Annotation

     Фандом: Гарри Поттер

     Персонажи: Гарри Поттер/Панси Паркинсон, Гарри Поттер/Астория Гринграсс, Гарри Поттер/Дафна Гринграсс, Гарри Поттер/Нарцисса Малфой, Гарри Поттер/Беллатриса Лестрейндж, Гарри Поттер/Андромеда Тонкс

     Рейтинг: NC-17

     Жанр: Drama/Romance

     Размер: Макси

     Статус: В процессе

     События: Аврорат, Нестандартный пейринг, Уизлигад, ПостХогвартс, Времена Мародеров, Путешествие во времени, Гарем

     Саммари: Убитый гибелью любимой герой отправляется по следам крёстного.

     

      Попав в артефакт, который готов исполнить его желание, он просит забвения и возможности всё исправить. Артефакт даёт ему забвение и отправляет двойника в параллельный мир в 1975 год.

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic86444

     — Гарри! Гарри! — послышался тихий шёпот.

      — Что? — недовольно отозвался он.

      Ответа не было, лишь навязчивый шелест, словно из граммофона, доигравшего пластинку до конца. Он поболтал жидкость в бутылке и приложился губами. Словно горнист-бойскаут. Та-та-да-та-та! Как раз на этом месте он последний раз видел Сириуса, прежде чем тот… нырнул… В отличие от него, Сириус-то был весел и полон энергии. Его наконец-то выпустили погулять — а что собаке нужно? Простор, голуби и побольше гидрантов! Ароматных жёлтых гидрантов, полных сообщений от совершенно незнакомых тебе псов. Иногда даже сук, как ни странно! “Здесь был Рекс!”, “Привет из Эссекса!”, “ДМБ-96!” — и ещё много всякой всячины, которую можно долго и вдумчиво читать, отсеивая совсем уж глупые и неприличные послания, а потом задрать ногу и небрежно черкнуть друзьям пару строчек… Нельзя собаку в доме держать полгода безвылазно, нельзя! Вот он и носился по Отделу тайн, жадно хватая ртом воздух, как глупый щенок, пока двоюродная сестрица не отправила его…

      — Гарри! — снова раздался шёпот.

      — Двадцать пять лет уже Гарри! — злобно отозвался он. — Что надо?

      В бутылке оставалось ещё достаточно, так что можно было не волноваться — он успеет достигнуть бессознательного состояния прежде, чем решится… В общем-то, в этом мире его больше совсем ничто не держит — слишком уж велика его потеря. Вряд ли на месте сердца осталось хоть что-то, что хотело бы жить. Поэтому — почему бы и нет? Хоть краем глаза, пусть даже если в следующий миг он и умрёт, поглядеть на то, что всё-таки случилось с крёстным… Добыть эту небольшую улику и, может быть, даже закрыть дело. Это будет славная охота.

      — Чего ты хочешь, Гарри? — донеслось из-за Вуали.

      — Всё исправить… — машинально ответил он, постепенно теряя нить рассуждений. — Чтобы не было больше этой боли…

      Опрокинув бутылку вверх дном, он потряс её, и оттуда на подставленный язык упала ещё одна капля.

      — Нельзя войти дважды… — предупредил голос.

      — Без разницы, — с трудом ворочая языком, ответил он, попытался встать, потерял равновесие и рухнул на каменный пол. — Проклятье, — пробормотал он и пополз к Вуали, извиваясь, словно червяк. — Я готов!

      — Иди к нам, Гарри! — радостно зашелестели голоса.

      Последней мыслью перед тем, как сознание окончательно сдалось под напором бьющего в голову алкоголя, было признание бесполезности его попытки разгадать загадку — он уже не в состоянии ничего воспринимать.

      В сером тумане копошились какие-то тени — ему вообще показалось, что это и не туман вовсе, а просто сгусток этих теней, в который его и угораздило попасть. Пола под ногами не чувствовалось, но и ощущения, что он подвешен, тоже не было… Будто он парил в этом непроглядном сером облаке. Поднеся руку к лицу, её ещё можно было разглядеть, но чуть подальше — она сразу пропадала. Впрочем, внутри тоже был туман — огневиски довольно быстро добивало остатки уплывающего сознания, и вполне могло так быть, что происходящее ему вообще лишь примерещилось…

      Голос раздался прямо у него в голове, заставив вздрогнуть, а тени вокруг — закружиться быстрее.

      — Ты не сможешь больше войти сюда, — предупредил голос любимой, и горе вновь ударило его прямо в открытую рану, причинив невыносимую боль.

      — Нет, — промычал он, мотая головой и ища рукой бутылку. — Только не она!

      — Ты не сможешь больше войти сюда, — сказал строгий голос школьной подруги.

      Это было лучше — нравоучительные нотки казались почти родными и уносили куда-то туда, в беззаботное детство, когда самой большой проблемой в жизни казалось возрождение Волдеморта и победа над Слизерином в матче по квиддичу.

      — Чего ты хочешь? — спросила Гермиона. — Ты уже выбрал?

      Он помотал головой. Он уже забыл, что хочет, сознание проломило лёд и целиком рухнуло в холодную реку, из последних сил удерживаясь за острые края полыньи окровавленными пальцами.

      — Хорошо, — согласилась Гермиона. — Пусть будет так. Ты сможешь исправить, — сказала она кому-то ещё, — а ты будешь избавлен от своей боли, — обещала она ему.

      — Постой, — пробормотал он. — Я хотел спросить…

      Он хотел спросить, что же случилось с Сириусом — ведь ради этой загадки он и полез сюда! Но проклятый язык уже не слушался.

      — Он просил свободы и получил её, — строго ответила Гермиона, будто догадавшись, что ему нужно. — Прощай!

      Словно огромные гранитные блоки пришли в движение, издавая непередаваемый скрежет и грохот, и ему показалось, будто целый мир откололся и понёсся куда-то в сторону, оставляя между собой глубокую пропасть, кишащую чудовищами. Туман внезапно рассеялся, и в висок со звоном ударил пол, выбивая из глаз рой звёздочек, радостно закруживших вокруг головы. Он с трудом встал на четвереньки и сфокусировал взгляд на Арке. Вуаль больше не колыхалась, а безвольно висела бесполезной занавеской. Не было слышно утомительного шёпота. В сознание закралась мысль о чём-то важном, что он упустил из виду… Осторожно он ухватил эту мысль за хвост, потихоньку вытягивая. Это было что-то, способное ему помочь… Что-то… Точно, вот она! В ящике рабочего стола его помощника была новенькая бутылка ледоводки, которую тому только вчера принёс сотрудник из соседнего отдела за то, что… Чёрт, забыл! А, какая разница! Целая литровая бутылка ледоводки только что из России!..

      Дни, недели и месяцы понеслись, сменяя друг друга. Какие-то лица, которые проявлялись в его сознании лишь до того момента, пока наружу не всплывала и боль, после чего он снова всё топил… Женские лица и тела, чужие дома и постели, снова аврорат с его преступниками, какие-то события, расследования — всё слилось в мельтешащую круговерть картинок, перемешавшихся и мелькавших с такой скоростью, что он ничего не успевал распознать…

      А потом всё кончилось.

     

     Проснувшись с утра, он сначала некоторое время смотрел в потолок, смутно казавшийся знакомым, пытаясь заодно угадать или вспомнить, что же это за место. Не получилось. Двинув рукой, он обнаружил, что она покоится на упругом бедре с бархатистой кожей, и осторожно повернул голову. Темноволосая, даже черноволосая девушка лежала рядом, повернувшись к нему спиной, и лица совсем не было видно. Из-под одеяла выглядывало гладкое плечо и шея.

      “Только бы не страшная, только бы не страшная!” — взмолился он про себя.

      Выбравшись из-под одеяла, он навис над ней, разглядывая. Лицо казалось ему знакомым, но скорее по причине того, что он с ней переспал. По крайней мере, хотя бы это было очевидным — вряд ли он стал лежать бревном голый в постели с лишённой одежды девицей. В остальном же он её узнать не мог, как ни морщил лоб. Она была приятна на вид — уж с этого-то ракурса точно! Не жгучая красавица, конечно, но гладкое лицо было правильной формы, красивый прямой нос, чуть припухлые чувственные губы, — которые как раз сейчас были очень трогательно приоткрыты, — аккуратное ушко, видневшееся между густых мягких волос. Губы выглядели очень вкусно. Он наклонился и тронул их своими, а она нахмурилась, не просыпаясь, и подвигала носом, словно ей пылинка на кончик села. Кто же она такая?!!

      Светлая спальня, идеальный порядок. На стене две вышитые гладким шёлком изумительной красоты картины, примерно метр на полтора каждая, явно составляющие единую композицию — на одной стороне утреннего озера с клубящейся над ним дымкой укладывает волосы в косу обнажённая купальщица, на другой — в её сторону смотрит грациозно изогнувший шею единорог. На стуле лежала аккуратно сложенная в стопку одежда — всё было по порядку, как он обычно надевал — трусы, рубашка, брюки и носки… Чистое, поглаженное и приятно пахнущее. В ванной был волшебный порошок для чистки зубов, пара разных шампуней, один из которых очевидно был женским, а второй, соответственно… Если действовать методом исключения… Полотенца двух цветов… Он не просто с ней спит, он явно тут живёт! Только вот совершенно об этом не помнит! Почистив зубы и умывшись, он снова наклонился к ней и поцеловал, и опять она повторила то же самое недовольное движение. Не просыпаясь. Он оделся и вышел.

      Спальня была на третьем этаже типичного лондонского таунхауза, и спускаясь, он решил немного осмотреться. Было понятно, что хозяйка — волшебница, но вместо традиционных для домов магов портретов предков на стенах висели шитые гладью картины — с большим вкусом подобранные и искусно выполненные. Поменьше и побольше, натюрморты и пейзажи, а иногда даже и изображения неведомых ему людей. На втором этаже тоже была спальня, дверь в которую была немного приоткрыта. Он решил заглянуть и застыл, завороженный представшей перед его глазами картиной, которая сразу затмила собой вышивание на стенах. На кровати лежала девушка. Это он смог легко определить, поскольку она была погребена под одеялом… наполовину. На верхнюю половину. Она лежала, повернувшись в его сторону размётанными по постели стройными ножками, и ему открывался вид не только на торчащую кверху круглую попку, но и… Стало жарко. Ножки выглядели исключительно соблазнительно, попка была просто восхитительна, а уж остальное… Он нервно проглотил слюну и подумал, не является ли это всё приглашением? Руки непроизвольно потянулись к ремню… Нет, скорее всего, нет — то, что он проснулся в постели с другой, явно говорило о том, что в этой постели его не ждут. Девушка завозилась, и он поспешил прикрыть дверь, пока его в расстёгнутых штанах не застали за непристойным подглядыванием.

      Заглянув в гостиную внизу, он бросил небрежный взгляд на лежащую на столе явно вчерашнюю газету и обмер. Двенадцатое апреля две тысячи шестого! Двенадцатое апреля две тысячи шестого! Прошло чёртовых полгода, а он даже и не заметил! Полгода с тех пор, как… В голове всплыл образ любимой — такой, какой она всегда была, до невозможности солнечной и жизнерадостной. Боли, как ни странно не было, и он с удивлением ощупал грудь — не появилась ли там дыра? Не украл ли кто-то его сердце, пока он был в забытьи? Нет, сердце было на месте и даже билось. Он её всё так же любит, до невозможности дышать, до дрожи в коленках… Но боли больше нет. Как раз это и обещал ему голос из его пьяного сна.

      “Спасибо,” — шепнул он.

      Чуланчик, полный женской обуви — сапожек, туфель, сандалий. В прихожей стояла пара начищенных ботинок — скорее всего, его, хотя он их и не узнал. Но с полугодовым провалом в памяти это было и неудивительно — мало ли, что он успел себе за это время купить! Обувшись, он убедился, что на улице накрапывает лёгкий дождик, он надел свой любимый пиджак с замшевыми заплатками на локтях, накинул плащ и машинально аппарировал, осознав свою ошибку лишь у входа в Министерство. Проклиная себя последними словами, он сокрушался, что теперь ему, словно принцу в сказке, уже никогда не найти дверь в дом прекрасной незнакомки, с которой он провёл ночь. Причём, он не мог определиться, по которой больше убивается — по той, чьё лицо разглядывал, едва проснувшись, или по другой, которая подарила ему вид не менее удивительный. Покачав головой, он зашёл в Министерство.

      — О, босс, ты здесь! — воскликнул Майкл, когда он оказался в их общем с помощником кабинете. — Здорово! По поводу вчерашнего…

      Помощник остановился и уселся обратно за свой стол, внимательно его разглядывая. По всему видно было, что он заметил какую-то перемену в нём, но вот какую именно?

      — Ты что, сегодня не пил? — вдруг спросил он подозрительным голосом, внимательно принюхиваясь.

      Перед глазами вдруг вновь пронеслась вереница лиц и тел, но только теперь ему стало понятно, что в кадре воспоминаний постоянно присутствует бутылка. Огневиски, ледоводка, мышеньяк, дурнором — этим была заполнена — нет, была залита по самые уши! — его жизнь в эти полгода. Оттого он ничего и не помнит. Гарри сел за свой стол и принялся разглядывать Майкла. Тот так же, не стесняясь, разглядывал его. Старая дружба много чего позволяет…

      — И что, много пил? — задал он напрасный вопрос.

      И так же, в общем-то, было понятно, что много, если уж совсем ничего не помнит. Но это, скорее, даже и не вопрос был, а ответ — на вопрос Майкла.

      — Я временами боялся, что если ты откинешь копыта, то в твоём огневиски крови мы не обнаружим, — серьёзно ответил тот. — Три раза пришлось тушить возгорание в мужском туалете. Начальник даже предложил выставлять тебя ударной единицей при захватах…

      Они опять замолчали. Про возгорание в туалете он шутил, конечно — само по себе огневиски не загорится, нужно поджечь… Зато если поджечь…

      — Я адекватный был? — спросил Гарри.

      — Временами, — уклончиво ответил Майкл. — Работать-то как-то надо…

      — А остальными временами? — поинтересовался он.

      — Тебе протокольным языком или по-простому? — переспросил Майкл.

      — Давай всё-таки останемся в рамках цензурного, — предложил он.

      — Окей, — пожал плечами Майкл. — Бип. Бип-бип. Бип-бип-бип. Бип-бип…

      — Спасибо, — остановил он его. — Я уловил тенденцию. Там хоть какие-то цензурные слова остались?

      — Ну какие могут быть цензурные слова, когда ты без разбору всех сотрудниц Министерства от тридцати и вниз… — начал Майкл.

      — Стоп, — сказал Гарри, решительно подняв руку. — Бип!

      — Вот именно, — согласился Майкл. — Бип-бип! Около двух месяцев назад ты ввалился на заседание Визенгамота…

      — И что, всех там?.. — в ужасе спросил Гарри.

      — Нет, — покачал головой Майкл. — Ты откуда-то раздобыл чёрный кожаный плащ, ворвался в зал и стал кричать, что все вокруг предатели. Подбегал по очереди к каждому из членов совета, тыкал палочкой в лицо и спрашивал — “А ты где был второго мая девяносто восьмого?” Двое упали в обморок, а с Председателем случился сердечный приступ. Еле откачали… Пока с ним возились, ты уселся на его место и заснул, откинув голову на спинку кресла. Потом, не просыпаясь, упал вместе с креслом назад. Ты так громко храпел, что заседание пришлось перенести в другое место. Шаклболт был вне себя от злости. Кстати, Министру я бы тебе рекомендовал в ближайшие пару месяцев, а то и лет, на глаза не попадаться!

      — Что, и в его кабинете я тоже храпел? — огорчился Гарри.

      — Нет, но ты сломал его любимый стол из аргентинского дуба, — покачал головой Майкл.

      — Как? — опешил Гарри. — Стол же был зачарованный!

      — Насколько я понял, восстанавливая картину произошедшего, — сказал Майкл, — Шаклболт с женой, которая, так случилось, именно в тот момент пришла его навестить, на минуту покинул кабинет, оставив там двух дочерей, одной из которых девятнадцать, а другая как раз на днях отметила совершеннолетие. Когда они вернулись через десять минут, стол уже был сломан.

      — А при чём здесь я? — удивился он.

      — Ты же детектив, Гарри! — с осуждением в голосе сказал Майкл, откидываясь на спинку стула и складывая руки на груди. — Примени дедуктивный метод!

      — Бип! — грустно сказал он. — Бип-бип!

      — Ты не переживай, Гарри, — посоветовал Майкл. — Из присутствующих против происходящего был только министр. По рассказам секретаря, его жена, напротив, принялась искренне переживать за процесс…

      — “Как она ножки держит? Ему же неудобно!” — задумчиво прокомментировал он. — И всё?

      — В общих чертах, — кивнул Майкл. — Ты с нами надолго?

      Майкл многозначительно посмотрел на стоящую на столе бутылку.

      — Думаю, да, — выдохнул он, отправляя бутылку в урну. — Если не попадусь на глаза Кингсли.

      — Универсальный секрет выживания в этом клоповнике, — заметил Майкл. — Значит, введём тебя в курс дела.

      Сегодняшнее дело, которое передал им Скотланд Ярд, оказалось связано с магглами, у которых, судя по всему, завёлся в доме боггарт, пугавший домочадцев. Гарри с Майклом начистили до блеска свои инспекторские жетоны и отправились по адресу. Открыл хозяин дома, который специально появился там, чтобы встретить инспекторов — едва эта нечисть там завелась, они всей семьёй дружно съехали в гостиницу, которую, если дело действительно окажется в боггарте, покроет им страховка, купленная в Гринготсе маггловским правительством. Оказалось, что это всего-навсего привидение, но достаточно дикое, и переговоры, которые Гарри вёл с нежитью, пока Майкл снаружи дома снимал показания у хозяина, чуть было не закончились провалом. В итоге всё-таки удалось уговорить привидение сменить место дислокации и переехать в зону, выделенную более привычным к ним волшебникам. На этом и расстались, а вскоре и день кончился.

      Ещё час он писал отчёт — это было нововведение, им же привнесённое в работу аврората. До этого дела вовсе не хранились, и что-то раскопать можно было, лишь достав воспоминания из головы аврора, бывшего свидетелем, и потратив часы на поиск нужного фрагмента. Теперь же по крайней мере перешли на бумажное делопроизводство. Авроры уже к нему привыкли, и через пару лет можно было бы попробовать внедрение компьютеров, заранее приготовившись к сожжению на костре за применение тёмной магии…

      Покинув Министерство, он несколько минут стоял, задрав голову к небу, которого, как казалось, не видел уже полгода. Дождь кончился, и он решил пройтись до дома пешком, как они часто делали с любимой, когда под конец рабочего дня она прибегала к нему в аврорат, радостно повисала на шее и утаскивала на белый свет… В те времена, казалось, ничто на свете не могло сравниться с пешей прогулкой по улочкам вечернего Лондона, когда можно было купаться в сиянии её голубых глаз и наслаждаться звонким смехом. Ладошка в его руке могла согреть в любое ненастье, а вид её, беззаботно вышагивающей рядом, отвлекал внимание и от превратностей погоды, и от несовершенства мира за пределами их собственного — огромного, наполненного счастьем и любовью…

      Он остановился, чуть не налетев лбом на какую-то дверь. Обычное крыльцо, каковых много в Мерлибоне, покрытая коричневой краской дверь с глазком и почтовым ящиком, бронзовый светильник над кнопкой звонка и номер дома рядом.. Он сделал шаг назад, чтобы задрать голову и осмотреть вполне викторианского вида таунхаус. Почему же он здесь оказался? Может, какое-то старое нераскрытое дело? Всё оказалось проще — внутри дома послышались лёгкие быстрые шаги, щелкнул замок, и дверь распахнулась.

      На пороге стояла она — сегодняшняя брюнетка. Услышав от Майкла про свои похождения, он всерьёз опасался, что она в конце концов окажется дурнушкой, поскольку среди контингента в Министерстве, в котором он, как выяснилось, неплохо покуролесил, встречались особы, способные даже аллигатора довести до нервной икоты… Нет, она была всё-таки приятна на вид и вполне симпатична. Ничего выдающегося в её лице не было, но правильные черты лица и выразительные глаза делали своё дело. Выглядела она на два или три года моложе, и он никак не мог вспомнить, где ещё он её видел, помимо этого дома. Она была одета в строгое тёмно-серое закрытое платье до пят с аккуратными белыми манжетами на запястьях и таким же наглухо застёгнутым воротником. Волосы компактно уложены в замысловатую причёску, выгодно раскрывающую овал лица. Маленькие ямочки на щеках, слегка опущенные уголки губ, придававшие ей то ли строгое, то ли презрительное выражение — он ещё не успел разобрать. Изумрудные глаза чистого и насыщенного цвета в обрамлении густых чёрных ресниц. Именно так знакомые описывали глаза его матери. Именно это он видел в воспоминаниях Снейпа. Глаза просто завораживали, и не только своей глубиной, но и чем-то непонятным в них… Грустью, спокойствием…

      Она кивнула — не в знак приветствия, а словно удовлетворившись увиденным — и посторонилась, освобождая проход. Молча. Непонятно — может, они в ссоре и не разговаривают? И что он вообще здесь делает? Он снял плащ и пристроил его на вешалку. Она застыла, чего-то ожидая, и тогда он догадался скинуть ботинки, а девушка пододвинула ему удобные тапки из овчины. Когда он нерешительно двинулся в гостиную, она твёрдой рукой остановила его и развернула к себе. По-прежнему сохраняя на лице безмятежное… деловое выражение, она расстегнула пуговицы пиджака, распустила и выдернула галстук, обошла вокруг и потянула пиджак вниз. Он закатил глаза и развернул плечи, позволяя ей принять пиджак, парой движений ладони разгладить складки и повесить на вешалку. Ему почему-то подумалось, что завтра утром пиджак снова будет идеально почищен и отутюжен.

      — Руки, — вдруг произнесла она, мягко разворачивая его в сторону двери в уборную, которая располагалась в коридоре по пути на кухню.

      Голос был твёрдым и спокойным. Ему отчего-то показалось, что так было каждый раз, как он приходил… Карусель воспоминаний закрутилась с новой силой, не давая ему сосредоточиться на чём-то конкретном, и тогда разум шевельнул хорошо смазанными шестерёнками и радостно принялся за дедукцию, по крохам восстанавливая информацию. Против такого способа память не возражала, и услужливо подтверждала правильные умозаключения.

      Он ещё ни разу не был здесь трезвым, зато с большой вероятностью был невменяем. Если так, то эта девушка вполне могла привыкнуть распоряжаться его неуклюжим телом, помогая и направляя. Пиджак она с него явно снимала не один раз. И это — “Руки!”. Он открыл оба крана и набрал в раковину воды, намыливая кисти. В отражении в зеркале увидел, что она застыла в дверях, прислонившись к косяку и внимательно наблюдает, как он умывается. Руки она сложила на животе, но как-то странно… Что-то ему это напоминало, и он замер, пытаясь вспомнить.

      — Лицо, — напомнила она.

      Он послушно потёр мыльными ладонями лицо и зачерпнул воды, чтобы смыть, одновременно позволяя шестерёнкам крутиться, обрабатывая новую — совершенно несущественную — деталь, и пытаясь понять, отчего возникло такое ощущение, что от неё будто сияние исходит? Шестерёнки остановились, выдав результат, от неожиданности которого он разогнулся и развернулся к ней, широко распахнув глаза.

      — Мыло, — напомнила она.

      “Мыло, чёртово мыло, поцелуй меня дементор!”

      Естественно, оно сразу радостно набилось в глаза, впиваясь и разъедая, и он чуть было даже не застонал от собственной глупости. Склонился над раковиной и ещё зачерпнул мыльной воды… Чтобы промыть глаза! На затылок легла маленькая ладошка, а другая одним много раз отработанным движением выдернула из раковины пробку и пустила холодную струю, после чего принялась плескать ему ледяную воду в лицо, вымывая мыло из-под век. Чёрт, и это он, похоже, уже не раз проделал! Умыв его, она подхватила полотенце для лица и заботливо принялась промокать. Он прижал её ладонь к лицу, и она сразу замерла.

      — Руки — другим полотенцем, — не так решительно сказала она через минуту, высвобождая ладошку.

      Девушка вышла из ванной и встала в дверях, ожидая, пока он закончит вытираться. Придирчиво его оглядев, она всё тем же маленьким полотенцем смахнула пену у него из-под уха, и ткань платья натянулась, подтверждая его догадку. Полотенце она аккуратно расправила, прежде чем повесить, и сделала то же самое с тем, что оставалось у него в руках.

      — Ужин, — сказала она и вышла в коридор.

      Идя за ней, он смог наконец по достоинству оценить её фигуру. Стройная, ростом около метра семидесяти двух-трёх. Круглая попка, ноги отнюдь не короткие — скорее даже наоборот. Узкая талия и гибкая шея. Не тонкая, а в самый раз. Шла она уверенной лёгкой походкой, слегка откинув назад плечи и раскачивая бёдрами. Он мог понять, почему ему захотелось бы затащить её в постель, поскольку именно такое желание у него сейчас и возникло. К сожалению, пока он не разберётся, отчего они не разговаривают, с остальным тоже ничего не выйдет.

      На столе в гостиной уже был накрыт ужин — горячее и десерт. Судя по всему, суп она решила проигнорировать. Хотя сам-то он суп не очень любил и вполне мог воспротивиться… когда был в бессознательном состоянии… Память с готовностью сообщила, что так как-то раз и случилось, и с тех пор суп на столе появляться перестал. Зато была бутылка огневиски и стакан. Почему один — было совершенно очевидно. Девушка ловко откупорила бутылку, налила огневиски в стакан, заняла место хозяйки, оставив ему стул главы семьи, и замерла, ожидая чего-то. Он тоже сел и кивнул, отдавая дань традиции, и она взялась за приборы.

      Пока они в полном молчании ели, он внимательно её разглядывал, поскольку как раз выдался момент сосредоточиться на деталях, которые, может, даже лучше слов скажут ему, кто она. Пальцы на руках были тонкие и невероятно гибкие. Она с таким изяществом держала в них приборы, что ей наверняка позавидовала бы сама Королева. Чувствовалось хорошее воспитание, её манеры были просто замечательными. Он не стал бы употреблять слово “блестящие” или “безукоризненные”, хотя и знал, что это такое, но придраться в её отточенных движениях было совершенно не к чему. Временами она проводила по нему глазами, не слишком обращая внимания на его изучающий взгляд, но ему казалось, что это — всего лишь чтобы убедиться, что он опять не упал в тарелку лицом. Гораздо чаще она задерживалась на стакане, до которого он так и не дотронулся — хотя хотелось ему так, что при одной мысли об обжигающей горло и туманящей разум выпивке руки начинали дрожать. Был бы суп — уже всё бы расплескал!

      Он закончил есть, допил ароматный чай и обнаружил, что она уже на ногах — осторожно сняв у него с колен салфетку, она промокнула ему губы и взяла со стола чашку.

      — Спасибо, — запоздало сообразил он, получив в ответ взгляд её зеленых глаз.

      Она вернулась из кухни с небольшим серебряным подносом, поставила на него бутылку со стаканом и отнесла к читальному столику у кресла рядом с книжной полкой. Он это понял, как намёк, и двинулся туда. На нижней полке, прямо над шкафчиком, стояли тяжёлые пыльные гримуары, один взгляд на которые вызывал приступ зевоты. Чуть выше и на третьей полке — более современные книги по волшебству, а на самом верху собрана маггловская беллетристика. Он наугад вытянул одну и посмотрел на обложку — “Генри Каттнер, рассказы”. Совершенно незнакомый автор, но всё лучше, чем учебники. Он уселся в кресло и раскрыл книгу. “Котёл с неприятностями” — это про волшебников?

      Почти сразу обнаружил, что девушка стоит рядом. Когда он поднял на неё глаза, она требовательно протянула руку ладонью вверх. Он закрыл книгу и подал, а потом сообразил, что ей будет не дотянуться до верхней полки, и вскочил сам. Она протянула ему “Особенности применения арифмантики при трансфигурации” авторства Мьюта Нихтшпрехена. Это что, издевательство такое? То есть пока они в ссоре, он не может даже нормальную книгу почитать? Нужно скорее с этим что-то поделать.

      Мьют Нихтшпрехен оказался просто до невозможности зануден, и он даже пожалел, что не курит — иначе можно было хотя бы вставить в глаза спички, чтобы не закрывались. Девушка же обустраивалась в другом кресле — как раз напротив него. Пододвинула тумбочку на колёсах, из которой выдвинулись сразу несколько ящиков с мелкими ячейками. Достала рамку, обтянутую полотном, на котором было уже начатое вышивание. Ловко вдела нитку в иголку и принялась наносить рисунок. Обрезала нитку, достала другую иголку… Это всё — она?! Он почувствовал, что глаза невольно вылезают на лоб. Так эти все картины вышиты ею?! Сколько же труда нужно положить, сколько… Её пальцы двигались проворно и точно, и он завороженно уставился на них. Ни одного лишнего движения, ни одного промаха… Она вышивала без какого бы то ни было образца, как если бы художник наносил краски на холст, не пользуясь натурой. А под руками у неё постепенно расцветал очередной цветок…

      — Пора спать, — сказала она, вырывая его из завороженного транса.

      Он поглядел на часы — действительно, уже время… Она снова стояла рядом, её работа была куда-то убрана. Огневиски, к которому он даже не вспомнил притронуться, она унесла и была готова отправиться наверх. Он подскочил, вспомнив про вежливость, и она сразу развернулась, явно рассчитывая, что он последует за ней. На лестнице на него снова накатило желание, которое было тем сильнее, чем больше он о ней думал. Что же это за девушка-загадка, которая будто возникла откуда-то из глубин его пьяного угара и теперь поражала его одним чудом за другим? Да ещё и с такой круглой попкой?

      Оказывается, она не только успела всё убрать, но ещё и приготовила ванну. Ему. Она остановилась в дверях ванной, ожидая, когда он войдёт.

      — Полезай, — приказала она, указывая ему на ванну, заполненную на две трети водой с толстым слоем пены сверху.

      — Мне раздеться? — спросил он, наморщив брови, и сразу понял, насколько глупым оказался его вопрос

      Тут случилось нечто неожиданное.

      — Если ты считаешь, что удобнее будет в одежде, то не надо, — ответила она.

      Целых одиннадцать слов! Она сказала ему целых одиннадцать слов! Это было больше, чем за весь вечер до того! Он потянул за ремень на брюках, а она шагнула вплотную к нему и стала расстёгивать пуговицы на рубашке и манжетах, и это было так интимно, что ему невольно захотелось её обнять. Поглядев на её сосредоточенное лицо, он решил, что не стоит — всё-таки они в какой-то неведомой ему ссоре… Она потянула рукава в стороны, сдёргивая рубашку, а когда с этим было покончено, совершенно спокойно спустила с него штаны и трусы. Они определённо спят вместе! Потому, что никакой неловкости при этом она явно не испытывала.

      — Мне нужно… — замялся он.

      Она развернулась и вышла, притворив дверь. Он машинально потянулся за защёлкой, но её не оказалось. То есть никакого личного пространства он не получит! Придётся надеяться на её деликатность… Через пять минут он приоткрыл дверь и доложил:

      — Я закончил.

      Девушка, которая скинула платье и теперь была в одном лишь прозрачном пеньюаре до пят, снова зашла в ванную и первым делом заглянула в унитаз. Он перестал на неё пялиться и покраснел от стыда. То есть он ещё и таким способом успел ударить лицом в грязь, накачавшись алкоголем! Она распустила волосы, и теперь они свободно лежали на правом её плече, доставая до груди. Он вспомнил, что должен был залезть в воду, и ступил в ванну. Вода была несколько теплее, чем нужно, но так было даже приятнее. Он уселся, а девушка тем временем встала на колени у края. Пока он размышлял, зачем, она зачерпнула в обе ладони воды и вылила ему на голову, заставив отфыркиваться. Еще раз и ещё. Потом потянулась за тем шампунем, который он ещё утром наметил себе, выдавила немного на ладонь и размазала по его волосам, загоняя в них пальчики, массируя кожу и легко царапая острыми коготками. Он прикрыл глаза от блаженства. Тщательно помыв, она надавила ему на затылок, чтобы он наклонился вперёд, и снова стала поливать водой, смывая шампунь. Затем достала мочалку, хорошенько намылила и принялась тереть ему спину. Закончив со спиной, вытянула его руку, чтобы тоже обработать, потом другую…

      — Вставай, — велела она.

      Он послушался, и она стала мыть ему живот и ноги. Потом снова намылила руки и взяла член. Его она мыла так же тщательно и сосредоточенно, как и всё остальное, не оставив ни единой складочки непромытой. Ловкие пальчики оказались к тому же и нежными, и он снова закрыл глаза, стараясь не думать о том, что ему обязательно нужно затащить её в постель. Вода тем временем уже ушла, и она стала вытирать его полотенцем.

      — Я сам! — запротестовал он, когда обнаружил, что она пытается дотянуться до его головы.

      Она без разговоров отдала ему полотенце и взяла другое, чтобы вытереть ноги. Когда с этим было покончено и он вышел из ванны, она подтолкнула его в спальню и закрыла дверь. Снова послышался шум воды.

      Он всё никак не мог понять, что происходит. С одной стороны, ясно, как божий день, что они состоят в интимных отношениях — и судя по всему, уже давно. Если его предположения верны, конечно. Она знает его предпочтения и вообще успела его изучить, как близкие люди узнают друг друга. С другой стороны, до этой её тирады он мог по пальцам пересчитать слова, что она ему сказала за весь вечер. Как если бы они провели в браке лет пятьдесят или сто… А может, так и произошло? Пока он был без сознания, он с этой незнакомкой прожил долгую жизнь, а когда очнулся, они вдруг снова стали молодыми? Нет, скорее всего, они по какой-то причине поссорились, и она отказывается с ним разговаривать. Как она заглянула в унитаз! Может, он как раз накануне не смыл после себя? Скорее всего, для такой чудесной особы, как она, было бы шоком обнаружить…

      Он откинул одеяло и залез в постель, по-новому глядя на картины на стене. Надо же, это сделано руками этой замечательной девушки, которая сейчас придёт из ванной к нему в постель… Точнее, в постель к которой он забрался… Счастливчик! Ну да, только ничего не получится — они в ссоре, и она просто повернётся к нему спиной!..

      Шум воды стих, и ещё некоторое время она не выходила, а потом дверь растворилась, и она быстро добежала до постели, явно боясь растерять тепло. Шмыгнула под одеяло и замерла, лёжа рядом с ним и глядя в потолок. Он же следил за ней, как она мерно дышит, неотрывно глядя в одну точку где-то далеко вверху, как время от времени приоткрывает губы, чтобы легонько дотронуться до них кончиком розового языка. Как постепенно бледнеют её красные после умывания щёки. Любовался косой, в которую она стянула свои мягкие чёрные волосы… Пролежав так минут пять, она вздохнула, повернулась к нему спиной и выключила свет. Понимание происходящего больно ударило в черепушку.

      — Постой, — сказал он. — Включи свет, пожалуйста.

      Она послушалась, не оборачиваясь к нему. Очень хотелось провести рукой по белой коже между лопаток… Он сел на кровати.

      — Сядь, пожалуйста, лицом ко мне, — попросил он.

      Как ни странно, она послушалась, но села, продолжая укутываться в одеяло. Он потянул за край.

      — Тебе холодно? — спросил он.

      Она разжала руку, и он осторожно высвободил её, любуясь. Потом пододвинулся ближе, совсем вплотную — так, чтобы она оказалась у него между ног, и наконец он смог бы добраться… Одна рука скользнула по её спине, на талию и стала мять ягодицу. Она просто наблюдала за ним, даже с какой-то отстранённостью, не пытаясь никак дать ему знать о своём отношении к происходящему, но и не абстрагировалась совсем, делая вид, что её здесь нет. Положив ладонь другой руки ей на живот, он нежно провёл, преисполняясь восхищением. Это было божественно — её только начавший округляться животик, такой трогательный и уже такой красноречивый! Она невольно сама положила руку рядом с его, и ему захотелось сжать её в объятьях. Грудки, ранее совсем небольшие, уже начали набухать, и он не удержался от того, чтобы взять одну в руку, на секунду оставив животик, а потом его ладонь снова опустилась на округлость…

      Он не был большим специалистом по этой части, но он был в конце концов наблюдателен. Примерно четвёртый месяц — так ему показалось. Три с половиной или четыре. На трёх ещё можно подумать, что девушка злоупотребляет сладким, но на четвёртом вопрос постепенно отпадает сам собой. Она была прекрасна, неимоверно прекрасна, и он, преисполнившись чувств, потянулся к ней с поцелуем…

      Вместо того, чтобы прикрыть глаза и подставить губы, она отстранилась с недоумением и опаской во взгляде. Чёрт, значит, они всё-таки в ссоре! Он отвернулся и потянул руку с её ягодицы, но она поймала его за кисть. Теперь он совсем перестал понимать, что происходит! Она так же спокойно на него смотрела и не отпускала руку, которую он пытался убрать с её попки. Но почему, чёрт подери, она не хочет целоваться?

      — Ты больна? — догадался он. — Боишься меня заразить?

      В первый раз на её лице появилось выражение хоть какой-то эмоции. Она нахмурилась.

      — Нет, — ответила она, делая над собой видимое усилие.

      — Я хочу тебя поцеловать, — объяснил он. — Можно?

      — Как пожелаешь, — ответила она.

      Этот ответ привёл его в ступор. То есть ей всё равно? Что значит — как пожелаешь? Что, чёрт возьми происходит? Или он в беспамятстве уже успел её поработить и теперь вовсю эксплуатирует бедняжку?

      — Ответь мне честно, — попросил он. — Я на тебя накладывал Империус?

      — Нет, — был ответ.

      На какой-то миг ему показалось, что ей смешно от его вопросов, но эта искорка в её глазах моментально исчезла, даже толком не разгоревшись.

      — Приоткрой рот и закрой глаза, — попросил он, трогая большим пальцем её губу и проводя по подбородку.

      Она сразу же так и сделала, вызвав в нём очередную волну желания. Эта её дурацкая покорность, смешанная с прошлой бескомпромиссной властностью, чем-то даже возбуждала. Он склонился и коснулся её губ, даже не шелохнувшихся в ответ, сжал своими нижнюю и покатал. Ничего.

      — Такое ощущение, что ты не умеешь целоваться, — проворчал он. Она молчала. — Я прав?

      — Да, — ответила она и провела язычком по губам.

      Да — не умеет? Она, что, серьёзно? Она вправду пытается ему сказать, что будучи на четвёртом месяце не умеет целоваться? Мысленно он готов был начать выдёргивать себе волосы. По одному. Не в последнюю очередь потому, что это значило, что раньше он даже не пытался её поцеловать в постели. И это при том, что сам он себя считал весьма обходительным!

      — Попробуй делать так же, — предложил он. — Ухвати мою губу своими и сделай, как будто её сосёшь. Можно провести по ней языком. Можно немного прикусить, только нежно. Можно втянуть в себя мой язык, водя по нему своим, можно запустить свой мне в рот.

      — Много разговоров, — прокомментировала она.

      Намёк он сразу понял и снова прижался к ней губами, продолжая водить рукой по животику. Наверное, она и вправду не представляла себе, как это делается, настолько неуклюжими были её попытки, которые тем не менее его распаляли.

      — Тебе можно в твоём положении?.. — спросил он. — Это не повредит?..

      Она без слов откинулась назад, легла и подняла руки, пряча их под подушку. Он нерешительно навис над ней, и она снова взглянула ему в глаза. Опять ничего — ему никак не удавалось прочитать, что она ощущает. Хоть легилименцию изучай! Лишь едва заметно дёрнулась навстречу, когда он осторожно вошёл и начал двигаться, одновременно пытаясь найти её губы, но она отвернула голову и прикрыла глаза. Больше на его действия не последовало никакой реакции — лишь румянец покрыл щёки, да дыхание стало более порывистым . Он ускорился, поменяв амплитуду, но она по-прежнему не издала ни звука, словно её тут и не было. Это всё сильно походило на то, что он словно принуждает её, и, осознав это, он остановился. Через несколько секунд она бросила на него быстрый взгляд, нерешительно сжала указательный палец между губ и едва заметно подвигала бёдрами. Он продолжил её внимательно разглядывать, и тогда другой рукой она потянула его на себя, снова поёрзав.

      Он это принял, как приглашение, и продолжил, сначала медленно, постепенно ускоряясь. Войдя в раж, он двигался уже с максимальным размахом, и тут она вся выгнулась, сжимая его бёдрами, и беззвучно распахнула рот, запрокидывая голову.

      Наутро она проснулась раньше него, и когда он встал, его уже ждал завтрак и свежая газета.

      — Мы можем поговорить? — спросил он, когда на столе остался лишь чай с тостами.

      — Опоздаешь, — ответила она.

      Перед выходом он думал, стоит ли её поцеловать, но её отстранённость заставила его передумать.

      — Я приду вечером? — спросил он.

      — Как пожелаешь, — был ответ.

      Снова это чёртово “как пожелаешь”! Вне себя от бешенства он выскочил из дома и чуть ли не вскачь понёсся по улице, пытаясь унять гнев. Опомнился он уже у входа в Министерство, и сообразил, что снова не обратил внимания на адрес. Номер дома и район он помнил, но вот улица… Чёрт, как это всё запутанно!

      В течение дня его мысли то и дело возвращались к этой девушке… женщине, которая одновременно приводила его в восторг, недоумение и бешенство. Ни адреса которой, ни имени он так и не узнал, и к которой его так неодолимо тянуло.

      Будни аврора были не очень насыщены выдающимися событиями — по большому счёту, в мирное время весь штат подготовленных бойцов целыми днями переводил старушек через дорогу и снимал котят с деревьев. Ему лично, как помощнику начальника аврората, обычно доставалось самое интересное — вот как сегодня, когда с Ленноксом Леминоксиусом, который пешком направлялся из Косого Переулка к себе в Дюрам с саквояжем, полным саламандр, случился приступ нарколепсии, и он впал в сонный паралич прямо посреди улицы. Проходивший мимо маггловский подросток решил, что хорошо одетый чудаковатый старикан наверняка переносит в саквояже что-то ценное, и избавил мистера Леминоксиуса от его ноши. К счастью, тот повёл себя ответственно и не стал геройствовать, пытаясь найти пропажу, а оперативно доложился в аврорат. Обгоревший труп воришки они нашли довольно быстро, — на дымящихся развалинах многоквартирного дома, в котором, по счастью, в середине дня почти не было жильцов, и никто больше не пострадал, — но вот две дюжины саламандр успели разбежаться, и Гарри пришлось устроить полноценный рейд, в котором всё было по-взрослому — четыре десятка авроров, ещё три сгоревших здания и массовые Обливиэйты, которые пришлось наложить почти на восемьсот человек.

      Поэтому не было ничего странного в том, что по дороге домой голова ещё гудела событиями прошедшего дня, а ноги сами привели его к уже знакомой коричневой двери. С удивлением обнаружив себя на пороге, он дошёл до угла и узнал всё-таки название улицы. Потом вернулся к двери и стал ждать.

      Она открыла почти сразу, опять заставив его задуматься, а как, собственно, она узнаёт, что он пришёл? Неужто дежурит у окна? Посторонилась, пропуская, и заперла дверь. Он быстро разделся и поспешил помыть руки, пока она ему не напомнила. Посмотрев на неё в зеркале, он увидел, как она снова бережно обхватывает обеими руками животик, не подозревая, что он на неё смотрит, ополоснул лицо, вытерся и быстро шагнул к ней, накрывая её руки своей.

      — Добрый вечер, — сказал он.

      Если это и застало её врасплох, то виду она не подала, но тем не менее подала голос лишь через два десятка секунд.

      — Добрый вечер, — сказала она, и ему показалось, что она катает эти слова языком, будто булыжники, настолько они были ей непривычны. — Ужин.

      — С удовольствием, — кивнул он и жестом пригласил её пройти вперёд.

      Это дало ему возможность вновь оценить её фигуру и пожалеть, что вчера усталость так быстро сморила его. Она приготовила бефстроганов с грибами, на гарнир к которому подала картофельное пюре и салат из мелко резанного латука с тёртым сыром и ветчиной. На сладкое был вишнёвый пудинг.

      — Как я здесь оказался? — спросил он, с трудом удержавшись, чтобы языком не вылизать остатки подливки с тарелки.

      Она не сразу ответила — видимо, вопрос оказался для неё неожиданным.

      — Пришёл, — ответила она, мазнув по нему взглядом. — Я открыла.

      — Я имел в виду, первый раз, — покачал он головой. — Как мы встретились?

      Он хотел сказать “познакомились”, но вовремя вспомнил, что не знает её имени, и следовательно не уверен, знает ли она его.

      — В сугробе нашла, — ответила она.

      Он усмехнулся — она, оказывается, умеет шутить! Однако взгляд её по-прежнему был серьёзен, и у него появилось ужасное подозрение — это не шутка! Он упился до бессознательного состояния и просто упал в сугроб… И она его спасла! Всё равно, даже учитывая драматизм ситуации, было смешно. Надо же, какой оригинальный способ познакомиться с красивой девушкой!

      — И что дальше?

      — Я уже рассказывала, — откликнулась она. — Восемь раз.

      Конечно, рассказывала. Ему многое можно было рассказывать прямо перед тем, как он засыпал за ужином и падал со стула. Ему даже представилось, как она его бессознательного левитирует по ступенькам, раздевает и моет перед тем, как уложить в постель…

      — Мне нравится слушать звук твоего голоса, — признался он, нисколько не покривив душой.

      Хотя говорила она как-то странно — длинные фразы так вообще заканчивала неуверенно, словно теряя к концу запал. Его лесть не вызвала у неё никакой реакции — лишь лёгкий румянец на щеках. Словно не девушка, а голем. Может, она и вправду ненастоящая? И поэтому он её никогда не видел? Потому что на самом деле она была создана в лаборатории каким-то безумным адептом тёмных искусств?

      — Привела сюда, — ответила она. — Уложила спать.

      — А когда мы… Как так случилось… — замялся он. — Как мы оказались в одной постели?

      — Ты пришёл и взял, — сказала она. — Той же ночью.

      — Как… взял, — не понял он. — Как?..

      Волосы зашевелились у него на голове. Это было совершенно невозможно. Что такое она говорит? Да он бы ни в жизни!..

      — Решил, что твоё, — пояснила она, подтверждая его самые страшные догадки.

      — Что?!! — закричал он, вскочив, и его стул отлетел в сторону, а он сам заметался по комнате, не в силах справиться с охватившим его отчаянием и отвращением к самому себе.

      Это было самое худшее, что он мог себе представить — что он совершил такую гнусность, которой и оправдания-то не было. Всё, что ему теперь оставалось — это дойти до аврората, открыть дело, записать признание и показания свидетельницы, дождаться суда и отправить преступника в Азкабан. Когда он всё это осознал, голова наконец-то смогла включиться в процесс. Передать преступника в руки правосудия — это его работа. Путь даже это дело и будет его последним. Он остановился, обдумывая дальнейшие шаги.

      — Ужин не окончен, — заметила она. — Сядь.

      Она, наверное, думает, что может ему приказывать, потому что в любой момент может сообщить о его поступке. И хотя такие соображения смахивают на шантаж, в данном случае это вовсе не важно — он виноват, а не она.

      — Мы закончим ужин, и я проведу допрос, — пообещал он, усаживаясь.

      — Зачем? — поинтересовалась она через десяток секунд.

      — Раз я тебя принудил, то должен за это ответить, — спокойно пояснил он. — Закон один для всех.

      — Я ведьма, — сказала она.

      — Я знаю, — кивнул он.

      — Не принудил, — твёрдо возразила она и едва заметно качнула головой в сторону.

      — Чёрт подери, — выдавил он сквозь зубы. — Ты мне расскажешь наконец, что я натворил, или мне выковырять у тебя воспоминания прямо из головы?

      Она некоторое время разглядывала его, словно прикидывая, какой вариант привлекательнее, а потом всё-таки заговорила.

      — Я спала, — сказала она. — Разбудил. Голый. Я застыла. Ошеломлённо. Сунул в руку, порвал бельё…

      — Чёрт, чёрт! — вскричал он. — Да что же это такое?..

      — Я не против, — сообщила она.

      — Что значит — не против? — схватился он за голову. — Притащила не пойми кого…

      — Узнала, — перебила она.

      — Ты меня узнала? — уже тише спросил он. — И поэтому ты была не против? Потому, что это я?

      — Да, — подтвердила она. — Решил, что твоё. Я согласилась. Ужин закончен.

      Она встала — скорее, вспорхнула… Настолько всё-таки эта её грациозность не вязалась с неуклюжестью её речи!.. Собрала со стола посуду… Он вскочил, чтобы помочь.

      — Нет, — остановила она.

      — Почему? — удивился он. — Это самое малое…

      — Я это делаю, — пояснила она.

      Именно так. Не “это моя работа-забота”, не “это делаю я”, а вот так. Он ничего не понял. Подобная формулировка могла бы что-то означать, если бы у него был ключ. Хоть намёк, хоть зацепка — что-то! Вернувшись с кухни, она поставила, как вчера, бутылку с наполненным стаканом на серебряный поднос.

      — Я больше не буду пить, — скривился он. — Больше никогда. Из-за выпивки я пропустил первую ночь с тобой…

      Она замерла, и в её взгляде ему привиделось сочувствие… или сожаление?

      — Обидно, — согласилась она. — Садись.

      — Я хочу поговорить, — покачал он головой. — У меня огромное количество вопросов, и я даже не знаю, где начать!

      — Устала, — возразила она. — Много слов!

      — Я прошу тебя, — тихо сказал он. — У меня голова кругом идёт.

      — Садись, — повторила она, и в её голосе ему почудились просительные интонации.

      Она молча притянула по воздуху стул, поставила его у креста и села, сложив руки на коленях. Очевидно, она была готова ответить на его вопросы. На один или два… Он сел в кресло и взял её руки в свои, раздумывая, о чем спросить. Глупо было спрашивать, хорошо ли ей с ним — вчерашняя кульминация была более, чем красноречива, как и то, что она явно ожидала их близости с нетерпением.

      — Ты не подумай, — сказал он. — Мне правда нравится звук твоего голоса, — она снова бесстрастно покосилась на него, но ему показалось, что ей всё-таки приятно.

      — Почему ты не умеешь целоваться? — наконец спросил он.

      — Вчера первый, — ответила она после паузы.

      — Первый — со мной? — не понял он. — Я что, до этого не пытался тебя поцеловать?

      — Не пытался, — сказала она. — Первый вообще.

      — Я не понимаю, — помотал он головой. — Ты мне, что, всерьёз хочешь сказать, что ты никогда ни с кем не целовалась? Даже с мальчиками в школе? Да как такое вообще может быть?

      — В школе не до того, — ответила она.

      — Бред какой-то! — воскликнул он. — В школе все целуются, даже… — он вспомнил свой неловкий школьный опыт и решил, что чем уж так, то лучше и вовсе пропустить. — А после школы? Сколько лет прошло? Пять? Шесть? И за эти годы ты ни с кем не целовалась?

      — Восемь, — сказала она.

      — Восемь раз? — не понял он.

      — Лет, — пояснила она, слегка качнув головой. — Никто. Ни словом. Пустое место. Восемь лет. Торговцы в Косом. Даже друзья. Слизеринцы. Все. Все. Все. Пария. А ты — поцелуи! — её лицо дрогнуло, и вдруг на нём отобразилась мольба. — Воды… — тихо попросила она.

      Он вскочил и понёсся на кухню, предоставив шестерёнкам прокручивать её слова, вставлять пропущенное и делать выводы. Восемь лет назад она закончила школу… Семь лет назад закончил он, оставшись вместе со всеми на второй год. Не было только тех, кто погиб, и… Пария! Он быстро нашёл стакан, налил воды из канистры и принёс ей, встав на колени перед стулом. Она вцепилась в стакан обеими руками и стала жадно глотать.

      — Па… — сказал он и запнулся.

      Произнести то, что он хотел, оказалось не так-то просто, и имя намертво застряло в горле.

      — Паркинсон, — подсказала она, на секунду оторвавшись.

      — Панси, — покачал он головой, справившись наконец с эмоциями.

      Осознание того, что он с ней переспал — и не просто переспал, а спал на протяжении долгого времени, — набатом ударило в голову, заставив её загудеть. И то, что она…

      — Это мой ребёнок? — спросил он.

      Ещё на середине вопроса она сунула ему в руки стакан, поднялась и пошла к лестнице. Он растерянно смотрел ей вслед, понимая, что опять сказал совсем не то, что следовало, а потом вскочил и в два шага настиг.

      — Постой, — сказал он, перегораживая ей дорогу.

      — Как скажешь, — равнодушно отозвалась она.

      Чёрт, только ему удалось немного приоткрыть эту скорлупу, в которую она сама себя загнала, и тут же он сам всё испортил!

      — Прости, — попросил он. — Пожалуйста.

      — Распинаюсь, — заметила она. — Впустую. Не слушаешь. Обидно.

      — Я слушаю, — помотал он головой, и тут его снова ударило. — То есть кроме меня, у тебя…

      Она подняла на него свои зелёные глаза, глядя немного исподлобья. Через несколько секунд, когда он почувствовал себя уж полным дураком, он медленно кивнул.

      — Пойдём укладываться, — предложил он.

      Она повернулась и прошла мимо, слегка задев его плечом. Сделала она это, словно невзначай, но он понял, что она позвала его за собой, и радостно поспешил за ней вверх по лестнице. Открыв дверь в ванную, она встала в проходе, его пропуская, но он вместо того, чтобы пройти мимо, подтянул её к себе и прижал.

      — Давай, мы помоемся чуть позже, — предложил он. — А сейчас… — он подвёл её к кровати, усадил, сел рядом и обнял, укладывая.

      Повернув к нему голову, она прикрыла глаза и подставила уста, и он осторожно провёл по ним языком, словно пробуя на вкус. Она потянулась и коснулась его губ, захватывая нижнюю своими. Он провёл ладонью по бедру и потянул вверх подол платья, думая о том, что жизнь иногда поворачивается совсем неожиданной стороной.

     Та же сцена на прощанье, что и вчера.

      — Я вечером приду, — сообщил он.

      — Как пожелаешь, — откликнулась она.

      Дверь мягко закрылась за спиной, и он сгорбился, опуская руки. Через три или четыре минуты дверь снова распахнулась. Ему даже не нужно было оборачиваться, чтобы знать, что она стоит позади и спокойно на него смотрит.

      — Сегодня ведь суббота, — напомнил он.

      Она продолжала молчать — вопроса он не задал, а говорить просто так она разучилась.

      — И зачем ты меня в такую рань вытащила из постели? — поинтересовался он.

      — Всегда так, — ответила она после длинной паузы.

      Он полной грудью вдохнул ещё прохладный и прозрачный утренний апрельский воздух.

      — Одевайся, — скомандовал он. — Пойдём гулять.

      Она прикрыла дверь — не захлопнула — и отправилась наверх. Ему были слышны её лёгкие шаги по лестнице. Некоторое время её не было, а потом дверь распахнулась, и он развернулся, чтобы посмотреть… Она была в лёгком светлом пальто и платье чуть ниже колен. На шее шёлковый платок, который мог легко переместиться на голову. Чулки немного темнее её кожи, туфли на среднем каблуке, перчатки и сумочка в тон к туфлям… Тёмные очки. Хорошо одетая маггловская девушка, да и только! Гарри невольно улыбнулся.

      — Ты сногсшибательна, — пояснил он свою улыбку. — Куда пойдём? — она молча застыла. — Никаких предпочтений?

      — Ты пригласил, — пояснила она.

      То, что она не повторила “как пожелаешь”, показалось ему просто благословением. Он протянул ей руку, но она явно не поняла этого жеста. Закатив глаза, он взял её руку в свою и крепко сжал. Пока они медленно двигались в сторону парка, она втянула голову в воротник, словно прячась, и о чём-то задумалась.

      — Панси, — позвал он. Она не ответила. — Панси!

      — Поттер, — неуверенно вздохнула она.

      — Ах, вот как ты меня называешь! — картинно возмутился он. — Тогда я тебя буду называть Паркинсон!

      — Паркинсон, — согласилась она.

      — Но я не хочу называть тебя Паркинсон! — воскликнул он. — Ты — Панси. Вот ты могла бы звать меня Гарри.

      — Поттер, — возразила она.

      Впрочем, её тон не претерпевал изменений, соглашалась ли она или была против. Он вообще не менялся, что бы ни происходило. Почти. Гарри уже начало казаться, что он в состоянии хотя бы приблизительно улавливать оттенки.

      — Я настаиваю, — сказал он. — Ты должна звать меня Гарри. Я так желаю.

      — Как пожелаешь, — с готовностью согласилась она.

      — Скажи это, — приказал он. — Скажи “Гарри”. Я хочу услышать.

      — Поттер, — лениво произнесла она.

      Чертовка! Да она издевается! Он совершенно точно был уверен, что на её казавшемся бесстрастным лице промелькнула тень усмешки! Словно на земле след от мелькнувшей высоко в небе ласточки. Он потянул её за руку, останавливая и прижимая к себе. Через тёмные очки ему было видно, как она опустила ресницы, и губы её маняще приоткрылись. Вчера вечером они много практиковались в борьбе губ и языков, а теперь вот оказывается, что ей понравилось.

      — Мне до ужаса приятно с тобой целоваться, — признался он, приникая к её губам.

      Она, конечно, ничего не ответила.

      Ближе к полудню ему показалось, что она устала, хоть походка её по-прежнему была такой же лёгкой. Оставив её напротив небольшого кафе, он зашёл внутрь и купил собранную корзинку для пикника — закуски, фрукты, воду и большой термос с чаем. Им даже сдали в аренду большое плотное покрывало, которое можно было использовать в качестве подстилки. Когда он вышел, то обнаружил, что она стоит, повернувшись в сторону небольшой кофейни, где варили хороший итальянский эспрессо. Он подошёл и встал рядом.

      — Тебе, наверное, не стоит пить кофе, — нерешительно сказал он.

      Она даже не повернула голову в его сторону, неотрывно глядя в сторону кофейни. Как раз в тот момент, когда открылась дверь, выпуская служащего, который нёс заказ сидящим за столиком снаружи посетителям, лёгким порывом ветра до них донесло кофейный аромат, и он мог поклясться, что её ноздри почти незаметно шевельнулись. Это была ещё одна маленькая, почти незаметная деталь в её портрете, который он кирпичик за кирпичиком собирал у себя в голове. Он легонько тронул её руку и зашёл внутрь, купил эспрессо в стаканчике и вручил ей. Она взяла его в обе руки и с достоинством опустила туда носик, прикрыв глаза. Ему показалось, что по лицу её разлилось выражение блаженства. Хотя, конечно, ничего в её лице не изменилось.

      Стало уже совсем тепло, и он предложил ей взять у неё пальто. В парке он расстелил свой плащ, и она уселась, изящно подогнув ноги и натянув платье на колени. Намазала бри на предложенную галету и приняла у него кружку с горячим чаем. Она молча глядела на уток в пруду, и он физически чувствовал, как по ней разливается тепло. Платье было с неглубоким вырезом, а платок она сняла, предоставив ему любоваться нежной ложбинкой между ключицами. Выбившаяся прядка волос слегка трепетала, ласкаемая ветерком, и ему казалось, что она почти что жмурится от удовольствия, подставляя лицо навстречу солнцу — с поправкой на микроскопичность проявления её эмоций.

      — Расскажи мне что-нибудь, — попросил он, откидываясь на спину и закладывая руки за голову.

      — Мне трудно, — ответила она.

      — Я хочу, чтобы ты больше говорила, — пояснил он. — Чтобы ты в итоге рассказала мне всё-всё. Поэтому тренируйся. И не экономь на словах, пожалуйста.

      — Зачем? — спросила она.

      — Считай это моей прихотью, — заявил он.

      — Что рассказать? — спросила она, минуту подумав.

      — Что хочешь, — пожал он плечами. — Расскажи мне, как получилось, что ты делаешь эти замечательные картины?

      — Безделье, — сказала она.

      — Панси, — попросил он.

      — Мне… больше нечем было… заняться, — медленно произнесла она, осторожно пробуя слова языком, словно шла по битому стеклу. — Со мной… никто не хотел… разговаривать… Денег было… немного… Я… с детства любила рисовать… На чердаке остались. Много.

      Он выразительно кашлянул, и она качнула головой, бросив на него быстрый взгляд.

      — На чердаке… до сих пор лежат папки… с рисунками… — поправилась она. — Когда… Когда со мной перестали разговаривать… я решила… что толку бесполезно… убиваться… Зашла в магазин к магглам. Купила ниток… книг по вышиванию… Первую картину… я делала… почти полгода. Больно пальцам, — она снова бросила на него взгляд. — На пальцах поначалу… живого места не было. Всё исколола. Вторую уже шила по своему рисунку. Третью удалось продать. Деньги кончились. К тому моменту… деньги почти кончились. Через три года начало получаться…

      — Я ничего подобного раньше не видел, — признался он. — Особенно эти две картины в твоей спальне.

      — Последняя, — ответила она. — Это я совсем недавно сделала.

      — Для себя? — догадался он.

      — Для себя, — подтвердила она.

      Ему показалось, что она не очень довольна тем, что он вырвал её из заведённого распорядка. Время от времени она сжимала кулаки, словно разминая пальцы, и чувствовалось, что ей не терпится снова оказаться наедине со своим вышиванием. Интересно всё же, как она будет справляться, когда появится ребёнок? Хотя в любом случае он будет рядом. Не удержавшись, он протянул руку и накрыл её ладошку, которая как раз лежала на коленке. Она машинально накрыла его руку другой, а потом отдёрнула и убрала первую, оставив его ладонь лежать на колене. Он сжал руку и провёл ею вдоль бедра, и тогда она снова вернула руку, как было. Ему было интересно, замечает ли она сама, как её пальцы водят по его кисти, лёгкими касаниями выписывая замысловатый узор, но увидев её полуприкрытые глаза, он не стал спрашивать — она точно знала, что делает, и своим вопросом боялся спугнуть её нехитрое развлечение.

      — Хочешь, я тоже что-нибудь расскажу? — спросил он.

      — Как пожелаешь, — откликнулась она.

      — Скажи мне, Панси, ведь когда ты говоришь “как пожелаешь”, ты точно знаешь, что я сделаю? — улыбнулся он. — И отвечаешь так, чтобы казаться покорной и беспрекословной? Вводишь меня в заблуждение? Прячешь коготки?

      Она распахнула глаза и внимательно посмотрела на него, а потом отклонилась назад, опираясь рукой рядом с его головой, другой придержала волосы, чтобы не попали ему в лицо, и поцеловала. Оторвавшись села, как раньше, словно ничего и не произошло.

      — Я понял, — рассмеялся он. — Это всё — страшная тайна, и я должен по-прежнему считать тебя белой и пушистой, — она не ответила, но, казалось, пожала плечами. — Что ты хочешь, чтобы я тебе рассказал?

      — Просто про себя, — ответила она, снова жмурясь. — После школы…

      — Я тебе не рассказывал? — удивился он.

      — Тебе не до того было, — отозвалась она. — Выпивка и постель… Иногда одновременно. Всегда много.

      — Ужас, — покачал он головой. — Ну ладно… После школы… Я ещё в школе твёрдо решил стать аврором… Точнее, чтобы уязвить одну… я дал слово, что стану… Тогда же война была, и мне казалось, что аврор — это сражаться с тёмными силами… Если б я знал!

      — Скучно? — поинтересовалась она.

      — Не то слово! — воскликнул он. — Вообще не понимаю, какого чёрта две сотни здоровых лбов целыми днями бьют баклуши! Нет, раз в месяц что-нибудь дельное случается, конечно, но две сотни человек… Вот так к тёмным искусствам и приобщаются. Со скуки. Была бы моя воля, я бы их пополам разделил, одни красные, другие синие, и пусть сражаются. Проигравших в Азкабан на пять лет. Оставшихся через год снова пополам поделить…

      — Интересно, — безразличным тоном сказала она.

      — Три года учился, а потом сдал экзамены и стал аврором, — подытожил он. — Мне стыдно признаться, но сразу после поступления на службу меня сделали заместителем начальника аврората.

      — Стыдно? — переспросила она.

      — Конечно, — пожал он плечами. — Я же ничего не знал и не умел, помимо общего курса. В двадцать два года уже начинает понемногу понимание таких вещей приходить…

      — Женился, — заметила она.

      — Да, знаешь, как-то по инерции… — подтвердил он. — От меня все этого хотели, друзья и не очень. Это было так романтично, по общему мнению.

      — Гермиона, — напомнила она.

      — Ах, да, Гермиона, — согласился он. — Нет, Гермиона не хотела, чтобы я женился. Она сама хотела… Мы даже в течение какого-то времени… А потом я понял, что это инцест.

      — Интересно, — повторила она.

      — Да уж, — кивнул он. — То есть я её люблю, но как сестру… Хорошо, хоть…

      — Не залетела, — закончила она, кладя руку на живот.

      — Да, не залетела, — подтвердил он. — Панси?

      — Да, — посмотрела она на него.

      — Я рад, что у тебя будет мой ребёнок, — сказал он.

      Она опять склонилась к нему, чтобы поцеловать.

      — Я тоже, — сказала она, разгибаясь.

      — В общем, я женился на Джинни, — продолжил он. — И оказалось, что это сущий кошмар! Начать с того, что её мать практически жила у нас…

      — Приглядывала, — заметила она.

      — Да, чтобы я с её девочкой ничего такого не сделал, — усмехнулся он. — Непристойного. Знаешь, вроде того, как затащить законную жену в постель, сорвать одежду… Мне кажется, что у неё самой-то это всего семь раз в жизни было, да и то мужу пришлось её привести в бессознательное состояние. Никакое Муффлиато не помогало — при малейшем подозрительном звуке могла начать колотиться в дверь, высоким голосом интересуясь, что это такое мы там делаем. Поэтому постель была раз в неделю в лучшем случае. Если у молодой жены голова не болит. А болела, как оказалось, часто.

      — У меня никогда не болит, — вставила она на всякий случай.

      — Я запомню, — кивнул он. — Я начал гулять…

      — Изменять? — уточнила она.

      — Да, изменять, — согласился он. — Оказалось, что вовсе не нужно было жениться на второй же девушке, с которой оказался в постели…

      — А потом встретился… — не утерпела она.

      — Нет, — покачал он головой. — Сначала случилось первое горе. Джинни потеряла ребёнка.

      — Как? — откликнулась она.

      — Ну началось всё с того, что она почувствовала, что скоро наши отношения дадут трещину… — начал он.

      — И залетела, — невозмутимо сказала она.

      — И залетела, — подтвердил он. — На пятом месяце Рон вернулся из поездки в Южную Америку с магической лихорадкой. Джинни тоже заболела…

      Она вздрогнула и снова положила руку на живот. Он накрыл её своей и сжал пальцы.

      — Джинни запила, да и я тоже был почти на грани того, чтобы утопить горе в вине, — подтвердил он её догадку. — А ещё через несколько месяцев я встретил… Встретил другую…

      — И влюбился, — откликнулась она.

      — Я тогда вообще ничего не замечал, — пояснил он.

      — Я знаю, — кивнула она.

      — Когда я развёлся с Джинни, мне показалось, что она даже не поняла, что произошло, — сказал он. — А потом…

      — Покончила, — предположила она.

      — Да, — согласился он. — Да ещё и в нашу брачную ночь… В первую нашу ночь…

      Он замолк, глядя в небо. Она спокойно сидела рядом, поглаживая его руку.

      — Я хочу домой, — вымолвила она ещё через полчаса, когда небо на западе уже начало окрашиваться в оранжево-розовые цвета.

      — Ты не против, если я навяжусь к тебе в гости, а потом останусь на ночь в твоей постели? — спросил он. — Всего лишь согреть постель, конечно.

      — Как пожелаешь, — ответила она.

      Когда они добрались до её квартиры, она отправила его мыть руки, а сама убежала вверх по ступенькам — переодеться и привести себя в порядок. Он уселся в гостиной и открыл наконец-то книжку Генри Каттнера, когда она вернулась — уже в обычном своём домашнем наряде — и прошла на кухню. Книга оказалась совсем не про волшебников, и через некоторое время ему стало скучно. Вернув её на место, он пошел посмотреть, что делает Панси.

      Она стояла у кухонного стола, что-то там резала и закидывала в бурлящую кастрюлю. Когда он подошёл, она как раз изогнулась потянувшись за какой-то специей, и платье соблазнительно натянулось на ягодице. Не удержавшись, он звонко шлёпнул аппетитную округлость и улыбаясь встал рядом, заглядывая ей в лицо. Она словно остолбенела и расширившимися глазами глядела сквозь стену перед собой, совершенно забыв про свое варево.

      — Во-первых, у меня в руке большой острый нож, — с едва заметным удивлением в голосе сказала она через полминуты.

      Он подтянулся к ней вплотную и положил одну руку на животик, а другой стал сжимать пострадавшую выпуклость. Она развернулась, чуть не ткнув-таки в него ножом, и он прижал её к себе.

      — А во-вторых? — спросил он, сомкнувшись с ней лбами.

      — Что? — не поняла она, облизывая губы.

      — Ты сказала — во первых, — пояснил он. — Значит, должно быть и “во-вторых”.

      — А во-вторых… — сказала она. — А во-вторых…

      — А во-вторых, — подсказал он.

      — Пусти! — сказала она. — Сейчас же! Вот почему я не хочу, чтобы ты заходил на кухню!

      — Панси… — начал он.

      — Пусти! — упрямо повторила она, стремительно краснея.

      Он с досадой разжал руки и поднял их, показывая пустые ладони. Она сразу же отвернулась к столу и стала лихорадочно шинковать разбросанные овощи, закидывая их в латку. Убавила огонь и судорожно вздохнула, откладывая нож в сторону. Упёрлась руками в край стола и нависла, снова глядя в никуда.

      — Панси, — позвал он.

      — Уходи! — откликнулась она.

      Он подошёл сзади и снова прижался, просунул руки под мышки и сжал грудки. Она опять вздохнула, но на этот раз, как ему показалась, с облегчением. Провёл руками по талии, опустил на бёдра и потянул вверх платье. Она повернула голову, одновременно откидывая назад и прикрывая глаза, и он сразу нашёл её губы.

      Она всё точно рассчитала — после того, как они хорошенько проверили кухонный стол на прочность, он избавил её от остатков одежды и отнёс на диван в гостиной, где повторно закрепил успех. Едва отдышавшись, она пулей умчалась собирать бельё и принимать душ, пока он блаженно таращился в потолок, раскинувшись на диване.

      — Ужин, — сообщила она, выводя его из состояния дремоты и одновременно сообщая ему, что запас слов на сегодня исчерпан.

      Она уже выглядела безукоризненно и пахла свежестью. Волосы снова были уложены, а платье предпочла надеть другое — более строгое и облегающее, причём настолько облегающее, что ему явно было видно полное отсутствие белья под ним. Он было вскочил, пытаясь её поймать, но она скользнула в сторону и с независимым видом увернулась, не приложив даже, как казалось, никаких усилий. Рядом лежал комплект его одежды. Когда он уже полностью оделся и застёгивал пуговицы рубашки, она подошла вплотную, чтобы поправить ему воротник. Он невольно потянулся к ней руками.

      — Нет, — сказала она.

      — Но Панси… — начал было он.

      — Ты знаешь, что значит “нет”? — поинтересовалась она. — Даже в запое ты понимал.

      — Прости, — вздохнул он. — Можно мне тебя просто поцеловать?

      Она подставила щёку, надув её и губки, позволила ему коснуться её поцелуем и порхнула в сторону уже накрытого стола, дожидаясь, пока он займёт предназначенное ему место. Как обычно, он знаком предложил ей сесть и уселся сам. На ужин была баранина, тушёная с овощами. Он взял в руки приборы и стал примеряться, с какого кусочка начать. Моргнул — и перед глазами внезапно оказалось гладко вычищенное кусочком хлеба дно тарелки. Он с недоумением и обидой посмотрел в тарелку, а потом на Панси, которая в обычной манере лишь скользнула по нему взглядом.

      — М-м, — замялся он. — А добавки не будет? А то как-то неожиданно всё кончилось…

      — Приятно, — сказала она. — Погоди, сейчас…

      — Я сам, — вскочил он и пошёл с тарелкой на кухню.

      Он поставил тарелку рядом с латкой и положил себе ещё порцию. Шагов он не услышал, но звон шлепка тонкой ладошки по его заду заполнил собой всю кухню. Она встала рядом, опираясь боком на стол и пристально вглядываясь ему в глаза.

      — Руку отшибла? — догадался он, разворачиваясь к ней. — Дай, подую!

      Она подала ему ладонь, и он стал нежно дуть, а потом приложил к щеке.

      — Ну как? — спросил он.

      — Интересный… эксперимент, — откликнулась она.

      — Тебе понравилось? — поинтересовался он.

      — Когда? — переспросила она.

      — Сейчас… и когда я… — улыбнулся он.

      — Тогда было неожиданно, — ответила она. — Я растерялась…

      — Я тебя обидел? — встревожился он. — Прости, пожалуйста.

      — Нет, — сказала она. — Я потом поняла… Это как заявил своё право…

      — Ну это же всё совсем не так, — чуть не расстроился он. — Это как отдать должное красивой попке… Ну как мне тебе объяснить…

      — Я тебе дала это право, — спокойно заметила она. — Всё хорошо.

      — То есть ты не против… выражения восторга таким способом? — кусая губу, спросил он.

      — Как пожелаешь, — откликнулась она.

      — А ты? — поинтересовался он. — Как тебе?

      — Словно я заявила своё право, — сказала она. — Будто моё.

      — И как? — продолжал допытываться он.

      — Ново, — ему почудилось, что она пожала плечами. — Ужин не закончен.

      Они вернулись за стол, и он с энтузиазмом накинулся на добавку. Она готовила просто замечательно, и если пойдёт такими темпами, то очень скоро он перестанет помещаться в дверной проём. Как после шестимесячного запоя сохранить здоровый цвет лица и круглые щёки? Секрет прост — всего лишь нужно заснуть в правильном сугробе. И тогда, может, тебе повезёт, и какая-нибудь заботливая умница принесёт тебя домой и даже не будет возражать, когда ты решишь злоупотребить её гостеприимством… Впрочем, она всё делала просто замечательно, не только готовила. Не считая, конечно, более чем пассивного подхода к близости. Но этот предмет он с ней точно обсуждать не будет, по крайней мере, сейчас.

      — Спасибо, — сказал он, вытерев рот салфеткой. — Было очень вкусно!

      — На здоровье, — отозвалась она, но вопреки обыкновению не двинулась с места, чтобы пронестись маленьким смерчем, убирая со стола, а зачем-то поглядела на него.

      Пристально и не отрываясь. Конечно, на вид её взгляд был столь же бесстрастен, как обычно, но отчего-то ему стало неуютно. Он мог бы сказать, что её мысли вышли из накатанной колеи и отправились гулять по совсем неизведанным тропам, но он за эти несколько дней так и не смог понять, о чём она вообще думает. Если бы он попытался догадаться по выражению лица, то получилось бы, что в мыслях у неё — просто тихий шум листвы в вечернем саду, хотя ему и было понятно, что между внешним и своим внутренним миром она воздвигла высокую каменную стену, через которую могли перебраться лишь самые сильные её эмоции, да и то при этом потеряв почти все силы на преодоление препятствия.

      Сейчас видно было, что она пытается что-то для себя решить. Нет, выражение лица не сменилось, всё так же оставаясь бесстрастным, но то, что она не скользнула по нему взглядом, как обычно, а задержалась, уже что-то значило. И, как ему показалось, значило что-то не очень для него приятное. Поднявшись, он взял стул, поставил его рядом с ней и уселся. Взял её ладонь в руки и заглянул в глаза, которые всё это время неотрывно за ним следили.

      — Что не так? — спросил он. — Что тебя тревожит?

      Она опять вышла за рамки обычного поведения и ответила сразу, без задержки, — может, даже раньше, чем он закончил вопрос, — словно ждала и заранее заготовила свой немногословный ответ.

      — Тебя слишком много, — откликнулась она.

      — Я тебе мешаю? — не понял он. — Ты меня не хочешь видеть?

      — Хочу, — возразила она. — Проблема.

      — Почему? — ошарашенно спросил он. — Почему ты считаешь проблемой то, что хочешь меня видеть?

      — Одна, — ответила она. — Всегда.

      — Нет-нет, — замотал он головой. — Да что же ты такое говоришь?

      Она не ответила, но взгляд отвела, и теперь так же спокойно смотрела в сторону. Он отодвинулся со стулом, встал и потянул её за собой.

      — Иди сюда, — позвал он, поднимая её со стула.

      Как ему показалось, она раздражённо поджала губы, — по крайней мере, он мог поклясться, что они сдвинулись на долю миллиметра, — и подчинилась… Ему не хотелось думать, что он ей действительно может приказывать, тем более, что он точно знал, что она всё равно поступает так, как именно ей кажется нужным, сколько бы она ни повторяла “Как пожелаешь”... Она последовала за ним, и по лицу вслед за недовольством пробежала тень любопытства. Очень бледная и неясная тень, которую он тем не менее разглядел. Он уселся в кресло и легонько потянул её к себе. Она, тем не менее, не поддалась и осталась стоять. Он сел прямо и потянул её за талию.

      — На колени? — спросила она, едва заметно сдвинув брови. — Так труднее.

      — Я не собираюсь облегчать тебе задачу, — пояснил он. — Даже наоборот! Если я правильно угадал, что ты хочешь мне сказать, то скажи это, сидя у меня на коленях. Раз уж ты такая решительная и смелая!

      — Я — нет! — возразила она.

      — Тогда просто сядь ко мне на колени и молчи, а про своё выступление и думать забудь! — сказал он и снова потянул её на себя.

      Она уселась прямо и замерла, прислушиваясь к ощущениям. Потом немного поёрзала, и он воспользовался этим, чтобы притянуть вплотную. Она ещё посидела и снова поёрзала. Впрочем, её ощущения в этот момент он отдалённо мог понять. Если уж она до среды ни разу в жизни не целовалась, то вряд ли до этого позволила кому-нибудь усаживать себя на колени. Разве что родителям, да и то в нежном возрасте. Кстати, где они? Ещё немного повозившись, она наконец застыла и поглядела на него с торжествующим видом. По крайней мере, мелькнувший в глазах блеск ему не померещился.

      — Это не всё, — улыбнулся он и за шею притянул её к себе.

      С лёгким сопротивлением она позволила положить свою голову на плечо и снова принялась ворочаться, пытаясь, видимо, понять, в чём тут подвох. Он при этом поглаживал её по спине, чтобы немного облегчить потенциальные страдания. Что-то для себя уяснив, она отстранилась, просунула ему руку под голову и снова опустила голову, уткнувшись носом в шею. Он тем временем подтягивал вверх подол её платья, и когда она затихла, просунул под него руку и принялся гладить и сжимать её бёдра.

      — Рука, — тихо сказала она.

      — Я же сказал, что намереваюсь затруднить тебе задачу, — пояснил он, целуя её в щёку. — Ты всё ещё хочешь мне что-то сказать?

      Рука проникла между бёдер, нежно стискивая внутреннюю поверхность. Она задышала тяжелее и сначала крепче сжала их, а потом наоборот слегка раздвинула, позволяя ему продвинуться вверх.

      — Хочу, — наконец выдохнула она, горячим дыханием опаляя ему шею.

      — Сказать? — уточнил он, поскольку положение было столь же двусмысленным, как и её ответ.

      — Сказать тоже, — откликнулась она и еле слышно простонала, когда его пальцы начали её ласкать.

      — Я слушаю, — шепнул он, дотянувшись той рукой, что обнимал её, до груди.

      — Ты… должен… уйти, — через силу проговорила она.

      — Я же не могу этого сделать просто так, — удивился он. — С чего бы?

      — Я думаю, — пояснила она. — Много. Почти всё время…

      — О чём? — спросил он.

      — Обо всём, — откликнулась она. — Сегодня… позволил себе… вольность… Я буду думать… Много.

      Из неё вышел почти неслышный протяжный стон, она порывисто обняла его и выгнулась, чтобы облегчить доступ его пальцам.

      — Я не хочу думать… А-ах… — продолжила она. — Ни о ком. Только смирилась… Сжилась… с собой. Ты уйдёшь. Будет плохо. Очень. Лучше сейчас, пока…

      Она резко согнулась и свела бёдра, сжимая его кисть ногами и вцепившись в предплечье свободной рукой, и он почувствовал, как её трясёт. Голову запрокинула назад и раскрыла рот, словно крича. Он остановил ласки и принялся покрывать обнажённую шею поцелуями.

      — А-ак-ак, — неслышно выдавила она из себя, тяжело дыша.

      Несколько минут она приходила в себя, а потом задвигала бёдрами, прогоняя его руку. Штанина на бедре пропиталась влагой, но это его не беспокоило, как, похоже, не беспокоило и её. Она села ровно, глядя перед собой.

      — …Пока не стало поздно, — закончила она.

      — Пока не стало поздно — что? — поинтересовался он, борясь с искушением облизать пальцы.

      — Пока не привыкла, — пояснила она.

      — Пока ты не поверила, что так будет всегда? — переспросил он.

      — Да, — ответила она.

      Он отстранился и поцеловал её в губы. У неё получалось всё лучше, и он быстро почувствовал, как сам распаляется, заводя одновременно и её.

      — Тебе стоило меня прогнать в первую же ночь, — сказал он, касаясь носом её носа.

      — В рождество? — удивилась она. — Подарок.

      — Какой подарок? — не понял он.

      — Поттер, — пояснила она.

      — Ты опять пошутила? — улыбнулся он и легонько коснулся её губ своими.

      — Да. Нет, — ответила она.

      — То есть ты подобрала меня в сугробе в ночь на рождество, а когда я пришёл к тебе, ты решила, что после всех лет одиночества даже Поттер — это замечательный подарок? — не поверил он.

      — Да, — согласилась она. — Не так, но да.

      — Я ничего не понимаю, — покачал он головой. — объясни, пожалуйста.

      — Ты решил, что твоё, — повторила она. — Я дала тебе это право.

      — Я это уже слышал! — раздражённо заметил он. — И мало того, что мне каждый раз кажется, что я тебя принудил силой, так ещё и…

      — Не спросил, когда, — перебила она.

      — Что — когда? — не понял он.

      — Дала право, — спокойно ответила она.

      Мысль метнулась стрелой, собирая её скупые слова, достраивая предложения и вываливая обратно на него. От догадки открыл рот.

      — Ты была рада, что это именно я? — спросил он. — Ты уже была… Ты… Ты…

      — Много слов, — ответила она.

      — К чёрту, — помотал он головой. — Учись разговаривать! Я хочу услышать! Ты мне должна рассказать, почему ты хотела, чтобы я…

      Она потянулась к нему с поцелуем, затыкая рот, а потом стала расстёгивать рубашку. Он сразу понял, что она хочет сделать, и задрал на ней платье до талии, полностью оголяя всё, что ниже.

      — Диван, — шепнула она.

      Он поднялся с ней на руках, положил её на диван и за десяток секунд полностью избавился от одежды. Она села, расстегнула молнию на платье и сняла его через голову как раз к тому моменту, как он опустился на колено между её бёдер. Притянула к себе за талию, он сразу вошёл в неё и одновременно впился в губы.

      — Панси, — тихо сказал он.

      — Поттер, — отозвалась она.

      — Ты только что предложила мне заняться любовью, чтобы я к тебе не приставал с расспросами? — поинтересовался он, постепенно повышая темп.

      — А-ха, — выдохнула она.

      — Ты должна мне рассказать, Панси, — сказал он и замер, полностью в неё войдя и прижавшись.

      — Подло, — заметила она, тяжело дыша, когда поняла, что продолжать он не собирается.

      — Я знаю, — согласился он. — Это шантаж, и нет мне прощения. Рассказывай!

      — Сейчас? — спросила она и он кивнул. — Грустно. Было плохо. Очень.

      Он снова поцеловал её, вышел, приподнял ей ногу, подныривая, лёг рядом и снова вошёл, а её нога оказалась поверх его бёдер. На этот раз её глаза совершенно явно округлились — положение для неё оказалось настолько внове, что удивление от того, как это получилось, смогло пробить стену её отчуждения. Он прижал её к себе, подложив руку под шею, сжал грудь и немного подвигался, входя глубже.

      — Если воспоминания будут совсем ужасными, я буду тебя поддерживать, — пояснил он. — Рассказывай потихоньку.

      — Потом, — взмолилась она. — Обещаю.

      — Нет, сейчас, — качнул он головой и поцеловал её. — Ну, давай же.

      — Я много думала, — вздохнула она после паузы. — Не сделала ничего. Так?

      Она взглянула ему в глаза. Он усмехнулся.

      — Думаю, что уж как минимум половина присутствующих думала так же, — пояснил он. — То, что ты решилась это произнести вслух, лишь говорит либо о твоей смелости, либо о твоей катастрофической недооценке смелости этой половины. Они просто в штаны наложили! Малфой на тебя направил палочку даже раньше, чем кто-либо из Гриффиндора.

      — Он приходил, — кивнула она. — Предлагал. Клеймо. В подвал.

      Он непроизвольно дёрнулся, и она тихо простонала в ответ.

      — К нему в подвал? — процедил он. — В клетку? Рабыней? С клеймом? Убью…

      — Думала… встретиться с Поттером, — продолжила она, глядя в потолок и медленно при этом двигая тазом. — Думала… поймёт.

      — Я понимаю, — откликнулся он. — Но не принимаю. Я был готов за любого ученика в школе сражаться и думал, что все должны быть такими же… На голову ударенными.

