Барнби перестал мечтать после пари с Курасо. Если за двадцать лет его пульс не прыгнет выше 100 ударов в минуту, старый пират высвободит узника из ущербного тела и заберет с отсталой планеты. Это было коварное предложение, поскольку жить без сердечных всплесков в эмоциональных телах людей представлялось почти невозможным.
Печальная доля ссыльного бедолаги осложнилась тяжелой и редкой болезнью. Последние десять лет Барнби - по документам 30-летний электрик Сильвио Компани - страдал активной формой чегуйского рака. С виду он был в норме, но несколько раз в день в правой или левой коленной чашечке простреливала сумасшедшая боль, словно в коленку действительно стреляли, причем разрывной пулей. Приступ длился от трех до семнадцати секунд, сопровождался кровоточащими разрывами кожного покрова и спорадическими костяными выростами. Барнби знал, что если Карусо не заберет его к сроку, то после забирать будет нечего.
Неудачливый контрабандист подозревал, что чегуйский рак - дело рук старого шулера Курасо, который никогда не умел играть честно. За последние тридцать лет они виделись лишь дважды. Первый раз, когда заключали пари. Тогда земному Барнби было всего десять и с тех пор парнишка научился жить с ограниченным включением в эмоциональную составляющую человеческого бытия. И второй раз, незадолго до появления первых признаков редкой онкологии. Тогда Барнби уже было двадцать и он отлично натренировал тело и душу к тому, чтобы не влюбляться в ногастых девиц с очаровательно круглыми жопами.
Вероятней всего, Курасо почуял близость проигрыша, а потому решил извести противника жуткими страданиями, предложив распить чудесный розовый коктейль по-нануйски как 'в старые добрые времена'. Сейчас, валяясь на пляже под полуденным солнцем, Барнби ни секунду не сомневался, что коварный пират подсыпал в креветочный напиток редкие концерагены. Первое время боли сопровождались безумными скачками показаний пульсометра. Казалось развязка за дверью, но два вдоха,выдох и несколько медитативных приемов в конце концов усмиряли сердце, как послушного котенка.
Барнби научился жить жизнью хладнокровного киллера, за исключением того, что он никого не убивал. По крайнее мере в шкуре электрика Компани. Межгалактический комитет по исправительным учреждениям затащил его грешную душонку в довольно смазливое тело, что разумеется причиняло свои неудобства. С вступлением в возраст брачных игр Бранби постоянно строили глазки соблазнительные самки, которые одевались ровно так, чтобы воспламенить в чреслах самца гормональный приступ со всем вытекающим поведением. На условные сигналы с призывом к спариванию тело электрика Сильвио реагировало мгновенно, но медитативная техника, два вдоха, выдох помогали и здесь.
После заключения пари Барнби перестал составлять звездные карты и прокладывать любимые маршруты по памяти, поскольку это запускало в голове каскад воспоминаний, от которых сердце превращалось в неуправляемого скакуна. Здесь уже всякая медитация оказывалась бессильна. Тяга к прошлому усиливала ощущение заточения в чужом мире, где гравитация все прибивала к земле пудовыми гвоздями. Все на этой планете ползало, зарывшись мордой в грязь: люди, лошади, еноты, автомобили, поезда.... Когда в памяти приоткрывается безграничье вселенной, когда оглядываясь, ощущаешь дыхание свежевзорванных сверхновых, когда тебя обдает прохладным жаром планетарных туманностей - пребывание в теле человека становится невыносимой пыткой. Память о прошлом не давала окончательно скиснуть, хотя воспоминания эти одновременно сводила с ума.
Барнби перестал что-либо делать для души, ибо земные занятия и сам образ жизни представлялись ему настолько удручающими и бессмысленными, что для добровольного их принятия ему бы потребовалось вколоть в себя полтора килограмма опиата. Все, что он мог делать - это созерцать. Все, что он мог - это делать работу электрика, приходить домой, включать ящик и устраиваться рядом с открытым окном в тесной квартирке на пятнадцатом этаже социального дома. Он редко обращал внимание на экранное мельтешение. Тоскливые глаза смотрели на звездные маяки в черноте космоса. Когда пульсометр на руке угрожающе пикал, он закрывал глаза и пытался в уме высчитать напряженность магнитного поля маячного пульсара IGR J18245-2452 по данным, собранным им незадолго до ареста. Человеческий мозг вполне справлялся с такими вычислениями. Расчеты отлично сбивали хандру и гнали прочь жгучую ностальгию.
