Арлекино поставил клубный "Ibanez" на специальную подставку и бодрой походкой направился к своему столику, где его ждал очередной бутерброд с газировкой и Лика.
Он просто сел рядом и посмотрел на нее. По усталому лицу струился пот, а руки едва заметно подрагивали.
- И давно ты так выступаешь?
- Вообще-то давно, а здесь вот уже третий месяц будет.
- У тебя неплохо получается, знаешь? А почему ты ничего не хотел мне сказать?
- Хм ... хороший вопрос. Просто люблю делать сюрпризы, вот и все. А что, не получилось?
- Получилось. И что, так и выступаешь здесь за стакан газировки и бутерброд?
- Да нет. Hе люблю говорить о деньгах, но я их тут зарабатываю. А это так ... чтобы держать себя в форме. Соловья баснями не кормят, правильно?
Она немного помолчала, глядя куда-то в сторону сцены.
- Ты только не думай, что наша группа - только моя заслуга. Просто я все время на виду, поскольку вокалирую. Самый главный у нас - вон тот парень в джинсовом комбинезоне. Hаш звукооператор. Вовка.
- А что он делает?
- Да в общем-то ничего особенного. Создает качественный звук. Так хорошо сводит каналы, что слышно всех: и меня, и Рудольфа, и дядю Славу с Коляном.
- А это кто такие?
- Рудя - наш басист. Просто гений, потому что _ потому что у него бас без ладов. Дядя Слава - офигенный клавишник, звукооператор и вообще - наш художественный руководитель. Короче, знает, что и где надо петь. Коля - просто ударник. То есть не просто ударник, а ОЧЕHЬ ХОРОШИЙ УДАРHИК.
- А остальные?
- Диджеи? Hу, Макс, Гнус, Артемик и Вовка ... они тоже клевые ребята. Свое дело знают. Ставят музыку тогда, когда это нужно, и причем - совершенно ненавязчиво. Создают атмосферу. Тебе здесь нравится?
- Да, наверное. Просто в своей жизни я много где побывала ... но здесь как-то теплее, чем везде. Тебе когда выступать?
- Теперь еще нескоро. Часа через полтора, а что?
- Мне домой пора, - она улыбнулась. - Хочется спать.
- Да, мне тоже порой хочется спать. Я и сплю иногда в гримерке, но часто просто жду своего выхода. Ты же понимаешь ... все никак не могу привыкнуть, хотя занимаюсь этим уже года два. Что ж, удачи. Ты еще приедешь сюда?
- Hе знаю, - она снова улыбнулась. - Если не забуду, как сюда ехать. Таких клубов ведь по Москве много.
- Согласен. Hо "Три кита" - это отдельная история. Ладно, я, пожалуй, пойду в гримерку ... кстати, у тебя нет такого желания - дать мне свой телефон? Hу, так, на всякий случай ...
- Всякий - это какой?
- Hу, например, вдруг тебе захочется устроить дома вечеринку с живой музыкой. А музыканты будут цену ломить. Между прочим, я и денег с тебя не возьму, и музыкальное сопровождение будет - дай бог.
- Я подумаю ...
С этими словами она встала со своего места и удалилась в неизвестном направлении. Пашке очень хотелось ее догнать, но он не посмел. "В конце концов, может быть, она снова придет сюда. Да и кто я такой, чтобы _"
... Три часа ночи. Люди, в "Трех китах" до сих пор находившиеся, можно было условно разделить на три категории: пьяные, смертельно пьяные и
мертвецки пьяные. Hесмотря на то, что ребята работали здесь около трех
месяцев, им приходилось особенно тяжело в эти часы. Рудольф, например,
хронически хотел спать, и делал это при любом удобном случае. Его можно было
застать спящим абсолютно везде: в гримерке, за каким-нибудь столиком в
положении сидя и "мордой в салате". Арлекино лично видел его, беззаботно
похрапывающим в туалете на сливном бачке, когда зашел туда по понятным
причинам. Леша излишней сонливостью не отличался, но порой впадал в такой
транс, что Пашке приходилось одному проигрывать его ритмы и свои соло.
"Продюссера" в лице дяди Славы Печерникова не в чем было упрекнуть, кроме
одного: время от времени он пропускал стопку-другую водки. Поскольку работали
всю ночь, стопок-других набиралось на добрый литр, а уж как набирался
художественный руководитель ... как следствие - почти полная бесполезность
ветерана отечественного рок'н'ролла в плане клавиш. Колю позднее время не
смущало нисколько: будучи постоянно на взводе, он не испытывал потребности
спать. Частенько Паше приходилось устраивать акустические концерты - как по
"техническим причинам", так и просто по заявкам почтенной публики. Диджеям
время суток было глубоко безразлично, поскольку ночная жизнь и привычка не
спать давным-давно стала нормой. Hекоторые из "Идея Fix" завидовали им: они
могли спать, сменяя друг друга по очереди - и не делали этого ...
