Аннотация: 1,2,3, главы. Глава 4 - 21.01.09 Глава 5 - 18.02.09. Первая часть - комплект. Глава 6 - 24.02.09 тоже в первую часть, наверно .Кидатели тапок, перед вами мишень.
Ник К. Демин
Приспособленец.
Крысы.
Предисловие.
Это мои записки, оставшиеся от той жизни, которая была нормальной. Хотя нормальной ли она была? Я не знаю. Есть многие, кто потерял все во время беспорядков, мне же, можно сказать, повезло: выжил, выбрался и вытащил тех кого хотел. Я не знаю в чем заключалась катастрофа, я видел только её последствия и вряд ли когда-нибудь узнаю первопричину. Не судьба. Должны были ли мы выжить, или нет. Возможно нашей задачей было сдохнуть как и другие. К сожалению тех, кто это все придумал, человек очень цеплючая скотина. Если есть хотя маленький шанс не сдохнуть, то он выживет, цепляясь за эту возможность спешно выращенными когтями. Я оказался таким, а может быть мне просто повезло. Если честно, то я не хотел вспоминать все то, через что нам пришлось пройти. Хотя!? Кому нам? Из тех с кем я встречал закат прежней и рассвет новой цивилизации осталось немного, повезло, что в живых остался я сам. Скорей всего эти записки не увидят своих читателей, потому что написано о суровой прозе жизни. Это как в ранешние времена: люди с удовольствием читали фантастику, фэнтези, постапокалипсисы и так далее, в общем все, что помогало отвлечься от заедавших будней. Сейчас же люди с удовольствием читают бывшие производственные романы из серии социалистического реализма, да и то только те, кто имеет немного свободного времени и хочет отвлечься от суровой действительности.
В целом это походило на лотерею, кому повезло - то выжил, а кому не повезло - тот умер. Поскольку я пишу эти строки, то мне вероятно повезло; но вспоминая свою постоянную неудачливость во всех без разбору азартных играх, то я начинаю сомневаться в правильности расставленных акцентов. Может быть все совершенно наоборот и в дальнейшем живые еще позавидуют мертвым.
Еще хочу сказать, что эта не та книга, где крутые герои стиснув зубы карабкаются по трупам к сияющим в вышине вершинам, они возникли из моих кратких записок, что-то типа дневника, только разрозненное, записанное на клочках бумаги, в блокнотах, на ноуте. Никакой системы в этих записках не было, просто я постарался разбить их немного по хронологии и ситуациям. Что из этого получилось судить не мне, а тому кто возможно когда-нибудь прочтет эту... летопись не летопись, дневник не дневник, так полубред, полусон, полуявь - то как мы пытались жить.
Все происходило не сразу, шаг за шажком мы продвигались вперед в светлое будущее к нашей теперешней жизни...
Часть первая.
Глава первая.
Я выскочил из дома ближе к десяти часам дня. Наплевать на опоздание, не на загнивающем западе живем, за часовое опоздание никто меня не убьет. Разве что Тамара Степановна посмотрит сквозь очки с простыми стеклами и все, ну может до кучи пробурчит себе под нос, что-то неодобрительное. Ай да ладно, не убудет. Солнце неодобрительно хмурилось из-за низких туч, вместо снега холодный, полузамерзший дождик, на асфальте каша из грязи, снега и луж, с подмерзшими опасными островками льда - обычная московская зима. Перчатки, утепленные кроссачи, джинсы, плотная толстовка с капюшоном и куртка; в карманах мелочь, паспорт, пропуск, бумажник с несколькими купюрами, два сотовых, для своих и деловой; наладонник с загруженными книжками, мп3-плеер, проездной на трамвай и карточка на десять поездок в метро. Одежда городского жителя, который скачет из подземки на улицу, в маршрутку или трамвай, потом в офис и обратно. Пешком добежал до станции метро и проскочил над турникетом внутрь, сзади остался возмущенный вопль контролерши, и равнодушный взгляд потока пассажиров. Пристроившись в левую половину очереди, я пробежался вниз по эскалатору. Первый пик пассажиров схлынул, сейчас настает время студентов, я хоть по возрасту не подхожу, но меня пока еще окликают "молодой человек". Я остановился посередине платформы, на том месте. Где открываются двери. Подул ветер, загудело, зазвучало, на станцию. Постепенно останавливаясь влетел поезд. Идущий навстречу молодой человек, в проклепанной косухе и свободных штанах, смачно схаркнул на лобовое стекло машинисту и довольный двинулся дальше. Я привычно отвел глаза, делая вид, что ничего не заметил, большинство поступило также, быдло торжествующе улыбнулось и отправилось дальше, по пути сильно толкнув какую то тетку, с тележкой. Та привычно разразилась проклятиями вслед. Плювать! Вагон остановился, гостеприимно распахнув двери около меня и оттуда хлынула толпа, привычно толкаясь и отдавливая ноги. Упорно прорываясь навстречу течению, я успел нырнуть внутрь под приятный женский голос: "Осторожно, двери закрываются. Следующая станция...". Привычно повиснув на одной руке, я включил плеер погромче, в наушниках надрывался Варшавский: "Деревянные церкви Руси, перекошены древние стены...". Тут мне повезло, в метре от меня освободилось место. Молниеносно оценив ситуацию, я проскользнул мимо озирающегося в поисках женщин, стариков и детей, мужичка с профессорской бородкой, очках и кожаным портфелем; мимо задумчиво читающей пакетбук не очень молодой женщины и успел. Успел прежде тетки с сумкой на колесиках, которая тоже попала в этот же вагон и сейчас перла по встречке, расшвыривая людей и ругаясь на них. Я успел, свалился на сиденье и закрыл глаза, тщательно изображая спящего. Около меня кто-то остановился, на ногу бухнулась телега и громкий голос на весь вагон, перекрывая шум движущегося поезда начал докладывать всем, что он думает по поводу наглой молодежи у которой никакого уважения к старшим. Неловко почесав нос, словно во сне, я вытащил громкость на полную и отгородился от воплей наглой бабульки, решая непростую задачу: ехать с одной пересадкой, но дольше по времени, или же две пересадки с куском кольцевой, но быстрее по времени. Победила совесть и я спрыгнул на Курской. Дебильная станция, уже столько живу в Москве, а все равно на ней путаюсь. Наверно по привычке. С толпой пассажиров иду по переходам не обращая на себя внимание постовых. Те лениво процеживают взглядами толпу, вылавливая подозрительных личностей; вот один из них с просветленным лицом пилит в сторону двух чернявых молодых людей, умудрившихся привлечь внимание власти. Как же это так? Кстати все гастербайтеры, научились правильно передвигаться по Москве. Я периодически попадаю с одной такой компанией. Они тоже едут с парой пересадок. Сев в вагон, собираются толпой, галдят по своему, доезжают до нужной остановки, и шшух! Нет компании! Рассосавшись по одному по два человека, короткими перебежками, с деловым и усталым видом истинных москвичей, они минуют все препоны, аккуратно прячась в толпе от патрулей доблестной милиции. В следующем поезде опять собираются плотной настороженной толпой, готовой дать отпор каким-нибудь отмороженным скинхэдам.
Я тоже приезжий. Лимита. Восемь лет назад я бросил все и приехал в этот город, чтобы попытаться стать здесь своим. Не получилось, город отторгает меня, как организм отторгает чужеродное тело. А я настойчиво лезу и кто победит - неизвестно.
Проскочил кольцевую, пересадка на Комсомольской, самая родная и чужая станция. Родная, потому-что здесь Казанский вокзал, а чужая - потому-что процент приезжих здесь, зашкаливает все возможные пределы. За последний год маршрут отработан до последнего движения. Вывалиться из вагона, направо, налево, вниз по экскаватору, длинным переходом на станцию линии, ныряя и обгоняя всех в потоке. Я себе в такие моменты кажусь Шумахером на гонках формулы один.
Бесят попадающиеся под ноги люди, бабульки с сумками, бомжи, кидающиеся наперерез потоку за бутылкой, как маршрутные джигиты, увидавшие пассажира. Особенно бесят дикие приезжие с шальными глазами, кидающиеся как Анна Каренина под паровозик из Ромашкино и пытающиеся спросить какую-нибудь фигню. Ну-ну, флаг вам в руки, да попробуй меня останови кто-нибудь - стопчу. Не попадайся мне, я на работу опаздываю, вернее опоздал. Ну, тут как правила хорошего тона, больше чем на час опаздывать неприлично - вот я и бегу. Подходит время платить за квартиру, а денег дадут только на следующей неделе, надо попробовать выпросить сегодня аванс. Честно признаться или выдумывать историю? Посмотрим на настроение в офисе. Начальник у нас пофигист страшный, но ему можно, у него мама в головном офисе работает, а мне нельзя.
