Аннотация: Чудеса происходят, но жизнь от этого не меняется. А жаль.
Ангел неземной.
Зина вышла из ворот фермы, и тело сразу охватил промозглый осенний холод, довольно приятный после духоты. Тусклый фонарь горел ближе к конторе, а здесь прямо от угла начиналась ранняя октябрьская тьма. Дорогу Зина знала хорошо и давно привыкла ходить по ней в темноте. Сначала - обойти лужу. Этот огромный резервуар жидкой грязи жил возле коровника испокон веков и пересыхал ненадолго лишь в самую лютую жару. Тогда можно было идти напрямик. Возникало при этом странное ощущение, словно ступаешь по планете Марс. Сейчас лужа тускло блестела сезонной сытостью, и Зина обогнула её осторожно, по узкому сравнительно твёрдому краю. Дальше на маленьком взгорке лежала брошенная при постройке фермы в далёкие советские времена бетонная глыба с коварно торчащей арматурой. Зина миновала её аккуратно - слева. Однажды она пробовала ходить с фонариком, но кружок яркого света вырывал из мрака лишь крошечный кусочек реальности, а тьма вокруг становилась совершенно непроглядной. Зина теряла ориентиры и сбивалась с пути. Теперь ходила в потёмках. Иногда дорогу освещали Луна и звёзды, иногда лишь далёкие неверные огоньки фонарей у конторы. Зина привыкла. Это голова вечно сомневается: что делать, а тело всё помнит. Поэтому способы решения задачек по математике можно забыть, а на велосипеде ездить не разучишься.
Ноги ступали по мягкой тропинке: топ-топ, а в голове назойливо вертелся куплет, услышанной недавно песенки:
Ангел мой неземной, будь, пожалуйста, со мной:
Я тебя об этом лишь молю
Ангел мой, мой малыш, отчего же ты грустишь,
Я тебя так преданно люблю.
Одна из тех пустышек, что назойливо лезут отовсюду. Вот и сегодня опять кто-то радио в раздевалке включил, вместо того, чтобы просто насладиться минутами тишины. Ангел неземной... А разве они бывают земные? Да и черти - тоже. Не выживут они здесь - сдохнут.
На краю поля высилось старое дерево - дуб. Зина иногда задерживалась под ним, чтобы переждать самые сильные приступы дождя. Когда-то здесь целая деревня была. Немцы в войну сожгли, а после войны отстраивать стало некому. Лишь дерево шумит на ветру листьями. Страшно ему должно быть и тоскливо: помнит оно людские голоса, и цепкие ладони мальчишек, и сладкие печные дымки.
Половина дороги позади, и мысли Зины переключились на домашние дела. Печку, слава Богу, можно на ночь не топить: днём топила, а на улице ещё тепло. Перекусить и спать ложиться. Как-то там малая одна? На работе Зина старалась о дочке не думать, чтобы не привлечь к ней злые силы, даже по имени её вслух и мысленно не называла. Утром и вечером, когда Зина на дойке, пятилетняя девочка сидит одна. Дом на самом краю деревни. Летом светло и дачники, а в осенние ненастья страшно и пусто кругом, лишь злой ветер воет в проводах. Зимой слегка безопасней. Почему-то Зине казалось, что снег укрывает дом и от лютого мороза, и от злых людей.
Хорошо хоть малая у неё тихая: сидит в своём уголке и в куколки играет. Никогда никуда не полезет и спички не возьмёт в руки, хоть на самом виду их оставь. Пять лет всего, а умница и мамкина помощница. Других-то нет. Папка подался было в город на заработки, да там и застрял. Нашёл бабу с квартирой: гладкую городскую. Приехал в дублёной куртке:
- Разлюбил я тебя, Зина, не могу обманывать. Дочке буду помогать. Прости.
Прости-прощай. Уехал. Зина не плакала. Когда колотишься целыми днями, чтобы выжить, на слёзы уже не хватает сил. Дочке бывший муж помогал. Полтора месяца. Потом расписался со своей кралей и взял её фамилию. Ищи его свищи с алиментами. У Зины не было времени по судам ездить. До райцентра на двух автобусах два часа добираться надо. Долго и дорого, да и с работы никто не отпустит. Выходные-то не каждый месяц бывают, а когда случаются, желание есть одно - выспаться допьяна, всласть. Вот такая жизнь.
Теперь под горку, река близко. Торопясь домой, Зина прибавила шагу и вдруг услышала короткий стон. Он прозвучал справа, оттуда, где доживал свой век оставшийся с войны окоп. Большинство их в мирное время распахали, а этот выжил на отшибе. Кто там? Пьяный свалился? Нет, так стонут раненые и больные. Жалея, что в кармане нет фонарика, Зина на ощупь спустилась по заросшему травой склону и почти сразу наткнулась на человеческое тело. Пальцы ощутили волосы и мягкую ткань одежды. Городской? Так дорога вон где. Как он сюда попал? Опять парни из ружей по зайцам стреляли? Лежащий застонал жалобно, вяло шевельнулся.
