Николаев Владимир Сергеевич : другие произведения.

Гарри Поттер и Хранитель Ключей

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
Школа кожевенного мастерства: сумки, ремни своими руками
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    https://ficbook.net/readfic/7412901

Гарри Поттер и Хранитель Ключей

Annotation

[]
      Гарри Поттер и Хранитель Ключей
      Направленность: Джен
      Автор: Аргус Филченков
      Беты (редакторы): Ко-дама , Helen Sergeeva
      Фэндом: Роулинг Джоан «Гарри Поттер», Гарри Поттер (кроссовер)
      Рейтинг: PG-13
      Жанры: Драма, Детектив, Психология, Hurt/comfort, AU, Учебные заведения, Дружба
      Предупреждения: OOC, ОМП, ОЖП
      Размер: Макси, 328 страниц
      Кол-во частей: 35
      Статус: закончен
      Посвящение: Уважаемым помощникам и бетам (особенно отмечу ув. Helen Sergeeva и тов. Гилатнаса) Предупреждение: До опеределенного момента - крупные фрагменты слегка модифицированного действиями Гарри канона в некоторых местах. Срывать планы магов со столетним стажем довольно трудно, даже если тебя и воспитали лучшие старушки Британии.
      Публикация на других ресурсах: Разрешено в любом виде
      Примечания автора: Все права на вселенную Гарри Поттера принадлежат Дж.К.Роулинг. Фрагменты канона в русском переводе принадлежат издательству Росмэн - за тем исключением, когда воспитание, полученное Гарри у Трех Пожилых Леди (принадлежащих, в свою очередь, Эрлу Стенли Гарднеру, Агате Кристи и компании New Line Cinema), пускает этот канон если пока и не под откос, но уж совершенно точно на новые рельсы. Первая (точнее, нулевая) книга цикла здесь: https://ficbook.net/readfic/7194723
      Описание: Гарри Поттера очень ждут в Хогвартсе. Ждут те, кто девять-и-три-четверти лет назад убил его родителей. Ждут те, кто все эти девять-и-три-четверти лет готовил его к чему-то пока непонятному, в каких-то своих, пока непонятных целях. Сам Гарри ждет возможности разобраться в том, что вообще происходит. А Три Пожилых Леди ждут, что их воспитанник не оплошает.

Мальчик, Который Был Обязан

Примечание к части

     Предыдущая книга (Гарри Поттер и Три Пожилых Леди): https://ficbook.net/readfic/7194723
     Гарри Поттер, пока-еще-десятилетний мальчик, проживающий в чулане под лестницей в доме своих дяди и тети — Вернона и Петуньи Дурсль, по адресу Тисовая улица, дом четыре, что находится в городке Литтл-Уингинг, графство Суррей, Англия, проснулся от громкого стука в дверь своего чулана.
     Собственно, чулан был не совсем его, точнее, совсем не его: как и все в этом доме, этот чулан принадлежал Дурслям, о чем Гарри регулярно информировали, чтобы он, не дай Бог, не забыл, кому он обязан всем, что имеет в этом мире.
     На самом деле, в этих напоминаниях не было особенной нужды: память у Гарри была неплохая, а еще он с недавних пор завел себе полезную привычку записывать все самое важное в специальный блокнотик, с которым старался не расставаться.
     Своей жизнью он был обязан папе и маме — Джеймсу и Лили Поттер. Тетя всегда говорила ему, что они были никчемными людьми, но Гарри знал, что они были волшебниками.
     Тем, что его папа и мама умерли, когда ему был всего один год и три месяца, он был обязан злому волшебнику по имени Волдеморт, он же Темный Лорд, он же Тот-Кого-Нельзя-Называть, он же Том (фамилию Тома Гарри не забыл по очень простой причине: он ее и не знал, поскольку, в отличие от имени, ему ее и не сказали). Волдеморт убил его папу и маму. И поэтому Гарри их совсем не помнил.
     Еще Гарри был обязан Волдеморту шрамом в виде молнии прямо посреди лба. Этот шрам частенько приходилось прикрывать челкой или козырьком бейсболки, потому что он никак не хотел заживать. Один не очень хороший человек сказал Гарри, что это след от смертельного проклятия, которое Гарри успешно пережил. Потом этот не очень хороший человек умер в результате попадания в него четырех пуль из двух полицейских револьверов, так что подробностей истории появления своего шрама Гарри выяснить не удалось.
     А снившимися ему время от времени кошмарами Гарри, как он сам подозревал, был обязан этому самому шраму.
     Вернону и Петунье Дурсль Гарри был обязан тем, что они разрешали ему спать в принадлежащем им чулане под лестницей принадлежащего им дома, отдавали ему одежду, из которой вырос их сын Дадли, приходившийся Гарри кузеном, и регулярно кормили, хотя и не досыта. Это налагало на Гарри дополнительные обязанности: он мыл посуду, убирал дом, ухаживал за садом и тому подобное. Еще он был обязан быть вежливым со всеми членами семьи Дурслей. На его кузена по имени Дадли, сына тети Петуньи и дяди Вернона, эти правила не распространялись. Так что тот не только никогда ничего не делал по дому, но и вежливости к собственным родителям не проявлял, не говоря уже о Гарри.
     Своему кузену Дадли Дурслю Гарри был обязан умением прекрасно бегать, прыгать и прятаться. Уже много лет Дадли и его приятели играли в игру «Охота на Гарри», гоняя мальчика по всему городку. Если Гарри проигрывал, то есть не мог убежать от кузена и его шайки и его ловили, его, как правило, какое-то время пинали, а потом оставляли валяться на земле, предварительно отобрав все ценное. Хотя до недавнего времени ничего ценного у Гарри просто не было, а с тех самых недавних пор, как это что-то ценное у Гарри появилось, ловили его довольно редко.
     Тем, что Гарри с недавних пор редко ловили (а с совсем недавних еще и вообще перестали ловить), он был обязан «этому». «Это» позволяло ему с легкостью перепрыгивать живые изгороди и другие препятствия, а также больно пинаться в прыжке обеими ногами. «Это» было волшебством, один встреченный Гарри самый настоящий волшебник по имени мистер Дингл назвал «это» «случайными выбросами». Насчет выбросов Гарри был согласен, а насчет их случайности испытывал некоторые сомнения, потому что он научился вызывать эти выбросы специально. Правда, это получалось, только когда он был зол, испуган или испытывал очень любимое им чувство азарта, но все равно, он умел использовать «это» по своему желанию. Кроме того, тот самый не очень хороший человек успел сообщить Гарри, что, как правило, случайности не случайны, и только потом умер.
     Тем же, что Гарри жил с дядей и тетей, а также с кузеном Дадли, Гарри был обязан еще одному волшебнику, для разнообразия — очень-очень доброму. Этого волшебника звали Альбус Дамблдор, он был директором волшебной школы, у него была длинная седая борода с вплетенными в нее бубенчиками, и именно он почти десять лет назад, когда злой Волдеморт убил его родителей, подбросил Гарри на крыльцо дома Дурслей.
     Этому же Дамблдору Гарри был обязан тем, что ни полиция, ни школа, ни социальные службы не обращали внимание на то, что Гарри живет в чулане (хотя его кузен занимал сразу две спальни на втором этаже, а еще одна спальня, на первом этаже, гостевая, обычно пустовала), носит не подходящие ему по размеру обноски Дадли (кузен был примерно в два раза толще Гарри) и вообще живет в несколько неподобающих с точки зрения законов Британии условиях. Если кто-то в городке или даже за его пределами внезапно начинал интересоваться Гарри, Дамблдор или его подручные, тоже волшебники, делали так, что интерес к Гарри у этого «кого-то» внезапно пропадал, чаще всего — вместе с изрядным куском воспоминаний. Один бывший полицейский, лишившийся двух или даже трех дней из свой жизни, называл Дамблдора Повелителем Памяти.
     Кроме того, было еще множество людей, которым Гарри был с недавних пор обязан сущими мелочами: своему бывшему однокласснику и приятелю Дадли по имени Деннис он был обязан шрамом на ноге, который, правда, довольно успешно заживал и уже почти не был виден, похожему на бродягу волшебнику по имени Флетчер — избавлением от новой куртки и пары кроссовок (хотя с недавних пор у Гарри и водились деньги, он все равно для пущей маскировки продолжал ходить в обносках Дадли, так что по поводу куртки и кроссовок он совершенно не переживал), а однокласснице Бетси Беллинджер — первым в своей жизни поцелуем (в щечку).
     И еще было одно удивительное, хотя поначалу и ничем не примечательное происшествие, которому Гарри был обязан тем, что его жизнь резко изменилась, с тех самых недавних пор.
     Почти ровно год назад, в очередной раз удирая от Дадли и его приятелей (в число которых тогда входил и оставивший Гарри шрам на ноге Деннис), Гарри пробрался через дырку в живой изгороди в сад живущей по соседству пожилой леди по имени миссис Кейн, которая в тот момент пила на веранде чай со своими подругами: миссис Бересфорд и мисс Стрит. Именно к миссис Кейн он и намеревался направиться сейчас, сразу после того, как тетя от него отвяжется.
     ***
     — Вот ты где, негодный мальчишка! — встретила Гарри тетя, — мало того, что ты провалялся в больнице весь день рождения своего дорогого кузена, и мне пришлось все приготовить самой, так еще и разлеживаешься тут! А ну живо бери сковородку, да следи, чтобы бекон не подгорел!
     Гарри пожал плечами и принялся за привычную утреннюю работу. День рождения Дадли он пропустил чуть больше месяца назад, когда лежал в больнице после того, как Деннис из шайки Дадли пытался убить его ножом. Тогда Гарри подпрыгнул с помощью «этого» и так пнул Денниса, что тот потерял сознание и в результате никого не поранил, только слегка порезал Гарри ногу. Потом выяснилось, что Денниса заколдовал тот самый не очень хороший человек, велев ему убить Гарри, а когда у Дениса не вышло, он попытался убить мальчика еще раз, но в результате умер сам и не смог рассказать очень много интересного. Теперь Деннис находился в летнем лагере при школе для малолетних преступников имени святого Брутуса, а где сейчас был не очень хороший человек (его звали мистер Розье), Гарри не знал, потому что тело мистера Розье куда-то унес Дамблдор.
     Гарри немного мешал запах, доносящийся из большого чана, стоящего в углу кухни. В чане вымачивалась новая школьная форма Гарри. Точнее, это была старая школьная форма Дадли, которую тетя решила зачем-то перекрасить в серый цвет. Вероятно, она хотела, чтобы в общественной школе «Кэмеронс Хай», куда она записала Гарри, он выглядел как дикарь, одетый в полусгнившие обрывки мамонтовой шкуры.
     Кузена же дядя Вернон записал в частную школу «Смеллтингс», которую когда-то окончил и он сам. Форма «Смеллтингса» представляла собой темно-бордовый фрак, оранжевые бриджи и плоскую соломенную шляпу, называемую «канотье». К форме прилагалась узловатая палка, предназначенная для того, чтобы ученики колотили такими друг друга за спиной учителей. Считалось, что это хорошая подготовка к той взрослой жизни, которая начнется после школы.
     Вчера вечером Гарри еле-еле сдерживал смех, глядя на попугаистого кузена, гордо расхаживающего по дому, пока дядя и тетя млели от умиления. Насчет же школы «Кэмеронс Хай» и прилагающейся к ней вонючей серой формы он не переживал, потому что знал, что не позже, чем через неделю, когда ему исполнится одиннадцать лет, дядю и тетю ожидал большой сюрприз.
     Когда и утренняя яичница, и прилагающийся к ней бекон были готовы, в кухню вошли Дадли и дядя Вернон, и оба сразу сморщили носы — запах новой школьной формы Гарри им явно не понравился. Дядя Вернон, как обычно, погрузился в чтение газеты, а Дадли принялся стучать по столу форменной узловатой палкой, которую он теперь повсюду таскал с собой.
     Из коридора донеслись знакомые звуки — почтальон просунул почту в специально сделанную в двери щель, и она упала на лежавший в коридоре коврик.
     — Принеси почту, Дадли, — буркнул дядя Вернон из-за газеты.
     — Пошли за ней Гарри.
     — Гарри, принеси почту.
     — Пошлите за ней Дадли, — ответил Гарри.
     — Ткни его своей палкой, Дадли, — посоветовал дядя Вернон.
     Гарри взялся одной рукой за спинку стула, а вторую положил на столешницу. Дадли с опаской посмотрел на него: почти два месяца назад перед тем, как вырубить размахивавшего ножом Денниса, Гарри точно так же оперся ладонями на две парты. А Деннис, между прочим, отлетел прямо на Дадли и хорошенько приложил того спиной о парту, за что Гарри по возвращению из больницы безвылазно отсидел в чулане три дня.
     Кузен сделал вид, что не услышал совета отца, положил палку на стол и побрел в прихожую. Видимо, он считал, что палка — менее серьезный аргумент, чем восьмидюймовый кухонный нож и уж, тем более, две ноги, прилетающие тебе прямо в живот.
     Пока Дадли, пыхтя, собирал с пола почту, Гарри быстро доел свою порцию яичницы с единственным кусочком бекона. Его попный мозг (а Гарри был твердо уверен, что у волшебников, как его папа и мама или как он сам, есть целых два мозга: один в голове, и один в попе, причем последний, в основном, отвечал за предчувствие всяких неприятностей), так вот, его попный мозг просто-таки кричал, что неприятности были уже совсем близко.
     — Тетя, — обратился он к Петунье, — сегодня я должен опять работать у миссис Кейн. Можно, я пойду?
     Тетя поджала свои и так тонкие губы и кивнула. Заработанные у миссис Кейн деньги Гарри делил поровну: половину отдавал тете, а половину клал на свой счет в банке. Разумеется, тетя отбирала бы у него обе половины, но она была уверена, что Гарри все еще расплачивается с миссис Кейн за китайскую вазу, которую он разбил камнем около года назад.
     Дадли, пыхтя, положил на стол почту, и Гарри увидел уголок странного большого и плотного на вид конверта, лежащего вторым сверху. Когда дядя, оторвавшись от газеты, взял тот конверт, что лежал сверху — он был от его сестры Мардж, отдыхавшей сейчас на острове Уайт — Гарри увидел, что конверт сделан из чего-то вроде пергамента, а на нем изумрудными чернилами было написано его имя и адрес:
     «Мистеру Г. Поттеру, графство Суррей, город Литтл-Уингинг, улица Тисовая, дом четыре, чулан под лестницей»
     Еще на конверте была самая настоящая сургучная печать, но Гарри понял, что рассматривать ее было бы несвоевременным. Он поднялся и тихо вышел в коридор.
     — Мардж отравилась, — услышал Гарри голос дяди Вернона и затаил дыхание, до входной двери ему оставалось всего два шага, — съела какое-то экзотическое местное блюдо…
     — Пап! — внезапно крикнул Дадли, — пап, Гарри тоже что-то получил!
     — И кто, интересно, будет писать этому ненормальному? — презрительно фыркнул дядя Вернон, затем Гарри услышал шорох открываемого конверта, а потом дядя Вернон громко икнул.
     — П-п-петунья! — заикаясь, выдохнул он
     Повисла короткая пауза, заполненная шелестом пергамента.
     — Вернон! О боже, Вернон! — услышал Гарри голос тети. Затем послышался звонкий стук, как будто кто-то стукнул деревянным молотком по наполненной овсянкой кастрюле, и капризный голос Дадли:
     — Я! Дайте мне! Я хочу прочитать письмо!
     Ответом было рычание дяди Вернона, шлепок, хныканье Дадли, треск и удар дерева об пол: в поле зрения Гарри попал один из обломков сломанной пополам палки Дадли. Видимо, тот использовал ее, чтобы привлечь к себе внимание отца, треснув того по голове. «Ничего», — подумал Гарри, — «Завтра или даже сегодня они купят ему сразу две взамен сломанной».
     — Вернон, — произнесла тетя Петунья дрожащим голосом, — Вернон, посмотри на адрес, как они могли узнать, где он спит? Ты не думаешь, что они следят за домом?
     — Следят… даже шпионят… а может быть, даже ходят за нами по пятам, — пробормотал дядя Вернон, который, кажется, был на грани помешательства.
     — Что нам делать, Вернон? Может быть, следует им ответить? Написать, что мы не хотим…
     На всякий случай Гарри сделал еще два шага по направлению к двери и осторожно взялся за ручку.
     — Нет, — наконец ответил тяжело расхаживающий там, в кухне, дядя Вернон, — нет, мы просто проигнорируем это письмо. Если они не получат ответ… Да, это лучший выход из положения… Мы просто ничего не будем предпринимать…
     — Но…
     — Мне не нужны в доме такие типы, как они, ты поняла, Петунья?! Когда мы взяли его, разве мы не поклялись, что искореним всю эту опасную чепуху?!
     Гарри тихо открыл дверь, так же тихо прикрыл ее за собой и что есть духу припустил по направлению к дому миссис Кейн: догнать его на улицах и в закоулках городка не смог бы никто из Дурслей, а устраивать скандал прямо в доме миссис Кейн они не решатся.
     ***
     Он ворвался в калитку дома на улице Глициний, тяжело дыша. Миссис Кейн — сейчас она была, скорее, Самантой, ее вторая половинка, по имени Шарлин, хоть и слилась с первой в результате одной секретной авантюры, не привыкла выставлять себя напоказ.
     — Здравствуйте, мистер Поттер. Какие у Вас красные уши! — «Мистер Поттер» и упоминание ушей были частями пароля, показывающего, что все в порядке и они могут говорить, — видимо, за Вами опять гнался Ваш кузен?
     — Нет, миссис Кейн, — замотал головой Гарри, — тут это… В общем… Мне пришло письмо! — выпалил он.
     — Странно, — миссис Кейн выглядела изрядно удивленной, — я полагала, что письмо придет Вам прямо в День Рождения, до которого, если я ничего не напутала, осталась ровно неделя. Что ж — приберитесь, пожалуйста, в кухне и накройте стол в гостиной на пятерых. Сегодня слишком прохладно, чтобы пить чай на веранде. А мне надо сделать пару звонков.
     Июльское утро было теплым, но Гарри не спорил. Миссис Кейн тяжело поднялась и двинулась в комнаты. Гарри последовал за ней. Ему было грустно: после недавних событий миссис Кейн сильно сдала, и Гарри с грустью подумал, что скоро она встретится с его папой и мамой там, где они сейчас были. Он старался не показывать эту грусть, тем более что сама миссис Кейн после слияния двух своих половинок утратила съедавшую ее изнутри тоску.
     Гарри быстро перемыл посуду — самой миссис Кейн это было уже вряд ли под силу, расставил на столе чашки и блюдца, включил чайник и взялся за приготовление кофе: одна из подруг миссис Кейн, мисс Стрит, будучи по рождению американкой, так и не привыкла к традиционному английскому чаю.
     Примерно через полчаса, когда все уже было готово (и Гарри успел даже протереть книжные полки от пыли), он услышал хлопанье автомобильных дверей.
     Первой в дом вошла мисс Делла Стрит, бодрая американистого вида старушенция в великолепном кожаном «Стетсоне». За ней рука об руку, тяжело ступая, вошли бывший начальник полиции Литтл-Уингинга Дерек МакФергюссон и миссис Бересфорд, также изрядно прослужившая в полиции. Они расселись вокруг стола, оставив Гарри свободный стул в самом темном углу. Гарри разлил по чашкам чай и кофе и, получив одобрительный кивок миссис Кейн, сел.
     — Что заставило их так торопиться? — с недоумением спросила всех Делла, когда Гарри рассказал об увиденном и услышанном, — эффект от приглашения был бы значительно больше, если бы Супергерл-В-Красных-Плавках-Поверх-Трико-И-Занимательными-Штучками явилась бы к нашему Супермену, когда он тосковал бы в свой, так сказать, День Рождения, который Дурсли бы ему, разумеется, испортили.
     — Я ошибаюсь, — задумчиво сказала миссис Бересфорд, — или адрес, написанный на конверте, заканчивался словами «Чулан под лестницей?»
     — Нет, мадам! — ответил Гарри, — всё так и было.
     — Не так официально, малыш, — улыбнулась миссис Бересфорд, — на самом деле, поскольку мы были вместе в одном бою, ты можешь называть меня «Таппенс», несмотря на разницу в возрасте. Но я вот о чем: тут они прокололись. Этот адрес — доказательство того, что волшебники знают, в каких условиях живет Гарри. И, видимо, они предвидели реакцию этого борова.
     — Ты хочешь сказать, что эти засранцы провоцируют Дурслей на то, чтобы те устроили Гарри неделю ада? И только потом спасут и покажут свои занимательные штучки? — подняла бровь мисс Стрит, — что же, такое как раз в духе этого старого козла.
     — Крепись, боец! — усмехнулся МакФергюссон и взлохматил волосы Гарри, — я думаю, известный тебе плюгавый старикашка постарается подстраховать тебя, да и сами чертовы волшебники не дадут случиться ничему по-настоящему дурному.
     Гарри понял, что под «плюгавым старикашкой» шотландец имел в виду бывшего начальника Шарлин, майора Бутройда. Майора Гарри не то, чтобы любил, но уважал, хотя и относился к нему с изрядным недоверием.
     — Ну что ж, — заметила миссис Кейн, — слава Богу, что мы примерно знаем, что нам следует делать. Миссис-пока-еще-Бересфорд, — обратилась она к Таппенс, — ты не возражаешь, если я на время похищу твоего жениха, да и Делле тоже стоит насладиться хорошей погодой? Мы будем на веранде.
     Миссис Бересфорд с неохотой выпустила руку Дерека. Сначала Гарри было немного странно, что эти двое стариков ведут себя, как влюбленная парочка старшеклассников, но потом он привык и больше не удивлялся этому.
     Когда две пожилых леди и один столь же пожилой джентльмен покинули комнату, Гарри подлил миссис Бересфорд еще чаю. Ему было понятно, что сейчас миссис Бересфорд — называть ее по имени было бы слишком неестественно, — скажет ему что-то важное. Но Таппенс молчала.
     — Миссис Бересфорд? — наконец, окликнул ее Гарри спустя пять минут, — что случилось?
     Таппенс молчала.
     — Что-то совсем плохое? — спросил Гарри еще пару минут спустя.
     — Да, — пожилая леди оторвала, наконец, глаза от чашки, из которой не сделала ни глотка за все это время, — возьми. Прочитай это внимательно.
     Она достала из своей безразмерной сумки, в которой раньше носила револьвер, тоненькую книжечку и протянула Гарри.
     В книжке было всего два десятка страниц, но написана она была таким витиеватым слогом, что Гарри понадобилось почти полчаса, чтобы понять смысл того, что в ней написано.
     — Я… Я сейчас на седьмой странице? — спросил он миссис Бересфорд, сдерживая внезапно накатившие слезы. Таппенс молчала. Гарри вспомнил, как он прятал задуманные им числа от психологов с жужжащим «полиграфом», и создал внутри своей головы Маленького-Несчастного-Гарри, предоставив ему возможность рыдать где-то там, в глубине головы.
     — На шестой, — хриплым голосом сказала миссис Бересфорд, — седьмая описывает ту неделю, которую тебе приготовили.
     Гарри кивнул.
     — Откуда это у Вас? — спросил он уже спокойным голосом. Трюк, которому он научился у Саманты-и-Шарлин, работал прекрасно.
     — Это перевод с арабского. Методичка по подготовке… тех, с кем полиции Ее Величества, к сожалению, все чаще приходится иметь дело.
     — Я знаю, — сказал Гарри, — дядя вечерами смотрит новости, и я… тоже смотрю, если меня не запирают в чулане. А если запирают, то все равно слышу. Но неужели Дамблдор тоже читал эту методичку? Из того, что я слышал, он не очень разбирается в нашей жизни.
     — Эта методика — не методичка, а методика, которую она описывает — очень старая. На самом деле, ей около тысячи лет. А может быть и больше. Здесь она просто описана понятным языком.
     — Ясно, — сказал Гарри; если этот язык миссис Бересфорд назвала понятным, то каков же должен быть непонятный? — то есть он скорее всего нашел ее в старых книгах. Тогда… Скажите, миссис Бересфорд, а остальные это знают? Миссис Кейн, мисс Стрит… Дерек… Майор?
     — Разумеется знают, — вздохнула пожилая леди, — причем давно. Я догадалась об этом еще осенью, а потом долго проверяла, не ошибка ли это. Знаешь… Мне просто не хотелось верить. А потом я нашла в участке эту методичку и поделилась с остальными. Еще весной. Но… мы долго не решались рассказать тебе об этом. Ты сам понимаешь, почему.
     Гарри кивнул. Он на самом деле понимал.
     — А майор… — продолжила Таппенс, — майор выступал за то, чтобы вообще уберечь тебя от этого знания. Но мы — все мы — решили, что тогда станем слишком похожи на мистера директора. А это, знаешь ли, не то, чего бы нам хотелось.
     Гарри кивнул. Он был благодарен. Он справится.
     — Мы откладывали это разговор до последнего, — миссис Бересфорд, наконец, подняла на Гарри глаза, — но теперь тянуть уже нельзя. Конечно, между твоим Днем Рождения и началом учебы целый месяц, и на этот месяц Директор почти наверняка отправит тебя обратно, чтобы ты лучше почувствовал разницу между чудесным волшебным миром и ужасным домом твоих родственников. Но мы можем и ошибиться. Поэтому я рассказала тебе об этом сейчас.
     — Спасибо, миссис Бересфорд. Это… Не то чтобы это здорово, совсем нет. Но спасибо.
     — Ты просто обязан выжить, Гарри, — прошептала старая — да, уже старая, а не пожилая — леди, — мы сделали все, что могли. Ты обязан выжить и победить.
     — Я постараюсь… И… Я справлюсь. Я правда-правда справлюсь! Ведь вы, вы все так хорошо меня научили! И… вы же победили… И тех, и этих! Значит, я тоже смогу!
     ***
     Миссис Кейн предложила Гарри просто посидеть у нее дома и успокоиться. Но Гарри не согласился. Когда гости ушли, он как следует убрался в доме, сбегал в магазин и привел в порядок сад.
     Во-первых, если он уже не вернется в Литтл-Уингинг, лучше, если он оставит миссис Кейн как можно меньше работы.
     Во-вторых, так он не вызовет подозрений у волшебников, которые могли наблюдать за ним, хотя емкостные датчики, расставленные майором Бутройдом вокруг дома и на близлежащих улицах, не фиксировали никаких невидимок, а мисс Фигг, которую все единогласно считали шпионом Дамблдора, недавно сломала ногу, а потом еще и пострадала от столкновения с новеньким спортивным велосипедом Дадли. Велосипед, к слову, полностью пришел в негодность.
     В-третьих, так ему было легче успокоить рыдавшего на задворках его сознания Маленького Несчастного Гарри, которому (теперь он это не чувствовал, а точно знал) скоро придется стать еще более несчастным.
     Удивительно, но, когда он пришел домой, его встретили улыбки дяди и тети. Правда, улыбки были несколько искусственными. Но, по крайней мере, это были не обычные крики.
     — Э-э-э… Гарри, — встретил его дядя Вернон, — насчет этого чулана. Твоя тетя и я тут подумали… Ты слишком вырос, чтобы и дальше жить здесь… Мы подумали, будет лучше, если ты переберешься во вторую спальню Дадли.
     Дядя щеголял пластырем на лбу, а Дадли сидел за столом с видимым напряжением.
     — Зачем? — спросил Гарри.
     — Не задавай вопросов! — рявкнул дядя Вернон, — собирай свое барахло и тащи его наверх, немедленно!
     — Я не хочу, чтобы он там спал!.. Мне нужна эта комната!.. Пусть он убирается оттуда!.. — пробурчал Дадли, но, невиданное дело, дядя и тетя проигнорировали его неудовольствие.
     Гарри лежал на нормальной кровати, которая была, разумеется, хуже, чем кровать в больнице, но все же это была нормальная кровать. Сломанные игрушки Дадли, погнутое весом севшего на него кузена духовое ружье — все это он вынес на помойку в тот же вечер. И кузен не сказал ни слова, лишь сверлил его ненавидящим взглядом. Гарри оставил в комнате только книги — они были совсем как новенькие, видимо, кузен ни разу не касался их. Собственные книжки Гарри ухитрился спрятать под мешковатой одеждой и вынести из чулана, так, что теперь они были надежно спрятаны между книг Дадли на самом виду.
     На другое утро за завтраком все сидели какие-то очень притихшие. А Дадли вообще пребывал в состоянии шока: видимо, весь день вчера он скандалил по поводу спальни, но не получил желаемого. Дядя Вернон и тетя Петунья обменивались мрачными взглядами.
     Когда за дверью послышались шаги почтальона, дядя Вернон, все утро пытавшийся быть очень внимательным и вежливым по отношению к Гарри, снова отправил Дадли за почтой. Из кухни было слышно, как тот идет к двери, стуча одной из двух своих новых палок по стенам и вообще по всему, что попадалось ему на пути. А затем донесся его крик:
     — Тут еще одно! «Мистеру Г. Поттеру, дом четыре по улице Тисовая, самая маленькая спальня».
     Тетя Петунья охнула.

Вампир и Великан

     — Может быть, вы дадите почитать его мне? В конце концов, это мое письмо! — воскликнул Гарри. Не то чтобы он надеялся, что письмо ему отдадут, но прояви он полную незаинтересованность, это было бы подозрительно.
     — Нет!!! — крикнул дядя Вернон, — нечего тебе читать письма от… от ненормальных, да!
     — Но я же и сам… — начал Гарри, дядя побагровел:
     — Иди в свой чулан… я хотел сказать, в свою спальню, — прохрипел он, обращаясь к Гарри, — и ты, Дадли… уйди отсюда, просто уйди!
     Завалившись на кровать, Гарри улыбнулся. Волшебники явно следили за их домом. Они знали и то, что он переехал, и то, что он так и не получил письмо.
     В тот день — а это был четверг, двадцать пятое июля — дядя Вернон не пошел на работу. Он остался дома и намертво заколотил щель для писем.
     — Видишь ли, — объяснял он тете Петунье сквозь зажатые в зубах гвозди, — если они не смогут доставлять свои письма, они просто сдадутся.
     — Я не уверена, что это поможет, Вернон.
     — О, у этих людей странная логика, Петунья. Они не такие, как мы с тобой, — ответил дядя Вернон, пытаясь забить гвоздь куском фруктового кекса, только что принесенного ему тетей Петуньей.
     ***
     На следующий день, в пятницу, писем было уже три. Дядя всю ночь дежурил у двери, чтобы перехватить их, и с торжествующим видом порвал их в мелкие клочки прямо на глазах у Гарри, который пытался отобрать их у дяди уже из чисто спортивного интереса. Увы, в доме не хватало простора для того, чтобы оторваться от дяди — то есть выхватить-то письмо удалось, а вот удрать после этого из дома — нет.
     Когда Гарри затаскивали за ноги обратно в окно, он увидел сидящую на столбике калитки сову. Сова повернула к нему большую круглую голову и подмигнула.
     ***
     В субботу для Гарри принесли не меньше дюжины писем. Так как они не пролезали в заколоченную щель почтового ящика, их просунули под входную дверь, а несколько штук протолкнули сквозь маленькое окошко в туалете на первом этаже.
     Дядя Вернон снова остался дома. Он сжег все письма, а потом достал молоток и гвозди и заколотил парадную и заднюю двери, чтобы Гарри не смог удрать с гарантией. Гарри пожал плечами и убедился, что под окном его новой спальни нет ничего, на что он мог бы напороться, реши он и в самом деле сбежать.
     Загаженое совами крыльцо дома так и осталось загаженым.
     ***
     В воскресенье ситуация начала выходить из-под контроля. Несмотря на усилия дяди Вернона, в дом попали целых двадцать четыре письма для Гарри — кто-то свернул их и засунул в две дюжины яиц, которые молочник передал тете Петунье через окно гостиной. Молочник не подозревал о содержимом яиц, поскольку скорлупа была совершенно целой, но был крайне удивлен, что в доме заколочены двери. Пока дядя Вернон судорожно звонил на почту и в молочный магазин и искал того, кому можно пожаловаться на случившееся, тетя Петунья засунула письма в кухонный комбайн и перемолола их на мелкие кусочки.
     — Интересно, кому это так сильно понадобилось пообщаться с тобой? — изумленно спросил Дадли, обращаясь к Гарри.
     — Не знаю. Но я очень надеюсь когда-нибудь научиться таким фокусам, — ответил Гарри, наблюдая за примостившимися на живой изгороди напротив совами, числом не меньше десятка. Дадли сглотнул и скрылся в своей спальне.
     ***
     В понедельник утром дядя Вернон выглядел утомленным и немного больным, но зато счастливым.
     — По понедельникам почта не работает, — громко заявил он с довольной улыбкой, намазывая джемом свою газету, — сегодня — никаких чертовых писем…
     Он не успел договорить, как что-то засвистело в дымоходе и ударило дядю Вернона по затылку. В следующую секунду из камина со скоростью пули вылетели тридцать или даже сорок писем. Дурсли инстинктивно пригнулись, и письма просвистели у них над головами, а Гарри подпрыгнул, пытаясь ухватить хотя бы одно из них — снова только затем, чтобы не вызвать подозрений. Если Дамблдор рассчитывал устроить Гарри ад, то он явно перепутал его с бесплатным цирком. В цирке Гарри не был, но читал про него, было очень похоже.
     — Вон! ВОН! — Дядя Вернон поймал Гарри в воздухе, потащил к двери и вышвырнул в коридор. Затем из комнаты выбежали тетя Петунья и Дадли, закрывая руками лица, за ними выскочил дядя Вернон, захлопнув за собой дверь. Слышно было, как в комнату продолжают падать письма, они стучали по полу и стенам, отлетая от них рикошетом.
     — Ну все, — значимо и весомо произнес дядя Вернон. Он старался говорить спокойно, хотя на самом деле нервно выщипывал из усов целые пучки волос, — через пять минут я жду вас здесь — готовыми к отъезду. Мы уезжаем, так что быстро соберите необходимые вещи — и никаких возражений!
     Он выглядел таким разъяренным, особенно после того, как выдрал себе пол-уса, что возражать никто не осмелился. Ну или, в случае Гарри, просто не захотел. Десять минут спустя дядя Вернон, взломав забитую досками дверь, вывел всех к машине, и автомобиль рванул в сторону моторвэя. На заднем сиденье обиженно сопел Дадли — отец отвесил ему затрещину за то, что он слишком долго возился. А Дадли всего лишь пытался втиснуть в свою спортивную сумку телевизор, видеомагнитофон и игровую приставку.
     Они ехали. Ехали все дальше и дальше. Даже тетя Петунья не решалась спросить, куда они направляются. Несколько раз дядя Вернон делал крутой вираж, и какое-то время машина двигалась в обратном направлении. А потом снова следовал резкий разворот.
     — Сбить их со следа… сбить их со следа, — всякий раз бормотал дядя Вернон.
     Они ехали целый день, не сделав ни единой остановки для того, чтобы хоть что-нибудь перекусить. Когда стемнело, Дадли начал скулить. У него в жизни не было такого плохого дня. Он был голоден, он пропустил пять телевизионных программ, которые собирался посмотреть, и он никогда еще не делал таких долгих перерывов между сражениями с пришельцами и чудовищами, которые он вел на своей игровой приставке.
     Наконец дядя Вернон притормозил у мрачной гостиницы на окраине небольшого пыльного города.
     ***
     Знак у въезда в города гласил «Коукворт».
     Гостиница называлась «У железной дороги».
     Гарри лежал на кровати — он делил комнату с Дадли, и думал, не в этом ли самом номере останавливалась почти год назад миссис Кейн.
     Когда Дадли захрапел, он подошел к окну. Город был черным, слабо освещаемые фонарями деревья были черными, и даже небо было черным — не потому, что стояла ночь, а потому, что угольная пыль и сажа были везде. Везде, кроме…
     Гарри аккуратно приподнял оконную раму и вылез наружу. Его охватил азарт, и спрыгнуть со второго этажа на чахлый газончик при помощи «этого» не составило никакого труда.
     Он примерно помнил расположение улиц с тех самых пор, как они с пожилыми леди, МакФергюссоном и Бутройдом разбирали по карте не вполне удачный визит Саманты-Шарлин в этот городок. Разумеется, в Паучий Тупик он не пойдет, а вот…
     Он бежал по черным, почти не освещенным улицам, его сердце бешено колотилось в груди. Гарри завернул за угол.
     Это было как луч солнца, выглянувшего из-за грозовых туч. Сам по себе домик не отличался от соседей — может быть, фасад был закопчен чуть меньше, чем другие. Два фонаря тоже казались только чуть более яркими, чем у соседних домов, но палисадник, который они освещали, казалось, делился приятным запахом листвы и роз со всей улицей. Зелень была яркой и свежей, как будто не было этой всепроникающей угольной пыли. Розы, разумеется, закрылись на ночь, но проглядывающие из бутонов краешки белых и алых лепестков казались маленькими звездочками, пробившимися через облака и упавшими на землю.
     — Мама! — прошептал Гарри и кинулся вперед.
     Он не знал, сколько времени он вот так простоял у палисадника, за которым давным-давно ухаживала его мама. Он знал, что она покинула этот дом задолго до его рождения, он знал, что его дедушка и бабушка умерли больше десяти лет назад, но он ничего не мог с собой поделать. Он готов был стоять так всю ночь, а если бы дядя Вернон остался здесь навсегда, он приходил бы сюда снова и снова. Теперь он хотел, чтобы чертовы письма и те, кто их рассылал действительно потеряли дядю на этих дорогах.
     Пока они ехали, он крутил головой по сторонам, но не видел ни одной следящей за ними совы. Ведь может быть так, что их потеряли?..
     — ПОТТЕР, — громовой шепот заставил его подпрыгнуть. В трех шагах от себя он увидел словно бы плавающее в темноте узкое белое лицо с огромным носом и черными провалами глаз. Затем он заметил, что лицо принадлежало фигуре в длиннополом плаще — столь же черном, как и окружающая их ночь. Волосы, длинные и тоже черно-тусклые, так же, как и плащ, сливались с ночной тьмой, заставляя бледное лицо как бы висеть в воздухе. Такими показывали в кино и описывали в книгах вампиров. Гарри пробрала дрожь.
     — Поттер. Что Вы здесь делаете? — процедил сквозь губы вампир.
     — Здесь жила моя мама, сэр, — вздрогнув, ответил Гарри, — я просто смотрю. А… А откуда Вы меня знаете?
     Еще не успев закончить вопрос, он знал на него ответ.
     Узкий рот на бледном лице скривился в гримасе ненависти и отвращения.
     — Это нетрудно, Поттер. Вы такой же, как Ваш отец.
     Это было что угодно, только не похвала, подумал Гарри и вдруг обнаружил, что внутри его головы он не один. Что-то темное, как эта фигура, перебирала его мысли — он увидел себя в номере гостиницы, потом — в машине дяди Вернона, потом…
     Потом он услышал звон ключей, словно еще один Маленький Гарри в его голове стремительно хватал все мысли, все воспоминания, связанные с пожилыми леди и их совместными приключениями, распихивал их по дальним уголкам памяти и запирал на ключ. Еще один Маленький Гарри, очень храбрый, попытался треснуть то-что-ворвалось-ему-в-голову узловатой палкой, такой же, как была у Дадли, только воображаемой.
     Лицо дернулось, как будто человека в черном укусил комар.
     — Вы такой же, как Ваш отец, Поттер. Такой же наглый и невоспитанный. Подите прочь. Вы просто недостойны, слышите? Недостойны находиться здесь.
     Гарри хотел сказать, что наглым и невоспитанным является вторжение в чужие головы, да еще и без спроса, но… Но он был всего лишь маленьким мальчиком, которому только через сутки должно было исполниться одиннадцать лет. Ему стало страшно, очень страшно. Он побежал.
     Он бежал очень быстро, как никогда в жизни не бегал от Дадли и его банды, и в то же время понимал, что этому страшному человеку не составит никакого труда догнать его. Но тот не догнал — или, вернее, и не пытался догнать Гарри. Минут через десять — или через целую вечность — мальчик обнаружил, что потерялся. Он попытался хотя бы понять, на какой он улице, но все указатели на домах были либо сбиты, либо замазаны краской и сажей. Это был плохой район — Гарри однажды видел такой в Лондоне, когда ездил за покупками и искал магазин подешевле. Или вообще плохой город. Гарри растерялся.
     Тепловозный гудок донесся до его слуха, это было как крик петуха после страшной ночи из ужастиков, которые иногда показывали по телевизору. Гостиница, в которой они остановились, называлась «У железной дороги», и Гарри медленно и осторожно пошел на звук, радуясь, что та самая выкрашенная тетей в серый цвет форма делает его незаметным в темноте.
     Как ни странно, дверь в их с Дадли комнату была не заперта. Гарри проскользнул внутрь, разделся и растянулся на влажных и слегка грязноватых, как и все в этом городе, простынях.
     Черный человек с белым вампирским лицом не мог быть никем иным, кроме как Северусом Тобиасом Снейпом, проживающим в странном невидимом доме по адресу Паучий Тупик, дом четырнадцать. Этот дом и дом мамы Гарри стояли совсем рядом: судя по карте, их разделял пустырь, и, скорее всего, Снейп знал маму Гарри, еще когда они были детьми. Тем более, что они пошли в ту самую волшебную школу в один и тот же год.
     И этот человек ненавидел Гарри, хотя они раньше никогда не встречались. Поправка: Гарри не помнил, чтобы они встречались раньше. Может быть, Гарри что-то сделал этому человеку, а потом его поймали и стерли память об этом? После последнего Хэллоуина с его «Оранжевой угрозой» Гарри вполне допускал такую возможность.
     Но была во встрече, кроме ужаса, от которого Гарри до сих пор поколачивало, еще одна странность. Первая встреча с волшебным миром должна была стать для Гарри праздником. Ну ладно, Повелитель Памяти был уверен, что Гарри ничего не помнит о мистере Розье. Но и мистер Снейп на праздник никак не тянул. Значит ли это…
     Гарри не успел додумать. Его, наконец, отпустило, и он уснул.
     ***
     Утром, за довольно-таки отвратительным завтраком — подгорелые тосты, заплесневелые хлопья и кислые помидоры — к ним подошла хозяйка гостиницы.
     — Прошу прощения, леди и джентльмены, — сказала она, — нет ли среди вас мистера Поттера? Для него принесли почту — целую сотню писем или около того. Вот одно из них:
     Адрес на конверте был «Мистеру Г. Поттеру, город Коукворт, гостиница «У железной дороги», комната 17».
     Гарри попытался схватить письмо, но дядя Вернон ударил его по руке. Хозяйка гостиницы застыла, ничего не понимая.
     — Я их заберу, — сказал дядя Вернон, быстро вставая из-за стола и удаляясь вслед за хозяйкой.
     ***
     — Дорогой, не лучше ли нам будет вернуться? — робко поинтересовалась тетя Петунья спустя несколько часов, но дядя Вернон, похоже, ее не слышал.
     Никто не знал, куда именно они едут. Дядя Вернон завез их в чащу леса, вылез из машины, огляделся, потряс головой, сел обратно, и они снова двинулись в путь. То же самое случилось посреди распаханного поля, на подвесном мосту и на верхнем этаже многоярусной автомобильной парковки.
     — Папа сошел с ума, да, мам? — грустно спросил Дадли после того, как днем дядя Вернон оставил автомобиль на побережье, запер их в машине, а сам куда-то исчез.
     Начался дождь. Огромные капли стучали по крыше машины. Дадли шмыгал носом и требовал, чтобы они остановились там, где есть телевизор. Гарри сидел и думал, что до его Дня Рождения осталось всего двенадцать часов, и мучения Дурслей — как и поднадоевший ему цирк, давно уже переставший быть хотя бы забавным — скоро закончатся. Да, если Повелитель Памяти хотел устроить неделю ада ему, Гарри — он явно ошибся. И, что характерно, не в первый раз.
     Ад оказался очень скучным и единственное, о чем жалел Гарри — что он не сможет завтра пойти справлять свой День Рождения к миссис Кейн. Конечно, готовить яблочный пирог так же здорово, как и в прошлом году, она уже не могла, но ведь не в пироге радость. Хотя и в нем тоже.
     Дядя вернулся через час или около того, неся в руках длинный сверток, размерами и формой подозрительно напоминавший дробовик, который Гарри временами давали почистить в полицейском участке. Гарри огляделся: сов вокруг не было. «Они, похоже, совсем не дуры!» — подумал он, — «По крайней мере, волшебные совы».
     — Я нашел превосходное место! — объявил дядя Вернон, — пошли! Все вон из машины!
     На улице было очень холодно. Дядя Вернон указал пальцем на огромную скалу посреди моря. На вершине скалы приютилась самая убогая хижина, какую только можно было представить. Понятно, что ни о каком телевизоре не могло быть и речи.
     — Сегодня вечером обещают шторм! — радостно сообщил дядя Вернон, хлопнув в ладоши, — а этот джентльмен любезно согласился одолжить нам свою лодку.
     Дядя Вернон кивнул на семенящего к ним беззубого старика, который злорадно ухмылялся, показывая на старую лодку, прыгающую на серых, отливающих сталью волнах.
     — Я уже запасся кое-какой провизией, — произнес дядя Вернон, — так что теперь — все на борт!
     В лодке было еще холоднее, чем на берегу. Ледяные брызги и капли дождя забирались за шиворот, а арктический ветер хлестал в лицо. Казалось, что прошло несколько часов, прежде чем они доплыли до скалы, а там дядя Вернон, поскальзываясь на камнях и с трудом удерживая равновесие, повел их к покосившемуся домику.
     Внутри был настоящий кошмар — сильно пахло морскими водорослями, сквозь дыры в деревянных стенах внутрь с воем врывался ветер, а камин был отсыревшим и пустым. Вдобавок ко всему в домике было лишь две комнаты.
     Приобретенная дядей Верноном провизия поразила всех — четыре пакетика чипсов и четыре банана. После еды — если это можно было назвать едой — дядя Вернон попытался разжечь огонь с помощью пакетиков из-под чипсов, но те не желали загораться и просто съежились, заполнив комнату едким дымом.
     — Надо было забрать из гостиницы все эти письма — вот бы они сейчас пригодились, — весело заметил дядя Вернон. Он пребывал в очень хорошем настроении, очевидно, решив, что из-за шторма письма до них не доберутся.
     Гарри задумался, сам ли дядя такой дурак или ему помог кто-то очень-очень добрый. Засунуть письмо внутрь яичной скорлупы, на его взгляд, было куда круче, чем добраться до острова даже в шторм.
     Шторм, правда, был ничего так, правильный. Хижину сотрясало от ударов ветра, брызги залетали сквозь щели. Тетя Петунья устроила Дадли на лежанке под пледом, сама она вместе с дядей ушла в другую комнату, а Гарри сел в углу, накрывшись доставшимся ему самым тонким и ветхим одеялом. Он следил за стрелками часов на откинутой в сторону руке Дадли, отсчитывающими оставшееся до полуночи, а значит, до его Дня Рождения, время.
     Остался час.
     Полчаса.
     Пять минут…
     Три…
     Одна…
     Десять секунд, девять, восемь, семь, шесть, пять, четыре, три, два, один…
     БУМ!!!
     Надо было отдать волшебникам должное: праздник начался с точностью до секунды.
     — Где пушка?! — завопил шальной спросонья Дадли.
     За спиной Гарри хлопнула дверь.
     — Кто здесь?! Предупреждаю: я вооружен! — в руках у дяди была двустволка. Тетя Петунья пряталась за его спиной.
     — ТРАХ!
     Дверь слетела с петель, и в пустом проеме появилась огромная темная фигура. Лицо великана — а это был именно великан, а не какая-то там Супергерл с занимательными штучками — скрывалось за длинными спутанными прядями волос и огромной клочковатой бородой, но зато были видны его глаза, маленькие и блестящие, как черные жуки. Великан протиснулся в хижину и пригнулся, но голова его все равно касалась потолка — уж слишком он был велик. Он наклонился, поднял дверь и легко поставил ее на место. Грохот урагана, доносившийся снаружи, сразу стал потише. Великан повернулся и внимательно оглядел всех, кто был в хижине.
     — Ну чего, может, чайку сделаете, а? А то и покрепче чего, ежли есть у вас, конечно. Непросто до вас добраться, да… устал я…
     «Байкер!» — подумал Гарри, — «это же тот самый байкер с картинки!»
     — Привет! — шагнул он вперед, на всякий случай заслоняя Дадли и Вернона с Петуньей, — я тебя помню! Точнее, ну… бороду твою. Я за нее держался! А ты снова на летающем мотоцикле, да?
     — ГАРРИ! — завопил великан, так, что все в комнате, не исключая Гарри, оглохли, — ТЫ МЕНЯ ПОМНИШЬ?!
     — Ну да, — сказал мальчик, засунув в ухо мизинец и тряся головой, — не то, чтобы сильно хорошо, но…
     — Ну да это-то понятно, — улыбнулся великан, — я ж тебя в-о-о-т таким всего видел-т! А сейчас вон как вырос — и вылитый отец, ну один в один просто. А глаза материны.
     Дядя Вернон издал какой-то странный звук, похожий на скрип, и шагнул вперед.
     — Я требую, чтобы вы немедленно покинули этот дом, сэр! — заявил он, — вы взломали дверь и вторглись в чужие владения!
     — Да заткнись ты, Дурсль! - великан протянул руку и, выдернув ружье из рук дяди Вернона, с легкостью завязал его в узел, словно оно было резиновое, а потом швырнул его в угол.
     — Зря Вы так, — сказал Гарри, — хорошая вещь. Пригодилась бы еще.
     Дядя Вернон пискнул, как мышь, которой наступили на хвост. Он с ужасом переводил взгляд с великана на Гарри и обратно.
     — Да и Мордред с ней, с бабахалкой этой, — махнул рукой великан, — таких-т пистолей в замке штук десять лежит. Кремневая небось? Заряжать замучаешься, арбалет куда как лучше!
     — А у Вас свой замок есть? — удивился Гарри, — настоящий?
     — Ну, не то чтоб у меня, и не то чтобы свой, — улыбнулся великан, — но есть. А, ты ж имени моего не помнишь, наверное, да и откуда. Я Рубеус Хагрид, но ты меня просто Хагридом зови. Я ну, Лесничий и Хранитель Ключей в Хогвартсе.
     — А что такое Хогвартс? — быстро спросил Гарри; ведь, по идее, он должен был ничего не знать и даже ни о чем не догадываться.
     — Так ты что — вообще не знаешь ничего, что ли?! — вздернул бровь Хагрид, — ну дела… Говорил мне Дамблдор, что трудно будет, но такого я и правда не ждал.
     — Ну, мне никто ничего не рассказывал! — опустил глаза Гарри, про мистера Локхарта и мистера Розье, да и про самого Дамблдора с Аластором на полянке он, разумеется, решил не упоминать.
     — Дела… — задумчиво произнес Хагрид и обернулся к дяде Вернону, — ДУРСЛЬ! Ты что, вообще ничего ему не рассказал? И про него, и про его родителей?
     — Эээ… Про родителей мне тетя рассказывала. Ну, что они безработные были и погибли в автокатастрофе, — сказал Гарри, чуть отступая назад.
     — БЕЗРАБОТНЫЕ?! АВТОКАТАСТРОФА?! — заревел великан, — да что… да как так… Это же… Чтобы Джеймс да Лили Поттеры безработными были… Да они были лучшими выпускниками Хогвартса, во! Хогвартс — это школа, — пояснил он Гарри, — самая лучшая школа волшебства во всей Британии! И ты в нее с рождения записан.
     Дядя Вернон внезапно обрел дар речи.
     — Прекратите! — скомандовал он, — прекратите немедленно, сэр! Я запрещаю вам что-либо рассказывать мальчику!
     Хагрид посмотрел на него с такой яростью, что даже куда более храбрый человек, чем дядя Вернон, сжался бы под этим взглядом. А когда Хагрид заговорил, то казалось, что он делает ударение на каждом слоге.
     — Вы что, никогда ему ничего не говорили, да? Даже, что в том письме было, которое Дамблдор написал? Я ж сам там был, у дома вашего, этими вот глазами видел, как Дамблдор письмо в одеяло положил! А вы, выходит, столько лет прятали все от него, да? И даже не сказали ему, что его родители, да и он сам — волшебники?!
     — ПРЕКРАТИТЕ! Я ВАМ ЗАПРЕЩАЮ! — нервно заверещал дядя Вернон. Хагрид продолжал буравить его тяжелым взглядом, но Дурсль не сдавался, — Когда мы взяли его в свой дом, мы поклялись, что положим конец всей этой ерунде, — упрямо продолжил дядя Вернон, — что мы вытравим и выбьем из него всю эту чушь! Тоже мне волшебник!
     — Я — волшебник?! И вы это знали? — так недоверчиво, как только мог, спросил Гарри, обращаясь к тете Петунье, — вы знали, что мама… и папа… и я… Что я волшебник?
     — Знали ли мы?! — внезапно взвизгнула тетя Петунья, — знали ли мы? Да, конечно, знали! Как мы могли не знать, кем была моя чертова сестрица! О, она в свое время тоже получила такое письмо и исчезла, уехала в эту школу и каждое лето на каникулы приезжала домой, и ее карманы были полны лягушачьей икры, а сама она все время превращала чайные чашки в крыс. Я была единственной, кто знал ей цену, — она была чудовищем, настоящим чудовищем! Но не для наших родителей, они-то с ней сюсюкались — Лили то, Лили это! Они гордились, что в их семье есть своя ведьма!
     Она замолчала, чтобы перевести дыхание, и после глубокого вдоха разразилась не менее длинной и гневной тирадой. Казалось, что эти слова копились в ней много лет, и все эти годы она хотела их выкрикнуть, но сдерживалась, и только теперь позволила себе выплеснуть их наружу.
     — А потом в школе она встретила этого Поттера, и они уехали вместе и поженились, и у них родился ты. И конечно же я знала, что ты будешь такой же, такой же странный, такой же… ненормальный! А потом ее, видите ли, убили, а тебя подсунули нам!
     — Значит, Вы врали мне и насчет автокатастрофы тоже, — сказал Гарри, — вы все знали и врали.
     Гарри скосил взгляд на Хагрида. Великан молчал, только лицо его, точнее, та его часть, что не была скрыта бородой, постепенно темнела. Дядя Вернон, наверное, все-таки был не очень умным, потому что оценил это молчание совершенно неправильно.
     — Послушай меня, мальчик, — прорычал он, обращаясь к Гарри, — я допускаю, что ты немного странный, хотя, возможно, хорошая порка вылечила бы тебя раз и навсегда. Твои родители действительно были колдунами, но, как мне кажется, без них мир стал спокойнее. Они сами напросились на то, что получили, только и общались что с этими волшебниками, этого следовало ожидать, я знал, что они плохо кончат.
     Гарри подумал, что, если бы двустволка не была завязана узлом, он убил бы Вернона прямо сейчас. И вот тогда мир стал если бы и не спокойнее, то, как минимум, чище. Он же привык к оскорблениям в свой адрес, но оскорбление его мертвых родителей, папы и мамы…
     Последствий он не очень боялся: если уж директор так вложился в спектакль в его честь, Дадли и Петунье кто-нибудь наверняка стер бы память, подумал он. А если нет, если бы волшебники захотели бы закрыть ему выход в обычный мир навсегда — майор Бутройд, наверное, раздобыл бы Гарри королевское помилование, раз уж ему не нужны только… машины для выполнения заданий.
     Вернон, разумеется, и не думал останавливаться.
     — И вот еще что, — надменно произнес он, видимо, ощутив себя хозяином положения, — я читал одно из этих проклятых писем. Для того, чтобы учиться этому твоему дурацкому колдовству в этом твоем дурацком Хогвартсе, тебе нужно много чего купить. А я не потрачу ни пенса, чтобы какой-то там старый выживший из ума дурак, будь он хоть трижды Бубльгум, учил тебя своим идиотским фокусам!
     Лицо Хагрида уже стало таким же темным, как и его грубая куртка.
     — НИКОГДА… НЕ ОСКОРБЛЯЙ… ПРИ МНЕ… АЛЬБУСА ДАМБЛДОРА! — крикнул он. В его руке появился смешной розовый зонтик, с конца которого с резким, напоминающим выстрел хлопком, сорвалась фиолетовая молния и ударила Вернона прямо в нос. Нос немедленно превратился в свиной пятачок. Тетя Петунья завизжала, и все семейство Дурслей с криками скрылось в соседней комнате.
     — Эх, не сдержался, — огорченно заметил Хагрид, направляя зонтик на захлопнувшуюся за Дурслями дверь, — совсем забыл, что мне-то колдовать запретили. Но тут уж ладно, чего уж. Ты ж меня не выдашь? — подмигнул он Гарри.
     «Ага, понятно. Теперь нас типа связывает общая тайна», — подумал Гарри и, улыбнувшись, кивнул.

Как Допрашивать Друзей...

     Теперь, когда Дурсли не могли им помешать, Гарри следовало решить, что лучше — самому расспросить Хагрида или дать великану выговориться. В первом случае он узнал бы то, что он хотел бы узнать сам — в разумных пределах, разумеется, а во втором — то, что считал нужным рассказать ему сам Хагрид, точнее, как понял Гарри из истории с дядей, зонтиком и поросячьим пятачком — Дамблдор, ведь Хагрид явно был его человеком, причем преданным старому интригану до мозга костей.
     Тем временем Хагрид, заговорщицки подмигнув Гарри, направил свой зонтик на камин, пробормотал что-то вроде «Инсендио», и струя огня, сорвавшись с вершины зонтика, весело заплясала в камине. Стало тепло, и Гарри почувствовал себя, как будто окунулся в горячую ванну. Хагрид подтащил бывшую лежанку Дадли к огню, сел на нее (лежанка панически скрипнула). Гарри остался сидеть на полу.
     — А почему тебе нельзя колдовать, Хагрид? — спросил он, — у тебя ж так здорово получается!
     — И ниче не здорово, — пробормотал великан, — я вон жирдяя этого вообще хотел в свинью превратить, ан не вышло. Видимо, он и так уже боров, так что сбой получился.
     Однако было заметно, что похвала его тронула.
     — А почему… — продолжил великан, — я ж тоже в Хогвартсе учился. Только исключили меня из него, на третьем курсе, да палочку мою сломали пополам, — Гарри заметил, как Хагрид кинул взгляд на лежащий рядом зонтик, — ну и… колдовать мне нельзя. Старая история, ну ее. Хорошо хоть Дамблдор взял меня в школу, за зверюшками смотреть и вообще. Великий человек Дамблдор! — потряс Хагрид стилетом, который только что достал из кармана куртки.
     Вслед за первым стилетом Хагрид достал из кармана второй, потом упаковку сосисок, бутылку с янтарной жидкостью, к которой немедленно приложился, здоровенный закопченный чайник, фунтовую упаковку сахара, кулек с заваркой и, наконец, слегка помятый торт, на котором было написано «С днем рождения, Гарри!» и горели одиннадцать свечей.
     — А! — сказал он, — совсем забыл! С днем рождения тебя, Гарри! Я вон тут торт испек, правда, сел на него немного, ну он же от этого вкуса не потерял, правда?
     Гарри закивал. Он был удивлен, что торт, на который сел Хагрид, не превратился в блин. Великан нанизал сосиски на стилеты, по три на каждый, и сунул их в огонь. У Гарри потекли слюнки, потому что после отвратительного завтрака у него был только поздний обед, состоявший из пакетика чипсов и банана. Впрочем, огонь в камине, наверное, был сильно заколдованный, так что сосиски подрумянились почти мгновенно.
     Гарри, обжигаясь, затачивал только вторую сосиску, когда Хагрид отложил свой опустевший и снова выглядящий опасно стилет.
     — Автокатастрофа… — пробормотал он, — подумать только. Эти тупые магглы считают, что Джеймса и Лили могла убить какая-то дурацкая автокатастрофа!
     С этими словами он махнул зонтиком, и из него в чайник полилась струя воды. Хагрид щедро сыпанул следом заварки из газетного кулька и полпачки сахара. Он с сомнением посмотрел на стоящую на полу ополовиненную бутылку, потом на Гарри, и опорожнять ее в чайник все-таки не стал.
     — А что такое магглы? — спросил Гарри. Более логично было бы спросить о смерти папы и мамы, но Хагрид должен был рассказать об этом сам.
     — Магглы, ну, это обычные люди, которые, ну, не колдуют, не могут потому что. Есть волшебники, и есть магглы. Ты — волшебник, и родители твои были волшебниками, да еще каких поискать. Очень известные они были, а ты вообще знаменитость, вот.
     — Я?! — удивился Гарри, он, конечно, знал это от Локхарта и Розье, но все равно не мог в это поверить, — но почему?!
     — Что ж, думаю, что будет лучше, если я тебе расскажу, н-ну… то, что могу, конечно, а могу не все, потому как, э-э… загадок много осталось, непонятного всякого…
     Он снова сел и уставился на огонь.
     — Наверное, начну я… с человека одного, — произнес Хагрид через несколько секунд, — нет, поверить не могу, что ты про него не знаешь — его в нашем мире все знают…
     — А кто он такой? — спросил Гарри, не дав Хагриду замолчать и уйти в себя.
     — Ну… Я вообще-то не люблю его имя произносить. Никто из наших не любит.
     — Но почему?
     — Клянусь драконом, Гарри, люди все еще боятся его, вот почему. А, чтоб меня, нелегко все это… Короче, был там один волшебник, который… который стал плохим. Таким плохим, каким только можно стать. Даже хуже. Даже еще хуже, чем просто хуже. Звали его…
     Хагрид задохнулся от волнения и замолк. Гарри, похоже, знал пару-тройку имен этого злого волшебника благодаря мистеру Розье, но подсказывать не стал, чтобы не спалиться.
     — Может быть, ты лучше напишешь это имя? — предложил Гарри.
     — Нет… не знаю я, как оно пишется. Ну ладно… э-э… Волдеморт, — выдавил наконец Хагрид, передернувшись, — и больше не проси меня, ни за что не повторю. В общем, этот волшебник лет так… э-э… двадцать назад начал себе шайку собирать. И собрал ведь. Одни пошли за ним, потому что испугались, другие подумали, что он властью с ними поделится. Ага, поделится он. И власть-то у него была о-го-го, и чем дальше, тем больше он ее хапал. Темные были дни, да. Жуткие вещи творились. Нет, с ним, конечно, боролись, но опасное это было дело: чуть против него — он убивал сразу, без жалости. Побеждал он, понимаешь. Ну и… перебегали к нему… Никому нельзя верить было, да.
     Гарри подумал, что, судя по всему, мистер Розье перед тем, как его застрелили, не так уж и преувеличивал, раз великан, явно из другого лагеря, говорит почти то же (и даже иногда теми же словами).
     — Даже мест безопасных почти не осталось… разве что Хогвартс, да! Я так думаю, что Дамблдор был единственный, кого Сам-Знаешь-Кто боялся. Потому и на школу напасть не решился… э-э… тогда, по крайней мере. А твои мама и папа — они были лучшими волшебниками, которых я в своей жизни знал. Лучшими учениками школы были, первыми в выпуске. Не пойму, правда, чего Сам-Знаешь-Кто их раньше не попытался на свою сторону перетянуть… Знал, наверное, что они близки с Дамблдором, потому на Темную сторону не пойдут. А потом… То ли хотел им последнее предложение сделать, ну, присоединиться к нему, то ли с дороги убрать, чтоб не мешали. В общем, никто не знает. Знают только, что десять лет назад, в Хэллоуин, он появился в том городке, где вы жили. Тебе всего год был, а он пришел в ваш дом и… и…
     Хагрид внезапно вытащил откуда-то покрытый пятнами носовой платок размером с хорошую скатерть и высморкался громко, как завывшая сирена.
     — Ты меня извини… плохой я рассказчик, Гарри, — виновато произнес Хагрид, — но так грустно это… я ж твоих мамку с папкой знал, такие люди хорошие, лучше не найти, а тут… В общем, Сам-Знаешь-Кто их убил. А потом — вот этого вообще никто понять не может — он и тебя попытался убить. Хотел, верно, чтобы следов не осталось, а может… Нравилось ему просто людей убивать, так-то. Вот и тебя хотел, а не вышло, да! Ты не спрашивал никогда, откуда у тебя этот шрам на лбу? Это не порез никакой. Такое бывает, когда злой и очень сильный волшебник на тебя проклятие насылает. Так вот, родителей твоих он убил, даже дом разрушил, а тебя убить не смог. Поэтому ты и знаменит, Гарри. Он если кого хотел убить, так тот уже не жилец был, да! А с тобой вот не получилось. Он таких сильных волшебников убил — МакКиннонов, Боунсов, Прюэттов, а ты ребенком был, а выжил. Вот поэтому все тебя и знают.
     Хагрид замолчал, а Гарри вдруг ощутил резкую головную боль. Перед его глазами отчетливо возникла знакомая картина из прошлого, только теперь ослепительная вспышка зеленого света была гораздо ярче. И заодно он вспомнил кое-что еще, то, что никогда раньше не всплывало в его памяти — громкий, ледяной, беспощадный смех.
     Гарри печально кивнул — рассказ соответствовал тому, что он узнал от мистера Локхарта и мистера Розье, и поэтому, скорее всего, был правдой. Хагрид с грустью наблюдал за ним.
     — Я тебя вот этими руками из развалин вынес, Дамблдор меня туда послал. А потом я привез тебя этим…
     — На мотоцикле? — спросил Гарри, — на летающем мотоцикле?!
     — Ага, — сказал Хагрид, — он и сейчас у меня в сараюшке стоит, хозяина дожидается. Только не дождется уже.
     — Он… тоже умер? — спросил Гарри.
     — Хуже, — Хагрид нахмурился, — только… Грустная это история, и не надо о ней сейчас. Зря я тебе это сказал. Давай-ка чаю.
     Он достал из кармана две огромных жестяных кружки (общий объем карманов, как прикинул Гарри, был никак не меньше, чем у чемодана тети Петуньи, с которым она обычно ездила к морю, в Брайтон), и разлил по ним чай. Потом с облегчением вздохнул и набулькал в свою емкость из почти опустевшей бутылки.
     — А… почему ты привез меня к… «этим» — кивнул Гарри в сторону двери, из-за которой уже довольно долго не доносилось ни звука.
     — А к кому еще-т? Дамблдор сказал же, ну и родители папашки твоего к тому времени уже от драконьей оспы померли. Ну… это болезнь такая, ей только волшебники болеют. А Лили родители — от чего-то маггловского. Жаль, — вздохнул великан, — такие хорошие магглы были, я их на свадьбе Джеймса с Лили видел. И дом у них такой был, и цветы…
     — Я… я видел, — не удержался Гарри, хотя умом и понимал, что его задача — не выдавать, а получать информацию, — Я был там… Вчера. Мы в ее городе родном, в Коукворте, в гостинице остановились, ну и…
     — Значит, не совсем пропащая твоя тетка-то, — сказал Хагрид, пластая торт одним из своих стилетов, — раз показала, где мамка твоя жила. Ишь ты — завидовала, а все же показала. Так что прав был Дамблдор, когда ей тебя отдал. Хотя Минерва и возражала. Дядька у тебя, конечно, свин тот еще, но раз так…
     Гарри не стал переубеждать великана: он и так уже сказал больше, чем нужно. И, кстати, имя «Минерва» в связи с Дамблдором он уже слышал.
     — Я там вампира видел, прямо у маминого дома, ну, бывшего дома, в смысле, — сказал он, — страшного — жуть просто.
     — Вампира? — забеспокоился Хагрид, — давненько они там не шалили. А ну-ка расскажи…
     Гарри рассказал ему про ночную встречу, не дав, разумеется, ни намека на то, что имя этого «вампира» он знает.
     — А, это Снейп, — подтвердил его невысказанную догадку Хагрид, — профессор Снейп, в смысле. Живет он там. Никакой он не вампир, вот что. Хотя поганец, конечно, каких поискать. Он, кстати, с твоей мамкой дружил раньше, а потом обидел ее сильно, ну и… Прощения просил, вот. А она его не простила, да. Потому что нечего тут. Но я тебе этого не говорил! — вдруг забеспокоился он.
     Гарри незаметно выдохнул. Разговор, судя по «я тебе этого не говорил» уже вышел за рамки дозволенного Дамблдором. По крайней мере, Гарри теперь знал, почему Снейп его возненавидел с первого взгляда. Если отец отбил у этого черно-белого маму, а сам Гарри похож на отца, то… Гарри бы такое тоже не понравилось.
     — А что случилось с Волд… извини, с Сам-Знаешь-Кем?
     — Хороший вопрос, Гарри. Исчез он. Растворился. В ту самую ночь, когда тебя пытался убить. Потому ты и стал еще знаменитее. Я тебе скажу, это самая что ни на есть настоящая загадка… Он все сильнее и сильнее становился и вдруг исчез, и… эта… непонятно почему. Кой-кто говорит, что умер он. А я считаю, чушь все это, да! Думаю, в нем ничего человеческого не осталось уже… а ведь только человек может умереть. Кто-то говорит, что он все еще тут где-то, поблизости, просто прячется… э-э… своего часа ждет, но я так не думаю. Те, кто с ним был, — они на нашу сторону перешли. Раньше ведь они… эта… как заколдованные были, а тут проснулись. Вряд ли бы так вышло, будь он где-то рядом, да! Хотя большинство людей думают: он где-то тут, только силу свою потерял. Слишком слабый стал, чтоб дальше бороться и все завоевать. В тебе было что-то, Гарри, что его… э-э… победило. Чтой-то приключилось той ночью, чего он не ждал, не знаю, что, да и никто не знает… но сломал ты его, это точно.
     Во взгляде Хагрида светились тепло и уважение. Гарри вздохнул. Великан ему нравился, но приходилось ему не то, чтобы врать, но… манипулировать.
     — Ты, наверное, все-таки ошибаешься, Хагрид. Ну какой из меня волшебник? Ты вот — да, волшебник, — великан от такой грубой лести растаял, — а я б если умел колдовать — у меня бы не только дядя Вернон с пятачком ходил, но и Дадли с поросячьим хвостиком, — Гарри надеялся, что Дурсли подслушивают их беседу и станут его побаиваться. Потому что темный волшебник — он невесть где, а поросячий пятачок или там хвостик — вот он, рукой потрогать можно.
     — Хха! — Сказал великан, — а ты что думаешь, волшебство — это просто так, раз-два и все? Хотя и так бывает. С тобой вот ничего странного такого не случалось разве? Ну, когда ты злой был или боялся чего?
     «Есть попадание!» — подумал Гарри и рассказал Хагриду про посиневшие волосы учительницы и про то, как он оказался на крыше столовой. Про «это» и про попный мозг он, однако, не рассказал, потому что и тем, и другим активно пользовался и не хотел выдавать своих секретов ни Хагриду, ни Дурслям.
     — Стихийная аппарация! — уважительно сказал Хагрид, подняв к потолку палец, — редкая вещь! Так что не сомневайся — ты самый что ни на есть волшебник, и, как в Хогвартс поступишь, будешь в лучших учениках ходить, как мамка твоя! А до остального… Вот в Хогвартс попадешь — там всему тебя и научат.
     Он вдруг стукнул себя по лбу («Таким ударом можно быка убить», — подумал Гарри) и достал из кармана такой же конверт, как и те, с которыми всю эту неделю сражались дядя Вернон и тетя Петунья.
     «Мистеру Гарри Поттеру, остров посреди моря, полуразвалившаяся хижина, пол перед камином» — было написано на конверте. На сургучной печати, которую Гарри раньше не удавалось рассмотреть, как следует, красовалась буква «Х», окруженная изображениями льва, орла, барсука и змеи. Гарри вскрыл конверт.
     «ШКОЛА ЧАРОДЕЙСТВА И ВОЛШЕБСТВА «ХОГВАРТС»
     Директор: Альбус Дамблдор
     (Кавалер ордена Мерлина I степени, Великий волшебник, Верховный Чародей, Президент Международной конфедерации магов)
     Дорогой мистер Поттер!
     Мы рады проинформировать Вас, что Вам предоставлено место в Школе чародейства и волшебства «Хогвартс». Пожалуйста, ознакомьтесь с приложенным к данному письму списком необходимых книг и предметов.
     Занятия начинаются 1 сентября. Ждем вашу сову не позднее 31 июля.
     Искренне Ваша,
     Минерва МакГонагалл,
     заместитель директора».
     «Ну и самомнение у Повелителя Памяти! Кстати, вот и та самая Минерва», — подумал Гарри, — «Надо запомнить, что она была против того, чтобы меня у Дурслей оставлять…»
     -Хагрид, а у тебя сова есть? — спросил он, — а то у меня нету. Да и как послать ее — я не знаю, а ведь сегодня — последний день!
     — Конечно, есть! — словно бы обиделся Хагрид и снова полез в карман. Сова там действительно была, небольшая, настоящая, живая и немного взъерошенная. Вслед за птицей из кармана появилось длинное перо и свиток пергамента. Хагрид начал писать, высунув язык, а Гарри внимательно читал написанное:
     «Дарагой мистер Дамблдор!
     Пиридал Гарри иво писмо. Завтра еду с ним штобы купить все ниапхадимае. Пагода ужастная. Надеюсь с Вами все в парядке. Хагрид».
     Хагрид скатал свиток, сунул его сове в клюв, подошел к двери и вышвырнул птицу туда, где бушевал ураган.
     — Поздно уже, а у нас делов завтра куча, так что давай-ка спать, — заявил он, — в город нам завтра надо, книги тебе купить, и все такое.
     Он стащил с себя толстую черную куртку и бросил ее к ногам Гарри.
     — Под ней теплее будет. А если она… э-э… шевелиться начнет, ты внимания не обращай — я там в одном кармане пару мышей забыл. А в каком — не помню…
     ***
     Гарри проснулся от стука в окно. Ураган стих, из комнаты Дурслей не доносилось ни звука, и только храп Хагрида, да стук в окно нарушали тишину.
     Источником стука была сова, не та, Хагридова, карманной породы, а покрупнее. Сова сидела на подоконнике, зажав в клюве газету, и стучала когтем в окно. Гарри поднял раму, и сова влетела внутрь, бросив газету прямо на лицо Хагрида. Затем она села на куртку великана, которой ночью укрывался Гарри, и принялась терзать ее когтями.
     — Э, ты чего? — удивился Гарри.
     — Дай ей пять кнатов, — пробормотал Хагрид, даже не делая попытки убрать газету с лица из-за бьющего прямо в окно солнечного света.
     — Кнатов?
     — Бронзовые монетки, маленькие такие, — пробурчал великан.
     Гарри покопался в куртке, состоявшей, кажется, исключительно из одних только бездонных карманов, и нашел-таки горстку монет, таких же, какие достались ему полтора месяца назад в качестве трофея. Он отсчитал пять бронзовых кругляшков, сова протянула ему лапу с привязанным к ней кожаным мешочком и, получив плату, вылетела обратно в окно. Гарри прикинул, что, судя по цене газеты, кнат соответствовал примерно пяти или шести пенсам. Оставалось узнать стоимость золотых и серебряных монет.
     Хагрид, наконец, сел на своей лежанке и, громко зевнув, потянулся.
     — Собираться давай, — сказал он, — нам тута еще много чего купить надо, ну, к школе тебе. Книги там, котел…
     — Э… — протянул Гарри, деньги у него были, как обычные, так и волшебные, но вот светить ими перед Хагридом, а значит, и перед Дамблдором он не собирался. К тому же обычные деньги лежали в банке, а волшебные — в сейфе, установленным в доме миссис Кейн, — эээ… А… на что мы будем покупать это? Дядя сказал же, что не будет платить за мое обучение!
     — А нам-то что за дело, что там этот свин будет или не будет делать? — удивился Хагрид, — ты что же думаешь, что родители твои о тебе не позаботились и не оставили тебе ничего?
     — Но если дом разрушен…
     — Да ты чо, они ж золото свое не в доме хранили! — отмахнулся Хагрид, — короче, мы первым делом в «Гринготтс» заглянем, в наш банк. Ты съешь сосиску, они и холодные очень ничего. А я, если по правде, не откажусь от кусочка твоего вчерашнего именинного торта.
     — У волшебников есть свои банки?
     — Только один. «Гринготтс». Там гоблины всем заправляют.
     Гарри уронил кусок сосиски, который он держал в руке. Он представил себе Гэндальфа из «Хоббита», хранящего свои деньги в гоблинском банке. «А обязательно ли быть идиотом, чтобы быть волшебником?» — подумал он, но спросил, разумеется, намного короче и вежливее:
     — Гоблины?
     — Да, и поэтому я тебе так скажу: только сумасшедший может решиться ограбить этот банк. С гоблинами, Гарри, связываться опасно, да, запомни это. Поэтому если захочешь… э-э… что-то спрятать, то надежнее «Гринготтса» места нет… Разве что Хогвартс. Да сам увидишь сегодня, когда за деньгами твоими придем — заодно и я там дела свои сделаю. Дамблдор мне поручил кой-чего, да! — Хагрид горделиво выпрямился. — Он мне всегда всякие серьезные вещи поручает. Тебя вот забрать, из «Гринготтса» кое-что взять — он знает, что мне доверять можно, понял? Ну ладно, пошли.
     — А почему только сумасшедший может попытаться ограбить «Гринготтс»? — поинтересовался Гарри, семеня вслед за великаном. Небо было чистым, и море поблескивало в лучах солнца. Лодка, которую арендовал дядя Вернон, все еще была здесь, но после урагана она была залита водой.
     — Заклинания, колдовство, — ответил Хагрид, поднимая лодку, как обычный тазик и сливая из нее воду, — говорят, что там у них самые секретные сейфы драконы охраняют. К тому же оттуда еще выбраться надо… «Гринготтс» глубоко под землей находится… сотни миль под Лондоном — чуешь? Глубже, чем это… метро. Даже если повезет грабителю и получится у него украсть что-нито, он с голоду помрет, пока оттуда выберется, да!
     — А ты сюда на мотоцикле прилетел? — спросил Гарри, не обнаружив другой лодки или еще чего-то подобного.
     — Не, Артур подбросил, — ответил Хагрид, но дальше пояснять не стал. Хагрид забрался в лодку, отчего она ощутимо осела в воду, и поманил Гарри.
     — Глупо было бы грести руками, да? — спросил он негромко, — эээ… Ты ведь никому не расскажешь?
     — А я ничего и не увижу, — быстро ответил Гарри, усаживаясь напротив великана.
     Хагрид хитро усмехнулся, два раза стукнул зонтиком по деревянному борту, и суденышко рванулось вперед.
     — Хм… — задумчиво сказал Гарри, — а… с ними как? Как они выберутся? Лодка-то одна была.
     — Беспокоишься? — поднял густую косматую бровь Хагрид, — они к тебе вот так вот, а ты беспокоишься, да… Знаешь, что я тебе скажу — правильно это. Ты ж небось, борова этого убить хотел, тогда-т?
     Гарри кивнул.
     — Ну и хорошо, что не убил. Пятачка с него вполне хватит. А об них ты, тово, не беспокойся. Позаботятся об них. Кому положено.
     Сначала Гарри хотел сказать, что вот как раз после этого «Позаботятся, кому положено» и надо начинать беспокоиться за Дурслей. Потом — спросить, почему этих «кому положено» не прислали сразу. Но затем он понял, что такие вопросы были бы несвоевременными. А уж если использовать умные слова из книжек, которые ему по малолетству и знать-то пока рано, то и контрпродуктивными. Поэтому он просто промолчал.
     Хагрид развернул газету.
     — Ну вот, — огорченно заметил Хагрид, переворачивая страницу, — Министерство опять дров наломало.
     — Министерство? — спросил Гарри. Этому приему его научила Делла Стрит. Надо лишь повторять самые интересные слова из речи собеседника, и он расскажет намного больше, чем если не спрашивать ничего или чем если наоборот, засыпать его вопросами. Правда, тут нужно хотя бы минимальное доверие между собеседниками, но оно вроде как уже установилось.
     — Министерство Магии! — значительным жестом поднял вверх палец Хагрид, — у магглов, небось, тоже свое министерство есть?
     — Несколько, — кивнул Гарри, — штук десять, или больше даже.
     — Ужас какой! — вытаращил глаза Хагрид, — и как они, бедные, живут-то… тут от одного не знаешь, куда деться, чтобы не поймали!
     — Не поймали?
     — Ну, главная задача министерства — чтобы магглы не догадались, что мы туточки, рядом с ними живем. А если кто из волшебников начинает рядом с магглами колдовать, тут-т его и ловят. Нечего так делать. Потому что секретность!
     — Секретность?
     — Конечно, а ты что думал. Узнай магглы, что рядом волшебники живут, они бы все свои проблемы захотели через магию решить, житья б от них не стало. Только дурь это все.
     Гарри был согласен, что это дурь. Помогать людям решать проблемы — разумеется, не за бесплатно — это же нормально? Ему до ужаса захотелось посоветоваться с мисс Стрит. Ведь можно же, например, организовать какую-то компанию, или даже корпорацию… Вряд ли имело смысл открывать Службу По Наколдовыванию Поросячьих Пятачков, но вот зонтик со встроенной зажигалкой для камина в Англии был бы, пожалуй, довольно популярным товаром.
     — Дурь? — продолжил он, тем не менее, свой импровизированный допрос. Лодка уже ткнулась в берег, и они поднимались по косогору к небольшому городку.
     — Конечно дурь! Кабы Дамблдор министром был, так и хорошо б, но Дамблдор никогда Хогвартс не бросит, во. Так что министром старого Корнелиуса Фаджа выбрали.
     Гарри подумал, что в том, что есть в данном случае дурь, они с Хагридом, пожалуй, расходятся. Вряд ли Дамблдор, стирающий людям память налево и направо, одобрил бы организацию зонтично-зажигалочной фабрики.
     — Когда Фадж еще Дамблдора слухал, вроде и ничего было. Потому что великий человек Дамблдор! — потряс зонтиком Хагрид, продолжая свои рассуждения о политике, — А вот как стал других-иных привечать…
     — Других-иных? — судя по всему, Повелитель Памяти в последнее время начал терять влияние в волшебных органах власти, как и предполагали пожилые леди.
     — Ну, Малфой там, Люциус который, Яксли, Амбридж эта, жаба розовая…
     — Жаба? — две фамилии из трех были Гарри незнакомы. Точнее, все три, но вряд ли это был другой Люциус, а не тот, про которого упоминали на полянке.
     — Шириной в меня, а росточком раза в два меньше, — пояснил Хагрид, — легче перепрыгнуть, чем обойти. Оно бы ничего, Молли вон тоже не тростиночка, например. Ну, Артурова жена, — пояснил Хагрид, словно Гарри знал Артура лично, а не из одной-единственной реплики Хагрида насчет «подбросил», — но мерзкая — ужас. Всех ненавидит, кроме чистокровных.
     — Чистокровных?
     — Ну, это те, у кого все деды или бабки — волшебники. А не как мы с тобой.
     Гарри понял, что с этой самой Амбридж ему лучше не пересекаться как можно дольше. Да Малфой, судя по тому разговору на лужайке, вряд ли отнёсся бы к нему по-дружески.
     Соответственно, в эту же компанию следовало записать и неизвестного ему пока Яксли. Да и, пожалуй, министра Фаджа тоже, если только это опять не было манипуляцией Дамблдора, внушавшего Гарри через Хагрида доверие к себе, великому, и недоверие к уплывающему или уже уплывшему из-под его контроля Министерству.
     — Мы с тобой? — продолжил он цепочку вопросов.
     — Ну, папки-т у нас с тобой оба волшебники, так-то. Твоя мамка — она из магглов будет, а уж моя-то… Великанша она была, — шепнул Хагрид, красный от смущения, — потому я и большой такой, вот. Только тс-с-с!
     Гарри немного подумал. Он читал разные книжки, даже те, которые пока читать ему было явно рановато. Но чего не сделаешь ради подготовки к секретной операции, особенно если она называется «Валентин»! Так что единственный вопрос, который он мог задать, был бы «Но как?!» Разумеется, вслух задавать такой вопрос было бы невежливо, и он был вынужден замолчать.
     Они шли по улицам небольшого городка по направлению к железнодорожной станции. Спешащие на работу прохожие откровенно пялились на великана. Гарри их прекрасно понимал. Дело даже не в том, что Хагрид был вдвое выше обычного человека, он еще и всю дорогу тыкал пальцем в самые простые, на взгляд Гарри, предметы, вроде парковочных счетчиков, и громко восклицал:
     — Ну дела, Гарри! И чего эти магглы только не придумают!
     — Хагрид! — произнес Гарри, протягивая Хагриду купленные в кассе билеты до Лондона; сам великан не очень хорошо ориентировался в деньгах обычного мира, — Ты сказал, что в «Гринготтсе» есть драконы?
     — Ну, так говорят, — ответил Хагрид, — эмм... хотел бы я иметь дракона, да...
     — Ты хотел бы иметь дракона?
     — Всегда хотел… еще когда маленьким совсем был.
     И тяжело вздохнул.

...и Оказывать Влияние на Великанов

     В поезде люди обращали на Хагрида даже больше внимания, чем в городке или на вокзале: мало того, что он занимал сразу два сиденья, так еще и даже сидя был выше иного стоящего человека. Великан, однако, не смущался. Он был занят: вязал на громадных, длиннее тех самых стилетов, спицах нечто похожее на шатер канареечного цвета, размером приблизительно в тент для дядиной машины.
     — А письмо-то у тебя с собой, Гарри? — спросил он, считая петли.
     Гарри вытащил из кармана пергаментный конверт.
     — Отлично, — сказал Хагрид. — Там есть список всего того, что для школы нужно.
     Гарри развернул второй листок бумаги, который не заметил вчера, и начал читать.
     «Школа чародейства и волшебства «Хогвартс»
     Форма
     Студентам-первокурсникам требуется:
     — Три простых рабочих мантии (черных).
     — Одна простая остроконечная шляпа (черная) на каждый день.
     — Одна пара защитных перчаток (из кожи дракона или аналогичного по свойствам материала).
     — Один зимний плащ (черный, застежки серебряные).
     Пожалуйста, не забудьте, что на одежду должны быть нашиты бирки с именем и фамилией студента.
     Книги
     Каждому студенту полагается иметь следующие книги:
     — «Курсическая книга заговоров и заклинаний» (первый курс). Миранда Гуссокл
     — «История магии». Батильда Бэгшот
     — «Теория магии». Адальберт Уоффлинг
     — «Пособие по трансфигурации для начинающих». Эмерик Свитч
     — «Тысяча магических растений и грибов». Филлида Спора
     — «Магические отвары и зелья». Жиг Мышьякофф
     — «Фантастические твари и где они обитают». Ньют Скамандер
     — «Темные силы: пособие по самозащите». Квентин Тримбл
     Также полагается иметь:
     — 1 волшебную палочку,
     — 1 котел (оловянный, стандартный размер № 2),
     — 1 комплект стеклянных или хрустальных флаконов,
     — 1 телескоп,
     — 1 медные весы.
     Студенты также могут привезти с собой сову, или кошку, или жабу.
     НАПОМИНАЕМ РОДИТЕЛЯМ, ЧТО ПЕРВОКУРСНИКАМ НЕ ПОЛОЖЕНО ИМЕТЬ СОБСТВЕННЫЕ МЕТЛЫ».
     — И это все можно купить в Лондоне? — удивился Гарри, — вот просто так пойти и купить? Даже волшебную палочку?!
     — Если знаешь, где искать, — ответил Хагрид.
     Где искать, великан, разумеется, знал, но вот как туда добраться обычным транспортом, представлял слабо. Гарри же, благодаря старушкам, хоть как-то ориентировался в Лондоне, но куда ехать — не имел ни малейшего представления. В результате, когда Гарри понял, в какой именно район им предстоит добраться, именно ему пришлось пропихивать Хагрида через турникет метро, вести его по коридорам и усаживать в поезд. Вагон, само собой, показался великану слишком тесным, а сам поезд — слишком медленным.
     — Не представляю, как магглы без магии обходятся, — сказал он, когда они поднялись вверх по сломанному эскалатору и оказались на улице, полной магазинов.
     Одно было хорошо: Хагрид был так велик, что без труда прокладывал себе дорогу сквозь толпу, от Гарри требовалось лишь не отставать. Они проходили мимо книжных и музыкальных магазинов, закусочных и кинотеатров, но ни одно из этих мест не было похоже на то, где можно купить волшебную палочку. Это была обычная улица, забитая обычными людьми.
     — Пришли, — наконец, произнес Хагрид, остановившись у неприметной обшарпанной двери между книжной лавкой и магазином компакт-дисков, — «Дырявый котел». Известное местечко.
     Это был крошечный невзрачный бар. Если бы Хагрид не указал на него, Гарри бы его даже не заметил. Проходящие мимо люди на бар не смотрели. Гарри подумал, что только они с Хагридом видят его. Ну и, наверное, другие волшебники тоже. Хагрид завел мальчика внутрь.
     Внутри бар был темным и еще более обшарпанным. В углу сидели несколько пожилых женщин и пили вино из маленьких стаканчиков, одна из них курила длинную трубку. Маленький человечек в цилиндре — «Белый-один», Гарри помнил его по операции «Валентин» — разговаривал со старым лысым барменом, похожим на нахмурившийся грецкий орех. Когда они вошли, все разговоры сразу смолкли. Очевидно, Хагрида здесь все знали — ему улыбались и махали руками, а бармен потянулся за стаканом со словами:
     — Тебе как обычно, Хагрид?
     — Не могу, Том, я здесь по делам Хогвартса, — ответил Хагрид и хлопнул Гарри по плечу своей здоровенной ручищей, так что у того подогнулись колени.
     — Боже милостивый, — произнес бармен, пристально глядя на Гарри, — это… Неужели это…
     В «Дырявом котле» воцарилась тишина. «Бейсболка!» — подумал Гарри — «Я забыл на острове бейсболку! Чертов шрам!»
     — Благослови мою душу, — прошептал старый бармен. — Гарри Поттер… какая честь!
     Он поспешно вышел из-за стойки, подбежал к Гарри и схватил его за руку. В глазах бармена стояли слезы.
     — Добро пожаловать домой, мистер Поттер. Добро пожаловать домой.
     Гарри не знал, что сказать. Все смотрели на него. Старуха сосала свою трубку, не замечая, что та погасла. Хагрид сиял.
     Вдруг разом заскрипели отодвигаемые стулья, и следующий момент Гарри уже обменивался рукопожатиями со всеми посетителями «Дырявого котла».
     — Дорис Крокфорд, мистер Поттер. Не могу поверить, что наконец встретилась с вами.
     — Большая честь, мистер Поттер, большая честь.
     — Всегда хотела пожать вашу руку… Я вся дрожу.
     — Здрассьте, мистер Дингл! — к коротышке в лиловом цилиндре Гарри успел обратиться первым.
     — Он помнит! Он… меня… помнит! — пробормотал коротышка и хлопнулся в обморок, Хагрид еле успел подхватить его и сунуть на стул в уголке, чтобы беднягу не затоптали.
     Гарри продолжал пожимать руки. Дорис Крокфорд подошла к нему во второй раз, а потом и в третий.
     Вперед выступил бледный молодой человек, он очень нервничал, у него даже дергалось одно веко.
     — Профессор Квиррелл! — представил его Хагрид, — Гарри, профессор Квиррелл — один из твоих будущих преподавателей.
     — П-п-поттер! — произнес, заикаясь, профессор Квиррелл и схватил Гарри за руку, — н-не могу п-передать, насколько я п-польщен встречей с в-вами.
     — А… А чему Вы будете меня учить, профессор Квиррелл? — Гарри пришлось приложить изрядные усилия, чтобы не начать заикаться в ответ.
     — Защите от Т-т-темных искусств, — пробормотал Квиррелл с таким видом, словно ему не нравилось то, что он сказал. — Н-не то чтобы вам это было н-нужно, верно, П-п-поттер? — Профессор нервно рассмеялся, — как я п-понимаю, вы решили п-приобрести все н-необходимое для школы? А мне н-нужна новая к-книга о в… в… в-вампирах.
     Вид у него был такой, будто его пугала сама мысль о вампирах, так что Гарри не стал шутить с ним по поводу профессора Снейпа.
     Но остальные не желали мириться с тем, что Квиррелл безраздельно завладел вниманием Гарри. Прошло еще минут десять, прежде чем зычный голос Хагрида перекрыл другие голоса.
     — Пора идти… нам надо еще кучу всего купить. Пошли, Гарри.
     Понятно. Время на этап «Магический Мир Приветствует Героя» истекло.
     Дорис Крокфорд напоследок опять пожала Гарри руку. Хагрид вывел его из бара в маленький двор, со всех сторон окруженный стенами. Здесь не было ничего, кроме мусорной урны и нескольких сорняков.
     — Ну, что я тебе говорил? — Хагрид ухмыльнулся, — я ж тебе сказал, что ты знаменитость. Даже профессор Квиррелл затрясся, когда тебя увидел… хотя, если по правде, он всегда трясется.
     — Он всегда такой нервный?
     — Да. Бедный парень. А ведь талантливый такой, да! Он пока науки по книгам изучал, в полном порядке был, а потом взял… э-э… отпуск, чтоб кой-какой опыт получить… Говорят, он в Черном лесу вампиров встретил, и еще там одна… э-э… история у него произошла с ведьмой… с тех пор он все, другим совсем стал. Учеников боится, предмета своего боится… Так, куда это мой зонт подевался?
     Хагрид сосредоточенно считал кирпичи в стене над мусорной урной. Гарри подозревал, что он мог бы дать ему хороший совет: один из кирпичей был выщерблен и сточен не меньше, чем на полдюйма по сравнению с остальными.
     — Три вверх… два в сторону, — бормотал великан, — так, а теперь отойди, Гарри.
     Он трижды коснулся зонтом того самого кирпича.
     Кирпич, задрожал, потом задергался, в середине у него появилась маленькая дырка, которая быстро начала расти. Через секунду перед ними была арка, достаточно большая, чтобы сквозь нее мог пройти Хагрид. За аркой начиналась мощенная булыжником извилистая улица.
     — Добро пожаловать в Косой переулок, — произнес Хагрид.
     Они прошли сквозь арку, и Гарри, оглянувшись, увидел, как она тут же снова превратилась в глухую стену.
     Ярко светило солнце, отражаясь в котлах, выставленных перед ближайшим к ним магазином. «Котлы. Все размеры. Медь, бронза, олово, серебро. Самопомешивающиеся и разборные» — гласила висевшая над ними табличка.
     — Ага, такой тебе тоже нужен будет, — сказал Хагрид, — но сначала надо твои денежки забрать.
     Гарри пожалел, что у него не десять глаз и что он не выпросил у майора Бутройда видеокамеру. Пока они шли вверх по улице, он вертел головой, пытаясь увидеть все сразу: магазины, выставленные перед ними товары, людей, делающих покупки. Полная женщина, стоявшая перед аптекой, мимо которой они проходили, качала головой.
     — Печень дракона по семнадцать сиклей за унцию — да они с ума сошли…
     Из мрачного на вид магазина доносилось тихое уханье. «Торговый центр «Совы». Неясыти обыкновенные, сипухи, ушастые и полярные совы» — прочитал Гарри. Несколько мальчишек примерно его возраста прижались носами к другой витрине, разглядывая выставленные в ней метлы.
     — Смотри, — донеслось до Гарри, — новая модель «Нимбус-2000», самая быстрая.
     Здесь были магазины, которые торговали мантиями, телескопами и странными серебряными инструментами, каких Гарри никогда не видел. Витрины по всей улице были забиты бочками с селезенками летучих мышей и глазами угрей, покачивающимися пирамидами из книг с заклинаниями, птичьими перьями и свитками пергамента, бутылками с волшебными зельями и глобусами Луны…
     — «Гринготтс», — объявил Хагрид.
     Они находились перед белоснежным зданием, возвышавшимся над маленькими магазинчиками. А у отполированных до блеска бронзовых дверей в алой с золотом униформе стоял…
     — Да, это гоблин, — спокойно сказал Хагрид, когда они поднимались по белым каменным ступеням.
     Гоблин был на голову ниже Гарри. У него было смуглое умное лицо, острая бородка и, как заметил Гарри, очень длинные пальцы и ступни. На гопника из книжки про хоббита он походил мало, но все же… Все же волшебники идиоты. Отдавать свои финансы в управление совсем другому народу… Гарри представил себе, как неприлично будет ржать и ругаться мисс Стрит.
     Гоблин поклонился, когда они входили внутрь. Теперь они стояли перед вторыми дверями, на этот раз серебряными. На них был вырезан стишок, с одной стороны, взывавший к совести посетителей, а с другой — предупреждавший о неприятных последствиях в случае отсутствия оной.
     — Я ж тебе говорил: надо быть сумасшедшим, чтобы попытаться ограбить этот банк, — сказал Хагрид. Видимо, стишок тут был не просто так.
     Два гоблина с поклонами встретили их, когда они прошли сквозь серебряные двери и оказались в огромном мраморном холле. На высоких стульях за длинной стойкой сидела еще сотня гоблинов — они делали записи в больших гроссбухах, взвешивали монеты на медных весах, с помощью луп изучали драгоценные камни. Из холла вело больше дверей, чем Гарри мог сосчитать, — другие гоблины впускали и выпускали через них людей. Хагрид и Гарри подошли к стойке.
     — Доброе утро, — обратился Хагрид к свободному гоблину, — мы тут пришли, чтоб немного денег взять… э-э… из сейфа мистера Гарри Поттера.
     — У вас есть его ключ, сэр?
     — Где-то был, — ответил Хагрид и начал выкладывать на стойку содержимое своих карманов.
     Пригоршня заплесневелых собачьих бисквитов посыпалась на бухгалтерскую книгу гоблина. Гоблин сморщил нос. Гарри наблюдал за гоблином, сидевшим справа и взвешивавшим груду рубинов, огромных, как пылающие угли.
     — Нашел, — наконец сказал Хагрид, протягивая крошечный золотой ключик.
     Гоблин изучающе посмотрел на него.
     — Кажется, все в порядке.
     — И у меня тут еще письмо имеется… э-э… от профессора Дамблдора, — с важным видом произнес Хагрид, выпячивая грудь, — это насчет Вы-Знаете-Чего в сейфе семьсот тринадцать.
     Гоблин внимательно прочитал письмо.
     — Прекрасно, — сказал он, возвращая письмо Хагриду. — Сейчас вас отведут вниз к вашим сейфам. Грипхук!
     Грипхук, разумеется, тоже был гоблином. Когда Хагрид распихал все собачьи бисквиты по карманам, они с Гарри последовали за Грипхуком к одной из дверей.
     — А что такое это Вы-Знаете-Что в сейфе семьсот тринадцать? — спросил Гарри. Вдруг повезет. В конце концов, надо же показать хоть немного наивности.
     — Не могу я тебе сказать, — таинственно ответил Хагрид, — очень секретно. Это же ж «Хогвартса» касается. Дамблдор мне доверяет. А я своей работой слишком дорожу, чтобы секреты тебе раскрывать.
     Ага. Понятно.
     Грипхук открыл перед ними дверь. Гарри, ожидавший увидеть вокруг мрамор, был удивлен. Они стояли в узком каменном коридоре, освещенном горящими факелами. Дорога круто уходила вниз, на полу были тоненькие рельсы. Грипхук свистнул, и к ним с лязгом подкатила маленькая тележка. Они забрались внутрь — Хагриду это удалось с трудом — и поехали.
     Сначала они неслись сквозь лабиринт петляющих коридоров. Гарри пытался запомнить дорогу — налево, направо, направо, налево, на развилке прямо, опять направо, опять налево, — но вскоре оставил это бесполезное занятие. Казалось, дребезжащая тележка сама знает дорогу, потому что Грипхук ею не управлял.
     Гарри обдало ледяным воздухом, глаза защипало, но он держал их широко открытыми. В какой-то момент ему почудилось, что он заметил вспышку огня в конце коридора, и он быстро обернулся, чтобы увидеть, не дракон ли это, но опоздал — тележка резко ушла вниз. Сейчас она проезжала мимо подземного озера, на потолке и стенах росли сталагмиты и сталактиты.
     — Знаешь, Хагрид, — громко произнес Гарри, пытаясь заглушить шум тележки, — я никогда не знал, в чем разница между сталактитом и сталагмитом.
     — В слове сталагмит есть буква «м», — ответил Хагрид, — и больше не спрашивай меня ничего… меня, похоже, сейчас наизнанку вывернет.
     Хагрид был весь зеленый. Когда тележка наконец остановилась перед маленькой дверью в стене, он выбрался из нее, прислонился к стене и подождал, пока у него перестанут дрожать колени.
     Грипхук отпер дверь. Изнутри вырвалось облако зеленого дыма, а когда оно рассеялось, Гарри ахнул. Внутри были кучи золотых монет. Колонны серебряных. Горы маленьких бронзовых кнатов.
     — Это все твое, — улыбнулся Хагрид.
     Гарри расстроился. Он потратил столько сил, чтобы заработать тысячу фунтов, а тут… Даже не зная обменного курса, он понимал, что тут денег во много раз больше. «Если бы это увидел дядя, его бы хватил удар», — подумал Гарри.
     Хагрид помогал Гарри бросать монеты в сумку.
     — Золотые — это галеоны, — пояснил он, — один галеон — это семнадцать серебряных сиклей, а один сикль — двадцать девять кнатов. Думаю, запомишь, числа-то простые. Ладно, тебе этого на весь год хватит, а остальное пусть тут лежит, — он повернулся к Грипхуку. — А теперь нам нужен сейф семьсот тринадцать… и… э-э… пожалуйста, нельзя ли помедленнее?
     — У тележки только одна скорость, — ответил Грипхук.
     — Подождите, — воскликнул Гарри, ему нужна была пауза, чтобы посчитать кой-чего. — А… А разве сейфы не охраняют драконы?
     — Драконы охраняют сейфы Особой Защиты, — немедленно ответил Грипхук, — своего рода — Подземелья Продвинутого Уровня. Перевод Вашего сейфа в данную категорию — пять тысяч триста восемьдесят семь галеонов, и сто три галеона ежемесячной абонентской платы. Желаете сделать апгрейд?
     Гарри замотал головой. Если, как он посчитал, в одном галеоне — около пятисот кнатов, а кнат — порядка пяти пенсов, то платить за это минимум сто двадцать тысяч фунтов, да еще и двадцать пять тысяч каждый год… Нет. Разве что, если все-таки понадобится довести дядю до сердечного приступа…
     — Разумно, — кивнул головой Грипхук.
     — А… А просто посмотреть на дракона можно? — выпалил Гарри.
     — Данная услуга стоит ровно двадцать один галеон, плюс один серебряный сикль за каждую минуту просмотра.
     Гарри решительно вернулся в сейф и сгреб в карманы еще несколько пригоршней золотых и серебряных монет. Это, разумеется, было намного больше заявленной Грипхуком цены, но Хагриду было не до этой маленькой детали: он стоял, умильно глядя в пространство и даже не заметил, как Гарри протянул руку и взял у Грипхука ключ.
     — Пожалуйста, после того, как этот джентльмен, ну, Хагрид, закончит со своим делом, я хотел бы воспользоваться этой услугой. Эээ… с тридцатиминутным лимитом на просмотр! — быстро добавил он, отсчитывая гоблину двадцать два золотых и тринадцать серебрушек. Уж больно вид у Хагрида был мечтательный.
     Гоблин уважительно кивнул.
     Теперь они спускались еще ниже, а тележка ехала еще быстрее, чем раньше. Воздух становился холоднее. Когда они проезжали над подземным ущельем, Гарри перегнулся, чтобы разглядеть, что скрывается в его темных глубинах, но Хагрид все с тем же мечтательным видом схватил его за шиворот и втащил обратно.
     В сейфе номер семьсот тринадцать не было замочной скважины.
     — Отойдите, — важно сказал Грипхук. Он мягко коснулся двери одним из своих длинных пальцев, и она просто растаяла.
     — Если это попробует сделать кто-то, кроме работающих в банке гоблинов, его засосет внутрь, и он окажется в ловушке, — произнес Грипхук.
     — А как часто вы проверяете, нет ли там кого внутри? — поинтересовался Гарри.
     — Примерно раз в десять лет, — ответил Грипхук с довольно неприятной улыбкой.
     На полу сейфа Гарри увидел один-единственный маленький невзрачный сверток из коричневой бумаги. Хагрид нагнулся, подобрал его и засунул во внутренний карман куртки. Гарри отвернулся, чтобы не показывать свой интерес к этому делу.
     ***
     Дракон был молодой, как сказал Грипхук — трехмесячный, всего-то футов двадцать от морды до кончика хвоста. Он пока ничего не охранял, просто сидел в клетке, изредка попыхивая огнем. Его лапы были прикованы к полу, да и решетка между ними и драконом выглядела надежной. Ну и, разумеется, наблюдали они его с безопасного расстояния.
     — Мистер Грипхук, — обратился Гарри к гоблину, пока Хагрид созерцал животинку и не обращал внимания на остальной мир, — а… могу ли я оставить свой ключ на сохранение «Гринготтсу»? Понимаете, ну, мои дядя и тетя, с которыми я живу — они обычные люди, ну, магглы, и мне бы не хотелось…
     Он решил, что раз уж его золото все равно лежит в подземелье коротышек, если они вдруг захотят его ограбить — они великолепно обойдутся и без ключа. Но… Хагриду он, в общем, доверял, а вот его боссу…
     — Один галеон в месяц, мистер Поттер, — тихо ответил Грипхук, — для того, чтобы получить ключ, Вам необходимо будет постучать по стойке кассира волшебной палочкой. Когда Вы ее, разумеется, заведете.
     Гарри перевел цены в более привычные ему фунты и тяжело вздохнул. Коротышки оказались довольно-таки жадными ублюдками. Но в его хранилище, как он прикинул, лежало тридцать-сорок тысяч этих самых галеонов, и спокойствие того стоило. Он отсчитал двенадцать галеонов из той суммы, что раньше сунул себе в карман и протянул их гоблину вместе с ключиком. Он подумал, что становится таким же идиотом, как и прочие волшебники. Но гоблины пока не сделали ему ничего плохого, а вот местный Гэндальф…
     ***
     Когда они, наконец, оказались на улице, Хагрид прослезился.
     — Спасибо тебе, Гарри! Спасибо! — снова и снова повторял он, совсем не вспоминая про ключик, Гарри даже почувствовал себя немного неловко.
     — Ты не против, если я ну… пропущу стаканчик в «Дырявом Котле», а? — великан достал здоровенный клетчатый платок, больше напоминавший своими размерами скатерть, — просто, ну, такие впечатления! Дракон, надо же… Спасибо тебе! Ну, а ты пока форму себе подберешь. Вот тут вот тебе все, что надо, сделают!
     Он махнул рукой в сторону магазина с вывеской «Мадам Малкин. Одежда на все случаи жизни» и нетвердой походкой двинулся в сторону «Дырявого Котла».
     Гарри вдруг подумал, а как же он получит назад свой ключ, если у него до сих пор нет волшебной палочки? Пожалуй, он немного поторопился. Но что сделано, то сделано.

