Цин Але. Том 1. Братья этой барышни

Глава 1. Эта барышня решает подчиниться

В то время, когда Цин Але за год до своего совершеннолетия еще не вернулась в столицу вместе с венценосными братьями, люди из Северного княжества о ней мало что знали. Ходили слухи, что у старого князя и его второй женушки шестнадцать лет назад родилась дочь с демонической внешностью - золотыми волосами и темно-лазурными глазами, разве такое событие могло оказаться просто случайностью? Потому князь спрятал дочурку на самых далеких землях княжества - на горе Ша, где ранее располагалась одна из главных духовных школ севера - Пик Ша, но с прибытием дочери правителя по неизвестным людям причинам учеников школы распределили по двум другим духовным школам.

Некогда населенная даосскими последователями школа тихо перестала существовать, ученики ее разъехались по новым обителям, обсуждать перевод строго запрещалось, и люди молчали, не желая разгневать строгого на наказания правителя, а впоследствии через десяток лет - и его сына, занявшего княжеский престол после смерти отца. На Пике Ша от посторонних глаз был спрятан самый опасный секрет почившего князя, ведь кому хочется пересудов и закулисных шепотков, проще убрать дитя из поля зрения обывателей.

- Хорошо, что оставили в живых, - причитали тетушки в северо-восточных деревнях в нескольких днях пути от пагоды Ша, - чем дитя виновато?

- Если бы родился сынок, не отослал бы его в богами забытые пустоши, и увидели бы все мы, как вскормил бы демона во дворце своей столицы Ханьшань, а что - дочь? - доказывал посетителям торговец из маленького городка вблизи столицы.

- А я слышала, у дитя от рождения увечье, болезнь скрывают и потому никому нельзя приближаться к Пику Ша ближе, чем на пятьсот ли, - с уверенностью заявляла крестьянка на вечернем сборище у костра.

- Ерунда, в предгорной деревне живет мой брат, барышня здорова и в ней нет ничего от демоницы, с каких пор девичью красоту списывают на проявление темных сил? Юная госпожа носится по склонам, играется в горных ручьях и вся деревня с ней отлично ладит, правда, людей из соседних деревень перестали пропускать... быть может, наш старый князь боялся и берег дочь, а юному князю теперь не до решения этого вопроса? Крайние северные земли плодородны и чисты, лучшее место взрастить цветок, не стоит вам всем распускать сплетни, скоро придет время, увидим, как наша барышня выйдет из тени, - мудро рассуждал старик.

- Бедное дитя, оторванное от родного гнезда, - всплакнули женщины в пагоде Ушань, что находилась западнее и ближе к столице княжества Ханьшань, - материнской ласки и нежности не видела, растет, как сорный куст акалифы* под присмотром наставника, юный князь и не знает, как поживает его несчастная сестрица, эх, были бы живы родители...

- Разве не этот демонический плод погубил княгиню в родах?

- А что, если юный князь выжидал, пока барышня подрастет и расцветет, чтобы выгодно пристроить ее замуж к союзнику генералу Е, иначе зачем именно теперь после стольких лет разлуки князь забирает барышню с Пика Ша в столицу Ханьшань? Поговаривают, князь наметил визит в земли Е. Разве полезный княжеству брак не единственно возможный повод, наконец, забрать брошенную в детстве сестру? - не могли дойти до истины люди.

- Вы все - развратные сплетники! Почтенный генерал Е слишком стар для барышни, - рассердился старый наставник, учитель одной из школ северо-западной деревни Уши, - разве никто из вас не слышал, что барышню при рождении благословил сам небесный бог Ян-Инь Тянь?! Разве стал бы он изливать божественный свет на отпрыска Синей Бездны? И разве стал бы в свою очередь юный князь так беспечно планировать брак юной сестры, ведь еще ничего неясно с судьбой самой Империи?! На Пике Ша - лучшие целебные горные источники, очевидно, что духовное ядро барышни нуждалось в укреплении после трудных родов ее матери, и гора - лучшее место исцелить раны.

Доводы вмешавшегося уважаемого учителя даоса были весьма убедительными, но разве могла одна здравая мысль остановить эту волну обсуждений, набравшую скорости на склонах Северного княжества, ведь не каждый день сам юный князь Цин Лин с личным войском, да прихватив по пути младшего брата генерала Цин Бэя с военного учебного полигона в окрестностях Ша, едет через все княжество, чтобы забрать сестру домой. Это казалось людям столь невероятным событием, что стало единственной темой обсуждения и сплетен, с радостью и беспокойствами, с тревогами и волнениями люди следили за новостями и развитием событий, и последняя самая мощная волна разговоров, подкрепленная "достоверными" новостями из самого дворца, наконец, укрепила в людских умах одну самую логичную версию происходящего: юного князя, бросившего младшую сестру на целых шестнадцать лет в монастыре Ша (так называли это место обыватели после роспуска школы), не навестившего ее ни разу за все эти годы, наконец, замучила совесть, и он принял решение воссоединить семью. Эта мысль была столь дерзкой и одновременно трогательной, что накрепко въелась в сознание бесчисленно огромной толпы жителей Северного княжества.

В то время, как в Южном царстве, где уже более десятилетия правила семья наместника Не - прямые императорские потомки, вообще ничего не слышали про барышню и планы правителя Севера. Изогнувшись медлительной змеей с мерцающей чешуйчатой кожей, река Янцзы разделила пополам некогда цельную Империю, после того, как сломался главный артефакт, дающий империи мощь. С тех времен прошло уже шестнадцать лет, и связи между жителями Северного княжества и Южного царства почти не было.

Пик Ша с высоты драконьего полета, когда последний раз перед отходом ко сну мифический дракон Ян Лунь, накрыв тенью величественных бело-золотых крыльев предгорья и равнины, облетал гору, выглядел как самое райское место на этой земле, одно название, что край мира. Не зря хитрый Ян Лунь выбрал именно эту благословенную гору взращивать свой нежный цветок Цин Але, и сладко спать самому в пещере под разлитым с небес жидким горячим солнцем: истинно - как золото проливалось близкое солнце на вершины и хребты Ша. Лишний раз не показываясь на глаза, белый дракон отдыхал, одним полуоткрытым красным глазом с продолговатым черным зрачком наблюдая с высоты горы за тем, как подрастает дочь князя. Этот не вовремя пришедший в мир ребенок - теперь почти его дитя, - настолько оказалась важна княжеская дочка. Самого же Ян Луня фактически приставили нянькой княжескому отпрыску, но на то были свои причины.

Золоченые крыши залов Пика Ша отражали небесную палитру и свет скользил с них все ниже, по изломам стен, проваливаясь в раскрытые окна и проливаясь на пол золотыми осенними расплывчатыми лужами лучей.

В это время на Пике Ша Цин Але накрепко заперлась в своем зале Дао Тянь, подперев дверь изнутри двумя тяжелыми столиками, придвинув вслед за столиками еще и столь же тяжелое кресло, для надежности, чтобы сходящий с ума от беспокойства ее наставник не смог пройти эту линию обороны и увидеть ее в таком состоянии, она не знала, что больше ее беспокоило - стыд перед наставником или же просто нежелание с кем-либо обсуждать последние новости.

Под дверью переминался с ноги на ногу обеспокоенный мужчина средних лет, виски его были отмечены благородной сединой, а серый халат обрамляла золотая кайма с гербом княжества и бывшей империи: полудраконом-полуящером, мифическим существом. Образцовый наставник Пика Ша Гу Цзю беспокоился более обычного, лицо его было серым и несколько морщин пролегли на лбу, он никогда не умел быть убедительным и многословным, за все годы, пока он воспитывал и наставлял княжескую дочь, он ни разу не вышел из себя, не повысил голоса, не настаивал ни на чем, не мог толком даже возразить барышне, - могло показаться со стороны, ему безразлично, и этот даос просто несет на себе взваленную на него правящей семьей обязанность, но все-таки сбитое дыхание его и то, как судорожно вздымалась его грудная клетка под слоями простых сероватых учительских халатов, выдавали его трудно скрываемое беспокойство. Он попросту не знал, что делать, как реагировать и как уговорить барышню, наконец, выслушать его.

- Цин Але, прошу тебя, ты никогда так себя не вела, открой дверь, мы сядем, выпьем чаю, госпожа Гу Вэй принесет рисовые пирожные, те самые из цветочной пыльцы, ты так любишь их, мы можем поговорить и втроем, госпожа Гу наставит и подскажет, - упомянув супругу, и зная, какие теплые отношения сложились между ней и барышней, Гу Цзю надеялся таким путем достучаться до сердца княжны.

Из-за закрытых дверей зала Дао Тянь после паузы молчания послышался негромкий приятный девичий голос:

- Наставник Гу, позвольте побыть одной, знаю, вы беспокоитесь, все в порядке, мне нужно подумать, и, более того, у меня нет настроения пить чай.., когда приедет гун** и генерал Цин Бэй (Цин Але намеренно, называя имя среднего брата, избегала называть старшего брата по имени, показывая свое к безразличие к его важной персоне), я встречу его как положено и не опозорю наставника, если наставник переживает об этом моменте встречи.

- Юная госпожа, умоляю тебя, открой двери! - голос Гу Цзю звучал с хрипотцой, ему было сложно, как никогда, долгих шестнадцать лет он присматривал за барышней, и теперь был вынужден провожать ее в дорогу.

В предыдущие годы даосу Гу казалось, что когда этот день наступит и братья, наконец, заберут сестру домой, сам он, почтенный Гу, станет свободным и сможет вернуть распущенных годами ранее учеников, вернуться к прежней жизни наставника духовной школы, и он истинно ждал этой возможности. Но теперь, когда этот день настал и был реален более, чем что-либо самое настоящее и материальное, он не чувствовал освобождения, где-то глубоко в груди под ребрами неумолимо щемило. Где-то глубже, за сердцем слабо светило его духовное ядро небожителя, содрогалась такая же слабая душа, и, если бы не обстоятельства прощания, он никогда не открыл бы в себе эту предательскую брешь. Не привязывайся к ребенку, Гу, - такое наставление дал он себе давно в начале пути, этот ребенок еще причинит нам всем проблем... Но шли годы и выразительные темно-бирюзовые глаза Цин Але, ее светлая улыбка и ее чистая душа - сделали свое дело, прорастив корни скрытой, глубокой и болезненной привязанности наставника к своей ученице.

Цин Але больше не обращала внимания на стук, даже когда голосов под дверью прибавилось, и она отчетливо слышала шаги дорогой матушки Гу Вэй, то, как звенели на металлическом подносе принесенные ею чашки, и то, как второпях госпожа Гу тревожно говорила что-то супругу и в какой-то момент, что неслыханно и странно, даже повысила на него голос.

Цин Але закрыла лицо руками. Плакать нельзя, точнее, конечно, можно, но какой в этом смысл? Окончательно расстроить образцового наставника и его супругу, и ничего, совсем ничего не смочь изменить этими пустыми слезами. Вот если бы поток слез был настолько огромным, что впадал в Хуанхэ полноводными течениями и унес вслед за собой ее саму - подальше от холодного и безразличного к ней брата, что ни разу за все годы не проявил к ней интереса. Но именно теперь решил фактически сломать ей жизнь - заставить подчиниться своей воле, покинуть родное место, ради чего, зачем она понадобилась этому отбросу именно сейчас? И да, думать о нем, как о последнем отбросе - причиняло странное удовольствие, - так можно было не скатиться до болезненных слез, у Цин Але не было повода ненавидеть этого человека, ведь он вовсе не сделал ей ничего плохого - до этого дня. Впрочем, и хорошего ничего он не сделал тоже, он просто не существовал во времени и пространстве для нее, в ее отдаленном от мира монастыре Ша. За все годы лишь другой брат, мягкосердечный добродушный Цин Бэй часто навещал ее, особо не афишируя никому эти визиты, возможно, так он скрывал общение с сестрой от старшего правящего брата.

Не обращая внимания на шевеления по другую сторону двери зала Дао Тянь, Цин Але постаралась сконцентрировать внимание и еще раз подумать, ей казалось, что какое-то, не очевидное сразу, решение, наверняка есть.

"Если откажусь - бессмысленно, Цин Лин проехал с войском через столько земель, дорога от столицы Ханьшань до горы Ша заняла около десяти дней пути, это не шутка, оставить все столичные дела и самому отправиться на край земель (зачем он это сделал и почему не отправил подчиненных, или хотя бы не доверил привезти сестру одному Цин Бэю, чей военный полигон размещался лишь в сутках пути от Пика Ша, и почему выбрал передвижение по земле, а не более быстрое на мечах?), и конечно же, так князь и развернулся обратно по просьбе сестры, к которой не проявил и капли интереса за все годы существования. Глупо думать, что, стоит попросить его, и он вдруг согласится, у брата, очевидно, был собственный план и собственное видение ситуации.

Просить слезно - оставить еще на год на Пике Ша, а потом добровольно отправиться в столицу, да кого ты обманываешь? Он не оставит тебя, Цин Але, вся эта совершенно безумная делегация уже взбудоражила княжество, Бесполезно, все бесполезно...

Проявить сопротивление - увезут под конвоем - какой жуткий стыд перед образцовым наставником, и как будет смотреть вслед матушка Вэй, ... все это очень и очень стыдно и недостойно имени княжеского потомка.

Сказаться больной - рана на плече и лопатке от недавнего приключения в горах - еще не зажила, но тогда будет допрос от князя, что произошло и как эта рана получена - тогда может пострадать семья наставника Гу, что не уследила за беспечной княжной, разве можно подобное допустить? Рану надо скрыть, и это самое важное, да, Цин Але, это безмерно важно, думай, думай, думай".

Девушка подошла к окну и сквозь тонкую вуаль, плавно покачивающуюся на ветру, смотрела с высоты зала Дао Тянь на горные спуски, ломаная линия дворцовых крыш Пика Ша, золотой металл в любое время суток отражал, как слегка замутненное зеркало, прекрасные небеса, - это было невероятно красиво. Ее дом, ее горный склон, падающий вниз после смотровой площадки пика - если скатываться по нему на телеге, можно переломать ноги. Цин Але знала об этом не понаслышке, и в детстве уже получала строгое наказание за набитые синяки и отломанные колеса игровой тележки, но лететь вниз, как на крыльях белого дракона, живущего на вершине горы, мчать - и ветер в лицо, пока не скатишься к пролеску, обрамляющему темно-зеленой короной Пагоду Ша,- место, где уже больше не хочется шуметь и бежать, сломя голову. А ниже под Пагодой - живописная деревенька Ша, где за загонами пасутся бараны и живет дружная семья ее любимой подруги барышни Су Ли, с которой они оббегали все горные склоны за последние годы, круглый год, не взирая на погоду, другие дела и ворчание наставника.

Когда теперь они смогут увидеться снова с единственной подругой? Сдерживая слезы, подступившие к горлу уже слишком высоко, Цин Але все искала пути к отступлению, но не могла их найти.

Тяжело вздохнув, девушка снова закрыла лицо руками, присев на кресло около раскрытого окна, путей к отступлению действительно не было, разве что умереть здесь и сейчас - но такого удовольствия она не доставит этому отбросу.

Итак, становилось понятно: ни один из вариантов не поможет развернуть войско брата и отправить его обратно в столицу. Думай, Цин Але, думай, и пусть голова твоя взорвется от мыслей. Самое главное - уберечь от наказания близких людей, а что касается наказания ее самой - девушке было безразлично, поставит ли ее князь на колени перед ритуальным залом искупать оплошности, вину, или будет более строг - все это было не так и важно, да и вовсе неясно в ее представлении. Сам образ этого отброса был тоже размыт, и, чем больше она думала о скорой встрече, тем более тошно становилось на душе.

Светло-золотые непослушные завитки волос девушки падали струящимися ручьями на лицо, а сквозь окно проступали первые вечерние лучи солнца, они ласково крались по изломам подоконника все ниже на пол и скользили к ногам юной княжны. Платье ее было простым, соответствующем ученическому халату Пика Ша в серо-фиолетовых тонах с золотой каймой, но даже без изысканных материй и драгоценностей во внешности девушки было утонченное благородство и врожденная красота, унаследованная от почившей матери княгини Цин А. Оставался лишь вечер, да ночь, крайняя ночь дома перед неизвестностью. Утром она должна будет встретиться с этим человеком...

Убрав, наконец, руки от лица, Цин Але подняла глубокие чуть влажные темно-лазурные глаза: выхода не оставалось, придется подчиниться, чтобы сохранить лицо и сохранить безопасность семьи Гу, чтобы никто не посмел обвинить их, как неумело они подготовили ее, их единственную ученицу Цин Але.

Но в столице Ханьшань по приезду во дворец она и близко не подойдет к этому человеку, который только на словах был ее семьей. А на деле оставил ее в одиночестве в обществе наставника и наставницы, не проявил и доли интереса увидеться за много лет. Никто не смог дать ответ на вопрос, зачем столь срочно именно теперь потребовалось забрать дочь князя в столицу - промолчал и наставник, и его честная жена. Конечно, Цин Але не была совсем одинокой, наставники относились к ней с теплом, как и оставшиеся на Пике Ша пару десятков воинов (нанятых для защиты Пика от любых внешних вмешательств), как и ее единственная подруга барышня Су Ли из деревни Ша под склоном Пика Ша.

Был еще один брат, о котором Цин Але оказалось почти ничего неизвестно. По причине врожденного слабоумия или какой-то странной болезни обделенный богами младший сын почившего князя Цин Са никогда не покидал столицу, и на вопросы Цин Але наставник тактично уходил от ответа, он и в целом всегда рассказывал очень мало и сжато, как будто опасался сболтнуть лишнего.

Зато второй, средний брат, назначенный генерал Северного княжества Цин Бэй - посещал маленькую сестру все эти годы, и поскольку поднадзорный полигон Цин Бэя находился всего в сутках пути от Пика Ша, он не упускал возможности навестить младшую сестру каждый раз, когда позволяли военные учения и когда сам он не находился в столице - Цин Але искренне как дитя радовалась каждый раз, когда видела вдали его стройную фигуру на черном жеребце, бежала ему навстречу, и когда юноша, наконец, проворно спрыгивал с лошади, улыбаясь, смахивал с каштановых волос брызги воды и смотрел на нее своими янтарными добрыми глазами, прыгала к нему объятия с криком:

"Брат, брат, ты приехал! Скорее пойдем в павильон Дао Ша (главный зал духовной школы Пика Ша), я хочу тебе кое-что показать" - и они бежали, державшись за руки.

А потом прибегала босоногая загорелая девчушка барышня Су с маленькими братьями, и вместе они веселились до вечера, ели наготовленный матушкой Гу Вэй ужин.

Цин Але знала, что обязанности генерала не позволят брату задержаться надолго в предгорьях Ша, и наутро он всегда уезжал с рассветом, а она с грустью смотрела вслед, ловя каждое мгновение, когда удаляющаяся фигура скрывалась за линией горизонта, как в крайний момент, когда она еще могла увидеть его образ, поблескивали издалека лоснящаяся шерсть лошади и черный с синим отливом и золотой каймой плащ воина.

Будучи еще ребенком, Цин Але спрашивала Цин Бэя, почему братец Цин Лин не приезжает, и гость всегда уходил от ответа. С течением лет она перестала спрашивать, старалась и вовсе не думать о мотивах взошедшего на престол князя, но темная тень обиды вперемешку с непонятной ей самой тоской легла тяжестью на ее юное, не знавшее настоящей жизни в столице сердце.

Листая воспоминания в памяти сейчас, этим теплым осенним вечером, будто странички ее собственной летописи, она возвращалась ненадолго в те моменты, когда ей казалось, что она была счастлива.

Пик Ша был истинно ее домом, и теперь у нее отнимали последнее, что ей осталось - дом, здесь, в этом родном сердцу доме, первые годы ее жизни, пока старый князь, ее отец, был жив, пока болезнь не сломила его, он посещал ее каждый день рождения, здесь в холодных горных источниках они с Су Ли носились как дикие козы и ловили рыбу. Здесь в цветных зарослях и на протяженных узких горных тропинках они со всеми бойкими загорелыми под северным солнцем детенышами семьи Су играли в догонялки и другие незатейливые игры. Здесь был ее суховатый и сдержанный, но все же привычный наставник, который мало-помалу учил юную барышню постигать науки, каллиграфию, здесь была его жена мягкая сердцем матушка, которая всегда проявляла ласку и заботу о Цин Але. Возможно, это место не было лучшим местом в мире, но сплетенная сеть детских воспоминаний, перешедших в юношеские, крепко связывала душу княжны с Пиком Ша, северный край был ценен для сердца, а тень непонимания разрослась живой темной изгородью в сердце и разделяла Цин Але со старшим братом отсюда с горных хребтов - и до его проклятой столицы, которая точно никогда не сможет заменить дом. Более всего девушке не хотелось становиться податливой игрушкой в чужих планах, а планы, несомненно, были, иначе, зачем Цин Лину потребовалось все менять и приезжать именно теперь.

Если в ранние годы после смерти старого князя Цин Але мечтала, что старший брат приедет к ней и обнимет ее так же, как это делал отец, и в какой-то мере заменит отца, сгладив острую тоску, то, чем больше проходило лет, тем более слабел благожелательный образ князя в ее представлении. Прежний образ замещался более далеким чужим и холодным образом незнакомого человека со своими никому не известными планами на ее будущее, и, наконец, после решения испортить ей жизнь - этот слабый образ совсем почернел и получил статус вечного отброса. Что, конечно, нельзя было высказать прямо в глаза - а очень хотелось бы это сделать при первой встрече после приветствия.

"Приветствую достопочтенного мерзавца, вторгшегося на мои священные даосские земли, бессердечного варвара, с оружием наперевес идущего подчинять уединенный монастырь, ничтожного отброса, возомнившего, что сможет своим унылым волеизъявлением подчинить свободную душу барышни, выросшей в горах. Не изволите ли убраться, достопочтенный князь в ту столичную дыру, из которой вы столь венценосно вылезли, и более никогда не тревожить живущую здесь барышню своим вниманием" - эта чудесная речь была не менее, чем острием наточенного меча... но снесла бы эта речь с плеч - лишь головы наставников, - и потому от идеи пришлось отказаться.

Но с чего вдруг свободная духом Цин Але должна была исполнять чужие прихоти, почему теперь она должна будет поклониться в ноги этому человеку, улыбаться ему и приветствовать его как старшего брата и князя, бить ему поклоны до земли, чествовать и принимать как почетного гостя. А не пошел бы он подальше от нее...

Единственное, чего хотелось сейчас Цин Але, это проснуться. И осознать, что все приготовления - лишь кошмар в ночи, и далее никогда не знать новостей о столице, князе и его планах, не говорить с ним, не видеть его, быть как можно дальше от его жизни, и просто жить свою счастливую жизнь среди северной природы этого уголка.

Однако реальность была непреодолима и даже сурова: неделей ранее генерал Цин Бэй прислал Цин Але срочное письмо, содержание которого совсем сбило настроение девушки.

"Моя дорогая непревзойденная мей-мей***, искренне прошу тебя как твой старший брат и как генерал северных земель, зная твое нежелание видеться с князем и возвращаться домой в Ханьшань, учесть важность и неоспоримость этого решения. Принять, что воля его светлости гуна не подлежат обсуждению, не сопротивляться ни словами, ни поступками, и не просить высочайшего князя ни о чем при встрече в павильоне Дао Ша, принять его верховную волю и преклонить покорно колени, проявить достоинство и воспитание, сдержанную покорность и уважение, достойные качества смиренной ученицы образцового наставника Гу Пика Ша"

После прочтения письма барышню едва не стошнило кровью, и, чтобы внятно осмыслить сказанное, ей пришлось перечитать наставление брата генерала еще дважды.

Ниже около печати была приписка:

"В день прибытия князя на Пик Ша я присоединюсь к его войску и вместе мы сможем разделить день встречи. С любовью и радостью предстоящего дня, окутанный солнечными лучами, Цин Бэй"

Окутанный солнечными лучами. Цин Бэй не скупился в выражениях о себе, и в другой момент эта мелочь позабавила бы девушку, но сейчас кислая тоска уже разлилась из стакана, запятнав не столь платье, сколь душу.

"Цин Бэй тоже приедет", - сердце Цин Але пропустило холодный удар.

Разочаровать и его, как и своих драгоценных наставников, ей совсем не хотелось, ведь этот человек много раз показывал ей теплое братское отношение. И только благодаря его вниманию она не оставалась полностью одинокой все эти годы.

Тщательно все обдумав, Цин Але встала от окна, подошла к двери и не без усилий отодвинула столы от входа, в широкий открывшийся проем со вздохами беспокойства ввалились несколько фигур: наставник Гу, его супруга, слуги с инструментами в руках (которые, похоже, собирались ломать двери), сын наставника юный ученик Гу Яо и даже библиотекарь учебного зала, - все они с тревогой на лицах уставились на княжну, плачет ли она, не причинила ли вреда себе от тяжелого горя утраты родных мест, не испортила ли в гневе наряды и украшения, не задумала ли сопротивляться завтра при встрече с его светлостью гуном.

- Прекратите, - выдохнула Цин Але, - все это достойно актерской сценки в деревне Ша (хотя именно она сама и была бы в этой сценке главным действующим лицом), - в голосе ее звучала досада вперемешку с недовольством, собрать весь Пик, чтобы обхаживать ее и проверять, в каком она настроении. Неужели и так непонятно, что в плохом? - Матушка Гу, вижу, вы принесли пирожные, - Цин Але указала на поднос, вздохнула и жестом пригласила наставников войти.

- Дорогая, мы все очень беспокоимся о завтрашнем прибытии князя, ты должна знать, что мы разделим с тобой это бремя и ты - не одна. Ты сможешь в любой день писать письма и жаловаться, если что-то пойдет не так в столице, во дворце, и тогда мы со стариком Гу приедем и разгоним всех, кто посмел перечить нашей барышне.

Глядя на взволнованное лицо этой уже немолодой женщины, Цин Але невольно улыбнулась самыми краешками губ:

- Выживу, матушка Гу, я не собираюсь сдаваться так легко.

- Вот этого мы все и боимся, что ты не сможешь принять волю брата и навлечешь на себя беду!

Поздним вечером того же дня, когда обыватели Пика Ша разошлись по своим комнатам в ожидании судьбоносного утра, Цин Але осталась наедине с наставницей Гу.

- Покажи рану, - попросила женщина, - не представляю, как этот удар возможно скрыть от князя. С юных лет он наделен помимо воинской доблести целительными энергиями, он талантливый лекарь и, конечно же, он почувствует, вот увидишь, рана только начала затягиваться. Ох, не вовремя, милая, ты сбежала на гору искать своего дракона, - вздохнула Гу Вей, меняя повязку, накладывая пропитанную отваром из целебных трав ткань от плеча к лопатке, рана уже не гноилась, но все еще выглядела ужасно. - Ты можешь обмануть старика Гу, он стал совсем невнимательным с годами, но меня ты не обманешь, - тихо продолжала женщина, - такой удар не мог нанести случайный горный дух, рана слишком глубока.

- Я не знаю, кто это был, матушка, ничего не запомнила, - солгала Цин Але. Ни к чему было нагружать наставников этой досадной оплошностью и ставить их под удар князя, но, чтобы скрыть ложь во множестве правдивых деталей, добавила. - Потом потеряла сознание и открыла глаза уже в пещере белого дракона, он защитил меня от горного демона, так я и спаслась.

На самом деле Цин Але в тайне от наставников таскалась к златокрылому сонному Ян Луню не реже раза в год, в попытке выудить из ворчливого обитателя гор хоть толику информации, и последняя вылазка привела к совершенно неожиданной встрече с опасным горным демоном, коих, к слову, много лет не было замечено в окрестностях Ша. Не проснись вовремя Ян Лунь и не спугни наглеца - сложно сказать, чем могла бы окончиться встреча. И то, что неизвестный демон поранил ее тело, было исключительно ее оплошностью.

- Совсем-совсем ничего не запомнила? - подняла взволнованные глаза женщина.

- Совсем, - отозвалась Цин Але, хорошо, что она сидела спиной к наставнице, и та не могла увидеть выражение ее глаз. - Если князь заметит, скажу, упала на прогулке в горах, оступилась, поранилась о камни, что-то придумаю, вряд ли его будут волновать подробности.

- За дурака его держишь? - с тяжелым сердцем усмехнулась наставница. - Может и поверит, но только если не увидит своими глазами, что это за рана, удар лапы не скрыть падением. У нашего князя врожденный талант видеть изменение энергий Ци, какое бывает при глубоких ранах.

- Как же он увидит, матушка Гу? Разве кто посмеет снять с меня одежды? Буду осторожной, обещаю.

Цин Але поспешно встала и переодела сорочку ко сну, накинула поверх плеч белоснежный халат, в котором образ ее казался совсем светлым и нежным, но спать еще не хотелось, слишком много эмоций будоражили разум девушки:

- Если бы не наставница и образцовый наставник, мне было бы все равно, что подумает князь! Но, чтобы и тень гнева его не упала на наш дом, я и виду не подам, что повстречала этого горного демона.

Так Цин Але и глазом не успела моргнуть, как шестнадцать лет ее беззаботной свободной от влияний правящей семьи жизни, наполненные ароматом гор и плеском горных ручьев, подошли к завершению, пролетели одним исчезающим мигом. Приехав в столицу, ей придется навсегда забыть дорогу домой. Сегодня, как никогда ранее, ей было особенно одиноко, скоро около нее больше не останется знакомых лиц, единственной подруги и родного дома Пика Ша.

Цин Але неторопливо брала с подноса фрукты - мандарины и виноград, медленно очищала кожуру, обнажая сочную внутренность мандарина, пальцы ее запачкались соком спелого фрукта, золоченый поднос отражал слабый заходящий за горизонт вечерний свет, душа ее - отражала самую темную наступающую ночь, как черное зеркало. Как бы ни было тяжело, надо выдержать, не потерять лица, не проявить слабости, и не позволить этому чужому человеку по приезду в Ханьшань планировать ее жизнь. Цин Бэй поможет ей, на него можно рассчитывать, он всегда закроет собой - как много раз обещал, и этот брат всегда держал слово.

Примечания после главы:

*акалифа - куст растения, растущего на территории Китая, считается скорее сорным, стебли растения содержат ядовитый сок и опасны, здесь при сравнении с данным растением имелась в виду демоническая природа ребенка: "хоть девочку и жалко, но она наверняка опасна и в жилах ее течет не такая кровь, как у обычных людей"

** гун - титул князя в древнем Китае

*** мей-мей (ГГГГ) - обращение в Китае к младшей сестре

Значения имен:

Цин Але (Зм№ѓАЦ) - веселье, Цин Лин (ЗмБЦ) - лес, Цин Бэй (ЗмЂЂ) - север, Гу Цзю (ЉЕґДУИ) - фамилия подчеркивает древность рода

Глава 2. Эта встреча прошла совсем скверно

Днем не в самый ранний час, а скорее ближе к полудню, со скрипом открылись главные ворота на Пик Ша, и отряд конных воинов вторгся в тишину монастыря, гостей встречал образцовый наставник Гу и несколько слуг Пика, все слуги с отчетливо читаемым на лицах страхом переглядывались и были на взводе, потому что Цин Але опаздывала, несмотря на долгие увещевания наставников спуститься к приезду брата заранее. Опоздание княжны было равносильно оскорблению прибывшего князя, образцовый наставник Гу то и дело оглядывался на внутренний двор и волосы его с проседью обрамляли взволнованное лицо, щурясь, он упорно высматривал, не появилась ли его подопечная. Как-никак Цин Але выросла на Пике Ша и лучше, чем кто бы то ни было, знала, сколько времени требуется, чтобы добраться от своего зала до главных ворот духовной школы.

Впереди всех на чистокровном иссиня-черном коне шествие возглавлял молодой князь, темно-фиолетовый плащ его, отливающий черным, с золотой каймой с символикой княжества - запылился в дороге и был измочен коротко пролившимся дождем за несколько часов пути от Пагоды Ша. Стройная фигура молодого человека величественно возвышалась, черные длинные волосы юноши были забраны в высокий хвост и украшены золотой гуанью* с изысканной шпилькой, зоркие темные глаза с прищуром ловили отблески рассветного солнца и тоже отдавали черно-фиолетовыми бликами, губы князя были плотно сжаты, красивое лицо не выражало ни дружелюбия, ни отвращения. То спокойствие, что исходило от него, как ни странно наоборот напугало обывателей горы Ша, и все до одного люди как по команде упали на колени. Жители монастыря боялись накликать гнев правителя, славящегося строгостью наказаний (как и у покойного отца, словно этот юнец намеренно перенял его черты и способы правления), князь мог обрушить гнев на их бесполезные головы за любую малейшую с их стороны провинность. Люди были готовы исполнить любую прихоть Цин Лина и его генерала брата Цин Бэя, но они не могли отвечать за действия барышни и подсознательно боялись, что она не справится.

Тем временем спрятавшиеся во внутренних дворах Пика Ша слуги со страхом перешептывались:

- Нам следует быть очень осторожными, боевые способности князя Цин Лина впечатляют, ему ничего не стоит одним взмахом духовного оружия стереть в порошок наши кости и заодно всю гору. Барышня покидает нас, и Пик больше не столь ценен для Северного княжества.

Принимавшие напутствие другие слуги поспешно кивали и соглашались с каждым словом.

- Ваша светлость, гун, приветствуем с дороги, - Гу Цзю совершил поклон, - прошу простить за скромный прием, - барышня собирает вещи в путь, прошу проявить снисхождение к ней и к вашему покорному слуге, - мужчина низко поклонился второй раз.

Ничего не ответив, Цин Лин окинул присутствующих ледяным взглядом сверкающих из-под четко очерченных бровей черных глаз и спешился, проследовав в главный зал монастыря. Увидев, что все жители Пика расступаются перед ним с поклонами, пряча глаза в пол, Цин Лин сразу понял, что сестра не просто задерживается, а намеренно не явилась приветствовать князя. Не то, чтобы его это сильно задевало за живое, просто десятидневная дорога порядком вымотала и взяла сил, настроение князя и без того не было прекрасным, и, конечно же, встреча с младшей сестрой беспокоила его, но все предыдущие дни Цин Лин старался не думать о том, как все пройдет. В этот момент брата спешно догнал Цин Бэй:

- Не злись, держи себя в руках, - немного шутливо бросил генерал. - Когда я появлялся на пороге, встреча была более теплой, - понизил голос юноша, и Цин Лин, нахмурившись, бросил на него острый взгляд, - но ты у нас это совсем другое, ты же знаешь, сколько писем сестра писала тебе - ответил ли ты хоть на одно из них?

Цин Лин сощурил глаза и сухо прояснил:

- Это не имеет никакого значения, подданные должны признавать правителя и приветствовать его, неважно, кто и сколько извел бумаги впустую.

Цин Бэй не нашелся с ответом: - ...

Перед главным залом Пика Ша с западной стороны располагался зал поминовения усопших, и, проходя мимо него, юноши заметили, что двери его распахнуты, Цин Лин сбавил шаг. Цин Бэй последовал за князем и на входе в нос гостям ударил яркий аромат зажженных благовоний. В самом центре зала поминовения спиной к юношам на коленях стояла юная девушка, сложив руки в молитве. Практически беззвучный шепот ее не нарушал тишины пространства. Девушка оказалась золотоволосой, стройной, она была одета в простой ученический халат белый с фиолетовой каймой и тонким золоченым оттиском. В свете зажженных свечей цвета киноварного золота волосы ее, аккуратно забранные в прическу на затылке простой деревянной шпилькой и ниспадающие легкими волнами ниже талии, - отливали желтизной, и, казалось, вмещали в себя всю палитру теплых оттенков. Когда девушка обернулась на потревоживших ее покой юношей, Цин Лин встретился с коротким взглядом ее темно-лазурных глаз. Эта хрупкая необычной внешности барышня обладала манерами спокойной по характеру бессмертной девы и удивительной красотой небожительницы.

Цин Лин окинул Цин Але долгим изучающим взглядом. Хотя за предыдущие дни он уже подготовился ко дню встречи и тщательно спланировал указания, которые даст перед обратной дорогой сестре и сопровождению, все-таки, встретившись вживую лицом к лицу, правитель несколько растерялся и даже внутренне содрогнулся. Сестра не проявила уважения, но отдать приказ о наказании вместо приветствия - было бы слишком жестоко для первой встречи. Внутренний диссонанс не позволил ему отдать вовсе никакого приказа, Цин Лин запнулся мысленно и этот мимолетный пойманный взгляд наложил отпечаток на все предыдущие годы, проведенные в разлуке.

Князь знал - по исполнению шестнадцати лет духовное ядро сестры, наконец, сформировалось и до совершеннолетия требовался еще всего один, но крайне значимый год, в который духовное ядро соединится с уникальной внешней духовной силой, созданной артефактом. Именно поэтому остаток процесса должен пройти под контролем не только образцового наставника (Гу Цзю, скорее, исполнял просто роль няньки предыдущие годы, равно, как и более значимая нянька - белокрытый Ян Лунь), но под контролем небожителя с мощной развитой силой бессмертного золотого ядра. Кроме того, поскольку Цин Лин с рождения был наделен уникальными по силе целительскими энергиями и в юные годы усиленно развивал их, теперь в возрасте двадцати трех лет он славился самым искусным целителем Северного княжества. Редчайшее сочетание воинской духовной силы и целительской - дало ему возможность обладать сразу несколькими видами божественного духовного оружия и совершенствоваться в своих навыках в этих направлениях одновременно, набирая все большее мастерство в разных сферах обучения. Под надзором такого наставника, в пределах столицы Ханьшань, бессмертное ядро Цин Але непременно пройдет последнюю стадию формирования и к семнадцатилетию девушки опасность, когда что-то из процессов может пойти не так, минует. Во всяком случае, именно такие наставления дал ему перед смертью старый князь-отец.

Глядя со стороны на Цин Але можно было подумать, что перед поминальной табличкой на коленях стоит самая покорная дочь и сестра, что она способна понять весь смысл цикла смерти и перерождений. Но присмотревшись поближе, можно было заметить недовольный отблеск в глазах девушки, то, как напряжен ее профиль, а тело замерло, и мышцы словно одеревенели в моменте.

Не поворачиваясь более лицом к старшим братьям, Цин Але глухо выдавила из себя, однако, слышимость в поминальном зале была более чем хорошая, и слова ее отчетливо дошли до юношей:

- Князь, приветствую, надеюсь, вы благополучно добрались до наших скромных земель, - и, чуть промедлив, добавила тихо уже без напряжения в голосе, - Цин Бэй.

- Мей-мей, а кто же задолжал мне объятия? - стараясь разрядить обстановку, приблизился генерал, но, секунду замешкавшись, вместо прикосновений упал на колени рядом с сестрой. Перед ними двоими на столе, украшенном фруктовыми подношениями, среди которых сочились мякотью спелые абрикосы, дали запах чернильные сливы и непослушными гроздьями набух виноград, стояли две поминальные таблички: князь Цин Ли и его добродетельная любимая супруга Цин А (поминальной таблички первой почившей княгини не стояло). Множество свечей плачущей восковой короной обрамляли былое величие почивших добродетельных родителей, воск капал на золоченые блюдца мутно-красными кровавыми слезами разводов.

- Брат, окажем почтение... - начал, было, генерал.

И в этот момент со спины Цин Бэй и Цин Але услышали, как резко развернулся и вышел из зала поминовения князь, полы его военного плаща воздушной волной подернули пламя красных свечей, и оно плавно затрепетало, передавая слабую дрожь по кругу от одной свечки к другой. Точно так же, несмотря на внешнее спокойствие, предательски затрепетало сердце девушки, пропустив долгий сквозной удар. Она повела себя безрассудно. Но он, этот чужой ей человек, как он посмел не выказать уважения почившим отцу и матери? Пусть даже табличку его родной матери Цин Але намеренно отодвинула за покрывало, девушка подумала, что так, на причиненное ему неудобство, он ответил многократно более вопиющим жестом.

"Какое славное начало", - мрачно подумала она.

- Мей-мей, зачем ты его злишь, какой в этом смысл? - тихо спросил Цин Бэй, сразу заметивший поступок с поминальными табличками, предварительно чуть обернувшись и убедившись, что брат уже покинул зал. - У его светлости скверный характер, не нарывайся и не глупи. Если сейчас он стерпит, что ты не оказала ему почтения, и устроила это в поминальном зале, позже воздаст тебе ответной "радости".

И действительно надменно строгий образ князя не вызвал в Цин Але никакой симпатии, ледяное выражение его глаз и жесткие удары его дорожных сапог о пол, то, с какой яростью он развернулся и ушел, то, каким равнодушно холодным было его ничего не выражающее лицо. Да, безусловно, этот юноша был запредельно красив, и дерзкая красота его бросалась в глаза каждому, но приятным его назвать было невозможно. Его хмурое лицо было сродни туче, его тяжелая поступь - в такт тяжелым мыслям девушки о своем будущем.

Увидевшись со старшим братом всего на пару коротких мгновений, Цин Але уже осознала, почему простые люди настолько боятся его и преклоняются, смертно страшась совершить ошибку и навлечь на себя наказание. Что даже на другом конце государства, там, где никто из столицы никогда не услышал бы слов человека, все разговоры о правлении брата велись не иначе, как шепотом.

Несмотря на свой достаточно молодой возраст Цин Лин правил в одиночку без наставников и советников. Он цепко держал в руках весь военный потенциал Северного княжества, к своим двадцати трем годам, обладая и военной и целительской духовной силой небожителя, внезапно он оказался еще и опытным стратегом, умным вдумчивым человеком, не боящимся ничего и никого на своем пути.

Советы, больше мягкие и дружеские, от Цин Бэя, - были отвергнуты еще в подростковые годы, да и сам младший не изъявлял желания вмешиваться, уделяя время военным игрищам на полигонах. Впоследствии юношеские игры воссоздали из его игры - истинного генерала-стратега, двадцатилетнего опытного воина, держащего в кулаке военные гарнизоны и покорившего сердца жителей княжества, а особенно, женской его части. Ведь Цин Бэй был самым завидным женихом, еще ни с кем не обрученным. Обычно родители еще с детских лет выбирали сыновьям партию, но сиротство и спонтанные перемены правителя - не способствовали решению брачных вопросов, так Цин Бэй оставался свободным и желанным для девичьих сердец.

Люди, мифические существа и даже неупокоенные духи уважали обоих братьев, и особо трепетали перед тяжелым взглядом князя, но для Цин Але здесь и сейчас этот далекий холодный человек, причинивший ей неприятности своими решениями, был не более чем раздражающим отбросом.

- Цин Бэй, мне действительно надо ехать с вами в Ханьшань? - девушка отпустила руки из молитвенного жеста, поднялась на ноги и большими лазурными глазами с надеждой смотрела на человека рядом с ней. - Наставник Гу, ни матушка-наставница, никто не смог объяснить мне причин... его решения (она по-прежнему намеренно избегала называть гуна по имени).

- Мей-Але, это и правда очень важно для тебя, и для нас, и даже для княжества. Когда я писал тебе письмо с просьбой проявить покорность и смирение, не мог объяснить подробно, сейчас тоже не смогу, но, прошу тебя, поверь мне, в свое время ты все узнаешь и поймешь, - генерал слегка обнял девушку, на уставшем с дороги юном лице его отпечаталась тень сожаления и вины.

- Чувствую себя в цепях, - вздохнула Цин Але, опустив глаза.

И тут Цин Бэй, казалось, вспомнив задорные детские игры, с наигранной тревогой округлил глаза, приподнял за подбородок лицо сестры:

- Кто?! - воскликнул он. - Кто посмел пленить мою драгоценную мей-мей?! Сейчас я разрублю его на мелкие куски! - словно подросток-юнец, генерал сделал вид, будто выхватывает меч и рубит несуществующие цепи, сковавшие болезненно запястья плененной невидимым врагом сестры.

- Руби на крупные куски, - не удержалась от улыбки Цин Але.

- Почему на крупные? - рассмеялся генерал, заключив сестру в объятия, в этот раз крепкие братские, так, что ноги Цин Але оторвались от пола.

- Легкая, как горный ветер! Прекрасная, как пурпурный водный лотос, и чистая, словно прозрачный горный водопад! - парировал генерал, стараясь поднять сестре заведомо скверное настроение.

Цин Бэй не мог отсрочить поездку в столицу, все стратегические и семейные решения уже много лет князь принимал единолично. Но скрасить будни младшей сестры и поддерживать улыбку на ее прекрасном личике, он считал себя обязанным.

Цин Але задумчиво улыбнулась:

- А как же еще - сильная, будто вековая река? Ты не упомянул.

- Силу еще нужно наработать, малышка, - негромко рассмеялся брат, почуяв амбициозные нотки в вопросе. - Не все сразу, твое духовное ядро в этом году только сформировалось, не торопись стать сильнее всех в этом мире, впереди у тебя долгий год учебы и совершенствования перед совершеннолетием и обретением бессмертия.

В это мгновение в зал поминовения вбежал образцовый наставник Гу с таким взволнованным выражением на лице, что, казалось, за пределами зало небо упало на Пик Ша и раздавило все павильоны непомерным грузом облаков.

- Что за ребяческие игры? Как не стыдно?! Ученица, - он подчеркнуто обратился к девушке строго, - генерал Цин, умоляю вас немедленно прекратить, пока все мы не лишились голов!

Цин Бэй опустил сестру, сделав приветственный жест наставнику Гу:

- Значит и уважаемый наставник Гу Цзю разделяет подобные настроения... что князь приехал раздавать затрещины, - юноша едва заметно усмехнулся. - Реакцию крестьян этот генерал уже видел, кто разбежался, кто вкопал себя по колено в землю, но, надо признать, пока что наш Цин Лин на редкость спокоен.

Перейдя на более формальный тон Цин Бэй, как и полагалось достойному мужу, перешел на высказывания о себе в третьем лице.

- Простите эту ученицу, наставник Гу, - сделала приветственный поклон девушка, так же перейдя на уважительный тон беседы, - ваша ученица хотела встретить братьев, но не смогла не попрощаться еще раз с родителями, - она опустила взгляд, на лице ее открыто читалась юношеская искренность.

Гу Цзю тяжело вздохнул и про себя подумал: "Эти дети точно вгонят меня в могилу".

- А почему не надела праздничный наряд, который подготовила госпожа Гу? - рассмотрев слишком простое одеяние барышни, расстроился мужчина.

- Простите, наставник... - совсем тихо процедила Цин Але, и щеки ее вспыхнули. Девушке очень не хотелось огорчать матушку Гу Вэй, однако, заставить себя наряжаться в роскошные одежды к приезду этого наглеца - было выше ее сил.

- Просто невозможно! - вскинул руки Гу Цзю. - Немедленно, сейчас же, следуй в зал Дао Ша! Князь не будет ждать бесконечно! Глупое, неразумное дитя!

"Наставнику не терпится проводить меня", - подумала, было, Цин Але, но в глубине души прекрасно осознавала, что это совсем не так. Приезд правителя вся всех жителей Пика Ша оказался непростым испытанием.

Покорно проследовав в зал Дао Ша за наставником и генералом, Цин Але решила, что будет стараться держаться как можно дальше от старшего брата, не упомянет его ни словом, ни отметит жестом, он не увидит ее реакций и не узнает ее скрытых мыслей.

Однако настраивать себя вести себя благоразумно и следовать задуманному - совершенно разные вещи. Сердце девушки упало, когда она увидела, что чета наставников подготовили ей пиршественный столик совсем недалеко от столика князя.

"Какая предусмотрительность, образцовый наставник Гу! Решил помочь теплому воссоединению семьи!"

Кислое выражение лица девушки проступало сквозь надетую маску ее безразличия, она старалась, что было сил, но ее напряженное тело плохо слушалось.

- Не переживай, я сяду рядом с тобой, - Цин Бэй слегка задел легким жестом пальцев ладонь сестры. Средний брат был воистину спасительным эликсиром в этом пиршеском безумии.

На самом деле ни о каком безумии не шло и речи, по меркам правящей семьи обед был довольно скромным, а посетителей не так много: помимо самого князя, расположившегося в центре зала Дао Ша за щедро накрытым столом, из числа приглашенных были, разумеется наставник Цин Але со своей супругой, как прежний старейшина школы Пика Ша он занимал почетное место по правую руку от князя. Слева было подготовлено место для генерала Цин Бэя и вплотную рядом с ним - низкий столик сестры, - ракурс с этого места открывался великолепный - прямо напротив, можно сказать, глаза в глаза с князем. Далее располагались еще несколько столов - для двух чиновников из Ханьшаня, спутников правителя, для высокопоставленного библиотекаря Пагоды. Все присутствующие уже были на своих местах, когда Гу Цзю, нарисовавшись перед князем, сделал ему поклон:

- Прошу простить этого скромного Гу за столь простой прием его светлости и опоздание барышни Цин, надеемся на вашу милость, и понимание - барышне потребовалось время, чтобы впервые собраться в столь долгий путь.

"Убейте меня прямо на этом месте, хватит перед ним расшаркиваться", - находясь за спиной образцового наставника, Цин Але на мгновение закрыла лазурные глаза, стараясь за несколько секунд привести разгоряченный разум в равновесие.

Хоть прямо в центре зала Дао Ша садись в медитацию - крайне сложно найти спокойствие, когда вся обстановка вокруг до предела накалена - трепетный ужас на лицах наставников, животные лица слуг, подносящих блюда с едой к столам для гостей, сдержанно-напряженные насмешки Цин Бэя и пристальный, неотрывно наблюдающий взгляд черных глаз этого человека.

"Цин Але, прошу тебя, только ничего ему не говори", - с этими мыслями, стоя перед внимательно наблюдающим за каждым ее движением правителем, девушка несколько раз попыталась издать приветственный звук, но голос перестал ее слушаться, внимая лишь напряженному телу, пребывающему в шоке. В итоге, так ничего не выдавив из себя, не совершив приветственного поклона, барышня просто прошла и уселась на свое место, дрожащей рукой схватив пиалу с водой и мигом ее осушив. Цин Бэй тихо хмыкнул где-то над ее ухом, а лица присутствующих исказили маски ужаса:

"Как ведет себя барышня, это немыслимо! Да что она себе позволяет!" - безмолвно кричали уставившиеся на нее несколько пар глаз.

Взгляд Цин Але скользнул по лицам людей, и мысленный посыл ее был столь же выразительным:

"Простите, если нас всех тут сегодня закопают живьем, это только моя вина..."

- Ты простужена? - голос князя прервал круговорот безмолвных посылок и игру в "гляделки". Голос его был сухим, ровным, в тоне слышалось равнодушие, при этом юноша не спускал с девушки черных поблескивающих в приглушенном свете зала глаз.

- С чего бы вдруг? - столь же сухо отозвалась Цин Але, тут же поняв, что ее поведение уже не пролезает ни в одни ворота, и, поймав страшный взгляд наставника Гу, тут же добавила. - Князю показалось, с этой барышней все в порядке, эта барышня благодарит князя за беспокойство и приветствует в нашей скромной обители.

Девушка подумала, как еще разрядить обстановку, когда Гу Цзю, вскочив с места, с громкими мольбами о прощении кинулся в ноги князю.

- Что вы делаете, наставник? - тут же вскочила следом и девушка, но расположившийся близко к сестре Цин Бэй с силой одернул ее за светлый рукав халата, усадив на место.

- Мей-мей, сядь. Прекрати дергаться! - в его голосе тоже проступили нотки раздражения, однако светлое лицо его неизменно носило улыбку, как лучшее свое ежедневное украшение. Взмахнув рукавами, генерал оправил военный халат и уселся удобнее смотреть на разыгрывающуюся перед его глазами пьесу. Судя по его поведению, можно было догадаться - он вовсе не опасался реакции старшего брата, люди будто бы дразнили князя и генерала своими мелкими ляпами и даже в каком-то смысле развлекали. Таков был Цин Бэй - если в театре разыгрывается закулисная сценка, он непременно останется ее посмотреть.

Однако образцовому наставнику было вовсе не до шуток, в своем представлении он выверил каждое действие и каждый жест, и теперь явное недружелюбие подопечной рушило его воображаемый план.

По лицу Гу Цзю покатились слезы, что совсем убило аппетит Цин Але. А ведь матушка Гу приготовила шикарный обед: на столиках радовали глаз бараньи ножки в кисло-сладком соусе, запеченная рыба из чистейших горных ручьев, крабовое мясо в горшочках под специями, рис с овощами, многочисленные подносы со спелыми фруктами, и кувшины с вином, сливовым соком и горной целебной водой. Все это казалось настолько вкусным и испускало потрясающий запах горячих блюд, приготовленных с особым рвением и талантом, но никакие деликатесы не могли окрасить эту ужасную встречу, криво сотканную из черной череды странных событий в иные цвета.

- Этот наставник виноват, - причитал склонившийся старейшина школы, - этот наставник был недостаточно умелым учителем для княжны и не научил ее манерам, не научил ее достойно облачиться в подобающие ей платья, чтобы встретить несравненного князя.

Князь, внимательно слушая, однако, неспешно приступил к трапезе, его приподнятые брови говорили о том особенном состоянии - "давай, падай ниц, спасай свою никчемную жизнь, ни одна деталь не уйдет от моего внимания".

Обернувшись на подопечную, нахмурившийся Гу Цзю строго изрек:

- Эта ученица должна немедленно принести извинения господину! - все взгляды присутствующих в зале Дао Ша мигом устремились на девушку. Чиновники из столицы так же, не спуская с девушки оценивающего взгляда, почти открыто перешептывались: "А барышня оказалась с характером, какая дерзость, какая самоуверенность, какой гонор".

Цин Але тяжело вздохнула - все это было совсем не про нее, никакой дерзости не несла в себе ее натура, и те люди, кто знал ее хорошо, никогда бы не охарактеризовали ее подобным образом, правда, и столь напряженных моментов ранее не складывалось. Девушка уже поняла, что спокойно поесть сегодня не сложится, под всеобщим напором - гневом наставника и грустным слегка укоряющим исподлобья взглядом матушки Гу, она нехотя вновь поднялась на ноги. На этот раз Цин Бэй не стал ей мешать, полностью переключив внимание на еду - как-никак, в дороге все гости изрядно проголодались.

По пути из зала поминовения в главный зал генерал в двух словах успел поведать, что делегация прибывших из Ханьшаня на своем пути к Пику Ша успела решить ряд государственных вопросов в проходящих областях княжества, вот таким образом на Пике Ша оказались и чиновники. Так же он рассказал сестре, что предыдущую ночь они провели на его поднадзорном полигоне, чтобы не утруждать Гу Цзю долгими приготовлениями для размещения отряда войска.

Цин Але прокрутила в голове все свои принятые с вечера установки и постаралась больше никого не провоцировать. Говоря как можно более сдержанно и сжато, стараясь придать голосу отстраненный тон, девушка сложила руки в поклоне:

- Князь, прошу простить эту подчиненную (она, конечно же, намеренно не использовала слово - сестру), не вините образцового наставника и никого из присутствующих на Пике Ша, эта барышня во всем винит лишь себя и свое невежество, неподготовленность к визиту столь высокопоставленных лиц, прошу простить и мое скромное облачение, - она невольно отвела взгляд. - На Пике Ша гости - редкость, - бездумно добавила девушка и только потом сообразила, что в ее словах может невольно читаться укор.

Краем глаза она увидела как наставник Гу закрыл руками лицо и сел в такую позу, будто вот-вот был готов умереть от стыда.

Уголки губ князя чуть подернулись в подобии легкой усмешки, но глаза его оставались столь же холодными, а лицо сохраняло невозмутимость, присущую герою с мраморного пьедестала:

- Мне без разницы, что на тебе надето, но, как младшая сестра правителя, и независимо от того, где и с кем ты находилась ранее и находишься сейчас, ты должна вести себя достойно, - равнодушно сказал он, переключив внимание с девушки на обстановку зала и убранство. - Наставник Гу, разделите трапезу с этим князем, этот князь не винит вас за ошибки сестры. Наставница Гу, прием, который вы подготовили, благодарю вас за него.

- Виновата и готова принять наказание, - пробурчала Цин Але, словив чуть расслабленный и более одобрительный взгляд Гу Вэй.

- Непременно примешь, как только вернемся в Ханьшань, - на этих словах взгляды сестры и ее сводного брата внезапно встретились. Будто две молнии сошлись на небосводе - одна мощная огненная, вторая, словно легкая вспышка обжигающего сияния. Отвлек друг от друга сдержанно пререкающихся юнцов только тихий смешок Цин Бэя, уплетающего теплого краба.

"Ах ты, отброс, что задумал делать, да еще и не здесь, в ее доме, а в неизвестной столице, где вокруг нее нет знакомых и родных лиц!" - Цин Але окончательно растеряла свое собранное в сжатый кулак состояние и уже не могла толком контролировать эмоции, конечно же, настрой ее не укрылся от присутствующих. Волна возмущения подступала к горлу и не могла вырваться наружу, в итоге, создалось впечатление, что девушка беззвучно хватает воздух ртом. Он собрался ее наказать. За что? Потому что не пала ниц от восторга и благолепия его образа?

- Похоже, ты все-таки простужена и потеряла голос, - с надменным смешком неизменно холодно высказал князь.

- От вашего глаза, как самого главного целителя Северного княжества, ничего не укроется, - не замедлил вылить льстивую речь старейшина Пика. - Наша барышня действительно не так давно простудилась на горной прогулке...

Гу Вэй больно толкнула мужа локтем, чтобы тот немедленно замолчал. Тему прогулки не следовало поднимать ни в каком смысле, так можно договориться и до менее приятных событий...До этого молчавшая госпожа Вэй тихо вставила свое слово:

- Ваша милость, наша барышня просто переволновалась, будьте снисходительны и прошу вас учесть все обстоятельства, наша ученица долгое время ждала этой важной встречи и самозабвенно готовилась принять старшего брата как нового наставника и своего правителя, оттого при слишком больших стараниях иногда столь желанная встреча получается скомкано и с ошибками, не судите никого из нас строго, мы ваши покорные подданные и верны вам в жизни и смерти, также, как когда-то ранее были верны вашему почившему отцу, - мягко закончила госпожа Гу, тихий и спокойный голос ее наполнял зал Дао Ша, как целебный бальзам закрывает расцарапанные раны.

Однако для "ран" княжны требовался не просто бальзам, а нечто более сильное, каждое слово, сказанное без плохого умысла ее близкими людьми, цепляло острым крючком ее нежную плоть.

"Самозабвенно готовилась? Принять как нового наставника?" - лицо Цин Але залилось краской, девушка едва не подавилась овощами. А Цин Бэй вскинул брови, безмолвно удивляясь сквозь привычную улыбку: "Вот оно что, вот оно как".

"Возможно, выпрыгнуть вчера из окна - был очень даже неплохой вариант...", - Цин Але снова залпом осушила чашу с вином, и теплый терпкий сливовый аромат растекся, наполняя ее трепетавшее сердце тихим спокойствием.

Не удержав в себе бьющуюся птицей о замок клетки надменную мысль, барышня негромко возразила:

- Все не совсем так, как представила матушка Гу...

Цин Лин с интересом сощурил черные глаза и наклонил голову, желая выслушать доводы сестры. Казалось, он уже полностью адаптировался и чувствовал себя очень расслабленно.

- Хорош спорить, - прервал генерал, - Цин Лин, мей-мей, оставим "горячие приветствия" на потом, предлагаю после трапезы драгоценной сестрице собраться в путь, а нам с князем и почтенными чиновниками обсудить дальнейшие передвижения, смысла нет выжидать, нужно возвращаться, к чему ждать до утра?

- Выезжаем после полудня, - сухо отозвался князь, - уважаемый наставник Гу, до поместья Мейгуй (Розовых садов)** генерала Е нам потребуется повозка вашего дворца и смена лошадей.

- Все уже подготовлено, Гун, - заверил старейшина, - лошадей пригнали с усадьбы еще вчера, провизию в дорогу собрала госпожа, - он снова учтиво поклонился, казалось, напряжение совсем ушло, и можно было немного расслабиться. Цин Але подумала, что, похоже, наивысшей радостью для ее наставника было постоянное преклонение коленей, вот уж чего ранее она за ним не замечала. Такое раболепство перед старшими должностями могло бы привести его в сам Ханьшань. Отчего же этот услужливый человек оставался все это время на севере и тратил время на ее воспитание?

- Ешь, - Цин Бэй легко толкнул сестру и бросил в ее сторону улыбчивый взгляд светло-янтарных обрамленных красивым сводом густых ресниц глаз, а потом перешел на шепот (однако, слышимость в зале была отличной), - хватит строить из себя небожительницу с высеченным из мрамора ликом, практикующую неедение. Такую вкусную рыбу в последний раз пробовал только в Ханьшане! Будь умницей, мей-мей.

Цин Але: -...

Все присутствующие в зале: - ...

Окончание обеда прошло более мирно и спокойно. Гу Цзю докладывал о последних новостях гор Ша, отвечал на вопросы князя и генерала, Цин Але отвлеклась на свои мысли, Цин Лин больше не дырявил ее своим тяжелым немигающим взглядом, и девушке стало дышать свободнее. Однако, несколько раз, когда разместившийся рядом Цин Бэй, увлеченно и страстно размахивая руками при очередном рассказе Гу Цзю, внезапно задел левое плечо сестры, та болезненно дернулась, вспомнив о глубокой ране после горных приключений. И хоть девушка не проронила ни звука, на долю секунды ей показалось, что взгляд князя скользнул по ней, будто реакция ее не укрылась от его глаз, и как судорожно замерла испуганная матушка Вэй, опрокинув пиалу с вином.

Аккуратно увеличив дистанцию между собой и средним братом, Цин Але твердо решила быть впредь осторожнее, ведь одно дело неудачное приветствие, и совсем другое - скрыть от князя столь сомнительное происшествие, как ранение. В этот момент барышня еще слабо представляла, насколько сложно вообще что-либо скрыть от этого цепкого и наблюдательного человека...

Проводы делегации в столицу продолжились во внутреннем дворе зала Дао Ша, с золоченых покатых крыш тонкими отблесками стекал солнечный свет, проливаясь под ноги людей, светло-голубые небеса были безмятежны и чисты, воздух благоухал ароматов высаженных цветочных клумб, за которыми круглый год здесь тщательно ухаживали. Стоявший перед повозками Гу Цзю продолжал неизменно отвешивать поклоны через слово, соглашаясь с каждым жестом и мнение правителя, а заодно и генерала (ведь всему Северному княжеству известно как Цин Лин ценит и уважает брата), внимая приказам и распоряжениям. Самой желанной новостью для него оказалось скорое восстановление прежней духовной школы, однако, этот вопрос требовал боле тщательного рассмотрения и будет окончательно решен только через год после совершеннолетия Цин Але.

Едва заметные слезы омыли серое лицо старейшины, и он с благоговением склонил голову перед набравшими силу юнцами, как когда-то ранее он склонялся перед старым умудренным опытом князем.

Эта преемственность поколений, хоть и являлась чем-то абсолютно естественным, но все же сколь рано пришлось Цин Лину взвалить на свои плечи груз княжества, Гу Цзю, как никто иной, понимал, что князь очень молод и ему требуется время, чтобы набраться сил, опериться и стать опорой народу. Наставник думал, что этот процесс займет долгие годы. Но здесь и сейчас перед ним уже стоял, казалось бы, все тот же юнец, что несколько лет назад, но птенец уже окреп и стал соколом. Развитая фигура его выделялась, широкая спина и плечи казались мощными, сильные руки и ноги легко управлялись с противником в ближнем бою, - неудивительно, что этот юноша сумел подчинить себе несколько разновидностей духовного оружия и стать непревзойденным воином не только княжества, но, возможно, и всей разрушенной империи.

Было ли суждено этому человеку спустя время стать императором, превзойдя молодого наследника Южного царства Не Нэя?

Из деревни Ша провожать Цин Але прибежала запыхавшаяся загорелая барышня Су Ли (старшая дочь старосты крестьян Су), маленькие босоногие братья, отставая, бежали за ней следом, крича, чтобы дзе-дзе*** их подождала. Едва отдышавшись, девчонка расправила простое светлое платье, подобранное на проводы подруги в тон ученическому платью обитателей духовной школы, но все же отличающееся более простым кроем и отсутствием каймы с символами княжества.

- Цин Але, - плакала маленькая сестричка Су, - забери меня с собой в Ханьшань! Не оставляй меня одну! Мне будет так скучно без тебя! - ревела загорелая пятнадцатилетняя барышня.

Увидев неподалеку князя и генерала, девушка, однако, осеклась и мигом прикрыла рот, высматривая своими зоркими миндалевидными глазками, кто еще прибыл в Ша. Как и всем остальным людям, образ гуна внушал ей благоговейный страх, тем более что вживую и столь близко они повстречались впервые в жизни. Было заметно, как князь с генералом произвели на крестьянку впечатление, и она беззастенчиво рассматривала юношей, открыв рот. Цин Бэй улыбнулся барышне издалека - ведь как он мог пропустить персонажа женского пола. Цин Лин же не обратил и капли внимания на вновь прибывших провожающих, отозвав в сторону старейшину Гу и давая ему указания с глазу на глаз.

В этот момент, как назло, отошедшая от шока Су Ли бесцеремонно кинувшись в объятия подруги, обняв княжну и не рассчитав силу, Су Ли, бойко ударилась тыльной стороной ладони о рану на плече. Цин Але тихо вскрикнула от пронизавшей ее плоть боли и непроизвольно дернулась всем телом.

- Прости, я совсем забыла, что ты ранена, - еще сильнее заплакала Су Ли.

Жестом Цин Але показала ей: "Молчи!"

Сощурив глаза на полуденном солнце, Цин Лин, отвлекшись от разговоров, повернулся и сделал несколько медленных шагов по направлению к сестре. Конечно же, как прославленный целитель мира и просто внимательный человек, еще во время обеда он заметил скованность движений Цин Але и некоторое искажение ци, однако, решил заняться этим вопросом позднее. Но слишком явная болезненная реакция девушки на прикосновение к телу, заставила его все-таки обратить внимание.

Цин Бэй, уловив измененный настрой брата, поглаживая лошадь и поправляя сбрую, спросил:

- Что-то не так?

Цин Лин не ответил. Одной рукой он прикоснулся к мешочку саше, пристегнутому к вышитому поясу, обрамляющему его тонкую талию. И в тот же миг призвал одно из своих самых известных в княжестве духовных видов оружия. Цзинси Ванлуо**** - золотую сеть для поимки духов, мифических существ. У этой сети было множество назначений, она использовалась бою и на охоте, переплетенные светящиеся лепестки, создавали практически сплошное сияющее полотно, которое невозможно было скинуть с себя, разорвать, и каким бы то ни было образом повредить. Люди около зала Дао Ша замерли, с восхищением наблюдая, как сеть расправилась в воздухе, словно раскрыла объятия.

В следующий момент, отливая золотым свечением, хваткая паутина умело Ванлуо окутала в пространстве тело Цин Але и упала девушке на плечи, обвив фигуру светящимися небольшими ячейками. Хоть внешне сеть казалась легкой, попадая на тело человека или на добычу, она приобретала солидный вес, так, ноги Цин Але подвели, и под грузом обхватившего ее артефакта девушка невольно упала на колени. В этот же момент духовная сеть отобразила мощный след демонической ци на теле девушки, наставник Гу побелел, лицо его сделалось прозрачным, будто у мертвеца - он прекрасно понимал, такой темный след не мог остаться ни от одного безобидного горного духа.

Цин Лин подошел на близкое расстояние к девушке и, удерживая жестом ладони духовную сеть, ледяным тоном спросил:

- Объяснишься сама или устроить твоим покровителям допрос в военной Цитадели Ханьши? Образцовый наставник Гу отвечает за твою безопасность. Кроме того, что ты влезла в неприятности, неизвестно каким образом получила рану с демоническим следом, вы все здесь присутствующие еще и сочли, что сможете скрыть подобное от этого князя?

Где-то рядом тихо всхлипывала Су Ли и дети, обхватившие руки и ноги сестры, лили слезы. Черной тенью наступавший на Цин Але князь был страшен в их глазах.

Цин Але болезненно сглотнула, и как она только могла быть столь беспечной?

- Не трогай наставников, они не виноваты! - в это мгновение сеть сдавила тело девушки намного сильнее и на плече ее под этим давлением и весом открылась рана, ярко-алое ужасающе большого размера пятно крови мигом пропитало ткань белого халата. - Су Ли, возвращайтесь в деревню немедленно.

Князь отрезал:

- Никто никуда не уйдет, пока не будут получены объяснения.

- Цин Лин, они не причем! Не причиняй никому вреда! - на глазах Цин Але тоже навернулись слезы. Помимо боли в плече, ей стало страшно за то, что может произойти с ее близкими людьми.

- Гу Цзю и Гу Вэй, упавшие на колени, склонили головы:

- Этот наставник не справился, прошу наказания.

- Эта наставница скрыла от князя происшествие, прошу наказания.

Цин Але в слезах выкрикнула:

- Прекратите немедленно! - в этот момент брат отозвал духовную сеть Ванлуо, и барышня смогла отдышаться. Все еще стоя перед князем на коленях, девушка больше не думала о своих эмоциях и ощущениях. Гордости не осталось, в голове пульсировало единственное, что казалось важным - защитить наставников от гнева князя, который и за меньшее мог заточить на допрос в Цитадели Ханьши (которая находилась рядом с духовной школой Ханьши). Ведь если из-за ее оплошности пострадают люди, как она сможет сама продолжать жить. - Цин Лин, прошу тебя, умоляю тебя, не трогай их, брат!

На слове брат князь невольно вздрогнул и подошел на шаг ближе.

- Я все объясню! - со сбитым дыханием просила девушка. - Отпусти их. Не нужно никого наказывать. Не нужно привлекать Цитадель. Не нужно ни с кого просить объяснений. Я без дозволения наставников сбежала на гору несколько дней назад, чтобы подняться на самую вершину. Для этого дождалась, пока уважаемый наставник Гу уйдет в медитацию, а матушка уедет за покупками в деревню, и на Пике Ша будет тихо. Прошу тебя, Цин Лин, мы часто гуляем в предгорье, в этот раз я зашла дальше, чем обычно.

Генерал, так же подошедший близко, с не свойственной ему строгостью спросил:

- Зачем тебе понадобилось подниматься на гору?

Цин Але перевела дух и теперь смотрела снизу вверх на двух старших братьев, которые мрачно уставились на нее. Даже всегда готовый поддержать ее А-Бэй***** не спешил помочь подняться с колен.

Девушка открыла, было, рот, чтобы как можно скорее отвести гнев от наставников на себя. И в этот момент со стороны горы послышался гул, а затем звук усилился и на несколько мгновений во внутреннем дворе стало темно, ведь солнце перекрыла большая темная тень от туловища огромного существа, несколько раз взмахнув крыльями, белый дракон с золотым отливом, грациозно приземлился во внутреннем дворе у зала Дао Ша, не повредив землю и высаженные цветы.

