Не знаешь ты, что над тобой есть Суд. И Суд, который выше и серьёзней. И все, что ты творил по жизни козни, В надежде, что дерьмо твоё спасут, Там взвешивают, плюс ко ним мотив, Последствия, что временем куются. И эти во стократность воздадутся, Хоть ты подачки делал супротив.
Не знаешь ты. Поскольку ты бежишь В былой бедлам, укрыться в грязи скверны, Упиться в дым за прорезью таверны, И из угла кричать, что сгубишь их. Их - это всех, кого ты погубил, Стяжая на конец и в жадность тлена. Ты мыслишь, что лишь ты - всего Вселенная, И что твоих на всех достанет сил, Чтобы приблизить блядей, дав им в рот. Увы, тиран, но всё наоборот.
И злоба с местью за непослушанье, И право голос собственный иметь, Что иногда гласит как редкой медь Для колокола, редкого по званью; И смелость отвечать, глядя в глаза, Хоть ты свои, в итоге, прячешь в спины, Но мыслишь, что накажутся скотины, Каким, коль неподвластны, быть нельзя.
Ещё не вечер. Даже день не весь. Вернутся на круги воспоминанья, И, не дождавшись твоего раскаянья - Нет, не бравадой, лишь бы брякнуть спесь, Не пылью даже, чтоб втереть обманы, И не слюною, брызжущею в крик, - Ты вывернешь раздутые карманы, Но восклицая то, как ты велик.
Запомни, нет великих в этом мире. А есть лишь те, кому доверен Глас, Чтоб Знания воссеял среди нас. "Великость" же, как правило, в сортире Мы отдаём в переработку тем, Кто всю великость после обглодает.
Не за телами бренными рыдают. А лишь за Светом, оживил что тлен.