Когда-то, очень и очень давно, Империя существовала на Праматери земле. Она распространялась вширь, захватывая одну страну за другой, раздвигала границы Ойкумены, Обитаемого мира, насаждала закон и порядок среди народов просвещённых и несла просвещение народам тёмным и невежественным. Движение её было неостановимым, но конечным. Наступил тот неприятный момент, когда она исчерпала все силы для своего расширения и остановилась, объятая заботой о сохранении всего приобретённого. Но империи живы, пока расширяются. Едва остановившись, они тотчас же начитают гнить и умирать. Этот закон универсален, и ни одна империя не сумела избежать его действия. Кроме той, праматеринской Империи. Потому как она нашла способ продлить своё бытие. Оторвавшись от поверхности Праматеринской планеты, Империя устремилась вверх, в безбрежные пространства Космоса. Галактика стала ареной её безудержных притязаний. Но и эта галактическая экспансия, растянутая на тысячелетия и тысячелетия уже приближается к закономерному финалу.
За спиной преторского чиновника висело приколотое к стене кнопкой расписание легионов. Чиновник равнодушно вводил в казённую вычислительную панель установочные данные командированного, беря их из предъявленной подорожной грамоты: пункт отправления, пункт назначения, преномен, номен, когномен, звание, занимаемая должность.
Командированный, не отрывая взгляда, смотрел на список. Лист цветной печати был выдран из Имперского Кодекса должностей начала правления достославного императора Юстиниануса. Ныне этот Кодекс считался запрещённым и подлежал безусловному уничтожению. Императорский эдикт грозил смертной казнью всякому, продолжающему хранить у себя запрещённую к чтению книгу.
После мятежа племянника убитого в Парасанской войне императора Юстиниануса Порфирия старые имперские легионы расформировали. Они поддержали притязания Порфирия на власть. Все. Безоговорочно. И Порфирий стал императором. Правда, ненадолго. Но вины легионов в том нет. Племянник оказался дураком, не способным договориться со знатью и народом. Знать и народ отвернулись от Порфирия и братья императоры, сменившие на троне Империи безвольного начальника личной охраны Юстиниануса Иовиана, до того прозябавшие в ничтожестве, победно взошли на престолы Запада и Востока. Легионам ничего не оставалось, как присягнуть новым императорам. Думалось, что своеволие армии будет забыто, однако братья ничего не забывали. Исподволь они создавали новую же армию, ничем не связанную с древними воинскими установлениями, которыми руководствовались военачальники и солдаты легионов. И когда новая армия была создана, старые легионы раскассировали. Раскассировали, но не распустили. Отдельными подразделениями их распределили по имперскому лимесу, загнали в самые глухие, самые дремучие, самые гибельные места границы. Командовать этими осколками былой имперской силы назначались, в том числе, и высшие начальники Старых легионов. Для них императоры установили на выбор: либо виселицу, либо унизительную ссылку. Некоторые выбрали виселицу, остальные - ссылку. Военные магистры пехоты, конницы и обоих родов войск отправлялись в изгнание без всякой надежды на возвращение, потеряв статус и богатства, оставляя семейства, у кого они были фактически без средств к существованию, если не считать доли из выплачиваемого ссыльным стипендиума. И здесь братья императоры проявили издевательскую заботу - ведь жалованье бывшим военным магистрам определялось как младшим командирам. Офицерам, начинающим свою службу с незначительных должностей, но мечтающих подняться вверх по карьерной лестнице, такие суммы не казались оскорбительными, чего не скажешь об офицерах, достигших карьерных вершин. Изобретательное наказание, ничего не скажешь.
Однако командированный не считал совершенно это унижение наказанием. Равно как и ссылку на границу. В настоящую минуту он буквально наслаждался свободой. Пряный воздух свободы кружил ему голову. Тяжёлый ошейник колодника не стягивал его шею, но он ещё не привык к тому, что это клеймо обречённого больше не сдавливало горло и инстинктивно прикасался пальцами к шее, как будто желая удостовериться, что ошейника больше нет. Преторский чиновник в такие моменты тактично прикрывал глаза и переставал печатать. Командированный, погружённый в свои мысли, неказённой учтивости имперского чиновника не замечал.
Буквально вчера он был заключённым, приговорённым к смерти и содержался в особом блоке синхронизированной тюрьмы "Влахерны". Синхронизированная тюрьма "Влахерны" считалась личным узилищем брата-императора Валентуса и примыкала к Влахернскому императорскому дворцу. В ней находились злейшие враги Империи и братьев императоров. Считалось, что из "Влахерны" никто не выходил живым. По крайней мере, командированный не мог припомнить ни одного узника, освобождённого из синхронизированной тюрьмы. Все, кто попадал во "Влахерны", шёл прямиком на эшафот.