- Барышня искала этого Ян Луня, чтобы в очередной раз не дать спать и пытать его вопросами, но до того момента, как добраться до его пещеры, напоролась на Шоху Инчена******, и этот синекожий мерзавец из Синей Бездны ранил ее. Если бы этот дракон не учуял запах крови и не проснулся, все могло бы закончиться куда хуже!

Дракон выдохнул несколько клубов белесого дыма и отряхнул крылья от влаги, собравшейся на чешуйках из воздуха, а затем сощуренными красными глазами с черными зрачками уставился на девушку.

- Ребенок! - басом позвал он, осмотрев вид девушки и увидев отозванную духовную сеть князя для поимки существ. - Почему ты до сих пор в крови? Этот господин Цин применил на ребенке сеть?

Князь и генерал сделались мрачнее тучи.

- Шоху Инчен, это невозможно, - нахмурился Цин Бэй, - духовные школы уже много лет не могли найти след этого демона, никогда ранее он не проявлялся в Ша.

Цин Лин молча кинул на брата мрачный взгляд и тот, казалось, что-то понял.

Речь шла о верховном демоне Синей Бездны. Могущественный и опасный даже для прославленных воинов, Шоху Инчен редко поднимался из расщелины в горах, ведущей вниз в темные мертвые миры, и встретить его или кого-то подобного ему в горах Ша было крайне странно. Если только демон не преследовал личные цели.

Шоху Инчен имел вполне человеческий вид, но бледная кожа его отдавали синеватым оттенком. Холодные глаза его источали темную водяную ауру, облаченный в синий плащ цвета грозового неба, этот повелитель Синей Бездны еще и не был в себе - обладая вспыльчивым темпераментом и поврежденным рассудком, он запросто мог броситься на воина и ранить его острыми как наточенные ножи когтями. Иными словами, встреча с ним была сродни встрече с диким зверем, и спастись из его рук было фактически невозможно.

Оттого встреча Цин Але с этим монстром повергла в первозданный ужас находящихся здесь людей, всех без исключения - от правителя до последнего безграмотного слуги. Именем синего демона пугали детей еще с колыбели, какое же было потрясение узнать, что кто-то встретился с ним лицом к лицу, особенно если это оказалась их барышня! А что было бы, сумей демон не просто ранить госпожу, а не приведи небесный бог Ян-Инь Тянь, убить, какой гнев обрушился бы на людские головы.

Не обращая внимания на вторгнувшегося на внутренний двор дракона, будто это было самым обычным явлением, Цин Лин по-прежнему сосредоточенно смотрел на стоящую перед ним на коленях девушку, в глазах его читался праведный гнев. Изящные черты его лица, прямые черные брови, холодный взгляд чуть прищуренных глаз, то, как прямо он держался - весь его внешний вид показывал спокойствие, несмотря на вопиющее событие, которое пытались от него скрыть. Посреди всеобщего хаоса, мигом заполнившего дворец Ша, князь выглядел так, словно весь контроль сосредоточен в его ладонях - так и было на самом деле, и это знал каждый присутствующий человек.

Сейчас, увидев своими глазами выдержку князя, Цин Але была очень подавлена. Плечо ее кровоточило, и ткань платья уже полностью пропиталась кровью девушки. И, хотя магические оковы Ванлуо уже были сняты, девушка чувствовала себя связанной, и то, что она ощущала в этот момент, было не ненавистью и не презрением, а самым что ни на есть страхом человека, которого застали врасплох или за воровством, или за сокрытием преступления.

Раньше, что бы девушка ни натворила (хотя существенных проступков с ее стороны не было замечено), она точно знала, что спокойный наставник Гу ограничится небольшим порицанием и оставит ее в покое, уйдя на молитвы и выполнение комплекса своих регулярных упражнений. И что бы она ни сделала, никто не даст ей затрещин, не поймает в сети и не поставит ее на колени... Это все было настолько же немыслимым, насколько пугающим и выбивающим из состояния спокойствия. Видя перед собой гнев правителя, Цин Але не могла в ответ оторвать глаз от его белоснежного лица, и эмоции ее смешались в один совершенно несовместимый букет разнообразных чувств: сердце ее трепетало, страх сковывал, к горлу подступала волна ненависти к человеку, поставившему ее на колени в присутствии всех обитателей Ша, но вместе с тем появилось и искаженное удушающее ощущение какого-то вывернутого наизнанку восторга...

Этот человек, этот князь - он практически раздавил ее своим военным сапогом, раскрыл ее тайну и абсолютно без сомнения теперь подвергнет наказанию - лишь бы это случилось не на глазах у наставников, иначе пятно стыда, покрывшее девушку, не сравнится с этим некрасивым пятном крови на ее одеждах.

- Все прочь! - неожиданно рявкнул князь - Наставница Гу, принесите в зал Дао Ша все, что требуется для перевязки!

Гу Вэй судорожно всхлипнула:

- Слушаюсь, гун! - она убежала за медикаментами и сменой платья для барышни (как раз тот подготовленный заранее праздничный наряд, что Цин Але отказалась надеть).

Цин Бэй, все еще сильно хмурясь, смотрел на сестру исподлобья и не произносил ни слова.

В этот момент Цин Лин, совершенно не церемонясь, подхватил за здоровую руку распластавшуюся перед ним девушку, рывком поднял ее на ноги и потащил за собой в комнаты зала.

Цин Але в ужасе попыталась вырваться, огромными наполненными влагой глазами всматриваясь в профиль юноши:

- Что вы творите?! Вы же не собирайтесь лично делать перевязку?! Вы не посмеете прикасаться ко мне! - она порывисто обернулась и закричала. - А-Бэй! Генерал Цин! - но тот в ответ не двинулся с места, лишь провожая ее взглядом.

Неужели она оказалась настолько виноватой, что теперь ее бестактно хватают, будто служанку, а перевязать эту рану, не сняв одежды, было невозможно... Лицо девушки от подбородка до лба, обрамленного золотыми волнами волос, залил малиновый румянец.

День этой судьбоносной встречи был безнадежно запорот чередой глупых совершенно не продуманных действий. А теперь ее, княжну, бестактно волокли за собой до того момента, пока двери за ней и князем с грохотом не захлопнулись и юноша с силой не толкнул ее на обитые красной тканью сидения в центре зала. В его действиях читался только гнев, нахмуренные брови и угрюмое лицо не предвещали ничего хорошего...

Хмыкнув и сделав несколько шумных шагов неуклюжими лапами, Ян Лунь расположился в центре двора, поглядывая на впряженных в повозку лошадей, мирно отмахивающихся глянцевыми с лоснящимися прядями хвостами от роя зеленокрылых прозрачных с виду мушек, и хрипло бросил вслед, поток его громогласного баса волной ударился в закрытую дверь зала:

- Князь не должен наказывать этого ребенка слишком мучительно, у ребенка еще не высохла кровь! - а после вскинул белесые брови, зевнул, почти театрально вздохнул, и добавил: - Так и знал, не обойдется без проблем, этот Шоху Инчен не иначе, как пришел поглазеть на нашего ребенка. Что задумала Синяя Бездна и неужели они прознали, где находится артефакт? Генерал Цин, как вы считаете, и кого же теперь винить? Уж точно не барышню, барышня виновата разве что в непомерном любопытстве и отчаянной храбрости - пробираться в одиночку на вершину горы... Если бы только этот Ян Лунь мог предположить встречу, то пострадал бы пару ночей бессонницей... Может, генерал сходит и проверит, как там ребенок, чтобы наш славный князь в гневе не открутил ребенку голову..?

Глядя вслед юной барышне, распустившейся цветком редчайшей красоты, дракон Ян Лунь, с досадой вздохнув, невольно вспомнил те далекие времена шестнадцать лет назад, когда все только начиналось, и былая империя только-только раскололась на две части. Решение ничего не рассказывать Цин Але о своем происхождении - было самым верным предсмертным желанием и волей старого князя. Узнай барышня всю правду в детстве, это знание поставило бы под удар формирование ее золотого ядра бессмертного духа, и тогда миссия и вовсе пошла бы прахом, и шанс когда-либо в будущем восстановить империю канул бы в летах. Сейчас миновало уже шестнадцать лет. Духовное ядро Цин Але окончательно сформировалось, стало единым, частично вобрав в себя свойства артефакта. Надо сказать, это уже был успех в условиях неизвестности эксперимента, и теперь впереди ожидал один очень важный год до совершеннолетия барышни, в который она должна сделаться сильнее и окончательно соединить в себе два начала - даосское бессмертие и военную мощь попавшей в ее юное тело янской части лазурной военной печати.

Воспоминания застилали красные глаза могучего Ян Луня белесой пеленой, и оттого со стороны казалось, что дракон вот-вот заплачет. То, что он видел сейчас, произошло, словно только вчера, будто еще не прошли годы и не высушили ливень Великого бедствия при столице Аль Це былой империи...

Примечания после главы:

*гуань - мужское украшение на волосах

**Розовые сады, Мейгуй Юэн (ГІЉеФ№), сады Мейгуй - поместье генерала Е, одного из самых влиятельных союзников Северного княжества.

***Дзе-дзе (ҐгҐг) - обращение к старшей сестре.

****Цзинси Ванлуо - золотая сеть, одно из духовных оружий князя, как совершенствующегося бессмертного заклинателя (считается, что обладать даже одним видом духовного оружия могут далеко не все воины, идущие по пути совершенствования, а обладание несколькими сразу говорит о несравненном таланте и врожденных способностях человека, его опыте и отличающихся навыках).

*****А-Бэй - приставка "а" перед именем говорит о более мягком обращении к человеку, что допустимо только при близких родственных или дружеских связях.

******Фасин Де Шоху Инчен (ЈѓЗйІДКШ"ѕҐшіМ), сокращенно Шоху Инчен - вымышленный мифический демон, повелитель царства мертвых, один из сильнейших и опаснейших демонов заклинательского мира, считается, что встретить Шоху Инчена - это неминуемая гибель. То, что из всех демонов Цин Але встретилась в горах именно с ним, являлось ситуацией на пороге ее гибели. Потому гнев правителя вышел из берегов.

Глава 3. Этой империи больше нет, так решил император

Если бы Цин Але могла знать то, что так старательно скрыли от нее почивший отец, братья и наставники, она по-другому смотрела бы на все происходящие в ее жизни события. Но именно то, что произошло в те годы, окружающим ее людям пришлось тщательно прятать, для ее же личного блага. Хотя, как рассуждать о благе и почему кто-то один может решить, что именно человеку лучше знать, а что следует от него скрыть?

Эта история началась в те годы, когда древняя империя Поднебесной еще не оказалась раздробленной на две половины Великим бедствием.

В давние времена процветания мира на удивительных по живописности горных вершинах, омываемых морем, светилась мощью золотых воинов и роскошью дворцов древняя империя Ци. Ее восхваляли живущие в ту эпоху писатели, о ней слагали песни поэты, правил мудро и размеренно император Ци Му, он не был жесток и не выделялся несдержанным характером, у него не было интереса в соседних территориях, Ци Му слыл человеком просвещенным, ученым, в его бытность поднебесная светилась на весь мир. Однако любимая императрица золотого правителя оказалась бездетной, но столь рьяно она боролась с прибывающими во дворец наложницами, что никого из юных барышень не осталось в живых, а впоследствии отцы боялись отсылать дочерей к императору, опасаясь гнева властной императрицы, так императорская чета не дала государству наследника.

С возрастом Ци Му приобрел рассеянность, медлительность, все меньше хотел слышать о происходящем в империи и, уединяясь во дворце, много читал, - таким поведением он вызвал недовольство подчиненных генералов, сами же генералы обретали с каждым годом все большую мощь и власть, наращивая как мясо, собственные армии, не зависящие от дворца. А, как известно, рано или поздно такая сила проявит себя и потребует первенства. Особенно сильны оказались две древнего происхождения семьи, находящиеся подле императорской династии: одна их них - это семья Цин, во главе которой стоял неумолимый и деспотичный князь Цин Ли, его далекие предки корнями соединялись с императорской семьей, понятное дело, видя нерасторопность действующего императора, Цин Ли метил однажды занять трон и прибрать империю к рукам.

Вторая семья - генерала наместника Не, не столь жесткого правителя, но продуманного и внимательного человека, отличного стратега, чья сестра и была той самой бездетной императрицей, и вполне обоснованно наместник Не считал, что именно его роду должен принадлежать императорский престол.

Оба генерала находились в расцвете мощи и сил, владели армиями и значительными богатствами. Видя слабость Цин Му и его приближающийся закат, каждый из претендентов на престол начал еще больше собирать и укреплять свои позиции. Между собой князь и наместник не ладили, плели друг другу дворцовые интриги, но за долгое десятилетие подготовок так и не смогли низвергнуть друг друга, так как ни один из них не был дураком, не проявил слабости и не пропустил атаку соперника, их силы оказались приблизительно равны. Оставаясь врагами долгое время, игнорируя политические решения, претенденты на власть жарко спорили, доносили друг на друга императору Цин Му и тянули государственные дела в разные стороны.

У обоих претендентов к тому времени уже росли юные сыновья-наследники примерно одного возраста: княжеский отпрыск, старший сын, бойкий и не по годам серьезный Цин Лин и сын наместника - Не Нэй. Мальчишкам могущественные отцы привили неприязнь друг другу, и каждый из них в своих дворцах сражался на деревянных мечах с воображаемым противником. Каждый из этих детей имел право на престол, и, как шептались люди, Не Нэй имел прав чуть больше, потому что по крови был ближе, да и территории наместника Не находились почти под самой столицей, на юге империи. Не боясь пересудов и сплетен людей, не боясь ослабленного императора, детям открыто внушали, что вот-вот в империи случится переворот, и их древняя семья по праву займет место на престоле Поднебесной.

Эти слухи доходили и до Ци Му, император прекрасно понимал, что, не оставив наследника, причинил вред своей стране и подогрел распри, этот спокойный и мудрый человек закрывался на много дней для медитации и, владея неплохо развитыми заклинательскими способностями, выходил на связь с другими мирами, прося совет и поддержку. Поговаривали, что сам небесный бог Ян-Инь Тянь покинул небесные чертоги и спускался, чтобы приватно встретиться с Ци Му, за закрытыми дверями стояли жаркие споры, после встречи же Ци Му казался расстроенным, а небесный бог с удовлетворением на лице вернулся на небеса в свою резиденцию. О чем беседовали великие правители, земной и небесный - никто так и не узнал.

Таким образов, лишившись стабильности, некогда процветающая империя Ци начинала заметно угасать, в народе прочно поселился страх надвигающейся войны, и, так уж вышло, что простые люди, живущие близко к императорской столице, в ближайших селениях, деревнях, городах и пагодах, чья территория принадлежала клану наместника Не, конечно же, поддерживали генерала Не и слагали о нем легенды, как о будущем императоре.

Те же люди, что жили в более отдаленных горных городах и деревнях, чьи владения числились под контролем у князя Цин Ли, были уверены в его победе и слагали песни о его завоеваниях, ведь разве кто-то может сравниться по мощи с их непобедимым князем? Каждый верил в своего идола, ходил в храм и воспевал молитвы о победе своего кумира, пестовал эту победу, как нечто уже очевидное. Так, будучи еще цельным, но на грани своего заката, мир условно поделился на две половины. А потом пришло Великое бедствие.

Однажды в день после полудня небо потемнело, упало на империю синеватым полотном, с ливнями и стихией, тогда же старый император Ци Му, кроме проявления других своих слабостей, еще и слег с предсмертной хворью. Сам Ци Му, будто будучи не от мира сего, не верил в настигающую его смерть (или такую мысль внушил своему окружению), потому наотрез отказался изъявить волю о следующем императоре.Он так и не смог принять решения, кому из двоих претендентов передать власть.

В последние дни его правления власть его и былую мощь все еще поддерживал древний военный артефакт, хранившийся в императорском дворце тысячелетиями и передававшийся от династии к династии как самая значимая реликвия империи, как символ правящей династии и ее поддержка. Древняя по происхождению, созданная из сплавов редких металлов самими богами, Лазурная военная печать - имела невероятную по своему проявлению магическую силу, давала непобедимую мощь армии, личную силу заклинателям, бессмертие - идущим по даосскому пути к небожительству. Эту печать никто и никогда не смог бы увидеть вживую, кроме единственного человека - правящего императора, а впоследствии из его рук лазурная печать была бы передана его преемнику, сыну, новому императору. Так и происходило долгие поколения, но только не в этот раз.

Под буйные ливни, падающие с грохотом на близлежащие к столице Аль Це города, две армии ворвались в центр города и столкнулись в смертном бою. Древний бог войны с небес смотрел на театр безумия и не вмешивался, а главный над всеми богами небесный бог Ян-Инь Тянь тоже выглянул в свой же созданный небесный разлом и хмыкнул, ведь даже божествам в итоге было интересно, кто из героев возьмет власть - простые же воины знали, что только одна сторона может выйти победителем и, конечно же, ни один из амбициозных генералов не уступит трон другому.

Потоки воды, смешавшись с черной грязью, вскоре приобрели алый оттенок, разбавив людскую кровь, холод пронизывал мокрые одежды, железо мечей рассекало соломенные крыши торговых рядов, прокладывая кровавый путь воинам-захватчикам в императорский дворец, отступать было поздно, слишком многое встало на кон. Торговцы столицы Аль Це попрятались, но на любой войне не обходится без потерь для людей, и трупы ни в чем не повинных граждан столицы безмолвно сопровождали прорывающиеся армии. Заклинатели и ученики духовных школ отошли в сторону и не вмешивались в кровавую бойню, ожидая ее скорый исход, так и не дав себе право участвовать в людской войне (их задачей стояло отражение демонических атак, а борьба за престол и вмешательств в нее - сулило лишь неприятности).

Спустя несколько часов две безумные армии, как две волны разгневанного штормящего моря, схлестнулись на главной площадиперед воротами в императорский дворец. Князь Цин Ли, облаченный в фиолетово-черное обмундирование с золотой каймой и гербом в виде божества полудракона-полуящера, в тот вечер получил на долгие годы прозвище неудачливого князя (в народе поговаривали - "почерневшего душой и почившего от разочарования"). Генерал Не сверкал золотыми доспехами, а облачение его воинов было отмечено красными нашивками на военных ханьфу, накрытых кожаными коричневыми доспехами, местами обрамленными золоченым металлом.

Зная, что два его самых преданных генерала убивают друг друга, и окончательно осознав падение своего правления, да и всей империи, Ци Му из последних сил поднялся с ложа, слуга с бледным лицом и тронутыми влагой глазами, помогал ему идти в главный императорский зал к месту правителя. Слова давались угасающему Ци Му с трудом.

- Кто бы ни одержал верх, империя Ци - уже пала. Мои храбрые генералы ожесточились и потеряли свои лица в этой войне, князь Цин, генерал Не, кто бы мог подумать, как два таких самородка ополчатся друг на друга и втянут тысячи солдат в резню, в свой последний день я вижу их с обнаженными мечами друг против друга, - со слезами на глазах и с горечью сошел на хрип Ци Му, медленно продвигаясь в тронный зал, несколько раз он останавливался, заходясь в приступе непрекращающегося кашля, слуга вытирал белоснежным платком багровую кровь и его сухих, сильно потрескавшихся от затяжной болезни бледных губ, и тоже плакал. Здесь, в золотом убранстве под высокими сводами разукрашенных потолков в главном дворце столицы Аль Це все еще стоял высокий золоченый трон, но теперь путь к нему давался болезненно, и каждый шаг требовал усилий больного человека на пороге смерти.

Золотое ханьфу императора с красными оттисками (именно этот орнамент и копировал наместник Не для своей армии, чтобы в умах людей прочно проложить связь между своим родом и империей) покачивалось при каждом шаге, тяжелая ткань - словно доспех, казалась теперь неподъемной, столь же тяжелый дождь колотыми ударами распахивал окна, врывался внутрь и наполнял пространство дворца освежающей влагой, казалось, сам бог дождя разъярился и наносил сокрушающие удары по людям и их городам. Империя проливала слезы по близкой кончине старого героя. В дрожащей от озноба руке Ци Му крепко сжимал голубоватый в отсветах императорского зала кусок металла. Лазурная печать, последний символ его былой власти.

Казалось, дождь проник столь глубоко внутрь империи Ци, что лился уже из воспаленных глаз Му потоками слез. Императору было столь больно дышать, что несколько раз он замирал, крепко закрывая глаза и прижимая к сердцу холодный кусок железа. Если бы только лазурная печать раскрылась на полную силу, Ци Му смог бы и без армии отразить любую атаку, задействовав духовную мощь этого оружия. Но вопреки внутренней силе артефакта, печать не отозвалась на зов того, кто не смог препятствовать бесчинствам внешней силы, не признала старого императора правым и сила печати закрылась, блокируя императору доступ (конечно, не без содействия небесного бога военная печать вдруг сделалась временно бесполезной). Ци Му тот час вспомнил разговор с богом Ян-Инь Тянем, и сник. Печать не подчинится воле императора и перейдет тому, кто действительно достоин ею владеть, - такова была божественная воля. Вот только как не ошибиться, кто более достоин. То, что Ци Му собирался сделать в крайний момент своей жизни, пугало его.

- Все это - только моя вина, - произнес Ци Му, наконец, с трудом опустившись на трон. Он положил лазурную печать на колени и приказал слуге, - Оставь меня, уходи. И прикажи открыть двери в императорский дворец. Пусть войска входят.

Слуга упал на колени перед правителем, спина его сотрясалась, а лицо было скрыто растрепанными прядями волос, облепившими скулы, и, лишь когда он вновь поднял голову и последний раз взглянул на правителя, его слабо видящие глаза выразили полное понимание. Ведь именно этот человек годами шел рука об руку со своим господином. Он уже знал, что тот собрался сделать. И именно это знание означало только одно - империя Ци действительно ушла в прошлое...Сегодня в главном зале императорского дворца обессиленный Ци Му израсходует весь остаток своих духовных сил, заклинательской мощи, и совершит непоправимое. Но кто такой простой слуга, разве прислушался бы император к мнению простолюдина... Великого бедствия было не избежать.

Когда двери императорского зала распахнулись и удары мечей двух армий, не теряющих боевого азарта, прозвенели железным отзвуком в сердцах людей, Ци Му устало поднял глаза на своих подопечных. В этом взгляде не было вражды, в нем больше не было ни осуждения, ни порицания, на мгновение князь Цин Ли замер, встретившись с молчаливой мудростью Ци Му, и наместник Не тоже замешкался, опустив меч. Две ополчившиеся силы противостояли друг другу и одной умирающей старой силе, в которой больше не видели противника.

- Вы были мне как братья все эти годы, - слова давались Ци Му с трудом, оба генерала дали знаки армиям прекратить сражение и ряды воинов в обагренных кровью одеждах замерли в тронном зале, ливень ударял в крыши дворца и создавал шум. - Вы и сейчас мои братья. Цин Ли, твоя сила всегда была мне примером, я был не только твоим императором, но и твоим учеником в военном деле, но учеником, как видишь, не прилежным, в самый ответственный момент я оказался слаб противостоять другу. Друг Не Вэй - твоя хватка была мне опорой, и я мог бы с уверенностью доверить тебе государственные дела, - старый император закашлялся, и на белоснежном его шелковом платке с гербом империи проступило еще одно бордовое пятно.

Князь Цин Ли нахмурился, он стоял неподвижно, и стать его, высокий рост, широкоплечая крепкая фигура - делали его на голову выше остальных присутствующих, Не Вэй же, обладающий избыточным весом, не слишком высоким ростом, грузно вздохнул, согнув спину и вытирая следы дождя с опухшего лица.

Когда все воины, находящиеся в зале увидели, что на коленях императора лежит лазурная печать, они ахнули и застыли в недоумении, ведь никто ранее не мог увидеть воочию скрытый от глаз обывателей артефакт. Князь Цин Ли сощурил черные глаза и под темным с золотом оперением военного плаща едва заметно сжалась в кулак его рука, костяшки его пальцев побелели.

В следующий момент Ци Му достал из-за пояса с обрамленной драгоценными камнями рукоятью кинжал и порезал ладонь, капли крови струйкой потекли на лазурную поверхность печати. Он больше не мог ждать, пришло время исполнить волю небесного бога.

- Лазурная печать тысячелетиями давала защиту империи. Но сегодня империи больше нет. - Кровь растекалась, проникая в поры металла и заполняя высеченные на металле иероглифы, в следующее мгновение проснувшаяся печать плавно поднялась в воздух рядом с императорским троном, кровь правителя пробудила ее древний божественный дух, - каждый из вас, братья, теперь останется в собственном государстве, и не быть ни одному из вас новым императором, пока лазурная печать спустя годы не окажется соединена вновь, на что ни один из вас уже не в силах повлиять. Пускай эта реликвия не помогла императору сохранить трон и империю, но все-таки мое духовное ядро еще может повлиять на природу самой печати!!! - с этими словами, использовав всю свою накопленную за жизнь духовную силу, старый император заклинанием расколол висящую в воздухе печать надвое.

Лазурный свет заполнил дворец, воины закрывали лица руками и плащами. Свет слепил, и даже ливень отступил за пределы дворца, сияние печати проникало в каждую щель императорского дворца, одна половина печати засияла светлым лазурным сиянием, вторая половина отражала темный лазурный свет, как инь и ян - две половины одного целого, теперь они существовали отдельно во времени и пространстве. Раскаты дикого грома с молниями раскололи небеса, и небесный бог молчаливо подтвердил кивком - империя Ци перестала существовать, трон ее остается отныне пустым.

- Нееет!!! - грозным воплем разразился князь Цин Ли и бросился вперед, но было уже слишком поздно. Тяжелая фигура его чернокрылым вороном нависла над троном, а черненого металла меч внезапным ударом руки поразил сердце Ци Му, кровь хлынула из груди старика и залила трон, императорскую одежду, стекая на пол. Наместник Не Вэй остался стоять как приклеенное к полу изваяние, не в силах разогнуть уставшую спину. Воины обеих армий обронили мечи.

- Перед смертью я проклинаю двух моих самых верных друзей на темные времена, ни одному из вас не спасти свои жизни, и вот моя последняя воля как императора и заклинателя: пока лазурная печать не обретет целостность, ни одна из ваших семей не сможет занять трон Поднебесной. Лишь тот сильный духом человек, потомок одного из вас, кто сможет вновь соединить обе части печати воедино, станет новым императором и правителем мира! Этот император Ци торжественно покидает вас! - С последними словами голова Ци Му упала на грудь и старик испустил дух.

В этот момент ливень смолк, небо прорезали молниеносные вспышки, сам бог войны пришел в неистовство на небесах и ниспослал хаос - где это видано, рушить вековые артефакты в угоду своим настроениям? Однако духовное ядро Ци Му при жизни было все-таки сильным, и заклинательская воля его на смертном одре дала жизнь проклятию. Такое развитие событий не входило в планы захватчиков трона, но ход времени уже было не обратить. Старый император испустил дух, тело его обмякло на троне, как тело тряпичной ряженой куклы, в отблесках былого ливня мерцали угловатые тени в зале дворца, подчеркивая контраст дня и ночи, мира и войны, очертив черными контурами прикрытые глаза безвольно повисшего на троне старика. В главном императорском зале в мгновение стало темно - оба куска лазурной печати погасли и со звоном упали, прокатившись по полу, один кусок укатился к черным военным сапогам князя Цин Ли, второй осколок рухнул к ногам наместника Не Вэя.

Цин Ли наклонился и взял свою половину в руки, рассматривая артефакт пустым взглядом.

- Не Вэй, слышь, ты, старый упрямый ублюдок, попробуем воссоединить куски?

Грузный воин рассматривал свою половину и, даже не обратив внимание на оскорбление, подошел к князю, и, не теряя времени приложил свой осколок к осколку в черных перчатках врага. Армии ждали, что вот-вот разразится гром и с печатью начнут происходить изменения, либо случится хаос и печать взорвется, убив все живое, либо продолжится Великое небесное бедствие, возобновится сражение, и воины насмерть встанут за своего предводителя до победы.

Но, когда сложенные ровно по кромке скола части металла звякнули в пустоте главного зала, в этот момент - ничего не произошло и погасшие руны на печати не издали и толики сияния.

Глава 4. Эти два дракона - из одного дракона? Почему все вокруг двоится в глазах?

Никто в поднебесной не смог бы и представить, что старый, с виду бессильный пройдоха и хитрец Ци Му способен на такую подлость - помер и империю с собой прихватил. И, поскольку, кровная жертва его была подкреплена духовным ядром бессмертного заклинателя, небесный бог тут же вынес свой вердикт - быть, как завещал Ци Му. А сам небесный бог будто бы остался не при делах - да и кто посмеет выяснять его божественные мотивы? С него спрос гладок, и виноват во всем случившемся, естественно, один император. Не справился, не удержался на троне и не удержал волну гнева своих подданных. Империи больше нет, на ее месте теперь два соседних государства, и когда-то в будущем потомки князя и наместника смогут вновь бороться за трон императора. Спустя несколько десятилетий, но не теперь. Вопросов во всей этой истории было больше, чем ответов, но внимание простых людей сейчас было перемещено на последствия войны. Вот армии сложат оружие, и что дальше?

Прежде чем осколки печати смогут воссоединиться вновь, каждый осколок должен восстановить свою внутреннюю духовную силу, а на это может уйти не менее пятнадцати земных лет, как говорили мудрецы. Князь Цин Ли останется править в своих землях, которые и ранее были определены, как его наделы, именуемые теперь - Северное княжество. Генерал Не останется наместником на своих подопечных территориях - Южном царстве. Столица былой империи Аль Це закроет двери и небесный бог установит над ней формацию - невидимый духовный барьер, сквозь который пройти смог бы лишь тот, в чьих силах в будущем восстановить печать. Отныне - два разных мира, государства. До того знаменательного дня, когда лазурная военная печать вновь станет цельной, все будет оставаться, как повелел усопший император и подкрепил бог.

"Хоть Ци Му и скотина, - перешептывались люди, время как обычно все расставит по местам"

После трагичных событий, развернувшихся в императорском дворце, армии повернули обратно.

- Дерьмо собачье, - сплюнул наместник Не, вскочил на коня и направился Южное царство. Князь Цин Ли в фиолетово-черных одеяниях отражался мрачной тенью в проеме городских ворот, постояв немного в нерешительности, он развернулся и двинулся в сторону своих земель. Кинув последний взгляд на запечатанную божественной силой столицу, сощурившись, старый волк устремил взгляд на небеса:

- Вот и дождь закончился, отвоевали.

Две армии, понесшие значительные потери, захоронили погибших собратьев. Когда оба противника отошли от столицы на несколько сотен ли, на сине-черном небе с изломами туч после долгого дождя, случился еще один глубокий разлом, ускользающий в самые потаенные глубины небес, - казалось, небеса раскололись вглубь, это было продолжение небесного бедствия, неужели лазурная печать столь быстро накликала на мир новую беду?

- А это еще что за напасть? - переговаривались солдаты, когда из красновато-черного разлома небес в иступляющую синеву, будто из преисподней, вылетел огромный дракон, - люди ахнули, ведь это был не кто иной, как вековое полубожество - древний хранитель лазурной военной печати полудракон-полуящер Ян-Инь Цзы*. Теперь, когда печать оказалась расколота надвое, с драконом, ее оберегающим, тоже произошли изменения.

- Никогда не видел, чтобы драконы двоились, - солдат задрал голову ввысь так, что защитный шлем его слетел с головы, - смотри, смотри! - вторили голоса двух солдат двух армий.

Предводители раздора Цин Ли и Не Вэй тоже хмуро наблюдали за происходящей в расколотых небесах картиной: дракон с переливающейся в мерцающей синеве небесного моря металлической чешуей разделился на глазах у изумленных людей на два одинаковых дракона, и теперь в небе над полем недавнего сражения летали два похожих существа-полубожества - черный дракон и точно такой же белый дракон, красные глаза с продолговатыми вытянутыми черными зрачками их были совершенно идентичны, два близнеца дракона синхронно выпустили из клыкастых пастей волны красного жара. И первое, что они сделали - это сцепились друг с другом в жесткой схватке. Демоническое темное начало черного дракона Инь Луня не принимало божественное светлое начало белого дракона Ян Луня. Инь Лунь, расправив черные с металлическим отсветом крылья, яростно нападал на белоснежного собрата. Но Ян Лунь тоже не был слаб и прост, он ничуть не уступал в силе и ловкости близнецу: яростно оскалившись глянцевыми острыми клыками и, расправив бело-золотую чешую, он умело отражал атаку за атакой, и в какой-то момент хватко зацепил Инь Луня за уязвимый бок - тот взвыл. Удары тяжелых тел сотрясали небеса с такой отчаянной яростью, что сквозь разлом снова выглянул сам небесный бог Ян-Инь Тянь, вскинул брови, осмотрел бьющихся в схватке существ - как будто так и надо было, потом скосил глаз на две застывшие с открытыми ртами армии, хмыкнул себе под нос и исчез обратно в разломе. Бог небес ясно дал понять, что на сегодня ему уже хватило участия в делах смертных, разбирайтесь сами - накликали бедствие, имейте смелость и силу принять то, что будет дальше .

Тем временем две половины изначально цельного дракона не только не сбавляли темп, нанося друг другу смертельные удары, но и звучно бранились, это было одновременно и устрашающе, и забавно - так, что в армиях вскоре послышались едва сдерживаемые смешки людей.

- Ян Лунь, я раздавлю твои никчемные кости и опалю белобрысые перья, упрямая же ты небесная скотина!

- Разве я - не часть тебя, бестолковый Инь Лунь? - вторил тот. - Из твоей никчемной задницы уже песок сыплется от древности, а мозгами так и не обзавелся! - рычал ему собрат, скаля пасть.

Одновременно из клыкастых ртов обоих божественных близнецов пролились влажные красные клубы огня - огненная река хлынула кровавым отсветом и красный цвет соединился с иссиня-черным небом, переходя в красноватый разлом небес, - зрелище было настолько эффектным, что обе армии застыли, люди боялись сделать вдох и ждали разрешения битвы.

Однако теперь разделившийся надвое божественный хранитель печати должен был так же, как и ранее, веками напролет, охранять каждой сущностью - свой обломок. Попетушившись еще недолго, оба грозных дракона, негодующе плюнув в спину собрату, полетели вслед за своей частью печати: Ян Лунь отправился вслед за князем Цин Ли, Инь Лунь полетел вслед за наместником Не. Повернувшись друг к другу и бросив напоследок суровые взгляды, близнецы окончательно разделили мир пополам. Вскоре небесный разлом начал постепенно закрываться, и небо пришло в спокойствие.

Когда князь Цин Ли на пути в свои земли сделал привал, умаявшись от военного похода и желая привести мысли в порядок, кружащий в небесах белый дракон тоже спланировал вниз и приземлился в поле, засеянном рисом. Небесный разлом к этому моменту уже полностью закрылся, и сквозь недавние тучи начало проглядывать золотистое солнце, белые лучи лишь краем скользили по изуродованной боями армии, подсвечивая кровь на военных плащах людей, истерзанные тела, усталые лица. Рядом с местом привала разлилось плоской гладью небольшое озеро, и люди обступили его берега, отмывая кровь с рук и грязь с одежды. На сердцах - тяжелые камни досады, вместо победы - нелепые события, - ради чего оказалось похоронено столько собратьев, где трон Поднебесной, что теперь будет делать князь и как им всем жить?

Ян Лунь, приземлившись, впечатался лапами в хлюпающую вязь рисового поля и спешно встряхнулся, как птица, вынырнувшая из воды, сбросил земляные склизкие брызги с перьев, дракон сделал несколько вязких шумных шагов в сторону края поля на твердую землю, где расположился лагерь князя.

- Надо поговорить, - низким земляным с хрипотцой басом выдал Ян Лунь, - все мы тут оказались в нелепой ситуации, и теперь надо прояснить некоторые моменты, - дракон откашлялся, и из его пасти вылетели остатки дымного гнева после боя с собратом. - Уверен, этот старый мерзавец (дракон, конечно же, хрипел про Инь Луня) уже продумал, как и где сберечь свою часть печати. - Как настроен князь? Определим обломку место, где будет он надежно сбережен от чужих глаз на несколько лет, - предлагай - монастыри, храмы, защищенные армией Цитадели, вот только не хочу слышать про твой дворец - разве там не проходной двор? - спешно продолжал дракон, ведь дело не терпело отлагательств. - Не стоит недооценивать духовные свойства осколка, он, хоть и половина от цельного артефакта, но по силе превосходит сотню самых мощных духовных ядер совершенствующихся заклинателей**. Быть может, поместим его в одну из крупных духовных школ Северного княжества? - Ян Лунь был всерьез озабочен. - Под присмотром старейшин сбережем половину, и я присмотрю с высоты пещеры, а дальше - время покажет, как быть.

- Вернемся во дворец, и этот князь примет решение. Город объявим новой столицей. - Князь имел в виду новую обособленную территорию. - И спросим мудрых наставников духовных школ, что они думают по поводу случившегося. Подумаем, как можно соединить обе части железа снова, а заодно где сохранить половину, какую пользу извлечь из того, что вышло сегодня, - князь говорил сухо, мало, густые брови его были сдвинуты и на лбу пролегла заметная морщина, конечно же, сам он не представлял пока, как и где спрятать артефакт, и то, что этот дракон к нему привязался с расспросами, раздражало правителя.

- Польза? - округлил глаза Ян Лунь. - Ох уж это человеческое желание во всем усмотреть выгоду! Иногда ее нет! Какая тут может быть польза, в том, что этот свин летает и строит мне козни, наверняка уже ищет, как урвать себе большую часть духовных сил от своего куска?

Через несколько суток пути князь Цин Ли вернулся в свой город и тут же указом провозгласил Ханьшань новой столицей Северного Княжества. События минувших дней, развернувшиеся у ворот императорского дворца, уже дошли до жителей и бурно обсуждались на каждом углу новоявленной столицы. Прежний имперский город Ханьшань теперь обрел новый небывалый ранее статус центра Северного Княжества. В близлежащих пагодах и деревнях царил шум: никогда еще ранее на памяти людей империя, камни и драконы не раздваивались. Потому народ восторженно смотрел на парящего в облаках мифического бело-золоченого Ян Луня, - величественным по размерам разворотом крыльев это невероятное существо могло заслонить солнце и полнеба, теперь на ближайшие годы этот древний дух будет летать над княжеством, и взоры людей будут устремлены на его великолепие.

Размечтались. Ян Лунь хотел только одного - лечь спать.

На самом деле Ян Лунь уже несколько дней, с момента возвращения армии в столицу, искал место для сна, именно с этой целью кругами летая над лесами, рощами, полями, озерами, горами, предгорьями, деревнями и городами княжества, и, наконец, приметил для себя живописное славное местечко - Пик Ша, в десяти сутках конного пути от столицы княжества - далековато для перемещения людей, конечно, зато какие места! Тот путь, на которой конной армии требовалось несколько дней пути, мифический Ян Лунь облетал всего за пару часов, словно белый вихрь рассекая небесный свод, - иногда он ускорялся и мчался, будто игривый юнец, наконец, дорвавшийся до поводьев коня, иногда он замедлялся и смаковал момент воли и не мог насытиться свежим воздухом, попадающим в ноздри, ведь ранее при цельном артефакте хранитель его не был обособлен от собрата, соединяя свое светоносное начало - с его иньским, и более того, был ограничен в перемещениях. Сидел взаперти и резался в Лю Бо*** или Вей Ци**** с небесным богом Ян-Инь Тянем.

На пике Ша, словно золоченая ювелирная бабочка из лучшего салона, созданная самым талантливым ювелиром, расправил золотые крыши одноименный храм Ша - духовная школа севера, где воспитывались ученики, на пути своем идущие к бессмертию. С одной стороны этот даосский храм омывал полноводный горный ручей, переходящий со стороны гор в водопад, сверху над крышами возвышались величественные зелено-красные цветущие горы, полные целебных трав и разнообразных мифических существ, а ниже храма в таких же живописных предгорьях - располагалась Пагода Ша, еще ниже, придавленная сводом небес с высоты полета будто сплющенный пирожок, виднелась деревня, а уже через десяток часов конного пути раскинулся небольшой городок с военным гарнизоном, где проходили тренировки и учения части армии князя. На самом Пике вершин златоглавого Ша нашлась большая по размерам прохладная пещера, где Ян Лунь и заприметил устроить себе гнездышко.

- Летать, парить, вот же кучка дураков, да нужны вы мне, определимся на совете, как сохранить печать, и я, наконец, лягу спать! - у дракона были свои планы. Налетался вдоволь и отдохнуть - при навязчивой компании небесного бога особо не было возможности даже выспаться, правитель постоянно дергал за разные небесные политические ниточки, и похоже, все эти ниточки успешно привязал к драконьему хвосту, чтобы лишний раз не париться с делами в одиночку.

Сразу по возвращению князь Цин Ли отправил письма всем старейшинам духовных школ княжества, это были три крупных школы - на горном хребте в сутках пути от Ханьшань - одноименная школа Пик Ханьши (в которой воспитывались самые востребованные в княжестве молодые заклинатели и воины, обладающие ярчайшими талантами ученики), далее на равнине в сторону южных границ вблизи берегов Янцзы расположилась древняя школа Дао Дасин (занимающаяся вопросами бессмертия, уединенного духовного пути и экспериментальными магическими техниками), и, наконец, школа, взращивающая заклинателей-целителей, Пик Фэнмо.

Совет старейшин духовных школ был назначен через трое суток после возвращения князя, чтобы все участники могли спокойно добраться в столицу и по пути продумать свои предложения, однако, спустя два дня молодой княгине супруге князя Цин А стало плохо на последнем месяце беременности, недавно сменив статус с наложницы на княгиню - законную супругу своего мужа и господина, дева Цин тут же понесла, это была ее первая беременность и протекала она сложно.

До девы Цин в княжестве правила старая княгиня Цин, которая родила князю Цин Ли троих сыновей - каждого с разницей в год. Старшим ребенком был молчаливый и серьезный вдумчивый Цин Лин, имя свое он получил как награду, оно было созвучно с именем отца и тем самым всему княжеству становилось понятно, что именно Цин Лин - главный наследник, и ему в руки в свое время перейдет правление территориями. Цин Лин был высок, статен и красив лицом, внимательные черные глаза его, острые черные брови, изящное лицо и волосы чернее самой темной зимней ночи Поднебесной - такой величественной внешностью наградили ребенка не иначе как сами боги.

Вторым сыном был улыбчивый ясноликий мальчик Цин Бэй. Его янтарные глаза лучились радостным задорным огоньком. Такой же высокий и ладный, с мягкими, немного женственными чертами лица и каштановыми струящимися по спине волосами, он был прекрасен своей нежной красотой. А в его искренней улыбке не сомневался никто, открытость миру любознательного и усидчивого Цин Бэя делала его талантливым учеником в любом учении, за которое он только ни брался.

Третьим ребенком был слабый мальчик с очень худым болезненным телом и осунувшимся лицом - Цин Са. Эта беременность и погубила первую княгиню, сам же Цин Са едва выжил в родах, да так и остался калекой, он не разговаривал и был нелюдим, во дворце говорили, что у него не все в порядке с головой и держались от него поодаль. С самого детства отстраненный и нелюдимый молчаливый Цин Са просиживал в библиотеке, перебирая книги, впрочем, явно особо не понимая их содержания.

Молодая красавица - вторая княгиня Цин с искренним теплом отнеслась ко всем троим сыновьям князя, она заменила мальчикам мать, и каждый из детей считал ее не иначе как родной матерью. Теперь же дева Цин собралась родить собственного наследника - своего родного сына от могучего князя. Было очевидно, что рожденный малыш никогда не будет иметь прав на титул следующего князя, ведь по праву первенства трон уже принадлежал сильному от рождения Цин Лину. Но жизни пути неисповедимы и могло случиться всякое, в конце концов, ее родной рожденный сын мог стать доблестным воином, отрадой родителям и любящим братом мальчикам. Подарить мужу наследника - было лучшим достижением жены и помогло бы укрепить ее статус.

Беременность девы Цин проходила тяжело и в самые крайние дни состояние девы усугубилось настолько, что дворцовые лекари выказали беспокойство за состояние здоровья княгини, и суровый на поле боя князь Цин Ли вдруг отложил все военные политические дела и остался рядом с женой. Одну жену он уже потерял, и теперь боялся сложных родов молодой жены, ставшей матерью его осиротевшим детям.

Так, старейшины школ, которые уже прибыли, остались не у дел, поскольку совет был перенесен на несколько дней, благородные господа расположились в гостиницах Ханьшаня и смиренно ожидали приглашения в княжеский дворец.

- Тьфу, вашу мать, - ругался Ян Лунь, - теперь всем миром будем ждать, пока барышня Цин разродится?! Князь, с каких это пор ты стал таким тюфяком? У тебя под задом печать подгорает, а ты возишься с барышней! - Ян Лунь шумно негодовал и ворчал, набирая обороты в небесном море. - Меня уже заждалась милейшая гора Ша с ее маленькими радостями (под радостями белый дракон имел ввиду спелые ягоды, которые он усмотрел зорким глазом с высоты полета, многочисленные магические и лекарственные растения, которые можно было поедать не только как лекарства, но и как вкусную пищу, бродящие стада барашков с лоснящимися завитками золоченой шерсти, длиннорогие козочки на ножках-веточках, мохнатые вкусные дикие коты, теплые гейзеры в облюбованной им пещере на самом пике горы Ша - почти в объятиях солнца).

Князь Цин Ли оставил обломок печати в главном зале своего дворца, запертые двери в зал круглосуточно охранялись лучшими воинами, и, кроме самого князя и его любимой княгини, в покои никто не мог попасть.

Тем временем в столице наместника Не случились мелкие междоусобные распри, восстание одного спесивого военачальника, не довольного своим положением, - это событие также отвлекло наместника от определения дальнейшей судьбы обломка печати. Черный дракон Инь Лунь был не особо разговорчив, не давил наместнику на больные мозоли, свернувшись калачиком в дворцовом парке мифический зверь лениво наблюдал, как над дворцовым озером снуют птицы и бабочки. Делайте что хотите со своим металлом.

"Я должен быть здесь - я здесь, прилетит Ян Лунь, скажите, - вытреплю нутро этому спесивому наглецу".

Наместник Не небрежно бросил осколок металла в свою спальню и на несколько дней вовсе забыл про него. Металл лежал без дела, не светился, не издавал звуков, как никому теперь не нужное старое железо с выбитыми на нем иероглифами, лишь лазурный оттиск цвета напоминал, что это все еще артефакт.

- Военная мощь, - усмехнулся Не, - невиданная власть над армиями, - он гневно пнул осколок так, что тот откатился глубоко под генеральскую кровать, потом скинул сапоги с вонючих ног, и грузным телом завалился на ложе. - И что с тобой теперь делать? Подонок Ци Му проклял наши жизни, но ты - просто никчемный кусок железа, и раньше-то тебя в глаза не видел никто, и теперь ты еще более бесполезен, только вносишь смуту.

Несколько дней после наместник Не занимался дворцовыми делами и печать продолжала валяться под его кроватью, слуги не решались прикоснуться к столь опасному и непонятному артефакту, охраны около дверей в зал наместника не стояло - никому даром не нужна была эта военная игрушка. Так прошло несколько недель, и лазурный обломок, дающий небесное божественное право на императорский престол, покрылся слоем затхлой пыли...

Печать валялась еще несколько недель до того момента, как ее обнаружил светловолосый юноша с абрикосовыми глазами - юный сын генерала Не Нэй. Не Вэй хмыкнул, глядя на артефакт в руках юноши.

- А, "сокровище", - с пренебрежением взглянул генерал. - Чего возиться, можешь закопать.

Юноша с интересом рассматривал выбитые на печати иероглифы.

- Где закопать, отец?

- Да хоть здесь, в саду, не хочу больше видеть эту безделушку.

Тем же днем юный наследник Южного Царства вырыл глубокую яму и аккуратно разметил в ней железо, а, поскольку, все посаженное в почву нуждалось в поливе, иначе как оно смогло бы пустить корни (в этом ребенок был убежден), малыш Не Нэй обильно полил водой закопанный артефакт и даже произнес напутственную речь:

- Не знаю, что ты такое, но вырастай большим, сильным, как черная мощь небес.

Что ребенок имел в виду под "черной мощью небес" - разобраться было сложно, похоже, военные игрища немало развили его фантазию. Впрочем, довольно рискованным казалось желать мощи небес артефакту слабо изученной природы, но, похоже, божественному духу печати такие не лишенные наивности детские слова пришлись ко двору, и печать едва уловимо звякнула в ответ, а, может, это был всего лишь стук лопаты о разбитую кромку с иероглифами? Во всяком случае, в плодородной почве было комфортнее находиться, чем под слоем пыли в генеральской спальне.

Из дворцового сада черный дракон Инь Лунь наблюдал, приоткрыв один красный глаз, как глупые люди играются со спящим оружием, и совершенно не проявлял эмоций на данный счет.

Всего же через несколько суток на месте вкопанной в землю и заботливо политой печати выросло дерево - мощная и высокая черная сакура, глянцевые черненые листья ее отдавали металлическим отблеском, а ствол дерева пересекали перекрещивающиеся линии сложных иероглифов, таких же, как юный Не Нэй успел рассмотреть прежде на обломке. Этот язык явно был древним, и слова оказались незнакомыми глазам ребенка.

- Что просили, то и получайте, - усмехнулся Инь Лунь, двусмысленно цокнув на светловолосого отпрыска наместника.

Не Нэй же, вместо того, чтобы испугаться устрашающего облика дракона, очень мило улыбнулся существу в ответ. Малыш видел в "черном монстре" такую же иньскую энергию темноты, как усмотрел до этого в брошенном осколке, и в новой прекрасной сакуре передалась та же самая темная энергия, - эта загадочная тьма сочетала в себе нечто тайное и глубинное, необъяснимым образом волновала его душу и притягивала все ближе и ближе.

"Какой странный ребенок", - прищурился Инь Лунь, но уже спустя несколько минут взгляд его вновь расфокусировался и он закрыл глаза.

- Спрятали, называется, - сплюнул генерал Не, - не иначе, как эта штуковина издевается над нами.

- Красиво, - едва заметно улыбнувшись краешком губ и прищуром абрикосовых глаз, малыш аккуратно провел рукой по стволу мифического дерева, пальцы его едва заметно дрожали, юнца явно впечатляла столь мощная темная энергия Инь, исходившая от кроны сакуры. - Отец, а что стало со второй половиной печати?

- Ее увез Цин Ли, зная его, спрячет в сокровищнице под девятью замками. Лет на пятнадцать можно забыть, пока обе части не восстановят духовное начало. Похоже, наш осколок выбрал древесную энергию для восстановления сил.

- Но в таком случае и осколок князя Цин сможет выбрать свой путь восстановления? - глаза Не Нэя разве что не горели, как было ему интересно и важно узнать все мельчайшие подробности минувшего боя отца и последствия связанные с печатью.

- Мы этого не узнаем.

Инь Лунь повел глазом.

Не Нэй все столь же восторженным юношеским взглядом любовался на свое древесное творение, ведь именно он посадил и вырастил прекрасное божественное дерево, иньское древо. Не кто-то другой, а он вдохновил осколок металла прорасти черными корневищами в твердую землю и зацепиться в источающей влагу глубине.

- Дракон Инь Лунь может знать, отец? - не унимался Не Нэй.

- Сходи и спроси его сам, - генерал снова тихо выругался и пошел прочь из сада. Он был нетерпеливым человеком и ждать еще лет пятнадцать, чтобы снова собрать армии в бой - казалось чем-то немыслимым, слишком долгий период времени, да и что станет с ним самим через годы, останется ли запал воевать за императорский трон.

- Хочу дать черной сакуре имя, - вдохновился ребенок, - и выкрикнул самое первое, что пришло ему в голову: - Хей ан де инхуа (что означало - сакура тьмы).

Древо одобрительно покачало кроной в ответ, словно признав в юном сыне наместника - своего нового благодетеля - сберег от чужих рук, вырастил, нарек именем и восхищен.

В день цветения черной Сакуры Инхуа в столице Южного Царства, которую генерал Не также переименовал в новую Аль Це взамен запечатанной божественной формацией столицы, на противоположном берегу Янцзы в Ханьшани княгиня Цин была на сносях. Схватки уже начались, но не были еще стабильными, и молодая княгиня мучительно бродила по дворцу, пересекая залы и сады в поисках облегчения. Снадобья не помогали снять боль, и только рядом с тронным залом князя, где лежал в ожидании своей судьбы янский осколок печати, ей почему-то становилось легче. Возможно, светлая энергия осколка содержала в себе целительское начало и изливала поток целебной энергии на страждущих и страдающих. В том числе влияла и на дев на сносях.

В конце концов, эта дева зашла в зал и интуитивно, совершенно бездумным жестом, положила печать на болезненный огромный живот - в этот момент боль схваток ненадолго отпустила. Златоглавый Ян Лунь хмурился и, чуя неладное, бродил кругами по территории дворца вокруг княжеского зала.

- Ваша светлость, что за дела? Заберите у барышни оружие, - ворчал дракон. Священным рунам печати нужно восстановить духовную силу, а не истратить остаток ее на целительство. Немыслимо, какой позор, какой вековой стыд! Эй, достопочтенный, ты вообще меня слышишь? Забери артефакт у княгини!

- Моей жене становится легче... - неуверенно возразил Цин Ли, - ничего с этой железкой не станется, после родов вновь наберет силу.

Ян Лунь, сдерживая внутренний огненный порыв, чтобы не испепелить наглеца в гневе, сквозь зубы прошипел:

- Дурак.

Никто из смертных не посмел бы оскорбить князя, но этому дракону все спускалось с лап - его невозможно было ни приструнить, ни наказать, ведь он исполнял волю самого верховного господина небесного бога Ян-Инь Тяня (а именно этот бог считался самым непредсказуемым в действиях и мог напустить самые страшные бедствия на мир, ссориться было невыгодно), потому князь Цин, лишь сделав недовольное лицо, предпочел закончить спор и свернуть беседу.

Когда схватки усилились, янская печать на животе княгини начала пульсировать.

- Что происходит, - недоумевали приглашенные лекари, - эта вещь не причинит вреда матери и ребенку?

Но, как только печать на мгновение убирали от княгини, боль схваток подступала настолько сильным приливом, что крики женщины сотрясали ближний к ее покоям сад, а заодно и весь дворец. Тогда князь приказал - во что бы то ни стало сделать все, чтобы облегчить роды. Нагревшаяся от тепла тела княгини печать слабо засветилась неярким лазурным сиянием, едва слышно звякнула (а, может, это была всего лишь пролетевшая мимо птица?), приподнялась в воздухе над выдающимся животом и в следующий момент, растворившись в теле княгини, без сопротивления проникла внутрь. Теперь крики лекарей сотрясли дворец, а брань Ян Луня упала колючим покровом на каждого, кто находился в лечебнице, шок старого князя - заставил его на время потерять связь с реальностью.

Тем днем княгиня Цин А родила вовсе даже не сына, на свет появилась дочь - так бывает. Когда лекари увидели ребенка, удивлению их не нашлось предела. Малышка открыла лазурные глаза, из которых светилось мягкое сияние мощи артефакта - лазурной военной печати, золотой пушок волос обрамлял милое личико, - неожиданно для всех янское железо нашло свое новое пристанище.

- Если бы спрятали заранее, такого казуса не случилось бы, - Ян Лунь был готов ко многим сценариям развития событий, но только не к перемещению оберегаемой им печати в живое тело.

Сохранить артефакт теперь означало - сберечь еще и ребенка, а это была уже совершенно другая задача, живой человек с непредсказуемыми действиями, и как печать проявит себя в девочке, не мог заранее знать даже божественный дракон.

Ян Лунь тревожно посмотрел на накрывшие пушистым одеялом Ханьшань мягкие небеса: "Повелитель Ян-Инь Тянь, почему-то все настолько нелепо, что даже подозрительно, не твоих ли это рук дело?"

На следующие сутки молодая княгиня скоропостижно умерла от потери крови и окоченения, вопреки стараниям дворцового лекаря, осмотрев ее остывшее тело который сделал вывод: лазурная печать отравила кровь матери, но при этом беспрепятственно поселилась в крови ребенка. Как оказалось, жизни рожденной девочки ничего не угрожало, осколок печати в ее теле не вел себя агрессивно, не вызывал жара или приступов, однако, сама ситуация оказалась настолько вопиющей, что растерялись все ее участники.

Случилось то, что Цин Ли боялся больше всего - он потерял еще одну жену, а его юные сыновья вынуждены были вновь пережить боль утраты матери.

- Все из-за этого ребенка, - плакал над холодным телом приемной матери старший сын князя Цин Лин, оттирая белым платком запекшуюся кровь на губах девы Цин А. - Эта нелепая барышня со странными глазами убила нашу матушку! Она мне - не сестра!

- Братец, разве малышка виновата? - гладил его по спине средний брат Цин Бэй. - Разве и сестрица не потеряла матушку? Наверное, она сейчас очень страдает, няня сказала плачет, не унимаясь. С чего бы ей еще так горько оплакивать потерю? (Цин Бэй был еще слишком мал и не понимал, отчего могут плакать младенцы).

-Сссмерть... - тихо шипел себе под нос младший братец Цин Са, и по губам его стекала тонкой струйкой слюна. Разум этого ребенка был затуманен, но даже он смог почувствовать, что с его приемной матушкой случилась беда.

"Сбывается твое проклятие, Ци Му, в отместку за то, что мы лишили тебя трона, теперь ты лишаешь нас жизней", - угрюмо размышлял князь, закрывшись в тронном зале.

В последние дни после возвращения в Ханьшань он и сам чувствовал неумолимый отток сил из своих меридианов, такого не случалось никогда ранее, и явно было связано с присутствием артефакта во дворце.

Тем временем в княжеском дворце распахнул двери тронного зала целитель, за спиной которого семенила целая делегация из слуг, лекарь отвлек внимание правителя очень своевременными речами, говоря о себе излишне сдержанно и явно принижая заслуги:

- Этот недостойный, изучив особенности тела вашей благословенной дочери Цин Але, пришел к выводу, что янская печать существенно исказила ее внешность, наделив золотыми волосами и лазурными глазами, такая внешность свойственна демонической расе, но уверяю благородного гуна, что в крови княжны - нет ничего от демонов. Напротив, аура дитя источает, хоть пока и слабое, но божественное сияние.

На собранном спустя сутки совете духовных школ Северного княжества, внимательно изучив детали дела, главные старейшины предложили на время скрыть барышню от посторонних глаз.

- Теперь вы предлагаете этому князю бросить своего ребенка? - мрачно высказался Цин Ли.

- Поверьте, достопочтенный гун, так будет лучше и для вас, и для дочери. На формирование ее духовного ядра уйдет шестнадцать лет, и за год до совершеннолетия почти сформированное к тому моменту ядро встретится с осколком лазурной печати. Это слияние должно произойти мягко, иначе жизни барышни будет угрожать собственная взбунтовавшаяся кровь, отторжение духовным ядром бессмертной янской печати, и вы потеряете помимо благородной супруги, еще и дочь, - сухо высказался старейшина из школы целителей с Пика Фэнмо, его доводы оказались неоспоримыми. Другие старейшины подтвердили мнение, хмуро склонив головы. Спустя несколько дней после постыдного поражения при Аль Це в княжестве был объявлен траур по кончине благородной супруги.

Кроме общих вопросов безопасности и сохранения тайны, старый князь немного боялся, что ребенок, носящий печать, будет искажать ци его сыновей, потому решение об отъезде на край земель правитель в итоге поддержал.

Так, по настоянию дракона Ян Луня на общем совете школ было принято решение: последующие годы взрастить Цин Але, как редчайший цветок, подальше от посторонних глаз, сохранить тайну нахождения лазурной печати внутри ее тела, ведь иначе сама барышня станет лакомым кусочком для враждебного Северному княжеству Южного Царства (никто, даже немая и глухая мышь из Аль Це не должны узнать про то, что произошло с осколком).

Для того, чтобы надежно спрятать ценность, Пик Ша прекрасно подходил самым удаленным расположением, тем более Ян Лунь ни за что бы не отступился от собственного выбора приглянувшегося местечка.

Во избежание слухов духовную школу Пика Ша по тихому, без объяснения ученикам истинной причины, распустили и учеников распределили по остальным школам, разумеется, каждый из старейшин без сопротивления принял новых учеников. А старейшине Гу Цзю школы Ша досталась всего одна маленькая ученица... свалилась на его седую голову.

Так малышка Цин Але оказалась вдали от родительского дома в Храме Ша. Раз в год аккурат в день ее рождения Цин Ли посещал дочь, пока в один из последующих годов его визиты не прекратились... В те годы княжеский трон занял его старший сын Цин Лин в возрасте тринадцати лет. С тех пор жизнь Цин Але изменилась, и на Пике Ша ее изредка посещал только средний брат Цин Бэй - сначала бывший учеником школы Ханьши, затем полководцем тренировочных войск, а затем и самым молодым генералом Северного княжества.

Примечания после главы:

* Ян-Инь Цзы - здесь отсылка на древнее мифическое существо, сочетающее в себе идеальный баланс энергий Инь и Ян, темного и светлого, мужского и женского начала; при нарушении этого баланса могут случаться разные казусы.

**здесь речь о совершенствующихся заклинателях, идущих по даосскому пути формирования внутреннего духовного ядра, обычно в духовных школах на такое совершенствование уходят годы усиленных тренировок, дракон Ян Лунь имеет в виду, что даже половина лазурной печати - все еще имеет удивительную по своей величине духовную силу, цена которой - много лет совершенствования.

***(****) Лю Бо и Вей Ци - настольные игры в виде палочек и шашек с доской для двоих игроков.

Глава 5.Этот синий демон очень странный: зачем ты пришел, Шоху Инчен?

За закрытыми дверями зала Дао Ша установился стойкий запах лекарств, на скорую руку принесенные госпожой Гу Вэй мази и ткани для перевязки аккуратно разместились в деревянной коробке на небольшом разукрашенном киноварью и лазурью столике. Кроме того, матушка принесла горячий чай на горных травах, любимый напиток барышни. Цин Але тяжело выдохнула:

- Вы не посмеете.

- Выбираешь истечь кровью? - Цин Лин скинул дорожный плащ и ополоснул начисто руки в ключевой воде из деревянного чана.

- Наставница перевяжет рану! - не сдавалась девушка. - Кто дал вам право прикасаться ко мне?

Цин Лин сухо ответил:

- Перевязки здесь недостаточно, рана уже причинила искажение твоей ци. Сначала во время приема мне показалось, что я ошибся. Шлейф темной энергии вился около тебя едва уловимо. Рана глубока и явно причиняла боль, к чему было это терпеть, устраивать представление?

Когда юноша сделал несколько шагов в ее сторону, Цин Але вскочила и попятилась, продавленное сетью Ваньлуо плечо нещадно болело, и кровь сочилась из раны.

Князь покачал головой и сказал девушке:

- Почему бы тебе не присесть.

Сомневаясь и чувствуя, как бешено бьется ее сердце, Цин Але все-таки осторожно, стараясь не совершать резких движений, села обратно за стол.

В двери постучали. Юноша грубым жестом отмахнулся от назойливых слуг, чтобы они не мешались, и те в испуге исчезли из видимости, сам же сел напротив сестры, тряхнул рукавами черно-фиолетового облачения, придвинул стоявшие на столике приборы, налил чай сначала барышне, потом себе, поднял холодные чернильные глаза и мрачно произнес:

- Хватит вести себя как обиженное дитя, тебе уже шестнадцать, ты подробно расскажешь нам с Цин Беем о том, что с тобой произошло на горе, как выглядел демон, почему он ранил тебя, и что ты хотела услышать от дракона. - Правитель вздохнул и добавил: - Я знаю, как бороться с гордыней, непослушанием, неисполнением приказов и с ленью людей, но не представляю, что мне делать с твоим нежеланием увидеть суть вещей. Ты должна была немедленно рассказать о том, что произошло, наставник обязан был послать срочную весть, но все вы предпочли скрыть от этого князя то, что скрыть невозможно. А теперь ты умоляешь меня не отправлять старейшину Гу Цзю в Цитадель Ханьши для допроса. Задача образцового наставника - обеспечить безопасность ученицы, больше от него ничего не требовалось, но и ту самую малость исполнить господин Гу не смог. Почему теперь ты просишь, чтобы этот князь пощадил старейшину? Тебе еще многому предстоит научиться. - Он на мгновение замолчал. - Но сначала. Выпей чай, успокойся. И снимай платье.

Свет, падающий из окна, отразил стоявшие в глазах девушки слезы. И вместо очередной волны сопротивления: "вы не посмеете, вы не будете", Цин Але спросила:

- Если подчинюсь, вы пощадите людей с Пика Ша?

Князь бросил на девушку краткий взгляд и без того хмурое лицо его еще сильнее помрачнело:

- Навыки торговли этой княжны, как на базаре в Ханьшане! - не дожидаясь разрешения, Цин Лин одним жестом откинул золотые пряди волос на другую сторону, разорвал на плече барышни пропитанную кровью белую ткань, и то, что он увидел под одеждой, разозлило его до немыслимого предела.

Цин Але, тихо всхлипнув, отвернулась, скулы ее покрыл слабый нездорового цвета румянец, на обнаженном ее левом плече вплоть до лопатки не осталось живого места. Разорванные ткани от удара лапы демона казались куском оголенного мяса, такая рана, конечно же, не могла зажить за несколько дней и требовала постоянного внимания умелого лекаря, нанесения мазей и перевязок. Когти демона, столь глубоко зашедшие в плоть девушки, проникли внутрь чуть ли не до кости. Несколько последних дней наставница исправно промывала рану и наносила целебные мази, и только благодаря тому рана не гноилась. К огромному сожалению, наставница не обладала целительскими навыками, а от наставника Гу Цин Але слезно уговорила ее скрыть происшествие.

В нос ударил стойкий запах крови, Цин Лин в гневе выругался, и на небольшом расстоянии от тела раскрыл ладонь, из которой голубым сиянием в рану начала вливаться теплая исцеляющая энергия. Потребовалось немало времени, прежде чем кровь остановилась, и края раны зарубцевались, боль стихла и Цин Але открыла глаза, все еще наполненные слезами. В этот момент ей было невыносимо стыдно за то положение, в которое она попала, неуютно и трепетно перед человеком, которого она все последние дни величала не иначе, как отбросом. А теперь этот человек заметно нервничал и исцелял ее ошибки, но более всего девушке было страшно за судьбы наставников, и на фоне этого страха мерк любой стыд и гас любой гнев. Если потребуется, она подчинится, разденется, встанет на колени, примет любое наказание и будет молить, забыв гордость. Лишь бы по ее вине не казнили других людей.

Цин Але испустила полный смирения вздох, когда, закончив с исцелением энергиями, юноша начал наносить пальцами прохладную мазь на рану, запах трав целебной мази сначала показался достаточно едким, но не был неприятен, от прикосновения лекарства ощущалось жжение, а от холодных пальцев этого человека по спине Цин Але шла легкая судорога.

Девушка не знала, что князь всегда, с раннего детства, обладал способностью сходу понять суть проблемы, разобраться и найти виноватых.

- Когда рана затянется, примешь наказание за этот безрассудный поступок, - юноша перешел к перевязке и наложил на рану сначала пропитанную целебным отваром чистую ткань, а следом закрепил сухую повязку. - Цин Але попыталась встать.

- Сядь, - холодно одернул князь и через наложенную повязку снова ладонью пустил поток целебной энергии.

Когда генерал вошел в зал, его глазам предстала картина, злой и мрачный, чернее самой темной ночи, брат закончил с исцелением, в глазах его отражалось бешенство на той опасной грани, после которой он мог в состоянии аффекта размахивать оружием и выносить приговоры. Цин Бэю было заметно, что князь едва держал себя в руках, силясь не спустить цепных псов. Цин Але с оголенным плечом и застывшими слезами в лазурных глазах сидела, повернувшись к своему лекарю спиной. Увидев Цин Бэя, девушка потеряла самообладание, и слезы потекли по ее лицу, капая на шею.

Цин Бэй тяжело вздохнул, усевшись на резную скамью:

- Мей-мей, я хотел бы тебя утешить, но эту проблему создала ты сама. Не вини А-Лина в том, что он пытается тебе помочь.

- Переоденься, - ледяным тоном сказал князь, вновь промывая руки от лекарственных трав и мази. - И мы ждем твоих объяснений.

За ширмой наставница оставила для Цин Але тот самый с любовью выбранный накануне наряд. Покорно, но все еще с пылающим лицом, девушка быстро промелькнула за ограждение ширмы, надежно скрывающие ее от посторонних глаз и облачилась в прекрасные и на сей раз соответствующие ее статусу одежды. Нижний белый халат был из газовой ткани с содержанием шелка, верхнее темно-фиолетовое платье-халат - из тяжелого материала, струящегося едва уловимым блеском по изгибам тела. Верхнее платье было украшено едва заметными мерцающими узорами в виде птиц и листьев. В дорогу наставница, зная, сколь сильно их юная девушка боится холода, положила теплый черно-фиолетовый плащ (в цветах княжества) с золотой каймой, отороченный такого же оттенка темно-фиолетовым мехом по капюшону.

Цин Але взяла себя в руки, и, взглянув в зеркало, явилась перед братьями. Склонив руки в поклоне, она опустила глаза:

- Эта барышня благодарит князя за оказанную помощь и просит о снисхождении к Пику Ша, - подняв глаза на братьев, княжна более уверенным тоном закончила, - расскажу все, как есть.

Заложив руку за спину, холодный и строгий, князь стоял перед девушкой. Вероятно, у такого человека на уме лишь следование распорядку, и маловероятно, что у него нашла бы возлюбленная, - такая мысль спонтанно посетила барышню. Больше всего тревожило ее то, что на сей раз даже всегда спокойный Цин Бэй едва сдерживал злость - в таком состоянии девушка не видела его никогда прежде. Глотая сбивчивые мысли, диким конным потоком несущиеся в голове, Цин Але пыталась сообразить, неужели братьев на самом деле расстроила ее рана, или это была всего лишь реакция на ложь и неповиновение. С чего бы вдруг бессердечному отстраненному князю огорчаться из-за ее неудачных похождений. Или юношей растрогало и огорчило то, насколько жалкой и бессильной перед ними была их никчемная младшая сестра, не сумевшая дать отпор горному существу.

Однако, Цин Але не учла, что дать отпор этому редкому демону смог бы, разве что, крепко обученный прославленный заклинатель одной из духовных школ. Сама Цин Але не проходила военную подготовку, не обучалась военным искусствам и владению мечом, насколько ей было известно - таков был приказ еще ее покойного отца.

