На исходе четвертой недели монотонная повторяемость происходящего вдруг нарушилась. К тому времени я успела провести все возможные тренинги со всеми возможными клиентами, вырастить видного гурмэ-терапевта из Веры и сносного психодиагноста - из Макса, разработать специальную дегустационную программу для Бориса, дифференцировать функции Сашиных охранников-официантов, завершить женскую программу, превратить Оксаниных студентов в асов делового общения, добиться от Паши внедрения в жизнь новых экстрим-маршрутов, потратить почти все заработанные деньги на оплату квартиры и впасть в отчаяние. Все, во что я впряглась почти месяц назад, успело полностью исчерпать себя, а основная задача - научиться нормально жить без ВП - так и осталась нерешенной. Я устала ощущать себя белкой в колесе, но не видела выхода из замкнутого круга, в который сама себя заключила. Я не только избегала любых мыслей о своем будущем, но и не могла определиться даже с квартирой, которая обходилась мне слишком дорого, и от которой я никак не решалась отказаться.
Именно злополучной квартире и были посвящены мои невеселые раздумья в один из поздних сентябрьских вечеров, в аккурат после того, как мы с Наташей окончательно распрощались с нашими дамочками. Для содержания чрезмерной для одного человека жилплощади надо было снова впрягаться в уже опротивевшую мне упряжку, искать клиентов и собирать группу, чего категорически не хотелось. А расстаться с этой квартирой означало расстаться с пусть призрачным, пусть существовавшим только в моем больном воображении, но все же существовавшим контактом с ВП, отдать на растерзание чужим людям пространство, в котором он жил, в котором все еще хранились его вещи, бумаги и книги...
Выбрать из двух равновеликих зол меньшее никак не получалось - с этим ощущением застрявшего в глухом тупике человека я и заснула в начале первого. Проснулась, как обычно, в половине четвертого - от осязаемого, как прикосновение, взгляда ВП. По обыкновению поднялась с дивана, заранее зная, что сейчас его легкие шаги зазвучат за окном и растают в ватной уличной темноте. Но этого не случилось: шаги прошелестели по коридору и направились в сторону комнаты, где раньше жил шеф.
Я ждала этого чуда так много ночей, что уже перестала на него надеяться. Ноги едва держали меня, когда я поднялась и пошла в том же направлении, что и невидимый визитер. Остановилась на пороге его комнаты. Воцарившаяся с моим появлением тишина не была мертвой, как обычно, - она была наполнена живым присутствием, и это присутствие концентрировалось возле письменного стола, хранившего как на лакированной поверхности, так и в многосекционном нутре не разобранные бумаги, книги и тетради ВП. Помедлив, я подошла к столу и словно окунулась на мгновение в едва ощутимое пульсирующее облако.
Ощущение мелькнуло и тут же растаяло. Сколько я ни стояла потом неподвижно, больше ничего так и не произошло: тот, кто был в комнате, исчез в момент нашего соприкосновения, как исчезает от горячего дыхания причудливый узор на замерзшем стекле. Но ни привычного отчаяния, ни столь же привычного оцепенения этот факт у меня почему-то не вызвал. Более того: я вернулась к себе почти умиротворенная, легла на диван и впервые за долгое-долгое время нормально уснула.
А утром зачем-то снова заглянула в комнату ВП - прежде я избегала этого изо всех сил, так что все предметы здесь покрывал изрядный слой пыли. Подошла к столу - понимала, что мимолетное ночное чудо уже не повторится, но все же подошла. Рука сама потянулась к лежащим на столе предметам. Погладила обложку тоненького методического пособия по написанию бизнес-планов. Коснулась толстой, похожей на канцелярскую книгу коричневой тетради. Прочертила неровную полоску на запыленной столешнице. Замерла над второй, не взятой в деревню и потому уцелевшей трубкой ВП. Сдвинула в сторону стопку исписанных его корявым неразборчивым почерком листов бумаги.
Из-под стопки вдруг выглянул уголок обычного конверта, и мое сердце застучало как сумасшедшее. "Рассчитываешь на письмо от призрака?" - усмехнулся мой проснувшийся после долгого молчания внутренний голос. "Ни на что не рассчитываю", - огрызнулась я и, сама не понимая зачем, потянула конверт к себе. Он оказался слишком пухлым - не только для письма от призрака, но и для обычного человеческого письма, пусть даже очень пространного. Ни адреса получателя, ни данных отправителя на нем не значилось. Впрочем, штемпелей и почтовых марок не было тоже. Единственная надпись, оставленная, без сомнения, рукой ВП, гласила: "На квартиру".
Еще до того, как решилась заглянуть в конверт, я уже знала, что там увижу. Стопку крупных купюр. Конечно, не мешок с деньгами, и даже не чемодан, но такой суммы я до сих пор в руках не держала. При наличии подобного "стартового" капитала об аренде за квартиру можно было не заботиться почти год. Или как минимум полгода - при этом можно было не беспокоиться и о хлебе насущном. Не ходить на работу, не думать о том, на что жить следующий день, неделю или месяц, не заниматься опротивевшими делами...
А чем же тогда заниматься, господи? Скрытые желания, побуждения и устремления, которые когда-то чуть не клещами вытаскивал из меня шеф, давно потеряли актуальность. Чего я хочу теперь? Единственное приходившее в голову желание заключалось в отмене той проклятой ночи, когда дом ВП взлетел на воздух, но я была не настолько не в себе, чтобы не понимать несбыточности такой идеи. Все прочие земные приманки меня совершенно не волновали. Почти нирвана, одним словом. Ни тебе вожделений, ни влечений, ни задач, ни целей. Хоть ложись пластом да лежи, пока тело само не зашевелится да не направится на кухню за провизией. А не зашевелится - так ему и надо, пусть дохнет с голоду...
- А о необходимости развития ты забыла? - ехидно осведомился внутренний голос.
Ах да, конечно. Необходимость развития, как же без нее! Как ни странно, на эту избитую идею что-то там внутри откликалось. Правда, в каком направлении развиваться и зачем это делать, было абсолютно неясно, но когда-то мне вполне удавалось двигаться черт знает куда и зачем, руководствуясь не четким видением цели, а подобными отвлеченно-трансцендентными тезисами - почему бы и сейчас не попробовать?
И я попробовала. Опыта хождения по всевозможным эзотерическим тусовкам у меня было предостаточно, и возобновить старые контакты оказалось проще простого. Получив массу информации о происходящих и намечающихся в городе медитативных группах, семинарах, марафонах и тренингах, я слегка ошалела от распахнувшихся горизонтов и долго выбирала, с чего бы начать. Выбор пал на гурджиевские танцы - во-первых, звучало красиво, во-вторых, легендарная личность Георгия Ивановича давно вызывала у меня интерес, в-третьих, на какой-то видеокассете я это завораживающее действо с синхронно кружащимися танцорами, напоминавшими медленно падающие с дерева листья, однажды видела, в-четвертых, в данный период времени была готова проявляться исключительно как тело - ни боже мой мыслить или чувствовать, ни в коем случае ничего не анализировать, не изживать, не прорабатывать, не сублимировать, не объективировать и не трансформировать - словом, не прикасаться к своим кровоточащим душевным ранам.
Проходил семинар в престранном месте - я и не подозревала, что такие водятся в наших краях. На самом краю города стоял детский сад столь гигантских размеров, что в нем без проблем разместился бы какой-нибудь НИИ. Сразу за зданием начинался сосновый лес с необхватными корабельными соснами - оттуда доносился шум проходящих вдали поездов. По энергетике пространство было тоже почти ирреальным, словно из современного мегаполиса я вдруг перенеслась в какую-нибудь Полтаву, причем сразу после нашествия монголо-татар.
Вход в чудо-детсад, корпуса которого расползались во все стороны щупальцами осьминога, пришлось искать долго, и к началу семинара я опоздала. С большим трудом добралась до зала, запрятанного в хитросплетении коридоров не хуже пиратского сундука с сокровищами на необитаемом острове, распахнула дверь - и чуть не захлопнула ее обратно. В здоровенном, под стать самому зданию, зале происходили престранные вещи: звучала однообразная тренькающая музыка с очень четким и примитивным даже для моего "медвежьего" уха ритмом, а под эту музыку по паркету взад-вперед организованной стайкой гусят бегали на цыпочках юноши и девушки в спортивной одежде.
Руководил действом небольшого роста мужчина с копной курчавых, с сильной проседью волос и почти детским улыбчивым лицом. Он махнул мне рукой, приглашая войти, жестом показал, где можно переодеться, и продолжил командовать своим небольшим воинством, отсчитывая, сколько шагов нужно сделать вперед, сколько - назад, и с какой ноги начинать. Казалось, здесь происходит вовсе не семинар по эзотерическим танцам, а репетиция детского утренника, вот только детишки оказались переростками, а воспитательница превратилась в седовласого дядьку.
