Как я и ожидала, ВП, увидев меня на следующее утро, ничуть не преисполнился состраданием. Видимо, он уже знал от кого-то о случившемся, и весело сказал мне вместо приветствия:
- Ну, жертва тренингового обучения, показывай!
Я размотала шарф, конспиративно укутывавший меня по самые уши, и продемонстрировала ему воцарившееся на моей физиономии безобразие, которое за ночь успело обогатиться множеством цветовых нюансов.
- Хороша!!! - не меняя тона, воскликнул ВП. - Ну ладно, куда ж тебя теперь девать. Пошли.
И, не говоря больше ни слова и не оглядываясь (куда я денусь с подводной лодки?!) пошел от метро, возле которого мы встретились, куда-то вглубь между домами. Напрямик, прямо по сугробам. Ему-то что, у него ноги длинные, перешагивает заносы, не замечая их. А то, что я бегу следом вприпрыжку, как потерявшийся щенок, и на каждом шагу с усилием вытаскиваю ботинки из вязкого снежного плена - это уже мои подробности.
Он долго вел меня заснеженными дворами нового микрорайона, пока моим глазам не открылся затейливый теремок с обилием башенок, арок и открытых галерей, украшенный новомодной красной (настоящей, а не пластиковой!) черепицей.
--
И откуда такое чудо в наших краях? - присвистнула я. - Что это? Усадьба какого-то нувориша или декорации для фильма?
--
Это центр досуга продвинутой молодежи, - просветил меня ВП. - Приличные люди предпочитают отдыхать в приличных местах. А мы тут займемся кое-чем поинтереснее...
С этими словами он нырнул в одну из арок, охраняемых стильным каменным драконом, увлекая меня за собой. Мы оказались во внутреннем дворике и вскоре уже стучали в одну из множества окованных темным металлом дверей.Пары ударов оказалось достаточно. Дверь открылась, впуская нас прямо из морозного и заснеженного дворика во влажное теплое нутро помещения. Просторная раздевалка, обшитая деревом комната отдыха, большой овальный бассейн... "Да мы в обычной сауне! - догадалась я. - Только для "крутых". Сколько же тут стоит час, интересно? Немереных деньжищ, наверное..." Впустивший нас сотрудник "центра развлечений" спросил у ВП какое-то кодовое слово, удовлетворенно кивнул, получив правильный ответ, выдал нам чистые простыни и шлепанцы, пожелал приятного отдыха и удалился.
--
Раздевайся, - сказал ВП.
Сказал тем же безразличным приказным тоном, который он обычно использовал в тренингах, в том числе и сексуальных. Привычным таким тоном сказал, словно слово "раздевайся" использовалось в его лексиконе не реже чем "спасибо" или "здравствуйте". Никаких многозначительных взглядов он на меня не бросал. И раздеваться мне при нем уже приходилось, причем не раз, но... Но я, тем не менее, смутилась, запнулась прямо на пороге и даже съежилась. Никого кроме нас в сауне почему-то не было. А как же Игра? И почему тогда мы здесь? Вдвоем?! Тренинги, конечно, вещь замечательная, а личностный рост - и того лучше, но на интим с руководителем Программы я как-то не рассчитывала...
--
Время еще есть, народ минут через двадцать подтянется, - насмешливо посмотрел на меня ВП. - Займемся пока твоим глазом, чтобы не пугать людей понапрасну. Ну, ты чего стоишь столбом? Собираешься прямо в куртке и ботинках париться?
Я с облегчением выдохнула набранный в легкие воздух, предназначавшийся для оглушительного крика "Насилуют!", и начала раздеваться. А ведь я уже на полном серьезе решила, что шеф специально меня заманил в это место: теремок стоит на отшибе, кого попало сюда не пускают, никто ничего не услышит, следов никаких не останется... И придет же такой бред в голову! Но раздевалась я все же не так, как на тренингах - отошла в уголок, чтобы не маячить лишний раз перед глазами ВП, отвернулась, чтобы не смотреть на него, быстренько сбросила одежды и нырнула в простыню. Судя по раздававшемуся сзади веселенькому мотивчику, который насвистывал шеф, мое поведение не столько раздражало, сколько веселило его. Ну и пусть!
Изобразивший из голубенькой в мелкий цветочек простыни древнегреческую тогу, ВП широким жестом указал мне на массажный топчан и, во избежание очередных моих глюков по поводу его намерений, пояснил:
- Садись туда.
Мы заняли исходные позиции: я - сидя на топчане и глядя на шефа, как кролик на удава ("Помочь-то, конечно, не поможет, уже все средства испробованы, - но хоть бы хуже не сделал!"), он - стоя передо мной и вытянув правую руку вперед, аки трибун перед затаившей дыхание толпой. На самом деле, разумеется, толкать речи он не собирался, а упомянутая длань была направлена непосредственно в сторону моей многострадальной брови.
--
Чувствуешь что-нибудь? - строго спросил он через некоторое время.
--
Нет, - честно сказала я, начиная ощущать себя преступником. Меня тут, понимаешь, лечат, спасают, можно сказать, а я даже не соизволю что-нибудь почувствовать!
--
Странно, - все так же строго сказал ВП, - поток идет очень мощный. У меня рука даже занемела. Что, совсем, совсем никаких ощущений?!
--
Ну, не то чтобы совсем, - неуверенно ответила я, понимая, что ощущения должны быть, да вот только как их вызвать? - Кажется... есть... тепло небольшое...
Я почти не врала: тепло действительно ощущалось, правда, не от руки ВП, а от приоткрытой двери парилки.
--
Тяжелый случай, - вздохнул ВП.
Я не стала уточнять, что он имеет в виду: состояние моей брови или мои же экстрасенсорные, да и просто кинестетические способности. И без того было неуютно. Продолжали сеанс мы в тишине: ВП сосредоточенно водил одной рукой вокруг моего лица и периодически пощелкивал пальцами другой, а я натужно выискивала в себе необычные ощущения. Но - не было их, хоть ты тресни! "Так я и думала - все равно не поможет", - подумала я с печальным удовлетворением. Плохо, конечно, что с этим чудовищным кровоподтеком мне еще невесть сколько придется ходить, но с другой стороны - у меня вчера ничего не получилось, так с какой стати у него что-то должно получаться?!
В дверь постучали.
- Ну и хватит с тебя, - обронил мне ВП, отряхнул руки и пошел открывать. Пока он впускал кого-то в сауну и здоровался с вошедшими, я соскользнула с топчана и отправилась искать зеркало. Ничего измениться, безусловно, не могло, но все же...
Фингал по-прежнему красовался под глазом, но существенно побледнел, так что однородная чернильная синева сменилась пятнистой буро-малиновой серостью. А вот нависающая над глазом багровая гуля таинственным образом почти исчезла, оставив на память о себе лишь красноватую припухлость. Особой красотой представшее моим глазам зрелище не блистало, но и львиную долю своего устрашающего очарования утратило. Во всяком случае, теперь все оставшиеся дефекты вполне можно было замаскировать даже тональным кремом.
--
Ну как? - спросил ВП, возникая за моей спиной.
--
Угу, - кивнула я, не находя слов от потрясения. Ну не должно же было получиться, никак не должно! Как же он умудрился?
--
А ты: не чувствую, не чувствую! - передразнил ВП.
--
Так ведь не чувствовала же, - резонно заметила я.
--
Вот и плохо! Не гордиться этим надо, а работать над повышением чувствительности.
--
Угу, - снова сказала я, пытаясь вложить в емкое междометие согласие, раскаяние и готовность к работе над собой сразу.
ВП махнул рукой и повернулся к вошедшим в раздевалку и активно скидывавшим с себя одежки людям, словно утратив ко мне всякий интерес. И правильно. Зачем зря тратить время на такое толстокожее, мнительное, да еще и неблагодарное бревно? Все еще не веря в перемену, пять минут назад случившуюся с моей физиономией, и поглощенная изобретением логических доводов для оправдания собственной бесчувственности, я почти не смотрела в сторону вновь прибывших. Просто отметила их наличие боковым зрением - поворачиваться к людям анфас все еще было боязно. Фингал, конечно, сильно поуменьшился, но для тех, кто не видел его изначальных размеров и красы, все еще мог представлять некоторый исследовательский интерес.
