Сердце бешено заколотилось, заклокотало в груди, кровь зашумела в висках. Мышцы свело жгучей болью судороги, воздух резко и остро ворвался в лёгкие. Должно быть, именно так ощущает себя человек, провалившийся в прорубь и уже почти потерявший сознание, когда ему чудом удаётся пробиться через толщу льда обратно, на поверхность. Я закашлялся, дёрнулся, пытаясь ухватиться за спасительную соломинку, которой под рукой, конечно же, не оказалось, тряхнул головой, прогоняя плывущие перед глазами чёрные круги.
— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, не совершайте резких движений, старайтесь дышать размеренно и ровно. Системы жизнедеятельности скоро окончательно придут в норму. Ваш организм восстанавливается после пребывания в криокапсуле. – Не лишённый приятности, хотя и безжизненный женский голос успокаивал своим плавным звучанием. — Добро пожаловать в новый мир, экипаж «Корабля Поколений» приветствует вас на борту нашего звездолёта.
Звездо… что? Я кое-как сел, борясь с головокружением и резью в глазах. Дышите ровно, вы попали в оживший кошмар, наш корабль дрейфует в открытом космосе, а из люков сейчас полезут Чужие, но не волнуйтесь: члены экипажа в лице дружелюбных зомби очень скоро избавят вас от любых забот! Кажется, я слишком долго спал — столько мусора в голове.
Только не припоминаю, чтобы за мной водилась привычка ложиться спать в обтягивающем комбинезоне. И в этой тесной каморке я раньше точно не бывал… Как ни странно, автоматический голос не обманул: болезненные ощущения быстро проходили, и тело начинало адекватно реагировать на попытки пошевелиться. Входной люк сдвинулся в сторону сам, стоило к нему подойти — наверное, сработали сенсорные датчики. Снаружи меня ждал тускло освещённый коридор, будто на скорую руку обшитый металлическими листами и подмигивающий неоновыми лампами. Натуральный фильм ужасов. Затерянный в космическом пространстве звездолёт имеется, в роли зомби — я сам. Осталось только найти пришельцев для полного счастья.
И я их нашёл, за следующим же поворотом коридора. Правда, на настоящих пришельцев они походили мало: трое самых обычных с виду людей сидели за столом и о чём-то разговаривали. Заметив меня, один из них поднял голову и растянул губы в улыбке.
— О, свежачок!
— Молоденький, — прокомментировала единственная женщина в этой компании, окинув меня оценивающим взглядом с ног до головы. — И симпатичный.
Она так улыбнулась, что мне стало не по себе. Возможно, я поторопился выдохнуть с облегчением. Если они не инопланетяне и не зомби, то, вполне вероятно, каннибалы.
— Мина! – лысый бородач по правую руку от неё укоризненно прицокнул языком. — Он, может, двести лет продрых, не смущай парня!
— Двести лет? — повторил я. Наверное, моё лицо при этом перекосилось от ужаса, потому что первый мужик радостно заржал, а другой сочувственно покачал головой.
— Что, ничего пока не вспомнил? Не переживай, парень, так бывает: чем дольше проваляешься в холодильнике, тем медленнее оттаивают мозги. Даня вон проспал полвека — очнулся полнейшим отморозком. Таким и остался.
Даня в ответ хохотнул и наградил бородача парой ласковых непечатных эпитетов, по-видимому, нисколько не обидевшись. Лысый тоже отреагировал мирно: ухмыльнулся, ногой подвинул к столу ещё один табурет и махнул мне татуированной лапищей.
— Ну, чего застыл? Давай к нам. Есть хочешь?
Меня хватило только на неуверенный кивок, зато ноги сами понесли к столу. Мина соскользнула со своего места, отвернулась к боковой панели с россыпью мигающих огоньков и уже через несколько секунд поставила передо мной тарелку чего-то горячего и аппетитно благоухающего усилителями запаха и вкуса. Я успел заметить редкую проседь в её густых медно-каштановых волосах.
— Кушай, милый, не стесняйся.
Ни дать ни взять заботливая бабушка. А всего минуту назад она больше напоминала ушедшую на покой ночную бабочку со склонностью к людоедству.
— Спасибо, — вежливо отозвался я и подцепил на вилку часть рыхлой желтоватой массы из своей тарелки. — Похоже на… картофельное пюре?