Я чуть не ущипнула себя, настолько диким было это зрелище, но все же зашла, переоделась и присоединилась к "танцорам". Тут как раз музыка закончилась, меня спросили, слышала ли я что-нибудь о гурджиевских танцах, удовлетворились моим кивком - и продолжили бег на цыпочках, нисколько не напоминавший то медитативное кружение, на которое я рассчитывала. Пришлось присоединиться к этому дивному занятию, и уже через полчаса я пришла в ужас, представив, что этим безобразием придется заниматься весь день. Конечно, я собиралась проявляться исключительно в качестве тела - но не тела же, бегающего туда-сюда бешеным сусликом под повторяющийся "турум-турум, бу-бум-бу-бум"!
Вскоре оказалось, что это еще не самое страшное. Ведущий объявил, что разминка закончена (а я-то никак не могла понять, чем это мы занимаемся!), и начал показывать простые на вид движения руками, подозрительно напоминавшие пространственные перемещения японских роботов-манипуляторов. Воспроизвести всю длинную последовательность пассов, продолжая бегать на цыпочках и стараясь не выбиться из ритма, оказалось неожиданно сложно. А движения все добавлялись и добавлялись, комбинации постоянно усложнялись, музыка то и дело менялась, оставаясь все такой же примитивно-механистичной, и от всего этого голова начинала идти кругом. У меня напряглись и заболели даже те мышцы, которые никогда не давали о себе знать в течение всей жизни, а ужас сменился убеждением, что знаменитый Гурджиев был редкой сволочью, намеренно измывавшейся над учениками.
Кое-как дожив до перерыва, я едва удержалась от того, чтобы не сбежать к чертовой матери. Господи, прости меня, ибо не ведаю, что творю! Я вовсе не хочу быть телом, тем более таким роботизированным, нескоординированным, дубовым, напряженным и кричащим от боли телом. Ведь еще совсем недавно я была пространством, пусть несчастным и дезориентированным, но протяженным, - а меня взяли и насильно запихнули в эту несуразную куклу, и теперь заставляют двигать непослушными ручками и ножками. Кажется, я даже успела прочувствовать отчаяние новорожденного младенца, обнаружившего себя заточенным в телесную тюрьму (а может быть, даже не младенца, а плода в утробе, зародыша, зиготы, оплодотворенной яйцеклетки), прежде чем напряженные мышцы сами собой расслабились, и по телу пошли мощные энергетические потоки.
Насладиться этим состоянием я не успела: перерыв закончился, и мы снова принялись бегать и размахивать руками. Задача усложнилась: кроме рук выделывать всяческие выкрутасы теперь должны были и ноги, а ноги большинства людей (исключая профессиональных танцоров, фигуристов и прочих уникумов), оказывается, приспособлены лишь к очень простым однотипным движениям (левой-правой, вперед-назад, с пятки на носок и так далее), о чем мы обычно даже не задумываемся. Вскоре я напоминала себе сороконожку, запутавшуюся в собственных конечностях (хотя до сих пор не могу понять, как можно запутаться в двух ногах), и опять мечтала о побеге с этого пыточного семинара...
Впрочем, выдержки мне не занимать, и я все-таки дотерпела до конца, добившись совершенно такой же свинцовой усталости, которая обычно случалась после недели очень напряженной работы почти без сна и отдыха. Вот что значит концентрированная методика духовного развития! Трясясь в автобусе через весь город и чувствуя себя узником, чудом избежавшим смерти, я... мысленно беседовала с ВП. Он иронично сообщал, что маги, не ставящие перед собой конкретные цели, обречены на подобный результат, а я из вечного чувства противоречия пыталась доказать, что не все так плохо, и что сегодняшний опыт был очень даже полезным и информативным.
- Ну и какую же полезную информацию ты из сегодняшних плясок извлекла, кроме дурацкой идеи о том, что Гурджиев был редкой сволочью? - истекал сарказмом воображаемый шеф.
- Насчет сволочи погрячилась, - покаянно вздыхала я. - На самом деле он был крутой Мастер.
- Аргументируй!
- Ну... Во-первых, он обнаружил разницу между руками и ногами и довел ее до ярко выраженного конфликта.
- Мда, серьезный аргумент, - фыркал ВП. - Просто убийственный! Никто ведь раньше не знал, что руки от ног отличаются...
- Не надо так утрировать! У нас ведь по жизни движение заучивается сразу для рук и для ног, поэтому конфликта не происходит, так как мы работаем всем телом. А если движения для ног и для рук заучены по отдельности, а потом их надо совместить - синхронизации добиться очень тяжело. Сразу можно увидеть уровень собственной механистичности и неумения осуществлять сложное управление телом. Чему научились лет до пяти - то потом всю жизнь и воспроизводим.
- Ну, допустим. А дальше-то что?
- Дальше? - Я ненадолго призадумалась. - Дальше он сделал акцент на разнице "лево-право": практически все движения сильно ассиметричны, что тоже усложняет задачу по их выполнению.
- Глубокий анализ, ничего не скажешь!
- Подождите, это еще не все! Он совместил первые два пункта: например, симметричные движения ног сочетаются с асимметричными движениями рук, и... мозги съезжают набекрень.
- Хм...
- Не ограничившись этим, - упрямо продолжила я, - он наложил разные ритмы на разные движения - увязать их в теле без высокого уровня осознанности вообще не получается, даже если сочетаются довольно простые движения. Потом... э-э... использовал очень много последовательностей движений (как бы структурных цепочек), и они то и дело используются в разных сочетаниях. А в довершение ко всему он ввел использование разных последовательностей движений для разных людей в группе, что при наличии визуального контакта (а глаза открыты, поэтому от контакта никуда не денешься) создает дополнительный запутывающий фактор. Вот!
- И это все?
- Кажется, все...
- Так, - подытожил шеф, - опять закопалась в деталях, общей картины не увидела, выводов не сделала, силы напрасно потратила и время зря убила. Остолопка!
И противно хихикнул, чего никогда раньше не делал. Да и последнее словечко было явно не из его лексикона... Только теперь я с запозданием поняла, что беседовала вовсе не с ВП: это мой гнусный внутренний голос коварно замаскировался под шефа, но под конец не удержался и сам себя выдал. Мало мне было провалов в памяти - так тут и шизофрения на подходе.
- Девушка, вы здесь спать собираетесь? - раздался голос прямо над моей головой.
Я вздрогнула и подняла глаза. Надо мной нависал водитель автобуса, а сам автобус, уже совершенно пустой, стоял на конечной остановке. Вот черт, теперь возвращаться придется... До чего козни внутренних несознательных субличностей людей доводят! А также последствия пережитого стресса, как изволил выразиться Филя...
Топая пешком две остановки, которые умудрилась проехать, я приняла очередное судьбоносное решение: хватит прятаться от болезненных эмоций! Их надо пережить и отпустить, а то ведь и впрямь крыша съедет. Мне нужно что-нибудь эдакое... катарсическое-прекатарсическое. Причем чем скорее, тем лучше.
Заказ был исполнен тем же вечером: позвонил не объявлявшийся уже тысячу лет экс-экс бой-френд и предложил сходить на ошовскую динамическую медитацию. Я опрометчиво согласилась, ибо где еще разрядить накопившиеся подавленные эмоции, как не в динамической медитации с ее бурным хаотическим дыханием, прыжками, криками и специальной стадией, которая так и называется: "катарсис"? Заодно и эффект от сегодняшней роботизации нейтрализую...
На следующее утро я стояла в небольшом спортзале какого-то техникума в компании поклонников Ошо Шри Раджниша и, закрыв глаза, с сумасшедшей частотой дышала под грохочущую хаотичную музыку. Сердце колотилось где-то между носом и ушами, голова кружилась, в подреберье кололо, в животе подташнивало - словом, система, как и полагалось, шла в разнос. Но вожделенного катарсиса так и не случилось, и сама "динамика", когда действовавшая на меня подобно ершику, вычищавшему грязь со стенок бутылки, больше не работала как надо. То ли поселившаяся во мне боль сидела где-то настолько глубоко, что до нее подобные встряски не доставали, то ли моему и без того истерзанному организму требовались более мягкие и тонкие методы...
Реальность торопилась выполнить мои пожелания с расторопностью услужливого официанта, и уже через несколько часов после динамической медитации, взболтанная, как белье в стиральной машинке, выкрученная и выжатая, я лежала под руками четырех альтруистичных сограждан, практикующих Рэйки. Поток мягкой исцеляющей энергии сочился сквозь тело, и оно постепенно расслаблялось, становилось мягким как воск, текучим, легким и воздушным. Тело, но не я. Я по-прежнему была сгустком боли, и меня благотворная энергия Рэйки почему-то обходила стороной.