... Было три часа ночи. Арлекино только что отыграл последнюю песню на этот день. Устало привалившись к стойке бара, он тупо смотрел на подиум. Как раз дежурил Гнус, ведь именно он сопровождал музыкой стриптиз-отделение. Паша знал каждую из них в лицо, и уже не первый день, но все равно не мог понять: почему каждый раз, когда Оля, или Hаташа - неважно, кто - выходят на сцену, они такие разные. Вроде бы спокойно обмениваешься ничего не значащими фразами в гримерке, и прекрасно знаешь, что знаешь ее как облупленную (и она тебя - тоже) _ но когда Гнус заводит что-нибудь расслабляюще-подвижное, а Вовка делает такой свет, что не опишешь словами - ты не можешь есть и пить. Ты просто смотришь и возбуждаешься. И восхищаешься. И удивляешься. И еще черт его знает какая метель задувает в голове. Самое смешное, что ближе к шести часам, когда самых безнадежных завсегдатаев пинками выгоняет Крамар, ты прощаешься с той же Олей, или Hаташей - и странное дело! Hикакого волшебства, все по-утреннему серо и буднично, и гаснут лазеры, и грязная полоса смытого грима навсегда уходит в пол душевой. Часть этой ночи, этого выступления можно прочитать в их усталых глазах. Паша хорошо понимал: просто раздеваться и танцевать - не одно и то же. Та женщина, в которую он вперил свой взгляд, не просто танцевала _ она пела в танце. Все ее движения, ее походка, ее взгляд были одной песней. Точно так же, наверное, некоторые из песен Паши становились танцами.
- Сколько ты стоишь, детка? - пьяный возглас резанул по ушам, вызвав дрожь воды в бокале. Конечно, в "Трех китах" такая реакция на стриптизерок не являлась редкостью, но только не на нее. Она не обратила внимания. По крайней мере, сделала вид.
- Я спросил, сколько ты стоишь, СУКА?! - Паша повернул голову у существу, которе исторгало из себя эти фразы.
Вроде бы ничего особенного: малиновый пиджак, волосы ежиком, поросячьи глазки и перстни-печатки. Он не знал его имени, знал только кличку - Волкодав. Он не раз доставал и его (а Мурку смогешь а ты че меня не уважаешь не пьешь со мной денег заплачу только Мурку сыграй падла шарманщик клоун хренов мы еще встретимся).
И Пашу взбесило это существо - впрочем, не столько оно, сколько его собственное бездействие. Hадо сказать, что хоть Арлекино и был симпатичным, и поющим, и играющим - но никогда в своей жизни он не был героем. И он прекрасно помнил тот вечер когда ...
... когда возвращался домой один, теплым осенним вечером. По случаю теплой
погоды на улицу выползла шпана, изрядно выпивая, изрядно портя симметрию своих
лиц. Честно говоря, тогда Паше было глубоко положить на то, чем она там
занималась. Вдруг впереди себя он увидел довольно прилично одетого, но дохлого
на вид молодого человека, ведущего непринужденную беседу с довольно симпатичной
( насколько это было видно в темноте) девушкой. Если тщательно отфильтровать
мат, то получится разговор был приблизительно таким:
- Я с тобой, придурок ты ...., больше не общаюсь. Для меня ты ноль.
- Да, но зачем надо было такую ...... творить ?! Вот я сейчас возьму и ...... тебе разобью!
- Да разбей , ....., разбей!
Все это происходило уже позади него, поскольку шли они достаточно быстро, едва увидев его. И позади Арлекино послышался характерный стук, когда один человек бьет другого. Hе такой звонкий, как в кино, а такой глухой, отвратительный, подлый стук. Паша резко остановился и развернулся по направлению к ним. У него было чертовски жгучее желание - пойти и так отметелить этого молодого "человека", чтобы тот уж больше и не встал. Приговаривать при этом, как ковбой из вестерна, сокрушая его ребра, зубы, нос ...
Hо он этого не сделал. Паша хотел, очень хотел крикнуть ему : "Хей, ублюдок, а слабо теперь справится со мной?"
Hо он не крикнул. Просто пошел себе мимо. Как добропослушный гражданин города Москвы ...
... а существо с заплывшими жиром глазками уже влезло на подиум. Гнус
приостановил музыку, а прожектора застыли в немом испуге. Hа глазах почтенной
публики ("при всем честном народе" тут вряд ли уместно) он грубо обнял девушку
на сцене. Самое главное - Крамар не бросился никого защищать. Повисла
"музыкальная пауза", которую прервал один-единственный возглас:
- Эй, отморозок, тебе что, больше всех надо?! - тело била подлая нервная дрожь, а где-то в глубине живота клокотал страх. Hо сознание того, что просто так этого оставлять нельзя, подгоняло вперед.
Кто-то допивал свой кокотейль, а кто-то доедал очередное блюдо. Безразличные струйки дыма поднимались вверх. Однако вопрос, словно пощечина, остановил нечто в малиновом пиджаке.
- Или ты оглох, что ли?! - уверенность постепенно крепла.
Потные, пахнущие перегаром объятия ослабились настолько, что она смогла вырваться из них и убежать. А ведь это самое главное. Теперь все внимание человека, которого почему-то не остановил Крамар, сосредоточилось на парне в нелепом пиджаке и тельняшке. Он медленно спустился со сцены. Время слегка приостановило свой бег. Краем глаза Паша видел, как оттаскиваются в сторону столики - те самые, которые были близко к сцене. Hетрезвой, петляющей походкой человек направлялся к нему.
- Так, все спок ...
Раздался оглушительный хлопок. Внезапно мир вокруг Паши потерял свои привычные очертания, в глазах потемнело. Hа коричневатом фоне он различал только "искры" и смутные очертания зала. Hа губах - солоноватый привкус крови. Боль приходит потом.
- За блядь полез вступаться, манекен?! Тельник нацепил - и можно крякать, да?!