Враги и сестры

     Гарри немного нервничал, входя в магазин мадам Малкин в полном одиночестве.
     Мадам Малкин оказалась приземистой улыбающейся волшебницей, одетой в розовато-лиловые одежды.
     — Едем учиться в Хогвартс? — спросила она прежде, чем Гарри успел объяснить ей цель своего визита. — Ты пришел по адресу: у меня тут как раз еще один клиент тоже к школе готовится.
     В глубине магазина на высокой скамеечке стоял бледный мальчик с тонкими чертами лица, а вторая волшебница крутилась вокруг него, подгоняя по росту длинные черные одежды. Мадам Малкин поставила Гарри на соседнюю скамеечку.
     — Привет! — сказал мальчик. — Тоже в Хогвартс?
     — Ага, привет, — ответил Гарри, — тоже. Мне тут письмо пришло, ну и…
     — Так ты из этих, — мальчик скорчил надменную физиономию. Видимо, он подражал кому-то, скорее всего — отцу, так что получилось неубедительно.
     — Не знаю, о чем ты, — решил проверить свою гипотезу Гарри, — но мои родители — волшебники.
     — А... тогда ладно, — успокоился мальчик, — если честно, я не понимаю, почему в школу принимают не только таких, как мы, но и детей не из наших семей. Они ведь другие. Они по-другому росли и ничего о нас не знают. Представь, некоторые даже никогда не слышали о Хогвартсе до того дня, как получили письмо. Я думаю, что в Хогвартсе должны учиться только дети волшебников. Кстати, а где твои родители?
     — Они умерли, — коротко ответил Гарри. Он вспомнил слова МакФергюссона «расисты они еще те» и не спешил раскрывать душу перед этим белобрысым недоразумением.
     — Мой отец сейчас покупает мне учебники, а мать смотрит волшебные палочки, — сообщил мальчик. Он говорил как-то очень расслабленно, специально растягивая слова. Видимо, тоже копировал отца, — а потом потащу их посмотреть гоночные метлы. Не могу понять, почему первокурсникам нельзя их иметь. Думаю, мне удастся убедить отца, чтобы он купил мне такую… а потом как-нибудь тайком пронесу ее в школу.
     Мальчик сильно напомнил Гарри его кузена.
     — А у тебя есть своя собственная метла? — продолжал тот.
     — Нет, — Гарри отрицательно кивнул головой.
     — А в квиддич играешь?
     — Нет, — повторил Гарри, спрашивая себя, что же это такое — квиддич.
     — А я играю. Отец говорит, что будет преступлением, если меня не возьмут в сборную факультета, и я тебе скажу: я с ним согласен. Ты уже знаешь, на каком будешь факультете?
     — Нет, — в третий раз произнес Гарри, с каждой минутой блондинчик нравился ему все меньше.
     — Ну, вообще-то никто заранее не знает, это уже там решат, но я знаю, что я буду в Слизерине, вся моя семья там была. А представь, если определят в Хаффлпафф, тогда я сразу уйду из школы, а ты?
     — Я в этом случае останусь, — решил немного обострить ситуацию Гарри, — не вижу ничего дурного в Хаффлпаффе, — кто бы ему сказал, что такое Хаффлпафф, который ему уже был симпатичен, и Слизерин, который ему уже не нравился?
     Блондинчик от его решительных слов смутился: удар он явно не держал.
     — Ну и ну, ты только посмотри на этого! — сменил он тему, кивком показывая на окно. За окном стоял Хагрид, улыбаясь Гарри и показывая на два огромных мороженых, словно объясняя, почему он не может войти внутрь.
     — Это Хагрид, — просветил блондинчика Гарри, — он работает в Хогвартсе.
     — А-а-а, — протянул тот. — Я о нем слышал. Он там что-то вроде прислуги, да?
     — Вообще-то он Хранитель Ключей. А также Смотритель и Лесничий.
     — Да, точно. Я слышал, он настоящий дикарь. Живет в хижине на территории школы и время от времени напивается, а потом пытается творить чудеса. И кончается все тем, что вспыхивает его собственная постель!
     — На мой взгляд, колдует он совсем неплохо, — холодно парировал Гарри, — ну, насколько я могу судить.
     — Вот как? — На лице мальчика появилась презрительная усмешка. — А кстати, как твое имя?
     Гарри хотел ответить, что вежливые люди обычно сначала представляются, а уже потом спрашивают имя собеседника, но тут вмешалась мадам Малкин.
     — Все готово, дорогой! — воскликнула она, вручив Гарри его пакет с одеждой.
     — Всего доброго, мадам Малкин. Всего доброго…? — блондинчик не заметил неявного вопроса, он был слишком увлечен собой.
     — Встретимся в школе, — бросил он и отвернулся.
     Ну нет так нет.
     ***
     — Что это за бледная моль? — спросил Гарри Хагрида, поедая изумительно-вкусное мороженое — ванильно-шоколадное с колотыми орешками. Мороженое было настолько вкусным, что есть и одновременно разговаривать было непросто, но Гарри не боялся трудностей.
     — Там, в ателье? — уточнил Хагрид, — не знаю, но порода вроде малфоевская.
     Судя по всему, первый встреченный им соученик был подобран ему директором не в друзья, а наоборот, во враги. И, похоже, магический мир действительно был тесен - иначе Хагрид не опознал бы "породу".
     — Понятно, — сказал Гарри, — кстати, Хагрид, а что такое квиддич?
     — Черт меня подери, Гарри, разве можно не знать, что такое квиддич?! — изумился Хагрид, — ох, извини… э-э… все время забываю, что ты почти ничего не знаешь. Ну, это как футбол у магглов, только играют в него на метлах и четырьмя мячами сразу.
     От вставшей перед глазами картинки Гарри слегка изумился, но постарался не подать виду. Тем более, что они были заняты важным делом: покупали перья и прочие письменные принадлежности средневекового вида. Гарри не удержался и купил дополнительно флакончик Бесследно Исчезающих Чернил для миссис Кейн: вдруг пригодятся.
     — А что такое Слизерин и Хаффлпафф? — спросил Гарри, когда они вышли из магазина и отправились за положенным ему котлом.
     — Факультеты в Хогвартсе, — ответил Хагрид.
     — А в чем между ними разница? — спросил Гарри, осматривая крепкий оловянный котел, тоже довольно несовременной конструкции.
     — Ну, многие говорят, что на Хаффлпаффе учатся одни тупицы…
     — А зачем в Хогвартсе факультет тупиц? — удивился Гарри.
     — Ну… — Хагрид смутился, — это говорят так. А барсуки — ну, это знак ихний, барсук-т — они упорные очень, и друг за друга горой. Даже близнецы их задирать опасаются, потом жеж от всего факультета обратку получишь, да.
     — А Слизерин?
     — Там ну, самые вроде как хитрые, — ответил Хагрид, — змеи потому что. Вампир этот твой, Снейп этот, у них деканом, кстати. И это… Все те, кто потом плохими стали, они все из Слизерина были. И… Сам-Знаешь-Кто тоже оттуда.
     — Волд… извини… Сам-Знаешь-Кто учился в Хогвартсе?
     — Много-много лет назад, — ответил Хагрид.
     «Интересно, а Дамблдор уже был тогда директором?» — подумал Гарри, но спрашивать не стал: ожидать от великана беспристрастности по отношению к обожаемому им Повелителю Памяти не приходилось.
     — А если ты не хитрый и не упорный? — спросил Гарри, — куда тогда?
     — Ну, умники идут на Рэйвенкло, к воронам, а храбрецы — на Гриффиндор! — заявил Хагрид, причем слово «Гриффиндор» он произнес с какой-то особенной гордостью.
     «А мне что, разорваться, что ли?» — скромно подумал Гарри. Упорства ему было не занимать, да и дружбу он ценил и за своих — увы, пока в их число пока входили только пожилые леди и МакФергюссон — стоял горой, не стесняясь в нужный момент проявить храбрость вплоть до отмороженности. Да и дураком себя не считал. Только Слизерин он выбросил из рассмотрения — по двум причинам: фамилия первой была Снейп, а фамилия второй, предположительно, Малфой. Том, он же Темный Лорд, он же Волдеморт, он же Как-Его-Там, причиной не являлся, потому что был условно-мертвым, а вот эти двое…
     — А ты, наверное, на Гриффиндоре учился? — спросил он вместо этого Хагрида, помня о том, с какой гордостью тот произнес название этого факультета.
     — А то! — широко улыбнулся великан, — и не только я. Твои мамка и папка тоже там были. И даже сам профессор Дамблдор тоже там учился, вот! Самый лучший факультет, если хочешь знать.
     Ну что ж, стало понятно, на каком факультете ожидает увидеть некоего Гарри Джеймса Поттера некий школьный директор. Если бы не Повелитель Памяти, Гарри предпочел бы тихий и скромный, судя по всему, Хаффлпафф. Но, скорее всего, такой роскоши директор ему не предоставит.
     За разговором они зашли за учебниками в магазин под названием «Флориш и Блоттс», где было столько книг, сколько Гарри до того видел разве что в городской библиотеке — они стояли на полках, занимая все пространство магазина от пола до потолка. Там были гигантские фолианты в кожаных переплетах, каждый весом с огромный булыжник; там были книги размером с почтовую марку и книги в шелковых обложках; там были книги, испещренные непонятными символами, и книги, в которых были только пустые страницы. Хагриду пришлось буквально силой оттаскивать Гарри от учебника профессора Виндиктуса Виридиана «Как наслать проклятие и защититься, если проклятие наслали на вас» («Очаруйте ваших друзей и одурманьте ваших врагов. Самые современные способы взять реванш» — гласил подзаголовок книги. — «Выпадение волос. Ватные ноги. Немота и многое-многое другое»).
     — Я пытался узнать, как приделать Дадли поросячий хвостик, — объяснил Гарри, — ну, для создания гармонии в семье. И, как ты думаешь, тете Петунье пойдут копытца?
     — Не скажу, что идея плоха, но ты пойми, нельзя… э-э… пользоваться магией в мире магглов. Хотя, если по правде, иногда можно… н-ну… от ситуации зависит, — Хагрид покивал, показывая, что с пониманием относится к тому, что сказал Гарри, — но ты ж все равно так не сможешь пока — и не учат этому так вот сразу, и школьникам на каникулах колдовать запрещено, обнаружат и у-у-у-у!
     Гарри согласился подождать, но все-таки купил эту книгу. В конце концов, до конца августа он будет еще не на каникулах!
     Зато они купили очень красивые и точные весы, а еще приобрели складной медный телескоп. Затем они посетили аптеку, в которой все было так волшебно, что Гарри даже не обратил внимания на ужасный запах — там пахло тухлыми яйцами и гнилыми кабачками. На полу стояли бочки с какой-то слизью, вдоль стен выстроились стеклянные банки с засушенными растениями, толчеными корнями и разноцветными порошками, а с потолка свисали связки перьев, клыков и загнутых когтей. Пока Хагрид разговаривал с аптекарем — им нужно было купить всякие ингредиенты для приготовления волшебных снадобий — Гарри изучал серебряные рога единорога стоимостью в двадцать один галеон каждый и крошечные глаза жуков, блестящие и черные (пять кнатов за ковшик).
     Выйдя из аптеки, Хагрид попросил Гарри показать ему письмо и еще раз внимательно его изучил.
     — Не, еще не все… еще одна вещь осталась, — сказал он. — Я тебе до сих пор… э-э… подарок не купил, а у тебя ж день рождения сегодня.
     Гарри почувствовал, что краснеет.
     — Но ты совсем не обязан…
     — Да знаю я, что не обязан, — отмахнулся от него Хагрида, — ты ж мне дракона-т показал! Вот чего… куплю-ка я тебе животную. Может, жабу… хотя нет, жабы сто лет как из моды вышли, тебя в школе на смех подымут. И кошек я не люблю, мне от них… э-э… чихать охота. Во — купим тебе сову. О совах все дети мечтают, да и к тому же полезные они, почту твою носят, и все такое.
     Двадцать минут спустя они вышли из магазина под названием «Торговый центр «Совы», и Гарри зажмурился от яркого солнца, потому что в магазине царила полная шорохов, шелеста и шуршания перьев тьма, освещаемая лишь мерцанием ярких, как драгоценные камни, глаз. В руке Гарри держал огромную клетку, которая могла сама собой складываться (ее Гарри все-таки купил на свои), в которой сидела красивая полярная сова. Сова спала, засунув голову под крыло.
     Гарри испытывал сложные чувства. Сова ему безумно понравилась, но… Если он правильно усвоил уроки миссис Кейн, его канал связи — а почту в волшебном мире носили именно совы — был ском-про-ме-тирован, во. Даже если сова и не была подставной и считала хозяином именно его, а не Хагрида, который ее купил, она все равно была слишком приметной. Он ругал себя последними словами за то, что не подумал о связи сам и не опередил великана, купив себе неприметную и уж точно-точно свою сову. Пусть бы Хагрид подарил ему ту самую книгу проклятий, она тоже недешевая.
     Впрочем, подумал он, его переписку директор все равно не оставит в покое, так что пусть этот канал связи будет, так сказать, демонстративным. Так что с чистым сердцем поблагодарил Хагрида за роскошный подарок. А потом еще раз. И еще.
     — Ну хватит тебе, — ворчливо заметил Хагрид, пытаясь скрыть смущение — он явно был очень польщен, — я ж так понял, что Дурсли эти тебя… ну, не особо подарками баловали. А ты не с ними теперь, а с нами, тут… э-э… по-другому все будет. Ладно, нам только волшебная палочка осталась. В «Олливандер» пойдем, лучшее место для этого. Там тебе такую палочку подберут, закачаешься, да!
     Гарри затаил дыхание: получить волшебную палочку ему хотелось больше, чем все остальное, что было в списке. Конечно, он тренировался с барабанной палочкой, выполняя подсмотренные летом у волшебников заклинания, но, понятно, толку от этого было мало. Да и гоблины вряд ли отдадут ему ключ от сейфа, где деньги лежат, отбей он ей ритм по их конторке.
     ***
     Магазин находился в маленьком обшарпанном здании. С некогда золотых букв «Семейство Олливандер — производители волшебных палочек с 382-го года до нашей эры» давно уже облетела позолота. В пыльной витрине на выцветшей фиолетовой подушке лежала одна-единственная палочка.
     Когда они вошли внутрь, где-то в глубине магазина зазвенел колокольчик. Помещение было крошечным и абсолютно пустым, если не считать одного ветхого тонконогого стула, на который уселся Хагрид в ожидании хозяина. Гарри чувствовал себя очень странно — словно он попал в библиотеку, в которой были очень строгие правила. У него возникла куча новых вопросов, которые он собирался задать Хагриду, но здесь не решался. Вместо этого он рассматривал тысячи узеньких коробочек, выстроившихся вдоль стен от пола до потолка. Гарри почувствовал, как по коже побежали мурашки. Здешние пыль и тишина были полны волшебных секретов и, казалось, издавали почти неслышный звон.
     — Добрый день, — послышался тихий голос.
     Гарри подскочил от неожиданности. Хагрид, по-видимому, тоже подскочил, потому что раздался громкий треск, и великан быстро отошел от покосившегося стула.
     Перед ними стоял пожилой человек, от его больших, почти бесцветных глаз исходило странное, прямо-таки лунное свечение, прорезавшее магазинный мрак.
     — Здравствуйте, — выдавил из себя Гарри.
     — О, да, — Старичок покивал головой, — Я так и думал, что скоро увижу вас, Гарри Поттер, — Это был не вопрос, а утверждение, — У вас глаза, как у вашей матери. Кажется, только вчера она была у меня, покупала свою первую палочку. Десять дюймов с четвертью, элегантная, гибкая, сделанная из ивы. Прекрасная палочка для волшебницы.
     Мистер Олливандер приблизился к Гарри почти вплотную. Гарри ужасно захотелось отвернуться или просто моргнуть. От взгляда этих серебристых глаз ему стало не по себе.
     — А вот твой отец предпочел палочку из красного дерева. Одиннадцать дюймов. Тоже очень гибкая. Чуть более мощная, чем у твоей матери, и великолепно подходящая для превращений. Да, я сказал, что твой отец предпочел эту палочку, но это не совсем так. Разумеется, не волшебник выбирает палочку, а палочка волшебника.
     Мистер Олливандер стоял так близко к Гарри, что их носы почти соприкасались. Гарри даже видел свое отражение в затуманенных глазах старика. Странно, но его охватило недоумение: зачем мать Предположительно-Малфоя «смотрела палочки», если палочка должна была сама выбрать блондинчика?
     — А, вот куда…
     Мистер Олливандер вытянул длинный белый палец и коснулся шрама на лбу Гарри.
     — Мне неприятно об этом говорить, но именно я продал палочку, которая это сделала, — мягко произнес он. — Тринадцать с половиной дюймов. Тис. Это была мощная палочка, очень мощная, и в плохих руках… Что ж, если бы я знал, что натворит эта палочка, я бы…
     Он потряс головой, и вдруг, к облегчению Гарри, который больше не мог выдерживать этот взгляд, заметил Хагрида.
     — Рубеус! Рубеус Хагрид! Рад видеть вас снова… Дуб, шестнадцать дюймов, очень подвижная, не так ли?
     — Так и было, да, сэр, — ответил Хагрид.
     — Хорошая была палочка. Но, как я понимаю, ее переломили надвое, когда вас отчислили? — Мистер Олливандер внезапно посуровел.
     — Э-э-э… Да, так и было, сэр, — согласился Хагрид, изучая свои ноги и зачем-то вытирая их об пол. И вдруг просиял: — Но зато у меня остались обломки.
     — Надеюсь, вы их не используете? — строго спросил мистер Олливандер.
     — О, конечно нет, сэр, — быстро ответил Хагрид и очень крепко сжал свой розовый зонтик.
     — Гм-м-м, — задумчиво протянул мистер Олливандер, не сводя с Хагрида испытующего взгляда.
     — Ладно, а теперь вы, мистер Поттер. Дайте мне подумать. — Он вытащил из кармана длинную линейку с серебряными делениями, — какой рукой вы держите палочку?
     — Я?.. — замялся Гарри, наконец спохватившись. — А, я правша, хотя стараюсь развивать обе руки. Я это… Ну… играю на барабанах!
     — О, это замечательно. Обязательно продолжайте тренировки! Теперь вытяните руки. Вот так.
     Старичок начал измерять обе руки Гарри — сначала правую, потом левую. Сначала расстояние от плеча до пальцев, затем расстояние от запястья до локтя, затем от плеча до пола, от колена до подмышки, и еще зачем-то измерил окружность головы.
     — Внутри каждой палочки находится мощная магическая субстанция, мистер Поттер, — пояснял старичок, проводя свои измерения. — Это может быть шерсть единорога, перо из хвоста феникса или высушенное сердце дракона. Каждая палочка фирмы «Олливандер» индивидуальна, двух похожих не бывает, как не бывает двух абсолютно похожих единорогов, драконов или фениксов. И, конечно, вы никогда не достигнете хороших результатов, если будете пользоваться чужой палочкой.
     Гарри внезапно осознал, что линейка сама его измеряет, а мистер Олливандер давно отошел к полкам и снимает с них одну коробочку за другой.
     — Достаточно, — сказал он, и линейка упала на пол. — Что ж, мистер Поттер, для начала попробуем эту. Бук и сердце дракона. Девять дюймов. Очень красивая и удобная. Возьмите ее и взмахните.
     Гарри взял палочку в правую руку и, чувствуя себя полным дураком, сделал несколько стандартных упражнений, но мистер Олливандер практически тут же вырвал ее из его руки.
     — Эта не подходит, возьмем следующую. Клен и перо феникса. Семь дюймов. Очень хлесткая. Пробуйте.
     Гарри попробовал — хотя едва он успел поднять палочку, как она оказалась в руках мистера Олливандера.
     — Нет, нет, берите эту — эбен и шерсть единорога, восемь с половиной дюймов, очень пружинистая. Давайте, давайте, попробуйте ее.
     Гарри пробовал. И снова пробовал. И еще раз попробовал. Он никак не мог понять, чего ждет мистер Олливандер. Гора опробованных палочек, складываемых мистером Олливандером на стул, становилась все выше и выше. Но мистера Олливандера это почему-то вовсе не утомляло, а, наоборот, ужасно радовало. Чем больше коробочек он снимал с полок, тем счастливее выглядел.
     — А вы необычный клиент, мистер Поттер, не так ли? Не волнуйтесь, где-то здесь у меня лежит то, что вам нужно… а кстати… действительно, почему бы и нет? Конечно, сочетание очень необычное — остролист и перо феникса, одиннадцать дюймов, очень гибкая, прекрасная палочка.
     Гарри взял палочку, которую протягивал ему мистер Олливандер. И внезапно пальцы его потеплели. Он поднял палочку над головой и рывком опустил ее вниз, со свистом разрезая пыльный воздух. Из палочки вырвались красные и золотые искры, яркие, как фейерверк, и их отсветы заплясали на стенах. Потом перехватил палочку левой рукой, крутанул «веер» и выпустил радугу, которая, расширяясь, прошла прямо сквозь стены, вызвав несколько восхищенных криков снаружи.
     — О, браво! Я вижу, что занятия эммм... музыкой пошли Вам на пользу, молодой человек! Да, это действительно то, что надо, это просто прекрасно. Так, так, так… очень любопытно… чрезвычайно любопытно…
     Мистер Олливандер уложил палочку обратно в коробку и начал упаковывать ее в коричневую бумагу, продолжая бормотать:
     — Любопытно… очень любопытно…
     — Извините, — спросил Гарри, — что именно кажется вам любопытным? — вряд ли странного старика так восхитили искры или радуга, с 382-го года до нашей эры можно было навидаться всякого.
     Мистер Олливандер уставился на Гарри своими выцветшими глазами.
     — Видите ли, мистер Поттер, я помню каждую палочку, которую продал. Все до единой. Внутри вашей палочки — перо феникса, я вам уже сказал. Так вот, обычно феникс отдает только одно перо из своего хвоста, но в вашем случае он отдал два. Поэтому мне представляется весьма любопытным, что эта палочка выбрала вас, потому что ее сестра, которой досталось второе перо того феникса… Что ж, зачем от вас скрывать — ее сестра оставила на вашем лбу этот шрам.
     Гарри судорожно вздохнул.
     — Да, тринадцать с половиной дюймов, тис. Странная вещь — судьба. Я ведь вам говорил, что палочка выбирает волшебника, а не наоборот? Так что думаю, что мы должны ждать от вас больших свершений, мистер Поттер. Тот-Чье-Имя-Нельзя-Называть сотворил много великих дел — да, ужасных, но все же великих.
     Гарри поежился. Интересно, предвидел ли это директор? Он заплатил за палочку семь золотых галлеонов, и мистер Олливандер с поклонами проводил их с Хагридом до двери.
     ***
     Была уже вторая половина дня, и солнце опускалось все ниже, когда они с Хагридом прошли обратно сквозь Косой переулок, потом сквозь стену и вошли в «Дырявый котел», в котором уже не было ни единого посетителя. Вероятно, «комитет по встрече» уже сыграл свою роль.
     Они с Хагридом, нагруженные разнообразными свертками причудливой формы и вдобавок ко всему со спящей совой, доехали до Пэддингтонского вокзала.
     — Надо б немного перекусить… как раз до твоего поезда успеем, — произнес Хагрид.
     Он купил себе и Гарри по гамбургеру (Гарри заметил, что на этот раз великан расплатился маггловскими деньгами довольно уверенно), и они уселись на пластиковые стулья. Гарри, очнувшись от своих мыслей, озирался по сторонам. Мир, к которому он привык, в котором прожил одиннадцать лет, точнее, один-девять-и-один, теперь казался ему каким-то странным.
     — С тобой все нормально, Гарри? — спросил Хагрид. — Что-то ты очень тихий.
     Гарри не был уверен, что сможет объяснить свое состояние, и жевал гамбургер, пытаясь подобрать нужные слова. Да, потом он поговорит обо всем с пожилыми леди, Дереком, и, может быть, майором Бутройдом, но все же…
     — Все думают, что я особенный, — наконец произнес он, — все эти люди в «Дырявом котле», и профессор Квиррелл, и мистер Олливандер… Но я же ничего не знаю о магии. Как они могут ожидать от меня чего-то великого? Да, я знаменит… но я даже не могу вспомнить, как произошло то, из-за чего я стал знаменитостью. Я ведь совсем не знаю, что случилось, когда Волд… извини, я хотел сказать Сам-Знаешь-Кто… В общем, я не знаю, что случилось в ту ночь, когда умерли мои родители… Я… Я просто не мог остановить его, никак!
     Хагрид перегнулся через стол. Трудно было поверить в то, что этот ужасающего вида великан с заросшим бородой лицом и кустистыми бровями может так тепло улыбаться.
     — Да ты не волнуйся, Гарри, — посоветовал он, — ты всему быстро научишься и все поймешь. Слушать ты умеешь и эээ... вопросы задавать, да. Ну а Хогвартсе все начинают с самого начала, так что нормально делай — нормально будет. Просто будь собой — и все дела. Я понимаю, тебя судьба выделила из всех остальных, ты знаменитость. Ну да, ты этого не хотел. Но… Таким, как ты, всегда непросто. Но поверь мне, тебе будет очень здорово в Хогвартсе… как мне было здорово, да и до сих пор здорово, ежли по правде.
     Когда подошел поезд, на котором Гарри должен был возвращаться к Дурслям, Хагрид втащил в купе все его вещи и на прощанье протянул конверт.
     — Это твой билет на поезд до Хогвартса, — пояснил он. — Первое сентября, вокзал «Кингс Кросс» — там все написано, в билете этом. Если с Дурслями… э-э… какие проблемы, ты мне… ну… письмо пошли с совой, она знает, где меня найти… Ну, скоро свидимся, Гарри. И… Спасибо за дракона!
     Поезд тронулся. Гарри пытался получше рассмотреть Хагрида, пока тот не исчез из виду, — он встал с сиденья и прижался носом к окну. Но стоило ему моргнуть, и Хагрид растворился в воздухе.

Огонь, вода и как работают другие

     Гарри не очень представлял, как ему удастся добраться от станции до дома Дурслей со всей этой грудой пакетов и еще совой в придачу. Однако, все оказалось не так страшно. Во-первых, выпущенная по ее собственной просьбе из клетки Хедвиг (так Гарри решил назвать сову, вычитав это имя за время недлинной поездки в одной из купленных книжек по истории магии) ухватила когтями сразу три свертка (и свою собственную сложенную до размера кофейной чашки клетку впридачу) и помогла ему вытащить их из вагона, вызвав, правда, недоуменные взгляды выходившей вместе с ним пожилой парочки. Разумеется, вылетающая из вагона поезда полярная сова станет новой пищей для сплетен местных кумушек, но сейчас Гарри было не до того.
     Во-вторых, на пристанционном пятачке обнаружилось такси с веселым плешивым старичком-водителем. Он с готовностью помог Гарри загрузить пакеты и свертки, лишь почесал лысину, размышляя, куда девать белоснежную сову.
     — Подождите, пожалуйста, сэр, — обратился к нему Гарри, — может быть, сейчас мы решим эту проблему. Лети к хозяину, — обратился он к Хедвиг, — к хозяину лети, ну?
     Сова посмотрела на него, как на идиота, тяжело взмахнула крыльями и перелетела к нему на плечо. Гарри слегка перекосило: птица была крупная.
     — Значит, она все-таки моя, — задумчиво сказал Гарри, — но все равно…
     — Ну, надеюсь, ты не будешь бросать в нее камнем? — улыбнулся старичок и вздохнул, с тоской глядя на обивку заднего сиденья.
     Гарри забрался в машину, устроив Хедвиг на коленях. Машина развернулась и направилась в сторону Тисовой.
     Дом Дурслей явно был пуст, да и дядиной машины у него не наблюдалось. Водитель вышел первым, ловко открыл каким-то хитрым устройством входную дверь и помог Гарри перетащить вещи в его спальню на втором этаже. Хедвиг заняла вновь разложенную до прежнего размера клетку и, похоже, заснула.
     Водитель сходил к машине и протянул Гарри пластиковый пакет. Гарри сбросил свою старую одежду на кровать и быстро надел брезентовые брюки и робу, которые были в пакете. Еще в пакете были каска и респиратор, и мальчик вопросительно посмотрел на старичка. Тот предупреждающе поднял руку с часами, показал три пальца и вышел, держа в руках невесть откуда взявшиеся пару фунтов. Такси отъехало.
     Минуты через две в воздухе потянуло гарью, а за окном взметнулся в небо столб дыма от вспыхнувшей неподалеку помойки. Еще через минуту с воем и скрипом тормозов рядом с домом остановилась пожарная машина, и оттуда посыпались пожарные в таких же, как у Гарри, брезентовых штанах и куртках.
     — Джон, полей на всякий случай сад, чтобы не перекинулось! — крикнул кто-то. Одна из мощных струй прошлась по ухоженному садику тети Петуньи, и Гарри послышались сдавленные ругательства, а потом живая изгородь в дальнем углу словно бы примялась под чьим-то весом.
     — Дом проверьте там! — продолжал командовать невидимый брандмейстер, — живо!
     Входная дверь открылась, и в дом кто-то вошел. Гарри натянул каску, респиратор и стремительно слетел вниз. Там стоял хорошо знакомый Гарри бывший констебль Лесли. Лесли, улыбаясь, натянул свой снятый было респиратор обратно и поманил Гарри за собой. Гарри посмотрел на Хедвиг, потом открыл окно, накарябал записку на листе бумаги и отдал сове.
     — Отнеси это Хагриду, хорошо? И… меня тут не будет какое-то время, но я обязательно вернусь! — еще бы он не вернулся, он ведь оставлял здесь свою волшебную палочку! — Подождешь меня неподалеку, если я задержусь, ладно?
     Хедвиг с подозрением оглядела хозяина и вылетела на улицу.
     ***
     — Все в порядке, сэр! — отрапортовал Лесли, когда они, наконец, покинули дом, — возгорания не обнаружено!
     — Тогда дуйте в пожарную часть и пишите отчет, тут народа и так достаточно! — отдал приказание так и не показавшийся начальник.
     Лесли потащил Гарри к пикапчику в цветах пожарной команды, стоящему чуть подальше, они уселись на заднее сиденье, и здоровенный седой водитель тронулся.
     — Джон его зацепил, суперинтендант! — сказал Лесли, снимая респиратор и каску, — попал струей прямо в брюхо, его аж на ограду отбросило. И, кстати, эти их мантии, когда намокают, становятся видны. Плохо видны, но, если знать, что искать… Джейн снимала из машины, может, что-то увидим.
     — Как ты думаешь, кто это был? — спросил МакФергюссон, выруливая на моторвэй.
     — А тут и думать нечего — Флетчер, — ответил Лесли, — пока я издали наблюдал, с веревки загадочным образом бесследно испарился поролоновый лифчик миссис Дурсль. Эх, жалко, что я в отставке, могли бы, наконец, раскрыть ту серию похищений одежды и белья с веревок!
     — Да, жалко, — вздохнул МакФергюссон, — все равно запиши себе благодарность. В конце месяца получите с Джоном по двадцать фунтов премии. Такое надо поощрять.
     — Ай-ай, сэр! — ощерился в улыбке бывший морской пехотинец Ее Величества, — Вы щедры, как истинный шотландец!
     — Ты как, Гарри? — глядя в зеркало заднего вида, спросил МакФергюссон.
     — Все нормально, сэр. Там, скорее, скучно было, чем плохо. Я боялся, что не дотащу, ну, покупки все эти, но майор помог.
     — Хоть какая-то от него польза, — пробурчал МакФергюссон, — и чего это он не пошел в таксисты?
     Гарри понял, что он снова среди тех, кого он любит.
     Они съехали с моторвэя, и Дерек загнал машину в мойку при маленькой заправочной станции. Там же, в подсобке, они переоделись в обычную одежду (пакет для Гарри лежал на переднем сиденье) и сели в неприметный «Ниссан».
     Еще через полчаса они, наконец, добрались до фермы, точнее, до «Стрелковой и Детективной Школы МакФергюссонов». Строения сверкали новой краской в лучах закатного солнца, а со стрельбища нет-нет, да и доносились редкие выстрелы.
     Они сели в большой комнате с плотно занавешенными окнами. Миссис Кейн и миссис Бересфорд распространяли вокруг аромат сгоревшего пороха и выглядели крайне довольными. Делла Стрит обмахивалась своей знаменитой шляпой. Майор Бутройд что-то прослушивал через вставленный в ухо наушник.
     Джейн и Джон принесли чай, кофе и бисквиты.
     — Ну что ж, Гарри, — взял разговор в свои руки майор Бутройд, — поздравляю тебя с успешным внедрением. Мы, конечно, просто умираем от нетерпения, но уже поздно, так что все завтра.
     — Погодите, майор Бутройд, — сказал Гарри, — а как же Дурсли?
     — Ты так беспокоишься о своих родственниках? — поднял редкую седую бровь майор.
     — Не то, чтобы сильно, и… временами я хочу их убить, сэр. Особенно дядю. Но это от злости. А потом это проходит. И… Вы же сами говорили, что убийство должно решать проблемы, а не создавать их. К тому же… К тому же я не уверен, что… смог бы, — почти прошептал он.
     — Чем дальше, тем больше я горжусь тобой, Гарри, — задумчиво сказал майор. — Понимаешь… Я тут изучил всю твою жизнь, начиная от того момента, когда тебя подбросили на крыльцо дома твоих… родственников. И вот что я скажу тебе. По всем законам психологии, в результате тех издевательств, которые тебе довелось вынести, ты должен был вырасти зверем. Не благородным волком, как Маугли, а загнанной в угол крысой — лживой, трусливой и всегда готовой ударить в спину. Ты должен был мучить кошек и издеваться над слабыми, когда тебя не видят сильные.
     — Я… Ну, я запугивал Дадли, — пробормотал Гарри, — эээ… он же слабый, да?
     — Ты же не получал удовольствия от того, что ему страшно?
     — Вроде нет. Мне просто нужно было, чтобы он отстал от меня. Ну и за почтой сходил сам, а не меня гонял.
     — Тогда ты его не запугивал, а отпугивал. Тебе не нужен страх ради страха, ты используешь его для того, чтобы от тебя отстали. На что, между прочим, имеешь полное право. То есть ты — самый нормальный человек, которого только можно представить, несмотря ни на какое «это».
     — Правда? — радостно спросил Гарри.
     — Правда. И… если тебе все-таки придется когда-нибудь лишить кого-то жизни, — а шансов на это у тебя, уж извини, намного больше, чем у любого обычного человека… Как, впрочем, и самому ее лишиться, н-да… Так вот, если тебе придется кого-то… убить, для тебя это будет трагедией, а не удовольствием. И… ты сделаешь это по действительно серьезной и важной причине, скорее всего — спасая другие жизни, жизни тех, кто тебе дорог.
     — Как миссис Таппенс? — спросил Гарри, — Она ведь…
     — Да, — кивнул майор, — как она. И… Ты будешь знать, для чего и ради чего ты это сделал, ты будешь знать, что это было оправдано, но… тебя это очень сильно огорчит. Ты никогда не будешь убивать ради удовольствия. Именно таким должен быть хороший солдат или секретный агент.
     — Спасибо, сэр… Но… как же с дядей и тетей?
     — О, не переживай за них. У того хм... джентльмена, который продал твоему дяде лодку по цене небольшой прогулочной яхты, внезапно, так сказать, проснулась совесть. И сегодня на этом островке развернулась небольшая спасательная операция. Мне с большим трудом удалось удержать репортеров, чтобы они не смогли сфотографировать эээ… новый нос твоего дядюшки.
     — Он ему идет, правда? — развеселился мальчик.
     — Он ему шел, — поправил его майор. — Видишь ли, когда их привезли в больницу (кстати, они пробудут там до послезавтра, так что у нас будет еще весь завтрашний день и еще немножко), туда пришел эээ… человек, одетый, как полицейский...
     — Извините, что прерву Вас, майор, — вклинилась Таппенс, — Гарри, когда ты станешь большой шишкой там, в этом волшебном мире — обязательно введи правило, чтобы эти… авроры проходили как минимум годовую стажировку в обычной полиции. А то форма сидела на мистере Аласторе (он представился, как Джон Смит и изменил внешность, даже ногу и глаз замаскировал, но я узнала голос, даже лежа в соседней палате) — так вот, форма на нем сидит, как на корове седло. Подумать только, он носил револьвер — мой револьвер! — при высоком шлеме, а не при фуражке, как положено! Один Бог знает, как мне хотелось арестовать его прямо там! Ну, или хотя бы содрать с него свои двести фунтов.
     — Так вот, — как ни в чем не бывало продолжил майор, — после визита мистера Аластора нос твоего дяди, к сожалению, перестал соответствовать его богатому внутреннему миру.
     — А тетя? Дадли?
     — С ними тоже все в порядке. Впрочем, — улыбнулся майор, — уже поздно, и всем пора спать. Завтра у нас очень много работы.
     ***
     На следующий день, сразу после завтрака, Гарри начал рассказ обо всем, что произошло с ним за эту неделю. Иногда его прерывали, чтобы что-то уточнить у него или, наоборот, дополнить — оказывается, машину дяди отслеживали полицейские по всей стране. Им не сообщили никаких подробностей и не приказывали ее останавливать, просто сообщать о ее появлении, так что Гарри ни на минуту не теряли из вида — по крайней мере, пока дядя не увез их на остров.
     Кстати, мистера Снейпа люди Бутройда, срочно прибывшие в Коукворт, смогли сфотографировать — в инфракрасном свете, отчего его лицо стало еще страшнее.
     По поводу «недовампира» развернулась горячая дискуссия. Снейп явно не принадлежал полностью к партии директора, иначе он не пошел бы на контакт Гарри, ставя под угрозу директорский план ввода Гарри в удивительный волшебный мир. И к партии мистера Розье он тоже не относился — иначе просто-напросто убил бы мальчика. Ну или попытался бы убить — сам майор до сих пор был неплохим снайпером, не говоря уже о Джейн. В общем, Снейпа сочли темной лошадкой.
     Хагрида тоже фотографировали, причем не один раз. А в поезде до Лондона и в метро их с Хагридом попеременно сопровождали Джон и Джейн.
     Гарри очень огорчился, что не заметил их, но майор успокоил его: ведь они были профессионалами. Разумеется, в бар вслед за Гарри и Хагридом они войти не могли, потому что, как и остальные прохожие на этой улице, просто его не видели, хотя и нанесли его примерное местоположение на карту.
     И, само собой, Косой Переулок тоже был для них недоступен. Так что именно эту часть своего приключения Гарри рассказывал наиболее подробно.
     Мисс Стрит, как он и ожидал, вцепилась в историю посещения им гоблинского банка, причем ее интересовали не сталагмиты с буквой «м», и даже не дракон, а то, как гоблины ведут дела.
     — Каменный век какой-то. Фактически, это даже нельзя назвать банком. Они только сдают ячейки, — возмущалась она. — Я уверена, эти коротышки даже не пускают деньги в оборот, а без этого банки просто не живут! Ну, или пускают без ведома клиентов, что еще хуже. И кредитных карт нет. Ключи, сейфы, все операции только в личном присутствии клиента… Каменный век! — снова припечатала она. А уж по поводу того, что все деньги волшебников лежат в подземельях гоблинов, то есть совсем другой расы, она могла только шипеть.
     Гарри подумал, что, если бы мисс Стрит оказалась в волшебном мире, уже через пару лет все золото волшебников перетекло бы к ней, точнее, к ее банку, который она бы там непременно основала. Хотя… наверное, есть какая-то причина для того, чтобы дела обстояли именно так? Какая-то причина должна быть у каждой странности.
     Миссис Кейн подтвердила, что в этом следует разобраться, но, пожалуй, чуть попозже. Сначала Гарри просто нужно было научиться жить в этом странном мире. На какие-то вопросы он наверняка найдет ответ и так, а к остальным следует подступать с осторожностью, потому что все, что касается денег, может быть опасным. В любом случае, следующий визит в «Гринготтс» Гарри планировал только через год, но ему уже выдали список вопросов, который было бы безопасно задать гоблинам.
     По поводу его белой совы мнения разделились. Бутройд считал, что Гарри крепко сглупил, а миссис Кейн и миссис Бересфорд считали, что такая приметная сова будет прекрасным средством успокоить Дамблдора. Разумеется, ничего серьезного пересылать через нее нельзя, так что Гарри предстояло провести весь учебный год без связи или почти без связи. Не сказать что Гарри это радовало, но хорошего выхода из этой ситуации они не видели.
     Волшебные книги всех очень заинтересовали, но все согласились, что отдавать их на копирование прямо сейчас было бы слишком опасно. Неизвестно, как волшебники защищают свои секреты. Книги в волшебном мире стоили очень дорого, и защита от копирования была бы вполне разумным делом.
     Наконец, Гарри выдохся, да и все присутствующие тоже устали. Джейн пригласила всех на обед.
     ***
     После обеда слово взял майор.
     — Я чувствую себя виноватым перед тобой, Гарри. Я впервые в своей жизни отправляю на операцию одиннадцатилетнего мальчика.
     «А как же операция «Валентин»?» — подумал Гарри, но вдруг понял, что майор имеет в виду. Когда он скакал по Литтл-Уингингу, люди майора были рядом. Они всегда могли прийти на помощь, если что.
     — Еще хуже, что я отправляю тебя туда одного, без поддержки, — продолжил майор и свою фразу, и мысли Гарри. — Черт, да я даже примитивной рации тебе дать не могу, даже вшивого жучка! Есть надежные сведения, — грустно объяснил он, — что в… некоторых магических местах электроника не работает. Вообще. Я проверил. Джон прицепил одного жучка на этого твоего Хагрида, так тот жучок сдох, едва вы вошли в этот невидимый бар! Боже мой, как же мне не хочется тебя туда отправлять…
     — Извините, сэр, — прервал его Гарри, - но… Вы не правы. Это не Вы отправляете меня туда. Это я сам туда еду. Мне правда-правда очень хочется попасть в эту школу, — торопливо продолжил он, — я думаю, там будет очень интересно.
     — Ну… да, — подумав ответил Бутройд, — пожалуй… Пожалуй, я несколько забылся, Гарри. Ты совершенно прав. Но… Меня просто БЕСИТ, что я не могу послать никого, чтобы помочь тебе. У меня просто нет людей, которые могли бы хотя бы одним глазочком заглянуть в этот ваш Хогвартс.
     — Извините. Сэр, но… Мне почему-то кажется, что Правительство знает о волшебниках. Неужели нет ни одного волшебника, сотрудничающего с Правительством?
     — Увы, Гарри. Как я уже говорил, мы — не правительство. Просто одна пожилая леди, которая, хм, интересуется нашей работой — ты понимаешь, о ком я? — как раз и не уверена, что Правительство докладывает ей правду. Или всю правду. Особенно после… того, что случилось десять лет назад. Тогда… Тогда погибло довольно много людей. И не все из них были волшебниками, далеко не все. А Правительство, как считает эта леди, не уделило этому должного внимания.
     Бутройд вздохнул и взглянул прямо в глаза Гарри.
     — И потому эта… пожилая леди стремится получить… независимый источник информации, чтобы постараться не допустить этого впредь, — его лицо стало жестким. — Поэтому, к сожалению, мы можем использовать правительственные структуры только втемную.
     — Понятно, — вздохнул Гарри.
     — Но кое-что мы смогли сделать и в таких условиях, — майор достал из-под стола папку с грозным штампом вроде «Перед прочтением сжечь» и протянул ее Гарри. — Посмотри там, внутри. К сожалению, я не могу дать тебе это с собой, но память у тебя, насколько я помню, неплохая.
     Гарри заглянул в папку. Там лежало полдюжины листочков с наклеенными на них фотографиями.
     — Помнишь, миссис Кейн нашла в архивах странные листочки о том, что твоя мама и мистер Снейп переводятся учиться в закрытую школу? Так вот, подобный листочек неделю назад появился и в твоем личном деле.
     — Неделю назад я как раз получил свое первое письмо из Хогвартса! — воскликнул Гарри. — Только дядя мне его тогда не отдал.
     — Видимо, мистер Дамблдор был уверен, что в конце концов ты его получишь, — усмехнулся майор, — и в результате мы смогли произвести небольшой поиск, разумеется, не объясняя органам образования, в чем дело. Здесь, в папке — ориентировки еще на шесть человек, у которых в личном деле обнаружены такие же бумажки. Трое из них тоже поступают в Хогвартс в этом году.
     Разумеется, первым делом Гарри начал рассматривать эти три листка.
     Дин Томас, темнокожий паренек из плохого района Лондона, Гермиона Грейнджер, дочка дантистов из Кроули, Джастин Финч-Флетчли… Гарри поднял глаза на майора.
     — Да, именно так, Гарри, — сказал он, — сын мистера Финч-Флетчли — довольно известного в неких кругах человека — действительно поступает в Хогвартс вместе с тобой. Но… мне не хотелось бы, чтобы ты… вовлекал его в какие-нибудь опасные… мероприятия, если, разумеется, тебе придется в них участвовать.
     Гарри кивнул. Что «опасные мероприятия» его не минуют, он, в общем-то не сомневался, и прекрасно понимал, что хуже нет, чем попадать в них вместе с избалованным сынком большой шишки. Девочка-отличница, наверное, тоже не лучший вариант, — подумал он, — а насчет мистера Томаса — посмотрим. У Гарри не было опыта общения с лондонской шпаной, но, наверное, они не сильно отличались от компании Дадли? Или сильно?
     — Дело в том, — продолжил майор, — что родители этих трех твоих будущих однокурсников — обычные люди, а не волшебники. Мы… обнаружили еще несколько человек с такими же записками, но не уверены, что один из родителей у них — не маг.
     — А почему это так важно? — спросил Гарри. — Стоп! Я понял! Если родители этих ребят — не волшебники, то они не могут быть агентами Дамблдора или еще кого-то из волшебников!
     — Браво, Гарри! — улыбнулась миссис Кейн. — Происхождение от обычных родителей, конечно, не гарантия, но… Ну и, с другой стороны, тебе будет немного легче найти с этими тремя общий язык.
     — А остальные трое? — спросил Гарри.
     — Они чуть постарше, хотя их папы и мамы тоже не волшебники. Попробуй запомнить их, вдруг доведется встретиться?
     Гарри посмотрел на фотографии явного рок-музыканта Донагана Тремелетта (насколько понял Гарри, он был бас-гитаристом. Нужен ли ему в группу барабанщик?), испуганного юноши по имени Бенджамин Коппер, и…
     — Красивая, правда? — спросил его майор.
     — Да, — ответил Гарри, — очень симпатичная.
     «Пенелопа Клируотер» — было написано в ориентировке.
     — Эта девушка — единственная из этих троих пока еще учится в Хогвартсе, — заметил Бутройд, — правда, она старше тебя на четыре года, но… разве это разница?
     Гарри слегка покраснел. Девушка была ничего себе, блондинистая и фигуристая.
     — К тому же, она, как нам удалось узнать, получила в этом году должность префекта. Я не знаю, что это значит в волшебной школе, но если вдруг тебя приговорят к десятку розог — пусть лучше это будет она, а не…
     — Не порть мне тут пацана, майор, — громыхнул МакФергюссон, — пусть лучше он ее отшлепает!
     Все засмеялись. Гарри тоже, хотя и не понял явно взрослой шутки.
     — Вы что, их всех подслушивали? И следили за ними? — спросил вдруг Гарри, осознав, что из обычных личных дел кое-какой информации не почерпнуть.
     — Пытались, — развел руками майор, — но, например, мисс Клируотер то ли находит наши жучки, то ли глушит их своим волшебством просто так, занимаясь своими делами… Нам досталась всего пара слов, а дальше — полная тишина. С твоими однокурсниками проще, но… ты не заметил ничего странного?
     — Заметил, — ответил Гарри, — то за десять лет всего трое детей обычных родителей поступают, ну, туда, а то трое в один год.
     — Загадка, правда?
     — Да. Но… вряд ли я быстро разберусь в этом.
     — И не надо, — серьезно сказал майор, — не спеши. Главное — уцелей там, Гарри.
     Потом взрослые надавали ему кучу советов, в основном — для собственного успокоения. Часть из них Гарри давно усвоил, а насчет другой части у него были сомнения, сработают ли они среди волшебников. В любом случае, ему была приятна забота.
     Вечером они уделили внимания яблочному пирогу. Миссис Кейн уже трудно было стоять у плиты, поэтому пирог испекла жена мистера Лесли. Пирог тоже был вкусный, хотя выпечка миссис Кейн нравилась ему больше.
     За ужином они обсуждали билет на «Хогвартс–Экспресс», который Гарри перед расставанием передал Хагрид. Разумеется, с собой его Гарри не взял — мало ли какой гадости повесили на него волшебники. Дамы долго расспрашивали Гарри насчет указаний, которые дал ему великан, а потом решили, что во-первых, платформы «Девять-и-три-четверти» на Кингс-Кросс они не знают, во-вторых, найти ее будет явно не просто, а в-третьих, раз уж Гарри поставили в такую ситуацию, на вокзале его наверняка будут ждать какие-то замечательные люди, которые ему, чисто по доброте душевной, помогут. Причем не только с билетом, но и в поиске правильных друзей.
     Разумеется, можно было бы просто написать письмо Хагриду с просьбой о разъяснениях, но это был бы, как сказала Шарлин, "низкий класс, нечистая работа".
     Потом они легли спать, а утром, обсудив кое-что, майор сел в такси и сам отвез Гарри в дом Дурслей.
     ***
     Дурсли были непривычно тихими — видимо, приключение на острове немного вправило им мозги. Впрочем, ненадолго: уже через неделю жизнь вошла в привычную колею с ранними подъемами, тетиным визгом, беконом, работой по дому и у миссис Кейн и еженедельной данью тете.
     В свободное время Гарри сидел в своей спальне и читал учебники (включая ту самую книгу проклятий; к сожалению, ни пятачка, ни хвостика, ни копыт он там так и не нашел), отрабатывал заклинания (от его «Экспеллиармуса», выполненного настоящей волшебной палочкой, лист бумаги дрогнул уже совершенно определенно) и заботился о Хедвиг, которая вечером второго августа принесла ему от Хагрида записку с приглашением посетить его хижину, как только Гарри освоится в Хогвартсе.
     Тридцать первого августа Гарри попросил разрешения позвонить по телефону, чтобы вызвать такси до вокзала Кингс-Кросс (если бы ему не разрешили, он просто воспользовался бы телефоном-автоматом), но дядя проворчал, что сам отвезет его на вокзал, как он и просил, к девяти часам. Поскольку при этом он почесал нос, видимо, волшебники привели ему какие-то веские аргументы в пользу такой неслыханной щедрости.

Вокзал для скандала

     Они прибыли на вокзал Кингс-Кросс за два часа до отправления. Гарри вытащил из багажника старый потрепанный чемодан, который ему выделили Дурсли и достал с заднего сиденья клетку с совой. Хедвиг он сразу же выпустил — пусть добирается до Хогвартса своим ходом и не демаскирует его. Едва Гарри хлопнул крышкой багажника, дядя газанул с таким визгом покрышек по асфальту, что казалось, единственное его желание — оказаться как можно дальше от ненормального племянника своей супруги. А может, это и не казалось.
     Даже скорее всего.
     Как и было договорено месяц назад, первым делом Гарри двинулся в туалет. Туалет был закрыт, но это его не смутило. Он зашел в кабинку и начал раздеваться. Почти сразу же ему на голову упал мешок с одеждой — серые джинсы, черная куртка, кроссовки, майка.
     Еще два таких же комплекта лежало у него в чемодане. Гарри переоделся во все новое и перекинул старую форму Дадли, выкрашенную в серый цвет, в соседнюю кабинку.
     Там тоже зашуршало: кто-то напяливал на себя шмотки его кузена. Внезапно в стенку постучали, и Гарри увидел, как тонкая рука передает ему через верх пластиковой стенки хорошо знакомый ему «Стетсон» мисс Стрит. Гарри выскочил из кабины, увидев, как ярдах в десяти впереди него туалет покидает щуплая фигурка с вороньим гнездом на голове и таким же, как у него, потрепанным чемоданом. Выйдя из туалета, он увидел, как за этой фигуркой потянулся похожий на бродягу мужчина.
     Ага.
     Он нахлобучил шляпу и отправился к оговоренному заранее месту встречи. Три пожилых леди уже ждали его там.
     — Здрассьте! — поприветствовал их Гарри, — мисс Стрит, Ваша шляпа…
     — Теперь это твоя шляпа, Супермен, — улыбнулась Делла, — и не вздумай отказаться. Я ее, наконец, проспорила.
     — Проспорила? — удивился Гарри, — но мы…
     — Я спорила с Сэмми, — улыбнулась мисс Стрит, — я утверждала, что ты не сможешь раскрутить того волшебника, которого пошлют за тобой, на не одобренную директором информацию, но мы проанализировали твой доклад… Знаешь, мистер Борода совершенно точно не желал бы, чтобы ты узнал что-то о своих родителях, кроме того, что они были замечательными людьми. Но… Ты узнал кое-что по поводу твоей мамы и мистера Снейпа, это раз. Потом, мистер Хагрид выдал довольно интересный расклад по некоторым персонам, включая фамилии, этого старый дурак тоже явно не планировал. К сожалению, обсуждать это сейчас немного несвоевременно, так что придется дождаться твоего возвращения. Но шляпа теперь твоя.
     — К тому же она замечательно скрывает твою прическу и шрам, а шрам, как ни крути — особая примета, — заметила миссис Бересфорд.
     — И, наконец, она очень тебе идет, — закончила дискуссию миссис Кейн. — Ну что, девочки, пошли искать эту самую платформу? Нужно же посмотреть, кто будет встречать там нашего мальчика?
     ***
     Разумеется, никаких указателей на платформу девять-и-три-четверти не было и в помине. Тогда, применив логику, они приглядели местечко в стороне от людских потоков, между платформами девять и десять, ярдах в сорока от разделяющей их кирпичной стены.
     Гарри споро разложил складной столик и три табуреточки, сам же, налив чаю миссис Кейн и миссис Бересфорд, не забыв и о кофе для мисс Стрит, остался стоять рядом с припаркованной за спинами леди тележкой. Долгое время ничего не происходило, дамы коротали время за разговорами о погоде, Гарри, скрывший лицо под подаренным ему (формально проспоренным, но кого они хотели обмануть?) Деллой «Стетсоном», исполнял роль почтительного внука-официанта.
     — Я могу Вам помочь, леди? — полисмен был, как и положено, солиден и представителен, но зоркий глаз Таппенс да, пожалуй, и Саманты тоже, отметил некую неуверенность — руки чаще, чем это было принято у лондонских бобби, теребили дубинку, глаза то и дело косили по сторонам.
     — Благодарю Вас, констебль, все прекрасно. Мы просто немного устали и попросили мальчика сделать небольшую остановку. Мы уже не молоды, знаете ли, — обратить внимание на нечто столь очевидное, как правило, все равно что очень, очень вежливо намекнуть на завершение разговора. Ответить «Да, мадам» было бы вопиющей грубостью, а «О, что Вы» — выходящей за правила приличия лестью. Однако констебль был настойчив:
     — Может быть, мне помочь Вам донести вещи до столиков вон там, в стороне?
     — Спасибо, молодой человек, но не вижу причин, почему бы трем пожилым леди не передохнуть здесь. Или мы можем помешать кому-то? — вздернула бровь Саманта.
     — О, нет, леди. Просто тут… несколько странное место. Как правило, люди не любят тут останавливаться, — полисмен слегка поежился.
     — Я не ощущаю никакого дискомфорта. А вы, девочки? — Делла добавила в голос американистости.
     — По-моему, здесь довольно мило, — поддержала ее Таппенс, — спасибо, офицер, пожалуй, мы останемся здесь ненадолго. Не вижу никаких странностей, с которыми три много повидавших на своем веку старых дамы и один храбрый молодой человек не смогли бы здесь справиться — разумеется, с вашей поддержкой, сэр.
     Гарри, разумеется, в диалог не встревал и помалкивал, устремив взгляд в сторону кирпичной стены, к которой только что проследовала пышногривая кудрявая девчушка, сопровождаемая явными мамой и папой. «Грейнджер? Жаль, что не видно лица, рост и волосы вполне соответствуют ориентировке». Через пару минут Гарри убедился, что скорее всего так и есть: вдоволь наобнимавшись с родителями, девчушка отступила на пару шагов и (со второго раза) исчезла в кирпичной стене вслед за тележкой. «Готов спорить на теперь уже мою шляпу, она глаза закрыла, девчонка же!». Родители девчушки через барьер пройти даже не пытались — развернулись и пошли в сторону выхода. Значит, они обычные люди и на платформу пройти не могут. Точно Грейнджер.
     Интересно, что на проходящую по ориентировке девчонку не страдающие избытком невнимательности леди внимания не обратили. Опять какое-то волшебство? Убедившись, что полицейский отошел подальше — впрочем, временами он искоса поглядывал в их сторону — Гарри наклонился к уху миссис Бересфорд.
     Та выслушала его, не отрываясь от пластикового стаканчика с чаем, и попыталась сконцентрировать внимание на простенке, однако, как заметил Гарри, взгляд все время соскальзывал и это, судя по всему, было малоприятно: чашка в руке Таппенс задрожала. Гарри обхватил ее снизу, чтобы чай не расплескался, но вдруг глаза пожилой леди остановились, сфокусировавшись на той самой кирпичной стене, к которой как раз подходила высокая симпатичная девушка лет пятнадцати, знакомая Гарри по одной из фотографий.
     — Гарри, возьми Деллу за руку другой рукой, — раздумывать тот не стал, ухватив тонкое запястье американки, и та тоже успела увидеть, как девушка воровато оглянулась и махнула палочкой. Сундук взлетел с тележки и проследовал в кирпичную стену, девушка оглянулась снова и скользнула за ним.
     — Пенелопа Клируотер, семьдесят шестого года рождения. Вероятно, пятый курс. Значит, мы можем видеть эти переходы, только если держим за руку какого-то волшебника? Неплохо, совсем неплохо, — Гарри обнаружил, что рука миссис Кейн обхватила его кисть снизу, и, значит, все три леди видели это, — очень продуманная маскировка. Неудивительно, что местные бобби считают это место всего лишь странным.
     — Надеюсь, приходя домой, они помнят хотя бы свое имя, — проворчала Делла, наблюдая, как еще несколько пар и трио исчезают в кирпичной стене. Летающих сундуков, правда, больше не было — школьники толкали перед собой обычные багажные тележки, загруженные чемоданами, сундуками и клетками, в которых беспокойно возились совы.
     Гарри был очень рад, что велел Хедвиг ждать его в школе — совы не выглядели очень уж довольными, а к своей белоснежной красавице он успел проникнуться симпатией, несмотря на все подозрения.
     — Надеюсь, волшебники столь же ленивы, как и обычные люди, и предпочитают обходиться без лишней работы. Если бы им пришлось махать своими палками перед каждым, кто пройдет мимо платформы, они уже к тридцати зарабатывали бы артрит. Так что лучше заколдовать стенку и пару ярдов вокруг так, чтобы мы в упор не замечали то, что там творится. Но я все еще не вижу «друзей» Гарри.
     — Вот они, готова поставить свою… Упс! — мисс Стрит прервала тираду и скосила глаза на Гарри, скрывавшего шрам и лицо широкими полями «Стетсона». Но и без традиционного пари было ясно: «это» действительно были «они».
     ***
     Во главе непонятно откуда возникшей шумной группы ледоколом следовала (слово «шествовала» тут вряд ли было уместным вследствие излишней суетливости) полная невысокая женщина с чуть поблекшими рыжими волосами, держащая за руку тоже рыжую, но не тускло-, а ярко-рыжую девочку, на вид чуть поменьше Гарри. За ней, обремененные тележками, следовали четверо столь же огненно-рыжих подростков — один лет пятнадцати, за ним двое хулиганистого вида близнецов чуть помладше и, с небольшим отставанием, еще один нескладный парнишка с такого же колера неопрятными лохмами и черным от сажи или чего-то подобного носом. Судя по ошарашенному виду он видел такое скопление народа впервые в жизни и, следовательно, тоже ехал в Хогвартс в первый раз. А то, что компания, или, по крайней мере, мальчики с тележками направлялись именно туда, можно было легко понять по клетке с совой, венчающей тележку старшего из несомненных братьев.
     — Почему…
     — Такую большую и шумную компанию Гарри точно не пропустил бы. Это определенно они, — Таппенс поудобнее пристраивала сумочку с направленным микрофоном внутри. Гарри поглубже натянул шляпу — время до отправления еще было, так что лучше было понаблюдать за теми, кого послал ему на выручку Добрый Дедушка Директор.
     Полная женщина выбрала место чуть в стороне от кирпичной стены, куда время от времени ныряли школьники и их сопровождающие, наметанным глазом пересчитала свой рыжий выводок и, не особо заботясь о секретности, выразила свое, несомненно, Очень Важное Мнение:
     — Я так и думала, что тут будет целая толпа магглов!
     Делла хрюкнула, Таппенс разочарованно покачала головой, а миссис Кейн пробормотала что-то насчет любительского театра.
     — Так, какой у вас номер платформы? — поинтересовалась женщина, внимательно оглядываясь по сторонам.
     — Девять и три четверти! — пропищала девочка, дергая мать за рукав, — мам, а можно, я тоже поеду?
     — Ты еще слишком мала, Джинни, так что успокойся. Так, Перси, погоди немного — мне надо убедиться, что все в порядке, — старший мальчик тяжело вздохнул, посмотрел на часы и достал из кармана свиток пергамента, в который немедленно и углубился. Близнецы (интересно те ли эти близнецы, о которых говорил Хагрид?) шептались, младший из мальчиков с изумленным видом оглядывал снующие чуть в отдалении толпы.
     Три леди немедленно уставились на Гарри с немым вопросом в глазах. Очередной импровизированный экзамен.
     — Ну… Трое из ее детей едут в эту школу далеко не в первый раз, — ответил на него Гарри, повернувшись так, чтобы поля шляпы прикрывали лицо, — и вряд ли номер платформы каждый раз новый. Так что забыть его такая заботливая мама никак не смогла бы. Думаю, она говорит так громко, чтобы я услышал. И, наверное, сейчас она скажет что-то подобное еще раз. Или не один. Эээ… ставлю свою шляпу, мисс Стрит!
     Разумеется, ставка не была принята и, разумеется, шляпа осталась при спорщике — уже через насколько секунд они снова узнали, что магглов слишком много, что до отправления Хогвартс-экспресса (именно так, с названием) осталось тридцать минут, и что номер платформы, нужной семейству, все тот же.
     — Значит, Директор хочет, чтобы я водился с этим вот мальчиком с грязным носом? И что мне делать? Не обращать на него внимания?
     Дамы синхронно усмехнулись.
     — Разумеется, подружиться с ним, Гарри! — улыбнулась мисс Стрит
     — Но Директор…
     — Плевать на директора. Братья, Гарри. У этого парнишки трое старших братьев.
     — Минимум трое, Делла, — поправила ее миссис Бересфорд, — судя по возрасту этой миссис и по тому, что вряд ли она надолго задержалась в мисс, с таким-то темпераментом — должен быть еще минимум один. Или одна, но это вряд ли — эта миссис понятия не имеет, как одевать девочек...
     Делла кивнула и продолжила:
     — Это сплоченный клан, заведомо не принадлежащий к партии твоих явных врагов. Иметь их на своей стороне — большое преимущество. Директор будет витать где-то в недосягаемых для тебя облаках, а эти четверо будут жить рядом с тобой. Я бы не отказалась от такого знакомства. При удачном стечении обстоятельств можно будет чуть меньше беспокоиться за твою спину — по крайней мере, пока ты не пойдешь на прямой конфликт со старым интриганом.
     Разумеется, такого конфликта Гарри и леди не планировали — по крайней мере, на тот срок, на который это представится возможным.
     — С другой стороны, этот мальчик вряд ли хорошо подготовлен к роли секретного агента, — компетентности миссис Кейн в этом вопросе Гарри доверял и поэтому легко с ней согласился, — на мой взгляд, он выглядит несколько эээ… наивным. Так что больших неприятностей тебе от него ждать не следует. Сомневаюсь, что он будет целенаправленно стучать мистеру Бороде. Так что стать с ним приятелями стоит, а вот дружить или нет — решишь сам, когда узнаешь его получше. Только не навязывайся ему — вероятнее всего, он сам тебя найдет в поезде.
     — А вы уверены, что они не из «тех», а из «этих»? — под «теми» Гарри имел в виду соратников убитого миссис Бересфорд мистера Розье.
     — Для «тех» они слишком, я бы сказала, пристойно-бедны. Вспомни, сколько денег досталось тебе в качестве трофея, — Гарри прикинул, что вся одежда рыжего семейства вряд ли стоила больше десятой доли содержимого доставшегося ему кошелька. К тому же…
     — Согласен, миссис Бересфорд. И посмотрите — на этой девчонке моя куртка!
     В одной из старых книг Гарри вычитал слово «лорнировать», и то, как разглядывали рыженькую три пожилых леди, вполне можно было описать этим словом, ни унцией не погрешив против истины и стиля, в котором это было проделано. Да, куртка была той самой, которую «Белый-два» похитил из склада Гарри после операции «Валентин». Рост и сложение девчушки вполне соответствовали таковым у Гарри полгода назад, так что сидела она на ней вполне прилично. А вот выглядывавшая из-под куртки ночнушка и резиновые сапоги не по размеру несколько портили впечатление.
     — У меня только один вопрос, — кивнула через несколько секунд миссис Кейн, — является ли это частью плана мистера Дэ или же эта полная миссис вынуждена покупать дешевые вещи сомнительного происхождения у мистера Флетчера?
     — Второе, девочки. В обычной ситуации Гарри, опознав украденную у него куртку, вполне мог бы устроить скандал или просто затаить недоброе.
     — О. Похоже, скандал вполне может начаться и без Гарри, — очередные сетования матери семейства на запрудивших весь вокзал магглов были прерваны низеньким волшебником в фиолетовом цилиндре, — если не ошибаюсь, это «Белый-один», он же мистер Дингл?
     — Я хочу знать, откуда у вас эта куртка, Молли! Я сам ставил на нее следящие чары! И вот сейчас я пытаюсь найти куда-то пропавшего Гарри Поттера и вместо него нахожу вас! — громкость голоса коротышки вполне соответствовала таковой у матери семейства.
     Гарри внимательно смотрел за разыгрывающейся перед ним сценой. Толстушка явно была ошарашена, парни, даже младший, с грязным носом, скучковались вокруг нее, и близнецы даже полезли куда-то в карманы… За палочками?! Грязноносый сжал кулаки. Крутые ребята, готовы защитить мать и сестренку от взрослого волшебника, да еще и из банды директора. Иметь таких за спиной действительно лучше в качестве друзей. А вот их сестренка… Даже отсюда было видно, что еще немного — и она расплачется или, еще хуже того, сорвется в истерику.
     Гарри решительно снял «Стетсон» и протянул его Делле: сейчас его шрам должен быть на виду. Взлохматил волосы — этот подхваченный у суперинтенданта МакФергюссона жест всегда помогал ему:
     — Извините, леди, мне пора. Мисс Стрит, Вы не могли бы сохранить шляпу и никому ее не проспорить до моего возвращения летом? Спасибо вам — и я побежал.
     Дамы обменялись удивленными взглядами и недоуменно уставились в спину бодро толкающего свою тележку Гарри:
     — Что он делает? Он же…
     — Расслабьтесь, девочки, — бодрый голос Деллы резко контрастировал с полными слез глазами, провожающими смело идущего навстречу новой жизни мальчика, — если бы он долго раздумывал — я, может быть, и обеспокоилась бы. Но если он среагировал вот так, мгновенно — это сработал его попный мозг. А он не ошибается.
     Миссис Кейн протирала стекла очков. Миссис Бересфорд с совершенно сухими глазами подкручивала что-то внутри сумочки, и лишь ее свободная рука немного подрагивала.
     ***
     За те секунды, что понадобились Гарри, чтобы принять решение и докатить тележку почти до места событий, матриарх рыжего семейства почти оправилась от шока и уже набирала в легкие воздух: вот-вот начнется крик в стиле вечерней ссоры у паба в пятницу. Этого нельзя было допустить — Гарри не смог бы сказать, почему, но был в этом абсолютно уверен. Поэтому, не доезжая до группы ярдов пять, он высунул голову из-за возвышающегося над тележкой чемодана и почти крикнул:
     — Привет, Джинни! — девчонка даже забыла, что собиралась разреветься, глаза расширились на пол-лица. Гарри подмигнул ей и перевел взгляд на вагенбург из багажных тележек: еще несколько шагов — и он уже может прочитать крупную разборчивую надпись на чемоданной бирке старшего из братьев: «Персиваль Игнатиус Уизли». Ага. Фамилию Уизли он помнил по разговору на лужайке, вроде бы семейство работало на директора, но посылать их в Литтл-Уингинг калека-Аластор почему-то не советовал.
     Гарри улыбнулся во все пятьдесят шесть ошеломленно выпустившей воздух женщине:
     — Здрассьте, миссис Уизли! — и, уже фиолетовому цилиндру: — Добрый день, мистер Дингл!
      — Эээ… Гарри?! Ты все еще помнишь меня!
     — Ага, мы с Вами столкнулись тогда, на улице и потом еще, в «Дырявом котле»! А что случилось?
     Мистер Дингл недоуменно переводил взгляд с Гарри на Джинни, точнее, на ее куртку.
     — Ммм… Гарри, тогда, ну, ты-помнишь-где, — «Ты-знаешь-кто ты-помнишь-где как-то-там сам-догадайся-кого-куда, ага-угу», — это же… Ты же был тогда в этой самой куртке?
     — Ну да. Только мне она в Хогвартсе не нужна, а Джинни как раз будет, — так, надо заканчивать разговор, — привет, Персиваль!
     — Перси, Гарри, — самый старший из братьев все еще не понимал, что происходит но, видимо, был достаточно умен, чтобы поддержать нежданного спасителя, — просто Перси.
     — Ты слишком длинный для простого «Перси», — близнецы синхронно показали ему большие пальцы, за палочки они уже не хватались, — эээ… Мистер Дингл, вы позволите? Нам надо еще кое-что обговорить.
     — О да, разумеется, Гарри. Спасибо что вспомнил меня! Молли, — это уже матери семейства, — прошу прощения, я был не в курсе, что вы уже знакомы! — коротышка в фиолетовом цилиндре стремительно ретировался.
     — Миссис Уизли…
     — Молли, дорогой. Для тебя всегда Молли. Скажи… это правда? Эта куртка…
     — Ну да. Я носил ее один день, нужно было для шутки одной, — близнецы заинтересованно навострили уши. — Наверное тогда мистер Дингл на нее и наложил что-то. А потом Флетчер — вы же знаете мистера Флетчера? — у меня ее… эмм… позаимствовал.
     — Ох, Гарри… Так неудобно… Я отдам тебе деньги, немедленно.
     — Не стоит, миссис Уизли. Во-первых, деньги мне уже вернули — те… ммм… кто попросил меня об этой шутке. А во-вторых, в Хогвартсе эта куртка мне действительно будет лишней. А Джинни она очень идет, — малявка покраснела так, что медные волосы казались светлей лица.
     — Но я боюсь… Если станет известно…
     — Бояться не надо…
     — ГРИФФИНДОР!!! — хором крикнули близнецы, но Молли шикнула на них, и те заткнулись, Гарри продолжил:
     - …не надо, я просто сделаю сейчас одну вещь… Джинни, ты не могла бы развернуться и поднять воротник? — та, по-прежнему не приходя в сознание, выполнила команду.
     Гарри достал из внутреннего кармана фломастер и написал на спине девчушки, там, где опущенный воротник прикрыл бы надпись: «Джинни от Гарри в залог дружбы»
     — Брат мой Джордж… — заметил один из близнецов
     — Тебе не кажется, брат мой Фред… — подхватил другой
     — Не кажется, Джордж. На самом деле…
     — МЫ УВЕРЕНЫ!..
     — А НУ ТИХО! — голос Молли Уизли снова набрал былую мощь. Она провела палочкой над надписью, та на мгновение вспыхнула синим и погасла. — Закрепляющие чары, — пояснила Молли Гарри и семейству, — эти маггловские чернила такие нестойкие…
     Убрав палочку, она шагнула к Гарри и заключила его в поистине железные объятия:
     — Уфф… Спасибо, дорогой. Что мы можем сделать для тебя?
     — Ммм… не опоздать на поезд?
     ***
     Делла недрогнувшей рукой опустошила оба термоса, плеснув чая для Саманты Шарлин и Таппенс, ну и кофе для себя. Еще пять минуток — и надо собираться, путь до стоянки, где они оставили машину, в их возрасте уже серьезное путешествие. Так что посидеть перед дорогой будет нелишним. Они даже не смогли подсмотреть, как Гарри вместе с рыжим семейством проходит через кирпичную стену — стоило выводку миссис Уизли и примкнувшему к ним Гарри сделать пару шагов в ее сторону, как глаза всех трех пожилых леди немедленно соскользнули с вереницы людей и тележек.
     Деликатное покашливание заставило всех троих поднять голову: в двух шагах от них стоял чернокожий полицейский — «Человек, одетый полицейским», — отметила Таппенс и в следующее мгновение поняла, кто перед ней. Ну что ж — на этот случай ее кое-чем снабдили.
     — Доброе утро, аврор Шеклболт! — улыбнулась она, доставая из сумочки изящный медальон с изображением короны, болтающийся на длинной цепочке, и помахивая им перед носом ряженого, — могу я чем-нибудь Вам помочь?
     — Прошу прощения — старший аврор, леди!
     — О. Поздравляю, Кингсли! И давно?
     — На самом деле, уже три года. А…
     — Тупые лентяи. Извините, Кингсли, это я не Вам. И, разумеется, не о Вас, а о тех раздолбаях, что доводят до нас важную информацию. Или не доводят. Впрочем… Ваши чинуши в аппарате и архивах, как я полагаю, столь же безалаберны?
     — Не могу отрицать, леди. Не могли бы Вы…
     — О, где мои манеры. Позвольте представиться — Энн Смит. Мои подруги — Бетси и Чарли, разумеется, тоже Смит.
     — Вы здесь из-за…
     — Нас не интересует ваш мальчик, мистер Шеклболт, но сын мистера Финч-Флетчли сегодня тоже отправляется на учебу в Шотландию, знаете ли, — поддержала подругу «Чарли»-Шарлин, указывая легким кивком на полноватого подростка в безукоризненном костюме, сопровождаемого столь же безупречно одетым джентльменом; тележку катил поджарый юноша, еще один столь же собранный человек спортивного вида сканировал взглядом окрестности, придерживая специфического вида дипломат, — и если с ним что-то случится…
     - …то мистер Финч-Флетчли сумеет донести до Ее Величества свое разочарование. А Ее Величество, знаете ли, не намерена допускать повторения того безобразия, что творилось десять лет назад, — отрубила «Бетси», поправляя вернувшийся к ней «Стетсон», — как, впрочем, и мое правительство.
     Мистер Шеклболт слегка приуныл от столь дружного напора и, пробормотав что-то вроде «Мы все работаем над этим, миледи!» испарился, как мистер Дингл незадолго до того.
     — Великолепно, Таппенс. Я тебе просто аплодировала, мысленно, разумеется. Как тебе удалось?
     — Я просто завела у себя внутри маленького Гарри, чтобы не так скучать без него. Оказалось, это не только притупляет грусть, но и очень помогает в иных ситуациях.
     — Хха. Похоже, у нас у всех в голове теперь живет этот Супермен-недокормыш. Сэмми, Шарлин — вам там втроем не тесновато?

В поисках утраченного Тревора

     Гарри зажмурился, проходя через каменную стену, и открыл глаза, лишь когда почувствовал дуновение ветра на лице. Он открыл глаза и замер от восторга. Билетные кассы исчезли, и на их месте стояла кованая железная арка с надписью «Платформа Девять и Три Четверти». Рядом висела табличка: «Хогвартс-Экспресс, 11:00».
     У самой платформы стоял и пыхал паром старинный паровоз ярко-алого цвета, за которым виднелись такие же красные вагоны. Низенькая миссис Уизли ледоколом прокладывала путь всей ватаге в толпе. Перси отстал почти сразу, Джинни прыгала рядом с Гарри (мальчик заметил, как она подняла воротник, чтобы надпись «Джинни от Гарри» была хоть как-то видна; он надеялся, что до сердечек-аппликаций по краям надписи все же не дойдет), спрашивая, спрашивая, спрашивая и «помогая» ему катить тележку, так что Молли могла ввести в действие оба локтя.
     Гарри отвечал рыженькой скупо, стараясь не сболтнуть ничего лишнего. Больше всего мелкую раздражало, что он не помнит ничего из Той Самой Ночи и не знает никаких секретных заклинаний. Наконец, Молли это надоело, и она рявкнула: «И не спрашивай, как выглядит Сама-Знаешь-Кто, это невежливо, и Гарри все равно этого не помнит», от чего Джинни надулась, но слегка затихла. Впрочем, возможно, это оттого, что Гарри действительно этого не помнил. Он подумал и достал из небольшой сумки на боку бейсболку, чтобы прикрыть шрам: одной Джинни ему было более чем достаточно.
     Они шли мимо первых, уже забитых школьниками вагонов, стараясь не наступить на многочисленных кошек, так и кишевших под ногами, окруженные уханьем столь же многочисленных сов. Гарри прикинул, что если в каждом вагоне восемь, судя по количеству окон, отдельных купе, на шесть человек каждое, то на семь вагонов поезда придется около трехсот тридцати учеников, хотя ему казалось, что по платформе туда и сюда бродят, бегают и слоняются тысячи людей. Впрочем, волшебники, как он слышал, могли расширить вагоны изнутри.
     — Бабушка, я опять потерял жабу! — услышал Гарри голос круглолицего толстенького мальчика, обращающегося к пожилой даме в шляпке, увенчанной чучелом грифа. Гарри даже не стал пытаться вспомнить его лицо по фотографиям — мальчик явно был «из этих», наряд старой дамы просто не оставлял в этом сомнений.
     — Ох, Невилл! — тяжело вздохнула та.
     — Лучше крыса, чем жаба, — прошептал младший из братьев, толкавший свою тележку с незанятого Джинни бока от Гарри, и словно в подтверждение его слов из кармана рыжика высунулась облезлая мордочка, — кстати, я Рон, Рональд Уизли. Сиди тихо, Короста! — он шлепнул крысу по носу, та исчезла в глубине кармана.
     — Привет, Рон, — улыбнулся своему потенциальному другу Поттер, — извини, но я не мог спросить твое имя при мистере Дингле. Я Гарри Поттер. И да, у меня есть шрам. А в остальном ты, наверное, слышал, что я рассказал твоей сестренке.
     — Ага, — кивнул Рон, — мы же поедем в одном купе?
     Через несколько метров они миновали толпу, сгрудившуюся вокруг кудрявого мальчика.
     — Ну покажи, Ли, — громко просили несколько голосов. — Ну давай, чего ты…
     Кудрявый приподнял крышку коробки, которую держал в руках, и все стоявшие вокруг него отпрянули с криками ужаса. Гарри успел заметить, что из коробки высунулась длинная волосатая лапа. Близнецы синхронно повернули головы и крайний — Гарри так и не понял, кто из них Фред, а кто Джордж, махнул кудрявому. Наконец, они остановились ближе к хвосту экспресса, у вагона, который не выглядел забитым до отказа.
     — Фред, помоги Гарри! — скомандовала Молли.
     — Я не Фред, я Джордж! — обиделся тот. — Скажи, женщина, как ты можешь называть себя нашей матерью, если не можешь различить, кто из нас кто?!
     — Ох, прости, дорогой, — огорчилась миссис Уизли.
     — Я пошутил, — буркнул рыжий, — я Фред. Джордж, закинешь сундук Ронникниса в то же купе?
     Братья кивнули друг другу, а затем быстро закинули вещи в вагон.
     Молли, наконец, озаботилась грязным носом Рона и начала оттирать грязь, без видимого эффекта. «Это от камина», — шепнул рыжий, когда мать семейства признала поражение. Гарри кивнул, сделав вид, что все понял.
     — А где Перси? — Молли напомнила Гарри курицу-наседку мистера Додсона, считающую цыплят.
     — Я здесь, мама!
     Перси уже успел переодеться в черную форму с начищенным до небесного сияния красно-золотым значком с большой буквой «П».
     — Я всего на секунду, мам, — произнес он, — я там, в самом начале поезда, в вагоне для префектов! — Гарри мысленно уменьшил вместимость поезда еще на пару десятков учеников, такие снобы, как Перси, обязаны ехать по двое, не больше.
     — Если тебе понадобится помощь, Гарри, найди меня, — сказал Перси мальчику. — Помогать первокурсникам — одна из главных обязанностей префектов.
     — Так ты теперь префект, Перси? — жутко удивился тот из близнецов, который обычно начинал диалог, — а что же ты не сказал, мы ведь и не знали.
     — Перестань, он, кажется, что-то нам говорил, — встрял в разговор второй близнец.
     — Как-то раз…
     — Или два…
     — Или три…
     — Или все лето…
     — Да заткнитесь вы! — Перси махнул рукой.
     — А почему это, собственно, у Перси новая форма, а у нас старая? — спохватился Фред (или Джордж).
     — Потому что он теперь префект, — по голосу матери чувствовалось, что она гордится сыном. — Ну, иди, дорогой, желаю тебе хорошей учебы, и пришли мне сову, когда доберетесь до места.
     Она поцеловала Перси в щеку, и он ушел. А женщина повернулась к близнецам.
     — Так, теперь вы двое. В этом году вы должны вести себя хорошо. Если я еще раз получу сову с известием о том, что вы что-то натворили: взорвали туалет или…
     — Взорвали туалет? — изумился вроде бы Фред, — мы никогда не взрывали туалетов.
     — А может, попробуем? — хмыкнул вроде бы Джордж, — отличная идея, спасибо, мам.
     — Это не смешно, — отрезала мать. — Приглядывайте за Роном и Гарри и не смейте обижать их.
     — Мы не такие тупые… — обиделся Фред-или-Джордж.
     — …Как Сама-Знаешь-Кто… — подхватил Джордж-или-Фред.
     — …Чтобы обижать Гарри Поттера. И если нам надоест жить, мы…
     — …Выберем менее болезненный способ…
     — …Для самоубийства!
     — Не верь им, — шепнул Гарри Рон, — они к тебе присмотрятся, а потом обязательно будут строить всякие каверзы.
     Раздался громкий свисток, и Молли начала обнимать всех сыновей, в число которых она явно включила Гарри, по очереди. Джинни клюнула Гарри и братьев в щеку и заплакала.
     — Не переживай, сестренка!
     — Мы завалим тебя совами…
     — …И пришлем тебе унитаз из женского туалета!
     — Джордж! — возмутилась Молли, но близнецы уже втолкнули Гарри и Рона в вагон и вскарабкались в него сами.
     ***
     Поезд тронулся, Джинни бежала за вагоном и махала рукой, Гарри подозревал, кому, и его охватило дурное предчувствие. Но, по крайней мере, ее мама относилась к Гарри лучше, чем родители Бетси. Да и, с примером таких братьев перед глазами, Джинни вряд ли прислушалась бы к запрету дружить с ним. Впрочем, это-то и было страшнее всего.
     — Ну, мы пошли, — хором заявили близнецы, когда поезд качнулся на стрелках и выехал за пределы станции.
     — Там Ли Джордан везет…
     — …Гигантского тарантула, и мы…
     — …Не должны это пропустить!
     — Как ты с ними выживаешь? — спросил Гарри, когда близнецы, взяв свои чемоданы, скрылись из вида.
     — С трудом, — ответил Рон, — слушай, а ты правда не помнишь?
     — Нет, - вздохнул Гарри, с обреченностью понимая, что ему придется пройти через это еще много раз. — Мне же тогда было чуть больше года. Помню только зеленый свет и крики.
     На словах «зеленый свет» Рон слегка поежился.
     — А у тебя в семье все волшебники? — спросил его Гарри.
     — Э-э-э… да. Думаю, да, — после некоторого раздумья выдал Рон. — Кажется, у мамы есть двоюродный брат, он из магглов, бухгалтер, но мы о нем никогда не говорим.
     «Расисты они еще те», — вспомнил Гарри слова МакФергюссона с той записи, но, разумеется, ничего не сказал. Семейство Уизли ему понравилось, но они все же были из тех настоящих семей волшебников, о которых говорил бледный мальчик в магазине мадам Малкин.
     — Я слышал, что ты жил у магглов, — в глазах Рона светилось жуткое любопытство. — Какие они вообще?
     — Разные, — ответил Гарри, — многие очень ничего, некоторые вообще замечательные, как… — он махнул рукой, чтобы не проговориться, — но мои дядя и тетя, у которых я живу, и кузен тоже — просто ужасные. Я бы не отказался иметь трех братьев-волшебников, как у тебя.
     — На самом деле, у меня их пятеро, — вздохнул Рон, — просто двое уже окончили Хогвартс и живут отдельно.
     — Так это же здорово! — сказал он.
     — Не очень, — ответил со вздохом Рон, — я самый младший, ну, не считая Джинни, конечно, и теперь мне недостаточно быть таким же умным, как они, и придется стать лучше них, чтобы меня замечали. А это трудно. К тому же, когда у тебя столько старших братьев, тебе никогда не достается ничего нового. Форма, например, мне досталась от Билла, палочка — от Чарли, да еще и почти поломанная, а крыса — от Перси. Я хотел сову, но…
     — Я тоже всю жизнь донашивал одежду за кузеном, — вздохнул Гарри, — а денег, считай, что и не видел, не то, что в руках держал. И подарков мне не дарили, ни на День Рождения, ни на Рождество. Просто год назад мне повезло, и я стал работать у одной старушки. Помогать по дому и все такое, а она мне платила немного, — про иные источники средств он решил умолчать, в том числе, и чтобы не смущать Рона. У него в голове не укладывалось, что в такой большой, и, судя по всему, довольно дружной семье можно чувствовать себя несчастным.
     — А потом Хагрид забрал меня у Дурслей — это мои дядя с тетей, я тебе говорил, — продолжил он, видя, что Рон приободрился, — и рассказал и о том, что я волшебник, и о родителях, и о Волдеморте… Эээ… Ты что?
     Рон с испугом и уважением уставился на него, вжавшись в спинку сиденья:
     — Ты назвал по имени Сам-Знаешь-Кого… Я думал… Уж кто-кто, но ты…
     — Э, я вовсе не пытаюсь казаться храбрецом или что-то вроде, — ответил Гарри, — просто я, ну, немного не знаю, что можно, а что нет. Я и о волшебстве-то узнал совсем недавно, — тут он почти не соврал, — наверное, я буду самым худшим учеником в школе.
     — Ничего, — ободрил его Рон, — в Хогвартсе полно тех, кто родился или воспитывался у магглов, и они довольно быстро всему учатся!
     ***
     Пока они болтали, поезд выехал из Лондона и сейчас несся мимо полей и лугов, на которых паслись коровы и овцы. Гарри и Рон примолкли, глядя в окно.
     Примерно в половине первого из тамбура донесся стук, а затем в купе заглянула улыбающаяся женщина с ямочкой на подбородке.
     — Хотите чем-нибудь перекусить, ребята?
     Не то чтобы Гарри не приготовился к поездке — между переодеванием и встречей с пожилыми леди он основательно запасся сэндвичами в буфете, но контакт надо было налаживать и развивать.
     На тележке женщины не было привычных Гарри батончиков «Марс». Все было странным и необычным и, разумеется, такого Гарри никогда не пробовал и даже не видел.
     Чтобы ничего не упустить, он набрал всего понемногу и заплатил женщине семь серебряных сиклей и одиннадцать бронзовых кнатов.
     Рон удивленно смотрел, как Гарри возвращается на свое место с полными руками и сваливает покупки на свободное сиденье.
     — Ты такой голодный?
     — Нет, но до этого из волшебного я пробовал только мороженое от Фортескью, — ответил Гарри, разворачивая тыквенное печенье и откусывая сразу половину.
     Рон вытащил откуда-то бумажный пакет и вынул из него четыре сэндвича.
     — Мама положила. Она всегда забывает, что я не люблю копченую говядину, — грустно произнес он.
     — Меняю на свое, — Гарри протянул ему печенье. — Давай присоединяйся…
     — Да нет, тебе эти сэндвичи не понравятся — мясо сухое, и соуса никакого нет, — покачал головой Рон и вдруг напрягся. — Мама просто забыла — нас же у нее много…
     — Давай ешь, — Гарри кивнул на свои сладости. До этого Гарри делился чем-то со сверстниками всего один раз, когда дарил Бетси плейер — ну, конечно, если не считать насильственной дележки с Дадли и его друзьями, когда он был недостаточно проворен. А теперь ему было, с кем делиться, и он испытывал очень приятное чувство, сидя напротив Рона и вместе с ним поедая купленные припасы. Про имевшиеся у обоих сэндвичи они, в том числе и Рон, так и забыли.
     — А это что? — спросил Гарри, беря в руки упаковку «шоколадных лягушек». — Это ведь не настоящие лягушки, правда? — миссис Кейн говорила, что лягушачьи лапки похожи по вкусу на куриные, но Гарри как-то не пришлось этого проверить.
     — Нет, не настоящие, они только сделаны в форме лягушек, а сами из шоколада, — улыбнулся Рон. — Будешь есть, вкладыш не выбрасывай — у меня Агриппы не хватает…
     — Что? — не понял Гарри.
     — А, ну конечно, ты не знаешь, — спохватился Рон. — Там внутри коллекционные карточки. Из серии «Знаменитые волшебницы и волшебники». Многие ребята их собирают. У меня их примерно пять сотен, только вот Агриппы нет и Птолемея, кажется, тоже.
     Гарри развернул «лягушку» и вытащил карточку. На ней был изображен Повелитель Памяти собственной персоной, и Гарри ничуть не удивился, что именно он оказался на его первой шоколадной лягушке. Правда, одет он был не так, как тогда, на лужайке. «Альбус Дамблдор» гласила подпись под картинкой.
     — Так вот какой он, этот Дамблдор! — воскликнул Гарри, вспомнив, что «официально» Дамблдора он никогда не видел. Получилось немного фальшиво, но Рон, вроде бы, ничего не заметил.
     — Только не говори мне, что ты никогда не слышал о Дамблдоре! — запротестовал Рон. — Можно, я возьму одну «лягушку» — может быть, Агриппа попадется…
     Гарри перевернул карточку и прочитал:
     «Альбус Дамблдор, в настоящее время директор школы «Хогвартс». Считается величайшим волшебником нашего времени. Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Гриндевальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем. Хобби — камерная музыка и игра в кегли».
     Про другие хобби и достижения директора карточка умалчивала. Гарри подумал, что это первая информация, которую он получил о директоре, не считая болтовни Хагрида, и потому ее надо тщательно обдумать, но потом. Может быть, у директора есть свой камерный ансамбль и ему срочно нужен барабанщик?
     Гарри снова перевернул карточку и с удивлением заметил, что картинка куда-то делась.
     — Он куда-то исчез! — удивился Гарри. Интересно, если директор может перемещаться по картинке и за ее пределы — может ли он подслушивать и подглядывать? Наверное, будет правильным считать, что может.
     — Но ты же не ждал, что он будет торчать тут целый день, — заметил Рон. — Он вернется. А вот мне опять попалась Моргана, а у меня таких уже шесть штук. Может, возьмешь и начнешь собирать коллекцию?
     Рон как бы случайно окинул взглядом кучку «лягушек», которые дожидались, когда их развернут.
     — Угощайся, — предложил Гарри, проследив направление его взгляда. — Кстати, ты знаешь, что у магглов, если человека фотографируют, то он никогда не шевелится и никуда не исчезает с фотографии?
     — Да ты что? — ужасно удивился Рон. — Что, они вообще не двигаются? Ну дела!
     Гарри смотрел на карточку до тех пор, пока на ней снова не появилось изображение Дамблдора, который неожиданно улыбнулся ему. Рон этого не заметил, вопреки заверениям, его вообще куда больше интересовал процесс поглощения шоколада, чем разглядывание карточек. А Гарри глаз не мог отвести от столь ценного источника информации. Скоро, помимо Дамблдора и Морганы, в его коллекции появились Хенгист из Вудкрофта, Альберик Граннион, Цирцея, Парацельс и Мерлин. Прошло немало времени, прежде чем он отложил последнюю карточку, на которой неспешно почесывала нос жрица друидов Клиодна.
     Гарри долго разглядывал и ее, и другие карточки. На всех на них волшебники словно разыгрывали закольцованную сцену, совершая одни и те же действия, как и фотографии на той газете, что Гарри видел у Хагрида. Все, за исключением Дамблдора, чье поведение было значительно более разнообразным.
     Понятно.
     ***
     Местность за окном резко изменилась. На смену возделанным полям пришли леса, реки и зеленые холмы.
     Кто-то постучал в дверь купе. На пороге появился круглолицый мальчик, мимо которого Гарри проходил, когда они с семейством Уизли шли по платформе. Выглядел он так, словно собирался вот-вот расплакаться.
     — Извините, — сказал мальчик, — вы тут не видели жабу?
     «Вот и второй кандидат в друзья», — подумал Гарри.
     — Не видели, — вежливо сказал он, — но, если ты хочешь что-то найти — сходи в первый вагон, к префектам. Они помогут, мне его брат объяснил, — он кивнул в сторону Рона.
     — Она в-вечно от меня убегает! — воскликнул мальчик.
     — Я думаю, что любой префект круче жабы, и он непременно ее найдет — серьезно сказал Гарри.
     — Тогда я пошел, — сказал круглолицый, — но если вы ее увидите…
     Гарри подумал, что двух столь коротких встреч для тщательно подстроенной случайности все-таки слишком мало, так что если этого мальчика действительно назначили его вторым другом, то он скоро увидит его и услышит про жабу в третий раз.
     — Не пойму, чего он так волнуется, — Рон пожал плечами, — если бы я вез с собой жабу, я бы потерял ее еще на платформе. Хотя моя крыса немногим лучше жабы, так что не мне об этом говорить.
     Крыса все еще спала, уютно устроившись у Рона за пазухой.
     Через пару минут Гарри пожалел, что не стал спорить сам с собой на шляпу, которую, впрочем, все равно оставил у мисс Стрит: дверь снова открылась и в купе заглянул давешний пухлик, на этот раз в сопровождении девочки их возраста с густыми каштановыми волосами. Она, как и Перси на перроне, уже переоделась в школьную форму и выглядела крайне серьезно. Судя по серому галстуку, она тоже ехала в Хогвартс в первый раз.
     — Никто не видел жабу? Невилл ее потерял, а я помогаю ему ее найти, — строгим голосом сказала девочка, и Гарри обратил внимание на немного выступающие вперед слегка крупноватые верхние резцы.
     — Невилл уже заходил сюда, и я сказал ему, чтобы он обратился к префектам, они едут в первом вагоне, — сказал Гарри, глядя на Гермиону Джин Грейнджер, рожденную девятнадцатого сентября семьдесят девятого года в городе Кроули, Западный Сассекс, в семье дантистов Дэниэла Уэнделла и Эммы Моники Грейнджер. На фотографии из личного дела она не улыбалась — видимо, прятала зубы.
     — Я… Я думал, она и есть префект, — пробормотал Невилл, — она так уверенно говорит…
     Гарри понял, что мисс Грейнджер является натуральным кошмаром: он знал таких девочек, как правило, отличниц и зануд, обожавших подлизываться к учителям и закладывать им одноклассников. Правда, у этой конкретной мисс было одно неоспоримое преимущество: она была, как говорили волшебники, «магглорожденной», и вряд ли Дамблдор заранее назначил ее ему в друзья, как, теперь это было уже совершенно очевидно, назначил Рона и этого круглолицего Невилла.
     — Она им обязательно станет, — кажется, его сарказма девочка не заметила и улыбнулась совершенно счастливо, — а давайте сходим к префектам вместе? — Невилл кивнул, — Рон, ты с нами?
     — Там Перси, — скривился Рон, — давайте я лучше подержу вам место.
     Гарри шел первым, за ним торопилась мисс Грейнджер, что-то беспрерывно тараторя и таща на буксире ошалевшего Невилла. Не то, чтобы судьба жабы так беспокоила Поттера, но завязывать отношения с префектами нужно было уже сейчас, а одного Персиваля Игнатиуса Уизли было маловато. Наконец, в первом вагоне Гарри увидел знакомое по фотографии лицо: это была та самая девушка, протащившая через простенок летающий сундук. Розог при ней, вроде, не было.
     — Привет, Пенелопа. Ты же Пенелопа Клируотер? Префект? — уточнил он, глядя на почти такой же, как у Перси, значок на хм, груди.
     — Привет, первокурсничек, — улыбнулась та, — а откуда ты меня знаешь?
     — Ну, мне сказали, что самая красивая из префектов — это Пенелопа Клируотер. Рэйвенкло, — добавил Гарри, вспомнив, что синий с бронзой — цвета этого факультета, — кстати, я — Гарри.
     — Тогда называй меня Пенни, ловелас, — она улыбнулась.
     Что такое ловелас, Гарри не знал, но вряд ли она так его обругала.
     — О, Пенни! Наверное, мне надо сказать тебе спасибо, ты ведь уже помогла мне!
     — Это когда? — прищурилась она, — Что-то не припомню.
     — Ну, я не знал, как попасть на платформу Девять-и-три-четверти, мне не объяснили. И вдруг увидел, как ты проходишь прямо сквозь стену, — Пенни нахмурилась, — Не-не-не, я только это и видел, — успокоил ее Гарри, глядя на нее самыми честными глазами, которые только мог изобразить; болтать со взрослой девушкой оказалось не труднее, чем шокировать одноклассниц на День Святого Валентина, — больше ничего-ничего необычного, вот совсем ни капельки!
     — Тогда пожалуйста, — хитро улыбнулась она, — и чем я могу помочь тебе снова, Гарри?
     — Это Невилл. Невилл потерял жабу. Мы с Гермионой помогаем ему найти ее.
     — Как зовут твою жабу? — спросила Пенни Невилла.
     — Тревор, — прошептал тот.
     — Тогда смотри: делаешь палочкой вот так, — она вычертила в воздухе фигуру, — и говоришь: «Тревор Ревеллио». Разумеется, при этом надо ясно представлять то, что ты хочешь найти. Я могу представить только абстрактную жабу, поэтому лучше, если вы сначала попытаетесь сами. И смотришь, откуда придет отклик. У вас он будет держаться недолго, если вообще получится, но можно сказать заклинание несколько раз. Попробуете сами или помочь?
     — Наверное, сами, — сказал Гарри за всех сразу, — но уж если не получится — придем, хорошо? И, Пенни, ты всех так учишь?
     — Только тех, кого стараюсь затащить к нам на Рэйвенкло.
     Невилл в ужасе отшатнулся.
     — Давайте, я попробую первой! — это сказала, разумеется, мисс Грейнджер, — я уже пробовала некоторые заклинания из учебника, и у меня даже что-то получилось! И я видела эту жабу в окно и могу ее себе представить! «ТРЕВОР РЕВЕЛЛИО»!
     Пенелопа несколько раз поправила произношение и движения, и наконец Гермиона засияла как новенький пенс:
     — Получилось! Побежали туда!
     Гарри подмигнул Пенелопе и побежал за маленьким каштановым буксирчиком, тянущим за собой большую круглощекую баржу.

Поезд, идущий в сказку

     Они вломились в купе все трое, довольные и со сбитым дыханием. Невилл держал в руке жабу, которую во избежание дальнейших побегов посадили в добытую где-то банку, а Гермиона без устали тараторила, как она рада тому, что у нее наконец-то получилось ее первое заклинание — ну, не считая «Люмоса», конечно. Видимо, в разговоре с Пенни она несколько преувеличила свои успехи дома.
     Гарри было полегче: он уже прошел тренинг с Джинни, Невилл забился в угол и впал в спасительную прострацию, а вот Рон, действительно сберегший им места, медленно закипал от раздражения.
     — Я… я тоже знаю одно заклинание, вот. Мне близнецы рассказали! — это Рон пояснил исключительно Гарри, как будто надоеды и пухлика не было рядом. Надоеда, тем не менее, достала из кармана маленький блокнотик и приготовилась записывать.
     Рон вздохнул — похоже, он ляпнул про заклинание сгоряча, но отступать было бы не по-пацански, так что он достал из кармана палочку, которая действительно выглядела слегка потрепанной, в одном месте из нее даже лезли какие-то серебристые волоски, а другой нашарил за пазухой так и не проснувшуюся крысу.
     При ее появлении девчонка отползла попой назад по дивану, стараясь оказаться как можно дальше от сюрприза. Пухлик тоже не выразил энтузиазма.
     — Это Короста, — удовлетворенный эффектом, заявил Рон. — Вообще-то она мальчик, и надо бы звать ее Паршивец, но так привычнее. Она все время спит. Иногда даже не видно, живая она или нет. Близнецы посоветовали покрасить ее в желтый, так она будет выглядеть поинтереснее. Эээ… — он опять вздохнул и поудобнее перехватил палочку: —
     «ЖИРНАЯ ГЛУПАЯ КРЫСА, ПЕРЕКРАСЬСЯ ТЫ В ЖЕЛТЫЙ ЦВЕТ, И СТАНЬ ТАКОЙ ЖЕ, КАК МАСЛО, КАК ЯРКИЙ СОЛНЕЧНЫЙ СВЕТ!»
     Ничего не произошло. Рон с надеждой глядел на Коросту, но та (или тот, но «та» действительно было привычнее) так и осталась серой.
     — По-моему, близнецы — это твои братья, рыжие такие, да? — над тобой пошутили, — с сомнением сказала девочка, — я прочитала все книги за этот год и за следующий тоже, и я думаю, этого достаточно, чтобы стать лучшей на курсе. И там такого заклинания нет.
     Рон глядел на нее уже почти с ненавистью, и Гарри решил немного разрядить ситуацию; тем более, что он тоже не читал учебников за следующий курс, и Рон показался ему намного более своим, что ли:
     — Может быть, это секретное фамильное заклинание. И гляди — один ус у нее точно пожелтел! Вот этот. И этот, по-моему, тоже.
     Все трое начали внимательно разглядывать усы вновь уснувшего Ронова питомца.
     — Ну возможно, — с сомнением сказала Невозможная Заучка, — кстати, меня зовут Гермиона Грейнджер. Эээ… А откуда ты узнал мое имя? — спросила она Гарри, с подозрением прищурив глаз, — я ведь забыла представиться, а ты сказал Префекту Клируотер…
     Гарри понял, что он едва не спалился, а может быть и не «едва».
     — Ну… — попный мозг вышел на форсаж в поисках отмазки, — ты с родителями шла сразу перед Пенни, к той стене на платформе. Только я не успел разглядеть, как ты в нее ныряешь. И я нечаянно услышал, как они тебя по имени назвали. Потом вы попрощались, ты ушла, а твои папа и мама пошли обратно. И вроде бы твою маму зовут Эмма, твой папа так ее назвал, — врать так врать, а так будет убедительнее, — а вот фамилию я и правда не знал.
     — Ну да, — сказала Гермиона, — мои родители обычные люди. Поэтому они не смогли пройти на платформу и увидеть поезд. Представляете, до одиннадцати лет я тоже не знала, что я волшебница или даже ведьма! И я была так ужасно удивлена — я имею в виду, приятно удивлена, — когда мне пришло письмо из Хогвартса. Ведь Хогвартс — это лучшая волшебная школа в мире, потому что директором в ней сам Дамблдор! Я читала про него и в «Истории Хогвартса», и во «Взлете и Падении Темных Искусств», и…
     Гарри подумал, что он поторопился насчет случайности встречи с девчонкой. Что-то тесновато становилось вокруг.
     — А за тобой он сам приходил? — поинтересовался он, чтобы окончательно разъяснить эту «сову», — за мной вон Хагрида прислали.
     — За магглорожденными первокурсниками обычно приходят деканы факультетов, — объяснила мисс Грейнджер профессорским тоном, — например, за мной приходила профессор МакГонагалл, она декан Гриффиндора. Гриффиндор — это самый лучший факультет, его закончил сам Дамблдор. Надеюсь, я попаду именно туда. Нет, Рэйвенкло тоже неплохо, но…
     Гарри подумал, что раз за такими, как он, обычно посылают профессоров, Хагрида прислали за ним с какой-то известной директору целью. И, пожалуй, не из-за его габаритов — любой волшебник, тем более — декан (из деканов Гарри знал только профессора Снейпа, но тот, хоть и был изрядным гадом, как минимум выглядел опаснее Хагрида, тем более, что он бы мог навестить их прямо в Коукворте, в гостинице), мог бы с легкостью, хм, «переубедить» Дурслей. Профессор МакГонагалл, кто бы она ни была, могла бы не хуже лесничего разрекламировать свой факультет, так что и этот резон отпадал.
     Скорее всего причиной была болтливость великана — ну и, скорее всего, директор откуда-то заранее знал, что Гарри проникнется к нему симпатией.
     — А у меня все братья на Гриффиндоре, — немного агрессивно заявил Рон, — все Уизли всегда учились на Гриффиндоре. Ну и раз я тоже Уизли, Рон Уизли, — говоря это, он смотрел на Невилла, а не на девчонку, — то я тоже надеюсь туда поступить. Рэйвенкло — это для заучек вроде нее вон. Но вот что скажут мама, папа и братья, если меня засунут на Слизерин…
     — Мне хоть бы куда, — ответил круглолицый жабовладелец, как подумал Гарри, только чтобы не дать вновь открыться фонтану красноречия мисс Грейнджер. — Ой, простите, я Невилл Лонгботтом, Наследник Рода Лонгботтом.
     При этом представлении парнишка привстал, немного неловко, но Гарри сразу почувствовал, что парень прошел суровую школу этикета — вероятно, от бабушки.
     — Я бы и на Хаффлпафф, пошел. И даже на Слизерин, — сказал он уже шепотом, — мне лишь бы куда.
     Видимо, уроки этикета сопровождались уроками и многочисленными практическими занятиями по развитию неуверенности в себе.
     — Как можно захотеть на Слизерин?! — возмутилась Гермиона, — там же…
     — Да, — прервал ее Гарри, — Хагрид уже говорил мне, что там учат на темных магов и всякое такое. И что Волд…
     — Пожалуйста, не называй его по имени! — тихо, вопреки обыкновению, напомнил Рон, и Невилл согласно кивнул.
     — …И что Тот-Кого-Нельзя-Называть тоже там учился, — закончил Гарри.
     Девчонка обиженно фыркнула — как же, ей, такой замечательной, не дали как следует выговориться.
     — А как тебя зовут, мальчик? — высокомерно спросила она, — то есть, я знаю, что тебя зовут Гарри, но…
     — Гарри Поттер, — пробормотал тот нехотя. Честно говоря, он не стал бы до времени светиться и перед Уизли, но там это было необходимо. С другой стороны, если эти двое тоже были назначены ему в друзья, они могли знать его и без представления. Хотя могли и не знать.
     — Тот самый Гарри Поттер?! — распахнула глаза мисс Грейнджер, — Мальчик-Который-Выжил? Можешь не сомневаться, я все про тебя знаю. Я купила несколько книг, которых не было в списке, просто для дополнительного чтения, и твое имя упоминается в «Современной Истории Магии», и во «Взлете и Падении Темных Искусств», и в «Величайших Событиях Волшебного Мира в Двадцатом Веке»!
     Гарри стало чуть полегче. Две книжки из трех он не читал, ограничившись «Современной Историей», но даже Дамблдор, кадровая политика которого вызывала у всех трех леди только смех пополам с презрением, вряд ли готовил бы своего агента по этой макулатуре. Хотя…
     — Эээ… Боюсь, что ты выбрала не самые лучшие книжки для того, чтобы узнать обо всем этом, — пробормотал он прежде, чем сообразил, что лучше было бы промолчать.
     — Что ты имеешь в виду? — нахмурившись, спросила та, и Гарри понял, что придется ответить хоть что-то.
     — Ну… Слушай, даже я действительно не знаю и не помню, что там произошло, мои папа и мама, они, ну… погибли, Этот-Самый куда-то делся, а больше никаких свидетелей не было… Тогда откуда вся эта ерунда в этих книгах?!
     — Книги. Не могут. Врать. — отчеканила заучка, — тем более все три сразу.
     — А, ну ладно, — «согласился» Гарри, — как скажешь.
     Рон не удержался и засмеялся в ладони. Мисс Грейнджер метнула в него и в Гарри яростный взгляд, вздернула подбородок и обратилась к Невиллу:
     — Идем? Скоро уже прибытие, а наши вещи остались в нашем купе!
     Невилл закрутил головой, переводя беспомощный взгляд то на нее, то на Рона с Гарри, но девочка схватила его за руку и решительно утащила за собой. Банка с сидящим в ней Тревором осталась на диване.
     ***
     — Уфф, — сказал Гарри, — надеюсь, нас с ней распределят на разные факультеты.
     Рон продолжал ржать.
     — Ты чего?! — забеспокоился Гарри.
     Рон оторвал ладони от совершенно красного от хохота лица.
     — Знаешь, — сказал он между приступами смеха, — мой папа обычно никогда не спорит с мамой. Ну, когда речь не идет о действительно важных вещах. Он всегда повторяет: «Тот, кто спорит с женой, сокращает свое долголетие», это какая-то восточная мудрость. Он работал в Персии, изучал, как они ковры-самолеты делают. Жаль, что их запретили. Но когда мама начинает упорствовать в какой-нибудь полной ерунде, он так и говорит: «Хорошо, дорогая, как скажешь!» — и маму это ужасно бесит, потому что все сразу понимают, что она говорит глупость.
     — У тебя клевый отец, — сказал Гарри и почувствовал легкую грусть из-за того, что не мог сказать чего-то такого же о своем папе, — и мама, на самом деле хорошая, хотя да… А о братьях что-нибудь можешь рассказать?
     — Ну, близнецов ты видел, — сказал Рон, - они все время устраивают какие-то шалости, и отметки у них не очень, но на самом деле они очень умные и много знают, без этого хорошую шутку не придумать. Перси — он зануда, совсем как эта Грейнджер. Он хочет пойти работать в Министерство, и поэтому так доволен, что стал префектом. Префектов туда охотнее берут, и жалование у них выше с самого начала. А для нас это важно, — грустно добавил он.
     — А старшие братья? И отец? — Гарри было интересно, чем занимаются волшебники после школы, и это был совсем не праздный интерес. К слову, он подозревал, что имя отца Рона было Артур и что именно этот самый Артур как раз и подбросил Хагрида до острова. Тем более, что фамилия «Уизли» звучала на той самой полянке.
     — Папа тоже в министерстве, он начальник отдела, что-то там по отношениям с магглами. У него жалование неплохое, но нас ведь довольно много. Мама занята домом и не зарабатывает, а Билл и Чарли живут отдельно, хотя иногда дарят нам подарки. Билл, он старший и наследник, ну, как Невилл, работает в «Гринготтсе», ты там был наверняка. Он разрушитель проклятий. Сейчас он в Египте, его туда послали на несколько лет. Кстати, ты слышал?
     — О чем?
     — «Гринготтс» попытались ограбить, представляешь? — вытаращив глаза, сообщил Рон, — об этом даже в газетах писали. Хотя, наверное, у магглов же другие газеты!
     — Ага, — сказал Гарри, — но как это получилось? Там же такая охрана, и Хагрид говорил, и надпись эта…
     — Никто не знает, — скорчил страшную рожу Рон, — папа говорит, что это был очень темный и сильный волшебник. Никто другой не смог бы взломать защиту и проникнуть в сверхсекретный сейф! А потом целым и невредимым выбраться обратно, да так, что никто так и не понял, кто это был. Хорошо еще, что из сейфа ничего не пропало. Хотя это странно.
     — А когда это было? — спросил Гарри, потому что совсем недавно ему довелось увидеть сверхсекретный сейф своими глазами.
     — Около месяца назад, — сказал Рон, — или больше. Не помню точно.
     Дата соответствовала. Гарри хотелось выть оттого, что все три пожилых леди остались там, на вокзале, и он не мог посоветоваться ни с кем, особенно с миссис Бересфорд.
     — А второй брат, Чарли? — спросил Гарри, чтобы сменить тему.
     — Он работает в Румынии, разводит там драконов, в заповеднике.
     — Настоящих?! — Гарри не хотел сообщать всем и каждому, что он уже видел одного дракона в подземельях «Гринготтса». В конце концов, операция по добыванию ключа была хоть и маленькой, но настоящей операцией.
     — А то! — гордо подбоченился Рон, — он на них даже летал пару раз, представляешь? Он вообще здорово летает. Когда он учился в Хогвартсе, он был лучшим ловцом Гриффиндора за всю историю, а еще капитаном квиддичной команды! Эээ… Ты же слышал о квиддиче?
     За несколько следующих минут Гарри узнал о квиддиче больше, чем ему когда-либо хотелось бы, и узнал бы еще что-нибудь, если бы дверь внезапно не распахнулась. Он подумал, что мисс Грейнджер наконец-то придумала ответ на его «Как скажешь», но в купе вошел тот самый блондинчик из магазина одежды, а по его бокам, на полшага позади возвышались два неприятного вида мальчика. Один напоминал Дадли, но, увы, был не столь толст, а другой — Пирса Полкисса, но, опять же увы, был не столь тощ. Оба выглядели довольно серьезными противниками.
     — Весь поезд говорит, — манерно сказал блондинчик, глядящий теперь на Гарри с намного большим интересом, чем тогда в магазине, — что в этом купе едет Гарри Поттер. Это ты, верно?
     — Верно, — кивнул Гарри и встал: дадлиподобный стоял намного удобнее, и первым из парочки горилл надо было выносить (как и в случае с Деннисом, в прыжке, обеими ногами в живот) именно его. И надеяться, что пирсоподобного они вдвоем с довольно высоким Роном как-нибудь заломают. Блондинчика как серьезного противника он не рассматривал.
     — Это Крэбб, а это Гойл, — небрежно представил их бледнолицый, заметив, что Гарри рассматривает его спутников, — а я Малфой, Драко Малфой.
     Рон прокашлялся. Гарри показалось, что он таким образом сдерживает смех.
     Драко Малфой неодобрительно покосился на Рона.
     — Мое имя тебе кажется смешным, не так ли? Даже не буду спрашивать, как тебя зовут. Мой отец рассказал мне, что, если видишь рыжего плохо одетого мальчишку, значит, он из семьи Уизли. Семьи, в которой больше детей, чем могут себе позволить их родители.
     Выдав эту убийственную тираду, Малфой снова повернулся к Гарри:
     — Ты скоро узнаешь, Поттер, что в нашем мире есть несколько династий волшебников, которые куда круче всех остальных. Тебе ни к чему дружить с теми, кто этого не достоин. Я помогу тебе во всем разобраться.
     Он протянул руку для рукопожатия, но Гарри сделал вид, что этого не заметил.
     — Спасибо, но я думаю, что сам могу понять, кто чего достоин, — холодно заметил он. Пожалуй, директор Дамблдор во вражде понимал намного лучше, чем в дружбе: враг получился просто загляденье, в отличие от друзей.
     Драко Малфой не покраснел, но на его бледных щеках появились розовые пятна.
     — На твоем месте я был бы поосторожнее, Поттер, — медленно произнес он, — если ты не будешь повежливее, то закончишь, как твои родители. Они, как и ты, не знали, что для них хорошо, а что плохо. Если ты будешь общаться с отребьем вроде Уизли и этого Хагрида, тебе же будет хуже.
     Лицо Рона стало таким же медно-красным, как и его волосы, а кулаки оказались вполне приличного размера.
     — Повтори, что ты сказал, — потребовал Рон.
     «Ладно, один из трех возможных друзей тоже годный», — подумал Гарри.
     — О, вы собираетесь с нами драться, не так ли? — презрительно выдавил из себя Малфой.
     — Да, если ты немедленно отсюда не уберешься, — Гарри взялся одной рукой за спинку дивана, а другую положил на столик. Легкий испуг, злость и немного азарта — что еще надо для хорошей драки?
     — О, мы вовсе не собираемся уходить, правда, ребята? — усмехнулся Малфой, поворачиваясь к своим спутникам, причем очень удачно — в сторону Гойла, — а к тому же мы проголодались, а у вас тут куча еды.
     Гойл потянулся к лежавшим на одном из сидений «шоколадным лягушкам». Рон прыгнул на него, но, прежде чем ему удалось коснуться Гойла, тот издал ужасающий крик.
     На руке Гойла повисла Короста, впившаяся ему в палец маленькими, острыми зубами.
     Крэбб, получивший в живот обеими ногами, уже летел спиной вперед, благо весил поменьше, чем Деннис и Дадли вместе взятые, Гойл размахивал рукой, пытаясь стряхнуть крысу и завывая от боли. И как только Короста наконец разжала зубы и отлетела в сторону, ударившись о закрытое окно, тоже вылетел в коридор.
     — Вы по-прежнему не собираетесь уходить, мистер Малфой? — вежливо спросил Гарри, цепляя на нос слетевшие было очки; на этот раз он приземлился намного удачнее.
     Однако Малфоя ни в купе, ни в дверях уже не было, и Гарри не мог вспомнить, кто вылетел из купе быстрее — он или Крэбб. В проеме стояла мисс Грейнджер, а за ней — мистер Лонгботтом, наследник рода Лонгботтом, тоже со сжатыми кулаками, хотя и с весьма испуганным выражением на лице. Он глядел вдоль коридора, в ту сторону, откуда доносился топот несколько неуверенных шагов и тихое постанывание. Похоже, и второй кандидат в друзья тоже был ничего, хотя с ним было еще работать и работать. Знать бы, как.
     — К сожалению, Тревор не успел принять участие в бою, — сказал Гарри, кивнув на целую и невредимую банку, — зато Ронова Короста успела.
     — Хороши вы, все трое, нечего сказать, — заявила мисс Грейнджер, глядя на Гарри, — не успели доехать, а уже попали в неприятную историю! Вы же подрались!
     — Представляешь, она снова уснула! — не обращая внимание на девочку, заявил Рон Гарри, держа за хвост Коросту, — а я думал, что ее оглушило.
     — Ква! — отдал должное талантам крысы Тревор.
     — А откуда ты знаешь Малфоя? — спросил Рон, игнорируя молнии, бьющие потоком из карих глаз мисс Грейнджер.
     Гарри рассказал об их встрече в ателье.
     — Я слышал о его семейке, — мрачным тоном ответил Рон. — Они одни из первых перешли обратно на нашу сторону, когда Ты-Знаешь-Кто исчез. Они сказали, что он их околдовал. А мой отец в это не верит. Он сказал, что отцу Малфоя не нужно было даже повода для того, чтобы пойти на службу к Сам-Знаешь-Кому.
     — Они не п-перешли, — послышался голос Невилла, — Лорд Малфой п-просто откупился, мне рассказала бабушка. И они…
     — Но это же несправедливо! — голос мисс Грейнджер звенел от возмущения.
     Гарри пожал плечами. Это была далеко не первая несправедливость в его жизни и, скорее всего, не последняя.
     — Мы можем еще чем-нибудь помочь тебе? — обратился он к мисс Грейнджер, — и спасибо за уточнение, Невилл. Мне кое-что стало понятнее. Кстати, кулаки у тебя ничего так, внушают. Если бы Малфой со своими гориллами не оказались такими трусами, ты нам здорово помог бы.
     Невилл заулыбался и, казалось, стал чуть выше ростом. Молнии из глаз мисс Грейнджер переместились на Гарри, но он получил иммунитет от грозных взглядов еще у Дурслей.
     — Я была в кабине машиниста, — заявила та, — и он сказал, что мы скоро будем на месте. Я бы посоветовала вам переодеться. Я вообще-то зашла к вам просто потому, что во всех вагонах жуткая суета, все ведут себя как маленькие дети и носятся по коридорам, — Гермиона презрительно хмыкнула, как бы говоря, что не одобряет такого поведения, — а у тебя, между прочим, грязь на носу, ты знаешь? — снова обратилась она к Рону.
     — Может быть, ты все-таки дашь нам переодеться? — ответил тот без особых церемоний.
     Девочка развернулась и, махнув каштановой гривой, покинула купе. Невилл прижал к груди банку с Тревором. Он немного потоптался в купе, но потом махнул рукой и со словами «Это было з-здорово» тоже вышел.
     — Если мы окажемся с ней на одном факультете, я буду просить о переводе, — сказал Рон, снимая куртку и натягивая коротковатую для его роста мантию, из-под которой теперь выглядывали спортивные штаны. — Правда, говорят, что ни одного такого случая до сих пор не было, но…
     — Мне кажется, она хотела подружиться с нами, но не знала, как это вообще делается, — задумчиво сказал Гарри, пряча в чемодан свою куртку и вспоминая себя самого год назад, еще до уроков МакФергюссона и боевых старушек, — ты заметил — она обращалась то ко мне, то к тебе? Скорее всего, у нее и в обычной в школе с друзьями было не очень хорошо.
     — Неудивительно, — ответил Рон.
     ***
     Гарри уставился в окно. За окном, там, где высились горы и тянулись бесконечные леса, начало темнеть, а небо стало темно-фиолетовым. Поезд замедлил ход.
     «Мы подъезжаем к Хогвартсу через пять минут, — разнесся по вагонам громкий голос машиниста, — пожалуйста, оставьте ваш багаж в поезде, его доставят в школу отдельно».
     Они с Роном посмотрели друг на друга. Оба немного волновались. Если Гарри в конце пути ждала сказка, то Рона — легенда. Они рассовали остатки сладостей по карманам и вышли в коридор, где уже толпились остальные.
     Поезд все сбавлял и сбавлял скорость и, наконец, остановился. В коридоре возникла жуткая толчея, но через несколько минут они с Роном все-таки оказались на неосвещенной маленькой платформе. На улице было холодно, и Рон все время ежился. Затем над головами стоявших на платформе ребят закачалась большая лампа, и Гарри услышал знакомый голос:
     — Первокурсники! Первокурсники, все сюда! Эй, Гарри, у тебя все в порядке?
     Над морем голов возвышалось сияющее лицо Хагрида.
     — Так, все собрались? Тогда за мной! И под ноги смотрите! Первокурсники, все за мной!
     Поскальзываясь и спотыкаясь, они шли вслед за Хагридом по узкой дорожке, резко уходящей вниз. Их окружала такая плотная темнота, что Гарри показалось, будто они пробираются сквозь лесную чащу. Все разговоры стихли, и они шли почти в полной тишине, только кто-то, как показалось, Гарри, Невилл, пару раз чихнул.
     — Еще несколько секунд, и вы увидите Хогвартс! — крикнул Хагрид, не оборачиваясь.
     — Так, осторожно! Все сюда!
     — О-о-о! — вырвался дружный, восхищенный возглас.
     Они стояли на берегу большого черного озера. А на другой его стороне, на вершине высокой скалы, стоял гигантский замок с башенками и бойницами, а его огромные окна отражали свет усыпавших небо звезд.
     — По четыре человека в одну лодку, не больше, — скомандовал Хагрид, указывая на целую флотилию маленьких лодочек, качающихся у берега. Лодок было одиннадцать, значит, если Хагрид займет одну, то на первом курсе у них будет сорок человек. Не больше трехсот учеников во всей школе, он все посчитал правильно.
     Гарри и Рон сели в одну лодку, почему-то к ним никто не присоединился. «Готов спорить…» — подумал он, но не успел даже додумать формулировку: из темноты показалась мисс Грейнджер с мистером Лонгботтомом на буксире. Видимо, Невилл опять «совершенно случайно» потерял жабу и задержался, а свободное место в лодке к этому времени «совершенно случайно» оказалось только у них.
     Гарри снова вспомнил лекции миссис Кейн. Итак, всего за этот день ему представили четырех человек, и больше никого: Пенни он нашел сам, прочие Уизли прилагались к Рону, а Крэбб и Гойл идут в комплекте с Драко. Сам Драко — явный враг. Мерзкий и трусоватый.
     Да еще и сходу оскорбивший не только его друзей, но и его родителей. Причем его родители и родители блондинчика десять лет назад тоже были по разные стороны на волшебной войне, то есть это наследственное. Гарри зауважал Дамблдора: просто образец врага. Интересно, а та встреча в ателье была случайной? Нет, ответил он сам себе, уж больно вовремя Хагрид отошел пропустить стаканчик.
     Рон — явный друг. Он с прочими Уизли должен был помочь ему и заставить почувствовать признательность к себе, но получилось наоборот. Впрочем, Рон ему понравился. Но, как говорили хором и миссис Кейн, и миссис Бересфорд, одного друга будет мало — вдруг один из них не понравился бы другому? — и вот их раз за разом сводят с Невиллом и Грейнджер. Если Рон, по задумке, должен был опекать Гарри, то Невилла предстояло опекать уже ему, Гарри, уж больно он был бестолковый. Хотя и смелый, где-то в глубине души. И похоже, мисс Грейнджер немного попортила замысел директора, взяв пухлика под опеку первой.
     Гарри захотелось заплакать. Сказка оборачивалась какой-то не то, чтобы страшной, но мерзкой стороной, словно бы в самую середину яблочного пирога, испеченного ему на День Рождения нагадил один из котов мисс Фигг. Но Рон понял его влажные глаза по-своему.
     — Понимаю тебя, Гарри, это так здорово! — с благоговением в голосе сказал он, — знаешь, я рад, что мы с тобой познакомились.
     Невилл кивнул, мисс Грейнджер смотрела в сторону и молчала.
     — Расселись? — прокричал Хагрид, который действительно занял отдельную лодку. — Тогда вперед!
     Флотилия двинулась, лодки заскользили по гладкому как стекло озеру. Все молчали, не сводя глаз с огромного замка. Чем ближе они подплывали к утесу, на котором он стоял, тем больше он возвышался над ними.
     — Пригнитесь! — зычно крикнул Хагрид, когда они подплыли к утесу.
     Все наклонили головы, и лодки оказались в зарослях плюща, который скрывал огромную расщелину. Миновав заросли, они попали в темный тоннель, который, судя по всему, заканчивался прямо под замком, и вскоре причалили к подземной пристани и высадились на камни.
     «Сначала было холодно и страшно, — подумал Гарри, — потом сказочный вид на цель пути, затем ритуальный поклон… Сейчас нас еще немного попугают и дадут поволноваться. Потом приведут в тепло и безопасность, зальют в уши то, что хотят, и только потом очень вкусно покормят, чтобы все это закрепить в памяти. А, да, перед ужином еще распределят по факультетам, чтобы ели мы уже в своей новой семье, так крепче связь. И поезд, целый день в поезде — это специально, чтобы мы познакомились и немного обменялись слухами».
     Ему снова захотелось плакать. Все было точно так, как в брошюрке миссис Бересфорд. «Что-то ты много о себе понимаешь, — заметил Маленький-Ехидный-Гарри в его голове, — наверняка этому ритуалу сотни лет, и уж точно его придумали не для тебя одного». Скорее всего, подумал мальчик, и основа той брошюрки, и этот ритуал были созданы в одно и то же время одинаково умными людьми. Но с разными конечными целями.
     Почему-то от мысли о том, что хоть это было придумано не ради него, что он просто один из многих, он успокоился.
     — Эй, ты! — внезапно крикнул Хагрид, обращаясь к Невиллу. Хагрид осматривал пустые лодки и, видимо, что-то заметил. — Это твоя жаба тут в банке?
     — Ой, Тревор! — радостно завопил Невилл, прижимая к себе сосуд с питомцем.
     Оказавшаяся неподалеку мисс Грейнджер тяжело вздохнула.
     Хагрид повел их наверх по каменной лестнице, освещая дорогу огромной лампой. Вскоре все оказались на влажной от росы лужайке у подножия замка.
     Еще один лестничный пролет — и теперь они стояли перед огромной дубовой дверью.
     — Все здесь? — поинтересовался Хагрид. — Эй, ты свою жабу опять не потерял?
     Убедившись, что все в порядке, Хагрид поднял свой огромный кулак и трижды постучал в дверь замка.