Пробегаю мимо высокого молодого человека в прикиде монаха с большим ящиком на груди, в скуфейке, молча крестящегося на пробегающую мимо толпу. На ящике крупными буквами написано: "На восстановлении храма". Ай молодцы, не ноют, не выпрашивают милостыню, люди сами отдают, хотя церковное начальство по телеку предупреждало, что они запретили просить на восстановление... в городе. И если увидим таких, то ничего не давать - потому как самозванцы они и проходимцы. Тоже мне новость! Нашел чем удивить! Здесь большинство самозванцы и проходимцы. Бегу дальше, проскакиваю между здоровым дядькой, пыхтящим как паровоз и прущим огромный чемодан, и миловидной девушки, которая пытается шагнуть в шпилевых туфельках на ленту. Бежать вверх не хочется, спокойно доезжаю, легко сбегаю на платформу и вперед в только что подошедший поезд. Случайная заминка о мечущегося от края до края платформы мужичка, что то бормочущего о только что вытащенном паспорте и деньгах, спотыкаюсь о его безумные глаза, в которых ужас и неверие. Мимо, все мимо - меня это не касается. Еще раз плевать, надо успеть заскочить в поезд. Успел и опять везет, плюхаюсь на место только что сошедшего пассажира, видимо спешащего уехать из этого страшного города. Воот. А это уже профессионалы:
- Извините, что мы к Вам обращаемся! - с надрывом говорит дамочка постарше. За ней девушка, почти девочка, а на руках лежит комок в одеяле, сейчас нарочно разбуженный и орущий так, что ультразвук пронимает до костей.
Интересно, у них документы украли или на операцию не хватает?
- Извините, - повторяется дамочка, - приехали в Москву делать операцию и украли все документы...
От молодцы, по площадям бьют!
- В милиции сказали, подойти через неделю, должно подтверждение из Свердловска прийти. Деньги пришли, но пока документов нет, мы получить не можем...
Да - да, а то я никогда деньги не отправлял по паролю.
- ...а пока хотя бы на еду ребенку подайте кто сколько можете. Ни для себя прошу, для ребеночка. У него порок сердца врожденный, мы по очереди на операцию приехали и такое несчастье случилось, - такая мука в голосе, слеза, легкая дрожь.
Девочка с ребенком на руках ничего не говорит, только смотрит широко раскрытыми наивными глазами. Молодцы, такой типаж подобрать, да я бы за один такой взгляд все деньги отдал. Только нет их у меня, да и не подаю я ничего. Дамочка начинает движение по вагону, требовательно суя под нос протянутую ладонь, некоторые морщатся, но все равно платят, хотя это уже перебор. Полагается смиренно пройти по вагону, искренне благодаря за любую подачку. Большинство пассажиров уставились носом в книги, либо притворяются спящими. Сейчас она пройдет по вагону и если достаточно, то поблагодарит и тихо мирно перейдет в следующий вагон, а если мало, то начнет стыдить и орать: "...люди вы или нет?", но обратно не пойдет, все равно никто не добавит. Так просто душу отведет и опять таки в следующий вагон, так и произошло. Видимо хватило, сломавшись в поясе, коснулась рукой пола, со слезой опять поблагодарила, как то ловко заткнула младенца, и вышла на перрон. С чего бы это? А! Вон бабуля сердобольная сидит. Небось хороший кусок своей пенсии на эту шарлатанку скинула. Ладно, если москвичка, то им лужок доплачивает, а если с Подмосковья - то караул, эти живут на обычную пенсию.
Да что сегодня за непруха то такая! Напасть не хуже.
- Доброе утро. Уважаемые пассажиры! Компания свободной торговли в транспорте предлагает вам набор товаров...
Ну это не страшно, этот винить и ругать не будет, ему не за что. Вот тоже работа, я до сих пор помню, как сам тренировался говорить слоган, стараясь успеть в тишине, пока открыты двери вагона, чтобы потом, держа в руках сумку и как можно больше товара, пробежаться по вагону, на секунду останавливаясь около сделавших свой выбор чудаков. Покупают, конечно, не многие, но поездов очень многие, и к концу набирается. Тут тоже нужно изучать рынок и коньюктуру, попробуй-ка в толпе студентов продать садовый опрыскиватель. Вот и это чудо пробежалось со своими ручками и прочей фигней и затихло в конце вагона.
Кончилось испытание Московским метрополитеном и я выскакиваю на Преображенской, сворачивая в сторону Ростикса.
Ехать на трамвае или пробежаться пешком? Конечно пешком! Всего то две остановки до бывшего института резинотехнических изделий. Пешком, да по морозцу, десять - пятнадцать минут.
Блин, ну и день начинается! Я так больше не могу, или они специально у меня на дороге все собрались? Прямо на дороге, постелив на мерзлый асфальт картон и какое-то тряпье меня встречает семья беженцев из Таджикистана. Зима на дворе, откуда взялись? Они же по весне на заработки приезжают? Пацан, серый от холода бежит рядом со мной, дергая за рукав и орет:
- Дай денег! Дай! - попутно стараясь петь какую-то русскую народную песню с неистребимым среднеазиатским акцентом.
Ускоряя шаг и наконец то стряхиваю с хвоста надоедливого прилипалу. Вот и контора, где я имею честь работать. Быстро пробежав вахту и поздоровавшись с охранником бегу к лифтам, вызываю грузовой лифт и с кривой усмешкой наблюдаю за компанией в солидных деловых костюмах, заходящих в новый лифт, поставленный в декабре, где-то с месяц назад. Добравшись до своего последнего этажа. Миную табло с нового лифта и на секунду замираю. Снизу отчетливо слышаться вопли и стуки застрявших (я же говорю - в декабре ставили). На этаже сидят и курят девчонки с конторы, которая шьет парашюты6
- Привет.
- Привет, куда спешишь, - это Ленка. Третий, если не четвертый номер, сорок лет. Мой запасной вариант, если все будет плохо. Живет одна, в Бибирево, сын в Суворовском, муж сидит, лет через восемь выйдет. Очень настойчиво приглашает всегда меня к себе, один раз я поддался и, знаете, не пожалел. Вот и сейчас:
- Не торопись. Постой с нами. Покури, - мягко прижимается ко мне грудью. Я что- то мямлю невразумительное, её подруги смеются - все понимая. Весь красный от смущения, я взлетаю на наш чердачный этаж, где располагается лаборатория.
Забегаю в гардеробную, и начинаю переодеваться.
- А где Максим?
Сзади тянучий голос:
- Я здесь и пришел, осмелюсь заметить, гораздо раньше чем ты.
Я набрал побольше воздуха в грудь и, вдруг неожиданно для себя затянул:
- Извините ради бога. Что я к вам за вспоможествованием обращаюся. Проездом я здесь оказался, да не повезло мне и остался я у вас здесь без денег без документов и без средств к существованию, если бы не ваши добровольные пожертвования то... - заслышав громкий смех Наты, осекся, и смущенно пробормотал, - извините.
Максим, пожевав губами, захлопнул дверь в свою личную каморку, где стоит новый комп, заточенный под игрушки; кондиционер; минибар, где он держит свое пиво и аптечку, где вместо лекарств лежит почти настоящий Макаров, под резиновую пулю.
- Что это тебя так на классику пробило? - с любопытством спросила Тамара Степановна
Я хмуро глянув на неё ответил:
- Не поверите. Сегодня этих попрошаек больше, чем обычно, в несколько раз, вот и зацепило.
Из комнаты приема пищи раздался звонкий смех, видимо Ната пересказывала только что происшедшее Машке, которая была той еще язвой. С ней даже Максим, наш начальнег старался не связываться. Разворачивался и уходил, типа, собака лает - ветер носит.
Тамара Степановна с сочувствием посмотрела на меня поверх очков, все прекрасно понимая. Понимая и то, что у меня нет никаких шансов. Я это тоже знал, но все е надеялся. Вчера Ната как раз рассказывал про то. Как она со своим другом ездила на Филиппины и как они там отдыхали:
- ... мне очень не понравилось, но ладно, ради расширения кругозора можно раз и съездить...
А я её разве что раз в месяц после получки в Лаунж-бар могу сводить, на большее меня не хватает. Она принимает эти знаки внимание как должное и считает меня своим другом. А вы верите в дружбу между мужчиной и женщиной? Я нет, но видимо отлично притворяюсь. Когда я пытался пару раз поговорить с нею на эту тему, то получил в ответ очень удивленные глаза, с хлопающими ресницами, и тихую отповедь. Причем она меня действительно считает своим другом. Даже на эту работу я устроился благодаря ей, вернее её другу. Стиснув зубы, я принял это предложение, у меня как раз было отчаянное положение. Хотя когда у меня было не отчаянное положение, я даже уже и не помню.
Рабочий день катит по своей колее. Хорошо еще, что я не работаю непосредственно с объектами, а только обрабатываю информацию. Я сисадмин этой небольшой конторки, являющейся аналитическим отделом крупного исследовательского блока. Исследовательский блок тот еще, официально у нас висит вывеска мосэнерго, по поводу чего в хорошем настроении мы все шутим про "...всем выйти из сумрака...". А так это отстойник, для тех кто либо не может работать, типа нашего максима, либо кого решили убрать от активной деятельности по какой-либо причине. Я точно знаю, что Тамара Степановна отличный специалист, а Ната её ученица. Но они возбухли по поводу безопасности и законности какой-то фигни и их задвинули сюда, в отстойник. У меня как у сисадмина работы не много, зато много свободного времени. Я либо шарюсь по инету, либо читаю скачанные оттуда книжки, либо, если есть заказ - дизайнерю. Я кстати где-то только с год назад начал осознавать, что конторка, несмотря на искусственность, у нас серьезная. Помню, когда по зданию, где мы имеем честь снимать помещения, прокатилась волна проверок и приперлись ко мне. Скажите, вы покупаете лицензионную операционку или где? Вот-вот, я тоже. Пока я, на пару с Максимом, растеряно шлепали губами - Тамара Степановна рванула в комнату начальства и нажала тревожную кнопку, через двенадцать минут, пока приехавшие с вышибалами культурные ребята, по хозяйски уселись у наших компов, проверяя и требуя документы на пингвинячью серверную операционку - на наш этаж забежали десять человек, одетых по последнему слову моды масок-шоу. По крайней мере такое оборудование в руках и на себе я видел только в фантастических боевиках, вышедших из голливудской фабрики грез. Честное слово было приятно понаблюдать за положенными мордами в пол ребятами, за их заискивающими взглядами и мокрым пятном на брюках одного из основных.