- Эй! - окликнула вполголоса Зина. - Встать сможешь? Я близко живу, но сама тебя не дотащу. Куда тебя угораздило?
Раненый пробормотал невнятное. Зина вздохнула и забросила его руку себе на плечи. Измажет фуфайку кровищей - ничего страшного. Отстирается. На ферме воды залейся и горячая есть. Пальцы незнакомца слабо уцепились за ватный рукав. Зина обхватила его за талию и приподняла неожиданно легко. Мальчишка что ли? Какой худой.
Ощутив присутствие помощи, раненый ожил: шёл почти сам, Зина лишь поддерживала. Вот и дом. Светится тёплым окошко. Собачка Жука встретила на крыльце, радостно поскуливая. Дверь в избу Зина не запирала: очень боялась пожара. Малую инструктировала чуть не каждый день: если Жука залает - заложить засов, а так пусть лучше свободно - у ребёнка больше шансов выбраться из огня. Обнюхав незнакомца, Жука виновато попятилась, спрятав пушистый хвостик между задними лапками. Зине некогда было обращать внимание на поведение собаки. Она втащила находку сначала в холодный коридор, потом в тёплую после улицы переднюю комнату.
Дочурка выскочила из своего уголка, глазёнки испуганно округлились. Она сразу услышала, что шаги матери звучат странно, но Жука не лаяла, значит, пришли свои. Девочка зачарованно уставилась на Зинину находку.
А Зина лишь теперь поняла, почему так трудно было протаскивать раненого сквозь дверные проёмы и узкий коридор: за его спиной громоздились крылья. "С карнавала что ли?" - подумала Зина, но выяснение подробностей оставила на потом. Она осторожно опустила раненого на пол и включила верхний свет. Худенький парнишка, одет в облегающее трико, а поверх него просторная блуза из той же ткани - наряд довольно легкомысленный для конца осени. Артист из цирка? Господи, ну откуда в этой глуши цирк?
Мысли вяло текли на грани сознания, а Зина в это время действовала. Кровь у парня на плече: ткань, и без того довольно тёмная, совсем почернела. Надо бы разрезать её, чтобы обработать рану и наложить повязку, но материя на ощупь жутко дорогая: ну как спасённый впоследствии закатит скандал? Застёжек не видно, как же он надевает на себя весь этот гардероб.
Пока Зина колебалась, юноша очнулся. Глаза чисто засияли на испачканном лице. Крылатый гость недоумённо оглядел бедную обстановку.
- Парень, как снять одежду? Надо раной заняться, а то кровью истечёшь, - быстро заговорила Зина, пока он опять не впал в беспамятство.
Взгляд сосредоточился на её лице, мягко проник в душу.
- Режь. Она потом восстановится.
Вот уже до чего у богатых дошло. Одёжа сама шьётся. Ладно. Зина умело подцепила край костюма ножницами. Ткань подалась охотно, обнажилось белое худое плечо. Пуля прошла навылет, прошив мышцы. Хорошо не дробь. Кости вроде целы. В больницу бы его, но уже в следующий момент Зина поняла, что в больницу его ни в коем случае нельзя. Крылья не были частью костюма, они просто росли из спины, а значит, на полу её бедной избёнки лежал не человек. Ангел неземной, как в глупой песне.
Зина остановилась лишь на мгновение. Всё - потом, в первую очередь следует заняться раной. Зина подняла глаза и увидела, что умница малая уже стоит рядом с аптечкой в полиэтиленовом пакете.
- Спасибо, доча!
Рана довольно чистая, надо лишь промыть легонько края. Кровь почти унялась. Зина убрала лишние натёки и обработала рану из баллончика. Аэрозоль застывал в прочную плёнку, и раны под ней заживали прекрасно. Давно проверено на телятах, коровах, и самих себе.
Найдёныш терпеливо перенёс процедуру, а когда Зина закончила, вежливо поблагодарил:
- Спасибо!
Губы двигались не в такт звукам, но Зина решила не обращать на это внимания. Помощь и участие добавило раненому сил. Он смог подняться и смыть грязь хотя бы с лица и рук. Его знобило от потери крови, и Зина молча покидала в печку приготовленные дрова. Пока они весело потрескивали, поедаемые огнём, Зина собрала на стол.
Ангел ел человеческую пищу, но перед этим рассматривал каждый кусок, словно видел впервые, да и жевал он неумело. Девочка развеселилась, глядя на парня, но прекрасно понимая, что над взрослыми нельзя смеяться вслух, прятала мордашку в ладонях. Ангел посмотрел на неё и улыбнулся в ответ. Лицо его осветилось, и Зина впервые поняла, что он потрясающе красив. Но ведь так и должен выглядеть небожитель. Чему удивляться?
