Остаток ночи я провела на кухонном топчане, куда меня, невзирая на вялые протесты, отправили Римма и шеф, обнаружившие, что я с завистью кошусь на сладко заснувшего в обнимку с карапузом Колю и похрапывающего в углу Валеру. Сами бывшие супруги продолжали коротать время в застольно-чайной беседе, делясь друг с другом новостями об общих знакомых, и последнее, что я услышала, проваливаясь в сон, был странный обмен репликами:
- Кстати, а где Зевс? - спросил ВП.
- Да шляется где-то, как обычно, - ответила Римма. - И ведь старый уже, а все равно - каждую ночь уходит, как на службу. Ничего, к утру явится, куда он денется...
"Стало быть, тут еще и глава древнегреческого пантеона обитает, - сонно подумала я, представляя престарелого громовержца, топающего в темноте по сугробам в сандалиях и зябко кутающегося в тоненькую тогу. - Где же он размещается в этом курятнике, под столом, что ли? Веселая избушка, ничего не скажешь", - и отключилась.
Проснулась я от какого-то резкого звука - то ли щелчка пальцами, то ли стука захлопнувшейся двери, а также от четкого и очень неприятного ощущения, что на меня кто-то пристально смотрит. Открыв глаза, обнаружила, что не ошиблась: сантиметрах в двадцати от моего лица маячила широколобая башка какого-то здоровенного темного пса. От зверя веяло холодом, кончики повисших тряпочками ушей были припорошены еще не растаявшей снежной пылью. Янтарно-карие глаза смотрели без всякого выражения, и все же мне стало не по себе: поди знай, что за намерения у этой псины и каким ветром ее принесло в избушку. Морда приблизилась ко мне вплотную, отчего у меня с перепугу перехватило дыхание, шумно втянула носом воздух и, видимо сочтя меня малосъедобной, отодвинулась на приличное расстояние. Тут я смогла рассмотреть ее обладателя целиком - это был очень крупный ротвейлер с крепкими длинными ногами и хорошо развитой грудной клеткой, слишком поджарый по сравнению с раскормленными городскими сородичами, и уже явно немолодой - шерсть на груди и морде была тронута сединой.
- Ты чей? - прошептала я, но пес не соизволил ответить. Впрочем, теперь вел он себя вполне дружелюбно: сел у стены и продолжил бесстрастное изучение моей физиономии, потешно склонив голову набок. В таком виде пес казался совершенно безобидным, чем-то вроде большой красивой игрушки, поэтому я села на топчане и протянула руку, собираясь погладить этого обаяшку. Обаяшка, до того растягивавший пасть в милейшей улыбке, мгновенно оскалил зубы и предупреждающе рыкнул - не зло, но достаточно грозно для того, чтобы я осознала всю нелепость своего намерения и сунула руку под одеяло. Еще не хватало, чтобы этот неизвестно откуда взявшийся зверь оттяпал мне кисть!
Так мы посидели некоторое время, рассматривая друг друга. В избушке было относительно тихо - в комнате по-прежнему раздавался раскатистый храп Валеры, но голосов слышно не было. Должно быть, все уже или еще спали. Удивительная беспечность: в такой глухомани оставить входную дверь открытой! А если бы вместо ротвейлера какой-нибудь волк пожаловал? Впрочем, еще неизвестно, что хуже...
Не знаю, как псу, а мне вскоре стало зябко - то ли от неплотно закрытой двери на выстуженную веранду, то ли от его застывшей позы и ничего не выражающего взгляда, которым он смотрел одновременно на и сквозь меня. Под этим взглядом спать мне совершенно расхотелось - зато, как назло, приспичило справить малую нужду. Рассчитывать на удобства в избушке было нечего - стало быть, надо было выбираться наружу. А ротвейлер - так уж получилось - сидел как раз на пути к двери. Я подождала немного, надеясь, что ему надоест меня сторожить, и он займется чем-нибудь более интересным, но тщетно. Организм тем временем настоятельно требовал немедленно удовлетворить обнаруженную потребность, а в противном случае не ручался за последствия. Я осторожно опустила одну ногу на пол, настороженно глядя на пса - никакой реакции. Опустила вторую ногу, на ощупь влезла в сапоги, встала - все то же спокойствие сфинкса. Сделала шаг к двери - и тут зверь рыкнул второй раз, на полтона ниже и на десяток децибел громче. В этом рычании было что-то такое, от чего по спине у меня поползли мурашки, а нога сама собой сделала шаг назад. Пес ясно давал понять, что покидать пределы помещения мне не разрешается. Ситуация складывалась глупейшая. Рисковать собственной шкурой и нарываться на острые клыки, которые успел продемонстрировать ротвейлер, совершенно не хотелось, позориться - тоже. Когда проснутся обитатели избушки - неизвестно. Да и кто знает, смогут ли они справиться с этой псиной. Попробовать с ним поговорить, что ли?
- Слушай, чего тебе от меня надо, а? - стараясь, чтобы голос звучал бесстрашно и миролюбиво, спросила я. - Я ничего плохого делать не буду, и сбегать не собираюсь, просто воздухом подышать выйду - и тут же вернусь, честное слово!
Пес склонил голову на другую сторону и чуть шевельнул ухом. Вид у него снова стал добродушно-улыбчивый, даже какой-то слегка ироничный. Казалось, моя версия о воздухе, ради которого я собиралась выйти на улицу, его рассмешила. Меня это приободрило:
- Так я пойду, ладно? - умные глаза смотрели на меня так, словно он все прекрасно понимал, только почему-то не желал вступать в переговоры. - Ну, ты же сам знаешь, каково сидеть дома, когда терпеть уже невмоготу...
Он смешно наморщил нос - я восприняла это как знак согласия и снова попыталась сделать шаг к двери. Тут же раздался глухой, переходящий в инфразвук рык, и ротвейлер сделал легкое, еле уловимое движение в мою сторону - судя по всему, последнее предупреждение. Просто сумасшествие какое-то! Когда-то мне уже приходилось оказываться в подобной ситуации, лицом к лицу со стаей рычащих собак, на территорию которых я нечаянно забрела, но то были обычные бездомные дворняги, трусливые поодиночке и оттого жавшиеся друг к другу. Они настороженно преследовали меня метров триста, пока я пятилась обратно, и не делали попыток наброситься: их задача состояла всего лишь в вытеснении чужака за пределы "своего" пространства. Ротвейлер же сейчас производил впечатление безжалостной и бесстрашной, хорошо обученной и натренированной для выполнения специальных задач машины, и хотела бы я знать, как формулировались эти задачи применительно ко мне! Карие глаза продолжали сверлить меня немигающим взглядом, от которого с каждой секундой все больше становилось не по себе. Почему же никто не просыпается-то, черт возьми? Такие звуки уже бы и мертвого из могилы подняли! А может... они там и правда мертвые? Может, в живых остался только Валера? Но как раз его отнести к живым и нормальным людям после вчерашнего было сложно. Нет, только не это!
- Вольдемар Петрович! Вы здесь? Помогите! - жалобно проблеяла я. - Тут какой-то чужой пес приблудился, не выпускает меня из дома, а мне очень надо!
