«— Дети за родителей не отвечают! — истерично вопил молодой человек. — Это предки собрались переселяться. Это они хотели свою планету. Это им не нравились прежние соседи. Это они получили удовольствие, рожая нас. Разве МЫ хотели переселятся? Разве нас кто-нибудь спросил? Мы тут причём? На планете, что нам предлагают, ни хрена нет. Всё надо строить! А жрать что? Они говорят — «что посеешь». Кто-нибудь из вас умеет сеять? Они говорят, что на первые триста лет хватит синтезаторов пищи. Но мы же плодимся! Через триста лет нас будет тридцать миллионов, на всех еды не хватит. А погода?! Там в воздухе летают миллиарды неизвестных бактерий. Хотите, чтоб они сожрали наших детей? Медицинских средств и скафандров на всех не хватит. Там на планете миллионы зверей, что только и мечтают полакомиться нашим экологически чистым мясом. Наши предки жили на этом корабле и мы проживём как-нибудь. Наши дети сами решат выходить ли им на дикую планету. Лично я остаюсь здесь!»
Я остановил изображение. На экране крупным планом зависло лицо оратора.
— Помнишь его, Марта? — спросил я у рыжеволосой девушки лет двадцати, лицо и тело которой было покрыто веснушками.
— Это мой отец, — ответила девушка, — никогда не видела его таким молодым.
Я включил следующий ролик.
Стандартная комната жилого отсека. Видео панель, приёмник пищи, два дивана, четыре кресла, низкий столик. Всё залито кровью. На полу лежит женщина с распоротым животом, рядом, задушенный её кишками, не рождённый младенец. В одном из кресел лицом к спинке сложилась худенькая девочка с куском арматуры, торчащим из затылка.
Марта, зажав кулаками горло, хрипела, глядя на зависшую картину.
— Это твои мать, сестра и не рождённый брат, — сказал я. — Твоего отца растерзали на площади твои ровесники. Он был их Учителем. Тебе было шестнадцать лет. Тебя сверстники пощадили. Я вынул тебя из петли.
Мгновение помолчав, я продолжил.
— Теперь ты, Ёсико, — сидящая рядом с Мартой девушка юго-восточного типа вздрогнула.
На экране появился снимок женщины очень похожей на Ёсико. Они выглядели бы ровесницами, если бы у женщины на фото ясно не просматривались морщины в уголках глаз.
— Это Ёситомо Фудзивара, генетик. Вместе со своим кланом она высадилась на планету Земля 9. После бунта твоего отца, Марта, и ещё нескольких восстаний мы приняли решение сажать модули проживания на планеты расселения, не выводя пассажиров из анабиоза. Размораживание должно было происходить на планете, для чего с поселенцами отправлялся член экипажа. В последний момент твоя мать просто выбросила тебя из челнока.
Чтобы обратить на себя внимание третьей девушки, мне пришлось помахать рукой.
— Марья! — девушка-подросток не вздрагивала, не рыдала, смотрела на меня обрамлёнными розовыми веками голубыми глазами и выжидающе улыбалась.
— Когда у отдалённых потомков, оставшихся на корабле учеников Мартиного отца стали рождаться дети с отсутствием пигментации, они стали их пожирать. Считалось, что мясо и кровь рождённого в семье ребёнка-альбиноса продлевает потенцию. Я забрал тебя накануне твоей гибели. Оказалось, что ты не совсем альбинос, а скорее …
— Мутант, — перебила Марья,— у меня пальцы ног срослись за ненадобностью, а мозг всё ещё создает белое вещество, а, следовательно, производит синапсы, увеличивая количество связей. Это приводит нас к выводу, что я ещё не являюсь половозрелым существом. Вот как созрею, так сразу начну на всех кидаться, только держись.
— Если считать мутацией продолжающееся развитие мозга, — заметил я наставительно, — то тогда мы все тут мутанты. После выхода из анабиоза мозг начинает стремительно создавать новые нейросвязи.
— Вот, — закричала Марья, — а теперь скажи, сколько раз ты погружал нас в сон?
Всё. Хорошо продуманный разговор пошёл насмарку. А ведь как хорошо утро начиналось.