Оказалось, в этом жестоком правиле бывали и исключения. Он являлся тому наглядным примером. И он же не понимал, почему его освободили. Хотя, нет, он догадывался, что сделано это неспроста. Только анализировать своё освобождение ему не хотелось. Пьянящий воздух свободы волновал его душу.
Бывшего арестанта, приговорённого к смерти, звали Павел Эгнаций Торкват. Военный магистр пехоты, командовавший LXIII Траяновым Победоносным сдвоенным легионом, Павел Эгнаций Торкват.
Чиновник вбил в память цифровой панели последнее предложение и вернул Торквату подорожную. Заработала печатная машинка, выплюнув на стол стопку бумаги. Чиновник ловко рассортировал напечатанные документы: большую часть оставил себе, а Павлу Эгнацию перебросил в двух экземплярах предписание с картой в дополнении - для подписи. Всё это он проделал в полнейшем молчании. Торкват достал перьевую ручку и размашисто расписался на предписании.
- Военный пост тридцать восемь сорок семь, - сказал чиновник. - Всего хорошего, магистр.
Торкват аккуратно убрал ручку во внутренний карман мундира, сгрёб со стола предназначенные ему бумаги, тяжело поднялся со стула и, не попрощавшись, вышел во двор.
Во дворе его ждал личный конвой. Буцелларии из расы аларов. Крепкие полутораметровые самцы, облачённые в тяжёлую энергоновую скелетную броню, федераты Империи. Массивные шлемы закрывали головы аларов почти полностью, оставляя свободными лишь острозаточенные металлические серповидные жвалы. Настоящие хитиновые верхние ротовые челюсти удалялись у представителей мужского рода в самом раннем детстве и заменялись на сделанные из высокопрочного металлокерамита. Каждый цикл роста молодого алара сопровождался сменой жвал на соответствующий возрасту размер. К своему совершеннолетию каждый самец алар являлся обладателем великолепных иссиня-чёрных острейших верхних ротовых челюстей. Которые, если разобраться, уже давно считались рудиментом и сохранялись лишь как дань уважения предкам.
Алары относились к высокоразвитой и не в меру агрессивной цивилизации. Империя столкнулась с Аларитским Единением более пятисот стандартных лет назад. Точнее, аларитский флот вышел на имперские границы и попытался с ходу захватить провинциальный сектор Мезии Секунды. Война шла с переменным успехом более тридцати стандартных лет, после чего Империя и Аларитское Единение заключили "вечный" мир, не продлившийся и десяти стандартных лет. Вторая Аларитская война растянулась на двести семьдесят пять стандартных лет. Она особо не напрягала ни Единение, ни Империю, ибо имела характер бесконечных пограничных налётов и контрналётов. В конце концов это непрерывное топтание на границе настолько утомило обоих противников, что они, неожиданно для себя, стали союзниками. С тех пор аларитские солдаты начали служить в имперских легионах на правах федератов, а имперские подданные получили возможность беспрепятственно вербоваться в Аларскую манёвренную пехоту.
Шесть буцеллариев вольным образом расположились у коновязи. Коновязь коновязью называлась по-привычке. На самом деле это была технологичная зарядная станция, позволяющая одновременно заряжать энергонакопители двадцати индивидуальных средств передвижения вне зависимости от их размеров и ёмкости батарей. В ней использовалась методика форсированной зарядки, наконец-то доведённая до ума имперскими учёными. "Доведением до ума" признавалось сведение к минимуму случаев спонтанных возгораний и самопроизвольных взрывов энергонакопителей. От одного до трех инцидентов на сто типовых циклов подзарядки, бодро рапортовали учёные, делая вид, что не замечают разбегавшиеся от своих боевых машин, поставленных на зарядку, экипажи. Однако хуже всего приходилось экипажам бронетехники на поле боя, когда они начинали дозаряжать энергонакопители из пауэрбанков ФЗ на ходу. Бежать им было некуда.
Зарядная станция состояла из двух частей: силового блока и зарядного блока. Зарядный блок представлял собой длинную суставчатую трубу, где каждый сустав был двусторонним портом делителя напряжения.
Шесть ховербайков типа "аранеус" висели над землёй по правую сторону коновязи и толстые чёрные кабели тянулись от суставчатых портов делителя к разъёмам бортовых энергонакопителей. Седьмой, принадлежащий Торквату, одиноко болтался у входа в преторий. Буцелларии не озаботились поставить его на подзарядку. Будучи истинными воинами, они считали ниже своего достоинства прислуживать кому-либо. Для этого бог создал простолюдинов.
Отправляя Торквата в ссылку, братья императоры милостиво приставили к нему охрану из аларов, но забыли прикомандировать денщика, любого, хотя бы самого захудалого.