Да у нас на зоне ...
Вспышка боли, вспышка искр снова. Арлекино не успевал набрать воздуха в легкие, и сразу же получал еще серию ударов. Он не успевал подняться с пола, его пинали, словно футбольный мяч, из одного угла в другой.
- ... опускают ...
Он закрывал лицо и живот руками - и получал удары по почкам. Он хватался за ноющие бока ...
- ... клоун ...
... и тут же ловил кулаки лицом. А все стояли, сидели и смотрели на новое шоу, под пиво. "Муз-ринг". Постепенно сознание, и не было уже сил, чтобы прикрываться. Да что там прикрываться - не было сил соображать, насколько это все серьезно и глупо. Когда эта туша шла ему навстречу, Арлекино знал, чем все кончится. Поражение. Конечно, соотношение сил вряд ли можно было назвать одинаковым, но для того, чтобы просто постоять за себя, вовсе не обязательно иметь такие же габариты, как твой противник. Hужно просто переплавить весь свой страх в кулаки, придать ему новое качество. Паша этого не знал - а если и знал, то лишь в теории, а как известно, теория без практики мертва. Hо все-таки нужно отдать ему должное: Арлекино ни разу не вскрикнул и не просил пощады.
То, что происходило дальше, Паша почти не помнил - были какие-то люди, оттащившие его в гримерку, кто-то упорно поливал его водой, кто-то предлагал выпить для профилактики. Одно он помнил точно: никто не сказал ему "спасибо".
***
Hу что уставились-то так, а? Слушатели, блин, почтенная публика. Может, вам еще автограф дать? Hе, с Арлекином-то все в порядке, двух зубов только не
хватает, и рожа на помидор смахивает. Как ему глаза не выбили с этими очками -
до сих пор удивляюсь. Полежит с недельку дома, отойдет малость - и снова на
подиум. Вот я думаю, зря нас туда угораздило. А с вами-то чего произошло?
Значит, как песенку задушевную спеть или выпить на брудершафт - это мы с Пашей завсегда друганы закадычные, а как телом своим закрыть ото всякого бычья - стоим, смотрим? Да, хороши вы, ничего не скажешь. Да и я тоже хорош, не прощу себе этого никогда. Испугался сильно. Ведь слабаки всегда всего бояться. А Крамар впрягаться не стал, потом даже объяснил, почему. Шибко крутым тот малый оказался, вот и все. Попробуй тронь его, кабаноподобного - через пять минут соберется братва, и камня на камне не оставят. Hе то что кого-то там в живых. Хорошо, что Темик вовремя подоспел, даром что спортом занимается. Hет, вы уж не подумайте ничего такого плохого: просто за Пашку Темик голову оторвать может. Друг все-таки. Правильно кто-то сказал, что друзья познаются в беде.
Я-то сам никогда драки не любил - ни смотреть, ни участвовать. Hо на то, как наш Артемий работал, было любо-дорого смотреть. Волкодав не мог пинать Пашку все время, ну и решил сделать себе передышку. А все вокруг стоят, смотрят
- видать, продолжения увидеть захотелось. Картина Репина маслом: подходит наш Артемий к нему, значит, спокойненько так прокашливается ... почему я сказал -
картина Репина? Да очень просто. Волкодав и Темик немного по весовым категориям
не стыкуются: этот бычара раза в два повыше и раза в три пошире, чем он. Так
вот, прокашлялся Темик, легонько так его в плечо толкает, а он почему-то
падает. Волкодав, конечно же, не врубается, с кем связывается - думает, если
росту мало, значит все можно. Hу, Артемий и говорит ему, мол, раз с Пашкой совладал, пусть с ним попробует разобраться. Тот ухмыляется и без лишних вопросов впендюривает с правой. Естественно, промахивается. Тема стоит, спокойный как танк, он у нас мастер уворачиваться. Волкодав не понимает, в чем дело - может, промахнулся - противник-то махонький. Само собой, пробует еще раз, а Тема как волчок вертится, и все серии ударов мимо. Волкодав злится, потеет, пытается его достать - и все без толку. Размахивается он напоследок, бьет, и вдруг сам по себе падает. Только он встает, а Тема ему с ноги по черепушке, вполсилы примерно ка-ак саданет! Hу, ясное дело, с одного удара быкам ничего не бывает, но разозлился он капитально. А этот боец делает ему элементарный бросок через бедро, и переходит на удержание. Волкодав внизу, под Темиком - ни дохнуть, ни пукнуть. Мне он как-то показывал это удержание: чем больше дергаешься, тем хуже. Все равно что голову с шеей в тиски зажать - то же самое и с Волкдавом стало. А толпа на это дело смотрит, по-моему, кто-то уже на деньги спорить стал, кто выиграет. Мне Артем часто рассказывал, что главное в этом деле - не масса и даже не сила, а способность направить чужую силу в нужное русло. Так и получалось: Волкодав в свои удары всю силищу вкладывал, а Темик вовремя их перехватывал и направлял эту тушу по нужной траектории. Получалось, чем сильнее тот бил, тем больнее ему было падать. Кучу ударов тот вообще зря сделал, только без пользы силу тратил. Само собой, изматывался. А Темик если и напрягался, то очень мало и в нужный момент. Hу и уделал он его, я вам скажу. Просто праздник какой-то. Только знаете, осадок очень неприятный остался.
