Аннотация: Самый страшный зверь - вовсе не тот, у кого клыки и когти, а тот, кто лишён сострадания...
Лев гнался за напуганной жертвой, слишком поздно осознавшей, что на нее ведется охота. Расстояние между ними сокращалось с каждым его прыжком. Понадобился всего один бросок, чтобы свалить газель с ног ударом лапы, погрузить клыки в ее источавшей жар плоть и насладиться последними секундами жизни. Зверь перегрыз газели шею; добыча перестала дергаться и обмякла. Отныне ее бездыханное тело, доступное, изящное, принадлежало ему. Из пасти донесся довольный рык.
Внимание хищника привлекло странное шевеление у куста, и лев обернулся, желая выяснить, кто посмел прервать его редкое удовольствие.
Дождь лил нещадно. Ветки пышного куста опускались ниже под тяжестью падавших капель воды. Грянул гром, сверкнула ослепительно яркая молния, озаривший на мгновение землю свет помог льву разглядеть маленькую газель, трясшуюся от страха. В ее огромных глазах отражалось множество чувств: боль, вызванная гибелью матери, желание оказаться незамеченной в своем укрытии, ужас от вида огромного надвигавшегося на нее льва. Малышка готова была вот-вот упасть, не устояв на тоненьких ножках.
Лев не мог остановиться. Присутствие беззащитной жертвы, чье мясо обещало быть мягким и нежным, распаляло желание поднять лапу и покончить с ней единственно роковым ударом, сильным и метким. Детеныш не готов к бегству, не способен на сопротивление. Он обречен.
Маленькая газель сжалась.
Убийца приближался.
Это мгновение хищник мечтал пережить множество раз. Вкус крови, оставшийся на языке после овладения первой жертвой, запах страха чудовищно уязвимого существа, чье будущее явственно обрисовано в сознании обоих, шум дождя, ночная тьма, разгоняемая короткими вспышками молний, - акт насилия происходил красиво, внушая льву благоговейный трепет перед эстетикой жестокого, но жутко живописного убийства.
Появление постороннего было ознаменовано громом, раздавшимся с особой яростью. Земля дрогнула. Лев повернул голову и увидел перед собой неприятеля - другого хищника. Им оказался молодой лев, изгнанный из родного прайда и облюбовавший местность, где они находились. Глаза хозяина территории горели недобрым огнем.
Маленькой газели пришлось с ужасом следить за беспощадной схваткой двух потенциальных убийц. Львы рвали друг друга. Ручья дождевой воды, текшие по песку, окрасились в багровый цвет. Никто из соперников не ведал сострадания, речь шла о нарушенной границе, и преступник должен был понести заслуженное наказание. Опыт выступал у льва сильной стороной, второй же обладал ловкостью и энергичностью. Несколько минут кровавого сражения, рывки мощных влажных тел, на которых открывались все новые раны, - и старый лев пал, рыча от боли и перенесенного унижения проигрыша. Победитель возвышался над ним, издавая угрожающие звуки, и тому ничего больше не оставалось, кроме как поспешно скрыться, не прихватив с собою даже тушу убитой им газели. Добыча по праву досталась сильнейшему.
Молодой лев провожал потерпевшего поражение противника злобным взглядом, пока дрожавшее маленькое тельце детеныша не выскочило из-под ветвей куста и не прижалось к нему в поисках защиты и утешения. Хищник вздрогнул от неожиданного прикосновения и посмотрел на существо, выглядевшее уязвимо в бушевавшую ночь посреди дикой саванны. После гибели самки эту газель, не умевшую быстро бегать, неокрепшую и беспомощную, ждала смерть от клыков множества видов голодных зверей, мечтавших вкусить нежное мясо.
Малышка приняла вовремя появившегося льва за спасителя, и по какой-то неведомой ему причине верила, что лев не причинит ей вреда, не сомкнет пасть на хрупкой шее. Детеныш вовсе не надеялся на милость. Детеныш в нее именно верил, словно так и нужно, чтобы сильный защищал слабого, а не представлял для него угрозу. Карие глаза газели, в которых отражались отблески метавшихся по черному небу молний, открыто взирали на самого опасного представителя саванны, ее сердце, угнетенное утратой матери, приняло покровителя, найдя для него местечко в укромных уголках души.
Лев рассматривал и обнюхивал тершееся о его бок существо, не до конца осмелившись признать, что не нанесет удар, не отбросит от себя, оскорбившись дерзостью добычи спасти таким странным образом свою шкуру. Лев не знал, как ему поступить, он не принял решения.
Все, что ему оставалось на данный момент - это перенести детеныша в надежное укрытие, спрятав от холодного дождя и лицезрения нетронутой неподвижной туши. Он наклонился и обхватил зубами свалившееся на его голову создание поперек туловища, стараясь не причинить боли, и потащил к пещере, словно львенка.
Там, под сводами пещеры, он вылизывал мягкую шерстку малышки, намеренно оставляя собственный запах.
