... По-другому относиться. Ценить себя надо больше, а не ее. И вообще, друг мой, помнишь ли, что сказал бессмертный Пушкин? "Чем меньше женщину мы любим, тем легче нравимся мы ей", - проговорил Криницын, едко посмеиваясь. Его собеседник нахмурился:
- Ты, брат, не любил никогда. Вот потому так легко относишься. Если бы ты ее любил так, как я люблю, да ты бы всё, всё сделал, чтобы она была только с тобой. А ты... Вся эта твоя практическая философия и игра чужими судьбами ни к чему не приведет.
Криницын ехидно усмехнулся:
- Раньше я таким же как ты был, романтиком-идеалистом. И была у меня только одна... баба. Я у нее на веревочке был, как привязанный. Чуть что любой ее каприз выполнял. А от этого только хуже. Ушла от меня к какому-то депутату. Пожестче с женщинами надо, тогда они к тебе мягче будут. Да и вообще, одна баба -- глупо. Хотя бы три чтобы было, и то дело.
- Я ненавижу твой цинизм, - ответил его друг, прищуривая глаза и еще больше хмурясь, - Ты выглядишь смешным. Если одна женщина предала тебя, это не значит, что все такие.
Криницын достал из пачки сигару, положил ногу на ногу и закурил, меланхолично пуская дым:
- Они все такие, друг мой. За свою жизнь я стольких узнал, все были лживы, лицемерны и вероломны. Порой я даже ненавижу их. И бросая очередную, испытываю хоть какую-то удовлетворения. По-крайней мере, брат, это лучше, чем постоянно, как ты, мучиться ревностью и подозрениями.
Тот встал со своего места и подошел к окну:
- Да, я ревную ее, потому что она слишком красива и слишком легкомысленна. Но что бы ты ни говорил... - он не закончил фразу, едва заметно побледнел и замер в каком-то оцепенении.
- Ты что это? - протянул Криницын, с удивлением глядя на своего друга. Тот с полнейшим ужасом смотрел в окно:
- Опять... Опять... - пробормотал он как в бреду, - Подойди сюда.
Криницын поднялся с кресла и подошел к другу.
- Она... Она... Это она, - дрожа проговорил тот. Криницын проследил за его взглядом. Перед домом стояло черное вольво, около машины молодая женщина в черном весеннем пальто и мужчина в дождевом плаще с зонтом-тростью в руках. Женщина то и дело прикрывала рот рукой, видимо смеясь, а мужчина стоял рядом и что-то шептал ей на ухо. Наконец она протянула ему свою руку в перчатке, которую тот поцеловал. Мужчина сел в машину, женщина наклонилась к нему через дверцу и видимо что-то сказала ему, а потом снова протянула ему руку через открытое окно дверцы автомобиля. Дверца захлопнулась, и машина тронулась с места, а женщина помахала ей вслед.
Криницын с беспокойством посмотрел на своего друга:
- Это она?
- Она... Она... - тот отошел от окна, скрестил руки и прислонился к стене, - Опять... Опять... Она же обещала мне... И снова солгала.
- А я что говорил? - торжествующе произнес Криницын.
В этот момент ключ повернулся в замке двери, из прихожей послышался шум, и через минуту вошла она, неся с собой запах сирени и корицы. В черном коротком платье, с тонкой серебряной нитью на шее, ореховые лукавые глаза и иссиня-черные кудри. Она выглядела как путешественница, только что прибывшая на вокзал. Полная впечатлений и готовая к новым открытиям, взбудораженная и возбужденная. С ее появлением серая комната оживилась, будто наполнилась запахом весны и молодости.
- Мое почтение, - галантно раскланялся Криницын и поцеловал ее миниатюрную ручку.
- Аа.. Это Вы, Криницын? Buongiorno! Wie geht es ihnen? - и она рассмеялась звонким рассыпчатым смехом.
- Отойди от нее, - раздался раздраженный голос со стороны окна.
Ее тонкие бровки поднялись от удивления, и она рассмеялась. Криницын рассмеялся вслед за ней громким злобным смехом:
- Да не покушаюсь я, братец, на твою женушку, успокойся.
