Аннотация: Играл на Шпильке -4. На Внеконкурсе БД-13 - первый
Выползать из-под земли я уже привыкла. Даже научилась не плакать оттого, что открытый простор не принимает меня. Спасибо, хоть пускает ненадолго - двадцать секунд ходьбы от метро, и я на уже на месте, в доме под перевернутой "дубль-вэ" на крыше.
Совсем недавно, кажется, я прилетала сюда на крыльях любви, и "M" казалась мне с высоты перевернутой "W", началом красочной сказки от Walt Disney! Как все изменилось... Ни крыльев, ни любви, и бессердечная "M" каждое утро напоминает об этом.
Malt Whiskey. Холодный растворимый кофе без сливок.
Шлеп-шлеп подносом. Хлюп-хлюп под носом. Пшшш - ваше латте, пожалуйста. Поплачь, на судьбу пожалуйся, Тася... Руку вверх: "Свободная касса!"
Костик не приходит. На днях мелькнуло за окном его полосатое кашне, и я бросилась к двери, забыв закрыть кассу! Не он. Вернулась под неон прилавка за выговором и вычетом. Спасибо, не уволили.
Отругала себя: так и будешь на все полосатое кидаться, дурочка?! Привыкай! Нет крыльев - нет Благодати, запомни. Нет сродства к человеку близкому. Далекому теперь. Где ты, Костик, гад неистовый?!!
***
Небритый бомж в вонючем полосатом шарфе, накрученном по нос. Его гоняли, его лупили - он снова приходил. Пряча глаза, выпрашивал у посетителей котлетку или пай, заталкивал в себя, рыгал и... шел клянчить, чем бы запить. В карманах ни копейки, а помирать не хотел. Глупо, это ж не жизнь. Но цеплялся!
Однажды зацепился карманом пальто за ручку входной двери. Поскользнулся, повис на кармане, ножкой сучит - встать пыжится. А тут я на смену бегу. Посмотрела сверху - а лицо у него умиротворенное, в глазах синь небесная плещется, через край бьет! Едва не утонула я, еле выгребла. Сгребла мужчинку в охапку, в сортире мужском умыла. Благо, поутру никому не приспичило.
Стоит предо мной, мнется. Нестарый. Ножки бантиком, глазки домиком, похож на... нет, не на гомика! На заплутавшего смахивает. Будто вышел из дому с утра, а очутился в другом измерении.
- Ты заблудился? - спрашиваю.
- Я не блужу, - говорит, в пол уставившись, - я от чистого сердца.
Покормила. Из своей ученической зарплаты, понятно. Строго, встряхнув за ворот, наказала сегодня не пить и вечером прийти снова.
***
В конце смены к моей кассе явился он чистенький, отутюженный до хруста стрелок на брюках. На шарфе ни пятнышка. Незнакомый пряный запах одеколона, гладко выбрит. Правда, глаза чуть потускнели. Или освещение такое?
Бросил на прилавок красненькую:
- Кофе, пожалуйста. Разрешите пригласить на ужин?
До лекции в колледже оставалось два часа. Я обалдела и согласилась. Или сперва согласилась, не помню. Устроились в кафе по соседству.
- Ты кто, Костик? - поинтересовалась для начала.
- Аниматор, - он пожал плечами, разливая шампусик. Ага, художник! У творцов причуды в крови.
- А почему бомжуешь? Работы нет? - я отпила глоточек. Вкусно, ага.
- Работы навалом. Смертность высокая, - он покрутил фужер на столе двумя пальцами, не поднимая. - Благодати нет, вот что плохо!
Слово за слово, счетом по столу - мы вышли в вечер города, как родные. Брусчатка искрила под моими каблучками. Я слышала стук его сердца, он видел цвет моих мыслей. Удивляться не успевала! И тут он совсем огорошил:
- ТЫ станешь моим ангелом-хранителем, - говорит, за локоть придерживая - брусчатка коварна.
- С чего бы? - не понимаю.
- Так ведь первый день цикла, - он пожимает плечами снова, будто я глупость сморозила. Верно, у меня первый день. Он ведун, что ли? Кровь бросилась в голову, душно стало.
- Ну да, - он остановился, развернул меня лицом к лицу, - и у тебя тоже. И у меня прилив. Циклы совпали. Смотри, - он указал глазами на мусорный контейнер.