— С бекончиком, — энергично закивал Даня. — И укропчиком. Любишь?
Картошку я никогда особенно не любил, но от исходившего от тарелки аромата рот немедленно наполнился слюной. Сколько же я не ел… Или дело не в этом?
— В этой жизни, кажется, люблю, — ответил я и отправил вилку в рот. Как же это было прекрасно!
— А парень-то сечёт фишку, — хмыкнул татуированный и хлопнул меня здоровенной лапищей по плечу. — Меня, кстати, Джеком зовут. А ты — хоть имя-то своё вспомнил?
— Ник… — я закашлялся, — Николай. Что за фишка?
— Про новую жизнь, — с готовностью откликнулся бородач. — Этот сон в морозилке — он ведь почти как смерть. Сам посуди: лежишь в полной бессознанке, пошевелиться не можешь, сам проснуться — тоже. А как разбудят, так ты в каком-то непонятном месте среди незнакомых людей. Словно заново родился, только сразу взрослым.
— Звучит лучше, чем на самом деле.
Даня снова заржал и подался вперёд, поставив оба локтя на стол.
— Он мне нравится! Давайте пока не будем его есть?
Мина закатила глаза и отвесила ему символический подзатыльник. Лысый бородач Джек ограничился усталым вздохом. Видимо, можно особенно не волноваться. Тем более что картошечка чудо как хороша.
— А это у всех так? — поинтересовался я, с трудом заставив себя оторваться от еды. — Все по одиночке просыпаются, никто вместе с близкими?
— В других отсеках, говорят, бывает, что и семьями восстают. Только редко.
— Почему?
В ответ я услышал грустный смешок Мины.
— Родственников не выбирают. Но с криосном есть возможность выбрать их отсутствие.
— Только выбор получается односторонний.
Она внимательно посмотрела на меня. Старая боль всколыхнулась на дне глаз, окружённых тонкой паутинкой морщин.
— Да. Наши желания не всегда совпадают с желаниями тех, кто нам дорог.
— Это ещё что, — хмыкнул Даниил, разрушая момент молчаливого понимания. — Некоторых о желаниях вообще не спрашивают.
— Ну, тут уж ты сам виноват, — сварливо заметила Мина, — надо было читать, что подписываешь.
— Так-то оно так, но откуда ж я мог знать, что эти гады дойдут до принудительной заморозки? Мои услуги им, видите ли, через пятьдесят лет понадобятся больше. А хуже всего, Колян, знаешь что?
— Что?
— Они просчитались! За пятьдесят лет, пока я валялся в этом ледяном аду, технологии шагнули так далеко, что моя профессия устарела как класс, и я очнулся безработным. Мне, конечно, выплатили компенсацию, но… Полвека во сне почём зря, ты прикинь? Хорошо хоть жениться не успел и семьёй обрасти — вот это бы была подстава.
Я опустил взгляд в тарелку. То ли после криосна организму много не надо, то ли аппетита вдруг поубавилось по другой причине. Я всё вспомнил. Пойманный краем глаза участливый кивок Мины не вызвал у меня никаких эмоций. Здоровенная ручища Джека снова легла мне на плечо — на этот раз заметно мягче.
— Вижу, ты наелся. Пойдём, проведу тебе небольшую ознакомительную экскурсию.
Я рассеянно отодвинул тарелку, встал, как сквозь сон поблагодарил Мину за еду. Бородач Джек открыл люк, которого я до сих пор не замечал, и пропустил меня вперёд.
— Ты не смотри, что они так лихо рассказывают о себе. Ты своей историей делиться ни с кем не обязан — разве что по желанию. — Мы шагали по коридорам, которые для меня выглядели однообразно. И как здесь ориентироваться? — Это ведь не шутка — то, что я говорил про новую жизнь. Этот корабль для всех нас — второй шанс. Можно похоронить прошлое и начать всё с чистого листа. Можно получить любое образование, стать, кем захочешь, и никто не спросит, кем ты родился и что делал до Сна. Ты не спеши, подумай об этом, Никки.
Я вздрогнул. Раньше меня так называл только один человек.
— А если…
— Не имеет значения. — Джек посмотрел мне в глаза. — Ничего. Абсолютно ничего. Твоё прошлое не шагнёт за тобой в новую жизнь, если только ты сам его за собой не потянешь. Ты волен быть, кем пожелаешь. Ты, конечно, не обратил внимания, но рядом с твоей ячейкой криокапсулы не значилось даже имя — только номер. Так решили сделать, чтобы каждый мог выбрать себе новое при желании.