К выходу из анабиоза нельзя привыкнуть прежде всего потому, что появляешься на свет сущим младенцем. Ничего не понимаешь, но тебе здесь не нравиться. Было мягко, тепло и уютно, стало ярко и холодно. Несколько мгновений, пока не запустили стимуляцию мозга, хочешь заслониться от возникших неприятностей. Пытаешься заорать на весь мир, на кой мне всё это сдалось. Потом по организму проводят металлической щёткой, это по нервной системе запустили электричество. С ржавым клацаньем восстанавливаются нейронные цепи и ты понимаешь, что гель, в котором ты лежишь, уже остыл. Занудность ситуации в том, что ты сам должен нажать кнопку очистки камеры, иначе через пять минут набегут медроботы разбирать тебя на части. Нажал на кнопку, значит осознал себя человеком. Не нажал — биомасса в желе. Тут ещё ИскИн-зараза не дает понежится в струях тёплой воды, отмывающей камеру и меня. Сразу начинает грузить, — «Внеплановое пробуждение! Чрезвычайная ситуация! Требуется ваше решение!». Не жравши, не пивши, голый прибежал в центр управления, чтобы узнать, что наконец-то сдох последний пассажир. Девчонок я прописал членами экипажа, пришедшими на замену выбывшим. Я бы и этого «пассажира» записал в экипаж и сэкономил на этом двести лет, но не мог в связи со спецификой данной конкретной личности. Он полный дебил, идиот с рудиментарными конечностями и мозгом мыши. С рождения подключён к автомату стимуляции жизнедеятельности. Но рождённый потомками переселенцев и официально значится «пассажиром». Эвтаназия в инструкциях не прописана. А вдруг он изъявит желание высадится? Ах, не изъявил! Тогда прём дальше.
ИскИн не понимает нарушения инструкций. Он не понимает предложенную экипажем трактовку разницы между «колонистом» и «пассажиром». Не понимает, почему эксперимент создания идеального общества коснулся лишь «пассажиров», а «колонисты» погрузились в анабиоз. Он не понимает, почему мы прекратили общение между «колонистами» и «пассажирами». Подозреваю, что он нарисовал на экипаж большой зуб и, как только будет возможность, тут же изложит своё мнение о вольностях трактовки вышестоящим инстанциям. Скорее всего, он уже отправил на Землю сообщение, что мы нарушали инструкцию, выгружая переселенцев на планеты в бессознательном состоянии. То, что члены экипажа при этом пожертвовали собой, он тоже не понимает.
Но вот теперь последний потомок переселенцев умер, на корабле только экипаж и можно возвращаться! Как раз впереди показалось симпатичная жёлтая звезда, зацепившись за которую можно будет развернуться.
Я уже инициировал пробуждение девчат, когда с ужасом подумал, а вдруг они захотят остаться на корабле? Они не видели ничего, кроме него. Что им Земля? Я решил напугать их вырождением с намерением безропотного погружения в анабиоз. Какой-то год личного времени — и мы на Земле!
Похоже, я перестарался.
— По моим подсчётам, — хмурила бровки мутантка, — я выходила из анабиоза семьдесят девять раз. Сегодня не считается, так как с последнего пробуждения прошло всего лишь три года. Как известно, инструкция гласит: «Во избежание возникновения у пациентов синдрома отмены, сопровождающимся дисфорией, нарушением концентрации внимания, кашлем, диареей, повышенной потливостью и т.д., рекомендуем погружать пациента в анабиоз не более, чем на десять лет». И далее, — она ткнула в меня пальчиком, — «Многочисленные опыты показали, что для полной реабилитации пациенту достаточно двадцати четырёх часов. После чего процедура может быть повторена. Однако следует принять во внимание, что, поскольку в период после пробуждения в человеческом мозге происходит стремительное строительство нейронных связей, пациента рекомендуется загружать умственной деятельностью». Согласно статистическим данным, — она воздела пальчик к потолку, — за всё время следования в среде переселенцев и членов экипажа процедура ни разу не была нарушена. Мне семьсот девяносто три года по анабиозному времени и четырнадцать лет и восемьдесят дней в реале. Когда мы прилетим на Землю, мне будет больше четырёх тысяч лет. Кому я там буду нужна! Такая старая и такая умная, — она пригорюнилась, разглядывая собственный палец, а потом выпалила, — возьми меня замуж!