Вошедших было много, человек десять, и они как-то резво заполнили собой все пространство, разговаривая, смеясь и перебрасываясь не совсем понятными мне шуточками о кундалини, крышечках и полетах. От участников всех предыдущих Игр их неуловимо отличало нечто странное и одновременно тревожащее, что я только по прошествии минут десяти смогла идентифицировать. Ну, конечно! Все они были знакомы между собой, причем не просто знакомы, а, пожалуй, дружны. Или, по крайней мере, являлись хорошо слаженным коллективом. Это обстоятельство и вызвало у меня смесь зависти, тревоги и отчужденности. Они там - все вместе, а я здесь - одна и сама по себе. Еще немного пораскинув мозгами, я пришла к выводу, что передо мной находится что-то вроде основного костяка Программы - очень уж вольно и раскованно они себя вели, да и к ВП обращались уважительно, но без всякого пиетета.
Присмотревшись, я обнаружила в толпе знакомые лица: Партизанку с первой Игры, в которой я участвовала; манерного стилиста Макса; главного программного менеджера Оксану; Наташу, так удачно въехавшую давеча мне в бровь; Женю, несуразную девочку-подростка с занятия по свободному танцу. Наличие людей, которых нельзя было назвать вполне своими, но и к совершенно чужим тоже не относившимся, меня немного успокоило, хотя до расслабленного и радостного восприятия реальности было еще ой как далеко.
Рассматривать остальных членов команды мне пришлось уже во время Игры: ВП решил, что времени на раскачку и пустые разговоры ушло предостаточно, и велел нам сесть и писать недельный отчет. Укутанные в цветастые простыни фигуры расселись по деревянным лавкам и склонились над тетрадками, причем некоторые из участников этой странной Игры не слишком утруждали себя необходимостью скрывать наготу, и использовали отрезы ткани просто в качестве подстилок. Полуголые и вовсе голые люди, сидящие в сауне и дружно строчащие что-то на бумаге - более нелепого зрелища я давно не видела. И "гусеница", скажем, выглядела со стороны не совсем обычно, если не сказать - дико, но там был намеренный эпатаж окружающих, а здесь? Между тем, никто кроме меня не выказывал какого-либо удивления и не косился на собратьев по Игре с нескрываемым недоумением. Для всех это явно была привычная рабочая ситуация, и отсутствие либо наличие одежды ничего в качестве Игры не меняло. Я решила не выделяться из общего фона, опустила глаза к тетрадке и сделала вид, что мне тоже глубоко наплевать, что на ком надето, и кто чем занимается. Может, я сама чуть не каждый день усаживаюсь за написание важных документов исключительно в обнаженном виде! Может, мне так лучше думается!
Оглашение отчетов позволило мне косвенным образом познакомиться с теми шестью участниками Игры, которых я видела впервые. Большей частью это были представители сильного пола, но на раздумья о том, случайно или намеренно меня до сих пор не знакомили с мужской составляющей ядра Программы, времени не было. Я силилась запомнить имена всех шести и составить о каждом хотя бы приблизительное представление.
Добродушного толстяка, сидевшего прямо напротив меня и больше похожего не на мужчину, а на младенца гигантских размеров, звали Алешей - это ласково-уменьшительное обращение казалось совершенно уместным. Странным скорее было бы, если бы кто-то решил назвать этого большого пупсика взрослым именем Алексей. Пухленький, весь в детский складочках, с колышущимся животиком, ямочками на щеках и легким светлым пушком на голове, голубоглазый Алеша непрерывно крутился, словно не мог и секунды усидеть на месте, болтал со всеми сразу и сыпал скабрезными анекдотами (непристойности в устах "младенца" звучали очень пикантно).
Другим колоритным персонажем был хорошо сложенный детина под два метра ростом, в котором тоже обнаруживалось нечто детское. За те пятнадцать минут, пока нагрянувшая толпа раздевалась и готовилась к игре, детина успел три раза наступить на ноги девушкам, опрокинуть стоявший на столе чайник с горячей заваркой, свалить с вешалки чью-то одежду - и извиниться с такой обезоруживающей улыбкой искреннего самолюбования, что оставалось только руками развести. Звали это чудо Филей. "Интересно, это имя или кличка? - подумала я. - Если имя, то товарищу не позавидуешь: обозвали предки так, что теперь всю жизнь придется простофилей прикидываться. Впрочем, с такой кликухой тоже далеко не уедешь..." Некоторое сходство с Алешей не мешало Филе относиться к себе прямо противоположным образом. Если пузатенький пупсик явно стеснялся своего неподобающего взрослому мужчине вида и скрывал этот факт за потоком шуток-прибауток, то неловкий Алеша Попович с торчащими во все стороны ярко-рыжими волосами, щедро усыпанной конопушками кожей и нежными медово-карими глазами, судя по всему, страдал от нарциссизма. Реакция окружающих мало трогала его, настолько он был поглощен собственной особой и уверен в том, что все остальные заняты тем же. При этом, на удивление, аура его была пропитана скорее не жесткими излучениями тупой самоуверенности, а мягким, чувственным флером влюбленности, который обычно окутывает воркующую на скамейке парочку - с той лишь разницей, что Филя как бы был сразу и мужчиной и женщиной, поэтому восхищение, упоение и страсть текли не к внешнему объекту, а от него самого - к нему самому же.
На фоне этих двух инфантильных молодцев третий мужчина - лысый, бородатый, коренастый и несколько мрачноватый Толик - казался почти старцем. К шутливой возне младших собратьев он относился с почти отеческой снисходительностью, а его собственные фразочки, изредка срывавшиеся с губ, если и отдавали юмором, то исключительно черным. И еще я заметила, что он - единственный из присутствовавших - был с ВП на "ты". Оставалось только гадать, какими невообразимыми подвигами и свершениями была заработана такая высокая привилегия.
Последние два представителя мужского пола были похожи почти как близнецы-братья. Оба высокие, поджарые, светловолосые и светлоглазые, с узкими вытянутыми лицами, напомнившими мне породистые морды борзых. Звали их соответственно Паша и Саша. Ни братьями, ни какими-либо другими родственниками они, как ни странно, не были, и вся их близость заканчивалась внешним сходством. Саша был улыбчивым, ироничным пареньком с быстрой реакцией и острым языком. Шутки и выпады в свой адрес он парировал мгновенно и мастерски, но при этом совершенно беззлобно, как бы играючи. Кроме того, он показался мне самым любознательным из всех, так как даже за небольшой промежуток времени успел задать ВП несколько не по возрасту вдумчивых вопросов. Паша же был сосредоточенно-мрачноват, весь собран и напряжен, словно в ожидании нападения, и всеми повадками очень походил на уже не раз встречавшихся мне адептов восточных боевых искусств. Слов на ветер он не бросал, пустых разговоров не слушал, лишних движений не делал, даже голову поворачивал только в том случае, если кто-то обращался непосредственно к нему, - словом, всячески берег энергию.
Шестым, доселе неизвестным мне членом команды была девушка Оля с длинными, ниже пояса, роскошными рыжими волосами, ничем не примечательным лицом и глуховатым, словно осипшим голосом. Ничего особого интересного я в ней рассмотреть не успела - мы пошли париться, затем поплескались вволю в бассейне, и начался тренинг, который ВП обозначил как "Театр прикосновений". Мне, как единственному новому человеку в этой честной компании, было предложено надеть на глаза одну из повязок, которые я притащила с собой, скинуть с себя ситцевую хламиду и... улечься на большой стол, стоявший в центре комнаты отдыха и предусмотрительно накрытый лишней простынкой. Я без слов выполнила все распоряжения ВП, опасаясь, что любой мой вопрос вызовет бурю веселья у более подкованной публики, и замерла на твердом столе.
Еще вчера я вот так же лежала пластом на столь же неуютном деревянном полу с завязанными глазами - но тогда на мне было полно одежды, и никто на меня не смотрел, а сейчас?.. Все молчали, словно готовясь к какому-то страшному ритуалу, а я лихорадочно перебила в памяти, не встречалось ли мне когда-нибудь описание экзотического тренинга, в котором участнику нужно было бы валяться на столе, да еще в чем мать родила. Память у меня, к сожалению, хорошая, и из нее удалось-таки выудить два действа, отдаленно напоминавшие то, что происходило со мной. Первым была женщина-тарелка в японских ресторанах, на обнаженное тело которой выкладывали всевозможные яства - для съедения переборчивыми и охочими до экзотики гурманами. Вторым же - о, ужас! - оказалось ритуальное заклание беззащитной жертвы коварными сатанистами, по сравнению с которым несостоявшееся утром изнасилование выглядело милой детской шалостью. Предупреждала же меня мама, что мои шатания по всяким эзотерическим тусовкам до добра не доведут! Как в воду глядела...
