Аннотация: Пару строк о жизни Пантелея Ивановича,сельского авантюриста и шутника
Опороть сейчас тихая река. Как и многое в наше время, она обмелела, бурные ее виры и глубокое дно затянули ил и ряска, камыш неминуемо наступает от берегов поглощая чистины. Но не такой она была шестьдесят лет назад. Тогда чистые и сильные воды реки кишели рыбой, берега свободные от бурьяна были местом для больших сельских стад. Неслись неудержимые воды от деревни С...ды до села А...чи, огибая древний балтский Городец. Стоит он немым свидетелем, подставляя свой западный бок течению, наблюдает за тысячелетним потоком уносимых людских судеб и имён в темную пучину вечности.
Если пройти затянутый камышом Попов равок, и подняться на чистое поле возле Громобойцев, то по левую руку от вас, бельмом ютится клочок мелколесья представленный невысокими берёзами с лозняком. По правую руку от вас река Опороть, на том берегу высится Городец, а если взглянуть перед собой, то на большом холме мы увидим в синем мареве высокую линию верб, закрывающих собой горизонт. Двигаясь от Громобойцев прямо по полю, мы подойдем к маленькой "Лагуновой речке", нарезавшей своим тоненьким ручейком среди местного ландшафта крутые берега. Справа от нас возвышается засыхающий тополь, живой памятник погибшему здесь трактористу, не взявшего юной хваткой на технике крутого подъёма. Обернулся трактор, придавил своим металлом парня. Чуть дальше от тополя, выше по течению речушки, там где бьют из земли холодные ключи, покоится заплывшая илом, старая деревянная бочка, угощавшая свежей водой уставших на сенокосе поселян.
Преодолев насыпной мостик, следуя проторенной тракторами и конскими телегами дороге, мы всё ближе приближаемся к громадным, обстриженным осенью вербам. Чем выше мы поднимаемся по холму, тем громаднее становятся деревья-богатыри. Вот слева от нас старенькая, одряхлевшая, с высыхающими ветками, яблоня. Стоит она себе одиноко возле дороги как пограничник, охраняя громадины верб. Под ней можно найти еще не испорченное морозами яблоко. Укусив его зеленоватую плоть, мы морщимся от кислоты. Справа от нас, под крутым холмом, Опороть принимает в свой стремительный поток хрустальные воды Лагуновой речки, это слияние породило небольшой полуостров, на котором в советское время располагался свиной лагерь.
Любуясь красотами осенней природы, мы и не заметили, как оказались возле широченной стены верб, перерезавшей своими шершавыми стволами хиленькую полевую дорогу. Мысль у путника может возникнуть разная, но мне эти ровные, идущие под углом вербы, единственные на огромном холме, напоминают колонны Парфенона. Здесь также приютилась хиленькая яблоня, столь крошечная перед гигантами, как и эта, в толпе их, прячущаяся крепкая берёза. В середине строя лежит, вздернув корнями знатный кусок почвы, остаток ствола одной из верб. Не пережила бури, рухнула твердым телом на землю. В высоте ветвей мы вдруг замечаем темный силуэт -это ворон, уже очень давно облюбовавший это место под свое гнездо. Сколько бы не пытались проходящие здесь охотники, подстрелить старинного жителя, после каждого выстрела он только насмехается: -Кааарр!
Вот собственно это и есть наш знаменитый "Пантелеев сад." Конечно, многие уже позабыли насадившего эти вербы человека, но это весьма досадно, так как это человек был истинным сельским "Мюнхаузеном" и редким авантюристом, которых уж не встретить в наше время. Мне кажется, что такие характеры возникали в особенно трудные для страны годы, чтобы напоминать людям о смешном и забавном, становясь воплощением народной души.
Пантелеймон Иванович родился в конце XIX века, где-то на рубеже столетий. Нам не известно доподлинно о его детстве. Перед войной он женился на Варваре Тихоновне, от брака с которой появилось трое детей. Говорили, что он зарабатывал заваривая медью прохудившиеся тазы. Весьма непроверенные слухи ходили о военном прошлом Пантелея, якобы он топил для немцев каждую неделю баню, за что получал продукты и разнообразные вещи. Еще много чего говорили люди, но мы этому не будем уделять внимание, так как далее вы поймете за что так упорно пытались очернить Пантелеймона Ивановича.
