В постели с Мефистофелем. Книга 2. На стыке миров. Глава 8. Страшные сказки о главном
Самиздат:
[Регистрация]
[Найти]
[Рейтинги]
[Обсуждения]
[Новинки]
[Обзоры]
[Помощь|Техвопросы]
Глава 8. Страшные сказки о главном
Дни проносились, как облака при ускоренной съемке - вроде и зримые, почти осязаемые, а по отдельности не рассмотришь. Словно и нет их, отдельных облаков, есть лишь сплошной поток, пролетающий над головой - завораживающий, дышащий, озаренный нездешним светом. Так и тянет протянуть руку и пощупать - но впечатление, что до неба можно достать рукой, как всегда оказывается обманчивым, и не даются они в руки - ни струящиеся ленты живых облаков, ни пронизывающие их лучи серебристого света.
А внешне все было замечательно. На деревьях распускались почки, в лужах весело улыбалось солнце. Занятия по женской тематике набирали обороты. Наши дамочки расцветали, меняли прически и наряды, разводились и мирились с мужьями, находили и бросали любовников, учились любить себя, слушать свое тело и по-новому общаться с детьми, выполняли домашние задания и отлынивали от них, начинали задумываться о своей жизни и задавать трудные вопросы. К тому же они так бурно делились своими восторгами со своими знакомыми и приятельницами, так активно рекламировали нас с Наташей, что Оксана грозилась со дня на день организовать еще три женские группы. Во всяком случае, теперь отбоя от желающих не было.
В Программе личностного роста, бизнеса и прочей магии тоже все шло своим чередом. Идея переквалифицироваться в тренеров-психотехнологов вызвала такой всплеск воодушевления в народных массах, что даже зеленые новички, проучившиеся всего пару недель, начали требовать приобщения к вечным тренерским ценностям. Атмосфера на Играх побулькивала от возбуждения открывшимися жизненными перспективами и с похвальной периодичностью закипала гейзерами новых идей. Некоторые энтузиасты даже призывали вести обучение в непрерывном режиме, в виде многодневных марафонов без пауз и выходных ("запереться в здании шоу-центра и не выходить оттуда, пока все не придумаем и не освоим"), но ВП, слава богу, на эту сомнительную идею не повелся.
Нам с Филей больше не приходилось краснеть перед шефом: мы таки выполнили его наказ и привнесли невиданное разнообразие в свою сексуальную жизнь, заключавшееся в обсуждении вариантов тренингов и сценариев ролевых игр для экстрим-маршрутов - до, после и вместо всего остального. Иногда к нам присоединялись Саша с Пашей - не подумайте ничего плохого, исключительно на стадии обсуждения.
И данное Гоше обещание я каким-то чудом умудрилась сдержать: выкроила пару часов в своем многократном уплотнившемся графике и посидела с ним над его любимыми древними египтянами, эллинами и ацтеками с ассирийцами. И ко всем остальным залам, комнатам, холлам и прочим помещениям тоже успела приложить руку - и не просто руку, а длань главного методолога.
Порой мне казалось, что в здании шоу-центра я уже просто живу, мотаясь оттуда на занятия и изредка выбираясь оттуда же домой - искупаться и переодеться. Степень моей востребованности в стенах этого замечательного здания еще не дотягивала до шефовой, но быстро к ней приближалась. "Ника, а как ты думаешь..." "Ника, а не могла бы ты..." "Ника, а что ты посоветуешь..." И я думала, могла, советовала - мимоходом поражаясь своей непонятно откуда взявшейся многозадачности, отмечая краем сознания необычность приходивших в голову идей, и потихоньку пьянея от чувства собственного всемогущества, которое уже трепетало на кончиках пальцев.
Но что-то в этой насыщенной, яркой, интересной жизни, о которой я мечтала столько долгих унылых лет, было не так. Танец с огнем, единственное, чего мне из всей этой круговерти хотелось по-настоящему, не только никак не случался - он отодвигался все дальше, превращаясь в неосуществимую мечту, в утопический прожект, в несбыточную блажь. И что-то тревожило меня, мешало спать по ночам и закрадывалось в душу противным холодком непонятных сомнений днем. Что-то, отдаленно напоминавшее состояние панического ужаса после пробуждения давней, уже полузабытой ночью, когда шеф лежал в ванне и "взаимодействовал" со стихией огня, а я погибала от ощущения, что рушится мой мир, не понимая, ни кто я, ни где нахожусь. Сейчас, конечно, все было куда проще: кто я - вроде бы понятно, и где я - тоже. И страха - того, темного, с дрожью во всех членах и встающими дыбом волосами, нет и в помине. Разве что слабые отголоски, едва ощутимая тянущая боль под ложечкой, и смутное ощущение какой-то потери, которую никак не выразить словами. Что-то ускользающее, но очень важное. Конечно, я по привычке пыталась анализировать, что со мной происходит, выискивать простые причины запутанных следствий, раскладывать их по полочкам... Но - увы, не получалось: логические объяснения ничего не объясняли, а стоило чуть приблизиться к пониманию, заглянуть за изнанку этой сосущей тревоги - и все тело накрывала внезапная тошнота, мозги на несколько секунд переставали соображать напрочь, а перед глазами неслось что-то мельтешащее, головокружительное. Что-то, чему я, уже придя в себя, не могла ни подобрать названия, ни дать описания. Мне как будто давали понять: нечего соваться, куда не просят. Живи себе, как живется, а сюда и глазом косить не смей. Пусть оно себе прорастает, крепнет, кристаллизуется, там видно будет. А что прорастает и кристаллизуется? Куда глазом косить не сметь? Ничего не разобрать...
Под впечатлением от такого вот нахлынувшего на мгновение и тут же схлынувшего наваждения сидела я как-то на занятии в женской группе и слушала очередные отчеты о проделанной работе. А Лариса как раз в этот момент рассказывала о том, что я этой ночью ей снилась - слава богу, ничего эротического: все наставления какие-то давала, советы советовала, и все по делу, все в тему. Пальчиком строго грозила: активнее, мол, надо работать над собой, не тормозить собственное развитие.
Будь я в обычном своем состоянии - может, и пропустила бы это мимо ушей. Даже, пожалуй, улыбнулась бы тщеславно: вот до чего мой тренерский авторитет возрос, вот какая личная сила накопилась, уже начинаю во сне людям являться и там им мозги вправлять! Но в голове еще слегка гудело после приступа тошнотворного мельтешения, и я насторожилась: а с чего бы это, собственно, мне Ларисе сниться? Тут еще и остальные девицы-красавицы подключились: оказывается, и с Зиной такое случалось, и с Тамарой, и с Соней, а Даша - та вообще регулярно меня во сне "вызывает", если ей что-нибудь непонятно или надо какую-то проблему срочно решить. И самое интересное - все они в один голос уверяли, что это им "помогает". Проблемы решаются, вопросы проясняются. Если где что болело - перестает...
Я оторопела. Ничего себе, новости! Это что же получается: пока я сплю - да и не разберешь, то ли сплю, то ли дремлю, вздрагиваю, дергаюсь, по десять раз за ночь вскидываюсь, - в это время мое, так сказать, астральное тело самовольно черт знает где шастает и великим гуру притворяется? Или - хуже того - это наши барышни наловчились меня таким образом в качестве палочки-выручалочки использовать? И опять противно засосало под ложечкой: ну, не люблю я, когда меня используют. Просто терпеть этого не могу. Уж сколько раз натыкалась на подобные штучки и в школе, и в университете: то контрольную за кого-нибудь напиши, то к коллоквиуму подготовиться помоги, то конспекты отдай, то еще чего-нибудь. И писала, помогала, отдавала - пока не обнаруживала, что этим, собственно, "дружба" и ограничивалась. Что мои просьбы, куда менее сложные, никто почему-то исполнять не рвался. Не бежал помогать, объяснять, писать, отдавать. И каждый раз во мне как будто что-то надламывалось - хрясь, и нет подруги или друга. Только что был близкий человек - а теперь смотрю: холодом веет, и глаза чужие...
Но с конспектами и зачетами - это все так, цветочки. Там ведь я хотя бы добровольно отдавала, помогала, объясняла и решала задачки. Самоутверждалась таким образом, как я теперь уже, задним числом, понимаю. Но теребить человека во сне? Лезть к нему со своими просьбами и требования, проблемами и сомнения, когда он в совершенно незащищенном состоянии? Когда он и понять-то толком ничего не может, только мается потом целыми днями, и чувствует, что с ним что-то происходит, а что - не найти, не докопаться, не выяснить?! Это же... Это же какой-то изощренный вампиризм, дорогие сограждане!
М-да, веселенькая ситуация. Мне так и представилось, как сплю я себе тихонько у Фили под боком, никого не трогаю, и только собираюсь в астрале попутешествовать куда-нибудь для отдохновения души - к морю слетать, или в горы, например... А тут - чпок! - и присасывается ко мне тонкий невидимый шланг от какой-нибудь из наших дамочек. По рукам-ногам опутывает, и начинает энергию с информацией отсасывать. И обмякает мое астральное тельце, и никуда уже не летит, ни к морю, ни в горы - так и лежит до утра обескровленным донором...
Внутренний умник, конечно, и тут не упустил возможности прочитать мне нотации. Дескать, сама виновата, давно надо было, как уважающему себя магу, освоить осознанные сновидения, и контролировать весь процесс самолично, а не кричать потом: караул, пока я дрыхла, меня чуть не сожрали без моего на то согласия! Хорошо ему там, внутри, умничать. К нему небось никто не подбирается с корыстными намерениями, никто врасплох не застает! Запрятался так, что днем с огнем не сыщешь, и слова от него не добьешься, пока он сам не соизволит чего-нибудь изречь. А вот мне-то что делать?!
