Мы сидели на кухне почти в полном составе - совсем как в старые добрые времена. Разбежавшиеся кто куда жильцы большой квартиры собрались вместе - даже Макс и Анжела пожаловали, не говоря уже о Филе, Наташе, Жене и Маше. Не было лишь Толика - наш экс-прораб сослался на чрезмерную занятость новой телевизионной работой и заверил по телефону, что мысленно он всегда с нами. Лицемер несчастный.
Да черт с ним, с Толиком. Не было ВП - вот нас и знобило в душный летний вечер, как в зимнюю стужу, и с этим ничего не могли поделать ни чашки с горячим чаем в чуть подрагивавших руках, ни то, что мы сидели в тесной кухоньке, не рассчитанной на такое количество людей, почти вплотную прижимаясь друг к другу плечами.
С момента звонка из деревни, разделившего жизнь надвое, прошло десять часов. Пронзительный холод между лопатками, мучавший меня последние трое суток, за эти десять часов успел разлиться по всему телу, покалывающими иголочками просочиться в кончики пальцев и заставить болезненно съежиться кожу головы. Этот холод красноречиво свидетельствовал о том, о чем никто из сидевших на кухне не решался заговорить: ВП больше нет. И никогда не будет - не просто здесь, в этой кухне, пропитавшейся запахом его табачного дыма и еще хранившей память о его прикосновениях к кухонной утвари, - вообще нигде. Поверить в это было невозможно, смириться - тоже.
- Да не может этого быть! - нарушил тоскливую тишину Филя, словно откликаясь на мои неозвученные мысли.
- Чего не может быть? - Анжела, как обычно, демонстрировала повышенную сообразительность, и все ловила на лету.
- Не мог он погибнуть, да еще так по-дурацки, - пояснил Филя, единственный из всех присутствовавших сохранявший дзенскую невозмутимость.
- Почему не мог? - недоверчиво хмыкнул Макс. - Он же не Кощей Бессмертный...
Упоминание о бессмертности, да еще в таком контексте, резануло меня как ножом.
- Потому что маги так не уходят, - ответил Филя тоном главного специалиста по уходу магов.
- Намекаешь, что во время взрыва дома он перешел в другую реальность? - невесело усмехнулась Маша.
- Намекаю, что во время взрыва его вообще в доме не было, - Филя оглядел собравшихся и фыркнул. - Могли бы и сами догадаться! Это же стандартный ход для стирания личной истории. Устраиваешь какой-нибудь несчастный случай, инсценируешь собственную гибель - и, пока родные с близкими рыдают над твоей несуществующей могилой, начинаешь новую жизнь. На новом месте, с новыми документами. Даже внешность можно изменить, если уж на то пошло...
- Папа не мог так с нами поступить, - всхлипнула Женя.
- А взлететь на воздух из-за банальной утечки газа, как последний лох, - мог?! - парировал Филя. - Очевидно же, что весь этот взрыв за уши притянут, для отвода глаз! Я не удивлюсь, если выяснится, что никакой утечки не было.
- Газ действительно пропускал, - чужим голосом выговорила я. - Мы только приехали, в дом вошли - в нос так и шибануло.
- Я тоже почувствовала, - кивнула Женя. - Он давно пропускал, а у Коли никак руки не доходили посмотреть, что там с клапаном.
- Ну и что это доказывает?! - скривился Филя. - Я больше чем уверен: когда там бабахнуло - неважно, из-за газа или из-за чего-то еще, - Петрович уже преспокойно шагал по лесу с вещичками. Или даже ехал на попутке куда-нибудь на север.
- Почему на север? - удивилась Анжела.
- Потому что, по моим подсчетам, у него это направление силы, - не моргнув глазом, ответил рыжий знаток ответов на все вопросы.
- Все это полная чушь, - поморщилась Наташа, - вещички, попутка... Женя права, это совсем на него не похоже. Если бы он решил уехать - просто сказал бы об этом и уехал. А устраивать такой маскарад... Нет.
- Ты тоже веришь, что он не заметил утечку газа, решил ночью покурить - и адью? - почти обиженно осведомился Филя.
Она покачала головой:
- Рвануть могло не только от газа.
И как-то странно посмотрела в мою сторону. Наши глаза встретились, и мне сразу вспомнилось, как мы стояли однажды ночью в этой самой квартире в дверях ванной комнаты, заспанные и перепуганные, а в ванне медленно закипал ВП. "Когда он слишком глубоко в медитацию входит, - сказала мне тогда Наташа, - в пространстве начинает что-то меняться. А если полностью находится там, то, естественно, происходящее здесь перестает контролировать..."
Потом шеф пытался объяснить мне что-то о теплообменнике, роль которого выполняло его физическое тело, когда сам он входил в контакт с высокоэнергетичными потусторонними субстанциями, но я так и не удосужилась разобраться в физике и метафизике процесса - вместо этого ударилась в экзорцизм и пыталась изгнать из ВП нечистую силу. Обнаружив меня за этим милым занятием, он почему-то не стал обрушивать на мою бестолковую голову кары небесные, а взял собой в деревню, будь она трижды неладна, и продемонстрировал настоящий сеанс изгнания бесов...
От воспоминания об источавшем невыносимый запах перегара и извергавшем водопады ругательств Валере, корчившемся под руками шефа, меня передернуло.
Сколько времени прошло с того зимнего вечера в жарко натопленной, насыщенной человеческим духом избушке, до недавнего прощания с ВП на исходе августовского дня, в той же избушке, но уже опустевшей и разгромленной - полгода? Даже, быть может, чуть меньше. Полгода, вместившие в себя столько событий, что их хватило бы на целую жизнь. Путешествия в свои и чужие миры. Открытие шоу-центра с многозначительным названием "Аут". Танцы с огнем. Программа по развитию женской сексуальности и самосознания. Исследование мем-комлексов, социологических портретов и кабалистических символов. Роман с Филей. Спасение Милы из-под колес несущейся на бешеной скорости машины. Барышни, совершающие хакерские набеги в мое внутреннее пространство. Задушевные беседы с ментами и бандитами. Блуждание в катакомбах. Расправляющиеся за спиной крылья. Магические пространства, появляющиеся и исчезающие на холме за избушкой. Коридоры с несметным числом дверей, по которым я столько раз блуждала в одиночку, а однажды прошла в сопровождении только что испустившей дух старушки и Того, чье присутствие обозначалось лишь волной неземного холода. Пес с человеческой печалью в глазах, неотрывно глядящий на последний в его жизни закат. Наши ночи с ВП под пологом старой палатки, превращавшимся в купол нездешнего неба. Бьющий из расщелины в скале факел огня, лижущий круглую чашу с магическим зельем...