Яростно сверкали жёлтые предупредительные огни, коротко покрякивали предостерегающие звуковые сигналы, а буцелларии, пренебрегая опасностью, сидели на ховербайках и непринуждённо разговаривали. Торкват слышал в наушниках интеркома переливчатый стрекот, щелчки и поскрипывания. Для непосвящённого речь аларов напоминала бессмысленный эфирный шум. Подключать словарный модулятор, чтобы узнать, о чём таком важном трещат его буцелларии, Павлу Эгнацию не хотелось, поэтому он отвернулся от зарядной станции и принялся осматривать плац вокруг претория.
Плац был на удивление пуст. Огромное безлюдное пространство, обширная площадь, мощёная каменными плитами, присыпанная снегом. "На удивление". Конечно, Торкват преувеличил. Работающая зарядная станция разогнала весь персонал базы по укрытиям. Вот они, низкие серые бетонные казематы по периметру плаца, сразу перед невысоким забором, собранным из толстых бронированных плит.
Единственные, кто не сбежал - преторские чиновники и Павел Эгнаций Торкват - здание претория защищали силовые щиты. Почему именно преторий, а не зарядная станция? Ответ прост. Окружить административное здание силовым полем выходило дешевле, чем строить полноценную защищённую систему охлаждения вокруг силовой установки. Инженерно-интендантская служба привыкла экономить на солдатах, отправленных служить в отдалённые части Империи. Экономили, понятно, не без выгоды для себя. Какая часть выделенных имперским фиском денариев оседала в глубоких карманах инженер-интендантов, можно только догадываться, но ясно, что немаленькая.
Кабели, питающие энергонакопители ховербайков, один за другим отвалились и втянулись в коробки делителей. Алары, лихо развернувшись, подлетели к крыльцу претория. Торкват молча сошёл на плац, вскочил на свой ховербайк и, крутанув машину вокруг оси, на малых оборотах, плавненько причалил к коновязи.
Дождался, не слезая с ховербайка, когда уровень заряда достигнет стопроцентного значения и питающий кабель вернётся в приёмное гнездо, жестом подозвал буцеллариев, коротко скомандовал: "За мной" и первым вылетел за ворота каструма. Алары, вылетевшие из лагеря следом, выстроились за ним двумя расширяющими крыльями по три "аранеуса" с каждой стороны.
Построив ховербайки клином, они понеслись по равнине к далеким холмам на горизонте, поднимая за собой тучи снежной пыли.
Павел Эгнаций Торкват, военный магистр пехоты, бывший командующий LXIII Траяновым Победоносным сдвоенным легионом, ныне командир неполной центурии лимитанов
Имперский лимес. Пограничная планета Ретиария. Военный пост ном. 2947.
Ворота со скрипом опустились, образуя мост через широкой ров, заполненный чёрной водой. В воду добавляли химический ингибитор, отчего она не замерзала даже в самые жуткие морозы. Ховербайки на самой малой скорости проехали по мосту и так же медленно вплыли во внутренний двор военного поста ном. 2947, небольшой пограничной крепости Империи. Их уже ждали. Весь гарнизон, все двадцать четыре человека, включая повара и гарнизонного лекаря были построены шеренгой. Впереди стоял исполняющий обязанности коменданта крепости со значком префекта на грудной пластине экзоскелетного доспеха. Тактическая эмблема под литерой должностного положения изображала опустившего к земле голову и готового к нападению серого носорога. Серый носорог являлся символом VIII Несокрушимо Верного легиона. Порфирий особо выделял Несокрушимо Верный, ведь этот легион набирал в своё время его дядя, император Юлианус - специально под войну с расой парасанов. В армии Порфирия Несокрушимо Верные играли роль личной гвардии императора. После завершения мятежа именно VIII-му пришлось хуже всего. Считалось, братья императоры уничтожили личный состав легиона полностью. В наказание за измену и в назидание всем будущим потенциальным заговорщикам. Тем удивительнее для Торквата было встретиться с живым Несокрушимо Верным, и не просто с рядовым солдатом, а с префектом, - командиром когорты. Хотя, испытать удивление условно живому при виде другого условно живого, значит, почувствовать себя, пусть и на мгновение, по-настоящему живым. На это точно не рассчитывали изобретательные в мстительной ненависти братья императоры.
Торкват описал плавную дугу и затормозил прямо перед префектом. Алары проехали дальше, к пустым техническим боксам. Павел Эгнаций негромко выругался. Буцелларии всем видом демонстрировали презрение к крепостному гарнизону, явно и вызывающе. Чтобы понять это, не нужно даже видеть их нижние жвалы. Торкват слышал, как они презрительно пощёлкивают. И был уверен, что префект, и гарнизонные солдаты тоже слышат это пренебрежительное пощёлкивание.