Зал под звездным небом

     Дверь распахнулась. За ней стояла высокая черноволосая волшебница в изумрудно-зеленой мантии. Она напоминала Гарри одновременно миссис Кейн, когда та была Самантой, и еще кого-то. Или что-то. Он пытался вспомнить, кого или что, но не смог.
     — Профессор МакГонагалл, вот первокурсники, — сообщил ей Хагрид.
     Ага. Значит это та самая декан того самого Гриффиндора, что приходила к мисс Грейнджер и произвела на нее такое впечатление, что типичная отличница теперь рассматривает факультет умников Рэйвенкло лишь в качестве запасного варианта. И та самая, что возражала против того, чтобы его десять лет назад оставили Дурслям. Хм. Особо доброй тетенька не выглядела. Впрочем, как и миссис Кейн.
     — Спасибо, Хагрид, — кивнула ему волшебница. — Я их забираю.
     Она повернулась и пошла вперед, приказав первокурсникам следовать за ней. Они оказались в огромном зале — таком огромном, что там легко поместился бы дом Дурслей. На каменных стенах — точно так же, как в «Гринготтс», — горели факелы, потолок терялся где-то вверху, а красивая мраморная лестница вела на верхние этажи. Они шли вслед за профессором МакГонагалл по вымощенному камнем полу. Проходя мимо закрытой двери справа, Гарри услышал шум сотен голосов — должно быть, там уже собралась вся школа. Но профессор МакГонагалл вела их совсем не туда, а в маленький пустой зальчик.
     Толпе первокурсников тут было тесно, и они сгрудились, дыша друг другу в затылок и беспокойно оглядываясь. Психологическая обработка продолжалась, и даже Гарри, теоретически готовый к этому, на практике начал ощущать беспокойство и волнение.
     — Добро пожаловать в Хогвартс, — выдержав драматическую паузу, поприветствовала их профессор МакГонагалл. — Скоро начнется банкет по случаю начала учебного года, но прежде, чем вы сядете за столы, вас разделят на факультеты. Это очень важно, потому что с сегодняшнего дня и до окончания школы ваш факультет станет для вас второй семьей. Вы будете вместе учиться, спать в одной спальне и проводить свободное время в комнате, специально отведенной для вашего факультета.
     Насколько помнил Гарри, в маггловском мире самые устойчивые сообщества как раз и формировались в таких же закрытых школах — Вернон Дурсль до сих пор носил галстук Смеллтингса и временами выбирался попить пива с бывшими однокашниками, особенно если кто-то за него платил.
     — Факультетов в школе четыре, — продолжила МакГонагалл, — Гриффиндор, Хаффлпафф, Рэйвенкло и Слизерин.
     Гарри отметил про себя, что свой факультет — Гриффиндор — она назвала первым, а Слизерин — последним. Версия о том, что Гриффиндор и Слизерин являются школами молодого пополнения для двух партий магического мира, кажется, подтверждалась. Рэйвенкло и Хаффлпафф, скорее всего, были нейтральными.
     — У каждого из них есть своя древняя история, и из каждого выходили выдающиеся волшебники и волшебницы.
     Двух, если считать только Волдеморта и Снейпа, или трех, если считать еще и мистера Розье, выдающихся волшебников со Слизерина Гарри даже знал, причем Снейпа и Розье — лично.
     — Пока вы будете учиться в Хогвартсе, ваши успехи будут приносить вашему факультету призовые баллы, а за каждое нарушение распорядка баллы будут вычитаться. В конце года факультет, набравший больше баллов, побеждает в соревновании между факультетами — это огромная честь. Надеюсь, никто из вас не подведет свою новую семью.
     Это напомнило Гарри рассказы МакФергюссона и Лесли о коллективной ответственности в учебках Армии Ее Величества и Морской Пехоте. МакФергюссон говорил, что это отлично работает, но тому, кто подставил товарищей по взводу или роте, не позавидуешь.
     — Церемония отбора начнется через несколько минут в присутствии всей школы. А пока у вас есть немного времени, я советую вам собраться с мыслями, — с этими словами МакГонагалл оставила растерянных и напуганных первачков доходить до кондиции самостоятельно, пообещав вернуться во благовременье и напоследок приказав вести себя тихо. Уже из дверей она бросила неодобрительный взгляд на грязный нос Рона и застегнутую где-то под ухом мантию Невилла.
     — И как же будет происходить этот отбор? — спросил Гарри Рона, игнорируя мисс Грейнджер, наверняка прочитавшую о процедуре отбора в «Истории Хогвартса».
     — Фред говорил, что нам придется проходить через какие-то испытания, — промямлил тот, — вроде бы для того, чтобы попасть на Гриффиндор, надо будет бороться с троллем.
     — Ты уверен… — тут Гарри сделал небольшую паузу.
     — Ну, он мог и пошутить!
     — …что это был не Джордж?
     — Да ну тебя! — засмеялся Рон, которого шутка Гарри вывела из состояния полуступора, — а я купился! Конечно же, он пошутил! И я вспомнил — они на первых каникулах дразнили друг друга какой-то шляпой! Может, нам надо будет достать из нее кролика?
     — Льва, — с важным выражением лица заявил Гарри, — если хочешь на Гриффиндор — постарайся нащупать льва и не перепутать его, например, с барсуком.
     Рон хлопнул его по плечу и сказал, что теперь он спокоен: уж змею-то он от всех прочих как-нибудь отличит, и значит, Слизерин ему не угрожает. Гарри заметил, что жмущийся к ним Невилл тоже слегка приободрился. К сожалению, приободрилась и мисс Грейнджер, которая немедленно стала рассказывать, сколько и каких заклинаний она выучила и почему ей не страшны никакие испытания.
     Рон подсмеивался уже над ней, и от их четверки стала распространяться волна веселья. Две пухлых девочки — одна рыженькая, а другая беленькая — громким шепотом обсуждали ту самую шляпу, которую назвали Распределяющей. «Интересно, — подумал Гарри, — готов спорить, что в «Истории Хогвартса» о процедуре распределения не написано ничего, иначе мисс Грейнджер всех уже просветила бы. Наверное, это для того, чтобы первокурсники побольше нервничали перед началом церемонии. А значит эта волна веселья совсем не в планах ее организаторов…»
     Он опять не ошибся и возблагодарил миссис Кейн за ее увлечение манипуляциями, от лекций по которым его, честно говоря, временами подташнивало: прямо через стену в комнату влетели два десятка призраков, демонстративно не замечавших вновь испугавшихся мальков и обсуждавших мерзкое поведение какого-то там Пивза. Наконец, они «внезапно» обратили внимание на испуганных детишек, начали рекламировать свои факультеты, каждый — свой собственный, и, разумеется, от страшных привидений их спасла профессор МакГонагалл собственной персоной.
     Она построила их в колонну по двое и повела за собой туда, откуда доносился гул сотен голосов, и, пройдя через массивные двойные двери, они, наконец, оказались в Большом зале.
     Гарри даже представить себе не мог, что на свете существует такое красивое и такое странное место. Зал был освещен тысячами свечей, плавающих в воздухе над четырьмя длинными столами, за которыми сидели старшие ученики. Столы были заставлены сверкающими золотыми тарелками и кубками. На другом конце зала за таким же длинным столом сидели преподаватели. Профессор МакГонагалл подвела первокурсников к этому столу и приказала им повернуться спиной к учителям и лицом к старшекурсникам.
     Перед Гарри были сотни лиц, бледневших в полутьме, словно неяркие лампы. Среди старшекурсников то здесь, то там мелькали отливающие серебром расплывчатые силуэты привидений. Чтобы избежать направленных на него взглядов, Гарри посмотрел вверх и увидел над собой бархатный черный потолок, усыпанный звездами.
     — Его специально так заколдовали, чтобы он был похож на небо, — прошептала опять оказавшаяся рядом Гермиона. — Я вычитала это в «Истории Хогвартса».
     Гарри внезапно почувствовал то же, что и эта пытавшаяся казаться уверенной в себе, но так же, как и он, ошеломленная, пораженная в самую глубину души и, конечно, немного растерянная девочка: он ждал первого противоборства с Директором, манипуляций, подлянок, чего угодно — но, пусть это все уже произошло с ним или еще ждало его впереди — он, наконец, увидел настоящее волшебство и настоящую сказку. Более того, он, наконец, был в ней. Маленький Наивный Гарри внутри него, тот самый мальчик, который еще не успел пробраться в сад миссис Кейн и почему-то пропустивший мимо себя весь этот полный приключений, жутко интересный и довольно-таки страшный год, просто благоговел.
     ***
     Другой Маленький Гарри, не столь захваченный этим зрелищем, хотя тоже весьма впечатленный им, услышал какой-то звук. Они с Восхищенным Гарри опустили их общие глаза вниз и увидели, как профессор МакГонагалл ставит на пол перед ними самый обычный высокий табурет («Высокий — это чтобы ноги сидящего на нем не касались пола и он чувствовал себя как можно более неуверенно», — пояснил вынырнувший, как чертик из табакерки, Недоверчивый Гарри). На табурет она положила остроконечную шляпу, какие обыкновенно носят волшебники. Шляпа была такая старая, потрепанная и даже грязная, что тетя Петунья немедленно выбросила бы ее на помойку, а миссис Кейн попросила бы Гарри запихать ее поглубже в стиральную машину и установить самый жесткий режим стирки. Видимо, это была как раз та самая Распределяющая Шляпа, которую две кругленьких девочки обсуждали в той комнате с привидениями и о которой говорили близнецы.
     Шляпа пошевелилась, среди потертостей и заплаток прорезались два больших глаза, а чуть ниже здоровенная опаленная по краям прореха превратилась в еще более впечатляющий черный рот.
     Рот скривился пару раз и, прокашлявшись, запел хриплым и вредным, как показалось Гарри, старушечьим голосом.
     Мелодичность и вокальные данные старой тряпки были явно не от Битлз, а стихи изрядно уступали как Шекспиру, так и Киплингу, которыми, далеко за пределами школьной программы, пичкала Гарри миссис Кейн. Гарри подумал, что после прозвучавшего в начале песни саморекламного ролика и краткой инструкции по эксплуатации (шляпу действительно нужно было просто-напросто надеть на голову, после чего она вынесет свой вердикт), он предпочел бы простые объяснения, что Гриффиндор — для храбрых, Рэйвенкло — для умных, Хаффлпафф — для трудолюбивых, а Слизерин предназначен для тех, кто считает себя самыми хитрыми.
     Тем не менее, по окончании песни Шляпы зал дружно зааплодировал, и Шляпа довольно раскланялась перед всеми четырьмя факультетами.
     Гарри подумал, что настала пора решить, где он все-таки хочет оказаться — если и Малфой, и Уизли были уверены, что окажутся на традиционных факультетах своих семей, то на решение Шляпы явно можно было повлиять сознательно. Особенно весомым в этом смысле был случай Уизли: ведь не могут же как близнецы Фред и Джордж, так и отличающийся от них как небо от земли Персиваль Игнатиус Префект Уизли попасть на один и тот же факультет без такой вот корректировки.
     Так что, скорее всего, у Гарри был выбор, и этот выбор надо было делать прямо сейчас. С одной стороны, Директор-манипулятор явно подталкивает его на Гриффиндор, где, кстати, учились и его отец с мамой. С другой стороны, учиться в змеюшнике, взрастившем убийцу его родителей плюс мистера Розье, да еще и под началом страшного вампира из Коукворта, было бы не лучшим удовольствием — ему пришлось бы следить за своей спиной все двадцать четыре часа в сутки, а каникулы у Дурслей действительно показались бы отдыхом. Ему самому еще с ателье мадам Малкин хотелось на Хаффлпафф, чисто из чувства противоречия, подкрепленного уже потом более рациональными доводами, но вряд ли ему дадут такую возможность.
     — Аббот, Ханна! — вызвала первого ученика из длинного, написанного на пергаментном свитке списка МакГонагалл, и круглолицая беляночка вскарабкалась на табурет.
     — ХАФФЛПАФФ! — заорала Шляпа, как только МакГонагалл водрузила ее на голову девочке. Девочка была симпатичная, и Гарри захотелось на Хаффлапфф еще больше.
     — Боунс, Сьюзен! — все ясно, учеников вызывали в алфавитном порядке.
     — ХАФФЛПАФФ! — и кругленькая-рыженькая села рядом с подругой за черно-желтый стол, на них обеих с умилением глядело привидение, при жизни бывшее явным монахом-проповедником, не гнушавшимся хорошей трапезы. Гарри вздохнул. И вторая девочка, и монах ему тоже понравились.
     Гарри подумал и решил: если бледнолицый Малфой, чья фамилия стояла по алфавиту до него, попадет на Слизерин, он лучше спалит эту шляпу, но не пойдет с ним на один факультет. Кроме Хаффлапаффа, неплохим вариантом был бы Рэйвенкло, но Гарри подозревал, что эти два факультета будут ему недоступны. Решено — просимся на Гриффиндор.
     — Бут, Терри!
     — РЭЙВЕНКЛО!
     Мэнди Броклхерст отправилась на Рэйвенкло, а гриффиндорцам досталась очень симпатичная Лаванда Браун, по пути к красно-золотому столу стрельнувшая глазами в радостно приветствующих ее мальчишек, включая близнецов. Миллисент Буллстроуд, послужившая компенсацией для Слизерина, была, на взгляд Гарри, слишком большой, в смысле габаритов, компенсацией.
     Наконец-то Гарри увидел еще одно знакомое ему по ориентировкам лицо: Джастин Финч-Флетчли, как и он сам, был магглорожденным, но майор Бутройд не рекомендовал сближаться с ним из-за некоего загадочного, хотя и явно высокого, статуса его отца.
     — ХАФФЛПАФФ!
     Гарри заметил, что некоторым Шляпа выносила приговор сразу, а некоторые задерживались на табурете довольно долго: скажем, Шимус Финнеган, тершийся в комнате ожидания рядом с их четверкой, озадачил Шляпу больше, чем на минуту, прежде, чем та отправила его за стол Гриффиндора.
     — Грейнджер, Гермиона! — Отличница-Заучка резко выдохнула и решительным шагом направилась к табуретке. Шляпа тоже раздумывала недолго:
     — ГРИФФИНДОР!
     Рон застонал: себя на другом факультете он не видел, а оказаться рядом с «этой», видимо, не очень хотел.
     Гарри же смутился. Как минимум, он ожидал, что девочка (ну или шляпа) будет долго выбирать между Рэйвенкло и Факультетом, На Котором Учился Сам Дамблдор. Возможно, Директор действительно подвел ее к ним с Роном не случайно, и она будет не столько заучкой, сколько стукачкой? Впрочем, если уж пирсоподобный дуболом Грегори Гойл, распределенный на Слизерин прямо перед Грейнджер, оказался на факультете хитрецов, то почему бы в общем довольно решительной девочке не попасть в львиную стаю?
     — Гринграсс, Дафна! — когда очень, да что там очень — пугающе-красивая девочка вышла вперед, по залу, казалось, прокатилась волна холода. «Снежная королева» — подумал Гарри.
     — СЛИЗЕРИН!
     Когда к хитрецам присоединился дадлиподобный Крэбб, Гарри успокоился почти полностью: на Шляпу явно можно было повлиять.
     — Лонгботтом, Невилл!
     Пухлик заметался и прямо с банкой в руке ринулся к табурету. По пути он запутался в полах мантии и упал. Но банку с питомцем спас, удачно извернувшись в падении. Гарри подумал, что несмотря на полноту, физическая форма у пацана в полном порядке, вот только неуверенность в себе все портит. Если они попадут на один факультет, надо будет почаще вовлекать его в приключения, которых, Гарри не сомневался, ему заготовили достаточно.
     Шляпа раздумывала долго, очень долго, пока не выкрикнула с тенью сомнения:
     — ГРИФФИНДОР!
     Невилл радостно бросился к красно-золотому столу, так и не сняв Шляпу, и, красный от смущения, вынужден был вернуться, чтобы передать ее следующей в очереди Мораг МакДугалл.
     — Малфой, Драко!
     — СЛИЗЕРИН! — не раздумывая ни секунды провозгласила Шляпа, и Гарри подумал, не использует ли она хотя бы иногда метод «от противного», который объясняла ему в курсе математики и логики миссис Кейн? В смысле, если ты слишком труслив для Гриффиндора, не пойти ли тебе в Слизерин, а если слишком ленив для Хаффлпаффа — двигай в Рэйвенкло, авось, сообразишь, как облегчить себе жизнь? Но тогда Крэбб и Гойл оказались бы на Хаффлпаффе за полным отсутствием мозгов. И, главное, куда девать тупых, ленивых и вдобавок наивных трусов?
     Тем временем к табуретке были вызваны Мун, Теодор Нотт, Паркинсон, девочки-близнецы Патил, затем Салли-Энн Перкс и, наконец…
     — Поттер, Гарри!
     Гарри сделал шаг вперед, и по всему залу вспыхнули огоньки удивления, сопровождаемые громким шепотом.
     — Она сказала Поттер?
     — Тот самый Гарри Поттер?
     Последнее, что увидел Гарри, прежде чем Шляпа упала ему на глаза, был огромный зал, заполненный людьми, каждый из которых подался вперед, чтобы получше разглядеть его. А затем перед глазами встала черная стена. Он едва успел выдвинуть вперед, на амбразуру Смелого, но Туповатого Гарри, распихав всех остальных, особенно самых хитрых и умных, по темным углам сознания.
     ***
     — Хмхмхм, — раздался тот самый ехидный голос в его голове. - Занятно… Впервые вижу такую талантливую попытку обмануть меня.
     — Простите, я не понимаю! — заявил Смелый, но Туповатый Гарри, — а можно мне на Гриффиндор?
     — Мальчик, — усмехнулась Шляпа, — я читаю мысли таких, как ты, уже около тысячи лет. Не спорю, этим фортелем ты, наверное, смог бы обмануть и старого пердуна (если бы он внезапно не забросил свою мерзкую привычку лазить по чужим головам без спроса), и даже юного Северуса. И, пожалуй… Но я отвлеклась. Ты ближе к концу списка, и я порядком устала, знаешь ли. Так что вытаскивай всех своих мелких дружков и сливайтесь снова воедино, пока я не отправила тебя в психиатрическое отделение Святого Мунго. Это больница такая, для волшебников, — пояснила Шляпа, — но вообще я восхищаюсь этой твоей Самантой-Шарлин! Придумать такой трюк и остаться в здравом уме…
     — Вы… Ой. Вы же все-все про меня знаете? — удивился и обеспокоился Гарри, — и про миссис Кейн, и про…
     — Ну мы же у тебя в голове, поэтому я знаю все, что знаешь ты. Как иначе же мне найти самый подходящий факультет для первокурсника, на голове которого я сижу в первый, а чаще всего и в последний раз в жизни?
     — А Вы не…
     — Не расскажу ли я это кому-нибудь? Не беспокойся, мальчик, поскольку мы сейчас в твоей собственной голове, все это тут и останется. У меня нет мозгов, понимаешь? Я всего лишь старая шляпа. Я даже не то, что не имею права, а просто не могу раскрыть ваши тайны, потому что не помню их. Я помню только то, что происходит вокруг меня, но не внутри. А к этому самому «кому-нибудь» у меня отдельные счеты, как и у тебя. И, кстати, не спрашивай меня про мысли других учеников, раз уж я их не помню. И про «кого-нибудь» тоже.
     — Но, если Вы всего лишь шляпа… И у Вас нет мозгов… То как же Вы вообще думаете?
     — Может, Рэйвенкло?.. Нет, вряд ли. А что до… Понимаешь, мальчик, мозгов у меня нет. Но меня одушевили. То есть вложили душу. Так говорят, когда делают что-то хорошо и с любовью. А мозгов мне довольно и твоих собственных.
     — Тогда, если это все в моей голове, получается, что Вы всего лишь помогаете каждому принять решение самому? То есть на самом деле я убеждаю сам себя?
     — Упс. Догадался. Но на Рэйвенкло все же не просись, тебя знания ради знаний вряд ли интересуют
     — Это точно. Меня интересует Гриффиндор.
     — Уверен? На Слизерине ты стал бы великим!
     — Извините, но… меня не очень интересует величие. Это как с Рэйвенкло. В смысле, величие ради величия мне не нужно. И вообще никакое не нужно. Я бы с удовольствием пошел бы на...
     — На Хаффлпафф? Мммм... не лишено смысла, знаешь ли. Мне нравится твое жизнелюбие. Ты выжил у твоих драгоценных родственничков, будучи слабее каждого их них по отдельности и уж, тем более, всех их вместе. И умудрился не только выжить, но и сохранить волю к жизни, бодрость духа и любовь к людям. Уверяю тебя, девяносто девять из ста, при таком «замечательном» детстве, давно сломались бы превратившись в слизняков, или психов, или затаили бы злобу на весь мир. А ты не псих, несмотря на...
     — Но ведь Дурсли — это не весь мир?
      — Мало кто в таких условиях способен это прочувствовать. И да, ты правильно догадываешься — Том в свое время тоже не почувствовал разницы.
     Гарри взял на заметку эти слова.
     — Вы знаете Тома?!
     — Разумеется, кто же его распределял, как ты думаешь?
     — И после этого Вы хотели забросить меня на тот же факультет? Он ведь…
     — Том стал бы злодеем хоть на Рэйвенкло, хоть на Гриффиндоре, хоть на Хаффлпаффе. Потому что он озлобился на весь мир еще до Хогвартса. И, увы, никто не смог ему помочь понять, что это ошибка. Наоборот… Э, мы слишком удалились от темы. Вопрос в том, как помочь тебе стать тем, кем ты хочешь стать. Кстати, это интересный вопрос. Злодеем ты стать не хочешь, великим тоже.
     — Ну, наверное, я хочу… Ой. А я не знаю, чего хочу. Точнее, чего — знаю, например, уже поесть бы, а вот кем стать… Но у меня же есть время?
     — Чем дольше мы торгуемся, тем дальше ужин! А для желающего к барсукам это, между прочим, важно. Хотя, конечно, мы в твоей собственной голове, а здесь время течет по-другому, так что за остальных не переживай. Но давай все же о тебе и о твоем факультете. Смотри. Ты манипулировал Дурслями, как истинный слизеринец. Взять хотя бы ту мифическую сову. Потом на Валентинов День — это же просто образцовая слизеринская каверза. А как ты поломал планы «кое-кого», всего лишь выручив из беды девчонку на вокзале! А как ловко ты выманил у Хагрида, а значит, и у старого интригана, ключ от своего сейфа! Наивный Хагрид так любит драконов! — тут в голосе Шляпы мальчику послышался сарказм. Показалось, наверное… — А эти фокусы с переодеванием, чтобы обмануть следящие чары… И мало кому достанет хитрости, имея на счете честно заработанную тысячу фунтов, чисто для маскировки ходить в таком тряпье…
     «Кто бы говорил о тряпье, — подумал Гарри, — уж точно не только такая вот тысячелетняя тряпка, явно нуждающаяся в серьезной стирке при максимальных параметрах. И отжим, отжим на тысяче оборотов. И плевать на сохранность старой материи, хотя и большое ей спасибо за пару ценных фактов в копилочку».
     — Но-но-но! — погрозила несуществующим пальцем та, — без шантажа мне тут! И без этих ваших маггловских штучек. Меня, если хочешь знать, палили Адским Пламенем, спасибо хозяину, вовремя потушил. Но дырку заделать так и не смогли, и теперь у меня там рот.
     — А…
     — Не «А», а если тебе не нравятся мои стихи — лучше принеси мне томик этого вашего Киплинга. А то того велеречивого сквиба (Гарри понял, что речь идет о Шекспире) я помню, а этого многообещающего молодого человека — нет. Как я понимаю, он родился, когда общение между магами и магглами уже почти прекратилось.
     — А как Вы будете его читать? — удивился Гарри, - нет, я знаю, что у Вас есть глаза, и Вы слышите, но рук-то у Вас нет!
     — Нет, Рэйвенкло тебе явно не светит. Просто засунешь книгу в меня, как свою голову сейчас. Одним эээ… предметом во мне больше, одним меньше…
     — Хорошо, — сказал Гарри, — но Вы же отправите меня хотя бы на Гриффиндор, если уж не Хаффлапфф нельзя, правда?
     — Торг. Прекрасный слизеринский торг, — умилилась Шляпа, — легкий, и не без изящества, ну вот ни капельки не обидно. И, кстати, вполне в традициях чистокровных семей: подкуп книгами — вполне респектабельный вариант подкупа.
     — А… где мне Вас найти? Ну, чтобы… это…
     — Незаурядные навыки в разведке и сборе информации, да. Так легко и изящно прицепить вопрос к ответу на просьбу собеседника, словно между делом… А найти меня можно в кабинете нашего уважаемого Директора, я выбираюсь оттуда только раз в год. Сразу же отвечаю и на следующий вопрос: туда ты попадешь обязательно, рано или поздно. Так что держи этого своего Киплинга под рукой.
     Гарри подумал, что надо будет вытащить книжку из чемодана как можно скорее — если эта тряпка действительно засунет его на Слизерин, встреча с Директором состоится очень и очень скоро. Хотя если она сделает это — фиг ей, а не Киплинга.
     — И кстати, - продолжила Шляпа, — вот объясни мне, милый мальчик. Ты, как я поняла, в курсе Гениальных Планов нашего Величайшего Волшебника относительно тебя до самого конца. Твоего конца. Не в подробностях, конечно, но в том, что касается тебя лично — все основные этапы ты знаешь. Так почему ты согласен идти в Дом, который тебе, на мой взгляд, совершенно не подходит, но в который он стремится запихнуть тебя всеми четырьмя конечностями, и отбрыкиваешься от Дома, который как будто специально для тебя создан?
     — Ну… Э… Пока я не готов сражаться одновременно с Директором и с этим… Волдемортом. Поэтому полагаю, что лучше сделать вид, что я ничего не знаю и следую его Плану. Только я буду делать это с открытыми глазами.
     — И после этого ты все еще хочешь на Хаффлпафф?
     — Если я и слизеринец, как Вы считаете, то пойти именно на этот факультет будет недостаточно хитрым, я так думаю! То есть, если — если! — я слизеринец, то мне надо именно что на какой-нибудь другой факультет! И лучше всего — самый неприметный!
     — Любовь к логическим парадоксам, но все же в стиле скорее того же Слизерина, чем Рэйвенкло. Это было бы верно, но не в твоем случае. Ты — вот именно ты, Гарри Джеймс Поттер, а не кто-то другой — вполне мог бы сыграть обиженного несправедливым решением маленького мальчика, вызвать всеобщее сочувствие тем, что вынужден делить спальню с явными врагами, получить всеобщую поддержку, стать своим парнем во всех гостиных… Заметь, это не мои домыслы — это ты в своей собственной голове уже формируешь такой план на случай, если не сможешь меня уговорить. Тем более, что с Рэйвенкло контакты у тебя уже налажены. Да и близнецы Уизли, скорее всего, будут рассматривать тебя, как своего человека в стане противника. Нет, попытка не засчитана! Так что…
     — Подождите! — лихорадочно искал выход Гарри, — не могли бы Вы прояснить мне сначала одну вещь? Ведь Вы копаетесь в мозгах лучше всех, лучше даже директора, а я давно хочу узнать… — он кратко обрисовал Шляпе концепцию попного мозга.
     — Лесть! Великолепная лесть, замаскированная под просьбу о помощи! Причем ты уже применял этот трюк сегодня, знакомясь с мисс Клируотер. Так что это у тебя не просто случайная находка, а вполне наработанный прием. Между прочим, советую применить его к Минерве, это поможет ей смириться с тем, что ты не попал к ее львятам.
     — А по существу? — разочарованно буркнул Гарри, не переставая перебирать варианты.
     — А по существу — я читаю не в мозгах или этих… извилинах… Хотя бы потому, что у некоторых извилина только одна, причем прямая, и находится она в том самом месте, о котором ты говорил. А мозгов вообще нет. Я работаю с сознанием или с душой, вот так-то. А душа, как известно, может оказаться где угодно, даже в пятках. Итак…
     Гарри замер.
     — С… — прошипела первую букву Шляпа, и Гарри понял, что это оно. Он попал.

Когда торг уместен

     — С-с-с…
     — СТОЯТЬ! В смысле, МОЛЧАТЬ! Пожалуйста, уважаемая Шляпа, распределите меня на любой факультет кроме Слизерина!
     Гарри ощутил, как его затопило то самое знакомое чувство наполняющей все его существо силы, а древний колпак просто-таки подпрыгнул на вставших дыбом волосах. Самым краем сознания он услышал, как звенят бьющиеся стекла и пищат встревоженные ученики. Лица коснулся поток холодного воздуха, как будто витражи из окон Большого Зала вылетели, дав доступ внутрь холодным шотландским ветрам.
     — Н-да, — скрипучий голос Шляпы в его голове исполнился уважения, — сначала приказ мощностью приблизительно в «Конфундус Максима» от старого интригана, потом выброс, да такой, что щиты еле выдержали, и в заключение — вежливая просьба. Как там говорит твоя подруга мисс Стрит: «Добрым словом и пистолетом?» Хотя по-маггловски у тебя тут, скорее, пушка или фунтов десять взрывчатки… Давно я так не развлекалась! Но все же: какие у тебя аргументы в пользу Гриффиндора, кроме такого вот… доброго слова?
     — А почему не в пользу…
     — Мы в твоей голове, и значит, ты сам знаешь, почему. Увы, парень, если бы ни Слизерин, ни Гриффиндор тебе не подходили бы ну совсем ни капельки, я могла бы проявить своеволие. Но…
     — Ну тогда… Эээ… Я поколотил Крэбба в поезде! Хотя он был намного сильнее меня.
     — Так и быть. Это войдет в зачет. Но интриги тебе все-таки лучше удаются, чем драки, поверь мне.
     — Хха. Можно подумать, что интриги хорошо удаются Крэббу. Или Гойлу. Или даже Малфою. И кстати, Вы же отправили одного старого, ну, тогда еще, конечно, молодого интригана как раз на Гриффиндор?
     — И что хорошего из этого вышло, а? Хочешь повторить его судьбу?
     — Ну если Вы говорите, что мне не грозит повторить судьбу Тома, с чего мне повторять судьбу «кого-либо»? Я ж не хочу подписываться «Гарри-Джеймс-еще-пара-имен-Поттер, Мальчик-Который-Выжил, Победитель Волдеморта, Денниса и Крэбба?»
     — УАХАХАХАХАХАХА! — судя по всему, смех Шляпы был слышен не только в его голове, но и в Большом Зале. — Ой, не могу, — а вот это было уже только внутри, — как ты его, а?! Жаль, не смогу запомнить. Еще, кстати, добавь «Легендарный Ловелас» — милашка Пенни уже растрепала о тебе всем старшим девочкам.
     — Ой!
     — А ты думал! Тебе все это еще аукнется. И твоя помощь мисс Уизли, кстати, тоже. Еще чего припомнишь?
     — Ну эээ… Миссис Бересфорд сказала мне как-то: «Твоя храбрость всегда с тобой, мой мальчик!»
     — Это когда? Что-то не вижу это в твоей памяти.
     — Я это забыл. Надо было забыть, я и забыл.
     — Не говорите ерунды, молодой человек. У меня все-таки почти тысячелетний опыт легилименции!
     — Легли… чего?!
     — Чтения мыслей. Я с легкостью обойду любой блок, любой Обет… Ну просто потому, что не могу никому рассказать об этих скрытых мыслях, понимаешь? В волшебном мире тоже за все есть своя плата, и часто эта плата не совсем обычна. Так, стоп. Ты говоришь вот об этом вот абсолютно пустом пятне? Как будто что-то даже не выжжено Адским Пламенем, а просто никогда не существовало. Я такой черной магии никогда не видела.
     — Это… Это не черная магия. Это маггловское.
     — Маггловское колдовство? Такое жуткое?
     — Химия. Это вещество… Ну, как зелье… Оно просто уничтожает нейронные связи до того, как они закрепились. Я, правда, не знаю, что такое нейронные связи, но…
     — Погоди. Кто-то влил тебе вот такое вот зелье, которое делает воспоминание вообще небывшим с точки зрения души?! Да, парень, тебе не повезло. Я думала, что знаю все пределы человеческой мерзости, но…
     — Никто. Никто в меня его не вливал. Я сам это сделал.
     — Прости, что ошиблась насчет тебя раньше. Ты все-таки псих. И что такое страшное случилось с тобой, что ты решил это немедленно забыть?
     — Ну, оно было не страшное, хотя и страшное тоже, немножко, а, скорее, опасное. Не для меня, а для других. Ну и чтобы спрятать это опасное от «кое-кого»… Эээ… Вы просто посмотрите ту часть памяти, где мы с теми самыми леди и джентльменами смотрим на экран. Там все это тоже видно и слышно, только как бы со стороны…
     ***
     На мерцающем серо-голубом экране две фигурки: массивная, с немного деревянной походкой, и маленькая, припадающая на левую ногу, входят на лужайку
     «Выглядит не слишком презентабельно для национального героя. Вы действительно мистер Гарри Поттер, молодой человек?»
     Медленно-медленно, так что и не заметишь, если не смотреть специально, открывается ставня. Долгий, выматывающий разговор и, кажется, снова болит раненая нога.
     «Убей Гарри Поттера, маггл! Я сказал, убей!..»
     Гарри, привалившийся к разрушенной горке, дрожащая рука МакФергюссона с револьвером…
     Вспышки выстрелов в темном окне, МакФергюссон разряжает «Веблей» в лоб мистера Розье, пожилая леди, босиком выходящая из задней двери и держащая ствол наготове…
     «Обыщи его, Таппенс, только аккуратно!»
     МакФергюссон тащит на плече тело красавчика в светлом изящном наряде…
     «Ты что задумал, еще раз спрашиваю?»
     «Мистер МакФергюссон, так ведь этот… директор все равно сотрет мне память! Или возьмет под контроль и заставит рассказать. А так… Скажите, ведь майор тут тоже все записывает?»
     «Наверное, да».
     «Ну вот он мне все и расскажет. Или даже покажет. А храбрость ведь останется со мной, правда?»
     «Она всегда с тобой, мой мальчик»
     Гарри-на-Экране колет себя в бедро странной иголкой с перьями, прямо через штаны, и расслабленно заваливается набок.
     — Знаешь, парень, — голос шляпы был задумчив, — если бы я увидела эту сцену в твоей собственной памяти, ты мигом вылетел бы с этой табуретки прямиком на Слизерин, и уже через год весь Дом Хитрецов ел бы у тебя с рук. Подумать только, ты не просто обманул не самого большого дурака в этом мире, я имею в виду Лорда Розье… Ты еще и оставил с его собственным длинным носом «кое-кого», еще даже не получив письма из Хогвартса! Но…
     — Но?..
     — Ай, погоди, дай мне еще раз насладиться этим вот замечательным моментом! — перед мысленным взором Гарри снова прокрутился диалог Альбуса с Аластором, он вместе со шляпой жалел, что Аластор уничтожил камеру и теперь они слышат только звук, — ОХОХОХО! АХАХАХАХА!
     Этот смех, похоже, также слышал весь зал. Гарри не знал, сколько времени прошло до того, как Шляпа успокоилась.
     — Очень жаль, что это не сможет быть моим лучшим воспоминанием на долгие годы и останется только в твоей голове. Лавандовый, черт возьми, лавандовый! Уфф. Когда заглянешь на огонек к Директору, я, так и быть, попрошусь к тебе на голову еще раз, лишь бы снова увидеть это. И книжку не забудь.
     — Ээээ… Уважаемая Шляпа, вы эээ… вроде бы, говорили «Но»? — «Только не Слизерин, — думал Гарри, — только не чертов Слизерин!»
     — Но то, что ты стер это, да еще так жестоко… Сам, добровольно и навсегда стер, возможно, лучший момент своей жизни, хотя я, признаться, уверена, что у тебя будут еще более яркие моменты… Стер, чтобы защитить своих друзей — такого я еще не встречала. Очень жаль, но Дому Слизерина придется искать другого спасителя. И… надеюсь, ты знаешь, что делаешь.
     «Я на самом деле хочу на Хаффлпафф, согласен на Рэйвенкло, но должен на…»
     — ГРИФФИНДОР!
     ***
     Гарри шел к столу на подгибающихся ногах. Спор со шляпой — или, как он подозревал, с самим собой — вымотал его полностью.
     К удивлению Гарри, вынырнувшего, наконец, в большой мир, точнее, в Большой Зал, ему аплодировал не только Гриффиндор, но и другие факультеты — за исключением, разумеется, Слизерина. Гарри поймал взгляд Пенни и улыбнулся ей, и тут же ему стало страшно, потому что сидящие рядом с Пенни другие столь же эммм… впечатляющие девушки смотрели на него такими глазами, какими большие грациозные кошки обычно смотрят на маленьких мышат. Не чтобы съесть — сколько там того мяса! — а, скорее, чтобы немножко поиграть. Ой.
     Стол Гриффиндора кричал, как будто все его ученики были ненормальными. Его сразу подхватили под руки близнецы, а от дальнего края к нему спешил Перси, до того распрямлявший колдовством слегка помятые золотые тарелки. Гарри окинул взглядом витражи — стекла вроде бы уцелели, хотя, возможно, их уже успели починить. Но, по крайней мере, свечи не погасли.
     — Тебе не кажется, брат мой Фред…
     — … Что нам наступают на пятки, брат мой Джордж? В свое время…
     — … Нам обоим…
     — … Так и не удалось рассмешить шляпу!
     И, хором:
     — Что ты ей рассказал?
     — Ну, сначала она хотела отправить меня на ингредиенты Снейпу… — Гарри не был уверен, услышал ли весь зал то самое «С-с-с…» и решил, что «С-с-снейпу на ингредиенты» будет звучать достаточно правдоподобно.
     — Профессору Снейпу, — строго заметила уже устроившаяся за гриффиндорским столом мисс Грейнджер, — и кстати, — задумчиво добавила она, — он и в самом деле один из лучших зельеваров мира. Но не может же профессор…
     Гарри не стал разубеждать ее в ее сомнениях и продолжил, обращаясь к близнецам:
     — Но я рассказал ей анекдот про летучую мышь и…
     — … И ведьму-заику! — так же хором продолжили близнецы; Гарри, разумеется, про эту самую ведьму ничего не знал и шутки про нее не понял, но, похоже, его только что приняли в какой-то клуб.
     Гарри оглядел преподавательский стол: с самого краю сидел Хагрид, поймавший взгляд мальчика и показавший ему большой (действительно большой) палец; в центре стоял огромный золотой стул, на котором восседал лично Повелитель Памяти. Гарри быстренько выдвинул вперед того самого Восторженного Гарри, добавив ему еще радости от попадания на Гриффиндор, и посмотрел прямо в мерцающие глаза Директора. Ничего не произошло, и он продолжил оглядывать стол. МакГонагалл улыбнулась ему, а вот Снейп, похоже, подозревал что-то нехорошее и зыркнул на него безо всякой симпатии.
     Рядом со Снейпом он увидел того самого молодого человека из «Дырявого Котла», кажется, его звали Квиррелл, то есть профессор Квиррелл, теперь на его голове был здоровенный фиолетовый тюрбан, и выглядел профессор еще более странно.
     Церемония подходила к концу, оставалось всего четверо первокурсников. Знакомый Гарри по ориентировке магглорожденный Дин Томас, темнокожий паренек из не самого хорошего района Лондона, попал к ним, на Гриффиндор, Лайзу Турпин зачислили в Рэйвенкло, и теперь пришла очередь Рона. Гарри видел, что тот даже позеленел от страха. Гарри скрестил под столом пальцы, и через секунду Шляпа громко завопила:
     — ГРИФФИНДОР!
     Гарри громко аплодировал вместе с другими до тех пор, пока Рон не плюхнулся рядом.
     — Отлично, Рон, просто превосходно, — с важным видом похвалил его Перси Уизли, в то время как последний в списке Блез Забини уже направлялся к столу Слизерина. Профессор МакГонагалл скатала свой свиток и вынесла из зала Волшебную Шляпу.
     — Долго я там сидел? — шепотом спросил Гарри у плюхнувшегося рядом Рона.
     — Не-а, — ответил тот, — сначала шляпа что-то зашипела, потом от тебя шарахнуло немного, но профессор Дамблдор всех успокоил, сказал, что это от волнения, что это нормально, и что это совершенно безопасно, потом шляпа засмеялась, прямо-таки захохотала, и почти сразу же сказала «Гриффиндор!»
     Гарри задумался, причем крепко. Ему самому казалось, что он пререкался со Шляпой минут пятнадцать, не меньше. Впрочем, Шляпа предупредила его, что в его голове свое, особенное время, и бежит оно совсем по-особенному. Видимо, он с самого начала был уверен в своем выборе, и потому для тех, кто наблюдал за ним, решение Шляпы показалось почти что мгновенным.
     Кстати, теперь он должен Шляпе томик Киплинга.
     ***
     Гарри посмотрел на стоявшую перед ним пустую золотую тарелку. Он только сейчас понял, что очень-очень голоден. Казалось, что последнюю шоколадную лягушку он съел не несколько часов, а несколько веков назад, а их с Роном сэндвичи остались в чемодане и сундуке, которые сейчас были неизвестно где.
     Альбус Дамблдор поднялся со своего трона и широко развел руки. На его лице играла лучезарная улыбка.
     — Добро пожаловать! — произнес он. — Добро пожаловать в Хогвартс! Прежде чем мы начнем наш банкет, я хотел бы сказать несколько слов. Вот эти слова: Олух! Пузырь! Остаток! Уловка! Все, всем спасибо!
     Дамблдор сел на свое место. Зал разразился радостными криками и аплодисментами. Гарри сидел и не знал, смеяться ему или нет.
     — Он… он немного ненормальный? — неуверенно спросил Гарри, обращаясь к сидевшему слева от него Перси.
     — Ненормальный? — рассеянно переспросил Перси, но тут же спохватился, — он гений! Лучший волшебник в мире! Но, в общем, ты прав, он немного сумасшедший. Как насчет жареной картошки, Гарри?
     Гарри посмотрел на стол и замер от изумления. Стоявшие на столе тарелки были доверху наполнены едой. Надо признать, что Дурсли никогда не морили Гарри голодом, ну, за исключением особых случаев, но и никогда не давали ему съесть столько, сколько ему хотелось. А Дадли всегда съедал то, что особенно нравилось Гарри, даже если его самого от этого тошнило. Но сейчас Гарри не собирался упускать такой шанс. Он наложил себе всего понемножку и, быстро утолив первый голод, начал задумчиво жевать.
     От размышлений Гарри отвлек Сэр Николас, облаченный в трико призрак Гриффиндора, который как раз показывал Шимусу Финнегану, за что его прозвали Почти Безголовым Ником: оказывается, его голова держалась на единственном недорубленном кем-то сухожилии, и он мог откидывать ее вбок, как крышку от какой-нибудь шкатулки. Выглядело это, надо признать, жутковато.
     — Итак, за новых учеников Гриффиндора! — провозгласил Сэр Ник, вернув голову на место. — Надеюсь, в этом году вы поможете нам выиграть соревнование между факультетами? Гриффиндор никогда так долго не оставался без награды. Вот уже шесть лет подряд победа достается Слизерину. Кровавый Барон — привидение Слизерина — стал почти невыносим.
     Гарри посмотрел в сторону стола Слизерина и увидел жуткого вида привидение с выпученными пустыми глазами, вытянутым костлявым лицом и в одеждах, запачканных серебряной кровью. Барон сидел рядом с Малфоем, который, как со смесью радости и сочувствия отметил Гарри, был вовсе не в восторге от такого общества.
     — А как получилось, что он весь в крови? — выпалил Шимус, которого почему-то очень заинтересовал этот вопрос.
     — Я никогда не спрашивал, — деликатно заметил Почти Безголовый Ник.
     Тем временем тарелки на столе очистились, причем до состояния первозданного блеска, однако уже через несколько мгновений в них появились десерты. Гарри положил себе яблочного пирога, пирог был ничего так, но, все-таки, не такой замечательный, как у миссис Кейн.
     Пока он оценивал пирог, за столом заговорили о семьях, и, разумеется, половина всех взглядов сосредоточилась именно на нем.
     — Ну, папу и маму я совсем не помню, — с грустью, но понимая, что ему не отвертеться, сказал Гарри, — я жил у дяди с тетей, они обычные люди. Мне не очень-то у них нравилось.
     — Это потому, что они магглы? — полуспросил-полуответил Рон.
     — Нет, просто они не очень хорошие сами по себе. Вот с моей бывшей учительницей было интересно. Она похожа на профессора МакГонагалл, немного.
     — Она волшебница?
     — Нет, колдовать она не умеет. Зато она показывала нам, как устраивать взрывы.
     Эту «утечку» Гарри планировал специально для близнецов, но с удивлением обнаружил, что и Шимус тоже показывает ему большой палец.
     — А я серединка-на-половинку, — улыбнулся тот, — моя мама — волшебница, а папа эээ… обычный человек. Мама не сказала ему, что она, ну, колдует, до самой их свадьбы. Я так понял, что он совсем не обрадовался, когда узнал это.
     — А ты? — спросил темнокожий Дин сжавшегося на стуле Невилла. Тот вздохнул — видно было, что он надеялся избежать этого вопроса.
     — Ну… Меня вырастила бабушка. Она волшебница, — начал Невилл, — но вся моя семья была уверена, что я самый настоящий сквиб. Ну, это как волшебник, который слишком слабый, чтобы колдовать. Мой двоюродный дядя Элджи все время пытался застать меня врасплох, чтобы я сотворил какое-нибудь чудо. Однажды он подкрался ко мне, когда я стоял на пирсе, и столкнул меня в воду. А я чуть не утонул.
     Гарри понял, что детство у Дурслей было еще не самым худшим вариантом. Беднягу Невилла просто затюкали. И, похоже, с его родителями тоже не все гладко, причем тоже с самого раннего детства — вероятнее всего, они погибли на той же волшебной войне, что и родители Гарри.
     — В общем, я был самым обычным — до восьми лет, — продолжил Невилл. — Когда мне было восемь, Элджи зашел к нам на чай, поймал меня и высунул за окно. Я висел там вниз головой, а он держал меня за лодыжки. И тут моя двоюродная тетя Энид предложила ему пирожное, и он случайно разжал руки. Я полетел со второго этажа, но не разбился, — я словно превратился в мячик, отскочил от земли и попрыгал вниз по дорожке. Они все были в восторге, а бабушка даже расплакалась от счастья. Вы бы видели их лица, когда я получил письмо из Хогвартса, — они боялись, что мне его не пришлют. И тогда дядя Элджи, тот самый, на радостях подарил мне жабу.
     «Дурсли наизнанку, — подумал Гарри, — те выбивали из меня волшебство, а в беднягу Невилла его, можно сказать, вбивали. Черт, да эти родственнички были готовы скорее убить парня, чем признать, что он не такой, как они». Он вдруг подумал, что несмотря на все внешние различия, у них с Невиллом очень… даже, пожалуй, слишком много общего.
     — Я так надеюсь, что мы начнем заниматься прямо сейчас. Нам столько всего предстоит выучить. Лично меня больше всего интересует трансфигурация, вы понимаете, искусство превращать что-либо во что-либо другое. Хотя, конечно, это считается очень сложным делом, — это, разумеется, вещала мисс Грейнджер. Кто еще мог посреди волшебного зала, да еще и за чудесным десертом говорить об учебе. Впрочем, он и сам не лучше, только думает не об учебе, а о других вещах…
     — На многое не рассчитывай. Вы начнете с мелочей, будете превращать спички в иголки, примерно так… — начал объяснять заучке Перси.
     Гарри не был готов обсуждать учебную программу прямо сейчас и начал разглядывать преподавателей. Снейп о чем-то разговаривал с обернувшимся к нему Квирреллом, и, когда взгляд Гарри остановился на этой парочке, лоб мальчика, в том самом месте, где находился шрам, пронзило острой болью. И это было совсем не то чувство, которое он испытал тогда, в Коукворте. Он схватился за лоб и ойкнул.
     — Что случилось? — отвлекся от разговора с мисс Грейнджер Перси.
     — Н-ничего, — с трудом выдавил из себя Гарри. Боль прошла, и, когда он снова смог сфокусировать взгляд на преподавательском столе, и Снейп и Квиррелл уже закончили разговор и снова обратились к своим тарелками, — а что это за тряпка такая у него на голове, ну, у этого?
     — У профессора Квиррелла? — Перси подчеркивал слово «профессор» точно так же, как и Гермиона. — Это индийский тюрбан. Говорят, что профессору подарил его Гуджаратский раджа за то, что профессор избавил его дворец от вампира. Вроде бы он защищает от вампирского гипноза, ну и от другой ментальной магии. И знаешь, Гарри, при разговоре с профессором Снейпом такая защита будет совсем не лишней.
     — Он умеет читать мысли? — Перси кивнул, подтверждая то, что Гарри знал и так, — но почему…
     — Говорят, профессор Снейп уже долгие годы стремится занять должность преподавателя защиты от Темных Искусств, ту самую, которую сейчас занимает профессор Квиррелл.
     Тем временем тарелки снова очистились, и Дамблдор снова поднялся со своего трона. Все затихли.
     — Хм-м-м! — громко прокашлялся директор, — теперь, когда все мы сыты, я хотел бы сказать еще несколько слов. Прежде чем начнется семестр, вы должны кое-что усвоить. Первокурсники должны запомнить, что всем ученикам запрещено заходить в лес, находящийся на территории школы. Некоторым старшекурсникам для их же блага тоже следует помнить об этом…
     Сияющие глаза Дамблдора на мгновение остановились на рыжих головах близнецов Уизли. Видимо, их репутация в школе была уже непререкаемой.
     — По просьбе мистера Филча, нашего школьного смотрителя, напоминаю, что не следует творить чудеса на переменах. А теперь насчет тренировок по квиддичу — они начнутся через неделю. Все, кто хотел бы играть за сборные своих факультетов, должны обратиться к мадам Хуч. И наконец, я должен сообщить вам, что в этом учебном году правая часть коридора на третьем этаже закрыта для всех, кто не хочет умереть мучительной смертью.
     Раздались редкие смешки.
     — Он… Он шутит?! — спросил Гарри у префекта Гриффиндора, — это же почти приглашение узнать, что же там такое опасное. Особенно для твоих братьев.
     Перси вздохнул:
     — Обычно директор объясняет, почему что-то нельзя делать, — задумчиво сказал он, — и уж в любом случае он мог бы объяснить это нам, префектам, тогда нам было бы намного проще удержать… Хотя…
     Гарри кивнул, в способность Перси удержать близнецов от чего-либо он категорически не верил.
     — А теперь, прежде чем пойти спать, давайте споем школьный гимн! — прокричал Дамблдор.
     Гарри заметил, что у всех учителей застыли на лицах непонятные улыбки.
     Дамблдор встряхнул своей палочкой, и появившаяся из нее золотая лента поднялась вверх и рассыпалась на повисшие в воздухе слова.
     — Каждый поет на свой любимый мотив, — сообщил Дамблдор. — Итак, начали!
     Заткнуть уши и закрыть глаза было бы невежливым, так что пришлось потерпеть. Близнецы Уизли пели гимн дольше всех — медленно и торжественно, словно похоронный марш. Дамблдор все еще дирижировал, взмахивая своей палочкой, а когда близнецы, наконец, допели, именно он хлопал громче всех.
     — О, музыка! — воскликнул он, вытирая глаза: похоже, директор прослезился от умиления. — Ее волшебство затмевает то, чем мы занимаемся здесь. А теперь спать. Рысью — марш!
     Первокурсники, возглавляемые Перси, прошли мимо еще болтающих за своими столами старшекурсников, вышли из Большого зала и поднялись вверх по мраморной лестнице.
     Гарри дико устал, да еще и плотный ужин давил на веки. Однако он из последних сил пытался запомнить дорогу. Получалось плохо — казалось, замок специально построен так, чтобы максимально затруднить ориентацию для новичков вроде него. А может быть, и не казалось: свидетельством тому было минимум два потайных прохода, один — за раздвижными панелями. А второй — за длинным гобеленом. К тому же, отличный, казалось бы, ориентир — развешанные тут и там портреты — оказался с подвохом: изображенные на них люди не оставались в рамах, а то и дело перемещались к соседям, перешептываясь и показывая на недлинную колонну первокурсников пальцами. Зевая и с трудом передвигая ноги, они поднимались то по одной лестнице, то по другой. Казалось, хотя бы лестницы смогут служить неплохим ориентиром, но одна из них, как только они ее миновали, внезапно загремела и стала перемещаться не только на другое место, но даже и на другой этаж. Гарри сплюнул — разумеется, мысленно.
     Вдруг Перси остановился, как вкопанный.
     Перед ними в воздухе плавали костыли. Как только Перси сделал шаг вперед, костыли угрожающе развернулись в его сторону и начали атаковать. Но они не ударяли, а останавливались в нескольких сантиметрах, как бы говоря, что он должен уйти.
     — Это Пивз, наш полтергейст, — шепнул Перси, обернувшись к первокурсникам. А потом повысил голос: — Пивз, покажись!
     Ответом ему послужил протяжный и довольно неприличный звук. Гарри вряд ли осилил бы такую порцию гороха или фасоли, хорошо хоть, запаха не было.
     — Ты хочешь, чтобы я пошел к Кровавому Барону и рассказал ему, что здесь происходит?
     Послышался хлопок, и в воздухе появился маленький человечек с неприятными черными глазками и большим ртом. Он висел, скрестив ноги, между полом и потолком и делал вид, что опирается на костыли, которые ему явно не были нужны.
     — О-о-о-о! — протянул он, злорадно хихикнув, — маленькие первокурснички! Сейчас мы повеселимся.
     Висевший в воздухе человечек вдруг спикировал на них, и все дружно пригнули головы.
     — Иди отсюда, Пивз, иначе Барон об этом узнает, я не шучу! — резким тоном произнес Перси.
     Пивз высунул язык и исчез, уронив свои костыли на голову Невиллу. Они слышали, как он удаляется от них, из вредности стуча чем-то по выставленным в коридоре рыцарским доспехам.
     — Вам следует его остерегаться, — предупредил Перси, когда они двинулись дальше.
     — Единственный, кто может контролировать его — это Кровавый Барон, а так Пивз не слушается даже нас, префектов. Вот мы и пришли.
     Они стояли в конце коридора перед портретом очень толстой женщины в платье из розового шелка.
     — Пароль? — строго спросила женщина.
     — Капут драконис, — ответил Перси, и портрет отъехал в сторону, открыв круглую дыру в стене.
     Первокурсники неловко, по одному, пробирались через дыру, один только Невилл чуть не застрял, да и то из-за банки с Тревором. Круглая гостиная выглядела довольно уютной, кресла и диваны казались мягкими и манящими. Однако девочек быстро отправили наверх по лестнице, в женские спальни, а мальчики вслед за Перси поднялись по винтовой лестнице в мужские.
     Спальня, судя по всему, располагалась в одной из маленьких башенок, где новичков ждали пять кроватей под пологами на четырех столбиках. Постели были уже постелены.
     Мальчики скинули одежду, надели пижамы и расползлись по своим кроватям.
     — Классно поели! — пробормотал из-за тяжелых темно-красных бархатных штор Рон, — эй, Короста! А ну брысь! Представляешь, она жует мои простыни! А ну… — и захрапел.
     Гарри попытался обдумать все произошедшее с ним в этот длинный-длинный день и насыщенный событиями вечер, но, едва его голова коснулась подушки, провалился в сон.
     Ему приснилось, что у него на голове тюрбан профессора Квиррелла, который яростно убеждал его, что Шляпа ошиблась, а он, тюрбан, никогда не ошибается, и Гарри немедленно надо просить о переводе на Слизерин.
     Гарри сделал шаг вперед и увидел Драко Малфоя в сопровождении Кребба и Гойла. На их головах были такие же тюрбаны, и они, радостно скалясь, манили его к себе. Гарри сделал шаг — и за его спиной послышался женский (или девчачий?) вскрик, и маленькие легкие ладошки легли на его плечи, не давая сделать еще один.
     От этого прикосновения-во-сне Гарри проснулся. Справа и слева от него храпели Рон и Невилл, Шимуса и Дина не было слышно. Он немного поворочался и снова заснул, теперь — безо всяких кошмаров.

Карты, деньги, два котла...

     Утро началось рано, со звона жестяного механического будильника, оставшегося от Дадли и отремонтированного после того, как кузен на него сел. Организм, умотавшийся за предыдущий день, пытался сопротивляться, но потерпел поражение. Гарри наскоро умылся (найти туалет тоже оказалось нетривиальной задачей) и под продолжающийся храп соседей спустился в общую гостиную.
     Несмотря на раннее утро, он был не первым: в уголке пряталась за огромным томом мисс Грейнджер, а на диванчике с другой стороны что-то обсуждали близнецы Уизли. Выбор был очевиден.
     — О, Гарри…
     — … Мы не ожидали…
     — … Встретить тебя здесь…
     — … В такую рань!
     — Мы думали…
     — … Что ты будешь дрыхнуть…
     — … Вместе с Ронникинсом!
     — Вот еще! — фыркнул Гарри, — Фред, Джордж, у меня к вам есть вопрос: у вас карты замка случайно нет?
     Реакция близнецов была совершенно неожиданной: приветливая улыбка сползла с их физиономий, и они уставились на Гарри с опаской и недоверием.
     — А почему ты…
     — ... Спрашиваешь?
     — Э… Просто вчера, когда мы шли из Большого Зала, я пытался запомнить дорогу. И понял, что это будет потруднее уроков. Портреты в гости друг к другу ходят, лестницы движутся, двери открываются то так, то сяк… Может, волшебникам это и привычно, но я-то…
     — Думаешь…
     — Да, брат мой.
     Близнецы синхронно встали, подхватили его под локти и вытащили из гостиной в коридор. Как они вдвоем, да еще и с поджавшим ноги Гарри между ними, умудрились просквозить через дыру за портретом, мальчик так и не понял. Они протащили его по коридору (ноги Гарри так и оставил поджатыми — им надо, пусть они и тащат) и свернули в тупичок с узким окном.
     — Что ты…
     — … Имел в виду, говоря про карту?
     — Карта. Такой листок бумаги, знаете? На нем нарисованы коридоры, классы, залы ну и все это. Чтобы лучше ориентироваться. У вас что, такого не водится? Магглы используют такие штуки постоянно.
     — Мы знаем…
     — … Что такое карты. Почему ты…
     — … Спросил…
     — … Именно нас?
     — Потому что вы — главные хулиганы Гриффиндора, а значит и всей школы. И значит, вы должны ориентироваться в замке совершенно свободно.
     — Приятно…
     — … Когда молодежь тебя ценит. Но…
     — Никаких «Но», Фред, Джордж. Просто… — Гарри рассказал им про увлекательную игру с кузеном, о том, как он планировал пути отступления от шайки Дадли (о помощи полицейских и операции «Валентин» как таковой он умолчал).
     — Думаешь, не врет, брат мой Фред?
     — Пожалуй, нет, брат мой Джордж. Слушай, Гарри. Информация в волшебном мире…
     — … Стоит значительно дороже, чем в маггловском, и…
     — … И тогда почему вы до сих пор сидите в гостиной без пачки карт, которые можно загнать первокурсникам прямо с утра, пока они… мы тепленькие? Я бы не пожалел пару-тройку фунтов… эээ… сиклей, чтобы не потеряться по дороге на завтрак.
     — Так, малек. Тебе — халявный экземпляр за идею и… за Джинни. А сейчас…
     — … Метнись-ка в гостиную и…
     Гарри пробежал по коридору, назвал Полной Даме пароль и уже через пару минут вернулся с полудюжиной листов пергамента, прихваченных им из спальни третьего курса. Близнецы пристроились на подоконнике, о чем-то шептались и шуршали пергаментами. Как ни грел уши Гарри, стоя в коридоре на шухере, удалось услышать только отдельные слова вроде «стереть», «шалость» и «не раскрывать». Были еще какие-то странные фразы, на слух — заклинания, но Гарри их, разумеется, не запомнил.
     Минут через пятнадцать один из близнецов тихонько свистнул, Гарри подошел и взглянул на лежащий сверху нетолстой стопки лист. Линии рисунка были слегка размытыми, как если бы на обычном маггловском ксероксе снять копию с копии, но тем не менее трехмерный чертеж замка был вполне ясным и четким. И нарисовать такое за четверть часа было явно невозможно.
     — Гляди, — сказал Фред и указал на белое пятно на месте одной из башен, — здесь вот — вход в нашу гостиную. Понятно, что все старшие ученики в курсе, где он расположен, даже слизни, в смысле, слизеринцы, — но раскрывать эту информацию все же не стоит. Так что ближайшие окрестности придется просто запомнить.
     Это была самая длинная речь, которую Гарри когда-либо слышал от одного из близнецов, без вмешательства другого.
     — Все равно здорово, — ответил Гарри, — но что делать с лестницами?
     — Мы, конечно, знаем, как они поворачиваются, но как их нарисовать? В принципе, сделать движущуюся картинку можно — но тогда каждый лист будет стоить галеонов пять, не меньше. А первачки вряд ли столько заплатят, — это был уже Джордж - и тоже без перерыва на Фреда.
     — Нарисуйте другие варианты от руки прямо поверх, — пожал плечами Гарри, — или попросите новенького, Томаса. Он вроде неплохо рисует, — эту информацию Гарри почерпнул из ориентировки Бутройда, но, естественно, не стал говорить об этом, как и о других известных ему талантах мулата. Сами выяснят, это уж точно.
     Джордж немедленно стартовал в направлении Полной Дамы и уже через пять минут вернулся с заспанным Дином Томасом. Тот выглядел несколько ошарашенным, но, как только понял, что от него требуется, взбодрился и включился в работу. Пока тот чертил, Гарри отозвал Фреда в сторонку и шепотом посоветовал заполнить белые пятна, оставшиеся на месте чего-то явно интересного, но безжалостно стертого. Фред шлепнул себя по лбу и загрузил Дина, так что через полчаса карта щеголяла одним-единственным пустым пятном там, где должна была располагаться гостиная львиного факультета. Впрочем, Дин, уже по своей инициативе, заполнил пустоту вполне пристойным изображением герба Дома Гриффиндора.
     Фред палочкой перенес изображения еще на пять пергаментов и вместе с Дином двинулся в Общую Гостиную. Мулат радостно звенел бронзовыми монетками в кармане и был весьма доволен жизнью, несмотря на досрочный подъем. Джордж вручил Гарри тот самый пергамент, над которым колдовал Дин, и направился было вслед за ними.
     — Погоди, — попросил его Гарри, — скажи мне, пожалуйста, еще одну вещь. Почему вы притащили меня именно сюда?
     — Тут нет портретов, — улыбнулся Уизли, — дальше объяснять?
     Объяснять дальше было не нужно.
     ***
     Наличие карты резко упростило жизнь — уже через два дня Гарри сравнительно легко добирался до Большого Зала и до секретного прохода, ведущего в гостиную. Само собой, к нему прибились Рон (близнецы не расщедрились на халяву даже для младшего брата; Гарри, правда, подозревал, что целью было потеснее свести их с Рончиком) и Невилл (тот свою карту просто и незатейливо потерял). Частенько в десятке футов за спиной маячила и мисс Грейнджер, у которой, видимо, волшебных денег просто не было, ее никто не гнал, но и в компанию не звали. День за днем карта Гарри обрастала пометками типа «Класс Трансфигурации» или «по вторникам и четвергам» у одного из вариантов расположения какой-нибудь лестницы.
     Одна пометка представляла собой череп с костями: однажды они втроем все же заблудились и оказались перед дверью, которая вела в тот самый запретный коридор, про который говорил директор. Пока Рон дергал ручку, а Гарри пытался понять по приметам, куда их все-таки занесло, появилась миссис Норрис.
     Миссис Норрис, очень старая кошка, была самой вредной животиной в замке, не считая ее хозяина — завхоза Аргуса Филча. Даже полтергейст Пивз, учинявший новичкам пакость за пакостью, стоял в личном рейтинге Гарри заметно ниже. Казалось, стоило какому-нибудь ученику нарушить одно из многочисленных правил или даже подумать об этом — и старая кошка немедленно появлялась рядом и так же быстро исчезала, и уже через несколько секунд поблизости раздавались шаги вечно простуженного завхоза.
     Завхоз категорически отказывался поверить, что Гарри с приятелями занесло к запретной двери совершенно случайно и грозил страшными карами. В этот раз тройку гриффиндорцев от перспективы попадания в каморку Филча, где, по слухам, с потолка свисали цепи с кандалами, а в углу в тщетной надежде пройтись по ученическим спинам настаивались в соленой воде розги, спас профессор Квиррелл.
     Занятия оказались не проще: помимо уроков чар, то есть собственно заклинаний, где они пока что отрабатывали основные движения палочкой и тренировались в скороговорках, приходилось наблюдать ночное небо на уроках астрологии и ухаживать в теплицах за волшебными растениями, добрая половина которых так и норовила тяпнуть учеников за палец.
     Самым утомительным предметом оказалась история магии — это были единственные уроки, которые вел призрак. Профессор Бинс был уже очень стар, когда однажды заснул в учительской прямо перед камином, а на следующее утро он пришел на занятия уже без тела. Бинс говорил ужасно монотонно и к тому же без остановок. Ученики поспешно записывали за ним имена и даты и путали Эмерика Злого с Уриком Странным. Разумеется, те из них, кто не засыпал, то есть, применительно к первому курсу Гриффиндора — исключительно мисс Грейнджер.
     Профессор МакГонагалл, декан Гриффиндора, была преподавателем трансфигурации. Она напоминала Гарри миссис Кейн не только внешне, так что на ее уроки Гарри ходил с особенным удовольствием, несмотря на ее строгость, причем не только показную. А еще она на первый же урок пришла в виде кошки, в которую она умела превращаться, и поразила всех учеников, обернувшись точно по звонку в строгого профессора. Гарри наконец, понял, кого еще напомнила ему профессор при первой встрече: ту самую кошку-путешественницу с рисунка, которая была не похожа на путешественницу. Видимо, бывший полицейский увидел (и потом нарисовал) ее, когда она наблюдала за Дурслями. И именно в результате своих наблюдений она возражала против того, чтобы оставить Гарри у них, — подумал мальчик.
     — Трансфигурация — один из самых сложных и опасных разделов магии, которые вы будете изучать в Хогвартсе, — заявила она на том же самом первом занятии, — любое нарушение дисциплины на моих уроках — и нарушитель выйдет из класса и больше сюда не вернется. Я вас предупредила.
     После такой речи всем стало немного не по себе. Затем профессор МакГонагалл перешла к практике и превратила свой стол в свинью, а потом обратно в стол. Все были жутко поражены и начали изнывать от желания поскорее начать практиковаться самим, но вскоре поняли, что научиться превращать предметы мебели в животных они смогут еще очень нескоро.
     Потом профессор МакГонагалл продиктовала им несколько очень непонятных и запутанных предложений, которые предстояло выучить наизусть. Затем она дала каждому по спичке и сказала, что они должны превратить эти спички в иголки. К концу урока только у Гермионы Грейнджер спичка немного изменила форму — профессор МакГонагалл продемонстрировала всему курсу заострившуюся с одного конца и покрывшуюся серебром спичку Гермионы и улыбнулась ей. Эта улыбка поразила всех не меньше, чем превращение стола в свинью, — ведь казалось, что профессор МакГонагалл вовсе не умеет улыбаться.
     Гарри не мог похвастаться результатом, хоть сколько-нибудь сравнимым с результатом мисс Грейнджер, но на всякий случай захватил спичку с собой — он приобрел вредную, с точки зрения Рона, привычку ранним утром, пока все спали, забираться в какой-нибудь пустой класс и заниматься там дополнительно. К счастью, и Рон, и Невилл предпочитали поспать подольше, так что, помимо измывательств над спичкой, Гарри мог в одиночестве попрактиковаться и в тех трех заклинаниях, которые он отрабатывал барабанной палочкой еще в больнице. И если примененный к старой парте «Обливиэйт» по понятным причинам не давал никакого эффекта, то «Редукто» уже после второго занятия по чарам, где им показали правильные движения, заставило колыхнуться бумажный лист, а щепка, вложенная в руку невесть как оказавшегося в одном из пустых классов скелета пикси уже уверенно выпадала из костяных пальцев и изредка даже пролетала фут или два по направлению к Гарри от его «Экспеллиармуса».
     Большим разочарованием оказались уроки Защиты от Темных Искусств, которые вел профессор Квиррелл. Мало того, что сами уроки больше напоминали «Маппет-шоу», мало того, что профессор обвешивался чесноком и вонял так, что у Гарри временами болела голова — так еще и тюрбан оказался подарен не индийским раджой, а каким-то африканским принцем, причем не за вампира, а за какого-то хилого зомби. Да и насчет зомби были сомнения — когда Шимус Финнеган попросил Квиррелла рассказать, как ему удалось победить в этой схватке, тот, как говорили у Гарри в школе, «соскочил с темы». Сплошное расстройство.
     Впрочем, были и основания для оптимизма: вопреки опасениям, ученики из полностью волшебных семей не демонстрировали каких-то выдающихся, по сравнению с Гарри, познаний, так что опасения, что ему придется нагонять товарищей, не оправдались.
     В пятницу первому курсу Гриффиндора предстояло сдвоенное занятие по зельям вместе со Слизерином. Вел этот курс тот самый Снейп, так что ничего хорошего от этого урока Гарри не ожидал. Были к тому причины — близнецы Уизли проинформировали мальков, что профессор Снейп всегда подсуживает слизеринцам, деканом которых он был, и пользуется любой возможностью для снятия баллов с Гриффиндора. Так что привычное уже утреннее занятие Гарри провел не в пустом классе, а в гостиной, читая учебники по зельям и их составляющим под одобрительным взглядом мисс Грейнджер. А до урока решил основательно подкрепиться.
     Когда Гарри обильно посыпал сахаром овсянку (разумеется, обычные завтраки, как и обеды, и ужины не шли ни в какое сравнение с памятным пиром), в зал влетели совы, принесшие утреннюю почту. До этого Гарри не получил ни одного письма, Хедвиг просто иногда прилетала к нему за полоской бекона и порцией хозяйской ласки.
     Но этим утром белоснежная сова, приземлившись между сахарницей и блюдцем с джемом, уронила в тарелку Гарри запечатанный конверт. Гарри тут же вскрыл его — письмами его не баловали.
     «Дарагой Гарри, — было написано в письме неровными буквами. — Я знаю што в пятьницу после абеда у тибя нет занятиев. Паэтаму если захочиш, прихади-ка мне на чашку чяя примерно чисам к трем. Хачу знать как прашла твая первая ниделя в школи. Пришли мне атвет с Хедвиг. Хагрид.»
     Гарри достал из сумки перо, нацарапал на обороте письма: «Да, с удовольствием, увидимся позже, спасибо!» — и вручил письмо Хедвиг. Он доел овсянку, выпил поднадоевший уже тыквенный сок и, взвалив на плечо сумку, поплелся в сторону подземелий. Ничего хорошего от урока профессора Снейпа он не ждал.
     Предчувствия его не обманули.
     ***
     Кабинет Зелий находился в одном из подземелий, там было довольно холодно — намного холоднее, чем в остальных частях замка, - и довольно страшно. На полках вдоль стен стояли банки, в которых плавали заспиртованные животные и их части. По сравнению с ними скелет пикси, на котором Гарри отрабатывал разоружающие чары, был милым и домашним.
     Снейп вошел в кабинет точно по сигналу колокола, взмахнув полами мантии. Класс затих — как и профессор МакГонагалл, зельевар одним своим присутствием прекращал все перешептывания и шевеления учеников.
     Начал он с переклички, и, дойдя до фамилии Гарри, сделал паузу.
     — Гарри Поттер, — негромко произнес он, — наша новая знаменитость.
     Гарри хотел было заявить, что в гробу он видел все эти перешептывания по углам и указывающие на его шрам пальцы, не говоря уже о заинтересованных взглядах старшекурсниц Рэйвенкло, но Умный Гарри внутри его головы прошептал, что это несвоевременно. И заодно посоветовал подготовиться к тому, что сейчас его будут бить, хотя и всего-навсего морально. Умный Гарри не ошибся — Малфой, Крэбб и Гойл, сидящие неподалеку, издевательски захихикали.
     Закончив знакомство с классом, Снейп обвел аудиторию внимательным взглядом. Глаза у него были черные, как у Хагрида, только в них не было того тепла, которым светились глаза великана. Глаза Снейпа были холодными и пустыми и почему-то напоминали темные тоннели. Гарри уже почти привычно выпихнул вперед Маленького Наивного Гарри, который ничего не знал о том, что случилось с ним в последний год перед Хогвартсом.
     — Вы здесь для того, чтобы изучить науку приготовления волшебных зелий и снадобий. Очень точную и тонкую науку, — начал Снейп. — Глупое махание волшебной палочкой к этой науке не имеет никакого отношения, и потому многие из вас с трудом поверят, что мой предмет является важной составляющей магической науки. Я не думаю, что вы в состоянии оценить красоту медленно кипящего котла, источающего тончайшие запахи, или мягкую силу жидкостей, которые пробираются по венам человека, околдовывая его разум, порабощая его чувства…
     Глупый Гарри завороженно слушал, а вот Умный Гарри где-то позади него напрягся. Упоминание разума и чувств в сочетании со словами «околдовывать» и «порабощать» ему совсем не понравилось.
     — Я могу научить вас, как разлить по флаконам известность, как сварить триумф, как заткнуть пробкой смерть, — продолжил Снейп, — но все это только при условии, что вы хоть чем-то отличаетесь от того стада болванов, которое обычно приходит на мои уроки.
     Невилл вжался поглубже в парту, Рон недоуменно взглянул на Гарри, а мисс Грейнджер нетерпеливо заерзала на стуле, в полной уверенности, что уж она-то никаким боком не может быть причислена ни к стаду, ни к болванам.
     — Поттер! — неожиданно произнес Снейп, — что получится, если я смешаю измельченный корень асфоделя с настойкой полыни?
     Глупый Гарри поднялся и упрямо впился взглядом в глаза Снейпа. Умный Гарри отметил знакомое уже присутствие чужого разума там, где сейчас был его глупенький братец, и подкинул несчастному нужное воспоминание.
     — Сильное снотворное, сэр, — ответил тот, — оно называется «Напиток Живой Смерти»!
     — Почему оно так называется, мистер Поттер?
     Умный Гарри рылся в глубинах памяти, но он был готов поклясться, что учебнике за первый курс такого зелья нет, а ответ, который он все-таки смог дать, был взят из описания асфоделя в «Тысяче волшебных растений и грибов», где, разумеется, никаких подробностей не приводилось.
     — Не знаю, сэр, — браво отрапортовал Глупенький Гарри. Мисс Грейнджер яростно тянула вверх руку, показывая, что уж она-то знает абсолютно все и может ответить.
     — Поверхностные знания намного хуже, чем полное незнание, мистер Поттер, — проигнорировал старания мисс Грейнджер профессор Снейп, — асфодель — Цветок Смерти. И любые зелья и составы, в которые он входит, способны привести того, кто их примет, прямиком за Грань, если она истончена недавним убийством или просто недавней смертью неподалеку. Остается только надеяться, что Вы, мистер Поттер, примете это зелье сами, а не убьете им кого-либо другого. Если я попрошу Вас принести безоаровый камень, где Вы будете искать его, мистер Поттер?
     — Я не знаю, сэр, — на этот раз Глупый Гарри опустил глаза, ощущая плоскую коробочку во внутреннем кармане мантии; уж что-что, а читать инструкции по технике безопасности МакФергюссон его в свое время приучил, так что купленную в Косом Переулке аптечку, включавшую, в том числе, и стандартное противоядие против большинства простейших ядов, он захватил с собой еще утром.
     — Неужели, мистер Поттер? Видимо, известность — это еще не все, — Снейп игнорировал как тянущуюся вверх руку Гермионы, так и беззвучный смех Малфоя, Крэбба и Гойла, — ну хорошо. А в чем разница между волчьей отравой и клобуком монаха?
     Мисс Грейнджер уже вскочила, чтобы ее, наконец, заметили, но Снейп демонстративно не обращал на нее внимания.
     — Я не знаю, сэр! — с вызовом заявил Глупый Гарри, снова глядя зельевару в глаза.
     — Сядьте, мисс Грейнджер, — наконец, рявкнул на девочку Снейп, — а Вы, Поттер, запомните: безоар образуется в желудке козы и является противоядием от большинства ядов. А «Волчья отрава» и «Клобук монаха» — одно и то же растение, известное также как аконит. Всем записать, — Снейп оглядел класс и вновь перевел взгляд на Гарри, — а с Вас, мистер Поттер, я вычитаю один балл за недостаточную подготовку к уроку.
     Гарри показалось, что кто-то темный (хотя что там могло быть светлого?) в глубине сознания зельевара сыто рыгнул. Снейп разбил учеников на пары и дал классу задание приготовить простейшее зелье для лечения фурункулов. Он кружил по залу, подобно тому самому вампиру, наблюдая, как они отмеряют на весах сушеные листья крапивы и толкут в ступках змеиные зубы. Он раскритиковал всех, кроме Малфоя, которого, видимо, назначил себе в любимчики. Когда Снейп призвал весь класс полюбоваться, как Малфой варит рогатых слизняков, подземелье вдруг наполнилось ядовито-зеленым дымом и громким шипением.
     Невилл (или работавший в паре с ним Шимус — Гарри не успел этого заметить) умудрился расплавить котел, и тот превратился в огромную бесформенную кляксу, а зелье, которое они готовили в котле, стекало на каменный пол, прожигая дырки в ботинках стоявших поблизости учеников. Через мгновение все с ногами забрались на стулья, а Невилл, которого окатило выплеснувшимся из котла зельем, застонал от боли, так как на его руках и ногах появились красные волдыри. Гарри рванул из кармана коробочку лимонно-желтого цвета.
     — Сидеть, Поттер! Финнеган, отведите этого идиота в больничное крыло. Как я понимаю, прежде чем снять котел с огня, вы добавили в зелье иглы дикобраза?
     Невилл кивнул и, поскуливая, вышел из класса, сопровождаемый Шимусом.
     — Теперь Вы, Поттер. Как я понимаю, Вы хотели заработать дешевый авторитет, показав готовность прийти на помощь, как и положено гриффиндорцу? Вынужден Вас разочаровать. Правильным решением было не дать этому барану Лонгботтому бросить иглы дикобраза в котел. Потому что будь зелье хоть чуть-чуть сложнее, Ваша аптечка все равно оказалась бы бесполезной. Еще один балл с Гриффиндора, Поттер. И… Отработка в моем кабинете сегодня в три часа, за неуважение к преподавателю.
     ***
     Выйдя из темницы, чтобы глотнуть свежего воздуха, Гарри обратился к Рону:
     — Рон, ты не мог бы сходить к Хагриду и сказать, что я не смогу прийти к нему сегодня из-за отработки? Может быть, он назначит другое время?
     Рон кивнул.
     — Гарри Поттер, — вклинилась в разговор Отличница и Заучка, — что это значит?!
     — Извини, не понял?
     — В стандартную комплектацию аптечки входит безоар. Почему ты не ответил на вопрос профессора Снейпа? Ведь ты же мог заработать балл для факультета, а не потерять его! А это, между прочим, уже два балла разницы!
     — Ну, он же сам сказал, что неполный ответ хуже, чем отсутствие ответа, правда? А про козу я не знал, в инструкции к аптечке это не написано.
     — И про аконит ты знал тоже. Сегодня утром я видела, что ты читаешь — и «Тысяча волшебных растений и грибов» у тебя была открыта как раз на нужной странице.
     — Я боялся, что и этот ответ тоже будет неполным. К тому же, мне стало жалко нашего времени.
     — Времени?!
     — «Напиток Живой Смерти» готовят явно не на первом курсе, правда?
     — Да. На шестом. Но…
     — Тогда ответь, пожалуйста, на три вопроса. Первый — почему на самом первом занятии Снейп…
     — Профессор Снейп, Гарри!
     — … Почему на самом первом занятии профессор Снейп задает мне вопрос из программы старших курсов? Второй — почему он потребовал от меня следить за котлом Невилла, точнее — обвинил меня в том, что я за ним не слежу? Кстати, Рон, извини — но, пожалуй, мне теперь придется садиться на зельях именно с Лонгботтомом.
     Рон недовольно зыркнул исподлобья.
     — … И третий вопрос — почему профессор Снейп не обращал внимания на твою поднятую руку. Ведь ты точно знала ответ на все вопросы. Правда?
     — Уж будь уверен. И почему же?
     — Знал бы полный ответ — сказал бы.
     — А неполный?
     — Неполный очевиден, но на то он и неполный. Профессор Снейп намеревался показать, что легкой жизни у меня не будет.
     — Совершенно верно, мистер Поттер, — прозвучал за спиной голос зельевара, — и кстати — еще один балл с Гриффиндора за обсуждение наказаний.
     ***
     Надраивая здоровенный (раз в десять больше, чем их ученические) закопченный котел, Гарри размышлял над полным ответом, благо натренированные на кухнях Дурслей и миссис Кейн руки вполне обходились без участия головы.
     С одной стороны, зельевар полностью соответствовал образу злобного сержанта из рассказов МакФергюссона и Лесли. С другой — такой вот персонаж был предусмотрен и в той методичке, которую дала ему почитать миссис Бересфорд. С третьей…
     С третьей стороны что-то было не так. Во всех этих придирках было что-то, что Гарри никак не мог уловить, но тем не менее — он чуял это попным мозгом — не то чтобы ломающее, но как-то незаметно, но хитро изменяющее сложившуюся у него в голове картину. Так ничего и не придумав, он сплюнул (разумеется, мысленно) и взглянул в глаза своему отражению в как-то незаметно заблиставшем медью котле. Отражение тоже было в недоумении.

...Кексы, сейфы и метла

     По возвращении в гостиную Гриффиндора, Гарри застал первокурсников в великом возбуждении: на доске объявлений висел пергамент, извещавший о предстоящем во вторник первом уроке полетов на метлах. И что было самым неприятным — занятия должны были снова проходить вместе со Слизерином.
     «Ну замечательно, — подумал Гарри, — вот радости-то: опозориться перед Малфоем еще и на метле!» Если фиаско на зельях было частично-вынужденным, то в случае полетов это было ему совсем не нужно. А мелкий белобрысый засранец, в отличие от Гарри, наверняка уже имел хоть какой-то опыт. По крайней мере, за прошедшую неделю он уже раз пять рассказывал, как замечательно он играет в квиддич, попутно уклоняясь от глупых маггловских вертолетов, и громко сожалел о том, что первокурсников не берут в факультетские сборные.
     — Забей, — махнул рукой Рон, с которым Гарри поделился своими сомнениями, — наверняка он все врет.
     Гарри кивнул: судя по тому, что в каждом из рассказов Малфоя фигурировала другая (но обязательно супернавороченная) модель метлы, Рон, скорее всего, не ошибся.
     Впрочем, сам Рон тоже был не без греха: по его словам, как-то он взял покататься старую метлу Чарли и едва разминулся с дельтапланом. Шимус Финнеган тоже пытался убедить общество в том, что он родился с метлой между ног, на что Лаванда Браун отреагировала довольно-таки громким хихиканьем.
     Почти все ученики из волшебных семей бросились делиться друг с другом своим богатым летным опытом, все, кроме Невилла. Гарри совсем не удивился, что Дурсле-наизнанку-образная бабушка паренька не подпускала его к метле на пушечный выстрел: тот и на ровной-то поверхности умудрялся найти, где упасть.
     Мисс Грейнджер тоже чуть приопустила свой вечно задранный носик: если бы летать можно было выучиться по книгам, она, несомненно, стала бы лучшим летуном школы. Но - увы! — это было невозможно. Впрочем, уже за завтраком в субботу она все же пришла в себя и попыталась закатить лекцию по теории и приемам полета, цельнотянутую, насколько понял Гарри, из какой-то книжки про квиддич.
     Вообще этот волшебный спорт был постоянной темой для обсуждения среди волшебников, даже недоученных. Видимо потому, что других спортивных игр волшебники, по крайней мере, английские, не практиковали. Чем-то это напоминало Гарри околофутбольные баталии в обычной школе. Впрочем, один футбольный фанат сыскался и в Хогвартсе: это был Дин Томас, страстно болевший за «Вест Хэм». Они с Роном регулярно зарубались, какой спорт круче, рыжий при этом никак не мог понять, как можно любить спорт, где нужно бегать своими ногами, а не летать на метле. Еще Рон все время пытался поковырять висевший над кроватью Томаса плакат «Вест Хэма» в попытке заставить изображенных на нем игроков хотя бы немного пошевелиться. Для него все еще было дико то, что маггловские картинки абсолютно не двигаются, хотя Гарри, например, довольно быстро привык к шевелящимся волшебным картинкам и колдографиям.
     В настоящий момент, правда, спор был невозможен: с того самого утра второго сентября Дин Томас стал пропадать в компании близнецов. И Гарри не был уверен, что привлекло в мулате главных шутников школы: его талант художника или способность вскрывать любые замки, так же нашедшая отражение в досье Бутройда - плохой район есть плохой район.
     — Рон, — вспомнил он внезапно, — а ты у Хагрида был?
     — Ага, — сказал тот, — забежал на полчасика. Кексы у него вкусные, но каменные какие-то.
     — И что он сказал?
     — Расстроился, но не сильно. Сегодня приглашал, прямо после завтрака. Меня возьмешь?
     — Разумеется. Невилл, ты с нами? — обернулся он к пухлику, которого на него навесил злющий зельевар.
     Мисс Грейнджер посмотрела на них странным взглядом, в котором, при желании, можно было найти вовсе не возмущение тем, что трое мальчишек идут пить чай вместо дополнительных занятий, а, пожалуй, что и робкую просьбу взять ее с собой. Но это только при очень большом желании.
     ***
     Они втроем вышли из замка и двинулись по школьной территории к дому Хагрида, который жил на самой опушке Запретного Леса. Над входной дверью висел арбалет и пара галош.
     Когда Гарри постучал в дверь, ребята услышали, как кто-то отчаянно скребется в нее с той стороны и оглушительно лает. А через мгновение до них донесся зычный голос Хагрида:
     — Назад, Клык, назад!
     Дверь приоткрылась, и за ней показалось знакомое лицо, заросшее волосами.
     — Заходите, — пригласил Хагрид. — Назад, Клык!
     Хагрид пошире распахнул дверь, с трудом удерживая за ошейник огромную черную собаку. Как называется эта порода, Хагрид не знал, хотя и пояснил, что с такими собаками охотятся на кабанов.
     В доме была только одна комната. С потолка свисали окорока и выпотрошенные фазаны, на открытом огне кипел медный чайник, а в углу стояла массивная кровать, покрытая лоскутным одеялом.
     — Вы… э-э… чувствуйте себя как дома… устраивайтесь, — сказал Хагрид, отпуская Клыка, который кинулся к Невиллу и начал лизать ему уши, отчего пухлик впал в полный ступор. Было очевидно, что Клык, как и его хозяин, выглядел куда опаснее, чем был на самом деле.
     — Это Невилл, — сказал Гарри, — а Рона ты, наверное, уже знаешь.
     В это время Хагрид заваривал чай и выкладывал на тарелку кексы. Кексы действительно соприкасались с тарелкой с таким звуком, что никаких сомнений в их свежести не возникало — они давным-давно засохли и превратились в камень, так что Рон не соврал.
     — Понравилось у меня, Уизли, а? — спросил Хагрид, глядя на веснушчатое лицо Рона.
     — Я последних два года провел, охотясь на твоих братьев-близнецов. Они все время… ну… пытаются в Запретный лес пробраться, а мне-т их ловить приходится, да! А ты, верно, Лонгботтом? — Невилл смущенно кивнул. Хагрид, однако, по родственникам Невилла проходиться не стал.
     О каменные кексы легко можно было сломать зубы, но Гарри, Рон и время от времени отходящий от ступора Невилл делали вид, что они им очень нравятся, и рассказывали Хагриду, как прошли первые дни в школе. Клык сидел около Гарри, положив голову ему на колени и пуская слюни, обильно заливавшие школьную форму.
     Гарри и Рон ужасно развеселились, услышав, как Хагрид назвал Филча старым мерзавцем.
     — А эта кошка его, миссис Норрис… ух, хотел бы я познакомить ее с Клыком. Вы-т небось не знаете, да! Стоит мне в школу прийти-т, как она за мной… э-э… по пятам ходит, следит все да вынюхивает. И не спрячешься от нее, и не обманешь… она меня нюхом чует и везде отыщет, во как! Филч ее на меня натаскал, не иначе.
     Гарри рассказал Хагриду про урок Снейпа и последовавшую за ним отработку, надеясь, что ему удастся прояснить то самое, царапавшее его несоответствие.
     — По-моему, у него ко мне какие-то личные счеты, — вздохнул он.
     — Да ерунда это! — возразил Хагрид, — С чего бы это ему?
     Гарри понял, что дополнительных подробностей о взаимоотношениях Снейпа и своей мамы он от великана не дождется. Видимо, тогда, на острове, ему действительно удалось выпытать у великана что-то сверх дозволенного ему Дамблдором.
     — А как твой брат Чарли? — поспешно поинтересовался Хагрид, повернувшись к Рону и подтвердив тем самым правильность догадки, — мне он жутко нравился: уж больно хорошо он со зверьем умел обращаться-т.
     Пока Рон рассказывал Хагриду о Чарли, который изучает драконов, Гарри взял кусок бумаги, лежавший на столе под чехлом для чайника. Это была вырезка из «Пророка».
     «ПОСЛЕДНИЕ НОВОСТИ О ПРОИСШЕСТВИИ В БАНКЕ «ГРИНГОТТС» — гласил заголовок статьи.
     "Продолжается расследование обстоятельств проникновения неизвестных грабителей или грабителя в банк «Гринготтс», имевшего место 31 июля. Согласно широко распространенному мнению, это происшествие — дело рук темных волшебников, чьи имена пока неизвестны.
     Сегодня гоблины из «Гринготтса» заявили, что из банка ничего не было похищено. Выяснилось, что сейф, в который проникли грабители, был пуст, — по странному стечению обстоятельств, то, что в нем лежало, было извлечено владельцем утром того же дня.
     — Мы не скажем вам, что лежало в сейфе, поэтому не лезьте в наши дела, если вам не нужны проблемы, — заявил этим утром пресс-секретарь банка «Гринготтс»".
     Гарри вспомнил, как неделю назад, в поезде, они с Роном обсуждали попытку ограбления. И вот теперь он убедился, что она произошла как раз в день его рождения, когда они с Хагридом посещали банк.
     — Хагрид! — позвал он, но еще до того, как задать вопрос понял, что ответа не получит — глаза Хагрида снова вильнули, лишь только тот увидел, что Гарри держит в руках, — смотри, тут написано про ограбление — это же тот самый день, когда…
     Великан снова отвел взгляд, промычал что-то нечленораздельное и предложил Гарри еще один каменный кекс. Гарри вежливо отказался и вместо этого перечитал заметку еще раз.
     «По странному стечению обстоятельств, то, что лежало в сейфе, в который проникли грабители, было извлечено из него владельцем утром того же дня».
     Когда они с Хагридом были в банке, кроме них там было еще человек пятнадцать — не считая гоблинов. Каков шанс, что кто-то помимо Хагрида полностью опустошил свой сейф в то же самое утро? К сожалению, до теории вероятностей они с мисс Кейн не добрались, но и так было ясно: шанс, что речь шла о другом сейфе, нежели сейф номер семьсот тринадцать, из которого Хагрид забрал маленький сверток, просто до смешного мал.
     То есть, если и обсуждать какие-либо случайности, то только случайно ли Хагрид забрал сверток за несколько часов до ограбления, или он — а, скорее, Дамблдор, который, собственно, и послал Хагрида в банк — предвидел попытку кражи? Нет, он даже не будет спорить на хранящуюся сейчас у мисс Стрит шляпу: «Дамблдор» и «случайность» сочетались значительно хуже, чем «Дамблдор» и «предвидел».
     — Рон, — спросил он приятеля, когда они, нагруженные каменными кексами, уже возвращались в замок, — а эта заметка — она и вчера лежала на столе?
     — Вроде бы да, — ответил Рон, — я не присматривался. А что?
     — Ничего, просто так, — ответил Гарри. Когда они уходили, на аккуратно вырезанной из газеты заметке остался только один влажный след от чайника: тот, который был оставлен сегодня.
     ***
     До утра вторника не происходило ничего, кроме того, что уже с утра воскресенья Хедвиг каждое утро за завтраком приносила ему выписанный с помощью Перси «Ежедневный Пророк». Не то чтобы у Гарри было свободное время читать его, но он не уставал ругать себя за то, что не обратил внимания на такой источник информации о магическом мире.
     Впрочем, газета обладала еще одним полезным свойством: она позволила ему установить, наконец, нормальный контакт с мисс Грейнджер. Волшебных денег у нее и правда не было, и позволить себе выложить три галеона за годовую подписку она не могла. В обмен на первоочередной доступ к новостям Гермиона согласилась каждый вечер подшивать номера в специальную Пророческую Папку, которую Гарри приобрел там же, в редакции, по совету Перси, и которую ему доставила с первым же номером Хедвиг. Папка с причмокиванием съедала очередной номер, располагала его в своих потрохах в хронологическом порядке, а если надо было что-нибудь перечитать, ее можно было открыть и достать из нее нужную газету.
     Разумеется, папка стоила недешево, но Гарри не представлял, как в противном случае он сможет упаковать кипу газет в чемодан, когда будет возвращаться из школы.
     А просить мисс Грейнджер обращать его внимание на наиболее важные заметки и вовсе не понадобилось: каждое утро он теперь и так получал краткую (чуть менее краткую, чем хотелось бы) выжимку из мира волшебных новостей, даже помимо собственного желания.
     Так что на завтрак в день полетов Гарри получил третий в своей жизни номер волшебной газеты и, передав его мисс Грейнджер, обратил внимание на сидящего с некоторых пор рядом Невилла, которому тоже пришла посылка.
     — Что это? — спросил Невилла Гарри, кивая на, казалось, заполненный белым дымом шар.
     — Это напоминалка! — пояснил Невилл, — бабушка знает, что я постоянно обо всем забываю, а этот шар подсказывает, что ты что-то забыл сделать. Вот смотрите — надо взять его в руку, крепко сжать и, если он покраснеет…
     Лицо Невилла вытянулось — шар в его руке внезапно окрасился в ярко-красный цвет.
     — Ну вот… — растерянно произнес Невилл.
     Он попытался вспомнить, о чем именно он забыл, когда Драко Малфой, проходивший мимо, выхватил шар у него из рук.
     — Отдай! — Невилл встал и набычился, сжав кулаки, как тогда, в поезде: вскочившие одновременно и вставшие рядом Гарри и Рон придали ему уверенности, хотя Крэбб и Гойл, стоящие рядом с Малфоем явно превосходили их по габаритам и, скорее всего, по боевым возможностям. Хотя Крэбба, пожалуй, на первые несколько секунд можно было выключить из расчетов: уж больно опасливо смотрел тот на ноги Гарри. Но тут между ними возникла профессор МакГонагалл, у которой нюх на всякого рода неприятности был острее, чем у любого преподавателя Хогвартса.
     — Что происходит? — строго спросила она.
     — Малфой отнял у меня напоминалку, профессор, — объяснил Невилл.
     Малфой помрачнел и уронил шарик на стол перед Невиллом.
     — Я просто хотел посмотреть, профессор, — невинным голосом произнес он и пошел прочь, боязливо ссутулившись. Казалось, он пытается уменьшиться и тем самым избежать возможного гнева профессора МакГонагалл, которая его просто не заметит.
     МакГонагалл улыбнулась Невиллу, а Гарри… Гарри показалось, что ему она подмигнула. Но, конечно, ему только показалось.
     ***
     В три тридцать Гарри, Рон и другие первокурсники Гриффиндора торопливым шагом подходили к площадке, где обучали полетам. День был солнечным и ясным, дул легкий ветерок, и трава шуршала под ногами. Ученики дружным строем спускались с холма, направляясь к ровной поляне, которая находилась как можно дальше от Запретного леса, мрачно покачивающего верхушками деревьев.
     Первокурсники из Слизерина были уже там — как и двадцать метел, лежавших в ряд на земле. Гарри вспомнил, как Джордж и Фред Уизли жаловались на школьные метлы, уверяя, что некоторые из них начинают вибрировать, если на них подняться слишком высоко, а некоторые всегда забирают влево.
     Наконец появилась преподавательница полетов, мадам Хуч. У нее были короткие седые волосы и желтые глаза, как у ястреба.
     — Ну и чего вы ждете?! — рявкнула она. — Каждый встает напротив метлы... Живо, живо!
     Гарри посмотрел на метлу, напротив которой оказался. Метла миссис Кейн, пожалуй, выглядела получше.
     — Вытяните правую руку над метлой! — скомандовала мадам Хуч, встав перед строем, — и скажите: «Вверх!»
     — ВВЕРХ! — крикнуло двадцать голосов.
     Метла Гарри прыгнула ему в руку, но большинству других учеников повезло куда меньше. У Невилла метла только чуть дернулась, а у Гермионы Грейнджер она почему-то покатилась по земле. Гарри подумал, что, возможно, метлы ведут себя, как лошади: они чувствуют, кто их боится, и не подчиняются этому человеку. Ведь когда Невилл произносил команду «Вверх!», его голос так дрожал, что становилось понятно, что он предпочтет остаться на земле.
     Затем мадам Хуч показала ученикам, как нужно садиться на метлу, чтобы не соскользнуть с нее в воздухе, и пошла вдоль шеренги, проверяя, насколько правильно они держат свои метлы. Гарри немного успокоился, когда мадам Хуч резко сообщила Малфою, что он неправильно держит метлу.
     — Но я летаю не первый год! — горячо возразил Малфой. В его голосе была обида.
     Тогда мадам Хуч громко и четко объяснила ему, что это всего лишь означает, что он неправильно летал все эти годы. Малфой выслушал ее молча, наверное, поняв, что если продолжить дискуссию, то может выясниться, что он вовсе не такой специалист, каким хотел казаться. С другой стороны, миссис Кейн рассказывала и даже показывала Гарри, что, например, способов держать пистолет множество, причем из них правильны как минимум два, и приверженцы этих двух вариантов постоянно поливают друг друга презрением.
     — А теперь, когда я дуну в свой свисток, вы с силой оттолкнетесь от земли, — произнесла мадам Хуч. — Крепко держите метлу, старайтесь, чтобы она была в ровном положении, поднимитесь на четыре-пять футов, а затем опускайтесь — для этого надо слегка наклониться вперед. Итак, по моему свистку — три, два…
     Но Невилл рванулся вверх прежде, чем мадам Хуч поднесла свисток к губам: остаться в одиночестве на земле он явно боялся больше, чем опасался самого полета.
     — Вернись, мальчик! — крикнула мадам Хуч, но Невилл стремительно поднимался вверх — он напоминал пробку, вылетевшую из бутылки. Пять футов, десять, двадцать — и Гарри увидел бледное лицо Невилла, испуганно смотрящего вниз. Увидел, как Невилл широко раскрыл от ужаса рот, как он соскользнул с метлы, и…
     «Это» вырвалось из тела Гарри и рванулось вверх, к пухлику, прежде чем сам Поттер успел осознать, что произошло. Невилл падал не как положено, быстрее и быстрее, а равномерно планировал к группе застывших от ужаса учеников.
     Шлеп! И, хотя приземлился мальчик неприятно, на выдающееся вниз пузо, он только подпрыгнул несколько раз, а потом извернулся и сел, изумленно мотая головой. Его метла все еще продолжала подниматься, а затем лениво заскользила по направлению к Запретному лесу и исчезла из виду. Гарри спросил себя, в какой степени помог Невиллу он, а в какой пухлик применил свое собственное «это», про которое он рассказывал на том самом первом ужине?
     Мадам Хуч склонилась над Невиллом, лицо ее было даже белее, чем у него.
     — Ничего страшного, просто испуг, — услышал Гарри ее бормотание, затем она облегченно вздохнула, — Вставай, мальчик! — скомандовала она. — Вставай. С тобой все в порядке. — Она повернулась к остальным ученикам. — Сейчас я на всякий случай отведу его в больничное крыло, а вы ждите меня и ничего не делайте. Метлы оставьте на земле. Тот, кто в мое отсутствие дотронется до метлы, вылетит из Хогвартса быстрее, чем успеет сказать слово «квиддич». Пошли, мой дорогой.
     Мадам Хуч приобняла слегка офигевшего Невилла и повела его в сторону замка.
     Как только они отошли достаточно далеко, чтобы мадам Хуч могла что-либо услышать, Малфой расхохотался.
     — Вы видели его физиономию? Вот неуклюжий — настоящий мешок!
     Остальные первокурсники из Слизерина присоединились к нему.
     — Заткнись, Малфой, — оборвала его Парвати Патил.
     — О-о-о, заступаемся за этого сквиба Лонгботтома? — лицемерно удивилась Пэнси Паркинсон, слизеринка из компании Малфоя с грубыми и властными чертами лица, — не думала, что тебе нравятся такие тюфяки!
     — Смотрите! — крикнул Малфой, метнувшись вперед и поднимая что-то с земли, — это та самая дурацкая штука, которую прислала ему его бабка.
     Напоминалка заблестела в лучах солнца.
     — Отдай ее мне, Малфой, — негромко сказал Гарри. Рон встал за его правым плечом, а за левым Гарри с удивлением ощутил легкий аромат духов или чего там еще, принадлежащего мисс Грейнджер.
     Все замерли и повернулись к нему.
     Малфой нагло усмехнулся.
     — Я думаю, я положу ее куда-нибудь, чтобы Лонгботтом потом достал ее оттуда, — например, на дерево.
     — Дай сюда! — заорал Гарри, но Малфой вскочил на метлу и взмыл в воздух. Похоже, он не врал насчет того, что действительно умеет летать, и сейчас легко парил над верхушкой росшего около площадки раскидистого дуба.
     — А ты отбери ее у меня, Поттер! — громко предложил он сверху.
     Гарри схватил метлу.
     — Нет! — вскрикнула мисс Грейнджер, хватая его за плечо, — Мадам Хуч запретила нам это делать: из-за тебя у Гриффиндора будут неприятности.
     — Неприятности будут у этого белобрысого труса, — Гарри привычным еще по тренировкам поворотом сбросил захват, Гермиона пискнула. — Прямо сейчас.
     Древняя метла как будто ждала его, именно его, Гарри Поттера, весь свой долгий и тяжкий метлиный век — возможно, из-за «этого», возможно, Гарри был просто рожден для полета, но он оказался напротив Малфоя меньше, чем через две секунды. Кровь бурлила в его венах, страха и злости не было, вместо них мозг затопила ярость. А азарт пришел сам собой.
     Малфой выглядел не столь уверенным, как всего несколько секунд назад.
     — Дай сюда, — Гарри протянул руку за напоминалкой, — или я собью тебя с метлы. Здесь нет ни твоего папочки, ни твоих горилл. Только ты и я. А ты — трусливое говно, — с презрением сказал он, рывком направив метлу прямо на Малфоя; тот с трудом увернулся, — ну?!
     Блондинчик заозирался. Ни Малфоя-старшего (к слову, Гарри так и не знал, как он выглядит), ни Крэбба, ни Гойла в воздухе рядом с ними не наблюдалось, гориллы так и стояли, раскрыв рот, тогда как Рон и Шимус уже держали в руках метлы, буравя вассалов Малфоя тяжелыми взглядами.
     — Тогда… Лови ее, если сможешь! — Малфой метнул шарик высоко в небо и устремился к земле.
     Шар поднимался вверх, словно в замедленной съемке, прошел верхнюю точку и полетел вниз. Гарри-Арифмометр повел древком метлы, приводя ее к траектории шарика, и ринулся на перехват. Гарри-Птица рванулся почти вертикально вниз и позволил руке поймать шарик, когда до земли оставалось не более пары футов, другой рукой он резко дернул вверх, метла встала дыбом, в соответствии со своим первоначальным назначением смахивая пыль с травы, и Гарри, просто Гарри, мягко соскочил с нее на землю, легко удержавшись на ногах.
     Испуганные крики так и оставшихся на земле учеников догнали его сознание мгновением позже.
     — ГАРРИ ПОТТЕР!
     Вот тут его сердце рухнуло в пятки быстрее, чем он пикировал к земле. К нему бежала профессор МакГонагалл. Похоже, пришла пора платить.
     — Никогда… никогда за все то время, что я работаю в Хогвартсе…
     Профессор МакГонагалл осеклась, от волнения ей не хватило воздуха, но очки ее яростно посверкивали на солнце.
     — Как вы могли… Вы чуть не сломали себе шею…
     — Это не его вина, профессор…
     — Я вас не спрашивала, мисс Патил…
     — Но Малфой…
     — Достаточно, мистер Уизли. Поттер, идите за мной, немедленно.
     Гарри заметил ликующие улыбки на лицах Малфоя и его друзей и, двинувшись в сторону замка за профессором МакГонагалл, показал им за спиной фак. Он не сомневался, что из-за этой истории его не исключат, а остальное он как-нибудь перетерпит. Профессор МакГонагалл быстро шла вперед, не оборачиваясь на него, и Гарри пришлось ускорить шаг и даже перейти на бег, чтобы не отстать.
     ***
     Они поднялись по ступенькам, ведущим к воротам замка, потом по мраморной лестнице. Профессор МакГонагалл все еще молчала. Она резко распахивала одну дверь за другой, быстрым шагом пересекала коридор за коридором, а пытающийся изобразить хотя бы минимальное раскаяние Гарри торопился за ней. Наверное, профессор МакГонагалл вела его к Дамблдору — жаль, что он не захватил из спальни Киплинга, но кто же мог знать?
     Профессор МакГонагалл резко остановилась напротив одного из кабинетов, потянула на себя дверь и заглянула внутрь.
     — Извините, профессор Флитвик, могу я попросить вас кое о чем? Мне нужен Вуд.
     Вуд оказался пятикурсником крепкого телосложения, который, выйдя из кабинета, непонимающе посмотрел на профессора МакГонагалл и Гарри.
     — Идите за мной, вы оба, — приказала профессор МакГонагалл, и они пошли за ней по коридору. Вуд с любопытством косился на Гарри.
     Профессор МакГонагалл завела их в кабинет, в котором не было никого, кроме Пивза, писавшего на доске нехорошие слова. Пожалуй, Гарри мог бы подсказать ему пару-тройку новых.
     — Вон отсюда, Пивз! — рявкнула профессор МакГонагалл.
     Пивз бросил мел в корзину — судя по всему, пустую, потому что она отозвалась грохотом, — и вылетел из класса, бормоча себе под нос ругательства. Профессор МакГонагалл захлопнула за ним дверь и повернулась к двум мальчикам.
     — Поттер, знакомьтесь — это Оливер Вуд. Вуд, я нашла вам ловца.
     Озадаченное выражение на лице Вуда сменилось восторгом.
     — Вы это серьезно, профессор?
     — Абсолютно, — сухо заверила его профессор МакГонагалл. — Он летает, как птица, словно с пеленок это умел. В жизни не видела ничего подобного. Вы в первый раз сели на метлу, Поттер?
     Гарри молча кивнул. Он никак не мог понять, что происходит, но, кажется, наказание не будет особенно тяжелым.
     — Он поймал эту штуку в воздухе, спикировав футов с семидесяти. — Профессор МакГонагалл кивнула на шар, который Гарри по-прежнему сжимал в руке. — И остался на ногах, когда соскочил с метлы. Сам. Даже Чарли Уизли так не смог бы.
     У Вуда был такой вид, словно все его мечты каким-то чудесным образом осуществились.
     — Когда-нибудь видел, как играют в квиддич, а, Поттер? — спросил Вуд. Глаза его загорелись.
     — Вуд — капитан сборной факультета Гриффиндор, — пояснила профессор МакГонагалл.
     — Для ловца он идеально сложен, — заключил Вуд, обойдя вокруг Гарри и внимательно его рассмотрев, — легкий и быстрый. Нам надо будет раздобыть для него приличную метлу, профессор, — «Нимбус-2000» или «Чистомет-7», думаю, что-нибудь в этом роде.
     — Я поговорю с профессором Дамблдором и попробую убедить его сделать исключение из правил и разрешить первокурснику играть за сборную, — произнесла профессор МакГонагалл, — потому что нам нужна более сильная команда, чем в прошлом году. Слизерин буквально растоптал нас в последнем матче. Я потом несколько недель не могла заставить себя посмотреть в глаза Северусу Снейпу…
     Профессор МакГонагалл сурово уставилась на Гарри поверх очков.
     — И учтите, Поттер, если я услышу, что вы недостаточно упорно тренируетесь, я могу передумать и наложить на вас серьезное взыскание за то, что вы натворили.
     И тут она внезапно улыбнулась.
     — Ваш отец просто потрясающе играл в квиддич, Поттер. И сейчас он гордился бы вами…