      — Думала… если Поттер простит, то и остальные, — вздохнула она и снова поглядела на него. — Я знаю, Поттер. Была в отчаянье. Крыша поехала. Зациклилась. Никто не разговаривает — я молчу. Поттер добрый…

      Она замолкла и прикрыла глаза, отдавшись ощущениям.

      — Погоди, — покачал он головой. — Я не верю. Ты же не могла придумать себе, что я волшебным образом приду и решу все твои проблемы? Скрашу одиночество, затащу в постель, возьму замуж?

      — Больше никто, — вставила она, облизывая губы.

      — То есть я по твоему мнению был единственный, кто стал бы с тобой разговаривать? — не поверил он.

      — Сам подумай, — предложила она и сжала его руку на груди. — Кто ещё?

      Он понимал, что она права — действительно, Гриффиндор единодушно её ненавидел, а остальные либо были того же мнения, либо просто побоялись бы оказаться замеченными в её компании. Кроме Поттера, беспечно храпящего в Визенгамоте и ломающего… э-э, столы Министру, действительно некому.

      — И ты влюбилась в своего выдуманного спасителя? — спросил он.

      — Нет, — откликнулась она. — Просто дала право.

      — Ворваться в твою спальню и надругаться? — покачал он головой.

      — Как сейчас? — спросила она.

      — Нет, сейчас мы занимаемся любовью, — возразил он. — Ну хорошо, я понял. Ты мне дала право заниматься с тобой любовью. Ты ведьма и не позволила бы ничему случиться против твоей воли. Но почему ты занимаешься любовью с тем, кого не любишь?

      — Ты меня? — спросила она. Он не ответил, и она прокомментировала: — Жаль!

      — Ты же меня тоже не любишь, — ухмыльнулся он.

      — Почти доброжелательно, — возразила она. — Кто знает.

      Из уст Панси Паркинсон это был настоящий комплимент — она к нему относится почти доброжелательно. А любовью с ним она занимается, потому, что решила, что не против, если это будет он. Так же, как он с ней занимается любовью, потому что совсем не против. Дураком, в общем-то, нужно быть, чтобы отказаться. Или иметь другие обязательства. И действительно, кто знает, как изменится её “почти доброжелательно” в будущем?! Он крепче её прижал, и она первой подставила губы, обхватывая его голову свободной рукой.

      Когда он проснулся утром, она ещё спала, и ему удалось выскользнуть из постели раньше неё. На этом везение и закончилось — уже на выходе из комнаты он задержался, не в силах совладать с соблазном, и поцеловал её в губы. Конечно, она сразу же сонно заморгала глазами и потянулась. Он снова не удержался и обнял её, уткнувшись носом в волосы.

      — Поттер, — сказала она.

      — Лежи, — попросил он. — Поспи ещё немного или просто поваляйся с утра в постели.

      — Завтрак, — напомнила она.

      — Полежи, — повторил он. — Не волнуйся!

      Он натянул трусы и побежал вниз, по пути думая на ходу, что последнее замечание было, пожалуй, лишним — она всегда была непробиваема, как танк, по крайней мере, внешне. На кухне поставил чайник, из пары десятков апельсинов выдавил около полутора литров сока, взболтал омлет на двоих, покрошил лука, сладкого перца, помидоров и итальянских колбасок, слегка всё поджарил, залил омлет и засыпал сверху сыром. На другой сковородке один за одним поджарил в сливочном масле тосты, каждый раз очищая сковородку. Заварил чай и сварил кофе, разложил всё по тарелкам, разлил напитки, поставил это всё на найденный большой поднос для завтрака в постели и понёс наверх.

      Казалось, она даже не двинулась, всё так же лёжа в постели, но ему сразу бросилось в глаза, что она как минимум успела умыться и причесаться, а потом вернуться в постель и притвориться спящей. Да ещё и изогнувшись, как умеют только кошки и желающие продолжения вчерашнего девушки. Он склонился и ещё раз её поцеловал, и она повторила свои сонные потягивания на “бис”, наконец разглядела у него в руках поднос, распахнула глаза и рывком села.

      — Что это? — спросила она.

      — Завтрак, — улыбнулся он. — Ты прости, я немного похозяйничал у тебя на кухне…

      — Поттер, — произнесла она, как ему показалось, немного ошарашенно.

      Он поставил поднос ей на колени и подтянул ещё одну подушку, укладывая ей под спину. Она устроилась поудобнее, укутываясь в одеяло, и склонилась к подносу, разглядывая, что на нём. Собственно, завтрак был совершенно незатейливым, но ему показалось, что глаза её горят огнём, когда она, сложив ладони вместе, будто прицеливается к неземному лакомству.

      — Вот, смотри, тосты, а к ним у тебя нашёлся сыр и паштет, — пояснил он, усаживаясь рядом с её ногами. — К манчего я обнаружил айвовое варенье, вот я положил в розетку. Тебе сока налить?

      Она встряхнула головой с необычной для неё энергией и взяла в обе руки чашечку с кофе.

      — Это мне? — спросила она на всякий случай.

      — Нет, — покачал он головой. — Но я подумал, что тебе будет приятен запах…

      Она поднесла чашечку к носу и зажмурилась, вдыхая. Он совершенно явно увидел, как уголки её губ поползли вверх. Это настолько его потрясло, что он даже выпал из реальности, вытаращив глаза, а она, заметив его взгляд, снова нацепила на лицо бесстрастную маску.

      — Нет, — помотал он головой, когда этот слабый намёк на улыбку опять исчез.

      — Что? — переспросила она.

      — Верни, пожалуйста, — попросил он. — Это ведь ты улыбнулась, правда? Я снова хочу это видеть!

      — Показалось, — качнула она головой.

      Он сполз с кровати, вставая рядом с ней на колени.

      — Прошу тебя, Панси, пожалуйста! — взмолился он. — Улыбнись ещё раз. Улыбнись мне!

      Она некоторое время строго на него глядела, а потом смягчилась, и на лице её появилась слабая смущённая улыбка. От избытка чувств он вскочил и обнял, чуть не своротив с её колен поднос. Она легонько оттолкнула его, и он вернулся на место, давая ей возможность приступить к завтраку. Вот, казалось бы — всё предусмотрел, ан нет! Взял только нож для паштета, и теперь она чуть ли не с осуждением на него смотрела, примериваясь, чем намазать масло.

      — Я сейчас, — вскочил он, но она успела поймать его за руку.

      — Не уходи, — попросила она. — Пожалуйста. Справлюсь.

      Он снова сел на место и приступил к омлету, ломая его вилкой под её неодобрительные взгляды. Когда уже всё оказалось съедено, он забрался на кровать рядом с ней, пока она не торопясь смаковала остатки апельсинового сока.

      — Тебя слишком много, — сказала она, глядя сквозь стену напротив.

      — Лучше улыбнись ещё раз, — попросил он.

      — Тебя слишком много, — отрезала она.

      Он ждал, что она ещё вернётся к этому разговору — по её картинам было видно, что она упряма и настойчива, и такая мелочь, как его попытка отвлечь близостью, не могла повлиять на её решимость. Поэтому он был готов.

      — Я понимаю, что ты отвыкла быть с кем-то ещё, — сказал он. — Если тебе нужно, я могу оставить тебя до вечера, а потом вернуться…

      — Нет, — возразила она, снова пригубив стакан с соком.

      — Нет — не уходить? — не понял он.

      — Не приходить, — пояснила она.

      — Я не понимаю, Панси, — сокрушённо покачал он головой, усаживаясь к ней лицом. — Почему ты хочешь, чтобы я ушёл?

      — Привыкла одна, — пояснила она, чуть двинув плечами.

      — Но ты же теперь не будешь одна, — возмутился он. — У тебя есть я и будет ребёнок.

      Она не сразу ответила ему. Несколько минут маленькими глотками молча прихлёбывала сок, и он ждал.

      — Это не твой ребёнок, — вдруг сказала она.

      Он почувствовал, что в глазах темнеет. И не только потому, что уже привык к мысли, что скоро станет отцом, и уже не собирался так просто с этой мыслью распрощаться. Нет, помимо этого он неожиданно осознал, что мысль о том, что она была с другим, не то, что ему неприятна — она болезненным холодом уколола сердце, одновременно плеснув яростью в голову.

      — Ах, вот, как, — выдавил он, борясь одновременно с желанием закричать на неё во всю мощь лёгких или схватиться обеими руками за голову, чтобы больше вообще ничего никогда не слышать.

      Он вспомнил, что где-то у неё была бутылка отличнейшей ледоводки, которую она заботливо припасла для него, вскочил с кровати и, не обращая внимания на шум за спиной, ринулся вниз, чтобы скорее снова впасть в спасительное забытьё. Два лестничных пролёта до первого этажа заняли ровно четыре секунды. Он пулей влетел на кухню, сразу найдя взглядом бутылку, с ходу схватил её и другой рукой отработанным движением мазнул по горлышку, заставив крышку прокрутиться на резьбе и взлететь в воздух. Сделать он успел лишь несколько глотков — потом ледяные иглы впились в горло, мешая даже дышать, а извилины мозга промёрзли ледяными торосами, тормозя и останавливая все мысли. Он осторожно выдохнул, предчувствуя, как сейчас волной накатит забвение, но ничего такого не произошло.

      — Панси? — спросил он, открывая глаза.

      Убедившись, что отрезвляющее заклинание подействовало, она опустила палочку и отобрала у него бутылку.

      — Это мой ребёнок, Поттер, — недовольно сказала она, ища, чем бы прикрыться.

      Даже несмотря на пафос момента, он не отказал себе в удовольствии полюбоваться на обнажённую девушку, лихорадочно перебирающую безнадёжно маленькие кухонные полотенца, и сел, откидываясь на спинку стула. Наконец, она просто надела передник, отчего сделалась ещё более соблазнительной, и тоже уселась напротив, всё ещё пытаясь прикрыться. Потом сдалась и расслабилась, возвращая на лицо обычную маску.

      — Это мой ребёнок, — повторила она. — Ты… помог. Не более.

      — Я так не согласен, Панси, — покачал он головой.

      Дурацкая ревность теперь казалась глупой. Он опять забыл, что она ему говорила, и это ей следовало на него обижаться. В её жизни не было никого, кроме найденного в сугробе рождественского Поттера, и неуклюжесть её формулировки не оправдывала его собственной глупости. Он был благодарен ей за великодушие, с которым она не стала тыкать этим ему в глаза.

      — Это мой ребёнок, и я его люблю, — твёрдо сказал он.

      — Тебя слишком много, Поттер, — грустно сказала она. — К хорошему привыкаешь. Ты уйдёшь… Будет больно. Лучше сразу. Прошу тебя.

      — Я никуда не уйду, — покачал он головой. — Я хочу быть здесь, Панси. Сейчас здесь моё место.

      — Пари? — предложила она.

      Отчего-то ему стало неуютно от уверенности, которую она излучала, предлагая ему поспорить.

      — Я чего-то не знаю? — осторожно спросил он.

      — Не помнишь, — поправила она.

      — Что-то ужасное? — поинтересовался он. — Может, ты мне уже расскажешь?

      — Сначала уберусь, — сказала она, вставая.

      — Нет, — вскочил он. — Я сам. Я всё уберу и помою посуду. Сиди, пожалуйста.

      — Вот так? — спросила она, показывая руками на своё фривольное одеяние.

      — Так просто идеально, — кивнул он, обнимая её за плечи и целуя. — Никуда не уходи!

      Как ни странно, но она послушалась, лишь подложила себе на стул полотенце. Он собрал грязную посуду, принёс в раковину, не забыв закинуть туда же грязные сковородки, лопаточки и разделочную доску, и поставил мыться, произнеся предназначенное для этого заклинание, которое ему как-то показала Флёр. Посуда окуталась облачком капелек воды и покрылась сверкающими комочками пены, которые вместе очищали от грязи и смывали. Процесс должен был занять около пяти минут, потом стоило произнести заклинание, сортирующее посуду, расставляя её по местам, и уборку можно было считать законченной. Он пододвинул стул к Панси и приготовился слушать, взяв её ладони в свои.

      — В рождество ты ушёл, — сказала она. — Не знаю, куда. Потом… снова нашла…

      — Панси, — попросил он. — Напрягись, пожалуйста.

      Она взглянула на него — как ему показалось, с укором.

      — На следующий день, в рождество, ты ушёл, — повторила она. — Я думала, что больше тебя не увижу, но каждый день приходила к тому сугробу.

      — Ты меня опять в нём нашла? — с улыбкой спросил он. — А когда?

      — Через неделю, — неохотно пояснила она.

      — То есть тебе ещё и на Новый Год подарок сделали? — удивился он.

      — Ну и самомнение, — безучастно откликнулась она. — Ты — не подарок, Поттер.

      — Готов поспорить, что за пять минут смогу тебя заставить умолять забыть про эти слова, — усмехнулся он. — Пари?

      — Не будем, — согласилась она. — Всё повторилось. Помыла, уложила, пришёл и потребовал… — он замолкла, словно колебалась. — Я пришла и предложила… — она бросила на него короткий взгляд и опять поправилась: — Никуда не ходила. Уложила с собой…

      — Панси, — напомнил он.

      — После того, как я тебя помыла, сразу уложила с собой, — повторила она. — У меня как раз всё перестало болеть после первого раза. Ты не дал мне уснуть. Тогда всё и произошло… — она опустила глаза, разглядывая животик. — Я тебе не сказала… Спасибо, Поттер.

      — Панси, глупенькая, это тебе спасибо, — улыбнулся он.

      Она пристально на него посмотрела, слегка склонив голову набок, видимо, оценивая, позволено ли ему называть её “глупенькой”.

      — Раз в пять-семь дней ты приходил, — продолжила она. — Было хорошо. В феврале пришёл не один.

      От неожиданности он поперхнулся.

      — С другом? — ужаснулся он.

      — С подругой, — ответила она. — Словно к себе домой.

      — Ну и свинья! — возмутился он. — И ты мне позволила?

      — Ты не спрашивал, — пояснила она. — Словно к себе домой.

      — Кто она? — выпалил он.

      — Та, ради которой ты бросишь всё на свете, — откликнулась она.

      — Что я брошу? — ошарашенно пробормотал он. — Да что ты всё загадками говоришь?

      — Она была против спать вместе, — с какой-то мстительной интонацией сказала она. — И ты лёг с ней в другой спальне. Мне больно. Поттер, ты слышишь? Мне больно. Поттер!

      Чёрт, да это же она не про свои переживания говорит. Опомнившись, он отпустил её руки, которые, как оказалось, сдавил, словно в тисках, и она встряхнула побелевшими кистями, разгоняя кровь. Лицо её при этом ни на секунду не потеряло своей беспристрастности.

      — Ты сначала лёг с ней, — беспечно заметила она. — Мне было прекрасно слышно…

      — Чёрт! — воскликнул он, чувствуя, что от стыда готов провалиться сквозь землю, вскочил и понёсся в гостиную.

      — Скажи мне, Поттер, — спросила она вдогонку. — Это нормально, что она так громко кричит? Ей точно не больно? Ты её не обидел?

      Он добежал до уборной на первом этаже, включил кран с холодной водой и засунул под него голову. Сердце постепенно перестало колотиться в виски, и стало легче. Разогнувшись, в зеркале он увидел её.

      — Ответь, — попросила она.

      — Не знаю, — буркнул он. — Вряд ли я кому-то стал бы делать больно… Я тебе когда-нибудь делал больно?

      — В первый раз, — ответила она, опустив глаза. — Сейчас, — показала она ему кисть, которая теперь краснела, явно обещая превратиться в сплошной синяк.

      — Прости, — сказал он и зарылся в полотенце. — А первый раз… Это всегда так.

      — Я знаю, — откликнулась она. — Знала, чего ожидать.

      — Кто она, Панси? — спросил он.

      — Иногда приходил с ней, — продолжила она, не обратив внимания на его вопрос. — Иногда без неё… Теперь ты в сознании и вспомнишь. Но сам. Ты детектив. Пора за работу.

      — Как мне работать, если главный свидетель моего преступления не желает сотрудничать со следствием? — возмутился он.

      — Я в тебя верю, — сказала она и отправилась одеваться.

      В прихожей она поправила ему воротник и разгладила складки на пиджаке.

      — Я приду вечером, — сказал он, ожидая её обычного ответа.

      — Нет, — ответила она. — Я тебя не жду.

      Он попытался поймать взгляд её зелёных глаз, но она упрямо смотрела в сторону. Поцеловал пальцы и отпустил, и её рука безвольно упала, а он вышел наружу и застыл на крыльце, ожидая, что она вновь откроет дверь и позовёт его обратно. Через пять минут, не дождавшись, он спустился на тротуар и побрёл, предоставив ногам нести его, при этом мучительно вновь и вновь переживая, как он мог позволить ей так легко от себя избавиться.

     Он лишь думал, что идёт домой, на Гриммо, но ноги опять сами решили за него. Нет, он не вернулся к Панси, как можно было ожидать, но когда смог наконец отвлечься от своих размышлений, обнаружил себя в знакомом садике, который окружал дорожку к небольшому двухэтажному особняку, затерявшемуся в центре Лондона. Очевидно, его подсознание лучше знало, что ему нужно. Он сел на качели в тени раскидистого дуба, где они так любили сидеть вечерами в ту ещё пору, когда всё, что она ему позволяла это безудержные поцелуи в кустах, — до сухоты во рту и сбившегося дыхания, — не забывая при этом раздавать шлепки его требующим большего рукам. Голубое небо над головой вновь напомнило её глаза, и он не отрываясь смотрел в эту безупречную синеву, позволив воспоминаниям пусть ненадолго наполнить его ощущением того счастья.

      — Гарри?

      Он сел ровно, а потом и вовсе вскочил, чуть не ударившись головой о козырёк от дождя.

      — Миссис Гринграсс, — пробормотал он, пытаясь поклониться, но она стремительно шагнула вперёд и обняла его, не позволив переключиться на формальный тон.

      — Я же тебя просила, Гарри, — упрекнула она, когда он неловко обнял её в ответ. — Мы давно уже на “ты”. Зови меня просто, по имени.

      — Я… — вздохнул он после того, как она его отпустила. — Я просто не знаю, как теперь…

      Миссис Гринграсс протянула руку и провела по его волосам. Ей потеря далась тяжело — ещё полгода назад она выглядела от силы лет на тридцать пять, а уж когда её лицо освещалось улыбкой, то и вовсе казалась тридцатилетней. Теперь же выплаканные слёзы словно оставили борозды на лице. Нет, будучи искусной колдуньей, она прекрасно знала, как управиться с появляющимися морщинками, но — она не хотела. Может, это был её способ остаться в мире с утратой.

      — Ты по-прежнему пьёшь? — спросила она.

      Без осуждения, а лишь как заботливый родственник спрашивает о здоровье. “Твой насморк уже прошёл?” Гарри помотал головой.

      — Нет, я бросил в среду, — ответил он.

      — От тебя пахнет, — принюхалась она. — Или это новый одеколон?

      Она имела право задать ему такой вопрос. В конце концов, она была одной из самых близких ему людей.

      — Нет, Перри, я трезв, — ответил он. — С утра прополоскал горло и снова убедился, что больше не стоит.

      — Я рада, — серьёзно кивнула она. — Пойдём в дом?

      — Если ты пригласишь, — учтиво откликнулся он.

      — Глупости, Гарри, — заявила Пераспера, разворачиваясь и направляясь по дорожке на полшага впереди него. — Ты же знаешь, что этот дом всегда будет твоим, даже несмотря на мелкие разногласия.

      — Разногласия? — осторожно переспросил он.

      Она развернулась, пристально вглядываясь в его глаза, а потом рассмеялась, когда наконец разглядела в них то, что искала.

      — Гарри, — со смехом сказала она. — Только не говори мне, что вообще ничего не помнишь!

      Он напрягся. Перед глазами беспорядочно замелькали картинки, словно на барабане в игровом автомате, услужливо заполняя пробелы томно дышащей розовой плотью, вздымающимися грудями, круглыми попками, капельками пота на плоских животиках, призывно манящими губами и вызывающе облизывающими их язычками… Ему стало жарко, словно в лицо дыхнул дракон.

      — Перри… — начал он, и язык занемел, отказавшись ему служить. — Перри, я ничего не помню… С похорон — вообще ничего… Мне рассказывают такие вещи… Скажи, только честно, я ничего такого себе не позволил?

      — Именно, что позволил, — кивнула она. — Позволил, и не раз. Мне с трудом удалось отговорить Дэниела от дуэли…

      — Постой, — взмолился он, почувствовав, что ноги отказались ему служить, и расстроенно опустился на траву, хватая себя обеими руками за волосы с намерением выдрать все до единого. — Постой… Ты же понимаешь, что я был совсем не в себе, когда это произошло?

      — Конечно, — согласилась она. — Именно это я и пыталась объяснить своему мужу.

      — Чёрт, чёрт, чёрт! — закричал он, стискивая уши в руках, надеясь, что они перестанут слышать весь этот ужас. — Перри, прости! Я не хотел!..

      — А мне показалось, что даже очень! — возразила она.

      — Это больше не повторится, я обещаю! — простонал он.

      — Нет уж, Гарри! — заявила Пераспера, подавая ему руку, чтобы он поднялся с травы. — Порядочные люди так не поступают. Что это, — она кокетливо поправила волосы, — поматросил девушку и бросил? Нет уж, так не годится! Я думаю, что тогда уж Дэниел точно будет настаивать на дуэли!

      — При всём почтении, Перри, — закричал он, — ты в своём уме? Он, что, всерьёз желает, чтобы мы с тобой…

      Она вдруг весело рассмеялась, снова превратившись в ту самую почти что девчонку, которую он знал до этого. Её смех весёлым колокольчиком разносился по саду, и Гарри озадаченно замолк.

      — Мы — с тобой!.. — радостно воскликнула она и снова рассмеялась.

      Он нахмурился, и его шестерёнки начали медленно и натужно прокручиваться, озадачивая его подозрениями в том, что он опять что-то где-то упустил. Что-то несомненно важное.

      — Ой, спасибо, конечно, милый, — сказала она, держась рукой за бок, в котором, похоже, начало колоть. — Давно меня так никто не радовал! Но всё же, дорогой, — она дёрнула его за рукав, разворачивая к себе. — Давай серьёзно, всё-таки! Это не только смешно, но также и оскорбительно! Как ты мог про меня такое подумать, да ещё и при живом-то муже?

      — Так ты поэтому подбиваешь его на дуэль со мной? — догадался он.

      — О, молодость! — воскликнула Пераспера, задрав голову к небу, расхохоталась и, весело смеясь, вприпрыжку, как девчонка, побежала в дом.

      — Дэнни! — послышался её голос внутри. — Гарри пришёл!

      — На бровях? — переспросил мистер Гринграсс. — Не волнуйся, меня он всё равно не заметит. Как обычно…

      Гарри прикрыл входную дверь и прошёл в небольшой холл, где в кресле сидел хозяин дома, недобро глядящий на него поверх газеты.

      — Добрый день, сэр! — поклонился он.

      Мистер Гринграсс опустил газету, удивлённо посмотрев на Гарри, потом повернул голову к жене, вставшей у его кресла, и громким шёпотом спросил:

      — Перри, он что, меня видит?

      — Он теперь иной, — таким же громким шёпотом отозвалась она. — Трезвый. Но ничего не помнит.

      — Ничего? — озадаченно нахмурился мистер Гринграсс. — И того, что две недели назад проиграл мне тысячу галлеонов в бридж, тоже не помнит?

      — Я, что, теперь умею играть в бридж? — ошарашенно спросил Гарри.

      — Ну, дорогой, положим, такого я тоже не помню, — похлопала мужа по груди Пераспера.

      — Он слишком часто на тебя дышал, — пояснил мистер Гринграсс. — Видать, ты тоже захмелела и забыла про мою тысячу галлеонов.

      Он пристально посмотрел на Гарри, который в данный момент боролся с непроизвольным желанием вытянуться в струнку. Как и миссис Гринграсс, Дэниел был одет во всё чёрное, но потеря не так сильно отразилась на нём внешне, хотя Гарри был уверен, что он переживал чуть ли не больше него самого. Её, конечно, любили все, но для отца она была самым настоящим лучом света, ангелом и божеством, трепетно лелеемым и почитаемым.

      — Ты и вправду наконец в состоянии соображать, что происходит? — хмыкнул он.

      — Да, сэр, — коротко ответил Гарри, не совсем будучи уверен в правильности такого ответа.

      То есть соображать-то он соображал, но вот понять так до сих пор ничего не смог. Нет, одну очень важную вещь он всё-таки выяснил — с Перасперой он не переспал. С другой стороны, что же он такое себе позволил, что Дэниел даже хотел его убить?

      — Тогда ты должен понимать, что немедленно должен жениться на моей дочери, — произнёс Дэниел. — Достаточно и того позора, что нам уже пришлось претерпеть.

      — На какой дочери? — опешил Гарри. — Я уже женился…

      Ему в голову стало закрадываться подозрение, что они оба сбрендили от горя, и оттого несут полнейшую чушь.

      — На той самой, которую ты мало того, что обесчестил, так ещё и с абсолютным цинизмом надругался над стенами приютившего тебя дома, сделав это в её собственной спальне, — сердито воскликнул мистер Гринграсс.

      — Я бы никогда такого не сделал, сэр! — пробормотал он.

      — Дэнни, перестань уже на него злиться, — надула губки Пераспера. — Ты же сам понимаешь, что в этом процессе участвуют двое…

      — То, что у неё отказали тормоза в тот момент, не освобождает нашего дорогого Гарри от необходимости всё-таки иногда думать головой! — гневно заявил мистер Гринграсс. — Сначала он соблазнил одну мою дочь, но в её случае по крайней мере соблюдалась видимость приличия, хотя моя репутация оказалась безвозвратно испорчена разрывом её помолвки… Потом… Тебе, что, здесь мёдом намазано? Почему именно мои дочери должны страдать от твоей невоздержанности?

      — Во-первых, сэр, я уверен, что никого не заставил страдать, — запальчиво возразил он. — А во-вторых, может, мне объяснит кто-нибудь уже, что происходит?

      — Садись, Гарри, — неожиданно миролюбивым тоном предложил мистер Гринграсс, указывая на кресло рядом.

      Пераспера сразу же шагнула к другому креслу и величественно примостилась на краешке сиденья. Гарри послушно опустился на сиденье.

      — Ты должен понять меня, сын, — сказал мистер Гринграсс. — Ты ведь согласишься, что человека, который завоевал бы сердце любой из моих дочерей, смело можно было назвать счастливчиком? А как бы ты назвал того, кто покорил  обеих? — не дождавшись ответа, он резюмировал: — Можно, конечно, назвать его Гарри Поттером, но на мой взгляд везения чересчур много даже для Чудо-Мальчика.

      Гарри почувствовал раздражение по поводу красочного эпитета, от которого он упорно старался отвязаться, хотя бы проявив себя хорошим детективом.

      — Я всё ещё… — подал он голос.

      — Всё началось с визита Малфоев, — перебила его Пераспера.

      — Все началось, когда Гарри впервые приполз к нам не в состоянии связать двух слов, — покачал головой мистер Гринграсс. — Буквально через день после погребения. Не подумай — я всё равно рад был тебя видеть — после церемонии ты выглядел так, словно мы видим тебя в последний раз. Перри даже настаивала, чтобы мы тебя каким-то образом обезвредили, — похлопал он жену по руке.

      — От самого себя, Гарри, — поспешила она добавить. — Я была уверена, что ты сведёшь счёты с жизнью.

      — Когда мы нашли тебя под дверью, все обрадовались, — добавил мистер Гринграсс. — Хоть ты и не был похож на человека, но был дорог всем нам, и ты был жив.

      — Раз в неделю ты приходил к нам, — сказала миссис Гринграсс.

      — Приползал, — уточнил мистер Гринграсс. — Я уже упомянул, что ты был мало похож на человека?

      — Я с первого раза услышал, — пробормотал Гарри.

      — Очень хорошо, — кивнул мистер Гринграсс. — Ты, если что не расслышишь, сразу проси меня повторить — мне не трудно.

      — Малфои, — напомнила Пераспера.

      — Да, с Малфоями нехорошо вышло, — согласился мистер Гринграсс.

      — Ты как раз сидел в этом самом кресле и пытался сфокусировать взгляд на вон той вазе, — подсказала она. — Получалось, надо сказать, не очень.

      — А я всё думал, стошнит его, как прошлый раз, или пронесёт… — покачал головой мистер Гринграсс и добавил: — Как в позапрошлый…

      Гарри почувствовал, что густо краснеет. Пожалуй, пары раз повторения того, что он мало был похож на человека, было недостаточно — он вёл себя, как свинья, и точно заслужил, чтобы ему об этом напоминали каждый день по несколько раз!

      — К счастью, мы быстро сообразили, что стоит отбирать у тебя пойло ещё на входе в дом, — улыбнулась Пераспера, правильно оценив его смятение. — Потому что теми дешёвыми подделками, что ты с собой приносил, можно не только клопов травить, но также и магов. С тех пор у нас всегда есть как минимум ящик огневиски или ледоводки в запасе — как раз на такой случай.

      Ещё одна загадка разрешилась. Похоже, что Панси  пришла к такому же решению, раз у неё была предназначенная специально для него бутылка…

      — Пришли Малфои, — продолжил мистер Гринграсс. — Вдвоём. Люциус сразу, с места в карьер, заявил, что раз одна наша дочь разорвала помолвку с Драко, то  мы должны отдать за него другую… Ну ты же знаешь, как дружно от Малфоев шарахаются даже самые страшные девицы… И пока он это всё декламировал, он как-то умудрялся тебя не видеть.

      — А Драко, бедный, уже давно побледнел, как мел, и всё дёргает отца за рукав, словно школьник, — хихикнула Пераспера. — “Пап, а, пап!” — передразнила она жалобным голосом. — И тычет в тебя пальцем.

      — Тогда ты встал и предложил Малфоям убираться в… — сказал мистер Гринграсс.

      — Неприличности пропусти, дорогой, — со смехом взмолилась она. — Второй раз мои нежные ушки такого не выдержат.

      — Да? — удивился он. — А я даже заслушался. За пять минут отборных оскорблений ты ни разу не повторился. Судя по всему, ни один портовый кабак не был тобой пропущен. Драко побледнел до зелёного и чуть ли не ткнул в тебя палочкой, крича при этом, что наша дочь настолько в девках засиделась, что её даже вдовцы из Визенгамота замуж не возьмут, и вообще нечего носом крутить, когда ей сам Малфой честь оказывает. Ты отвёл палочку в сторону, как-то сделал полный оборот вокруг себя, и твой ботинок вместе с ногой в нём прилетел Драко в голову, забив его в угол.

      — Немного не долетел до двери, — покачала головой Пераспера. — Ты её распахнул и стал пинками выбивать бесчувственного сынка Малфоя за порог, крича, что в этом доме ему ловить нечего. Бедный, бедный Драко — его лишь через месяц выписали из больницы!

      — Мне было так стыдно, Гарри, — упрекнул мистер Гринграсс. — В моём собственном доме волшебник, квалифицированный аврор забывает про всё, чему его учили, и начинает ногами бить соперника по лицу, как какой-то маггл! Ай-яй-яй, как нехорошо!

      — Конечно, настоящий обученный маг оппонента мутузит кулаками, — рассмеялась она.

      — Я всего лишь неловко взмахнул рукой, доставая палочку, — пояснил он.

      — Настолько неловко, что Люциус, которому ты при этом совершенно случайно попал кулаком прямо в нос, так и не пришёл в сознание, пока вы с Гарри сообща выволакивали его наружу, — со смехом добавила Пераспера. — Гарри тащил за правую ногу, а ты — за левую. По ступенькам, напомню!

      — И мне за это вдвойне стыдно! — воскликнул он. — Такая непозволительная неуклюжесть! И как назло я забыл про Левикорпус!

      — На шум прибежала наша дочь, — продолжила Пераспера. — Ты заявил, что проблемы со всякими там Малфоями и прочими желающими сделать ей великое одолжение и — так и быть — взять её замуж нужно решить на корню, чем ты и намерен заняться прямо сейчас. Взял её за руку, что-то спросил, она тебе радостно кивнула, и вы исчезли в её комнате.

      — Я был занят переговорами с вызванными мной же аврорами и не знал, что происходит в доме, — признался мистер Гринграсс. — Уже потом, когда я услышал крики… Интересно, чем таким ты запечатал комнату, что даже домовой не смог войти? Это в собственном-то доме?

      — Если я вспомню, то ты будешь первым, кто узнает, — огрызнулся Гарри и добавил: — Сэр!

      — Перри меня уверяла, что ничего страшного там не происходит, — продолжил мистер Гринграсс. — Так что пришлось слушать звуки этого “ничего страшного” последующие два с половиной часа. С перерывами.

      — Положим, я тебе несколько раз предлагала наложить Муффлиато, — напомнила Пераспера.

      — Ещё ты хотела вырубить меня Ступефаем, — вздохнул мистер Гринграсс.

      — Очень хотелось, — согласилась она. — А что ещё можно сделать с человеком, который, услышав, как там всё начинается по-новой, начинает заламывать руки, бегать по дому и обещать, что на этот раз точно прибьёт мерзавца?!

      — То есть вы хотите сказать… — процедил Гарри.

      — Я хотел сказать, что ты обесчестил мою дочь, и теперь должен на ней жениться! — выпалил мистер Гринграсс.

      Теперь всё наконец встало на места. Гарри обхватил голову руками, ошарашенно глядя перед собой в пол. По мере того, как его память неохотно отвечала на прямо заданные ей вопросы, и перед глазами раз за разом всплывало лицо девушки, — в эти мгновения он ясно начал осознавать, что именно любимой девушки, — он всё яснее осознавал, что именно имела в виду Панси, говоря, что он бросит всё на свете. Он и вправду был готов бросить всё на свете. Он вспомнил, он знал теперь… Она для него — весь мир, и ни за что он не сможет с ней расстаться. А Панси… Панси он даже не любит! Он удивлённо помотал головой.

      — Как-то не похоже, чтобы ты горел желанием, — заметила Пераспера.

      — Не моргнув глазом, — покачал он головой. — Если бы не одно “но”...

      — Какие могут быть “но”, когда речь идёт о моей дочери? — удивился мистер Гринграсс. — Слушай, Гарри, ты мне дорог… Ты всем нам, как родной, но есть всё же предел подобной безнаказанности!..

      Гарри судорожно вздохнул, встал и вытянулся перед Гринграссами.

      — Дэниел, ты можешь убить меня прямо сейчас, — сказал он, чувствуя, как стремительно отливает кровь от лица. — Любой из вас может меня убить… Но я бы был благодарен, если бы перед этим вы дали мне отсрочку на день, чтобы я мог закончить кое-что.

      Ребёнку нужно имя, и он его получит, что бы Панси по этому поводу ни думала. А дальше…

      — Гарри, постой, — вскочил мистер Гринграсс, подбегая к нему и обнимая за плечи и участливо заглядывая в глаза. — Ну ты же не принял все эти разговоры о дуэлях и убийствах всерьёз? Мне просто хочется иногда поиграть в этакого тирана и самодура, до красноты в глазах опекающего запертых в высокой башне дочерей-красавиц. Но я же не такой! Я вполне понимаю твоё нежелание жениться, когда едва прошло полгода с момента… — на его лицо набежала тень, и он на несколько секунд ушёл в себя, задумавшись. Потом ему удалось выпасть из этого состояния, и он продолжил: — В общем, не хочешь сейчас жениться — не женись, но я же вижу, что это у вас всерьёз, и поэтому совершенно не волнуюсь. Хоть вообще отношения не оформляйте. Мне же лучше, если ваши дети будут Гринграссы, а не Поттеры…

      Гарри снова вздохнул.

      — И всё-таки, Дэниел, я прошу дать мне день на то, чтобы уладить свои дела, — произнёс он.

      Мистер Грингласс сделал шаг назад и скрестил руки на груди, пристально глядя ему в глаза.

      — Та-ак, — с нажимом сказал он. — Рассказывай, сын. Не стесняйся, здесь все свои.

      — У меня будет ребёнок, — решился Гарри.

      Пераспера поперхнулась и распахнула от удивления глаза, прикрыв рот ладошкой. Мистер Гринграсс остался всё так же невозмутим.

      — Признаюсь, я что-то такое и подумал, когда ты начал юлить, — удовлетворённо кивнул он. — Было бы удивительно, если бы после того, как ты так шикарно погулял — а погулял ты на зависть шикарно, поверь мне. Слухи о твоих подвигах на ниве решения демографической проблемы не только в магическом сообществе, но и вообще в Лондоне, докатились даже в наше захолустье…

      “Захолустьем” он, очевидно, называл всё, что не находится в радиусе пяти минут ходьбы от Министерства. С этой точки зрения их собственный Бансбери был и вовсе деревней.

      — Было бы удивительно, — продолжил мистер Гринграсс, — если бы при этом ты ухитрился уж вовсе не наследить. Она хоть колдунья?

      Пераспера встала рядом с мужем, прижавшись к его плечу и внимательно глядя на Гарри небесно-голубыми глазами. Она явно чего-то ждала.

      — Панси, — нехотя признался он. — Панси Паркинсон.

      Неожиданно для него она улыбнулась и ткнула мистера Гринграсса в плечо. Тот, как ни странно, тоже улыбнулся.

      — Ой, Гарри, — сказал он. — Умеешь же ты находить непростые тропинки на своём жизненном пути! Я тебе вот что скажу — если ты вдруг обидишь мою дочь… Мне будет грустно, но я пойму. Особенно в свете того, что ты сказал…

      — Дэниел, сэр! — перебил он.

      — Дай мне закончить, — сказал мистер Гринграсс. — Но вот если ты обидишь Панси, то руки я тебе точно не подам!

      — Дэнни! — упрекнула его Пераспера.

      — Моя угроза — единственное, что я могу сделать, чтобы хоть как-то помочь в жизни этой строптивой дурочке, которая решила, что раз уж все против неё, то и мы тоже, — сердито проворчал он.

      — Она просто не хотела бросить на нас тень, — пожала плечами Пераспера. — А на самом деле…

      Хлопнула входная дверь, и мистер Гринграсс посмотрел мимо Гарри, расплываясь в приветливой улыбке.

      — Я дома! — раздался звонкий девичий голос.

      — Астория! — воскликнула Пераспера. — Погляди, кто к нам пришёл!

      Гарри замер, не решаясь повернуться. Он совершенно точно знал, что ему нельзя смотреть в её чистые, как горные озёра, и синие, как небо, глаза, но почти сразу послышался лёгкий стук каблучков, и вокруг него обвилась тонкая рука. Теперь он точно пропал!

      — Вы его мучили? — строго спросила Астория у него из-под плеча. — Знаю, мучили! Не важно. Я всё равно его у вас забираю! Пойдём, Гарри!

      Сказав это, она потащила его на улицу. Он бросил беспомощный взгляд на её родителей, но те лишь улыбались ему вслед, причём мистер Гринграсс, как ему показалось — с оттенком злорадства.

      — Постой! — взмолился он, когда они уже шли по дорожке к воротам. — Остановись же!

      Астория послушно притормозила и прижалась к нему, глядя в глаза. Это оказалось с его стороны большой ошибкой — решимость объяснять ей, что им следует расстаться, моментально испарилась, уступив место желанию обнять её покрепче и никогда не отпускать. Конечно, они с сестрой были похожи, и этим он мог объяснить, отчего так легко… Отчего ему так просто её любить, несмотря даже на ужасную для всех потерю. Казалось, часть его любви к Дафне просто оказалась притянута к Астории, и сердце с готовностью забилось вновь.

      — Что такое, милый? — спросила она.

      — Куда ты меня тащишь? — поинтересовался он.

      — К Панси, конечно, — удивилась она. — Ты разве не за этим пришёл?

      — И что, я прихожу и сразу веду тебя к Панси? — поинтересовался он. — Обычно так происходит?

      — Конечно, — кивнула она. — Не к тебе же домой?!

      Эта мысль ему в голову не приходила. Вообще, за все эти дни он ни разу не представил себе возвращение на Гриммо. В дом, где её больше нет. С того самого памятного дня он ни разу не был дома. И сейчас, когда Астория напомнила ему, он остро почувствовал, что ещё не уверен, что готов.

      — Нет, — покачал он головой. — К Панси мы не пойдём.

      — Не понимаю, — нахмурилась она. — То ты меня чуть только к ней в постель не затаскиваешь, то… — она повела носом, и глаза её распахнулись: — Ой, ты, что, трезвый, что ли? Ма-амочки!

      — Всё значительно хуже, — мрачно заявил он, подтаскивая её ближе к себе. — Я наконец-то начал вспоминать…

      — Ты… что имеешь в виду? — осторожно спросила она.

      — В среду я будто проснулся, — пояснил он. — И до того момента с церемонии ничего не помнил.

      — Свинья! — сердито стукнула она его кулачком в грудь. — Ты что, даже не помнил, как…

      — Теперь уже вспомнил, — поспешил заверить он, увидев, что её глаза уже сверкают от гнева, и вот-вот разразится настоящая гроза. — Вот правда, как тебя сейчас увидел, так вспомнил!

      — Да? — подозрительно спросила Астория. — И что же ты вспомнил?

      — Сначала мы с Дэниелом вздули Малфоев, — вздохнул он, — а потом я сказал… Чёрт!

      — Ага, стыдно! — торжествующе воскликнула она. — Ты сказал… Ты сказал… Ой, мне теперь тоже стыдно!

      — Я сказал, что не позволю тебе умереть старой девой, — мрачно заключил он. — И что я намерен решить эту проблему прямо здесь и сейчас. Взял тебя за руку и спросил, готова ли ты…

      — А я запрыгала от радости и сказала, что готова, готова и очень готова! — рассмеялась Астория. — И ты поволок меня в мою комнату. Тогда всё и случилось! Три раза!

      — Три? — поднял он бровь. — Я помню пять.

      — А, не, это тебе, наверное, приснилось, — пожала она плечами. — После третьего раза ты заснул. Это я тебе совершенно точно говорю, поскольку это было полнейшим свинством с твоей стороны — в такой-то момент! Я немного полежала, а потом пошла поделиться с мамой радостью. Мама спросила, успела ли я собрать ценный ингредиент, я продемонстрировала ей флакончик, а папа сразу пошёл тебя убивать. К счастью, ты целые сутки храпел, не приходя в сознание, и у него в результате пропал весь боевой задор. Потом ты встал среди ночи и унёсся…

      — Я ещё смутно помню, как голый бегал по вашему дому в поисках выпивки, — кивнул он. — Чёрт!

      — Да уж, для нашего домовика мир уже никогда не будет таким, как прежде, — снова рассмеялась она.

      — А что за ценный ингредиент? — вспомнил он.

      — Не придуривайся, милый, — посоветовала Астория. — Я знаю, что пепел феникса стучится тебе в сердце, но всё же… Несколько капелек крови. Товар дорогой, потому что редкий.

      — Ничего не понимаю, — помотал он головой.

      — Балбес! — восхищенно произнесла она. — Ну что, к Панси?

      — Нет, — покачал он головой. — На Гриммо.

      — На Гриммо? — ужаснулась она. — Ты думаешь, ты готов?

      — Ты мне поможешь? — тихо спросил он.

      — Конечно, милый, — ответила она, погладив его по щеке.

      Она взяла его под руку, и они не спеша направились в сторону его дома. По пути остановились в кафе, чтобы перекусить. Он с недоверием смотрел на Асторию, которая, похоже, искренне радовалась и тому, что он наконец очнулся от своей спячки, и тому, что как только её рука оказывалась на столе, он накрывал её своей ладонью. Пообедав, они пошли дальше. При их приближении дом привычно появился из ниоткуда, раздвинув соседние. Поднявшись на крыльцо,  Гарри нерешительно положил руку на дверь и погладил лакированную поверхность. Астория встала сбоку, заглядывая ему в лицо.

      — Не волнуйся, — сказала она, — я рядом! Я с тобой!

      Он поглядел на неё и нажал на ручку, открывая дверь. В прихожей, глядя на них, стоял домовой с прижатыми, как у побитой собаки, ушами.

      — Хозяин вернулся, — жалобно сказал тот. — Хозяин не бросил Кричера.

      — Что за глупости! — воскликнула Астория. — Как может Гарри кого-то бросить?

      — Кричер скорбел вместе с хозяином, — сказал домовой. — Теперь хозяину лучше?

      — Да, теперь лучше, — кивнул он.

      — Чего желает хозяин? — проскрипел домовой.

      — Расконсервируй тут всё, — попросил Гарри, окидывая дом взглядом. — Я вернулся…

      Кричер ткнул пальцем в стену, и по дому побежали волны. Тусклая серая гамма цветов обстановки вновь заиграла красками, зажглись светильники, а к паркету вернулся его блеск. Едва заметно шевельнулся воздух. Гарри скинул ботинки, и Астория сделала то же самое, хотя он и хотел её попросить остаться в обуви. Приняв от неё пальто, он повесил на вешалку рядом со своим плащом.

      — Нам наверх, — кивнул он в сторону лестницы, приглашая  подняться. — Её комната на втором этаже.

      Комната любимой была одновременно  и гардеробной, и кабинетом. Не то, чтобы ей действительно требовался кабинет для работы, но семейная жизнь сопровождается мелочами — подарками, открытками, колдографиями — которые удобнее держать в одном месте, где можно было бы это разложить по полкам и ящикам или выставить на обозрение и в ожидании прихода мужа с работы иногда проводить время, с мечтательной улыбкой это всё перебирая.

      Астория нерешительно замерла на пороге, боясь нарушить это таинство, которое казалось ей почти священным. Он знал, что её любовь к сестре из обожания иногда переходила в поклонение. Может, и не в поклонение, но во что-то подобное — как и почти всем, знавшим её, она казалась ангелом. Гарри приобнял её за талию и завёл внутрь.

      — Это всё не может так оставаться, — помотал он головой.

      — Почему? — не поняла Астория.

      — Понимаешь, это как алтарь, — медленно произнёс он.

      Слова давались с трудом. Тяжело было не произносить их, а подбирать так, чтобы не обидеть Асторию и не опорочить память любимой.

      — Можно, конечно, здесь всё законсервировать, но тогда и у меня никогда не пройдёт, — пояснил он, непроизвольно массируя грудь слева. — Я не забуду и никогда не буду любить её меньше, чем люблю сейчас, но ради тебя, ради… — он нахмурился, поняв, что снова вспомнил Панси. — Мне нужно, чтобы сюда вернулась жизнь.

      — Я понимаю, — рассеянно сказала она, проходя на центр комнаты и оглядываясь по сторонам. — Но чего бы тебе хотелось?

      — Теперь это всё — твоё, — твёрдо сказал он, подходя к ней сзади вплотную.

      Астория резко развернулась и вцепилась ему в отвороты пиджака, притягивая к себе.

      — Ты… — задохнулась она, пристально глядя ему в глаза. — ты… понимаешь, что ты только что сказал? Ты это всерьёз?

      — Да, я сказал, что хочу, чтобы ты всегда была со мной, — кивнул он.

      — Ты… Ты делаешь мне предложение? — продолжала допытываться она.

      Предложение? Может ли он сделать ей предложение? Он прикусил губу и прошёл к окну, сделав вид, что интересуется происходящим на улице.

      — Постой-постой! — воскликнула Астория. — Что это всё означает? — она подошла и дёрнула его за рукав, но он не пошевелился. — Отвечай!

      — Честно говоря, я не знаю, что мне делать, — пробормотал он после долгой паузы. — Что мне делать, Астория?

      — Знаешь, пьяным ты мне нравился больше, — упрекнула она. — Не сомневался и не спрашивал. Пёр к своей цели, как бык на красную тряпку. А теперь протрезвел, вдруг всего испугался и резко дал задний ход!

      — Я вёл себя, как законченный мерзавец, — выругался он.

      — Ну-у… — замялась Астория.

      — Не споришь? — усмехнулся он.

      — Не как законченный, — пожала она плечами, — но определённый звериный шарм во всём этом был.

      — Думаешь? — покосился он на неё. — Шарм? Звериный?

      — Уверена, — подтвердила она. — Тем не менее про те из твоих смелых экспериментов, которые мне показались чересчур смелыми, ты легко забыл и даже второй раз предлагать не стал.

      — Смелые эксперименты? — озадаченно переспросил он.

      — Потом, Гарри, — раздражённо топнула она ножкой. — Эксперименты обсудим потом. А сейчас ты пытался сделать мне предложение.

      — Звериный шарм, говоришь? — хмыкнул он, обнял и опрокинул себе на колено, придерживая бедро и крепко ухватив за талию, словно в танго.

      Астория взвизгнула от неожиданности и обеими руками повисла у него на шее.

      — Мадемуазель, — хрипло произнёс он низким голосом, пожирая алчным взглядом грудь в вырезе платья.

      — Ах! — воскликнула она и приложила руку ко лбу, будто падая в обморок.

      — Мадемуазель, — повторил он ещё более хриплым голосом и с трудом удержался, чтобы не закашляться. — Же тем, мон амур!

      — Ах! — снова воскликнула Астория, а он впился всё-таки губами в её декольте.

      — Гарри, — потрепала она его по макушке, когда через минуту он так и не удосужился вылезти из выреза её платья. — И всё-таки! Давай серьёзно!

      Он рывком поставил её и положил руки на талию.

      — Я серьёзно, — сказал он. — Я тебя люблю…

      — Значит, это предложение! — воскликнула она, прикрыла глаза и, привстав на цыпочки, потянулась к нему губами.

      — Я не брошу Панси, — сообщил он, немного отклонившись.

      — Что? — не поверила она, круглыми глазами глядя на него. — Что ты сказал?

      — Я не брошу Панси, — повторил он. — И не отпущу тебя.

      — Отпусти сейчас же, — принялась она вырываться.

      — Сказал же — не отпущу, — спокойно возразил он, сжимая её плечи в ладонях. — Считай это издержками моего звериного шарма.

      — Это потому, что ты её обрюхатил? — с кривой усмешкой спросила Астория.

      — Фу, как грубо! — возмутился он. — Выбирай выражения!

      — Заделал ей ребёнка! — выпалила она. — Лучше? Поэтому? Ну хочешь, и я тебе ребёночка рожу?

      — Не надо! — поспешно произнёс он и сокрушённо закрыл глаза. — Прости, я не в этом смысле.

      — Тогда почему? — спросила Астория. — Ты увидел, какая она бедняжка, и пожалел?

      — Да нет же! — нахмурился он. — Вот чего уж я точно к ней не испытываю, так жалости!

      — А что ты к ней испытываешь? — игриво спросила она, явно развлекаясь этим допросом.

      — Ты правда хочешь услышать? — удивился он. — Или просто потешаешься?

      — Ну ладно, — серьёзно кивнула она. — Я правда хочу услышать.

      — Я ей восхищаюсь, — пожал он плечами. — Она удивительная. Ты не пойми меня неправильно. Ты удивительная. Но и она удивительная — своим, особым образом. Я знаю, что я не влюблён… Точнее, я не чувствую никакой влюблённости, и уж точно ничего такого, что я чувствую по отношению к тебе, — он взял её руку и поцеловал. — Но к ней меня тянет, как магнитом, и мне становится невыносимо грустно при мысли о том, что я её сегодня не увижу.

      — Ну ты загнул! — покачала головой Астория, когда он замолк. — Почти что Артюр Рембо! А что самое забавное — сидишь с красивой девушкой, целуешь ей ручки и объясняешься в любви к другой.

      — Я как раз говорил, что любви-то и не ощущаю! — возразил он.

      — Я услышала, что ты сказал! — с вызовом откликнулась она. — Я всё прекрасно услышала. И прозвучало это именно как признание! Ну да ладно… Что ты собираешься делать?

      — Не знаю, — пожал он плечами. — Сначала мне нужно убедить Панси, что я ей тоже нужен.

      — Ты ещё не убедил меня, что мне стоит остаться с тобой, — покачала головой Астория.

      — Идём, — позвал он, беря её за руку. — В более подходящее для уговоров место.

      Хозяйская спальня была в самом конце коридора — светлое просторное помещение с огромной кроватью и тёплым мягким ковром на полу. Ковёр был идеей Дафны и, как оказалось, очень хорошей идеей. Ему было видно, как вспыхнули глаза Астории, которой устройство спальни тоже понравилось. Он подвёл её к кровати, уселся на край и похлопал ладонью рядом. Она с готовностью уселась.

      — Ты опять сменил кровать? — полюбопытствовала она. — И когда только успел?

      — Не сменил, — покачал он головой. — Это наша.

      Астория была в курсе, что после довольно болезненного и скандального развода с Джинни — а точнее, развод всё-таки был с Молли, которая вдруг сообразила, что жизнь её снова окажется ограниченной Норой и огородом вокруг, и вместо столичной дамы она опять станет обычной деревенской кумушкой… После развода он избавился от старой кровати и ещё нескольких предметов мебели  и приобрёл себе новую, да ещё и в соответствии с уже образовавшимися предпочтениями. Соответственно, и рама, и матрас были сделаны на заказ, поскольку в лондонских магазинах таких размеров даже близко не было.

      — Твоя и Дафны? — ахнула она.

      — Это наша, — повторил он.

      — Ты хочешь, чтобы я заняла её место? — не поверила Астория.

      — Нет, милая, у тебя своё и совершенно особенное место, — возразил он и показал на сердце: — Вот здесь!

      — Но там же Дафна! — напомнила она.

      — Конечно, — согласился он. — Она никуда не денется. Никогда…

      Он потянулся и поцеловал её в изгибе шеи, а она оттолкнула его, прижимая плечо к уху.

      — Постой, — попросила она. — Ты мне ещё не рассказал… Как ты всё это время жил? Мы же тебя хорошо, если раз в неделю видели…

      — Слетел с нарезки, — покачал он головой. — Я не буду тебе рассказывать, потому что я действительно не очень достойно себя вёл. Дал волю своему звериному шарму. Точнее, спустил зверя с цепи. Без намордника.

      Астория вытаращила глаза, глядя в пол.

      — Ах, вот оно что, — в ужасе пробормотала она. — Нет, не рассказывай. Надеюсь только, меня не ждут в будущем дополнительные сюрпризы…

      — Я тоже, — пожал он плечами. — Сама понимаешь, что есть вещи, которые мужчина проконтролировать не в силах.

      — Или не хочет, — отмахнулась она. — Ну и чёрт с ним! Ты мне лучше скажи — как?! Прошло всего полгода, и ты уже влюблён, и мне не видно, чтобы страдал…

      — Я должен страдать? — он бросил на неё острый взгляд, и она смутившись отвернулась.

      — Мы все боялись, — тихо сказала она. — Я боялась… Что ты что-нибудь с собой сделаешь. Если бы это было возможно, я бы просто приклеилась к тебе тогда и никуда одного бы не отпустила!

      — Перри предлагала меня обездвижить, — усмехнулся он. — Прости меня, милая.

      — За что? — удивилась Астория.

      — За то, что я тебя подвёл, — пояснил он.

      — Ты про баб всех этих? — возмутилась она. — Да пошли они все к чёрту!

      — Нет, не про баб, — покачал он головой. — Я ведь и вправду…

      — Дурак! — обиделась она. — Ты просто себе не представляешь… Родители же… Ты же им как родной, как собственный… Представь, как им было бы потерять сразу двоих детей!

      — Прости, — повторил он, понурившись.

      — Дурак! — повторила она. — Как я рада, что у тебя хватило ума передумать!

      — Я не передумал, — пожал он плечами. — Я исполнил задуманное.

      — Что?! — воскликнула Астория. — Что ты исполнил?!!

      — Помнишь, я тебе рассказывал про смерть Сириуса? — спросил он. — Я пошёл за ним.

      — В эти ужасные Ворота? — спросила она, побледнев. — В Отделе Тайн?

      — Да, в Арку, — кивнул он. — Оказалось, это вовсе не бесполезный инструмент для убийства, а что-то вроде артефакта для исполнения желаний…

      — Дурак! — снова повторила она, и ему показалось, что она сейчас расплачется.

      — Астория… — позвал он, взяв её руку в свою.

      — Двадцать четыре года уже Астория! — огрызнулась она, но руку не забрала. — И чего ты попросил?

      — Я хотел забвения, — ответил он. — Точнее, я лишь хотел, чтобы не так болело… Эта штука всё правильно поняла…

      — Глупый, глупый гриффиндорец, — вздохнула она. — И что бы я без тебя делала? Как бы я жила?

      — А… — открыл он было рот, но осёкся, встретившись с ней глазами.

      Он хотел спросить, почему она говорит о себе — ведь тогда-то, до его похода в Отдел Тайн, он ей был всего лишь мужем сестры. Или не был? Её взгляд дал ему ответ лучше всяких слов, но она всё-таки решила окончательно избавить его от сомнений.

      — Ты думаешь, можно было устоять, Гарри? — с лёгким укором в голосе произнесла Астория. — Ты думаешь, у меня был хоть какой-то шанс в тебя не влюбиться? Нет, ты не подумай, ты вовсе не способен одним лишь взглядом или сладкоголосым пением сразить девушку, покорив её сердце. Дело вовсе не в тебе…

      Она прикусила губу и вздохнула. Он ждал, когда она продолжит — если она собирается-таки продолжать.

      — Кто, как ты думаешь, был самой преданной твоей поклонницей? — спросила она. — Той, что обожала тебя и любила больше всего на свете? Моей сестре даже не нужно было хвалить тебя вслух — достаточно, чтобы кто-нибудь упомянул Гарри Поттера, и она вспыхивала… Как Венера в надвигающейся темноте ночного неба… Это пламя, что горело в её душе, было заразительно… Я не устояла, да и никто из нас не устоял… Даже папа, который сначала прямо-таки дышал негодованием в отношении наглеца, который встал на пути казавшегося ему выгодным брака… Ты бы слышал, с каким восторгом и гордостью рассказывает он услышанные от приятелей и знакомых истории, как он гордится… Словно ты и вправду его сын. Даже Панси Паркинсон…

      — Что — Панси? — жадно спросил он.

      — Я тебе всё-таки в любви объясняюсь, — покачала головой Астория. — А ты опять хочешь слышать о другой…

      — Прости, милая, — смутился он. — Я и вправду болван.

      Она забралась на кровать, прижалась к нему сзади и обняла.

      — Дафна навещала её, — прошептала она, щекотно дыша ему в ухо. — Панси уже несколько лет, как не появлялась среди волшебников. Дафна приносила зелья и ингредиенты, которые специально для неё покупала. И конечно, рассказывала. Всё-всё. Надеялась, что хоть так сможет растопить глыбу льда, в которую та сама себя заключила. Я просто уверена, что Панси в тебя уже давно влюблена. Невозможно тебя не любить после рассказов Дафны о тебе. И я…

      Она прильнула губами к его шее и стала целовать, а он обнял её через голову, чтобы подставить губы.

      — Люблю тебя, — сказал он, разворачиваясь к ней.

      Мягко надавил, откидывая её на кровать, и прижал сверху своим весом, глядя в глаза.

      — Люблю тебя, — радостно улыбаясь, ответила она и притянула к себе.

      Астория задремала, свернувшись калачиком у него под боком, а он продолжал гладить её волосы, глядя в потолок, с каждой минутой всё сильнее ощущая, как его тянет магнитом в сторону той самой двери, за которой его ждёт бесстрастный взгляд зелёных глаз. Словно почувствовав его мысли, Астория завозилась и положила ладонь ему на грудь. Поцеловав её в темечко, он снова откинулся на подушку.

      Она права — если уж он заварил всю эту кашу с двумя девушками под одной крышей и никого при этом не то, что не спросил, — даже мнением не поинтересовался, — то решать, что с этим делать дальше, только ему. Даже не решать, а выкручиваться. Ужом на сковородке, подогреваемой в пламени сразу двух огней. С другой стороны, то, что она говорит про любовь к Панси — и наоборот — это полная ерунда. Он знает, что такое любовь, а его отношение к Панси на любовь совсем не похоже. Зато физическое влечение к ней таково, что он готов волком выть на луну и бежать к ней через весь город. Может, ему нравится то, что она в положении? Да ну глупости же — к Джинни, к примеру, когда та ждала ребёнка, его совсем не тянуло…

      Интересно, что она сейчас делает? Наверное, вышивает в окружении ниток и иголок. О чём она думает? Думает ли она о нём? То, что ответ на этот вопрос был для него важен, было тревожным знаком. Может, Астория в чём-то и права. Но нет, конечно, он не любит Панси. Она ему нравится, и он о ней заботится. Не как о привлекательной девушке, а как о матери своего ребёнка.

      Дыхание Астории переменилось — она уже не спала.

      — Кричер, — негромко позвал он в темноту.

      — Да, хозяин, — немедленно откликнулся домовой, хлопком возвестивший о своём появлении.

      — Мисс Астория Гринграсс теперь хозяйка в этом доме, — сообщил он.

      — Желание хозяина — закон для Кричера, — отозвался домовой. — Что-нибудь ещё?

      — Ещё мисс Панси Паркинсон, — добавил он.

      — Что насчёт мисс Панси Паркинсон? — поинтересовался домовой.

      — Она тоже хозяйка, — пояснил Гарри.

      — Кричер понял, — невозмутимо подтвердил домовой. — Но Кричер её здесь никогда не видел!

      — Если мисс Паркинсон здесь появится, то её желания подлежат исполнению, — сказал он.

      — Кричер рад будет служить новым хозяйкам, — проскрипел домовой. — Что-нибудь ещё?

      — Задёрни шторы и включи свет, — попросил он. — А потом… мы бы хотели остаться наедине.

      Астория подвинулась, поместив голову ему на плечо, а он засунул руку под одеяло, кончиками пальцев пробежав по нежной коже на рёбрах, и взял в ладонь грудку, до которой дотянулся.

      — Хозяйка, значит, — сказала она.

      — Хозяйка, — согласился он.

      — А ты знаешь, что в Тёмные Века, когда не нужно было даже быть волшебницей, а достаточно было иметь хорошую фигуру и смазливое личико, чтобы тебя сожгли на костре за колдовство… — произнесла она.

      — Бред, конечно, — пожал он плечами. — Разве можно сжечь волшебницу на обычном костре из дров и хвороста?

      — Вот-вот, — рассмеялась Астория. — Так они всех мало-мальски привлекательных женщин у себя и вывели!

      — Да, слушай, точно! — с энтузиазмом отозвался он. — Я, пока не стал среди магглов много времени проводить, думал, что в Хоге встречались некрасивые девушки! А тут полный Лондон таких крокодилов, что с нашими дурнушками даже рядом не стояли!.. Что ты мне хотела сказать про костры?

      — В те времена неприятие христианства среди волшебников было настолько сильно, что даже древние языческие обряды, которые напоминали бы христианские, нами были отвергнуты, — вспомнила она. — И свод магических правил и законов обогатился статьёй, по которой достаточно было назвать девушку хозяйкой в своём магическом жилище… Ты хорошо подумал?

      — То есть я только что взял тебя в жёны? — беззаботным тоном спросил он. — Ну и отлично.

      — Нет уж, от пышной свадьбы ты не отвертишься! — пообещала она, игриво щипая за бок. — Я тоже хочу быть красивой и в фате!

      — Ты и так красивая, — улыбнулся он. — И счастливая.

      — Да уж, — кивнула Астория, — даже несмотря на то, что ты твёрдо нацелился на Панси.

      — Её я тоже… взял в жёны? — спросил он.

      — Да не бери в голову, — рассмеялась она. — Это же очень старый обычай. В шестнадцатом веке свод по части семейных отношений полностью переписали, так что теперь там такого положения точно нет.

      — Я гляжу, ты этой темой плотно интересовалась, — заметил он, целуя её в лоб.

      — Порядочная девушка начинает готовиться к свадьбе одновременно с получением в подарок первой куклы, — серьёзно заявила Астория. — Мне настоящую куклу с кучей платьев и даже прекрасным принцем для комплекта подарили, когда мне было пять лет. К шести все необходимые обряды и обычаи у меня уже от зубов отскакивали!

      — Мерлин, куда я попал! — в притворном ужасе воскликнул он. — Да ты какая-то свадебная маньячка!

      — Это ещё что! — кровожадно оскалилась она. — Погоди, ты ещё попадёшься в руки маме, которая будет это всё организовывать! Наряды, букеты, закуски и свадебный торт!

      — Ужас! — воскликнул он. — Срочно мне портал на Тибет!

      — Почему на Тибет? — подозрительно спросила она.

      — Оттуда выдачи нет! — выпалил он.

      На самом деле, всё было не так страшно. Гринграссы действительно любили своего зятя, и Пераспере не пришло бы в голову устраивать торжество, на котором он чувствовал бы себя неудобно. А он… Он до беспамятства любил свою невесту, и всё, что ему нужно было — чтобы улыбка никогда не сходила с её лица. Ему даже не пришлось стараться или делать над собой усилие в день свадьбы — он просто растворился в её счастливых глазах, и ничего, кроме этих глаз, для него в мире не было… До того самого момента, когда он по традиции перенёс её через порог дома на Гриммо, и глаза её округлились в ужасе от прощального “подарка” Джинни.

      — Никуда ты не сбежишь! — злодейски хихикнула Астория, ноготками царапая ему грудь и вытряхивая из воспоминаний.

      — Не сбегу, — уверенно согласился он.

      — Так когда свадьба? — напомнила она, а потом опомнилась, подняла голову и сделала жалобное лицо: — Прости, милый, что-то меня занесло! Совсем я от твоих признаний голову потеряла. Не обращай внимания, никакой свадьбы мне не нужно — лишь бы ты рядом!

      — Конечно, нужно, — произнёс он. — Ты не могла бы мне перечислить все наши законы по этой части?

      — Ты всё время о ней думаешь? — участливо поинтересовалась она.

      — Нет, не всё время, — возразил он. — Когда ты и я… Когда мы с тобой… я думаю только о тебе.

      Она приподнялась и легла на него сверху, глядя в глаза.

      — Не знаю, как ты, — заявила она, — а я двадцать четыре часа любви в сутки физически не выдержу. Но попробовать стоит. Ты как считаешь?

      Он стянул с неё одеяло, погладил спину и крепко стиснул ягодицы.

      — А я всегда только за, — сказал он, и она сразу впилась ему в губы поцелуем.

     — Всё, Гарри, всё! — заявила Астория полтора часа спустя, за волосы оттягивая его от своей груди, которую он твёрдо был намерен поцеловать. — Больше никак! У меня болит и там, и здесь! Даже губы — и те горят, как в огне! Я даже целоваться не могу! Всё!

      Он приподнялся на руках и внимательно её оглядел. На лицо ему наползла хитрая кривая улыбка.

      — И не нужно мне предлагать свои дурацкие эксперименты! — выпалила она.

      — Ну вот, — надул он обиженно губы. — У меня, что, опять на лбу написано?

      — Вот такими буквами, — кивнула она. — Всё!

      — Ну хорошо, — согласился он, встал на колени, перевернул её на живот и уселся сверху на бёдра.

      — Гарри! — взвизгнула она, пытаясь его стряхнуть. — Ты что задумал?!

      Он склонился, отвёл ей за ухо прядь волос и нежно поцеловал в щёку.

      — Потерпи, любимая, сейчас тебе будет приятно, — шепнул он.

      Взяв её за плечи, он начал осторожно разминать их, постепенно двигаясь к шее, немного помял там и двинулся вниз, массируя между лопаток.

      — М-м! — выдохнула она. — Волшебник!

      — Это ты точно подметила, — улыбнулся он.

      — А мы какой-то ерундой весь день занимались, — пробормотала она. — Вот же с чего сразу стоило начать!

      Он продолжил массировать её вдоль позвоночника, сместился на талию и с неё — на ягодицы, которые разминал с особой любовью и тщательностью.

      — Не увлекайся, — попросила она. — А то мои мысли начинают двигаться совсем не в том направлении…

      Сев рядом, раздвинул ей ножки, чтобы было удобнее массировать бёдра, — особенно с внутренней стороны, — потом переключился на икры, держа голень в одной руке и разминая в другой. Последней оказалась стопа и маленькие пальчики на ней, которые он в завершение массажа все по очереди поцеловал.

      — Это было чудесно, — выдавила она, с трудом удерживаясь от того, чтобы не заснуть. — Теперь бы ещё покушать чего-нибудь, а то в животике бурчит, словно там тролль завёлся!

      — Омлет будешь? — спросил он. — А то ещё оладьи могу приготовить, у меня очень вкусно получается. Или хочешь блинов?

      — Понятно, — скептически произнесла она, переворачиваясь на спину. — Может, к нам? Мама будет рада. Да и папа всё рвётся отыграть у тебя те пятьсот галлеонов, что проиграл в бридж две недели назад.

      — Я не умею играть в бридж! — воскликнул он.

      — Скажем так — не очень умеешь, — согласилась она. — Но бридж — командная игра. У тебя был замечательный партнёр.

      — Это не ты, случаем? — подозрительно спросил он.

      — А как ты догадался? — скромно захлопала она глазками.

      — Я тобой горжусь, — сказал он. — Может, зайдём просто в какой-нибудь ресторан?

      — Я думаю, что родители захотят отпраздновать твоё… хм… возвращение, — сказала она. — Пойдём!

      — Пойдём, — легко согласился он.

      Ужин прошёл, как он и помнил их семейные ужины — в приветливой доброжелательной атмосфере. Мистер Гринграсс вежливо, без особой настойчивости интересовался делами на работе и исподволь — планами на будущее. Естественно, на совместное будущее Гарри с Асторией — его в первую очередь заботило счастье дочери. Миссис Гринграсс весело перемигивалась с дочерью. Это всё было так знакомо, что ему казалось — можно прикрыть глаза и услышать весёлый ручеёк смеха Дафны… Астория не давала ему выпасть из состояния блаженства, то ненавязчиво касаясь его руки, то прижимаясь бедром. Однако его мысли всё настойчивее текли в определённом направлении, и она, как бы ни старалась, не была в силах была их остановить — даже поцеловать его, чтобы отвлечь, она была, по её словам, не в состоянии.

      — Спасибо, — сказал он, когда ужин был закончен, и мистер Гринграсс подал знак встать из-за стола. — Было очень вкусно!

      Уж точно вкуснее, чем если бы он решился поужинать дома. Кричер кроме каши и тыквенного печенья вообще ничего готовить не умел, да и тому научился, пока обретался на кухне в Хогвартсе, а от омлета и блинов Астория отказалась.

      — У вас так хорошо, что при одной мысли, что мне надо вас покинуть, меня охватывает сожаление, — продолжил он.

      — Ты вполне можешь остаться, — нахмурился мистер Гринграсс. — У нас есть прекрасные комнаты для гостей…

      — В моей Гарри было бы достаточно удобно! — заявила Астория.

      — Дорогая, думаю, нам стоит соблюдать приличия, — возразил мистер Гринграсс. — Или хотя бы их видимость…

      — Папа, я уже не маленькая! — воскликнула она, топнув ножкой.

      — Тише, тише, — обнял её Гарри. — Не волнуйся и не расстраивайся. Мне правда нужно уйти.

      Она бросила на него проницательный взгляд. Скорее всего, она очень точно угадала причину его спешки.

      — Нужно — так нужно, — согласилась она.

      — Я люблю тебя, — сказал он.

      — Я тоже тебя люблю, — откликнулась она.

      — Правильно ли я понимаю, Гарри, что ты собираешься меня кое о чём попросить? — шагнул ближе мистер Гринграсс, с особым вниманием слушавший их обмен нежностями, и решивший, что пришла пора сделать предложение.

      — Разве что разрешения поцеловать вашу прекрасную супругу, — склонил голову Гарри.

      — Да, конечно, — машинально ответил мистер Гринграсс, — но…

      Гарри обнял миссис Гринграсс и поцеловал в щеку, на что она с чувством ответила тем же.

      — Нам больше не нужно за тебя волноваться? — спросила она.

      — Всё хорошо, — улыбнулся он, подал руку задумчиво хмурящемуся мистеру Гринграссу, после чего сжал в объятьях Асторию.

      — Спасибо за прекрасный вечер, — сказал он, с сожалением от неё отрываясь. — До завтра?

      — Отличный план, — согласилась она. — Я тебя найду!

      Он ничуть не удивился, обнаружив себя у знакомой коричневой двери. Конечно, он сюда и шёл, но по пути снова задумался о том, что он ей скажет… если она станет с ним разговаривать… Тем не менее ноги его всё равно привели, куда нужно. Теперь он пытался понять, стоит ему позвонить в дверь или воспользоваться дверным молотком. Послышались лёгкие шаги и шелест платья. Он обрадовался, и рот сам собой растянулся до ушей. Двадцать секунд, тридцать — ничего не произошло. Она ему не открыла!

      — Панси, — позвал он.

      — Поттер, — откликнулась она ещё через полминуты.

      — Открой, пожалуйста, — попросил он.

      — Нет, — раздалось едва слышно.

      — Но почему?! — раздосадовано крикнул он, борясь с желанием стукнуть кулаком по двери.

      — Не слушаешь, — упрекнула она.

      — И не собираюсь! — крикнул он. — Я хочу быть с тобой! Пусти сейчас же!

      На этот раз ждать пришлось значительно дольше, — несколько минут, — и он уже готов был забарабанить в дверь.

      — Уходи, — сказала она.

      Он всплеснул руками и, беззвучно выкрикивая ругательства, поднял лицо к небу, на которое уже давно высыпали звёзды. Сел прямо на крыльцо и прислонил голову к двери, за которой почти сразу опять послышался шелест. Он пытался придумать, как ему убедить закрывшуюся в своей скорлупе несчастную упрямицу, что ему она может верить, что он её не оставит и не бросит… Получалось не очень. Прошло полчаса или может даже больше. Внезапно его вырвало из дрёмы, в которую он успел погрузиться, даже невзирая на своё неудобное положение.

      — Что? — переспросил он.

      — Так и просидишь всю ночь? — повторила она.

      Как ему показалось, голос раздавался чуть ниже его ушей. Судя по всему, она тоже села, но — с другой стороны двери.

      — Так и просижу, — сердито буркнул он в ответ. — А завтра припрусь на работу небритый и не выспавшийся. И ты будешь виновата!

      — Шантаж, — лениво откликнулась она. — Мелко!

      — Ну, тогда и не спрашивай, — раздражённо выкрикнул он. — Какое тебе дело?

      Хуже всего было то, что она и не намеревалась его покидать здесь, у двери. То есть либо он сам уйдёт, либо она всю ночь проведёт, сидя на жестком полу, щекой прислонившись к двери. А в том, что она сидит, прислонившись именно щекой, он почему-то не сомневался. И кто теперь шантажист? Ему чудилось, что он чувствует её дыхание за дверью. Вот она пошевелилась, и у него возникло ощущение, что она приложила ладонь с той стороны. Это было, конечно, глупо, но он поднял руку и сделал то же самое, стараясь угадать место, где лежит её ладонь.

      — Спокойной ночи, Панси, — сказал он.

      — Спокойной ночи, Поттер, — откликнулась она.

      Как ему показалось — с сожалением.

      Дремать в таком положении, конечно, было неудобно. К тому же, он сидел практически на улице. И хоть он по возможности отгородился от ночного города, наложив Репеллум и Квайетус, свет фар редких машин всё равно бил в глаза, а слабые порывы апрельского ветерка будоражили кожу, вырывая из дрёмы. Просыпаясь, он с раздражением корил её за иррациональную неуступчивость и злился на себя за вновь проснувшееся тупое упрямство, которое не позволяло ему встать и уйти. Он даже не вздрогнул, когда волосы взъерошила маленькая ладошка.

      — Ты что здесь делаешь? — удивлённо спросил он.

      — Я же тебе сказала, — ответила Астория, усаживаясь перед ним, подкладывая под себя плотную подушку и укутывая коленки полами пальто. — Я теперь с тобой. Во всём, что бы ты ни делал. Если ты мёрзнешь под дверью Панси, то я тоже буду.

      — Мёрзнуть? — улыбнулся он, укладывая подбородок ей на плечо.

      — Мы волшебники, — покачала она головой. — Мёрзнуть — глупо. Но я буду рядом и с тобой. Панси-то где?

      — С другой стороны двери, — вздохнул он. — Упрямится.

      Астория тихонько постучала в дверь.

      — Панси, привет! — сказала она.

      — Привет, — послышалось сонное в ответ. — Тори?

      — Точно, она самая, — подтвердила Астория. — Ты нас не впустишь?

      — Поттер рядом? — спросила Панси.

      — Да, — ответила Астория, бросив на него ласковый взгляд.

      — Пусть уходит, — сказала Панси. — А ты можешь пройти.

      — Не-а, — откликнулась Астория. — Я с ним.

      — Спокойной ночи, — упрямо заявила Панси.

      — Спокойной ночи, — ошарашенно пробормотала Астория.

      Проснулся он, конечно же, ни свет ни заря. Практически с первыми лучами солнца. Несмотря на подложенную подушку, всё тело затекло, и он со страхом ждал момента, когда попробует подняться.

      — М-м, —— пробормотала она ещё в полусне. — Уже утро, что ли?

      — Похоже, утро, — подтвердил он, зевая так, что больно хрустнула челюсть.

      — У меня всё болит, — пожаловалась она.

      — Мерлин, как я хочу спать! — простонал он. — Напишу в аврорат, что я заболел…

      — Головка у тебя бо-бо, — заявила Астория. — Оттого и всё остальное страдает.

      За дверью послышался шорох и сдавленный стон.

      — Панси, — позвал он. — Ты себя хорошо чувствуешь?

      — Поттер, — вздохнула она. — Отвратительно.

      — Спать надо в постели, — назидательным тоном сказал он.

      — Я в своём доме, — возразила она.

      — Вставай, милая, — сказал он Астории.

      Та поднялась с его колен, и ноги откликнулись болью, когда в них радостно хлынула кровь. Покачав головой, он встал, кряхтя при этом, как древний старик, и прижался лбом к двери.

      — Я вечером приду, — предупредил он.

      — Как пожелаешь, — тихо отозвалась Панси.

      Он опять всплеснул руками.

      Как оказалось, в раннем пробуждении была своя хорошая сторона. Хоть одна, но была. Им с Асторией предоставилась отличная возможность пройтись, взявшись за руки, по просыпающемуся городу, над которым как раз вставало солнце, загоняя синюю дымку утренних сумерек в самые тёмные и укромные уголки. Прийти первыми в кондитерскую, занять столик на улице и улыбаясь смотреть в глаза друг другу, откусывая от пирожного и запивая чёрным кофе. От Гриммо до Гринграссов было не очень далеко, и он хотел было отвести её домой.

      — Я останусь на Гриммо, — заявила Астория. — Мне нужно понять, что делать в своей новой комнате.

      Когда он наконец забрался в душ, очень быстро выяснилось, что совместными усилиями вполне можно найти применение оставшимся до ухода на работу двадцати минутам — особенно, если вспомнить, что он умеет аппарировать, и поэтому к двадцати минутам можно смело прибавить ещё десять, сэкономленных на пешей прогулке в Министерство. Отведённое на бритьё время было потрачено на долгий поцелуй в прихожей, чуть было не закончившийся для него прогулом.

      — Люблю тебя, — улыбнулась Астория, с сожалением от него отрываясь.

      — Люблю тебя, — отозвался он и аппарировал.

      Понедельник выдался на удивление скучным. Даже магглы как будто обленились, и если даже и продолжали убивать, грабить и насиловать друг друга, то как-то без огонька, словно выдохлись за бурные выходные, и Скотланд-Ярд легко справлялся и без привлечения помощи со стороны своих коллег-волшебников. Начальник аврората уже в одиннадцать утра воспользовался своим положением и отправился домой, оставив его за главного. Гарри сразу же этим воспользовался и попросил старших групп устроить аттестацию подчинённых по должностной инструкции по осмотру места происшествия, которую они постепенно внедряли в аврорате. Сам уселся оформлять отчёты по происшествиям за прошлую неделю. Майкл, вооружившись переносным компьютером, читал какую-то увлекательную статью по криминалистике с красочными картинками расчленёнки и синюшных трупов. Увлёкшись, он не заметил, как внезапно стало совсем тихо. Наконец поняв, что что-то не так, он поднял глаза и замер. На пороге кабинета стоял Рон.

      Гарри молча откинулся на спинку стула, демонстративно достал из чехла на рукаве палочку и бросил её Майклу, который уже приоткрыл верхний ящик стола с пистолетом в нём. Что бы ни произошло дальше, а на Рона палочку он не поднимет.

      — Даже так? — сокрушённо покачал головой старый друг.

      — А как? — напряжённо спросил Гарри.

      Рон сделал ещё шаг вперёд и широко развёл руки в стороны.

      — Вот так, — предложил он. — А как ещё?

      Гарри поднялся, подошёл к нему и обнял, а Рон радостно заключил его в объятья, с энтузиазмом похлопывая по спине.

      — Прости, Гарри, — вдруг сказал Рон, отстраняясь.

      — Прости?! — удивился он. — Прости?! Я?! Тебя?!

      — Билл затаил на тебя, — пояснил Рон. — Я знал, что он уже давно свихнулся. Флёр, конечно, тоже дура надутая!

      — Погоди, — остановил его Гарри. — Давай по порядку! Майкл, — повернулся он к помощнику. — Думаю, мне стоит пройтись… Оставляю тебя одного… безжалостно искоренять.

      Он протянул руку за палочкой.

      — Есть безжалостно искоренять, — флегматично ответил Майкл.

      Как Гарри заметил, руки из ящика стола тот так и не вынул, пока они с Роном не покинули кабинет. Рон ещё прибавил в весе с момента их последней встречи, которая состоялась уже… дай Мерлин памяти… выходит, год назад, даже больше. Пузо он не скрывал, обтягивая его светлым джемпером поверх рубашки, но для повышения градуса солидности ещё и отпустил усы, которые теперь толстой щёткой торчали под носом, скрывая верхнюю губу и ещё пол-лица в придачу. Когда он его видел год назад, усов ещё не было, а ещё за полгода до того — и брюха тоже.

      Выйдя на улицу, Гарри взял его под руку и аппарировал… Было у них любимое место ещё тех времён, когда они были не разлей вода… Получилось точно — они оказались как раз на трибуне, в месте, с которого на поле открывался отличный вид. По полю бегали игроки “Арсенала”, отрабатывая удары и пасы. Ещё немного подождать — и они разделятся пополам и начнут гонять мяч по полю. Можно было даже наложить на тренера Конфундус и поиграть вместе с ними, как во времена оные. Он посмотрел на Рона.

      — Я как вспомню что я тогда тебе сказал, — покачал тот головой. — Прости меня, Гарри. Я теперь никого в жизни не назову “дерьмовой слизеринкой”.

      А ещё “змеёй подколодной”. Именно с тех пор они с Роном и встречаются раз в полгода — когда тот на их свадьбе вместо поздравлений невесте произнёс вот это. Сразу он не обратил внимания, как не обратила и Дафна, но всё всплыло в памяти на следующий день, когда их первая ночь оказалась отложена таким ужасным образом…

      — Даже если бы я женился на Панси Паркинсон? — прищурился он.

      — На этой… — вспыхнул Рон, презрительно оттопыривая губу.

      Гарри сделал вид, что пристально разглядывает происходящее на поле.

      — Я же даже толком их уже и не помню, — вдруг сокрушённо помотал головой Рон. — Кто такая Панси Паркинсон? Нет уж, женись, на ком хочешь. Нравятся змеи — женись на змеях!..

      Рон осёкся, наткнувшись на его взгляд, сложил руки на спинке сиденья впереди и разместил на них подбородок.

      — Я виноват, Гарри, — сказал он. — Я во всём виноват. Мама, конечно, тоже помогла… “Гарри, ну поцелуй же её скорее, смотри, она совсем извелась, бедняжка!” — передразнил он. — А мне… Я так мечтал, что ты будешь мне братом. Что кто-то, кто был бы ко мне добрее, чем Джордж и… Чтобы у меня был настоящий брат. Джинни говорила мне, что всё это вздор, а я продолжал ей вешать на уши, какой ты крутой и умный. Да и мама всё подстраивала, как бы вам встречаться почаще. Иметь в семье Чудо-Мальчика, про которого все знают — это статусно. Можно кумушкам на рынке похвастаться. Прости меня, Гарри.

      — Ну поженились и поженились, что толку теперь-то вспоминать, — раздражённо отозвался он. — Ты же хотел, как лучше? Хотел?

      Рон молча кивнул.

      — Послушай, дружище, я всё понимаю, — почти ласково сказал Гарри. — Мне тоже хотелось бы, чтобы мы с тобой вечно оставались двумя беззаботными сорванцами, способными целыми днями бить баклуши в обществе друг друга. Но теперь-то мы оба понимаем, что взрослая жизнь — это совсем другое. Дружба никуда не денется, просто сейчас другие вещи оказываются важнее.

      Ромильда Вейн, несмотря на детские эксперименты с Амортенцией, оказалась на редкость упорной девушкой — и ещё более влюблённой — и продолжила методичную осаду Рона, едва только выпорхнула из Хогвартса. Целых три года она добивалась своего, то бегая за ним, как собачка, то невозмутимо игнорируя немногочисленные интрижки возлюбленного и то, что он продолжал временами безо всякой надежды колотиться среди ночи в запертую дверь дома Гермионы. Рон ворвался было в любовь Ромильды, как слон в посудную лавку… но там наткнулся на терпеливого дрессировщика, и Ромильда, несмотря на своё нетерпение и долгое ожидание, удержала его буквально на расстоянии вытянутой руки, до свадьбы не позволяя даже слишком тесных объятий, не говоря уж о большем. В результате он уже сам загорелся, бросил свои юношеские глупости, полностью забыл Гермиону и был, казалось бы, готов принести луну с неба и может даже наконец сесть за учебники и сдать выпускные экзамены в Хогвартсе. И уж точно ему теперь не до того, чтобы целыми вечерами проводить с Гарри, мечтая о девушках и квиддиче.