Скажу так, я немного пошарился по папкам, пытаясь выяснить, что же у нас такого секретного, но после серьезного разговора с Тамарой Степановной, которая объяснила мне кто из ху, не хочу ли я подсесть на полный допуск, что автоматически закрывает мне дорогу в любой курортный заграничный рай, вспомнила о некоей женщине-инвалидке, по имени Варвара, дала несколько проверенных временем советов, которые я с тех пор стараюсь выполнять. Благодаря этому я стал просто ходить на работу, высиживать положенное время, получать неплохие деньги и... поменьше интересоваться своей работой. Если это устраивает всех, то почему это не должно устраивать меня?
День тек как обычно; зашел на фензин, прочитал свежачок поступивший в свободную продажу. Немного посетовал, что тот совершенно ссучились, перешел на либрусек, скачал бесплатно то, что платно выложили на фензине. Заглянул максим, поинтересоваться чем же я все таки занимаюсь? Немного с ним попрепирался, объясняя, что если я не работаю, то это значит все хорошо. Стоически выдержал скептическое хмыканье начальства. Зашел в архивы, вычитал свежачок появившийся на самиздате, пошарился там. Поогорчался в кубикусе, что хорошие авторы обновляются не так часто, как хочется. Кинул пару каментов к прочитанному, похвалил не очень хорошего, но глубоко симпатичного мне автора и меня позвали пить чай.
Тебе чай или как обычно? - громко крикнула Маринка из комнаты приема пищи, или пищеблока, как его называет Т.С.
Как обычно крикнул я в ответ.
Ну ты идешь или нет? - это уже возмущенный вопль Наты.
Вообще она девушка культурная, даже порой слишком, но Маринка действует на всех. Такой хороший заряд хаоса в жизнь. Лучше не задерживаться, пока они наказанье не придумали. С них станется. Я влетел в пищеблок, когда все уже собрались и уселся около своей большой немытой сиротской кружки. Пойло, которое я пью, называется зеленый чай. Как обычно Т.С. попыталась наехать на меня по поводу моей грязной кружки:
Вадим, может быть Вы все-так соблаговолите привести в порядок свое имущество?
Почему то я всегда чувствую как её пробирает на высокий штиль и по мере своих скромных спсобностей стараюсь соответствовать:
Отнюдь, Тамара Степановна, это не грязь.
Слово отнюдь, одно из немногих, которое я знаю и пользуюсь, вставляя его иногда не к месту.
То что Вы считает грязью, на самом деле таковой не является.
Что же это, милостивый государь, нежели не грязь, - охотно включается в игру Ната.
Знаете ли, милые моей душе женщины, - я внимательно оглядываю присутствующих, Маринка громко фыркает, - что в очень средней Азии, особо ценным считается чайник, в котором заваривается зеленый чай в течении нескольких поколений. Главное его не мыть, потому что основной вкус дается от танина, который оседает на стенках вышеуказанного чайника. И чай получается гораздо вкуснее.
Маринка неожиданно прыскает со словами:
Представляешь, вот ты женишься, - все начинают улыбаться, - родиться у тебя ребенок, - все улыбаются еще шире, - потом заведется внук и ты ему на его совершеннолетие презентуешь свою сисадминскую кружку, черную не только изнутри, но и снаружи. Расскажешь ему эту байку и будет он заваривать чай в большом чайнике, вместо заварки отпуская туда твою кружку.
Все грохнули, а потом веслья добавил Максим, пошутив плоско, но в тему6
Вряд ли он женится. Он же как все сисадмины почкованием занимается.
Смех стал гомерическим, я растянул резиновыен губы, мысленно пообещав пошутить над ним поудачнее.
Наевшись сушек, печенек исквитов и бутербродов, которые запихивает в меня сердобольная Т.С. я смотался с общей поляны, неазбыв взять с собой полную кружку и горсть печенек, похожих на сухой собачий корм, только с повидлом внутри. Уселся у компьютера и снова залез в инет. Прошарился по ленте.ру, немного посидел на баше, поматерившись про себя, что сайт превращается в филиал анекдот.ру, одни хуясе, пельмени, коты, шредеры да дебилы из Зеленограда. Потом снова вернулся на ленту.ру и погрузился в просмотр всего того, за что зацепится взгляд. Честно говоря новости тревожили, не хочу ничего никому доказывать, но задним местом чувствую неприятности. У меня внутри все зудит, требуя каких-либо действий, причем не всегда тех которые нужно.
Вечер подошел как обычно незаметно. Задолго до пяти вечера все стали потихоньку собираться. Максим, небрежно попрощавшись выходит раньше всех, он на машине и хочет успеть домой пораньше, до общих пробок. Вот жизнь приехал в десять ушел в три и свободен. Маринка учиться на вечернем отделении, получает второе высшее образование, предварительно со всеми созвонившись, договорившись о встрече с кем-то в клубе, потом отзвонившись и договорившись о встрече где-то еще, чмокает всех в щечку и сваливает с территории, бросив напоследок:
- Пока-пока. До завтра.
Мы остаемся втроем, Т.С. с сочувствием смотрит на меня, а я смотрю как Ната собирается. У неё сегодня три немаленьких пакета, в обед она бегала в стоящий неподалеку супер маркет, где шла какая-то массовая распродажа.
- Слышь, Ната, - говорю я одеваясь, - чисто случайно у меня дела в твоем районе...
- Да? - явно обрадовано спрашивает Ната. Т.С. усмехается. Это хорошо, что она переспросила, если бы она сказала: "Если хочешь мы тебя подбросим", то значит её встречает её бойфренд, в этом случае я отмазываюсь тем, что на метро получится быстрее, чем на машине; после чего подчеркнуто независимо направляюсь к метро, не обращая внимания на целующуюся парочку.
- ...если хочешь, я тебе немного помогу, не тащится же тебе одной с тремя пакетами.
Т.С. откровенно, но беззвучно ржет - я делаю страшные глаза. Еще бы она прекрасно помнит, что я собирался совершенно в другой район города, правда действительно отдать заказ. Хорошо, что Ната не обращает на это внимание и не знает, что я собирался в другую сторону.
- Ой, как хорошо! - радостно восклицает она, потом тон становится чуть виноватым, - извини, Вадим, а это удобно? Если я тебя напрягаю своими сумками, то...
- Ну что ты, милочка, - прерывает внешне серьезная Т.С., - что за мужики нынче пошли. Не переживай.
И уже обращается ко мне:
- Чтобы доставил девочку с сумками до дому, понятно? - спрашивает она повернувшись ко мне и улыбаясь. Вот женщина, все понимает и по-моему мне немного сочувсвтует.
- Яволь, - щелкаю каблуками и резко киваю в лучших традициях офицеров вермахта.
- А ты его в ответ чаем напоишь! - поворачивается она к Нате.
- Конечно, - даже чуть обижается она, - обязательно напою.
Поворачивается ко мне и начинает опять таки виноватым тоном объяснять:
- Понимаешь, Влад хотел меня сегодня забрать после работы, но у него столько дел, что он обещался приехать домой только вечером. Я бы тебя конечно не напрягала, если могла сама все дотащить...
Я прерываю её:
- Да ладно Нат, все равно по пути, - хватаю пакеты и направляюсь к выходу.
Оборачиваюсь и встречаю хитрый взгляд Т.С.. Благодарно киваю ей, она в ответ подмигивает.
Лифт, пустой полутемный холл, седой вахтер, сурово сдвинувший брови, читает газету; улица. Небольшой морозец к вечеру все-таки сковывает лужицы слабеньким ледком. Задержавшись на чуть-чуть, я носком кроссовок пробую разбить ледок.
- Мальчишка, - обернувшись говорит улыбающаяся Наташа.
Мальчишка так мальчишка, я не спорю. Мы направляемся к остановке трамвая, беспечно болтая о том о сем, будь я один - побежал бы бегом, быстрее будет. НО, трамвай идет дольше, чем я иду быстрым шагом. Значит я с ней проведу больше времени. Я продолжаю загружать её какими-то старыми анекдотами, байками вычитанными в инете и другой чушью, которую обычно несет влюбленный мужчина, чтобы не возникло неловкой паузы.
Наконец-то подошел трамвай. Мне показалась или она с облегчением вздохнула, когда я заткнулся. Трамвай не торопясь почухал вперед, громко звеня жалобно требуя, чтобы его пропустили наглые автомобилисты. Те, как водится, не обращали никакого внимания на этот железный атавизм, спеша успеть пораньше домой. Наконец трамвай затормозил окончательно и голос вагоновожатой произнес по громкой связи:
Трамвай дальше не идет.
Я выскочил на улицу, пытаясь удержать все три пакета, да еще успеть подать руку спускающейся со ступенек Нате. Проигнорировав мою протянутую руку, она выскочила из трамвая с любопытством оглядывая препятствие, мешающее нашей дальнейшей поездке.