В комнате раздалось шебуршание, затем протяжное позевывание, и еще сонный, но уже властный голос ВП приказал:
- Зевс, ко мне!
Пес тут же утратил ко мне интерес и радостным галопом понесся к шефу, а я, не дожидаясь, пока он опять займет свою диспозицию, рванула к двери. Ура! Наконец-то!!!
Вернувшись через некоторое время обратно и осторожно заглянув в комнату, я обнаружила там почти идиллическую картину: Валера дрых на топчане и улыбался во сне, как ребенок, Римма, приоткрыв рот, спала на кровати рядом с Колей и карапузом, а ВП разместился на полу на каком-то матрасе. Рядом с ним развалился мой недавний мучитель, подсунув голову под руку шефа и блаженно жмурясь от почесывания за ухом. Выражение лица у шефа было аналогичным, вдобавок ко всему он тихо и ласково шептал что-то огромному зверю - мне стало неловко, как будто я подсматривала любовную сцену, так что я оделась потеплее и снова отправилась на улицу. Хотя улицей окрестности вокруг избушки можно было назвать только с очень большой натяжкой. Прямо перед домиком был небольшой заснеженный пятачок, украшенный поленницей дров. От него к шоссе шла протоптанная дорожка, но не та, по которой вчера поднимались мы с шефом, а более круто уходящая вниз, ухоженная и расчищенная по краям от бурьяна. По бокам дорожки из-под снега торчали какие-то засохшие кусты, по виду напоминавшие томатные - похоже, летом тут был маленький, под стать домику, импровизированный огородик. Позади избушки холм продолжал круто подниматься вверх, и вместо чертополоха на нем вперемешку росли ели и какие-то раскидистые фруктовые деревья - то ли яблони, то ли абрикосы. Справа за деревьями начинался лес, а слева холм пересекал довольно глубокий овраг, причем ближе к середине он расширялся явно не без участия человека: там зияла огромная яма, укрепленная с одной стороны толстыми бревнами. Назначение этого сооружения осталось для меня загадкой.
Повинуясь внутреннему импульсу, я начала карабкаться верх по холму, увязая в глубоких сугробах и с наслаждением вдыхая невероятно чистый воздух (меня хлебом не корми, дай залезть на какую-нибудь, пусть крошечную, но вершину). Основательно запыхавшись, я добралась до прятавшейся за деревьями проселочной дороги, осмотрелась и поняла, что несколько промахнулась: вершина холма располагалась гораздо левее, а прямо передо мной возвышенность плавно переходила в большое заснеженное поле. Посреди поля возвышался крутой курган, и при взгляде на него мне сразу расхотелось продолжать покорять холм: обрывистая земляная насыпь, торчавшая из земли, как одинокий перст, выглядела в плане восхождения куда привлекательнее.
Снег на поле был еще глубже, чем на холмистом склоне, что сильно замедлило мое движение, но минут через двадцать я все же достигла кургана и вскарабкалась на него, то и дело соскальзывая и цепляясь руками за пучки высокой сухой травы. Вскарабкалась - и застыла от поразившей взор красоты. Затасканное выражение "бескрайние просторы" мгновенно обрело для меня свой исконный, первозданный смысл: распахнувшиеся просторы были действительно бескрайними и захватывающими дух. На горизонте выползал из многослойного золотистого тумана огромный солнечный диск. Чистейший снег сверкал нестерпимо-яркими белыми бликами. Плавно огибавшая подножие холма дорога пронзала навылет небольшую деревню и уходила в неизвестность - в бесконечные поля, изредка пересекаемые четкими линиями лесополос, в иссеченные оврагами волнистые возвышенности, в едва угадывавшийся на краю земли темный сосновый бор, укутанный легкой синеватой дымкой. Захотелось раскинуть руки и понестись вниз с кургана, набирая скорость и замирая от безудержного ощущения полета - мимо оврага и избушки, через трассу, через поля, вдоль скованной льдом речушки, - далеко-далеко, насколько хватит инерции движения, к лесу, к солнцу, к облакам.
Осуществить сие поэтическое намерение помешала трезвая мысль о том, что на бегу я зароюсь носом в первый же сугроб, и вместо солнца, облаков и прочих прелестей меня ждет полный шиворот колючего снега. Вслед за этим я обнаружила, что спускаться с кургана мне вообще не хочется, и надолго застыла на его вершине, не чувствуя холода и потихоньку наполняясь какой-то тонкой и легкой, едва ощутимой вибрирующей субстанцией.
Там меня и нашли шеф с Зевсом - сладкая парочка вышла на прогулку, причем на обычный выгул собаки хозяином это совсем не походило. Зевс шел без поводка, независимо и гордо, как лев. "Должно быть, даже у Мефистофеля рука не поднимается брать на привязь повелителя Олимпа", - с улыбкой подумала я, наблюдая, как человек и ротвейлер слаженно движутся бок о бок и, кажется, общаются без слов. Зевс первым заметил меня на кургане, забежал вперед, изучил обстановку и вернулся за ВП, словно сообщая, что мин нет и можно двигаться дальше. Так они и взобрались на курган - в двух шагах друг от друга, переглядываясь и продолжая безмолвную беседу.
- Ну как тебе тут? - спросил шеф, появляясь за моей спиной.
- Красотища необыкновенная, - откликнулась я. - И такие ощущения необычные... Здесь что, место силы?
- И не только здесь, - кивнул он. - В овраге тоже прет будь здоров, только по-другому.
- В овраге мне не очень понравилось. Видимо, там энергии для меня не подходящие.
- Это потому что ты все время оцениваешь: нравится - не нравится, подходит - не подходит, хорошо - плохо. А сила - она просто есть или нет, и вопрос лишь в том, сможешь ли ты ее правильно использовать.
- А почему вы вообще это место выбрали? Курган с оврагом - это, конечно, хорошо, но все остальное... Такая глухомань...
- В основном из-за глухомани и выбрал. Пойдем дальше, что ли?
Зевс уже минуты три поджидал нас внизу, и стоило нам пуститься, как он понесся вперед через поле, а ВП потянул меня следом.
- Специально выбрали это захолустье? - уточнила я. - Зачем? Тоже на экстрим потянуло?
- Не без того, конечно, - улыбнулся он. - Интересно было проверить, смогу ли я выжить вдали от привычного социума, без денег, без работы и так далее. Но это было не главное. Основной причиной была потребность в отшельничестве... ну, заодно и от спецслужб укрывался.
- От спецслужб??? Вы что, резидент иностранной разведки? - не смогла удержаться от ехидного вопроса я.
- Хуже, - в тон мне ответил ВП. - Я изобретатель оружия массовой промывки мозгов.
- Чего?!
- Ну, на самом деле лет двадцать назад меня очень занимала проблема создания инструментов для интенсификации обучения. Вот я и смастерил один такой приборчик, генерирующий волновое излучение и позволяющий вводить человека в состояние повышенной восприимчивости. Сейчас для описания этих вещей появилось много красивых терминов: альфа-волны, дельта-ритмы, двадцать пятый кадр и так далее, а тогда об этом еще и не слышал никто. Ну вот, я приборчик сделал, на благо человечества, так сказать, потрудился, а потом уже до меня дошло, что это можно использовать как оружие.