Быстро соскочив с ховербайка, он подошёл к префекту.
- Павел Эгнаций Торкват, военный магистр пехоты, ваш новый комендант.
- Луций Эмилий Донат, префект, до сего момента командир этой инвалидной команды. Теперь ваш заместитель, господин военный магистр, надо полагать.
Они пожали друг другу руки, сцепив ладонями запястья.
- Salve milites!
- Ave, magister!
Торкват прошёлся вдоль строя солдат. Донат почтительно следовал за ним, отстав на два шага. Солдаты совсем не были похожи на тех уверенных в своей непобедимости воинов, что служили в Старых легионах. Потухшие глаза, небритые лица, дряблая серая кожа, набрякшие мешки под глазами. Уныние. Равнодушие. Покорность судьбе. Отчаяние.
- Как стоишь, солдат? Торкват ударил кулаком, несильно, в грудную пластину защитного панциря. - Почему доспех не начищен?
- Так что извиняюсь, господин магистр! - солдат расправил плечи, вздернул подбородок, пристукнул металлической накладкой приклада импульсной винтовки о каменную плитку и ответил громко и чётко. - Не успел, господин магистр!
- Три, - прошипел, мгновенно взъярившись, Торкват, - нет, четыре наряда вне очереди! Отхожее место чистить!
- Прошу меня извинить, - осторожно сказал Эмилий Донат.
- Что, префект?! - не отрывая взгляда от лица проштрафившегося солдата, гаркнул Павел Эгнаций.
- Отхожее место, господин магистр, оно автоматизировано. Содержится в надлежащей чистоте. Как ни странно...
Замечание префекта вмиг успокоило Торквата. Он чуть рот не открыл от изумления. Нормально работающий сортир, к тому же здесь, у чёрта на куличках! Всем известно, что сортиры где бы то ни было, а особенно в гарнизонах на границе ломаются в первую очередь. И не чинятся годами, а то и десятилетиями. У интендантской службы всегда находятся отговорки и первоочередные задачи, чтобы откровенно забить на отправку ремкомплектов для починки отхожих мест.
- Вольно! Р-р-разойдись! - приказал Торкват солдатам и повернулся к Эмилию Донату. - Разместите моих буцеллариев, префект, и обратно сюда, ко мне. Быстро. Будем проводить осмотр вверенного имущества. Начнём с сортира, префект.
- Слушаюсь, господин магистр.
- Да, господин префект, - Павел Эгнаций на секунду умолк. - Кажется, они не используют словарные модуляторы для разговора. И я не уверен, что они вообще понимают, о чем мы им говорим. Но приказы исполняют верно. Что странно... Алары, префект.
Пока Торкват ждал Эмилия Доната, начался снегопад. Большие снежные хлопья, плавно скользя по воздуху, медленно падали вниз, тихо накрывая белым саваном плац и крепостные постройки. Павел Эгнаций накинул на голову капюшон и засунул поглубже руки в боковые карманы плаща. Плащ и перчатки имели вшитую сетку регулируемого термообогрева, но Торкват чувствовал, что замерзает. Он торчал посреди плаца и снег засыпал его согбённую фигуру, закутанную в багряный бесформенный военный плащ. Багряный, - цвет крови, - привилегия высших офицеров и чиновников Империи, их отличительный знак, присваиваемый каждому индивидуально, именным эдиктом императора. Когда-то давно, во времена оны, багряный был цветом императоров, но затем, через века и века, императоры присвоили себе цвет пурпура, отдав багрянец имперским сановникам: гражданским и военным. Торквата лишили этой привилегии, совершив над ним акт гражданской казни - прилюдно сорвали с него багряный плащ и инсигнии и бросили их с эшафота на землю, под ноги обезумевшей от предчувствия близкой смертельной развязки толпы. Его приговорили к четвертованию и там же, на эшафоте, предварительно приковав к огромному, в рост человека колесу, помиловали. И толпа, секунду назад жаждавшая кровавой экзекуции, рёвом, вырывавшимся из тысяч глоток, исступлённо славила милосердие братьев-императоров.
- Господин магистр, - сказал подошедший Донат, - с чего желаете начать осмотр?
- Как с чего, - отряхивая плащ от снега, проворчал Торкват. - Конечно, со стен, господин префект.
- Прошу, - Донат указал на ближайшую к ним лестницу.
