Хенрик ехал по ночному городу, ловя блики уличных огней зеркальным шлемом. Дорога, дорога... Бесконечный неиссякаемый поток, текучий, словно река, и вязкий, как патока. Смазанный скоростью внешний мир терялся где-то вдалеке. Обочины, сияющие неоном витрины, люди, светофоры, машины - все это были лишь кубики в детской игре. Хенрик ловко лавировал меж ними, не теряя времени на ожидание своего хода. Сегодня он был властелином ночной столицы и играл по собственным правилам. Прибыв в Кардифф нынешним утром еще до рассвета, мужчина первым же делом приобрел новый байк, не желая связываться с таможенным перевозом, хоть уже и имел с десяток различных "железных коней".
Улицы не были знакомы Хенрику, но подобная мелочь совершенно не занимала его мысли. Напротив, он бросал вызов городу и лишь больше раззадоривался, петляя по улочкам, пока вновь судом не выскакивал на шоссе, где разгонялся до звездной скорости. Ветер, свист и рев мотора - все, что сейчас хотел слышать Хенрик. Только так он мог прочувствовать жизнь нового для себя места. Только так он мог ощутить себя частью чего-то большего. И только так он, наконец, хоть на краткий период избавлялся от равнодушия. И пускай опасность для Хенрика никогда не была реальной, но сердце все равно замирало, когда едва удавалось разминуться с несущейся навстречу машиной, или уйти от погони "дорожных хранителей". Было так здорово ощущать адреналин в крови и понимать, что по-настоящему живешь. Но сегодня мужчину словно скрывала какая-то завеса, отворачивающая чужие взгляды и путающая полицейские радары.
Было немного непривычно сидеть на новом необъезженном "жеребце", но Хенрик любил испытывать себя. Вскоре он уже начал потихоньку ориентироваться в этой части города и без особого труда нашел нужный ему дом. Заглушив ревущее чудовище, мужчина бросил байк прямо у дороги, совсем не заботясь о его сохранности. Хенрик нажал на кнопку у ворот, дождался, пока из динамика раздастся голос и представился. Тут же легко щелкнул замок и автоматические ворота распахнулись. Тяжелые байкерские ботинки застучали по выложенной плиткой дорожке.
- Ф-ф-ф, как душно. Неужели снова пойдет дождь, - пробормотал мужчина и снял шлем. Влажные от пота волосы приятно обдувал ветер, однако особого облегчения это все равно не приносило. В гоночном комбинезоне действительно было жарковато, о чем мотоциклист не подумал заранее, покидая Норрланд - северный регион Швеции. На коренного шведа мужчина не так уж сильно был похож, хотя и имел некоторые скандинавские черты. К примеру, он был довольно высок и хорошо сложен, но не мог похвастаться буграми мышц. Каштановые волосы, голубые глаза, загорелая кожа и острый подбородок - довольно заурядная внешность для человека с примесью разных кровей.
Дом, к которому направлялся Хенрик, не был похож на типичную будку олигарха хотя бы тем, что архитектор не стал особо заморачиваться и пытаться создать нечто из ряда вон выходящее. К тому же материалом для строительства послужил не красный керамический кирпич, а дерево. Дом радовал своей простотой, имел три этажа и большую пристройку.
Пройдя мимо поста охранников, Хенрик оказался во дворе. Заходить внутрь не было необходимости, мужчина прислонился спиной к стене и стал ждать. Шагов он не услышал, равно как и не почувствовал приближения. Только легкое дуновение ветерка по щеке оповестило о чьем-то присутствии.
- Выйди, не люблю, когда скрываются за спиной, - недовольно произнес Хенрик.
Молодая девушка лет двадцати, слово вынырнувшая из воздуха, виновато потупилась. Она была сильно похожа на Хенрика, только ее медные волосы отливали рыжинкой. Одета девушка была по современной моде: узкие бордовые брюки, ботинки на платформе, майку с изображением анимационного персонажа и серую мастерку. На шее дорогие наушники - ее непременный атрибут.
- А, Килли, это ты. Я думал, ты с матерью в Ирландии.
- Я только вчера прилетела...Надеюсь, ты будешь не сильно злиться на меня, но я решила пожить пока здесь.
- Если думаешь сбежать от жениха, то ты выбрала не тот способ, - насмешливо сказал мужчина и развернулся, собираясь уходить.
- Но, папа! У меня и в мыслях не было! И вообще, разве я не могу сама выбирать, с кем мне создавать семью, а с кем нет?
- Ты же знаешь, что, такие как мы, не могут позволить себе подобной роскоши. Рано или поздно тебе придется с этим смириться. Так было и будет, сотни лет соблюдалась эта традиция, и не тебе ее оспаривать.
Хенрик быстрым шагом стал обходить дом по периметру, надеясь, что дочь не увяжется вслед. Под ноги что-то попалось, и мужчина равнодушно переступил через черный продолговатый мешок, продолжая предаваться тревожным мыслям. Слова Килли всколыхнули давнюю обиду... Сколько раз уже Хенрику приходилось объяснять необходимость соблюдения традиций, ведь они были придуманы не на пустом месте. И каждый раз, снова и снова, слышал он одни и те же слова о несправедливости. Но разве кто-то подумал о чувствах самого Хенрика? Хотел ли он такой жизни себе и своим детям? Нет. Но все, кто окружал мужчину, да и он сам, были предельно эгоистичными существами, задумывавшимися лишь о своем благе. И только Хенрику приходилось влачить на себе бремя ответственности за всю семью.
У старого дуба Хенрик увидел своего помощника. Гаспар стоял с лопатой в руках, видимо делал передышку. Высокий молодой человек, француз по национальности, как всегда держался прямо и даже напряженно, на ничего не выражающем лице не было ни единой морщинки. Мужчина совсем не выглядел на свои тридцать девять. Порой Хенрику казалось, что он взял к себе непроходимого глупца. Гаспар мыслил слишком просто и даже примитивно, но это касалось лишь абстрактных вещей. Как только речь заходила о вещах реальных, то все вновь становилось на свои места. Гаспар был умен, исполнителен, прагматичен, однако напрочь лишен эмоций и воображения.
Несколько минут Хенрик наблюдал за работой, пока не вспомнил, зачем сюда пришел.
- Мусор убираешь? Молодец. Не забудь про мешок на дороге.
Гаспар разогнулся и вытер нос рукавом.
- Давно не виделись, мессир, - произнес он ровным ничего не выражающим голосом. - Вчера здесь неплохо порезвились в честь сорока дней со смерти Вашего брата, и оставили меня прибираться после вечеринки.
- Спасибо, что напомнил, - иронично хмыкнул мужчина, позабыв, что его помощник не понимает интонаций. - Но я здесь не за тем, чтобы почтить память усопшего. Меня больше интересует его сын, который назначен наследником. Мальчишка младший в семье, еще десять весен не минуло с его рождения, а значит, он не может стать главой рода.
- Разве? Тогда от него просто избавятся.
- Ты прав, но отчасти. Не думаю, что брат был настолько безрассуден, что без повода подставил под угрозу вымирания весь род. Мне стоит понаблюдать за мальчиком, а вы с Килли мне в этом поможете.
Гаспар коротко кивнул, принимая к сведенью слова мессира, и тот отправился к дому.
- Будьте аккуратны, я еще не успел, как следует прибраться там, - донесся голос помощника, и Хенрик неприязненно скривился. Но лестница действительно была заляпана кровью. Брызги также обнаружились и на полу. Чуть в стороне лежал человек с острым деревянным осколком в груди. Кто-то из новичков. Тело уже покрылось налетом пепла, осталось только вынести его на солнце, и свет доделает всю работу. Конечно, можно было бы оживить убитого, но Хенрику не нужны в семье неудачники, позволившие повергнуть себя кучке людишек. Впрочем, участие Гаспара тоже нельзя было исключать, хоть это явно не его почерк.
Мессир прошел мимо, ощутив внезапно острое чувство голода. Прикрыв глаза, Хенрик просканировал все здание и обнаружил одного выжившего человека.
- Каков крысеныш! Скрылся, забился в нору, спасая свою шкуру, пока погибали другие. Ужасная человеческая черта - скармливать зверю своего товарища, чтоб самому не стать обедом.
- Когда заходит солнце, я открываю глаза и отправляюсь на твои поиски, - не совсем точно процитировал когда-то услышанную фразу Хенрик. - Этой ночью я обязательно приду к тебе.