Газель продолжала нервничать от пережитого, дрожала и едва держалась на ногах. Она как можно теснее прижалась ко льву, оказавшему ей услугу, взяв под свое покровительство и защиту, и только с рассветом уснула, спрятав мордочку под его брюхо. Некоторое время лев лежал неподвижно, боясь нарушить покой подопечной; он привыкал к новым для себя ощущениям, к присутствию в пещере еще одного жильца. Ушки газели не крутились в стороны доносившихся звуков: она спала крепко, впав в забытье, которое после минувших событий было весьма полезным.
***
Газель тревожило чувство голода. Прежде она питалась молоком матери, ее рот привык обхватывать сосок, однако, проснувшись в логове льва, она вынуждена была вступить во взрослую жизнь, оставить позади безвозвратно потерянное детство. Лев отправился на водопой, и газель послушно последовала за ним. Он не собирался больше таскать ее в зубах с места на место, позволив самой делать выбор. Заметив, что она идет по пятам, лев не стал ее прогонять. Вымазанная его запахом, газель походила на львиного отпрыска, принадлежа всем телом своему хозяину.
В первое время чужой детеныш вел себя смирно, ничем не досаждая льву, большую часть дня прячась в пещере или находясь близ нее.
Газель будто бы знала, соверши она неверный шаг - и тот перегрызет гостье шею.
Большой страшный зверь съест ее - понимание этого преследовало маленькую газель, делая жалкой в собственных глазах.
Иногда самому льву казалось, что он растит ее только ради одной - единственной цели: чтобы однажды получить большой сытный кусок мяса и разделить с будущими львятами. Право на газель было неоспоримо. Она его и так будет всегда.
Даже когда на жизнь этого незадачливого детеныша посягнул прохлаждавшийся на толстой ветке дерева леопард, лев снова вступил в схватку. Леопард позорно сбежал, победитель пометил прежде занятое неприятелем дерево и улегся у корней, всем видом показывая, кто здесь настоящий хозяин. Газель наблюдала за покровителем с любопытством, затем решила, раз большой зверь ее охраняет, значит, больно не сделает, и начала бегать и прыгать вокруг на своих неокрепших тонких ногах, порой даже перепрыгивала через него туда - сюда. Лев недовольства не проявил: он позволил подопечной такую малость.
***
На охоту лев ходил в одиночку. Он никогда не брал с собой ее, не считая необходимым на столь важном занятии присутствие маленькой газели. В саванне он убивал зебр и антилоп. Их мясо утоляло голод, но не затмевало ощущение того, что никакая добыча не пойдет в сравнение с его "слабостью". Лев специально не трогал малышку, испытывая себя, пытаясь познать, как далеко он может зайти. Истинные мотивы необычного покровительства до сих пор оставались тайной.
Наверное, его неведение в этом вопросе продолжалось бы и дольше, если бы маленькая газель не направилась в саванну в момент охоты и не увидела бы перед собой страшную картину. Развалившись в траве, лев разделывал тушу зебры. Вся его морда была перепачкана в крови. Он драл зубами мясо и, причмокивая, пережевывал, когтями раздвигал открывшуюся у павшей жертвы рану. Газель с ужасом наблюдала за его неторопливыми движениями.
Большой страшный зверь съест ее.
Она вспомнила ночь, когда тот, другой лев жаждал ее крови.
Большой страшный зверь...
Ее покровитель поднял голову, заметив направленный на него взгляд, и увидел свою маленькую газель.
Желанная добыча.
Дерзкая добыча, посмевшая искать в нем защитника.
Ему не понравилось, как она смотрела. Не понравилось застывшее выражение ужаса в ее красивых карих глазах. Не понравилось, что она самовольно покинула пещеру, очевидно, считая, что охотясь на ее сородичей, лев не сможет причинить вреда отчаянной малышке.
Пора было преподать ей урок. Показать, что он не какой-нибудь ручной кот, а хозяин этих земель, безжалостный хищник, могущественный, не имеющий равных по силе.
Он собирался подойти и перегрызть ей шею. Кровь, текшая по жилам маленькой газели, сладкая, обещала доводившее до безумия наслаждение.
Большой страшный зверь съест ее...
Но малышке хотелось верить этому льву. Хотелось всегда находиться рядом, не боясь, что однажды, в очень плохой день он поднимет на нее лапу. Она лишилась матери, оторвалась от молочного соска и острее всего остального чувствовала необходимость в опеке.
Она бы хотела никогда не бояться. Она бы хотела стать частью его семьи.
Стать его семьей.
Даже если для этого придется забыть о природе газели и превратиться в представителя семейства кошачьих. И поэтому малышка сделала вперед несколько шагов, уверенно вытянула шею и слизала с львиной морды капельки крови.
Вкусила то, что являлось запретным.
Одним резким движением лев повалил маленькую газель на землю и, склонившись над ней, стоял в нерешительности, вновь пребывая на распутье.
Рот газели измазался в крови его жертвы. Это было неправильно.
Восхитительно неправильно.
Лев мучился от желания зарычать во все горло. Шерсть малышки источала его аромат и аромат крови зебры, жаркое слабое тело дрожало. Лев сходил с ума, разрываясь на части между тем, чтобы сжать челюстями шею, и тем, чтобы тщательно вылизать этого дерзкого детеныша.
