Аннотация: Вообще-то это рассказ о любви. Той самой, что пронзает насквозь, а ты при этом понимаешь, что все обречено. Все слишком остро, чтоб иметь продолжение.
ВАСЕНЬКА.
Васенька был мал, но довольно мил. Хотя сложение его тела можно было бы смело назвать вычитанием. Словно Аполлон, уменьшенный в своих размерах. Руки-ноги и все прочее, конечно, имели свои бугорки, крепкие и ощутимые не только на ощупь, но все это было так мало, словно большого, крепкого и юного олимпийского бога уменьшили в размерах до последнего предела, далее - он превратился бы в лилипута.
Но не только Васенькино тельце было таким почти крошечным. Черты его лица очень правильны и приятны, но так мелки, что почти не угадывались за большими стеклами очков. Васенька был еще и близорук. Кстати о руках. Тонкие, изящные, но совсем не женские, запястья; узкие и при этом крепкие кисти с почти скульптурными пальцами и от природы маникюрными ногтями. Ведь не нужно забывать, что Васенька был все ж таки умельченной копией самого Аполлона.
Он видел ее всего четыре раза в своей аполлоновой жизни. И все четыре раза она была ненормально пьяна. Это называется любовью с первого взгляда.
А началось все с того, что однажды Васенька пришел к своим старым друзьям за каким-то делом. Позвонил в дверь и стал ждать, когда ему откроют. Тут и почувствовал амурову стрелочку. После некоторой подозрительно торопливой возни, дверь начала открываться. В прихожей стоял не тот, к кому он пришел (его вообще дома не оказалось). А тот стоял в наспех надернутых трусах. Вернее, уже не стоял, а убежал одеваться, но в прихожей остался полумрак. И тут открылась еще одна дверь. Вначале показалась чья-то взлохмаченная челка и любопытные глаза, потом - лицо...
- Ой, только, чур, не смотреть. - И выбежала - вся такая ладненькая - из ванны почти в чем мать родила.
И тут Васенькино сердце зашлось, захлебнулось и покрылось испариной. Возможно, потому, что пикантно обнаженное тело было так близко. А может, просто амурова стрелка накрепко пронзила большое и горячее Васенькино сердце. Еще ни разу в жизни не чувствовал он ее укола.
- Ах, я так непредсказуема и ускользающа! - говорила она чуть позже, уже почти одевшись и держа в длинных пальцах тонкую сигарету. Тщательно заученным движением смахнув пепел, поправив соскользнувшую бретельку сорочки, она продолжала - Не любить таких женщин практически невозможно... - и замолчала то ли для эффектной паузы, то ли просто подбирая в уме окончание этой фразы. А на кухне тот тип недовольно гремел чайником.
Но Васенька во все глаза смотрел и смотрел на незнакомую барышню и раздумывал, кокетничает она с ним или это на самом деле у нее такая манера общения. И чувствовал, как амурова стрелка вонзается все крепче в сочащуюся и пульсирующую мякоть его мышечного органа. Врастает в его тугую плоть. И он чувствует ее нескончаемую, тянущую и беспредельно сладкую боль. Вообще-то она не была в его, как говорят, вкусе. Хотя до этого на женщин он смотрел как на что-то просто проходящее мимо. Они ему нравились вообще. Самим фактом своего сосуществования рядом с особями мужского пола. И ни одна из них не нравилась в частности. Он их не избегал, но просто не любил общаться с ними. Их противное потряхивание всевозможными сережками, бусами, браслетами пугало его. Все они были похожи на паучих, заманивающих в свои липкие сети мужа-паука, для того, чтоб потом, получив потомство, сожрать его. А быть может, это они не хотели общения с ним. Всем по большей части нравились красивые, статные, которые были достойны их паутины. Васенька не обладал особым умом и остроумием. Его не спасало даже сходство с самим Аполлоном. Аполлон был так же мечтательно красив и высок, к тому же Бог. А Васенька - всего лишь, хоть и копия, но слишком уж мелкая. Зато у Васеньки была душа. Но никто не хотел ее разглядеть, а он, соответственно, ее не показывал.