- Каким образом?
- А очень просто. Ведь что такое, в сущности, интенсивное обучение? Это закладывание в человека информации без ее критической оценки - ты просто погружаешься в определенное состояние, в определенный информационный поток, и впитываешь все, как губка. А что там в этом информационном потоке заложено - это уже зависит от того, кто организует обучение. Знаешь поговорку: "Чем бы ни занимался ученый, он все равно изобретает бомбу". Так наша цивилизация устроена.
- Подождите, а как вас вообще в эту область занесло? Вы же криобиологией занимались, или я что-то путаю?
- Занимался. Пока все с тем же ведомством не пересекся - пришлось переквалифицироваться.
- Они и там на вас охотились? - шпионская окраска рассказа шефа не давала мне настроиться на серьезный лад.
- Нет, они просто предложили сотрудничать. Дело в том, что я тогда между делом изобрел бронетранспортер для эффективного забора костного мозга у трупов на поле боя.
- Гадость какая, - содрогнулась я.
- Для кисейных барышень вроде тебя может и гадость, а для государства - стратегический продукт. Под разработку проекта выделялись большие деньги.
- Почему же вы отказались сотрудничать?
- Ты о "почтовых ящиках" слышала что-нибудь?
- Это засекреченные города, которые на оборонку работали?
- Да. Так вот, мне предлагалось в такой городок переехать и там продолжать исследования. А это практически тюрьма, разве что без решеток.
- И вы из-за этого бросили науку?
- Во-первых, не науку, а конкретное научное учреждение и локальное научное направление. А во-вторых, чего ты удивляешься? Я знаю одну девицу, которая бросила науку по куда менее веской причине, - поддел меня шеф. - В общем, уволился я из института криобиологии и перешел работать в лабораторию технических средств обучения.
- А это что еще такое?
- Тогда как раз только начали появляться дисплейные классы в школах и все такое - этим мы и занимались. Но в лаборатории я появлялся эпизодически, главным образом только зарплату получал, а основное время в психушке проводил.
- Господи, а с психушкой вас как угораздило?
- Меня на тот момент интересовали некоторые аспекты работы мозга - ну, я подружился с нужными людьми и получил возможность наблюдать операции на мозге.
- А-а-а... - я немедленно вспомнила "Поле над гнездом кукушки". - Лоботомия и прочие психиатрические издевательства над людьми...
- Ты без ярлыков не можешь, - усмехнулся шеф. - Лоботомию при мне не проводили, а вот каллозотомию - рассечение мозолистого тела - делали.
- Какая разница? Все равно человек в инвалида превращается!
- Как раз наоборот. То есть совершенно здоровым он, конечно, не становится, но эпилепсия, например, в большинстве случаев излечивается. Обратная связь разрывается, которая спусковым механизмом для припадков работала, и пациент становится... скажем так, более социально приемлемым.
- И вы все это лично наблюдали - как черепную коробку пилой вскрывают, как в мозгах ковыряются?! - ужаснулась я.
- Да там особо наблюдать нечего - операция под микроскопом происходит. К тому же, как выглядят мозги, я и до того хорошо представлял. Я же тебе как-то рассказывал, что в морге работал?
Я угрюмо кивнула: прогулка становилась все мрачнее и мрачнее, и ничто не могло мне вернуть прежнего сияющего "курганного" настроения: ни искрящиеся в воздухе снежинки, ни причудливо переплетенные ветви деревьев, ни важно шествующий с видом заправского экскурсовода Зевс. Перед моим внутренним взором вместо солнечного морозного утра маячили окровавленные операционные инструменты и искромсанные части человеческих тел. Вдохновляющий человек наш шеф, прямо скажем. И чего ради меня угораздило обстоятельствами его переезда в деревню интересоваться?
- А каллозотомия меня интересовала исключительно с той точки зрения, - как ни в чем не бывало, продолжил он, - что в принципе это давало возможность подключить электроды к правому и левому полушариям и считывать с них информацию по отдельности,
- Зачем вам это было нужно?
- Я же объяснял: меня интересовали принципы работы мозга.
- И долго вы там, в психушке... мозг изучали?
- Да не очень. Эксперименты затянулись, у меня тем временем канал открылся, и оттуда столько информации посыпалось, в том числе и схема нужного мне прибора, что потребность в психушке отпала сама собой. Так, встречались иногда с "продвинутым" персоналом, беседовали. Я как-то пришел - приборчик им свой показал, они меня и просветили, кому это можно предложить и на каких условиях. Тогда я понял, что надо сматываться, и чем дальше, тем лучше. Если о приборе знает хотя бы один человек помимо меня - через определенное время информация дойдет и до тех, с кем мне пересекаться совсем не хотелось. И я решил купить дом в деревне...
- А ничего лучше не подвернулось? - съязвила я.
ВП посмотрел на меня с удивлением:
- Я этот дом больше года искал, всю область на электричках и велосипеде объездил, пока нашел то, что нужно. А что, ты рассчитывала трехэтажный дворец увидеть?
- Не то чтобы дворец... Но это же вообще не дом, а пародия какая-то! Крошечный, неуютный...
- Я же не планировал в нем профсоюзные слеты устраивать - а на семью места вполне хватает. Что же касается уюта, то я в быту, если ты заметила, человек неприхотливый. И вообще, первый год я здесь один прожил, а по сравнению с кельями отшельников это просто барские хоромы.
- С Риммой вы тоже здесь познакомились?
- А что, похожа на деревенскую? - усмехнулся шеф. - Это у нее сталкинг такой - сливаться с окружающей средой. Нет, поженились мы еще до переезда сюда.
- Почему же вы один жили?
- Тогда как раз Женька родилась, то да се - вот я сам и уехал. А они уже потом присоединились.
- Понятно, - пробормотала я, подумав про себя, что на месте Риммы прибила бы мужа, который оставил бедную женщину одну с ребенком и уехал, а потом заставил, как декабристку, переезжать в такую Тмутаракань. А вслух спросила: - И не тоскливо вам было одному?
- Конечно, нет! Я же не баклуши бил, а работал. Скучать было некогда.
- Продолжали свои научные разработки?
- Я еще до переезда в деревню понял, что деятельность нужно будет выстраивать в другом направлении, и на изобретательстве не зацикливался. Читал очень много - Библию, Веды, Махабхарату, Коран, по психологии и философии кучу книг перелопатил - все и не перечислишь.
- А зачем человеку, у которого открылся канал, что-то еще читать? Он же и так любую информацию может непосредственно получить, разве нет?
- Может. Если вопрос сформулирован правильно, информация придет непосредственно по каналу. Но для того чтобы правильно сформулировать вопрос, нужно владеть определенным языком, знать терминологию, иметь представление о картографии сознания, и так далее. Вот книги и помогают сориентироваться, о чем именно спрашивать и под каким углом.
- И вы целый год только читали?
- Читал, медитировал, по хозяйству кое-что делал...
- А жили на что? - описанный образ жизни решительно отказывался укладываться у меня в голове. - Или у вас деньги были отложены?
- Я жил вообще без денег. Еду в деревне всегда найти можно.