      — Потом эта история с выкидышем, — сказал Рон. — Я чуть сам с ума не сошёл…

      — Глупости, — поморщился Гарри. — Моей вины в этом было ничуть не меньше!

      — Герми сказала… — пробубнил Рон.

      — Да слушай ты её больше! — вспылил Гарри. — Хочешь я тебе скажу, как она до такой мудрости дошла? Хочешь? Да легко! Уже после того, как Джинни заразилась, Гермиона на три дня заперлась в библиотеке и прочитала все книги, где хоть мельком упоминалась магическая лихорадка. И только потом пошла объяснять тебе, как ты был неправ. Не до, заметь, а после того, как! И всё! Когда ты вернулся из этой поездки, она пребывала в таком же блаженном неведении, как и все мы! А то, что инкубационный период — три недели, и шанс заболеть при контакте около одного процента — это её уже не волнует!

      — Инку… — что? — переспросил Рон, повернув к нему голову.

      — Время, которое проходит с момента заражения до того, как ты начинаешь реально болеть, — пояснил Гарри.

      — Понятно, — кивнул Рон. — Инку…

      — Инкубационный период, — терпеливо повторил Гарри. — Забей! Говорю тебе, никто не знал и не мог знать. У нас нет ни границы, ни единого терминала для прибывающих издалека, поэтому создать карантин Министерство не в состоянии. Оттого в Хогвартсе и пытаются в нас как можно быстрее запихать уроки выживания.

      — Но если бы не выкидыш… — подал голос Рон.

      — То мы бы все хлебнули даже не ложкой, а здоровенным черпаком, — перебил он. — Ты знаешь, я в том, что этот брак имел место быть, тоже немного поучаствовал. Не сказал бы, что сильно активной стороной — заправляла-то всем Молли, которая и Джинни на это толкала, и меня. Но в конце концов из нас троих, Джинни, Молли и меня, именно у меня предполагается наличие яиц.

      — Иногда мне кажется, что все яйца Уизли хранятся у мамы в сундучке, — пожал плечами Рон.

      — Ну и чёрт с твоей мамой, — спокойно сказал Гарри.

      — Когда ты первый раз пошёл по бабам, мама стала говорить, что ты совсем не джентльмен, — покачал головой Рон. — Билл завёлся сильнее всех.

      — Да не из-за того он завёлся, — усмехнулся Гарри.

      — Ты что, тоже поверил этим сплетням про тебя и Флёр? — удивился Рон, снова обернувшись.

      — Конечно, поверил, — покачал он головой. — Тем более, что это правда.

      — Гарри, да… — вскричал Рон, и отвернувшись тихо добавил: — Да ты не джентльмен, Гарри. Тогда она вдвойне дура!

      — Вдвойне? — удивился он.

      — Не стала ничего отрицать — раз! — стал перечислять Рон. — Переспала с тобой — два!

      — На самом деле, дурость-то как раз в другом, — усмехнулся Гарри. — Дурость в том, что она вышла замуж за нелюбимого человека, пять лет делила с ним постель и даже родила ему двоих детей.

      — Флёр любила Билла! — сердито заявил Рон.

      — С разбегу, — отозвался Гарри. — У меня совсем другие сведения. Причём заметь — из первых рук. Да к тому же ещё и под Обетом.

      — Да? А что же это за любимый человек? — воскликнул Рон.

      — Да какая теперь разница, — пожал плечами Гарри. — Она уехала во Францию, и мы её никогда не увидим.

      “Может быть,” — добавил он про себя.

      Последний разговор у них состоялся вскоре после того, как Билл уличил её в измене и потребовал развода, и Гарри ей тогда сказал, что больше, чем любовницей, интрижкой, она для него никогда не будет. Было, конечно, время, когда он легко бы повёлся на её очарование и даже позволил бы себя окрутить… Вот и надо было этим пользоваться, а не подкладываться под Билла Уизли, всего лишь чтобы оказаться поближе к любимому! Дура и есть, что тут можно сказать!

      — Она не стала отпираться, и Билл тебе это запомнил, — сказал Рон. — Ты развёлся с Джинни и стал ухаживать за этой…

      — Прекраснейшей девушкой на свете, — перебил его Гарри. — Только так и никак иначе!

      — За Дафной, — быстро исправился Рон, явно не желая называть её прекраснейшей. — Ты стал ухаживать за Дафной, а Джинни всё плакала и плакала. Я знал, что был виноват, вот тогда и вспылил!

      — Да и пусть с ним! — воскликнул Гарри. — Забей!

      — Джинни умерла, и Билл сразу показал на тебя пальцем, — продолжил Рон. — Сказал, что ты должен за всё ответить. Там более, что и мама тогда слегла… Мне сразу нужно было тебе сказать, но я не знал, что Билл на такое способен.

      — Он и не способен, — возразил Гарри. — Дафна бы его прихлопнула, как таракана…

      — Как же ему удалось? — задумался Рон.

      Гарри про себя выругался, кляня на чём свет стоит свой болтливый язык. Про того, второго, никто не знал, да и ни к чему было знать. Хоть он и не испытывал никаких угрызений совести по поводу ещё одного трупа, но даже заместителю начальника Аврората проблемы с законом были совсем не нужны. Иногда он даже радовался, что проводившие формальное расследование — а кроме как формальном оно в тех обстоятельствах быть и не могло, особенно при его фактической явке с повинной — авроры не особо задавались вопросами и уж тем более не пользовались Веритассерумом.

      — Ты напрасно себя коришь, Рон, — сказал он, потрепав друга по плечу. — Их уже не вернуть — ни Джинни, ни Дафну. Тебе стоит сосредоточиться на превращении мира в сказку для Ромильды Уизли, а мне…

      Он поднял лицо к небу, наслаждаясь солнцем и лёгким ветерком.

      — Я не буду больше называть твоих слизеринок змеями, — пообещал Рон.

      Он не стал спрашивать Рона о работе — точнее, о бизнесе. В разговоре о магазине непременно всплыл бы Джордж, и Рон снова стал бы его упрекать за то, как он обошёлся с Анджелиной. Нет, с Анджелиной он обошёлся в высшей степени замечательно — по крайней мере, та была вне себя от счастья. Настолько вне себя, что решила бросить ради него Джорджа, явно на что-то рассчитывая, а потом ещё и закатила публичный скандал с выворачиванием грязного белья, когда Гарри ей указал на невозможность совместного счастья… А попросту — послал лесом. Джордж её, конечно, сразу принял обратно — как казалось, нисколько не смутившись ролью Гарри в этой истории, но вот Рон теперь дышал праведным негодованием каждый раз, как имя Джорджа упоминалось в разговоре. Хорошо хоть Одри, умничка, сделала всё по-тихому — бесперспективный Перси ей давно надоел, и интрижка с Гарри лишь послужила толчком к решению о переменах. Прощаясь с Роном, он подумал, что рад тому, что три года назад, когда как раз случился у него тот загул, Рон не был женат на Ромильде — иначе он и с ней бы переспал и окончательно похоронил надежду на примирение с другом своей тогдашней жаждой испортить жизнь всем, кто толкал его на брак с Джинни.

      После того, как он прибыл в аврорат, у него родилась мысль, которую он напряжённо обдумывал следующие полчаса до прихода старших групп с отчётом. Результаты не очень впечатляли — примерно две трети авроров вообще прошли проверку, из них примерно половине требовалась подсказка. Не верилось, что волшебники, каждый из которых при определённом везении в состоянии разрушить небольшой городок вроде Брайтона, не в состоянии запомнить инструкцию, длиной в два раза меньше той, что легко даётся тупым бобби из того же Брайтона.

      — Дик, можно вас на минуточку, — попросил он, после того, как совещание закончилось. — Я бы хотел прояснить несколько вопросов относительно вверенного вам ведомства.

      “Вверенное ведомство” называлось теперь “исправительное учреждение Азкабан”. Ричард Лонгсосэдж, маленький тощий волшебник лет шестидесяти в непомерно длинных ботинках, был куратором Азкабана в аврорате и отвечал за содержание и перемещение на территории аврората осуждённых  и кандидатов на поселение.

      — Да, Гарри, конечно, — живо отозвался он. — Что ты хотел?

      — Для начала — некоторые подробности, — сказал Гарри. — Мне нужно найти человека… или нескольких, и я даже не знаю, жив ли он… или она…

      — А почему… — спросил Дик.

      — Я хотел бы верить, что жив или жива, — перебил Гарри. — В таком случае Азкабан был бы наиболее вероятным местом…

      — Бывшие Пожиратели? — коротко осведомился Дик.

      — Может быть, — пожал он плечами. — Почти на сто процентов — выпускник… выпускники Слизерина.

      — Понятно, — кивнул Дик. — Дата исчезновения, причина? — заметив, что Гарри мотает головой при каждом его слове, он наконец догадался: — Фамилия?

      — Паркинсон, — выдохнул Гарри.

      — Хм, — выдал Дик. — Что-то знакомое… Могу я спросить, почему ты… Если не секрет, конечно.

      — Не секрет, — покачал он головой. — Я собираюсь жениться на Панси Паркинсон. У нас скоро будет ребёнок.

      — Хм, — повторил Дик. — Ты уверен, сынок, что здесь обошлось без приворотного зелья? Конечно, Веритассерумом её уже кормить поздно, раз она в положении…

      Уверен ли он? Гарри задумался. На самом деле, примерно так Амортенция и работает. Как ему говорили — дикая страсть, безудержное влечение, но без любви. А он в Панси точно не влюблён.

      — Всё в порядке, Дик, — ответил он. — Но мне нужно узнать, остался ли у неё кто-нибудь.

      — Если они и попали в Азкабан, то уж всяко до того, как я стал этим заниматься, — ответил Дик. — То есть до победы над Сам-знаешь-кем. Восемь лет — это очень долгий срок.

      — Что вы имеете в виду? — не понял Гарри.

      — После того, как мы закончили судебные процессы и казни, Азкабан пришлось расширять, поскольку он был рассчитан только на пятьдесят посетителей. Мы уже выпустили двоих осуждённых на два года и шестерых — на пять. За восемь лет мы посадили ещё двоих. Сейчас в Азкабане тридцать узников.

      — П-по прежнему н-не п-понимаю, — пролепетал Гарри, у которого в груди словно всё заморозило каким-то неприятным холодом.

      — Если предположить линейный характер убыли среди заключённых, то за десять лет в Азкабане умирает половина узников, — вдруг подал голос Майкл, который всё это время сидел в углу, клацая клавишами своего компьютера.

      — Примерно так, — осторожно согласился Дик. — Ты всё ещё хочешь, чтобы я что-то узнавал?

      — Да, — обречённо кивнул Гарри. — И вообще…

      — Ты хочешь, чтобы я раскопал, что с ними случилось, если… — спросил Дик.

      — Нет, я сам, — помотал головой Гарри.

      Настроение, которое совсем недавно ещё было таким замечательным — после проведённого с Асторией утра и после примирения с Роном — стремительно катилось под откос. Он сам уже начал физически ощущать всю боль, которую причинит Панси, если сообщит ей… Дурак! Болван! Нужно же было сначала спросить — вдруг она уже знает? А если они просто сбежали куда-то за границу и хрустят себе французской булкой, пока любимая дочь занимается самоистязанием? Слизеринцы же, они и не на такое способны! И уж всяко можно было спросить мистера Гринграсса — не он ли как-то обмолвился, хоть и совершенно по другому поводу, что Паркинсоны были очень близкими друзьями?

      — Когда будет что-то известно? — решил уточнить Гарри, накидывая плащ.

      — Быстрее всего выйдет, если я туда отправлюсь и уже оттуда напишу, — ответил Дик. — Если отбыть прямо сейчас, то можно попытаться к завтрашнему вечеру.

      — Я могу вас об этом попросить? — спросил он.

      — Конечно, — легко согласился Дик. — Но сначала стоит получить направление у начальника.

      — Хорошо, — кивнул Гарри. — Значит, завтра с утра? Успеете ещё сегодня бойцам выволочку устроить?

      — Значит, завтра с утра, — согласился Дик. — Да, прямо сейчас и займусь.

      В самом деле, должностные инструкции — это практически как устав в армии. Сделал что не так — и потом всем отделом расхлёбывать. Правда, закон волшебного мира, живущего в полном отсутствии правовой системы помимо Визенгамота, обычно в случае сомнительных доказательств выступал за изоляцию подозреваемого, но то, что удалось настоять в подобных случаях идти навстречу требованию обвиняемых использовать Веритассерум, сильно повысило шансы на более благополучный исход дела. Если бы такой же подход действовал тридцать лет назад, Сириуса бы непременно оправдали. Тем не менее первым делом стоило научить авроров как при происшествии не потерять необходимых улик и не затоптать следов. Как раз это подчинённые Дика Лонгсосэджа и будут отрабатывать остаток недели.

      — Гарри? — удивилась Пераспера, открыв дверь.

      — Добрый день, — поклонился он.

      — Здравствуй, Гарри, — откликнулась она. — Где ты оставил мою дочь?

      — А, не волнуйся, — сказал он. — Она пытается оттереть мой дом от пыли, так что ещё пару недель вы её не увидите.

      Глаза Перасперы распахнулись, а потом она улыбнулась и в притворном гневе махнула на него ладошкой.

      — Тира-ан! — воскликнула она. — Так вот зачем тебе понадобилась наша доверчивая дочурка! Она-то думает, что у тебя любовь!

      — Какая может быть любовь, когда у меня в доме бардак! — схватился он за голову.

      Пераспера звонко рассмеялась.

      — Ну, рассказывай, — предложила она. — Каким ветром тебя принесло?

      — Я хотел узнать хоть что-нибудь про Паркинсонов, — сказал он, и она сразу же застыла с тревожным выражением на лице.

      — А я как раз хотела тебя попросить о том же, — растерянно всплеснула она руками.

      Выйдя из дома, она повела его в скамейке неподалёку от входа, где и присела, жестом пригласив его присоединиться.

      — Хороший всё-таки день, — улыбнулась она.

      — Неужто вам ничего не известно? — нетерпеливо спросил он.

      — Однажды они пропали — и всё, — вздохнула Пераспера, нервно теребя пальцами передник. — Дэниел пытался задавать вопросы, но ему сразу же сказали, что если он продолжит в том же духе, то о нём самом впоследствии тоже будут спрашивать…

      — Кто сказал? — с нажимом спросил он.

      — Он справлялся в аврорате и в итоге говорил с тогдашним заместителем начальника, — с сомнением в голосе ответила она. — Я не помню имени…

      — Когда это было? — продолжил он допытываться.

      — В марте девяносто восьмого, — ответила она. — Тогда они пропали. В середине апреля Дэниел пытался навести справки…

      — Наверное, это был Зит Пимплноуз, — задумчиво произнёс Гарри. — Тот ещё фрукт.

      — Да, и родители его наверняка были большие шутники, — кивнула Пераспера.

      — Положим, не более шутники, чем те, что назвали дочь Панси, — покачал он головой.

      — Она, вообще-то, Персефона, — подсказала она. — Запомни — Персефона Аида Паркинсон.

      — Час от часу не легче! — восхитился он. — Яблочко от яблони… А сами они?

      — Дэйвус Питер и Деметра, — откликнулась она. — Для друзей просто Дэйв и Деми.

      — Ну и ну! — сказал он. — Что-нибудь ещё?

      — В том-то и дело, что ничего, — развела руками Пераспера. — Уже после победы  над Тёмным Лордом мы ещё несколько раз пытались узнать… Ответ был всегда один — ничего не известно, и ресурсов, чтобы искать иголку в стоге сена, у них нет. Я думаю, никто просто не хотел связываться с фамилией “Паркинсон”... Пока просишь найти человека, участливо улыбаются, готовы помочь, как только называешь фамилию — сразу на лице безразличная маска.

      — Чёрт, — расстроенно произнёс он.

      — Чёрт, — согласилась она.

      — Ещё что-нибудь? — спросил он. — Что за люди они были? Пожиратели?

      — Не говори глупостей! — сердито воскликнула Пераспера. — Дэйв до самого последнего момента отбивался, как мог, от предложений подручных Тёмного Лорда вступить в ряды борцов за несвободу полукровок. Он был высокопоставленным чиновником в Министерстве, начальником собственного отдела, и Дэниел был у него заместителем. И они были наши друзья. Дэйв мне вообще как брат, да и всегда меня считал младшей сестрёнкой, заботился и опекал… Да что ты спрашиваешь, я же тебе пересказывала историю, как он меня спас, и как с Денни познакомил!

      Точно, как же он мог забыть! Эта история у Гринграссов была практически семейным преданием — с настоящим злодеем, с рыцарем-спасителем и с прекрасным принцем в конце. Дафна  её несколько раз пересказывала, вот только ни разу она не добавила “Паркинсон” после “дядя Дэйв”!

      — А почему никто из вас мне про них не рассказал? — напряжённо спросил он. — Почему ты мне не рассказала?

      — Ты стал бы искать правду ради чужого человека? — грустно откликнулась она. — Ты бы стал помогать, услышав “Паркинсон”?

      — Хорошего же ты обо мне мнения! — прошипел он сквозь зубы, вскакивая. — За кого ты меня принимаешь?

      Пераспера тоже вскочила и бросилась на него, беря в захват.

      — Прости, милый, — сказала она. — Глупо, правда?

      — Глупо то, что вы с Дэниелом отдали дочь за человека, которого, как выясняется, вы совсем не знали, — раздражённо выпалил он, чувствуя однако как постепенно остывает. — Вдвойне глупо, что упорно сватаете за него вторую.

      — Прости, Гарри, — умоляющим голосом повторила она и подняла голову, заглядывая ему в лицо: — Так ты попробуешь узнать?

      — Куда же я теперь-то денусь? — спросил он. — Землю буду рыть!

      — А что это вы тут делаете? — раздался над ухом удивлённый голос мистера Гринграсса.

      Да уж, положение вышло весьма глупое — не то, чтобы они прятались, но с натяжкой место можно было назвать укромным, а то, как крепко его обнимала Пераспера, и вовсе выглядело пикантно. Особенно в глазах человека, который требует, чтобы он спал в гостевой комнате на другом конце дома от спальни очень взрослой дочери, мотивируя это требованиями приличий.

      — Ты ему скажешь? — не растерялся Гарри. — Нет? Ну ладно, тогда я. Вот Перри мне жаловалась на то, какой ты тиран и деспот, умоляла убить тебя на дуэли и просила взять третьей женой в гарем. Я ничего не перепутал?

      Пераспера, распахнув от удивления глаза, даже не знала, что ответить.

      — А ну, марш на кухню! — сердито сказал Дэниел. — Муж голодный, а она тут обнимается со всякими проходимцами!

      Пераспера сразу же отпустила Гарри и поспешно сделала пару шагов назад.

      — Слушаюсь, мой господин! — покорно сказала она, опустив ресницы.

      — Совсем распустилась в последнее время! — проворчал мистер Гринграсс.

      — Класс! — с завистью присвистнул Гарри. — Мне в этом направлении ещё работать и работать!

      — Не переусердствуй! — по-отечески посоветовал мистер Гринграсс, весело ему подмигнув. — А то можно самого ценного лишиться!

      И он изобразил пальцами ножницы, что-то отрезающие.

      — Гарри очень огорчился, когда узнал, что мы его не попросили найти Дэйва с Деми, — пояснила Пераспера. — Обиделся, что мы его совсем не знаем. Сильно обиделся.

      Мистер Гринграсс шагнул вперёд и заключил Гарри в объятья, похлопав его по спине.

      — Прости, сын, — сказал он. — Не со зла.

      — Да ладно, проехали, — пожал плечами Гарри, высвобождаясь.

      — В дом зайдёшь? — спросила Пераспера.

      — Нет уж, я к Астории, — покачал он головой.

      — А с ней попозже зайдёте? — предложил мистер Гринграсс. — Приходите к ужину!

      — Она теперь моя, — усмехнулся Гарри. — Сдали мне на руки? Привыкайте!

      Едва он переступил порог дома на Гриммо, как с радостным воплем слетевшая по ступенькам Астория сразу запрыгнула на него и впилась в губы поцелуем. Тёплое чувство охватило его — он и вправду вернулся домой. Когда она, распалившись, начала дрожать от нетерпения, он спустил её на пол, с трудом оторвав губы от своих.

      — Погоди немного, — попросил он. — Сначала в душ. Я пыльный и голодный.

      — А я соскучилась, — заявила она, взяла его за руку и побежала вверх по ступенькам, утягивая за собой в спальню.

      Поужинать удалось, лишь когда уже наступил глубокий вечер. Пока его не было, Астория закупила продуктов, навьючив их на Кричера, и занялась готовкой. В результате ужин получился вкусным и обильным. Он вспомнил про Панси, которая совершенно точно сейчас сидит в одиночестве, вышивая очередную свою картину, и задумался. Астория ему не мешала, молча потягивая чай — должно быть, чувствовала его настроение. Ему вообще казалось, что она очень хорошо его чувствует, словно успела изучить. Он накрыл её руку ладонью и с мечтательной улыбкой стал вспоминать, как они как-то раз вместе ездили на море — с Дафной и Асторией — ещё в ту пору, когда он за Дафной лишь ухаживал. Астория всё обещала, что тоже поедет с поклонником, но в итоге оказалось, что поклонник куда-то пропал. А может, его и не было вовсе?

      — Что ты сейчас замышляешь с таким хитрым видом? — поинтересовалась она.

      — Вспомнил нашу поездку в Малагу, — ответил он.

      — Когда я даже выдумала себе ухажёра, лишь бы набиться к вам в компанию? — потупила она глазки.

      — Точно, — кивнул он.

      — Ты мне тогда окончательно разбил сердце, — вздохнула она.

      — Когда сделал предложение Дафне? — улыбнулся он.

      — А я, глупая, всё думала, что ты и за мной тоже ухаживал, — посетовала она.

      — Я на всём свете, кроме неё, никого не видел, — сказал он.

      — А я — кроме тебя, — пожала она плечами.

      Он знал, что ни в чём не виноват, и ему не за что извиняться. Астория улыбнулась ему, будто снова уловила его мысли.

      — Что дальше, Гарри? — спросила она.

      — Дальше? — повторил он.

      — Да, что будет дальше? — повторила она.

      Этот вопрос его тоже волновал. Может, даже больше, чем её. Что он будет делать, когда он добьётся своего, сломит упрямство Панси, и она вручит ему ключ — нет, не от сердца — от живописно увитой плющом и оттого совершенно незаметной калитки в непреодолимой стене, которой себя окружила. Что будет, когда она пустит его в совершенно беззащитный крепостной двор и станет сама до предела уязвимой? Ведь в сущности этого она и боится — остаться перед ним без защиты.

      — Ты можешь мне рассказать содержание нашего свода правил в отношении брака? — поинтересовался он.

      — Конечно, могу, — улыбнулась она. — Но мне будет легче, если ты заранее скажешь, что тебя интересует.

      — Меня интересует, есть ли у нас легальная возможность жить втроём, — пояснил он.

      — А меня ты даже не спрашиваешь? — прищурилась она. — Хочу ли я делить тебя с другой?

      Он внимательно на неё посмотрел, обошёл стол, так же не опуская руки, и опустился перед ней на колено.

      — Астория, — сказал он. — согласишься ли ты навек сделать меня счастливым и отдать мне свою руку?

      Она развернулась к нему и склонилась, щекоча лоб выбившимися из причёски прядями волос.

      — Ты какую руку просишь? — тихо спросила она. — Правую или левую? Где будет моё место подле тебя? Где будет место Панси? Ты же ведь по-прежнему будешь с ней спать? Хоть ты мне и говоришь, что её не любишь, но влечения-то своего не стесняешься? Я дура, да?

      — Ты счастлива, Тори? — спросил он, глядя ей в глаза.

      — Как ни странно, да, счастлива, — вздохнула она. — Конечно, в душе я хотела бы тебя для себя одной, но… Ты знаешь, если бы всё, что сейчас происходит, происходило без Панси — я всё равно не была бы ещё более счастлива, чем сейчас. Мне хорошо рядом с тобой, а всё остальное…

      Он поцеловал её руку и встал.

      — Мне пора, Астория, — сказал он.

      — Ты ведь к Панси? — спросила она, тоже поднимаясь. — Значит, нам пора.

      — Она меня снова не пустит, и я опять буду сидеть ночь на крыльце, привалившись к двери, — улыбнулся он.

      — Значит, я буду сидеть рядом с тобой, — сообщила она. — Так и будем втроём ночь коротать, но вместо мягкой постельки будет холодное крыльцо.

      — Не забудь подушку на попу привязать, — посоветовал он.

      Подушку решили сделать на месте из подручных материалов. После десятка минут пешей прогулки по засыпающему городу они остановились у двери дома Панси.

      — Может, постучать? — спросила Астория, заметив, что он явно чего-то ждёт.

      — Погоди, — попросил он.

      И действительно, через пару минут он почувствовал, что Панси уже здесь.

      — Панси? — позвал он.

      — Поттер, — вздохнула она.

      — Я тоже здесь, — сообщила Астория.

      — Тори, — подтвердила Панси.

      — Не пригласишь на чашку чая? — поинтересовался он.

      — Тори — могу, — откликнулась она. — Не тебя.

      — Я тебе кое-что принёс, — сказал он.

      Панси ничего не ответила, поскольку он не задавал ей вопроса. Он с лёгкостью представил себе, как она сейчас бесстрастно смотрит сквозь дверь, сложив руки на животике.

      — Мне хотелось бы тебе как-нибудь это передать, — сказал он. — Ты не могла бы приоткрыть дверь? Я обещаю, что не войду без твоего разрешения.

      Дверь, конечно, не была заперта — по крайней мере, лязга замка он не услышал. Да и какой ей смысл запираться, если он в любой момент может воспользоваться заклинанием или даже аппарировать сразу в прихожую? Она всё-таки ему доверяет, если может вот так попросить оставаться снаружи и её не тревожить. Осторожно открыла, оставив щель, чтобы могла пройти рука. Он просунул туда припасённый ещё днём пакет, и дверь опять закрылась. Может, толкнуть и войти? Нет, тогда ключ от калитки он не получит никогда — так и будет вечно ходить вдоль стены, нащупывая заветный проход. Она недолго шуршала упаковкой, а потом затихла. Он достал свой телефон и набрал номер. За дверью запиликало.

      — Да, — раздалось из трубки.

      — Панси, — сказал он.

      — Поттер, — откликнулась она. — Такой телефон?

      — Да, это такой телефон, — подтвердил он. — Так нам будет удобнее разговаривать.

      — Зачем? — спросила она.

      — Я хочу, чтобы ты больше говорила, — пояснил он. — Если уж я не могу сидеть рядом с тобой, то хоть так.

      Он сел прислонившись к двери, и Астория с готовностью устроилась у него на коленях.

      — Что ты хочешь услышать? — спросила Панси.

      — Всё, — ответил он. — Что угодно. Расскажи мне про себя. Какая ты была в детстве, во что играла…

      — Зачем? — спросила она.

      — Сделай мне приятное, Панси, — попросил он. — Пожалуйста.

      — Как все, — недоумённо ответила она. — Песочница, горка, мяч…

      — Панси, — напомнил он. — Длинные предложения.

      — Как все дети, — повторила она. — Была в детстве я. Совсем маленькая играла в песочнице, каталась с горки, лазала по лестницам и гоняла мяч.

      — А кубики? — поинтересовался он. — Ты играла в кубики?

      — Нравились головоломки, — ответила она. — Мы с папой вечерами… собирали… Строили из кубиков… дворец. Дракон… игрушечный… его рушил. Каталась на папе, в прятки… играла…

      — Расскажи мне про него, — попросил он. — Про отца, я имею в виду.

      — Зачем? — не поняла она.

      — У меня не было родителей, — напомнил он. — Расскажи мне, как это.

      Хотя она-то могла об этом и не знать.

      — Прости, — отозвалась она после долгой паузы. — Я не знала. Мне очень жаль, правда!

      — Спасибо, — сказал он. — Расскажешь?

      — Он был такой… — замялась она, подбирая слова. — Большой, просто огромный. Настоящий великан!

      — Великан? — засомневался он.

      — Великан! — подтвердила она. — Я поначалу ему лишь чуть выше колена была. Он хватал меня в свои огромные ручищи и высоко подбрасывал — до самого потолка. А я смеялась и просила ещё, и он бросал и бросал, а мама стояла рядом и смеялась вместе с нами. Мне казалось, что папа такой огромный, что может вот так подбросить весь мир.

      Речь её вдруг стала плавной и насыщенной, и совершенно для себя незаметно она постепенно разговорилась. Он про себя посетовал, что в школе не хватило ему жизненной мудрости разглядеть в ней — да и в ком угодно ещё, пусть даже и в той же Лаванде — эту радостную девчонку с папой-великаном и смеющейся мамой. Всё заслонило собой дурацкое противостояние, которое не только разделило их на четыре лагеря, но и отняло настолько много времени и сил, что даже и к своим-то, к гриффиндорцам, он толком присмотреться так и не успел. Мир оказался расколот на три острова “мы”, “они” и “те, что посередине”. И всё. Никаких игр, никаких компромиссов — только битва. И лишь двое близнецов наплевали на ведущуюся с серьёзными лицами войну и забросали школу бомбами-вонючками.

      — С годами папа стал становиться всё меньше, — продолжала она. — Сначала я стала ему по пояс, потом — по грудь, но всё равно, как он ни уменьшался в размерах, он мог взять меня, подбросить в воздух, и как бы больно или обидно мне ни было, я сразу начинала смеяться. Однажды он мне сказал — “Какая же ты у меня красавица выросла, дочка!” И тогда я поняла, что я и вправду уже выросла…

      — Твоя мама, наверное, очень красивая, — предположил он.

      — Красавица? — удивилась она. — Да, я так считаю, но почему ты так подумал?

      — Мне кажется, что ты должна быть на неё похожа, — пожал он плечами.

      — Скажешь тоже! — откликнулась она. — Зачем ты так сказал?

      — Я думаю, что ты красивая, Панси, — выдохнул он и почувствовал внезапную слабость — словно только что прыгнул с двадцатиметровой скалы в воду, выжил, и теперь организм пытается отойти от адреналинового шока. — Ты мне нравишься.

      Астория тихонько хихикнула, а Панси молчала. Он уже было подумал, что спугнул её, и этот так хорошо складывавшийся разговор сейчас закончится.

      — Спасибо, — сказала она после долгой паузы в несколько минут. — Приятно.

      — У тебя был… друг? — осторожно спросил он и снова похолодел. — Или тот, кто был тебе дорог? Ведь наверняка тебе нравились мальчики…

      Зная, что снова ступает на зыбкую почву, он тем не менее не мог удержаться, чтобы не задать такой вопрос. Она ему уже призналась, что он был первым… не просто первым, а даже первым, кто её поцеловал… Но мысль, что её сердце может принадлежать кому-то, в кого она влюбилась десяток лет тому назад, и кого до сих пор не может забыть, отчего-то доставляла ему беспокойство. Это было очень похоже на ревность — было бы, если бы он её любил… Панси издала неопределённый звук — словно подавилась.

      — Когда мне исполнилось десять, — сказала она, — День Рождения устроили у Гринграссов и позвали несколько детей, с кем мы раньше не встречались. Там я познакомилась с Роже Давье… Он был такой взрослый, такой важный — и уже учился в Хогвартсе! Не отрываясь, я смотрела ему в рот и хвостиком ходила вслед за ним. С другими детьми мы пошли в сад, он залез на яблоню и стал дразниться. Я изо всех сил подпрыгнула и вцепилась в ветку, чтобы залезть к нему, а он обеими ногами наступил мне на пальцы и стал давить. Я плакала, кричала, но не отцеплялась — мне казалось, что ещё чуть-чуть, и я смогу наконец к нему залезть… Уже на четвёртом курсе он ко мне подошёл очень смущённый, долго краснел, а потом извинился. Сказал, что я ему тогда очень понравилась, и он сделал всё это, чтобы я на него обратила внимание. И получилось — долго я его после того случая не могла забыть! В школе я влюблялась то в Маркуса Флинта, то в Оливера Вуда… У меня на чердаке даже есть портрет Оливера на метле и в развевающейся мантии…

      То ли оказалось, что её нежелание говорить отчасти имеет психологическую природу — оставшись один на один с бездушным куском пластика, Панси проявила способность рассказывать о себе в течение довольно долгого времени… То ли разговор о родителях снял у неё какой-то невидимый барьер, то ли она, последовав его совету, тренировалась говорить… Он внимательно слушал, впитывая в себя частичку души, которой она с ним делилась, а Астория сладко дышала в шею, и ей, судя по всему, больше не нужно было ничего на свете. В какой-то момент рассказ Панси начал угасать — слова стали тише, паузы между ними дольше. Будто звук из патефона,  которому требуется завод. Потом она и вовсе умолкла, и по мерному дыханию он понял, что она заснула.

      — Спокойной ночи, Панси, — сказал он, нажимая на кнопку отбоя и пряча телефон в карман.

      Астория встрепенулась, подняла лицо и нашла его губы.

      — Спокойной ночи, любимый, — шепнула она.

      — Спокойной ночи, радость моя, — поцеловал он её в ответ.

     Начальник аврората Марти Монтенберри уже давно убедился, что в борьбе с настойчивостью Гарри действует правило зануды — легче отдаться, чем объяснить, почему нельзя. Однако на этот раз он оказался во всеоружии — устроенный вчера собственным распоряжением выходной благоприятно сказался на его способности противостоять настойчивости заместителя, и он уже в который раз с улыбкой покачал головой.

      — Так, давайте ещё раз по кругу, — терпеливо сказал Гарри. — Какова загруженность аврората в последние четыре недели?

      — Это ни о чём не говорит, — заметил Монтенберри. — Численность состава аврората в двести пятьдесят человек выбрана оптимальной на случай внезапного нападения тёмных сил. Мы здесь не прохлаждаемся, а стоим на посту. Мы — эта та тонкая синяя линия, которая отделяет магическое сообщество от пропасти, в которую его в любой момент могут столкнуть адепты тёмной магии.

      — У нас нет адептов тёмной магии, — возразил Гарри. — Все, что выжили после Второй Войны, были отправлены в Азкабан…

      — Это мы думаем, что их нет, — покачал головой Монтенберри. — А на самом деле они есть. И замышляют. Они всегда замышляют. Вот твой приятель Малфой…

      — Он не мой приятель, — возмутился Гарри. — Ни один из них.

      — Кстати, Нарцисса Малфой сегодня с утра бродит между отделом учёта опасных магических растений и отделом по противостоянию маггловским обычаям, — вспомнил Монтенберри.

      — Мне это не интересно, — бросил Гарри. — Мне интересно, чтобы вы позволили мне или Дику Лонгсосэджу отправиться в Азкабан и провести там инспекцию.

      — А мне совсем не хочется, чтобы ради каких-то заключённых кто-то из вас отправлялся в дальний и не совсем безопасный путь, — сказал Монтенберри. — Если их туда посадили, значит был тому резон.

      — Некоторых отправили в Азкабан в то время, когда Волдеморт хозяйничал в Министерстве, — отметил Гарри.

      — И скорее всего эти несчастные уже мертвы, — сочувственно покивал головой Монтенберри. — Тем более уж нет смысла туда отправляться.

      — Так, давайте ещё раз по кругу, — вздохнул Гарри. — Какова загруженность аврората в последние четыре недели?..

      Всё время их разговора Ричард Лонгсосэжд и помощник Гарри Майкл сидели рядом, не вмешиваясь. Майкл по своему обыкновению щёлкал по клавишам переносного компьютера, а Дик рылся в подшивке “Пророка”, освещавшей процесс над выжившими Пожирателями Смерти и их отправку в Азкабан. Собственно, уцелевшие номера газеты на данный момент были единственным документом, который более-менее точно мог перечислить, кого и за что отправили в исправительное учреждение летом девяносто восьмого.

      — Скажи мне, Гарри, — сменил тему Монтенберри через два часа переговоров. — Отчего вдруг такая заинтересованность? Зачем Дику отправляться в Азкабан и копаться в отбросах общества?

      — Как раз потому, что не все из них могут оказаться отбросами, — ответил Гарри. — Неужто так сложно протянуть руку тому, кто мог оказаться в тюрьме незаслуженно?

      — И ты, конечно, вспомнил об этом как раз в тот момент, когда очнулся от своего полугодового запоя? — хмыкнул Монтенберри.

      — Считайте это моей попыткой выплатить свой долг обществу за то, что я за это время натворил, — пробормотал Гарри.

      — Это хорошо, что ты вспомнил о своём долге обществу, — удивлённо поднял брови Монтенберри. — Ричард, ты не против небольшой командировки?

      — Если я ещё день промаюсь дурью в аврорате, я повешусь на собственных шнурках, — лениво ответил Лонгсосэдж. — Разрешите отбыть прямо сейчас?

      — Тебе нужны помощники? — поинтересовался Монтенберри.

      — А сколько можно взять? — от расслабленности старшего группы не осталось и следа — он опустил ноги на пол и подался вперёд, жадно глядя в лицо начальнику. — Ребята готовы будут проставиться, босс!

      — Не больше шести, — задумчиво произнёс Монтенберри. — Гарри тебе сформулирует задачу.

      — Я тогда пойду проведу конкурс серди авроров, — поднялся с места Лонгсосэдж и похлопал по плечу Майкла: — А вы пока завершите свою беседу.

      Монтенберри подождал, пока Майкл выйдет вслед за Лонгсосэджем.

      — Я всё хотел, чтобы ты мне признался в том, что у тебя в этом деле есть личный интерес, — сказал он Гарри. — А потом ты мне напомнил о долге перед обществом, и я решил, что этого мне достаточно.

      — А я не хотел, чтобы мои персональные предпочтения принимались во внимание, — сокрушённо покачал головой Гарри. — Когда я сюда попал, мне дали карт-бланш, руководствуясь личными соображениями, но и результаты я предоставил неплохие, и это может позволить личные соображения отодвинуть на задний план. По-моему, я уже заслужил, чтобы ко мне хоть иногда относились не как к сумасбродствующему спасителю нации, а просто как к человеку, хорошо делающему свою работу.

      — Так что всё-таки произошло? — поинтересовался Монтенберри. — И в чём ты так стыдишься мне признаться?

      — О нет, я ничего не стыжусь, — возразил Гарри. — Мне стыдно вспоминать сломанный стол Шаклболта, но в данном случае… Я пытаюсь исправить большую несправедливость. И хотя я узнал об этом в частном порядке, и мои личные предпочтения действительно сыграли свою роль… Но только в том, что я получил эту информацию, а не в том, как я намереваюсь ей распорядиться…

      — Я весь внимание, — пригласил Монтенберри.

      — Ну хорошо, — сдался Гарри. — Вы помните эту эпическую историю про девочку, что предложила сдать Чудо-Мальчика Волдеморту?

      — Конечно, — кивнул Монтенберри. — У нас в холле даже картина висит, посвященная…

      — Поэтому я и сказал “эпическую”, — усмехнулся Гарри. — Даже картину размером три на десять метров намалевали. Ещё в два раза больше — и вышло бы в натуральную величину… А вы помните имя этой девочки?

      — Честно говоря, не очень, — признался Монтенберри. — Хотя я помню, что она вроде как из условно чистокровных, так что методом перебора…

      — Паркинсон, — подсказал Гарри. — Панси Паркинсон. После того инцидента она стала парией.

      — Это как? — удивился Монтенберри.

      — С ней никто не пожелал разговаривать, — пояснил Гарри. — Вообще никто. Ни словом. Она в результате замкнулась и зачерствела…

      — А, — махнул рукой Монтенберри. — Поделом!

      — Поделом? — переспросил Гарри. — Поделом — испуганной девушке, оказавшейся в школе под ударом Пожирателей в тот самый час, как все те же лавочники, что предали её обструкции, спокойно продолжали торговать в Косом Переулке? И ни один ведь не пошевелился помочь в битве…

      — Хорошо, я понял, что ты имеешь в виду, — согласился Монтенберри. — Да, ты прав, и я об этом даже не думал.

      — Её родителей арестовали  и отправили в Азкабан буквально накануне битвы за Хогвартс, хотя она об этом и не знала, — продолжил Гарри. — Заметьте, это было сделано аврорами и Визенгамотом, служившими Волдеморту. Когда же мы победили, все попытки узнать об их судьбе разбивались уже при новой власти о её фамилию. Ещё есть шанс, что они живы, и есть шанс, что их преступление было именно в отношении власти Волдеморта…

      — Хорошо, ты меня убедил, — хлопнул в ладоши Монтенберри, поднимаясь. Гарри тоже вскочил. — Официально тебе заявляю, что Дик отправлен в Азкабан восстанавливать справедливость, а не по сумасбродству спасителя нации.

      — Спасибо, сэр, — поклонился он, выходя из кабинета начальника.

      Инструктаж был достаточно простой. Поскольку никто не знал реалий азкабанского быта, то первой задачей было определить, живы ли Паркинсоны или хоть кто-то из них, и уверенно отличить их от других заключённых, особенно от Пожирателей. Именно доля этого Лонгсосэдж и подготовил газетные вырезки. Второй задачей было по возможности выяснить обстоятельства их заключения и понять, что они натворили. Дик был весьма умён, и среди выбранных им спутников было двое целителей — на всякий случай. Собственно, и инструкции ему не понадобились — он вполне понимал сам, что от него требуется.

      Вечером они с Асторией отправились навестить её родителей, и за ужином Гарри рассказал им, что удалось сделать. Вышли они уже достаточно поздно, и не сговариваясь отправились к Панси — ночевать под дверью.

      Путь аврорам предстоял неблизкий и по-своему опасный. Сначала по каминной сети в Эдинбург, потом оттуда две трансгрессии до Петерхэда неподалёку к северу от Абердина, и оттуда уже сто километров на мётлах над холодным и частенько неспокойным морем на востоко-северо-восток, ориентируясь по особому компасу без стрелки. Гарри надеялся, что авроры не станут лететь ночью, и оттого не ожидал известий раньше полудня. Однако измотанная сова прибыла к вечеру, когда он собирался уже покинуть кабинет. Тяжело брякнулась на стол и распласталась, шумно дыша. Он отвязал от лапки письмо и спешно его вскрыл.

      “Заместителю начальника аврората

      Министерства Магии Великобритании

      Гарольду Джеймсу Поттеру

      Мистер Поттер,

      Спешу поставить Вас в известность, что отправленный в исправительное учреждение Азкабан отряд добрался вовремя и без потерь.

      Результаты первичного осмотра:

      1. Персонал учреждения составляют два аврора эдинбургского отделения, дежурящие на ротационной основе. Длительность смены — две недели.

      Персоналу вменяется в обязанность уборка всех помещений тюрьмы в начале смены. После — по желанию. Приготовление пищи для заключённых и кормёжка, которая осуществляется через узкие окошки с выдвижными ящиками — поддонами. Рацион кормления определён статьёй номер семьдесят два редакции двенадцатого февраля тысяча тридцать первого года Свода Магических Правил и Законов.

      2. Учёт заключённых отсутствует. Во избежание возможных актов самосуда персонал не знает ни имён заключённых, ни статей, по которым они определены в Азкабан.

      3. Условия содержания заключённых — пара матрасов на каменном полу, толстое одеяло и дыра отхожего места в углу камеры. Деревянные или металлические предметы отсутствуют. На окнах лишь решётки, стекла нет. Считается, что защитные чары Азкабана не должны пропускать холодный ветер. Опытным путём выяснено, что эти расчёты неоправданны.

      4. Согласно статье номер семьдесят три редакции двенадцатого февраля тысяча тридцать первого года Свода Магических Правил и Законов, родственники должны размещаться в соседних камерах, хотя возможности к общению не предусмотрено.

      5. Краткая экскурсия по камерам не дала результата. Во многих случаях удаётся по одежде и бороде определить пол заключённого. Обнаружены три выжившие пары мужчина-женщина по соседству, но узнать, родственники ли они или просто оказались рядом, пока не представляется возможным. Целители работают над этим, но скорых результатов не обещаю. Дело осложняется тем, что одна из пар практически на пределе, и непоправимое может случиться со дня на день, несмотря на все усилия.

      6. По соседству с несколькими заключёнными обнаружены останки заключенных противоположного пола. Этих заключённых целители тоже попытаются привести в состояние, в котором они смогут воспринимать действительность.

      Завтра к концу дня пришлю возможные результаты.

      С уважением,

      Ричард Лонгсосэдж,

      Старший аврор”

     

      Перечитав письмо три раза, он схватился за голову. Астория, которой он его показал, тоже нахмурилась, но при этом такого возмущения на высказала.

      — Я понимаю твои переживания по поводу Паркинсонов, — сказала она. — Я и сама теперь постоянно только о них и думаю, но вот к остальным у меня жалости никакой. Не забывай, что Пожиратели Смерти пытали и убивали и твоих друзей в том числе. Им дали шанс выжить, и если они им не воспользуются, то я-то уж точно плакать не буду.

      “Заместителю начальника аврората

      Министерства Магии Великобритании

      Гарольду Джеймсу Поттеру

      Мистер Поттер,

      Как я вчера упоминал, одна из обнаруженных нами пар оказалась в критическом состоянии. Несмотря на усилия наших целителей, спасти женщину мы не смогли, а состояние мужчины продолжает ухудшаться. Прогноз очень неблагоприятный.

      По моему запросу из Эдинбурга прислали ещё шесть авроров и четырёх целителей, что сильно облегчает нашу задачу. Двое из прибывших авроров сейчас заняты очисткой камер, в том числе и от останков.

      Прошу внести на рассмотрение предложение о смене условий содержания заключённых. Пропитание, окна и мебель. Вы, насколько я знаю, в курсе наличия прочных маггловских материалов, не пригодных ни для колдовства, ни для самоубийства.

      Ваш покорный слуга невольно допустил вчера ошибку, хотя я и выслушал Вас внимательно перед отправлением. Сегодня из потенциально семейных мы выделили пару, в которой ни один не имеет Чёрной Метки на руке. Двоих целителей я выделил целенаправленно заниматься этими двумя заключёнными. Относительно других они в приличной форме, но осмысленно общаться пока не могут.

      Если они окажутся теми, кто нам нужен, я предлагаю заранее озаботиться транспортировкой. Скорее всего, мы сможем добиться от них имён, но подробностей извлечь не получится, и по мнению наших целителей им потребуется хотя бы пара недель лечения в больнице имени святого Мунго.

      С уважением,

      Ричард Лонгсосэдж,

      Старший аврор”

     

      Это письмо его воодушевило, и он сразу побежал к начальнику, чтобы договориться о транспорте. Потенциально было две возможности — прямой портал в Лондон, либо по воздуху драконом. Дракон был неудобен по многим причинам, но портал требовал разрешения лично Министра, а кроме того был непригоден к использованию ослабевшими заключёнными. Поэтому он решил спросить совета начальника.

      — Заготовь и то, и то, — пожал плечами Монтенберри. — Если дело обстоит таким образом, как ты говоришь, и эти люди окажутся невиновными перед нынешней властью, то скорее всего Министерство предложит им существенную компенсацию за каждый день в заточении, и дракон уж всяко выйдет дешевле. Ну а доставить в Азкабан портальный ключ и вовсе ничего не будет стоить. Я сам поговорю с Министром относительно ключа.

      — Спасибо, — искренне поблагодарил Гарри.

      Встречаться с Шаклболтом ему пока не очень хотелось.

      На следующий день Лонгсосэдж сообщил, что перспективная пара ещё не в себе, и по прогнозу целителей раньше понедельника вряд ли что-то изменится. Кроме того, из оставшихся двадцати семи заключённых удалось установить личности двадцати одного Пожирателя Смерти. Лонгсосэдж своей властью заказал в Эдинбурге дополнительно продовольствия и выписал кухарку, которая готовила бы что-нибудь отличное от подававшейся три раза в день баланды. Пища предполагалась по-прежнему простая, но добротная. Монтенберри отослал туда выданный Шаклболтом портальный ключ и позаботился о том, чтобы в Азкабан перегнали дракона, способного помимо погонщика нести ещё двух человек.

      Гарри потратил весь день на составление новых правил содержания заключённых и включения Азкабана в уже сформированную им в аврорате систему документооборота — чтобы не приходилось гадать, кто и где сидит, а вместо этого в любой момент иметь возможность извлечь на свет дело, в котором было бы по пунктам расписано, где, за что, и главное — кто. Последнее было особенно важно, поскольку заключённые с большой вероятностью могли быть свидетелями расследуемых преступлений. Потенциально расследуемых, конечно, поскольку в данный момент, к счастью, ни одного преступника на горизонте не наблюдалось, как бы этого ни желали разлагающиеся со скуки сотрудники аврората.

      Дело продвигалось со скрипом — документ должен был быть составлен безукоризненно, и пришлось тайком попросить Монтенберри выкрасть у Шаклболта единственного законника Министерства. Параграф за параграфом постепенно ложились на бумагу, и к концу дня первая редакция была готова. Пока законник в последний раз просматривал результат на предмет неточностей, Майкл принёс Гарри результаты поиска мебели и окон, которые можно было бы использовать в Азкабане.

      — Неплохо, — заметил Гарри. — Прочный пластик можно ещё и укрепить чарами, чтобы мебель невозможно было сдвинуть с места. Поскольку и на простыне можно в принципе повеситься — при наличии мебели — то бельё тоже можно закрепить на кровати с помощью чар. Одеяло должно быть прочным, чтобы не было никакой возможности разделать его на полосы. Ты записываешь?

      — Конечно, босс, — кивнул Майкл.

      — Всё в порядке, мистер Поттер, — объявил законник, как раз закончивший чтение. — Я отнесу это на подпись Министру, а потом секретариат поднимет вопрос на следующем заседании Визенгамота. Как только они утвердят новые правила, Свод будет автоматически обновлён, и правила станут обязательными к использованию.

      — Большое спасибо, — поклонился Гарри.

      Плохо было, конечно, что неизвестность затягивается до понедельника, но теперь он по крайней мере верил, что всё-таки нашёл, что искал, и что родители Панси — эта та самая пара, которую аврорам не удалось опознать. Судя по тому, что ему рассказали Гринграссы, Паркинсоны были хорошими людьми, и уж точно они не скрылись бы бесследно где-нибудь за границей, оставив дочь выкручиваться в одиночку. А если они и в Азкабане, то наверняка не совершили ничего ужасного. И это заключение он сделал на основе общения с Панси. Если уж она, казавшаяся ему в Хогвартсе, насколько он помнил, тупой злобной уродиной, вышла в итоге полной противоположностью его тогдашнему мнению, то и родители у неё должны быть исключительными.

      Утром в субботу он раскрыл глаза и понял, что человек действительно может привыкнуть ко всему. Ночной сон оказался вполне здоровым и продолжительным, принеся в итоге столь нужное отдохновение. Астория у него на руках так вообще не проснулась, а лишь глубже зарылась носиком в отворот его куртки. Однако Панси за дверью, как ему показалось, сразу же встрепенулась одновременно с ним. Он осторожно извлёк из кармана телефон и набрал её номер. Рядом раздался звонок, прервавшийся даже не на половине, а на первой своей трети.

      — Да, — сказала она в трубку.

      — Доброе утро, кошечка, — сказал он.

      — Ну, положим, — сдержанно отозвалась она.

      — Положим “доброе утро” или положим ”кошечка”? — улыбнулся он.

      — Кошечка, — пояснила она.

      — Мне так тебя не называть? — спросил он.

      — Непривычно, — ответила она. — Как пожелаешь.

      Этого было ему мало, и он открыл было рот, чтобы снова уточнить.

      — Нравится, — сказала она раньше, чем он успел задать вопрос.

      — У нас на сегодня обширная программа, — объявил он. — Сейчас мы с Асторией сходим позавтракать, а потом я зайду за тобой.

      — Зачем? — спросила она.

      — Затем, — ответил он. — Потому, что я так желаю.

      Послышалось шуршание.

      — Я с вами, — заявила она и предупредила: — Открываю!

      Он крепче обнял Асторию, и дверь бесшумно распахнулась. Как обычно, Панси не запирала её. Может, проверяла, насколько ему можно доверять, а может, просто доверяла.

      — Пообещай, пожалуйста… — начала она.

      — Никаких поползновений, — кивнул он. — Если только сама… Астория, просыпайся, солнышко!

      Она, собственно, уже проснулась — её поза на какое-то мгновение перестала быть расслабленной, но он успел уловить этот момент — и теперь жмурилась, притворяясь, что её здесь нет.

      — Солнышко, — повторила за ним Панси.

      — Ты претендуешь? — спросил он. — Хочешь, чтобы я тебя тоже так называл?

      — Как пожелаешь, — ответила она и направилась к лестнице.

      Астория, вскочив, тоже отправилась наверх — но только на второй этаж, где она обычно ночевала в этом доме. Гарри остался снизу, благо ванная и здесь имелась. А в ванной, что особенно ценно, была волшебная мазь для удаления поросли с лица. Умывшись и освежившись, он уселся в гостиной на диван, по пути прихватив с собой книжку.

      Панси, как ни странно, появилась первой. Точнее, неожиданно возникла прямо перед ним. Похоже, она ступала настолько неслышно, что он даже не заметил, как она приблизилась. Он сразу вскочил и навис над ней, с трудом удерживая руки при себе. Она была прекрасна — пробивающийся почти горизонтально через витраж окна солнечный свет золотил пряди её тёмных волос и наливал спелым соком манящие губы. Почувствовав его нетерпение, она шагнула к нему почти вплотную и отвернула голову в сторону, будто её здесь нет. Он нерешительно протянул руки, обнимая её вокруг талии и наклонился, чтобы поцеловать в щёку. Потом, не удержавшись, продолжил к уху и двинулся с поцелуями вниз по шее, которую она изогнула навстречу.

      Она почти бесшумно вздохнула, и он потянулся к её губам, но она продолжила отворачиваться. Тогда он отпустил талию и взял в ладони лицо, чтобы поцеловать. Она крепко зажмурилась и не сразу ответила на поцелуй, но он продолжил терзать её сладкие губы, и тогда она уже не выдержала и закинула ему руки на шею, приподнявшись на цыпочках. Она жадно, словно соскучилась не меньше него, вернула ему ласку, почти сразу пустив в ход язык, и остановилась лишь тогда, когда его ладонь захватила полушарие груди под платьем.

      — Нет, — сказала она, прервав поцелуй и отстранившись.

      — Я бы предпочёл услышать “как пожелаешь”, — возразил он.

      — Нет, — повторила она, и он со вздохом убрал руку.

      Тем не менее она не отпустила его и продолжала глядеть в глаза, невольно облизывая язычком уста. Он улыбнулся этому милому жесту, склонился к её ушку и прошептал:

      — Кошечка!

      Она сразу повернула голову и вновь нашла его губы. Время словно замерло. Целуя её, он чувствовал, как она тает в его руках и беззвучно стонет, и ему ужасно захотелось плюнуть на её запрет и отнести наверх. Почему-то он знал, что она его не остановит, и лишь крепче прижмётся, чтобы ему было легче её нести, и даже при этом будет нежно облизывать ему ухо… А потом, когда всё закончится, решительно выставит его на улицу и больше уже никогда не пустит на порог. Поэтому он лишь сжимал в ладонях талию, наслаждаясь её трепетом. У выхода в прихожую, прислонившись к стене, со сложенными на груди руками стояла Астория и улыбалась, на них глядя. Панси тоже почувствовала её присутствие, оторвалась он него, оглянулась и безуспешно попыталась вырваться.

      — Ну пусти, — тихо попросила она, глядя снизу вверх своими изумрудами. — Пожалуйста!

      Он нехотя разжал руки, но сразу притянул её к себе и зажал под мышкой. Астория подошла и устроилась с другой стороны, весело глядя на Панси.

      — У меня поменялись планы, — сообщила она. — Раз уж ты за завтраком собралась составить компанию Гарри, то на тебя я его и оставлю. Смотри там, чтобы он к чужим девкам не приставал!

      Она привстала на цыпочки и тоже подставила уста, но лишь для того, чтобы смачно чмокнуть его в губы. Панси при этом внимательно за ней следила, словно изучая поведение диковинной зверушки.

      — До вечера, милая, — ласково сказал он, и Астория упорхнула, мягко прикрыв за собой входную дверь.

      — Ну, и мы тогда пойдём, — предложил он, увлекая Панси в прихожую.

      Первым пунктом программы по-прежнему оставался завтрак. Совсем недалеко, в Риджентс, как раз было небольшое кафе, которое открывалось достаточно рано. Он не был уверен, насколько меню ей подойдёт, но, по крайней мере, место было хорошее. Она держала его за руку, и ощущение доверчиво отданной ему ладошки наполняло его теплом. Однако на лице её было выражение крайней сосредоточенности, и он подумал, что она старается угадать, куда же он её тащит в такую рань. И не угадал сам.

      — Неосмотрительно, — вдруг заявила она.

      Он удивлённо на неё посмотрел. Не так уж часто она сама начинала беседу, а если уж что-то говорила без предшествующих тому попыток с его стороны завязать разговор, то обычно это было какое-то краткое сообщение, не предполагавшее диалога.

      — Прости, не уловил, — признался он. — Что именно неосмотрительно?

      — Не стоило, — пояснила она. — Обидел Тори. Убежала.

      — Не волнуйся, — улыбнулся он. — Всё в порядке. Ты же видела — она не сбежала, хлопнув дверью и не закатила скандала. Поцеловала на прощанье и убежала по делам.

      — К себе домой? — уточнила она.

      — Ко мне, — помотал он головой. — К нам.

      — Не понимаю, — пробормотала она, и глаза её слегка расширились, делая её попытки сохранять на лице бесстрастное выражение немного комичными.

      Он снова украдкой улыбнулся.

      Вопреки его опасениям, меню она одобрила, хоть это и не совсем походило на традиционный английский завтрак. Она не сомневаясь взяла себе блин с начинкой, но не такой, как заказал он. К блинам прилагалась жареная по-деревенски картошка. Он попросил себе двойной эспрессо, который сразу же отдал ей, откинулся и принялся наслаждаться выражением блаженства на её лице, с которым она, жмурясь, чуть ли не окунала носик в дымящийся напиток с густой пенкой поверху. Апельсиновый сок в этом заведении выжимали на месте, но не руками, а с помощью специально предназначенной для приготовления апельсинового сока машины. За это короткое время он уже успел изучить все оттенки бесстрастности на её лице, и сейчас ему ясно было видно, что ей хорошо, и что она рада тому, что он её вытащил из дома в такую рань.

      — Теперь ты, — сказала она, заметив, что он уже расправился со своим блинчиком и успел уничтожить всю картошку.

      — Что — я? — не понял он.

      — Рассказывай, — пояснила она. — Про себя.

      Всю неделю он таким способом компенсировал  невозможность прижать её к себе — по телефону заставлял вспоминать и рассказывать про свою жизнь. Теперь, очевидно, она решила, что и ему стоит немного поделиться воспоминаниями.

      — Ты знаешь, — развёл он руками, улыбнувшись, — моё детство вовсе не было таким уж радостным. Мне совсем не хочется, чтобы ты начала грустить в такое прекрасное утро или, того хуже, жалеть меня…

      Она замерла, словно обдумывая, что он сказал, но он эту паузу воспринял с благодарностью — она не хотела опошлить его слов поглощением пищи.

      — Обещай, — наконец произнесла она.

      — Обещаю, — кивнул он. — Постепенно… когда выдастся правильный момент, я тебе расскажу без напоминания.

      — Тогда что-то весёлое, — предложила она, снова берясь за приборы.

      — Весёлое? — усмехнулся он. — Хорошо, давай весёлое. Мне Дэниел, мистер Гринграсс, рассказал… Ты не против?

      — Отнюдь, — согласилась она.

      — Хорошо, — сказал он. — Тогда слушай. Мой запой длился полгода, с момента… Раз в неделю, а то и чаще я приходил к Гринграссам. Хоть я и вёл себя, как последняя свинья, но они всё равно были рады тому, что я жив… Они боялись, что…

      — Пока не весело, — сообщила она.

      — Это пролог, — ободряюще улыбнулся он. — Немного грустный, конечно, но дальше будет лучше. Так вот, как-то я в очередной раз завис у них в гостиной в невменяемом состоянии, и тут заявились Малфои. Без Нарциссы — только Люциус и Драко. Люциус сразу начал требовать Асторию, как компенсацию за то, что я разрушил помолвку Драко и Дафны. Я, хоть ничего и не соображал, встал и ударил Драко ногой в голову, а потом начал пинать его тело на выход. Дэниел кулаком стукнул Люциуса, и его мы из уважения к сединам не стали пинать, а выволокли за ноги. Вот. Правда, весело?

      Она как раз покончила с едой и неторопливо промокнула губы салфеткой.

      — Горжусь тобой безумно, — сообщила она с флегматичным видом.

      — Ну смешно же! — воскликнул он.

      — Я смеюсь, — заметила она с каменным лицом. — Разве не видно? Хочу добавки. Мы торопимся?

      — Много слов, — улыбнулся он, потянулся к ней и провёл рукой по её щеке. — Нет, мы никуда не опаздываем, кошечка.

      Она потянулась щекой за его ладонью, а когда он вернул руку, прижалась к ней.

      — Мне блин с лососем, — попросила она. — Я занята.

      Причём, очень важным делом — тёрлась о его ладонь. Он свободной рукой подозвал официантку и сделал заказ. Ему самое время было получить свою порцию сладкого, и к её заказу добавился десерт.

      — Куда идём? — поинтересовалась она.

      — В Косой переулок, — пожал он плечами. — Купишь в лавках всё, что тебе нужно. Или хочешь, я куплю…

      — Нет, — сказала она, строго на него поглядев.

      — Да, — спокойно возразил он. — И в этом случае я даже не намерен с тобой спорить. Мы идём в Косой — и точка!

      — Я не хочу, — тряхнула она головой, отталкивая его руку. — Ничего не надо.

      — Надо, — повторил он и смягчился: — Ну ладно, скажи мне, почему ты не хочешь? Потому, что все эти люди тебя обидели? Да плюнь ты на них! У всех этих мелких сплетников и завистников никогда не будет того, что есть у тебя.

      — Чего? — спросила она.

      — Пойдём туда, и узнаешь, — пообещал он. — Не упрямься, я тебя никому в обиду не дам. Выбери кого-нибудь, кто тебе особенно насолил, и туда направимся в первую очередь.

      — Зачем? — спросила она.

      — Затем, — ответил он. — Потому, что я так хочу.

      — Ветряные мельницы, — заявила она.

      — Пусть, — легко согласился он. — Но иначе я не могу. Я не могу безропотно мириться с тем, что эти люди с тобой сделали…

      — Я сама, — перебила она.

      — Глупости! — возмутился он. — Ничего не сама! Без помощи всех этих доброжелателей ничего бы и не было. Мне это не даёт спокойно спать. А характер у меня таков, что если я слечу с нарезки, то мало никому не покажется. Вот прочитаешь в газете про сотни трупов, тогда и скажешь, что это “ты сама”.

      — Шантаж, — заметила она.

      — Нет, не шантаж, — вздохнул он. — Я и вправду очень сильно переживаю. Нет, убивать я не хочу, но другие мысли появляются. Знаешь, теперь если кто-то обращается в аврорат за помощью, я первым делом думаю, а стоит ли? Может, как раз этот человек был одним из тех, кто тебя обидел?

      — Я поняла, — сказала она. — Сделаю. Для тебя.

      Он молча взял её руку и поцеловал.

      — Не все… — сказала она. — Были другие.

      — В каком смысле? — не понял он. — Я понимаю твою привычку экономить на словах, но прошу тебя, будь со мной щедрой.

      — Были те, кто оставался ко мне добр, — пояснила она. — Или хотя бы не выказывал недовольства…

      — Гринграссы? — спросил он.

      — Крёстные — разумеется, — сказала она. — Нет, был один человек в Косом…

      — С него и начнём, — кивнул он. — Если ты не против, конечно.

      — Будто меня кто-то спросил, — равнодушно ответила она.

      “Весёлый корешок Маленького Джона” — так называлась эта лавка. Пока они шли к “Дырявому котлу”, Панси всё ниже опускала голову и даже немного ссутулилась, словно пытаясь казаться незаметной. Он остановил её у самого входа, взяли лицо в ладони и нежно поцеловал.

      — Я с тобой, Панси, — сказал он. — Не думай ни о ком, кроме меня. Просто смотри на меня, не отрываясь. Я от тебя не отстану ни на шаг.

      Он поднял пятерню, показывая ей, и она осторожно вложила в неё ладошку, внимательно глядя ему в глаза. Однако когда они прошли через стену, отделявшую волшебный мир от Лондона, она сразу же прижалась к нему, прячась за спиной. Он не стал настаивать, рассчитывая, что она сама понемногу освоится, а так она по крайней мере глаз не прячет… когда из-за него выглядывает. Когда она рванула в “Весёлый корешок”, он невольно придержал её, резонно подумав, что под такой вывеской обязательно должно скрываться что-то неприличное. Она спокойно ждала, пока он отпустит, а потом вошла вовнутрь, и ему пришлось последовать — но с небольшой задержкой, чтобы “Маленькому Джону” не было заметно, что они вместе.

      Как ни странно, внутри оказалось освещённое зеленоватым светом помещение с несколькими рядами полок. В многочисленных стеклянных футлярах стояли подсвеченные коренья, из которых он смог опознать от силы десяток, а остальные были совсем незнакомы.

      — Добрый день, мисс Паркинсон, — раздался голос от стойки продавца, и Гарри наконец заметил невысокого человечка, который лишь едва выглядывал из-за стойки. — Давно я вас здесь не видел…

      — Здравствуйте, мистер Джон, — ответила она. — Да, простите, что совсем вас забыла. Сами понимаете…

      Это было удивительно — она вполне нормально поддерживала разговор с этим продавцом, в то время, как Гарри приходилось из неё слова клещами вытягивать!

      — Понимаю, конечно, — согласился продавец и вдруг стал на голову выше.

      Впрочем, объяснение этому тоже нашлось достаточно быстро — за стойкой пряталась небольшая лестница в две ступеньки, на которую и вскарабкался карлик.

      — Совсем вас наши курицы затюкали, да? — сочувственно спросил он.

      — Совсем, мистер Джон, — согласилась она.

      — Вам собрать, как обычно? — поинтересовался продавец. — Или ещё что-то добавить?

      — Нет, спасибо, — откликнулась она. — Кроме того мне больше ничего не нужно.

      Мистер Джон спрыгнул со своей подставки и, захватив шёлковых мешочков и небольших стеклянных флаконов,  проворно побежал вдоль полок, собирая неведомое Гарри “как обычно”. Он так увлёкся этим занятием, что чуть не врезался в стоявшего у одной из полок Гарри. Опешив, мистер Джон медленно поднял голову, задирая её, словно перед ним внезапно вырос небоскрёб, и наконец уставился в лицо Гарри. Узнав знаменитого аврора, от подпрыгнул на месте и неуловимо быстрым движением переместился к Панси, расставив в стороны руки, словно её загораживая. Выглядело это тем более комично, что она на добрых полторы головы возвышалась над своим защитником.

      — Мисс Паркинсон, — быстро проговорил он, растянув рот набок, — скорее, за стойкой дверь на склад, а там на чёрный ход! Я его задержу!

      При этих словах в его руке откуда ни возьмись появилась палочка, которую мистер Джон направил точно на Гарри.

      — Всё в порядке, мистер Джон, — сказала она.

      — Умоляю, мисс Паркинсон, бегите! — взмолился тот, не сводя с Гарри ни взгляда, ни палочки. — Сейчас не время играть в благородство!

      — Всё в порядке, мистер Джон, — повторила она и вышла из-за него. — Разве вы не видите, что аврор Поттер не собирается делать мне ничего плохого?

      — Не делайте этого, мисс Паркинсон! — воскликнул мистер Джон, но она уже дошла до Гарри и взяла его под руку.

      — Мы пришли вместе, мистер Джон, — пояснила она.

      — Не понимаю, — нахмурился тот. — Вы под арестом? И он вас конвоирует? Что вообще происходит?

      — Нет, мисс Паркинсон не под арестом, но я и вправду сопровождаю мисс Паркинсон, — вмешался Гарри. — Правда, не совсем в том же смысле, что вы имеете в виду. Дело в том, что мы с мисс Паркинсон…

      — Друзья! — перебила она. — Мы с мистером Поттером друзья, и он вызвался меня сопроводить…

      — Почему вы решили, что я должен арестовать мисс Паркинсон, — он поглядел ей в глаза и уточнил: — Ты точно ничего такого не делала?

      — Не делала, — подтвердила она.

      — В самом деле, — нахмурился мистер Джон. — Видать, эти курицы и мне мозги выклевали! Простите меня, мистер Поттер!

      — Ничего страшного, — ответил он, протягивая руку, — мистер…

      — Джон, Мефистофелос Джон, — представился тот.

      — А я Гарри, — пожал он его руку. — Как поживаете?

      — Как поживаете, мистер Поттер, — откликнулся Мефистофелос и хлопнул себя по лбу. — Ваши покупки, мисс Паркинсон!

      Он забежал за стойку, водружая на неё выбранный товар, и снова поднялся на свою лесенку.

      — Скажите, мистер Джон, — поинтересовался Гарри, вместе с Панси подходя ближе, — вы были друзьями с Паркинсонами?

      — Нет, не был, — ответил тот, пристально разглядывая содержимое одной из стеклянных баночек, а потом что-то записывая неразборчивым почерком в свою книжицу.

      — Может, вы знали мисс Паркинсон до того? — спросил Гарри.

      — Отнюдь, — возразил Мефистофелос. — С мисс Паркинсон я познакомился уже после того, как она закончила школу. А, вы, наверно, недоумеваете, отчего я единственный в торговом ряду, кто разговаривает с мисс Паркинсон? Так я же себя за человека считаю, мистер Поттер. Один тридцать, мисс Паркинсон!

      — Спасибо, мистер Джон! — откликнулась она, доставая деньги.

      — Спасибо, мистер Джон! — сказал Гарри уже в дверях.

      На улице она остановилась, глядя на него исподлобья.

      — Хватит? — спросила она.

      — Мне даже обидно, — произнёс он, подходя вплотную. — Такое красноречие… Так много слов…

      — Самое малое, чем отплатить за доброту, — пояснила она.

      — А я, значит, недостоин, — сказал он, отворачиваясь.

      Она дёрнула его за пиджак, поворачивая к себе.

      — А я, значит, тебе должна? — тихо спросила она.

      — Прости, — покачал он головой. — Мне стыдно, что я тебе такое сказал. Прости, пожалуйста.

      — Тебе не за что извиняться, Поттер, — сказала она. — Ты сам это знаешь.

      — Не знаю, — откликнулся он. — Пойдём дальше, посмотрим на местных куриц, раз уж мистер Джон так нам их разрекламировал.

      В качестве первой цели она выбрала магазин под названием “Лысая гора”. На витрине в вихре блёсток кружилась помесь феи с золушкой, и понять, чем торгуют внутри, можно было лишь по традиционной изображавшей готовые зелья чаше на вывеске. Из чаши при этом торчал символ Венеры, что должно было означать зелья для женщин. Панси ещё с минуту сверлила его взглядом у входа, рассчитывая, похоже, что он сжалится и переменит своё решение, но он позволил себе просто наслаждаться пристальным взглядом её зелёных глаз, полностью игнорируя вспыхивающие в них колючие искорки. Видимо, она это тоже достаточно быстро поняла, поскольку развернулась и всё-таки зашла в магазин. Он сосчитал до пяти и зашёл за ней.

      Это заведение больше походило на магазин парфюмерии — хотя, в сущности, так оно и было. Большая часть “женского” ассортимента зелий и мазей, конечно же, предназначалась для наведения и сохранения красоты. Духи, которые могли — в зависимости от предназначения — навевать приятные воспоминания, будоражить и заставлять бурлить кровь, разжигать страсть… Тени для глаз, либо заманивающие взгляд в ловушку, либо придающие глазам неимоверные размеры и красоту. Мазь для кожи, на некоторое время словно затягивающая всё тело в корсет и создающая практически идеальную фигуру — но за свою цену, конечно, которая заключалась в сжигающей в течение двух дней после применения боли. Конечно же, средства для решения мелких проблем вроде неровной пигментации, прыщей и даже бородавок были в ассортименте в соответствующем отделе.

      Панси же сразу направилась в самую “медицинскую” часть магазина — там продавались лечебные препараты, но с женской спецификой. К примеру, противозачаточное зелье. Ей, понятное дело, противозачаточное принимать было поздно, но зато требовалось другое, например, амулет для защиты плода, который создавал чары, оберегающие ребёнка от возможных опасностей и повреждений. Она ждала, глядя на стоявшую в метре от неё хозяйку, блёклую женщину немного за сорок, старательно не уделявшую ей абсолютно никакого внимания. Когда он вошёл, хозяйка бросила на него рассеянный взгляд, распахнула глаза и снова посмотрела на него — но уже восхищенно. Она развернулась и выбежала в подсобное помещение, откуда вернулась меньше, чем через полминуты, но уже с сильно похожей на неё девушкой. Всё время, пока хозяйки не было, Панси смотрела на него, и в её бесстрастном взгляде он уже явно читал упрёк.

      Девица сразу же подошла к нему, но говорить начала ещё ранее.

      — Добрый день! — восторженно защебетала она. — Мы рады видеть вас в нашей скромной аптеке. Меня зовут Офелия, Офелия Ролиполи, а мою маму и хозяйку магазина зовут Луиза…

      Луиза, которая внимательно слушала монолог дочери, одобрительно кивая головой, сразу же улыбнулась ему со всей приветливостью, на которую была способна. На собственный товар она, похоже, не тратилась, и улыбка вышла такой же, как она сама — блёклой.

      — Что бы вы хотели приобрести? — продолжила Офелия. — Могу предложить вам…

      В этот момент она осознала, что предложить-то ему она ничего не может, поскольку абсолютно все зелья, микстуры, мази и амулеты в магазине были предназначены исключительно для употребления прекрасным полом. Однако гостеприимство продавщицы просто обязывало её найти в магазине товар, точно предназначенный для одинокого аврора, и к тому же она вовремя вспомнила о первоначальной цели своего выхода к необычному покупателю. Чтобы ликвидировать досадное упущение, она крутанулась на месте, окутываясь едва заметными искорками волшебства, а когда снова оказалась лицом к Гарри, её строгое закрытое платье зельевара оказалось немного более фривольным, полностью открыв вид на ложбинку между подтянутых и выпяченных шариков грудей, обнажённых практически на грани приличия и словно готовых выпрыгнуть по первому требованию в руки восторженного ценителя. Гарри с трудом отвёл от них взгляд, стараясь при этом не смотреть чертовке в глаза, которые тоже явно светились колдовским огнём. Интересно, он уже успел с ней… повстречаться? Воспоминания, конечно, вернулись, но не полностью, далеко не полностью…

      — Вряд ли вы меня помните, мистер Поттер, — снова принялась она щебетать, — ведь я была ещё зелёной первоклашкой, когда вы уже победили Сами-знаете-кого. Это была так мужественно, мистер Поттер! Я так давно мечтала о возможности лично выразить своё почтение!..

      Прелестно! В одной фразе она ухитрилась и обозначить свой юный, но вполне уже пригодный к брачным играм возраст, и заодно намекнуть на то, что предложение встретиться в менее формальной обстановке было бы ей воспринято вполне благосклонно… Зато теперь понятно, что раньше он её не видел, и это, в общем-то радовало. В этот момент Панси, которой действительно нужны были и зелья, и мази из этого магазина, надоело ждать.

      — Простите, — попыталась она окликнуть отворачивающуюся от неё хозяйку.

      Гарри с демонстративным интересом вытянул шею в её сторону.

      — Ах, не волнуйтесь, это всего лишь Паркинсон, — заговорщицки приложив к щеке ладонь, громким шёпотом пояснила Офелия. — Та самая! Но не переживайте, мама от неё быстро избавится!

      Последних слов он уже не слушал, поскольку уже её обошёл и оставил позади. Подошёл к Панси вплотную и прижал к себе, интимно склоняясь к её ушку.

      — Ты уже выбрала, что тебе было нужно, милая? — поинтересовался он. — Давай же скорее попросим нашу добрую хозяйку, чтобы она тебе помогла.

      Весело глядя той в глаза, он опустил руку чуть ниже, как бы невзначай натягивая платье на животе. Хозяйка пошатнулась, словно тролль, получивший в глаз собственной дубиной, но быстро восстановила самообладание.

      — Конечно, конечно! — расплылась она в притворной улыбке, колючими глазами сверля то Панси, то красноречиво выступающий животик. — Что пожелаете, мистер Поттер? Амулет-оберег, укрепляющее зелье, тонизирующую мазь?

      — О, нет, я здесь оказался совершенно случайно, — покачал он головой. — Не обращайте на меня внимания. Ваш клиент — мисс Паркинсон. А я вот здесь в уголке встану, чтобы удобнее любоваться было…

      Он отпустил Панси и скользнул вдоль стойки к стенке, где и замер, демонстрируя обожающий взгляд. К своему удивлению, он обнаружил, что обожание ему даётся легко, когда она находится в поле зрения. Чувствуя на себе его взгляд, она машинально сложила руки на животе, очерчивая контуры, словно зная, насколько ему нравится её нынешняя особенная красота.

      — Мисс Паркинсон, — с натугой выдавила из себя хозяйка. — Рада приветствовать вас в нашем магазине… — она покосилась на Гарри, и он подбодрил её кивком головы. — Весь наш ассортимент к вашим услугам. Любое ваше пожелание будет незамедлительно использовано.

      Хозяйка опять сверилась с Гарри, и он ей улыбнулся — мол, всё идёт просто замечательно! Панси достала из-за воротника небольшой кулон на цепочке и протянула ей.

      — Вот мой амулет-оберег, — сказала она. — Зарядите, пожалуйста.

      — Сию минуту, — подхватила та, собираясь удалиться в подсобное помещение. — Офелия пока поможет вам с остальным.

      — Будьте осторожны, — попросил Гарри. — Я так волнуюсь, что с ребёнком что-то случится!

      Хозяйка снова застыла, как пыльным мешком ударенная.

      — Не волнуйтесь, мистер Поттер, мы гарантируем качество нашего товара всем нашим клиентам без исключения! — пробормотала она и выскользнула-таки вон.

      — Что ещё пожелаете, мисс Паркинсон? — спросила красная, как рак, Офелия, занимая её место за прилавком.

      — Ваша матушка правильно угадала, мисс Ролиполи, — учтиво склонила голову Панси, — укрепляющее зелье, тонизирующие мази. Ещё нужна соль для принятия ванны. И косметика, конечно. Мыло, шампуни, средства ухода…

      — Всенепременнейше, мисс Паркинсон, — живо откликнулась Офелия, которая сразу пришла в себя, как только оказалась в привычной для себя роли обслуживающей клиента продавщицы. — Я уже отложила вам средства для дам в положении, и если вы пройдёте со мной вот к этому отделу, мы с вами очень быстро подберём в точности, что вам нужно из косметики!

      — Да, конечно, с удовольствием, мисс Ролиполи, — склонила голову Панси.

      — Мне очень приятно будет угодить вам, мисс Паркинсон, — присела в книксене Офелия.

      — Ваш амулет, мисс Паркинсон, — появилась миссис Ролиполи, за которой тянулся шлейф использованной сильной магии.

      Как ни была она неприятна Гарри за своё отношение к Панси, тем не менее, трудно было не отдать должное её мастерству — подобные чары требовали большого умения и, разумеется, большой отдачи сил. После того, как на амулет были наложены необходимые чары, на неделю миссис Ролиполи должна была почти полностью потерять способности к магии — но зато и результат впечатлял.

      Ещё минут двадцать хозяйки вдвоём подбирали Панси товар согласно её предпочтениям, а потом принялись шустро всё это упаковывать. Обилие коробок не столь сильно смущало Гарри, как в тот раз, когда он впервые появился в Косом переулке, будучи ещё не в курсе существования службы доставки, которая полностью избавляла покупателя от необходимости таскаться по торговым рядам, навьюченным многочисленными коробками, свертками и мешками. Собрав вместе гору покупок, миссис Ролиполи дотронулась до неё палочкой, и товар исчез, оставив оседающую на его месте золотую пыль. Панси потянулась за сумочкой, но Гарри успел поймать её руку.

      — Не волнуйся, дорогая, — рассмеялся он. — Уж сегодня-то я не забыл дома кошелёк, как в прошлый раз!

      — Конечно, милый, как скажешь! — бесстрастно откликнулась она, и ему показалось, что она не просто недовольна, но даже отчего-то злится.

      По поводу такого радостного события миссис Ролиполи предоставила десятипроцентную скидку, чуть было не упала на колени, умоляя мисс Паркинсон не забывать их лавку, и даже поделилась именем знакомой целительницы, специализирующейся на наблюдении за будущими мамами, принятии родов и опеке над новорождёнными, достигшей, по словам миссис Ролиполи, больших высот в своём деле. В общем, сосватала Панси повивальную бабку. Проводили их до дверей вдвоём миссис и мисс Ролиполи, практически ежесекундно кланяясь и зазывая снова в гости.

      — Ф-фух! — с облегчением выдохнул он, когда они оказались на улице. — Кто следующий?

      — Хватит, — сказала она.

      — Нам нужно всех обойти, — возразил он. — Смотри, как замечательно получилось!

      Она развернулась и пошла в следующий магазин. Новость о чудесном превращении изгнанницы магического мира в будущую мать наследника — а в том, что это будет мальчик, отчего-то никто не сомневался — Победителя Сами-знаете-кого, волшебным образом во мгновение ока разнеслась по торговым рядам, и мисс Паркинсон не просто радостно встречали ещё на подходе к очередному магазинчику, но даже пытались перехватить у конкурента. Решив проверить, не к нему ли относится такое трепетное отношение, Гарри закутался в свою мантию-невидимку, продолжая сопровождать Панси, но тем не менее энтузиазм ларёчников не иссяк.

      — Устала, — заявила она, когда они в конце концов покинули Косой переулок и вышли их “Дырявого котла” на улицу маггловского Лондона. — Домой.

      — Может, пообедаем где-нибудь? — предложил он.

      Не ответив, она развернулась и направилась по направлению к своему дому. Он в два шага догнал её и взял за руку. Выяснилось, что она нисколько не покривила душой — то, как она чуть ли не повисла на нём, лучше всяких слов сказало, насколько она измотана. И ещё он чувствовал, что она сердита. Точнее, даже, он почти физически ощущал исходящую от неё ярость, которой она, тем не менее, не позволяла пробиться наружу.

      — Я зайду? — спросил он, когда они в полном молчании дошли до её крыльца.

      — Нет, — ответила она и дёрнулась было к двери, но он её удержал.

      — Что происходит? — спросил он. — Почему ты на меня злишься? Что я такого сделал?

      — Много слов, — ответила она, глядя в сторону.

      — Чёрт подери, я хочу много слов! — чуть было не закричал он. — Я хочу, чтобы ты подробно и в красках объяснила мне, за что ты сейчас на меня злишься!

      — Хорошо, — согласилась она. — Подробно и в красках. Как ты хочешь. Дело даже не в том, что ты, не спросив моего разрешения, объявил меня своей собственностью, и не в том, что ты на весь магически мир похвалился тем, что меня обесчестил…

      — Но я… — подал он голос.

      — Это я знаю, что это не так, — не дала она ему закончить. — И поэтому это всё не так страшно. Но скажи мне, что ты о себе возомнил, когда решил, что тебе дозволено оплачивать мои покупки?!

      — Я решил… — замялся он. — Я решил.

      — Много слов, Поттер? — поддела она.

      — Я решил, что раз у нас будет ребёнок, и мы не совсем чужие друг другу люди… — сказал он.

      — Я тебе уже сказала, — снова перебила она. — Это мой ребёнок, что бы ты там себе ни напридумывал.

      — Но я… — возмутился он.

      — А ты мне никто, — отрезала она.

      Слова застряли у него в горле. Он несколько раз открыл и закрыл рот, но не смог издать ни звука, а лишь беспомощно таращил глаза. Она развернулась, чтобы покинуть его, но он снова её задержал.

      — Постой, — прохрипел он, с трудом ворочая непослушным языком. — У меня, должно быть, что-то со слухом, и я, похоже, не совсем правильно расслышал твою последнюю фразу. Не затруднит ли тебя повторить ещё раз?

      — Ты. Мне. Никто, — с готовностью произнесла она, отвернулась и зашла в дом, оставив его одного.

      Оставшись один, он сделал ватными ногами один шаг, другой, и медленно побрёл к себе домой, про себя повторяя — “Левой, правой, левой, правой…”

     — Милый, хватит уже беситься! — со смехом взмолилась Астория, когда он совершил очередную пробежку по диагонали комнаты из угла в угол и обратно.

      — Я не бешусь, — огрызнулся он, кусая губы. — Я занимаюсь физической подготовкой.

      — Да уж, на два марафона ты уже набегал, — согласилась она.

      Пока он метался по комнате, она сидела в центре кровати, скрестив ноги по-турецки. В голову ему пришла мысль, и он остановился точно по центру.

      — Слушай, я был… не слишком груб… когда вернулся? — осторожно спросил он, вспомнив, что как-то забыл спросить её мнения, когда весь вне себя от злости ворвался в дом, схватил Асторию в охапку, в спальне бросил её на кровать и буквально начал срывать одежду.

      Она, правда, при этом хохотала, как сумасшедшая, но может это была истерика от шока?

      — О, нет, ты не был слишком груб, — снова развеселилась она. — Ты себя повёл, как настоящее животное! Очень очаровательный зверь с бездной шарма.