Если бы не ВП, ничего этого в моей жизни не было бы. И теперь уже никогда не будет, чтобы там ни плел Филя об инсценировке гибели и новой жизни с новыми документами. Каких-нибудь девять месяцев назад я вот так же сидела на кухне своих уезжавших на ПМЖ друзей, и, как мне тогда казалось, переживала гибель своего мира. Что я знала тогда о крушении мира?! О надежных стенах, превращающихся в хлипкие декорации, о давно знакомых людях из плоти и крови, оборачивающихся чуждыми бесплотными призраками, о пространстве, еще недавно живом и упругом, заполненном смехом, беседами, тренингами, мозговыми штурмами и приключениями, и вдруг оказывающимся пустым и мертвым?!
На поверхности черной дыры, без остатка всосавшей в себя мое прошлое, настоящее и будущее, оставался лишь один нелепый вопрос, на который я никак не могла найти ответ: "Почему он прогнал меня, не разрешил остаться рядом с собой?" Пощадил? Зная, что ему предстоит, не захотел отнимать мою жизнь? Очень великодушно! Только где она, эта жизнь? Расползлась клочьями болотного тумана да унеслась порывом ветра в зияющую пустоту, которую оставил после себя ВП...
- В любом случае, нужно ехать туда и разбираться во всем на месте, - донесся до меня Филин голос.
- Я не смогу, - вздохнула Оксана. - У меня три ближайших дня под завязку расписаны.
- Я тоже пас, - поежилась Анжела. - С детства мертвецов боюсь.
- А у меня переговоры с этими... с потенциальными инвесторами, - торопливо добавил Макс. - Очень важные.
- Да что вы все оправдываетесь, как будто вас туда на аркане тянут? - рассердилась Маша. - Могли бы вообще не приходить, как Толик. Я спрашиваю, кто хочет поехать?
- Я! - гордо ответил Филя.
- И я поеду, - откликнулась Женя.
- Наташа, ты как? - обернулась Маша. - Или у тебя тоже неотложные дела? Подготовка к свадьбе, например?
- Да какая сейчас свадьба? - укоризненно посмотрела на нее Наташа. - Конечно, я поеду. Могла бы и не спрашивать.
- Ника, а ты едешь? - спросил Филя.
Я молча кивнула, не зная, что хуже: оставаться в этой превратившейся в склеп квартире или увидеть остов взорванного дома и разбросанные вокруг обугленные вещи.
- Итого пять человек, - подвел итог конопатый стратег и следопыт. - Думаю, сегодня выдвигаться уже нет смысла...
- Естественно, - сказала Наташа, - последний автобус уже давно ушел.
- Значит, завтра часов в девять, - постановил Филя. - Сбор здесь. С вещами.
- Собираться лучше сразу на автостанции, - Маша легко поставила его на место. - Незачем туда-сюда через весь город мотаться. И насчет вещей... Ночевать там теперь все равно негде, вечером придется обратно возвращаться, так что предлагаю взять только еду.
- Заночевать можно и у моих, - неуверенно сказала Наташа, - только нас многовато, все не поместимся...
- А мы палатки поставим, - воодушевленно предложил Филя.
- Мы же не на пикник собираемся! - отрезала Маша, и Филя не решился ей возразить.
На том и разошлись.
Всю ночь я не спала - лежала на диване, глядя пересохшими от напряжения, но отказывавшимися закрываться глазами в клубившуюся вокруг черноту, и перед моим внутренним взором все хлопали и хлопали двери ведущего в никуда, разветвлявшегося и петлявшего коридора. Ни одной живой души в этом коридоре не было...
Рано утром ко мне заглянула Оксана:
- Не спишь?
- Не сплю.
- Я тоже, - вздохнула она. - Пойдем, что ли, завтракать.
Чувствуя себя отмороженным зомби, я встала, застелила постель, оделась и пошла на кухню. Как и следовало ожидать, кусок в горло не лез, и даже соблазнительные запахи жарящейся картошки, уже распространившиеся по квартире, оказались бессильны.
- Что думаешь делать? - спросила меня Оксана после затянувшейся до неприличия паузы.
Я подняла на нее глаза, совершенно не понимая смысла вопроса. Что теперь можно было делать? И, главное, зачем?
- Тренером ко мне в бизнес-программу пойдешь? - продолжила она. - Или у тебя другие планы?
Я пожала плечами. Планов не было ровным четом никаких - если, конечно, не считать планом необходимость добраться до деревни, дойти до взлетевшей в воздух избушки и... Что должно быть дальше, после этого Рубиконом маячившего "и", мозги соображать не желали.
- Надумаешь - будем рады, - сказала Оксана, поднимаясь из-за стола и приступая к мытью немногочисленной посуды.
Я ничего не ответила и не спросила, кто это "мы", хотя, наверное, следовало.
- Ну что ты сидишь как мумия? Бутербродов сделай в дорогу, - не то попросила, не то велела она через некоторое время, методично перемывая и аккуратно расставляя в сушилке оставленные вчерашними визитерами чашки.
Я послушно поднялась и механически выполнила задание - любое действие, пусть даже самое немудреное и будничное, было сейчас лучше, чем тупое пребывание в прострации.
- Из вещей что-нибудь брать будешь? - тоном бесчувственной медсестры, предлагающей безнадежному больному бесполезное лекарство, спросила Оксана, когда я предъявила ей стопку аккуратно упакованных в полиэтиленовую пленку бутербродов.
"Возьми только самое необходимое, за остальным всегда успеешь вернуться", - вспомнились мне слова ВП перед нашей последней совместной поездкой в деревню тринадцать дней назад, и от этой уже ничего не значащей фразы отморозившиеся напрочь эмоции вдруг дрогнули, а к глазам подступили слезы.