Такого поворота я не ожидал. Некогда мне было копаться в страстях. Как проснёшься, то одно, то другое. Надо курс проверить и обшивку, просмотреть доклад о новых планетных системах, проверить корабельное оборудование. Усыпишь девчонок, а сам ещё дня три, а то и месяц паришься.
— Вот уж нет! — твёрдо заявила Ёсико. — Как евгеник и генетик авторитетно заявляю, ранние браки до добра не доведут.
— Ты сама за него замуж хочешь! — обличающе воскликнула Марья.
— Да, хочу, — согласилась японка. — Но всё должно быть по науке. Если бы я шла на поводу у страстей, то получила бы своё сразу после высадки на Земле 9, когда тебя и в помине не было. Это не мама меня с челнока скинула, я сама прыгнула ему в объятья. Потому что мама сказала: «Смотри, какой евгенический материал пропадает, я бы его исследовала!». Я решила для науки и для сохранения земного генофонда пожертвовать собой. Если кто забыл, я тоже на Земле родилась. Я его моложе всего-то на девять лет.
Пора и мне разрядить ситуацию, тем более, что назрели некоторые вопросы.
— Видишь ли, Ёсико, и дамы, — я успокаивающе повёл открытыми ладонями. — Не хочу вводить вас в заблуждение, но ваша информация о моём возрасте не соответствует действительности. В то время, когда вы спали, мне приходилось чинить поломки, выходить в открытый космос, спускаться на планеты. Кругом-бегом набежало больше трёхсот лет физического возраста.
— И ты чувствуешь приближение кончины? — ехидно спросила Ёсико. — Будь тебе в три раза больше, всё равно это ерунда. Как учёный тебе говорю, пока мозг не стабилизируется, путь к старости не начнётся. А как мозгу застыть, если после выхода из анабиоза возникают новые центры нейронных связей? Так что физически тебе двадцать девять лет. Этот вопрос я изучала.
— Когда?
— Всегда! — решила встрять Марта. — Ты нам, что всё время твердишь? «Девочки, вы должны учиться, учиться и ещё раз учиться». Знаешь, какую массу знаний можно перелопатить за двадцать четыре часа? Тем более, когда мозг требует нагрузки. Ёсико ещё на земле знала больше, чем её мать. Здесь она специализировалась на медицине и фармацевтике. Я изучала программы колонизации и всё, что с ними связано. Сельское хозяйство, средства биозащиты, механизацию. Я облазила весь резервный колонизационный модуль. У нас есть всё для высадки на планету и вдобавок три челнока и грузопассажирский бот для исследования планет системы. Я хочу планету и дом. И детей от тебя. Много.
— Мы никогда не вернёмся на Землю, — обречённо сообщил я девушкам. — Как только мы высадимся, корабль уйдёт.
— Никуда он не денется, — торжествующе закричала мелкая. — Я в детстве вместо сказок читала инструкции по применению бытовой техники. Когда ты меня украл, и я стала учиться, то начала с инструкций ИскИна. Там чётко прописана необходимость исследований перспективных солнечных систем. Мы, официальные члены экипажа, направляемся в экспедицию на планету. Для проведения масштабных экспериментов сажаем колонизационный модуль. Сколько продлится экспедиция не ИскИнова ума дело. Для него время — понятие относительное. Главное, что сколько бы поколений мы не нарожали, они все будут считаться членами экипажа, участвующими в эксперименте. А мы нарожаем много. Мы почти бессмертны! Как только мозг начнёт стабилизироваться, тут же бежим на корабль в анабиоз, на недельку. Выходишь молодой, свежий и опять за дело. Надеюсь, ты не оскорбишь нас искусственным оплодотворением?
Они продолжили обсуждение проекта, а я подумал, что Смерть, тоже женщина. Когда зовут – не приходит.
Я очень устал.