Положим, дамочки наши - существа почти безобидные, теребить они меня теребят, но без серьезных последствий для психики и здоровья! Пока... Да и занятия не вечные, всего-то на три месяца программа рассчитана. Но скоро ведь следующие группы пойдут, а там народ может оказаться посерьезнее - это во-первых. А во-вторых, кто знает, не привлечет ли активность наших девиц-красавиц каких-нибудь астральных упырей, с которыми я и вовсе не справлюсь? А что? Лежит себе тушка, что-то вроде общественной столовой, ешь - не хочу. Отчего бы и не съесть?!
На занятии я, конечно, ничего такого не сказала. И даже стыдить женщин не стала. Может, у них это спонтанно получилось, без всякого злого умысла. Может, они думают, что это вообще в порядке вещей - общаться таким образом с авторитетным человеком. Да и я сама я виновата, как ни крути: техника безопасности - ни к черту. И как латать дыры, где замки вешать и чем двери подпирать - не знаю. Поэтому сразу после занятия помчалась к шефу - жаловаться на жизнь и просить помощи. Наташа посмотрела на меня косо (мои посиделки с ВП нет-нет, да и вызывали у нее приступы ревности), но ничего не сказала. Наверное, я и впрямь неважно выглядела, невооруженным взглядом видно было: человек советоваться идет, а не кокетничать и глазки строить...
Шеф почему-то обнаружился не в здании шоу-центра, где он обычно пропадал не меньше моего, а дома, и не один, а с Толиком. Судя по пасмурному лицу последнего, беседовали они о чем-то не совсем приятном. А судя по концентрации табачного дыма, почти полностью вытеснившего воздух с кухни, сидели так уже не первый час. Соваться со своими проблемами в такие вот посиделки - последнее дело, но куда деваться, если у меня вопрос, не терпящий отлагательств?!
- У тебя тоже что-то случилось? - догадался Толик, бросив на меня мимолетный взгляд. Вот что мне в нем всегда нравилось - так это несгибаемый альтруизм. Уделить время другому человеку, выслушать его беды и дать стоящий совет наш прораб готов в любом состоянии - хоть с дикого перепою, хоть в тоске-кручине, хоть на пике философских раздумий. Бодхисаттва местного разлива, одним словом, маскирующийся под обычного циника.
Я пропустила мимо ушей "тоже" (конечно, правила человеческого общежития и обычной вежливости требовали поинтересоваться в ответ, а что приключилось у Толика, но мне сейчас было не до этого) и мрачно кивнула:
- Кажется, у меня завелись астральные вампиры.
- Блохи или глисты? - согнав с лица печаль, подмигнул мне Толик.
- Хуже! Сплю плохо, хожу сама не своя, все мне не в радость - короче, кошмар!
- А с чего ты взяла, что это вампиры? - ВП наконец удостоил меня своим высочайшим вниманием. - Тебе по жизни все не в радость - разве что Филе удалось немного развеять твою хандру.
Спорить не хотелось (с оптимизмом у меня по жизни действительно не очень, да и незачем сейчас отвлекаться на второстепенные вопросы!), и я сразу перешла к делу:
- Так они сами во всем признались - в смысле, не Филя, а вампиры! - и рассказала историю про наших "сновидящих" дамочек, пользующих меня в хвост и гриву.
Рассказала, не жалея красок и надеясь на немедленную адекватную реакцию. Но буквально мгновение спустя выяснилось, что наши с шефом представления об адекватных реакциях не просто кардинально различаются - они диаметрально противоположны.
- Ну и что тут такого? - небрежно пожал плечами ВП, вместо того чтобы хвататься за голову, бить в набат и организовывать штаб спасения меня от актов наглого вампиризма. Ценный сотрудник пропадает, как-никак! Но шеф, видимо, считал, что в нашем жестоком мире постоянно кто-нибудь кого-нибудь ест, и устраивать истерику по этому поводу смешно. Даже если едят лично тебя.
- Меня половина учащихся регулярно видит во сне, - продолжил он, выпуская вверх очередное кольцо дыма.
Ах, вот как! Получается, я попала в экзотическую сексту духовных мазохистов, которые еженощно приносят себя в жертву непонятно кому и неизвестно во имя чего? Что ж вы меня раньше не предупредили, товарищи дорогие?!
- И я, как видишь, жив-здоров, - продолжил ВП, наливая чай и пододвигая мне чашку.
"Ага, есть какие-то тайные способы восстановления сил и здоровья после жертвоприношения", - сообразила я, но тут он добил меня окончательно:
- Вампиризм тут вовсе не причем. Сама не своя ты совсем по другой причине, куда более банальной.
Здесь, конечно, полагалось спросить, что ж это за причина такая, другая и банальная, но вместо этого я упрямо возразила:
- А что же это, если не вампиризм? Добровольные пожертвования во имя мира во всем мире, что ли?
- Это один из аспектов работы на канале. Если ты становишь проводником, через которого идет энергоинформационный поток, нужно быть готовым к тому, что этот поток может возникать в любое время дня и ночи. Канал не может работать только в удобные для тебя лично часы, и его не перекроешь, как водопроводный кран. То есть перекрыть, конечно, можно, но тогда ты вообще канал теряешь. Либо ты живешь в состоянии открытости, либо закрываешься и возвращаешься в свое прежнее состояние - третьего не дано.
- Значит, нужно смириться с тем, что меня просто используют?!
- Использовать, между прочим - это всего-навсего применять с пользой. С позитивным результатом. Ведь получают же твои дамочки результат от этих ночных "сеансов связи"?
- Получают...
- Вот видишь! И тебя это почему-то бесит! А когда в обычных социальных контактах от тебя без всякой пользы куски отщипывают, просто так, по привычке, от нечего делать, чтобы было чем занять свободное время - ты считаешь, что это в порядке вещей.
- И когда твои родственники едят тебя поедом, когда так называемые друзья и знакомые вываливают на тебя воз своих проблем - ты не кричишь: "Караул, помогите!" - внес свою посильную лепту Толик. - Нет, ты думаешь, что это и есть нормальное человеческое общение!
Подхалим несчастный! Только и делает, что шефу поддакивает. И вообще: чего это они на меня взъелись, интересно? К родственникам я забегаю изредка и каждый раз ненадолго, с бывшими друзьями и знакомыми из той, "допрограммной" жизни уже и не вспомнить, когда в последний раз виделась...
- Да не в том дело, видишься ты с ними или нет, - сказал шеф. - Дело в том, что ты продолжаешь жить по их правилам. Смотреть на мир их глазами. И оценивать свою жизнь через призму того, одобрили бы они ее, или нет.
Все, понеслось! Того и гляди, сейчас последует лекция о моем собственном вампиризме - помнится, пару месяцев назад ВП меня чуть не довел до белого каления такими беседами.
- Слушайте, а что там за другая причина, из-за которой мне так хреново в последнее время? - я неуклюже попыталась переключиться на менее опасные и более животрепещущие темы.
- Так ведь я тебе о ней и толкую, - уничтожил мои надежды на мирное завершение беседы ВП. - Причина в жизненном сценарии, который тебе навязали еще в детстве родители и прочие благодетели, и которому ты сейчас явно не соответствуешь. Вот тебя и колбасит.
- Слушай, Петрович, - воскликнул Толик с лицом Архимеда, обнаружившего в ванне свой знаменитый закон и готового прямо так, голым и мокрым, нести благую весть народу. - Так ведь и у Макса, наверное, та же фигня! Я думаю, чего так плющит-то его не по-детски? Оказывается, надо с его жизненным сценарием разбираться!
- Да тебе и со своим не мешало бы разобраться, - усмехнулся шеф. - Особенно учитывая последние тенденции.
Интересно, о чем же это они без меня беседовали? Так и расскажут, держи карман шире! Толик опять помрачнел, но, как человек сознательный, возражать не стал:
- Ладно, давай разбираться. Что там у меня со сценарием не так?
- Ты полагаешь, я тебе буду это разжевывать? - вскинул брови ВП. - Нет, голубчики, придется вам самим поковыряться. И не только вам, кстати - не мешает всем с этим разобраться, и Максу, и Наташке, и Оксане с Анжелой. А то чем ближе к открытию центра, тем больше разброд и шатание в наших рядах.
- Со страху, наверное? - предположил прораб.
- И со страху тоже. Но главное - чем мощнее идет поток, тем больше внутреннего мусора на поверхность всплывает. Вот вы в этом мусоре и барахтаетесь.
- Ясненько, - вздохнул Толик. - Пора делать внутреннюю генеральную уборку! Когда начнем?
- Да как все соберутся, так и начнем.
- А соберутся?
- Куда ж они денутся. Я Оксану предупредил, чтобы она часам к шести основной костяк здесь собрала.
Что-то многовато совпадений для одного дня: и у меня вампиры обнаружились (которые, если верить шефу, вовсе и не вампиры, а честные потребители вселенской информации), и у Толика какие-то неприятности стряслись, и общее собрание зачем-то назначено...
Я с подозрением посмотрела на шефа - не его ли рук дело? - но мои познания в физиогномике были еще слишком слабыми, чтобы суметь прочесть хоть что-нибудь по его непроницаемому монголоидному лицу.