- Думаешь, одной тебя тяжело? - буркнула Оксана, глянув в мое искривившееся лицо и, чуть смягчившись, добавила: - Не раскисай. Слезами делу все равно не поможешь.
- А чем поможешь?
Она передернула плечами и отвернулась:
- Не знаю. Может быть, Филя прав, и все не так страшно, как кажется...
- Может быть, - вздохнула я, хотя в ее севшем голосе отчетливо слышалось: ничего такого не может быть, и глупо успокаивать себя подобными бреднями.
Полчаса спустя я вышла из дома, выслушав Оксанино напутственное: "Ну, ни пуха", и оставив ей на съедение неизвестно зачем нарезанные бутерброды. На автостанцию я прибыла ровно в девять, и застала там всех участников намеченной невеселой экспедиции. Даже Филя не опоздал, что было бы весьма удивительно, если у меня осталась способность удивляться. К тому же нашему полку прибыло - за Филей увязался Дима, будущий педагог с наружностью античного Геракла и душой десятилетнего сорванца. Похоже, его тоже манила возможность анонсированного Филей детективно-магического расследования...
Нет ничего хуже, чем двигаться по дорогам горьких воспоминаний - а они, эти воспоминания, обступили меня плотной толпой, стоило старенькому автобусу прокашляться изношенным мотором и тронуться в сторону деревни. Тринадцать дней назад мы тряслись в этом самом автобусе с вылинявшей голубой полосой вдоль борта и давно не мытыми стеклами втроем: Женя увлеченно читала измучившего меня Йохана Хейзингу, ВП не менее увлеченно стучал по клавишам нового ноутбука (Филиной компенсации за невинно разгроханный предыдущий компьютер), а я перебила в памяти события прошедшей Игры и гадала, известно ли что-нибудь шефу о метаморфозах, происшедших со мной в катакомбах. Так же, как тогда, пахло пылью и выхлопными газами, и карабкающееся вверх по небосклону солнце так же норовило забраться под ресницы, и даже Женя сидела так же, как в тот раз - впереди и наискосок от меня, и снова что-то читала.
Я почувствовала, что если эти "так же" будут продолжаться и далее - если по приезду мы снова потопчемся возле убогого здания на сельской автобусной остановке, разглядывая ползающих по окну сонных мух и облезлого тощего кота на сломанной скамейке; если после недолгих прений опять решим идти пешком; если по дороге над нашими головами будут вновь порхать бабочки и петь птицы, а под ноги из кустов еще раз выскочит ящерка; если холм с избушкой снова вынырнет из-за поворота заросшим зеленым чудовищем - я просто сойду с ума.
К счастью, совпадения ограничились мухами. Кота на месте не было, скамейку кто-то успел починить, а на остановке возле синей "девятки" нас ждал Ваня - Наташин то ли троюродный дядя, то ли четвероюродный внучатый племянник.
- Пожалуй, всех мне не увезти, - сообщил он после приветствия, с сомнением оглядев нашу компанию. - Разве что хлопцы возьмут девчат на руки...
- Да не надо, мы и пешком дойдем, - благородно возразили Филя с Димой, и потенциальная проблема рассосалась сама собой.
Размазанные быстрым движением придорожные кусты, цветы, птицы с бабочками и прочие пасторальные прелести уже не вызывали во мне болезненного отклика, и даже холм мы проскочили так быстро, что я успела заметить лишь исчезновение курчавой шапки хмеля на его макушке.
Дородный Ваня повез нас к себе, с крестьянской основательностью рассудив, что беда бедой, а перекусить с дороги все равно не мешает. Его жена Раиса, встретившая нас во дворе, повела себя более эмоционально: причитая "Ой, горе-то какое, горе-то!", принялась прижимать к своей необъятной груди Машу, Женю и Наташу. Последнюю, видимо, на правах родственницы, а Машу с Женей - как осиротевших и нуждавшихся в утешении дочерей ВП. Меня прижимать никто никуда не стал - должно быть, моя физиономия имела не способствующее таким проявлениям чувств выражение...
- Как это случилось? - выкарабкавшись из объятий, спросила Маша.
- Никто толком понять не может, - всхлипнула Раиса. - Ночью как шарахнуло, у нас чуть стекла не посыпались, а ведь от нас до дома Петровича километра полтора будет. Я к окну - смотрю, зарево над холмом поднимается. Яркое такое, будто кто-то прожектора включил. Ну, я Ваню растолкала, кинулись пожарным звонить, да разве у нас среди ночи кого вызвонишь? Пока они приехали, там уже все сгорело дотла. Мы сами-то пытались на холм сунуться, только жар стоял такой, что и близко не подойдешь. Правда, милиция говорит, спасать там в любом случае было некого, при взрыве такой мощности выжить невозможно.
- А что, милиция тоже приезжала? - удивилась Женя.
- А то, - усмехнулась Раиса. - Такие катаклизмы в нашей глуши не часто случаются. Ну, подерутся мужики по пьяни, или кто-нибудь сдуру с крыши навернется, или скотину кто потравит, - вот и все наши происшествия. А так, чтобы всю деревню трясло, как при землетрясении - это впервые. Так что милиционеры почти сразу вслед за пожарными прикатили.
- Ну и что сказали? - спросила Маша.
- А ничего не сказали. Приехали, покрутились, повертелись, что-то измеряли долго, пробы грунта брали, соседей опрашивали. А потом так и уехали. Сказали, раз трупа нет, то и дело заводить нечего. Правда, обещали из области экспертов вызвать, но что-то никто не едет...
- А экспертов зачем?
- Да говорят, взрыв уж больно сильный был, одного газа для такого дела маловато. Ваня слышал, они там между собой говорили, мол, какое-то специальное вещество сдетонировало...
- Ну что ты попусту языком мелешь? - оборвал ее подошедший Ваня, успевший загнать машину в гараж. - Нет, чтобы дать людям отдохнуть с дороги, накормить, - а ты?
Раиса всплеснула руками: "Ой, и правда!", и быстро ретировалась в дом
- Да мы не устали, - успокоила Маша гостеприимного хозяина. - И не есть сюда приехали. Так что там, как говорит милиция, сдетонировало?
