-Дверь сильней закрой, - крикнул мне муж, когда покупки были заброшены на заднее сиденье машины.
Я ещё раз хлопнула дверцей и с чувством выполненного долга плюхнулась рядом с мужем.
-Блин, сколько можно тебя ждать, - как обычно завёлся Макс, с трудом выезжая со стоянки. - Жрать хочу, как медведь бороться, а тебя где-то черти носят.
-Да пока очередь за твоей любимой сёмгой отстояла, - огрызнулась я в ответ.
-Рассказывай! Небось, возле красок для волос битый час торчала, - пробурчал муж. - Вот блин, какой-то придурок дорогу своей колымагой перегородил!
Я отвернулась от Макса и уставилась в боковое окно - "придурок" со своей несчастной тачкой меня совершенно не интересовал. Мимо прошёл мужчина - работник супермаркета. Он толкал впереди себя ряд продуктовых тележек. В какой-то момент мужик глянул в мою сторону, и я, чуть не прикусила язык от удивления. В помятом, сильно постаревшем человеке я признала свою первую любовь - Толика Масурина.
-Мама дорогая! - не сдержавшись, воскликнула я.
"Придурок" уже убрался с дороги, и мы благополучно тронулись с места, видимо, поэтому муж обратил на меня внимание.
-Ты чего? - удивился он.
-Боже мой, я сейчас Толика видела.
-Какого Толика? Это не того ли, с которым ты до меня мутила?
Я кивнула головой. Вот уж чего у моего мужа с лихвой - так это памяти на такие вещи: кто, когда, чего и с кем. Всегда удивлялась этому.
-Ну и чё он? В тачку садился? Хорошая хоть тачка?
-Нет, - усмехнулась я. - Не садился - за собой вёз. Похоже, что он здесь работает.
-Ну-ну, - съехидничал Макс. - Повезло тебе - вовремя свалила, а то бы сейчас не в "Тайоте" сидела, а..
-А что? - вспыхнула я. Вроде он один всего добился, без моей помощи.
-Ладно-ладно, - миролюбиво отозвался муж, - ты бы всё равно с ним не осталась. Ты ведь слабаков не любишь.
-Кажется, он выпивает, - как будто про себя отметила я. - Лицо такое помятое и глаза...Больные, что ли?
-Не удивительно. Не от хорошей же жизни он тут тележки катает, - муж озвучил мои мысли.
Я не стала поддерживать его умозаключения, а молча уставилась в окно, мысленно возвращаясь в далёкие дни юности.
Жизнь раскидала нас с Толькой чуть больше пятнадцати лет назад. И думаю, совсем не случайно. Роман был бурный, осложнённый моей ревностью и его несносной мамашей, которая ни в одной девушке не видела достойную пару для сына. Она растила Толика одна, и, как следствие этого, была безумно влюблена в него, зорко отслеживая окружение, в котором он вращался. Меня она считала вздорной, невоспитанной девицей, но всё же не могла не признавать за мной и кое-каких достоинств. Училась я вполне прилично и окончила школу с серебряной медалью, в то время как Толик слыл закоренелым троечником. Но поступали мы с ним в один институт на один факультет - филологический. Конкурса, как такового, не было. Брали почти всех, особенно парней. Так что, сменив школьные парты на студенческую скамью, мы снова оказались с ним рядом. Я помогала ему с учёбой, и за ровные успехи сына его мать была мне благодарна, отчего и пропустила мимо внимания наш зарождающийся роман. А когда разглядела, то чуть умом не тронулась, но было уже поздно. Став моим первым мужчиной, Толян, как честный человек, обещал на мне жениться. Я возражать не стала, и мы прогулялись до здания ЗАГСа. Толькина маман в это время затеяла тонкую политическую игру, радостно принимая меня у себя дома и одновременно готовя головокружительный финал нашим отношениям. Зная мой взрывной характер, она устроила мне встречу с девушкой, у которой от Толика был ребёнок. С неподдельным сожалением показывала мне фотки, где Толька обнимал её, возился с малышом. Потом я узнала, что это была подсадная утка, и её роль очень удачно исполнила троюродная племяшка Толькиной мамаши, о которой я не знала. Но это было всё потом.
А тогда - это был конец. Я, гордая и уязвлённая, укатила к сестре в Ростов, перевелась в другой институт, и только после его окончания, вернулась в родительскую гавань. И первый с кем я познакомилась на вечернике по случаю моего возвращения, оказался мой нынешний муж Макс. Он не был похож на мою первую любовь, скорее, являл собой её полную противоположность, и быть может, именно этот факт и сыграл свою роль. Я больше не хотела видеть рядом с собой - мямлю, ежеминутно оглядывающегося на мать в ожидании похвалы или, не дай Бог, порицания. Решительность Макса, его несколько хамоватая уверенность в себе, то есть полное отсутствие сомнений в верности выбранных им действий, немного пугали меня, но и завораживали. Он силой вынес упирающуюся меня из квартиры, где гремела музыка, и сочным облаком висел сигаретный дым. Самое странное - никто не пытался нас задержать, возразить против похищения хозяйки вечера. Я была немного пьяна, и поэтому ужасно обидчива. И назло всем смирилась с натиском нового поклонника, и домой заявилась лишь под утро. После этого мы с Максом не расставались, а вскоре довели отношения до логического продолжения, то есть оформили их по всем правилам родного законодательства.