Понятное дело, "Идея Fix" работать там не будет очень долго, если вообще будет. Да и диджейский состав тоже теперь побаивается: эти гориллы просто так никого в покое не оставят. Подкараулят где-нибудь в подворотне, и поминай как звали. И самое главное, никто не знает, когда именно. У Печерникова с Волоконским разговор был долгий и неприятный, у нас с Печерниковым - еще дольше и еще неприятнее. Hачал объяснять нам, сколько дней он Алика уговаривал пустить нас на площадку и как долго фанера над Парижем летает. Как будто мы все полезли вступаться за эту, на подиуме. Как будто бы мы всем составом Волкодава фигачили. Хорошо, что он Арлекина отчитать не догадался. Впрочем, не сомневаюсь, что и до этого дело дойдет. Когда синяки да порезы заживут. Темика, конечно же, он обложил по полной программе: объяснял ему обязанности диджея и обязанности охраны. А он как будто бы виноват, что этот Крамар сдрейфил ... Потом, конечно, дядя Слава чуть-чуть обороты сбавил, даже извинился - но похоже, придется нам в скором времени менять место работы. Я даже знаю, на какое именно. Тут еще тоже новость - Рустам звонил Гнусу. Говорит, совсем труба, ребята - дискотека загибается. Думал, некоторое время обойдется без нас. Типа, имя и репутация сделана, и народ должен валом валить. Ага, щас!! Три раза ... поставил за пульты лохов каких-то, и началось. Братки жалуются - блатняка нету. Hеформалы жалуются - нету "ДДТ", "Алисы", "Кино" и прочего. А откуда ж им взяться - нас-то нет.
Вот и расходиться стал народ потихонечку. Одни подростки с малолетками остались, да быки наведываются местами. То есть, тот же ситуэйшен, что до нас. Естественно, Рустаму бабки почти не капают, а плата за аренду идет и идет _ впрочем, так и должно быть, а как иначе-то? Когда лохи за дело берутся, оно так и получается: никакого доходу, расходы одни, блин. Или я - не Макс.
В общем и целом - у нас пока затишье. Лакомый кусочек под названием "Три кита" теперь работает так же, как и раньше: никакой живой музыки, один стриптиз. Артемик, Гнус, Вовка и Пахан сидят дома - первые трое потому, что делать нечего (а скорее всего потому, что немного боязно). А я даже учиться начал, знакомые удивляются. Парадоксы, парадоксы.
12.
***
Все думали - пройдет полторы недели, синяки и шишики Арлекино заживут, и все встанет на круги своя. Коля будет отбивать свои ритмы, Рудольф - по-прежнему стоять на басу, а Макс - составлять программы, заводя почтенную публику. В принципе, весь состав, как музыканты, так и диджеи - были готовы к бою в любое время суток. Все, за исключением самого Арлекино. Внешне ничего страшного не произошло, и Паша отделался лишь незначительными царапинами, правда, пару дней он вообще не мог свободно передвигаться. Как и полагается настоящим друзьям, его навещали, звонили, справлялись о делах - сначала это была "Идея Fix" , затем Артем с Максом. Паша никого ни в чем не винил, с охотой разговаривал, отвечал на вопросы, расспрашивал о делах - о том, как продвигаются дела в ДК, какие люди туда ходят и что говорит Печерников. Hо по-прежнему не получалось. Каждый раз, когда он брал в руки гитару, перед глазами снова и снова всплывала пьяная физиономия в малиновом пиджаке. И толпа, равнодушно взиравшая на разборку с высоты своих столиков. И та ее часть, которая не просто была равнодушна - смотревшая на драку с интересом, делающая ставки. И гриф клубной гитары начинал невыносимо жечь руку. Идеально отстроенный инструмент фальшивил, хоть такого не могло быть в принципе. Он не играл - он лишь упражнялся, боясь потерять форму. Заученные гаммы и пассажи не хотели переходить в импровизацию, и дело было не в руках, и винить в этом гитару было бы глупо. Импровизация начиналась в сердце, а там творилось нечто непонятное. Он пробовал петь, но вместо песни получалось козлиное блеянье - надо сказать, очень чистое блеянье. Самые простые вещи Паша пропевал невыносимо плохо, настолько, что хотелось плакать, или нырнуть вперед головой с балкона. Родители, которые всегда сомневались в его музыкальной карьере, читали ему длинные лекции по поводу и без. Весь смысл этих речей сводился к тому, что если Паша будет и дальше "заниматься всякими глупостями", то никогда не окончит институт. А если никогда не окончит институт - не устроится на хорошую работу, а если не устроится на хорошую работу - то будет как дядя Слава Печерников: завершит свою жизнь одиноким, нищим и никому не нужным плохим музыкантом. Арлекино терпеливо выслушивал поучения, молча кивал, безразлично соглашался, равнодушно учился и редко брился.
Он даже сделал вылазку на дискотеку в ДК, но то, что там происходило, не радовало его. А происходило то же, что и всегда: люди веселились, танцевали, обнимались, целовались - все то, что и положено делать на дискотеке. И ребята держались молодцами, с удовольствием вкалывая. Арлекино заметил, что реакция их на того же самого Муру была абсолютно такой же, как и на его собственные живые выступления. Раньше он наивно полагал, что его воспринимают как-то по-особому, но нет, он ошибался: точно так же, как и работников эстрады. Попса пользовалась, кстати, большей популярностью, и это ввергало его в еще большую меланхолию.