- Да не милиция, - отмахнулся Ваня. - Водитель ихнего уазика Шерлок Холмса из себя строил. Он вроде в армии подрывником служил, вот и выдвигал версию, будто это какое-то взрывоопасное соединение свинца рвануло, круче динамита работает. А я ему говорю: думать же надо головой, если бы такая дрянь рванула, там бы воронка была больше дома, а не ровная площадка. Я тоже в армии не в стройбате ишачил, кое в чем разбираюсь.
- А там ровная площадка?
- Как блин на сковородке, - кивнул он. - Был дом - и нет дома, как корова языком слизала. Только выжжено все дотла, словно напалмом.
- А вы и в напалме разбираетесь? - не удержалась Маша.
- Ну, по телевизору-то видел, - с достоинством парировал выпад Иван. - Могу дважды два сложить.
- Идемте уже к столу, - возникла на пороге Раиса. - А то на меня шикнул, а сам лясы точишь...
И мы переместились в дом, отличавшийся, как я помнила по предыдущим визитам, отменной хлебосольностью. Стол и впрямь ломился от всевозможной деревенской снеди, и как мы не отнекивались, нас рассадили вокруг этого раблезианского изобилия.
- Может, ребят подождем? - заикнулась было Наташа.
- Подойдут - голодными не оставим, - ответил Ваня и разлил по стопкам настоянный на лимонных корках самогон. - Ну, давайте, не чокаясь, за упокой...
- Папа, - Женя сидела с неестественно ровной спиной и, не мигая, смотрела на обалдевшего мужчину.
- Есть версия, - поспешила вмешаться Наташа, - что... э-э-э... Петровича в момент взрыва в доме не было.
- Это у кого такая версия? - нахмурился Иван.
- Да какая разница? - нахмурилась в ответ Женя. - Нам главное понять, это в принципе возможно?
- Ну, девки, вы даете, - покрутил головой Ваня. - Если б его в момент взрыва в доме не было, он бы сейчас с нами сидел и самогонку пил, я так понимаю. Куда бы ему деться? - он помолчал, подозрительно посмотрел на Машу, а потом хлопнул себя ладонью по лбу: - Подожди-ка. У него что... того... были причины скрываться от милиции, что ли?
Раиса вздрогнула и уронила вилку с маринованным опенком. На ее широком лице отразилась сложная гамма чувств - от испуга и удивления до внезапного озарения.
- Не было у него никаких причин, - досадливо поморщилась Маша. - И вообще, милиция тут не при чем.
- А кто при чем?
- Ну что ты Ваньку валяешь? - укоризненно посмотрела на него Раиса. - Могут быть у человека личные причины, чтобы скрывать свое местонахождение?
- От кого скрывать?! - возмутился Ваня. - От друзей? От дочерей единокровных?! Какие такие причины могут быть?
- Какие, какие, - передразнила его супруга. - Ясное дело, магические. Ты что, Кастанеду не читал? Про стирание истории не помнишь?
Тут дар речи потеряли мы все. Вообразить, что Филина версия найдет сторонника в лице толстой фермерши, я не могла даже в самых смелых фантазиях.
- Ты еще про телепортацию мне напомни, - фыркнул Иван.
- При чем тут телепортация?
- А при том! Сколько людей его видели накануне? Десятки! И все - возле дома. А Хорунжиха - та и в дом заходила. Как раз вечером перед взрывом...
- Хорунжиха - это кто? - уточнила Маша.
- Да разведенка одна, вы должны ее знать. У нее хата на том конце села, - Ваня махнул рукой в сторону окна, - ближе всех к Петровичу.
- Вера Кузьминична? - подсказала больше всех знакомая с деревенскими обитателями Женя.
- Ну, - согласился он. - Она говорила, уже почти затемно к нему заходила.
- Зачем?
- А я знаю? То ли что-то относила, то ли, наоборот, забирала.
- Конечно, забирала, - встряла Раиса. - У нее снега зимой не допросишься, станет она кому-то что-то относить!
- Она заходила в дом и ничего не почувствовала? - удивилась Маша. - Если там была утечка газа...
- Я тебя умоляю! - фыркнула Раиса. - У нас с такими утечками - пол села. И кто там будет принюхиваться. Это если зайти в хату, да рассиживаться за разговорами, может, чего и почувствуешь. А отец твой с Хорунжихой не очень-то любил беседы беседовать. Видно, что-то пообещал на халяву отдать, она и примчалась. А потом вымелась подобру-поздорову, пока не передумал.
- Интересно, что он мог ей отдать? - задумчиво произнесла Женя.
- Да что мы будем гадать?! - тональность разговора Ваню явно не вдохновляла. - Вот позавтракаете, пойдем к ней и все узнаем. Из первых, так сказать, рук.
- Тебе лишь бы со двора свалить, - упрекнула его Раиса. - А кто сливу обещал обобрать сегодня? Осыплется же вся...
- Подождет твоя слива, - сурово ответствовал Иван. - Тут дело серьезное, а ты со своими сливами!
- Ну и идите! - обиделась Раиса. - Все равно вам Хорунжиха ничего путного не скажет.
Разрядил взрывоопасную атмосферу приход Фили с Димой - с полпути их подобрала какая-то машина, так что они добрались до деревни почти с тем же комфортом, что и мы. Отказываться от угощения ребята не стали, в считанные секунды смели со стола выставленные хозяйкой разносолы, и заявили, что готовы идти куда угодно и допрашивать (то бишь расспрашивать) кого угодно.
Хорунжиха, которую я успела вообразить толстой старой бабкой с большим шишковатым носом и воинственно завязанным на макушке цветастым платком, оказалась сухощавой женщиной с блеклым лицом и недовольно поджатыми тонкими губами. Она сдержанно поздоровалась с завалившей на ее подворье ватагой, без лишних эмоций выразила соболезнование Жене с Машей, а потом неприветливо посмотрела на Ивана:
- Никак привел людей опись имущества делать? Небось, Райка наплела, что я у Петровича полдома вынесла. Ну, так проходите, смотрите. Не стесняйтесь, чего уж там! Вон во флигеле два бутыля для браги - забирайте, если вам невтерпеж. Только имейте в виду: Петрович сам мне предложил эти склянки забрать. Ну, я и взяла, что ж такого? В хозяйстве все сгодится...