В двадцать пять, прожив пресную и неинтересную жизнь, полную созерцания и не густую событиями, он накопил достаточно денег, чтобы больше не работать до условленного дня завершения пари.
Последние пятьть лет Барнби просыпался, завтракал, смотрел на календарь, отпускал вслух саркастическое 'старый засранец' (адресованное Курасо , которое тот конечно не мог слышать) и ехал на пляж, где проводил большую часть дня, созерцая шипящие волны, пикирующих чаек и голубую линию горизонта.
Барнби полулежал в песке, опираясь на локти. Из-под белой кепки цепкие глаза контрабандиста высматривали вырастающие на горизонте паруса. Водный транспорт влек тем, что больше прочего напоминал о космических кораблях. Барнби почти чувствовал свое физическое разложение, таймер на пульсометре отсчитывал секунды до истечения срока, когда Курасо явится или не явится, чтобы разрешить его судьбу. До темпоральной точки Х осталось чуть более часа.
Волны тяжело вздыхали и фыркали в трех метрах от нагретых пяток. Рядом шелестели листы истрепанного романа 'Острова в океане' - книжки, которая читалась ужасно медленно, ибо хоть Барнби в теле Сильвио и вырос в культурном субстрате людей, но понять тонкости их взаимоотношений, приколов, проклятий и прочей белиберды было ему не под силу даже спустя тридцать лет. Когда Барнби уставал читал, он начинал записывать по памяти координаты звездных систем, где ему удалось осеменить наиболее красивых самок.
Волнение предчувствия близкой развязки едва сдерживалось усилием воли. И все же раз в три минуты пусльсометр предательски пикал, оповещая, что частота биения увеличилась на один стук сердца. Барнби старался раствориться в окружающем мире, что замаскировать бурлящую индивидуальность. Он представлял себя частью неба, частью морских брызг, частью бесчисленных песчинок на пляже.....
Наверное поэтому Барнби не заметил, как нему на четвереньках медленно и томно подползла длинноволосая белокурая бестия лет двадцати трех от роду, с крутыми бедрами, выпирающим бюстом и модельным задом, упакованным в полосатое бикини. Девушка застигла его врасплох на предпоследней ступени медитации, когда разум вот-вот должен был оторваться от тела.
- Привет, сладкий, - поздоровалась она у самого уха, не особо заботясь о скрытии намерений.
Пульсометр тут же отозвался двумя пиками.
- А? Что!?
Барнби испугал сам факт чужого голоса в двух сантиметрах от уха. Так к нему подкрадывались лишь однажды на планете Гом-235. Это была глазастая бхаска. Невероятно коварный двухтонный хищник со змеиным телом и пастью, в котором легко бы уместился Кадиллак. Тогда Барнби повезло. Микровибрисы на его затылке уловили опасность за долю секунды до атаки. Он лишился лишь уха и ганимедского кокаина на два миллиона кредитов.
Но в теле электрика Сильвио не было микровибрисов, поэтому он едва не наложил в штаны.
- Ой, извини, я тебя напугала? Я Марта, - девушка протянула ему красные ноготки.
- Ничего страшного, - ответил Барнби, привстав и схватившись за её тонкие пальчики - Я немного задумался и вас не заметил. Я Ба... То есть Сильвио Кампани.
- Ого, - девушка притянула к себе ноги и устроилась на горячем песке поудобнее, как индийская кобра после завтрака. - А ты всем представляешься именем и фамилией?
- Не всем,- растерялся Барнби, а пульсометр вновь пикнул.- Вы....извините, вы что-то хотели?
Девушка демонстративно вытянула из-под себя ногу вдоль загорелого торса Барнби.
- Я давно наблюдаю за тобой, Сильвио Кампани , - сказала она с обещающей интригой в голосе - Ты всегда приезжаешь на одно и тоже место вот уже более трех лет. А до этого ты любил бывать на диком пляже в семи километрах отсюда....
- То место заняли медузы. Постой, ты что, следила за мной?