- Ты в курсе, что сейчас будет происходить? - нарушил звенящую тишину ВП.
Я молча помотала головой, чуть было не добавив, что не только не знаю - но и знать не желаю. Как известно, ожидание смерти хуже самой смерти.
- Расскажи, Наташа, - скомандовал ВП.
- Ну... - замялась Наташа, у которой, как я отметила еще вчера, были явные проблемы с вербальными формулировками. - Театр прикосновений будет происходить.
Все беззлобно засмеялись.
- Это и ежу понятно, - ответил ВП. - Расскажи, в чем он конкретно заключается.
- Ну... - снова замялась Наташа, - в прикосновениях.
Тут уж не удержалась и хрюкнула от смеха даже я, забыв, что меня, кажется, собираются принести в жертву.
- Мы... ну... будем касаться ее... разными предметами... - продолжила жрица свободного танца, вновь наполнив мою душу мрачными подозрениями, - а ей нужно... ну... все это отслеживать.
- Поняла что-нибудь? - осведомился у меня ВП.
- Не очень, - сдавленно созналась я.
- Значится, так, - сообщил шеф. - Задача всех участников тренинга, исключая находящегося в центре, - создавать разнообразные образы, как в театре, но не при помощи звука и цвета, а исключительно за счет тактильных ощущений. Например, прикосновение может быть нежным, игривым, осторожным, неожиданным и так далее. Оно может быть легким как ветерок. Или скользящим как змея, ползущая по бархану. Или слегка покалывающим как мороз. Или освежающим как морские брызги. Прикосновение - это тоже способ самовыражения, причем один из самых мощных. Касаться лежащего на столе человека можно не только руками, но и любыми предметами, которые кажутся вам подходящими для этих целей, но гарантированно не причинят никакого вреда. Интенсивность и динамика прикосновений должна быть такой, чтобы создать максимально необычные эфирные ощущения, но ни в коем случае не вызвать болевой реакции или сильного дискомфорта.
Я осторожно перевала дух. Кажется, заклание на сегодня отменяется.
- Твоя задача, Ника, - продолжил ВП, - максимально сосредоточиться на своем эфирном теле и тех образах, которые вызывают прикосновения. Поехали!
И мы поехали... От первого же прикосновения, ожидаемого, но все же внезапного, я дернулась как от удара током. Второе - перенесла, сцепив зубы. Третье показалось не таким уж и страшным. А потом на меня обрушилась лавина многообразных ощущений, и стало невозможным не только контролировать каждое из них, но и вычленять, что есть что. Кажется, вот эти слегка щекочущие прикосновения, ползущие вниз по ноге - от кисточки или перышка. Или ткань? Или кусочек ваты? А что-то покалывающее в левом предплечье - расческа или массажная щетка. Или булавка? Или какое-то высушенное растение? А вот это холодное и влажное прикосновение к животу - лед? Снег? Замерзший камушек? И где они все это набрали? Соображать было решительно некогда: воздействия, от самых легких до вполне ощутимых, шли со всех сторон сразу, сбивая с толку, лишая всех ориентиров, накатывая волной - если только волна может быть одновременно гладкой и шероховатой, давящей и нежной, стремительной и медленной, сухой и мокрой, холодной и горячей, скачущей подобно толпе вырвавшихся на переменку школьников и ползущей как сонная улитка...
Вопреки моим опасениям, ничего сексуального - в том смысле, который я привыкла придавать этому слову - в тренинге не было. Зато было странное и завораживающее ощущение расставания с привычной человеческой формой. Сначала казалось, что на столе лежит не мое тело, а каменный истукан с острова Пасхи, и касания теплых кончиков пальцев постепенно, слой за слоем размягчают его жесткую броню, превращая камень в глину, а глину - в дышащее, живое тесто. Вскоре после этого я перестала ощущать руки и ноги как отдельные, вполне независимые от туловища конечности, обратившись в некое аморфное, однородное образование - то ли упругое облако, то ли растворяющуюся в море медузу. Еще через некоторое время исчезло восприятие кожных покровов как плотных и хорошо осязаемых поверхностей, служащих основным водоразделом между мной и внешним миром, а тело-облако начало постепенно увеличиваться в размерах, наливаться грозовой тяжестью и вибрировать как перед разрядом молнии. Продолжавшие сыпаться отовсюду прикосновения воспринимались теперь барабанной дробью дождевых капель, покидавших тучу, улетавших куда-то прочь и уносивших с собой последние клочки застрявших в теле напряжений. Через некоторое время пропало и переживание себя плывущей в воздухе подвижной водяной громадой, а расширение границ все продолжалось, и вскоре его сдерживали только деревянные стены помещения, в котором происходило действо. Людей, которые колдовали на лежащим на столе телом, я "видела" теперь сверху, снизу, сбоку - так, как будто они существовали во мне, в той мерно вздымающейся в такт дыханию пустоте, которой я себя ощущала. Наконец, исчезли и прикосновения, люди отошли от стола и расслабленно опустились кто куда, а ощущения медленного перетекания, кружения и вращения тонкой, едва уловимой субстанции все продолжались, стирая последние представления о пространстве и формах...
--
Ты там заснула, что ли? - раздался прямо над моим ухом резкий голос ВП. - Вставать пора!
Я резко открыла глаза, но светлее от этого не стало. "Повязка, - появилась в голове ленивая мысль, - надо снять". Я с трудом поднесла тяжелую, плохо слушающуюся руку к лицу. Свет лампочки резанул по глазам, одновременно сжимая меня до привычных размеров и зашвыривая обратно в тело. "Надо вставать", - приплыла еще одна вялая мысль, но осуществить ее оказалось не так-то просто. Голова кружилась, ноги прикидывались ватными, а изображение окружающих предметов и людей мягко и медленно покачивалось.
--
Ну как, хоть на сей раз что-нибудь чувствовала? - с плохо скрытой издевочкой спросил ВП.
--
Чувствовала, - вздохнула я, опасаясь кивать головой и вообще совершать резкие движения - во избежание полной расфокусировки зрения.
--
Рассказывай, - потребовал он.
Я собралась с силами и вкратце пересказала содержание предыдущей серии собственной жизни.
--
Не так уж и плохо, - хмыкнул ВП, и я чуть не свалилась от возмущения: как, это все - "не так уж плохо"?! А чего он ожидал, интересно? Что я начну демонстрировать чудеса левитации и телепортации?! Или сообщу о реакции каждой отдельно взятой клетки тела, вверенного мне природой, на каждое конкретное прикосновение?!
Конечно, шеф не стал разъяснять, что именно он рассчитывал от меня услышать. Он отправил всех париться, сообщив, что после небольшого перерыва мы начнем подниматься кундалини. Народ весело потянулся к парилке, и я побрела следом, мучительно раздумывая: стоит ли в очередной раз сделать вид, что мне все понятно, оберегая собственную репутацию? Или все же спросить, что за тренинг имеется в виду, памятуя ужасы, которые я вообразила перед началом "Театра прикосновений", и которые едва не довели меня до инфаркта?
Со словом "кундалини" у меня были связаны всего две ассоциации: во-первых, так называлась одна из популярных вечерних медитаций, придуманных Ошо и включавших в себя тряску, танец и последующее расслабленное, неподвижное наблюдение за возникшим состоянием. Во-вторых, я смутно помнила, что один из санньясинов того же Ошо занимался переводом кундалини в макушечную чакру - сахасрару, на чем и схлопотал кровоизлияние в мозг со смертельным исходом (правда, при этом умудрившись достичь просветления). Если ВП имел в виду первый вид кундалини - то непонятно было, как, куда и зачем это можно было поднимать. Во втором же случае... Внезапная смерть меня совершенно не прельщала, пусть даже в конце туннеля маячила зыбкая перспектива разорвать путы майи и приобщиться к райскому блаженству и вечным истинам.