- Вера Кузьминична, мы совсем не по этому вопросу, - примирительно произнесла Женя. - Мы просто хотели у вас расспросить... Насчет папы... Ну, как все это случилось.
- Говорят, вы его последней видели, - с невинной физиономией добавил Филя, сведя на нет всю Женину дипломатию.
- А вы слушайте больше! - фыркнула женщина. - Они вам и не такого понарасскажут. Может, меня уже и в поджигательницы записали, а? Последняя видела, ишь ты! Да после меня вон и Нинка собиралась к Петровичу зайти, и Терентьевна лыжи навострила...
- А затем! Тоже, видать, рассчитывали барахлишком поживиться. Нинка меня как увидела, когда я бутыли во двор заносила, так и пристала: что да зачем. Ну, я и ляпнула, дескать, Петрович имущество раздает, собирается в город уезжать. А Нинка-то и разнесла по всей деревне. Если бы не вечером дело было, так к нему бы очередь выстроилась, за халявным-то добром... Вот ведь жадность человеческая...
- А сама-то, - укоризненно покачал головой Ваня.
- А я не напрашивалась! Он мне сам предложил, ясно?! Вынес бутыли из хаты да говорит, мол, забирай, если хочешь, они мне все равно без надобности.
- Так вы сами в дом не заходили? - уточнил Филя.
- А я без приглашения по чужим домам не хожу, - обиделась Хорунжиха. - Чего я там не видела?
- Во сколько это было?
- Ну, как раз смеркаться стало - часов девять, наверное. Или полдевятого. Я как раз огород поливать закончила, смотрю - Петрович мне со своего пригорка рукой машет. Ну, я подошла, он и сказал про бутыли. Еще предлагал помочь донести, только я отказалась. Чего тут помогать-то, я и сама управилась...
- А запах газа тогда уже чувствовался?
- Да что вы меня допрашиваете? - возмутилась женщина. - Сначала милиция, теперь эти... Ишь, нашли преступницу! Бутыли-то грязные были, Колька осадок не вылил, и запах я только от перекисшей браги чувствовала. Насилу отдраила их сегодня... Так что, забирать будете?
- Не будем, - отмахнулась от заманчивого предложения Маша. - А взрыв вы слышали?
- Еще бы мне не слышать-то! У меня самой хата чуть на воздух не взлетела. Как гахнуло, я чуть с кровати на пол не навернулась. А потом как полыхнуло - весь пригорок с хатой Петровича осветило как днем. Только что там у него стряслось, знать не знаю, и пытать меня нечего!
Она поджала губы и скрестила руки на груди, давая понять, что аудиенция закончена.
- Спасибо, Вера Кузьминична, - сказала Женя. - Всего доброго.
- И тебе не болеть, - откликнулась женщина.
Мы вразнобой попрощались с ней, и вышли на улицу.
- Похоже, что-то она скрывает, - задумчиво проговорил Филя, когда мы отошли от дома неприветливой Хорунжихи.
- И выпроводила нас так бесцеремонно, как будто мы злейшие враги, - подхватил Дима. - Не иначе как у нее рыльце в пушку.
- Да она со всеми так себя ведет, - вздохнул Ваня. - Ее потому и муж бросил, что она вечно ходит по двору туча тучей, никогда слова доброго никому не скажет.
- Слушайте, - внезапно оживился Филя, - а это не та ли тетка, которая милицию вызывала, когда мы здесь тренинги устраивали?
- Та самая, - кивнула Женя. - Она еще потом долго на нас косилась, даже после того как папа в город переехал... Говорила, что у нас гнездо разврата.
- Однако же бутыли забрать не погнушалась, - ухмыльнулся Филя.
- А если она... это... - глаза у Димы загорелись, - не только бутыли унесла?
- Но еще и старое корыто умыкнула, - фыркнула Наташа.
- Да нет, я не о том! Что, если она вернулась с бутылями домой, а потом подумала-подумала, и решила ночью еще что-нибудь ценное забрать? Пробралась в дом, а Петрович проснулся и заметил ее... Она его и грохнула. А потом дом взорвала, чтобы следы замести, а?
- Все может быть, - кивнул Филя. - Была бы она более опытным преступником, закопала бы где-нибудь тело по-тихому, а соседи бы решили, что Петрович в город уехал. И мы бы его не хватились еще пару месяцев, после того как он тут всех разогнал. М-да, прокололась Хорунжиха, навела шороху и сама себя выдала...
- Ну, накрутили! - скривилась Маша. - Надо меньше триллеров на ночь смотреть. Жень, в доме что-нибудь ценное было?
- Откуда? - грустно улыбнулась Женя. - Во всяком случае, ничего настолько ценного, чтобы из-за этого человека убивать и взрыв устраивать, точно не было. И потом, она, конечно, тетка противная, но на убийство не способна.
- Каждый из нас не знает, на что в принципе способен, - философски возразил Дима, но тут его перебил Филя:
- Ребята, а Петрович ноутбук в деревню не брал случайно?
- Брал, - хором ответили мы с Женей.
- Вот вам и что-нибудь ценное!
- Точно! - Подхватил Дима. - А Хорунжиха все врет насчет того, что Петрович ей сам бутыли вынес! На самом деле она за ними в дом заходила, увидела ноутбук и решила им завладеть!
- Нужен ей этот ноутбук, как корове седло! - сказала Наташа.
- Может, и не нужен, - согласился Дима. - Но люди, знаешь, какие бывают: сначала делают, а потом думают, зачем. Вещь-то дорогая была, это даже Хорунжиха сообразила бы... А у Петровича вечно дом нараспашку, что днем, что ночью. Заходи, кто хочет. Вот она и зашла. Дождалась, пока он свет погасил и спать лег, и...
- Да нет, это полный бред, - покачала головой Маша. - С тем же успехом можно версию с проезжими бандитами рассматривать. Или вообще с пришельцами.
- Подождите, - Дима не собирался сдаваться, - а давайте этих... Нинку и Терентьевну расспросим. Если они не подтвердят показания Хорунжихи, сразу будет ясно, полный это бред или не полный.
- Может, сначала осмотрим место преступления? - выдвинул встречное предложение Филя.
Все молча переглянулись, не желая признаваться, что идти к обугленной избушке мучительно не хочется.