Через год после свадьбы открыли маленькую типографию, где штамповали разные плакаты, буклеты, визитки и прочую ерунду. Макс находил заказы, я вела бухгалтерию, с остальным справлялись два наёмных работника. Потом мы расширились - на свет появились рекламная газета "Наш район" и серия журналов для подростков. Честно говоря, выпускать свою периодическую продукцию была моя идея, муж боялся погореть на этом поприще, но поддался на уговоры. И дело пошло. Мы сменили машину, купили собственное жильё, построили загородный дом. Нельзя сказать, что всё складывалось гладко. Мы с Максом не те люди, которые могут спокойно, плечом к плечу, рука об руку строить общее будущее. Малейший прокол тщательно смаковался, как им, так и мной. Жалили друг друга без применения анестезии, но, удивительным образом, именно эти уколы и позволяли не опускать руки в случае мелких неудач и явных промахов, как в работе, так и в личных притязаниях. Вовремя пресеченная мною интрижка Макса с нашей секретаршей и мой благоразумно-краткий поворот налево не дали распасться семье и общему бизнесу. В конце концов, мы притёрлись и почти перестали покусывать друг друга по мелким поводам, а крупных уже и не находилось. Напрягало лишь одно - у нас не было детей. Я проверялась не единожды, но ничего криминального, способного серьёзно помешать моему намерению иметь ребёнка, обнаружено не было. Макс же обследоваться отказался наотрез, мотивируя тем, что здоров, как бык, и желает полагаться в этом вопросе больше на судьбу, чем на заключения безмозглых врачей, только и мечтающих обогатиться на платёжеспособных клиентах. Я немного поистерила по этому поводу, но потом нашлись новые неотложные дела, требующие моего пристального внимания и времени, и на какой-то момент проблема отодвинулась на задний план.
Но сейчас вдруг снова почувствовала, что хочу сойти с дистанции и укорениться в своём домашнем биоценозе, каким бы болотом он не был. Я нутром ощущала тупик собственной жизни, но не спешила делиться своими переживаниями с Максом. Я не боялась, что он поднимет меня на смех, что не примет моих душевных терзаний, я ничего не боялась. Но всё-таки что-то не давало мне решиться на откровенный разговор с мужем. Может быть, я понимала, что тогда придётся оглушительно рвать с привычным укладом жизни, и просто пока не была к этому готова.
Эти мысли вяло шевелились в моей голове, пока мы ехали. И дома, погрязнув в обычной рутине вечных дел, я всё вязла в прошлом, как муха в сиропе. И сладко болтаться в просторах своей юности, и страшно - а вдруг не выберешься. Макс, сыто позёвывая после обильного ужина, уставился в экран DVD и не мешал моим "размышлизмам" случайными вопросами.
На следующий день, помотавшись по делам фирмы, я неожиданно для себя оказалась рядом с тем магазином, где заметила Толика. Осознав это, не выдержала и усмехнулась - я в новенькой итальянской дублёнке и сапогах из крокодиловой кожи спешу на рандеву к работнику супермаркета самого низкого звена, да, к тому же, ещё и любителю выпить!
Я вошла в здание, покрутилась возле витрин с мобильными телефонами и... вышла. Народа на этот раз было немного, и продуктовые тележки в основном оставались в торговом зале. И моего старого знакомого нигде не было видно. Отругав себя за блажь, я почти побежала к остановке, поскользнулась и грохнулась прямо посреди тротуара. Тут же почувствовала, что кто-то сзади пытается меня приподнять. Бормоча слова благодарности, стряхивая грязный снег с одежды, я обернулась и обомлела - передо мной стоял Толька. В общем, за что боролись - на то и напоролись. По его лицу пробежала искра узнавания, но он промолчал. Коротко кивнул и пошёл к магазину. Я же, сглотнув комок в горле, зачем-то окликнула:
-Толик!
Он обернулся.
-Узнала? Не думал.
Я нервно рассмеялась.
-Конечно, узнала. Хотя сколько воды утекло. Ты когда освобождаешься? Может, посидим где-нибудь? Поговорим?
Толика аж качнуло в сторону от моего предложения. Я и сама была не меньше удивлена своим словам.
-Посидим? На лавочке у фонтана? - усмехнулся он. - Может, не стоит. О чём говорить-то будем? Устроим вечер воспоминаний?
-Ну, хотя бы, - растерянно улыбнулась я.