      Он сгорбился, присел, делая ноги колесом, пошевелил ноздрями и демонстративно почесал под мышкой.

      — Вот-вот! — залилась смехом Астория. — Примерно такое животное! Свирепый самец вернулся домой!

      — Я тебе сейчас покажу! — рыкнул он.

      — Ой, а разве я ещё чего-то не видела? — игриво захлопала она ресничками.

      — Животного, — пояснил он. — Ты ещё не видела настоящего животного!

      С громким рыком он запрыгнул на постель, заваливая её и подминая под себя…

      Где-то внизу в прихожей настойчиво звонил телефон.

      — Милый, тебя ничто не беспокоит? — спросила Астория, распластавшаяся у него на животе.

      — Нет, ничто, — вяло откликнулся он.

      — Может, это что-то важное? — предположила она.

      — А, к чёрту, — отмахнулся он. — Слишком хорошо.

      — Я рада, но меня звонки раздражают, — призналась она. — Уже третий раз. Уж выключил бы ты его, если отвечать не собираешься

      — Силенцио! — махнул он рукой в сторону двери. Астория хихикнула, целуя его торс. Телефон продолжал трезвонить. — Акцио, чёртов телефон! — пробормотал он, сдаваясь.

      На совесть сделанный аппарат, отскакивая от деревянных панелей стен, влетел в спальню и приземлился ему в руку. Не думая, он нажал на кнопку соединения и поднёс к уху.

      — Слушаю, — рявкнул он.

      — Поттер, — послышалось из трубки.

      Астория заинтересованна подняла голову, вслушиваясь. Он нажал ещё одну кнопку, чтобы звук раздавался на всю комнату.

      — Панси, — откликнулся он.

      — Ты не пришёл, — сообщила она.

      — Я знаю, — согласился он.

      — Я могу открыть дверь, — предложила она. — Если придёшь.

      — Я сегодня ночую дома, — сказал он, нажал на “отбой” и с силой запустил телефоном в стоящую у окна оттоманку.

      Аппарат отскочил от мягкой подушки и шмякнулся на шкуру на полу. Злость снова подступила, словно и не было бурных часов, проведённых в постели с Асторией. Сердце гулко заколотилось в груди, разгоняя по телу кипящую кровь.

      — Круто ты, — тихо заметила Астория. — Всё, выместил?

      — Что выместил? — не понял он.

      — Злобу свою, — пояснила она. — Обидеть несчастную девушку большого ума не надо…

      — Обидишь её, как же!.. — возмутился было он, но осёкся, наткнувшись на её строгий взгляд.

      — Минут десять, — пробормотала она. — Или двенадцать…

      Положила голову ему на грудь и прикрыла глаза.

      — Она, кончено, глупо поступила, — сказала она. — Но когда она тебе это сказала, она ведь совсем так не думала.

      — Есть вещи, которых не стоит говорить, — покачал он головой. — Как бы тебе ни хотелось выдать что-нибудь такое язвительное и едкое.

      — Ей страшно, Гарри! — воскликнула она. — А что, если она пустит тебя к себе в сердце, а ты…

      Это в точности повторяло его мысли.

      — Но я же не… — обиженно возразил он.

      — Но она-то этого не знает! — с жаром сказала Астория. — То есть знает, но поверить не может, особенно…

      — Зачем ты её защищаешь? — спросил он. — Что тебе в этом?

      — Что? — усмехнулась она. — Во-первых, осознание того, что мой избранник действительно честный и благородный рыцарь из сказки, а не среднестатистическая сволочь…

      — Ну ты даёшь! — возмутился он.

      — Что, не нравится? — кивнула она. — Тогда соответствуй! Во-вторых, ты не должен забывать, что Панси всё-таки — семья?..

      — Из-за ребёнка? — не понял он.

      — Из-за того, что мама формально мачеха дяди Дэйва, — покачала она головой. — И Панси формально моя сводная племянница…

      — А ты, соответственно — её сводная тётушка, — хмыкнул он.

      — Почаще об этом мне напоминай, если предпочитаешь спать один на кушетке, — посоветовала она. — Что там у нас? Ах, да, Дейв с Деметрой — совсем не формально мои крёстные. Панси — подруга детства и Дафны и всегда была ей, — и мне в какой-то степени, — почти как сестра. И в третьих, я тебе уже сказала, что я с тобой во всём, — продолжила она. — А ты мне сказал, что тебе нужна Панси…

      — Больше нет, — вставил он. — Не нужна. Я передумал.

      — Глупости, — сердито заявила она. — Я тебя отлично знаю, и сейчас вижу, что ты это сказал лишь из своего знаменитого ослиного упрямства…

      — Эй-эй, — опешил он. — Полегче на поворотах.

      — Скажешь, не так? — поинтересовалась она. — Так вот, если ты сказал, что она тебе нужна, то она будет с тобой… с нами… Я приложу все усилия к тому, чтобы она была с нами.

      — Но… — возразил он.

      — И точка, — отрезала она, вскочила, накинула халат и выбежала из спальни.

      — Куд-да?! — только и успел он воскликнуть вслед.

      Милая девочка показывает зубки! Острые зубки, надо заметить! И как это ей удаётся скрывать за почти кукольной внешностью и скромными манерами этого белокурого тирана? Босые ноги затопали вниз по лестнице, а потом ему послышался звук открываемой двери и её звонкий голос внизу. Ворча про себя, он тоже надел халат и пошёл вниз, уже заранее догадываясь, кого там принесла нелёгкая в первом часу ночи. Не один он, похоже, упрям, как осёл!

      Предчувствия его, конечно, не обманули.

      — Гарри, смотри, кто к нам пришёл! — радостно воскликнула Астория, когда он присоединился к ним в прихожей.

      — Панси, — склонил он голову.

      — Утром хотела передать… — ответила она, протягивая ему большой тубус. — Давно сделала…

      — Что это? — перебил он.

      — Открой, — посоветовала она.

      Он всплеснул руками и снял крышку. Внутри было свёрнутое в рулон шёлковое полотно. Достал и расправил большую вышитую картину, одновременно цепенея от удивления, восторга, благодарности… Чувства захлёстывали его через край.

      — Два года назад, — продолжала говорить Панси. — Вы недавно поженились… Я попросила… показать тебя…

      Он прекрасно помнил, когда это было — в тёплый майский полдень они сидели с Дафной на берегу пруда, и она была столь прекрасна, что глаз было невозможно оторвать… Неужели у него действительно было такое влюблённое выражение лица? А Дафна… Она же просто сияет, словно маленькое солнышко, которое расцвело рядом с ним на скамейке.

      — Я смотрела со стороны, — пояснила Панси. — Полгода вышивала. Теперь твоё.

      Как?!! Как можно так передать всю красоту, все эмоции с помощью простой шёлковой нитки? Как можно потратить полгода жизни на то, чтобы создать такое волшебство, навеки вплетая нитями в холст практически чужого человека? Он почувствовал, что в горле застрял ком.

      — Спасибо, Панси, — хрипло поблагодарил он. — Спасибо огромное!

      — Пожалуйста, — ответила она, и по её бесстрастному лицу пробежала тень улыбки, которую и увидеть-то можно было только под микроскопом.

      Астория куда-то сбежала. Держа полотно в вытянутых вверх и в стороны руках, он направился в гостиную, чтобы примерить, куда лучше повесить. Как раз была свободна стена, на которой оказалось достаточно места, и он, аккуратно разложив картину на диване, за пять минут изготовил достаточного размера раму, а потом потратил ещё десять или пятнадцать на то, чтобы аккуратно закрепить на ней полотно и повесить. Получилось просто замечательно, хоть рама и не очень по стилю подходила к краскам и композиции картины — но вопрос с рамой можно было решить и позже, а сейчас ему просто хотелось поскорее усесться на диван, чтобы полюбоваться. Ах, да, совсем же забыл!

      Панси так и стояла в прихожей, спокойно на него глядя. Он остановился напротив, посмотрел ей в глаза, улыбнулся и тоже замер, немного покачиваясь с пятки на носок и оглядываясь по сторонам. Молчание затянулось.

      — Может, тебя проводить? — спросил он.

      Ему было видно, как едва заметно дрогнули её губы.

      — Так поздно? — удивилась она.

      — Почему нет? — поднял он брови. — Мне не трудно.

      — Спасибо, — прокомментировала она.

      Они снова замолкли.

      — Ты меня не пригласишь? — подала она голос через несколько минут.

      — Нет, — покачал он головой.

      — Хорошо, — предложила она. — Хочешь, я буду говорить длинными предложениями, как ты настаиваешь? Хочешь, я буду с тобой ходить в Косой переулок и улыбаться всем этим людям? Если так нужно, можешь даже платить за меня, только…

      — Мне от тебя ничего не нужно, — покачал он головой. — Когда родится ребёнок, ты сможешь сама решить, нужен ли ему отец или имя отца. Если посчитаешь, что я должен быть в его жизни — я буду рядом настолько, насколько тебе покажется необходимым. Имя, любовь, забота — я всё это дам. Всё, чего ты ни попросишь. От тебя мне ничего…

      — Как быстро… — заметила она. — И ты — как они. Оттолкнул.

      — Да это не я тебя отталкиваю! — крикнул он, и она отшатнулась, втянув голову в плечи. — Это ты меня отталкиваешь! Совсем как эти люди, которых ты упомянула. Они прогнали тебя, а теперь ты прогнала меня!

      — Но я же пришла, — тихо сказала она.

      — А толку?! — воскликнул он. — Слова-то уже вылетели! Знаешь, почему так происходит? Потому, что тебе наплевать на чувства… Наплевать! Тогда, в Большом зале, ты наплевала в душу всем, кто не согласен был пожертвовать товарищем ради своей жизни! И ещё наплевала в лицо тем, кто думал об этом, но ужаснулся, услышав подобное вслух! И теперь ты снова сделала это! Что ты мне сказала сегодня, напомнить?

      — Сказать такое было ошибкой, и в моих словах не было правды, — ответила она, расправив плечи.

      — Чудесно! — всплеснул он руками. — Это ты так просишь прощения, что ли?

      — А я должна? — спросила она.

      — Чёрт, чёрт, чёрт! — снова заорал он, схватил себя за волосы, побежал в гостиную, вернулся, сбегал ещё раз и опять вернулся.

      — Я прошу тебя, — сказала она, когда он вновь перед ней остановился. — Я знаю, что со мной может быть нелегко… Пожалуйста!

      Ему вдруг показалось, что она на грани отчаяния — как она ни старалась выглядеть флегматичной, но лицо всё равно выдало её, мелкими штрихами и намёками отчаянно взывая к нему. Он шагнул вперёд и прижал её к себе.

      — Прости, — сказал он, с наслаждением зарываясь лицом в её волосы. — Прости.

      — Я не буду больше… говорить такое, — глухо пообещала она. — Ты прости.

      — И не будешь меня больше прогонять? — спросил он. — И я буду приходить каждый день?

      — Нет, — ответила она. — Я не готова. Слишком много.

      — Ну, и чёрт с ним, — воскликнул он. — Я хочу тебя видеть каждый день!

      — Прошу тебя, — прошептала она. — Потерпи! Со временем…

      Он оторвал её от себя, заметив, что она уже успела сама плотно обвить его руками, и поглядел в глаза.

      — Хорошо, я потерплю, но тогда и ты!.. — выпалил он. — Ты мне обещаешь всё, что перечислила — длинные предложения, Косой переулок и не возмущаться, когда мне захочется за тебя заплатить!

      — Как пожелаешь, — не моргнув глазом, откликнулась она.

      — Но это не всё, — продолжил он. — Ты будешь мне улыбаться!

      — Улыбаться! — удивилась она.

      — Да, улыбаться, — кивнул он. — Когда видишь меня, когда говоришь со мной, даже когда думаешь обо мне — ты будешь улыбаться!

      — Как пожелаешь, — сказала она, в знак согласия опустив ресницы. — Но и ты…

      — Я и так тебе всегда улыбаюсь, — перебил он.

      — …Перестанешь ночевать у меня под дверью, — закончила она.

      — А что мне делать, если ты меня к себе не пускаешь? — возмутился он.

      — Звони из дома, — предложила она. — Мне не очень удобно спать на полу, прислонившись к двери.

      — Тебя никто не заставляет, — заметил он.

      — Ты неправ, — просто ответила она. — Ты заставляешь.

      — Ну ладно, договорились, — согласился он. — Но ты мне будешь улыбаться!

      — Как пожелаешь, — сказала она, и губы её немного растянулись. — Так?

      Даже с этим небольшим отклонением от обычного состояния её лицо изменилось, расцветая. Это было так мило, что он снова прижал её к себе. И как раз в этот момент наткнулся взглядом на Асторию, которая, как оказалось, вовсе никуда не сбежала, а осталась сидеть в тени на лестнице, где её так сразу было не разглядеть. Она ему улыбнулась и встала, на мгновение распахнув халат. Судорожно сглотнув, он вспомнил, что у него под халатом тоже ничего нет.

      — Гарри, ты не забыл, что назначил Панси хозяйкой в доме? — спросила она. — По-моему, сейчас самое время устроить ей экскурсию по владениям, ты не находишь?

      — Хозяйкой? — отстранилась Панси. — А ты?

      — Я тоже, — весело кивнула Астория.

      — Но как же… — несколько недоумённо спросила Панси. — Две хозяйки?

      — Привыкай, — посоветовала ей Астория, развернулась и взлетела вверх по лестнице.

      Панси перевела взгляд на него.

      — Ты же знала, что я не откажусь от Астории, — напомнил он. — И в этом я с тобой полностью согласен.

      — Наглец, — надменно заметила она.

      — Да ладно, — махнул он рукой и потянул с её плеч пальто: — Как будто ты раньше не знала! Ну, пойдём, экскурсию устрою! Раз ты — хозяйка, то первым делом покажу тебе кухню и прачечную!

      Она разулась и позволила ему увлечь себя за талию. На кухню он её, конечно, не повёл. Пройдя по гостиной в библиотеку, они добрались до банкетного зала, который немедленно привёл её в изумление.

      — Это… твоё? — осторожно спросила она.

      — Это мой дом, — улыбнулся он. — Изнутри он просторнее!

      — Как Тардис? — спросила она.

      Это было удивительно — оказывается, она смотрит маггловский телевизор! Он опять улыбнулся и прижал её к себе.

      — Теперь второй этаж, — сказал он и повёл к лестнице.

      Первой попалась как раз новая комната Астории, где она с книгой сидела в кресле, заложив ногу за ногу, и весьма легкомысленно демонстрировала бедро, с которого сполз халат.

      — Панси, — радостно воскликнула она, поднимаясь. — Ну как тебе дом?

      — Скромно, — ответила та. — Уютно.

      — Ну, не буду мешать, — кивнула Астория и снова уселась.

      Он потянул Панси дальше. Собственно, второй этаж в основном занимали спальни — гостевые и хозяйские. Она с видимым интересом в них заглядывала, заходила и осматривалась. Ему показалось, что она выбирает, где собирается заночевать. Дойдя до хозяйской, он распахнул перед ней двери, и она скользнула вовнутрь. Астория уже давно успела навести порядок и перестелить постель — иначе она бы его предупредила, что сюда не стоит соваться. Первый взгляд Панси бросила на пустые стены, явно примеряясь, что из её творений сюда бы подошло, подошла к занавешенному окну и сунула голову за гардину, пытаясь что-то разглядеть во тьме снаружи, присела и провела рукой по меху ковра, пощёлкала выключателями, оставляя гореть лишь пару светильников в изголовье, а потом подошла к кровати, откинула в сторону прозрачную занавесь будуара и попробовала матрас рукой, с силой надавив. Видимо, результат проверки её удовлетворил. Она взглянула на него, достала заколку в волосах, выдернула и встряхнула головой, позволив волосам упасть на плечи. Поставила на край колено, забралась и растянулась, изгибаясь.

      Присоединяясь к ней, он подумал, что благодаря этой ссоре и внезапному примирению они в итоге договорились о совместном будущем — и слово “совместном” было, пожалуй, самым главным итогом. Сражения закончены, они будут вместе, и теперь лишь нужно дать ей время привыкнуть к тому, что он никуда не денется… Ему страстно захотелось сделать что-то необычное, что они ещё не пробовали — да и пробовали-то они не так уж и много…

      Как результат его стараний — занемевший и потерявший чувствительность язык и чуть было не вывихнутая челюсть — по крайней мере, рот удалось захлопнуть не с первой попытки. Он приподнялся на руках, чтобы на неё поглядеть. Сердце её колотилось, как бешеное, и вдобавок её продолжало трясти, но уже не так сильно, как несколько минут назад, когда судороги сотрясали её всю. Лицо то ли было покрыто румянцем, то ли покраснело от… необычности процесса. Он подвигал в разные стороны челюстью, разминая. Она тоже приподняла голову, бросила на него быстрый взгляд и снова откинулась, покраснев ещё сильнее. Чего он совсем не ожидал — улыбки на её лице. В этот раз улыбка не была осторожной или смущённой — её рот был самым счастливым образом растянут до ушей. Желая хоть как-то прикрыть, он потянул вниз завёрнутое до самых подмышек платье, но она мягко отцепила его руки и прижала свои к бокам, удерживая платье на месте. Ещё раз поцеловав круглый животик, он встал.

      Иногда ему казалось трогательной смесь её робости и невинности с отсутствием стыда. Вот и сейчас она даже и не подумала прикрыться или перевернуться, вполне комфортно себя чувствуя в позе “морской звезды”. Лишь дрыгнула ножкой, на которой так и остались не до конца снятые им колготки и трусики, намекая, что самой ей сейчас совсем не до того, и не соблаговолит ли добрый джентльмен помочь  с этим небольшим неудобством? Конечно, соблаговолит! Он снял мешавшие детали одежды и сложил рядом на стул. Протянув руку, она сжала его ладонь и отвернулась в сторону окна, и он пожалел, что так ему уже не видна её улыбка.

      Ещё нужно обязательно было умыться и хорошенько почистить зубы, прежде чем идти к Астории, которая — он был в этом уверен на все сто процентов — не спит и ждёт, вслушиваясь в происходящее. Потом, правда, пришлось искать, в которой из гостевых спален она решила устроиться. Оказалось, что в соседней же. Лишь свет выключила. Ещё оказалось, что ни одна из дверей не была прикрыта, и ей прекрасно было бы слышно… если бы не обычная сдержанность Панси. Она и вправду его ждала — при его появлении откинула одеяло и сразу навалилась на него сверху, как только он коснулся подушки.

      — Что так долго? — недовольно спросила Астория. — Чем вы там больше часа занимались?

      — Хм, — удивился он. — Тебе в подробностях или в общем?

      — Да это я так спросила, — помотала она головой. — Но пока вы там возились, я поняла, что хочу добавки!

      — Но… — начал он.

      — И не пытайся мне сказать, что у тебя больше нет сил! — прошипела она. — Если уж собираешься жить с нами двумя, то придётся вертеться! А уж про то, чтобы выспаться, можешь заранее забыть!

      — Да я не в этом смысле, — улыбнулся он. — Мне просто казалось, что ты жаловалась на усталость.

      — Я же тебе сказала — вы там так тихо и интимно возились, что мне даже завидно стало! — пояснила она. — Хочу ещё!

      Впрочем, надолго её не хватило. Приходя в себя, она снова забралась на него сверху и затихла, позволив его рукам мять спину.

      — М-м, так бы здесь и заснула, — призналась она. — Давай ты никуда не пойдёшь?

      Ему, в общем-то, и не хотелось, но он знал, что Панси его точно ждёт — вернувшаяся память подсказывала ему, что она никогда не засыпала, пока он не придёт обратно от Астории.

      — Я вернусь, — пообещал он, переворачиваясь на бок и бережно укладывая её рядом..

      — Ну хорошо, — сонно причмокнула она. — Только не забудь же! Я буду страдать!

      Страдания её начались ещё раньше, чем он успел нежно поцеловать её в нос — почти сразу она заснула, и пока он вытаскивал из-под неё руку и ногу и укутывал одеялом, вела себя как безвольная кукла. Направляясь к Панси, он намеревался лишь пожелать ей спокойной ночи и сразу вернуться к Астории, но она, как оказалось, ждала его вовсе не за тем. Панси уже успела полностью раздеться и даже принять душ, и когда он вернулся и присел рядом, чтобы поцеловать, она сразу откинула в сторону одеяло и изогнулась, как кошка, умудрившись показать себя одновременно со всех сторон. Он подумал, что можно немного полежать рядом с ней, гладя животик, но когда он забрался к ней, он обнаружил, что оказался почему-то на ней сверху в захвате бёдер, и грудь её уже вздымается от судорожного дыхания, а губы, по которым она провела язычком, призывно блестят.

      — Главного… не сделали! — прошептала она, притягивая его за талию и направляя в себя.

      Оказалось, что слова Астории про то, что следует забыть про полноценный сон, вовсе не были шуткой — Панси за неделю ей же назначенного воздержания успела соскучиться, и почти что накинулась на него со всей страстью, на которую была способна — уже то, что она пару раз укусила его за плечо и даже больно впилась когтями в рёбра, говорило само за себя. В результате программа оказалась достаточно обширной, хоть и не до конца разнообразной — некоторые способы в её положении были откровенно противопоказаны. К счастью, она угомонилась раньше, чем он сам окончательно выдохся, а то пришлось бы опять глотать жутко невкусное укрепляющее зелье.

      Когда ему показалось, что она уснула, он слез и на цыпочках направился на выход.

      — Бросаешь? — тихо спросила она, не раскрывая глаз.

      Он немедленно вернулся к ней, присел рядом и поцеловал руку, взяв в свои.

      — Астория там одна… — пояснил он.

      — А так я буду одна, — откликнулась она.

      — Ну хорошо, — кивнул он. — Я сейчас вернусь.

      — Я не засну, — предупредила она.

      Это означало, что если он не вернётся до утра — то она до утра и не заснёт. Если речь не шла о том, насколько он ей не нужен, она обычно предпочитала не преувеличивать. Он дошёл до Астории и залез под одеяло, обнимая. Не просыпаясь, она сразу же обвила его руками в ответ. Он завернул её в одеяло и поднял, всё-таки вырвав изо сна. Ещё крепче прижавшись, она скрестила ноги у него за спиной, даже не подумав поинтересоваться, куда он её тащит в середине ночи. Панси немного удивлённо на него посмотрела, но тем не менее сразу вскочила, чтобы придержать занавеску с другой стороны кровати и откинуть в сторону одеяло. Уложив Асторию, он лёг сам, и та сразу же сложила голову у него на плече, сворачиваясь калачиком к нему спиной. Панси внимательно на это смотрела, пытаясь найти какой-то смысл. Ничего не поняв, она палочкой выключила свет, развернулась к нему лицом и обняла руку, зажав кисть между колен. Немного полежала и потянулась к нему губами. Получив в ответ поцелуй, она расслабилась и затихла, а он про себя вздохнул, по-новой осознавая трудности, которые пыталась ему обрисовать Астория — если он захочет повернуться, сделать это с обеими руками, оккупированными его… его девушками, будет весьма непросто.

      Проснулся он оттого, что кто-то покусывал ему мочку уха. Да ещё и щекотно при этом дышал. Гардины на окнах были плотно закрыты, но всё равно спальня была освещена, намекая на то, что солнце не просто встало, а и утро уже подходит к концу.

      — О, проснулся! — шепнула Астория. — Это ты меня сюда приволок?

      — М-м, — ответил он, пытаясь продрать глаза.

      Получалось не очень.

      — Это мы, что, втроём спали? — спросила она.

      — М-м, — подтвердил он.

      — Ужас какой! — пролепетала она.

      — Да всё нормально, — отмахнулся он.

      — А ничего, что я голая? — осведомилась она.

      — Это замечательно, — согласился он и потянулся всем телом, заодно проводя рукой ей по спине.

      — А Панси? — прошипела она.

      — А Панси тоже голая, — ответил он. — Была. Кстати, где она?

      — Сам за своей голой Панси и следи! — мстительно заявила она. — А я — в душ! Ко мне чур не врываться! Ты наказан!

      — Не буду, — пообещал он. — Пока…

      Она вскочила и убежала в ванную, сверкая голыми ягодицами, а он с трудом сел, сместился на край кровати и потряс головой. Спать по-прежнему хотелось до невозможности. Откуда-то снизу слышалась возня и доносились заманчивые запахи еды. Вот, значит, где она! Ну правильно, он же назначил её хозяйкой — вот она и пошла хозяйничать с утра пораньше. Чёрт, уже одиннадцать!

      Панси и вправду нашлась на кухне. Она что-то готовила у плиты, а вокруг носился взмыленный Кричер. На кухонном столе рядом высились две стопки — оладий и вафель. Несмотря на шум, она его всё равно услышала и на секунду повернула голову, чтобы удостовериться, что это именно он. Когда он оказался совсем близко, она повела бёдрами, отставляя попку. Два раза просить было не нужно, и он звонко её шлёпнул, а потом прижался сзади и обнял животик.

      — Доброе утро! — сказал он, целуя её в щёку рядом с ушком.

      Она повернула голову и потянулась губами, даря ему короткий поцелуй.

      — Доброе утро, Поттер! — откликнулась она. — Я уже почти закончила. Последняя вафля…

      Она выключила плиту и отстранилась, чуть отодвигая его назад.

      — Всем доброе утро! — раздался жизнерадостный голос Астории, которая, очутившись на кухне, сразу же направилась к ним. — Привет, Панси! — сказала она, целуя ту в щёку. — Тебе как спалось, хорошо?

      — Немного необычно, — ответила Панси.

      — В этом я с тобой полностью согласна, — кивнула Астория. — Доброе утро, любимый, — подставила она губы для поцелуя. — Ты никак выспался?

      — Конечно! — соврал он. — Свеж, как огурчик!

      — Оно и видно, — хмыкнула Астория.

      — Завтрак готов, — сообщила Панси, прекращая обмен любезностями. — Тори, ты мне поможешь накрыть?

      — Конечно, дорогая, — отозвалась та, отпуская их обоих из своих жарких объятий. — Ты сама усаживайся, а я всё сделаю!

      Он взял Панси за руку и подвёл к обеденному столу. Помог усесться и собрался сам приземлиться рядом, но она покачала головой и показала на другую сторону. Это было правильно — девушек лучше усадить рядом, чтобы не демонстрировать предпочтений, сколь бы надуманными и эфемерными они ни были. Астория, напевая про себя, быстро поставила на стол посуду и приборы, принесла чайник, поднос с нарезанным хлебом, тарелку с колбасками, сырами и паштетами, несколько розеток с разным повидлом и, наконец, блюдо с оладьями и вафлями. В общем-то, немудрящая еда, но у него сразу глаза разбежались и потекли слюнки. Так хорошо он в этом доме уже давно не ел.

      — Я поправила рамку к картине, — между делом сообщила Панси, когда Астория уселась рядом с ней и они приступили к завтраку. — Я думаю, новая тебе понравится больше.

      — Ты давно проснулась? — поинтересовался он, протянув руку, чтобы сжать её ладонь.

      — Два часа назад, — откликнулась она и явно смутилась: — Проспала!

      — Не переживай, — пожала плечами Астория. — Всё равно же воскресенье.

      — Я предлагаю выбраться куда-нибудь на природу, — предложил он. — Хоть сейчас уже и почти середина дня…

      — Я пойду домой, — сообщила Панси как бы между делом. Он удивлённо на неё посмотрел, и поймав этот взгляд, она пояснила: — Иначе опять останусь… Вчера не собиралась…

      — Кто-то обещал, что не будет экономить на словах, — напомнил он. — Останься. Пожалуйста!

      — Не торопи меня, — попросила она.

      Астория с улыбкой слушала их диалог, не вмешиваясь.

      — Я за тебя волнуюсь, Тори, — обратилась к ней Панси.

      — За меня?! — изумилась та. — С чего бы?

      — Я боюсь, что Поттер тебя мучит, — пояснила Панси. — Ты так громко кричишь…

      Астория звонко рассмеялась, не дав ей договорить.

      — Я не понимаю, — озадаченно произнесла Панси. — Что тут смешного? Что я не так сказала?

      — Ой, я не могу! — отмахнулась от неё Астория. — Ну ты разве не понимаешь, что мне хорошо?

      — Положим, мне тоже… — насупилась Панси, покраснев, — хорошо. Я же не кричу, будто… отрезают ногу… без наркоза… тупой пилой!

      — И напрасно, — заметила Астория и кивнула на него: — Удивляюсь, как Гарри от тебя ещё не сбежал! Ему совсем не по душе, что ты молчишь, когда вы этим занимаетесь!

      — Не по душе? — переспросила Панси, тоже к нему повернувшись. — Это так?

      — Нет, не так! — замотал он головой. — Мне всё нравится — и блондинки нравятся, и брюнетки, и когда кричат, и когда молчат, и когда… Так, я поел, всё было очень вкусно! Пойду любоваться картиной!

      Он сложил на стол салфетку и отодвинул стул.

      — Мне нужно знать, — сказала она, покраснев ещё сильнее. — Поясни, пожалуйста!

      Он сел обратно и потер пальцами лоб, качая головой.

      — Есть вещи, которые ты никогда не говоришь девушке, — произнёс он. — Их долго перечислять…

      — Например? — поинтересовалась она.

      — Например, что её новая стрижка настолько ужасна, что с ней она более походит на растрёпанную швабру, — пояснил он.

      — Я с утра двадцать минут причёсывалась, — заметила она, чуть повернув голову в сторону и слегка дотронувшись до идеально уложенных волос.

      Он готов был поклясться, что выглядело это, как минимум, кокетливо.

      — И я без ума от твоей причёски, — поспешил заверить он. — Это я к примеру сказал!

      — То есть если девушка — растрёпанная неряха, то ты ей в этом не признался бы? — удивилась она.

      — Нет, — покачал он головой. — Я был бы счастлив, что она со мной, и мне не хотелось бы разрушить это счастье обсуждением совершенно для меня незначительного момента.

      — Незначительного? — строго спросила Панси. — Причёска — это очень важно!

      — Это мелочи по сравнению с тем, что мы были бы вместе, — заспорил он.

      — Сегодня мелочь, завтра мелочь, — возразила она. — Тысяча мелочей сложится вместе — и вы расстанетесь!

      — Может — когда-нибудь! — воскликнул он. — И то не обязательно. Но если я ей скажу, то наверняка расстанемся сразу!

      — Гарри тебе ничего не скажет, Панси, — улыбнулась Астория. — Просто поверь.

      — А ты? — спросила она. — Ты-то — не джентльмен и не связана ханжескими соображениями сиюминутной выгоды.

      — Я тебе уже сказала, — пожала плечами Астория. — Ни к чему пыхтеть, сцепив зубы. Разумеется, также не обязательно вопить, словно тебе отрезают что-то без наркоза ржавой пилой… Это как разговор, который не клеится, пока ты лишь молчишь в ответ. Хоть шёпотом, но скажи что-нибудь!

      — Понятно. Что я ещё делаю не так? — поинтересовалась она.

      — Я готова предположить, что ты лежишь, как бревно… — заявила Астория.

      Это было чересчур. Девичий разговор зашёл совершенно не туда, куда следовало, и он решил, что далее присутствовать при нём нет никакой возможности.

      — Так, я пошёл в гостиную! — воскликнул он, вскакивая. — Вы тут побеседуйте, а у меня дела там!

      — Куда?! — воскликнула Астория. — Только самое интересное началось!

      — Вот-вот, — буркнул он, выходя их кухни. — Без меня, пожалуйста!

      Рамку Панси действительно изготовила замечательную. Она подходила просто идеально, и он сделал то, что хотел сделать ещё вчера — уселся на диван и позволил глазам отдыхать на этом кусочке чистого концентрированного волшебства, постепенно уносясь в тот день, который, как и все дни, что он провёл с Дафной, он помнил прекрасно. Они сидели и болтали не скамейке в парке, и он тихо млел от счастья, думая, что, наверное, счастливее него человека не сыскать во всём мире… На кухне снова рассмеялась Астория, и он подумал, до чего же её смех похож на смех Дафны… И опять задался вопросом, как так получилось, что он с такой лёгкостью влюбился в младшую сестру после того, как не стало старшей?..

      — Гарри! — позвала Астория из прихожей. — Панси уходит!

      Он поднялся и направился к ним. Похоже, не все ещё вопросы были выяснены, и красная, как свёкла Астория что-то шептала на ухо внимательно слушающей её Панси, лицо которой было багрового цвета.

      — Ты позволишь тебя проводить? — спросил он, взяв Панси за руку.

      — Нет, — откликнулась она. — Мы же всё обсудили.

      — Нам нужно чаще видеться, — сказал он. — Раз в неделю — это слишком мало.

      Она, видимо, ещё была в том разговоре с Асторией, и оттого после его слов снова залилась краской. Он был с ней согласен — этого было мало во всех смыслах.

      — Я навещу… тебя… на неделе, — пообещала она. — Не торопи, пожалуйста. Я стараюсь.

      Она шагнула вперёд и встала на цыпочки, чтобы его поцеловать, а потом обняла на прощанье Асторию. Закрыв за ней дверь, он замер, думая о своём.

      — Дела! — покачала головой Астория.

      — В каком смысле? — машинально переспросил он.

      Она устало вздохнула.

      — Мне нужно кое о чём подумать, — сказала она. — Пожалуйста, не тревожь меня, пока я этим занята!

      — Что-то важное? — поинтересовался он.

      — Да, очень, — кивнула она.

      — Может, в парке подумаешь? — спросил он. — Заодно прогуляемся, свежим воздухом подышим!

      — Нет, в парке ты меня будешь отвлекать, — поджала она губы. — Я пойду наверх, а ты меня внизу жди!

      Всё это выглядело очень странно — что именно она хотела обдумать, да ещё и без его участия? Взяв с полки “Порталы и камины” Стокера Свипчимни, он сел на диван, периодически поднимая голову, чтобы полюбоваться сияющей улыбкой любимой. Астория управилась со своими мыслями за пару часов, в течение которых он уже успел осилить полсотни страниц с формулами и диаграммами. Её глаза отчего-то были красными.

      — Что случилось? — озабоченно спросил он.

      — А, ничего, — отмахнулась она и села на иван, но не рядом, а с другого конца.

      Несколько минут, пока он глядел на неё, пытаясь понять, что происходит, она разглядывала вышивание на стене.

      — Знаешь, милый, мне кажется, что я переоценила свои силы, — неожиданно произнесла она немного в нос.

      Если бы он не сидел, то наверняка бы упал от неожиданности — настолько бредово это прозвучало.

      — Я не понимаю, — растерянно развёл он руками. — Что ты имеешь в виду?

      — Я имею в виду наше тихое семейное гнёздышко на троих, — пояснила она. — Я не намерена тебя ни с кем делить. Мне не нравится, что тебя безудержно влечёт к другой, и не нравится находить тебя в её постели.

      — А раньше ты о чём думала? — поинтересовался он. — Всё это время?

      — Я тебе уже как-то пыталась это сказать, когда ты пьяный тащил меня к Панси, — нахмурилась Астория. — Закончилось всё как всегда.

      — Убей Панси, — предложил он, чувствуя, что начинает злиться. — Ведьма ты или нет? Или убей меня, чтобы уж точно никому не достался!

      — Не напрашивайся, — покачала она головой. — Сейчас я в таком состоянии, что тебя одной лишь стихийной магией в лепёшку раскатаю!

      — Ты сама её вчера пригласила в дом, — напомнил он. — И ещё предупредила меня, чтобы я не был с ней груб.

      — Я не просила тебя практически с порога тащить её в постель, даже при этом не спросив, что я по этому поводу думаю! — возразила она.

      — А что ты по этому поводу думаешь? — поинтересовался он.

      — Я думаю, что мне действительно стоит прекратить этот балаган, — покачала она головой. — Не провожай.

      — Астория, — он потянулся к ней, но она отшатнулась, предупреждающе подняв ладони.

      — Попрошу без насилия, — предупредила она. — Не хватало ещё и на такой ноте прекратить…

      — Это твой дом, — покачал он головой. — Оставайся здесь, я уйду.

      — Конечно, тебя же ждёт Панси, — съязвила она. — Ты и обрадовался!

      — Не ждёт, — возразил он. — Да и не стану я…

      — Если ты думаешь, что я буду отказываться от твоего дома… — усмехнулась она, — или выяснять, куда ты денешься… Никакой драмы, Гарри! Ты взрослый мальчик и знаешь, что делаешь. Прощай!

      Она вскочила, пересекла гостиную и легко взбежала по лестнице. Он не спеша обулся, надел пиджак и плащ и вышел на улицу. Отчего-то ему не было так горько, как вчера. И совсем не оттого, что Астория не была ему дорога и даже не потому, что разрыв с ней не выглядел настоящим. Нет, напротив, он точно знал, что она была абсолютно серьёзна, и что нужна ему, как воздух… Похоже, подсознание самостоятельно решило за него, что переживаний достаточно, и из ещё одной затяжной депрессии живым ему не выбраться.

      Однако воскресенье, которое он рассчитывал провести если не в компании обеих девушек, то хотя бы вместе с Асторией, оказалось безвозвратно испорчено. Как бы в подтверждение тому неожиданно налетел порывистый ветер, и ещё до того, как он достиг Министерства, он до нитки промок, погребённый традиционной лондонской моросью вперемешку с дождём и ветром, который ухитрялся дуть одновременно во всех направлениях. В результате, оказавшись у себя в кабинете, он потратил десяток минут на то, чтобы согреться и хорошенько просушить одежду. Взял метлу и нырнул в камин. В Эдинбурге его знали, и особого удивления своим появлением он не вызвал. Вышел наружу и взлетел, направляясь на северо-восток. Погода словно решила его доконать, добавив драматизма к его невзгодам, поскольку над Северным Морем он попал в настоящий шторм, пытавшийся бросить его о высокие серые волны, к которым он сам был вынужден прижиматься из-за низко стелющихся облаков. Конечно же, он снова промок до нитки и продрог, несмотря даже на струи горячего воздуха, которыми обдувал себя почти непрерывно.

      В Азкабане он уже бывал, но особо не пытался вникнуть в быт — молодого аврора лишь провели с экскурсией, рассказывая, какие ужасные злодеи были здесь заключены в прошлом. В общем, то, что он и так знал — точнее, должен был знать — из школьной программы, исключая разве что номера камер именитых злодеев. На внутреннем дворе, по которому во времена оные курсировали дементоры, трава не росла до сих пор — настолько земля была отравлена их присутствием. Защитные чары сработали исправно, и ему навстречу выбежала пара волшебников, предупреждающе подняв палочки — но немного в другую сторону, поскольку из-за бури разглядеть нежданного гостя вовремя они не смогли.

      — Мистер Поттер! — кивнул ему Дик Лонгсосэдж, моментально узнав в мокром дрожащем от холода оборванце своего начальника. — А мы тебя уже заждались!

      — Заждались? — недоумённо спросил он.

      — Не думал я, что ты так долго выдержишь в Лондоне, — пояснил Дик, приглашая его идти за собой. — Там же скука смертная!

      — А здесь не скука? — поинтересовался он, продолжая попытки согреть себя тёплым воздухом из палочки.

      — О, нет, здесь мы делом занимаемся, — серьёзно ответил Дик. — Смогли опознать уже четверых…

      — А тех?.. — спросил он. — Тех двоих опознали?

      — Нет, пока они ещё не в состоянии даже кивнуть головой в ответ, — откликнулся Дик. — Лекари над этим работают…

      — Так ослабели? — ужаснулся он.

      — Да нет, это мы уже преодолели, — поморщился Дик. — У всех заключённых поголовно та или иная степень помешательства. Даже стены пропитались злобой этих монстров…

      Он привёл его в небольшую комнату, где на стуле лежала свежая сухая одежда.

      — Так, ты переодевайся, а потом пойдём проведаем нашу парочку, — сказал Дик и вышел.

      Как ни странно, помимо слабого, но ни на секунду не отпускающего, так знакомого ему гнетущего ощущения безысходной тоски, Азкабан не производил мрачного впечатления. В коридорах было сухо и светло, а пара пустых камер, в которые они заглянули, буквально сияла чистотой. Он обратил внимание на новые кровати с бельём и отгороженные в углу кабинки туалетов с раковинами и нормальными унитазами.

      — Как видишь, работы продвигаются очень быстро, — пояснил Дик, показывая ему всё это. — Когда я здесь только появился, мхом были покрыты даже стены в квартирах авроров. Мы обновили защитные чары…

      Они обновили чары, предназначенные защищать замок от непогоды. Артефакт, предназначенный поддерживать температуру стен замка на уровне двадцати градусов, утратил свою силу ещё в середине девятнадцатого века. Оказалось, что знание о том, как сделать такой же, давно утрачено, но местный эдинбургский умелец смог примерно понять, как он работает, и устройство удалось зарядить по-новой. Умелец утверждал, что ещё лет на триста заряда должно хватить. В крепости завели пару домовых, которые очень быстро навели чистоту. Стены также были очищены, а затем пропитаны особым зельем, которое на только очищало воздух, убивая микробов, но и многократно усиливало падающий на стены свет. Предложенные Гарри предметы мебели и обихода заказали, не дожидаясь решения Визенгамота. Сток от предназначенных для испражнений дыр в полу, который ранее был просто выведен на стены, создавая неповторимый антураж из запаха, цвета и аппетитных луж на земле, теперь был заключён в трубы и отводился в отдельный бак, в котором содержимое преобразовывалось в обычный торф.

      — Эти двое, как увидели друг друга, так не расцепились ни на секунду, — пояснил Дик, открывая дверь камеры, и усмехнулся. — По-моему, они даже в туалет вместе ходят. Ты не смотри, что они так хорошо выглядят — раньше они были похожи на двух покойников…

      В камере на кровати сидели мужчина и женщина… По крайней мере, хотя бы это можно было определить совершенно точно. Он не понял, что Дик имел в виду, говоря, что они раньше выглядели, как покойники — по его мнению, в гроб кладут краше. Мертвенно-бледные лица, исхудавшие до такой степени, что больше походили на обтянутый тонкой латексной плёнкой череп… Такие же измождённые кисти рук, выглядывающие из-под одежды… Одежда была явно новой и вполне добротной — уж точно на порядок лучше, чем даже новенькая форма лондонских бобби. Мужчина был высок и широкоплеч, вот только от когда-то покрывавших его торс и плечи мышц ничего не осталось. Женщина в сравнении с ним даже казалась миниатюрной.

      Даже несмотря на ужасное состояние, одно взгляда на неё  хватило, чтобы узнать. Он повернулся к Дику и кивнул:

      — Это они!

      — Хорошо, — откликнулся Дик. — Тогда я сейчас же распоряжусь порталом отправить аврора в Лондон.

      Аврор должен был предупредить дежурных, чтобы помогли встретить, и вызвать лекаря из Мунго, чтобы определить, каким способом лучше транспортировать больных. Гарри подошёл к жмущимся друг к дружке заключённым и присел перед ними на корточки.

      — Миссис Паркинсон, — позвал он, осторожно трогая женщину за кисть. — Миссис Паркинсон, это вы?

      Она испуганно отдёрнула руку и с ужасом поглядела на спутника, который, хотелось ему верить, был её супругом. Глупо, конечно, было надеяться, что одним лишь словом ему удастся вывести этих людей из состояния, из которого их пытаются вытащить профессиональные целители на протяжении нескольких дней. Даже чудеса от Чудо-Мальчика имеют свой предел.

      В камеру зашли ещё несколько авроров, с частью которых —  мужчиной лет тридцати пяти и двумя девушками из Эдинбурга — он не был знаком. Пока Дик представлял присутствующих, авроры аккуратно пересадили пару в двойное кресло для транспортировки и закрепили широкими ремнями, чтобы те не выпали. Потом старший из целителей поднял кресло Левиосой и понёс на выход.

      — Ты давай первым в портал, — объяснял Дик. — На той стороне их и примешь. Пичун Янгстер уже должен позвать помощь, но и ты не зевай! Давай, до встречи!

      — Спасибо, Дик, — сказал он.

      — Да брось ты, — отмахнулся тот. — Мирное же время, а тут люди гибнут!

      Гарри взялся за портальный ключ, по какому-то дурацкому совпадению сделанный из ночного горшка, и сразу же его затянуло в воронку портала, закружило, протащило по извилистому портальному переходу и выплюнуло с той стороны. По инерции сделав пару шагов, он огляделся. В приёмной аврората было пусто. В общем-то, объяснимо, — всё-таки воскресенье, восемь вечера, — но где же обещанная помощь? Рядом открылся портал, и он шагнул к нему — раз уж Дик посоветовал не зевать. Оттуда вывалилась знакомая пара — но без кресла! Похоже, кресло просто осталось с той стороны, а они оба как сидели, так и выскочили из портала с этой стороны. Он успел поймать оказавшуюся совершенно невесомой женщину, крепко прижал к себе и одним движением смог Левиосой перехватить мужчину, почти уже коснувшегося пола. И как раз в этот момент в приёмную ворвалась обещанная помощь, ведомая пятидесятилетним аврором по имени Пичун Янгстер.

      — О, как вы вовремя зашли! — обрадовался Гарри. — Пожалуйста, больных в кресло, и можно транспортировать в Мунго.

      Собственно, это и было основным препятствием к тому, чтобы использовать портал — подобный способ всегда требовал от путешественника определённой ловкости не только в пункте назначения, куда его обычно выбрасывало с некоей инерцией, а иногда даже и с достаточной высоты, но также и в полёте, где могло безбожно крутить, а иногда даже и ударять о внезапно ставшие твёрдыми стенки дыры в пространстве. К счастью, на этот раз обошлось, да и он сам не сплоховал. Он бережно сгрузил женщину к её спутнику, которого уже усадили в кресло, и они сразу же опять вцепились друг в друга.

      Примчавшаяся на вызов пожилая целительница провела быстрый осмотр и повернулась к нему.

      — Ну, мистер Поттер, и из какой дыры вы вытащили этих несчастных? — требовательно спросила она.

      — Я завтра приду их навестить, — сообщил он.

      — Как раз это я вам и хотела предложить! — грозным тоном заявила целительница. — Но вы так и не ответили на мой вопрос!

      — Тогда до завтра, — улыбнулся ей Гарри и отправился к себе в кабинет.

      Ещё в те времена, когда он прятался на работе от первой жены, — точнее, от регулярно “гостившей” у него дома её родительницы, — он устроил себе в кабинете потайную кровать. С секретом, то есть. Кровать была спрятана между второй и третьей половицей в дальнем углу комнаты и появлялась только по желанию владельца — нужно было поместить настольную лампу в угол стола и палочкой вычертить зигзаг в среднем ящике. Прелесть решения заключалась в том, что каждый раз при вызове постель оказывалась чистой и аккуратно застеленной — как, собственно, и обещало руководство в подаренной Шаклболтом книге по волшебству “Маг — тысяча и одна мелочь”.

      Утром он проснулся рано, чтобы успеть привести себя в порядок до того, как начнут приходить на работу сотрудники аврората. В принципе, по части бытовых удобств жизнь умелого волшебника проста — помятую одежду можно починить или почистить палочкой и выгладить ладонями. Если уж совсем пришла в негодность — трансфигурировать себе новую. То же самое с обувью. Конечно, существует ещё и особая волшебная одежда с уникальными свойствами, — как, например, его мантия-невидимка, — и такая одежда предполагает ручное изготовление, но вот нормальные повседневные брюки, пиджаки и рубашки можно было изготавливать самостоятельно по мере необходимости, а дальше роль уже играла степень владения превращением и внимательность волшебника к деталям. Может, поэтому его первый тесть постоянно ходил в грубых штанах со штанинами разной длины — ему просто было не до того, когда он их делал.

      Ещё на прошлой неделе на понедельник были назначены практические занятия по защите от Тёмных искусств — а попросту занятия боевой магией под руководством самых опытных наставников. В этом деле на него традиционно возлагали большие надежды, считая, что уж у такого матёрого бойца, который дважды сумел упокоить самого Сами-знаете-кого, должна быть и сноровка, и умение. Приходилось терпеть и идти инструктором к самым опытным аврорам, поучиться у которых он сам счёл бы за счастье и большую честь. Впрочем, в ходе этих “тренировок” у него не раз возникало ощущение, что всё это придумано лишь чтобы исподволь отыграться на молодом выскочке за карьерное везение.

      Во второй половине дня он наконец освободился и смог сбежать в Мунго… Дико, конечно, звучит — обычно пытаются сбежать оттуда… Ничего нового этот поход не принёс — целительница сказала, что новое лечение принесёт результаты лишь завтра, а сегодня назойливым посетителям лучше не тревожить больных понапрасну. Это было не страшно, хоть у него и было своё мнение по поводу того, что лучше для людей, восемь лет проведших без человеческого общения. Уже то, что эта пара, которая с большой вероятностью приходится родителями матери его будущего ребёнка, оказалась далеко от мрачных стен исправительного учреждения Азкабан, доставляло ему радость.

      Выйдя из больницы, он пешком отправился в Министерство, стараясь думать только о хорошем, и ноги опять вывели его совсем в другое место. Осмотревшись по сторонам, он пожал плечами и нажал кнопку звонка.

     Одновременно, словно только этого момента и ждал, в кармане зазвонил телефон. Он извлёк его из кармана и сразу вдавил кнопку ответа.

      — Я позвоню чуть позже, — пробормотал он в трубку. — Обещаю.

      — Хорошо, — раздалось оттуда.

      Дверь открылась, и выглянувшая оттуда Астория устремила на него любопытный взгляд.

      — Молишься? — поинтересовалась она.

      — Слова серенады под себя повторяю, — покачал он головой. — Вот, послушай — “О, солнце, моё ты солнце!..”

      — Всё, всё, — воскликнула она, обеими руками зажимая уши. — Делай со мной, что хочешь, только не пытайся больше петь!

      — Что хочу? — решил он уточнить, шагнул через порог и попытался её поймать, но она ловко увернулась.

      — Только без рук! — предупредила она. — Я всё ещё сержусь.

      — Но войти хоть мне можно? — спросил Гарри.

      — Это твой дом, — подёрнула она плечами.

      Было видно, что она с трудом сама удерживается, чтобы не повиснуть у него на шее — явно была безумно рада, что он пришёл, но при этом не желает так просто расстаться со вчерашней обидой.

      — Пойдём ужинать, — наконец, предложила она. — Раз уж пришёл…

      — С удовольствием, — согласился он.

      Несмотря на собственный запрет, она взяла его за руку и потянула за собой на кухню. Там усадила за стол и подошла к плите, снимая с кастрюли и сковородки консервирующие чары, способные сколь угодно долго удерживать пищу в свежеприготовленном состоянии. На столе было уже накрыто на двоих — она не сомневалась, что он придёт, и очевидно его ждала.

      — Чаю? — спросила она.

      — Да, конечно, — кивнул он и встал, чтобы помочь с тяжёлой сковородкой..

      Астория разложила еду по тарелкам и села рядом с ним, касаясь его локтем и коленом. Поужинали они молча. Он украдкой смотрел на неё, желая полюбоваться её изящным профилем, и гораздо чаще боковым зрением ловил на себе её взгляд. Впрочем, дискомфорта от молчания он не испытывал, наслаждаясь теплом, которое ощущал от тесного соседства.

      — Спасибо, было очень вкусно, — поблагодарил он, промокая губы салфеткой.

      — Как-то ты даже и не поел, — прищурилась она, глядя на него. — Куда-то уже успел раньше?

      В её голубых глазах при этом плясали весёлые искорки. Упрёк, конечно, был незаслуженным — до ужина он был весьма голоден и в результате два раза подкладывал себе добавки.

      — Ты просто мало приготовила, — кивнул он на пустую сковородку.

      — Но макароны-то ещё остались, — возразила она, поднимаясь.

      Гарри тоже вскочил и отодвинул ей стул, а она снова взяла его за руку и повела в гостиную, где усадила его на диван любоваться улыбкой Дафны с картины на стене. Сама уселась рядом к нему лицом и сложила ноги ему на колени, ожидая, что он будет их гладить..

      — В рамках приличий, — покачала она головой, когда он сдвинул юбку чуть выше по бедру, и одёрнула подол, показывая ему, где эти самые границы приличий находятся.

      Сама она положила локоть на спинку, чтобы запустить пальчики ему в волосы. Он невольно прикрыл глаза, когда она поскребла ногтями макушку.

      — Чем занимался? — спросила она.

      — Был в Азкабане, — откликнулся он. — Привёз твоих крёстных…

      — Сюда? — сразу же вскинулась она. — В Лондон? А Панси знает?

      — Нет, — покачал он головой. — Сейчас они в Мунго, и я не хочу, чтобы она их видела, пока их слегка не подлечат.

      — Так всё плохо? — ахнула Астория.

      — Они сильно истощены и спятили, — вздохнул он.

      — Ужас какой! — сказала она. — Бедная Панси!

      — Я не позволю ей их увидеть, пока они не пойдут на поправку, — покачал он головой.

      — А дальше? — поинтересовалась она. — После того, как дядя Дэйв и тётя Деми выздоровеют?

      — Нужно будет выяснить, что произошло, — ответил он. — Я думаю, они не станут противиться предложению поделиться со мной воспоминаниями…

      Она отняла руку и отстранилась, выпрямляясь.

      — Гарри, — в ужасе спросила она. — Ты, что, отправишь их обратно в Азкабан?!!

      — Приложу все усилия, чтобы такого не случилось, — улыбнулся он и поцеловал её руку. — Я ещё не до конца выбрал кредит доверия. Поставлю на кон свою репутацию, возьму на поруки…

      — Даже если они действительно совершили что-то ужасное? — удивилась она.

      — Даже в этом случае, — кивнул он. — Свяжу их Непреложным Обетом и приложу все усилия, чтобы они остались здесь. Думаешь, они и вправду сделали что-то плохое?

      — Нет, конечно! — возмутилась она. — Дядя Дэйв — хороший человек!

      — Вот и я тоже не думаю, — согласился он. — Раз уж вы все его в один голос хвалите.

      — Я вчера психанула, — наконец, решилась она. — Как-то всё наложилось одно на другое…

      — Астория… — вздохнул он.

      Она снова принялась гладить ему голову.

      — Я думала, что всё будет по-другому, — призналась она. — А уж чтобы тебя делить…

      — Я всё понимаю, — кивнул он — Но почему именно сейчас? Ты же раньше не возмущалась…

      — Раньше я понимала, что всё это плохо, — нахмурилась она, — но ты был совершенно невменяем… Я даже не могла от тебя отбиться, когда ты вёл меня к Панси домой.

      — Как раз на этот случай у тебя есть магия, — покачал он головой. — Послала бы в меня Петрификус!

      — Я не хотела, — вздохнула она. — Я хотела всеми правдами и неправдами быть с тобой. К тому же, тогда получилось, что ты изменил со мной Панси… Поскольку с ней у тебя началось раньше… Но после того, как ты сделал мне предложение…

      — Теперь тебе кажется, что я тебе изменяю с ней, — понимающе кивнул Гарри. — И уже не ты роковая страсть, а она…

      — Да, и кроме того я чувствую себя обманутой, — пожаловалась она. — Ты убегаешь к ней в постель, а я как дура остаюсь одна! Вслушиваюсь в каждый шорох, и меня словно сжигает изнутри…

      — А потом я убегаю к тебе… — напомнил он.

      — Да, жуть! — согласилась она. — А после того я нахожу себя голой в одной постели с вами обоими… Тоже голыми. Знаешь что она мне вчера сказала… предложила?

      — Я и не уверен, что желаю знать, — признался он. — Она же тебе это сказала?

      — Да, но касалось это и тебя… — прикусила она губу.

      Астория отвернулась в сторону, и ему показалось, что она вдруг стала очень горячей — такой же горячей, как становилась, когда он в постели сжимал её в объятьях в предвкушении близости.

      — Ей тоже не нравится, когда ты её оставляешь, — тихо сказала она. — Но не потому, что ты уходишь ко мне — нет, она вообще не понимает, что такое ревность… Она не хочет оставаться одна. Слушает, как мы с тобой… И мучается. Она сказала, что страдает оттого, что не может в этот момент тебя коснуться… Говорит, что наверняка у тебя есть свободная рука, которой ты мог бы… Или иногда склониться к ней и поцеловать… — она выпучила глаза и пробормотала: — Мерлин, неужто я это повторила, будучи в трезвом уме и здравой памяти?

      — То есть Панси решила, что лучше будет, если мы втроём?.. — решил он уточнить.

      — Да, именно — кивнула она в сторону. — Но самое ужасное…

      — Тебе это показалось хорошей мыслью, — догадался Гарри.

      — Да! — воскликнула она, глядя ему в глаза. — Представляешь?! Мне!!! Я же приличная девушка!.. Была… До того, как с тобой связалась, чёрт подери!

      — Ты и сейчас приличная, — заметил он и потянулся, чтобы обнять.

      — Я же позавчера чуть не умерла от желания, пока вы там… — призналась она.

      — Сон разума порождает чудовищ, — прокомментировал он.

      — Точно, я себе такого напридумывала! — оживилась она. — Даже нафантазировала, что вы там перешли к смелым экспериментам…

      — Да что ты за смелые эксперименты всё упоминаешь? — возмутился он.

      — Я не буду тебе рассказывать, что ты мне предлагал, — покраснела Астория. — Не важно. Важно то, что я об этом думала…

      — О смелых экспериментах? — уточнил он.

      — Да нет же! — сердито надулась она. — Дались тебе эти эксперименты! Гадость какая! О том, что Панси сказала. Я думала об этом и решила, что это будет совсем непристойно. Пока ты бегаешь от одной к другой, это ты развратник, а мы — твои невинные жертвы. Но если мы окажемся в одной постели…

      Она опять покраснела.

      — И чтобы не подвергнуться окончательному разврату, ты решила держаться от меня подальше? — улыбнулся он, любуясь покрывшим её щёки румянцем.

      — Но я не могу! — пожаловалась она. — Почему ты не вернулся вчера вечером? Почему ты вообще ушёл?

      — Можно, я тебя поцелую? — спросил Гарри.

      — Глупый! — надула она губки, забираясь к нему на колени и наклоняясь ближе. — Ты опять понапрасну тратишь время на ненужные вопросы!

      На следующий день с утра он написал мистеру Гринграссу письмо с просьбой навестить его в аврорате. Тот приглашение понял правильно и явился не один, а сопровождая свою прекрасную супругу.

      — Здравствуй, Гарри, — кивнул ему мистер Гринграсс, благожелательно наблюдая, как Пераспера целует его в щёку. — Я так понял, у тебя к нам серьёзное дело?

      — Да, Дэниел, ты совершенно правильно догадался, — согласился он. — Впрочем, пойдёмте, я уверен, что мне вам даже объяснять ничего не понадобится!

      Пераспера, держащая мужа под локоть, другой рукой приняла подставленный локоть Гарри, и он повёл их в Хранилище Изъятых Предметов в самом дальнем закутке аврората, ещё и отделённом крепкой перегородкой с наложенными охранными и защитными чарами. Отделения с артефактами и зельями его не интересовали, и он провёл Гринграссов мимо, направляясь в отдельную комнатушку, где стоял большой кованый сундук, который просто-таки искрил магией. Он осторожно его открыл, демонстрируя содержимое. Мистер Гринграсс внимательно оглядел сокровища и нервно сглотнул слюну.

      — Перри? — спросил он жену.

      — Тридцать сантиметров эбенового дерева с волосом фестрала, — моментально откликнулась она. — С торца рукоятки вырезана укороченная голова змеи. Двадцать три сантиметра вишни с сердечной жилой дракона. Рукоятка в виде кошачьей лапы… Гарри, можно?

      — О, конечно! — ответил он. — Я же не любоваться вас сюда привёл.

      Она взмахнула палочкой, и две или три сотни хранившихся в сундуке взмыли в воздух и разлетелись во все стороны, а потом закружились, словно рой гигантской саранчи. От общей массы отделилась одна, чёрного цвета, и плавно, словно опавший лист, спланировала на пол. К ней присоединилась ещё одна — тёмно-бордовая, потом ещё и ещё.

      — Прогресс? — напряжённо спросил наблюдающий за женой мистер Гринграсс.

      — Похоже, мы их нашли, — пожал плечами Гарри.

      Пераспера, бросившая на него заинтересованный взгляд, тем не менее, ни на секунду не утратила контроль над процессом сортировки — из общей массы выпала ещё одна палочка.

      — Они были сильно истощены и на грани безумия, — продолжил он. — Позавчера я перевёл их в Мунго. Прогноз благоприятный и лекари обещают, что не сегодня так завтра они должны быть в состоянии отвечать на вопросы.

      — А дальше? — спросил мистер Гринграсс.

      — Я расспрошу их, за что они попали в Азкабан, — ответил он. — Хотя, что бы ни произошло тогда, я всё равно отправлю их домой, а дальше уже сам буду разбираться с Визенгамотом и авроратом. Если надо, возьму их на поруки.

      — Я возьму, — помотал головой мистер Гринграсс.

      — И я возьму, — добавила Пераспера, отправляя облако палочек обратно в сундук.

      — Это, конечно, весьма благородно с вашей стороны, — заметил Гарри, — но вам просто не дадут. Вы же знаете, что у нас ещё даже не во все лавки вход выпускникам Слизерина разрешён. В Министерстве, конечно, вас выслушают, но особо принимать во внимание ваши пожелания не будут. Да что я тебе объясняю — сам же всё понимаешь.

      Пераспера подошла к нему и крепко обняла.

      — Если ты спасёшь братика и Деми, то я твоя должница на всю жизнь, — сказала она. — Я тебе ноги буду целовать…

      — Не надо ноги, — растроганно пробормотал он. — Я же это для себя делаю.

      Мистер Гринграсс положил руку ему на плечо.

      — Мы оба будем у тебя в долгу, нравится тебе это или нет, — сказал он. — Ты больше, чем друг и больше, чем сын.

      — Ну, зачем этот ненужный пафос? — вздохнул Гарри. — Это я вам должен. И за Дафну, и за Асторию… Слушайте, давайте скорее с палочками закончим!

      Пераспера его отпустила и присела перед небольшой кучкой, в которой, как ни странно, оказалось одиннадцать эбеновых и восемь вишнёвых палочек. Она внимательно их рассмотрела и выхватила две.

      — Вот! — воскликнула она. — Вот они. Эта — Дейва, и эта — Деметры. Не перепутай!

      — Да что они, сами их не отличат? — усмехнулся он.

      Ближе к концу дня сова принесла письмо из Мунго от целительницы Хиллы Ваухёртс. Её подопечные пришли в себя в достаточной степени, чтобы дать ответы на его вопросы. Представились они как Дейвус Питер и Деметра Паркинсоны, так что этот вопрос для него оказался закрыт. Захватив с собой обе палочки, он попрощался с Майклом и отправился в больницу.

      — Довольно сложные пациенты, доложу я вам, мистер Поттер, — поджав губы, произнесла  Хилла Ваухёртс, ведя его по направлению к палате Паркинсонов. — Нам так и не удалось их разделить — вцепились друг в друга, словно больше в жизни не увидят. Пришлось все процедуры так и проводить. Но мы справились, конечно!

      Она распахнула дверь и зашла в светлое помещение, где была поставлена нормальная двуспальная кровать, пара тумбочек, трюмо, комод и небольшой диван. Он последовал за ней и сразу обратил внимание на чету Паркинсонов, которые, взяв друг друга за руки, внимательно следили за визитёрами. Миссис Паркинсон, похоже, узнала его и что-то шепнула мужу, а тот кивнул в ответ.

      — Я вас оставлю, мистер Поттер, — объявила Хилла Ваухёртс и вышла, прикрыв за собой дверь. Он обратил внимание на то, что мистер Паркинсон нахмурился, едва услышав его фамилию.

      — Здравствуйте, — поклонился он. — Меня зовут Гарри Поттер, я заместитель начальника Отдела Охраны Магического Правопорядка, который в прошлом именовался авроратом.

      — Заместитель начальника? — скривился мистер Паркинсон.

      — Не могли бы вы представиться? — попросил он. — Мне, конечно, передали, что вы уже себя назвали, но мне хотелось бы услышать самому.

      Мистер Паркинсон попытался подняться.

      — Пожалуйста, не вставайте, — попросил Гарри. — Я думаю, что этикетом мы можем временно пренебречь.

      — Хорошо, мистер Поттер, — кивнул мистер Паркинсон. — Меня зовут Дейвус Питер Паркинсон, а мою жену — Деметра.

      За те два дня, что он их не видел, Паркинсоны сильно изменились. Дейвус Питер теперь выглядел хоть и немного измождённым, но здоровяком; под рубашкой угадывались жгуты мышц, а движения стали быстрыми и точными. По его виду сразу можно было сказать, что он опасен, не только как боец, но и как умный и расчётливый организатор — подстриженные волосы более не скрывали высокого лба, а взгляд живых глаз был цепким и внимательным. Миссис Паркинсон тоже налилась жизнью, но её движения были плавными и грациозными, а глядя на лицо ему отчего-то подумалось, что Панси, которая и так уже была очень симпатична, ещё не расцвела полностью, как мать, и что она как раз относится к тому типу девушек, которые выглядят в детстве, как дикие утята, в молодости же становятся очень хорошенькими, а годам к тридцати превращаются в настоящих красавиц, одним взглядом способных повергнуть мир к своим ногам. Хотя если поставить миссис Гринграсс рядом, он определённо отдал бы предпочтение последней. Может, он просто предпочитает блондинок?

      — Очень хорошо, мистер Паркинсон, — сказал он. — Ваша целительница мне сказала, что вы уже пришли в норму, и всё, что вам теперь требуется — усиленное питание. Поскольку покой она не упомянула, то я хотел бы вас спросить, готовы ли вы ответить на мои расспросы касательно причины вашего заключения.

      — Злоключения, — с грустной улыбкой поправила миссис Паркинсон. — Да, мистер Поттер, мы готовы. Но только…

      — Если вы позволите нам увидеться с дочерью, то мы ответим на любые вопросы, — закончил за неё мистер Паркинсон.

      — Я не думаю, что это будет хорошей идеей, — покачал он головой. — Вы ещё не выглядите полностью выздоровевшими, а ей сейчас лишние волнения от вашего вида совсем ни к чему.

      — Что вы имеете в виду, мистер Поттер? — поинтересовалась миссис Паркинсон.

      — Всего лишь то, что я только что сказал, — откликнулся он.

      Возникла неловкая пауза, в течение которой Паркинсоны глядели друг на друга, словно ведя безмолвный разговор.

      — И как же нам теперь звать нашу дочь? — задумчиво произнёс мистер Паркинсон, не сводя взгляда с зелёных глаз жены.

      — Мисс Панси Паркинсон, — отозвался он. — Она не замужем.

      — Не замужем, мистер Поттер? — поинтересовался мистер Паркинсон и бросил на него взгляд, который, как ему показалось, просвечивал насквозь. — Моя дочь — в положении и не замужем, а у меня даже нет палочки, чтобы бросить вызов мерзавцу, лишившему её чести?

      Гарри открыл дверь в коридор, призвал один из стоявших там стульев и поставил его прямо перед диванчиком. Усевшись, он достал палочки и протянул их Паркинсонам, которые, словно не веря в происходящее, даже не сразу решились их взять. Миссис Паркинсон выхватила у него вишнёвую палочку и сразу прижала к груди, нежно баюкая. Мистер Паркинсон взял эбеновую, вытянул её в сторону и прищурился, словно прицеливаясь. Результат его, очевидно, удовлетворил, поскольку он сам себе кивнул, и палочка куда-то исчезла прямо у него в руках.

      — Отлично, — ещё раз кивнул он. — Вы мне поможете найти упомянутого молодчика?

      — Конечно, мистер Паркинсон, но я хотел предложить вам подождать с вендеттой, пока вы официально не окажетесь на свободе, — ответил Гарри. — Видите ли, если вы убьёте меня до того, то помочь вам я уже не смогу…

      — Что вы мне пытаетесь сказать, мистер Поттер? — задрав подбородок, вопросил мистер Паркинсон.

      — Вы меня прекрасно поняли, мистер Паркинсон, — учтиво склонил он голову. — Как только вас отпустят на свободу, я обещаю предоставить вам возможность меня убить.

      — Вы отказываетесь повести себя, как джентльмен, мистер Поттер?! — воскликнул мистер Паркинсон, вскакивая.

      — Моё сердце принадлежит другой, мистер Паркинсон, — ответил он, поднимаясь вслед за ним.

      Теперь он не горбился и действительно оказался на полголовы выше Гарри, глядя на него сверху вниз, даже не задирая носа, как он продолжал делать.

      — Вы бесчестный человек, мистер Поттер! — заявил мистер Паркинсон.

      — Мы можем обсудить это позже, — откликнулся Гарри. — Сначала нам стоит поговорить о том, что всё-таки произошло восемь лет назад.

      С минуту мистер Паркинсон сверлил его гневным взглядом.

      — Я убил двух авроров и тяжело ранил третьего, — ответил он наконец. — Вы это хотели услышать?

      Нет, он хотел услышать совсем не это. Он мечтал узнать, что родители Панси оказались в Азкабане в результате чудовищной ошибки, а не в результате тяжкого преступления. Сказанное не меняло его намерения помочь им вырваться на свободу, но доставляло ему моральное неудобство, поскольку это означало, что он приложит все усилия к тому, чтобы выпустить на волю настоящего матёрого преступника. Он него не укрылось, что миссис Паркинсон дёрнула мужа за рукав.

      — Вы вдвоём убили авроров? — решил он уточнить.

      — О, нет, — покачал головой мистер Паркинсон, — авроров убил я. Деми… Миссис Паркинсон никого не убила. В этом я могу поклясться вплоть до Непреложного Обета…

      — Почему тогда она оказалась в Азкабане? — поинтересовался он.

      — Я искалечила последнего, — вмешалась миссис Паркинсон.

      Голос оказался глубоким и мелодичным, чем-то напомнив ему голос Панси, когда та не ленилась говорить “много слов”.

      — Это… серьёзный проступок, — произнёс он. — Может, ему было какое-то оправдание?

      Миссис Паркинсон открыла было рот, но её муж бросил предупреждающий взгляд.

      — Как видите, мистер Поттер, нам ни к чему откладывать нашу дуэль, — усмехнулся мистер Паркинсон.

      — Дуэль подразумевает двоих участников, — огрызнулся он. — Можете меня убить, но драться с вами я не буду.

      — Рассчитываете на мою доброту? — поинтересовался мистер Паркинсон. — Напрасно. Вы обидели мою дочь…

      — Мой муж защищал меня, — перебила его миссис Паркинсон. — Авроры собирались…

      — Молчи, Деми! — сердито приказал ей мистер Паркинсон.

      — Они покусились на мою честь, — продолжила она, не обратив внимания на его командный тон. — Двое держали, а третий…

      — Деми! — предупреждающе воскликнул он.

      — Что — Деми? — воскликнула она, вскакивая. — Ты прекрасно знаешь, что успел вовремя, и с моей честью ничего не случилось. Почему мы не можем рассказать об этом мистеру Поттеру?

      — Вы искалечили… третьего? — осторожно спросил он. — Того, кто покусился?

      — Именно так, мистер Поттер, — подтвердила она. — Хотела только, чтобы он больше не смог… ни на кого… покуситься. Но была немного не в себе от ярости, и ему случайно оторвало ноги…

      Она явно разволновалась, и в глазах уже стояли слёзы.

      — Не расстраивайтесь более, миссис Паркинсон, я уже всё понял, — поклонился он. — Может, мы все снова присядем и продолжим нашу беседу?

      — Что вы намереваетесь делать, мистер Поттер? — строго спросил мистер Паркинсон, усаживаясь вслед за женой.

      — То же, что и собирался раньше, — пожал он плечами. — Мне нужно, чтобы вы поделились своими воспоминаниями…

      — Не может быть и речи, мистер Поттер, — решительно возразил мистер Паркинсон. — Как вы могли понять из контекста происходящего, моя жена была в абсолютно непригодном для демонстрации посторонним людям виде!..

      — Я уважаю ваше право на личное пространство, — кивнул он. — Значит, придётся дождаться заседания Визенгамота и там уже предложить вам Веритассерума, чтобы не возникало сомнения в правдивости вашей позиции.

      — Значит, нам ещё придётся подождать, пока мы сможем встретиться с нашей дочерью, — огорчённо кивнул мистер Паркинсон.

      — Вы нам верите, мистер Поттер? — спросила миссис Паркинсон.

      — Во-первых, верю, — ответил он. — А во-вторых, если даже события обстоят не совсем таким образом, как показалось вам, завтра вы всё равно будете на свободе.

      — Почему? — поинтересовался мистер Паркинсон.

      — Потому, что сегодня поздно, и министр Магии уже отправился домой, — пояснил он. — Завтра он с вами встретится, и мы решим, в какой форме я возьму вас на поруки. В самом худшем случае вы оба принесёте мне Непреложный Обет слушаться меня во всём. Которым, конечно же, я не собираюсь злоупотреблять.

      — Это звучит вполне разумно, и я безоговорочно готов согласиться на любые ваши условия, — склонил голову мистер Паркинсон. — Но спрашивал я вовсе не о том.

      — А верю даже не столько вам, сколько в вас, — поправил он. — Я просто не могу не верить людям, которые вырастили такую чудесную, великолепную, замечательную и восхитительную дочь…

      — С которой, тем не менее, вы себя повели отнюдь не как джентльмен, — напомнил мистер Паркинсон. — Хоть после этого вы собираетесь исполнить свой долг?

      — Как я уже сказал, мистер Паркинсон, в своё время я предоставлю вам возможность меня убить, — спокойно ответил он.

      — Вы же понимаете, что я вовсе не об этом, — покачал головой мистер Паркинсон.

      — Я понимаю, — ответил он и поднялся. — Убедительно прошу вас обоих дождаться моего возвращения завтра и воздержаться от применения магии помимо бытовых заклинаний. Мне очень приятно было познакомиться.

      — Мне тоже очень приятно, — откликнулась миссис Паркинсон, встав и порывисто его обняв. — Я просто не могу выразить степень нашей признательности.

      — Правда, мистер Поттер, — добавил мистер Паркинсон, подавая ему руку. — Нам обоим очень приятно. Я надеюсь, что вы сможете самостоятельно позаботиться о чести моей дочери, и мне не придётся прибегать…

      — Я вас услышал, мистер Паркинсон, — склонил он голову. — Пожалуйста, отдыхайте, восстанавливайтесь — завтра нам предстоит день забот.

      Впрочем, к утру планы его несколько изменились. Начать с того, что целительница Хилла Ваухёртс объявила ему, что больные полностью выздоровели, и держать их в Мунго она более не может, поскольку Мунго, вопреки расхожему мнению, вовсе не тюрьма и даже не стационар принудительного лечения психических заболеваний. Если мистер Поттер желает, он безусловно может оставить Паркинсонов у неё на попечении, но в таком случае она гарантирует, что уже через полчаса они будут разгуливать по улицам Лондона.

      Когда он привёл Паркинсонов к себе в кабинет и усадил пить чай, почти сразу к нему пришёл Марти Монтенберри.

      — Босс, — сразу вскочил Гарри. — Позвольте представить…

      — Мистер и миссис Паркинсон? — спросил тот, подавая руку поднявшемуся мистеру Паркинсону.

      — Мистер и миссис Паркинсон, — продолжил Гарри. — Марти Монтенберри, начальник аврората и мой непосредственно.

      — Очень приятно, — пожал руку мистер Паркинсон.

      Мисс Паркинсон поднялась и присела в книксене.

      — Я предлагаю нам всем совершить небольшое путешествие, — доброжелательно сказал мистер Монтенберри. — После того, разумеется, как мистер Поттер угостит меня чаем.

      Гарри было видно, что Марти Монтенберри не просто поддерживает светскую беседу, но ещё и внимательно наблюдает за Паркинсонами, явно составляя своё мнение. Впечатление, судя по всему, оказалось благоприятным, поскольку довольно скоро начальник заметно расслабился, и улыбка его стала более открытой и откровенной. “Небольшое путешествие” оказалось в приёмную министра магии.

      — Нас ждут, — коротко бросил секретарше Марти Монтенберри, и та сразу распахнула перед ними двери кабинета, приглашая внутрь.

      Этого момента он откровенно боялся. Ранее Шаклболт, конечно, не проявлял склонности к агрессии, но в данном случае ситуация была особенной. Пытаясь казаться незаметным, Гарри проскользнул в кабинет и постарался слиться со стеной.

      — Мистер Монтенберри, — кивнул Министр. — Чем обязан?

      — Мистер и мистер Паркинсон, — представил Марти Монтенберри.

      — Паркинсон? — вскинулся Шаклболт. — Дэйв Паркинсон? Собственной персоной?

      — К вашим услугам, — склонил голову мистер Паркинсон.

      — Вы меня не помните… — начал Шаклболт.

      — Вы были начальником аврората при Фадже, — сказал мистер Паркинсон.

      — Правильно, — кивнул Шаклболт. — Польщён. Я рад, Дейв… Можно, я буду звать вас Дэйв?

      — Разумеется, Кингсли, — откликнулся тот.

      — Я рад, Дейв, что вы согласились меня выслушать, — произнёс Шаклболт. — Положение у нас сейчас очень тяжёлое, и предложить вам ту же зарплату, что вы получали при Фадже, мы сейчас не в состоянии. Но если хотя бы десятая часть того, что я о вас слышал, соответствует действительности, то очень скоро всё поправится… Я бы очень хотел, чтобы вы ответили согласием — это сделало бы меня счастливейшим человеком на свете!

      — Простите… — недоумённо развёл руками мистер Паркинсон.

      — Кингсли, — кашлянул в кулак Марти Монтенберри. — Я прошу прощения за это чудовищное недоразумение…

      — Какое недоразумение? — удивился Шаклболт. — Ты о чём?

      — Мы пришли совсем по другому делу, — пояснил Монтенберри. — Видишь ли… Мистер Поттер?

      — Гарри? — нахмурился Шаклболт, наконец разглядев его, прислонившегося к стене. — Ты бессовестный наглец, Гарри!

      — Интересное наблюдение, — прищурился мистер Паркинсон. — L’enfant terrible?

      — Да, совсем от рук отбился! — воскликнул Шаклболт. — Уже даже и не знаю… Представляете…

      — Кх-м! — кашлянул Монтенберри. — Я думаю, у мистера Паркинсона ещё будет возможность услышать про похождения нашего героя. Кингсли, я хотел ходатайствовать о досрочном освобождении Дейвус Питера и Деметры Паркинсон, пересмотре дела и выплате компенсации…

      — Компенсации? — возмутился Шаклболт. — Погодите, какой компенсации? Какое дело?

      — Мистер Поттер, — снова позвал Монтенберри. — Введите, пожалуйста, Министра в курс нашей проблемы.

      — Гарри? — спросил Шаклболт.

      — За месяц до падения Волдеморта трое авроров напали на миссис Паркинсон, — сказал Гарри. — Мистер Паркинсон успел вовремя, но при этом убил двоих. Третьего миссис Паркинсон в состоянии аффекта покалечила.

      — Пожиратели использовали авроров, чтобы сделать вас сговорчивее? — спросил Шаклболт. Мистер Паркинсон кивнул в ответ. — Понятно.

      — Понятно? — удивился Гарри. — Мне вот ничего не понятно.

      — Мистер Паркинсон был начальником экономического отдела, — пояснил Шаклболт. — Фактически, министр финансов магической Британии. Когда Волдеморт захватил Министерство, мистер Паркинсон распустил отдел и отказался сотрудничать… Это были авроры Долиша?

      — Да, как раз Долиша Деметра и покалечила, — подтвердил мистер Паркинсон.

      — О, а я же слышал эту историю! — задумчиво произнёс Шаклболт. — Так это были вы? Замечательно! Чудесно и великолепно! Ну, мне всё ясно. Главный вопрос для меня — когда вы сможете принять экономический отдел под свою руку?

      — Ну… — растерялся мистер Паркинсон.

      — Прошу вас, дождитесь, пока мы с мистером Монтенберри и мистером Поттером вернёмся, — сказал Шаклболт. — Гарри, Марти!

      Паркинсоны остались в кабинете Министра — снова пить чай. Шаклболт, который, похоже, уже совсем забыл о его выходке, нёсся вперёд, и его фиолетовая мантия развевалась почти столь же величественно, как это получалось когда-то у Снейпа. Столкнувшись с вылетевшим из-за очередного угла кругленьким человечком, он обрадованно поймал его и широко улыбнулся.

      — На ловца и зверь бежит! — радостно воскликнул Шаклболт. — Хаинус, дорогой, как дела?

      — Я, между прочим, спешу, Шаклболт, — недовольно откликнулся тот. — Зайди ко мне через пару дней!

      — Э, нет, — ухватил его за рукав Шаклболт прежде, чем ему удалось улизнуть. — Я здесь Министр, а не ты. Мне нужно, чтобы через десять минут собралось внеочередное заседание Визенгамота.

      — Ты прекрасно знаешь, что следующее заседание назначено на конец мая, — высокомерно задрал нос Хаинус. — Тогда и приходи… — он осёкся, увидев прямо перед собой Гарри, который внимательно его разглядывал чуть ли не в упор. — Ми-... мистер Поттер!

      Гарри приблизил лицо к нему вплотную, для чего пришлось согнуться.

      — А вы где были второго мая девяносто восьмого? — поинтересовался он зловещим голосом.

      — Ми-... мистер Поттер, это всё поклёп и сплетни! — пробормотал Хаинус и повернулся к Шаклболту. — Слухи о моём сотрудничестве… Господин министр, сэр, скажите ему!

      — Марти! — коротко бросил Шаклболт.

      — Хаинус Валчерсон, вы арестованы по подозрению в сотрудничестве с Волдемортом, — сказал Монтенберри, моментально направив на того палочку. Рядом с ним, словно два чёртика из табакерки, возникли дюжие авроры. — Этого в кандалы, накормить Веритассерумом и тщательно всё задокументировать, — скомандовал он им. — Особенно в части его работы на Пожирателей Смерти.

      Свидетелями сценки стали ещё несколько членов Визенгамота, которые поспешили ретироваться по своим кабинетом. Через десять минут Визенгамот был собран в полном составе и ещё за пять минут сделал всё, что требовалось, даже не вникая в подробности. Выйдя из Министерства, Паркинсоны замерли, подняв головы к небу. Гарри показалось, что по щеке мистера Паркинсона стекла слезинка, и он поспешил отвернуться в сторону. По крайней мере, тот не проявлял пока желания его убить — но ничего, вся жизнь ещё впереди!

      На её крыльце Гарри замер, ожидая, и она немедленно — в течение каких-то пяти секунд — открыла дверь, сразу её распахивая. Она бросила взгляд на него, потом на родителей, глаза её расширились, и она прикрыла ладошкой распахнутый от удивления рот.

      — Панси, доченька! — сказала миссис Паркинсон, и та… бросилась на шею Гарри под ошарашенные взгляды матери и отца.

      — Это всё ты? — скороговоркой выпалила она ему в плечо, крепко прижимаясь. — Это всё ты? Ты?..

      — Обними уже наконец родителей, — вздохнул он, подталкивая её.

      Она его отпустила, ласково мазнув ладонью по лицу и обняла их обоих одновременно. Миссис Паркинсон почти сразу разрыдалась, а мистер Паркинсон прислонился к их головам, гладя волосы дочери.

      — Да что же мы здесь стоим? — воскликнула Панси. — Заходите скорее!

      Ослепительно улыбаясь, она оторвалась от родителей, обежала их вокруг и практически затолкала в дом. Всё с той же радостной улыбкой взяла его за руку и тоже затащила с собой. Захлопнув дверь, она оставила его и снова бросилась к родителям.

      Два обстоятельства полностью выбивали его из колеи — во-первых, она щебетала почти без умолку, да ещё и с необычной для себя скоростью, рассказывая родителям сильно отредактированную версию своих злоключений… Хотя в этой редакции её злоключения скорее походили на приключения. А ещё она непрерывно улыбалась. Широкой ослепительной улыбкой — так, что у него самого рот непроизвольно растягивался до ушей. При этом она ещё и поглядывала на него, довольно сверкая своими изумрудами. Дождавшись, пока она в очередной раз отвлечётся, он выскользнул на улицу и тихонько прикрыл за собой дверь.

      Он успел отойти шагов на двадцать, как дверь хлопнула.

      — Поттер! — послышалось сзади.

      Он едва успел обернуться, как она практически прыгнула на него, повисла и вжалась лицом в шею.

      — Поттер! — бормотала она, целуя его. — Поттер, милый!.. Гарри! Вот, Гарри! Теперь ты — Гарри. Ты сделал это, и пути назад нет. Гарри, я больше не могу без тебя, я без тебя просто умру! Я тебя предупреждала, что так случится. Предупреждала? Теперь поздно — я привыкла, что ты рядом, и теперь без тебя мне никак нельзя. Я без тебя не смогу. Я как собачка буду за тобой бегать… Скажи же что-нибудь… Ты меня не бросишь? Ведь не бросишь же?

      Выпалив всё это на одном дыхании, она замолкла, вцепившись руками в пиджак на спине, чтобы ещё сильнее в него вжаться.

      — Кошечка, — ответил он. — Солнышко…

      — Да, да, это я! — закивала она головой. — Я хочу быть и кошечкой, и солнышком!

      — Пойдём в дом, — шепнул он. — Ты же в одном платье!

      — Мне всё равно! — возразила она. — Я с тобой! Но если ты туда пойдёшь…

      Он направился обратно, а она не отпустила его, взяв торс в захват и буквально повиснув на нём, и оттого ему ещё и пришлось нести её за собой. Они вошли в дом, и он сразу поймал на себе ошеломлённый взгляд её родителей, которые — вот, только же — общались с дочерью, а потом раз — и её нет, она уже в домашних тапочках догоняет вышедшего наружу коварного соблазнителя. Миссис Паркинсон при этом прижалась к мужу, так же обнимая того, как сейчас его самого обнимала Панси.