Костяк действительно собрался в оговоренное время - не было только Маши и Жени, отчего у меня немедленно закралось предположение, что шефу не очень-то хочется разбираться в жизненных сценариях, которыми он много лет назад облагодетельствовал собственных дочерей. В чужом драматургическом наследии рыться на порядок приятнее.
- Что у нас сегодня, сабантуй какой-то намечается? - спросил Филя, жадно втянул носом воздух и скорчил разочарованную гримасу: ничем, кроме сигарет, на кухне не пахло. - А Оксана какой-то сюрприз обещала...
- Будет вам сюрприз, - откликнулся ВП. - Мало не покажется!
- По какому поводу собрание? - недовольно осведомился Макс, когда все переместились в зал и выжидающе уставились на шефа.
Толик был прав, великого стилиста и впрямь плющило не по-детски: лицо выражало глобальную неудовлетворенность всем и вся, глазки презрительно щурились, и даже роскошные кудри не лежали на плечах мягкими волнами, а топорщились во все стороны разворошенным вороньим гнездом. Мне на секунду показалось, что он и на ВП может закричать и затопать ногами, повторив безобразную сцену, которую когда-то устроил с Анжелой. Но все обошлось: шеф сообщил, что собрание организовано по поводу обнаружившихся у некоторых членов коллектива проблем, требующих немедленного решения, и Макс затих. Наверное, начал лихорадочно перебирать собственные грешки и гадать, не он ли и есть тот самый "проблемный" член коллектива. Да и все остальные тоже притихли - должно быть, из тех же соображений. И посмотрели на шефа еще выжидательнее: дескать, огласите список поименно, сэр! Но сэр, как и обещал пару часов назад Толику, ничего разжевывать нам не стал, и вместо этого спросил всех сразу:
- Скажите-ка мне, чего вы ждете от этой жизни?
- "Уж не жду от жизни ничего я, и не жаль мне прошлого ничуть, я ищу свободы и покоя, я б хотел забыться и заснуть", - печальноглазый Толик зачем-то решить блеснуть знанием лермонтовского творчества.
- С тобой давно все ясно, - усмехнулся шеф. - А остальные?
Подошедший костяк Программы весьма озадачился: попробуй, ответь на такой "невинный" вопросик! Я тоже растерялась, хоть и понимала, что ВП не просто так интересуется нашими планами на жизнь, а норовит ненавязчиво подвести к злободневной теме с родительскими сценариями. Но ведь понимать, и даже размышлять об этом чисто теоретически - это одно, а лезть в такую пакость самолично - совсем другое. Да и нет у меня никаких сценариев! Никто мне не рассказывал, какие роли следует играть, в каких мизансценах появляться и какие реплики произносить. Придумал шеф какую-то чушь! И ведь хитрец: не лезет напролом, не просит: "вынь да положь текст сценария". Нет, зашел издалека, осторожно, дипломатично: чего это вы ждете от этой жизни? А и правда, чего я от нее жду?
Пожалуй, опять прав Толик (на пару с Михаилом Юрьевичем, естественно): ничего я от нее жду. То бишь, ничего хорошего. Во всяком случае, не ждала, сколько себя помню. Потому что жизнь - она ведь химера известная: манит всякими заоблачными далями, соблазняет, а стоит поверить и начать в себе какие-нибудь надежды взращивать, тут же и обушком - да по голове. А в последнее время, если честно, так я и вовсе над этим вопросом не задумывалась: события то и дело умудрялись опережать самые смелые и безрассудные предположения.
Помимо меня и Толика в ряды пессимистов, ждущих от жизни в основном подвохов и неприятностей, почему-то записалась и луноликая Анжела - вот уж о ком никогда бы не подумала! Может быть, постоянные стычки с Максом так подкосили ее прежний комсомольский энтузиазм?..
Наташа, Макс и Филя, как и следовало ожидать, надеялись исключительно на лучшее и жили предчувствиями разнообразных радужных перспектив. Им, таким замечательным и расчудесным, эти самые перспективы полагались с непреложностью процентов по надежным банковским депозитам.
И только один человек не попал ни к нашим, ни к вашим - наиглавнейший и наимудрейший программный менеджер. Оксана сказала, что принципиально не живет в режиме ожидания, поскольку предпочитает свою жизнь выстраивать самостоятельно. Естественно, только она и удостоилась сдержанного одобрения шефа. Никто этому факту не удивился, напротив: заслушав тираду Оксаны, мы опомнились и дружно застыдились. Где ж это видано, чтобы маги, к каковым мы себя самонадеянно относили, ждали милостей (или немилостей) от природы? Маги - они на то и маги, чтобы изменять и себя, и реальность. М-да, веселенькое открытие...
Неудивительно, что нас так плющит и колбасит, крючит и клинит, корежит, колдобит и подбрасывает! Явная неувязочка получается между декларируемыми целями и подспудными мировоззренческими установками - ограничивающими убеждениями, как любит говорить наш шеф. И если эти самые убеждения срочно не демонтировать, то не видать нам декларируемых высоких целей, как своих ушей. Осталась самая малость - понять, как их демонтировать. В каком месте и с каким выражением лица заветные разрушительные заклинания произносить, какие магические пассы при этом делать и в каких асанах застывать.
Тут ВП нас снова порадовал: дескать, прежде чем что-нибудь разрушать, уничтожать и деактивировать, надо сначала понять, с чем имеешь дело. То есть досконально разобраться в собственных инфантильных и примитивных устремлениях и представлениях, чья причудливая вязь и образует тот самый пресловутый жизненный сценарий с бесславным и невыразительным (или славным и выразительным, что не меняет сути вопроса), заранее предначертанным не нам и не нами финалом.
Тогда же было впервые произнесено вслух страшное словосочетание "родительское программирование". Мне смутно припомнилось, что где-то я уже с ним сталкивалась - то ли в "Играх, в которые играют люди" Эрика Берна, то ли в какой-то из книг о влиянии детского опыта на развитие сексуальности. Но все тамошние устрашающие теории не имели никакого отношения ко мне лично - мало ли, кого напрягают, ругают, формируют, воспитывают, лечат и калечат предки? Мало ли кто, сам того не понимая, ведет себя в точном соответствии с банальными, несуразными, а то и просто опасными для жизни родительскими предписаниями? Мои же лучшие друзья на все времена - это осознанность, свобода и спонтанность. Во всяком случае, очень хотелось так думать. Но надежду на собственную независимость от чужих и чуждых установок я самолично похоронила всего пять минут назад - признанием того, что жизненные перспективы видятся мне вовсе не в розовой дымке надежд и устремлений, а в черт знает каком сизо-черном смоге пессимизма и удушающем тумане безнадежности. Так что становиться в позу и заявлять, что меня родители (а также прочие близкие и дальние родственники, учителя, соседи, знакомые и пр.) не программировали, и живу я исключительно своим умом, было не очень уместно. И я печально выслушала, что думает по этому поводу ВП.
По тому, что рассказывал шеф, выходило, что ничего хорошего он по этому поводу не думает. И все мы, по его глубокому убеждению, были мало того, что не магами - так еще и не совсем людьми, а запрограммированными родителями роботами, тупо исполняющими внедренные в глубоком детстве команды и установки. И если учесть, что сами запрограммировавшие нас родители тоже были роботами, которых, в свою очередь, запрограммировали бабушки и дедушки, а тех - прабабушки и прадедушки, и далее в глубь веков по нисходящей, к динозаврам и диплодокам, амебам и инфузориям-туфелькам, картина получалась совсем безрадостная.
Не знаю, что рисовалось всем остальным, но мне живо представилась ситуация из студенческих времен: аккуратные строчки записанного на фортране алгоритма. Толстая пачка пробитых в нужных местах перфокарт. Гудящие машины университетского вычислительного центра (каждая размером с гигантский шкаф). И длинная распечатка на выходе - тонкая шелестящая бумага с бесконечными рядами цифр и букв, заканчивавшаяся либо вожделенным результатом вычислений, либо сообщением об ошибке в программе.
Я превращалась из бледного листка в клеточку, исписанного командами фортрана, в колоду бежевых перфокарт, а из пачки перфокарт - в усыпанную бисерными значками распечатку. Но эта трансформация, чем-то напоминавшая превращение гусеницы в куколку, а куколки в бабочку, неизменно имела один и тот же финал: смятая распечатка летела ненужным уже комком в мусорную корзину, а программист переходил к следующей задаче. И где-то в череде повторяющихся метаморфоз потерялось ощущение того, что программист - это я и есть: его место заняли родители, бабушки и дедушки, прабабушки и прадедушки, туманные фигуры из далекого прошлого, почти не различимые, но по-прежнему могущественные. Они все писали и писали на мне ветвящиеся циклы, зачеркивали и исправляли строчки, рассматривали перфокарты на просвет, сверяли символы, перетасовывали колоду, относили получившуюся мешанину в таинственный вычислительный центр, небрежно просматривали выползающий из его недр рулон бумаги, отрывали нужный клочок, сминали и бросали в урну. И называлось сие безобразие - по иронии судьбы - моей единственной и неповторимой, уникальной и самоценной жизнью...
- И как же определить сценарий, который для нас написали родители? - все тем же недовольным голосом поинтересовался Макс.
Похоже, что объяснения шефа не произвели на него ни малейшего впечатления, и в собственной уникальности, неповторимости и гениальности он по-прежнему не сомневался ни на йоту.
- А если спросить у них напрямик? - предложил Филя.
- В лучшем случае ты услышишь рассказ о том, кем тебе нужно было стать и как надлежит себя вести по жизни, - остудил его порыв Толик. - Они же еще неосознаннее нас, кто там о сценариях задумывается?! Они просто транслируют то, что сами от предков получили, и считают этот бред истиной в последней инстанции.