Дуэльный Кодекс Секретной Службы Ее Величества

     — Ты шутишь…
     Это было за ужином. Мисс Грейнджер сердито посматривала на Гарри исподлобья, Невилл смущался. Гарри только что закончил рассказывать приятелям о том, что произошло, когда профессор МакГонагалл увела его с площадки. Пока он говорил, Рон увлеченно поедал пирог с говядиной и почками. Но теперь, когда Гарри закончил, он начисто забыл о пироге, так и не донеся до рта последний кусок.
     — Ловец? — в голосе Рона было изумление. — Но первокурсников никогда… Ты, наверное, станешь самым юным игроком в истории Хогвартса за…
     — … За последние сто лет, — закончил за него Гарри, с аппетитом взявшись за пирог. После полетов и последовавшей за ними беготни он жутко проголодался. — Вуд мне этим все уши прожужжал.
     Рон был настолько впечатлен услышанным, настолько поражен, что просто сидел с раскрытым ртом и не мог отвести от Гарри глаз.
     — Я начинаю тренироваться на следующей неделе, — добавил Гарри. — Только не говори никому. Вуд хочет, чтобы это оставалось тайной.
     В зал вошли Фред и Джордж Уизли и, заметив Гарри, направились к нему — судя по всему, именно его они здесь и искали.
     — А ты молодец, — тихо произнес Джордж, — Вуд нас ввел в курс дела. Мы ведь тоже в сборной — загонщики.
     — Я тебе говорю: в этом году мы наверняка выиграем кубок по квиддичу, — заверил Фред, — мы не выигрывали с тех пор, как наш брат Чарли закончил Хогвартс. Но в этом году у нас будет фантастическая команда. Ты, должно быть, очень хорош, Гарри. Вуд прямо-таки подпрыгивал от восторга, когда рассказывал о тебе.
     — Ладно, нам пора идти, — наконец спохватились близнецы. — Этот твой Томас — настоящий талант. Представляешь — по твоей карте он вычислил место, где может быть неизвестный нам потайной коридор, через который можно выбраться из школы.
     Проводив близнецов глазами, Гарри насторожился: от слизеринского стола в их сторону шествовал Малфой в сопровождении Крэбба и Гойла. Малфой был крайне поражен, увидев уплетающего за обе щеки Гарри и, видимо, решил испортить ему настроение, раз уж тот остался в школе. Желания общаться с белобрысым засранцем у Гарри не было, и он, достав палочку, крутанул ее в пальцах веером на манер той, барабанной, так, что свист, казалось, дошел до ушей слизеринцев. Гарри вдруг подумал, что, будь у него в левой руке кинжал коммандос Ее Величества или что-то вроде, два веера смотрелись бы в два раза эффектнее.
     Впрочем, и так получилось совсем неплохо: Малфой остановился и зашушукался о чем-то с вассалами. Гарри успокоился и вернулся к еде, как оказалось — рано.
     — Лонгботтом, — раздался почти над ухом манерный голос Малфоя; видимо, белобрысый решил найти себе не такую опасную жертву, — я тут подумал, что ты — настоящий позор волшебного мира. Ты ничего не умеешь и ничего не можешь без опеки магглолюба Поттера. Мне стыдно учиться с тобой в одной школе.
     — Это т-ты ничего не м-можешь без своих с-сквайров, М-малфой, — Невилл немного заикался от волнения, но стоял прямо, — а я бы на твоем месте с-сгорел со с-стыда, просто потому, что оказался в к-клоаке, называемой С-слизерин!
     — Вот как? Предлагаю магическую дуэль — один на один. Никаких кулаков, — Гарри перехватил озабоченный взгляд Малфоя, направленный на немаленькие кулаки Невилла, — только палочки, как подобает волшебникам. Если ты, конечно, понимаешь, кто это такие, волшебники. Посмотрим, кто чего стоит.
     — Я буду твоим секундантом, Невилл, — заявил вставший рядом с пухликом Рон. Гарри не встревал — чтобы не подтвердить тезис о том, что Невилл без него никто и звать его никак.
     — Отлично, мистер Уизли. Предатель Крови — подходящая компания для сквиба. Моими секундантами будут мистер Крэбб и мистер Гойл. Можете взять своего Поттера, чтобы он убедился, с какими ничтожествами он связался.
     — Почту за честь быть Вашим вторым секундантом, мистер Лонгботтом, — слегка поклонился Гарри, лихорадочно вспоминая нужные куски из «Трех мушкетеров» и «Графа Монте-Кристо»
     — Отлично. Полночь вас устраивает? Тогда в полночь ждем вас в Зале наград: он всегда открыт, даже ночью.
     Когда Малфой удалился, Гарри взъерошил волосы и уставился на Лонгботтома:
     — Невилл, я, конечно, не разбираюсь в магических дуэлях, а про маггловские только читал, но… У магглов тот, кого вызвали на дуэль, сам определяет оружие и условия. А о месте и времени договариваются секунданты. Разве у волшебников по-другому?
     — Т-точно т-так же, — кивнул Невилл, — но… я так волновался… я…я всегда теряюсь и… я, наверное, правда ничего не стою! Я и к-колдовать-то н-не умею, и п-палочка меня почти не слушается, он меня т-точно побьет!
     — Фигня, — припечатал Гарри, — ты стоишь десятерых Малфоев. Ну какие заклинания может знать эта бледная немочь?
     — Искры, наверное… Люмос… Но я… Я и того не смогу…
     — Не дрейфь, Невилл. Господа, мне это только кажется, или самый подлый факультет Хогвартса только что нарушил все правила магической дуэли даже до ее начала?
     — И что? Что теперь делать? — вздохнул Рон.
     — Ничего особенного. Если они нарушили магический кодекс, мы будем проводить дуэль по Кодексу Секретной Службы Ее Величества.
     — А что это за ко… — начал Невилл, но Гарри ответить не успел.
     — Извините…
     Они подняли глаза — перед ними стояла мисс Грейнджер, во всем сиянии Правильной Девочки и просто Отличницы.
     — Можно здесь поесть спокойно? — многозначительно произнес Рон.
     Гермиона пропустила его вопрос мимо ушей, тем более что она смотрела не на Рона, и даже не на Невилла, а на Гарри.
     — Я случайно услышала, о чем вы тут говорили с Малфоем…
     — Бьюсь об заклад, что не случайно, — вставил Рон.
     — …и хочу тебе сказать, что вы не имеете права бродить ночью по школе. Если вас поймают, Гриффиндор получит штрафные очки, а вас обязательно поймают, — затараторила она, — и если хочешь знать, то, что вы собираетесь сделать, наплевав на факультет, — это чистой воды эгоизм.
     — Если хочешь знать, это вовсе не твое дело, — ответил Гарри.
     — До свидания, — закончил разговор Рон.
     — Так, — Гарри снова повернулся к Рону и Невиллу, — нам срочно нужны близнецы и пустой класс недалеко от змеиного логова. Как хорошо, что у нас есть карта!
     ***
     — Идут! — шепнул Рон, убрав позаимствованное у Парвати Патил маленькое зеркальце и откатившись от двери прямо по пыльному полу.
     — Р-редукто! — взревел Невилл, взмахнув палочкой.
     Стоявший у дальней стены в углу Гарри дернул за шнур третьей из десятка хлопушек, купленных им у близнецов. Грохнуло знатно, со стен и потолка посыпалась известка.
     — Ну ни хрена ж себе! Ты молодец, Невилл! — преувеличенно-восхищенно воскликнул Рон.
     — Слабовато, — так же громко заметил Гарри, — боюсь, эти две обезьяны успеют дотащить Малфоя до Больничного Крыла. Давай еще раз!
     — Редукто! — БАБАХ!
     — Вот, уже лучше! А кишки можно будет отнести его же декану, для зелий.
     — Тише, парни, кто-то идет!
     — Сейчас я п-прямо в дверь! Ре… — в коридоре раздался топот улепетывающих со всех ног слизеринцев, — дукто! — БАБАХ!!! — еще одна пущенная Гарри хлопушка взорвалась прямо на двери, та распахнулась, но выдержала. Оказавшийся неподалеку Рон затряс головой.
     — А теперь — ноги! Сорок минут до отбоя!
     — Вот как-то так, — тяжело дыша после пробежки по паре коридоров и нескольким лестницам, заметил Гарри, — мне… говорил один офицер… маггловский… Но очень опытный… Что Дуэльный Кодекс Секретной Службы требует атаковать противника как раз там, где его в данный момент нет. И нанести ему максимальный ущерб. А потом смыться. Кто-нибудь верит, что теперь Малфой придет в Зал Наград?
     — Значит, и нам тоже можно теперь не идти? — приободрился Рон, незаметно, как ему казалось, ковыряясь в до сих пор звенящем ухе.
     — Н-надо, — твердо сказал Невилл, — если он умный, то п-придет и заявит, что не имеет ко мне п-претензий.
     — А если дурак, что скорее?
     — На этот случай в Д-дуэльном К-кодексе есть пара до сих пор не отмененных с-статей. И в-вот тогда ущерб будет м-максимальным.
     ***
     Гарри, Рон и Невилл сидели на одной кровати и волновались. Этому трюку Гарри научила Шарлин: надо поволноваться заранее, а потом просто взять и выключить волнение. Оставшиеся хлопушки припрятали в сундук, вдруг еще пригодятся.
     Опытные в ночных прогулках близнецы расписали Гарри маршрут до Зала Наград и обратно с учетом обычного графика патрулирования Филчем и преподавателями, оставалось надеяться, что никаких неожиданностей на пути не будет.
     — Полдвенадцатого, — наконец пробормотал он. — Если мы не хотим опоздать, нам пора.
     Они набросили на пижамы халаты, взяли волшебные палочки, на цыпочках вышли из спальни, спустились по лестнице и оказались в Общей гостиной Гриффиндора. В камине все еще мерцало несколько углей. Их свет превращал стоявшие в комнате кресла в зловещие горбатые черные тени. Они уже почти добрались до выхода, когда из ближайшего кресла до них донесся голос:
     — Не могу поверить, что вы все-таки собираетесь это сделать, мальчики.
     Вспыхнула лампа. В кресле сидела Гермиона Грейнджер в розовом халате и хмуро смотрела на них.
     — Ты? — яростно прошептал Рон, — иди спать!
     — Я чуть не рассказала обо всем твоему брату Перси, — отрезала Гермиона, — он староста, он бы положил этому конец. Но я все же промолчала.
     Гарри никак не мог поверить, что на свете есть люди, способные так нахально совать нос в чужие дела. Даже из желания… подружиться? В конце концов, она же не рассказала, пусть даже и «чуть»…
     — Пошли, — сказал он парням и, отодвинув портрет Полной Дамы, стал пробираться через дыру.
     Однако Гермиона не собиралась так легко сдаваться. Они стояли в коридоре, когда она вылезла из дыры вслед за ними и зашипела, не страшно, а, скорее, немного забавно, как рассерженный котенок.
     — Вы не думаете о нашем факультете, вы думаете только о себе, а я не хочу, чтобы Слизерин снова выиграл соревнования между факультетами. Из-за вас мы потеряем те призовые очки, которые я получила от профессора МакГонагалл за то, что знала несколько заклинаний, которые необходимы для трансфигурации.
     — Уходи, — дружно прошептали все трое.
     — Хорошо, но я вас предупредила. А когда вас исключат, и вы завтра же будете сидеть в поезде, везущем вас обратно в Лондон, вспомните о том, что я вам говорила, — что вы…
     Они так и не узнали, что должно было последовать за этим «что вы». Гермиона, не договорив, повернулась к портрету Полной Дамы, чтобы сказать ей пароль (сегодня это был «Поросячий Пятачок») и вернуться обратно, но обнаружила, что картина пуста. Полная Дама ушла к кому-то в гости, а значит, Гермиона не могла вернуться в башню Гриффиндора. Для того чтобы выйти из спальни, пароль был не нужен, для этого надо было просто отодвинуть портрет, но войти в башню без пароля и уж тем более без Полной Дамы, которой надо было сообщить этот пароль, было невозможно.
     — И что же мне теперь делать? — спросила Гермиона пронзительным шепотом.
     — Это твоя проблема, — заметил Рон. — Все, нам пора идти, вернемся поздно.
     У Гарри зачесалось в… ну ладно, в спине — еще одна «совершенная случайность», и снова им навязывают эту девочку. Они даже не успели дойти до конца коридора, когда Гермиона нагнала их.
     — Я иду с вами, — заявила она. — Вы думаете, я буду тут стоять и ждать, пока меня не схватит Филч? А вот если он поймает всех нас, я честно ему скажу, что пыталась вас отговорить, а вы это подтвердите, и тогда мне ничего не сделают.
     Рон посмотрел на часы, а потом яростно сверкнул глазами, обращенными к Гермионе.
     — Если нас поймают из-за тебя, я не успокоюсь, пока не выучу «проклятие призраков», о котором рассказывал Квиррелл, и не попробую его на тебе, поняла?
     Гермиона открыла рот — может быть, как раз для того, чтобы рассказать Рону, как накладывать «проклятие призраков», но Гарри опередил ее.
     — Вот и замечательно! — сказал он. — Будешь Прекрасной Дамой и подашь сигнал к началу: бросишь между ними эээ… белый, как снег, платок. — И, приложив палец к губам, поманил всех за собой. Гермиона озабоченно заглянула в карман халатика.
     «Ну вот, — подумал Гарри, — А скажут — нас было четверо!»
     Они на цыпочках крались по коридорам, перед каждым поворотом Гарри выставлял в футе от пола зеркальце Парвати, чтобы с разлета не врезаться в Филча или не наступить на миссис Норрис; этот трюк он, с подачи миссис Кейн, освоил еще во времена «Охоты на Гарри». Но пока ему везло — как и всем остальным: Филч с кошкой обычного маршрута не меняли и сейчас должны были быть где-то в районе башни воронов. Они сделали последний поворот, прыжками преодолели последнюю лестницу, оказались на третьем этаже и бесшумно просочились через едва приоткрытую дверь в комнату, где хранились награды. Малфоя с секундантами тут еще не было, так что они пришли первыми.
     Комнату заливал слабый волшебный свет. Хрустальные ящики, кубки, щиты с гербами, таблички и статуэтки отливали в темноте серебром и золотом. Ребята двинулись вдоль стены, не сводя глаз с дверей, находящихся в противоположных концах комнаты.
     Гарри достал свою палочку на тот случай, если Малфой выпрыгнет из темноты и сразу нападет на Невилла. Но никто не появлялся. Гермиона мяла в руках платочек — действительно беленький. Казалось, кто-то замедлил ход времени — минуты ползли, как часы.
     — В-время, — сказал Невилл и достал из кармана табличку, которую близнецы трансфигурировали для него из бронзового кната. Рон выдавил на нее из тюбика немного Суточного Клея, и Невилл своей рукой прилепил табличку к стене, там, где она не бросалась в глаза, но неопровержимо свидетельствовала о том, что он здесь был: «Невилл Фрэнк Лонгботтом, 00:00 10.09.1991»
     — Он опаздывает — точно, струсил! — прошептал Рон.
     — Т-с-с-с! — прошипел Гарри. Он увидел, как один из якобы дремлющих портретов приоткрыл правый глаз.
     Шум, донесшийся из соседней комнаты, заставил их подпрыгнуть. Гарри не успел поднять палочку, как раздался голос. Он принадлежал вовсе не Малфою.
     — Принюхайся-ка хорошенько, моя милая, они, должно быть, спрятались в углу.
     Это был голос Филча, обращавшегося к миссис Норрис. Гарри, решительно выдохнув, махнул однокурсникам, показывая, чтобы они следовали за ним, и быстро пошел на цыпочках к двери, противоположной той, из-за которой вот-вот должны были появиться Филч и его кошка. Едва замыкавший цепочку Невилл успел выйти из комнаты, как они услышали, что в нее вошел Филч, которому, если судить по графику, нужно было еще не меньше получаса, чтобы добраться досюда.
     — Они где-то здесь, — донеслось до них его бормотание. — Наверное, прячутся.
     Гарри посмотрел на своих спутников, чтобы привлечь их внимание. «Сюда!» — беззвучно произнес он, тщательно артикулируя, и они начали красться по длинной галерее, уставленной рыцарскими доспехами. Позади отчетливо слышались шаги Филча. И тут Невилл внезапно споткнулся на ровном месте, судорожно ухватившись за крадущегося перед ним Рона. Оба упали, врезавшись в стоявшего на невысоком постаменте рыцаря в латах. Поднятого ими грохота и звона было вполне достаточно, чтобы разбудить весь замок.
     — Бежим! — негромко приказал Гарри, и все четверо что есть сил рванули по галерее, не оглядываясь назад и не зная, преследует ли их Филч.
     Они влетели в раскрытую дверь, чудом не разбившись о дверной косяк, свернули направо, пробежали по коридору, а затем прыжками преодолели следующий коридор. Гарри, самый спокойный и рассудительный из всех, бежал первым, совершенно не представляя, где они находятся и куда он ведет своих спутников. Позже он так и не смог понять, как ему удалось руководить общими действиями, ведь несмотря на большой опыт в высоком искусстве бегства, он впервые удирал не один.
     Ребята проскочили сквозь гобелен и оказались в потайном проходе. Пробежали по нему до конца и остановились около кабинета, в котором проходили уроки по заклинаниям. Вдруг они поняли, что каким-то образом им удалось преодолеть прямо-таки огромное расстояние — комната, выбранная для дуэли, была далеко-далеко отсюда.
     — Думаю, мы оторвались, — с трудом выговорил Гарри, переводя дыхание. Если он правильно помнил напутствия близнецов, такие вот гобелены пропускали только волшебников, то есть Филч, который волшебником не был, за ними пройти не смог бы. Он прислонился разгоряченным телом к холодной стене и вытер рукавом халата вспотевший лоб. Стоявший рядом Невилл согнулся пополам, тяжело сопя и что-то бормоча себе под нос.
     — Я… тебе… говорила, — выдохнула Гермиона, держась обеими руками за грудь (в левой руке у нее так и оставался беленький когда-то платочек) и обращаясь исключительно к Гарри. — Я… тебе… говорила.
     — Нам надо вернуться в башню Гриффиндора, — произнес Рон. — И как можно быстрее.
     — Малфой вас всех обманул, — продолжила Гермиона — она еще не успела отдышаться, но ее натура не позволяла ей молчать, — надеюсь, ты это уже понял? Он и не собирался туда приходить. А Филч знал, что кто-то должен быть в этой комнате. Это Малфой дал ему понять, что в полночь там кто-то будет.
     — М-мы… в к-курсе… — в перерывах между вдохами просипел Невилл. — В-все… идет… по п-плану.
     — А если бы нас поймали, — разъяснил Гарри, — были бы свидетели неявки Малфоя, только и всего. Ну, а мы отработали бы, ну потеряли бы полсотни баллов. Ерунда, в общем. Но и табличка вполне пойдет, она специально заколдована.
     Гермиона распахнула глаза и готова была разразиться очередной гневной тирадой, но не успела: они услышали, как кто-то поворачивает дверную ручку, и из ближнего к ним кабинета выплыл Пивз. Он сразу заметил их и даже взвизгнул от восторга.
     — Потише, Пивз, пожалуйста. — Гарри приложил палец к губам. — А то у нас будут неприятности.
     Пивз радостно закудахтал. Неприятности были ему по нраву.
     — Шатаетесь по ночам, маленькие первокурснички? Так-так-так, нехорошо, малыши, очень нехорошо, вас ведь поймают.
     — Если ты нас не выдашь, то не поймают. Пожалуйста, Пивз. За это я…
     Но торговаться с Гарри вредный полтергейст был не настроен. Или просто набивал себе цену?
     — Наверное, я должен вызвать Филча. Я просто обязан. Этого требует мой долг. — Пивз говорил голосом праведника, но глаза его сверкали недобрым огнем. — И все это для вашего же блага.
     — Убирайся с дороги, — не выдержал Рон и махнул рукой, словно хотел ударить бесплотного Пивза. Рон погорячился — и это была ошибка.
     — УЧЕНИКИ БРОДЯТ ПО ШКОЛЕ! — оглушительно заорал Пивз. — УЧЕНИКИ БРОДЯТ ПО ШКОЛЕ, ОНИ СЕЙЧАС В КОРИДОРЕ ЗАКЛИНАНИЙ!
     Все четверо пригнулись, проскакивая под висевшим в воздухе Пивзом, и побежали так, словно от их скорости зависели их жизни. Но, добежав до конца коридора, они уткнулись в запертую дверь.
     — Вот и все! — простонал Рон, тщетно ударяясь плечом в дверь, — с нами все кончено! Мы пропали!
     Они уже слышали шаги — это Филч бежал на крики Пивза. Близнецы на основании своего опыта уверяли Гарри, что за ночные прогулки по замку еще никого не исключили, но проверять это не хотелось. Тем более ему не хотелось, чтобы Малфой выиграл хоть в какой-то мелочи, а по десять баллов на каждого участника забега — обычное наказание за такие проступки — вместе давали целых сорок баллов, что уже было довольно существенно.
     — Ну-ка подвиньтесь, — резко скомандовала Гермиона. Она вырвала из рук Гарри волшебную палочку, постучала ею по запертому замку и прошептала: — «АЛОХОМОРА!»
     Замок заскрежетал, дверь распахнулась, и они быстро скользнули внутрь, закрыв за собой дверь и прижавшись к ней, чтобы слышать, что происходит в коридоре.
     — Куда они побежали, Пивз? — донесся до них голос Филча. — Давай быстрее, я жду.
     — Скажи «пожалуйста».
     — Не зли меня, Пивз! Итак, куда они побежали?
     — Сначала скажи «пожалуйста», или я ничего не знаю, — упорствовал Пивз.
     Его монотонный голос явно вывел Филча из себя.
     — Ну ладно — пожалуйста!
     — НЕ ЗНАЮ! Ничего не знаю! — радостно заорал Пивз. — Ха-ха-ха! Я тебя предупреждал: раньше надо было говорить «пожалуйста». Ха-ха! Ха-ха-ха!
     Они услышали, как со свистом унесся куда-то Пивз и как яростно ругается Филч.
     — Он думает, что эта дверь заперта, — прошептал Гарри. — Надеюсь, мы выберемся, да отвяжись ты, Невилл!
     Невилл вот уже минуту или две настойчиво дергал Гарри за рукав.
     — Ну что тебе? — недовольно произнес Гарри, поворачиваясь к нему.
     Стоило ему повернуться, как он сразу увидел это самое «что». В первую секунду Гарри подумал, что ему это просто привиделось, — даже для безумной волшебной школы это было чересчур. Однако то, что он увидел, было реальностью, причем кошмарной.
     Гарри ошибся, когда предполагал, что эта дверь ведет в очередную комнату. Они были не в комнате, а в коридоре. В запретном коридоре на третьем этаже. И теперь он понял, почему школьникам категорически запрещалось входить в этот коридор.
     Им в глаза смотрел гигантский пес, заполнивший собой весь коридор от пола до потолка. У него было три головы, три пары вращающихся безумных глаз, три носа, нервно дергающихся и принюхивающихся к незваным гостям, три открытых слюнявых рта с желтыми клыками, из которых веревками свисала слюна.
     Пока пес сохранял относительное спокойствие и только принюхивался к ним, уставившись на них всеми шестью глазами, недовольно ворча подобно дальним раскатам грома.
     Гарри ухватился за дверную ручку. Жизнь или сорок баллов, да хоть тысяча — это даже не смешно.
     В мгновение ока ребята выскочили за дверь, захлопнув ее за собой, и ринулись бежать с такой скоростью, что со стороны могло показаться, будто они летят. Филча в коридоре уже не было. Наверное, он ушел отсюда, чтобы поискать их в другом месте. Но его отсутствие не радовало их и не огорчало — сейчас им было все равно. Все, чего они хотели — это оказаться как можно дальше от этого монстра. Они не останавливались, пока не оказались на седьмом этаже у портрета Полной Дамы.
     — Где вы были? — спросила та, глядя на их пылающие потные лица.
     — Неважно, — с трудом выдохнул задыхающийся Гарри. — Поросячий пятачок, поросячий пятачок! — и вдруг чуть не заржал, вспомнив Хагрида, его зонтик и дядю Вернона.
     Портрет отъехал в сторону, и они пробрались сквозь дыру в стене в Общую гостиную и устало повалились в кресла, дрожа от долгого бега и всего пережитого.
     — Офигеть! — Рон первым обрел дар речи. — Надо же додуматься до такого — держать в школе этого пса. Он же в этот коридор еле поместился! И вообще лучше бы его держать на улице.
     Гермиона тоже пришла в себя, и к ней тут же вернулось плохое настроение.
     — А зачем вам глаза, хотела бы я знать? — недовольно поинтересовалась она. — Вы что, не видели, на чем этот пес стоял?
     — На полу, — предположил Гарри. — Хотя вообще-то я не смотрел на его лапы — с меня вполне хватило голов.
     — Нет, он стоял не на полу, а на люке. Дураку понятно, что он там что-то охраняет.
     Гермиона встала, окинув их возмущенным взглядом.
     — Надеюсь, вы собой довольны, — резко произнесла она и еще больше рассердилась, увидев, как радостно закивал Невилл. — Нас всех могли убить… или, что еще хуже, исключить из школы. А теперь, если вы не возражаете, я пойду спать.
     Рон смотрел ей вслед с открытым ртом.
     — Нет, мы не возражаем, — выдавил он, когда Гермиона уже давно скрылась в темноте. — Можно подумать, что мы силой тащили ее с собой…
     Забравшись в постель, Гарри думал не о том, что они пережили. Тут и думать было нечего. Поймай их Филч в коридорах - да и бог с ними, с баллами. А вот сожри их этот самый пес — и Директору оставалось бы только повеситься на собственной бороде, то-то собачка просыпалась аж две минуты. В то, что Директор не в курсе их ночной прогулки, и того, куда их занесло, он не верил.
     Дело было в люке, который заметила Гермиона. Нет, теперь-то он знал, где именно сейчас находится тот бесформенный маленький сверток из сейфа семьсот тринадцать, но вопрос был в другом.
     Это сама мисс Грейнджер такая глазастенькая, или ей помогли?

Забытый День Рождения

     На следующее утро встать, как обычно, в шесть было трудно. Хотелось выбросить проклятый будильник в окно, но Гарри все же поднялся и поплелся в душ.
     В общей гостиной, тем не менее, наблюдалась привычная картина: из своего «книжного» угла на него недобро посматривала мисс Грейнджер, а диванчик у другой стены оккупировали близнецы с примкнувшим к ним Дином Томасом. Наверное, если бы Гермиона хоть чуточку подвинулась или подала еще какой-нибудь дружелюбный знак, Гарри подсел бы к ней, но девочка лишь сильнее прикрылась здоровенным томом, не оставив Гарри выхода.
     — Парни, — негромко шепнул он близнецам и Дину, — все прошло, в общем, удачно. Как мы и думали, Малфой не пришел. Табличку мы приклеили.
     — Видели уже. Отлично, растет смена! — улыбнулся Фред. — Что теперь?
     — Ну, теперь Невиллу придется выступать самостоятельно. Я немного волнуюсь за него. Как бы помочь?
     — Там чистокровные заморочки, — пожал плечами Джордж, — мы-то в них не очень рубим, хотя наш род — один из Двадцати Восьми, а Лонгботтома бабка его, Железная Августа — так ее папа зовет — пичкала всем этим сверх меры, потому что чему еще его было учить? Травки да обычаи. Палочка ему не давалась, с метлами у него отношения… ну, ты видел.
     — Думаю, справится, — пожал плечами Фред. — Свидетелей мы сегодня туда сводим, так что если что — подтвердят. Ни на кого не нарвались?
     — Если бы, — вздохнул Поттер и начал кратко излагать историю их приключений при отходе.
     — Нифига ж себе. ВЫ ОТКРЫЛИ ДВЕРЬ?! — пораженно спросил Фред, когда Гарри уже готов был рассказать о страшной собаке.
     — Ну да, она вон, — Гарри пожал плечами и кивнул в сторону чуть приопустившей книжку Гермионы, — выдрала у меня из руки палочку и сказала что-то вроде «Лохоморды».
     — Стоп. Ты хочешь сказать, что Ту-Самую-Дверь открыла обычной «Алохоморой» отучившаяся одну неделю первокурсница?! Да еще и чужой палочкой?!
     — Это же Грейнджер. Она много чего знает. Сами у нее спросите, если не верите.
     Близнецы немедленно рванулись в угол Гермионы, та сначала попыталась испепелить их взглядом, но обаяние хулиганов и шутников перевесило, и они начали о чем-то шептаться.
     — Фигня какая-то, — оторвался от пергамента с непонятным чертежом оставшийся без старших товарищей и наставников Дин. — Близнецы, разумеется, первым делом это заклинание попробовали. А потом меня притащили. У меня… ну… талант к замкам.
     — И что? — ошарашенно поинтересовался Гарри, про таланты Дина он отлично помнил.
     — И ничего. Ковырялся минут пять, потом Филч туда побежал, еле смылись каким-то тайным ходом. В него сквибам хода нет, только волшебникам.
     Гарри знал, что сквибами называют недоволшебников, не умеющих колдовать, и подозревал, что, помимо Филча, к таковым относится и его старая знакомая мисс Фигг.
     — Похоже, мы тоже через него убегали. Есть там такой, — вздохнул Гарри, — а ты уверен?
     — Уверен, все пучком, — подмигнул Дин, — мы потом специально на кабинете Зелий проверяли — двенадцать секунд на все про все. А замок там «Алохоморой» точно не берется. Близнецы давно на него зубы точили, но теперь-то… Эх, было бы там, на третьем, еще хотя бы минут десять… Но ведь портретов понавешали ж.
     — Портреты — зло, — согласился Гарри. — Нас один прямо в Зале Наград запалил. Наверное, он Филчу и стукнул, то-то он вне графика туда приперся, — странное поведение другого портрета, а именно Полной Дамы, он решил пока не обсуждать.
     — У нас на районе, — задумчиво протянул Дин, — пацаны полицейские камеры краской из баллончиков слепят. Я тут с близнецами перетер, парни решают. Баллончик пустой из-под лака им Кэти Белл подогнала, а зелье они сами сбодяжат. С сонным эффектом. А то от краски они, портреты эти, только шухер поднимут, это ж не тупая железяка. Нет, их, конечно, и заклинанием усыплять можно, близнецы показывали, но это не каждому под силу. А баллончик — пшик! — и готово.
     Гарри только сейчас понял, какую свинью он подложил Хогвартсу, сведя Фреда и Джорджа с Дином.
     — Так, — оба уха Гарри оказались в железных тисках, — мы, конечно, понимаем…
     — … что настоящий девиз Гриффиндора…
     — … Это «Слабоумие и Отвага!»
     — … Но какого Мордреда вы…
     — … Поперлись к церберу?!
     — Это цербер был? — слово Гарри знал, но не думал, что оно относится именно к этой собачке. — Э, мы ж его не видели тогда! Мы только потом…
     — Знаешь, брат мой Фред…
     — … Знаю, Джордж. До сих пор никто не мог…
     — … Обвинить нас в недостатке отмороженности…
     — … Но эти психи…
     — … Психи, Фред?
     — … Однозначно, Джордж. Так вот, они нас переплюнули.
     — Придется все-таки взрывать женский туалет! — хором заключили близнецы, отпустив, наконец-то, уши мальчика.
     ***
     Завтрак начался с того, что Невилл в сопровождении Рона направился к столу Слизерина. Гарри, как маггловоспитанный, вряд ли мог помочь Лонгботтому в переговорах, густо замешанных на традициях волшебников, и остался сидеть на своем месте; футах в трех от него сидела Гермиона, все так же читавшая газету… ну… делающая вид, что читает ее. Договор продолжал действовать, но в остальном Гарри и его друзей девочка игнорировала, даже об особенно забористых новостях вещала куда-то в пространство.
     Минут через пять Невилл с Роном вернулись.
     — Уфф, — с укором взглянул на Невилла рыжий, — и все-таки ты его не дожал.
     — У нас Род с-слабенький, — пояснил Лонгботтом, принимаясь за еду, — всего-то я да б-бабушка. Дядя Элджи с тетей Энид… на них надежды н-никакой. Ну и… денег не то чтобы много, на адвокатов всяких. Бабушка, конечно, сама в законах огого, — он вздохнул: этим «огого в законах» пухлика явно доставали не хуже, чем этикетом и воспитанием неуверенности в себе, — но у нее теплицы все время отнимают. Так что полностью Долг Чести, со в-всеми разбирательствами перед В-визенгамотом мы бы с него не стребовали, не потянули бы просто. Да и дуэль такая… — он неопределенно помахал рукой, — несерьезная. Но обязательство не злоумышлять ни с-словом, ни д-делом до конца курса он все-таки дал.
     — Ты молодец, Невилл, — обрадовался за приятеля Гарри, — я бы так не смог.
     — Е-ерунда, Гарри, — ответил тот, — без т-тебя я бы просто опозорился. И, Гарри… Мы договорились…
     — Молчать?
     — Ага. По-моему, М-малфой больше всего б-боится, что об этой истории узнает его отец, ну, а у меня…
     — А у тебя — бабушка. А свои же слизни его не сдадут? Ну, кто слышал?
     — Это его п-проблемы. Должен им б-будет, — философски намазал масло на хлеб Невилл и вдруг обеспокоился: — Но вы же б-б-ба-бабушке не?..
      — Не, мы — могила, правда, Рон? — успокоил его Гарри, Рон согласно кивнул. — И… пусть Малфой и дальше благоговеет перед мощью твоих заклинаний!
     Они захихикали.
     — Интересно, а что находится за тем самым люком в полу? — спросил Рон. Похоже, он был не против участвовать в подобных приключениях и дальше.
     — Я думаю, это как-то связано с тем ограблением, — заметил Гарри, он рассказал, как они с Хагридом забирали в «Гринготтсе» сверток, и как Хагрид сказал, что надежнее «Гринготтса» может быть только Хогвартс.
     — Так охранять могут или что-то очень ц-ценное, или что-то очень опасное, — заметил рассудительный Невилл.
     Рон с Невиллом сошлись на том, что загадочный сверток длиной в пару дюймов ценен и опасен одновременно, и, скорее всего, это какой-то магический артефакт. Только они могут быть одновременно такими маленькими, ценными и опасными. Гарри припомнил «паучий медальон» мистера Розье, который расколотила пулей миссис Бересфорд, и молча кивнул.
     После завтрака Рон с Невиллом куда-то улизнули. Гарри встал, поднял сумку и увидел перед собой сердитые карие глаза:
     — Между прочим, у меня рука болит еще со вчерашнего дня, когда ты меня отпихнул на уроке полетов. Дурак.
     Взметнувшаяся каштановая грива чуть не хлестнула Гарри по носу: спасли рефлексы. Взлохматив собственную шевелюру, он был вынужден признать, что в чем-то гордо выходящая сейчас из Большого Зала мисс Грейнджер права.
     ***
     До конца недели Гарри убедился, что тайна их вылазки оказалась весьма условной. По крайней мере, профессор МакГонагалл на своем уроке нашла-таки за что начислить Лонгботтому призовой балл, загнав мальчика в счастливый ступор до конца дня. Конечно, уже в пятницу на зельях мрачный Снейп отнял этот балл обратно, но оба они не обратили на это особого внимания: Невилл изо всех сил пытался расплавить их общий котел, а Гарри всячески этому препятствовал. В их странной борьбе «победила дружба»: зелье они, разумеется, запороли, котел если и не расплавили, то слегка деформировали, но, по крайней мере, никто из учеников, включая их самих, не пострадал.
     Малфой бросал на Лонгботтома и самого Гарри злобные взгляды, но никаких пакостей не делал: видимо, Невилл смог прижать его хотя бы на время. Крэбб с Гойлом теперь посматривали с опаской не только на Гарри, но и на его пухлого друга.
     Пивз подкараулил Гарри в коридоре и потребовал расплатиться, как он и обещал. Гарри согласился, что «…За это я…» вполне тянет на обещание, а то, что Пивз все-таки не сдал их Филчу — за услугу, и выдал полтергейсту четыре новых для того нехороших слова — по одному за каждого участника забега. Он прикинул, что еще на пару таких приключений его приобретенного в Литтл-Уингинге запаса хватит. А вот то самое слово, которое он вспомнил при виде цербера, он прибережет на какой-нибудь особый случай.
     Лежа в постели под одеялом, Гарри размышлял обо всем произошедшем за эту странную даже для волшебной школы неделю.
     Во-первых, его явно подвигали на авантюры в духе «настоящего девиза Гриффиндора» — за пойманную вопреки приказу преподавателя напоминалку его не исключили, а, судя по реакции Рона, наоборот, наградили. В тот же самый вечер поведение портретов, Филча и Пивза тоже выглядело подчиненным одной цели — загнать их четверку в Запретный Коридор к церберу.
     Во-вторых, этот чертов замок… Если бы дверь действительно открывалась, как узнал Гарри, простейшим заклинанием, все до единой косточки адской псины были бы перемыты местными сплетниками и сплетницами еще до конца первой недели с подачи кого-нибудь из старших учеников или тех же близнецов Уизли. Но крепость держалась почти десять дней, прежде чем была с наскока взята лохматой первокурсницей с чужой палочкой (о том, что палочка выбирает волшебника, Гарри помнил еще с Косого Переулка). Или его палочка почему-то симпатизирует именно этой заучке?
     Гарри даже немного поревновал, пока не задумался: а может быть это замок был настроен именно на его палочку?!
     И еще Хагрид… От Шарлин Гарри знал, что, если надо что-то сделать по секрету, никого лишнего рядом быть не должно. Значит, когда Хранитель Ключей Хогвартса забирал из банка сверток, Гарри лишним не считался? Иначе Хагрид легко мог отправить его к мадам Малкин, а сам под предлогом «пропустить стаканчик» вполне мог вернуться в банк.
     Плюс эта заметка об ограблении, дожидавшаяся его в хижине великана целых два дня. «Значит, Рон все же не стукач Дамблдора, — внезапно понял он, — иначе директор знал бы, что я уже в курсе ограбления и даже его примерной даты, и в заметке не было бы нужды. Да и будь Рон агентом директора, точную дату он сообщил бы мне сам».
     От этой мысли на душе стало теплее, и Гарри уснул, не успев даже подумать про странности профессора Снейпа и о том, что если его так настойчиво подталкивали к этому свертку в первую же неделю-две, то их встреча в будущем просто неизбежна.
     ***
     За завтраком во вторник Гарри едва успел передать мисс Грейнджер традиционный номер газеты, как в зале появилась шестерка сов, волокущая по воздуху какой-то длинный сверток. Сверток был успешно сброшен в стоящую прямо перед Гарри тарелку с беконом, которая немедленно раскололась, а рассыпавшееся лакомство было за считанные секунды растащено все теми же совами. Не успел Гарри протянуть к свертку руки, как из-под потолка спикировала седьмая сова, сбросившая поверх упаковки конверт.
     Гарри сначала вскрыл конверт — как выяснилось, ему повезло, что первым делом он не занялся свертком.
     «НЕ ОТКРЫВАЙТЕ СВЕРТОК ЗА СТОЛОМ, — гласило письмо. — В нем ваша новая метла, «Нимбус-2000», но я не хочу, чтобы все знали об этом, потому что в противном случае все первокурсники начнут просить, чтобы им разрешили иметь личные метлы. В семь часов вечера Оливер Вуд ждет вас на площадке для квиддича, где пройдет первая тренировка.
     Профессор М.МакГонагалл»
     Гарри пожал плечами. Если бы профессор М.МакГонагалл действительно хотела бы сохранить метлу в тайне, она могла бы вручить ее лично в своем кабинете. На дуру декан походила мало, значит, такое вот «секретное» вручение было частью еще одного — или того же самого — директорского плана.
     — Ух ты! — воскликнул читавший письмо из-за его плеча Рон, — это же «Нимбус-2000», последняя модель! Я ее даже в руках не держал! — добавил он с легкой завистью.
     — Подержишь еще. И полетаешь, — успокоил его Гарри. Он поднялся и вышел из-за стола: метлу надо было отнести в спальню, прежде чем отправиться на уроки.
     Однако далеко пройти ему не удалось: у лестницы его поджидал Малфой с привычными Крэббом и Гойлом за спиной.
     — Это… метла, мистер Поттер? — голос Драко был безукоризненно вежлив, видимо, его договор с Лонгботтомом касался и секундантов.
     — Да, мистер Малфой. Это действительно метла, — столь же вежливо (ну, или по крайней мере, так ему казалось) подтвердил Гарри.
     — Насколько я помню, первокурсникам запрещено иметь собственные метлы, — скучающим тоном заметил Малфой. За маской вежливости у него явно бушевала черная зависть. — Боюсь, в третий раз нарушение школьных правил Вам, мистер Поттер, даром не пройдет. Вы уже решили, в какую из маггловских школ Вы вернетесь?
     — Он останется здесь, — ехидно улыбнулся Рон, — как бы ты ни завидовал. А ты, похоже, завидуешь, Малфой. Ведь это не просто какая-то старая метла, это «Нимбус-2000». А что ты там говорил, насчет той метлы, которую оставил дома? Кажется, это «Комета-260»? Метла, конечно, неплохая, но с «Нимбусом-2000» никакого сравнения.
     — Да что ты понимаешь в метлах, Уизли? Тебе даже на полрукоятки денег не хватило бы, — буркнул в ответ Малфой, слегка подрастерявший невозмутимо-вежливый вид, — вы с братьями небось на обычную-то метлу деньги много лет копили, по прутику покупали.
     Пока Рон наливался кровью, а Гарри тщетно пытался выстроить по форме вежливый, а по сути, оскорбительный ответ, рядом с Малфоем появился низенький профессор Флитвик.
     — Надеюсь, вы тут не ссоритесь, мальчики? — пропищал он.
     — Профессор, Поттеру прислали метлу, — выпалил Малфой и замер, явно довольный собой. Видимо, такая вот констатация факта «злоумышлением словом» не считалась.
     — Да, да, все в порядке, — профессор Флитвик широко улыбнулся Гарри, — Вы знаете, Поттер, профессор МакГонагалл рассказала мне о сделанном для вас исключении. А что это за модель?
     — Это «Нимбус-2000», сэр, — пояснил Гарри, сдерживая улыбку: он видел, что Малфой смотрит на него с непониманием и ужасом. — Я должен поблагодарить мистера Малфоя за то, что мне досталась такая прекрасная метла.
     Слизеринцы отступили, и Гарри с Роном пошли вверх по лестнице, трясясь от беззвучного смеха. Малфой же выглядел разъяренным и одновременно беспомощным, весь лоск слетел с него без остатка. Гарри снова подумал, какого же замечательного врага подобрал ему Дамблдор и как мастерски он эту вражду поддерживает: в самодеятельность профессора МакГонагалл он категорически не верил.
     — Самое смешное, что это правда, — хмыкнул Гарри, когда они оказались на самом верху мраморной лестницы, — ну, про помощь. Если бы Малфой не схватил напоминалку Невилла, то я не вошел бы в команду…
     — Значит, ты полагаешь, что это награда за то, что ты нарушил школьные правила? — раздался сзади гневный голос.
     Они оглянулись и увидели поднимающуюся по лестнице мисс Грейнджер. Она неодобрительно смотрела на сверток в руках Гарри.
     — Уже не первая награда, заметь, — улыбнулся Гарри.
     — И, кажется, ты с нами не разговаривала? Ни в коем случае не изменяй своего решения, — добавил Рон. — Тем более что оно приносит нам так много пользы.
     Гермиона гордо прошла мимо, задрав нос к потолку.
     ***
     Вечером, после уроков Гарри, Невилл и Рон поднялись в спальню и, наконец-то, распаковали метлу.
     — Вот это да! — восхищенно выдохнул Рон, не в силах оторвать глаз от открывшегося им чуда.
     Даже Гарри, который не разбирался в метлах, был впечатлен. Отполированная до блеска ручка из красного дерева, длинные прямые прутья и золотые буквы «Нимбус-2000» — словом, метла была просто загляденье, а строгостью форм она напоминала ему «Вальтер» миссис Кейн.
     Когда до семи оставалось совсем немного времени, Гарри вышел из замка и пошел к площадке для квиддича. Стадион был похож на футбольный, только трибуны располагались повыше, чтобы зрителям было удобнее наблюдать за воздушной схваткой. На противоположных концах поля стояло по три золотых шеста с прикрепленными сверху кольцами высотой ярдов в двадцать или даже двадцать пять.
     Гарри так сильно захотелось снова оказаться в воздухе, что он, не став дожидаться Вуда, оседлал метлу, оттолкнулся и взмыл в небо. Для начала Гарри спикировал в одно из колец, поднялся вверх через другое, а потом стал носиться взад и вперед над полем. «Нимбус-2000» молниеносно реагировал на малейшее движение Гарри, делая в точности то, чего он хотел. На третьем или четвертом вираже Гарри с удивлением понял, что он может вызвать «это» без помощи злости, страха или азарта. Это было волшебным чувством.
     — Эй, Поттер, спускайся! — на стадионе появился Оливер Вуд с большим деревянным футляром под мышкой. Гарри приземлился рядом с ним.
     — Прекрасно, — закивал Вуд. Глаза его горели. — Теперь я понимаю, что имела в виду профессор МакГонагалл… Ты действительно словно родился в воздухе. Сегодня я просто объясню тебе правила, а затем ты начнешь тренироваться вместе со сборной. Мы собираемся три раза в неделю.
     Он открыл футляр. Внутри лежали четыре мяча разных размеров.
     — Отлично, — подытожил Вуд. — Итак, правила игры в квиддич достаточно легко запомнить, хотя играть в него не слишком просто. С каждой стороны выступает по семь игроков. Три из них — охотники.
     — Охотников трое, — повторил Гарри, глядя, как Вуд достает ярко-красный мяч, по размерам напоминающий мяч для игры в футбол.
     — Этот мяч называется квоффл, — пояснил Вуд. — Охотники передают друг другу этот мяч и пытаются забросить его в одно из колец соперника. За каждое попадание — десять очков. Понял?
     — Охотники передают друг другу этот мяч и пытаются забросить его в кольцо, — повторил Гарри.
     — Затем, у каждой команды есть вратарь, — продолжил Вуд. — Я — вратарь команды Гриффиндора. Я должен летать около наших колец и мешать сопернику забросить в них мяч.
     — Три охотника, один вратарь, — четко подытожил Гарри, который не собирался упускать ничего из того, что ему рассказывает Вуд, — и они играют мячом, который называется квоффл. Все ясно, я понял. А эти зачем?
     Гарри кивнул на три мяча, оставшихся лежать в футляре.
     — Сейчас покажу, — пообещал Вуд. — Возьми это.
     Он протянул Гарри небольшую биту, немного напоминающую ту, которой играют в крикет.
     — Сейчас ты увидишь, что делают на поле загонщики, — пояснил он. — Кстати, эти два мяча называются бладжеры, — показал он на два мяча иссиня-черного цвета — по размерам они чуть уступали квоффлу.
     Мячи лежали в футляре в специальных углублениях и были прихвачены эластичными лентами — наверное, чтобы не выпали из своих гнезд при транспортировке. Гарри показалось, что сейчас мячи пытаются подпрыгивать, растягивая держащие их ленты.
     — Отойди, — предупредил Вуд. Он встал на колени сбоку от ящика и сдвинул резинку с одного из мячей.
     В ту же секунду черный мяч взлетел высоко в небо, а потом ринулся вниз, похоже, целясь прямо в голову Гарри. Гарри взмахнул битой — ему совсем не хотелось, чтобы мяч сломал ему нос, — и сильным ударом послал его вверх. Мяч со свистом взмыл в небо, а потом обрушился на Вуда. Тот, дождавшись, пока стремительно падающий с небес мяч окажется совсем близко, в хитроумном прыжке умудрился накрыть мяч сверху и прижать его к земле.
     — Видишь? — выдохнул Вуд, с трудом засунул сопротивляющийся мяч обратно в футляр и закрепил его эластичными лентами. — Бладжеры на огромной скорости летают по полю, пытаясь сбить игроков с метел. Поэтому в каждой команде есть два загонщика. В нашей команде это близнецы Уизли. Их задача заключается в том, чтобы защитить всех нас от бладжеров и попытаться отбить их так, чтобы они полетели в игроков противоположной команды. Ты точно все запомнил?
     — Трое охотников пытаются забросить мяч в кольца, вратарь охраняет эти кольца, загонщики отбивают бладжеры, — без запинки выпалил Гарри.
     — Отлично, — похвалил Вуд.
     — Э-э-э… — начал Гарри, надеясь, что его вопрос прозвучит так, словно задан как бы между прочим, — а бладжеры еще никого не убили?
     — В Хогвартсе — нет, — не слишком обнадеживающе ответил Вуд. — Пара сломанных челюстей, не более того. А теперь пойдем дальше. Последний член команды — ловец. То есть ты. И тебе не надо беспокоиться ни о квоффле, ни о бладжерах…
     — Пока они не пробьют мне голову, — не удержался Гарри.
     — Успокойся, Уизли прекрасно с ними справляются — они сами как бладжеры, только рыжие.
     Вуд запустил руку в футляр и вытащил последний, четвертый мяч. По сравнению с предыдущими он был совсем крошечный, размером с большой грецкий орех. Он был ярко-золотого цвета, по бокам у него были трепещущие серебряные крылышки.
     — А это, — сказал Вуд, — это золотой снитч, самый главный мяч в игре. Его очень тяжело поймать, потому что он летает с огромной скоростью, и его сложно заметить. Как раз ловец и должен его ловить. Тебе нужно постоянно перемещаться по полю, чтобы поймать его, прежде чем это сделает ловец другой команды. Команда, поймавшая снитч, сразу получает дополнительные сто пятьдесят очков — а это практически равносильно победе. Именно поэтому против ловцов часто применяют запрещенные приемы. Матч заканчивается только тогда, когда одна из команд поймает снитч. Кажется, самая долгая игра продолжалась три месяца. А так как команды играли без перерыва, то игроков приходилось постоянно заменять, чтобы те могли хоть немного поспать. Ну, есть вопросы?
     Гарри покачал головой. Он отлично понял, что должен делать на поле. Проблема заключалась лишь в том, как это делать. И зачем — разумеется, в широком смысле.
     — Со снитчем мы пока практиковаться не будем. — Вуд аккуратно положил золотой мячик обратно в футляр. — Уже слишком темно, мы можем его потерять. Давай попробуем вот с этим.
     Он вытащил из кармана несколько мячиков для обычного гольфа. Уже через несколько минут мальчики поднялись в воздух. Вуд начал кидать мяч за мячом, посылая их с максимальной силой и в самых разных направлениях, чтобы Гарри учился их ловить.
     Гарри поймал все мячи до единого, и Вуд был в восторге. После получасовой тренировки стало совсем темно, и они уже не могли продолжать.
     — В этом году на Кубке школы по квиддичу выгравируют название нашей команды, — со счастливой улыбкой произнес Вуд, когда они устало тащились в сторону замка. — Наш предыдущий ловец, Чарли Уизли, мог бы сейчас играть за сборную Англии, если бы не уехал изучать своих любимых драконов. Но я не удивлюсь, если ты окажешься лучшим игроком, чем он.
     ***
     Квиддич принес Гарри новую тему для размышлений. Он крутил правила и так, и сяк, и никак не мог понять заложенной в них логики. Дававший целых сто пятьдесят очков снитч делал квоффл — а значит, и сразу же четырех членов команды из семи — совершенно бесполезными. Чтобы сравняться с одним-единственным ловцом, эти четверо должны были обеспечить разницу в не меньше, чем пятнадцать мячей, что при примерно равном классе команд было невозможным — уж это-то он из разговоров с Роном знал точно. Так что в принципе, достаточно было одного ловца и двух защищающих его загонщиков. Если бы снитч давал не сто пятьдесят очков, а, скажем, пятьдесят или еще лучше — двадцать пять — командная игра имела бы смысл.
     Так что же — волшебники не играют в командные игры? Ведь игра должна быть понятной и естественной для всех, она должна хоть в чем-то напоминать обычную жизнь зрителей, иначе она просто не сможет быть настолько популярной. То есть, получается, вся волшебная жизнь построена на героях-«ловцах», которые и определяют все, при этом часть остальных — загонщики — помогают героям, а остальные просто занимаются своими делами?!
     Гарри подумал, что неплохо бы почитать про историю этих правил, как они возникли и как они изменялись с течением времени. До отбоя было еще часа полтора, и он направился в библиотеку. Нужная книжка нашлась довольно быстро, называлась она «Квиддич Сквозь Века». Быстро пролистав ее, Гарри нашел разумное объяснение зацепившей его странности: оказалось, что практически до конца семнадцатого века редкий матч длился меньше десяти часов, так что разрыв в пятнадцать и более мячей был обыденным делом. Но скорость и маневренность метел потихоньку росли, так что ловить снитч было все проще и проще, матчи становились все короче и короче, разрыв в счете все меньше, а вот многочисленные предложения уменьшить награду за поимку снитча единодушно отклонялись Лигой Квиддича. Гарри хотел уже вернуть книжку, но вдруг услышал в углу читального зала тихий всхлип.
     За угловым столиком, отгородившись баррикадой из толстенных томов, плакала Гермиона. Гарри чувствовал себя виноватым за то, что сделал ей больно, и решился.
     — Эээ… Извини, пожалуйста! Я не хотел…
     — За что извинить? — немедленно ощетинилась мисс Грейнджер.
     — Ну… За руку тогда…
     — Моя рука уже не болит, — надменно бросила все еще слегка зареванная девочка, — но, тем не менее, спасибо. Извинения приняты.
     — Тогда почему ты плачешь?
     Гарри показалось, что ответом будет «Не твое дело!», но случилось иначе. Маска надменности треснула: Гермиона разревелась снова, и Гарри смог выцепить из потока перемежаемых слезами слов только «Одна», «Мама и папа» и «День Рождения».
     Он хлопнул себя по лбу — день рождения мисс Грейнджер, согласно ориентировке, наступал уже завтра, девятнадцатого сентября. А он совсем про него забыл.
     — Пойдем, — решительно отодвинул он книжную баррикаду; касаться ее руки он опасался.
     Подброшенная уверенным приказом, Гермиона выбралась из-за стола и, оставив книги, двинулась за ним. Гарри быстрым шагом шел по направлению к башне, где гнездились почтовые совы, Гермиона семенила за ним точно та же, как он за МакГонагалл неделей раньше.
     В совятне царил полумрак, разгоняемый светом немногочисленных факелов. Хедвиг слетела ему на плечо, заставив мальчика слегка пошатнуться, и благосклонно приняла от него брусочек совиного корма.
     — Хедвиг, это Гермиона, — представил он белоснежной сове девочку, — Гермиона, угости ее!
     Гермиона взяла у Гарри еще один кусочек лакомства и протянула его Хедвиг. Та кивнула и аккуратно взяла корм из тонких пальчиков.
     — Хедвиг, у Гермионы проблема. Ее родители не могут писать ей, даже чтобы с днем рождения поздравить, представляешь? — сова возмущенно-сочувственно ухнула.
     — Ты не могла бы… — продолжил Гарри, — ну, слетать к ее маме с папой и принести от них поздравление? Ну и… если Гермионе опять станет грустно — пусть она заходит к тебе и пишет родителям, хорошо? А ты будешь дожидаться их ответа, — сова согласно кивнула, — ну… Это как бы подарок тебе, на День Рождения, — улыбнулся Гарри Гермионе.
     — Я не буду тебя слишком загружать, честно-честно, — пообещала сове мисс Грейнджер. — Ты подождешь? Я сейчас напишу папе и маме, чтобы они тебя покормили с дороги, — спохватилась девочка.
     Она достала из кармана маггловский блокнотик и карандаш, черкнула пару строк и сама привязала послание к лапке Хедвиг. Та радостно — Гарри не слишком загружал ее работой — ухнула и вылетела в окно.
     Гарри и Гермиона спустились в библиотеку: до отбоя оставалось всего ничего, а надо было еще успеть сдать книги.
     — Спасибо тебе, Гарри. Но все-таки правила нарушать нехорошо! — шепнула Гермиона, когда они расходились по спальням.

Хэллоуин, от которого ВОНЯЛО

     Школьная жизнь оказалась такой насыщенной, что Гарри сам не заметил, как пролетело два месяца с тех пор, как он увидел замок в первый раз.
     Странно, но теперь он считал замок не тылом противника, а своим домом: чувство, которого он никогда не испытывал в отношении дома Дурслей на Тисовой, четыре. Разумеется, были еще старушки, но встречи с ними не были привязаны к какому-то одному месту, а дом миссис Кейн был все-таки домом миссис Кейн… И даже постоянное напоминание самому себе о хитропопом директоре и его интригах не могло побороть это чувство, тем более что сам Повелитель Памяти себя пока никак не проявлял — если, разумеется, не считать череды «совершенных случайностей».
     К тому же уроки стали намного более интересными, особенно с тех пор, как они изучили самые что ни на есть азы и приступили к отработке более сложной программы.
     Тридцать первого октября, в канун Дня Всех Святых, Гарри проснулся от запаха тыквенного пирога, проникшего в ноздри. Настроение стремительно упало, а попный мозг пришел в полную боевую готовность: тыквы, да и сам праздник ассоциировались у него только с «Оранжевым уровнем угрозы», и украшенные «Фонарями Джека» Большой Зал, коридоры и даже классы тоже не слишком добавляли радости.
     Он заставил себя улыбнуться Гермионе, как обычно сидящей в Общей Гостиной. За октябрь и конец сентября она, к слову, уже дважды просила у него разрешения воспользоваться услугами Хедвиг. И вообще они иногда разговаривали, а один раз даже не об учебе. Но подсаживаться к ней на диванчик Гарри не стал, чтобы своим кислым видом не портить девочке настроение.
     Впрочем, на первом же уроке профессора Флитвика он полностью забыл обо всем этом: сегодня они должны были перейти от простых, тренировочных движений палочкой к своему первому заклинанию: от них требовалось посредством левитационных чар поднять над партой почти невесомое перышко. Нет, разумеется, для Гарри это заклинание было не первым, да и для многих учеников из волшебных семей, как он подозревал, тоже, но все-таки…
     Разумеется, профессор Флитвик предупредил их о важности четкого представления конечного результата, точных движений палочкой и правильного произношения, приведя в пример какого-то волшебника, попавшего под копыта буйвола из-за одной-единственной ошибки. Или на рога, Гарри пропустил это мимо ушей.
     Гарри сел с Шимусом Финнеганом. Невилл глядел на него умоляющими глазами, но ему пришлось довольствоваться обществом Дина Томаса: маленький ирландец заинтересовал Гарри страстью к испепелению всего, чего он касался палочкой. А по части взрывов к выпуску он должен был превзойти близнецов. Так что Гарри раздумывал, не подарить ли ему на Рождество одну замечательную поваренную книгу, которой все же поделилась с ним Шарлин. А заодно и учебник химии — его страшно интересовало, можно ли из драконьего навоза получить драконью селитру и в чем, собственно, будет ее отличие от обычной, а времени на собственные эксперименты не было и не предвиделось. Зануда и заучка сидела с Роном, и трудно было понять, кто из них более несчастен.
     Ни Шимус, ни Невилл не подкачали: первый испепелил свое перышко с четвертой попытки (три предыдущих не дали вообще никакого эффекта), а второй свое, как обычно, потерял, так что им обоим пришлось просить запасные
     Гарри, казалось, все делал правильно, но перо только подрагивало на столе.
     — Мистер Поттер, — пропищал профессор Флитвик, — дозируйте силу осторожнее! Такое впечатление, что Вы пытаетесь наколдовать «Редукто» или «Релашио»!
     Гарри хмыкнул и чуть-чуть снизил напряжение. Перышко дернулось и подпрыгнуло на полдюйма. Через несколько попыток у Шимуса тоже получилось нечто схожее.
     Рон впереди махал руками как мельница, но его перо как будто приклеилось к парте.
     — Надо произносить так: «Винг-гАр-диум Леви-О-са», в слоге «гар» должна быть длинная «а», — поучающим тоном втолковывала ему Гермиона, но Рон только больше злился.
     — Попробовала бы сама, раз такая умная! — буркнул он.
     Гермиона решительно поддернула рукава мантии, четко, с выражением продекламировала «Вингардиум Левиоса», сопровождая формулу идеальным, на взгляд Гарри, движением палочки, и их с Роном перо, взлетев, остановилось на высоте ровно в требуемые пять футов от пола.
     — О, великолепно! — зааплодировал профессор Флитвик. — Все видели: мисс Грейнджер удалось! Один балл Гриффиндору, мисс Грейнджер!
     Разумеется, Рон еще больше расстроился и весь остаток урока бросал на соседку недобрые взгляды.
     — Неудивительно, что ее никто не выносит, — пробормотал он, складывая учебники в сумку уже после конца занятий. — Она же настоящий кошмар!
     — Ты, Рон, все-таки дурак. Она же тебе помочь хотела. — заметил Гарри, увидав, как задрожали губы девочки. Рон скривился:
     — Она беспокоится только о баллах и оценках. И понятно, почему с ней никто не хочет дружить. Она должна бы уже понять это!
     Гермиона скрылась в толпе, которая, впрочем, тоже быстро рассосалась. Гарри нырнул в пустующий класс, положил утащенное из класса перышко на сломанную скособоченную парту, повел палочкой, как тысячи раз водил той, барабанной, вдоль линий на плакате и негромко крикнул «РЕДУКТО!». Перо разлетелось в мелкую пыль.
     — Нифига ж себе, — послышался от приоткрытой двери изумленный голос Шимуса, — научишь?
     ***
     Гермиона не появилась ни на следующих занятиях, ни на обеде. Лишь спускаясь на банкет в честь Хэллоуина в Большой Зал, Гарри услышал, как Лаванда и Парвати шепчутся о том, что она с самого утра засела в женском туалете и отказывается выходить оттуда.
     Гарри тоже не хотелось идти в зал — в конце концов этот день для него вряд ли был праздничным, и он решил тоже найти укромный уголок и не то, чтобы поплакать, а погрустить. В его кармане лежала ксерокопия табеля мамы и фотография ее дома, и ему не очень-то хотелось веселиться в день ее и папиной гибели. Что в спальне, что в Общей Гостиной его непременно начали бы тормошить, так что он прошелся по опустевшим коридорам и спрятался за доспехами в глубокой нише.
     В конце концов, сегодня почти все блюда были из тыкв, а с прошлого года тыквы он ненавидел в любой форме. Особенно тыквенный пирог.
     Он сидел, не думая ни о чем, пока не услышал чьи-то стремительные шаги. По коридору почти бежал профессор зельеварения, направляясь прямиком к Запретному Коридору. Гарри понял, что неудачно выбрал место для уединения и, когда шаги Снейпа затихли за углом, выбрался из-за доспехов и побежал в противоположную сторону.
     Он успел спуститься всего на один этаж, когда услышал доносящиеся из Большого Зала звуки грандиозного переполоха. Гарри перешел на шаг и за первым же поворотом столкнулся с Роном и Невиллом, бегущими навстречу.
     — Там… Т-тролль! Т-тролль в п-подземельях! П-профессор К-квиррелл п-прибежал и с-сказал! — пропыхтел Невилл на бегу.
     — А заучка хнычет где-то тут, в сортире, — кинул через плечо Рон, — и ничего не знает! Мы решили предупредить, а то Перси не до нее, а нам до профессоров было не добраться.
     Невилл выглядел обеспокоенным, а Рон — слегка пристыженным. Видимо, реплика Гарри тогда, после урока Флитвика, все-таки пробила броню его бесцеремонности.
     Гарри рванул за ними. За очередным поворотом им в нос ударил запах — запах общественного туалета, приправленный ароматом недельной выдержки носков. Вслед за ними послышалось шарканье огромных подошв: что-то большое двигалось им навстречу.
     — Это т-тролль! — прошептал Невилл, — но что он д-делает на втором этаже? Он же д-должен б-быть в подземельях!
     — Тролли тупые, — с видом знатока объяснил Рон. — Он мог подземелье и с Астрономический Башней перепутать. Удивительно, что он вообще смог пробраться в замок!
     Они осторожно заглянули за угол и увидели громадную, не меньше двенадцати футов ростом, фигуру цвета камня с лежащей в огромной лапище дубиной не меньше, чем пяти футов длиной. Ну или она им такой показалась.
     Тролль — а это определенно был он — с ошарашенным видом стоял посреди коридора, его ноздри шевелились. Внезапно чудище тяжело, всем корпусом, повернулось налево и, пригнувшись, скрылось за какой-то дверью.
     — Надо запереть его там, — шепнул Гарри и ринулся вперед. Как только он, наконец, дернул на себя ручку и щелкнул ключом, за дверью раздался исполненный ужаса девчоночий визг.
     — Это ж-же т-тот с-самый т-туалет! — стремительно, с ужасом в голосе, прозаикался Невилл.
     Рон среагировал мгновенно — провернул ключ обратно и распахнул дверь. Гарри влетел внутрь.
     В паре ярдов перед ним маячила огромная задница, по виду — каменная. «Это какой же мозг там должен быть», — почему-то подумал он. За задницей покачивалась из стороны в сторону та самая дубина, а у дальней стены, вжавшись в простенок между двумя умывальниками, замерла Гермиона.
     Тролль, не обращая внимания на шум за спиной, сделал шаг вперед, сразу приблизившись к девочке футов на пять.
     — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — Гарри пришлось упасть на пол, причем он, как ему показалось, использовал «это», но как бы наизнанку, не чтобы прыгнуть повыше, а чтобы побыстрее прижаться к полу. Пять футов узловатой древесины пронеслись там, где только что была его голова и оставили огромную вмятину на противоположной стене коридора.
     Он оглянулся назад: Рон и Невилл, похоже, вовремя отпрыгнули в сторону от дверного проема, по крайней мере, их тел на полу не наблюдалось. Тролль стоял вполоборота, видимо, его развернуло, когда дубина вырвалась из его рук и отправилась в полет. Он с сомнением посмотрел на лежащего на полу Гарри, потом на собственные пустые руки. Кто знает, что произошло бы дальше, но тут Гермиона удивленно посмотрела на сбившуюся при повороте набедренную повязку чудища и строго заявила:
     — Ты же мальчик! А мальчикам сюда нельзя!
     Тролль с недоумением выслушал это Очень Важное Школьное Правило. Впрочем, размышлял он недолго и снова развернулся к Гермионе, видимо, надеясь на более подробные разъяснения. Гермиона еще глубже вжалась в стенку — вероятно, столь явное пренебрежение правилами было для нее в новинку даже по сравнению с выходками Гарри, Рона и Невилла.
     Гарри вскочил прямо из положения «на пузе» и обнаружил себя уже на спине тролля. То, что шкура тролля отражает или ослабляет почти все заклинания, он успел вспомнить, так что его палочка была сейчас совершенно бесполезным куском дерева, единственное, что он мог — это ткнуть ей в глаз чудовища. Однако получилось не совсем так, как он задумывал — видимо, подкачало знание анатомии магических существ, так что палочка вошла в широкую ноздрю тролля и погрузилась в нее не меньше, чем на треть.
     Очень-Быстрый-Решительный-Гарри-Внутри-Головы попробовал наколдовать впервые получившееся у него сегодня «Редукто» — ведь кончик палочки был уже глубоко внутри носа чудовища, и шкура не могла больше служить троллю защитой. Но, к сожалению, о том, чтобы пошевелить палочкой в нужном жесте не было и речи, а сам тролль вряд ли согласился бы крутить шеей так, как это следовало для формирования правильного рисунка заклинания. Вместо этого он поднял руку, схватил Гарри за шиворот и бросил спиной вперед прямо в Гермиону.
     «Наверное, он хочет сделать из нас сэндвич», — подумал Гарри. Гермиона была довольно тверденькой, и, если бы не «это», они оба сползли бы по стеночке без сознания.
     За спиной тролля в проеме двери показался Невилл. Он метнул в тролля камень, выпавший из стены в результате удара дубины, и попал прямо в затылок зверюге. Однако тролль не обратил внимания на это мелкое недоразумение и сделал еще один шаг вперед, мотая так и торчащей из ноздри палочкой Гарри.
     Что-то тонкое касалось правой руки мальчика, и Очень-Быстрый-Гарри буквально вырвал из дрожащего девчоночьего кулачка это «что-то». Он не волновался, послушает ли его палочка Гермионы — для волнений просто не было времени. Он сам был мальчиком, он часто участвовал в драках — не по своей воле, — и он прекрасно знал, где у мальчиков самое болючее место.
     — «РЕДУКТО!!!» — тролль дернулся, согнулся, прижимая обе руки к пораженному органу, и плюхнулся на задницу. Замок тряхануло.
     Левой, свободной рукой Гарри ухватил руку Гермионы и попытался вытащить ее из туалета, пока противник был занят своим внутренним миром. Но та словно приросла к полу: они с троллем подвывали почти синхронно, с разницей примерно в две октавы.
     — «ВИНГАРДИУМ ЛЕВИОСА!» — сбоку от раскачивающейся вперед-назад зеленовато-серой лысой макушки Гарри увидел рыжую шевелюру Рона, уверенно сопровождающего палочкой ту самую дубину. Пять футов дерева на секунду зависли над головой тролля, а потом со всей силой опустились вниз. Туалет потряс еще один удар, когда тролль свернулся на полу в позе эмбриона, снеся дверь в туалетную кабинку и разбив головой унитаз.
     Гарри колотило, и он никак не мог перевести дух. Рон застыл на месте с поднятой палочкой, непонимающе глядя на результат своего труда.
     — Он… он мертв? — первой нарушила тишину своим писком Гермиона, тоже свернувшаяся клубочком где-то под раковиной.
     — Не думаю, — ответил Невилл, обретя дар речи вторым. — Я п-полагаю, он просто в н-нокауте. У троллей очень т-толстый череп.
     Гарри нагнулся и всунул палочку Гермионы в так и не разжатый кулачок хозяйки, сделал три шага, снова нагнулся и вытащил из носа тролля собственную палочку, покрытую чем-то вроде полузасохшего серого клея.
     — Фу, ну и мерзкие у него сопли, — он вытер палочку о набедренную повязку тролля в том месте, где ее не закрывали прижатые к низу живота лапищи.
     ***
     Видимо, они слишком громко шумели, потому что уже через несколько секунд, отпихнув в сторону так и стоящего в дверях Невилла, внутрь ворвалась профессор МакГонагалл, за ней отчего-то хромающий, но стремительный профессор Снейп, а уже за ними — нетвердо ступающий профессор Квиррелл. Квиррелл взглянул на тролля, тихо заскулил и тут же плюхнулся на пол, схватившись за сердце. Снейп нагнулся над троллем.
     — Не беспокойтесь, Квиринус, ценное имущество не пострадало. Максимум — нарушена репродуктивная функция. Второй… Хотя, наверное, все же третий, я забыл про желудок, так вот, третий по значимости орган поврежден не так сильно, так что можете забирать Вашего воспитанника, — прошипел он, демонстративно не глядя на Гарри.
     — Как вы могли! — в голосе профессора МакГонагалл бушевала холодная ярость, — о чем, позвольте вас спросить, вы думали?!
     Рон так и держал в поднятой вверх руке свою палочку, и Гарри почему-то хотел, чтобы он опустил ее как можно быстрее.
     — Вам просто повезло, что вы все остались живы! Почему вы не в спальнях?! — Гарри никогда не видел ее настолько разозленной. У нее даже губы побелели. Снейп выпрямился и глядел на Гарри таким взглядом, что он подумал: скоро он снова увидит мисс Стрит, миссис Кейн и миссис Бересфорд просто потому, что вот теперь-то его, наконец, исключат из школы. Если, конечно, его не разделают на ингредиенты прямо здесь и сейчас, тогда он увидится с ними чуть позже.
     Вдруг из тени под умывальником раздался слабый дрожащий голосок:
     — Профессор! Гарри, Рон и Невилл оказались здесь только потому, что искали меня.
     — Мисс Грейнджер!
     Гермиона поднималась вдоль стеночки, опираясь на нее спиной.
     — Я… Я подумала, что никогда не видела троллей… Но решила, что могу с ним справиться, ведь я волшебница, и я прочитала все-все книжки, в которых о них написано…
     Рон, наконец, уронил палочку: кто бы мог поверить, что Гермиона Грейнджер — та самая Гермиона Грейнджер! — может так легко и непринужденно врать прямо в лицо своему декану! Правда, Гарри не дал бы ей за актерские способности выше «Слабо», но тут следовало учитывать дурное влияние миссис Кейн и его собственные страдания в прошлом году. Уж слишком честным и ясным взглядом смотрела она прямо в лицо МакГонагалл.
     — Если бы они не нашли меня, я уже была бы мертва, — продолжала Гермиона, — сначала Гарри отобрал у т-тролля дубину и засунул ему палочку прямо в нос. Потом Невилл попал ему в голову камнем, там, по-моему, шишка, а еще потом… Потом у меня выпала палочка, а т-тролль сел и схватился за… ну… за репродуктивную функцию. И в конце Рон оглушил его прямо его же собственной дубиной! — закончила она.
     МакГонагалл посмотрела на валяющиеся рядом с троллем камень и дубинку, затем быстро отобрала у них у всех палочки и проверила на заклинания: Гарри уже слышал подобную словесную формулу там, на записи с лужайки.
     — «Редукто!» — воскликнула она, — откуда Вы, мисс Грейнджер, узнали про «Редукто?»
     — Эээ… я услышала про него сегодня, от профессора Флитвика, — Гермиона все еще была в шоке и отвечала буквально, — и… про «Релашио» тоже…
     — Поразительно. Мисс Грейнджер, глупая Вы девочка! Как Вам могло прийти в голову, что Вы можете усмирить взрослого горного тролля, даже если Вы и освоили какие-то заклинания третьего курса?!
     Гермиона пыталась было что-то возразить, но, взглянув на быстро помотавшего головой Гарри, уставилась в пол. Честно говоря, он не ждал от нее ни подобной сообразительности, ни столь решительной жертвы: ведь она совершенно сознательно представила дело так, что якобы она сама грубо нарушила школьные правила. И все для того, чтобы отмазать от наказания их троих и скрыть его маленькую тайну.
     Гарри даже посмотрел на Снейпа — вдруг и тот заодно достанет из кармана упаковку шоколадных лягушек и начнет раздавать их им прямо сейчас? Но Снейп только морщился, похоже, от боли, и злобно зыркал. С презрением — на лежащего без сознания Квиррелла, с обычной ненавистью — на самого Гарри.
     — Что ж, даже выслушав вашу историю, мисс Грейнджер, я все еще считаю, что вам просто повезло. За Вашу самонадеянность, мисс Грейнджер, я снимаю с факультета пятнадцать баллов — сухо произнесла профессор МакГонагалл. — Я была о вас очень высокого мнения и весьма разочарована вашим проступком. Если с вами все в порядке, вам лучше вернуться в башню Гриффиндора. Все факультеты заканчивают прерванный банкет в своих гостиных.
     Гермиона охнула и, понурившись, побрела к выходу, Гарри проследовал за ней, а уже почти в дверях к ним присоединились Рон и Невилл.
     — Но, — уже на выходе нагнал их тот же голос, — поскольку далеко не каждый первокурсник способен справиться со взрослым горным троллем, каждый из вас получает по пять баллов. И обо всем случившемся я доложу профессору Дамблдору. Вы можете идти.
     — Мистер Поттер, — остановил Гарри голос Снейпа, — минус пять баллов с Гриффиндора за ненадлежащее состояние волшебной палочки. Многие выделения волшебных существ разрушают как деревянную основу, так и сердцевину. И я уверен, что приобрести набор для ухода за палочкой Вам просто не хватило мозгов.
     Гарри обернулся и посмотрел сначала на подбородок Снейпа, а затем на свою палочку и обнаружил на ней единственный еле заметный серый потек.
     — Да, профессор! — ответил он и отправился догонять остальных.
     ***
     — Чертов змей, — бормотал Рон, когда они, уже двумя этажами выше, шли к лестнице, ведущей в башню Гриффиндора, — нашел все-таки способ оставить нас ни с чем.
     — Это н-несправедливо, — согласился Невилл.
     Гарри промолчал. Им оставили жизнь и память, и их оставили в школе, этого было достаточно, по крайней мере — для чертова оранжевого Хэллоуина. И надо было послать сову в Косой Переулок и все-таки купить тот самый набор.
     — Гермиона, — спросил он идущую рядом девочку, — а какая функция у него, ну, у тролля пострадала? Я не расслышал.
     — Репродуктивная, — тихо ответила та.
     — А что это такое? — девочка покраснела.
     — Это есть в книжках по анатомии и физиологии, — почему-то совсем уж шепотом сказала она. — Ты мог бы прочитать об этом и сам.
     Гарри пожал плечами. Вместо объяснения одного непонятного слова она подкинула ему и второе (слово «анатомия» он знал и так). Гарри уже подумал было, что даже такое событие не может изменить характер заучки, но она вдруг остановилась и взяла его за обе руки, глядя прямо в глаза.
     — Гарри, — так же тихо сказала она, — я… я сначала как в тумане была и ничего не понимала, но…
     — Но ты здорово нас отмазала, — сказал Гарри, — спасибо тебе.
     — Это вы молодцы, — прошептала Гермиона, — и это вам спасибо. Если бы не вы…
     Невилл и Рон остановились в двух шагах дальше по коридору и смотрели на них.
     — Ну, сначала я запер тролля вместе с тобой, — опустив глаза, признался Гарри, — извини…
     — Ты думаешь, тролля остановил бы замок, если бы он захотел выйти? — слабо улыбнулась девочка, — он же уже был внутри и уже смотрел на меня. Наоборот, когда дверь хлопнула, он на секунду отвлекся. И если бы я не растерялась, я могла бы за это время спрятаться. Так что вы меня спасли. И… я должна…
     — В старых к-книгах написано, что между д-друзьями не бывает долгов, — заметил Невилл, — ой!
     — Все нормально, Невилл, — успокоил его Гарри, — мы с ней действительно друзья. Я не могу не считать вас всех — и ее тоже — друзьями после… такого.
     Рон с Невиллом кивнули.
     — Согласен. Если бы не Невилл с камнем, я бы не догадался, что тролля можно огреть его же дубиной, — самокритично, Гарри аж рот раскрыл, признался Рон, — ну и, если бы не твой нудеж на уроке, у меня не получилось бы заклинание, — обратился рыжик к Гермионе.
     — Правда? Я правда ваш друг? — хрипло спросила она.
     — Для меня ты точно друг, — сказал Гарри.
     — Я чуть рядом с троллем не грохнулся, — согласился Рон, — когда услышал, что отличница и заучка врет преподавателям. Ты правда молодец и классная девчонка!
     — Так странно, — задумчиво сказала Гермиона. — Оказалось, что надо было всего-навсего вовремя соврать… А я все время хотела помочь факультету, заработать для него баллы… Я думала, что…
     — Баллы ерунда, — авторитетно заявил Рон.
     — Да что ты… — снова возмутилась Гермиона.
     «Нет, ну ничем ее не возьмешь!» — подумал Гарри. Ему очень захотелось поговорить с миссис Кейн, причем и с Шарлин, и с Самантой. Но их не было, и приходилось выкручиваться самому, чтобы не разрушить то, что, наконец, возникло между ними всеми.
     — Рон прав, — сказал он. — Вот представь, что они с Невиллом — меня они уже потом встретили и рассказали все — не рванулись бы сразу тебя спасать, а побежали бы искать преподавателей. Ну и те начислили бы им баллы, за ответственность. А с тебя бы баллов не сняли по причине… — он не стал продолжать, все было и так ясно. — Кому от этих баллов была бы радость?
     — Уж точно не мне, — вздохнула отличница и заучка. — Я… Я подумаю.
     Невилл и Рон двинулись к башне. Гарри хотел бы пойти за ними, но Гермиона остановила его: она так и держала его руки в своих.
     — Я вспомнила, но слишком поздно, — сказала она. — Почему ты не признался, что это ты повредил троллю эээ… функцию? Почему ты отдал славу мне? Теперь мне срочно нужно учить «Редукто»!
     — Потому что слава мне не нужна. Меня от нее тошнит уже! — почти крикнул Гарри.
     — Гермиона, — продолжил он уже спокойнее. — Не могла бы ты оказать мне дружескую услугу?
     — Снова соврать? — спросила она, прищурившись.
     — Не надо. Просто… не выдавай меня, а? Невилл и Рон были за дверью и ничего не видели. Палочка — твоя. Так что остаешься только сама ты. Понимаешь… Вокруг меня и так столько… А на вашем фоне я затеряюсь. Может быть.
     — Хорошо, Гарри, — покладисто согласилась девочка. — Но ты научишь меня этому заклинанию. А то я не смогу достаточно убедительно эээ… умалчивать. Хотя это все равно неправильно! — возмутилась она.
     ***
     Наутро Гарри обнаружил над своей кроватью прикрепленную на стене дубинку, а над кроватью Рона — украшенное сушеными лавровыми листьями сиденье от унитаза, который своей головой снес тролль, когда Рон оглушил его. Разумеется, это была работа близнецов и, разумеется, они не сказали Гарри, ни что они припасли для Гермионы, ни как им удалось пробраться в девчачьи спальни. Охотницы гриффиндорской квиддичной команды Анжелина, Алисия и Кэти тоже только хихикали, но сказали, что Гермиона пыталась сорвать «это», и, когда у нее не получилось, она просто махнула на «это» рукой.
     Невилл пристроил на тумбочке тот самый булыжник, который обнаружил у себя под подушкой.
     С тех пор они вчетвером старались везде и всегда держаться вместе. Первые несколько дней Гарри, Невилл и Рон даже по очереди провожали Гермиону до туалета, оставаясь, разумеется, снаружи. С палочками наготове, просто на всякий случай.

Собака бывает кусачей

     В начале ноября погода сильно испортилась. Расположенные вокруг замка горы сменили зеленый цвет на серый, озеро стало напоминать заледеневшую сталь, а земля каждое утро белела инеем. Из окон башни Гарри несколько раз видел, как Хагрид размораживал метлы на площадке для обучения полетам. Хагрид был одет в длинную кротовую шубу, огромные ботинки, утепленные бобровым мехом, и варежки из кроличьей шерсти.
     Хедвиг доставила Гарри набор для ухода за палочкой и три книги: «Квиддич сквозь века», «Взлет и Падение Темных Искусств» и «Историю Хогвартса»: многие несообразности из жизни волшебников требовали объяснений, а история с правилом подсчета квиддичных очков показала, что корни некоторых странностей лежат где-то далеко в глубине веков. Как решил Гарри, волшебники настолько не любили менять свою жизнь, что совершенно сознательно и даже демонстративно не обращали внимания на происходящие вокруг перемены.
     Гермиона немедленно завладела книжкой про квиддич: она очень волновалась за Гарри. И в самом деле: согласно истории, большинство происшествий на поле происходило именно с ловцами, хотя смертельные случаи были редки. От нее же Гарри узнал, что существует около семисот способов нарушить правила, и все они были использованы во время финального матча Чемпионата Мира 1473-го года, и тогда же прямо посреди матча прямо с поля пропал рефери, которого через несколько месяцев нашли в пустыне Сахара.
     Гарри подумывал и о том, чтобы заказать что-нибудь почитать и по законам магического мира, но выяснилось, что кодекса законов как такового у магов не было: их жизнь регулировали отдельные постановления волшебного парламента — Визенгамота, указы Министерства Магии (с начала восемнадцатого века, когда это министерство и было создано), и даже нигде и никем не записанные традиции. То есть, чтобы разобраться во всем этом, надо было или годами учиться, как Невилл у собственной бабушки, или иметь большую библиотеку, а скорее всего и то, и другое одновременно.
     Держать библиотеку ему было негде: вряд ли дядя и тетя обрадуются волшебным книгам на полке, а хранить их у миссис Кейн или ее подруг было бы противозаконно из-за Статута Секретности, уж это-то Гарри выяснил точно. Не то чтобы его это остановило бы, но, как сказал ему Перси, магглы часто даже не могут прочитать, что написано в волшебных книгах. Интересно, справится ли с этой проблемой ксерокс?
     В любом случае, времени на изыскания не хватало. Гарри уже подумывал, как бы задействовать совершенно уникальные способности мисс Грейнджер, точнее, теперь уже Гермионы, зарываться в книги и использовать ее для поиска важной и интересной информации. В принципе, девочка была бы только рада, но, к сожалению, к ее работоспособности, идеальной памяти и фантастическим навыкам чтения не прилагалось дара отделять важную информацию от интересной, так что проще было спрашивать у нее, где можно найти то-то и то-то, а потом уже разбираться самому.
     Массу времени и сил отнимали у Гарри Рон и Невилл. Его с Невиллом еженедельная игра в «как не расплавить котел» требовала от Гарри изрядной подготовки. Перед каждым уроком зельеварения приходилось внимательно изучать рецепт и пытаться предугадать, что именно и когда именно попытается сделать пухлик, чтобы испортить зелье с максимальным уроном для окружающих. Чаще всего предотвратить катастрофу удавалось, и пока счет был 7:1 в пользу Гарри, при одной ничьей. Но в любом случае после каждого урока Невилл выходил из класса с кистями рук, покрасневшими от постоянных шлепков по ним.
     Гарри уже подумывал достать из чемодана барабанную палочку и работать ей, так болючее и, пожалуй, на четверть секунды быстрее, но профессор Снейп такой педагогический прием вряд ли оценил бы и снял бы еще больше баллов. Кстати, на первом же уроке после Хэллоуина Снейп минут пять гипнотизировал волшебную палочку Гарри, даже понюхал, не беря в руки, естественно, но удалился с тяжелым вздохом, так и не сняв баллы. Он все еще хромал.
     Рон же постоянно вовлекал Гарри в разговоры о квиддиче, занимавшие не меньше времени, чем тренировки с тираном и деспотом Оливером Вудом. Вуд считал Гарри своим секретным оружием и устраивал тренировки так, чтобы никто не видел нового ловца. Мальчик сомневался, что после того представления с метлой это имело смысл, но решил не спорить. Все равно Малфой, Крэбб и Гойл довольно громко пообещали капитану команды Слизерина Маркусу Флинту притащить на ближайшую игру матрас, чтобы ловить им «этого неумеху», когда он свалится с метлы.
     ***
     Первый матч сезона, «Гриффиндор — Слизерин», должен был состояться в субботу. Вечером четверга вся четверка спустилась в уже покрытый инеем двор. Там Гермиона показала класс: достав из кармана стеклянную баночку из-под джема, она зажгла в ней маленький синий огонек. Огонек согревал, но не обжигал руки и не стремился выбраться из банки, так что ее совершенно спокойно можно было, например, положить в карман: несмотря на идущее от пламени тепло, стекло оставалось совершенно холодным.
     Они грелись вокруг банки, повернувшись к огню спинами, и вдруг во дворе появился Снейп. Гарри сразу заметил, что профессор все еще сильно хромает. Гарри, Невилл, Рон и Гермиона поплотнее сгрудились вокруг огня, чтобы Снейп не заметил его. Они не сомневались, что разводить во дворе огонь запрещено. Снейп не увидел огонь, зато, взглянув на их виноватые лица, явно решил найти другой повод для придирки.
     — Что это там у вас, Поттер? — сухо спросил Снейп, подойдя к ним поближе.
     Гарри держал в руках «Квиддич Сквозь Века» и показал книгу профессору.
     — Библиотечные книги запрещено выносить из здания школы, — проинформировал его Снейп, — отдайте мне книгу.
     — Это моя личная книга, профессор, — вежливо ответил Гарри. По уму надо было бы встать, но тогда синий огонек стал бы виден.
     — Минус два балла с Гриффиндора за пререкания с преподавателем, мистер Поттер, — Гарри мог бы поклясться, что второй штрафной балл он заработал именно за то, что остался сидеть; но он не жалел об этом. — Книгу!
     Гарри пожал плечами и протянул профессору книгу, так и не вставая. Снейп разозлился.
     — Я проверю, Ваша ли это книга, Поттер. Хотя, вижу, что Вы, будучи таким же болваном, как и Ваш отец, не способны думать ни о чем дельном. Вас, как и его, не интересует ничего, кроме квиддича и дешевой популярности.
     — Да что он заладил про эту популярность?! Такое впечатление, что ему завидно, что на него не смотрит Пенни Клируотер, — пробормотал Гарри, когда Снейп скрылся из виду; Гермиона фыркнула. — Хотя было бы чему завидовать, тут не знаешь, куда бы скрыться. Смотрят, как больные коровы.
     Гермиона фыркнула опять.
     — Интересно, что у него с ногой? — сменил тему Гарри. — Он уже тогда, в этом тролльском туалете хромал.
     — Не знаю, — ответил Рон, — но надеюсь, что ему достаточно больно.
     ***
     Гарри надеялся, что Снейп вернет ему книгу в пятницу, на зельях, но этого не произошло. Правда, они с Невиллом впервые получили за сваренную ими жидкость «Слабо» вместо обычного «Тролля», но это мало утешало: с приближением первого в его жизни матча Гарри слегка поколачивало, а книга хоть немного, но успокаивала.
     Вечером пятницы, когда в Общей Гостиной Гриффиндора было особенно шумно, они все вчетвером сидели у окна. Гермиона с самого Хэллоуина вызвалась проверять их домашние задания. Списать она не давала принципиально: «Иначе вы так никогда и ничему не научитесь», — говорила она, но такие вот проверки все-таки здорово помогали.
     — Пожалуй, я все же пойду и возьму у Снейпа книгу, — сказал Гарри, — в конце концов, это моя книга и с чего это я должен его бояться?
     — Лучше ты, чем я! — одновременно заявили Рон и Невилл, а Гермиона, судя по всему, хотела привычно поправить: «У профессора Снейпа, Гарри», - но не успела.
     Гарри решил, что лучше всего будет зайти и поговорить со Снейпом в учительской: вряд ли тот решится снимать баллы ни за что или оскорблять его в присутствии других преподавателей. Да и зажилить книгу в этом случае ему будет сложнее. Тем более что Снейп как раз сейчас должен был проверять в учительской домашние задания.
     Он спустился на третий этаж и, найдя нужную дверь, постучался. Никто не ответил. За дверью было тихо — никаких голосов. Гарри постучался еще раз, и снова безответно.
     Возможно, Гарри и ушел бы, но черт побери, это была его книга! А после девяти-и-трех-четвертей лет у Дурслей к своей собственности он относился весьма серьезно. Он открыл дверь, и его глазам предстала довольно неаппетитная (его чуть не вырвало) картина: профессор Снейп, с торчащей из-под мантии разодранной и изуродованной голой ногой (носок и подвязки, такие же, как у покойного мистера Розье, сползли или были спущены к пятке) сидел в кресле с печатью боли и страдания на лице. Кровь из открытой раны на ноге стекала прямо на пол, собираюсь там черной лужей. Рядом стоял Филч с бинтами наготове.
     — Проклятая тварь, — кривясь, произнес Снейп. — Хотел бы я знать, сможет ли кто-нибудь следить одновременно за всеми тремя головами и пастями и избежать того, чтобы одна из них его не цапнула?
     Гарри медленно попятился, закрывая за собой дверь, но та предательски скрипнула.
     — ПОТТЕР!
     Лицо Снейпа исказилось от ярости, и он быстро отпустил край мантии, скрывая изувеченную ногу. Гарри судорожно сглотнул воздух.
     — Я просто хотел узнать, не могу ли я получить обратно свою книгу.
     — ВОН ОТСЮДА! НЕМЕДЛЕННО ВОН!
     Гарри выскочил из учительской, прежде чем Снейп успел снять с него еще пяток или даже десяток баллов. Завернув за угол, он перешел на шаг: вряд ли Снейп сейчас был достаточно быстр, чтобы его преследовать, да и Филч был временно вне игры.
     — Ну, что? — спросил его Рон, когда он появился в гостиной. — Эй, что-то случилось?
     — Случилось, — ответил Гарри и рассказал об увиденном.
     — Когда я сидел в нише за доспехами, тогда, на Хэллоуин, — задумчиво произнес он. — Это было на третьем этаже… Снейп…
     — Профессор Снейп!
     — … Профессор Снейп пробежал куда-то в сторону Запретного Коридора. А когда он ворвался в туалет, следом за профессором МакГонагалл, это было минут через пятнадцать, он уже хромал. И сегодня он упомянул три головы и три пасти. Как вы думаете, кто его цапнул?
     — Говорят, что раны от зубов и когтей в-волшебных животных очень плохо з-заживают, — задумчиво сказал Невилл, — а уж от зубов ц-цербера…
     — Ты хочешь сказать, — ошарашенно промолвил Рон, — что он воспользовался суматохой с троллем…
     — Может, воспользовался, — сказал Гарри, накрепко зарубивший себе на носу, что «случайности не случайны», — а может, сам ее организовал.
     — Ерунда, — уверенно заявила Гермиона. — Я допускаю, что профессор Снейп не очень приятный человек, но он не стал бы пытаться украсть то, что прячет в замке директор Дамблдор! — оказывается, ссора с Гарри, Невиллом и Роном не стала для нее помехой в подслушивании их разговоров сразу после ночного забега по замку.
     — Заметь, Гермиона, никто из нас не говорил про «украсть», — задумчиво сказал Гарри. — Это ты сама сказала. Но зачем ему иначе пытаться пройти через цербера?
     — Возможно, профессор проверял, все ли в порядке с цербером? Например, не напал ли на него тролль?
     — Хочешь сказать, что он прежде всего озаботился сохранностью этой милой собачки, а не жизней учеников?
     — Ну… Может быть, он посчитал своих слизеринцев и увидел, что все на месте?
     — Угу. И отправил их в п-подземелья, где п-профессор К-квиррелл и обнаружил т-тролля, под охраной одних т-только префектов?! Рон, вспомни, какая с-суматоха была в з-зале, — задумчиво напомнил Невилл.
     — То есть, то, что спрятано за цербером, ценнее жизни одной ученицы. Или даже нескольких учеников, — сделал логический вывод Гарри, — по крайней мере, с точки зрения Снейпа. И не важно, хотел он стащить что-то или проверял, в порядке ли охрана: все равно это оказалось для него важнее, чем ученики.
     — Но ведь не может же директор Дамблдор прятать в полной учеников школе… — начала Гермиона и замолкла. Видимо, поняла, что может.
     — А где еще? Вот представь, что у тебя есть, ну, предположим, атомная бомба. Эээ… Я потом объясню, — кивнул Гарри Невиллу и Рону, которые не поняли, о чем идет речь, но, видимо, догадались, что «атомная» намного, намного хуже «навозной», излюбленного орудия близнецов Уизли.
     — Так вот. И тебе надо ее спрятать, чтобы ее никто не украл, — продолжил он, — «Гринготтс», причем, тот самый сейф, где она раньше лежала, ограбили, а надежнее «Гринготтса» только Хогвартс… Ах, да, ты же не знаешь, — вспомнил Гарри и пересказал девочке историю с походом в банк и заметкой на столе Хагрида, опустив, впрочем, свои подозрения по поводу так кстати оказавшейся на столе газеты.
     — И все равно… — вот чего было у мисс Грейнджер не отнять, так это упрямства и веры в непогрешимость взрослых, особенно директора. Впрочем, Гарри понимал, что, если бы не тот замечательный год, проведенный им в обществе трех пожилых леди и двух примечательных джентльменов, он и сам-то оставался бы столь же наивным, как и эта девочка. А директору, пожалуй, верил бы больше, чем самому себе.
     — И все равно я думаю, что Снейп пытался украсть то, что охраняет цербер, — пробурчал Рон, — от него всего можно ожидать. Книжку-то он зажал!
     Когда Гарри, наконец, добрался до спальни, его книга лежала в изголовье кровати. Почему-то это немного успокоило его, и он заснул почти сразу, невзирая на храп соседей.
     ***
     Следующее утро выдалось холодным, но солнечным. Большой зал был наполнен восхитительным запахом жареных сосисок и радостной болтовней — все предвкушали захватывающее зрелище. Гарри кусок в горло не лез от волнения, так что к моменту прибытия сов он едва надкусил одну-единственную сосиску.
     — Тебе надо хоть что-нибудь съесть, — озабоченно заметила Гермиона, увидев, что Гарри неподвижно сидит перед тарелкой, в центре которой одиноко притулилась почти нетронутая сосиска.
     — Я ничего не хочу, — отрезал Гарри.
     — Хотя бы один ломтик поджаренного хлеба, — настаивала она.
     — Я не голоден, — решительно ответил Гарри, для пущей убедительности энергично помотав головой.
     Его снова колотило. Ведь до его выхода на поле оставался всего час.
     — Гарри, тебе надо набраться сил, — пришел на помощь Гермионе Шимус Финнеган. — Против ловцов всегда играют грубее, чем против всех остальных.
     — Спасибо, Шимус, ты меня успокоил! — саркастически поблагодарил Гарри, глядя, как Финнеган поливает сосиски кетчупом.
     Тем временем совы сбрасывали почту, причем Гермиона перехватила ежеутренний номер «Пророка» еще на лету, но вот к тому, что вместе с газетой Хедвиг принесет еще и письмо, Гарри оказался совершенно не готов, так что его чувствительно щелкнуло ребром конверта по носу.
     Письмо было от Джинни. Та написала, что близнецы выполнили-таки свою угрозу и прислали в «Нору», так назывался дом Уизли, унитаз, тот самый, который расколотил своей головой тролль. Магической починке он не поддавался, потому что разрушение было произведено волшебным существом (тут Гарри вспомнил слова Невилла о зубах цербера), но папа принес с работы маггловский клей, и теперь унитаз почти целый. Мистер и миссис Уизли немного поколдовали, и теперь между комнатами Рона и Джинни образовалась еще одна туалетная комната, так что утренние очереди в уборную станут намного меньше.
     Кроме того, миссис Уизли, наконец, поймала в Косом Переулке Флетчера и не только содрала с него деньги, которые раньше отдала ему за куртку Гарри, но и отобрала у него похищенные тогда же кроссовки. К сожалению, сова Уизли слишком старая и не может долететь до Хогвартса с таким грузом, но Джинни обещала передать ему их на вокзале.
     Гарри подумал, что из кроссовок он все равно вырос или скоро вырастет, так что надо бы написать, что Джинни может оставить обувку себе, а то ходить в резиновых сапогах не очень-то приятно. Он также задумался, не стоит ли познакомить рыженькую с миссис Кейн под предлогом закупки чего-нибудь маггловского для него, но решил, что раз уж Уизли так тесно связаны с Дамблдором (разговор того с калекой-аврором на полянке и прозвучавшие в нем фамилии он не забыл и не собирался забывать), то лучше этого не делать. По крайней мере, пока. За этими размышлениями он внезапно осознал, что доедает уже четвертую сосиску, а Шимус и Гермиона смотрят на него с разных сторон с умилением и радостью.
     Сердце Гарри наполнила благодарность и к Джинни, и ко всем своим друзьям-приятелям, и к команде, которая уже собиралась у выхода из зала.
     ***
     К одиннадцати часам стадион был забит битком — казалось, здесь собралась вся школа. У многих в руках были бинокли. Трибуны были расположены высоко над землей, но тем не менее порой с них сложно было разглядеть то, что происходит в небе.
     Рон, Гермиона, Невилл, Шимус и поклонник футбольного клуба «Вест Хэм» Дин уселись на самом верхнем ряду. Чтобы сделать Гарри приятный сюрприз, они развернули огромное знамя, сделанное из той простыни Рона, которую в первую же ночь пожевала Короста. «Поттер победит!» — было написано на знамени. А Дин, который умел хорошо рисовать, изобразил на знамени огромного льва, эмблему факультета Гриффиндор. Когда они развернули полотнище, Гермиона что-то прошептала себе под нос, и буквы и рисунок начали переливаться разными цветами.
     Дин немедленно пристал к девочке: он пытался сделать лестницы поворачивающимися и на картах братьев Уизли, так что они с Гермионой прекрасно коротали время до начала матча. Гермиона была счастлива: учить других она просто обожала. Правда, на это ее чувство жертвы педагогических устремлений отличницы отвечали взаимностью не всегда, но сейчас все было иначе!
     Тем временем Гарри сидел в раздевалке вместе с остальными членами команды, натягивая на себя длинную красную спортивную мантию. Сборная Слизерина должна была выйти на поле в зеленой форме.
     Вуд прокашлялся, призывая всех соблюдать тишину и привлекая к себе внимание.
     — Итак, господа, — произнес он.
     — И дамы, — добавила Анджелина Джонсон, охотник сборной.
     — И дамы, — согласился Вуд. — Итак, пришел наш час.
     — Великий час, — вставил Фред Уизли.
     — Час, которого мы все давно ждали, — продолжил Джордж.
     — Оливер всегда произносит одну и ту же речь, — шепнул Фред, повернувшись к Гарри. — В прошлом году мы тоже были в сборной, так что успели выучить ее наизусть.
     — Да замолчите вы, — оборвал его Вуд. — Такой сильной сборной, как сейчас, у нас не было много лет. Мы выиграем. Я это знаю.
     Он обвел свирепым взглядом всех собравшихся, словно хотел добавить что-то угрожающее, чтобы все усвоили, что будет с ними в случае поражения.
     — Отлично, — закончил Вуд, видимо убедившись, что никто не думает о проигрыше. — Пора. Всем удачи.
     Гарри вышел из раздевалки вслед за Фредом и Джорджем. Он волновался, а еще дико стеснялся трех следов от губной помады, которые «на счастье» оставили на его щеках три гриффиндорских охотницы — Анжелина Джонсон, Алисия Спиннет и волнующаяся не меньше него самого второкурсница Кэти Белл, для которой этот матч тоже был первым. Разумеется, он попытался стереть следы, но девчонки воспротивились, заявив, что это традиция, и стирать помаду — плохая примета для игрока.
     «Квиддич и дешевая популярность» — вспомнил он слова Снейпа, но не рассердился, а, наоборот, рассмеялся.
     Судила матч мадам Хуч. Она стояла в центре поля, держа в руках метлу и ожидая, пока команды выстроятся друг напротив друга.
     — Итак, нам нужна красивая и честная игра. От всех и каждого из вас, — заявила она, жестом приказав всем подойти поближе.
     Гарри показалось, что она обращается не ко всем игрокам, но лично к капитану сборной Слизерина, шестикурснику Маркусу Флинту. Гарри подумал, что если Крэбб и Гойл произошли от горилл, то Флинт выглядит так, словно в его родне были тролли. А потом он заметил развернутое на трибуне знамя — «Поттер победит!». Его сердце екнуло в груди. Гарри улыбнулся и помахал рукой товарищам.
     — Пожалуйста, оседлайте свои метлы.
     Гарри вскарабкался на свой «Нимбус-2000». «Это» бурлило в нем, и он не понимал, метла ли несет его, или же он тащит ее за собой.
     Мадам Хуч с силой дунула в серебряный свисток и взмыла высоко в воздух вместе с четырнадцатью игроками. Матч начался.