- Неужели в огороде ковырялись?! - я могла представить ВП в каком угодно виде, но только не бегающим с тяпкой в руках вокруг каких-нибудь чахлых кустиков.
- И в огороде ковырялся, - проигнорировал мою иронию шеф. - И соседи с голоду умереть не давали.
- Так поблизости от вашей избушки ни одной живой души нет! - я показала на деревню, прячущуюся вдалеке за поворотом дороги. - Какие соседи?!
- В деревне пара километров - не расстояние. И люди не такие, как в городе - если кто-нибудь новый появился, обязательно придут познакомиться. А потом уже понеслось - кому утюг починил или электропроводку, кому массаж сделал, кого вправил - а они в качестве благодарности еду тащили. Сначала в основном бабушки ходили - подлечиться да за жизнь побеседовать. Потом начала молодежь подтягиваться, летом городские приезжать стали - в общем, года за три я стал знаменитым целителем. С утра очереди выстраивались.
Как развивалась стремительная целительская карьера шефа, я так и не узнала: к нам подошел Зевс и посмотрел на хозяина немым укором: дескать, я стараюсь, местные достопримечательности вам демонстрирую, а вы заняты своими беседами и хоть бы одним глазком на что-нибудь глянули!
- Ну давай, показывай, что у тебя новенького, - снисходительно согласился ВП. Пес обрадовался и повел нас на небольшой пригорок, на котором кое-где торчали колючие кустики акаций. Ничего особенного я не углядела и вопросительно обернулась к шефу.
- Это у Зевса персональное место силы, - улыбнулся он. - Он тут часто медитирует по ночам. Зимой оно, конечно, выглядит не очень презентабельно, зато летом - глаз не отвести. Здесь такое изумительное разнотравье, что мы даже собирались когда-нибудь заповедник сделать.
С пригорка шла тропинка в сторону речки, и ротвейлер долго выгуливал нас вдоль самого берега, бдительно следя, чтобы мы не слишком погружались в ненужные разговоры, и всячески оттесняя меня от шефа. Речка тоже не произвела на меня большого впечатления - ну, лед, ну, песок, ну, ивы, - а шествовать под конвоем пса мне и вовсе не нравилось, поэтому, когда Зевс навострил лыжи в сторону дальнего леса, я призналась:
- Что-то наша прогулка затянулась. Может, пойдем обратно?
- Обычно я с ним километров десять прохожу, - пояснил ВП энтузиазм ротвейлера. - Ну да ладно, обратно так обратно. Пора уже и перекусить чего-нибудь.
Пес остановился, слегка повернул голову и посмотрел на меня через плечо с нескрываемым презрением: видимо, существо, предпочитающее захватывающему перемещению по открытым снежным пространствам прозябание в маленьком затхлом закутке, на его внутренней шкале размещалось где-то между червяками и землеройками.
- Суровый он у вас, однако, - улыбнулась я. - Специальная дрессировка?
- Он с детства такой, - пожал плечами шеф, - еще щенком был величавым и даже несколько надменным. Хотя и все возможные курсы дрессировки прошел, конечно. Но не в дрессировке дело. Это вообще необычный пес, ты разве не чувствуешь?
- Да я раньше близко с ротвейлерами не сталкивалась, - уклончиво ответила я, - так что не с чем сравнивать. Кстати, а почему вы его так странно назвали?
- Потому что эта кличка ему по духу соответствует.
- Но ведь это богохульство, разве нет?
- Я думаю, что громовержец не возражал бы. К тому же бог - это сознание определенного организма, и когда организм умирает - а нынешние греки, как ты понимаешь, не имеют к той древней цивилизации никакого отношения, - бог тоже исчезает.
- Но сам принцип, который он олицетворял, ведь остается? Он же, как любая информация, бессмертен?
- Безусловно.
- Тогда он может воплотиться в другом объекте?
- Естественно, а я тебе о чем толкую? - улыбнулся ВП и кивнул в сторону Зевса. - Вот этот бессмертный принцип и воплотился.
- Вы опять меня разыгрываете?
- Делать мне больше нечего. Говорю же: это необычная собака. Точнее, вовсе не собака. Подожди, вот посмотришь на него в деле... Он с пациентами не хуже Риммы работает, а она, как-никак, много лет моей правой рукой была.
- Он что у вас, не только медитирует, но и целительством не брезгует? - я недоверчиво покосилась на царственно шествовавшего слева от шефа ротвейлера. - На самом деле?
- Конечно. И боль снимает, и "крышу" на место ставит, если нужно. И диагностирует прекрасно. Для сущности его уровня это просто детские игрушки.
- Он со щенячьего возраста все это умел?
- Нет, он просто смотрел, как я работаю, и учился. Одним из самых способных моих учеников оказался, между прочим. А теперь - один из лучших сотрудников.
Между деревьями метрах в сорока от нас вдруг мелькнула серая кошка - и тут Зевс, до сего момента доблестно изображавший поверженного на землю бога, повел себя как обычная собака: рванул за ней с такой скоростью, что из-под лап взметнулся фонтан снежной крошки. Кошка, заметив несущуюся на нее махину, пустилась наутек, но преимущество было не на ее стороне: ротвейлер огромными прыжками быстро сокращал расстояние. Между ними оставалось уже метров пять, когда кошка сориентировалась, что эту гонку ей не выиграть, и молниеносно вскарабкалась на ближайшую осину.
"Ну вот, теперь он будет полчаса торчать под этим деревом и лаять на всю округу, - разочарованно подумала я. - А еще бог называется!" Но Зевс повел себя странно: не произнеся ни звука (я вдруг с запозданием поняла, что за все утро ни разу не слышала, чтобы он лаял), он преспокойно уселся под деревом и вперил в кошку взгляд своих янтарно-карих глаз. Кошка ощетинилась и зашипела.
- Что это он делает? - удивилась я.
- Сейчас сама все увидишь, - ответил шеф, останавливая меня. - Ближе не надо подходить, помешаем.
События между тем развивались странным образом: Зевс сидел совершенно неподвижно, и кошка, пошипев и покрутившись на толстом суку, тоже неожиданно успокоилась. Вскоре мы наблюдали уже две застывшие фигуры: одна - под деревом, другая - на нем. И мне почему-то показалось, что их связывает какая-то незримая нить. Потом кошка медленно, словно борясь с подступающим сном, закрыла глаза.
- Он ее гипнотизирует, что ли? - догадалась я.
- Ага.
- Зачем?
Отвечать ВП не пришлось: в следующее мгновение кошка мешком свалилась с ветки, а Зевс еще на лету перехватил тщедушное тельце и щелкнул зубами на шее несчастного создания.
Я вскрикнула и с возмущением обернулась к шефу:
- Что же вы стоите? Надо вытащить ее из пасти вашего... волкодава!
- Бесполезно. Он сразу ломает шейные позвонки.
Словно в подтверждение этих слов, Зевс небрежно выплюнул бездыханную тушку на снег и все с тем же величавым видом отправился дальше, как будто это не он только что мчался за кошкой, высунув язык.
- Вы ведь заранее знали, что он это сделает? - во мне одновременно проснулись жалость к ни в чем не повинной кошке и ненависть к шефу и его кровожадному псу. - Почему же вы ему не помешали?!