Найти человека оказалось совсем не сложно, тот даже не сопротивлялся, когда его за грудки вытащили из укрытия и поставили на ноги. Охотник с аппетитом вдохнул упоительный запах страха и, не растягивая удовольствие, одним молниеносным движением прокусил артерию на шее добычи. Обычно с донорами обращались довольно бережно, старались причинять как можно меньше повреждений и отпивали совсем чуть-чуть, но данный субъект не был годен даже для этого. Насытившись, Хенрик легко поднял обескровленное тело и вынес его во двор к остальным еще не похороненным Гаспаром людям.
- Я поеду в гостиницу, - сообщил мессир. Его дочь, стоявшая тут же, почтительно склонила голову, и Хенрик не удержался, чтобы не потрепать ее по волосам.
- Папа! Что ты творишь? - Со смешком отстранилась девушка.
- Найти нового наследника семьи Исгливайтур, я хочу знать все о нем и его окружении. Но, ни в коем случае не вмешивайся и не выдавай себя, не хочу, что мне потом жаловались на вторжение в частную жизнь. - Дав эти указания, мужчина попрощался и зашагал к оставленному за воротами мотоциклу. Ночь только началась, и столько еще предстояло сделать!
Ниэ сидел на ковре, погруженный в себя. Его руки сами собой мяли мягкий кусок белой поделочной глины, взятой из лежащей рядом коробки. Возможно, мальчик хотел сначала что-то вылепить, но задумался и позабыл о том, что собирался делать.
"Топ. Топ. Шурх".
- Здравствуй, Анейрин Д"авогур, я Хенрик, праотец семьи Массакрэ.
Мальчик удивленно поднял глаза, с трудом возвращаясь в реальность. В мгновение он осознал, где находится и что он держит в руках, чувствуя себя наподобие разбуженного лунатика, собиравшегося шагнуть в окно. Не зная, как нужно отвечать на такое приветствие, Анейрин поднялся на ноги, сказал "здравствуйте" и стал ждать ответа. Мужчина ему не очень понравился, должно быть из-за вызывающей внешности и излишне официального тона. В то же время мальчик почувствовал неясный трепет перед этим человеком, хоть и не мог понять причину этого.
В свою очередь Хенрик тоже рассматривал маленького наследника, оказавшегося уменьшенной копией отца: худощавая фигура, ("слишком щуплый даже для девятилетнего ребенка", - решил мессир Массакрэ), ногти обкусанные, припухшие от слез и недосыпа глаза, хоть и мордашка у мелкого оказалась симпатичной, а так же завязанные резинкой солнечно-белые волосы, напоминающие пушистый кошачий хвостик. Неизменный признак чистокровных "альфа" семьи Исгливайтур. Похоже, за Анейрином никто не следил, оставив ребенка самого в большом доме. И пока взрослые решали проблемы, как им казалось, первой важности, их наследник был предоставлен сам себе. На удивление, он неплохо справлялся, готовил себе еду, не брезгуя ни слипшимися макаронами, ни подгоревшей кашей собственного приготовления, убирал в своей комнате и даже стирал свои вещи. Правда, забывал, что их еще и гладить нужно, ра разве это такой большой недостаток?
- Вы мой дядя, да? - Голос у Анейрина был спокойный, мягкий с едва угадываемым валлийским акцентом.
- Именно. Я вчера прилетел из Швеции и решил тебя навестить. И, похоже, я единственный, кто об этом подумал.
- Ну, я нормально здесь справляюсь, иногда Тэ Джун приходит, но он не может долго задерживаться.
Хенрик облизнул пересохшие губы. Тэ Джун - верный песик погибшего Родоначальника, который нашел умирающего парня в одном из богатых домов Ханьяна больше семисот лет назад. Приветливый парень, начитанный, он словно олицетворял собой дух Востока - тонкий ум, изящные аристократичные манеры, иногда даже несколько чопорное поведение, следование давним традициям и истинно конфуцианский взгляд на жизнь. Хенрик с его европейским мышлением во многом не понимал Тэ Джуна и относился к нему достаточно осторожно, хоть и признавал его влияние и силу. Он просто считал, что находится с этим парнем на разных полюсах, и не искал путей сближения. Что не мешало ему успешно сотрудничать с азиатской семьей дома Исгливайтур
- Что ж, пока песик твоего отца занят какими-то там важными делами, я пригляжу за тобой. Могу я присесть рядом?
- Э...конечно...
Хенрик опустился на ковер, автоматически запустил руку в коробочку с цветной глиной, достал два кусочка - красный и голубой. Сложив ладони лодочкой, мужчина подышал на глину и смял ее. Взгляд неожиданно наткнулся на небрежно брошенный диск и клубок шнуров рядом.
- Всю ночь в компьютерные игры играл? - усмехнулся праотец, иронично глядя на мальчишку. Тот кивнул и неожиданно для себя спросил:
- А вы умеете играть в видеоигры?
- Нет, не умею. Но могу научиться, если ты захочешь, чтоб я составил тебе компанию. Только сначала поедим. Лично я умираю с голоду, в той гостинице ужасно кормят. Представляешь, там нет ночного обслуживания!
Ниэ хихикнул и повел гостя на кухню. Чувствовал он себя неловко наедине с дядей в сотни раз старше его, но Хенрик вел себя доброжелательно и больше не возвращался к официальному тону, оставив его лишь для традиционного приветствия. На кухне уже скопилось немного грязной посуды и аккуратный мальчик мгновенно испытал новый приступ неловкости и даже стыда, но праотец не обратил на это внимания. Хенрик открыл первый попавшийся ящик, обнаружил там несколько пакетов с лапшой быстрого приготовления.
- Бедняга, ты весь месяц этим "быстросупом" питаешься? - Сочувственно проговорил мужчина.
Ниэ кивнул:
- А еще я на пельмени уже смотреть не могу, даже на замороженные.
- Все ясно. Тогда я объявляю голоду войну и приглашаю тебя в ресторан. Келли мне советовала одно замечательное местечко, там подают вкуснейшего в мире запеченного карпа в особом фирменном соусе. Быстренько собирайся, может быть, мы еще успеем прикинуться поздними посетителями. Кстати, оденься поприличнее, мятая футболка с отпечатками жирных пальцев сейчас не в моде.
- Можно подумать все только и одевают в ресторан кожаную куртку и высокие боты.
- О, да ты острый на словцо! Мне нравится, но впредь следи за речью, я не только твой дядя, но и один из пяти...то есть уже четырех родоначальников. Ты меня понял?
- А вы не очень-то опечалены па-папиной с-смертью, - вместо ответа с вызовом бросил заикающийся от страха Анейрин. Уже в начале фразы он друг сообразил, что за маской дядюшки байкера скрывается нечто настолько ужасное, что с ним опасно даже находиться в одном, не то, что перечить. Но раз начал говорить, то придется заканчивать. Мальчик хотел зажмуриться и тихонько заскулить, страх в нем поборол даже всплывшее воспоминание об утрате, но вопреки ожиданиям Армагеддона не произошло. Хенрик вздохнул и покачал головой:
- Лучшее, что мы можем сделать для покойника, это найти виновного в его смерти отомстить. А лить слезы - пустая трата времени, которая не будет им оценена. Для таких как мы нет пути ни в Рай, ни в Ад. Для нас смерть представляет единое серое Ничто, так что плевать твой папаша хотел на все рыдания над могилкой.
- Какой вы жестокий! - слезы обиды брызнули из глаз, и Ниэ отвернулся, сердито вытирая их ладонями. - Неужели не понятно, что мне не плевать? Я так хочу, чтоб хоть кто-нибудь меня поддержал, но все только строят скорбные лица и уходят. У табуретки больше чувств, чем у этих болванов. И вы такой же! Наверняка больше не придете, только пообещаете. А мне не нужно ни фальшивое сочувствие, ни эта напускная забота, я и сам прекрасно проживу, так что можете себя не заставлять.
Анейрин под конец уже не говорил, а кричал с такой невыносимой недетской болью, что Хенрик невольно сжался, почувствовав, как что-то внутри него тревожно отозвалось в ответ. Мальчик говорил правду, вывернутую наизнанку, такую, какая представлялась она ему, ребенку, оставленному наедине со своим горем. Хотя мужчина не мог понять этих чувств, но все, же он решил простить Ниэ за этот всплеск эмоций. К тому же мальчишка сам испугался и убежал в свою комнату, заперся там, чтобы никто не смог проникнуть в его мирок.
"Кажется, он меня боится, - подумал Хенрик. - Это не удивительно, дети всегда тонко чувствуют души других. Жаль только, иногда они забывают прислушиваться к гласу интуиции".