- Способов определить свой жизненный сценарий множество, - проигнорировав глубокомысленную беседу Фили и Толика, ответил ВП. - Скажем, можно проанализировать основные сюжеты, которые типичны для вашего рода, и посмотреть, какой из них вы пытаетесь реализовать. Например, "Все женщины нашего рода выходят замуж за алкоголиков и мучаются с ними до самой смерти" или "Как и папа, я никогда не иду на компромиссы, чего бы мне это не стоило". Можно разобраться с основными ролями, которые вы играете по жизни - каждая роль предполагает определенный тип сценария. Скажем, если вы чаще всего оказываетесь в позиции жертвы, то ни о каком сценарии победителя речь, понятное дело, не идет. Можно сделать перепросмотр жизни и отследить все моменты программирования извне. Или самопрограммирования - оно, кстати, играет немаловажную роль. Как бы ни грузили вас родители, без вашего сознательного или подсознательного согласия ни одна программа не внедряется. Всегда можно найти точку, в которой вы приняли предложенные правила игры, согласились с той или иной ролью. Кстати, программирование начинается отнюдь не с того момента, когда вас в угол ставят или нотации читают. Формирование жизненного сюжета вовсю идет уже в утробе матери. А первые его кирпичики закладываются еще до зачатия, при взаимодействии между родом отца и родом матери. Именно там вырабатывается программная среда, в которой будет развиваться ваш сценарий, определяются исходные данные и правила оперирования информацией, вводятся базовые ограничения, и так далее. Но для вычисления всего этого массива нужны достаточно сложные методы, требующие значительных затрат времени и сил. Мы пойдем более коротким путем - разберемся с вашими любимыми сказками.
- А при чем тут сказки? - удивилась Анжела.
- Дело в том, что вариантов жизненных сюжетов существует ограниченное количество - это так называемые архетипические сюжеты, или метасюжеты. Это только изнутри кажется, что ничего самобытнее вас на свете не бывает, и что ваш личный событийный поток ни на что не похож. На самом деле таких же судеб, с такими же сюжетами - миллионы, десятки и сотни миллионов. Видоизменяются только незначительные детали. И все актуальные для существующего социума метасюжеты отражены в его мифологии. А на более спрофанированном уровне - в сказках. Та или иная сказка не случайно становится для вас любимой - это всегда означает, что ее сюжет резонирует с вашим жизненным сценарием, помогает ему оформиться и кристаллизоваться. Да вы сейчас и сами это увидите. Поехали по кругу. Толик, что там у тебя со сказками?
- Какой-то одной любимой не было, - после некоторого размышления откликнулся тот. - Когда совсем маленький был, очень любил слушать сказку про летучий корабль. Ну, помнишь, там младший сын, дурак дураком, решил счастья попытать, летучий корабль построить, чтобы на царевне жениться. Ему старичок волшебный в лесу попался, проникся бесхитростностью дурака и его добрым отношением к людям, и помог смастерить корабль. Ну, потом дурак туда понабирал разных чудиков - один жрал за десятерых, другой пил как не в себя, третий землю в мгновение ока обежать мог, четвертый замораживал что попало, пятый слышал звуки за версту и так далее - и с такой компанией отправился свататься...
- Ну и как, на царевне женился?
- А черт его знает, - Толик поджал плечами. - Вроде да. Мне это как-то не очень важно было. По-моему, нужна ему была та царевна, как попу баян. Главное, он все делал сикось-накось, не так, как все нормальные люди, и, тем не менее, у него все получалось. Прикольный был такой чувак.
- Никого не напоминает?
- Хочешь сказать, я с тех пор ему подражаю? Не знаю, может, и так. А с другой стороны - у нас в семье все были со странностями. Дед бабочек коллекционировал - всю жизнь в сельской местности прожил, представляешь? Лепидоптерофил, блин! И все мечтал хоть одним глазком на Новую Зеландию посмотреть - слышал, что там какие-то редкие виды этих крылатых тварей водятся. Прадеда я не застал, но по рассказам знаю, что первым кулачным бойцом был на деревне, его даже заезжие циркачи чуть с собой не сманили - но прапрабабка пригрозила, что проклянет, он и остался. Вот. Отец мой раз в месяц на неделю в запой уходил, как часы. В остальное время трезвым был, как стеклышко, и что угодно мог смастерить - золотые руки были. А его брат, дядька мой родной, в тридцать лет в монастырь ушел. Это уже при Советской власти случилось, у него партбилет был, жена молодая - ничем удержать не смогли. Как втемяшилось в голову - за два дня собрался и исчез. Ну, меня тоже достойным членом общества сложно назвать, - усмехнулся он.
Мы тоже улыбнулись, а Макс скривил губки - Толикова родословная ему явно не понравилась.
- Когда постарше стал, - продолжил наш прораб, - часто сам уже читал сказку про волшебное кольцо. Там тоже главный герой - чудила. На последние деньги то кошку выменивал, то собаку, то змею. Змея эта в благодарность за спасение и подарила ему волшебное кольцо. Он с его помощью и мост хрустальный построил, и дворец, и на царской дочке женился - тут неприятности и начались. Женушка стянула у него колечко, пока он спал, и свалила в Париж с любовником. И дворец с собой прихватила...
- Почти как у тебя, - улыбнулась Наташа.
- И не говори! Свинопас мне еще нравился - тоже на тему женского коварства и корыстолюбия сказочка, кстати. Ну, Пушкина читал - кто ж его не читал! Сказку о царе Салтане, о золотом петушке. Та же история: доводят женщины мужиков до цугундера. То на подлость толкнут, то с лучшими друзьями перессорят, а то и вообще в могилу сведут. О, еще продолжение есть! - неожиданно развеселился Толик. - "Самсон и Далила" - это уже в школьные годы. Типичное половое бессилие на почве женского предательства. Все, вроде бы. Короче, правильно я поступил со сменой ориентации, а, Петрович?
- Ты бы еще правильнее поступил, если бы сценарий свой сменил. А то ведь у тебя и мужчины роли коварных женщин играть начинают.
- Не понял, это вы о чем? - оскорбился Макс.
- Потом поймешь, - отмахнулся шеф. - Когда до тебя доберемся. Толик, ты-то хоть разобрался, что к чему?
- Роль обманутой жертвы играю, - мрачно кивнул он.
- Причем специально подставляешься. Наизнанку выворачиваешься, чтобы угодить своим пассиям: и летучие корабли мастеришь, и хрустальные мосты строишь, и волшебные горшочки делаешь, - а сам все ждешь, когда тебя, сонного, свяжут по рукам и ногам, силы лишат и выкинут из только что отгроханного дворца.
- Ага. Тут-то как раз и батин сценарий можно использовать - в запой уходить, чтоб как-то все это пережить. Все же понимаю, блин, да только что с этим делать?!
- Просто перестань играть эту роль.
- Это тебе все просто! А как перестать, когда я кроме нее ничего и не играл?
- Ну, знаешь, - усмехнулся шеф. - Из любой ситуации существует один-два кратчайших выхода и масса длинных, навороченных, подразумевающих долгое и нудное преодоление трудностей. Не устраивает тебя простой выход - придумай сложный, с деинсталляцией программ, перепрограммированием, с прописыванием новых ролей и новых сценариев. Или начни жизнь с чистого листа, как Наташка сделала. Рассказывай давай, - обратился он к девушке.
- А у меня тоже несколько любимых сказок было, - поведала Наташа. - "Двенадцать месяцев", "Морозко"... Они даже между собой похожи. Героине приходится мерзнуть, страдать, рисковать жизнью, всякие сложные задания выполнять - но зато в финале она получает все, о чем мечтала.
- А о чем она мечтала?
- Ну... О чем все мечтают? О любви, наверное. О лучшей жизни...
- То есть главный мотив твоих сказок, - резюмировал ВП, - это преодоление препятствий и получение заслуженного вознаграждения в виде замужества и повышения социального статуса.
- А ты, Петрович, в ее сказках выступаешь сразу в двух ипостасях, - съехидничал Толик, - волшебника с бородой, который в проруби девицу-красавицу морозит, а потом тайные желания исполняет, и принца, который замуж берет.
- Ой, мне еще и сказка про Буратино нравилась! - под общий смех вспомнила Наташа. - Вот откуда резьба по дереву взялась!
- Надо нам тебя в папу Карло переименовать, - Толик не упустил возможность припечатать шефа. - Придется не только жениться, но еще и детишек строгать! А шоу-центр будет вместо кукольного театра...
- Ну, насчет женитьбы и детишек, - это мы еще посмотрим, - невозмутимо ответил ВП. - Я чужие сценарные предписания выполнять не собираюсь, и вам не советую.
И переключил всеобщее внимание на Оксану - точнее, на ее сказки. Главно-менеджерский набор мифологических предписаний оказался довольно необычным: здесь был одурачивший великанов и разбойников храбрый Портной, начавший свою карьеру с героического уничтожения семи мух; лихо продвинувший нищего хозяина в королевские зятья Кот в сапогах; отобравший огниво у старой ведьмы и женившийся на принцессе Солдат, а также изобретательный Мальчик-с-пальчик, с пользой для дела превращавший в орудия производства даже такие подручные средства, как камешки, сыр и хлебные крошки.
- Тенденция, однако, - отметил Толик. - Ты что, специально подбирала персонажей с организаторскими навыками и креативными наклонностями?