Цин Бэй, стараясь говорить более мягко, поскольку на сегодня с сестры уже хватит, предупредил:

Если ты солжешь нам в глаза, последствия будут необратимыми.

"Хватит угрожать, - вздохнула Цин Але, - вы и так зажали меня в самый дальний угол зала Дао Ша, не оставив выбора".

Если бы еще вчера ей кто-то сказал, что юноша посмеет разорвать одежды на ее теле, она рассмеялась бы в ответ. Но теперь стало вовсе не смешно. Какой бы опасной ни казалась ситуация, были традиции империи и семьи и разве князь не должен их чтить, или ему позволено все?

- Обещаю не лгать, - смущенно отозвалась барышня, - Мне пришлось дождаться того дня, когда образцовый наставник Гу уйдет в медитацию на трое суток, это случается не столь часто, один раз в три месяца, к тому моменту А-Бэй уже прислал первое письмо о скором визите вашей светлости, а наставница была очень занята приготовлениями к встрече, я, как обычно днем, ушла в деревню Ша, мы с Су Ли договорились встретиться после полудня, чтобы сразу пойти на гору и до ночи успеть подняться наверх, - Цин Але снова вздохнула, краем глаза заметив насколько внимательно слушают ее братья.

Девушка присела на скамью перед князем и генералом, бледная, смущенная с отпечатком испуга на красивом лице, она не знала, куда ей смотреть, не решаясь выдержать глубоко проникающий взгляд черных глаз князя.

Слова ее сбивались, девушка старалась держать дыхание ровным, но ей было не по себе - слишком уж незнакомым оказалось это ощущение, когда перед кем-то приходилось оправдываться, неужели теперь никогда впредь ей не дадут дышать свободно и ей придется отчитываться перед правителем за каждый сделанный шаг, правильный он или ошибочный? И в таком случае Ханьшань неизбежно станет не иначе как тюрьмой, ничем не лучше печально известной Цитадели Ханьши, - это было именно то, чего Цин Але боялась сильнее всего...

В тот день все пошло совсем не по тщательно заранее продуманному плану. Было заметно, как смуглокожая и обычно веселая подруга Су, смущаясь, явно страшилась прогулки в гору и пыталась отговорить княжну искать злополучного дракона, ведь это существо могло оказаться опасным и причинить вред, да и в какие еще неприятности можно было вляпаться по пути. И, хоть никто из местных, в том числе из живущих на вершине горы даосов не осмелится остановить ее госпожу и дознавать, с какими целями она поднимается в гору, эти случайные свидетели вполне могли узнать барышню и доложить на Пик Ша о ее проступке. Тогда накажут и Цин Але, а уж спрячется ли от наказания Су Ли - конечно, нет. Получить двадцать ил и пятьдесят (а, может, и всю сотню) ударов палками из-за придури подруги никак не хотелось.

- Что ты у него спросишь? - надув губы, хмурилась Су Ли, в черненые волосы ее, заплетенные в несколько неаккуратных кос, впуталось несколько травинок, но вместо того, чтобы выкинуть стебли из прически, девчонка решила еще добавить растительности, и была занята втыканием цветов в волосы на ходу.

Цин Але решительно возразила на скрытый укор подруги, прекрасно понимая ее недовольный тон (Су Ли никогда не пыталась шалить и идти против правил и каждая чуть более смелая идея натыкалась на ее непонимание и сопротивление, было известно, как барышня Су страшится неприятностей):

- Я слышала разговор наставников: белый дракон Ян Лунь, что спит на вершине горы, хранит ответы на все вопросы мира, он видел еще прежнего императора, можешь себе представить! Конечно, кто, как ни он, расскажет мне про отца, маму и жизнь братьев? А, может, и даст совет, как избавиться от навязчивой идеи брата увезти меня в Ханьшань.

- Если только дунет на твоего брата огоньком! - выпалила Су Ли. - Его светлость князь приедет уже совсем скоро, почему бы не спросить напрямую у него? - стараясь, однако, не сильно давить и не переходить черту, продолжала сердиться барышня Су.

Цин Але остановилась и строго посмотрела на девушку:

- Не желаю разговаривать с этим отбросом, разве ты еще это не поняла?

- Тогда спроси у генерала Цин, он добр к тебе, - Су Ли схватилась за руку Цин Але, раскачивающими движениями потягивая княжну сбавить темп. - Господин Цин Бэй всегда говорит с тобой, о чем ты пожелаешь! Помнишь его сказки?

- Вот именно, сказки, фантазии у братца А-Бэя хватит на десятерых. А мне нужна правда.

Перед глазами девушек густо разрослись цветущие поля, переливающиеся розоватым шелкоцветом растений, ароматные травы мягко окутывали воздушным шлейфом путниц, солнце в этот день казалось не особо жарким - такое остывающее светило возвещало скорое окончание северного лета и приближение более прохладной осени. Зимой же вершина горы Ша покрывалась сверкающим белым снегом и смотреть на нее, не зажмурившись, было больно глазам. Цин Але не увидит этого великолепия снова. Стараясь гнать прочь грустные мысли, девушка еще надеялась, что визит к Ян Луню станет ее спасением.

- Не хочешь идти, возвращайся в деревню, - отрезала Цин Але.

Однако Су Ли прекрасно осознавала, что, если оставит княжну без присмотра, откройся потом ее проступок, опять же не избежать наказания палками. Спина ее уже заранее болела в судорожном "предвкушении" заслуженной "награды", старейшину Гу при малейших провинностях всегда хмурился и не жалел семью Су. Когда Цин Але отделается легким порицанием образцового наставника Гу, а Су Ли примет наказание без всякого сострадания старейшины. Вздохнув и не найдя больше возражений, она с кислым лицом потащилась следом за девушкой.

- Как скажете, госпожа, - уныло пробурчала крестьянка.

Цин Але, сощурившись, обернулась:

- Прекрати меня так называть.

- Буду, пока отдаете приказы, - насупилась барышня Су.

Девушки обогнули по обходной дороге подъем к Пику Ша и направились пролеском через предгорье к основанию горы: оттуда на вершину вела неширокая тропа, по которой часто совершали подъем в священные пещеры местные даосы и приезжие паломники, правда последним несколько лет назад по непонятным причинам приказом из дворца в Ханьшане запретили приближаться к местности Ша ближе пятьсот ли. И теперь на горной тропе, обрамленной густыми цветущими под раннюю осень кустарниками, можно было встретить лишь местного крестьянина или спускающегося из длительного уединения даоса.

Чтобы не привлекать лишнего внимания, Цин Але надела крестьянский халат, а выделяющиеся киноварным золотом локоны спрятала под соломенной шляпой с белой вуалью.

- Ты выглядишь как одна из этих, - дернула девушку за рукав белого одеяния порядком раздраженная барышня Су.

- Как кто? - Цин Але вернула вопрос, в душе, однако, понимая, что Су Ли скорее всего толкует о монахинях из Пагоды Ша, чей строгий вид белых одежд и газовые вуали на лицах всегда внушали благоговейный трепет людям севера.

Обычно крестьяне не хотели лишний раз беспокоить монахинь пагоды и обходили их стороной, лишь издалека поприветствовав жестом. Цин Але надеялась таким образов сохранить дистанцию при случайной встрече с кем-либо на тропе.

Помимо крутых поворотов и зарослей цветника горная тропа славилась обилием мелких мифических духов и существ, благо, абсолютно не враждебных человеку, веками даосы спокойно практиковали совершенствование в пещерах горы, не рискуя безопасностью, - гора была известна как самое спокойное и благословенное место окраины бывшей империи.

То и дело из растительности выглядывали любопытные глазки маленьких и пушистых, словно белые воздушные облачка, духовных зверей, некоторые из них обладали телесной оболочкой, некоторые же практически сливались с воздухом, покачиваясь на легком ветерке в такт травам. Каждый раз, запинаясь об очередного духа, Су Ли тихо вскрикивала и Цин Але неодобрительно смотрела на нее: "Не шуми в святом месте".

После полудня чем выше поднимались путницы, тем заметнее менялся климат: на высоте троп растекшееся по небосклону солнце палило уже нещадно, тропа под его излитой мощью казалась мерцающей змеиной чешуей, извивающейся пятнистыми переливами цветников в горную высь. Цин Але искренне не могла понять, зачем ее отец распустил духовную школу, оставив в безвестности ранее процветающий орден. Само это чудесное место взращивало достойных учеников, людей чести и силы, истинно благородных людей, впоследствии становившихся прославленными на все княжество заклинателями. Столь неумело распорядиться святыми благоухающими территориями - казалось нелогичным и странным, однако, и во многих других вопросах Цин Але не понимала ни решений почившего отца, ни впоследствии решений брата. И именно эти хранившие свои секреты люди вынудили ее искать ответы вне семьи, а ради истины стоило подняться в пещеру мифического дракона и разузнать у него тайны.

Что Ян Лунь не был враждебен к ней, девушка уже поняла, в ранние годы сложилось их несколько случайных встреч, зачастую эти встречи происходили неожиданно, когда княжны играла в предгорьях (а однажды и на территории Пагоды Ша, однако, так низко Ян Лунь спускался редко, хотя местные давно уже не боялись его и, наоборот, считали появление его добрым предзнаменованием). Неизменно сонный дракон, сощурив красные глаза с продолговатыми черными зрачками, изрекал нечто подобное:

"Эй, ребенок, какой сегодня день? Почему ты не больше не лежишь в колыбели? Ах, этот достопочтенный долго дремал..."

Или звучали несколько странные вопросы, суть которых для Цин Але оставалась загадкой по сей день:

"Ребенок, у тебя ничего не болит? Как твое здоровье в последнее время? Тошнило ли тебя кровью? Или, может быть, болел живот?"

Самый забавный вопрос Ян Лунь задал при их спонтанной встрече в прошлом году также под осень, когда Цин Але каталась на лошади на деревенских пастбищах. В тот день стояла хорошая солнечная погода и настроение у Цин Але было более, чем отличное, ведь недавно она проводила на полигон посетившего ее в Ша Цин Бэя.

Ян Лунь, перегородив небосклон размахом крыльев, грациозной птицей спустился с небес и предстал перед ученицей Пика:

"Ребенок, как твои дела? - его голос с хрипотцой звучал на удивление мягко. - Спустись с лошади, подойти и приложи запястье к моей лапе, мне нужно измерить твой пульс".

Цин Але удивилась, но поспешила исполнить требование, лапа дракона показалась мягкой и теплой, несмотря на непробиваемый чешуйчатый панцирь. Мысленно у уме подсчитав удары и оценив их силу, дракон аккуратно, чтобы не задеть барышню, отодвинул лапу, вобрав внутрь убийственные острые когти.

"Почему твои руки холодные, ты не больна? - сощурился Ян Лунь, всматриваясь в глаза девушки. - С пульсом порядок и бессмертное ядро на последней стадии формирования, это хорошо... Но в твоем теле слишком много холодной энергии. Скажи старейшине, чтобы дал тебе теплое одеяло".

"Не знала, что этот почтенный дракон - лекарь", - сделала поклон Цин Але.

На самом деле дракон попал в яблочко, иногда по неведомым ей причинам тело Цин Але окутывал болезненный пронизывающий холод, к счастью, эти мгновения длились недолго и нормальное состояние тела быстро восстанавливалось.

"Этот почтенный дракон - на побегушках уже пятнадцать лет", - проворчал Ян Лунь, скосив взгляд.

Княжна искренне удивилась:

"Разве вы не спите на вершине?"

"Мне приснился кошмар, - нахмурился Ян Лунь и оценивающе посмотрел на девушку, - впрочем, не будем об этом... Катайся осторожнее, ребенок, иначе я сделаю из твоей лошади ужин", - с этим напутствием дракон оттолкнулся лапами от рассыпчатой почвы поля и взмыл вверх к солнцу. Потомок небес, величественный и столь прекрасный, что сердце неизменно замирало, боясь биться при взгляде на него.

Исходя из нескольких, хоть и коротких, но вполне сносных встреч, Цин Але сочла, что этот дракон по непонятным причинам был на ее стороне и искренне ей симпатизировал, а, значит, в нем можно поискать союзника против обнаглевшего старшего брата.

С заходом солнца вяло плетущаяся позади Цин Але Су Ли подвернула ногу и вскрикнула.

- Как не вовремя, еще не дошли и до нижних пещер, оставайся здесь и отдохни, дальше пойду одна, - Цин Але удостоверилась, что с подругой все в порядке, когда та уселась на горный выступ среди растительности, и отправилась выше, нельзя было терять время. Су Ли вздохнула с облегчением, глядя ей вслед, можно дождаться возвращения княжны и сильно не переутомиться, на самом деле нога ее не столь болела, но подниматься в гору выше стало совсем страшно.

Солнце медленно просаживалось все ниже, и горы будто бы становились еще более высокими, покрываясь пестрым ковром многоцветного заката, вечерние цветы благоухали еще более звонким почти удушающим ароматом, в тени деревьев спали маленькие зверьки, вполглаза наблюдая за поднимающейся путницей.

Разумеется, девушке не была известна точная дорога, но княжна много раз слышала, что Ян лунь живет в самой высокой пещере, там, где заканчивает навивать круги горная тропа. Ближе к ночи Цин Але остановилась перевести дух и откупорила маленький кувшин с козьим молоком, своды пещер, наполняющих гору словно соты, давали укрытия путникам, к счастью, ни одного даоса на пути девушки не встретилось, и сейчас ей казалось, что обстоятельства складываются очень удачно. Ей изначально не стоило брать с собой Су Ли, но раз уж та увязалась, нужно было как можно скорее решить вопросы с драконом и вернуться к подруге, чтобы потом так же незаметно для посторонних глаз проскользнуть обратно на Пик Ша, времени было ровно до рассвета, пока наставница Гу не постучит в дверь ее зала.

В одной из пещер на самом выходе бил небольшой чистый ручей и Цин Але опустилась около воды смочить руки и лицо. Выносливости ей явно не доставало. Интересно, по какой причине в Ханьшани издали запрет тренировать ее как воина-заклинателя, неужели берегли ее от физических нагрузок, эта странная забота казалась непонятной.

Застряв в тревожных мыслях о том, насколько ограничено ее время и как важно успеть получить ответы, Цин Але, отряхнув белые одеяния, решительно встала, чтобы продолжить путь. К этому моменту солнце уже село, и синеватый небесный фон источал сменившую духоту вечернюю прохладу (перепады погоды в горах были делом привычным), до вершины горы оставалось совсем немного, пещера дракона уже должна быть близко.Этот дракон явно любил тишину и спокойствие, раз забрался столь высоко и далеко от людей.

Сделав всего шаг к выходу из пещеры с источником, девушка увидела, как высокая тень перегородила ей дорогу, сначала тень показалась лишь отражением внутреннего выступа скалы и сливалась с общим фоном, но движения придали ей более четкие очертания.

Цин Але сосредоточилась, пытаясь рассмотреть незнакомца:

- Кто здесь? Если эта барышня потревожила уважаемого даоса, смиренно прошу прощения, этой барышне пора продолжать свой путь.

В полумраке сводов трудно было рассмотреть, что за существо притаилось по другую сторону ручья. Фигура его казалась человеческой, на плечи его был накинут темно-синий атласный плащ с такой же тонкой газовой серебристо-синей накидкой сверху. А под глубоким капюношом поблескивающая серебряная маска скрывала половину лица, обнажая лишь острый, словно точеный, контур скул и черные ледяные глаза.Незнакомец не походил на даоса или крестьянина, аура его источала тяжелую, темного оттенка, ци.

Цин Але, почувствовав внезапную опасность, сорвалась к выходу, но тень с огромной скоростью скользнула ей навстречу, и через мгновение цепкие руки существа грубо схватили девушку за шею, сорвав газовую вуаль. Блики скользнувшего отсвета внутри пещеры выхватили из полумрака скрытое маской лицо незнакомца, тогда Цин але поняла, что перед ней не кто иной, как демон, кожа существа отливала синеватым оттенком, угловатые черты лица делали его внешность резкой, однако под маской отчетливо читался профиль юноши или по крайней мере очень молодого господина.

- Куда собралась? - ледяной бас демонического создания впечатался волной в стену, а хватка цепких пальцев сдавила шею девушки столь сильно, что у той закружилась голова.

Свободной рукой Цин Але с трудом вытащила из-под полы плаща серебряный кинжал, на лезвие которого было наложено заклинание против демонов и разного плана враждебных существ. Этот кинжал всегда был при ней для безопасности, но никогда ранее девушке не приходилось применять его в деле. Что было сил, она ударила существо, острое лезвие резануло синюю ткань плаща и прошлось по руке, на мгновение, источая черную ауру ци, демон отдернул руку. Соломенная шляпа Цин Але упала в воду и ручей унес ее вместе с тканью по течению вниз. Теперь существо могло видеть лицо девушки открыто, золотые сбившиеся волосы ее рассыпались по плечам монашеского одеяния.

Для любого маленького духа подобный удар оружием заклинателя, даже учитывая, что у самого заклинателя не было опыта сражений, стал бы смертельным. Однако для этого демона удар оказался не опаснее самой незначительной царапины, становилось понятно, что ранг этого гостя значительно отличался от обитающих в Ша существ. Демон вновь перегородил пути отступления девушке, темные глаза его сверкали и зло смотрели на княжну.

- Кто ты и что тебе надо? - дыхание Цин Але замерло и девушка спешно соображала, что ей делать, звать на помощь было некого.

- Этому Шоху Инчену очень хотелось бы узнать одну вещь, - вкрадчивым голосом представился демон, - назовешь ли ты такого, как он, своим истинным братом, сестрица?

Подумав, что демон не в себе, Цин Але вновь предприняла попытку к бегству, одним прыжком перемахнув через ручей, при всех ее слабых навыках с цигуном было все в порядке, и девушка умела передвигаться быстро, совершать прыжки в длину и в высоту. Однако не менее быстрая тень существа мелькала то прямо перед ее лицом, то напротив выхода из пещеры, пока, наконец, демон не схватил девушку мертвой хваткой со спины и пальцы его вновь обвили тонкую шею.

- Ты называешь их братьями, но так холодна со мной, пытаешься убить меня, - дыхание демона холодом коснулось ее уха, - почему бы тебе, сестренка, не одолжить этому Шоху несколько капель драгоценной крови?

С этими словами демон развернул девушку и впечатался длинными когтями руки в ее левое плечо - режущая боль от его удара волной прошлась по телу до лопаток и ноги Цин Але подкосились. Вскрикнув, она ощутила, как перед глазами стало темно и голос демона превратился в отдаленный фон, в пролившейся темноте внутреннего зрения зажегся слабый лазурный отсвет и незнакомые светящиеся лазурью иероглифы древнего языка проплывали цепочками.

- До скорого, еще увидимся, сестренка, - было последним, что услышала Цин Але перед тем, как лазурный свет померк и она потеряла сознание.

Когда девушка вновь открыла глаза, острая боль в плече возобновила наступление с новой силой, казалось, лезвия еще находились внутри плоти и впивались в самую кость, перед глазами плыли стены пещеры, однако звук ручья померк и вместо него послышались отзвуки трещащих поленьев - горел костер из веток, от костра исходил пряный аромат трав.

Ян Лунь заглянул в лицо девушки и слегка дунул теплым дыханием:

- Ребенок, ты очнулась?

Придя в себя и восстановив восприятие и фокус зрения, Цин Але, придерживая ладонью затылок, аккуратно села, плащ ее лежал в стороне, а монашеское облачение было в клочья разорвано на плече.

- Уважаемый дракон спас...

Ян Лунь нервно дернул ноздрями и отрезал:

- Этот дракон не спасал. Шочу Инчен ушел сам.

Цин Але попыталась вспомнить сказанные демоном слова.

- Что ребенок забыла ночью на горе? - Ян Лунь склонил голову и сощурил глаз.

Цин Але: - ...

Голова девушки еще кружилась, но осознание случившегося уже произошло. Привести мысли в порядок не получалось, всю дорогу девушка думала о том, как и с чего начнет разговор с хранителем гор, но сейчас все мысли улетучились и настрой растерялся.

- Кто это был? Как столь сильный демон оказался на Пике Ша и что ему здесь нужно? Не припомню, чтобы за все годы нечто подобное забредало в наши края... Мне везет?

Ян Лунь, не переставая всматриваться в потерявшее румянец лицо девушки:

- Тебе исключительно везет, ребенок. Демону нужна была твоя кровь, и он ее взял, ничего хорошего.

- Зачем этому Шоху моя кровь? - удивилась Цин Але.

- А я почем знаю, - развернувшись, дракон дунул на кострище, чтобы ветки разгорелись жарче, распространяя по пещере тепло. - Так зачем пришла?

Собравшись с мыслями, Цин Але кратко изложила суть визита, на что дракон раздраженно отмахнулся:

- Если ты чего-то не знаешь, значит, время знать - еще не пришло, зачем ты устраиваешь допрос этому Ян Луню? Твое духовное ядро сформировалось, есть все шансы обрести бессмертие, князь призывает сестру в столицу, так и езжай в Ханьшань, меньше жалуйся и больше наблюдай жизнь.

Таким образом, вместо желаемых ответов и, не смотря на полученные ради ответов раны, Цин Але вновь услышала лишь очередные отмазки, которые много раз вбрасывал наставник перед тем, как сменить тему, похожим уклоняющимся от сути тоном изъяснялся и генерал Цин, сводя разговор к еде, прогулке и планам покататься на лошадях. Никто, абсолютно никто не желал разговаривать с ней о серьезных вещах.

Из раны Цин Але сочилась кровь, Ян Лунь разорвал ткань плаща и бросил девушке к ногам:

- Если бы этот достопочтенный Ян мог исцелять, он помог бы ребенку, но он не был создан целителем и все, что он может, это подкинуть духовных сил на обратный путь. Если отнесу тебя сам, боюсь, это заметит весь Пик Ша. - Золотая струя светлой энергии ян направилась из груди дракона прямиком в грудь Цин Але.

В момент, как светлая энергия растеклась по телу, боль, казалось, немного притупилась. Барышня выдавила из себя тихие слова благодарности, отведя разочарованный взгляд.

- Твое ядро не пострадало, что ж, прекрасно, раны залечишь сама. Позднее этот дракон присмотрит за тобой и в Ханьшане, однако сначала он должен уладить одно дельце на другом берегу Янцзы. - Ян Лунь задумался и вскоре добавил, - в связи с тем, что объявился Шоху Инчен, мне придется отлучиться.

Цин Але подняла полные слез глаза, пламя костра отражалось в зрачках девушки:

- Так значит, мы еще встретимся и сможем поговорить..?

Ян Лунь, будто бы немного нервничая, ходил по пещере, пытаясь усесться, ворочался и никак не мог найти себе удобное место, он открыл, было, пасть, чтобы ответить, однако, снова замолчал. Наконец, бросив быстрый взгляд на раненую гостью, подтвердил:

- Свидимся, придет день и час. Только не пытай у этого дракона то, что он говорить не вправе.

Что этот день очередной встречи, что полуденный час его - наступили быстрее, чем можно было предположить, когда Ян Лунь собственной значимой персоной объявился во внутреннем дворе зала Дао Ша и выкрикивал советы "проявить осторожность в допросе" в закрывшуюся дверь. Цин Але подумала, что, скорее всего, одинокий и лишенный в изоляции на своей горе друзей Ян Лунь чувствовал себя неудобно от того, что не дал в ту ночь ей ответов. И не подоспел вовремя, чтобы спасти от рук Шоху Инчена, а потому решил навестить "подругу", проверить состояние ее здоровья, затянулась ли рана, не тошнит ли ее кровью, нет ли у нее жара, и обнаружил "этого ребенка" - снова в крови. Как неловко - вечно доставлять всем проблемы.

Княжна поведала братьям всю историю целиком, опустив некоторые моменты безумных речей сумасшедшего демона Шоху, столь настойчиво величавшего ее "сестрицей", Цин Але казалось еще более постыдным, чем скрыть обстоятельства дела, рассказывать братьям о том, что кто-то другой, чужой, опасный и безумный - вздумал назвать ее сестрой. Эта деталь не стоила и капли их внимания, эта подробность ничего не значила. Об этом хотелось поскорее забыть.

- Цин Але! - Ян Лунь впервые за все время знакомства крикнул ее по имени вслед повозке. - Как только улажу свои дела, навещу этого ребенка. Только не заговаривай с иными драконами - они опасны! Не суди по этому почтенному Яну, что он так нежен с ребенком и тепло дует на раны, иной дракон может и отужинать ребенком без зазрений совести.

- Ладно вам, - одернул Ян Луня смущенный последними случившимися обстоятельствами старейшина Гу Цзю. - Не наговаривайте, а то еще чего доброго навлечете беду. Второй дракон далеко отсюда в Южном Царстве, он не доберется до нашей барышни.

- Уважаемый господин Гу, у этого Яна дурные предчувствия. Не мог Шоху Инчен так легко разузнать о местонахождении осколка печати, а это значит кто-то надоумил его, кто-то дергает этого мертвяка за нити. Много ли встреч с Шоху закончились для заклинателей легким испугом, господин Гу, назовете ли вы хоть одну такую встречу, после которой заклинатель ушел от Шоху на своих двоих? Не назовете, потому как прежде жестокость этого мертвеца оставляла лишь следы из обезображенных трупов. Синий демон намеренно поранил барышню, но оставил ее в живых, потому что смерть ее могла бы неизвестным образом сказаться на состоянии осколка печати.

Гу Цзю вздохнул:

- Выходит, Шоху Инчен знал наверняка, что печать заключена в крови Цин Але. И для этого взял ее кровь.

- Знал, господин Гу, - помрачнел Ян Лунь.

Глава 6.Это озеро на пути в поместье Е не принесет ничего хорошего

То, как бесцеремонно обошелся Цин Лин с ней при перевязке раны, лишь утвердило Цин Але во мнении, что, несмотря на благое действие ее брат являлся порочным негодяем, наглецом и слишком самоуверенным в себе спесивым юнцом, у которого от ощущения власти и величия крыше снесло - у нее с этим братом не было ничего общего, кроме отца, от которого они унаследовали титулы и кровь.

Цин Але ехала в повозке, периодически выглядывая из-за светлой узорчатой шелковой занавески на пробегающий мимо нее пейзаж. В прежние годы девушке не доводилось выезжать за пределы полигона генерала, она мало знала местность и живописные горные картины радовали ее глаза как никогда. Цин Бэй запрыгнул к сестре, улыбаясь светлой очаровательной улыбкой, он взял ее за руку:

- Не огорчайся, он не хотел тебя обидеть, - подбодрил генерал.

- Он раздел меня, - нахмурилась Цин Але. - Разве так должен вести себя уважаемый господин перед барышней?

Цин Бэй усмехнулся и тоже выглянул в окно. Горные перспективы сменились раскинувшимися равнинами и зелеными пролесками, повозку потряхивало на неровной земле, отряд воинов ехал спереди и сзади повозки, чиновники пристроились в самый конец и слегка отставали, князь же ехал впереди так, что Цин Але могла видеть его спину и отливающий темно-фиолетовым оттенком дорожный плащ. Цин Але хватило одного взгляда на удалившегося брата, чтобы волна негодования вновь накатила и сжала ее белоснежную шею. Рядом с ней был единственный человек, который поддерживал ее, и именно ему девушка готова была открывать сердце раз за разом. Удивительно, но на фоне "утопающего в лучах солнца" Цин Бэя, князь Цин казался слишком грязным своими помыслами и делами, его холодная отстраненность лишь укрепляла этот образ в представлении девушки. Поразительно, насколько разными могут быть сыновья одного отца. Цин Але точно знала, что единственный человек, которым она будет дорожить - это расположившийся рядом юный генерал с янтарными глазами, готовый сделать все, лишь бы ей, его сестре, не было столь грустно и одиноко. Именно к этому человеку впоследствии она будет относиться трепетно и бережно, а к тому другому - даже не подойдет, чтобы лишний раз не "пачкаться" об его мрачный образ и собачьи манеры.

Цин Бэй открыл корзину с фруктами и протянул сестре сочный абрикос:

- Ты любишь такие, - юноша вложил фрукт девушке в ладонь. - Этот генерал Цин хочет, чтобы ты понимала - он всегда защитит тебя, чего бы это ни стоило, но и ты должна вести себя благоразумно и обходить неприятности, не нарываться на гнев и уж тем более держаться подальше от демонических мест. Не думаю, что в Ханьшане тебе что-либо угрожает во дворце, мне будет спокойнее, зная, что ты под надзором нашего брата, он не столь ужасен, как ты напридумывала. Если бы мы только могли забрать тебя раньше... - Юноша замолчал, опустив голову, - но, если рассудить, каждый из нас обладает золотым ядром бессмертного заклинателя, у нас троих еще много сотен лет впереди, чтобы наверстать упущенное. Этот генерал сделает все, что в его силах, чтобы никогда более ты не чувствовала себя одинокой.

Цин Бэй аккуратно приобнял девушку за плечи и осторожно, едва касаясь губами кожи, поцеловал ее в щеку:

- Прости меня, мей-мей, - он уткнулся лицом в раненое плечо сестры, все это - моя вина.

Цин Але запротестовала, однако, не отстранившись:

- За последний день уже каждый вызвался виноватым! Достаточно, брат, я уже не ребенок, и могу взять ответственность на себя. Про гору все, что смогла, объяснила, гора Ша - вовсе не демоническое место, знай я об опасных демонах, не стала бы рисковать.

- Ты злишься на А-Лина, что он прикасался к твоему телу, но я тоже осмелился поцеловать сестру, - хитро прищурившись, снова заулыбался генерал, - грозная мей-мей может наказать и этого воина, он у ног прекрасной барышни!

Генерал аккуратно расправил дорожный плащ на плече сестры:

- Если бы А-Лина не оказалось рядом, твоя рана принесла бы больше забот, кто, как ни он, быстрее других может исцелить раненого человека? Почему ты сопротивляешься? Отнесись к его поступку как к действиям лекаря. Ты еще сможешь прояснить с ним случившееся.

- Я не желаю с ним объясняться, к тому же, рассказала уже все, что знала сама, к чему вновь ворошить эту тему.

- Кхе-кхе, думаешь, он так быстро забудет? - с некоторой долей уныния улыбнулся Цин Бэй.

Нахмурившись, Цин Але повернула к нему лицо:

- Цин Бэй, хватит беспокоиться за меня, я вообще не думаю о нем, пусть скачет подальше от повозки и в Ханьшане держится подальше от меня.

В этот момент занавеску отодвинула черная перчатка и Цин Але встретилась с ледяным взглядом князя. Стало очевидно, что последние брошенные слова, он прекрасно слышал.

"Что за наваждение, он теперь постоянно где-то рядом!" - раздосадовано откинулась девушка на спинку сидения и отвернула лицо. Князь никак не отреагировал на услышанное, только кивнул Цин Бэю с намеком, чтобы тот перемещался на лошадь - им необходимо обсудить несколько вопросов.

Цин Але старалась не смотреть на старшего брата и максимально равнодушно уставилась в окно на противоположной стороне повозки. Однако и сам Цин Лин не особо проявлял к девушке интерес, он бросил лишь пару слов в адрес генерала:

- Прекрати учить ее не делу и давай, вылезай.

- А ты, значит, наш венценосный правитель, возьмешься обучить мей-мей полезным и дельным вещам? Например, манерам. Ха-ха-ха, я уже представляю ваш плодотворный союз, где древесные щепки в садах поместья Е летят в разные стороны! - рассмеялся Цин Бэй, он явно позволял себе многое в общении с братом, что зачастую пугало окружающих людей. Известно было, что генералу все прощалось и князь искренне любил и ценил младшего брата, еще ни одна выходка Цин Бэя - не привела к реальному наказанию или каким-то ущемлениям его жизни.

Выражение лица князя сменилось с холодного на еще более впечатляюще ледяное:

- Генерал Цин, куда этому князю до ваших неоспоримых талантов, ведь именно вы за последние несколько лет имели радость посещать барышню в Ша, и, надо полагать, результаты вашего воспитания мы сейчас и наблюдаем.

Это было уже слишком, Цин Але едва сдерживалась, чтобы не выплюнуть ответную колкость в лицо этого отброса, она никогда ранее никого не ненавидела, неужели то, что она испытывает сейчас - начало этого скверного чувства? С едва скрываемым отвращением на лице, девушка сжала волю в колкие рукава и промолчала.

"Исчезни отсюда", - прикрыла глаза княжна в надежде, что, когда вновь откроет их, перед ними будет просто лесной пейзаж.

Дальше поездка продолжилась в тишине, спустя несколько часов, когда ночь накрыла небо темным коконом со звездным узором, Цин Але задремала, повозка покачивалась и убаюкивала, отряд достиг позиции военного полигона генерала Цин. Вдалеке сквозь темноту леса едва просматривались здания казарм, за которыми далее вниз по равнине располагалась небольшая деревня. Можно было остановиться переночевать на полигоне, но князь отдал приказ продолжать путь.

- Мей-Але, - заглянул к сестре генерал и девушка чуть приоткрыла сонные глаза, - малышка, уже поздний час, отдыхай и ни о чем не волнуйся, мне придется на несколько дней задержаться на полигоне уладить дела, я догоню вас с князем в поместье Е, и оттуда мы вместе отправимся в Ханьшань, - Цин Бей придержал занавеску и внутрь повозки тут же пролила теплый свет мутновато-желтая луна. - Прошу тебя, не ссорься с ним. Дорога непривычна для тебя, через несколько часов вы сделаете привал до утра на озере Веньян*, там спокойные места и есть несколько домов для паломников.

Цин Але бессознательно кивнула и протянула генералу руку, он едва прикоснулся к прохладным пальцам девушки, и топот копыт ускользнул исчезающим звуком вдаль в сторону полигона.

"Эта барышня будет ждать твоего возвращения", - сознание Цин Але затерялось между сном и реальностью. Она не помнила и не видела тот момент, когда в повозке рядом с ней оказался князь. Цин Лин расположился на противоположной стороне, снял перчатки, бросил краткий взгляд на дремавшую девушку и откинулся всем телом, чтобы расслабить уставшую спину. Возможно, путешествие на мечах было бы лучшей идеей, но Цин Але никогда ранее не использовала меч и не умела на нем летать, к тому же пересечь половину княжества по земле и посетить вживую все важные пункты было делом полезным. Вскоре под пленяющим светом луны отряд достиг озера, князь хорошо знал и жаловал это место. Голубое озеро располагалось в живописном пролеске и вода его славилась особенной чистотой, племя водных духов, не враждебных заклинателям, проживало на дне этого водоема.

Звуки исчезли и девушка погрузилась в глубокий сон. Раньше она ни за что вот так не уснула бы в повозке, но события дня выпили все силы Цин Але и сознание ее отказывалось сохранять стойкость. Сквозь прикрытые ресницы девушка видела вдалеке мерцающий блеск воды, и почувствовала как чьи-то сильные руки аккуратно подняли ее и дальше ощущения оборвались.

Сон крепко завладел ее душой и в бесконечных путях других миров Цин Але увидела себя в светлых одеждах с золотой каймой, в большом просторном павильоне с множеством свечей и фруктов на золотых тарелках. Золотые волосы ее волной ниспадали по шелку платья, на ширме в этом светлом роскошно павильоне висел красный расшитый золотом и драгоценными камнями свадебный наряд. В мутной поволоке сна девушка пыталась рассмотреть свадебное платье столь редкой красоты, ей было интересно, кому оно могло принадлежать, чья свадьба готовится в этом солнечном дворце.

Посреди потоков сна платье, мелькнув шелками и золотом, растворялось, уступая место цветам, морю цветов с опьяняющим ароматом, обволакивающим сознание. Со спины приятный мужской голос произнес:

"Этот господин очень рад, что княжна Цин посетила его скромный дворец", - Цин Але обернулась на этот теплый незнакомый голос, но в следующий момент картина сна рассеялась, и из-под ресниц мелькнули лучи дневного света, пробивающиеся сквозь окно дома для странствующих даосов. Открыв глаза, девушка обнаружила себя на кровати за прозрачным пологом, в доме больше никого не было, дорожный плащ и верхнее ее платье были аккуратно сложены на стуле, спала же она в полупрозрачном нижнем платье, накрывшись теплым одеялом.

"Кто принес меня сюда, и кто посмел раздеть? О, нет..."

Сон вмиг сняло, и девушка, нахмурившись, села на кровати. Дверь открылась, на пороге появилась статная фигура князя, он зашел бесцеремонно без стука и без дозволения, впрочем, не обращая внимания на девушку за пологом.

- У тебя час собраться и позавтракать, не одевайся, нужно осмотреть рану, я сейчас вернусь, - сухо бросил он и, накинув оставленный с ночи собственный дорожный плащ, вышел из дома.

Цин Але упала лицом в подушку, все это было отвратительно и невыносимо. Почему Цин Лин позволяет себе творить, что пожелает? Она непременно должна его предупредить, чтобы более не смел прикасаться ни к ее телу, ни к ее одежде. Но кроме него сейчас никто на самом деле не смог бы помочь залечить удар демона.

Когда князь вернулся, Цин Але сжав зубы, молча отвернулась и спустила прозрачную ткань, оголив плечо. Когда юноша снял повязку и теплая исцеляющая энергия полилась из его ладони в ее плечо, Цин Але подала голос:

- После того, как разберетесь с раной, больше не смейте раздевать меня и трогать, - как можно более строго произнесла девушка.

Но в ответ услышала лишь тихий смешок. Не выдержав позора этого момента, Цин Але чуть обернувшись, бросила:

- Достойный мужчина не станет принуждать барышню!

Князь вливал целебную энергию ровным теплым потоком:

- И к чему тебя принуждают?

- Достойный господин и особенно правитель не позволит себе ставить барышню в неловкую ситуацию! - попыталась объясниться девушка.

- Не надумывай лишнего, - закончив, юноша наложил повязку и молча ушел.

Озеро Веньян оправдывало свое название - вода в нем казалась невероятно теплой и нежно, в прозрачной голубовато-зеленоватой воде плавали цветные рыбы, мелкие существа, а песчаное дно покрывали завитки зеленых и белых водорослей, в которых то и дело мельтешила мелкая рыбешка. Цин Але наклонилась к воде и прикоснулась пальцами к волнистой ее глади - девушка любила тепло и с раннего детства боялась холода и холодных источников. Казалось, князь знал о ее симпатиях и намеренно остановился на привал именно в этом чудесном месте. С севера озеро обрамляли такого же оттенка голубоватые навесные скалы, с которых ударным напором падал жемчужный водопад и поток его разбивался об озерную гладь. С другой стороны озеро Веньян было окружено зеленым пролеском стеблистого бамбука, который знаменами оповещал путников о дивном местечке.

Цин Але позавтракала кашей, которую сварили в отряде солдат, в каше были кусочке ветчины и овощи, повар отряда нарезал толстыми ломтями хлеб и сыр, завтрак оказался до непривычного приятным, и девушка была очень удивлена, когда обнаружила, что князь принимает трапезу среди солдат. Сама же Цин Але позавтракала в доме паломника в одиночестве, и это было чудесно, наконец, она чувствовала, что на ее личное пространство не посягают.

Рассмотреть озеро вблизи оставалось немного времени, и Цин Але сняла дорожные сапоги, опустив ноги в воду.

Из пролеска вышло несколько диких белых коз, они мирно щипали траву вблизи девушки, не чувствуя угрозы. В это же самое время в середине озера барышня рассмотрела движущиеся тени. Не наученная последним неудачным опытом бояться, она даже не поторопилась вытащить ноги из воды, как рядом с ней вынырнуло существо с мерцающей серебристо-голубой кожей и человеческим лицом. Удивленно рассматривая Цин Але, существо вылезло на поверхность и приблизилось к девушке. Теперь она могла рассмотреть удивительную водную деву с серебристыми волосами и голубым хвостом.

- Ты демон? - спросило княжну водное существо, и Цин Але рассмеялась, ничуть не обидевшись на столь странный вопрос.

Улыбнувшись, она ответила, указав пальцем в сторону домов и расположившегося около них отряда и чиновников:

- Сестра вон того князя. Ах, не вижу его, какая радость, что глазам мои отдыхают, возможно, он в доме готовится к дороге. Неважно, мы едем в столицу. А это озеро - самое невероятное из всех, что я когда-либо встречала.

- Спасибо, - придвинулась еще ближе водная дева.

Водное существо, расширив глаза, бестактно рассматривало золотые локоны девушки, и протянуло полупрозрачную тонкую руку к ее щеке, едва касаясь кожи. Когти на ее пальцах казались острыми, и Цин Але невольно вздрогнула, вспомнив горного демона Шоху. Олнако от водной девы не исходило опасности, а лицо ее казалось юным, как у ребенка или подростка, только-только позврослевшего и увидевшего мир. Насколько чудно было смотреть на деву для княжны, настолько ответное удивление вызвала необычная внешность девушки для водного духа.

Не причиняя вреда, снова прикоснувшись к волосам барышни, существо прильнуло ухом к ее груди, прислушиваясь:

- Вместе с твоим сердцем бьется что-то еще, - шепотом произнесла водная дева, - но я не могу понять, что это такое, от него исходит лазурное сияние, - существо прикрыло глаза, опустив белые ресницы на полупрозрачные щеки.

- О чем ты? - смутившись, улыбнулась Цин Але, и в этот момент из-за спины в отражении водной глади увидела огромную тень в темном плаще, вскрикнула, напугав ощетинившуюся водную деву.

Цин Лин схватил испустившее громкий крик существо за серебристые волосы и одним касанием меча перерезал водной деве горло, спустя мгновение бившееся в конвульсиях серебристое тело превратилось в кровавый фонтан с алой кровью, князь выбросил тело существа в озеро и алая кровь полилась с шеи водной девы густыми ручьями, падая в озерную голубоватую гладь красными росчерками кровавых лент, которые водное течение тут же превращало в узор из завитков.

Цин Але сдавленно закричала, отшатнувшись назад от брата:

- Что ты делаешь? Зачем ты убил ее? Она еще ребенок! Она не сделала ничего плохого!

Омыв в теплой воде окровавленный меч, Цин Лин вернул его в ножны на пояс и холодно, не проявив и оттенка эмоций, ответил:

- Ты не знаешь, кто представляет опасность, эти водные демоны охотятся за жертвами и вгрызаются в плоть, выпивая кровь. Ты снова привлекла демона.

- Она дитя! - не унимаясь, закричала Цин Але так громко, что крик ее привлек внимание людей на берегу. - Она не собиралась причинять мне вред! Так этот князь решает вопросы? Духовная сеть Цзинси Ванлуо, боевой меч, Цин Лин, очнись - ты не на войне!

По бледному лицу девушки катились градом слезы, холодный совершенно не раскаивающийся взгляд князя был прикован к ней, из глубин озера выплывали серебристые существа, и одно из них подхватило тело дочери, испустив вой. Кровавый узор из завивающихся алых лент растекался по зеркальной глади, Цин Але сквозь слезы не могла оторвать от него взгляда, словно оступившись и упав в пропасть очень давнего детского воспоминания.

В тот год отец приехал к ней в последний раз, дымка воспоминания давала лишь бессвязные отрывки разговора отца с наставником Гу, а маленькая Цин Але бегала вокруг князя с игрушками в руках. Князь был бледен и сильно кашлял, на белоснежном шелковом платке его появились красные кровавые брызги. Цин Але удивленно ткнула пальчиком в испачканный платок:

"Папка, как неаккуратно ты рисуешь, совсем не похоже на каллиграфию учителя Гу", - засмеялась она. Лицо Гу Цзю в этот момент сделалось пунцово-красным и он извинялся перед князем Цин Ли за поведение ученицы. Но князь лишь отмахнулся от старейшины, ухватив Цин Але на руки:

"Твой папка совсем не умеет рисовать, ты должна научиться и научить этого князя, обещаешь?"

"Обещаю, - смеялась малышка, - рисунок папки совсем не похох на завитки и птиц наставницы Гу. Моя каллиграфия лучше, чем у папки".

Наставник Гу то краснел, то бледнел, сжимая пальцы в кулак до боли, что вызывало еще большей смех у ребенка. Князь же болезненно улыбался и гладил дочь по щеке. В следующий ее день рождения он больше не приехал.

Взрослея с годами, вспоминая тот момент, Цин Але заливалась слезами, коря себя за глупость, ей было невыносимо стыдно и она боялась упоминать в слух ту историю, она казалась себе насколько ничтожной и глупой, что так и не смогла оправиться от давнего воспоминания.

Через несколько лет госпожа Гу, чтобы порадовать ученицу, расписала красными красками призрачный шелковый полог над ее кроватью. Лучше всего госпожа Гу умела изображать цветы, птиц и аккуратные завитки. Пестрый полог с красными росчерками птичьих перьев и разводов разделял спальню девушки, перекрывая обзор в окно. Лежа перед сном, Цин Але смотрела, как вливается в зал лунный свет и окрашивает красные разводы полога в золотисто-желтый.

"Не похоже, совсем не похоже", - закрывала глаза она, стараясь заснуть, но видела тот самый белый смятый платок со следами крови отца.

В какой-то день воспоминание стало столь невыносимым, что Цин Але со злостью сорвала раскрашенный полог и выбросила его в окно, той ночью она заснула более спокойным и глубоким сном. Наутро наставник Гу строго спросил, что нашло на нее, девушка не смогла объяснить, но попросила матушку Гу больше не рисовать на занавесях.

Сейчас, растекаясь в озере, кровь существа почти растворилась, и вода унесла следы жертвы, однако перед глазами Цин Але сменялись картины - вот качается полог с красными завитками, вот болен отец, вот озерная серебристая дева корчится от предсмертной боли с перерезанным горлом. Переведя затуманенный взгляд на брата, Цин Але явно увидела перед собой тень врага. Вместо ответа на ее грубость, князь грубо схватил девушку за рукав платья, потащив в сторону дома. Когда пейзажи вновь сменялись от горных картин до равнин за окном повозки, один из чиновников, нагнав повозку, поклонился и сделал приветственный жест:

- Барышня не должна приближаться к опасности, его светлость сделал, что требовалось, - снова поклонился чиновник.

Цин Але отвела покрасневшие и слегка опухшие глаза. Более ни здесь, нигде в другом месте, она не заговорит с князем, всем своим видом и отношением девушка решила показать, насколько чужд ей этот безжалостный к чужой жизни человек, правда, и сам князь за всю оставшуюся дорогу до поместья генерала Е не проявил интереса и не завел разговора с сестрой.

Примечания после главы:

*Озеро Веньян - теплое озеро ОВЕЇІДєю

Глава 7. Этот юноша из формации очень обходителен, кто он такой?

Когда Цин Але вышла из повозки, удивлению не было предела, на некоторое время она даже забыла, какой стратегии решила придерживаться - держаться поодаль от князя. Девушка лишь скользнула взглядом по его профилю, убедившись, что внимание правителя направлено на фигуру встречающего отряд самого старого и верного генерала княжества. Отряд воинов, чьи доспехи блестели на солнце, предводителем которого был князь, въехал в поместье Мейгуй (Розовые рощи) генерала Е. Поднимавшиеся облака пыли наводили впечатление внушительного прибытия целой армии, но отряд не был столь многочисленным, сколь шумным. На въезде их встретил сам генерал Е, лицо которого отражало долгое служение и несгибаемую верность, а рядом с ним стояла его единственная дочь, барышня Е Ланцю. Генерал Е выглядел сдержанно, его одежда была строго подобрана к встрече почетного гостя, а выражение лица выдавало уверенность и решительность. Он встречал гостей с достоинством, словно это была не просто встреча у себя дома, а важное событие, на которое он был приглашен.

Барышня Е, его дочь, стояла рядом, притягивая взгляды ярко выделенными с помощью румян губами. Ее черные волосы, слегла подобранные на затылке золотистой заколкой, легли по плечам, а небольшие миндалевидные глаза сверкали. Тому, кто не был знаком близко с барышней Е, могло показаться волнение на ее лице, на самом же деле бледное лицо ее выражало лишь нетерпение поскорее увидеть князя, общения с которым она столь долго ждала.

Само Поместье Мейгуй внушало восхищение с первого взгляда. Подняв глаза к небу, можно было заметить, как крыши поместья мерцают оттенками розового золота под лучами дневного солнца. Окруженный величественными стенами, этот дворец (а иначе его было и не назвать) возвышался как неприступная крепость на путях и подступах к столице Ханьшань, и в то же время эта крепость, в которой сосредоточилась немалая военная мощь, выделялась своим неповторимым стилем.

Сквозь череду крылец, украшенных дубовыми дверьми, открывался вид на внутренний дворик, скрывающийся в розовом благоухании сакур - этот вид сакуры и часто встречался только в провинциях близких к столице. Стройные деревья сакуры, наклонившись над каменными дорожками, создавали аллеи из розового облака.

Мирные мысли Цин Але прервались, как только она поймала на себе пристальный изучающий взгляд Е Ланцю, которая даже не старалась сдержать себя и в упор рассматривала княжну.

- Гун, рад видеть вас снова в наших краях! - генерал Е склонился в поклоне. - Позвольте мне поприветствовать и вашу чудесную сестру, барышню Цин. Прекрасная Цин Але, эта семья Е безмерно счастлива познакомиться с вами и сделает все для вашего комфорта и безопасности в этих землях, на вашем пути в Ханьшань. Ваше присутствие принесло радость и свежий ветер.

- Спасибо за гостеприимство, генерал Е, - прохладно ответил князь, стягивая черные дорожные перчатки. - Этот князь очень рад быть здесь снова.

Цин Але нахмурилась, сама не понимая, что именно в словах генерала вдруг огорчило ее.

"Снова. Интересно, как часто этот отброс тут бывает. Судя по тому, как пялится на него эта барышня, они много времени проводят вместе".

Е Ланцю с первого взгляда не понравилась Цин Але. Несмотря на внешне дружелюбный облик, все в этой девушке говорило о намерениях - быть ближе к тем, кто близок к князю, и, конечно, подружиться с его сестрой - входило в планы Е Ланцю. От ее странной улыбки Цин Але вмиг стало неприятно, и она бестактно отвернулась, не удостоив дочь генерала Е взгляда. Несмотря на некоторое затворничество в Ша, княжна много времени проводила в общении с людьми деревни и научилась видеть скрытые эмоции человека, умела распознавать намерения. Сейчас ей сделалось грустно как никогда - неужели эту амбициозную барышню навяжут ей в подруги.

"Цин Бэй, скорее приезжай со своего полигона и спаси меня от этих двоих. Разве есть дела важнее твоей младшей сестренки?"

Вздохнув, Цин Але спряталась за широкой спиной чиновника от старающегося угодить генерала Е и его дочери. Генерал пригласил князя и барышню разместиться в их дворце на несколько дней, предлагая им уютные залы для проживания.

- Этот ничтожный генерал будет счастлив, если вы останетесь с нами на несколько дней, - сказал генерал.

Цин Лин чуть улыбнулся:

- Генерал Е не должен принижать себя, ваши заслуги воистину ценны для княжества.

Генерал склонился в поклоне перед князем:

- Подарите нашей семье возможность быть полезными, пока вы ждете прибытия генерала Цин. Кроме того, через несколько дней состоится праздник осеннего урожая, если князь найдет время задержаться в Е и отпраздновать совместно, счастью этого генерала не будет предела.

Цин Лин задумался и спустя мгновение, коротко взглянув на сестру, ответил:

- По неосторожности Цин Але получила небольшую рану в пути, несколько дней отдыха окажутся весьма кстати.

С наигранным испугом в разговор влезла Е Ланцю, найдя повод ближе подойти к князю:

- Что-то серьезное произошло? - Е Ланцю прикоснулась к руке Цин Лина и поклонилась, на этот жест ее отец сощурил глаза и заметно напрягся, но не одернул дочь и не пожурил за развязное поведение. - Барышня Цин больна? Она в порядке? Если нужна помощь, то эта барышня Е всегда к услугам гуна и его сестры, - дочь генерала снова сделала жест повиновения руками и поклонилась.

- Я в порядке, не стоит беспокойства, барышня, - отрезала Цин Але и прошла во внутренние дворы вслед за братом, чиновниками и отрядом. Цин Лин одарил ее заинтересованным взглядом, ему явно было интересно, как сестра будет держать себя в незнакомой обстановке.

Князь сухо благодарил генерала за его внимание, сохраняя свою холодную манеру поведения, в то время как черноволосая дочь генерала оставалась рядом с князем, продолжая проявлять интерес к его личности и внимание к каждому его шагу. Вместе они направились к дворцу. Генерал Е указал Цин Але направление к красивому залу, расположенному в переплетении аллей:

- Прошу вас, князь, барышня Цин, следуйте за слугами. Для вас приготовили все необходимое.

Когда князь и его отряд вошли на территорию дворца под сопровождением генерала Е, черноволосая дочь генерала с пышными формами, тонкой талией, уже прижималась к князю, стараясь каждое мгновение быть перед его глазами и не отставать ни на шаг.

Князь был размещен в почетном зале для гостей высокого ранга, месте, где веками часто принимали важных гостей и заключали сделки. В то же время барышня Цин была размещена в соседнем небольшом уютном дворце. Это помещение, хоть и казалось меньше по размерам, но оказалось очень приятным. Казалось, генерал Е умрет от стыда, если гости не оценят его богатств. Из окон Цин Але открывался вид на сад с розовыми сакурами, а аромат цветов наполнял помещение приятным шлейфом. Стены были украшены дорогими тканями с изящными вышивками, изображающими древние пейзажи и мифических существ.

На одном из рисунков Цин Але увидела дракона, похожего на Ян Луня, он сражался с черным драконом точь-в-точь внешностью, как он сам. В центре комнаты стояла кровать с высоким шелковым балдахином, сама кровать была покрыта мягкими шелковыми одеялами и подушками с золотыми вышивками. Барышня уселась на кровать и скинула обувь. На стенах перед ее глазами висели картины и резные экраны с изображениями драконов и фениксов. Цин Але оценила обстановку и впервые за последние дни почувствовала себя более расслабленно.

"Этот генерал подготовился. Могу представить, как он украсил зал для князя", - подумала она.

В соседнем зале, рядом со спальней, нашелся горячий бассейн с лазурной водой, он оказался весьма кстати. Цин Але потрогала воду пальцами - теплая. Вода в бассейне источала аромат эфирных масел. Бассейн окружили столики с вазами, наполненными свежими фруктами: сочными персиками, спелыми сливами, ароматными мандаринами и сладкими виноградными гроздьями.

Все еще чувствуя раздражение от досадного внимания Е Ланцю, избавь небесный бог Ян-Инь Тянь от такого навязчивого и душного окружения, Цин Але закрыла дверь своего зала, который ей любезно представили под спальню. Служанка помогла переодеться в ночной халат - белоснежный с вышитыми на нем золотистыми цветами - такой наряд очень дополнял нежный облик девушки и делал ее внешность еще мягче и прекраснее.

Перед отъездом с Пика Ша наставник Гу потребовал дать обещание, что ученица его не будет пренебрегать медитациями.

- Наставник, оно мне точно нужно? - усомнилась в тот момент Цин Але, за годы проведенные на Пике, она редко прибегала к подобным практикам, предпочитая прогулку в деревню и игры с Су Ли.

Гу Цзю кивнул:

- Это единственный способ для тебя сохранить равновесие и держать разум холодным. Твой брат - образец выдержанности и стойкости, тебе рядом с ним будет нелегко и соревноваться бесполезно, если ты не переймешь несколько полезных приемов, как сохранить хладнокровие в любой ситуации.

Немного подумав, Гу Цзю добавил:

- Если окажется тяжело, по любой причине, неважно человек тебя огорчил или какие-то внешние условия, практикуй медитацию, она поможет расслабить тело и настроить разум, - с этими старейшина дал с собой порошок из трав для более глубокого входа в медитацию и добавил. - Может выходить на горы или в бамбуковые рощи для успокоения разума.

Цин Але села на кровати, разгоряченное после бассейна тело ее было расслаблено, в ее руках едва не расплескалась от движений пиала с ароматической водой. Она медленно вдыхала и выдыхала аромат, погружаясь в подходящее состояние. В крайний момент Цин Але вспомнила, что Гу Цзю дал ей порошок для более быстрого погружения в медитацию, девушка достала из складного футляра маленькую порцию порошка и растворила в воде. Порошок имел мягкий белый оттенок, слегка горчил на языке. Вскоре окружающая обстановка изменилась. Свет проникал сквозь окна, раскрашивая полы золотыми лучами. Вырезанная на стене конница двигалась, драконы взлетали, перед глазами Цин Але вся картина внезапно пришла в движение. В следующий момент усилились звуки и шелест крыльев белого дракона ощущался где-то над головой княжны. Перед глазами возник открывшийся проход, а дальше проявился образ солнечной горы, восходящей над морем облаков. Яркое солнце, словно маяк, привлекало внимание Цин Але, а пахнущий цветами ветер нес звуки далёкого мелодичного пения. Это был тот же самый мир или новый - девушка не смогла разобрать сразу, ощущения смешались воедино. Осторожно вздохнув, Цин Але шагнула в формацию.

На вершине горы еще было раннее утро, и значит, время здесь шло иначе, а, возможно, время и вовсе стояло на месте. В белых одеждах поодаль на склоне спиной к барышне стоял юноша в белых одеждах, его светлые волосы были аккуратно скреплены гуанью и распускались по сильной спине. Когда, услышав шаги за спиной, юноша обернулся, улыбка на его губах показалась Цин Але отдаленно знакомой. Казалось, словно этот человек давно ждал её прихода.

Прежде, чем подойти к незнакомцу, девушка осмотрелась - что это было за место, и почему медитация с порошком наставника привела ее именно в эту формацию? Зная ответственный подход к делу учителя Гу, он не мог ошибиться и дать не тот порошок, а, значит, на этой горе должно быть безопасно и все, кто встретятся здесь - люди или животные, не должны причинить вреда. Перед Цин Але расстилалась солнечная гора, возвышающаяся над миром облаков. Её вершина, словно остриё мира, пронзала небеса, а склоны, уходящие вниз, погружались в море пушистых белых облаков. Солнечный свет, отражаясь от мраморных склонов, создавал игру света и тени.

"Наверное, все так и должно быть", - подумала Цин Але и аккуратно сделала шаг к незнакомцу. Тот, обернувшись и заложив руки за спину, тепло улыбнулся девушке, его красивые абрикосовые глаза излучали свет.

Цин Але села около юноши на мягкую траву у обрывистого склона и закрыла глаза. Юноша последовал ее примеру и сел рядом. Над ними двоими покрывалом растянулось небо, ясное и безмятежное, расписанное нежными кистями сумеречного света. Солнце, еще недавно отображавшее рассвет, теперь собиралось уйти за горизонт, оно рассыпало свои последние лучи, окрашивая облака в оттенки золота и персика. Склоны горы были покрыты зелёной мозаикой растительности, словно живым ковром. Теплый ветерок, нежно играющий с волосами Цин Але, нес в себе ароматы цветущих деревьев и свежести леса. Незнакомец старался ничем не беспокоить. Цин Але подумала, что, вероятно, он сам, как и она, пришел сюда в поиске ответов. В его абрикосовых глазах читался интерес, но некоторое время спустя незнакомец все еще молча сидел рядом.

Наконец, не спеша и с аккуратностью, незнакомец начал разговор.

- Приветствую, барышня, как вы здесь оказались?

Цин Але смутилась, но тут же взяла себя в руки и улыбнулась, наружность человека была приятной, сам юноша казался симпатичным человеком, а белый халат его наводил на мысли, что перед ней даос какого-то монастыря. Девушка хотела, было, рассказать, о порошке и открывшейся формации, но сдержалась.

- Будем считать, временно сбежала от семьи.

- Что ж, - улыбнулся юноша и на его щеках отпечатались ямочки. - Почему бы нет? Все мы от чего-то временно бежим.

- Вы даос? - спросила Цин Але.

Юноша отрицательно покачал головой:

- Мой наряд сбил барышню с толку, нет, я всего лишь ученик.

- Действительно, я не подумала, что вы слишком молоды еще и скорее всего статус ученика подходит вам больше, - Цин Але украдкой более внимательно рассмотрела незнакомца.

- Вы ранены? - спросил юноша, указал на плечо барышни.

Цин Але удивилась наблюдательности этого человека, вероятно, он знал толк в целительстве:

- Пустяки, одна неосторожная прогулка и столько проблем...

- Ваша семья, должно быть, очень испугана? - спросил юноша. - Вы должны беречь себя.

- Мне постоянно об этом напоминают все, с кем я разговариваю. Даже здесь на горе нашелся незнакомец, кто думает точно так же.

Юноша смущенно опустил голову:

- Простите, этот ученик не хотел вас огорчить, и не станет впредь напоминать вам. Даже если вы прямо здесь на горе истечете кровью, - тепло улыбнулся он.

- Такое обещание с радостью принимаю, - рассмеялась княжна.

Цин Але решила полностью довериться этой формации, не чувствуя опасности, потому встала первая и предложила незнакомцу прогуляться по горе вместе с ней. Юноша охотно согласился и поднялся следом, расправив белоснежный наряд. Пока они шли, незнакомец не донимал ее лишними вопросами. Этот человек с его деликатными манерами столь сильно отличался от холодного и резкого Цин Лина, что Цин Але невольно задумалась, а реально ли этот ученик существует, или он всего лишь - ее фантазия, или же он мог оказаться призрачным существом этой горной формации.

Но спрашивать об подобных вещах казалось неуместным, даже несмотря на очевидную иллюзорность окружающего мира. К счастью юноша, словно прочел мысли и заговорил первым:

- Вы хотите спросить, реален ли я? - И, не дожидаясь ответа, продолжит. - Я такой же человек из плоти и крови, как и вы. Так же, как и вы, я вошел в формацию успокоить разум, я делаю эту практику очень часто, ее передал мне учитель. Должен сказать, встреча с вами - для меня такая же неожиданность, как и для вас - встреча со мной. Обычно эти горы пусты, за исключением разных духовных существ.

Цин Але внезапно ощутила некоторое беспокойство, когда светловолосый юноша внезапно приблизился. Однако, по мере того как юноша остановился близко к ней, его мягкая улыбка и спокойное поведение начали медленно рассеивать её опасения. Этот юноша по-прежнему держал руки, сложенными за спиной. Внезапно заметив реакцию девушки, он немного смущенно сделал шаг назад:

- Барышня, простите за то, что не представился сразу, в обычной жизни этот ученик не допустил бы подобного, но здесь разум не столь сосредоточен, как в реальности. Я - ученик Не почтенного даоса одного из храмов своей провинции. Не сочтите за грубость, название родной провинции упоминать пока не стану.

Цин Але ответила:

- Я барышня Су, - Цин Але представилась первой фамилией, что пришла ей в голову, это была фамилия ее подруги Ли. Внутренняя осторожность не позволила девушке рассказать незнакомцу, что перед ним наследница Северного княжества. И, более того, неизвестно было, насколько юноша Не опасался гнева князя и могла ли причастность к княжескому роду испортить знакомство.

Юноша Не развернулся и дальше по горному склону они пошли плечом к плечу:

- В поисках ответов мы часто обнаруживаем неожиданные встречи на пути, как ценные артефакты, - он бросил улыбчивый взгляд на спутницу. - Может быть, я могу помочь вам в поиске того, что вы ищете? Я здесь, чтобы служить и помогать тем, кто нуждается в направлении и поддержке. Такова одна из целей учеников моего просветленного учителя.

- Как зовут вашего учителя? - поинтересовалась Цин Але, но юноша замялся и отвел взгляд. - Простите, господин Не, я лезу не в свое дело...

- Ничего страшного, - юноша Не снова поднял светлые глаза, - дело в том, что мой учитель ведет уединенный образ жизни и не любит, когда лишний раз упоминается его имя. Он довольно скрытный человек и не любит огласки. Прошу барышню Су простить этого ничтожного ученика, - он опустил голову в знак покорности.

Цин Але отметила, что некоторыми манерами юноша Не напоминал ей Цин Бэя, но в отличие от генерала, который при своей улыбчивости и открытости миру был еще и эмоциональным, ярким и вспыльчивым человеком, ученик Не казался абсолютно уравновешенным и спокойным образцовым учеником своего учителя, его манеры были безупречны и голос ровным, у него не было излишка эмоций и лишь легкая улыбка касалась его красивых губ, когда он смущенно заговаривал с девушкой.

Цин Але успокоила спутника, все так же опасаясь хоть чем-то раскрыть свое происхождение:

- Спасибо, господин Не, вы очень добры ко мне и обходительны. Признаюсь вам, последние дни я отражала атаки брата, который полная противоположность вам по манерам и воспитанию, это было тяжело... Но ваше спокойствие уже передалось мне, эта прогулка исцелила мое сердце, и я благодарна за ваше предложение помощи в поиске ответов, но боюсь, что кроме меня самой никто не знает, где закопано сокровище... Я искренне верю, что наша с вами встреча не случайна.

Юноша Не улыбнулся, полы его белоснежного одеяния подались порыву легкого ветра и раздулись как белоснежный парус на повороте склона горы.

- Тогда позвольте мне быть вашим другом, я не впервые на этих горах и знаю здесь каждую пещеру, каждый поворот, рядом со мной вы не заблудитесь и будете в безопасности.

- Спасибо, господин Не, после отъезда из дома у меня не осталось друзей, - Цин Але с облегчением вздохнула и прищурившись, посмотрела на растекающийся контур вечернего солнца над головой.

Под этими ласковыми лучами заходящего солнца, господин Не и Цин Але взбирались по извилистой тропе, ведущей на вершину горы. Юноша шагал рядом с девушкой, внимательно следя за каждым ее шагом, страхуя ее от опасностей и резких поворотов тропинки. Цин Але оказалось неожиданно приятным такое внимание и ненавязчивая забота. Она думала:

"Если бы князь научился подобной тактичности".

Долго они шли вдвоем, неожиданное свидание на горном склоне затянулось.

Господин Не приблизился к девушке, стараясь не нарушать границу, улыбка неизменно играла на его губах, когда он вдруг сказал:

- Я еще ни с кем не обручен.

Цин Але смутилась. Юноша повернулся к ней и посмотрел абрикосовыми глазами в ее чуть слезящиеся на солнце лазурные глаза.

- Мой учитель считает, всему свое время, - добавил он. - Я не тороплю события, если двум людям суждено встретиться, они непременно встретятся, какие бы расстояния их ни разделяли и какие бы внешние помехи ни чинили препятствия, вы не согласны со мной, барышня Су? - Он резко замолчал, не сводя глаз с княжны.

Цин Але растерялась и чуть заметно кивнула.

- Что ж, не буду вас смущать, подобные разговоры не для юной барышни, чье сердце еще не знало любви, - отвел взгляд юноша Не. - Но я хотел бы узнать вас ближе. Если, конечно, вы позволите мне сделать этот шаг. Понимаю, что некоторые вещи могут оставаться исключительно личными. Потому предостерегаю вас - не открывайте сердца сразу, с первой встречи. Однако если вы когда-нибудь захотите поделиться тем, что вас тревожит, я буду рад выслушать и помочь.

Господин Не осторожно прикоснулся к плечу Цин Але, привлекая ее внимание к себе.

- Пора возвращаться, - произнес он мягко. - Я благодарен за наше знакомство.

- Прощайте, господин Не, - отреагировала Цин Але. - Ваше внимание и доброта были мне утешением. Я надеюсь, что наши пути снова пересекутся.

- Если небесный бог будет милостив, я навещу вас, барышня Су.

Барьер, разделяющий реальный мир и формацию, сгустился, и в следующий момент Цин Але открыла глаза в зале поместья Е.

Шелест шелковых одежд и гул слуг за дверями ее дворца проник в ее сознание, напоминая о том, что внешний мир никак не изменился.

"Что это было, неужели иллюзия?" - Цин Але поднялась на ноги и с удивлением обнаружила, что прошло очень много времени - в окна стучался рассвет.

Неужели она провела так много часов с господином Не? И существовал ли этот человек в реальности?

Цин Але быстро подошла к окну, открыла занавеси, распахнула створку и выглянула во двор. Перед ее взглядом развернулась живая картина утренней суеты: слуги и служанки спешили по дворцовому двору, готовясь к началу нового дня. Была ли встреча с учеником Не реальностью или лишь мечтой, проникшей в ее сознание?

- Госпожа, доброе утро, - в зал вошла служанка, она принесла завтрак на подносе.

На белоснежной посуде блестели разноцветные фрукты - сочные кусочки спелой дыни, ароматные яблоки и груши, а также свежий апельсиновый сок, ярко золотистый как рассветное небо. Рядом с фруктами лежал теплый нежный пирог с яблоками, свежеиспеченный и покрытый хрустящим слоем корочки.

- Его светлость князь просил передать, что он ожидает вас в главном зале на ужин сегодня вечером. Он просил вас подготовиться и не опаздывать, - смущенно сказала служанка и удалилась.

"Как же с утра и без новостей об этом наглеце", - подумала Цин Але и принялась за завтрак, подавив недовольство.

После завтрака Цин Але решила прогуляться и осмотреться в поместье, пробегающие по своим делам слуги постоянно интересовались, всего ли хватает барышне, но, в конце концов, оставили ее в покое.

Княжна вошла в сад, вдыхая аромат цветов и трав. Солнечные лучи еще слабые и утренние проникали сквозь листву розовых сакур, создавая игривые узоры теней на земле. Княжна села на каменный край фонтана, опустив ноги в прохладную воду. В этот момент она почувствовала боль в висках и тяжесть, словно кто-то сдавил ей голову, перед глазами промелькнули странные картины - поток незнакомых иероглифов длинным текстом на лазурном фоне, спустя несколько мгновений все прекратилось. Цин Але подумала, что, вероятно, это связано с борьбой энергий ци в ее теле после встречи с Шоху Инченом в Ша, иначе почему бы энергетические потоки искажались и переплетались внутри нее. Говорить про моменты слабости брату - было все равно, что напрашиваться на его бесцеремонные проверки, лучше всего было промолчать и не упоминать, да и в конце концов, ничего страшного не произошло.

Издалека Цин Але увидела темный силуэт, который медленно приближался к главному залу, она сразу узнала князя. Его стройная фигура вызывала у девушки смешанные чувства. Черные волосы князя, собранные в тщательно уложенную гуань, сверкали на фоне яркого утреннего света. Холодный, неодобрительный взгляд его черных глаз, был направлен в сторону, похоже, князь не заметил сестру в саду, но в этот момент девушка почувствовала напряжение и беспокойство.

Она оказалась права - как этот князь мог что-то или кого-то не заметить? Через несколько мгновений его темная фигура уже нависла над фонтаном и распугала плавающих рыб, Цин Але неохотно вытащила ноги из воды. Девушка ощутила, как ее сердце предательски сжалось от неприязненного взгляда брата. На мгновение ей даже показалось, что этот правитель насколько высокомерен и чужд ей, что ее собственное существование незаметно перед его величием, словно она - просто тень, исчезающая на фоне его власти. Неудивительно, как он себя ставил и как отдавал приказы. В ее душе еще осталась смесь горечи и обиды от его поступка на озере Веньян, но на этот раз девушка сдержалась, не желая позволить брату увидеть, насколько его высокомерие ее задевает.