Так он раздумывал и созерцал ее, пока не вошел тип с чайником и не велел ей одеться: “Ну ведь люди ж сидят. Поимей совесть. Хотя б ради приличия.” И она уныло побрела в ванную. А Васенька подумал, что вот так рождаются серийные маньяки-убийцы. Однажды осознав, что только вот, она, и только ею, только он должен обладать. Что это - Предназначение. Что все уже записано в той высокой канцелярии. Но, она - с другим, а он вынужден быть только наблюдателем. И тогда он выходит на темную улицу и ищет ее среди прохожих. Но находит лишь ее слабое подобие: приблизительный возраст, рост, фигуру. И только цвет волос должен совпадать до мельчайшего оттенка. Далее - уже дело техники. А через некоторое время находят первый труп. Небольшое волнение в стане милиции. После второго и третьего тела объявляют, что орудует серийный убийца, и предупреждают об опасности. Не ходите дети в Африку гулять. Особенно по темным улицам. И как все оказывается до банального просто...
Но вот она уже появилась на пороге комнаты, в застегнутом на все пуговицы жакетике и длинной юбке, причесанная и с обновленным макияжем. И вся такая похожая на выпускницу престижного закрытого колледжа для девочек. Невинный взгляд, от природы пунцовые пухлые губы, хвостик с челочкой. И стрела осталась в Васенькином сердце навсегда.
Да ведь она ж все еще пьяна. Это Васенька заметил, когда ее неровной походке хотелось плавно опуститься в кресло, а получился обыкновенный плюх. Свой чай под недовольные возгласы типа она вылила прямо в чайник и заполнила чашку содержимым из бутылки, спрятанной под креслом. Выпила, ну прямо как компот, большими глотками и вновь затянула свою длинную сигарету. Ох, как бесился ее тип! Васенька наслаждался его почти нескрываемым гневом, хотя сам не ожидал от себя такого злорадства. Тип просто не находил слов, чтоб высказать свое негодование и только играл своим мускульным покровом. А она - само спокойствие - сидела в кресле и молча рассматривала свой маникюр. А типу надо было всего лишь еще выпить, чтоб прийти в себя и успокоиться. Что он и сделал. А Васеньке надо было удалиться. Третий - лишний. Он только нервирует и напрягает. И сжав свое кровоточащее сердце, он медленно спускался по бетонной лестнице, оставляя за собой темную дорожку.
Один за другим, словно соседний тополь, опадали и уносились ветром дни. Работа не приносила Васеньке ни облегчения, ни удовлетворения. Мама мучила по ночам бесконечными вздохами, даже огромный пушистый кот при появлении хозяина прятал свой рыжий хвост под диван и не давал воли своей прожорливости. А Васенькино сердце все надсаднее и слаще болело вонзенной в него стрелой. Он не помнил ее имени, быть может даже не знал. С типом он встречался несколько раз в каких-то общих тусовках, но не говорил с ним. Ее нигде не было видно. На кухне стал протекать кран и всем своим видом просил починки. А Васенька только и мог, что после работы лежать на своем маленьком диване и под мамины вздохи смотреть в потолок. Иногда, забываясь, он задевал за пунцовое оперение стрелки, и острая боль вновь пронзала его. И он находил необъяснимое блаженство в этой пытке.
Однажды у Васеньки вдруг снова появилась надобность сходить в ту квартиру. Шум музыки и пьяной компании был слышен еще на лестничной клетке. Дверь в этот раз отворила она. Все такая же взлохмаченная стрижка, блестящие глаза и заливистый смех. Хотя в прошлый раз она не смеялась, но Васенька уже знал, как это звучит.
- Ой, опять ты. И опять трезвый! И что только ты подумаешь обо мне.