Позже Анейрин вышел из комнаты, умылся холодной водой. Хенрика в доме уже не было, но возле коробки с глиной стоял какой-то пакет с фирменным логотипом. Заглянув внутрь, мальчик обнаружил посудину с японским мисо супом и целое блюдо суши с соусом. Тут же нашлись палочки для еды и визитка "доставка на дом". В животе тут же забурчало: рыбка была любимым лакомством Анейрина, чья семья носила гордое имя Исгливайтур, что с валлийского означало "хищник". Пара секунд колебаний - и голод с легкостью победил гордость и обиду. Но это не значит, что Хенрик выиграл. И уж тем более он не заслужил расположения мальчика.
- Интересно, к чему бы такая щедрость? - Пробубнил себе под нос Ниэ и ушел с пактом на кухню...
Высокий швед придирчиво осматривал новый мотоцикл. Сияющий "Харли-Дэвидсон" всем был хорош, но имел один существенный недостаток - он не был лично собран Хенриком. Чтоб хоть как-то исправить это, пришлось перекрасить его из красно-синего цвета в черный, но мотоцикл по-прежнему оставался каким-то чужим, словно взятым взаймы. В дополнение к этому недовольству, привыкшему к прохладе шведу, приходилось жариться в гоночном комбинезоне и шлеме, поскольку по ночам все магазины были закрыты, купить что-то новое, подходящее для климата южного Уэльса было невозможно. В итоге Хенрик рискнул выйти на улицу днем под палящие лучи солнца.
Но стоило мужчине завести "движок" и тронуться с места, как все его хмурые мысли мгновенно выветрились из головы. Он вновь чувствовал дорогу, вливался в общий поток, как в быстроходную реку. Растворяясь в скорости и оставаясь один на один с ветром, Хенрик чувствовал себя Мюнхгаузеном, летящим верхом на ядре, мифическим героем, оседлавшим грифона, рыцарем, мчащимся в бой. Сейчас он словно находился в двух параллельных мирах. И едва ли Хенрик мог сказать, какой из них настоящий. Здесь он был байкером, лихо петлявшим среди медлительных коробочек-машин, но тут же мужчина забывался, превращаясь во всадника. Комбинезон его становился легким кавалерийским доспехом, мотоциклетный шлем - рыцарским. Хенрик прижимался к шее вороного коня, понимавшего хозяина без окриков и понуканий. Вперед! Вперед! Конь дико хрипел, роняя клочья пены, он скакал так быстро, как только мог, неустанно, бездумно, позволяя твердой воле руководить собой.
Однако на этот раз Хенрик не позволил себе надолго расслабиться, памятуя о необходимых делах, ждущих своего решения. Для начала пришлось купить новый тонкий комбинезон, успешно защищающий от солнца. После этого мужчина направился к уже известному ему дому, чтобы встретиться с Гаспаром.
Парень сидел на пороге, наслаждаясь хорошей погодой. Возможно, он не сознавал этого, но француз скучал по родине. В детстве он много часов проводил в тени тента у огромных виноградников графства Шампань, наблюдая, как наливаются сладким соком ягоды. А едва лишь они созреют, Гаспар брался за секатор, помогая другим работникам собирать урожай. Однажды, не глядя, схватившись за гроздь, парень был укушен пауком, устроившим свое гнездо меж листьев. Палец страшно распух, покраснев в месте укуса, но организм быстро поборол яд крестовика, и все симптомы сошли на нет. Но с тех пор Гаспар при виде пауков покрывался мурашками и передергивал плечами от омерзения.
- Привет, - голос Хенрика звучал глухо и как будто отдалено. В отличие от него Гаспар не испытывал никаких неудобств, свободно разгуливая под губительными для остального его семейства лучами.
- Здравствуйте, мессир, я вас ждал.
Парень поднялся на ноги и поклонился родоначальнику. Хенрик ответил коротким кивком. Если задуматься, то он никогда не видел, чтобы его помощник проявлял какие-либо эмоции кроме примитивного "нравится - не нравится". Словно Гаспар родился без души. Но тот факт, что парень мог свободно жить как днем, так и ночью, опровергал такое предположение, ведь это противоречило природе бездушных. Порой в семьях братьев и сестер Хенрика появлялись странные существа, не жившие ни единого дня своего существования, да, она ходили, питались, выполняли простейшие приказы, но они не были живыми. Человек бы сравнил бездушного с восставшим мертвецом, зомби, но ведь для того чтобы воскреснуть нужно умереть. А эти существа изначально были мертвы. Гаспар не был бездушным. Тот же любопытный человек наверняка бы назвал парня полукровкой, почти не ошибившись на этот раз. Сын тех, чьи души были опорочены праотцом в обмен на силу. Тех, кто добровольно ввергнулся во тьму. Он был и светом и тенью, но не знал, как отделить их гранью, отчего пребывал в постоянном сером безмолвии. Образно говоря, внутренний мир Гаспара был заперт на ржавый амбарный замок, ключ от которого утерян безвозвратно.
- Мне нужно взять кое-что у тебя, - произнес Хенрик. Отчего-то ему вспомнился Анейрин - полная противоположность француза, в чьих жилах замерз огонь темперамента. Гаспар знал все об Уэльсе и его традициях, он мог бы рассказать с какой стороны стоит искать подход к местным жителям. Но он ничего не знал о чувствах, значит, советчик из него был бы никакой. С другой стороны можно было бы спросить жизнерадостную Килли, однако девушка плохо разбиралась в людях. Особенно печальная ситуация сложилась в последнее время, когда дочь мессира подсела на японские анимационные сериалы. Вряд ли Келли выскажет по поводу Анейрина что-то адекватное.
- Хочу изучить твою дагу . Понимаешь, это ведь очень любопытное явление для нашей семьи. Обычно оружие мы материализуем благодаря внутренней энергии. Я бы не сказал, что тебе не хватает силы, поэтому и заинтересовался этим феноменом.
- Как прикажете, - послушно ответил Гаспар и рассек левое запястье острым ногтем. Выступившие из раны капельки крови потянулись вверх, вытягиваясь в длинные нити, переплелись меж собой, образуя что-то вроде креста с навершием. Парень ухватился за него, как за рукоять и резко дернул на себя, извлекая лезвие даги. Всего мгновение кинжал рубиново сверкал и переливался, рискуя расплескаться, а затем отвердел, превратившись в хорошо закаленную сталь. Гаспар перекинул оружие в руке и протянул багровую рукоять мессиру.
- Не хочу настаивать, но вам придется ее вернуть, иначе дага разрушится, - предупредил парень и стал зализывать порез на запястье. Хенрик обещал быть аккуратным. Бережно завернув лезвие в старый комбинезон, мужчина привязал сверток на мотоцикл позади себя и, попрощавшись с помощником, отправился к дочери.
Килли сладко спала, повернувшись лицом к отверстиям в доске. Сквознячок приятно холодил кожу и не давал воздуху застояться. Лежать на мягкой парчовой постельке было приятно, поэтому девушка чувствовала себя комфортно даже в этом замкнутом пространстве. И каково же было ее возмущение, когда чья-то грубая рука сорвала крышку с ее убежища, и голос отца радостно проорал:
- Рота, подъем!!!
- У-у-у, что ты творишь?! - Недовольно застонала девушка и села, оперев локти о деревянные бортики. На ней был только тоненький полупрозрачный пеньюар, поэтому спустя мгновение Килли спохватилась и скрестила руки на уровне груди.
- Ты вообще в курсе, сколько времени? Еще так рано, до заката целый день! - Прожигая гневным взглядом Хенрика, заявила она.
- С каких это пор ты спишь в подобных местах? - Проигнорировав это заявление, спросил мужчина. - Моим детям не пристало ночевать в каких-то там гробах, как простым упырям. Живо вылезай!
- Еще чего! Я не одета, и вообще не кричи на меня, где хочу, там и сплю. Сейчас у людей в моде готика.
- Модной она была в веках двенадцатом-шестнадцатом, а то, что ты имеешь ввиду, носит название готической субкультуры. И я не хочу, чтобы ты себя к ней причисляла. Это не делает чести нашей семье.
- Ты всегда говоришь о семье, только и думаешь об общем благе, но, ни разу не подумал лично о моем счастье, - обиженно надулась Килли.
- Детка, сколько тебе лет? Говоришь, как капризная девочка-подросток. Не пора ли уже подрасти?
- Что-что? Я не слышу, - ядовито пропела вредина, но Хенрику уже наскучило читать взрослой дочери с детским поведением ненужные никому нотации.
- У меня для тебя есть заданиеy: нужно установить слежку за семьей Исгливайтур в этом городе в том числе и за Анейрином. Я должен знать, что каждый их них делает, куда идет и с кем встречается.