Что же мне делать, господи?! Может, к какому-нибудь экстрасенсу отправиться, чтобы он посжигал кармические хвосты и почистил изуродованную отчаянием ауру? Или вовсе к какой-нибудь деревенской бабке податься, лечащей все недуги выливанием воска да выкатыванием яиц? А еще хорошо бы попасть на буддистскую пхову и заново пройти процесс осознанного умирания - глядишь, оно и попустит. Или найти хорошего специалиста по НЛП и переформатировать всю внутреннюю реальность к чертовой матери. Или... Боже мой, что я несу?! А ну как все эти нечаянные мысли возьмут и немедленно материализуются, так что и впрямь придется бегать по бабкам и экстрасенсам, параллельно перепрограммируя мозги и пытаясь осознанно умереть? Стоп, ребята! Все отменяется. Ничегошеньки не хочу. Если что вдруг само придет - милости просим, а заказывать я больше ничего не стану. Уж больно эффект удручающий. Чем вот так шляться незнамо где, я уж лучше дома полежу да о жизни подумаю.
Новую программу действий я честно выполнила: лежала и тупо смотрела в потолок, поскольку о жизни ничего путного не думалось. Изредка выползала на кухню и давала телу чего-нибудь пожевать или попить. Столь же изредка подползала к телефону и отвечала Филе, что дела у меня в порядке, но "куда-нибудь прошвырнуться" я по-прежнему не хочу. Реальность вела себя образцово-показательно, терпеливо и ненавязчиво дожидаясь нового заказа, но я упорно молчала.
А потом мне приснился сон. Передо мной ветвился набивший оскомину коридор с миллиардами ведущих в никуда дверей, но я не брела по нему, еле переставляя ноги, как обычно, а мчалась изо всех сил. Мне нужно было успеть найти одну-единственную дверь, за которой скрылся ВП - найти до того, как случится что-то непоправимое, и я бежала, задыхаясь, спотыкаясь и падая, открывая одну дверь за другой, убеждаясь, что опять ошиблась, и почти физически ощущая, как стремительно тает отпущенное на поиски время...
Нужную дверь я так и не нашла. Проснулась в холодном поту и вспомнила, что уже несколько дней не слышу ни шагов, ни голоса ВП. Последняя ниточка, связывавшая с ним, ускользнула из моих рук, а я и не заметила, как это случилось. И тогда внутри созрело и на удивление быстро оформилось понимание, что нужно делать. Не прятаться от страданий и не тонуть в них. Не нагружать себя потерявшей смысл работой и не бродить по чужим тусовкам. Не суетиться и не лежать пластом. Мне просто нужно найти его, живого или мертвого, а там - хоть потоп...
Только вот где его искать?
- Все-таки ты неисправимая тупица! - удовлетворенно сообщил внутренний голос. - Где искать, где искать! Ясен перец, что не на Марсе. Ты же была в его мире. Что, об этом тоже благополучно забыла?
Действительно, тупица. Как же я сразу об этом не подумала?! Сновидение, в котором я изучала миры настырных дамочек и ненароком угодила в мир ВП, тут же восстановилось во всех подробностях. Я неслась тогда по размытому фосфоресцирующему тоннелю, который вскоре превратился в один из концентрических эллипсов, вращавшихся вокруг гигантского светящегося шара. На моих глазах гравитирующая масса присоединяла к себе все новые и новые заблудшие души-планеты, превращаясь в новую галактику - мерцающую, живую, гипнотически красивую. Потом я перепугалась, что навсегда останусь на одной из эллипсообразных орбит, захваченная силой притяжения ВП, и, озабоченная инстинктом самосохранения, вылетела оттуда с криками и воплями, не желая дожидаться, пока в этой вселенной полыхнет сверхновая звезда и сожжет всех и вся...
Сейчас в самосохранении уже не было нужды. Я закрыла глаза, представила фигуру ВП и прошла сквозь нее, как сквозь дверь - некогда безотказно действовавший прием. Но ничего не случилось - центростремительная сила не подхватила меня, как раньше, и не повлекла за собой к хороводу вращающихся в пространстве огней. Здесь больше не было ни силы тяготения, ни сложных пространственных траекторий, ни света, ни движения. Черное безжизненное пространство так походило на выжженную взрывом землю на холме, что мне даже на мгновение почудился запах гари. Значит, она таки полыхнула, эта сверхновая звезда, и исчезла неизвестно куда, ничего не оставив после себя. Еще одна дверь захлопнулась наглухо, еще одна ниточка к ВП сгорела навсегда. Вопрос только, еще одна или последняя...
- Я должна найти его, живого или мертвого, - вслух сказала я, вытирая текущие по лицу непрошенные слезы. - Законов сохранения еще никто не отменял, и где-то он все же должен существовать - вопреки всем взрывам, смертям и исчезновениям!
Реальность молчала: похоже, ее совсем не впечатляли законы сохранения.
- Я должна найти его! - упрямо повторила я, понимая, что прошу невозможного, и тихо добавила: - Пожалуйста...
Утром неожиданно позвонила Маша.
- В лес съездить не хочешь? - без предисловий спросила она.
- В лес? - растерялась я. - Зачем?
Для грибов вроде еще рано, для пикников сейчас, мягко говоря, неподходящий период, а просто болтаться по лесу Маша не любитель...
- Ты о шаманских путешествиях слышала что-нибудь? - осведомилась она в ответ.
- Ну... Слегка.
- Есть возможность поучаствовать.
Слова о том, что я больше ни в чем не хочу участвовать, уже почти сорвались с моих губ. Но потом вдруг подумалось: а что, если это и есть отклик на мою просьбу? И я согласилась...
Мы выехали из города ранним утром. Прозрачные сентябрьские дни еще щедро делились с людьми накопленным за лето теплом, но ночи уже были по-осеннему холодны, и этот холод зябкими струями просачивался в первые утренние часы. Мы, то есть я, Маша, шаман Гена, с которым я едва успела перекинуться несколькими словами, и еще девять совершенно незнакомых мне людей, ехали экипированные как в дальнюю экспедицию - с теплыми вещами, провизией, рюкзаками и палатками. Судя по тому, что с нами не было ни Фили, ни Жени, ни прочих наших любителей экзотических приключений, о предстоящем магическом походе Маша не сказала никому, кроме меня. Она общалась с будущими шаманскими путешественниками как со старыми знакомыми, и мне впервые подумалось, что я не знаю и десятой части того, чем наполнена ее жизнь. А ведь мы провели бок о бок уже почти год, но при всей внешней схожести с ВП его старшая дочь по-прежнему оставалась для меня загадкой...
Гена, в отличие от сурово-таинственной Маши, выглядел совершенно обычным парнем, с типично славянской внешностью (перехвати длинные русые волосы ленточкой через лоб - и можно в фильмах о Древней Руси снимать) и повышенной разговорчивостью, так что я призадумалась, а не разыгрывают ли все меня, называя его шаманом. Должно быть, настоящий шаман, старец сибирской наружности в ритуальных одеждах, ждет нас на месте, а сидящий через кресло от меня и непрерывно травящий байки балагур имеет примерно такое же отношение к камланию и общению с духами, как я - к ургентной хирургии.
Примерно через час наш микроавтобус съехал с междугородной трассы, углубился по узкой просеке в тронутый желтизной лиственный лес и вскоре остановился на большой поляне. С шутками и прибаутками ребята выгрузили вещи (мы с Машей оказались самыми мрачными членами этой развеселой компании), поставили палатки и по указанию Гены разбрелись за дровами. Собирая сухой валежник поблизости от поляны, я вертела головой во все стороны, надеясь первой высмотреть скрывающегося где-то настоящего шамана, но он почему-то не появлялся.
Не появился он и тогда, когда на краю поляны выросла огромная куча веток, поленьев, хвороста и прочего горючего материала. И тогда, когда все это добро было рассортировано - часть отложили для "большого шаманского" костра, остальное пошло в будничный костерок, вокруг которого мы расселись и на котором даже вскипятили чаю. И тогда, когда по просьбе Гены каждый из нас немного рассказал о себе и попытался сформулировать, для чего собирается отправиться в шаманское путешествие...
Недоумение по поводу конспиративного поведения загадочного шамана мешало мне наслаждаться звенящим лесным воздухом, созерцать красоту одевающихся в багрец и золото деревьев, внимательно слушать то, о чем говорил Гена. Он увлеченно рассказывал о шаманской вселенной, о верхнем, среднем и нижнем мире, о духах и тотемах, о защитниках, проводниках и стражах ворот, но все это проходило мимо моего сознания. Мало ли кто о чем рассказывает. Почерпнуть из литературы подобную информацию, а потом пересказать ее в вольном стиле я и сама могу. Не собирается же этот мальчик и в самом деле лично вести нас по магическим шаманским пространствам?!
"Мальчик", словно подслушав мои мысли, сказал, что шаманское путешествие мы устроим завтра, а сегодняшний день посвятим общению со стихиями. "Наверное, он кто-то вроде подмастерья, работает на разогреве, проводит вспомогательные тренинги, - догадалась я. - А босс потом появится, на основную процедуру. Или, может быть, у них сначала какая-нибудь проверка предусмотрена под видом общения со стихиями - кто ее пройдет, тот и удостоится чести лицезреть шамана?"
