----------------------- Обновление от 15.09.17 ------------------------
Среди чудес, окружавших Арсения, было одно, - самое главное. Просто чудо из чудес. И называлось оно - космос.
После основания Империи космические исследования понеслись вперёд просто бешеными темпами. Солнечная система была освоена буквально 'влёт'. А вот потом было сложнее...
Теория Эйнштейна говорила, что полёты между звёздами фактически невозможными. А теоретически... Можно, конечно, отправить в полёт молодых людей, чтобы они прилетели к цели, уже будучи стариками. Да много ли в этом толку?
Но ситуация внезапно изменилось. Было открыто, что теория Эйнштейна - это лишь очередной шаг к истине. А следующий шаг...
Нет, он не отрицал полностью формулы Лоренца, способ сложения скоростей и прочие милый вещи теории относительности. Но оказалось, что, когда до скорости света оставалось совсем чуть-чуть, начинали действовать совершенно другие правила.
В общем, оказалось, что быстрее света летать можно. Правда, не по обычному пространству, а по 'теневому'.
И началось...
Сразу после этого эпохального открытия Землю охватил космический ажиотаж. Очень быстро был разработан сверхсветовой космический звездолёт. В первый же полёт он достиг ближайшей звезды под названием Альфа Центавра.
И началось... Звездолёты строились один за другим. Ближайшие к Солнечной системе окрестности стали быстро осваиваться. Схема была примерно одна и та же. Сначала к звезде летела исследовательская экспедиция. Потом - инвентаризационная. Третьим шагом была постройка космической станции, вращающейся вокруг одной из планет.
На этих станциях были поистине спартанские условия. Ещё бы - любой предмет, привезённый с Земли, по стоимости был поистине золотым.
Да что там золотым? Алмазным!
Поэтому условия жизни на станциях были чуть ли не хуже, чем на самих звездолётах.
Но это было не страшно. На станциях работали вахтовым методом - по полгода. Можно и потерпеть. Тем более что платили их сотрудникам очень даже неплохо.
А что же инопланетяне?
В первые десятилетия освоения космоса с ними не встретились. И это, как потом выяснилось, было большой удачей.
Сначала космонавты обнаружили просто инопланетную жизнь. Ни с какого бока не мыслящую, а просто существующую.
Странная она была. Странная и необычная.
Нет, на самом базовом уровне всё было, как на Земле. Растворитель - вода. Окислитель - кислород. В основе крупных молекул - углеродные цепочки и азот.
А вот выше... Всё было не так.
Даже привычное для обитателей Земли разделение на растения и животных здесь не имело смысла.
Так было три раза. И все три обнаруженные формы жизни были совершенно непохожи на земную. Более того - они и друг на друга были совершенно не похожи!
И вдруг нашли четвёртую планету, на которой тоже была жизнь! Причём очень сходная с земной!
Что значит сходная? В ней были те же химико-биологические конструкции, что и в земной: клетки, хромосомы, белки, ДНК, РНК. Более того: даже 'буквы генетического алфавита', из которых слагается ДНК, были те же! А именно - четыре азотистых основания: аденин, гуанин, цитозин и тимин.
И живые существа были очень похожи на земные, хотя полностью с ними и не совпадали.
Правда, найденная жизнь была очень примитивной. Суша была вообще не заселена, а морские животные и растения соответствовали концу палеозойской эры (если сравнивать с земной палеонтологической шкалой).
Вот так дальше и шло. Примерно треть случаев - водно-кислородно-белковая жизнь земного типа (по общепринятой терминологии - АГЦТ-жизнь). Остальное - водно-кислородная жизнь, являющаяся уникальной и ни на что не похожей.
Когда количество планет с жизнью перевалило за третий десяток, уже можно было подвести некоторые итоги.
Жизнь земного типа оказалась наиболее жизнеспособной. Именно она предоставляла максимальные возможности для развития. Во всех других было что-то не так: либо недостаточная гибкость, либо узкий диапазон существования, либо низкая способность к экспансии. Отсюда и разница в уровне развития: именно жизнь земного типа обычно 'дотягивала' до достаточно сложных организмов.
Как и следовало ожидать, знакомство с 'чужой' биологией дало резкий скачок в изучении 'своей' биологии. И, конечно, близкой к ней медицины.