- Ну, может быть немножко, - она кокетливо улыбнулась и снова подобрала ножку под себя - Почему ты всегда один и ни с кем не разговариваешь? И эту книжку ты читаешь уже больше трех лет.
Пульсометр пикнул три раза подряд. Барнби с тревогой взглянул на цифры. 80 ударов в минуту. Близко.
- Мне сложно усваивать новую информацию... - Барнби едва не добавил ' из субстрата местной культуры', но вовремя заткнулся.
- Ты, наверное, в школе был двоечником, - заметила длинноногая человеческая самка и заразительно рассмеялась, прикрывая рот ладонью и едва успевая убирать назад волосы, которые рассыпались перед ней водопадом, выскакивая из-за загорелого плеча. .
Лицо старого контрабандиста не шелохнулось. Ни одна морщинка не дернулась. В глубине мозга у него заныл датчик тревоги. Он включался всегда, когда все вокруг казалось безмятежным, а потом прямо по курсу вырастал неожиданный сгусток темной энергии, который выводил из строя все системы жизнеобеспечения.
- В школе приходилось не просто, - согласился Барнби - Но я был старателен, поэтому получил аттестат, а потом выучился на электрика.
За спиной девушки его глаза заметили маленькую девочку, которая бежала за надувным кругом, катившимся по песку, как оторванное колесо грузовика. Малышка задорно смеялась, когда круг почти догонялся, но под порывом ветром снова вырывался вперед.
- Викуся, в воду не лезь без меня! - заорала самка, представившаяся Мартой. Её строгий голос резко контрастировал с недавним мурлыканием.
- Дочка, - объяснила девушка. - Ей пять и я забочусь о ней одна. Наш папа решил искать новую жизнь где-то в Индии...
Барнби следил, как недавно смеющееся лицо изменилось на гримасу, полную грусти. Они искал в голове варианты адекватной рефлексии.
- Да, это печально, - наконец произнес Барнби, выбрав нечто нейтральное. Такое, чтобы не приближать самку к себе, но и не вызывать у неё злости.
Однако он все еще не понимал, как устроен женский пол, поэтому вновь был застигнут врасплох, когда на секунду отвел взгляд, наблюдая как девочка в прыжке настигает круг уже в воде.
Тепло чужой руки на груди заставило пульсометр пропикать пять раз.
- Ты такой чуткий, - сказала девушка, продолжая касаться его.
Ситуация была опасной, времени на медитацию не оставалось. Барнби хладнокровно перехватил тонкое запястье и аккуратно, но твердо отвел женскую руку в сторону.
- Пожалуйста, не касайся меня. Мне не комфортно.
- Ой, извини, - девушка вся подобралась, как цветок, закрывающий на закате бутон. - Я такая дура. Подкатываю к тебе....
Её плечи вздрагивали. Пульсометр вновь пикнул, высветив 89. Барнби мысленно чертыхнулся, проклиная долбанную самку, решившую разводить сопли в столь ответственный момент.
- Зачем ты плачешь? - спросил он ровным голосом, за которым можно был угадать сочувствие, хотя настоящий, истинный Барнби, замаскированный медитацией, пребывал вне себя от гнева.
- Я тебе не нравлюсь, поэтому и плачу!
Проблема Барнби была в том, что хотя он и знал свою истинную сущность, но в человеческом теле его древняя индивидуальность тесно скручивалась с сознанием того, что окружающие называли Сильвио Компани. А этот тупой нелюдимый электрик конечно не мог не отметить идеальный круглый зад девушки Марты и то, как настойчиво она к нему клеится.
- С чего ты взяла, что мне не нравишься?
Пульсометр быстро пропикал три раза. Столь откровенный разговор с самкой приводил молодое тело, напичканное гормонами, в крайне неустойчивое состояние, подобное состоянию звезды в момент полного выгорания водородного горючего.
-Ты холодный и грубый! - девушка чуть-чуть отстранилась от Барнби, показывая свое условное недовольство. А оно было конечно условным, поскольку далеко она все равно не отползла.
- Я стараюсь оставаться стабильным, - признался Барнби. - Так надо. Ты не поймешь.