Его друг наконец отошел от окна и подошел к ним вплотную. В его глазах светились недобрые огоньки, тонкие губы нервно подрагивали.
- Удаляюсь, удаляюсь, любезнейшая, Ваш муженек сегодня явно не в духе, - хихикнул Криницын и вышел из комнаты. Хлопнула входная дверь. Девушка, игриво смеясь, уселась в кресло:
- Милый, ты что так накричал на этого Криницына? Он же мухи не обидит.
Ее муж отошел на другой конец комнаты и встал напротив кресла, на котором она сидела.
- Кто он? - прямо спросил он.
- Какой он? - рассмеялась она, небрежным жестом поправляя волосы и удобнее усаживаясь.
- Не делай из меня идиота! - закричал он, становясь еще бледнее от злости, - Тот, кто подвозил тебя на черном Вольво.
Она усмехнулась. Никакого страха или расскаяния в ее демонических глазах.
- Ах этот... Да так... Ничего особенного, обычная история. Он даже не стоит твоего внимания, милый.
- Я спрашиваю, кто он, - ледяным тоном спросил муж. Она порывисто вскочила с кресла и подбежала к мужу. Положила руки к нему на плечи и заговорщически шепнула в ухо:
- Мы познакомились на остановке. Вчера. Шел дождь, я стояла без зонтика, мокла и ждала маршрутки. Он подъехал и предложил подвезти. Я согласилась. По дороге мы разговорились, он попросил разрешения подвезти меня и сегодня. Ну и вот. Между прочим, он сказал, что я очень загадочная, - она рассмеялась и обвила его шею руками.
- Убери руки от меня, - злобно пробормотал он, сбросил ее руки со своих плеч и отошел в дальний угол комнаты.
- Ты что? - непритворно удивилась она, - Ты что, всерьез обиделся из-за него, из-за этого типа? Да он ничего не стоит, милый, он же просто подвез меня, случайный попутчик. Маленькая невинная прогулка.
- Сколько же можно лгать мне? Постоянно лгать! Играть со мной как с бесчувственной куклой! - порывисто воскликнул он.
- Я не играю, - возразила она и снова устало села в кресло, - Ты же прекрасно все знаешь. Все они -- ничто для меня. Только так, лекарство от моей постоянной скуки. А ты... Я тебя только люблю, вот и все.
Выражение его лица как будто бы смягчилось, но затем в глазах вновь зажглись злобные огоньки:
- Любишь? Ты что же не понимаешь? Что ты меня только страдать заставляешь. Я не могу видеть тебя со всеми этими мужчинами. Я понимаю, что я не должен ограничивать тебя в чем-то, запирать дома и так далее... Я не могу запретить тебе с кем-то общаться. Но ты же... Это же не просто общение... - он подошел к креслу, - Ты понимаешь, что скоро каждый второй будет показывать на меня пальцем и смеяться мне в лицо? Смотрите, а этому жена изменяет, а он сидит как олух и даже пальцем не пошевелит, чтобы ее остановить. Видать, приятно это, обнимать свою жену, зная, что ее обнимал до этого другой, что до нее касался другой, что до нее может коснуться первый встречный, потому что, видите ли, ей катастрофически скучно! - он оперся руками о подлокотники кресла, где она сидела, и гневно посмотрел ей в глаза. Она встряхнула роскошными кудрями, убрала его руки с подлокотников, встала с кресла, отошла на другой конец комнаты. Она прислонилась к стене, скрестила руки на груди точно также как он, как он несколько раньше:
- Ты позволяешь себе орать на меня? И такое поведение кажется тебе достойным? Ты даже бедного Криницына выгнал из-за своих подозрений. А между тем я ничего тебе не должна...
- Должна! - закричал он, - Потому что ты моя жена! Теперь он сел в кресло и пристально посмотрел на тот темный угол, где стояла она.