- И вам барышня, доброе утро, - словно ведром холодной воды окатил князь. - Наставник Гу не научил тебя первой приветствовать правителя? Или шестнадцать лет на Пике Ша прошли впустую?

Цин Але язвительно вспыхнула, не в силах промолчать на дерзкие слова:

- Эта барышня плохо обучаема, в том нет вины учителя, он дотошно и долго учил меня падать вам в ноги, простите, но после ночи у меня болит спина, не смогу вам поклониться, запишите утренний поклон на мой счет, буду копить долги.

- Десять ударов палками исцелят твою спину? - нахмурился Цин Лин.

- Будете избивать меня через несколько дней после знакомства? - Цин Але подняла на него глаза, она все еще сидела на краю фонтана, а брат стоял очень близко прямо над ней. - Воистину, шестнадцать лет прошли впустую без ваших угроз.

- Цин Але, - вздохнул Цин Лин, - сейчас мы вдвоем, но если ты позволишь себе подобное поведение на людях, мне действительно придется тебя наказать, ты должна сдерживать настроение. Я не настаиваю, чтобы ты меня полюбила, но ты обязана подчиняться, наравне с остальными.

Князь, сохраняя свою высокомерную и чуть отстраненную манеру, продолжил разговор, словно не замечая неловкости сестры, однако обратился он к ней непривычно и Цин Але вздрогнула.

- Але-эр*, не забывай, что тебе предстоит быть вежливой и приветливой на ужине. Покажи хорошее воспитание перед семьей генерала Е. Не забывай, что я жду от тебя проявления достоинства, - сухо сказал он, подчеркивая каждое слово. - Иными словами, не позорь меня, иначе в Ханьшане придется ответить за каждый момент непослушания.

Цин Але подняла глаза, пытаясь понять, что на уме в этого человека.

- Я прекрасно понимаю свои обязанности, необязательно об этом постоянно напоминать. Пожалуйста, дайте мне хоть немного свободы в действиях, князь. Рядом с вами я чувствую себя собакой на поводке, - сквозь зубы высказалась Цин Але с некоторым напряжением в голосе, надеясь, что князь уже, в конце концов, поймет намек и оставит ее в покое.

Девушка поднялась и без прощаний пошла прочь, одна сильная рука князя поймала ее за локоть и грубо одернула.

Цин Але почувствовала дыхание князя около щеки. Когда князь прижал ее к дереву, она почувствовала, как сердце замерло от неожиданности.

- Что ты творишь?! Почему ты постоянно позволяешь себе прикасаться ко мне? - возмутилась Цин Але и в этот момент забыла напрочь о манерах. - Ты приехал с войском и, не спросив, решил, что я поеду с тобой в столицу, а теперь контролируешь каждый шаг и не даешь свободно дышать. Ты делаешь акцент на том, чтобы я не позорила семью, а уверен ли непревзойденный князь, что я - твоя семья? Цин Лин, где пряталось твое рвение в прежние годы? Одному Цин Бэю было дело до меня, - девушка с силой оттолкнула юношу и тот, не сопротивляясь, сделал шаг назад.

Князь молча усмехнулся, его глаза засияли жгучим темным огнем.

- Боишься меня, Але-эр? - его голос был полон насмешки.

- А следует бояться? - отвела взгляд Цин Але. - Недостойно тебя, как достопочтенного правителя, вести себя подобным образом в присутствии барышни, - продолжила она, пытаясь сохранить спокойствие.

- Ты не просто какая-то барышня, - с легкой усмешкой возразил Цин Лин, - ты барышня целиком и полностью принадлежащая мне одному, - эти слова обрушились на голову княжны. - Будь жив наш отец, он позаботился бы о тебе, но теперь кроме меня это сделать некому. Разве моя вина, что тебя ранили? Разве моя вина, что я исцелил тебя и не услышал благодарности?

- Когда вернется А-Бэй, он поставит тебя на место, - сказала девушка, пытаясь сохранить хладнокровие. Она чувствовала взгляд князя на себе и понимала, что проигрывает на фоне его напора.

Князь усмехнулся, словно услышал нелепую шутку.

Сердце Цин Але билось так сильно, что казалось, может выскочить из груди. Девушка осталась стоять около сакуры, дрожа от ярости и обиды. Было трудно сдерживать слезы. Но она не собиралась дать удовольствие кому-то из местных видеть ее слабой, неизвестно было, где в поместье бродит эта Е Ланцю. Не хватало еще напороться на нее, будучи в слезах, и потом объясняться, что не в жестком матрасе дело, а в том, что любимчик ее - мерзавец.... Они бы составили прекрасную пару. С трудом собравшись с мыслями, Цин Але поспешила обратно в свой зал, пытаясь ускорить шаги, чтобы никто из слуг не заметил ее настроение. Каждая встреча с князем заканчивалось каким-то немыслимым броском в пропасть.

"Где же ты, Цин Бэй, вернись и спаси меня. Я - полностью принадлежу этому наглецу? Да этот князь, похоже, перепутал небо и землю местами..."

В просторном зале царила тишина, прерываемая лишь шумом, доносившимся издалека от дворца и суеты людей. Вспоминая встречу с учеником Не и этот жуткий эпизод с Цин Лином, девушка все отчетливее противопоставляла тактичность одного - хамству другого. И думала о том, почему все люди не могут быть учтивыми, как этот господин Не. Слуги ходили мимо ее окна, словно не замечая ее присутствия, но она знала, что они подмечают мельчайшие детали - и наверняка уже кто-то сплетничал об утренней ссоре князя с сестрой. Цин Але была окружена тишиной и пустотой, которая была единственным прибежищем для ее беспокойного сердца. Она не могла поверить, что князь, ее брат, снова унизил ее своими насмешками.

Глава 8. Этот праздник осени обернулся странными событиями

В отражении воды просматривались мягкие формы облаков, осень подарила отличную теплую погоду, слуги поместья Е готовились к пышному празднику совместно с жителями близлежащих деревень. Цин Але заглянула в воду лотосового пруда и выловила причудливые отражения. На поверхности воды плавали шелковые листья розовых лотосов, словно цветочные танцовщицы с тонкими телами, раскрывшие красочные веера. Их бутоны, округлые и изящные, будто влюбленные сердца, раскрывали лепестки в поклоне перед восходящим солнцем. Цин Але, проводя пальцами по воде и цветам, увидела, как перед ней объявилась барышня Е в окружении служанок, все они с вниманием рассматривали княжну и ее одеяния, а спустя мгновение подошли еще ближе.

- Все ли по душе юной госпоже? - сделала жест приветствия Е Ланцю, привычно натянуто улыбаясь.

Сейчас она стояла так близко к Цин Але, что та в ответ могла рассмотреть эту барышню, которая, несомненно, обладала внешними достоинствами и цветущей красотой. Дочь генерала Е не была худощавой, скорее, наоборот, она обладала пышными формами, но тонкая ее талия лишь подчеркивала расцвет молодости ее волнующего тела, шелковые черными волосы обрамляли спину, местами переплетаясь в тонкие косы. Барышня была изысканно одета, украшения ее были подобраны очень смело и красиво. Цин Але ничего не оставалось признать, как то, что эта девица очень тщательно подготовилась к приезду князя. Княжна была уверена, что сама она в глазах дочери генерала Е вряд ли представляла интерес, но эта дружба сыграла бы амбициозной барышне на руку.

Цин Але не хотелось вести формальных разговоров и тратить энергию на ненужную вежливость.

- Благодарю за заботу. Как мне может что-то не нравиться в вашем прекрасном дворце? - сдержанно улыбнулась Цин Але. - У вашей почтенной семьи Е здесь каждый двор и зал, как произведение искусства, и все, к чему я только прикасалась, напоминает о величии княжества. Это, несомненно, заслуга генерала Е, и ваша, как его дочери, тоже.

- В таком случае, раз дорогая госпожа довольна, считаю своим долгом помочь собраться на праздник осени, - с напором сказала Е Ланцю, подошла ближе и потянула Цин Але за руку в выделенный ей зал, - так, окруженные галдящими служанками, барышни оказались внутри, где слуги уже принесли на выбор разные варианты праздничных нарядов.

"Пожалуйста, уйди", - мысленно вздохнула Цин Але. Какие сборы, что за ерунда, она в состоянии сама выбрать платье и присоединиться к праздничному ужину. Разве столь важно, какое платье надеть.

- Дорогая госпожа уже видела на розовой аллее статуи героев? Мой любимый отец генерал Е заказал их изготовление лучшим мастерам Ханьшаня! Среди них есть статуи нашего прекрасного и бесстрашного князя и генерала Цин тоже.

"Прекрасного и бесстрашного, ты преувеличиваешь его качества", - посмотрела на собеседницу княжна. Щеки Е Ланцю покрылись розовым румянцем.

- Действительно? - удивилась Цин Але. - Еще не успела рассмотреть вашу коллекцию статуй... Обязательно уделю этому время.

"Удивительно, мало мне опеки князя, так еще и на аллее можно полюбоваться на его физиономию. Хотя, в статую смело можно плюнуть, не боясь получить наказание", - задумалась княжна и решила, что идея отличная и надо обязательно взглянуть на это изваяние отброса.

- Эта барышня проводит вас! - воодушевилась Е Ланцю.

- Прошу вас, не утруждайте себя! Вы и так очень помогаете мне в подготовке к празднику. Статуи мы посмотрим позднее вместе с генералом Цин, когда он доберется в Е, - княжна отчаянно сопротивлялась, пытаясь отстоять хоть пару чи личного пространства. А занятая собственными мыслями и желаниями барышня Е в упор этого не замечала.

На аллеях, пробегающих поворотами вокруг дворца, действительно были расположены внутренние дворы, украшенные коваными решетками, там же располагались и статуи древних божеств и героев. Князь удостоился стать героем, вероятно, это очень льстило его самолюбию.

"Увековечили, словно императора", - думала Цин Але.

Позднее вечером, сидя у окна, она услышала от слуг, как князь проводил днем время с барышней Е.

"Хотя бы они оба отстали от меня, и на том спасибо", - девушка рассмотрела внимательно выбранный наряд и решила, что он вполне сносный. Вероятно, он не был столь изысканным, как у самой барышни Е, ведь той непременно нужно было выгодно подчеркнуть свои прелести, а не перевести внимание с себя на другую барышню.

Однако в глубине души у Цин Але оставался непонятный ей осадок - в чем дело, почему внимание Цин Лина к другой барышне так неприятно ей, неужели давние детские ожидания старшего брата на Пике Ша дали о себе знать. Девушка не придавала излишнего значения этим мыслям и списывала их на обиды юности, на нее не нашел времени и желания, а здесь ходит на прогулки с этой докучливой барышней и обольщает ее.

Цин Бэй на подобное покачал бы неодобрительно головой и сказал бы, что она не права и запуталась. Конечно же, она не права, пусть этот наглец гуляет, с кем хочет, лишь бы держался поодаль. В этот вечер время тянулось медленно и никуда не двигалось, замерло, словно печать на древнем свитке. Цин Але было необъяснимо грустно. Если бы только рядом с ней была ее Су Ли, они бы нашли способ развлечься и устроить игры.

Когда наступил день осеннего праздника, слуги радостно обсуждали, что наконец-то открылась долгожданная осенняя ярмарка. Цин Але с интересом поспрашивала, в чем смысл ярмарки, пока не решила, что лучше увидеть самой. Тем более, кто бы ей позволил остаться в стороне. Впрочем, развлечься среди ежедневной скуки - было не такой уж плохой перспективой. Поместье Е, окруженное тремя деревнями, стало центром праздника. На востоке, словно жемчужина, раскинулась Деревня Лунного Звездопада, знаменитая своими уютными улочками и красочными видами, которые вечерами превращали улицы в море света. На западе, обрамленная золотыми полями и утопающая в аромате цветов, простиралась Деревня Цветущего Ветра. Здесь каждое утро начиналось с приятного пробуждения под аккомпанемент пения птиц и ароматом цветущих сакур. На севере, могучая и несокрушимая, раскинулась Деревня Вечного Света. Каменные стены и симпатичная Пагода этой деревни казались стойкими, словно свидетельство бессмертия князя. Здесь царил особый дух древности и мудрости, а жители были мастерами в искусстве гончарства и камнеобработки.

Три деревни, каждая со своим характером и атмосферой, окружали Поместье Е, создавая мозаичный образ жизни обитателей. Пожалуй, встретить здесь праздник осени - было событием запоминающимся.

Еще с приближением приезда князя жители всех трех деревень и поместья Е совместно готовились к празднику осени и урожая. Мастера из Деревни Лунного Звездопада трудились над украшениями и подарками: драгоценные картины, вышитые шелковые ковры и многочисленные лаковые изделия. Деревня Цветущего Ветра предлагала свои дары природы: самые свежие фрукты и овощи с местных ферм, букеты ароматных цветов и мед из ульев. Местные артисты усиленно готовились к выступлениям, устраивая репетиции в тени сакур, чтобы порадовать князя и его чиновников приятными мелодиями и танцами. Из Деревни Вечного Света прибыли мудрые и уважаемые старейшины, принося с собой дары. Они подготовили увлекательные истории, чтобы развлечь сказками присутствующих гостей на празднике. Таким образом, праздник осени был подготовлен здесь с неплохим размахом, чтобы приветствовать князя и угодить ему.

В день праздника дома в деревнях были наполнены запахами приготовленных лакомств: сладкие пироги с ягодами, ароматные пирожные и горячие угощения. В то же время на улицах можно было видеть множество игр и развлечений: дети играли, а взрослые устраивали музыкальные и танцевальные выступления. В поместье Е гости из соседних деревень собирались для обсуждения праздничных мероприятий, а в тайне надеялись пообщаться с князем один на один, многие мечтали получить должность в магистрате Ханьшаня.

Каждый человек, будь то мастер, артист, старейшина или простой житель, вносил свой вклад в общее дело, стремясь быть поближе к правящей семье.

Цин Але старалась избегать общения со своим старшим братом, чувствуя тяжесть его присутствия и стойкую неприязнь, которая омрачала их отношения. Но даже скверное настроение и давящее бремя обязательств не могли заглушить ее ожидание прибытия другого брата Цин Бэя. Девушка надеялась, что Бэй приедет ровно к празднику, но день начался, а новостей все не приходило.

Цин Але помнила дни их детства, когда они беспечно играли в саду на Пике Ша и делились тайнами. Она мечтала сегодня встретить Цин Бэя снова и вспомнить те моменты счастья и невинности, которые были потеряны в вихре последних событий.

Днем началось пешее шествие как неизменная традиция отмечания праздника. Князь, облаченный в черный халат, украшенный золотыми узорами, шел впереди, волосы его были собраны золотой гуанью, рядом шел сдержанный генерал Е в окружении чиновников, чуть поодаль - безупречно разрядившаяся в лучшие шелка (кто бы сомневался) барышня Е, и Цин Але - все люди шествовали пешком по узкой дорожке, обрамленной розовыми сакурами. Лепестки сакур пестрили под обувью и опадали с деревьев на одежду розовым дождем. За последние дни глаза Цин Але порядком устали от розовых оттенков, потому платье для праздника она выбрала в светлых сдержанных тонах. Украшения, предложенные барышней Е, показались девушке слишком вычурными, потому единственной драгоценностью в ее волосах оказалась шпилька с драгоценными камнями и цветочным узором. Цин Але предпочла более скромный наряд, но с не менее изысканными деталями. Ее ханьфу из бледного шелка с вышитыми цветами и птицами придало ее облику свежесть. Узкий пояс из золотистого шелка подчеркнул ее тонкую талию, а длинные рукава, украшенные кистями, колыхались на ветру.

Барышня Е была одета в темно-синее шелковое ханьфу с вышитыми золотыми узорами, которые сверкали на солнце. Ее верхнее платье оказалось украшено бисерными белыми драконами, символизирующими силу и власть семьи в княжестве. Широкие рукава колыхались на ветру, а облегающий пояс подчеркнул ее талию и большую грудь. На голове у нее нескромно отсвечивал золотом цзань*, украшенный жемчугом и самоцветами.

Е Ланцю не упускала возможности пообщаться с каждым, кто ей представлялся полезным. Получив одобрение снисходительного к ней отца и обменявшись любезностями с чиновниками, барышня Е хотела, было, уже прилипнуть к князю, но тот увлеченно разговаривал с ее отцом, потому, сделав слегка разочарованное лицо, Е Ланцю нашла свою новую жертву.

- Цин Але! - восторженно помахала она рукой и, подойдя, сделала легкий небрежный поклон. - Вы сегодня как цветок.

- Как и вы, - бросила княжна в ответ.

- Чем дорогая барышня будет занимать себя в столице? - от этого вопроса барышни Е на сердце у Цин Але потемнело.

Явный интерес к делам Ханьшаня и даже само упоминание названия Ханьшань из уст Е Ланцю, уже казалось тревожным. И уж тем более она не собиралась делить планами с этой соблазнительницей.

От необходимости поддерживать разговор княжну спасли голоса старост деревень, на улицах начинались представления, и, сделав вид, что ей очень интересно, Цин Але сдержанно улыбнулась Е Ланцю, а после ускользнула в толпу.

С каждым шагом под ногами хрустел листопад, а воздух наполнился ароматами деревни.

Князь величественно шел и его плащ колыхался на ветру. Чиновники, громко переговариваясь, обсуждали детали праздника. В центре деревни Лунного Звездопада были щедро накрыты столы.

Аромат свежих овощей, приправленных традиционными специями, смешивался с запахом меда и пряностей. Были приготовлены блюда, олицетворяющие богатство и традиции урожайного праздника. На столе гостей ждали деликатесы, ароматный утенок в сливочном соусе, обильно украшенный зеленью и ягодами, свежеиспеченные пироги с овощами и фруктами, фаршированные бамбуковые ростки и восхитительные фруктовые украшения, оформленные в виде цветов и птиц.

За стол рядом к Цин Але снова подсела Е Ланцю, увидев, что князь не настроен с ней общаться, она с неумолимой уверенностью примкнула к новой подруге.

- Дорогая госпожа кажется обеспокоенной, - заявила барышня Е.

"Конечно, я беспокоюсь, потому что уже хочу тебя убить", - подумала Цин Але, а вслух сказала:

- Все в порядке, барышня Е, праздники утомляют.

- В самом деле? Не забывайте, что праздник осени создан для развлечения и отдыха, наслаждайтесь этим временем, - Е Ланцю, казалось, удивилась. - Расскажите про вашего драгоценного брата, у вас же наверняка есть интересные истории о нем! Я заметила, между вас есть напряжение, что-то произошло или князь всех держит в такой строгости? Может быть, эта скромная барышня Е могла бы примирить ваш спор с князем, чего бы он ни касался?

Цин Але закрыла глаза, концентрируя энергию ци в непоколебимое спокойствие. У нее была лишь одна история о князе: в ходе этой истории он ни разу за шестнадцать лет не соизволил появиться на Пике Ша. Ах, да, существовала еще одна короткая и весьма печальная история под названием "Озеро Веньян", вспоминать которую тоже не хотелось. От первой истории сквозило безразличием, от второй - трупным запахом, неоправданной жестокостью и кровавыми росчерками на воде.

Княжна судорожно протянула руку к пиале с вином и проглотила сладкий сливовый напиток, однако, несмотря на явные попытки успокоиться, ее почти трясло, еще немного, и это состояние станет заметно всем гостям. В этот момент девушка внезапно встретилась взглядом с Цин Лином, сидящем далеко от нее на противоположном конце стола. Словно уловив настроение сестры, или почувствовав, будто что-то идет не так, юноша чуть сощурился, внимательно рассмотрев сидящих рядом девушек, нахмурился, и скомандовал слугам освободить место для Цин Але рядом с собой по левую руку. В любой другой момент княжна ни за что не согласилась бы разместиться рядом, но теперь на фоне невыносимой барышни Е даже князь казался более приятной альтернативой.

- Спасибо, - не глядя на князя сказала Цин Але.

- Что случилось? - чуть повернув лицо, спросил он. - Тебе неприятно общество барышни Е? Если она тебя утомила, ты не обязана слушать ее бред.

Цин Але вскинула глаза на брата:

- Правда?

- Ты не тюрьме, а на пути домой, чувствуй себя свободной, от всех, кроме меня, - усмехнулся юноша и добавил, - поешь и посмотри представления, - после князь отвлекся на разговор с генералом Е, который сидел по его правую руку.

Спустя время, Цин Лин сдержанно добавил:

- Бэй прислал письмо, он задерживается на полигоне, сегодня его не жди.

Цин Але расстроилась, но внутренне была благодарна, что князь хотя бы поставил ее в известность. Без А-Бэя праздник терял краски. Однако без Е Ланцю этот праздник казался хотя бы сносным.

Жители деревень приготовили разнообразные блюда, варенье из осенних фруктов, пироги с тыквой и корицей, а также теплые напитки, чтобы разделить радость и тепло праздника с соседями и друзьями. Дети играли на улицах, ловя листья и запуская воздушных змеев. Родители с улыбками смотрели на своих детей, наслаждаясь этим прекрасным временем года. В центре каждой деревни был устроен большой праздничный пир, где люди собирались вместе, чтобы насладиться вкусной едой и обществом друг друга. Люди танцевали и пели, забывая обо всех заботах и проблемах. Одежды жителей деревень были яркими и красочными, каждый старался выглядеть перед правящей семьей привлекательно.

После трапезы в центре деревни оживилась огромная сцена, украшенная разноцветными флагами, перьями и светящаяся огнями факелов. Вечерние краски разлились по небу, и зажженные огни факелов освещали лица жителей. Толпа людей собралась вокруг сцены, в ожидании начала театрального и музыкального представления. Звуки цитры сливались в единое мелодичное звучание, а актеры на сцене воплощали сцены из древних легенд. В этой толпе Цин Але растеряла все знакомые лица, местные жители, казалось, были настолько заняты весельем, что не замечали бледную девушку, чей силуэт оттеняли зажженные всюду огни. К счастью, Е Ланцю тоже затерялась, осмотревшись, княжна не увидела ни ее саму, ни ее служанок.

Цин Але, привлеченная выступлением на сцене, подошла ближе. Актеры играли пьесу "Му лань" - история о девушке, которая переоделась мужчиной и пошла на войну вместо своего отца. Княжна внимательно наблюдала за выступлением жонглеров с огнем и слушала диалоги актеров, смотрела на умельцев, чьи трюки и акробатические выступления заставляли ее сердце биться быстрее от восторга. Языки пламени играли в руках людей, создавая впечатление магии и волшебства на сцене.

Героиня пьесы самоотверженно шла вперед, преодолевая препятствия на пути судьбы. В сердце Цин Але отозвались знакомые ноты: а как же ее судьба, разве она сейчас не идет куда-то в сторону войны? Как бы ни старался старейшина Гу скрыть от ученицы разговоры, ей доводилось слышать его опасения, что очень скоро возобновится война между Северным княжеством и Южным царством, и тогда этого пламени будет уже не погасить.

Как летало пламя в руках жонглеров, оставляя отблески в глазах зрителей, так неумолимым огненным монстром стоял над людьми призрак настоящей надвигающейся войны.

Подсознательно люди понимали это, и потому в беззаботные дни праздничного веселья старались не думать о мрачных перспективах: если в борьбе за императорский престол победит князь Цин Лин, это будет воистину божественная победа. Но, если верх одержит наместник Не, что станет с людьми Северного княжества?

Цин Але вдруг подумала: а может ли она каким-то чудесным образом предотвратить войну, образумить братьев, повлиять на их решения?

Девушка даже близко не представляла, что не только не в состоянии уберечь братьев, но что сама она являлась половиной причины войны, той самой, что разливала лазурный свет древней холодной печати в ее жилах, что выбрала много лет назад младенца и внедрилась в ее кровь.

Цин Але, стоя в толпе людей, почувствовала, что замерзает, она с детства плохо переносила холод, взгляд девушки устремился к небу, где ярко мерцали звезды. В это мгновение она чувствовала себя частью чего-то большего, как будто слилась с окружающим миром.

Возможно, ее поездка в Ханьшань - это судьба, возможно, чередой странных переплетений она все-таки сможет повлиять на военные решения и не допустить таких жертв, которые показывала ей сейчас актерская деревенская сцена.

Староста деревни вдруг обратил на девушку внимание:

- Барышня Цин Але, ваше величественное появление озарило наш праздник. Мы видим в вас небожительницу, словно спустившуюся из Хрустального дворца в облаках, из того самого небесного дворца бога Ян-Инь Тяня.

Цин Але поблагодарила с легким поклоном.

Местная деревенская девушка вмещалась, говоря с особым восхищением:

- Драгоценная барышня, мы все слышали много о вашей красоте и достоинстве. Но увидеть вас, говорить с вами, это совсем другое чувство. Вы словно цветущий белоснежный лотос, привлекающий взоры всех, кто вас окружает.

Еще одна местная девушка присоединилась и умилением и смущением:

- Мы счастливы, что живем в этом мире, рядом с такой светлой небожительницей.

Цин Але подумала, что на самом деле эти люди ничего про нее не знают. Так же, как и она сама ничего не знает о них. И все-таки они приняли ее столь тепло и с открытым сердцем, это обстоятельство очень тронуло девушку до самых глубин души, ей хотелось чем-то помочь этим людям, поддержать их, принять участие в их жизнях и отблагодарить за гостеприимство.

Цин Але, поглощенная музыкой и атмосферой праздника, не заметила, как окружающие ее люди отвлеклись каждый на свои мысли, включая, наверное и где-то существующую барышню Е, ее служанок, чиновников и даже брата, они растаяли в этой многолюдной толпе. Люди превратились лишь в тени, а окружающие ее звуки и свет отражений огоньков смешался в едином переливе радости и веселья. Княжна подумала, что если бы в этой атмосфере она выпила порошок наставника Гу, то мигом перенеслась бы на далекие склоны гор, чтобы снова повстречаться с благородным юношей Не.

Ей казалось, она где-то слышала раньше эту фамилию, но мало ли было людей с одинаковыми фамилиями, а спрашивать у юноши про его происхождение казалось бестактным, ведь сам он не лез ей в душу, и Цин Але не заострила на этом внимания.

В этот момент среди толпы незаметно сзади приблизился человек. Плечи девушки ощутили легкое прикосновение, и она вздрогнула от неожиданности и промелькнувшей мысли - кто посмел подойти к ней столь близко, да еще и прикоснуться руками?

Чуть обернувшись, Цин Але увидела князя, стоящего за ней. Разумеется, это был он, ведь кто еще мог позволить себе вести себя бесцеремонно. Княжна тяжело вздохнула.

Спонтанно юноша обнял ее со спины, словно в неясном жесте дружелюбия и близости, прерывая размышления о мерцающих светлячках и войне. Цин Але переполнили смешанные чувства удивления и раздражения, однако она не оттолкнула сводного брата, а решила проигнорировать его жест. Тогда он обнял ее еще крепче.

- Ты замерзла? - князь осторожно прикрыл ее полами своего плаща. - Циркуляция твоей энергии ци еще не в порядке, и меридианы тоже, потому иногда тебе может быть холодно или наоборот жарко. В твоем теле преобладают холодные потоки, это было видно еще при лечении раны, - к удивлению Цин Але в его голосе впервые за все дни их поверхностного знакомства прозвучали теплые нотки, однако, сам юноша по-прежнему казался отстраненным и равнодушным.

"Что за человек, себе на уме", - вздохнула княжна.

- Почему не возмущаешься? - спросил князь, чуть наклонившись так, что дыхание его коснулось уха девушки, как прикосновение огненного ветра. - Устала?

- Да, - сдержанно ответила она. - Тем более, какой смысл, если вы все равно вытворяете, что хотите.

Князь усмехнулся:

- И что же по-твоему я хочу?

Цин Але снова чуть обернулась, чтобы увидеть выражение его лица, однако, князь был спокоен и смотрел на сцену, как жонглеры умело ловят карусель огней:

- Понятия не имею, - бросила она. - Хотя нет, как же я забыла, этот достопочтенный князь желает все контролировать.

- Этот достопочтенный князь, - подхватил Цин Лин, - уже держит под контролем княжество и семью, зачем ему еще желать контроля?

- Чем больше контроля - тем лучше, разве нет? - нахмурилась барышня, юноша же слегка усмехнулся, не выпуская ее из объятий. - Вы пьяны?

- Похоже, будто пьян?

- Прекратите отвечать вопросом на вопрос, - рассердилась княжна, - отпустите меня и уходите к своей наложнице.

- Так ты не приняла Е Ланцю лишь потому что приписала этому князю ее в наложницы? - судорожно рассмеялся Цин Лин, уткнувшись лицом в волосы девушки. - Але-эр, неужели, познакомившись с этим князем лишь недавно, ты уже ревнуешь? Что будет, если барышня Е действительно станет наложницей этого достопочтненного?

Цин Але попыталась вырваться из объятий князя, но хватка оказалась слишком крепкой и потому все, что она смогла, это развернуться. Теперь она стояла лицом к лицу со сводным братом и гневно смотрела на него, подбирая подходящие слова.

- Ты не умеешь скрывать эмоции, - сказал юноша. Ночные огоньки выхватили из вечернего сумрака его черные глаза, Цин Але вздрогнула и потеряла линию обороны. - Сейчас ты злишься на меня, на барышню Е, может быть, еще на кого-то? Поищи в этом списке и себя, дорогая сестра.

Вокруг радовалась толпа людей и продолжался праздник, а этот человек бередил ее душевные раны. И, похоже, намекал, что ей надо брать ответственность за свою жизнь - в свои же руки.

- Какой смысл делать вид, будто вам не все равно? - решилась спросить напрямую Цин Але. - Всем своим поведением год за годом вы достоверно показали свое безразличие. Что изменилось теперь? Или я нужна для каких-то ваших политических ходов? Вы планируете мой брак? - эта страшная во всех смыслах идея захлестнула все другие ужасающим огнем в тот момент, когда в воздухе очередной раз сверкнули огни факелов.

Цин Лин прикрыл девушке рот пальцем.

- Тихо, не стоит так переживать. Нет, я не планирую твой брак. Что, если бы я попросил тебя довериться мне, всего один раз? Не задавать вопросов, ответы на которые я не готов дать тебе здесь и сейчас.

- Не могу... - опустила глаза Цин Але. - Простите, я не могу довериться вам, - уголки ее глаз покраснели и в вечерних красках лазурный свет исходил от ее взгляда.

Князь вздохнул и чуть улыбнулся краешками губ.

- Хорошо, этот князь не требует от тебя принять все и сразу, если не веришь, - юноша снова перешел на официальный тон, - полагаю, ты можешь довериться Бэю, он знает все наши планы и полностью их поддерживает.

- Теперь отпустите меня? - Цин Але было некомфортно находиться столь близко с этим человеком, однако хватка его не ослабевала.

- Отпущу, когда сочту нужным, ты забыла главное правило этого мира: барышня принадлежит мне, - сухо ответил князь и одним легким жестом развернул девушку обратно лицом к сцене. - Мне показалось, эта история о Му Лань произвела на тебя впечатление, скоро ее окончание, досмотрим.

Цин Але перестала сопротивляться и в смешанных чувствах досматривала постановку в объятиях человека, на статую которого еще вчера собиралась плюнуть.

Теперь, непременно, как только наступит утро, она сходит на аллею статуй и плюнет на достопочтенного гуна дважды, или трижды, а лучше - много раз.

Ночью Цин Але тревожно засыпала, вспоминая фрагменты невольного общения с князем. "Прекрати вырываться, все равно не справишься, разве нет?" - с усмешкой говорил он. Цин Але вспоминала горячее дыхание князя на своей шее. Ее сердце тревожно билось от накатившего ощущения беспомощности: она - никто, не заклинатель, не воин, не тот человек, кто может выбрать свободу от чужих оков.

Ей было тревожно и печально, словно тысячи умирающих бабочек разбились насмерть внутри ее груди под ребрами, оставляя теплый и невидимый след. В темной тишине на кровати под пологом Цин Але лежала, скрываясь от беспокойных теней, которые преследовали ее мысли. Ее ум был наполнен мгновениями, проведенными на празднике, когда она чувствовала на себе взгляд князя, его холод, а после редкие моменты ускользающего тепла и его странную тяжелую защиту, которую девушка неожиданно ощутила, когда он обнял ее. Она закрыла глаза, пытаясь отогнать смутные эмоции, которые захлестывали ее воображение совсем противоречивыми чувствами и ощущениями.

Сердце Цин Але стучало сильнее, а ее мысли сбивались в хаосе, пытаясь понять, что же она чувствует. Тяжело вздохнув, Цин Але поняла, что не хочет больше позволять этому человеку доминировать над собой. Как именно поставить его на место - пока было неясно, но она непременно найдет пути.

Возможно, стоит покопаться в его прошлом, в его детстве, чтобы понять ход его мыслей, логику его поступков. Цин Але повернулась на бок, пытаясь забыть о непонятных ощущениях, которые овладели ее в эту ночь. Но даже в темноте ее зала она не могла избавиться от того, что она испытывала в тот момент, когда князь обнял ее. Смесь отторжения, неприязни и странного неизвестного ранее тепла.

Ночью, когда земля погрузилась в тишину, птицы розового сада вокруг поместья Мейгуй настойчиво пели свои мелодии. Их голоса плелись в сладкую мелодию, наполняя воздух невидимыми нитями звука. В эти моменты Цин Але лежала в своей постели, погруженная в тревожный сон, который словно тянул ее в Синюю Бездну шаг за шагом. Птицы ночи больше не радовали ее слух. Поднимаясь от звуков и шорохов несколько раз с тревогой на сердце, она тихо просила их:

"Пожалуйста, замолчите, или кто-нибудь закройте окно".

Но никого не было рядом с ней, и никто не мог слышать ее тихих просьб.

Когда первые лучи солнца проникли сквозь окна ее зала, барышня проснулась под теплым светом в совершенно плохом настроении.

Примечания после главы:

*Цзань (фѓ) - традиционное женское украшение для волос в древнем Китае, представляет собой шпильку или заколку, украшенную драгоценными камнями, костью, деревом со сложной резьбой и инкрустацией.

Глава 9. Этот юноша снова навестил барышню, а почтенные господа ей не верят

Пару дней после праздника осени Цин Але не видела князя, и это обстоятельство ее очень порадовало. Цин Лин не настаивал на совместных ужинах, будучи занят с генералом Е делами, и княжна с огромной радостью отгородилась от проблем в их отношениях и в целом от негативных мыслей.

Девушка только закончила писать письму Цин Бэю на полигон в Ша, в котором неодобрительно отзывалась о его срочных делах, как вдруг почувствовала едва уловимое изменение в пространстве вокруг себя, нечто похожее обычно случалось перед входом в формацию, но сейчас она бодрствовала и не могла понять, что именно происходит и откуда идут искажения энергий.

Это едва уловимое смещение пространства можно было бы объяснить магией умелого заклинателя, вот только сама Цин Але слабо разбиралась в заклинательстве, опять же наставник Гу не посчитал нужным обучать подопечную заклинательству, а мастеров рядом с дворцом княжны в Е не наблюдалось. Девушка подумала, что, возможно, кто-то недалеко от нее в поместье Мейгуй все же ставит магические опыты и прошла в сад на зов этого едва уловимого шлейфа энергии из любопытства. Она и сама толком не понимала, почему так явно умеет ощущать магический след, неужели это были врожденные способности, и, значит, из нее мог бы вырасти сносный заклинатель, хотя бы средней руки, на мастерство княжна даже не замахивалась.

Вечерний ветер ласково шептался среди ветвей сакур, рассеивая аромат их нежных цветов. Магический след обрывался в самом обычном месте посреди сада около старых качелей, вздохнув, Цин Але села на эти веревочные качели и чуть оттолкнулась ногами. Качели оказались тяжелыми и зависли между двумя старинными сакурами, не желая раскачиваться, похоже, этими качелями редко пользовались. Сидя на них, девушка вновь позволила тяжелым мыслям расплескаться в глубине своего сознания. С трудом отталкиваясь ногами, она все-таки смогла немного раскачаться. Качели, несомненно, были самым красочным местом в этом розовом саду, здесь Цин Але почувствовала себя хорошо. Веревки, скрепленные узлами, поднимались вверх, образуя парящие дуги. По этим веревкам извивалась плотно сплетенная лоза, украшенная нежными цветами уже столь приевшегося розового цвета.

Отсюда, с этого места сада, открывался вид на розовые крыши дворца, которые возвышались недалеко, там, где заканчивались кроны сакур. В мыслях девушки живо всплыло воспоминание о последней формации на вершине горы. Вдруг, словно в ответ на ее размышления, в глубине сознания просочился образ светловолосого юноши с абрикосовыми глазами. А еще через несколько мгновений полупрозрачный образ материализовался и предстал прямо перед девушкой.

На этот раз юноша был одет в военную форму, а не в простой халат даоса. Его фигура была стройной и изящной, а военный халат придавал ему строгий вид. Барышня вздрогнула, уставившись на гостя в упор, и протерла глаза.

- Господин Не, вы напугали меня! - Цин Але слезла с качелей и встала перед юношей. - Как вы здесь оказались? Вы настоящий или вы иллюзия? - она рассмотрела военную форму в деталях, на кайме плаща был вышит черный дракон - эта известная символика принадлежала Южному царству.

Светлые волосы юноши были аккуратно уложены в прическу, а его абрикосовые глаза излучали мягкий свет. Он с радостью во взгляде посмотрел на Цин Але, затем сделал приветственный поклон и отошел на несколько шагов назад, чтобы не смущать барышню слишком близкой дистанцией.

- Не слезайте с качелей, позвольте помочь вам раскачаться, - улыбнулся юноша. - Простите, этот ученик не хотел испугать вас, барышня Су. Этому ученику очень хотелось навестить вас хоть на несколько мгновений, однако, подобная магия внутри формации будет действовать только очень короткое время, я не задержусь с вами надолго, - он аккуратно раскачал веревочную качель, деликатно стараясь не задевать не то, что руки девушки, но даже ее облачения.

- Господин Не, эта барышня не испугалась, а очень удивилась, - Цин Але внезапно поняла, как сильно рада видеть этого человека, именно его теплого доброжелательного взгляда ей не хватало последние дни. - Господин Не, почему в этот раз вы одеты в форму воина?

- Мой почтенный учитель дал этому ученику задание помочь на учениях военному отряду правящей семьи, это их привычное облачение, я одеваюсь так, пока выполняю задание учителя, - юноша опустил глаза, - разве плохо выглядит?

Цин Але, покачав головой, еще раз рассмотрев вышивку с черным драконом:

- Вам очень идет. Господин Не, вы знаете, где находитесь, куда вы попали?

Юноша виновато, по-доброму отмахнулся:

- Нет, мое и ваше местонахождение не имеет никакого значения, мы с вами находимся в тысячи ли друг от друга, единственное, что позволило мне увидеть заклинание внутри формации - это путь с горы на тропы сада. Понятия не имею, где расположен ваш прекрасный сад. Я смог найти след вашей энергии только благодаря тому, что на прежней нашей встрече мы общались достаточно долгое время. Можете считать, этот недостойный запомнил вас.

- Я здесь тоже в гостях, - ответила Цин Але и вздохнула, вспомнив, что сегодня с утра поступил приказ от князя без опозданий прийти в главный зал к общему ужину, несколько дней тишины явно подошли к завершению.

Время ужина уже наступило, вероятно, опоздание сочтут за непослушание и намеренную дерзость, и неожиданная встреча с господином Не теперь задерживала девушку, а пообщаться с ним ей очень хотелось - гораздо сильнее, чем успеть на ужин вовремя и лицезреть не самые приятные лица. Княжна уже думала, как будет объясняться перед множеством глаз.

Когда качели остановились, господин Не ненавязчиво подал руку девушке:

- Если позволите, прогуляемся, пока заклинание не рассеялось. Я не задерживаю вас? - сдержанно поинтересовался он.

Цин Але охотно положила свою ладонь в его и слезла с качелей, кожа рук юноши оказалась теплой и слегка влажной от волнения:

- Ничуть, у меня много времени, и я рада вас видеть.

- Этому ученику хотелось бы чаще видеть барышню Су, если такое возможно, - господин Не в привычной манере, размеренно шагал, заложив руки за спину. - В вашем обществе очень легко и непринужденно, еще ни с кем мне не было так хорошо и свободно. Почтенный учитель вечно требователен и суров, в его компании разве что оттачивать дух.

- Чувствую то же самое! - повернулась к юноше Цин Але. - Вы не представляете, как некоторым людям в моей семье не достает вашего воспитания!

- А, ваш брат, - мягко улыбнулся юноша, - помню. Уверен, как бы то ни было, в конечном счете, он заботится о вашем благополучии. Не думаю, что мне стоит давать вам советы, ваша семья - ваше личное дело.

Цин Але вздохнула и согласилась, ничего не ответив. Этот человек был удивительно внимательным и чувствовал, где надо остановиться.

- Надеюсь, вы примиритесь с братом и обретете спокойствие, - отстраненно сказал ученик Не. - Пока у меня осталось несколько мгновений, чтобы идти с вами рядом и наслаждаться моментом, я хотел бы задать вам вопрос: не желаете ли вы точно так же навестить меня в моих обителях? Это полностью безопасно для вас.

- Я не владею заклинательством, - ответила девушка, но если господин Не меня научит выходить через формацию в любые места, буду счастлива. Однако, на вашей военной форме символы Южного царства, насколько знаю, оно очень далеко...

- Барышня Су, если вы доверяете мне, вам не о чем беспокоиться. Этот ученик владеет разными способами сохранить конфиденциальность и рядом с ним вам ничего не угрожает. Будь то Южное царство или Северное княжество, рядом с этим учеником вы всюду в безопасности.

- Спасибо, - задумалась Цин Але, - в таком случае в следующую нашу встречу я согласна, чтобы вы провели меня с собой, господин Не. Я бы хотела увидеть своими глазами Южное царство, - мечтательно произнесла она. - Уверена, там очень красиво.

Господин Не развернулся и теперь они стояли лицом к лицу, абрикосовые глаза юноши источали мягкий свет:

- Не сомневаюсь, что вы увидите Южное царство, я покажу вам его столицу Аль Це через пути заклинания, а пройдет время, и вы сможете посетить мои края лично, уверен, что это ваша судьба, - не отрываясь глядя в глаза девушке, произнес юноша.

- Ваша уверенность вдохновляет, хорошо, что мои братья не слышат подобных разговоров, - Цин Але понизила голос и опустила глаза.

- Чувствую себя разбойником, подговаривающим юную барышню на неугодные дела, - рассмеялся светловолосый юноша и аккуратно, едва касаясь, притронулся пальцами в руке Цин Але. - Мне кажется, я действительно обрел нового друга, прошу вас, барышня Су, не покидайте меня надолго.

Цин Але сделала легкий поклон и жест руками, показывающий уважение и почтение.

- После отъезда из дома, вы единственный мой новый друг, я не покину вас, обещаю. Скоро мы... с семьей, - она сделала паузу на этом слове, - вернемся в Ханьшань, оттуда я выйду к вам на гору и мы снова прогуляемся вместе.

- Договорились, - юноша наклонился и прикоснулся губами к руке Цин Але. - Этот ученик позволил себе много больше, чем заслуживает. Прощайте, барышня, будьте здоровы.

Цин Але показалось, что взгляд господина Не бегло скользнул по ее раненому плечу, возможно, этот талантливый ученик, так же как и дерзкий Цин Лин, умел чувствовать раны и искажения ци и заметил, что с прошлой встречи рана заживает крайне медленно. Умелый лекарь обязательно увидит след демонического удара.

Чуть смутившись, девушка сделала шаг назад, и в этот момент образ юноши стал прозрачным, а после и вовсе исчез. Шлейф заклинания тут же рассеялся в воздухе, словно его и не было, розовый сад снова погрузился в привычные звуки природы. Так быстро развеять заклинание, чтобы и следа его не осталось, мог только очень талантливый мастер высокого уровня подготовки. Цин Але было очень интересно узнать, у кого же учился господин Не.

Шорох листьев за спиной привлек внимание княжны, и она обернулась. По аллеям розового сада в панике бежала служанка:

- Барышня, прошу вас, поторопитесь, достопочтенный гун вне себя от гнева из-за вашего отсутствия, - в слезах склонилась женщина. Слуги боятся, что из-за ваших внутренних разногласий он отыграется на них.

Вспомнив об опоздании, Цин Але направилась на ужин.

В главном зале поместья Е Мейгуй было многолюдно, столы стояли уже накрытые и беспокоящиеся слуги сновали туда-сюда между расположившимися гостями. Князь молча сидел в отдалении от других, было заметно, что барышня Е как обычно старалась сесть поближе к нему, но ей указали на место в некотором отдалении от правителя, лицо Е Ланцю не выражало удовлетворения, но при этом дочь генерала тщательно скрывала эмоции, надев маску показного равнодушия. Присутствующие боялись сесть вблизи князя, видя его недовольный облик.

Если бы Цин Бэй уже вернулся, то без зазрения совести упал бы на ближайшие к Цин Лину место. Завалив того новостями и разговорами без соблюдения манер и условностей. Сейчас, пока молодой генерал был занят делами в Ша, место компаньона занял почтенный генерал Е. Этот сурового вида человек в возрасте был образцом выдержки и силы, на него не распространялось плохое настроение князя и генерал определенно ничем не рисковал, он смотрел на Цин Лина будто на сына, чуть улыбаясь и одобрительно отзываясь о действиях его в столице.

Цин Але значительно опоздала к ужину из-за встречи с господином Не, она хотела промелькнуть тенью и тихо сесть за крайний свободный столик, оставшись незамеченной, однако, когда ее приметила барышня Е и на весь зал пожурила за опоздание со словами:

- Ах, вот и наша дорогая барышня, мы все пребывали в длительном ожидании и не смели притронуться к трапезе, - взгляды гостей вмиг обратились на княжну.

Цин Але выругалась про себя, бросила косой взгляд на Е Ланцю, вечно создающую проблемы из ниоткуда, но, мельком взглянув на суровое лицо сводного брата, пришла к выводу, что в этот раз проблемы, пожалуй, создались еще до участия генеральской дочери.

- Прошу простить, - сдержанно выдала княжна, которая уже устала извиняться за все подряд - это казалось ей невыносимым. Ну, опоздала - и что такого? Эти почтенные господа, что, кусок рыбы не могут себе запихнуть в глотку в ее отсутствие и влить следом чашу вина?

- На колени, - сухо скомандовал князь, даже не глядя в ее сторону, - ты получила приказ этого князя прибыть вовремя и все равно опоздала. Это акт намеренного непослушания или неуважения к старшему в твоей семье?

Цин Але нехотя вышла в центр зала и опустилась перед братом ниц.

"Да сколько можно? Почему я тебя так волную? И почему ты снова ведешь себя как отброс?" - мысленно негодовала девушка.

В душе ее поднималась волна неприятия гораздо более мощная, чем в предыдущие стычки со старшим братом. Только она остыла и успокоилась после его поведения на празднике осени, как князь снова спровоцировал волну негодования в душе сестры.

Однако подкрепленная и даже несколько воодушевленная спокойными и уверенными словами господина Не о спокойствии и безопасности, Цин Але, будто на время обретя особенную для себя смелость, внезапно высказалась (и о сказанных словах впоследствии очень сильно пожалела):

- Прошу этого князя простить недостойную его величия сестру, меня задержала встреча с человеком, мы беседовали, и он помог раскачать старые качели в саду, этот милый юноша был очень обходителен и вежлив - такие редкие качества среди людей, что не каждый день встретишь, - девушка бросила острый взгляд на князя и замолчала.

Зал тоже смолк. Несмотря на сдержанный тон барышни, только дурак не уловил бы особые нотки в ее голосе. Какой еще юноша посмел задержать барышню вопреки приказу правителя, у кого хватило смелости раскачивать качели? И почему она говорит об этом достопочтенному гуну с таким контекстом, будто сравнивая его с первым встречным.

Цин Лин нарочито медленно отвлекся от тарелки с едой и от слов генерала Е о столице. Фигура князя казалась более напряженной, чем обычно, а движения - более резкими. Если бы Цин Бэй присутствовал на этом ужине, он бы определенно смог сгладить ситуацию и мягко скомкать оплошность младшей сестры в шутку. Но сейчас приходилось справляться без методов молодого генерала, в зале повисло напряжение, и только движения генерала Е, который потянулся за кувшином с вином и его легкая сдержанная улыбка - возвещали о том, что в зале все еще есть живые люди.

- Объяснись, - сухой голос князя проник в напряженную тишину зала, - он повернулся к сестре и хмуро в упор посмотрел на нее.

Вечерний свет проник через окна в главный зал, и шелковистое ханьфу девушки, украшенное золотой каймой, засияло на фоне ослепительных светильников. Ее длинные золотистые волосы были аккуратно расчесаны и закреплены золотой шпилькой в тон прядям, которая блестела при каждом небольшом движении. Цин Але казалась в этом свете столь красивой и утонченной, словно благородная небожительница, и все собравшиеся на ужин люди не могли отвести от нее глаз.

Е Ланцю же смотрела на девушку с некоторым надменным триумфом, полностью всем своим видом поддерживая воспитательную позицию строгого гуна. Дочь генерала Е старалась не подавать виду, что ситуация, в которую попала княжна, ее очень даже устраивает, но каждый взгляд нетерпеливой барышни, каждый ее резкий жест - выдавал истинные чувства - любой ценой угодить князю. Чтобы в конечном итоге, наконец, забраться к нему в кровать.

От этой отвратительной мысли Цин Але невольно нахмурилась, перспектива присутствия Е Ланцю в ее окружении все следующие годы отдавала болью в зубах. Княжна решила, что вся эта история, которая приключилась с ней, довольно странная, и уважаемые господа никак не смогут проверить ее достоверность, как не смогут и опровергнуть ее слова, потому неосознанно подлила масла в огонь, не переходя на официальный тон и говоря вольно:

- Я встретилась с ним в саду на пути на ужин. Этот примечательный юноша был одет в военное облачение, при себе он носил жетон с изображением черного дракона.

После этих слов зал взорвался на крик и со всех концов его наперебой загалдели возмущенные голоса:

- Как это возможно?! Воин Южного царства проник в поместье Мейгуй? Это лазутчик, как он пробрался на охраняемые земли почтенного генерала Е?! - кричал один из чиновников и его слова подхватывал второй.

Третий чиновник в порыве расплескал вино и лужица липкого сливового сиропа образовалась на полу.

Князь, резко оттолкнув стол, вскочил на ноги:

- Генерал Е, что все это значит?! - и без того хмурое лицо Цин Лина сделалось белым и брови его сошлись на переносице.

Генерал Е, так же побледневший, вскочил из-за стола и упал на колени перед князем.

- Ваша светлость, это невозможно, ни один лазутчик не сможет прокинуть в Е, территорию охраняют лучшие воины, но мы немедленно обыщем дворец и близлежащие деревни. Поднять отряд! - громко скомандовал генерал, и слуги как цепные собачки, сорвались на бег.

Цин Але смотрела на создавшийся переполох, на белые и красные лица гостей, на снующих в ужасе слуг, на испуганную и растерянную барышню Е и тревожное выражение лица ее величественного и выдержанного всегда при любых обстоятельствах отца, и только тогда поняла, что не должна была упоминать о черном драконе, однако она и представить не могла, что эта подробность окажет столь ужасающий эффект взорвавшегося пороха.

"Нет, нет, нет, нельзя было привлекать Южное царство, я совсем не подумала, что брат относится к его людям как к врагам", - мысленно корила себя девушка.

Как она могла отвлечься от мысли, о которой еще недавно столь долго размышляла, что ее страна на грани войны и надо ценить моменты мира и наслаждаться жизнью, пока в землях спокойно.

- Барышня Цин, - заметно дрожащим голосом обратился генерал Е с поклоном, - опишите более детально этого человека, представился ли он, не навредил ли вам, не угрожал ли вам, что он говорил и как себя вел, куда пошел после вашей встречи в саду? Что вы запомнили, любая деталь и подробность поможет скорее отыскать врага!

Княжна, замешкавшись, долго не могла привести мысли в порядок и растерянно смотрела по сторонам, было очевидно, что и без того непростой для нее ужин, полностью сорван, пока низкий и грозный голос брата не вернул ее к реальности:

- Цин Але, генерал Е задал тебе вопросы, мы ждем ответы! Встань!

Девушка, наконец, поднялась с колен:

- Этот достопочтенный князь то требует встать на колени, то подняться, все вам не так, я ничего не запомнила, этот юноша не представился, на его плаще была кайма с изображением черного дракона, таким же, как и на его жетоне, - солгала Цин Але, открывать этим людям фамилию господина Не - было бы неуважением к нему, ведь этот юноша так хорошо к ней относился, как никто из этих почтенных господ, - он всего лишь помог раскачать старые качели и потом ушел.

- Цин Але! - брат подошел к ней и взял за плечи, в его глазах вдруг прочиталась тревога, - с тобой все в порядке, ты не пострадала?

- Почему барышня сразу не рассказала нам о вражеском солдате в саду? - возмутился один из чиновников.

- Я рассказала почти сразу, как только его светлость меня спросил, - возразила Цин Але, склонив голову, чтобы не смотреть Цин Лину, стоящему слишком близко к ней, в глаза. Да, этот ужин был сорван и отряд генерала Е поднят на ноги, все следующие несколько часов солдаты проверяли сад, укромные места поместья, три деревни и устроили очень шумный переполох, однако так никого и не обнаружили. Заклинатели поместья Е проверяли тропы сада на следы чужеродной магии, но ничего не обнаружили, поскольку шлейф заклинания господина Не имел особенный оттенок и исчез сразу вместе с юношей.

Встревоженные и побросавшие еду и дела чиновники в голос восклицали:

- Это важно, барышня! Вы должны немедленно сообщать о подобных встречах! Этот вражеский солдат мог навредить вам или кому-то из семьи генерала Е! Теперь нам придется провести расследование! Необходимо срочно собрать и допросить всех слуг и стражников, а после сделать еще один обход поместья и окрестностей. Мы не можем допустить никаких подобных инцидентов!

Другой чиновник в сердцах возмущался:

- Этот человек не представился или вы не помните его фамилии?! Это же значимо для безопасности нашего княжества!

- Прекратите все немедленно, барышня уже ответила вам, господа, что солдат не представился, - сухо и зло бросил князь. - Цин Але, я сопровожу тебя в твой зал, тебе запрещено выходить до момента, пока вся эта история не прояснится. Поставить охрану около дверей. Генерал Е, этот князь ждет от вас полного отчета как можно скорее.

Последующий вечер и ночь до самого рассвета настроение в поместье держалось напряженным. С наступлением утра поиски продолжились, самые важные чиновники вели расследование, из ближайшего города для надежности были приглашены представители магистрата. Е Ланцю также закрыли в ее зале без возможности выходить. Гости и чиновники суетились, обсуждая происшедшее, служанки плакали, а князь, сопровождаемый генералом Е, напряженно следил за ходом поисков. Все отложили свои дела и лихорадочно искали спрятавшегося в Е вражеского лазутчика. Поиски длились до вечера. Самые лучшие обученные воины генерала Е вместе с воинами отряда князя прочесывали каждый коридор, каждую аллею и каждую комнату в залах господ и слуг, даже каждый садовый уголок, где мог бы спрятаться незнакомец. Несколько раз проверяли деревни и подняли на уши местных жителей - слух о враге теперь стал самой обсуждаемой новостью. Но, несмотря на все усилия, лазутчика так и не обнаружили. Бесполезные поиски только усугубили обстановку. Ужин был испорчен, а настроение князя и гостей было испорчено в разы сильнее, потому что все прекрасно понимали ужас ситуации - поставить под риск столь ценную для князя барышню, которую он лично сопровождает в Ханьшань. Никто не знал, каким образом лазутчик смог проникнуть во дворец и избежать раскрытия, и это добавляло нервозности и беспокойства. Поместье Е из некогда спокойного уголка райской природы оживилось гомоном людей и топотом воинов, осветилось сотнями ночных факелов и фонарей в процессе поиска врага.

Цин Але сидела, закрыв лицо руками, в своем зале:

"Прости меня, господин Не, я натворила дел, как хорошо, что ты уже ушел в свои земли и не увидел моей оплошности", - удрученно прошептала она.

Во второй половине дня князь, сопровождаемый генералом Е в главном приемном зале, внимательно выслушал доклады о проделанных поисках и неожиданно для многих резко выразил свою точку зрения.

- Довольно, - бросил он, хмуря брови. - Если бы в Е действительно пробрался воин Южного царства, ему не удалось бы скрыться. Позовите Цин Але, - сухо закончил мысль он.

Когда Цин Але склонилась в поклоне перед князем, генералом и чиновниками в главном приемном зале, в воздухе висело гнетущее напряжение, еще более тяжелое, чем вчера за ужином.

- Цин Але, ты должна перед всеми присутствующими здесь уважаемыми господами сейчас признать, что придумала эту историю, чтобы отвести от себя наказание, - холодно произнес Цин Лин, жестом показывая, что ждет от девушки немедленных объяснений. - Разве ты не понимаешь, что такие утверждения могут привести к серьезным последствиям? Ты уже видела, что натворила.

Несколько десятков глаз, красных и воспаленных от бессонной ночи, тревожно уставились на барышню, в руках большинства чиновников были отчеты об обысках поместья и деревень.

- Все не так... - растерялась Цин Але, - почтенные господа, брат, эта барышня ничего не придумала.

Один из чиновников тяжело вздохнул:

- Воображение юных барышень вашего возраста очень яркое и часто то, что хочется видеть, кажется реальностью. Вероятно, барышня чувствовала себя одиноко в саду и вообразила солдата, который помогал ей развеять скуку.

- Вы! - воскликнула Цин Але, и лицо ее непроизвольно залилось краской.

- Так ты признаешь или нет, что придумала всю эту историю? - с прохладой в голосе спросил князь, строго глядя на сестру.

Взгляды людей главного зала были устремлены на девушку, и Цин Але невольно внутренне сжалась, в этот момент ее собственное сознание решило сыграть с ней в игру, которая называется "правда и вымысел".

"А что, если эти господа правы и ученик Не - всего лишь иллюзия? Нет, нет, он самый настоящий, и формация, и его неподражаемое умение создавать сильные заклинания".

Цин Але опустила глаза не в силах более сдерживать оборону: ни князь, ни генерал Е, никто из всего благородного окружения ей не верил. И, что бы она сейчас ни сказала, все бессмысленно и не исправит ее шаткого положения.

- Князь, господа, вам всем виднее и понятнее, - сдалась барышня и опустилась перед братом на колени выслушать, какое наказание он ей назначит.

- Ты поступила опрометчиво, и теперь будешь нести ответственность за свои слова и действия, - прозвучал гневный голос князя. - Будешь стоять до полуночи на коленях около Зала Поминовения, иди и исполняй приказ немедленно. За это время ты должна осмыслить свое поведение.

Цин Але была поражена, наказание показалось строгим и не было отложено до Ханьшаня, становилось очевидно, что князь выплюнул порцию гнева на девушку, чтобы ему самому полегчало.

Несмотря на свои внутренние возражения, она подчинилась указанию старшего брата, напоследок одарив его двусмысленным взглядом. С тяжелым сердцем и поникшей головой княжна направилась к Залу Поминовения Мейгуй, чтобы исполнить свое наказание. Когда девушка выходила, ее сопровождал чиновник низкого ранга, служащий из архива поместья Мейгуй, его задачей было убедиться, что наказание будет исполнено. Князь, мрачный и уставший, посмотрел вслед сестре и сел на место управляющего главного зала за нефритовый стол, подперев голову рукой.

Генерал Е устроился рядом и сдержанно подбодрил правителя:

- Юные барышни очень восприимчивы к сказкам, не гневайтесь слишком долго на сестру. В конце концов, рядом с вами она научится многому.

Вероятно, генерал Е хотел сказать "научится манерам", но смягчил формулировку.

Князь молча пристально посмотрел на старого наставника.

Когда солнце мягко коснулось вершин сакур и его последние лучи проскользнули внутрь их крон, создавая пляски теней и света вокруг Зала Поминовения. Этот священный зал, построенный в честь предков и ушедших духов поместья Е, возвышался на окраине Дворца и был окружен спокойствием природы. Стены зала были возведены из темного дерева, каждая доска которого была вручную обработана и украшена изысканными резьбами, рассказывающими истории прошлого. Огромные столбы, поддерживающие массивную крышу, были выточены в форму полуящеров-полудраконов, в честь древнего мифического существа, помощника небесного бога Ян-Инь Тяня. Тела полуящеров извивались вверх, создавая иллюзию движения. Крыша, покрытая черепицей из розового золота, как и все остальные крыши в Мейгуй, переливалась в сумерках, словно огонь факелов, которые плавно мерцали у входа.

Перед залом расстилался широкий двор, вымощенный гладкими камнями, которые годами сглаживались от ходьбы посетителей, после лестницы, ведущей вверх к дверям зала, площадки были выложены точно такими же камнями. В центре двора Цин Але обошла каменный алтарь, который возвышался за небольшим бамбуковым забором, за пределами которого уже начинался розовый сад.

Цин Але остановилась около Зала Поминовения, слуги разбежались, перешептываясь за ее спиной. По замыслу этих умных господ чиновников, она должна была обдумать поступки и последствия своих слов. Что ж, этим и займется.

Больше никогда впоследствии она не доверит брату мыслей и тайн. Барышня медленно поднялась по ступеням перед Залом Поминовения и остановилась на одной ровной площадке. Под ее ногами пульсировал старый каменный настил, темнеющий в закатных красках дня. Воздух наполнялся ароматом осенней листвы, смешанным с ароматом цветов, но ощущение тепла ускользало, под коленями девушки пронзающим холодом отозвались камни. Через несколько часов мягкий свет зажженных фонарей ласково осветил просторное помещение за раскрытыми дверями зала, заставляя тени играть на стенах.

Цин Але со своего места могла рассмотреть, как плавно колышутся занавеси на вечернем ветру. Вдалеке слышались едва различимые шорохи и шепот, но в этом тихом пространстве девушка вновь находилась одна со своими мыслями. Горечь незаслуженного наказания отозвалась в теле холодом, но Цин Але стойко решила остаться здесь до завершения назначенного часа. Склонив голову, она закрыла глаза.

"Господин Не, как хорошо, что вы не можете видеть мой позор, - внутренне усмехнулась девушка. - Уверена, вы бы беспокоились об этой неразумной барышне и ничуть не смеялись бы над ее смешным и позорным положением".

Первые несколько часов прошли в тишине, ноги заболели практически сразу, но девушка старалась отвлечь внимание от ощущений в теле. В какой-то момент Цин Але ощутила присутствие - в вечернем шорохе промелькнула тень знакомого ханьфу и женский силуэт.

"Пожалуйста, только не ты", - мысленно взмолилась Цин Але в то же мгновение прямо перед ней нарисовалась Е Ланцю в окружении трех служанок. Выражение лица генеральской дочери менялось от снисходительного до легкой насмешки.

- Дорогая Цин Але, вам следует меньше фантазировать и больше внимания уделять долгу. Неужели вы думаете, что какие-то нелепые истории о лазутчиках смогут оправдать ваше дурное поведение по отношению к вашему великому брату? Или театральные пьесы с праздника осени затуманили вам голову? Никогда в Мейгуй не проникали враги, ни один ущербный воин Южного царства не пройдет через охрану моего отца! - с недовольным лицом выдала барышня Е.

Цин Але посмотрела на нее исподлобья, вечерний свет фонарей около входа в зал поминовения выхватил из сумрака блеск ее темно-лазурных глаз.

- Как видите, барышня Е, его светлость гун прекрасно решает все проблемы, справляется в любых ситуациях, что ему лазутчики или вымыслы о них? - сухо ответила она. - Барышня Е, я лишь рассказала вам всем о том, что видела на самом деле, но ни один из вас мне не поверил. Моя искренность не требует оправдания и не заслуживает наказания. Однако я стою здесь на коленях, признав безграничный авторитет нашего князя и его не менее безграничную власть. Князю хочется наказывать - он наказывает. Если таким путем он думает воссоединить семейные отношения, то его ждет разочарование. Если Цин Лин говорит, что белое - это черное, а черное - это белое, разве кто-то посмеет усомниться? Так тому и быть, эта барышня больше не посмеет рассказывать почтенным господам свои придуманные истории.

Е Ланцю высокомерно хмыкнула. То ли покров приближающейся ночи, то ли появившаяся из ниоткуда вдруг смелость и радость от ущербного положения Цин Але, - вдруг стянули с ее лица первую из масок. То была маска дружелюбия, вмиг упавшая к ногам на холодный камень. Служанки дочери генерала стояли чуть поодаль и надменно перешептывались, бестактно рассматривая княжну. Гнев князя сделал его сестру более уязвимой перед обывателями поместья Е.

- Прошу вас, барышня Е, вечер прохладный, идите к себе, - сказала Цин Але. - Я хотела бы пройти остаток наказания в одиночестве.

Лицо барышни Е исказилось выражением злорадства в ее краткий момент власти, и она бесцеремонно перешла на "ты":

- Как по мне, ты хочешь уклониться от своей ответственности, Цин Але. То, что ты приходишься сестрой этого великого воина - не дает тебе права считать себя безнаказанной! Или, может быть, ты хочешь уйти от остатка наказания, которое заслужила? Я здесь только из долга перед его светлостью князем, чтобы проследить, как ты в полной мере примешь это наказание!

- Нет, я не боюсь принять наказание в полной мере, - с гневом ответила Цин Але, ее голос стал более решительным. - Е Ланцю, пошла прочь в свою спальню! Просто позволь мне побыть эти часы в уединении, чтобы я могла поразмышлять о своих ужасных поступках без постороннего внимания, ведь именно этого и хотел князь! Если он узнает, что ты помешала моему осмыслению ошибок, будет ли он столь доволен тобой? Другими словами, пошла вон отсюда.

Барышня Е посмотрела на княжну с нескрываемой издевкой.

- Хорошо, если ты так настаиваешь. Но не думай, что это избавит тебя от моего наблюдения. Я буду следить за тобой, Цин Але, чтобы впредь ты не смела позорить своего брата!

С этими словами барышня Е резко развернулась и удалилась в сопровождении оборачивающихся служанок, и Цин Але осталась одна, стоя на коленях. К этому часу ноги уже ощутимо онемели и болели, и холод поднимался от камня по телу все выше. Лишь бы только не было приступов холода, таких, как иногда прежде случались на Пике Ша.

От усталости сознание девушки несколько затуманилось, но из темноты появилась еще одна фигура: сложив руки на груди, на нее пристально смотрел старший брат.

- Как давно вы здесь? - спросила Цин Але, подняв глаза.

- Не мог отказать себе в удовольствии посмотреть, как ты принимаешь наказание, а заодно и спутать черное с белым, - холодно усмехнулся юноша.

Княжна не знала, как увеличить дистанцию, потому снова перешла на официальный тон, всем своим видом показывая, что общается с правителем, а не с братом.

- Вам следует догнать вашу наложницу Е, - из последних сил выдохнула Цин Але, она очень хотела бы сейчас отвернуться от этого человека и не видеть его лица, но не могла пошевелить ногами, в ее сознании холод камня соединился с холодом, исходящим от фигуры князя, душу окутали замерзающие потоки, девушка снова закрыла глаза и далее она уже не слышала ответы князя, погружаясь в вязкую лазурную пелену, через которую стройным потоком летели древние иероглифы, потоки их переплетались, создавая узоры и неведомые символы на фоне лазурного моря неизвестной энергии.

Сумерки наступили, и теплота полностью исчезла, уступая место прохладе ночного воздуха. Цин Але чувствовала, как прохладный ветерок начал играть с ее волосами, а его ледяные пальцы проникали сквозь тонкую ткань ее одежды, пробираясь до кожи. Нездоровый холод окутал ее тело, словно невидимый дух, зловеще проникающий под халат к уязвимой барышне. Девушка сжалась, пытаясь сохранить тепло, но холод проникал все глубже, словно навязчивая мысль, которая не давала покоя. Каждый вдох наполнял ее легкие ледяным воздухом, заставляя тело дрожать. Температура ее тела падала, и она ощущала, как ее ноги начинали непослушно подкашиваться под воздействием холода, а дрожь становилась неудержимой.

Цин Але попыталась сосредоточиться на дыхании, на внутреннем огне, который мог бы прогнать этот холод, но очаг не горел - тлеющие угли остывали. Чем больше девушка старалась устоять против подступившей волны холода, тем сильнее казалось, что он охватывает ее, окутывая ее тело. И вот уже прохлада проникала в ее кости, словно она была замерзшей в ледяной пустыне. Колени девушки, крепко прижатые к холодным камням, онемели. Цин Але пыталась найти точку опоры и внутренне согреться, но в этот миг ее внутренний огонь полностью исчез. Время, казалось, замедлилось, и каждая минута тянулась, как час, а каждый час казался вечностью.

В сгущающейся темноте девушка больше никого не видела и лишь в отдалении слышала низкий голос юноши, а потом кто-то коснулся ее тела горячей рукой. Присутствие этого человека было словно призрачным и едва ощутимым во мраке, оно казалось не менее чем божественным. Девушка могла почувствовать его взгляд, проникающий сквозь темноту, но не могла разглядеть его лица или даже контуры фигуры. Напряжение в воздухе усилилось, когда силуэт исчез, словно поглощенный мраком, оставив ее в одиночестве с ее мыслями и мерзлотой, которая все сильнее окутывала и поглощала ее тело. Этот мимолетный момент присутствия напомнил ей о ее уязвимости в этой сырой и холодной ночи.

Спустя время Цин Але открыла глаза, в зале ярко горела жаровня, рядом звучали голоса людей. Лекарь, седовласый даос поместья Мейгуй с мудрыми светлыми глазами, осмотрел Цин Але, прикосновения его рук были легкими, но внимательными. Чуть поодаль сидел князь, облокотившись на кресло. Когда он увидел, что сестра очнулась, то взглянул на ее лицо, словно пытаясь прочесть мысли.

- Твое тело ослаблено, поспи еще, - сдержанно проговорил он, его голос прозвучал как звук волн, бьющих о берег.

Цин Але попыталась сесть на кровати, но ее сил не хватило даже на этот жест:

- Хотела бы сказать, я ослаблена вашими стараниями, но не думаю, что это вы остудили камень под моими коленями.

- Посторонних заклинаний не было, - Цин Лин подошел близко к кровати, в его взгляде читался холод вперемешку с тревожными оттенками, - камень не был холодным, а наказание не было сложным, тебе всего лишь следовало подумать о своих словах. Никто не хотел причинить тебе вред.