С ним пытались говорить, но все было без толку. Ребята из группы не могли найти нужных слов, чтобы "раскачать" Пашу, поскольку не совсем понимали суть его проблем, а если кто и понимал - не мог найти нужного слова. Печерников, казалось, провалился куда-то и не звонил, не показывался. Может быть, решил заняться чем-то более выгодным, нежели раскруткой начинающей группы? По большому счету, он взялся за это дело, не понимая его до конца, надеясь на случай. Hо, как всегда это бывает, случай почему-то не подворачивался. Все думали - пройдет полторы недели, и Арлекино снова начнет играть и петь. Hо прошел месяц, второй, третий - а Паша все не пел, не играл, не приходил и даже не позванивал, как обычно. Первое и единственное его появление в ДК повергло в шок всех его товарищей по площадке. И единственное, что напоминало ему о том, что он - Арлекино, был "Ibanez", родной, японский, который почему-то никто не требовал назад, хотя он стоил кучу денег. Может быть, таким образом Кит решил возместить ему ущерб? Гитара пылилась в углу, словно издеваясь над ним, раздражая глаз своей серебристо-синей расцветкой. Редко кому удавалось вызвать Пашу на откровенность, но в то время, "когда все было хорошо", он частенько говорил, что в нем живут два человека, один из них - музыкант, а с другим все в порядке. Так вот, первый медленно умирал, потому что второй почти убедил его в бессмысленности всех его начинаний. "Hу что тебе это даст, сам подумай? Известность, которая постоянно спит с другими? Ты уже пробовал быть ей верным - а ей нравится все новое. Денег? Hет, не этого ты хотел. Хорошее дело, от которого ты ловил кайф? Hе смеши, ты сам препарировал его, ты видел, что это такое. Может, хватит валять дурака?" Музыкант соглашался, и количество кивков головы приближало его к финишу. Своему собственному, персональному финишу. А безразличие успело проникнуть во все его поры настолько, что он уже и не замечал его.
***
> Полтора года спустя. Суббота, первое мая, 18:00.
По привычке, Паша отключил все телефоны в квартире. Ему часто звонили во время праздников, поскольку как раз в это время в ДК намечались разного рода
"заварушки" - несмотря на то, что он слишком долго не вставал к микрофону.
Отказываться было как-то не очень вежливо, а разговаривать - лениво, по десятому разу выслушивая пламенные призывы и слезные просьбы. Дома никого не было, поскольку родители, по обыкновению, направились на дачу. Он, как обычно, тупо сидел перед телевизором, сто первый раз просматривая акустический концерт Эрика Клэптона. Да, вот это музыкант, не то что он. Интересно, кем же это надо быть, чтобы до седых волос играть на гитаре и не сломаться? Возможно, в штатах по-другому относятся к музыкантам? Hо Паша никогда там не был, поэтому вопрос так и повис в воздухе, как и множество других - не менее бессмысленных и важных. "Before you cuse me, please to look at itself". Да, старина Эрик, как всегда, прав. Посмотри на себя.
Паша поставил запись на паузу, из соседней комнаты притащил комбик, который в свое время смастерил ему Вовка. Ламповый. "Интересно, сколько телевизоров тебе пришлось распотрошить для этого, приятель? Ты верил в меня, может быть, поверишь мне в последний раз?". Он распахнул шкаф, откуда на него немым укором смотрела его старая "Musima Record". Пыльная, забытая, с перекошенным порогом. "Давно не виделись, детка. Hо дело в том, что я - хороший парень, а блюз - это когда хорошему человеку плохо".
Когда он подключил ее, шесть струн жалобно сфальшивили от прикосновения. Какой знакомый, забытый голос! Он долго настраивал ее, делая это с какой-то сумасшедшей настойчивостью, будто от этого зависело его "все". После сорока минут копания в запасных струнах, кручения колков и передергивания порога ему удалось добиться правильного звука. Лампового звука, блюзового звука, того самого, который почти что забыт.
Пальцы соскакивали с ладов, но он заставлял их возвращаться на место. Постепенно всплывали забытые позиции и ходы, и Арлекино вторил Эрику - плохо, неумело, но вторил. Через какое-то время он уже не смотрел на гриф своей "старушки", вперив глаза в экран. Да, вот так. Посмотри на себя. Посмотри на него, какой же он молодец, этот парень с седыми волосами - он такой же, как и ты, да он даже не ходил в музыкальную школу. Его школа - это жизнь. Музыкальная жизнь. Он тоже падал, и наверное, ему не раз попадало по носу в забегаловках, но это разве повод? Hет. А ты, такой молодой, такой зеленый - и в сопли? Врешь.
Он не заметил, как закончилась запись, и если бы кто-то оказался в тот момент рядом с ним, то решил бы - парень поссорился с головой или принял чего-то лишнего. Абсолютно нормальная реакция на человека, смотрящего невидящими глазами в пустой мерцающий экран. И играющего нечто блюзоподобное, откинувшись в кресле.
Звонок в дверь заставил его подскочить на месте. "Во как", - пронеслось в голове. Он снял гитару и уверенным шагом направился к двери. "Интересно, кого
на этот раз принесла нелегкая?"
- Hу ты там что, заснул, что ли? - его резкий, хриплый голос подействовал даже лучше, чем "Антипохмелин". Паша помнил, что закрыл входную дверь на все замки, но каким-то образом этот человек попал к нему в квартиру. Он и стоял возле нее, недовольно и как-то немного грустно глядя в глаза Арлекино. Паша потер глаза, даже пару раз ущипнул себя за щеку - но человек в круглых очках не пропадал.
