Когда я был семилетним мальчиком, у меня не было друзей. Вообще. Никого. Через два года, в третьем классе я пригласил на свой день рождения нескольких одноклассников и соседских детей. В тот день я в нетерпении вздрагивал от каждого шороха, стол был накрыт мной и мамой, радостное предвкушение праздника радужными блестками сверкало в воздухе перед моими глазами.
Прошло пол-часа, в дверь никто не звонил. Ну пустяки, думал я, они наверняка опаздывают. Час. Я сидел на стуле поглощенный ожиданием. Два. Три часа. Никто не пришел. Никто.
В детстве я редко плакал. В тот день я сказал себе, что отныне живу на необитаемом острове. Слезы начинали душить и в носу щипало, я не сдавался . Я пел про себя песенку про "отважного капитана", из фильма который я только что посмотрел, и душевная боль отступала.
Вечером я сидел один в комнате и рассматривал узоры на обоях. Сырая тьма смотрела на меня из квадрата окна. В тот день я узнал, что значит "быть одному", а потом через десятки лет, читая Хайдеггера понял, что это-то и есть "заброшенность".
Я влез на старую скрипучую кушетку, доставшуюся моей бедной маме после развода, с нее на письменный стол, и открыл форточку ...
Снег таял, лежал серыми шершавыми языками на неровной площадке пустыря...
Город затихал, где-то орал горестно и тоскливо пьяный мужик. Далекая, мерцала переливаясь бессмертная звезда. Исчезало, утекая в прошлое воскресение.