Есть у меня странная черта, которая порой доводит до белого каления даже меня саму (представляю, каково окружающим!). Можно называть ее стремлением к противоположностям, бесом противоречия, проявлением родства с буридановым ослом или как угодно еще - суть дела от этого не меняется. Меня страшно тянет ко всякого рода экстриму, поэтому мистические или магические переживания, не окрашенные экстраординарными ощущениями, чувствами и мыслями, сразу теряют все свою сакральную окраску, подвергаются сомнению и обесцениваются. Все бы ничего - но эти же экстраординарные ощущения, чувства и мысли, в случае их наличия, вызывают где-то в глубине естества такой неконтролируемый страх, что заставляют бежать от их источника со всей доступной мне скоростью. А потом, благополучно добравшись до уютного и безопасного болота обыденной реальности, я вновь принимаюсь грезить о трансцендентном - с вполне искренней тоской и печалью, неудовлетворенностью жизнью и прочими атрибутами тяги к духовному поиску. Этот же извечный конфликт приключился со мной и в тот раз. Казалось бы, что плохого было в чувстве расширения, парения и прочих милых радостях, испытанных во время тренинга с прикосновениями? Да ничего - за исключением расставания с привычным образом себя - с тварью дрожащей, если называть вещи своими именами. А вот поди ж ты, какой пласт опасений и терзаний всколыхнулся, заставляя относиться с предубеждением ко всем последующим событиям!
И все-таки сауна - чудное место для тренингов, особенно для приведения в приличное состояние всяких нервозных субъектов. В этом я убедилась сразу после того, как выскочила из парилки и нырнула в маленький бассейн с обжигающе ледяной водой. Сумасшедший контраст между раскаленным, сухим воздухом парилки и водой, которую будто специально держали на морозе, так что зубы начинало сводить от одного только взгляда на нее. Рвущийся из горла крик восторга. Волна, сметающая все лишнее и наносное. Внезапное прояснение в мозгах и на душе...
Вылезла из этой купели я уже вполне нормальным человеком, способным здраво рассуждать и сносно общаться с себе подобными. Недолго думая, я отправилась прямо к ВП и попросила рассказать, что он имеет в виду под подъемом кундалини. Шеф вскинул на меня недоуменные глаза:
- Как можно таких азов не знать?! И чему только вас там, в ваших эзотерических тусовках, учат?!
- Можно подумать, что у вас тут - не такая же тусовка, - обиделась я.
- Конечно, нет, - совершенно серьезно ответствовал он.
- А что же? - продолжала злиться я. - Школа менеджеров, что ли?!
- У нас тут клан, - веско сказал он, - в котором между делом обучают и менеджеров.
- Клан? Надеюсь, не мафиозный?
- Не мафиозный. Магический. Ты хоть понимаешь, чем клан от тусовки отличается?
- Ну... в тусовке тусуются... - неуверенно предположила я.
- А в клане кланяются, - закончил за меня ВП. - Полный бред! В любой эзотерической тусовке занимаются в основном тем, что рассказывают людям красивые сказки о просветлении, мистике, магии и божественной любви. То есть, по сути, обманывают, чтобы заманить в свои ряды.
- А в клане режут правду-матку о жесткой прозе жизни?
- А в клане люди сотрудничают ради достижения поставленной цели. Слишком высокой цели, чтобы ее можно было достичь в одиночку. Да будет тебе известно, любая магия или мистика требует полного самоотречения и достаточно жесткой дисциплины. Когда каждый день играешь с жизнью и смертью, не до розовых соплей. И лучше, чтобы человек знал об этом сразу, - знал, на что идет, а не соблазнялся чудесами на халяву.
- Что же вы меня сразу об этом не предупредили?!
- Ты же не с улицы пришла, позиционировала себя как крутой эзотерик. А каждый эзотерик должен об этом знать с первого дня Пути, от первого Учителя.
"Сейчас еще, чего доброго, начнет меня про первого Учителя допрашивать", - испугалась я и быстро сказала:
- Ладно, согласна. Так что там с кундалини?
ВП вздохнул, собрал начавший разбредаться по сауне народ и прочел нам длинную и обстоятельную лекцию по истории и теории вопроса. Термин этот, как и следовало ожидать, был индийского происхождения и означал жизненную энергию человека, почему-то свернутую в три с половиной кольца и находящуюся в основании позвоночника, а точнее - вписанную в некий условный треугольник. Этот треугольник опирался основанием на верхний край тазовой кости, противоположная же его вершина у женщин находилась в матке, а у мужчин - в простате. В этом месте повествования мне сразу представилось, что люди - это таинственные существа, засланные на Землю из космоса и обладающие скрытыми источниками энергиями, чем-то типа аккумуляторных батарей. Почему только три с половиной кольца, непонятно. На четвертое ресурсов не хватило, что ли?
Традиционно таинственная энергия кундалини изображалась в виде змеи, спящей в районе кобчика. Серпентарий какой-то, а не организм! Кундалини может двигаться в двух направлениях - вниз, высвобождая небольшую порцию энергии при обычном сексуальном оргазме, и вверх, к голове, трансформируя все на своем пути, изменяя способ восприятия реальности и взаимодействия человека с ней. Уже много тысячелетий ищущие разных стран пытаются пробудить эту спящую силу, то бишь "поднять" кундалини, заставить ее "развернуться", "стать на хвост" и, пронизав все энергетические центры тела, добраться до самого верхнего, и соединить человека с космосом.
- Тут-то человек дуба и врежет, - не удержалась я.
--
Может, - серьезно ответил ВП, - если заниматься этой техникой без подготовки и в отсутствие Мастера.
Пришлось прикусить язык и слушать дальше. В западной традиции кундалини - под другими именами - используется тоже уже не одно столетие, причем не только для достижения просветления и мистического слияния с Абсолютом, но и практически для всех магических ритуалов. В частности, так пугающий обывателя шабаш ведьм является ничем иным, как коллективным подъемом кундалини ("Так это я что же, на шабаше присутствовать собираюсь? - мысленно ужаснулась я. - Только этого не хватало!"). На этом заявлении ВП не остановился и сообщил, что любые чудеса, то бишь магические акты получения результата "из ничего", совершаются исключительно с помощью энергии кундалини.
В зависимости от того, какая чакра инициализируется потоком поднимающейся кундалини, результат магического действия проявляется на том или ином плане бытия. Для большинства "обычных" магических процедур, включая материализацию желаний, достаточно поднять кундалини до анахаты - сердечного центра. Кундалини, поднимающаяся до вишудхи - горлового центра - позволяет человеку хотя бы ненадолго превратиться в Творца и создавать совершенные формы, будь то произведения искусства или живые структуры. Когда проснувшаяся "змея" достигает аджны - "третьего глаза" - человек может пережить откровение в виде прямого знания об устройстве мира. Если же кундалини поднимается до сахасрары, человек получает возможность общаться с Богом, в том числе - задавать вопросы и получать на них ответы. Последним, то есть получением ответов на заранее заготовленные вопросы, и собирались заниматься собравшиеся.
Затем ВП описал технологические тонкости предстоящего процесса, из которых я уяснила, что:
а) "будить змею" предполагалось в парах, причем предпочтение отдавалось разнополым партнерам (отдавая себе отчет в том, что и так уже злоупотребила долготерпением шефа, я не стала вдаваться в подробности и выяснять, можно ли таким же макаром поднимать кундалини поодиночке либо с соучастником того же пола);
б) партнерам предстояло прочистить и активизировать чакры друг друга, а затем сгармонизировать свои эфирные тела (некоторые представления о том, как это происходит, у меня имелись);
в) успех предприятия зависел от того, удастся ли совместными усилиями раскачать энергию первого центра настолько, чтобы она поперла вверх (в этом месте я имела неосторожность спросить, как, собственно, ощущается раскачка первого центра, на что и получила ответ, которого больше всего боялась: "В виде сексуального возбуждения");
г) когда кундалини поднимается до головы, это обычно сопровождается ощущением растущего давления внутри черепной коробки и несколько похоже на субъективные впечатления закипевшего чайника, на котором начала подпрыгивать крышечка ("Ага, вот почему говорят: крышу сносит", - догадалась я);
д) после достижения "змеей" макушки головы можно будет задать свой вопрос, получить ответ и "полетать" (шеф посмотрел на выражение моего лица и пояснил: "Возникшее после подъема кундалини состояние лучше всего описывается чувством полета". А я-то уж успела такое подумать...).
После завершения инструктажа уже успевшие несколько заскучать участники Игры (видимо, в отличие от меня, они слышали все это не первый раз) резво разбились по парам и разошлись по периметру комнаты отдыха. Мне в партнеры по личному указанию ВП достался двухметровый Филя. Не знаю, чем руководствовался шеф при выборе такой пары, но смотрелись мы вместе довольно комично: моя голова как раз находилась на уровне груди внушительного детинушки, и для того чтобы отвлечься от созерцания буйной рыжей растительности в этом районе и посмотреть в глаза напарнику по магической процедуре, мне приходилось то и дело задирать голову вверх. Но привередничать я не стала - ВП большой, ему видней. Может, с помощью такой позы кундалини легче поднимается - откуда мне знать?