- Это так срочно? - Вздохнула девушка.
- Да. Они в отличие от нас с тобой неплохо чувствуют себя днем, поэтому ведут активную жизнь, пока мы спим. Пора уже взять все в свои руки.
- Хорошо, я этим займусь, хоть будет и нелегко. Сейчас после смерти их праотца в Кардиффе оказалась большая часть семьи. Уследить одновременно за всеми - работа для группы профессионалов.
- Килли, лучше бы никому не говорила об этом деле, кто-то может неправильно истолковать мои намерения. Уверен, что ты справишься, из всей семьи Массакрэ никто так виртуозно не владеет шпионской техникой, как моя младшая дочь.
Девушка почтительно склонила голову, принимая комплимент. На самом деле она справилась бы с любым заданием, чего бы это ни стоило, но человеческая привычка набивать себе цену уже успела к ней привязаться.
Как швед и рассчитывал, он скоро получил первые сведения о семье Исгливайтур в Кардиффе. Килли могла бы сравнить их с нейтронами, вертящимися вокруг ядра, все члены семьи пренебрегали темными закоулками и тайными убежищами, коих было бессчетное множество в городе, они постоянно держались поближе к людям, что одновременно и облегчало и усложняло задачу шпионки Массакрэ. С одной стороны, девушка могла не беспокоиться на счет того, что "хищники" разбегутся, как тараканы на свету, к тому же так она могла привлечь к работе ничего не подозревающих людей. Но с другой стороны, теперь подобраться вплотную к хитрым ребятам, носящим, как и она, черное проклятье в душе, было невозможно. А затеряться в городской толпе им ничего не стоило. Тем не менее, Хенрик имел все основания, чтобы гордиться дочерью. Он не знал, как ей это удалось, но Килли теперь всегда знала, где находится тот или иной член семьи. С удивлением она обнаружила, что в основном вся жизнь вращается вокруг Херефорда - старшего сына Исгливайтур, в то время как наследник оказался в полной изоляции.
Эта весть Хенрика ничуть не поразила, наоборот, он даже пришел в некое возбуждение, долго ходил по комнатам, дирижируя вечно пером в такт своим мыслям. Затем он резко остановился, видимо, придя к какому-то консенсусу, и потребовал от Килли...научить его играть в видеоигры. Девушка и раньше слышала странные просьбы от отца, посему не подала виду, что шокирована таким поворотом, лишь осторожно спросив для чего это нужно Хенрику, получила невразумительный уклончивый ответ, и на этом успокоилась.
Время от времени праотец заглядывал к маленькому наследнику Исгливайтур. Тот не был безумно рад, считая, что "проклятый байкер" к нему подлизывается. Возможно, так оно и было, и Хенрик преследовал какую-то цель, общаясь с десятилетним мальчишкой, но в любом случае, скоро Анейрин стал привыкать к этим визитам и даже согласился посвятить дядю в рыцари игровой приставки. Сам Хенрик только посмеивался, называя Ниэ своим юным благосклонным приятелем.
На двадцатый день знакомства праотец снова решил наведаться в гости к наследнику, и взял с собой Килли. Глядя на то, как она что-то самозабвенно клацает в своем смартфоне, заткнув уши большими ядовито-сиреневыми наушниками, Хенрик подумал, что его дочь сама не далеко ушла в развитии от Анейрина. А значит, эти двое легко найдут общий язык. В дверях мужчина натолкнулся на собиравшегося уходить Тэ Джуна. Парень почтительно отступил в сторону и слегка поклонился, демонстрируя свое уважение. Хенрик кивнул в ответ и прошел в дом, в след за ним юркнула красная от гнева Килли. Похоже, ее шпионская схема дала сбой. "Он должен был уйти раньше", - оправдывалась девушка, но задумываться, что именно задержало "хищника" здесь она не стала. Вместо этого, с удовольствием подумала, что этот азиат имеет довольно приятную внешность.
Анейрин обрадовался гостям и даже изъявил желание пожертвовать часть продуктов, принесенных Тэ Джуном, на бюджетный праздничный стол. Хенрик заметил раскрытую книгу, лежащую вверх обложкой.
- "Жизнь взаймы"? Не рановато ли тебе читать Ремарка? Это слишком сильное произведение для твоих лет.
- Пап, зачем ты так обижаешь племянника, - укорила его Килли и села на диван поближе к вазе с фруктами.
- Довольно тяжело читается, но меня чем-то увлек сюжет, хотя многое еще остается непонятным.
- Не переживай, зато тебе будет интересно второй раз прочитать это лет через десять, когда все хорошенько забудется.
- Очень не рекомендую этого делать, - сухо сказал праотец, и Ниэ недоверчиво посмотрел на него.
- Дядя?
- Разве не приходило в твою юную голову, что все, о чем пишут люди - лишь заблуждение, выражение абстрактной мысли, не имеющей никакого отношения к нам.
- Очень странное мнение, я не понимаю. Разве может быть заблуждением само отношение к жизни? То есть не так... Я хотел сказать, что плохого в том, чтобы писать о любви к жизни?
- Ты не совсем верно истолковал мои слова. Выражусь проще: не забивай мозги всякой чушью. Мнение автора субъективно, к тому же читатель вовсе не обязан его придерживаться.
Анейрин вспылил, он хотел было вскочить с места, но был остановлен насмешливым взглядом мужчины. Хенрик играл с ним, проверял на прочность, хотел узнать, как устроен этот удивительный зверек. Он специально провоцировал мальчика на спор, заведомо зная, что в любом случае выиграет, независимо от того, верит ли он сам в то, что говорит, или нет.
- Я никогда не придерживался подобных взглядов, - безжалостно продолжал давить интеллектом своего маленького собеседника мужчина. - Только вслушайся в эти слова: "Семейное счастье. Именно этого хотел Бог". Разве не ерунда? Я вообще не считаю, что человечество достойно счастья, да ты и сам посмотри, как оно разрушает и пожирает самое себя. Мы появились благодаря самым низменным желаниям этих "божьих созданий", мы - олицетворение тьмы их душ, мы те, кто цепко держит сознание целых народов в паутине страха перед ночью. Разве это не любопытно? Получается, что люди боятся самих себя, а такие существа, "твари дрожащие", могут только заблуждаться, думая, что они счастливы. В них нет света, в них нет ничего. Пустышки...
- А как же те, в ком есть "божья искра", неужели нельзя теперь светом называть вдохновенье?
- Ох, Килли, всего лишь маленький дефект в идеальной серой стене. Но скоро не будет и его, общество ненавидит тех, кто выделяется из тусклой массы, поэтому затаптывает несущих свет. Прошло то время, когда талант открывал все дороги, а если смотреть со стороны исторической оценки, то и это время было совсем недолгим. До того все решало благородное происхождение, сейчас же все решает золото.
- Да-а-а, времена идут, а приоритеты не меняются. Но Наполеон же, например, не обладал ни знатным именем, ни деньгами, но тем не менее за столь короткий срок он смог добиться того, что практически вся Европа падала ниц пред его величием.
- И к чему это привело? Большие амбиции всегда оплачиваются с процентами. Недаром гордыня занесена в список смертных грехов. Но речь шла не о том. Что ты хотел сказать? - Хенрик заметил, как мальчик напрягся и сжал зубы, удерживая яростный ответ.
- Почему ты так говоришь?! - Ниэ был готов разрыдаться. Его щеки раскраснелись от того, что кровь прилила к лицу, и Хенрик насмешливо смотрел на то, как все больше распаляется этот негодующий ребенок. - Почему ты так ненавидишь людей? Что плохого они тебе сделали?
- Ошибаешься, я просто обожаю людей. Даже, несмотря на то, что веками они боролись с нашими семьями, не понимая, что невозможно искоренить зло, порожденное ими самими. Тьма не рассеивается тьмой, от этого она становится только сильнее. Я люблю людей, но лишь единиц из них. Вместе они превращаются в безмозглую толпу, готовую спрыгнуть с обрыва вслед за предводителем глупцов. Но самое страшное не это... Люди стали безразличными. Безразличными к другим, к себе, ко всему. Они могут безразлично проходить мимо нищих, мимо страдающих животных, порой находя для себя нелепые отговорки. Даже если ты будешь умирать у них на глазах, люди не станут тебе помогать, думая, что это не их дело, или что кто-то другой обязательно это сделает.
- Нет, это не правда! Ты врешь, дядя! Я бы точно никогда так не поступил, а значит, есть много других людей, которым не все равно, - мальчик хотел добавить что-то еще убедительное, но не смог сформулировать мысль, поэтому инициатива в споре вновь перешла к Хенрику.