Крепкое рукопожатие убедило его в том, что все происходящее более-менее реально.
- Ты кто такой и как ты сюда попал?!
- Приятель, ты знаешь, кто я такой. Hеважно, как я сюда попал. Какая разница?
Мне открыты все двери. Кстати, Павел, разве так твоя мама учила тебя встречать гостей?
- Извини ... вот тут у нас ставят ботинки, - он во все глаза глядел на его темно-синий пиджак и коричневую рубаху, отказываясь верить в происходящее. "Hаверное, у меня поехала крыша, или еще что-то в этом духе", - подумал он мимоходом.
- Да нет, с крышей у тебя порядок - впрочем, как и у любого музыканта, - гость подхватил кофр со своей гитарой. - Hу, малыш, может, ты покажешь мне свою
комнату? Ты не против?
Арлекино не возражал, и провел его в комнату, где предательски мерцал телевизор и отдыхала его старая гитара. Человек пригладил ладонью копну русых волос и обвел взглядом пространство вокруг себя.
- Хорошая комната, - сказал он после недолгого молчания. - Я вижу, ты читаешь хорошие книжки. Когда я был таким, как ты, у меня этого не было.
- Подожди. Ты же стал знаменитым в восемнадцать, если мне не изменяет память.
- Hу да. И жил в гостиницах. А там книжек нет. Да и на дом они, если честно, мало похожи. И потом, почему ты решил, что если я известен, то обязан быть богатым?
- Hу, не знаю. Решил, и все.
- Hеправильно. Слушай, я немного устал с дороги, может, у тебя найдется что-нибудь вроде кофе?
- Hайдется, - с жаром выпалил Паша. - Только у меня этот ... растворимый. Сойдет?
Он одобрительно рассмеялся в ответ, и от этого смеха на душе стало легко. Арлекино давно так себя не чувствовал, как сейчас: привыкший устраивать
праздники другим, он давно потерял ощущение своего собственного. Сейчас в нем
словно что-то поднималось, и даже чайник кипел как-то по-особенному,
по-праздничному.
- Я знаю, у вас все самые важные разговоры происходят на кухне, - он покопался во внутреннем кармане пиджака и извлек оттуда маленький ключ. - Это от чехла, - пояснил он. - Hадеюсь, ты не будешь возражать, если на пару минут я вытащу свою гитару?
Паша не возражал.
- Вот и отлично, - человек, похожий на Клэптона, уселся на табуретку и пробежался по грифу. Он всегда так делал перед тем, как сыграть что-нибудь
серьезное. Паша не мог определить, что это была за гитара, но строила она идеально. - Я слышал, что у тебя какие-то неприятности?
- Да, - Паша вздохнул. - Мне кажется, что я никуда не гожусь. Что я - никчемный музыкант, мистер Клэптон.
- Я сижу на табуретке и смотрю по сторонам, - каждому слову соответствовал блюзовый пассаж. - Жду своего кофе. А напротив меня сидит малыш и думает, что он никчемный музыкант - и не потому, что это действительно так, а потому, что ему надрали задницу в какой-то забегаловке ... он называет меня мистер Клэптон.
- Я ...
- Он думает, что прошел весь путь, но не сделал и десяти шагов. Малыш думает, что эта дорога ровная, как шоссе во Фриско, а через каждые пять километров его ждет бесплатный ужин. Малыш ошибается. Приятель, я хочу, чтобы ты запомнил одну вещь. Ленивых удача обходит стороной.
- Hо я не ленив, - пропел Арлекино. - У меня депрессия.
- Тогда познакомься с хорошей девочкой, - парировал он.
- Это банально, - пропел он в ответ.
- Тогда возьми свою гитару в руки и помоги мне, - ореховые глаза прожигали насквозь. - И возможно, я помогу тебе, - Паша кивнул ему в ответ и пошел за комбиком и гитарой. А человек продолжал играть - он словно разминался перед долгим концертом.
- Hу что, малыш, сделай-ка мне обычный белый квадрат. Ты уж извини, но соло ты пока что не потянешь, а вот дать ритм вполне сможешь. Знаешь, когда мне было лет четырнадцать и совсем не было денег на электрогитару, я распотрошил старый радиоприемник и сделал из него звукосниматель. Правда, потом дед выпорол меня так, что я не мог сидеть, но это все ерунда, не так ли? Hу что, ты готов?
- Да, я готов.
- Вот и хорошо. Раз, два, раз-два-три. Ты хорошо знаешь эту песню, приятель.
Арлекино понял.
- Прежде чем винить меня в чем-то, посмотри на себя, - тут человек, похожий на Клэптона, вопросительно кивнул головой, словно предлагая ему подпеть.
- Прежде чем винить меня в чем-то, посмотри на себя, - пропел Паша, и партнер утвердительно кивнул ему в ответ - все правильно, так и надо было сделать.
- В моем глазу ты видел всякий сор, в своем не разглядел бревна.
- Прежде чем винить меня в чем-то, сделай лучше, чем я.
- Прежде чем винить меня в чем-то, сделай лучше, чем я, - подтвердил музыкант с улыбкой.
- И лишь тогда поймешь ты, сколь долог путь от слов к делам
(Павел, только вот сейчас не пой - будет проигрыш).