Поглощенная этими ехидными рассуждениями, большую часть инструкций по общению со стихиями я умудрилась прослушать. Уловила какие-то обрывки фраз о вхождении в резонанс и решила, что мне уже все понятно. Сколько раз шеф меня разговорами про резонансные взаимодействия доставал? Не счесть!..
Самоуверенное игнорирование предписаний мало кому сходит с рук, и вместо взаимодействия со стихиями я общалась в основном с полчищами комаров. Состояние непрошенного резонанса возникло в самом начале, когда мы сидели на берегу протекавшего неподалеку от поляны ручья и настраивались на стихию воды. Точнее, это остальные участники мероприятия на нее настраивались, а я только пыталась, причем безуспешно: толстые лесные кровопийцы, раза в три превосходившие размерами худосочных городских собратьев, пикировали на меня с ревом идущего в атаку истребителя, и чем больше я их убивала, тем больше их становилось. Создавалось впечатление, что на меня напала многоголовая комариная гидра, к тому же регенерирующая в геометрической прогрессии.
В десяти шагах от меня журчал ручей, над головой шумели ветви березы, но эти звуки почти полностью терялись в неумолчном комарином звоне, а одежда успела покрыться отпечатками комариных трупов и моей собственной крови. В конце концов я устала размахивать руками, убедилась в тщетности подобных усилий и устыдилась: люди поблизости от меня сидели каменными изваяниями и погружались в трансцендентные сферы, а я устраивала комариные бои... Попробовала плюнуть на кровососущих разбойников и присоединиться к медитирующим гомо сапиенсам. Обрадованные насекомые восприняли это как капитуляцию и тут же облепили меня со всех сторон, так что вместо того чтобы погружаться отрешенным взглядом в переливающуюся солнечными бликами поверхность воды, я следила боковым зрением за медленно раздувающими брюшками вампиров, наполнявшимися алой, чуть светящейся в ярком солнечном свете жидкостью. Оригинальный резонанс с водной стихией, скажу я вам!
Чем бы мы потом ни занимались - общались с деревьями, слушали голоса леса, читали знаки проплывающих над головой облаков, искали личные места силы - комары от меня уже не отставали. Кожа чесалась и зудела нестерпимо, в ушах стоял непрекращающийся звон, а перед глазами постоянно мелькали призрачные силуэты, напоминавшие полупрозрачных эльфов и злобных многолапых монстров одновременно. Попустило меня, только когда мы вернулись к костру - то ли дым отогнал обнаглевших вконец насекомых, то ли с огнем как с любимой стихией все же получилось найти общий язык.
Другие участники лесного сборища тоже были искусаны, но в десятки раз меньше, чем я, а вот на Гене не было ни единого следа, указывающего на прохождение процедуры принудительного изъятия крови из организма. Тут мне впервые подумалось, что этот мальчик-одуванчик не так прост, как кажется, поэтому я начала к нему прислушиваться. И очень вовремя, поскольку он как раз рассказывал об углехождении. Страшно подумать, чем бы для меня закончилась эта огненная практика, если бы я в очередной раз решила, что уже и так все знаю и умею...
Мы двигались след в след вокруг недавно полыхавшего, а теперь подмигивающего раскаленными, чуть подернутыми пеплом углями костра в нарастающем темпе. Пространство пронизывали необычные, глухие и звонкие одновременно звуки огромного бубна, неизвестно откуда взявшегося у Гены в руках. "Бум-бум-бум-бум", - размеренно пел бубен, но в его голосе не было и следа механистичности примитивной музыки, раздражавшей меня на гурджиевских танцах. Бубен, несомненно, был живым существом, и пел незамысловатую, но живую и осмысленную песню. Источаемый углями жар колыхался в такт Гениной руке, бьющей по спине бубна. Двенадцать пар босых ног топали по примятой траве в ритме ударов бубна. Земля дрожала огненными сполохами и вибрировала колебаниями воздуха, напрочь забыв, как положено вести себя твердым телам. Да и мое физическое тело, казалось, решило временно отказаться от своих устойчивых характеристик, от молекулярной структуры, стандартной биохимии, белковых соединений, мышц и костей, кожи и крови - вместо всего этого по поляне двигался сгусток горячей плазмы, по привычке сохранявший человеческие очертания. Не переставая бить в бубен, Гена вдруг прыгнул на угли, неспешно прошелся по ним, словно под его ногами была обычная едва теплая земля, прошел кострище насквозь и снова влился в движущуюся по кругу группу. Его подвиг повторил какой-то парень, еще один, потом девушка - и вот уже я обнаруживаю себя бегущей по живым, дышащим пламенем углям, но они совсем не обжигают босые подошвы, лишь поддают жару в мое огненное тело. Возвращаюсь на траву, пробегаю по ней круг, опять то ли бегу по углям, то ли плыву над ними, не касаясь земли ногами - круговорот огненной энергии в природе, повторяющийся снова и снова, длящийся, пока звучит бубен...
Наконец он смолкает, превращаясь из живого существа в обычный деревянный обод с туго натянутой на него кожей, мы расходимся в стороны и садимся на траву, возвращаясь в привычные ограниченные и ранимые тела. Я с удивлением рассматриваю ступни и не нахожу на них не то что ожогов - даже покраснений. Может, угли и впрямь холодные, как мне в какой-то момент показалось? Возвращаюсь к кострищу, касаюсь рукой тлеющей мягким красным светом головешки в роскошной нежно-пепельной одежде - и тут же отдергиваю руку, едва не получив приличный ожог.
- На этом многие попадаются, - улыбается Гена. - Когда по ним бегаешь, кажутся совсем остывшими, хотя на самом деле температура там будь здоров.
Он произносит какое-то заклинание над разом присмиревшими углями и бережно упаковывает в специальный футляр замолчавший бубен, а я смотрю на него и не узнаю: вроде и черты лица те же, а человек - другой. Почти сразу вслед за этим обнаруживаю, что мои комариные укусы уже не зудят и не чешутся. Бросаю взгляд на изгрызенные вампирами руки - и глаза начинают медленно вылезать из орбит: ни уже расчесанных до крови ранок, ни зудящих красных припухлостей, словно комаров вовсе и не было. Поднимаю глаза на Гену:
- Слушай, так ты что, настоящий шаман?
В ответ раздается дружный хохот всех собравшихся, и я невольно улыбаюсь за компанию, с удивлением понимая, что не улыбалась уже больше месяца. Защитная короста, которую я выращивала все эти дни после исчезновения ВП, начинает кусками отваливаться, возвращая мне уязвимость и восприимчивость. Лес взрывается яркими солнечными пятнами, чужие люди становятся близкими, а солнце замедляет свой бег по небосклону, и растянувшийся допоздна день вбирает в себя сотни новых ощущений, переживаний и открытий...
А потом наступает ночь, и оказывается, заснуть в лесу почти невозможно, настолько бурно реагирует организм, привыкший к тишине защищенного от всех опасностей помещения, на непрекращающиеся шорохи, стон гнущихся под порывами ветра веток, треск, шелест, писк и прочие звуки, со всех сторон окружающие палатку. Странно: в палатке на холме, где мы жили с ВП, никакие акустические спецэффекты спать не мешали. ВП... Отодвинутая пестрой чередой дневных событий тоска возвращается и накрывает меня с головой, как толстым ватным одеялом. Как непроницаемым куполом. А ведь еще совсем недавно надо мной распахивался совсем другой купол - бесконечного неба над поверхностью магической планеты... Где мне искать дверь, ведущую в то заветное пространство? И есть ли она?..
На следующий день в центре поляны пылал огромный, в человеческий рост костер. Мы неподвижно сидели вокруг него, и умиротворенные духи леса больше не докучали нам ни комарами, ни ветром, ни резкими звуками. Облаченный в костюм из расшитых разноцветными лентами и маленькими колокольчиками шкур Гена ритмично двигался по узкому кольцу земли между нами и костром, священнодействуя своим ожившим бубном. Я закрыла глаза и почувствовала, что тело колышется в унисон пляшущим языкам пламени, а каримат подо мной превращается в ковер-самолет, медленно взмывающий над поверхностью планеты.
Откуда-то издалека донесся голос Гены, напоминающий, что перед путешествием надо сбросить с души все лишнее, все проблемы, неудачи, напряжения и беспокойства, принеся их в дар огненным духам в центре Земли. Темные тягучие нити заструились из моего тела в землю, потекли вглубь, к раскаленному ядру - и ядро начало раздуваться, принимая очистительную жертву, медленно увеличиваясь до планетарных размеров. Вскоре уже казалось, что все мы сидим на огненной сфере, переплавляющей в чистое белое пламя боль, тоску, мрачные воспоминания и прочую грязь, сжигая дотла все, что можно было сжечь, оставляя лишь едва различимые контуры ставшего полупрозрачным тела.