Цин слабо улыбнулась, в этот момент ее губы, выделяющиеся на бледном лице, напоминали нежные лепестки сливы, едва касающиеся ветра. Лазурные глаза выделялись на бледной коже синеватыми росчерками теней.

- Спасибо за заботу, ваша светлость брат, - усмехнувшись, ответила девушка, ее голос звучал слабо. - Впредь я буду осторожнее с горными демонами, водными духами, камнями под ногами при назначенных ваших наказаниях и... с вашими наложницами.

Где-то в глубине души Цин Але чувствовала, что на данный момент хуже уже не будет, хуже, чем есть, уже просто не сделать, потому позволила себе говорить с князем в очень вольной манере. Правитель в ответ открыл, было, рот, но так ничего и не произнес. Девушка почувствовала легкий привкус маленькой победы над этим мрачным и надменным человеком. Что ж, хотя бы так.

Два следующих дня Цин Але провалялась в кровати с жаром - он то отступал, проясняя разум, то снова накатывал огненной волной на тело, старый лекарь поместью Мейгуй взял на себя лечение княжны и постоянно докладывал князю и генералу о состоянии подопечной. Несколько раз Цин Лин вливал в тело девушки прохладный поток исцеляющей духовной энергии, и это помогало сдержать жар. Немного придя в себя Цин Але обнаружила, что рана на плече, наконец, затянулась и почти не беспокоила, однако для полного заживления еще требовалось время. Девушка надеялась, что теперь этот наглец, отброс и по совместительству сводный брат не посмеет больше найти повод, чтобы унизить ее, не прикоснется к ее одеждам и телу, однако очень скоро Цин Лин лично навестил ее.

- Несколько часов на коленях около Зала Поминовения - это самое легкое наказание из возможных за твою вину, и все-таки ты заболела. - Вздохнул князь, высказав прежнюю мысль и аккуратно присев на край кровати девушки. - Как прикажешь тебя воспитывать, если твое тело столь слабое и не выдерживает совсем никаких нагрузок?

- Предлагаю оставить меня в покое, - отвернулась от него Цин Але и натянула теплое одеяло выше, до самого лица. - Больше нет потребности в перевязках, и этому князю не стоит тратить столь много внимания на несущественные мелочи.

- Несущественные? - князь вернул вопрос. - Позволь мне самому решать, что важно, а что нет. Твоя ци не выровнена, есть искажение, этот год до твоего совершеннолетия я буду контролировать баланс твоих энергий. Наш отец поручил твою безопасность мне. А ты то и дело выводишь меня и заставляешь беспокоиться. Раны, вымышленные герои. Я готов принять, что тебе тяжело даются перемены в жизни, но ты должна понимать, что за сказанные слова приходится нести ответственность.

Цин Але, еще сильнее отвернув голову так, что теперь князь разговаривал с ее затылком, чуть прищурила лазурные глаза:

- Как замечательно, что вы, наконец, вспомнили о воле отца и спустя шестнадцать лет решили взять меня под свой контроль. Не могу представить, как я дожила до этого момента и не погибла в ваше отсутствие на Пике Ша.

- Перестань говорить необдуманные слова. Иначе продолжишь отбывать наказание у Зала Поминовения, - Цин Лин едва заметно усмехнулся.

Девушка повернулась и вопросительно посмотрела на него. Однако, рассмотрев ее бледное после болезни лицо, ее слабые движения и явно сжалившись, князь добавил:

- Раз тебе уже лучше, вечером ненадолго присоединишься на ужин, только прошу тебя в этот раз без сказок, а завтра и на следующие два дня пойдешь отбывать остаток наказания в архив поместью Мейгуй.

Цин Але невольно удивилась и переспросила:

- Князь отсылает меня помогать разбирать архив? Это мое следующее наказание?

- Там тепло и колени не будут болеть, - усмехнулся Цин Лин. - И еще, этот князь принес тебе кое-что, барышня Е передала еду и фрукты, так же она передавала пожелания скорее исцелиться.

Упоминания о Е Ланцю совсем не порадовали Цин Але, она хорошо запомнила ехидную улыбку дочери генерала в тот вечер, когда до боли отдавила колени, и ее снисходительные речи около Зала Поминовения - этой барышне явно доставляло радость наблюдать позор Цин Але, и на фоне юной несмышленой княжны Е Ланцю выглядела благородным распустившимся цветком, ведь она обладала неоспоримыми знаниями этикета, сдержанностью, необходимой в обществе, и навыками ублажить сердце отца, а заодно и привлечь внимание молодого князя. Мотивы ее были ясны даже подслеповатым старым псам - Е Ланцю метила в княгини. Цин Але было все равно на амбиции этой нагловатой самоуверенной барышни, можно сказать, по темпераменту она даже подходила характеру старшего братца, но наблюдать ее фальшиво улыбающееся лицо в Ханьшани - вызывало стойкую головную боль и отторжение.

Однако от принесенной еды Цин Але не отказалась.

Так, проверив состояние сестры и коротко поговорив с ней, князь быстро ушел, и девушка выдохнула свободно.

"Собрался воспитывать, наглый пес, мне не нужно твое воспитание, уж как-нибудь справлюсь сама", - Цин Але достала из корзины горячий хлеб с ветчиной и кувшин с соком, рядом лежали овощи, связка трав, сыр и гроздь винограда.

"Эта Е Ланцю не думает меня отравить?" - Цин Але недоверчиво рассмотрела содержимое корзины.

Аромат горячего хлеба завладел девушкой, и мысли о возможных ядах отошли на десятый план.

На все последующие дни Цин Але было запрещено покидать территорию архива поместья Е, появляться в обществе, кроме ежедневных ужинов, на которые собирались все присутствующие в поместье именитые люди: князь, генерал Е, чиновники, барышня Е.

По правде говоря, видеть лишний раз самодовольное лицо Е Ланцю княжне совсем не хотелось, и наблюдать, как эта хвостатая лисица крутится вокруг Цин Лина, пытаясь предугадать каждое действие правителя и угодить ему. Княжну больше устроило назначенное князем продолжение наказания - переписывание скучных архивов записей о духовных школах Северного княжества.

На поверку эти записи оказались вовсе не такими уж скучными, как о них говорили люди из архива, в них нашлось упоминание местностей и особенностей духовных школ княжества. А это казалось уже интересным и полезным.

Девушка нашла большую полку со свитками о Пике Фэнмо. В некоторых из них говорилось, что молодые заклинатели из Фэнмо вывели новую породу "баранов воспоминаний", которые, привязавшись к духовному оружию заклинателя, могли записывать в своей памяти все происходящие с человеком события и впоследствии воспроизводить эти события в духовных пузырях и демонстрировать смотрящему. Однако, эта новость при близком рассмотрении оказалась давней, и Цин Але хотела, было, отложить свитки в сторону, но вдруг перед ее глазами оказался свиток про опыты с "баранами воспоминаний", в нем говорилось о том, что целое стадо духовных баранов было доставлено князю в Ханьшань, эксперимент длился в течении нескольких лет, когда духовные бараны записывали все события, связанные с юным правителем. В свитках так же говорилось о том, что личные княжеские бараны воспоминаний периодически были "стерты" охраняющим их обученным даосом, чтобы ненужные события и воспоминания не смогли стать достоянием общественности. Эти новости показались Цин Але очень занимательными. В следующих свитках она нашла записи про другие свойства всех тех же духовных баранов - они могли укреплять силу личного духовного оружия заклинателя.

- Надо же, какой полезный зверь! - удивилась Цин Але и работник архива тут же согласился.

"А что, если в Ханьшани еще остались вышеупомянутые духовные бараны, и я смогу с их помощью больше узнать про юные годы нашего дорогого отброса, чтобы лучше понимать ход его мыслей", - Цин Але решила непременно аккуратно расспросить Цин Бэя об этих баранах с Фэнмо.

С другой стороны, зная приверженность Бэя князю, спрашивать его о таких тайных вещах было безрассудно, что, если средний брат доложит князю о странном интересе сестры... Девушка рассудила, что лучше будет разузнать все у слуг во дворце в Ханьшани, эта мысль загорелась огоньком в ее душе.

Следующий стеллаж содержал свитки о духовной школе Дао Дасин, в том числе нашлись и несколько рисунков, как дворец школы нависает над берегами Янцзы и бамбуковые рощи обрамляют его словно роскошный княжеский пояс. Сам того не зная, отправив сестру отбывать наказание в архив Мейгуй, князь распалил ее интерес и навел на совсем новые мысли.

Находясь в Ша, Цин Але не были доступны подобные свитки, Гу Цзю внимательно следил, чтобы его ученица не читала лишних новостей о внешнем мире, отговариваясь тем, что бережет ее от лишней скуки. Пользуясь моментом, Цин Але расспросила старика-даоса, охраняющего местный архив:

- Почтенный даос, не попадались ли вам записи о школе Ша? - девушке было интересно, что пишут об истории ее дома, и почему с момента, как она поселилась в Ша, школу распустили.

- Этой школы уже не существует много лет, - отмахнулся старик, - последнее, что я помню, это приказ покойного старого князя Цин Ли, вашего достопочтенного отца, распределить учеников школы Ша по остальным школам княжества, а потом местечко в Ша и вовсе прикрыли, даже для поездки в Ша требовалось особое разрешение княжеского магистрата.

- Вот как, - задумалась Цин Але. - Про запреты я слышала, но никогда не понимала причин. Отчего отец принял такое решение...

- А что тут понимать, было очевидно, что покойным князем в Ша сформирован тайник, самая значимая сокровищница княжества. Там Цин Ли хранил свои несметные богатства вдали от посторонних.

Цин Але с большими глазами слушала домыслы седого даоса, и на несколько мгновений потеряла дар речи:

- Богатства и сокровища? В Ша? - они точно говорили про одно и то же место на крайнем севере княжества? За годы жизни там девушка не видела огромных тайников с несметными сокровищами, такое место уж точно однажды нашлось бы, будь оно на самом деле на Пике Ша. Но что, если Гу Цзю намеренно скрывал от ученицы и расположение тайника?

Могло ли статься так, что отец приезжал вовсе не к ней, а проверить сокровищницу? Цин Але никогда не видела в Ша ничего подобного, никаких тайников и закрытых залов, казалось вся жизнь Ша крутилась лишь вокруг нее. Неужели были тайны? От этой промелькнувшей мысли девушка помрачнела. Она непременно должна была все для себя выяснить.

Здесь и сейчас в голову барышни еще не пришла мысль - что сокровище может быть вовсе не сундуками золота и драгоценных украшений, а чем-то иным, более значимым и для правителя и отца.

Глава 10. Эти ночные прогулки не доведут до добра, а доведут до новой школы. Эта вторая барышня Е, откуда она взялась?

Ночью в розовом саду поместья Е Цин Але вышла прогуляться, потому что не могла заснуть - снова мешали тревожные мысли, к тому же перед сном служанка проговорилась, что приехал генерал Цин - эта новость была долгожданной и прекрасной.

Гуляя по тропам, Цин Але услышала приглушенный голос, явно принадлежащий барышне Е, но что она могла делать в саду среди ночи, неужели тоже мучилась бессонницей. Стараясь не шуметь, Цин Але подошла ближе: на скамье, увитой лозой, сидел князь, а барышня Е без умолку говорила, схватив его за руку. Цин Але видела их фигуры отчетливо, прячась в тени ночных сакур, она боялась вздохнуть, лишь бы не выдать себя. Следовало как можно скорее убираться отсюда, не хватало еще, чтобы эти двое обнаружили ее присутствие: после инцидента с "ложью о солдате" Цин Але больше не хотела влипать в подобные неприятности, она четко уяснила для себя, что лучше не говорить лишнего, а иногда - лишнего лучше и не видеть.

В этот момент кто-то сзади сильной рукой зажал ей рот и прижал ее спину к своей крепкой груди.

- Не бойся и тихо. Мей-мей, это я, - горячее дыхание Цин Бэя почувствовалось около щеки девушки, и Цин Але от неожиданности дернулась в руках брата слишком резко, обернувшись и заключив юношу в объятия, задев при этом рукавом ночного халата ниспадающую ветвь сакуры. Сакура, прошелестев ветвями, обсыпала ночную землю и людей под ним каскадом лепестков.

- Я же сказал - тихо! - шепотом возмутился генерал и добавил. - Прости, что напугал.

Девушка не произнося не слова, посмотрела на брата, в ее глазах читался немой укор:

"Почему ты не вернулся к празднику осени? Здесь столько всего произошло".

- Знаю, знаю, - шепотом продолжил генерал, - прости, что задержался, я тоже скучал по моей мей-мей. Что ты здесь делаешь среди ночи?! - возмущенно спросил он, намекая на двусмысленность ситуации.

- Уже ухожу, - покраснела девушка, темнота сада скрыла от взгляда растекшийся по лицу стыдливый румянец.

- Поздно уходить, мей-мей, он нас слышал, - посетовал Цин Бэй.

- Что значит слышал?! Мы же далеко! - испугалась Цин Але и взглянула на две отдаленные фигуры на скамейке в тени.

- Слышал - то и значит, что слышал, наш брат - обладатель особенных духовных оружий, и одно из низ помогает ему слышать все на много ли вперед, ночью это духовное оружие всегда активно.

Девушка в ужасе закрыла лицо руками, ситуация снова вышла из-под контроля и казалась более, чем неловкой, но в чем была ее вина, что не смогла заснуть и вышла в сад? Почему каждый раз происходит какая-то двусмысленная непоправимая ерунда? Кто же знал, что ночной сад скрывает такие страсти? Но более всего поразила мелькнувшая мысль: неужели Е Ланцю действительно любовница Цин Лина и они устраивают тайные ночные встречи? От этой мысли на сердце Цин Але упала тень, похожая, как от сакуры, обрамляющей кружевом листвы в полутьме ее лицо, только более тяжелая, чей осадок был не ясен самой девушке. Почему ей было столь неприятно осознавать, что холодный и в край обнаглевший братец помимо всего прочего завел интрижку, да еще и с мерзкой Е Ланцю.

"Цин Лин, у тебя ужасный вкус, дурные манеры и мания величия, раз даже ночью твои оружия сохраняют активность. Да кому ты нужен, от кого защищаешься, кто станет нападать на тебя в розовых садах в середине ночи?"

Цин Але приходила в себя под укоризненным взглядом генерала Цин, скрестившего руки на груди, смотрел он на нее очень осуждающе и хмуро, что было заметно даже сквозь темноту сада. Перед ними двумя появилась высокая фигура князя, и теперь все трое стояли рядом в темноте. Пока девушка и генерал шепотом спорили, князь успел распрощаться и отослать от себя барышню Е. Теперь в его черных глазах читался вопрос, который, конечно же, он мог бы задать более тактично:

- Але-эр, что это значит? Ты следила за мной? Разве еще недавно ты не кричала, чтобы этот князь оставил тебя в покое, не прикасался к тебе и даже не смотрел в твою сторону? - с холодной насмешкой построил доводы Цин Лин.

Все это было настолько ужасно, что когда Цин Але подняла на братьев глаза, в них читалось лишь отчаяние.

"Белый дракон Ян Лунь, где же ты, спаси меня", - полностью залилась краской девушка.

Отговариваться было глупо и бессмысленно: и Цин Лин и Цин Бэй были убеждены, что их неразумная сестра устроила ночную слежку. А утром еще князь расскажет генералу, как всем поместьем искали вражеского солдата из ее фантазий. Цин Але захотелось умереть прямо здесь и прямо сейчас. Поэтому, убрав руки от лица и игнорируя взгляды братьев, она сказала:

- Прошу меня простить, эта барышня очень устала и хочет спать, - она неловко развернулась и пошла в сторону своего зала.

- Я провожу тебя, - настойчиво сказал Цин Бэй, - не дело бродить одной среди ночи! Утром тебе придется объясниться не только перед нашим князем, но и перед этим генералом!

- Цин Бэй... - удрученно проговорила Цин Але, так и не закончив мысль.

Утром слуги доложили барышне, что князь распорядился позавтракать вместе с ней и генералом Цин и требует прийти немедленно.

- Могли бы вы передать братьям, что я не совсем здорова? - спросила Цин Але.

Служанка тут же расстроилась и упала на колени в слезах:

- Простите барышня, но князю уже доложено, что вы проснулись в добром здравии.

Цин Але села за столик, лучи утреннего солнца скользнули по ее ладони, она отослала служанку:

- Иди.

Девушка неохотно оделась к завтраку, не позволив слугам помочь, и решительно направилась в зал князя, готовая к чему угодно. Скорее всего, завтрак обернется допросом, наставлениями, порицаниями, воспитанием и, в конечном счете, - наказанием в копилку, для столицы. Ханьшань уже маячил расплатой по долгам перед княжной, девушка тяжело вздохнула и вошла в зал князя. На маленьком столике стояли аккуратно расставленные письменные принадлежности, а в центре зала уже был накрыт стол с завтраком, и князь с генералом оживленно разговаривали.

- Князь, генерал, - поклонилась Цин Але и присоединилась, не поднимая глаз, ей было интересно, удастся ли поесть или завтрак начнется с казни. Однако, князь, казалось, пребывал в хорошем настроении, и его губы тронуло нечто похожее на улыбку.

"Неужели причиной этому приподнятому настроению - ночное свидание с барышней Е? Кто бы мог подумать, что у старшего братца есть тайное увлечение", - удивилась Цин Але и приступила к завтраку.

- Мы с А-Бэем решили, что задержимся в Е, - спокойно сказал князь, не глядя на девушку. Цин Але подняла глаза, пытаясь сообразить, что за планы в голове у этого человека. - Этому князю показалось, тебе здесь комфортно. До конца месяца пробудем в резиденции генерала Е, у нас с генералом Цин еще есть здесь дела.

Цин Але, перебирая фрукты на тарелке, как можно более холодно, стараясь подражать манере брата, ответила:

- Мне все равно. Поступайте, как знаете. Спасибо, что сообщили о ваших планах.

- Мей-мей чем-то огорчена? - спросил Цин Бэй, пододвигая к сестре миску с горячей кашей. Цин Лин же, аккуратно налив из маленького чайничка горячий чай, в свою очередь пододвинул пиалу девушке:

- Чай с травами от бессонницы, выпей, Але-эр, - в его голосе слышались едва уловимые ноты насмешки, и скулы Цин Але в момент вспыхнули.

"Началось, сейчас он припомнит ночную встречу", - она покорно выпила чай, не удостоив братьев ответом.

- Да что у вас тут произошло, пока меня не было? - рассердился Цин Бэй, - какая собака между вами пробежала снова? Не пора ли поладить и вести себя как нормальные люди?

Цин Але не смогла промолчать:

- На озере Веньян! - начала, было, она.

- Нет, мей-мей, А-Лин уже рассказал об этом происшествии на Веньян, дело в том, что искажение ци, случается, привлекает опасных существ, и доверяться случаю - все равно, что потерять бдительность, - генерал внимательно и строго посмотрел на сестру. - Окажись этот генерал в то утро на месте князя, то еще быстрее вспорол бы глотку существу. Если ты злишься на А-Лина за тот случай, ты можешь злиться на нас обоих.

- А-бэй! - расстроилась девушка и поняла, что возражать бесполезно.

Цин Бэй продолжил:

- Кроме того, брат рассказал о твоих фантазиях про воина из Южного царства, тебя уже даже наказали за выдумки.., я подумал, возможно, наш князь был слишком строг, - генерал мельком взглянул на брата, - ты покинула Пик Ша и чувствуешь себя одиноко, придумывая воображаемых друзей. Если бы только я не был вынужден задержаться на полигоне, этого досадного обстоятельства не случилось бы.

- Что? - чуть не подавилась Цин Але. - Цин Бэй, нет!

Генерал жестом показал ей замолчать. Кусок не лез в горло, и после одной ложки каши девушка более не могла ничего проглотить.

"Прекрасно, теперь ее запишут в список сумасшедших барышень Северного княжества. Воображаемый друг - это прозвучало как снисходительный диагноз: наша барышня окончательно поехала головой".

Цин Але вдруг показалось все происходящее настолько абсурдным, что даже несколько забавным. Продолжать относиться к этому разговору серьезно она больше не могла. Если тебя все равно закапывают с головой, то почему бы не подыграть?

- Достопочтенный князь уже решил, какое лечение я должна пройти? - вдруг спросила она у старшего брата, и генерал мягко рассмеялся, Цин Лин же с интересом наблюдал за диалогом.

- Когда мы вернемся в Ханьшань, - спокойно ответил князь, - тебе нужно будет многому научиться и найти новых друзей. Под Ханьшанем в пагоде Ханьши в дне конной езды, а на боевом мече и того быстрее, есть духовная школа, ученики которой показывают отличные результаты в заклинательстве и боевых навыках. Учиться боевым навыкам ты не будешь, это лишнее, но заклинательство - как раз то, что поможет впоследствии контролировать баланс ци. Этот князь решил, что школа в Ханьши пойдет тебе на пользу, ты сможешь возвращаться во дворец в любое время.

- В школе на Пике Ханьши есть сильные ученики, они могут составить тебе компанию, - дополнил генерал, - старшая дочь уважаемого главы магистрата господина Цзиньши - одна из лучших молодых воинов-заклинательниц школы. Утром я отправил письмо в Ханьши, чтобы в следующем месяце благородный наставник Ши Хуанлун принял тебя в ученицы, а барышня Цзиньши взяла бы над тобой наставничество.

Цин Але равнодушно выслушала новости и неохотно продолжила завтрак. Обстоятельства могли сложиться и менее удачно, планируй князь ее политический брак, а учеба в духовной школе не казалась чем-то отталкивающим.

- Раз достопочтенный князь уже выбрал мне нового наставника и даже друзей, могу ли я спросить, обязательна ли в списке друзей барышня Е? - Цин Але пристально посмотрела недобрым взглядом на князя. Тот снова усмехнулся.

- Никто из друзей не может быть обязательным, Але-эр, мы с А-Бэем лишь хотим помочь тебе почувствовать себя дома и в безопасности, чтобы лишним фантазиям не осталось ни времени, ни места. И основное, до совершеннолетия твое духовное ядро должно укрепиться, чтобы ты, как и мы с А-Бэем, смогла стать бессмертной. Уважаемый наставник Ши временно обучит тебя некоторым навыкам, тебе необязательно кланяться ему как учителю.

- Этого поклона не удостоился в свое время даже Гу Цзю, - добавил Цин Бэй. - Наша недоверчивая и острожная сестра так и не выбрала себе учителя. Это ничего, время еще не пришло. Учитель может быть выбран лишь единожды на всю последующую жизнь. Не каждый из наставников может стать истинным учителем, и, если ты выберешь старейшину Ши, так тому и быть, если же нет, выбор все еще будет за тобой. На Пике Ханьши обучают несколько уважаемых старейшин.

- Что, если я встречу подходящего учителя где-то в другом месте? - спросила Цин Але.

- Никто не станет тебя принуждать, будь то Пик Ханьши или другая школа, - вдумчиво ответил генерал, расправляясь с завтраком. - Ты должна помнить, что учитель - этот тот наставник, что уже останется с тобой до самого окончания пути.

Цин Але решила внести ясность, чтобы хотя бы в этом вопросе братья не понимали ее намерения искаженно:

- Я не поклонилась Гу Цзю как учителю, но всегда считала его наставником.

Князь поднял глаза на сестру:

- Это все в прошлом, не поклонилась - и к лучшему.

- Обязательно будет, только прошу вас, князь, оставить выбор за мной и не вмешиваться хотя бы в этот вопрос! - раздраженно отреагировала девушка.

В этот момент в двери зала постучали и слуга доложил, что барышня Е прибыла с корзиной для завтрака, чтобы разделить трапезу с князем.

"Нельзя вспомнить", - поникла Цин Але.

Будто прочитав ее безмолвную реакцию, Цин Лин махнул слуге, чтобы тот не впускал пока посетителей.

- Позднее, - ответил князь, - у меня есть семейные вопросы, не допускающие постороннего участия.

Цин Але удивленно смотрела, как Е Ланцю дали отворот, и происходящее еще больше показалось какой-то феерией, словно иллюзорное пребывание в формации с господином Не.

- Расскажи! - вдруг вспомнил Цин Бэй. - Откуда ты знаешь, как выглядят символы Южного царства, твои описания халата воина были на редкость точны.

- Слышала от наставника Гу, - отмахнулась девушка.

Цин Бэй покачал головой:

- Сомневаюсь, старейшина Гу не стал бы поднимать подобные темы.

Цин Але с сожалением в очередной раз осознала, насколько ее братья дотошные личности и как трудно увести разговор в другую сторону.

- А-Бэй, я тайно прочитала письмо благородного наставника, - призналась девушка в том, чего никогда не совершала.

- А-лин, решение со школой Ханьши - правильное, - немедленно заключил генерал, нашей барышне надо освоиться и поучиться у лучших наставников. А наказания следует отложить.

Цин Лин молчаливо согласился.

- Неужели недостающие часы стояния на коленях перед Залом Поминовения обнуляются? - не поверила своим ушам девушка.

- Мечтать не вредно, - князь встал из-за стола, - история все помнит, долги отработаешь иначе, в школе Ханьши старейшина найдет применение твоим способностям.

Цин Але подумала, что же это был за старейшина, раз ему доверили ее воспитание и назначение отработки грехов. Несмотря на прежние обиды, девушка признала, что с возвращением Цин Бэя князь ведет себя спокойнее и не совсем по-собачьи относительно нее самой. Обучение, в конце концов, даст возможность отвлечься и меньше времени проводить со старшим братом, а, если Цин Бэй будет где-то рядом, то и вовсе можно неплохо обустроиться в Ханьшане и на учебе в близлежащем Пике Ханьши.

После завтрака Цин Бэй слегка одернул сестру за рукав платья, вместе они пошли через сад, и увидели, как ожидающая и понурая барышня Е Ланцю покорно сидит с корзиной остывшего завтрака в руках. Барышня поприветствовала генерала и княжну издалека, но интереса не проявила, взгляд ее был устремлен на зал князя, а, возможно, ей было несколько стыдно за свои выпады перед Залом Поминовения. Почему она не ушла сразу, а осталась ждать, как собачонка, Цин Але казалось непонятным и в то же время любопытным.

- А-Бэй, не находишь, что Е Ланцю очень навязчива? - вслух задумалась Цин Але.

Генерал сдержанно рассмеялся, в янтарных глазах его теплилась задорная искорка.

- Ее можно понять, получить статус наложницы для потомка семьи Е - прямой путь наверх. И укрепление позиций генерала Е в княжестве, а впоследствии и в империи. Эта семья метит высоко. Генерал Е - самый влиятельный чиновник Северного княжества, он служил еще нашему отцу... Цин Лин не может игнорировать его авторитет и власть.

- Если барышня Е станет наложницей Цин Лина, значит ли это, что она переедет в Ханьшань? - у Цин Але от подобных мыслей снова разболелись зубы.

Генерал рассмеялся еще громче и слегка обнял сестру за плечи.

- Только отдай приказ, мей-мей, и мы отравим эту барышню Е самым быстродействующим ядом. Прямо в ее доме под носом у благородного отца генерала Е.

Цин Але раздраженно толкнула брата, и, не сдержавшись, тоже рассмеялась.

- Если она просидит еще пару часов, еда испортится, и она отравится собственным завтраком, - рассудила княжна. Генерал взял сестру за руку и позвал:

- Бежим вокруг дворца, чтобы не оказаться на месте преступления, мей-мей, - с этими словами он потянул ее за собой.

- Довольно, брат, у нас нет при себе яда, мы будем вне подозрений! - издалека они увидели, как Цин Лин отправился в главный зал Мейгуй к хозяину поместья, и барышня Е, подскочив, бросилась его догонять.

- Это ужасно, - заключила Цин Але, - насколько разные у нас приоритеты с этой барышней, в том время, как я хочу держаться подальше от Цин Лина, эта девица увязывается за ним хвостом и прохода не дает. Видел бы ты, как она вела себя на празднике осени...

Генерал рассматривал, прищурившись, мелкие фигуры князя и дочери генерала Е вдалеке, возразил:

- А по-моему это очень забавно. Ты можешь не беспокоиться, даже если Е Ланцю станет наложницей брата и поселится во нашем дворце, она не посмеет донимать мою любимую мей-мей. Ты неприкосновенна, и это закон. Цин Лин и сам не позволит притеснять тебя никому другому. Кроме себя, разумеется, - рассмеялся генерал.

Цин Але вздохнула:

- Понимаю, и все же мне не нравится эта девица, не хочу видеть ее ни здесь, ни тем более в Ханьшани.

- В таком случае, может быть, ты сама выберешь невесту для нашего брата, кто устроит тебя, предоставить список кандидаток?

- В таком случае выберем невесту и моему любимому А-Бэю, - Цин Але ответила выпадом на выпад.

- У твоего занятого брата нет времени на эту ерунду, - встал в оборону генерал.

Цин Але посмотрела на него в упор:

- Сомневаюсь! Хоть наставник Гу мало рассказывал про ваши с князем дела в столице, слухи о твоих развлечениях долетели аж до Пика Ша.

- Можешь шутить сколько угодно со мной, но будь осторожнее с А-Лином, иначе сама себе жизнь усложнишь, - мягко усмехнулся генерал, свернув тему о своей бурной жизни в столице.

Следующие несколько дней Цин Але много общалась с Цин Бэем и как обычно избегала князя, кроме обязательных ужинов, на которых старалась сесть как можно дальше и быть как можно незаметнее. Отработка провинности в архиве Мейгуй закончилась, но к всеобщему удивлению княжна изъявила желание и далее посещать это место. Старый даос архива отозвался о барышне, как о прилежной исполнительнице его поручений и отметил ее любознательность.

- Что ж, не вижу ничего плохого, если сестра будет занята достойным делом, - по обыкновению с прохладцей в голосе равнодушно бросил князь за одним из ужинов, даже не взглянув на девушку.

- И на том спасибо, ваша светлость, - сухо в его же манере поблагодарила Цин Але.

Цин Бэй, на этот раз сидевший достаточно далеко и занятый общением с чиновниками, лишь недовольно покачал головой, взглянув на сестру. В его порицающем взгляде читалось недвусмысленное:

"Если вы оба не прекратите играть заезженную сценку, это даст повод пересудам и слухам, что князь и сестра плохо ладят, к чему создавать проблемы на ровном месте? Не думаешь о себе, подумай о репутации княжества".

Стараясь не создавать себе проблем, Цин Але более не разжигала противоречия и все чаще молчала, погруженная в мысли, чего же еще она успеет найти интересного в архиве до отъезда из этих мест. На следующий день девушка в очередной раз выбрала время до полудня. Цин Але посмотрела на отражение в зеркале и улыбнулась: она выглядела достойно и в то же время не столь напыщенно, как Е Ланцю. К счастью после того эпизода около Зала Поминовения дочь генерала больше не доставала своим обществом и сторонилась при случайных встречах, ее основной целью по-прежнему оставался князь.

На заднем дворе архива документов Цин Але обнаружила тропинку, которую не замечала раньше и решила проверить, куда та ведет. Дорога вывела на задний закрытый двор, где несколько полусонных слуг-воинов дремали, опершись на мечи. В этом месте, среди привычных розовых глазу крыш атмосфера казалась проще и несколько слуг тревожно засуетились, увидев княжну.

- В чем дело? - спросила Цин Але, когда один из охранников подскочил, путаясь в словах.

- Барышня, прошу вас, - взмолился юноша, не смея поднять глаза на сестру правителя, - вам лучше уйти из этого места как можно скорее. Это скотный двор, здесь не место благородной барышне. Если его светлость князь узнает, что вы здесь были, нам учинят проблемы.

Цин Але, осмотревшись по сторонам, слегка нахмурилась:

- Эта барышня никому не хочет создавать проблем, вы можете быть спокойны.

Расположенный на окраине поместья Мейгуй, скотный двор оказался окружен невысокими стенами из светлого камня, на которых местами зацветал мох. Внутри дворы были аккуратно выстроены деревянные загоны, каждый из которых предназначался для скота. Если в саду запах розовых деревьев еще как-то заглушал атмосферу скотного двора, то здесь внутри, в его центре было практически невозможно находиться, вокруг стражников летали мухи, пытаясь сесть на их потные лица. Цин Але медленно прошла вдоль загонов, в тишине двора шелестели лишь тонкие ткани ее халата и резко контрастировали с обстановкой двора. Из дальнего загона вышла старая женщина с корзиной в руках, и, увидев благородную барышню, вскрикнула и тут же скрылась. Воздух около дальних загонов наполнился смешанными запахами тел животных, сена и земли, ударяя в нос едва терпимым ароматом.

- Барышня, барышня, здесь и правда нет ничего интересного для вас, - причитал стражник, опасливо сгорбившись и оттирая пот с лица грязной ладонью, не решаясь, однако, подойти слишком близко, - ну чего же вы тут бродите и высматриваете, видит небесный бог, это не закончится ничем хорошим.

"Что ж, пора и правда возвращаться и идти в архив, на этом скотном дворе не найти ничего интересного", - подумала княжна и, развернувшись, хотела, было, уйти, как непонятный звук, похожий на тихий плач, привлек ее внимание.

В одном из дальних углов скотного двора в дальнем загоне, привязанная к деревянному столбу, тихо плакала девушка, тело ее было худым, практически изможденным, а черные грязные волосы облепили не менее грязное худое лицо. Рассмотрев в загоне с козами человека, Цин Але невольно отшатнулась. Руки пленницы были привязаны к столбу серой крепкой веревкой, а ошейник, туго затянутый и мешающий дышать, напоминал ошейники некоторых коз. Девушка обессиленно сидела на земле и тихо всхлипывала среди приглушающего ее голос блеяния коз, ее растрепанные волосы закрывали лицо, казалось, она уже потеряла связь с реальностью и не видела никого перед собой.

- Почему здесь привязана барышня? Кто она такая и в чем провинилась?

- Барышня, - склонившись, сощурился охранник, и лицо его выражало лишь ужас, - я же сказал, вам лучшее поскорее покинуть это место, здесь нет ничего интересного для вас, вы ничем не развеете скуку в этом скотном дворе.

Когда из дверей другого загона снова показался силуэт женщины, Цин Але окрикнула ее:

- Тетя, подойди сюда, кто эта девушка и почему она тут?

Женщина неуверенно подошла, голова ее была опущена, а руки заметно дрожали, в плетенной корзине еще остались следы корма для животных.

- Барышня Цин, - хрипло и тихо отозвалась женщина, - не вмешивайтесь в хозяйские дела, если барышня Е узнает об этом, то будут проблемы, - лицо старухи казалось бледным, было заметно, что она испытывает сострадание к пленнице, но ничем не может ей помочь.

Тем временем привязанная девушка очнулась и подняла взгляд сероватых глаз на Цин Але. Ее высохшие губы с трудом шевельнулись и девушка произнесла:

- Барышня Цин..? Вы и есть младшая сестра гуна? - голос ее сорвался на хрип и стих. Стало заметно, что тело девушки обезвожено.

- Подать воды, - приказала Цин Але и старуха сорвалась исполнять приказ. - Снять ошейник! - приказала княжна стражнику, и тот замешкался. - Ты не слышал приказ? - с напором повторила девушка.

Цин Але напоила пленницу из деревянной кружки, когда та жадно выпила воду и подняла глаза, в них стояли слезы. Сейчас, при близком рассмотрении, девушка казалось совсем ребенком, подростком лет пятнадцати, синяки на ее теле говорили о побоях.

- За что Е Ланцю сделала такое с тобой? - спросила Цин Але и сердце ее сжалось, аккуратным жестом она отодвинула прядь прилипших волос с бледного лица пленницы. Та молчала и не могла произнести ни слова. Тогда княжна повторила вопрос с напором:

- Кто ты такая? За что тебя наказали?

- Рада знакомству с вами, княжна, - попыталась сделать поклон девушка, но тело ее затекло, и движения не получились. - Меня зовут Е Бин. Вторая дочь генерала Е. Если Ланцю увидит, что вы мне помогли, у вас будут проблемы... Уходите, прошу вас...

"Проблемы?! У нее будут проблемы из-за Е Ланцю? Какой бред!" - Цин Але помрачнела, поднялась на ноги и приказала развязать девушке руки.

- Отвести барышню Е в мой зал и позвать лекаря! - Цин Але сорвала голос на крик, после чего обратилась к девушке. - Ничего не бойся, эта княжна обещает тебе разобраться в ситуации, никто не смеет привязывать дочь генерала на скотном дворе, или что это за семейные ценности? Этот генерал Е немедленно ответит перед князем!

- Отец ничего не знает, - заплакала девушка. - Ланцю держала меня здесь в тайне от отца, - слезы заливали ее испачканное лицо.

- Ваш отец не заметил исчезновения дочери, и вы считаете его невиновным? - Цин Але, уверенными шагами выйдя со скотного двора, направилась вместо архива в главный зал Мейгуй, где к этому моменту князь, генерал Цин и генерал Е обсуждали свои дела.

Негодование и протест в душе княжны выросли в огромную стену, перед глазами мелькали картины редких моментов общения с собственным отцом, пока он был жив. В прежние годы эти моменты стоили для маленькой барышни дороже самой ценной вещи, самого дорогого украшения. И теперь, когда она отыскала грязный секрет Е Ланцю под носом у ее великого отца, ничего не ведающего о проделках старшей дочери, отвращение подступило с горлу Цин Але. Если бы она была натренированным солдатом, то сейчас открыла бы эту дверь в главный зал ударом ноги.

Но то, как княжна распахнула двери зала и как вошла туда - оказалось не менее эпичным. Независимо от того, как отреагируют братья, девушка собрала всю решимость, которой обладала, одолжила спокойствия и уверенности господина Не.

- Меч, - потребовала Цин Але оружие у стражника около входа и тот, секунду поколебавшись, подчинился, отдав оружие, в недоумении стражник смотрел попеременно то на барышню, то на князя с генералом.

Цин Але решительно направила меч, вынутый из ножен, в грудь генерала Е. Лицо девушки тронул легкий румянец, в глазах ее читался нескрываемый гнев. Старый генерал сидел за массивным столом из красного дерева, плотно уставленным картами и свитками, князь, наклонившись, стоял рядом и смотрел на карты Северного княжества и Южного царства, юный генерал Цин же развалился на скамье неподалеку.

Цин Бэй опешил и встал:

- Мей-мей, что случилось?! Что-то произошло? Успокойся, отдай мне меч, и расскажи все, как есть.

Генерал протянул руку забрать меч, но Цин Але дернулась в сторону и не позволила забрать оружие. Хоть все прекрасно знали, что сестра князя плохо управляется с любыми видами оружия, и что она никогда не обучалась искусству боя, ни у кого из присутствующих не было и подобия улыбки или насмешки. Вновь накаленная ситуация не предвещала ничего хорошего. Было очевидно - то, что расстроило сестру правителя, было чем-то ужасающим и разрушительным. Чиновники к тому же прекрасно осознавали, что даже провинись барышня более значимо, в худшем случае ее ждет неодобрение брата и легкое наказание.

- Произошло, - потемневшим голосом ответила девушка. - Пусть этот генерал Е немедленно объяснится перед князем и передо мной. Генерал Е, отложите свои дела, только что в самом отдаленном углу вашего роскошного дворца я стала свидетельницей преступления - на скотном дворе в загоне привязанная веревками к столбу, обессиленная и в животном ошейнике, нашлась ваша дочь вторая барышня Е.

- У вас есть еще одна дочь? - удивился Цин Бэй. - Генерал Е никогда ранее не упоминал о второй дочери. - Он посмотрел в побледневшее и исказившееся лицо генерала, а следом на лицо князя, которое, однако, не выражало понятных окружению эмоций.

Князь, наконец, отвлек взгляд от карты, медленно положил на стол кисть, которую прежде долго крутил в руке, и с едва уловимым интересом посмотрел на картину перед собой.

- Сестра этого достопочтенного умеет создать яркие ситуации, - усмехнулся он. - Генерал Е, у вас на самом деле есть еще одна дочь? Почему этот князь не знает о таких существенных семейных обстоятельствах своего подчиненного?

Бледный и растерянный, генерал Е совершил поклон:

- Гун, не поймите неправильно этого недостойного генерала, эта вторая дочь - от наложницы, мы мало времени проводим вместе, и этот генерал отдал барышню на попечительство старшей дочери Е Ланцю.

- Которая едва не выбила из сестры остатки духа, - гневно подхватила Цин Але. - На колени, генерал Е, это приказ, - выдохнула она.

Старик, окончательно замешкавшись, поднял глаза на князя, тот же с интересом наблюдал, как разворачивается ситуация, генерал не двигался, и в зале повисло молчание.

- Барышня Цин, как сейчас моя дочь, с ней все в порядке? - наконец, опомнился генерал Е, лицо его выражало смесь удивления, страха и раздражения, трудно было разобрать, что в действительности на сердце у этого скрытного старого волка.

В разговор вмешался князь:

- Почтенный генерал Е... - сделал паузу правитель. - Вы не слышали приказа? Моя сестра отдала вам приказ. - Князь снова медленно повернулся к генералу, после чего спокойно сел в его кресло, тон его казался непривычно мягким. - Ну же, генерал Е, что вас столь смущает? На колени, - князь жестом указал генералу.

Цин Але вздрогнула, поддержка старшего брата оказалась для нее полной неожиданностью, и девушка перевела на юношу непонимающий взгляд. Однако она тут же собралась с мыслями:

- Генерал Е, ваша вторая дочь в моих покоях, если бы я не нашла ее сегодня случайно, неизвестно выжила бы она к рассвету или нет, состояние барышни очень тяжелое, она едва осознавала, что происходит.

Генерал, стоя на коленях, склонил голову к полу:

- Этот недостойный виноват, что не проследил за своей дочерью Е Ланцю и позволил ей лишнего.

- Пригласите сюда барышню Е, немедленно, - сухо скомандовал князь.

Через некоторое время уже двое стояли на коленях перед правителем.

- Присутствующие здесь почтенные господа знают, что этот князь одинаково справедлив ко всем подданным - наказанию может быть подвержен и член княжеской семьи и представитель семьи генерала.

- Как ты могла так поступать с сестрой?! - в сердцах крикнул на Е Ланцю отец. - Разве этот генерал не доверил тебе воспитание Бин?

Барышня Е молча заливалась слезами, лишь бросив краткий взгляд в сторону Цин Але.

- Верни меч, - вздохнул Цин Бэй и вынул из рук сестры оружие. - На сегодня всем хватит. Князь назначит наказание каждому и спросит по заслугам.

- Все вон, - скомандовал Цин Лин. - Цин Але, иди к себе и позаботься о второй барышне Е. Барышня Е Ланцю, под домашний арест на месяц, у вас будет время обдумать поступок. Тем слугам, кто участвовал в издевательствах над дочерью генерала, по пятьдесят палок. Генерал Е, вы не в курсе даже того, что происходит у вас в доме, насколько вы осведомлены, что происходит в княжестве?

Генерал Е побелел, лицо его перестало выражать эмоции.

- Учитывая ваш возраст и то, что вы служили еще моему отцу, вам наказание не назначено. Однако этот князь настаивает, чтобы вы разобрались в ситуации и приняли все меры, чтобы подобное больше не повторилось.

Вечером того дня Цин Але встретилась в саду с Цин Бэем, тот как раз направлялся проведать сестру, общего ужина в этот день не состоялось и юный генерал принес с собой корзину с еще теплой едой.

- Посидим у фонтана, - пригласил он сестру. - Мей-мей, ты как истинная небожительница сегодня схватилась за меч. Как жаль, что ты не умеешь управляться с оружием, из тебя получился бы грозный воин, - сказал генерал. - Я впечатлен и глубоко удивлен, какая моя сестра воинственная небожительница.

Цин Бэй аккуратно обнял девушку за плечи, и Цин Але склонила голову брату на плечо.

- Если бы не твоя поддержка, А-Бэй, я бы сошла с ума в этом безумном мире.

- Ты еще даже не видела "этого мира", - вздохнул Цин Бэй, его янтарные глаза светились мягкой братской любовью.

- На Пике Ша было проще... но, если бы я осталась там, то сегодня кто помог бы второй барышне Е?

- Моя смелая мей-мей вызволила барышню из беды, - Цин Бэй одобрительно сжал плечи сестры.

- Ей уже лучше, но барышня почти не разговаривает, похоже, Е Ланцю запугала ее.

- Теперь генерал Е будет внимательнее к дочерям и не позволить повториться чему-то подобному, не зря ж отхватил стыда, стоя перед тобой на коленях, - усмехнулся генерал и добавил. - Меня больше беспокоит другое. Такие, как генерал Е, не прощают и не забывают тех, кто поставил их на колени, даже если это сам князь.

- Хочешь сказать, то, что произошло, может повлиять на отношения Цин Лина с поместьем Мейгуй? - встревоженно спросила Цин Але.

- Не просто может, но и обязательно повлияет, - Цин Бэй воткнул травинку между зубов и откинулся на холодный мрамор фонтана. - Княжеству нужна поддержка Е, назревает война, генерал Е нужен стране. И он не тот человек, которого следует ставить на колени, моя дорогая сестра.

- Так почему же Цин Лин поддержал меня? - смутилась девушка.

- Быть может, потому, что не так он плох, как ты себе вообразила, и где-то в глубине его холодного сердца есть тревога за нашу малышку? - генерал, выдохнув, улыбнулся, и снова ободрительно сжал руку сестры. - Не думай о том, что произошло. Что сделано - то сделано, обратно не вернешь, открыто действовать против княжества генерал Е не решится, об остальном позаботится наш князь.

Цин Але уткнулась лицом в плечо брата:

- А-Бэй, прости, - на лазурные глаза ее навернулись слезы. - Я снова создала проблемы.

Сзади послышались тяжелые шаги, которые Цин Але уже узнала бы безошибочно.

- Проблемы - не совсем подходящее слово, Але-эр, - голос князя послышался со спины. - Я поддержал тебя, потому что ты на этот раз ты была права, и тобой двигали благие намерения, каким бы я был правителем, если бы позволил своим подчиненным истязать собственных детей? Надо признать, эта история впечатлила меня. Как ты нашла вторую дочь генерала, что ты забыла на скотном дворе? - князь сел рядом, Цин Але же еще плотнее прижалась к сильной руке Цин Бэя, смотря на старшего брата исподлобья.

- Я шла в архив, - ответила девушка, - все произошло случайно.

Князь вздохнул, чуть облокотившись на мрамор фонтана:

- Ты не должна бродить одна, где вздумается, иначе, чем это отличается от безрассудного похода в горы?

- Но разве в Мейгуй не безопасно? - возразила Цин Але. - Земли Е защищены от вторжения, отряды генерала охраняют границы.

- Ты не можешь знать наверняка, где безопасно, кто твой друг, а кто - враг, и, ставя себя под удар, ты ставишь под удар и нас с Бэем, подумай об этом, - спокойно произнес князь.

Цин Але опустила голову, она не могла не признать, что в словах Цин Лина был чистый смысл, она действительно вела себя неосторожно, как тогда в горах, так и сейчас в Мейгуй, от общения с барышней Е до рассказа о вражеском солдате.

- Мей-мей признает, что была не права? - искоса посмотрел генерал Цин на прижимающуюся к его руке сестру.

- Эта барышня уже устала извиняться, - вздохнула Цин Але. - Но в этот раз должна признать, что была во всем не права.

Князь встал и направился в сторону своего дворца:

- Готовьтесь к отъезду, завтра едем в столицу, - фигура его исчезла среди розовых сакур.

В утро отъезда к Цин Але в зал постучались, на пороге стояла вторая барышня Е, она была одета в скромное синее ханьфу, ничем не выдающее ее высокого положения, бледное лицо ее обрамляла аккуратная прическа, заколотая деревянной шпилькой с резным наконечником.

- Барышня Цин, я не могла не прийти попрощаться с вами и поблагодарить вас. Если бы не ваша доброта ко мне, то неизвестно, чем бы на этот раз закончилась злость сестры... - девушка замялась. - Прошу вас, будьте осторожнее с Е Ланцю, ее желание быть первой оставляет выжженные следы всюду, где ступает ее нога.

Цин Але сделала приветственный жест:

- Вы с Е Ланцю дочери одного отца, но насколько же вы разные. Я распорядилась, что буду ждать ваши письма в Ханьшань не реже двух раз в месяц, чтобы знать, что с вами все в порядке. И, быть может, позднее вы навестите меня в Ханьшани?

Е Бин отрицательно покачала головой, в ее серых глазах застыли прозрачные слезы, черты ее лица и сейчас казались изможденными и заостренными, однако в каждом ее жесте читалось благородное происхождение.

- Цин Але, вы прекрасны как небожительница, в столице будьте осторожны и внимательны, - попросила Е Бин, подняв влажный взгляд на княжну. - Не приглашайте меня к себе, нельзя. Отец непременно воспользуется этим приглашением и вместе со мной отправит Ланцю, отец настроен сделать сестру женой вашего брата, этот брак уже витает в воздухе, барышня Цин, Е Ланцю должна находиться дальше от Ханьшаня, иначе она испортит вам жизнь. Слуги сказали, что ваш строгий брат вступился за вас, когда вы вступились за меня... Е Ланцю не прощает таких обид. Если она добьется своего и станет женой князя, каких дел она может натворить дальше? - Е Бин опустилась на колени и совершила поклон.

- Поднимитесь, - мягко сказала княжна и помогла Е Бин встать, та протянула ей вышитое цветами розовой сакуры маленькое шелковое саше.

- Я принесла вам травы, слуги рассказали, что вы практикуете медитацию успокоения, с этими травами вам будет легче войти в формацию, я немного разбираюсь в растениях, - Е Бин опустила взгляд и поклонилась княжне. - Прощайте, Цин Але, я никогда не забуду того, что вы для меня сделали.

- Прощайте, барышня Е, берегите себя и не позволяйте этой лисице вас обижать, - Цин Але, распрощавшись с девушкой, снова пошла искать Цин Бэя, чтобы поговорить с ним про отъезд из Е.

Аллея сакур, ведущая к старому храму Мейгуй, была усыпана нежными лепестками, словно сами небеса открылись и обрушили на землю цветочный дождь. Воздух после кратковременного дождя был наполнен терпким ароматом цветения, каждый шаг по аллее вызывал легкий шорох под ногами. С обеих сторон дорожки величественно возвышались статуи героев княжества, выполненные из белого мрамора, который переливался серебром под слабыми лучами солнца. Цин Але останавливалась около каждой статуи, чтобы рассмотреть детали, генерал Цин с интересом следовал за сестрой. Так, прогуливаясь на аллее, где по заказу генерала Е были установлены эти статуи Цин Лина, Цин Бэя и лучших воинов Северного Княжества, Цин Але спросила:

- Что значит, ты снова не едешь с нами в Ханьшань?

Генерал, вздохнув, ответил:

- Вчера я получил письмо из Ханьши от образцового наставника Ши, ученики школы Ханьши готовят ежегодные соревнования, у меня есть дела на полигоне на пару дней и после я присоединюсь к вам с братом. Нет повода огорчаться.

- Когда тебя нет рядом, все идет наперекосяк, - вздохнула Цин Але.

Цин Бэй, остановившись у собственной статуи, ответил:

- В Ханьшани все иначе, ты быстро привыкнешь, даже не сомневаюсь, никто не посмеет донимать тебя нежелательным обществом, кроме нашего брата, конечно, - рассмеялся юноша.

Вместе с сестрой генерал смотрел на искусно изготовленную собственную статую - поза мраморной фигуры была полна героизма и движения, высеченный взгляд - острым и проницательным. На плаще его были изображены драконы в полете, а в руке он держал жетон княжества с белым драконом. Далее по аллее стояла статуя Цин Лина, Цин Але подошла рассмотреть ее поближе: правитель застыл в холодном мраморе, каждая деталь статуи была выполнена с поразительной точностью. Цин Але подумала, что, возможно, этот странный отстраненный человек в глубине души не так и плох, ведь на этот раз он не остался безучастным к чужой беде. Однако тут же девушка вспомнила, как на озере Веньян брат, ни на секунду не замешкавшись, вспорол мечом тело водного духа, и вздохнула.

"Как бы то ни было, еще предстоит во всем разобраться, но больше не стану называть этого самоуверенного наглеца отбросом", - девушка рассматривала умело выточенное искусным мастером лицо статуи.

- Красив, как и в жизни, - выдернул ее из мыслей Цин Бэй.

- Что? Да, - растерялась Цин Але.

- Так мей-мей признает нашего князя красавцем? - начал подтрунивать генерал.

- Отстань, - рассердилась Цин Але и отвернулась. По пути аллеи следовали статуи других героев: заклинателей, образцовых наставников. Каждая статуя была уникальной, со своими чертами и атрибутами в руках, отражающими умение и мастерство воина. Если в руках у Цин Лина был духовный меч, то в руках некоторых образцовых наставников оказались свитки и записи.

В самом конце аллеи взгляд девушки привлекла впечатляющая по красоте статуя барышни с раскрытыми крыльями феникса. С высоты пьедестала барышня казалась небожительницей - ее открытый бесстрашный взгляд был идеально передан в мраморе и устремлялся в небо, от крыльев исходило огненное свечение. В руке у девушки-воина был сверкающий белый меч.

- А-Бэй, кто это? - Цин Але не могла отвести глаз.

Генерал подошел со спины и чуть приобнял мягко сестру.

- Она прекрасна, - согласился юноша. - Скоро вы сможете познакомиться, эта барышня из лучших учеников образцового наставника Ши Хуанлуна, старшая дочь магистра Цзиньши, барышня Цзиньши Хуан. Эта девушка обладает уникальным по своей природе заклинательским даром, энергией феникса, она сильнейший воин и заклинатель княжества из числа старших учеников, и скоро она станет твоей наставницей.

Цин Але завороженно смотрела на статую барышни Цзиньши, в слабых лучах солнца после дождя она казалась истинным божеством.

- Эта барышня Цзиньши, она и в жизни настолько красива? - поинтересовалась Цин Але спустя время.

- Скоро увидишь сама, - подбодрил сестру генерал. - Под началом барышни Цзиньши и образцового наставника Ши ты будешь в полной безопасности, это самой главное для нас с А-Лином.

На следующее утро, прощаясь, генерал Е, наблюдая за Цин Лином, обратился к нему с извинениями:

- Прошу прощения за возможное неудобство, вызванное моей дочерью, перед вашей светлостью. Ланцю, как вы могли заметить, немного эмоциональна, но я уверен, что ее сердце открыто для великих чувств. Позвольте мне заверить вас, что ее пристрастие к вашей особе не вызывает никаких проблем, а наоборот, мы видим вас как самого достойного и почетного гостя нашего поместья. Наша семья всегда откроет двери перед князем и его семьей.

Глава 11. Этот князь переходит границы, распускает руки и открывает формацию

В день отъезда из Мейгуй в Ханьшань Цин Але в самый последний момент узнала, что ее личные вещи поедут вместе с отрядом воинов князя, а сама она полетит на мече вместе с князем, эта новость выбила девушку из реальности в состояние полного замешательства. Летать на мече Цин Але не умела, к тому же высота очень пугала ее, да еще и оказаться в такой близости со сводным братом, испытывая страх, от которого тело цепенеет и разум отказывается соображать. Разумеется образцовый наставник Гу Цзю не нашел времени обучить свою подопечную перемещениям на магическом мече, как не обучил и элементарному заклинательству. Если раньше девушка легко относилась к тому, что большая часть умений прошла мимо нее и радовалась свободе и возможности лишний раз поиграться в деревне с Су Ли, то теперь, понимая, что во многом уступает в умениях да еще и каждому встречному, Цин Але вспомнила наставника с нехорошими мыслями. Единственное, что девушка успела сделать - это взять с собой травы для медитации, которые ей дал наставник Гу и саше с травами барышни Е Бин. За пределами поместья Е Цин Бэй, кратко махнув сестре рукой, вспарил на своем мече в воздух и крикнул на прощание:

- Мей-мей, не скучай, скоро увидимся! Окутанный лучами пламенного солнца, твой почтенный брат прилетит к тебе, как только сложится возможность.

Какое уж тут скучать, Цин Але было страшно и ноги ее не слушались. Цин Лин встал на меч кожаными военными сапогами и тот чуть приподнялся над землей, касаясь лезвием травы, высокая фигура князя в темном плаще с золотой каймой, выглядела величественно на этом магическом мече. Меч князя назывался Фенбао Шиджи*, что означало - посланник бури, все в княжестве знали, что этот меч князю вручил сам небесный бог Ян-Инь Тянь после прохождения испытания среди заклинателей духовной школы, князь получил этот великий меч, как заслуженный трофей.

Этот меч таил в себе долгую историю, и поскольку князь получил его как божественное оружие еще в возрасте пятнадцати лет, то с тех пор был неразлучен с мечом, но пользовался им крайне редко. Князь протянул сестре руку с молчаливым призывом встать на его оружие.

Неотрывно глядя испуганным взглядом на этот меч, Цин Але растерялась и не могла пошевелиться. Поскольку рядом не было чиновников и генерала Е, они остались с братом наедине, девушка позволила себе не официальный тон.

- Цин Лин, нет, я не умею, никогда не летала на мече, к тому же очень боюсь высоты, - тихо сказала княжна. - Я не смогу.

- Тебе нечего бояться, разве этот князь не с тобой и не удержит тебя? Ну же, вперед. Нам пора вернуться домой. Кроме того, этот непревзойденный меч мчит быстрее ветра, он очень устойчивый и покорный. Не то, что некоторые, - едва заметно усмехнулся правитель.

Цин Але неохотно сделала несколько медленных шагов в сторону брата, и он тут же поймал ее за руку, девушка посмотрела на него и нахмурилась, невольно отступив на один шаг назад. Посланник Бури под ногами юноши пульсировал слабым сиянием, в нетерпении ожидая момента, когда сможет сорваться в полет и разрезать небесный свод голубоватым острием.

- Может, стоило подождать возвращения Ян Луня и полететь на нем?

- Этот дракон не нанимался к тебе в извозчики, - улыбнулся Цин Лин и дернул сестру за руку так сильно, что та вмиг оказалась в его объятиях. Легко подхватив девушку, он поставил ее на меч рядом с собой так, что Цин Але могла смотреть вперед, в сам князь стоял сзади и крепко держал ее за талию.

Княжна, от внезапного испуга задержав дыхание, почувствовала себя пойманной птицей, пути к отступлению у нее уже не было, бессмысленно было взывать к совести этого наглеца и говорить:

"Ваша светлость, будьте снисходительны, я всего лишь хрупкая барышня и мне сейчас страшно".

Этот человек не будет снисходительным, особенно в тот момент, когда тешит свое эго, Цин Але чувствовала, как ее расползающийся по телу и сковывающий движения страх - нравится князю и тот лишь ухмыляется за ее спиной.

В этот миг меч, словно живое существо с крыльями, взмыл в небеса, неся двоих людей над миром, и, казалось, время замерло в восхищении. Цин Але огромными усилиями сдержала крик и теперь в оцепенении наблюдала, как внизу под их с князем ногами плыли паровые облака, а розовые сады Мейгуй сделались маленькой театральной декорацией, исчезающей вдалеке. Воздух казался свежим и прохладным, под ногами менялись пейзажи - с цветущих сакур на поля, озера и бамбуковые рощи. Князь крепко обнял девушку за талию и прижал к себе, накрыв ее плечи своим военным плащом из плотной ткани так, чтобы ветер не мог добраться. От такой близости тел Цин Але смутилась, и сердце ее заколотилось быстрее, девушка боялась, что брат увидит ее смущение, перемешанное со страхом, но отступить на шаг вперед она не могла.

- Ну как, нравится? - склонившись над ее ухом, спросил юноша. - Совсем не страшно, если ты в надежных руках.

Цин Але, чуть повернувшись, искоса посмотрела на обнимающего ее правителя и снова подумала, что наглости и самоуверенности этому человеку не занимать. Насколько он был прямолинейным и в то же время отстраненным, бессердечным и в то же время старающимся все взять под свой контроль - и как вообще эти качества смогли сочетаться в одном человеке?

Спиной девушка через тонкое ханьфу чувствовала крепкое тело князя, от объятий даже в полете становилось жарко, однако юноша не ослабил хватку. Руки его крепко обвили тело Цин Але, беззастенчиво захватив чуть выше талии под самой грудью.

Они пролетали, сквозя через толщу белых облаков, над вытянувшимся к солнцу стройным бамбуковым лесом, Цин Лин опустился чуть ниже, и теперь меч летел над вершинами зеленых стеблей: бамбук шелестел, как древняя флейта, тени и свет от полуденного солнца танцевали на земле замысловатый танец. Когда вдали блеснули зеркальные поверхности озер, князь спустился на мече еще ниже. Глаза озер блестели словно сапфиры, вплетенные в земную золотую ткань, над водной гладью парили цапли, их отражения в воде сливались, создавая рябой полупрозрачный узор. В этом месте меч совсем замедлил полет, позволяя вдохнуть прохладу воды и рассмотреть вблизи это озеро.

- Але-эр, остановимся ненадолго, хочу показать тебе эти места, - сказал князь. - Это озеро называется Тьяндзинь Ху**, вода в нем теплая, почти горячая, из-за близости горячих источников. Мы уже в шаге от Ханьшани, прогуляемся немного, чтобы ты пришла в себя после полета. В дворце нас уже ждут, можно сказать, у тебя последний момент, чтобы почувствовать себя свободной.

Цин Лин ловко спрыгнул с меча и подхватил на руки потерявшую равновесие сестру, та вздрогнула. Когда князь поставил ее на землю, ноги предательски пошатнулись, и девушка снова упала князю на грудь, не сдержав усмешку, юноша подхватил ее разгоряченными руками.

- Почему ты приехал за мной сам, не отправил чиновников доставить меня в столицу? - решилась на вопрос Цин Але, чтобы разрядить неловкую ситуацию близости. - Разве у занятого князя нет других забот и дел?

Цин Лин с равнодушным видом сел около озера, всматриваясь в горизонт, и неохотно ответил:

- Разве луна без облаков была бы ясной?*** Я не мог доверить такое важное дело ветру, который разносит осенние листья. А чиновники - лишь тени на своде дворца Ханьшаня, разве можно было поручить кому-то постороннему столь ответственную миссию? - Цин Лин внимательно посмотрел на сестру и ухмыльнулся. - Не надумывай лишнего. У этого князя просто были дела на пути в Ша.

"Ну, разумеется, все это не было затеяно ради нее, у брата всегда практичный подход к делам и напрасных действий он не стал бы совершать", - подумала Цин Але и рассердилась на себя за несдержанные вопросы.

- Ты должна признать, - князь одернул сестру, сидящую рядом с ним на берегу озера, - ты уже строила разные предположения и все они пролетели мимо цели, стратег из тебя - никакой. Домыслы о том, что планируется твое замужество, домыслы о том, что барышня Е Ланцю - моя наложница, и другие фантазии, - юноша явно намекнул на военный переполох в Е.

- Так значит, барышня Е не станет наложницей? - Цин Але необдуманно бросила вопрос, как только он пришел ей в голову и тут же покраснела. Из всего перечисленного князем она зацепилась только за слова о наложнице. Разумеется, юноша не мог не заметить этого.

Цин Лин, повернувшись, со снисходительным выражением лица посмотрел на девушку и пафосно заявил:

- Разве этот князь сказал, что Е Ланцю не будет моей наложницей? Прозвучало, что она ею не является сейчас. Неужели Але-эр все-таки ревнует?

Цин Але с раздражением отодвинулась подальше, смутившись в очередной раз и оправила дорожное ханьфу.

- Глупости, какая ревность. Мне просто любопытно. Нам пора в Ханьшань, - сухо сказала она, пытаясь подняться на ноги, - где ваш великий меч?

В этот момент князь дернул ее за рукав, и девушка потеряла равновесие, снова упав юноше в руки.

- Не торопись, - сдержанно сказал он, глядя ей в глаза. - Я привел тебя сюда не просто так. И, когда мы вдвоем, тебе необязательно соблюдать формальности, ты можешь называть меня, как тебе хочется.

Цин Але была вне себя от гнева, ей вовсе никак не хотелось называть этого наглеца. Грубо оттолкнув брата, она попыталась отстраниться, но у нее снова не получилось, князь крепко обнял девушку и развернул ее лицом к озеру.

- Неужели ты еще не поняла, что твоих сил недостаточно, чтобы справиться со мной? Смотри внимательно, - сказал он, одной рукой крепко прижимая барышню к груди, а второй рукой выпуская поток голубоватой прозрачной энергии в сторону зеркальной глади озера. - В Тьяндзинь Ху уже более восьми лет существует формация, - с этими словами брата Цин Але увидела, как воды озера поднимаются ввысь, брызгая и формируя неровную кромку стен тоннеля.

Среди прежде спокойной глади с большой скоростью создавались маленькие водные воронки, каждая из которых как столп поддерживала водные стены. Внутри тоннеля, который теперь казался со стороны стеклянным, было светло и просторно.

- Идем, - скомандовал Цин Лин, встал на ноги, и крепко сжав ладонь Цин Але, потянул ее за собой внутрь тоннеля.

Под их ногами была твердая, но прозрачная поверхность, как кромка льда, скользкая и прохладная. По мере их продвижения воздух становился теплее и наполнялся свежестью, в какой-то момент показалось, будто тоннель уходит вверх в небеса.

Цин Але от неожиданности происходящего непроизвольно крепко сжала руку юноши, сама того не замечая. Цин Лин взглянул на девушку, как та растерянно огромными лазурными глазами рассматривает путь в формацию и движущиеся стены тоннеля, внутри которых продолжались потоки течений и плавали рыбы.

Вскоре уклон вверх ощущался уже явно, и стало трудно без ступеней подниматься вверх.

- Я понесу тебя, - сдержанно сказал Цин Лин и, не дождавшись ответа, подхватил девушку на руки. Не успев возразить, Цин Але слегка сощурившись, заглянула в глаза князя, но никаких эмоций прочесть там не смогла.

Нахмурившись, девушка сказала:

- Это было необязательно, почему ты постоянно себя так ведешь? То тебе нет дела, то вдруг ты решаешь, что я - твоя собственность и вытворяешь, что вздумается?

- Что я вытворяю? - вернул вопрос Цин Лин. - Подъём крутой, хочешь идти пешком?

По мере того, как князь поднимался выше, держа на руках Цин Але, магический тоннель все больше отдалялся от водной глади озера.

- Может, объяснишь, куда мы придем? - спросила княжна.

- Скоро сама увидишь, - бросил юноша, не вдаваясь в лишние рассуждения.

С каждым шагом Цин Лин чувствовал, как земная тяжесть покидает его тело, и оно становится легче, словно состоит из воздуха. Наконец, тоннель полностью раскрылся и юноша вышел на ровную дорогу, Цин Але никогда прежде не видела ничего подобного, но ей было предельно понятно, что они оказались вдали от озера Тьяндзинь, формация привела их в новое место. Девушка и представить не могла, что ее брат в своем еще юном возрасте владеет столь сильными заклинаниями. Получается, все те господа, кто искренне восторгался талантами правителя, не льстили, а говорили правду.

- Теперь можешь отпустить, - тихо сказала Цин Але практически на ухо князю. Юноша был так близко к ней, что она чувствовала биение его сердца и размеренное дыхание, похоже, подъем в гору его вовсе не утомил.

- Что, если мне нравится, когда ты в моих руках, - отозвался Цин Лин, - отпущу, когда сочту нужным.

Широкая дорога под ногами юноши была вымощена серым камнем, на котором скользили зеленоватые следы мха и поросли, дорога вела к воротам дворца, сотканным, как показалось Цин Але, из тончайших нитей света. Этот дворец, высеченный из прозрачного кристалла, отличался внешне от привычных земных дворцов, вытянутые башни его возносились в еще более высокие слои небес, а покатые крыши сверкали зеркальной черепицей, отражая падающие на них солнечные лучи и создавая радугу вокруг стен.

Вокруг дворца звучала слабая едва заметная слуху мелодия, казалось, будто эта музыка создана ветром, играющим на сотнях висячих колокольчиков и ветряных цитрах. Воздух пропитался влажным ароматом цветов и соленой воды озера. Над головами князя и девушки низко проплывали паровые облака, врезаясь на пути своем в своды дворца и рассыпаясь на мириады белоснежных брызг. Здесь, в этой формации, все земное соединялось с божественным началом, тонкая грань стиралась.

Это путешествие было чем-то похожим на формацию с господином Не, но более реальным и осязаемым.

- Цин Лин? - обеспокоенно спросила княжна, больше не в силах сдерживаться. - Это дворец небесного бога Ян-Инь Тяня?

Князь промолчал, не глядя на девушку, но дыхание его дрогнуло.

Цин Але крепко вцепилась в полу плаща брата, сжав до боли костяшки пальцев:

- Как такое возможно? Нельзя по своему желанию открыть формацию и прийти в гости к небесному богу! - воскликнула в сердцах девушка.

Юноша повернул голову и молча посмотрел на нее, при солнечном свете его черные глаза едва заметно отдавали синевой.

Каменные ступени впереди вели к хрустальным воротам дворца, Цин Лин остановился, не отпуская Цин Але, и в этот момент из ворот появилась высокая фигура в бело-золотом халате со сверкающим серебристым венцом, соединяющим волосы в прическу и мяньгуанем****, с которого свисали прозрачные кристаллы.

Князь, наконец, опустил девушку на землю, а сам склонился в глубоком поклоне и после встал на колени:

- Учитель, этот ученик приветствует тебя в небесном дворце, - склонил голову Цин Лин.

Цин Але выдохнула:

- Учитель?! Небесный бог Ян-Инь Тянь - твой учитель?!

- Поднимайся, - мягко произнес низким голосом Ян-Инь Тянь, похоже, твоя барышня сейчас лишится сознания, - улыбнулся небесный бог, тепло взглянул на Цин Але.

Цин Лин поднялся на ноги, Ян-Инь Тянь подошел ближе и взял юношу за плечи. - Мы не виделись больше года, почему ты пришел сейчас?

Цин Але остолбенела, происходящее около небесного дворца не укладывалось в ее сознание, учителем ее старшего брата был сам верховный небесный бог, мифический и недоступный для земных людей, даже для заклинателей высокого ранга и образцовых наставников. Было достоверно известно, что Ян-Инь Тянь снисходит на землю раз во множество лет и только для общения с правящим императором в обстоятельствах, особо требующих внимания. Чем этот самоуверенный юноша заслужил подобные почести? Неужели таланты его и врожденный дар столь высоки, что сам небесный бог принял его в ученики?

- Цин Але, поклонись, - обернулся князь, выдернув сестру из оцепенения.

- Простите, - девушка упала на колени перед божеством, - эта барышня не смогла совладать с эмоциями. Великий небесный бог Ян-Инь Тянь, княжна Цин Але приветствует вас.