Проблемы летной безопасности

     — …И вот квоффл оказывается в руках у Анджелины Джонсон из Гриффиндора. Эта девушка — великолепный охотник, и, кстати, она, помимо всего прочего, весьма привлекательна…
     — ДЖОРДАН! — То, что штатный комментатор матчей Ли Джордан неровно дышит к охотнице Гриффиндора, профессор МакГонагалл знала прекрасно и специально села поближе к комментаторской кабине, чтобы вовремя окоротить его.
     — Извините, профессор, — поправился тот. — Итак, Анджелина совершает отличный маневр, обводит соперников, точный пас Алисии Спиннет — это находка Оливера Вуда, в прошлом году она была лишь запасной, — снова пас на Джонсон и… Нет, мяч перехватила команда Слизерина. Он у капитана сборной Маркуса Флинта, который делает рывок вперед. Флинт взмывает в небо, как орел, сейчас он забросит мяч… Нет, в фантастическом прыжке мяч перехватывает вратарь Вуд, и Гриффиндор начинает контратаку. С мячом охотник Кэти Белл, это ее первый выход на поле! Кэти великолепно обводит Флинта справа, взмывает над полем и… О, какое невезение… наверное, это очень больно, получить удар бладжером по затылку.
     Гарри барражировал футах в пятидесяти над основной схваткой. Его задачей было ждать, пока появится снитч, и не лезть под удары — Вуд ожидал, что слизеринцы будут играть против него даже грязнее, чем обычно играют против других ловцов.
     Гарри предложил было Вуду использовать свое преимущество в скорости снижения и набора высоты, достигаемое не только за счет превосходных качеств «Нимбуса», но и за счет «этого» — но Вуд решил не рисковать. О собственно «этом» Гарри, правда, умолчал, но на тренировках показал такую вертикальную маневренность, что наблюдавшая с трибуны МакГонагалл раз за разом озадаченно щелкала кнопкой наскоро трансфигурированного из луковицы секундомера, не веря в получающийся результат. Вуд тоже не поверил.
     — Мяч у команды Слизерина, — продолжал свою скороговорку Джордан, — Эдриан Пьюси летит к воротам соперника, но его останавливает второй бладжер… кажется, мяч в Пьюси послал Фред Уизли, хотя, возможно, это был Джордж, ведь их так непросто различить… В любом случае, загонщики Гриффиндора проявили себя с лучшей стороны. Мяч в руках у Джонсон, перед ней никого нет, и она устремляется вперед… Вот это полет!.. Она уклоняется от набравшего скорость бладжера… она прямо перед воротами… давай, Анджелина!.. Вратарь Блетчли совершает бросок… промахивается… ГОЛ! Гриффиндор открывает счет!
     «ААААААА!» с трибун Гриффиндора и «УУУУУУ…» со слизеринских трибун подняли градус напряжения еще выше.
     — Эй вы, там, наверху, подвиньтесь! — донеслось до Невилла, Рона и Гермионы.
     — Хагрид!
     Невилл и Рон потеснились, пододвигая Гермиону и остальных своих однокурсников, и Хагрид с трудом уселся на освободившееся место.
     — Я-то поначалу из хижины своей за игрой следил, — произнес он, похлопывая себя по висевшему на шее огромному биноклю. — Но все ж тут, на стадионе, по-другому совсем, да! Толпа опять же вокруг, болеют все. Снитч не появлялся еще, нет?
     — Нет, — помотал головой Рон. — У Гарри пока не было работы.
     — Хорошо хоть в переделку еще не влип, это уже неплохо. — Хагрид поднес бинокль к глазам, вперяя взгляд в крошечного Гарри, парящего над схваткой и совершающего короткие рывки вверх-вниз: стратегия Вуда показалась ему скучноватой, и он гонял через себя «это» туда-сюда, в плюс и в минус, помогая метле и накачивая себя готовностью. «В минус» оказалось нырять чуть сложнее, чем взмывать вверх «в плюсе»: сколько «специальных» прыжков он совершил и во время «Охоты на Гарри» и позднее — не сосчитать, а вот резкое ускоренное падения в боевой обстановке он использовал лишь однажды, на Хэллоуин, уклоняясь от вырванной им из лап тролля дубины.
     Когда Анджелина открыла счет, он, переполненный восторгом, описал мертвую петлю и снова начал всматриваться в небо. В какой-то момент он увидел золотую вспышку, но оказалось, что это солнечный блик от часов одного из близнецов Уизли. А спустя несколько секунд он вовремя заметил стремительно летящий на него бладжер и уклонился от уподобившегося ядру черного мяча, а заодно от устремившегося за ним Фреда Уизли.
     — Все нормально, Гарри? —Фред действительно, как и говорил на первой тренировке Вуд, пролетел мимо с таким же свистом, как и бладжер. Бладжер к слову, Уизли отправил в Маркуса Флинта.
     — Мяч у команды Слизерина, — тем временем комментировал происходящее в воздухе Ли Джордан. — Охотник Пьюси уклоняется от бладжера, еще от одного, обводит близнецов Уизли и Кэти Белл и устремляется к… Стоп, не снитч ли это?
     Гарри заметил «свой» мяч. Охваченный возбуждением, он резко спикировал вниз, помогая себе «этим». Ловец сборной Слизерина Теренс Хиггс тоже увидел снитч практически одновременно с ним. Но шансов у него не было: хотя Хиггс был ближе к нему футов на пятьдесят, уже к середине пути Гарри оказался на полкорпуса впереди. Он подстегнул «неправильное это», чтобы рывком увеличить отрыв, и…
     ШШШРХХХ!!!
     «Нимбус» Гарри закрутился поперек потока, разбрасывая красные капли с кончиков прутьев, Гарри еле успел выровнять метлу футах в трех от подернутой изморозью травы. Снитч куда-то исчез, а десятком ярдов выше неуверенно кружил, держась обеими руками за окровавленное лицо, троллеподобный капитан слизеринцев Маркус Флинт.
     — ДА, ДЕТКА, ДА! — вопил на весь стадион Джордан. — Вы видели это? Капитан Слизерина попытался провести запрещенный прием…
     — Джордан! — прорычала профессор МакГонагалл.
     — Я хотел сказать, — поправился Джордан, — Флинт попытался подло и мерзко…
     — Джордан, я вас предупреждаю…
     — Хорошо, хорошо. Итак, капитан сборной Слизерина Маркус Флинт попытался сознательно протаранить ловца Гриффиндора Гарри Поттера, просто снеся его с метлы за счет двукратной разницы в массе. Это, конечно, против правил, но кому до этого есть дело? Тем более, что слизеринец не учел потрясающей динамики «Нимбуса-2000» и феноменальных летных навыков гриффиндорца-первокурсника, вместо задуманного им тарана получив прутьями прямо по мор… по своему уродс… эммм… мужественному лицу. Надеюсь, теперь это лицо станет еще более эээ… мужественным и будет радовать зме… прекрасных дам Дома Слизерин еще сильнее!
     Дин орал «Флинта на мыло, Слизерин на слизь!», его вопли подхватили сначала Хагрид с Шимусом, а за ними и вся трибуна Гриффиндора, которую еще несколькими секундами позже поддержали вороны и барсуки.
     Мадам Хуч свистком остановила игру чтобы мадам Помфри смогла оказать помощь Флинту. Гарри, насколько мог, повернул голову и посмотрел на хвост «Нимбуса»: прутья были целы, и даже кровь, в основном, уже была смыта жестким, как наждак, потоком воздуха. Что касается снитча, то, когда на поле воцарилась суматоха, золотой мяч, как и следовало ожидать, бесследно исчез в неизвестном направлении.
      — …Мяч у Спиннет, она делает передачу назад, мяч по-прежнему у Гриффиндора, и…
     Все началось в тот момент, когда Гарри, снова поднявшись над основной свалкой, увернулся от шального бладжера, со страшным свистом пронесшегося в опасной близости от его головы. Внезапно его метла резко накренилась вниз и сильно завибрировала. Гарри показалось, что сейчас она сбросит его, но он удержался, крепко вцепившись в древко руками и стиснув его коленями. Возможно, столкновение с лицом Флинта все же повредило прутья? Он попытался использовать «это», но метла тянула вниз сильнее.
     Ему удалось выровнять «Нимбус», но несколько секунд спустя все повторилось. Казалось, что метла хочет сбросить его. Гарри уже совсем собрался крикнуть Вуду, чтобы тот взял тайм-аут, но тут проклятый веник полностью вышел из-под контроля. Наездник не мог сделать поворот, он вообще не мог ей управлять, только «это» позволяло ему хоть немного менять высоту. Метла беспорядочно металась в небе, время от времени настолько резко разворачиваясь вокруг своей оси, что Гарри едва удерживался на ней.
     Наверное, если бы не «это» — злости, испуга и азарта в нем было больше, чем когда-либо в жизни — Гарри давно упал бы. Он только надеялся, что у него получится спланировать и приземлиться так же мягко, как сделал с его помощью Невилл парой месяцев раньше.
     Ли продолжал комментировать игру.
     — Квоффл у Слизерина… Флинт упускает мяч — видимо, поцелуй с метлой Поттера не прошел для него даром, квоффл оказывается у Спиннет… Спиннет делает пас на Белл… Белл получает сильный удар в лицо бладжером, надеюсь, бладжер не добавил ее лицу мужественности, как это случилось с Флинтом… Шучу, шучу, профессор… Слизерин забрасывает мяч. О, нет…
     Болельщики Слизерина дружно аплодировали. Всеобщее внимание было приковано к игре, и никто не замечал, что метла Гарри ведет себя, мягко говоря, странно. Она двигалась резкими рывками, пытаясь поднять Гарри все выше и унося его в сторону от поля.
     — Не пойму я, чего там Гарри творит? Чего он себе думает, а? — бормотал Хагрид, следя за ним в бинокль. — Не знай я его, я б сказал, что не он метлой рулит, а она им… Да не, не может он…
     Внезапно кто-то громким криком привлек внимание к Гарри, и все взгляды устремились на него. Его метла сама по себе сделала «бочку», потом еще раз, но он хоть с трудом, но удерживался на ней. А затем весь стадион ахнул. Метла неожиданно подпрыгнула, накренилась и, наконец, сбросила Гарри. Теперь он висел на метле, одной рукой вцепившись в рукоятку и держась только за счет «этого».
     — Может быть, когда в нее врезался Флинт, он повредил ей прутья? — прошептал Шимус.
     — Да нет, не должно так быть, — возразил Хагрид дрожащим голосом, не отрывая бинокля от глаз. — Чтобы «Нимбус» такое творить начал, там полхвоста повыдергивать или переломать надо… А он целый, я ж вижу. Не иначе, темная магия какая-т…
     Услышав эти слова, Гермиона выхватила у Хагрида бинокль, но вместо того, чтобы смотреть на Гарри, она навела его на толпу зрителей, напряженно всматриваясь в нее.
     — Ты что делаешь? — простонал Рон, лицо его было серым. — Куда смотришь-то?!
     — Ищу темную магию. Ага, я так и знала, — выдохнула Гермиона, — это Снейп — смотри.
     Рон схватил бинокль. На трибуне, расположенной прямо напротив них, сидел Снейп. Его взгляд был сфокусирован на Гарри, и он что-то безостановочно бормотал себе под нос.
     — Он заколдовывает метлу, — пояснила Гермиона, — или мстит Гарри за Флинта, или…
     — И что же нам делать?
     — Сиди здесь, я сама, — и, прежде чем Рон успел что-то сказать, Гермиона исчезла.
     Рон снова навел бинокль на Гарри. Ему удалось уцепиться за древко и второй рукой, но метла начала прыгать вверх-вниз так сильно и резко, что надолго сил мальчика не хватило бы. Зрители вскочили на ноги и, раскрыв рты, с ужасом смотрели на то, что происходит. Близнецы Уизли рванулись на помощь Гарри, рассчитывая протянуть ему руку и перетащить на одну из своих метел. Но ничего не получалось — стоило им приблизиться на подходящее расстояние, как метла резко взмывала вверх. Уизли немного опустились вниз и кружили под Гарри, очевидно рассчитывая поймать его, когда он начнет падать. А Маркус Флинт с забинтованным лицом тем временем схватил мяч и три раза подряд забросил его в кольцо Гриффиндора, пользуясь тем, что на него никто не смотрит.
     — Ну давай же, Гермиона, — прошептал Рон.
     Гермиона с трудом проложила себе дорогу к той трибуне, на которой сидел Снейп, и сейчас бежала по одному из рядов — Снейп находился рядом выше. Девочка так торопилась, что даже не остановилась, чтобы извиниться перед профессором Квирреллом, которого она сбила с ног. Оказавшись напротив Снейпа, она присела, вытащила волшебную палочку и произнесла несколько слов, которые давно уже вертелись в ее сознании. Из палочки вырвались ярко-синие языки пламени, коснувшиеся подола профессорской мантии.
     Снейпу понадобилось примерно тридцать секунд, чтобы осознать, что он горит. Гермиона не смотрела в его сторону, делая вид, что она тут ни при чем, но его громкий вопль оповестил ее, что со своей задачей она справилась. Снейп не видел Гермиону, и она незаметным движением позвала пламя к себе. Оно каким-то ей одной известным образом оказалось в маленькой баночке, которую она держала в кармане. По-прежнему не разгибаясь, Гермиона начала пробираться обратно, удаляясь от Снейпа, и теперь профессор при всем желании не мог узнать, что именно с ним случилось.
     Этого оказалось вполне достаточно. Гарри вдруг удалось вскарабкаться на метлу.
     — Невилл, можешь открыть глаза! — крикнул Рон. Последние пять минут Невилл сидел с помертвевшим лицом, и только что-то шептал, опустив веки и наморщив лоб.
     Судья Хуч не останавливала игру, игра остановилась сама, но все равно никто не понял, почему Гарри, взобравшись на метлу, вдруг резко спикировал вниз. Внимание всего стадиона было по-прежнему приковано к нему, так что все отчетливо видели, как он внезапным движением поднес руку ко рту, словно его вот-вот должно было стошнить. Гарри выровнял метлу на высоте футов шесть и спрыгнул с нее, оторвав руку ото рта: в ней что-то блеснуло.
     — Я поймал снитч! — громко закричал он, высоко подняв золотой мяч над головой. Игра закончилась в полной неразберихе.
     — Да он его не поймал, он его почти проглотил, — все еще мычал сквозь бинты Флинт двадцать минут спустя, но его никто не слушал: это не имело уже никакого значения, ведь Гарри не нарушал правил игры. Ли Джордан счастливым голосом прокричал в микрофон результат: сборная Гриффиндора победила со счетом 170:40.
     ***
     Сразу после матча охотницы Гриффиндора подновили оставленный ими макияж на щеках Гарри, на этот раз он даже не заикался о том, чтобы стереть помаду, из опасения обидеть девочек. Все равно после матча им предстоял путь в раздевалку, чтобы принять душ. Туда они и направились, однако на полпути их перехватили двое слизеринцев: Блетчли и Пьюси. Вуд вышел вперед и загородил от них своего ловца, а Фред и Джордж встали по бокам Гарри. «Не дергайся!» — шепнул ему Оливер.
     — Чем обязаны вашему визиту, джентльмены? — совсем недружелюбно спросил он слизеринцев.
     — Ваш Флинт сам виноват, — агрессивно зашипела из-за спины Гарри Кэти Белл, краем глаза он заметил, как Алисия положила ей на плечо левую руку, а правую как бы невзначай положила на левую, где, примотанная к предплечью эластичным бинтом, покоилась ее палочка.
     — Мы не предъявляем никаких претензий, мисс Белл, — уголком рта усмехнулся Блетчли, — и мы даже несколько удивлены, что вы сами подняли эту тему.
     — Чего тебе…
     — … нужно? — разумеется, это были близнецы.
     — Мистер Поттер, не могли бы Вы дать нам осмотреть Вашу метлу, — глядя мимо близнецов и сквозь Вуда, вежливо спросил у Гарри Пьюси, — нам хотелось бы убедиться…
     — Метла как метла, — буркнул Вуд, — чего вам от нее надо?
     — Поведение метлы мистера Поттера я бы не назвал совершенно обычным, — ехидно усмехнулся Блетчли, а Пьюси просто продолжил свою фразу:
     — … Нам хотелось бы убедиться, что на ней не осталось крови мистера Флинта.
     — Понятно… — задумчиво ответил Вуд. — Могу только заверить вас, господа, что в Гриффиндоре не используют кровавых ритуалов, в отличие от…
     — Тем не менее, согласитесь, что наша просьба обоснована, — заметил Блетчли.
     Гарри не сразу врубился, о чем идет речь, а когда понял — призадумался. Оказывается, даже следы крови, доставшиеся противнику, могут быть опасны. И еще миссис Кейн говорила что-то насчет волос…
     — Только в присутствии преподавателя, — наконец, отрезал Вуд.
     — Разумеется, мистер Вуд. Поттер, покажите метлу мистеру Пьюси! — раздался за спиной голос Снейпа.
     Гарри был вынужден подчиниться. Древко он из рук не выпустил, продемонстрировав Пьюси прутья. Ни одного сломанного прута он так и не нашел: с виду метла осталась совершенно целой, лишь бурые потеки на прутьях свидетельствовали о столкновении.
     — Вы позволите, профессор? Мистер Поттер? «ЭВАНЕСКО!» — Гарри не успел среагировать, Пьюси махнул палочкой, и прутья метлы окутало голубое сияние. Когда оно пропало, вместе с ним исчезли и бурые потеки, и остатки нанесенной им накануне полировки.
     — Благодарю Вас, мистер Поттер. Профессор! — откланялись слизеринцы.
     — Пять баллов Слизерину за понимание принципов магической гигиены, мистер Пьюси. И минус пять баллов с Гриффиндора за пренебрежение принципами безопасности в отношении спортивного инвентаря.
     — Интересно, что с его мантией? — озадаченно спросил Фред, когда Снейп развернулся и, скрипя инеем, удалился от них, — у него во-от такенная дыра в подоле.
     — Меня больше интересует, что с моей метлой, — буркнул Гарри. — Что эти гады с ней сделали?
     — Тогда или сейчас? Если сейчас, то это было заклинание очистки. Жаль, но они действительно имели на это право. А если тогда… Если хочешь, я покажу твою метлу профессору Флитвику, чтобы он убедился, что с ней все в порядке? — спросил Вуд. — И, может быть, он поймет, что с ней случилось тогда, на поле.
     Гарри кивнул.
     ***
     Когда он вышел из раздевалки, распаренный после горячего душа, к нему немедленно кинулись Рон, Невилл и Гермиона, Хагрид стоял чуть в сторонке. Гермиона с недовольным видом стерла с его щеки упущенный им остаток помады кого-то из прекрасных охотниц, ну, а Хагрид позвал всю компанию к себе на чай.
     Вуд уже унес его метлу к профессору Флитвику, так что Гарри немедленно согласился. По дороге Рон шепотом рассказал ему о подвиге Гермионы. Гарри с уважением и благодарностью посмотрел на девочку, та слегка покраснела.
     Разумеется, за чаем разговор сразу свернул на выкрутасы его «Нимбуса».
     — Это все Снейп, — горячо объяснял Хагриду Рон, прихлебывая из огромной кружки. — Мы с Гермионой все видели. Ну… И Невилл тоже, может быть, что-то увидел, если не сразу глаза закрыл. Снейп смотрел на тебя, не отводя глаз, и шептал заклинания.
     — Чушь, — возмутился Хагрид, который, когда с Гарри начали происходить непонятные вещи, с таким напряжением следил за ним, что не услышал, о чем шептались на трибуне Рон и Гермиона, и не заметил, что Гермиона куда-то отлучалась. — Зачем Снейпу делать такое? Маркус сам был виноват, и все это знают. Чего наговаривать-т?!
     Ребята переглянулись, думая, стоит ли говорить Хагриду правду. Гарри решил, что стоит.
     — Я кое-что узнал о нем, — сообщил он Хагриду. — В Хэллоуин он пытался пройти мимо цербера, ну, этого трехголового пса в Запретном Коридоре, я сам его там видел. Пес его укусил, и ногу его укушенную я тоже видел, своими глазами. Мы думаем, что Снейп пытался украсть то, что охраняет этот пес. Хотя…
     Гарри не успел добавить: «Хотя Филч ведь тоже об этом знает!» — потому что Хагрид от неожиданности уронил чайник.
     — А вы откуда про Пушка разузнали? — спросил он, когда к нему вернулся дар речи.
     — Про Пушка?
     — Ну да — это ж моя собачка. Купил ее у одного… э-э… парнишки, грека, мы с ним в прошлом году… ну… в баре познакомились, — пояснил Хагрид, — а потом я Пушка одолжил Дамблдору — чтоб охранять…
     — Что? — быстро спросил Гарри.
     — Все, хватит мне тут вопросы задавать, — пробурчал Хагрид. — Это секрет. Самый секретный секрет, понятно вам?
     — Но Снейп точно пытался пройти в тот коридор, зачем еще это ему надо? — продолжал настаивать Гарри, надеясь, что Хагрид вот-вот проговорится.
     — Чепуха, — отмахнулся от него Хагрид, — Снейп — преподаватель школы Хогвартс. Он ничего такого вот плохого в жизни не сделает.
     У Гарри был целый список чего такого вот плохого, что сделал Снейп (по крайней мере, лично ему), но его опередили, зайдя с козырей.
     — А зачем же он тогда пытался убить Гарри наговором? — это была Гермиона.
     Похоже, после всего случившегося сегодня она коренным образом изменила свое представление о Снейпе, которого еще вчера защищала от обвинений.
     — Я читала о наговорах, Хагрид! И я могу понять, когда кто-то пытается что-то или кого-то проклясть с их помощью! Для того чтобы наложить проклятие, нужен зрительный контакт, а Снейп не сводил с Гарри глаз, даже не моргнул ни разу. И что-то шептал. Я наблюдала за ним в бинокль, в твой бинокль, между прочим, и потом видела, когда к нему подкралась!
     — А я вам говорю: неправда это! — выпалил разгорячившийся Хагрид. — Не знаю, что там с метлой Гарри стряслось, но Снейп бы в жизни такое не вытворил, чтобы ученика попробовать убить! И вообще, вы, все четверо, слушайте сюда: вы тут лезете в дела, которые вас не касаются вовсе, да! Вы лучше про Пушка забудьте и про то, что он охраняет, тоже забудьте. Эта штука только Дамблдора касается да Николаса Фламеля…
     — Ага! — довольно воскликнул Гарри. — Значит, тут замешан некто по имени Николас Фламель, верно?
     — Зря я вам это сказал, — расстроился Хагрид. Судя по его виду, великан жутко разозлился на самого себя. Но изменить уже ничего не мог.
     ***
     Когда они уже скрипели ботинками по тропинке, ведущей к замку, Гарри задумчиво спросил:
     — Интересно, а вот заклинание «Эванеско» — оно может удалить следы черной магии?
     — Нет, — уверенно сказал Невилл, — у меня бабушка часто его использует. У нас, ну, с-слуг нет, мы же не очень богатые, доход только с теплиц идет. Так что она с-сама. Оно только если прольешь что, удаляет, ну и всякое такое. А следы магические — они далеко не после каждого заклинания остаются. Но зато очень плохо снимаются.
     Гарри рассказал про встречу со слизеринцами и Снейпом. Гермиона охнула.
     — Ж-жаль, но они п-правы. С-своей кровью действительно л-лучше не разбрасываться, — сказал Невилл, — д-даже капелькой. И в-волосами тоже, ну и все это.
     Гарри подумал, что каждый раз штрафы Снейпа, помимо того, что оскорбляют его, заставляют его о чем-то задуматься и куда-то направляют ход его мыслей. Но тогда почему Снейп пытался его убить? Или он знал о том, что Гарри может использовать «это», как тогда, с Невиллом, и падение с высоты ему не так уж опасно?
     — Хочу рассказать вам кое-что, — сказал он, остановившись и рассказал об «этом», начиная с «Охоты на Гарри».
     — Так вот почему ты так здорово летаешь! — воскликнул Рон, а Гермиона охнула, но как-то погрустнела.
     — Ты все равно молодец, и ты меня в самом деле спасла. Я же не уверен, что у меня получилось бы! — успокоил ее Гарри.
     Невилл кивнул, но посмотрел на него как-то странно.
     — Вы же никому не расскажете об «этом»? — вдруг обеспокоился Гарри. Все кивнули. Только Невилл выглядел озабоченным.
     Метла уже ждала его в гостиной. Как сказал Вуд, и Флитвик, и присоединившаяся к проверке профессор МакГонагалл решили, что метла была в полном порядке: нужно было только обновить полировку.

Подарки на Рождество

     После матча жизнь пошла своим чередом. Гарри, как и обещал, показал Гермионе и Шимусу «Редукто». Разумеется, по секрету, в том числе и друг от друга. Маленький ирландец очень обрадовался, хотя у него пока ничего не получалось: перышки у него, как обычно, вспыхивали и сгорали, а не разлетались в пыль. У Гермионы дела шли еще хуже: перо лишь чуть вздрагивало, когда бледный лучик заклинания попадал в него.
     — Не переживай, — говорил ей Гарри, — наверное, тебе просто не хватает сил. Профессор Флитвик говорил же, что энергии для этого заклинания нужно намного больше, чем для «Левиосы»!
     — Но у тебя же получилось! Значит, тебе сил хватает?
     — Зато ты умнее, — успокаивал ее Гарри, и Гермиона действительно успокаивалась.
     Рону он дал полетать на «Нимбусе». Рыжик был счастлив, а мисс Грейнджер превратила их полетушки в эксперимент. Рон и Гарри по очереди мотались вверх-вниз, а она засекала время по своим наручным часикам.
     — Подъем у тебя на тридцать процентов быстрее, чем у Рона, — говорила она, — а вот спуск — всего на пятнадцать. Наверное, это потому, что ты легче. А на виражах разницы нет совсем. И знаешь… Мне кажется, что это твое преимущество постепенно растет. Но это пока в пределах погрешности измерений, так что я не уверена.
     Невилл при этом обычно сидел рядом с ней, причем взгляд у него был какой-то странный. Гарри пытался спросить его, в чем дело, но Невилл только замыкался и уходил в себя, да так, что, когда один из этих разговоров пришелся на утро пятницы, на уроке зельеварения опять умудрился взорвать котел, и они снова получили «Тролля» вместо уже обычного «Слабо».
     Приближалось Рождество. В середине декабря, проснувшись поутру, все обнаружили, что замок укрыт толстым слоем снега, а Черное озеро совсем замерзло. В тот же день близнецы Уизли получили несколько штрафных баллов за то, что заколдовали слепленные ими снежки, и те начали летать за профессором Квирреллом, врезаясь ему в затылок. Те немногие совы, которым удалось в то утро пробиться сквозь снежную бурю, чтобы доставить почту в школу, были на грани смерти. И Хагриду пришлось основательно повозиться с ними, прежде чем они снова смогли летать.
     Все школьники с нетерпением ждали каникул и уже не могли думать ни о чем другом. Может быть потому, что в школе было ужасно холодно и всем хотелось разъехаться по теплым уютным домам. Нет, в Общей гостиной Гриффиндора, в спальне и в Большом зале было тепло, потому что ревущее в каминах пламя не угасало ни на минуту. Зато продуваемые сквозняками коридоры обледенели, а окна в промерзших аудиториях дрожали и звенели под ударами ветра, грозя вот-вот вылететь.
     Хуже всего ученикам приходилось на занятиях профессора Снейпа, которые проходили в подземелье. Вырывавшийся изо ртов пар белым облаком повисал в воздухе, а школьники, забыв об ожогах и прочих опасностях, старались находиться как можно ближе к бурлящим котлам, едва не прижимаясь к ним.
     — Поверить не могу, что кто-то останется в школе на рождественские каникулы, потому что дома их никто не ждет, — громко произнес Драко Малфой на одном из занятий по зельеварению. — Бедные ребята, мне их жаль…
     Произнося эти слова, Малфой смотрел на Гарри. Крэбб и Гойл громко захихикали. Гарри, отмеривавший на своих крошечных и необычайно точных весах нужное количество порошка — в тот раз это был толченый позвоночник морского льва, — сделал вид, что ничего не слышит. После памятного матча, в котором Гриффиндор победил благодаря Гарри, Малфой стал еще невыносимее, хотя и держал себя в неких рамках: соглашение с Невиллом все еще работало. Максимум, на что он решался — это поддевать Гарри, напоминая ему и окружающим, что у него нет нормальной семьи и ему некуда возвращаться из Хогвартса. Было ли это злоумышлением словом с точки зрения волшебных законов? Тут не дал однозначного ответа даже Невилл.
     Гарри же испытывал в отношении каникул сложные чувства. Разумеется, к Дурслям его не тянуло ни капельки, но он ужасно скучал по миссис Кейн, миссис Бересфорд, мистеру МакФергюссону и мисс Стрит. Однако уехать в Литтл-Уингинг и пропадать у Саманты-Шарлин было бы слишком опасно, так что он с тяжелым сердцем решил остаться на каникулы в замке. Это было смешно, но Гарри больше боялся разноса от миссис Кейн, чем сюрпризов директора.
     Неделю назад профессор МакГонагалл обошла все курсы, составляя список учеников, которые останутся на каникулы в школе, и Гарри тут же попросил внести его в этот список. Тем более что Рон с братьями тоже собирались остаться в Хогвартсе — их родители отправлялись в Румынию, чтобы проведать своего второго сына Чарли, так что Рождество обещало быть не совсем испорченным.
     Когда они, все вместе, вышли из подземелья, путь им преградила неизвестно откуда взявшаяся в коридоре огромная пихта. Однако показавшиеся из-за ствола две гигантские ступни и громкое пыхтение подсказали им, что пихту принес сюда Хагрид.
     — Привет, Хагрид, помощь не нужна? — спросил Рон, просовывая голову между веток.
     — Не, я в порядке, Рон… но все равно спасибо, — донеслось из-за пихты.
     — Может быть, вы будете столь любезны и дадите мне пройти, — произнес кто-то сзади, растягивая слова. Разумеется, это мог быть только Малфой. — А ты, Уизли, как я понимаю, пытаешься немного подзаработать? Я полагаю, после окончания школы ты планируешь остаться здесь в качестве лесника? Ведь хижина Хагрида по сравнению с домом твоих родителей — настоящий дворец.
     Рон дернулся было к блондинчику, но его удержал Невилл:
     — Спокойно, Рон. Мистер Малфой п-пытается заставить тебя н-нарушить договор первым. К-кто же виноват, что к-кроме богатства, д-доставшегося от п-предков, ему совсем нечем п-похвастаться?
     Рон злобно зыркнул, но удержался. Малфой выглядел разочарованным, как и появившийся из кабинета профессор Снейп. Гарри вздохнул: он все еще привыкал к обычаям волшебной жизни. Они напоминали Францию из «Трех Мушкетеров» Дюма: неудивительно, волшебники, как и дворяне в той старой Франции, всегда были при оружии, только вместо шпаг у них были палочки.
     — Пошли со мной в Большой Зал, ребята, — пробасил Хагрид. — Там сейчас такая красота — закачаешься!
     Все четверо пошли за волочившим пихту Хагридом в Большой зал. Там профессор МакГонагалл и профессор Флитвик развешивали рождественские украшения.
     — Отлично, Хагрид, это ведь последнее дерево? — произнесла профессор МакГонагалл, увидев пихту. — Пожалуйста, поставьте его в дальний угол, хорошо?
     Большой зал выглядел потрясающе. В нем стояло не менее дюжины высоченных пихт: одни поблескивали нетающими сосульками, другие сияли сотнями прикрепленных к веткам свечей. На стенах висели традиционные рождественские венки из белой омелы и ветвей остролиста.
     — Сколько там вам осталось до каникул-то? — поинтересовался Хагрид.
     — Всего один день, — ответила Гермиона. — Да, я кое-что вспомнила. Невилл, Гарри, у нас есть полчаса до обеда, нам надо зайти в библиотеку.
     Затащить в царство книг Рона она уже не пыталась. Впрочем, ее педагогическим инстинктам вполне хватало Гарри и Невилла.
     — Ага, идите, я вас тут подожду, — спохватился Рон, с трудом отводя взгляд от профессора Флитвика.
     Профессор держал в руках волшебную палочку, из которой появлялись золотые шары. Повинуясь Флитвику, они всплывали вверх и оседали на ветках только что принесенного Хагридом дерева.
     — В библиотеку? — переспросил Хагрид, выходя с ними из зала. — Перед каникулами? Вы прям умники какие-т…
     — Нет, к занятиям это не имеет никакого отношения, — с улыбкой произнес Гарри. — С тех пор, как ты упомянул Николаса Фламеля, мы пытаемся узнать, кто он такой.
     — Что? — Хагрид был в шоке. — Э-э… слушайте сюда, я ж вам сказал, чтобы вы в это не лезли, да! Нет вам дела до того, что там Пушок охраняет, и вообще!
     — Мы просто хотим узнать, кто такой Николас Фламель, только и всего, — объяснила Гермиона.
     — Если, конечно, ты нам сам не расскажешь, чтобы мы не теряли время, — добавил Гарри. — Мы уже просмотрели сотни книг, но ничего так и не нашли. Раз уж ты совершенно случайно назвал нам это имя, может быть, ты и намекнешь, так же случайно, где нам о нем прочитать? Кстати, я ведь уже слышал о Фламеле, еще до того, как ты его упомянул…
     — Ничего я вам не скажу, — пробурчал Хагрид.
     — Значит, нам п-придется все разузнать самим, — заключил Невилл, и они, расставшись с явно раздосадованным Хагридом, поспешили в библиотеку.
     С того самого дня, как Хагрид упомянул имя Фламеля, они с подачи Гермионы действительно пересмотрели кучу книг в его поисках. А как еще они могли узнать, зачем Снейп мог попытаться пройти за Пушка? Проблема заключалась в том, что они не представляли, с чего начать, и не знали, чем прославился Фламель, и соответственно, в какой из книг его искать. В «Великих волшебниках двадцатого века» он не упоминался, в «Выдающихся именах нашей эпохи» — тоже, равно как и в «Важных магических открытиях последнего времени» и «Новых направлениях магических наук». Еще одной проблемой были сами размеры библиотеки — тысячи полок вытянулись в сотни рядов, а на них стояли десятки тысяч томов.
     Гермиона вытащила из кармана список книг, которые она запланировала просмотреть, они с Невиллом распределили их так, что заучке досталось вдвое больше, чем пухлику. А Гарри побрел по направлению к Запретной Секции библиотеки, раздумывая о том, как бы в нее проникнуть под наиболее благовидным предлогом. Жаль, что Николас Фламель таковым не являлся, во всяком случае — официально.
     Основную часть Запретной Секции составляли книги, посвященные высшим разделам Темной магии, которые не изучали в школе. Так что доступ к ним был открыт только преподавателям, да еще старшекурсникам, выбравшим в качестве специализации защиту от Темных сил — по специально подписанным преподавателями разрешениям. Соответственно, вопрос проникновения в эту секцию был для Гарри критически важным, причем, разумеется, не из-за мистера Фламеля: мистер Волдеморт, судя по эффективности и дисциплинированности созданной им организации «Пожиратели Смерти», о которой Гарри прочитал в нескольких книжках по новейшей истории, к силам Света не относился никоим образом.
     Разумеется, Гарри пару раз пытался проскочить в Запретную Секцию на чистой наглости, но библиотекарь мадам Пинс бдила и не пущала. Вот и сейчас она вышла из-за шкафа и направилась к нему с не предвещающим ничего хорошего видом. Опять не срослось. Не то чтобы это было срочно — в силу недостаточных знаний он вряд ли разобрался бы, что написано в этих книгах — но мисс Стрит часто говорила ему: «Чем раньше начнешь, тем раньше закончишь»
     Гарри вышел из библиотеки, жалея о том, что так и не смог придумать хоть какое-нибудь оправдание. Гермиона и Невилл давно решили, что не будут обращаться к мадам Пинс с вопросом, где им найти информацию о Фламеле. Скорее всего, она знала ответ. Но им не хотелось рисковать: поблизости мог оказаться Снейп — он всегда оказывался рядом в самый неподходящий момент; Гарри это уже давно заметил и поделился этим наблюдением с друзьями — а Снейпу явно не следовало знать, что именно их интересует.
     Через пять минут из библиотеки вышли Невилл и Гермиона, при виде Гарри сразу замотавшие головами — за такие получасовые или максимум часовые промежутки, которые они могли выкроить между занятиями, домашними заданиями и тренировками Гарри, провести серьезный поиск было нереально. Вот и сейчас они двинулись на обед: в животах у всех троих уже урчало.
     — Ты ведь будешь продолжать искать, когда мы с Невиллом уедем на каникулы? — с надеждой спросила у Гарри Гермиона, — если что-то найдете, сразу присылайте мне сову.
     — Между прочим, ты вполне можешь поинтересоваться у своих родителей, не знают ли они, кто такой этот Фламель, — заметил Гарри. — Это ведь родители — так что риска никакого…
     — Абсолютно никакого, — согласилась Гермиона. — Особенно если учесть, что мои родители — дантисты, а не волшебники…
     — Ну, может, он придумал какой-то особо заковыристый зубодерный инструмент? — почесал в затылке Гарри. — Или, наоборот — что-то для выращивания выпавших зубов. Я видел в Косом Переулке — с зубами у многих волшебников не очень хорошо. Может быть, Снейп такой злой оттого, что у него зубы все время болят?
     Гермиона посмотрела в его честные ясные глаза с некоторым сомнением.
     Невилл хлопнул себя по лбу.
     — Я же могу спросить у бабушки! — прошептал он, — она же все знает! Я п-пошлю ей сову…
     — Спроси лучше на каникулах, — посоветовал Гарри, — тогда точно никто не подсмотрит и не подслушает.
     Идти по дороге, приготовленной для него Директором он, в общем, не отказывался, но бежать сломя голову — зачем?! Повелитель Памяти сам поторопит его, когда надо. Ну и то, что, согласно методичке миссис Бересфорд, было в конце этой дороги, его привлекало мало. Значительно интереснее было оглядываться по сторонам.
     ***
     Проводив друзей (включая зябнущего даже в подогретой Гермионой банке и оттого временно, до конца холодов, не склонного к побегам Тревора) домой, Гарри сразу же забыл о Фламеле.
     Сначала пришлось отправлять Хедвиг в Косой Переулок со списками закупаемых подарков и адресатов, ну и с дюжиной галеонов в мешочке: магазинчики устраивали Рождественскую распродажу и рассылали подарки совиной почтой. Рону Гарри решил подарить плакат его любимой команды «Пушки Педдл», Невиллу — перчатки герболога, оставлявшие пальцы открытыми, но, тем не менее, как-то защищавшие их от укусов хищных растений, а Гермионе — волшебное перо, которое само копировало нужный текст из книг на пергамент.
     Дину Томасу он заказал руководство по оживлению рисунков из каталога «Флориш и Блоттс», а Шимусу — «Начала Магии Огня» за авторством волшебника со странным именем Ники Пиромани. Он предпочел бы подарить маленькому ирландцу «Поваренную Книгу Анархиста», но боялся посылать за ней к миссис Кейн Хедвиг. Парвати Патил, памятуя о Хэллоуине, он заказал Нетеряющееся Зеркальце. Такие же, но поменьше, он, подумав, решил подарить и двум другим однокурсницам: Лаванде Браун и Фэй Данбар. Таким образом, никто из его однокурсников не остался обиженным.
     Хагриду он заказал Универсальный Волшебный Ошейник для Клыка: был соблазн заказать сразу три, для другого его песика, но это было бы и дороговато, и невежливо. Трем охотницам он слегка отомстил за ту историю на матче: им предстояло получить Всецветную Помаду от «Ведьмополитена», а близнецам Уизли — новые биты. Их брат Перси, вероятно, обрадуется Патентованному Набору для Полировки Значков. Ну, по крайней мере, Гарри на это очень надеялся.
     Оставался вопрос, что подарить Джинни. По-хорошему, следовало бы подарить ей что-то вроде юбки или платья, раз уж вопрос с обувью он ей закрыл, но это был бы слишком интимный подарок, как говорила ему в прошлом году мисс Стрит. Подумав, он решил не оригинальничать, и заказал для нее Писчий Набор Первокурсника, все равно он ей скоро понадобится.
     ***
     Общая Гостиная почти опустела. По вечерам они с Роном придвигали кресла поближе к камину, жарили там утащенные с обеда сосиски и зефир, болтали или играли в шахматы.
     Это были практически те же самые шахматы, в которые играли магглы. Разница заключалась лишь в том, что фигурки были живые, и игрок ощущал себя полководцем, направляющим свои войска на противника. Шахматы Рона были очень старыми и потрепанными временем. Как и все его вещи, они когда-то принадлежали кому-то из его родственников, в данном случае дедушке. Однако тот факт, что фигурки были древними, вовсе не мешал ему хорошо играть. Рон так отлично их изучил, что у него никогда не было проблем с тем, чтобы заставить их выполнить то, что он хочет.
     Гарри играл фигурками, которые ему одолжил Шимус Финнеган, и они очень плохо его слушались, абсолютно не доверяя временному хозяину. К тому же Гарри был не слишком хорошим игроком, и фигурки постоянно давали ему советы, сбивая его с толку:
     «Не посылай меня туда, разве ты не видишь вражеского коня? Лучше пошли вон того, его потеря не будет иметь никакого значения».
     Гарри подумал, что такие шахматы — хорошая тренировка для того, чтобы руководить живыми людьми.
     ***
     В канун Рождества Гарри лег спать, предвкушая праздничный завтрак и веселье, но, естественно, не рассчитывая ни на какие подарки: вряд ли три пожилых леди и МакФергюссон смогли бы послать что-нибудь в Хогвартс. Майор Бутройд, как подозревал Гарри, смог бы — но это было бы для него «слишком непрофессионально». Однако, проснувшись наутро, он первым делом заметил свертки и коробочки у своей кровати.
     — Доброе утро, — сонно произнес Рон, когда Гарри выбрался из постели и накинул на пижаму халат.
     — И тебе того же, — автоматически ответил Гарри, все еще глядя на то, что лежало у его кровати. — Ты только посмотри — нифига ж себе подарков!
     — Ты зря связался с семьей Уизли, — пошутил Рон, свешиваясь со своей кровати. Подарков около нее стояло больше, чем у Гарри. — У нас это обычное дело!
     Гарри быстро распаковал верхний сверток. Подарок был завернут в толстую коричневую оберточную бумагу, на которой неровными буквами было написано: «Гарри от Хагрида». Внутри была флейта грубой работы — скорее всего, Хагрид сам вырезал ее из дерева. Гарри поднес ее к губам и извлек звук, похожий на уханье совы.
     Что-то царапнуло его в этом подарке, что-то на самом краю сознания. Но он отложил это в дальний ящичек памяти: остальные подарки слишком манили его.
     Следующий подарок лежал в тонком конверте и представлял собой лист плотной бумаги. «Получили твои поздравления, посылаем тебе рождественский подарок. Дядя Вернон и тетя Петунья», — было написано на листе. К бумаге скотчем была приклеена мелкая монетка. Дурсли остались верны себе — более «щедрый» подарок придумать было сложно.
     — Очень приятно, — прокомментировал Гарри.
     Рону, однако, этот подарок понравился — он во все глаза рассматривал монету.
     — Вот ведь нелепая штуковина! — наконец выдохнул он. — И это деньги? Такой формы?
     — Возьми себе. — Гарри засмеялся, увидев, как обрадовался Рон. — А все-таки, кто все эти люди?
     — От кого этот — я точно знаю! — Рон слегка покраснел, тыча пальцем в объемистый сверток. — Это от моей мамы. Я написал ей, что некому будет сделать тебе подарок, и… — Рон вдруг густо залился красной краской.
     — О-о-о, — простонал он. — Как же я раньше не подумал. Она связала тебе фирменный свитер Уизли…
     Гарри разорвал упаковку, обнаружив внутри толстый, ручной вязки свитер изумрудно-зеленого цвета и большую коробку с домашними сладостями, которые, как гласила записка, испекла Джинни.
     — Она каждый год к Рождеству вяжет нам всем свитеры, — недовольно бормотал Рон, разворачивая уже свой подарок от матери, — и мне вечно достается темно-бордовый. И это… — он покраснел еще больше, хотя, казалось, это просто невозможно, — Извини, Гарри… Но… у меня денег нет…
     — Не страшно, — заметил Гарри, — А твоя мама просто молодец. Тем более, что по такой погоде свитер — самое то, что надо! — что касается нелюбимого Роном (да и правда плохо подходящего к его волосам) цвета, то теперь он знал, что подарить рыжику на следующее Рождество — в Косом Переулке он видел Краски-Перекраски. Или все-таки подарить ему маггловскую книжку по шахматам? Ну, до следующего Рождества еще год, успеет решить.
     Следующий подарок был от Гермионы: это был недорогой механический секундомер. Гарри улыбнулся. От Невилла ему достался простенький амулет, предохраняющий от случайной потери волос и крови — пухлик не забыл тот самый разговор.
     Оставался еще один сверток. Гарри поднял его с пола, отметив, что он очень легкий, почти невесомый. И неторопливо развернул его.
     Нечто воздушное, серебристо-серое выпало из свертка и, шурша, мягко опустилось на пол, поблескивая складками. Рон широко раскрыл рот от изумления.
     — Я слышал о таком, — произнес он сдавленным голосом, роняя на пол присланную Гермионой коробочку с шоколадными лягушками и даже не замечая этого, — если это то, что я думаю — это очень редкая вещь — и очень ценная.
     — А что это?
     Гарри подобрал с пола сияющую серебристую ткань. Она была очень странной на ощупь, как будто частично состояла из воды.
     — Это мантия-невидимка, — прошептал Рон с благоговейным восторгом. — Не сомневаюсь, что это она, попробуй сам.
     Гарри словно облили холодной водой. Он набросил мантию на плечи.
     — Это она! — завопил Рон. — Посмотри вниз!
     Гарри последовал его совету и не увидел собственных ног. Он молнией метнулся к зеркалу. Лицо его, разумеется, было на месте, но оно плавало в воздухе, поскольку тело полностью отсутствовало. Гарри натянул на голову капюшон, и его отражение исчезло полностью. «Такая же была и у Розье! — подумал он, — и у этих… Шеклболта с Джоунс тоже. Значит…»
     — Смотри, тут записка! — окликнул его Рон. — Из нее выпала записка!
     Гарри снял мантию и поднял с пола листочек бумаги. Надпись на нем была сделана очень мелким почерком с завитушками — такого Гарри еще никогда не видел.
     «Незадолго до своей смерти твой отец оставил эту вещь мне. Пришло время вернуть ее его сыну.
     Используй ее с умом.
     Желаю тебе очень счастливого Рождества».
     Подписи не было, но Гарри спокойно мог бы поспорить на шляпу, что ее написал Повелитель Памяти. Рон все еще восхищался мантией:
     — Да, за такую я бы отдал все на свете, — признался он. — А уж близнецы… Эй, да что с тобой?
     — Ничего, — мотнул головой Гарри. Если эта мантия действительно принадлежала его отцу, то почему он отдал ее Дамблдору?! Ведь тогда мама смогла бы спрятаться вместе с ним, Гарри, или убежать…
     Прежде чем он успел что-то сказать или даже подумать, дверь в спальню распахнулась, и в нее ворвались Фред и Джордж Уизли. Гарри быстро спрятал мантию под одеяло. Не то чтобы он не доверял близнецам, но… Это были уже не шутки.
     — Счастливого Рождества! — прокричал с порога Фред.
     — Эй, смотри! — воскликнул Джордж, обращаясь к брату. — Гарри тоже получил фирменный свитер Уизли! Похоже, мама его усыновила!
     На Фреде и Джордже были новенькие синие свитеры, на одном была вышита большая желтая буква «Ф», на другом — такого же цвета и размера буква «Д».
     — А ты почему не надел свой свитер, Рон? — возмутился Джордж. — Давай-давай, они ведь мало того, что красивые, так еще и очень теплые.
     — Ненавижу бордовый цвет, — то ли в шутку, то ли всерьез простонал Рон, натягивая на себя свитер.
     — А на твоем никаких букв, — хмыкнул Джордж, разглядывая младшего брата. — Полагаю, она думает, что ты не забудешь, как тебя зовут. А мы ведь тоже не дураки — мы хорошо знаем, что нас зовут Дред и Фордж.
     Близнецы расхохотались, довольные шуткой.
     — Что тут за шум?
     В дверь протиснулась еще одна рыжая голова, принадлежавшая Перси Уизли, вид у него был не слишком счастливый. Судя по всему, он уже успел распечатать свои подарки, по крайней мере частично, потому что держал в руках свитер грубой вязки, который тут же выхватил у него Фред.
     — Ага. Тут буква «П», то есть «префект». Давай, Перси, надевай его — мы все уже надели наши, и Гарри тоже.
     — Я… не… хочу, — донесся до Гарри хриплый голос Перси, которому близнецы уже успели натянуть свитер на голову, сбив с него очки.
     — И запомни: сегодня за завтраком ты будешь сидеть не с префектами, а с нами, — поучительно добавил Джордж. — Рождество — семейный праздник.
     Близнецы натянули на него свитер так, что руки не попали в рукава, а оказались прижатыми к телу. И, ухватив старшего брата за шиворот, вытолкали его из спальни.
     ***
     У Гарри в жизни не было такого рождественского пира. Помимо вкуснейшей еды, не идущей ни в какое сравнение с тем, что подавалось к столу в обычные дни, на столах громоздились башни из волшебных хлопушек. Эти фантастические хлопушки не имели ничего общего с теми, которые производили магглы, и даже с теми, что они с Невиллом использовали перед дуэлью, имитируя «Редукто», чтобы запугать Малфоя. Первая же хлопушка, которую опробовали они с Фредом, не просто хлопнула, но взорвалась с пушечным грохотом и, окутав их густым синим дымом, выплюнула из себя контр-адмиральскую фуражку и несколько живых белых мышей.
     За учительским столом тоже было весело. Дамблдор сменил свой остроконечный волшебный колпак на украшенную цветами шляпу и весело посмеивался над шутками профессора Флитвика.
     Затем подали утыканные свечками рождественские пудинги. Пудинги были с сюрпризом — Перси чуть не сломал зуб о серебряный сикль, откусив кусок. Все это время Гарри внимательно наблюдал за Хагридом. Тот без устали подливал себе вина и становился все краснее и краснее, и наконец он поцеловал в щеку профессора МакГонагалл. А она, к великому удивлению Гарри, смущенно порозовела и захихикала, не замечая, что ее цилиндр сполз набок.
     На Гарри Хагрид не смотрел.
     Когда Гарри наконец вышел из-за стола, его руки были заняты новыми подарками, вылетевшими из хлопушек, — среди них были упаковка никогда не лопающихся и светящихся надувных шаров, набор для желающих обзавестись бородавками и комплект шахматных фигурок. А вот белые мыши куда-то исчезли, и у Гарри было неприятное подозрение, что они закончат свою жизнь на рождественском столе миссис Норрис.
     Добравшись, наконец, до спальни, Гарри никак не мог уснуть. Что-то царапало его изнутри, и он никак не мог вспомнить, что же именно. Наконец в его памяти словно щелкнул маленький ключик, и столь же маленький Гарри-Хранитель-Ключей-От-Памяти вытащил из дальнего ящика напоминание о флейте. Гарри умел играть только на барабанах, но Хагрид-то и этого не знал! Зачем он подарил ему флейту?!
     Почему-то Гарри решил, что это связано именно с цербером. Возможно, он что-то читал об этом раньше, но даже Хранитель Ключей в его голове только разводил руками. Гарри зажег «Люмос» и начал писать письмо Гермионе. Завтра утром он забежит в совятню и попросит Хедвиг отнести его ей. Царапанье в голове прекратилось, и Гарри спокойно заснул.

О пользе любви к ушедшим

     На следующее утро Гарри и Рон сначала устроили на улице яростную перестрелку снежками, а затем, насквозь промокшие, замерзшие и уставшие, они вернулись к камину в гостиной. Там Гарри опробовал свои новые шахматные фигурки и потерпел впечатляющее поражение от Рона. Если бы не Перси, надававший Гарри массу противоречивых советов, поражение не было бы столь позорным. Но, даже если не учитывать этого — во-первых, Рон действительно превосходил Гарри в классе, а во-вторых, Гарри нужно было срочно учиться быть не только лидером, но и командиром: шахматы слушались его намного менее охотно, чем его друзья при отступлении из Зала Наград и уже потом — от Пушка. Возможно, книжка по шахматам понадобится именно ему. Он даже пожалел, что уже успел отправить Хедвиг к Гермионе.
     После ужина с рождественским пирогом Гарри и Рон почувствовали себя настолько сытыми и сонными, что у них просто не было ни сил, ни желания заниматься чем-либо перед сном. Поэтому они просто сидели и смотрели, как Перси гоняется по комнате за близнецами, отобравшими у него свеженачищенный с помощью подарка Гарри значок старосты.
     В общем, Рождество получилось не хуже прошлогоднего, решил Гарри, слушая храп Рона. Ему, несмотря на усталость, спать не хотелось совсем. Причиной тому, разумеется, была мантия-невидимка.
     Во-первых, мантия не была подарком. Дамблдор (а у Гарри не было сомнений в том, кто послал ему мантию) просто возвращал то, что и так ему принадлежало.
     Во-вторых, сама мантия была слишком ценной — даже несмотря на то, что она по праву была его. Фред и Джордж отдали бы за нее все, что у них было, и еще немного. Ночные прогулки по Хогвартсу в ней становились из отчаянного приключения приключением всего лишь рискованным. И как мог директор школы, обязанный поддерживать среди учеников дисциплину, просто-напросто отдать ему такую штуковину безо всяких условий? Та же миссис Кейн, реши она внезапно подарить ему, скажем, «Вальтер», сначала закатила бы ему очередную лекцию по безопасности и, главное, убедилась бы, что Гарри все понял и осознал.
     Внезапно Гарри подумал: а при каких условиях Шарлин (от Саманты ждать такого не приходилось) вообще снабдила бы его оружием? Ответ был на поверхности: только и исключительно в том случае, когда пистолет с высокой вероятностью вскоре понадобился бы ему, причем не «просто так», а для чего-то вполне конкретного. Значит…
     Ну и, в-третьих, вот эта приписка: «Используй ее с умом». То есть директор прямо намекал, что существуют (или скоро появятся) условия, в которых использование мантии будет оправдано. Тут какой-то Не-В-Меру-Умный-Маленький-Гарри в его голове спросил: а в каком случае использование мантии будет оправдано с точки зрения директора?
     Гарри надеялся, что он ничем не выдал ни себя, ни трех старушек, и он в глазах Повелителя Памяти как раз тот наивный маленький мальчик, которого директор ожидал встретить в его первый школьный день. Что сделал бы этот самый мальчик, получив такой замечательный подарок? Лег бы спать?
     «Да ты что! — закричал тот самый Наивный Гарри, которого Большой Гарри хранил и воспитывал, регулярно выставляя вперед при встречах с директором или профессором Снейпом, — я бы… Я бы немедленно надел ее и… наверное, я бы пошел в Запретную Секцию, узнавать о Николасе Фламеле!» Большой Гарри ничего не имел против.
     ***
     Он не стал будить Рона: может быть, на следующую ночь он и возьмет его с собой, но только не сейчас. В конце концов, эта мантия принадлежала его отцу, и в свое первое приключение он пойдет один, как, наверное, давным-давно ходил и папа. Полная Дама только недоуменно спросила: «Кто здесь?!» — когда Гарри вышел в коридор. Гарри-Параноик подумал, что директор только что получил сигнал, что его план сработал, и это Гарри, как ни странно, устраивало.
     Дверь в библиотеку была не заперта, и Гарри легко проскользнул внутрь. Вокруг царила темнота, было довольно страшно. Гарри зажег стоящую прямо у входа лампу и пошел вдоль длинных рядов книг. Он усмехнулся, немного нервно: наверное, со стороны лампа выглядела просто плывущей в воздухе, и какой-нибудь портрет уже наверняка доложил об этой странности директору, что Гарри здесь — если, разумеется, он был прав в своих предположениях.
     Гарри взял одну из находящихся в их с Гермионой списке книг и пролистал ее: никакого упоминания о Фламеле в ней не было. Во второй и третьей — тоже. Он вздохнул. Поставил фонарь на стол рядом с барьерчиком, ограждающим Запретную Секцию, положил рядом раскрытую книгу и пошевелил стулом: пусть портреты думают, что он читает.
     Он переступил барьер. Света от лампы было достаточно, чтобы разглядеть осыпавшиеся от времени названия на корешках древних фолиантов, но они все равно ничего не говорили Гарри: он вдруг понял, что знает до позора мало. Книги выглядели жутковато: тисненные на коже рисунки напоминали татуировки (а может быть, и были ими), на обложке одного тома чернело пятно, до ужаса похожее на кровь… И шепот. Казалось, книги обнаружили вторжение, и часть из них шептала проклятия в адрес незваного гостя, а часть звала его — понятно, с самыми недобрыми намерениями.
     Гарри осмотрелся. Портретов вокруг не наблюдалось, и, возможно, его вторжение все же окажется незамеченным. Он увидел переплетенный в черную кожу том с полуосыпавшимся серебряным названием на корешке, название явно начиналось с «Фла…». Мальчик аккуратно снял тяжеленную книгу с полки и открыл ее.
     Душераздирающий вопль огласил все помещение: это кричала книга. Гарри быстро захлопнул ее и кинул на полку, но книга продолжала кричать. Гарри был уверен, что крик слышен во всем замке. Он перескочил через барьерчик и бросился к двери, но вовремя отпрыгнул: дверь распахнулась и в библиотеку ворвался Аргус Филч с бешеными выпученными глазами. Он рванулся к столу, на котором все так же стоял фонарь и лежала открытая книжка, и Гарри выскочил в коридор прямо за его спиной. В ушах его все еще звенело от издаваемых книгой воплей.
     Он двинулся прочь, стремясь оказаться как можно дальше от библиотеки, но внезапно понял, что потерял ориентацию, чего с ним не случалось уже давно. Гарри замер. Он стоял рядом с латным рыцарским доспехом, довольно приметным. Вроде бы это был пятый этаж, но Гарри не был в этом уверен. Если это так, то он был очень далеко от библиотеки, он просто не мог пройти такое расстояние столь быстро. Внезапно он вспомнил, что точно так же они оказались совсем в другом крыле замка, когда удирали из Зала Наград после неслучившейся дуэли и в результате оказались в Запретном Коридоре. Ну что же: «Алохоморе» Гермиона его научила, и…
     Он услышал голоса за углом.
     — Вы сказали, профессор, что, если кто-то будет бродить по школе среди ночи, я должен прийти прямо к вам. Так вот, кто-то был в библиотеке. В Запретной Секции, — это был Филч.
     — Значит, в Запретной Секции? Что ж, они не могли уйти далеко, мы их поймаем, — профессор Снейп был хуже, чем два Филча и три миссис Норрис, вместе взятых.
     Таких приметных доспехов рядом с библиотекой не было, уж это-то Гарри помнил точно: зря, что ли, они то и дело навещали владения мадам Пинс в поисках упоминаний о Фламеле? То есть, он успел отбежать довольно далеко, и вот пожалуйста: и Филч, и Снейп оказались совсем рядом с ним, как и тогда, в Запретном коридоре. Только тогда вместо Снейпа был Пивз. Кое-кто явно повторялся. Значит ли это, что мантия не была такой уж надежной защитой, если Дамблдор — наверняка с помощью самого замка — смог так точно отследить его или даже направить его сюда?
     Оба охотника на Гарри показались из-за угла, и мальчик понял, что да, мантия его не защитит. Коридор был слишком узким, и Снейп с Филчем занимали его целиком — они просто натолкнулись бы на него, даже вожмись он в стену. Нет, его явно направили, — подумал Гарри, ныряя в «совершенно случайно» оказавшуюся рядом приоткрытую дверь; Дамблдор действительно повторялся. Снейп и Филч так и прошли мимо двери — и то верно, зачем было директору отдавать ему мантию, чтобы затем сразу же позволить отобрать ее?
     «Надеюсь, хотя бы цербера тут нет», — подумал Гарри, оглядывая самый обыкновенный заброшенный класс, один из множества в Хогвартсе; видимо, раньше учеников в школе было в два, а то и в три раза больше. Пушка в нем действительно не было. У стен были составлены одна на другую старые парты, посреди комнаты лежала перевернутая корзина для бумаг. А вот у противоположной стены находился предмет, выглядевший абсолютно чужеродным в этой комнате. Казалось, его поставили сюда просто для того, чтобы он не мешался в другом месте.
     Это было красивое зеркало, высотой до потолка, в золотой раме, украшенной орнаментом. Зеркало стояло на подставках, похожих на две ноги с впившимися в пол длинными когтями. На верхней части рамы была выгравирована надпись: «еиналеж еечярог еомас ешав он оцил ешав ен юавызакоп Я».
     Это зеркало явно было тем, что он и должен был увидеть. Но, помимо естественного интереса, что же такое решил показать ему Повелитель Памяти, Гарри вдруг понял, что зеркало воздействует на его сознание: ноги словно сами собой сделали шаг. Гарри остановился, и это было непросто. Он огляделся: да, ничего интересного, кроме самого зеркала, в классе не было. Придется поддаться внушенному ему желанию, тем более что ни шагов, ни голосов из коридора уже давно не было слышно; Снейп и Филч ушли.
     Заглянув, наконец, в зеркало, Гарри зажал себе рот обеими ладонями, иначе он закричал бы громче, чем та книга в Запретной Секции. Мало того, что в зеркале отражался он сам, словно мантии-невидимки на нем и не было — его окружали другие люди. За его спиной стояли двое: мужчина с такими же, как и у него самого, растрепанными черными волосами и такими же очками (только глаза были не зелеными, а карими) и женщина с темно-рыжими волосами, ее глаза были такими же ярко-зелеными, как и у него самого. «Мама, папа!» — прошептал Гарри и оглянулся. Рядом с ним в классе никого не было, он даже потрогал воздух рядом с собой: пустота.
     Отец улыбнулся ему и положил руку на плечо Ему-в-Зеркале. Вокруг них троих толпились еще люди: часть были похожи на него, его отца или его маму, часть… Мама плакала — и одновременно улыбалась. Глаза Гарри тоже были влажными. Он готов был стоять так вечность.
     Гарри понял, что, во-первых, он подошел к зеркалу вплотную, так, что его ладони через холодную поверхность стекла касались протянувшихся из зазеркалья ладоней мамы и папы, и, во-вторых, откуда-то извне доносится неясный шум. Ему до слез не хотелось уходить отсюда, но, если его увидят здесь — зеркало уберут, откуда-то он знал это совершенно точно.
     «Я вернусь!» — шепнул он и осторожно вышел из класса.
     ***
     — Вот это да! — сказал Рон, когда за завтраком Гарри рассказал ему о зеркале, — но, между прочим, мог бы и меня с собой взять!
     Гарри кивнул. Он совершенно точно пойдет туда, и, если удастся познакомить Рона со своими погибшими родителями, хотя бы вот так, через стекло — тем лучше. У него внутри плакал Маленький Несчастный Гарри — тот, кем он был до встречи с тремя пожилыми леди.
     Впрочем, он был теперь не таким уж и маленьким: с прошлой ночи он вырос, заняв почти все место внутри его головы. Этот мальчик считал секунды до того момента, когда он, наконец, сможет пробраться в темный пустой класс и там, за холодным стеклом снова увидеть папу, маму и всех остальных. Прочие Маленькие Гарри, прекрасно понимающие, что директор специально показал ему его семью с какой-то одному ему известной целью (и он даже подозревал, какой), медленно сдавали позиции, исчезая где-то в углах сознания.
     — И жаль, что ты не нашел ничего про Фламеля… — продолжал Рон.
     Какой Фламель, какой цербер… Разве что-то могло иметь значение, кроме того, что он, Гарри Поттер, с детства лишенный родителей, живущий у ненавидящих его родственников, наконец, увидел своих родных — пусть и всего-навсего в зеркале?!
     — Я тоже хочу познакомить тебя со своими, — бубнил где-то возле его уха Рон, — ну, с папой, мамой, старшими братьями. Хотя маму ты видел уже. Ты приезжай…
     Гарри поймал себя на мысли, что он почти уже ненавидит Рона. Как может этот рыжий…
     Ничего. Этот день он как-нибудь перетерпит, а вот ночью…
     ***
     Гарри боялся, что не найдет дорогу к тому заброшенному классу, но самодельная карта оказалась хорошим подспорьем: они с Роном нашли приметные доспехи всего за двадцать минут. Это было очень кстати, потому что вдвоем под мантией было неудобно, и Рон уже начал ныть.
     Дверь в пустой класс была приоткрыта, и зеркало оказалось на том же самом месте. Гарри сбросил мантию и, не чуя под собой ног, побежал к нему. Сейчас он весь был тем самым Маленьким Гарри, который жутко тосковал по своей семье. На этот раз в зеркале их было всего четверо: он сам, и его мама и папа, которые просияли, увидев его, и....
     — Гляди, гляди, они здесь! — закричал он Рону, — они здесь! Ты их видишь?
     — Я вижу только тебя, — удивленно ответил Рон, подходя к зеркалу, мантию он держал в руках.
     — Посмотри внимательнее, — не успокаивался Гарри. — Подойди поближе, встань сюда, рядом со мной.
     Гарри чуточку подвинулся, но теперь, когда перед зеркалом оказался Рон, он больше не видел в нем свою семью, только отражение Рона в пестрой пижаме.
     Рон застыл перед зеркалом, зачарованно вглядываясь в него.
     — Только посмотри на меня! — воскликнул он.
     — Ты видишь вокруг себя родителей и братьев? — спросил Гарри.
     — Нет, я один. Но я другой… повзрослевший… И… И я первый ученик школы!
     — Что? — недоуменно переспросил Гарри.
     — Я… У меня на груди значок — такой же, какой был у Билла, когда он стал лучшим учеником Хогвартса. И у меня в руках Кубок победителя соревнования между факультетами и еще Кубок школы по квиддичу. Я еще и капитан сборной, представляешь!
     Рон с трудом оторвал глаза от так восхитившей его картины и взволнованно посмотрел на Гарри.
     — Как ты думаешь, зеркало показывает будущее? — В голосе Рона звучала надежда.
     — Нет, — ответил Гарри, — нет, Рон. Мои родители… Они умерли. А я вижу их… там…
     Он ни за что не признался бы Рону, что, точнее, кого именно он видел в зеркале в первый раз, помимо родителей. Рон начнет шутить и подкалывать его насчет… Нет.
     — Будущее тут не причем… — повторил Гарри, — отойди, пожалуйста, я хочу… Я хочу еще посмотреть на них…
     — Не надо, дружище, — тихо сказал Рон; Гарри не ждал такой мягкости от обычно бесцеремонного рыжика, — не надо. Бьюсь об заклад, ты смотрел на них вчера всю ночь… И утром ты стал совсем другим. Ты… Ты как будто стал младше и глупее на год или даже на два. Я же вижу. Не надо, Гарри. Они умерли, понимаешь? Ты сам сказал это минуту назад. И ты их не вернешь, ты только сам себя…
     Гарри посмотрел на Рона с ненавистью в глазах. Как мог этот рыжий ублю…
     Что-то словно взорвалось в его голове, когда Маленький Несчастный Гарри вдруг осознал, что чуть не ударил по лицу одного из своих немногих друзей. Он на мгновение замер, и остальные Маленькие Гарри, до этого оттесненные горем в глубины сознания, быстро спеленали это его «я» и понесли куда-то вглубь его головы, или где там они прятались, чтобы положить его в сторонке и дать выплакаться.
     За эту долю секунды он постарел на год. Слово «повзрослел», казалось бы, более подходящее для его возраста, на самом деле подходило плохо: взросление предполагает приобретения, а сейчас он просто потерял что-то воистину бесценное. В глубине его головы плакал и умирал от горя тот самый добрый наивный мальчик, который так восхищался великолепным замком над озером и прекрасным заколдованным потолком Большого Зала, тот мальчик, который все еще верил в добрые чудеса. Чудеса были тут, рядом. Но добрыми они не были.
     Тоненькая книжечка миссис Бересфорд говорила совершенно определенно: он, Гарри Джеймс Поттер, должен был любить оставивших его навсегда больше, чем тех, кто все еще делил с ним мир живых. А это значило, что все, к кому он успеет привязаться до тех пор, пока не придет время, так или иначе оставят его. И оказавшийся внезапно таким мудрым простак Рон, и сбросившая на том квиддичном матче оковы примерной девочки Гермиона, и день ото дня набирающий уверенность в себе Невилл — когда придет день «Д», час «Ч», все они его покинут — так, что зов папы и мамы оттуда, из-за смертельной черты, окажется сильнее привязанностей этого мира.
     И Повелитель Памяти действовал точно по этой брошюрке. Иной причины вот так мощно и жестоко снова обрушить на него почти уже ушедшую тоску по родителям Гарри представить не мог. Мальчик не сомневался: если надо будет усилить родительский зов, старая сволочь без содрогания отправит самого дорогого для Гарри человека — кем бы он ни был, точнее, кто бы им ни стал — из мира живых туда, в мир мертвых, чтобы усилить его, Гарри Поттера, желание наконец снова встретить тех, кто ему дорог, а по пути туда, к ним, без колебаний сделать то, что нужно для исполнения планов Директора. А если одного человека для этого будет мало — их будет столько, сколько понадобится.
     И все это тоже было прописано в методичке миссис Бересфорд.
     — Да, Рон, — это был уже другой Маленький Гарри, жесткий и собранный, ненавидящий Дамблдора еще больше, чем до того, но тщательно скрывающий это, — да. Ты прав. Они умерли. Пойдем.
     — Обещай мне, что ты больше не будешь ходить сюда, — попросил Рон.
     Гарри отмолчался. Он обязательно придет сюда и в завтрашнюю ночь, и в послезавтрашнюю… Столько, сколько будет нужно.
     ***
     Весь следующий день Гарри сидел как на иголках. В шахматы он проигрывал уже на десятом ходу, и даже снежная погода за окном не радовала. Рон позвал его навестить Хагрида — Гарри отказался, причем не только из-за мыслей о зеркале. «Поскорее бы приехала Гермиона!» — думал он. Она уже купила нужную книжку, о чем и отправила ему ответ с той же Хедвиг. Саму книжку она «почему-то» не прислала, хотя Хедвиг легко дотащила бы ее прямо до Хогвартса. Но Гарри это вполне устраивало: вдруг она найдет то, что царапало его череп изнутри, своим свежим взглядом?
     Увы, это, наверное, последний раз, когда он обращается к мисс Грейнджер за помощью. Ему было жаль расставаться с этой смешной в своей нарочитой важности девочкой, но это был единственный способ убрать ее из раскладов директора.
     Он готовился к тому моменту, когда они лягут, и Рон уснет. Рон видел, что Гарри плохо, и всячески старался развлечь его. Еще пару раз он заводил разговор о зеркале, но оба этих раза Гарри менял тему. Он опасался, что Рон побежит жаловаться профессору МакГонагалл, но мысль настучать даже не пришла младшему из Уизли в голову. «Вот Гермиона могла бы, — подумал Гарри, — и Невилл, наверное, тоже».
     Когда Рон заснул, Гарри продолжал лежать неподвижно и оказался прав: храп временами затихал, как будто Рон храпел понарошку, ожидая, не встанет ли Гарри и не пойдет ли снова в тот самый пустой класс. Наконец, храп стал более равномерным, Гарри выждал еще четверть часа и тихо-тихо, на цыпочках, вышел в гостиную, уже с мантией на плечах. Полная Дама снова выразила недоумение, когда дверь отворилась, но никто не появился перед портретом, и Гарри снова двинулся знакомым уже маршрутом.
     И класс, и полуоткрытая дверь, и зеркало — все было на месте. Гарри встал перед стеклянной гладью и начал то, ради чего он пришел сюда. Маленькие Гарри внутри его головы по очереди приникали к его глазам — и каждый из них видел что-то свое, особенное. Это было… полезно. Теперь он видел, чего хочет каждый из них, каждый из тех, кто в сумме был им самим. Гарри очень жалел, что не может записать то, что именно какой из Маленьких Гарри видит. Он старался запомнить — но запомнить такое могла бы разве что Гермиона. «Как мне ее не хватает…»
     — Итак, ты снова здесь, Гарри?
     Гарри быстро швырнул вперед Гарри-Гриффиндорца, бросил последний взгляд в глубину зеркала и обернулся. За его спиной на одной из составленных у стены парт сидел никто иной, как профессор Дамблдор собственной персоной. И Гарри мог поклясться, что, когда он входил в класс — его там не было. Стоп, не так: он готов был поклясться, что директора в классе он не видел…
     — Я… Я не видел Вас, сэр…
     — Странно, каким близоруким делает человека невидимость, — улыбнулся Дамблдор. — Итак… ты не послушался своего друга?
     — Вы… вы же…
     — Мне не нужна мантия для того, чтобы стать невидимым, Гарри. Скажи, почему ты не послушал Рона?
     — Ну… На самом деле я послушал его и… он был прав. Ведь это зеркало — оно показывает желания, ведь так, сэр?
     — Да. Например, совершенно счастливый человек увидел бы в нем ни больше, ни меньше, как просто самого себя. И если ты прочтешь надпись на нем правильно…
     — «Я показываю не ваше лицо, но ваше самое горячее желание», — пробормотал, запинаясь, Гарри.
     — Именно. Это зеркало не дает нам ни знаний, ни правды. Многие люди, стоя перед зеркалом, ломали свою жизнь. Одни из-за того, что были зачарованы увиденным. Другие сходили с ума оттого, что не могли понять, сбудется ли то, что предсказало им зеркало, гарантировано им это будущее или оно просто возможно? — продолжил Дамблдор. — Завтра его перенесут в другое помещение. И я прошу тебя больше не искать его. Но если ты когда-нибудь еще раз натолкнешься на него, ты будешь готов к встрече с ним. Будешь готов, если запомнишь то, что я скажу тебе сейчас. Нельзя цепляться за мечты и сны, забывая о настоящем, забывая о своей жизни.
     — Я не буду, профессор. В смысле — я не буду искать, но буду помнить, что Вы сказали. Я… На самом деле, я уже понял это, когда Рон сказал мне, что мои родители… Они мертвы, и их не вернуть. И я… Да, я понял, что он прав. И я не хотел сюда идти. Но, Вы знаете, Шляпа…
     — Шляпа? Ты имеешь в виду — Распределяющая Шляпа? При чем здесь она?
     — На распределении… Она спросила меня, чего я хочу. Не «куда», а «чего». А я тогда только поесть хотел, ну, голодный был, а вот так чтобы вообще… Я не знал. И я решил, что… Ну, Рон же видел себя лучшим учеником школы…
     — Я знаю. Но его мечта… Если он будет настойчиво трудиться — его мечта сбудется.
     — Ага. И я захотел понять…
     — Есть ли у тебя такая же мечта, как и у Рона? Раз уж мечта снова воссоединиться с родителями, несбыточна?
     — Да… И я…
     — И ты увидел себя…
     — Я увидел себя взрослым. Не таким, как Рон, не студентом, а совсем взрослым, как папа и мама тогда… И… Я стал Великим Волшебником. Как… Вы! — Гарри лгал, но разве мог он рассказать Дамблдору правду, рассказать, что он на самом деле видел в зеркале, прежде чем повернуться к нему?
     — Вот как? — казалось, Дамблдор улыбнулся, когда Гарри сказал «Взрослым, как папа и мама», но при словах «Как Вы» улыбка словно бы мигнула — о нет, она вернулась на место, но глаза директора… В глазах появился страх.
     — Ну да, — повторил Гарри, — я был таким же, как папа, по возрасту, но таким же умным и могущественным, как Вы. Это плохо? — обеспокоился он.
     — Вовсе нет, — Дамблдор продолжал улыбаться, но глаза его совсем не смеялись. — Вопрос лишь в том, ради чего ты стал… хочешь стать таким.
     — Ну… Глупо ведь становиться великим только ради себя, правда? — сымпровизировал Гарри. — И… Я решил, что… ну… Есть же люди. И если ты стал могущественным — наверное, надо, чтобы это могущество шло им на благо, правда?
     — На благо, — Дамблдор отвел взгляд. — Разные люди понимают благо по-разному, знаешь ли.
     — Я пока не понимаю этого, — признался Гарри. Затеянный только ради того, чтобы отболтаться, разговор становился интересным, казалось, Дамблдор приоткрывает какие-то свои тайны, точнее — самые краешки каких-то своих тайн, — но, наверное, есть же какое-то специальное благо, когда всем хорошо? Ну, не знаю… Всеобщее…
     — Высшее? Может быть, ты имеешь в виду высшее благо? — с улыбкой спросил директор, но Гарри мог бы поклясться, что улыбка эта приклеена таким же усилием воли, каким он держал на виду трупик Наивного-Хорошего-Мальчика-Гарри (Гарри-Гриффиндорец после того, что он увидел там, в зеркале, не годился совершенно), и он вдруг подумал, а не видит ли директор его собственных отчаянных усилий.
     — Я не знаю, сэр.
     — Наверное, надо сначала понять, что есть благо для тебя самого? — спросил директор.
     — Я пытался, сэр. Пока… наверное, пока я хочу, чтобы все вокруг просто оставили меня в покое, — трупик уже разлагался, и из-за него выглядывал другой Гарри, жесткий и невежливый.
     — Вот как? — удивился Дамблдор. — Вообще все?
     — А почему бы и нет? — спросил в ответ Жесткий Гарри, Просто Гарри в глубине головы, конечно, тосковал, не желая расставаться с друзьями, но лучше бы директору об этом не знать. — Видите ли, сэр… Я, например, очень рад, что дядя с тетей и кузен, наконец, отвязались от меня.
     — Ты… сделал что-то для этого? — спросил вдруг директор, и Гарри показалось, что в его глазах мелькнул испуг.
     — Да.
     — Но ты же… не сделал им ничего плохого?
     — Нет. Меня… хотели убить. Летом. До Хогвартса еще. Нет, не дядя с тетей и не кузен. Другой мальчик, из нашего класса. Я отбился. И… я дал понять Дурслям… кузену, что буду отбиваться и дальше. Кто бы на меня ни напал. Этого хватило.
     — То есть… ты запугивал их? — страх директора стал ощутим почти физически.
     — Скорее, отпугивал, сэр. Это другое. Кстати, и с мистером Малфоем, ну, Драко Малфоем, точно так же получилось. Я его и пальцем не тронул, но теперь он не достает ни меня, ни… Так, словесно воняет. Но это я переживу.
     — Я надеюсь… что скоро ты поймешь, что запугиванием не решить ни одной проблемы, — мягко, но, как почувствовал Гарри, неуверенно сказал Дамблдор. То ли Гарри переоценил его ум, то ли он действительно был чем-то крепко озабочен, но на разницу в словах он внимания не обратил. Странно. Вот Бутройд — всего-то майор, но он понял. А Великий Волшебник и Повелитель Памяти — нет.
     — Наверное, сэр. Я постараюсь.
     — Постарайся, это действительно важно, — ответил директор, и в его взгляде Гарри вдруг уловил тоску, такую же, какую он видел в глазах Шарлин, еще до того как… — он загнал эту мысль и мысли о майоре как можно дальше вглубь, чтобы Повелитель Памяти не добрался до них; пока он не ощущал в своей голове чужого присутствия, но…
     — Знаешь… — продолжил Дамблдор, — будет честно, если я расскажу тебе, что видел в зеркале я сам… Если ты хочешь стать Великим Волшебником, как я, — тут он невесело усмехнулся, — это может оказаться тебе небесполезным.
     — Конечно, сэр!
     — Я вижу себя, держащего в руке пару толстых шерстяных носков.
     Гарри недоуменно посмотрел на него.
     — У человека не может быть слишком много носков, — пояснил Дамблдор. — Вот прошло еще одно Рождество, а я не получил в подарок ни одной пары. Люди почему-то дарят мне только книги.
     В этом был, обязательно должен был быть какой-то смысл, но Гарри был слишком напряжен, чтобы думать еще и об этом.
     — А теперь, Гарри, почему бы тебе не надеть эту восхитительную мантию и не вернуться в спальню?
     — Да, сэр. Спасибо, сэр!
     Уже пробираясь по направлению к портрету Полной Дамы, Гарри подумал, что Дамблдор вряд ли был откровенен с ним. Но это было честно — ведь и сам Гарри не рассказал ему, что в своей последней попытке заглянуть в зеркало он увидел, как он сам, Гарри-Гриффиндорец — действительно взрослый, как он и сказал Дамблдору — вместе со своим отцом и молодым, под стать папе, МакФергюссоном грубо и незатейливо били морду самому Повелителю Памяти. Да так били, что, казалось, из-за стекла был слышен звон бубенчиков, вплетенных в бороду, прочно удерживаемую в кулаке шотландца, на голове которого почему-то красовалась Распределяющая Шляпа…
     А еще он думал, кем же была та девочка, точнее, девушка, которую он видел рядом с папой и мамой в первую ночь. И… потом, вчера и сегодня, и даже когда папа и мама уже ушли.
     Она напоминала ему Саманту-Шарлин с той самой детской фотографии, но это была не она, вернее, не совсем она. Она была похожа и на фотографию, и на кого-то еще, но на кого — Гарри так и не понял. А потом он уже не мог вспомнить черт ее лица.

В отрыв

     Гарри не хотел встречать «Хогвартс-Экспресс», на котором должны были вернуться Невилл и Гермиона. Остаток каникул он не высыпался: встреча с родителями в Зеркале ЕИНАЛЕЖ разбередила память, и теперь каждую ночь ему снился один и тот же кошмар: его родители, точно такие, какими он видел их в Зеркале, исчезали в зеленой вспышке под пронзительный холодный смех.
     — Вот видишь, — сказал Рон, выпытавший-таки у Гарри причину его ночных криков, — не надо было тебе смотреть в это зеркало.
     — Я знаю, — отвечал Гарри. — Спасибо тебе за совет, Рон. И… Не рассказывай об этом остальным, пожалуйста.
     Рон в знак согласия пожал плечами: это было в прошлом и, следовательно, неинтересно. Тем более, что Гарри выпросил у школьной медиковедьмы мадам Помфри специальное зелье, которое позволяло на время избавиться от кошмаров, и больше не беспокоил приятеля по ночам. Так что жизнерадостность рыжика не пострадала, и он почти силком утащил Гарри встречать поезд в сопровождении Хагрида.
     Разумеется, если бы не то самое «почти», Гарри остался бы в замке, ковыряя очередной рецепт зелья для следующего урока. Он уже нашел там три момента, когда добавление экзотических ингредиентов могло бы взорвать котел или хотя бы расплавить его, и был полностью уверен в двух вещах: во-первых, у Невилла все эти ингредиенты (ну, как минимум, два из трех) каким-то загадочным образом окажутся, и, во-вторых, если он нашел три способа — Невилл найдет четвертый.
     Но, с другой стороны, он очень ждал Гермиону (точнее, ту книжку, которую он заказал у нее через Хедвиг, — поправил он сам себя), и к тому же прибывавший тем же поездом Шимус, тоже не лишенный дара пироманьяка, смог бы помочь ему отыскать и тот самый четвертый способ раньше, чем это сделает на уроке Невилл.
     Всю дорогу до станции Хагрид, правивший головной из самобеглых карет, пытался разговорить Гарри, но тот, держа на лице радостную улыбку, отделывался короткими ответами.
     Гермиона выскочила из вагона в числе первых и сразу же ринулась к нему и Рону, изгибаясь под тяжестью набитой (разумеется, книгами) сумки. Еще на ходу она достала из нее красивый маггловский томик и с налета вручила его Гарри, попутно поцеловав в щечку.
     В другой момент Гарри покраснел и застеснялся бы, но сейчас он немедленно открыл оглавление. Персей… Геракл… Орфей… Да, Орфей — как раз то, что ему надо. Он перешел на нужную страницу и впился взглядом в ровные типографские строчки.
     — Гермиона, ты уверена, что поцеловала его, а не укусила? — услышал он голос Рона и поднял глаза.
     Гермиона краснела и улыбалась одновременно, Рон и Невилл улыбались просто так, без цветовых эффектов. Невилл на этот раз был без своего свободолюбивого бородавчатого друга: видимо, проявил достаточно твердости характера, чтобы оставить его у бабушки.
     Неподалеку Хагрид рассаживал прибывших по каретам, Гарри задержал на нем взгляд. Он и раньше полагал, что случайности не случайны, но теперь он в очередной раз убедился в этом: Хранитель Ключей Хогвартса наивным простаком не был.
     — Почему ты так странно смотришь на Хагрида, Гарри? — положила ему руку на плечо Гермиона.
     — Ты… Прочитала эту книжку? Ну, которую привезла мне? — вместо ответа задал встречный вопрос мальчик.
     — Разумеется, прочитала! На самом деле, я, конечно, была знакома со всеми этими древнегреческими легендами и раньше, но не могла же я… — дальше Гарри не слушал.
     — А мне Хагрид вот что на Рождество подарил, — вытащил он из кармана подарок лесничего, — это флейта!
     — Очень мило, — улыбнулась Гермиона, — но… я не знала, что ты увлекаешься музыкой. Нет, я видела у тебя барабанные палочки, но чтобы ты играл на чем-то, ну более музыкальном… Ни разу!
     — В том-то и дело, — вздохнул Гарри, — в том-то и дело… Кстати, спасибо тебе за секундомер!
     — А тебе — за перо, — улыбнулась Гермиона, — как раз то, чего мне так не хватало! Теперь я буду писать эссе на шестьдесят процентов быстрее! Я уже проверяла!
     С помощью Хагрида — Гарри просто кивнул ему, не пытаясь заговорить — они поднялись в карету. Гарри смотрел в покрытое морозными узорами окошко и думал. Гермиона не поняла, в чем дело. Хотя и книжку прочитала, и мимо легенды об Орфее пройти не могла, и даже отметила, что флейта Гарри не особо нужна.
     Скорее всего, в голове девочки был накрепко установлен железобетонный блок, на котором огромными буквами было вырублено «Доверяй взрослым», «Взрослые всегда правы» и тому подобное. Это делало ее особенно уязвимой для интриг Повелителя Памяти. И значит, какой бы полезной она ни была, как бы приятно (временами, когда она не строила из себя всезнайку и примерную девочку) ни было с ней общаться — ему придется как-то прекратить их дружбу.
     Если бы она погибла из-за того, что просто была рядом с ним, если бы она оказалась там, за стеклом, рядом с папой и мамой — Гарри не вынес бы этого. Случись такое, и вся толпа умных, жестких и даже иногда циничных Маленьких Гарри, составляющих его самого, пала бы под напором того самого хорошего мальчика, который вроде бы умер, а вроде бы и нет, прячась где-то в дальнем углу. «Совсем как Волдеморт», — подумал он.
     Кареты доехали до ворот, и Гарри побрел в замок. Хагрид заступил ему дорогу.
     — Эээ… Гарри! Как насчет чаю? Приходи сегодня…
     — Спасибо, Хагрид, — мило улыбнулся Гарри, — но понимаешь… У меня еще домашняя работа не сделана, которую на каникулы задавали.
     Гермиона нахмурилась.
     — И, кстати, Хагрид, — продолжил мальчик, — я совсем забыл поблагодарить тебя за флейту. А ты ведь старался, вырезал… Замечательный подарок! Думаю, она мне обязательно пригодится, ведь правда?
     — Ну… да, — медленно сказал великан, — наверное… Ты эт-т… — Гарри проследил его взгляд. Хагрид смотрел на его книжку — «Легенды и мифы Древней Греции». Они посмотрели друг другу в глаза, и Хагрид сделал полшага в сторону, освобождая дорогу.
     — Что случилось? — спросила Гермиона, когда они поднимались в башню, — я же вижу — что-то случилось.
     — Ничего, — спокойно ответил Гарри. — Просто я понял, что Хагрид на самом деле не такой наивный, каким кажется.
     Рон хмыкнул.
     — А я у бабушки спросил, — невпопад вклинился Невилл, видимо, решив сбросить возникшее вдруг напряжение, — ну, про Фламеля.
     — И что? — заинтересовался Рон
     — Ну, она сказала, чтобы я не лез в дела Дамблдора и этого старого маразматика. Почти как Хагрид говорил.
     — Дамблдор и Фламель! — стукнул себя по лбу Рон, — Гарри, я вспомнил! Можно, я возьму, ну, карточку от шоколадной лягушки? Ту самую, первую? Которую мы в поезде открыли?
     — Да не вопрос, Рон, бери хоть всю коллекцию!
     Но Рон уже не слушал. Он взлетел по лестнице в спальни мальчиков и вскоре вернулся.
     — Вот! — с торжеством в голосе заявил он, протягивая Гарри ту самую карточку с портретом Альбуса Дамблдора.
     — «Профессор знаменит своей победой над темным волшебником Гриндевальдом в 1945 году, открытием двенадцати способов применения крови дракона и своими трудами по алхимии в соавторстве с Николасом Фламелем», — прочитала из-за его плеча Гермиона.
     — Я сейчас! Ждите здесь! — приказала она и рванулась к лестнице, ведущей в спальню девочек.
     Невилл и Рон едва успели обменяться заинтригованными взглядами, а Гермиона уже возвращалась к столу с тяжеленной древней книгой в руках.
     — Мне даже никогда не приходило в голову искать его здесь! — взволнованно прошептала она. — А ведь я взяла ее в библиотеке еще несколько недель назад! Специально, чтобы отвлечься от учебников, для легкого чтения.
     — Легкого? — переспросил Рон.
     Гермиона вместо ответа посоветовала ему помолчать, пока она не найдет то, что надо, и начала лихорадочно переворачивать страницы, что-то бормоча себе под нос.
     — Николас Фламель, — прошептала так, что будь в гостиной еще кто-нибудь — он бы обязательно это услышал, — Николас Фламель — единственный известный создатель философского камня!
     Невилл побледнел.
     — Ты хочешь сказать…
     Она подтолкнула к нему книгу.
     «Древняя наука алхимия занималась созданием Философского Камня, легендарного вещества, наделенного удивительными силами. По легенде, камень мог превратить любой металл в чистое золото. С его помощью также можно было приготовить эликсир жизни, который делал бессмертным того, кто выпьет этот эликсир.
     На протяжении веков возникало множество слухов о том, что Философский Камень уже создан, но единственный существующий в наше время камень принадлежит мистеру Николасу Фламелю, выдающемуся алхимику и поклоннику оперы. Мистер Фламель, в прошлом году отметивший свой шестьсот шестьдесят пятый день рождения, наслаждается тишиной и уединением в Девоне вместе со своей женой Пернелль (шестисот пятидесяти восьми лет)».
     — Поняли? — спросила Гермиона, когда Невилл закончил чтение. — Должно быть, собака охраняет философский камень Фламеля! Я не сомневаюсь, что он попросил об этом Дамблдора, потому что они друзья, и еще потому, что Фламель знал, что кто-то охотится за его камнем. Вот почему он хотел, чтобы камень забрали из «Гринготтса»!
     — Камень, который все превращает в золото… — зачарованно произнес Рон.
     — З-золото — ерунда, — возразил Невилл. — Б-бессмертие — важнее. Или даже не бессмертие, а… — он замолк, не договорив.
     — Теперь… Теперь я, пожалуй, верю, что профессор Снейп… — Гермиона, как и Невилл, не закончила фразу. — И… И я понимаю, почему не могла найти Фламеля в «Новых направлениях в современной магической науке», и почему твоя бабушка, Невилл, назвала его именно старым маразматиком.
     — Ну да, — легкомысленно поддержал ее Рон, — вряд ли можно назвать современным того, кому шестьсот шестьдесят пять лет.
     — А ты что думаешь, Гарри? — спросила его Гермиона.
     Гарри задумался. Если в столь древней книге написано, что Фламелю шестьсот с лишним лет, то сколько же ему сейчас?
     Но это неважно. А что до свойств камня… Золото… Золото — действительно ерунда. Если уж в его маленьком сейфе было полным-полно золотых монет, то неведомый грабитель вряд ли ограничился бы единственным пустым хранилищем номер 713, если уж сумел проникнуть в подземелья Гринготтса. Значит, бессмертие. Гарри знал кое-кого, кто был бы заинтересован в столь полезной штуковине.
     — Я думаю… — задумчиво сказал он, — я думаю, что это не наше дело. Мы всего лишь первокурсники, и нам рановато лезть в дела таких магов, как Дамблдор, Фламель или… — он чуть не сказал «Волдеморт», но вовремя остановился.
     — Короче, — продолжил он, — я, наверное, больше не буду соваться в Запретный коридор. Мы знаем, что там лежит, мы знаем, чья эта вещь — этого вполне достаточно.
     — Струсил? — прищурив глаз, спросил пораженный таким ответом Рон.
     — Нет.
     — А я думаю, что ты струсил. Ведь если Снейп украдет камень…
     — То ему придется иметь дело не только с Дамблдором, но и с Николасом Фламелем. Снейпу тридцать два года, Дамблдору — сотня с лишним, а Фламелю вообще больше шестисот. Представляешь, сколько знают и умеют эти двое? Между прочим… Твои братья еще не принимают ставки? Я бы поставил свою ковбойскую шляпу на стариков.
     Гермиона смотрела на Гарри огромными круглыми глазами.
     — Это же… Это не из-за той книги, которую я тебе привезла?
     — Частично из-за нее. Цербер — страж Царства Мертвых, там это ясно написано. И это не шутки. Можете прочитать это сами, — он положил книгу на столик, рядом с которым они сидели. — Интересно, к какому выводу вы придете? А я пока пойду, на флейте поиграю, — бросил он и пошел в спальню. — Жалко, если подарок Хагрида будет лежать без дела, правда? Хагрид ведь так помог нам своими подсказками…
     — Я всегда говорил, что книги — зло, особенно маггловские, — услышал он за спиной голос Рона.
     ***
     В первый же учебный день Гарри ожидало сразу два сюрприза.
     Сначала Снейп, пройдясь по его с Невиллом умственным способностям, рассадил их с пухликом за разные котлы, так что рождественские заготовки не пригодились. Гарри попытался по-тихому передать листочек с записями Гермионе, которую посадили в пару с Лонгботтомом, но зельевар бдил, и попытка принесла Гриффиндору лишь дополнительный штрафной балл, хорошо хоть, Гермиона справилась и так: котел они с Невиллом не расплавили и даже сварили что-то пристойное.
     Гарри хотел было сесть с Роном, но тот не мог простить ему проявленной, с его точки зрения, трусости, так что Гарри занял место рядом с Финнеганом.
     Правда, в результате выяснилось, что сюрприз от зельевара имел и приятную сторону: Шимус заинтересовался доставшимся Снейпу листочком, и Гарри не только рассказал ему о своей методике подготовки к урокам (которую юный пироман оценил очень высоко, правда, как подозревал Гарри, он собирался использовать ее не только для предотвращения взрывов, но и, так сказать, с обратными целями), но и умудрился задвинуть ирландцу свою завиральную теорию насчет драконьего навоза и драконьей селитры. Судя по тому, что на ужине Шимус сел с Невиллом, который был признанным авторитетом в гербологии, где, в основном, и использовался драконий навоз, семя упало на благодатную почву.
     Второй сюрприз преподнес капитан квиддичной команды Оливер Вуд: он со смертельной скорбью в глазах заявил, что предстоящий в скором времени матч с Хаффлпаффом будет судить не мадам Хуч, а профессор Снейп.
     — Дело дрянь, — сказал Джордж, сплюнув грязью из лужи, в которую он свалился, упав с метлы при этом известии.
     — Снейп никогда…
     — … Не упустит случая…
     — … Снять с нас десяток…
     — … Или сотню…
     — … Или две…
     — … Штрафных баллов!
     — А что я могу поделать? — развел руками Вуд. — Теперь мы просто обязаны играть так, чтобы у Снейпа не было ни малейшего повода к нам прицепиться. А он прицепится: если мы выиграем, мы обойдем Слизерин в турнирной таблице!
     Гарри молча кивнул. Джордж и Фред были правы, но вдобавок ко всему, у Гарри были свои причины, по которым он не хотел, чтобы Снейп оказался поблизости, когда он будет играть в квиддич. Еще до каникул он немедленно бросился бы посоветоваться с друзьями, но теперь… Теперь они не разговаривали вообще. Рон, Гермиона и Невилл так и бродили по школе втроем, не обращая особого внимания на Гарри. Невиллу, казалось, это пошло даже на пользу, день ото дня он выглядел все уверенней, и даже в мелкой словесной стычке с Малфоем он показал себя вполне достойно.
     А еще, по слухам, пухлика несколько раз вызывал к себе в кабинет профессор Дамблдор, и Гарри безумно за него боялся. Если бы он мог предупредить… Но он не мог. Точнее, он попытался, но и Невилл, и Рон с каждым днем — или с каждым таким разговором в директорском кабинете? — все больше и больше отдалялись от него, пока совсем не прекратили разговаривать с «трусом и предателем».
     Впрочем, как уже отмечал Гарри, Невиллу это вроде бы шло на пользу. Ну и славненько.
     Обсуждать проблему Снейпа все же пришлось. С близнецами.
     — Мы так и не выяснили…
     — … Что же случилось…
     — … С твоей метлой…
     — … На прошлом матче!
     — Но Ронникинс рассказал нам…
     — … О Снейпе…
     — … Его мантии…
     — … И одной храброй девчонке.
     — Кстати, почему вы…
     — … Не разговариваете…
     — … Уже две недели?
     — Не лезьте в это дело, ребята. Просто… Я вдруг понял, что рядом со мной слишком опасно. Тролль, цербер, еще кое-что… Мне кажется, это все как-то связано со мной.
     Близнецы переглянулись и кивнули. Они были кем угодно, только не дураками, и концентрацию странных событий вокруг Гарри заметили безо всякого сомнения.
     — Я не хочу, чтобы кто-то пострадал или даже погиб из-за того, что находился слишком близко ко мне, — продолжил Гарри, — и, наверное, вас — вас всех — это тоже касается. Я думаю, мне… Мне придется уйти из команды.
     — Мы старые…
     — … Мы мудрые…
     — … И мы точно знаем, что жизнь вообще — очень опасная штука…
     — … От нее, в конце концов, умирают…
     — … Практически все…
     — … Но это не повод…
     — … Не играть в квиддич. Тем более…
     — … Что у нас нет запасного ловца.
     — Если для того, чтобы проклясть твою метлу…
     — … Нужен зрительный контакт…
     — … Кто-то из нас будет все время болтаться…
     — … Между тобой и Снейпом. Но ты постарайся…
     — … Поймать снитч как можно быстрее!
     Гарри кивнул, и близнецы испарились. Гарри повернулся было, чтобы отправиться в библиотеку, и напоролся взглядом на встречный взгляд карих глаз, обрамленных непослушной каштановой шевелюрой.
     — Дурак! — бросила ему мисс Грейнджер, развернулась и ушла, дробно стуча каблучками.
     ***
     За пять минут до начала матча в раздевалке Вуд отвел Гарри в сторону.
     — Не хочу давить на тебя, Гарри, но сегодня нам, как никогда, нужно, чтобы ты поймал снитч как можно раньше. Нам надо закончить игру прежде, чем у Снейпа будет шанс нас засудить.
     — Там вся школа собралась! — высунувшись за дверь, прокричал Фред Уизли. — Даже… Будь я проклят, если это не сам Дамблдор пожаловал на игру!
     Сердце Гарри подпрыгнуло в груди и сделало двойное сальто.
     — Дамблдор? — выдохнул он, бросаясь к двери, чтобы лично убедиться, что это правда. Но Фред не шутил. Гарри отчетливо увидел в толпе зрителей серебряную бороду.
     Гарри чуть не расхохотался во весь голос — ему стало так легко, что он мог бы сейчас воспарить безо всякой метлы. Он не думал, что обрадуется присутствию Повелителя Памяти рядом с собой — но, согласно той самой методичке, по крайней мере, на этом матче убивать ни его, ни кого-либо другого из команды или зрителей не будут. Только не в присутствии самого Дамблдора. С другой стороны… Дамблдор мог просто не допустить Снейпа до судейства, тогда зачем же…
     Додумать он не успел, команда двинулась на поле.
     ***
     Невилл, Рон и Гермиона заранее заняли места в последнем ряду, чем весьма разочаровали Малфоя, почему-то решившего посмотреть матч с трибуны заклятого противника. Блондинчик прошипел что-то злобное, но связываться с гриффиндорцами не рискнул. Тем более, что все трое держали в руках палочки, что, кстати говоря, не приветствовалось — за попытку наслать проклятие на игроков команду вполне могли дисквалифицировать. Но они и не собирались проклинать хаффлпаффцев: их целью был судья. Хотя, конечно, вряд ли они смогли бы отправить Снейпа в Сахару.
     — «Локомотор Мортис!» Все запомнили? — прошипела Гермиона. Вряд ли заклинание связывания ног было подходящим для нападения на летящего на метле человека, но «Редукто» ни у Гермионы, ни у Невилла, которому девочка его тоже показала, так пока и не получилось.
     — Гарри, конечно, струсил, — пробормотал Рон, когда слизеринцы ушли, — но это не повод отдавать его на расправу Снейпу!
     Снейп же полностью оправдал ожидания: он уже снял по нескольку очков и с Фреда, и с Джорджа, которые попеременно мельтешили рядом с зельеваром, перекрывая ему обзор в сторону Гарри.
     Гарри же барражировал над полем, только на этот раз амплитуда его колебаний вверх-вниз была значительно больше: он решил, что таким образом будет проще сбить Снейпу (правда, теперь он уже не был уверен, что в тот раз это был именно Снейп) прицел.
     Чувство опасности обострило его зрение, и в промежутке между Снейпом и Фредом он увидел золотистый отблеск. Гарри сделал полубочку и стремительно вошел в пике.
     Снейп шарахнулся в сторону, едва успев пропустить мимо рушащуюся с высоты красную комету, его метлу занесло. А Гарри вдруг почувствовал знакомую дрожь «Нимбуса». Метла завиляла и попыталась встать на дыбы. Это ей вроде бы даже удалось, но уже без Гарри.
     Он летел вниз головой, ускоряя падение «этим», не видя ничего, кроме снитча и мокрой из-за дождя и растаявшего снега травы. Его пальцы сомкнулись на золотистом шарике, и Гарри перевернулся в воздухе, теперь он изо всех «этих» сил старался затормозить падение. Футов за двадцать до земли злость, страх и азарт чуть не разорвали его пополам, и…
     И его кроссовки с силой протаранили землю; глухой удар и чавк разлетающейся грязи прозвучали на весь стадион в полной тишине. Гарри выпрямился, сам удивляясь, что вообще может сделать это, и поднял к хмурым небесам сверкнувшую золотом руку.
     «Мисс Стрит точно обозвала бы меня Суперменом. А потом выпорола бы», — мелькнула в голове шальная мысль.
     Раздался еще удар, послабее, и рядом с ним очутилась ушедшая рукояткой на полфута в землю метла.
     «Сто пятьдесят очков со сборной Гриффиндора за опасный прием!» — раздался все в той же тишине злобный голос Снейпа, но счет на табло не изменился: снитч уже был пойман и матч, соответственно, закончен. Стадион взорвался оглушительным криком.