-Зачем? Тебе не хватает острых ощущений? Или с мужем поссорилась, надеешься, что приревнует?
И сам рассмеялся своей шутке.
-Успокойся, я просто хотела поговорить - других планов нет, - немного резко ответила я и собралась уходить.
-Постой, - уже более миролюбиво произнес Толик. - Думаю, ни в скверике, ни в кафешке нам вдвоём делать нечего. Приходи на старую квартиру.
-Думаешь, твоя мама будет мне рада? - усмехнулась я.
-Она умерла семь лет назад. Я живу один, так что никого своими феньками ты не потрясёшь.
Я пропустила это мимо ушей.
-Приходи после четырёх, я сегодня в первую смену, - закончил он.
Я кивнула головой и ушла, мысленно надеясь, что у меня хватит ума не возвращаться в прошлое. Но нет, я, как миленькая, в 16.30 торчала возле двери, обитой зелёной дерматиновой обивкой, разодранной в нескольких местах. Звонок, как и положено, не работал. Пришлось стучаться - никто не ответил, но зато дверь со скрипом открылась и впустила меня в квартиру Толика. Пахло давно непроветренным помещением, то есть подгоревшей едой, не вынесенным мусорным ведром, застарелой пылью и, конечно же, перегаром. Самого же хозяина пока не было видно. Я, не разуваясь, прошла на кухню и открыла форточку, чуть не смахнув с пыльного подоконника несколько пустых пивных бутылок. Они жалобно зазвенели, но на шум никто не вышел. Тогда я сама по-хозяйски прошла по квартире, и в одной из комнат нашла Толика, мирно похрапывающего на старом выцветшем диване. Впрочем, этого и следовало ожидать, не на светский же раут я собралась. Ни свечей, ни шампанского, ни цветов мне, кажется, не обещали.
Я присела на краешек дивана, наклонилась к Толику и потрясла за плечо. И тут же отпрянула - он, не открывая глаз, повернулся в мою сторону, и в нос шибануло густым амбре чудовищного перегара. Я зажала нос, пересела к столу и осмотрелась. Эта комната, в отличие от первой, заставленной старой, полуразвалившейся мебелью, была почти пуста. Диван, колченогий стол, шатающийся стул и самодельный табурет - вот, пожалуй, и всё, что составляло эту весьма аскетичную обстановку. Первой, и, наверное, самой правильной мыслью было - сматываться отсюда, как можно скорее. Но уже второй - где здесь можно найти тряпку? В общем, я, скинув дублёнку и в прямом смысле засучив рукава, стала наводить порядок в этом гадюшнике. Когда мыла раковину, в кухню ввалился Толик. Он с удивлением посмотрел на меня, но ничего не сказав, прошествовал, пошатываясь, к подоконнику, на который я поставила чайник. Толик схватил его, припал губами прямо к носику и жадными глотками стал пить. Я, не дожидаясь окончания сего действа, продолжала работать тряпкой. Наконец, хозяин отдышался и обратил на меня внимание.
-Пришла? А мне тебя и угостить нечем, - ещё не вполне протрезвевшим голосом, сказал Толик. - А тебя муж не потеряет?
-Он сегодня в командировке.
Толик понимающе качнул головой.
-Работает, значит. Пашет - на тряпки, цацки-пецки тебе зарабатывает, а ты, значит, здесь околачиваешься.
Я рассмеялась.
-На свои цацки-пецки я и сама заработаю, у нас разделение труда. Я справилась со своей частью работы в первой половине дня, вторую - могу использовать по собственному усмотрению.
-Кстати, а чёй-то ты делаешь? - вдруг опомнился Толик, наконец, замечая мои шевеления.
-Уборку, дорогой. Что ж ты, в гости позвал, а везде грязь, вонь. В холодильнике - мышь повесилась. Не хорошо так. Сам-то, видно, по дороге с работы в гости завернул. Где-то ж тебя угостили?
-Да ещё на работе принял. У парнишки знакомого день рождение слегка отметили. Что ж отказываться, что ли?
-Я так и поняла.
-Ну ладно, кончай ты это... Ерундой заниматься. Давай что ли, посидим, отметим встречу. У меня где-то ещё настоечка оставалась, - засуетился вдруг Толик, завозившись в районе навесного шкафа.
-Брось, я эту гадость пить не стану, - остановила его я. - Я пришла не за этим.
-Да? А зачем тогда? - почти искренне удивился Толик. - А! Вспомнил! Чтоб помянуть наше золотое время. Ну да это не интересно. Лучше расскажи, как живёшь. Муж, дети...
-Да, я - замужем. Работаем с мужем вместе. У нас своя типография.
Толик одобрительно кивнул.
-В общем, у меня всё хорошо, - закончила я.
-Дети есть?
-Детей нет, - тихо проговорила я, наконец, заканчивая наводить белизну в давно позабывшей это раковине.