— Опасная система. Люди ведь не меняются. Мошенник обвыкнется и снова станет обманывать, вор вернётся к кражам, маньяк пойдёт убивать…
— И на каждого найдётся свой полицейский и своё наказание, — подхватил Джек. — Это новая жизнь, Николай, а не утопия. Здесь всего хватает: есть и преступления, и обман, и смех, и горе, есть богатые и бедные, работяги и бездельники, счастливые и недовольные. Так всегда было и, вероятно, всегда будет. Но только ты решаешь, кем вступишь в этот мир.
— И кем стал ты, Джек?
— Привратником. Проводником. Акушером.
Он ухмыльнулся. Я помедлил, ухватившись за холодные перила.
— И вышибалой — на случай, если твои подопечные начнут буянить?
Ухмылка на его лице превратилась в добродушный оскал.
— Ну, ты-то, я надеюсь, буянить не будешь? Больше никаких революций? Не смотри на меня так, мне по роду деятельности знать положено. А они — не знают.
Джек что-то нажал у стены, и тяжёлые створки дверей, перед которыми мы очутились, разъехались в стороны. В коридор хлынул яркий солнечный свет. Или очень похожий на солнечный. Я шагнул за порог — и оказался на улице. Бульвар с деревьями, витые скамейки, зелёный газон, купол неба над головой. Парень с незнакомым мне музыкальным инструментом пел что-то про верность себе и судьбе в тени раскидистого каштана, ему с интересом внимала пожилая пара. Мимо с визгами и улюлюканьем промчалась стайка детворы на самокатах и скейтбордах. Уверен, большинство из них просто парили над поверхностью дорожки. Я остановился у каменного парапета, не в силах отвести взгляд от этой идиллической картины. Джек меня не торопил. Но он явно ждал ответа.
— Пока что воздержусь, — запоздало сообщил я. — Надо… во всём разобраться.
— Разбирайся, — он великодушно кивнул. — Время есть.
— А если найду в системе изъян и опять уйду в сопротивление?
Джек безмятежно пожал плечами.
— Поймают, проведут воспитательную беседу и уложат спать ещё лет на сто. И так до тех пор, пока не долетим.
— Куда?
— До Новой Земли, — без запинки ответил он. — Там усыплять уже не будут: понадобятся все свободные руки, чтобы помочь человечеству обустроиться в незнакомом месте. Будешь занят строительством нового мира — станет не до разведения революционных настроений.
Мы помолчали. С одного конца бульвар плавно перетекал в сквер. Там даже был небольшой пруд, и белокурая девчушка лет семи кормила собравшихся вокруг неё уток. Очень мило.
— Джек? Можно спросить?
— А зачем я здесь, по-твоему? Спрашивай, конечно.
— Есть способ узнать о судьбе моих родных? Про меня-то ты знал с самого начала. Значит, есть какие-то базы…
— Тут я тебе не помощник. Извини, Ник, это часть наказания.
Мне ничего не оставалось, кроме как сдержанно кивнуть.
— А у тебя какое наказание — нянькой для разбуженных работать?
Он посмотрел на меня, моргнул и вдруг рассмеялся.
— Мне моя работа нравится, сам же выбирал. Но ты угадал: для меня всё тоже началось с принудительной заморозки. Впрочем, я на неё нарывался сознательно.
— Зачем? — не понял я.
— Не было денег, чтобы оплатить комфортабельный сон. Пришлось ограбить банк, чтобы правительство посчитало меня непригодным для жизни в социуме моего времени и взяло расходы по консервации на себя.
— Выходит, ты хотел, чтобы тебя заморозили?
— Нет. Но другого способа перепрыгнуть в будущее пока не изобрели.
Я нахмурился, но Джек опередил меня, не дав задать очередной вопрос.
— Видишь ли, у меня тоже был брат с повышенным чувством справедливости, и ему казалось, что мир станет лучше, если мы свергнем правящую элиту и распределим все ресурсы поровну между нуждающимися. Робин Гуд хренов.
— А что по этому поводу думал ты?