Девушка пыталась отыскать слова, чтобы выразить эмоции, но все слова предательски застряли в горле и все, на что она оказалась способна, это с широко раскрытыми глазами и замиранием сердца бесцеремонно рассматривать стоящего перед ней небесного бога и впитывать в себя эмоции от этой встречи. Глаза Цин Але, полные смятения и восхищения, загорелись, словно два лазурных солнца, в отражении их читалась самая величественная фигура Поднебесной. Ян-Инь Тянь поднял девушку, рассмотрев ее с улыбкой и задержав внимание на ее плече.

- Твою барышню ранили? - округлив глаза, небесный бог обернулся к юноше. - Как такое могло произойти?

Цин Лин, сжав до боли полу плаща, поднял глаза на небесного императора:

- Учитель, этот князь виноват, хоть нападение Шоху Инчена случилось еще до прибытия в Ша. Ваш ученик должен был предвидеть.

- Даже боги не могут предусмотреть всего, - вздохнул Ян-Инь Тянь, не бери на себя слишком много, Цин Лин.

Цин Але решилась возразить:

- Рана уже почти зажила, и вины князя здесь нет, эта барышня получила рану по своей неосмотрительности.

Ян-Инь Тянь, скрестив руки на груди, прищурился и посмотрел в глаза Цин Але:

- Раны, полученные от таких могущественных демонических существ, как Шоху, не могут пройти бесследно, хорошо, что целительская энергия А-Лина помогла ране затянуться, но след от шрама на твоем плече виден за сотню ли.

- Поэтому ваш ученик сегодня здесь, учитель, - снова поклонился юноша. - Этот князь просит вашей помощи.

- В таком случае вам обоим придется остаться до рассвета, пройдем во дворец, - жестом пригласил гостей Ян-Инь Тянь.

Цин Але с непониманием взглянула на брата, но тот был сосредоточен и смотрел только на учителя.

- Благодарю вас, учитель, - с лицом, полным сдержанной покорности, поблагодарил Цин Лин, взял сестру за руку и вместе они поднялись по ступеням и прошли внутрь хрустального небесного дворца.

Примечания после главы:

*Фенбао Шиджи (ЈзЂљІДКЉХЯ) - посланник бури, основное магическое оружие правящего князя Северного княжества, кроме меча князь владеет также духовной сетью Цзынси Ванлио и кнутом Лейян Биан.

** Тьяндзинь Ху(МмЎІєю) - зеркало небес, озеро-формация вблизи столицы, путь к небесному дворцу Ян-Инь Тяня.

***Луна без облаков не бывает ясной (ФВОЮФЖІ"АК) - китайская идиома, подразумевающая, что даже в простых вещах есть свой тайный смысл, непредсказуемость и скрытые причины, тем самым князь дает понять, что не хочет говорить о тех скрытых мотивах, по которым он приехал на Пик Ша лично.

**** Мяньгуань - головной убор императора в древнем Китае, с которого перед глазами висят жемчужины, внешне представляет собой шапку-заколку с жемчужными завесами, которые предназначены для защиты глаз от злых духов и подчеркивания величия правителя.

Глава 12. Эта барышня потеряла контроль во дворце небесного бога Ян-Инь Тяня

- Здесь в небесном дворце нет достаточного места для земных гостей, если бы ты предупредил меня заранее, сейчас начался период сброса "драконьей кожи"*, все свободные залы заняты богами в стадии изменений, Цин Лин, барышня, можете обустроиться в этом зале, - Ян-Инь Тянь указал на небольшой белоснежный "Хрустальный Зал" и гости вошли внутрь.

Стены внутри зала оказались из материала, похожего на хрусталь, отсюда дворец и получил соответствующее название, и только благодаря своей неоднородной текстуре стены не просвечивали, зал был надежно защищен от посторонних глаз. Внутри под прозрачным белым пологом стояла большая кровать, а, если пройти вглубь зала, то за шторами из мелких драгоценных камней, нанизанных на серебряные нити, открывалась парящая купель.

Ян-Инь Тянь отдал распоряжения, и существо с клювом птицы вместо носа на бледном лице кивнуло, отправившись срочно выполнять приказ верховного бога.

- Барышня, рану нужно открыть, - указал на плечо девушки Ян-Инь Тянь. - Я смогу исцелить удар Шоху Инчена, а Фен И Тяньши** (видимо, речь шла о помощнике-птице) приготовит снадобье, которое выровняет искажение ци. Вам не о чем беспокоиться, почтенный Фен - древний целитель, ему по силам справиться с ядами синеликого Шоху, - пояснил Ян-Инь Тянь.

Цин Лин, посадив сестру на белое кресло из такого же хрусталя, как и сам дворец, бесцеремонно стянул одежду с плеча девушки. Цин Але вздрогнула и укоризненно посмотрела на брата, который опять принялся "за прежнее". Однако под внимательным взглядом небесного бога возразить действиям этого наглеца не посмела.

Ян-Инь Тянь, словно уловив напряжение Цин Але, улыбнулся:

- Барышня, этот мой ученик никогда не отличался чувством такта, вам следует простить его грубость, А-Лин не со зла так себя ведет, он беспокоится за ваше духовное ядро, здоровье и жизнь.

Цин Але с удивлением заметила, как Ян-Инь Тянь одарил Цин Лина мягким взглядом, слишком теплым и открытым, и в очередной раз безуспешно попыталась понять, чем этот дерзкий юноша смог заслужить столь высокую благосклонность.

Небесный бог приложил прохладную ладонь к коже девушке и в зарубцевавшуюся рану в тот же момент проник поток свежей целительной энергии, эта энергия была намного мощнее, чем от исцеления Цин Лина, но по физическим ощущениям Цин Але уловила сходство и подумала, что, вероятно, целительский дар князь перенял от божественного учителя. Это казалось уже не просто удивительной новостью, а ошеломляющим странным обстоятельством. Почему А-Бэй никогда прежде не рассказывал, что их брат учился у самого небесного бога? Впрочем, и многие другие обстоятельства ускользнули от Цин Але за прежние годы. Одно было ясно, как светлый день - ей самой более действительно нет места на Пике Ша, она должна найти ответы на вопросы и разобраться в происходящем. Часть ответов явно была скрыта в прошлом Цин Лина, и потому Цин Але решила узнать побольше информации о временах юности князя.

Когда в Хрустальном Зале снова возник высокий и худощавый Фен И Тяньши в бледно-голубом халате с серыми кисточками и прицепленным к поясу мелодичным колокольчиком (вероятно, назначением этого колокольчика было - оповещать о прибытии небесного посланника Фена), Цин Але увидела в руках у целителя белый кувшин с парящим снадобьем.

Господин Фен аккуратно поставил серебряный поднос с кувшином и пиалой на небольшой хрустальный столик перед девушкой.

- Барышня Цин. - глухим голосом произнес небожитель и чуть склонил голову в почтительном жесте. - Этот Фен приготовил целебное снадобье, способное нейтрализовать яд демона Шоху и выровнять течение вашей ци. Однако яд Шоху уникален по своей природе и отличается от остальных демонических ядов, он проникает слишком глубоко в меридианы, мешая становлению ядра небожителя. А вам в год до совершеннолетия еще предстоит окончательно сформировать ядро. Скорее всего, целью демона было - приостановить ваше становление как небожительницы. Яд Шоху Инчена выводится лишь снадобьем с добавлением афродизиака. Этот афродизиак на ближайшую ночь вызовет жар и усилит ваши скрытые эмоции и желания, вам придется собрать силы и перетерпеть действие снадобья до рассвета, ученик небесного бога Цин Лин позаботится о вашем состоянии и пробудет с вами, чтобы проконтролировать процессы. До первых лучей солнца вам нельзя будет покинуть Хрустальный Зал, вы можете отдохнуть и воспользоваться всем, что здесь видите, горячей купелью и напитками, до рассвета воздержитесь от другой еды, чтобы снадобье как можно скорее подействовало на ваши меридианы.

Дав наставления, Фен И Тяньши, налил из кувшина в пиалу парящее снадобье, проследил, чтобы Цин Але выпила все до последнего глотка, поставил приборы обратно на поднос и удалился.

- Что ж, раз угощать гостей нет возможности, - развел руками Ян-Инь Тянь, - Цин Лин, для тебя вино и фрукты, а вам, барышня, удачи до рассвета, - с этими словами, многозначительно хмыкнув, небесный бог вышел из Хрустального Зала и плотно закрыл за собой двери.

Цин Але стыдливо натянула на плечо рукав ханьфу и вздохнула. Цин Лин, скинув дорожный плащ и открепив духовный меч от пояса, сделал глоток вина и сел за низкий хрустальный стол, на котором в аккуратном порядке были разложены духовные скрижали, оставленные небесным богом. Однако, вскоре поняв, что у него нет сейчас желания изучать трактаты, он со скучающим видом встал и прислонился лбом к небольшому окну, из которого открывался однообразный вид на парящие облака.

- Что-то чувствуешь? - отстраненно спросил князь Цин Але. - Снадобья Фена - всегда особый вид искусства врачевания. В прежние годы приходилось пить, небожитель Фен - исключительный талант.

- На вкус показалось сладким, - ответила Цин Але. - Выходит, тот горный демон ранил меня намеренно, чтобы занести яд в меридианы. Он знал, кто я такая, и что я поднимаюсь в гору в тот день, этот Шоху устроил ловушку и преследовал скрытые цели, навредив телу и духовному ядру, но не желая моей смерти.

Цин Лин, обернувшись, исподлобья посмотрел на девушку и промолчал. Он не мог, не имел права здесь и сейчас поведать ей историю об осколке мощнейшей лазурной печати, заключенной в ее теле и крови. Он уже и так допустил ряд ошибок и несвоевременно шокировать юную барышню столь ужасающими подробностями ее рождения - означало снова поставить под удар ее состояние, равновесие и без того слабый поток ци.

Они с Цин Бэем давно приняли решение, что чем дольше Цин Але не знает о своем "недуге", тем проще ей будет жить. Сейчас самым главным делом было - избавиться от яда Шоху. Когда на Пике Ша Цин Лин попробовал сам излечить сестру, то сразу понял, что яд уже проник слишком глубоко. Поймав мысли о собственном бессилии, юноша был зол, несдержан, но в то же время мучился чувством вины и все последующие дни остро ощущал уязвимость, не свойственную ему и его боевому с ранних лет характеру лидера. Именно в тот день, когда открылась суть ранения Цин Але, стало понятно, что без участия Ян-Инь Тяня это дело не обойдется. Однако узнав об отсутствии божественного учителя в небесном дворце, принял вместе с генералом Цин решение задержаться в поместье Мейгуй, до момента, пока не получил новости о возвращении учителя в небесный чертог. Цин Лин не предупредил Ян-Инь Тяня о визите из какого-то внутреннего предчувствия, что надо сделать все молча и спокойно, не давая лишнего повода для пересудов в небесном городе среди других божеств. Стараясь скрыть информацию от лишних глаз, чтобы никакими путями она вновь не дошла до демона Шоху, Цин Лин проявил осторожность и долгие дни взращивал опасения вперемешку с надеждой в своей душе. Все предыдущие дни князь тревожно спал и сейчас, когда вопрос уже был практически решен с помощью божественных чертогов, он вдруг почувствовал себя уставшим. Медленно опустившись на кресло около кровати под прозрачным пологом, он откинулся на хрустальную его спинку и закрыл глаза.

- Как вышло, что сам небесный бог выбрал тебя в ученики? - решилась спросить Цин Але, стараясь не вкладывать в слова слишком много эмоций, чтобы казалось, будто у барышни праздный интерес. Князь вернул вопрос, не открывая глаз:

- Хочешь знать, чем твой грубый брат заслужил такие почести? История долгая, сейчас уже всего не вспомнить в подробностях. Когда мне было пятнадцать лет, от духовной школы Ханьши были приглашены все молодые ученики старейшин для состязаний в силе и мастерстве на озере Тьяндзинь Ху. На эти состязания пожаловал сам небесный бог и смотрел их от начала и до конца вместе с почтенными старейшинами, образцовыми наставниками, тогда по окончании состязаний он выбрал меня и оказал почести, которым ранее не удостаивался никто из учеников Ханьши. С того года я обучался разным искусствам у Ян-Инь Тяня, он воистину величайший учитель и научил меня многому, искусству боя и исцеления, благодаря его покровительству мне открылись сразу несколько божественных орудий.

Цин Але слушала князя и не замечала, как сознание ее окутал полупрозрачный молочный туман, жар подступал к шее, последние слова Цин Лина прозвучали уже как будто далеко от нее, в сознание девушки вклинились новые звуки - мелодичный звон колокольчиков таких же, как на поясе небожителя Фена.

- Ты слышишь, как красиво звенят эти колокольчики? - попав в пелену молочного тумана, внезапно спросила девушка.

Цин Лин открыл глаза и посмотрел на сестру, ее лицо озарил едва заметный светлый румянец:

- Что? Здесь нет никаких звуков. Похоже, лекарство господина Фена проявляет свои любопытные эффекты.

Однако, вскоре, негромкая музыка все-таки проявилась в Хрустальном Зале, она исходила из глубины небесного дворца и легко проникала сквозь стены.

Прошло еще полчаса, и разум Цин Але полностью упал в пелену густого тумана, ей казалось, что она идет по тропинке через белоснежную бамбуковую рощу, эта небесная роща замысловатой неровной короной обрамляла дворец небожителя. К этому небожителю она шла уже очень давно и ждала встречи всем сердцем. Солнце палило нещадно, обжигая щеки, девушке становилось невыносимо жарко. Под рукой не оказалось зонта, чтобы защититься от палящих лучей, по лбу от пробора волос потекла тонкая струйка пота. Около хрустальных ступеней дворца небожителя Цин Але, будучи не в силах больше страдать от этой нестерпимой жары скинула верхнее платье своего дорожного ханьфу, оставшись в шелковой розовой полупрозрачной сорочке. Общество небожителя не могло ее смутить, ведь он давно был ей близким человеком, и ему было позволено видеть девушку в любом состоянии и в любых одеждах.

Когда барышня в нижнем платье вошла внутрь зала, небожитель в темно-синем халате, похожем на дорожное одеяние, тревожно прикоснулся к ее лбу.

- Ты горишь, - вздохнул он, - приляг и отдохни, нужно переждать до рассвета, тогда все будет закончено.

- Не хочу спать, - взбунтовалась Цин Але, рассматривая небожителя, у которого было лицо ее старшего брата. - Я шла до тебя целую вечность совсем не для того, чтобы сразу заснуть. Разве не видишь, как я соскучилась?

Черные блестящие волосы небожителя покрывали его плечи, а серьезный взгляд неотрывно был обращен на девушку.

"Какой забавный сон", - подумала Цин Але, когда небожитель поднял со ступеней и аккуратно сложил ее верхнее платье на хрустальное кресло.

- Может, угостишь барышню вином, хозяин дворца? - рассмеялась Цин Але, дернув юношу за рукав. - Чем с порога укладывать отдыхать, давай вместе выпьем и поговорим, ты расскажешь мне о себе. Ты же мой брат и, похоже, ты вознесся на небеса и теперь служишь в небесном дворце? Сколько времени мы не виделись?

Юноша, снова вздохнув, налил пиалу с вином и аккуратно поднес к губам Цин Але.

- Вознесся, - сухо ответил он. - Сколько часов до рассвета?

- У нас впереди вся ночь, а ты торопишь рассвет? - засмеялась Цин Але, щеки ее пылали и в лазурных глазах от звонкого смеха застыли кристальные слезы. - Если ты мой брат и ты здесь, кто же правит в земной столице? - вдруг задумалась она. - Ах, это же просто сон, иллюзия, я уже сплю с лекарством этого птичьего бога, и ты мне снишься, и в этом сне ты - прекрасный небожитель, знаешь ли ты, как тебе идет небесный дворец и как ты красив в нем? Но почему ты не в белых одеждах? Мы с тобой давно не виделись, целых шестнадцать лет, я соскучилась, я очень тосковала по моему небожителю с ледяным сердцем, - залпом осушив пиалу с нежным вином, девушка выкинула посуду броском за спину, пиала со звоном разбилась. Что было сил, девушка обняла юношу за талию, прижавшись пылающими скулами к его груди. Через тонкое одеяние она могла чувствовать его крепкое тело и слышать биение сердца.

Юноша не ответил на объятия, тело его казалось слишком напряженным и уставшим, однако, спустя несколько минут, как Цин Але вцепилась в него мертвой хваткой, он все-таки немного приобнял ее, положив руку на спину и поцеловав девушку в макушку.

- Хотя бы во сне мы можем притвориться, как сильно любим друг друга, - глаза девушки снова сделались влажными. - В реальной жизни ты просил называть тебя как-то иначе, менее официально. Я буду звать тебя - мой небожитель Линлин, мой покровитель и бог.

Юноша аккуратно поднял девушку на руки и отнес в кровать, укрыв легчайшим одеялом. Сам сел на край кровати и закрыл лицо руками, а потом посмотрел на большие песочные часы, которые показывали, что до рассвета еще очень много времени.

- Але-эр, - сказал небожитель, - я тоже устал, если ты не против, засну здесь с краю, обещаю не тревожить тебя, и тебе и мне нужно отдохнуть.

Однако, было похоже, что барышня вовсе не собиралась засыпать, потому что в следующие момент она, схватившись за плечо своего небожителя, залезла к нему на колени и, удобно усевшись, снова заключила его в крепкие объятия.

- Линлин, скажи, а ты скучал по мне? Вспоминал ли ты, что я жду тебя столько лет? - спросила девушка, уткнувшись разрумянившимся лицом в волосы юноши.

Тело князя напряглось, мышцы сделались еще более жесткими, он слегка отстранился и недовольно спросил:

- Почему не спишь?

- Ты мне не брат, знать тебя не хочу, - обиженно сказала девушка и в этот момент закрыла рот князя поцелуем.

Прикоснувшись разгоряченными губами к прохладным сжатым губам своего воображаемого небожителя, Цин Але нежно провела по его губам языком, и целовала сначала мягко, а после все более настойчиво и требовательно. Юноша не отвечал на поцелуй, пытаясь отвернуться, однако девушка в его руках была настойчивой и разгоряченной.

- Не отталкивай меня, я очень тосковала по тебе, и все это просто сон, тебя здесь нет, и меня здесь нет, - шепнула Цин Але на ухо князю, прихватив губами мочку его уха, от чего по телу юноши прошла судорога.

- Цин Але, - как можно более строго одернул ее князь, но голос его дрогнул. - Слезь с меня.

- Хорошо, но разве ты не обещал позаботиться обо мне?

Цин Лин, вздохнув, аккуратно обнял девушку и, слегка прикоснувшись, поцеловал ее в лоб:

- Ты вся горишь, господин Фен не сказал, что его лекарство может вызвать столь яркую реакцию, и что же мне с тобой делать, если ты не хочешь отдыхать?

- Побудь со мной. Мне очень жарко, - пожаловалась Цин Але и снова начала покрывать поцелуями лицо юноши. - Когда я жила на Пике Ша, мы с подругой барышней Су Ли нашли у ее отца господина Су запретные книжки, там были непристойные картинки, поцелуи и разные странные фигуры.

- Юной барышне не подобает смотреть подобные книги! - вспылил князь. - Чем занимался наставник Гу, почему допустил подобное?!

- Линлин, ты не умеешь целоваться, это надо делать иначе, мы рассмотрели с Су Ли все техники поцелуя, - с этими словами Цин Але снова прижалась разгоряченными губами к губам юноши, который все так же сдерживаясь, не отвечал и пытался отвернуть лицо. Однако тело его подернулось мелкой дрожью, и он судорожно попытался оттолкнуть девушку, а после сжал в кулаке воздушное одеяло кровати.

В следующий момент, нахмурившись и выйдя из себя, князь все-таки применил силу, сжал Цин Але в объятиях так, что она не могла двигаться, развернул, скинул со своих колен и уложил спать, накрыв одеялом. Сам же встал и, не наливая вина в пиалу, залпом выпил из горла кувшина, вытерев рот рукавом халата. Когда он повернулся, чтобы что-то сказать, то застыл с кувшином в руке и слова застряли у него в горле - разгоряченная девушка на кровати сняла нижний прозрачный халат, оставшись полностью обнаженной. Опешив и несколько минут просто молча глядя на нее, Цин Лин не мог сообразить, что следует сделать в такой ситуации.

В небесном дворце уже наступила глубокая ночь, за окном сквозь потемневшие росчерки синих красок вдалеке проступали колышашиеся силуэты шелковых зажженных фонарей. В Хрустальном Зале царил полумрак и лишь несколько светлых шелковых фонарей свисали с потолка, источая немного света.

Мелькающие силуэты огоньков выхватили из полумрака черные блестящие глаза князя, скулы его были четко очерчены, а губы крепко сжаты. Девушка напротив него на кровати была полностью обнажена, волнистые золотые волосы ее плавно падали на тело, обрамляя плечи, спину и часть груди, касаясь живота и ложась на стройные бедра.

- Можешь принести воды, - попросила она, взглянув на юношу темно-лазурными глазами. - Этот сон такой странный, но я не хочу просыпаться, побудь со мной.

Опомнившись и отойдя от ступора, князь уже более спокойно налил воды в пиалу и, подойдя очень близко, сел рядом, поднеся пиалу к губам девушки, помогая ей утолить жажду.

Убрав прохладной рукой волосы с ее разгоряченного лица, он тихо выдохнул:

- Але-эр, все будет хорошо, я позабочусь о тебе. Я же тебе говорил, ты принадлежишь мне, я за тебя в ответе.

Цин Лин обнял барышню, гладя ее по обнаженной спине, а затем и по волосам. Скинув верхний халат, он остался в нижнем и лег рядом с Цин Але, в который раз накрыв ее одеялом.

Девушка повернулась к нему и в упор уставилась лазурными глазами, а потом прикоснулась горячими пальцами к его лицу.

- Я научу тебя целоваться, как написано в том свитке господина Су, - в полубреду сказала она, потянувшись к князю.

Снова прижавшись влажным ртом к его губам, она целовала долго, покрывала поцелуями лицо, его глаза, шею и грудь, отодвинув полу его нижнего халата. Цин Лин вновь отстранил ее аккуратно, сжав запястье, и хотел сказать что-то внятное, чтобы барышня, наконец, успокоилась и заснула, но в этот момент Цин Але снова поцеловала его, в этот раз проникнув языком в его рот. От неожиданности князь ответил на этот поцелуй, лаская губами губы барышни и проникая глубже.

- Так небожитель Линлин все-таки умеет целоваться с барышнями, - не отпускала она, продолжая неумелые ласки.

В голосе князя чувствовалось раздражение:

- Раз эта барышня так настаивает, да еще и обвиняет этого князя в неумении, пусть будет сама виноватой.

Цин Лин чувствовал себя загнанным в угол, в самый глупый и безвыходный тупик зверем. В который раз накинув одеяло на них двоих, он попытался отстраниться, но девушка крепко прижалась всем телом к телу юноши, который едва заметно дрожал, но упорно пытался сохранить самообладание, Цин Але мягко касалась пальцами его обнаженной груди, шеи, время от времени покрывая поцелуями его лицо, которое тоже теперь казалось разгоряченным. В следующий момент, когда юноша резким движением повернулся к ней, бедра Цин Але коснулось нечто твердое, как ей показалось ужасающе огромного размера, и без того разгоряченные скулы девушки вспыхнули среди сумрака зала еще большим румянцем.

"Это же просто сон, какой необычный и странный сон, а значит можно делать все, что захочется, раз это не по-настоящему", - мысли внезапно успокоились в ее голове.

Затаив разгоряченное дыхание девушка то и дело целовала своего холодного отстраненного небожителя, лаская его тело до того момента, пока горячая рука ее не скользнула ниже, достигнув того самого уязвимого места. Когда Цин Але провела пальцами от головки члена князя до самого его основания, вздрогнули они оба, тело князя, напряженное сильнее струны воинского лука, изогнулось, и, вскрикнув, он попытался отодвинуться, но было поздно: девушка обхватила ладонью разгоряченный член князя и ласкала его, закрыв глаза. Лихорадочно схватившись за одеяло, юноша издал с трудом сдерживаемый стон. Цин Лин, который не пил афродизиака, с ужасом соображал, что ему делать и не находил ответа, в то время, как обнаженная девушка, плотно прижавшаяся к его телу, не останавливаясь, ласкала мягкими обжигающими от жара пальцами его так не кстати отреагировавший на ласки член. Влажные глаза Цин Лина ошеломленно смотрели на княжну, которая с мутным взглядом, совершенно не осознавая, что творит, продолжала безумные ласки, не останавливаясь. Касаясь обнаженной грудью его груди, еще больше раздвинув полы его халата, она полностью прижалась телом к его крепкому мощному торсу. Перекрыв стоны князя, Цин Але снова и снова целовала его, не выпуская из пальцев его внушительных размеров член и лаская мощную влажную его головку.

- Мой небожитель дрожит, - сказала она в бреду, ни на секунду не отпуская и не снижая темп. - В том свитке было нарисовано, как воин может использовать свое оружие, я хочу тебе рассказать, если ты обещаешь не применять этот метод на барышне Е. Небожитель должен насадить барышню на свое орудие, доставив ей незабываемое удовольствие, - шепотом поделилась тайной девушка.

- Але-эр, нет, - сделал попытку князь, но рот его снова был перекрыт влажным поцелуем.

Осознав в полной мере происходящий момент и то, что сказала Цин Але, князь решительно оттолкнул девушку, взяв в руки ее лицо:

- Спокойно, милая, не будем говорить сейчас об этой книге, отпусти меня, тебе нужно успокоиться. Я позабочусь о тебе сейчас и потом, и всегда.

- Ты обиделся, потому что я делала это рукой? - с замутненными глазами тихо спросила Цин Але.

- Что? - только и успел отреагировать юноша, как она нырнула под одеяло и обхватила его возбужденный член губами.

Теперь девушка продолжала ласкать его член языком, неумело и порой неаккуратно обсасывая головку и стараясь взять член юноши как можно более глубоко в рот.

Выгнувшись, словно ствол натянутого лука, Цин Лин застонал и глаза его перекрыла мутная пелена. Быть может, при поцелуях афродизиак передался и ему, в этот ночной час, когда песочные часы мерно отсыпали шелковое время, этот юноша сломался, он больше не мог сопротивляться и отталкивать, тело его неприкрыто тряслось в судорогах под настойчивыми ласками, поддаваясь и не желая, чтобы это закончилось. Князь изворачивался и пытался сдерживать стоны, до тех пор, пока самая значительная судорога не прошла по его телу и мощная белоснежная струя не вырвалась из его члена в рот девушке. Цин Але, забывшись, и совсем растворившись в своем видении, продолжала облизывать дрожащий в ее губах член, глотая обильную белую жидкость. После чего, уставшая и раскрасневшаяся, с прилипшими прядями волос к влажным щеками, она чуть отстранилась и посмотрела на небожителя, облокотившегося на высокие подушки. Черные глаза князя блестели в свете ночных фонарей, он неотрывно смотрел на Цин Але и спустя несколько мгновений притянул ее к себе, нежно обняв. Девушка вмиг оседлала его, и твердый член скользнул во внутренней поверхности ее бедра, коснувшись влажной промежности. Цин Лин дрожащей рукой прикоснулся пальцами к этому месту, и тело его снова дернулось в судороге. В этот момент Цин Але в полном забытьи, инстинктивно чуть приподнявшись, мягко скользнула и полностью оседлала князя: его крепкий член жестко проник внутрь, голова девушки закружилась от болезненного вторжения. На долю мгновения она усомнилась в реальности происходящего. Ей казалось, вокруг звенят сотни звонких колокольчиков, закрыв глаза, она медленно двигалась, испытывая новые неизведанные для себя яркие ощущения. Медленный темп движений дразнил юношу и сводил его с ума. Схватившись руками за белоснежный матрас, он больше не мог сдерживать стоны, и теперь этот медленный темп казался ему недостаточным.

В следующий момент, перевернув девушку так, что она оказалась под ним, в упор близко рассматривая ее влажное лицо и глядя в распахнутые мокрые от подступивших слез глаза, он смог сказать дрожащим голосом только одного слово:

- Прости...

Закинув ноги Цин Але на свои бедра, он вторгся внутрь в ее влажного горячего тела и начал вбиваться с диким темпом, от этого темпа сознание девушки и без того одурманенное афродизиаком, оказалось на полной грани. Цин Лин видел, он смотрел, не отрываясь, как девушка извивается под ним, вскрикивает и судорожно хватает его за шею, как ноги ее, закинутые на его крепкие бедра, слабо дрожат. Прошло много времени, пока он не кончил снова, белая жидкость, взбитая вместе влагой барышни и смешавшейся кровью, вытекала по ее бедрам, испачкав ноги, простыни и тело князя. Тяжело дыша, юноша навалился всем своим весом на девушку, судорожно уткнув лицо в золотые волосы. Обнимая ее крепко, он до белых костяшек пальцев сжимал одеяло, долгое время, пока Цин Але засыпала и до момента, пока она полностью не забылась сном в его руках, юношу трясло, он не мог успокоиться. Цин Лин прижимал девушку к себе, в глазах его стояли слезы, тело его било мелкой дрожью. Ночь погасила остатки фонарей, и музыка в соседних залах стихла.

Цин Лин проснулся ближе к рассвету, когда Цин Але еще спала, кровать была в беспорядке, прозрачные пологи сорваны, а воздушное одеяло и простыни перепачканы кровью вместе со спермой. Девушка медленно открыла глаза, все еще не осознавая, где она находится, Цин Лин встал и аккуратно поднял ее на руки, и во второй части зала в предрассветном полумраке по ступеням спустился вместе с ней в парящую всегда теплую купель. Цин Але проснулась обнаженная в его крепких руках, сжимающих ее тело. Князь аккуратно поставил девушку на ноги и омыл руками ее тело. Сознание и воспоминания возвращались к Цин Але. Она молча склонилась к краю купели, прикрыв обнаженное тело мокрыми волосами, и посмотрела на князя. Жар спал, память восстановила все произошедшие события ночи, и холодный ужас захлестнул сознание девушки.

Цин Лин, закрыв глаза, облокотился на противоположный край купели, через поднимающийся пар княжна видела его обнаженный торс.

- Это был не сон? - повернувшись вполоборота, не глядя в глаза князю, спросила она. Тот промолчал.

Омывшись и закрыв лицо руками, Цин Але долгое время молчала под спокойным пристальным взглядом князя, расположившегося напротив.

Наконец, он спокойно ровным тоном сказал:

- Я подам тебе халат.

Когда Цин Але, стараясь не издавать ни звука, оделась за хрустальной ширмой в другой части Зала и залпом осушила кувшин с водой, она увидела, как Цин Лин откинул испачканное кровью одеяло и простыни.

Воспоминания ночи полностью вернулись к девушке - все, что ей казалось сном, произошло по-настоящему. Несколько часов она бесцеременно донимала князя, обнажаясь и прижимаясь своим телом к его телу, Цин Але вспомнила, как юноша дрожал и не отвечал на поцелуи, и сколь настойчиво она продолжала ласки. Лицо ее сначала залилось краской от воспоминаний, а после побледнело, голова кружилась, то, что произошло - было полным крахом. Крахом всего.

Рассвет окрасил небесный дворец вновь в белоснежные тона и вскоре двери Хрустального Зала распахнулись, на пороге появился целитель Фен И Тяньши со спокойным не выражающим эмоций лицом, клюв его был плотно сомкнут.

Господин Фен усадил Цин Але на кресло и взял ее безвольно висящую руку проверить пульс, через несколько мгновений он произнес:

- Барышня Цин, в вашей крови больше нет яда Шоху Инчена, рана полностью затянулась и исцелена. Меридианы чисты, но ци еще не полностью выровнялась. Этот князь и впредь должен присматривать за вами.

Цин Але подняла влажные от слез глаза на юношу, тот сидел за столом, оперши голову на ладонь, пальцы его чуть касались бледных губ, лицо же его привычно не выражало эмоций.

Менее чем через полчаса появился небесный бог Ян-Инь Тянь, окинул взглядом девушку и юношу, выслушал господина Фена и довольно кивнул, скомканные окровавленные простыни не ускользнули от его цепкого взгляда, однако, этот фрагмент обстановки зала, казалось его не заинтересовал.

- Слуги принесли легкий завтрак. Предложил бы остаться еще, но вам пора. Пополните силы и возвращайтесь в Ханьшань. А-Лин, впредь будь осторожен, скорее всего, Шоху Инчен не оставит попыток добиться своего.

- Благодарю, учитель, этот ученик навсегда в долгу перед вами, - поклонился князь небесному богу.

- Долги вернешь позднее, а пока твоя задача - беречь барышню и набирать силу.

Когда Цин Лин и Цин Але уходили, на хрустальных ступенях небесного дворца вслед им смотрели небесный бог Ян-Инь Тянь и Фен И Тяньши.

- Когда вы расскажете этому ученику, что он ваш сын? Этот ученик думает, что провел ночь с сестрой, - равнодушно поинтересовался господин Фен, скосив глаз на верховного бога.

- Еще не время, - вздохнул Ян-Инь Тянь.

- Вы говорили то же самое в прошлом году, и позапрошлом. И три года назад.

Небесный бог сощурил зоркие глаза, глядя на отдаляющиеся фигуры ученика и барышни.

- Если бы этот мертвец Ци Му не натворил дел, печать не оказалась бы расколотой, ребенок семьи Не - не подчинил бы иньскую энергию осколка, и Цин Лин быстрее взошел бы на императорский престол. А теперь мы должны ждать, нам не позволено открыто вмешиваться в ход событий, мы можем лишь аккуратно вносить изменения в процесс. Что ж, если такова судьба, мы дождемся. Из моего сына и этой барышни выйдут отличные император с императрицей.

Фен И Тяньши кивнул:

- Выйдут, если Синяя Бездна и Шоху не помешают нашим планам.

Примечания после главы:

*Драконья кожа - небесный бог Ян-Инь Тянь имеет в виду период изменений состояний других божеств, сопровождающийся трансформациями внешности, подразумевая, что существа и божества сбрасывают старую кожу и обрастают молодой.

**Фен И Тяньши (ЈзТнМмКЉ) - с древнекитайского имя слуги переводится как Ветрокрылый Небожители или иначе - крылатый ангел, небесный посланник, подчеркивая его наполовину божественную, а наполовину птичью природу, умение летать.

Глава 13. Эта барышня в ужасе (полная безысходность)

Цин Лин открыл формацию озера Тьяндзинь Ху и повернулся к девушке.

- Прости меня, я виноват, - он смотрел ей в глаза, не отрываясь.

Цин Але в сердцах вскрикнула:

- Мы оба знаем, что это не так, в чем твоя вина, что недостаточно долго отбивался?

Князь улыбнулся. По сторонам от юноши и девушки взбунтовались водные стены, Цин Лин подошел совсем близко и заключил сестру в объятия так, что она не смогла бы вырваться.

- Послушай меня, - сказал он настойчиво. - Ты можешь не верить, или сомневаться, но ты очень важна для меня, если нужно и придется воспитывать тебя и наказывать для твоего же блага - я буду это делать, если придется обучать тебя, я помогу всем, что в моих силах и научу тебя всему, что тебе пригодится на заклинательском пути, если нужно провести с тобой ночь и дарить тебе ласки, сделаем и это столько, сколько потребуется. Помнишь правило: барышня принадлежит этому князю, - юноша, продолжая крепко обнимать Цин Але, нежно поцеловал ее в лоб, а после во влажные от слез закрытые глаза.

- Если А-Бэй узнает про то, что произошло, - слезы проливались по щекам Цин Але и стекали на дорожный плащ. - Обещай, что он не узнает, что не скажешь ему!

- Обещаю, - ответил князь и вытер слезы девушки платком. - Снадобье Фена лишь усиливает многократно то, что уже есть. Честно сказать, не думал, что ты питаешь ко мне теплые чувства. Рад, что в твоем сердце есть место для этого князя, - улыбнулся он. - Но о книге господина Гу мы еще поговорим, - закончил он более строго.

Цин Лин взял девушку за руку, крепко сжал ее пальцы в своей ладони, и вместе они вышли на озеро Тьяндзинь Ху, там, с момента их ухода прошло всего пару часов, и день был в самом разгаре. Цин Лин призвал духовный меч Фенбао Шиджи и, обняв девушку, взмыл в воздух.

Ханьшань встретил путников переливающимся серебром крыш, переплетением улиц, переходящих в площади, где ремесленники хлопотали в маленьких магазинчиках, складах, тавернах и гостиницах. Серебряный с золотым отблеском город был сдержанно красив и с первого взгляда понравился Цин Але.

Раскинувшая объятия столица, окруженная светло-серыми высокими каменными стенами, ждала своего правителя, улицы города были выложены аккуратными каменными плитами, местами между стройных рядов домов вились узкие водные каналы, по которым плавно скользили и отражали тихую суету городской жизни небольшие лодки. Воздух заполнился ароматом свежей зелени и пряностей с местного рынка, торговцы раскладывали на прилавках товар, фрукты, украшения, готовили ароматные паровые рисовые булочки. Увидев князя, приближающегося в полете на мече, обнимающего барышню с золотыми волосами, люди с интересом поднимали глаза и выкрикивали приветственные жесты, рассматривая Цин Але. Разумеется, все знали, что князь вернулся в столицу с младшей сестрой, эта новость обсуждалась на каждом углу и в каждой таверне, забегаловке, гостинице и магазине, - всем было интересно воочию рассмотреть барышню, о которой долгие годы ходили слухи.

- Достопочтенный гун! Барышня! - отовсюду, с каждого угла можно было услышать крики.

Центром города был дворец князя, возвышающийся на холме, отсюда, от подножия дворца открывался вид на всю столицу. Серебряные крыши зданий волнами переливались под лучами утреннего солнца, а в ночное время они мерцали, словно далекие звезды, внезапно упавшие на землю и нашедшие здесь покой.

Князь приземлился перед входом во дворец и поддержал девушку за руку, чтобы она не потеряла равновесие. Стены дворца были выкрашены в спокойные земельные оттенки, колонны были украшены переплетающимися узорами с изображениями белых драконов, небесного бога и других мифических существ.

У входа в княжескую резиденцию столпились многочисленные чиновники и просто обыватели. Люди волновались и сквозь монотонный шум голосов слышались слова приветствия.

Навстречу вышел магистр Ханьшаня - почтенный господин Цзиньши, чуть поодаль от него в приветственном поклоне склонилась его многочисленная семья - дама Цзиньши и четыре юных барышни, чьи лица сияли свежестью, как лепестки утренних роз.

Поприветствовав правителя, господин Цзиньши извинился:

- Духовная школа Пика Ханьши созвала для показательных соревнований в Ханьшани талантливых учеников всех школ, мы надеялись уже завтра устроить праздник, но моя старшая дочь Хуан еще не вернулись с другими учениками с задания образцового наставника Ши Хуанлуня. Без представителей Ханьши нет никакого смысла что-либо устраивать, - вздохнул мужчина, поправив нервно короткую черную бороду. - Потому праздник пришлось перенести, все случится через неделю, - совсем поникшим голосом закончил Цзиньши Юйчен.

- Так даже лучше, барышня Цин Але устала после долгой дороги, ей нужно несколько дней отдохнуть, - между делом ответил князь, направляясь через дворцовый сад к Главному залу дворца.

Обернувшись к девушке и скользнув по ней беглым взглядом, Цин Лин спросил:

- Как тебе Ханьшань? Не столь вычурно, как в Мейгуй?

Барышня не ответила, всю дорогу в столицу она в прямом смысле не могла разговаривать с князем, прятала глаза и с огромной радостью спряталась бы сама куда-нибудь подальше от него, лучше на всю оставшуюся жизнь. Ей не хотелось рассматривать свой новый дом, не хотелось никаких праздников и соревнований духовных школ, перед глазами ее стойко возникали и держались ночные сцены из дворца небесного бога Ян-Инь Тяня, туманный флер афродизиака, жар от лекарства, и все случившееся безумие. Но здесь и сейчас, находясь под прицелом взглядов подданных, которые долго ждали часа знакомства с новой госпожой дворца, она не могла потерять лицо. Потому, незаметно под полами плаща до боли сжав в кулаке шелковую ткань ханьфу так, что ногти впивались в ладони, Цин Але сохранила внешнее спокойствие и ясность взгляда.

Увидев, что девушка никак не реагирует и, рассмотрев под маской спокойствия ее истинное состояние, Цин Лин оставил ее с расспросами и обратился к слугам:

- Помогите барышне обустроиться в Павильоне Цюнхуа*, исполнять все, что будет приказано барышней, выделить личных служанок и рассказать, как все устроено во дворце. Барышне запрещается покидать территорию дворца без ведома этого князя, - сухо скомандовал юноша и добавил. - Цин Але, отдохни, этот князь навестит тебя позднее, - с этими словами Цин Лин развернулся и скрылся за раскинувшимися цветочными кустами парка.

Когда Цин Але увидела Павильон Цюнхуа, она была приятно удивлена, несмотря на ужасное настроение. Зал оказался просторным, стены его были построены из светлых камней, крыши отдавали в разных частях своих то серебром, то золотистым отливом.

- Барышня Цин, рада служить вам, этот павильон был построен специально для княжны достопочтенным гуном более восьми лет назад, - скромно одетая служанка встала на колени и совершила поклон до земли перед невысокими ступенями дворца. - Меня зовут Ли Мэй, а барышню рядом с вами - Юйлин Цзы, мы рядом с вами, когда потребуется, можете обращаться, наши комнаты неподалеку от вашего Павильона.

Цин Але отвлеченно поблагодарила, не удостоив слуг взгляда, и попросила:

- Ничего не надо, эта княжна устала и хочет отдохнуть. Позднее вы поможете мне узнать, как устроена жизнь во дворце и в Ханьшани.

Стены внутри Павильона Цюнхуа оказались еще более светлыми, девушка подумала, что этот цвет напоминает белый туман, пространство казалось большим за счет окон, через которые проникал теплый свет. Полы были выложены светлым мрамором, который, отражая свет от окон, создавал иллюзию туманных волн под ногами. В центре Павильона как изящное украшение красовался маленький белоснежный фонтан в форме сакуры, из которого неслышно струилась вода. С потолка свисали подвесные фонари, обрамленные тонким желтым шелком с красным узором. Окна были украшены деревянными резными решетками, благодаря которым на шелковые пологи вокруг кровати падала тень узора. Все внутреннее обустройство было выполнено из светлого дерева - мебель с резными орнаментами оказалась инкрустирована жемчугом и полудрагоценными мелкими камешками, на кровати лежали мягкие подушки.

"Восемь лет назад этот зал ждал меня - для чего было стараться настолько заранее, и, если ты построил для меня дворец столь давно, то почему следующие годы просто ждал?" - Цин Але думала, и фрагменты событий не сходились в общую картину. В ближайшее время, как только она освоится, девушка решила для себя найти местный архив и, если очень повезет, спрятанных от посторонних глаз тех самых "баранов воспоминаний".

А пока что, обосновавшись во дворце и на этом немного успокоившись после недавних событий, Цин Але выпроводила беспокоящихся слуг, зажженные лампы красивым красновато-желтым сиянием освещали светлые стены ее зала, девушка нашла порошок для входа в формацию от наставника Гу и решила смешать его с травами барышни Е Бин, в надежде, что так эффект будет сильнее и быстрее, вскоре ее сознание погрузилось в полупрозрачный туман, тропа на гору действительно нашлась намного быстрее, нежели в прошлый визит девушки.

В отдалении на зеленой горной вершине сидел в позе медитации юноша в белых одеждах, светлые волосы его ласкал горный ветер под мягким послеполуденным солнцем. Услышав шаги за спиной, юноша обернулся и посмотрел на Цин Але абрикосовыми глазами.

- Барышня Су, - поприветствовал он, встав и аккуратно расправив полы халата, который развевался на легком ветру.

- Господин Не, простите, что заставила вас ждать, - сделала приветственный жест Цин Але, забыв о формальностях, ей очень хотелось пообщаться с другом, который не был никак связан с князем и всей случившейся неловкостью. На девушке было надето шелковое розовое ханьфу из-под тканей которого оказался слегка заметен нижний белоснежный халат.

Ученик Не улыбнулся, так же поклонившись:

- Некоторых встреч можно и подождать, от меня не убудет.

- Я задержалась, потому что по пути домой мы с братом остановились ненадолго в гостях, ситуация требовала внимания...

Юноша прервал ее:

- Вы не обязаны передо мной отчитываться. Должен сказать, вы очень красивы, вашего брата можно понять, что он хвастается вами, заставляя вас вместе с ним посещать знакомых.

- Эээ, не думаю, что дело в этом, - замялась Цин Але.

- Позвольте мне быть честным с вами, - продолжил господин Не, его голос звучал серьезно, но в то же время тепло. - Я слышал некоторые вещи о вашем брате. Возможно, если я не ошибаюсь, он очень властный человек. Если у вас когда-либо возникнут проблемы, вы всегда можете обратиться ко мне. Я готов помочь вам любым способом, даже если это будет против убеждений вашего брата.

- Ни за что не стала бы втягивать вас в семейные разборки, не стоит раздвигать траву и пугать змей**, - с грустью отреагировала Цин Але, вспомнив, однако, как еще недавно в Мейгуй отряд солдат бегал целые сутки в поисках мнимого лазутчика. - Мой брат молод, временами вспыльчив и может быть непредсказуем, но в целом он рассудительный человек и не повезет тому, кто чем-то перейдет дорогу. Вы - достойный ученик своего учителя, господин Не, и я не хочу переживать за вашу судьбу.

Юноша пристально вглядывался абрикосовыми глазами в глаза Цин Але, проявляя не свойственную ему ранее настойчивость, облаченную в беспокойство.

- Барышня Су, хочу, чтобы вы знали, что я всегда готов помочь вам, не беспокойтесь о рисках, ваш брат, похоже, отличный воин, но и этот ученик тоже имеет свои навыки, - улыбнулся юноша. - Готовы ли вы сегодня со мной отправиться в путешествие в Южное царство?

- Об этом я и пришла вам сказать, господин Не, сожалею, но в этот раз не смогу пойти с вами на прогулку. У меня дома произошло кое-что и мне придется собрать все силы и найти выход из ситуации. Мои мысли сейчас далеки от прогулок в ваши земли, я пришла сегодня на эту гору, чтобы поприветствовать вас и отложить планы. Если я потрачу много внутренней силы на перемещения, то, боюсь, упаду от усталости и никак не смогу объяснить это семье.

- Что ж, - разочарованно вздохнул юноша, - отложим прогулку на следующую нашу встречу. Этот ученик очень надеялся и ждал, но нет никакой спешки. Тысяча ли за один день*** никуда от нас не убегут.

Когда Цин Але, проведя немного времени на вершине с господином Не и узнав, как обстоят его дела, прощалась с ним, то впервые увидела оттенок досады в его красивых абрикосовых глазах.

"Похоже, этот юноша очень рассчитывал на наше путешествие, но, пожалуй, за последнее время хватит новых впечатлений...", - вздохнула девушка, возвращаясь из формации в свой Павильон Жемчужных цветов Цюнхуа.

На следующий день служанки Ли Мэй и Юйлин Цзы, стараясь не досаждать барышне и очень смущаясь при каждом слове, кратко рассказали ей обстановку в княжеском дворце.

- Его светлость гун всегда завтракает в своих покоях в Джуанши Тхан****, часто пропускает обед из-за тренировок с отрядом воинов, - рассказала кроткая Ли Мэй.

- Это особые воины - избранные бойцы армии, которых тренирует лично князь Цин, - добавила барышня Юйлин. - Эти молодые солдаты сильны и выносливы, они живут с западной стороны дворца в казармах. Для них была построена кухня и зал Лунмен Тхан*****, где солдаты сами вместе с княжеским поваром на дежурствах готовят себе еду, а наш князь настолько близок к своим людям, что зачастую вместо официальных ужинов в Главном Зале присоединяется к солдатам и проводит время с ними.

Цин Але удивленно посмотрела на слуг:

- Вот как, ни за что бы ни подумала, что Цин Лин близок с простыми людьми. Я бы хотела посмотреть на тренировки.

- Барышня, - вздохнула более разговорчивая барышня Юйлин, - посмотреть на тренировки вы можете в любой день, но утренние тренировки солдат начинаются еще до рассвета, а полуденные учения иногда закрыты от тех обитателей дворца, кто не имеет отношения к армии.

- Разбудите меня завтра до начала тренировок, - попросила княжна.

Оставшись одна, Цин Але сразу же вернулась к навязчивым мыслям безумной ночи во дворце небесного бога Ян-Инь Тяня. Теперь все произошедшее еще больше казалось сном. Если небожитель Фен знал о таком действии афродизиака, то почему оставил ее, княжну, на попечение князя. Ощущение безумства момента не покидало, куски той ночи, поочередно всплывающие в памяти, травмировали сознание, вводили в ступор и, соединяясь в последовательную карусель произошедшего, казались каким-то совершенно диким вымыслом. Цин Але чувствовала, как тяжелыми волнами стыд накатывает на нее: то, что она допустила и совершила - противоречило ее прежнему воспитанию, ее взглядам и принципам. Если бы образцовый наставник Гу Цзю и его супруга матушка Гу Вэй узнали о случившемся, то наверняка бы отказались бы от нее и прокляли бы ее, за этот безобразный и развратный поступок. Цин Лин повел себя как всегда сдержанно и спокойно, показывая всем своим видом, что готов взять вину на себя. Но именно она, Цин Але, в порыве горячего бреда, соблазнила собственного брата, настойчиво добилась его ответных ласк и сама на него забралась. От этой мысли девушке хотелось умереть.

Она закрыла лицо руками, пытаясь собрать мысли и найти внутри себя точку опоры. Небожитель Фен И Тяньши ясно дал понять, что его снадобье лишь усиливает то, что уже есть в человеке, значит ли это, что все прежние месяцы ожидания она, Цин Але, испытывала скрытое влечение к этому далекому и холодному юноше, в тайне подсознания вожделея встречу и вскармливая свои непристойные желания под внешней маской добродетели?

Теперь и сам князь искренне верил, что Цин Але в тайне влюблена в него и в ту ночь обнажила не только тело, но и свои грязные помыслы. Разве теперь она не оказалась в руках этого юноши настолько крепко схваченной, что уже никогда не удастся вырваться, уже никогда не удастся переубедить его:

"Нет, я не влюблена в тебя, это все снадобье, это все рана Шоху, это все - едкое безумие, которое нашло лазейку и проникло в сокровищницу души..."

Пальцы Цин Але нервно скользнули по шелку ее наряда вниз, словно пытаясь найти что-то, за что можно было бы схватиться и удержаться, или забыть навсегда и вырвать из памяти этот эпизод, когда она поддалась порыву неизвестного чувства.

Мысль о том, что скоро вернется Цин Бэй и узнает о ее поступке - привела девушку в холодный ужас и обездвижила, она не могла представить его непонимающий и осуждающий взгляд, его реакцию, его гнев. В раненой душе Цин Але соперничали чувство вины перед Цин Лином, Цин Бэем и мучительное чувство стыда.

"Нет, А-Бэй никогда не должен узнать о ее постыдном поступке", - пришла к мнению девушка.

За окнами ее красивого зала расцветал парк, слышались голоса слуг, журчал перетекающей с камня на камень шумной водой небольшой ручеек. После долгих попыток отогнать тяжелые мысли, Цин Але решила, что нужно держать лицо, что бы ни произошло. Пока брат ведет себя достойно и спокойно, она сумеет сохранить этот темный момент в тайне от всех, кто никогда не должен узнать правду.

Вечером девушку навестил князь, он вошел в ее Зал Цюнхуа решительной походкой, на его лице не читалось ни намека о воспоминаниях разделенной горячей ночи.

- Если тебе что-то потребуется, скажи мне, и у тебя будет все, что захочешь, - спокойно произнес правитель.

Цин Але, вполоборота бросив прохладный взгляд на брата и твердо в душе решив держаться отстраненно и холодно, как зачастую поступал он сам, сдержанно ответила:

- Этот князь пытается загладить то, что произошло вчера?

Цин Лин мигом подхватил е настроение и сощурил глаза:

- Загладить вину? Что ж, пусть так и будет. Думается мне, что, когда мы съездим в город, следует зайти в лавку фармацевта и посмотреть местные афродизиаки, раз барышне они так полюбились, - слегка уколол он девушку.

Цин Але рассердилась и покраснела, князь, едва сдержавшись от смеха, отвернулся.

Спустя небольшую неловкую паузу Цин Лин предложил:

- Поужинаем в Зал Лунмен, ни к чему сейчас устраивать официальные приемы.

Юноша подошел к Цин Але близко, взял ее за руку и потянул за собой в сторону выхода. По тропам через парк с ровно выстриженными зелеными кустами они шли молча вдвоем. Слуги, встречающиеся на пути, почтительно кланялись. Путь к Залу Лунмен показался Цин Але долгим, а, может, дело было в постоянном ощущении неловкости, от прикосновений прохладных пальцев юноши к ее ладони. Далее путь проходил через небольшой сад, где дорожку из серого гравия обсыпали персикового цвета лепестки сакуры. Проходя через каменный мостик, Цин Але подвернула ногу. Князь обернулся и успел подхватить девушку.

- Хрупкая, как хрусталь, за тобой нужно постоянно следить, - неодобрительно заметил он.

- Можно, пожалуйста, без упоминаний хрусталя, - выдохнула Цин Але и юноша в голос рассмеялся.

Таким Цин Але еще не видела князя. Ей вдруг показалось, будто вся эта история даже очень ему к душе и теперь он всласть может поиздеваться перед утонувшей в собственном стыде барышней.

Их путь далее обогнул Павильон, который отдаленно напомнил княжне картины скотного двора в Мейгуй. Могло ли быть, что где-то здесь во дворце и держат духовных баранов? Если несколько лет назад брат согласился испытать подобного барана в действии, то вряд ли потом позволил бы содержать его где-то, кроме территории дворца. Здесь, около павильона из темно-серого камня, стоял забор, напоминающий загон, но сейчас внутри никого не было, и двери павильона были накрепко закрыты, очень маленькая бамбуковая роща зеленой аркой наклонялась над загоном, создавая тень. Завтра Цин Але непременно проверит свои догадки и все разведает, и обязательно найдет подробности юности этого человека.

Сначала она перестала думать о сводном брате, как об отбросе.

После она больше не могла позволить себе считать его наглецом, ведь хрустальный дворец все перевернул с ног на голову, и теперь надо было еще накрепко подумать, а кто же тут наглый и настойчивый, кто потерял контроль и нарушил личные границы.

Перед входом в Зал Лунмен Цин Лин повернулся к девушке:

- Кстати, ты можешь и дальше называть меня Линлин, - он намеренно вспомнил то имя, что Цин Але дала ему той ночью, и скулы девушки снова тронул предательский румянец, она ничего не ответила, а лишь отвела взгляд, делая вид, что рассматривает зал. - Ты должна понимать, что предписывает путь парного совершенствования******.

- А-Лин! - воскликнула девушка.

- Я не настаиваю продолжить сразу, и не стану тебя принуждать, но, если ты вступила на этот путь и волею судьбы этот князь - твой партнер в парном совершенствовании, ты не вправе рассчитывать, что кто-то другой сможет прикоснуться к твоему телу.

Цин Але нахмурилась:

- Иными словами ты заявил сейчас на меня свои права.

- Разве я не сделал это еще до Хрустального дворца? - искренне удивился Цин Лин и вместе с девушкой они зашли в Зал Лунмен.

Внутри Зала к удивлению Цин Але царила теплая атмосфера, горел очаг, повар возился с блюдами, солдаты стояли у раздачи с подносами или большими тарелками в руках, на приход князя отреагировали приветствиями и поклонами. Увидев рядом с князем Цин Але, воины задерживали на ней восхищенные взгляды.

- Приветствуем достопочтенного князя! Приветствуем барышню, - после формальных фраз каждый снова занялся своим делом, переключив внимание на ужин.

В зале стояли несколько длинных столов из темного дерева, поодаль от них располагались маленькие столики на двух или трех человек, места было много и простор помещения зала мог вместись себя большой отряд и при желании все войско князя с гостями.

- Здесь не приносят еду, - пояснил Цин Лин, обратившись к сестре. - Все, что нравится, возьми сама.

На другом конце зала был виден вход на кухню, где и готовили во время дежурств воины под руководством дворцового повара. Мельком заглянув туда, девушка рассмотрела, что стены кухни выложены небольшими разноцветными глянцевыми плитками, отражающими свет от зажженных вечерних фонариков, подвершенных под деревянными балками высокого потолка. В центре кухни возвышался открытый огонь, в отличие от закрытого очага в центре зала около столов (где каждый желающий мог сам подогреть еду), на этом огне в больших котлах готовились блюда.

Заглянув поближе, Цин Але увидела улыбчивого повара, в ближнем котле готовилась ароматная утка, которую на раздаче подавали с тонкими блинчиками и овощами, зеленым луком и сладким пряным бобовым соусом. В других котлах закипали паровые пирожки с разными начинками - из рыбы, крабового мяса, грибов. В третьем котле тушилась терпкая свинина в гранатовом вине. В следующих котлах пересыпался белоснежный рис, в емкостях рядом находились и источали аромат пряности, горошек, специи, перепелиные яйца и жареная морковь. На отдельной жаровне доходил до кипения лотосовый суп из корней с кусочками грибов шиитаке и нежными листьями бок чой. Удивительно сладкий аромат по залу распространяли клейкие рисовые шарики со сладкими начинками и с бобовой пастой, обвалянные в кунжуте и обжаренные до слегка золотистой корочки.

- Вижу, ты под впечатлением, - Цин Лин одернул сестру за рукав ханьфу. - Если хочешь, в какой-нибудь день я сам приготовлю для тебя завтрак.

- Князь умеет готовить? - не поверила своим ушам Цин Але.

Цин Лин усмехнулся, облокотившись на цветную плитку стены:

- Почему нет? Сядем вон за тот столик.

Во время ужина князь украдкой смотрел на девушку и подкладывал в ее тарелку к выбранной зелени и овощам кусочки жареного мяса.

- Ешь, все уже случилось, что толку давиться и краснеть, - бесцеремонно заметил юноша. - Усилиями этой барышни и сам князь дал слабину, - добавил он.

То, насколько спокойно Цин Лин рассуждал о проведенной вместе ночи, поражало девушку и выводило из равновесия:

- Князь хочет сказать, что в следующий раз будет сдерживаться?

Юноша тихо засмеялся, воткнув вилку в кусок утки:

- Следующий раз - звучит прекрасно.

Повисла напряженная пауза, после чего князь откинулся на стул и рассмеялся еще сильнее:

- Цин Але, ты невероятна.

После ужина Цин Лин проводил барышню до ее зала.

На следующее утро барышня проспала начало тренировки. Когда слуги подали легкий завтрак, она распорядилась никого не впускать в ее покои, ей нужно было во что бы то ни стало привести мысли в порядок и подумать в тишине. Раз с тренировкой не получилось и князь, скорее всего, занят с солдатами и приехавшим во дворец магистром Цзиньши, после завтрака она должна сходить поискать духовных баранов, пока никто не смотрит за ней неотрывно и настойчиво взглядом черных глаз.

Цин Але не доложили о возвращении Цин Бэя. Конечно же, первым делом беспокоящийся за сестру и ее привыкание к жизни в Ханьшани средний брат пришел навестить ее в зал Цюнхуа. Когда перед входом ему преградили путь два поставленных охранять покой барышни слуги, Цин Але услышала брань и знакомый голос за дверями.

- А-Бэй, - с тяжелым сердцем тихо произнесла она, вздохнув.

Генерал Цин пререкался со слугами, которые старались угодить новой барышне и исполнить ее приказ. Хватило ровно ноль секунд, когда после окончательного отказа впустить генерала в зал он с ноги выбил двери.

- Мей-мей, - строго спросил Цин Бэй, - почему ты не впускаешь своего брата, у тебя все в порядке?

Собрав все свои силы и волю в жестко сомкнутый кулак, Цин Але повернулась лицом к генералу, тепло улыбнулась и поприветствовала его легким поклоном:

- У этой барышни все замечательно. Ханьшань понравился, этот дворец великолепен, Зал Цюнхуа именно такой, как представлялся.

- А-Лин что-то сделал, он чем-то досаждал тебе в мое отсутствие? - недоверчиво спросил Цин Бэй.

- Нет, - улыбнулась девушка, - мы не ссорились, наши отношения даже стали спокойнее и я уже, можно сказать, свыклась с его характером.

Генерал Цин расслаблено выдохнул:

- Прекрасно, я пришел навестить сестру, но теперь вижу, что ты в порядке и осваиваешься, позволь этому генералу откланяться и присоединиться к князю и магистру Цзиньши.

- А-Бэй, я хотела бы навестить нашего третьего брата Цин Са, сможешь ли ты проводить меня к нему?

- Не сейчас, не сегодня, - замялся генерал. - А-Са нездоровится, мы навестим его позднее.

С этими словами генерал Цин покинул Зал Цюнхуа и Цин Але, переодевшись в дневное ханьфу, отправилась искать следы духовных баранов с Пика Фэнмо. Тем более, что планируемая поездка в город была перенесена князем на следующий день из-за срочного визита магистра Цзиньши, который принес новости из Южного царства.

Примечания после главы:

*Цюнхуа(Зн"Ёёу) - переводится как Павильон Жемчужных Цветов, символизирующих красоту и благоухание сада.

**Не стоит раздвигать траву и пугать змей (ІїІЭу@ЙЯ) - китайская идиома, подразумевающая, что не стоит провоцировать нежелательные последствия или вызывать ненужные проблемы, затрагивая чувствительные вопросы.

***Тысяча ли за один день (Т"ИХЗјАп) - китайская идиома, означающая возможность быстрого прогресса и развития, в этом контексте господин Не скорее всего имеет в виду, что смогут в краткие сроки в любой момент собраться в путешествие.

****Джуанши Тхан (ЧіКїМГ), далее в тексте Зал Джуанши - название Зала в княжеском дворце, где живет князь, зал стойких воинов, зал героев или зал храбрецов.

*****Лунмен Тхан (БъГЛМГ), далее в тексте - Зал Лунмен, переводится как зал дракоьего союза, название происходит от символики Северного Княжества - белого дракона Ян Луня.

******Путь парного совершенствования: в Дао есть два пути становления духовного ядра небожителя, первый путь - воздержания, он предписывает даосу, ученику, монаху, наставнику - усмирять желания тела, и второй путь - парного совершенствования, позволяет укреплять духовное ядро в выбранной паре через регулярные сексуальные практики. Здесь при упоминании пути парного совершенствования Цин Лин неприкрыто намекает, что это не однократное явление и требует регулярности сексуальных практик, направленных на укрепление энергии ци, меридианов и духовного ядра.

Глава 14. Эта барышня заводит питомца, которого еще пришлось отвоевать у князя. Что за ерунда, почему князь так вцепился в барана Хунхэ? Этот баран теперь - принадлежит барышне, уберите руки и ноги, все - прочь

После того, как Цин Але обосновалась во дворце в Ханьшани, она вернулась к мыслям непременно найти спрятанное стадо духовных баранов, взращенных на Пике Фенмо и умеющих сохранять воспоминания того воина, к духовному оружию которого они привязаны. Существовала вероятность и того, что от последствий этого эксперимента уже давно избавились в Ханьшани, и в таком случае прошлое останется в прошлом, и ничего найти не удастся. Но увиденный накануне загон для скота, спрятанный в зарослях бамбука, подогревал надежду, что след все-таки остался.

По подсчетам Цин Але братья вместе с магистром Цзиньши будут заняты еще несколько часов, потому мало вероятно, что кто-то будет ее искать, однако, все равно следовало поторопиться. Быстро добравшись до бамбуковой рощи и здания, Цин Але прошла вдоль пустого загона и нашла вход в павильон, дверь оказалась закрыта. Однако рядом явно ощущалось присутствие, бамбуковая роща шелестела, двор павильона был начисто прибран, пространство вокруг казалось живым, это место явно использовали. Цин Але села на каменную скамью у входа в павильон, заросшую мхом, и в этот момент двери открылись, и из тенистого павильона вышел человек. Старый даос внимательно посмотрел на княжну и поклонился:

- Барышня, чем могу вам помочь? Что вы здесь делаете?

- Я Цин Але, сестра гуна, - девушка поднялась со скамьи и сделала приветственный жест.

Человек был одет очень просто, в традиционное даосское облачение, светлый халат, украшенный едва заметными узорами облаков и белых драконов, седые волосы его были собраны в тугой пучок на затылке и удерживались аккуратной деревянной шпилькой, посеребренные проседью усы, извиваясь, обрамляли рот.

- Кто вы, этот слуга знает, - даос настороженно посмотрел по сторонам, и только когда его подслеповатые глаза рассмотрели, что в пределах видимости больше никого нет, он снова повернулся к девушке. - Барышня, позвольте этому слуге представиться, Ли Чженьюй, хранитель архива. Однако вряд ли этот даос чем-то сможет быть вам полезен. Если вы заблудились во дворце, то просто идите по той же тропинке, которой пришли сюда, в обратную сторону. Не хватало еще, чтобы его светлость гун нашел вас в подобном месте. Никому не нужны неприятности, барышня.

- Это место не похоже на архив, - осмотрелась Цин Але. - Возможно, мастер Ли все-таки смог бы помочь этой княжне и удовлетворить ее любопытство? Когда мы с семьей пребывали в поместье генерала Е Мейгуй, работник архива рассказал об удивительных духовных баранах, которых создали заклинатели Пика Фэнмо, такой баран мог годами хранить воспоминания владельца, будучи привязан к его духовному орудию.

Даос округлил глаза, спина его еще сильнее согнулась.

- Вы пришли за хунхэ?! - пораженно спросил он. - Об этом не может быть и речи, барышня, вам лучше уйти. - Даос снова осмотрелся по сторонам, не подслушивает ли кто их диалог с княжной.

- Так эти бараны называются хунхэ? - удивилась Цин Але.

- Нет, не совсем, - отмахнулся старик, словно что-то вспомнил, - они никак не называются, скорее это название прикрепилось к животным из-за издаваемых ими звуков их голоса. Осталось лишь несколько хунхэ и они под контролем князя, этот хранитель не может просто так раздавать духовных баранов просителям, - нахмурившись, старец рассматривал Цин Але и внимательно следил за ее реакцией, от его взгляда не ускользнуло, что барышня расстроилась. - Зачем вам понадобился хунхэ? - с недоумением спросил он.

Цин Але снова села на каменную скамью, слегка испачкав платье зеленым мхом, но такие мелочи ее не волновали, если она не найдет способ получить барана, то ничего не сможет выяснить. Этот хранитель, работник архива не был похож на человека, которого можно было бы чем-то подкупить. Кто осмелится раскрыть секрет, можно сказать, незнакомой барышне, не побоявшись гнева князя, который за подобные действия может приговорить к смерти.

- Мастер Ли, эта барышня по наивности своей надеялась, что духовный баран хунхэ приоткроет ей тайны прошлого, как вы знаете, эта барышня рано лишилась отца, наставник Гу на Пике Ша почти ничего не рассказывал о семье, братья тоже немногословны. В таком случае, прошлое навсегда закрытая тема, и нет смысла пытаться найти воспоминания.

Сама того не осознавая, Цин Але задела старца за живое, у даоса росла собственная дочь чуть старше Цин Але и, вложив много сил в ее обучение, для ее последующей работы и карьеры в Ханьшани, даос Ли всегла говорил дочери, что необходимо знать и помнить свои корни, узнавать и хранить историю рода, почитать родителей и гордиться достижениями, продолжать семейную ветвь достойно и гордо нося фамилию рода.

Когда Цин Але, не попытавшись вручить ему саше с золотом, расстроилась, что не сможет ничего выяснить о прошлом семьи, даос растерялся.

- Зайдите внутрь, - жестом он пригласил барышню и, когда она вошла, поспешил плотно закрыть двери.

Внутри павильона, который, конечно же, вовсе не напоминал архив, было несколько длинных коридоров, по бокам располагались плотно закрытые двери из темного дерева.

- Здесь только часть архива, - пояснил даос, обернувшись к барышне, - те свитки, что уже потеряли актуальность. Основной архив находится около главного княжеского зала.

Стены павильона были украшены тонкими бамбуковыми панелями, которые создавали легкий полупрозрачный эффект, через маленькие окна едва просачивался дневной свет. В большом помещении после коридоров Цин Але увидела лежащие на полу в углу сплетенные циновки, рядом с которыми располагалась маленькая жаровня, видимо, это место использовалось так же и для сна хранителя. В другом углу стоял маленький столик, украшенный резьбой. На столике чадили зажженные аромопалочки. Тонкий дымок от них крылатыми завитками поднимался к потолку.

Ли Чженьюй открыл дверь и в помещение из комнаты вышли несколько духовных баранов. Это были удивительные существа - наполовину живые звери, наполовину духовные сущности, аура которых подсвечивалась красноватым сиянием, глаза животных казались пустыми и не выражали мыслей. Рога духовных баранов извивались спиралями, словно были созданы из чистейшей духовной энергии. Бараны спокойно улеглись на циновки и пустыми глазами смотрели на мастера Ли и барышню.

- Эти хунхэ последние, остальных увезли обратно на Фэнмо уже очень давно, - пояснил даос. - Они защищены от просмотра воспоминаний заклинаниями. Иначе держать их было бы слишком рискованно для владельца.

- Хун, - произнес баран, расположившись удобно около жаровни.

- Хун, - послышалось от другого барана.

- Хун, хун, хун, - вторили остальные.

Теперь Цин Але поняла, почему этих удивительных существ называют хунхэ.

- Бараны защищены заклинаниями, значит ли это, что в них не заглянуть?

Цин Але подошла к одному из баранов и погладила его по мягкой золоченой шерстке, баран отреагировал и уткнулся влажным носом в ее ладонь.

Даос вздохнул, и достал из ящика флакон с каплями.

- Если капнуть на шею хунхэ несколько капель эликсира, - пояснил он, - баран откроет воспоминания, но сделает это он только перед своим хозяином.

- Как же быть, - с тревогой поинтересовалась Цин Але, - вероятно, эти бараны принадлежат князю Цин Лину.

- Барышня Цин, если нас с вами раскроют, и у вас и у меня будут проблемы, - нахмурился Ли Чженьюй.

- Значит, не станете помогать? - Цин Але посмотрела на старца лазурными глазами.

- Разве этот даос уже не впустил вас в сокровищницу? - рассердился мастер Ли. - Разве эта барышня не задела этого старца тягой к семейным ценностям? Этот даос уже вскопал себе могилу. Есть один способ, - вдохнул он и продолжил. - Один из баранов принадлежит этому даосу, мы подменим княжеского барана на барана этого слуги, привяжем к вашему духовному оружию княжеского барана. За годы связь с хозяином сильно ослабла, и заклинание поможет привязать хунхэ к вам, вы скажете князю и генералу Цин, что этот слуга смиренно подарил вам своего личного хунхэ.