Военный пост ном. 2947 ничем не отличался от множества аналогичных военных постов, разбросанных по всем имперским пограничным планетам. Он представлял собой небольшую четырёхугольную крепость, в которой мог разместиться гарнизон численностью в сорок - шестьдесят воинов. Стены крепости собирались из листов гетерогенной композитной металлокерамической брони той спецификации, что шла на постройку корпусов боевых и грузовых звездолётов. Высота листов составляла семь метров. По углам стен возвышались четыре наблюдательные башни, укомплектованные мощными прожекторами и стационарными импульсными плазменными излучателями. С внутренней стороны крепостные стены опоясывала широкая площадка, где при необходимости размещались стрелки. Узкие бойницы позволяли вести прицельный огонь, обеспечивая стрелявшим достаточный уровень безопасности. В небоевой обстановке бойницы закрывались толстыми прозрачными бронезаслонками, поднимавшимися в случае угрозы так, чтобы лица стрелков оставались защищёнными. Торкват разомкнул замок на одной из бронезаслонок и проверил, насколько легко она поднимается и опускается. Снова замкнув замок, он отряхнул перчатку и сказал:
- Идём дальше.
Они неторопливо обошли крепостные стены, подолгу задерживаясь в наблюдательных башнях. Часовые уже заняли положенные им места. Торкват самым внимательным образом осматривал оборудование и вооружение башен, задавал часовым каверзные вопросы, одобрительно хмыкал при правильных ответах и недовольно морщился при ошибочных. Солдаты отвечали бодро, однако без особого усердия, внешний вид их тоже не вызывал не то что страха, но и простого уважения.
Донат из-за спины военного магистра корчил устрашающие рожи и угрожал солдатам кулаком.
- Хватит, префект, успокойтесь, - выходя из башни, усталым тоном осадил Эмилия Доната Торкват. - Ваши подчинённые не так плохи как мне представлялось. Рад, что в этой, богами проклятой дыре нашёлся человек, не забывший о долге офицера держать дисциплину среди подчинённых ему воинов.
- Насколько возможно, господин военный магистр, - ответил Эмилий Донат. - К сожалению, смерть вашего предшественника крайне негативно сказалась на боевом духе гарнизона. Тем более, что он был и так недопустимо низок.
Павел Эгнаций ничего не сказал в ответ. Его предшественник, бывший комит имперского провинциального квадранта Moesia Secunda и бывший протектор доместик свиты императора Юлиануса и узурпатора Порфирия умертвил себя неподобающим для офицера Империи способом - сунув голову в петлю. Что заставило его поступить таким образом? Когда под рукой всегда имелось личное оружие: пистолет и офицерский кинжал-пугио. Негласный кодекс, дух корпорации требовал от офицеров точного и неукоснительного следования традиции: смерть должна выглядеть достойно. Только малодушный слизняк кончает счёты с жизнью посредством верёвки или яда.
Но Торкват не осуждал незнакомого ему комита. Не способный что-либо изменить в сложившихся обстоятельствах, комит выбрал верёвку как форму наглядной демонстрации своего глубокого презрения к братьям императорам. По крайней мере, Павлу Эгнацию хотелось верить, что он верно распознал замысел комита. До чего додумался префект, размышляя о смерти предыдущего начальника и думал ли о самоубийстве комита Эмилий Донат вообще - Торквата это не интересовало. Если префекту вдруг захочется об этом поговорить, что ж, магистр его выслушает. Как старший по званию.
Они спустились во двор.
- Куда прикажете теперь? - спросил Эмилий Донат.
- Начнём с гальюна, префект, - ответил Торкват.
Донат не обманул, отхожее место содержалось в чистоте и порядке, если не слишком приглядываться, конечно. В уборной даже пахло цветочным освежителем. До идеальной чистоты, какой отличались корабельные гальюны траспортно-боевых кораблей Comitatenses - личной его императорских величеств линейной пехоты, крепостному сортиру, конечно, было далеко. Торкват провёл перчаткой по стене, облицованной белой керамической плиткой, растёр невидимую на чёрной выделанной перчаточной коже грязь между пальцами, поднёс ладонь к носу.
- Чем пахнет? - деликатно поинтересовался Эмилий Донат.
- Чем и дОлжно в сортире, - пробурчал Эгнаций Торкват, - мочой и дерьмом.
- Бывало, что и блевотиной, - добавил Донат.
- Этого я не слышал, префект.
- Куда теперь, господин военный магистр?
- Скажите, префект, - спросил внезапно Торкват, - что вы думаете о комитатенсах?
- Я обычно о них не думаю, - после некоторого раздумья сказал Донат. - Вообще.
- Я тоже, - мрачно согласился военный магистр, - до тех пор, пока не начинаю о них думать. А думаю я о них часто.