- Я этого не отрицал. Но таких становится все меньше, сейчас общество слишком увлеклось потребительством, не слыша гласа разума и души. Только иногда раздаются единичные звоночки людей поднявших голову над этой суетой и ужаснувшихся увиденной картине. Но они, как правило, остаются не услышанными, либо не понятыми.
- Но ты смотришь только с плохой стороны, это неправильно. Может человечество действительно позабыло о том, как должен жить настоящий Человек с большой буквы, как ты говоришь, но это не может длиться вечно. Мне кто-то сказал, что после дождя всегда бывает радуга, может быть, скоро люди очнутся и снова станут...
- Нашим кормом.
- Хенрик!
- Что? Я всего лишь предположил. Но ты, мелкий, все-таки в чем-то прав. Пока мы разглагольствуем здесь о несправедливости жизни, кто-то, молча сквозь слезы, не надеясь на награду, несмотря ни на что делает для мира что-то хорошее для этого заплывшего жирком мира. Хоть самую капельку, такую мелочь, но уже это можно назвать маленьким личным подвигом. И это не какие-то там герои, а самые обычные людишки, мешающие добро со злом. Главное то, что добро в них победило равнодушие и подвигло на действия.
- Не думала, что ты умеешь толкать такие пафосные речи. К тому же, Анейрин еще мал, чтобы понимать это, - скептически хмыкнула оторвавшаяся от своего телефона Килли.
- А вот и нет! - Обиженно вскочил мальчик, обвиненный, по его мнению, в скудоумии. - Просто вы постоянно говорите, но при этом ничего не делаете. А еще кого-то обвиняете в бездействии.
- Но наши души не спасет и тысяча добрых дел - слишком тяжелый грех на нас лежит. Нам и так приходится расплачиваться за все человечество...
- Вот и первая отговорка.
Килли пронзительно расхохоталась и стукнулась лбом о столешницу, удивленно бряцнул опрокинутый на пол телефон, которому уже не суждено было отправить недописанное сообщение - от столкновения с твердой поверхностью экран треснул. Но это сейчас волновало девушку в последнюю очередь.
- Признайся, папа, он тебя уел.
Хенрик странным взглядом посмотрел на дочь, и все веселье мгновенно выветрилось из ее головы. Килли смущенно кашлянула и сделала вид, что обеспокоена судьбой своего разбитого гаджета. Мужчина же закусил губу, загоняя вглубь свою темную сущность, пробудившуюся оттого, что смех несмышленой девчонки задел струнку самолюбия в душе родоначальника. Но он не стал придавать этому значение, только пожал плечами и сказал, обращаясь к юному наследнику:
- Что ж, может быть, ты, в самом деле, на что-то способен. А раз так, то не забывай об этом и следуй зову своего сердца...
- Папа, ты типичный герой какого-нибудь романа, даже говоришь шаблонными выражениями. - Не выдержала Килли. Отец часто сердился на нее, и она знала, когда следует остановиться и придержать язычок, поэтому сейчас еще смогла позволить себе отпустить такое замечание в его адрес.
- Прикрой ротик, девочка, и вспомни, с кем ты говоришь, - почти шепотом произнес Хенрик, и шумная ирландка поняла, что немного перегнула палку. От голоса праотца по коже пошли мурашки, но внешне в нем ничего не изменилось. Так же спокойно он продолжил:
- Я жил, когда слова еще не стали "шаблонами", в то время ими не разбрасывались направо и налево, все что бы ни было сказано, исполнялось. Поэтому замечание о моей странной речи, по крайней мере, несправедливо. А теперь пойдем, что-то я проголодался.
Едва лишь за Массакравцами закрылись двери, Анейрин облегченно вздохнул и обмяк в кресле. В горле все еще стоял комок, и мальчик с трудом сглотнул его, подумав, что он выглядел довольно глупо, изображая из себя обиженного за все человечество гуманиста. Хенрик явно это не оценил, а только посмеялся с того, как краснел от недостатка словарного запаса юный наследник Исгливайтур, пытавшийся убедить старого и многоопытного "дядюшку" в его неправоте. Битва слона и Моськи. Ниэ яростно швырнул на пол подушку - он был очень зол на себя, едва лепетавшего что-то в ответ на безжалостные слова шведа, а теперь мозг услужливо подсовывал все новые и новые доводы. Но ведь теперь поздно! Анейрин в расстроенных чувствах сжевал яблоко и пошел спать, рассчитывая с утра купить себе гору шоколада и тут же его съесть.
Родоначальник шел по тротуару, решив на этот раз прогуляться пешком. Было еще не очень поздно и по дороге периодически попадались прохожие. Они настороженно обходили стороной задумчивого мужчину в кожаной куртке с заклепками, но Хенрик уже давно не обращал внимания на такое поведение, привыкнув, что его боятся. Впрочем, иногда он сталкивался с другими не менее угрожающе агрессивными парнями, но такие встречи заканчивались быстро.
Хенрику не было никакого дела до прохожих, его мысли все еще занимал светловолосый мальчишка, который сам того не подозревая, привел в восторг праотца тай горячностью, с которой он спорил, и тем, как он негодовал, выслушивая бездушные суждения дяди. Анейрин ошибался, полагая, что своими неловкими словами только насмешил Хенрика, на самом деле тому было не важно, что говорил мальчик, главное как он говорил. Именно этим Ниэ поразил родоначальника Массакрэ, отличавшегося радикально иной позицией. Поэтому Хенрик считал теперь несправедливым такое отношение семьи к своему младшему сыну, и был бы очень опечален, если бы с ним что-то случилось. А ведь случится! Непременно случится. Рано или поздно "хищники" придут к общему мнению, чтобы избавиться от "досадной помехи". А значит, Хенрик должен их опередить!
Мужчина резко развернулся, махнул рукой запнувшейся от его резкого маневра дочери, мол, иди дальше. Девушка следовала за ним чуть в отдалении, не решаясь приблизиться к отцу, когда он в таком настроении. Ее немного удивило такое непоследовательное поведение, но лезть не в свое дело и выспрашивать причину... Килли решила отложить допрос на потом. Она отвернулась как раз вовремя, прежде чем Хенрик сбросил маску, презрев все опасности, несущие такое неосторожное поведение. Он стал самим собой, тем, кто веками внушал ужас лишь одним своим именем, тем, кто вызывал дрожь лишь одним упоминанием, тем, кто заставлял седеть наихрабрейших мужей лишь тенью своего присутствия.
"Я увожу к отверженным селеньям,
Я увожу сквозь вековечный стон,
Я увожу к погибшим поколеньям.
Был правдою мой зодчий вдохновлен:
Я высшей силой, полнотой всезнанья
И первою любовью сотворен.
Древней меня лишь вечные созданья,
И с вечностью пребуду наравне.
Входящие, оставьте упованья"
Слова эти прозвучали в ночи подобно накатывающемуся грозному валу, все, что бы ни попало под него, было обречено. Улица мгновенно опустела - люди инстинктивно чувствовали исходящую от этого места опасность и обходили его стороной, либо в ужасе бежали отсюда. Килли обхватила плечи руками, боясь пошевелиться, хоть она и стояла спиной, но ощущала все, что происходит позади нее. Хенрик рассмеялся неприятным булькающим смехом, отчего по асфальту расползлись дорожки ледяных узоров, казалось, само мирозданье с отвращением сейчас смотрело на это отторгающее существо, бывшее только что человеком. Или кем-то в человеческом обличье. Но маски были сорваны, роль отыграна, Хенрик упивался моментом недолгой свободы, когда он чувствовал себя почти богом. Но вдруг какая-то мысль, проскользнувшая в голове, заставила его опомниться.
- Иди домой. Сейчас же, - услышала девушка приказ. Тело почему-то перестало ей повиноваться, но она заставила себя двигаться, позабыв совершенно, что могла бы при желании мгновенно исчезнуть и появиться дома. Внезапно все прекратилось. Килли обернулась, зная, что на дороге уже никого нет, только ледяная корка, быстро тающая теплой ночью, выдавала недавнее чудовищное присутствие. Девушка облегченно вздохнула и поспешила скорее убраться из этой части города.
"Топ. Топ. Топ"!