Мы быстро перебегаем на тротуар, поглядываю на аварию случившуюся прямо на трамвайных путях. Все как обычно мужчина с ребенком в машине поворачивал налево, скорей всего на зеленый свет, я думаю, что на зеленый свет. По крайней мере нетонированная девятка с нелитыми дисками без спойлеров и молдингов а также красивошных китайских лампочек, не напоминает мечту стритрейсера, а подразумевает отнсоительно ровное вождение и соблюдение хотя бы основных правил.
Мне опять повезло, я занял в конце вагона два места, успев потянуть её за собой. Она хотела вскочить и уступить место какой то бабуле, но слава богу та отказалась сказав что выходит на следующей остановке.
Разговаривать не хотелось, что за разговор в метровом поезде, когда орешь, чтобы тебя услышали и тебя слышат. Причем все. Поэтому я развернулся, чтобы ей было поудобнее навалиться и застыл в таком не оцень удобном для меня положении. Не знаю когда, но она заснула навалившись мне на плечо. Застыв в неподвижности, я как мог, придержиал её, чтобы не мотнуло не стукнуло, тело затекло, но она так мирно сопела у меня в объятьях, что мне ничего большего и не было нужно. Уже подъезжая к сотановке, её мотнуло на дли нном перегоне иона открыла глаза. Посмтрела на меня спящим взглядом, оптом чуствуется что проснулась:
Ивини, - смущенно говорит она отстраняясь. Секундная псевдоблизость, а потом отчуждение. Я делаю вид, что ничег не было6
Ну что? Сморило немного?
Она с готовностью подхватывает предложенный тон общении:
Да. Знаешь ли, сидела и глаза сами закрываются. Вот и вырубило на секунду.
Разговор не вяжется. Мне кажется, что она что то почувствовала. Не разговаривая мы вместе с толпой пассажиров выходим из метро. Десять минут и мы у неё дома, проходим через консьержа, который внимательно провожает нас гэбэшным взглядом поверх очков. Доходим до лифта, она поворачивается ко мне:
Зайдешь?
А мне слышится вопрос кролика из советского мульта про Вини-Пуха:
Узе уходите?
И отвечая почти словами главного героя:
Да нет, мне, пожалуй, пора. И так задеражлся.
Она кивает, самую малость обрадованная. Обрадованная тому, что не надо после работы сидеть с почти незнакомым человеком, поить его чаем, выслушивать его глупости; а можно перелезть в теплые спортивки и стары свитер, разогреть себе что-нибудь на ужин или обойтись йогуртом и усесться в кресло под ночником синтересной книжкой или насквоз женским глупым журналом, который можно рассматривать не заморачиваясь и не думая ни о чем. Уподобиться настоящей блонидинке, пока милого нет дома, не изображать любящую подругу, а потратить хоть сколько-нибудь времени на себя. Побыть самой собой и одной. Я думаю, она мне немного благодарна за это. Еще раз торопливо прощаюсь. Но из подъезда вываливает пьяная братва под пристальным взглядом бдительного вахтера, стараясь не сказать никакой глупости и покидаю подъезд.
Но я мужественно говорю:
Давай! Чаем то напоишь?
Ната немного обреченно кивает головой.
Подымаемся - лифт не работает. Шестой этаж. Воды нет, электричества нет, связи... Есть связь. НО! 010203 не отвечают. Везде куда пытаемся дозвониться, слышна одна и та же песня: "Здравствуйте. Ваш звонок очень важен для нас. Пожалуйста, не кладите трубку".
И что?
Не знаю, - беспомощное пожатие плечами. - Я позвоню родителям...
Чудо встает, берет сотку и начинает набирать телефоны родителей. Один, потом другой, потом снова первый. Потом снова второй. Наконец озадачено откладывает трубку и говорит чуть обижено:
Линия перегружена, постоянно короткие гудки. Непонятно это.
Несмотря на серьезность ситуации меня начинает разбирать смех. Конечно непонятно. Что ж тут понятного. Я давлюсь какое-то время с приступом, потом почти номрально спрашиваю:
У тебя еда есть?
Конечно! Гордо заявляет она.
Не слушая её, я иду на кухню и навожу ревизию в шкафичках и холодиьнике. Йогурты, рис, гречка, немного полуфабрикатов и тому подобная фигня. То есть набор девушки, поддерживающей свою фигуру , немного еды для внезапно захотевшего есть бойфренда и все. Разворачиваюсь к ней всем лицом:
А нормальная еда у тебя есть?
Она стоит чуть побелевшая, с гордо вскинутой головой:
Что ты себе позволяешь?
Я даже на секунду опешиваю.
Через полчаса, ну максимум через час, все придет в норму. Включат электричества, подадут воду. Милиция разберется с хулиганами и все будет нормально.
Я с интересом наблюдаю за ней. Типичная позиция страуса. Спокойно спрашиваю:
А если не придет в норму?
Она решительным шагом подходит к дверям и распахивает их:
Вон!
Я пожимаю плечами и выхожу на лестничную площадку на которую поднимается даже не запыхавшийся Влад. Пройдя мимо меня так, что я вжался в стенку, он издалека улыбается ей:
С тобой все в порядке, котенок?
Та начинается неуверенно, но с явным облегчением улыбаться:
Ты знаешь - это ужас. Я так рада, что ты пришел! - она обнимает его, в голосе слышны с трудом сдерживаемые слезы.
Он, закрывая её своим телом, бросает мне:
Пока, - и закрывает дверь.
Пока - пока, - машинально отвечаю я в пустое пространство.
Медленно дохожу до лестницы и горохом скатываюсь вниз. Может оно и правда, завтра же все наладится... а если не наладится? Мысль додумывать не хочется.
Выскочив из незакрывающегося подъезда, решаю идти пешком, напрямую здесь быстрее. Чем на метро. Тем более в таком метро.
На улице морозец, я машинально подтягиваю повыше воротник куртки, натягиваю капюшон на голову и закуриваю. Дождавшись зажженного окна на кухне, выкидываю обжигающий пальцы чинарик и быстро направляюсь обратно в теплое метро. Мне еще ехать через весь город, сдавать проект, потом обратно. Приеду на последней электричке, спать лягу во втором часу, завтра опять просплю. Надо что-то решать, а то все надоело. Впрочем я твержу себе это на протяжении нескольких последних лет.
***
Я сижу в полупустом вагоне московского метрополитена. В наушниках разоряется белобрысый Алеша Пальцев, каная под Вертинского или Петра Лещенко: "Мощной волною на берег выброшен, огненный воздух глотаю жабрами, дайте воды я вчера был выпимши, дайте воды, я вчера был с дамою...". Да я слушаю разную музыку, все направления. Меня бесит, когда некоторые люди с апломбом начинают рассуждать о каком-нибудь направлении, неважно в чем, например в музыке. Что это вот рулез, а вот это значица - маздай. Что тот то почил на лаврах и не пишет ничего нового, атот написал, но честное слов - лучше бы не писал. Какое Ваше собачье дело? Не нравится не слушай. Если мне не нравится Тимоти, то это не повод орать, что Тимоти гавно. Есть люди которым он нравится и их мнение тоже имеет право на жизнь. Только качественный формат! Что есть качественный формат? Где-нибудь есть определение качественного формата? Уроды. Не знаю, почему это меня взбесило. Просто напротив сидели два ушлепка и обсуждали: "Какой же отстой - этот шансон". Причем, как я понял, шансоном они называли блатняк. Я люблю и шансон и блатняк, повторюсь, что мне без разницы, кто поет - лишь бы мне нравилось. Ребята были подвыпившие и явно искали приключения, а мне связываться с ними не хотелось. Приглушив звук, чтобы не нарываться, я подошел к дверям, собираясь перебежать в соседний вагон, где сидели несколько бабулек, плотно окупирвавших места около срочной связи с машинистом.
Заметив и оценив мой маневр, один из этих придурков сказал:
- Смотри, я же говорил, что шансон одни пидоры слушают, - причем как раз сказал когда я проходил мимо них. Видимо большой опыт, раз они знают, что слушают пидоры.
Не знаю, может был тяжелый день, может быть неудачное провожание, а может то, что заказчик заплатил на две сотни меньше, чем договаривались, но меня он натурально начинали бесить. Я кинул искоса взгляд на сидевшую молодежь. Не скины и не урла, вроде нормальные ребята, просто пива опились, может колеса какие-нибудь бродят. Двери шелестят открываясь, объявления об открытии и закрытии и я еду дальше. Зря конечно я не перешел, но ехать осталось одну остановку.
Как назло в ушах застонали Бандэрос : "Она хотела бы жить на Манхэттене и с Деми Мур делится секретами...", эти двое заржали, а один сказал:
- Точно пидор, такую отстойную попсу слушает.
А потом обратился ко мне:
- Эй, гламурненький? Ответь нам с другом на один вопрос, ты пидор или нет?
Его друг притворно возмутился6
- Ты что! Нельзя же так! Ты же его оскорбляешь, надо обращаться голубой. Верно ведь гламурненький?
Поезд подходил к станции, эти двое не отвяжутся, да и завели они меня. По своей всегдашней привычке, я старался не ввязываться. Стараясь перетерпеть я молчал, но те не отвязывались. На подъезде к станции, когда на секунду мигает свет, я развернулся и со всей дури ударил с ноги в морду ржавшему "некультурному". Его голова мотнулась, удивление в глазах, а я не сдерживаясь с холодным рвущим легкие криком бью второй раз по нему. Третий раз не понадобилось, похоже его вырубает. Вторй, "культурный" наконец-то гасит удивление в глазах, но вместо дейстивй начинает говорить что-то типа:
- Мужик, ты че...