Кроме того, гораздо больше очевидной несообразности с ростом меня терзал вопрос: как быть с сексуальным возбуждением? Несмотря на наличие в прошлом не абы какого количества половых партнеров, опыта коллективных взаимодействий в этой области у меня не было. И побуждения приобретать подобный опыт почему-то ни разу не возникало. Сейчас же предлагалось (если мне не изменяли собственные уши) участвовать в сомнительном мероприятии с незнакомым мужчиной, да еще и испытывать от этого возбуждение на глазах у всех. И неважно, что все окружающие будут, по всей видимости, заниматься тем же и испытывать то же самое, и что глаза у них будут, скорее всего, закрыты. Мои откуда-то взявшиеся моральные принципы запрещали мне испытывать сексуальное возбуждение в подобной обстановке. Я вам тут не Бог знает кто! Я, извините, приличная девушка, пусть и духовный искатель. Словом, вопрос: "быть или не быть сексуальному возбуждению?" решался однозначно и категорично: "пусть только попробует быть, я ему устрою!!!". А как поднимать кундалини без сексуального возбуждения - было, мягко говоря, непонятно. Но не озадачивать же этой проблемой ВП! Того и гляди, услышав о моих принципах, он в обморок грохнется. Оставалось надеяться, что моя энергия кундалини найдет какой-нибудь более благопристойный и социально приемлемый способ проснуться, не вводя меня в искушение и не заставляя краснеть...
"Забыла спросить самое главное! - сообразила я и похолодела. - А этот... как его... коитус не предполагается? А то ведь возбуждение - еще не самое страшное. Ладно мое-то возбуждение, с этим я как-нибудь справлюсь, а вот у партнера..." Я осторожно опустила глаза вниз и посмотрела на окруженный рыжей растительностью объект, которому предстояло манифестировать злосчастное возбуждение. М-да... Внушительных размеров объект. Даже в невозбужденном состоянии. Что же будет во время подъема кундалини, мама дорогая?!
Вместо ответа на мой риторический вопрос зазвучала музыка - нечто заунывно-восточное, обильно приправленное звоном колокольчиков и дробным боем барабанов. "Закрываем глаза и начинаем чистить чакры", - раздался голос ВП. Попробуй найди их, эти чакры, да еще с закрытыми глазами! Ситуация осложнялась тем, что первая чакра партнера находилась в непосредственной близости от того самого внушительного объекта, а мысли у меня в голове гнездились уже совершенно нездоровые. Дабы чего не вышло, я решительно ткнула указательным пальцем правой руки в живот Фили где-то в районе солнечного сплетения и передвинула палец вниз сантиметра на два, боясь промахнуться при дальнейшем спуске. Напарник, видимо, понял источник моих терзаний, поэтому взял мою руку и сам направил ее в нужное место. Теперь бояться пересечения с опасным объектом было нечего, я наконец расслабилась, собралась чистить чакру - и обнаружила, что из-за предыдущих изнурительных переживаний прослушала инструкцию, как это следует делать. Так, а что там Филя с моей первой чакрой делает? Какие-то вращательные движения по небольшой окружности - это я с легкостью воспроизведу. А вот что он при этом визуализирует - черт его знает. Ну, так и ему не видно, что я визуализирую. Буду крутить пальцем по его животу и делать вид, что визуализирую то, что нужно. Авось проканает.
Моя явная халява почему-то осталась никем не замеченной. Во всяком случае, мне так показалось, поскольку никаких рекламаций со стороны партнера не последовало. Я старательно повозила пальцем в предполагаемых местах оставшихся чакр Фили - и сложности у меня возникли не с демонстрацией чистки его энергетических центров, а исключительно с дотягиванием до лба и макушки самовлюбленного верзилы, терявшихся где-то в заоблачной вышине. К счастью, как раз к тому моменту, когда моя задранная вверх рука начала неметь и наливаться чугунной тяжестью, музыка резко изменилась, и голос ВП сообщил, что наступило время второго этапа подъема кундалини - гармонизации.
"А это что еще такое?!" - мысленно изумилась я, и тут же получила недвусмысленный ответ. Пальцы Фили заскользили по моему телу, причем теперь они не только двигались от одной чакры к другой, но и выписывали странные спирали по поверхности кожи. Эти прикосновения оказались очень неожиданными, слегка щекотными и, наверное, были бы достаточно возбуждающими, если бы такое восприятие не было мной заблаговременно табуировано. Вместо этого я покрылась мурашками, проглотила рвущийся по поводу нежданных и негаданных действий партнера протест и... начала воспроизводить те же движения. А что оставалось делать?..
Второй этап оказался для меня куда большим испытанием, чем первый, - главным образом, по психологическим причинам. Я делала сразу целую кучу дел: контролировала собственные реакции (то есть бдительно следила, чтобы не появились недопустимые); боялась нечаянно коснуться рукой не того места, какого нужно было; представляла, как нелепо наши выкрутасы выглядят со стороны; злилась на ВП; недоумевала, как меня угораздило влезть в такую авантюру; переживала, правильно ли я вожу руками - и при всем при этом еще и нетерпеливо ждала, когда же у меня появятся какие-нибудь экстраординарные ощущения, и разочаровывалась из-за их отсутствия!
Когда музыка изменила ритм во второй раз, оказалось, что мы вплотную приблизились к решающей фазе ритуала - собственно подъему кундалини. Для этого нам нужно было специфическим образом раскачиваться, стимулируя первую чакру (подозреваю, что по сравнению с этими телодвижениями танец "ламбада", над которым в свое время не издевался только ленивый, можно было бы счесть верхом благопристойности), а также глубоко и часто дышать, помогая энергии подниматься вверх. Тут уж мне стало совсем не до смеха: извиваться как кобра, пыхтеть как паровоз и одновременно визуализировать потоки светящейся энергии было, мягко говоря, непросто. К тому же именно на этом этапе все мои предыдущие ляпы и недоработки обнаружили себя во всей красе: сгусток энергии в первом центре, связанный с сексуальным возбуждением, так и не появился, настройки на биополе партнера тоже не случилось, посему все остальные действия превратились в чисто физическую, и оттого довольно муторную, а главное - бесполезную работу.
Дышали и извивались мы довольно долго (мне показалось - минут двадцать), и за это время у меня успело заболеть горло от натужных вдохов и выходов, почти отвалились ноги, на которых все и держалось, да и прочие части тела, находившиеся в неудобных позах и совершавшие непривычные движения, отнюдь не голосили от неземного восторга. Музыка тем временем превратилась в совершенно сумасшедшую какофонию, ведущая роль в которой принадлежала бешено рокочущим барабанам. Их все нараставший и нараставший ритм одновременно поддерживал меня в стоячем положении, не позволяя осесть на пол безвольным мешком, и неумолимо вытаскивал из меня последние силы, заставляя выталкивать их вверх вместе с хрипящими выходами воздуха.
В довершение ко всему, с моей головой начали происходить странные вещи. Несмотря на то, что я совершила все мыслимые ошибки и нарушила все возможные правила подъема кундалини, что-то, видимо, все же произошло. Я старалась дышать в унисон с партнером, и то ли его поднимающаяся энергия кундалини потянула за собой мою спящую "змейку", то ли это был типичный эффект "наведения" чужого состояния, только голове у меня появилось и начало расти давление, сопровождавшееся малоприятным чувством напора по всему периметру черепной коробки и подозрением, что глаза вот-вот вылезут из орбит, да и отправятся самостоятельно гулять по комнате.
Особая прелесть ситуации заключалась в том, что в детстве и юности у меня были сильные головные боли, связанные как раз с повышенным внутричерепным давлением, поэтому возникшие во время тренинга ощущения я отнесла, как несложно догадаться, вовсе не к подъему кундалини до уровня шестого энергетического центра, а к возвращению проблем со здоровьем. И пока остальные члены группы семимильными шагами продвигались к поставленной цели, я тратила силы на то, чтобы хоть немного сбросить "уровень пара в чайнике", так как перспектива получить какое-нибудь кровоизлияние (или чего там еще бывает при таких ситуациях) меня ничуть не прельщала.