Пока в печи прогорали дрова и гасли последние синие огни, Зина, сообразив, что огромные крылья не поместятся на кровати, стащила матрас на пол. Раненый сразу заснул. Девочка, возбуждённая свалившимся на них чудом, долго ворочалась, потом тихо засопела под боком. Зина лежала рядом с дочерью, поглядывая на часы. Было уже почти двенадцать, а в три опять вставать на работу.
Утром, опять в полной темноте, она побежала на ферму. Мимо кустов и камня, через разбитую тракторами грунтовку, вот и дуб тихо шелестит прикипевшими к веткам бурыми листьями. Мимо страшных арматурин, вдоль наглой лужи. Ножки топ-топ. Запрягли в воз как скотину и везёшь его, пока не спустят на верёвках в яму. Вот и вся жизнь. Пролетит - не заметишь. Никто не заметит.
Вернувшись со смены, Зина увидела, что ангелу сегодня заметно хуже, чем вчера. Он болезненно трясся под старым одеялом, а глаза потухли став совсем человеческими. Зина быстро сбегала в сарайчик за дровами и растопила печь. Пока варилась картошка, напоила больного горячим чаем с брусникой. Он послушно глотал, грустно глядя в окно на занимавшийся пасмурный рассвет.
- Я так хотел увидеть голубое небо! Родители рассказывали мне, как оно прекрасно.
К вечеру раненый приободрился. Сытная еда, горячее питьё, тепло и забота помогли избыть хворь. Зину удивило, что он совершенно не умел справлять нужду, и растерялся, когда пришла пора это сделать. Понадобилось объяснить ему: что и как. Хорошо, что бедняга совершенно не умел стесняться.
О себе он рассказывал коротко, но так ясно, что его без труда поняла даже малая. Для неё ещё были в жизни сказки.
Когда-то ангелы жили на Земле, но потом набрались такого совершенства, что ушли с планеты и начали свободно скитаться между мирами. Они питались светом звёзд и радовались всей вселенной, но для того, чтобы продлить свой род, должны были иногда возвращаться на Землю. Каждое столетие почти бессмертные странники опускались на родную планету, искали пару среди своих и проводили несколько дней в любовных объятиях. Когда ангелицы беременели, вновь образованные и уже сложившиеся семьи вновь разлетались по космосу. Родиться дети могли где угодно, лишь для зачатия требовались свет родной звезды, воздух родной планеты и обычная земная пища.
Зина тоже слушала рассказ ангела как волшебную сказку. Она и в городе-то бывала нечасто, а в повествовании пришельца прекрасный бескрайний мир расстилался для бесконечной жизни. В нём случались невиданные чудеса и царила свобода. Зина не завидовала. Завидовать можно соседу, который продал старые "Жигули" и купил подержанную иномарку. Существование ангелов даже трудно постичь, где там испытывать горечь из-за того, что чудеса достаются не всем?
- Как же тебя подстрелили-то? - спросила Зина жалостливо.
- На Земле мы становимся уязвимы как простые люди, - ответил ангел. - Я летел в поисках подруги, и тут меня догнал злой кусочек металла. Он обжёг тело, но я долго ещё летел, надеясь, что странная боль меня оставит.
- Так и думала, что это городские, - вздохнула Зина. - Наши ребята пули даром не тратят.
Через день ангел поправился и окреп. Рана его затянулась, а отстиранная Зиной одежда ловко обняла его тело и послушно срослась, где нужно. Ночью мать и дочь простились с гостем, и он улетел выполнять своё предназначение на Земле. Он спешил, ведь где-то ждала ещё неведомая ему подруга.
Зина опять пошла на ферму. На этой неделе она работала в дневную смену, и в кои-то веки идти было светло. Ноги несли привычным путём: через разбитую дорогу, мимо камня и голых кустов - топ-топ. У окопа Зина приостановилась. Лишь теперь ей пришло в голову, что ангел мог обронить что-то ему нужное, следовало, конечно, сходить и проверить сразу, пока он был ещё здесь, на земле. Теперь поздно, гость улетел, но всё же Зина, скользя сапогами по жухлой траве, спустилась в окоп. Дождя в эти дни не случилось, там, где лежал ангел, сохранились кровавые пятна. Зина добросовестно обыскала склон: вроде пусто. Ох, нет! Вот оно лежит чуть дальше среди матёрого бурьяна: сияющее светлое, избежавшее осенней грязи - перо. Частица из крыла ангела.
Зина подняла его и бережно спрятала на груди. Малой на память. Пусть ещё хоть год другой верит в сказку. Вскарабкавшись по откосу она вышла на свою тропинку и ноги привычно понесли её дальше: топ-топ. Вот и дуб, грустивший о былых временах, страшная плита с арматурой. Беги, лошадка, вези воз пока не сдохнешь. Больше ведь некому. Были когда-то в деревне мужики, да разбежались за сладким кормом: кто в города, кто в облака. На земле горько. Эх, страна Россия!