- Жена? - хмыкнула она. Он не видел ее, сумерки окутывали комнату, но знал, что сейчас ее бровки ползут вверх, губы расплываются в дьявольской усмешке. И он знал, что это выражение кокетства и удивления придает ей невыразимый шарм. "Ненавижу ее", - подумал он.
- Ты уже не помнишь, что когда мы женились, ты обещал, что не будешь ограничивать мою свободу, что тебе все равно, что я буду делать, лишь бы была с тобой. Забыл, как ползал на коленках, умоляя, чтобы я тебя не бросала? Забыл? А теперь еще смеешь предъявлять мне претензии!
- Смею! - заорал он вне себя. Он вскочил с кресла, подошел к ней, уперся руками об стену. Она снова была как будто бы в плену. - Смею! Потому что я твой муж, а ты моя жена! Моя! И больше ничья!
- Я не твоя. Я сама по себе, - спокойно проговорила она, нагло смотря ему прямо в глаза, - Что хочу, то и делаю. Никто мне не указ, а тем более ты!
Он схватил ее запястья и чуть ли не вжал в стену.
- Я не позволю тебе играть моими чувствами. Ты меня ни в грош не ставишь. Доставляет удовольствие издеваться надо мной? - тяжело дыша проговорил он. Она с силой убрала его руки и высвободилась.
- А тебе доставляет удовольствие чувствовать себя сильным? Позволяешь себе поднимать руку на женщину?
- Я не трогал тебя! - чуть ли не взвизгнул он, ударил кулаком об стену, а затем быстрыми шагами вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Он сидел на кухне и курил. Он знал, что есть только один выход. Расстаться. Объективно он также знал, что не сможет без нее, она его как будто околдовала чем-то, но так больше нельзя. Он должен что-то сделать, должен поставить ее на место. В конце концов, это лучше, чем столкнуться как-нибудь с одним из простаков или циников вроде Криницына и услышать их едкие слова: "Смотрите, а вон тому жена изменяет!" Он затушил сигарету и вернулся в комнату. Она стояла у окна, поджав губы и изображая из себя оскорбленную невинность. "Наступил тот решительный миг..." - подумал он. Он сел в кресло, он чувствовал себя абсолютно спокойным.
За окном зажигались первые фонари. Ветер трепал ветку тополя, которая со звоном ударяла по стеклу. В комнате было тихо.
- Нам нужно расстаться, - прозвучал его голос, - Так будет лучше. Чем эти постоянные сцены и взаимные упреки. Ветка тополя снова ударила по стеклу. Ее сердце упало. Руки похолодели. Она стояла и молчала. Произнеся эти слова, он подумал, какой он дурак. Он же не сможет без нее... Хочет просто показать характер, доказать ей что-то... Но что... Он будет чувствовать себя героем, он заведет какую-нибудь простушку-любовницу, готовую ловить каждое его слово, он начнет новую жизнь, которая впрочем уже, ровно с этой минуты, потеряла всякий смысл. Было такое чувство, что это она только что предложила расстаться, и теперь это он как приговоренный ждал ее ответа.
- Ты что же бросаешь меня? - недоверчиво протянула она. Он хотел было броситься к ней и закричать "Нет!", но представив ухмылку Криницына, сдержался и промолчал. Она чувствовала, как предательские слезы подступают к горлу: - Бросаешь, значит... Из-за какого-то несчастного парня, который меня до дома подвез в дождь... Ну-ну...
"Какой же я дурак!" - подумал он. По ее щекам катились слезы. И в ту самую минуту, когда он хотел броситься на колени и как иступленный вымаливать прощения, она вышла из комнаты. Хлопнула дверь.
Он сидел и курил. Прошло минут двадцать. Вдруг зажегся свет.
- Извини, я только сумку забрать, - раздался ее голос. Он прищурился от яркого света. Боже мой! Ярко-красные подведенные губы, черное мини-платье, длинный плащ, сапоги на шпильках. Она была необычайно соблазнительна и прекрасна в это самое мгновенье. Он бросил сигарету:
- Ты куда?