- Потому что я не воспринимаю смерть как катастрофу, которую нужно оттягивать изо всех сил. Жизнь неизбежно приводит к смерти, если ты до сих пор не в курсе.
- Но ведь он убил ее просто так, от нечего делать! Вы могли бы его отозвать, и ничего не случилось бы!
- А если бы он убил ее не просто так, а притащил ее тебе на обед, ты бы так не возмущалась? У него есть охотничьи инстинкты, которые требуют удовлетворения - с какой стати я должен его останавливать? Ты хоть представляешь, сколько миллиардов живых существ погибают на планете в эту самую минуту? А скольких ты съела за свою жизнь, гуманистка наша?
- Это совсем другое дело!
- По-твоему, корове не все равно, убивают ее просто так или ради того, чтобы ты имела возможность набить желудок?
Я ничего не ответила, и мы долго шли молча. Потом ВП сказал:
- Вот обрати внимание, как ты повела себя в этой ситуации. Можно было изучить, какие механизмы использует маг для достижения своей цели - а ведь он настоящий маг, в отличие от некоторых, - а ты потратила энергию на сожаления по "бедной кошечке".
- Утром он точно также смотрел на меня, - потрясенно выговорила я. - Если бы я вовремя не проснулась, он бы и меня... тоже?
- Ну все, пошли страшилки разворачиваться! - нахмурился шеф. - Успокойся, на людей он без крайней надобности не нападает. А уж на спящих - тем более.
- Да он чуть руку мне не отхватил, когда я попыталась его погладить!
- А нечего было пытаться. Он терпеть не может, когда его гладят. Даже мне разрешает себя только за ухом потрепать.
- Это называется "на людей не нападает"?!
- Я же сказал: без крайней надобности. В деревне все давно знают, что к Зевсу с объятиями лучше не лезть, и ведут себя соответствующим образом.
- А если это человек не из деревни?
- Такого он к себе ближе, чем на два метра, просто не подпустит.
- Ну да, загипнотизирует насмерть!
- Да не надо из него монстра делать! Просто он умеет сдвигать точку сборки. Как ставить "крышу" на место, так и снимать ее. При этом одни и те же механизмы используются, и у тебя была возможность их увидеть, а ты ею как обычно не воспользовалась.
- Что ж он, такой крутой маг, Валере "крышу" на место не поставил?
- А он Валеру не очень любит. Он вообще к алкоголикам особой симпатии не питает, а уж к таким - и подавно.
- К каким "таким"?
- Которые с собой справиться не могут, а других лечить берутся.
- А Валера что, врач?
- Если бы! Народный целитель. Так называемый.
- Так это вы, получается, конкурента на груди пригрели...
- После того как я его из двухнедельного запоя вывел, он в ученики много раз набивался, - усмехнулся ВП. - Я ему говорю: нет проблем, приходи в Программу, учись. Но он же с гонором: "Что ж я, - говорит, - как последний лох с твоими малолетками за партой сидеть буду?"
- А вы что?
- А у меня разговор короткий: нет - значит, нет. Индивидуальное обучение он просто не заслужил. Теперь вот к Римме пытается подкатиться. Думает через нее канал получить, наивный. И нет бы прямо сказать: мол, нужно мне то-то и то-то, что я должен для этого сделать? Но это ведь работать придется, а хочется, как обычно, на халяву. Поэтому он время от времени приезжает - как бы в гости, живет неделями, дурака валяет, все ждет, что на него благодать снизойдет. А потом не выдерживает и опять в запой уходит.
- Как же она его терпит?
- А у нее прикол такой - сирых и убогих опекать. Решила почему-то, что это и есть ее миссия - вот и нянчится, что с Валерой, что с Колей.
У показавшейся вдалеке избушки маячило несколько приземистых серых фигурок.
- Вон еще с бабушками-старушками возится, - добавил шеф. - Душеспасительные беседы ведет, о смысле жизни рассказывает. Не хочешь поучаствовать?
- Боже упаси! Это обязательно?
- Да нет, можешь со мной по людям походить.
Учитывая мою некоммуникабельность, перспектива ходить по неизвестно каким людям, знакомиться с ними и пытаться поддерживать беседы неизвестно о чем в целом была не очень радужной, но по сравнению с религиозно-научным диспутом между Риммой и старушками выглядела просто фантастически. Позавтракав отварной картошкой, заправленной подсолнечным маслом, и запив сей гастрономический изыск вчерашним чаем, мы с ВП отправились в люди, то есть в близлежащую деревню. К счастью, Зевс, на которого я после происшествия с кошкой не могла смотреть без нервной дрожи, остался дома, так что можно было немного расслабиться и даже пофилософствовать.
По пути я неожиданно для самой себя принялась вслух размышлять о том, что путь аскезы - явно не мой путь, поскольку скудость рациона, равно как и зрелище плохо одетых бабушек, меня почему-то не только не вдохновляет, но и повергает в почти вселенскую тоску. Контраст между величием природы и убогостью человеческого существования был здесь слишком велик и столь же очевиден.
- А тебе непременно нужны шафрановые одежды, украшенные слоны и гирлянды из живых цветов на каждой груди, - хмыкнул в ответ шеф. - Какая ж без этого духовность? Подожди, будет и на твоей улице праздник. Сейчас зайдем к чревоугодникам вроде тебя, и твою метафизическую хандру как ветром сдует.
Я, как водится, возмутилась нелепости возводимого на меня поклепа, но ВП опять оказался прав: стоило нам оказаться за ломящимся от всевозможных разносолов столом в первом же посещенном доме, как я сразу повеселела и увидела мир другими глазами. Оказывается, вовсе не вся деревенская община жила за чертой бедности: отдельные ее члены, что было весьма отрадно, умудрялись сочетать души высокие порывы с качественным и своевременным удовлетворением плотских потребностей.
Принимавшая нас пара - дородные, похожие на двух лоснящихся румяных колобков муж с женой лет тридцати пяти - очень обрадовались появлению шефа и после стопки "за встречу" принялись расспрашивать, что у него нового.
- У меня всегда все новое, - ответил он. - Вот, сейчас собираемся развлекательный центр организовать.
- Да ну? - округлила глаза светловолосая Раиса. - Прям с казино, с ресторанами, как в кино?
- Круче: с тренингами и обучающими программами. Вот Ника у нас - главный методолог.
Раиса посмотрела на меня с нескрываемым почтением, от чего я немедленно покраснела и послала укоризненный взгляд ВП: одно дело - прикалываться надо мной дома, называя большим ученым и главным методологом Программы, и совсем другое - делать это при посторонних.
- Да-да, - шеф и не думал смущаться. - Она сейчас женскую сексуальную программу разрабатывает вместе с Наташей.
- Там и подъемы кундалини будут? - глаза Раисы мечтательно затуманились.
- А то как же! Приезжай - поучаствуешь.
- Да вы что! - отмахнулась она. - А хозяйство я на кого брошу? А Ваню?
- Отпустишь супругу на месячишко, а, Ваня? - подмигнул ВП.