Сказать, что я преуспела в этом благородном занятии, было никак нельзя, поскольку и после того, как музыка смолкла и все закончилось, голова продолжала раскалываться и дико болеть, однако и никаких "полетов" у меня тоже не наблюдалось. ВП, уже не раз сталкивавшийся с моей непробиваемостью, не очень удивился тому факту, что поднять кундалини у меня не получилось, однако и не обрадовался. Все-таки тренер-психолог, работающий (подумать страшно!) в магическом клане, должен и сам обладать хоть какими-нибудь магическими способностями, а как их во мне выращивать, если я сопротивляюсь процессу изо всех сил?
Ко всему прочему, этого незадачливого тренера-психолога (вернее, пародию на оного, реализованную в моем лице) пришлось долго и нудно реанимировать, ибо моя голова, являвшаяся, если разобраться, источником всех неприятностей и получившая по заслугам, трещала по швам и взывала к милосердию окружающих. ВП вздохнул и принялся "вытрясать" из моей башки остатки застрявшей там энергии. Он мучился со мной минут десять, то резко нажимая на лоб в районе третьего глаза, то делая бесконтактный массаж головы, то массируя плечи и шею, то применяя еще какие-то приемы, но боль категорически отказывалась уходить. Страдальчески морщась и закатывая глаза, я все же умудрилась внутренне восторжествовать: "Ага, все-таки не все ему подвластно! Головную боль снимать - это вам не фингалы лечить!"
Фингал, кстати будь сказано, исчез совсем, не оставив о своем существовании ни единого напоминания. Я обнаружила это где-то час спустя после подъема, когда все члены группы уже успели прийти в себя, отчитались о проделанной работе, и я вместе со всеми поплелась париться. То, что еще день назад показалось бы чудом, на сей раз не произвело на меня особого впечатления: наслушавшись чужих отчетов о чужих "полетах" и приключениях, я тихо умирала от зависти, сожалела о своей непутевой судьбе и заодно негодовала на себя за упущенные возможности. Подумаешь, фингал исчез! Люди, можно сказать, в иные пространства прорываются, новые горизонты обозревают, свой эволюционный уровень повышают, а я тут черт знает чем занимаюсь.
Ни парилка, ни последовавший за ней ледяной бассейн ничего не изменили ни в моем физическом состоянии, ни в настроении, и оставшуюся часть Игры я провела на автопилоте, через силу слушая присутствующих и наблюдая происходящее, но практически - ввиду временной недееспособности - ни в чем не участвуя. ВП предоставил мне самой разбираться с моей головой и моим же сплином, и полностью сосредоточился на нормальных членах своей команды. Игра шла своим чередом, но, боюсь, я вряд ли восстановлю, что именно на ней происходило. Сквозь окутавший меня туман и пульсирующую боль в висках расплывавшаяся реальность корчила мне злокозненные гримасы, и я мечтала только об одном - чтобы этот столь многообещающе начавшийся и столь бесславно продолжившийся день наконец закончился. И моя мечта все же сбылась...
Домой я ехала, как чумная. Болела и кружилась голова, волнами подступала тошнота, разочарование от неудачного подъема кундалини отдавалось ржавым привкусом во рту - словом, хреново было до невозможности. Мечта, преследовавшая меня все полтора часа пути, была прозаична и банальна: попасть в свое бренное жилище так, чтобы никому не попасться на глаза, тихо просочиться в свою комнату, завалиться на диван и отрубиться до самого утра - без мыслей, чувств и уж тем более сновидений. Но даже такая малость почему-то оказалась для меня недоступной. Поглощенная многообразными событиями спрессованного до предела дня Игры, я совсем упустила из виду, что большинство людей (в том числе и мои родственники) прожили этот промежуток времени совсем в ином ритме, и то, что для меня давно кануло в прошлое, для них было еще свежо и актуально. Едва переступив порог квартиры, я обнаружила все свое семейство сидящим на кухне в полном составе и ожидающим моего возвращения. Оказывается, их сильно беспокоили две глобальные проблемы: судьба моей разбитой правой брови (в частности) и моя личная судьба - как человека, ступившего на темную дорожку (глобально).
- Где ты была? - строго спросил папа, старательно изображая главу семьи.
Я устало вздохнула. Место моей работы с самого первого дня не составляло никакой тайны.
- На Игре, конечно, где же еще.
- И что ты там делала? - продолжила допрос мама.
Сейчас я вам все расскажу, держите карман шире!
- Я там работала, - сообщила я сквозь зубы, сдерживая растущее раздражение. И так башка раскалывается, а тут еще эти... следопыты! - Работа у меня такая, видишь ли.
- Не нравится мне эта работа, - почуяв сопротивление, тут же вскинулась мама. - На нормальную работу люди по будним дням ходят, а по выходным дома сидят. А ты... Шляешься черт знает где, денег - кот наплакал, под глазом фингал... Кстати, что с твоим глазом?!
- А что? - язвительно осведомилась я. - Отсутствие фингала тоже приравнивается к антиобщественной деятельности?
- Как ты разговариваешь с матерью? - возмутился папа. - Не можешь ответить по-человечески, когда тебя спрашивают?!
- Отвечаю по-человечески! - рявкнула я. - С глазом у меня полный порядок. Бровь зажила. Фингал рассосался. Болевых ощущений нет. Зрение в норме. Кровообращение восстановлено. Кожные покровы интенсивно регенерируются. Еще вопросы есть?
- Я же говорил: если вовремя пятак приложить, все само и пройдет, - внезапно успокоился папа.
- Пройдет оно само, как же, - я хмыкнула в ответ и тут же осеклась. И зачем нужно было это говорить?! Пусть бы он себе думал, что пятак - самая магическая вещь на свете. А теперь как прицепится...
- Не понял, - как и следовало ожидать, напрягся папа.
- Да ладно, не обращай внимания, - попыталась я замять дело.
- А тут и понимать нечего, - подключилась к разбору полетов сестра, забыв, что младшая в семье - вовсе не я. - Не доросли мы пока до того, чтобы нам что-то рассказывать. Она сюда только поесть-поспать приходит, а для общения есть более достойные люди!
- Да идите вы знаете куда! - не выдержала я. - Устал человек после работы, можете вы это понять? Дайте хоть передохнуть сначала!
- Я же говорила! - патетически воскликнула мама. - До чего мы так докатимся?! Сначала фингалы на физиономии появляются, потом самых близких людей начинает посылать куда подальше. Он на тебя плохо влияет, этот ваш... как его там... ВП. И кличка у него дурацкая!
Крыть было нечем, и я не нашла ничего лучшего, как развернуться и демонстративно захлопнуть за собой дверь комнаты. Конец дискуссиям! Спать! Но заснуть после такого небольшого тонизирующего скандала - дело вовсе непростое. Сначала я помимо воли еще часа два дослушивала доносящиеся из кухни голоса возмущенных домочадцев. Даже водруженная на голову подушка не мешала зловредным звукам просачиваться прямо в уши и доносить до сознания всю правду о глубине моего грехопадения. Невысказанные ответные аргументы клубились во мне плотным роем, и я с трудом сдерживала себя, чтобы не выскочить на кухню и не продолжить перепалку. Потом родители наконец угомонились и отправились спать, а сестра пошла смотреть телевизор. В наступившей относительной тишине опять дала о себе знать боль в голове, и сколько я ни пыталась сконцентрироваться на ней, стянуть в точку и затем вывести за пределы тела, привычный прием отказывался работать...
Далеко за полночь боль превратилась в неясный фоновый шум, зато голову посетили сразу несколько десятков пустяковых, но навязчивых мыслей. Причудливые ассоциативные цепочки разматывались и уводили меня в дебри бессмысленного мелькания едва осознаваемых слов и картинок, но не давали погрузиться в сон. Наконец они начали сплетаться в темную, плотную пелену, а самая последняя мысль слабо светилась вдалеке, увлекая за собой все дальше и дальше. Как Алиса в погоне за Белым Кроликом, я устремилась к ускользающему пятну света, почти настигла его - и провалилась в бесконечный черный туннель. Что-то несло и кружило меня, мелькание мыслей превратилось в неразборчивую убаюкивающую белиберду, и когда из хаотичной темноты вдруг выступили очертания человеческой фигуры, у меня даже не было сил, чтобы удивиться.