Теперь можно было идти к источнику - сам Гена исчез, растворившись в пульсирующем одухотворенном пространстве, и лишь его голос вел меня по дорогам шаманской вселенной. Источник, нечто вроде базового лагеря для духовных путешественников, явился мне в виде светящейся колонны света с родником на переднем плане. Я уже знала, что большинство шаманских странствий начинается с похода в Нижний Мир, и оглянулась в поисках подходящего отверстия. Неподалеку от меня прямо на земле образовался малосимпатичный черный провал, но оценивать эстетические и санитарные свойства этого прохода в данный момент было не совсем уместно, поэтому я позволила невесть откуда взявшимся червям оплести свое тело и увлечь за собой в зияющую темноту. Собственно, никто и не обещал, что путешествие пройдет максимально комфортно, а проводники будут выглядеть как молодцы-удальцы из бюро добрых услуг или как утонченные денди из института международных отношений.
Слава богу, спуск не изобиловал чрезмерно отвратительными ощущениями (если не считать прикосновений скользких червей) и продолжался недолго - путь преградила древняя железная дверь, возле которой стола закутанная в темные одежды фигура. "Страж ворот", - догадалась я. В ту же секунду фигура распахнула свой черный балахон, и я узрела скелет с потрепанной женской косой через плечо и обычной сенокосильной косой в руках. Скелет скалил по-лошадиному крупные желтые зубы и норовил прожечь меня вставленными в пустые глазницы горящими угольками. На мой взгляд, местный костюмер перестарался, и эффект вместо устрашающего получился карикатурный. Впрочем, в чужой мир со своими эстетическими предпочтениями не ходят, поэтому пришлось сделать вид, что эта бутафория производит на меня должное впечатление.
Несмотря на мой подчеркнуто почтительный вид, пропускать меня беспрепятственно Страж не собирался и потребовал отдать ему сердце в качестве дани. Безусловно, другом месте и в другое время все мое существо возмутилось бы столь грабительскими расценками. Но то ли невзаправдашняя Смерть настроила меня на несерьезный лад, то ли сердце после исчезновения ВП уже не представляло особой ценности, только я повела себя почти как Данко: вынула из груди главный кровеносный орган и бестрепетно им пожертвовала. Скелет с косой тут же растаял, как потерявший гипнотическую силу мираж, массивная дверь отворилась, и передо мной открылся темный проход без какой бы то ни было иллюминации - хорошо хоть стены слабо фосфоресцировали зеленоватым светом, не то пришлось бы передвигаться на ощупь. Чем дальше я шла по этому проходу, тем холоднее становилось вокруг, и тем больше мое ироничное настроение сменялось тревожным. Проход начал разветвляться и обрастать боковыми рукавами, как дерево ветками, в его стенах там и сям принялись проявляться двери, ведущие не в комнаты и даже не в прихожие, а в новые тоннели, и через некоторое время я поняла, что иду по пространству, подозрительно напоминающему коридор из моих ночных кошмаров. Между лопатками потянуло уже знакомым пронизывающим холодом, и волосы у меня на голове зашевелились от ужаса: ничего себе, эзотерические игры в путешествия по шаманским вселенным!
Откуда-то сверху донесся голос Гены, предупреждавший, что время нахождения в Нижнем мире истекает, поэтому нам надо поторопиться, чтобы получить то, зачем пришли. Действительно, что ж это я тут разгуливаю, как в городском парке, когда у меня есть безотлагательная и до сих пор не осуществленная задача! Я пошла быстрее, потом припустила трусцой и наконец побежала изо всех сил - открывая дверь за дверью, задыхаясь, спотыкаясь, падая и панически боясь, что, как и во сне, не успею найти единственную нужную мне дверь...
Я наткнулась на нее за секунду до того момента, когда голос Гены призвал нас возвращаться к источнику и набираться сил для дальнейшего путешествия. Она ничем не отличалась от всех прочих дверей, но я тут же поняла, что это та самая дверь - и не спрашивайте меня, как. Поняла, и все. Я толкнула ее, спеша попасть вовнутрь, но она не поддалась. Я навалилась на нее, но она даже не дрогнула. Я принялась дергать ручку, стучать и звать на помощь, но дверь стояла непоколебимая, как скала. Единственная нужная мне дверь была крепко заперта, и на разгадывание тайн запирающих ее замков времени не было: голос Гены уже бесцеремонно вытаскивал меня обратно, как сидящий в лодке напарник поднимает на поверхность привязанного тросом ныряльщика, и все мои попытки уцепиться за ручку двери ни к чему не привели.
Я вернулась к источнику, постояла в светящемся вертикальном столпе, почувствовала, как меня наполняют новые силы, и оглянулась в сторону черного провала, из которого меня только что вытянули. Провал был на месте, но приблизиться к нему не получилось: голос шамана и летящая впереди белая сова уже вели меня на север - сначала по дремучему лесу, потом по топким болотам, затем по тундре - прямо к сверкающим на солнце ледяным торосам, доступ к которым преграждал белый медведь.
"Интересно, каким внутренним органом на сей раз придется пожертвовать?" - язвительно подумала я, но медведь и не думал посягать на мои потроха, а попросил отдать ему бубен. Никакого бубна у меня, естественно, не было, зато было намерение выполнить задание, успеть вернуться к черному провалу и открыть дверь до того, как Гена объявит о завершении путешествия. Когда надо решить задачу любой ценой, а поражение не рассматривается даже как потенциальная возможность, ответы приходят сами собой: я вдруг вспомнила, что лет в пять у меня таки был бубен. Не шаманский, конечно, а обычный маленький детский бубен, размером с тарелку, с красным ободом и крошечными литаврами в прорезях, - так ведь медведь не уточнял заранее, какой именно музыкальный инструмент ему требуется. Рискнула и протянула ему бубен из своего детства - и, к немалому изумлению, получила доступ к тянущимся до самого горизонта ледяным торосам.
Не зная, зачем это делаю, я шагнула к первой попавшейся глыбе льда и приложила ладонь к ее поверхности. Руку пронзило обжигающим холодом, но я не убрала ее. Лед под ладонью начал плавиться, становиться прозрачным, стекать по пальцам каплями воды - и вскоре я почувствовала, что под рукой появилось что-то угловатое и выпуклое. Отняла ладонь - и едва успела подхватить ключ, который уже летел, отлепившись от тороса, прямо в снежный сугроб...
Когда голос Гены напомнил, что времени осталось мало, и скоро нужно будет возвращаться к источнику, я уже успела проделать обратный путь и стояла у входа в провал. Быстрее, быстрее, я должна добежать до заветной двери и вставить добытый ключ в замочную скважину! Быстрее - не обращая внимания на отвратительных червей, на осыпающуюся сверху землю, на щупальца холода, ползущие от зажатого в руке ключа по костям и мышцам к самому сердцу. Хуже всего, что я не успела запомнить дорогу к нужному месту, и приходиться снова бежать, открывая одну дверь за другой, оступаясь и хрипя от напряжения...
Успеваю в последний момент, вставляю ключ в отверстие - ура, подходит! - и, сопротивляясь изо всех сил вытягивающему обратно голосу, проворачиваю несколько раз. Раздается щелчок, я толкаю дверь, готовая увидеть за ней что угодно, готовая провалиться в любую бездну... но дверь по-прежнему не поддается, а поток уже уносит меня к светящемуся источнику.
Я в изнеможении опустилась на колени перед родником и выпила воды, надеясь, что это поможет восстановить силы. "Не пей, козленочком станешь!" - заверещал внутренний голос, и на голове тут же обнаружились огромные оленьи рога. "Еще раз вякнешь под руку, - придушу", - пообещала я внутреннему диверсанту и сделала еще глоток, на сей раз рассчитывая на исчезновение ветвистого головного убора. Но рога не исчезли, зато лицо превратилось в лисью морду - спасибо, что не в ослиную! Третий глоток трансформировал мою голову в рыбью, и только после четвертого, когда паника уже клубилась на подступах к горлу, вернулся мой обычный человеческий облик.
Мгновение передышки - и голос шамана ведет меня на юг, по лесостепи, степи и пустыне, по песчаным барханам, к закручивающемуся спиральным смерчем Стражу южных ворот. "Что ты хочешь от меня?" - спрашиваю у Стража. "Ты исполнишь просьбу первого человека, обратившегося к тебе после возвращения", - отвечает он. "Хорошо", - киваю я, и Страж оседает вниз тысячами песчинок, а я попадаю в мир вырастающих из ниоткуда ноздреватых красно-коричневых пещер удивительных геометрических форм, какие встречаются лишь во сне - многомерные параболы и синусоиды, застывшие на полпути к земле струи фонтана, ажурные каменные арки. "Нет времени любоваться этой красотой, - напоминаю я себе. - Нужно получить ключ и вернуться к провалу".
На изрезанном суховеем камне сидит бархатисто-коричневая ящерка, и мне кажется, что нечто поблескивает под ее неподвижными лапками. Я делаю шаг вперед - ящерка мгновенно ускользает в ближайшей расщелине, а на камне остается ключ, как две капли похожий на тот, который я извлекла из глыбы льда. Только тот ключ был обжигающе холодным, а этот - нестерпимо горячий.