- Цин Лин не поймет подмены? - беспокоилась Цин Але. - И у меня нет духовного оружия, так вышло, что на Пике Ша не было обучения подобным навыкам, наставник Гу упоминал об оружии, что, возможно, оно появится позднее.

- Ох, в таком случае на первое время сойдет и обычное оружие, - покопавшись в ящике, Ли Чженьюй достал серебряный кинжал с изображением белого дракона на рукояти. - Больше здесь нет ничего подходящего, это кинжал вашего слуги, в нем есть остаточная духовная сила.

- Как мне отплатить вам за доброту и помощь? - спросила Цин Але.

- Если барышня Цин будет беречь историю князя Цин Ли, и историю братьев - князя и генерала, если барышня станет и впоследствии чтить корни, этой платы будет достаточно.

Даос Ли Чженьюй привязал заклинанием к Цин Але духовного барана хунхэ, который ранее был княжеским, наложил заклинание запутывания и подмены так, что при проверке заклинателем след от барана вел бы не к князю Цин Лину, а к старцу Ли, чтобы никто не смог усомниться в истинности подарка. Хранитель отдал Цин Але кинжал, баночку с каплями, повязал веревку на шею хунхе и проводил княжну до выхода.

Цин Але вместе с духовным бараном открыто на глазах у испуганных слуг шли через сад в сторону Зала Цюнхуа. В какой-то момент девушка перепутала дорожки, за пару дней она не успела запомнить всю территорию дворца, дороги переплетались и уводили в сторону, и скоро Цин Але с бараном вышли около казарм с солдатами, на тренировочном поле стройно построенные ряды лучших солдат выполняли упражнения и состязались в силе. Воздух наполнился звуками ударов стальных клинков, юноши оттачивали мастерство. В этот момент командир взвода дал знак на короткий перерыв, и воины оставили боевые позиции, солдаты с облегчение опустили тренировочное оружие и уселись на невысокой траве, пытаясь отдышаться и восстановить силы.

Именно в этот момент внимание людей привлекла необычная картина: вдалеке около тропы, ведущей к дворцовому саду, появилась стройная фигура барышни, которая вела на веревке животное, казалось, она совсем не обращает внимания на суровую обстановку полигона, команды воинов и ее не пугает оружие. Ханьфу барышни было светло-розовым ярким и очень контрастировало с военной формой солдат - темно-синими и землистыми оттенками военных мундиров. Шерсть барана издалека переливалась на солнце, спокойствие животного вызывало удивление.

- Смотрите, это же княжна! - послышались голоса солдат из отряда. Один из солдат всматривался с изумлением, второй одернул его и усадил обратно на траву.

- Хун, - сказал хунхэ, взглянув на Цин Але, которая остановилась в растерянности. На дневном солнце шерстка барана отливала золотом, как и волосы его новой хозяйки. Извилистые рога барана сверкали солнечных лучах.

- Ты прав, Хунхэ, нам в другую сторону.

Девушка хотела, было, развернуться и скрыться среди раскидистых сакур, но в этот момент из казарм вышли Цин Лин, Цин Бэй и магистр Цзиньши. Цин Але было любопытно поближе рассмотреть казармы и поприсутствовать на тренировке солдат, однако момент явно не был подходящим.

Когда золотоволосую барышню увидел князь, генерал, магистр и весь отряд солдат, среди присутствующих возникло замешательство.

- Кто у нее на поводке?! - прищурился Цин Бэй. - Это что, духовный баран?!

- Хм, - смутился магистр Цзиньши, с интересом рассматривая идущую к ним Цин Але. - Однозначно, это именно духовный баран.

Князь и вовсе потерял дар речи, лицо его побелело, скулы напряглись. Солдаты, тренирующиеся на небольшом отделенном от троп дворцового сада полигоне, прервались и сделали почтительный поклон перед барышней, все юноши с явным интересом и удовольствием рассматривали сестру князя.

- Цин Але?! - выступил вперед князь.

Стараясь предупредить все последующие вопросы, Цин Але быстро поклонилась и выдала:

- Добрый день, ваша светлость, генерал Цин, магистр Цзиньши, эта княжна заполучила себе питомца и теперь больше не будет скучать. Хранитель архива Ли Чженьюнь подарил этой барышне своего духовного барана. Эта барышня уже дала барану имя Хунхэ.

Цин Але крепче взялась за веревку, отводя своего Хунхэ за спину так, что из-за светло-розового ее ханьфу торчали лишь сверкающие рога животного и его вечно влажный нос.

- Мей-мей... - начал, было, Цин Бэй, подбирая слова.

Магистр Цзиньши не выдержал и засмеялся:

- Ваша светлость, простите смех вашего недостойного слуги, но он первый раз видит, чтобы кто-то просто так завел себе духовного барана, из развлечений.

Цин Лин слов подбирать не стал и голос его практически сорвался на крик, обычно спокойный и рассудительный, князь вышел из себя настолько, что взгляды всего отряда солдат сейчас приковались к нему:

- Цин Але, духовный баран - это не питомец! Ты не можешь оставить его у себя, это исключено! Духовные бараны это оружие, а не развлечение!

Девушка отступила на шаг назад, все еще пряча испугавшегося криков Хунхэ за спиной:

- Простите, но эта барышня может оставить подарок себе, не вы сделали этот подарок, - промедлив и перейдя на менее официальный тон, она добавила, - брат, ты знаешь, дорога далась мне тяжело, питомец скрасит мои дни, я не отдам его, прости.

Лицо магистра Цзиньши, который понимал, что смеяться дальше будет неуместно, но который вопреки этому едва сдерживал смех, стало красным. Цин Бэй сделал шаг вперед, аккуратно протянув руку к сестре:

- Мей-мей, отдай барана, мы найдем тебе другое животное.

Цин Але нахмурилась и отошла еще на несколько шагов назад, схватившись за веревку так, что костяшки на пальцах побелели.

- Ли Чженьюй, похоже, совсем спятил, поехал головой, - выдохнул генерал Цин.

- Мастер Ли не виноват, - тут же отозвалась Цин Але. - У даоса Ли не было выбора, я потребовала этого барана себе в услужение, и он мне его уступил.

- Цин Але, - холодным тоном строго приказал князь. - Оставь барана, это приказ.

- Нет, - подражая ему, так же холодно ответила девушка.

Цин Лин напрягся и положил руку на рукоять духовного меча и наконечник духовной сети.

- Поднимете меч против сестры? - сухо спросила Цин Але, духовный баран зашевелился за ее спиной и произнес тихое "хун. - Хунхэ, стой там, не выходи, - приказала девушка питомцу, и тот снова отреагировал:

"Хун".

- Не вынуждай меня применять к тебе силу, - голос князя казался звенящей натянутой струной. Цин Бэй положил руку ему на плечо:

- Успокойся, мы все решим, сейчас она отдаст нам этого барана.

- Не отдаст, - стойко отозвалась Цин Але. - Этот Хунхэ принадлежит мне, никто не посмеет забрать его.

И без того напряженное лицо князя сделалось совсем белым, в разговор вклинился магистр Цзиньши.

- Возможно, ничего страшного не случится, если духовный баран пуст и не хранит чужих воспоминаний, тогда барышня может оставить его себе для забавы.

Солдаты с интересом наблюдали, чем закончился спор, когда Цин Лин призвал духовную сеть Цзынси Ванлуо, и та в один бросок выхватила и мигом поймала духовного барана в ловушку около ног девушки, животное издало испуганный возглас и запуталось рогами в сети. Подтянув в одно движение сеть к себе, Цин Лин вытащил меч из ножен. Духовный баран бросил испуганный взгляд на лезвие меча и вопросительно издал:

"Хун?"

Сердце Цин Але сжалось, слезы подступили к горлу, лицо ее сделалось болезненно бледным и на несколько мгновений весь полигон поплыл перед глазами, погружаясь в лазурную синеву, через которую стройными рядами бежали незнакомые древние иероглифы.

- Мей-мей! Успокойся! - голос генерала выдернул девушку из леденящих пут этого лазурного тумана.

Княжна смотрела, как Цин Лин заносит духовный меч над ее бараном, и последний ускользающий шанс разобраться в прошлом исчезал.

Время будто замедлилось: вот она ждет отца во дворце на Пике Ша, вот на его белоснежном платке багровые росчерки - болезнь пишет замысловатые иероглифы кровью, вот наставник Гу обещает, что отец снова приедет и надо дождаться, вот черный конь несет к ней Цин Бэя через поля, мчит, словно быстрый ветер и каштановые волосы брата развиваются по воздуху, а карие глаза его сверкают. Вот портрет Цин Лина под слоем пыли в архиве наставника Гу, тот держит портреты в ларце, но забывает запирать на замок. Вот перед глазами Е Бин с ошейником и кровавыми следами под ним, а где-то вдалеке в теплом озере мертвая водная дева со вспоротой грудью и кровь ее поглощается течениями озера, окрашивая в алый его голубые воды. Хрустальный дворец и безумная ночь, за которую ей, Цин Але, ни в жизнь не найти оправдания перед самой собой, перед покойным отцом и перед Цин Бэем. И, наконец, тревожное лицо мастера Ли, отдающего ей в руки веревку с духовным бараном, старческие руки хранителя архива трясутся, но он все равно передает поводок.

Цин Але открыла глаза, когда князь занес руку с мечом, чтобы перерезать шею духовному барану, и в этот момент достала небольшой серебристый кинжал с вырезанным белым драконом на рукояти и приставила к собственной шее.

- Ваша светлость, - позвала девушка, дрожащей рукой придавив острие кинжала к коже столь сильно, что тонкая струйка крови испачкала воротник ханьфу.

Руна Цин Лина дрогнула и зависла, не нанеся удар.

- Что ты творишь? Опусти кинжал, - голос его тоже дрогнул и сошел на хрип.

Цин Бэй выскочил вперед, но Цин Але остановила его взглядом:

"Не приближайся, иначе, видит Небесный бог Ян-Инь Тянь, я наврежу себе".

- Верните моего друга, этого барана, ваша светлость, - попросила Цин Але, - мы с Хунхэ пойдем в Зал Цюнхуа, я хочу покормить его фруктами, если вы сейчас перережете ему горло, это будет затруднительно.

Видя, как дрожит рука Цин Але, сжимая рукоять кинжала, как вследствие этой дрожи острие оружия проникает под кожу, царапая и нанося вред, Цин Лин опустил меч. Было заметно, что сам князь едва сдерживается, как плотно сомкнуты его бледные губы.

- Отпусти барана, - тихо сказал ему Цин Бэй, чуть наклонившись к плечу князя, - разберемся с этим позднее. Нельзя, чтобы она навредила себе, ты только недавно помог ей исцелиться от раны, нанесенной демоном Шоху.

Цин Лин, хмурый и бледный, сощурив глаза и неотрывно глядя в лазурные глаза Цин Але, медленно убрал меч в ножны и отозвал духовную сеть Ванлуо.

Небо над головой разразилось внезапной сине-фиолетовой грозой, несколько сверкающих огненных разрядов пронзили мягкие облака. Баран, с удивлением тараща глаза то на убравшего оружие палача, то на новую хозяйку, моргал и поворачивал голову от одного к другому, в свете небесный молний рога его сверкали еще ярче, блеск его ауры розоватым светом исходил вокруг него и окутывал Цин Але.

Ветер внезапно усилился, заставляя флаги над казармами хлопать, как тревожные предвестники бури. Первые капли дождя начали падать тяжело и редко, оставляя отчетливые отпечатки на пыльной земле тренировочного двора. Солдаты спешно начали убирать оружие, защищая его от начинающегося дождя.

Небо темнело с каждой минутой и вскоре вспышки молний начали разрезать его, озаряя казармы отблесками света. Порывы ветра обрушились на крышу здания, заставляя деревянные ставни греметь.

Цин Але по-прежнему трясло и горячие слезы, долго стоявшие в глазах, наконец, обретя свободу, вытекли по щекам, шее, смешавшись с тонкой струей алой крови.

- Мей-мей, все хорошо, отдай мне кинжал, - протянул руку генерал, но мышцы девушки, казалось, задеревенели, она не могла пошевелиться.

В этот момент кто-то со стороны спины внезапно заключил ее в крепкие объятия, тонкая рука в темно-фиолетовом ханьфу пережала запястье Цин Але, и кинжал вывалился, упав на землю, кратко прозвенев, ударившись о камень в траве.

- Хуан-эр! - выдохнул магистр Цзиньши, переводя дыхание, угроза миновала, у княжны забрали оружие и можно было привести мысли в порядок. - Ты очень вовремя пришла, дочь.

Сердце Цин Але замерло, со спины она чувствовала тепло объятий, повернув голову, она увидела, что заключена в крепкой хватке юной барышни, она была немного выше Цин Але, определенно сильнее и ловчее, иссиня-черные волосы ее, сверкающие неистовым блеском на фоне грозового неба, раскинулись по плечам и упали на ханьфу Цин Але. Барышня чуть склонилась к уху Цин Але и негромко сказала:

- Княжна, позвольте представиться, ученица Пика Ханьши, старшая дочь магистра Цзиньши, Цзиньши Хуан - к вашим услугам.

Обернувшись полностью и все еще находясь в руках незнакомки, Цин Але встретилась лицом к лицу с барышней, и увидела вблизи ее огненную впечатляющую сознание красоту. Черные глаза этой барышни, чуть смеющиеся и прищуренные, неотрывно смотрели в лазурные глаза княжны. Алые губы барышни чуть тронула легкая улыбка, контекст которой, однако, не был ясен, неожиданно и бесцеремонно, барышня вытерла слезы на лице Цин Але рукавом своего халата, после подтерев и кровавый след на шее, тихо цокнув языком и шепотом пояснив:

- Не стоит показывать им свои слабости, барышня.

После этого черноволосая красавица подошла к духовному барану, над ее сильными руками раскрылись огненные крылья феникса, как у той статуе в саду Мейгуй, что с интересом рассматривала Цин Але еще недавно. Осторожно коснувшись светящимся крылом золотой шерстки барана, девушка, подняла глаза на отца, князя и генерала:

- Этот духовный баран пуст, он не содержит воспоминаний, похоже, что ранее он был связан с мастером Ли Чженьюем. То, что сказала вам барышня Цин - правда, мастер передал ей барана вместе со своим давним духовным кинжалом. Ваша светлость, гун, эта ученица позволит себе высказать мнение: если юная княжна оставит себе этого Хунхэ, он может со временем накопить ее воспоминания, что создаст дополнительную безопасность для становления ее духовного ядра.

Молча развернувшись и не удостоив дочь магистра ответом, Цин Лин скрылся в казармах.

Цин Бэй, грозно посмотрев на Цин Але и демонстративно показав ей жест, резко проведя пальцем по горлу и сжав губы, раздраженно бросил:

- Убирайтесь, пока он не передумал, - и спешно направился вслед за братом в зал казарм, обернувшись, крикнул вслед. - Барышня Цзиньши, вы получили мое письмо, - и указал на Цин Але, - проводите сестру и позаботьтесь о ней.

Магистр Цзиньши так же спешно кивнул дочери и удалился, командир взвода солдат отдал приказ продолжать тренировку.

Тело Цин Але дрожало, начался дождь. Черноволосая барышня, бегло взглянув на излом небес, снова подошла к Цин Але, в глазах ее читалась усмешка, а через мгновение и сама она бесцеремонно начала смеяться, не отводя взгляда от подопечной, которую ей вверили высочайшим приказом.

- Что вас так забавляет? - рассердилась Цин Але.

Цзиньши Хуан, приложив волевое усилие, чтобы успокоиться и перестать смеяться, сделала еще шаг к Цин Але:

- То, с какой самоотверженностью вы защищали это никчемное существо, - девушка указала наконечником духовного кнута в сторону пасшегося рядом Хунхэ, который явно уже забыл, что чуть не превратился в ужин. - Ради чего оно, барышня?

- Не ваше дело, - отвернулась Цин Але и вновь попала в объятия к девушке, которая обхватила ее руками со спины.

- А я думаю, что дело как раз мое, - прошептала она. - Это Хунхэ не пуст, барышня Цин, вы умело всех обманули с мастером Ли. Эта ученица Цзиньши хочет знать, зачем? Если расскажете, она сохранит ваш секрет.

Цин Але развернулась и с тревогой заглянула во внимательные черные глаза:

- Если вы знали сразу, то почему помогли мне?

Цзиньши Хуан вскинула брови, усмехнувшись, не удостоила княжну ответом, оправила широкие рукава ученического ханьфу, обрамленного по краю золотой каймой с символикой Северного княжества, а в следующий момент вытерла теплым пальцем каплю крови, вновь просочившуюся из ранки на шее Цин Але.

- Такая страсть, и остаться без результата, было бы обидно, - усмехнулась барышня Цзиньши. - Вы расскажете мне, что хотите найти в воспоминаниях этого Хунхэ, а я сделаю вид и далее, что он пуст, - заключила сделку Цзиньши Хуан, абсолютно уверенная в том, что княжне не отвертеться от ее требования. - Поторопимся, гроза набирает обороты.

Цин Але смотрела на новую знакомую с тревогой. Такая сила, заклинательский талант и не свойственная барышням самоуверенность. У княжны возникло стойкое ощущение, что перед ней второй Цин Лин, в женском обличье. Самоуверенная и продуманная старшая дочь магистра, его гордость и гордость Пика Ханьши, гордость Северного княжества, назначенная ей, Цин Але, в наставницы. А значит, ей придется терпеть ее манеры, заносчивость и постоянно чувствовать себя слабым ребенком на фоне ее мощи, силы и таланта. За что ей, Цин Але, все это?

Глава 15. Этот Хунхэ открывает барышне воспоминания

К тому моменту, как Цин Але, Цзиньши Хуан и духовный баран Хунхэ, веревку которого княжна по-прежнему крепко сжимала в ладони, добежали до зала Цюнхуа, они полностью вымокли.

- Позволь я высушу твою одежду, - внутри зала дочь магистра призвала духовные огненные крылья феникса, от которых мгновенно пошло согревающее тепло, - оставим все формальности, скоро ты станешь ученицей Пика Ханьши и тебе надо привыкать, что там никто не станет тебе кланяться как сестре князя и возиться с тобой.

За несколько минут девушка высушила промокшее платье Цин Але, свое учебное ханьфу и золоченую шерсть Хунхэ.

- Спасибо, - отстраненно поблагодарила Цин Але и притянула барана ближе, тут же отдав приказ вошедшим слугам, - изготовьте для Хунхэ ошейник и нефритовую подвеску, пусть на подвеске будет указано, что этот духовный баран принадлежит княжне, и никто не смеет его тронуть ни словом, ни делом.

Цзиньши Хуан сдержанно хмыкнула, очень стараясь снова не засмеяться в голос. Возня с бараном ее явно забавляла.

- Этому животному сегодня везет, у барана выдался удачный день, - подколола она. - Цин Але, доставай эликсир мастера Ли, нужно рассмотреть, что скрывает твой баран.

Княжна неохотно открыла флакон и капнула несколько капель эфирного масла на шею барана, после чего животное начало менять цвет ауры с розоватого на более насыщенный красный.

- Если бы я не потревожила хранителя Ли, этому барану не угрожала бы смерть из-за моей неосторожности, - сдержанно возразила Цин Але.

- Ты не можешь контролировать все и вся, - снисходительно заметила Цзиньши Хуан, - а также предугадывать. Но силы в тебе действительно маловато. Где тебя обучали?

Цин Але отмахнулось:

- Все княжество знает, что я росла на Пике Ша, ни к чему делать вид, что это тайна.

Дочь магистра пожала плечами в ответ на реакцию Цин Але.

Хунхэ, стоящий перед девушками, ярко засветился. Он очень неохотно складывал воспоминания Цин Лина в складный ряд картин.

- Возможно, от испуга перед ударом князя этот баран повредил часть воспоминаний, - сказала Цзиньши Хуан.

- Что? Нет, - расстроилась Цин Але. - Мне очень нужны эти воспоминания.

Темноволосая барышня в своей обыкновенной привычке сощурила красивые миндалевидные глаза, черный блеск которых приковывал к себе, она стояла, облокотившись на светлую стену и скрестив руки на груди:

- Зачем?

- Мне нужно кое-что понять... - неохотно отозвалась Цин Але. - Я действительно должна поделиться этими воспоминаниями?

- Выбора нет, - чуть усмехнувшись, ответила Цзиньши Хуан, - тем более, похоже, этого Хунхэ еще нужно отогреть, - барышня призвала полупрозрачные красного цвета огненные крылья и аккуратно прикоснулась к духовному барану, тот незамедлительно отреагировал и довольным голосом проблеял нечто неясное, картинки воспоминаний на самом деле начали складываться гораздо понятнее.

- И как империя без вас еще не развалилась? - была ошеломлена княжна, уставившись на мощь ученицы Пика Ханьши.

- Мы договорились без формальностей, - бросила девушка, - тем более, хочется княжне этого или нет, эту ученицу назначили наставницей, а значит, нам придется много общаться.

- Хорошо, - вздохнула Цин Але, вспомнив невыносимую Е Ланцю, - барышня Цзиньши, ты не худшее, что могло случиться, отогрей же как следует этого Хунхэ, чтобы он стал более разговорчив.

- Вот как? - подняла брови Цзиньши Хуан. - Княжна уже отдает приказы. Посмотрим, кто кого будет слушаться на учебном поле Пика Ханьши в скором времени?

Цин Але призадумалась:

- Тот, в чьих руках сила, всегда сверху, над тем, кто слаб.

- Я и спросила, где тебя обучали так талантливо, что ты не в состоянии даже вырваться из захвата?

- Образцовый наставник Гу Цзю не обучал меня технике боя и заклинательству, - нахмурившись, снова попыталась сменить тему Цин Але, говорить и выставлять на всеобщее обозрение собственную слабость в который раз, хоть они и находились в зале Цюнхуа только вдвоем, казалось чем-то унизительным. Но данный вопрос давно мучил, изводил и саму княжну: почему. Почему с ней обходились все детство иначе, чем с другими учениками и отослали на задворки княжества, причина должна скрываться в прошлом и она должна сама для себя все прояснить.

- Как странно, - грея руками и крыльями духовного барана, Цзиньши Хуан бросила краткий взгляд на подопечную, - образцовый наставник Гу - прекрасный воин. Не обучить княжескую дочь в условиях надвигающейся войны - это необъяснимый шаг... Чем ты занималась на Пике Ша?

- Изучала каллиграфию и литературу, - сказала Цин Але, поняв, что новоиспеченная наставница не отстанет, пока тоже не докопается до истины, - но в основном мы играли с барышней Су и ее братьями.

- Генерал Цин упомянул, что перед отъездом с Пика Ша тебя ранил сильный демон, как это вышло?

- Барышня Цзиньши! - нахмурилась Цин Але. - Ты и об этом уже знаешь?! Неужели Цин Бэй не может не растрепать хотя бы такие вещи! Я встретила Шоху Инчена, когда поднималась в гору, он напал на меня, преследуя свои неизвестные цели и ранил...

- Шоху Инчен?! - отпрянула в ужасе темноволосая девушка. - Генерал Цин не упоминал вид демона! Как такое возможно, что на тебя напал главный демон Синей Бездны, зачем, почему и как ты осталась в живых?!

- Охх... - Цин Але поняла, что теперь и сама наговорила лишнего, но было уже поздно. - Барышня Цзиньши, не пытай меня, умоляю, я не знаю мотивов этого Шоху, он оставил на моем теле глубокую рану, которую частично исцелил сначала брат, а потом ... небожитель, - княжна вовремя вспомнила, что не стоит упоминать историю о визите в небесный дворец Ян-Инь Тяня.

- Почему ты пошла в гору в одиночестве? - нахмурилась Цзиньши Хуан. - Разве это не безрассудство.

- Барышня Цзиньши! - Цин Але закрыла лицо ладонями, попытавшись спрятаться от потока вопросов наставницы. - Пик Ша спокойное место и годами там не появлялись никакие демоны, тем более в гору мы пошли вдвоем с барышней Су, но в пути она сильно утомилась и осталась ждать меня на предгорье у ручья.

- Сильно утомилась и оставила госпожу один на один с опасностью, - холодно бросила Цзиньши Хуан и, подумав, добавила. - И так, у нас есть замечательный друг, опустивший голову в ручей, в тот момент, когда нужна была помощь, образцовый наставник, не научивший ученицу абсолютно ничему, я начинаю понимать, почему ты так вцепилась в этого духовного барана.

- Я не кланялась господину Гу как учителю, - сдержанно отозвалась Цин Але.

- Вот как? Еще интереснее. Почему? За шестнадцать лет не заслужил доверия? - девушка подняла брови и неотрывно смотрела на княжну чуть свысока, алые губы ее казались приоткрытыми. - Вся эта история достойна постановки, - вдруг холодно усмехнулась она.

- Учитель - это навсегда... - замялась Цин Але. - Связь учителя и ученика неразрывна сквозь времена.

- Все верно.

- Господин Гу всегда знал, что рано или поздно мы расстанемся, - вздохнула Цин Але.

- А ты сама это знала?

- Я... не то, чтобы. Мне мало рассказывали о планах князя, меня навещал только Цин Бэй.

- Позволь проверить твою энергию ци, - потянулась Цзиньши Хуан после того, как отогрела крыльями феникса Хунхэ, но Цин Але резко отпрянула. - Да что с тобой такое? - рассердилась наставница, но в этот раз не стала давить. - Хорошо, проверим в другой раз.

Хунхэ, подняв рога и издав несколько звуков, начал показывать девушкам полупрозрачные изображения в духовных пузырях над своей раскрывшейся аурой. Иногда изображения прерывались, и часть диалогов была не слышна. Воспоминания начинались лет восемь назад, с момента, когда породу духовных баранов только вывели мастера на Пике Фэнмо и несколько баранов были отданы князю и для забавы и, конечно же, для попытки сделать из них полноценное духовное оружие.

Вот Цин Лин - юноша, верхом на коне, едет по рынку в Ханьшани с Цин Бэем, лицо князя хмурое, а лицо генерала привычно озаряет улыбка и он активно подмигивает городским красавицам. Юные барышни закидывают княжеских сыновей цветами, генерал Цин с радостью подхватывает стебли и крепко зажимает в ладонь, князь отмахивается и смотрит на источник беспорядка строго.

- Барышни, прекращайте, - смеется Цин Бэй, как самый юный генерал Северного княжества, он может позволить себе поиграться с красавицами, - вы, что, не видите, князю не нравятся ваши броски, идите лучше посоревнуйтесь между собой.

Цин Лин спешивается и вслед за ним младший брат тоже спускается на землю, они привязывают коней и дальше идут пешком. Базар гудит голосами торговцев и людей.

Тут духовный баран Хунхэ, напрягался и пошевелил рогами, выжимая из себя, как из мягкой губки давние воспоминания, и картинки чередой менялись одна за другой: Цин Але неотрывно смотрела, не моргая, пытаясь уловить каждый момент и ничего не упустить. Цзиньши Хуан, удобно усевшись на подушки и закидывая виноград из вазы в рот, более отвлеченно смотрела на сами воспоминания и больше наблюдала за реакциями княжны. Казалось, мимика девушки и то, какими глазами смотрит она на юных братьев, были более интересны девушке, чем разыгравшийся театр воспоминаний.

Широкие торговые ряды были выложены брусчаткой, искажающей отражение многочисленных фонарей и гобеленовых баннеров, развевающихся на ветру. Даже не имея возможности чувствовать запахи, само воспоминание казалось теплым и пряным, словно источало аромат свежих трав и дыма от уличных кухонь, где повара жарили ароматное мясо. Торговцы, одетые в цветастые шелковые халаты, важно восседали за своими прилавками, стараясь привлечь внимание высокопоставленных юнцов к своему товару - у них было все - от блестящих шелков до керамики и драгоценностей.

Среди этой пестрой толпы князь и его брат неспешно прогуливались вдоль рядом, пока князь не остановился около лавки с тканями. Цин Лин обернулся к брату, прикоснувшись к шелкам на лотке торговца:

- А-Бэй, возьмем эти ткани, скоро ты направляешься в Ша, отвезешь сестре.

- И скажу, что наш старший брат передал дары! - подтрунивал генерал Цин.

- Нет! - хмуро одернул его князь. - Скажешь, что от себя.

- Эх, А-Лин, зря ты так, малышка мей-мей всегда о тебе интересуется. Может быть, в этот раз передашь ей письмо?

- Нет, - сухо ответил юноша, - это лишнее.

Дальше на пути юношей следовала лавка с украшениями.

- Зайдем, купим ей новую шпильку, - скомандовал юный князь.

Цин Бэй, размяв затекшую шею, засомневался:

- Мей-мей редко носит такие украшения, в горах Ша она как вольный ветерок. Хорошо, давай зайдем и посмотрим!

Князь не смог выбрать украшение и, гневно развернувшись, вышел из лавки.

- Что не так? - вздохнул генерал Цин.

- Все. Все не так, эти украшения не подходят для нее.

- Да? - удивился Цин Бэй. - Ладно, нет, так нет, зайдем в другую лавку.

- Нет, - холодно отрезал князь. - Закажу ей у приезжих торговцев лазурную шпильку в форме цветка.

- Я не стану говорить, что выбрал ее сам, - закрылся генерал Цин. - Либо дари, либо твои проблемы.

Князь хмуро хмыкнул и отвернулся, взмахнув рукавами халата.

Все эти картины были столь не похожи на холодного Цин Лина, Цин Але смотрела и не могла поверить, что это реальные воспоминания, заключенные в духе Хунхэ, а не театральное представление - дешевая комедия, чтобы разыграть ее, княжну.

Далее в торговых рядах внимание юношей привлек продавец чая, на его лотке было разложено многообразие сортов:

- О, а вот это нам надо, - с один шаг подпрыгнул Цин Бэй, - отвезу в Ша разного чая для образцовых наставников. Господин Гу оказывает княжеству неоценимую услугу.

Князь молча кивнул.

На лотках с экзотическими фруктами юноши выбрали огромную корзину разных фруктов и ягод.

- Выбирай недозревшие, - сухо скомандовал князь, - чтобы они хорошо сохранились, пока довезешь их в Ша.

- На мече - быстро доеду! - почесал щеку Цин Бэй в недоумении. - Хорошо, хорошо, не спорю с достопочтенным...

После этого картинки оборвались, и духовный баран поднял глаза на Цин Але, выдавив из себя:

- Хун?

- Что не так, ты сломался? Ах, ты снова голоден, - Цин Але потянулась за подносом с фруктами и вложила в рот Хунхэ спелую сливу, - ешь аккуратно, косточку надо выплюнуть, надо признать, у этого питомца отменный аппетит. Пожалуй, после просмотра сходим вместе поужинать в зал Лунмен, там много еды.

- Зал Лунмен похож на кухню Пика Ханьши, там тоже все просто и никто тебя не обхаживает, скоро увидишь сама, - отозвалась Цзиньши Хуан, судя по ее ничего не выражающему лицу, рыночные сцены ее не впечатлили и даже вызвали недоумение, почему княжна так бурно отреагировала. - Капни на его шею еще несколько капель масла, похоже, он голоден оттого, что есть более глубокие скрытые воспоминания.

- Да? - Цин Але уставилась на наставницу. В молчаливом ответе Цзиньши Хуан закатила свои красивые черные глаза.

После того, как Хунхэ продолжил воспроизводить чужие воспоминания, Цин Але снова села прямо перед бараном, всматриваясь в каждую деталь. На этот раз перед ее глазами возникли картины строительства зала Цюнхуа. Свет первых солнечных лучей утром, пробившихся сквозь оконные проемы, ознаменовал начало нового дня на строительной площадке уже выросшего ввысь дворца. Казалось, что в воздухе витают смешанные запахи дерева и влажной извести, мастера и часть солдат собрались вместе, чтобы продолжить возводить зал.

- Камень должен быть светлым, - лишенное эмоций лицо юного князя, казалось, ничего не выражало, он хлестко и короткими фразами раздавал приказы, хмурился и был бледен.

- Темно-зеленый не подойдет? - уточнил один из мастеров.

- Нет, - жестко отрезал Цин Лин, темно-синий халат которого чуть развевался на утреннем ветру.

Стены зала медленно поднимались, как будто сами они стремились ввысь, чтобы поддерживать величие небес. Цин Але, наблюдая за картинами стройки, невольно вспомнила хрустальный дворец Ян-Инь Тяня и вздрогнула, этот жест не остался незамеченным внимательной наставницей, та с интересом попеременно смотрела то на картины воспоминаний, то на девушку. По углам зала рабочие отстраивали деревянные колонны, над которыми сразу же трудились в поте лица искусные резчики, которые мастерски вырезали фигуры мифических животных из легенд.

- Эти мифические стражи защитят юную княжну, - сказал один из резчиков, обращаясь к князю. - Когда барышня приедет в столицу?

- Не сейчас, - сухо ответил Цин Лин. - Меньше вопросов, продолжайте.

- Сколько лет назад отстроен этот зал? - вмешалась Цзиньши Хуан, отвлекая Цин Але от воспоминания. - Какой смысл было строить дворец и не привезти тебя в столицу, - она пожала плечами.

Цин Але и самой хотелось бы понять, какой же глубокий смысл кроется в этой странной братской заботе, отложенной во времени.

- Давай погреем барана снова, - предложила дочь магистра. - Ему легче, когда он в тепле.

- Понимаю, - отозвалась Цин Але, - я тоже не люблю холод.

Цзиньши Хуан окинула девушку взглядом, в котором интерес смешался с непониманием, и принялась вновь посылать тепло из огненных крыльев духовному существу.

Хунхэ мягко произнес:

- Хун...

Следующее воспоминание не могло сформироваться очень долго. Прошло не менее получаса, когда сквозь синие разводы небес Цин Але отдаленно увидела знакомые склоны Пика Ша. Князь, уставший и промокший, следовал от полигона Цин Бэя к границам Ша. Спешившись с духовного меча, дорожными сапогами он вступил в грязь. В этот момент с вершины самой высокой горы навстречу ему двигалась огромная белая фигура с крыльями, обнимающими грозовое небо, белоснежный дракон Ян-Лунь, выдохнул жаром, и горящая трава около сапог юноши заполыхала, издавая жженые запахи, Цин Лин отступил на шаг назад. Тяжелые синие тучи обрамляли духовную школу Пик Ша, возвышаясь непрозрачным куполом над ее крышами. Все небо, одетое в мрачные оттенки серого, словно старинное шелковое одеяние, окрашивалось местами в глубокие тона индиго и маренго, предвещая скорое приближение острой грозы. Вспышки молний, золотистые и ослепительные, вспарывали, словно меч воина плоть, небесную пелену, озаряя небо ненадолго яркими бликами лазури и мягкого серебра.

Сквозь вуаль проступающего холодного дождя перед юным князем приземлился белый дракон и взглянул на юнца красными глазами:

- Что этот князь забыл в такой дали? Прилетел, вторгся, разбудил этого почтенного дракона, - хриплым голосом спросил Ян Лунь, пристально вглядываясь в черты лица юноши.

Черные пряди волос Цин Лина в беспорядке раскидались по плечам, опускаясь с точеных скул на полы халата, бледные губы его были крепко сжаты, на лице читалась усталость от длительного полета на мече в непогоду.

Чешуйки дракона, как бесчисленные жемчужины, сияли и отражали свет молний, создавая вокруг драгоценную ауру сверкающего опала. Мощные крылья, походившие издалека на декорацию из плотной рисовой бумаги, дракон чинно сложил вдоль туловища.

- Этот князь желает повидаться с Цин Але, - сдержанно ответил юноша, - отойди с пути, хранитель Ян.

- Эхх, - Ян Лунь потер лапой голову, - этот почтенный дракон должен оповестить вас, что свидание будет отложено. Цин Лин, с тех пор, как небесный бог Ян-Инь Тянь взял тебя в ученики, прошел уже не менее, чем год. Та целительская энергия в твоем теле, что владыка небес передал своему ученику, еще не полностью сформировалась и взаимодействует с твоими духовными орудиями, и энергией воина. Такая смесь энергий может, и не только может, но и навредит формированию духовного ядра барышни, особенно учитывая то, что с ней произошло при ее рождении, - дракон вдруг замялся.

В этот момент картинка воспоминаний рассыпалась и померкла. Духовный баран Хунхэ устало улегся на пол.

- Похоже, это воспоминание слишком тяжелое и сохранилось лишь частично, - заметила Цзиньши Хуан.

Цин Але отвернулась, с трудом сдержав предательские слезы, навернувшиеся на глаза, она по кусочкам пыталась сложить в сознании картинку. Хоть воспоминание и оборвалось, ей стало лучше понятно, что произошло в детстве: из-за несовместимости энергий брат не мог к ней приблизиться, по какой-то причине белый дракон Ян Лунь оберегал ее все эти годы, а при рождении случился какой-то недуг, из-за которого отец привез ее в Ша. Цзиньши Хуан, уловив настроения княжны, не стала ее донимать.

- Ничего интересного, - хмыкнула она и провела рукой по шее Хунхэ, - я-то думала, покажут сценки из "Павильона Пионов"*, а здесь какие-то осколки событий. Цин Але, похоже, этот Хунхэ не сохранил больше никаких воспоминаний, для твоей безопасности нужно его стереть. Или ты хочешь пересмотреть еще раз?

- Нет, - отвернувшись, ответила княжна, - я все увидела, и в этот раз ты права, барышня Цзиньши, если князь узнает об обмане, будут проблемы и у меня и у тебя... Надо стереть барана, ты сможешь помочь?

- Да, - ответила дочь магистра и накрыла голову духовного животного руками, выпуская из ладоней огненную энергию феникса.

- Хунхэ не будет больно? - поборов слезы, спросила Цин Але.

Цзиньши Хуан ответила, всматриваясь в лицо девушки и то, как старательно та подавляет эмоции.

- Не будет, - через несколько минут, когда воспоминания были стерты, она спросила, - что думаешь делать с эти бараном дальше?

Цин Але наклонилась к животному и погладила его по золоченым кудрям.

- Этот Хунхэ рассказал мне больше, чем все остальные люди за последние шестнадцать лет, оставлю его себе.

- Питомец? - не смогла сдержать усмешку барышня Цзиньши. - Может, лучше завести кошку? Хорошо, не смотри на меня так, княжна, баран - так баран, не мое дело.

- Наконец-то, - хмуро подметила Цин Але.

За несколько часов дождь прошел, и солнечные лучи снова ласково выглянули из небесного разлома и прикоснулись к серебристой крыше Зала Цюнхуа.

Когда слуги спустя время спешно принесли ошейник и нефритовый кулон для нового питомца, Цзинши Хуан первая протянула руку на серебряный поднос, и, увидев кулон, прыснула со смеху так, что красивые точеные скулы ее свело судорогой.

- В чем дело? - не понимая, спросила Цин Але и взяла в руки подвеску. Когда она прочла надписи, белоснежное лицо ее сделалось пунцовым.

Слуги, испугавшись, упали на колени:

- Княжна, простите, если что-то не так, ваши никчемные слуги что-то не поняли? Все было исполнено по вашим точнейшим указаниям...

Барышня Цзиньши не могла остановить смеха, а раскрасневшаяся Цин Але жестом показала слугам выйти и взялась за голову.

Почему, ну почему раз за разом получается так, что люди ее не понимают, она что, плохо изъясняется на родном языке?

После полудня Цзиньши Хуан покинула зал Цюнхуа и отправилась за пределы дворцового комплекса в гостиницу Ханьшаня, в которой остановилась вместе с другими учениками и образцовым наставником Ши Хуанлуном. Генерал Цин и князь Цин Лин подошли к залу сестры, но войти после утренних представлений не решились, на лужайке у входа в зал мирно пасся безмятежный и вполне отдохнувший Хунхэ с извилистыми рогами, на шее его красовался широкий кожаный ошейник, с которого свисал белый нефритовый кулон.

Цин Бэй, вздохнув, наклонился и рассмотрел, что за иероглифы были выгравированы на кулоне:

"Тому ничтожному, кто осмелится подойти к этому почтенному Хунхэ, принадлежащему ее светлости княжне Цин Але, будут отрублены кисти рук, ступни ног и вырван язык".

Князь вслед за генералом склонился и повертел кулон в руках, обратившись к брату:

- Она действительно это написала?

Генерал усмехнулся:

- Похоже, малышка настроена серьезно, сам посуди, сколько страждущих душ она попыталась спасти и осчастливить по пути в Ханьшань? А теперь затеяла новую игру и проверяет тебя на прочность... Лучше не трогай этого барана и даже не дыши в его сторону, иначе - ты видел, что тут написано, - вдруг расхохотался генерал до слез в уголках янтарных глаз.

- Почему так сложно? - вздохнул Цин Лин, отпустил жетон и тот вновь погрузился в золотую шерсть духовного барана.

- Хун, - отстраненно и даже несколько брезгливо сказал баран и, виляя бедрами, направился к входу в зал, где у хозяйки для него всегда были припасены угощения.

Примечания после главы:

*Павильон пионов (ДІІѕНѕ) - название древнекитайской оперы, рассказывающей о романтичной истории любви.

Глава 16. Эта барышня меняет мнение

Вечер мягко загорелся теплыми красками, Цин Але никак не могла решиться переступить порог княжеского зала Джуанши, внутри было тихо, и только изредка подвешенный к потолочной балке колокольчик трепетал на ветру. Цин Лин сидел за столом и писал бумаги для магистрата, когда он увидел барышню, то отложил кисть и посмотрел исподлобья, во взгляде его читалось неодобрение, будто кто-то недавно "съел сердце медведя и выпил желчь леопарда"*.

- Долго будешь стоять на пороге? - с привычной прохладой в тоне спросил князь, не откладывая перо.

- Знаю, что князь злится, - скромно ответила Цин Але.

- Это так очевидно? - поднял глаза юноша.

- Линлин, - обратилась вдруг девушка, и он отложил письменные принадлежности, - почему ты раньше держался в стороне? - Цин Але смотрела прямо в его черные внимательные глаза.

Цин Але была одета в нежный халат из тончайшего голубого шелка, который очень подходил к ее темно-лазурным глазам, золотые волосы ее казались небрежно раскиданы по плечам, дневная прическа растрепалась. Юноша внимательно рассмотрел все детали и тяжело вздохнул.

- Разве твой баран не поведал тебе историй? - сухо отреагировал он. Цин Але растерялась, признавать, что Хунхэ сохранил воспоминания - было опасно и недальновидно, чуть смутившись, девушка ответила:

- Его воспоминания стерты.

Цин Лин встал из-за стола:

- Не сомневаюсь, что барышня Цзиньши их отлично почистила. Ее таланты не проходят впустую. Когда ты получаешь наставника, который - за тебя, это большое благо, согласна, Але-эр?

Юноша поднял взгляд и их глаза встретились, он взял со стола свиток и направился к кровати.

Щеки Цин Але вспыхнули, и лишь вечерний полумрак зала скрыл эту деталь от глаз князя. Свет от мягко пылающих в бронзовых подсвечниках свечей ронял золотистые блики на полированные деревянные панели стола, оставляя теневые изломы на свитках. Шелковые занавеси слегка колыхались при каждом порыве прохладного вечернего ветра, в воздухе витал аромат свежесрезанных лотосов из пруда, которые были поставлены в большой белой вазе в углу Зала Джуанши. Кровать князя была сбита, видимо, еще недавно он отдыхал. Сейчас он расположился на кровати со свитком и раскрыл его. Движения князя были спокойными и уверенными, лицо его не выражало эмоций.

Цин Але мысленно вздохнула. Этот закрытый человек не мог признать, что делал попытки приехать и разные непредвиденные обстоятельства помешали его планам, он не мог признать, что выбирал ткани для нарядов сестры и украшения для нее, ему легче было надеть маску полного отчуждения и игнорировать, уводить диалог, ни на секунду не показав слабости.

Княжна, смущенно опустив взгляд, сделала несколько робких шагов вперед, стараясь никаким своим жестом или движением не переступить черту - воспоминания о незабываемой ночи в хрустальном дворце Ян-Инь Тяня как некстати вовремя, нахлынули с прежней яркостью и достоверностью.

На несколько минут в зале повисла тишина, нарушаемая лишь тихим шелестом одежды девушки и редкими движениями колокольчика на ветру.

- Если так и будешь молча стоять и смотреть на меня, то лучше уходи, - безразлично бросил юноша, не отрывая взгляд от свитка, и добавил: - Если хочешь, оставайся, поужинаем вместе, покажу тебе последние записи нашего отца, вчера нашел их в архиве для тебя.

Сердце Цин Але пропустило удар, она уже более смело и решительно подошла близко, потянувшись к записям. Прочитать что-то, написанное рукой отца, которого девушка помнила лишь как размытый образ, казалось бесценным подарком. Цин Лин дернул ее за рукав ханьфу и усадил рядом, подав свиток.

- Подожди здесь, - настойчиво сказал он, - у меня для тебя есть еще кое-что. - С этими словами юноша открыл ящик массивного стола из темного дерева, руки его плавно скользнули по вырезанным узорам, юноша достал деревянную коробку продолговатой формы, коробка была так же украшена тончайшей резьбой и тонкими золотыми линиями, которые обрамляли ее контуры.

Князь осторожно поднял коробку, ее теплое дерево легло уверенно и приятно в его крепкую ладонь. Он открыл крышку и из коробки сверкнул золотой отблеск украшения, тончайшая золотая шпилька была инкрустирована лазурными цветами и драгоценными вкраплениями мельчайших камешков. Шпилька была настолько красивой и тонкой, что казалась произведением искусства в руках юноши, в полумраке зала камешки переливались в отсветах свечей и фонарей.

Цин Але с удивлением смотрела на эту картину и слова застряли в ее горле. Цин Лин подошел к ней близко, аккуратно приподнял прядь ее волос, чтобы освободить место для шпильки, в следующий момент князь с легкостью вставил шпильку в прическу девушки. Лазурными цветами украшение расцвело в волосах барышни, драгоценные камни засверкали, словно маленькие звездочки среди золотистых прядей, Цин Але коснулась шпильки кончиками пальцев и подняла глаза на юношу, который стоял очень близко и не отрываясь смотрел на нее.

- Заказал это украшение для тебя некоторое время назад, оно достойно твоей красоты, - с этими словами он сел рядом на кровать.

Поскольку в прошлый раз пребывание на общей кровати закончилось абсолютным беспределом, Цин Але чувствовала себя очень неловко, сдавленным голосом она выжала из себя благодарность и опустила глаза.

- Сколько лет она ждет? - не сдержалась от вопроса девушка и тут же об этом вопросе пожалела.

- Барана своего спроси, - сухо отрезал Цин Лин и развернул сверток.

Бумага свитка несколько потемнела от годов, края его казались чуть растрепанными, слова внутри были написаны черной тушью и местами иероглифы размазались, но в целом текст оказался понятным и читаемым. Цин Але держала раскрытый свиток одной рукой, а другой прикасалась к аккуратным строкам, следуя от слова к слову.

"Дети мои, жизнь - это путь, полный препятствий, но и радости тоже. Научитесь ценить каждый миг и использовать его для того, чтобы стать сильнее и обрести могущество, любите свою землю и свой народ, возродите империю и одержите абсолютную победу над Южным царством, в ваших руках возрождение Империи, старший сын этого уходящего на покой князя Цин Лин должен занять по праву императорский престол", - такие напутствия оставил старый Цин Ли.

- Обязательно воевать? - спросила Цин Але, отложив письмо.

- А кто-то отставил нам другой выбор? - вернул вопрос князь.

В этот момент двери зала открылись, и без предупреждения внутрь влетел генерал Цин. Увидев сестру и брата, мирно беседующих над свитком, взгляд его янтарных глаз на мгновение сделался более теплым.

- Мей-мей, брат, этот генерал очень рад, что вы, наконец, нашли общий язык. Пусть так и останется впредь, быть может, нашей малышке больше не придется угрожать рубить руки и ноги непокорным, - улыбнулся юноша, припомнив гравировку на кулоне Хунхэ, - кстати, твой баран слоняется по саду и путается под ногами, слуги боятся к нему подойти, ну и устроила наша сестра представление!

Цин Але смутилась, но постаралась не подать виду.

- Что-то случилось? - Цин Лин уловил мрачные настроения младшего брата среди его привычных шуток.

Генерал Цин, откинув рукава, сел за стол и подпер кулаком лоб:

- Пришло письмо из пограничных территорий, в Южном царстве от продолжительной болезни умер наместник Не Вэй, новым наместником назначен его единственный сын молодой господин Не. Через два дня общий сбор духовных школ и старейшин, нам нужно обсудить после соревнований дальнейшую стратегию.

Услышав знакомую фамилию, Цин Але вздрогнула, она никогда ранее не слышала от своих наставников никакой информации о правящей семье в Южном царстве и соответственно не могла сейчас знать, связан ли ее друг из формации ученик Не с этим родом или они просто однофамильцы. Она должна была непременно выяснить подробности этого дела, так решила для себя девушка.

Спешно попрощавшись и вернувшись в Зал Цюнхуа, она не стала терять время даром, достав травы для медитаций от наставника Гу и смешав их с травами для ускорения эффекта от барышни Е Бин.

Сквозь тонкую дымку горного тумана, Цин Але вошла на знакомую тропинку, воздух в этот раз был пропитан сыростью, и вокруг казалось прохладно. Девушка остановилась на склоне, где земля встречалась с небом, и вдалеке на краю этого склона увидела юношу в белых одеждах, сидевшего в позе лотоса к ней спиной. Вокруг них двоих развернулась панорама горных вершин, покрытых зеленым бархатом пролесков, проступающих сквозь туман. Внизу у подножия горы для глаз едва проступали под облаками долины, где реки переливались серебром. Когда тишину нарушил легкий шорох шагов барышни, юноша в белом обернулся и посмотрел на Цин Але абрикосовыми глазами, не проронив ни слова. Цвет его халата сливался с проплывающими рядом облаками и с туманом.

- Господин Не, - с тревогой в голосе позвала юношу Цин Але, - я должна спросить у вас, только, прошу вас не лгите.

Юноша ответил непривычно мрачным тоном:

- А вы, барышня, никогда не лгали ранее этому ученику? Почему же требуете искренности теперь? Этот ученик ни разу не солгал вам, начиная от имени, заканчивая искренним приглашением в свои земли.

- Господин Не, простите меня, это была всего лишь предосторожность барышни, не говорить незнакомцу о себе слишком много...

Ученик в белом обернулся и встал на ноги, по обыкновению заложив руки за спину, полы его белоснежного одеяния развевались на горном ветру.

- Все в порядке, это вы простите несдержанность этого ученика. Барышня не обязана оправдываться.

- Нет-нет, я хочу сейчас все исправить, - спешно произнесла Цин Але, - я считаю вас другом и не хочу, чтобы между нами оставались недопонимания. Позвольте представиться снова, мое имя Цин Але, - сделала приветственный поклон девушка.

- Что ж, - юноша поклонился в ответ, глаза его сверкнули от навернувшихся слез так, что барышня перед ним вздрогнула, - этот ученик благодарит вас за искренность и будет искренним в ответ. Мое имя Не Нэй, но со вчерашней ночи я более не могу называться учеником, ведь мой отец и учитель - умер.

Цин Але с выражением лица полным сочувствия, аккуратно взяла юношу за руку, кожа его показалась прохладной, а пальцы сухими.

Княжна вновь склонилась в поклоне и только сейчас заметила небольшой поминальный алтарь, установленный рядом на горе, на камне алтаря горели палочки, девушка подошла и совершила несколько поклонов до земли, в память об умершем наместнике Не - давнем враге ее родного отца.

Не Нэй с интересом наблюдал за поклонами Цин Але и после так же совершил поклоны.

- Благодарю вас, княжна, - открыто обратился он. - За то, что разделяете скорбь этого недостойного.

- Вы настроены воевать? - поднявшись, спросила Цин Але.

Этот вопрос казался слишком наивным из ее уст и прямолинейным, но здесь, в искусственной формации в горах все казалось проще, чем в реальной жизни - можно было встретиться с человеком с другого конца мира и спросить этого человека, о чем душа пожелает.

Цин Але ощущала хрупкость установленного мира, слышала разговоры людей и понимала, что назревает нечто плохое, темное. Возможно, именно теперь, когда она покинула Пик Ша, оказалась здесь и познакомилась с противником, у нее есть шанс повлиять на ход истории, не допустить новых кровопролитий, страданий простых людей, остановить давний конфликт, тогда в ее появлении в Ханьшани и во всем уже читался огромный смысл, и все произошедшее с ней было не зря.

- Это зависит от того, отдаст ли ваш брат добровольно половину артефакта, который давно хранит у себя, - ответил Не Нэй и протянул руку девушке. - Прогуляемся, как раньше, по горным тропам?

Цин Але вложила свою ладонь в прохладную руку юноши и покорно кивнула.

- Да. Я ничего не знаю про артефакт, простите, долгое время я жила на окраине княжества в отдалении от столичной жизни.

- Какая ирония... - слегка улыбнулся Не Нэй и мельком посмотрел на девушку. - Барышня Цин, а будь этот артефакт в ваших руках, вы бы отдали его добровольно, чтобы избежать войны наших армий?

Цин Але обеспокоенно отреагировала, опустив голову:

- Боюсь, что я не могу распоряжаться собственностью князя, простите, господин Не.

Юноша взглянул на княжну удивленными абрикосовыми глазами и в порыве какой-то непонятной для девушки эмоции крепче сжал ее ладонь.

- Этот недостойный представить Южного царства не хотел вас огорчить, не расстраивайтесь, Цин Але, вашего участия на данном этапе более, чем достаточно. Вы очень помогаете мне разрешить проблему.

- Да? Каким же образом я помогаю вам, господин Не? - удивилась Цин Але.

- Одно ваше присутствие - уже подарок, - юноша остановится и аккуратно прикоснулся прохладными губами к запястью спутницы, девушка смотрела на него широко раскрытыми лазурными глазами. - Какая жалость, что вы уже выбрали партнера для двойного совершенствования.

Цин Але залилась краской и отвернулась, неужели данное обстоятельство так легко считывалось, и было заметным взгляду?

- Не смущайтесь, - добавил Не Нэй, в его голосе читалось мягкое тепло, - этот правитель преуспел в обучении у покойного учителя, только потому видит течение вашей ци и некоторую другую информацию. Обычный человек или слабый заклинатель никогда ничего не сможет узнать, если, конечно, вы сама не захотите рассказать. Хотелось бы еще увидеть вживую столь доблестного воина, кому так повезло, - улыбнулся Не Нэй.

- Мне пора возвращаться, у нас все готовятся к турниру духовных школ, - сказала Цин Але, и спутник отпустил ее руку.

- Прощайте, - поклонился Не Нэй. - Чтобы эта встреча сложилась, мне пришлось долго ждать вас на горе, - добавил юноша, я приходил сюда раз за разом, но только сегодня мы смогли увидеться. Ближайшие дни буду занят и, если вы придете на гору, то не встретите меня здесь.

- В следующем лунном месяце я поеду на обучение в одну из духовных школ, возможно, к тому времени вы решите свои дела, и мы вновь увидимся.

Не Нэй поклонился, Цин Але же вошла в скальный разлом, который был видимой границей между живым и иллюзорным миром, являясь выходом из формации.

Во дворце уже была глубокая ночь, барышня Юйлин вошла в покои и поклонилась:

- К вам приходил его светлость гун, но так как вы были в медитации, то он не стал вас беспокоить. Днем во дворец съедутся представители всех духовных школ, князь просил передать вам - приходите в полдень в западную часть дворца к тренировочному полю, чтобы посмотреть на подготовку к соревнованиям. Так же там будет и ваша новая наставница барышни Цзиньши со своим почтенным учителем Ши Хуанлуном.

- Спасибо, - сказала Цин Але, немного смутившись, что Цин Лин застал ее в медитации так, словно мог видеть момент ее тайной встречи с господином Не.

Не хотелось даже представлять, как братья могли бы отреагировать на такое знакомство. Однако сам Не Нэй не казался Цин Але врагом, его мягкость, тактичность и дружелюбие могли бы быть образцом для любого человека. Княжна очень надеялась, что благодаря этим качествами и спокойствию Цин Лина, правители смогут договориться и уладить вопрос мирным путем. А она сама поспособствует этому, чем может.

Следующим днем, когда солнце залило тренировочное поле, Цин Але увидела, как работники дворца возводят огромных размеров сцену, на которой будут состязаться лучшие ученики духовных школ - Пика Ханьши, Пика Фэнмо и далекой школы Дао Дасин, которая находилась вблизи границ с Южным царством, отделенная от него лишь полноводной рекой Янцзы. За Цин Але повсюду таскался духовный баран, полностью признав в девушке единовластную хозяйку своей судьбы. На тренировочном поле было многолюдно, как и на территории всего дворца - всюду сновали занятые делом слуги, сами же благородные представители школ еще не подтянулись из гостиниц Ханьшаня.

Цин Але вдруг пришла сомнительная, но все-таки своевременная мысль спросить братьев про артефакт, который упоминал Не Нэй, после недолгих расспросов, где сейчас находится генерал Цин, так как спрашивать безопаснее было у него, девушка узнала, что князь, генерал и магистр Цзиньши закрылись в казармах с командирами отрядов.

Цин Але сделала попытку войти внутрь и послушать о чем говорят правитель со своими главными помощниками, однако смущенный солдат, опустив взгляд, преградил девушке путь.

- Барышня, простите, но вам туда нельзя, - воин встал напротив закрытых накрепко дверей.

Вздохнув, Цин Але направилась в сторону сцены, посмотреть на то, как возводится столь большая по размеру конструкция.

- Хун? - баран вопросительно посмотрел на хозяйку, выглянув из-за ее спины.

- Хун... - тяжело вздохнула барышня. - Трудно даже выяснить, какие решения принимает Линлин, не говоря уже о том, чтобы на эти решения как-то повлиять.

После театральных зрелищ, осколочно представленных с помощью Хунхэ, Цин Але смягчила свое отношение к человеку, которого еще минувшим летом считала отбросом и наглецом. Теперь ни одного плохо слова о князе больше не приходило на ум, разве что его неизменная холодность в общении, упрямство, излишняя твердость позиций. Но с другой стороны девушка понимала, что именно благодаря данным качествам брат смог удержать власть и даже такие доблестные воины, как генерал Е и магистр Цзиньши - уважали его и подчинялись его приказам.

Когда через некоторое время вдалеке появилась стройная фигура черноволосой барышни в учебном костюме, Цин Але вновь почувствовала некоторую зажатость - даже стоять рядом с лучшими учениками и осознавать, что ты и близко не можешь сравниться с ними по умениям и навыкам, казалось непростой задачей. Цзиньши Хуан была не менее, чем звездой школы, окружающие люди, слуги и солдаты из отряда смотрели на нее с нескрываемым восхищением, сама же старшая дочь магистра снисходительно принимала эти раболепные взгляды и казалось, ей было очень комфортно. Ей пророчили путь небожительницы и бессмертия в будущем. Рядом с девушкой нарисовалась более низкая и коренастая фигура плотно сбитого воина в светло-сером халате, седые волосы его были гладко зачесаны в пучок на затылке, а маленькие хитрые глаза так и вылавливали на тренировочном поле жертв. Цин Але заметила, как этот образцовый наставник то и дело шикает на младших учеников и замахивается на них шестом, в жилах девушки похолодела кровь.

Когда учитель и группа его запуганных до смерти учеников оказались рядом с княжной, Цзиньши Хуан поклонилась в пояс наставнику, указав на княжну:

- Цин Але, младшая сестра гуна, позвольте познакомить вас, учитель, в следующем лунном месяце барышня Цин присоединится к нашей школе. Образцовый наставник великий мастер боевых искусств и заклинательства, Ши Хуанлун, - представила она учителя в свою очередь.

Старец хитро сверкнул глазами, отчего Цин Але стало совсем не по себе, к счастью, в это время из дверей казармы появились силуэты братьев и магистра Цзиньши, и внимание мастера Ши быстро переключилось на них.

Позднее, перед общим обедом в зале Лунтян среди младших учеников Цин Але услышала, как младшие за глаза называли наставника "старый свин", такое отношение учеников к учителю было удивительным, и девушка подумала, что, похоже, этот старый наставник действительно был слишком строг и требователен со своими учениками. В отличие от всегда спокойного и флегматичного наставника Гу Цзю, который на очередную шалость подопечной лишь мог неодобрительно покачать головой и цокнуть языком, а потом мигом отвлечься на собственные дела, этот мастер Ши своим цепким взглядом неотрывно следил за учениками и охватывал всех - кто чем занят, кто куда смотрит и кто с кем разговаривает. От его всеобъемлющего внимания уходила лишь барышня Цзиньши, как старшая и лучшая его ученица, которой он безоговорочно доверял и на плечи которой часто возлагал проводить тренировки, а также контроль над другими учениками.

"Теперь на тебя повесили еще и эту княжну", - с досадой подумала Цин Але, рассматривая впечатляющий облик юной наставницы.

- Что не так? - вдруг спросила ее Цзиньши Хуан, окинув взглядом не менее хитрым, чем у своего учителя, выдернув Цин Але из мыслей.

- Прости за любопытство, барышня Цзиньши, просто мне подумалось, что моих навыков совсем недостаточно, чтобы учиться у тебя и хоть как-то приблизиться к твоим достижениям, - попыталась отговориться княжна.

- Откуда бы взяться навыкам, если никто и никогда их не вкладывал, - суховато заметила воин, сложив руки на груди.

Цин Але покраснела, в некоторые моменты Цзиньши Хуан по манере общения очень напоминала ей Цин Лина. Вот же благосклонна судьба, что брат (а теперь и партнер для двойного совершенствования духовного ядра), что эта девушка, казалось, их целью было подавить и осадить ее во всем.

В этот день в зале Лунтян собралось очень много людей - местные завсегдатаи воины отряда, радующиеся взаимодействию с их любимцем - генералом Цин, представители школы Пика Ханьши. Ученики с Пика Фенмо и школы Дао Дасин должны были прибыть ровно в день соревнований. Образцовый наставник Ши Хуанлун занял вместе с собравшимися учениками длинный стол, было заметно, как смущаются некоторые совсем молодые ученики, явно не привыкшие разделять трапезу рядом со строгим учителем. Цзиьши Хуан села по правую руку от учителя и переговаривалась с ним, время от времени рассматривая обстановку зала. Несколько раз Цин Але, растерявшаяся в центре зала среди снующей с тарелками и круглыми подносами толпы, поймала ее цепкий взгляд.

- Але-эр, - позвал Цин Лин и жестом указал на место рядом с ним. Цин Бэй помахал рукой и кивнул. Цин Але посетовала, что не смогла остаться в стороне, и направилась к братьям. За тем же самым столом уже расположились смеющийся магистр Цзиньши в окружении более десяти городских чиновников.

Расправив шелковое ханьфу, девушка села рядом с князем.

- Сегодня здесь толпа, не беспокойся сама, скажи слуге, что тебе нужно из еды и тебе все принесут, - князь бесцеремонно опустил руку на колено девушки. - Почему вчера ушла так быстро? Еще немного и этот князь подумает, что у сестры есть от него тайны, - с едва заметной насмешкой добавил он и кратко скользнул взглядом.

Среди гула, создаваемого голосами, диалоги заглушались, но А-Бэй сидел достаточно близко, чтобы не рисковать и не обсуждать ночные эпизоды общения. Потому Цин Але постаралась свернуть вопрос:

- Были дела.

- Спасла еще одного барана? - поднял брови Цин Лин, скосив взгляд черных глаз.

- Хватит задирать ее, - дернул за рукав чернильного халата с золотой каймой князя Цин Бэй, сидевший с другой стороны. - У нашей малышки бьется в груди огромное сердце, всеобъемлющая любовь и доброта в котором подталкивает ее творить добрые дела.

- И провоцирует на спасение баранов, - закончил князь. Настроение его явно казалось приподнятым, и цеплять девушку, наблюдая ее реакцию, было любопытным занятием.

- Хунхэ не заслуживал смерти, - рассердилась и хмуро отреагировала Цин Але.

Издалека с другого стола она иногда ловила на себе заинтересованный взгляд внимательной барышни Цзиньши.

- Почему ты дала этому барану такое очевидное имя? - с безразличными нотками в голосе поинтересовался князь.

Цин Але порядком надоели эти вопросы и, не дождавшись слугу, она сорвалась сама в сторону кухни за едой, там девушка и встретилась с дочерью магистра, которая укладывала палочками в тарелку жареного кролика с овощами.

- Они тебя задирают? - усмехнувшись, поинтересовалась Цзиньши Хуан.

- А ты - нет? - совсем рассердилась княжна, единственное, чего ей сейчас хотелось, это спокойно поесть, вместо того, чтобы вытаскивать из ранимой души сначала острые крючки князя, а затем и отражать атаки не менее острого языка барышни Цзиньши.

- Почему берешь только овощи? - с давлением спросила Цзиньши Хуан и, захватив своими палочками несколько кусков рыбы в остром соусе, положила в тарелку княжне.

- Цзиньши Хуан! - громче, чем следовало, возмутилась Цин Але, зло посмотрев на новоиспеченную наставницу.

В ответ на раздраженный взгляд княжны, барышня Цзиньши подняла брови, неспешным взглядом окинула раздачу, и подложила в тарелку Цин Але еще кусок крабового мяса, налила миску цветочного супа, который присыпала быстрой щепоткой пряных трав.

- Ешь, - строго сказала Цзиньши Хуан, поставив выбранный набор еды девушке на поднос. - Иначе так и останешься слабой и безнадежной.

- Ну, спасибо... - уныло отреагировала Цин Але.

Что могло быть хуже, или даже ужаснее, всего вот этого?

Пожалуй, много чего могло быть ужаснее и невыносимее навязчивой опеки Цзиньши Хуан, например, яркие воспоминания о Хрустальном Дворце, тот визит навсегда обречен остаться в памяти, никакими заклинаниями не загасить, или то, как в первую встречу было сорвано платье с ее плеч, хотя, чего уж, платье, теперь все гораздо сложнее. Или - еще ужаснее могли быть догадки Цин Бэя об изменении отношений между старшим братом и его любимой мей-мей.

- Я не к тому, что ты слабая, - исправилась барышня Цзиньши, увидев и неправильно поняв реакцию княжны, - но вообще... именно к тому! С чего бы это я должна говорить тебе о силе и потенциале, если ничего этого нет? - с этими словами на поднос Цин Але был поставлен еще кувшин с ягодным соком.

- Поставь вина, - попросила княжна, руки которой уже начали уставать под тяжелым весом подноса.

- Нет, - жестко отреагировала Цзиньши Хуан, - никакого вина, пока не достигнешь совершеннолетия.

Цин Але возмущенно, открыла, было рот, чтобы выплеснуть на эту барышню словестный поток негодования, но так и не нашлась, что сказать. На подобную наглость ответить ей было нечем.

- Барышня Цзиньши? - наконец, спросила она.

- Что?

- Даже потенциала нет?

- Иди и ешь, - строго ответила черноволосая красавица, внимательным взглядом окинув наполненный поднос, - донесешь сама, не уронишь?

Цин Але развернулась и спешно покинула кухню.

- Прекрасно, - генерал Цин оценил принесенный сестрой поднос.

- А-Бэй, барышня Цзиньши точно должна быть моей наставницей? - Цин Але посмотрела в противоположную сторону зала Лунтян.

За генерала ответил князь:

- Она лучшая ученица Пика Ханьши и сможет позаботиться о тебе, у нее это уже неплохо выходит.

- Этот генерал рад, что его семья, наконец, дружна, и не приходится ежеминутно разнимать дерущихся собак, - в тему заметил Цин Бэй.

Цин Лин ровным тоном ответил:

- Это заслуга Але-эр и даже больше, это - ее инициатива.

Цин Але едва сохранила равновесие и больно задела князя локтем, под гул зала и в смешении тканей широких рукавов этот жест не был никому заметен. Губы князя едва заметно подернулись в легкой улыбке.

- Умница, - удовлетворенно выдохнул Цин Бэй, - теперь, покидая вас и возвращаясь вновь, я буду точно знать, что вы оба живы.

Больше всего на свете сейчас Цин Але хотелось сменить тему.

Нервно копаясь палочками в тарелках, она поочередно пробовала деликатесы из выбранного меню заботливой барышни Цзиньши, и та, время от времени наблюдая из-за соседнего стола, сидела с очень довольным выражением лица.

- Магистр Цзиньши, ваша дочь прекрасно справляется с характером Але-Эр, еще раз убеждаюсь, что решение доверить ее обучение было верным.

- Этот магистр благодарит князя, - в легком поклоне склонился господин Цзиньши.

Через некоторое время, когда Цин Але расправилась с обедом, а Цин Бэй и чиновники оказались на некотором расстоянии, Цин Лин сжал руку девушки под столом.

- В следующем лунном месяце уедешь на Пик Ханьши, он совсем рядом с Ханьшанем и ты в любое время сможешь приезжать домой, конечно, не всегда, а с разрешения старейшины Ши и барышни Цзиньши.

- Мне потребуется их разрешение? - прохладно поинтересовалась Цин Але.

Юноша взглянул на нее, в полумраке зала черные глаза его блестели:

- Хоть ты и из правящей семьи, решение наставника - закон, он может наказывать тебя или поощрять, отпускать на отдых или не отпускать, я не стану вмешиваться. Таковы законы всех духовных школ. Если с самого начала ты будешь особенной, то ничему не научишься.

- Почему меня не обучали раньше? - спросила Цин Але.

- Как ты сама уже могла догадаться, из-за нестабильной энергии ци и твоих меридианов, из-за формирования духовного ядра бессмертной, нагрузки были опасны, отец не стал рисковать, его предсмертным приказом было свести обучение только к самым основам.

- Я родилась с какой-то болезнью? - решилась напрямую спросить Цин Але.

- Вроде того... - замялся князь и отвернул красивое лицо. - В любом случае сейчас на весь оставшийся год до твоего совершеннолетия твоя задача подтянуть навыки заклинательства. Как сможешь, никто тебя не осудит за слабый результат, никто не посмеет.

- Не уверена, что это действительно так, - опустила глаза Цин Але.

- Завтра на соревнованиях увидишь сама, на что способны ученики, далеко не все из них безупречны, - возразил Цин Лин. - И еще, перед тем как я лично отвезу тебя на Пик Ханьши, - князь сделал паузу и, повернувшись, наклонился к уху девушки, - за предстоящий год ты должна будешь выбрать учителя и поклониться ему.

- И я не могу отказаться? - вспыхнула Цин Але, вопрос о выборе учителя слишком болезненно отзывался в сердце, девушка не чувствовала себя готовой.