- Что б она там без меня кундалини поднимала? - картинно приподнял брови плешивый Ваня. - Не-е. Вы, Петрович, лучше бы тут организовали какие-нибудь курсы. Как раньше...
- А вы сейчас какие-нибудь упражнения делаете? - сменив тему, строго поинтересовался шеф.
- Я чакры чищу каждый вечер, - отчиталась Раиса. - И скручивание делаю, чтоб спина не болела. А Ваня иногда нисходящий поток света вижуа... визуализирует. Ну, если устанет сильно или там неприятности какие. Вот.
- А кундалини вместе поднимаете? - не отступал ВП.
- Пытались, - супруги синхронно покраснели и потупились. - Но чего-то того... Не того получается...
- Так ведь если б под вашим руководством - совсем другое дело было бы, - хитро блеснул глазами хозяин. - А то ведь без вас потоки энергии... того... не туда куда надо направляются, и чакры как-то не так... это... функционируют.
- Ладно, приходите вечером, часам к шести, - разрешил шеф. - Разберемся, как там у вас чакры не так функционируют.
- Вот ведь косность человеческая, - сказал он мне, когда мы распрощались с гостеприимными хозяевами и оказались на улице. - Перспективные же ребята. Ванька - сильнейший визуалист, а у Райки такое поле, что большинство экстрасенсов обзавидовались бы. И что? Здоровье подправили, кой-какие сексуальные проблемы решили - и баста. Носятся со своим хозяйством, как дурень с писаной торбой, боятся на километр от него отъехать. Я когда в город уезжал, звал их с собой. А они мне говорят: не, у нас кабанчик на откорме, да поле кукурузное не убрано, да в огороде работы полно. Представляешь? Я бы их легко до звезд уровня Кашпировского раскрутил, а они - кабанчик...
- И какая из этого следует мораль? - лениво поинтересовалась я, пребывая в совершенно умиротворенном состоянии и не очень понимая, чем звезда уровня Кашпировского лучше счастливого обладателя раскормленного кабанчика.
- Из этого следует очень простая мораль: пока человек сам не захочет слезть со своей насиженной печи, никто его оттуда не сгонит, ни черт, ни ангел, - блеснул стеклами очков ВП. - А хотят, к сожалению, единицы...
- Вот уж не думала, что вы тоже можете о чем-то сожалеть...
- Так ведь сколько сил в них и таких, как они, вложено - подумать страшно. А где результаты? - он обвиняюще уставился на меня, как на квинтэссенцию всех нерадивых и неблагодарных учеников. - Где изменения?!
- У меня лично много разных результатов, - попробовала возразить я, пытаясь попутно сообразить, с какой стати я должна отдуваться за всех обучавшихся у него людей сразу. - И, может не так быстро, как вам хотелось бы, но я меняюсь...
- Все вы так говорите, - отмахнулся шеф. - А просишь предъявить конкретные изменения - еще и возмущаться начинаете c видом оскорбленной добродетели: "Как?! Я уже целую неделю совсем другой человек, а вы не замечаете!"
Я собрала всю волю в кулак и исхитрилась ничего не возразить в ответ: как известно, каждое существо имеет право на выражение отрицательных эмоций, и даже Мефистофель - не исключение. Просто на одних производят впечатление коварно убиенные злобными ротвейлерами кошки, а на других - потенциальные маги, бездарно растрачивающие свою жизнь в болоте повседневности. К тому же мы подошли к следующему дому, и оставалось надеяться, что его обитатели хоть немного соответствуют суровым идеалам шефа, и настроение у него нормализуется.
Как ни странно, моим надеждам суждено было сбыться: в этом доме жил какой-то Петя, и из контекста его беседы с ВП я заключила, что это местный агроном. Но агрономом долговязый Петя с шишковидным носом и большими полупрозрачными ушами, похоже, только числился. Настоящей же его страстью было изобретательство - в то время как я уныло обозревала запущенное и явно холостяцкое Петино жилье, хозяин взахлеб рассказывал шефу о том, как он применял метод диффузно-информационных взаимодействий для разработки какой-то невероятной сельскохозяйственной чудо-машины. Небрежно смахнув со стола всякий хлам прямо на пол, мужчины засели за чертежи и принялись обмениваться длинными фразами, изобиловавшими дезинтеграторами, плунжерами, вертлюгами, ниппелями, рольгангами и прочей белибердой - в каждом предложении я понимала едва ли два-три слова. Шеф выглядел по-настоящему увлеченным, жестикулировал одной рукой с дымящейся сигаретой и одновременно делал второй рукой какие-то схематические наброски, от которых у Пети глаза полезли на лоб.
- Я знал, я так и знал, что это должно получиться! - твердил тот, раскрасневшись от возбуждения.
Ощущение полного дебила, к тому же совершенно неприкаянного и никому не нужного, в которое меня повергло присутствие при этом сладостном слиянии двух изобретательских умов, оказалось довольно утомительным, и я с трудом дождалась, пока шеф распрощается с Петей (подозреваю, что моего присутствия в доме агроном так и не заметил).
Попытка вывести некие общие для всех отслеженных членов деревенской общины черты, классифицировать их и тем самым обрести некую твердую опору под ногами, окончилась полным фиаско. Последующие визиты - к благочестивой доярке тете Свете, веселой семейке фермеров с четырьмя детьми мал мала меньше, двум молодым девчонкам, недавно похоронившим родителей, и пожилому балагуру-гармонисту, - еще больше усугубили кавардак в моей голове. Единственным объединяющим всех этих людей качеством была некоторая странность - впрочем, у каждого своя. Толстая тетя Света вдохновенно цитировала наизусть огромные куски из Библии и долго приставала к шефу, почему блаженны именно нищие духом. Гармонист порадовал нас тремя скабрезными анекдотами, сообщил, что открыл безотказный рецепт сохранения мужской силы, и все рвался поделиться этим рецептом не только с ВП, но почему-то и со мной. Девушки пребывали в раздумье, куда податься - в монастырь или в проститутки, а фермерская семейка увлекалась передовыми методиками воспитания детей - к числу последних относились кубики Никитина, обливание холодной водой и порка ремнем. Не знаю, какая из этих методик оказалась наиболее действенной, но дети и впрямь выглядели довольно развитыми и смышлеными.
Последними мы посетили Наташиных родственников - как ни странно, они оказались самыми что ни на есть типичными сельскими жителями, без противоестественных хобби и подозрительных взглядов на жизнь, и я поняла, почему она однажды обмолвилась, что ей надо прикладывать большие усилия, чтобы найти общие темы для бесед с ними. На меня они косились настороженно и даже не пытались изображать радушие: еще бы, ВП, по их меркам, должно быть, считался зятем - и вдруг приехал не с Наташей, а с какой-то другой девицей. Вопросы шефу задавали в основном по поводу зарплаты и стоимости жилья и продуктов, как будто перед ними сидел обычный деревенский мужик, рванувший в город на заработки. Рассматривая этих мрачноватых, неразговорчивых людей, я подумала, что для них секс-символ Программы и жрица свободного танца - наверное, даже не семейный урод, и не отрезанный ломоть, а совершенно чужеродный элемент, непонятно откуда взявшийся и непонятно куда впоследствии исчезнувший. Представить себе Наташу, с ее маникюром, рваной челкой и экзотическими одеяниями, хлопочущей по хозяйству в этом напиханном старой, довоенной мебелью доме или, тем более, копающей землю, было решительно невозможно.