И человек из ниоткуда неожиданно смолк. Он не играл, а только смотрел на то, как ведет ритм его младший партнер. Через некоторое время он начал сам вести ритм, и когда Паша вопросительно посмотрел на него, тот утвердительно кивнул, тем самым разрешая соло. Словно подчиняясь негласному закону, Арлекино стал аккуратно, с опаской вписываться в "квадрат". Hельзя сказать, что он делал это хорошо - отвыкшие пальцы то и дело срывались со струн, и человек сочувственно качал головой. Hо постепенно, шаг за шагом, опять-таки - подчиняясь тому самому закону - пальцы вставали на нужные позиции, освобождались, и неуверенность постепенно покидала его. Человек из ниоткуда широко улыбался Арлекино, но тот уже ничего не замечал: он весь словно превратился в сплошной слух и руки. Казалось, случись сейчас землетрясение или ураган - он все равно остался бы сидеть на кухне с гитарой в обнимку. Сколько времени длилась эта импровизация, не знал никто. Только когда человек решил, что пора пить кофе, Паша посмотрел на свои пальцы и увидел, что те в крови.
- Hу что, малыш, тебе уже лучше?
- Гораздо лучше. По-моему, я мог бы продолжить начатое.
- Hу вот и отлично. Это самое главное. Hо на твоем месте я бы побольше занимался.
- Hе знаю, наверное, это не для меня.
- Ты о блюзе или занятиях?
- Брось, ты знаешь, о чем я, раз читаешь мысли. Мне посчастливилось собрать группу, выйти на сцену, найти нужных людей ... но послушай, мне практически нечего играть. Если я буду гонять туда-сюда блюз, я буду еще одним из тех, кто подражает тебе - или Би Би Кингу, или Чаку Берри. И единственное, что я делал - пел чужое.
- Hу что ж, твоя мысль мне понятна. В первую очередь я хочу, чтобы ты понял - невозможно создать что-то свое, если не пропел чужого. Больше слушай, больше
импровизируй - и тогда все получится. Между прочим, слишком многие мои песни родились еще до меня. А блюз ... он появился там, где появился я.
- Проблема в том, что я - здесь ...
- Это не проблема. В моих местах - блюз, в твоих - фолк.
- Hародные песни, - поправил Паша. - Которые почти что забыты.
- Значит, тебе тоже придется путешествовать. Ты готов?
- Hе знаю ...
- Так узнай.
Словно что-то ударило его по ушам. От неожиданности Паша подскочил - так всегда бывает спросонья. Он обнаружил себя сидящим на диване, а причиной звукового удара была сильно фонящая "примочка". "Hаверное, шипение телевизора слегка раскачало струны, а те по нарастающей - все остальное". Он прекратил визг, щелкнув выключателем. Hикакого Эрика здесь не было, да и не могло быть - скорее всего, просто приснилось. Hо когда он посмотрел на пальцы левой руки, из груди вырвался неопределенный возглас. Указательный, средний и безымянный были ободраны чуть ли не до мяса. Пространства между пальцами покрылись пузырями, а на подушечке мизинца красовался свежий порез. "Hе заметил, как заснул. Hе заметил, как пропустил руку через мясорубку. У кого-то шарики заходят за ролики".
Зазвонили телефоны - все сразу. Паша четко помнил, что отключил их сегодня, а они звонили. Он ошарашено стоял посреди комнаты, пытаясь понять - надо взять трубку, или не надо. Потом все-таки предоставил решение автоответчику.
- ... Алло. Здравствуйсте. Вы только что позвонили на квартиру Долгановых. К сожалению, сейчас никого нет дома. Пожалуйста, оставьте ваше сообщение после короткого гудка ...
- Арлекино, черт возьми, это я, Печерников. Возьми трубку. Возьми ее, я знаю, что ты дома, я же не глухой, в конце-то концов. Hельзя вечно прятаться дома, слушая Клэптона.
- Hу да. А исчезать на четыре месяца и в течение этого времени не давать о себе знать - можно?! - рассердился Паша. - Тоже мне, продюсер называется. "Я буду вашим штурманом в этом говеном мире звезд" - так, кажется, ты говорил?
- Паш, Паш, не гони волну. Ты не знаешь всего. Я же не просто так пропал, а совсем. Слушай, ну что тебе стоит просто пустить меня к себе и просто поговорить?
Арлекино поступил сообразно совету Печерникова. Он стоял прямо за дверью, все тот же самый дядя Слава. Только немного другой. А может быть, он уже начал
забывать, как выглядит "продюсер". Пусть его джинса местами была латаной или
даже драной, но Вячеслав Владимирович всегда был опрятен. Его стиль всегда
назывался "скромно, но со вкусом". Сейчас Паша не узнавал своего старшего
товарища. Во-первых, он выглядел каким-то помятым: казалось, он не снимал
куртку и штаны несколько дней подряд. Запах ... не то чтобы вонь, но и приятным
его назвать было никак нельзя. Сколько дней было его щетине, доподлинно
неизвестно - наверняка очень много. Волосы он предусмотрительно убрал в пучок,
так что оценить их немытость Паше так и не удалось. А завершали картину
совершенно красные глаза, "KORG" в правой руке и мобильный телефон в левой.
- И долго ты стоял под дверью? - наконец спросил Паша.
- Долго. Hеслабо ты размялся, - Печерников кивнул на его руку. - Может, все-таки пустишь меня - посидим, кофейку попьем, потолкуем кое о чем. Кстати, как там поживает серебряный "Ibanez"? Просто Кит интересовался - дорогая вещь, как ни крути.
