Аннотация: С вершины холма на город смотрел большой угольно-черный пес. Когда-то он родился среди этих каменных домов...
С вершины холма на город смотрел большой угольно-черный пес. Когда-то он родился среди этих каменных домов...
Под балконом первого этажа девятиэтажки ощенилась крупная белая с черными пятнами сука. В помете было шесть щенков, шесть крохотных, еле слышно пищащих комочков. Нишу под балконом от людских глаз скрывали зеленые ветки кустов, росших на газоне вдоль дома. Только одна местная собачница знала об этом. Каждый день, выгуливая своего пекинеса, она приносила собаке какую-нибудь еду и наливала в консервную банку молоко.
Прошла неделя, щенки окрепли, и жильцы, живущие в квартире с балконом, под которым устроила лежбище дворняга, стали слышать по ночам щенячье поскуливание. Они долго не могли понять, откуда доносятся эти звуки, но еще через несколько недель, когда у щенков открылись глаза, и они стали выползать на прогулки из-под балкона и громко тявкать, жильцы поняли причину своих ночных беспокойств. Это им не понравилось. К тому же и запах псины на балконе раздражал. Вооружившись лыжными палками, хозяин со старшим сыном выгнали суку из-под своего балкона, пинками сопроводив за ней щенков. Маленькие мохнатые комочки жалобно скулили, не понимая, что происходит. Мать яростно кидалась на людей, защищая свое потомство, но вынуждена была отступить, получив несколько колотых ран.
Под балконом осталось лежать маленькое коричневое тельце, проткнутое острием лыжной палки.
- Выбрось его подальше, - кивнул на мертвого щенка мужчина.
Его сын подцепил трупик той же лыжной палкой и отбросил в кусты под соседний балкон.
Необходимо было искать новое место для логова. Зализывая на ходу раны и вытирая лапой заливающую глаз кровь из пореза на голове, дворняга уводила щенков дальше от злых людей. Но кругом были лишь бетонные стены домов, не дававшие никакого укрытия, кроме ниш под балконами первых этажей. А лезть под них собака больше не решалась.
Наконец, обессилев, она прилегла отдохнуть в тени магистрального рекламного щита, установленного на зеленой лужайке, тянущейся вдоль проезжей части, по которой сплошным потоком неслись автомобили. Стоило только суке лечь, как щенки, пища и толкаясь, потянулись к ее соскам. Молодым растущим организмам требовалась постоянная подпитка. Собака прикрыла глаза, и лишь иногда вздрагивала, когда молодые острые зубки неосторожно врезались в ее плоть. Насытившись, щенки уснули, сбившись в тесную кучку. Нестерпимо хотелось пить, но мать продолжала лежать, не желая беспокоить уснувших детишек. В конце концов, сон сморил и ее.
Проснулась от скрипа тормозов и громкой человеческой ругани. Подскочив, сука опрокинула прижавшихся к ней щенков. Те тут же жалобно заскулили. Оглядев их, она поняла, что одного не хватает, и перевела взгляд на дорогу. Там около большого черного автомобиля стоял на коленях человек и что-то доставал из-под колес. Вот человек встал. В его руке жалобно поскуливал черный щенок. Он был цел и невредим, только сильно напуган.
- На, забери своего карапуза, - человек опустил трясущегося щенка на траву перед рычащей собакой, нисколько не опасаясь ее оскала. - И следи за ними лучше.
Оказавшись на земле, бутуз тут же припустил к матери. Та заботливо облизала его, и щенок перестал дрожать. Он был самый крупный и самый шустрый из всех. В этот раз его непоседливость чуть не стоила ему жизни.
Прозвенел звонок, оповещающий школьников об окончании последнего урока. Весело гомонящая толпа вывалилась на крыльцо и, спустившись с порожек, растеклась отдельными ручейками во всех направлениях. У ближайшего киоска образовалась очередь. Дородная продавщица, прищурив правый глаз из-за попадавшего в него дыма от зажатого в уголке рта окурка, еле успевала отпускать школьникам жевачки, сигареты и алюминиевые банки с пивом и энергетическими напитками.