-Плохо дело, - отозвался Толик. - Да я ведь тебе в этом-то деле не помощник.
-Что?! - разом вскипела я. - Ты чем голову свою дурную забил! Чтобы я к тебе... Да с этим... Ты что?!
В гневе я швырнула мокрую тряпку в рожу зарвавшемуся пьяному хаму и вылетела пулей из кухни. Одеваясь на ходу, я уже через секунду неслась по лестнице, чуть не сбив у входа в подъезд какую-то тётку.
О своей нелепой выходке я запретила себе даже думать. Занималась разработкой проекта нового полноцветного журнала, и это очень хорошо отвлекало от глупых мыслей. Обиды даже, как таковой, не было. Что ещё можно взять с опустившегося неудачника? Своей иронией он только и пытался уравнять наши статусы. Совершенно никчёмная попытка.
Магазин с тех пор я обходила стороной. Благо подобных супермаркетов развелось не меряно. И эта история с успехом могла быть похоронена под пыльным завалом моей необязательной памяти, но Толик сам нашёл меня.
Однажды вечером, я шла с работы. Было около семи часов, уже стемнело, поэтому, когда от рекламного щита отделилась неопрятная фигура и направилась ко мне, я чуть не заорала со страха. Макс ужинал в ресторане с инвестором, и подобная встреча меня, одинокую женщину, не могла обрадовать. Но в последнюю минуту, я угадала в неряшливо одетом незнакомце Толика, и крик вышел из меня лишь лающим кашлем.
-Ты чего? - спросил бывший приятель. - Заболела, что ли?
-Заболеешь тут, - прохрипела я. - Напугал, чёрт. Чуть сердце не оборвалось. Кстати, а как ты меня нашёл?
-Да ты ж летела от меня, как подстреленная! - хохотнул Толик. - Ушла, а я гляжу, что за бумажка на полу валяется. А там все твои адреса и телефоны.
-Наверное, из кармана вывалилась. А что ж ты не позвонил? Или решил вернуть визитку лично? - усмехнулась я. - Только мне она не нужна. Зря пришёл. У меня таких бумажек, в каждой дырке по полсотни.
-Да я не поэтому, - прогундосил Толик. - Просто захотел тебя увидеть. Нехорошо попрощались.
-Да уж! - воскликнула я.
-Прости - наболтал лишнего. На неделю забухал по черному. Второй день, как отошёл - решил прийти.
-Ну-ну. А я-то тебе зачем?
-Ты ж приходила. Значит, тебе что-то было нужно? А я тебя так встретил.
-И что теперь?
-Зайти ещё раз не хочешь?
-Зайти? Ну даже не знаю..., - протянула я.
-Только уж ты извини, всю твою чистоту я опять загадил, - признался он.
-Так ты меня приглашаешь на уборку? - спросила я, подавляя смешок. - А я-то уже размечталась.
-Ну ты совсем меня за свинью держишь. Ты поговорить приходила? Так пошли - поговорим.
-Ну сегодня я не могу. Завтра, пожалуй, тоже. А, вот, в субботу, наверное, приду. Додержишься - не запьёшь?
-Постараюсь, - ухмыльнулся Толик, и тут же добавил:
-Ты не думай, я не всегда под мухой.
-Ну ладно, посмотрим, - отозвалась я, махнула на прощание рукой и посеменила к своему подъезду.
В выходные я рассчитывала остаться одна - Макс собирался после напряжённых будней оттянуться с друзьями за городом, и меня на свои чисто мужские посиделки никогда не приглашал. И уже в пятницу вечером он укатил из дома, оставив меня наедине со своими мыслями. Я долго терзалась - идти, не идти? И всё же в субботу после обеда пошла. К моему удивлению, Толик и впрямь был трезв, а квартира, хоть и не сияла рекламной чистотой, но находилась в относительном порядке, если не замечать пыли, свисающей с углов и ламп паутины, залапанных дверей и выключателей. Я захватила с собой коробку печенья и конфеты и, чтобы эта встреча в точности соответствовала свиданию, не хватало только цветов и бутылки шампанского. Но цветы, принесённые мной - это было бы уже чересчур, а вот спиртное я не брала намеренно, не желая повторения прошлой ситуации. У Толика тоже ничего из алкоголя не было, мы сидели на кухне и почти по-родственному пили чай. Болтали на разные темы, смеялись, вспоминая прошлое, но меня интересовало лишь одно, почему Толька стал катиться в пропасть. Но задать этот вопрос сразу не решалась. Мы ещё долго ходили вокруг да около, пока я не спросила об этом напрямую. То, что считала пропастью я, совершенно не пугало Толика. Он сказал, что всё это пережил давно, а сейчас просто бежит от скуки и не более того. Вот тогда, раньше, моё предательство - вместо откровенного разговора с ним, я просто растворилась в пространстве и времени, и предательство матери, поставившей свои желания выше счастья сына, стали для него выгребной ямой, в которую его кинули безо всяких объяснений. А сейчас уже ничего не болит, не ломает. Это тогда он бросил институт, неделями не выходил из дома, часами лежал на диване, вперив взгляд в потолок, и почти ничего не ел. Его, ослабевшего, сначала откачивали в больнице, кормили через капельницу, а потом запихнули на долгие месяцы в психушку. А сейчас уже всё хорошо, есть работа, кусок не застревает в горле, и даже я - такая красивая и удачливая, сижу рядом.