Чуть подсвеченная невидимой свечой, в темноте сидела обнаженная девушка, поджав под себя ноги и расставив колени. Ее лицо скрывала густая тень, так что она представлялась мне чем-то вроде ожившей Венеры Милосской. Ее собеседник, напротив, не имел тела: из тьмы проступало только желтоватое морщинистое лицо то ли вьетнамца, то ли корейца - на мой непросвещенный взгляд разницы между ними никакой. Вслушавшись в невнятное бормотание старика, я поняла, что он рассказывает девушке о раскачке первого центра. Видимо, она пыталась выполнять его инструкции, но у нее что-то не получалось. Некоторое время понаблюдав за усилиями своей подопечной (проследив за его взглядом, я увидела, что тело девушки стало полупрозрачным, и чуть выше основания позвоночника то разгоралась, то гасла светящаяся сфера размером с кулачок), старик рубанул воздух ладонью, словно отсекая что-то от себя, и произнес несколько резких фраз. Пламя невидимой свечи заколебалось, тьма почти поглотила лицо без тела и тело без лица, а когда освещение снова выровнялось, я заметила, что в пространстве кое-что изменилось. Девушка сидела в той же позе, но уже не на полу, а верхом на обнаженном мужчине.
Старик снова заговорил, но теперь я уже ничего не понимала в его ритмической, завораживающей речи. В такт звукам, исторгаемым ртом старика, обнаженные тела начали двигаться - медленно, лениво, словно кто-то запустил порнофильм на уменьшенной скорости. Вернее, двигалась в основном девушка, а мужчина лежал пластом, словно пригвожденный к полу загадочной силой, и только сжимающиеся и разжимающиеся кисти рук свидетельствовали о том, что это живой человек, а не искусно сделанный манекен. Старик говорил все громче и быстрее, заполняя пространство странными звуками. Девушка по-прежнему двигалась плавно и едва заметно, но привязка к ритму слов сохранилась - теперь уже в виде нарастающих пульсаций сферы, светящейся у нее внутри.
Привлеченная загадочным зрелищем, я передвинулась поближе к девушке - и вдруг оказалась внутри этого полупрозрачного тела, вместе с ним подчиняясь властному речитативу старика. Пульсирующая сфера постепенно видоизменялась, уплотняясь по краям, то сплющиваясь, то вытягиваясь в высоту, и вскоре превратилась в ослепительно светящуюся пружину, движущуюся вверх-вниз. Или это огненная змея стояла на хвосте и играла своими бесчисленными кольцами?..
Белое пламя постепенно заполнило тело и начало вибрировать, легкая дрожь быстро перешла в сотрясающую все естество, пугающую своей нечеловеческой мощью тряску, и девушка (или я?) отчаянно закричала старику:
- Останови это! Я не могу с ним справиться!
Но гортанный голос продолжал греметь, белое пламя росло и грохотало, и вскоре в мире не осталось ничего, кроме вспышек света и звука... Оборвалось все как-то неожиданно: исчезли яркое сияние и не менее яркая тьма, прекратились содрогания тела, замолк нечеловеческий голос... Я с трудом разлепила глаза и попыталась осмотреться. Маленькая хижина освещалась тусклым серым светом, сочившимся через щели в стенах и кровле. В углу сидел одетый в грязно-коричневую робу старик с закрытыми глазами. А на полу... То, что открылось моим глазам, когда я опустила их вниз, было настолько шокирующим, что я одним скачком покинула давно уже не светящееся и не полупрозрачное, обычное женское тело. Обнаженная женщина с небрежно сколотыми на затылке черными волосами сидела верхом на обнаженном мужчине и с ужасом смотрела в его закатившиеся, застывшие глаза. Сведенные судорогой руки, перекошенное неестественной гримасой лицо - не было никаких сомнений в том, что под ней лежал труп.
- Что... что случилось? - потерянный голос прозвучал еле слышно, но старик тут же открыл глаза.
- Ты убила его, - сообщил он ровным голосом.
- Я?! - ужаснулась девушка.
- Ты забрала у него кундалини, - продолжил старик. - Иногда люди без кундалини живут еще некоторое время... Но некоторые не выдерживают и умирают сразу.
- И... что теперь будет? - она закрыла лицо руками, так и не решаясь слезть с мертвого тела. - Меня схватят? Казнят?
- Казнят? - слегка удивился старик. - Конечно, нет! Если, конечно, будешь меня слушаться...
- Но... как вы объясните его смерть? - всхлипнула девушка.
- Не будь дурой! - разозлился старик. - Мало ли мужчин умирает во время любовных игр? Никому из непосвященных и в голову не приходит, из-за чего это случается, ха-ха! Они думают, что смертью на "ложе любви" можно гордиться, напыщенные идиоты!
- Так значит... Я не одна такая?..
- Разумеется, не одна! И не обольщайся: ничего особенного ты собой не представляешь. По крайней мере, пока. Вот справишься еще раз пять-шесть - тогда тобой можно будет заняться серьезно...
- Делать это снова? - она резко вскинула голову, и я увидела пухлые губы, короткий вздернутый нос и сверкнувшие черным глаза. - Ни за что!
- Ты не сможешь отказаться, - ухмыльнулся старик. - Это сильнее тебя.
Я проснулась на самом интересном месте, так и не выяснив, до чего договорились загадочный старик и не менее странная девушка. Словно кто-то взял меня за руку и резко вытолкнул из мрачного сна, забыв стряхнуть с тела липкий ужас невольной убийцы, который я успела впитать в себя за мгновение до пробуждения. То, что только случилось на моих глазах и почти со мной, было более чем реально. "Так вот, оказывается, какие "чудеса" можно делать с помощью кундалини!" - угрюмо подумала я, чувствуя себя то ли свидетелем преступления, которому некуда бежать с обнаруженными неопровержимыми уликами, то ли незадачливым исследователем, неосторожно прикоснувшимся к смертельно опасной тайне. И сразу стало тревожно-зябко под теплым одеялом. И лоб покрылся испариной. И засосало под ложечкой предчувствие приближающейся беды. И кто-то внутри запричитал маминым голосом: "Ты хоть представляешь, во что вляпалась?!"
Лишь одно если не утешало, то несколько успокаивало: у меня, слава Богу, кундалини не поднимается, и особых магических способностей за мной вроде бы замечено не было, так что я к таким безобразиям никоим образом причастна не буду. Ни за что и никогда. Но пасаран и хенде хох. Может, и на Игру завтра не идти? От греха подальше?!
Нет, как же я могу не идти? Меня люди ждут, я не могу вот так взять и ни за что ни про что их подвести. Ну, людьми их, после все увиденного сегодня ночью, можно назвать только с большой натяжкой... Хотя, о чем это я? С каких пор я стала рассматривать сны в качестве неопровержимых доводов "за" или "против"? Да, но и сны ведь, по идее, не просто так снятся... Спрашивается, что же делать?!
Инстинкт самосохранения сражался с чувством долга до самого утра. Но чем светлее становилось за окном, тем смехотворнее казались мои ночные страхи, и тем большую силу обретали доводы здравого смысла. Немалую роль в решении все-таки почтить второй день Игры моим присутствием сыграло немудреное соображение о том, что в противном случае придется все воскресенье общаться с еще не утратившими свой боевой запал родственниками. Для очистки совести, все еще беспокоившейся о том, что придется принимать участие в чем-то запрещенном и недозволительном, я решила не скрывать правду от общественности, а честно рассказать о своем сне шефу и категорично потребовать от него объяснений.
Как назло, остаться наедине с ВП в то утро мне не удалось. Когда я приплелась в сауну, народу там было уже предостаточно, и все как один горели желанием поделиться сногсшибательными, по их мнению, новостями - пришедшими в головы идеями и посетившими за ночь озарениями. Мне ничего не оставалось, кроме как включить рассказ о приснившемся кошмаре в обычный отчет о времени, проведенном после первого дня Игры. Что я и сделала - запинаясь и краснея, с трудом подыскивая слова для красочного описания ночного беспредела, ощущая себя депутатом, стоящим на трибуне парламента и как минимум разоблачающим козни исполнительной власти, а как максимум - ценой собственной жизни предотвращающим попытку государственного переворота. К моему удивлению, присутствовавшие на Игре товарищи не прониклись серьезностью ситуации и умудрялись сопровождать мой рассказ нездоровыми смешками и двусмысленными комментариями. Похоже, возможность скорого разоблачения всех преступных намерений магически-менеджерского клана ничуть их не пугала. На лице ВП тоже блуждала ироничная усмешка, а под конец повествования ему стало откровенно скучно.
- Это все? - снисходительно спросил он, подавляя зевок.