- Ладно уж, давайте свожу вас к Нинке и Терентьевне, - по-своему истолковал наше молчание Иван. - Тут недалеко.
К непередаваемому разочарованию Димы, правдивость показаний Хорунжихи подтвердилась (по крайней мере, частично): Нинка, разбитная подвыпившая бабенка лет тридцати, сказала, что и впрямь видела, как соседка несла с пригорка домой два бутыля, которые ей отдал Петрович, и было это около девяти вечера. После этого где-то в половине десятого Нинка, по ее же словам, сама наведалась в избушку, но не потому, что хотела что-нибудь унести, а "просто так, за жизнь покалякать да попрощаться". Но самогона у Петровича не оказалось, как, впрочем, и настроения для долгих прощальных бесед - он был очень занят, разбирал какие-то металлические детали и исписанные от руки бумаги и раскладывал их по коробкам, так что Нинка ушла ни с чем. А уходя, встретила Терентьевну, которая катила к избушке пустую тачку.
- Зачем? - удивился Дима.
- А чтоб барахло в руках не тащить, - усмехнулась Нинка. - Учла опыт Хорунжихи, которая свои бутыли еле домой доперла.
- А что, ей Петрович тоже что-то предлагал? - спросил Филя.
- Не знаю, - беспечно пожала плечами Нинка. - Может, и предлагал, а может, она сама решила инициативу проявить, пока другие не набежали. И ведь из нее уже труха сыплется, а туда же: по темноте с тачкой поперлась...
Так у нас нарисовался еще один подозреваемый: высохшая и алчная старуха Терентьевна с длинными космами и когтистыми пальцами, впотьмах карабкающаяся на холм с громыхающей тачкой в надежде разжиться чем-нибудь бесценным вроде ноутбука или мобильного телефона. Дима тут же живописал нам картину жестокого убийства, совершенного дрожащей старческой рукой, и был, как несложно догадаться, осмеян присутствующими. Однако к Терентьевне мы все же пошли, дружно оттягивая неизбежный момент подъема на холм, к месту взрыва.
Вместо гибрида старухи Шапокляк и Кощея Бессмертного нас встретила милая бабулька в опрятном белом платочке, с по-детски чистыми голубыми глазами. В отличие от Хорунжихи, она не стала отпираться и сразу во всем призналась: за добром к Петровичу действительно ходила, причем поздно вечером: побоялась, что он уедет рано утром, и она его не застанет, а ей позарез нужны были какие-нибудь материалы для ремонта прохудившейся крыши. Тачку взяла, во-первых, потому что руки у нее давно ослабли и ничего тяжелее буханки хлеба не унесли бы, а во-вторых, чтобы было на что опираться в темноте. Петрович принял ее радушно, разрешил забрать из пристроенного к избушке сарайчика все что понравится, и даже посветил фонарем, пока посетительница рылась в сваленной кучу старой обуви, отслужившей свое одежде, огородном инвентаре и где-то раздобытых Колей стройматериалах. А потом помог ей свезти тачку с пригорка и проводил почти до самого подворья. Запаха газа она не почувствовала ("Я, деточки, как дряхлый пес, который свое отжил: и нюх потерял, и видит еле-еле, а помереть никак не сподобится") и никаких других посетителей на обратном пути не видела ("Знать, таких малахольных, как я, больше не нашлось - по ночам бродить").
Всю свою добычу Терентьевна простодушно продемонстрировала нам: в так и не разгруженной тачке лежала старая сапка, черенок лопаты, огромные резиновые сапоги, рваный рулон рубероида, проржавевшая железная лейка, несколько попорченных древоточцами досок с темными следами от гвоздей, обломок шифера и прочий хлам.
- Вот ведь жизнь какая, деточки, - покачала головой старушка. - Знать бы, что в последний раз видимся с Петровичем, царство ему небесное, так хоть поговорили бы по душам напоследок. А я, дура старая, все в барахле рылась, только о крыше своей думала...
Она смахнула слезу уголком своего белоснежного платочка и перекрестилась, глядя куда-то вверх, словно силясь разглядеть за облаками то самое небесное царство, в котором теперь, по ее разумению, пребывал наш шеф. После этого визита даже Дима признал свою последнюю версию ошибочной (Терентьевна была сущим божьим одуванчиком), а мы сообразили, что и свидетели, и подозреваемые исчерпались, так что пора все же посетить место то ли преступления, то ли бытового несчастного случая, то ли мистической трансформации. И, временно распрощавшись с добровольным гидом Иваном, пошли на холм, хотя, к примеру, мои ноги упорно врастали в землю и идти в заданном направлении не желали. Да и Наташе с Женей, как мне показалось, было явно не по себе. Филя с Димой подбадривали друг друга нелепыми шуточками, и только Маша шла с непроницаемым лицом истинного воина духа...
Ваня предупреждал нас, что место это выглядит более чем странно, но все же увиденное превзошло все мои ожидания. И, похоже, не только мои. Поднявшись по тропинке наверх, шесть человек замерли, как громом пораженные. Что бы там ни взрывалось и как бы оно потом ни горело, что-то все же должно было остаться. Ан нет. Вопреки популярной во времена моего раннего детства пафосной песне о том, что ничто на Земле не проходит бесследно, избушка и прилегавший к ней сарайчик просто исчезли, оставив после себя ровный, как стол, участок дочерна выжженной земли, да ведущий в никуда кусок когда-то подведенной к дому газовой трубы. Ни листов покрывавшего крышу железа, ни закопченных кирпичей, ни оплавленных осколков оконных стекол - ничего, что обычно (если верить вездесущему телевизору) сопровождает любой приличный взрыв или пожар.
Действительно впору было подозревать пришельцев: прилетело ночью пиратское НЛО, всосало в себя две постройки, как пылесосом, отполировало окрестности гигантской газовой горелкой, да и убралось восвояси. Наверное, я бы и отпустила какую-нибудь шуточку в таком духе, если бы не разлитый вокруг запах тошнотворный гари и смерти. Если бы не обугленные ветви деревьев метрах в двадцати от эпицентра взрыва, как будто все еще корчившиеся от сжигавшего их больше суток назад жара. Если бы не странное оцепенение, которое вызывало это место. Если бы не ощущение прикосновения к зловещей тайне, которую никому не суждено разгадать. Если бы не вдруг навалившееся на меня головокружение, быстро сменившееся всасыванием в неизвестно откуда взявшуюся темную воронку...