Наконец, едва отбившись от настоятельных попыток всучить нам громадный мешок с картошкой ("Вы ж там небось голодаете") и пообещав непременно передать привет Наташе, часам к трем мы вернулись в домик Риммы - на подходе к нему я почувствовала, как сильно устала, и подумала о том, что готова немедленно заснуть где угодно, хоть на жестком и неудобном топчане. Но топчан, к моему неописуемому разочарованию, был оккупирован - на нем ожесточенно спорили и не менее ожесточенно курили Коля с Валерой.
- Ни фига ты не сечешь! - возмущался счастливый обладатель всклокоченной бороды, Риммы и карапуза. - Качества демонов зависят от парадигмы, в которой ты работаешь. В буддизме, например, демоны - это вовсе не наши бесы и черти, это асуры - низвергнутые боги, воины света. А духи ада относятся к совсем другой категории существ...
Заслышав такие откровения от Коли, который успел произвести на меня впечатление недалекого и почти бессловесного создания, я чуть не поперхнулась. Да это не деревня, а какой-то философско-магический клуб, черт возьми! "Слыхала? То-то! Коля у нас законченный дзен-буддист", - подмигнув, заговорщически пояснил мне ВП.
- Это ты не фига не сечешь, - парировал еще бледный, но уже слегка оклемавшийся Валера. - Ты просто в зависимости от кармических наработок попадаешь в тот или иной демонический слой, а парадигма тут вовсе не причем!
- Так ты, стало быть, с помощью запоев нарабатываешь кармическую способность входить в разные демонические слои, - саркастично усмехнулся шеф. - Ну-ну.
"Дурдом! Здесь поспать точно не дадут!" - угрюмо подумала я и сунулась было в комнату - но там на освобожденном от Валеры топчане Римма занималась исцелением какой-то очередной старушки, вдумчиво массируя ей левую ступню. Старушка то ойкала от боли, то принималась причитать, что Римма - спасительница-избавительница всех престарелых жительниц деревни, и Бог за это ее непременно наградит.
По единственному свободному спальному месту ползал голый карапуз - отсутствие одежды помогло мне определить в нем девочку, - что-то лопотал на собственном языке и, периодически свешиваясь вниз, пытался оторвать ухо лежащему у кровати и тоже мечтавшему поспать Зевсу. Ротвейлер, недавно без колебания порешивший кошку, вел себя непостижимым образом: спокойно позволял над собой издеваться и только иногда отодвигался, когда кроха начинала слишком уж усердствовать. При моем появлении он поднял голову, приоткрыл один глаз, посмотрел на меня то ли как на старую знакомую, то ли как на собрата по несчастью, и опять безропотно отдал себя на поругание младенцу.
Я печально обвела комнатенку глазами, втайне надеясь, что какое-нибудь пристойное место для меня все же найдется. Увы: выбирать приходилось между полом, столом и кроватью, и я после некоторого колебания выбрала кровать, несомненный минусом которой было наличие на ней непомерно активной малышки, а столь же несомненным плюсом - огромные размеры. Приткнувшись в углу этого сексодрома примерно двух с половиной метров в длину и стольких же в ширину, я свернулась клубочком, прикрыла лицо рукой, чтобы любознательная кроха ненароком не выковыряла мне глаза, и провалилась в сон. Кажется, девочка обрадовалась появлению нового персонажа и быстро переключилась с Зевса на меня - оставшийся на страже краешек моего сознания фиксировал какие-то мягкие щипки, выкручивания пальцев и подергивания за волосы - но разбудить меня такие мелочи не смогли.
Уснуть как следует и полноценно отдохнуть, впрочем, тоже не получилось: то ли из-за накладывающихся друг на друга голосов шефа, Коли, Валеры, Риммы и старушки, то ли от непрекращающихся прикосновений ребенка, то ли из-за переполненности дневными и - особенно - ночными впечатлениями, мой организм вошел в странное состояние. Я как бы одновременно присутствовала сразу в трех реальностях: в шальном и гудящем пространстве избушки, в бесцветном и бесформенном пространстве сна N1, единственное содержание которого составлял какой-то ужасно умный, но малопонятный текст об устройстве мозга и природе сознания, и в совершенно безумном пространстве сна N2, в котором вылезающие из Валеры бесы чинно беседовали о Библии с тетей Светой, Римма делала массаж кошке со свернутой шеей, агроном Петя презентовал на ученом совете прибор для подъема кундалини, супруги-колобки молились стоящему среди поля откормленному кабанчику, осиянному неземным светом, а Зевс гипнотизировал сидящего на дереве Колю...
Разбудил меня - точнее, разрушил реальности N1 и N2 - все тот же Зевс: он коротко, но звучно гавкнул.
- Что случилось? - поразилась я, продирая глаза: до сих пор мне казалось, что даже рушащееся на землю небо не заставит этого ротвейлера издать какой-нибудь звук кроме почти львиного рыка.
- Да Зевс про тезку своего услышал - вот и отреагировал, - пояснил мне ВП, сидевший у стола и по обыкновению попивавший чай. Массируемая старушка куда-то исчезла, как и Валера с Колей, кроха спала рядом со мной, и в домике было относительно тихо.
- Про какого тезку? - спросонья соображалось плохо. - Про настоящего Зевса с Олимпа, что ли?
- Про настоящего, - кивнул шеф. - Только не с Олимпа, а с зоны.
- С какой еще зоны? Аномальной? - да что ж это делается, люди добрые: не успела полчаса подремать, как реальность стала совсем непостижимой. Или это у меня мозги отказывают?
- Нет, из обычной зоны, - пришла на помощь Римма. - Из колонии усиленного режима.
Я заставила себя подняться, села на кровати и потрясла головой. Зевс? Из колонии усиленного режима? Они что, издеваются надо мной?!
- А... что он там делает?
- Сидит, что же еще. Да успокойся, мифология тут не при чем. Речь идет о нашем знакомом - он мотает срок за убийство, но через полгода должен освободиться, как раз письмо прислал. А Зевс - это у него погонялово такое, - ВП покосился на мою ничего не понимающую физиономию, сжалился и перевел: - То есть кличка.
Действительно, чего было беспокоиться! Подумаешь, знакомый убийца по кличке Зевс! Мало ли кто с кем предпочитает общаться! Веселая тенденция, однако: морги, бронетранспортеры для трупов, приборы для промывания мозгов, операции по раскраиванию черепов в психушке - а теперь вот еще и убийцы...
- Не то чтобы страшно... А вы с ним до или после познакомились?
- Хочешь узнать, не ходил ли я с ним на дело? Не ходил. Он уже сидел, когда мы познакомились и начали переписываться.
- Переписываться? Зачем?
- А ему там скучно было на зоне: срок большой, заняться нечем, вот он и попросил через родственников порекомендовать какие-нибудь книги для работы над собой. А его двоюродный брат как раз моим приятелем был, так все и началось.