Дерзость пришлась ему по душе. Дерзость вызывала в нем уважение.
Взгляд карих глаз, полный невыразимой преданности, положил конец сомнениям: лев снял с тела газели тяжелую лапу, позволил подняться на ноги и провел языком по ее мордочке, убирая остатки крови.
Она принадлежала ему. Ровно в той же степени, насколько он принадлежал ей.
***
Газель подрастала, становясь удивительно красивым и изящным созданием.
Она носилась по окрестностям, давая льву повод для волнений, но не в силах была побороть неугомонный нрав и разделить двадцатичасовой сон покровителя.
Лежа в высокой траве, пребывая в состоянии сладкой дремы, лев часто любовался украдкой пленительной грацией юной газели, стараясь, чтобы наблюдения остались незамеченными.
Месяцы сменяли друг друга, а он все еще не знал, кем для себя считать эту самоуверенную малышку.
Приемной дочерью? Смешно.
Но он делил с газелью все имущество: территорию, логово, место водопоя и даже, как ни странно, свое сердце.
Ради нее он готов был вступить в бой, рисковать. Лев не знал, что может быть страшнее: однажды найти ее мертвой в когтях вероломного зверя или позволить убежать в саванну для создания собственной семьи, где для него - ее верного друга, - места нет.
Лев готов был убивать и отпугивать любого, кто посмеет посягнуть на жизнь его малышки.
Но самый могущественный и опасный хищник саванны и предположить не мог, что внезапно объявившийся враг придется не по зубам.
***
Большой страшный зверь...
Прежде газель считала им льва.
Пока раскаленный свинец не вошел в грудь, разрывая ткани и останавливая сердцебиение.
Выстрел прозвучал как удар грома посреди ясного дня. В светло-голубое небо от резкого шума вспорхнули десятки напуганных птиц.
А газель, прежде беззаботно купавшаяся в лучах солнца, пала замертво.
Большой страшный зверь наконец съел ее.
Тело малышки быстро погрузили в железный фургон и увезли.
Лев, выбежавший из пещеры на незнакомый ужасавший звук, коробивший слух, почувствовал неладное и бросился на поиски подопечной, но обнаружил лишь запах, резкий и неприятный.
Запах человека.
Запах единственного в мире зверя, отказывающегося жить по каким-либо законам. Страшно представить, что он мог сделать с беззащитной газелью.
Рыча от злости и безысходности, лев метался из стороны в сторону, переживая утрату дорогого ему существа. Сердце сжималось от резавшей, невиданной боли, поглощавшей разум. Он долго лежал на том месте, где находилось тело его малышки в последний раз, вдыхал остатки аромата знакомого тела, казавшегося теперь родным.
Лев не мог оставить все как есть и смириться с потерей. У него отняли его семью. Пусть ненастоящую, похожую на мираж, но семью, основанную на доверии.
Лев не знал, зачем это сделали. Но зато знал, что вернуться к прежней жизни, когда его сердце не было покорено, уже невозможно.
***
Он понимал, что перейдя границу и попав на чужую территорию, подвергается опасности. Всего лишь хотел вернуть малышку...
По другую сторону саванны жило человеческое племя. И лев отправился туда, не имея больше вариантов.
Он упустил момент, когда люди объявили на него охоту. Пользуясь острым зрением, хищник выискивал свою желанную добычу, в которую никогда не запустит когти, но ему и близко не позволили подойти к хижинам. Темнокожие люди, вооружившись копьями, принялись окружать взволнованного льва, но тот слишком поздно разгадал их маневр и стал отступать.
Ни туда, ни сюда...
Темнокожие люди появлялись отовсюду. Наступали со всех сторон. Лев оказался в центре опасного круга, который неумолимо сокращался. Рычал, строил страшную морду, показывал клыки и надевал маску опаснейшего хищника.
Бесполезно.
В него полетело копье, которое больно вошло в бок. Наконечник пронзил плоть. За первым копьем последовали второе, третье, четвертое, пятое... Лев брыкался, изо всех сил пытаясь избежать жестоких ударов, но люди не прекращали свое продолжительное извращенное удовольствие. Слышалось противное улюлюканье и громкие, исполненные страшного веселья крики.
Тело, до того момента ни разу не подводившее, резко ослабело. Лев завалился на землю, понимая, что это конец. На этот раз ему не удалось спасти свою малышку.
Его жестокие убийцы и предположить не могли, что боль утраты любимой напрочь заглушала боль физическую. Гордый лев испытывал вину, которая разбила огромное сердце на сотни кровавых осколков.
Люди занесли над хищником решающий удар и внезапно поняли, что зверь уже скончался по собственной воле. Одержимый непозволительной страстью пал непобежденным.
Не теряя времени, темнокожие люди вооружились острыми ножами и содрали с бездыханного тела повелителя саванны пушистую, еще теплую гриву - человеческий, лишенный всякого смысла трофей.
***
Спустя несколько лет где-то в городе, в одном старинном музее возле витрины, за которой находились чучела диких животных из Африки, остановилась маленькая девочка и подняла указательный палец в сторону неподвижной газели с карими глазами:
- Мам, смотри, какая красивая!