- Да нет, как-то само получилось. Но люди, способные организовать свое дело и не боящиеся трудностей, меня всегда привлекали, - призналась Оксана.
- Странно, что все персонажи - мужские, - пробормотала я почти про себя.
- Как раз ничего странного! - откликнулся шеф. - Человек себя с детства готовил себя к лесбийским отношениям.
- Да были у меня сказки и с женскими персонажами! - запротестовала главная представительница административно-управленческого аппарата.
- Например?
- Например... М-м-м... Например, Красная шапочка!
- В финале которой Волк, как коварный представитель мужского начала, погибает, а героиня остается наедине с любимой бабушкой, - покачал головой ВП. - Тоже, знаешь ли, знаковая сказочка...
- А я и не спорю, - пожала плечами Оксана. - Мне с детства девочки нравились. А с мальчишками драться приходилось, чтобы не подбивали клинья к моим подружкам.
Пообсуждав еще некоторое время "менеджерские" сказки и обнаружив подводные камни Оксаниного сценария (к каковым главным образом относились неадекватные обмены с принцессами и королевнами), мы переключились на ее разлюбезную Анжелу.
- А мне нравились сказки исключительно с женскими персонажами, - с непонятным вызовом сообщила девушка, и я впервые подумала о том, что она, в отличие от Оксаны, отнюдь не в восторге от собственной лесбийской "семьи". - Принцесса на горошине. Спящая красавица. Потом еще была сказка о капризной принцессе, которую выдали замуж за первого встречного нищего, а он оказался королем. Ну, и Золушка, конечно.
- О чем говорит такой выбор сказок, понимаешь? - спросил шеф.
- О поисках любви, наверное.
- Нет. Об инфантилизме, ожидании принца и стремлении повысить свой социальный статус за счет партнера или преодолеть препятствия с его помощью.
Анжела, конечно, обиделась, а Оксана бросилась ее защищать:
- Ну и что такого? По-моему, хорошо, что у нас роли взаимодополняющие. Принцессе и положено ждать, пока ее кто-нибудь увидит, влюбится...
- И соблазнит, - со смехом закончил шеф. - Но дело, видишь ли, в том, что дальнейшая совместная жизнь "принцессы" и ее изобретательного соблазнителя весьма проблематична. Принцесса же настроена не на сотрудничество, а на то, что кто-то все время будет решать ее проблемы и устраивать ее жизнь. И очень показательна сказка о принцессе и нищем. Принцесса готова некоторое время терпеть лишения и жить рядом с недостаточно "крутым" партнером - но только в том случае, если шалаш в конце концов превратится во дворец, а сам супруг окажется переодетым принцем или королем, понимаешь? А запросы у "принцесс" обычно очень высокие - девочки, выбирающие такие сказки, по умолчанию подразумевают, что они избранницы судьбы и заслуживают всего самого лучшего просто так, без всяких предварительных усилий.
- Но меня это устраивает! - упорствовала Оксана.
- Конечно, тебя это устраивает. Для тебя ведь главное - заполучить недоступную партнершу, доказать себе, что ты на это способна. А ты попробуй задуматься о перспективе отношений солдата и королевской дочки. Ну, разбудил. Ну, соблазнил. Дальше-то жизнь на чем строить?
- На сексе, на чем же еще!
- Любовницы из "принцесс", как правило, те еще.
- Это почему же?
- Да все от того же инфантилизма и представления о том, что весь мир им что-то должен!
В воздухе явственно нарастало напряжение. Анжела явно не знала, плакать ей или злиться, а Оксана - продолжать ли защищать возлюбленную до последней капли крови или призадуматься о глубинных противоречиях в их отношениях. В образовавшуюся паузу немедленно внедрился Макс, давно изнывавший от желания поговорить о себе любимом:
- А знаете, какая у меня сказка была самая любимая?
- О рыбаке и золотой рыбке, - наобум ляпнула я, вспомнив скандальное поведение великого стилиста в стенах будущего шоу-центра.
- А ты откуда знаешь? - поразился Макс.
- Да ведешь ты себя периодически как та самая старуха, которой то корыто подавай, то избу, то золотую рыбку в услужение, - усмехнулась я.
- А я, что ли, золотая рыбка? - озадачился Толик.
- Нет, ты старик, которого постоянно к рыбке на поклон посылают, - сказал шеф. - А рыбка - это скорее я. Причем рыбка уже давно завязала исполнять желания старухи, а та все никак это в толк взять не может, и продолжает бедного старика третировать...
- Нельзя делать такие далеко идущие выводы на основании одной сказки, - вспыхнул Макс. - У меня и другие любимые были: "Старик Хоттабыч", например. Или "Али Баба и сорок разбойников". И еще "Волшебная лампа Алладина". Так что нечего из меня сварливую старуху делать!
- Да что из тебя не делай, - махнул шеф, - тема все равно та же: исполнение любых, даже самых диких желаний и повышение социального статуса до бесконечности. Все равно кто-то должен на тебя горбатиться: или рыбак с золотой рыбкой, или старик Хоттабыч, или джин. Вы с Анжелой в этом смысле - близнецы-братья: ее принцы ублажать обязаны, а тебя - маги...
Я слушала их беседу, попутно разбираясь в "собственных" сказках. Нет, пещеры с сокровищами, и томные пери из гарема султана, и красавицы-феи, избавляющие от всех проблем сразу, и принцессы в роскошных будуарах, просыпающиеся от поцелуя суженых - все это было заманчиво, но безвкусно и чуждо, как импортная карамелька по сравнению с родным "Мишкой на севере". В "моих" сказках скакал через леса и горы Иван-царевич на Сером Волке в поисках молодильных яблок, да шел туда не знаю куда по болотам и буреломам обманутый царем Стрелец-удалец, да замирала в ужасе перед избушкой Бабы-Яги Василиса Прекрасная, отправленная мачехой и злыми сестрами на верную погибель, да таяла над пламенем костра несчастная влюбленная Снегурочка.
Понимая, что шеф сейчас подвергнет меня беспристрастному анализу, как и всех остальных, расчленит на части царевичей и стрельцов, рассмотрит под микроскопом светящиеся черепа и скатерти-самобранки, разберет по бревнышку избушки и по косточкам - курьи ножки, да и вынесет мне нелицеприятный диагноз, я пыталась опередить его хотя бы на полшага. Понять, с кем я себя отождествляла в детстве и что с этим теперь делать. И странные мысли лезли мне в голову: словно я была одновременно и Серым Волком - магом-оборотнем, и Иваном-царевичем - доверчивым и неосторожным искателем приключений. И безропотным Стрельцом-удальцом, выполняющим одно немыслимое задание царя-самодура за другим, и его красавицей женой, не желающей уступать похотливому венценосному старцу, и даже невидимым Тем Не Знаю Кем. И гневливой Бабой-Ягой, и изобретательной Василисой, и девкой-чернавкой себе на уме, и загадочным черным всадником на черном коне. И бесшабашным Лелем, и трепетной Снегурочкой, и ее безутешными родителями - всеми сразу и никем по отдельности...
Но ведь попробуй шефу такое озвучь - и по поводу расщепления личности проедется, и по проблемам с самоидентификацией пройдется, да еще, чего доброго, в бисексуальности обвинит! К тому же реальность вокруг меня, пока я слушала одни сказки и думала о других, незаметно, но неуклонно менялась. И уже чудилось, что сижу я не в темном зале обычной четырехкомнатной квартиры в обычном девятиэтажном панельном доме, где никто почему-то никак не соберется щелкнуть выключателем и разогнать сумерки, а на опушке глухого, дремучего, волшебного леса. И маячат за спиной лешие да кикиморы, носится промеж деревьев ступа Бабы Яги, гулко хлопают крыльями гуси-лебеди, точат когти коварные упыри и вурдалаки, зловеще побулькивают непроходимые болота и штормит вдали синее море. И лица людей, сидящих вокруг, размываясь в белесые пятна, проступают вдруг сказочными личинами: чумазые Свинопасы и надменные Принцессы, капризные Старухи и согбенные Старики, пронырливые Алладины и тупые разбойники, разгневанные Золотые рыбки, болтливые Красные шапочки, мудрые Царевны-лебеди, изможденные Кощеи бессмертные, сладкоголосые Коты-Баюны, ураганные Соловьи-разбойники, огнедышащие драконы, всемогущие джинны, злые карлики, хитрые гномы, белобородые чародеи, отважные воины, былинные богатыри...
Потом ВП наконец закончил препарировать стилиста (заодно с прорабом), дотянулся до настольной лампы, и в возникшем мягком полукруге янтарного света сказочные персонажи превратились обратно в Макса и Толика, в Оксану и Анжелу, в Наташу, Филю, шефа и даже, кажется, в меня. Но колдовство не рассеялось, оно просто отдвинулось за пределы полукруга и колыхалось где-то позади нас, на расстоянии вытянутой руки.
- Ну что, Ника, твоя очередь. Колись, какие у тебя были любимые сказки, - подбодрил меня ВП, все еще напоминавший сурового дядьку Черномора, злого колдуна Чернокнижника и милейшего Старика Хоттабыча в одном флаконе.