Я бегу по барханам, и маленький кусочек металла прожигает мне руку огнем, а голос Гены вплетается в звуки неумолчно реющего над южными просторами ветра и напоминает, что скоро придется возвращаться. Ускоряюсь, невероятным усилием преодолевая огромные расстояния, ураганом несусь по степи, едва замечая сливающиеся в одно размытое неясное пятно пейзажи, кусаю губы от боли в руке, ныряю в провал и снова бегу - открывая дверь за дверью, спотыкаясь и падая. В последнем рывке, стараясь не слышать зовущий назад голос, достигаю нужной двери, вставляю ключ, проворачиваю, налегаю на ручку... Опять неудача!
Источник. Глоток воды. Вновь вырастающие на голове рога оленя. Что-то я устала от этих повторений, ребята. Пью снова и снова, но рога не исчезают - а я даже не знаю, плакать мне или смеяться, и как теперь путешествовать, с такими-то костяными выростами на черепе. Откуда ни возьмись, появляется конь - огромный, черногривый, извергающий клубы белого пара и нетерпеливо бьющий копытами конь, - и мы уже мчимся на восток по бескрайним равнинам к самому краю землю, у которого всходит красный солнечный диск во все небо. Восточные врата оказываются просто проемом в реальности, без всяких окантовок и косяков - лаконичным прямоугольником, как будто прорезанным острой бритвой в феерической картине восхода. Черный как ночь Страж берет с меня обещание ничего не оставлять себе, все передавать людям, и пропускает вперед.
Навстречу мне распахивается бесконечное звездное пространство. "Мне нужен ключ", - кричу я в эту бесконечность. Звездная пыль начинает сыпаться прямо мне в ладонь, образуя завихрение, из которого проступают контуры ключа - зыбкого, мерцающего, готового распасться в любое мгновение. Стараясь ничем не потревожить это хрупкое создание, сажусь на коня и трогаю левой рукой поводья. "Помни: все отдавать людям", - кричит мне Страж, а я вдруг обнаруживаю, что обрела способность видеть себя со стороны, и что на голове у меня теперь не оленьи рога - бычьи, загнутые полумесяцем, а между ними светится яркий шар, как электрическая дуга между электродами...
И вот я снова иду по Нижнему миру - ступаю мягко, как кошка, и едва дышу, чтобы не разрушить мерцающий в руке ключ. С каждым разам дорога занимает у меня все меньше времени, и нет уже нужды бежать, падая плашмя и обдирая в кровь локти и колени. Голос Гены еще не зазвучал под небесами этой вселенной - шаман лишь набирает в легкие воздух, готовясь произнести ритуальную фразу, а я уже стою перед зачарованной дверью, единственной из всех дверей, которая не желает распахиваться передо мной. Звездная пыль дрожит и колеблется в моей руке, и я стараюсь на мгновение остановить сердце, чтобы пульсирующая по венам кровь не спугнула еще возможное волшебство.
Призыв к возвращению раздается как раз тогда, когда я подношу ключ к отверстию, уже понимая, что и в этот раз ничего не получится. Не может получиться, ибо у каждого магического мира есть свои неписанные законы, а я еще не совершила обязательное паломничество к западным вратам. И ничуть не удивляюсь, когда ключ рассыпается звездной пылью прямо в замочной скважине и всасывается в пространство за дверью, куда никак не могу проникнуть я сама...
Верный конь мчит меня к вздымающимся на западе скалистым горам, заснеженные вершины которых вонзаются в самое небо. Седой как лунь Страж вырастает прямо из-под земли. "Что тебе нужно?" - спрашиваю я. "Ты оставишь все и уйдешь, не оглядываясь", - отвечает Страж. "Сейчас?" - недоумеваю я: оставлять мне нечего, а оглядываться и без того не собиралась. "Ты поймешь, когда", - отвечает он, и я чувствую смутный подвох в его словах, но все же согласно киваю головой. Что бы он сейчас не потребовал - я исполню, и мы оба это знаем. Страж отступает в сторону, и лишь огромный горный массив остается передо мной. "Мне нужен ключ", - кричу я, но ураганный ветер уносит мои слова прочь. Значит, блюдечек с голубой каемочкой больше не будет. Поднимаюсь вверх, проваливаясь в снег, обдирая руки о корку наста, глотая ледяной, обжигающий горло воздух и радуясь тому, что не надо вытирать слезы - она застывают на щеках и падают в снег маленькими градинами. У вершины бушует такой ветер, что приходится пригибаться до самой земли, но я упрямо ползу вверх. Зачем? Может быть, в этом мире нет никакого ключа, а время мое истекает стремительнее, чем когда-либо...
Добираюсь до остроконечного пика, пытаюсь подняться на ноги, - но порыв ветра швыряет меня об скалы, я соскальзываю с крутой каменной грани и лечу - сначала вниз по склону, а потом в бесконечность. Исчезают и горы, и снег, и грозовые тучи - лишь бесконечное падение в пустоту, завораживающее, как любое прикосновение к вечности. Я готова лететь так всю оставшуюся жизнь, ни о чем не думая и не жалея, но поставленная цель взрывается в горле отчаянным криком: "Мне нужен ключ!". В руке появляется что-то небольшое, остроугольное, металлическое на ощупь, и такое тяжелое, что парение в пустоте сменяется стремительным полетом к земле - только ветер ревет в ушах, да мелькают перед глазами клочья разорванных облаков. "Пора возвращаться", - доносится сквозь рев голос Гены, и я понимаю, что обычным путем мне к двери не успеть. Не тормозя у поверхности земли, вхожу в нее, как нож в масло, и продолжаю нестись уже подземными коридорами. Невыносимо тяжелый ключ выворачивает из суставов мою многострадальную руку, оттягивает ее до земли, и я уже едва плетусь под тяжестью, с трудом переставляя наливающиеся свинцовой усталостью ноги. Подползаю к двери, мучительно долго поднимаюсь, цепляясь за ручку, целую вечность подношу многопудовый ключ к отверстию, всовываю проворачиваю. Мимо.
Ничего не понимаю... Разве я не обошла все стороны света? Или что-то не то сделала? Ноги подкашиваются, но упасть оземь я не успеваю: голос шамана подхватывает меня и выносит к источнику. Сколько же это будет продолжаться, господи? Припадаю к роднику и пью, пью, пью - пусть вырастут любые рога и копыта, пусть я превращусь в чудище окаянное, все равно мне не выйти отсюда, пока я не сделаю то, ради чего пришла...
"Отправляемся в Верхний мир", - почти в самое ухо шепчет мне голос, и я обнаруживаю, что по-прежнему выгляжу человеком. Ни рогов, хвостов, ни шерсти, ни копыт, - лишь крылья бьются за спиной, огромные, в полтора моих роста крылья. Чувствую, как поднимаюсь над землей все выше и выше. Прохожу сквозь слой облаков. Оказываюсь в пространстве ослепительно яркого света, но почему-то не останавливаюсь, а продолжаю подъем. Свет остается где-то далеко внизу, а меня окружает лишь чернота. Где же врата? Поднимаю голову и вижу над собой быстро сужающееся кольцо. Еще немного - и оно схлопнется. Устремляюсь вверх из последних сил - и на меня со всех сторон обрушивается голос невидимого Стража: "Отдай крылья!" Крылья? Сердце мучительно сжимается: как же я буду жить без крыльев? Но если не выполнить требование Стража, я не пройду врата и не получу последний ключ... "Забирай", - тихо шепчу я и чувствую, как дикая боль взламывает плечи. В последнюю секунду проскальзываю в кольцо и обнаруживаю, что раздвоилась: огромная я, состоящая из черной пустоты, смотрит на крошечную меня, облаченную в тело и светящуюся. "Мне нужен ключ", - шепчет маленькая я. "Ты и есть ключ", - отвечает огромная я, и голос шамана выдергивает какую-то из нас вниз, к источнику.
Без усилий переношусь к запертой двери, прикладываю к ней правую руку - ничего. Пытаюсь просочиться сквозь дверь - ничего. Бьюсь о дверь всем телом - ничего. Зажмуриваюсь и стараюсь вообразить себя ключом - ничего. Ничего, ничего, ничего...
"Путешествие подошло к концу, - произносит Гена. - Возвращайтесь к осознанию своего тела..." Нет, только не сейчас! У меня же почти все получилось, мне бы только понять, что это означает: "Ты и есть ключ". Мне нужно еще всего несколько секунд, я обязательно соображу, что должна сделать...
Непрерывный рокот бубна, сопровождавший нас все путешествие, обрывается четырьмя короткими сильными ударами, и я чувствую на лице жар от костра на поляне. Дверь перед глазами медленно тает. Вот и все. Сопротивление бесполезно. Все бесполезно...
