Аннотация: Неудачная подделка лучшая характеристика. Детектив без поиска убийцы, с множеством отсылкок и с диалогами с читателем. Глава 1
Глава 1
В каком-то городке, нам мало важно его название, убили старушку. Была она ничем не примечательна, и эта новость ничего не изменила в тихой жизни этого городка. Мимо дома, где убили старушку, проходил такой же ничем не примечательный человек, в сером пальто, в серых перчатках, с красным галстуком на шее. Самое интересное и значимое в этом человеке был его галстук. Красный цвет дешевил, плешивел, как плешивет дешёвый жиденький лак для ногтей, который можно увидеть у маленьких девочек или несчастных женщин. Его серое пальто покрылось полем катышек, на рукава налипла чья-то шерсть, а спина топорщилась страшным горбом. Нам абсолютно не важен этот человек. Его глаза, мы в них заглянем из ребяческого любопытства, когда тайком смотришь в окна первого этажа, с желанием увидеть что-то страшно интересное, мы заглянем в эти глаза, чтобы увидеть отражение стен дома, где убили бедную старушку. В общем глаза были серыми.
Но оставим человека, вам, дорогой читатель, наверное, интересно кто убил старушку. Пришел ли человек, с гадкой душой и топором или может ее отравили такие же не примечательные родственники ее. Была ли она бедна или богата, может, вам интересна история этой старушки. Или может вам будет интересна личность этого ничем не примечательного человека, с серыми глазами и красным, дешёвым галстуком. Вам, наверное, интересно будет знать куда он идёт и не убил ли он случайно старушку.
Нет не убил.
Разве вам так интересно куда он идёт? Вы право, вытаскиваете меня из моего гнезда, ну давайте, давайте посмотрим куда пойдет этот серый человек.
Он идёт быстро не оглядываясь. Он не смотрел на часы, а значит не торопился. Его глаза блуждали, а значит он и сам не знал цели своего пути. Наверное, вам интересны его мысли? Что же, давайте спросим его.
Ветер налетел на серое пальто, заставляя спину топорщиться ещё сильнее, галстук запрыгал на белой, дешёвого материала рубашке. Сам человек продолжал бегать глазами по дороге, лихорадочно, нервно. Нет, нет дорогой читатель, у него нет топора.
Ну как, узнали его мысли? Конечно, проницательный читатель, конечно узнали. Нет? Ну как же не узнать.
Он думает тоже, что и я. Знаете, когда голова полниться от мыслей, и им так тесно и душно в этом ограниченном пространстве, полном ненужного хлама, что они просятся наружу и больно давят на мозги, впиваясь острыми краями букв. Он думал о своем, а, впрочем, в его понимании думал он умные и важные вещи.
Думал он о своих долгах, думал о работе, отвратительной нелюбимой работе, которая была подстать этому красному галстуку и этой белой дешевой рубашке. Его мысли были угрюмы и даже скучны, но про себя он восклицал "О, как же я умен! Никакой философ не сложил бы тех двух строк, что всплыли в сознании моем". Мы оставим этого неприятного человека, он скучный, хорошо? Оставим? Вы не против? А, посмотрите.
Дверь парадной дома где убили старушку распахнулась и из глубин широкими шагами вышел грозный человек. Назовем его черным. Он двигался так, как движутся буйные тучи во время сильного ветра в преддверии грозы. Его черная куртка, с черными, тяжелыми ботинками, с черными же очками на глазах его, (глаза за такими очками всегда голубые, поверьте), весь облик его производил грозное впечатление. Убийца! Счастливо восклицает мой дорогой читатель.
-Возможно- не даю рано радоваться я, переводя ваше внимание на его наружность. Как и в случае с серым человеком, у черного была вещь, деталь, которая выдавала его за обычного человека, не давая превратиться в абсолютно серого или абсолютно черного. В нашем случае это были болотные, из грубой и толстой ткани штаны, совершенно неуместного, разлетающегося фасона.
Наш серый человек прошёл мимо черного, и они, не обращая друг на друга внимания разминулись прямо у клумбы с пожухлыми цветами. Впрочем, это было бы странно, в весенний день видеть жухлые цветы, но давайте просто вспомним, что в этом доме убили старушку.