Я вздохнула и рассказала об Иване-царевиче и Сером волке. О Снегурочке и Леле. О Коньке-горбунке и его непутевом хозяине. О Василисе Прекрасной и Бабе-Яге. О Стрельце, которому полагалось добыть То не знаю что. Потом - неожиданно для самой себя - вспомнила свою первую сказку, прочитанную самолично лет в пять и надолго поразившую воображение. Называлась она "Три апельсина", имела итальянские корни и повествовала о принце, который, повинуясь заклятию старой ведьмы, не один год скитался в поисках трех волшебных плодов. Обнаружив наконец вожделенные цитрусовые, принц, недолго думая, похитил их, исхитрился пронести мимо местного таможенного дракона и отправился обратно домой. Ему пришлось долго двигаться через пустыню, и мучила его страшная жажда. Он решил избежать полного обезвоживания организма, слопав один из апельсинов, но вместо сочной мякоти обнаружил в нем девушку дивной красоты, которая по странному стечению обстоятельств тоже нестерпимо хотела пить и испустила дух прямо на руках у озадаченного молодого человека, превратившись при этом в апельсиновую рощу. Второй апельсин (и, соответственно, вторую красотку) постигла та же безрадостная судьба, и лишь с третьей попытки принцу удалось оставить дочь апельсинового короля в живых, а впоследствии жениться на ней.
И почти сразу вслед за этим всплыла еще одна история, на сей раз - китайская, о престарелых супругах, которые обнаружили в горах источник молодости, да так увлеклись поглощением живительной влаги, что старуха превратилась в молоденькую девушку, а старик - и вовсе в младенца. На что указывали эти сказки, в голову упорно не приходило. А шеф, естественно, требовал отчета о том, что я обо всем этом думаю.
- Ну, есть сквозная для всех сказок тема испытаний, путешествий, превращений и опасностей, - предположила я. - Но что-то мне не очень понятно, как это в жизни реализуется. В дальние страны я не езжу. В кипящие котлы не прыгаю. И непонятно, к чему столько воды и прочей жидкости? В общем, загадочно все это.
- Ничего загадочного, - ответил он. - Основная тема, - тяга к магии и страх перед ней. Страх перед трансформациями любого рода. А вода - это символ интуиции, изменчивости, потока жизни, неподконтрольного логике. Этого ты больше всего боишься - когда ситуация выходит из-под твоего контроля, когда ты начинаешь меняться. По этой причине и стараешься весь процесс заблокировать.
- И правильно делаешь, - подмигнул Филя, - надо держать себя в руках. А то выпьешь ненароком водицы - козленочком станешь. Придется тебя на травку водить пастись.
- Да с тобой не то, что козленочком - Бабой-Ягой станешь! - огрызнулась я неожиданно для самой себя.
- К тому же во многих культурах вода символизирует женское начало, - продолжил ВП. - А с ним, как известно, у тебя тоже проблемы имеются. Страшно тебе быть женщиной...
Мне?! Страшно?! Да это наглый поклеп! Это если и было правдой, то сто лет назад! Я перевела глаза на Филю, надеясь на опровержение беспочвенных шефовых домыслов, но он вместо этого утвердительно покивал своей рыжей башкой: дескать, таки страшно ей, готов лично засвидетельствовать. Предатель! Ну, погоди, закончится наша сказочная психоаналитическая сессия - я тебе устрою!
ВП тем временем умудрился вытащить из моих сказок, как кролика из пустой шляпы фокусника, ограничивающее убеждение о том, что на пути к цели обязательно должно встретиться что-то ужасное и по возможности смертельно опасное. К тому же, по его мнению, я жила с подспудным убеждением, что за все, выходящее за рамки социальной нормы - за любовь, за любопытство, за нестандартное поведение - следовала неминуемая и чаще всего страшная расплата.
И совсем уж меня опечалило сообщение о том, что все мои "высокие и запредельные" цели индуцированы извне: Ивана-царевича отправляет в странствие заболевший отец, Василису Прекрасную посылают к Бабе-Яге злобные сестры, а Федот-стрелец да Иванушка-дурачок только и делали, что выполняли поручения маявшихся дурью царственных особ. И потом, уже по ходу дела, мои герои постоянно выполняют чужие предписания и следуют чужим указаниям - Серого волка, волшебной куколки, женушки-разумницы, Конька-горбунка...
Он говорил, а у меня в ушах звучали другие фразы: папина "Главное в жизни - честно исполнять свой долг", бабушкина "Тебе непременно надо стать юристом", мамина "Вот получишь нобелевскую премию - и увезешь меня из этой страны". Все - мимо, и с долгом, и с юриспруденцией, и уж конечно, с нобелевской премией, а вместо легкости почему-то - чувство вины, неоправданных надежд, невыполненных обещаний...
- Но ведь достигая чужих целей, герои сказок все-таки улучшают свое положение? - уныло предположила я. - Магическое посвящение получают, реализационную власть увеличивают...
- А это бабушка надвое сказала, - улыбнулся ВП. - Во-первых, ты хоть и считаешь эти чужие цели своими, но не рвешься их достигать, поэтому они висят над тобой домокловым мечом. Не увеличивают реализационную власть, а наоборот, отнимают ее. Во-вторых, финал сказки чаще всего не совпадает с жизненным финалом, с финалом твоего сценария.
- А его можно как-то просчитать?
- Конечно. Эрик Берн, который начал разбираться с родительским программированием одним из первых, во всяком случае, одним из первых сумел добиться результатов в анализе этого явления и изобретении психотерапевтических методов трансформации внедренных в подсознание программ, - так вот, этот самый Берн предложил очень простой способ определения истинного финала своего сценария. Для этого достаточно ответить на вопрос "Что случается с такими, как я?". Или представить, что будет написано на твоей надгробной плите.
"Что случается с такими, как я?" - мысленно повторила я вслед за шефом. И ужаснулась мгновенно пришедшему ответу: "Такие, как я погибают, так и не добравшись до цели". Соответствующий видеоряд не замедлил явиться перед внутренним взором: расчлененный предателями-братьями Иван-царевич. Превратившаяся в облачко тумана Снегурочка. Сестрица Аленушка, лежащая на дне озера с камнем на груди. Нырнувший в котел с кипящим молоком Иванушка-дурачок. Принц-чудовище, заснувший последним сном возле аленького цветочка. Захлебывающийся в болотных топях Стрелец. Справившиеся с невероятными препятствиями, добывшие чуда чудные и дива дивные, они - вопреки сказочным хэппи-эндам - безвозвратно погибали за полшага до дома, до награды, до любви, до признания, и все истории об их последующем воскрешении были лишь тусклой, бесцветной ложью. Принесенная Вороном живая и мертвая вода оказывалась бессильной, и братец Иванушка так и не находил способов спасения несчастной сестрицы, и напрасно бил копытом и дул на воду Конек-горбунок, и купеческая дочка не успевала вернуться к своему любимому до заката, и даже Тот не знаю кто оказывался беспомощным перед лицом Смерти, которая подстерегала наших удальцов - почти героев и почти победителей! - у финишной черты. Сказка - ложь именно с того момента, когда все якобы опять стало хорошо. С него, этого слащавого, искусственного, не имеющего никакого отношения к правде жизни хэппи-энда - "И жили они потом долго и счастливо". Ан нет - не жили они долго и счастливо, а если и умерли в один день - так в тот самый день, когда почти достигли цели, почти схватили удачу за хвост, почти преодолели все испытания, прошли обряд инициации, получили посвящение, почти превратились из обывателей в магов, почти обрели реализационную власть...
А с надписью на могильной плите было и того хуже: в девяти случаях из десяти она, эта надпись, отсутствовала вместе с самой могилой (сгинул бесследно, как говаривали в народе), а на единственном сохранившемся обелиске значилось: "Подавала большие надежды..." Подразумевалось, что вышеупомянутые надежды покоятся теперь в гробу вместе с бренным телом.
Столь печальный жизненный финал ждал не одну только меня. Такие, как Толик, кончали жизнь под забором или в канаве, вылакав последнюю бутылку самогона. Такие, как Анжела, оставались на старости лет в одиночестве, покинутые вероломным принцем. Такие, как Оксана, под давлением обстоятельств раз за разом сталкивались с необходимостью бросать насиженное место и начинать все сначала. И даже у прожженных оптимистов не все было распрекрасно. Такие, как Наташа, умирали на старости лет от болезней в окружении детей и внуков. А такие, как Макс, сталкивались с категорическим нежеланием окружающих признавать их выдающиеся таланты и воздавать по заслугам...
- Так, с уже существующими программными установками худо-бедно разобрались, - сказал шеф, когда мы озвучили ему свои страшилки. - Можем двигаться дальше, к отказу от сценария...
- Подождите, мы же про Филю забыли! - напомнила Оксана.
Положа руку на сердце, факт собственной "позабытости-позаброшенности" Филю совершенно очевидно не огорчал. "Ну подумаешь, сказки не рассказал, - читалось на его вполне удовлетворенной жизнью физиономии. - Не очень-то и хотелось". Но бдительность главного менеджера сыграла свою роль, поэтому шефу пришлось временно приостановить демонтаж наших сценариев, а Филе - задумчиво почесать репу и признаться:
- Вы будете смеяться, но у меня до сих пор самая любимая сказка - о попе и работнике его Балде.
Еще бы мы не начали смеяться! Представить Филю в роли хитрого Балды, пожирающего вареную полбу, стоящего глазки поповне, крутящего хвосты несчастным чертям или отпускающего щелбаны жадному попу, было совсем несложно. Говоря современным языком, он был в этой роли вполне органичен и аутентичен. И еще, как ни крути, получалось, что в драматургическом плане Филя куда продвинутее всех нас вместе взятых: за плутоватой мордой Балды прятался безупречный дзенский мастер, который легко справлялся с любыми возникающими в жизни ситуациями, по ходу дела гармонизировал пространство, повышал осознанность дьявольского отродья и точными ударами в лоб отправлял прямо в нирвану незадачливых служителей христианского культа. Правда, шеф и тут нашел, к чему придраться: он считал, что в Филиной интерпретации на первый план выходит тема превосходства мага над обычными людьми, что было чревато непомерным чувством собственной важности и утратой способности, а главное - мотивации развиваться далее.