Точно не скины, у тех реакция такая, что они сначала в морду бьют, а потом добрый день говорят. Я не скин, но тоже бью, завернутым в пакет двдромом. Взятым "посмотреть", вдруг починю, а на самом деле поменять домашний нерабочий на рабочий рабочий.
Тот машинально поднимает руку, пытаясь блокировать удар. Озлобясь, бью его еще раз и тут с шипеньем расходятся двери.
- Станция бауманская, - объявляет мужской голос. Я еще раз мстительно бью с ноги "культурному" и быстро покидаю вагон. Любопытные бабульки, явно довольные происходящим и наблюдающие за всеми событиями как в зоопарке, уезжают дальше, я же быстро прохожу по пустому вестибюлю и поднимаюсь наверх.
Десять минут и в своих дворах, при виде которых складывается ощущение, что ты не в Москве, а где-нибудь в Задрючинске. Поднявшись по полутемному подъезду, я открываю дверь квартиры, не зажигая света в общей прихожей прохожу к себе в комнату. Здесь осматриваю пакет, как то машинально трогаю капельки крови, вытираю тряпкойи тихонечко на общей кухне выкидываю его в сове ведро. Ужинать не буду, буду спать и насрать на все.
***
С утра я чувствую себя очень плохо. Плохо - не есть хорошо, тем более в преддверии Нового Года. Мне совсем не хочется проболеть все это время, у меня куча планов по проведению культурного досуга в эти небольшие каникулы. Я сижу на кухне в старых советских спортивках, теплых с начесом, с пузырями на вытянутых коленях; одетый в старый свитер, в котором я хожу в походы; за стаканом горячего чая, состоящего из пакетика терафлю, листьев малины и немного заварки. Около меня неслышной тенью бродит баба Люба, прибираясь в своем уголке.
У меня в соседях по коммуналке баба Люба и семья алкашей, которые учат меня жизни и обвиняют в не экономности. Позавчера, например, увидев, что я выкинул покоцанные капустные листья с небольшого вилка капусты, они стонали, что из этих листьев можно сварить щи. При этом не поленились вытащить их из помойного ведра, помыли и положили в сетку за окном, так называемы зимний холодильник. Обычный они уже давно пропили, а мне свой приходиться держать в своей комнате. Я их ненавижу, но плачу за эту комнату столько, что мне все завидуют... пока не придут и не увидят моих соседей. А иногда у них бывают гости - это вообще вешалка. Пока меня не было, бабе Любе было тяжеловато, эти алкаши наплевали на все правила общежития и квартира была больше похожа на притон, нежели на нормальное место жительство. Когда я первый раз попал в эту клоаку, то первой мыслью было плюнуть а все и снимать квартиру на пару с товарищем, пусть дороже, но безопаснее чище и лучше. Однако хозяйка сделала мне предложение, от которого я не смог отказаться, она поставила мне квартплату на две третих меньше чем в то время было по Москве. Естественно я согласился. Сначала пришлось немного повоевать, у меня даже одно время жили парочка друзей приехавших поступать в аспирантуру.
Я заболел, свалился, как ребенок. На следующий день я отзвонился в фирму, предупредил о том, что возможно не приду пару дней и свалился в тяжелом забытьи. Спасибо бабе Любе, которая притащила мне свой набор лекарств, лежащих если не с войны, то с хрущевской оттепели однозначно. Лечился же я незамысловато, заглотив неболшую груду подходящих таблеток, запивал малиновым чаем (спасибо бабе Любе), потом, когда стало немного полегче - куриной бульонной кружкой, так и потихоньку выздоравливал.
***
Вот и прошел новый год, вот я и выздоровел и честно говоря с этим я погорячился. Сегодня я впервые вышел на улицу погулять. Ведь чувствовал, что что-то где-то неладно, откуда у моих алкашей появились дорогие бутылки и путевая закуска? Ну, вообще то для них дорогие, и для них путевая, но все равно. Они никогда не купят гжелки и не будут закусывать косервированным тунцом. Мне бы еще тогда обратить на это внимание. Да и соседка баба Люба, как то помянялась в общении и все больше напоминает карикатурных москвичей, которые: "понаехали тут".
Я вышел на улицу под вечер и решил сходить до ближайшего ларька, прикупить пивка звякнуть паре-тройке приятелей и напроситься в гости, да и продуктов прикупить немного надо. Натянув поглубже шапку, я направился к выходу со двора, чуть не упал, подкользнувшись и мысленно помянул Лужкова и всю его коммунальную службу. К выходу мимо сараек вела хорошо утоптанная тропка. Выбравшись на улицу я оглянулся, впечатление было не очень. Народу не очень много, да и тот какой есть старается передвигаться короткими перебежками. Недоуменно пожав плечами я направился переулками к ларьку. С разбега высунулся из-за угла и тут же сунулся обратно. Оппа! Небольшая кодлочка из пяти - шести человек увлеченно разбивает ларек на части. Пара отрабатывает удары с ноги в дверь; еще парочка хватало безо всякой системы, то, до чего могла дотянуться через разбитое стекло. Один увлеченно орет на визжащую внутри продавщицу:
- Открой сука!!! Ты блядища чё, страх совсем потеряла? - а дальше вообще информативная часть в словесном поносе отсутствовала.
Я машинально оглядываюсь, еще раз отмечая странную пустоту на улице. Пытаюсь нашарить в кармане телефон, чтобы вызвать ментов, но мобила упорно цепляетс за подкладку. Наконец из-за угла с визгом резины и шикарным заносом выруливает патрульный форд, по моему это не милиция, а дпсники. С резким визгом остановившись недалеко от киоска, из все открывшихся дверей вышли менты в бронниках и круглых касках, с короткими автоматами в руках и вдарили с четырех стволов, по компашке. Матерящегося и любителей поживы смело в один момент, что интересно девченка внутри тоже орать перестала, зато в ответ из тени, отбрасываемой от фонаря стеной вдарили выстрелы. Зазвучало осыпаясь стекло, кто-то из дпсников согнулся, остальные перенесли огонь в сторону стрелка. Двое придурков распинывавших сзади дверь, давно сделали ноги. Стрелок тоже чесанул, вдоль тени, провожаемый огнем.
Вот сука! - с чувсвтом сказал один из ментов. - Ну чё ты живой7
Да вроде бы, ответил тот задыхаясь, - такое ощущение, что ребро сломал. Давай как в Склифа заедем, пусть меня глянут.
Водитель нагнулся, засунув голову внутрь машины и оттопырив оставленный на улице зад:
Закрой вызов на ... улице. Все в норме, ребята баловались.
После чего они споро погрузились внутрь машины и быстро уехали, а я остался. Постояв еще немного в тени я медленно и постоянно озираясь подошел к ларьку. Трое на асфальте больше никогда не придут домой. Заглянул в киоск, девушка тоже больше никуда не спешит. Нагнулся над парнем, лежащим ближе ко мне, как вдруг он резко открывает глаза, цепляется за куртку и пытается нанести мне удар ножом. Я отшатнулся, попутно случайно сдвинув его с места. Видимо это было последним усилием и он окончательно сдох. Я это соазу понял, глаза стали кА о странно неподвижными. Посмотрев внимательно я обнаружил не нож, как подумал, телескопическую дубинку. Забрав трофей и не став проверять что там с темнеющим пятном, которое стреляло в патруль, я бегом побежал обратно домой.
Честно говоря я не раз пожалел о том, что не схватил то стреляющее.
***
Вот я и дома. Влетаю в подъезд, бегом по лесенке, пытаюсь открыть, но не попадаю ключом в замочную скважину, бешено колочу в дверь. Как ни странно открывает не бабуля, а Светка, жена серого, такая же алкашка как и он сам. Кстати, она действительно жена, как то случайно мне их паспорта в руки попали. Ничего не сказав на мой взбудораженный вид, только хмыкнув, и почесав ляжку, ушла, оставив меня задыхающегося от бега у приоткрытой двери. Сука. Тщательно закрыв дверь, я прошел в свою комнату и уселся прямо в одежде на кровать. Так, давайте подведем итоги. Я заболел перед Новым годом и проболел фактически все каникулы, все это время не обращая ни на что внимания. Лечусь я сам, диагноз себе ставлю тоже обычно сам, только рецепты выписывать сам себе не могу. Прост пару лет веселого времяпрепровождения в медицинском училище, где я мучился на фелшера. Научили ставить уколы, клизьмы, пользоваться системой, фиксировать нервного больного, глушить спирт, разведенный и неразведенный. Немало к этому добавили мои туристические походы служба в армии. Так, отвлекся. Что за шняга происходит вокруг? Значит еще раз подведем итоги, я болел, вроде бы вылечился, вышел вечером из дома за пивом, у ларька группка обычной дворовой шпаны вступила в перестрелку с патрулем ДПС, неизвестно почему приехавшему на вызов. Экипаж, ничтоже сумнятеще, перестрелял всех, вместе с продавщицей, которую вроде бы должен был защитить и после этого смотался. Я, вместо положенного законопослушному гражданину и доброму самаритянину звонка в милицию, грабанул полужмура на телескопическую дубинку, своровал пиво из разбитого окна палатки и спокойно вернулся домой (кстати, пива я все-таки прихватил, халява, как никак). Я помотал головой, в голове (приношу свои извинения за тавтологию) ничего не хотелось укладываться. Пройдя на кухню, я поставил чайник и уселся попить чаю. Ничего не высидев и не прельстившись на честно сворованную бутылку пива отправился спать с единственной мыслью: "Надо срочно сходить на работу и посмотреть как там все". Согласен, мысль дебильная, но человек даже во время стихийных бедствий хватается за что-то привычное, и иногда только это помогает ему не сойти с ума.