Двое мальчишек лет тринадцати, отойдя от киоска, открыли пшикнувшие газом банки "клинского" и, сделав по глотку, с наслаждением затянулись.
- Ништя-ак! У меня чуть уши не опухли без курева, - посетовал один из них, что повыше ростом.
- Ага, у меня тоже, - согласился толстячок с мешками под глазами.
Присев на кованную оградку газона, школьники, смакуя и запивая пивом, выкурили по сигарете. Затем поднялись и вразвалочку, имитируя походку крутых, по их представлению, парней, двинулись по тротуару. Высокий, допив пиво, подфутболил пустую банку. Та с грохотом запрыгала по тротуарной плитке. Из кустов с радостным лаем ваыкатился рыжий шерстяной клубок, оказавшийся маленьким забавным щенком, и принялся играть со скачущей по тротуару банкой, смешно толкая ее сразу двумя передними лапками.
- Ха. Гля, Костян, - воскликнул высокий парнишка и с силой подфутболил щенка. Тот тоненько вякнув от удара, взлетел метра на два в воздух и с глухим стукам упал на тротуар, растянувшись безвольной, безжизненной куклой.
- Мазево! - восхитился пухлый, и зафутболил мертвое тельце в кусты.
На тротуар, рыча, выскочила крупная белая дворняга. Казалось, она готова была кинуться на враз отпрянувших школьников, но вслед за ней выкатились несколько скулящих и тявкающих комочков. Широко расставив ноги, сука прикрыла их от убийц одного из своих детенышей, всем своим видом показывая, что готова отдать жизнь, защищая свое потомство.
- А ну, пошла вон! - замахнулась на собаку проходившая мимо тощая тетка. - Расплодилось вас тут, как собак нерезаных. Не бойтесь мальчики, вы же мужчины. Взяли бы палку, да отходили бы эту шавку помойную как следует.
Подталкивая носом щенков, собака, продолжая рычать, увела их обратно в кусты.
Однако, когда мальчишки, хихикая в спину удаляющейся тетки, двинулись своей дорогой, из кустов выбрался угольно-черный щенок и, смешно по-щенячьи зарычав, тявкнул им вслед. Постояв еще немного, провожая взглядом убийц сестренки, он снова скрылся в кустах.
Следующий месяц прошел в постоянных скитаниях. Щенков осталось только двое. Один умер от укуса клеща, которые нынешним летом встречались даже на городских газонах. Еще одного, подманив, забрали с собой какие-то люди. Черный бутуз так и рос самым крепким и самым неспокойным.
В тот день он погнался за летящим по ветру целлофановым мешком. Догнал его за углом забора, огораживающего строй-площадку, и принялся с азартом, весело виляя хвостом, рвать мешок на мелкие клочки.
Вдруг до него донесся яростный лай матери. Щенок насторожился. Из-за угла выбежала такая же белая, как и мать, сестренка. Она жалобно скулила, поджав хвост. Выглянув за забор, он увидел, как мать отважно кидалась на двоих людей в черной робе. В правом боку у нее болтался вонзившийся шприц. В руках одного из людей было ружье, у второго палка с металлическим крюком. Чуть поодаль стоял фургон с надписью СЭС и нарисованной собакой, накрытой большим сачком.
Молодой пес не знал ни о назначении этого фургона, ни о предназначении странных предметов, которые держали люди в черном. Но он понял, что мать из последних сил старается защитить их с сестрой, преграждая дорогу напавшим на них людям. Нужно было уходить, и он, снова забежав за угол к скулящей сестренке, принялся быстро рыть землю под забором.
Когда введенный собаке препарат наконец обездвижил ее, один из специалистов по отлову бродячих животных подцепил безвольное тело багром и потащил к фургону. Второй проследовал в том направлении, куда скрылся щенок. Однако, зайдя за угол, он никого не обнаружил. На разбросанную свежую землю и небольшую щель под заборным профлистом охотник не обратил внимания.
Пришедшие утром на стройку рабочие отнеслись к появившемся щенкам радушно. Кто-то вытащил из бытовки мусорное ведро и, опрокинув его, выгреб из мусора куриные кости, оставшиеся от вчерашнего обеда. Голодные собачата с радостью накинулись на неожиданное лакомство. А в обед их ждал настоящий пир: много кусочков хлеба, свежие куриные кости, целая говяжья котлета, кусочек вареной колбасы. И еще каждому по консервной банке, наполненной слегка прокисшим молоком. Вечером какая-то женщина кинула щенкам по вкусной конфетке.