Разбор полетов

     Стадион бурлил, как котел Невилла за секунду до взрыва, и только вокруг Гарри, стоящего в центре поля рядом с воткнувшейся в грунт метлой, никого не было. Он поискал взглядом «Гриффиндорское Трио», как за эту пару недель успели окрестить компанию из Невилла, Рона и Гермионы, и встретился с ними глазами.
     Во взгляде Рона читалось изрядно сдобренное завистью восхищение. Мисс Грейнджер сердилась. Невилл смотрел на него с испугом и тяжелой мужской ненавистью: «Откуда что взялось?!» — подумал Гарри.
     От размышлений его отвлекло деликатное покашливание. Рядом с ним стоял Дамблдор.
     — Зачем ты сделал это, Гарри? — спросил он мягко, но блеск глаз директора был каким угодно, только не ласковым.
     — Метла, — сказал Гарри, — профессор Дамблдор, моя метла… Она снова задрожала, начала брыкаться, как в прошлый раз и… И я решил, что вообще без нее будет эээ… не так опасно.
     — И, видимо, у тебя были основания? Принято считать, что на метле все же безопаснее, чем без нее, знаешь ли.
     — Ну… да. Но, профессор… На метлу я рассчитывать не мог, пришлось надеяться на «это».
     — «Это»?
     — Иногда… Когда я злюсь или сильно волнуюсь… Я могу прыгать выше, чем обычно. И приземляюсь мягче. Обычно я использовал «это», когда убегал от кузена.
     Дамблдор задумчиво кивнул. «А вот это прокол, — подумал Гарри, разумеется, тот Гарри, что прятался в глубине его головы, — если бы ничего не знал про мои прыжки, он стал бы расспрашивать меня подробнее. А так — ясно, что мистер Дингл рассказал ему о той встрече в Литтл-Уингинге, я же прыгал прямо при нем и он даже что-то бормотал насчет случайных выбросов». Он сделал умеренно-честные глаза и продолжил:
     — А тут я волновался очень сильно, ну и… И у меня получилось!
     Дамблдор молчал.
     — Или… Или это Вы помогли мне? — спросил Гарри.
     — Я? О, разумеется, я был готов остановить твое падение, примерно так же, как ты помог мистеру Лонгботтому осенью. Но… я увидел, что этого не требовалось. Ты справился сам. Вот только… Я видел, что сначала ты не тормозил себя, а, наоборот, ускорялся. Зачем?
     — Мне надо было поймать снитч, — пожал плечами Гарри, — иначе, если матч продолжился бы, кто-то мог бы…. повторить попытку.
     — И кто же это мог быть? — спросил директор.
     — Не знаю, сэр. Сначала, после прошлого матча, я думал, что это профессор Снейп. В меня тогда попытался врезаться Флинт, но ему не повезло, — про искусанную ногу профессора и про цербера Гарри все же решил умолчать, — и потом эээ… мне сказали, что профессор Снейп смотрел прямо на меня и что-то шептал, как раз тогда, когда моя метла пыталась меня сбросить.
     — Я даже не буду спрашивать, кто поведал тебе об этом, — улыбнулся Дамблдор, — не говоря уже о… подробностях. Но скажи мне, сейчас ты думаешь так же, как и тогда?
     Гарри огляделся. Они с директором стояли в центре почти правильного пустого круга, ярдов двадцать в диаметре, и что-то говорило ему, что никто за пределами этого круга не слышит ни слова. Никто, включая Снейпа, злобно буравящего Гарри взглядом из первых рядов.
     — Нет, сэр. Теперь я так не думаю. Понимаете… Сейчас метла начала брыкаться сразу после того, как я пролетел мимо профессора. И… Для того, чтобы заколдовать метлу, нужен прямой взгляд, правда? Не думаю, что сегодня у профессора Снейпа была возможность смотреть на мою метлу, сэр. Сначала ему нужно было справиться со своей.
     — Я рад, что ты так здраво рассуждаешь, мой мальчик. И я могу подтвердить, что в тот момент профессору было совсем не до тебя. Но… Ты не против, если мы проведем сейчас небольшой эксперимент? Не мог бы ты сесть на метлу и медленно покружить вокруг меня?
     Гарри выдернул метлу из земли, стер с рукоятки грязь полой спортивной мантии и завис на высоте трех футов перед профессором. Затем он чуть наклонился вперед и начал медленно наворачивать круги вокруг Дамблдора. Метла чутко отзывалась на малейшие движения Гарри и вела себя просто идеально.
     Дамблдор что-то прошептал, не доставая палочки, и Гарри почувствовал ту самую хорошо знакомую дрожь. Он осадил метлу — или она сама попыталась встать на дыбы — и соскочил на землю.
     — Это оно, профессор, — крикнул он, — это оно, то самое!
     — Это «Конфундус», — тяжело вздохнул Дамблдор, — заклинание из раздела ментальной магии, оно вызывает у человека дезориентацию и сбивает его с толку… Но применение ментальных чар на неживой предмет встречается нечасто.
     — Эээ… Шляпа… Распределяющая Шляпа, — уточнил Гарри, помня разговор у зеркала, — тогда сказала мне, ну, про саму себя, что, когда волшебник заколдовывает предмет, он вкладывает в него часть души. Может быть, поэтому эти… ментальные чары подействовали на метлу? Из-за вот этой части души?
     — Определенно да, Гарри, определенно да. Но, чтобы накладывать такие заклинания на артефакты вроде твоей метлы, да еще и не используя палочку… А ведь никто не видел, чтобы кто-то во время этого… происшествия направлял на тебя палочку, правда? Так вот, чтобы наколдовать «Конфундус» без палочки, надо быть настоящим мастером ментальной магии.
     — Как Вы, сэр? — спросил Гарри, — ведь Вы тоже колдовали без палочки, я видел!
     — Да, я… кое-что понимаю в этой области, — немного печально усмехнулся Дамблдор, — так что да. Как я, и как…
     — Как Волдеморт, — с вызовом сказал Гарри. Он увидел, как перекосилось лицо профессора Снейпа и дернулась его рука, хотя Гарри мог поклясться, что зельевар не слышит ни звука, но, как только он произнес это неодобряемое большинством магов имя, профессор что-то почувствовал, и вряд ли это что-то было приятным.
     «Интересно, — подумал Гарри, — если тихо шептать «Волдеморт» на уроках зельеварения, будет ли его каждый раз так вот корежить?»
     — Да, как Волдеморт, — подтвердил директор, — как ты догадался?
     Гарри смотрел, как профессор Снейп пробивается сквозь толпу, оставляя за собой водоворот из отскочивших с его дороги учеников. Мальчик криво усмехнулся:
     — Ну, если есть еще один могущественный волшебник, который хочет убить меня — Вы бы, наверное, сказали мне об этом?
     «Хотя лично ты и про Волдеморта-то мне не говорил», — шепнул Ехидный Гарри на задворках его сознания.
     — Я рад, что ты настолько умен, Гарри. Но… Не хочешь ли пройти к трибуне? Я уже довольно стар, и стоять так долго мне немного неприятно.
     Гарри кивнул.
     — Мистер Уизли! — обратился Дамблдор к засиявшему от такой чести Рону. — Не окажете ли Вы мне небольшую услугу и не отнесете ли метлу мистера Поттера в сарай? И, по-моему, большинству из вас следовало бы пройти в замок. Запасы бодроперцового зелья у мадам Помфри не бесконечны, а мне не нужны на уроках постоянно чихающие ученики.
     Рон благоговейно принял у Гарри метлу и двинулся к сараям для метел. Дамблдор повел Гарри к трибуне Гриффиндора. Толпа частично рассосалась, а частично следовала за ними на вдвое большем, чем до того, расстоянии. Снейп уполз.
     Они присели на трибуну, остатки толпы держались в отдалении.
     — Есть еще кое-что, что я хочу сказать тебе о Волдеморте, Гарри, — сказал Дамблдор, — но сначала ответь мне, пожалуйста, на один вопрос. Он может показаться тебе странным, но… Ты умеешь разговаривать со змеями?
     — Не знаю, — пожал плечами Гарри, — я никогда этого не пробовал.
     — Дело в том, что Волдеморт обладал рядом весьма редких умений. Про ментальную магию я тебе уже рассказывал, а еще одно, такое же редкое… Это умение летать без метлы.
     — Ого, — сказал Гарри, — а Вы так умеете?
     — Увы, нет, — вздохнул Дамблдор. — Полеты вообще давались мне не лучше, чем, к примеру, они даются мисс Грейнджер.
     — А со змеями? Со змеями Вы умеете разговаривать?
     — Увы, тоже нет.
     Гарри показалось, что сейчас Дамблдор предложит ему еще один эксперимент — ну, к примеру, попросит Хагрида принести из леса ужика или гадюку и устроит им собеседование. Однако директор оглядел «праздно шатающихся» вокруг учеников и, видимо, счел такой эксперимент несвоевременным. В том, что директор — или Хагрид — способен достать гадюку даже зимой, когда те впадают в спячку, Гарри не сомневался.
     — Вы… Вы считаете, что я такой же, как Волдеморт?
     — О, нет, Гарри. Хорошего человека от плохого отделяет не то, что он умеет, а то, что он делает.
     — Я не бью крикетным молотком маленьких девочек и не вешаю котят, так?
     — Примерно так. Кроме того… У Волдеморта никогда не было друзей, с самого детства. А твои друзья…
     Наверное, Дамблдор хотел раскрутить Гарри на исповедь по поводу его отношений с Роном, Невиллом и Гермионой, но мальчик не был готов откровенничать на эту тему, иначе пришлось бы придумывать объяснения тому, почему он сознательно отдаляется от бывших друзей. Поэтому он просто кивнул.
     — И еще у меня иногда болит шрам, — сказал он внезапно даже для самого себя; почему-то ему показалось, что, несмотря на все его недоверие к Повелителю Памяти, тому будет нелишне узнать об этом, — это потому, что Волдеморт как-то на меня влияет?
     — Возможно, ты просто чувствуешь его злость, — задумчиво сказал Дамблдор. — Я бы не назвал его жизнь — если это можно считать жизнью — преисполненной радостью.
     ***
     Возле раздевалки, совмещенной с сараем для метел, его ждали Рон, Гермиона и Невилл. Гермиона по-прежнему была сердита, а Невилл вроде как успокоился. Рон же прыгал от возбуждения. Однако мисс Грейнджер не дала ему ни шанса:
     — Гарри Джеймс Поттер! Как ты мог…
     Гарри Джеймс Поттер объяснил ей, как он мог и почему он сделал «это», почти так же, как он недавно объяснял это директору Дамблдору. Гермиона чуть не заплакала:
     — Получается… Получается, я зря подожгла мантию профессора?!
     — Ничего не зря, — успокоил ее Гарри. — Может быть, Вол… Тот-Кого-Нельзя-Называть сначала заколдовал Снейпа, а уже потом Снейп заколдовал метлу. А сегодня он, ну, Тот-Кого-Это-Самое, заколдовал кого-то другого. Не может же он появиться на матче собственной персоной, да еще и когда на трибуне сидит Дамблдор?! — не то, чтобы Гарри сам верил в эту версию, она была слишком сложной, а значит, скорее всего, неверной. Но крайне полезную для Примерной Девочки привычку нарушать правила следовало поддерживать, а не убивать на корню.
     — Снейпа и не надо заколдовывать, — отрезал Рон, — он и так…
     — Но сегодня он просто не мог…
     — Снейп и так может сделать любую гадость! — уверенно заявил Рон. — Послушай! Извини, пожалуйста, но когда я нес твой «Нимбус» к сараю, я увидел, как Снейп направляется к Запретному Лесу, ну я и решил, что это подозрительно, сел на метлу и…
     То, что Рон не сможет удержаться, чтобы не полетать на «Нимбусе», Гарри прекрасно понимал и ничуть на него не сердился. Тем более, что сам Дамблдор заявил, что метла в порядке, так что рыжику ничего не грозило. Поэтому он сосредоточился на пересказе Роном диалога Снейпа и встреченного тем в лесу профессора Квиррелла, который Рон подслушал, скользя над ними и прикрываясь верхушками деревьев.
     — И тут Снейп говорит: «Ведь никто, кроме нас, не должен знать о философском камне», Квиррелл стал что-то лопотать, я не разобрал, а Снейп, значит: «Вы уже узнали, как пройти мимо этой милой трехголовой собачки Хагрида?»
     — А Квиррелл что? — спросил Невилл.
     — А он такой: «Ну С-с-северус!», чуть не расплакался. А Снейп ему типа: «Вам не нужен такой враг, как я, Квиррелл!», и потом: «И насчет ваших хитрых фокусов: мы еще встретимся, и вам предстоит решить, на чьей вы стороне!»
     — Интересно, какие ф-фокусы он имел в виду, — задумчиво пробормотал Невилл.
     — Ну… наверное, камень — а мы были правы, это действительно философский камень! — охраняет не только Пушок. Наверное, профессор Квиррелл тоже установил свою защиту от темных сил! — воскликнула мисс Грейнджер.
     Гарри подумал, что, судя по урокам профессора Квиррелла, он бы не доверил ему ставить защиту на свою коллекцию карточек от шоколадных лягушек.
     — Так что это все же он, Снейп, — с облегчением в голосе сказал Гермиона, будучи не в силах смириться с тем, что она зря нарушила правила, — он шантажирует Квиррелла, чтобы узнать, как пройти через Пушка и его защиту, а значит…
     — З-значит, камень в безопасности т-только до тех пор, пока К-квиррелл не сломается под н-напором С-снейпа. То есть, г-где-то н-неделю, — заключил Невилл.
     Гарри размышлял: «А виден ли из Запретного Леса квиддичный стадион?» — и решил, что виден. Правда, от леса до стадиона было все же далековато, да и профессор Квиррелл слабо напоминал мастера ментальной магии, но, с другой стороны, из леса, да еще и под прикрытием деревьев, он мог бы и палочкой помахать!
     Они двигались к замку, Гарри шел чуть позади. Он решил больше не пытаться защищать Снейпа: наверное, Гриффиндорское Трио и так уже отдалилось от него и связанных с ним планов директора достаточно, чтобы быть в безопасности. А он прекрасно справится и один. Ну или не справится. Но тоже один.
     Поэтому, когда у самых ворот замка навстречу им вышел Малфой со своими телохранителями, он решительно ускорился и оказался на пару шагов впереди трио.
     — Я думаю, — начал манерно растягивать слова Малфой, обращаясь якобы к Крэббу и Гойлу, — что команду Гриффиндора набирают по принципу жалости к убогим. Нищие Уизли, уродка Джонсон, Поттер, который не умеет даже держаться на метле. Я удивлен, почему бы им не взять на место ловца Лонгботтома: он свалился бы еще раньше и матч закончился бы еще быстрее.
     — Вы неправильно оцениваете ситуацию, мистер Малфой, — безукоризненно-вежливо вклинился в паузу Гарри, — видите ли, умение летать без метлы, которое я продемонстрировал сегодня и о котором мы говорили с директором, — очень редкое умение. Мне известен только один маг, способный на это. Один, помимо меня.
     — И кто же это? — с растяжечкой спросил Малфой, — я его знаю?
     — Думаю, что знаешь. Но если я назову его имя — ты обоссышься от страха. Потому что это Волдеморт.
     Малфой, увы и ах, сохранил штаны сухими, но все трое слизеринцев побледнели и дружно сделали шаг назад.
     — Кстати, наши с ним палочки — сестры, — громко прошипел Гарри почти в ухо Малфою, сделав шаг вслед за ним и пустив свою палочку веером, — если ты, конечно, понимаешь, что это значит…
     Драко побледнел еще больше.
     — Интересно, — продолжил Гарри тем же свистящим шепотом, который разносился, казалось, на милю вокруг, — сколько времени понадобится, чтобы ты начал вот так же реагировать на мое имя? — и снова крутанул палочкой. Слизеринцы попятились и, оглядываясь, скрылись из вида.
     — Пошли, ребята, — обернулся Гарри к гриффиндорцам, но те не двинулись с места.
     — Я п-подозревал, — теперь Гарри понял, почему Невилл смотрел — и прямо сейчас смотрит — на него с ненавистью, — мне г-говорила б-бабушка, что Т-тот, К-который… Он ведь тоже летал без м-метлы. А ты т-такой же, как он! Т-тоже хочешь, чтобы т-тебя б-боялись! Чтобы твоего имени б-боялись. И п-палочки…
     — Теперь понятно, почему ты защищаешь Снейпа, — презрительно кинул Рон, — только не надейся, что он вдруг воспылает к тебе любовью!
     Гермиона промолчала.
     Гарри пожал плечами и пошел в замок. Слова миссис Кейн «Ты не такой, а значит, чужак, а значит — опасен» оказались пророческими. Нет, разумеется, Гарри мог бы попытаться процитировать Невиллу и Рону фразу их же обожаемого Дамблдора насчет «ты не то, что ты умеешь, но то, что делаешь», но зачем? Все и так получилось как нельзя лучше: теперь его друзья, уже окончательно переставшие быть друзьями из-за его собственных понтов, уж точно выведены из-под удара. Он все сделал правильно, правда ведь?
     ***
     Снейп действительно не воспылал к Гарри любовью, даже когда слух о том, что Поттер — новый Темный Лорд, стремительно распространился по школе. Ну или эта любовь была какой-то извращенной.
     Видимо, злобный профессор не мог простить себе ошибку, когда на матче он попытался снять с Гриффиндора не баллы, а квиддичные очки, да еще и сделал это на пару секунд позже, чем следовало. Так что теперь он штрафовал Гарри на факультетские баллы. Если повода не было — на пять, а если был хоть какой-то, самый завалящий — то сразу на десять. Видимо, он твердо решил догнать число штрафных баллов до тех же ста пятидесяти, ну и заодно опустить столь ненавидимый им факультет насколько возможно.
     Хорошо еще, что эти штрафы оказывались растянуты по времени, и это списывалось на известную всей школе ненависть Снейпа к Поттеру. Особо продвинутые сплетницы, вроде Лаванды Браун и Парвати Патил, считали, что Снейп опасается конкурента за звание Темного Лорда. Это было бы даже забавно, но постоянная потеря баллов, которой сам Гарри не придавал значения, в сочетании со слухами, сделала Гарри почти изгоем на собственном факультете. Даже Вуд с охотницами гриффиндорской сборной на тренировках обращались к нему обезличено: «Эй, ловец!»
     Отдушиной в этом почти бойкоте оставались близнецы Уизли, которым и баллы, и темная слава Гарри были по барабану, и, как ни странно, их старший брат Перси, который, к удивлению мальчика, действительно использовал его подарок — набор для полировки значков — каждое утро. Видимо, общение с близнецами выработало у него иммунитет к подколкам. Именно к нему и обратился Гарри, когда шепотки за спиной стали уже почти непереносимыми.
     — Хм… Давай, я спрошу у мисс Клируотер с Рэйвенкло? Она очень умная девушка, между прочим, тоже префект, и она что-нибудь обязательно придумает! — улыбнулся ему Перси.
     Пенни действительно не подкачала, и через пару дней Перси показал Гарри чары неприметности, самые простые: они действовали, только если, находясь под ними, ты не делал ничего необычного. Скажем, если ты читал книгу в библиотеке, то все вокруг просто переставали обращать на тебя внимание, а если делал то же самое за обеденным столом в Большом зале — чары не работали. Поэтому для проказ или иных темных дел их было использовать довольно неудобно. Ну и, если кто-то искал тебя специально — к примеру, чтобы поиздеваться, как Малфой, или снять баллы, как Снейп, — волшебство тоже давало сбой.
     Заклинание Пенни оказались достаточно трудным для первокурсника, и Гарри понадобилось не меньше месяца для того, чтобы его освоить. Он был очень благодарен Перси и за эту помощь, и за наложенные им на блокнотик Гарри чары. Во-первых, без специального пароля открыть блокнот теперь было нельзя, а во-вторых, если написать в нем «34+25», блокнотик сам подводил черту и выдавал «59» или другой правильный результат. Гарри использовал это для подсчета снятых Снейпом баллов: к концу весны он заметил, что сумма штрафов остановилась ровно на отметке «100» и больше не растет. Это было странно и вызвало тревогу.
     ***
     Еще большую тревогу у Гарри вызывал Невилл, точнее, то, что с ним происходило. Сначала все шло хорошо: постоянное общение с Роном и Гермионой и, как подозревал Гарри, регулярные беседы с директором делали бывшего пухлика все более и более уверенным в себе. Он даже перестал взрывать котлы, что, разумеется, было, в основном заслугой мисс Грейнджер.
     Однако и без нее он все больше утрачивал стеснительность, которая и была его главной проблемой и в учебе, и в общении с людьми. А уж на уроках гербологии он просто блистал. Кстати, Гарри заметил две вещи: во-первых, Невилл с Шимусом регулярно навещали дальнюю заброшенную теплицу, а во-вторых, с того самого дня бывший друг не надевал подаренные Гарри перчатки.
     Все изменилось во время Пасхальных каникул: и Гарри, и трое его бывших друзей на этот раз остались в замке. Мисс Грейнджер заявляла всем и каждому, что до экзаменов осталось не так уж много времени, и даже зачаровала свою рабочую тетрадь, превратив ее в своего рода планировщик заданий, у Рона просто не было денег на поездку, а Невилл…
     Почему Невилл остался в замке, Гарри не понял.
     Точнее — понял, но только на второй день Пасхальных каникул. В то утро он перебирал свои вещи и выложил из чемодана мантию-невидимку отца. Внезапно он почувствовал спиной взгляд и, медленно обернувшись, увидел Невилла, пожирающего глазами невесомый сверток в его руках. Раньше он спросил бы друга, почему его, не замеченного ранее в любви к авантюрам вроде ночных прогулок, так заинтересовала мантия (а то, что Невилл понял, что это такое, сомнению не подлежало). Но мистер Лонгботтом больше не был его другом, и Гарри, разумеется, ничего не спросил.
     Гарри даже поразмышлял, как бы подкинуть пухлику мантию и посмотреть, что из этого выйдет. Острое нежелание делиться с кем-либо своим наследством он успешно задавил бы. Но он откуда-то знал совершенно точно: Невилл не примет от новоявленного Темного Лорда даже спасательного круга, случись ему тонуть.
     Просто положить мантию на одеяло и не задернуть полог? Но, насколько Гарри знал Наследника рода Лонгботтом, тот взял бы чужую вещь, особенно столь ценную и редкую, только если бы речь шла о спасении чьей-то важной для него жизни. Но в этом случае проще было попросить мантию через Гермиону, которая, единственная из Трио, хоть как-то, на уровне «привет-пока» продолжала общаться с Гарри.
     В итоге Гарри решил посмотреть, справится ли Невилл без помощи. Невилл справился. Две ночи (или три — на третью ночь Гарри не выдержал настигающих его под утро кошмаров с зеленой вспышкой и холодным смехом, и снова попросил у мадам Помфри сонного зелья) он тихонько покидал спальню и возвращался почти под утро.
     В результате этих ночных прогулок Невилл снова потерял обретенную было уверенность в себе. Рон и Гермиона старались ему помочь, но, похоже, пухлик испытал какое-то серьезное потрясение, и теперь Гарри был уверен: он знает, какое именно.

Тонкости драконоведения

     Судя по регулярным визитам Трио к ведущим в Запретный Коридор дверям, профессор Квиррелл оказался не столь беззащитным перед профессором Снейпом: Пушок все еще был на месте.
     Эти же визиты показали Гарри, что он ошибся: Невилл, Рон и Гермиона успешно шли навстречу неприятностям — возможно, смертельным неприятностям — и без него. И как ни крути, случись худшее — виноват будет именно он, просто потому что его в нужный момент не окажется рядом. И сам перед собой, и перед людьми: Гарри не сомневался, что старый интриган даст это понять всем, якобы защищая Гарри. Смог же он привлечь внимание половины школы к Запретному Коридору, как бы наоборот, запрещая ходить туда.
     Да еще и ночные исчезновения Невилла (а равно тот факт, что пухлик два или три раза подряд не попался Филчу, даже несмотря на отсутствие у него такого преимущества, как мантия-невидимка) наводили на мысль, что Наследник Лонгботтом стоит сразу же вслед за «Мальчиком-Который-Выжил» в каком-то загадочном списке, и если номер один оказался чересчур строптивым, следует ввести в действие номер два.
     Тем более, что у Невилла, как и у него самого, было «это», просто пухлик (еще?) не научился им пользоваться.
     Гарри с тоской осознал, что в искусстве манипуляции ему с директором не тягаться.
     Хода назад не было: он не мог просто вот так подойти к бывшим друзьям и предложить им забыть все обиды. Во-первых, это никогда не работает, а во-вторых, он смог бы стать разве что «шестеркой при тройке», и с такой позиции он не сможет спасти их. А спасать, он был уверен, придется уже скоро. Так что оставалось тихо и незаметно быть рядом в надежде, что, если вдруг произойдет что-то, чего он боялся — он успеет.
     Проще всего было следить за Трио в библиотеке: во-первых, там было проще всего выглядеть естественным, читая книги и, соответственно, использовать выученные, наконец, чары неприметности, во-вторых, Трио, с подачи мисс Грейнджер, проводило там довольно много времени. Ну и, в-третьих, уроки тоже надо было делать.
     Правда, Гарри казалось, что его чары неприметности не действуют на Гермиону. Подумав, он пришел к выводу, что это потому, что она сама специально искала его взглядом — убедиться, что он тут, недалеко. Рон и Невилл не замечали его, причем не демонстративно, а по-настоящему. Он был им неинтересен, ну, а мисс Грейнджер и не пыталась привлечь их внимания к Гарри.
     Гарри не знал, когда и как понадобится выручать бывших друзей, так что все время ходил по замку с сумкой, в которой лежала мантия-невидимка. На всякий случай.
     Однажды, когда Рон с Невиллом убежали на очередную инспекцию Пушка, Гермиона подошла к нему и присела за его столик.
     — Почему ты всегда стараешься быть рядом, но не хочешь мириться? — спросила она.
     — Сижу рядом — потому что не хочу, чтобы вы погибли, когда пойдете туда, к Пушку.
     — Но мы не собираемся…
     — Гермиона, вспомни, сколько случайностей произошло, чтобы привести вас — нас — к тому, что мы смогли выяснить. Как ты думаешь, сложно ли организовать еще десяток, чтобы привести вас к мысли, что идти туда нужно и даже необходимо?
     Про то, что одна такая «случайность» уже произошла с ним на Рождество, он не сказал. Может быть, все же удастся удержать их в стороне? Ведь он уже говорил им про флейту, и даже книжку отдал. Неужели этого оказалось мало?
     — И кто же их организует, по-твоему? — отвлекла его от размышлений Гермиона. — Ну, случайности?
     — Ммм… если бы я сказал «профессор Дамблдор», ты тоже поверила бы, что я собираюсь стать следующим Темным Лордом и поэтому наговариваю на Великого Светлого Директора. Поэтому я промолчу и позволю тебе догадаться самой.
     — То есть, ты думаешь, что вот прямо сейчас я не верю, что ты темный волшебник?
     — Да.
     — Спасибо, — нервно улыбнулась она и вернулась за свой заваленный книгами стол. Гарри заметил, что она достала из сумки еще один блокнотик и начала составлять какой-то список. Список получался довольно длинным.
     Гарри вздохнул. Даже если Гермиона испишет «случайностями» весь свой блокнот, от первой страницы до последней, бетонный блок «Взрослые всегда правы» в ее голове не позволит ей сделать верного вывода. Точнее, не позволит ей признать его. И самое паршивое — этот блок мог быть разрушен только ей самой. А всю помощь, которую мог, он ей уже оказал. Или не всю?
     Внезапно потемнело, как будто погасла половина ламп. Гарри поднял голову. У соседнего стеллажа стоял заслонивший свет Хагрид, выглядящий в храме книг так же неестественно, как мисс Грейнджер на метле, да еще и в форме сборной эээ… например, Слизерина. Хотя после истории с мантией Снейпа Гарри не был бы так уверен, что зеленое с серебром девочке пойдет меньше, чем, например, Малфою: в конце концов, она же не попалась!
     Искал Хагрид не Гарри, а какую-то книгу, так что мальчик остался незамеченным. А вот Невилл и Рон, вернувшиеся с третьего этажа, привлекли его внимание. Хагрид дернулся и спрятал книгу, которую он держал в руках, за свою могучую спину. При этом книга оказалась повернута названием как раз в сторону Гарри.
     «Разведение драконов для удовольствия и выгоды» — ну да, Хагрид всегда хотел завести себе дракона — вспомнил Гарри их с великаном первую встречу и его умильные глаза в драконьем загончике «Гринготтса».
     — Хагрид! Что ты здесь делаешь? — удивился Невилл.
     — Я так… э-э… посмотреть зашел, — пробормотал Хагрид, отводя глаза, — а вы-то тут чего? Неужто все Николаса Фламеля ищете?
     Вид у Хагрида тут же стал очень подозрительный.
     — Да мы уже давным-давно узнали, кто он такой, — важным голосом произнес Рон. — И мы знаем, что охраняет пес, — это философский…
     Хагрид зашипел, прикладывая палец к губам и быстро оглядываясь по сторонам.
     — Ты чего… чего об этом кричишь-т? Не надо так!
     — Кстати, мы кое о чем хотели тебя с-спросить, — как бы невзначай произнес Невилл, — скажи, кто и что, к-кроме Пушка, охраняет камень?
     — Да тихо вы! — снова прошипел Хагрид. — Не надо тут об этом. Вы ко мне попозже загляните… ну… и поговорим. Насчет того, чтобы… э-э… что-то рассказать, обещать не буду, но тут… ну… об этом вообще нельзя, школьникам такое знать не надо. А то кто-нибудь подумает, что вы от меня все узнали, да! А я-то здесь ни при чем!
     — Тогда м-мы чуть п-позже зайдем, — произнес Невилл, и Хагрид побрел прочь из библиотеки.
     — Интересно, что он там прятал за спиной? — задумчиво спросила Гермиона.
     — Хочешь сказать, что это м-может быть связано с философским к-камнем? — поинтересовался Невилл.
     — Пойду посмотрю, в какой секции он был, — произнес Рон. Через пару минут он уже вернулся с тяжелой стопкой книг в руках.
     — Драконы! — прошептал он, — Хагрид искал что-то о драконах. Вот, смотри: «Разновидности драконов, обитающих в Великобритании и Северной Ирландии» и «Пособие по разведению драконов: от яйца до адского чудовища». Но это же противозаконно! Разведение драконов было запрещено Конвенцией магов тысяча семьсот девятого года, это всем известно. Если мы будем разводить драконов, магглы узнают о нашем существовании! К тому же драконов все равно нельзя приручить, и они очень опасны. Ты бы видел ожоги, которые получил Чарли в Румынии, изучая диких драконов.
     — Надо посмотреть, какие драконы живут в Британии, — деловито сказала Гермиона, — Боюсь, что…
     — А чего смотреть-то? — Рон посмотрел на нее так, как обычно Гермиона смотрела на него на Трансфигурации или Чарах, — это и так известно. Зеленые Валлийские и Черные Гебридские. Сказать по правде, Министерство магии кучу сил тратит на то, чтобы спрятать их от магглов, ну там память стирать, то, се…
     — Интересно, что задумал Хагрид? — с любопытством произнесла Гермиона.
     ***
     Первокурсник, читающий в Общей Гостиной Гриффиндора, разумеется, выглядит менее естественно, чем занимающийся тем же самым в библиотеке, но все же достаточно естественно для того, чтобы чары неприметности работали. Поэтому Рон и Невилл спокойно плюхнулись на диванчик рядом с Гарри, не замечая его. Гермиона же кинула на него быстрый взгляд, но тоже села рядом.
     — П-прочитай еще раз, Гермиона, — попросил девочку Невилл.
     — Значит, Хагрид — ну это понятно, это Пушок, — мисс Грейнджер, разумеется, не забывала сверяться с одним из своих блокнотиков, — потом профессор Спраут, профессор Флитвик, профессор МакГонагалл, профессор Квиррелл, профессор Снейп и сам профессор Дамблдор.
     Гарри понял, что Трио только что раскрутило великана на полный список преподавателей, задействованных в защите философского камня. Хотя еще непонятно, кто кого на что раскрутил.
     — Но п-профессор Снейп ведет себя так, словно он б-беспокоится только о защите, которую поставил К-квиррелл, — удивился Невилл.
     — Профессор Квиррелл, — автоматически поправила его Гермиона, — и еще он не смог пройти через Пушка. Может быть, он разгадал секрет всех остальных ловушек? Но вот меня, если хотите знать, больше всего беспокоит это яйцо дракона, которое Хагрид держит в камине.
     Гарри навострил уши. Дракон, яйцо… Хагрид все-таки сделал или вот-вот сделает это! Если бы стучание учебником по собственному лбу не было бы нехарактерным для Общей Гостиной действием (гриффиндорцы предпочитали стучать книгами по чужим головам), он бы уже или расшиб себе лоб, или продолбил бы в учебнике дыру в размер его головы. Ну зачем, зачем он тогда показал Хагриду дракона?! Гарри почувствовал себя страшно виноватым.
     — Во-первых, я бы не удивилась, если бы это был, ну, Зеленый Валлийский или Черный Гебридский. Они хотя бы есть в Британии. Но Норвежский Горбатый… Хагрид же сам сказал, что они очень редкие, и где Хогвартс, а где Норвегия. Во-вторых, это незаконно. А в-третьих, Хагрид же живет в деревянной хижине!
     Гарри не спеша встал, пока все трое были увлечены разговором и подошел к Перси. Тот занимался за персональным столиком в углу и, видимо, был не прочь оторваться от занятий. По крайней мере, на Гарри он не рыкнул, что с пяти- и семикурсниками в эти дни случалось регулярно.
     — Перси, скажи пожалуйста, твой брат Чарли — он же драконами занимается?
     — Ну да. Он работает в румынском заповеднике, — Перси потянулся, свеженачищенный значок старосты блеснул отраженным огнем.
     — Можно я напишу ему письмо? Мне надо кое-что узнать у него.
     — Конечно. Я уже писал ему про тебя. И близнецы, и Рон. И мама с Джинни. А ты уже думаешь, куда пойти работать после школы? В драконологи идти не советую. Работа грязная, опасная, платят в заповеднике мало. Ты подумай насчет карьеры в Министерстве, тебе там все пути будут открыты, — Перси еще раз улыбнулся ему и вернулся к учебникам.
     Гарри тихонько направился к выходу из гостиной. Сначала совятня, потом библиотека — пока она еще открыта.
     ***
     Дни шли за днями, Невилл, Рон и Гермиона то и дело отрывались от подготовки к экзаменам и бегали к Хагриду. Как понял Гарри из обрывков подслушанных в библиотеке и в Общей Гостиной разговоров, Гермиона пыталась убедить великана избавиться от яйца, но, естественно, безуспешно. Судя по всему, Хагрид рыдал прямо в жилетки всего Трио о том, что он не может предать мечту всей своей жизни.
     Однажды за завтраком знакомая Гарри еще по тому самому острову карманная сова принесла Гермионе записку. «Он вылупляется!» — трагическим шепотом прочла Гермиона. Трио вступило в дискуссии о возможности прогула гербологии. Разумеется, победила Гермиона: идти к Хагриду решили после урока. Но Гарри не понравилось, что проходивший мимо Малфой остановился и, видимо, уловил часть разговора. Неприятности пришли и, судя по так и неизрасходованному Снейпом остатку в пятьдесят штрафных баллов (а также по примерной цене оплодотворенного яйца Норвежского Горбатого из ответного письма Чарли), они обещали быть воистину эпичными.
     Мантия все так и лежала у Гарри в сумке, так что, когда сразу после урока все Гриффиндорское Трио бросилось в сторону леса, Гарри накинул ее и пошел вслед за ними. Он подошел к окну и заглянул внутрь.
     Дракон действительно вылуплялся. Гарри он не показался красивым: больше всего он напоминал сломанный черный зонтик с ручкой в виде маленькой крокодильей морды с горящими оранжевыми глазами. Хагрид смотрел на него с умилением.
     Дракончик чихнул, из ноздрей вылетело несколько искр.
     — Ну разве не красавчик? — проворковал Хагрид. Он вытянул руку, чтобы погладить своего любимца по голове. Дракончик молниеносно раскрыл пасть и лязгнул острыми клыками, пытаясь ухватить Хагрида за палец.
     — Вот умный малыш! Сразу узнал свою мамочку! — восхитился Хагрид.
     Гарри услышал тихое шлепанье влажной земли под чьими-то ногами и еле успел отскочить от окна. Его место занял Малфой, с которым Гарри чудом не столкнулся.
     — Хагрид, а как быстро растут норвежские горбатые драконы? — озадаченно поинтересовалась Гермиона. Гарри знал ответ из прочитанного недавно справочника, и этот ответ был «Очень быстро».
     Внезапно Малфой отпрыгнул от окна и побежал в сторону замка.
     — Кто-то в окно заглядывал, а я, как назло, занавески неплотно задвинул, — услышал Гарри бас Хагрида. — Мальчишка какой-то… вон, убегает.
     ***
     Гарри перехватил Гермиону по пути к библиотеке.
     — Во-первых, вас видел Малфой.
     — Я узнала его, когда он убегал, — кивнула Гермиона, — и, как я понимаю, ты нас тоже видел?
     — Ага. Во-вторых, Норвежский Горбатый перестанет помещаться в хижине Хагрида недели через три. Я прочитал в книге.
     Гермиона сначала радостно улыбнулась, как всегда при упоминании о книгах, а потом тяжело вздохнула.
     — За прошедшую неделю, — заглянула она в очередной блокнотик, — Норберт — так Хагрид назвал дракона — подпалил три занавески, один стул, выпил четыре ящика бренди и съел сорок три цыпленка, точнее, выпил их кровь. Про укушенные и обожженные пальцы я уже и не говорю — они не поддаются учету. У Хагрида уже кончаются деньги на бренди и, похоже, он собирается грабить «Гринготтс».
     — В-третьих, — продолжил Гарри, совершенно не впечатленный масштабом жертв и разрушений (на самом деле он ожидал большего), — Чарли, брат Рона, пишет, что…
     — Чарли! — закричала Гермиона, — Чарли, брат Рона! Он работает с драконами и… Гарри, я помню, мы договорились, что я могу посылать Хедвиг только к родителям, но можно…
     — Не вопрос, — сказал Гарри, — я буду только рад выручить и Хагрида, и … вас. Тем более, что Малфой ходит вокруг, как кот, объевшийся сметаны, и у меня от его довольной рожи портится настроение. Но ты поговори сначала с остальными, хорошо? А в-четвертых, нелегальное содержание драконов — пять лет волшебной тюрьмы, а нелегальная транспортировка — два.
     Гермионе удалось убедить не только Рона с Невиллом, но и самого Хагрида. Чего ей это стоило, так и осталось неизвестным. Гарри в очередной раз проникся уважением к этой девочке.
     Когда список достижений Норберта пополнился почти оторванным хвостом Клыка — он теперь предпочитал жить во дворе — и прокушенной вместе с сапогом ногой Хагрида, Хедвиг, наконец, принесла письмо от Чарли (Гермиона втайне от друзей показала его Гарри).
     «Дорогой Рон!
     Как у тебя дела? Спасибо за письмо. Я буду счастлив взять норвежского горбатого дракона. Но доставить его сюда будет непросто. Я думаю, лучше всего будет переслать его с моими друзьями, которые прилетят навестить меня на следующей неделе. Проблема в том, что никто не должен видеть, как они перевозят дракона, — ведь это незаконно.
     Будет идеально, если вы сможете привести дракона на самую высокую башню замка Хогвартс в субботу в полночь. Тогда они успеют добраться до Румынии до наступления утра.
     Пришли мне ответ как можно быстрее.
     С любовью, Чарли».
     ***
     В ту самую субботу Гарри проходил мимо памятного по истории с троллем туалета на втором этаже и услышал плач. Он выхватил палочку — его «Редукто» теперь уверенно пробивало нетолстую фанерку, он убедился в этом на примере стоящего в почти не посещаемом коридоре древнего шкафа, - и проскользнул в дверь. В конце концов, «функция» у тролля вряд ли прочнее.
     — Мальчикам сюда нельзя, — не поворачивая головы, всхлипнула стоящая у окна Гермиона.
     — Я помню, — усмехнулся Гарри, — но как ты…
     — Я увидела твое отражение в стекле. И тролля тут нет. Есть дракон.
     — Дракон? Здесь??? — Гарри услышал скрежет и ворчание в одной из туалетных кабинок и распахнул дверь. За дверью стоял деревянный ящик с дырочками, из дырочек валил дым. 
     — Но как?..
     — Это Хагрид, — сказала Гермиона, — Хагрид принес его сюда в ящике, он сам его сделал и даже заколдовал на огнеупорность, чтобы ночью отнести его на Астрономическую башню, куда прилетят друзья Чарли. Мы миссис Норрис отвлекали, а он его сюда нес. Он туда ему и дохлых крыс положил, и сухарей, которые он бренди пропитал… И даже плюшевого мишку, чтобы Норберту было не скучно.
     — Судя по звукам, — с сомнением сказал Гарри, — этому плюшевому мишке как раз сейчас отрывают голову. А он не боится, что его тут обнаружат?
     — Тут привидение живет, — страшным шепотом сообщила ему Гермиона, — девочка такая, в очках. Она с Хагридом говорила и тот ее даже по имени называл. А она обиделась и нырнула в унитаз. Поэтому девочки, ну, живые девочки, не любят сюда ходить. Вот.
     — А ты почему здесь?
     — Потому что Хагрид… ОН ПЬЯН! — крикнула Гермиона, — он совсем пьян! С горя! Говорит, у него сердце разрывается, оттого что он вынужден Норберта в заповедник отослать! Тут всего-то второй этаж, но пока он по лестнице поднимался, он два раза ящик об стену треснул.
     — И?
     — И я сказала, чтобы он оставил его тут, пока ящик не сломался и Норберт не вырвался на волю. А Рон с Невиллом вызвались перенести дракона отсюда на башню ночью, чтобы никто не видел.
     — Я бы понес его днем, — задумчиво сказал Гарри, — совершенно открыто, ведь сегодня суббота и занятий там нет. Только написал бы на ящике через трафарет, чтоб солиднее было: «Телескоп Солнечный, Чешуекрылый. Огнеопасно!» или что-то вроде того. Никто и не спросил бы. Но я Темный Лорд, мне можно. Но… если дракона понесут Рон и Невилл…
     — Не понесут, — всхлипнула Гермиона, — точнее, Рон не понесет. Вчера Н-норберт его за палец цапнул, а сегодня у него рука распухла, ужас п-просто, его Невилл в Больничное крыло повел, и… и…
     — И ты потащишь ящик вместо Рона, вдвоем с Невиллом, я правильно понял?
     — Да… Нас… нас п-поймают! И исключат! Не-ИК-невилл х-хороший, но… Если бы со мной был ты, н-нас бы не п-поймали, а та-ИК-так… И М-малфой за нами с-следит, он у Рона письмо Чарли ук-укра-а-а-ал!
     Гарри вздохнул. Если Малфой украл у Рона письмо, и при этом Трио не только не отказалось от плана, но даже не изменило его — пожалуй, профессор Снейп был слишком мягок по отношению к умственным способностям гриффиндорцев, когда называл их всего лишь баранами и тупицами, Шарлин с майором Бутройдом были бы намного менее деликатными.
     — Не переживай, — усмехнулся он Гермионе, — со мной тебя тоже поймали бы. В этом-то и смысл. Но поймали бы только на обратном пути.
     — П-почему?! Почему ты так думаешь?! — как ни странно, Гермиона даже немного успокоилась.
     — Случайности. Случайно напился Хагрид, случайно его никто не заметил, когда он ящик сюда тащил, Малфой случайно стащил письмо, но Снейп все еще не запалил тебя здесь, тоже случайно… Так что и на пути на Астрономическую башню вас тоже случайно не заметят, и пока вы дракончика с рук на руки не сдадите, тоже совершенно случайно будут смотреть в другую сторону.
     — Ты уверен?!
     — А зачем директору скандал с нелегальным драконом? А вот на обратном пути вас и поймают, готов спорить.
     — Но зачем?
     — Если бы знал — сказал бы. Вот что… Чтобы вас не поймали и на обратном пути, возьми это, — он достал из сумки и протянул Гермионе мантию-невидимку, — ну и туда тоже под ней идите. На всякий случай. А Невиллу скажи, что стащила ее у меня из чемодана. А то Невилл откажется брать, с него станется. Если бы не это, я бы сам тебя подменил, но…
     Гермиона кивнула. Гарри подмигнул ей и выскочил из туалета, пока не вернулся Лонгботтом.
     Он все сделал правильно и совершенно не жалел о том, что отдал отцовское наследство этой девочке, так было надо, но… этого было недостаточно. Совершенно недостаточно. В конце концов, Невилла на каникулах не поймали, хотя мантии у него не было. А его самого Повелитель Памяти засек под мантией, когда он пришел к зеркалу в третью ночь. Так что он должен был придумать что-то еще.
     А цена драконьего яйца, которую он узнал от Чарли, была слишком впечатляющей, такой впечатляющей, что надеяться на то, что все это затеяно лишь ради снятия баллов или ради почесывания тяжело травмированного самолюбия Драко Малфоя, было бы глупо.

Замена в команде Гриффиндора

     Гарри поднялся на Астрономическую Башню. До отбоя было еще не меньше часа, но небо уже было темным. Мальчик присел в тени станины самого большого телескопа, рядом с лестницей. Было ясно, и звезды усыпали всю небесную высь, перемигиваясь и, казалось, подбадривая его.
     «Что может быть естественнее человека, наблюдающего звезды с Астрономической Башни?» — подумал он и наложил на себя Чары Неприметности, горячо и искренне желая того, чтобы его не заметили до тех пор, пока Гермиона, Невилл и Норберт благополучно не прибудут сюда.
     Он сидел и смотрел в небо, прося помощи у звезд. Время текло мимо, словно бы тоже не замечая его. В какой-то момент ему показалось, что на башне он не один — он ничего не слышал, разве что легкий незнакомый запах донесся до его ноздрей. Впрочем, это мог быть и легкий ветерок, принесший аромат молодой зелени из Запретного Леса. Он не стал осматриваться, сосредоточенно уставившись на особенно яркую звезду в вышине. Он смотрит на звезды. Это так естественно!
     Внезапно у подножья ведущей на башню винтовой лестницы послышался шум. Гарри не отрывал взгляд от звездного неба, чтобы ненароком не сбросить чары, но весь обратился в слух.
     — Вы не понимаете, профессор! — визжал Малфой, Гарри опознал бы его голос из тысяч, — Грейнджер и… В общем, Грейнджер и еще кто-то… Она скоро будет здесь! С драконом!
     — Что за чушь! — возмущалась профессор МакГонагалл, — как Вы смеете мне лгать?! Идемте, Малфой, а утром я поговорю о вас с профессором Снейпом!
     Послышался шум борьбы, неясные всхлипы, а еще через несколько минут Гарри услышал тяжелое пыхтение Невилла и постукивание по ступенькам винтовой лестницы каблучков Гермионы. Захотелось закрыть лицо рукой — ну как так можно! — но он продолжал смотреть на небо до рези в глазах.
     — Уфф! — раздался из пустоты голос Невилла, — наверное, нам уже надо снять эту чертову мантию! А то друзья Чарли нас просто не увидят!
     Краем глаза Гарри заметил, что теперь он на башне точно не один. Невилл утирал с лица пот, Гермиона разминала кисти рук, а ящик между ними скрипел и покачивался.
     — Забавно, что вместо нас поймали Малфоя, — тихо засмеялась Гермиона. — Я так рада! Я знаю, что злорадствовать нехорошо, но… Мне петь хочется!
     — Н-не надо! — испуганно прошептал Невилл. — Услышат!
     Но по его голосу Гарри понял, что он тоже был очень доволен.
     Минут через десять с небес спустились четыре метлы. Друзья Чарли оказались прикольными веселыми дядьками, судя по всему, крайне довольными приключением — а может быть, и положенным им заработком: вряд ли появление в заповеднике редкого дракона останется незамеченным, так что, скорее всего, их руководство было в курсе, пусть даже и неофициально. Как Дамблдор. Друзья Чарли опутали ящик специальной сбруей и привязали его к метлам, а затем скрылись в небесах.
     — Эээ… Пойдем? — услышал Гарри голос Невилла. Вдруг словно бы тот же самый ветерок донес до его ноздрей тот же самый аромат, а потом скользнул по ступеням вниз, с башни. Гарри отвел глаза от яркой звезды, которую гипнотизировал уже больше часа, и посмотрел, наконец, на площадку. Невилл и Гермиона стояли неподвижно, будто пытаясь что-то вспомнить.
     — Да, пойдем, — медленно согласилась Гермиона и сделала шаг к лестнице. Мантия серебрилась на полу в свете звезд.
     — СТОЯТЬ! — прошипел Гарри.
     Невилл подпрыгнул и навел волшебную палочку на медленно (ноги за два часа изрядно затекли) поднимающегося из тени Гарри.
     — Поттер! — злобно прошептал он. — Ты что здесь делаешь?
     — Слежу, чтобы вы здесь ничего не забыли. Например, мантию.
     Гермиона прижала оба кулачка ко рту, как будто хотела съесть их.
     — Гарри… — прошептала она, — Гарри… Я… мы…
     — Не переживай, — пожал плечами Гарри, — бывает.
     «Особенно если кто-то добрый поможет», — этого он, разумеется, при Невилле говорить не собирался.
     — Тут… Тут, под твоей мантией, хватит места для троих! — шепотом воскликнула Гермиона, — мы же уместились под ней с ящиком, значит и втроем тоже уместимся!
     Невилл, судя по всему, был не в восторге от такой перспективы, но и возразить ничего не мог.
     — Нет, — сказал Гарри, — послушайте!
     От подножия лестницы доносилось едва слышное шарканье и бормотание Филча.
     — Даже если это все и не подстроено — на месте преподавателей я проверил бы, не говорит ли Малфой правду, чисто случайно. И мантия нас не спасет. Ты, Лонгботтом, слишком шумно дышишь, а у тебя, Грейнджер, слишком громкие каблуки. К тому же втроем легче легкого натолкнуться на кого-нибудь в узком коридоре. И ждать здесь тоже нельзя: проверить спальни — первое, что я бы сделал на месте МакГонагалл.
     — Тогда б-бери свою мантию и п-проваливай, — окрысился Невилл, — а мы…
     — Не-а, — усмехнулся Гарри, — мантию наденете вы. А я сейчас отвлеку засаду. Я же не тащил дракона, так что два года тюрьмы мне не грозит. Пока! — и ссыпался вниз по лестнице.
     ***
     Филч лучился счастьем всю дорогу, пока вел Гарри на первый этаж в кабинет профессора МакГонагалл. И все четверть часа, которые потребовались декану, чтобы добраться из своей спальни до кабинета, улыбка тоже не сходила с его лица.
     — Вот, профессор, — угодливо поклонился ей Филч, — мистер Поттер спускался с Астрономической Башни вскоре после полуночи. Находиться там ученикам во внеурочное время вообще не разрешается, а уж ночью…
     — Не ожидала от Вас, мистер Поттер! — ноздри МакГонагалл раздувались, казалось, она сейчас плюнет огнем не хуже Норберта. — Как Вы могли… И что Вы делали на Астрономической Башне ночью? Только не говорите мне, что Вы несли туда…
     — Я смотрел на звезды, профессор, — ответил Гарри, глядя ей прямо в глаза, — и я ничего туда не приносил.
     — Но… дракон… Вы же не несли на башню никакого дракона?!
     — Разве я мог бы унести дракона в одиночку?
     — А Вы были один?
     — Я всегда один, профессор. С недавних пор.
     — Но мисс Грейнджер и мистер Лонгботтом…
     Гарри усмехнулся — разумеется, исключительно про себя. Там, в коридоре Драко заложил МакГонагалл только Гермиону. Нет, разумется, он мог сдать Невилла и позже, но Гарри полагал, что обязательство не вредить словом блондинчика все-таки сдерживает. Это, кстати, объясняло, почему Малфой не сдал дракононосцев раньше.
     Хотя, с другой стороны, с кем еще мелкой первокурснице можно утащить здоровенный ящик, если Гарри ушел в отрыв, а Рон выведен из строя? Нет, слишком много паранойи тоже нехорошо, слишком много лекарства — яд.
     — С тех самых недавних пор я с ними не разговариваю, профессор. Точнее, мы иногда перекидываемся с мисс Грейнджер парой слов, но… нет, ни с мисс Грейнджер, ни с мистером Лонгботтомом я никакого дракона никуда не таскал. Могу поклясться!
      Гарри достал палочку.
     — В этом нет нужды. Вы не врете, я это вижу, — МакГонагалл задумалась, — значит, мистер Малфой…
      — Эээ… Профессор, я случайно услышал, что говорил Вам мистер Малфой там, у лестницы. И что Вы ему ответили. Я эээ… засиделся наверху…
     — Ах вот как! — воскликнула МакГонагалл, снова стремясь поджечь его взглядом, правда, на вкус Гарри, немного чересчур злобно пытаясь. — Я думаю, что Вы, мистер Поттер, скормили Драко Малфою идиотскую историю про дракона, рассчитывая, что он посреди ночи выйдет из спальни и наткнется на кого-то из преподавателей. Что ж, Ваш план удался. Я его, как Вы слышали, поймала.
     — Да, профессор! — склонил голову Гарри, понимая, что предложенная МакГонагалл версия закроет вопрос с драконом окончательно. А его «Да, профессор» вполне можно отнести и к тому неоспоримому факту, что МакГонагалл Малфоя действительно поймала.
     — Я очень разочарована Вами, мистер Поттер! — сухо сказала МакГонагалл, но Гарри заметил, что уголок ее рта предательски подрагивал. — Вы поступили не так, как надлежит истинному гриффиндорцу! Настоящий гриффиндорец скорее выручил бы попавших в беду друзей, а не пытался бы подставить ученика другого факультета!
     — Разумеется, профессор! — опустил глаза Гарри. — Мне очень, очень стыдно!
     «Разумеется» он решил отнести на счет того, что настоящий гриффиндорец действительно должен выручать из беды друзей, а постыдиться, даже и очень-очень, можно, при желании, и за недостойное поведение белобрысого.
     — Тогда для Вас не станет сюрпризом, что Вы будете сурово наказаны, — голос МакГонагалл был холоден, как лед. — Мистер Филч, мистер Поттер поступит в Ваше распоряжение, когда я сочту это нужным. И… — Гарри показалось, что она тяжело вздохнула, — и пятьдесят штрафных баллов с Гриффиндора, мистер Поттер.
     «Ого!» — подумал Гарри, но, разумеется, ничего не сказал, а только достал из так и висящей на боку сумки блокнотик и добавил число «50» под длинным столбиком пятерок и десяток. Сумма внизу страницы изменилась на «150». Гарри поднял глаза. Лицо МакГонагалл было совершенно невозмутимым.
     — Я надеюсь, — произнесла она, — Ваше наказание будет хорошим уроком для Ваших… для других учеников, и они поостерегутся нарушать правила, хотя бы на ближайшей неделе.
     — Да, профессор, — снова повторил Гарри, — я понял. Я могу идти?
     — Идите, мистер Поттер!
     «И не попадайтесь, точнее — не дайте другим попасться!» — додумал он про себя.
     ***
     Утром Гарри не помогли даже чары неприметности. Гриффиндорцы быстро вычислили, благодаря кому они потеряли пятьдесят баллов за одну ночь. Они не разговаривали с Гарри — просто злобно смотрели на него. Специально искали его глазами и злобно смотрели. Не разговаривали с ним даже Невилл с Гермионой (Рон все еще лежал в Больничном Крыле). Они, правда, смотрели, скорее, виновато, но подходить все же не решались — тем более что он сам сделал все, чтобы так оно и оставалось. Надо бы было предупредить их, но у Гарри имелись сомнения в том, что они смогут поберечься без посторонней помощи.
     А вот слизеринцы подходили, чтобы поблагодарить Гарри за пятьдесят потерянных им очков. Особенно мерзким был, разумеется, Малфой, но его выступление рядом с гриффиндорским столом не задалось: Гарри столь же вежливо поблагодарил его за завоеванное им почетное второе место в соревновании по потере баллов: Слизерин потерял двадцать, десять за ночную прогулку и десять сверху — от щедрот МакГонагалл. Блондинчик заткнулся и отстал.
     Хорошо хоть, мантия отца дожидалась его под подушкой его собственной кровати.
     ***
     На воскресной тренировке Вуд практически не обращал на Гарри внимания, а если обращал, то вкладывал в уже привычное обезличенное «Ловец!» всю злобу, которая только успевала накопиться в его организме.
     Сразу после тренировки к Гарри подошли Фред и Джордж.
     — Это новый рекорд, знаешь ли, — заметил Фред.
     — С нас, конечно, списывали пятьдесят баллов за одну ночь… — подхватил Джордж.
     — … Но нас было все-таки двое! — закончили они хором
     — Парни, тут такое дело, — взлохматил шевелюру Гарри, — мне бы хотелось сохранить этот рекорд за собой. Хотя бы на всю следующую неделю.
     — Понимаем тебя…
     — … Но кто же…
     — … Угрожает твоему достижению?
     — Невилл, Гермиона и, пожалуй, Рон.
     — Ронникинс проведет в Больничном Крыле еще неделю…
     — … Так что…
     — … По пять сиклей за голову…
     — … Итого десять!
     — Но, если Рон все-таки выйдет из Больничного Крыла, он пойдет бесплатным бонусом!
     — Это справедливо, — согласился Фред, — в конце концов, мы обязаны хоть иногда беречь нашего маленького братца от грозящих ему неприятностей.
     — МакГонагалл точно не будет списывать с Гриффиндора столько баллов, — задумчиво промолвил Гарри, отсчитывая сикли, — Флитвик и Спраут… Нет, не верю. А вот на Зельях Гермиона с Невиллом сидят за одним котлом…
     Близнецы переглянулись и кивнули. Времени до пятницы было более чем достаточно.
     ***
     На очередном занятии по чарам профессор Флитвик попросил Гарри задержаться.
     — Меня просили передать Вам это, — пропищал он и протянул Гарри написанную изумрудными чернилами записку.
     «Кто бы мог подумать, что невидимость делает человека близоруким до такой степени!» — было написано на клочке пергамента знакомым мелким почерком.
     — Пять баллов Гриффиндору за превосходные чары, мистер Поттер, — догнал его голос профессора Флитвика, когда Гарри уже выходил из класса, — Знаете… такое происходит не каждый день. И даже, пожалуй, не каждый год.
     — Спасибо, профессор, мне действительно очень, очень приятно, — кивнул Гарри, глядя в смеющиеся глаза коротышки.
     За дверью Гарри ожидал Невилл. Один, без Гермионы.
     — Г-гарри, — пробормотал он, — я…
     — Забей, — протянул ему руку Гарри. Невилл крепко — он действительно был силен, только вбитая бабкой нерешительность все портила — стиснул ее. — Лучше скажи, как вы добрались?
     — Т-там еще С-снейп был. Он п-прятался и ушел за вами, ну, когда тебя Ф-филч увел!
     — Хха! Я бы удивился, если бы его там не было. Наверное, ему было очень обидно, что баллы с меня сняла МакГонагалл, а не он сам, — улыбнулся Гарри, — а может быть, он, наоборот, позлорад…
     Он зажал рукой рот Невилла, толкнул пухлика в угол, за полуоткрытую дверь, и сам вжался в него.
     Из-за двери раздавался голос Квиррелла.
     — Нет-нет… пожалуйста, не начинайте снова. — Похоже было, что кто-то угрожает профессору, и это явно был не Снейп: его фирменный шепот был бы слышен даже на Астрономической Башне.
     Гарри прижал палец свободной руки к губам, Невилл закивал, часто-часто, и, как показалось Гарри, совсем перестал дышать.
     — Хорошо, хорошо! Я… Я все сделаю! — В голосе Квиррелла звучали слезы.
     В следующую секунду Квиррелл вылетел из кабинета, поправляя свой тюрбан. Спрятавшихся за дверью гриффиндорцев он вроде бы не заметил. Квиррелл был бледен и выглядел так, словно сейчас разрыдается. Когда профессор уже удалялся, лоб Гарри кольнул приступ знакомой боли.
     Едва профессор скрылся за углом, Гарри и Невилл заглянули в комнату. Там никого не было, но зато в противоположном конце кабинета имелась вторая дверь, распахнутая настежь.
     — Я т-туда не пойду, — прошептал Невилл. — Х-хватит уже!
     — Правильно, — кивнул ему Гарри, — и Гермиону не пускай на всякие… приключения. Что-то должно случиться, я уверен!
     — А т-ты…
     — А я пока тоже поберегусь. У меня такое чувство, что все это как-то связано со мной, ну, вокруг меня вертится. Так что еще недельку я один побегаю, а там посмотрим. «Оранжевый уровень угрозы», знаешь ли.
     Невилл ничего не понял, но кивнул.
     ***
     «Что-то» случилось перед уроком зелий в пятницу. Едва Гермиона и идущий в полушаге сзади от нее, на манер телохранителя, Невилл подошли к классу, как сверху раздалось тихое шипение.
     «Близнецы освоили распылители, хана школе! — подумал Гарри, когда волосы парочки закурчавились и почернели, кожа у обоих также приобрела насыщенный цвет гуталина. — Не знаю, пойдет ли Гермионе такой имидж, но может быть, теперь это модно?» — подумал он. Внешность Лонгботтома заботила его значительно меньше.
     Снейп появился у входа в класс, когда, видимо, совершенно случайно проходившая мимо Пенни Клируотер уже увела обоих страдальцев к мадам Помфри. Он со злостью и недоумением уставился на пустой котел в первом ряду.
     — Как я понял, мистер Лонгботтом и мисс Грейнджер решили, что зелья не являются важным для них предметом? — зловещим шепотом спросил он. Гарри упер взгляд в разделочную доску. Конечно, баллы с него снимут, но отработка, на которой и должно произойти что-то необычное и наверняка опасное, ему и так уже была назначена. А обычную пятерку «ни за что» он как-нибудь переживет.
     — Они стали неграми, сэр! — раздался голос Малфоя. — Префект увела их в Больничное Крыло. Они стали абсолютно черными: и кожа, и волосы. Мы так хохотали! — и мерзко захихикал.
     — Десять баллов с… — Снейп замер. Видимо, он ждал, что о случившемся ему расскажет Гарри или, на худой конец, еще кто-то из гриффиндорцев, но… Но фразу надо было договаривать: слишком много свидетелей ждали ее окончания. «Потеря лица» — вспомнил Гарри подходящее выражение.
     — Слизерину, — нехотя закончил Снейп, — за своевременный рапорт об отсутствующих.
     Молчание, и так почти абсолютное на уроках Зелий, стало абсолютным уже безо всякого «почти». Это было уже слишком даже для некоторых змей.
     Разумеется, во время оставшейся части урока Гарри получил, точнее, потерял свои законные «пять без повода» (и еще пять Снейп снял с Финнегана и Томаса): профессор явно мстил за неловкую ситуацию. И вообще он был в бешенстве.
     — Мистер Малфой, — обратился Гарри к блондинчику, когда кабинет зелий остался далеко позади, так что внезапного появления Снейпа можно было не опасаться, — Это было прекрасно. Почему бы вашему декану не начислять вам всем по баллу за каждый вдох и по два — за каждый выдох? Тогда Слизерин точно оставит все факультеты далеко позади.
     Губы Драко задрожали, а Крэбб и Гойл недоуменно переглянулись. Видимо, эта идея показалась им здравой и они переживали, что не додумались до нее сами.
     ***
     Вечером в гостиной его уже ждали все трое: рука Рона, наконец, приобрела нормальный размер, а волосы и кожа Невилла с Гермионой — нормальный цвет. Когда Гарри вошел, Трио оккупировало свой любимый угловой диванчик, и обсуждало подслушанный Невиллом и Гарри разговор с неизвестным собеседником. Гарри тяжело вздохнул.
     — Значит, профессор Квиррелл сдался, — задумчиво сказала Гермиона, — и теперь между профессором Снейпом и камнем остается только Пушок. Наверняка где-то в книгах можно найти способ, как его обойти…
     «Ну же, ну…» — билась мысль в голове Гарри.
     — Я думаю, надо сообщить обо всем этом директору, — сказала Гермиона.
     — Будет он тебя слушать, — возразил ей Рон, — у нас же нет никаких доказательств! Квиррелл слишком напуган, а нога у Снейпа уже давно зажила, и он может всегда сказать, что это его Клык укусил, еще и Хагриду попадет…
     — Гарри, иди к нам! — отвлеклась от разговора Гермиона. — Расскажи, как Снейп начислил Малфою баллы за вдохи и выдохи! Мы все пропустили, — с обидой добавила она.
     — Спасибо, Гермиона, но я не могу. Мне на отработку пора!
     — Отработка? Так поздно?!
     — Ну, вот так!
     Гарри протянул девочке записку, полученную им час назад:
     «Для отбытия наказания будьте сегодня в одиннадцать часов вечера у выхода из школы. Там Вас будет ждать мистер Филч.
     Проф. М.МакГонагалл»
     — Мне это не нравится, — сказала Гермиона, — зачем было назначать отработку после отбоя?!
     — Мне тоже, — ответил Гарри, — но что делать? В любом случае, дополнительные баллы с меня не снимут: у меня есть письменный приказ!
     — Мы пойдем с тобой! — мрачно сказал Невилл. — Ведь это мы должны были быть на твоем месте!
     — Ерунда, — возразил Гарри. — Зачем доставлять Филчу дополнительную радость? И кстати, с вас-то баллы снимут в случае чего.
     — Тогда мы будем ждать тебя здесь! — упрямо буркнул Невилл. — Правда, ребята?
     Рон и Гермиона кивнули. У Гарри стало тепло на душе.
     ***
     Когда Гарри спустился ко входу в замок, там его ждали не только Филч, но и Малфой. Гарри удивился: он не предполагал, что Малфоя накажут точно так же, как и его, и начал гадать, зачем это нужно директору.
     — Идите за мной, — скомандовал Филч, зажигая лампу и выводя их на улицу. А потом зло усмехнулся. — Готов поспорить, что теперь вы серьезно задумаетесь, прежде чем нарушить школьные правила. Если вы спросите меня, я вам отвечу, что лучшие учителя для вас — это тяжелая работа и боль… Жалко, что прежние наказания отменили. Раньше провинившихся подвешивали к потолку за запястья и оставляли так на несколько дней. У меня в кабинете до сих пор лежат цепи. Я их регулярно смазываю на тот случай, если они еще понадобятся… Ну все, пошли! И не вздумайте убежать, а то хуже будет.
     Они шли сквозь тьму, слегка разгоняемую лишь тусклым фонарем Филча. Малфой дышал мелко и часто, а Гарри размышлял, что же такое приготовил им директор, что окупило бы стоимость драконьего яйца. Еще он радовался, что ухитрился обставить директора второй раз подряд, ведь на сегодняшних Зельях Снейп был настолько выбит из колеи, что было ясно: может быть, с Невилла и Гермионы сняли бы и меньше сотни баллов на двоих, но к сегодняшней отработке их прицепили бы абсолютно точно.
     В небе светила яркая растущая луна, но на нее все время наплывали облака и погружали землю во мрак. Вдруг впереди показались огоньки. Гарри понял, что они приближаются к хижине Хагрида. А потом послышался и голос великана.
     — Это ты там, что ли, Филч? Давай поживее, пора начинать.
     У Гарри словно камень с души свалился, но одновременно голову затопило острое чувство недоумения. Если наказание заключалось в том, чтобы выполнить какую-то работу под руководством Хагрида, это было просто великолепно. Но как же… Должно быть, испытанное им облегчение пополам с замешательством отразилось на его лице, потому что Филч издевательски произнес:
     — Полагаю, ты думаешь, что вы тут развлекаться будете с этим придурком? Нет, ты не угадал, мальчик. Вам предстоит пойти в Запретный лес. И я сильно ошибусь, если скажу, что вы оба выйдете оттуда целыми и невредимыми…

О яркости светил небесных

     — В лес?! — переспросил Малфой, уже не растягивая слова в своей обычной манере, — но туда нельзя ходить ночью! И даже днем! Директор Дамблдор же… Там же опасно! Я слышал, там даже оборотни водятся.
     Гарри посмотрел на показавшуюся в просвете между облаками луну. Вторая четверть, дня три до полнолуния. Однако на всякий случай он потрогал пальцами рукоять волшебной палочки, которую он, готовясь к непонятно-чему-но-явно-опасному, примотал к левой руке подаренным на Рождество охотницами маггловским эластичным бинтом: во время квиддичных матчей это было вернейшим средством не посеять палочку при резких маневрах.
     — Ну вот, какой ты рассудительный стал. — Филч глядел на Малфоя с совершенно не скрываемой радостью; школьников всех факультетов он ненавидел совершенно одинаково. — Об оборотнях надо было думать прежде, чем правила нарушать.
     Из темноты к ним вышел Хагрид, у его ног крутился Клык. Хагрид держал в руке огромный арбалет, на его плече висел колчан с болтами к нему. Гарри подумал, можно ли найти и починить дядину двустволку. Великану она вполне заменила бы пистолет, если и не «Вальтер» миссис Кейн, то уж «Веблей» миссис Бересфорд точно.
     — Наконец-т, — произнес он, — я уж тут полчаса как жду. Гарри, как дела-т у тебя?
     — Зря ты с ними цацкаешься, Хагрид, — холодно сказал Филч. — Их сюда прислали не с тобой болтать, а вину отрабатывать.
     — А, так вот чего ты так опоздал-т? — Хагрид смерил Филча суровым взглядом. — Все кандалами своими ржавыми пугал небось, ага? Не тебе этим заниматься, вот что. Надо будет — я их так напугаю, что сами к тебе побегут и сами в те кандалы закуются. А теперь иди, нечего тебе здеся делать.
     — Я вернусь к рассвету… надеюсь, от них останется хоть что-то, что можно будет похоронить, — Филч неприятно ухмыльнулся и пошел обратно к замку, помахивая лампой.
     Малфой, проводив его полным испуга взглядом, повернулся к Хагриду.
     — Я в лес не пойду, — заявил он. Всю спесь с блондинчика как ночным ветерком сдуло.
     — Пойдешь, ежли не хочешь, чтобы из школы выгнали, — сурово отрезал Хагрид. — Нашкодил, так теперь плати за это.
     — Но так нельзя наказывать… мы ведь не прислуга — мы школьники, — продолжал протестовать Малфой. — Я думал, нас заставят сто раз написать какой-нибудь текст или что-то в этом роде. Если бы мой отец знал, он бы…
     — Он бы тебе сказал, что в Хогвартсе делать надо то, что велят, — закончил за него Хагрид. — От текстов твоих никому ни жарко, ни холодно, хоть ты их тысячу раз напиши. А папашкой своим меня не пугай, можно подумать, я его в свое время на отработки не гонял. Но раз уж ты не прислуга, да и мышца против папашки не та — то грядки копать ты, так уж и быть, не будешь.
     Пожалуй, Гарри отдал бы не меньше галлеона, чтобы увидеть Малфоя с лопатой в руках. Хоть младшего, хоть старшего. За старшего он даже накинул бы пару кнатов: надо же узнать, как он выглядит.
     — Так что, говоря по-правильному, по-научному, — продолжил Хагрид, — варианта действиев у тебя два: или сейчас до замка, а завтра с самого утречка с отчислительным билетом на домашний харч. Или со мной, и завтра снова твори что хочешь птицей вольною. Но на свой страх и риск, понятно. Что выберешь?
     Малфой обернулся и с тоской поглядел на стены замка, но с места не двинулся. Он бросил на Хагрида яростный взгляд, впрочем, тут же отведя глаза.
     — Вот и славненько, — подытожил Хагрид. — А теперь слушайте, да внимательно, потому как грядки за отцами вашими, обоими, кстати, перекапывать, мы, как я и говорю, не будем. А будем мы опасную работенку одну делать, так-т. А мне не надо, чтоб с кем-то из вас случилось что-нибудь. За мной пошли, да ни на шаг от меня. Если не хотите, чтоб действительно… того…
     Хагрид повел их к лесу. Черная стена потихоньку заслоняла небо, и только в одном месте в этой стене виднелся еще более черный проход. Тропинка вела именно к этой дыре, и Гарри показалось, что из нее дохнуло ледяным до мурашек ветром. Он подумал, что если уж так страшно ему, уже видевшему смерть на острие ножа Денниса и еще потом, на экране телевизора в той больнице, то каково было бы Невиллу и Гермионе?
     — Вон смотрите… пятна на земле видите? — обратился к ним Хагрид. — Серебряные такие, светящиеся? Это кровь единорога, так вот. Где-то там единорог бродит, которого кто-т серьезно поранил. И не первый раз такое. То есть это кри-ми-наль-ный ре-ци-див, во. Я давеча, в среду, одного тут нашел, жеребенка почти, мертвого уже. А этот постарше да покрепче, ну и потому жив еще может статься. Так что надо нам с вами его найти, бедолагу. Помочь или добить уж, если вылечить нельзя.
     — А если то, что ранило единорога, найдет нас? — спросил Малфой, не в силах скрыть охвативший его ужас.
     — Ему же хуже. Нет в лесу никого такого, кто б вам зло причинил, если вы со мной да с Клыком сюда пришли, — заверил Хагрид. — Делайте, что скажу, а чего не скажу, того не делайте. Тогда-т нормально все будет.
     Гарри хотел пошутить, что Хагрид забыл приказать им дышать, но шутка показалась ему несмешной еще до того, как слетела с языка. Наверное, из-за все новых и новых пятен серебристо-голубой крови, появляющихся за каждым новым поворотом тропинки.
     Хагриду тоже было не по себе: не то что он нервничал или вроде того, но озабоченным выглядел точно.
     — Хагрид! А оборотень вообще может убить единорога? — шепотом спросил Гарри, — ну, если в полнолуние, а не прямо сейчас?
     Он надеялся, что Малфой поймет намек и прекратит стучать зубами так громко. Вроде получилось.
     — Не, у него для этого скоростенки маловато, — отмахнулся Хагрид, хотя и, как показалось Гарри, с одобрением. — Да и не по силам ему… ну… с единорогом справиться — он же волшебный и могучий вдобавок. Вообще не пойму, кто такое мог сделать, и не слышал никогда, чтобы кто-то единорога убил.
     Гарри задумался, откуда тогда в волшебных аптеках берутся единорожьи рога. Может быть, они сбрасывают их каждый год, как олени? Тогда тот, кто может собирать и продавать их, должен быть довольно состоятельным человеком… или великаном.
     Стоящий на берегу еле слышно журчащего ручья хитровывернутый пень чуть не заставил Гарри отпрыгнуть в сторону и обнажить палочку. За неполный год он так привык к ней, что теперь чувствовал себя без нее так же неудобно, как без штанов. По крайней мере, в таких вот ситуациях.
     — Успокоились малька? — прошептал Хагрид. — Не волнуйтесь, найдем мы его скоро… не мог он с такой-т раной далеко уйти. Найдем, а там уж… БЫСТРО ЗА ДЕРЕВО, ОБА!
     Хагрид схватил в охапку Гарри и Малфоя и, сойдя с тропинки и сделав несколько шагов в сторону, поставил их под высоченный дуб. А сам выхватил из колчана тяжелый болт и взвел арбалет, готовясь выстрелить. Вокруг стояла полная тишина, но постепенно Гарри начал различать какие-то звуки. Как будто по прошлогодней палой листве провели краем тяжелой портьеры… или волшебной мантии. Хагрид пристально смотрел туда, откуда доносился звук, но через какое-то время звук исчез.
     — Так я и знал, — прошептал Хагрид, — бродит тут кое-кто, кого век бы здесь не видеть да не слышать. Ладно, за мной — только тихо. Давайте.
     Они медленно двинулись дальше, по тропинке, стараясь снова уловить этот зловещий шорох. Внезапно Хагрид присел и полуобернулся, вскинув арбалет в сторону еле шевельнувшихся ветвей.
     — Кто там? — крикнул Хагрид. — Покажись — или стрелять буду!
     Из темноты вышло нечто непонятное — то ли человек, то ли лошадь. До пояса это был человек с рыжими волосами и бородой, но от пояса начиналось лоснящееся, каштанового цвета лошадиное тело с длинным рыжеватым хвостом. Гарри и Драко от удивления раскрыли рты.
     — А, это ты, Ронан, — в голосе Хагрида послышалось облегчение. — Как дела-т?
     Хагрид подошел к кентавру и пожал ему руку.
     — Добрый вечер, Хагрид, — приветствовал его Ронан низким печальным голосом. — Зачем ты пытался убить меня?
     — Да не, не пытался я… Я ж не знал, что это ты, а сейчас… ну, особо осторожным надо быть, — пояснил Хагрид, кивнув на свой арбалет, глядящий сейчас в черное небо. — Что-то плохое по этому лесу бродит. Да, забыл совсем… это Гарри Поттер, а это Драко Малфой. Школьники наши, из Хогвартса. А это Ронан. Он кентавр.
     — Мы заметили, — слабым голосом ответил Драко; надо отдать паршивцу должное, некий стиль в нем все-таки был. — Приветствую Вас, сэр.
     — Добрый вам вечер, — обратился к ним кентавр. — Значит, вы школьники? И много вы уже выучили в школе?
     — Немножко, — робко ответил Гарри. Вроде бы кентавры были не опасны, но уж больно этот Ронан был здоровый, даже на фоне Хагрида он не терялся.
     — Немножко. Что ж, немножко - это намного больше, чем ничего, и совсем ненамного меньше, чем все, — Ронан вздохнул, откинул голову и уставился в небо, — Марс сегодня очень яркий.
     — Ага, — подтвердил Хагрид, тоже посмотрев вверх. — Слушай, Ронан, а я так даже рад, что мы тебя встретили. Мы тут единорога ищем раненого, ты не видел ничего?
     Ронан медлил с ответом. Какое-то время он, не мигая, смотрел в небо, а потом снова вздохнул.
     — Всегда первыми жертвами становятся невинные, — произнес он. — Так было много веков назад, так происходит и сейчас.
     — Ага, — согласился Хагрид. — Так ты видел чего, а, Ронан? Необычное чего-т?
     — Марс сегодня очень яркий, — повторил Ронан, словно не замечая нетерпеливого взгляда Хагрида, — необычайно яркий.
     — Да, но я-т` не про Марс, а про кое-что поближе, — заметил Хагрид. — Так ты ничего странного не видел?
     И снова Ронан ответил не сразу — попереступал по земле копытами, дернул ухом, снова взглянул в небо и только тогда изрек:
     — Лес скрывает много тайн.
     Звук, донесшийся из чащи, заставил Хагрида снова вскинуть арбалет, но это оказался второй кентавр, с черными волосами и черным телом, очень похожий на Невилла после шутки близнецов. Вид у него был еще более дикий, чем у Ронана.
     — Привет, Бэйн, — поприветствовал его Хагрид, — все в порядке?
     — Добрый вечер, Хагрид. Надеюсь, что и у тебя все хорошо, — вежливо ответил кентавр.
     — Хорошо, хорошо. — Хагрид пытался скрыть нетерпение, но это у него плохо получалось. — Слушай, я вот тут Ронана спрашиваю, не видел ли он… э-э… чего странного в последнее время? Тут единорог раненый бродит. Ты… ну… может, слышал об этом чего?
     Бэйн подошел к Ронану и тоже поднял глаза к небу.
     — Марс сегодня очень яркий, — заметил он.
     — Да слышали мы уже про Марс-т, — сердито проворчал Хагрид. — Ладно, если чего, мне сообщите. Ну все, пошли мы.
     Гарри и Драко двинулись за ним, оглядываясь на кентавров, пока тех не загородили деревья.
     — Ну никогда эти кобылячьи сыны напрямую ничего не ответят, — раздраженно заметил Хагрид, — звездочеты непарнокопытные! Если что поближе Луны находится, им это вроде как неинтересно уже.
     — А их тут много? — поинтересовался Гарри.
     — Да хватает, — неопределенно ответил Хагрид, — они в основном табуном держатся, но… э-э… если мне надо чего, появляются сразу, как чувствуют. Умные они, кентавры… и знают много всего… вот только не рассказывают.
     — А этот звук, ну который шурх-шурх, перед тем, как мы Ронана встретили — это ж не кентавр был? — спросил Гарри.
     — Разве похоже было, что копыта по земле стучат? — ответил Хагрид вопросом на вопрос. — Не, я тебе так скажу: это тот был, кто единорогов убивает. Я в лесу раньше таких звуков не слышал — так что он это.
     Они шли сквозь почти сплошную черную стену деревьев. Гарри не переставал крутить головой, хотя почти ничего не видел: почему-то ему казалось, что вот-вот из-за ветвей прямо в голову прилетит бладжер или сразу два. И он был очень рад тому, что рядом с ними Хагрид, а у Хагрида есть арбалет. Но если бы у великана была дядина двустволка, Гарри чувствовал бы себя еще увереннее.
     Они прошли еще несколько минут, потеков крови вокруг становилось все больше.
     — Стоп, — сказал вдруг Хагрид, — а ну, подождите меня под этим вот деревом, я там дальше проверю. И ни шагу отсель. Клык, охраняй!
     Он скинул с плеча арбалет и бесшумно заскользил по тропинке. Клык забился между Малфоем и Гарри и дрожал. Постепенно его дрожь передалась Малфою, и скоро Гарри уже не мог понять, кто дрожит сильнее — Клык, Малфой или… он сам?! Гарри вытащил палочку из-под намотанного на левое предплечье эластичного бинта. Так, с палочкой, он действительно чувствовал себя намного увереннее.
     — УАХУ-УАААААХУУУ! — раздался громкий вопль прямо над их головами. Все трое подпрыгнули, причем Драко приземлился уже шагах в трех от Клыка и Гарри. Его ноги, казалось, начали бежать еще в воздухе. Клык припустил за ним. Гарри на мгновение замер: с одной стороны, надо было дождаться Хагрида, а с другой…
     — Стой, дурак! Пропадешь! — он бросился вслед за Малфоем, тот оглянулся, но, увидев несущегося прямо на него Поттера с палочкой в руке, припустил еще пуще. — Стой! Хогвартс в другой стороне!
     Драко не слышал или не желал слышать. Он бежал, не разбирая дороги, и его несло все глубже и глубже в лес. Гарри еле успевал за ним. Он подумал, не стоит ли обезножить Малфоя заклинанием, иначе кто знает, куда их занесет.
     Но вдруг перепуганный блондинчик замер: деревья окончательно преградили им путь. Клык прижался к ноге Гарри, тихо поскуливая. Гарри показалось, что пятен серебристой крови тут куда больше, чем на той тропинке, с которой и убежал Драко. Все корни деревьев были забрызганы кровью, словно несчастное создание металось здесь, обезумев от боли. Сквозь толстые ветви стоявшего перед ними древнего дуба Гарри увидел поляну.
     — Тихо! Смотри! — произнес он, вытягивая руку и показывая на блеск, исходивший от земли. Драко во все глаза смотрел на здоровенную лужу крови. В его глазах метался ужас. Подумав, Гарри, демонстративно-уверенно хмыкнул и, как и тогда, у замка, пустил свою палочку веером. Вроде помогло: Драко подступил на полшага к нему и перестал еле слышно всхлипывать.
     Они почти на четвереньках пробрались под ветвями дуба и, пригибаясь, вышли на поляну. Теперь Малфой держался за спиной Гарри. В нескольких метрах от них лежал единорог, он был мертв. Гарри никогда не видел такой печальной и такой завораживающей картины. Он только сейчас понял, что смерть тоже может быть прекрасной и представил себя лежащим на спине, раскинув руки, и над ним, стоя на коленях, роняют жемчужные слезы Гермиона, Джинни и Пенни Клируотер.
     А в следующую секунду он подумал: а не это ли хочет внушить ему Директор? Мол, смерть прекрасна, мой мальчик, и не стоит бояться ее так уж сильно? Ну да, в методичке миссис Бересфорд этого не было, но откуда авторам этой методички знать про единорогов?
     Мертвый единорог манил их обоих, его и Драко, как то самое зеркало ЕИНАЛЕЖ там, в пустом классе.
     Гарри почти против воли сделал еще шаг вперед и вдруг застыл, услышав знакомый шорох. Кусты на другом конце поляны зашевелились, и из тени выступила облаченная в длинный балахон фигура с наброшенным на голову капюшоном. Кто-то крался к ним, как вышедший на охоту зверь. Гарри, Малфой и Клык были не в силах пошевелиться. Однако фигура в балахоне их не замечала. Существо подошло к мертвому животному, опустилось на колени и склонился над огромной рваной раной в боку единорога. И… начало пить кровь.
     Смертельное очарование лопнуло с первым же смачным чавком и цвирканьем, сменившись ужасом и отвращением.
     — А-А-А-А-А!
     Малфой, издав дикий крик, бросился бежать, а вслед за ним устремился трусливый Клык. Фигура в балахоне подняла голову и уставилась на Гарри. Гарри отчетливо видел, как с невидимого лица на балахон капала серебристая кровь.
     — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!!!» — черную фигуру отбросило назад, на спину. Что-то прилетело с ее стороны и больно стукнуло Гарри по левому предплечью. Он присел на корточки и почти сразу же нащупал свободной рукой гладкий кусок дерева. Это была волшебная палочка, и значит, фигура могла быть только волшебником…
     Фигура резко, извернувшись совершенно неестественным образом, поднялась с земли и сделала несколько быстрых шагов по направлению к Гарри.
     — «РЕДУКТО!!!» — кто бы это ни был, его одежда — или шкура — была прочнее стенки старого шкафа, а по функции Гарри не попал. Луч заклятия угодил прямо в центр силуэта, но фигура лишь слегка покачнулась и сделала еще шаг.
     В следующее мгновение голову мальчика пронзила острая боль, такая сильная, какой раньше никогда не случалось: казалось, что шрам на лбу вспыхнул ярким пламенем.
     Полуослепший от боли Гарри попятился назад. Внезапно сзади раздался стук копыт, и что-то огромное пронеслось мимо него, воинственно устремляясь к фигуре в балахоне.
     Боль была такой сильной, что Гарри упал на колени. Однако через минуту или две боль прошла так же внезапно, как и появилась. Когда Гарри наконец поднял голову, фигуры в балахоне на поляне уже не было, а над ним стоял кентавр. Не Ронан и не Бэйн — этот был моложе, у него были белокурые волосы и белое тело в черных пятнах
     — С Вами все в порядке? — спросил кентавр, помогая Гарри подняться на ноги.
     — Да, спасибо, — неуверенно пробормотал Гарри, — Вы не знаете, кто это был? Это… Это волшебник?
     Кентавр не ответил и молча посмотрел на Гарри своими поразительно-синими глазами, напоминавшими бледные сапфиры. Глаза кентавра задержались на шраме Гарри, который, казалось, налился кровью и увеличился в размерах.
     — Вы — сын Поттеров, — это был не вопрос, а утверждение. — Вам лучше вернуться к Хагриду. В лесу сейчас опасно, особенно для Вас. Вы умеете ездить верхом? Так будет быстрее. Кстати, меня зовут Флоренц.
     Кентавр согнул передние ноги, чтобы Гарри смог вскарабкаться на его спину. И тут до них донесся стук копыт. На поляну вылетели Ронан и Бэйн. Они тяжело дышали, а тела их блестели от пота.
     — Флоренц! — прогремел Бэйн, — что ты делаешь? У тебя на спине человек! Тебе не стыдно? Ты что, верховая лошадь?
     — Вы разве не поняли, кто это? — спокойно спросил Флоренц, поднимаясь на все свои четыре копыта. — Это сын Поттеров. Чем быстрее он покинет лес, тем лучше для него.
     — Что ты ему рассказал? — прорычал Бэйн. — Запомни, Флоренц, мы поклялись не препятствовать тому, что должно случиться по воле небес. Разве движение планет не показало нам, что произойдет в ближайшее время?
     Ронан нервно рыл копытом землю.
     — Я думаю, Флоренц решил, что так будет лучше, — мрачно произнес он.
     — Лучше?! — Бэйн от негодования взбрыкнул задними ногами. — Все происходящее не имеет к нам никакого отношения! Кентавры не должны мешать тому, что предсказано звездами! И не наше дело, подобно ослам, бегать по лесу в поисках заблудившихся людей!
     Флоренц в приступе гнева поднялся на дыбы, и это произошло так внезапно, что Гарри пришлось вцепиться ему в плечи, чтобы удержаться на нем.
     — Ты что, не видишь этого единорога? — яростно крикнул он, обращаясь к Бэйну. — Ты что, не понимаешь, почему его убили? Или планеты не открыли тебе эту тайну? Лично я против того, кто рыщет по лесу, и я готов помочь людям в борьбе с ним.
     — ГАРРИ! — на поляну вылетел Хагрид, сжимая в руках взведенный арбалет, — ты… Ты жив?
     — Да, все в п-порядке. Все н-нормально, Х-хагрид! Я… Я обезоружил его. Вот, — показал он Хагриду и кентаврам трофейную палочку; она не выглядела зловещей — скорее, какой-то девчоночьей, что ли… — И «Редукто» еще раз попал… Но слабо. Ничего ему не сделалось.
     Хагрид кивнул и склонился над убитым единорогом.
     — Три планеты. Три малых планеты, которые сошлись вместе два года назад, — внезапно сказал Флоренц, кося голубым глазом на трофейную палочку в руке Гарри. Ронан и Бейн молчали, тоже пожирая ее глазами, а Флоренц продолжил: — Вы тогда не придали этому значения. А зря. На путях светил нет мелочей. Теперь вы поняли?
     Ронан и Бэйн развернулись и так же молча удалились в чащу. Флоренц смотрел им вслед с загадочной улыбкой на лице.
     — Хагрид, а что с Драко? — спросил Гарри великана, который достал из своего бездонного кармана огромное полотнище и теперь заворачивал в него тело единорога; в сравнении с великаном оно выглядело не крупнее большой собаки.
     — Ничего с ним не сделается, с этим трусом, — буркнул Хагрид, взваливая получившийся сверток на плечи. — Вылетел прямо на меня, с воплями. Ну ничего, увидел теперь… Может, после такого он да папашка его… Хмм… — он не закончил фразу. — Я Клыка послал проводить его к замку, ну и к тебе побежал. Флоренц, донесешь мальца-т? Не в обиду говорю.
     Кентавр кивнул и шагом последовал за несущим на загривке тушу единорога Хагридом. Гарри покачивался на его спине и вспоминал, что он знал о Малфоях. Малфой-старший был одним из приближенных Волдеморта, потом — лидером какой-то из темных фракций… А младший был просто избалованным трусливым говнюком.
     — Почему Бэйн так разозлился? — шепнул Гарри кентавру, когда они прошли уже не меньше двух сотен ярдов. — И кстати… от кого Вы меня спасли? Это же не мог быть Вол…
     Флоренц совсем не торопился отвечать на заданный вопрос, а Гарри не стремился называть имя до конца. Они так долго шли за Хагридом в полной тишине, что Гарри решил, будто кентавр не хочет с ним разговаривать. Но когда они пробирались сквозь почти непроходимый участок леса, Флоренц вдруг обернулся.
     — Гарри Поттер, сын Поттеров, Вы знаете, зачем нужна кровь единорога?
     — Нет, — удивленно ответил Гарри, не понимая, почему кентавр задал ему этот вопрос, — на уроках по зельям мы использовали только толченый рог и волосы из хвоста.
     — Это потому, что убийство единорога считается чудовищным преступлением, — объяснил Флоренц. — Только тот, кому нечего терять, и кто стремится к своей цели, не заботясь о последствиях, способен совершить такое преступление. Кровь единорога спасает жизнь, даже если человек на волосок от смерти… Но человек дорого заплатит за это. Если он убьет такое прекрасное и беззащитное существо ради собственного спасения, то с того момента, как кровь единорога коснется его губ, он будет проклят.
     Насчет беззащитности единорогов у Гарри было свое собственное мнение, но он решил не спорить. С другой стороны, похоже, что рога стоимостью в пятьсот фунтов за штуку действительно можно было получить примерно так же, как волосы из хвоста — не убивая дивное животное.
     — Значит, это был тот, кому нечего терять, — подумал он вслух, — и, скорее всего, этот «кто-то» не боится проклятия, потому что и так уже проклят дальше некуда, правда?
     — Правда, — согласился Флоренц. — И он делает это ради того, чтобы отсрочить неизбежное, а за это время завладеть напитком, который полностью восстановит его силы и сделает его бессмертным… Мистер Поттер, Вы знаете, что сейчас спрятано в школе?
     — Философский камень, — не задумываясь, ответил Гарри: уж если даже кентавры в лесу это знают… — И он не только превращает все в золото, он же еще и эликсир жизни! И тогда понятно, кто…
     — Вы же знаете того, кто много лет ждал, пока сможет вернуть себе силы, того, кто все эти годы цеплялся за жизнь, дожидаясь своего шанса, — Флоренц снова не спрашивал, а утверждал.
     Разумеется, Гарри знал. Он вспомнил слова Хагрида, сказанные им при первой встрече: «Кое-кто говорит, что он умер. А я так считаю, что чушь все это. Думаю, в нем ничего человеческого уже не осталось — а ведь только человек может умереть».
     В любом случае он снова встретился со своим врагом, и если не победил, то хотя бы обезоружил его. Разумеется, первой их встречи он не помнил, если не считать того, что всплывало в его кошмарах. «Тогда его победил не я, — внезапно понял он, — тогда его победили папа и мама. Погибли, но победили. А я… Я смог победить или хотя бы остановить его только сейчас».
     Они вышли на опушку совершенно внезапно. Темная стена леса осталась позади. Перед ними светились редкие огоньки замка и фонарь над дверью хижины Хагрида. Великан подошел к стоящему ярдах в пятидесяти от хижины сараю и свалил внутрь свой тяжелый груз. Гарри неловко слез со спины Флоренца и поклонился ему. Флоренц поклонился в ответ.
     — На путях светил не бывает мелочей. И даже мудрые порой забывают, что сотня малых звезд может затмить ту, что мнит себя ярче всех, — произнес Флоренц, шагая рядом с Гарри по направлению к хижине. Он немного помолчал и добавил: — Особенно часто об этом забывают мудрейшие из мудрых. Их слепит свой собственный свет.

Чудесная ночь с друзьями

     Около хижины их встретил Клык, абсолютно счастливый вследствие возвращения обожаемого хозяина и избавления от ужасов ночи.
     — Все, пришли уже, — сказал Хагрид и полез лапищей во внутренний карман сюртука. Немного покопавшись, он вытащил оттуда фляжку не меньше, чем на полгаллона, и встряхнул ее, внимательно прислушавшись.
     — Ага, ну по паре глоточков-то нам хватит, — тут он с сомнением глянул на Гарри, — хотя тебе вот, наверное, лучше один. Спокойник новолунный, оч-чень правильная в такую погоду вещь!
     Он протянул фляжку мальчику, из горлышка несло спиртовым духом. До этого крепких напитков Поттер никогда, разумеется, не пробовал, но раз тут спокойник… Гарри задержал дыхание, глотнул. Рот и пищевод обожгло, он закашлялся, но дрожь уже уходила, и страх этой ночи покидал тело. Хагрид протянул флягу Флоренцу.
     — Благодарю, Смотритель. Рукотворное спокойствие путает дороги звезд.
     — Ну, как знаешь. Мы-т про Марс слышали уже, а других-иных через потолок да стены и не видно-т будет, — Хагрид открыл дверь и сделал приглашающий жест. Кентавр фыркнул, само по себе приглашение под крышу, похоже, было для него оскорблением — разве что Хагриду такое было простительно — и, прощально махнув рукой, отправился в лес. Гарри вошел, и Хагрид, войдя вслед за ним, закрыл дверь, наказав тоже сунувшемуся было внутрь, в безопасность, Клыку караулить хижину.
     — Тут, значца, сосиски у меня снова, ну, а огонь, это сам уже разожжешь, верно? — не дожидаясь ответа, Хагрид бросил куртку на сучковатую табуретку в углу и запустил руки в сундук, из которого явственно дохнуло холодом.
     Гарри навел палочку на камин и пробормотал «Инсендио», как Хагрид на том острове. Заранее сложенные поверх остывшего пепла валежины полыхнули жаром. Так и не вытаскивая голову из ларя, Хагрид махнул зонтиком, и памятный закопченный медный чайник пристроился на крюке над пламенем, из зонтика ударила внутрь медного чрева мощная струя воды, и в завершение крышка, чуть менее черная, чем сам чайник, взлетела и с глухим звяком ввинтилась на законное место.
     «Ага!» — Хагрид резко разогнулся, и на стол плюхнулись три пластиковых пачки с абсолютно неуместными здесь, в пропахшей дымом и волшебством хижине, наклейками «Теско».
     — Маггловские, — заметив его недоумение, кивнул Хагрид, — так-т дешевше будет. Жалованье у меня не профессорское, сам понимаешь, а едим мы с Клыком много, приходится выкручиваться. Не, ежли мясца закоптить или так пожарить — это-т я охотой добуду, а вот сосисок навертеть — времени нет, так-т.
     Он отошел к другому шкафу, погремел чем-то и вывалил на стол несколько разнокалиберных стилетов древнего вида: пожалуй, подревнее тех, что были у него на острове.
     — Насаживай, по три штуки должно войти вроде. Хотя стой, на этот вот не надо, он от крови звереет, — он убрал один особо мрачно выглядевший стилет обратно в шкаф, — Хотя сколько тут крови-т…
     — Хагрид, — удивленно спросил Гарри, насаживая сосиски на лезвия, — а как ты их покупаешь? Ты вроде с маггловскими деньгами не шибко разбираешься?
     — А чо тут разбираться? Берешь сову, сове галлеон в лапу и записку в клюв, что надо-т. И в Глазго, тут вроде и недалеко совсем. А там на окраине паренек один живет, ушлый, с Рэйвенкло, лет пять назад как выпустился. Из магглов, как вон Гермиона твоя. Он и разбирается со всем. Только сову, ежли с цельным галлеоном, надо погрузоподъемней брать, а то десять с лишком фунтов весу не каждая унесет, да. Твоя-то должна потянуть вроде, специально выбирал ведь.
     Гарри продолжал накалывать сосиски, считая в уме. Что-то не сходилось — даже четыре с половиной кило сосисок, пусть и из «Теско», стоить должны были не пять фунтов стерлингов, которые, как выяснил Гарри, гоблины в банке давали за один галлеон, а все двенадцать-пятнадцать.
     — Эээ… Он их ворует, что ли? Как Флетчер? За пять фунтов столько не купишь, даже в «Теско», — в магазин этой сети Гарри ездил для миссис Кейн только прошлой осенью, когда у нее было не очень здорово с деньгами.
     — Дык, а кто про пять говорит? Пять — это если у гоблинов галлеоны на маггловские менять. А когда обратно — так коротышки аж по пятьдесят берут. Жадные потому что. Я-т нумерологию не учил, выперли меня с нее — но и так понимаю, что грабеж. А парнишка этот, Стивен — тот среднее арифмантическое считает, двадцать три фунта за галлеон дает. Ну, а ежли обратно менять, то тридцать один. Все лучше, чем у зубастеньких. Да и числа тоже простые, так что тоже запомнишь!
     Они сидели перед камином, время от времени поворачивая стилеты с насаженными на них сосисками. Гарри понял, что спрашивать надо именно сейчас и что Хагрид ждет именно этого. Но кроме того, было совершенно ясно, что в лоб тут действовать противопоказано — мало что не получишь ответа, так еще и потеряешь лицо.
     — Хагрид, а директор об этом знает? Ему ж вот такенную ораву кормить приходится. А исключения из закона Гэмпа…
     — Великий человек Дамблдор! — Хагрид потряс унизанным сосисками стилетом, — и дела у него великие. А ежли каждой мелочью заниматься, вродь сосисок — так на главное-то времени и не хватит. Время — оно такое, никогда его много не бывает. Да и хорошо это — парнишка-т тот к славе не стремится, к чему великим людям про него знать?
     — И гоблинам тоже ни к чему? — Гарри поймал уважительный взгляд Хагрида и не стал прояснять идею о препятствовании конкуренции посредством устройства несчастных случаев — и так все было ясно.
     — Ага. И не только им. Ну да Стив парень осторожный, ежли без рекомендациев кто ему напишет — вернет деньги обратно, вроде не знаю ничего, ошибочка вышла, да.
     — А у меня, значит, рекомендация есть, — отнюдь не вопросительно кивнул Гарри. Где раздобыть список выпускников Рэйвенкло за восемьдесят шестой — восемьдесят восьмой годы, он уже примерно представлял, и вряд ли там среди полутора десятков парней будет больше одного Стивена. Ну, а зная фамилию, уже можно отправлять сову.
     — Ну тебя-то кто не знает, а вот иных-прочих… — как обычно, прямого ответа Гарри не дождался, да и не особенно он ему был нужен. Хагрид принес извинения, да так, что никто, кроме Гарри, при всем желании этого не понял бы.
     — Хагрид… А этот самый Стив — он только продает или покупает тоже?
     — Покупает, — вздохнул Хагрид, — только это уж совсем не у всех. Вот как увидит, что клиент правильный — может и напишет письмецо-т.
     — А почему ты тогда не добавил «зря я это сказал», как раньше? Ну, раз он все равно у меня ничего не купит?
     — А тебе тут риску никакого, раз не купит-т. Да и нечего тебе продавать пока. Позже — может быть, как что-то толковое делать сможешь. Ну и опаску заимеешь правильную, не без того. Чего зря-т? Вот когда детишек на что опасное подбиваешь — тогда да, зря, — вздохнул великан. Точно, извинения.
     — Совета хочу спросить у тебя, Хагрид. Дружеского.
     — Ммм? — Хагрид понюхал крайнюю сосиску и снова сунул стилет в огонь.
     — За флейту, что ты мне на Рождество подарил, спасибо я сказал уже, я про другое немного. Как-то знаешь… не получается у меня тут друзей завести. Играть на ней мне некому, да и станцевать не с кем. Может нужнее им? Невиллу вон отдам… Ему вроде как надо.
     — Песни с танцами тебя сами найдут, вот что тебе скажу. Радуйся-не радуйся… Нет, если совсем откажешься, то можешь и у стеночки постоять, вдруг да обойдется, так многие делают. А Невилл правильный парень, это точно. Хотя и тюфяк тюфяком с виду, а его сам Дамблдор отмечает. Не так, как тебя, конечно, но… Опять же, на Гриффиндор попал, не к Хаффам. Да и Рон тоже, хоть и не так все просто с ним, директор его тоже привечает-т.
     — Великий человек Дамблдор! — в свою очередь потряс стилетом с сосисками Гарри, — Хагрид, вроде готово уже?
     — Угу. Так вот, парни они хорошие. Да только решение это твое и только твое. Я свое принял уже. Твоя очередь теперь решать, как с Норбертом, — великан принюхался, — и прав ты, Гарри. За стол пора.
     ***
     Первая пара сосисок пролетела в желудок Гарри с той же скоростью, что и у Хагрида. Потом, понятно, великан ушел в отрыв, так как Гарри жевал уже помедленнее. Было очень вкусно, как и тогда, на острове. Гарри даже подумал, что вопреки жалобам на отсутствие времени Хагрид накрутил сосиски сам, из собственной добычи, и потом подменил на них те, что были в фирменном пластике тем самым способом, которым кто-то — а может быть и сам лесничий — летом распихал по яйцам хогвартсские письма: магазинные сосиски такими вкусными быть просто не могли.
     Хагрид прикладывался к пиву, Гарри потягивал травяной чай. Наконец великан рыгнул и откинулся назад:
     — Гарри, ты это… Не дашь мне палочку посмотреть? Ту, что у этого отнял?
     Гарри пожал плечами и протянул трофей. Хагрид внимательно оглядел его и вдоль, и поперек, даже понюхал.
     — Где-то я уже видел ее, — вздохнул он, — давно уже, никак не припомню.
     Гарри задумался. На палочку Квиррелла, которую тот неоднокрано демонстрировал на уроках, трофей походил мало. Могла ли у профессора быть другая палочка, когда он только учился в школе? Или его подозрения — полная ерунда, и надо искать другого волшебника или, судя по стилю самой палочки, волшебницу?
     — Возьмешь ее себе? — спросил Гарри, — у тебя же…
     — Не-не-не, — замахал руками подобно мельнице Хагрид, аж ветром повеяло, — и не думай даже. Во-первых, мою-т старую Министерство сломало, официально — дальше некуда. И если с другой застукают — сразу Азкабан. Тюрьма такая, у волшебников. И лучше туда не попадать, вот что тебе скажу.
     На несколько секунд Хагрид помрачнел, затем продолжил:
     — Во-вторых, зачем оно мне? У меня вон зонтик есть, привык я к нему. А эта меня скорее всего и не послушает.
     — А меня?
     — А тебя, может, и послушает. Это ж трофей твой. Какие-то палочки — они верные, ни за что другого волшебника, или ведьму там, слушать не будут. А какие-то — вертихвостки, прости Мерлин, кто отобрал, того и она. А то попробуй?
     Гарри взял палочку в руку:
     — Люмос!
     На кончике загорелся огонек, потусклее, чем на своей собственной, да и тепло по руке от нее не разливалось, но все же трофей слушался мальчика вполне охотно. «Наши с Томом палочки — сестры! — внезапно вспомнил Гарри. —  Может быть… Может быть, это палочка самого Волдеморта?! И тогда понятно, почему она слушается меня». Он пожалел, что не может посмотреть, не перо ли феникса спрятано внутри трофея. Конечно, ходить с таким вот девчачьим с виду инструментом любому уважающему себя Темному Лорду должно быть западло, но мало ли! Или все же…
     — Вертихвостка, — с каким-то даже удовольствием заметил Хагрид, — это, значит, будет "в-третьих". Ты только ей зря не свети ни перед кем. Оно, знаешь ли, полезно бывает иногда-т. Вроде и мелочь, — слово «мелочь» Хагрид произнес с легким ударением; ясно стало, что великим людям до подобных мелочей дела тоже нет, — а, глядишь, и пригодится. И еще это… Ты остаток-то сосисок возьми себе. Угостишь кого, может.
     — Кого угощать-то? Спят все уже. Малфоя, что ли? — извинения извинениями, но информировать великана о том, что его, может быть, ждут, Гарри не собирался. Пусть директор лишний раз портреты погоняет, что ли.
     — Это точно, этот не заслужил. Да и давно Клык его увел, часа два прошло, не меньше. Небось, уже спит в ихнем подвале, ну или не спит, а дрожит с пережитого. Хотя чего там пережитого того… А коли не найдешь кого — утром разогреешь, делов-т. Прямо так на стилете и бери, в камин сунешь у себя там. Не боись, тут опасный только один был, да и прибрал я его.
     Гарри внимательно оглядел полускрытое сосисками лезвие. Грани выглядели неестественно острыми. Ну и представления Хагрида об опасном и безопасном были немного специфическими. С другой стороны, и извинения были просто гигантскими, ну или великанскими, так точнее. Самым ценным, разумеется, была возможность покупать что-то маггловское прямо из Хогвартса.
     Благодаря вечерним посиделкам с миссис Кейн ценность такого канала Гарри представлял прекрасно. Как и опасность того, что о нем узнает кто-то, кому не положено. Но подводить Хагрида и пока еще незнакомого Стива он, само собой, не собирался. Плюс настоящий клинок: такой бы ему на Хэллоуин, да в ноздрю троллю… Хотя мимо мозга можно было и промахнуться, уж больно он у них маленький: Гарри потом посмотрел в книжке, которую читала, разумеется, Гермиона. Да еще и палочка — впрочем, та была его личным трофеем, но и тут Хагрид помог ему хотя бы подсказкой. В общем, отработка удалась. Хотя и палочка, и стилет могли быть не извинением, а очередным этапом накачки героя на подвиг. Правда, нанизанные на стилет сосиски резко снижали градус героического пафоса.
     Гарри широко, с чувством, зевнул, и лесничий засуетился. Зажег фонарь, вышел на крыльцо. Подбежал Клык, вновь демонстрируя грозность и готовность порвать и защитить, и Хагрид приказал ему отвести Гарри к воротам замка. Разумеется, едва они отошли от хижины, волкодав растерял весь свой грозный вид и начал жаться к ноге Гарри. Тот взял в одну руку палочку — разумеется, остролистовую, а в другой (острием вверх, чтобы Клык с испугу не дотянулся до вкусненького) так и держал боевой шампур, надеясь, что сосиски в случае чего не сильно помешают ткнуть, куда придется. Но избавиться от них он был не готов.
     Встретивший их у входа Филч, несмотря на присущий ему ночной образ жизни, был совсем сонный, и даже обыскивать не стал, лишь шуганул тянущего ноздрями аромат сосисок Клыка. Так что, зря он испачкал жиром мантию, пряча стопроцентно запрещенный к проносу стилет за ремнем на спине. Дальше по замку его провожала миссис Норрис — то ли тоже тянулась за вкусненьким, то ли конвоировала до общежития. Гарри поднялся в башню, разбудил крайне недовольную этим Полную Даму и тихо прошел в гостиную.
     — ГАРРИ! — такого громового шепота он не слышал никогда в жизни, а объятия от налетевшего на него каштаново-яблочного вихря могли бы дать сто очков вперед железному обхвату Молли Уизли, — мы так волновались, когда узнали…
     Гермиона плакала и улыбалась, с диванчика в углу поднимались сонные Невилл и Рон. Гарри стало тепло на душе: они его все-таки ждали все это время.
     — С-страшно было? — поинтересовался Невилл. Гарри задумался: стоит ли рассказывать все, что там, в лесу, произошло? С одной стороны, и он, и эти трое были втянуты во что-то непонятное, а с другой… Он вспомнил, как его колотило до глотка Хагридовой настойки, и решил, что все же не стоит пугать одноклассников такой жутью.
     — Да не очень. Неприятно, конечно, это да. Лес там темный… Бродят всякие… Помог Хагриду найти кое-чего… С кентаврами познакомился…
     — С настоящими?! — глаза у Гермионы стали по семьдесят пенсов одной монеткой.
     — Ага, точно как в той книжке, что ты привезла. Сверху мужик здоровенный, кудлатый, а снизу конь с копытами. Я на одном проехался даже. Странные они, все про Марс твердят. «Марс сегодня очень яркий, чрезвычайно, понимаешь, яркий!»
     — Это плохо, — Невилл заметно обеспокоился, — это очень-очень плохо.
     Три пары глаз уставились на него, требуя разъяснений.
     — Ну… кентавры — они первые в гадании по звездам. А Марс яркий — значит или война, или что-то еще плохое.
     — Марс — это не звезда, а планета, — в режиме заучки заявила Гермиона, — и вообще, текущее противостояние уже прошло, а следующие, когда Марс будет выглядеть ярче обычного, будут только в девяносто третьем, девяносто пятом и девяносто седьмом.
     — Это только к третьему курсу, — флегматично отметил резко заскучавший от ее тона Рон, — или даже к пятому и к седьмому. Времени полно.
     Гарри вспомнил слова Хагрида о том, что времени много не бывает, но решил не развивать тему — уж очень вокруг было уютно.
     — А потом мы с Хагридом посидели. Сосиски жарили. Очень вкусные, я вам вот принес немного, — и он достал из-под мантии исполняющий обязанности шампура стилет.
     Они подтащили к камину четыре кресла, и Гарри сунул в огонь стилет с сосисками. Чуть разогрев, раздал по одной Гермионе, Рону и Невиллу. Рон с Невиллом посмотрели на Гермионину долю с легкой тоской, но, разумеется, ничего не сказали. Гарри было хорошо, так, как никогда с момента приезда в школу. Сосисок ему не досталось, да и не хотелось есть после позднего ужина в хижине, так что оставалось просто сидеть, ощущая волны тепла от камина и смотреть на огонь. Гермиона, как и он, наблюдала за пляской пламени, Рон подремывал в кресле, а Невилл… Невилл смотрел на заляпанный жиром клинок, лежащий на столике. Гарри поймал его взгляд и вопросительно поднял бровь.
     — Можно? — среагировал Лонгботтом и, дождавшись кивка, протянул руку к стилету. Оглядев его, поймал пару бликов от камина и твердо посмотрел в глаза Гарри. Тот поежился, похоже, безмятежному сидению пришел конец.
     — Гарри, это, конечно, не мое дело… Но откуда у тебя?..
     — Хагрид дал, сосиски отнести. И разогреть в камине.
     — Сосиски… Ты знаешь, что это такое?
     — Стилет? Кинжал?
     — Мизерикорд. Оружие для добивания рыцарей, закованных в доспех. Оно само по себе довольно темное, знаешь ли… А тут еще и заточка магическая, и руны, — в отсветах пламени блеснули опоясывающие небольшую овальную гарду угловатые значки, — причем тоже не очень добрые.
     — А откуда ты знаешь? — оживилась Гермиона, — ведь руны будут только на третьем курсе?
     — Ну, у нас дома есть библиотека… — обычно при этом слове Гермиона подпрыгивала и начинала забрасывать неосторожного собеседника вопросами, но сейчас происходило что-то странное. Гарри повернулся к ней: она смотрела не на Невилла, и даже не на стилет, возвращенный им на столик, а на рукав мантии Гарри.
     — Эээ… Гермиона?..
     — Гарри. Нет. Гарри Джеймс Поттер. Откуда. На рукаве твоей мантии. Кровь единорога?
     — ЧТО?! — одновременно подскочили Невилл с Роном.
     — Кровь. Единорога. НУ?!
     — Ммм… Это… Мы патрулировали с Хагридом, я же говорил. Кто-то в лесу нападает на единорогов. Мы нашли одного. Мертвого уже. И прогнали того, кто пил кровь. Вместе с кентаврами. Наверное, тогда я и запачкался.
     — Запачкался, значит. Вместе с кентаврами. Только не говори. Пожалуйста. Что ты касался этим местом. Твоих собственных губ. Пожалуйста.
     — Эээ… Да вроде не касался, — Гарри с сомнением посмотрел на рукав. Сосиски были жирные, как и положено, и вроде как он действительно вытирал губы рукавом пару раз. Ну или чуть больше. Но от пятна жира до серебристого потека было никак не меньше пяти дюймов. Черт, да он бы просто не смог извернуться так, чтобы коснуться этого места губами!
     — Вроде, говориш-ш-ш-шь, — теперь Гермиона шипела не хуже миссис Норрис. — Тупица! Дубина! Ты мог получить проклятие на всю жизнь! Черт, да я могла получить проклятие на всю жизнь, если бы случайно коснулась этого места, когда обнимала тебя!
     Гарри стало плохо. Действительно, если бы Гермиона…
     — И вообще: Ты. Нам. Врал! — она глубоко вздохнула, глаза метали молнии, волосы распушились, между прядями забегали синие искорки. — Патрулировал, значит?! С кентаврами о звездах рассуждал?! Марс у тебя яркий, да? А, совсем из памяти вылетело: ты, оказывается, встретил кого-то, кто убивал единорогов? Да ты знаешь, КТО может и способен убить единорога?! А потом чай пил с сосисками, пока я тут с ума сходила? Это я должна была туда идти! Я и Невилл! Мы так боялись за тебя! Я думала, ты мне друг!
     Она бросилась по лестнице в девчачью спальню, и уже с верхней площадки бросила, как выстрелила:
     — НЕНАВИЖУ!!!
     Невилл и Рон уже стояли у своей лестницы, обе палочки смотрели Гарри прямо в лицо.
     — Знаешь что, приятель, — глаза Рона превратились в узкие щелочки, — что-то не нравится это мне. Кинжал этот твой темный… Надо еще посмотреть, какой такой Хагрид тебе его дал. Кровь проклятая… А может, ты специально на эту отработку нарывался? Может, ты и не отгонял никого? Знаешь, похоже, не зря мы тебе не верили.
     Гарри открыл было рот, чтобы возразить, но понял, что это бесполезно. Ему все равно никто не поверит, и даже поговори эти двое с Хагридом и тем же Флоренцем — веры ему уже не будет. Да, в общем-то, он в ней со стороны этих двоих и не нуждался: привык. Но вот…
     Но Рон еще не закончил:
     — Сделал бы ты мне одолжение — поспал бы ты сегодня в гостиной, а? А то хочется утром проснуться без темного кинжала в спине.
     Пятясь, оба гриффиндорца поднялись по ступеням (Невилл даже ни разу не попытался упасть), все так же держа Гарри на прицеле. Вряд ли они могли наслать на него что-то серьезнее щекотки и, скорее всего, он успел бы обезоружить их обоих раньше. Но ничего не хотелось. Ночь, которая началась плохо или даже очень плохо, продолжилась прекрасно, а вот закончилась совершенно катастрофически — звонким девчачьим «Ненавижу!»
     Гарри поднялся с кресла, в котором так и просидел все это время и взял в руку кинжал. Крутанул клинок веером на манер палочки, только воздух свистнул. Попробовал остроту лезвия подушечкой пальца — выступила темно-красная капля. Совершенно автоматически он размазал ее по гарде — там, где проступали еле видимые в неверном свете камина значки. Внезапно значки — руны — вспыхнули красным. Он взвесил кинжал в левой руке и со злостью запустил его в стоящие в нише у входа доспехи. Он практически не целился, но мизерикорд вошел точно в забрало, в щель между пластинами. Руны погасли.
     Темная магия? Ну хорошо, пусть будет темная магия. Надо ее освоить.