***
Вы спросите, почему я все так подробно описываю? Отвечу: чтобы вы поняли - это случилось не одномоментно. Если кто-то скажет, что это случилось в день "Х", в час "Ч", смело посылайте его по адресу, который часто употребляют малолетки во взрослых разговорах между собой.
Шестое число, самая главная пьянка у страны уже фактически закончилась. Сейчас наступает время культурных мероприятий, протрезвевшие родители, вспоминают, что у них есть дети. Дети опупевшие от сладкого и бесконтрольного сидения перед телевизором - те, что помладше; и уставшие веселиться в компаниях - те что постарше; направляются на елки страны, где будут до одуряющего визга кататься на санях, с тощими сопливыми девицами, курящими сигареты одна за другой, или красноносыми дедами морозами, забивающими запах навоза устойчивым перегаром вокруг. Или на маленьких пони и больших лошадях, которые ведут в поводу жадные до денег энтузиасты лошадиного спорта, после крика родителей: "Где ребенок?" с удивлением оборачивающиеся на пустое седло. Или еще прикол, особенно в небольших городах или в больших, но не на главных площадках. Вас садят в телегу, в которой мы в бытность свою студентами возили навоз из коровника, единственное, что поменялось, скамеечки, крыша поручни и билетерша. Все остальное то же самое, даже трактор тот же, который таскает эти телеги по площади. А еще можно скатиться на куске картонной коробки с ледяной горки, пересчитав яйцами и задницей все появившиеся бугры и неровности, пнуть со всей силы едущих впереди тебя, получить по почкам от едущих сзади, если не успеешь убраться. В связи с эти получить фингал или засадить другому в глаз, дальше все зависит от твоей собственной фантазии и изворотливости. После этого те дети, которые постарше и пришли без родителей, и те родители, которые еще сумели пристроить своих чад бабушкам и дедушкам, встречаются у неподозрительных кавказцев, с огромными горбатыми покрасневшими носами, которые прелагают, курицу гриль, шаурму, шашлык. Немного закусив и если остались силы и ты пока можешь передвигаться. Наступает время новой забавы. У нас сейчас модно делать разные фигуры из снега и изо льда. Действительно очень красивые, чем они лучше, тем больше охотников разбомбить именно эту статую, фигуру, горку - по принципу: "так не доставайся же ты никому". Потом все постепенно пустеет до следующего дня. Еще забыл про изобилие разнообразных шутих и фейерверков, иногда купленных по случаю, иногда в дорогих магазинах. Разница только в лейбле и адресе на упаковке, хотя чаще всего идут они с одного склада, только расфасовываются в разные коробки. Потом весь этот боезапас активно выстреливается в течении двух трех дней, у особо бережливых в течении шести дней, безо всяких соблюдений техники безопасности, без оглядки на окружающих, наплевав на детей крутящихся здесь же и сующих нос в каждую щелочку. То есть выказывается полное пренебрежение не только к здравому смыслу, но и к самой жизни, не только чужой, но и своей.
Почему я все это вспомнил? Потому что, побежал рано утром на работу и увидел все это вокруг. Оцените: рано утром и все вокруг. То, что я описал, обычно начиналось часов в восемь вечера в прошлые годы, когда ощутимо и надолго стемневало, интерес к жизни подогрет изрядным количеством спиртного и в жизни наступает место подвигу. Я же все это наблюдаю в десять часов утра, когда ночные герои крепко спят в постельках дома, в вытрезвителях или на лавочках отделений милиции.
Ей-богу, у меня складывается такое ощущение, что пока я болел - весь мир сошел с ума. Сегодня я решил сходить на работу, везде куча милиции, все в шлемах, бронниках со щитами. Ходят, смотрят, проверяют документы, пусть у меня в порядке, но все равно очень неуютно. Добегаю до Бауманской, а там разбитые витрины, два сгоревших ларька, торговавших шаурмой и народ, который догуливает оставшиеся от каникул дни.
Хорошо читать про апокалипсис, зная, что все это фигня и ты точно можешь рассчитывать на защиту государства, но когда ты становишься сам по себе и знаешь что никто за тебя не вступится, то становится неуютно. Все равно ты всегда привык ругать милицию, смакую подленькие статейки в полукриминальных официальных желтых листках, взахлеб читаешь книжки с названиями что-то либо: Воровской закон, Тюрьма и воля, зона, воспевающие воровскую романтику, с деланным осуждением (потому что так принято) и тайным восхищением обсуждаешь явные происки МВД в поисках маньяка, терроризирующего второй год окрестности Битцевского парка. Сомневаешься в профессионализме и честности работников милиции и в частности работников ГИБДД. Но все равно! Если с тобой что-то случается, ты звонишь ноль два и ждешь приезда патрульной машины как панацеи от всех бед. Ты хватаешь их за рукав и делишься делишься делишься всем, что с тобой случилось, не вспоминая свое не слишком корректное отношение к ни до этого. Такое же у нас отношение в среде интеллигентов к людям самых нужных профессий. Медикам и врачам. Создается впечатление, что нам просто необходимо кого то обязательно обсирать, чтобы не чувствовать себя говном на фоне всего остального.
Все это я думал на фоне нацеливавшихся на подозрительных субьектов, людей в форме. У меня проверили несколько раз документы, но слава богу сочли достаточно благонадежным. На мои робкие и наивные вопросы, следовало в ответ пожатие плечами и расхожие слова: "Служба такая". Возможно это и не свидетельствовало о каком-то глобальном ЧП, но под ложечкой у меня засосало. Я успел застать развал страны советов и второй раз мне не хотелось влипать в эту же историю. Как говаривали некоторые мои знакомцы:
Если у вас нет паранойи, то это совеем не значит, что за вами не следят.
На работе было пусто, пожилой охранник долго читал мой пропуск, потом выяснял, чего мне надо, потом под страшным секретом рассказал, что никого нет, и уже после начал жаловатья на тяжелую работу, маленькую зарплату, балбесов внуков, черствых детей. Не дождавшись конца рассказа я сбежал, даже не зайдя внутрь. Ну его нафиг, он собирался идти со мной, проверять, а терпеть его шестнадцать этажей - увольте.
***
Метро, дорога домой. Все как обычно, редкие люди, едущие в свой спальный район. Моя станция и я выскакиваю на улицу. Ту же мимо меня пролетает интеллигентного вида мужичок дешевенького вида с портфелем. Хватаю его за рукав:
- Извините, Вы не подскажете, что там случилось?
Тот, пытаясь меня отцепить, и вытягивая голову вперед. не глядя бросает в мою сторону:
- Хачиков бьют, совсем охамели, чурки поганые.
Услыхав такое еще несколько прохожих, ну и я в том числе, бросаемся в сторону шума. А что? Я тоже человек и ничего человеческое мне не чуждо, оно даже где-то там осталось под стратсью к деньгам, насилию и сексу.
Волнующаяся толпа, я пробираюсь за одержимым интелем, который отдавливая ноги и поминутно извиняясь протискивается в первые ряды. На границе освещения небольшая разборка, за которой внимательно следят все вокруг, тоже странность, раньше бы смотрящих и равнодушно отводящих глаза проходящих пешеходов было бы поровну, разве что небольшой перекос в сторону пешеходов. Сейчас же никто не проходит мимо, все столпились и смотрят как бьют хачика, которого я знаю. В нем хачикского, что он шашлык на электрогриле здесь делает, бизнес в столице пока не очень развитый. Бьют же его явные скинхэды, ну или фашисты, честно говоря я не знаю в чем они различаются и различаются ли вообще. Так вот, налысоголовые парни, в кожаных куртках, военных брюках, тяжелых ботинках, которые любят покупать охотники, альпинисты, туристы и бритые, мочили этого мужичка. Утробное хеканье, во время удара ботинкам по зажатой руками голове, пояснения из толпы, видно для кого то из подошедших: "Не, счас уже не дергается, вот минут пять назад, даже подняться пытался...", наводят на размышления, что пора бы уже и честь знать. Того гляди милиция пожалует, а как она борется с беспорядками, я уже успел насмотреться. Я попытался развернуться, чтобы выползти из толпы, но напоролся на искреннее непонимание и осуждение в глазах окружающих. В воздухе повисал вопрос: "А что ж ты братец уходишь? Ты случаем сам не из этих?". Явная угроза пока не просматривалась, поэтому оценив все прибывающую толпу, которая подпирала меня со всех сторон и нездоровый интерес к моим попыткам смотаться, я сделал вид, что всего лишь освобождал себе жизненное пространство, вовсе не собираясь уходить от такой занимательной картинки. А что делать? Оставалось только смотреть и участвовать по мере сил.