Я слушала его признания и еле сдерживалась, чтобы не разрыдаться. Я отчётливо представляла себе того паренька, почти мальчика с остановившимся взглядом, измождённого осознанием собственного бессилия и в результате, доведшего себя до такого состояния. Я видела нелепо торчащие уши, резко очерченные подбородок и нос, сизые круги под глазами и обескровленные анемией тонкие губы. Мне было по-матерински жаль его, хотелось прижать груди и укачать, как маленького, нашёптывая в розовое ушко, что всё будет хорошо. Хотя, что именно будет хорошо, я и сама не знала.
Я осталась ночевать у Толика, не хотела оставаться одна. Мы разошлись по разным комнатам - он отправился на ночёвку в спальню матери, в ту, что была завалена всякой рухлядью, любезно предоставив мне свой диван. Я думала, что после всего, что услышала, долго не смогу уснуть, буду пялиться в потолок, пытаясь понять, что часами мог там разглядывать Толик, но, удивительное дело, заснула почти мгновенно, натянув до подбородка старый полосатый плед. Утром встала с совершенно ясной головой и лёгким сердцем. Не сговариваясь, после нехитрого завтрака, мы занялись с Толиком уборкой. Повыносили весь хлам, скопившийся за долгие годы, на помойку, перемыли окна, перестирали вещи. В общем, я всё-таки позволила неплохо себя поэксплуатировать, но усталости отчего-то не чувствовала, ощущая только головокружительную радость от проделанной работы. Домой возвращаться совсем не хотелось, но по-другому я пока поступить не могла.
Было около четырех часов дня, когда я появилась в собственной квартире. По моему мнению, Макс должен был прибыть только поздним вечером, но первое, что увидела, входя в прихожую, были его ботинки, в которых он уезжал. Соврать, что ходила по магазинам, было парой пустяков, но Макс, развалившийся в кресле у любимого дивидишника, охладил моё желание оставить всё, как есть, грубой фразой:
-Ну, и где мы шляемся? - нарочито растягивая слова, поинтересовался он.
Если бы только он встретил меня другими словами, если бы взялся рассказывать о том, как весело провёл время или, что очень скучал, то вполне возможно, что ничего бы не было. Всё бы шло по-прежнему, но его хамский тон подействовал на меня, как детонатор.
-Я уже сутки, как дома, - продолжал возмущаться Макс. - Где тебя черти носят?
-А что ж ты не позвонил? - спросила я, сама постепенно закипая.
-Ха, хорошенькое дельце, - хмыкнул он, - а ты телефон, зачем здесь кинула? Я что, должен сам себе названивать?
Я бросила взгляд в прихожую, и действительно, на трюмо лежала моя труба. Ещё ведь удивлялась, что мне никто не звонит. Я присела на диван, вытянула уставшие ноги и задумчиво посмотрела на Макса.
-Я ухожу от тебя, - проговорила спокойно, уже погасив в себе вспышку раздражения. И тут же вскочила и бросилась собирать вещи под ошалелый взгляд Макса.
Целых пять минут он молча наблюдал за моими действиями. Наконец, спросил:
-И кто он? Я его знаю?
-Это не имеет отношения к моему уходу.
-Неужели? А что ж ты так подорвалась? Я что уже не имею права знать, с кем ты шлялась всю ночь, и куда теперь несёшься?
-Мы поговорим, - пообещала я, - только позже. У меня сейчас нет ни сил, ни желания что-то объяснять.
-Ну ты и стерва! - вспыхнул Макс. - Со мной, как с последним!
-У неё, видите ли, нет ни сил, ни желания, - передразнил он меня. - Ну вали, вали. Ещё приползёшь!
Я кинула в сумку документы и вышла из комнаты. Опустошила шкафчик в ванной, бросила забытый телефон в сумку, оделась и хлопнула дверью. В ту же секунду дверь снова открылась, и на пороге возник Макс.
-Ладно, бесишься, хрен с тобой, - фальцетом крикнул он мне вслед. - Ну а как же наш проект? На работе-то появишься?
Я даже не обернулась.
-Завтра не обещаю. Во вторник или в среду приду. Если что, звони, но только по делу, - сделав последние наставления, я тут же услышала грохот запираемых замков.