О внешности нашего героя можно сказать только следующее: большой горбатый нос, седая как снег голова, и вечная длинная шинель затертая от времени. А теперь начнем повествование о делах творимых этим необычным человеком.
Как-то после войны, неким неведанным образом, Пантелей Иванович раскрыл в себе способности к лекарству и различным колдовским знаниям. Кто был первым человеком испробовашим на себе чудодейсвенные свойства его дара, в точности неизвестно. Только вот потянулись к нему бабы с просьбами. Пантелея Ивановича не пришлось долго уговаривать, с невиданной энергией он взялся за дело.
Проснувшись утром, собравшись с силами он приказал жене Варваре отправиться к матери на другой конец села, дабы не мешала заниматься ворожбой. Сегодня к нему пришла Евдокия Михайловна с небольшим в сущности делом:
-Учёра свинья слегла. Ты уж Пантелей Иванович помоги, может сделаешь что. А я вот сало принесла.
Пантелей Иванович глянул с прищуру своими карими глазами на женщину, укакал пальцем на стол, чтобы положила туда сало, а сам пошел по хате задергивать шторки. Потом говорит Евдокии качая головой в сторону печки:
-Не знаю Михайловна, спрошу у черта. Может он чем поможеть. Ты только на месте сяди, да не смей говорить. Ато спустится и удавит нас с тобой. Я то легонько его спрошу, без навязчивости.
Пантелей Иванович с серьезным видом подошёл к печи, поправил рукой заслонку, спросил шёпотом:
-Чёрт, Чёрт, дай огню!
Евдокия сидела возле стола не двигаясь, только пальцами сжала юбку от страха. В дымоходе что-то засвистело, и на загнетку упал ком огня. Пантелей Иванович из подлобъя пробурчал на старуху:
- Сглаз это. Нечего на ворок (сарай) кого зря пускать. Возьми ночью у соседей во дворе штакетину, и ей в полночь погоняй по пуньке (отдел в сарае) свою свинью. Должно помочь. Всё иди, не мозоль глаза!
Ошеломленная Евдокия выбежала из хаты без слов, удивленная увиденным колдовством.
На следующий день, после рассказов Евдокии, к Пантелею пришла её сваха Ульяна, или как чаще называли люди, Вулька. Новоиспеченный лекарь сидел на полку, укутавшись в свою длинную шинель, отворачиваясь, молча, даже не глянул на гостью.
-Пантелей Иванович, помоги , Сергей мой пьёт безбожно. Можа сделано?
Пантелей Иванович что-то прошептав, сказал громко:
- А я табе что? Надо было на Святой неделе забор не городить.
Вулька засуетилась оправдывая хозяина:
- Я ему говорила. Ты же знаешь моего дурака. Как рюмку понюхает, так и начинается. На прошлой неделе на Сдвиженье дрова колол. Страмила его, а он на меня с кулаками. Помоги пожалуйста!
Пантелей Иванович спрыгнул с полка, показал желтым ногтем на стол:
- Принесла черта задобрить? Он тебе ответ просто так не даст.
- А как же, вот петуха зарезала, - засуетилась Вулька укладывая на стол большой сверток.
Подумал немного Пантелей, почесал седую щетину, мелькнул улыбкой в уголках губ:
-Ладно, спрошу. Ты только на месте сиди, без звука. Иначе будет нам помощь, наспрашиваем.
Пантелей Иванович подошел к печке, плюнул на загнетку, закричал в дымоход:
-Чёрт, Чёрт, дай огню!
Вулька вытаращив глаза смотрела на происходящее. Пантелей Иванович еще громке крикнул:
-Чёрт, Чёрт, дай огню!
-Пакля кончилась, кол вам в глотку! - раздался грубый голос из дымохода. Вульку затрясло от страха, руки стали ходуном ходить.
- Видать сам Чёрт боится тебе помогать. Наверное приказ ему дали, видишь как злится. - с неподдельным удивлением сказал лекарь.
- Пантелей Иванович, родненький, помоги. Наа такое дело я еще принесу петуха, только помоги моему горю. - слезно умоляла старуха.
- Родимец вас разбей. Так я должен вам помогать! - разозлился Пантелей, замахал руками, но отошло его сердце, спокойно, с лаской добавил,- Как придет в следующий раз Сергей с бутылкой, дождись пока уснет. Возьми его самогонку, и в полночь вылей с моста по течению со словами "Куда речка тякеть, туда пускай и пьянство раба Божия Сергея уплыветь".