Комитатенсы сменили Старые легионы. Комитатенсы победили Старые легионы в бою. Комитатенсы отвергали традиционных богов. Комитатенсы не приносили жертв Дисциплине. Комитатенсы поклонялись Единому и служили императорам. Старые легионы присягали императорам, но служили Империи. Если во имя величия Империи требовалось сменить императора, Старые легионы меняли императора. Часто это приводило к гражданским войнам. Гражданские войны ослабляли Империю, но, победивший в жестокой схватке претендент на диадему возвращал Империи утраченное на время величие. Или не возвращал. Тогда возникал новый претендент, или претенденты и цикл повторялся заново. Надо признать, Старые легионы губили Империю, медленно, но неотвратимо.
Комитатенсы же, наоборот, безоговорочно верны императорам. Лично преданы и никак иначе. Связаны клятвой подчинения с принципалами - поэтому никогда не бунтуют и не служат узурпаторам. Что, согласитесь, необычно. Подозрительно. Страшновато. Необъяснимо.
Особенно в отсутствии изнуряющей муштры, чем так славились Старые легионы. Делавшей из вступивших в имперскую армию люмпенов, пролетариев и честнЫх обывателей нерассуждающие боевые единицы, безотказные инструменты в руках имперских полководцев.
Ведь даже это жестокое натаскивание не выбивало окончательно из солдатских душ остатки своемыслия.
- Да, - вслух повторил Торкват, - я думаю о комитатенсах. В чём их превосходство перед нами? Что удерживает их от мятежей? Какова причина их нерассуждающей преданности короне? И вам советую думать, префект.
Эмилий Донат промолчал.
- Теперь мы осмотрим энергосиловой отсек, термы, оружейную, водоочистительную и зарядную станции, кухню и солдатскую казарму. Показывайте, господин префект.
Электрический ток в крепости вырабатывала установка холодного ядерного синтеза. Обслуживал её один из солдат - бывший служащий Корпуса военных инженеров, сосланный на границу за какую-то, известную только ему, провинность. Провинность, о которой он упорно молчал. Этот же солдат следил за работой всех механизмов и средств передвижения. Он же был за оружейника, но признавался, что оружейник из него так себе. Штатный специалист по оружию, сказал Эмилий Донат, умер несколько месяцев тому назад от тоски, а нового провинциальные военные власти не прислали, потому как среди ссылаемых нужного специалиста пока не находилось. При этих словах Павел Эгнаций желчно хмыкнул. Тоска, как причина смерти, часто указывалась в листах выбытия личного состава и все знали, что скрывается за подобной формулировкой. Самопальный алкоголь, или психоактивные вещества. А чаще всего, ядрёный коктейль из алкоголя и психоактивных веществ. На жаргоне зависимых - "ханыг" - garum. Очень удобно, ведь гарум - это не теряющий популярности рыбный соус, рецепт которого известен со времен земного существования Империи. Но если гарум не гарум, то как ханыги называют настоящий рыбный соус? Сопельками.
- Что употреблял оружейник? - спросил Торкват.
- Ничего, кроме положенного по норме вина. Оружейник умер от тоски, как бы глупо это не звучало, господин магистр пехоты.
Искать бесполезно, понял Павел Эгнаций. Два офицера на двадцать пять потерявших надежду солдат - не слишком удачное соотношение сил для проведения обысков и следствия. Правда, тут же вспомнил Торкват, у него имеется вооружённая охрана, верные буцелларии, однако устраивать резню гарнизона не входило в его ближайшие планы.
- Каким образом наркотики попадают в крепость? - тем не менее поинтересовался он у префекта.
- Не знаю, господин магистр, - честно отвечал Донат.
- Когда в крепость приходят грузовые конвои?
- Крайне нерегулярно, господин магистр.
- Вы поняли мою мысль, господин префект.
- Позволить досматривать грузы тем, кого подозреваешь? - усмехнулся Луций Эмилий.
Торкват холодно взглянул на Доната.
- У меня есть буцелларии, префект. Они и станут досмотровой командой.
- Довериться аларам, господин магистр? По мне так лучше пусть будут наркоманы, чем эти дикие варвары.
- Гарума в гарнизоне я более не потерплю, префект, кроме натурального гарума, естественно.
Эмилий Донат иронично улыбнулся.
Торкват нервно дёрнул плечом.
- В термы.
Обход вверенного военному магистру имущества закончился у зарядной станции, вынесенной за пределы крепостных стен под прикрытие земляного вала. Полевой вариант ЗС отличался низкой степенью автоматизации, как дипломатично выразился Донат. Проще говоря, у крепости была смонтирована устаревшая модель, впрочем, вполне исправная. И на порядок более опасная, чем все новейшие устройства, принятые в эксплуатацию. Успокаивало то, что гарнизонный парк самоходных транспортных средств состоял из двух бронированных машин пехоты условной готовности, то есть попросту неисправных. Не считая семи ховербайков.