- Ухожу, - коротко ответила она. - Мы еще посмотрим, кто выиграет, - резко добавила в конце. Развернулась и вышла из комнаты ленивой походкой.
Щелкнул замок. Он пошел на кухню, достал виски из холодильника, затем вернулся в комнату, потушил свет и снова уселся в кресло. Приятные сумерки. Налил виски в стакан, выпил залпом. "Ну и дрянь", - подумал он. "Ненавижу ее!" - и со всей силы бросил стакан об стену, в то место, где полчаса назад стояла она.
... Она сидела на лавочке в парке и пила мартини прямо из бутылки. "Как он вообще смел? Как ему пришло в голову так поступить со мной?" - думала она, - "Ревнивый дурак. Ведь я же люблю его, по-своему, но люблю. Неужели он совсем не понимает этого?"
- Скучаешь, красотка? - раздался рядом с ней чей-то голос. Она скептически усмехнулась. Рядом с ней стоял на лавочке молодой мужчина с длинными волосами и в кожаной куртке.
- Вовсе я и не скучаю, - демонстративно бросила она и хитро улыбнулась накрашенными губами.
- Не страшно одной в столь поздний час гулять? - спросил мужчина.
- А я ничего не боюсь, - гордо сказала она, положив ногу на ногу и покачивая носком лакированного сапога.
- Прямо ничего? А на байке ездить не побоишься? - мужчина придвинулся ближе к ней и несмело взял за руку.
- Неа, - протянула она. Новый знакомый сильней сжал ее руку:
- Пойдем-покатаемся, а, красотка?
Она изучающе смерила его взглядом и ответила:
- Ну пойдем. Мне сегодня на все плевать, меня муж бросил.
- Как-так бросил? - удивился мужчина, - Такую красавицу и бросил? Да я бы за такую красавицу жизни бы не пожалел.
Она пожала плечами и выбросила пустую бутылку из-под мартини в мусорку:
- Поехали кататься! Эта ночь дышит свободой и весной!
Новый знакомый взял ее под руку, и они вышли из парка. На ярко освещенной мостовой толпилось с десяток байкеров. Все в кожаных куртках, в джинсах и обрезанных перчатках.
- ЗдорОво, Женек! - крикнул один из них новоприбывшему, - Ты где такую красотку нашел?
Все стоявшие обернулись, и она ощутила на себе восхищенные мужские взгляды.
- Браво, Женек! - бросил другой.
- Я ее в парке подцепил, - ответил Женек, - Вот теперь кататься поедем.
К ним подошел высокий мускулистый лысый байкер:
- Знаешь, Женек, ты такой красотки недостоин. Уж если на то пошло, такая фифа поедет со мной.
- Костян, я конечно все понимаю, но ты не наглей... - нахмурился Женек. Тем временем та, из-за которой разгорелся спор, мельком оглядела всех собравшихся, заметила она и новый дорогой байк лысого, которого назвали "Костяном".
- Я поеду с ним, - небрежно сказала она и подошла к Костяну. Женек помрачнел и сердито сплюнул. Костян победно ухмыльнулся. "Уж если месть, то с самым крутым парнем с самым дорогим байком", - подумала она. Костян уселся на байк, она села позади и крепко прижалась к Костяну.
- Быстрее, быстрее! - кричала она, и мимо со свистом проносились спящие дома, запоздалые прохожие, мокрые деревья. От адреналина кипела кровь, и бешено стучало сердце. "А мне все равно, а мне все равно", - думала она, - "Сегодня моя ночь, моя свобода, моя весна. Только бы не останавливаться..." Ее волосы развевались на ветру, руки слегка занемели. "Моя месть", - думала она, внутренне улыбаясь, - "Сейчас я вовсе не думаю о тебе, зачем ты мне со своими нелепыми подозрениями и ревностью. Я свободна и счастлива, а это главное!"