Воронке не удалось довершить свое черное дело: стоявшая рядом Женя то ли случайно, то ли намеренно коснулась моей руки, и я вновь почувствовала твердую землю под ногами.
- Офигительно! - пробормотал Филя, который (кто бы сомневался!) первым пришел в себя. - Вот это, я понимаю, уход так уход! Чисто как сработано, а?
Кажется, его восторга никто не разделял, лишь Дима с недоумением пробормотал:
- Елки-палки, кто-нибудь понимает, что здесь произошло?
Никто не выступил с разъяснительной лекцией, лишь Маша вскользь заметила:
- Видишь теперь, что никакие местные жители такого устроить не могли?
- Да уж, - Дима не без сожалений распрощался со своими "убийственными" теориями. - Такое им, пожалуй, не по плечу...
- Такое никому не по плечу, кроме Петровича, - кивнул Филя и оглядел нас, как старший следователь - вверенную ему бригаду криминалистов: - Ну, что застыли? Давайте осмотрим все вокруг.
- Зачем? - Наташа перевела недоуменный взгляд с выжженной площадки на нашего главного активиста.
- Естественно, чтобы восстановить картину происшедшего, - пожал он плечами.
- Ну и как ты ее собираешься восстанавливать? Тут даже головешек нет!
- В самом эпицентре нет, но это не значит, что на периферии ничего найти нельзя. Сейчас растянемся цепочкой и прочешем все, как бреднем. Вдруг натолкнемся на что-нибудь стоящее...
- Ты представляешь, сколько людей тут до нас уже шастало и искало "что-нибудь стоящее"?! - вмешалась Маша.
- Так они не знали, чего искать надо, - нашелся Филя.
- Можно подумать, что ты знаешь!
- Ну... во всяком случае, кое-какие идеи имеются... - он загадочно улыбнулся. - Если мои предположения верны, и он ушел отсюда живым и невредимым, должны остаться хотя бы минимальные зацепки...
Эта ничего не значащая перепалка таинственным образом высасывала у меня энергию, и земля начала вновь медленно уплывать из-под ног. А может, дело было вовсе не в перепалке, а в самом этом месте, где живым людям было просто противопоказано находиться... Стоило подумать об этом, и тело само двинулось куда-то влево и вверх по холму.
- Ника, ты куда это? От работы увиливаешь? - крикнул мне вслед Филя, но сил на объяснения у меня уже не было. К тому же я и сама не знала, куда направляюсь, пока не достигла цели своего мини-путешествия. А в тот момент сознание лишь мимоходом отметило брошенную Машей фразу: "Не трогай ее, она знает, что делает", и взгляд бездумно заскользил по чуть покачивавшимся и наплывавшим на меня сначала совершенно обугленным, потом опаленным и, наконец, живым кустам и деревьям.
Очнулась я, только оказавшись на любимом месте Зевса - небольшом пригорке, покрытом молодой порослью акаций и луговым разнотравьем. Идти больше никуда не хотелось, и я с облегчением опустилась в высокую траву. Лежать, как ни странно, тоже не хотелось, поэтому я уселась, обняв руками колени, и долго смотрела на ползущие над рекой облака. Потом глаза устали (сказалась бессонная ночь) и без спросу закрылись, но облака продолжали ползти - теперь уже перед моим внутренним взором.
Кажется, я сидела в этой полудреме, балансируя на грани сна, но все же не проваливаясь в него, очень долго. Потом мне вдруг почудилось, что я слышу слева от себя характерное дыхание Зевса. Отяжелевшие веки не поднимались, так что у меня не было никакой возможности вернуться в обыденную реальность и развеять наваждение. Стрекотали кузнечики, вдали чирикали птицы, чуть слышно шуршали раскачиваемые ветром травы, - а перед моими закрытыми глазами продолжали плыть несуществующие облака, и Зевс продолжал шумно дышать рядом со мной. Оставленные на произвол судьбы наваждения имеют тенденцию развиваться и углубляться: через некоторое время к облакам и посапывающему Зевсу добавился запах табака ВП, да и сам он как будто медленно проявился по другую сторону от Зевса.
Словно и не было последних дней, и Зевс не умирал на закате солнца, и ВП никуда не исчезал вместе с избушкой - я погрузилась в тихое умиротворенное состояние, не испытывая желания проверять свои видения на прочность или о чем-нибудь расспрашивать сидящего рядом шефа. И еще появилась какая-то странная уверенность, что если просидеть так достаточно долго, не шевелясь и не вмешиваясь в происходящее даже мысленно, то присутствие в моей жизни ВП и Зевса снова станет реальностью - я открою глаза, а они никуда не исчезнут. И мы вернемся втроем к целой и невредимой избушке, заварим чаю, обсудим новости, или отправимся на долгую прогулку к дальнему лесу, к нескрываемой радости старого ротвейлера, или поднимемся на курган, с которого открывается захватывающий дух вид на окрестности, или навестим магическую поляну с сосновыми пнями...
Даже птицы как будто стали петь тише, и кузнечики смолкли, и ветер стих, чтобы не тревожить неспешно текущие мгновения превращения желаемого в действительное. Все почти получилось - я даже услышала сквозь зыбкую пелену голос обращавшегося ко мне ВП, но тут земля дрогнула от топота чьих-то быстро приближавшихся ног, и Филин голос завопил во всю глотку:
- Не спи, замерзнешь!
От этого вопля по виртуальной реальности, так и не успевшей стать настоящей, пошла рябь, как от брошенного в озеро камня. Я еще силилась удержать ощущение присутствия рядом Зевса и ВП, но неугомонный Филя уже приблизился вплотную и принялся трясти меня за правое плечо. И наваждение растаяло без следа.
- Ну чего ты орешь, олух царя небесного? - поморщилась я, открывая глаза.
- Так ведь ты проспишь все самое интересное! - простодушно ответил он. - Сидишь тут уже битых три часа, как сурок в зимней спячке...
- Во-первых, я не спала, а медитировала. А во-вторых, твое "самое интересное" меня нисколько не волнует.