      — Мама, папа, — смущённо произнесла она, выглядывая у него из-под руки, — это Гарри… — она заглянула ему в глаза и нерешительно спросила: — Мой?

      — Конечно, твой, — тихо произнёс он в ответ. — Я тебе давно это сказал, а ты всё никак не поверишь.

      — Могу ли я это понимать, как ваше желание исправить свой проступок? — осведомился мистер  Паркинсон.

      — Дейв! — с упрёком сказала миссис  Паркинсон.

      — Папа! — воскликнула Панси.

      Гарри вдруг подумалось, что маниакальное стремление отцов поскорее сбыть с рук дочерей вовсе не выглядит правильным, — а вдруг действительно не очень хороший человек попался, и девочка, принуждаемая выйти за такого замуж, будет впоследствии всю жизнь мучиться, — но счёл за лучшее держать свои мысли при себе.

      — К сожалению, я и предположить не могла… — вздохнула она. — Я сейчас приготовлю ужин. Ты не против, дорогой?

      Отпускать она его явно не собиралась и теперь очевидно ждала, пока он двинется в сторону кухни, увлекая её с собой. Там она обвила его руки вокруг себя и развернулась к нему спиной. Накинула фартук и дошла до кухонного стола, придерживая его ладони, лежащие на животике, и взмахнула палочкой, заставив распахнуться холодильник, из которого сразу появились овощи и мясо, и продуктовый шкаф с растительным маслом, картошкой и прочими необходимыми ингредиентами. Небольшой нож сам прыгнул в руку, она помыла картофелину и оставила чиститься, помыла остальные и оставила в раковине, предоставив картофелечистке самой разбираться с кожурой. Для чищеной картошки палочкой налила в поставленную на плиту кастрюлю воды, и туда почти сразу плюхнулась первая картофелина.

      Панси приступила к разделке мяса и овощей, а сбоку подошла миссис Паркинсон, по-прежнему неотрывно сопровождаемая мужем.

      — Помочь, милая? — спросила она.

      Панси помотала головой в ответ и улыбнулась — ему было видно отражение в одной из висящих на стене металлических крышек.

      — Спасибо, мамочка, я сама справлюсь, — ответила она. — К тому же, мне будет приятно…

      — Эти все картины на стенах… — подал голос мистер Паркинсон.

      — У меня появилось хобби, — пояснила она. — Ну и работа заодно…

      — Они прекрасны, — заметил мистер Паркинсон.

      — Это вы ещё не все видели, — радостно откликнулась она.

      — Ты очень изменилась, — грустно заметила миссис Паркинсон.

      — Мне жаль, — кивнула Панси. — Мне очень жаль, что я успела вырасти…

      — Панси нелегко пришлось, — покачал головой Гарри.

      — Не надо, прошу тебя! — попросила она со смущённой улыбкой, успев развернуться в его руках, словно маленький вихрь.

      Он поцеловал пальчик, который она приложила к его губам, и Панси с довольным видом отвернулась обратно, издав при этом какой-то совсем уж непонятный звук. Это она хихикнула, что ли?

      — Интересно, как вы встретились? — поинтересовалась миссис Паркинсон.

      — А, — махнула рукой Панси. — Я Гарри на рождество в сугробе нашла.

      — Как… в сугробе? — поперхнулся мистер Паркинсон.

      — Ну, так, — пожала она плечами. — Тихий такой, безобидный. Я его домой и приволокла.

      — Вы что, пьёте, мистер Поттер? — с недоверием спросил мистер Паркинсон.

      — Больше нет, — ответила за него Панси. — А до этого полгода в себя не приходил.

      — И часто у вас такое… бегство от реальности случается? — спросил мистер Паркинсон.

      — Не очень, — снова ответила она, покачав головой. — Только когда придя домой, застаёт там остывшее тело любимой жены.

      Всё-таки она жестокая и бесчувственная! Ощутив, как дёрнулась его рука, намереваясь покинуть нагретое местечко на животике, она тут же её поймала и крепко прижала.

      — Прости, — шепнула она. — Мне ещё предстоит на них вывалить…

      И вправду — вряд ли кто-то уже успел поведать Паркинсонам, что их любимой крестницы больше нет! И он уж точно не собирается им сообщать.

      — Примите мои соболезнования, мистер Поттер, — сдержано произнёс мистер Паркинсон. — И извинения тоже…

      — Благодарю вас, мистер Паркинсон, — учтиво кивнул он.

      — Так вы уже были женаты, мистер Поттер? — сообразила миссис Паркинсон.

      — Два раза, — кивнула Панси. — Сначала на Джинни Уизли, потом на Дафне.

      — На Дафне? — насторожился мистер Паркинсон. — На нашей Дафне?

      — Погоди, а которая умерла? — опомнилась миссис Паркинсон. — Надеюсь, не…

      — Знаешь, милый, я вот только подумала, — вздохнула Панси. — А ведь ты — настоящий чёрный вдовец! Что-то я боюсь… Ты ещё не передумал делать мне предложение?

      Судя по всему, она закончила — прикрыла крышкой одну кастрюлю, оставив кипеть, а на другую, с гарниром, наложила защитные чары. Использованная посуда отправилась в раковину. Она снова оказалась к нему лицом и положила руки ему на плечи, заглядывая в глаза. Он прислушался к своим ощущениям — не болит ли? Нет, всё было в порядке. Перед глазами встала солнечная улыбка Дафны. Она бы точно посмеялась мрачной шутке своей подруги.

      — Я же тебе показывал эту дверь в своём доме, — откликнулся он. — Если ты будешь благоразумной и ни при каких обстоятельствах не станешь её открывать, то проживёшь долгую и счастливую жизнь.

      Она встала на цыпочки и подставила губы. Он склонился, даря ей поцелуй и при этом думая, что как раз сейчас предоставляет мистеру Паркинсону прекрасный повод для дуэли.

      — Дафна… мертва? — упавшим голосом пробормотал тот. — Это правда?

      — Дафна? — ошарашенно спросила миссис Паркинсон. — Наша малышка Дафна? Почему? Что?..  Что случилось?

      Панси с сожалением разорвала поцелуй и напоследок ещё раз чмокнула его в губы.

      — Дафну убили из мести, — ответила она. — Гарри потом отплатил обидчикам, но сами понимаете… Вот он и запил.

      — Наша малышка Дафна! — всхлипнула миссис Паркинсон, утыкаясь лицом мужу в грудь. — Дейв, какой ужас!

      — Да, чудовищно! — согласился тот. — Жутко и нелепо!

      Оставив родителей переживать, Панси принялась споро накрывать на стол, с мягкой улыбкой отвергнув его помощь. Она рассчитывала усадить мистера и миссис Паркинсон согласно этикету, — отца во главе стола, а мать с противоположного конца, — но, как Гарри и предполагал, они отказались отпускать друг друга даже на столь короткое время, и в результате уселись напротив него и Панси. Миссис Паркинсон уже перестала шмыгать носом, хотя и сидела с красными от слёз глазами. Он испытывал искреннюю благодарность за эти переживания, которые казались ему очень трогательными.

      — Ну, хорошо, — произнёс мистер Паркинсон. — То есть всё это ужасно, и я даже не решаюсь предположить, чего Панси мне не рассказывает… Ты ведь не расскажешь?

      — Нет, папочка, — улыбнулась она. — Всё, что тебе нужно знать — что у меня сейчас всё хорошо.

      — Именно это “сейчас” меня и смущает настолько, что я готов наплевать на перспективу снова оказаться в Азкабане и пойти убивать, — кивнул мистер Паркинсон, поглядел на Гарри и добавил: — Ах, да, я совсем забыл про Непреложный Обет, который мы оба собирались дать мистеру Поттеру…

      — У меня тоже было желание убивать, — откликнулся он. — Но я нашёл способ частично насытить свою жажду смерти.

      — Правда? — подняла брови Панси, трогая его руку. — Ты сердился… из-за меня? — он лишь молча кивнул, и тогда она поднесла его ладонь к губам и поцеловала: — Спасибо тебе, милый, и спасибо, что никого не убил.

      — Ну, я сделал хуже, — улыбнулся он. — Пока мы с тобой ходили по торговым рядам, я отметил все нарушения… Например, в лавке миссис Ролиполи в подсобном помещении стояли пузырьки с Амортенцией… Я всё записал, доложил в соответствующие контролирующие органы и пообещал проследить за исполнением…

      — Вы страшный человек, мистер Поттер, — отметил мистер Паркинсон. — Жду не дождусь, когда мы с вами начнём вместе работать. И всё же… Меня волнует судьба моей дочери… и внучки.

      — Или внука, — добавила миссис Паркинсон, наконец улыбнувшись.

      — Папа, мне двадцать пять лет, — сказала Панси. — Почти двадцать шесть. И уже восемь из них я справляюсь в одиночку.

      — Ты не хочешь, чтобы я вмешивался в ваши отношения, — кивнул мистер Паркинсон.

      — У вас будет внук, — улыбнулась Панси. — Или внучка. По-моему, этого должно быть достаточно, разве нет?

      — Я люблю тебя, малышка, — сказал мистер Паркинсон.

      — Я тоже люблю тебя, папочка, — серьёзно ответила она. — Я обоих вас люблю.

      Конец ужина прошёл в молчании. Гарри чувствовал, насколько Панси вымоталась из-за обилия произнесённых слов. Было очевидно, что она абсолютно правильно оценила  состояние родителей и до поры — а может и вовсе — не собиралась тревожить их своими былыми невзгодами. Ему показалось, что она хотела бы постоянно находиться в его обществе, и после ужина он помог убрать ей со стола и помыть посуду. Она по-прежнему молчала, но это вовсе его не тяготило — он знал, что постепенно она научится не уставать от активного общения с другими людьми. Закончив, она развернула его к себе и заглянула в глаза, сжимая запястья в ладонях.

      — Ты меня пригласишь? — спросила она с ничего не выражающим лицом.

      Поначалу он не понял, что она этим подразумевала, но очень быстро до него дошло.

      — Это твой дом, — улыбнулся Гарри. — И я всегда рад тебя в нём видеть.

      Она порывисто прижалась к нему, крепко обняв.

      — Устала, — пожаловалась она. — Слишком много слов.

      — Ты молодец, — похвалил он, погладив по голове. — Ты старалась.

      — Я соберусь, — сказала она, отрываясь. — Поможешь?

      Помощь заключалась в том, что он сидел на кровати и следил за тем, как она укладывала гору одежды и нижнего белья, ниток и начатого вышивания в миниатюрный чемоданчик крашеной крокодиловой кожи. Времени на это она затратила не очень много, — у неё по-прежнему не уходило ни одного лишнего движения впустую, — но было очевидно, что она страшно волнуется и не желает расставаться с его безмолвной поддержкой ни на секунду.

      — Ты куда? — обеспокоенно спросила миссис Паркинсон, в сопровождении мужа выбежав на шум в прихожей. — Вы куда?

      — У меня теперь другой дом, — пояснила Панси.

      — Гриммо, двенадцать, — на всякий случай добавил Гарри. — Милости просим.

      — Но… — растерялась миссис Паркинсон. — Здесь достаточно места… К тому же, Министр обещал, что Дейв сможет вернуть наш особняк…

      — Не волнуйся, — ответила Панси, обнимая её и целуя в щёку. — Я никуда не денусь — всего лишь буду немного ближе, чем несколько дней назад.

      Совсем для него неожиданно миссис Паркинсон оторвалась от мужа, шагнула к Гарри и тоже обняла.

      — Рада была познакомиться, мистер Поттер, — сказала она.

      — Гарри, — поправил он. — И лучше на “ты”.

      — Хорошо, Гарри, — согласилась она. — Тогда и ты называй меня Деметра или Деми. И тоже попробуй на “ты”.

      — Я постараюсь, Деметра, — откликнулся он.

      — Увидимся, Гарри, — пожал ему руку мистер Паркинсон, не предлагая однако более неформального обращения. — Я через неделю выхожу на работу.

      — Жду с нетерпением, сэр, — откликнулся он. — И поздравляю, конечно.

      В одной руке — ладонь Панси, в другой — её чемодан. Она рядом с ним лёгкой походкой вышагивает по направлению к дому на Гриммо — к их дому. Лицо её разгладилось, став по обыкновению бесстрастным, но это вовсе его не тяготило, как не расстраивало и то, что она опять замолкла, исчерпав положенный на этот день запас слов. Это было не важно.

      — Панси, — попросил он. — Скажи мне ещё раз.

      — Гарри, — отозвалась она, и на её лице на мгновение мелькнула слабая улыбка.

      Вот это было важно. Это оказалось едва ли не самой важной вещью на свете. Наряду с её признанием, когда она заявила, что относится к нему уже совсем доброжелательно, и когда в тот момент он от счастья потерял способность дышать — как и она, покрасневшая от смущения, вызванного обнажением перед ним собственной души. Второй важной вещью была ожидающая их обоих дома Астория. Блистательная, чудесная и бесконечно любимая Астория. Он искоса поглядел на Панси, которая почувствовала его взгляд и едва заметно улыбнулась. Остановив её, он обнял и поцеловал в губы.

      — Я тебе уже говорил, сколь прекрасна твоя улыбка? — спросил он.

      — Не припомню, — покачала она головой. — Но ты можешь повторить.

      — Я счастлив, Панси, — сказал он.

      Они пошли дальше, и через пару минут она искоса глянула на него и улыбнулась уже широко, как делала это совсем недавно, когда улыбалась ему в присутствии родителей.

      — Я тоже счастлива, Гарри, — откликнулась она.

     

     Застекленевшие, некогда по-неземному прекрасные голубые глаза, сбившиеся в беспорядочный ком роскошные волосы цвета платины, изогнутая под нелепым углом нежная шея с почерневшими пятнами синяков от пальцев, изломанное при ударе о стену тело… Её явно атаковали вдвоём, загнав в угол и не оставив ни единого шанса на спасение — знали, что любого волшебника в одиночку она в бараний рог скрутит. Так что — слаженная работа парой, точные удары, раздёргивающие защиту, пропущенный ею Ступефай, потом явно сломанная ударом рука и раскрошенная палочка… Он знаком приказал напарнику отвернуться, вздохнул и приподнял низ юбки.

      “Спасибо тебе, Мерлин!” — облегчённо подумал он про себя.

      То ли времени не хватило, то ли чего-то другого убоялись, но по крайней мере нападающие над ней не надругались, и за это можно было бы им предоставить выбор либо быстрой, либо безболезненной смерти. Теоретически, конечно — ни того, ни другого на данный момент он им обещать не мог.

      — Стефанссон, — позвал он. — Твой выход. Только одежду не трогай. И вообще, — добавил он, подумав, — не трогай её там, где не стал бы трогать свою сестру!

      Майкл кивнул, опустился рядом с телом на колени и стал раскладывать свои принадлежности, подав ему фотоаппарат. Он с подозрением покосился на криминалиста — чёрт его знает, этих шведов, где они своих сестёр трогают…

      — Не волнуйся, Гарри, — спокойно сказал Майкл, натягивая латексные перчатки. — Я знаю, как проявить уважение. Мы все её любили.

      Это была правда — совершенно невозможно было её не любить, она была словно маленькое солнышко, которое освещало своим появлением даже тёмные и мрачные уголки души обычных клиентов аврората. Майкл сделал ему знак, и он, прицелившись, нажал на кнопку фотоаппарата. У него даже складывалось ощущение, что некоторые из мелких преступников будто нарочно совершают свои проступки, чтобы снова мельком встретиться с красавицей-женой молодого начальника или даже услышать её певучий голос. Если повезёт. Он снова щелкнул затвором. Собственно, он даже и представить не мог, кто мог бы желать ей зла — причём, настолько, чтобы полностью презреть опасность, которую она собой представляла в схватке.

      — Хорошие отпечатки, — похвалил Майкл, любовно прикладывая к синякам на шее дактилоскопическую плёнку.

      Майкл Стефанссон был магглом. Да ещё и чужаком, если одного лишь маггловского происхождения не было достаточно. В смысле, не был англичанином. Когда  Гарри после трёх лет напряжённой учёбы только пришёл в аврорат, в знак признания прошлых заслуг ему почти сразу — после символических двух месяцев работы — предложили должность заместителя начальника. Не то, чтобы должность была маленькая, но вот только реального веса она не имела. Можно было сидеть в отдельном закутке и днями гонять чаи, а иногда и вовсе не приходить на работу — благо первая жена как раз была в ожидании ребёнка, и его присутствие дома казалось  более необходимым.

      Однако сидеть без дела — без важного дела — он не мог, и сразу стал искать, куда направить кипучий фонтан своей энергии. Как оказалось — поле непаханное. Авроры были прекрасными бойцами, способными остановить, обезвредить и удержать практически любую угрозу. Сильные и бесстрашные волшебники. Но вот с раскрытием преступлений дело не двигалось совсем. То есть никак. Если были свидетели происшествия, то обычно доверялись их показаниям, если нет — то сотрудники выдвигали несколько безумных предложений, из них выбирали наименее отвечающее здравому смыслу, хватали подозреваемого и кормили Веритассерумом. Хорошо, хоть сразу не бросали в Азкабан, как сделали это в своё время с Сириусом… Иногда прибегали к услугам внештатного “эксперта по экстрасенсорике” — а попросту, гадалки по имени Сибил Трелони… Но в таком случае за относительный успех обычно считалось, если хоть одному из бригады следователей не была вскорости предсказана ужасная смерть от неумолимой длани жестокой судьбы…

      Гарри же тогда казалось, что он неплохо себе представляет, как работает борьба с криминалом у магглов — по крайней мере, многочисленные полицейские сериалы, которые он использовал в качестве учебного пособия, показывали быстрый и неотвратимый поиск преступника, который всегда заканчивался поимкой и примерным наказанием. Как раз то, что требовалось служителю порядка магического мира. Практически предоставленный на работе самому себе, он начал действовать. Собственно, даже нарушать Статут ему не пришлось — по крайней мере, на первых порах. Он просто надел мантию-невидимку и отправился на экскурсию в Скотланд Ярд, где и потерялся благополучно на следующие полтора месяца

      Он заглядывал, борясь с тошнотой, через плечо патологоанатомам, сбивал ноги, вместе с детективами гоняясь по трущобам за преступниками, внимательно изучал технику допросов, повторяя движение, которым следователь прикладывался телефонным справочником к макушке подозреваемых, и сутки напролёт штудировал научную литературу, пытаясь получить хоть отдалённое представление о том, что это за загадочный масс-спектрометр, с помощью которого криминалист ловко обнаруживал след преступника даже в полностью стёртом с рукоятки ножа отпечатке пальца. Наука давалась особенно тяжело, поскольку все годы до этого не было никакой науки — была лишь зубрёжка составов зелий и заклинаний, отработка тех и других в условиях, приближенных к боевым, заучивание рун и абсолютно нелогичных магических формул и прочая исключительно полезная для волшебника тягомотина, которая однако лишь в редких случаях могла помочь ответить на вопрос — “А кто, собственно шляпку-то спёр?”

      Маггловская наука была строгой и безжалостной, но зато, ухватив этот клубок за хвост, можно было размотать его до самой сердцевины, в то время как магия походила на комок кошачьей шерсти, которым в худшем случае можно было подавиться, а в лучшем — потянуть за отдельный волос лишь с тем, чтобы вытащить его целиком, так и не подобравшись к сути.

      — Разрази меня гром! — выругался он, в очередной раз упустив подробности священнодействия с газовым анализатором. — Бушприт мне в селезёнку! Я подохну раньше, чем в этом всём разберусь!

      — Не так всё плохо, приятель, — дружелюбно отозвался хозяин лаборатории, флегматичный высокий блондин с голубыми глазами.

      Гарри невольно вздрогнул и  поглядел на него. Тот же, совершенно не обращая на него внимания, засунул какой-то образец в микроскоп и принялся его внимательно изучать. Может, это он сам с собой разговаривает?

      — В смысле? — спросил он на всякий случай, лишь чтобы не показаться невежливым, если тот вдруг и вправду способен его слышать.

      — Можно закончить университет по специальности, — пояснил криминалист. — К примеру.

      Это явно был ответ, адресованный ему. Гарри замер, не зная, что делать. Может, этот криминалист — тоже волшебник, и Магглиато Репеллум на него не действует?

      — Вы можете меня слышать? — осторожно поинтересовался он.

      — И даже видеть, — кивнул тот, оторвался от своего микроскопа и вместе со стулом развернулся к Гарри. — Я пока ещё не придумал объяснения тому, как вы очутились в закрытой лаборатории, вход в которую контролируется удалённо, и при наличии рядом со мной постороннего оператор просто не открыл бы мне дверь. Но гораздо больше меня занимает то, что увидел вас я лишь около пяти минут назад.

      — Чёрт меня задери, — расстроенно произнёс Гарри. — Как раз пять минут назад, ругаясь, я нечаянно произнёс “Финита”, и действие заклинания закончилось.

      — Любопытно, — пожал плечами криминалист и снова уткнулся в микроскоп.

      — И всё? — удивился Гарри, которому вдруг показалось, что тому вовсе не любопытно. Криминалист снова пожал плечами. — Вас же мучил вопрос, и вы хотели получить объяснение…

      — Теперь мне всё понятно, — отозвался тот.

      — Ну, хорошо, — сдался Гарри. — Раз уж мы все здесь собрались, может, познакомимся?

      Криминалист снова крутанулся на своём стуле и протянул руку.

      — Майкл Стефанссон, — представился он. — Эксперт-криминалист Скотланд-Ярда.

      Рукопожатие его было крепким, но без излишества — ровно настолько, чтобы дать знать о твёрдости характера, но не показаться при этом невежливым или даже назойливым.

      — Гарри Поттер, — откликнулся Гарри. — Заместитель начальника аврората министерства магии.

      — Аврорат? — не понял Майкл.

      — А министерство магии не смутило? — удивился Гарри.

      — А что ту непонятного? — спросил Майкл. — Оба слова мне знакомы, ваше объяснение про прекратившее действие заклинание меня удовлетворило в качестве ответа на мои предыдущие вопросы. Теперь же вы произнесли нечто неопознанное. Это как-то связано с богами или лично с богиней утренней зари?

      — О, нет, это просто такое дурацкое слово, — улыбнулся Гарри. — Надо было как-то назвать волшебников, которые служат Министерству, защищая от посягательств тёмных сил — вот их и назвали аврорами.

      — Действительно, дурацкое, — согласился Майкл. — А “тёмные силы” и вправду тёмные?

      — Теперь уже нет, — вздохнул Гарри. — Так получилось, что реально “тёмных” мы повывели, и в настоящее время аврорат занимается ловлей воришек и нарушителей законов использования магии.

      — Интересно, — кивнул Майкл. — И теперь вы решили поднабраться опыта у ваших неволшебных коллег.

      — Именно, — подтвердил Гарри и нахмурился: — А как вы узнали? Неужто это так очевидно?

      — Элементарно, мистер Поттер, — покачал головой Майкл. — Я же криминалист. Совсем как известный персонаж Артура Игнатия Конана Дойла.

      — Вы имеете в виду того сыщика-всезнайку? — догадался Гарри.

      — Детектива, — поправил Майкл. — Так вот, мне не составило труда увязать между собой внезапную смену профиля вашего “аврората” и ваше тайное присутствие в отделе криминалистики.

      — Это действительно получилось вполне изящно, — согласился Гарри. — Я бы тоже хотел так научиться.

      — По некоторым нюансам вашей речи я могу сказать, что традиционного школьного образования вы тоже не получили, — заметил Майкл. — “Сдохнуть”, как вы выразились, вы не успеете, но если учесть обучение в школе, то криминалистом вы сможете стать лет через пятнадцать. Если же взять поправку на то, что учиться в не совсем нежном возрасте вам будет несколько труднее, чем среднестатистическому школьнику, то стоит ввести поправочный коэффициент… скажем, полтора. Итого, через двадцать два года вы станете криминалистом.

      — М-да, — протянул Гарри. — И что делать?

      — То же, что делают миллионы обычных людей — довериться профессионалам, — ответил Майкл.

      — Э-эм… Я правильно вас понял? — осторожно поинтересовался Гарри.

      — Течение нашей беседы предполагает именно такой вывод с обеих сторон, — кивнул Майкл. — Если вам нужен криминалист, то стоит нанять криминалиста.

      — И… у вас есть таковой на примете? — спросил Гарри.

      — Есть, — согласился Майкл. — Только, боюсь, ему для начала потребуется небольшая демонстрация.

      — Хм… демонстрация… — задумался Гарри. — Вингардио Левиоса!

      Майкла Стефанссона подняло в воздух, откуда он с невозмутимым видом оглядывался по сторонам. Гарри пронёс его по комнате и опусти обратно в кресло, из которого его вытащил.

      — Это первое, что мне пришло в голову, — пояснил он. — Вообще-то это лишь одно заклинание из сотен чар, но…

      — Мне кажется, вполне подействовало, — прокомментировал Майкл. — Сколько вы мне будете платить?

      — Э-э… — растерялся Гарри. — Как-то это неожиданно. А сколько вы хотите?

      Он поглядел на собеседника другими глазами. Собственно, блондины у него не вызывали доверия просто потому, что блондинами были Малфои. Майкл же выглядел верхом злодейства, поскольку волосы были аккуратно подстрижены, а не свисали нечёсаными патлами — как с задранным носом объяснял Малфой, такова была семейная традиция ещё со времён Вильгельма Завоевателя. К тому же, лицо Майкла сохраняло, пусть и флегматичное, но всё же в целом доброжелательное выражение, в то время как физиономия любого из Малфоев всё время была перекошена от злобы. Короче, любой нормальный человек счёл бы Майкла в высшей степени подозрительным типом, поскольку тот явно скрывал свою низменную сущность под благообразной внешностью. Выглядел он на пару лет старше Гарри, поэтому он был уверен, что общий язык с Майклом он сможет найти достаточно быстро.

      Первым делом Майкл привёл Гарри к главному детективу Лондона и пригородов. Главный детектив Вудро Вудворт как нельзя лучше соответствовал своему имени, щеголяя пышными бакенбардами и роскошными усами, из которых торчала вполне современного вида трубка, которой тот, впрочем, совсем не пользовался — тоже дань современности, когда курение стало чуть ли не большим грехом, чем убийство или даже нетерпимость к не определившимся полом. Ему бы ещё сюртук девятнадцатого века, и прямиком можно было бы направить в Парламент — посылать войска в Ост-Индию на усмирение непокорных сикхов. А вот налившийся красным толстый мясистый нос всё-таки выдавал вредную привычку, и Гарри мог определить, даже не вытаскивая палочку, что проблемы с печенью большому начальнику обеспечены уже в самом скором будущем.

      Как оказалось, народ в Сколанд-Ярде работал бывалый. Если невозмутимость, с которой Майкл Стефанссон воспринял существование магии и, соответственно, людей, ей владеющих, поражала и заставляла задуматься, то равнодушие Вудро Вудворта было естественным и органичным — его усталые спокойные глаза наверняка уже успели повидать на своём веку такого, что рядом с этим чудак с волшебной палочкой и парой магических фокусов в рукаве выглядел, словно ребёнок на детском утреннике, дрожащим срывающимся голоском пытающийся перепеть упитого вусмерть Лучиано Паваротти.

      — Босс, мне кажется, для нас открываются замечательные перспективы сотрудничества, — спокойно объяснял Майкл. — Мистер Поттер с моих слов и после просмотра вещественных доказательств без колебаний идентифицировал все происшествия за прошлый год, которые нам пришлось классифицировать, как сверхъестественные. Также он уверяет, что в большинстве этих случаев при своевременном опознании удалось бы избежать жертв.

      — И что же вы хотите взамен, мистер Поттер? — спросил Вудворт, затянувшись пустой трубкой.

      — Предоставить нам в штат эксперта-криминалиста, — начал перечислять Гарри. — Естественно, его содержание мы возьмём на себя. Обеспечить возможность закупки несложного оборудования или использования вашего, вроде тех же масс… Как эта штука называется?

      — Масс-спектрометров, — подсказал Майкл. — Мистер Поттер имеет в виду возможность сотрудничества с нашей лабораторией…

      — И последнее, но пожалуй, самое главное — это полная секретность, — сказал Гарри.

      — Я так понимаю, что если мы с вами не договоримся, я ничего не буду помнить о нашем разговоре? — глубокомысленно кивнул Вудворт.

      — На самом деле, это лишь звучит устрашающе, а по существу — всего лишь тысячелетиями отработанное заклинание без побочных эффектов, — пожал плечами Гарри. — По крайней мере, без смешных побочных эффектов.

      — Ну, хорошо, — согласился Вудворт. — Секретность — часть нашей работы. Значит, будет одним контрагентом больше.

      Майкл Стефанссон, которого после этого действительно взяли в аврорат в личный штат Гарри, оказался очень ценным приобретением. И вовсе не потому, что умел обращаться с масс-спектрометром и ещё десятком этих сложных приборов, названия которых Гарри всё никак не мог запомнить — нет, его ценность в первую очередь заключалась в том, что он был настоящим сыщиком в духе Шерлока Холмса. Он был наблюдателен и имел цепкий взгляд на детали, в разговоре со свидетелями или подозреваемыми он умел точно выделить главное и незаметно подвести собеседника к интересующим его фактам или замечаниям. Гарри пытался учиться, как мог, и Майкл и в этом оказался на высоте — он подробно описывал ход своих мыслей и указывал, почему именно обратил внимание на ту или иную подробность, и в этом оказался на голову выше знаменитого литературного персонажа, поскольку его объяснения оказывались просты и понятны даже для столь далёкого от сыскного дела человека, как Гарри.

      Все те странности и непонятности, которые раньше автоматически причисляли к необъяснимому и сверхъестественному, довольно быстро разрешились и отсортировались, оказавшись банальными случаями хулиганства, воровства или даже разбоя с применением магии. Как оказалось, масс-спектрометру было совершенно безразлично, оставлены ли следы магглами или волшебниками, а отпечатки пальцев у колдунов оставались столь же уникально принадлежащими одному человеку, и накопленный магглами опыт постепенно выводил на чистую воду немногочисленных любителей поискать лёгкого счастья из числа обитателей волшебного мира. Довольно быстро Майкл стал своим в аврорате, и никому даже в голову не приходило задаться вопросом о том, уместно ли наигрознейшей организации магической Британии пользоваться услугами самого обычного маггла, да ещё и чужеземца.

      Когда случилось несчастье с Джинни, и она потеряла ребёнка, заболев привезённой издалека магической лихорадкой, Гарри ещё глубже ушёл в работу, которая теперь оказалась отдушиной и спасением от реальности.   Собственно он уже давно рвался на свободу, в какой-то момент  обнаружив, что мир полон привлекательных девушек, охотно идущих на знакомство и последующие ни к чему не обязывающие приключения. Даже Джинни осознавала, что их скоропалительный брак обречен. В постели у них и сначала не очень складывалось, а позже и вовсе стало казаться лишним и нежеланным.   Когда же случился выкидыш, он и вовсе перестал появляться у себя на Гриммо, каждый раз ночуя на новом месте.

      Тем временем, Майкл стал проявлять беспокойство по поводу некоторых по-прежнему неразрешённых дел, которые они вели. По его словам, часть из них имела общее происхождение, но указать на что-то конкретное он не мог.

      — Я этого не понимаю, — устало сказал Гарри, когда они в конце рабочего дня обсуждали итоги у него в кабинете. — То ты утверждаешь, что эти случаи связаны, то заявляешь, что в них нет ничего общего.

      — Отсутствие общности — и есть связь между этими случаями, — пожал плечами Майкл. — Хотя общее всё-таки реально есть.

      — Есть? — вскинулся Гарри, садясь вертикально и наваливаясь грудью на стол. — Так что же ты раньше не сказал?

      — Видишь ли, эта общность не уникальна, — откликнулся Майкл со слабой усмешкой. — На самом деле, во многих других случаях воровства или разбоя происходит в точности то же самое.

      — Что же? — поинтересовался Гарри.

      — Предметом происшествия являются старинные артефакты, но такие, которые либо не имеют выявленных волшебных свойств, либо давно утратили свою силу, — пояснил Майкл.

      — Постой… — задумался Гарри. — Вполне может оказаться, что кто-то наткнулся на секретное знание…

      — Или запретное, — уточнил Майкл.

      — …И теперь разыскивает необходимые предметы, — закончил Гарри.

      — Как одна из рабочих гипотез, — кивнул Майкл.

      — А другая? — спросил Гарри.

      — А другая — что это всё чушь собачья, — улыбнулся Майкл. — Но нам же интереснее, если это не так?

      В словах его была доля истины. После того, как большинство дел, которые вёл аврорат, было раскрыто, Гарри получил награду лично из рук Министра и с тех пор буквально изнемогал от безделья. Майкл предложил использовать это время с толком, и они с одобрения и с поддержкой начальника аврората Марти Монтенберри стали вводить в аврорате Устав, должностные инструкции и делопроизводство. Монтенберри позволил использовать одну из огромных пещер в Отделе Тайн под плац, и авроры, не сдавшие контрольных и нормативов, отправлялись заниматься строевой подготовкой, хором декламируя с трудом дающиеся пункты новых уложений. Тем не менее самому Гарри делать было нечего, и в своих загулах он уже дошёл до того, что три раза пытался познакомиться с девушками, с которыми ранее успел замутить роман и бросить, причём две из них вместо того, чтобы надавать ему пощёчин, радостно клюнули на ту же приманку и вновь польстились на его добродушную улыбку.

      — Ну, хорошо, — согласился Гарри. — А что ещё общего?

      — А больше — ничего, — развёл руками Майкл. — Вот, посмотри, способ проникновения — отмычка, Алохомора, пикси, открывшая защёлку окна, подкоп в погреб, выламывание куска стены, использование мантии-невидимки и даже оглушение потерпевшего нелетальным заклинанием. Два раза были использованы помощники — один раз нужный предмет утащил ниффлер, а другой — замаскированный под цветочный горшок голем.

      — А следы? — решил уточнить Гарри.

      — След остался лишь в одном случае — как раз когда пикси открыла окошко, — ответил Майкл. — Преступник забыл про перчатки, которые, кстати, не забывал использовать каждый раз другого типа, и опёрся о подоконник ладонью. Мне удалось соскоблить немного пота и снять смазанный отпечаток большого пальца, но это и всё.

      — И всё? — удивился Гарри. — И ты утверждаешь, что разнообразие и есть то, что связывает эти случаи?

      — О, да, — кивнул Майкл. — Это и есть самая важная улика. Место и время преступления выбрано тоже случайным образом…

      — То есть и предметы случайные? — не понял Гарри.

      — Да нет же, — отмахнулся Майкл. — Я в том смысле, что нет никакой системы в том, в какой последовательности преступник эти артефакты утаскивал…

      — Вроде того, что с юга на север или, к примеру, хаотично, но так, чтобы следующий раз оказываться на максимальном удалении от предыдущего? — наконец-то понял Гарри.

      — Точно, — согласился Майкл, и Гарри гордо улыбнулся. — И знаешь, я же скормил уже эти данные нашему маленькому другу, — он любовно похлопал переносной компьютер по крышке откидного экрана, а потом и открыл его, разворачивая к Гарри. — И ввёл также список всех известных кому бы то ни было бесполезных артефактов…

      На экране была показана карта Великобритании с десятком красных точек на ней и тремя зелёными.

      — Это то, о чём я думаю? — спросил он.

      — Ты всё время думаешь о бабах, Гарри, — беззлобно поддел его Майкл. — А это — карта, на которой красным обозначены зарегистрированные нами кражи.

      — А зелёные — это те, что нам ещё предстоит найти? — догадался он.

      — Именно, — подтвердил Майкл. — К сожалению, в данном случае срабатывает принцип неопределённости, и время я назвать не могу.

      — Что ещё за принцип неопределённости? — недовольно нахмурился Гарри.

      — В общем случае, неопределённость означает, что я могу тебе предсказать либо время, либо место, — пожал плечами Майкл. — Но в данном случае ограничение именно таково.

      — То есть нам нужно проверить все три места? — предположил Гарри.

      — Или оставить засаду, — откликнулся Майкл.

      Идея заняться поисками мистического воришки была встречена на “ура” всеми сотрудниками аврората, и Монтенберри даже пришлось устроить конкурс на участие в полевых работах. Победившие отправлялись искать преступника, а проигравшие усаживались за учебники, за которыми должны были корпеть до полной сдачи всех инструкций и нормативов. Первое место, что они проверили, оказалось заброшенной библиотекой в деревушке на юге Эссекса. Там никого не было, как не было и следов посетителей, и тогда авроры начали действовать по заранее оговоренной схеме — перво-наперво были наложены сигнальные чары, должные предупредить о появлении посетителей, а потом сотрудники, объединившись в пары, принялись обыскивать здание в поисках нужного артефакта. При этом один аврор собственно производил поиск, а другой удерживал его в воздухе, чтобы не оставлять следов. Артефакт был достаточно быстро найден, и решено было сигнальные чары снять, но оставить засаду из четырёх авроров. И заодно испытать, насколько хорошо они отработали скрытность.

      Вторым местом оказался дом одинокой ведьмы Руби Йоганштайн в южной оконечности Манчестера. Судя по всему, колдунья и не собиралась выходить из дома, и процедура обыска обязательно затянулась бы. Гарри решил, что самый простой способ — это спросить в лоб, и постучал в дверь. Руби оказалась блондинкой лет тридцати пяти с пышной причёской, слегка вздёрнутым носиком и пухлыми чувственными губами. Она была вполне привлекательна, а волнительные выпуклости присутствовали во всех тех местах, где им по уму и полагается быть. Гарри с сожалением подумал, что для него она всё-таки старовата, хотя…

      — Здравствуйте, — поклонился он, стараясь улыбаться как можно приветливее. — Меня зовут… Майк. Майк Вазовски…

      — О, да вы поляк! — воскликнула Руби.

      — Не совсем, — помотал он головой. — Хотя да. Если подумать… Миссис Йоганштайн…

      — Мисс! — перебила она и протянула руку, ослепительно улыбнувшись и выгнувшись так, что вырвать взгляд из манящей ложбинки между грудей не было никакой возможности: — Руби! Зовите меня Руби, мистер Вазовски!

      — Питер… то есть Алекс… в смысле, просто Майк, — машинально ответил он, глотая слюну.

      — Питер, Алекс и Майк, что привело вас всех троих ко мне на порог? — спросила Руби и качнула грудью, чтобы убедиться, что взгляд Гарри надёжно попал в силки и даже не трепыхается. — Какое-то дело?

      — Да, дело, — завороженно ответил он. — Хотелось бы потрогать ваши… То есть я хотел сказать, что совершенно случайно собираю деревянные фигурки прекрасных… — он снова сглотнул и вытер пот со лба, — …отвратительных жаб, стоящих на задних лапках и играющих на волынках, а птичка на хвосте принесла…

      — Конечно, Майк, я с радостью уступлю вам это бесполезное полено, что пылится у меня на полке, — воскликнула Руби. — Проходите, пожалуйста!

      Когда он вернулся через три часа, Монтенберри с улыбкой спроси его, нашёл ли он артефакт.

      — Не нашёл, — покачал головой Гарри.

      — Ты хорошо искал? — уточнил Монтенберри. — Тщательно?

      — Да, везде проверил, — кивнул Гарри. — И там, и там, и там… Четыре раза, в общем.

      — Молодец! — похвалил Монтенберри.

      — Чай, притомился? — участливо спросил Майкл.

      — И не говори, — согласился Гарри. — Ох уж мне эти одинокие ведьмы! Так сразу и не отпускают! Похоже, тут вор оказался раньше нас. Я посоветовал Руби… — он стёр с щеки размазанную по ней помаду и поправился: — Мисс Йоганштайн. Я посоветовал мисс Йоганштайн обратиться в аврорат, так что можно будет обследовать место преступления…

      — Готов поспорить, что мы найдём там достаточно улик! — заметил Майкл.

      — Да, — подтвердил Гарри. — Улик там полно. В гостиной, на лестнице и в спальне наверху…

      — Похвальное усердие, Гарри, — выдавил Монтенберри, давно уже пыхтящий, чтобы не засмеяться в голос.

      Третий артефакт был в Бристоле, и его тоже успели увести ещё до того, как сыщики прибыли на место. Едва узнав о том, что в доме живёт семья с двумя совершеннолетними дочерьми, одной из которых было двадцать, а другой — восемнадцать, Монтенберри строго погрозил Гарри пальцем и сам отправился на разведку, и уже через пятнадцать минут Майкл с Гарри внимательно изучали дом в поисках улик. Как Майкл и предполагал, ничего обнаружить так и не удалось, что не в последнюю очередь объяснялось наличием помимо старших дочерей ещё двух пацанов восьми и десяти лет и одной пока ещё четырёхлетней, но уже очень многообещающей ведьмы. Кстати, волнения Монтенберри оказались напрасными, поскольку старшие дочки были, откровенно говоря, страшненькими. Не уродливыми, а вот слегка… Но при этом на что-то надеялись — Гарри, которого начальник отрядил их допрашивать, невольно вздрагивал каждый раз, как какая-нибудь из сестёр кокетливо стреляла в него глазками, и уж точно у него не возникало ни малейшего желания устроить им такой же подробный и вдумчивый допрос с пристрастием и даже использованием посторонних предметов, как днём ранее он учинил Руби Йоганштайн.

      Последним вариантом оставалась засада у старой библиотеки, и он присоединился к вахте авроров. Майкл поскрипел немного своими шестерёнками, долго колотил по кнопкам своего переносного компьютера, а потом объявил, что появление похитителя никому не нужных артефактов наиболее вероятно между десятью вечера и шестью утра. Гарри в ответ на это ценное наблюдение проворчал, что он и сам мог бы догадаться, и вовсе ни к чему применять заморскую технику, если здравый смысл работает ничем не хуже. Майкл не ответил, а лишь захлопнул экран своего чудесного арифмометра и отправился домой. Гарри же спокойно поужинал, сел на метлу и отдался на волю бьющему в лицо ветру, намереваясь к десяти быть в Эссексе.

      Конечно, в первую ночь ничего не произошло. Как не произошло и во вторую, и пятую, и одиннадцатую. Чёрт, понятное дело, любит чёртову дюжину. Этот конкретный решил не отступать от общего правила и явился точнёхонько в тринадцатую ночь, как у чертей и принято. В четвёртом часу ночи вахтенные авроры уже спали так сладко, что Гарри с трудом удерживался от того, чтобы не поместить их в объятья друг друга и не запечатлеть поутру счастливые физиономии обретших своё счастье парочек. Сам он отлично выспался днём и лениво пощёлкивал логические задачки, которые ему подкинул Майкл, когда ему почудилось, что в кромешной тьме новолуния мелькнула какая-то ещё более чёрная тень.

      Он достал палочку и прислушался. Ничего. Почудилось? Выполз из своего укрытия и, стараясь ступать как можно более бесшумно, стал обходить дом вокруг. Снова что-то появилось и пропало — быстрее, чем привыкший ко тьме глаз успел среагировать. Не почудилось?

      — Подъём! — крикнул он аврорам, используя Сонорус и вслед за этим ловко наложил противоаппарационные чары — теперь любому злоумышленнику потребуется покидать место на своих двоих. — Вы окружены! — так же громко крикнул он в сторону дома. — Шансов нет! Дальнейшие ваши действия — бесполезная трата времени и сил. Предлагаю сдаться, и тогда я лично гарантирую вам сухую одежду, горячий чай и наше радушие!

      В ответ раздался какой-то сдавленный смешок, а потом зазвенела тишина. Что было и вовсе непонятно — он уже успел изучить своих товарищей, и теперь недоумевал, отчего ему не слышно ни топота ног, ни громкого сопения, ни тихих ругательств вследствие столкновения с твёрдыми предметами. А главное — уж точно кто-нибудь из авроров догадался бы зажечь Люмос, сразу же ослепив себя и товарищей и предоставив возможность злоумышленнику улизнуть. То есть он остался один. А товарищи? Живы? Снова почудилось тёмное пятно.

      — Ступефай! — сказал он, выпуская заклинание.

      Угадал он точно — тенью действительно оказался противник. В виски стучалась ярость — что всё-таки с молчащими аврорами? Из темноты неслышно вырвался такой же красный луч и пронёсся буквально в десятке сантиметров от него.

      — Стёпефай! — снова произнёс он. — Протего!

      Ответный луч ударился в щит, но почти сразу прилетели ещё три, — в течение одной секунды, — разрушили щит и отбросили его навзничь. Лёжа на спине, он с трудом пытался вспомнить, как дышать — удар угодил ему точно поддых. Звёзды на небе закрыл чёрный силуэт.

      — Авроры спят, — прошелестел голос. — Не волнуйтесь.

      В него ударило ещё одно заклинание, и ему почудилось, будто дух его вылетел из груди и воспарил над лужайкой, посреди которой он валялся. Чёрная тень поднялась и перетекла в сторону. Легко и грациозно. Ещё миг — и её нет, а он по-прежнему болтается в воздухе на высоте трёх метров, беспомощно взирая на своё застывшее тело внизу. Неподалёку он заметил четыре неясных серебристых облачка, которые покачивались в том же месте, где он оставил авроров. Налётчик сказал, что они просто спят — что это за странный сон? А если они спят, значит, и он тоже жив, и тело внизу ему лишь снится. Если, конечно, можно доверять этому неуловимому, словно ниндзя, воришке.

      Небо на востоке уже начало розоветь, когда появился ещё один человек. Колдун, скорее всего. Мантия с капюшоном, нос крючком, одного глаза нет, а в левой руке — крепкий посох. На плече сидел ворон. Или попугай? Колдун хромал, издавая при этом скрип. Подойдя к телу Гарри, новый гость осмотрел его и даже не поленился нагнуться, что-то проверяя. Потом дошёл до укрытия, где были авроры, и лишь после этого зашёл в дом, где был артефакт. Впрочем, почему — был? Наверняка скользкий воришка уже забрал свою добычу, но вот что делал здесь этот новый персонаж? Выйдя обратно, колдун ещё раз осмотрелся и пошёл в ту сторону, откуда пришёл.

      В общем, налётчика они упустили, и на следующий день Майкл огорчённо развёл руками — этот артефакт был последним, и теперь заполучивший всю коллекцию похититель должен был окончательно пропасть. Вторым огорчением было то, что палочки Гарри и всех авроров тоже исчезли. Впрочем, как раз на этот счёт Майкл поспешил его успокоить — палочки злодею не нужны, и были унесены временно. Более интересным было заклинание, которое злоумышленник использовал, чтобы их усыпить — авроры, которые очнулись раньше, готовы были поклясться, что тело Гарри было холодным, как утренний воздух, и они уже было дружно списали его со счетов. Однако в назначенный момент дух его скользнул обратно, и сердце забилось, разгоняя кровь. Скорее всего, то же самое произошло и с аврорами, только они проснулись почти одновременно, и друг про друга сказать не смогли ничего.

      Итогом явилось то, что они на пару с Майклом первую половину дня писали отчёты, а Гарри мрачно раздумывал о том, что придётся теперь подбирать новую палочку. Где-то часам к четырём в коридоре послышался оживлённый гомон, а потом дверь распахнулась, и в кабинет впорхнула Она. То есть он ещё не знал, что это именно Она, да и вообще внимания не обратил, поскольку остервенением драл себя за чуб, переживая за неудачу прошлой ночи и потерянную палочку. И даже то, что Майкл перестал колотить по клавишам своего компьютера, не смогло его отвлечь. Сначала установилась тишина, а потом Майкл кашлянул. Гарри не обратил внимания, и Майкл кашлянул громче. Наконец, Гарри поднял голову… и обмер.

      — Здравствуйте, меня зовут Дафна, — представилась она. — Дафна Гринграсс, если пожелаете… Я прошу прощения за этот инцидент вчера вечером, но я была вынуждена прихватить с собой ваши палочки… Для вашей же безопасности, вы понимаете?

      Гарри не слушал и не слышал — он был буквально заворожен этим ангелом, что предстал перед ним. Стройная фигура в платье с болеро, шляпка, из-под которой выбивались белокурые локоны, правильные черты лица, прямой нос, мягкая линия подбородка и приятная чуточку насмешливая улыбка. Он буквально тонул в огромных глазах, которые то наполнялись небесной лазурью, то темнели океанской глубиной. Подсознательно он продолжал отмечать происходящее, а происходило нечто странное — для начала на столе перед ним появились пять палочек, и он машинально сунул свою в чехол на предплечье. Потом Майкл предложил ей сесть, что дало Гарри дополнительную возможность разглядеть её стройные ножки, и начал расспрашивать о событиях прошлой ночи.

      Дафна поведала, что до неё доходили слухи о странных пропажах, причём исчезали совсем уж бесполезные предметы, которое отчего-то по-прежнему считались волшебными артефактами. Слухам она значения не придавала, пока буквально накануне, вчера, ей не приснилось нечто смутное и странное. Мать, с которой она посоветовалась, предложила ей воспользоваться Хрустальным шаром, и тогда уже Дафне открылось видение последней не украденной ещё безделушки и типичной для предсказаний и пророчеств скорой и страшной смерти для всех, если и этот предмет тоже будет украден. Недолго думая, она собралась и ближе к ночи отправилась на место. Нейтрализовала засаду авроров во главе с заместителем начальника аврората, утащила артефакт, а потом, удалившись на достаточное расстояние, уничтожила его — разломала каменную шкатулку, растёрла в порошок и развеяла пыль над океаном.

      — Зачем же уничтожать было? — удивился Майкл.

      — Поймаете ли вы этого злодея или нет — ещё неизвестно, — заметила она с улыбкой, — а вот то, что он не сможет теперь выполнить задуманное — это точно.

      — Предсказания! — потёр лоб Майкл. — Вот, значит, как это работает! Мозг собирает разрозненные куски информации, а потом сам собой, без каких бы то ни было компьютеров… Что скажешь, Гарри?

      — Гарри? — удивилась Дафна, прищурилась глядя на него и обрадовалась, узнав: — Гарри! Гарри Поттер, что ли? Так ты Гарри Поттер?! Ты меня не помнишь? Мы же вместе учились! Хотя… Что же ты молчишь? Что же вы…

      Она осеклась и нахмурилась, а Майкл наконец обратил внимание на выражение его лица.

      — Конечно, помнит, — пожал он плечами. — Он вас сразу узнал, а вот вы его, похоже, узнали не сразу. Он специально такое лицо сделал, какое у него в школе было… Гениальное, вот. Для узнавания. Ради вас старается!

      — Ну да, мне же кто-то рассказывал, что ты теперь большой начальник, — вспомнила Дафна. — А я-то и не поверила. Вот оно как, выходит… Как поживаешь, Гарри?

      — Замечательно поживает, — ответил Майкл, поскольку Гарри наконец-то смог захлопнуть рот. — Вон, щеки розовые, вполне здорового цвета и формы. А круги под глазами — это от небольшого недосыпа вчера ночью…

      — Ой, неудобно-то как получилось! — воскликнула Дафна. — Я же не знала, что это ты — стала бы я тогда тебя Заклинанием Мятущегося Духа прикладывать!

      — Вот как раз в качестве компенсации за это недоразумение Гарри и приглашает вас на небольшую прогулку… — с воодушевлением произнёс Майкл. — В Сент-Джеймс, к примеру. Или в Хайд. Точнее, нет — в Риджентс! Правильно, в Риджентс! Зайдёте в зоопарк, пингвинов посмотрите… Львов вот тоже… Заранее вам завидую! Эх, молодость!

      — Что-то не похоже, что он приглашает, — засомневалась Дафна. — Вот, посмотрите, как он на меня смотрит. И облизывается. По-моему, он меня съесть хочет!

      — Точно, он же голодный! — вспомнил Майкл. — Так, зоопарк отменяется! Гарри приглашает вас в ресторан! В самый дорогой, конечно — заместитель он начальника аврората или погулять вышел? Только вот с выбором ему сейчас никак не определиться. Давайте, сделаем так — тащите его из кресла и ведите кормить по своему выбору. Он, естественно, за всё платит!

      — Просто тащить? — спросила Дафна, вставая и беря Гарри за руку.

      Прикосновение словно ударило его током. Ему ещё подумалось, что это было самое прекрасное ощущение, испытанное им за всю жизнь.

      — Конечно, тащите, — подбодрил Майкл. — Он же голодный! Только одного не оставляйте, а то, боюсь, он потеряется!

      Дафна потянула его, и он послушно встал, обнаружив вдруг, что её глаза совсем рядом — стоит лишь склонить голову и потянуться, как веки опустятся, а приоткрытые губы встретят его поцелуй… Она сама что-то поняла, и взгляд её стал неимоверно серьёзным. Она замерла, непроизвольно вцепившись в его плечи, а он сомкнул ладони на талии.

      — Детки, детки! — пощёлкал рядом пальцами Майкл. — Ресторан, прогулка, помните?

      Поскольку на него никто не обратил внимания, он флегматично пожал плечами, собрался и ушёл домой.

      Вот так Гарри и встретил свою Дафну. Он не помнил, как долго они тогда простояли, глядя друг другу в глаза. Это было удивительно — ведь и вправду провели практически бок о бок семь лет, если считать пропущенный им седьмой курс и повторённый всеми на следующий год… А теперь встретились таким вот странным, непостижимым образом, практически, по воле рока, и оказалось, что того, прежнего, мира больше нет, но зато есть новый — в котором он тонет в её небесно-голубых глазах.

      Они всё-таки вышли прогуляться и даже сходили в ресторан, который оказался дешёвым ливанским кафе, но зато в нём подавали поистине божественную шаверму. Она рассказывала ему про себя, друзей и знакомых, салфеткой подбирая соус, текущий по его подбородку, а он просто слушал, наслаждаясь мелодией её голоса. Он проводил её до дома и ещё с полчаса не мог выпустить её пальцы из рук, а она лишь безмятежно улыбалась, раскачиваясь в стороны. Ещё через неделю он решился её поцеловать, а спустя ещё одну получил по рукам.

      — Я приличная девушка, Гарри, и блюду традиции, — спокойно объяснила она ему. — Не думай, что я могу тебе позволить что-то такое, пока мы не женаты. Тебе стоит сначала убедить моего отца отдать мою руку… если, конечно, ты вообще собирался просить моей руки!

      Собирался ли он?! Да он даже мечтать не мог!.. Формальности с Джинни он уладил буквально через неделю после того, как встретился с Дафной, поскольку не мог оскорбить любимую свиданиями с женатым мужчиной… и всё рассказал ей. Уже после того, как стал свободен. Она сначала ужаснулась мысли о том, что стала разлучницей, но быстро поняла, что всё было разрушено уже до неё… Собственно, тогда ему и удалось её поцеловать. Разговор с мистером Гринграссом оказался не из приятных — Дафна была обещана. Вода, тем не менее, камень точит, а Дафна буквально жила и дышала им, так же, как он жил и дышал ею. Очень скоро мистер Гринграсс сам проникся к Гарри сначала дружелюбием, а потом — уже после того, как они с Дафной поженились — и вовсе стал относиться к нему, как к родному сыну.

      Тогда он ещё не знал, что Уизли так просто его не отпустят. Они  с Дафной радостно готовились к свадьбе, и казалось, что счастливее пары не сыскать. Знаменательный день был идеален, прекрасен… ровно до того момента, как он на руках занёс любимую — а теперь уже и жену — в свой дом, и они обнаружили раскачивающееся на люстре в гостиной тело Джинни.

      — Ты сейчас вспомнил прощальный подарок своей бывшей, не так ли? — спросил Майкл.

      Гарри понял, что, задумавшись, он забылся, и Майкл уже минуту указывает ему место, которое нужно сфотографировать. Он послушно щёлкнул затвором и сделал ещё пару снимков. Только сейчас он понял, что Джинни висела посреди этой же гостиной… Почти два года назад… Два года длилось их с Дафной счастье, всего лишь два года… Два таких коротких года бесконечного счастья…

      — Гарри, подойди-ка сюда! — позвал Майкл. Он показал на довольно большую кучку красной пыли в углу. — Как ты думаешь, что это?

      — Чёрт! — выругался Гарри. — Голем! Один из этих двоих притащил с собой голема!

      — Дела! — покачал головой Майкл. — А я-то думал, что големы только в сказках бывают!

      — Ты ещё не понял, что всё, что бывает в сказках, бывает? — огрызнулся Гарри. — Смотри, ещё один! И ещё!

      Всего они насчитали трёх разрушенных големов. Итого — два человека и три голема. Гарри вдруг подумал, что он так до конца и не узнал, какой в действительности силой обладала Дафна. Всё, что он знал — это лишь подслушанная краем уха сплетня о том, что Волдеморт отказался от мысли насильно привлекать кого-то из Гринграссов под свои знамёна после того, как с ним лично с глазу на глаз побеседовала миссис Гринграсс. Нет, никаких свежих шрамов или даже синяков она ему не оставила, но, судя по всему, была достаточно убедительной, поскольку вопросов и впоследствии не возникало. Непонятно только, как всё-таки оказалось, что мистер Гринграсс обещал дочь Малфою…

      Майкл отобрал у него фотоаппарат и подключил к компьютеру, чтобы загрузить фотографии. Одновременно он стал одну за другой вкладывать в сканер плёнки с отпечатками пальцев. Гарри подошёл к телу любимой, опустился на колени и произнёс заклинание. Веки Дафны опустились, тело вытянулось в струнку, а ладони сложились на груди. Теперь она выглядела спокойной и умиротворённой. Он взял ладонь той руки, что осталась целой, в свои, и принялся нежно перебирать тонкие пальчики, которые, налившись белизной, казались ещё более хрупкими, чем в жизни. Склонился к ней, поцеловал руку и прижал её к щеке. Хлопнула входная дверь, раздались лёгкие стремительные шаги, и рядом с ним зашуршала юбка.

      — Прости, — сказал он, не разгибаясь, почувствовав, как сидящую рядом миссис Гринграсс сотрясают безмолвные рыдания.

      — Глупый, — прошептала она и обняла его сзади.

      Рука её обхватила его кисть, а потом сомкнулась на запястье дочери.

      Так они просидели минут пять или десять — он страдал молча, а миссис Гринграсс всхлипывала и беззвучно рыдала. Стук по клавишам утих, и Гарри спиной почувствовал, что Майкл что-то узнал и теперь терпеливо ждёт. Он пошевелился, и миссис Гринграсс его выпустила.

      — Вот, посмотри, — тихо, чтобы она не услышала, сказал Майкл, поворачивая к нему компьютер. С экрана на него глядела хмурая физиономия убийцы. — В общем, так — судя по цвету и форме пятен на шее, душил он её уже после того, как она она погибла. Думаю, запоздало пытался выместить злобу. Смертельными оказались Редукто в живот, последующий Ступефай в грудную клетку и ещё один Редукто под рёбра. Характер повреждений указывает на то, что все три удара были нанесены почти одновременно. Она не успела даже почувствовать, Гарри.

      В горле встал ком.

      — Значит, он, — прохрипел Гарри.

      — Да, тут я могу сказать однозначно, — кивнул Майкл. — Он пытался её душить примерно через две-три минуты после смерти. То есть он не мог случайно зайти с улицы, приложиться пальцами…

      Слушать дальше Гарри не стал. Он знал, где можно было найти Билла. У того был небольшой сарай на задворках Скунторпа, в который он переселился уже давно — два года, как. Флёр не простила Гарри того, что он с ней порвал чуть даже раньше, чем развёлся с Джинни, и раздосадованная раструбила на весь свет о своём адюльтере, а Биллу пришлось с ней расстаться. Не потому, что она ему изменила, а потому, что об этом узнал даже Чарли, не вылезающий из своей Румынии… Или где он там? Естественно, из “Ракушки” Флёр Билла выгнала, и тому пришлось прикупить немного земли в самом дешёвом — если не сказать никчёмном — углу Англии и из обрезков досок и ста восемнадцати кирпичей сложить себе домик. Засыпав в камин волшебного порошка, он перенёсся в таверну Эйвери Эвертона в Донкастере, а там сел на метлу и ещё полчаса летел до Скунторпа.

      Билла просчитать было несложно. Билл был по устройству своему прост и бесхитростен, как пятипенсовик — аверс, реверс и чеканка вдоль ребра. Как Гарри и предполагал, Билл был там — и в совсем уж невменяемом состоянии, что, впрочем, тоже вполне укладывалось в его портрет. Без указания Молли решиться на поступок — хороший ли, плохой ли — требовало от Билла такого напряжения сил, что в результате ему требовалось расслабиться, а делать это он больше всего любил в компании с бутылкой односолодового огневиски. Гарри отобрал у него палочку и применил отрезвляющее заклинание. С первого раза не сработало, и пришлось повторить.

      — Гарри? — удивился Билл, когда наконец смог сфокусировать на нём взгляд, и снова потянулся к бутылке. — Что ты здесь делаешь?

      — Ищу убийцу, Билл, — пожал он плечами.

      Тот дёрнулся в поисках палочки.

      — А я здесь причем? — растерянно сказал он. — Разве я стал бы её убивать?

      — Кого, Билл? — вкрадчиво поинтересовался Гарри. — Кого бы ты не стал убивать?

      — Никого бы не стал! — зло огрызнулся Билл и вскочил на ноги.

      Стул, на котором он сидел, отлетел в сторону, а Билл дёрнул вверх край стола, бросая его вместе со всем, что на нём стояло, в сторону Гарри. Он спокойно шагнул в сторону.

      — Ступефай! — сказал он, забивая Билла в угол между стеной и полом.

      — Ах, ты!.. — прокряхтел тот, поднимаясь. — Акцио, палочка!

      — Протего! — сказал Гарри ещё до того, как Билл выбросил руку вперёд.

      — Значит, вот как? — зло бросил Билл, поднимая стул и снова на него усаживаясь. — Теперь ты нападаешь на безоружных!

      — Глупо, Билл, — покачал он головой. — Я тебе всё равно убью, но если у тебя будет палочка, то придётся дольше возиться, — он скорчил презрительную мину: — Я не хочу возиться с тобой, Билл. Я просто хочу тебя убить.

      — Ну, ладно, убей меня, убей, — вдруг согласился тот. — И ты, и я знаем, что не из-за меня она мертва. Это всё из-за тебя, Гарри! Из-за того, что ты сделал с Джинни!

      — О нет, Билл, это не из-за Джинни, — возразил Гарри. — Джинни — лишь красивый предлог, ведь гораздо лучше выглядеть безутешным братом, чем недотёпой и рогоносцем. Это из-за того, что ты сам оказался никудышным отцом и мужем, которому быстро подыскали замену. Я ведь не соблазнял Флёр и не домогался — она сама пожелала встречаться, узнав, что я пустился во все тяжкие. Думаешь, она мне не рассказывала про то, как ты ею пренебрегал? Как после работы торопился в бар, лишь бы не возвращаться к детям, как приходил домой полумёртвый от выпивки, уже ни на что не годный?

      — Эта гадина! — процедил Билл. — Всё успела раззвонить! Хотел я ей двинуть… А ты… Жаль, что он мне не дал разложить твою…

      — Круцио! — воскликнул Гарри, почувствовав, что уже не в силах сдерживать рвущуюся наружу ярость, последние несколько минут затопившую собой разум.

      Билла сразу перекосило и скукожило, бросая на пол, и он завизжал, как поросёнок, которому прищемило гениталии воротами хлева. Гарри поморщился, будто от зубной боли — ощущение было такое, что Билл уже перешёл на ультразвук. Значит, он всё-таки хотел над ней надругаться, и ему помешал тот, второй, про которого Гарри пока ничего не знает. И Майкл ещё ничего не раскопал, иначе он ему позвонил бы с докладом.

      — Финита, — сказал он и принялся дожидаться, пока Билл перестанет визжать. — Кто не дал тебе совершить эту гнусность, Билл? — спросил он. — Кто это был?

      — Он убьёт меня! — выкрикнул Билл, суча руками по полу.

      — Если ты не понял, ты уже труп, — возразил Гарри. — Круцио!

      На этот раз Непростительное далось с большим трудом — ярость постепенно утекала, словно заклинание использовало её вместо топлива. К тому же, он не хотел пачкать подобным свою палочку, а оружие Билла ему подходило слабо — настолько велика была разница в характерах. Тот снова завизжал, и Гарри ни с того ни с сего стало стыдно — пищит, как баба! Неужели даже Гриффиндор не мог гарантировать, что закончивший его будет силён духом? Впрочем, что толку зря себя обманывать!

      — Финита, — сказал Гарри и опять подождал. — Я тебя слушаю.

      — Будь ты проклят! — заорал Билл. — От тебя одни несчастья! Отец чуть не погиб… Что ты делаешь?!

      — Иммобилус, — взмахнул палочкой Гарри.

      На этот раз — своей палочкой, поскольку требовалась точность исполнения. Билл замер, обездвиженный. Гарри опять повёл палочкой. Лачуга Билла взорвалась, и обломки сначала разлетелись в разные стороны, а потом закружили, приближаясь по спирали и собираясь в комок на оголённой земле. От них отделилась толстая четырёхметровая балка, которая воткнулась вертикально прямо в середину этой кучи. Билл взлетел, его поднесло к балке и прижало спиной, а вокруг сразу обвились верёвки, которые свились сами собой из грязных простыней и покрывал. Для верности поверх этих не очень надёжных пут в несколько оборотов обвилась толстая проволока.

      — Гарри, что происходит?! — завопил Билл. — Что ты такое вытворяешь?

      — Инсендио, — сказал Гарри, зажигая кучу обломков. — Говорят, у инквизиции получалось казнить только магглов, поскольку колдуна невозможно ни сжечь на костре, ни утопить в воде. Во мне взыграла любовь к естествознанию, и я решил поставить опыт.

      — Палочка! — ещё громче заорал Билл, не став слушать его объяснения. — Отдай мне мою палочку! А-а-а!

      Огонь ещё не начал лизать его пятки, но столб жара должен был доставлять беспокойство.

      — Мне нужно имя, Билл, — сказал Гарри.

      — Потуши огонь, я тебе всё скажу! — выкрикнул тот.

      — Я уже слушаю, Билл, — покачал он головой.

      — Я его не знаю! — взмолился Билл, несколько раз подул на огонь, и тот взметнулся кверху, заставив его отшатнуться. — Он сам нашёл меня, сказал, что ему зачем-то нужно её убить. Сказал, что это мой шанс отомстить!.. Сказал, что мы лишь убьём её, и я не смогу сначала сделать с ней… Потуши огонь скорее!

      Гарри поднял палочку и выпустил из неё в костёр струю воздуха с подветренной стороны. Рядом с Биллом взметнулось пламя, опалив ему волосы и брови.

      — Где он? — поинтересовался Гарри.

      — Я к нему приходил только раз… — взвизгнул Билл. — Тогда он обитал в заброшенной церкви на север от Хиафорда… Загаси огонь, умоляю тебя!

      — Силенсио! — сказал Гарри. — Только не думай, Билл, что мне приятно смотреть на твои мучения. Мне очень, очень больно видеть, как огонь лижет твои пятки, как ты дёргаешься, пытаясь вырваться, ка беззвучно кричишь.. Как от страшной боли готовы выпрыгнуть из орбит глаза… Но дело в том, что мне уже и так больно. Ты не представляешь, как мне больно, Билл. Я сяду рядом, посмотрю на тебя. Надеюсь, на то время, пока ты превратишься в смердящую головешку, моя настоящая боль ненамного… ненадолго отступит. Я знаю, что она вернётся, но к тому моменту я буду хоть немного готов к ней. Прощай, Билл!

      Гарри бросил его палочку в костёр, сел на траву, сложив ноги по турецки, и уставился в огонь, а в огне в беззвучном крике извивался человек, смелостью которого он когда-то восторгался и которого он когда-то мечтал считать своим другом.

     На западе догорало солнце, а остатки костра, по-прежнему дававшие жар, уже постепенно начали развеиваться легким вечерним ветерком. Гарри пришлось несколько раз “подбадривать” пытавшееся затухнуть пламя, и в результате прогорело всё, что можно и даже нельзя. Теперь, когда ни от шеста, ни от закреплённой на нём жертвы уже давно ничего не осталось, выдуваемый пепел вдруг остро резанул по обнажённой душе чувством утраты, и тогда он, поняв, что больше сдерживаться не в силах, уронил голову на колени и горько зарыдал.

      Солнце село, жар от углей, которые, казалось, уже полностью превратились в золу, спал. Слёзы тоже кончились, да и не нужны они более — всё равно не было в мире силы, которая бы вернула её. Разве что — изучить тайное тёмное, точнее, даже чёрное знание, и её поднять… Но это будет уже не Дафна — лишь холодная оболочка без души, управляемая оставшимися в мозгу воспоминаниями, но отнюдь не чувствами. Нет, это ещё хуже, ведь любимая была именно туго сплетенным клубком чувств, которыми она так щедро делилась не только с ним, а со всеми, кого встречала на пути.

      Сидящий рядом леопард щурился, глядя на пепел, а потом повернулся к нему и произнёс… Нет, голос был совсем не мужской. Произнесла.

      — Гарри, ты должен немедленно меня найти, — сказала большая пятнистая кошка. — Я надеюсь, ты не всех ещё убил и оставил немного для свершения моей мести? Если не оставил, и те, кого ты отправил на тот свет, не мучились при смерти, то, клянусь Мерлином, я сама тебя убью. Я дома.

      Не мигая, леопардица смотрела ему в глаза.

      — Миссис Гринграсс? — зачем-то уточнил он, хотя и так всё было ясно.

      Кошка кивнула и растаяла в воздухе, хотя он мог поклясться, что только что чувствовал тепло звериного дыхания. Он поднялся и сел на метлу. Пора возвращаться в Лондон. Он уже заходил на посадку, прицеливаясь к садику Гринграссов, когда в кармане завибрировал телефон. Приземлившись на ближайшую крышу, он выдернул его из кармана.

      — Да, — требовательно сказал он.

      — Босс, я кое-что нашёл, — раздался голос Майкла. — Жду тебя в моей лаборатории на Бродвей.

      То есть в Скотланд Ярде. Гарри припрятал метлу и трансгрессировал в неприметный закуток рядом со зданием полицейского управления. Показал на входе давно уже выданный пропуск и ещё через пару минут оказался нос к носу с Майклом. Тот не стал даже здороваться, а сразу показал на экран, на котором уличные камеры, размещённые на Гриммо, показывали двух человек. Одного он совсем недавно сжёг, а второй… Лицо второго было трудно разглядеть, но вот крючковатый нос он вспомнил сразу.

      — У меня в голове сразу всплыл твой рассказ про ночного посетителя, который навестил твоё бездыханное тело, когда Дафна утащила артефакт, — выпалил Майкл. — Этот очень похож на описание…

      — Это он, — перебил Гарри.

      — Я не смог найти его ни в одной базе, — словно извиняясь, произнёс Майкл. — Да и видно его лишь секунду…

      Он пустил запись, и два человека спустились с крыльца его дома, после чего крючконосый хромой дисаппарировал. Билл беспечной походкой направился в сторону центра. Гарри опять скрипнул зубами — если бы он раньше увидел этот кадр с тем, как Билл веселится после убийства, то медленным поджариванием в течение часа тот бы не отделался. Он протянул Майклу свой телефон.

      — Запиши сюда, пожалуйста, — попросил он. — Я хочу это миссис Гринграсс показать — может, она узнает нашего пирата.

      — Всё никак не научишься тёщу тёщей называть? — беззлобно поддел Майкл.

      — Ты же её видел, — хмуро заметил Гарри. — Какая из неё тёща?

      — Согласен, — не стал спорить Майкл. — Я так понял, этого незнакомца мы больше не увидим?

      — Искренне надеюсь на это, — ответил Гарри, забирая телефон. — Ты мне не можешь ружьё раздобыть?

      — Что это ты вдруг? — удивился Майкл, а потом сообразил: — Ах да, точно! Посиди несколько минут, сейчас что-нибудь придумаю.

      Надо же, всего-то два года повертелся в среде магов, а уже отлично разбирается в том, с каким оружием на голема ходить! Он и вправду быстро вернулся, неся в руках дробовик, пару коробок патронов и ещё какое-то снаряжение.

      — Это упряжь, чтобы за спину крепить, — пояснил Майкл в ответ на его удивлённый взгляд. — Ствол короткий, поэтому удобнее так. В ремень упряжи можно набить патронов. Я не знал, нужна тебе картечь или пули…

      — Пули, скорее, — пожал плечами Гарри, забирая снаряжение, чтобы сразу надеть поверх пальто.

      — Э-э, так не пойдёт, — остановил его Майкл. — Ты же не выйдешь в этом всём на улицу?

      — Конечно, нет, — удивился Гарри. — Я собирался дисаппарировать прямо отсюда.

      — Только не из лаборатории, — попросил Майкл. — Мне потом опять две недели приборы настраивать!

      — Конечно, конечно, — равнодушно откликнулся Гарри. — Здесь стандартный магазин?

      — Да, шесть патронов внутри и один в казённике, — кивнул Майкл. — Как заряжать, знаешь. И, Гарри?..

      Он остановился и бросил на Майкла вопросительный взгляд. Тот молча шагнул вперёд и обнял его.

      — Я скорблю вместе с тобой, Гарри, — тихо сказал Майкл, легонько похлопывая его по спине. — Ты знаешь, что я не кровожаден, но… Уделай эту тварь!

      — Будет исполнено, — мрачно хмыкнул Гарри. — Ты уж не сомневайся!

      Он вышел в коридор и переместился на крышу, где оставил свою метлу. Оттуда спланировал к особняку Гринграссов и постучал в дверь, которая сразу же распахнулась, словно его ждали. Впрочем, так оно и было. Миссис Гринграсс была одета по-походному — в амазонку драконьей кожи, на поясе висели несколько мешочков, явно с амулетами и зельями. Несчастье заострило черты её лица, и теперь она походила на богиню смерти — прекрасную, жестокую и неотвратимую. Она обняла его и почти сразу отстранилась, поморщившись от контакта с твёрдыми железками.

      — Это ещё что? — строго спросила она, кивая ему за спину.

      — Там были големы, миссис Гринграсс, — пояснил он. — А против них магия не работает, вы же знаете. Тяжёлая пуля уж куда как лучше.

      — Во-первых, Гарри! — сказала она грозно.

      — Да, миссис Гринграсс, — откликнулся он.

      — Именно! — ткнула она в него пальцем. — Ты как со мной разговариваешь? Ты уже забыл, что мы с тобой по имени и на “ты”? Такое ощущение, что ты сознательно стараешься отстраниться!

      — Нет… Перри, — помотал он головой. — Я не знаю, отчего… Прости…

      — Ничего страшного, — ласково ответила она. — Но не забывай — мы же семья!

      — Обещаю, — ответил он. — А во-вторых?

      — Во-вторых? — задумалась она. — Ах, да! Твой помощник показал мне остатки големов. Вот только ты слишком быстро умчался… После того, как ты ушёл, он продолжил свою работу. Тщательно осмотрев гостиную, мы недосчитались шести стульев и двух кресел, но зато в гостиной нашлось восемь больших камней…

      — Умница, — похвалил он. — Превратила мебель в камни и переколотила камнями големов…

      — Я хорошо её выучила, — согласилась Пераспера. — А это значит, что нам придётся несладко.

      Он уже понял, что она ни за что не отпустит его одного вершить правосудие. Не столько из-за того, что боится его потерять, — об этом она сейчас, в яростном угаре, просто не задумывалась, — а потому, что сама желала сомкнуть свои тонкие, но удивительно сильные пальчики на глотке мерзавца, посмевшего… Он вздохнул, чувствуя, как снова накатывает безысходность.

      — Сначала дело, Гарри! — прикрикнула она, почувствовав его настроение. — Ты уже знаешь, как найти этого?..

      — Да, Билл успел поведать, — криво ухмыльнулся он.

      — Ты его хоть не сразу убил? — поинтересовалась она.

      — Даже если бы и сразу, то после предупреждения твоего Патронуса стал бы я признаваться, — покачал он головой. — Нет, я устроил ему аутодафе, как в старые добрые времена.

      — Колдуна же невозможно сжечь на костре, — хмыкнула она.

      — Ну да, он пытался задуть огонь, — признался Гарри, — но не каждый огонь можно задуть…

      — Ладно, потом расскажешь, — кивнула она. — Нам нужно спешить… Я правильно поняла, что это заряды к твоему… орудию?

      Она показала на патронташ, и он выудил из него один из патронов.

      — Ружью, — поправил он. — Вот это — пуля, которая с высокой скоростью выстреливает в цель. Двух-трёх на голема должно хватить. Я могу делать примерно два выстрела в секунду…

      — Неплохо, Гарри, — кивнула она. — Тогда выдвигаемся?

      Лунная ночь была неплохим подспорьем в том, что им предстояло провернуть. В Хиафорд они трансгрессировали, использовав первый ж найденный в справочнике адрес, там сели на мётлы и взлетели в поисках заброшенной церкви. Отчего-то ему подумалось, что злодеи любят обустраивать логово в бывших храмах. Мёдом им там, что ли, намазано?

      Церковь нашлась посреди большого дикого луга. Полная луна прекрасно освещала и само строение, и подходы к нему, но Гарри всё равно использовал заклинание кошачьего зрения, чтобы не упустить ни единой детали. Пераспера, вместо шляпы намотавшая на голову платок, лишь хмыкнула, заметив его ухищрение. По спирали снизившись в пятистах метрах от церкви, она мгновенно обернулась тем самым леопардом, которого он уже видел, и скрылась в высокой траве прежде, чем он даже успел испугаться. Он тоже спешился и медленно побрёл в сторону строения. Медленно — не оттого, что осторожничал, а потому, что трава почти доставала ему до груди, и идти в ней было не так уж легко. Через несколько минут раздался шорох, и рядом снова возникла Пераспера.

      — Не спит. Ждёт, наверное, — сообщила она и выпустила из палочки плотную струю воздуха, которая раздвинула перед ней траву.

      Гарри нахмурился, мысленно хлопнув себя по лбу за несообразительность — мог бы и сам догадаться сделать так же.

      — Не знал, что ты анимаг, — заметил он тихо.

      — Прости, — пожала она плечами. — Я и дочерей успела выучить.

      — Про себя Дафна мне рассказала, — кивнул он. — Ещё что-нибудь заметила?

      — В кустах с обеих сторон от входа замаскированы два голема, — сказала она. — Я смогла заглянуть вовнутрь, и там ещё четыре. Это серьёзно, Гарри.

      Серьёзно это было потому, что глиняные големы совершенно не поддавались воздействию магии. На них не действовали никакие заклинания, включая даже Непростительные. Простейший Агаменти, направленный в сторону голема, сразу же пересыхал, как лужа в раскалённой пустыне. При этом волшебники редко умели размахивать чем-то, кроме своей палочки, и глиняное тело парой ударов легко отправляло противника в нокаут, а то и вовсе лишало жизни. Пераспера, как и любая нормальная колдунья, считала големов серьёзным противником, от которого предпочтительно было спасаться бегством, а не нападать. Удачей же было то, что големы были не грязевые и не водные — тогда и пули бы были бесполезны, но зато можно бы было пользоваться огнём.

      — Чем наш хромоножка занят? — спросил он.

      — Сидит в укрытии, колдует что-то, — ответила она. — Никаких других сюрпризов я не заметила.

      — Это не значит, что их нет, — покачал головой Гарри.

      — А я мышку поймала, — зачем-то сообщила она и облизнулась.

      От этого заявления он вдруг почувствовал, что тугая пружина, в которую скрутились его нервы, немного ослабла и даже где-то расправилась. Стало легче дышать. Он будет переживать позже, а сейчас есть задача поважнее — наказать этого крючконосого. Он искоса поглядел на милое и красивое лицо Перасперы и поёжился. В данный момент она меньше всего была похожа на сестру милосердия.

      До тех големов, что сторожили вход, осталось около ста метров, и он снова сел на метлу. Ввинтился в небо, спикировал и пронёсся на бреющем. Свист ветра в ушах наполнил восторгом, на время изгоняя из головы всё прочее. Големы, мимо которых он проскочил буквально в шести метрах, дружно встрепенулись, вставая на толстые короткие ножки, повернули головы и с неожиданной скоростью сорвались с места. Он на метле с трудом уходил от этих двух глиняных колобков, сосредоточенно преследующих его без единого звука. Добравшись до условленного места, он заложил вираж так, что даже в глазах потемнело, и стал носиться по кругу диаметром двадцать метров, внутри которого по малому кругу бегали две глиняные куклы. Слишком большой радиус. Сцепив зубы, он напрягся и сузил траекторию до десятка метров, и теперь големы практически топтались на месте, кружась друг за дружкой на небольшом пятачке.

      — Давай же! — прошептал Гарри, чувствуя, что сознание заволакивает чёрной пеленой от перегрузок. — Давай! Кучно же стоят!

      Словно услышав его, с неба упал валун. Хороший такой валун, метра два в поперечнике. Одного голема раскрошило в труху, а от другого осталась половина без головы, которая ещё некоторое время продолжала сучить ножками и ручками, а потом и вовсе затихла. И всё это — в почти полной тишине. Он уже не видел — едва камень уничтожил глиняных воинов, последним усилием воли остановил метлу прежде, чем рухнуть на траву. Сначала погасли звёзды, потом луна на небе, а после этого тьма и вовсе поглотила его.

      Очнулся он оттого, что щёку обожгло пощёчиной. Распахнув глаза, он увидел нависшую над ним Перасперу.

      — Что такое? — возмутился он.

      Она встала, отряхнула руки и застыла над ним, ожидая, когда он тоже поднимется.

      — За что? — спросил он с обидой, потирая щёку. — Я что, повёл себя не как джентльмен?

      — Не говори глупостей, Гарри, — сказала она, подавая ему руку. — Я просто приводила тебя в чувство.

      — Э-э… — промямлил он, вставая. — Однако и методы у тебя!

      — На войне, как на войне, — беспечно пожала плечами Пераспера. — Готов?

      — Погоди, — попросил он.

      Покрутил головой в разные стороны, щёлкнув парой позвонков, потом потом прогнулся назад, наклонился вбок, вперед и повторил ещё несколько раз. Вроде получше.

      — Готов, — кивнул он.

      Пераспера что-то тихо произнесла, с кончика её палочки сорвался небольшой красный шарик и ударил ему в грудь. Кровь сразу взбурлила, и захотелось встретиться с целой ордой врагов, чтобы зубами перегрызть им глотки. Он бросил на неё взгляд, рыкнул и шагнул к ней. Хорошая добыча!

      — Нет, — помотала она головой и показала в сторону церкви: — Туда!

      Он недовольно фыркнул и с усилием заставил себя направиться к валявшейся на земле метле. Она права. Сначала — глотки врагов, а уже потом — законная награда! Снова рыкнув, он сел на метлу и, уже не таясь, полетел к огромным двустворчатым дверям. Очень удачно у них получилось уничтожить первых двух, даже мышка, так вовремя съеденная Перасперой, не успела пикнуть. Странно лишь, что хозяин големов не установил на них какую-нибудь сигнализацию. Нет, чары бы просто не легли, но уж колокольчик-то можно было приделать?

      Створки он распахнул обе разом.

      — Убить! — взвизгнул хромой, и его приказ раскатился эхом под сводами церкви.

      Расчёт был на то, что удастся снова вытянуть лишь двоих големов, но вместо этого сразу четыре ломанулись ему вслед — Гарри едва успел запрыгнуть на метлу, даже не помышляя о том, чтобы сдёрнуть с плеча ружьё. Теперь всё было сложнее — не только големов было больше, но также не стоило сбрасывать со счетов их хозяина, который вполне мог сбросить его с метлы каким-нибудь незнакомым заклинанием. Чем хороши големы — они тупы. Даже не тупы, а просто примитивны, как подсолнух, исправно подставляющий цветок навстречу солнечному свету. Удалившись на полсотни метров от ворот, он снова начал свою круговерть, но закладывать совсем уж круто не решился. В гущу големов, которые бегали за ним по кругу диаметром пять метров, врезался тот же самый валун — видать, других в округе Пераспера просто не нашла. Двое брызнули глиняной крошкой, третий лишился руки, а четвёртый, совсем неповреждённый, развернулся и так же резво припустил в сторону Перасперы, которую своим волшебным чутьём абсолютно правильно определил, как источник опасности.

      Та бесстрашно, но совершенно — с его точки зрения — глупо стояла на месте, вытянув в сторону атакующего свою палочку. Гарри кубарем скатился с метлы, оказавшись от неё в десятке метров, и выдернул из-за плеча дробовик. Всё тот же камень рухнул с неба на голема так, что земля затряслась, но тот, предугадав атаку, притормозил прямо перед ударом и обежал вокруг. Гарри выстрелил практически от бедра, ружьё вырвало, и от неожиданности он чуть не получил дулом в лоб. Промазал, конечно же. Пераспера даже не дрогнула. Прилетевший двухпудовый булыжник голем пропустил мимо. Гарри, передёрнув затвор, вцепился в цевьё и снова выстрелил, отбив тому голову. Еще и ещё — глиняный болван рассыпался в крошку буквально в двух метрах от неё.

      — Перри! — крикнул он, но было поздно.

      Выскочивший из клубов пыли подранок, — тот, которому лишь оторвало руку, — на полном ходу врезался в неё, и она отлетела в сторону, словно мешок с мукой.

      — Перри! — снова крикнул он.

      В глазах всё поплыло. Да что же это такое?! Неужели сегодня он потеряет ещё и её?! Он заорал, как бешеный, и вскинул ружье. Ещё три выстрела почти в упор за каких-то полсекунды — промахнуться невозможно, и последний голем тоже рассыпался на мелкие осколки. Почти сразу в спину ударило, — похоже, Ступефай, — и он сам покатился в траву.

