Ящерка была около метра длиной и двадцати сантиметров в холке. Она стояла неподвижно, на полусогнутых лапках, готовая в любую секунду молнией исчезнуть среди валявшегося вокруг металлического лома. Ее чешуйчатая шкура в свете фонаря переливалась всеми цветами радуги. Маленькие глаза сверкали на треугольной морде черными жемчужинами. Тонкий раздвоенный язык то и дело выскакивал из приоткрытой зубастой пасти. Человек и рептилия смотрели в друг на друга, глаза в глаза, словно играя в гляделки. Кто отведет взгляд или моргнет, тот и проиграл, а значит должен уступить дорогу. Человек стоял неподвижно, как скала. Яркий луч ручного фонарика освещал переливающееся тело ящерицы, играя на шкуре тысячью оттенков всех цветов радуги. Взгляд бездонных и таинственных, как глубокий космос, черных буркал против льдисто-голубых, холодных и жестких, как ветер южном полюсе далекой Земли. Ящерица высунула язык в очередной раз, но задержала его на мгновение дольше, чем обычно. "Принюхивается, значит, кого-то почуяла, кто-то приближается. Но окрас не меняет, красуется, стерва. Опасности нет. Это хорошо, можно продолжать игру." Человек стоит неподвижно, словно окаменев. Ящерица тоже, только шкура переливается, да язык туда-сюда, туда-сюда, как обычно.
" Уверена в себе, тварь. Возможно, даже издевается. А может просто демонстрирует себя? Или подает сигнал своим сородичам, которые прячутся сейчас среди ржавого металлолома? А что если это так, и вокруг добрая дюжина таких тварей? Притаились, сменили окрас и прячутся в темноте? Ждут сигнала? Дашь слабину, и получи сюрприз в виде острых зубов в горло, лицо, руки и ноги. А что если она блефует? Нет, ну это уже полный бред. Они не могут блефовать. Или все же могут. Хочется моргнуть, но нельзя. Моргнуть, значит проиграть." Ящерица это знала. И человек знал.
Ящерица продолжала переливаться всеми цветами радуги, нежась в луче фонаря. В черных блестящих буркалах читалось нахальство и вызов. Или все это только чудилось человеку. Когда долго смотришь на что-нибудь, начинаешь наделять это какими-то особенными качествами, домысливать то, чего, возможно и в помине нет. Особенно, если смотришь в глаз, и нельзя ни моргнуть, ни пошевелиться. Рептилия вновь высунула язык и задержала его дольше, чем обычно. Определенно тут кто-то есть. Кто-то, кого эта тварь не боится. Человеку очень хочется моргнуть, но пока можно сдержаться.
"Что им надо? Неужели, они на столько разумны, чтобы изучать нас, людей? Или это праздное любопытство, интерес к новому соседу? А может она просто думает, что этому огромному зверю от меня надо, что он так вылупился на меня? Нет, все это фигня. Все на много проще. Скорее всего, это просто инстинкт. Обходило оно свою территорию, вдруг я. Может этот взгляд - своеобразный поединок, средство выяснить кто сильнее? Инстинкт? Чертовски хочется сморгнуть это назойливую резь в глазах, но нельзя, надо держаться. Я человек, я сильнее этой переливающейся твари. "
Ящерица неподвижна, и только язык снует туда-сюда в приоткрытой зубастой пасти. Взгляд черных блестящих буркал рептилии прикован к льдисто-голубым глазам человека. "Начинает казаться, что полуоткрытая пасть таит усмешку. Или это опять игра воображения? Часто мы видим то, что хотим увидеть. Может сейчас именно этот случай? Скорее всего. Только не моргнуть. Только не это, только не слеза. Черт, черт, черт. Долбанная физиология. Так, спокойно. Нельзя паниковать, они это чувствуют". И как бы в подтверждение этих мыслей, на мгновение мерцание чешуйчатой шкуры рептилии стало ярче и контрастней. "Они могут читать мысли? Нет, ну что за чушь. Скорее всего, они просто слышат сердцебиение или чувствуют запах не порядок острее, чем мы. Тоже бред? Или нет?" Человек недвижим, ящерица тоже, только язык снует туда-сюда, туда-сюда. Раздвоенный на конце, кроваво-красный, тонкий и длинный. Сантиметров на семь выстреливает из пасти. Человек держится из последних сил, слеза, предательская слеза готова скатится по бледной щеке и, добежав до гладко выбритого подбородка, сорваться на пол. "Сорвется ли? Да какая разница, она обозначит движение, а значит, я проиграю, проиграю какой-то сраной переливающейся ящерице! Я - человек, просру этой метровой рептилии!"
Ящерица снова мигнула. На этот раз перелив был еще ярче и еще контрастнее. Красный цвет прошел по телу почти различимой полосой от кончика хвоста до ноздрей на треугольной морде, оскалившейся насмешливой ухмылке. А между белых, тонких, словно иглы зубов продолжает сновать раздвоенный язык: туда-сюда, туда-сюда.
"Издевается, дрянь. Ну, точно издевается, гадость холоднокровная. Тварь ползучая!" На секунду эмоции берут верх, но человек сдерживает себя в последний момент, когда хочется уже бросить эту дурацкую игру, идиотский поединок. Когда уже готов запустить в эту погань фонариком, перчаткой, да любым предметом, который только под руку подвернется. Но этого делать нельзя. Ни в коем разе. Так учили, так наказывали.
"Слеза вот-вот скатится по щеке. Хочется прищуриться и моргнуть. Невыносимо. Но надо держаться. Моргать буду потом сколько влезет, хоть заморгаюсь, но потом".
Ящерица неожиданно сменила окрас. Радужное мерцание стало ровным фиолетовым цветом, через долю секунды на нем проступили кисло-зеленые крапинки, - слева что-то громко лязгнуло. Человек вздрогнул от неожиданности. Слева что-то натужно заскрипело и с грохотом упало. Послышался быстрый перестук когтей по металлу, и все вновь стихло.
Фиолетовая в зеленую крапинку ящерица громко клацнула зубами. По лицу человека сбежала слеза и, докатившись до подбородка, застыла, не решаясь упасть и разбиться о пыльный железный пол. Из нагромождений металлолома, с той самой стороны, откуда донесся грохот, на тропку выскочила другая ящерица, чуть крупнее, что стояла перед человеком. Обе почти синхронно сменили окрас: фиолетовая в крапинку стала пурпурной с продольными черными полосами вдоль хребта и боков. Вторая из ржаво-коричневой превратилась сначала в золотую, потом в красную и, наконец, стала ярко-синей с широким желтым кольцом вокруг кончика хвоста. Пурпурная снова клацнула челюстями. Синяя ответила таким же клацаньем, внезапно стала цвета пола и, нахально клацая когтями по железному полу, стремительно умчалась в неизвестном направлении. Пурпурная, все это время безотрывно смотревшая человеку в глаза, моргнула левым глазом и мгновенно сменив окрас, бесшумно скрылась в нагромождениях металлолома.
Человек стоял молча еще минуту. Потом раздраженно плюнул, поддал ногой, обутой в тяжелый ботинок, случайно подвернувшуюся гайку внушительных размеров и пошел прочь. И мысли у него были самые дурные, и чувствовал он себя просто отвратительно, и в лагере сегодня крепко достанется...