- Гм... А зачем убийце книги для работы над собой?
- Ты думаешь, они только тем и занимаются, что ножи точат и планы новых преступлений разрабатывают? Убийцами-то люди по разным причинам становятся. К примеру, Валик - это его настоящее имя - на зону еще малолеткой попал. Он поздно вечером домой возвращался, к нему пятеро братков подкатили, а вокруг - ни души, на помощь звать некого. Ну, он одному глаз выбил, другому ухо откусил, третьему мертвой хваткой в горло вцепился. Остальные едва убежать успели...
- Он что, такой здоровый был, или какими-то боевыми искусствами занимался? - содрогнулась я.
- Какие там боевые искусства! Обычный паренек был, я бы даже сказал - щуплый. Из интеллигентной семьи.
- Как же он смог такие зверства устроить?!
- Да он не собирался специально зверства устраивать, но если человек в такой безвыходной ситуации не позволяет себе нарушить этический запрет и стать убийцей - его убивают.
- А Валик, значит, позволил?
- Там все дело доли секунды решали - не до раздумий было. Как он сам объясняет, у него в глазах потемнело потом была вспышка, а дальше тело уже на автомате действовало.
- Тогда срок должны были небольшой дать, - блеснула я скромными познаниями в юридической сфере. -Несовершеннолетний, действовал в состоянии аффекта...
- Ему сначала и дали небольшой. Это уже на зоне добавили.
- За что?
- Да все за то же. У него мало того, что имя - Валик, так еще и фамилия - Рак. Представляешь, что могут сделать на зоне с пацаном, если у него такие имя и фамилия?! Естественно, его сразу попробовали "опустить". Но он туда попал уже не в состоянии домашнего интеллигентного мальчика, а человеком, который готов убивать.
- И убивал?!
- Пару раз пришлось - после этого его уже не трогали. Даже уважать начали. А потом он там авторитетом стал в некотором роде.
- Потому и кличка такая?
- Не только поэтому. Он может часами сидеть, уставившись в одну точку и как бы совершенно ничего вокруг себя не замечая. Но стоит его задеть - взрывается молниеносно. К тому же он там часто в роли третейского судьи выступал - в разных криминальных разборках. И никогда не ошибался с вынесенным решением.
- Почему?
- Видишь ли, если у человека нет страха и нет личной заинтересованности, ему ничто не мешает получить по каналу неискаженную информацию.
- А как Зевс к наличию тезки относится? - спросила я, заметив, что ротвейлер слушает наш разговор с необыкновенным вниманием.
- Это отдельная история, - усмехнулся ВП. - И очень длинная. Как-нибудь в следующий раз расскажу, сейчас уже люди начнут сходиться на подъем кундалини.
- А что, уже шесть? Мне показалось, что я спала минут пятнадцать...
- Пятнадцать, как же! Дрыхла как сурок часа три с половиной. Катька вон замучилась тебя тормошить и сама отрубилась. Римма за это время успела четырех бабушек осчастливить, а я отправил Колю отконвоировать Валеру до автостанции и посадить на автобус в город.
- А Валера, естественно, остаться собирался?
- Попробовал, но я его припугнул, что в этом месте бесам проще до него добраться - уехал как миленький. Нечего ему здесь без дела шляться.
Тут в избушку и впрямь начали сходиться люди, и беседу пришлось прервать. Я поразилась их пунктуальности: все гости пожаловали с интервалом секунд в десять, словно, боясь опоздать, они терпеливо дожидались назначенного времени за дверью, а потом гуськом просочились в комнату. Помимо напросившихся первыми Вани и Раисы пришли: одна из девушек-сирот (на вид ей было лет шестнадцать), ушастый агроном (кто бы мог подумать, что он участвует в подобных сексуальных действах!), тетя Света и какой-то незнакомый мне дедок, оказавшийся старшим братом сексуального гармониста. Я представила, что сейчас шеф заставит их обнажаться, и от этого воображаемого педофильно-геронтофильного зрелища мне стало нехорошо.
- Ты со всеми поднимать будешь? - спросил меня ВП.
- Нет, пожалуй, лучше на кухне посижу.
- Вот и хорошо, заодно за Катькой присмотришь, - обрадовалась Римма и передала мне девочку, которая уже успела проснуться и явно намеревалась припасть к материнской груди в поисках молока.
- А если она есть захочет? - засомневалась я.
- Дашь ей хлеба кусок, пусть жует, - отмахнулась Римма.
М-да... Когда я была в Катькином возрасте, над моим кормлением билось все многочисленное семейство, включая родителей, бабушек с дедушками и даже теть с дядями - при этом я умудрялась оставаться бледным, худосочным и весьма болезненным созданием, упрямо отплевывавшимся от любовно приготовленных разносолов. Здесь же имела место явно противоположная педагогическая тенденция, но ребенок, на которого никто не обращал внимания и которому приходилось добывать хлеб насущный почти самостоятельно, выглядел почему-то не тощим заморышем, а уменьшенной копией былинного богатыря. Может, и порка ремнем не так уж пагубна, если разобраться?..
К моему огромному облегчению, раздеваться никто не стал (хотя это же обстоятельство повергло меня в немалое изумление: что ж это за подъем кундалини в одежде?!). Участники готовящегося мероприятия один за другим укладывались на топчан и предавались в руки ВП - он быстро правил их и командовал: "Следующий!". Похрустев таким образом позвонками, гости после короткого замешательства разбились на пары. Девушке достался агроном Петя, тете Свете - толстый Иван, а его супруге Раисе повезло меньше всех: ее партнером оказался крепкий дедок, основательно пропахший махоркой.
Зазвучала знакомая музыка, и нелепые парочки, зажмурившись, принялись комично ворочать задницами взад-вперед, судя по всему, разогревая таким образом нижние энергетические центры. К счастью, от пристального созерцания этого безобразия меня постоянно отвлекала норовившая вернуться в комнату Катька, иначе я не выдержала и расхохоталась бы. Только два человека в этой компании производили вполне нормальное впечатление: стоявший в углу шеф, зорко наблюдавший за разворачивающимся процессом и прессовавший невидимый шарик между ладонями (видимо, для пущей активации тех самых нижних центров), и Римма, сидевшая на кровати с закрытыми глазами и едва заметно покачивавшаяся, словно в ее спине таки начинала свой танец стоящая на хвосте змея...
Следующие минут пятнадцать выпали из фокуса моего внимания: сначала непоседливая Катька попыталась выползти на морозную веранду, потом забралась под топчан, и мне пришлось долго выковыривать ее оттуда, а затем принялась заталкивать в стоявшую у двери обувь гостей луковицы, картошку и обслюнявленный хлебный мякиш. Когда я сумела укротить каверзную егозу и заглянуть в комнату, обстановка там кардинально изменилась. Кто-то выключил свет, и в почти кромешной тьме мне удалось различить лишь некоторое общее шевеление, нерасчленимое на движение отдельных фигур. Чуть погодя я узрела в этом колышущемся и громко пыхтящем мраке ВП: он по-прежнему стоял в дальнем углу, но его движущиеся в воздухе руки, как и макушка головы, слабо фосфоресцировали, как будто кто-то натер их люминофорами.