Специфика некоторых проклятий

     Утро добрым не было.
     Во-первых, спать на диване было намного неудобнее, чем в собственной кровати. К тому же Гарри не рискнул накрываться мантией со следами крови единорога, бросив ее сбоку от дивана. Была мысль кинуть ее не туда, а в камин, но от такой мысли на душе стало как-то слишком тоскливо, и он решил сжечь ее назавтра. Так что его немного продуло сквозняком, и по-хорошему следовало бы сбегать к мадам Помфри за бодроперцовым зельем.
     Во-вторых, двое вставших ни свет ни заря ради подготовки к очень важным экзаменам по Стандартам Обучения Волшебству пятикурсников, увидев разметавшегося по дивану Темного Лордика (и это они не знали про ночной разговор!), шествуя мимо, перешли на всякие гадости и включили громкость на полную, так что поспать удалось едва ли четыре часа.
     Ну и, в-третьих, настроение с самого пробуждения было совершенно поганым. Ночью ему снова снился тот же самый кошмар, с зеленой вспышкой, кричащей женщиной и ледяным смехом, только теперь добавилась еще и темная фигура в плаще с капюшоном, провал которого светился кровавым серебром.
     Гарри с трудом сел. На щеке, по ощущениям, отпечаталась гобеленовая обшивка диванного валика. Впрочем, присутствовал и позитив: та самая мантия была кем-то вычищена, выглажена и аккуратной стопочкой сложена рядом на столике. Он развернул ее и внимательно осмотрел злополучный рукав. Ни серебристых потеков, ни жировых пятен.
     Внимательно разглядывая мантию, краем сознания он почувствовал взгляд, и, кажется, он знал, чей. На площадке ведущей к спальням девочек лестницы в обнимку с толстенным томом стояла Гермиона, прожигая взглядом дыры и в мантии, и в самом Поттере.
     Гарри вздохнул, сунул мантию под мышку, цапнул стилет и двинулся в собственную спальню: до начала занятий надо было успеть принять душ, переодеться, позавтракать и забежать к мадам Помфри.
     ***
     — Привет, Пенни! — Гарри подошел к столу Рэйвенкло, прямо к сидевшей во главе оного блондинке-префекту. Зал был почти пуст — Гарри успел к самому началу. Особо радовало отсутствие как Малфоя с гориллами, так и бывших друзей: ему было не до ссор и перепалок.
     — Привет, ловелас! — улыбнулась та, отложив толстенную книгу совершенно гермионского формата. — Опять ищешь жабу своего приятеля?
     — Не, мисс Клируотер, мой приятель немного повзрослел и теперь ищет вокруг темных магов.
     — О. Тогда… Решил перевестись в Дом Воронов?
     — Пока нет, профессор Снейп все-таки убедил меня, что я слишком туп даже для барсука. Так что приходится временно оставаться на факультете совсем уж безмозглых отморозков. А… А что, можно?!
     — Никогда про такое не слышала, но скажу тебе по секрету, Гарри, что профессор Флитвик ставит тебя в пример нашим малькам ненамного реже, чем мисс Грейнджер. Говорит, что ты медленнее нее осваиваешь новые заклинания, но, когда освоишь, тебя просто не остановить. Так что, если передумаешь — приходи, я постараюсь узнать, можно ли это вообще. А чем я могу помочь тебе сейчас?
     — Это очень старая история, но ты можешь знать. Мне понадобилось найти знакомых эээ…
     — … Твоих родителей? — подсмотренный у тети Петуньи прием сработал на «Превосходно»: надо было всего лишь сделать паузу в нужном месте; собеседник додумывает за тебя часть фразы, а тебе не приходится напрямую врать.
     — Ну… Я знаю только, что это парень, он окончил Рэйвенкло лет пять назад и что его звали Стив. Или Стэн.
     — Так, пять лет назад меня еще не было в Хогвартсе, но… я слышала легенды о Стиве «Бутлегере» Баттлербауме. Кажется, он выпустился как раз тем летом, когда я поступала в школу, — она хихикнула. — Говорят, он с первого курса доставал выпивку на все факультетские вечеринки, и никто из профессоров не смог его поймать за все это время. А других Стивов и Стэнов что-то не припомню. Подожди… Ты же не хочешь…
     — Не-не-не, Пенни, я ж еще маленький. А если вдруг вырасту — у меня прямо под боком есть Фред и Джордж. Кстати, если что надо — замолвлю за тебя словечко.
     — Эти хулиганы — они же братья Перси? — рэйвенкловка стрельнула глазами в сторону стола Гриффиндора, но не в тот конец, где о чем-то шептались близнецы, а туда, где чинно восседал Персиваль Игнатиус Уизли, — ты меня очень обяжешь. Еще что-то?
     — Ну… на самом деле — да. Только это будет уже не вопрос, а деловое предложение.
     — Слушаю тебя.
     — Ты не могла бы подсказать кого-то, кто может заколдовать мои кроссовки на беззвучность? Я заплачу, монеты есть. Понимаешь, мне скоро ехать домой, а моя тетя не выносит шума и всегда ругает меня, когда я слишком громко топаю. Ну, а колдовать на каникулах я не могу, так что мне нужно, чтобы чары продержались хотя бы три месяца. Ну и желательно, чтобы магией не фонило — у дяди и тети на нее аллергия, — сходу придумал он. Хотя насчет аллергии… насчет аллергии он вроде бы и не совсем соврал.
     — А почему ты не попросишь своих?
     — Я сейчас там не слишком популярен. Ну и «Хочешь качество — выбирай Рэйвенкло!»
     — Вы ужасный льстец, мистер Поттер. Если хочешь, я сделаю это сама и прямо сейчас. Качество гарантирую.
     Гарри присел на лавку рядом с Пенни и скинул кроссовки. К счастью, он только что сменил носки, так что не опозорился. Пенелопа достала палочку:
     — Смотри внимательно. Сначала очищающее. Потом грунтуешь, то есть кладешь на подошву чары подложки, чтобы заклинание лучше и дольше держалось. Запомнил? Этого нет в программе, но я читала кое-что. У меня осталась брошюрка, я тебе потом пришлю. Потом «Муффлатио Пролонга» — звук от кроссовок, и даже от скрипящих половиц, не очень сильный, так что можно разменять мощность и радиус на продолжительность действия чар. Ну и накрываешь фиксатором — покрывающие чары, это из той же брошюрки. Эти же чары скрывают магию, не полностью, конечно, но подошвы, как минимум, не будут светиться сами по себе. Это из артефакторики.
     — Не думал, что волшебники используют слово «грунтовка», — заметил Гарри, завязывая шнурки. Он бы, конечно, предпочел «Максима» вместо «Пролонга», но легенда требовала именно этого; приходилось смириться.
     — Мой папа — строитель. Маггловский. Как ты думаешь, — шепнула она на ухо Гарри, — с чего бы иначе мне понадобилось это учить? Семейный бизнес, знаешь ли. Руны можно нанести далеко не везде, магглы не поймут.
     — Замечательно! Буду строиться — тоже обращусь к тебе, — Гарри был серьезен, но, похоже, Пенни ему не поверила. — Сколько я должен?
     — Ничего, Гарри. На самом деле, ты подал мне прекрасную идею для ночного патрулирования.
     — Протестую, — возразил Гарри, выкладывая на стол полновесный галеон, — так не пойдет. Если кто-нибудь узнает, что я подал такую идею префекту, я не доживу до первых в моей жизни волшебных экзаменов. Ну, а сделка есть сделка, против нее не попрешь.
     — Похоже, вторым в списке у тебя Слизерин, — усмехнулась Пенни.
     — На самом деле, он был первым. Шляпа пыталась запихнуть меня именно туда, а я отбрыкивался. Только не вздумай рассказать кому-нибудь об этом, особенно нашим. У меня и так хватает проблем. И спасибо, Пенни, — Гарри беззвучно попрыгал.
     — Мы храним секреты клиентов, — улыбнулась та, — но, надеюсь, ты не обидишься, если я соглашусь с характеристикой, которую ты дал собственному факультету?
     — Ни в малейшей степени, мисс Клируотер, — откланялся Гарри, — я даже характеристику профессора Снейпа иногда считаю чересчур мягкой. Удачи в патруле. Кстати, близнецы за такое сделают для тебя все, что ты пожелаешь, а вот с деньгами у них не очень, — Пенелопа кивнула, — но, кстати, если хочешь выжить сама — не делай этого самого для Филча. Иначе нас с тобой похоронят рядышком под Хагридовой грядкой с тыквами. А ее, между прочим, вскапывали мой отец и папаша Малфоя.
     ***
     Переговорив с близнецами (обещания следовало выполнять!), Гарри направился в медицинское крыло: случайно чихнуть, например, в зелье было бы не лучшей идеей. Чары мисс Клируотер работали безукоризненно, и мальчик двигался по коридорам совершенно беззвучно. Уже подходя к владениям мадам Помфри, он услышал доносящиеся через открытую дверь голоса, и мгновенно среагировал, набросив на себя мантию-невидимку.
     — … потому что магия в основе своей есть желание. Ведь вы же не желали в тот момент избежать смерти, мисс Грейнджер?
     Гарри разделился. Гарри-Гриффиндорец храбро бросился на амбразуру, пропуская через себя успокаивающий поток красноречия профессора Дамблдора, Гарри-Рэйвенкловец вычленял из этого потока важную информацию, Гарри-Слизеринец с восхищением анализировал мастерские манипулятивные приемы директора, ну, а Гарри-Хаффлпаффец тихо бесился, слушая, как старый пердун промывает мозги тем, кто мог бы стать его друзьями.
     — Н-нет…
     — Тогда Вам нечего беспокоиться. Честно говоря, я намного больше волнуюсь за Гарри.
     — В-вы думаете, он х-хотел…
     — Вряд ли, мистер Лонгботтом, очень и очень вряд ли. Я переговорил с Хагридом. Гарри действительно повел себя очень, очень храбро, и он действительно отогнал от мертвого единорога кого-то очень недоброго. Конечно, ему помогли кентавры…
     — Или помешали. Может быть, они поссорились над добычей?
     — Нет, мистер Уизли. У мистера Поттера нет никаких причин навлекать на себя проклятие крови единорога. Такие причины есть у Волдеморта, но… Впрочем, не стоит продолжать эту тему, — преисполненный благости голос профессора лязгнул сталью — видимо, мисс Грейнджер (ну, или ее любопытство) пыталась возразить, — уверяю вас — причин совершать такие злодейства у Гарри в настоящее время нет.
     — А не в настоящее?
     — За прошлое Гарри я спокоен — насколько я могу судить, он не совершал ничего действительно злого, такого, чтобы… А про будущее не знает никто, даже я. Но я надеюсь, что его друзья не дадут ему обратиться во Тьму, если вдруг — вдруг! — у него возникнет такой соблазн.
     — У Гарри. Поттера. Нет. Друзей. И, похоже, он в них не нуждается.
     — Очень жаль, мисс Грейнджер, очень жаль. Впрочем, раз уж мы выяснили, что мистер Поттер не передал Вам никакого проклятия, может быть, вам всем стоит вернуться к занятиям? До экзаменов осталось совсем мало времени. И да, вы еще можете успеть на завтрак.
     Дверь распахнулась, и Гарри столбиком вытянулся за ней. Профессор Дамблдор величественным шагом проследовал мимо, только вот Гарри-Параноику показалось, что чуть рассеянный взгляд директора на мгновение задержался на его невидимой фигуре. То есть ни мантия, ни бесшумные кроссовки не помогали. Словно маячок какой-то к нему прикрутили. Стоп. Маячок…
     Додумать он не успел. Дверь снова распахнулась, и в коридор вывалилось трио его бывших друзей. Рон и Невилл, шедшие за почти бегущей Гермионой с отставанием на полшага, выглядели забавно: почти как сопровождающие Малфоя Крэбб и Гойл. Но тут Гарри стало не до смеха: Гермиона подняла палочку и наколдовала «Люмос».
     Зажмурившись. И явно опасаясь открывать глаза.
     — Да. Все в порядке, — сказала она, глядя на свет одним глазом, второй оставался зажмуренным, — все в полном порядке, мальчики. Идемте?
     Когда три фигурки скрылись за поворотом, Гарри увидел еще одну вспышку «Люмоса».
     ***
     Следующие три дня Гарри штудировал учебники и опустошал свой золотой запас. Для начала он отправил сову к Стиву Баттлербауму — пришлось изрядно поломать голову, чтобы не насторожить Бутлегера первым же заказом, так что в него, помимо главного пункта, вошли сладости, маггловские канцелярские принадлежности и куча другой полезной мелочевки.
     Затем он снова встретился с Пенни: всучил три галеона за брошюрку (времени, прочитать ее, увы, не хватало, да и знаний, наверное, тоже, но пусть будет) и изложил ей свою следующую проблему. Префект Рэйвенкло выглядела довольной: похоже, дела с Фредом и Джорджем (и, видимо, процесс сближения с их старшим братом) шли хорошо.
     Пенни немного задумалась, а потом притащила на буксире полненькую хаффлпаффку по имени Энн: та приделала к боковине сумки Гарри прикрытый клапаном карман «для зонтика» и еще один, поменьше «для авторучки», заодно подремонтировав и саму сумку. Потом сама Пенелопа чарами немного расширила сумку изнутри, заодно углубив и карманы. По крайней мере, и стилет, и запасная палочка влезали в них уверенно и доставались легко и просто: Гарри проверил это у себя в спальне, под пологом кровати.
     На следующий вечер Гарри пришел на условленное место в пустой класс с накинутым на голову плащом; бесшумно ступавшая Пенни привела так же плотно закутанную фигуру. Гарри мог утверждать только одно: это девушка (по запаху духов) и слизеринка (из-под плаща виднелся край зеленой с серебром мантии). Та немного поколдовала над клапанами сумки и внешних карманов, а потом Гарри уколол себе палец припасенной после занятий по трансфигурации иглой и самолично капнул кровью на все застежки и клапаны. Урок волшебной гигиены все же не прошел даром: эту процедуру он не доверил никому. Теперь, теоретически, открыть сумку мог только он сам.
     Эта ночная мистерия обошлась Гарри в пять галеонов: плата за риск, волшебство на крови в школе, мягко говоря, не приветствовалось; ну и еще по одному он отдал хаффлпаффке и префекту Рэйвенкло. Такое сотрудничество факультетов (для его пользы) Гарри нравилось, и ситуация как с ним самим, так и в школе, и в волшебном мире в целом, перестала казаться безнадежной.
     Да и соседи по спальне, хоть и косились на «ужасного темного волшебника», до полноценного бойкота и изгнания из спальни просто не додумались. Или Дамблдор запретил. Так что с бытом все тоже было нормально. Примерно, как у Дурслей.
     Впрочем, он твердо верил в настойчивость и интеллект директора: так просто его оставить в покое не могли.
     А еще он несколько раз видел Гермиону, тайком колдующую «Люмос».
     ***
     — Мистер Поттер. Не могли бы Вы уделить мне пару минут? — отбивная в тарелке Гарри мгновенно остыла, замороженная ледяным тоном Грейнджер, — мне надо провести небольшое исследование. Я не задержу Вас надолго.
     — Разумеется, мисс Грейнджер, — Гарри встал со скамьи, сделал шаг вперед и замер.
     Гермиона обошла вокруг него по кругу, то ли разглядывая, то ли… принюхиваясь? Все те, кто не успел покинуть Большой Зал, оторвались от тарелок и кубков, пялясь на бесплатное представление, но мисс Грейнджер не обращала на них никакого внимания. Наконец, она завершила круг и снова встала напротив.
     — Мистер Поттер, не затруднит ли Вас наколдовать «Люмос»?
     — Охотно, мисс Грейнджер, — на кончике палочки Гарри зажегся огонек. Гермиона кивнула и развернулась, чтобы уйти, но Гарри опередил ее:
     — Мисс Грейнджер?
     — Слушаю Вас, мистер Поттер.
     — Мне кажется, пойдя на сотрудничество с Вами, я могу рассчитывать на хотя бы минимум объяснений?
      — Я хотела бы сказать: «С удовольствием, мистер Поттер», но предпочту обойтись без этого. Просто: «Да, мистер Поттер». Итак, проклятый известным Вам проклятием уже на третьи сутки начинает жутко вонять гнилью. Кроме того, вызванная кро… тем самым проклятием неспособность к светлой магии не позволит ему наколдовать даже элементарного «Люмоса». Я опять же хотела бы сказать «К счастью», но, если Вы позволите, снова обойдусь без этого. Итак, я убедилась, что Вы, мистер Поттер, не подвержены действию проклятия.
     — Значит ли это, мисс Грейнджер, что мне следует оказать Вам ответную услугу? — Гарри демонстративно повел носом.
     Ледяная броня дала трещину — Гермиона фыркнула:
     — Благодарю Вас за добрые намерения, мистер Поттер, но я бы предпочла Вам даже мистера Малфоя. К счастью, в этом нет необходимости: мои подруги, — она намеренно выделила это слово, — уже оказали мне всю необходимую помощь.
     — В таком случае, леди, благодарю Вас, за содействие. Вы только что предоставили мне последний кусочек мозаики, — Гарри отвесил поклон и вышел из зала, оставив на тарелке недоеденную отбивную.
     ***
     Еще по выходу из Большого Зала он мысленно поставил на кон хранящуюся сейчас у бывшей хозяйки шляпу и, как обычно, «Стетсон» был спасен: не успел он пройти и трети пути, как услышал за спиной дробный стук каблучков по каменному полу. Он успел сделать не больше десяти шагов, как хорошо знакомый вихрь налетел на него и развернул на сто восемьдесят градусов. Гарри демонстративно вытянул голову вперед, вдохнул легкий яблочный аромат и улыбнулся:
     — Убедиться в том, что Вы, мисс Грейнджер, счастливо избегли возникшей по моей вине опасности, значительно приятнее лично, чем с Ваших слов, которые я, тем не менее, не подвергаю сом…
     Шмяк! — твердая ладошка оставила след на щеке Гарри, а потом Гермиона разрыдалась.
     — Га-а-ИК-га-а-ИК-гарри… Я так боялась… Сначала за тебя, ведь ты предуп-ИК-уп-ИК-упрежда-а-ал… А потом ты нас вы-ИК-вы-ИК-вы-ыручил и пошел вместо нас… А потом за себя, и сно-о-ИК-сно-ова за тебя… Я каждый день зажигала «Люмос» по де-ИК-де-есять раз… А ты… ты ни разу… «Люмос» не зажига-а-ИК-а-ал!
     — … сомнению. Стоп. Погоди. Ты бежала за мной, только чтобы стукнуть и поплакать? Тогда моя шляпа в опасности, — заговаривая девочке зубы, Гарри не забывал тащить ее к «совершенно случайно» — ну, так уж он выбрал маршрут — оказавшемуся неподалеку туалету, в котором сначала они втроем спасали Гермиону от тролля, а потом сама Гермиона сторожила дракона. Благо ни портретов, ни привидений в зоне видимости не было.
     — Какая шляпа?! — мисс Грейнджер уже не висела на мистере Поттере, а самостоятельно, причем весьма бодро, переставляла ноги.
     — Настоящая ковбойская, кожаная, из Америки. Марки «Стетсон». Она сейчас в Литтл-Уингинге, хранится у одной пожилой леди, ее бывшей хозяйки. Я всегда на нее спорю, в основном, увы, сам с собой, — Гарри закрыл дверь.
     — А на что ты спорил сейчас? Если уж она, в смысле, не леди, а шляпа, в опасности? — Гермиона запечатала замок «Коллопортусом».
     «Слом шаблона действительно великая штука», — подумал Гарри, Гермиона уже не ревела в три ручья, да и икота с заиканием испарились в никуда.
     — Что тебе станет интересно, что же именно я выяснил у тебя в Большом Зале.
      Гарри открыл один за другим три крана, миссис Кейн говорила ему, что звук текущей воды затрудняет работу маггловских микрофонов, возможно, и против волшебных, если они есть, тоже подействует. Он открыл бы и четвертый, но тот почему-то не работал. Ну да ладно, будем надеяться, что трех хватит.
     — Ты выиграл, — сказала Гермиона, с интересом наблюдавшая за его манипуляциями.
     — Я знаю.
     — А я нет. Я имею в виду…
     — На самом деле, ты тоже знаешь то, что имеешь в виду, только чуть-чуть недодумала. Смотри. Есть кто-то, кто убивает единорогов и пьет их кровь. Довольно давно. Тот, кто пьет кровь единорогов — проклят, а потому гниет заживо и воняет. Кто в школе воняет?
     — Никто. По крайней мере, так, как написано в книге. Есть, конечно, профессор Квиррелл, но он воняет чесно…ком. Ой.
     — Ага. И запах чеснока…
     — … Маскирует запах гнили! Подожди… Но зачем п-профессору К-квирреллу…
     — Профессору Квирреллу, конечно, незачем. Вот только вспомни: вокруг меня — или вокруг школы — крутится один мрачный тип, которому крайне необходимо…
     — Во… Волдеморт?! Но ведь… И тогда философский камень…
     — … Нужен именно ему. И это значит…
     — … Что профессор Квиррелл — это и есть Во-волдеморт?!
     — Профессор Волдеморт, Гермиона. Он же нас учит! Кстати, ты заметила, что мы заканчиваем друг за другом фразы…
     — … Как Фред с Джорджем! Но… Но нужно же рассказать обо всем этом профессору Дамблдору!
     — Зачем?
     — Чтобы он узнал… Погоди. Ты считаешь, что он и так все знает?!
     — Я допускаю, что директор страдал насморком весь учебный год — у зеркала ЕИНАЛЕЖ он жаловался, что никто не дарит ему на Рождество теплые носки, только книги. Кстати, имей в виду, если захочешь сделать ему приятное.
     — А что за зеркало…
     — Волшебное. Показывает твои самые заветные желания. Опасная штука, почти как маггловский наркотик, — Гарри смотрел прямо в глаза Гермионе, та задумалась, видимо, прислушиваясь к собственным заветным желаниям и понимающе кивнула. — Вот, кстати. Рон и Невилл со мной не разговаривают. Не могла бы ты сегодня вечером разговорить Невилла на тему о волшебных зеркалах?
     — Зачем?!
     — Затем, что мне это зеркало показывал лично Дамблдор. Потом я показал его Рону. Я сводил бы туда и вас с Невиллом, но вы были на каникулах, дома. А когда Дамблдор увидел, что я… не вполне отвечаю его ожиданиям, он просто обязан был подготовить кого-то вместо меня. Я думал, что это был Рон, но это оказался Невилл. Так что я думаю, он показал зеркало Невиллу на Пасхальных каникулах, когда…
     — Когда все уже думали, что ты темный волшебник. Хорошо, Гарри Джеймс Поттер. Я сделаю это, между прочим — за счет подготовки к экзаменам. Но ты заплатишь мне за это.
     — Чем?
     — Спасибо, что не сказал «сколько?», в этом случае между нами все было бы кончено прямо сейчас. Я освобожу еще два часа, и ты расскажешь мне все. Подробно.
     — Тогда назначай на шесть утра. И оденься потеплее. Я не хочу рассказывать «все» в замке. Прогуляемся у озера: тут слишком много портретов. А там по утрам пока еще прохладно.
     — Ты считаешь…
     — Я знаю. Еще с того забега по направлению к Пушку. Они, портреты, тогда следили за нами. Ну и близнецы просветили.
     Гермиона испугано оглядела стены: к счастью, портреты считали висение в женском туалете тяжким оскорблением своего достоинства. Так что единственным лицом вокруг, не считая Гарри, оказалось ее собственная, в слезных потеках, отраженная в зеркале мордашка:
     — ААА!!! ГАРРИ, НЕ СМОТРИ НА МЕНЯ!..
     — Гер…
     — Выйди отсюда! Немедленно! — она махнула палочкой в сторону двери, снимая заклинание, и бросилась в ближайшую кабинку, прятаться, видимо.
     Гарри пожал плечами и вышел. Вряд ли Гермиона выглядела хуже, чем тогда, после битвы с троллем, но кто их поймет, этих девчонок, даже лучших из них. Тем не менее, далеко он не пошел. Это было глупо, но ведь это был тот самый тролльский туалет. Мало ли что… Так что он выбрал неподалеку неприметную нишу и присел в ней с учебником по трансфигурации на коленях и стилетом наготове.

Основатели Нового Клуба

     Для того, чтобы привести себя в порядок, Гермионе понадобилось минут пятнадцать: Гарри успел дочитать целую главу. Наконец, лохматая шевелюра высунулась из приоткрывшейся двери; к счастью, смотрела она в другую сторону. Гарри нырнул в тень. Одновременно с этим в дальнем конце коридора послышались дробные шаги. Гарри убрал книжку и стилет и забился поглубже в нишу. Он ничуть не удивился, услышав голоса Невилла и Рона:
     — Гермиона! Ты здесь!
     — Мы уже волновались!
     — Ты ушла с этим типом…
     — … И Лаванда с Парвати сказали…
     — … Что он потащил тебя…
     — … К тому самому туалету!
     Гарри усмехнулся: близнецы Уизли теряли уникальность чем дальше, тем быстрее — он сам с Гермионой, теперь вот Рон с Невиллом, да и Лаванда с Парвати, пожалуй что, тоже.
     — Отвечаю по порядку, — к топоту парней добавился цокот Гермиониных каблучков, — во-первых, это не он меня увел, а я его. Во-вторых, мне надо было убедиться, что он не проклят.
     — И как?
     — Не проклят. Кстати, Рон, держать мантию в чистоте было бы правильно не только Поттеру. В-третьих, я эээ… — троица как раз проходила мимо его ниши, и Гарри заметил, как Гермиона исподтишка погрозила кулачком в его сторону. — Я… В общем, я сказала ему, что я о нем думаю, вот.
     — Ты же говорила ему это еще тогда, в гостиной! — удивился Рон.
     — Эээ… Повторение — мать учения! — быстро произнесла Гермиона, — кстати, что у вас с подготовкой? До экзаменов осталось всего два дня!
     И Невилл, и Рон застонали. Гарри выбрался из ниши и накинул на плечи мантию-невидимку. Заколдованные Пенелопой кроссовки ступали абсолютно бесшумно, так что он прекрасно слышал разговор.
     — Я не могу готовиться, — пробурчал Невилл, — этот Поттер действует на меня так же плохо, как Снейп.
     — Профессор Снейп, Невилл.
     — Профессор Снейп, по крайней мере, не всадит тебе в спину темный кинжал, — буркнул Рон, — и у него есть одно достоинство: он не притворяется. Просто ненавидит тебя, и все. А Гарри все время что-то скрывает.
     — Но он же рассказал тебе, что он видел в зеркале? — оба мальчика остановились так резко, что только реакция ловца спасла Гарри от столкновения.
     — Откуда ты знаешь? — это был Рон
     — К-какое зеркало?! — это Невилл.
     — По порядку, с конца. Зеркало ЕИНАЛЕЖ, так оно называется. А знаю от самого Гарри, он упоминал, что вы с ним, Рон, ходили смотреть в него на зимних каникулах. И для того, чтобы понять, что у него на уме, нужно знать, что он видел в зеркале.
     — Он говорил, что видел в нем своих родителей, — вспомнил Рон, — но, по-моему… По-моему, он что-то скрывал. Я же говорю — он все время что-то скрывает, — он двинулся было вперед, но остановился: — Невилл?
     — Я… Я тоже видел своих родителей. И я был с ними… — Лонгботтом стоял, как вкопанный, слезы текли по его щекам, — они… говорили со мной. Как они мной гордятся… Там…
     — Ты тоже?!
     — Когда?! — на этот раз хор состоял из Рона и Гермионы.
     — Весной. Я… Забрел в пустой класс… Совершенно случайно… Ночью… — Гарри чуть не фыркнул: судя по всему, Дамблдор не слишком любил менять шаблоны; интересно, это был тот же самый класс? — И увидел т-там его. З-зеркало. ЕНИ… ЕИН… И т-там, за стеклом со мной были п-п-папа и мама. Они были здоровые… Чего смотрите?! — в голосе тюфяка и увальня прорезалась злость, — да, они живы. Но… ОНИ СУМАСШЕДШИЕ, ВОТ! И ЛЕЖАТ В БОЛЬНИЦЕ, В МУНГО! ИХ ЗАПЫТАЛИ ПОЖИРАТЕЛИ! ДО БЕЗУМИЯ!
     Гермиона сделала шаг вперед и уткнулась лицом в грудь Невилла, обняв его. Рон положил руку на плечо друга. Гарри развернулся и столь же бесшумно двинулся обратно: он был лишним.
     ***
     В шесть утра Гарри уже стоял у дверей замка, которые отпирал подозрительно поглядывавший на него Филч. Он не стал дожидаться Гермиону в гостиной Гриффиндора.
     Он вообще избегал сидеть там: наблюдать за тремя склонившимися друг к другу головами — рыжей, каштановой и русой — было неприятно. Он вышел и побрел к озеру.
     Там он нашел большой плоский камень и присел на него. Где-то на чистой воде плеснуло: гигантский кальмар тоже проснулся и, видимо, потягивался спросонья.
     Интересно, а кальмар чувствует себя таким же одиноким? Или ему есть с кем поговорить?
     Теплая ладошка легла на плечо, причем ни шагов за спиной, ни иного предупреждения он не услышал, задумался? Очень захотелось накрыть ладошку своей или еще лучше — чтобы его обняли так же, как Невилла. Он загнал эти мысли и желания в Слабого Гарри — сейчас ему нужен был Гарри Сильный.
     — Спасибо, Гермиона! — он встал и обернулся, — это было… В коридоре… Я не могу передать, как это было круто. Я стараюсь быть хитрым и умным, но так, как у тебя, у меня не получится никогда.
     Гермиона приложила палец к губам, взяла его за руку и потянула его чуть в сторону, туда, где скакал по камням ручеек. Снег в глубине Запретного Леса еще дотаивал, и шум от падающей на камни воды был никак не тише, чем от тех трех кранов. Гермиона всегда схватывала все с полуслова. Или даже без слов.
     — В гостиной полно портретов, Гарри. Я тогда подумала, что стоит поговорить с Невиллом не откладывая, прямо в этом же коридоре. Ты же не случайно повел меня туда?
     Гермиона нашла еще один подходящий камень, только он был чуть побольше того, старого, и села.
     — Не случайно. Я вообще ненавижу случайности. Один… не очень хороший человек сказал мне, что случайности не случайны, — Гарри присел рядом, держа минимально необходимую дистанцию. — А сюда, к ручью ты привела меня…
     — Затем же, зачем ты включил воду в туалете. Чтобы нас было труднее подслушать. Я же много читаю.
     — Надеюсь, этого хватит, — сказал Гарри, — и, надеюсь, на нашей, ну, одежде нет никаких волшебных жучков или чар подслушки. Я бы и одежду сменил, если бы у меня было что-то… незасвеченное. Я так уже делал, — пояснил он. — Только не говори, что я псих, хорошо?
     — Я тебя понимаю. И ты не псих, хотя иногда похож. Скажи, ты наткнулся на это зеркало так же, как Невилл?
     — Да. Тоже «совершенно случайно», в пустом классе. Возможно, даже в том же самом классе. Дамблдор пришел туда только на третью ночь… Или просто прятался, а потом появился. Потом зеркало из этого класса исчезло, я проверял. А потом появилось опять, только уже для Невилла.
     — «Совершенные случайности». Мы же будем говорить именно о них?
     — Да.
     — Тогда давай начнем с одной из них, ты не возражаешь?
     — Нет.
     — Хорошо. Хочешь ли ты, Гарри Джеймс Поттер, чтобы мы были и оставались друзьями?
     — Хочу. Эээ… Да, Гермиона Джин Грейнджер, я хочу, чтобы мы были друзьями на долгие годы. На самом деле, навсегда.
     — Тогда никогда не ври мне. И… умолчания, вроде того, про убийцу единорогов, тоже будут считаться враньем. Согласен?
     — Согласен. Обещаю — я не буду врать тебе. По крайней мере, если речь не зайдет, ну, о чьей-то жизни и смерти, во.
     — Не совсем то, что я хотела, но пока сойдет. Итак, — она потерла друг о друга ладошки, — что это была за случайность, благодаря которой мы с Невиллом попали в Больничное Крыло, через неделю после того, как ты спас нас от профессора МакГонагалл?
     — На самом деле, их было две. Одну звали…
     — Фред, а другую Джордж. Спасибо, я так и думала. Гарри… Мы друзья?
     — Друзья, — у Гарри защипало в носу, но Слабый Гарри быстренько отобрал у Сильного все эти телячьи нежности и теперь рыдал от умиления где-то в глубине головы. Гермиона оставалась восхитительно-цельной, совсем как Саманта-Шарлин на той старой фотографией, и ее глаза повлажнели.
     — Но… Почему? Почему ты подговорил их? Это чтобы нам не назначили отработку вместе с тобой? Ты же не мог знать, что это будет так опасно?
     — Я подозревал. Понимаешь… Я… не очень доверяю Дамблдору.
     — Профессору Дамблдору, Гарри.
     — Профессору Дамблдору я доверяю еще меньше, чем просто Дамблдору. В общем… Это все началось еще до школы. Я… не могу тебе этого рассказать. Просто… это касается не одного меня и эти люди… они… Они окажутся в смертельной опасности, если о них узнают. А профессор Дамблдор, если что, умеет читать мысли. Как и профессор Снейп. Кстати, это о том, знает ли он о Квиррелле.
     — Понятно. Но все же как насчет…
     «Иное», что характерно, так и не сработало, но Гарри мысленно погладил себя по головке за то, что обратился к Пенни — за спиной и чуть справа хрустнула галька. Ну что ж…
     — Знаешь… Эта история с драконом… Чтобы устроить ее, пришлось потратить кучу денег. И сил. Я тут узнал, сколько стоит такое яйцо… Ну и сам дракончик — просто чудо, что хижина не сгорела и что пострадал только Рон, да и тот относительно легко. Плюс риск: нелегальная перевозка дракона — она, знаешь ли, тянет на пару лет Азкабана… Волшебной тюрьмы.
     — Я слышала про нее. Как раз тогда, когда мы с Невиллом забирали дракончика у Хагрида. Он нас просветил. «Совершенно случайно».
     — Ну вот. После флейты… Я потом объясню, — Гарри не хотел отвлекаться, и Гермиона согласно кивнула, — после подаренной Хагридом флейты я был полностью убежден, что такие вещи случайными быть не могут. Значит, директор что-то планирует. И вряд ли он планирует простое натирание тряпкой кубков в зале Славы. Это должно быть что-то очень серьезное и потому очень опасное.
     — Но ведь мы тогда сбежали? Ты нас спас, и…
     — А что мешало назначить вам с Невиллом отработку на зельях, например? Приключение для троих за те же деньги в три раза лучше, чем для меня одного. Ну или в два раза, если считать еще и Малфоя, он ведь тоже был там. К тому же Дамблдор начал к чему-то готовить Невилла, я же не случайно спросил про зеркало. Я этого, конечно, не знал, но на пасхальных каникулах он ходил такой же печальный, как и я на Рождественских. Видимо, зеркало чем-то очень важно для планов директора.
     — Лаванда говорила в спальне, — задумчиво произнесла Гермиона, — что профессор Снейп был вне себя, когда нас с Невиллом увели с урока. Но это значит…
     — …Что профессор Снейп работает в команде профессора Дамблдора, — кивнул Гарри, — он должен был не только лишить вас баллов, но и назначить отработку у Филча. А Филч отвел бы вас к Хагриду вместе со мной и Малфоем. Потом тебя с Малфоем отправили бы в замок, предварительно напугав как следует, а мы с Невиллом отправились бы на встречу с профессором Квирреллмортом. А так… Квиррелл не мог отложить свою охоту, он уже умирал. Так что одного дня у мадам Помфри хватило для того, чтобы вас отмазать. Впрочем, Фред и Джордж были наготове.
     Гермиона покачала головой, но не сердито, а понимающе. Гарри неподвижно смотрел на озеро, размышляя вслух:
     — Впрочем, я думаю, изначально вместо тебя должен был быть Рон. Он ведь тоже смотрел в это зеркало. Но его цапнул Норберт, и вот это я считаю Истинной Случайностью — просто чудо, что вы все там не оказались перекусаны. Хагрид, Дамблдор и, вероятно, Снейп тоже не всемогущи. Кстати, Невилл, Рон, — Гарри подвинулся чуть ближе к Гермионе, — подходите и садитесь рядом. Только мантию не снимайте — двое еще, может быть, не привлекут внимания, а вот четверых точно приметят.
     — Гарри, я… — Гермиона, как и тогда, на Астрономический Башне, прижала к губам оба кулачка, наблюдая, как на песке рядом с ними с легким скрипом отпечатываются следы подошв, — я не знала, что они… Гарри, я правда-правда не при чем!
     — Успокойся, Гермиона, я и не думал, что это ты. Потому что это я при чем: я специально не стал прятать мантию в сумку, оставил ее прямо на кровати и не задернул полог. А твои друзья просто не могли оставить тебя наедине с новым Темным Лордом. Эээ… Надеюсь, ты не примешь это как умолчание? — обеспокоился он.
     — Спасибо, что спросил. Отвечаю: Ты. Тоже. Мой. Друг. Гарри Поттер — мой друг. Так говорю я, Гермиона Джин Грейнджер. Рон, Невилл, вы слышали?
     — И что именно вы слышали? — уточнил вопрос Гарри.
     — Почти все, — сказал из-под мантии Невилл, разумеется, они с Роном остались стоять, — но не мог бы ты объяснить, при чем тут флейта?
     — На Рождество Хагрид подарил мне флейту, он сам ее сделал, — Гарри все еще было грустно, когда он вспоминал эту историю, великан все же был ему симпатичен, — я долго думал, зачем это? Играть на ней я не умею. Зачем? Тем более, что в тот же день профессор Дамблдор подарил… вернул мне мантию-невидимку моего отца. Это, как говорят взрослые, обязывающий подарок. А потом ты, Гермиона, привезла мне книжку, которую я просил. Маггловский сборник греческих мифов.
     — Орфей, — застонала Гермиона, — Орфей усыпил Цербера музыкой! На квиддиче мы говорим с Хагридом про Пушка, и почти сразу же тот дарит тебе флейту! Так ты все понял уже тогда?
     — Раньше, — ответил Гарри, — на самом деле, еще до школы. Просто после флейты уже не осталось шансов, что все это совпадение, а Хагрид просто не умеет держать язык за зубами. Ведь, понимаешь, он сделал эту флейту сам! Это же не то же самое, что случайно проговориться, верно?
     — Но ты мог рассказать нам…
     — Я пытался. Но ведь я трус, будущий Темный Лорд и вообще подозрительный тип. И кому верить? Мне или Взрослым, Которые Никогда Не Ошибаются?
     — Прости… — понурилась Гермиона, Невилл и Рон предпочли отмолчаться.
     — Я допускаю, что вы не верите мне даже сейчас, — пожал плечами Гарри, — но я знаю, как это проверить. Хорошо, что вы вдвоем под мантией и нас не видят вместе. Давайте сделаем вид, что мы так и не помирились.
     — Это нетрудно, — заметил голос Рона, — я и не мирился с тобой.
     — Тем лучше. Тогда зайдите как-нибудь к Хагриду, он обязательно расскажет вам, что Пушок неравнодушен к музыке. И, кстати, поинтересуйтесь, где он взял это совсем недешевое яйцо.
     — Только после экзаменов, — решительно сказала Гермиона, — я не хочу, чтобы меня, да и вас, исключили из школы из-за всех этих непонятных игр.
     — После экзаменов… — задумчиво протянул Гарри, — боюсь, после экзаменов выяснится, что Волдеморт уже вот-вот украдет камень, что никто из взрослых не способен ему помешать и что надо действовать именно нам, первокурсникам. Причем немедленно. Пока каникулы не начались. В общем, расскажете мне?
     — Мы подумаем, — совсем не дипломатично отрезал Рон, — и мы будем следить за тобой.
     — Только не за счет подготовки, Уизли, а то вы не сможете следить за мной в следующем году.
     — Я попрошу Джинни! — прошипел рыжий.
     — У нас с ней отличные отношения, мы даже переписываемся, — пожал плечами Гарри, — и сразу скажу: с Перси и близнецами у нас… есть общие интересы. Так что вся надежда на тебя.
     — ОТВАЛИ ОТ МОЕЙ СЕСТРЫ, ТЫ…
     — Я к ней и не подваливал. Только выручил разок, там, на вокзале. Так что советую потратить оставшиеся два дня на учебу.
     — Пойдем, Рон, — раздался неестественно-спокойный голос Лонгботтома, а затем галька за спиной захрустела под двумя парами башмаков.
     — Буду очень признателен, если вы положите мантию на место. В обмен обещаю вернуть Гермиону без стилета в спине, — шаги на мгновение замерли, потом послышалась короткая возня и бормотание, а затем снова послышалась удаляющаяся, несколько неуверенная поступь.
     — Не обижайся на них, — легкая ладошка хлопнула его по плечу, — им обоим просто нужно время.
     — Мозги им нужны — вздохнул мальчик, — обоим. По две штуки на каждого.
     — Ты имеешь в виду полушария? — удивилась Гермиона, — полушария головного мозга? Правое и левое?
     — Не-а, — помотал головой Гарри. — Именно мозги. Один головной и один попный. Эээ… Долго объяснять, так что потом, хорошо? — быстро сказал он, увидев расширившиеся глаза мисс Грейнджер. — Гермиона… А можешь ответить мне на один вопрос и раскрыть одну тайну?
     — Если речь не пойдет о чьей-либо жизни и смерти, Гарри.
     — Это будет честно, — вздохнул тот, — тогда сначала вопрос, если ты не против: что вам говорил Дамблдор относительно меня? Ну, когда мы с вами того… Он же говорил с вами, я знаю.
     — Ну… — Гермиона задумалась, — профессор Дамблдор, в основном, переживал как раз насчет «того», я имею в виду, что ты от нас отдалился. Он на самом деле с Рождества со мной раза три говорил. А с Роном и с Невиллом сколько — не знаю. Почему-то он очень беспокоится о тебе, знаешь?
     — Ага. Я… оказался не таким, каким он меня хочет видеть. И, мне кажется, он этого испугался.
     — Ну, да. Он сказал, что отсутствие друзей и любви — то, что делает волшебника темным. И Во… Тот-Который-Ну-Ты-Понял, тому пример. Потому что без любви и друзей не возможна ни храбрость, ни справедливость, ни самоотверженность. Он сказал… Знаешь, — задумчиво сказала девочка, — как-то это странно прозвучало… Как будто он сожалел, что…
     — Что?..
     — Дай вспомню… «К сожалению, любовь, дружбу и благородство невозможно создать ни заклинаниями, ни зельями».
     Гарри еле слышно выдохнул. То, чему была посвящена восьмая страница методички, ему, пожалуй, не грозило. По крайней мере, пока. Видимо, какие-то пункты из книжечки миссис Бересфорд директор не одобрял и пытался обойтись без них. Пожалуй, майор Бутройд назвал бы директора идеалистом и добавил бы, что хуже нет работать с такими. С другой стороны, в методичке не было ничего по поводу заклинания «Обливиэйт»… Так что «так на так».
     — Спасибо, Гермиона. А насчет тайны… Скажи, откуда ты узнала про проклятие крови единорога? Мне об этом рассказал Флоренц, кентавр, прямо там, в лесу. Но я не делился этим с вами.
     — Когда мы с Невиллом лежали в Больничном Крыле, мне не сразу принесли учебники, — задумалась Гермиона, — и я попросила у мадам Помфри книжку для легкого чтения. Не смейся, она действительно была маленькая — скорее, брошюрка — «Невероятные Единороги», о применении получаемых из единорогов ингредиентов в целительстве.
     — Неудивительно — если бы книжка была бы большой, ты могла бы пропустить нужное место. Просто раз уж вы не попали в лес — надо было сделать так, чтобы вы узнали об этом ужасе не только с моих слов. Тем более, что отношения между нами стали несколько напряженными…
     Гермиона задумалась. Через несколько секунд она снова подняла взгляд — и этот взгляд был темен, как небо перед грозой.
     — Ах он старая бородатая сволочь! Он знал, что ты столкнешься с этим… с этим… еще до того, как ты уйдешь в лес!
     — Поздравляю со вступлением в Клуб Тех-Кто-Не-Смотрит-В-Глаза-Директору.
     — Эээ?..
     — Директор умеет читать мысли, помнишь?
     — А как ты тогда… Ведь у тебя столько секретов…
     — Во-первых, среди старшекурсников ходят слухи, что в этом году директор прекратил лазить в чужие головы. Кстати, в отличие от профессора Снейпа. И я даже подозреваю, почему, — уточнять он не стал, — некоторые… умеют хотя бы замечать такое вторжение. Во-вторых, я никогда не встречаюсь с ним и со Снейпом глазами, если только не готов.
     — А как ты готовишься?
     — Ну, у меня внутри живут много маленьких Гарри. И когда я встречаюсь с директором и Снейпом — причем не обязательно глаза в глаза, — я подсовываю им самого глупого и малознающего. А самые секретные воспоминания я запираю в ящики, их стережет специальный Гарри-Хранитель-Ключей и выдает их только при необходимости. Как-нибудь расскажу и попытаюсь научить, в нашем Клубе без этого никак… Тссс…
     — Что случилось?!
     — «Гоменум Ревеллио Пролонга». Научился у Пенни Клируотер с Рэйвенкло. Сначала еще в поезде, когда искали Тревора, а потом еще недавно, по другому поводу. Слабее обычного, но действует долго. И это самое «Ревеллио» говорит, что к нам кто-то приближается. Похоже, нам пора срочно ссориться.
     — Прости, Гарри, — ШМЯК!
     Это было намного более громко, чем больно, но со стороны выглядело, наверное, впечатляюще. «Считается ли это подставлением другой щеки? Не, щека точно другая, но считается ли это именно подставлением? Наверное, считается, я же сам предложил ей поссориться», — подумал Гарри, восхищаясь грозной ведьмочкой с распущенными волосами.
     — ГАРРИ ДЖЕЙМС ПОТТЕР! Ты — последняя скотина! Я была права! Тебе не нужны друзья! Наверняка в этом твоем идиотском зеркале ты был один-одинешенек, увешанный наградами и в горделивой позе! Как я могла думать, что ты способен подружиться хоть с кем-нибудь! О, как я надеюсь, что ты завалишь все экзамены и тебя вышибут отсюда! Я не желаю тебя знать, понял? Никогда не подходи ко мне! НИКОГДА!!!
     Тот самый Глупый и Наивный Гарри поверил (что было нетрудно) и пришел в полное отчаяние. Он провожал удаляющуюся фигурку полным слез взглядом и, когда рядом послышалось деликатное покашливание, поднял ошеломленный и расстроенный изумрудный взор, столкнувшись с мудрыми добрыми глазами Директора.
     — Люди не ценят недоверие, мальчик мой, — с грустью в голосе произнес Дамблдор, — если ты действительно хочешь завести друзей, тебе не стоит иметь от них тайн. Доверься им. И я уверен, что на самом деле мисс Грейнджер не желает тебе зла и очень обрадуется твоим успехам.
     — Да, профессор, — проплакал Глупый Наивный Гарри, — мне… действительно надо заниматься. И… Я… Я пойду? — и, не дожидаясь ответа, припустил в сторону замка. Гарри Хранитель Ключей хохотал внутри и пел оды Саманте Шарлин Кейн — несмотря на практически идеальные условия, директор не решился влезть в его голову и в этот раз.

Заговор с целью тренировки...

     После завтрака Гарри с головой ушел в подготовку к экзаменам. Гриффиндорское Трио готовилось вместе, и, разумеется, Гарри не мог присоединиться к нему. Вместо этого на остатки сиклей он купил вечернюю консультацию по чарам у Пенни, а на второй день позанимался зельями со слизеринкой-шестикурсницей, как он подозревал — той самой, что заколдовывала ему сумку. Из волшебных денег у него остался только неприкосновенный запас, но слизеринка Мэри с откровенным удовольствием приняла десять маггловских фунтов: то ли деньги не пахли и в волшебном мире, то ли магглофобский психоз заодно с межфакультетской враждой накрыл исключительно их поколение, ну может быть, еще пару-тройку курсов сверху. Обдумывать этот вопрос сейчас времени не было, но вообще внимание феномену уделить стоило: миссис Кейн говорила, что политика всегда следует за экономикой. Так что Гарри просто занес этот факт в зачарованный Перси блокнотик, в надежде обсудить все наблюдения на каникулах, с пожилыми леди.
     Голова болела все чаще и все сильнее, и Специальный-Гарри-Принимающий-Боль-На-Себя все настойчивее требовал отдыха. Ну или хотя бы шоколада — пришлось потратить целый сикль из НЗ на шоколадную лягушку, купленную у близнецов: рыжиков фунты, что характерно, не интересовали. Как назло, ему попался Фламель, впервые. Гарри «забыл» обертку на столике, за которым занималось Гриффиндорское Трио и не без удовольствия наблюдал, как Рон бьет себя по лбу, а Гермиона делает Гарри большие глаза.
     Ночи тоже не приносили облегчения, поскольку зеленая вспышка и смех дополнились фигурой в плаще с капюшоном, из-под которого капала серебристая кровь. Так что на первый экзамен Гарри пришел в полубессознательном состоянии.
     Накатила жара, особенно удушающая в заполненных учениками кабинетах. Для выполнения письменных работ им раздали перья, лишающие учеников возможности хитрить. Но Гарри не смог бы сжульничать и так: сил на Гарри-Хитреца у него уже не оставалось.
     На практических занятиях у профессора Флитвика они применяли анимирующие чары к ананасу, заставляя его танцевать: тут Гарри повезло, потому что в последние дни он отрабатывал их каждый вечер, прячась по пустым классам, правда, без грунтовки и фиксации; на час-другой длительности чар вполне хватало.
     На экзамене у МакГонагалл требовалось превратить мышь в табакерку, причем чем красивее была табакерка, тем больше начислялось баллов; главным было лишить табакерку усов, которые вылезали в самый неподходящий момент. Самым трудным для Гарри было понять, что такое табакерка вообще: может быть, для застрявших в девятнадцатом веке волшебников это было привычным предметом обихода, но Гарри, так же как и Гермиона, и другие магглорожденные, впервые увидели ее только на практическом занятии пару месяцев назад.
     У Снейпа варили зелье, отнимающее память. Эту сторону волшебства Гарри ненавидел лютой ненавистью (причем, не зелья, хотя и зелья тоже, а лишение памяти), но «совершенно случайно» Мэри на своем уроке приводила в качестве одного из примеров именно это зелье. Так что те десять фунтов стали одним из лучших его капиталовложений, и Гарри окончательно убедился, что профессор Снейп подсуживает своему факультету всеми возможными способами.
     Последним экзаменом была История Магии: требовалось вспомнить имена и годы жизни древних выживших из ума волшебников, вроде изобретателя самопомешивающегося котла, который стоил дороже гиппогрифа, и, к тому же, боялся сырости. И когда профессор Бинс, наконец, приказал сдать работы, Гарри с облегчением выскочил во двор: впереди его ждала целая неделя свободы… и то, к чему он готовился с той самой ночи в Запретном Лесу.
     ***
     Он расслабленно лежал на травянистом откосе у Черного Озера, наблюдая, как близнецы, Ли Джордан и давно и прочно примкнувший к ним Дин Томас дергают за щупальца заплывшего на теплое мелководье кальмара. Боль в голове потихоньку уходила — то ли потому, что напряжение экзаменов было позади, то ли потому, что сидевшая поначалу как бы отдельно Гермиона подсела поближе и запустила руку в его шевелюру. В любом случае Специальный-Принимающий-Боль-Гарри наслаждался давно чаемым отдыхом. Разумеется, Гермиона щебетала о том, что, оказывается, не нужно было учить наизусть кодекс волков-оборотней тысяча шестьсот тридцать седьмого года (Гарри вспомнил этот кодекс: он был довольно короток, всего два пункта, причем первый пункт гласил «Вожак всегда прав»), и что история восстания Элфрика Нетерпеливого тоже не входила в программу.
     Гарри смотрел ввысь, следя за приближающейся к замку величественной совой, никак не меньше его Хедвиг, только более консервативной и респектабельной расцветки. В клюве совы был конверт, тоже большой и, видимо, респектабельный.
     Рука Гермионы внезапно замерла, но потом продолжила движение. Гарри скосил глаза: от хижины Хагрида к ним спускались Невилл и Рон. Лица у обоих были озабоченными.
     — Откуда ты это знал?! — гневно спросил Невилл, — Хагрид рассказал это тебе в ту ночь?
     — И вы сговорились с ним, — яростно прошипел Рон, — что он…
     Девчачья рука легонько погладила Гарри по голове, да и сил на перепалку у него не было.
     — Гермиона, — та посмотрела в глаза Гарри и улыбнулась, не переставая ворошить его волосы; видимо, догадалась, что сейчас произойдет, — я обещал не врать тебе, помнишь?
     — Да, Гарри. И если нарушишь обещание… — он помнил ее в гневе, как настоящем, так и наигранном, и рефлекторно поежился.
     — Так вот, Гермиона, Хагрид никогда не рассказывал мне о том, что Пушок засыпает от музыки. И никто другой мне об этом тоже не говорил. На самом деле, я понял это из той книжки, что ты привезла мне с каникул. И я ни с кем не сговаривался.
     — Я верю тебе, Гарри, — Гермиона перевела взгляд на Невилла, — эээ… Невилл, не мог бы ты передать мне слова Хагрида, как можно более точно? Это может быть очень важным.
     — Хагрид рассказал, что он выиграл яйцо у незнакомца в «Кабаньей Голове», в Хогсмиде. Это деревенька, там вон, недалеко, где станция. Наверное, это был драконовод, ну или нелегальный торговец драконами. Там… всякие бывают, в «Кабаньей Голове»-то. Он, Хагрид, в смысле… выпил немножко. Тот человек, он был в плаще с капюшоном, Хагрид не видел его лица, ставил ему выпивку. И незнакомец проиграл ему яйцо, в смысле, согласился играть на него, только когда Хагрид убедил его, что умеет обращаться с… опасными волшебными животными.
     — Дай угадаю: он рассказал незнакомцу, лица которого он даже не видел, что, если спеть Пушку колыбельную или сыграть на арфе, тот уснет? — задумчиво сказала Гермиона. — Интересно, он тоже подарил ему какую-нибудь свирель?
     — Ну да, — Невилл выглядел обескураженным, — в смысле, не дарил, а рассказал. И потом еще нам такой «Зря я вам это сказал!» типа. А чего зря-то? Теперь Квиррелл…
     — …Снейп, — упрямо возразил Рон.
     — …Волдеморт, — погасил спор Гарри, — у меня с той самой ночи в лесу болит шрам, оставленный именно Волдемортом. Так вот, Волдеморт знает, как пройти через Пушка. Причем, заметьте, уже давно. И от похода за камнем его удерживает только страх перед Дамблдором.
     — Тогда я пойду и расскажу ему! — храбро заявил Невилл, — Дамблдору!
     — Ставлю свою шляпу, — лениво заметил Гарри, — что вот эта сова, которая только что влетела в окно башни, принесла господину директору уж-жасно срочный вызов куда-то далеко-далеко. Так что он не сможет встретиться с вами и не сможет сегодня ночью охранять камень.
     — И что ты собираешься делать, Гарри? — Гермиона провожала взглядом бегущих к замку Невилла и Рона.
     — А у меня есть выбор? — спросил Гарри
     — Но…
     — Невилл точно пойдет туда. У него… у него есть личная причина, и он не может поверить, что это подстроено. Он не может себе представить, что такая уникальная штуковина может использоваться просто как приманка для одного злодея и четырех первокурсников с шилом в попе. Или что там просто обманка, даже вернее всего: слишком велик риск.
     — Но мы же можем уговорить его? Ну ладно, не мы, а я?
     — Ты правда в это веришь? Да скорее он станет игроком сборной Англии по квиддичу, чем откажется идти. А если идет он — идете и вы с Роном. Рон — потому что он друг Невилла, ты — потому что не можешь бросить сразу двух друзей.
     — А ты-то почему?
     — По двум причинам. Первая — я тоже не могу потерять единственного друга.
     — Невилла? Или… Рона?
     Если бы Гермиона не продолжала ерошить волосы Гарри, снимая привычную уже боль, он бы расшиб себе лицо ладонью. Похоже, в девочку комплекс неполноценности был вбит как бы не глубже, чем в Невилла. Придется разъяснять в лоб.
     — Тебя. Гермиону Джин Грейнджер. Я не могу себе позволить потерять тебя.
     — Но… Ведь они же… А я… Как же так?!
     — Очень просто. Тогда, в гостиной, Невилл с Роном снова поссорились со мной… ну, потому что решили, что я все же темный. Кинжал, кровь, все это вот… А ты…
     — А я — потому что ты мне врал. А друзьям не врут. И… я беспокоилась за тебя…
     —… Как и положено другу. Вот и вся разница. Но… Невилл с Роном тоже твои друзья. И ты пойдешь с ними обязательно. А если вы идете, а я нет — я в любом случае тебя потеряю. В лучшем случае — как друга, ты мне этого никогда не простишь, даже если увидишь, что я оказался прав. А в худшем… В худшем вы погибнете. Все, — жестко сказал он. — Кроме того…
     — Гарри… Можно, я поспорю на твою шляпу? — тот кивнул, — на самом деле… Я думала… Я же не дура, да? — ответ не требовался, — я понимала, что нас всех… толкают туда, в этот коридор… Та дуэль, Хагрид… И Дамблдор все время пытался подружить нас с тобой… Особенно меня.
     — Ну, не все, что делает Дамблдор, должно быть плохо, ведь правда, Гермиона?
     — Ты не понимаешь. А что, если бы вы оба все-таки не пошли? Вот представь, что ты не пошел, потому что умный, а Невилл, ну, оказался слабее, чем нужно. И тогда кому-то надо сделать что-то такое, чтобы ты все равно пошел туда, к Пушку и дальше. Что может заставить тебя пойти туда в любом случае? Что? Ты же вырос в обычном мире и читал о заложниках?
     Гермиона снова всхлипнула. Гарри с тревогой посмотрел на нее:
     — Ты что…
     — Я… Я думала, я лучшая у-ученица… Я хотела стать самой умной ведьмой, самой лучшей! А он меня готовил просто… к тому, чтобы быть заложником, всего-то з-заложником?! И п-поэтому советовал дружить с вами? Только поэтому?! Заложником у Квиррелла?! Второй раз, ведь тот тролль…
     Гарри похолодел. Гермиона должна была оказаться на Рэйвенкло. Ну или хотя бы полминутки повыбирать между львами и воронами. Но Шляпа на ее голове выкрикнула «ГРИФФИНДОР!», не сомневаясь ни секунды… Была ли Гермиона столь уверена в себе или… Шляпу тоже можно убедить? Если «Конфундус» мастер ментальной магии может наложить на метлу, то… «Конфундус Максима»! Шляпа же говорила про «Конфундус Максима» от старого интригана! И еще упоминала, что она могла бы «проявить своеволие»… И вряд ли директор использовал этот прием только ради него…
     — Вам всем показали зеркало — з-значит, п-почему-то это в-важно. А мне не п-показали, и, з-значит, я не гожусь ни на ч-что, кроме…
     — Великий человек Дамблдор! — Гарри потряс воображаемым шампуром; «Стетсон» Деллы надо было срочно спасать, — но! Зелья!
     — Что?! Какие зелья?!
     — Одно из препятствий готовил профессор Снейп, так? И что он может придумать, кроме зелий? И кто будет решать эту задачку кроме тебя? Учитывая, что мы трое редко получаем что-либо выше «Слабо» за урок.
     Гермиона вытерла слезы и улыбнулась:
     — Совершенно случайно, мистер Поттер, ну абсолютно случайно, я слышала, как профессор МакГонагалл ругалась с профессором Снейпом. Она требовала поставить тебе за экзаменационное зелье «Выше Ожидаемого», а он соглашался только на «Удовлетворительно».
     — Просто некоторые слизеринцы, точнее слизеринки, не в состоянии устоять перед обаянием мисс Найтингейл. Той самой леди, что нарисована на десятифунтовой купюре, — пояснил он в ответ на безмолвный вопрос. — Да, да, на маггловской. И эти нестойкие слизеринки временами проводят частные консультации как раз по тем зельям, которые будут на экзамене.
     — Это же нече… — Гермиона не закончила фразу, — ладно. Считаем, что я действительно сгожусь на что-то, и твоя шляпа опять уцелела. Вернемся к препятствиям. Профессор Спраут — это Гербология, это для Невилла. А что для вас с Роном?
     — Тут проблема. И в чарах, и в трансфигурации лучшая тоже ты. Так что… «Экспеллиармус» для меня, и «Левиоса» для Рона. Больше, кроме квиддича и шахмат, ничего в голову не лезет. Впрочем, дойдем — увидим.
     — Так, — Гермиона что-то чиркала в блокнотике, — Хагрид, Спраут, МакГонагалл, Флитвик, Снейп… Квиррелл?
     — Без понятия. Но, скорее всего, тот самый тролль — Снейп же говорил тогда, в туалете: «заберите вашего питомца!» Ну и тролль как специально подходит под Хагридов стилет.
     Гермиона отмахнулась: стилет ее интересовал мало.
     — Дамблдор? Хммм… Зеркало? Это единственное, что он показывал вам лично, — пояснила она.
     — И Том в нем. Учебно-тренировочный. Специально для первокурсников.
     — Том?
     — Зря я тебе это сказал! — Гермиона сначала долго сверлила Гарри непонимающим взглядом, а потом расхохоталась, чего Гарри и добивался. — Тот самый не очень хороший человек, ну который говорил про неслучайные случайности, сказал мне, что это настоящее имя Волдеморта, и что это имя его, ну, Волдеморта, жутко бесит.
     — А… что-нибудь еще он может рассказать? — робко спросила Гермиона.
     — Нет. Он умер.
     — Жаль.
     — Не очень. Он пытался убить меня, но внезапно умер сам. Эээ… Если что, это был не сам Том, а то я ничего не запомнил бы, — предварил он следующий вопрос, — я же совсем маленький был. И нет, это не я его убил. Просто оно само как-то так получается. Но. Это тот самый случай, ну, про жизнь и смерть. Я расскажу тебе об этом, когда ты сможешь как-то защитить свою память. Как — я пока не знаю, но верю в тебя, ты же самая умная первокурсница. Мне-то тоже пришлось учиться самому. Вроде работает, но научить этому я не сумею. Я не такой умный, как ты.
     Гермиона что-то записала в блокнотике и два раза с силой подчеркнула. Все понятно, книжным магазинам Косого Переулка грозит нашествие и опустошение.
     — Так вот, будь там настоящий Том — не было бы никакого квиддича, шахмат, никаких посиделок в гостиной — а только учеба, учеба, учеба. И то… этого все равно не хватило бы, чтобы вот так вот нас посылать. Хотя знаешь… магглы в ту войну готовили бойцов за полгода. И не только мужчин: я знаю одну леди…
     — Расскажешь мне потом, хорошо? Вон идут мальчики, и что-то они не выглядят счастливыми.
     Оба гриффиндорца плюхнулись рядом с ними на траву, тяжело дыша.
     — Мы нашли профессора МакГонагалл… — пропыхтел Невилл, — и только не говори, уфф, что ты сам послал это письмо!
     — Ты считаешь, что я могу обмануть величайшего волшебника столетия? — вздернул бровь Гарри.
     — Я подозреваю, — мягко заметила Гермиона, — что ты это делал уже не раз, — Невилл и Рон с ужасом уставились на Гарри, — но только не в этом случае.
     — Почему ты так уверена?
     — Потому что Гарри все эти дни был на виду. Потому что он не врет мне. И, кроме того, эта сова не белая, а значит, это не Хедвиг.
     — Ну… — мечтательно протянул Ужас Гриффиндора, — я мог бы, теоретически, отправить письмо сообщнику, например, Жутко Темному Магу в Визенгамоте, а там такие точно есть, взять хотя бы папочку Малфоя, чтобы он прислал знакомую Дамблдору сову, скажем, официальную сову Визенгамота, и именно сейчас. Я ведь сам посоветовал вам сходить к Хагриду после экзаменов.
     — Тогда ты бы не стал признаваться в этом, — заметила мисс Грейнджер, — и к тому же зачем тебе в этом случае посылать Рона и Невилла к Хагриду? Чем меньше народа знает, тем тебе было бы проще. Тем более, что Хагрид проболтался уже довольно давно, еще до того, как мы увидели яйцо. Но, Невилл, не мог бы ты рассказать о встрече с профессором МакГонагалл?
     — Ну… мы пришли к ней и сказали, что профессор Квиррелл…
     — Профессор Снейп, — упрямо возразил Рон.
     — … Собирается украсть философский камень. И что надо рассказать об этом директору.
     — А она не стала нас слушать. Сказала…
     — … Чтобы мы и думать забыли о камне. И что если она…
     — … Еще раз услышит от нас клевету на преподавателей…
     — … Или застукает в Запретном Коридоре…
     — … То нас исключат. Вот. А сам профессор Дамблдор только что отбыл в Лондон. В Ви… — Рон снова посмотрел на Гарри с ужасом, — в Визенгамот.
     — Итак, мальчики. Что мы собираемся делать? — Гермиона строго посмотрела на Рона, единственным желанием которого, похоже, было оказаться как можно дальше от Поттера.
     — Можно попробовать поговорить с остальными деканами, — заметил Гарри, — просто для очистки совести. Чтобы потом у нас было оправдание — если, разумеется, мы выживем. Но, боюсь, реакция будет такая же, как у МакКошки.
     — У профессора МакКош… Гарри! Так же нельзя!
     — Можно и нужно. Одно из двух: или она тоже играет в эти игры, или она дура. Итак, Невилл, пойдешь к профессору Спраут? Ты ей вроде нравишься.
     Невилл кивнул.
     — Я пойду к профессору Флитвику, — сделала еще одну запись в блокноте Гермиона, — заодно узнаю, как сдала экзамен. Ты, Гарри?
     — К профессору Снейпу, само собой. Эээ… Скажу спасибо за «Удовлетворительно» по Зельям. Рон, ты со мной? Или пойдешь к профессору Квирреллу, раз уж ты уверен, что на Волдеморта работает именно Снейп?
     — Эээ… Поттер… Ты знаешь… Профессор Квиррелл — он и правда воняет, ужас как. Может, я подожду вас в гостиной?
     — Мы не пойдем в гостиную. Точнее, мы не будем собираться в гостиной. Разумеется, те, кто придет. Я, если что, приду.
     — Я тоже, — набычился Невилл, — я не позволю ни ему, ни тебе…
     — Тссс, — коснулась его руки Гермиона, — не надо ссориться еще до начала. Я тоже иду. Кто-то же должен провести вас через загадку профессора Снейпа и присмотреть, чтобы вы не передрались!
     — Ну… Я тоже пойду, я не оставлю вас одних с… с этим типом! — прищурил глаза Рон.
     — Прекрасно, — подытожил «этот тип». — Так вот, мы собираемся в пустом классе, через две двери от класса Трансфигурации, за полчаса до отбоя. Ждем там до полуночи — в это время Филч будет в другом конце замка, он всегда ходит одним и тем же маршрутом, мне близнецы сказали. Там рядом есть потайной ход, который ведет как раз к Запретному Коридору. Мне его тоже показали близнецы. Так меньше шансов, что нас схватят.
     Гриффиндорское Трио кивнуло. Это было разумно.
     — Хотя вообще-то, — вздохнул Гарри, подумав, — если я прав, мы могли бы войти через Главные Ворота, станцевать в Большом Зале и использовать кабинет директора вместо туалета, — Гермиона сделала большие возмущенные глаза, — и нас никто не заметил бы, даже если бы я пнул миссис Норрис прямо на глазах Филча. Так что, если нас все же поймают, — это само по себе будет значить, что камень в безопасности.
     — …Но мы же не будем вести себя так… нагло, да, Гарри Джеймс? — нахмурилась девочка.
     — Кто как. Я, например, иду к Снейпу. К профессору Снейпу. А это само по себе уже наглость.
     Рон и Невилл снова убежали, а Гарри обернулся к Гермионе.
     — Я тебе не дорассказал, зачем еще я иду туда. Ну, про вторую причину. Если там действительно учебно-тренировочный Том — а я думаю, что это действительно так — я хочу хотя бы поглядеть на него, пока он не стал… ну… боевым. Тогда мне будет легче, когда…
     Он не закончил, махнул рукой, развернулся и отправился, наконец, к Снейпу.
     ***
     Разумеется, в подземелья или в учительскую Гарри не пошел, проследовав прямо ко входу в Запретный Коридор. И, разумеется, уже на подходе был перехвачен до отвращения узнаваемой фигурой в черном летучемышином плаще.
     — Поттер. Пришли проведать своего единственного друга?
     — Эээ… Да, профессор, — выступавший сейчас от его имени Гарри-Который-Вел-Себя-Как-Малфой, как обычно, почти ничего не знал. По крайней мере, ничего из того, что не следовало знать Снейпу, буравившему мальчика глазами. Специальный-Дежурный-По-Боли-Гарри вздохнул и заступил на вахту, привычно блокируя вызываемую пристальным взглядом профессора боль, позволяя Нахалу вести разговор. — Правда, я не знаю, можно ли считать Пушка за одного. Может быть, его все-таки трое?
     — Ну что ж, меня всегда удивляло, как вы можете испытывать такие теплые чувства к тому, кто ровно в три раза превосходит Вас интеллектом, Поттер.
     — Меня научил Хагрид, профессор Снейп! — прием сработал. Разумеется, Хагрид не был полноценным профессором, но какая-то доля корпоративной солидарности не позволила Снейпу пройтись по умственным способностям лесничего — ничего подобного он не позволял себе и, например, в отношении Филча. Молчание затянулось на несколько секунд. Затем Снейп криво усмехнулся.
     — Ах, да. Как же я мог забыть о другом Вашем большом друге, мистер Поттер. Вы уже успели посетить его сегодня?
     — Нет, профессор. Как-то не до того было. Я не навещал Хагрида с той самой отработки в лесу.
     — Что ж, тогда я не очень понимаю, что Вы делаете в этом коридоре. Впрочем, Вам нечего тут делать в любом случае.
     — Разумеется, профессор. Ведь Философский Камень в полной безопасности, потому что Хогвартс — самое безопасное место в Магической Британии, куда там «Гринготтсу»!
     — Вы невозможны, Поттер, — прошипел зельевар, — Вы так же тупы, так же наглы и так же суете свой нос куда не надо, как и Ваш отец. Десять баллов с Гриффиндора, — «Ну вот, а я же пытался изображать Малфоя», «огорчился» Гарри-внутри, — и, если я увижу Вас здесь ночью, я лично буду добиваться Вашего исключения из школы.
     — Спасибо за заботу о моей безопасности, профессор, — поклонился Гарри, — только знаете… Я ведь совсем не помню своего отца. И не знаю, каким именно он был. Как же я могу стараться быть на него похожим или непохожим? Эээ… я подозреваю, кому мог бы сказать за это спасибо, но…
     Показалось или нет? На мгновение в глазах Снейпа мелькнуло что-то странное, возможно, желание немедленно превратить Гарри в таракана, по крайней мере, мальчику хотелось думать, что это не что-то худшее.
     — Это нетрудно, Поттер. Я имею в виду, узнать, каким был Ваш… отец. Просто внимательнее смотритесь в зеркало. А теперь вон отсюда.
     «Значит, зеркала все же не избежать, — подумал Гарри, медленно следуя к башне Гриффиндора, надо было прихватить кое-что приготовленное на вечер, — но как же много можно сказать, просто пытаясь уязвить человека, если что-то — магия? — вынуждает не лгать напрямую без необходимости»

...В условиях, максимально приближенных к боевым

     — …А она мне и г-говорит: «Мистер Лонгботтом, настоящий эликсир жизни — это драконий навоз. И чтобы избавиться от всяких завиральных идей, перетаскайте, пожалуйста, содержимое вот этого к-короба и разбросайте по лоткам. Нет ничего лучшего, чем честный труд на благо школы!»
     — А ты?
     — А что я? П-перетаскал. Даже на ужин опоздал, вот.
     Гарри бесшумно отворил свежесмазанную (уроки дома Аткинсов он не забудет до конца жизни) дверь в заброшенный класс. Заранее наложенное «Гоменум Ревеллио Пролонга» давало тройной отклик со стороны преподавательской кафедры, за ней-то Гарри и отыскал троицу, сидевшую на брошенных на пол подушках, реквизированных с невесть каким образом затесавшегося в класс дивана.
     — Я здесь, — прошептал он и скинул мантию.
     Три пары глаз уставились на него, подобно Пушку. Гермиона приглашающе хлопнула рукой по подушке рядом с собой, стратегически-правильно отделяя его от Рона и Невилла.
     Гарри достал из сумки пару заначенных за ужином сэндвичей и передал ей, кивнув на Невилла. Это было психологически важно: у него самого Невилл, может быть, и побоялся бы что-то взять, а вот еду из рук подруги принял, да и раздумывал «есть-не есть» недолго. Гарри подумал и передал еще один сэндвич, для Рона. Тот не раздумывал вообще.
     — А ты как? — спросила Гермиона, пока рты остальных участников трио были заняты.
     — В конце будет зеркало, — прошептал Гарри, — как ты и говорила. И Снейп предложил мне внимательнее смотреть в него. Ну и обещал добиваться отчисления, если поймает меня ночью.
     Гермиона приуныла.
     — Он сказал, «Будет добиваться отчисления», а не «отчислит», так что не переживай. В магии очень важны словесные формулы. А что профессор Флитвик? Про Невилла и Спраут я услышать успел.
     — Представляешь, Гарри, на экзамене я получила сто двадцать баллов из ста возможных. И профессор Флитвик сказал, что мне не нужно так уж бояться отчисления, потому что это лучший результат для первокурсницы за последние пятьдесят лет! За пятьдесят три, если быть точным, представляешь?! Наверное, про меня напишут в «Истории Хогвартса»!
     — Угу. «Ничего не бойтесь, но, главное, не попадайтесь». А еще?
     — Ну, он уверил меня, что камень под надежной защитой, и что они с профессором Снейпом останутся в школе и будут вместе проверять состояние Пушка каждый час, начиная с отбоя.
     — Понятно. Кто-нибудь хочет отказаться от похода, зная, что Пушок так надежно охраняется? — разумеется, Гарри спросил это с легкой долей издевки, но, видимо, со слишком легкой.
     — Ну… Квиррелл… или Снейп ведь могут сделать так, чтобы Пушок уснул, потом закрыть люк и дать ему проснуться. И все будет выглядеть вроде как в порядке, — неуверенно сказал Невилл. Потом, уже решительным голосом: — Я иду.
     — И я! — сказала Гермиона. Рон жевал, но тоже кивнул.
     — Тогда и я тоже, — блеснул очками Гарри, — а где они будут находиться между обходами, он «совершенно случайно» не упомянул?
     — Нет, но я слышала, как профессор Снейп требовал у кого-то доставить большой кофейник в учительскую.
     — Разумно. Там до Запретного Коридора совсем недалеко. Итак, в одиннадцать они проверят Пушка… Где-то в двадцать три пятнадцать Квиррелморт пойдет внутрь. Вопрос: пытаться ли нам опередить его или стоит пойти позже?
     — Фя фы фефофел…
     — Рон! — означенный оратор проглотил-таки последний кусок сэндвича.
     — Я бы предпочел идти позже.
     — Почему?
     — Смотри, Гермиона: профессор Квиррелл — или Снейп — по-любому выигрывает темп… ну, по-шахматному говоря если; просто потому, что ему не надо прятаться в коридорах. То есть успеть туда раньше него мы просто не сможем. Потом. Он наверняка будет проходить задания быстрее нас, он ведь взрослый. Тут он тоже выигрывает темп за темпом. И мне бы не хотелось, чтобы он атаковал нас сзади, когда мы ну, застрянем где-то. Ну и пусть лучше он расчистит для нас дорогу, чем мы для него. Тогда, может быть, он устанет, и у нас появится шанс. Хотя и маленький. А мы застанем его врасплох. Эээ… попытаемся застать, когда он будет разбираться с этим… с зеркалом. Вряд ли он решит эту задачку быстро, ее же все-таки сам профессор Дамблдор придумал!
     Гермиона с Невиллом смотрели на Рона так, как смотрели бы на Хагрида, случись тому надеть балетную пачку и начни он танцевать вместе с троллями на картине с восьмого этажа. «А зря, — подумал Гарри, — Рон же, как ни крути, неплохой шахматист». Он кивнул:
     — Согласен. И, учитывая, что мы идем медленнее, наше время — двадцать три двадцать. Чтобы не дать ему слишком много форы. Значит, выйти мы должны… — Гарри немного подумал, это было похоже на то, как он рассчитывал время на «Операции Валентин», — в двадцать три семнадцать.
     ***
     Собственно, раньше у них не получилось бы выскочить при всем желании: до примерно четверти двенадцатого по коридору с радостными воплями летал Пивз, он заскочил даже в их класс, к счастью, всего на минуточку; они пересидели эту минуту под накинутой мантией, стараясь не дышать. Пришлось прижаться друг к другу довольно тесно, и даже Невилл с Роном не пытались отстраниться от Гарри. Судя по всему, кто-то провел расчет времени точно так же, как и они, потому что ровно в двадцать три семнадцать Гарри высунулся из класса под мантией-невидимкой и, не обнаружив ни полтергейста, ни кого-либо еще, пересек коридор и дотронулся палочкой до гобелена в известном близнецам (и теперь ему тоже) месте.
     Гобелен свернулся, и троица друзей с легким топотком проследовала за ним в закрывшийся за их спиной проем. На выходе тоже никого не было. Оба портрета сладко спали. Ни «Ревеллио», ни зрение, ни слух никого не показывали. Впрочем, Гарри уже давно решил, что либо волшебники совсем уж беспросветные дураки, либо где-то тут установлено что-то вроде магической сигнализации. Ну, а майор Бутройд еще и портретов, в смысле, телекамер непосредственно по маршруту навтыкал бы.
     Дверь к Пушку была закрыта, и из-за нее слышалось глухое порыкивание.
     Гарри залез в сумку и достал посылочку, полученную им от Бутлегера: жестяную детскую шарманку, игравшую незамысловатый мотивчик. Наложил на кривую проволочную ручку чары анимации с «Пролонгой» в качестве довеска — лучше будет, если музыка еще будет играть в полночь, тогда Снейп с Флитвиком хотя бы убедятся в его доброй воле и сэкономят пару секунд.
     — Что-то я не верю в свою способность играть на флейте, — объяснил он Гермионе, Рону и Невиллу, — хотя флейту на всякий случай я тоже захватил.
     Порыкивание сменилось храпом и поскуливанием. Гарри резко выдохнул, постучал своей остролистовой палочкой по замку, даже не говоря «Алохомора», и вовсе не удивился, когда замок щелкнул. Когда он расскажет об этом на каникулах, Шарлин с майором разобьют себе лбы: ну хоть бы для порядка запросили бы пароль, чтобы так не палиться-то!
     —Так. Пушок заснул. Невилл, Рон — поднимите люк! Гермиона — смотри, чтобы Пушок не проснулся, если что — играй! — он сунул подарок Хагрида подруге, а сам посматривал в коридор: вдруг Квиррелморт действительно появится с тыла? Как ни странно, ему было радостно: тогда, давным-давно, после несостоявшейся дуэли, он точно так же раздавал указания, и, как и тогда, Гермиона, Невилл и Рон снова приняли его лидерство, что бы там ни было до того.
     — Поттер, Гермиона, — пропыхтел Невилл, — идите сюда!
     Мальчик стоял на коленях и светил «Люмосом» в люк.
     — Не видно ничего, — потерянно сказал он, — «Люмос» слабенький. Но… судя по запаху, там «Дьявольские силки».
     — Что?!
     — «Дьявольские силки». Ползучие растения. Они нападают и душат то, что сопротивляется. Любят мрак и влажность, так что надо прыгать туда уже с «Люмосом» на палочке… если удастся его удержать.
     — Так… Я иду первым, — решительно сказал Гарри, — только подождите немного.
     «Профессор Снейп прав, — подумал он, — я все-таки дебил. Ну что мне стоило заказать веревку подлиннее и потолще? А теперь приходится рассчитывать на предусмотрительность Директора…»
     Он достал из сумки моток капронового шнура, обвязал кольцо люка (Лесли, бывший морской пехотинец Ее Величества, обучил его десятку самых распространенных узлов), а второй конец закрепил на торчащем из каменной стены держателе для факела; теперь крышка люка не смогла бы захлопнуться. Он присел на краешек проема, зажег такой сильный «Люмос», какой только мог, и спрыгнул. Страх, злость и азарт в его крови можно было фильтровать обычной промокашкой, так что спускался он медленно, приземлившись на кучу травы, которая сразу же начала расползаться под ним от яркого света.
     Гарри поглядел вверх, где на фоне относительно светлого проема размером с почтовую марку виднелось три малюсеньких головы.
     — Прыгайте, с «Люмосом»! Оно не нападает! По одному, Невилл последний!
     Он поймал «этим» сначала Рона, потом Гермиону, а вот на Невилла сил осталось уже меньше, или тот был слишком тяжел. Так что тот потирал слегка отбитую пятую точку. Напуганная светом трава не нападала, но и пропускать их к ведущему в темноту облицованному камнем ходу отказывалась. Из-под одной из шевелящихся куч виднелся край тщетно пытавшейся дергать струнами золоченой арфы: Квиррелл здесь уже был. Недавно.
     — Нужен огонь, — сказал, поморщившись, Невилл.
     — Но… я не вижу тут ничего эээ… горючего, — растерялась Гермиона, — что мне поджечь?!
     — Ты ведьма или нет? — отклячил губу Рон прежде, чем Гарри успел подпалить арфу: под слоем позолоты она явно была деревянной.
     — В-ВЕДЬМА!!! — реакция Гермионы была мгновенной и яростной: поток синего пламени, рванувшийся с ее палочки, дал гриффиндорцам понять, что мантии Снейпа тогда, осенью, еще очень-очень повезло. Ну, и что злить мисс Грейнджер без веской причины было бы несколько неумно.
     — Так, — бормотала она, вышагивая по каменному коридору, — Спраут — вычеркиваем, Невилл, ты молодец, — Гермиона что-то пометила в блокнотике.
     Коридор вел все дальше и круче вниз и начал напоминать Гарри подземелья «Гринготтса». Мальчик даже покрепче сжал левой рукой рукоятку стилета. Вроде бы у драконов слабое место — это глаза. Но хватит ли длины клинка, чтобы достать до мозга, вот в чем вопрос…
     За их спинами таяли отблески синего огонька, посаженного Гермионой в стеклянную бутылочку из-под полученной от Бутлегера «Кока-колы», до того безжалостно вылитой дочерью дантистов на скукожившиеся остатки дьявольской травы: Гарри предпочел, как только можно, облегчить путь спасательной партии.
     — Что мне поджечь, что мне поджечь, — бормотал недовольный Рон, которому пока не дали проявить себя, — Ведьма она… Стоп. Слышите?!
     Откуда-то спереди послышалось шуршание и звон.
     — Это п-привидение?! — запнулся Невилл.
     — Больше похоже на крылья, — ответил Рон, — там впереди свет!
     Через несколько минут они вышли в большой зал, под потолком которого парили странные птицы. Иногда они сталкивались друг с другом с металлическим звоном. На другой стороне зала виднелась маленькая дверь. Гарри жестом попросил друзей оставаться в тени, накинул мантию и прокрался к двери. Та была заперта. «Алохомора», — попытался отпереть замок мальчик, но заклинание не подействовало.
     — Это ключи! — закричал из темноты Рон, — Поттер, это не птицы, это ключи! — он рванулся к двери, Гарри зажмурился, представляя, как сотни железных птиц атакуют рыжего, но те по-прежнему парили под потолком. Рон подбежал к двери и начал осматривать замок. Невилл и Гермиона осторожно прошли к дальнему углу, где стояли метлы.
     — Четыре, — с отвращением произнесла девочка, — Гарри, чем дальше, тем больше я убеждаюсь, что ты был прав.
     — И метлы никто не т-трогал, — заметил Невилл, — с-смотрите, пыль…
     — Думаешь, он пропустил нас вперед? И спрятался там, в коридоре?
     — Невилл, охраняй вход. Значит, нам надо поймать ключ…
     — Большой, серебряный, старинный… Такой же, как дверная ручка, — уточнил Рон.
     — Хорошо, — Гарри обмотал вокруг предплечья остаток шнура — футов пять, вполне хватит — а Гермиона протянула ему метлу, — Гермиона, ты летаешь хуже всех, так что держись снизу и не давай им спуститься. Рон, отрезаешь его сверху. Ну и кричи, если заметишь.
     Рон закричал почти сразу, указывая на большой ключ, припадавший на левое крыло. Им пришлось погоняться за ним, но сотни пойманных на тренировках снитчей что-то да значили; Гарри спрыгнул с метлы и с помощью Гермионы и Рона продел в кольцо вырывающегося из рук ключа шнур. Затянул еще один простой, но надежный узел. Свободный конец шнура он обмотал вокруг дверной ручки и как следует закрепил, после чего с трудом затолкал ключ в замок. Замок щелкнул, ключ сразу же выпал из замочной скважины и попытался затеряться среди собратьев, но шнур его удержал, а узлы выдержали. Гарри удовлетворенно хмыкнул и позвал Невилла:
     — Все в порядке, иди к нам. Этот ключ ловили недавно и помяли крыло, но как-то по-другому ловили, не на метлах. Впрочем, может быть, у него была своя… — про то, что Том может летать без метлы, Гарри решил не напоминать по целому ряду причин.
     — Значит, мы все еще отстаем от Квиррелла, и сзади его нет. А ловушки стремятся восстановиться после того, как их прошли, — задумчиво сказала Гермиона. — Ну что ж, задание для Гарри мы выполнили. Но кто же его придумал: профессор МакГонагалл или профессор Флитвик?
     — Наверное, Флитвик: он зачаровал ключи.
     — Нет, это МакГонагалл: она могла трансфигурировать их из снитчей. И в молодости она хорошо играла в квиддич, — заметил Рон.
     — Значит, квиддич и шахматы, Гарри? — медовым голоском произнесла Гермиона.
     — О чем ты? — не понял Рон.
     — Гарри тут днем очень забавно пошутил. Если для Невилла были приготовлены «Дьявольские Силки», для меня — зелья (а что еще можно ждать от профессора Снейпа!) то для него должны были подготовить квиддич, а для тебя, Рон, шахматы.
     — Для тебя, Гермиона, могли приготовить все, что угодно, ты везде молодец, — сказал Гарри и открыл дверь с привязанным к ней слабо трепыхающимся ключом.
     За ней действительно были шахматы.
     ***
     Два двойных ряда фигур — белые у дальней от них стены, черные у ближней — стояли неподвижно. Каждая была ростом примерно с тролля, а белые вызывали ужас полным отсутствием лиц.
     — Всем стоять, — твердо сказал Рон, — и заткнитесь, пожалуйста, здесь командую я.
     Гарри кивнул.
     — Гермиона, сделай шаг вперед! — та подчинилась, стук каблучков прозвучал подобно грому, — назад! Сними, пожалуйста, туфельки.
     — Тут холодно, — пробормотала она.
     — Не спорь. Шаг вперед! Назад! — шлепки босых ног по камню тоже оглушали. Белые фигуры нехорошо поводили головами: они явно ориентировались на слух. И, возможно, не только на слух.
     — Невилл, метлу! — Невилл бросился назад, в комнату с ключами, и вскоре вернулся, положив метлу перед Роном. — Вверх! — Метла не среагировала.
     — Плохо, — сказал Рон. — Кто-нибудь знает заглушающие чары?
     Невилл, Гермиона и Гарри помотали головами. Гарри знал про «Муффлатио», но выучить это заклинание еще не успел.
     — Совсем плохо. Тогда Поттер, отдай Гермионе свои кроссовки. Пенни, подружка Перси, наколдовала бесшумные ботинки для близнецов и говорила, что тренировалась на тебе, — пояснил он. — Теперь они должны таскать ей выпивку для воронов весь год, с половинной наценкой.
     Гарри без возражений скинул обувь. Пол действительно был холодный, а нога у него была примерно такого же размера, что и у Гермионы.
     — Но… зачем это?
     — У меня задача не просто победить, а сохранить всех, кого можно. Эээ… Ваше Величество? — обратился он к черному королю, и Гарри был готов поклясться, что к своим маленьким фигуркам он никогда не обращался столь уважительно; размер действительно имел значение. — Мы ведь должны занять место фигур, чтобы пройти?
     Король склонил голову.
     — Ведь я не смогу заменить короля? Это же против правил?
     Король кивнул снова.
     — Если бы мы играли белыми, я мог бы попытаться сохранить всех четверых. Но белыми играл Сне… Квиррелл. А потом фигуры, как и положено, поменяли цвета. Так что чем меньше нас на поле, тем мне проще. Гермиона, не время быть занудой. Надевай кроссовки и мантию Поттера и тихо иди к противоположной двери.
     — А почему не… Это потому, что я девочка?! Как ты…
     — Это потому, что задание от профессора Снейпа можешь пройти только ты, — жестко сказал Рон, Гарри никогда не видел его таким, — а мы все были у зеркала, что бы это ни значило. И значит, каждый из нас может заменить другого. Я постараюсь сберечь всех, но шахмат без жертв не бывает. Поттер, замени ладью на Аш-восемь. Невилл, слон на том же фланге. Я — конь, — и он неловко вскарабкался на спину черного коня, ухватившись за каменную уздечку.
     Пятнадцать ходов спустя поле было завалено обломками черных и белых фигур. Черные держались и даже прорвались в центре, сдав ферзевый фланг, сам Рон, Невилл и Гарри были живы.
     — Шахмат без жертв не бывает, — тихо пробормотал Рон, — а если жертвуешь другими — будь готов, что пожертвуют тобой. Гарри, — голос его окреп, — сейчас я уберу оттуда их ферзя. После этого ты идешь на Е-один и ставишь мат. Никак иначе.
     — Но…
     — Поттер, не тупи. Я решил это еще три хода назад. Жаль, что ты не заметил. Сделай так, чтобы это было не зря, — с криком «ГРИФФИНДОР!» Рон пришпорил каменного скакуна: «ШАХ!»
     Белый ферзь вздрогнул, повернув в бывшую у него вместо лица гладкую пластину к Рону и, ускоряясь, с грохотом двинулся к занимаемой им клетке. «Надеюсь, это не больно», — расслышал Гарри шепот Рона или прочитал по губам, он и сам не понял, да и некогда было:
     — СТОЯТЬ!!! — сразу же после сокрушающего удара булавы, снесшего голову черному коню и отбросившего его пригнувшегося в момент удара всадника за край поля, заорал он дернувшемуся было Невиллу и невидимой и неслышимой Гермионе.
     — СТОЯТЬ, НЕВ! — тот уже готовился сделать шаг, а значит, ход будет потерян, и…
     — Невилл, если ты сейчас двинешься, то Рон по… пострадал зря! — После чего твердым шагом дошел до последней горизонтали и, развернувшись к белому королю, громко и отчетливо сказал: «ШАХ И МАТ!».
     ***
     Белый король снял мраморную корону с безлицей головы и уронил ее на поле. Невилл тут же сорвался к Рону, а мимо Гарри пронесся невидимый и неслышимый вихрь. «К двери! — прошептал он, — не открывайся, иначе все будет напрасно!» Разумеется, Гермиона не послушалась, но хоть глупостей делать не стала. Гарри с Невиллом убедились, что Рон нормально дышит, Гарри влил в полуоткрытый рот Рона выпрошенное у мадам Помфри зелье первой помощи и подсунул ему под голову опустевшую сумку. Ноги болели от мелких осколков каменных фигур, но Гарри не обращал на это внимания.
     — Эээ, прошу прощения, обратный проход свободный? — спросил Гарри черного короля. Тот величественно кивнул в третий раз.
     — Так, — сказал Гарри, обращаясь к Невиллу и еле слышно всхлипывающему пустому месту, — дальше либо Снейп, либо Квиррелл. В смысле, его загадка. И, скорее всего, там что-то неприятное. Держи, — протянул он Невиллу рукояткой вперед тот самый стилет, — если там что-то толстокожее, вроде дракона или тролля — колешь палец лезвием, размазываешь кровь по рунам и кидаешь во врага. Клинок сам найдет слабое место. Я проверял на доспехах, работает.
     — А ты?
     — У меня есть «Редукто». Слабенькое, но какое есть. А у тролля... эээ… функция.
     — А Гермиона?
     — У нее мантия и кроссовки. И кто-то из нас просто обязан довести ее до загадки Снейпа. Поэтому в бой она вступит, только если мы оба… не сможем драться. Понял?
     — П-понял.
     За дверью действительно был тролль, возможно тот самый, с проблемной репродуктивной функцией. Впрочем, сейчас остальные его функции тоже были проблемными: зверюга лежала ничком, не подавая признаков жизни, а на голове краснела огромная шишка.
     — Это х-хорошо, что нам не придется с-сражаться с ним с-снова, — выразил общее мнение Невилл.
     Они осторожно пробрались мимо поверженного чудища, зажимая носы. За следующей дверью обнаружилась обычная комната со столом, на котором стояло семь разнокалиберных флаконов.
     — Значит, тут точно был Квиррелл, — заметила Гермиона, снимая мантию и стряхивая с ног кроссовки Гарри, свои туфельки она все это время несла в руках.
     — Почему? — спросил Невилл
     — Все ловушки, в том числе профессора Снейпа, в исправности, ну или были в исправности, как я и думала. И только собственная ловушка Квиррелла — тролль — выведена из строя. То есть только он один не заботился о том, что будет дальше.
     — Я не уверен, что в исправности остались все остальные ловушки кроме шахмат, — задумался Гарри, завязывая шнурки. — Веревки, бутылочка, вот это все… И мне кажется, что это как раз мы задумывались о…
     — Ну да. Но у нас разные задачи. Идем?
     — Идем.
     ***
     Едва они шагнули вперед, как позади них с ревом встала стена фиолетового пламени. Такая же стена, только обычного огненного цвета, заслонила дверь впереди.
     — Л-ловушка! — крикнул Невилл.
     — Задача, — спокойно возразила Гермиона. Она подошла к столу с бутылями, взяла валявшийся с краю стола пергамент и начала читать.
     Шрам Гарри болел все сильнее, напоминая о том, что его враг уже совсем рядом, но Специальный Гарри пока нормально держался: подзаправка припасенными на как раз такой вот крайний случай маггловскими конфетами сыграла свою роль.
     — Знаете, — сказала через пару минут Гермиона, — я все же восхищаюсь профессором Снейпом. Возможно, когда-нибудь я даже влюблюсь в него. Прочти, Невилл!
     — Это… стихи? — спросил тот, изучив аккуратно написанные строчки.
     — Это логическая задачка, — ответила Гермиона, в задумчивости указывая пальчиком то на одну, то на другую бутылку, то обводя сразу несколько, — но да, это еще и стихи, причем не очень хорошие, так что читать их вслух не надо.
     — Но… я не знаю, как ее решать!
     — Ничего страшного. Многие, даже величайшие, волшебники не в ладах с логикой. Ведь магия есть желание. А сильные желания очень часто противоречат логике.
     Гарри взял у Невилла пергамент и прочитал стихи. Так… Вино — две штуки, яд — три, причем в ряд, зелье для прохода вперед, зелье для прохода обратно… Придется подумать, но ничего необычного: они с миссис Кейн решали подобные задачки. Но, пожалуй, он не станет в этом признаваться, а то разочарованная «особым отношением» к ней, просто как к девочке, а не как к уникальному члену команды Гермиона может быть… опасной. Эй, это же не крупное умолчание, да?
     — Вот, — уверенно сказала Гермиона, — в маленькой бутылочке зелье, которое позволит пройти дальше, через огонь. В этой, — ткнула она пальчиком в бутылку побольше, — то, что позволит вернуться назад. Проблема в том, что маленькой бутылочки хватит только на одного человека. И это должен быть…

Не вполне дружеские объятия

     — Это должен быть я.
     Невилл Лонгботтом, Наследник рода Лонгботтом, стоял, чуть пригнувшись, выставив вперед свободно и легко лежащую в правой руке палочку. Стилет в левой руке не смотрел ни на Гарри, ни на Гермиону, но держал его Невилл как-то очень не по-книжному. Опасно он его держал, не то, что Деннис свой ножик. Ну да, древний род.
     Глаза у него были… нормальные. То есть насколько могут быть нормальными глаза у затюканного бабушкой домашнего мальчика одиннадцати лет, еще недавно — объекта насмешек всей школы, тюфяка и неудачника, после того как один из его друзей почти погиб в самом настоящем, хоть и подстроенном хитрозадыми взрослыми, бою, после того как он готовился ковырять пятнадцатидюймовым клинком двенадцатифутового тролля и прямо перед встречей с темнейшим магом современности.
     Бешеные были у него глаза, правильные для такой вот неправильной ситуации.
     Впрочем, и у Гермионы, и у самого Гарри взгляды тоже вряд ли были другими.
     — Во-первых…
     — Стоп, Нев, — Гарри медленно положил свою палочку на стол, рядом с бутылками. Его «Экспеллиармус» был бы быстрее любого Невилловского заклинания, но выигрыш схватки неизбежно вел к проигрышу боя, а потом и войны. — Если ты направляешь на нас палочку — нет необходимости объяснять причины. Просто бери и иди. Если хочешь объяснить причины — нет необходимости направлять палочку.
     — Во-первых, я тебе не верю, — палочку Невилл опустил, но долго ли поднять? — Ведь тебе не верит профессор Дамблдор!
     — А ты веришь Дамблдору? — сверкнула глазами из-за спины Гарри Гермиона, — после всех этих подсказок, после четырех метел — по одной на каждого, после отдельного задания для каждого из нас, конкретно из нас четверых? — где-то высоко над ними, над сотнями футов земли и камня небо рухнуло на шпили Хогвартса. Отличница и примерная девочка Гермиона Джин Грейнджер впервые забыла добавить слово «профессор» перед именем Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора, Верховного Чародея Великобритании, Председателя Международной Конфедерации Магов, и протчая, и протчая, и протчая. Гарри понял: что бы ни случилось дальше, первый бой он уже выиграл. А вот третий и особенно второй…
     — Да. Он великий маг. И если он считает, что мы должны сразиться с Во… Волдемортом — мы действительно должны. Да, нам по одиннадцать лет, но он… Он же знает.
     Гарри, незаметно, за спиной, показал мисс Грейнджер кулак. А то не дай бог она потрясет палочкой, как стилетом с сосисками, и заявит: «Великий человек Дамблдор!»
     Ну или, что скорее, возмущенно поправит: «Мне уже двенадцать!»
     — Во-вторых, у тебя болит голова. И это плохо. Это Во-Волдеморт влияет на тебя. Тебе не выдержать!
     Гарри сложил за спиной руки, так, чтобы правая ладонь легла на левую руку, к которой он примотал все тем же бинтом вторую, трофейную палочку:
     — А тебе? Ты выдержишь?
     — Я постараюсь.
     — В-третьих?
     — В-третьих, мне… ты не понимаешь… Да, твои родители… они умерли. И их не воскресить. А я вижу своих каждый год, несколько раз. В Мунго! А в зеркале… В зеркале они были здоровые! Они говорили со мной! — Гарри понял, что сейчас прозвучит и представил, как Гермиона за его спиной пытается засунуть себе в рот оба кулачка, — МНЕ НУЖЕН ФИЛОСОФСКИЙ КАМЕНЬ!
     — С этого и надо было начинать, — Гермиона, безо всяких кулачков во рту, слегка подвинула Гарри, попутно хлопнув свободной ладошкой по уже почти доставшей палочку руке, сделала шаг вперед и протянула Невиллу тот самый пузырек.
     — Пей, иди, и удачи.
     Невилл немножко занервничал: обе его руки были заняты палочкой и стилетом. Он замялся, затем засунул стилет за пазуху, слегка повозился там, видимо, пряча клинок во внутренний карман. Наконец, он взял у Гермионы пузырек и залпом выпил.
     — Холодное… — пробормотал он, — ну, я пошел. Гриффиндор! — получилось… не очень убедительно.
     Невилл прошел через стену огня, и Гарри смог только пару раз хлопнуть глазами в сторону Гермионы.
     — Раз уж ты не хотел его обезоруживать, проще было отпустить его, — пояснила мисс Грейнджер, — а то вы бодались бы дольше, чем наполняется пузырек. Мальчишки! — она поставила бутылочку на место и присела перед столом, наблюдая, как конденсирующиеся из ниоткуда на внутренней поверхности стекла капли сливаются вместе и стекают на дно.
     — Четыре минуты, — заявила она вскоре, — еще четыре минуты. А что тебя удивляет? Мы же обсуждали этот вопрос: все ловушки возвращаются к прежнему состоянию! Ты лучше скажи, Гарри, — ее еще недавно почти такие же бешеные, как у Невилла, глаза были полны слез, — зачем ты туда идешь? Зачем? Ведь ты же знаешь…
     — Потому-что-я-верю-в-Дамблдора! — громко, но скороговоркой сказал Гарри, глядя прямо в ее глаза.
     — ЧТО?! — вскочила она, сжав кулачки и глядя на Гарри ничего не понимающим взглядом.
     Гарри шагнул к ней и обнял обеими руками, зарывшись носом в пышные волосы рядом с ушком.
     — Не «Дамблдору», а «В Дамблдора», Гермиона, есть разница! — тихо, но отчетливо прошептал он прямо в это ушко.
     Гермиона обняла его в ответ и тоже почти коснулась губами его уха:
     — Ты имеешь в виду…
     — Он хитрый, и ему верить нельзя. Но сам-то он не дурак. Он действительно великий светлый волшебник. Да, «великий» и даже «светлый» не значит «добрый». Эээ… по крайней мере, по отношению ко мне. Знаешь… Он воспитывает… пытается воспитывать меня так, как ему нужно, десять лет. Десять, Гермиона! То, что он потратил на авантюру с драконом — ерунда по сравнению с этими годами. Я его ин-вес-тиция, во! И глупо терять эту инвестицию слишком рано. А Дамблдор, хоть и ошибается, но не совершает глупых поступков.
     Он вдохнул аромат ее волос и продолжил:
     — Я узнал об этом только два года назад. Мне помогали… Взрослые… Некоторые… — справа и слева гудело пламя, перебивая шепот, но он все равно не мог сказать ей всего, потому что, что с того, что их не подслушать? Ведь не Дамблдор, так Снейп когда-нибудь, а вернее, очень скоро, посмотрят в эти большие карие глаза…
     — Учитель, — он не добавил «бывший» и мысленно попросил прощения у миссис Аддерли, которой влетит по мозгам вместо миссис Кейн.
     — Адвокат, — на самом деле, мисс Стрит была помощницей, секретаршей адвоката, но это было не таким уж и враньем, правда? А мистеру Додсону, который раньше держал в Литтл-Уингинге адвокатскую контору и к которому Гарри иногда наведывался, не привыкать: он и так регулярно теряет память после попоек.
      — Полицейский, — он надеялся, что Дамблдор не вычислит и миссис Бересфорд тоже, впрочем, она, наверное, уже давно сменила фамилию и уехала из Литтл-Уингинга вместе с Дереком.
     — И… они мне объяснили его игру. У магглов есть методичка, это книжка такая, тонкая, но умная. Там все, что он делает точь-в-точь описано. Вся дамблдорская игра. И сейчас он прошел только половину. Ну, или прочитал. Так что это пока просто одно из испытаний, называется «Инициация». Я просто должен почувствовать себя воином, победить врага. Взаправду, ну или почти взаправду, хотя я должен думать, что это безо всяких «почти». Оно правда опасное, это испытание, но там, в этой книжке написано, что все будет хорошо! — «Пока», — прибавил он про себя.
     — Ты обязательно должен показать мне ее, ну, когда… — она хихикнула, — знаешь, все эти недоговорки… они же довольно романтичные? И… и ты коварней, чем Дамблдор, Гарри Джеймс Поттер! Обнять девочку только для того, чтобы тебя не подслушали, да? Но продолжай! — шепнула она.
     — Ну и… Дамблдор очень любит славу и почет, вспомни его подпись под приглашением в школу, там же целое эссе, почти на полфута! А ты представляешь, как о нем напишут в «Истории Хогвартса», если меня — или Невилла — убьют в первый же наш год в школе, где он был директором? — Гарри больше беспокоился за дурака-Невилла, от всей души надеясь, что согласно той самой методичке переходить к пункту «потеря друзей» еще тоже рано, — ведь Волдеморт целый год бродил у него под самым носом! Нет, мою смерть Дамблдор точно не планировал.
     — То есть тебе ничего не грозит? — радостно шепнула Гермиона.
     — Я обещал не врать тебе, не забыла? Так что на самом деле грозит, немножко. Потому что победить нужно взаправду. Вот смотри… если бы Рон вовремя не пригнулся… Но он пригнулся!
     — Надеюсь, ты пригнешься вовремя, Гарри?
     — А зачем бы иначе Дамблдору было давать мне разрешение на квиддич? Главное мое занятие на поле — уклоняться от бладжеров!
     — Но почему ты решил уклоняться, а не… пропустить игру? Почему?!
     — Потому что Хагрид… Он сказал мне, что у стеночки отстояться не получится. Он не проговорился, эээ… «совершенно случайно», как тогда, — быстро прошептал Гарри, — он на мой вопрос ответил. На прямой. Ну… Он же мне должен был, за все это вот… Ну, и сказал. Почему не удастся — не знаю, но узнаю обязательно. И, кстати, еще и поэтому я туда, ну, иду. Чтобы узнать.
     Гермиона всхлипнула. Найти какую-то информацию в книжке было для нее обычным делом, но чтобы вот так…
     — И Дамблдор… — Гарри прошептал это имя еще тише, — у него ведь та же цель, что и у меня: прибить Тома. Вот средства его мне не нравятся, совсем. Так что я пойду по дороге, которую он проложил для меня, ну, или для нас, но буду внимательно смотреть по сторонам, а не в рот директору. И когда я решу, что его дорога меня не устраивает — я сверну на свою. Просто пока я не вижу своей дороги. Но я обязательно найду ее. Сам. Ну или проложу. Тоже сам или с твоей… вашей помощью.
     Девочка в его объятиях снова всхлипнула.
     — Эээ… Гермиона… — он прижал ее чуть крепче, — прости, пожалуйста… Я не думал, что будет момент, когда я буду рад профессору Снейпу больше, чем тебе, но…
     Она отстранилась, удерживая его за руку.
     — Ты — Великий Волшебник, Гарри Джеймс Поттер! — Гарри только оставалось надеяться, что волшебные микрофоны Дамблдора не заметят этого легкого акцента на слово «ты», — и я верю тебе.
     «И в тебя тоже», — прочитал он в ее глазах. А вот что прочитала в его глазах Гермиона, он не знал, но очень хотел бы узнать.
     — У тебя еще примерно минута, — уже деловым тоном заметила она, глядя на уровень зелья в маленьком пузырьке, — а я больше не могу терять времени.
     Она выпила из «возвратной» бутылочки, поежилась, как будто проглотила ледышку, улыбнулась ему и скрылась за стеной фиолетового пламени. Гарри чуть поправил под бинтом запасную палочку, накинул сверху мантию-невидимку, попрыгал — волшебство Пенни работало замечательно — и, с остролистовой палочкой в руке, приготовился ждать.
     Ждать пришлось недолго: бутылочка с зельем на мгновение вспыхнула синим. Гарри посмотрел ее на просвет — да, она была заполнена. Он выдохнул, как тогда, у Хагрида, и одним глотком выпил содержимое. В желудок действительно как будто провалился ледяной ком или даже целая глыба. «Слабоумие и Отвага! В смысле, ГРИФФИНДОР!» — прокричал он, естественно, не вслух, а мысленно, и бесшумно шагнул в огонь.
     ***
     Картина в комнате за стеной пламени почти полностью соответствовала ожиданиям: там было зеркало, там был Квиррелл, склонившийся над привалившимся к стене Лонгботтомом, который, разумеется, там тоже был.
     «Почти» же заключалось в том, что вместо Квиррелла Гарри ожидал увидеть Тома. Точнее, он ожидал увидеть Тома, сбросившего маску Квиррелла. По крайней мере, настоящий Темный Лорд первым делом снял бы этот идиотский смешной тюрбан.
     Но вот Тома там не было. Ни вместо Квиррелла, ни вместе с ним. Ни живого, ни мертвого. Ни боевого, ни учебно-тренировочного. Поправка — его не было видно. Как Дамблдора у того же самого зеркала почти полгода назад.
     — Я… Я в-видел к-камень… — бормотал Невилл, испуганно глядя на Квиррелла, палочка профессора смотрела пухлику прямо в лицо, на котором отпечатался настоящий ужас. Но, по крайней мере, Невилл был жив. — Я г-готовил эликсир! С-сам! У нас есть к-книги… И я… Я д-давал его м-м-маме… и п-папе…
     Квиррелл благожелательно кивал.
     — Но ты ведь очень хотел достать камень из зеркала, не правда ли, мальчик? — от его заикания не осталось и следа.
     — Д-да… — вместо него теперь заикался Невилл. Гарри прикинул, что торопиться ему не стоит. Спасатели должны были прибыть минут через пятнадцать… если только это входило в планы Сами-Понимаете-Кого. Ну, или двух Сами-Понимаете. К тому же, чем дольше простоит тут незамеченным, тем больше он узнает. Вдруг Квиррелл нетипичный темный волшебник и не так словоохотлив, как мистер Розье?
     — Тогда достань его, — повелительно бросил профессор ЗОТИ, — подойди к зеркалу и достань из него Философский Камень. И тогда мы приготовим эликсир вместе. Ты же хочешь того же, что и я, правда? Потому что ты так же ненавидишь смерть, как и я. Даже если это не совсем смерть, — он схватил Невилла за руку, Невилл вскрикнул.
     Гарри показалось, что что-то мощное, не то чтобы злобное, но неумолимое и безжалостное, махнуло крылом, подняв неощутимый ветер. Квиррелл рывком поднял висящего кулем Невилла на ноги (Гарри не ожидал такой силы в тщедушном с виду профессоре) и подтащил его к зеркалу.
     — Ну, мальчик. Посмотри на свое самое заветное желание.
     — М-мое с-самое заветное ж-желание, — пробормотал Невилл, — УБИТЬ ТЕБЯ!
     Гарри так и не понял, как в руке Невилла оказался стилет, который тот несколько минут назад прятал где-то в дебрях своей мантии, серебристая молния мелькнула, и… рука мальчика оказалась зажатой между телом и плечом профессора. Квиррелл завел кисть свободной руки под локоть Невилла, чуть дернул вверх — послышался хруст и звон металла по камням пола.
     — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — Невилл еще падал, когда Гарри свободной рукой поймал палочку Квиррелла, — «Два-ноль!» — отметил Гарри-Счетовод.
     Внезапно шрам Гарри взорвался острой болью, намного более сильной, чем тогда, в лесу. Специальный-Принимающий-Боль-На-Себя-Гарри не успел среагировать, в глазах потемнело, а слух уловил лишь двойной удар дерева о камень. «Два-один, — пронеслось в голове, — ну или два-два, если считать по палочкам»
     ***
     Когда Гарри пришел в себя, он стоял, опутанный веревками, не будучи в состоянии пошевелить даже пальцем. Мантия валялась где-то сзади, по крайней мере, на Гарри ее не было. Невилл сидел у стены, его рука была согнута под совершенно ненормальным углом. А Квиррелл, скрестив на груди руки и поигрывая собственной палочкой, с интересом глядел на него.
     — А вот и сам Гарри Поттер, — ласково произнес он, — признаться, мистер Поттер, ваш друг оказался не очень хорошей заменой. По крайней мере, Вам хотя бы удалось застать меня врасплох.
     — Два раза, сэр, — хмуро, но вежливо (вежливость стоит мало, но ценится высоко, правда?) уточнил Гарри.
     — Не будем заниматься арифмантикой. Тем более, что это все равно не помогло Вам. Итак, как я понимаю, пояснения и подробности излишни?
     — Эээ… Если Вы позволите, сэр, мне непонятны два момента. Не могли бы Вы их прояснить?
     — Ну что же, мистер Поттер, лучше, если недомолвок между нами не будет. Кстати — если Вы рассчитываете на помощь, то зря: я принял некие меры, как только Ваша подруга вынудила профессора Флитвика пообещать регулярно навещать нашего трехголового друга. Разумеется, вас я пропустил: нетрудно было догадаться, что вы не удержитесь от… приключения.
     Гарри загнал ужас и тревогу за Гермиону в самую глубину Гарри-Пессимиста, забившегося в самый дальний угол сознания и теперь рыдавшего от отчаяния в этом углу.
     — Итак?
     — Тот случай на квиддичном матче, профессор. Ведь это не профессор Снейп заколдовал метлу, правда? Тогда почему она прекратила брыкаться, когда…
     — Когда на первом матче Ваша подруга, мистер Поттер, бежала на трибуны Слизерина, чтобы поджечь мантию профессора Снейпа, она совершенно случайно толкнула меня, пробегая мимо. Н-никто н-не з-замечает б-бедного з-заикающегося п-профессора К-квиррелла… Так или иначе, зрительный контакт был потерян, а ведь еще несколько секунд… Правда, второй матч показал, что Вы обладаете некоторыми особыми возможностями, которые могли бы помочь Вам тогда… И хорошо, что я и мой господин теперь знаем об этом. Второй вопрос?
     — Эээ… Тоже про профессора Снейпа, если Вы не возражаете, сэр. Профессор, как Вам удалось добиться того, чтобы его укусил Пушок?
     — Элементарная ловушка. Примитивные толкающие чары на пороге. Признаться, мне не очень нравилось это чудище, и я почти добился, чтобы его убрали оттуда. Мне просто не повезло, что Северус попался первым, он сильный волшебник и отделался очень легко: проклятая псина даже не смогла отгрызть ему ногу. Поэтому историю удалось замять. А жаль. Глупышка Снейп… Он уже знал, что это я. Он пытался запугать меня! Как будто слуга значит что-то по сравнению с Господином!
     — А как Вы познакомились с ним, ну, с Господином, профессор Квиррелл, сэр?
     — Это уже третий вопрос, мистер Поттер. Впрочем… Три — счастливое число. Если бы Вы дожили до третьего курса, Вы бы многое узнали о нем на нумерологии… Поэтому я отвечу Вам. Я много странствовал, и в одном из своих путешествий я встретил Господина. Я был глуп и полон наивных представлений о добре и зле. Лорд Волдеморт объяснил мне, что ни добра, ни зла нет, есть только сила, есть только власть, и есть те, кто слишком слаб, чтобы стремиться к ним. Я выбрал силу. Эта сила… Она и направила меня в «Гринготтс»…
     — Да, я помню, мы встречались с Вами в «Дырявом Котле», сэр, — а вот про эту «совершенную случайность» Гарри забыл, иначе он вычислил бы Квиррелла намного быстрее. Он начал растирать запястья сведенных вместе за спиной рук: то ли веревки ослабли, то ли он переоценил их натяжение с самого начала. Скорее, второе.
     — Там… — Квиррелл, казалось не заметил его слов, — там я впервые подвел своего Господина. Я не знал! Я же не знал, что камень забрали оттуда за час до того, как… Но Лорд Волдеморт все равно был очень недоволен. Тогда… Тогда он решил, что должен контролировать меня более плотно, и с тех пор он всегда со мной, где бы я ни был. Это сделало меня намного сильнее! И эта новая сила привела меня к этому зеркалу!
     — И вы…
     — И я подвел моего Господина еще раз. Я видел в зеркале камень. Я представлял, как беру его, как отдаю его Господину… Но я не смог достать его! Не смог! К счастью, о плане старого маразматика не знали только флоббер-черви. И я ждал Вас. Я был немного удивлен, когда вместо Вас появился Ваш друг. Тогда я использовал его. Я… убедил его помочь мне. Но он тоже не смог достать этот проклятый камень! Возможно, — Квиррелл задумался, — возможно, следует просто разбить зеркало?
     — Ис-спользуй мальчиш-шку! Ис-спользуй мальчиш-шку! — раздался глухой свистящий голос идущий, казалось бы, прямо из головы Квиррелла.
     — Мой Господин мудр. Если Лонгботтом оказался слаб… Возможно, это получится у Вас, мистер Поттер. Но, во избежание эксцессов, помните, что неподалеку от меня находятся, как минимум, два Ваших друга.
     Гарри-Пессимист снова заплакал и начал расти, вытесняя остальных. Он помнил, в каком ужасе была Гермиона, когда поняла, что ее, возможно, растят просто как заложника для Квиррелла и того, что, Гарри уже не сомневался в этом, он носит под тюрбаном. И вот теперь заложниками стали Рон и Невилл, а она… Она…
     Квиррелл щелкнул пальцами, и веревки с Гарри спали. Профессор схватил его за воротник мантии и подтащил к зеркалу. Гарри не расцепил рук.
     — Ай? — Гарри обернулся, Квиррелл рассматривал покрасневшие костяшки левой руки, было такое впечатление, что он укололся или обжегся обо что-то.
     — Смотрите в зеркало, Поттер, — приказал он, дуя на руку, — Вы должны увидеть камень.
     Гарри посмотрел в зеркало.
     Самого Гарри там не было. Вместо него стоял его отец, а на его плечо опиралась подбородком мама. Они улыбались. Джеймс Поттер придерживал Лили за талию, а свободной рукой подбрасывал и ловил, словно снитч, кроваво-красный камень, чуть меньше свертка, который забирал из «Гринготтса» Хагрид. Гарри все отдал бы, чтобы это было не только иллюзией за стеклом, чтобы хоть что-то…
     — Ты видишь его! — шипел за левым плечом Квиррелл, — ты видишь! Возьми его!
     Гарри медленно, словно во сне, протянул руку к зеркалу и неуверенно оглянулся. Квиррелл не отрывал взгляда от его руки. Гарри развернулся обратно к зеркалу. В левой, скрытой от Квиррелла, руке у него уже была палочка-вертихвостка, которую он несколько минут, миллиметр за миллиметром, вытаскивал пальцами той же руки из-под бинта.
     — «РЕДУКТО!» — смертоносное заклинание еще только стекало с палочки, медленно-медленно собираясь в луч, когда в очередной раз поймавший камень отец в зеркале лихо подмигнул ему, и в правой, тянувшейся к отцу и маме, ладони Гарри, что-то возникло. Гарри рефлекторно сжал кулак. В тот же момент вспышка достигла стекла, и зеркало взорвалось, осыпаясь осколками, в некоторых из которых мелькал победный взгляд Джеймса и смеющиеся зеленые глаза Лили.
     Гарри обернулся. Квиррелл, как зачарованный, глядел на осколки зеркала: на Гарри он не обращал никакого внимания. Тыльная сторона его левой кисти была покрыта волдырями. Гарри отбросил то-что-держал-в-кулаке за спину, надеясь попасть в мягкого Невилла; похоже, это получилось, по крайней мере, стука он не услышал.
     — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — Три-два. Квиррелл рванулся к нему, схватив за горло. Гарри, выпустив из рук обе палочки, попытался оторвать его руки от собственной шеи, несмотря на вновь затопившую голову острую боль. Профессор закричал. Он стоял перед Гарри, глядя на дымящиеся ладони и обугленные запястья, а Гарри стоял, покачиваясь: он только и мог, что глубоко дышать — боль отступила, но совсем чуть-чуть.
     — Выпус-сти меня! Выпус-сти немедленно! — голос, ясное дело, шел из-под сбившегося набок головного убора Квиррелла.
     Подвывая от боли в руках, профессор ЗОТИ начал разматывать тюрбан. Когда ткань полностью сползла с головы, та часть Гарри, что еще не была затоплена болью, поняла, что голова профессора выглядит странно. Неуверенно переступая ногами, Квиррелл развернулся на месте, и на мальчика уставилось бледное лицо с красными глазами и безгубым ртом. Вместо носа были две щели, как у какой-нибудь змеи.
     — Гарри Поттер, — сказало лицо, — вот мы и встретились. Видишь, каким я стал?
     — А я-то думал, где ты прячешься… Привет, Том, — пробормотал Гарри. «Точно учебно-тренировочный, — подумал он, — ни рук, ни палочки… Хотя и так вот тоже страшно…»
     — Вот как? Ты смеешь упоминать это имя? — удивился Волдеморт. — Интересно, откуда ты его узнал… И ты, оказывается, не так глуп, как говорил мой верный Квиррелл. Что ж, тем легче. Тогда мы не будем отвлекаться и перейдем сразу к делу. Почему бы тебе не попросить твоего друга…
     — Нет! — крикнул Гарри, прежде чем змеиная морда скажет лишнего. — Я никогда не буду служить тебе!
     Собственно, о службе Волдеморт и не заикался, но Гарри было важнее, чтобы он не успел заикнуться о Философском Камне, ну или, скорее, Философской Обманке.
     — Тогда ты умрешь, так же бессмысленно, как умерли твои родители!
     — Ерунда, Том. Не бессмысленно. Это они убили тебя тогда. Не я. Моя мама защитила меня.
     — Твоя мать была всего лишь глупой, хотя и смелой, девчонкой. Ей не нужно было умирать. Мне нужен был только ты. Я предложил ей жизнь. У нее даже не было при себе палочки. Но она встала на моем пути… «Убей меня вместо него», какая глупость! — «Как скажешь!» — сказал я и убил ее.
     — А потом ты попытался убить меня. И умер сам. А я выжил.
     — Я не умер! — закричал Волдеморт, — и не умру никогда! Прикончи их обоих, Квиррелл! А потом…
     Что Волдеморт планировал на потом, так и осталось загадкой. В конце концов, сам Гарри Темным Лордом не был и долго распинаться перед врагом не собирался. Он прыгнул, не без «этого», конечно, и вцепился голыми руками в змеиную морду. Шрам пронзила боль, теперь уже совершенно невыносимая боль, и только самый последний, оставшийся в строю Гарри, Гарри Хранитель Ключей, до того скрывавшийся в самой глубине и не участвовавший в схватке с болью, видел, как плавится под детскими пальцами бледное лицо, чувствовал, как горят руки. Квиррелл под ним пытался встать на четвереньки и стряхнуть его, но Гарри отпустил Волдеморта и, обхватив голову, вцепился уже в лицо профессора Защиты. Пальцы провалились в какие-то дырки, наверное, это были пустые глазницы, но он не успел даже ужаснуться: было не до того. Тем более, что держаться так было удобнее.
     Он прижался лицом к змеиной морде на затылке и видел, как из гаснущих красных глаз ползет черный дым, как этот дым прорывается через боль в его сознание, и только шепот мамы: «Мы так гордимся тобой, сынок!» позволял оставшемуся в одиночестве Гарри-Хранителю-Ключей отбиваться.
     Потом силы кончились совсем, и Гарри провалился в беспамятство.