Юркнем же в парадную, пахнущую грязным человеческим телом, хлоркой (это след уборщицы пах так, их все время преследует этот запах). Однако, в этом доме, где старушка обитала не одна, не могло быть плохой парадной. На подоконнике, на самом верху, где окна, непонятно для чего сделанные на такой высоте, бросали вызов тьме дворового колодца, отвоевывали капли света. Свет этот падал на пол и стены, крошась и ломаясь, смешиваясь с тенями, словно это были серые и черные люди. Пыль танцевала на сквозняке, легко подпрыгивая. У пыли были бы серо-голубые глаза. Поднимемся выше, по лестнице, с отколовшимися кусочками бетона. Мне кажется я затянул, и запугал вас, вы наверняка уже подумали закрыть эту книгу. Потерпи еще страницу, первая глава всегда проба пера, набросок, который сколько бы раз ты не перерисовывал, все равно остается лишь наброском. Итак, мы поднимаемся, и вот мы на четвертом этаже. Я знаю квартиру старушки. Ее дверь, деревянная и совсем новая, со свежими замками. На полке для обуви, у входа лежат еще не затертые и не расцарапанные новенькие ключи от этой прелестной, темно-бордовой двери. Наверное, у нее были проблемы, в последнее время. Может во вторник вечером у нее заклинило дверь, или вдруг, ее пытались ограбить. Или может она поссорилась со своим взбалмошным сынком-пьяницей и теперь, справедливо, но уже напрасно боясь за свою жизнь, сердито и со слезами на глазах звонила в службу замены замков. Строй свои теории, дорогой читатель. Теории это самое дорогое и интересное во всех книгах, где есть какая-либо тайна. Это бывает даже интересней самого сюжета. Впрочем, я надеюсь, что внушаю вам доверие, и что уже, рассказывая вам про серых людей, я сумела начать диалог между нами. И если, на что я очень надеюсь, если я пользуюсь вашим доверием, поверьте мне, не стоит жалеть старушку! И не потому что она процентщица, нет, она ею не была и в прошлой жизни. На это есть своя, другая причина.
И вот опять ступор. Куда же нам пойти, мой дорогой читатель? Стоит ли нам заглянуть в квартиру к бедной старушке? Может успеем мы еще поймать злодея на месте преступления, или же начнем разгадывать дело по его горячим следам? Нет, рано, еще рано. Тем более, вы верно забыли, что была она почти ничем не примечательна. Мы могли бы найти Мистера красный галстук или Мистера болотные штаны, но я на них в обиде. Они так скучны, что даже не столкнулись лбами на входе в парадную. Мы можем исследовать этот дом, бессовестно заглядывая за любые двери и стены. Наверняка, мой озорной читатель, тебе нравится подглядывать, не спорь, я знаю. И это не зависит от цвета глаз.
Напротив темно-бордовой двери (запомни ее! А, впрочем, не надо) находится еще одна дверь. Мы входим в самый обычный коридор. Вы видели уже такой: стойка для обуви, деревянная, даже удобная, но, непременно, какая ни будь пара сырых с улицы башмаков будет валяться рядом, а не стоять смирно на полке. Крючки, одинокие какие-то крючки, с небольшим количеством верхней одежды на них, выдают небольшое количество обитателей этого коридора. В этом коридоре иногда, мимоходом между кухней, спальней, залом и улицей, обитали двое. Был еще коврик, подвешенные над обувной стойкой полки, на которых лежала всякая мелочь, от часов до ключей, обои не первой свежести. Дальше по коридору можно видеть свет и слышать скрипку. Свет украдкой, словно преступно, словно зная, что, произошло в квартире напротив, пробивается через тьму этого обыкновенного коридора.
Звуки скрипки можно определить, как средне приятные. Играющий был явно не любитель, но и точно не профессионал.
Я долго думал врать вам или нет. Вы наверняка возмутитесь, будете правы, впрочем, я питаю некоторую слабость к описанию именно мужского пола. Его я вижу незамыленно, честно и прямо. Девушки же прекрасны все, я вижу, как сквозь кожу светиться внутренний огонек или тлеют угли. Да, я опишу вам ее, но своими глазами, а всякое описание всегда ложь, если вы меня понимаете.
Девочка лет 13, сжимала гладкий смычок. Вы, кстати, заметили, как сильно похож смычок на топор? Нет? А на топорик? Звуки, изредка фальшивя выходили из-под ее пальцев. Вполне неплохо для девочки 13 лет. Однако, музыка была не живая, мертвые ноты стелились по полу, рассыпаясь осколками звуков. Такое часто бывает, когда автор нравственно разбивается изнутри, знаете ли, авторы тоже бывают разными. Иные в минуты волнений и страданья наполняют комнату своей историей, выплескивают себя и кажется воздух и время подчиняются им в этот момент. Пространство искриться, кружится, а иные окоченевшими пальцами выводят заученные ноты, обдавая слушателей волной ледяного смятения, пламенной тоски. Наша девочка, под кожей которой светилась лишь детская непосредственность, была вполне хороша собой. Не думаю, что вам важны черты ее лица. Этот набросок, лже-портрет отвлечет вас от пятна на ее глазах, от пленки на ее душе, от недетской истории в ее биографии. Вам точно интересно, я заинтриговал вас. Но не скажу, нет, не скажу, строй теории дорогой читатель. И вот я опять с вами на ты, заметил?
А, впрочем, я сам себя выдаю. Или выдаю нас, а может тебя, может я пристыдил тебя в твоей нетерпимости, а может нетерпеливости.