- А хочешь отказаться? - пристально посмотрел на нее князь. - В чем причина? У каждого ученика есть учитель, которому можно довериться. Уметь впускать в свою жизнь людей - тоже навык, Але-эр.

Не удостоив юношу ответом, девушка встала и решительно покинула зал Лунтян.

На следующий день сцена около военных казарм была заполнена молодыми участниками нескольких духовных школ. Целью турнира было - продемонстрировать мастерство в искусстве заклинаний и обращения с духовным оружием учениками каждой из школ. Для самих учеников это событие было сопряжено с волнениями и восторгом, а то, что выступления будет смотреть правящая семья, лишь подстегивало показать лучшие результаты. Перед площадкой для соревнований были выделены почетные места для князя и высших чиновников, старейшины сидели отдельно на своих обозначенных местах, в этом году оставалось пустым лишь место наставника Гу из духовной школы Пика Ша в связи с тем, что ему было некого представлять для соревнований, все лучшие ученики его давно разбрелись по другим духовным школам.

Цин Але заняла место рядом с генералом Цин, стараясь как обычно меньше напоминать князю о своем присутствии. В ногах девушки удобно расположился кудрявый духовный баран Хунхэ, который не упускал случая продемонстрировать каждому встречному белый нефритовый кулон со списком угроз - простые обыватели истинно пугались, а когда подвеска попала в руки одного из старших заклинателей Пика Фэнмо, где изначально и вывели эту породу духовных баранов, воин школы залился смехом. Он смеялся так долго и звонко, что у юноши заболел живот.

- Простите, княжна, - исправился ученик Пика Фэнмо, - не думал, что однажды один из этих баранов столь придется по душе юной барышни, что окажется под ее защитой, в то время как изначально сами духовные бараны были созданы, чтобы защитить и подстраховывать заклинателя, сохранив его воспоминания и подкрепляя силу духовного оружия своей аурой.

- Значит ли это, что, когда я получу божественное оружие, если это вообще произойдет, - Цин Але посмотрела на Цин Бэя, - этот Хунхэ будет увеличивать и силу оружия?

- Все верно, барышня, - поклонился воин Пика Фэнмо, поднял духовный посох и отправился готовиться к показательным выступлениям.

- Этого осчастливленного Хунхэ еще ждет светлое будущее, не подходите никто, а не то вам выколют бессовестные глаза, - в голос рассмеялся Цин Бэй.

- А-Бэй, - нахмурилась Цин Але, - перестань насмехаться над моим бараном, он спасен не напрасно и еще покажет себя.

- Не сомневаюсь, - снова прыснул генерал Цин и в этот момент поймал неодобрительный взгляд князя.

Вид правителя лучше всяких слов говорил о том, что уже следовало заткнуться и обратить внимание на сцену с героями школ.

В это время на установленной сцене начались показательные выступления, обеспокоенные старейшины с трепетом следили и вылавливали каждое движение своих учеников. Седой старейшина Ши Хуанлун то и дело вскакивал и выкрикивал бранные слова в адрес юных учеников, которые старались изо всех сил и пот стекал по их лицам.

Ученики были одеты в церемониальные одежды своих школ, каждая из которых имела свой цвет и узор. Юноши и барышни Пика Ханьши были в темно-синих халатах с символикой белого дракона, представители пограничной школы Дао Дасин носили бело-желтые халаты, а ученики школы Фэнмо отличались темно-фиолетовыми одеяниями. Если бы здесь сегодня присутствовали представители Пика Ша, то их одеяния были бы светлыми серо-фиолетовыми. У каждого из участников было свое оружие - либо заслуженное годами учебы духовное, либо, если такой заслуги еще не произошло, обычное оружие учащегося. Когда звучал сигнал к началу соревнования, на сцене встречались два ученика из разных школ, и, симулируя борьбу, демонстрировали свои навыки.

- А-Бэй, ты уверен, что решение учиться у наставника Ши было правильным? - с тревогой спросила Цин Але, которая уже насмотрелась на постоянно недовольное выражение сморщенного лица господина Ши. - Он не кажется дружелюбным и расположенным к людям...

Генерал Цин грациозным жестом поправил одеяние, встряхнул рукавами и чинно сел рядом:

- У старейшины Ши выходят лучшие ученики княжества, его дисциплина дает плоды.

Цин Але показалось, что она ощутила кислый привкус во рту, вероятно, это было предвкушение скорой учебы. Непоколебимый настрой братьев тревожил. С теплом и тоской вспоминала девушка спокойного и всегда уравновешенного наставника Гу. Который, как бестактно выразилась барышня Цзиньши, ничему ее не научил. Но был очень комфортным в общении человеком. Вероятно, жизнь преподнесла ей, княжне, сравнение - жаловалась, когда все в твоей жизни было легко и безмятежно - что ж, получи "вот так".

Свирепый наставник Ши обернулся на княжеские места, строго и бесцеремонно осмотрел присутствующих гостей и задержался недовольным взгляд на Цин Але.

В промежуток между выступлениями Цин Лин вставал и хлопал ученикам.

- Образцовый наставник Ши, этот достопочтенный князь снова впечатлен вашими успехами, ваши ученики - подают надежду для формирования самой мощной армии заклинателей в Северном княжестве.

Ши Хуанлун поклонился:

- Всегда к вашим услугам, гун.

- Этот достопочтенный князь планировал отправить барышню Цин Але лишь в следующем лунном месяце на обучение, но сегодняшние соревнования показали, что лишнее ожидание ни к чему - чем быстрее сестра освоит азы заклинательства, тем спокойнее будет для семьи.

Цин Але только успеха схватить воздух ртом в безвольной попытке что-то возразить, Цин Бэй едва заметно усмехнулся себе в кулак, а старейшина Ши хищно сверкнул глазом в сторону княжны.

- А-Бэй, это ужасно, - шепотом выдохнула Цин Але, наклонившись к брату. - Мне не пережить наставника Ши.

Цин Бэй лишь чуть ободрительно приобнял сестру за плечи:

- Не беспокойся, мей-мей, Пик Ханьши в двух шагах от лома, считай, ты не почувствуешь разницы, разве что там не будет всей роскоши дворца, все ученики в равной степени независимо от происхождения живут в комнатах учебного корпуса. И там запрещено держать личных слуг.

В этот момент на сцене появилась старшая ученица Пика Ханьши. В отличие от остальных, Цзиньши Хуан ни с кем не соревновалась. Ее задачей было продемонстрировать лучшие боевые навыки огненного феникса, отточенные за последние годы совершенствования. Когда за плечами девушки синхронно с раскрывшимися руками, раскрылись и огромные красного оттенка крылья феникса, все присутствующие встали и хлопали стоя. Направляя силу и энергию на предлагаемые мишени, виды оружия - девушка сосредоточенно произносила заклинания и призывала огонь разной силы и мощности, черные глаза ее сверкали на солнце, а блеск красиво уложенных черных волос отражал небесные оттенки.

- Если вы с братом желаете, чтобы я научилась чему-то подобному, то... боюсь, вы будете разочарованы, - Цин Але с непередаваемым восторгом и одновременно с тяжестью на сердце наблюдала за грациозными движениями хрупкого тела ученицы, ей, княжне, никогда даже на шаг не приблизиться к подобному мастерству. А если добиться столь впечатляющих результатом изначально невозможно, то к чему вообще позориться и выставлять себя на посмешище.

Прекрасная непобедимая Цзиньши Хуан с духовным оружием в руках и огненными крыльями, и рядом она, княжна, со своим духовным бараном, который жует траву и смотрит вокруг себя пустыми глазами...

Цин Але кое-что вспомнила и снова попросила Цин Бэя:

- Перед тем, как поеду учиться, смогу ли навестить нашего младшего брата Цин Са?

Генерал вздохнул и отрицательно покачал головой:

- Мей-мей, прости, и наберись терпения, нашему младшему брату совсем плохо, за ним ухаживают лучшие лекари, как только он очнется от забытья и начнет узнавать семью, ты сможешь его навестить. Мы сделаем это вместе.

Примечания после главы:

*съел сердце медведя и выпил желчь леопарда - китайская идиома, смысл которой заключается в том, что человек вел себя безрассудно.

Глава 17. Эта учебная формация на Пике Ханьши оказывается ловушкой Синей Бездны

Пик Ханьши с одной стороны утопал в бамбуковых рощах, с другой стороны через огромное, убегающее за горизонт поле, к зданию духовной школы вела высокая каменная лестница, которую так не любили ученики, потому что подниматься по ней вверх казалось сущим наказанием. Сразу после подъёма на Пик взгляду открывалось маленькое ледяное озеро, которое так же очень не любили ученики. Причина была в том, что ледяные потоки этого озера активно использовались мастерами духовной школы в качестве наказаний учащихся - наказание холодом по итогу укрепляло меридианы и выравнивало энергию ци, но проходить это наказание, пребывая в холодной воде, казалось настоящим адом.

Взглянув на спокойную воду озера, Цин Але поежилась и отошла подальше, это место не вызывало в ней никакого интереса.

С другой стороны раскинувшегося дворца Пика Ханьши были, напротив, горячие источники и парящие купальни, где мылись многочисленные ученики.

Воздух духовной школы был исключительно чистым и наполненным ароматом свежей земли, плодовых деревьев, всюду ощущался запах спелых яблок и слив. На горном склоне расположились главный зал, где образцовые наставники проводили мероприятия, учебный корпус, очень похожий на большую городскую гостиницу, где делили комнаты ученики, павильоны, в которых жили уважаемые старейшины и приглашенные даосы, Зал Поминовения, многочисленные залы для разных тренировок и обучений.

Цин Але, вопреки пугающим рассказам Цин Бэя, досталась не маленькая ученическая комнатка, а скромных размеров личный павильон, вплотную граничащий с учебным корпусом и комнатами учеников. Павильон действительно оказался небольшим, но имел свой отдельный вход, и, как поняла княжна, в обычное время использовался для приема гостей. Скорее всего, посовещавшись, старейшины решили выделить дочь уважаемого ими в прежние годы почившего Цин Ли, но что-то еще явно ушло от взгляда и понимания Цин Але - слишком уж странные взгляды старшего поколения она ловила на себе в первые дни. Как будто эти люди знали нечто, чего ей было неизвестно, как будто они хранили давнюю тайну. Несколько возрастных мастеров, поклонившись, спрашивали княжну о ее самочувствии, и удобно ли она расположилась в школе.

Конечно же, Цин Але все устроило, ее личный маленький павильон внутри оказался уютным и полностью деревянным, мебель была крепкая из темного дерева, а над кроватью висел простой шелковый полог белого цвета. Никаких драгоценностей и излишеств здесь не было, отдельной купальни тоже не нашлось, потому княжне приходилось посещать общую купальню с другими ученицами. Поскольку в распоряжении учеников не было слуг, независимо от того, какой богатый род отправил на учебу своего отпрыска, каждый стирал свою одежду самостоятельно, а на кухне были дежурства по графику, когда ученик поступал в полное распоряжение повара на весь день.

- Если барышня Цин думает, что она особенная! - белоснежные усы наставника двигались вместе с его губами.

- Эта княжна так не думает, наставник, - поклонилась Цин Але.

- Подъем до рассвета, завтрак и тренировки, после обеда обучение заклинательству и снова тренировки вплоть до самого ужина, после ужина есть два часа свободного времени, в которые приветствуется, когда ученик садится за свитки, ночью выходить из своих комнат запрещено! - строго выдал Ши Хуанлун.

Княжна поклонилась в знак согласия наставнику под любопытные взгляды других учеников и учениц.

В первые же дни пребывания на Пике Ханьши образцовый наставник Ши Хуанлун загрузил Цин Але изнуряющими физическими упражнениями с кнутом, мечом и гимнастикой цигун. С мечом, в отличие от привычного еще с Пика Ша цигуна (прыжки по холмам вместе с барышней Су и бесконечные детские игры) получалось совсем плохо и Цин Але было очень стыдно, что ее слабые руки едва могут удержать тяжелое оружие, не говоря уже о том, чтобы с его помощью как-то сражаться.

Барышня Цзиньши, неизменно присутствующая на тренировках, насмешливо закатывала глаза и поддевала Цин Але обидными, но не злыми шутками.

- Княжна, сколько в тебе силы, научи нас всех, этих недостойных учеников в твоем учебном корпусе, - смеялась черноволосая красавица, а вслед за ней подобные шутки позволяли себе и другие ученики. Цин Але краснела и прятала глаза, стараясь покорить неподдающийся меч.

Наставник Ши недовольно фыркал, ругался и говорил неприятные слова в адрес сестры князя. В этих словах слышалось что-то подобное: "и как угораздило этого седовласого почтенного Ши увидеть подобный стыд" или "небесные драконы просыплются перьями с небес быстрее, чем эта барышня освоит меч".

Однако на уроке каллиграфии княжна неожиданно оказалась успешнее всех остальных - ее идеальные по форме и содержанию иероглифы оказались настолько утонченными и умелыми, что старейшина, заглянув в исписанный свиток, скосил глаз на девушку.

- Наставник Гу преуспел в обучении каллиграфии, - такая похвала от Ши Хуанлуня считалась наивысшей, Цзиньши Хуан вскинула брови и в согласии покачала головой.

- Итак, барышня Цин сможет успешно работать в магистрате, писать свитки, - со всех сторон учебного зала послышался звонкий смех учеников и сама Цин Але тоже вдруг рассмеялась.

За первые несколько недель ни Цин Лин, ни Цин Бэй не посетили сестру, однако вскоре пришло письмо из Ханьшаня, написанное рукой самого князя - это было неожиданно.

В письме кратко говорилось о том, что Цин Лин совместно с Цин Бэем, генералом Е и магистром Цзиньши поехали на окраину княжества в Дао Дасин на переговоры с Южным царством. Это должно было занять время, Цин Лин просил в этот раз не обижаться на его молчание и оставаться под присмотром наставника Ши до их возвращения с Цин Бэем.

Цин Але с кислым видом отложила письмо, на сердце ее сделалось тяжело. За последние несколько месяцев ее жизнь перевернулась с ног на голову, и теперь она сама понимала, что изменения были неизбежны, ей действительно требовалось стать сильнее и подтянуть навыки, чтобы впоследствии не быть посмешищем и возможно даже суметь предотвратить эту ненавистную войну, о которой давно шепчется народ. Однако в сердце девушки появилось нечто новое - это была неожиданная для нее тоска по человеку, с которым вновь оказалась порознь. Если раньше воспоминания о ночи в Хрустальном Дворце Ян-Инь Тяня были чем-то постыдным, то теперь она вспоминала совсем иначе и приходила опасная мысль: ей, княжне, не хотелось бы, чтобы тогда на ее месте оказалась барышня Е. Этот сдержанный холодный и закрытый человек показал перед Цин Але свою слабую сторону - он тоже что-то чувствовал к ней и это проявлялось в его жестах, в его неуклюжей и доминирующей заботе. Когда они встретятся снова, то непременно должны будут поговорить и прояснить их отношения.

Первый месяц учебы пролетел незаметно под огромными нагрузками, ночью Цин Але забывалась сном, у нее не было времени выйти в формацию и повидаться с господином Не, которому давно обещала встречу. Однако скорее всего и сам господин Не Нэй был занят переговорами с ее братьями. Позднее, не обнаружив в своих привезенных вещах трав для медитаций и выхода в формацию, Цин Але расстроилась, оказалось, что при досмотре личных вещей новых учеников, независимо от того, князь ты или бездомный, выбрасывались все стимулирующие растения, на Пике Ханьши под запретом были привезенные с собой снадобья. Цин Але полагался отдельный зал, но не полагалась свобода действий.

Так же девушка узнала, что раз в месяц ученики, чтобы проверить, как идет процесс обучения, проходят особенное задание - наставник создает на спуске с лестницы Пика Ханьши искусственную формацию, в которую входит группа учеников и проходит внутри этой формации испытание. В основном испытание длилось несколько суток и предполагало сражения с враждебными существами - тоже созданными искусственно для обучения. Проходящий урок ученик мог использовать все свои навыки и духовные оружия, выученные заклинания, чтобы победить "враждебных существ" внутри формации, "выжить и вернуться в школу". Известно было, что в случае провала - противник не вредил жизни и здоровью юного заклинателя, а лишь ставил метку на ученике, что испытание провалено.

- Мне тоже нужно в этом участвовать? - тихо спросила Цин Але у других учеников. Остроухий наставник Ши непременно услышал этот вопрос и пришел в ярость.

- Барышня Цин - такая же ученица, как и остальные! Разумеется, она должна участвовать и пройти испытание!

- Учитель, - склонилась в поклоне Цзиньши Хуан, - я пойду вместе с барышней Цин, князь поручил ее безопасность этой ученице.

- Хорошо, - хрюкнул Ши Хуанлун и строго осмотрел подопечных. - Готовьтесь, с утра отправляетесь на испытание.

Ученики разделились на небольшие группы по три-четыре человека. Учитывая слабые навыки Цин Але, больше никто не решился присоединиться к ней, а участие Цзиьши Хуан тем более пугало других, ведь эта барышня являлась помощницей и правой рукой наставника Ши, и конечно все оплошности младших учеников она бы тоже не спустила с рук.

Несколько учеников открыто посочувствовали Цин Але:

"Эта демонической внешности ученица и без того слаба, а тут еще барышня Цзиньши будет ее подгонять и контролировать".

- Держись, Цин Але, - с сочувствием в голосе сказала с утра одна из учениц, когда группа учеников спустилась с лестницы на холмы поля. Аромат цветов ударил в нос воздушной волной.

Наставник Ши поднял духовный посох к небесам и прочел заклинание. В этот момент перед взглядами учеников открылся проход в новую только что созданную формацию.

Оттенки утреннего света играли на огромной световой двери раскрывшейся иллюзии, проход постепенно расширялся, и ученики небольшими группами проходили внутрь. Когда Цин Але прошла через этот проход, в ее теле появились неприятные ощущения, и на несколько мгновений перед глазами промелькнуло лазурное сияние, которое иногда девушка видела в моменты переживаний или особенно сильных беспокойств. Как только дверь формации закрылась за учениками, они вошли в другой мир.

Цин Але показалось, что это мир очень похож на ее привычные медитации на горе с господином Не, однако находились и отличия - все здесь было реальным и осязаемым. Ученики, разделенные на группы, попадали в разные формации и больше не видели друг друга и не могли общаться до окончания задания. Цин Але и Цзиньши Хуан вышли на большое цветущее поле, расположенное у подножия горы, вершина которой спряталась в молочном тумане.

- Что будет дальше? - спросила девушка наставницу.

- Что-то будет, - отмахнулась Цзиньши Хуан и добавила. - Когда случится нападение существа, не нарывайся на удар, держись за мной. Твоя задача - с помощью изученных заклинаний обойти опасные ручьи и не отравиться несъедобными ягодами.

- И все? Хорошо, - согласилась Цин Але, ей совсем не хотелось спорить и уж тем более не было интереса сражаться с искусственными противниками. Если бы А-Бэй был здесь, он бы конечно всех порубил на мелкие и крупные куски.

По мере того, как девушки продвигались вперед, на их пути менялся только ландшафт, вскоре поля сменились цветочным лесом из сакур, пронизанным ручьями, за несколько часов на пути не встретилось ни одного существа, как и ни одного отравленного для проверки ученика ручья. Еще через час они остановились на отдых. Цзиньши Хуан достала из дорожного мешка хлеб с сыром и воду и передала Цин Але.

- Поешь, - настойчиво сказала она.

- Так и должно быть, что на нас никто не нападает? - спросила Цин Але, проглотив кусок.

Наставница, нахмурившись, сухо ответила:

- Нет.

- В чем же смысл задания просто гулять в лесу?

- Что-то пошло не так, наша формация отличается от привычной. Прежде я никогда не встречала подобных иллюзий. Это сложно объяснить, но все вокруг выглядит иначе. Будь внимательной и осторожной.

- Куда пойдем дальше? - спросила княжна.

- Никуда. Нет смысла идти. Рядом ручей с чистой водой, подождем здесь.

Очень скоро, как и предполагала старшая ученица, небо над формацией сделалось черным, словно неведомый живописец смыл с небосвода всю краску в такт своему мрачному настроению, оставив лишь безликую пустоту, схожую по оттенкам с бездной. Цзиньши Хуан вышла из-под дерева, наблюдая изменения пространства. Надвигалась гроза.

Внезапно из глубин темноты проявились духи бездны - полупрозрачные существа, внешне сотканные из полупрозрачной темной материи. Они казались невидимыми тенями, а во главе их просматривалась худощавая фигура в темно-синем плаще с капюшоном, глубоко накинутым на голову, под капюшоном существа выделялась серебряная маска, скрывавшая половину лица. Вспышка молнии озарила синеватый оттенок пальцев демона.

- Это не учебная формация, а Синяя Бездна! - воскликнула Цзиньши Хуан. - Какого дьявола здесь происходит?! - выругалась она. - Цин Але, не подставляйся под удар!

Стремительно враждебно настроенные полупрозрачные существа неслись на двух девушек, их мутные черные глаза сверкали жаждой хаоса, фигура в синем облачении оставалась в стороне. Всматриваясь в образ главного врага, Цин Але вспомнила, где видела его раньше...

- Шоху Инчен, что тебе надо?! - крикнула Цзиньши Хуан, на духовной силе поднявшись в воздух и умело отбиваясь духовным мечом и кнутом от нападавших духов.

- Ученица Пика Ханьши, - вкрадчиво произнес синий демон. - Этот Шоху пришел не за тобой. Отойди в сторону и освободи путь. Барышня Цин, Синяя Бездна приглашает вас погостить в нашем синем дворце.

- Проваливай обратно в свою бездну, урод, - Цзиньши Хуан сражалась, закрывая спиной Цин Але, рассекая полупрозрачных существ одного за другим, десятки их уничтоженных эфирных тел сгорали в воздухе формации под ее хлесткими ударами.

- Как грубо с вашей стороны, барышня Цзиньши, - Шоху Инчен выпустил из ладони темно-синее пламя в сторону девушки-воина, однако в этот момент Цзиньши Хуан призвала огненные крылья феникса.

В противостоянии двух пламеней крылья феникса, раскрывшиеся до черных небес, спалили оставшихся существ и дали отпор синему огню Бездны. Однако, силы были практически равны.

Цин Але, сжавшись, отступила назад, она видела, как выгорает внутри вся формация, как воспламеняются сакуры сада и темнеют ручьи. Вместе с огненными крыльями меч в руках Цзиньши Хуан тоже озарился светом, слепящим Шоху Инчена, атаку которого девушка встретила и отразила. Две зависшие фигуры в воздухе сражались, что было сил, в какой-то момент демон Шоху, целясь в крылья, сумел ранить руку противницы. Цзиньши Хуан двигалась с грацией и точностью, каждый удар ее был четко выверен и попадал в цель, огненные искры рассеивались по формации, словно мерцающие падающие звезды.

Цзиньши Хуан словно танцевала огненный танец грациозного феникса, Шоху Инчен же, непрерывно направляя на нее удары синего огня Бездны, вскоре начал терять позиции. Несколько прозрачных существ упали в ручей, и вода его сделалась черной. Эта вода вытекала из ручья все дальше, отравляя земли демонической ци.

- Цин Але, очисти воду заклинанием, - отдала приказ Цзиньши Хуан и девушка послушно подползла к воде. Но ужас происходящего затмил разум, в этот момент перед глазами пробежала лазурная лента древних незнакомых иероглифов, и сковывающий тело холод внезапно парализовал руки и ноги. В этот момент, не дочитав заклинание, Цин Але оступилась и, поскользнувшись, сама упала в почерневший ручей. Невероятной мощности лазурная вспышка озарила черную выуженную формацию. Это было последнее, что увидела девушка, перед тем, как потерять сознание.

Когда Цин Але открыла глаза, она не чувствовала тела, Шоху Инчен исчез со своими демонами Синей Бездны, а раненая Цзиньши Хуан, на халате которой отпечаталась кровь, склонилась к подопечной.

- Приходи в себя, ты упала в ручей, демоны уже отступили, - сказала Цзиньши Хуан, прикоснувшись к руке Цин Але. - Ты вся ледяная, что происходит?

Еще спустя немного времени губы Цин Але посинели, и она с трудом могла ими пошевелить. Последнее, что она помнила, как за спиной Цзиньши Хуан снова раскрылись огненные крылья, но они больше не источали обжигающий жар, от них исходило приятное тепло. Сквозь дрожащие ресницы, Цин Але видела, как под обгоревшей сакурой Цзиньши Хуан обняла ее и мягко накрыла светящимися крыльями, которые с каждым мгновением отогревали окоченевшее тело девушки. Так наступило утро, и тогда княжна открыла глаза.

Светлое небо казалось лишенным оттенков, Цзиньши Хуан прижгла рану на руке углем от пепелища, плотно сжав зубы.

- Что произошло? - слабым голосом спросила Цин Але.

- Когда ты упала в ручей, каким-то образом в воде проявился древний артефакт, я никогда не видела его раньше, но мой отец видел и твой, скорее всего, тоже, - медленно пояснила Цзиньши Хуан. - Этот артефакт называется лазурная военная печать, он давно утерян, или сломан, точно неизвестно.

- Как он оказался в этом ручье, здесь в формации? - спросила княжна, с трудом поднимаясь на ноги.

- Понятия не имею, - ответила Цзиньши Хуан. - Тебе больше не холодно?

- Со мной все в порядке, холод прошел. Спасибо, что защитила меня, барышня Цзиньши, - поблагодарила Цин Але. Наставница кинула на девушку странный взгляд.

- Скоро откроется проход, пора возвращаться, - сухо сказала Цзиньши Хуан.

После того, как искусственно созданная формация, наконец, мягко растворилась в пространстве и времени, ученики увидели перед собой привычные глазу бирюзово-зеленоватые цветочные поля перед подъемом на вершину Пика Ханьши, там у подножия лестниц, ведущих наверх к Пагоде Ханьши, распустились сиреневые хризантемы и сладковатый запах их заполнял склон, поле благоухало.

Уставшие и даже обессиленные, ученики, вздыхая, побрели к лестницам, уже издалека было видно, что на вершине на смотровой площадке невысокая фигура в белом одеянии, колышущемся от легкого ветра ожидает, как победителей, так и проигравших, особенно последних, чтобы раздать по заслугам.

"Победителям простят победу, оступившимся - переломают ноги", - эта шутка была весьма популярна среди молодых учеников первых лет обучения.

Цин Але видела удаляющуюся спину Цзиньши Хуан, которая после выхода из формации вела себя отстранённо и даже не удостоверилась, что княжна может идти своими ногами. Впрочем, ей ли было жаловаться, если бы не барышня Цзиньши, княжна и вовсе бы не выбралась из этой иллюзии. А что было бы, попади она в настоящую беду в одиночестве, и рядом не нашлось бы ни братьев, ни героев духовной школы, чтобы вытащить Цин Але из ледяного ручья.

И барышня Цзиньши, и старый вредный свин в конечном счете были правы - ее навыки слишком слабы и вызывают печаль. Унылую сердечную тоску. Как братья смогут гордиться такой сестрой, как люди княжества будут смотреть на нее.

- Барышня Цзиньши! - закричала вслед удаляющейся стройной фигуре Цин Але, но осипший при переходе из формации на гору голос внезапно подвел, сорвавшись на легкий хрип. Когда стройная с уверенной крепкой походкой девушка впереди в струящихся черных с золотой каймой одеждах, в очередной раз никак не отреагировала на зов, Цин Але вздохнула, и уже тихо под нос себе продолжила, - я хотела еще раз поблагодарить тебя за помощь...

Но, похоже, что Цзиньши Хуан не было никакого дела до получения благодарностей, она, наконец, избавилась от балласта, коим, несомненно, была княжна на этом испытании, ведь кому бы добровольно, без приказов свыше, захотелось проходить испытание в паре с неумехой. Ее общество докучливо навязали барышне Цзиньши, и теперь та, конечно же, торопилась убежать вперед и стряхнуть с плеч этот и ранее и сейчас неуместный груз.

- Цин Але, ты справилась? - радостно помахала девушке одна из учениц, в ее светлых глазах не было ни намека на издевку, все-таки, похоже, большинство обучающихся уже поняли, что человеку, никогда ранее не встречающему искусственные формации, этот урок дался нелегко.

Цин Але, чуть смутившись, и жуя слова:

- Да, спасибо... на самом деле это не моя заслуга... - но в этот момент ее уже никто не слушал. Ученики, окончательно стряхнув с себя чары формации и расправив ученические халаты, вернули из боевой позиции оружие в ножны, колчаны, карманы и рукава. Они стали активнее взбираться все выше к смотровой площадке в Пагоде Ханьши, правда, на лицах некоторых их них, кто справился хуже и знал свои ошибки, читалось беспокойство, ведь, как известно, учитель всегда предъявлял высокие требования.

Учитель не просто строг, а крайне наблюдателен, он и издалека видит любые промахи подопечных. В момент прохождения испытания он как всегда следил за каждым своим учеником.

Когда Цин Але, переведя дыхание, дошла до смотровой площадки, почти все юные заклинатели уже столпились вокруг нахмурившего брови как обычно недовольного старейшины Ши Хуанлуня, в этот момент он уже яростно отчитывал нескольких учеников, и те понуро опустили головы.

- Му Тхян, десять ударов дисциплинарным кнутом за ошибки в заклинании защиты! - куцая бородка старейшины Му подергивалась на каждом пылко произнесенном слове. - В реальной битве ты был бы уже трупом! Трупом, который не нашли бы и за несколько месяцев, ты лежал бы яме и разлагался на радость питающимся падалью духам!

- Учитель Ши, - на глаза ученика навернулись слезы, но спорить он не смел и, склонив голову, отправился в ритуальному залу Пагоды для получения наказания.

- Соученики группы старосты Му отправляются в библиотеку переписывать заклинание защиты и заклинание отражения пятьсот раз! - исторгал слова, как проклятия, старейшина.

- Старейшина Ши, пощадите, - заныли несколько учеников, пятьсот раз - это же так долго! Староста Му ошибся, но в чем наша ошибка, мы просто следовали за ним?

- В реальном бою все вы уже гнили бы в ямах! И ваши пустые головы уже склевали бы хищные птицы! - предрекал Ши. Предполагаемые последствия ошибки из уст этого даоса были впечатляюще пугающими, группа учеников, опустив глаза и вздыхая, удалились следом. Предполагалось, что им сначала можно перекусить в обеденном зале Фансинь, а после приступать к работе над ошибками. Но тот, кто испробует на себе дисциплинарный кнут, будет наказан без промедления.

- Цзиньши Хуан! - строго позвал Ши Хуанлун, однако теперь голос его звучал уже мягче, - что произошло? Единственное, что я увидел из всего вашего задания, это как барышня Цин Але ошиблась с заклинанием равновесия и упала в ручей, дальше формация вдруг стала мутной и не дала возможности проследить, не помню ничего подобного за все годы обучения. До самого возвращения на гору я более не мог видеть ни одну из вас.

- Учитель, - спокойно без тени неуверенности отозвалась девушка, - внутри формации мы столкнулись с непредвиденными обстоятельствами, эта ученица расскажет вам все позднее. Эта ученица еще окончательно не разобралась, что там произошло, но займется этим без промедления, - девушка сделала поклон учителю.

- Цин Але! - рявкнул старейшина, и княжна от неожиданности вжала шею в плечи. - Твоя ошибка не осталась незамеченной! Заклинание равновесия при переходе бурных рек, ручьев, ущелий - содержит крайне важный смысл, ошибаться в нем недопустимо! От ученицы не требовалось много, только правильность простейших базовых заклинаний! - Цин Але закрыла зала, выслушивая нападки этого даоса, а Цзиньши Хуан, скрыв полученную рану на рукаве плащом, без каких-либо эмоций на лице наблюдала. - Наказание ледяным озером, три часа.

Цин Але широко распахнула глаза, и ком застыл в ее горле. Собравшись с мыслями, и поняв, что старейшина накажет ее тем самым страшным холодом, которого так боялись другие ученики, тело ее сжалось в судороге, воспоминания о приступе в формации тут же подступили устрашающими картинами. Оставшиеся рядом ученики замерли, все понимали, что Цин Але не может ослушаться приказа образцового наставника. Неуверенно сняв обувь, девушка подошла к воде озера и прикоснулась к нему пальцем ноги - пальцы вмиг онемели, по телу прокатилась волна холодной судороги и Цин Але вздрогнула. В этот момент кто-то сзади резким движением сильной руки отдернул княжну от воды и оттолкнул назад, сердце девушки пропустило удар - в губах Цзиньши Хуан зажимала травинку, как ни в чем не бывало, она скинула обувь и верхний халат, оставшись лишь в тонком нижнем одеянии.

- Учитель, - обратилась она к мастеру Ши, выплюнув траву, - эта старшая ученица несет полную ответственность за ошибки младшей ученицы, - с этими словами она в несколько движений запрыгнула в самый центр ледяного озера.

Пронизывающая сковывающим холодом ледяная вода обездвиживала тело, мышцы и кости, лицо Цзиньши Хуан сделалось белым, глаза ее слезились, но девушка держалась, еще через мгновение синие дрожащие губы ее крепко сжались.

- Хм, - равнодушно отреагировал Ши Хуанлун, развернулся и пошел прочь, бросив через плечо любимой ученице. - Как отбудешь наказание, даю тебе три дня отдыха восстановить меридианы.

Вскоре и оставшиеся ученики разошлись, все устали после борьбы с формацией, но ни у кого из других учеников не проявилась Синяя Бездна, потому Цзиньши Хуан не осмелилась сразу рассказать старейшине, что в действительности произошло внутри их с Цин Але иллюзии.

- Барышня Цзиньши, - дрожащим голосом произнесла Цин Але, когда все разошлось, и они остались вдвоем. - Почему?

- Уходи, - резким и сбившимся голосом выкрикнула бледная Цзиньши Хуан, захваченная по самые плечи ледяными потоками.

- Как долго ты будешь стоять в этом озере? - не унималась Цин Але.

- Я сказала - убирайся! - выдохнула девушка, и Цин Але со слезами на глазах медленно развернулась и пошла в свой павильон.

Ей не хотелось ничего есть, ей не хотелось спать. Ей было настолько плохо, что сердце ее казалось разбитым и острая боль не менее ледяной волной, чем в водах жестокого озера, накрыла девушку с головой.

Когда Цин Але вернулась к озеру через несколько часов, барышни Цзиньши уже не было там. Другие ученики сказали, что теперь старшая ученица должна укрепить и восстановить энергию ци в уединении в течение следующих трех дней. В комнату Цзиньши Хуан, как и в павильон Цин Але, тоже был отдельный вход, лестница к которому вела сбоку учебного корпуса. Ночью, несмотря на запрет выходить, Цин Але, крадучись, подошла к зданию и поднялась по лестнице, двери в комнату были накрепко закрыты. Девушка хотела постучаться, но не решилась, тогда она села на ступени, облокотившись на дверь, слезы по-прежнему наворачивались на ее глаза, она не могла больше сдерживаться и тихо заплакала. Шум бамбуковой рощи заглушал тихую дрожь ее голоса. Она не знала, что энергия феникса дает своему владельцу заклинателю обострение всех чувств, в том числе и слуха. С той стороны закрытой двери, барышня, укрывшаяся теплыми одеялами около разожженной жаровни, распахнула глаза.

Глава 18. Эта барышня получает второе имя в день совершеннолетия и духовное оружие от небесного бога Ян-Инь Тяня

Спустя много месяцев монотонного и уже более спокойного обучения на Пике Ханьши, когда большей частью княжна обучалась простейшему заклинательству, образцовый наставник Ши дал согласие, чтобы Цин Але вернулась в Ханьшань для подготовки к церемонии совершеннолетия.

"Неужели я дождалась, и этот старый свин сменил гнев на милость. А раньше порицала Ян Луня, когда тот называл своего Инь Луня свином. Похоже, у каждого существа в этом мире на пути встречается свой неповторимый и неподражаемый свин", - вздохнула Цин Але.

Ши Хуанлун был настолько дотошлив, хитер, беспощаден и, прямо говоря, трудно выносим, что молодые ученики в голос выли от чудачеств возрастного наставника. Он любил давать сложные задания и нагружать учеников изнуряющими тренировками. Обходила сия участь только старшую ученицу и его любимицу барышню Цзиньши, и чуть заметно снисхождения образцовый наставник проявлял к княжеской сестре - и то только потому, что перегнуть палку в воспитании княжеской дочери и сестры было чревато разными последующими событиями и проблемами для Пика Ханьши. Многие ученики, не скрывая считали, что Цин Але очень повезло и ее мучения на порядок меньше, чем у других.

После того, как несколько месяцев назад Ши Хуанлун назначил Цин Але наказание холодом в ледяном озере, он конечно же узнал о непереносимости девушкой холода, и даже тогда и глазом не повел и не удостоился извиниться перед Цзиньши Хуан за то, что та добровольно приняла на себя не предназначенное для нее наказание только, чтобы уберечь свою подопечную.

- Когда эта ученица получит второе имя и проведет церемонию, не позднее, чем через неделю после этого она должна будет вновь прибыть на Пик Ханьши и продолжить свое обучение! - прикрикнул Ши Хуанлун.

"Вот же хитрый старый свин, так и знала, что не даст нормально отдохнуть", - подумала Цин Але, краем глаза наблюдая, как шевелятся его закрученные седые усы.

Цзиньши Хуан, скрестив руки на груди, казалось, считала мысли подопечной и едва заметно усмехнулась.

- Да, наставник, - поклонилась Цин Але и поспешила уйти в свою комнату собрать вещи домой.

Никогда и ни за что она не поклонится этому человеку как учителю - он мог об этом забыть. Если уж образцовый наставник Гу Пика Ша не удостоился этой почести, то хитрому свину никак не занять почетную позицию единственного и любимого учителя.

В прошлую встречу с генералом Цин тот выразил беспокойство, что его маленькая мей-мей никого к себе не подпускает, и что пора уже к ее возрасту (а по-хорошему надо было сделать это лет на десять раньше) определиться с учителем.

Был лишь один человек, о ком Цин Але думала в этой роли, когда оставалась в одиночестве, но идея казалась столь безумной, что она не смогла бы осмелиться и попросить об этом:

"Учитель, примете ли вы меня в свои ученицы?" - О таком вопросе и речи быть не могло, даже при том, что этот учитель уже овладел в совершенстве и заклинательством и боевыми искусствами...

На следующее утро очень рано в небесах ученики Пика Ханьши, собравшиеся проводить Цин Але, увидели фигуру князя, летящего на своем духовном мече Фенбао Шиджи. Сердце Цин Але пропустило удар и забилось учащенно - как много дней она думала об этом моменте встречи, они с Линлином не виделись несколько месяцев и теперь ей предстояло лететь целый час в его руках, на его мече, в его объятиях.

Теперь поездка на мече казалось желанным событием, но в душе Цин Але обижалась на князя за длительное молчание.

- Наставник Ши, где барышня Цзиньши Хуан, почему она не пришла проводить эту ученицу? - осмотрелась по сторонам Цин Але.

- Ученица Цзиньши занята более насущными задачами, - с недовольством отозвался нахмурившийся старейшина. - Какое знаменательное событие, чтобы провожать эту княжну всей школой! - рявкнул он, и пришедшие ученики отвели глаза.

Скулы Цин Але тронул румянец стыда, конечно, старый свин был исключительно прав - какой смысл отвлекаться от задач школы, чтобы проводить ее, княжну, в столицу, хоть поездка эта и сулила событие, значимое для всего княжества.

Когда Цин Але встала на меч к князю и он, обняв ее за талию, взмыл в воздух, с горного склона с другой стороны Пика Ханьши за двумя удаляющимися фигурами на духовном мече скрыто следила удивительной красоты черноволосая девушка, до того момента, пока меч Фенбао Шиджи не скрылся за облаками.

- Скучала? - спросил юноша, крепко прижимая Цин Але спиной к своей груди.

- Нет, - ответила она сухо в его же манере, - жизнь ученика не предполагает скуки. А вот князь снова был настолько занят, что за несколько месяцев не появился ни разу, чтобы навестить.

Юноша усмехнулся, наклонился и прикоснулся губами к щеке девушки:

- У этого достопочтенного князя и в самом деде были дела. Но теперь самое важное дело - это твое совершеннолетие.

- Наставник Ши, этот старый свин, прости, прозвище придумала не я, он совершенно чужд к потребностям своих учеников, я несколько раз упрашивала его отпустить на несколько дней домой. Но раз за разом получала грубый отказ - что он о себе возомнил? После церемонии он требует немедленно вернуться обратно.

- Это мы решим позднее, - отозвался Цин Лин, чуть повернув лицо девушки свободной рукой, снова поцеловал ее в уголок губ. - А вот я скучал, очень.

Стоя на парящем в небесах мече и аккуратно развернувшись к юноше лицом, Цин Але посмотрела в его глаза.

- Что такое? - спросил князь.

- Больше не хочу разлучаться так надолго, - ответила она.

- Мы с А-Бэем провели последние несколько месяцев в Дао Дасин, в пограничном городе Южного царства формируется армия.

- Все настолько серьезно?

- Пока еще нет, наместник Не - не принял никаких шагов, как и мы. Но без сомнений впереди княжество ждут непростые времена. А-Бэй остался там, он приедет к твоей церемонии.

Когда они долетели до Ханьшаня, было еще по-прежнему раннее утро, Цин Лин приземлил меч прямо перед входом в Зал Цюнхуа.

- Придешь вечером? - спросил князь.

Цин Але смутилась и сдержанно ответила:

- В школе Ханьши уже пошли ненужные слухи, нам с тобой стоит быть осторожнее.

- Этого князя не интересуют чужие мнения, - возразил юноша.

- Если слухи дойдут до А-Бэя, - вздохнула Цин Але.

- То мы все ему объясним. Но ты права, не сейчас, оставим этот вопрос до церемонии совершеннолетия.

В следующие несколько дней во дворце активно шла подготовка к празднику.

- Съездим в город, повозка уже подготовлена, - сказал Цин Лин, - жена магистра Ханьши несколько месяцев назад открыла большой магазин с платьями и украшениями в центре Ханьшаня, купим тебе наряд на церемонию.

Когда повозка остановилась около большого здания, встречать гостей вышла жена магистра дама Цзиньши и четверо ее дочерей подросткового возраста. Павильон находится в самом Центре Ханьшаня и плавно переходил в просторную усадьбу семьи Цзиньши, тем удобнее было жене магистра заниматься делами и держать под контролем дочерей и домашний быт. На улице переплетались ароматы специй, слышались издалека с площади звуки уличных музыкантов. За несколько месяцев после открытия торговый павильон уже набрал известность среди всех утонченных ценителей моды в Ханьшани, его посещали жены и дочери чиновников, этот магазин нарядов и украшений оказался воплощением изысканности благодаря хорошим вкусам дамы Цзинши.

- Семье Цзиньши во всем можно довериться, иди, а у меня есть дела в магистрате, заеду за тобой через несколько часов, - сказал Цин Лин и прежде, чем Цин Але успела отреагировать, уже скрылся в повозке из виду.

"Этот князь всегда себе на уме, и с чего это я решила, что он станет возиться с выбором наряда для меня на церемонию", - подумала девушка, и внимание ее отвлекли встречающие юные барышни, которые накинулись с десятками вопросов, рассматривая княжну и пытаясь прикоснуться к ее золотым волосам.

- Вы похожи на демона, - наивно озвучила сама младшая дочь, и дама Цзиньши шикнула на нее строго, пригрозив пальцем.

- Простите дочь, она еще слишком мала, - поклонилась женщина, - пройдем внутрь, вы сможете выбрать достойное одеяние для церемонии совершеннолетия.

- Ничего страшного, - спокойно отозвалась Цин Але и посмеялась, - мне уже приходилось слышать нечто подобное.

- Ваша красота тому виной, - сказала другая дочь, восхищенно смотря на княжну.

- Спасибо, барышня, - Цин Але взяла ее за руку, - насколько я вижу, то и все барышни Цзиньши - редкие красавицы.

"Интересно, чем сейчас занимается Цзиньши Хуан?" - Внезапно подумала Цин Але.

За последние месяцы учебы она порядком устала от давления барышни Цзиньши и отъезд домой казался кратким спасением от наставницы, однако, когда Цзиньши Хуан не явилась проводить ее в Ханьшань, на сердце остались следы едкого осадка и кислый привкус уксуса* - какое дело могло быть важнее, чем помахать рукой в воздух?

Над входом в павильон висела вывеска "Шелковый Феникс: Павильон Изысканных убранств"**. Фасад павильона украшал великолепный резной портал, выполненный из красного дерева, который возвышался над проходом и лестницей, усыпанными узорами феникса и золотыми листьями.

"Они делают деньги на славе своей дочери..." - Отметила Цин Але, всюду вокруг наблюдая огненную символику феникса и красные оттенки убранства. Внутри павильона держался стойкий запах шелка и лака, на изящных подставках и манекенах демонстрировались наряды - уникальные шелковые ханьфу и платья из более тяжелых тканей, каждое из которых было достойно красавиц Ханьшаня. На многих платьях также красовались вышивки с фениксом либо украшения, выложенные мерцающими камешками в форме огненных крыльев.

"Цзиньши Хуан, негаснущая звезда Пика Ханьши, а ты явно приносишь доход семье". Княжна мысленно хмыкнула.

То, что старшая барышня Цзиньши не соизволила проводить ее в тот день, острой занозой воткнулось в сердце, и это после того, через что им пришлось пройти вместе за последний год.

Витражные окна, раскрашенные в разные цвета, пропускали мягкий свет, создавая уютное и теплое освещение внутри. Когда хозяйка распорядилась принести чай и угощения, Цин Але отказалась:

- Не сейчас, благодарю за заботу, давайте сначала займемся выбором.

Больше всего ей не хотелось быть в глазах Цин Лина, который мог вернуться в любой момент, не чувствующей времени бездельницей. А, может, старый свин Ши Хуанлун так выдрессировал подопечную, что теперь она четко разделяла: сначала дело, а после все остальное.

Стены павильона были украшены полками, на которых стояли коробочки и шкатулки из редких пород дерева и слоновой кости. Внутри этих шкатулок хранились золотые украшения и шпильки.

Некоторое время Цин Але молча ходила вдоль рядов с украшениями и манекенов с платьями, пока не остановилась около одного наряда, она и сама не знала, чем он так привлек ее взгляд. В отличие от платьев с яркими расцветками, это уникальное ханьфу состояло из белоснежного внутреннего халата, расшитого золотой нитью и черного из тяжелой бархатистой ткани верхнего халата, так же украшенного золотыми узорами: один из узоров изображал дракона. Внутри золотой вышивки белоснежным жемчугом были вышиты крылья дракона, его голова, и два красных мелких камешка очень напоминали Цин Але раскрасневшиеся от долгого сна глаза хранителя самой высокой горы Пика Ша.

Девушка улыбнулась:

- Похож на Ян Луня, - она осторожно прикоснулась к вышивке.

- Ох, барышня Цин, - обеспокоенно отозвалась хозяйка, - этот наряд слишком мрачный для вашей церемонии, посмотрите другие платья.

- Нет-нет, - быстро возразила княжна. - Это именно то, что я хочу, - и добавила, - и вон то жемчужное ожерелье идеально его дополнит.

На лице жены магистра застыло беспокойство, что, вернувшись, юный князь не одобрит этот выбор, как бы не пострадала репутация семьи Цзиньши, и почему только она забыла отодвинуть это ханьфу в самый дальний угол или вовсе убрать его с глаз долой.

- По-моему оно прекрасно и идеально тебе подойдет, - Цин Але услышала голос сзади и сердце ее дрогнуло.

Изящная тонкая рука легла на ее плечо, поправив выбившиеся золотые пряди.

- Цзиньши Хуан! - не сдержала эмоций Цин Але и обернулась.

- Ну, и что ты так кричишь? - снисходительно посмотрела на нее наставница, ее смеющийся взгляд скользил по девушке и выбранному ею наряду.

- Ох, - запричитала женщина рядом и схватилась за голову, - ваши заговоры сведут меня в гроб.

- Не беспокойся матушка, твоя жизнь будет долгой и счастливой! - отозвалась старшая дочь дамы Цзиньши и обратилась вновь к княжне, бесцеремонно обняв за плечи еще крепче и пафосно произнося слова. - Барышня Цин, вам так идет черный, эта наставница никогда не понимала, почему вы его не носите?

После того, как с выбором одеяния было закончено, разволновавшаяся не на шутку жена магистра оставила гостью на старшую дочь и удалилась, похоже, скидывать на дочь ответственность было здесь привычным делом. Цзиньши Хуан отвела Цин Але в зал для приема гостей семейного поместья и распорядилась служанке, чтобы та принесла чай и цветочные пирожные.

- Тебя не узнать, - сказала Цин Але, рассмотрев наряд наставницы, ее ханьфу было с цветочным ярким оттенком, а в волосах красовалась (в это сложно поверить) золотая шпилька.

- Учитель Ши отпустил домой на несколько дней раньше, чтобы я помогла тебе с подготовкой к церемонии, - пояснила Цзиньши Хуан.

- Цин Лин попросил его? - поинтересовалась Цин Але, аккуратно расправив платье и сев за нефритовый столик, на который служанка уже поставила медный горячий чайничек и вазу с яркими пирожными.

Цзиньши Хуан сделала жест служанке, чтобы та скрылась из виду.

- Сиди спокойно, ты не в павильоне Лунтян или Фансинь, я налью тебе чай, - строго произнесла барышня Цзиньши, увидев, что Цин Але дергается и чувствует себя зажато.

Когда горячий чай парил из зеленоватых пиал, Цин Але не знала, куда ей спрятаться от пристального взгляда наставницы. В следующий момент та резким движением, наклонившись через маленький столик, схватила ее за запястье.

- Ты! - отреагировала Цин Але, но девушка не отпустила хватку, проверяя пульс. Теплая энергия феникса исходила из ее цепких пальцев и проникала под кожу захваченной в плен ученицы.

- Что? Парное совершенствование?! - так же резко отпустила руку Цин Але Цзиньши Хуан, и девушка залилась багровой краской от лба до шеи. - Князь знает?!

- Цзиньши Хуан! - вскочила Цин Але, не зная куда себя спрятать в этот момент, неужели, как и Не Нэй, барышня Цзиньши тоже могла считывать такие личные и тонкие детали.

- Успокойся и сядь, - сказала наставница. - Хорошо, хорошо, обещаю больше тебя не трогать! - она сделала жест обеими ладонями.

Некоторое время они вдвоем пили чай в тишине, пока дочь магистра не нарушила молчание, придвинув вазу с пирожными ближе:

- Попробуй, матушка готовит, они очень вкусные, - сказала она, увидев, как Цин Але опустила глаза, - знаю, что иногда я слишком резка с тобой, но это для твоего же блага. Как такое могло произойти? Я хорошо знаю генерала Цин и примерно представляю нрав его светлости гуна - ни один из них не допустил бы подобного... если только это не было волей князя?

Цин Але подняла глаза, не решаясь откусить привлекательный лепесток пирожного.

- Скажи, князь принудил тебя к парному совершенствованию? - бестактно задала вопрос в лоб Цзиньши Хуан.

- Нет, нет, все не так, - Цин Але закрыла лицо руками, - кто бы мог подумать, что ты тоже увидишь... Все не так, барышня Цзиньши, ты не должна думать ничего подобного, Линлин ни к чему меня не принуждал, скорее наоборот...

Цзиньши Хуан откинулась на спинку сидения, явно переваривая услышанную информацию.

- Ххорошо, - наконец, ответила она, - но что означают твои слова "ты тоже", кто еще знает?

Цин Але совсем потерялась в своих скомканных мыслях, времени, пространстве и гостевом павильоне семьи Цзиньши:

- Один человек, мой друг, это неважно. Цзиньши Хуан, А-Бэй не знает, он не должен узнать, и никто не должен узнать!

Барышня Цзиньши, казалось, тоже приходила в себя, в следующий момент она откусила цветочное пирожное и выкинула оставшуюся его половину:

- Что-то аппетит испортился. Говорить о тайне - лишнее, тебе прекрасно известно, что от меня никто не узнает. Кто этот друг, откуда он взялся? - сухо спросила она.

В какой-то момент княжна почувствовала себя усталой, она поднялась со своего сидения и аккуратно присела рядом на небольшой диван, где разместилась Цзиньши Хуан:

- Ничуть не сомневаюсь, что мои тайны в надежных руках, но этот друг - иное дело, мы с ним никогда не виделись лично, более года назад я впервые встретила его на горе, когда медитировала в формации, волею случая этот ученик тоже оказался на той же горе и в том же месте. Так мы и познакомились.

- Кто он такой и откуда он взялся? - спросила Цзиньши Хуан. - Если он способен видеть энергию ци и меридианы столь глубоко, он должен быть очень талантливым заклинателем.

- На самом деле я только недавно узнала, кто он, - замялась Цин Але. - Этого юношу зовут Не Нэй, - выдохнула она и уткнулась лбом в рукав халата наставницы.

В следующее мгновение девушка почувствовала, как оказалась в объятиях - Цзиньши Хуан сомкнула руки и прижала подопечную близко к сердцу, шепотом сказав ей:

- Что ты натворила, я и представить не могла, Цин Але, этот человек известен как темный заклинатель Южного царства, он враг нашего князя и всего Северного княжества, о чем ты думала, какая случайность? Неужели сама ты веришь в подобные случайности? Что он хотел от тебя?

- Ничего, - ответила княжна, - он никогда ничего не хотел.

- Больше никому не рассказывай, мы разберемся с этим после церемонии совершеннолетия.

В скором времени, когда вернулся Цин Лин, то проницательности его хватило, чтобы уловить подавленное настроение Цин Але и странную напряженность барышни Цзиньши.

- Раз ты выбрала наряд, возвращаемся во дворец, - сказал он. - Что-то случилось? - спросил князь в пути, когда повозка тряслась по камням мостовой.

- Все в порядке, просто я думала, что ты поможешь мне сделать выбор, - ответила Цин Але.

- Не сомневаюсь, что ты прекрасно справилась, помощников вокруг тебя хватает, - ответил он. - Значит Але-эр так соскучилась за последние месяцы, что не хочет отпускать от себя даже на несколько часов? - с этими словами юноша поцеловал девушку в щеку.

- С момента моего приезда в столицу, за этот год, многое изменилось и теперь я уверена, что мое место именно здесь рядом с тобой, - Цин Але положила голову на плечо князя. - Но мне тревожно, от постоянных слухов о войне, и всех тех ужасов, что могут повториться, как во времена правления отца.

- Оставим эти разговоры на потом, не думай о плохом, - с привычным равнодушием ответил князь. - Через три дня твое совершеннолетие и скоро праздник осени. Поскольку отца нет с нами, церемонию имянаречения проведу я, еще нужно выбрать тебе второе имя.

- Не хочу знать заранее, - попросила Цин Але.

- Заранее тебе никто и не скажет, - усмехнулся юноша и приобнял ее за плечи.

В день церемонии совершеннолетия на большой открытой площади около дворца в Ханьшани собрались множество зрителей из семей самых высокопоставленных чиновников.

На рассвете, когда первые лучи солнца озарили небесный свод, площадь перед княжеским дворцом ожила в ожидании великого события - сегодня здесь перед лицом всех жителей столицы юная княжна, достигшая совершеннолетия, получит второе имя, которое символически обозначало выход в новые пути жизни, новый взрослый этап. Обычно имянаречение должен был проводить отец, но потому что Цин Ли уже давно отошел в мир иной, негласно эта миссия была передана его старшему сыну. Только старший кровный родственник мог правильно активировать заклинание, с помощью которого вместе с новым именем на нареченную ложилась крепкая родовая защита, включающая защиту духов предков на многих поколений семьи.

Возле дворца на установленной площади был разложен большой красного цвета шелковый ковер, куда юная княжна ступила босыми ногами, яркие узоры ковра переливались всеми оттенками утреннего неба, но особенно отчетливо проступали красные росчерки узора.

Цин Але взглянула под ноги и голову ее повело: эти красные росчерки и завитки, колышашийся на ветру шелк кровати, открытое окно с огромной луной, вторгающейся на Пик Ша, кровавый платок отца, изрисованный узорами болезни.

- Что не так? - шепотом обеспокоенно спросил Цин Бэй, когда сестра зависла на одном движении, и взгляд ее был прикован под ноги. На глаза девушки навернулись слезы.

В первых рядах перед установленным помостом заняла свои места семья Цзиньши в полном составе.

- Цин Але, - негромко окрикнула девушку Цзиьши Хуан, и та подняла глаза, - не смотри под ноги, все хорошо, - жестом пальцев она указала "глаза-в-глаза" с намеком "если будет тяжело, смотри на меня".

Княжна кивнула. Реакция девушки не осталась незамеченной и князем, прищурившись на солнце, он смотрел на сестру во все глаза.

Князь стоял в черном одеянии перед золоченым алтарем, на котором лежал семейный артефакт - камень рода, с каждой стороны от алтаря стояли статные стражи в серебряных доспехах, отполированных до блеска, их мечи отражали лучи солнца так, что создавалось ощущение, будто сами они источают свет. Советники городского магистрата и другие чиновники в праздничных одеждах тихо переговаривались между собой, смущение барышни не осталось незамеченным толпой, но, чем дальше от помоста, тем более уходили разговоры от церемонии - к приближающейся войне.

На стене княжеского дворца не совсем удобно уселся Ян Лунь, посматривая на толпу и на все происходящее красными глазами. Сидеть на скосе стены было неудобно, но обзор отсюда открывался прекрасный. Люди показывали пальцами на дракона, а дети восторженно кричали. Каждый присутствующий понимал, что внимание Ян Луня к церемонии имянаречения означало не менее чем внимание самих небес, а, значит, происходило нечто воистину величественное и значимое.

- Эй, ребенок, - прохрипел дракон, рассматривая фигуру девушки внизу, она подняла глаза, - этот почтенный Ян больше не сможет называть тебе "ребенком", как быстро пролетели годы. Князь, начинай скорее церемонию, хватит тянуть, все - здесь.

Цин Але улыбнулась Ян Луню, сегодня была одета в наряд, который подчеркивал ее красоту, нижний белый халат, расшитый золотыми узорами драконов, верхнее черное ханьфу с золотыми узорами, в пучке золотых волос - шпилька, подаренная Цин Лином (с того дня барышня с ней не расставалась). Когда Цин Але подошла к алтарю, все замолчали, потому что родовой камень, который князь взял в руки, не подсветился алым пламенем, как должен был при наречении имени младшего члена рода. Толпа отреагировала перешептываниями: что-то явно пошло не по плану. Камень не мог не отреагировать, кроме одного случая, когда между тем, кто нарекает именем и между нареченным - не было кровной связи.

- Что все это значит? - переглядывались чиновники. - Что здесь происходит?

В этот момент в середине неба с грохотом открылся разлом, из которого к совершенному шоку наблюдателей кто-то сбросил золотую лестницу и в следующий момент по этой лестнице грациозной походкой медленно начал спускаться небожитель в белоснежном одеянии, коронованный мяньгуанем с жемчугом. Народ около дворца пришел в неистовство, от эмоций у людей срывался голос, все от чиновников до простых жителей кричали друг другу:

- Это же не кто иной, а сам небесный бог Ян-Инь Тянь!!! Что же такое здесь происходит, что сам небесный бог спустился с небес?!

Следом за грациозным и невозмутимым Ян-Инь Тянем спускался небожитель в голубоватых одеждах с головой птицы вместо человеческого лица, в тонких запястьях его угадывалась золотая шкатулка. Когда небесный бог под восторженные крики разбушевавшейся толпы спустился уже достаточно низко и поравнялся с драконом, Ян Лунь прищурил красные глаза и хрипловато шепотом спросил:

- Ян-Инь Тянь, ты что творишь-то? Зачем спустился сегодня?

- С Инь Лунем беда, - сухо ответил небесный бог.

- Знаю, - вздохнул белый дракон, - но причина твоего появления явно не в этом. Про бесхребетного свина, поддавшегося чарам Синей Бездны, поговорим позднее, а сегодня великий день - янская половина печати окончательно слилась с духовным ядром ребенка.

- Приветствую, почтенный Ян Лунь, - склонил голову, опустив клюв, грациозный Фен И Тяньши, и дракон сделал ответный приветственный жест.

- Давно не виделись, почтенный Фен, и ты, значит, хвостом увязался.

- Достопочтенный князь Цин Лин - ученик этого верховного бога, - провозгласил на всю столицу звучным голосом Фен И Тяньши, люди замерли и затаили дыхание.

- И поскольку мой ученик задумал сам проводить имянаречение, выбора у этого Ян-Инь Тяня больше не было, иначе в Северном княжестве наступила бы смута и сомнения в кровном родстве, - подхватив, вздохнул небесный бог, обнажив на запястье золотой браслет своего рода. - Хрустальный дворец спустился впервые за много лет, чтобы прояснить одну давнюю ситуацию.

Князь и все присутствующие встали на колени перед божествами.

- Поднимись, мой ученик, - приказал Ян-Инь Тянь. - Мой сын.

Цин Лин поднял на бога черные глаза, в которых читалось смятение и непонимание.

С этими словами аналогичный золотой браслет, указывающий на принадлежность к божественному роду, был надет небесным богом на запястье Цин Лина, и золото засветилось родовым пламенем. Народ ахнул и смолк.

- Учитель?! - выдохнул юноша, дыхание его сбилось, а огромные черные глаза сияли на солнце.

- Теперь продолжай церемонию, - приказал Ян-Инь Тянь, хоть между вами с барышней и нет кровного родства, мой друг и ученик Цин Ли всегда считал тебя сыном, - небесный бог указанием перста подсветил родовой камень семьи Цин и тот загорелся ровным розоватым сиянием.

Дрожащими ладонями бледный Цин Лин под напором взгляда небесного бога Ян-Инь Тяня вручил княжне свиток, и она приняла его, тихо произнеся свое новое имя впервые вслух:

- Ее светлость княжна Северного княжества Цин Тянланьмей***

- Ура! - хриплым басом закричал Ян Лунь и все присутствующие люди склонились на колени перед небесным богом, его сыном Цин Лином и их князем, перед дочерью почившего князя Цин Ли.

Фен И Тяньши открыл золотую шкатулку, щелкнув аккуратным механическим замком с цифровым шифром, и небесный бог своей рукой достал оттуда содержимое - светящуюся золотую шпильку с изображением полуящера-полудракона на ее окончании.

- Барышня Цин, этот небесный бог был дружен с твоим отцом, настолько, что доверил ему воспитание собственного сына, и пусть Цин Лин тебе не родной по крови брат, он всегда был и останется тем, кто защитит тебя и кто несет за тебя ответственность на земле и на небесах. Впоследствии, если все пойдет по плану, вы оба займете императорский престол. Сегодня небесный Хрустальный Дворец дарует тебе духовное оружие, - с этими словами небесный бог своими руками аккуратно вставил шпильку в прическу Цин Але, теперь в ее волосах красовалось два украшения - подарок Цин Лина и подарок его родного отца.

Цин Але хотела спросить, в чем сила этой шпильки и как она себя проявляет в виде оружия, но ситуация была явно неуместная, потому девушка лишь встала на колени и совершила поклон до земли небесному богу, небожителю Фену и князю, тело которого едва заметно колотила судорога. Последний смотрел сквозь девушку в сторону отца и не мог больше произнести ни слова.

Цин Бэй с застывшим лицом смотрел поочередно то на небожителей, то на брата.

Цин Але же неожиданно для себя поняла, что подойти сейчас к Цин Лину и говорить с ним она не могла, в плотной толпе девушка искала поддержку, взгляд совсем другого человека, люди смешались перед ее глазами, и она все не могла ее найти.

"Где же ты? Не могла же ты уйти? Неужели прежние обиды? А, может та давняя обида, когда пришлось принять наказание за меня?"

Наконец, увидев, что Цзиньши Хуан помогает прийти в себя ошеломленному событиями схватившемуся за сердце магистру Цзиньши, Цин Але с грустью подумала:

"Тебе не до меня".

И в этот момент Цзиньши Хуан поймала взгляд ее лазурных глаз.

"Очень красивое имя", - прочитала по ее губам Цин Але.

В гудящей толпе невозможно было разобрать ни слова, народ сошел с ума и неистово шумел переливами тембров и голосов.

После того как небесный бог Ян-Инь Тянь и небожитель Фен И Тяньши, выполнив миссию, покинули место действия, поднявшись по золотой лестнице обратно в небесный разлом, народ все еще не мог успокоиться. Под шум и гомон на помост кидали благоухающие цветы к ногам Цин Але и князя. Теперь князь в лице людей оказался не просто правителем, а истинным божеством. Цин Але посмотрела на белое лицо Цин Лина и невольно вспомнила иллюзию, вызванную аффродизиаком господина Фена. А ведь тогда она увидела в князе именно небожителя в небесном дворце, выходит так, что именно та иллюзия приоткрыла завесу тайны, но в то время девушка еще не могла правильно разобрать этот символ, и интерпретировать его, и задаться правильными вопросами. Если подумать, от начала и до конца все это внимание Ян-Инь Тяня к Цин Лину было более, чем странным и читался личный интерес небесного дворца, гораздо больший, чем внимание учителя к своему ученику. По завершении церемонии дракон взмахнул крыльями и вновь поднялся в небо с прощальными словами:

- Ребенок, этому дракону надо уладить одно дело, связанное с Инь Лунем, вскоре увидимся снова. Не ребенок, теперь будешь - "небесная барышня Тянланьмей".

Цин Але помахала Ян Луню рукой и села в подготовленную заранее для нее повозку, в которой она должна была в сопровождении братьев проехать по всему центру Ханьшаня. Она посмотрела на Цин Лина - он по-прежнему был бледен и взгляд его был рассеян, зубы его были плотно сжаты так, что сводило скулы. Цин Бэй пытался ему что-то говорить, но князь, вырвавшись, поехал впереди, всем своим видом показывая - оставить его в покое. Всегда уверенный, сильный, этот юноша едва держался, Цин Але видела, как бледные костяшки его пальцев до боли сжимают одеяние, но понимала, что они оба должны продержаться и достойно завершить церемонию.

Вечерние лучи золотого солнца мягко ложились на золотистые крыши дворца в столице Южного Царства Аль Це. Стены дворца были украшены резными желтыми панелями с изображением черного дракона под черной сакурой, изображения отбрасывали искаженные тени на землю, которые танцевали в ритме опадающих лепестков белых сакур сада. Крыши дворца, покрытые глянцевыми черепицами цвета драгоценной яшмы, отражали вечерний свет, создавая иллюзию, что они плавятся в оранжево-розовом свете уходящего дня.

В зале дворца развеивала прохладу теплыми потоками жаровня, статный юноша в белоснежном шелковом халате сидел за высоким столом черного дерева и выводил сине-черной тушью иероглифы в письме. Когда из окна в зал ворвался поток прохладного воздуха, наместник Не Нэй поднял от бумаг абрикосовые глаза, затем встал и подошел к окну.

Воды пруда в саду, которому он дал название "императорский сад", переливались всеми оттенками заката, а красные карпы мирно плыли среди белых лотосов, которые закрыли свои бутоны на ночь. В вечернем воздухе витал аромат цветущих магнолий.

- Кто здесь? - громко спросил юноша, и в этот момент из тени около двери шевельнулась фигура, задев блики теней фонаря, освещающего зал. - А, это ты?

Тень придвинулась ближе, под темно-синим плащом с глубоким капюшоном читалось хрупкое юношеское тело. Когда гость скинул капюшон, Не Нэй увидел его бледное изможденное лицо с синим оттенком кожи. Шоху Инчен поклонился и сделал приветственный жест.

Не Нэй жестом пригласил фигуру внутрь и снова сел за стол, выражение лица его было неподвижным и со стороны невозможно было понять, какие эмоции на душе у этого человека. Его абрикосовые светлые глаза отражали мягкий свет зажженного фонаря, освещающего его стол. Перед ним лежали свитки из рисовой бумаги, на одном из них красовалась чернильная сакура в окружении множества древних иероглифов.

- Вам удалось полностью подчинить иньский осколок печати? - с благоговением спросил главный демон Синей Бездны.

- Да, - ответил Не Нэй, - черный дракон Инь Лунь заснул беспробудным сном и разум его теперь подчинен этому наместнику. Более того, изначальный дух черной сакуры, наконец, тоже подчинился. Этот наместник безгранично владеет, повелевает и распоряжается силой иньского осколка печати.

Демон склонился и встал на одно колено перед юношей с удивительно красивыми абрикосовыми глазами.

- Синяя Бездна и полки ее демонов к вашим услугам, император Не.

Юноша неодобрительно покачал головой и сделал жест пальцем:

- Не торопи события, Шоху Инчен. С подчиненным осколком и Синей Бездной наша мощь в разы превышает силы Северного княжества, но для полного результата теперь нам нужен янский осколок.

- Этот Шоху пока что не смог достать Ян Луня, этот дракон довольно силен и очень печется о девчонке. Яд Шоху так же был выведен из ее крови неизвестным снадобьем.

- Ничего страшного, - прервал его Не Нэй, - то, что год назад ты смог достать ее кровь, помогло подчинить черную сакуру Инхуа.

Шоху Инчен поднял темные глаза, под которыми прорисовались черные тени:

- Каким будет ваш следующий шаг?

- Мы дождались совершеннолетия нашей барышни, и янская печать объединилась с ее духовным ядром бессмертной, теперь Цин Тянланьмей сможет отдать свое духовное ядро черной сакуре и лазурная военная печать воссоединится в наших руках.

- А если народ Поднебесной оспорит ваши методы, наместник? - вкрадчиво спросил Шоху Инчен. - На стороне княжества встал небесный бог Ян-Инь Тянь, разумеется, он пророчит сына в императоры.

- Не оспорит, если при поддержке Синей Бездны этот Не Нэй станет императором, а Цин Тянланьмей - его императрицей и собственностью. Носитель печати будет принадлежать новому императору, думаешь, кто-то посмеет раскрыть рот и возразить?

Демон Шоку поклонился:

- Вы планируете захватить ее и принудить?

Не Нэй, разложив свитки изящной рукой, слегка усмехнулся:

- Зачем же принуждать? Барышня согласится сама, если этот наместник не оставит ей выбора.

Примечания после главы:

*Привкус уксуса - речь о ревности.

**Шелковый Феникс: Павильон Изысканных убранств - ЛїЈпєєЎ"ГАЧ№КОЉЭ - торговый павильон семьи Цзиньши в столице Северного княжества

***Тянланьмей (МмАЇГЈ) - игра слов, в составе которых есть слог "младшая сестра" (мей, но иероглиф в составе имени - другой), также обозначает небесно-лазурная слива.

Ура! Конец 1-го тома: Цин Але. Братья этой барышни

Скоро (в работе) - 2-й том: Цин Але. Учитель этой барышни