Я напрасно хорохорилась и строила из себя независимую личность. На самом деле решение уйти было спонтанным. Передо мной стояла дилемма - ехать к маме, или снять гостиничный номер. В загородный дом, возможно, хранящий ещё следы пребывания мужа и его приятелей, ехать совсем не хотелось. Вообще, всё, что касалось Макса, вызывало во мне сейчас невообразимое отвращение, непонятно откуда вдруг взявшееся.
Оставался ещё Толик, но, может, он уже валялся вусмерть пьяный, а тут я во всей красе с вещами пришла навеки поселиться. Я брела к остановке, раздумывая над тем, как лучше поступить. В этот момент запищал телефон. Это был Толик, будто почувствовавший мои терзания. Он поинтересовался, добралась ли я до дома, а когда узнал, что я уже благополучно оттуда смылась, взволнованно предложил вернуться. Хотя бы на время. Я подумала и поехала к нему.
В офисе появилась только к четвергу. Макс встретил меня спокойно и немного покровительственно. Мол, что с дуры возьмёшь, кроме анализов. Нагуляется и вернётся. Даже, когда я заговорила о разводе, он сохранял невозмутимый вид. Я разобрала наиболее важные бумаги, сделала несколько звонков и, посоветовав мужу искать бухгалтера, ушла. Вечером, когда мы с Толиком ужинали, неожиданно к нам ворвался Макс. Хорошо, что дверь открыла я, потому что его физиономию перекосила такая злоба, что Тольке явно не поздоровилось бы, попадись он моему бугаю сразу на глаза. Было совершенно ясно, что Максу хочется устроить конкретные разборки с криком, мордобитием и ритуальными плясками на теле поверженного. Но увидев Толика, вышедшего из кухни на шум, оценив обстановку квартиры, он как-то резко передумал затевать драку, а дико расхохотался.
-Я думал, у тебя - бешенство матки, а ты просто с мозгами поссорилась! - гоготал он. - Ну, милая, на часть фирмы и имущество не рассчитывай. Умалишенным не делами управлять, а в дурке сидеть. Да любой суд на моей стороне будет, а тебе - локти кусать.
Я вытолкала его, хохочущего и совсем не сопротивляющегося, на лестничную площадку, откуда ещё долго доносился его издевательский смех. Толик смущенно глядел на меня, а потом сказал:
-Он прав, твой муж. Это просто глупость уходить.
-Да ты же ничего не знаешь, - возбуждённо начала я. - Да ты же ничего не знаешь, - возбуждённо начала я. - Мне тесно в той жизни. Но если тебе в тягость моё присутствие, я уйду. Сниму квартиру, или буду жить у мамы, но туда больше не вернусь.
Конечно, я осталась. Мне было непривычно в новых условиях, но я, будто изголодавшись по другой жизни, не хотела выходить из неё. Со мной творилось что-то невероятное, но внезапно накатившее на меня нежное чувство к Толику не было любовью. Скорее, нежной жалостью то ли к нему самому, то ли к несостоявшимся отношениям. Между тем, сами отношения не переходили за рамку дружеских. Поздней ночью мы разбредались по своим комнатам, чтобы с утра опять начать наши бесконечные разговоры. У Толика был удобный график - день, ночь и два выходных, я сидела дома. И получала от этого огромное удовольствие. Я уже забыла, что такое никуда не спешить. И меня совсем не напрягало отсутствие разных бытовых штучек, которыми был переполнен мой дом. Хотя привнести некоторые изменения в это запущенное жилище я планировала, тем более что деньги, скопившееся на моей карточке, позволяли переделки.
У меня появилась новая цель - вырвать Толика из замкнутого круга его беспросветной жизни, стараясь встречать его с работы, чтобы лишить возможности уединиться с дружками и напиться. Он и сам хотел этого. Я видела это желание и пыталась помочь, как могла. Но, к сожалению, не всегда получалось. Время от времени Толик уходил в запой и не показывался несколько дней. Он не появлялся ни на работе (как его ещё там держали?), ни дома. Я сходила с ума, не зная, что делать, и только методично обзванивала больницы, морги, милицию. Потом он возвращался и, пряча глаза, скрывался в ванной. Проводил там целый час, будто пытался отмыться, отчиститься от той мерзости, в которую успел окунуться за эти дни. Выходил оттуда уже другой - чистый, гладко выбритый, и лишь набрякшие мешки под глазами и осунувшийся вид выдавали причину его долгого отсутствия. Я ни разу не упрекнула его, понимая - то, что с ним происходит - болезнь, и я в какой-то мере виновата в ней. В конце концов, мы приняли решение бороться с его страстью уже с помощью врача. Толик сам предложил это, и я с радостью подержала его. Подыскала хорошо зарекомендовавшее себя лечебное учреждение и отвезла туда Толика. Оставшись одна, я решила наконец-то заняться ремонтом, отметить новым интерьером начало нашей новой жизни. На время, пока рабочие орудовали в квартире, я переехала к маме.