- Ты говоришь, как долбанный робот. Я всегда знала, что ты не такой, как все. Чувствовала. Я никогда в жизни не заговаривала с мужчиной первой. Но тут. ...Ты чем-то меня притянул. Всегда отстраненный. Как будто ничто вокруг тебя не волнует. И как будто ты знаешь что-то, чего не знает никто. И у тебя всегда есть какая-то мощная цель в жизни....Я пока не знаю, какая... У тебя нет ни машины, ни дома на берегу...И судя по всему ты просто электрик, но эта цель....она есть...я знаю....
Барнби прицельно сверлил взглядом её синие глаза и постепенно улавливал едва заметную пульсирующую боль в животе, которая скоро должна была разрастись в жуткий приступ чигуйского рака.
- А почему ты решила сделать это именно сейчас? - Барнби остро ощущал в воздухе запах проделок Курасо.
- Потому что чувствую, что или сейчас или никогда.
- Вот как!? И каким образом это ты чувствуешь?
- Не знаю, просто чувствую и всё. Сегодня ты немного другой. Словно ждешь чего-то.
Щупальца боли устремились от живота к паху и дальше по правой ноге до самой коленной чашечки, где остановились с секундной паузой, после которой случился взрыв болевых импульсов. Барнби моментально вытащил из пляжного рюкзака порядком искусанную палку и крепко закусил её челюстями.
Лицо Марты исказилось от ужаса.
- Боже, что с тобой?
Барнби лишь слегка замычал, вытягивая правую ногу на вытяжку, как струну. Нога дрожала , вибрировала, билась в судорогах, как задыхающийся карп .Кожа вокруг коленной чашечки треснула в десятки местах. Кровь из рванной раны струилась в песок, отчего он становился темным. Наружу, вскрывая кожу, вылезло семь-восемь костяных отростков, сочащихся красным и желтым.
Сорваться на крик Марте мешало сострадание. Теперь она точно знала, что перед ней не совсем обычный электрик. У людей не бывает таких болезней.
Пик боли миновал. Барнби выплюнул палку. Он смотрел в море. Девочку с надувным кругом быстро относило от берега за высокие волны. Малышка звала на помощь, но за шумом прибоя её крик смешивался с бешенными визгами чаек, которые дрались из-за размоченного куска батона.
Внезапно в полусотне метров от девочки над гребнем накатывающей волны блеснул гигантский пятнистый плавник с двумя зазубринами - одна под другой. Барнби глянул в другую сторону и увидел еще один плавник в ста метрах с другой стороны. Эти зазубрины и пятнистый рисунок мог принадлежать лишь тукмарилийской барракуде. Хищнику со сложным строением тройной челюсти, что перемалывает любую кость в белую муку. Рыбине, которая превышает в длину горбатого кита. Такие не водились на Земле, но Курасо иногда сбрасывал подобные сюрпризы в чужие океаны для встряски животного мира и создания хаоса в эволюционном процессе. Иногда он сбрасывал хищников в море просто так, а порой и по спецзаказу извращенцев богачей, любивших наблюдать, что бывает при скрещении инопланетных форм жизни.
Пульсометр добрался до 98. Очень близко.
- Тебе меня не провести, Курасо, - с презрением сказал Барнби, глядя в глаза самке, которая пыталась его соблазнить. - Время истлевает, готовь челнок.
Все эти годы Марта знала, что он особенный, но кажется она недооценила его ненормальность. Парень либо совсем больной на голову, либо совсем не парень.
- Господи, что ты несешь!? Я просто хотела, чтобы мы сходили вместе на свидание, поели пиццу с пивом или что-то вроде того.
Таймер на пульсометре обнулился. Время завершилось.
Барнби с трудом встал, не обращая внимания на девушку. Колено все еще сильно ныло, костяные шипы медленно уходили обратно под кожу, рана продолжала обильно кровоточить.
Барнби расстегнул ремешок пульсометра и швырнул его в песок.
- Я знаю, ты здесь! - крикнул он в чистое голубое небо - В этот раз я тебя сделал! Забирай меня на хрен с этой планеты!
В этот момент пляж содрогнулся от женского вопля. Только сейчас Марта заметила, что дочь уносит в открытое море. Спасатели с вышек увидели чужеродные плавники и кричали, чтобы люди срочно вылезали из воды. Никто из них не торопился спасать девочку.