- Нет запчастей, - коротко разъяснил Эмилий Донат, - интенданты обещают доставить в ближайшее время.
- Н-а-а-р-о-о-о-д, - скривил губы Торкват в злобной ухмылке. - Где жил комит? Ведите.
Отдельная казарма командного состава была рассчитана на десять человек. Обычно комендантом крепости назначался военный трибун, в помощники ему определяли легионного префекта и легионного профоса. Пять деканов командовали воинскими десятками, один легионный писарь заведовал канцелярией и один agens in rebus - агент императорской секретной службы - осуществлял политический сыск и ведал делами разведки. В обычных условиях десять офицеров занимали десять комнат, однако теперь, когда castellum превратился в место ссылки, офицерская казарма пустовала.
Эмилий Донат прошёл гулким коридором, скупо освещённым тусклыми светильниками и открыл дверь самой дальней комнаты.
- Здесь жил комит, господин военный магистр.
Торкват шагнул в комнату и огляделся. Донат остался у порога.
- Заходите, префект, - сказал Павел Эгнаций. Луций Эмилий вошёл и закрыл за собой дверь.
Комната освещалась так же скупо как и коридор. Жилище бывшего коменданта крепости вызвало у Торквата невольное удивление. Обстановка комнаты напоминала живо номер в захудалой гостинице. Спартанская простота мебели, пустые плечики на перекладине открытого шкафа, висящая одиноко мятая форменная куртка, пустой стол и несколько стульев у стены. Стоптанные ботинки, забытые в углу. И никаких милых сердцу безделушек, типа семейной фотографии, или холодного клинкового оружия в варварски разукрашенных ножнах - трофея, взятого в рукопашной схватке. Даже походного алтаря за кроватью рядом с тумбочкой в комнате умершего комита не было.
- Вон там, - подняв руку вверх, сказал Донат, - комит и повесился.
Торкват, задрав голову, посмотрел на стальную балку. - Довольно высоко.
- Сначала он подтащил стол, затем поставил на него стул, перекинул верёвку и... фьють, - префект махнул рукой, показывая, как комит лишил себя жизни. Может, вы хотите сменить комнату, господин магистр?
- Я покойников не боюсь, - сказал Торкват. - И привидений тоже. Да, господин префект. Прикажите солдату принести мой багаж, он приторочен к ховербайку. Вечернюю поверку и развод проведёте сами. Ужинать я не буду. Утренняя поверка в шесть ноль ноль утра по стандартному времени. И прикажите покормить моих головорезов. Мясо они предпочитают жрать в сыром виде.
- Слушаюсь, господин военный магистр.
Префект промаршировал в коридор, не забыв захлопнуть за собой дверь. Торкват остался в комнате мёртвого комита один.
Он прошёлся по комнате, заглядывая в шкафы и тумбочки. Взял у стены стул, поставил у стола, сел. Провёл ладонями по столешнице. Наклонился и прижался щекой к мелкорубчатой поверхности. Прямо по центру у дальнего края столешницы стоял бронзовый имперский орёл, раскинувший крылья, вцепившийся когтями в прямоугольную табличку с вырезанными буквами "S.P.Q.R" - Senatus Populus Quiritium Romanus - Сенат и народ Рима. Статуэтка была новоделом с нанесённой искусственно благородной патиной. У Павла Эгнация дома, оказывается у Торквата имелся дом, на имперской планете Бизантий, в пригороде столицы Восточного Квадранта Империи, величественном, громокипящем Константинополе, Новом Константинополе. Дом пустовал, давно и, если бы не кибернетические сервы-уборщики, обветшал и зарос буйным кустарником. Буйный кустарник считался декоративным растением и был таковым ровно до того момента, пока за ним не переставали ухаживать. Тогда он безудержно разрастался и превращал ухоженные виллы в дикие непроходимые дебри. Так вот, у Павла Эгнация дома имелась такая же статуэтка, только не новодел, а оригинал, возрастом в несколько тысячелетий, изготовленная на Праматери земле. Редкостная редкость, предел мечтаний коллекционеров и императоров. Поэтому он хранил её в тайнике и никогда, даже во сне, не вспоминал о ней. Сколько упрямых голов слетело с гордых шей за отказ передать драгоценные артефакты в императорскую казну. И все, оставшиеся в живых владельцы подобных вещиц, вели себя аналогично. Прятали, таились, любовались сокровищами потихоньку, в одиночестве, не привлекая внимания.
Торкват выпрямился. О тайнике он не беспокоился, статуэтка была надёжно укрыта, однако имперские сыщики недаром ели свой хлеб - вцепившись в жертву, они не ослабляли хватку до тех пор, пока жертва не оказывалась либо в тюрьме, либо на эшафоте. А то, что он, военный магистр пехоты Торкват, находится под пристальным вниманием ищеек даже после того, как оказался в самом глухом уголке Империи, Павел Эгнаций не сомневался. Но за тайник он был отчего-то спокоен. Может быть - зря.