Моих поступков никто не принял - ни мать, ни подруги. Уйти, пусть даже от всего лишь внешнего благополучия - это было сверх их понимания. Я столько всего выслушала, но меня было не удержать. Я всё уже для себя решила.
Даже Макс испытывал моё терпение. Он несколько раз встречал меня по дороге домой. Усмехаясь, предлагал подвезти, оказать посильную помощь, найти ещё парочку убогих, чтобы я могла в ещё большей мере реализовать свой материнский инстинкт. И в его машине непременно сидела какая-нибудь молоденькая девица, широко распахнутым взглядом, оценивая мою личность. Но эти его выходки не находили отклика в моей душе - я не сердилась на него, не ревновала к девицам, не сомневалась в правильности моего выбора. А однажды случилось совсем необычное. Макс явился к моей матери. Он был невообразимо пьян - таким я никогда его не видела. Мама тактично ушла к соседке, оставив нас наедине.
Макс яростно орал, что уж теперь-то должен мне нравиться, ведь я так люблю опустившихся неудачников. Он провалил проект, подготовкой которого начинала заниматься я, инвестор отказался вкладывать в него средства. Он зашился с бумажками и умолял вернуться к нему. Потом признался, что в детстве переболел свинкой, поэтому у нас и не было детей. Макс иступлено кричал:
-Я всё надеялся, что ты нагуляешь с кем-нибудь дитя, и я приму его, как своего. Но ты, будто дура, чего-то ждала целых тринадцать лет! Неужели ты ничего не понимала?!
Его признание, конечно, кольнуло мне сердце, но не задело так, как, если бы прозвучало пару месяцев назад. Я просила его принимать всё по-мужски спокойно, его зарёванная пьяная физиономия не внушала мне сочувствия. И посоветовала ему потихоньку приводить всю документацию в порядок, так как намерена делить фирму по-честному. Он даже не стал возражать, а скорбно вздохнул и ушёл, аккуратно прикрыв за собой дверь. Зато моя мама не стеснялась в выражениях - я узнала о себе много нового, но выдержала её словесную атаку достойно. Мне ли теряться после стольких лет жизни с Максом?
Через месяц ремонт был закончен, Толик вернулся из лечебницы, и мы вновь оказались под одной крышей. Лечение явно пошло ему на пользу. Он посвежел, кожа под глазами разгладилась и приобрела здоровый оттенок. Толик прибавил в весе и уже не вызывал жалость своим видом. В общем, деньги не были потрачены впустую, и он теперь очень органично вписывался в ту новую обстановку, которую успела организовать к его возвращению.
Толик стал проявлять ко мне мужской интерес, и наша жизнь плавно перетекла в обычные семейные будни. Толька устроился ещё на одну работу, и мы уже виделись реже. Я занималась тем, что собирала документы для раздела имущества, встречалась с юристами, подумывая, как лучше распорядиться тем, что мне достанется. На этот счёт у меня уже были некоторые планы.
Через пару месяцев я узнала, что беременна. Обрадовалась - не то слово! Хотя и переживала, не навредил ли папочка малышу своим непутёвым прошлым. Но срывов у Толика больше не было, на здоровье пока не жаловался, и я надеялась на чудо.
Наступила весна, и моё дело с разводом шло к концу. Макс не пытался вставлять палки в колёса, понимая неизбежность этой неприятной процедуры, и даже изъявил желание передать мне права на выпуск всей периодики. Я даже удивилась столь великодушному поступку с его стороны. Думала, что придётся ещё потягаться.
К началу лета Толик устроился укладчиком тротуарной плитки. Говорил, что пока я утрясаю свои дела, он будет содержать семью. И действительно, пока вся прибыль уходила на погашение кредитов, взятых на развитие журнальной сети. Я сняла офис, сделала там ремонт, набрала персонал. В общем, хотела, чтобы к моменту рождения ребёнка, заложенный мной механизм работал достаточно чётко. Иногда я задерживалась допоздна - торопилась закончить дела к сроку. Толик и вовсе возвращался затемно - сезон был в самом разгаре и обещал ему неплохой заработок. Порой приходил, когда я уже спала, наскоро поглощал уже остывший ужин и мгновенно отрубался. Так что виделись мы теперь только по утрам, перебрасывались парой фраз за завтраком и разбегались. Время бесконечных разговоров закончилось, каждый был поглощён своей работой. Конечно, меня не могла устраивать сложившаяся ситуация, но я надеялась, что скоро этот трудный этап будет пройден, и каждый из нас займёт своё место. Я - у колыбели ребёнка, а Толик, как истинный добытчик и глава семьи - у руля налаженного производства. Со временем я собиралась ввести его в курс всех дел и вывести нашу с ним жизнь на новый уровень. Положение "принцесса и трубочист" меня забавляло, но не более того.