Ниэ удивленно взглянул на мессира Массакрэ. Тот был словно объят дымным плащом, кутался в него, отчего тело мужчины казалось нереальным и расплывчатым. Хенрик мог бы появиться незаметно и так же незаметно исчезнуть, но ему хотелось, чтобы Анейрин его видел. Юный наследник вздрогнул, ощутив потусторонний холодок, веющий от всей фигуры того, кто выглядел, как его дядя, он хотел отвернуться, лишь бы не смотреть в лицо этого ужасающего существа. От Хенрика расходились волны расползающегося страха и тревожной могильной дрожи. С трудом мальчик преодолел оцепенение и произнес:
- Зачем ты вернулся? - Голос прозвучал неестественно спокойно. Анейрин немного задержался, решив немного почитать перед сном, и не пожалел об этом, поскольку не хотел, чтобы Хенрик застал его лежащим в постели.
Мужчина не отвечал, отрешенно наблюдая, как фосфоресцируют глаза наследника в темноте.
- Прости меня, - наконец, вымолвил он. - Ты должен понять, что я вынужден это сделать, чтобы защитить тебя. Твой отец поступил жестоко с тобой, передав кровь и силу родоначальника, но позабыв наделить младшего сына правом праотца. Твоя семья Исгливайтур, твой род постепенно вымрут, не получая жизненной энергии от своего создателя.
- Это правда?! Но я не хочу! Я не просил, чтобы меня делали наследником, пускай им станет Херефорд. Он старший сын и с ним семье не грозит исчезновение.
- Никто и не рассчитывал, что ты справишься. Твой брат действительно должен был стать новым отцом Дома, и я не думаю, что он легко откажется от этого и позволит погубить тебе весь род. Он отнимет силу у тебя любыми путями, вынет душу, выпьет всю жизнь из этого слабого тельца, выжмет, как старую губку и выбросит в ведро. Ты обречен, Анейрин Д"авогур, тебя не просто убьют - уничтожат.
Мальчик всхлипнул и попятился, бормоча что-то жалобным голосом, но Хенрик удержал его. Склонившись к племяннику, он мягко тронул его за плечо и прошептал:
- Никто не посмеет ни на шаг приблизиться к тебе. Я не позволю, не допущу этого, мой мальчик, мой несмышленый добрый человечек. Когда-нибудь ты поймешь, отчего я так поступил и простишь меня.... Не бойся, Ниэ, не бойся, чтобы не стать жертвой своих корыстных, до тошноты прагматичных братьев и сестер, придется отдать кое-что взамен, но ты этого уже не вспомнишь.
Анейрин открыл рот, чтобы задать вопрос, но не успел. Праотец молниеносным движением выхватил спрятанный в рукаве клинок, тот самый клинок, позаимствованный у Гаспара, и вонзил его прямо в сердце мальчика. Все это произошло так быстро, что наследник не успел даже понять, что произошло, только на лице его отразилось удивление, навсегда запечатанное посмертной маской. Тело мальчика обмякло в руках его убийцы, и тот бережно уложил Ниэ на пол, зная уже как нужно поступить. Хенрик провел пальцами по лбу и щекам племянника, рисуя невидимые символы, после чего он аккуратно, почти нежно ладонью закрыл подернувшиеся дымкой глаза. Дага все еще торчала в груди убитого, стоило только Хенрику ее вытащить, как она распалась и растеклась лужей быстро впитывающейся в ковер крови - время ее истекло, как и предупреждал Гаспар, но дело свое она сделала. Анейрин Д"авогур был мертв.
- Что я наделал, - одними губами прошептал массакровец. - Я поднял руку на другого Родоначальника, пускай и с надеждой его спасти. Главное - это бессмертие души, незапятнанной души ребенка, которому не повезло родиться в проклятой семье, а тело...тело - всего лишь прах и тлен.
Хенрик с трудом поднялся на ноги, чувствуя, как нечто странное творится внутри него, словно большая воронка вращается у сердца. Едва поборов приступ дурноты, мужчина, пошатываясь, побрел из дома, но заметив в коридоре у двери записную книжку, он решил оставить кое-какое послание тому, кто первым найдет бездыханное тело Анейрина. Несомненно, это будет Тэ Джун, но швед не стал арестовывать записку лично ему. Набросав пару строк, где указывалось, что делать дальше с мертвым наследником, Хенрик стремглав бросился бежать, пока он мог двигаться, он торопился оказаться в более уютном месте, где уже ничто не сможет помешать старому проклятью, разрушить его душу в оплату за совершенное злодеянье.
***
Как же тяжело дышать. Каждый вдох дается с большим трудом, словно что-то давило на грудную клетку. Хенрику хотелось сбросить эту тяжесть, вдохнуть живительный воздух, отогнать от себя неведомое угрожающее нечто, но руки загребают только пустоту. Как жарко и больно, как будто внутри тела тлеет недокуренная сигарета или уголек, зашитый бесплотным, но жестоким палачом. Эта едкая боль пожирает изнутри, заставляет мышцы цепенеть, лишает возможности бежать. Хотя, кто мог бы сбежать от внутреннего недуга. И остается только кусать губы, чтоб кровь сбегала по подбородку, извиваться в судорогах, не зная, куда себя деть, и яростно царапать грудь, разрывая ее острыми когтями. Лишь бы только глотнуть немножко воздуха, затушить тот жар внутри, сделать все, чтоб это прекратилось.
Хенрик лежал на холодном полу, прижавшись пылающим виском к чему-то гладкому и твердому, потом он уже узнал, что в агонии хватался за журнальный столик, стоящий у кровати. Но сейчас он забыл, где находится, забыл, кто он есть, его сознание сгорало в мучении, и праотцу чудилось, как выжигает жестокое солнце его проклятую душу, посмевшую осквернить свет дня своим порочным присутствием, как распадается пеплом его тело, ставшее сосудом греха человеческого. Возможно, мужчина был давно мертв, но просто не знал об этом? Но разве мог он умереть? Что вообще знал Хенрик о смерти, кроме того, что говорили о ней возвращенные к не-жизни рабы проклятых детей Каина?
Гаспар нашел господина лежащим на полу у кровати, руки его скребли по ковру, испачканному пятнами крови и пролитыми лекарствами с прикроватного столика. Должно быть, в бреду мужчина цеплялся за все, что ему попалось под руку. Хенрик корчился от боли и на губах его пузырилась кровавая пена, что здорово напугало француза.
- Мон сеньёр!- Воскликнул он и бросился за стаканом воды.
Придя в себя, Хенрик с трудом сфокусировал расплывающееся зрение. Парень, склонившийся над ним, что-то спрашивал, но все звуки сейчас долетали до праотца, словно он находился в воде. Он ничего не понимал, только тяжело дышал, как после долгой пробежки, голова еще кружилась, но мутить уже перестало, хотя в этот момент Хенрика больше волновала странная сосущая боль под ложечкой. Сначала он подумал, что просто голоден и обратился к помощнику с просьбой принести немного еды. И не услышал своего голоса. Но Гаспар его слова понял и удалился на кухню, оставив мессира одного. А тот словно кипятком облило, едва он решил, что потерял слух, но прошли минуты, затянувшиеся на целую вечность, и Хенрик услышал отчетливый негромкий звук, отдаленно напоминающий цокот копыт.
"Черт сам явился за мной, чтоб утащить в свой кипящий котел", - с усмешкой предположил мужчина.
"Ток, ток, ток"
"Ох, это всего лишь часы", - понял он и рассмеялся, сообразив, что испугался такой глупости. Вошел Гаспар, ничуть не удивленный таким поведением, он поставил на прикроватный столик тарелку с омлетом и вручил Хенрику вилку.
- Но я же не люблю яичницу, - возмутился швед, но вилку взял. Его помощник равнодушно пожал плечами и потянулся убрать тарелку, однако, мужчина с окриком "Куда?!" остановил его и принялся за еду, втайне подозревая, что никакие яства мира не заполнят пустоту в нем. Это был больше чем голод, это даже не напоминало обычную жажду, толкающую на настоящие безумства с наступлением ночи. Хенрику представлялось, что именно так чувствует себя человек, продавший душу за бесценок, но еще не знающий этого, изменить уже ничего нельзя, разочарование близко, а радость от сделки померкла от сознания того, как высока была цена.
- Я проедусь по городу, уж очень душно здесь в четырех стенах, - объявил мужчина. Гаспар кивнул и предложил:
- Возьмите с собой Килли, она ждет вас со вчерашнего вечера, волнуется. Может быть ей тоже стоит проветриться, к тому же так вам будет безопаснее.
- Я не настолько болен, чтобы прятаться за девчонкой, но ты прав, стоит иногда выгуливать мою не вышедшую из подросткового периода дочурку. Она так искренне радуется всякой новомодной технике, так что мотоцикл ей тоже определенно понравится.
Хенрик оделся и выскочил на улицу. У гаража действительно сидела Килли, как всегда клацающая в новеньком телефоне - старый-то она разбила. Увидав отца, она подскочила, как ошарашенная током и кинулась ему на шею с радостными воплями.
- Я думала, с тобой что-то случилось, переживала так, а этот "лягушатник" ни слова мне не сказал.
- Фи так о товарищах высказываться, - шутливо укорил девушку Хенрик, довольный тем, что она так беспокоилась за него. - Поехали!
"Харли-Дэвидсон" обиженно взвыл под жесткой рукой хозяина. Оставив за собой черные полосы на асфальте, он понесся по дороге, издавая громкий сердитый рев. Килли сидела позади отца, обхватив руками его за пояс. Шлем ей одевать не хотелось, поскольку девушка всего полчаса назад вышла из парикмахерской, щеголяя новой прической, однако каким-то чутьем Килли угадала, что сегодня стоит соблюсти технику безопасности. Хенрик лихачил на дорогах, совершенно игнорируя все правила. Он проскочил на красный свет, едва разминувшись с летящим наперерез автомобилем. Взвизгнули покрышки, водитель максимально вывернул руль, чтоб избежать аварии, но потерял управление, его машину закрутило и швырнуло на тротуар. По капоту что-то ударило, а после раздался громкий женский вопль: на асфальте лежал неестественно выгнувшийся человек, он не подавал признаков жизни. Рядом с ним на коленях в растекающейся луже крови стояла женщина, она пыталась растормошить своего друга, мужа или брата, что-то кричала, но слов ее не разобрать.
Килли тревожно сжала руки, прижимаясь к спине мотоциклиста, она лишь на мгновение увидела разворачивающуюся на обочине драму - и "Харли-Дэвидсон" был уже далеко. Хенрику не было никакого дела до каких-то там людей, он был слишком занят собой, чтобы обращать внимание на такие несущественные вещи. Он на бешеной скорости мчался в неизвестность, чтоб выплеснуть свой страх и недоумение, однако вместо этого лишь испытал новую боль.
Что стало причиной аварии, Хенрик так и не успел понять, он запомнил только, что его байк неожиданно "взвился на дыбы", как норовистая лошадь, завертелся, сбросил седоков прямо себе под колеса и по инерции протащил свое стальное тело, высекая искры из асфальта. Девушка-ирландка поразительно легко спрыгнула еще до того, как мотоцикл завалился на бок, она мягко приземлилась в стороне, но ее отец упустил момент. Он упал и покатился, обдирая одежду и собственную кожу, а когда он остановился, то увидел движущуюся на него смерть: мотоцикл скользил прямо на него. Хенрик лежал, не в силах пошевелиться, раньше он играючи мог разложить по кусочкам небоскреб, а теперь только беспомощно наблюдал, как его жизни приходит конец. Еще секунда и мотоцикл размозжил голову гонщика, перемолол бы ему все кости, но что-то сверкнуло, яркая нить, похожая на гитарную струну, прошла сквозь "железного коня", и тот развалился на две части, благополучно минувшие Хенрика. Какие-то детали и металлические части катились мимо, выл от досады сумасшедший мир, а не успевший затормозить излишне разогнавшийся водитель почти наехал на парализованного болью и шоком шведа. Его остановила Килли, ставшая между отцом и автомобилем, она вытянула руки, приняла весь удар на себя, ничуть не пострадав, только ноги ее заскользили по асфальту. Человека за рулем швырнула вперед, но удержал ремень безопасности, а девушка, совершенно не интересуясь, ни водителем, ни его помятой машиной, бросилась к Хенрику.
- Папа! Папа! Очнись! - Килли постаралась привести Родоначальника в чувство, с ужасом она увидела, что кожа его в некоторых местах содрана с мясом почти до кости. Хотя, вид ран никогда бы ее не поразил, скорее такую реакцию вызвал тот факт, что Хенрик не регенерировал. Он лежал весь в крови, не понимая, что вообще творится вокруг, он даже не чувствовал боли, только какое-то странное отупение.
Девушка подхватила отца на руки и ринулась прочь. Люди ни в коем случае не должны стать свидетелями твоей демонической сущности - эту прописную истину она уяснила еще в детстве, те, кто нарушает это табу, должны быть уничтожены, а известия о них стерты. Неважно каким путем. Уже скрывшись с глаз зевак, Килли притормозила, задумавшись, куда теперь идти. Вряд ли Родоначальник хотел бы, чтоб его застали в таком виде знакомые, но и медлить нельзя, иначе сего доброго он умрет.
- Решено, иду к Гаспару. Уж он-то никому и словом не обмолвится.
Француз действительно и бровью не повел, когда к нему ворвалась девушка, несущая израненного Хенрика. Храня все в строжайшей секретности с помощью Килли, эти двоим удалось добиться того, чтоб мужчину немедленно прооперировали в одной из частных клиник. Прошло не меньше месяца после аварии, прежде чем Хенрику стало лучше. С трудом он выбирался из опасной "трясины", грозящей затянуть его в смертельную пучину. Если бы не внимание Килли и Гаспара, Родоначальник не смог бы победить болезнь. Однако телесные повреждения были еще не всем, и физическая боль только усиливалась моральной подавленностью. Хенрик не хотел жить, он равнодушно принимал заботу преданных детей. Он ни разу не обмолвился об этом и словом, не хотел еще больше их расстраивать. Растерянность и отчаяние превратились в апатию.
Но постепенно Родоначальник благодаря жизнерадостности Килли и спокойному уважению Гаспара стал приходить в норму. О смерти он не думал, наоборот впервые мужчина задумался о ценности жизни. Он смотрел на свое забинтованное тело с интересом ученого-исследователя, а когда уже можно было снять повязки, Хенрик с большим любопытством стал изучать шрамы.
- Посмотри, я штопанный человечек, - жестоко шутил над собой Хенрик, стоя возле зеркала.
С тех пор, как от его руки пал Анейрин, отражение изменилось. В нем исчезла пугающая аура, теперь отражение не открывало правду настоящей сущности масскарковца. Девушка-хакерша совсем не веселилась от таких едких замечаний, но понимала, что самокритика лучше неподвижного созерцательного равнодушия.
В один из пустых дней, сдобренных лихой дозой скуки, Хенрик лежал на подушках в постели. Ему уже можно было стоять, и он медленно, с трудом, но уже самостоятельно передвигался от комнаты до смежной ванны. Квартирка, где он жил во время выздоровления, принадлежала какому-то человеку, Килли нашла ее почти случайно и, пользуясь отсутствием хозяина, обосновала здесь лазарет. Комната была всего одна, плюс довольно просторная кухня, тут же на диванчике ночевала девушка. Но сегодня она была чем-то занята, и с Хенриком остался помощник-француз.
- Пейте, мессир, - Распар закатал рукав и поднес к запястью кухонный нож.
- Я не хочу.
- Тогда вам нужно поесть.
- Я же сказал, что не хочу.... Хотя, может немного, - мужчина взял в руки тарелку жидковатой каши, в ней островком лежала политая подливкой тефтеля - настоящий праздник для сидящего на строгой диете шведа. Держа в руках ложку, Хенрик смотрел на свои пальцы. Такие тонкие и хрупкие, их так легко сломать.
- Странное все-таки существо - человек. Такое амбициозное и такое слабое. Малейший пустяк может убить его. С тех пор, как я едва не погиб в обычной аварии, мне стали понятны некоторые человеческие заморочки. Так страшно думать, что твое тело так уязвимо, что в один прекрасный момент тебя может не стать, и ты где-то сгниешь. Вот я смотрю на свою руку и думаю: как хорошо она мне служит, было бы очень печально с ней расставаться. Знаешь, есть что-то об этом в книге Джека Лондона.... Как не читал?
- Я не люблю читать.
- Дело твое...
Гаспар только пожал плечами. Он понимал, что его господин утратил все силы и искал причину этому. Уже неоднократно ему приходило в голову, что трагедия в семье Исгливайтур и беда Родоначальника Массакрэ как-то связаны, но как именно француз понять не мог. Все новости о мире приносила на Хвосте вездесущая Килли, но Гаспару она не собиралась рассказывать ничего важного.
Спустя несколько недель Родоначальник уже настолько окреп, что мог совершать самостоятельные недалекие прогулки по городу. Каждый раз позади него незримой тенью следовал кто-то из его верных "песиков". Мужчина старательно не замечал этого, но памятуя о своей слабости, ни в какие переделки не встревал. Затем настал период экспериментирования. Особая жажда, присущая пяти семьям, больше не донимала его, если когда-то для Хенрика было естественным раза 2-3 в месяц убить кого-то ради крови, то сейчас он даже не вспоминал, что нуждается в глотке одолженного "нектара". Этот и еще многие другие факты посеяли некоторые подозрения в сердце Родоначальника.
Один раз, блуждая по городу, он забрел в ночной магазин, где долго держал в кулаке большую чесночину, чего ни за что не смог бы проделать раньше. Дальше была примерка серебряных побрякушек, Хенрик даже купил себе перстень с выгравированным валлийским драконом. Для смеха, вот только детям его вовсе не было смешно от той чертовщины, что творится с их господином. Но мужчина с каким-то болезненным любопытством продолжал проверять себя на прочность. Так он перепробовал все, вплоть до того, чтобы держать в руках молитвенник и даже читать его!
Оставался лишь один шаг, последний смертельные шаг. Родоначальник долго не мог решиться на него. Это произошло спустя полтора месяца после операции. Гаспар вошел в комнату и застал хозяина у окна, тот стоял спиной к двери, протягивая руку к темной плотной занавеске, но медля в нерешительности. Кили уже крепко спала, поскольку солнце давно встало. Французу не хотелось ее будить шумом, ведь девушка и так умаялась за ночь, стараясь унять обеспокоенных пропажей главы семьи массакровцев.
- Что вы делаете? - Тихо спросил Гаспар. Ему нужно было отвлечь мужчину от странных навязчивых мыслей, но Хенрик даже не оглянулся.
- Знаешь ли ты, кто мы такие? - Неожиданно спросил он.
- Да, мессир, мы вампиры, ваши потомки...
- Мы прокляты, Гаспар. Прокляты самим Господом Богом, с тех пор как была наложена на весь наш род "печать Каина". И было сказано "всякому, кто убьет Каина, отмстится всемеро. И сделал Господь Каину знамение, чтобы никто, встретившись с ним, не убил его". Я же нарушил священный завет, я убил брата своего, младшего сына дома Исгливайтур - Анейрина Д"авогура, эрла Пентьевра.
- Так это сделали Вы? Зачем? - Никаких эмоций, ни единого намека на любопытство или удивление.
- Да. Совсем скоро Исгливайтур поймут, что ни один из них не получил сил Предка... - Хенрик горько усмехнулся. - Как же вы все заблуждаетесь, дети мои, будто быть отцом рода, значит быть сильнейшим. Это вовсе не так. Просто мы куда старше вас и умело используем все способности, которыми обладаем. Без нас семья зачахнет и погибнет, и "кошки" это прекрасно сознают.
Но ты спрашивал меня, Гаспар, зачем я убил мальчика? Я отвечу тебе. Анейрин Д"авогур не прошел все девять воплощений, а оттого душа его готова вселиться в подходящий сосуд. Старшему сыну Рода придется пожертвовать собой, и клану останется только подготовить тело.
Француз помотал головой:
- Но это неразумно! Все знают, что Анейрин не подходил на роль лидера Исгливайтур. Он же еще совсем юн...был юным...
- Не в этом дело. Я считаю, что Ниэ - лучшее, что случалось с нами в последнее тысячелетие. Посмотри на нас, на меня, на себя. Мы прокляты, заморожены на перепутье меж Раем и Адом. Мы монстры из людских легенд, бессердечные чудовища, отвергнутые миром. Но этот мальчик не таков. Я не говорю, что он особенный или избранный, он не блещет ни особыми талантами, ни грандиозным умом, ни безмерной силой. Ниэ просто обычный мальчик. Ребенок со своими примитивными проблемами и маленькими радостями. Я вижу, что он добр и честен, что он умеет дружить, любить, страдать и ненавидеть. И я верю, что в его душе проклятого вампира живет свет. Анейрин человечен. Именно это сделало бы из него того, кто мог бы изменить всех нас. Однако за это мне пришлось заплатить дорогую цену. Я утратил все свои способности, лишился бессмертия. Смотри!
Хенрик с силой дернул штору, отчего та сорвалась с крючков и упала на пол. Яркий солнечный свет мгновенно напомнил комнату, освещая лицо Родоначальника. Впервые в его более чем долгой жизни..Ничего не произошло. Белая, не знавшая солнца кожа не задымилась, не покрылась страшными ожогами, но мужчина отскочил к стенке, не выдержав испытания. Перед глазами плавали фиолетовые круги, и ослепленный швед часто моргал.
- Скажи, Гаспар, ты научишь меня жить среди людей? Жить, как человек...Это, наверное, нелегко.
- Я сделаю для Вас все, мессир. - Француз почтительно поклонился. - Но кому досталась Ваша сила?
- Я не знаю. Возможно, пока никому.
- Вы считаете, что можно так просто променять жизнь нашей семьи на жизнь Исгливайтур? - Хенрик не ослышался, в голосе помощника действительно прозвучал упрек.
- Не могу ответить на этот вопрос. Всему свое время, гаспар, всему свое время. Скоро мы узнаем ответы на все вопросы.
***
На улице было зябко и непривычно тихо. Город окутывала дымка серых предрассветных сумерек. Кутаясь в одеяло и зевая, на балконе стояла босая девушка. Она сонно щурилась и грела цепенеющие от холода ступни, поочередно прижимая их к ногам. Под окном стоял отвратительно бодрый швед, в кои-то веки сменивший свой любимый кожаный прикид на вполне обычную футболку и джинсы. Мужчина нетерпеливо приплясывал и напевал какие-то неприличные куплеты на немецком.
- Я не пойду, папа, - недовольно говорила Килли, подумывая, что этот чокнутый Родоначальник прикончит и себя и других только из любопытства. Заявление Хенрика об уходе произвело в семье Массакрэ настоящий фурор. Нежданно-негаданно на живущую отшельницей где-то в украинской глубинке старшую дочь упала ответственность за весь Род. Но Хенрика, видимо, это не волновало.
Не дождавшись ушедшую спать девушку, Родоначальник пошел к машине. Временами он еще чувствовал приливы слабости и неприятную ноющую боль в груди, но это были такие мелочи, совершенно не мешающие вождению. Садиться за руль теперь было настоящим испытанием, сердце отчаянно колотилось в опасении перед новыми опасностями, которые таила в себе дорога. Но Хенрик только ругался сквозь зубы, злился на свою трусость, вот только заставить себя расслабиться не мог. Лишь когда он наконец остановился и вышел из машины, мужчина смог облегченно вздохнуть.
На мосту, где решил отдохнуть Хенрик, не было ни единой души. Сильный ветер бил в лицо, трепал одежду и волосы, отталкивал мужчину от края, словно опасался за его жизнь.
- Отстань, упрямец, я все решил, - в шутку отмахнулся от него швед, и облокотился на расчерченную красно-белой краской железную балку. На востоке небо уже посветлело, предвещая скорое появление дневного светила. По телу мужчины прошла дрожь, он испытал инстинктивное желание укрыться где-нибудь в темноте, но Хенрик тут же подавил этот недостойный порыв.
От холодного ветра бил озноб, хотелось спрятаться от него, сбежать в теплый салон оставленной посреди дороги машины. Здесь на мосту никто не мог чувствовать себя защищенным. Но Хенрик напротив, старался получать удовольствие, стоя здесь и глядя на спокойный пейзаж, открывающийся перед ним. На лениво перекатывающиеся волны, на разгорающееся новым днем небо. Нежно-розовым цветом окрасился горизонт, бросая вызов царящей серости.
И вновь приступ тревоги. Инстинкт вопил бежать, прятаться от палящих лучей, мужчина уже явно вообразил себе, как обугливается его кожа, как осыпаются пеплом руки...
- Нет! Стой здесь, трус! - Сам себе влепил пощечину.
Как же страшно, черт побери! Ожидание растянулось на вечность, небо словно замерло и остановилось на своем пути к восхождению солнце. Именно этот момент навсегда запечатлелся в памяти Родоначальника. Он сполна насладился этими последними секундами, как будто кто-то крикнул, наконец: "Остановись, мгновенье, ты прекрасно!" Шестеренки времени замерли, подчиняясь этому приказу. И тут же время пустилось во весь опор, пролетая с потрясающей скоростью. Однако внешне ничего не изменилось. Хенрик все так же стоял и смотрел на рассвет, его глаза слезились, и капли соленой влаги стекали по лицу.
Новорожденный свет был столь ярок, что проживший тысячелетия во тьме мужчина вынужден был надеть очки с темными стеклами. Сегодня солнце впервые встало для него - для Хенрика. Он был восхищен невероятной красотой божьего дня. И вместе с новым разгорающимся утром разгоралась и новая надежда.
- Господи! - Восторженно шепотал Хенрик. - Господи, спасибо тебе! Спасибо за подаренный шанс, теперь я знаю, как все исправить.