Еще раз повторюсь, все, о чем я рассказываю, происходило и раньше, но не так явно и не так массово, как сейчас. Современный человек, привыкнув к уровню насилия в телевизоре и интернете, может не сразу обратить на все возрастающий уровень насилия, окружающего его жизненное пространство, пока не станет слишком поздно. А это насилие, кстати на которое еще и подзуживают телевизионные каналы типа: "Если вы стали свидетелем чего-либо, то заснимите это на сотовик и пришлите к нам. Мы обязательно покажем ваш сюжет в ближайших выпусках программы", да и сейчас, многие из толпы снимают происходящее, захлестывает все вокруг. Неужели я один такой урод и замечаю неочевидное для многих других? Да не может такого быть! Надо посидеть поискать и разобраться, что же в конце концов происходит. Этот день подкидывает еще больше загадок.
Наконец этим надоело бить подготовленный для дальнейшей разделки кусок мяса. Они, элементарно, устали и остановились передохнуть. Один из ни с татуировкой на бритом черепе, поднял руку вверх:
- Мы хотим восстановить свои права! Слишком долго нас держали в неволе... вам сказать следующее...
Я не буду приводить дословную речь, мне просто лень, да и не вслушивался я в эту белиберду. Так, то что зацепилось в сознание, хотя не скажу, что ни одно из его предложений не нашло отклика в моей душе. Вкратце он призывал к следующему:
Повыгонять из России всех приезжих; тех, кто не уедет, убедить, точно так же как убедили валяющегося на обледенелом асфальте человека. Организовываться в специальные патрули по месту жительства, выбирать из своего числа достойных, для образования реального правительства, а не продавшегося международному сионизму. В общем и целом почитайте Ницше, Гитлера и современных идеологов нацизма. Мне больше всего эта речь напомнила, один из переводов речей Геббельса, случайно попавший мне в руки пару лет назад. Самое интересное, что речи Геббельса, направленные против недочеловеков, заставляли меня кипеть от возмущения и искренне считать Геббельса военным преступником, постольку поскольку в недочеловеки занесли меня и мою нацию.
Те же самые слова, произнесенные как бы от нашего лица, вызывают совсем другое чувство. Чувство гордости за нас, ненависти к инакомыслящим и "нерусскоязычным", понимание, что во всем виноваты они (дальше каждый подставляет то, что нужно: евреи, хачики, узбеки, понаехали тут, пидорасы. Хотя... последние действительно во многом виноваты.) То есть то, что требовалось доказать. Всегда можно подобрать какую либо социальную общность, на которую можно свалить все свои ошибки. Что и доказала в очередной раз толпа, свистом и выкриками, выражавшими одобрение, и одухотворенными лицами. Самое страшное - одухотворенность в таких ситуациях. Она обычно и приводит к революциям, тиранам и разным нехорошим людям. Самое смешное, что эти же одухотворенные люди, после того как их, отцов- основателей, ставят к стенке, с горечью говорят, что они ведь хотели совсем не этого. Они хотели, например, видеть Рай на земле. Хотели счастья, равных там прав и еще всякой фигни, которой не бывает по определению. Почему так происходит мне непонятно, сие великая тайна бытия. Причем, что самое поганое, цикличная.
Завершив свою речь красивым аккордом, Россия для русских и вскинутой вверх рукой, он подал знак, и двое заправившихся под завязку анаболиками качков, по очереди начали мочить лежащего перевернутыми советскими круглыми столиками. В человеке очень много крови и она может вытекать из разных мест. Толпа жадно качнулась к месту экзекуции. Вдруг вдалеке послышались долгожданный сигнал сирены. Толпа, довольно таки аморфное образование, при достаточно небольших усилиях её можно повернуть в любую нужную сторону. и только от лидера зависит, что будет дальше: превратится ли она в боевой кулак, либо пробежит струйками песка между пальцев. Здесь лидера не оказалось и все побежали, и я побежал. Люди в черном, так кардинально заявившие о себе исчезли моментально, что подразумевало, разумеется не трусость, а большой опыт в организации и проведении подобных мероприятий. Со стороны подъехавших с сиренами машин раздались одиночные выстрелы, и короткие выстрелы, в толпу, красиво закручиваясь полетели дымные штуки с черемухой или чем-то подобным. По земле начали распользаться густые клубы дыма, люди начаоли задыхаться, заплакал ребенок, неуправляемая толпа качнулась в одну сторону, потом в лругую, а потом побежала. Слав богу это бы не первый мой опыт, когда от тебя ничего не зависит. Я помню тот поганый футбол, который не очень люблю, когда на красной площади толпа пошла гулять по окружающему району, избивая всех встречных, переворачивая машины и в общем ведя себя нге очень хорошо. Тогда мне повезло: меня не уронили и не избили, а куртка, порванная в хлам, была не совсем новая, даже пожалуй совсем не новая. Вот и сейчас меня мотнуло и поволокло течением, хорошо еще, что с тех пор я стараюсь одеваться по нормальному. Минимум карманов, ленточек, висюлек; материал - что то типа болоньи. Вроде бы мелочь, но помогает выжить в толпе, ты скользишь через людей, не цепляясь ничем, при попытке схватить тебя, куртка выскальзывает из ладоней. Вот и сейчас, мне удалось протолкаться до небольшой ниши между ларьками. Глядя на бегкщих людей с перекошенными страшными мордами, меня аж передернуло, наверное поэтому я сделал то, что сделал. Немного подпрыгнув на поперечину боковой стенки синего ларька, я в развороте уцепился за крышу соседнего. Аккуратно подтянулся, и не показываясь над срезом крыши, перевернулся на крышу соседнего заведения.
- Паркур! Чистый паркур! - слегка самодовольно подумал я, утыкаясь носом в битые бутылки, замерзшие листья, использованные гандоны и даже не пытаясь следить за мечущимися внизу людьми.
Внизу продолжалась веселуха, люди кричали тонко и противно. Газ расползался медленно и неохотно, постаравшись намочить носовой платок в немного оттаявшей или незамерзшей лужице, я плотно приложил его ко рту. Слезились глаза, хотелось чихать и громко плакать, а люди внизу не сдерживали своих чувств, причем со всех сторон. Поток народа внизу иссяк, плотно трамбуемый в цементовозки, фургоны и скорые. Потом внизу собрались менты и долго курили переговариваясь между собой. Потом приехала труповозка и следаки с криминалистами, насколько я понял по специфическому юмору, звучащих снизу выражений. Холод все больше пробирал меня до костей. Сначала замерзли пальцы ног, потом колени и руки, последней замерзала голова.
Я же только что выздоровел, - мелькнула в башке одна мысль, - а сейчас наверное сдохну. - Еще чуть-чуть.
Внизу потихоньку расходились, уехала скорая и забрала с сбой труп, теперь должны оставить здесь патруль, это сработало обычное правило нашей милиции: охранять конюшню из которой украли лошадь. Посидев, пожрав и выпив из разгромленной лавки, двое бойцов покинули место и пошли погреться внутрь станции метро, сюда по звяканью, захватив гостинца, для тамошних коллег. Хочу заметить, что оценивал я все это по доносящимся звукам. Когда же звуки затихли, то я подкатился к краю и натурально выпал из гнезда, свитого мной на помойке, по ошибке называемой крышей диксиса. Уцепившись за стенку я сначала с трудом поднялся на колени, потом выпрямился и летящей походкой отправился домой.
Как добирался, мне вспоминать не хочется. Когда же ввалился, достал спирт и начал растирать потерявшие чувствительность ноги. Я рычал, потом вопил, потом ревел горькими слезами, когда к пальцам стала возвращаться чувствительность. Начало колоть, потом мозжить потом дергать, после осталась тупая боль. Странно, но мне никто не стучал, не орал возмущенным голосом. Дождавшись тупой пульсирующей боли я завалился спать, чисто для анестезии заглотив бутылочку водочки.
***
Второй раз я не заболел, хотя пролежал очень долго на морозе и отморозил ноги, хорошо еще вовремя вернулся домой. С утра пальцы имели фиолетовый оттенок и немного распухли. Я мрачно сидел перед монитором пытаясь себя заставить думать над новостными сайтами, но удавалось плохо. Общее впечатление оставалось хреноватым, мир сошел с ума: Дея не нова, но до сих пор пользуется популярностью в самых разных слоях общества. То что я видел в городе, новостях по телевизору напрягало. Явно что-то происходило, но что не было понятно. Плюнув на все, я решил заняться покупками и отправился в магазин. Сунул в карман деньги, телескопическую дубинку и пошел. Чувство дискомфорта мучило меня все сильнее, когда же решил отправиться за покупками, то стало полегче. Зная свою натуру я решли, что нахожусь на правильнои пути. Отправился я в ближайший супермаркет, находящийся за квартал от моего дома.
Глава вторая.
Иду и думаю, что надо купить себе каких нибудь котлет на ужин, полуфабрикатов, чтобы пока особенно не светиться на улице и ходить тольео на работу и домой. Покупателей не очень много, хотя вон та бабуля с палочкой волокет с собой огромную тележку, попутно шепча себе под нос. Когда я прохожу мимо неё, у нее падает с тележки какой-то пакет. Я нагибаюсь и, поднимая его, дружелюбно говорю:
Бабушка, да вы никак или на пикник. Или на целый месяц продукты берете.