... Он сидел в кромешной тьме и допивал вторую бутылку виски. Из радиоприемника доносился голос диктора, монотонно сообщающий последние новости. "Лишь бы не сидеть в тишине", - думал он. Было три часа ночи. Внезапно раздался долгий дребезжащий звонок в дверь. "Она!" - подумал он и помчался открывать... Это действительно было она, но... Ее держал на руках высокий слегка перепуганный мужчина. Лицо ее было странно бледно, губная помада размазалась по подбородку, лицо было в ссадинах. Она была похожа на нелепого клоуна. Разорванные колготки, на худых запястьях тоже ссадины. Он потерял дар речи от ужаса и негодования.
- Это квартира Самойловых? - пролепетал мужчина.
- Самойловых! - заорал в ответ хозяин, - Что ты сделал с моей женой, идиот?
- Я... Ничего... Она сама... - бормотал байкер, - Понимайте, она покататься хотела. Сначала мой я ее возил, а потом она захотела сама попробовать. Сначала вроде бы ничего, а потом что-то разогналась, не справилась с управлением, упала... Ну и вот. Я в сумке паспорт нашел, адрес ваш посмотрел, ну и принес вот...
- Что с ней? - в исступлении орал хозяин, - Она жива?
- Да все в порядке, - продолжал бормотать байкер, - Сейчас мы одеколончиком ссадины продезинфицируем, все нормально, она очнется, не переживайте... Он сделал попытку пройти в прихожую, но хозяин отобрал у него девушку, сам отнес ее в комнату и бережно положил на диван. Затем вернулся в прихожую и гневно сказал байкеру:
- Убирайся отсюда по-хорошему, пока я милицию не вызвал.
Тот спокойно ответил:
- Да я-то уберусь, только я бы на Вашем месте, господин, не выгонял бы из дома такую красивую жену.
- Да что ты о ней знаешь! - заорал хозяин, взял байкера за грудки и вытолкал его, потом захлопнул дверь. Он зашел в ванную, взял вату, одеколон и прошел в комнату. Она все также недвижно лежала на диване. Он зажег свет, стал обрабатывать ссадины одеколоном.
- Любимая моя... Милая... Какой же я дурак... Это из-за меня ты так... Бедненькая... Натерпелась. На кой же черт ты села за мотоцикл. Надо вызвать скорую. За что же все это? - чуть ли не рыдал он.
- Не надо... Скорую... - проговорила она слабым голосом, открывая глаза, - Главное, что ты со мной.
- Любимая! Ты... С тобой все в порядке? - от волнения у него охрип голос.
- Со мной всегда в порядке, если ты рядом, - слабо улыбнулась она, - Ты ведь меня не бросишь, ты ведь пошутил?
- Ну как же ты могла такое подумать! - горячо проговорил он, сжимая ее руки и осыпая их поцелуями, - Как же я тебя брошу! Я же люблю тебя больше жизни. Какой же я дурак... Ну хочешь, я на коленях прощения просить буду, хочешь?
Она лишь слабо улыбалась. Он встал на колени и продолжил целовать ее руки:
- Прости меня, прости... Ты простишь? Ведь я же люблю тебя.
- Я тоже люблю тебя, - вымолвила она, - Потуши свет...
Снова комната погрузилась в кромешную тьму. Мерно тикали часы.
- Какая же ты у меня сумасбродка, - говорил он, сидя рядом с ней на маленьком диванчике. Пахло одеколоном, снова сиренью и ее пряными духами.
- Я же из-за тебя все, из-за тебя, - отвечала она.
Тик-так, тик-так -- отбивали часы в такт торопливым поцелуям. Тик-так -- стучало ее сердце, где-то рядом, как будто у горла. Он держал ее за руку и смеялся своей глупой ревности, она тихо улыбалась и смеялась своему безрассудству. Тик-так. Тик-так.
-2-
Маскарад
Ночь была восхитительной, а утро еще более... Проснувшись, он понял, что никогда еще не был таким счастливым... Она лежала рядом, щеки, грязные от растекшейся туши, разбитая губа, ссадины на руках. Но она была так несказанно мила и беспомощна в эту минуту... Раздался телефонный звонок, который нарушил ее сон. Она открыла глаза и потянулась к трубке:
- Да? Сегодня? Во сколько? Да, мы будем! Да-да, мы. Ну целую, до встречи.