Вулька рассыпалась в словах благодарности, дёргая за рукав затёртой шинели Пантелея. А он только отнекивался:
-Видимо судьба у меня такая, быть вам помощником. Ты только петуха еще одного зарежь, или масла принеси. Черти они прожорливые, мстить будут если не задобрила!
Кое-как спровадив радостную бабу, рассыпающуюся в хвалебных речах, с силой вытолкав ее за дверь, грюкнув чепом Пантелей подошел к чулану, над которым были двери на потолок.
-Слезай, Степанец. Пошла ина.
Из темноты потолка высунолось средних лет лицо в рыжеватой ушанке:
- Спички отсырели, не мог паклю запалить-, отозвался Степанец.
- Чуть в просак не попали, но она с перепугу не разобрала что к чему. Во смеху будеть когда она у Серка водку заберет! - засмеялся выпячивая свой длинный нос Пантелей.
Через некоторое время о лекарских способностях Пантелея Ивановича прознала вся округа. На Вязовке в то время у одной семьи сдох теленок, потом захворала корова. Случай весьма убыточный для семьи. Жена толкая мужа в бока, приказала ехать к Пантелею:
- Возьми мех зерна, так не примет.- сказала убитая тоской по скотине женщина. Мужик уже не зная что делать отправился за пять километров в А....чи.
Приехал он к Пантелеевой хате, помялся возле забора, выкурив цигарку, не без робости вошел к лекарю. Хозяин в это время чинил какую-то кадку. "Видимо под капусту", подумал мужик. Рассказал он свою проблему, всё как на духу. Пантелей Иванович спросил прищурив глаз:
- А ты где живешь? Двор твой не у болота случаем?
- На Вязовке, с краю, что к С..де. Там еще две липы возле дороги.
Призадумался лекарь, начал отнекиваться:
-Дел много. Меня вот бригадиром поставили. Не проси, не поеду.
Долго мужик уговаривал, про мешок зерна говорил, про то что корову жалко, денег на новую нет.
Сдался уговорам Пантелей:
-Ладно, завтра приеду. Гляну вашу обстановку.
Обрадованный мужик уехал домой, а Пантелей бросив к печке кадку пошел к Степанцу за советом. Долго ходили они по полю возле фермы, пока не нашли пару белых обветренных костей. Вечером Варка ругалась на Пантелея:
- Дура, помешанный дура! Куда ты собрался? Тебе же там голову отобьют.
Пантелей Иванович махнул в её сторону цовьём от лопаты:
- Я табе сейчас, не лезь куда не просили.
Степанец уже поджидал за огородом. Без слов, под покровом тёмной, моросящей мелким дождём ночи, наши герои исчезли в неведомом направлении.
Наутро невыспавшийся лекарь, убаюкиваемый мерным шагом степанцовой телеги, направлялся вдоль Химиного равка к Вязовке.
Приехали к дому который мучала колдовская напасть, а там уже собрание, кроме хозяев еще человек пять толпились около крыльца. Пантелей Иванович с важным видом, неся в руках почерневший, весь в саже, чугунок, отправился в дом. Степанец остался возле телеги. Зашел лекарь в дом, поосмотрелся, потрогал дверной косяк, перекрестился на углы. Люди с интересом наблюдали за действиями этого человека. А он в свою очередь поставил чугунок в середине хаты, скомандовал:
- Наполните его до краев водой.
Хозяйка мигом побежала выполнять просьбу. Как только чугунок наполнили, Пантелей Иванович, присел шепча что-то, начал вглядываться в его дно. Долго глядел, словно не мог различить чего-то, ворочался выметая пол своей вечной шинелью. Наконец, хлопнув себя по боку рукой, проговорил:
- Не удивительно что скот дохнет. Сделано вам, точно сделано!
Встав от чугунка, лекарь расталкивая народ, направился к дверям, а потом быстрым шагом на улицу к сеновалу. Все люди толпой ломанулись за ним. Возле сеновала из угла, Пантелей Иванович, достал коровий зуб. Показал подняв на вытянутой руке. Люди загудели как рой пчел, закопошились, начали спрашивать, разглядывать необычную находку. Низенький пьяньчужка заикаясь говорил:
- Во, точно как дед Колун. Тот нож воткнеть в стену, а из него молоко потекло. Этот тоже видать такой.