      Подняв голову, Гарри огляделся. В воротах церкви и возле неё никого не было. Хромой опять сбежал!!! Он подполз к Пераспере, которая, разметавшись, лежала в траве, и потряс за плечо.

      — Перри, ты в порядке? — спросил он. Её голова безвольно мотнулась, и он в ужасе закричал: — Перри!

      Пощупал пульс на руке — нет, на шее — тоже нет! Склонился и приложил ухо к груди. Тихо. Не дышит и сердце не бьётся.

      — А-а-а! — закричал он, подняв голову к небу.

      Быстро сполоснув пальцы водой, он нажал на подбородок, чтобы открыть рот, и пальцами вытащил язык — так же, как учили на курсах, которые его заставил пройти Майкл. Зажал ей нос и с силой выдохнул в рот, наполняя лёгкие. Теперь сердце. Сложив руки на груди, с силой надавил пять раз. Снова нагнулся и выдохнул. Опять сердце. Ещё раз и ещё. Очередной раз вдувая воздух, он почувствовал, что сопротивления больше нет — она вдохнула сама. Гарри выпрямился.

      — Перри! — обрадованно воскликнул он, поспешно отдёргивая руки от её груди.

      — Гарри! — прохрипела она и закашлялась, отворачиваясь набок. — Что ты делаешь?

      — Ты не дышала, — быстро выпалил он. — И сердце не билось!

      Скривившись, правой рукой она осторожно потрогала рёбра и предплечье левой.

      — Ну и методы у тебя! — выдавила она.

      — На войне, как на войне! — откликнулся он ещё раньше, чем успел сообразить.

      Она вымученно улыбнулась, уцепилась за его руку и села.

      — А рёбра зачем ломать? — прошипела она.

      — Это не я, — помотал он головой. — Это до меня… А с рукой что?

      — Тоже сломана, — раздражённо ответила она. — Ты мне лучше скажи, где этот…

      — Я не знаю, — признался он. — Я сразу к тебе…

      — Решил надругаться над трупом? — насмешливо спросила она, оправляя наряд на груди. Он вспыхнул и задохнулся от негодования, и она поспешила его успокоить: — Не сердись, я всё понимаю. Когда вернёмся, напомни обучить тебя заклинанию для запуска дыхания и сердца.

      Она развернула свой пояс так, чтобы ранее висевшая за спиной сумочка оказалась впереди. Оттуда вытащила небольшой пузырёк, который первым делом опорожнила себе в рот.

      — Очень больно, — прокомментировала она. — Сломанная лучевая кость — не шутка!

      С этими словами она взяла себя за кисть и с хрустом повернула, снова поморщившись. Потом из того же кармашка появился флакон с жидкостью, напоминающей ртуть. Эту жидкость она принялась лить прямо на сломанное предплечье. Жидкость растекалась, обволакивая повреждённую конечность ос всех сторон, и ещё через минуту превратилась в металлический манжет, крепко удерживающий руку от локтя до кисти.

      — Пойдём, посмотрим, что там, — предложила она, протягивая ему руку.

      Гарри поднялся и помог ей, и они двинулись к церкви. В двадцати метрах от ворот Пераспера снова его удивила.

      — Экспекто Патронум! — произнесла она, взмахнув палочкой, и губы её тронула слабая улыбка — может быть, впервые за весь вечер.

      На землю мягко опустилась леопардица и сразу длинными красивыми прыжками понеслась вокруг церкви. Он вопросительно посмотрел на Перасперу.

      — Тебе ещё многому предстоит научиться, Гарри, — усмехнулась она, подходя к створке ворот и осторожно заглядывая внутрь помещения. — Редукто! — внезапно выкрикнула она, выходя из укрытия.

      — Бомбарда! — поддержал он, увидев наконец хромого.

      Лавок в церкви не было, зато посредине расчищенного пространства стояли четыре огромных каменных блока два на два в поперечнике и около четырёх метров высотой. Между ними спокойно и неторопливо лавировал хромой со своей птицей на плече, уклоняясь от их атак.

      — Живым! — яростно крикнула Пераспера. — Сектумсемпра! Редукто!

      Издали попасть никак не удавалось, и они вошли в помещения, продолжая осыпать врага заклинаниями и внимательно глядя под ноги на предмет ловушек. Каменным плитам ничего не делалось от их заклинаний. Даже Бомдарда лишь выбивала крошку из гранитного монолита, поэтому приходилось подбираться всё ближе и ближе…

      — Протего! — крикнула Пераспера, и Гарри тоже едва успел увернуться — мимо просвистел хлыст, который, казалось, был соткан из огня.

      Хлыст врезался в её щит и сразу снёс его, а ей самой пришлось кувырком уйти в сторону. Положение изменилось — горбоносый теперь не таился, а нападал, выйдя из-за своего укрытия. Из его палочки, которую он и держал, как рукоятку, струился длинный, с десяток метров, и подвижный, словно живой, жгут плазмы, который, ударяясь о предметы, изгибался, менял направление и всё старался достать свою жертву. Что произойдёт при касании хлыста, проверять не хотелось, и Гарри продолжал прыгать, пригибаться и перекатываться. Можно было, конечно, отступить, но взгляд, брошенный на Перасперу, показал ему, что она сдаваться не намерена, а с мрачной решимостью выискивает момент, когда хромой ошибётся, и можно будет снова ударить.

      С другой стороны раздался звон стекла, и в помещение молнией метнулась пятнистая кошка. Хромой резко развернулся, и хлыст устремился навстречу Патронусу.

      — Редукто! — воскликнула Пераспера, и заклинание ударило точно… расплывшись по едва заметной плёнке щита.

      Кошка прыгнула, увернувшись от плазменного каната. Гарри выпустил шесть патронов подряд в надежде пробить защиту крочконосого, а Пераспера, двигаясь к тому, нещадно стегала его своими Редукто. Плеть задела Патронуса и развеяла его. Левое плечо врага пробила пуля двенадцатого калибра, и оно взорвалось брызгами крови, а правое предплечье отлетело в сторону вместе с палочкой, отрубленное Редукто Перасперы. Хромого откинуло на ближайший каменный блок, и он заорал страшным голосом.

      — Ты будешь долго умирать, гадина! — процедила она.

      — Я уже мёртв! — выдавил тот, падая на пол.

      Кожу там, где она не была закрыта одеждой, покрыла сетка синих морщин и раздался громкий треск. Хромой выгнулся, закатил глаза и замер.

      — Чёрт, чёрт, чёрт! — в отчаяньи закричала Пераспера, потом на секунду замерла, прикрыв глаза, и воздела обе руки к потолку. — Анима кавем! — крикнула она, будто стараясь докричаться до самого неба.

      И небо услышало, ударив в хромого огромной толстой молнией. Гарри отшатнулся, когда пол вокруг вспыхнул, но это оказался просто свет, очертивший странный узор вокруг тела. Лепестки узора поднялись, загнулись вверх и к центру, а потом склеились, образовав прозрачную сферу вокруг, которая стала сжиматься и остановилась, когда была уже диаметром около полутора метров.

      — А этого, Гарри, не делай никогда! — крикнула она. — Ни того, что ты видел, ни того, что сейчас будет! Смотри!

      Пару минут ничего не происходило, а потом изо рта трупа выпорхнуло небольшое облачко грязно-коричневого цвета. Облачко взмыло вверх и стукнулось о потолок сферы, рвануло в одну сторону, в другую — бесполезно, силки надёжно держали свою добычу.

      — Протяни руку, Гарри! — приказала она.

      Он машинально протянул руку, и сразу ойкнул оттого, что она уколола его мизинец вытащенной из волос заколкой. Кровь с кончика она стряхнула на сферу.

      — Экспекто Спиритус! — сказала она, выпуская в клетку заклинание.

      Вся оболочка окрасилась красным, а потом опала, и в уши ударил истошный визг, готовый взрезать барабанные и пробить мозг насквозь. Над трупом колыхался коричневатого оттенка призрак хромого — что странно, с обеими руками на месте. Пераспера пошатнулась и упала, и Гарри едва успел её подхватить. Она блаженно улыбнулась и мурлыкнула.

      — Перри, — позвал он.

      Приоткрыв один глаз, она отстранилась, нетвёрдо вставая на ноги, и погрозила ему пальцем.

      — Э, нет, — покачала она головой. — Киске нужна награда, но уж всяко не от тебя… Я пошла, а ты тут разбирайся!

      Взмахнув палочкой, она исчезла. Как понял Гарри, искать мистера Гринграсса для получения награды. Он помотал головой, пытаясь понять, что же только что произошло. По всему выходило, что она успела поймать душу негодяя до того, как та упорхнула, а потом превратила в призрак. Вопрос, что теперь делать с призраком?

      — Заткнись, — коротко бросил он ему.

      Тот не умолк, но визг, по крайней мере, прекратился. Теперь, кружа вокруг трупа, призрак негромко завывал и бормотал себе что-то под нос. Гарри сотворил себе табурет и уселся по-новой набивать магазин патронами.

      — Что ты там воешь? — спросил он.

      — Дьявольское отродье! — зло прокричал призрак. — Что мамаша с её тёмной магией, что дочка. Всех нужно было под корень извести!

      — Ну и мучайся теперь! — буркнул Гарри, и призрак взвыл так, что уцелевшие стёкла задрожали. — Заткнись! — крикнул он, зажимая уши.

      Призрак утих, теперь он стонал не переставая, но по крайней мере эти стоны не оглушали его.

      — Так вот зачем нужна была моя кровь! — сообразил он, не заметив, что произнёс это вслух.

      — Чёртова колдунья! — запричитал призрак. — Я же почти ушёл…

      — А теперь ты мало того, что мучаешься, так ещё и вынужден меня слушаться? — спросил его Гарри. Призрак ничего не ответил, и он приказал: — Отвечай!

      — Да, вынужден! — зло выпалил призрак. — Проклятая ведьма с её тёмной магией! Она заковала меня навечно!

      — Ты будешь называть её “прекраснейшая богиня”, понял? — потребовал Гарри.

      — Прекраснейшая богиня, — покорно повторил тот.

      — Зачем ты убил… — спросил он, и в горле встал ком.

      — Мой шанс, — с готовностью выпалил призрак. — Она убила мой шанс… мою любовь!

      — Что же это за любовь? — поинтересовался он.

      — Она заболела… умерла, моя красавица, — завыл призрак. — Я пошёл… просить… просить, чтобы её вернули… Второго шанса не будет! — выкрикнул он истерическим тоном.

      — Шанса на что? — не понял Гарри. — Я ничего не понимаю. Давай по порядку. И перестань выть постоянно!

      — В Министерстве, в Отделе Тайн, есть древний артефакт, который, говорят, принесли на Землю ещё Боги, — сказал призрак, подлетев к нему почти вплотную. — Это ворота в особое место, куда можно попасть только раз, и которое исполнит любое твоё желание!..

      — Любое! — недоверчиво хмыкнул Гарри.

      — Любое! — подтвердил призрак. — Но желание должно содержаться в одном слове. Лишь одно слово!

      — И какое же слово ты произнёс? — поинтересовался Гарри.

      — “Вернуть!” — шёпотом выкрикнул призрак. — Я хотел её вернуть!

      — “Поднять?” — уточнил Гарри.

      — “Вернуть!” — повторил призрак. — Но вернуть невозможно — так мне и сказали эти… в том месте…

      — В том месте? — переспросил он.

      — Куда попадаешь через ворота, — раздражённо пояснил призрак. — Там туман и голоса. Они тебя зовут и предлагают… Но вернуть невозможно — так сказали они. Когда пропадает самое дорогое, то, что ценишь больше жизни, вернуть невозможно. Тогда я попросил некромантию!

      — Идиот! — спокойно заметил Гарри. — То есть “поднять”?

      — Можно было вырастить новое тело, — отмахнулся призрак. — Не поднять мёртвое, а вырастить… Взяв частичку мёртвого! А потом призвать туда душу!

      Это уже звучало интересно. Клонировать даже магглы умеют, и в их научных кругах всё ходят разговоры о воссоздании вымерших видов. Призвать душу…

      — А как же воспоминания? — поинтересовался он. — Душа же — это просто душа. Жизнь, чувства, эмоции… Что ты собирался делать без воспоминаний?

      — Что ты понимаешь в настоящей любви! — рассердился призрак. — Это была бы она! Главное — душа, а воспоминания…

      — Ты бы вырастил тело взрослой женщины и вложил в него душу, но тело всё равно пришлось бы учить всему. Ходить, есть, даже дышать… — возразил Гарри.

      — Какой женщины?! — закричал призрак. — Моя любимая ворона умерла!

      Тут Гарри наконец обратил внимание на то, что чучело по-прежнему крепко сидит на плече трупа. Точнее, лежит на полу вместе с ним. Чёртов идиот! Любимая ворона! Этот урод из-за любимой вороны… Прав призрак — ничего он не понимает в настоящей любви!

      — Ритуал призыва требовал собрать тринадцать предметов… — продолжил призрак. — Обычных предметов, которые каждый сам по себе не имели никакой силы. Но если начертить пентаграмму, расставить артефакты и нарисовать руны… Она бы вернулась!

      — Дафна говорила, что должно было произойти нечто ужасное, — покачал головой Гарри. — Скорее всего, вместо души вороны ты призвал бы в этот мир что-то другое. Что-то, что его бы разрушило.

      — Глупец, что ты понимаешь?!! — завопил призрак.

      — Заткнись, — приказал он.

      Спорить не было смысла. Он был уверен, что Дафна была права — вряд ли ей явилось бы такое подробное видение, если в самом главном она ошибалась. Была, конечно, чисто теоретическая вероятность, что пророчество было ложным, — то есть на его исполнение влияла цепочка событий, стартовым в которой являлось само пророчество. То есть если бы Дафна не выкрала игрушку этого безумца… Он бы вернул свою ворону и, войдя во вкус, всерьёз занялся некромантией. А с его волей к победе это действительно принесло бы страшные бедствия… А так получается, что она фактически пожертвовала собой. Интересно, было ли это тоже в её видении? Знала ли она, на что шла? Гарри был уверен — его Дафну, его милую и бесстрашную Дафну, такие мелочи, как смерть, не остановили бы…

      — Вот тебе моё повеление — каждый миг своего существования ты должен испытывать боль, — сказал он. Призрак послушно завыл, и он сразу добавил: — И ты не можешь произносить при этом ни звука! Каждый следующий день твоя боль должна становиться вдвое сильнее предыдущего. Завтра — в два раза сильнее, чем сегодня, послезавтра — в два раза сильнее, чем завтра… Ты не можешь покинуть это место или причинить кому-либо вред.

      Итого, в сухом остатке — артефакт богов в Отделе Тайн, который может выполнить желание, способное уместиться в одно слово, но бессильный вернуть ему самое дорогое… Дафны больше нет и никогда не будет, что бы ни произошло. Безумец, владеющий знанием о создании големов и клонов… И наконец, есть он сам, потерявший всякий смысл жить, и отсутствие желания продлевать жизнь без смысла. Может, сразу, пока никто не видит?.. Хотя нет, это он всегда успеет. Сначала — проводить любимую!

      Церемонию решили провести по древнему обычаю — ещё тех времён, когда волшебники бережно относились к своим останкам, понимая, что любая частичка тела могла стать ключом к чьей-то власти над оставшимися родными. Священная гора Бен Невис, с вершины которой был развеян прах многих поколений волшебников. В октябре, конечно, этого не видно, но летом юго-западный склон усеян ромашками. Ромашек всегда одно и то же число, и ни магглы, ни волшебники, чтя заветы предков, их не рвут. Гарри знал, что следующим летом на склоне появится ещё один цветок — слабый лучик света, который дарила ему любимая.

      На широкой площадке на самой вершине смогло поместиться не так уж много желающих попрощаться, и они заняли другой склон — пологий, что спускался на восток. Ему казалось, что вся магическая Британия здесь, хотя это, разумеется, было преувеличением. Однако — друзья авроры, Министр и Министерство, учителя расположенного неподалёку Хогвартся, а кроме них ещё сотни людей, часть которых казалась знакомыми, а остальных он и вовсе не знал.

      Дафна была красива, словно смерть не коснулась её. Простое белое платье, символ и жизни, и смерти, на голове венок из совершенно невозможных в октябре полевых цветов, на бледных устах — слабая улыбка. Казалось, сейчас она откроет глаза, увидит его и вспыхнет радостью. Всего-то и нужно — ей открыть глаза… В руках она сжимала палочку, вытянутую вдоль тела, словно меч у похороненного с почестями воина. Он подошёл прощаться последним, не зная, что сказать.

      — Я знаю, что ты рядом, — произнёс он наконец после долгой паузы, поскольку при каждом взгляде на её лицо горечь накатывала с новой силой и душила, мешая говорить. — Ты никуда не ушла, ты со мной. Ты часть меня, и поэтому ты всегда будешь здесь. Я тебя не отпускаю. В этом я приношу тебе мой обет — пока я жив, пока бьётся моё сердце, в нём будешь жить ты.

      По окружившей их толпе прокатился вздох удивления и лёгкий шёпот — хотя его слов никто не слышал, но руку, в которую он взял её ладонь, обвило такими же лепестками призрачного света, как при Непреложном Обете. Она здесь! Она и вправду здесь, и она приняла его клятву! Труднее всего было от неё оторваться, отпустить руку. Раньше ему казались варварской глупостью рассказы про жён, которых живьём сжигали вместе с ушедшим главой семейства. Теперь он понял. Сейчас ему самому хотелось лечь рядом с ней, взять её руку в свою и прижаться щекой, чтобы последним, что он увидит в этой жизни, был её точёный профиль и спокойная улыбка на устах… Он знал, что ему просто не дадут. Спиной чувствовал тяжёлый взгляд Перасперы, которая сегодня не собиралась больше никого терять, а в том, что при необходимости она его в бараний рог скрутит, у него и раньше-то, до их вылазки в Хиафорд, сомнений не было…

      Последний раз её поцеловав, он спустился и подошёл к Гринграссам. Пераспера и вправду за ним внимательно следила — едва он встал рядом, она первым делом вцепилась в локоть, подтягивая к себе, а потом уже уткнулась в грудь обнявшему её мужу и зарыдала. С другой стороны к Гарри прижалась плачущая Астория, и он тоже обнял её, как мистер Гринграсс — жену. Она сразу спрятала свой мокрый носик под отворотом пальто, сомкнув руки ему на поясе. Почему-то так он и предполагал, что они будут сторожить его, буквально не выпуская из рук.

      Высокий помост из берёзовых поленьев, между которых местами было проложено сандаловое дерево, лизнул первый язычок огня. Лицо мистера Гринграсса исказилось, он рывком выхватил платок и прижал к глазам. Гарри же не собирался прятать слёзы, ему было всё равно. Он не воин, который не должен плакать. А даже если бы и был таковым, то нет ничего зазорного во влаге на щеках, когда любимая отправляется в такое путешествие. Тем более, что едва слышный жуткий вой, доносящийся от Перасперы, пробрал бы и циничного вояку со стажем и шрамами.

      Даже с применением особых магических составов и начертанной под костром пентаграммы для усиления огня, затух он лишь через три часа, полностью прогорев. Те, кто пришёл разделить с ними горе, давно разошлись, ещё раз по очереди выразив соболезнования, и теперь вьющийся в центре пентаграммы небольшой смерч выметал последние остатки пепла.

      — Ну, вот и всё! — горько сказала Пераспера, которая больше уже не могла рыдать.

      — Пойдём к нам, Гарри, — попросила откуда-то из-под мышки забившаяся туда Астория.

      — Я не… — начал он и осёкся, наткнувшись на внимательный взгляд покрасневших глаз Перасперы. Сегодня она его точно не отпустит. — Я не стану отказываться, — быстро поправился он. — Но только на сегодня.

      Мистер Гринграсс протянул руку и сжал его плечо, а Пераспера взмахнула палочкой, выводя в воздухе узор трансгрессии.

      Ужин прошёл в полном молчании. Мистер Гринграсс предложил ему немного мышеньяка, и потом они долго грели большие рюмки, сидя в креслах у камина. Астория раньше всех сбежала к себе, а потом и Пераспера тоже их покинула.

      — Гарри, — произнёс мистер Гринграсс и надолго замолк, глядя на огонь.

      — Дэниел? — напомнил он.

      — Ах, да, — спохватился мистер Гринграсс. — Я хотел было тебе сказать, что не стоит думать, что жизнь твоя кончена…

      — А потом вы невольно представили себе… — кивнул Гарри.

      — Да, — задумчиво согласился мистер Гринграсс. — Ты знаешь, мне и на своём-то месте плохо…

      — Было бы странно, если бы было иначе, — пожал он плечами.

      — Да, ты знаешь… — скривился мистер Гринграсс. — Потерять своего ребёнка — врагу не пожелаешь…

      Оба замолкли и уставились в огонь.

      — Пойду я тоже, — сказал Гарри через несколько минут, приподнимаясь в кресле.

      — Постой, — попросил мистер Гринграсс. — Мы твоя семья, Гарри. Ты понимаешь, что это значит?

      — Да, Дэниел, — кивнул он. — Я отлично понимаю.

      — Спасибо, — с облегчением выдохнул мистер Гринграсс.

      Майкл все эти дни тоже без дела не сидел, и едва на следующее утро Гарри появился на пороге своего кабинета, тот сразу поднёс ему толстую папку с делом.

      — Это что? — спросил Гарри.

      — Вот, Скотланд Ярд поделился, — с готовностью ответил Майкл. — Ты же знаешь, что даже у нас — я имею в виду, у магглов — по-прежнему пропадают дети? С разрешения суперинтерданта мы с коллегами устроили мозговой штурм, засели на несколько дней в одном помещении и изучили все случаи пропажи за последние пятнадцать лет, в том числе, и раскрытые тоже. Почти сразу же раскрыли четыре старых преступления, которые были совершены осуждёнными злодеями. Потом оставшиеся разделили на те, которые укладывались в какую-то схему…

      — То есть ты опять решил, что нужно искать среди случаев, которые друг на друга не похожи? — предположил Гарри, и перед глазами встало кривое лицо убийцы Дафны.

      — Да нет же, — покачал головой Майкл. — Ты слишком нетерпелив, Гарри. Я нашёл похитителя двадцати детей, но я не мог сообщить об этом коллегам-магглам.

      — Почему же? — поинтересовался он.

      — Потому, что этот похититель — маг! — торжественно ответил Майкл.

      История была проста — пара десятков девочек-магглов от десяти до тринадцати лет была в разное время бесследно похищена. Общим для всех пропаж являлось то, что при похищении не осталось никаких следов. Даже изучение сохранённых данных с уличных видеокамер ничего не дало — в какой-то момент ребёнок просто пропадал, к примеру, завернув за угол.

      — Да, ты прав, — согласился Гарри после просмотра. — Кто-то затягивал девочку под мантию-невидимку, а потом уже… Ещё какие-нибудь зацепки?

      — Я провёл расширенный поиск по всем доступным базам, — сказал Майкл. — Оказывается, что предки тех детей, по которым можно было что-то отследить, являются потомками одного из племён гельветов, спасшегося от римлян на территории Южной Ирландии.

      — Интересно, — задумчиво произнёс Гарри, — что же ему нужно?

      Случай был действительно сложный, и весь день до самого вечера они провели, пытаясь нащупать какую-нибудь деталь, способную навести их на след похитителя. Или похитительницы, как справедливо отметил Майкл. Уже поздно вечером они оба сдались, наметив дальнейшую стратегию поиска, которая была стара, как мир — опрос всех потенциальных свидетелей и систематизация полученной информации. Благо, зная даты, можно было попросить магов поделиться чёткими воспоминаниями о том или ином дне… Конечно, не все маги имели соседей, но и в таком случае можно было требовать поделиться содержимым памяти, поскольку правовая система магов не предусматривала презумпции невиновности. Да и вообще отсутствовала, если не считать два тома Свода Магических Правил и Законов, которые, конечно, временами редактировались, но вовсе несущественно, и в большинстве своём отсылали к укладу, принятому если даже не в благословенные времена заселения Британии спасающимися от римской экспансии кельтами, то уж всяко в звериные средние века.

      Дома было пусто. Не просто пусто — в ушах словно звон стоял, как если бы кто-то вот только что дисаппарировал, и на этом месте схлопнулся воздух… Отдавшись на волю подсознания, словно во сне Гарри отправился бродить по дому, заглядывая в каждый уголок, где она могла спрятаться, в чуланы, под кровати и за гардины. Всё было на местах, и от этого возникало чувство, что она здесь, просто затаилась. Но он её обязательно найдёт, он же, в конце концов, детектив. Ну пусть не совсем детектив, но даже и аврор — уже неплохо! На пороге её комнаты… её кабинета… он застыл. Здесь-то она точно должна быть, поэтому спешить не стоит, если он не хочет испортить сюрприз.

      Спустившись вниз, он достал из бара обжигающе холодную бутылку ледоводки, неуклюже свинтил пробку и опрокинул, ожидая, пока большая густая капля упадёт в рот. Язык и гортань моментально превратились в лёд, а выросшие из головы сосульки пробили череп, и он на несколько секунд стал похож на одуванчик. Визуальный эффект почти сразу спал, а вот заморозка сохранилась. В таком вот состоянии, когда мысли с натугой пытались отлепиться от заиндевевших извилин, он и вернулся в комнату любимой.

      — Дафна! — простонал он. — Где ты, Дафна?!

      На середине бутылки всё наконец встало на свои места, и он понял, какой именно артефакт богов имел в виду убийца. Тот самый артефакт, что сожрал Сириуса и не поморщился. Гарри решил, что сейчас самое время раскрыть хотя бы эту загадку, раз уж ему всё равно плевать, будет он жить или умрёт.

      Ему не нужен был дополнительный пропуск в Отдел Тайн, в конце концов, он же был заместителем начальника аврората. Вуаль на Арке явно оживилась при его появлении — ему показалось, что она даже немного отклонилась ему навстречу. Когда он оказался совсем рядом, ему стали слышны голоса, которые завораживали и звали войти.

      — Гарри! Гарри! — послышался тихий шёпот.

      — Что? — недовольно отозвался он.

      Сначала хотелось осмотреть место преступления. Здесь ничего не изменилось с момента, когда он видел Сириуса последний раз. За всё это время ему так и не пришло в голову прийти на это место — ужас, который его охватывал каждый раз, когда он вспоминал беспомощное выражение на лице Сириуса, спиной вперёд влетающего в Вуаль, был слишком силён.

      Голоса из Арки уступили место неразборчивому шелесту, который наплывал и резко откатывал, будто граммофон, доигравший пластинку до конца и теперь раз за разом скользящий иглой по пустой дорожке. Поболтав ледоводку в бутылке, он задумался над секретом русских умельцев, которые ухитрились замораживать волшебное снадобье на самом выходе — иначе дождаться, пока из бутылки выдавится что-нибудь с такой консистенцией, было нереально. Пойло обожгло горло арктическим холодом. Интересно, вправду ли это артефакт для исполнения желаний, или хромой решил с ним таки образом поквитаться? Вряд ли, конечно — Гарри для призрака единственная надежда на то, что однажды он забудет боль и прикажет тому развеяться. Или хотя бы не мучиться так сильно. Нет, призрак его беречь должен… пылинки сдувать! А если так, то следующий вопрос — чего пожелал Сириус? Беззаботной молодости? Разрушенного Азкабана? Гибели Волдеморта ещё в юности?

      Да не вопрос, разумеется. Он был весел и беспечен — после долгого затворничества у себя дома он наконец-то вырвался на волю. Чего может пожелать Бродяга, вырвавшийся на волю? Скорее всего, оказаться в каком-нибудь борделе… Ещё вдруг вспомнилось, как Беллатрикс на секунду застыла, схватившись за голову руками. Неужто Волдеморт ей не все мозги Круциатусами выжег?

      — Гарри! — донёсся до него шёпот.

      — Двадцать пять лет уже Гарри! — огрызнулся он. — Что надо?

      В бутылке оставалось ещё достаточно, чтобы вырубить великана и двух троллей, так что он особо не волновался, успеет ли достичь бессознательного состояния до того, как решится. Ещё пара глотков — и вот она, неизвестность! Чего же пожелал Сириус? Может, так и спросить? Или просто зайти? Хоть краем глаза, пусть даже если в следующий миг он и умрёт, поглядеть на то, что всё-таки случилось с крёстным… Добыть эту небольшую улику и, может быть, даже закрыть дело. Детектив он, в конце концов, или нет?

      — Чего ты хочешь, Гарри? — раздался тихий шелестящий голос..

      — Всё исправить… — икнул он и потряс головой в поисках мысли. — Чтобы не было больше этой боли…

      В бутылке на самом дне перекатывалась ещё капелька, он опрокинул её вверх дном и стал колотить в донышко, выбивая остатки на язык.

      — Нельзя войти дважды… — всполошились голоса.

      — Бе-ме, — сказал он и встал на четвереньки, чтобы не рухнуть головой о каменный пол. — Без разницы, — руки подогнулись и он улёгся на бок, устраиваясь поудобнее, но потом вспомнил о своей миссии и повернулся на живот. — Проклятье, — сказал он зачем-то и пополз в Арку, извиваясь, словно червяк. — Я готов!

      — Иди к нам, Гарри! — раздалось оттуда, словно кто-то уже ждал в нетерпении.

      Он не помнил, как заполз в Арку и заполз ли вообще — где-то на полпути алкоголя в голове стало больше, чем мозгов, и сознание в панике убежало куда-то в астрал, откуда ещё долго не хотело возвращаться. То, что произошло дальше, могло быть и просто сном или даже игрой воспалённого воображения, галлюцинацией. По крайней мере, уж в некоторые-то моменты точно.

      Он висел в тумане… или даже какой-то более плотной субстанции. Может, его даже и вовсе не было — и такая мысль пришла в голову, пока он не догадался поднять руку и вплотную поднести к лицу. Где-то сантиметрах в десяти от лица она и появилась. Конечно, мозг, возбуждённый отравляющими веществами, ещё и не такое может показать — взять, к примеру, знаменитого математика, который наглотался какой-то дряни и в результате написал исключительно популярную детскую книжку про похождения маленькой девочки в волшебной стране… С другой стороны, не работал вестибулярный аппарат, то есть совсем не работал — повернув или наклонив голову, невозможно было определить, повернулась ли голова или вместо неё повернулось всё тело. В тумане, казалось, шевелилось что-то, но ощущение или знание об этом шевелении неведомым образом передавалось прямо на кожу в виде едва заметных перепадов давления. Будто сонар какой-то.

      Следующий вопрос возник прямо в голове, и туман, который через уши начал заползать ему в извилины, в испуге шарахнулся в стороны.

      — Ты не сможешь больше сюда войти, — спокойно поведал голос Дафны.

      Это было слишком — он только проводил её, и вот теперь такое издевательство щедрой рукой сыпало соль на его рану.

      — Нет, — замотал он головой. — Только не она!

      — Ты не сможешь больше сюда войти, — повторил строгий голос Гермионы.

      Она его и здесь будет поучать. Её Занудство буквально парой предложений могла вдохновить его на подвиг — уж лучше сдохнуть от яда василиска, чем живьём позволить ей выесть мозг. Он согласно кивнул — хромой же предупреждал его!

      — Чего ты хочешь? — поинтересовалась Гермиона. — Ты уже выбрал?

      Он качнул головой. Не потому, что не выбрал, а потому, что уже успел забыть, что он вообще здесь делает. Реклама ледоводки примерно это и обещала — забвение. Ах, да, забвение! И ещё хотелось бы, чтобы всё пошло по-другому. Но Дафны уже не будет

      — Хорошо, — сказала Гермиона, правильно поняв его молчание. — Пусть будет так. Ты сможешь исправить.

      Туман дёрнулся, будто по нему ударили огромным тараном. Послышался гул, напомнивший ему тот раз, когда он попал в часовую комнату Биг Бена — древние шестерёнки механизма двигались примерно с таким же звуком. Толкнуло ещё раз, и послышался скрежет камня по камню. Ему показалось, что он — маленькая рыбка в аквариуме на борту Титаника, с огромной скоростью несущегося навстречу своему айсбергу.

      — А ты будешь избавлен от своей боли, — послышалось где-то уже в глубине тумана, причём Гермиона быстро удалялась.

      Вспомнил! Вспомнил! Он с досадой хлопнул себя по лбу, осознав, что его собеседник уже не ответит ему.

      — Чёрт, про Сириуса-то я забыл! — с досадой воскликнул он.

      — Этот чудак хотел свободы, — насмешливо произнесла Беллатрикс. — Он её получил. Прощай, Гарри! Ты тоже получил, что хотел.

      — Постой! — попросил он. — А что же здесь только что случилось?

      — Перенестись может только живая плоть, — зачем-то сказала Беллатрикс и хихикнула: — Так что будет тебе небольшой бонус.

      Туман вокруг него завертелся, несильно ударяя плотными сгустками по раскинутым в стороны рукам и ногам и стегая по лицу порывами этого торнадо. По ощущениям, его засосало в гигантскую воронку, которую он даже не мог видеть, протащило по трубам с миллионом изгибов, прокрутило через мясорубку и наконец выплюнуло. В голове прояснилось до такой степени, что аж зазвенело, и он понял, что уже совсем не в Отделе Тайн. И даже не в Министерстве. Явно задворки жилого квартала… Он потянул носом… Сохо, но не так уж далеко от реки… Несколько мусорных баков, но площадка всё равно чистая. В сетке забора, рядом с которым он сидел, идеально круглая дыра диаметром около полутора метров. Вечер. Октябрь?

      Он встал на четвереньки и прошёл пару метров, а потом сделал попытку подняться на ноги. Шагнул и сразу завалился вперёд, спружинив на руки. Хм. Интересно. Ещё раз попробовал встать — и снова такой же результат. Сел и задумчиво почесал ногой за ухом, а потом лизнул руку и провёл по голове, укладывая взъерошенные волосы на место. Стоп. Ещё раз. Гарри поднял руку и посмотрел на неё, развернул тыльной стороной, выпустил острые крючки когтей, чтобы полюбоваться, и снова убрал. Да уж, бонус получился замечательный. Ещё бы теперь понять, что с ним делать, и как вернуться к своему нормальному виду. Но это всё мелочи. Главная проблема — жутко хочется есть! Ветер принёс интересный запах. Одной крысой такую тушу, конечно, не накормишь, но это же Лондон! Так что — руки в ноги… то есть лапы в лапы — и на охоту!

     Ему повезло, что он не попал в Лондон в середине зимы, и у него было ещё время подготовиться… Научиться охоте, развить навыки и освоить множество полезных умений и уловок. Это только кажется, что одного лишь сильного и гибкого тела с безупречным слухом, чутким обонянием и встроенным в глаза прибором ночного видения достаточно, чтобы пища сама ложилась к твоим ногам. Может, оно и было бы правдой, запусти его кто-нибудь в отару к молодым ягнятам. Или в питомник к кроликам. На самом-то деле оказалось, что наиболее распространённая в округе пища сама по себе прекрасно видит и слышит, и к тому же по юркости ничуть не уступает, а если учесть габариты, позволяющие забиваться в самые неприметные щели, так и вовсе превосходит.

      В итоге это привело к тому, что прежде, чем ему удалось поймать первую добычу, прошло четыре дня, за которые он даже успел немного отощать. Это было важное свершение, веха, знаменующая его состоятельность, как грозы подвалов и чердаков и хозяина заброшенных тупичков, и он решил отпраздновать — с крысой в зубах поднялся на крышу одного из домов, откуда открывался прекрасный вид на реку и мост Тауэр, и разлёгся, небрежно поигрывая не до конца придушенным грызуном. Настроение улучшалось с каждой секундой, но он сознательно оттягивал трапезу, чтобы сполна насладиться моментом триумфа… На крышу с трудом выбралась тощая кошка и уселась на самом краю, не сводя с добычи голодных глаз.

      Пол он определил по запаху. Кошка когда-то была домашней — не настолько давно, чтобы ошейник с блестящим медальоном износился, но уже достаточно, чтобы из некогда пушистого и откормленного домашнего любимца превратиться в тощее страшилище с торчащими рёбрами и свалявшимся мехом. Кошку было жалко. К тому же, она явно была настолько голодна, что вопреки страху сама решилась подойти к огромному страшному зверю — а в том, что он был и огромным, и страшным, он уже убедился сначала долго разглядывая своё отражение в тёмных витринах небольших лавок, а потом ещё встретившись со стаей бродячих собак… К сожалению, от этих недоволков остались лишь экскременты, которые они в изобилии вывалили, едва он им показался, загораживая собой выход из тупика, как от балласта, мешавшего им достаточно быстро улепётывать, а вот мясо они благополучно унесли, заодно продемонстрировав, что даже для мелкой помеси бульдога с пуделем трёхметровый каменный забор — не препятствие, если на твой хвост облизывается антрацитово-чёрная кошка двух метров в длину. Не считая хвоста. Решив, что корейская кухня ещё не готова раскрыть перед ним всё своё многообразие, Гарри переключился на охоту за крысами, которые, хоть и были значительно более трудной добычей, но всё же количеством превосходили собак на порядки, и вероятность поймать хоть одну была неизмеримо выше.

      Определившись с выбором, Гарри сомкнул зубы на крысе, выкусывая грудину, но оставляя голову висеть на тонкой полоске кожи, соединяющей её с тазом. Когда-то, когда он ещё был человеком, Гермиона рассказывала ему, что содержимое кишечника грызунов не менее ценно для кошки, чем мясо. Правда, речь была о питающихся крупой мышах, а не о гурманах с местных помоек, но с другой стороны, если эта кошка давно уже голодала, то избыток мяса ей столь же вреден, как и его отсутствие — по крайней мере, такое рассуждение показалось ему достаточно разумным. Конечно, съеденной порции ему было до обидного мало, и придётся искать новую крысу, долго выслеживать, терпеливо ждать, маскируясь в тени… Поднявшись, он взял в зубы остатки туши, сделал два шага по направлению к кошке, которая сразу же испуганно выгнулась, разворачиваясь к нему боком и инстинктивно пытаясь выглядеть хоть немного страшнее, положил пищу на крышу и одним скачком перемахнул на соседнюю.

      Возможности его нового тела просто поражали, и иногда он задавался вопросом, простой ли он представитель кошачьих, или магия при превращении слегка улучшила взятого за образец крупного ягуара? Ещё когда он не начал слабеть от недостатка калорий, у него получилось с разбега запрыгнуть на крышу двухэтажного дома. Лапа была, конечно, слегка тоньше, чем у льва, но пятимиллиметровая стальная стенка мусорного контейнера с готовностью прогнулась под её ударом. По прикидкам, челюсти могли легко перекусить конечность взрослого человека или даже деревце сантиметров до пяти в диаметре, но последнее проверять ему совсем не хотелось — а вдруг кто-нибудь увидит, и поди докажи потом, что ты не бобёр! В итоге, наиболее безопасными для путешествий оказались крыши — разрыв в пять-семь метров он перепрыгивал, даже не задумываясь, и можно было пересекать целые кварталы, оставаясь с земли совсем незамеченным.

      Вторую крысу удалось поймать значительно быстрее, чем первую — успех дал необходимую информацию по тактике, и уже через три часа ожидания он стал счастливым обладателем трепыхающегося в зубах тельца, которое решил сожрать сразу же, не откладывая. Во-первых, более праздновать нужды не было, а во-вторых — неизвестно, кто ещё заявится на его трапезу, сверкая в темноте голодными глазами. Целой крысы ему всё равно было мало. Пусть они и были крупнее своих деревенских собратьев, а борьба за выживание среди миллионов конкурентов вывела новую, более крупную породу, но все равно одной крысы было до обидного мало — практически, на укус. До рассвета получилось отобедать ещё парочкой, а потом пришла пора прятаться.

      Для укрытия тоже лучше всего подходили крыши. В солнечную погоду можно было распластаться на металлической кровле, позволив чёрной шкуре по максимуму впитывать тепло солнечных лучей, а в ненастье стоило найти чердак в тёплом жилом доме и укрыться там, не забыв по возможности устранить сквозняк. Теперь, когда покрыть себя несколькими слоями одежды он не мог, а мех был тёплым постольку поскольку, вопрос сохранения тепла был столь же важен для выживания, как и необходимость питаться в достаточном количестве. Конечно, было бы легче противостоять надвигающейся зиме, будь он менее теплолюбивым животным… Потом он представил себе оленя, прячущегося по чердакам и лондонским подвалам, и рассмеялся. Из соседних домов послышались крики и детский плач.

      На следующий день он смог ещё немного подкормить ту кошку, отдав ей целую крысу. Мастерство охотника постепенно росло, и на третий день он сумел устроить пиршество из целых пятнадцати тушек, которые постепенно учился потрошить, чтобы не выковыривать впоследствии застрявшую в зубах шерсть. Казалось, жизнь начала налаживаться, но ещё через день попались лишь две. Что они именно “попались”, а не достались ему в процессе охоты, он понял, не успев ещё даже вонзить в них зубы — к счастью, наверное. Вряд ли крысиный яд в таких количествах смог бы его убить, но даже незначительные последствия отравления в его ситуации легко могли обернуться фатальными — он всё-таки ещё не полностью восстановил свои силы. Найдя кусок полиэтилена и палку, он с большим трудом завернул отравленную пищу и забросил в ближайший мусорный бак, надеясь, что кроме крыс никто её там не найдёт.

      Прошло ещё несколько дней, в течение которых он уже всерьёз начал подумывать о том, чтобы слопать свою новую знакомую. Останавливало, как ни странно, не осознание того, что в ней костей и шерсти будет больше, чем всего другого, но просто частичка человека, которая застряла под его шкурой. Маленькая зверушка разведала, где он прячется днями, и теперь приходила греться ему под бок. Ну глупо же есть собственного домашнего питомца!

      А потом случилось озарение. Точнее, не озарение, а… Просто резко переменился ветер. Он как раз сидел на краю крыши, выглядывая себе добычу, и ветер дул в морду, принося запахи, в которые можно было вслушиваться и анализировать, и иногда, когда пахло особенно вкусно, и помечтать… Следующим порывом сзади принесло… Ему самому стало до боли жутко, и он взвился в воздух, расставляя во все стороны лапы с выпущенными когтями и бешено крутя хвостом, чтобы развернуть тело навстречу новому страшному врагу… На крыше было пусто, а больше ниоткуда этот запах принести не могло. Он убрал когти и пошёл в обход, заглядывая в тесные щели, зло бормоча себе под нос и бешено хлеща по бокам хвостом. Никого не нашлось, но этот эпизод оставил его в раздумьях. Конечно, он опять ничего не поймал, и под утро завалился спать голодным. Пришла его подружка, но не прислонилась ему под бок, а отчего-то уселась в отдалении и принялась умываться, время от времени на него поглядывая.

      Гарри машинально скользнул носом вдоль тела. Ф-фу! Вот же он, запах, откуда! Про необходимость умывания ему и так кричали все рефлексы кошачьего тела, и он, конечно же, не противился, поскольку понимал необходимость содержания шкуры в чистоте — а то будешь вонять, как… собака. Однако человеческое сознание сразу и резко воспротивилось умыванию гениталий. Это было нечто, что он не собирался делать ни в коем случае — вылизывать яйца, член и задний проход. Живот, лапы? Пожалуйста! Спину? Смочить лапу и провести по шерсти. Тут рефлексы работали без осечки. Но гениталии… Конечно, через две недели от него разило так, что самому страшно становится! Понятно, почему добыча чует его за два квартала! Но он лучше сдохнет, чем будет себя вылизывать между ног! В конце концов, это и отличает человека от зверя!

      Проблему надо было срочно решать, но этому были препятствия. Первое он обнаружил, когда вечером прокрался в парке к пруду и окунул области загрязнения… Достаточно будет упомянуть, что ещё месяц после раздавшегося тогда вопля в округе двух километров не было встречено ни одной собаки. После того, как он, трясясь от холода, провёл несколько минут в кустах, ему подумалось, что более осторожный подход может помочь. Усевшись у самой кромки воды, он окунул туда руку и поднёс… Совсем забыл, что это не руки, а лапы, и когда кисть неловко изогнулась, из неё с почудившимся ему хищным лязгом выскочили острые пятисантиметровые ногти, чуть было не отхватив… Чуть было окончательно не лишив его смысла к существованию. Осторожно отведя лапу подальше от самого драгоценного, он стал придумывать, что всё-таки делать с гигиеной. Мысль пойти в соседний зоопарк и там вежливо попросить служащих — молоденьких девушек, конечно же! — его помыть, сначала даже показалась ему привлекательной, пока в голову не пришло, что вместо молоденьких девушек с нежными руками там вполне могут оказаться злые бородатые мужики с огромными ружьями. Однако за тёплую воду сознание успело зацепиться. Где в Лондоне можно найти тёплую воду? Да везде! Куда ни зайди, в каждом доме есть горячая вода! Вот только если заявиться в любой дом, то свидание с теми самыми бородатыми мужиками произойдёт очень быстро и наверняка очень болезненно.

      Гарри вскочил и, держась тени, направился в сторону небольшого отеля поблизости, в котором, как он помнил из своей жизни человеком, на крыше был оборудован небольшой бассейн и горячая ванна. Пара минут спокойной рыси, четыре этажа вверх в три касания — и он на месте! Однако никаким бассейном тут и не пахло — обычная крыша, крытая кровельным железом. Он озадаченно почесал рукой нос, размышляя, куда делся бассейн.

      Собственно, осмотреться по сторонам у него пока ещё не получалось — слишком он был занят выживанием, которое состояло из охоты ночью и поиска места, чтобы спрятаться, днём. Это была первая странность, на которую он вынужденно обратил внимание, поскольку она встала на пути. Времени особо размышлять не было — всё-таки если он сегодня не найдёт себе пищу, то уже серьёзно ослабнет. На балконе внизу распахнулась дверь — кто-то явно проветривал номер в гостинице.

      Он свесил голову за край и прислушался. Из номера доносился тихий шорох тапочек — по звуку, явно прислуга. Горничная довольно долго — минут десять — возилась в номере, а потом вышла, щёлкнув замком двери. Гарри бесшумно спрыгнул на балкон, заглянул одним глазом и буквально оторопел от открывшегося волшебного зрелища. Перед разобранной кроватью со скомканным бельём был виден столик на колёсиках, на котором стояло открытое блюдо с недоеденной половиной курицы. Восхитительной курицы с хрустящей корочкой, нежным сочным мясом и мягкими косточками, которые будут так вкусно хрустеть на зубах. Даже раньше, чем он осознал, что делает, он шагнул вперёд… Длинным плавным движением… Даже четверти секунды не прошло, а он уже снова стоял на балконе, глядя в комнату, но курицы на столике больше не было. Да! Да! Он так и знал! О, как вкусны эти тонкие куриные косточки и как сочен жир, которым так обильно пропитано мясо!

      Вернулась горничная, оказавшаяся не очень страшной молоденькой девушкой, и укатила столик, снова захлопнув за собой дверь. Как всё-таки он удачно зашёл! Ещё минутой позже — и это лакомство унесли бы, чтобы выкинуть в помойку тем же самым крысам! Тем не менее этот перекус вовсе не означает, что настоящая проблема уже решена — ему ведь даже нечем покормить свою кошку! Он снова зашёл в номер, чутко прислушиваясь к звукам в коридоре, заодно обдумывая ситуацию. Вот ванна, и она пустая. Если он включит воду, то она всё заглушит, и он вовремя не узнает, если кто-то войдёт. Не то, чтобы он боялся девушек… Может, подпереть дверь? Его сил хватит даже на то, чтобы выломать её одним ударом, а уж передвинуть тяжёлый шкаф… Взглянув на дверь, он чуть было не рассмеялся в голос, но вспомнил эффект от прошлого выражения радости и успел себя заткнуть. На двери же есть специальная скоба, чтобы горничная не вошла как раз в тот момент, когда у молодых — или не очень — постояльцев в номере начинается самое интересное! Борясь с непослушными толстыми лапами, он накинул скобы и для верности повернул защёлку замка так, чтобы она блокировала отпирание ключом.

      Теперь вода. Его новое тело было значительно более устойчиво к перепадам температур, и можно было не особо утруждаться точной настройкой. Самым сложным пунктом его плана оказалась затычка. Зубы были вообще бесполезны, а рукой, которая на самом деле была лапой, её захватить было вовсе невозможно. Озарение случилось на третьей минуты эпической битвы, когда он выпустил когти и просто насадил резиновую пробку на крайний. Заткнув ванну, он с удовлетворением погладил себя по груди. Заслужил. Хорошо, что когти успел убрать в самый последний момент. Открыв примерно поровну горячей и холодной воды, он стал ждать, когда ванна наполнится. Это тоже не заняло много времени, если только забыть, что где-то поблизости бродит горничная, которой явно стоит ещё убраться в этом номере. Для опущенной в воду руки она получилась несколько теплее желаемой, и он закрыл горячую, чтобы выровнять температуру. Закрыл холодную и с плеском забрался в ванну, пробуксовывая и бесполезно царапая когтями гладкую поверхность. Опустил таз в воду и принялся им двигать влево-вправо, чтобы хорошенько прополоскать. Потом взгляд наткнулся на щётку на ручке, и его осенила идея — можно же этим скрести! Взяв ручку в зубы, он изогнулся, чтобы достать до яиц, и принялся тереть, блаженно жмурясь от удовольствия. Помыв член, он как следует надраил под хвостом — чтобы блестело! — и выдернул из ванны пробку.

      Можно было, конечно, наследить — но тогда вряд ли он сюда ещё вернётся. Еще не схлынула вода, как он начал сушить себя языком — это то же, что и умываться, только наоборот! Спину, лапы, хвост и грудь… Но с мокрыми яйцами соваться в ноябрьскую стужу тоже не стоило! Ещё несколько минут заняло скатать зубами одеяло и простыни в тугой ком, который он мог держать обеими руками. Широко расставив ноги, он присел и стал интенсивными резкими движениями вытирать гениталии об одеяло. Взгляд упал на зеркало, в котором прекрасно отражался огромный зверь, который… М-да! Хорошо, что мама с папой уже умерли, и не видят, как их сынок, да ещё и перекинувшись в здоровенного ягуара, совокупляется с кучей постельного белья! Закончив вытираться, он шагнул на балкон, прислушиваясь к своим ощущениям. Вроде, сухо и тепло, а значит, его план удался. Время охотиться на крыс!

      К моменту, когда выпал первый снег, он уже вполне освоился в городе. Присмотрел себе разных местечек для лёжки, открыл для себя вкус собачьего мяса и потихоньку учил нескольких прибившихся к нему под крыло кошек охотиться на крыс и защищаться от собак. Выработал тактику проникновения в маггловские жилища, чтобы там хорошенько прополоскаться, что и проделывал раз в два-три дня. Наконец появилось время, чтобы начать разбираться в своей жизни в целом. Вечерами он бродил по городу, наблюдая за его жизнью, и очень быстро понял — это не Лондон. Точнее, это не его Лондон. Первое, что бросилось в глаза — машины. Он не был большим специалистом, но взгляд уже успел привыкнуть к определённому стилю. То же, что он видел на улицах этого Лондона, трудно было назвать автомобилями. Даже совсем новенькие, они больше походили на дребезжащие и вонючие рыдваны его родины. Кроме того, их было намного меньше даже несмотря на то, что таких уж драконовских мер по их искоренению в центре никто особо не принимал.

      Второе, что он понял — что не видит пакистанцев. Словно их какая-то саранча пожрала. Очень многочисленная саранча пожрала нескончаемые полчища пакистанцев. Ни толп пакистанцев, ни кварталов индусов, ни районов с арабами и чернокожими — ничего такого он не видел. То есть все перечисленные индивидуумы были, но во вполне терпимых количествах, явно не претендуя на роль преобладающего этноса в отдельных уголках города — да и по всему Лондону. И если уж зашла речь о людях, то девушки выглядели совсем по-другому. Может, даже были красивее, но вот что выглядели по другому — так это точно. И носили другое — и мужчины, и женщины. У мужчин были популярны нелепые бакенбарды и копна волос до плеч, словно на следующей неделе состоится массовое прослушивание в массовку на роль музыкантов “Битлз”. А неудачников отсеют и запишут в “Анималз”. Девушки даже зимой были в юбках — и никаких джинсов! Впрочем, ему сейчас точно не до девушек! По крайней мере, пока вон та красотка в окне через улицу не научится пользоваться занавесками во время переодевания.

      Ещё одна особенность, — впрочем, не вполне очевидная, — во всём Лондоне он не увидел ни одной камеры. В его городе камер было больше, чем плиток на тротуаре, и едва ли меньше, чем листиков на деревьях. Впрочем, последние тоже могли на поверку оказаться камерами. Камеры висели на светофорах, дорожных знаках, вывесках и витринах, торчали из подвалов и канализационных люков и даже носились полицейскими и другими служащими. Здесь не было ни одной. Ни одной, то есть совсем не было. И куда-то делись телефоны. Будки, конечно, стояли, и, что удивительно, ими активно пользовались, закрываясь изнутри и долго мусоля пальцем по толстому телефонному справочнику, чтобы найти нужный номер, но вот ни один из местных жителей ни разу при нём не вытащил из кармана даже завалящей “Нокии”. В совокупности с местными автодинозаврами это должно было наводить на странные мысли… Но не наводило. Что тоже было странно.

      Девица закончила переодеваться, и он повернул голову в сторону Темзы, туда, где вместо Глаза на берегу зиял чёрный провал. Не провал, конечно, но отсутствие колеса обозрения выглядело, будто кто-то вырезал из фотографии ночного Лондона довольно большой кусок. И на месте Огурца тоже дыра. Странно. И других ведь небоскрёбов нет. Может, он оказался в параллельном мире, где железобетон так и не был изобретён? Или у архитекторов и градоначальников не вырезают вкус вместе с мозгами ещё в начале карьеры? Нет, чушь, конечно — первое всё-таки более вероятно и не требует попрания законов природы. Хотя… Взгляд скользнул по ночной панораме, привычно отмечая красные огоньки в вышине. Семидесятники-то здесь! Почти все… Нет Шекспировского общежития и Бишопгейта… Но первый он видел на днях в солнечном свете — точно, вот он! Тёмная громадина без огней, поскольку его ещё только начали строить… Значит… Конец семьдесят четвертого? Семьдесят пятого года? Елки уже стоят по домам — декабрь?

      Гарри возбуждённо вскочил, мечась по крыше взад-вперёд. Значит, все ещё живы. Родители с Сириусом в школе, Волдеморт пока собирает сторонников, дед с бабкой?.. Живы родители Сириуса и родители Андромеды, Тонкс сама совсем маленькая… Так много можно сделать — он же знает! — а он заперт в этой чёртовой шкуре, в которой даже смех оборачивается опорожнением кишечника у всех, его слышащих. Значит — нужно найти волшебников? Своих? Правда, он с большим трудом представлял, где их искать. Нет, дом Сириуса — вот он, совсем недалеко, но там вряд ли кто-то ждёт с распростёртыми объятьями сына грязнокровки и Поттера. Министерство? Дамблдор? По поводу последнего у Гарри были сильные сомнения. Тогда что? Решено — первым делом… Громко забурчал желудок, одним махом руша прекрасные небесные замки. Итак — решено, первым делом — поесть!

      План с очисткой территории возник совсем уж неожиданно — как-то утром уже после Нового Года у одной из продуктовых лавок остановился небольшой фургон. Водитель не торопясь открыл заднюю дверь, а вышедший ему навстречу хозяин лавки снял с крюка две из висящих внутри завернутых в плёнку бараньих туш и понёс внутрь. Нет, потом на свет появились и свиные, и говяжьи, но Гарри в душу отчего-то запали именно бараньи. Дело в том, что в одной как раз было достаточно мяса, чтобы ему хватило на три-четыре дня, и чтобы само мясо не успело испортиться до того, как он его съест, даже в самую жаркую погоду. Он быстро выяснил, что мясник приезжает каждое утро, и на третий день подготовился.

      Нет, конечно, его подшефный выводок помог — отдавать крыс целиком было фактически преступлением против человечества… против кошачьего племени, и он их предварительно разделывал. Острым когтем взрезал шкурку вдоль, потом подцеплял и ещё двумя движениями “раскрывал” в стороны до самой спины, отделяя шкуру от содержимого. Ещё пара взмахов рукой… лапой, и крыса оказывалась разделена на две части — содержимое тушки и шкура с хвостом и головой. “Помощникам”, в общем-то, одной в день было достаточно, и остальное он прикончил сам, ожидаемо вызвав у трёх кошек и пяти котов приступ священного ужаса при виде сорока двух крыс, сожранных в течение полуминуты. Эх, что бы они ещё понимали! Там же на один укус! Самые мелкие даже между зубами проваливаются!

      Когда в фургоне осталось две последние бараньи туши, он снял одну из них вместе с крюком и, высоко держа голову, чтобы не скрести ногами ягнёнка по асфальту, направился за угол. Когда вернулся хозяин, он сразу обнаружил пропажу и нанесённую Гарри на чистый асфальт дорожку из снега, ведущую за угол, где были разложены трофеи, на снегу написан знак равенства, на деревянный поддон для грузов уложен барашек и нарисован знак вопроса. Хозяин лавки сразу догадался посмотреть вверх, хотя ничего и не увидел — всё-таки прятаться Гарри умел даже при дневном свете. Приблизился к крысиным тушкам и внимательно их осмотрел, обогнул барашка и затоптал знак вопроса. Отлично! Сделка состоялась!

      Конечно, он не съел всё сам. Его подопечным тоже досталось — да так, что они в итоге не могли даже двигаться, и Гарри пришлось остаться неподалёку, чтобы на них не напал кто-нибудь из менее домашних сородичей. Получив нормальное питание, кошки очень скоро приняли нормальный вид, для начала приведя в порядок шерсть. Когда они начали охотиться вместе с ним, то быстро пришли в хорошую форму. От редких собак, забредавших в окрестные кварталы несмотря на недвусмысленные послания, которые им оставлял на стенах и гидрантах Гарри, они обычно спасались бегством, а забредших кошек он старался по возможности принимать под свою опеку.

      После сделки с владельцем продуктовой лавки с питанием стало намного лучше. Нет, крысы были безумно вкусны, особенно поначалу. Когда он сожрал свою первую… половину крысы, ему показалось, что вкуснее он ничего в жизни не ел. Но сколько же можно питаться деликатесами? Иногда хочется простой, можно сказать, крестьянской пищи — седло барашка, устрицы, фуа-гра… Теперь же, когда меню избавилось от перекоса в сторону десерта, у него наконец появилось свободное время для того, чтобы заняться своим будущим. Да и — чего уж там скромничать зазря — будущим всего магического мира. Размышляя о том, что он может сделать, если его не сделали анимагом, а просто превратили в ягуара, и расстаться с этим обличьем у него не получится, он попутно занимался ещё одним важным делом — отращивал себе руку.

      То, что нынешние его конечности более пригодны для раздирания в клочья бронетехники врага, нежели для тонких манипуляций, ему стало понятно почти сразу. Хвостом, правда, тоже можно было убить, но как инструмент он более пригоден — при условии упорных тренировок. Гарри хотел хотя бы научился держать хвостом палку. Пусть это и выглядело бы со стороны по-обезьяньи, но — чем чёрт не шутит — в итоге могло обернуться умением колдовать в форме зверя. Поэтому он и корячился целыми днями, пытаясь загнуть непослушный хвост в кольцо. Пока безуспешно.

      Где-то в середине января — по его прикидкам — случилось нечто, что, в общем-то, по сути своей было совсем незначительным событием, но в результате обеспечило ему душевный подъём, которого стало так не хватать после двух месяцев в звериной шкуре. Он и раньше обнаруживал обрывки газет и объявлений, но какая-то особенность его зрения не позволяла ему читать мелкие буквы, а ночью так вообще на бумаге было невозможно что-либо разобрать. В этот раз на объявление от наткнулся днём. Буквы были крупными,. и он смог без труда прочитать, что там было написано. Он поглядел на свою первую кошку, которая теперь уже из того ободранного чучела, вымотанного жизнью настолько, что даже не побоялась страшного зверя, превратилась в изнеженную длинношёрстную красавицу, и улыбнулся, стараясь, чтобы никто не видел его оскала.

      Вечером он бесцеремонно взял её в пасть и попрыгал по крышам. Самое сложное было — незаметно пересечь мост, который, похоже, и не позволял ей вернуться. Впрочем, при известной смекалке можно сделать и это, главное — вовремя пригнуться в паре мест, чтобы нависающими над дорогой конструкциями не снесло с крыши автобуса. Через пятнадцать минут он выгрузил свою ношу у нужной двери и потянулся хвостом к звонку. Кошка, которая уже заметно волновалась, протестующе мявкнула. Он остановился, и она принялась умываться. Это было правильно — конечно, в его пасти было надёжно, но слюнями её всё-таки залило с ног до головы… от ушей до хвоста. Теперь эта красотка прихорашивалась. Он насмешливо фыркнул. Прошло минут десять — кошка тщательно вылизывала шерсть, а он почти невидимый стоял рядом в тени. Наконец она замерла, и он позвонил в дверь.

      — Кто там? — раздался женский голос и послышались шаги.

      Гарри на всякий случай вспрыгнул на козырёк соседнего крыльца. Кошка снова занервничала, глядя на него — это был его стандартный манёвр, когда они охотились — мелкие хищники не казались крысам опасными, но отвлекали на себя внимание от сидящей на возвышении смерти, готовой стрелой метнуться, как только в пределах досягаемости окажется выводок, с которым кошки уже будут не в состоянии справиться. Дверь открылась, и на пороке показалась хозяйка, которая привычно сначала посмотрела перед собой, а потом уже опустила взгляд вниз.

      — Снежинка! — воскликнула она, нагибаясь и протягивая руки. — Снежинка! Дети! Энни, Боб, Снежинка вернулась!

      Дверь закрылась, заглушая радостные вопли, и ему отчего-то стало так хорошо, как не было уже давно. Может, даже с момента гибели Дафны. Он осторожно толкнулся, — козырёк всё-таки не был рассчитан на прыжки по нему стокиллограммовой туши, — забрался на соседний подоконник сантиметров пятнадцати шириной, и оттуда взлетел на крышу, где, несмотря на небольшой мороз, перекатился на спину и раскинул лапы в сторону, счастливо пытаясь разглядеть звёзды сквозь тёмную пелену низких облаков, думая, что у него обязательно всё получится, даже если он не сможет больше никогда снова стать человеком.

      Ему показалось, что это было достойной целью — найти дом каждому из своих подопечных. У одного из котов оказался на ошейнике номер телефона, но толку от этого номера было ноль — даже если у Гарри получится — незаметно!!! — поместиться в будку, и он каким-то чудом ухитрится набрать номер, то что дальше? В своей способности к голосовой коммуникации с представителями homo sapiens он нисколько не сомневался. Если, к примеру, нужно собрать в большом количестве анализы для больницы. В остальном, конечно, это было совершенно гиблым делом. В итоге он стал выглядывать на столбах объявления о пропавших любимцах, которые были бы размещены в достаточно укромных уголках, чтобы можно было спуститься к ним днём. К сожалению, чёртово кошачье зрение подводило его в том плане, что недостаточно крупные буквы он попросту не мог разглядеть даже днём. И даже несмотря на это, ещё трое из его паствы вернулись в потерявшим надежду хозяевам.

      Уже ближе к концу января случилось нечто, и вовсе из ряда вон выходящее — он наконец-то нашелся. В том же смысле, как благодаря его усилиям “находились” его подопечные. Можно было, конечно, обманывать себя, что он-то ходит сам по себе, но в итоге не это ли было его целью — выйти к своим, волшебникам?

      Женщину… девушку с ребёнком, которых он встретил в парке Виктории, легко можно было принять за магглов — лишь платье и пальто на девушке было чуть более длинным, — и, соответственно, старомодным, — чем предполагали нынешние нравы, да и помесь чепчика и капюшона на ребёнке явно встретила ещё викторианскую эпоху. Тем не менее, несмотря на то, что последний раз он её видел… тридцать лет назад, он её узнал. В то время, в его прошлом, она лишь хранила остатки былой красоты, которая медленно смывалась временем с её лица, но сейчас… Сейчас она и была красавицей. Если его предположения о времени правильны, то ребёнок — то есть девочка — это Нимфадора Тонкс, героически погибшая мать его крестника Эдварда Люпина, и сейчас ей всего лишь… ещё трёх нет, судя по виду. Значит — только-только начался семьдесят пятый год.

      Он осторожно последовал за ними, рассчитывая, что в итоге они окажутся в доме на Гриммо, но вместо этого они прошли по Гаскойн и свернули на Ритрит, где на углу с Мед совсем для него неожиданно оказался просторный двухэтажный особняк, стоящий посреди огороженного забором сквера размером около двух гектаров. Очевидно, имение было скрыто от всех непосвящённых, поскольку в своё время он уже бывал здесь, и ничего такого в самом центре обычного спального района он не нашёл. Амдромеда с Тонкс скрылись в доме, а он отправился исследовать окрестности. Поместье вокруг оказалось ещё более обширным, чем казалось снаружи, но это-то как раз давно уже было доброй традицией старушки Англии, в которой земли было явно меньше, чем желающих ей владеть. На лужайке в саду была небольшая площадка для детских игр с качелями и горкой. Чуть дальше, в глубине, ютился заброшенный на вид гостевой домик, который благодаря магии домового по-прежнему поддерживался в жилом состоянии, но вот снаружи оказался весь опутан лианами вьюна.

      Как ни странно, охранная магия домика впустила Гарри, и он первым делом начал устраиваться на чердаке, где обнаружилось несколько старых матрасов, чтобы оборудовать себе лёжку. Когда с обустройством было покончено, можно было наконец отправиться на разведку. Обитателей он сможет разглядеть днём, а вот изучить входы и выходы на случай опасности следовало прямо сейчас, поскольку проводить в будущем испытания собственной шкуры на устойчивость к магии он вовсе не собирался. Несмотря на то, что был известный риск, что черное пятно его тела будет отлично видно на фоне идеально белого снега, он пустился в обход своих новых владений, не забывая заметать хвостом следы позади.

      Всё оказалось на так уж и плохо. К сожалению, крыс на территории не оказалось, но вопрос с питанием оказался вполне решаем, хоть и не до конца. Во-первых, в другой стороне сада обнаружился погреб с запасами еды — но это уж совсем на крайний случай. К собственному удивлению, он проник внутрь без помех, несмотря на явную магическую защиту у порога, и насколько минут облизывался на окорока, колбасы и укрытые консервирующими заклинаниями свежезабитые говяжьи туши. Однако он не стал воровать у магглов — не будет и у волшебников. Зато ближе к дому нашлись норки нескольких садовых гномов. Самих гномов истреблять не хотелось из-за их схожести с маленькими людьми… Но где-то неподалёку обязательно должны были найтись джарви, и вот их-то поголовье можно было проредить, заодно напугав гномов так, чтобы они сами покинули территорию. Ну, а не покинут — нежелание их есть не отменяет возможности устроить резню.

      Вопреки расхожему мнению, красные колпаки вовсе не появляются в местах, где когда-либо проливалась кровь — иначе они давно покрыли бы собой в несколько слоёв планету. Нет, нужна именно кровь волшебника, и не просто раненого, а искалеченного или убитого. На территории поместья как раз нашлось несколько таких, бродящих в поисках зазевавшегося колдуна, но обитали они ближе к задворкам, и вроде пока никому не угрожали. Вот гнездо докси на чердаке могло представлять известную проблему, особенно если они отложат и высидят яйца. В подвале особняка нашлись пара мумий в кандалах и следы уничтоженной колонии крыс. Жаль. Значит, еду придётся добывать на стороне. Легко перемахнув через трёхметровый забор, он запрыгнул на крышу дома напротив, и особняк со сквером сплющился по вертикали, а потом и вовсе пропал. Гарри спустился на землю и с замиранием сердца подошёл к нужному месту. Когда особняк вновь появился, вопреки законам физики раздвигая в стороны соседние дома. Он с облегчение выдохнул — всё-таки, несмотря на то, что он заперт сейчас в теле зверя, он по-прежнему волшебник. С этой мыслью он вернулся обратно на крышу и понёсся прочь — нужно было ещё много успеть.

      К утру крысы были выловлены и выпотрошены, а поредевшая группа кошек, сыто развалившись на плоской крыше дома, служившего “штаб-квартирой”, — не укрытием — как раз дружно умывалась. Гарри же раздумывал, как теперь дать им понять, что он должен исчезнуть. На роль вожака однозначно подходил крупный боевитый кот рыжего окраса со вполне боевыми шрамами на морде. В нём было около десятка килограммов сплошных мышц, и при встрече с не очень большой собакой у последней было мало шансов унести ноги. Впрочем, те поодиночке не ходят, а уж в этот район и вовсе не суются. Мимо проехал грузовичок, и Гарри, легко вскочив на ноги… на лапы, последовал за ним, чтобы забрать добычу.

      Хозяин магазинчика был честен в своей благодарности, да к тому же наверняка ещё и поимел что-то с соседей, которые тоже невольно были избавлены от крыс усилиями Гарри. Кстати, конкретно эту партию он добыл в паре кварталов отсюда, и привычно вывел на снегу рядом с добычей адрес места охоты. Если хозяин захочет этим воспользоваться, то пускай. Маггл, не скупясь, достал из фургона самого крупного барашка, отнёс его на место, ещё раз прочитал адрес и, подумав, добавил к барашку пару индеек. По всему выходило, что бизнес по продаже услуг уничтожителя грызунов был прибыльным.

      Индейка отправилась в небольшой сугроб на крыше в тени места, где соседний дом над ней возвышался на метр или чуть больше. Половину барана он съел, а другую спрятал неподалёку — это будет его запас на ближайшие дни, после чего отправился спать на чердак дома через улицу. Когда наступила темнота, он вернулся, и кошки не спеша стали выползать, явно будучи не в восторге оттого, что их опять заставят охотиться. Но ничего такого Гарри сегодня не планировал. Когда все собрались, он лапой несильно двинул рыжего кошака, а потом ещё махнул у его морды когтями и тихонько — чтобы не испугать — зашипел, бешено хлеща себя по бокам хвостом и прижав круглые уши к голове. Рыжий однозначно воспринял угрозу, сам вскочил и выгнулся, распушив хвост и встав на цыпочки. Гарри сначала тоже выгнулся, а потом припал к крыше, сердито подвывая, и при этом изо всех сил стараясь, чтобы вой не был громким — а то рыжий убежит, и дело пойдёт насмарку. “Противник” приподнялся ещё сильнее, тоже теперь завывая, и так они провели ещё несколько минут, то взвывая сильнее, то затихая. Наконец, рыжий не выдержал, сделал скачок вперёд, махнул лапой перед его носом и сразу же отпрыгнул назад. Гарри невольно восхитился беспримерной храбростью этого маленького зверька, которого он мог убить, просто зарычав тому в лицо. По-настоящему громко зарычав. Трусливо отведя глаза в сторону, он на полусогнутых ногах… лапах развернулся и, стыдливо прижимаясь к крыше, отправился к её краю. Всё получилось, как нельзя лучше. Захватив остатки барашка, он понёсся в сторону нового дома.

      В гостевом домике было тепло. И ещё там была вода. Можно было считать наличие этого убежища настоящим подарком судьбы, поскольку нужды в том, чтобы раз в несколько дней бегать по вечернему городу в поисках приоткрытой — это зимой-то! — двери или форточки, за которой к тому же ещё и оказалась бы пустая комната, больше не было. Всё это время теперь можно было посвятить другим вещам…

      В доме на постоянной основе жило пять человек — Сайнус и Друэлла Блэк, Нарцисса и Андромеда с Тонкс. Последнее для Гарри было и вовсе непонятно — Андромеда же ему точно рассказывала, что её выгнали из семьи за то, что она вышла замуж за грязнокровку, а тут… С Нимфадорой играли все — и совсем молодые бабка с дедом, и Нарцисса… Вот, кстати, никогда он не осознавал, насколько рано Сайнус и Друэлла поженились, и насколько рано у них появились дети. Когда родилась Беллатрикс, им обоим было по тринадцать… Конечно, в совсем уж средние века такой возраст безусловно считался в порядке вещей, но ведь сейчас-то на дворе двадцатый век, и вряд ли стоит считать такое нормой. В результате же Беллатрикс не должна выглядеть сильно моложе своей матушки, да и Андромеда рядом с ней смотрелась младшей сестрой, но никак уж не дочерью.

      Нарцисса, которой было около двадцати, оказалась совсем уж тощей бледной и блеклой девицей, у которой ключицы умудрялись выпирать даже из-под зимнего пальто. У Гарри закралось сомнение, кормят ли её вообще, настолько тонкими выглядели её руки и ноги. Видимо, благодаря своей буквальной лёгкости на подъём она не только являлась затычкой в любой бочке дома Сайнуса Блэка, но также источником почти всех мелких происшествий и проблем, которые с её лёгкой руки возникали то там, то здесь совсем уж на ровном месте. А уж когда они объединялись с Тонкс, то разносили всё в округе с такой пугающей скоростью и энергией, что разгневанная Друэлла, не задумываясь накладывала на обеих Петрификус, ни одной не давая скидки на возраст.

      Чердак, на котором теперь обитал Гарри, имел четыре окна в разные стороны, и у него была возможность наблюдать за происходящим на территории, не показывая себя. Охота за крысами научила его, что живые существа могут чувствовать взгляд охотника, и поэтому нужно смотреть небрежно, как бы невзначай, чтобы не встревожить объект наблюдения своим интересом. Для себя он решил, что раз уж всё равно пока не может заняться чем-то полезным, то будет изучать своих родственников, — вовремя вспомнив, что согласно какой-то сплетне его отец Джеймс Поттер всё-таки приходился тому же Сайнусу двоюродным братом, — а заодно присматривать за более мелкой егозой, чтобы та не попала в беду, когда остаётся играть одна на площадке.

      Детская была расположена на втором этаже, а рядом находилась спальня Андромеды, которая, как оказалось, тоже не любила злоупотреблять гардинами. В темноте Гарри забирался на дерево всего-то в десятке метров от дома, и расслабленно наблюдал, как Андромеда раздевается, чтобы принять ванну, долго расчёсывает свои шёлковые волосы, поворачиваясь к нему то одним волнительным изгибом своего тела, то другим, потом возвращается после купания и тщательно вытирается. Если бы он не был уверен в своей невидимости, то мог бы подумать, что она дразнит его… не его, конечно, а другого предполагаемого наблюдателя, специально наклоняясь или выгибаясь так, чтобы представить своё крепкое и упругое, стройное и волнительное белоснежное тело со светло-русым пушком на лобке в максимально выгодном свете. Ему не было стыдно за то, что он делал — любуясь Андромедой, он опять ощущал себя человеком, мужчиной, и хоть на это время мог забыть, что теперь он всего лишь зверь без надежды на возвращение.

      Задуматься о своей сущности его снова заставило то, что произошло буквально через несколько дней. С утра Андромеда собрала Нимфадору, и они вышли за ворота. К счастью, сам Лондон никуда не делся со своими редкими на солнце днями, и было достаточно пасмурно, чтобы его черная шкура сливалась с пусть и серыми, но глубокими тенями, и следовать за ними для него не составило проблем. Крышами следуя за своими подопечными, он задумался, отчего они не использовали камин? С другой стороны, он и сам-то предпочитал пешие прогулки даже в плохую погоду, оставляя камины и трансгрессию на случай экстренной спешки и необходимости. В этих раздумьях он настолько забылся, что упустил момент, когда Андромеда дошла до станции Хометон и остановилась на южной платформе ждать поезда.

      Это было плохо. Теперь ему стоило бы вернуться в гостевой домик и ждать их возвращения, но также это означало, что он не выполнит то, что хотел — не сможет проследить, что Андромеда и Тонкс вернутся домой в безопасности. Проигрывать битвы, которые Гарри сам себе придумывал, он не любил. Вокруг было достаточно много народу, и ему пришлось удвоить осторожность. Он переместился, чтобы было видно расписание, которое, к счастью, было выведено рельефными буквами, которые он мог читать хоть вблизи, хоть с расстояния в километр. Сверившись со станционными часами, он выяснил, что в ближайшие два часа все поезда останавливаются на следующей станции, а значит — он может стартовать сразу, не дожидаясь. Словно в ответ его мыслям, послышался свисток, а Андромеда, сделав шаг, выглянула навстречу поезду. Прикинув расстояние до ближайшей крыши, он рванул, что есть силы, набирая максимальную скорость. В таком темпе он мог пробежать от силы километр, но большего пока и не нужно. Через минуту он запрыгнул на крышу дома рядом со станцией Далстон Кингсланд и повалился набок, тяжело дыша и думая, что ещё одна такая пробежка — и он сам сдастся бородатым мужикам, чтобы его скорее пристрелили.

      Поезд показался через пять минут — когда он уже давно отдышался и начал уже было подумывать, не стоит ли отправиться на поиски — вдруг что-то случилось? Нет, не случилось, и тепловоз, извергая клубы сажи, неспешно, словно паровоз середины прошлого века, полз, периодически трубя, чтобы разогнать с рельсов рванувших наперерез черепах и улиток. Медленно втянул несколько вагонов на перрон и остановился — почти неслышно. Гарри затаился в ожидании. Если знать заранее, он сразу бы подглядел, в какое купе они зашли, а теперь приходится просеивать глазами весь поток снующих пассажиров. Наконец, все двери закрылись, кондуктор дал сигнал, локомотив свистнул, и состав так же медленно тронулся. Больше Гарри никуда не спешил, медленно и вальяжно прокладывая себе путь в паре сотен метров позади поезда и уделяя максимум внимания скрытности.

      Позади остались Канонбёри и Бансбёри, и теперь он точно знал, куда они едут — в зоопарк! Сводить дочь в зоопарк — это было, можно сказать, чуть ли не более неортодоксально, чем выйти замуж за Тэда Тонкса. Он не сомневался, что сможет и на территории передвигаться с той же скрытностью, к тому же, был шанс, что там он встретит тех самых молоденьких мойщиц ягуаров, одетых лишь в бикини. Да-да, именно в бикини!

      Частично всё так и случилось, как он себе представлял — за исключением, может быть, мойщиц, но он решил, что их на этот раз просто не предупредили о его приходе, и стоит всё-таки записываться на мойку заранее… На Камден Род Андромеда с дочерью вышли, не торопясь добрались до зоопарка и занялись тем, что обычно мамы с детьми делают в этом месте — стали прогуливаться мимо клеток с животными, останавливаясь и подолгу разглядывая. Было видно, что не только Нимфадора в полном восторге от настоящих, пусть и не совсем волшебных зверей, которых можно было рассматривать сколь угодно долго, но и сама Андромеда радуется, как дитё, а иногда даже чуть ли не визжит от умиления. Гарри в данный момент мог испытывать интерес лишь гастрономический, да и то если не обращать внимания на висящее в воздухе амбре, которое почти полностью вывело его обоняние из строя. Он осторожно перемещался так, чтобы держать Тонкс в поле зрения, но при этом не очень заглубляться внутрь зоопарка — у него не пропадало ощущение, что он попал на невольничий рынок, сам при этом лишь чудом оставаясь на свободе. А потом он увидел её.

      Взгляд упал на неё совершенно случайно, но он сразу же замер, поражённый в самое сердце неземной красотой. В каждом грациозном движении, в каждом взмахе ресниц и повороте головы было невообразимое очарование. Её неповторимая фигура словно вышла из-под резца великого мастера. Тело дышало силой и красотой — мышцы волнами перекатывались под чёрной шкурой, хвост изгибался маняще и дразняще. Печальная красавица грустила одна, небрежно прогуливаясь из угла в угол клетки, а он, любуясь, даже забыл дышать. Как бы он хотел сжать её в объятьях, почувствовать биение сердца рядом со своим… если бы он был зоофилом, конечно же. Нет, конечно, она могла тоже оказаться прекрасной девой, заточённой в эту совершеннейшую оболочку, и тогда их любовь оказалась бы неизбежной, но…

      Красавица остановилась, элегантным движением повернув голову, и посмотрела ему прямо в глаза. Но это было невозможно! Он знал, что полностью слился с тенью, и его не смогли учуять ни хорьки, ни даже естественная пища ягуара — макаки! Как же она?.. Прекраснейшая! Всё так же на него глядя, красавица легла и положила голову на лапы, а потом закрыла глаза. В груди что-то оборвалось, и ему стало невыносимо тоскливо, как будто он потерял что-то драгоценное. Но ведь самое драгоценное — это Дафна, и именно её он потерял! Чёрт подери, как всё запутано! Он опустил взгляд и упёрся в ещё одну пару глаз, которые очень внимательно на него смотрели, плавно меняя оттенок от небесно-голубого, насыщенно-синего, изумрудно-зелёного, иссиня-чёрного к совсем уж необычайному рыжему и даже фиолетовому. Она, что ли, тоже его видит? Он внимательно себя оглядел на предмет наличия на шкуре красного флажка или хотя бы золотых блёсток, но шерсть по-прежнему лоснилась чёрным, надёжно сливая его с тенью.

      — Киса! — одними губами сказала Тонкс, когда он снова на неё поглядел, и дёрнула за руку мать, глазеющую на самку ягуара, уводя её к следующей клетке.

     Первое правило, которое должен запомнить каждый разведчик и диверсант — ночью все кошки серые. Быть просто серым его не устраивало, поскольку хотелось максимальной скрытности, и он на ближайшей железнодорожной станции залез в вагон с углем, чтобы пыль полностью погасила блики, щедро отсвечивающие на его чистой шерсти. Следующим важным этапом было не перебудить макак. Нет, он точно был уверен, что ничем не пахнет, поскольку сначала отправил естественные надобности, — теперь у него есть собственный унитаз, какое счастье! — а потом помылся, причём целиком, и в течение часа сох, высушивая себя языком. Даже на Андромеду не пошёл смотреть. Тем не менее макаки могли решить, что он идёт за ними, и поднять крик. Жирные, упитанные макаки! Сколь бы аппетитно вы ни выглядели, но сегодня у Гарри совсем другая цель!

      То ли она ждала и знала, что он придёт, то ли заранее учуяла, но когда он беззвучно появился у клетки, она уже сидела у дверцы, обозначая своё присутствие зелёными огоньками в глазах. Дилетантка! Он уже давно научился эти огоньки гасить, распознав, отчего крысы так легко угадывают его безмолвное присутствие поблизости. Не зная, что ей сказать, он осторожно поднял лапу и просунул между прутьев. Она, казалось, сначала не поверила тому, что он делает, а потом подняла свою… гораздо выше, чтобы не коснуться его, и высунула наружу, чуть изогнув. Ого! А дама-то с манерами! Он склонил голову и провёл языком. Тогда она совсем уж по-человечески села на хвост и огорчённо покачала головой. Почему? Что такое? Он ей не нравится? Тогда пусть она посмотрит, какие у него крепкие и огромные клыки. Нравится? Это ещё что, вот же острейшие когти! Ими сталь можно резать!

      Красавица вздохнула, поднялась и подошла к двери, ткнула лапой в замок и снова села. Ну да, он же за этим сюда пришёл! Спасти красавицу и заслужить свою награду — тем более, что теперь ему понятно, что она и вправду человек… точнее, была человеком. По замкам-то он мастер!.. Был. Этот вид выглядел знакомо, хотя и отдавал античностью, как, собственно, и всё в этом тысяча девятьсот семьдесят пятом году. И он точно знал, что даже при наличии ключа ему потребуется ещё одна рука в подвижными, как у макаки, пальцами для того, чтобы нажать на кнопку стопора и отвести в сторону защёлку. Чёртов человеческий гений! От выпустил когти и с размаху засадил по прутьям, надеясь их перерезать одним ударом, но прутья отчего-то не поддались. Он ударил ещё и ещё, и увидел, что на решётке всё-таки осталась глубокая борозда. С удивлением осмотрев когти, словно видел их впервые, он продолжил бить по пруту, пока он не оказался полностью перерезанным. Поднявшись на задние лапы, от стал делать то же самое с другого конца. Наконец кусок решётки вывалился, оставив у пола и потолка два острых огрызка, и красавица попыталась просунуть голову. Всё равно немного не хватает. Тогда он упёрся в один из уцелевших прутьев плечом, ногой, — в такой же подальше, — и надавил, выгибая. Повторил то же самое с другой стороны и отошёл. Она снова развернула голову набок и всё-таки просунула её, хоть и не без труда. Лапы, тело, хвост — и она на свободе! Ура! Получилось!

      Как теперь насчёт награды? Он к ней подошёл и сел рядом, но она вытянула лапу и толкнула в грудь с такой силой, что он кубарем покатился назад. Поднявшись, он увидел, что она застыла, выгнув лапу подушечками в его сторону, словно приказывая оставаться на месте. Он поднялся и подошёл, обходя лапу со стороны, приблизился к ней и лизнул в морду. Она явно стушевалась отворачиваясь, бросила на него ещё один взгляд и удалилась. Не оборачиваясь, вспрыгнула на соседнюю крышу и исчезла. Можно было погнаться, поймать, но… Покачав головой, он тоже отправился на выход. Намёк был дан ясный и прозрачный, и он его понял — мавр сделал своё дело, и больше она не желает его видеть!

      На следующий день на него напала хандра. Разумеется, он знал, что его тяга к прекрасной незнакомке — всего лишь следствие того, что он оказался в этом теле. Иначе прошёл бы мимо, поглазел и отправился бы дальше. Ну, ягуар — и ягуар, даже что это девушка, а не самец, не догадался бы. Да и кто знает, была ли она такой же красавицей в бытность свою человеком? Может, она старая и страшная, и в дыры между кривыми зубами у неё вытекают слюни? Да и могло ли что-то вообще у них сложиться? Тем не менее она была по-настоящему родственной душой, такой же несчастной, запертой в чужом теле. То, что судьба свела вместе двоих таких уникумов, может, единственных на всей планете, уже было настоящим волшебством. А может, Арка его специально сюда направила, чтобы он спас её? Может, это и есть его функция, его предназначение? Да какая разница? Она оттолкнула его и велела не преследовать, вот и все дела.