- Кто звонил? - спросил он, наклоняясь к ней и нежно целуя.
- Астальцева. Приглашает к себе на вечеринку сегодня. Там много кто будет из знакомых. Пойдем?
При слове "знакомые" ему снова представились эти кислые скучающие физиономии, которые с елейными улыбками и нервным подмигиванием шушукались вокруг него: "Смотрите-ка, а этому жена изменяет. А вчера у этого жена с байкером ночью каталась". Его так и передернуло.
- Почему мы должны к ним идти? Я не хочу никого видеть. Я хочу быть только с тобой.
Она засмеялась и шутливо ударила его по носу:
- Какой же ты эгоист и собственник! Пойдем-покажем им всем, какая мы образцовая семейная пара. Пусть они все завидуют нашему счастью.
Он нахмурился:
- Что-то вроде маскарада что ли?
- Ну почему сразу маскарад, просто наш вечер. Почему ты вечно упрямишься? Пойдем! - она обняла и поцеловала его в щеку.
... - О, добрый вечер, мои милые! Я так долго вас ждала, очень рада, что вы нашли время и пришли, - расплылась в вежливой улыбке Астальцева, когда они переступили порог ее квартиры. - Раздевайтесь, будьте как дома, - еще приветливей произнесла она. От нее пахло тяжелыми ванильными духами, сильно накрашенное лицо выдавало ее желание всеми силами скрыть свой возраст, что однако не слишком удавалось. - О какие прекрасные наряды, вы так похожи, это просто чудесно, голубки мои, - щебетала она, целуя гостью и крепко пожимая руку гостя. Они и правда были похожи: на нем черные классические брюки и белая рубашка, а на ней короткая белая юбка и обтягивающая черная блузка. Плюс ко всему у обоих одинаковые серебряные браслеты - свадебный подарок.
Они прошли на кухню вслед за хозяйкой, там уже собрались почти все гости. Он с неудовольствием оглядел эту пресную компанию. Два чиновника с елейными лицами, которые постоянно мерещились ему в его кошмарах, две их жены, одна -- постоянно курившая блондинка-манекенщица, вторая -- домохозяйка, полная дама с перепачканным пудрой лицом. Плюс три незнакомых гостя: скучающий меланхоличный молодой человек и две его спутницы (как выяснилось впоследствии его сестра и невеста).
- Садитесь-садитесь, - щебетала Астальцева и то и дело подносила им новые блюда, от которых он уклонялся как от надоедливых мух. Через десять минут раздался звонок в дверь, Астальцева побежала открывать. На кухню прошел Криницын, он поздоровался со всеми гостями.
- О, полное примирение! - воскликнул он, глядя на вновь воссоединившуюся пару. Около часа продолжался ужин, в течение которого велась однообразная беседа, постоянно прерываемая стуком ложек и отхлебыванием из бокалов. Астальцева говорила больше всех, и ее тараторящий голос все больше напоминал жужжание пчелы. Он с каким-то неутомимым любопытством наблюдал за тем, как она пьет вино после каждого приема пищи, и как постепенно стирается с губ ее красная помада. Манекенщица громко смеялась, а Криницын то и дело теребил ее руку. "Какой-то маскарад", - думал он, и он уже ненавидел свою белую рубашку и прекрасно выглаженные брюки. "Как клоун", - в ярости думал он, - "Как хорошо в нашей маленькой квартирке, с ней вдвоем, и никто не мешает нам, и нет этих надоевших, опротивевших рож..." - и в эту минуту, когда он уже хотел было подняться и уйти, раздался голос Астальцевой, приглашавший всех в гостиную на танцы.
- Мне уже так надоело, давай уйдем, - шепнул он жене.
- Милый, это невежливо, потанцуем немного и пойдем, хорошо?