Открываю глаза. Над поляной сгущаются сумерки. Вокруг меня сидят вернувшиеся из странствий путешественники - отстраненные, задумчивые, нездешние, глядящие в этот мир откуда-то из дальних далей. Голубые глаза Гены черным-черны - интересно, что видит в странствиях он, наш проводник? Долго-долго сидим молча, вслушиваясь в потрескивание горящих дров.
Во мне клубится отчаяние, собирается грозовыми тучами и проливается слезами. Никто ни о чем не спрашивает: тут не принято лезть в душу с расспросами, захочешь - расскажешь сам, не захочешь - и не надо. Кто-то начинает делиться пережитым, рассказывать, что вынес из путешествия, с кем пообщался, какие испытания прошел. Я слышу и не слышу - слезы текут безостановочно, чистое небо затягивается тучами, и вскоре начинается дождь.
Шипят под падающими каплями дрова, суетятся на поляне экс-путешественники, растаскивают вещи по палаткам, прячут от дождя кариматы и подстилки, гадают, надолго ли испортилась погода. Подчиняюсь чьему-то настоятельному совету, ухожу в палатку. Из соседних палаток доносятся голоса, кто-то начинает бренчать на гитаре, кто-то предлагает войти в резонанс с тучами и сместить их в другой сектор леса. Слезы продолжать капать, и дождь, словно из солидарности, продолжает бить по листьям деревьев, по траве, по пружинящей ткани моего временного приюта...
Слезы иссякают лишь под утро, и лишь под утро кончается дождь. Мы выползаем из палаток в сырое серое утро. Небо по-прежнему затянуто тучами. С веток деревьев то и дело срываются холодные капли-слезы. Пропитавшаяся влагой земля хлюпает под ногами. Разжечь костер из вымокших дров и вскипятить чаю - задача неподъемная.
- Ну что, продолжим, невзирая на погодные условия? - спрашивает Гена. - Или по домам?
- По домам! - почти единогласно откликаются ребята. - Что тут делать по такой слякоти?
Полчаса спустя палатки сложены, рюкзаки собраны и загружены в микроавтобус, все расселись по местам, лишь я все брожу зачем-то по опустевшей поляне.
- Ника, ты скоро? - торопит меня Маша.
- Езжайте без меня, - отмахиваюсь я.
Ни удивления, ни возражений - духовный искатель имеет право на любое решение.
- А выберешься сама? - спокойно спрашивает Гена.
- Выберусь, - киваю я: незачем ему знать, что это уже совершенно неважно.
Хлопает дверца, микроавтобус чихает облаком выхлопных газов и трогается в путь.
"Ты что, совсем спятила? - верещит внутренний голос. - Тормозни их, пока не поздно!" Ничего не отвечая, разворачиваюсь и иду в противоположную сторону. Не знаю, куда и зачем. Знаю только, что домой вернуться не могу. До тех пор, пока не пойму что-то важное, пока не сделаю что-то нужное, пока не выясню ответ на истерзавший меня вопрос...
Время исчезает, и я не могу сказать, сколько уже иду по лесу без остановки, и почему не чувствую усталости. Нескончаемая просека ведет меня вдаль сквозь мокрый лес, и ничего ни внутри, ни снаружи не меняется. Ни ответов, ни понимания, ни решений - лишь ритмические строки проплывают в голове, как облака в постепенно расчищающемся небе.
Гибнут в солнечной пыли снега,
Плачет Север реками навзрыд...
Там, где время точит берега
Одинокий страж земли не спит.
Носит солнце он в своих рогах,
А в глазах его живет ночь:
На закате каждый раз в прах
Превращается его дочь.
Сыновей его простыл след
В лабиринте из чужих снов,
В их глазах давно погас свет -
Не разбить им призрачных оков.
Страж не глядя видит все: как
Щиплет ягель молодой олень -
Выдыхает из себя мрак,
Отгрызает по чуть-чуть день,
Объедает по чуть-чуть жизнь,
Зачинатель всех на свете тризн.
А на Западе живет тать
Исполинский, и его смех
Поворачивает тучи вспять,
Людям не дает смотреть вверх.
На Востоке плещет океан,
Разбивается о край земли -
Млечным соком из его ран
Звезды осеняют корабли...
Наверное, так можно было так шагать до скончания времен, забыв, кто я, где меня ждут и куда нужно попасть. Но однажды организм решил подать о себе весть, и я почувствовала, его надо немедленно накормить. Провизии с собой, естественно, не было никакой, а питаться подножным кормом мое капризное тело отказывалось, поэтому пришлось возвращаться обратно в лоно цивилизации. Огорчившись, что путешествие в бесконечность не состоялось, просека вывела меня на трассу. Ждать попутку долго не пришлось, и часа через полтора я уже стояла перед дверью квартиры, пытаясь найти ключи. Как законченная правша, обыкновенно я рассовываю все важные вещи по правым карманам, но ни в джинсах, ни в рубашке, ни в свитере, ни в ветровке с правой стороны ключей не было.
Растерявшись от перспективы застрять на лестничной клетке, я даже не сразу обратила внимание на подозрительную вибрацию в центре левой ладони. И почти на автомате сунула эту ладонь в верхний левый карман ветровки. Пальцы сразу нащупали искомую связку, а в мозгу взорвалась бомба. Так вот что значит "Ты и есть ключ"! Намек на мой давно не применявшийся, но все еще рабочий инструмент - врученный, кстати, самим ВП, - был более чем прозрачным, и только я со своим тугодумием могла его не уловить. Охвативший меня азарт был столь велик, что его пришлось сдерживать, не то я бы таки уселась в медитацию прямо под дверью, не переодевшись и не накормив изголодавшееся тело.
К счастью, моя тушка никогда не отличалась повышенной прожорливостью, и насытилась как раз к тому моменту, когда набралась ванна. Я погрузила бренное тело в теплую воду, закрыла глаза и отправилась к заветной двери. Сначала собиралась воспроизвести весь путь от дома до черного провала на лесной поляне, но быстро сообразила, что в этом нет необходимости - как и в "сопроводительных" червях и прочих несущественных деталях.
Подземный тоннель тянулся передо мной тысячами ведущих во все стороны дорог, и я безошибочно выбрала нужную траекторию (все-таки не зря наматывала километры по этому пространству в шаманском путешествии - ориентироваться стала не хуже, чем в собственной квартире). Дверь, вопреки моим затаенным опасениям, была на месте. Я двинулась к ней, радуясь, что теперь никто не выдернет меня обратно, поэтому можно не спешить и сосредоточиться.
"Ну, давай, дорогуша, - обратилась к левой руке, - покажи, на что ты способна". Рука сразу откликнулась - завибрировала и начала нагреваться. Когда я подошла вплотную к двери, ладонь уже стала горячей, как подошва включенного утюга. "Надеюсь, превращаться в автоген не придется", - подумала я и толкнула дверь сначала правой рукой (безрезультатно, как и во всех предыдущих случаях), а затем - левой. Древние металлические запоры медленно поддались, и дверь приоткрылась. Я с опаской заглянула вовнутрь: а ну как там гнездятся чудовища, которых я сейчас выпущу наружу?
Но никто не бросился на меня с криком и клекотом. За дверью обнаружились новые ветви коридора - поначалу они даже показались полностью идентичными предыдущим проходам, и я чуть не взвыла от досады. Потом выяснилось, что сходство это относительно: все тоннели чем-то похожи друг на друга, но если тоннели до той самой двери испускали едва заметное зеленоватое сияние, были ограничены в диаметре и имели плотную земную текстуру, то после двери сияние исчезало вместе с размерами и вещественностью. Передо мной тянулись перетекающие пространства в пространстве, иссиня-черные, бесконечные и безмолвные, отделенные друг от друга совершенно непостижимым образом. Сравнить это можно было разве что с абсолютно черными кошками, спрятавшимися в абсолютно черной комнате, или с затаившимися в бескрайней тропической ночи африканскими аборигенами, - тем не менее, я каким-то образом различала отдельные проходы и могла по ним двигаться.
Чем дальше я удалялась от двери, тем зорче становилось мое зрение, и через некоторое время стали проявляться мелькающие там и сям призрачные фигуры людей. Некоторые сидели или стояли неподвижно, иные совершали какие-то странные монотонные движения. Я проходила сквозь них, как сквозь слои бесцветного тумана, пыталась всматриваться в лица, но безуспешно - лиц ни у кого не было.
Долго шла наугад, сворачивая то влево, то вправо, но потом поняла, что при таком неэффективном алгоритме поиска буду бродить здесь вечно - и, прислушавшись к своим ощущениям, решила идти туда, откуда тянуло холодом. Решение было более чем рискованным - это я поняла и по занывшему от дурных предчувствий солнечному сплетению, и по забегавшим по коже мурашкам, и по быстро снизившейся концентрации призрачных фигур. По мере приближения к эпицентру холода они встречались все реже, и когда я не столько увидела, сколько ощутила огромную фигуру, сгусток черного сияния на беспросветно черном фоне, в пространстве вокруг меня уже никого не осталось.