      Тем не менее он лежал у приоткрытого чердачного окна и следил за Нимфадорой, которая сначала развлекалась тем, что рушила воздвигнутую с утра бабушкой Эллой башню из снега, потом весело каталась с горки, а затем как-то умудрилась застрять в остатках башни, усевшись между двух твёрдых комков снега. Несколько минут она трепыхалась, пытаясь вырваться или хотя бы упасть набок, но отчего-то у неё не получалось. Потом она тоненьким сиплым — явно от холода — голоском принялась звать маму. Гарри подумалось, что это звучит не так громко и отчётливо, как мышиный писк, и он насторожился — всё-таки, сам вменил себе в обязанность следить, чтобы с Тонкс ничего не случилось. Вот, случилось, и теперь он должен спешить на помощь.

      Он спустился на землю из дальнего окна, тщательно обвалялся в снегу, и сейчас кустами пробирался к площадке, дрожа от ледяных струек растаявшего снега, стекающих по коже, и надеясь, что в этот момент он и вправду снежный барс или даже белый тигр. Он подошёл к Тонкс так, чтобы она его не видела, и точным ударом лапы сбил комок позади неё, освобождая от пут. Несмотря на все его старания, она моментально обернулась, распахнула глаза и раскрыла рот. Он вздохнул.

      — Киса! — воскликнула она и бросилась к нему быстрее, чем он успел сообразить, что происходит.

      Подбежав, она первым делом ухватила его за ухо, и он наконец-то понял. Попался. Причём, самое ужасное — попался в ловушку мелкой девчонки, которой ещё и трёх нет. Она точно разработала план, прекрасно, как великая актриса, его отыграла, и теперь желает получить свою награду. Он согнул лапы и припал к земле, а она, не отпуская ухо и не обращая внимание на льдинки, которыми он был обвешан, как игрушками — новогодняя ёлка, смело забралась на шею.

      — Киса! — удовлетворённо повторила она, похлопав ладошкой между ушей, и стукнула пятками по бокам шеи.

      Гарри сначала медленно потрусил в сторону кустов, а потом, убедившись, что Тонкс крепко держится за уши и сжимает ногами, понёсся вскачь, всё равно избегая открытых участков, где его было бы видно из особняка. Сначала, когда она начала орать, он сразу остановился, как вкопанный, но она снова стукнула его пятками, он побежал, всё увеличивая скорость, и она опять завизжала от восторга. Когда он понял, что больше кричать она не может, а лишь только хрипит, Гарри вернулся к площадке, в кустах наклонил голову, чтобы она соскользнула на снег, и подтолкнул под зад носом. Она обернулась и распласталась на его морде, крепко обнимая своими ручонками.

      — Киса! — сиплым голосом алкоголика со стажем повторила она и побежала в дом

      После этого они общались каждый день. Вдоволь наигравшись в свои обычные игры либо дождавшись, когда взрослые наконец её оставят, Нимфадора тихонько звала его, зная, что громко кричать нет никакой необходимости, и они  носились по периметру поместья,  играли в прятки, либо он просто сворачивался клубком, а она забиралась в центр и завороженно гладила его шерсть, зарывая в ней свои микроскопические пальчики. Так и прошёл февраль — он приглядывал за Тонкс и Андромедой и вздыхал по неприступной красавице, даже не поблагодарившей героя за спасение.

      Между делом он разобрался с джарви и садовыми гномами. Сначала переловил гномов и запер их в найденный на чердаке сундук. Потом стал охотиться на джарви. Несколько полузадушенных зверьков приносил в тот угол владений, где оставил гномов, распахивал крышку и прямо перед ними, буквально в полуметре, чтобы картинка получалась достовернее, на их глазах целиком сжирал пойманную добычу разом, перемалывая в труху кости и кожу и брызгая во все стороны кровью. На третьей партии гномы перестали падать в обморок, на шестой у них не осталось, чем под себя ходить, а к последнему съеденному зверьку они уже только и могли, что смотреть прямо перед собой невидящими глазами, ни на что не реагируя. Гарри удовлетворённо кивнул и захлопнул сундук, чтобы оттащить гномов за забор, где их и выпустил, точнее, вытряхнул. Несколько минут они просто лежали, как изломанные куклы, а потом начали подниматься, трогательно помогая друг дружке, и побрели прочь. Скатертью дорожка!

      Первое беспокойство он почувствовал, еще когда февраль не кончился. Какое-то томление в душе неожиданно случилось. Он сбился с шага, чуть не промахнулся мимо крыши, остановился и прислушался к себе. Вроде, всё в порядке. На всякий случай негромко рыкнув, он продолжил путь. На следующую ночь случилось то же самое, но вот только томление уже больше походило на боль. Он как раз бежал, и подумав, что что-то не так с сердцем, остановился. Ну глупость же — что у такого здорового зверя может случиться с сердцем? Боль постепенно рассосалась, но вернулась на следующую ночь, гораздо сильнее. Он почувствовал, что и днём теперь не находит себе места. Хотелось кричать, самовыражаться хоть каким-то способом, и тогда он на следующий же вечер уделал окрестный район метками так, что из него сбежали все собаки, а прохожие кривились и зажимали носы надушенными носовыми платками.

      Это помогло, но слабо — непонятная тяга к непонятно чему всё усиливалась, выворачивая душу наизнанку. Услышав вдалеке дерущего горло неизвестного кота, он наконец понял, что происходит. Март. Он же кот, в конце концов, пусть и немного крупный в кости! Ну что ж, март — значит, март. С чужим уставом в монастырь не лезут, и кто он такой, чтобы наступать на горло собственной песне? Он огляделся по сторонам — маггловский квартал, вроде все спят, и никому он не помешает. Усевшись на хвост, он прокашлялся, чтобы прочистить горло, и робко, словно пробуя, затянул:

      — Очи чёрные, очи страстные!

      Очи жгучие и прекрасные!

      Получилось неплохо — в нескольких домах включился свет, залаяли собаки. Воодушевлённый, он запел уже в полную силу:

      — Как люблю я вас, как боюсь я вас!

      Знать, увидел вас я в недобрый час!

      Ох недаром вы глубины темней!..

      В награду ему раздавались крики, уже в нескольких кварталах вокруг в домах горел свет. Празднуя приход весны или восхищаясь его песней, люди высыпали на улицы и затыкали уши. С нескольких сторон одновременно приближались сирены и огни пожарных и полицейских машин, среди которых была и скорая помощь — видать, кто-то не выдержал глубины его эмоций. Выпущенные из домов собаки просто разбегались невесть куда. Песнь лилась и лилась, а потом всё-таки закончилась. Стало намного, намного легче. Улепётывая со всех ног, пока его всерьёз не начали ловить, Гарри пообещал себе, что больше никогда в жизни не бросит тапкой в орущего под окном кота.

      На самом деле, в тот момент всё было ещё не так плохо, как оказалось потом. Ужасное началось чуть позже — где-то через неделю. Болели яйца. Не так, будто в них только что прилетел пендель, а наоборот — словно они сейчас взорвутся. Орать помогало, но ненадолго. Целые дни проходили в мыслях о том, как болят яйца. Нимфадора, по-прежнему звавшая его для игры, не могла добиться от него даже круга верхом, поскольку он упорно лежал на брюхе, не решаясь оторвать гениталии от дарующей успокоение холодной земли. Молчать удавалось, лишь когда он устраивался на дереве перед окном Андромеды. Интересно, а если попытаться мастурбировать, глядя на неё, это будет зоофилия или как? Свалившись с ветки, как мешок с дерьмом, он решил, что всё-таки для начала стоит соблюдать технику безопасности, а потом уже думать о высоких материях вроде оголённых ягодиц Андромеды и прочего.

      Это случилось через несколько дней, точнее, вечеров — все уже заснули, стриптиз в исполнении Андромеды закончился, а он как раз сидел в темноте, погрузив трещащие от внутреннего напора причиндалы в снег и блаженно жмурился. Ещё пять минут криотерапии — и он будет в состоянии задавить в себе природу на достаточное время, — и расстояние, — чтобы успеть перед ночным концертом убежать достаточно далеко, и его вопли не донеслись бы до особняка. Как раз в этот момент на него беззвучно налетела большая тень, которую он бездарно проморгал, — но вовсе не по причине собственной неосторожности, чёртово непонятно что действительно было почти невидимо и неслышимо — и попыталась обернуться вокруг явно не для для того, чтобы согреть. Он подпрыгнул в воздух и извернулся, чтобы выпустить все когти рядом и полоснуть одновременно двадцатью заточенными лезвиями по нежданному врагу. На него дыхнуло болью и ненавистью. Так же бесшумно тварь отлетела в сторону, снова расправилась и полетела к дому, огибая Гарри по кругу, точно усвоив, что связываться с ним не стоит.

      В доме были открыты как минимум два окна, он это знал точно. Андромеда оставляла приоткрытой балконную дверь, а у Нимфадоры всегда распахнута форточка. Огромными прыжками он понесся к дереву, с которого обычно подглядывал за Андромедой, взлетел на него, одновременно наблюдая, как плоский, больше похожий на стелющегося по воздуху огромного ската, монстр стремительно поднимается вдоль стены и сворачивается в трубочку, чтобы поместиться в форточку, толкнулся от толстой ветки и… с размаху проскочил в спальню, перемахнул через широкую кровать, зафиксировав на краю сознания расширенные от ужаса глаза Андромеды, хватающей палочку с тумбочки, с грохотом вышиб дверь, ударился в стену, развернулся, в клочья разодрал дверь в комнату Нимфадоры и прыгнул на неведомую тварь, которая уже нависла над детской кроваткой. В мозгу что-то щёлкнуло, и мир вокруг замедлился, давая ему время на то, чтобы обдумать свои действия.

      Его противник уже среагировал и взмахнул краями своего плоского тела, уворачиваясь от несущейся на него туши. Гарри подогнул ноги… задние лапы, чтобы не задеть кроватку, распахнул пасть и широко расставил в сторону руки… с десятком лезвий, приспособленных резать железо, попутно пытаясь понять, с чем же его свела нелёгкая. Тварь более походила на коврик из чёрного дыма. Без глаз или рта, но от неё веяло голодом и ненавистью. Не холодом, как от дементоров, а именно голодом. Значит, она плотоядна, и он вполне может её убить. Врубившись клыками, он сомкнул челюсти, одновременно сводя руки и превращая их в смертоносную мельницу. Всё тело обожгло жуткой болью, он закричал от ярости, и время вернулось к своему нормальному течению.

      По инерции он вбил всей своей массой тварь в стену, а потом они оба рухнули. Где-то совсем в уголке сознания он отметил полуголую Андромеду, с размётанными в стороны волосами ворвавшуюся в комнату с палочкой в руке. Противник упал сверху и начал обволакивать его чёрным туманом, из которого состоял, в котором бесполезно вязли клыки и когти, и Гарри почувствовал, как тварь пытается пробиться сквозь его шкуру, чтобы растворить, поглотить, впитать целиком и без остатка. Он стал ещё более яростно рвать руками и ногами и кусать, и ему показалось, что призрачная субстанция всё-таки поддаётся его напору, кусками разлетаясь в стороны. Ему удалось перекатиться, оказавшись сверху, и он отметил, что истошно вопящая Нимфадора уже на руках у Андромеды, которая отступила в коридор, по-прежнему целясь палочкой… не в него, конечно, а в монстра, которого он постепенно начал побеждать.

      Боль по-прежнему мучила его, и он периодически начинал вопить, но когти и зубы исправно делали своё дело, нанося урон и лишая тварь магических сил. Ему удалось выпутаться и теперь казалось, что вязкое марево, из которого состоял монстр, постепенно оборачивалось настоящей плотью… Плотью, которая была так слаба против его оружия. Наконец, и боль закончилась, лишь ненависть всё ещё била ему в мозг, и он удвоил усилия, чувствуя, что конец твари близок. Ещё немного — и лишь ошмётки по углам, на которых ему видно мерзкое брюшко, покрытое тысячами присосок.

      — Ступефай! — раздалось неподалёку.

      — Киса! — завопила Нимфадора.

      Он уже был совершенно без сил, измотан и выжат до капли, и уклоняться просто не было желания. Тело само бросилось в сторону, уводя из под удара, и само принялось метаться между стенами, потолком и полом. Выход был загорожен — там стояла Андромеда и… Сайнус, который и пытался в данный момент его прибить. Но Гарри не собирается причинять им вред! В форточку ему не пролезть, а окно высадить даже пытаться не стоит — оно только с виду стеклянное, а на самом деле — полновесная магическая защита. Он приземлился и вжался в пол, обречённо закрыв глаза лапами, и тут же на морду навалилось маленькое тельце.

      — Отец! — предостерегающе воскликнула Андромеда.

      — Дора, милая, отойди! — взмолился Сайнус.

      — Что здесь происходит? — раздался грозный голос Друэллы.

      — Мамочки! — воскликнула Нарцисса.

      — Сайнус, опусти палочку! — рявкнула Друэлла. — Если бы этот монстр хотел сделать плохо малышке, она уже была бы мертва!

      — Он ручной! — спокойно произнесла Андромеда, и послышались её шаги, направляющиеся к нему.

      — Как — ручной?! — протестующе воскликнул Сайнус.

      — Дора с ним играет в саду, — пояснила Андромеда. — На всякий случай, я всё время рядом, но это чудище в отношении неё не выказывает ничего, кроме нежности.

      — Киса! — довольно сообщила Нимфадора, обнимая его сбоку.

      — Мамочки! — дрожащим голосом произнесла Нарцисса.

      — Ну, хорошо, — согласилась Друэлла. — Сайнус, да опусти же ты наконец палочку!

      Гарри решился убрать одну лапу в сторону и осмотреться. Босая Андромеда стояла практически вплотную к нему, и ему открывался прекрасный вид под её пеньюар… Который и так был достаточно прозрачным, чтобы не очень много скрывать, но так было даже лучше. В дверном проеме разгромленной детской стоял хмурящийся Сайнус в плотном халате, пижамных штанах и даже колпаке. Друэлла рядом тоже была в халате и колпаке, но из-под халата выглядывала ночная рубашка. Нарцисса, которая трясущимися руками держала перед собой палочку, как будто это двуручный меч, была в трусиках и майке, которые ничуть не скрывали торчащих костей таза и рёбер, но зато и не показывали даже намёка на грудь, которой, судя по всему, там и не было. Наверное, на тумбочке забыла.

      С трудом отведя в сторону глаза, которые так и норовили закатиться вверх, где так очаровательно сходились стройные ножки Андромеды, Гарри принялся мысленно себя корить. Ничего плохого в этом разглядывании он по-прежнему не видел — разумеется, было бы преступлением не отдать должного таким красотам, но всё же это было не совсем своевременно.

      — Я даже не знаю, что меня удивляет больше, — спокойным голосом произнесла Друэлла, — неведомо откуда взявшийся зверь, с которым, как оказывается, моя внучка играет вот уже…

      — Три недели, — подсказала Андромеда.

      — Мамочки! — запаниковала Нарцисса.

      — Или эта мерзость, которая пыталась мою внучку убить, — заключила Друэлла, подошла и присела, внимательно разглядывая ошметки.

      Потом побледнела и в ужасе прикрыла рот. Встала на колени перед Гарри, халатом протерла лоб, удаляя размазанную по нему кровь, и осторожно поцеловала, на мгновение дав ему возможность полюбоваться упругими шариками грудей под ночной рубашкой. Он опять мысленно чертыхнулся на свою кошачью природу, принуждающую его даже в такой момент думать лишь о женских прелестях.

      — Спасибо тебе, кто бы ты ни был, — проникновенно сказала она. — Я этого никогда не забуду. Сайнус?! — позвала она, кставая.

      — Да, дорогая, — незамедлительно откликнулся он.

      — Я думаю, ты хотел просить нашего гостя остаться подольше, — намекнула Друэлла.

      — Но дорогая… — растерянно развёл тот руками.

      — Сайнус! — нетерпеливо воскликнула она.

      — Да-да, понял! — ответил он, прокашлялся и с полупоклоном произнёс: — Милостивый государь, не соблаговолите ли вы в полной мере оценить наше гостеприимство и оказать нам высокую честь принять вас в нашем доме?

      — Мамочки! — пролепетала Нарцисса, палочка которой уже описывала восьмерки сантиметров двадцати в поперечнике.

      Убрав вторую лапу, Гарри кивнул. Андромеда тоже присела рядом, глядя на останки твари.

      — Мама, что это? — спросила она.

      — Летифолд, — отрубила Друэлла, и у Гарри в груди похолодело от страха.

      Ему-то казалось, что эти монстры были всего лишь легендой, призванной напугать изнеженных городских жителей. По крайней мере, немногие выжившие свидетели их существования толком ничего не могли объяснить, рассказывая то про летающий ковёр, сотканный из мрака, то про удушающий плащ, в котором люди пропадают бесследно… У присутствующих в комнате известие вызвало такую же реакцию.

      — Л-л-ле… — запинаясь, пробормотала Нарцисса.

      — Этих тварей невозможно убить, — добавила Друэлла. — Значит, наш друг — вовсе не обычный домашний котик, каким он хотел бы казаться, а вполне волшебный боевой зверь, обладающий разумом.

      — Может, Киса — это нунду? — робко спросила Андромеда.

      — Может, — задумчиво произнесла Друэлла и встрепенулась, раздавая указания: — Так, всё, всем собраться! Плохое уже позади, так что… Меда, неси Дору к себе и укладывайтесь. Сайнус, приготовь, пожалуйста, нашему гостю комнату поблизости от девочек. Цисси, тебе задача — отмыть котика от грязи… Ты ведь не будешь против? — спросила она, повернувшись к Гарри.

      Он покачал головой. Конечно, лучше было бы, если бы его обслужила Андромеда, а не этот суповой набор, но, в конце концов, его наконец-то помоют женские руки. Можно считать это первым, но верным шагом к успеху.

      — Так, тогда все за работу! — скомандовала Друэлла. — Я соберу драгоценные ингредиенты и приберусь в детской.

      Андромеда нагнулась, чтобы взять Нимфадору, но та обеими руками вцепилась в многострадальное ухо.

      — Киса! — истошно завопила она.

      — Ну ладно, ладно, — согласилась Андромеда. — Но его сначала всё равно нужно помыть.

      — Киса! — потребовала Нимфадора, заглядывая ему в глаза.

      Гарри сложил голову на пол и поставил рядом толстую лапу вместо ступеньки. Она моментально оказалась на его загривке, естественно, перемазавшись в крови. Нарцисса закатила глаза и стала сползать по стенке.

      — Цисси! — рявкнула Друэлла, и та моментально пришла в чувство. — Цисси, кошка — душ! Бегом!

      — Да, мам, — пролепетала та.

      — Теперь их нужно купать вместе, — покачала головой Андромеда. — Пойдём, Киса!

      Он поднялся и тронулся за ней, чутким носом отсеивая её аромат из сотен окружавших. Андромеда завела его в ванную и показала на кран.

      — Забирайся туда, — кивнула она. — Можешь вместе с егозой…

      — Цисси! — послышалось из детской.

      — Иду, мам! — пропищала та, и через несколько секунд робко заглянула в ванную Андромеды.

      — Не бойся, — улыбнулась ей сестра. — Он не кусает маленьких глупых девочек!

      — А больших и умных? — с неожиданной издёвкой спросила она.

      — Вырастешь, поумнеешь — узнаешь, — невозмутимо пообещала Андромеда, снимая душ с крючка. — Дора, сейчас буду поливать!

      Та ещё крепче вцепилась в шерсть, и на Гарри полились струи тёплой воды, сразу приведя его в состояние полного восторга. Сейчас ему даже неловко было об этом вспоминать, но в пылу битвы он совершенно для себя неожиданно успел разрядиться. Два раза. Так что сейчас Друэлла ещё тех ингредиентов соберёт! Впрочем, если это обладает волшебными свойствами, то он готов поделиться в неограниченных количествах — дело лишь за нежными женскими ручками, это сокровище добывающими! Тем временем, стекающая с него вода наконец стала чистой.

      — Смотри-ка, — задумчиво произнесла Андромеда, — малая терпит душ и не пищит! Я всё сильнее начинаю радоваться нашему неожиданному гостю, хотя и так, казалось бы — дальше некуда! Дора, слезай, я тебя раздену!

      Гарри сразу же лёг на брюхо, и Нимфадора соскочила на дно ванны. Андромеда передала её Нарциссе, а сама стала уже активно мыть его, ладошкой водя по шерсти. Стало невообразимо приятно, он зажмурился от удовольствия и завалился набок. Новый звук ворвался в его жизнь.

      — Словно тролль храпит! — с довольной улыбкой прокомментировала Андромеда.

      — Что это он? — встревожилась из комнаты Нарцисса, вытирающая на постели Нимфадору. — Не укусит?

      — Кисе нравится! — сказала Андромеда. — Кисе хорошо, правда, Киса?

      Было и вправду хорошо. Пеньюар намок, став прозрачным, как вода, и сквозь прикрытые веки он наслаждался видом нависшей над ним груди… очень красивой круглой и налитой соком груди с бледно-розовыми сосками. Приподними голову — и можно их коснуться языком… Одного этого зрелища вкупе с поглаживаниями было достаточно, чтобы… Чтобы ещё одна порция “ценного ингредиента” оказалась незаметно смыта водой. Вот, теперь можно и ногу приподнять, чтобы и там всё помыли.

      — Мамочки! — замерла в ужасе Нарцисса, которая как раз заглянула в ванную.

      К счастью, член уже успел сморщиться, и падать в обморок Нарциссе не пришлось. Гарри благодарно лизнул Андромеду в щёку.

      — Ну, ну! — отмахнулась она. — Не надо фамильярностей! Мы ещё недостаточно хорошо знакомы!

      Он улёгся на полу, свернувшись калачиком. Она положила дочь с собой и забралась в постель, ещё раз сверкнув в темноте — как ей казалось — своими прелестями. Ему не спалось — ведь сложившийся до того образ жизни у него был совсем иной, и спать он привык днём. Но сегодня впервые за много ночей его не раздирала изнутри его звериная сущность, которой у него получилось хоть немного дать выход.

      К тому же, первый шаг сделан — его родня приняла его. Следующее, что ему стоит провернуть — каким-то образом дать им знать, что он — человек, и что он здесь, чтобы уберечь их всех от страшной участи, предотвратить события, в результате которых от большого — пусть и не очень дружного — семейства всего лишь через двадцать пять лет останутся те самые две сестры, с которыми он сегодня познакомился. Стоит призадуматься, как лучше это обставить.

      Через пару часов Нимфадора завозилась на кровати матери, поднялась и огляделась в темноте.

      — Киса! — позвала она шёпотом. — Киса!

      Гарри шумно выдохнул, обозначая своё местоположение. Нимфадора осторожно, чтобы не потревожить Андромеду, слезла и забралась к нему в мягкий центр калачика, запуская пальчики ему в шерсть, а он положил рядом лапу, укрывая сверху. Довольно засопев, она сразу задремала, а потом он и сам с удивлением осознал, что проваливается в сон.

      На следующий день детской был возвращён жилой вид, её расширили, и для Гарри там соорудили нечто вроде кровати. Найдя поутру дочь сладко на нём спящей, Андромеда настояла, что кровать должна быть чистой, а его нужно мыть каждый вечер. Последнее вменили в обязанность Нарциссе, что Гарри вовсе не порадовало. Март ещё не кончился, и давление неумолимо нарастало, а вид Нарциссы его совсем не впечатлял. Нет, на лицо она была хорошенькая, но ниже… Тощая шея, тощая грудь, тощие руки. Вместо зада вообще был какой-то ужас — словно её ваял Пабло Пикассо. Можно было попытаться закрыть глаза и представить, что его моет Андромеда… Даже когда Нарцисса намыливала ему член и начинала с каким-то воодушевлением оттирать гениталии, при этом в священном ужасе прикрыв глаза и повторяя “Мамочки, мамочки!” — он всё равно не мог разрядиться. Да что там — член вовсе не реагировал на её руки. Следующей же ночью его снова потянуло петь, и дождавшись, пока Нимфадора не уснёт крепко-крепко, он позорно сбежал в город, чтобы порадовать тамошнюю публику очередным любовным романсом собственного исполнения.

      Через пару дней невыносимых мук ему пришло в голову снова испробовать в качестве разрядки битву. Конечно, на столь же серьёзного противника он не рассчитывал, но решил, что вместо качества можно попробовать взять количеством. Ближе к утру уже совсем неподалёку от Ромфода он наткнулся на стаю достаточно диких собак, причём около десятка из них — почти половина — были достаточно крупными — не меньше ротвейлера или даже мастиффа — невообразимыми помесями разных пород. Вожаком у них был чёрный мохнатый пёс размером с ирландского волкодава. Они как раз пересекали пустырь после набега на помойку, когда Гарри возник перед ними, припав к земле, чтобы раньше времени не испугать своими размерами. Почти получилось. Вожак злобно оскалил зубы, стая бросилась в атаку. Как раз в этот момент Гарри чуть ли не скрутило очередным приступом, и он заорал.

      Три или четыре совсем мелких собачонки, похоже, сразу умерли от разрыва сердца. Совершенно отмороженного вида питбуль закатил глазки, мелко трясясь, и упал в обморок. Остальные дружно бросились в стороны, обильно минируя испражнениями пути отхода.

      — Куда вы, трусы?! — крикнул Гарри весь вне себя от злости. — Остановитесь и деритесь, как мужчины!!!

      Вместо ответа псы ускорились, а вот с вожаком случился паралич — половина тела явно отказала, и он продолжил бежать прочь на одних лишь передних лапах, волоча задние по земле. Гарри философски плюнул, забрался на самую высокую крышу поблизости и запел печальную песню о друге, который вчера не вернулся из боя.

      Нерешённая проблема постепенно превращалась в манию. Временами давление в яйцах становилось настолько сильным, что он почти полностью терял себя и на остатках сознания убегал подальше от своей подопечной, чтобы ненароком её не испугать. Когда разум возвращался к нему, он чувствовал, что ещё одна частичка человека в нём уступила звериному, и всерьёз начинал бояться, что прежде, чем наступит апрель, он окончательно перестанет быть собой, и тогда уже никакой надежды на обратное превращение не останется — зверя нельзя сделать человеком.

      Как-то так сложилось, что он ежедневно присутствовал при совместном завтраке и ужине. Друэлла откровенно его баловала, каждый день жалуя ему либо крупную индейку или гуся, либо свиную или говяжью ногу, либо половину барашка. Боясь показаться неблагодарным, съедал он всё без остатка, но происходило это вдали от людских глаз — уж больно неаппетитной была его трапеза. Во время завтраков и ужинов он просто внимательно слушал, собирая информацию. В частности, выяснилось, что у Андромеды какая-то размолвка с Тэдом, и Друэлла пригласила её погостить, Нарцисса всё ждёт, когда Малфой исполнит обещание жениться, а Беллатрикс поселилась в тренировочном лагере, организованном Волдемортом. В один из первых вечеров, когда Гарри “перешёл на легальное положение”, на ужин был десерт в виде торта. Он встал со своего места у высокого стульчика Нимфадоры и подошёл к столу, ткнувшись Андромеде под руку.

      — Тебе тоже сладкого захотелось? — ласково спросила она.

      Гарри кивнул. Она взяла тарелку, отхватила чуть ли не четверть, и подвинула. Он аккуратно зацепил тарелку за краешек зубами, обошёл вокруг стола и поставил перед Нарциссой.

      — Он прав, — между делом заметила Друэлла, которая, пожалуй, единственная, сохранила при этом невозмутимое выражение лица. — Я тебе уже давно говорю, что с такими мослами даже Малфой может передумать брать тебя замуж. Видишь, Киса тоже хочет тебя подкормить.

      — А Кисе-то зачем? — ошалело пробормотала Нарцисса, тем не менее, пододвигая тарелку к себе и прицеливаясь вилкой.

      — Потому, что кости ему есть невкусно! — давясь от смеха, ответила Андромеда.

      С тех пор так и повелось — Андромеда выделяла сестре порцию сладкого, а Гарри относил всё Нарциссе, прилежно изображая дрессированного кота. Даже Сайнус, который всё никак не мог привыкнуть к наличию Гарри в доме и постоянно держал наготове волшебную палочку, когда он был поблизости, включился в игру и сопровождал подношение сладкого слабой улыбкой. Вот только лакомство явно не шло впрок, и формы на Нарциссе проявляться категорически отказывались. Гарри не сдавался, точно зная, что в будущем она станет намного фигуристее.

      В одну из ночей, когда он едва успел отбежать от поместья на несколько километров прежде, чем сознание начало покидать его, уступая под натиском чёрно-красной пелены, он почувствовал как по шерсти скользит хрупкая ладошка. Не то, чтобы это было совсем невозможно, — в конце концов, разве не для того магглы сооружают пожарные лестницы, чтобы по ним забираться на крыши домов? — но и не совсем вероятно, поскольку даже в эти минуты тело продолжало самостоятельно отслеживать шорохи и звуки, и он обязательно бы услышал приближение чужака. Видеть он ничего не мог, и лишь бесполезно вскинул голову, пытаясь предупредить об опасности невольного свидетеля его слабости.

      — Тише, тише, милый! — послышался до боли знакомый голос.

      — Дафна? — выдавил он. — Любимая?

      — Я здесь, мой хороший, — ласково ответила она. — Лежи, не поднимайся. Сейчас тебе станет легче.

      Она продолжила гладить его, и давление постепенно исчезло, унося вместе с собою ярость.

      — Мне плохо без тебя, — пожаловался он.

      — Прости, ненаглядный мой, — откликнулась она, почёсывая его за ухом.

      — Не уходи! — взмолился он, но её рука исчезла, а он провалился в сон.

      Ближе к утру, проснувшись, он внимательно осмотрел и обнюхал всё вокруг. Почудилось. Но зато как своевременно — он-то был уже уверен, что больше не вернётся из этой красной пропасти звериного сознания. Про себя поблагодарив её светлую память, он поднялся и направился к Блэкам. Так продолжалось ещё несколько дней — он проваливался за грань безумия, и там его встречал нежный голос Дафны, неизменно возвращая назад. Боль даже отступила на второй план, поскольку теперь его мучила мысль о том, не потерял ли он уже остатки разума, раз ему мерещится голос погибшей в далёком будущем любимой?

      В гостиной висел красивый календарь, на котором каждое утро ровно в восемь пробуждалось волшебство. Фигурки, изображающие участников какого-то события в прошлом, произошедшего именно в этот день, выходили на небольшую полукруглую сцену и начинали трудиться, меняя отображаемую дату. Лишние цифры либо уничтожались заклинаниями миниатюрных волшебных палочек, либо превращались в новые, которые в противном случае создавались словно из воздуха. Потом персонажи оставались на сцене, в течение дня изображая различные соответствующие времени миниатюры. Такого волшебства Гарри ещё никогда не видел, и, заметив как-то его интерес, Сайнус с гордостью признался, что календарь бесценен, и переходит он у Блэков из поколения в поколение вот уже без малого восемьсот лет. Так что Гарри с утра закидывал полусонную Нимфадору себе на спину и, убедившись, что она крепко вцепилась ему в шерсть, спускался в гостиную, садился там перед артефактом и смотрел чудесное представление с начала до конца.

      Этот день он запомнил, казалось, на всю жизнь — двадцать шестое марта. Если болезнь, напавшая на него, действительно началась в марте и это кошачья болезнь, то в апреле она должна закончиться, и это значит, что он почти уже прорвался и не превратился в зверя. Правда, в список его проблем добавилась шизофрения, которая проявлялась голосом Дафны в голове, а кроме того, психике всё-таки был нанесён ущерб, и он объективно мог оценить, что многие вещи, казавшиеся ему ранее неприемлемыми, теперь либо стали спорными, либо вовсе вошли в число допустимых. Например, глядя на Андромеду, он теперь иногда думал, что его нынешний вид не обязательно должен быть препятствием к их страсти, будь она взаимна. Ещё пять дней — и давление стихнет, а тогда уж он сможет попробовать подобраться к ней поближе… Например, напроситься на ночёвки в её кровати…

      После завтрака он решил отправиться на чердак, чтобы проверить, не отложили ли дикси яйца, а когда вернулся, в гостиной царило непонятное оживление и суматоха. В центре бедлама был весёлый мужчина, похожий и одновременно непохожий на Сайнуса — в первую очередь, оттого, что у него была буйная чёрная шевелюра, совсем как у Сириуса, а вот Сайнус если чем и блистал, так только идеальной, во всю голову, лысиной, словно какой-нибудь поклонник Жана Маре. С некоторым уколом ревности Гарри отметил, что на новом родственнике — а кем он ещё мог быть с таким-то лицом? — повисли все без исключения — Нимфадора на руках, Нарцисса забралась на колени, Андромеда обвила сзади шею, и даже Друэлла прислонилась ему под мышку. Лишь на Сайнуса объятий не хватило, но он всё равно крутился вокруг, радостно размахивая руками. Когда Гарри вошёл, взгляд гостя на него наткнулся почти сразу, и новый родственник непроизвольно вздрогнул.

      Сайнус, от которого  этот жест не укрылся, сразу обернулся.

      — О, Киса! — воскликнул он. — Вот, Альфард, зачем я тебя пригласил. Киса — Альфард, мой брат, Альфард — Киса… просто Киса! — представил он их друг другу.

      Альфард склонил голову, и Гарри повторил. Нимфадора буквально выпрыгнула из его рук, так что он лишь в последний момент успел поймать уже почти у пола.

      — Киса! — завопила она так, что заложило уши, и радостно рванула к Гарри.

      Самая преданная поклонница! Он пригнулся к земле, и она с разгона взлетела ему на шею, спружинив от его лапы. Вместе с наездницей Гарри подошёл ближе.

      — И ты говоришь, он совершенно безопасен? — решил уточнить Альфард, непроизвольно отстранившись.

      — О, нет, я тебе написал, что он очень, очень опасен, — поправил его Сайнус.

      Андромеда, что-то уловив во взгляде Гарри, оставила дядюшку и, подойдя к нему, встала рядом с ним на колени, обняв за шею. Стараясь, чтобы никакой даже самый придирчивый взгляд не заметил, что он делает, Гарри мечтательно вдохнул её запах. Он её не любит, но животная страсть так его и тянет. Во что бы то ни стало она будет его, пусть даже ей самой придётся обернуться какой-нибудь пантерой!

      — Сайнус написал тебе, что он убил летифолда? — поинтересовалась Друэлла.

      — Да, я посмеялся хорошей шутке, — весело откликнулся Альфард.

      — Ты бы не так смеялся, если бы увидел пятьдесят тысяч, которые мы выручили на продаже тех мелких кусочков, в которые Киса его порвал, — пожал плечами Сайнус.

      — Да ну?! — не поверил Альфард. — Пятьдесят штук?

      Он посмотрел на Гарри по-новому, словно изучая.

      — И ты думаешь, что он Блэк? — спросил он.

      — Защита на него не реагирует, — ответила Друэлла. — Он сюда зашёл, словно имеет право.

      — Положим, гномы у вас в саду тоже имеют право, — хмыкнул Альфард.

      — Гномы не смогли бы беспрепятственно зайти в дом, — покачала головой Друэлла. — К тому же, их больше нет. Помимо них, он устранил всех джарви и случайно появившегося здесь небольшого акромантула. Дикси на чердаке ещё не знают, что теперь их очередь

      — Интересно, — кивнул Альфард и потёр руки: — Ну, что ж, я взял всё необходимое для ритуала. Приступим?

      Андромеда развернула его голову к себе и заглянула в глаза

      — Это правда, Киса? — спросила она. — Ты человек?

      Он медленно кивнул, а она отпрянула, заливаясь краской. Вспомнила, видать, как он любит класть ей морду на колени, когда она в одном пеньюаре читает Нимфадоре сказку на ночь, как он при этом раздувает ноздри, втягивая её запах, как временами сама бегает перед ним, в чём мать родила, как несколько раз купала его, вся при этом промокая… Взглянув на него ещё раз, она стала совсем пунцовой, подхватила Нимфадору на руки и убежала.

      — Что? Что? — жадно спросила Нарцисса, активно вертя головой.

      — Подрастёшь — узнаешь, дочка, — ласково пообещала ей Друэлла, впиваясь в Гарри тяжёлым взглядом. — Скажи мне, ты готов пройти этот ритуал? — Гарри кивнул. — Это довольно опасно, к тому же, Альфард будет его проводить впервые. Ты готов?

      Гарри снова кивнул, а потом развернулся и поскакал вверх по лестнице. Во-первых… Дверь не была заперта, он стукнул в неё кончиком хвоста и вошёл. Андромеда на него даже не поглядела, делая вид, что водит пальцем по разложенной перед Нимфадорой детской книжкой. Он подошёл и робко лизнул ей лодыжку.

      — Какой же ты! — вздохнула Андромеда, всё ещё не глядя. — Прочь с глаз моих!

      Он ещё раз лизнул, и она, склонившись, сначала потрепала его уши, а потом поцеловала в лоб.

      — Котик ты просто замечательный, — сказала она. — Давай теперь посмотрим, что ты за человек!

      Он лизнул её в нос, заставив отпрянуть, фыркая, и замахать руками, и потянулся к Нимфадоре.

      — Киса уходит, — пояснила ей Андромеда. — Так надо, солнышко!

      Тонкс встала и подошла к нему, привычно обняв спереди его морду. Он затарахтел от удовольствия, а она, крепко прижавшись, казалось, его успокаивала.

      — Киса назад к Доре, — пообещала она. — Дора ждать!

      Очень осторожно он ткнулся в неё носом, лизнул пухлые ручки, чувствуя, что не в силах обмануть этого маленького человечка, и замер, укладывая голову на кровать и накрывая сверху лапами. Гори оно всё! Нимфадора его любит и таким, а что ему ещё надо? С мартовской болезнью он как-нибудь справится! Андромеда правильно поняла его терзания, погладила по голове и поцеловала в макушку.

      — Иди, Киса, — сказала она. — Каким бы ты не вернулся, мы с Дорой будем тебя ждать!

      — Дора ждать! — пискнула Тонкс.

      Бросив на них прощальный взгляд, он стрелой метнулся в коридор — предстояло ещё навестить чердак. Собственно, вся операция и двух минут не заняла. Когда он спустился в гостиную, хрустя на зубах остатками последнего дикси, Альфард вытаращил на него глаза.

      — Вот теперь готов! — удовлетворённо заметила Друэлла.

      Относительно безопасным местом был объявлен подвал. Это правильно — уж если пойдёт что-то не так, то заодно и дом снести вместе с фундаментом… На выложенном каменными плитами пространстве между клетками для заключённых Альфард принялся чертить классическую пентаграмму, обильно усеивая её рунными символами. Начертил наполовину, потом бросил взгляд на Гарри, оценивая его размеры, и начал перечерчивать по-новой. Гарри подошёл и сел в центре, показывая, что он легко сможет поместиться и в это пространство.

      — Не так всё просто, мой друг, — покачал головой Альфард. — Мне придётся дать вам снадобье, которое лишит вас возможности двигаться. Кстати, раз уж зашла об этом речь, не желаете ли облегчиться, пока я занят пентаграммой?

      Это было разумное предложение. На первом этаже как раз была гостевая ванная, где он сначала исполнил просьбу Альфарда, смыл, а потом залез под душ, чтобы восстановить чистоту. Раздался стук в дверь, и зашла Нарцисса.

      — Мама сказала, что я должна тебе помогать, пока ты в таком виде, — хмуро пояснила она, снимая головку душа и настраивая воду.

      Гарри вовсе не был против. Он с готовностью подставил места, которые нужно было помыть, а Нарцисса взяла щётку на ручке, очевидно, не решаясь больше трогать его руками. Когда они вернулись, Альфард уже закончил.

      — Прекрасно! — хлопнул он в ладоши, удовлетворённо разглядывая пентаграмму с размещёнными в углах странными артефактами. — Вот два зелья — одно, чтобы вы не двигались во время настройки, а другое — чтобы ослабить связь звериной сущности с телом.

      Говоря это, он сначала залил первое в пасть Гарри, заставил проглотить и сразу залил второе.

      — Быстрее, — скомандовал он. — Занимайте своё место, и начнём!

      Гарри в темпе добрался до пентаграммы, чувствуя, как каждый последующий шаг даётся сложнее предыдущего. Он упал в середине внутреннего круга, и почти сразу же хрустальные пирамиды, размещённые в вершинах, попарно соединились толстыми лучами белого света, пятиугольник и образовавшими пятиконечную звезду, внутри которой он таким образом оказался заперт. После этого из пентаграммы выросли два  полупрозрачных цилиндра, один из которых был снаружи, а другой внутри. Гарри  уже не мог даже держать голову, и просто уронил её на лапы.

      — Квиквам интус минор магис, — нараспев начал читать Альфард, выводя в воздухе непонятный узор. — Кватро а капите ад полисем. Си ипсе ругиет эт димитам. Квиквам интус минор магис.

      По мере того, как внутренняя клетка заполнялась субстанцией, похожей на очень воздушное зеленоватое желе с жёлтыми вкраплениями, держать веки становилось всё труднее. Голоса окончательно затухли, и сознание растворилось в студенистой массе. Он не заснул, нет — просто неведомое желе заполнило всё пространство вокруг, и теперь он плавал в нём, как в том сером тумане в Арке. Рядом горизонтально, словно возлегая на оттоманке, раскинулась Дафна — отчего-то в эллинской тоге и кудрявыми, как у олимпийской богини, волосами. В руке она держала виноградную гроздь, от которой по одной отщипывала ягоды и закидывала в ротик.

      — Хочешь? — спросила она.

      — А давай, — согласился он, тоже разворачиваясь горизонтально.

      Как оказалось, лежать в кожаном панцире и бронзовом шлеме не очень удобно, а из под короткой туники норовило вывалиться мужское хозяйство.

      — Интересно, это чья фантазия, моя или твоя? — прищурился он. Дафна лишь улыбнулась и пожала плечами. — Думаю, что в конечном итоге — моя, — кивнул он.

      — А-а, — покачала она пальчиком, сосредоточенно закидывая в рот одну ягоду за другой. — Я-то как раз вовсе не фантазия!

      — Значит, я сошёл с ума, — заключил он. — И теперь у меня галлюцинации и бред.

      — Милый мой, дорогой и любимый, — ослепительно улыбнулась она. — Каждый из нас хоть раз в жизни немножко сходит с ума.

      Она растаяла, будто и не было. Желе рассосалось, и он снова оказался в подземелье. Рядом, забравшись с ногами в кресло, дремала Нарцисса, но едва он пошевелился, как она моментально встрепенулась и на него поглядела. Не успел даже открыть рот, чтобы остановить, а она уже издала истошный вопль, моментально лишивший его слуха.

      — Проснулся! — крикнула она. — Он проснулся!

      Вскочила и побежала вверх по каменной лестнице, а он попытался тем временем встать. Получалось не очень — руки и ноги были словно из ваты сделаны, и сильно не хватало хвоста. Он поднял конечность и поглядел на пятерню — руки! У него снова были руки!!!

      Уже через мгновение подземелье наполнилось народом. В первую очередь он встретился глазами с Андромедой, которая выглядела… выглядела, словно ей совсем неожиданно подарили огромный букет цветов… И почти сразу она залилась краской, становясь практически багрового оттенка. Понятно. Какой-то шутник в середину букета положил метровый фаллос. Потом его взгляд упал на Нимфадору, оставленную на несколько секунд без присмотра. Маленькая егоза уже успела протиснуться между прутьев клетки, оторвать у одного из скелетов руку и теперь наматывала круги по подвалу, играя в лошадку. Нарцисса и Друэлла глядели на него, совершенно одинаковым образом раскрыв рты. Сайнус задумчиво чесал лысину, а Альфард весело потирал руки.

      — Получилось! — воскликнул он. — Надо же, сам не верил — а получилось!

     — Что значит — не верил? — промямлил Гарри и снова попытался встать.

      — Погодите! — радостно выпалил Альфард. — Я вам сейчас противоядие дам!

      Гарри улёгся и послушно раскрыл рот, позволив тому влить зелье. Буквально через минуту мышцы загудели, наполняясь энергией, и он попробовал пошевелиться. Тело наконец-то работало! И он снова человек!

      — Ты был прав, меньшой, — повернулся к брату Альфард. — Он и вправду анимаг, который забыл, как превратиться обратно, — он подошёл к Гарри, который уже вскочил на ноги, заглянул снизу вверх в глаза и произнёс по слогам: — Му-та-бор! Кодовое слово — Мутабор!

      После чего весело расхохотался.

      — Что за кодовое слово? — удивился Гарри уже нормальным голосом.

      Не совсем всё-таки нормальным. Голос был не его. То есть похож, но он стал ниже и… чище. Тембр был сочным и насыщенным, как у джазового певца. Взгляд Нарциссы изменился — теперь он стал, как у коровы — такой печальный… с поволокой.

      — Альфи изволит шутить, — строго ответила Друэлла. — И забывает тем временем про манеры.

      — Пожалуй, я здесь единственный, кто забыл про манеры, — поклонился он. — Меня зовут Гарри.

      — Приятно познакомится, Гарри, — протянул ему руку Сайнус. — А после “Гарри” в вашем имени ещё что-то есть?

      Представляться настоящей фамилией не очень хотелось. Ему уже было очевидно, что в нём текла кровь Блэков, раз чары особняка пустили его внутрь, но при этом фамилия “Поттер” сразу определяла его принадлежность к другому семейству. Кто знает, какие у них сейчас отношения! С Поттерами он разберётся потом, а пока стоит придумать что-нибудь нейтральное, что может по смыслу сойти за “горшок”. “Котёл” или “ваза”?

      — Я не уверен, — смущённо улыбнулся он. — Тут всё очень запутано. Если хотите, то пусть моё имя будет… Вазенсон.

      — Только не Вазенсон! — возмутился Альфард, отбирая у брата руку Гарри и начиная её ожесточённо трясти. — Мне, кстати, тоже очень приятно познакомиться! Так вот, знал я одного Вазенсона…

      — Пусть будет Вазовски! — в нетерпении закатила глаза Друэлла.

      — Мадам, — шагнул к ней Гарри и склонился к руке.

      — Приятно познакомиться, мистер Вазовски, — польщённо улыбнулась она.

      — А уж мне-то как приятно, — кивнул Гарри.

      — А я Нарцисса! — выпорхнула та сбоку, сама протягивая вверх руку для поцелуя. — Нарцисса Блэк! Очень, очень рада.

      — Очень приятно, мисс Блэк, — откликнулся он, целуя её запястье.

      Как ему показалось, от звука его голоса она уже была готова хлопнуться в обморок. Кто-то дёрнул его за штанину, и он наклонился. Нимфадора, размахивая для привлечения внимания рукой скелета, стояла вплотную, запрокинув голову и вцепившись в брюки, чтобы не упасть. Он улыбнулся и потянулся к ней, наклоняясь, а она с готовностью бросила свою игрушку, сразу расколовшуюся на несколько кусков, и позволила себя поднять.

      — Киса, — уверенно заявила она после внимательного осмотра и ощупывания носа, губ, ушей и шрама на лбу. — Ты Киса! Киса назад!

      — Разве ж я мог оставить такую очаровательную принцессу? — улыбнулся он.

      Вместо ответа она стала меняться — челюсти выдались вперёд и заострились, а нос сплющился, и это всё образовало кошачью мордочку, только вот шерстью она покрываться не стала. Но зато ушки сдвинулись вперёд и приняли полукруглую форму, как его кошачьи уши всего лишь… Кстати, сколько времени прошло? Он улыбнулся, а Нимфадора обняла его за шею и крепко прижалась.

      — Умница моя, — сказала Андромеда, становясь рядом, чтобы погладить дочь по спине.

      На Гарри она старалась не глядеть, и он не стал настаивать. Ему было достаточно чувствовать её запах рядом, — манящий и соблазнительный, — который, как ни странно, он не перестал ощущать, снова став человеком.

      — Я думаю, нашему дорогому гостю стоит как следует подкрепиться, — сказала Друэлла. — Альфи правильно угадал, как много времени потребует превращение, так что ужин как раз готов.

      — Прошу, — сделал приглашающий жест в сторону лестницы Сайнус.

      — Только после прекрасных дам, — с поклоном ответил Гарри.

      За столом Нимфадора дала усадить себя в детское кресло между Гарри и Андромедой, которая сразу уткнулась в свою тарелку и не поднимала головы до самого конца ужина. Напротив него, по другую сторону от Друэллы, уселся Альфард, а между Альфардом и сидящим во главе стола Сайнусом оказалась Нарцисса, которая почти ничего не ела — да и вообще, казалось, была не в состоянии адекватно реагировать на происходящее — и лишь огромными восторженными глазами смотрела на Гарри. Это ему не доставляло неудобства — личико у неё было очень милое, и распахнутые голубые глаза в сочетании с чуть ли не кукольными белокурыми локонами, определённо вызывали интерес. Особенно сейчас, когда глаза восхищённо сияли. Перед Гарри поставили большое блюдо, полное каши, сваренной с большими кусками мяса.

      — Вам нужно восстановить силы, мистер Вазовски, — пояснила Друэлла.

      — Гарри, — поправил он. — Мне было бы приятно, если бы присутствующие оказали мне честь и обращались по имени и на “ты”.

      — Вот и хорошо, — улыбнулась она. — Я не была уверена, найдёте ли вы… ты уместным неформальное обращение. Мы всё-таки семья…

      — Это неожиданно, Друэлла… — поднял он брови.

      — Пожалуйста, “Элла”, если угодно, — улыбнулась она.

      — Надо же, — удивился он. — А почему не Дрю?

      — Дрю!.. — мечтательно закатила она глаза. — Так меня бабушка называла. Мне будет приятно.

      — Ты ведь Розье, Дрю? — спросил он.

      — Да, моя девичья фамилия — Розье, — согласилась она.

      Он кивнул. Значит, его воспоминания всё ещё на месте.

      — Мне будет удобнее, если ты станешь называть меня “Сай”, — предложил Сайнус.

      — Я даже знаю, почему, — откликнулся Гарри.

      — Брат — Альфи, дочери Меда и Цисси, внучка — Дора, — перечислил Сайнус.

      — Почту за честь, — склонил голову Гарри.

      Несмотря на то, что тарелка выглядела достаточно большой и глубокой, ощущения того, что он наелся, не осталось.

      — Добавки, Гарри? — спросила Друэлла. Он кивнул, и она повернулась в стоящему рядом домовому: — Слоупоук, добавки мистеру Вазовски.

      Тот ещё с десяток секунд продолжал хлопать глазами, а потом исчез, отправившись выполнять приказ.

      — Что ты имел в виду под “неожиданно”, когда я упомянула семью? — поинтересовалась она.

      — Я не совсем уверен, — пожал плечами Гарри. — Мне казалось, что Блэки чистоту крови ставят выше родственных связей…

      Андромеда вздрогнула и побледнела, а за столом установилась гнетущая тишина., которую никто не посмел нарушить до самого конца ужина. Лишь Нарцисса украдкой продолжала бросать на него полные обожания взгляды.

      — Ну, я пошёл, — вскочил Альфард, едва Сайнус подал знак к окончанию ужина. — Уже поздно, да и гость ваш вымотан. — Вы не будете возражать, если я появлюсь завтра?

      — О, нет, нисколько, — улыбнулась Друэлла, руки которой он взял в свои. — Ты же знаешь, что всегда будешь желанным гостем.

      — Гарри, пойдём, я покажу тебе твою комнату, — положил ему руку на плечо Сайнус. — Ты наверняка устал, и тебе нужно выспаться!

      Андромеда с дочерью ускользнула, явно желая избежать его внимания — а ведь он так рассчитывал предложить Андромеде помочь уложить Нимфадору! Гарри попрощался с Нарциссой и Друэллой, те пожелали ему спокойной ночи, и они с Сайнусом отправились наверх.

      — По поводу семьи мы завтра поговорим, — пообещал ему Сайнус. — Это не такой уж простой вопрос… Вот, заходи, располагайся… Если что-то понадобится — позови Слоупоука. Слоупоук! — крикнул он и склонил голову, словно чего-то ожидая. Через пятнадцать секунд с хлопком появился эльф-домовик. — Слоупоук, если мистеру Вазовски что-то понадобится, чтобы был тут как тут!

      — Слушаюсь, хозяин, — ответил тот. — Разрешите идти?

      Дверь за Сайнусом захлопнулась, и Гарри выдохнул, обессиленно усаживаясь на кровать. Несмотря на то, что ему не пришлось ничего делать во время ритуала, он и вправду вымотался, как… собака. Кроме того, когда его голова перестала отвлекаться на разговоры, сразу же напомнила о себе другая проблема — та, которая, как оказалось, совсем не решилась с его возвращением в человеческий вид. Проблема мартовского кота. Он начал скидывать с себя одежду, глядя на отражение в зеркале, узнавая себя и не узнавая.

      Похоже, ягуар, в которого он превратился, был крупнее, чем он сам, и это невольно привело к изменениям в человеческом облике. Сейчас на вид он весил явно больше ста килограмм, поскольку успел немного вытянуться и стать шире в плечах, но главное — теперь тело было увито жгутами мышц, словно он машет киркой с утра до вечера. Остальное осталось тем же, даже шрамы никуда не исчезли. Член, к счастью, особо не увеличился — вот уж чего точно не хватало! Закончив раздеваться, он проверил палочку в рукаве и кошелёк, в котором осталось ещё несколько галлеонов и довольно внушительная пачка маггловских денег. Деньги были очень кстати, поскольку от дикого желания уже начали трястись руки, и он знал несколько мест в центре с достаточно квалифицированным персоналом, который при наличии тех самых бумажек с портретом королевы мог излечить даже самые запущенные случаи его недуга. Едва об этом подумав, он раздосадовано хлопнул себя по лбу — он же в прошлом! Вот почему на крыше той гостиницы не оказалось никакого бассейна — его просто ещё не построили! И шансов на то, что знакомые ему бордели окажутся на тех же местах, было не очень много. Словно в ответ на его мысли, гениталии снова заболели от внутреннего давления.

      Раздался стук в дверь, она распахнулась, и к нему в комнату вошла Нарцисса в своём, похоже, обычном ночном наряде, состоящем из майки и пижамных шортиков. Увидев Гарри, она обмерла и вытаращила глаза.

      — Мамочки! — завороженно произнесла она.

      Член сам по себе встрепенулся и стал наливаться кровью.

      — Нарцисса, выйди! — скомандовал Гарри.

      — Мамочки! — пролепетала она, в ужасе или в восторге глядя ему между ног. — Я просто хотела…

      — Закрой дверь, я сказал! — процедил Гарри сквозь зубы.

      Она хлопнула дверью и даже повернула защёлку. Повернулась к нему и застыла, глядя на член, как кролик на удава. С другой стороны, дура! Гарри прикрыл лицо рукой и покачал головой, ощущая, что двигаться может уже только в направлении этой глупой самки, которая так неосторожно оказалась рядом с ним во время гона. То, что кости торчат — не страшно, он её потом откормит… когда сделает с ней всё, что нужно. Зато ноги достаточно длинные и стройные, да и вообще пропорции соблюдены, если забыть про отсутствие мяса на костях… И на лицо она вполне миленькая — пухлые губки, большие глаза… За руку он подвёл её к кровати и толкнул, опрокидывая на спину.

      — Нет! — шёпотом воскликнула она, не в силах оторвать взгляда от его дубины. — Не надо! Пожалуйста!

      Гарри остановился. Зверь внутри бесился, требуя выпустить его на волю, но у него ещё осталось немного сил противостоять натиску.

      — Уходи! — скомандовал он, поднимая Нарциссу и подталкивая на выход. — Прямо сейчас уходи!

      Она встала, как вкопанная, обняв себя обеими руками, сжала губы и замотала головой. Гарри шагнул к ней и дёрнул майку, срывая и отбрасывая в сторону.

      — На, возьми в руку, — приказал он, стараясь, чтобы это звучало как можно ниже и бархатнее.

      Она снова, как лишь сегодня вечером, поплыла от звука его голоса и на автомате ухватилась за член. Почувствовав, что готов кончить только от одного её прикосновения, Гарри поспешил откинуть с кровати одеяло и затолкать Нарциссу в постель.

      — Пожалуйста, не надо! — жалобно пискнула она, когда он стянул с неё шортики и навалился сверху, коленом раздвигая тонкие ноги. — Мамочки!

      Проснулся он рано и некоторое время провёл в ванне, набрав туда ледяной воды. Напряжение схлынуло, но ненадолго — ночью ему пришлось довольно скоро остановиться, иначе бы он просто убил свою несчастную жертву. Этим самым копьём. То, что случилось, будило в нём противоречивые мысли. Он знал, что Нарцисса пришла к нему именно за этим, но проблема была в том, что сама-то она не ведала, зачем к нему пришла. Конечно, она легко сдалась, но было ли это следствием его безразличия к её чувствам, напора или обаяния, он так и не определился. Наверное, всего понемногу. К тому же, поняв, что больше она продолжать не в состоянии, он её беспардонно выставил, завернув в одеяло из-за пришедшей в негодность одежды. И завалился спать, как ни в чём не бывало.

      Теперь он думал, что ранее подобная бесчувственность или даже цинизм были бы для него невозможны, а сейчас он лишь пытался рационально взвесить, стоит ли ему вообще испытывать неловкость за свой напор — например, поухаживать для виду или даже позвать на свидание — или лучше продолжить вести себя с Нарциссой, как ни в чём не бывало. Второй вариант выглядел предпочтительнее — в конце концов, девица двадцати лет от роду должна себе отдавать отчёт, что если она без стука заваливается в комнату к голому мужику с торчащим членом, да ещё и после пяти месяцев воздержания, то вряд ли дело закончится целованием ручки и декламированием стихов при луне.

      В дверь ванной постучали.

      — Да-да, — отозвался Гарри, мысленно укоряя себя за то, что так и не удосужился закрыть замок после ухода Нарциссы.

      Дверь открылась, и в ней появилась флегматичная физиономия домового.

      — Мистер Вазовски, двадцать пять минут назад хозяйка просила передать, что завтрак через полчаса, — сообщил Слоупоук и развернулся и удалился.

      Высохнуть и одеться за три минуты проблемой не было. Гарри быстро спустился вниз и успел как раз к тому моменту, когда все уже готовились сесть.

      — Доброе утро, — сказал он.

      — Доброе утро, Гарри, — приветствовал его Сайнус, указывая на место рядом с Нарциссой.

      Это было понятно — Альфард ещё не пришёл, и можно было сделать стол чуть короче. Нарцисса бросила на него радостный взгляд и сразу опустила голову, пряча эмоции. Гарри посетовал про себя — похоже, у неё к нему какие-то  совсем не платонические чувства. Сайнус подал знак садиться, и они приступили к завтраку. Нимфадора радостно колотила ложкой по столу и смеясь плевалась кашей. Всклокоченная Андромеда пыталась её утихомирить, а потом и вовсе сдалась и бросила на Гарри полный муки взгляд. Он ел быстро, и к тому моменту уже покончил с завтраком.

      — Энди, давай, я, — предложил он. — А чаю я потом попью.

      — Да, спасибо! — воодушевилась она и сразу стушевалась: — Энди?

      — Если тебе не нравится… — пожал он плечами.

      — Я подумаю, — покачала она головой, вскочила, а потом сложила руки на переднике и склонила голову: — Папочка, можно мне…

      — Разумеется, милая, — ответил он. — Если Гарри ещё и справится с нашей егозой…

      “С одной егозой уже справился!” — мрачно подумал Гарри.

      Чудес не бывает — Нимфадора продолжила свои безобразия. Когда он уселся рядом и предложил ей скушать ложку каши, она милостиво её проглотила — как выяснилось, усыпляя бдительность. Вторая целиком оказалась у него на лице, разбрызганная ровным слоем вряд ли менее профессионально, чем эмульсия из пульверизатора заслуженного маляра.

      — Вот же… умница! — выдавил Гарри, пытаясь стереть кашу с лица под заливистый смех Нимфадоры, которая ещё и сменила рожицу на кошачью и выпустила пушистые ушки с розовой шерстью.

      — Мне следовало предупредить, — с довольным видом кивнула Андромеда.

      Конечно, следовало! Вот только отчего ему кажется, что она и не собиралась? Сидящая рядом с ней Нарцисса сдерживала смех, обеими ладошками зажимая рот. Сайнус с Друэллой умилённо улыбались, глядя на внучку. Гарри сильно пожалел, что даже понятия не имеет, как превратиться в маленького чёрного котёнка, способного недовольно поворчать. Они бы тут по-другому заулыбались!

      — Молодец, радость моя, — кивнул он Нимфадоре. — Давай ещё ложечку?

      После завтрака Сайнус позвал его на разговор в кабинет.

      — Гарри, постой! — попросила Нарцисса, дёрнув его за рукав.

      Он вопросительно на неё посмотрел, а Андромеда, которая, похоже, тоже собиралась его перехватить, вдруг что-то увидела в её лице, удивлённо открыла рот, поглядела на Гарри и, похоже, задохнулась от возмущения. Он повернулся к Андромеде.

      — Ты… — сказала она, не находя слов. — Ты… Всё, меня здесь уже нет! — гневно заключила она, развернулась и так быстро исчезла, будто и вправду дисаппарировала.

      Гарри осталось только удивляться тому, насколько быстро она по каким-то не заметным ему деталям в поведении сестры догадалась о её похождениях и связала это с ним. Что было менее всего объяснимо — это её гнев. Ему не показалось, что она ревнует, но отчего — понять не мог. Она же замужем, к тому же, — насколько ему было известно, — счастливо. Нет, он мог понять невольное ощущение собственности, которое возникает по отношению к человеку, с которым что-то делишь — общий ли интерес или просто крышу над головой, — но с другой стороны, стоит же всё-таки отделять вымышленные обещания и претензии от реальных!

      — Нарцисса, нам с Гарри нужно поговорить, — покачал головой Сайнус. — Это ведь подождёт?

      — Да, папочка, — почтительно присела она в книксене. — Гарри, ты найдёшь меня потом? Я буду в своей комнате.

      — Хм, — поперхнулся он. Идти в явную западню ему не хотелось. — Я бы предпочёл в гостиной, если можно.

      — Согласна! — радостно откликнулась она и убежала — явно ждать в гостиной.

      И что с ней теперь делать? Эх, не успел он вовремя сбежать к жрицам любви — расхлёбывай теперь! Сайнус пригласил его сесть у кофейного столика и сам устроился напротив.

      — Итак… — сказал он.

      — Итак, — откликнулся Гарри.

      Сайнус замялся, не зная, как начать столь нужный ему разговор, и Гарри, почувствовав, что тому становится всё труднее решиться, заговорил сам.

      — Ты хочешь знать, откуда я взялся, Сайнус, — произнёс он. — Я не могу тебе этого сказать. И хотел бы, но… пока не могу.

      — Правда? — вскинулся тот. — Ты не можешь? Ты живёшь в нашем доме, и мы для тебя, как раскрытая книга…

      — Я знаю, — согласился Гарри. — Ты вправе требовать. Я бесконечно благодарен и за кров, и за поддержку…

      — Но я тебя не знаю, — пожал плечами Сайнус.

      — Я даже не уверен, чему обязан такой чести, — покачал он головой. — Я понимаю, летифолд и всё такое… Но из ягуара, как видишь, вылупился человек, а люди — гораздо более опасные звери.

      — Всё ты понимаешь, — сварливо проворчал Сайнус, отворачиваясь в сторону. — Ты Блэк, Гарри! Если бы не зелёные глаза и прямые волосы, я бы тебя принял за Альфарда… лет пятнадцать тому назад.

      — Это… — от неожиданности Гарри чуть не поперхнулся, и пришлось сначала проглотить ком в горле, — это неожиданно, Сайнус. Я…

      — Ты не знаешь, кто твои родители, — грустно кивнул Сайнус.

      — Моя мать умерла, когда мне был год, — откликнулся Гарри.

      — Мне жаль, — вставил Сайнус.

      — Не стоит уж так, — возразил он, подняв брови. — Я тоже всего лишь сожалею, да и то в основном потому, что рос сиротой и завидовал другим детям…

      — Как же ты здесь оказался? — удивился Сайнус. — Я имею в виду, в поместье? Только не говори, что случайно!

      — Почти, — улыбнулся Гарри. — Представь… Представь, что я жил на необитаемом острове… Куда время от времени доставляли газеты с новостями.

      — Понятно, — нахмурился Сайнус. — Значит, ты пробыл вдали неопределённо долгое время, слабо разбираешься в наших реалиях и к тому же… Ну ладно, жил ты на необитаемом острове, а потом оказался в Лондоне…

      — И в голове у меня отпечаталась пара знакомых лиц, — сказал Гарри. — Среди них была Андромеда. Я совершенно случайно встретил её в городе и сразу узнал…

      — Проследовал за ней сюда и остался в поместье, дожидаясь случая себя проявить, — задумчиво кивнул Сайнус. — А потом показал, что достаточно разумен, чтобы мы с Альфи приняли тебя за анимага.

      — Но я не анимаг, — развёл он руками. — Никогда им не был и этому не учился.

      — Теперь уже анимаг, — отмахнулся Сайнус. — Тебя могли просто превратить в зверя, но тогда заклинание не продержалось бы достаточно долго, и те, кто это сделал, пошли по другому пути. Теперь тебе просто стоит научиться призывать своего зверя…

      — Мне кажется, что зверь теперь всегда со мной, — покачал головой Гарри.

      — Профессиональный перекос анимагов, — пожал плечами Сайнус. — Это не лечится. А что ты ещё умеешь, Гарри?

      — Искать преступников, — пожал он плечами. — Искать, преследовать, ловить и уничтожать врагов… Сопоставлять улики и делать выводы. Я неплохой зельевар и более, чем приличный предсказатель.

      — Фу, предсказатель! — скривился Сайнус. — Ты бы ещё астрологией занялся! Но хоть боевой магией владеешь…

      — Боевой, охранной, защитной, — подтвердил Гарри. — Я вообще неплохой волшебник…

      — Скромностью не владеешь, — заметил Сайнус.

      — Этот курс у нас был факультативно, — вздохнул Гарри.

      — У тебя точно нет никаких мыслей по поводу того, каким боком ты относишься к Блэкам? — снова спросил Сайнус.

      — Да нет же, — откликнулся Гарри. — Я же тебе сказал, что даже родителей не помню… Разные ходили слухи, и один из них состоял в том, что бабкой моей по отцу была Дорея Блэк.

      — Тётушка Дорея! — воскликнул Сайнус.

      — Это всего лишь слухи, — предупредил Гарри.

      — Тётушка Дорея! — покачал головой Сайнус. — По возрасту сильно впритык получается.

      — Она, вроде, двадцатого года? — наморщил лоб Гарри.

      — Да, а тебе двадцать пять… — вопросительно взглянул на него Сайнус.

      — Полных, — согласился Гарри.

      — Итого в двадцать девять она должна была стать бабушкой, — заключил Сайнус. — Как по мне — так ничего невозможного! Если, конечно, не считать того, что она, в отличие от нас с Друэллой, вполне спокойно отучилась до конца в Хогвартсе… Правда, потом куда-то пропала…

      — Пропала? — удивился Гарри.

      — Да, исчезла бесследно, — развел руками Сайнус. — следующей же осенью.

      — То есть пока ей не исполнилось восемнадцать, ребёнка у неё не было, — кивнул Гарри.

      — Скорее всего, не было, — уточнил Сайнус. — Она могла оказаться в положении, учась в Хогвартсе, и кто-то из преподавателей мог оказать ей помощь в сокрытии… Дед бы её просто убил, если бы она принесла в подоле… А дальше, по окончании, она могла раствориться в мире магглов…

      — Ну, это мы всё теоретически обсуждаем, — нахмурился Гарри. — Как я тебе сказал, про моё родство с Дореей до меня донеслись лишь слухи. Ты ещё хотел мне рассказать про семью…

      — Про семью, — покачал головой Сайнус. — У нас дружная семья, как бы оно ни казалось иногда. Но вот только очень много в последнее время стало криков по поводу чистоты крови!..

      — Я не понимаю, — сказал Гарри.

      — Вот, видишь ли, лет пятьдесят тому назад про это не часто вспоминали, — пояснил Сайнус. — Нет, чтобы чистокровному жениться на грязнокровке или полукровке — это, конечно, было неправильно с любой точки зрения… Как только появлялся ребёнок, ему уже искали пару и заключали соглашение с родителями. Обещали. Таков был обычай. Скажу тебе по секрету, сама по себе чистота крови — ничто. Нет никакой особой магии, завязанной на кровь. Но есть другое — накопленные в подвалах артефакты великих мастеров прошлого…

      — А вот они уже были сделаны под членов какого-то семейства? — догадался Гарри.

      — Правильно улавливаешь, — согласился Сайнус. — И оказывается, что если разбавить кровь другой, недостаточно чистой, то всё это перестанет тебя слушаться…

      — Но… — замялся Гарри. Упоминать Лили Эванс ему пока не хотелось, но и то, что он сам полукровка, до этого представлялось ему непреложным фактом. — Но как же Нимфадора?

      — Видишь ли, с формальной точки зрения, чистокровные сквибы во втором поколении — это уже всего лишь магглы, пусть и значительно более здоровые и сильные, — поведал Сайнус. — Это не значит, что сквибы женятся на магглах, это всего лишь означает, что родители такого потомства магами не являются. А в третьем — да и во-втором тоже — поколении вполне может появиться ребёнок со способностями, и он будет магглорождённым. Но если никто из предков-сквибов не разбавил кровь настоящей маггловской, то для артефактов такая кровь будет чистой.

      — Слишком запутано, — заметил Гарри.

      — Да я и сам до конца не понял, что тебе только что сказал, — согласился Сайнус. — Тем не менее чары, охраняющие дом, приняли мою внучку за чистокровную, и лично мне другого свидетельства не нужно.

      — Лично тебе не нужно, — повторил Гарри. — Но я так понимаю, что есть кто-то, кто с такой постановкой вопроса не согласен?

      — Именно так, мой друг, — подтвердил Сайнус, подняв брови. — И отчего-то именно в последнее время… Альфи считает, что некоторые чистокровные семьи обеднели настолько, что им пришлось расстаться со всем, что указывает на их статус. Владелец артефакта может убрать чары, реагирующие на принадлежность к семейству…

      — И продать. То есть теперь им нечем подкрепить свои заявления о чистоте крови, и они вынуждены громче о ней кричать? — спросил Гарри.

      — Получается, что так… — ответил Сайнус и повернулся в сторону двери.

      Из гостиной, как на заказ, слышались визгливые крики и площадная брань. Не сговариваясь, они оба вскочили, и двинулись на выход. У двери Гарри притормозил, чтобы пропустить хозяина дома вперёд, а сам последовал за ним, на ходу проверяя, легко ли сможет выхватить палочку в случае нужды.

      В гостиной оказалась одна лишь Друэлла, которая, сложив руки перед собой, с каменным лицом выслушивала ругань двух нестриженых типов с удивительно похожими длинными светлыми волосами, которые явно не первую уже неделю просили мыла.

      — А, Сайнус! — вскричал тот, что старше, на сером изборождённом лице которого грозно сверкали пустые бесцветные глаза в обрамлении покрасневших мешков век. — Наконец-то! Я тебе уже говорил, что тебе стоит познакомить жену с плёткой, чтобы она знала, как стоит разговаривать с дорогими гостями.

      Гарри всхрапнул от ярости, сделал шаг вперёд, и с удивлением уставился на руку Сайнуса, преградившую ему дорогу.

      — Чем обязан, господа? — спокойно спросил тот.

      — Я решил, что пришло время сыграть свадьбу, — ощерился старший.

      — Пока эта шлюха ещё под кого-нибудь не подложилась! — взвизгнул другой, бледный до того, что кожа была чуть ли не нездорового цвета.

      Он наконец-то повернулся, и Гарри удивлённо моргнул глазами, узнавая лицо. Ах, ну да, жених и его папаша! Осторожно обогнув Сайнуса, Гарри по дуге двинулся к визитёрам, мягко ступая, чтобы не спугнуть.

      — А приданое придётся увеличить, — добавил Абраксас Малфой. — В компенсацию потери чести нашего древнего и благородного рода…

      — От женитьбы на вашей гулящей девке! — взвизгнул Люциус.

      — Ты кого это так назвал, уродец? — ласково спросил Гарри, остановившись от Люциуса в паре метров.

      Тот пугливо вздрогнул и отшатнулся.

      — Вы кто такой? — вскрикнул он. — Держитесь от меня подальше! Если хотите знать, у моего отца связи в Министерстве!

      — Я всего лишь попросил повторить и пояснить, кого ты так назвал, крысёныш, — дружелюбно улыбнулся Гарри.

      — Ты кто такой?... — попытался вмешаться Абраксас.

      — Мистер Вазовски! — предупредил Сайнус.

      — В этом доме полно шлюх! — завопил Люциус. — Начиная с потаскухи, прижившей ублюдка от грязнок…

      Хруст сломанной челюсти разрядил обстановку. Сам Люциус к тому моменту уже летел с выбитыми зубами навстречу полу, и Гарри решил, что стоит обезопасить тылы прежде, чем выбить из него ответы на свои вопросы. Абраксас не ожидал, что он окажется так быстро и так близко, и его палочка только лишь начала подниматься в тот момент, когда Гарри приложил его коротким хуком, после чего и раздался этот хруст. Люциус, шмякнувшись о пол, заголосил от боли, выплёвывая зубы.

      — Экспеллиармус! Акцио, палочка! — тихо скомандовал Гарри, отбирая у Малфоев их оружие.

      Сжав обе в руках, просто переломил их и швырнул обратно хозяевам.

      — Силенсио! — это он бросил уже в сторону Абраксаса, который как раз должен был отойти от шока и тоже начать орать благим матом.

      Или, скорее, громко мычать. На всё ушло буквально несколько секунд — ни Сайнус, ни Друэлла даже рта раскрыть не успели. Гарри склонился над тщедушным Люциусом, одной рукой ухватил за грудки и рывком поставил на ноги.

      — Продолжай, хорёк, — ласково попросил он.

      — Ефё будет мне фякий… — отчаянно шепелявя, пробормотал тот и согнулся, получив кулаком под рёбра.

      — Не стоит, мистер Вазовски! — воскликнул Сайнус.

      — Вы же знаете, что стоит, мистер Блэк, — возразил Гарри и снова подтянул к себе Малфоя: — Итак, слизняк, я жду!

      — Моя невефта, — прошамкал тот. — Мы пвифли ва моей невевтой. Клянуфь, я не фобивафя её повоть после фадьбы — это фё его идея! — заверещал он ни с того ни с сего, тыча пальцем в отца.

      — Что же вас поторопило? — насмешливо спросила Друэлла из-за плеча. — То вы не отвечаете на наши приглашения обсудить свадьбу, то являетесь, требуя, чтобы свадьба состоялась ещё вчера.

      — Эта… — увидев кулак Гарри, который тот разглядывал, не уделяя, казалось, внимания ему самому, он осёкся, вытаращил от страха глаза и проглотил кровь, которой был полон его рот. — Моя двагофенная невефта пвезвева нафу любовь и таинфо будуфего фоюва и вуфила фамое фоквовенное в фувие вуки. Хоть отеф и фкавал, что пофле фадьбы её фтоит повоть, не певефтавая, в тефении мефяфа, я вефил её пвофтить и дать ей ефё один фанс. Пвямо фейфаф я готов надеть ей на павеф кофо, и вишь фмивенно нафтаиваю на двукватном увевифении пвиданого.

      Он замолк и жалобными глазами выброшенного с моста в реку щенка посмотрел на Сайнуса. Гарри, опешив от такой резкой перемены тона, буквально отшвырнул Люциуса в сторону и стал искать, чем бы вытереть руки от этой мерзости, в которой он измазался.

      — Браво, мистер Вазовски! — воскликнула Друэлла, хлопая в ладоши. — Никогда свет ещё не видел столь быстрого и эффективного способа воспитания хороших манер! Теперь я просто должна привести вам своего брата, может, вы и ему поможете!

      — Нет, ну каков наглец! — возмущённо произнёс подошедший Сайнус, не забыв бросить гневный взгляд на Гарри. — Решил, что денежки сейчас от него уплывут, и явился застолбить участок!

      Абраксас, вращая глазами, показывал на свой рот.

      — Финита, — произнёс Гарри.

      — Дуэль! — роняя слёзы от боли, выдавил Абраксас. — Я требую…

      — К вашим услугам, — надменно щёлкнул каблуками Сайнус.

      — Не ты, — проскрипел Абраксас и протянул дрожащий палец в сторону Гарри: — Он!

      — Через неделю устроит? — улыбаясь, спросил Гарри. — Вот и хорошо. Присылайте секундантов…

      — Ко мне! — вставил Сайнус. — Я попрошу мистера Вазовски оказать мне честь представлять его на этом поединке.

      — Я тронут, мистер Блэк, — поклонился Гарри и повернулся к Абраксасу, который, по-прежнему истекая слезами, пытался поднять с пола хнычущего Люциуса: — Господа, через две минуты вас не должно быть на территории поместья. Время пошло!

      Услышав это, Люциус тут же вскочил на ноги, уронил отца на пол и согнулся в глубоком поклоне.

      — Пвиятно быво повнакомифя, мифтев Вазовски, — приторно улыбаясь, прошепелявил он. — Мивтев Блэк, а как ве моя невефта?

      — Помолвка расторгнута, — пожав плечами, отрезал Сайнус. — Разве не об этом вы получили с утра уведомление?

      — Минута сорок пять, гадёныш, — многообещающе намекнул Гарри.

      — Меня уфе вдефь нет! — прошамкал Люциус, ускоряясь по направлению к выходной двери и наступив по пути отцу на руку.

      — М-мм! — промычал ему вслед Абраксас, патетически заламывая руки и размазывая слёзы по щекам.

      — Вам помочь? — участливо спросил Гарри.

      Абраксас в испуге вскочил, отшатнулся, что-то ещё промычал и очень быстро поковылял вслед за сыном. После его ухода ещё несколько минут они простояли в молчании. Сайнус хмурился, а Друэлла время от времени раскрывала рот, чтобы что-то сказать, но потом снова закрывала.

      — Мистер Вазовски, на минуту, — скорее приказал Сайнус, разворачиваясь в сторону кабинета.

      Друэлла поспешила за ним, и Гарри притормозил, чтобы пропустить её вперёд. Направляясь вслед за ней, он наткнулся взглядом на восторженный взгляд Андромеды, которая с открытым ртом наблюдала с балкона всю сцену. Рядом с ней стояла Нарцисса, глаза которой светились обожанием или даже преклонением. Это было плохо. Это было очень плохо — меньше всего на свете ему хотелось, чтобы младшая из сестёр Блэк начала испытывать к нему привязанность. Если от кого ему и нужны были подобные чувства, так это от Андромеды. Чертыхнувшись про себя, он проследовал в кабинет.

      — Мистер Вазовски, возьмите, пожалуйста, это, — попросил Сайнус, когда он вошёл и прикрыл за собой дверь.

      Друэлла, которая стояла у книжных полок, повернулась спиной, делая вид, что она тут ни при чём. Гарри взял в руку протянута ему плотный конверт, который сразу засветился изнутри, словно в нём был какой-то волшебный артефакт.

      — Что это? — удивился он.

      — Ключ от сейфа в Гринготтсе, в котором лежат пятьдесят тысяч галлеонов, — пояснил Сайнус. — Вы убили летифолда, значит, и деньги ваши.

      — Но постой, почему… — не понял Гарри.

      Не произнеся ни слова, Сайнус несильно шлепнул его по щеке зажатой в руке перчаткой, сделал шаг назад и бросил перчатку ему под ноги. Гарри недоуменно посмотрел на него, посмотрел на перчатку и тоже ступил назад.

      — Тебе придется поднять её, Гарри, — усмехнулся Сайнус. — Ты в моем доме и нанес мне тяжкое оскорбление. Злоупотребил моим гостеприимством. Самое малое, что ты можешь сделать — это принять мой вызов.

      — Положим, ты прав, — покачал головой Гарри. — Но дуэль — это глупо. Я не хочу тебя убивать. Да и не стану.

      — Это вопрос чести, Гарри, — возразил Сайнус. — После того, что произошло, либо я должен понести наказание за свою доверчивость, либо ты должен ответить за свои поступки. Третьего не дано.

      — Так, хватит! — не выдержала Друэлла и развернулась к ним. — Сайнус, ты уже получил своё удовлетворение, дав Гарри пощёчину. Нарцисса уже взрослая, и мы не должны…

      Раздался стук в дверь, которая сразу после этого распахнулась, впуская Нарциссу.

      — Я подслушивала, — сообщила она с порога.

      — Она ещё и подслушивала! — всплеснул руками Сайнус. — Мало того, что…

      — Продолжай, папочка, — склонила она голову. — Мало того — что?

      — Чёрт-те знает что! — воскликнул Сайнус, убегая за свой стол. — Что вообще происходит? Что ты себе позволяешь?

      — Я выросла, папочка! — заметила Нарцисса, приподнимая юбку так, чтобы из-под низа показались лодыжки — будто она ей стала коротка. — И мне хотелось бы самой решать…

      Она осеклась и потупила глазки, когда в кабинет вошёл Альфард.

      — А вот и я! — провозгласил он, обводя всех весёлым взглядом. — Не ждали? А что это все такие хмурые? И почему Андромеда с Дорой на руках вальсирует в гостиной?

      Сайнус бросил усталый взгляд на жену, и та кивнула в ответ.

      — Так получилось, что помолвка Нарциссы с Люциусом больше недействительна, — пояснила Друэлла.

      — Недействительна? — недоверчиво переспросил Альфард. — Хм.

      Он подошёл к Гарри, пристально его разглядывая, а потом широко улыбнулся и хлопнул его по плечу.

      — Молодец! — похвалил он, шагнул к Нарциссе и поцеловал её в щёку, подошёл к Друэлле и обнял её: — Поздравляю, сестрёнка! — обернулся к Сайнусу и воскликнул, хлопнув в ладоши: — Сай, несмотря на столь ранний час, не стоит ли нам отметить такое событие? — высунулся в дверь и крикнул: — Меда, отправляй мою внучку на улицу и присоединяйся к нам!

      Сайнус, по-прежнему хмурясь, подошёл к стойке с вином и достал оттуда две бутылки шампанского. Друэлла убежала, судя по всему, чтобы позаботиться о закуске. Альфард расставил кресла у кофейного столика, предложил сесть Нарциссе и Андромеде и уселся сам. Сайнус наконец снова поглядел на Гарри, вздохнул, подошёл и тоже потрепал по плечу.

      — Да что уж там, — покачал он головой. — Садись уже.

      Гарри с удивлением обнаружил, что осталось лишь два места — одно между Сайнусом с Альфардом, а другое между сёстрами. Издеваются они, что ли? Пока он раздумывал, вернулась Друэлла и не оставила ему выбора. Он вздохнул и тоже уселся. Почти сразу его бросило в жар от мягкости бедра Андромеды, которым она касалась его коленки под столом. Словно этого было недостаточно, дурманящий аромат её тела чуть полностью не лишил его возможности мыслить.

      — Итак, друзья, — поднял бокал Альфард. — За чудесное избавление Нарциссы от дурацкой помолвки.

      — Что значит — дурацкой? — недовольно буркнул Сайнус, тоже чокаясь со всеми.

      — Дурацкой! — повторил Альфард. — Будь счастлива, Цисси!

      — С кем? — поинтересовался Сайнус.

      — Может… — произнесла Нарцисса, искоса бросив взгляд на Гарри.

      Он едва заметно качнул головой.

      — В самом деле, — согласилась Друэлла. — Гарри, раз уж разгорелся весь этот сыр-бор, так может, поступишь, как и подобает поступить джентльмену в такой ситуации?

      Все дружно уставились на Гарри. Сайнус и Андромеда при этом хмурились, а остальные — улыбались. Гарри сжал губы, чтобы не сказать чего лишнего. Давящая близость Андромеды лишала воли, и ему просто хотелось ответить “да” на любой вопрос, а потом схватить её в охапку…

      — Не думаю, что спешка уместна в таком деле, — хмыкнул Альфард, прекращая затянувшуюся паузу, и подмигнул: — Не так ли, Гарри?

      — Какая неожиданная вспышка осмотрительности и благоразумия! — буркнул Сайнус.

      — В самом деле, папочка, — вдруг подала голос Нарцисса. — Ты же знаешь, как меня это тяготило! Слово, которое ты дал одному мерзавцу, обещая меня другому…

      — Таковы традиции! — возмутился Сайнус. — Да, я дал слово, но ты его нарушила, и теперь нет способа мне вернуть мою честь!

      — Сай, Сай! — покачал головой Альфард. — Ты что, начитался маггловских книжек про их аристократов? Так я прямо тебе скажу — единственный аристократ среди нас — это Малфой, да и то лишь потому, что какой-то его предок оказывал услуги определённого характера королю Эдуарду Второму.

      Дамы дружно хихикнули в ладошки. Гарри вспомнил Эдуарда Плантагенета и тоже улыбнулся

      — Сама кровь Малфоев уже прогнила настолько, — продолжил Альфард, — что им приходится подыскивать пару мальчикам ещё во младенчестве, пока проявившаяся в более зрелом возрасте сущность не прорвалась наружу.