Глаза в глаза

     Гарри с трудом разлепил веки. Над ним кружилось что-то золотое, и ему показалось, что это снитч. Он попытался поймать его, ведь он был ловцом, и ему просто необходимо было поймать снитч! Руки не слушались. Но ведь снитч должен быть не золотым, он должен быть красным! Как кровь. Или как глаза. Глаза!
     Глаза были голубые, и это было здорово, это наполняло душу спокойствием, уверенностью и счастьем. А то, что он принял за снитч, оказалось очками, сидящими на длинном мясистом кривом носу. Нос тоже вызывал теплое чувство доверия и радости: ведь он не мог принадлежать никому, кроме Великого Волшебника, Директора Самой Лучшей и Безопасной Магической Школы Британии, профессора Альбуса Персиваля Вульфрика Брайана Дамблдора.
     — Д`рект`р Д`мблд`р! — радостно крикнул Гарри, точнее, попытался крикнуть — горло пересохло. Он попытался подняться, но все тело словно налилось свинцом, вдобавок его настигла боль, но почему-то не в голове, а в руках.
     — Да, это я, Гарри, — приветливо и спокойно произнес директор, — лежи. Все хорошо… Воды?
     Гарри кивнул, и Дамблдор подал ему поильник, что-то вроде стакана с носиком, вода была очень вкусной.
     — Г`р-рм… Гермио…
     — О, с мисс Грейнджер все в порядке, — улыбнулся директор, — как и с мистером Лонгботтомом, и с мистером Уизли. Их троих выпустили из Больничного Крыла три дня назад. У всех у них были легкие травмы, действительно легкие. Правда, мистеру Лонгботтому пришлось тяжелее всех, но он тоже справился. Думаю, скоро они смогут навестить тебя.
     — Камень… Том забрал камень?
     — Нет, Гарри. Этого не произошло. Боюсь, камень был уничтожен вместе с зеркалом.
     Что-то царапнуло Гарри изнутри, как будто кто-то задел медным маленьким ключиком внутреннюю поверхность черепа.
     — Пытаешься вспомнить что-то?
     — Да, профессор. Что-то важное, очень важное, но не могу. Скажите… Но ведь если камень уничтожен, то… мистер Фламель…
     — Гарри, когда я решил поместить камень в зеркало, разумеется, я предполагал, что он может быть уничтожен вместе с ним. Я обсудил этот вопрос с мастером Николасом… Он ведь был моим учителем, а потом и другом, знаешь ли. И… Николас с Пернелль… это его жена, они очень любят друг друга, сочли, что шестьсот с лишним лет — вполне достаточный срок. К тому же… камень может дать долгую жизнь, почти бессмертие, или завалить тебя золотом, но… Это всегда будет не совсем то, что нужно человеку. Или совсем не то. Особенно это касается такой опасной вещи, как бессмертие. Николас и Пернелль имели достаточно времени для того, чтобы осознать это.
     — Они умрут?
     — Видишь ли, для высокоорганизованного разума смерть — это просто следующее Большое Приключение. У них осталось достаточно эликсира, чтобы успеть привести дела в порядок, а потом они просто уснут. И отправятся…
     — Куда? — спросил Гарри.
     — Вперед, — просто ответил директор.
     — Но камень… Если бы я не… Если бы Том…
     — Не беспокойся о камне. И… Ты позволишь задать тебе вопрос?
     — Разумеется, сэр.
     — Откуда ты знаешь настоящее имя Волдеморта? Он… очень не любит вспоминать его и уж совсем невероятно, чтобы он сам назвал его тебе, — на этот раз в голове будто прозвенела целая связка ключей.
     — Не помню, сэр. Это… одна из вещей, которые я пытаюсь вспомнить. А что с ним стало?
     — С Томом? Он… покинул тело профессора Квиррелла, где гостил весь этот год, и… вынужден был удалиться.
     — Он… Он не умер?
     — Том? Определенно нет. Он бросил Квиррелла умирать, ведь он безжалостен не только к врагам, но и к союзникам. А сам…
     — Значит…
     — Значит, он будет искать новые пути для того, чтобы возродиться. Он слишком боится смерти и стремится любой ценой избежать ее. Увы, он не является живым в полном смысле, и поэтому его, к сожалению, нельзя просто убить. Разумеется, он будет искать себе новое тело. И, к сожалению, всегда найдется кто-то слабый, готовый помочь ему в этом.
     — То есть все было зря?
     — Разумеется, нет, Гарри. Ты остановил его в этот раз, причем дважды…
     — Дважды?!
     — Когда дух Волдеморта покинул тело профессора Квиррелла, он… пытался вселиться в тебя. Но ты изгнал его. Видишь ли… Твоя кровь просто переполнена любовью, которую подарила тебе твоя мать, защищая тебя. Для Волдеморта это было хуже, чем плавать в кислоте. И он вынужден был отступить. И в следующий раз, когда он вернется, наверняка найдется кто-то, кто вынудит отступить его опять и опять.
     — Я сказал Тому… Что это не я победил его тогда… Что это была мама. Он не поверил.
     — Том вообще не верит в любовь, мальчик мой. В этом его главная слабость.
     — Странно. Он должен быть умным, ведь он же был лидером этих своих темных сил, да? И если он умный, то почему он не верит в силу, которую почувствовал лично, эээ… на собственной шкуре? Или дело в том, что… «У волшебников плохо с логикой, потому что магия есть желание. А сильное желание часто противоречит логике» — так сказала Гермиона!
     Дамблдор негромко засмеялся:
     — Я надеюсь, магический мир не потеряет мисс Грейнджер. Удивительно, но рассмотреть проблему под таким углом, насколько я помню, никому не приходило в голову, — что-то пролетело и скрылось в глубине сознания Гарри, и ему показалось, что щелкнул запираемый тем же маленьким ключиком замок. Но Гарри было не до этого:
     — Профессор, Вы сказали… «тело профессора Квиррелла». И… я помню, как горели его руки, когда он касался меня. Ну или… я его. И лицо… Которое на затылке, — уточнил он, — я… я убил Квиррелла?
     — К сожалению, профессор Квиррелл действительно мертв, Гарри. И… Та любовь, которую отдала тебе твоя мать, действительно была для него смертельной: ведь он делил свое тело с Волдемортом. Но ты не должен винить себя в его смерти. На самом деле он умер, когда пустил в себя Волдеморта в погоне за силой и властью. Он начал умирать с того самого момента. После этого… Это была лишь агония, продлеваемая ужасной темной магией. Нет, ты не должен винить себя, мальчик мой, ни в коем случае не вини себя.
     Ключи прозвенели снова, на этот раз недовольно-презрительно.
     — Он продлевал свою жизнь кровью единорога?
     — Да, кровью единорога. И… еще кое-чем, но я не могу сейчас… раскрыть некоторые детали. Я бы предпочел сказать тебе всю правду, но правда — прекрасная, но в то же время опаснейшая вещь. А потому к ней нужно относиться с превеликой осторожностью. Я бы с удовольствием ответил на все твои вопросы, но увы, иногда я буду вынужден промолчать. Именно промолчать, потому что ложь недопустима.
     В желудке Гарри что-то провернулось, но он кивнул: спорить все равно было бесполезно.
     — Да, профессор. И еще скажите… Когда Волдеморт не смог захватить меня, он не попытался вселиться в Невилла?
     Голубые глаза профессора на мгновение потемнели, но только на мгновение:
     — Я удивлен, что ты так хорошо понимаешь образ мыслей Тома, Гарри. Да, он попытался. Но, сражаясь с тобой, он был так ослаблен, что потерпел поражение и в этом случае. Мистер Лонгботтом настоящий гриффиндорец, знаешь ли. И даже несмотря на пытки…
     — Пытки?!
     — Я же сказал, что с мистером Лонгботтомом все хорошо, Гарри. Он тоже потерял часть воспоминаний, но с ним все определенно хорошо. Здесь тоже нет твоей вины: ведь мистер Лонгботтом сам вызвался идти первым!
     — Все равно я виноват. Они же слушались меня… эээ… почти всегда. А я… я недодумал. Гермионе надо было выпить возвращающее зелье, сбегать за пузырьком, который лежал рядом с Роном. Тогда мы перелили бы нужное зелье в него, потом пузырек снова наполнился бы… И мы прошли бы вдвоем! Тогда… когда Невилл пытался ткнуть его кинжалом, мы могли бы напасть вместе! Я столько раз ошибался… Мне… Нам просто повезло!
     — Везение, или удача, — одна из категорий, с которой маги пытаются разобраться уже тысячи лет. Позже, на старших курсах, вы даже будете… Но, если хочешь, я пришлю тебе книжку. Правда, это настоящий научный труд, да к тому же переводной, но, думаю, мисс Грейнджер поможет тебе, если ты… будешь испытывать затруднения.
     — «Случайности не случайны». Я не могу вспомнить, откуда это, но…
     — И поэтому ты не доверял мне весь этот год, Гарри? — в глазах Дамблдора мелькнула смешинка. — Признаю, в определенные моменты концентрация случайных событий была… впечатляющей. Но теперь… теперь, после всего этого, ты доверяешь мне?
     — Да, профессор! — Гарри было немного стыдно и радостно одновременно. Радостно — потому что Дамблдор совершенно не сердился на то, какой задницей был Гарри весь этот год. Черт, да он был хуже Невилла и Рона вместе взятых! Они не верили ему, а он не верил самому Дамблдору!
     — Тогда, возможно, ты разрешишь мне помочь тебе?
     — Разумеется, профессор. А в чем?
     — Из твоей памяти исчезли некие факты. К примеру, откуда ты знаешь имя Тома. Или вот это, про неслучайные случайности. Ты позволишь мне попытаться просмотреть твои воспоминания, чтобы я смог восстановить это? Это может быть очень важным, знаешь ли…
     Ключи коротко звякнули, протестуя, но мальчик испытывал такое глубокое чувство доверия и благодарности к великому человеку. Он посмотрел в голубые глаза и твердо сказал: «Да!»
     ***
     Дамблдор достал свою палочку, напоминавшую грубо отломанную ветку с какого-то куста, и сказал:
     — Постарайся смотреть мне в глаза, Гарри. Мне… очень трудно делать это, да и ты, возможно, будешь испытывать неприятные ощущения, но это действительно важно.
     Гарри кивнул и взглянул прямо в сверкающие загадочным светом голубые глаза профессора.
     — «Леглиментис!» — произнес тот, и Гарри почувствовал, что теперь их в его собственной голове двое. Если, разумеется, не считать тех ключей, которых теперь абсолютно не было слышно. И боль, та же самая боль, что обычно сопровождала взгляд Снейпа, но сейчас она была мягче, намного мягче.
     Красные глаза, из которых валит прямо в его голову черный дым…
     «Моя мама защитила меня!»
     Разматывается тюрбан, сыплются вниз осколки зеркала…
     Мама и папа — там, с камнем, теперь их нет, и камня тоже…
     Квиррелл ломает Невиллу руку…
     Ледяной ком в желудке. «…ликий Волшебник, Гарри Поттер!» — и аромат волос Гермионы, в которые он зарылся носом.
     «Это должен быть я! Дамблдор не верит тебе!» — И направленная в лицо палочка
     «…х-хорошо, что нам не придется с-сражаться с ним с-снова»
     «ГРИФФИНДОР!» — «Надеюсь, это не больно…»
     Пальцы Рона и Гермионы, удерживающие серебряный ключ, пока Гарри вертит узел
     «В-ВЕДЬМА!!!» — и поток синего пламени
     «Наше время — двадцать три двадцать!»
     «Просто внимательнее смотритесь в зеркало! А теперь вон отсюда!»
     Сова в вышине, жара, экзамены.
     «Ненавижу!!!»
     Потрясающий вкус сосисок.
     «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!» — и капли серебристой крови, отлетающие от отброшенной заклинанием темной фигуры.
     «Я всегда один, профессор!»
     Мама и папа там, в зеркале…
     Круговерть учебы, шахматы, снитч во рту.
     «Я на самом деле хочу на Хаффлпафф, согласен на Рэйвенкло, но должен на…» — «ГРИФФИНДОР!»
     Выплывающий из-за поворота, сияющий огнями над гладью озера Хогвартс.
     «Вы не видели жабу?»
     «Джинни от Гарри в залог дружбы», душная машина дяди.
     Разноцветье Косого Переулка. «Палочка выбирает волшебника».
     Слетающая с петель дверь.
     Нож в руке Денниса и сразу — абсолютно никакое пятно беспамятства…
     «В пятницу сходите в супермаркет, мистер Поттер. Вот список продуктов и деньги. Два фунта оставите себе за работу, отнесете тете», — и строгий, глаза в глаза, взгляд миссис Кейн.
     Внезапно все прекратилось. Гарри снова остался один, боль тоже ушла.
     Палочка в руке Дамблдора дрожала крупной дрожью. На морщинистом лице выступил пот, одна капля свисала с мясистого носа, чудом не падая. Голубые глаза больше не мерцали, в них стоял самый настоящий ужас.
     — Профессор! — воскликнул Гарри, — Что с Вами?! Вам плохо?
     — Н-не буду лгать тебе, Гарри, я бы… не отказался чувствовать себя получше. Ментальная магия — не самая безопасная вещь для того, кто ее практикует. Можно… случайно наткнуться на призрак из прошлого, и… это неприятно. Пожалуй даже… Нет-нет, все хорошо, Гарри, все хорошо.
     Гарри задумался. Дамблдор проматывал его память, как ленту, все глубже и глубже, пока…
     — Вы знали миссис Кейн? — спросил он.
     — Я думаю, ты знал ее гораздо лучше меня. Я просто встречался с ней, один-единственный раз. Ты не подскажешь мне, как она поживает?
     — Она… она сильно сдала за прошлое лето, — вздохнул Гарри, — тем более, что я не могу больше помогать ей по хозяйству. Надеюсь, она еще будет… жива, когда я вернусь в Литтл-Уингинг.
     — Можешь рассказать мне о ней? Как вы с ней познакомились?
     — Она учила нас в мой первый год в школе, а потом ушла, потому что ей уже не хватало сил справляться с классом. А потом я разбил окно в ее доме, — Гарри честно попытался вспомнить подробности, но они как-то стерлись из памяти, — и дядя сказал, что я должен отработать: бегать ей в магазин, убираться и так далее. Половину денег я отдавал тете, а половину….
     — Ну что ж, вполне резонно.
     — И она всегда помогала мне с заданиями, когда я заканчивал работу по дому. Она очень похожа на профессора МакГонагалл, такая же строгая. И уж всяко лучше Снейпа.
     — Профессора Снейпа, Гарри.
     — Извините, сэр. И… профессор Снейп тогда, вечером перед тем, как мы… Он сказал мне, что я похож на своего отца. И вряд ли он хвалил меня при этом. Он… ненавидел папу?
     — Увы, да. У них были… сложные отношения. Примерно, как у тебя с мистером Малфоем.
     — Я не ненавижу Драко, сэр. Скорее, я его презираю.
     — Напрасно, Гарри. Презрение может лишить тебя друзей, а если тебе не суждено стать с ним друзьями — может привести…
     — …к недооценке противника? Скажите, директор — ведь профессор Снейп знал мою маму еще до школы? Они дружили? И, наверное, он поэтому ненавидит папу? Ну, потому что он увел ее у него?
     — Полагаю, об этой дружбе тебе рассказала тетя? — Гарри не мог вспомнить, так ли это, но на всякий случай кивнул, — разумеется, это тоже сыграло свою роль. Но позже. На самом деле, они враждовали с первого курса. И, кстати, о презрении — мне больно говорить, но твой отец именно что презирал юного Северуса. Так что не стоит повторять его ошибки.
     — Хорошо, — сказал Гарри, — Вы правы, сэр. Тогда я буду его ненавидеть.
     Он подумал, что не уточнил, кого именно он будет ненавидеть — Снейпа или Малфоя. А Дамблдор сделал вид, что не услышал того, что сказал Гарри.
     — А потом произошло то, что профессор Снейп не может простить твоему отцу до сих пор. Джеймс спас ему жизнь. Извини, я не могу рассказать подробностей, — отмел он возражения жестом. — Эта тайна может навредить еще кое-кому. Но магия, — Дамблдор задумался, — магия не дает так вот просто забыть о таких долгах.
     — Но Квиррелл… Или мне надо называть его «Профессор Квиррелл»? Он… говорил что-то про господина и слугу. Вы же сами видели это? У меня в голове?
     Дамблдор молчал. Внутри Гарри что-то скрутилось, и вверх по горлу начала подниматься волна тошноты.
     — Профессор Снейп… был слугой Волдеморта? — он сглотнул, горло обожгло желчью.
     Дамблдор обеспокоенно посмотрел на него — наверное, почувствовал состояние мальчика. И, видимо, решился.
     — Я… не случайно просил тебя прекратить вражду с молодым мистером Малфоем, Гарри. К сожалению… О, разумеется, Снейп тогда еще был не профессором, а, наоборот, студентом. И даже еще дружил с твоей мамой. Но, в том числе и из-за этой вражды с твоим отцом, он… действительно примкнул к Волдеморту. И именно поэтому твоя мама рассталась с ним.
     — Только не говорите… что он причастен… — Дамблдор молчал. Тошнота внутри Гарри стала почти невыносимой, — я же поверил Вам, профессор, а Вы… — он рефлекторно сглотнул, ища глазами тазик, но Дамблдор положил ему ладонь на лоб и заговорил, Гарри снова стало полегче.
     — Снейп… предоставил Тому некую информацию, которая сыграла роль в гибели твоих родителей. Но тогда он не знал, что она касалась именно их. А когда узнал — ужаснулся. Он пришел ко мне в тот же вечер. И с тех пор мало было у Волдеморта более упорных и знающих врагов, чем Северус.
     — То есть мой отец спас ему жизнь… Потом Снейп помог его убить. А теперь он ненавидит меня за то, что я похож на собственного отца, к смерти которого он причастен?
     — Я не оправдываю Северуса… Он действительно совершил страшную ошибку. И эта ошибка сейчас жжет его собственную душу изнутри. Но люди устроены так, что переносят свою ненависть на других, когда у них уже нет сил ненавидеть самих себя, — при этих словах Дамблдора Гарри подумал, что это объяснило бы и отношение к нему Дурслей; все-таки профессор Дамблдор очень умный и он действительно Великий Волшебник, — но, как бы профессор Снейп не относился к тебе, — а я надеюсь, что это не ненависть, — он как минимум один раз за этот год спас тебе жизнь. Ты знаешь это?
     — Эээ… на квиддичном матче, сэр? Ведь если мою метлу проклял Квиррелл, а не Снейп…
     — То профессор Снейп защищал тебя… пока мог. И именно поэтому он вызвался судить следующий матч, хотя все остальные преподаватели были уверены, что он собирается засудить вас, а некоторые ученики… — Дамблдор не закончил фразу, и Гарри был благодарен ему за это. Иначе разговор мог зайти о Гермионе, о синем огне и о мантии Снейпа. Разумеется, Гарри верил директору, но выдать подругу… Он решил сменить тему.
     — Но Волдеморт… Том… Он сказал, что ему не нужны были мои родители. Ему нужен был я. Что же такого сказал Снейп Волдеморту, что тот пошел убивать совсем маленького мальчика? И насчет защиты… то, что Снейп на том матче спасал меня — это он так исправляет свою ошибку?
     — Думаю, да, Гарри, думаю, что он действительно исправляет последствия своей ошибки, защищая тебя.
     Гарри понял, в чем ошибся он сам: никогда не следует задавать два вопроса сразу. Иначе у собеседника, особенно такого хит… умного, как профессор Дамблдор, появляется выбор, на какой вопрос отвечать, а какой оставить без ответа. Он продолжал смотреть Дамблдору прямо в глаза, но тот вдруг снова покрылся потом и отвел взгляд. Он молчал несколько секунд, но все же сказал:
     — К сожалению, Гарри, это как раз случай той самой опасной правды, про которую я говорил тебе. На этот вопрос я не могу ответить. По крайней мере сейчас. Однажды ты узнаешь… а пока забудь об этом. Когда ты будешь старше… Я понимаю — наверное, это звучит неприятно. Тогда, когда ты будешь готов, ты все узнаешь.
     Гарри понял, что настаивать бесполезно. Кто-то ехидный — наверное, тот же самый, кто звенел ключами у него в голове, пробормотал, что встречаться с Волдемортом в бою, разумеется, не так опасно, как знать правду о том, какая именно тайна их двоих связывает.
     В желудке снова зародилась тошнота и начала подниматься к горлу, на этот раз медленно, но неумолимо. «Интересно, — подумал он, — как оценят близнецы тот факт, что я вот прямо сейчас заблюю мантию Великого Светлого Волшебника? Будет ли это круче, чем взорвать женский туалет?»
     Увы, как и многим его мечтам, этой было не суждено сбыться.
     У входа в Больничное Крыло послышался шум, кажется, мадам Помфри кричала что-то вроде: «Второй раз, Минерва! Уже второй раз!»
     Дверь распахнулась, и в нее, повинуясь волшебной палочке профессора МакГонагалл, влетели носилки, на которых лежало худенькое тельце в мантии, а с носилок свешивались знакомые каштановые локоны. Гарри снова попытался было встать. Это, разумеется, не получилось, но мальчик только сейчас обнаружил, что обе его руки почти до локтей замотаны бинтами, из-под которых пробивался резкий запах какой-то мази. Он дернулся еще раз, но Гермиона повернула в его сторону бледное лицо и улыбнулась. И даже вроде подмигнула ему, но Гарри не был в этом уверен.
     А потом она икнула и снайперски вытошнила на подол мантии Дамблдора что-то зеленое вперемежку с оранжевым. Впрочем, мантия не сильно пострадала из-за изначальной вырвиглазности расцветки.
     — Г-КХА-рри! Не смотри на меня! БУЭЭЭЭ!
     Мальчик отвернулся, МакГонагалл выгрузила Гермиону на соседнюю кровать, а мадам Помфри быстренько наколдовала ширму. Дамблдор же словно испарился, отчего Гарри почему-то стало легче.
     «Все как всегда, — подумал тот же самый ехидный тип внутри Гарри, — мисс Грейнджер новые заклинания удаются раньше всех. Значит ли, что, когда это Тошнительное Волшебство освою я, меня будет не остановить?»

Узы, маггловские и волшебные

     Гермиона пришла в себя довольно быстро, но мадам Помфри, как водится, оставила ее в Больничном Крыле до следующего утра, вручив ей пузырек с нейтрализатором зелий на случай, если приступ повторится. Пузырек она, как только мадам Помфри ушла, с хитрым видом спрятала в карман сумки. Разумеется, с собой у нее нашлась книжка «для легкого чтения». Так что до ужина они не разговаривали. Гарри просто лежал и смотрел в потолок.
     Что-то было не так. Он помнил, как весь год не доверял директору, хотя и не понял почему, а с самого прихода в сознание он испытывал к нему безграничное доверие, несмотря на периодическое бурчание в животе. Может быть, дело в том, что то самое недоверие было совершенно беспричинным и беспочвенным?
     Зато с ненавистью к Снейпу все было в полном порядке, никакая тошнота и желчь во рту этому не мешала ни капельки, несмотря даже на объяснения директора.
     Собственно, Гарри ненавидел зельевара с самой первой встречи. Проблема в том, что он не мог вспомнить, где и когда эта встреча состоялась. Но то, что впервые увидел эти страшные черные глаза совсем не в Большом Зале, он почему-то знал твердо. Потому что ненависть к Снейпу (и да, он уже откуда-то знал его имя) жила в нем уже тогда.
     Потом был дурацкий опрос на первом уроке, постоянные придирки и оскорбления, но они ложились уже поверх того самого первого, глубокого, хотя и неизвестно откуда взявшегося чувства.
     Теперь он не мог понять, как он мог думать, что слуга Волдеморта — не Снейп, а, казалось бы, безобидный заикающийся Квиррелл. Он помнил, точнее, подозревал, что у него были к этому причины, но самих причин он не помнил совершенно. Да, это действительно оказался Квиррелл, а оскорбления Снейпа оказались тщательно упакованными в желчь и злобу предупреждениями, но откуда он знал это тогда?
     И, возможно, он был бы благодарен злобному профессору, но… Квиррелл не солгал, и Дамблдор, точнее, профессор Дамблдор подтвердил это: Снейп ненавидел и помог убить его отца, чуть не помог убить самого Гарри, а теперь еще и ненавидит одного за то, что тот похож на другого.
     С другой стороны, какой смысл ненавидеть, если ничего не можешь сделать? Может, ему стоит убить Снейпа? Или, по крайней мере, попытаться убить? Убил же он профессора Квиррелла с примкнувшим к нему Волдемортом?
     И вдруг Гарри осознал: он, Гарри Джеймс Поттер, мальчик неполных двенадцати лет, буквально только что, по его собственному счету времени, убил человека. Да, этот человек был злым, да, этот человек пытался убить его. Но теперь этот человек мертв, он был живым, а стал мертвым, и это он, Гарри, сделал все, чтобы это случилось. Он лежал, ничего не чувствуя, потому что, если бы он почувствовал хоть что-то, это «хоть что-то» было бы отчаянием. Да, профессор Дамблдор пытался успокоить его, пытался объяснить, что он, Гарри, ни в чем не виноват, но от этого понимание того, что он совершил, или натворил, становилось только четче. Он вспомнил Денниса — но Деннис, хотя и хотел почему-то убить его, не смог сделать это. А он, Гарри, смог. И теперь он — убийца.
     ***
     Гарри почувствовал, как кто-то гладит его по щеке. Это была Гермиона.
     — Пора ужинать, Гарри, — тихо сказала она. — Что с тобой? Ты лежишь, как…
     — Я убил человека, — ответил он, — и я не хочу есть.
     — Оххх, — сказала она, осторожно обхватывая его обеими руками. — Я… понимаю, что тебе должно быть жутко тяжело. Я не знаю, что у тебя внутри, — сказала она, — я же сама никогда не убивала, — «Только этого не хватало», — подумал он. — Я только читала про это в книжках. Но… Гарри, я… Ты все равно Великий Волшебник, вот. И ты не убийца.
     — Я убийца. Я… Я прыгнул на него. И обхватил его руками. Я знал, что от моих рук он горит. И я специально держал его плотнее, чтобы он сгорел полностью. Чтобы он умер.
     — Почему ты прыгнул на него? Ты же тоже горел — у тебя до сих пор замотаны руки, а с твоей головы бинты сняли только вчера. И не беспокойся, — сказала она озабоченно, — новых шрамов у тебя не появилось. Но тебе, твоим рукам, точно было больно, это же видно.
     — Потому что Том… Волдеморт, — поправился он, — приказал Квирреллу убить меня и Невилла.
     — То есть ты спас себя и Невилла, — сказала она, — а потом еще Рона и, может быть, меня. Потому что Квиррелл и Волдеморт уходили бы, я полагаю, тем же самым путем, что и пришли. И наткнулись бы на нас, уж на Рона точно. Я его далеко утащить не смогла. То есть, ты не убийца, а защитник. Воин. Или, в случае меня, рыцарь. Сэр Гарри! — добавила она, подумав, — и Вы, сэр Гарри, сейчас будете вкушать эээ… плоды победы. В виде бульона, ничего другого Вам пока нельзя, — уточнила она.
     Гарри попытался отказаться, но Гермиона была столь же настойчива, как и в случае побуждения Рона с Невиллом к учебе. Поильник с бульоном был побольше давешнего, того, что предлагал ему профессор Дамблдор, и уже с первого глотка организм Гарри потребовал своего: бульон оказался изумительно вкусным. Тем более что Гарри больше не тошнило.
     Гарри признался себе, что забота была приятной. Странно, но, помогая ему есть — или пить? — Гермиона почти не тараторила: она только сказала ему, что Невилл и Рон действительно в полном порядке, и что они сидели под его дверью все три дня, пока он был без сознания, и что замок гудит, обсуждая их немедленно и жестоко засекреченную схватку с Квирреллом. А вот про Волдеморта не говорит никто.
     Потом она поела сама, и Гарри посмотрел на книжку, которую она положила на тумбочку между ними. Это оказались «Традиционные клятвы и обряды Британии» Джудаса Брокнтраста, том древний и порядком зачитанный.
     Гермиона аккуратно доела кашку на воде, положенную ей, как скорбной желудком, и с подозрением принюхивалась к тыквенному соку. Наконец, она решилась: подтянув поближе сумку, выдохнула и выпила сок, залпом, словно это было то самое ледяное зелье, и села, прислушиваясь к себе. Гарри попытался заговорить с ней, но она приложила палец к губам, продолжая прислушиваться.
     Наконец, она с сомнением понюхала кубок и поставила его на тележку, которая немедленно сдвинулась с места и скрылась за дверью. Вопреки ожиданиям Гарри, Гермиона не вернулась с книжкой на кровать, а придвинула стул еще ближе к изголовью Гарри.
     — Рассказывай уже, — слабо улыбнулся он, — почему ты считаешь, что Квиррелл и Волдеморт догнали бы тебя «может быть», а Рона обязательно?
     — Потому что я не смогла бы затащить Рона по тому коридору. Он ж-жутко тяжелый, — с возмущением сказала она, — я имею в виду, Рон, а коридор длинный и идет вверх. И я оставила его, ну, Рона, в зале с ключами. А сама застряла в той комнате, где были Дьявольские Силки. Я никак не могла подняться к люку. А метла… Она… эээ… сломалась, — Гермиона смотрела куда угодно, только не прямо в глаза, и Гарри заподозрил неладное.
     — Что-то не сходится, — сказал он, — там же были еще три? Или ты думаешь, что Квиррелл с Волдемортом встретили бы тебя, когда ты бежала бы за другой метлой?
     — Я бы не смогла. Побежать, — сказала Гермиона, — как только я вылетела из прохода к Силкам, он вдруг превратился в сплошную каменную стену. И метла, точнее, ее прутья, застряли в камне.
     — Ничего себе, — сказал Гарри, — тебе очень повезло. Если бы ты задержалась хоть на секунду, ты просто задохнулась бы в камне.
     — Вряд ли я успела бы, — вздохнула Гермиона, — скорее всего, меня просто размазало бы прямо внутри этой кладки. Это же все равно что на мотоцикле врезаться в бетонную стену, только хуже. Так что догнал бы меня Квиррелл, или мы бы разминулись — это зависит от того, пробивался бы он через этот камень или у него был запасной путь. Я думаю, второе: там было не меньше тысячи футов этого коридора. Но представляешь — говорят, что профессор Флитвик расчистил проход всего за десять минут!
     — Девять минут пятьдесят одна секунда, мисс Грейнджер, — профессор Флитвик улыбался своей острозубой улыбкой от двери, мадам Помфри с неудовольствием взирала на него сверху вниз, — все же не зря у меня в родне гоблины! А гоблины чувствуют себя под землей, как дома. Ну и в конце концов, я уже расчищал этот проход, когда мы готовили ловушки.
     — Здравствуйте, профессор, — улыбнулся в ответ Гарри. — Спасибо Вам за помощь, и очень рад Вас видеть.
     — Я не задержу детей надолго, Поппи, — обратился Флитвик к мадам Помфри, — всего лишь, маленькие уточнения.
     Он вскарабкался на табуретку, болтая ногами, и проследил, как школьная медиковедьма закрыла дверь.
     — Знаете, мистер Поттер, — задумчиво сказал он, — я впервые вижу такой ответственный подход к… безумным авантюрам. Долгоиграющая шарманка — она ведь маггловская, да? — закрепленный веревкой люк, синий огонек, про который говорила мисс Грейнджер и который так ей пригодился, — Гарри не понял, что он имеет в виду, но, наверное, в подземелье никакой свет не бывает лишним. — Кстати, Вы не возражаете, если я возьму эту маггловскую бутылочку в качестве сувенира? И, мисс Грейнджер, я поставил в своем кабинете Вашу метлу прямо так, как я ее вырубил, с остатками камня на прутьях, получилась отличная подставка для шляпы. Очень жаль, что вы оба попали не на мой факультет.
     Гарри и Гермиона переглянулись.
     — А уж когда я увидел привязанный веревкой ключ… Признаться, я был несколько шокирован. Я предполагал что-то подобное и специально наложил на ключ заклятие гниения уз, разрушающее волокна. Даже железный тросик проржавел бы! И я был очень удивлен, что это заклятие не сработало.
     — Эээ… Профессор. Это же маггловская веревка!
     — Насколько я знаю, маггловские веревки менее прочны, чем волшебные, то есть на нее заклятие должно было подействовать еще быстрее.
     — Может быть, раньше так и было, но это синтетика, если я не ошибаюсь, она называется капрон. Или нейлон.
     — Думаете, название имеет значение?
     — Название вряд ли, а вот сам материал… Гермиона, ты не расскажешь? Я думаю, ты знаешь об этом больше меня, — Гарри мог бы рассказать все и так, но Гермиона уже подпрыгивала на месте, только что руку не тянула.
     — Капрон и нейлон вообще не подвержены гниению, профессор Флитвик! Это не натуральное волокно, оно получается не из растений или животных, а из нефти или природного газа.
     — Из земляного масла?! То есть внутренняя сущность этой веревки — земляное масло? Или вообще горючий воздух?
     Гермиона кивнула.
     — Поразительно, — забормотал Флитвик, — трансфигурация горючего воздуха в волокно… и, пожалуй, не обошлось без зелий… Да старина Гэмп перевернется в гробу! Надо срочно поговорить с Минервой и Северусом… эээ… Благодарю Вас, мисс Грейнджер, мистер Поттер… Десять баллов Рэ… Гриффиндору! А сейчас разрешите откланяться…
     — Профессор, можно один вопрос? — спросил Гарри.
     — Да, мистер Поттер?
     — Мы там спорили… Ключи и шахматы — кто что создавал? Вы или профессор МакГонагалл?
     Флитвик снова оскалился:
     — Мы с Минервой поступали в Хогвартс вместе, знаете ли. И забавно, что Шляпа предложила нам обоим на выбор Рэйвенкло или Гриффиндор. Мы вполне могли бы поменяться местами, да… И потом не раз встречались и на квиддичном поле, и за шахматной доской. Так что обе ловушки мы создавали вместе.
     Уже выходя из палаты, Флитвик обернулся и, под строгим взглядом мадам Помфри, заметил:
     — Кстати, мистер Поттер. Забыл сообщить Вам, что профессор Снейп, увидев Ваши веревки и шарманку, которая все еще играла, начислил Вам целый балл, как он выразился, «За пользование собственными мозгами».
     — ЧТО?! — вскричала Гермиона, — профессор Снейп начислил Гарри балл?!
     — Пусть заберет себе обратно и подавится, — прошептал Гарри. Находящаяся в шоке Гермиона его не услышала.
     ***
     После ухода профессора Флитвика мадам Помфри отправила Гермиону в постель и погасила свет.
     Гарри попытался снова подумать о том, что он совершил, но теперь смерть Квиррелла уже не так сильно беспокоила его. Ну да, конечно, ничего хорошего, но ведь профессор чуть не убил и Гермиону! Гарри не сомневался, что «окаменение» прохода — его рук дело. И, возможно, Волдеморт или сам Квиррелл убрали бы этот камень одним щелчком пальцев и оказались бы в комнате с Силками раньше Флитвика, так что Гермиона была в опасности целых два раза, как и Рон. Так что, как ни странно, они с Невиллом рисковали меньше — ведь их могли убить только один раз. С этой нетривиальной мыслью он и заснул.
     Проснулся он оттого, что что-то теплое и душистое заползло ему под одеяло, и он даже понял, что это, точнее, кто.
     — Тссс, — прошептала Гермиона, — только не шуми. И успокойся. Мы пока еще маленькие, так что это не предосудительное поведение для юной леди, а необходимость, — она укрыла их одеялом с головой, — я, конечно, наложила заглушающие чары, про которые говорил Рон, я их отыскала еще позавчера, но не уверена, что они получились у меня правильно. Но громче вроде не стало, так что хуже не будет.
     Гарри подвинулся, чтобы освободить девочке чуть побольше места.
     — И вообще, я беру с тебя пример, — хихикнула она, — как тогда, в комнате с зельями. Я просто хочу тебе что-то рассказать, а отбивать тебя у твоей Джинни я не собираюсь.
     — С чего это она моя? — возмутился Гарри, — это вон она думает, что я ее!
     И замер. Когда-то давно он уже то ли говорил, то ли слышал что-то похожее. И не про Джинни. Но, как он не старался, припомнить не мог.
     — Я знаю, что тебе нравятся девочки постарше, — тихо засмеялась ему в ухо Гермиона, — например, Пенни.
     — У нас с ней чисто деловые отношения! — так же тихо возмутился Гарри.
     — У нас с тобой тоже деловые, — шепнула Гермиона, — и дружеские. И, кстати, я тоже девочка постарше. Просто пока это еще не так заметно, потому что я все-таки еще маленькая.
     — И это то, о чем ты хотела со мной поговорить? — буркнул Гарри.
     — Конечно, нет, Гарри. Ты не мог бы ответить на один вопрос. Кому ты веришь? Здесь, в Хогвартсе?
     — Разумеется, тебе, — ответил Гарри, — и еще профессору Дамблдору. Ну, может быть, еще и Хагриду, но…
     — «Дамблдору» или «В Дамблдора», Гарри?
     — Странный вопрос. Не понимаю разницы.
     — Понятно. Большое спасибо. Сэр Гарри Поттер. Можно, я задам Вам еще несколько вопросов? Чтобы кое в чем убедиться?
     — Конечно.
     — Что ты говорил мне, когда обнимал меня там, в Комнате Зелий?
     — Ммм… Извини, но не помню. Помню, что твои волосы пахли яблоками. Я даже удивился: после всех этих ловушек и беготни… Наверное, об этом?
     — Нет, мой шампунь мы не обсуждали. Вопрос на ассоциацию. Продолжи, пожалуйста: Учитель, Адвокат, Полицейский?..
     — Видимо… Врач?
     — Нет. В какой клуб я вступила, благодаря тебе?
     — Гриффиндор! Если бы не та встреча в поезде, Шляпа обязательно отправила бы тебя на Рэйвенкло! Эээ… Гермиона, ты что… Плачешь? — лежащая под боком девочка вздрогнула несколько раз, будто беззвучно всхлипывала, а по щеке Гарри текло что-то теплое и, как он подозревал, соленое.
     — Нет, нет, нет. Я не п-плачу. Нет никаких причин плакать. Г-гарри, можно последний вопрос?
     — Конечно, Гермиона. Сколько угодно вопросов. Ведь все кончилось, все хорошо.
     — Да. Разумеется. Все х-хорошо. Не обижайся и скажи, п-пожалуйста, ты ничего странного в г-голове не ощущаешь? Там у тебя н-никого нет? И помни, ты обещал мне не врать.
     — Ммм… Только не смейся, ладно? И, пожалуйста, все-таки не плачь.
     — Не плачь, не смейся, черного-белого не носи… — пробормотала Гермиона, — не плачу уже.
     — У меня такое чувство, как будто там кто-то бегает, в голове. И звенит ключами.
     — Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей?
     — Ой. Точно. Самое лучшее имя для него. Как ты…
     — Это потому, что ты мне веришь, — совершенно нелогично сказала записная отличница, — а значит, все действительно будет хорошо. Завтра. К обеду.
     — Завтра к обеду мы уже будем в Хогвартс-Экспрессе, — сказал Гарри.
     — Вот именно, — припечатала Гермиона и пошевелилась, пытаясь вылезти из-под одеяла.
     — Подожди, — попытался удержать ее мальчик, едва сдерживаясь от шипения из-за боли в забинтованной руке, — у меня тоже есть право спросить. Только, пожалуйста, не ври мне. Ну и… не умалчивай ничего.
     — Ну, хоть это помнишь.
     — Ага. Расскажи, как ты выбралась оттуда?
     — Когда я пробежала через пламя, — она говорила очень тихо и слегка подрагивала, — тролль уже шевелился. Но очень неуверенно. Встать он не мог. Я обошла его по стеночке, тихо-тихо. И вышла в Шахматный Зал. Там все фигуры уже починились, знаешь? И черные стояли у ближней двери. То есть тот, кто должен был снова зайти туда, опять должен был играть белыми. А у черного короля снова не было лица. Я сказала ему, что иду обратно. Он был очень недоволен, он же не видел, как я проходила туда. Но он же обещал, что проход назад будет свободный, и поэтому не мешал. Потом… Потом я вышла на середину доски. И… я очень боялась за тебя, понимаешь. Я подумала, что, если ты останешься в живых, — а ты обещал, — я обязательно найду способ хранить твои секреты, чтобы ты мог мне полностью доверять.
     — Я и так тебе доверяю, — возмутился Гарри.
     — Да, помню. Ты доверяешь мне и профессору Дамблдору. Ну вот. Я подняла палочку и сказала: «Я, Гермиона Джин Грейнджер, — ну, полное имя - это для весомости клятвы, — никогда не предам доверие Гарри Джеймса Поттера! И обязательно найду способ сохранить его секреты в тайне!» Вот.
     — И что?
     — И тут фигуры ка-ак грохнут! Кто копьем об доску, кто мечом по щиту. Ферзи булавами прямо об камень ударили, аж затряслось все. Рон даже подпрыгнул, прямо так, как лежал. Но не очнулся. Или его опять оглушило. Я даже эээ… Я испугалась немножко.
     — Понятно, — ответил Гарри, — грохот, небось, стоял…
     — Именно. Я подумала, что фигуры приняли клятву. Ну и… побежала к Рону, схватила его за шиворот и потянула. Твою сумку я тоже забрала. Дверь к ключам была открыта, и тот ключ так и не смог отвязаться за все это время. Представляешь, у них никакой взаимопомощи! — Гарри подумал, что не следовало бы подавать такую идею Флитвику или МакГонагалл: если бы другие ключи атаковали их, пока они ловили нужный…
     — Я бы не смогла затащить Рона по этому тоннелю вверх, поэтому оставила его там, с ключами. А сама села на метлу. Гарри, я никогда не летала так быстро! И представляешь, я не врезалась в стену, ни разу! Ну, а когда я уже влетала в зал с Силками, уже музыку было сверху слышно, проход весь превратился в камень! Это я рассказывала уже. Представляешь, прутья метлы застряли в нем, и я полетела с метлы кувырком! Прямо в кучу этих Дьявольских Силков у дальней стены! Палочка отлетела, трава меня хватает, ужас!
     Гарри подумал, что, оказывается, Гермиона чуть не погибла и в третий раз, и покрепче прижал ее к себе.
     — Ну вот. Я не двигаюсь, палочки нет, только огонек светит, который мы оставили. И… я его позвала. Огонек в смысле. И, Гарри, он меня помнил! Он из бутылочки вылетел и ко мне вернулся, ну, как тогда, когда я Снейпу мантию жгла, трава от него стала раскручиваться, вроде как по спирали, и отползать. Я нашла палочку и… все там выжгла. Я очень сердитая была. И испуганная. Потом попыталась выдернуть метлу или камень отбить, заклинанием.
     Теперь уже Гермиона прижималась к Гарри, видимо, компенсируя весь свой тогдашний страх.
     —И у меня не получилось. А люк-то вверху. И я закричала. Кричала минут пять, даже боялась, что Пушок проснется. Но он не проснулся, потому что шарманка все еще играла. А потом… Потом сверху спрыгнули профессор Снейп и профессор Флитвик. Знаешь, — хихикнула она, — профессор Снейп, когда летит, действительно похож на летучую мышь, большую такую. И спускался он медленно. Прямо как ты. А потом профессор Флитвик начал долбить камень, но я этого уже не видела. Профессор Снейп взлетел, прямо так, без метлы, и утащил меня наверх. Он круче, чем ты, — с какой-то даже обидой заметила Гермиона, — он не только вниз умеет летать, но и вверх.
     — И что дальше? — Гарри было почти физически противно слышать имя Снейпа, но Гермиону он прервать не мог, а уж рассказывать ей… Позже. Он подумает об этом позже.
     — И все. Там профессор Спраут была, она как узнала, что я все Силки сожгла, так сразу понесла меня в больничное крыло, на носилках. А МакГонагалл я видела, только когда она навстречу по коридору бежала. В бигудях… Ужас какой переполох был. Потом Рона принесли, а потом тебя и Невилла. Только вас я уже не видела, как сказали, что вас нашли и вы живы, так мадам Помфри в меня сразу сонное зелье влила, я уже устала брыкаться. И Дамблдора я не видела, говорят, он там с настоящим фениксом на плече и с тобой на руках в Больничное Крыло прибежал. Феникс, кстати, спинку твоей кровати когтями почти проплавил, так волновался. Но сейчас не видно, темно же.
     Гарри очень пожалел, что не увидел феникса, тем более так близко. Ну, хотя бы его следы можно будет посмотреть, утром, конечно. Гермиона продолжала:
     — Я уже наутро проснулась. Я лежала в Больничном Крыле, ты уже был рядом. Только без сознания. И голова замотана. Одни волосы торчат. И ко мне подошел… один человек. Я ему очень обрадовалась, очень-очень. И мне хотелось поделиться с ним всем-всем, что знаю. И вот, когда мы дошли до одного момента… Меня начало рвать. Разумеется, мадам Помфри сразу выгнала… этого человека. А когда меня кончило рвать… я уже к этому человеку такого доверия не испытывала.
     — И кто это был? — Гарри на секунду подумал, что Гермиона говорит о Дамблдоре, но не мог же Великий Светлый Волшебник…
     — Неважно. В общем, я, как только меня отпустили, быстренько сбегала в библиотеку. И нашла этот ритуал, который у меня случайно получился. Он очень старый, шотландский и почти забытый. Если ты приносишь клятву перед шестнадцатью могучими врагами и шестнадцатью могучими союзниками, и они согласятся быть, ну, свидетелями…
     — Шахматы! Но ведь… кто тогда были враги, а кто союзники? Белые или черные?
     — Не знаю. Но… Все получилось. Теперь их сила не только накажет меня, если я нарушу клятву, но и помогает мне ее исполнить. Это как Непреложный Обет, только по-другому.
     Гарри не стал уточнять про Обет, вроде бы он что-то слышал, но он уже и сам понял, что с его памятью что-то не так.
     — Подожди, — сказал он, — то есть если я возьму фигуры Рона…
     — Я сказала «могучими», Гарри. Силы Роновых фигурок хватит только случайно не сболтнуть разок. Ну и наказание будет… Чихнуть пару раз, не больше.
     — То есть если этот «кто-то», про которого ты говорила, уничтожит шахматы…
     — Сначала ему придется пройти туда снова, — Гермиона уже с начала рассказа не плакала, а, как подозревал Гарри, улыбалась, — Лаванда с Парвати разузнали, что Дамблдор и другие профессора возились там, в подземелье, целых два дня. И что теперь тамошние ловушки намного круче. Так что моя верность тебе, Гарри Джеймс Поттер, под защитой самого надежного места в Британии! Куда там Гринготтсу!
     «Ну да, — подумал Гарри, — четырем первокурсникам туда теперь уже не пройти. Третий курс, не меньше!» Разумеется, вслух он говорить не стал, чтобы не расстраивать девочку. А с другой стороны — ну какие у него, первокурсника Гарри Поттера, который и о магии-то узнал совсем недавно, могут быть тайны?!
     — А сегодня на обеде, — продолжила Гермиона, — я выпила сок и… снова почувствовала эту же симпатию. Только на этот раз меня начало рвать сразу. Ну, это ты видел.
     — Ага, бедный директор, ни за что пострадал.
     — С`в`ршенно нз`что, — сонно согласилась Гермиона и снова уткнулась в плечо Гарри.
     Утром мадам Помфри не устроила скандала, а это значило, что Гермиона успела вовремя перебраться в свою постель.

Чистосердечные признания

     Бинты с рук Гарри так и не сняли — только сменили повязки, наложив новую мазь, и попросили снять вечером, по прибытии на Кингс-Кросс. Гермиона внимательно выслушала инструкции мадам Помфри, задав несколько уточняющих вопросов, — все-таки она была дочерью врачей. Мадам Помфри расчувствовалась и выдала ей еще и набор пузырьков с зельями для всей четверки.
     Гарри радостно пропустил все инструкции мимо ушей, потому что был очень занят: разглядывал проплавленные следы от когтей феникса на спинке собственной кровати. Видимо, как и расколотый головой тролля унитаз, волшебному ремонту они не подлежали.
     Предстоял банкет в честь окончания учебного года, и их обоих выписали из Больничного Крыла с самого утра, хотя поначалу мадам Помфри хотела отпустить Гарри только к самому отправлению поезда.
     До завтрака Гермиона успела сбегать в библиотеку, а потом они вместе поднялись в спальню мальчиков. Гермиона, почему-то не поднимая взгляда, помогла Гарри донести до спальни гору шоколадных лягушек и других сладостей, которые ему надарили, пока он лежал в Больничном Крыле. Невилл с Роном топтались рядом с его кроватью, на которой Гарри с удивлением и радостью обнаружил свою мантию-невидимку.
     — Эээ… Гарри? — робко спросил Невилл.
     — Ага?
     — Я случайно обнаружил тут, у себя во внутреннем кармане… — и он выложил на постель стилет-мизерикорд и какую-то незнакомую Гарри волшебную палочку совершенно девчачьего вида.
     — О, спасибо тебе, Нев, — обрадовался мальчик, — я думал, что он потерялся там.
     Шипя от боли в замотанной руке, он кончиками пальцев приоткрыл клапан над «карманом для зонтика» на заколдованной сумке — тут Гермиона была ему не помощница — и засунул в него стилет. Задумчиво перевел взгляд со второго кармашка, «для авторучки», на палочку. Палочка идеально подходила под размер этого кармашка, но Гарри ее совершенно не помнил. Он вопросительно посмотрел на Невилла.
     — Ну… Ты разбил зеркало этой палочкой. До того ты ее где-то прятал, — пояснил Невилл.
     — Эээ… Что я разгрохал зеркало, я помню, — наморщил лоб Гарри, — а вот чем… Я думал, своей. А эту что-то не припоминаю.
     — Я… тоже кое-что забыл. Но эта палочка определенно твоя.
     — Жаль, что я не могу взять ее в руку и проверить. А на каникулах колдовать нельзя.
     — Я сниму твои бинты за полчаса до прибытия, — пообещала Гермиона, — думаю, ничего страшного от этого не случится. А в поезде колдуют все. Открой клапан, Гарри! — она аккуратно вложила палочку в маленький карман.
     — Гарри… — пробормотал Невилл, — прости, что я тогда…
     — Забей, Нев, — отмахнулся тот, — проехали.
     — Нет. Не проехали. Гарри, я… Я был не лучше К-квиррелла. Понимаешь…. Профессор Дамблдор сказал мне, что… Это была его лучшая идея, — Невилл сглотнул, — он заколдовал зеркало так, что достать из него камень мог только тот, кто желал спасти его, а не использовать. Тот, кто хотел использовать его для чего-то, не мог, никак не мог достать его из зеркала! Поэтому ни я, ни К-квиррелл… Представляешь, мы оба видели, там, в зеркале, как мы варили эликсир! Оба! Я и он! Одно и тоже! Я думал, что это ты Темный, а сам был таким же, как… как…
     — Ерунда, Невилл. Ты хотел сварить лекарство для своих родителей, так? — тот кивнул, где-то в глубине головы щелкнул ключик, и ключник вывалил откуда-то из чулана воспоминание, обгрызенное, неполное, но идеально подходящее к случаю, — знаешь… Один человек… Я не помню его точно и имени не помню, у меня что-то случилось с памятью, но он точно был маггловским офицером… Сказал, что, если бы его подчиненный не среагировал бы вот так, ну, как обычный человек, который любит маму и папу, он немедленно избавился бы от него. Потому что ему не нужны просто машины для… выполнения приказов. Так что не смей сравнивать себя с Квирреллом.
     — Эээ… Спасибо, Гарри. Я… — Невилл махнул рукой и отступил на полшага. Почему-то Гарри показалось, что он хотел сказать еще что-то, но не решился. Они оставили чемодан и вместе спустились вниз.
     В общей гостиной они увидели Вуда. Лицо у него было совершенно зеленое.
     — Гарри, — сказал он, смотря на его руки, — эээ… Мы не смогли. Рэйвенкло раскатал нас в тонкий блин. Без тебя мы…
     — Ничего, Олли, — ответил Гарри, — в следующем году мы раскатаем и их тоже. Надеюсь, никакой Волдеморт нам не помешает.
     — Во…
     — Ну, его так зовут, понимаешь? Это просто имя. Причем не настоящее, — Вуд дернулся, — не вижу причин бояться имени, если уж встретился лицом к лицу с его хозяином и прогнал его, — Гарри не добавил: «В том числе и из собственного тела», — исключительно из-за инстинкта самосохранения; он прекрасно помнил это обезличенное «Ловец!»
     Они четверо и примкнувший к ним Вуд дошли до зала. На входе его перехватил Хагрид, державший в руках две книги: большой, переплетенный в кожу альбом и что-то в серой мягкой обложке.
     — Гарри, — всхлипнул великан… Я никак не могу простить себе… Что… Ну, про Пушка! Что я рассказал про Пушка этому чудовищу…
     — Зря ты ему это сказал, — кивнул Гарри, эти слова сами по себе прыгнули ему на язык. Он испугался, что Хагрид обидится, но Гарри мог поклясться, что уголок огромного рта пополз было вверх в улыбке, хотя уже через мгновение великан и в самом деле решительно разрыдался:
     — Это все моя… чертова… вина! А все выпивка! Больше ни в жисть! — что именно «больше ни в жисть» — осталось без разъяснения, — и яйцо это чертово! Больше никаких яиц с драконами внутри, вот!
     Слезы катились по его крупному лицу, исчезая в густой бороде. Внезапно в голову Гарри проползла крамольная мысль, что, возможно, Хагрид плачет именно из-за этого «Больше никаких». С другой стороны, он говорил именно о драконьих яйцах, а это вовсе не все, что могло оказаться в бездонных карманах его сюртука. И интересно, бывают ли яйца с драконами снаружи?
     — Тебя ж убить могли-т… Вас всех… Эх… Гнать Дамблдору надо было меня, к самым что ни на есть магглам, чтобы я у них жил… — Гарри представил эту картину, — но…
     — Великий человек Дамблдор! — снова по наитию сказал Гарри. Хагрид кивнул и громоподобно высморкался. Гермиона посмотрела на мальчика немного растерянным взглядом, но ничего не сказала.
     — Великий, да. Он мне тута выходной дал. Хотя уволить меня надо было по-хорошему, да. Так я цельный день сов рассылал, ну тем, кто папку твово с мамкой знали. Вот, значит, — он протянул ему альбом, потом взглянул на замотанные руки и открыл его сам.
     Серая книжка выпала и шлепнулась об пол, но Гарри не обратил на нее никакого внимания. На колдографиях, подклеенных в альбом, махали руками и улыбались его папа и мама. Гарри не мог оторваться от картинок, но услышал, что шум в зале изменился. Пора было идти.
     — Я… Я понесу? — спросил Рон, Гарри кивнул. Гермиона держала в руках тот самый серый томик с мягкой обложкой:
     — А? Что? Гарри, а можно я пока, ну, почитаю?.. — голос ее был потерянным.
     — Конечно. Гермиона, я же все равно не могу сейчас читать это! — он не только не мог, но и не хотел. Он бы забился в угол и смотрел и смотрел бы на маму и папу, но руки…
     ***
     Большой Зал был оформлен в слизеринских цветах, насколько помнил Гарри — в седьмой раз подряд. На главном полотнище извивалась на зеленом фоне серебряная змея.
     Они подошли к столу Гриффиндора, и ученики подвинулись, освободив ему место. Многие даже встали, чтобы получше рассмотреть их. Гермиона тихо села рядом, книжка уже исчезла в недрах ее сумки, туда же Рон передал и альбом. Гарри стало не по себе от десятков направленных на него глаз. К счастью, вскоре в зал вошел директор Дамблдор, и перешептывания стихли.
      — Итак, еще один год позади! — радостно воскликнул Дамблдор. — Но перед тем, как мы начнем наш фантастический пир, я немного побеспокою вас старческим брюзжанием и пустой болтовней. Я надеюсь, ваши головы немного потяжелели по сравнению с тем, какими они были в начале года. Впрочем, впереди у вас все лето для того, чтобы привести свои головы в порядок и полностью опустошить их до начала следующего семестра.
     Дамблдор обвел всех присутствующих взглядом своих лучистых глаз.
     — А сейчас, как я понимаю, мы должны определить, кто выиграл соревнование между факультетами. Начнем с конца. Третье и четвертое место делят факультеты Гриффиндор и Хаффлпафф, у них по триста восемьдесят два балла. На втором месте Рэйвенкло — четыреста шестнадцать баллов. А на первом Слизерин — четыреста тридцать два балла.
     — Спасибо за баллы, Поттер! — крикнул ему Малфой и замолотил золотым кубком по столу, звон слился с победным шумом, доносящимся со слизеринского стола.
     Гарри посмотрел на факультетские часы: разница между Гриффиндором и Слизерином составляла ровно те пятьдесят баллов, которые сняла с него МакГонагалл, когда Филч «поймал» его на Астрономической Башне. Гарри подумал, что, наверное, Снейп специально начислил ему тот самый балл, чтобы разница была такой обидной.
     — Да, да, вы прекрасно потрудились, — произнес Дамблдор, обращаясь к сидевшим за столом Слизерина. — Однако мы не учли последних событий…
     Зал затих. За столом Малфоя улыбались уже не так радостно.
     Дамблдор громко хмыкнул.
     — Итак, — продолжил он. — В связи с тем, что в свете последних событий некоторые ученики заработали некоторое количество баллов… Подождите, подождите… Ага…
     Дамблдор задумался — или сделал вид, что задумался.
     — Начнем с мистера Невилла Лонгботтома, — улыбнулся Дамблдор, — за великолепное знание гербологии и настоящее мужество перед лицом врага, достойное Истинного Гриффиндорца, я присуждаю мистеру Лонгботтому пятнадцать баллов!
     «Очень щедро на фоне тех пятидесяти за ночную прогулку», подумал Гарри, но Невилл сиял подобно «Люмосу», и он решил оставить свои мысли при себе.
     — Теперь что касается мистера Рональда Уизли…
     Рон побагровел и стал похож на Джинни там, на вокзале.
     — …за лучшую игру в шахматы в истории Хогвартса и расчетливое самопожертвование я присуждаю факультету Гриффиндор пятнадцать баллов!
     Все снова заорали, а громче всех орал Перси, донося до всех имеющих уши, что это был его, Перси Уизли, брат, и что он выиграл одновременно у двух профессоров: МакГонагалл и Флитвика. «Видимо, Гермиона разболтала, что они делали ловушки вдвоем», — подумал Гарри. Впрочем, это же не было его секретом, так что она имела полное право на это.
     Наконец снова наступила тишина.
     — Далее… мисс Гермиона Грейнджер, — произнес Дамблдор. — За умение использовать холодную логику перед лицом обжигающего пламени и великолепное владение метлой я присуждаю факультету Гриффиндор пятнадцать баллов.
     Гермиона закрыла лицо руками. Гарри почему-то показалось, что она расплакалась.
     За их столом творилось что-то невообразимое — за одну минуту факультет заработал сорок пять баллов и почти догнал Слизерин, а ведь Дамблдор еще не называл имени Гарри…
     — И наконец, мистер Гарри Поттер, — объявил Дамблдор, и в зале воцарилась абсолютная тишина. — За железную выдержку и фантастическую храбрость я присуждаю факультету Гриффиндор двадцать баллов!
     Гриффиндорцы вскочили, и их вопль долетел, казалось, до Хогсмида. Они прыгали и махали руками. К ним присоединились Рэйвенкло и Хаффлпафф, довольные не столько выигрышем Гриффиндора, сколько проигрышем Слизерина. Внезапно Гарри почувствовал руку Гермионы на своем плече, она нагнулась к его уху и прошептала:
     — Ты мне веришь, Гарри?
     — Да, — шепнул он. Странно, что они услышали друг друга во всей этой вакханалии.
     — Верь мне, пожалуйста, верь мне, что бы ни случилось! — Гарри с удивлением обнаружил, что Гермиона действительно едва ли не плачет.
     — Что…
     — Сейчас услышишь.
     И Гарри услышал — как профессор Снейп стучит вилкой по кубку.
     — Мисс Грейнджер, — голос ненавистного зельевара был холоден, как то самое зелье. — Помнится, Вы обещали мне повторить прилюдно то, в чем признались мне в известном Вам месте.
     — Да, профессор, — Гермиона встала, прямая, как струна:
     — Я… Простите, Директор, я должна признаться. Я… На квиддиче, на самом первом матче, я… по ошибке подожгла мантию профессора Снейпа. Я думала…
     — Вы не думали, мисс Грейнджер. Заучивать наизусть книжки и думать — разные вещи. Что ж, в свете вновь открывшихся обстоятельств, за нападение на преподавателя я поставлю вопрос о Вашем исключении из школы, с известными Вам последствиями. А сейчас — пятнадцать баллов с Гриффиндора, за неумение правильно определять врагов.
     В зале вновь установилась полная тишина. Снейп только что лишил Гриффиндор всех начисленных Гермионе баллов. Теперь счет был равным. Но было что-то более важное, чем вся та детская игра в «кто круче»: исключение. Гарри лихорадочно вспоминал, что же такое «известные последствия» — и внезапно, под звон ключей, вспомнил страшилки, которые Шимус с Роном рассказывали магглорожденному Дину, когда тот, психанув после особо неудачного урока Трансфигурации, грозился, что уйдет из Хогвартса: Гермионе уничтожат магию и сотрут память. Она не будет помнить ни его, Гарри, ни Рона с Невиллом, ни то, какой умной и храброй она была весь этот год.
     Так это или нет — все равно, вопрос убийства Снейпа перешел в практическую плоскость. В конце концов, он уже убил одного профессора и - что характерно — в том числе, защищая Гермиону…
     Если бы не руки, если бы не замотанные руки… Впрочем, руки были замотаны только у него, и по рядам гриффиндорцев прокатилась волна шороха: палочки покидали карманы и кобуры. Интересно, выдержит ли Снейп семь десятков проклятий, пусть даже и от всего-навсего учеников? И что начнется потом? Гарри с мрачным злорадством заметил, что за столом преподавателей сменили позу не только МакГонагалл, но и, как минимум, Флитвик, а в руке Хагрида вместо столового ножа мелькнул граненый стилет, кажется, тот самый, звереющий от крови.
     Дамблдор уже хотел что-то сказать, но зельевар опередил его:
     — В случае же, если исключения не произойдет, следующий год Вы начнете с отработок, — снова пауза и снова недостаточная для того, чтобы директор вмешался, — и, мне кажется, не все Ваши заслуги были оценены должным образом, мисс Грейнджер, по крайней мере, не все из известных мне лично.
     Гермиона по-прежнему стояла с высоко поднятой головой. Сейчас Снейп придерется еще к чему-то…
     — За грамотное применение тех же самых чар в более подходящей ситуации Гриффиндор получает два балла, мисс Грейнджер.
     И, после паузы, достаточной для того, чтобы до всех дошло, что это были не «минус два», а «плюс два», обратился к декану Гриффиндора:
     — Поздравляю с заслуженной победой, Минерва, — и, словно не замечая пары сотен ненавидящих и семи десятков ошарашенных взглядов, отпил из кубка.
     ***
     Ни успокаивающая речь Дамблдора, ни смена декораций — превращение зелено-серебряной змеи в красно-золотого льва, ни появление на тарелках еды не смогли унять ропота за столами.
     Плечи Гермионы тряслись, Рон, Невилл и близнецы стояли вокруг, сдерживая натиск толпы с трех факультетов, а Лаванда, Парвати, Анжелина, Алисия и Кэти гладили девочку по спине, успокаивая и что-то нашептывая. Гарри с его чертовыми замотанными руками даже не мог обнять подругу и сидел дурак-дураком. Наконец, когда голод уже начал брать свое, толпа рассосалась, Лаванда поколдовала (в переносном смысле) с лицом Гермионы, и та снова присела рядом с Гарри.
     — Он… Он узнал сам, — шепнула ему девочка, — он действительно мысли читает. Когда он меня нес, вверх, он мне в глаза посмотрел. Всего-то в глаза. А я не верила. И так страшно стало, и больно, в голове. А он говорит, ядовито так: «Надеюсь, Вы не будете поджигать спасателя на этот раз, мисс Грейнджер…» И я ему все, все рассказала. И к-клятва не п-помогла.
     — Успокойся. Это же был не мой секрет, так что все правильно.
     — Все равно. А он так дернул плечом и говорит: «Что ж, посмотрим, хватит ли у Гриффиндора храбрости признаться в этом прилюдно». Я тогда ничего не сказала, сразу же профессор Спраут прибежала, и я рассказывала, как Силки сожгла. А потом забыла, за тебя волновалась. А сегодня он м-меня в коридоре встретил утром, я из библиотеки ш-шла, и н-напомнил. И я п-пообеща-ИК-а-ала-а-а-а!
     Чтобы старания Лаванды не пропали даром, Гарри следовало что-то предпринять, причем срочно.
     — Гермиона, — сказал он уже громко, — я не думаю, что взрослому профессору стоит гордиться такой эээ… моральной победой над двенадцатилетней девочкой. И… все хорошо, и ты все сделала правильно.
     — А он в конце зассал, — добавил Рон, — и баллы вернул.
     — Так что это ты его п-победила, — добавил Невилл.
     — И после такого тебя точно не исключат, — добил попытку истерики Гарри и вдруг понял, что он полностью прав.
     Во-первых, этого не допустит Дамблдор и профессор МакГонагалл. Во-вторых, Снейп сказал, что «будет добиваться» исключения, а Гарри смутно помнил, что уже обращал внимание на тонкость этой формулировки. Мало ли кто чего будет добиваться. Да и отработки в начале следующего года он не случайно упомянул: знал, что не выгорит. В-третьих…
     — Помнишь, Гермиона, профессор Флитвик перед самым походом в Запретный Коридор сказал, что именно тебе исключения бояться нечего? Я думаю, на ближайшем собрании они все его живым съедят. И если он поднимет этот вопрос еще раз — тоже.
     Тут явно было еще что-то, но Гарри не мог вспомнить или понять что.
     Гермиона слабо улыбнулась, и Гарри требовалось срочно закрепить успех. Почему-то вспомнилась автобусная остановка в Литтл-Уингинге. И дождь. И пиццерия, только он не помнил, с кем он там ужинал тогда.
     — Слушай, — сказал он, — есть хочется, просто жуть. А я не могу — потряс он забинтованными пальцами. — Ни вилку, ни ложку, ни котлету не удержу. Гермиона, будешь моими руками?
     — Да, Гарри Джеймс Поттер. Я буду твоей правой рукой. И, — с сомнением сказала она, оглядывая поле предстоящей деятельности, — пожалуй, твоей левой рукой тоже. А то одной руки не хватит. Только на этот раз давай без клятв?
     — Не-не-не, — замахал своими собственными руками Гарри, — клятв и не надо, это ж не магия. Без них проще, а результат тот же, да?
     Гермиона, наконец, улыбнулась по-настоящему, придвинула тарелку Гарри к себе поближе и начала нарезать свиную отбивную мелкими кусочками. Она аккуратно кормила его и с ложечки, и с вилочки, и просто руками. Гарри блаженствовал и совершенно не замечал, как в паре десятков ярдов остановилась в нижней мертвой точке челюсть профессора Дамблдора.
     К сожалению, и на Солнце есть пятна, а блаженство вечным не бывает.
     — Поттер, — раздался знакомый манерный голос. Разумеется, это был до смерти надоевший ему Малфой, и, разумеется, на полшага сзади стояли также до смерти надоевшие фигуры Крэбба и Гойла, — выглядишь довольно жалко для волшебника. Ты не только палочку, даже вилку держать не можешь. И как ты будешь защищать своих предателей крови, сквибов и гр…
     — Малфой, — перебил его Гарри, срочно проглотив ломтик картошки, который несколько секунд назад закинула ему в рот Гермиона, — а зачем мне палочка? Хозяина твоего отца я победил голыми руками. Вот этими самими, да. Желаешь проверить?
     По сторонам послышался знакомый шорох, правда, не такой дружный, как тогда, во время эскапады Снейпа. Но за десяток палочек — Рон, Невилл и команда — Гарри мог бы поручиться. Ну или, как обычно, поставить на кон шляпу.
     — Интересно, чего ты стоишь без толпы прихлебателей, — фыркнул Малфой. — Пошли, парни.
     — Кто бы говорил о прихлебателях. И да, вали отсюда, — бросил в спину блондинистому поганцу Рон.
     — Он п-придет к нам в купе, — сказал вдруг Невилл, — т-точно придет. Год кончился, теперь он м-может. Напасть. И я видел, как незадолго до того, как он встал и подошел к нам, с ним разговаривала та слизеринка, с которой ты занимался. Мэри вроде. Не знаю, что это значит.
     Гарри задумался. Почему-то ему показалось, что, если бы не чертова память, он быстро сообразил бы, в чем дело.
     — Ничего. Придет — встретим, — твердо сказал Рон.
     — Гермиона, не могла бы ты положить мне кусок пудинга? А то уже сладкого захотелось. Спасибо, — закрыл тему Гарри.
     Еще через полчаса банкет стал затихать, и они снова поднялись в спальню мальчиков — собрать вещи перед дорогой.
     Куча шоколадных лягушек, альбом, учебники, просто книжки (та самая, серая, которой пока завладела Гермиона, и еще несколько — вполне безобидных, вроде сборника детских сказок или пачки подростковых комиксов), да еще и пополнявшаяся Гермионой весь год Пророческая Папка никак не желали умещаться в чемодан. В принципе, газеты, сказки и комиксы можно было бы и выбросить, но то ли Гермиона действительно укусила его тогда на вокзале, то ли еще что — но Гарри решил, что книжки он заберет обязательно, все какие есть. Так что он недрогнувшей рукой начал раздавать сладости соседям по спальне.
     — Гарри, — внезапно спросил его Рон, — а можно, я возьму твою шарманку? У меня отец собирает всякие маггловские штуки, а ругать меня за наши приключения будут долго и нудно.
     — Конечно, бери, — улыбнулся Гарри, — я же даже не помню, откуда она у меня взялась, может, подарили, может, нашел… А от Молли чем будешь откупаться?
     — Мама музыку любит. Так что ей тоже подойдет.
     — Какая тут музыка, только Пушка убаюкать и годится.
     — Ты моего отца не знаешь, — усмехнулся Рон, — он эти маггловские штуковины очень любит усовершенствовать. Так что к августу она Селестину Уорлок петь будет. Ты обязательно приезжай к нам летом, сам увидишь.
     — Гарри, — раздался голос Гермионы — разумеется, она все еще сидела в углу с тем самым серым томиком, — а что это за книга?
     — Не знаю, — ответил тот. — Наверное, это та, что Дамблдор прислать обещал. Слушай, а давай я тебе оставлю пока? Я там вряд ли что быстро пойму, а ты умная, ты сможешь, а потом нам расскажешь?
     — Спасибо! — взвизгнула Гермиона и убежала, распространяя вокруг себя волны библиотечного счастья.
     Гарри вновь попытался прижать крышку чемодана коленом, пока Рон и Невилл возились с замками.

Под стук колес

     Они заняли свободное купе вчетвером. Гермиона пошепталась о чем-то с близнецами Уизли в коридоре, они кивнули и куда-то сбежали.
     Поезд тронулся. Гарри провожал взглядом Хагрида, который махал им ручищей — сначала он шел рядом с окном, потом, по мере того как поезд набирал ход, начал отставать, пока вообще не скрылся за поворотом.
     Вопреки ожиданиям, ни Рон, ни Невилл, ни Гермиона не спешили завязывать разговор. К его сожалению, Гермиона села не рядом с ним, а напротив, как и он, у окна, задумчиво разглядывая проплывающие за ним пейзажи. Со стороны двери их прикрывали Рон с Невиллом. Оба парня как будто отвернулись от них двоих, в купе чувствовалось напряжение.
     В приоткрытую дверь Гарри увидел Мэри. Она прошла мимо и подмигнула ему. Рон напрягся:
      — Шшш! — коротко прошипел он. В коридоре послышались шаги, дверь распахнулась, три палочки уставились внутрь…
     — «ЭКСПЕЛЛИАРМУС!!!» — прозвенел тройной крик, три тела — два крупных и одно мелкое, белобрысое, треснулись спинами в окно напротив их купе. Дверь захлопнулась, запертая тут же «Коллопортусом» от Гермионы, и на все про все — три секунды. Ну, может быть, пять.
     — У меня Малфой, — Гермиона продемонстрировала трофейную палочку.
     — По-моему, эта — Гойла, но не уверен, — наморщил лоб Рон.
     — Мой — К-крэбб, — кивнул Невилл, — как и д-договаривались.
     — Офигеть, — только и смог сказать Гарри, — как вы…
     — Невилл показал, — улыбнулась Гермиона. — Оказывается, он еще в сентябре, ну, сразу после той дуэли, случайно увидел тебя в пустом классе, где ты заклинания отрабатывал. Не те, с хлопушками, а настоящие. И подсмотрел кое-что. Но подойти к тебе не решился, стеснялся очень. А нам не сказал. Ты, кстати, тоже, — осуждающе добавила она.
     За дверью завозились, потом прямо по ней застучали истеричные кулачки. Еще немного возни, басовитый бубнеж, неуверенные, еле слышные за стуком колес шаги — и все стихло.
     — Гарри же тогда больше с близнецами общался, — пояснил Гермионе Невилл, — ну и с Роном немного. А ты в библиотеке сидела все время, строгая такая. Будто и правда префект. И я просто стеснялся тогда. Ну, а потом я сам отрабатывал, помаленьку. Чтобы, как получится, показать, что я не хуже в-вас. Только не получалось ничего.
     — А когда нас из больничного крыла отпустили, мы втроем зашли в тот же класс, все вместе, и представляешь — у нас получилось! Сначала у Нева, потом у меня, а потом и у Рона. Это второй раз, когда у тебя заклинание получилось раньше, чем у меня, — с обидой сказала Гермиона. Потом она подумала и уже радостно добавила: — А у Нева — первый, вот!
     — Я его, в смысле, «Экспеллиармус», еще до школы знал, — пояснил Гарри. — Их, заклинаний, еще два было. «Редукто» — но у меня оно не пошло, только и хватило, чтобы троллю… эээ… функцию повредить, ну и зеркало потом раскокать. А Квиррелморта я не пробил, ну, тогда, в лесу, он запнулся только. И еще какое-то было, но я забыл, какое. И откуда узнал, тоже не помню.
     — Профессор Дамблдор говорит, что эта потеря памяти, скорее всего — результат разрушения мощного артефакта, — почему-то с хитрой улыбкой пояснила Гермиона, — наверное, он имел в виду то самое зеркало. Он говорил, — улыбка стала еще хитрее, хотя, казалось, куда уж больше, — что уже сталкивался с подобным феноменом.
     — «Обливиэйт», — не глядя на остальных, вдруг сказал Невилл, — твое третье заклинание было «Обливиэйт». Это как раз стирание памяти, я его узнал, когда ты тренировался.
     Гарри не успел подумать о странном поведении мистера Лонгботтома, когда в дверь аккуратно постучали. Гермиона сняла заклятие и села с палочкой наготове. Рон и Невилл тоже приготовили свои.
     В купе вошла слизеринка Мэри, улыбаясь и демонстрируя открытые пустые руки. Она прикрыла за собой дверь и кивнула на лежащие посреди столика трофеи:
     — Привет, леди и джентльмены. Как насчет маленькой сделки: я хочу выкупить у вас вон тот деревянный хлам за один галеон.
     Гермиона, Рон и Невилл удивленно кивнули. Признаться, вопрос о том, что делать с трофеями дальше, оказался для них новым.
     — Привет, Мэри, — улыбнулся своей наставнице Гарри, — если ребята не против, добавь еще сикль, чтобы делилось на троих поровну.
     — Отлично, — сказала та, — тогда Малфою-мелкому это будет стоить три галеона и три сикля. Сделка?
     Гриффиндорское Трио кивнуло второй раз. Слизеринка забрала трофейные палочки и отсчитала из мешочка восемнадцать серебряных кругляшков.
     — Мэри, — полюбопытствовал Гарри, — а чего это они решили дать тебе заработать? Могли бы попросить префектов…
     — Ты все-таки гриффиндорец, Гарри, — взлохматила она его волосы, Рон насупился, Гермиона метнула сердитый взгляд, — не может же Дракусик признаться, что их троих, наследников благородных фамилий, победили эээ… маглорожденная ведьма, предатель крови и почти сквиб. При том, что ты вообще колдовать не мог, а то он даже не сунулся бы, — она подмигнула. — Эти чистокровные снобы предпочтут пожертвовать золотом, но не самолюбием.
     — Звучит так, как будто ты не одобряешь этого бреда, — улыбнулся Гарри, он не понял, что такое «предатель крови», но вряд ли что-то хорошее, раз уж это слово использовал на пиру Малфой. Впрочем, у него еще будет время выяснить это, — но ты сама ведь тоже чистокровная?
     — Я очень благодарна тебе, Гарри, что ты так и не стал любопытствовать насчет моей фамилии. И я буду крайне признательна, если ты не будешь пытаться узнать ее и в будущем. И да, я из довольно старого рода. Более того, мой отец… в юности совершил ошибку, примкнув к Пожирателям Смерти. Ну, к подручным Того-Кому-Ты-Недавно-Дал-Пинка. Увы, исправить эту ошибку не получится по целому ряду причин, — она жестом прервала вскинувшегося было Рона, — и если Тот-Кто-Уже-Получил, вернется — как я надеюсь, за следующим пинком — мой отец будет вынужден… Поэтому в следующем году тебе придется искать другого репетитора. Я перевожусь в другую школу, на континент.
     — Тут есть несколько фамилий, — положила она на столик перед Гарри клочок пергамента, — и адреса пары лавок. Ну, разберешься, думаю.
     — Боишься? — прищурил на нее глаза Рон.
     — Мне положено, я же не гриффиндорка, — Мэри потрепала по волосам и его; Рон замер с открытым ртом от неожиданности. — Хотя, например, тебе, Грейнджер, я посоветовала бы то же самое. Впрочем, мне пора: я тут подготовила еще несколько сделок.
     — Так это она натравила на нас Малфоя, — возмутился Рон, когда смог, наконец, закрыть рот. — Вот змеища!
     — Скорее п-подтолкнула, — заметил Невилл, — они и так о чем-то сговаривались.
     — И заодно привлекла к ним наше внимание, — задумчиво добавила Гермиона.
     — В результате мы остались с галеоном, она с двумя, а Малфой со своими гориллами получили назад свое оскорбленное достоинство, — усмехнулся Гарри, — прямо-таки всеобщая благодетельница.
     — Всеобщие благодетели, брат Фред? Я слышал что-то о благодетелях?
     — Это они, наверное, о нас, брат Джордж!
     — Мы захватили кое-что…
     — … Из замковой кухни и решили…
     — … Продолжить пир здесь! Правда, пришлось…
     — … Немного подмести дерьмо в коридоре…
     — … Но после отработок у Филча…
     — … Это даже приятно.
     С этими словами близнецы Уизли начали вываливать на стол бутылки со сливочным пивом и различные сладости. Гарри потянулся к одной из бутылок, двумя руками он смог бы держать ее, если бы ему помогли ее открыть, но Гермиона ухватила его за плечо и, прижав палец к губам, потащила к выходу. Обмен репликами за спиной продолжался, и Гарри, выйдя в коридор, с удивлением обнаружил, что это общается сам с собой Джордж (или Фред), а Фред (или Джордж) молча ведет их куда-то по коридору.
     В соседнем вагоне Фред-или-Джордж остановился в закутке рядом с тамбуром и, достав какую-то гнутую железную штуковину, чем-то щелкнул в стене. Панель, рядом с которой они стояли, провернулась на неприметных петлях и отошла в сторону, за ней обнаружился маленький закуток размером в половину Дурслевского чулана. Гермиона снова прижала палец к губам и нырнула внутрь. Гарри и Уизли остались в коридоре.
     Минуты через две панель снова щелкнула, и оттуда показалась рука Гермионы, передавшая Фреду-или-Джорджу пакет со сложенной одеждой и торчащей из нее палочкой. Приняв пакет, тот слегка подтолкнул Гарри вперед.
     ***
     Внутри было полутемно, свет лился лишь из маленького окошка почти под потолком, да еще в стоящей на стопке ящиков банке плясал знакомый синий огонек.
     — Переодевайся, — шепнула прямо в ухо Гарри Гермиона, пощекотав волосами его щеку, — быстро. Оставь только трусы, из того, что есть. Я хочу быть уверена, что вокруг не будет ничего, ну…
     Она кивнула на аккуратно сложенную на ящике пижаму или что-то вроде, сама она тоже была в чем-то подобном. Почему-то это предложение не вызвало удивления у Гарри, ему даже показалось, что он делал это много раз. Он даже решил не стесняться того, что раздеваться пришлось с девчоночьей помощью. Гермиона высунула в коридор второй пакет и защелкнула задвижку.
     — Это пижама МакЛаггена, — сказала она, Гарри слегка поморщился, — он все равно из нее вырос. Не волнуйся, я попросила Невилла купить ее прямо перед отъездом на станцию, за два сикля, и она выстирана и вычищена. А я взяла пижаму у Кэти Белл. Я потом объясню. Так надо.
     С тем, что надо именно так, Гарри не спорил: он знал это, но опять не помнил, откуда.
     Гермиона вытащила из маггловской пластиковой сумки несколько пузырьков и протянула один из них Гарри. Она хотела что-то спросить, но мальчик опередил ее:
     — Я тебе верю, Гермиона, могла бы запомнить и не волноваться, — и выпил. Вкус, как обычно, был так себе.
     Ничего не происходило. Гермиона, казалось, была несколько ошарашена — видимо, ждала какого-то эффекта. Внезапно лицо ее просветлело:
     — Гарри, про себя я знаю, а профессору Дамблдору ты веришь?
     Тошнота зародилась в желудке и поднялась по пищеводу так стремительно, что Гарри даже не успел отвернуться, чтобы не попасть в Гермиону. Но та явно ждала чего-то подобного и успела подставить тот самый пакет. Желудок содрогался в спазмах минуты три, и Гарри подумал, что все, чем его кормила подруга сегодня утром, без толку вылетело наружу. Он заглянул краем глаза и увидел, что в пакете нет остатков пищи — лишь разводы зелено-оранжевой жидкости, ровно такой же, какой вчера Гермиона испортила мантию директора.
     — «Дамблдору» или «В Дамблдора»? — хитро прищурилась подруга.
     В голове стремительно яснело, легкая туманная дымка улетучивалась, а в глубине мозга с радостным победным хохотом бегал Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, отпирая, открывая и опорожняя прямо в мозг ящики с запрятанными туда воспоминаниями.
     — Эта тварь… — медленно и тихо проговорил Гарри, — напоила нас с тобой… Зельем доверия к себе?
     — И Рона, и Невилла, — кивнула та. — Перед тем, как расспросить, что случилось. Я очень боялась, что он… стер тебе память. Ты… Ты был совсем не таким, как всегда, не таким, каким я тебя встретила. Ты всегда казался мне старшим братом, с самой первой встречи! У меня никогда не было братьев… Как и друзей. Ну, ты знаешь. Я говорила. А когда ты проснулся… стал как будто младшим. Та-аким глупеньким! Было так приятно заботиться о тебе! — она хихикнула.
     Гарри вспомнил себя с тех пор, как проснулся. Он не ощущал «того» себя глупым — за исключением необъяснимого — впрочем, теперь объяснимого — доверия к Повелителю Памяти.
     — Я знала, что именно он сделал со мной, шахматы помогли. Я же рассказывала тебе, — тараторила подруга в своей любимой манере. — Ну, про внезапное доверие. А этот человек, о котором я тебе говорила тогда, ночью, к которому я это доверие почувствовала, это же был сам Дамблдор! И я решила, что с тобой то же самое. Я попросила у мадам Помфри еще один пузырек Патентованного Очистителя от Зелий. Один-то в меня еще после первого раза влили, но он уже не нужен был, из меня и так все вышло, само. Но на всякий случай мне и второй дали, ты это видел, ну, они же не знали же! А ночью я поговорила с тобой и убедилась, что ты просто спрятал воспоминания, когда почувствовал, что с твоей головой что-то неправильно.
     НЕПРАВИЛЬНО.
     Гарри встал с ящика. По мере того, как порванные или разомкнутые цепочки в его памяти сплетались, спаивались и восстанавливались, его начал затапливать гнев. Он молчал, снова прокручивая перед внутренним взором события и разговоры последних полутора дней.
     Дамблдор все-таки использовал и восьмую страницу методички тоже.
     — Гермиона… — его голос звучал глухо, — теперь я не понимаю только одного. Почему же тогда директор просто не напоил нас всех какой-нибудь гадостью и не отправил маршировать прямо в пасть Тому?
     — Он боялся, — быстро ответила Гермиона, — ты не представляешь, как он боялся! Когда он говорил со мной… Ну, после Рождества и после Пасхи… И после единорога того тоже… Он забывался иногда и вроде как сам с собой разговаривал. Я тебе вроде бы говорила уже — ну, про то, что храбрость и любовь зельями и чарами не создать… Мне кажется… — она задумалась, — мне кажется, что у него уже был какой-то опыт. И он вроде и хотел это сделать, теперь-то я понимаю, а, с другой стороны, страшно-страшно, вот просто жутко ужасно, боялся.
     Боялся, значит. А если боялся — то знал, на собственном опыте знал, что из действующих на разум и душу зелий и колдовства ничего хорошего не выйдет.
     И все-таки разбрасывался «Обливиэйтами» направо и налево и опоил его — и его подругу — какой-то гадостью, чтобы влезть ему и ей в душу и в голову. И спасли их только порыв Гермионы там, на шахматной доске, да его Маленький-Гарри-Хранитель-Ключей, спрятавший все самое важное даже от него самого, восторженно виляющего хвостиком перед Альбусом-Куча-Имен-Дамблдором.
     «Скотина старая», — подумал он, вспоминая направленную в его лицо палочку и пронзительный мерцающий взгляд. Теперь Гарри знал точно: если будет нужно, Дамблдор применит тот же прием и с другими целями.
     Он снова испытывал знакомое чувство — что-то темное затапливало его изнутри, волосы встали дыбом…
     Это был гнев.
     Не злость, не говоря уже об испуге и азарте.
     ГНЕВ.
     …И все схлынуло, Гермиона сжала его в своих железных объятиях, уткнувшись подбородком в плечо.
     — Нет-нет-нет, Гарри Джеймс Поттер, не надо, не надо этого делать. Ты разнесешь тут все, я же знаю, а дверь тут хлипкая, она вывалится в коридор, кто-нибудь пройдет, нас увидят, и я тебя скомпрометирую перед лицом, ну, мисс Уизли! Я прочитала в книжках для родителей маленьких волшебников, что, когда начинается стихийный выброс, вот как у тебя сейчас, лучшее средство для снятия напряжения — обняться с тем, кто… кого… кому ты доверяешь, вот!
     — А я доверяю только тебе, Гермиона Джин Грейнджер. Тебе и…
     — И? — она с тревогой заглянула ему в лицо.
     — И трем пожилым леди.
     — Учитель, Адвокат и Полицейский? Это же они?
     — Да, они. Там есть еще один джентльмен, или даже полтора… И одна из этих леди… там, на самом деле их двое… Я потом объясню, — прервался Гарри увидев, что Гермиона стремительно перестает что-то понимать, — ты продолжай, пожалуйста!
     — Ты знаешь, меня начало рвать ну, в первый раз, именно тогда. Когда Дамблдор спросил меня кому ты, Гарри, доверяешь. А я же знала про них, ну, то, что ты мне тогда сказал. Так что волшебство работает, представляешь?
     — Я знаю. И, Гермиона… теперь я верю не только тебе, но и в тебя. Ну, в то, что ты сможешь сохранить тайну. И… Думаю, я сам стал прятать воспоминания именно тогда, в тот самый момент, когда мне влили зелье, еще во сне. Ведь когда я проснулся, я уже не помнил ничего важного! Так что ты действительно нашла способ сохранить мои секреты. И теперь я могу тебе рассказать если и не все, то почти все. Просто ну…
     — Я понимаю. И ты не обязан…
     — Не обязан. Просто ты не представляешь, как тяжело быть одному, и…
     — Я представляю, — она подняла на него глаза, сверкнувшие отраженным светом, — я живу так всю жизнь. Кроме этого года. Поэтому я буду рада, если ты расскажешь мне все, что ты хочешь. Ну, или можешь.
     И он, под мерный стук колес, который в этой каморке ощущался намного сильнее, чем в купе, начал рассказывать. Про то, как прятался в саду миссис Кейн, подслушивая разговоры трех подруг, про то, как его приняли в Клуб, про отвратительный Хэллоуин с его оранжевой угрозой, про операцию «Сова» и операцию «Валентин» — разумеется, не упоминая некоторых тонких деталей, вроде участия майора Бутройда и его «старых друзей». Рассказал про то, как его поймала банда Дадли, про Денниса с ножом и страшного мистера Розье, которого он, к счастью, помнит только по телевизору. Про стойкость МакФергюссона. Про мистера Локхарта — не упоминая, по понятным причинам, его имени и своих догадок про то, что с ним сделала миссис Кейн, про Дамблдора и Аластора на лужайке.
     И про концепцию попного мозга он тоже ей рассказал.
     — А-а-а-ИК-аластор — это, н-наверное, Аластор Г-грюм, известный м-мракоборец, — Гермиона старалась говорить спокойным тоном, но дорожки на ее запыленных щеках, влажные глаза, икота и легкое заикание не позволяли поверить ей полностью, — я читала о нем во «В-взлете и П-падении Темных Искусств». Там о нем всего на два аб-бзаца меньше, чем про тебя, Гарри. Говорят, что половину Пожирателей в Азкабан уп-прятал именно он!
     — …Что, в основном, говорит обо всем остальном Аврорате как об организации, — пожал плечами Гарри. — Руки болят, — пожаловался он, — а я так увлекся, что и забыл об этом.
     Гермиона немедленно вскочила и начала поить Гарри зельями, которые ей дала мадам Помфри — она взяла их с запасом.
     — Ну, я подозревала, что Очиститель выведет вообще все зелья, включая полезные… Кстати!
     Она вскочила на ящик, встала на цыпочки, открыла окошко под потолком и вышвырнула в него пакет с остатками доверия Гарри Дамблдору и пустыми пузырьками.
     — Просто ужас, какая я стала с тобой, — вздохнула Гермиона, — вру деканам, нападаю на профессоров, злостно нарушаю Статут Секретности… А ну как магглы этот пакет найдут?
     — Ты просто сама этого всю жизнь хотела, — улыбнулся Гарри, — иначе не стала бы связываться с нами. Ну или не ступила бы на эту скользкую дорожку: не стала бы врать про тролля, сдала бы нас МакКошке, эээ… профессору МакКошке, и мы остались бы просто приятелями.
     — Я читала, — вздохнула она, — не забывай, что мои родители врачи. Это нормально для таких домашних девочек, как я. Ну, когда внезапно вырываешься из-под опеки. Я боюсь этого, особенно… Но я о другом, — она склонила голову, — Гарри, ты же снова стал старше меня? Ну там, в голове? Я не понимаю, для чего… почему…
     — Для чего Снейп устроил этот спектакль? Не понимаю пока. Нет, я понимаю, для чего он начислил тебе именно два балла — чтобы это было больше, чем тот один, который он начислил мне. Но зачем он вообще сначала снял, а потом начислил, да еще так, перед всем залом, с риском получить пару десятков заклятий… Разве что он показывал Дамблдору, что может испортить ему всю игру, но пока не хочет. И что все зависит от того, что он сделает в конце: добавит балл или вычтет. Но зачем делать все это вот так, публично… Или он хотел, чтобы это знали все? Слушай, а расскажи поподробнее, как он вообще тебя вынес оттуда, из ямы? Вот чую, что это как-то связано…
     — Ну… Я стояла в зале, где были Дьявольские силки. И кричала.
     — Что кричала?
     — Гарри, ты умный, но все-таки дурак, — со слезами на лице улыбнулась она, видимо, снова переживая этот момент. — Вот представь, что может кричать двенадцатилетняя домашняя девочка после этих всех щупалец, шахмат страшных, огненных стен, тролля шевелящегося… Когда она осталась одна, один ее друг ранен и лежит за тысячей футов камня, а двое пытаются остановить жутко темного волшебника? Когда метла в стене застряла, а люк далеко наверху? И там цербер еще? Конечно, «МАМОЧКА! ПАПОЧКА! ЗАБЕРИТЕ МЕНЯ ОТСЮДА-А-А-А!»
     Гарри обнаружил, что он снова обнимает Гермиону, а та его. Он не знал, чего ему больше бояться — то ли того, что их услышали, то ли того, что Гермиона снова разрыдается и впадет в истерику. Однако с удивлением обнаружил, что тельце девочки сотрясают не рыдания, а… смех.
     — А тут, хи-хи-хи… Снейп… Страшный Снейп… Ох.
     — Он не верил, что тебя исключат, — задумчиво сказал Гарри, — если вообще поднимал или поднимет эту тему на совете, иначе не сказал бы про отработки в следующем году. Он… Не хотел, чтобы ты ушла сама. Ты же звала родителей, чтобы они тебя отсюда забрали! Поэтому сделал так, чтобы ты больше боялась, что тебя исключат, чем остаться. Ну… чувство противоречия, это все вот… Потому и перед всем залом. Манипулятор сальноволосый, — ругнулся он.
     Разумеется, он не будет делиться с Гермионой своими планами насчет профессора: ведь это тот самый вопрос жизни и смерти. Ну… точнее, просто смерти. И, в конце концов, ему есть с кем обсудить это и помимо нее.
     — Я и правда хотела уйти из школы, — сказала Гермиона, — пока ты лежал там, у мадам Помфри, я каждый вечер об этом думала. Если рассказать папе и маме… И если они мне поверят…
     — А чего не поверят-то? — удивился Гарри, — не думаю, что ты им врала на каждом шагу, чтобы тебе не верить.
     — Мой папа… Он дантист же, у них с мамой свой кабинет. Он никогда не подписывает новые контракты в тот же день, — пояснила Гермиона, — даже на поставку материалов. Ну, для протезирования там, медикаментов, инструментов всяких. А когда пришла МакГонагалл… Она только разок кошкой перекинулась и пару фокусов показала. Тут и года мало было бы, чтобы подумать, как следует. Не то что недели, которую он обычно на раздумья берет. А он подписал в тот же день.
     — Плохо, — огорчился Гарри.
     — Не то слово. Но тогда и я очень хотела в эту школу. А тут… Думаю, тут все же есть шансы. Они все-таки очень меня любят, — сказала она, хотя Гарри послышались в ее голосе нотки печали и сомнения.
     — Но понимаешь, — продолжила девочка, — я подумала, что не смогу читать газеты. Потому что каждое утро за завтраком — есть же в других волшебных школах завтрак и газеты? — я буду бояться прочитать, что Волдеморт убил тебя, потому что некому было быть твоей правой рукой. И твоей левой рукой тоже, — сказала она, снова оценив масштаб предстоящих задач, — а потом он все равно за мной явится. Потому что я никогда не буду вместе… с этими, вроде Малфоя. И это, между прочим, не из-за тебя, а потому что я сама такая, вот.
     — Я боюсь, — медленно проговорил Гарри, — что тогда… насчет заложников… Ты была права. И… они — что Волдеморт, что Дамблдор — действительно могут использовать тебя… именно так. Так что может быть, тебе действительно последовать совету Мэри? Поехать, например, во Францию…
     — Во Францию мы все равно собирались, — тряхнула головой Гермиона, — летом. На отдых. И… если вдруг эти самые «они» решат меня использовать — я предпочту, чтобы ты был не за Каналом, а рядом. Потому что тебе — и в тебя — я верю. А Дамблдору, да и тамошним — нет. По крайней мере, тамошним — пока нет.
     От этого «пока» Гарри выдохнул со смесью облегчения и легкой тоски. Может быть, она действительно… Гермиона продолжила:
     — Нет, можно даже узнать насчет школы — есть же у них там что-то вроде Косого Переулка, можно там спросить. И книжек купить.
     — Для легкого чтения? — поддел ее Гарри.
     — Нет, по защите разума. Я узнавала у мадам Пинс — в Британии они относятся к условно-разрешенным. Ой, кстати… мамочки… Божечки мои, стыдно-то как…
     — Что случилось?!
     — Ну, Снейп… он же мысли читал, и у меня они как бы проигрывались внутри головы, — Гарри вспомнил, что испытывал те же ощущения под палочкой Дамблдора, — он сначала все важное посмотрел… Ну там что с вами, где кто… Потом про то, как я ему мантию подожгла — после того, как увидел, как я огонек призываю. Ну, это я говорила уже. А потом стал смотреть, как я загадку его разгадываю. А там… Я же, когда поняла смысл, сказала еще так этак важно: «Возможно, когда-нибудь я даже влюблюсь в него». И он это увидел… Двенадцатилетняя соплюшка… взрослому… Мастеру… Важно так… ой. И все кончилось, он больше меня не читал. Не мог, наверное. Если бы он смеяться умел, он бы, наверное, от хохота помер. Ой, как стыдно…
     Гарри снова обнял ее и хотел сказать что-то вроде: «Когда общаешься со Снейпом, надо не только думать, что говоришь, но и думать, что думаешь», но в дверь, точнее, в откидную панель, прерывисто и быстро постучали.
     ***
     Они быстро переоделись в маггловскую одежду и вернулись в купе, оставив пижамы близнецам. Посиделки уже закончились, и Гермиона ловко сняла с него бинты, очистив руки от мази и снова смазав чем-то другим, быстро впитавшимся в новенькую розовую кожу. Гарри был очень рад, что разговор не дошел до некоторых тем — например, его планов в отношении Снейпа (теперь, когда он вспомнил про трех леди, у него будет, с кем их тщательно обсудить) и той самой брошюрки. Все-таки он обещал не врать Гермионе, а рассказывать ей подробности методички Дамблдора пока не хотелось.
     Потом девочка убежала в туалет, приводить себя в порядок после многократных рыданий, смеха, объятий и пыли каморки, и вернулась, когда поезд уже подходил к вокзалу.
     Они высадились на перрон, и на Гарри сразу же налетела радостная Джинни, одетая не только в бывшую его куртку, но и в бывшие его, отобранные Молли у Флетчера, кроссовки. Гарри познакомил сестренку Рона с Гермионой (девочки, как и одноклассницы тогда, в начальной школе, приняли боевую стойку, вступив в малопонятную мальчишкам незримую схватку), и повернулся к Невиллу.
     — Скажи, Невилл, — спросил Гарри, — я же помню. Ты в волшебных законах хорошо разбираешься?
     — Ну… бабушка учила, — осторожно ответил тот, покосившись на представительную даму с чучелом грифа на шляпке, направляющуюся в их сторону.
     — Вот скажи, если я получил что-то от собственного отца — я могу этим «чем-то» распоряжаться? Даже если он «это» передал мне через зеркало?
     — Тут, наверное, неважно, как именно передал, — уже с подозрением сказал Невилл, — тут адвоката надо спрашивать…
     — Ладно, — прервал его Гарри, проверив свою сумку и убедившись, что мантия-невидимка все еще там, — все равно мне «это» неинтересно. Я, Гарри Джеймс Поттер, заявляю тебе, Невилл Фрэнк Лонгботтом, что, если у тебя вот прямо сейчас случайно завалялось что-то, что передал мне мой отец и чем я имею право распоряжаться — «оно» теперь твое.
     Он обошел статую Лонгботтома по короткой дуге, попрощался с Уизли (Молли таки всучила Гарри отобранные ей у Флетчера восемь сиклей и два кната), и они с Гермионой покатили тележки к стенке, отделяющей платформу «Девять-и-Три-Четверти» от маггловской части вокзала. Там, уже за стеной, Гермиона почти сразу утонула в объятиях родителей, а Гарри проследовал дальше, мимо трех сидящих на раскладных стульчиках и пьющих чай (или кофе) старушек, одна из которых была в ковбойской шляпе, к истекающему потом у собственной машины дяде Вернону.
     Лето обещало быть интересным.
     Пожалуй, Гарри готов был поставить на это свою шляпу.
     КОНЕЦ
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список

Кожевенное мастерство | Сайт "Художники" | Доска об'явлений "Книги"