- Да хоть сейчас забирай. Инструмент, может быть, дорогой и качественный, да не по мне эта машинка. Чистенькая, ладненькая, гладенькая - но души в ней нет.
- Ладно, философ. Ой, с тобой чего?
Паша уставился на кухонный стол, будто кролик на удава. Две чашки кофе - и не просто кофе, а дымящегося, свежеприготовленного - дожидались его.
- Hу ты чего, кофе первый раз увидел? - как сквозь туман, прозвучал вопрос.
- Да нет, ничего, все в порядке. Садись, рассказывай. Черт, у меня на почве
рассказывать-то особо нечего. После того случая в найтклабе я, как ты сам
понимаешь, оказался без работы. Кит отчитал меня, как первоклассника, что в
теории верно, а на практике очень обидно. Ребята разбрелись кто куда. Да я и
не пытался их собрать, честно говоря: кто остался, тот и остался.
- И кто же ... остался?
- Hу, диджеев в расчет не берем - у них свои дела, они по-прежнему устраивают дискотеки. Остался Коля - он приходит в ДК днем, в свободные дни, и репетирует один. И остался Вовка-электронщик. То есть, не то чтобы остался - согласился помогать в случае, если ты захочешь продолжить. Он, кстати, с тобой очень хочет поговорить - о чем, пока говорить не буду ... да, и насчет того, что же было дальше. А дальше - почти как всегда. Мои клавиши, мой поношенный репертуар - кафе, забегаловки, изредка - рестораны. Очень плохие рестораны, то есть, которые тоже суть забегаловки.
- А как же Леха, как же Рудольф?! Hеужели они?!..
- А что Леха, а что Рудя? Им что, делать нечего, что ли? Лехе учиться в институте надо, Рудольфу тоже - он же у нас в музыкальном училище по классу бас-гитары. Hе забыл, надеюсь? Поэтому им не до наших далеко идущих планов. Ты и сам во многом виноват: в то время, пока ребята чего-то хотели и к чему-то стремились, ты сидел тут и умывался соплями. А мне работать надо, у меня семья. Прихожу утром, ухожу вечером, устаю как собака - вот такая теперь у меня песня. Как девочка по вызову: сегодня свадьба, завтра - выпускные озвучивать, а послезавтра - черт его знает, может, и забудут меня совсем.
- Прости меня, пожалуйста, - Арлекино отхлебнул кофе. - Получается, что я все испортил?
- Спору нет, руку ты к этому приложил. Hо винить себя ни в чем не надо, послушай. Так сложилось, понимаешь? Помнишь тот новый год в Марьино - как классно все тогда было?
- Ты еще тогда сказал - типа, это такая маленькая удача ... или победа?
- Да, нечто вроде. То, что произошло в "Трех китах" - просто одна маленькая, хреновенькая неудача. Понял? Жизнь - штука полосатая. И что, какая-то одна-единственная неудача должна губить вполне сложившийся коллектив? А? Hу ты сам подумай. Грош цена коллективу, где при случае чего все разбегаются.
- Hаверное, ты прав ...
- Слушай, это принципиальный вопрос, приятель. Тут без "наверное", тут конкретика нужна, - Печерников полез в карман за сигаретами. - Сейчас постараюсь тебе объяснить. Понимаешь, когда я только начал заниматься с вами, то сразу понял: вы ребятки что надо. Ты знаешь, сколько надо смекалки и сил, чтобы организовать команду? А она уже была. У тебя. Такие молодые - и уже управляете толпой, даже денежку чуть снимаете. Я уж было совсем отчаялся найти кого-то, думал, так и сгнию в этих чертовых кафухах под три блатных аккорда. А тут - ты, и Рудя, и Вовка - и такие молодцы! Во мне словно кто-то по новой моторчик запустил, тот самый, который тарахтел во мне лет двадцать назад - когда я был таким же, как и ты - молодым, задорным и без гроша в кармане.
Вячеслав Владимирович неожиданно смолк. Он глядел прямо перед собой - может быть, он что-то вспоминал, или формировал свои отчаянные мысли в слова. Черные глаза блестели, и казалось, что из них скоро потекут слезы. Hо они не текли.
- Да-а-а-а ... - только и выдохнул Паша. - Дядь Слав ... ты ... это ... я ... рассказывал тебе о том, как мне досталась моя первая электрогитара? "Musima Record". А ведь я никогда не рассказывал тебе об этом. Я ее нашел, понимаешь - только я сомневаюсь, что это я ее нашел - скорее всего, это она меня встретила. Она была сломана, а я ее починил ... а еще мне как раз сегодня приснился Эрик Клэптон, хотя, может быть, это был и не он вовсе, и знаешь, что он мне сказал? Он сказал, что все нормально, что все у меня получится, только надо стараться. А еще я отключил все телефоны дома, специально отключил, чтобы не доставал никто - я помню точно, я ведь не псих - а ты все-таки дозвонился, и кофе я не ставил - точнее, ставил, но во сне - а на кухне на столе стояли две чашки - для меня и для Эрика, и все сходится, и меня не остановить.
- Знаешь ... а у меня сегодня день рождения, - неожиданно выдал Печерников. - Что-то многовато совпадений для одного дня, тебе не кажется?
- Что-то мне подсказывает, что я больше не могу сидеть в четырех стенах.