Бабуля, тревожно проследив за возвратом пакета на телегу, успокаивается, благодарит и даже решает ответить:
Спасибо молодой человек. А по поводу пикника, - на секунду замолкает, - я помню войну, послевоенные годы, годы развала Союза. Я помню как было трудно и я не хочу повторения всего этого. Поэтому, можете посчитать меня выжившей из ума старушенцией, но я уверена, еще немного и все это сметут из магазинов.
Она царственно кивнула мне, и отправилась дальше. Я стоял, застыв как соляной столб, решая в уме сложную задачу. Деньги у меня есть, но мне нужно отдать семь сот у.е. за квартиру, хозяйка которой нарисуется через два дня, заплатить за Интернет, купить себе наконец шапку и прожить месяц на эти деньги. Если все нормализуется, то денег в самый обрез на жизнь хватает, плюс еще за шабашку должны подкинуть. А если не нормализуется? Если сейчас накупить всякой всячины, а это случайные сбои на электростанции, в водоканале и так далее, то я буду идиотом. А если не накупить и это окажется что-то серьезное - то я буду идиотом вдвойне. То есть я буду идиотом по любому. Задумчиво я шел вдоль полок с товарами. Продавцы, сгрудившись кучкой, что-то бурно обсуждали, но до меня доносились только бессвязные вопли. Дойдя до конца ряда я решился. Быстро вернувшись, я взял такую же телегу, и попер как танк вдоль рядов. Огромный пакет с макаронами, десятикилограммовый пакет с гречкой, огромный пакет с сублимированным картофельным пюре, бич пакеты, несколько пакетов с сахарным песком. Моментально возникло чувство успокоения. Есть у меня такое свойство или чувство... даже не знаю как назвать... предвидения что ли. Если делаю и не нравиться - значит делаю неправильно, а если успокаиваюсь, значит все нормально. Вот и сейчас, я был спокоен как танк. Дохожу до тушенок6 так эта невкусная, эту не люблю. А вот эта очень даже ничего. Ссыпаю всю тушенку этой фирмы в тележку. Беру пакет сухого молока, вспомнив, возвращаюсь назад и набираю сгущенки. Окидываю взглядом тележку, больше набирать нельзя - просто не унесу. С сожалением оглядываюсь на оставленные товары. Мимо проплывает бабуси и с одобрением смотрит на мою тележку, а сама толкает уже две. Посмотрев на неё удивленным взглядом, бабуся решается. Оставив тележки она подходит ко мне и вполголоса смущаясь спрашивает:
- Молодой человек, а вы случайно не на машине?
Я с сожалением развожу руками:
- Если бы я был на машине, то тележкой бы не ограничивался.
Бабуля секунду смотрит на меня, потом решается:
- Вы знаете, я на машине. Давайте скооперируемся: вы мне поможете дотащить мои покупки до квартиры, а я отвезу вас с вашими покупками?
Я не секунды не думаю:
- Согласен.
- Тогда я подожду вас за кассой, говорит решительно бабуля и сваливает, толкая тележки.
Я же, получив неожиданное предложение, начинаю оглядываться, чтобы еще прикупить, кроме тузов на мизерах?
Мои покупки бессистемны, я прохожу, прикидывая, что может пролежать достаточно долго и не испортиться. Прошу еще ящик тушенки, беру подсолнечное масло в больших бутылях - 2 шт., спохватившись добавляю пару пятилитровых бутылок воды, пустое место забиваю черным хлебом и доталкиваю все до кассы.
Кассирша, молоденькая девочка, в красивом передничке. Смотрит на меня огромными глазами и начинает выкладывать все в лоток. Подошедший охранник и упаковщица, споро рассовывают все это по мешкам и складывают обратно в тележки. Отдав карточку, дожидаюсь пока с неё считают набранную сумму, и тащусь к выходу. Около которого маячит бабуля.
- Вы карточкой расплачиваетесь, молодой человек? - робко встревает она.
- Ну да, - говорю я сквозь зубы. Она молчит, а потом неожиданно советует:
- Снимите деньги. В случае чего всегда удобнее держать под рукой наличные, а не бесполезный кусок пластика.
Её мысли настолько совпадают с моими, что я на секунду останавливаюсь и смотрю на нее. Потом спохватываюсь и с удвоенной силой толкая телеги в конец стоянки.
- Погодите. Останавливает она меня и кнопочкой открывает багажник внедорожника вольво. Я не знаю, что это за марка, у меня такой никогда не было и не будет. Аккуратно складирую свою половину и сажусь возле водителя. Бабуля с трудом взбирается на водительское сиденье, пристраивает палочку и, с пробуксовкой бешено рвет с места. Выворачивает на дорогу, подрезая лимонный мерс и уходит вперед, а я только сейчас начинаю судорожно хвататься за ремень безопасности.
- Наверно, лучше заехать к вам, говорит она.
- Почему, наивно спрашиваю я, но под давлением обстоятельств называю свой адрес.
С трудом пробираясь мимо труб, строительного забора, старых сараек, которые непонятно как сохранились почти в центре Москвы, она въезжает во двор.
Задумчиво оглядев запустелый двор, она озвучивает мысль, которую проговаривают практически все, впервые пришедшие ко мне:
- Знаете, я думал Я затаскиваю свои пакеты и сгружаю их прямо у входа и мы едем дальше.
Промчавшись по дороге с визгом заворачивает во двор и останавливается около бело красного шлагбаума. Выходит человек в форме и пропускает нас. Единственная странность, шлагбаум он поднимает руками. На подземной парковке мы вылезаем из машины, я хватаю пакеты и иду к лифту. Сзади раздается укоризненный голос:
- Молодой человек...
Я поворачиваюсь к баубле, она стоит около приоткрытой двери на лестничнуб площадку. Мысленно дав себе пинка я подхожу и спрашиваю:
- А на какой этаж идем?
- На двенадцатый...
Я чуть не спотыкаюсь, но собравшись с силами иду вверх. Это героический подвиг мы совершали около часа. Бабушка отдыхала чем выше, тем чаще. Под конец я тащил и её и сумки впридачу.
Все когда-нибудь кончается, кончилась и эта проклятая лестница. Свалив ношу у входа, я приготовился попрощаться как вдруг услышал6
- Молодой человек, я хотела бы поинтересоваться - не смогли бы мы повторить такую увлекательную поездку завтра?
Я согласился. Опять таки по двум причинам: если все это закончится, то может быть эта бабулька мне в чем-нибудь поможет, а если нет, то на машине я утащу гораздо больше чем на себе.
***
Совершенно усталый я возвращаюсь обратно к своему дому, меня привлекает разбившееся стекло у соседей и энергичные взмахи руками. Лениво подхожу к окну:
- Ну чё надо?
Пугливый вид, озирается:
- Слышь Вадик, бабулька та наша... того...
- Что того? - спрашиваю я. - Говори яснее, - а внутри все начинает холодеть.
Алкаш, с мокрыми дорожками слез, на щеках повторяет дрожащим голосом:
- Того... И меня чуть не того... А жену того самого...
Ни слова ни говоря, я вбегаю по лесенке и толкаю приоткрытую дверь. На меня с воем вылетает небольшой комок, хватается слабыми пальцами и пытается укусить куда-то в горло. Ни капли не раздумывая, бью с размаху в комок, тот с кашляньем и хрипеньем отлетает, после чего группируется и прыгает на меня. Я еще раз бью не задумываясь, причем бью так, как в детстве, когда мы тренировались, поймав какого-нибудь мужика в подпитии. Тренировались рассчитывать силу удара, чтобы вырубить его на раз. Тренировались бить так, чтобы не нанести внешне видимых повреждений; тренировались и наоборот, чтобы внешний вид напоминал покойника при относительно целом ливере. Другим ударам...
У нас в небольшом городке, не было никаких секций каратэ, никаких айкидо, ничего не было. Секция бокса, куда брали далеко не всех (меня не взяли), да тренировавший нас вечерами с старом подвале, старший брат Васены (нашей общей подруги, даже её же старший брат как то переспал с ней, не разобравшись спьяну), поставивший нам пару тройку ударов руками ногами, блоков и захватов. Все. Вот и сейчас я встретил бешеное хрипящее существо ударом из юности, стопудово вырубавшем мужичка средней комплекции и только после этого включил свет.
В прихожей валялась окочурившаяся баб Люба с мертвым оскалом, как у бешеной кошки. Пальцы и зубы у нее были все в крови. На автомате, я прохожу из прихожей на кухню и останавливаюсь на пороге. Громко сглатываю, подступивший к горлу комок, конечно лучше бы блевануть, но тогда придется убирать еще и блевотину. На кухне валяется Светка, жена Витька, старый халат пропитанный кровью, задран фактически на пропитое лицо. Толстые, волосатые противносиние ноги, со вздувшимися венами и целлюлитными ляжками в панталонах. И кровь. Много крови, залита вся кухня, судя по всему, Светка то ли пыталась ползать, то ли её волокли и трепали, непонятно. Вдалеке из-за двери осторожно выглядывает Витькина башка и стеснительно спрашивает:
- Ну че там? Все?
- Все! - громко говорю я и предупреждаю, - не ходи сюда.
Он не слушается и мелкими шажками с очень любопытным выражение лица, ползет на кухню. Как я понимаю просто посмотреть. Удовлетворено озирается, созерцая картину филиала забойного цеха мясокомбината, и побелев сползает вниз. Сомлел. Я же буквально секунду соображаю от чего меня больше тошнит: от того, что убили соседку, или от её синюшных бойлерных лапок с венами, да так и не определившись отправляюсь вызывать милицию.