- Это ты сейчас говоришь, пока не увидела, что Димка нашел! - самоуверенно заявил Филя. - Ну вставай, вставай, пошли!
Я неохотно поднялась (все равно ведь в покое не оставит!) и случайно обратила внимание на слегка примятую траву слева от себя.
- Тут что, еще кто-то был? - спросил Филя, проследив за моим взглядом.
- Н-нет, - чуть заикаясь, выговорила я. Не рассказывать же ему о призраках ВП и Зевса, которые он только что спугнул!
- Странно, - пробормотал Филя и зачем-то шагнул к примятой траве. Опустился возле нее на четвереньки и принялся раздвигать руками пучками травы.
- Что ты там ищешь? - холодея, спросила я.
- Сам не знаю, - не оборачиваясь, пропыхтел он. - Но интуиция подсказывает, что тут что-то должно быть. Ну-ка, ну-ка... Точно, есть!
Не поднимаясь с колен, он с видом то ли победившего в тяжелой битве воина, то ли исполнившего сложный трюк фокусника продемонстрировал мне какую-то темную штуковину неправильной формы, размером с крупного майского жука. При ближайшем рассмотрении штуковина, некогда плоская и строго прямоугольная, а теперь порядком искривившаяся, оказалась кусочком металла с выступающими английскими буквами. Часть букв в конце отсутствовала, но по оставшимся несложно было догадаться, что на пластине когда-то красовалось название фирмы Toshiba. Что-то мне эта надпись напоминала, но вот что именно...
- Ну да, который я взамен разбитого купил. Блин, сколько денег на ветер вылетело... И зачем его было в деревню брать?!
Не переставая сокрушаться, Филя еще пошарил в траве, но уже без прежнего энтузиазма, а потом предложил вернуться к нашим.
- Ника, мы тут такое нашли... - начал было Дима, завидев меня, но Филя мрачно буркнул:
- Мы еще круче нашли. Вот, - и протянул искореженный кусочек металла.
- Что это? - удивилась Наташа.
- Ноутбук, который я Петровичу купил, - пояснил Филя. - Точнее, все, что от него осталось...
- А Дима мундштук от трубки нашел, - просветила меня Женя, пока все рассматривали бывший логотип с бывшей крышки бывшего компьютера.
- Угу, - кивнул Дима и сунул мне в руки темную палочку с осевым отверстием внутри.
- А разве эбонит не плавится? - удивилась я, повертев в руках Димину находку. - Или это не эбонит?
- А кто его знает, - Филя наконец преодолел скорбь по ноутбуку и решил взять ситуацию под свой контроль. - Эбонит или не эбонит, но цел остался. Ты мундштук узнаешь?
- Да вроде похож на тот, что был у бриаровой трубки, которую ему Борис подарил... Но я специально не присматривалась.
- Значит, узнаешь, - удовлетворенно кивнул Филя. - И Женя с Наташей тоже узнают. Итак, что мы имеем? Можно утверждать, что во время взрыва и трубка, и ноутбук находились в доме. А это означает одно из двух: либо Петрович настолько равнодушен к объектам материального мира, что не взял с собой даже ценные вещи, либо он не захотел или не успел покинуть дом, когда это все случилось. Еще версии будут?
- По-моему, все уже давно понятно, хватит в следопытов играть, - покачала головой Маша.
- Я тоже думаю, что ноутбук он бы не бросил. Да и с трубкой этой почти никогда не расставался, - сказала Наташа и после долгой паузы добавила. - Наверное, надо... ну, помянуть его как-то...
- Наверное, - сник Филя. - А как? Пойдем снова к Ивану? Тогда надо сначала в магазин зайти, купить чего-нибудь, а то неудобно опять с пустыми руками...
- Давайте на курган поднимемся, - приняла решение Маша. - Не думаю, что ему бы понравились обычные поминки с водкой и закуской.
Десять минут спустя мы стояли на кургане в глубоком молчании: пафосные тирады в этом месте были уместны не более чем еда и спиртное. Теплый ветер трепал волосы, жужжали над клевером шмели, солнце светило, как ни в чем не бывало. Только вот по ногам неизвестно откуда тянуло холодом, да что-то быстро таяло в воздухе прямо над нами - что-то, делавшее разрозненных людей с несхожими характерами, стремлениями и увлечениями единой командой, безвозвратно уносилось прочь. По лицам ребят текли слезы, и лишь я не могла выдавить из себя ни слезинки. Занимала меня одна-единственная мысль: как бы побыстрее и поприличнее отделаться от попутчиков, вернуться на пригорок Зевса, засесть там в полной неподвижности и попытаться снова погрузиться в состояние, которое так бесцеремонно разрушил своим вторжением Филя.
К счастью, придумывать ничего не пришлось: когда мы спустились с кургана, Дима робко спросил, можно ли теперь чем-нибудь перекусить, поскольку у него уже желудок свело от голода. Тут же выяснилось, что провизию с собой взяла только Женя, и Филины планы насчет похода в магазин, а потом - в гости к Ивану с Раисой, тут же обрели плоть и кровь. Возвращаться в город было решено вечером, последним автобусом. За такую "культурную" программу все проголосовали единогласно, за исключением меня - я сказала, что еще побуду на холме, и попросила ребят захватить меня на обратном пути от Ивана, если к тому времени не появлюсь сама. Возражать никто не стал...
Увы, нельзя войти дважды ни в одну реку, ни в одно наваждение, ни в одно чудо. Я просидела на холме до сумерек, до озноба и напряжения в спине, до превращения мягких травинок под собой в тонкие и острые пики, безжалостно колющие тело, но ни Зевс, ни ВП больше так и не появились. Я даже пыталась их звать - и мысленно, и вслух - но все мои призывы так и остались безответными. Дверь, отделявшая желаемое от действительного, захлопнулась навсегда.
Над рекой начал сгущаться туман, снизу потянуло холодом, сыростью и запахом гари. Из тоскливого оцепенения меня вывели голоса Наташи и Жени: пора было возвращаться домой...
Ваня был столь добр, что вновь подбросил нас на машине, и сорок минут спустя я уже ехала в тряском и провонявшем бензином, но прогревшемся за день автобусе (что еще нужно для закоченевшего до самых костей человека!), точно зная, что в этой деревне больше никогда не появлюсь.