Пришлось согласиться. В гостиной горел только ночник, свет был мягким и приглушенным. Астальцева включила музыкальный центр. Играла медленная незатейливая мелодия, фальшивящий голос певицы надрывался, пытаясь вложить страстность в песню о любви при луне. Он держал в объятиях жену, та прижималась щекой к его плечу, и он снова чувствовал неповторимый аромат весны и сирени ее духов. У каждого была пара кроме самой Астальцевой, которая сидела с приторным видом на кожаном диванчике и меланхолично курила. О чем она думала? Должно быть, о своем богатом муженьке, бросившим ее два года назад ради молодой любовницы, но оставившим ей эту миленькую квартиру. Именно по его вине она сидела на диване одна, и у нее не было пары. Заиграла следующая мелодия.
- Давайте поменяемся парами, - крикнула Астальцева. Видимо, поняв свою обреченность на одиночество, она взяла на себя роль тамады. Ему досталась блондинка-манекенщица, ее же муж танцевал с домохозяйкой, в свою очередь мужу той досталась сестра скучающего молодого человека, а Криницыну -- его невеста. Соответственно сам скучающий молодой человек танцевал с самой прекрасной женщиной на этой вечеринке, с его женой. В течение танца манекенщица из вежливости пыталась завязать разговор, но он ее не слушал, он ощущал отвратительный запах красного вина и кислых апельсинов у нее изо рта. Он смотрел на свою жену. Как небрежно обнимал ее этот меланхоличный молодой человек, как легко скользили ее туфли по паркету, и как очаровательно она улыбалась всем собравшимся, будто говоря: "Мне здесь так нравится, а вам?". Началась новая песня, и она снова вернулась в его объятия. Он прижимал ее к себе как вновь обретенное сокровище и нежно целовал ее щеки и шею.
- Поехали домой, а? - шепнул он ей. Она согласилась.
Песня закончилась, они вежливо попрощались с Астальцевой и остальными и направились в прихожую. По пути его остановил Криницын:
- Ну что, друг, полное примирение? - он хлопнул друга по спине и рассмеялся. Тот коротко кивнул.
... И вот они снова оказались в их маленькой прохладной квартирке. Она сидела на кровати, укрывшись пледом. Он вышел из ванной в махровом банном халате.
- Выключи свет, - попросила она. Он щелкнул выключателем, и комната погрузилась в душные пряные сумерки. Только оранжевое пятно света от фонаря освещало белоснежную постель. Он присел на краешек кровати рядом с ней.
- Тебе понравилось сегодня? - спросила она.
- Да, - соврал он, и перед взором всплыло неприятное лицо Астальцевой и сальная ухмылка Криницына. "Как мне мог понравиться этот маскарад?" - подумал он. Повисло тягостное молчание. Его глаза привыкли к полутьме, и он различал теперь ее кудри, ее бледное лицо и сияющие глаза. Она прервала тишину первой:
- А знаешь, я подумала над твоими словами... Наверно ты прав.
- Над какими словами? - попытался вспомнить он.
- Про ребенка. Ты говорил, что нам нужен ребенок. Чтобы у нас действительно была семья, - улыбнулась она.
- Да? Ты это серьезно? Ты не против? - встрепенулся он.
- Я не против.
- Правда? - от возбуждения он встал с кровати, - Неужели, любимая моя? Как я счастлив! Как я счастлив! - он снова подбежал к ней и порывисто обнял. А потом взял ее руки в свои и принялся целовать их как исступленный, - Я так счастлив! Любимая моя, ты даже не представляешь, что все это для меня значит. Теперь у нас с тобой все будет по-другому. Я так люблю тебя...
Она беззаботно смеялась его детской радости, лукаво прищуривая глаза.