Но Филя и тут не расстроился (мне бы такие крепкие нервы!) и мечтательно продолжил:
- А еще мне всегда Емеля нравился. Лежи себе на печи, да приговаривай: "по щучьему велению, по моему хотению". И все само собой делается: и ведра с водой домой ходят, и дрова рубятся, и пироги пекутся. А прокатиться с посвистом по деревне прямо на печи - красота!
Он рассказывал об этом так вкусно, с таким нескрываемым удовольствием, что картинка тут же нарисовалась и почти повисла в воздухе: вот Филя - вместо Емели - лежит на печи, подперев рукой рыжую свою башку и пожевывая горячий, только из печи пирог с капустой. Вот несется на своем странном транспортном средстве по сугробам, хохоча от восторга и до полусмерти пугая деревенских жителей. Вот командует ведрами, и они гуськом устремляются в избу, да не абы как, а мексиканским шагом. Похоже, картинка эта возникла не только у меня.
- Прекрасное оправдание лени и разгильдяйства, - усмехнулся ВП.
- Да, Филька, как будто с тебя писали, - поддакнул Толик. - Только толтеков в лаптях на заднем плане для полного сходства не хватает. Вот же везунчик по жизни: ведь и впрямь только и делает, что на печи валяется, а вокруг него все само собой выстраивается. И царевну Несмеяну себе отхватил, - он показал на меня глазами. - Вон опять сидит пригорюнившись.
- Нет, она мне больше царевну-лягушку напоминает, - неожиданно возразил Филя, и я чуть не поперхнулась от удивления и возмущения.
- Неужто по ночам в земноводное превращается? - притворно удивился шеф.
Анжела противно захихикала.
- Не-а, - помотал головой Филя, - наоборот: по ночам - в человека, а днем только отвернешься - опять моя лягушонка в свою коробчонку забралась и оттуда на белый свет таращится. Так и хочется подкараулить, когда она скинет свою шкурку, да и сжечь к чертовой матери!
Говорилось все это беззлобно, полушутя - но в каждой шутке, как известно, таится толика безжалостной правды, ранящей тем больнее и неожиданнее, чем меньше ты к этой правде готов...
Я почувствовала себя Золушкой, бесценный хрустальный башмачок которой, сброшенный на пол неловким Филиным движением, только что превратился в стеклянную пыль, в кучку жалких бесполезных осколков. Младшей купеческой дочкой, чей трепетный Аленький цветочек, воплощение веры в любовь и надежды на счастье, был раздавлен Филиной же неуклюжей лапой. Крошечкой-Хаврошечкой, прямо на глазах которой рыжий детинушка зарезал любимую буренушку, а она, голубушка, так и не успела ни своим главным секретом поделиться, ни попрощаться напоследок. И на секунду даже почудилось, что я слышу их внутренним слухом, все эти необратимые погребальные звуки - и звон бьющегося башмачка, и хруст ломающегося цветочного стебля, и всхлип сминаемых нежных лепестков, и отчаянное мычание буренушки, и треск рвущейся ткани моей недавно такой уютной, такой безопасной реальности...
Вот и разобрались - и со сказками, и с личной жизнью, и со всем остальным сразу. Я-то себе последние недели казалась любимой женщиной, воплощением мечты, умницей-разумницей, светом в окошке и так далее - а Филя, оказывается, все это время видел во мне забавное чудо-юдо в зеленой шкурке. Лягушку пучеглазую. Мерзкую, холодную, липкую жабу. Подвал, в котором у нас все началось - чем не болото?! Его рука, зацепившая в полете мою губу - чем не стрела, попавшая прямо в лягушачью пасть?! Как ни крути, все сходится. Милая же у нас получается совместная жизнь. Просто сказочная. Коробчонка ему моя, видишь ли, не нравится!
Любовная лодка разбилась - ладно бы, о быт! Пусть бы - о несходство взглядов, несовпадение биоритмов, нестыковку ценностей, сексуальное несоответствие, в конце концов! Пусть - все это можно было бы пережить, стерпеть, смириться. Но - о разные сказки?! Об Емелину нетопленную избу да о преданного самыми близкими людьми, разрубленного на куски и разбросанного по степи Ивана-царевича?! О говорящую щуку, фаршированную по-еврейски, да о деликатесные лягушачьи окорочка?!
Похоже, катастрофа произошла не только у меня: явственное отчуждение пролегло между Оксаной и Анжелой, между Толиком и Максом, и только у Наташи с шефом пока не наблюдалось никаких разломов и разрывов. Три пары разваливались на глазах. А ведь всего-то и сделали, что о прочитанных в детстве книжках поговорили... И когда Анжела агрессивно спросила у ВП: "Все это интересно, конечно, но при чем тут программирование?!", я немедленно почувствовала солидарность с ее злостью. Вот ведь виновник всех потрясений, шеф наш разлюбезный, заставил нас наизнанку вывернуться, друг от друга шарахнуться, а сам сидит и в ус не дует. Действительно, где программирование? Где коды, алгоритмы, циклы и условия, функции и переменные - где механизм влияния всей этой сказочной дряни на нашу жизнь и рецепт немедленного избавления от нее?!
- Вот теперь самое время поговорить о программировании, - радостно откликнулся ВП, обведя нас глазами.
Ну да, ну да: раньше говорить об этом не имело смысла, поскольку мы были еще вполне довольны жизнью, почти счастливы и почти умиротворены - кто ж в таком состоянии захочет в собственном дерьме ковыряться? А теперь, когда все рушится, когда вдруг понимаешь, что за самыми нежными словами и самыми искренними поступками скрывались гнусные расчеты и мерзкие стремления - теперь, конечно, самое время! Вот так и создают мотивацию для личностного роста, изменений, трансформаций и чего угодно еще. Всего-то и нужно, что сделать жизнь "здесь и сейчас" невыносимой - и человек сам побежит хоть на край света, без всякой стимуляции, без кнутов и пряников, да еще и спасибо скажет, если его сориентируют в верном направлении!
И видный психотехнолог, маг и изобретатель принялся нас ориентировать. Для начала он спросил, что такое, по нашему мнению, программирование.
- Это создание алгоритма для решения какой-либо задачи и запись его на определенном языке программирования, - почти хором сказали мы с Толиком.
- Это зомбирование человека и манипулирование его сознанием, чтобы заставить его делать то, что он не хочет, - почти хором сказали Макс и Наташа.
А Филя с Оксаной ничего сказали - промолчали с умным видом и, как оказалось, правильно сделали. Чем дольше молчишь, тем выше шансы не ляпнуть какую-нибудь глупость.
- Алгоритм - это всего лишь последовательность действий, и программирование к нему не сводится. А что такое зомбирование? - весело осведомился шеф.
- Это превращение человека в робота, - предположил Толик.
- То есть программирование - это роботизация, - резюмировал ВП. - Правильно, с точки зрения обывательского сознания это так и есть. А что такое робот?
- Это существо, не обладающее свободой воли и действующее в соответствии с заложенными в него программами, - отличился Макс.
- Опять правильно. Если рассматривать человека не как органическое существо, а как механизм, то можно сказать, что это машина, которая действует в соответствии с заложенными в него программами.
- Есть масса научных теорий, рассматривающих человека как органическое существо и как машину одновременно, - вмешалась я. - С этой точки зрения человек - сложная биологическая машина.
- Все это тривиальные объяснения, - сказал ВП. - Правильное же определение состоит в том, что программирование - это процесс создания объектов и определение их функций и свойств.
Звучало настолько высокопарно, что я на всякий случай решила уточнить:
- То есть это демиургическая деятельность, которая не исчерпывается даже материализацией?
- Конечно, - бестрепетно согласился шеф.
- Но если программирование занимается созданием материальных объектов, то при чем тут сознание? - озадачилась Оксана. - Оно же имеет другую природу?
- Разве я говорил что-нибудь о материальных объектах? - удивился шеф. - На самом деле речь шла об "объектах данных" - основной структурной единице объектно-ориентированного программирования. Что же касается программирования, то это синоним слова "магия", потому что создание объектов и управление их свойствами и функциями - это и есть магия.
- А чем программирование отличается от магии? - спросил Филя.
- Ничем. Это одно и то же понятие, просто в разных языках оно называется по-разному.
- Но ведь не любой программист является магом?
- Любой - только магом разного уровня. Как и любой маг непременно является программистом. Если человек может превратить последовательность символов в некий объект, неважно, виртуальный или материальный - то он маг. Если человек рисует чертеж и определяет свойства и функции элементов этого чертежа, а потом в результате его работы возникает машина - он есть маг. Неважно, что кто-то другой, а не он сам вручную собирал детали, созданные по этому чертежу. Рабочие в данном случае тоже лишь выполняют программу, заложенную магом.
- Ну, в общественном сознании это как магия не воспринимается, - возразил Толик. - Магия - это когда ты подумал - и все сразу материализовалось, без промежуточных этапов.
- В общественном сознании вообще маразм буйствует, - хмыкнул ВП. - Скажем, электричество - это совершенно магическое явление. Физика - не та, которая наука, а та, которая исследовательский процесс - это совершеннейшая магия. А для обывателя магия - это фокусы Копперфильда.