Набожная старушка отвернувшись перекрестилась на угол. В это время Пантелей Иванович стоял около сарая возле груды навоза.
- Вилы няситя, - скомандовал лекарь.
В этот раз сам хозяин подвязался помочь Пантелею, отправился быстрым шагом за инвентарем. Схватив тяжеленные вилы, Пантелей копнул в углу навоз, острием выгреб кусок коровьей челюсти. Приподняв находку на вилах сказал:
- Вот вам и подклад.
- Откуда же это? Подкинули?
- Что тут удивляться, если человек знаеть то и муравьи нанясуть, - молвил грозный лекарь. -Пойдемте хозяева в хату, скажу кто вам вредит.
Любопытство съедало людей, смотрели, переглядывались. Хозяева молча отправились за сгорбленной спиной лекаря. В хате, очень тихо, будто боясь кого-то Пантелей Иванович начал говорить:
- Сильно страшный наговор, сильно страшный. А сделал его тот, кто первый сейчас войдет на двор.
В этот момент соседка Дарка, узнавшая от людей о приключившемся, быстренько направилась на двор, чтобы выведать все подробности этой истории. Но не успела она поздороваться, как хозяйка на нее накинулась трехэтажным матом:
- Вот значит какая тварь нам делаеть. Вядьмовка чёртова.
Начался жуткий страм, крики разносились по всей улице. Соседские мужики подошли глянуть, что же там такое творится. В этот момент Пантелей Иванович, тихонько под шумок просочился в дверь, так как ситуация была довольно опасной. Не известно как они с Мишкой Степанцом унесли оттуда ноги. Быть может быстрые кони помогли, или вовремя найденный окольный путь. Правды нам не узнать, только с лекарством с тех пор Пантелей Иванович завязал. Сильно это неблагодарное дело.
После этой истории у бывшего лекаря началась лёгкая черная полоса. Бригадирство его разом сделалось невиданной обузой, принося большие неприятности. Не от того ли это было, что в объявлении на наряд Костроминой Варваре, он вместо "Варваре косить поле", написал "Вырве хлебать море"? Да нет, это не причём. Просто наш бригадир в силу неизвестных обстоятельств, провернул некие дела, толи с землей, или же финансами, но в воздухе витала развязка этих махинаций.
И вот Пантелей Иванович закусывает кусочком сала, пахучую бурачную (свекольную) самогонку с мужиками, сидя возле поселкового правления. Распрощавшись он отправился домой с виду пьянее чем на самом деле, шатаясь для смеху, и даже два раза упав на землю. Из карманов штанов у него торчали всякие бумаги касающиеся его бригады. Спустился Пантелей Иванович к мосту, пошатнулся на скользких досках, да невиданной силой увлекаемый, упал в холодную воду Опороти. Все бумаги рассыпались и понеслись по течению.
И опять злые языки говорили, что это он специально сделал, чтобы очистить свой длинный хвост от грешков. Но мы не будем судить нашего героя, ведь на пьяную голову всякое бывает.
Как-то весной случилось Пантелею Ивановичу мучаться болью в ноге. Ночами не спал старик, все жег керосинку, да читал газеты. Варваре это надоело, начала она отправлять Пантелея Ивановича в сельскую амбулаторию:
-Сходи Пантюша, можа лекарство выпишуть.
Видимо сама судьба была соучастницей проделок Пантелея, так как пошел он в больницу не иначе как 1 апреля. Накинул свою вечную шинель, потертую ушанку, и взяв в руки цапок (посох) отправился лечиться.
В амбулатории сидели четыре бабы. Врач еще не приехал с района, поэтому они вели разговоры о хозяйстве и сплетничали о ночных похождениях своего председателя. Сбив на входе с валенок талый снег, Пантелей Иванович присел в сторонке на стул. Посидел немного да и выпалил:
- Каго девки, сейчас новость почув, что прям и не знаю.
Бабы навострили уши, повернулись к Пантелею Ивановичу с вниманием, а он и давай рассказывать:
- Только во Михайловну встретил, вся в слезах, говорит Витька Марков от пьянки с ума сошел. Бегаеть по улице с топором, кричит "Посяку!". На дворе веранду порубил. Что творится на деревне? Люди миленькие.