-3-
Finita la comedia
Он повернул ключ в замке и зашел в квартиру. Хотел сделать ей сюрприз: пораньше отпросился с работы. За спиной он держал букет тюльпанов. Для нее... На цыпочках подошел к двери в их спальню. Оттуда доносился веселый смех. "Она не одна!" - подумал он, притянул дверь на себя и посмотрел в щель. От увиденной картины у него перехватило дыхание. Она сидела рядом с каким-то мужчиной, легкомысленно смеялась и болтала ногой в серебряной туфельке. Мужчина держал ее руки в свои и что-то шептал ей на ухо. Ему хватило несколько секунд, чтобы узнать ее ухажера. Вчерашний скучающий молодой человек. "За что?" - эта фраза повисла у него на губах, а потом будто обухом ударила по голове. За что??! Если бы он мог, он бы заревел сейчас что есть силы как раненый зверь. И это после всего, что было! После речей о ребенке, после двух восхитительных вечеров, после "полного примирения!, после сумасшедшей поездки на байке! После всего этого она сидит на их кровати со вчерашним знакомым! Боже мой! Хватило нескольких минут танца вчера, чтобы сегодня она так развязно качала ногой и так глупо и насмешливо улыбалась ему. А потом перед его взором закружились все эти елейные рожи чиновников и их ехидные улыбки. "Ненавижу ее!" - пронеслось в его голове. Он бросил тюльпаны на пол и помчался в гостиную. На столе лежал позолоченный ножик для разрезания страниц в новых книгах. Это было первое, что попалось ему на глаза. В бешенстве он схватил ножик и помчался в спальню. Он с грохотом распахнул дверь. У скучающего молодого человека от неожиданности открылся рот, а она продолжала растерянно улыбаться. Он рывком поднял ее.
- Ненавижу тебя! - прорычал он, - Дрянь! - и со всей силы всадил нож ей в грудь. Молодой человек от ужаса вскрикнул, вскочил с кровати и забился в угол комнаты. "Не дай Бог, этот сумасшедший порежет еще и меня" - в ужасе крестился он.
С минуту она стояла ровно, а потом стала оседать, и внезапно как подкошенная упала в руки мужа. От неожиданности тот опустился на колени. Казалось, он сам не понимал, что произошло. В недоумении посмотрел на окровавленный нож и отбросил его на ковер. Скучающий молодой человек с облегчением вздохнул. Кровь залила всю ее блузку и теперь большими липкими каплями сочилась на ковер. Ее губы подрагивали. Он с ужасом смотрел на нее. Вдруг она открыла глаза, вымученная улыбка искривила ее лицо. Она смотрела на него долгим блуждающим взглядом.
- Ну вот, - прохрипела она из последних сил, - Доигралась...
По ее телу пробежала судорога, руки безвольно опустились, и глаза закрылись. С минуту он смотрел на нее непонимающе, а потом в ужасе, глядя то на нее, то на нож, пролепетал:
- Что же это я... Что же я... Сделал... Любимая моя...
Она на дышала. Не помня себя, он зарыдал от отчаяния, прижимая к себе ее безжизненное тело, еще пахнувшее сиренью и корицей.
... В прихожей дребезжал звонок. Он как будто сквозь пелену слышал этот противный звон. Видя несостоятельность хозяина квартиры, скучающий молодой человек пробормотал, заикаясь:
- Я пойду, открою...
Хозяин молчал. Молодой человек осторожно выбрался из угла комнаты, на цыпочках прошел по ковру, переступив через нож, и наконец вышел в прихожую. Он открыл дверь. На пороге стоял Криницын. Увидев белое от ужаса лицо молодого человека и его помятый вид, тот спросил:
- Что Вы тут делаете? Что тут у вас случилось?
Молодой человек трясущейся рукой указал на дверь спальни. Криницын не разуваясь прошел туда. Хозяин квартиры, весь в крови, стоял на коленях, целуя и прижимая к себе безжизненное тело жены.
- Что случилось? - ошеломленно спросил Криницын. Друг посмотрел на него обезумевшим взглядом:
- Я ее любил... Я ее убил... Я ее любил... Я ее убил... - беспрестанно повторял он, облизывая пересохшие губы и время от времени с любопытством глядя на валявшийся рядом нож. Слегка оправившись от шока, Криницын пробормотал:
- А я думал это... Вчера... Что полное у вас примирение... Сславный вчера... Маскарад был.
Убийца посмотрел на него долгим тяжелым взглядом, а потом, едва сдерживая слезы, срывающимся голосом произнес: