Аннотация: Некоторые соображения на темы "кто виноват" и "что делать" индивиду, в их актуальном изводе.
Проснулся ночью ни свет, ни заря, и не смог больше заснуть. Лежал в постели, смотрел как ветер обрывает листья со старой березы, как буйные его порывы швыряют их горстями в стену дома. В промозглые беспросветные осенние ночи бывает подступают приливы воспоминаний.
Почему-то вспомнил, как мальчишкой приехал на летние каникулы в белорусскую деревню. Дом, где мы снимали комнату стоял по соседству с домом кузнеца. У него было пять или шесть шустрых, драчливых и шумных детей - девчонок и мальчишек. Они сразу приняли меня семилетнего в свои игры.
Как-то вечером, мы сидели с его третьим сыном Сашкой на бревнах, сваленных у стены сарая. Только что начался июль, погода стояла тихая и благодатная, заваливалось за дальний темный лес солнце.
Внезапно встрепенувшись после короткой задумчивости, он выпалил: 'А мой батя все может! Хошь тебе нож, хошь тебе косу сладит! А то прошлой зимой он вместе с Борейко для церкви ограду справили. Видел какие у него ручищи? А кто твой отец? Что он умеет?' Я тогда смутился, и сказал, что у меня, дескать нет отца, только мать. Я помню как он удивленно, с нескрываемым презрением меня осмотрел, как-будто у меня был горб, или три ноги, а после встал и молча ушел. Больше они меня к себе в игры не звали. А при встрече, делали вид будто мы незнакомы.
В деревне кузнеца уважали. К нему со всей деревни несли ломанные косы, тяпки, ухваты, какие-то части упряжи. Работа, выпивка и закуска у него были всегда. Это был кургузый мужичок с пегой реденькой бородкой, в засаленном пиджаке и с вечным слюнявым окурком папиросы в углу рта. Время от времени они вместе с молотобойцем Борейко вдрызг напивались, и тогда кузнец ругал напарника последними словами. Тот бы мог с легкостью свернуть кузнецу шею. Молотобоец был голубоглазый детина-бобыль огромного роста, сплетенный из тугих мускулов и жил. Но Борейко был безобидным и кротким как дитя, глухонемым от рождения, и кузнецу все сходило с рук.
А потом я вспомнил времена распада и гибели СССР. Когда стали закрываться заводы, и токари и фрезеровщики высоких разрядов оказались без работы, предоставленными сами себе. Они были больше никому не нужны. Многие из них были спецами высочайшего класса, с ними, простыми 'работягами' бывало 'ручкались' и начальники цехов. Тогда от отчаяния и неопределенности они быстро спились и умерли.
Несколько лет назад я прочитал книгу Зигмунта Баумана 'Liquid Times: Living in an Age of Uncertainty'. Я уже и раньше об этом задумывался, но книга Баумана позволила мне сделать некоторые выводы.
Неопределенность и нестабильность современного общества стали трагедией для большинства мужчин. Они искорежили их психику, лишили опоры, а иногда и былого самоуважения. В то же время для женщин, в силу их естественной психической пластичности и приспособляемости, это не стало неразрешимой проблемой. Они худо ли, хорошо ли, но так или иначе смогли устроиться в изменившихся условиях социума. Мужчины же начали стремительно вымирать от инсультов, самоубийств, запойного пьянства, наркомании и т.п.
Мужчине необходимо Дело Всей Жизни, эта та ось, вокруг которой выстраивается всё его существование. Это Дело Всей Жизни вполне находимо, хотя и требует иногда изрядных усилий души. Но тут сразу появляется второе условие - оно должно кормить, то есть давать достаточные средства для жизни. Хотя бы такие, чтобы мужчина смог выжить сам и прокормить свою жену и детей.
У кузнеца из белорусской деревни, такое Дело Всей Жизни обеспечивало ему не только средства к существованию, но и всеобщее уважение. И глухонемому молотобойцу Борейко - также. Они были вполне довольны своей участью. И никто у них не мог отнять ни их дела, ни самоуважения.
Почти все, из тех кого я без натяжек могу назвать Людьми, кого мне доводилось встречать в жизни, так или иначе направляли свои жизни таким образом, чтобы их 'личности' (или души) в процессе их проживания приобретали все большую уникальность. Уникальная личность необязательно выглядит ярко, привлекательно и героически, скорее всего - наоборот, люди культивирующие в себе особенные и редкие качества, не кричат об этом на каждом углу и не стремятся приукрасить себя. Их можно заметить по косвенному признаку - они подобно Солнцу становятся силовым центром, привносят в бытие близких и дальних радость, силу и смысл.
Уникальный человек - это и уникальный специалист, мастер своего Дела Всей Жизни. Но всякому капиталистическому хозяину производства не нужны уникальные специалисты, он всеми доступными ему средствами будет стремиться подобрать или сформировать взаимозаменяемых людей-деталей.
Они дешевле, знают, что на их место немедленно найдут другого, а потому боятся его потерять, всегда лояльны и удобны хозяину. В случае износа, повреждения функций или 'поломки', человек-деталь будет немедленно заменен. Если он заболел, его кое-как полечат, а после выпихнут подыхать на пособие или 'на пенсию'.
Человек-деталь крайне редко испытывает чувства радости, упоения и восторга от сделанного. Они для него закрыты 'стеной' принуждения. Все, что он делает, он делает за вознаграждение, большое или маленькое, и если не боится быть наказанным, делает из рук вон плохо, кое как. Ему недоступно, неведомо бескорыстие. Человек-деталь не может быть уникальным, иначе его личностная уникальность не позволила бы ему превратиться в 'деталь', в средство для достижения чужих целей.
Мы живем в эпоху перемен, в период, когда они все больше переходят в наиболее острую и болезненную фазу. Общество, когда-то плохо ли, хорошо ли, но защищавшее индивидов от насилия, нищеты и беззакония, все меньше способно осуществлять эти функции. Общество стало питательной средой для целой армии мерзавцев, которые используют его как 'кормовую базу'.
Эти существа объединены в структуры. Бюрократический аппарат, как передающий механизм-посредник между властью и 'людишками' - видимая часть этой машины, криминальные группировки и связанные с ними разведки, выполняющие грязную и тайную 'работу' по заданию властей - невидимая его часть. В этих тисках пребывают все, знают они об этом, или до поры не догадываются.
Читатель уже знающий, что 'происходит' и 'кто виноват', по русской старинной традиции обязательно задастся вопросом 'что делать'.
Чем дальше от власти и ближе к Природе и ее ресурсам - чистой воде, плодородной земле, к оставшимся нетронутыми лесам, тем проще 'потеряться', исчезнуть с 'экранов' управляющего аппарата, бандитов и спец.структур. Россия - все еще самая огромная по площади страна, в ней можно отыскать 'медвежьи углы'. Конечно, жить там сначала будет мягко говоря, непросто. Местные, как правило подозрительно относятся к чужим. Вдали от 'цивилизации' люди намного беднее, чем в крупных городах, иногда они могут быть озлоблены, хотя чаше всего равнодушно-спокойны. У них значительно меньше бытовых удобств и почти нет доступных развлечений. Там мало больниц и мед.пунктов, а те что есть, как правило удалены на большие расстояния от 'медвежьих углов'.
Тому, кто не устрашится, придется все знать, уметь и делать самому. В том числе лечить, находить пропитание, ремонтировать и изготовлять все необходимое. Но огромным плюсом будет то, что на периферии, цивилизация имеет значительно меньшее влияние на человека, чем в городах, и кроме природных факторов и собственных потребностей (которые всегда можно привести в гармонию с возможностями) ничто не отнимает у человека его свободы.
Это одна из доступных почти всякому возможностей прожить свою уникальную жизнь. Путь трудный, требующий задействования внутренних ресурсов, имеющий некоторые риски, но осуществимый при некоторой подготовке даже и с очень 'низкого старта'.
Другой возможностью может быть борьба за себя, за внешнюю и внутреннюю свободы. Это, как мне кажется, еще более сложный вариант, чем первый. Социум в современном его виде - машина подавления и отбора ресурсов у населения, построенная из подходящего системе человеческого материала. Окончательно одолеть ее невозможно ни хитростью, ни силой. Ресурсы этой машины несопоставимы с ресурсами одного человека. Однако, этот путь закаляет, приучает бороться за себя, и не опускать руки перед трудностями и мерзостями современной жизни. Этот путь, я думаю, можно обозначить как временный.
Возможно, третьим путем мог бы быть уход в 'подполье', в 'андерграунд'. Это, как мне кажется, вполне осуществимо и наименее затратно, хотя подразумевает наличие некоторой качественной человеческой среды, в которой присутствуют принципы сотрудничества и взаимопомощи. До сих пор кое-где еще остались 'обрывки' советского андеграунда, которые могут иметь оболочки неформальных объединений (хиппи, внесистемные коммунисты, анархисты, экстремальные экологи и пр.).
Последний - четвертый известный мне путь, это уход в монастырь или буддистский дацан. Прежде чем окончательно избрать этот путь, может быть имеет смысл пожить в этой среде и с этими людьми несколько месяцев, чтобы избежать после неприятных неожиданностей. Этот вариант годится преимущественно для интровертированных и глубоких личностей, для тех, кто предрасположен к углубленной религиозной жизни, аскетичен и способен к смирению похоти и гордыни.
Все эти пути имеют существенный недостаток - они потребуют от человека задействовать все его внутренние резервы. При этом они - реально выполнимы в том состоянии общества, в котором оно сейчас находится. Все изменяется быстро или медленно, ничто не остается без движения. Я вполне могу допустить, что через какое-то время цивилизация начнет выздоравливать, или окончательно рухнет. Я - не пророк, будущее мне неизвестно. Однако, может быть эти заметки помогут кому-нибудь вылезти из бытийной ямы, в которых мы все оказались. Или хотя бы выглянуть из нее, что тоже немало. Не расстратить единственную жизнь на морок и пустяки, но прожить ее уникально и неповторимо.