Две серые вороны тащили за хвост дохлую крысу. Судя по ранам, ими же и заклеванную. Вернее, тащил самец, а самка подкаркивала, чтобы поторопился. Костик покачал головой, осуждая птиц. Те оставили трупик в покое и, понурив головы, отступили в сумрак сквера.
- Помогай, - попросил Костик, присев перед крысой на корточки. Накрыл тельце ладонями. Интересно, чем я должна помогать? Встала сзади, крыс я даже дохлых побаиваюсь. Голый хвост дернулся, потом еще раз. Костик распрямился. Животное стояло на лапках. Кровь засочилась из раны на темечке и вскоре остановилась. Крыса, покачиваясь, процокала под контейнер.
- Ты умница, - сказал Костик, обернувшись ко мне. - Есть у нас Благодать! - он потянул меня за локоть дальше по улице, но я не тронулась с места. Пробил озноб, ноги подгибались.
- Ты кто? - просипела я.
- Аниматор.
***
Первый мужчина, говорят, самый лучший. Потому что единственный, и сравнить не с кем. Лекции перепишу, не беда. Главное - у меня есть он. Посеревшие глаза тревожно смотрят из-под одеяла:
- Как ты?
- Нормально, - отвечаю. Что в таких случаях говорят, интересно. О погоде что-нибудь? - Ты что... со мной... а?..
- Что сделал? - он поднял брови. Ну да, плечи-то под одеялом, а то бы пожал, наверное. - Анимировал, я больше ничего не умею.
- Но я... живая! - удивляюсь.
- Теперь да, - отвечает глухо, губы шелестят о ткань пододеяльника, - теперь по-настоящему.
- И что будет?
- Полетишь. Под лопатками чешется?
***
Зачесалось назавтра. А через неделю напал жор, еле сдерживала себя, чтобы не умыкнуть пирожок из заказа клиента. Исходила слюной, каждые полчаса отпрашивалась у менеджера якобы в туалет. По дороге через кухню выхватывала тайком щепоть картофельных палочек или дольку соленого огурца.
Поварихи зашептались в тот же день. Директор вызвал на следующий:
- Беременная? - пригвоздил меня суровым взглядом к входной двери кабинетика.
- Не знаю, неделя всего, - я отважно не отвела взгляд. Ведь у меня теперь есть Костик, он защитит, если что.
- Судя по аппетиту, у тебя минимум двойня, - усмехнулся моей простодушности директор. - Скажешь поварихам, чтобы кормили без ограничений. Пользуйся, пока я тебя не уволил.
***
Глаза у Костика посерели. Он знал, и стеснялся. Выключал свет, не спрашивая. И неистово любил! Я задыхалась, не успевая отвечать.
А потом он ощупывал бугорки на моей спине, целовал их и по-отцовски басом подбадривал:
- Давайте, растите! Время не ждет!
Костик трудился беззаветно, возвращался домой затемно, когда я уже прибегала с занятий и успевала настрогать сытный ужин. Мой крохотный холодильник утром распухал от свежих деликатесов, а к ночи облегченно выдыхал. И так уже месяц. Я с удивлением для себя жалела этот агрегат.
Порой аниматор брал работу на дом. Отравленные дог-хантерами бродячие псы, раздавленные голуби, обгоревшие кошки наполняли вечером наше жилище вонью. А утром отпускались живыми на волю - на волю случая, под колеса, в руки безжалостных мальчишек.
- Они снова погибнут? - спрашивала я.
- Они стали умней, - отвечал мой немногословный друг.
Однажды на кухне появился супер-холодильник. Упираясь в потолок, он сиял новеньким металлом и урчал. Заурчало и у меня в желудке.
- Откуда деньги? - упрекнула я смертельно уставшего Костика.
- Заплатили. Тут замочили одного подонка. Восемь пулевых. Еле вытащил.
- Зачем? - мне казалось, что старый холодильник еще справлялся.
- Я не властен, - лед засверкал в его белеющих глазах. - Как и ты, меня хранящая.