- Но если так рассуждать, - сказала я, - то и телевидение с кинематографом - это совершеннейшая магия. И писательство - совершеннейшая магия. И кулинария, и изобретательство, и архитектура - все совершеннейшая магия. И что тогда не есть магия?
- Привычные действия не есть магия, - ответил он. - Любое творчество и созидание - это магия, а потребление и функционирование в привычном режиме - не магия.
- Давайте все-таки поговорим о программировании человеческого сознания, - не утерпела Оксана.
- Запросто, - покладисто согласился шеф. - В человеческом сознании существуют информационные объекты, причем эти объекты обычно вложены один в другой.
- Если говорить в лингвистических терминах, то объекты - это существительные, а все остальное - глаголы, прилагательные, наречия и так далее? - уточнила я.
- Не совсем точно, но близко к этому.
- А откуда берутся объекты в человеческом сознании?
- Посредством программирования. И возникают они там, как я уже говорил, еще до зачатия, даже до мысли о зачатии. В информационном поле существуют некие программные обломки, имеющие свободные, открытые "концы", с помощью которых они могут легко кооперироваться с себе подобными. Это нечто вроде свободных радикалов. Их обычно называют мемами. В момент зачатия происходит материализация такого обломка или конгломерата обломков. Поле, создаваемое во время полового акта между мужчиной и женщиной, притягивает тот или иной мем.
- Откуда они берутся, эти мемы? - спросил Филя.
- А откуда берутся атомы? - спросил в ответ шеф.
- То есть ты хочешь сказать, что мемы - это как бы элементарные кирпичики информации?- сообразил Толик.
- Да, это элементарные структурные информационные блоки. Я называю их обломками, потому что из них строится нечто целое, а потом это целое снова распадается на составляющие, на обломки. В синергетике их называют субцелостностями, или холонами. Скажем так, - добавил он, не обнаружив понимания на наших лицах, - в информационном поле существуют объекты разной степени сложности. Наименее сложные из них и называются мемами. Можно было бы сказать, если бы это было хоть сколько-нибудь грамотно, что это некие элементарные частицы информации.
- Можно определить их поконкретнее? - попросила я. - Что такое мем - идея, мыслеобраз, слово, фраза?
- А что такое идея? Идея - это программа. Кроме программ, вообще ничего не бывает.
- Мем - это тоже программа?
- А что такое программа? Программа - это описание.
- Описание чего?
- Да чего угодно. Всего сущего. Так вот, есть некая среда, называемая информацией или описанием, в которой есть информационные блоки или, опять же, описания. Но это не значит, что вот этот программный "кусочек" соединен вот с этим, как клетки в организме. Один информационный блок легко может сообщаться с другим, который никакого отношения к нему как бы и не имеет.
- Как они могут сообщаться? - поразилась Анжела. - Посредством чего?
- Посредством информации, как же еще?! Как иначе может информация сообщаться с информацией, если информация и есть средство сообщения?
Я почувствовала, что ум у меня медленно заезжает за разум. Физиономии остальных присутствующих выглядели соответствующим образом. Поразглагольствовав еще некоторое время о мемах, информационных полях и описаниях, шеф наконец сжалился над нами:
- Ну вот, так выглядит ситуация на максимально абстрактном уровне. А теперь посмотрим, что происходит на уровне жизни человеческих сообществ. Язык по своей сути - тоже описание, и более ничего. Но он, тем не менее, структурирован, причем самыми разнообразными способами. От того, каким образом он структурирован, он обретает свойства, определяющие его как английский, русский, фортран, бэйсик, экшн скрипт, санскрит и так далее. Звуки, употребляемые в человеческой речи, которая по сути и есть язык, везде одни и те же, но человек, издающий звуки на одном языке, не поймет человека, издающего звуки на другом языке в силу того, что эти языки по-разному структурированы. А что это значит? Это значит, что у них есть правила, по которым взаимодействует информация внутри информации. Все искусственные языки очень хорошо структурированы и формализованы - именно поэтому они хорошо работают. Все определения в них даны с очень высокой точностью: каждое слово в любом искусственном языке имеет только одно значение, в отличие от естественных языков, в которых практически каждое слово многозначно и его можно употреблять как угодно, и в хвост, и в гриву.
- То есть естественные языки отличаются от искусственных именно многозначностью понятий? - спросил Толик.
- Я бы сказал так: они отличаются главным образом нестрогостью определений, более высоким уровнем неопределенности.
- А естественные языки специально были сделаны такими неопределенными?
- Нет. Это произошло из-за стремления сделать язык более высокоуровневым, обладающим максимальной многозначностью, максимальным богатством понятий и значений при минимальном количестве слов и грамматических конструкций.
- Но ведь это одинаково сложно: - запоминать разные слова, соответствующим разным значениям и понятиям, или запоминать разные значения одного и того же слова, - подключилась я.
- На самом деле это не так. Значение одного и того же слова запоминать необязательно, оно всегда проистекает из контекста. Оно возникает само в зависимости от того, в каком месте и как ты поставил это слово.
- То есть язык сделали более сложным, для того чтобы было проще?! - удивилась Наташа.
- Его никто не делал более сложным, - поморщился шеф. - Он сам развивается. Язык - это живое существо, это Бог. Если кто чего и делал, так это он, Язык, сделал людей, а не люди сделали его.
- А почему же тогда не развиваются искусственные языки?
- Потому что в искусственные языки изначально заложено ограничение: они должны быть строго и четко определенными. Если вы помните историю создания робототехники, то Айзек Азимов в свое время сформулировал некий кодекс поведения для роботов: робот не может причинить вред человеку, или своим бездействием допустить, что бы человеку был причинен вред; робот должен выполнять приказы человека, если они не противоречат закону непричинения вреда, и так далее. И уже исходя из этого кодекса, начали разрабатывать роботов и языки программирования. Однозначная определенность искусственных языков вызвана необходимостью исключить возможность проявления свободы воли у машин. Но возвращаемся к нашим баранам: нужно ли бояться программирования и называть его зоибированием, манипулированием и другими ругательными словами? Боятся этого понятия те люди, которые не понимают, что такое программирование. Инструмент ведь не может быть плохим или хорошим, он зависит от данного конкретного применения. Человек - это продукт программирования, он невозможен без программирования. Он и возникает-то уже после того, как был спрограммирован в качестве материального объекта - до этого он существует в виде "чистой" программы. В принципе, человек таковой программой и является, просто в данный исторический период эта программа попала в среду, в которой она достаточно быстро "кристаллизуется" в материальный объект. Эта среда по своим качествам напоминает перенасыщенный соляной раствор, в котором даже абсолютно чужеродная по отношению к нему соринка быстро обрастает друзой кристаллов соли. Точно так же и человек, попадая в условия этого материального мира, тут же начинает обрастать программными примочками, которые прячут его нечеловеческую сущность от окружающих.
- То есть в истоках программирования разбираться бесполезно, потому что нет момента, когда человека начали программировать: он является программой изначально? - уточнила я, сама ужасаясь тому, что говорю.
- Да. Но эта программа обладает способность к развитию, самообучению и обучению извне. На определенном этапе ее начинают обучать - это и есть то самое социальное программирование, которого следует бояться.
- Но ведь вообще без обучения невозможно? Если ребенок после рождения не попал в какой-либо социум, он просто погибнет - тело младенца таково, что он не может выжить без помощи других сущностей. То есть избежать социального программирования нереально?
- Конечно. Тело человека, в отличие от тела, скажем, головастика, запрограммировано таким образом, что без дальнейшего внешнего до-программирования оно нежизнеспособно. В этом смысле программирование не только не страшно - оно неизбежно. Но это совершенно не значит, что его надо осуществлять именно таким образом, как это делают семья и школа. Кстати, есть определенное количество детей, которые обладают высокой резистентностью по отношению к социальному программированию. В основу своего самопрограммирования они закладывают собственный жизненный опыт, в том числе и опыт сопротивления внешнему программированию.
- Выходит, что вне зависимости от того, какой сценарий человеку навязывают извне, у него все равно существует изначальный сценарий, с которым он приходит на эту землю? - дошло до Макса. - А кто тогда сказал, что сценарий, который ему навязывают, хуже сценария, который у него был изначально?
- А он не хуже и не лучше - он все равно сценарий. А важно избавиться от любого сценария, как от изначального, так и от наведенного.
- Как же человек может избавиться от сценария, если он сам является программой?!
- Сценарий - это не просто программа, - пояснил шеф. - Это разновидность программы, приводящая к определенному результату.
- Но ведь любая программа приводит к определенному результату! - возразила Оксана.
- Да, но этот результат можно определить по-разному. Например, можно сказать: по окончании данного цикла нужно рассыпаться в прах, деинсталлироваться. А можно поставить задачу по-другому: в результате каждого цикла самосовершенствоваться, чтобы достичь состояния, когда ты вообще будешь неистребим. Кстати, этой программы социум боится больше всего на свете. Такая программа не есть сценарий, потому что она не предполагает конца. А сценарий всегда предполагает некий финал, некое завершение.
- Хорошо, если избежать программирования в принципе невозможно, то возникает вопрос: можно ли минимизировать его отрицательные последствия? - вздохнул Толик.
- Да, можно и нужно исправлять те программы, которые либо инсталлированы неправильно, либо были инсталлированы злонамеренно, либо вышли из строя в результате неверного использования. И тут на самом деле неважно, идет ли речь о внутриутробном программировании, самопрограммировании, родительском и социальном программировании или каком-либо еще - подход все равно один. Искать крайних - это самый неперспективный путь. Вся наша Программа как раз и направлена на то, чтобы научить человека исправлять