— А мне было наплевать. Я просто хотел, чтобы он был рядом, а не валялся в криокапсуле, приговорённый к паре сотен лет сна.
Кажется, теперь я начинал понимать. Джек, тем временем, выдохнул и даже улыбнулся, взглянув на меня.
— К сожалению, за ограбление банка тогда не давали больше полусотни, так что, когда я проснулся, пришлось придумывать новые способы.
Интересно, был ли среди них хоть один законный. Хотя кто я такой, чтобы об этом спрашивать.
— И много тебе ещё осталось?
Джек посмотрел на меня. Его глаза странно заблестели.
— Я дождался, Никки. Я всё рассчитал. Он должен проснуться в этом году.
Я покрепче ухватился за край парапета, осторожно взглянул на Джека. Когда меня осудили за участие в попытке переворота и отправили смотреть сны в личный морозильник, Эдгару было двенадцать. Сейчас передо мной стоял здоровенный мужик, которому давно перевалило за тридцатник. Но ведь это я проспал десятки лет, а Эдди — кто знает? Сменить имя здесь, похоже, легче лёгкого…
— Это была одна из основных причин, почему я выбрал эту работу, — прервал мои размышления Джек. — Чтобы найти брата, встретить его, когда он проснётся. Но прошло столько времени… Честно говоря, я уже почти забыл, какой он. Мне с трудом удалось сохранить только одну фотографию.
Покрытая татуировками рука скользнула во внутренний карман кожаного жилета, и Джек бережно положил на парапет старую замусоленную фотокарточку.
У меня перехватило дыхание. Джек не был моим Эдди, но со снимка на меня смотрело знакомое лицо. Этот человек два года провёл бок о бок со мной и другими в сопротивлении, вместе со всеми ходил на вылазки за едой и припасами, занимался обустройством нашего подземного прибежища и помогал семьям получить новые документы, чтобы скрыться от преследования властей. А потом его поймали, и он заложил всех, кого вспомнил, сдав меня и моих друзей в руки правосудия колонии, самого справедливого и гуманного в мире. Нас должны были казнить как опасных мятежников, но некоторым «повезло» стать экспериментальными образцами и умереть не до конца: технология криосна в наших краях тогда ещё находилась на стадии разработки, никто не мог гарантировать, что нас когда-нибудь удастся разбудить. Сколько таких «подопытных» погибло? Кому посчастливилось выжить, как мне?
Должно быть, Джек расценил мой вздох как признак разочарования.
— Ты тоже его не знаешь? — обречённо уточнил он, с осторожностью пряча старый снимок в карман. Интересно, сколько раз ему уже приходилось задавать этот вопрос? Я покачал головой.
— Нет. Но, надеюсь, ты найдёшь его, Джек, и убедишь выбрать новый путь.
Бородач криво усмехнулся.
— А тебя — убедил?
Я снова окинул взглядом бульвар и прогуливающихся по нему людей. Украшенное лепниной здание через дорогу распахнуло двери, из них тут же хлынул человеческий поток и полились звуки музыки.
— Когда-то я неплохо играл на скрипке. Попробую вспомнить, как это делается.
И, может быть, однажды дождусь своего маленького братишку. Мне будет, чем заняться: если он, как Джек, отважился на добровольную смерть криосна, чтобы разыскать меня в далёком будущем, нужно позаботиться о том, чтобы он проснулся в мире, который будет лучше прежнего. Хотя бы чуть-чуть.
Я улыбнулся здоровяку Джеку, и Джек улыбнулся мне в ответ.
«Большое спасибо! — не лишённый приятности механический женский голос возник у меня в голове, словно ниоткуда. Свет померк, исчезли сквер, бульвар, утки с прудом, дети, каменный парапет под моими руками и, наконец, Джек с его бородой и гладким лысым черепом. — Программа социальной подготовки и психологической адаптации завершена. Сделайте глубокий вдох. Все болезненные воспоминания будут удалены из вашего сознания через три… две… одну…»
Звенящая пустота сна-смерти окутала меня.
— Пожалуйста, сохраняйте спокойствие, не совершайте резких движений, старайтесь дышать размеренно и ровно. Системы жизнедеятельности скоро окончательно придут в норму. Ваш организм восстанавливается после пребывания в криокапсуле. Добро пожаловать в новый мир, экипаж «Корабля Поколений» приветствует вас на борту нашего звездолёта!