- Иди ты дурак. Опять шутки свои шутишь. Всё с подковырками. - отмахнулись от него бабы.
- Ну, это дело хозяйское. Не верите, ну и ладно. - обиделся Пантелей Иванович - А кали (когда) врач будеть?
- Да во часам к двум, - ответила тридцати лет статная доярка Надя.
- Ну ладно, Бог с ним. Пойду двору. Будьте здоровы!- попрощался Пантелей Иванович, и прямиком, задористой прытью направился к Маркову Витьке, который жил не далеко от больницы, в самом конце улицы. Виктор стоял возле двора, в ушанке и меховой безрукавке, готовясь видимо уже куда-то идти, но Пантелей припадая на цапок окликнул его:
- Вить, постой, постой что скажу.
Виктор был трактористом сорока лет, коренастой низенькой фигуры, с большими голубыми глазами на обветренном лице.
- Что такое Иваныч? Здорова!- пожал он холодную стариковскую руку.
- Здравствуй Вить. Слушай, дело к табе есть. Я только во из больницы, там бабы что-то затеяли, уборку какую-то. Сходи пожалуйста, подсобь. Захвати с собой топор, подладить дверку надо.
- Что они там такое делают? - поинтересовался непонимающий Витька.
- Черт их знаеть. Надо во им и всё тут.
Витька пожал плечами, захватил из дровника топор, да и отправился в больницу на помощь. Выбив с силой керзовые сапоги о больничное крыльцо, он с топором вошел в помещение:
- Здорова бабы! Зачем звали?
Виктора оглушил визг, бабы вскочили, кто-то столкнулся возле окна, кто-то проскочил мимо него на улицу с криком:
- Рятуйтя мяне! Убивають!
Долго потом бабы ругали Пантелея Ивановича. Как только видели его на улице так и начинали:
-Не стыдно? Старый человек, а так брехать.
Но зло ушло. Любили люди смех, только для виду ругались.
Вся жизнь Пантелея Ивановича была пропитана неиссякаемым чудачеством и проделками. Но все это вспоминают не так часто, только к разговору. А вот Пантелеев сад до сих пор носит его имя, напоминая нам еще одну, на это раз немного лиричную историю. Это было где-то в начале пятидесятых. Как-то принес Пантелей по весне на двор вербных колышек, взял лопату, и начал садить вдоль огородного забора. Жена его, Варвара, кричала махая фартуком:
- Дура, помешанный дура. Что ты делаешь? Гляньте на яго, огород решил вербой засадить!
Пантелей Иванович погрозил ей лопатой:
- Иди отсюда, ато сейчас выспётка получишь! Я сказал иди, не доводи до греха!
Варвара обиженно пошла в хату, оставив своему хозяину порцию хорошего, сельского мата.
Насадил Пантелей Иванович верб, обласкал, проведывал каждое утро. Колышки принялись в доброй земле, начали пускать корни,ощетинившись зелёной порослью. Правда от этих верб появился определенный убыток, картофель родился только галками (миниатюрная картошка), но по-видимому смущало это только Варвару, говорила она бабам: "У вас пьють мужики, а такими дураками не становятся. Огород обсадил вербами, теперь без картоши сядим."
Пантелей Иванович любил свой сад, с какой-то особенной лирикой, с редкой для его склада души серьезностью. Выйдет заложив руки за спину, пройдется как царский генерал на смотре войск, проверит ряды верных ему деревьев. Перед смертью Пантелей Иванович не выходил на улицу, силы его покидали, из легких доносился постоянный хрип. Как-то Степанец и Васька (сын Евдокии), вывели его под руки на улицу. Бледный от болезни и отсутствия света Пантелей Иванович, слабым голом произнес, глядя ожившим взглядом на вербы:
- Помру во, их на дрова и порежуть.
- В тот же день Пантелей, скажу чтобы мужики их свалили. Дура, это надо же такому дураку быть, - голосила в сенцах Варвара.
Умер Пантелей Иванович на октябрьскую в начале 60-х. Дом его через некоторое время разобрали, и на холме остались только вербы. Пантелеев сад облюбовали пастухи, загоняли туда в летнюю жару своих коров съедаемых вадом (мухами, оводами). Нравилось животным под сенью ветвей и ветерком, целый день там стояли, пока пастух хлестанув кнутом, не выгонял их в поле, заботясь чтобы не упал надой.