- Все, - обескуражено подтвердила я.
- Теперь понятно, почему у тебя кундалини не поднимается, - фыркнул ВП.
- Почему?
- Потому что голова всяким мусором забита!
- Почему это мусором?! - оскорбилась я. - Вы хотите сказать, что с помощью кундалини нельзя убить человека?
- И с помощью вилки можно убить человека. Тебя это смущает каждый раз, когда ты садишься есть? А ножом ты как пользуешься, тоже с содроганием?
- Нож - это совсем другое дело, - мрачно отмахнулась я, чем вызвала новый приступ веселья в группе.
Словно получив санкцию от шефа, начинающие маги и бизнесмены стали наперебой изощряться в остроумии - естественно, в мой адрес. Шуточки были не слишком злые, но очень едкие и до ужаса обидные. Вот уж, действительно, вляпалась! Последний раз надо смеялись так откровенно и безжалостно еще в школе. Или в детском саду? Какая, к черту, разница! Волна гнева и ненависти (не в последнюю очередь - к себе самой) поднялась оттуда-то снизу и накрыла меня так, что даже в глазах потемнело. Да, я далеко не ангел. Могу кому-то не нравиться. Не вызывать симпатии. Не возбуждать интереса. Казаться скучной, надменной, заумной, жесткой и какой-то там еще. Но чтобы смешной?! Одно дело, когда я сама, специально подставляюсь, прикидываюсь лопухом и задаю дурацкие вопросы. Маска "чайника" принимает залп иронии на себя и делает практически неуязвимой мою нежную и трепетную - а что же вы думали?! - душу. И совсем другое дело, когда человек в кои-то веки решил поделиться сокровенным, о снах рассказать - и каких снах! дас ис фантастиш! - а ему вместо понимания и сочувствия фигу в лицо! Да с ухмылочкой! И над чем потешаетесь, товарищи, если разобраться?! На себя бы поворотились! Думаете, я при желании не нашла бы повода над вами поиздеваться?! Да их и искать не надо, эти поводы - пачками под ногами валяются, - просто мне морально-этические принципы не позволяют так себя вести. Думаете, если у меня кундалини не поднимается (подумаешь, дело большое - не получилось с первого раза!), так можно меня превращать в шута горохового?! Между прочим, еще не вечер! И мы еще посмотрим, кто кого, куда и зачем!
Желание догнать и перегнать беспардонных соратников ВП, а заодно показать им кузькину мать оказалось настолько яростным, что вытеснило из сознания и опасения по поводу криминальной энергии кундалини, и смущение, связанное с прилюдным почти что половым актом, и страхи, связанные с головной болью - словом, практически все запреты, условности, трудности и подводные камни, которые я успела раздобыть в предыдущий день. Разбудить эту чертову магическую силу или умереть! Ну, умирать я, положа руку на сердце, не собиралась, но намерение взять приступом вчерашнюю неприступную крепость забушевало в груди совершенно непоколебимое, непокобелимое и несгибаемое.
- Еще вопросы есть? - спросил ВП, внимательно наблюдавший за сменой выражений на моей физиономии.
- Какие уж тут вопросы, - саркастически улыбнулась я и гордо вскинула голову. - Работать надо!
- Тогда в парилку! - скомандовал шеф, подводя итог утренним отчетам и ставя долгожданную точку в выступлениях самодеятельных сатириков.
Парилка, как и следовало ожидать, меня только разогрела. А ледяной бассейн и вовсе переключил в какое-то странное, неземное состояние холодного бешенства, при котором бренное тело почти не ощущается, зато сконденсировавшаяся из ниоткуда воля превращается в почти материальный кулак, готовый крушить и ломать любые препятствия - пусть только возникнут на пути.
В партнеры мне достался поджарый и немногословный адепт боевых искусств Паша - видимо, ВП вполне обоснованно полагал, что чуть более женственного мужчину я в тот момент могла запросто стереть с лица земли. Без всяких подъемов кундалини. Наши взгляды на долю мгновения столкнулись и сразу же разлетелись, как бильярдные шары. Задержи мы глаза друг на друге чуть дольше - и пространство, наверное, заискрило бы, как у полюсов динамо-машины. Без всякого стеснения я окинула взглядом обнаженную Пашину фигуру, и ни одна сексуальная мысль не шевельнулась в черепушке. Он был жесткий, энергичный и готовый к схватке. Идеальный спарринг-партнер.
Свет погас, ВП включил музыку, и инициативу перехватила нервная дробь барабанов. Там-там, та-там, там-там, та-там - вытянутая рука касается мускулистого тела, но чувствую я почему-то не кожу и мышцы, а тугой, пульсирующий шарик, и от него по моей ладони идет волна - вверх по запястью, по плечу, до самого горла. Барам-барам, барам-барам - его пальцы дотрагиваются до моего живота, я почти вижу свечение, возникающее в месте контакта. И как в давней передаче о полинезийских хиллерах, его кисть, не встречая сопротивления живой плоти, проникает внутрь эфемерной оболочки, которая еще недавно казалась моим телом. Или это просто тело настолько расширилось, что кажется, будто чужие руки движутся не по поверхности, а внутри него? Наши прикосновения ничуть не похожи на любовную прелюдию - это осторожное ощупывание двух осьминогов, готовых к смертельной схватке; это энергоинформационный контакт двух инопланетных кремнийорганических существ; это электромагнитные токи, текущие по микросхемам; это огненные вихри, бушующие на поверхности солнца.
Как я ни стараюсь увидеть чакры в цвете, светящиеся сгустки, постепенно заполняющие наши тела, остаются ослепительно-белыми. Впрочем, какие тела?! Я давно уже не чувствую ни рук, ни ног, и не помню, была ли у меня когда-нибудь кожа, или я от рождения представляла собой существо с оголенными проводами-нервами, любое прикосновение к которым пробирало до самых глубин. Мне давно уже не нужно заставлять себя интенсивно дышать в такт пульсирующей музыке - нет глотки, нет легких, нет вдохов и выдохов, есть лишь бесконечное скольжение по светящимся шнурам, изгибающимся в разные стороны, и ритмически меняющаяся светимость этих шнуров-тоннелей-лабиринтов.
Где-то далеко внизу, там, где у прежней меня когда-то был копчик, что-то дышит, расширяется и растет - неуправляемо, бесконтрольно, повинуясь не моей воле, а каким-то собственным законам существования. Это что-то засасывает меня в свой водоворот, тянет неудержимо и властно, но расставаться с прежним скользящим, парящим, невесомым состоянием не хочется, и прежде чем ухнуть в эту воронку, я оглядываюсь - назад? Вперед? Влево? Вправо? Ориентиров нет, мир переворачивается с ног на голову, и после мгновенного приступа головокружения и тошноты я обнаруживаю себя висящей в темноте и окруженной странными источниками белого света. Длинные, вытянутые, они извиваются, вращаясь вокруг невидимых осей, и есть в их облике, в завораживающем ритме их движения что-то змеиное. Они похожи на диковинные цветы - гибкие, упругие стебли и дрожащие сверху бутоны, готовые вот-вот раскрыться. Или на стаю кобр, выстроившихся в боевом порядке и грозящих броситься вперед и вверх в стремительно-смертоносном рывке.
А где-то там, за границами пространства, заполненного танцующими светящимися змеями, сидит заклинатель - темная долговязая фигура с мерцающим абрисом лица и языками белого пламени, рвущимися из пальцев. Огненные пальцы движутся в только им ведомом ритме, и змеи раскачиваются на хвостах им в унисон, и даже музыка подчиняется этим властным пассам. И мне слышится глухой, рокочущий речитатив на неизвестном языке - странный и до боли знакомый, но вспышка узнавания не успевает соединить сон и явь - светящаяся воронка, из которой мне удалось ненадолго ускользнуть, втягивает сознание в себя. Я падаю в пропасть, чтобы тут же, без пауз и передышек устремиться вверх - вместе с раскрывающимся бутоном цветка, вместе с прянувшей в черноту коброй. Короткий шипящий свист. Невесомость. Последняя судорожная мысль: "Я же не успела придумать, что хочу получить в этом пространстве!" И ответ является сам собой, уже без участия сознания: "А что тут думать-то? Большую и светлую любовь! То есть, реализацию магического бизнес-плана "Встреча любимого человека"..."
"Какой же Фауст не мечтает о Гретхен", - иронично произнес некто голосом шефа. Или мне это только почудилось?