- Пожалуйста, ради всего святого, - Марта вцепилась в руку Барнби, - Спаси её, я знаю ты можешь. Ты ...ты..ты не человек.
Курасо по-прежнему не появлялся. Следить за сердцебиением больше не имело смысла. Вероятно, старый хер его снова надул. Барнби знал, что болезнь прикончит его сегодня еще до заката. Та часть сознания, что определяла себя как Сильвио Компани, испытывала острую потребность в выплеске адреналина. Барнби не страдал человеческим состраданием, но его человеческая оболочка жаждала остаться в памяти самки Марты храбрым и самоотверженным электриком. Мужчиной, который не побоялся нырнуть в море с тукмарилийской барракудой.
Барнби рванулся в накатывающие волны, не обращая внимания на то, что при каждом сгибе колена, кровь хлестала из него, как из резанной свиньи. Он нырнул в соленую воду, почувствовав приятное жжение в области раны. Стуки сердца заглушали мысли. Барнби набрал в легкие воздуха и нырнул в синюю глубину. Под водой открытые глаза увидели пятнистых монстров с острыми мордами. Они неслись на свежую кровь, на время забыв про маленького кричащего детеныша. Пузырьки воздуха из кричащего рта смешивались с лентами крови, которые растекались и скручивались в красные клубки под водой. Тридцать лет на Земле. Тридцать раз вокруг желтой звезды. Воспоминания о жизни Сильвио Компани плотно сжались и уместились в две секунды. Последним, что Барнби увидел, была глубокая глотка с шестью рядами зубов....
Ребенка Марты успели вытащить спасатели на водных скутерах. Тело электрика Компани так и не всплыло. Необычные хищники ушли под воду, оставляя за собой тающий кровавый след жертвы.
На его небольшом коврике ветер продолжал трепать листы романа 'Острова в океане'. Марта, обнимая на руках спасенного ребенка, взяла книгу в руки и увидела на белых полях между текстом и краями листа тесные столбики странных каракулей. Она закрыла книжку и аккуратно всунула её в свою пляжную сумку. Народ на пляже возбуждено охал и ахал. Девочка Марты продолжала плакать. Она же, продолжая обнимать дочь, молча смотрела в голубое небо....
***
....Барнби очнулся в переносном блоке на борту челнока Курасо. Тот забрал заключенного в тридцати километрах от побережья.Для этого пришлось отловить обоих барракуд и распороть им брюха. В одной из них нашлось почти целая голова Компани. Череп сохранил мозг без механических повреждений, поэтому Курасо не составило труда извлечь имплантированный контейнер с кортикальными нейронами, где содержалась вся жизнь Барнби.
Сознание вернулось к нему пару секунд назад. Через шаровидную оптику андроидных глаз он пялился в круглый иллюминатор. За ним в черном космосе сияла голубая планета. Сейчас она была не больше Луны. Челнок стремительно удалялся из звездной системы.
- Старый хрен, - сказал Барнби компьютерным голосом, исходившим из коробки-блока. - Где ты? А ну показывайся!
Глаза-шары, вмонтированные в переднюю часть коробки, вращались во все стороны, отыскивая Курасо. Тот вышел из соседнего отсека в грязной рванной майке. Толстое небритое лицо выглядело как после недельного запоя. Он был весь чумазый из-за ремонтной возни в машинном отсеке.
- А, очнулся, - прохрипел Курасо с желтозубой улыбкой - Тебе повезло, что барракуда черепушку не расколола.
- Какого черта ты не показался, когда истекло время?
- Были проблемы с движком, пришлось висеть на орбите.
- Признавайся, та самка твоя работа?
- Какая самка?
- Марта.
- Нет.
Андроидные глаза продолжали смотреть на Курасо.
- Ну, может чуть-чуть - признался тот - Пять лет назад я распылил у неё дома один интересный аромат с твоими клетками. Продукт только тестируется, обещают неплохие продажи. Так она втюрилась в тебя?
- Вроде того.
- Так чем займемся? - Курасо почесал затылок и зевнул.
- Найди мне тело и давай кого-нибудь ограбим. Мне так осточертела эта долбанная планета.
Курасо прошел на мостик и ввел в бортовой компьютер координаты планеты Гом-235, где подешевке продавали тела карликов. На его небритой физиономии снова была эта саркастичная ухмылка.