Три месяца собаки жили в настоящем собачьем раю. С ними играли, чесали за ушами, гладили. Многие рабочие теперь приносили из дома вкусные косточки и разные подпорченные продукты, вполне пригодные для собачьих желудков. Щенки выросли, превратившись в довольно крупных молодых собак - белую с черным пятном на спине самку и угольно-черного пса. Найда и Блэк - так назвали их строители, и собаки с радостью отзывались на эти клички.
В начале зимы в одном из вагончиков на стройплощадке поселились какие-то незнакомые люди. Четыре угрюмых чернявых человека не походили на тех строителей, к которым привыкли собаки. И пахло от них по-другому, и говорили они какими-то непривычными словами. Черный пес первое время рычал на них, но знакомые рабочие прикрикивали на него, и, в конце концов, он смирился с появившимися соседями. Его добродушная сестренка даже подбегала к новичкам, виляя хвостом в надежде на какое-нибудь угощение. Однако те только смотрели на нее, о чем-то переговариваясь между собой, и ничем не угощали.
Однажды в выходной день, когда на стройке не было никого кроме собак и четверки гастарбайтеров, двое из них вышли из вагончика и свистом подозвали резвившуюся на свежевыпавшем снегу Найду. В руках одного из них был кусок копченой колбасы, которым он крутил перед носом у собаки, заманивая ее за вагончик. Как только они оказались между вагончиком и забором, второй выхватил молоток и с силой заехал им Найде по голове. Та свалилась замертво. Первый спрятал в карман колбасу, вынул из другого кармана кусок бельевой веревки и принялся деловито привязывать ее к задним ногам собаки.
Наблюдавший эту сцену издалека пес на несколько секунд опешил, потом сорвался с места с яростным рычанием. Убийца сестры шарахнул пару раз молотком по стенке вагончика, затем швырнул его в пса, а когда тот увернулся, схватил стоящую рядом совковую лопату и принялся отмахиваться ею от наседавшего зверя. Выбежавшие на стук, увидели бросающегося на их земляка пса и, ненадолго вновь скрывшись в вагончике, выскочили вооруженные черенками от лопат. Втроем они загнали рычащего зверя под вагончик прораба и, потыкав туда палками для большей острастки, удалились, весело переговариваясь.
Их товарищ тем временем уже подвесил Найду под навесом в летней курилке и начал снимать с нее шкуру.
Когда боль в отбитом теле немного утихла, пес выбрался с обратной стороны вагончика и, сдерживая рычание, крадучись подобрался к человеку, помешивающему варившуюся в подвешенной над костром кастрюле собачатину. Клыки вонзились в шею убийцы. Люди, находившиеся рядом со стройкой, вздрогнули от разнесшегося по округе дикого, полного ужаса крика. Хрустнули шейные позвонки, и крик оборвался. Первому, выбежавшему из вагончика, человеку, пес разорвал горло. Оставшиеся вновь успели вооружиться черенками от лопат, и, уходя от неравной схватки, ему пришлось отступить и покинуть стройплощадку.
Черной молнией пронесся молодой зверь по вечернему городу, пугая попадающихся по пути прохожих. Он бежал из города в котором родился, из города, в котором жили жестокие люди, убившие его семью, из города, в который ему еще предстояло вернуться...
Стоя на вершине холма, пес смотрел на город. Опускающееся за крыши домов солнце окрасило их в закатные цвета. И в этих цветах отдельно торчащие высотки напоминали окровавленные клыки. Пес глухо рыкнул и оглянулся на стаю, которую привел с собой. Три десятка доверившихся его воле сородичей разлеглись на склоне холма. Среди них не было молодняка, беременных и кормящих сук. Все неспособные драться остались в лесу. С собою пес привел только самых сильных, проверенных в схватках зверей. Когда последний луч солнца скроется за горизонтом, он поведет стаю в город. В город, где он родился. В город, где живут люди, убившие его семью.