Почти машинально он начал проверять ящики стола. Выдвигал один за другим. В ящиках ничего интересного не находилось, кроме бесполезного мелкого мусора. Обрывок ткани, скомканный лист бумаги, разогнутые скрепки, огрызок карандаша. Найденное Торкват выкладывал на столешницу. Он добрался до нижнего ящика, дёрнул за ручку и - ящик не открылся. Торкват подергал ручку ещё, проверяя. Ящик был закрыт. Тогда он снова обыскал комнату, очень тщательно, но ключа не нашёл. Зато решение проблемы нашлось быстро. Павел Эгнаций вытащил кинжал и взломал замок. В ящике лежала тостая тетрадь в коричневом кожаном переплёте. Торкват быстро перелистал страницы. Это был дневник. Судя по датам, комит начал вести его с момента провозглашения Юлиануса императором.
В дверь громко постучали.
- Войдите, - рявкнул Торкват.
Вошёл солдат с баулом в руках.
- Оставь у двери, - распорядился Павел Эгнаций.
Солдат положил баул на пол.
- Свободен, - сказал Торкват и солдат, отсалютовав, мгновенно исчез за дверью.
Военный магистр закинул баул на койку, раскрыл, жихнув молнией, но разобрать вещи не успел, его привлёк ритмичный стук барабанов, доносившийся с плаца. Торкват выскочил на улицу. На плацу собрались солдаты, они напряжённо прислушивались к далёкому барабанному бою.
- Что происходит? - спросил Торкват у Эмилия Доната.
- Это надо видеть, - сказал префект. - Идемте на стену.
- Смотрите. Туда.
Метрах в ста от крепости текла река. Castellum стоял на правом, высоком берегу. Левый берег, пологий зарос лесом. Лес тянулся до самого горизонта и там, на горизонте поднимались в серое небо столбы чёрного дыма. Звук барабанов меж тем нарастал, нарастал и достиг вскоре невообразимой силы. Одновременно с нарастающим барабанным боем расширялись и дымовые столбы, распространяясь на вся видимую часть горизонта.
А потом бой барабанов вдруг резко оборвался и наступила неестественная тишина. Остался только дым и неясный, расплывчатый страх, буквально осязаемый, с вяжущим горьким привкусом во рту.
- Чувствуете? - Донат сплюнул. Густая слюна имела ядовито-жёлтый цвет. - Всегда так, пока не исчезнет дым.
- Химическое оружие? Но каким образом? Расстояние от крепости до этого дыма... И направление ветра... Чтобы распространиться практически мгновенно? Что это вообще?
- Никто не знает. Запускали в том направлении дроны. Не долетают, валятся. Пытались снимать с орбиты. Ничего. Сплошной лес и редкие поляны. За лесом болота. На многие мили. И пусто. Пусто. Кроме зверья, никого.
- Командованию докладывали?
- Командование в курсе. Но ничего не предпринимает. Или предпринимает, но с неутешительным результатом. А насчёт этого, - Донат кивнул на плевок. - Никаких губительных последствий покамест не замечено. Вроде бы.
Дым из чёрного сделался белым, потерял плотность и незаметно рассеялся.
- Представление закончилось, - подытожил Донат. - Можно возвращаться к обычным делам.
- Я у себя, - Павел Эгнаций зябко поёжился. Только сейчас он заметил, что в спешке забыл накинуть тёплый зимний плащ. - Ужин пусть принесут ко мне в комнату.
- Я распоряжусь, - сказал Эмилий Донат.
Дневник самоубийцы лежал перед военным магистром. Торкват раскрыл тетрадь. На первой странице был нарисован круг. Ниже круга большими буквами комит вывел: "Sol Invictus". Солдаты Империи традиционно поклонялись Непобедимому Солнцу. Sol Invictus был солдатским богом. Раньше бог изображался в человеческом обличье, но после реформы, устроенной императором Дециусом антропоморфное изображение Непобедимого Солнца заменили абстрактным кругом. Нынче же... Нынче в Непобедимое Солнце верили Старые легионы, а солдаты Империи поклонялись Единственному.
Торкват включил радиоприёмник, прокрутил верньер настройки, нашёл нужную радиостанцию. Солдатская радиостанция Фомальгаута играла печальные песни и медленные тягучие мелодии. Павел Эгнаций листал страницы дневника. Комит, как оказалось, служил в личной охране императора Юлиануса. Торквата интересовали определённые записи. Наконец, он отыскал их. Под датой комит написал: "ВОЙНА".