Ее окружала совсем другая компания. Того типа не было и в помине. Говорили, что он куда-то исчез несколько дней назад. Васенька в этот раз был за рулем и поэтому стал отказываться от предложенной ему порции. В него сквозь кровоточащую рану проникал ее хмель. Он был готов пить мелкими глотками, словно драгоценное вино, ее слова, голос, аромат ее волос, когда она, слегка наклонив голову, проходила мимо. Уже второй раз он видел ее впервые. И Васеньке совсем не важно было, кто держит в руках ее тело, с кем она сегодня проведет вечер, или даже ночь. Амур слишком туго натянул тетиву, а Васенька в тот момент стоял слишком близко.
- Предупреждаю сразу: не вздумай в меня влюбиться! - говорила она, потягивая терпкий коктейль снова из чайной кружки. Видимо в этом доме не водилось подходящей посуды. - Я устала ходить по мужским трупам, валящимся мне под ноги справа и слева. Я только начинающая стерва. Мне нравится, что все меня любят, но иногда это надоедает. И я могу жалеть свою потенциальную жертву. Так что - предупреждаю сразу. Ведь, если кто-то любит, то это нормально, что он хочет быть собственником. А я - ничья. Я хочу быть своей. И собой. Меня угнетает быть чьей-то принадлежностью. И не нравится мне, как ты смотришь!
Но как же Васенька мог послушаться ее предупреждений. Его рана... Все было предрешено заранее и невозможно было этого избежать. Когда она танцевала, то была похожа на кошку и змею одновременно. Если курила, то сигарета виделась просто продолжением ее руки. Гармония царила вокруг нее. И все типы, липнувшие и облипавшие ее со всех сторон - были словно ее продолжение. Она чувствовала, когда кому-то нравится, когда на нее смотрят и когда хотят быть с ней. И когда хотят ее. Это жила в ней древняя, как миф, коварная обольстительница. И Васенька знал, что ни одной, даже чуть-чуть похожей на нее, женщины, он не встречал еще в своей короткой апполоновой жизни. Она не похожа на паучиху. Не плетет сетей и не заманивает туда никого. Все видят себя чьей-то принадлежностью, а она - сама по себе. И ничего большего.
Но и в этот раз Васеньке пришлось уйти, так и забыв, зачем он приходил. Видимо, это был только предлог, чтоб вновь встретить ее.
Он чувствовал нежное тепло ее кожи под своими губами. Кровоточащая рана превратилась в пылающий огненный цветок, и капли росы стекали по его стеблю. Васенька упивался хмельным вкусом ее тела, захлебывался им и тонул, тонул.. “Она взяла, она выпила его невинность...” Кажется, он читал где-то эту фразу. Действовала она довольно умело и грамотно, словно по написанному и давно изученному сценарию. Буквально обволакивая и зачаровывая звуками своего голоса, змеино-кошачьими движениями, вечно путающимися волосами...
Это произошло после очередного совместного возлияния. Казалось, ни одна тусовка на обходилась без нее. Люди и действующие лица менялись, и лишь она оставалась всегда. Это произошло по ее инициативе и, Васеньке хотелось бы верить, желанию. Но слишком уж хорошо он видел, что это только жалость - она же предупреждала, что жалеет потенциальных жертв. И быть может, даже сожаление.
Она просто вальсочком прокружилась до кресла, в которое он был погружен, и легонько присела к нему на колени:
- Я же предупреждала, не надо смотреть на меня так. Забудь и не люби меня. Трезвая - я совсем другая. Ты и не узнаешь. Поэтому я пью. Часто и много. Так я ухожу от реальности. Я становлюсь собой. И отдаюсь многим только потому, что это нереальность. Это помогает мне освободиться. И я хочу освободить тебя. От твоей невинности и от своего присутствия. И ты больше не увидишь меня. Никогда. Поэтому, я хочу сделать тебе этот подарок...
Она прильнула к маленькому Апполону и его губы просто не смогли больше оторваться от нее. И такого невыразимого наслаждения Васенька еще не знал и не чувствовал. И огромная сквозная рана превратилась в пунцовый цветок, хотя и болела еще надрывнее и надсаднее.
У Васеньки была душа, и она почувствовала другую. И та, ему в ответ, раскрыла свои сомкнутые лепестки и расцвела у него на ладони.