Как-то раз вечером ко мне в офис заехал Макс. Сказал, что давно уже хотел посмотреть, как я устроилась на новом месте, и не нужно ли что. Естественно, я не стала вдаваться в подробности своих временных трудностей, ведь прибегать к помощи бывшего мужа не входило в мои планы. Мы мило побеседовали, и Макс вызвался подвезти меня к дому. Я, недолго думая, согласилась. Болтаться с пузом в общественном транспорте и впрямь не хотелось.
По дороге Макс завернул в какой-то двор и остановился. Я решила, что он просто забыл, где я живу, но в ответ на моё замечание, он ткнул пальцем в окно и сказал:
-Смотри.
Я бросила взгляд сквозь тонированное стекло, но ничего особенного во дворе не заметила. Дети играли на спортивной площадке, бабушки возле подъезда что-то оживлённо обсуждали, девушки в форменной одежде красили лавочки, дорожные рабочие в ожидании очередной партии плитки курили, прячась под деревом от солнца.
-И что? - удивилась я.
-Смотри, - снова упрямо повторил Макс.
Я вновь обернулась и стала пристально разглядывать двор. Прошло пять минут, но ничего необычного не произошло.
-Что ты хочешь, чтобы я здесь увидела? - наконец, спросила я, не скрывая своего раздражения. - Обещал подвезти домой, а сам...
-Смотри! - торжествующе воскликнул Макс, уже явно указывая мне на толпу рабочих.
Я пригляделась и в одном из мужчин признала Толика. Он стоял не рядом со всеми, а чуть поодаль и разговаривал с молоденькой девушкой-маляром, которая ела мороженое.
Я повернулась к Максу:
-Ну, я вижу Толика и что теперь? Ты хотел показать, где он работает? Так я и так знаю. Хочешь, пойдём - поздороваемся.
-Смотри, дурочка, смотри, - почти счастливо проговорил он. - Я даже и не ожидал такой удачи!
-Ты это о чём?
Вместо слов, Макс снова кивнул в сторону окна. И передо мной открылась совсем иная картина. Уже малярша, заливисто хохоча, кормила моего Толика мороженым.
-И что? - снова спросила я. - Я давно перестала быть ревнивой. Ничего не значащий флирт не может меня серьёзно задеть. Зря надеешься - я не стану рвать на ней волосы.
Макс только усмехнулся. Я поддалась искушению и опять обернулась на Толика. Теперь он, по-хозяйски положа руку девице на бедро, слизывал с её губ, видимо, остатки мороженого. Внутри меня всё похолодело, но я сдержанно поинтересовалась:
-Это ты всё подстроил? Девицу нанял? План разработал? Я уже это когда-то проходила.
-Да ты что?! - обиделся Макс, но глаза его при этом горели счастливым блеском. - План хорош, да негож. Как можно заставить человека целоваться, если он этого не хочет?
Я не могла с этим не согласиться. Весь спектакль разворачивался у меня на глазах, и Макс никак не мог быть его режиссёром.
-У меня рядом клиент здание арендует, видишь здесь кругом ремонтные работы, - тем временем рассказывал он. - Я привозил макеты по его заказу и увидел твоего кренделя. Ты уж извини, но я его уже несколько дней пасу. Могу тебе точно сказать - он с ней спит.
-С чего ты взял? - неуверенно отозвалась я.
-Тогда ответь, во сколько он домой является?
-Когда как, - уклончиво ответила я.
-А работает с восьми до восьми. Я узнавал - это точно. Уходят они вместе и явно едут не вам домой. Делай выводы сама.
А я совершенно не хотела делать никаких выводов. Первое неприятное ощущения обмана уже прошло, меня накрыла вторая волна - волна полного равнодушия. Захотелось просто свернуться уютным калачиком в кровати и уснуть. А когда проснусь, чтобы ни Макса, ни Толика рядом не было.
-Хочешь, приедем сюда позже, сама увидишь, - продолжал настаивать бывший.
Я смотрела в окно, уже не слушая доводы Макса. Увиденного для меня было вполне достаточно, других доказательств не требовалось. Отношение Толика к этой девушке выражалось весьма красноречиво. И мне было не важно, состоялась ли физическая измена или нет. Я не любила Толика, и теперь ощущала это довольно отчётливо. И будь у меня хоть крупинка этого чувства, стоило бы побороться. Но увы, ничего, кроме жалости. Из старых отношений я не вырастила новых. Не получилось. Никто не виноват. Всё, что могла я сделала. И для Толика, и для себя.
Едва ощутимый толчок в районе живота вывел меня из оцепенения, напоминая о том, что все мои мысли уже не только мои. Я грустно улыбнулась и, не говоря ни слова, выплыла из машины. Макс не остановил меня. Наверное, подумал, что я иду на разборки к неразлучной парочке. Но я, стараясь оставаться незамеченной, пошла в противоположную сторону. Предстояло ещё собрать вещи. До прихода Толика.