***
На работе мне выдали просторную форменную сорочку - размеров на десять больше. Коллеги косились на область моего живота, чтобы укрепиться в своих догадках. Откуда им было знать, что тайное кроется с обратной стороны! Отрастающие крылья я прижимала к спине эластичным бодиком, для красивой поддержки бюста который. Может, и грудь когда-нибудь потребует поддержки, мечтала я, покупая с дальним прицелом эту недешевую тряпочку. Но пока у меня в размерах ничего не увеличивалось. Кроме крыльев.
- Не сутулься, - советовали поварихи, - все равно не спрячешь!
"Пока получается", - думала я с тревогой.
Перья вылезли на пятом месяце. Они щекотали спину. Костик зарывался в них лицом и чихал. А я училась расправлять крылья. Для этого надо повести плечами... не шевеля ими. Усилие передается на лопатки, с которыми срослись плечевые кости крыла. В зеркале отражался недоощипанный сорокакилограммовый бройлер. С куриной грудкой.
На шестом я уже отрывалась от пола, гоняя по комнате пыль и чеки из продмага. Костик лежал на тахте и улыбался. Глаза он дома теперь не открывал, не хотел пугать бельмами. Я выключала в полете свет и мягко опускалась на притихшего аниматора.
***
К исходу седьмого месяца я легко носила Костика по воздуху. Выдергивала из дальних помоек и притонов, которые его манили все больше и откуда он теперь не спешил выбираться. Я издалека слышала его сердце и находила, где бы он ни был, тащила домой.
- Я боюсь когда-нибудь не найти тебя, - плакала я на лету.
- Найдешь, - отвечал он безразлично. - Благодать подскажет.
Если аниматор еще не совсем отключался, кормила его и любила на потолке. Все-таки мужчина должен быть сверху, считала я, да и Костик боялся повредить мои крылья.
- Благодать? - спрашивала я, опуская обессилевшего аниматора на постель.
- Нет, просто счастье, - недовольно кривился он, проваливаясь в сон, и я опять не успевала выпытать у любимого, что ему не нравится.
***
- Когда уходишь в декретный? - как-то спросил директор, - готовлю тебе подмену.
- Скажу, когда будет пора.
Пора пришла на следующий день - Костик пропал.
Три ночи я кружила над городом, пугая двухметровыми крыльями прохожих и вертолеты МЧС. От испуга падали замертво птицы, и некому было их оживить. Сердце аниматора молчало. Не мог умереть Костик, не мог! Я бы почувствовала его боль!
На четвертый день крылья отказались слушаться, повисли тряпками. На пятый они выпрямились, волочились за мной по полу, ни в какую не желая укладываться под бодик. Я попросила на работе отгул.
"На четыре месяца?" - хмыкнул директор по телефону. "Как получится", - ответила я.
Через неделю крылья почернели и отвалились. Просто выбросить их на помойку я не смогла, и объемистая морозилка стала последним пристанищем мечты о полете. Хорошо, что замочили того подонка, и в доме появился этот сыто урчащий аппарат, подумала я тогда.
Под лопатками загноились раны, и районный хирург, охренев от увиденного, оформил больничный.
Я умирала. Я потеряла Костика и смысл жизни. Я потеряла Благодать вместе с крыльями. Или раньше, когда впервые не услышала его сердце.
Могла ли я представить, что не летать - выше человеческих сил! Моих сил.
***
Прошел год. Я выжила, свыклась с ролью несостоявшейся соломенной вдовы, но не смирилась. Я стою за тем же прилавком и высматриваю Костика - каждый день, каждую минуту!
- Нам два чая и пирожок, - говорит девчушка, зажав в кулаке мятую сотенную. Рядом с ней мнется мужчина с... глазами, полными неба! Бородатый, в шляпе. Без полосатого шарфа, но чем-то похожий на Костика. Боже, чем?!
Пара отходит с подносом к столику. Бородатый оборачивается. "Прости", - говорит он мне одними губами. Он? ОН! А толку-то... У него новая хранительница, и мои крылья в морозилке ждут напрасно. Гад же ты Костик, гад несчастный!
Ручьями слезы. Пусть. Могла бы и сама догадаться: как теперь говорят, аниматоры - организаторы досуга. Массовики... с большими затейниками.
Но почему, за что так жестоко?! Может быть, я что-то не так делала? А вдруг он спас меня, зная, что впереди рубеж, за которым пропасть?! Или просто у аниматора таков жизненный цикл - не возвращаться в исходную точку, а спиралью взмывать к новым измерениям? Ответить некому...