Не знаю, действительно ли фигура имела человеческие очертания, или мне просто хотелось их видеть, но стужей и величием от нее веяло нечеловеческим. "Зачем ты здесь?" - прозвучал у меня в голове бесстрастный голос. "Мне нужно найти одного...", - начала я и запнулась. Как назвать ВП - человеком, сущностью, магом, учителем, Мефистофелем? Как я вообще собираюсь найти его здесь, где все утрачивают привычные земные образы? "Мне нужно найти одного человека", - смалодушничала я. "Что ж, Бог в помощь", - голос был по-прежнему бесстрастным, но мне на мгновение оказалось, что я слышу едва уловимую насмешку. Постояла еще немного, ожидая, что сейчас с меня, как и в шаманских мирах, что-нибудь потребуют в качестве платы за пребывание в этом пространстве, но фигура шевельнула рукой, не то отпуская меня на все четыре стороны, не то властно отсылая прочь.
Я пошла обратно в некотором недоумении, и только пройдя приличное расстояние, спохватилась: я же о главном не спросила, где и как искать ВП! Оглянулась - и никого позади себя не обнаружила. Да и сам эпицентр холода, казалось, стал нелокальным, распространился повсюду, и теперь леденящие струи сопровождали меня, как свита, а озноб забирался все дальше в глубь тела.
Я шла, а призрачные фигуры людей шарахались от меня в стороны, разлетались стайками вспугнутых прозрачных мотыльков, и мне никак не удавалось разглядеть среди них знакомый силуэт. Я шла, а собственное тело казалось мне все более эфемерным - медленно расплывались контуры, тускнели краски, таяло живое тепло, и кровь уже пульсировала только вблизи сердца, почти не добираясь в тонкие капилляры пальцев. Я шла, а черный ледяной ветер дул прямо сквозь меня, выдувая то немногое, что еще осталось, и когда я попробовала позвать ВП, ослабевшие связки уже не слушались: сиплый шепот сорвался с губ и растаял в окружавшей меня пустоте.
Где-то на периферии сознания билась мысль о том, что надо срочно искать не ВП, а выход, пока не поздно, но отреагировать на нее я уже не могла. Черный многомерный лабиринт кружился вокруг меня, разворачивал спиральные рукава, скручивался объемными восьмерками и разлетался в бесконечность бесплотными птицами. А потом все рукава сплелись в один, и я полетела куда-то по этому темному желобу - вниз, вниз и вниз, не достигая дна, потому что нельзя достичь того, чего нет...
Настойчивые трели телефонного звонка пробились в сознание не сразу, но человек на том конце провода оказался очень настойчивым и в конце концов добился своего. Я открыла глаза и зажмурилась от яркого света лампочки. Вода, в которой я лежала, давно остыла, а тело и вовсе заледенело, так что выбраться из ванны и добраться до источника назойливого шума оказалось непросто. Телефонная трубка норовила выскользнуть из непослушных рук, ноги скользили по мокрому линолеуму, зубы выбивали прерывистую дробь, но все же я справилась.
- Ну, слава богу, - выдохнула трубка смутно знакомым голосом, - я уж думала, не вызвоню тебя. Спала, наверное?
Мне понадобилось несколько долгих секунд, чтобы сообразить, что голос принадлежит Насте - моей университетской подруге, три года назад уехавшей в столицу и с тех пор не подававшей никаких признаков жизни.
- Типа того, - невразумительно пробормотала я в ответ. - Как ты меня нашла?
- Это долго рассказывать, - засмеялась она. - Я на выходные к предкам вырвалась, вот и решила, так сказать, пройтись по местам боевой славы. Собираю всех в "Домино" через час. Добраться успеешь?
- Да вроде поздно уже, - ответила я, включая свет и обозревая в зеркале свою посиневшую физиономию в обрамлении сосулек мокрых волос.
- Здрасьте! Для ночного клуба - самое время. Так мы тебя ждем?
- Настя, ты знаешь, я вряд ли смогу. Устала сегодня дико, отоспаться собиралась...
- Ника, ну я тебя прошу! Все наши будут. Мы же столько лет не виделись, я соскучилась дико, и новостей накопилось - вагон и маленькая тележка...
"Ты исполнишь просьбу первого человека, обратившегося к тебе после возвращения", - отозвался в моей памяти голос южного Стража. Хм, а ведь правда, никто еще не обращался, Настена первая успела. Да я, собственно, по выходу из леса никого и не видела, если не считать водителя подвозившего меня "Опеля", но дядька попался неразговорчивый, и мы всю дорогу молчали.
- Ладно, - вздохнула я. - Через час могу не успеть, но через два буду точно...
Насчет "всех наших" Настя несколько преувеличила, но с десяток бывших однокурсников набралось. На встречи экс-выпускников я никогда не ходила, не виделась с ребятами действительно лет сто, поэтому рассматривала соратников по боевым студенческим будням с некоторым недоумением. Парни раздались вширь, отрастили животики и обзавелись кто собственным бизнесом, кто выгодной женой, кто тепленьким местом в компании с иностранным капиталом. Девушки в большинстве своем успели повыскакивать замуж и родить детей, поэтому выглядели - особенно на моем фоне - холеными взрослыми тетками. Разговор метался между воспоминаниями о "золотых денечках молодости" и рассказами о нынешних достижениях на социальном и личном фронте. Сказать, что я чувствовала себя неуютно - значит не сказать ничего. Ни мужем, ни ребенком, ни престижной работой я похвастаться не могла, да и вообще сказать о моей нынешней жизни что-нибудь определенное было сложно. Разве что рассказать им о гурджиевских танцах да шаманских путешествиях - то-то народ повеселился бы...
Решительно не понимая, зачем меня заставили приехать на это скучное и бессмысленное мероприятие, я стоически вытерпела два часа и начала собираться домой, искренне надеясь, что свой долг перед Настей уже выполнила. Но не тут-то было. Отпускать меня "так рано" бывшая подруга не желала, поэтому потащила на улицу - курить и вести задушевные беседы.
- Ты чего такая кислая, как будто лимон проглотила? - спросила она, затягиваясь сигаретой. - Молчишь весь вечером, о своих делах словом не обмолвилась...
- Да хвалиться особо нечем, - поежилась я. - Не замужем, детей нет, с работы ушла...
- Тоже мне, трагедия! - фыркнула Настя. - Я вот тоже не замужем, и с детьми, тьфу-тьфу, пока бог миловал. А работа - дело наживное, сегодня нет, завтра есть.
- Это в столице все так просто, - не желая рассказывать о подлинных причинах своих проблем с работой, я зачем-то принялась выдавать распространенные социальные штампы. - А у нас тут пока приличную работу найдешь...
- Ну, так в чем проблема? Переезжай в столицу. Тебя же ничего не держит - ни муж, ни дети.
- А родители? А жилье?
- Родители как-нибудь переживут. Мои вон поворчали полгода, и успокоились. К тому же ты со своими и так раз в квартал видишься, мне мама твоя жаловалась. А насчет жилья вообще вопрос решается в два счета: у меня одна комната свободна, въезжай хоть завтра.
- Ты уже и квартиру успела купить? - удивилась я.
- Да нет, это съемная. Мы с подружкой вдвоем снимали, но она месяц назад замуж вышла и к супругу съехала. А мне и квартиру эту бросать жалко, и одной в двухкомнатной жить - накладно. Так что если надумаешь - буду только за.
От одной мысли о том, что придется бросить нынешнее жилье, с которым было связано столько событий, и уехать в чужой город, противно засосало под ложечкой. Я, конечно, легкий на подъем человек - но не настолько же, чтобы пускаться в подобные авантюры! Да мне и в голову никогда не приходило в столицу переезжать, я и тут как-нибудь устроюсь. "Ты оставишь все и уйдешь, не оглядываясь", - зазвучал в ушах голос западного Стража. Вот так вот: обложили со всех сторон, и выбора у меня, похоже, просто нет...
Условившись с подругой, что приеду через неделю, я отправилась домой, изо всех сил уговаривая себя, что это лучший выход. Неизвестно, вернулась бы я сегодня из очередного путешествия, если бы не Настин звонок. И вообще, на меня скоро люди пальцем показывать начнут: брожу привидением, ни с кем не общаюсь, ни о чем не могу думать, под глазами синяки, кожа зеленая, как у кикиморы болотной - любой мент за наркоманку принять может, да и упечь куда следует.
В конце концов, как ни больно признавать, ВП уже не вернуть - во всяком случае, мне это не под силу, и с этим убийственным фактом нужно просто смириться. Перечеркнуть прошлую жизнь, замуровать в нее вход и начать все с чистого листа. И чтобы никакой больше эзотерики, никаких медитаций и путешествий, никаких Мефистофелей и Ангелов Смерти. Я - нормальный человек и хочу жить нормальной обычной жизнью. Точка.