      — Если бы ты знал, папочка, как я всегда ненавидела это ничтожество, — подала голос Нарцисса,  — как меня выворачивало наизнанку от одной мысли о том, что с этим я обречена провести жизнь и даже родить ребенка, мальчика, такого же убогого и отвратительного, которого мне поневоле придётся любить. Я просто мечтала стать такой уродиной, что даже Люциус на меня не польстился бы… А вы надо мной ещё смеялись из-за моей фигуры!

      Гарри стало стыдно. Оказывается, те самые торчащие кости были даже не попыткой отвратить Малфоя, которого, судя по всему, вовсе не женская красота прельщала, а докричаться до отца, обрекшего её на такую участь.

      — Милая, ну что же ты раньше. .. — растерянно пробормотал Сайнус.

      — Цисси, ты неправа и несправедлива к папе, — строго заметил Альфард. — Мы же все родные люди!

      — Откуда я знаю? — насупилась она. — Папка им деньги только что не мешками носил! А Меда? Напомнить, кто топал ногами и обещал проклясть?

      — Ну ты же сама всё понимаешь! — скривился Сайнус, повстречался взглядом с Гарри и пояснил: — Вальбурга была в гостях.

      Гарри поднял брови, поняв, что за столом установилась мёртвая тишина.

      — Да уж, — согласился Альфард, кашлянув в кулак. — Сестрица…

      — Сестрица? — переспросил Гарри, в первый раз после пощёчины Сайнуса подав голос.

      — Наша старшая сестра, Вальбурга Блэк, — кивнул Альфард. — Она уже давно в восторге от Волдеморта и распространяемых им идей.

      — Вальбурга? — уточнил Гарри.

      — Она много времени проводит с отцом, отравляя ему мозг, — сказал Сайнус. — Орион ещё держится…

      — Ненадолго, — ляпнул Гарри и прикусил язык, поняв, что сболтнул лишнего.

      — Ненадолго? — повторил Альфард.

      Гарри лихорадочно пытался сообразить, как исправить ситуацию. Путешествия во времени невозможны, как ни крути. А если сказать, что прибыл из параллельного мира… Если повезёт, то добрые родственники отведут его в Мунго. Если нет — с ними он драться не будет.

      — Гарри мне сказал, что увлекается предсказательством, — невольно выручил его Сайнус, с насмешливой ухмылкой вспомнив предыдущий разговор.

      — А, предсказательство! — подхватил Альфард. — Но это же чушь собачья! Не думаю, что нам стоит обращать внимание на эту блажь!

      — Так что с Вальбургой? — напомнил Гарри.

      — Я тебе рассказывал про чистоту крови, — ответил Сайнус. — Многие из настоящих чистокровных обеднели, особенно под натиском более ловких и предприимчивых магглорождённых, которые иногда не стесняются в применении в волшебном мире маггловских методов. Последней ценностью у чистокровных осталась именно чистая кровь. Иногда, впрочем, насквозь гнилая, как у Малфоев, к примеру.

      — Малфои тоже обеднели? — спросил Гарри.

      — Бедны, как церковные мыши, — заявил Альфард, заставив Гарри невольно облизнуться. — Всё, что у них осталось — их особняк, да и то защитные чары уже не работают, поскольку папаша Абраксаса пытался недвижимость продать. К счастью, им как раз тогда попалась эта дурочка Пеони Бивер-Боллокс, которой дали хорошее приданое…

      — Бивер-Боллокс? — уточнил Гарри. — Никогда не слышал.

      — Отец рассказывал, что Боллоксы были многочисленным семейством, — кивнул Альфард. — У меня даже есть где-то их семейный портрет — все такие кругленькие, мужчины с кудрявыми бородами, а женщины с пышными причёсками. Но вот Пеони, мать Люциуса, умерла лет пять назад, а о её родне уже давно никто не слышал. Задолго до её смерти, заметь.

      — Богатая, наверное, родня была? — усмехнулся Гарри.

      — Да не бедствовали, — пожал плечами Альфард. — Дом в Лондоне, хоть и не особняк. Солидная ячейка с золотом в банке…

      — Куда же всё делось? — картинно удивился Гарри.

      — Перешло по наследству Малфоям, — поведал Альфард. — А те… Умениями, понимаешь, не блещут, но власти и славы всё равно хотят. Благородные же…

      — Хотят вместе с Волдемортом получить доступ к кормушке? — предположил Гарри.

      — Да, но содержание такой организации, как Пожиратели Смерти, обходится недёшево, — подтвердил Альфард. — На одну выпивку уходит целое состояние…

      — Могу себе представить… И теперь у них кончились деньги, — заключил Гарри. — Если не секрет, Блэки — богатое семейство?

      — Достаточно, — нахмурился Сайнус. — Несколько фамильных особняков, золото, артефакты… Но почему?.. К чему ты клонишь?

      — Если Нарцисса вышла бы замуж за Люциуса, — сказал Гарри, — а другие Блэки вдруг заболели и умерли… Все до одного… Или даже болеть не надо — проклясть и отлучить от наследства! Кто бы стал наследником?

      Друэлла вздрогнула. Нарцисса с Андромедой в ужасе распахнули глаза, Сайнус нахмурился.

      — Предсказательство, говоришь, — медленно произнёс Альфард. — Тут и предсказателем быть не нужно.

      — Если ты думаешь, Гарри, что тебя это оправдывает… — вскинулся Сайнус.

      — Мистера Вазовски оправдываю я, а вовсе не спасённые жизни всех дорогих мне людей, — надменно проговорила Нарцисса. — Это мне предстояло стать ягнёнком на заклание, а не нашему славному семейству!

      — Не напоминай, прошу тебя, — взмолился Сайнус.

      — О нет, тебе это ещё долго будет аукаться, — покачала головой Друэлла. — Моя кровинушка!

      — Так, я предлагаю Гарри погостить у меня, — хлопнул себя по колену Альфард, вставая. — Следовало мне ещё вчера догадаться, что нельзя его оставлять в доме, полном…

      — Следовало мне ещё вчера догадаться, — перебила Друэлла и повернулась к Гарри: — Я правильно понимаю, что ты старался отбегать подальше от поместья?

      — О, да, — кивнул он. — Но вот четыре дня назад не получилось, и я пел буквально в полутора километрах отсюда.

      — Четыре дня назад? — в ужасе спросила Нарцисса. — Ты пел?

      — Он пел, представляешь? — сообщила мужу Друэлла. — Теперь это так называется. То, что я чуть не умерла от страха — это был всего лишь побочный эффект!

      — Помнишь казнь Мармадюка Яксли? — прищурился тот.

      — Точно! — воскликнула Друэлла. — Когда его заставили проглотить несколько яиц акромантул, а потом они вылупились у него в животе и стали пожирать…

      — Да, такой же выворачивающий душу дикий вопль! — оживился Сайнус. — Душа в пятки уходит! Но если тот был на расстоянии в полтора километра…

      — Я пел! — обиженно заявил Гарри, набрал в грудь воздуха и наполнил комнату густым сочным баритоном: — Как грустно, печально кругом. Тосклив, безотраден мой путь…

      Он замолк, обнаружив, что с вытаращенными глазами на него смотрят абсолютно все. Нарцисса так вообще, казалось, готова была в экстазе упасть в обморок.

      — Это… что? — держась за грудь от избытка чувств, спросила Андромеда. — Это… это такая магия?

      — Я же сказал — я пел! — самодовольно повторил Гарри.

     Когда они с Альфардом уже прошли обеденный зал и оказались в фойе, Гарри обогнала Нарцисса и преградила дорогу, приседая в книксене. Она не успела опустить глаза, и Гарри оказался неприятно поражён той бездной обожания и почитания, которые в них светились.

      — Милостивый государь обещал мне рандеву в гостиной, — скромно напомнила она, склонив голову и отведя взгляд в сторону.

      — Да, конечно, — смутился он. — Прошу прощения, дорогая леди, я совершенно без злого умысла.

      В этом он, конечно, слегка покривил душой — от разговора с Нарциссой он пытался уклониться вполне сознательно, хотя совсем уж злого умысла в этом не было, скорее, нежелание усугублять неловкое положение, в котором вольно или невольно они оба оказались.

      — Прошу, — повёл он рукой, приглашая её, а потом пожал плечами, глядя на Альфарда.

      — Я подожду, — кивнул тот. — Думаю, вам действительно стоит перекинуться парой слов.

      И зачем-то ухмыльнулся весьма скабрезным образом!

      В гостиной на диване его ждали Нарцисса и Андромеда. Впрочем, последняя была занята, казалось, шитьём и сидела вполоборота, отвернувшись в сторону — словно её это и не касается. Ну что поделать, если таковы правила — молодая незамужняя девушка может общаться с мужчиной только в присутствии компаньонки. Которая, к слову, совершенно не выказывая интереса к беседе, должна быть полностью в её курсе. Гарри вздохнул и сел рядом на краешек кресла, оборотившись к Нарциссе, которая, потупив глазки, тем не менее, сияла, как корона Британской Империи.

      — Я весь внимание, милая Нарцисса, — вежливо произнёс он, коснувшись груди подбородком.

      — Цисси, — поправила она. — Мы ведь друзья?

      — Без сомнения, — откликнулся он.

      Она задумалась, не переставая улыбаться, а потом наконец посмотрела на него.

      — Я не хотела, чтобы это прозвучало в таких обстоятельствах, — призналась она. — Честно говоря, я вообще не задумывалась…

      — Я всё понимаю, Цисси, — кивнул он, улыбнувшись в ответ.

      — Правда? — удивилась она.

      — Правда, — подтвердил он. — И тем не менее, чтобы мои догадки не прозвучали самонадеянно, я бы предпочёл, чтобы ты сама их озвучила.

      — Это будет сложно, — покачала она головой.

      — Неужели это потребует даже больше смелости? — удивился он, и она поняла о чём он говорит.

      — Я проявила не смелость, а… безрассудство, — вздохнула она. — И теперь мне придётся за это расплачиваться…

      — Я не позволю… — нахмурился он. — Если кто-то посмеет…

      — Ты не так понял, Гарри, — хихикнула она. — Расплата — в том, что в результате мы… я буду лишена твоего общества, и это, поверь, очень для меня болезненно. Так вот, по части того, что я должна произнести — нет, ни в коей мере я не планировала таким способом избавиться от ненавистной мне помолвки. Я пришла лишь по велению… влечению… И искренне рассчитываю на что-то хотя бы отдалённо обоюдное.

      Гарри было видно, как дрогнуло и покраснело ушко склонившейся к своему вышиванию Андромеды, как напряглась тонкая шея, и как отчётливо забилась на ней жилка. И ещё ему казалось, что он и сейчас вполне в состоянии уловить её тонкий аромат… Следовало отвечать с максимальной осторожностью — одно неверное слово, и…

      — Это большая честь для меня, Цисси, — заметил он.

      — Честь, дорогой Гарри? — улыбнулась Нарцисса. — Ну-ну. Звучит очень обидно. Тем не менее даю тебе слово, что от своего я не отступлю.

      Ответить на это было нечего — особенно, при внимательно вслушивающейся в его слова Андромеде. Он встал и поклонился.

      — Дорогие дамы, — произнёс он. — Энди, Цисси!

      Сёстры, поднявшиеся вслед за ним, присели, опустив глазки. Андромеда старательно на него не смотрела, как он ни пытался поймать её взгляд, зато Нарцисса радовалась, словно ей только что вручили леденец на палочке. Эта мысль навела его на воспоминания о событиях прошлой ночи и, покачав головой, он вышел из особняка.

      — Ну, кобель! — радостно ткнул его в плечо Альфард, а потом нахмурился и поглядел на свой кулак: — Извини, это не вышло слишком фамильярно?

      Гарри улыбнулся в ответ и ткнул его тоже.

      — Отлично! — воодушевился Альфард. — И дня в доме не провёл, как завалил младшую из племяшек и намял бока этим выродкам! М-да, — вдруг погрустнел он. — Наша маленькая девочка стала женщиной, и больше уже не может, как раньше, залезть на колени дядюшке Альфи! — он вздохнул, махнул рукой и рассмеялся: — Эх, жаль! Но я просто безумно, безумно рад и тому, что произошло!

      — Я понимаю твою радость по поводу Малфоев, — согласился Гарри. — Но вот отчего же Нарцисса тебе покоя не даёт?

      — Да я просто счастлив за неё! — воскликнул Альфард. — Ты ведь не ударил в грязь лицом?

      — Ох, Альфи, Альфи! — покачал головой Гарри. — Ты же понимаешь, что как раз это я с тобой точно обсуждать не буду!

      — Ну и молодец, — беспечно заявил Альфард. — Я рад, что в тебе не ошибся. Нарциссе сейчас хорошо и не нужно впредь кручиниться по поводу помолвки. Теперь она наконец начнёт заботиться о собственном счастье вместо того, чтобы пребывать в унынии от перспектив на будущее.

      — Собственное счастье она очень ловко связала с моей неволей, — в тон ему ответил Гарри, — что меня вовсе не приводит в восторг.

      — Стерпится — слюбится, — заметил Альфард, поглядел на вытянувшееся лицо Гарри и расхохотался, держась за живот: — Видел бы ты себя со стороны! Да нет, я, как закоренелый холостяк, вполне понимаю…

      — Я вовсе не закоренелый холостяк, — возразил Гарри и отвернулся, глядя в даль: — Она красивая девушка, и я осознаю, что сделал нечто, чего мне делать не стоило…

      — Но она не Андромеда, — с хитрым видом подсказал Альфард.

      — Нет, она точно не Андромеда, — подтвердил Гарри, — но и Андромеда тут ни при чём.

      Альфард остановился, вынудив Гарри тоже встать и повернуться лицом.

      — Я надеюсь, Гарри, что когда-нибудь смогу тебе стать другом, и ты мне всё расскажешь, — очень серьёзно произнёс он. — Мне очевидно, что ты что-то скрываешь…

      — То, что я скрываю, в один день может сделать нас врагами, Альфи, — ответил Гарри. — Не нас с тобой, но нас, Блэков…

      — Да, времена сейчас непростые, — кивнул Альфард и пошёл дальше, а потом снова развернулся и радостно улыбнулся: — Но как же я рад, дружище, что ты признаёшь себя одним из нас!

      Собственно, надвигающееся будущее заставило Гарри задуматься над тем, что же он собирается делать. Уничтожить Волдеморта — это понятно. Но это не столь уж и легко. Волшебное сообщество не осознаёт опасности, и в итоге борьба должна лечь, в основном, на плечи членов Ордена Феникса… Немногочисленных членов. Которые, к тому же, будут постепенно выбывать под ударами. А оставшиеся по какой-то причине либо окажутся в опале, либо будут подвергнуты гонениям. Учитывая всё это, не стоит сбрасывать со счетов проблему того, что делать с предателями и негодяями, одному из которых сейчас пятнадцать, а другому в ноябре стукнет пять… А ещё Блэки…

      Чёрт, как же он был неправ, не пытаясь собрать хоть какие-то крохи информации о родне Сириуса. Он лишь помнит, что весёлый и живой Альфард умрёт в течение двух лет, но когда и как? И Дорея. Теперь уже очевидно, что дурацкий слух оказался правдой, и вовсе не Флемон с Юфимией были родителями отца, а Дорея с Карлусом. И где она сейчас? И где неведомый Карлус Поттер, который по идее должен быть его дедом? Чёрт, столько вопросов, что голова кругом идёт. Нужно составлять план, но бумаге такое не доверишь — попади такие заметки в чужие руки, и хлопот не оберёшься!

      Альфард, как и полагается убеждённому холостяку, жил один на отшибе деревушки в Саутхамптоне. Небольшой двухэтажный дом в викторианском стиле располагался в самом сердце живописного участка земли примерно пяти гектаров с лужайкой, оврагом, по которому тёк небольшой ручей, садом и даже совсем скромных размеров вечнозелёным лесом, на опушке которого, собственно, дом и стоял. Внизу, традиционно — кухня, подсобные помещения, прихожая и гостиная в две трети всей площади. С угла дома — широкая винтовая лестница, уходящая в башенку, возвышающуюся над крышей и предоставляющую прекрасный вид на окрестности. На втором этаже — хозяйская спальня побольше и две совсем тесных — для гостей. Настолько тесных, что Гарри, лёжа на кровати, чуть не доставал ногами до противоположной стены. Впрочем, он же не собирается здесь пробежки устраивать!

      Неподалёку от основного жилища уместилась похожая на сарай постройка, в которой, как выяснилось, размещалась лаборатория и склад ингредиентов. Там же был и сарай, полный старых мётел, котлов, бладжеров и ещё какого-то непонятного инвентаря. В углу был приткнут скатанный в рулон ковёр-самолёт, по словам Альфарда — неработающий.

      Кроме той одежды, что на нем осталась после путешествия во времени и обратного превращения в человека, пожитков у Гарри не было, и оттого заселение произошло очень быстро — он лишь выложил всё лишнее из карманов, включая неведомо как забытый в пиджаке “Глок” и две обоймы патронов к нему. Найдя колдографию Дафны, долго изучал родные черты, а потом снова бережно положил в нагрудный карман. Полезным плюсом жилища была полная звуконепроницаемость стен, что было вполне объяснимо в условиях тесноты.

      — Нам нужно поговорить, — сходу заявил Альфард, когда Гарри спустился вниз.

      — Почему бы и нет, — пожал плечами Гарри, усаживаясь в кресло у того же кофейного столика, за которым сидел Альфард.

      Несколько минут они сидели молча, через большое окно любуясь действительно живописным видом .

      — В открытом месте есть своя прелесть, — проговорил Гарри. — Трудно подобраться незамеченным.

      — Опасаешься Малфоя? — прищурился Альфард.

      — Да не очень, — покачал головой Гарри. — А вот Пожирателей…

      — Да брось ты, — отмахнулся Альфард. — Кому нужны эти никчемные отщепенцы, которые с приличными людьми боятся даже в бой вступать?

      — То есть нападают ночью и скопом, убивают всех, кто в доме, а потом исчезают без потерь? — уточнил Гарри.

      — Хм! — озадаченно произнёс Альфард. — Ой, не прост ты, Гарри, совсем не прост.

      — У меня есть видение перспективы, — пояснил он.

      — Тогда скажи мне, каково твоё видение перспективы на дуэль с Абраксасом? — переменил тему Альфард.

      Очевидно, как раз это и беспокоило его больше всего.

      — Расскажи-ка мне, как проводятся дуэли? — попросил Гарри.

      — Да, собственно, так, как и всегда, — ответил Альфард. — В Линкольншире имеется выделенное ристалище, укрытое от магглов. Будет присутствовать пара десятков авроров, секунданты и зрители…

      — Хм, — сказал Гарри.

      — По обоюдному согласию дуэль может проходить либо до ранения, либо до невозможности одной из сторон продолжать, либо до смерти одного из участников, — продолжил Альфард. — Перед началом дуэлянты дают Непреложный Обет либо не наносить ранений и увечий, либо остановиться сразу после первого ранения, либо не останавливаться, пока соперник не будет гарантированно мёртв. Если одна или обе участницы — женщины, то при дуэлях запрещено убивать и наносить увечья. Если женщина желает смерти мужчины на дуэли, то должна найти другого мужчину, который вызовется защитить её честь

      — Интересно, — пробормотал Гарри.

      Это было что-то новое, чего он никогда ранее не слышал. Подобные условия, конечно, были разумны, тем более в отношении женщин, но вот требование смерти лишь по обоюдному согласию означало фактическую безнаказанность оскорбившего. С другой стороны, это же правила для официально разрешённых дуэлей, и никто не запрещает потерпевшему просто убить обидчика, а потом по закону принять наказание за убийство…

      — Что интересно? — спросил Альфард. — Я просто уверен, что Малфой захочет твоей смерти. Поэтому и рассказываю всё это. Тебе лишь нужно заявить, что не собираешься…

      — Собираюсь, — оборвал его Гарри.

      — Ты не представляешь… — нахмурился Альфард.

      — Его возможностей? — пожал плечами Гарри. — Скажи мне честно, ты ведь не принадлежишь к тому типу людей, что подставляют зад для пинка после того, как получат пощёчину?

      — Вовсе нет, — оскорблённо воскликнул Альфард.

      — Я тоже так подумал, — кивнул Гарри. — К слову, я сам предпочитаю отвесить пинка раньше, чем получу пощёчину. Чтобы предупредить безобразие.

      — Вот это я называю — активная жизненная позиция! — с энтузиазмом потёр руки Альфард.

      — Тогда скажи мне, может, от этих Малфоев польза какая? — спросил Гарри. — Не знаю там, навоз особо ценный дают… или ещё что? — Альфард лишь хрюкнул в ответ. — Или денег они нам должны, и мы всё надеемся, что когда-нибудь чудо случится?

      — Да нет же, Гарри, — воскликнул Альфард. — Я просто боюсь…

      — Вот давай я тебе обрисую свою проблему, Альфи, — перебил он. — Моя проблема состоит в том, как мне так уничтожить Абраксаса, чтобы при этом не слишком проявить свои возможности?

      — Я не понимаю, — покачал головой Альфард.

      — Всё просто, — пожал плечами Гарри. — Мне нужно его убить так, чтобы никто из многочисленных зрителей не подумал вдруг воспринимать меня всерьёз, понимаешь?

      Альфард подался назад, пристально его разглядывая.

      — Самоуверенность, Гарри, — произнёс он наконец нравоучительным тоном, — уже многих сгубила. Ты со своей тайной мне кажешься важной находкой, сокровищем, и при этом желаешь так бездарно…

      — Тем не менее хотелось бы придумать, как отправить на тот свет Малфоя, чтобы после этого надо мной ещё и потешались, — остановил его Гарри.

      — Да что тут думать — просто используй поменьше боевых заклинаний, — сдался Альфард. — Цветов ему подари, волосы покрась в фиолетовый цвет…

      — А это, кстати, мысль! — задумался Гарри. — В фиолетовый, говоришь.

      Альфард оказался прекрасным компаньоном. Гарри с ним очень повезло, особенно в текущем его состоянии. С Нарциссой по понятным причинам ему разрядиться не удалось, и уже к середине дня он снова почувствовал, как на него находит лёгкое помешательство. Член упёрся изнутри в пояс штанов и так и продолжал торчать, причиняя неудобство и беспокойство. В довершение к этому начали болеть яйца. Альфард не стал его долго мучить пасторальными красотами, а почти сразу предложил совершить небольшую прогулку в Оксфорд. Как ни странно. Да, да, именно в колледж.

      Альфард достаточно точно трансгрессировал их обоих в укромный тупичок на ухоженной лужайке между древних стен. Дальше они завернули за угол и оказались перед входом в студенческий клуб, который, конечно же, оказался женским. Альфарда здесь знали, поскольку строгого вида девушка-администратор на входе сразу ему улыбнулась и поднялась навстречу.

      — Здравствуйте, Альфард! — произнесла она. — Давно мы вас не видели!

      — Всего лишь неделю, — самодовольно усмехнулся тот.

      — Целую неделю, — поправила девушка. — Ваш друг предпочитает оставаться инкогнито?

      — О, простите мои манеры, Марта! — воскликнул он. — Позвольте представить, Гарри Вазовски, мой очень близкий друг. Прошу любить и жаловать. Гарри, это Марта Броуди, секретарь клуба Фокс-н-Сквёрел и просто очень красивая девушка.

      Марта, встретившая их в строгом деловом костюме без каких-либо кричащих излишеств вроде чулок в крупную сетку и на подвязках, красных лакированных туфель на высокой шпильке или кожаного стека в руке, кокетливо улыбнулась, поправляя причёску за ушком, и повела их по коридору в просторный и светлый салон, в котором, разбившись на небольшие группы, занимались своими делами около двух десятков девушек. На диване у окна впятером обсуждали Теккерея, две подпевали у рояля третьей, которая негромко наигрывала какой-то романс, за столом в другом углу играли в бридж, ещё несколько просто болтали, сидя на диване и креслах. При появлении Альфарда головы повернулись в его сторону, и просторная зала осветилась улыбками. При этом на Гарри устремилось несколько заинтересованных взглядов.

      — Девушки, поглядите, кто к нам пришёл, — объявила Марта, хотя необходимости в этом очевидно уже не было. — Позвольте представить мистера Гарри Вазовски, которого наш большой друг Альфард рекомендовал от всей души.

      — Дальше сами познакомитесь, — сказала она Гарри. — У меня ещё дела, но чуть попозже я обязательно загляну проверить, не обижают ли вас. Впрочем, — добавила она, кладя руку Гарри на плечо и как бы невзначай оценивая бицепс, — думаю, что у вас проблем не будет.

      — Если хочешь, я могу замолвить за тебя словечко, — подмигнул Альфард. — Вон та рыженькая, к примеру…

      — Вот как раз рыженьких я не люблю, — перебил он. — И был бы тебе очень благодарен, если бы ты её поскорее увёл отсюда. За меня не волнуйся, я не потеряюсь…

      — Хм, — поднял бровь Альфард. — Опять эта самоуверенность, но она мне нравится! Ты уверен, что найдёшь дорогу домой?

      — Не волнуйся, Альфи, — улыбнулся он.

      Альфард подошёл к группе, где была та самая рыженькая — вполне, кстати, интересная девчушка — и деликатно кашлянул в кулак. Девицы прервали своё общение, на него посмотрели, потом одна из них что-то прошептала другой, и обе прыснули от смеха. Альфард тем временем склонился к своей избраннице и что-то сказал ей на ухо. Та изящно подала ему руку, грациозно поднялась, придерживая юбку длинного платья, и они вместе удалились куда-то вглубь здания. Оставшиеся четыре девицы из компании окинули Гарри цепкими взглядами. Он улыбнулся и поклонился, приветствуя, на что они, как по команде, выпрямились, напустили на лицо великосветское выражение ненавязчивого интереса и склонили головы в ответ.

      Гарри огляделся, пытаясь понять, чего ему хочется, и зверь, временно запертый внутри, сразу же рыкнул ему, что хочется абсолютно всего. Скопом и без разбора. Одна из девушек за столом с картами с интересом смотрела на его оттопыривающиеся штаны. И ничего постыдного или неприличного в этом нет — нормальная человеческая реакция изголодавшегося по самкам зверя! Позади него, в ближнем от входа углу, загородившись дверью и учебниками, сидела девушка в очках с тонкой оправой, вместо гранита науки грызя машинально ручку. Он подошёл, разглядывая клубный костюм колледжа и пытаясь понять, что она там изучает.

      — Здравствуйте, — произнёс он.

      Девушка вскинула голову, поглядела на него поверх очков и улыбнулась, кивнув на кресло рядом.

      — Я Нора, — представилась она. — Присаживайтесь, расскажите мне, что же это за друг такой, которого Альфи решился с нами познакомить?

      — Очень приятно, — сказал он. — Меня зовут Гарри.

      — Как поживаете, Гарри, — улыбнулась Нора.

      — Как поживаете? — откликнулся он. — Честно говоря, не знаю, зачем Альфи меня сюда привел…

      — Ну это же очевидно! — воскликнула она. — Скрасить наш досуг! Альфи нас опекает и развлекает, как может…

      — Интересно, — пожал плечами Гарри. — А почему?

      — Скажу вам по секрету, Гарри, наш Альфи — страшный бабник, — поделилась Нора. — Он может нормально функционировать, только когда вокруг него вертится множество прекрасных дев!

      — Тогда мне понятно, зачем он меня сюда привёл, — улыбнулся Гарри. — Мы же с ним родственные души.

      — Вы не похожи на бабника, — заявила ещё одна девушка, светловолосая с густыми тёмными бровями и тёмно-карими глазами, усаживаясь на краешек стола, за которым располагалась Нора. — Кстати, я Хельга.

      — Очень приятно, меня зовут Гарри, — привстал он. — А на кого же я похож, по-вашему?

      — Вы похожи… — задумалась Хельга, пристально глядя на него, потом взяла за плечи и развернула к себе, заглядывая в глаза. — Вы похожи на усталого путника… Ваш дом далеко, вы потерялись и забыли дорогу назад…

      Гарри поёжился, а Нора со смехом потянулась и дотронулась до его руки, выводя из оцепенения.

      — Хель утверждает, что её бабка была какой-то гадалкой, — хихикнула она. — Постоянно что-то кому-то пророчит, хотя ни разу ещё не угадала!

      — Просто не всегда люди сами догадываются о том, что я в них вижу, — спокойно пояснила Хельга и заметила, поглядев на Гарри: — А вы интересный. Готова поспорить, что вы сегодня нас всех одарите сюрпризом.

      — Когда вы поймёте, какой я бабник? — усмехнулся Гарри.

      — Это и я бы могла нагадать, — снисходительно покосилась Нора. — Не стал бы Альфи приводить нам человека, который не смог бы нас удивить!

      — Мне всё-таки интересно, что он делает в этом… — развёл руками Гарри, — цветнике?

      — А ты говоришь — не бабник! — рассмеялась Нора. — У них с Сорчей…

      — Сплетница! — фыркнула Хельга.

      — Сорча — это та красивая девушка с волосами цвета меди? — спросил Гарри. — Я почему-то сразу подумал, что они отправились на совместную прополку грядок в ботаническом саду.

      — Знаем мы, что они там пропалывают! — вздохнула Хельга.

      — Сплетница! — мстительно заявила Нора. — Всё дело в том, что Сорча как-то решила привести его сюда, и Альфард оказался настолько приятной компанией…

      — Альфи согласился взять над нами шефство, — кивнула Хельга. — Навещать наш клуб и развлекать нас разговорами.

      — Вот только Сорча оказалась ужасной жадиной, — вставила Нора. — Уж на какие только уловки Альфи не пускался, чтобы избавиться от её опеки…

      — А почему… — не понял Гарри, — он оказался столь востребован? Казалось бы, в колледже столько молодых людей!..

      — Молодых! — воскликнула Хельга. — Нет, ничего плохого в молодости нет, мы и сами не старушки… В этом клубе собрались те, кого простое и примитивное общение на уровне бар-постель не устраивает. У нас у всех свои интересы, и хочется общения, причём на должном уровне. А молодые люди, такое ощущение, становятся всё инфантильнее и инфантильнее! Один лишь рок и футбол на уме! А Альфи… Хотя он, конечно, старый!

      — Так что, Гарри, раз уж он позвал вас на подмогу, то придётся вам нас развлекать вместо него! — подытожила Нора.

      — Сразу предупрежу — я очень плохо танцую, — развёл руками Гарри.

      — Но петь-то умеете? — хмыкнула Нора. — А то Альфи как-то попытался… — она хихикнула и прикрыла рот ладошкой, а Хельга закатила глаза к потолку.

      — Вы знаете, я раньше скверно пел, — признался Гарри. — Врал ноты, хрипел, орал. В страхе разбегались не только люди, но и животные…

      Девушки звонко расхохотались, привлекая внимание остальных в салоне.

      — Но теперь-то, попав в наш цветник, вы стали совсем другим человеком! — со смехом произнесла Нора.

      — Ну конечно, — согласился Гарри. — Я преобразился…

      — Значит, вы готовы пройти это испытание? — спросила Хельга.

      — Разумеется, — подтвердил Гарри и подставил локоть: — Ведите!

      — Вовсе не обязательно ставить себя в неловкое положение, — тихонько шепнула она, встав за ним и уцепившись за локоть. — Мы вас не покусаем!

      — Мне не трудно, — пожал он плечами. — К тому же, может, я и смогу кому-нибудь угодить. Вдруг одна из вас ценит именно талантливые предсмертные хрипы. Хочу сразу признаться — ни одна шекспировская трагедия в нашей школе не обходилась без меня. Муки раненого динозавра и страдания призрака отца Гамлета — это всё я!

      — Ну, ладно, Гарри, — вздохнула Хельга, — Я уже готова быть почитательницей ваших стенаний и сипений. Вы меня убедили.

      — Я вам не верю, — покачал головой Гарри. — Вот когда я увижу мужество в ваших глазах, беспримерную стойкость, когда эти нежные ушки подвергнутся нечеловеческим мучениям, но вы не дрогнете и выстоите, вот тогда вы меня убедите…

      — Вы бука, Гарри, — поджала она губки, подводя его к троице у рояля. — Мириам, София, Элизабет, позвольте представить Гарри, который, несмотря на мои предупреждения, всё же вызвался осчастливить нас своими…

      — Хрипами, — подсказал Гарри. — Я умею очень музыкально перевирать мотив.

      — Это интересно, — согласилась кареглазая София, усаживаясь обратно за клавиши. — Но так и знайте, у нас высокие стандарты.

      — И строгие критерии, — добавила хрупкая Мириам.

      — Что вы будете петь, сударь? — спросила София.

      — Это будет полностью зависеть от того, что вы будете играть, сударыня, — поклонился Гарри.

      — Ну, хорошо, — согласилась София, листая нотный альбом. — Вот, нашла! “Гори, гори, моя звезда!” Как вам?

      — Отлично! — оживился Гарри, потирая руки. — Только я слов не знаю!

      — Как это — не знаете? — удивилась София. — А как же вы петь будете?

      — Я всего лишь обещал хрипы, — сложил руки на груди Гарри.

      — Ну ладно, — вздохнула она. — Вот вам альбом, в нём есть слова. А я и по памяти могу.

      Стоило отдать должное выдержке Альфарда, который не примчался выручать его на следующий день, а спокойно занимался своими делами, предоставив Гарри самостоятельно добраться домой. Он как раз собирался ужинать, и, увидев Гарри на пороге, достал, ни слова ни говоря, ещё один комплект посуды и столовых приборов.

      — Расспрашивать тебя бесполезно, я правильно понимаю? — прищурился он, когда с едой было покончено, и они потягивали чай, глядя в темноту за окном.

      — Ты правильно понимаешь, — согласился Гарри.

      Вряд ли, впрочем, у Альфарда могли быть какие-то сомнения относительно того, где он пропадал четыре ночи напролёт… и четыре дня — сам же привёл его в это тёплое местечко. Нет, конечно, размеры бедствия — урагана, который напал на тихую обитель “Фокс-н-сквёрел” — кузен не мог себе представить, для этого нужно сначала было почувствовать себя в шкуре изголодавшегося по ласке мартовского кота. Компания действительно оказалась прекрасная — девушки все были как минимум милы, умны, прекрасно воспитаны и начитаны. И им действительно было скучно со сверстниками. Гарри образованием похвастать не мог, — даже усилиями Майкла ему не удалось продвинуться дальше примерно второго года колледжа, — но жизненного опыта у него хватало на двоих, и девицы его не оставляли ни на минуту, передавая из одной группы в другую, вели долгие беседы, смысла которых иногда он не понимал даже отдалённо, музицировали, просили спеть его и напевали сами, даже пытались научить танцам, — к счастью, на этот раз обошлось без отдавленных ног и сломанных при падении запястий, — водили на пикники и в кино, в субботу вечером он даже обнаружил себя в опере во фраке, который взял напрокат… Нет, он, конечно, получил своё, — к тому же, благодаря захваченным предусмотрительным Альфардом зельям, в невообразимых для девушек объёмах, — но в итоге оказалось, что тепло человеческого общения для него было важнее тепла женских тел...

      — Расскажи мне лучше про вашу сестрицу, — попросил Гарри.

      — Вальбургу? — удивился Альфард, как будто у него были ещё какие-то сестрицы. — Зачем она тебе сдалась?

      — Ну я же Блэк, в конце концов, — пожал плечами Гарри. — Должен я побольше узнать о ней прежде, чем встречу, или нет?

      — Да что там узнавать, — поморщился Альфард. — Сколько себя помню, она всегда была бешеная…

      Губы его шевельнулись раньше, чем он успел отвернуться в сторону.

      — Сука? — переспросил Гарри. — Это ты хотел сказать?

      — Да, это, — нехотя признал Альфард. — Бешеная сука. То ли она успела головой удариться ещё до моего рождения… У меня же с ней такая же разница, как у Беллы с Сириусом…

      — Бро… — чуть не проговорился Гарри. — С племянником?

      — Со старшим, — кивнул Альфард. — Ты их знаешь?

      — Только слышал, — помотал головой Гарри. — И что Белла?

      — Белла… — усмехнулся Альфард. — Отобрать у неё Сириуса было невозможно. Она могла заявиться к Ориону в дом, утащить ещё годовалого братца к себе и там с ним возиться, кормить, менять пелёнки и играть… А ведь ей самой всего лишь десять было. Любит она его неимоверно!

      Это было тяжело слышать. Конечно, Гарри пока ещё не встретился со старшей из сестёр Блэк, но в памяти всплыла картина, когда он видел Сириуса в последний раз. И перекошенное от злобы лицо “любящей кузины Беллатрикс”. Такой она ему и запомнилась — спятившая взбесившаяся старуха, а вовсе не милая и заботливая кузина, каковой её описывал Альфард.

      — Так вот, Вальбурга была полной противоположностью, — продолжил тот тем временем. — Сколько я себя помню, меня она всегда била…

      — Шлёпала? — не понял Гарри.

      — Нет, била, — покачал головой Альфард. — Наши родители, как и Сай с Эллой, были совсем маленькими, когда она появилась на свет… С той небольшой разницей, что папу с мамой чуть из дома не выгнали, когда мама… И шпыняли их обе семьи, словно сговорились. Так что Вальбурга уж вообще никому не была нужна — ни забитым незрелым родителям, ни тем более бабкам и дедам. Когда появился я, родители уже перестали быть детьми, научились жить самостоятельно и завели ребёнка вполне сознательно. Сам понимаешь, что моя сестрица, лишённая детства, сразу решила сделать меня козлом отпущения…

      — У тебя какой Патронус? — неожиданно поинтересовался Гарри.

      Альфард озадаченно вздрогнул, улыбнулся и погрозил ему пальцем.

      — От такого и слышу! — парировал он. — И если уж зашла речь о Патронусе, то можешь себе представить, что у Вальбурги он ни разу не получился?

      — Дементоры должны её игнорировать, — пробормотал Гарри. — Им в ней ловить нечего.

      — Скорее всего, — пожал плечами Альфард. — Итак, сколько я себя помню, мне всегда доставалось, причём крепко. Пинок по рёбрам трёхлетнему мальчишке от двенадцатилетней дуры — это, я тебе скажу, что-то! Она меня буквально терроризировала. Теперь, оглядываясь назад, я думаю, что легко отделался — к примеру, ходить в постель я перестал уже в два года, а не в двадцать пять, что было бы более естественно при таком воспитании…

      — Ты это всё рассказываешь, и я не слышу ненависти, — заметил Гарри.

      — Я был смышлёным малым, — ответил Альфард, — и уже к пяти годам понимал, что она сама сильно поломана. Я её жалел, представляешь, а её это ещё сильнее бесило. Когда появился Сай, мне удалось буквально ценой своего здоровья оградить его от этого всего… Впрочем, к тому моменту у сестрицы уже появились другие интересы…

      — В самом деле? — удивился Гарри. — Какие же?

      — Вальбурга всю свою жизнь была полна ненависти, — пояснил Альфард. — Как раз в те времена в Хогвартсе подобралась компания таких же ненавистников. Знаешь, легче всего ненавидеть, когда у тебя есть декларированная цель. Вальбурга решила, что её целью должны стать все, кто не является чистокровным волшебником. Они устраивали тайные сборища, шпыняли полукровок и магглорождённых, проводили демонстрации против смешанных браков и разумных существ, не являющихся людьми. Кого-то из них даже выгнали их Хогвартса по итогам несчастных случаев с учениками…

      — И встретилась там с Волдемортом? — усмехнулся Гарри.

      — Да, — кивнул Альфард. — Его тоже поначалу причислили к полукровкам, но своей ненавистью он затмил их всех, и поневоле малолетку, каковым он был для остальных, сделали вожаком. Вальбурга же закончила школу, и её отдали замуж за Ориона, который, конечно же, был сильно младше. Честно говоря, не очень представляю, как она вообще пустила его к себе в постель. У неё случилось два выкидыша, что для волшебников событие вообще из ряда вон выходящее. Целительницу, которая после второго раза позволила себе заметить, что она убивает детей собственной ненавистью, нашли мёртвой, но Вальбурга, казалось, была ни при чём…

      — Понятно, — вздохнул Гарри. — А что происходит внутри семьи?

      — Вальбурга уже много лет обвиняет родителей в том, что они никогда для неё ничего не делали, — ответил Альфард. — Давит на чувство вины, и постепенно отец прогибается, принимая её воззрения.

      — Смерть полукровкам? — подсказал Гарри.

      — Да, и это тоже, — подтвердил Альфард. — Магглорождённые приравниваются к животным, браки с ними — к зоофилии. Навязывается искусственный стандарт чистоты крови…

      — Из-за тех самых обедневших чистокровок, кто утратил фамильные реликвии, — подхватил Гарри.

      — Ну вот, видишь, ты и сам всё отлично понимаешь, — расстроенно заметил Альфард.

      Вечер преподнёс ему ещё один сюрприз. Четыре дня интенсивного общения со студентками Оксфорда, конечно, немного заполнили пустоту в его душе, да и давление удалось частично сбросить. Тем не менее Гарри чувствовал, что зверь внутри никуда не делся — он лишь согласился на время притихнуть и улёгся, поблёскивая в темноте глазами. Забираясь вечером после душа в постель, он не обратил внимания на то, что одеяло на кровати как-то странно скомкано, и, выключив свет, забрался в постель. Именно зверь, чутко в нём дремавший, не позволил прогнать девушку, на которую он наткнулся под одеялом.

      — Что ты делаешь? — спросила Нарцисса, которая через пару минут поцелуев начала тяжело дышать из-за его руки, шарящей по рёбрам.

      — Грудь ищу, — ответил он.

      — Дура-ак! — обиженным тоном заявила она и поинтересовалась: — А зачем?

      — Хотелось бы точно знать, что в темноте ко мне в постель не забрался подросток, — пояснил он.

      — Дура-ак! — повторила она и посоветовала: — Ниже ищи, там-то всё однозначно! — он послушно повёл рукой вниз по животу, но она поймала и вернула обратно на плоскую — действительно, как у мальчика — грудь и попросила: — Погоди, ещё здесь немного… Очень приятно…

      Отправлять домой её было бесполезно, и в итоге Нарцисса так и осталась спать в его постели, прижавшись к боку своими костями. Альфард, встретив её наутро за завтраком, удивления не выказал, а лишь порадовался нежданному разнообразию утренней пищи, которая в его холостяцком гнезде была традиционно скромной. Также, никто не удивился последовавшему за этим визиту Сайнуса.

      — Я должен был это предвидеть, — покачал он головой, обнаружив её хлопочущей по хозяйству, пока Гарри слушал Альфарда, доверяющего ему подробности местных реалий.

      — Я сама пришла, папочка, — откликнулась Нарцисса. — И вообще…

      Сайнус махнул рукой и уселся с мужчинами.

      — Я вспомнил, что у меня на чердаке хранится ценный артефакт, — сказал он. — У меня появилась мысль, что мы можем достаточно точно поместить тебя на семейное древо… Разумеется, при условии, что ты поделишься со мной несколькими каплями крови.

      Гарри, не раздумывая, протянул ему пятерню, и Сайнус, осторожно уколов мизинец кончиком палочки, сцедил оттуда в небольшой флакон, который достал из кармана.

      — Теперь пойду, заряжу в артефакт, — сказал Сайнус, посмотрел на Нарциссу и вздохнул: — Гарри, мне хотелось бы, чтобы ты вернулся в наш особняк. Предотвратить это безобразие я, очевидно, не смогу, но мне было бы спокойнее видеть моих дочерей за завтраком у себя в доме.

      — Дочерей? — не понял Гарри.

      — Меда с утра тоже собиралась навестить вас, — откликнулся Сайнус. — Как только поняла, куда сбежала Цисси, так и объявила.

      — Мне кажется, что ей будет удобнее в твоём поместье, — согласился Гарри. — Передай ей, пожалуйста, что я обязательно появлюсь…

      — В пятницу… — закончил за него Сайнус и обернулся: — Цисси, милая, сходи смажь ворота, если тебе не трудно!

      Нарцисса, которая как раз рассчитывала подслушать что-то интересное, возмущённо фыркнула, но тем не менее отправилась исполнять приказ отца.

      — У тебя послезавтра дуэль, ты помнишь? — заметил он, когда она вышла.

      — Конечно! — воскликнул Гарри. — Жду с нетерпением!

      — Гарри, ты не должен рисковать, — попросил Сайнус. — Как бы я ни относился к тому, что произошло после твоего появления, но ты нам всем дорог.

      — Я не собираюсь рисковать, — развёл руками Гарри. — Я всего лишь собираюсь прибить Малфоя максимально нелепым способом…

      — Гарри не хочет, чтобы его принимали всерьёз, — подал голос Альфард.

      — “Всего лишь!..” — покачал головой Сайнус. — Он очень опасный соперник. Всегда дерётся до увечий, но при этом уже успел изуродовать семерых хороших парней.

      — Вот поэтому мне и нужно, чтобы ты мне подыграл, когда мы будем договариваться об условиях, — кивнул Гарри. — Он должен сам вызваться биться до смерти, а я должен согласиться, но так, чтобы никто не заподозрил, что это было моей идеей.

      — А если он убьёт тебя? — нахмурился Сайнус.

      — От случайностей никто не застрахован, — улыбнулся Гарри. — С таким же успехом в меня может ударить молния. Значит, поднимете за меня чарку! Только хорошенько покутите!

      — Да вот, кстати, о кутеже… — вспомнил Сайнус, доставая из кармана ключ. — Ты забыл… Это твоё.

      — О, отлично! — обрадовался Гарри. — Пригодится! Но в пятницу я тебе его обязательно верну, так и знай!

      — Это твоё! — повторил Сайнус чуть громче.

      — Давайте подеритесь ещё! — расхохотался Альфард.

      Как и обещали Альфард с Сайнусом, на дуэль собралось достаточно много народу. В основном, насколько Гарри понял, это были приятели и соратники Малфоя, которых тот позвал полюбоваться, как разделается с безродным выскочкой. Сбившись в кучку, они поглядывали в его сторону, громко смеялись, показывая пальцами, и отхлёбывали дурнором прямо из во множестве запасённых бутылок. Сайнус отошёл к Бартоломью Яксли, которого Малфой назначил своим секундантом, и они о чём-то тихо переговаривались, пока довольно внушительный отряд авроров — человек тридцать или больше — рассредотачивался, попутно беря “гостей” под опеку. Выглядело это достаточно профессионально, и Гарри в очередной раз охватило недоумение, как так получилось, что в итоге Пожиратели держали в страхе всё магическое сообщество.

      К секундантам присоединился один из авроров, который был назначен арбитром дуэли, наколдовал Сонорус и приставил палочку к горлу.

      — Участники, подойдите! — позвал он.

      Гарри приблизился и встал напротив злобно зыркающего на него Абраксаса.

      — Меня зовут Айронсайд, Лугус Айронсайд, — представился аврор. — Пользуясь случаем, я призываю стороны к примирению. Если вы согласны, пожмите друг другу руки!

      Гарри незаметно подмигнул Малфою, тот ощерился и спрятал руки за спиной.

      — Дуэль ведётся до обезоруживания, ранения или смерти, — продолжил Айронсайд, нахмурившись. — Вы уже сделали свой выбор?

      — Обезоруживание, — быстро сказал Гарри.

      — Ранение, — заявил Абраксас, челюсть которого, судя по всему, уже привели в порядок, и ухмыльнулся: — Что, щенок, страшно? Дошло, наконец, в какой переплёт попал?

      — Да кому страшно, мне страшно? — завопил Гарри. — Тебя что ли, бояться, старый маразматик?

      — Спокойнее, спокойнее, — процедил Айронсайд. — У вас будет возможность обсудить разногласия и изложить свою позицию во время дуэли!

      — Трусишь, щенок! — презрительно хмыкнул Малфой. — Нашкодил, а как отвечать — в кусты?

      — Да что мне дедушку калечить? — воскликнул Гарри. — Тебя только ткни — сам развалишься!

      — В таком случае до смерти! — выпалил Малфой. — Тогда и калечить никого не придётся.

      — Эй-эй, что это до смерти? — запротестовал Гарри и оглянулся на Сайнуса, словно ища поддержки. — Может, не надо?

      — Вы не обязаны ни на что соглашаться, — напомнил Айронсайд.

      — Я и не ожидал от труса ничего большего, — презрительно скривился Малфой. — Кишка тонка, да?

      — Да я, да у меня!.. — надул щёки Гарри и сделал вид, что к нему рванулся.

      Сайнус при этом обхватил Гарри и пыхтя удерживал, чтобы не пустить.

      — Жалкий трус, салага, щенок, — продолжал подзуживать Абраксас, который было отшатнулся, когда Гарри попытался его зацепить.

      — Всех убью, один останусь! — вопил Гарри. — Дай мне ему треснуть, Сайнус!

      — Мистер Вазовски, ведите себя прилично! — с отвращением произнёс Айронсайд,

      — Куда тебе, щенок! -— хохотал Абраксас. — Смотри в портки не навали!

      — Всё, до смерти! — завопил Гарри, бешено вращая глазами.

      Изо рта проступила пена из отложившегося в памяти рецепта Фреда и Джорджа.

      — До смерти! — торжествующе вскричал Абраксас. — Вы слышали, Айронсайд, он сказал — до смерти!

      — Я тебя закопаю, мерзкий старикашка! — продолжал бесноваться Гарри. — Ты труп, слышишь?

      — Пока вы не произнесёте Обет, его слова ничего не значат, — хмуро прокомментировал Айронсайд.

      — Как — не значат? — гневно закричал Гарри. — Я хочу его убить, изнасиловать дочерей, отрезать голову любимому гиппогрифу и разрушить родовое гнездо!

      — Гарри, ещё не время передумать, — озабоченно произнёс Сайнус. — Он же тебя убьёт!

      — Изнасиловать дочерей! — ощерился Гарри. — И гиппогрифа!

      — Вы будете произносить Обет? — закатил глаза Айронсайд.

      — Погодите, Лугус, — попросил Сайнус. — Мне ещё удастся его отговорить…

      — Малфои шлюх не плодят, — высокомерно заявил Абраксас. — Живность не держим. Вот! — сказал он, доставая из кармана тяжёлый ключ тусклого жёлтого металла. — Сделаем нашу дуэль более интересной.

      — Ты с ума сошёл! — воскликнул до того флегматично молчавший Яксли.

      — Ключ от фамильного особняка Малфоев, — отметил Сайнус.

      — А насиловать кого? — запротестовал Гарри. — Я так не согласен!

      — У Блэков шлюх достаточно, — отмахнулся Арбаксас. — Пусть они и раздвигают ноги. Принимаешь ставку?

      — Вам придётся предложить что-нибудь равноценное, — усталым голосом произнёс Айронсайд, приложил руку к лицу и покачал головой.

      — Да к чертям этот сарай! — воскликнул Гарри. — У них даже баб нет!

      — Восемьдесят тысяч галлеонов по результатам последней переоценки, — хмуро пояснил Сайнус.

      — Тебе же всё равно его разрушить, — издевательски напомнил Абраксас.

      — Хорошо! — выпалил Гарри, доставая из штанов ключ от сейфа. — Вот! Пятьдесят тысяч!

      — Гарри, это все твои деньги! — напомнил Сайнус.

      — Мёртвым золото ни к чему, — злорадно сообщил Абраксас, потирая руки.

      — Мерлин, когда я уже сдохну? — закатил к небу глаза Айронсайд.

      — Я убью этого старикашку! — воскликнул Гарри, ударяя себя кулаком в грудь.

      — Дуэлянты, возьмите друг друга за предплечье и повторяйте за мной, — покачал головой Айронсайд.

      После того, как они дали обещание драться до смерти противника и поклялись не использовать в ходе дуэли Непростительные заклинания, противники разошлись в стороны, чтобы занять исходные позиции. Ставки они передали Айронсайду, который обязался проследить, чтобы они оказались у победителя.

      — Ты уверен, Гарри? — с тревогой спросил Сайнус.

      — Не переживай, Сай, всё получилось даже лучше, чем я рассчитывал, — усмехнулся Гарри. — Я как раз подумывал, чтобы обзавестись собственным жильём.

      — Да живи ты у нас, сколько тебе заблагорассудится! — в сердцах произнёс Сайнус. — А за этот особняк тебе ещё попотеть придётся.

      — Скорее, поваляться в грязи, — поправил Гарри.

      Сайнус поймал протянутую ему руку и обнял Гарри, похлопав по спине.

      — Удачи тебе, брат, — пожелал он. — И не дай себя убить, прошу тебя!

      — Даже в мысля не было, — откликнулся Гарри. — Спасибо тебе!

      Дуэлянты остались одни. Арбитр, отойдя на достаточное расстояние, Сонорусом скомандовал начинать.

      — Редукто! — крикнул Абраксас, махнув палочкой с таким размахом, что Гарри показалось, что у него сейчас рука оторвётся.

      Гарри поскользнулся и навзничь шлёпнулся в лужу грязи, в которую неосторожно — он надеялся, так оно и выглядело со стороны — встал перед началом дуэли. Заклинание просвистело мимо, а приятели Малфоя дружно заржали и принялись поливать Гарри оскорблениями.

      — Неуч, недотёпа! — кричали они, надрывая животы. — Из какой дыры берутся такие неумехи?!

      — Бомбарда! — крикнул Абраксас, жестом молотобойца посылая заклинание.

      Гарри как раз пытался встать с четверенек, но поскользнулся и снова рухнул, и Бомбарда ударила позади него метрах в пяти. Группа поддержки Малфоя повалилась от смеха.

      — Встань и дерись, как мужчина! — вне себя от ярости заорал тот. — Редукто!

      Пытаясь удержать равновесие, Гарри нелепо взмахнул палочкой, и от него порскнула стая птиц, в которую и угодило заклинание. Зрители опять заржали, Гарри ещё раз взмахнул палочкой, и в руке у него оказался букет орхидей. Абраксас, который наконец понял, что издали ему в Гарри не попасть, подбежал совсем близко и снова взмахнул палочкой. Гарри в испуге бросил в него букетом и угодил прямо в лицо. Приятели Малфоя уже ползали на коленях, не в силах встать, икали от смеха и размазывали слёзы по суровым щекам. Откинув цветы в сторону, Малфой заорал от ярости, замахиваясь палочкой, как копьеметатель своим снарядом. Гарри снова поскользнулся, размахивая руками во все стороны, с палочки сорвалось заклинание и ударило в соперника, который выпучил глаза и начал хохотать, схватившись за живот.

      — Бракси, лучше убей меня! — сдавленно хрипя и рыдая, выдавил один из его приятелей. — Я больше не могу ржать, сукин ты сын!

      — Фокус-покус! — воскликнул Гарри, уползая на пятой точке. — Крекс-фекс-пекс! Слагулус Эрукто! Снип-снап-снурре!

      Ещё одно заклинание попало в Абраксаса, и он, не прекращая хохотать, как сумасшедший, раскрыл рот, извергая огромного зелёного слизняка. Никому, кроме Гарри, не было видно, что глаза Малфоя были полны страха, словно до него внезапно дошло, кто из них двоих является охотником, а кто — дичью.

      — Ой, не могу! — покатился по земле его соратник, тощий высокий колдун с похожей на лопату рыжей бородой, и начал махать палочкой, содрогаясь от охватившей его истерики. — Фокус-покус! Крекс-фекс-пекс! Слагулус Эрукто! Снип-снап-снурре!

      Движение он воспроизвёл на удивление точно, и его сосед, который как раз стоял на четвереньках, давясь от смеха, тоже выплюнул толстое склизкое тело. Их товарищи замолкли на секунду, а потом заржали ещё громче, дружно размахивая палочками.

      — Снип-снап-снурре! — кричали они. — Крекс-фекс-пекс!

      Буквально через пару минут половина уже давилась слизняками, не переставая хохотать и послылать друг в друга заклинания.

      — Эй, Магнус! — крикнул один из них тому бородатому. — Погляди, как я могу! Бу-ува-а-а! — и из его рта выполз ещё один слизняк.

      Никто уже не заметил, как в Абраксаса снова попало заклинание, но все дружно обратили внимание, как он, хохоча от ужаса и плюясь зелёными желеобразными комками, стрелой взмыл вверх.

      — Прощай, земля! — помахал ему вслед весьма упитанный колдун, который, извергая слизней, ещё как-то умудрялся откусывать от индюшачьей ножки, которую ни на секунду не выпустил из левой руки.

      Малфой замер на высоте восьмидесяти или ста метров и с диким смехом понёсся к земле, оставляя за собой пунктирную линию из зелёных точек. Очевидно, он пытался использовать какое-то невербальное заклинание, чтобы замедлить падение, но безудержный хохот и ползущие изо рта слизняки делали своё дело, сбивая концентрацию, и вместо заклинания получился лишь пшик. Раздался громкий хруст, с которым он пробил землю, сделав в ней небольшую воронку, и сверху с громкими шлепками на него попадали с десяток слизней. Доживая последние секунды, Абраксас продолжал хихикать, и из его рта, который он уже не мог закрыть из-за повторно сломанной челюсти, продолжали ползти слизни. Зрители разразились новой волной хохота, и шестеро из них тоже взлетели вверх под ударами заклинаний товарищей. Через несколько секунд они с хрустом попадали, вызвав у оставшихся очередную волну веселья. Земля вокруг Малфоя вспучилась, он смеясь провалился в глубокую дыру, и его накрыло сверху. Больше его хохота никто не слышал, поскольку его соратники были заняты тем, что сосредоточенно пытались повторить трюк с дырой в земле на своих разбившихся в лепёшку коллегах, для усиления магических сил исправно прикладываясь к спиртному.

      По знаку Айронсайда авроры незаметно для тех стянулись к пытающемуся выбраться из глубокой грязи Гарри, беря его под защиту. Ещё с десяток минут зрители приходили в себя, постепенно отходя от истерики, устраняли потоки слизняков изо рта и добивали умирающих. Они собрались наконец в более-менее организованную кучу, перемазанную, как и Гарри, с ног до головы, и двинулись в его направлении. Авроры, как по команде, демонстративно направили на них свои палочки. С трудом удерживающий равновесие рыжебородый на пару с ещё одним мертвецки пьяным приятелем Малфоя, пошатываясь, подошли к Гарри и подхватили его под руки, вытягивая из грязи, но сами при этом чуть не рухнули вместо него.

      — Что, малец, перепугался? — добродушно спросил бородач, икнул, ступил назад и скорбно опустил голову. — Друзья, сегодня мы потеряли семерых товарищей. Семерых замечательных людей, каждого из которых я в любой момент поставил бы прикрывать меня со спины! Бракси Малфой, Тод Кермит, Вуди Снагадер, Гюнтер Нихтшисен, Фрэнки Вельдроуз, Брайан Гильбер и Раджив Капур — вот имена, которые навсегда останутся в нашей памяти! Они ушли, друзья, но чёрт подери, — он поднял голову и вскинул вверх сжатый кулак, — давно мы так не веселились!

      — Эгей! Даёшь пьянку! — закричали остальные, которым посчастливилось пережить эту дуэль.

      — Ты, малец, не переживай, — произнёс он, обнимая Гарри за плечи и почти на нём вешаясь, — мы правила знаем. Победил ты честно, хоть немного и… как бы это сказать… неожиданно. В штаны-то не наложил? — заговорщицки подмигнул он. — Тебя как зовут?

      — Вазовски, Гарри Вазовски, — представился Гарри, подпустив немного дрожи в голос. — Нет, сэр, штаны от грязи мокрые, а так сухие.

      — Я Магнус Сигурдардоттир, — протянул руку бородач. — А ты ничего, из тебя ещё выйдет толк! Мы сейчас собираемся в кабак, дабы парой бочек доброго эля смыть горечь от доблестной гибели наших товарищей и воздать должное их мужеству. Не желаешь посидеть в компании со взрослыми, поднабраться мудрости?

      — А можно? — благоговейным голосом спросил Гарри.

      — Конечно! — хлопнул его по спине Магнус и крикнул Айронсайду: — Эй, Лугус, я забираю малыша на пьянку! За него не волнуйся — кроме потешных болезней от трактирных девок ему ничто не грозит!

      — Мистер Вазовски? — спросил Айронсайд, подходя ближе.

      — Всё в порядке, мистер Айронсайд, — кивнул Гарри. — Мистер Сигур…

      — Сигурдардоттир, — подсказал бородач, заплетающийся язык которого без запинки оттарабанил исландскую фамилию.

      — Мистер Сигурдардоттир кажется хорошим человеком, я ему доверяю, — сказал Гарри.

      — Дело ваше, мистер Вазовски, — хмуро заметил Айронсайд. — Дело ваше… Да, кстати, у меня тут… — Гарри показал ему глазами на Сайнуса. Айронсайд усмехнулся и кивнул: — До встречи, мистер Вазовски.

      — До свидания и спасибо за заботу! — откликнулся Гарри.

     Возвращение в дом Сайнуса имело свои плюсы и минусы. Несомненным достоинством была готовая пища в исполнении Друэллы и дочерей. Проблем было… Проблемы были, конечно. Начать с того, что, когда через два дня Альфард нашёл его бесчувственное тело в том кабаке, где Гарри с новыми приятелями отмечал бессрочную погибель их друзей, и транспортировал в поместье Сайнуса, на него напала Андромеда… То есть она-то, конечно, исполняла указание матери привести Гарри в сознание, но вот выбор метода был оставлен на её усмотрение. Так что Андромеда развернулась на полную, для начала испытав на нём заклинание для заморозки кожи, а потом ещё и применив полный комплекс принудительной очистки организма не только от ядов, но и от шлаков, что на его взгляд было несколько… через край. Закончилось лечение в стиральной бочке, где Гарри и очнулся, бултыхающийся и бьющийся о стенки вместе со своей одеждой, которая, без проблем совершив путешествие во времени, вот таким способом нашла бесславный конец во время стирки в середине семидесятых.

      Бочка выплюнула из себя лишнюю воду, и он выскочил сам, не желая подвергнуться ещё и отжиму.

      — Куда? — сердито спросила возникшая перед глазами Андромеда, которая упорно старалась не смотреть на голого Гарри. — А прополоскаться?

      Водяной пузырь, который не позволил ему попросту утонуть, лопнул, повинуясь взмаху её палочки. Она опять стрельнула глазами и снова отвела взор.

      — Вообще-то он обычно больше, — заметил Гарри, проследив её взгляд, который упорно возвращался чуть ниже пояса. — Просто вода холодная! Очень!

      — Вот, надень! — покраснев, бросила она ему, показывая на лежащий рядом халат. — Через пять минут твоя одежда будет готова.

      — Какая муха тебя укусила? — буркнул он себе под нос, послушно натягивая халат на голое тело. — Что я тебе плохого сделал? Нельзя было поаккуратнее?

      — Ты вёл себя, как свинья, — раздражённо ответила она. Гарри благоразумно не стал уточнять, в какой именно момент — перечисление списка грехов наверняка заняло бы не один день. — И выглядел, как свинья. А мама знает, как я не люблю пьяных!..

      — Неурядицы с мужем? — поинтересовался он. — Пьёт? Гуляет?

      — Не твоё дело, — заносчиво сообщила Андромеда. — Займись-ка ты лучше своими проблемами!

      — Вот тут ты ошибаешься, — покачал он головой. — Всё, что связано с моей роднёй — моя личная проблема.

      — Тогда начни с того, чтобы решить вопрос разврата и пьянства в масштабах отдельно взятого мистера Вазовски, — посоветовала она, разворачиваясь на выход. — Ужин через двадцать минут.

      — Слушаюсь, командир! — успел он крикнуть, только что не облизываясь на её плавно покачивающуюся попку.

      Как ни странно, за ужином всё выглядело пристойно — за исключением, конечно, его одежды, состоящей из халата и тапок. Домочадцы же, наоборот, оделись, словно на приём к королеве. Гарри готов был приписать это задуманной Альфардом шутке, но самого его не было, хотя и было оставлено место между Нарциссой и Андромедой. Нарцисса воодушевлённо строила ему глазки, а Андромеда приветливо улыбалась, словно не она только что пыталась его убить методом стирки. Сайнус затеял разговор о погоде, Нимфадора весело плевалась кашей и стучала пятками по ножкам своего стульчика. Идиллия, да и только!

      — Тебя можно поздравить? — ослепительно улыбнулась Друэлла, улучив момент между обсуждением вариаций лондонского смога и влияния деятельности магглов на его плотность.

      — С чем именно, милая Дрю? — осторожно осведомился он.

      — Ты теперь стал совсем завидным женихом, — пояснила она. — Мало того, что у тебя очень круглая сумма в банке, так теперь ещё и прекрасный особняк в живописном месте. Я ни на что не намекаю, но мне очень хотелось бы, чтобы ты всерьёз подумал над тем, которой из моих дочерей сделаешь предложение.

      Гарри поперхнулся и закашлялся, чуть не клюнув носом в тарелку. Нимфадора радостно засмеялась, заталкивая ему кашу в ухо, а Нарцисса, вскочив, обежала вокруг стола и с преувеличенной заботой принялась ему шлёпать между лопаток. Довольно чувствительно шлёпать. Да что он им такого сделал?!

      — А я и не знал, что есть выбор! — прохрипел он. — Спасибо, Цисси, я в порядке!

      — Если тебе трудно определиться, женись на обеих, — предложил Сайнус. — Правда, у старшей вздорный характер и тяжелый нрав…

      — Да уж, — выдавил Гарри. — Чуть не убила сегодня, да и одежду придётся выбросить!

      — Как ни лестно мне твоё предположение, милый кузен, но имелась в виду совсем другая сестрица, — ангельским голоском пропела Андромеда. — К тому же, если кто-то ещё не заметил, я вроде как замужем и у меня есть ребёнок.

      — Дора хорошенькая! — вставила её дочь, умильно надула щёки и распахнула глаза, сделав их небесно-лазурного цвета.

      — Да глупости! — фыркнула Друэлла. — Будто ты не можешь развестись с этим своим Тонксом!

      — “Этого своего Тонкса” я, между прочим, люблю! — рассерженно сверкнула глазами Андромеда.

      — Так любишь, что строишь глазки “милому кузену” Гарри, — язвительно заметила Нарцисса.

      — Больно надо! — воскликнула Андромеда, вскакивая из-за стола. — Глаза бы мои твоего милого кузена не видели!

      — Меда, сядь! — приказал Сайнус.

      Она развернулась и выбежала. Гарри посмотрел на Нимфадору, которая обиженно оттопырила нижнюю губу и жалобно сложила брови домиком, готовясь заплакать.

      — Не ныть! — тихо сказал он. — Сначала съедим кашу, а потом пойдём искать маму, хорошо?

      — Не хочу кашу! — запищала она. — Нет, нет, не хочу!

      — Если съешь кашу… — начал Гарри.

      — Не буду! — перебила Нимфадора, пытаясь выбраться из детского кресла. — Хочу к маме!

      — Если съешь кашу, — повторил он, — то Киса повезёт тебя на спине.

      — Хочу на спине! — воскликнула она усаживаясь обратно.

      — Тогда давай есть кашу, — кивнул Гарри, зачерпнул на кончик ложки с краю тарелки и поднёс ей ко рту: — Сделай большой рот!

      — Как у Кисы? — уточнила Нимфадора.

      — Как у Кисы, — согласился он.

      — А-рр-а! — прорычала она, растягивая ротик, что есть сил.

      — Р-рр! — похвалил Гарри, укладывая кашу ей на язык.

      Дело пошло на лад, и каша уже не разбрызгивалась целиком, а частично всё-таки съедалась маленькой егозой. В какой-то момент, когда она явно насытилась, набрала полный рот каши и, сомкнув губы, стала выдавливать её, как из кондитерского мешка.

      — Так бы и сказала, что хватит, — спокойно сказал он, собирая ложкой два потока, стекающие из уголков рта на подбородок.

      — Вафит! — радостно откликнулась Нимфадора.

      — А ты с ней вполне неплохо ладишь, — одобрительно подметила Друэлла, заставив Гарри улыбнуться.

      — Ну она же такая прелесть! — ласковой сказал он, оттирая остатки еды влажной салфеткой. — Как можно с ней не ладить?

      — Хватит уже с ней возиться, я тоже хочу! — требовательно заявила она, протягивая руки.

      — Ба! — ответила Нимфадора и завозилась, чтобы вылезти.

      Гарри вынул её и передал Друэлле, которую внучка сразу обняла за шею и замерла, прижавшись. Как раз в этот момент в столовую ворвался Альфард.

      — Прошу прощения! — чуть ли не с порога воскликнул он. — Меня всё не хотели отпускать из аврората.

      — Что-нибудь интересное? — поднял бровь Сайнус.

      — Да нет, улаживал формальности по поводу разгромленного трактира, — пояснил Альфард, усаживаясь за стол.

      Поскольку Друэлла была занята, Нарцисса сразу вскочила, приняв на себя роль хозяйки, и подала ему ужин, состоявший из мясного жаркого и салата.

      — Трактир, простите, тоже я разгромил? — усмехнулся Гарри.

      — О, нет, ты лишь принял участие в этом безобразии, — покачал головой Альфард. — А так, в общем, твои новые друзья постарались.

      — Было бы ошибкой их так называть, — заметил он.

      — Надо сказать, что спектакль ты действительно устроил знатный, — улыбнулся Сайнус. — Даже я, зная всё наперёд, поверил, что ты — полнейший пентюх, которому просто повезло завалить матёрого зубра. Было бы странно, если бы ты отказался от предложения друзей Малфоя покутить вместе с ними.

      — Ага, взрослые дяди пригласили малыша из песочницы с ними поиграть, — кивнул Гарри.

      — Ты же понимаешь, что когда-нибудь всё равно проколешься, — пожал плечами Альфард.

      — Чем позже, тем лучше, — покачал головой Гарри. — В этот раз видишь, как удачно получилось? Одним махом семерых убивахом!

      — Что такое? — запрыгала на стуле Нарцисса, вертя головой с отца на дядю, а с него на Гарри. — Кто — “махом”? Кого — убивахом?

      — Это секрет, дорогая, — ответил Сайнус.

      — Па-ап! — обижено воскликнула она. — Ну почему мне опять никто ничего не рассказывает? Я уже не маленькая!

      — Ты же помнишь, как на прошлой неделе Малфой вызвал меня на дуэль? — сказал Гарри. — Вот так в четверг всё и произошло.

      — Что, что? — подскочила она от нетерпения.

      — Со стороны выглядело так, что Малфой подбил безродного выскочку драться до смерти, — прокомментировал Сайнус. — Причём не просто подбил, а взял на “слабо” и поймал на слове. Потом этот выскочка и неумеха, периодически валяясь в грязи, умудрился попасть в Абраксаса совсем уж бессмысленными заклинаниями, отчего тот внезапно скончался. Собравшиеся поглазеть на показательное избиение приятели Малфоя, которые уже успели набраться спиртным до начала дуэли, так развеселились от этого зрелища, что шестеро из них умерло со смеху.

      — Вот это да! — завороженно пролепетала Нарцисса, и Гарри внутренне содрогнулся от восторженного взгляда, которым она его пожирала.

      — Малфой был настолько поглощён заманиванием Гарри в ловушку, что догадался поставить свой особняк, — добавил Альфард.

      — Правда? — удивилась Друэлла. — И что же с особняком стало?

      — Правда, правда! — оживилась Нарцисса. — Он теперь твой, Гарри?

      — И что ты с ним намерен делать? — добавил Сайнус.

      — Будет, куда смыться, когда меня будут тащить под венец, — пробурчал Гарри. — Куда мне ещё и особняк?

      — У меня уже есть мысли по этому поводу! — воскликнул Альфард.

      — Знаю я твои мысли! — заявила Друэлла.

      — Нет, бордель мы там устраивать не будем, — покачал головой Гарри и положил на стол ключ, который успел уже вытащить из своей постиранной одежды: — Сайнус, как самому старшему и ответственному в семье, я предоставляю решение этого вопроса тебе.

      — Погоди, — растерянно запротестовал Альфард. — Но ведь я самый старший…

      — И ответственный, — съязвила Друэлла, и все рассмеялись.

      — Для начала там нужно навести порядок, — покачал головой Сайнус.

      — Вычистить от крыс? — улыбнулся Гарри. — Я этим займусь.

      — Вот и отлично, — кивнул Сайнус. — Теперь у меня на хранении и твои пятьдесят тысяч, и ключ от особняка.

      Спорить в очередной раз по вопросу принадлежности денег Гарри не стал. На самом деле, так даже было удобнее — если бы Сайнус считал золото своим, то его пришлось бы уговаривать сделать ставку перед дуэлью, и неожиданный подарок Малфоя не удался бы просто потому, что у самого Гарри за душой не было ничего, чтобы достойно принять его пари. Помимо этого, буквально через неделю Гарри рассчитывал ещё немного улучшить благосостояние, и для этого ему совершенно необходимы были деньги, хоть и не в таком количестве.

      Когда ужин закончился, он покорно, как был, в халате, встал на четвереньки, позволив Нимфадоре залезть на спину, и степенно прошествовал в направлении лестницы. Периодически рыча для достоверности, преодолел два пролёта, добрался до детской и пригнулся к полу, ссаживая маленькую наездницу.

      — Вот меня почему-то никто не покатает, — раздался рядом голос Андромеды.

      — Мама! — радостно взвизгнула Нимфадора, прыгая к ней на шею.

      — Почему — никто? — спросил он, поворачивая голову в её сторону. — Усаживайся, прокачу!

      — Очень заманчивое предложение, — улыбнулась она. — И очень неприличное. Думаю, что воздержусь — я и так себе уже чересчур много позволила, если вспомнить…

      — Ну и зря, — пожал он плечами, вставая. — Если передумаешь…

      — То я знаю, где тебя найти, — весело закончила она его фразу. — Нет, не передумаю, и не мечтай!

      — Вот теперь, после того, как ты меня так жестоко разочаровала своим отказом, только и буду мечтать, — вздохнул он. — Мне будет ночами сниться…

      — Но это ведь твои проблемы, мой дорогой Гарри? — с улыбкой спросила она. — Послушай, Доре пора спать, так что…

      — Ты не против, если я посижу с вами? — перебил он.

      Андромеда покраснела. Гарри показалось, что она вспомнила последние такие посиделки, когда она в одном лишь прозрачном пеньюаре читала дочери сказку на ночь, а он в виде большого чёрного кота лежал рядом, положив голову ей на бёдра… Блаженно прикрыв глаза и вдыхая её аромат.

      — Только если посидишь, — тихо сказала она, плотнее запахивая толстый халат, в который облачилась на этот раз.

      Впрочем, ничего такого он себе позволять не собирался. Гарри уже стало ясно, что за этой добычей ему придётся погоняться, и кавалерийский наскок лишь испортит дело. Странным было то, что он и не собирался отступать, совершенно для себя осознанно намереваясь соблазнить замужнюю красотку с ребёнком лишь ради того, чтобы после этого как следует поиграть с добычей…

      Он сел рядом с ней на кровать, и Андромеда, уложив голову ему на плечо принялась читать книжку, периодически показывая дочери картинки. Одна сказка, другая… К третьей Нимфадора уже спала. Ещё немного посидев в тишине, Андромеда закрыла книгу и встала.

      — Спасибо за компанию, — произнесла она, склонив голову.

      — Поговорим? — спросил он. Она нахмурилась, и он поспешил успокоить: — Обещаю, что не позволю себе ничего такого.

      — Можно подумать, я боюсь! — удивленно возразила она и показала в сторону своей спальни: — Поговорим!

      У себя в комнате она указала Гарри на кресло, а сама забралась к себе в постель и завернулась в одеяло. Он подвинул кресло ближе, чтобы можно было общаться, не повышая голоса и не рискуя разбудить Нимфадору.

      — Я подслушивала, — сказала Андромеда, когда он уселся. — Хоть я и убежала, но мне было любопытно. Я спряталась за углом и подслушивала.

      — Ой, как стыдно-то! — упрекнул он. — Много услышала?

      — Хорошо, что кто-то наконец избавил мир от Абраксаса Малфоя, — ответила она. — Но тому человеку, который до конца задавил бы эту гнилую кровь, я бы в пояс поклонилась.

      — В пояс — и всё? — усмехнулся Гарри.

      — Ты обещал вести себя прилично, — напомнила она. — Ты же понимаешь, что папа не будет ничего делать с твоим новым домом?

      — С поместьем Малфоев? — уточнил он. — Хочешь, тебе подарю?

      — Боюсь себе даже представить, чем мне обернётся оказаться у тебя в должниках, — помотала головой Андромеда. — Спасибо, но нет. У меня есть муж, который, я надеюсь, сможет обо мне позаботиться.

      — Ты мне расскажешь, наконец? — спросил он.

      — Что ты хочешь? — сделала она вид, что не поняла.

      — Я себе представлял, что у вас с Тэдом большая любовь, — пожал плечами Гарри.

      — Была… большая, — произнесла она, отворачиваясь.

      В воздухе напряжённой тетивой повисла тишина. Андромеда хмурилась и теребила пальцы, плотно при этом сомкнув губы.

      — Я за этим и пришёл, — мягко напомнил он.

      — Да я понимаю, — раздражённо бросила она, и потом искоса на него поглядела: — Ты мне тоже будешь должен… откровенность.

      — Всё, что не касается моего прошлого до того… — согласился он.

      — Это как раз самое интересное, — надулась Андромеда, снова замолкла, а потом выдохнула: — Ну ладно, договорились. Я хочу ребёнка.

      — Я согласен, — воскликнул он, вскакивая.

      — Вот временами такой на вид разумный, — махнула она рукой, и он с улыбкой уселся обратно, — даже можно сказать, взрослый! А как рот раскроешь… У тебя, что ли, все мысли лишь на эту тему?

      — Ну-у, не все, — протянул Гарри. — Я ещё есть очень люблю!

      — Беда с тобой просто какая-то! — вздохнула она. — Что бы ты там ни подумал, но я хочу ребёнка от мужа. А он не хочет…

      — Детей не любит? — спросил он.

      — Как выяснилось, да, — развела руками Андромеда. — Ну или я что-то упустила… Знаешь, мама-то, когда с нами нянчилась, сама была… Не до того ей было, чтобы по-настоящему с детьми наиграться. Может, поэтому?

      — Ничего не понимаю, — признался он.

      — Когда Дора родилась, мама настояла, чтобы мы переехали сюда, — пояснила она. — Она так плотно ей занялась, что мне оставалось лишь кормление. Даже с рук не спускала, так её избаловала. Может, поэтому Тэд не успел к ней привязаться?

      — Да ну, глупости! — возмутился Гарри. — Она же такое чудо!

      — Вот я тоже так думаю, — согласилась она. — А теперь я хочу ещё. Может, со второй девочкой…

      — Или мальчиком, — вставил он.

      — …Мне удастся провести больше времени? — продолжила Андромеда.

      — Вот уж не думал, что Дрю настолько вжилась в роль бабушки! — воскликнул он.

      — Это потому, что она молодая, — ответила она. — Тэд заявил, что детей вообще больше не хочет и даже выпил это зелье… Чтобы уже больше детей не было. И даже меня заставлял сделать то же самое.

      — Чушь! — махнул рукой Гарри. — Дора же такое чудо!

      — Я переехала сюда и постепенно начала свыкаться с тем, что у меня будет только она… — вздохнула она и замолчала.

      — Продолжай, — мягко напомнил он.

      — Это всё! — отрезала Андромеда.

      — Не всё, — не согласился он. — Ты хотела ещё что-то сказать.

      — Ты всё-таки невыносим! — простонала она. — Ну ладно. Я стала думать, что так всё и будет, а потом ты превратился в человека!..

      — И так тебе понравился, что ты решила выйти за меня замуж и родить ребёнка? — догадался Гарри. — Это был хороший план!

      — Не говори ерунды, — отмахнулась она. — Я увидела тебя и подумала… Я решила, что, может, Тэд вовсе не единственный мужчина на свете…

      — И уже тогда решила выйти за меня замуж и родить ребёнка? — оскалился он в довольной улыбке.

      — Дай же мне закончить! — раздражённо прошипела Андромеда. — Если тебе так полюбилась эта идея, то отправляйся к папе просить моей руки, а я наведаюсь к Тэду за разводом!

      — Всё, молчу, молчу! — поднял он руки в примирительном жесте.

      — Мерлин, ты меня так выводишь из себя, будто мы уже два года женаты! — воскликнула она.

      — Ну я же молчу! — повторил Гарри.

      — Вот и молчи! — посоветовала она. — Мне когда-то казалось, что кроме Тэда… Мне казалось, что он — всё, что мне нужно в этой жизни, и что я никогда даже не подумаю о другом… Что никто не может быть таким же храбрым и сильным… Но ты спас Дору, ты спас всех нас. Эта тварь легко могла тебя убить, папа так испугался, что тоже мог тебя убить. Ты поколотил Малфоев за то, что они оскорбили мою сестру, ты убил Абраксаса на дуэли…

      — Теперь ты думаешь, что я смел и силён, — усмехнулся он, — но это не так. Я ужасно боюсь пауков и мышей.

      — Теперь я думаю, что ты глупый, — улыбнулась Андромеда. — Нет, я точно знаю, что ты и смел, и силён, и теперь я начала сомневаться, не поторопилась ли я?

      — Ты же не могла знать, когда выходила за Тэда, что однажды я поселюсь на чердаке вашего домика для гостей, — пожал он плечами.

      — Ты тут ни при чём, — колко заметила она. — Просто я поняла, что есть ещё кто-то, кто может мне понравиться. И если есть один, то есть и другие.

      — Я раскрыл тебе глаза на то, что мир полон мужчин, за которых ты согласилась бы выйти замуж? — удивился Гарри.

      — Примерно так, — согласилась она. — Было неприятно осознать всю пропасть моей ошибки. Зато теперь… Тэд сделал свой выбор, отказавшись от будущих детей. Я сделала свой, и лишь ждала удобного момента, чтобы ему сообщить.

      — Понятно, — ухмыльнулся он.

      — Что тебе понятно? — нахмурилась Андромеда.

      — Ты возьмёшь меня под руку и представишь своим любовником, — пожал он плечами. — Тэд человек добрый и мирный, и лезть в бочку он не станет.

      — Ты что, с ним знаком? — раскрыла она глаза от удивления.

      — Не то, чтобы… — уклончиво ответил Гарри, — но я знаком с тобой. Мне кажется, что твой муж должен быть именно таким.

      — Ну, ну, милый кузен, — снисходительно поцокала она языком. — Хоть ты и не добр, а миролюбием так и вовсе не страдаешь, но на твоём месте я бы всё-таки не расслаблялась. Если что, то и кольцо на палец тебе наденем, и на короткий поводок посадим!

      — Но я же не собака! — возмутился он.

      — Будешь! — убеждённо пообещала Андромеда. — Теперь ты рассказывай!

      — Что? — не понял он.

      — Ну например, зачем ты спишь с Цисси? — спросила она. — Я же вижу, что она тебе не очень нравится.

      — Она замечательная девушка, — запротестовал он, — и милая, и симпатичная. Только…

      — Кости торчат, — подсказала она.

      — Точно, — согласился Гарри. — Мне кажется, что всё-таки всего соблазнительного должно быть немного побольше.

      Он посмотрел на неё долгим внимательным взглядом, она покраснела и попыталась ещё плотнее укутаться в одеяло.

      — Ты не ответил на мой вопрос, — напомнила она, на всякий случай ещё и спрятав лицо в ладонях.

      — Ой, Энди, — покачал он головой. — Может, спросишь что-нибудь другое?

      — Легко, — согласилась Андромеда. — Я подслушала, как папа с дядей шептались. Альфи рассказывал, как ты за два дня переспал с парой дюжин девиц, которые лично ему раньше казались не то, что приличными девушками, но и вообще недотрогами!

      — Я не понимаю, где здесь вопрос, — нахмурился он. — Ты мне рассказала, что подслушала чужие сплетни…

      — Это правда? — спросила она.

      — Чёрт, Энди! — воскликнул он.

      — Расскажи мне, Гарри, — попросила она. — Я перед тобой только что душу обнажила. Кроме тебя, никто больше не знает…

      — После того, как я превратился в зверя, я с трудом себя контролирую, — перебил он. — Меня просто выворачивает наизнанку и тащит неизвестно куда. Иногда мне становится физически больно оттого, как мне нужно оказаться с женщиной.

      — Ха! Ха! — истерически хихикнула она. — Ты ведь сейчас пошутил?

      — Ты спросила, я ответил, — пожал он плечами.

      — Так ты мучаешься, — скептически хмыкнула Андромеда, — а я лежу совсем рядом вся такая тёплая и недоступная. Лишь руку протяни.

      Он почувствовал, что от её слов стена, которую от кропотливо строил в своём мозгу во время разговора с ней, рухнула, развалившись на куски, и вцепился пальцами в подлокотники кресла, чтобы хоть немного унять нахлынувшую страсть.

      — Я бы на твоём месте не предлагал моим мыслям течь в этом направлении, — произнёс он, стараясь, чтобы голос не дрожал. — Мне легче сдерживаться, когда меня никто не провоцирует. Когда Нарцисса не пробирается ночью в мою комнату. Когда ты не рассказываешь мне, что достаточно руку протянуть.

      — У нас с тобой всё равно ничего не выйдет, дорогой кузен, — покачала она головой.

      — Если под “выйдет” ты имеешь в виду брак, то ты права, — согласился Гарри, вставая. — Женитьба в мои планы не входит. Если же что-то иное…

      Он подошёл к двери и тронул ручку.

      — То что, Гарри? — с издёвкой переспросила она. — Продолжай уж.

      — Я вижу цель, дорогая кузина, — откликнулся он, разворачиваясь к ней и окидывая её таким взглядом, что ей снова пришлось спрятать лицо в ладонях. — С волнительными изгибами, стройными ножками и прядью шелковистых волос, которая так и норовит выбиться из прически. Эта цель мне нравится. Так и знай, затащу ли я тебя к себе в постель или залезу в твою, но это обязательно произойдёт.

      Андромеда схватила подушку и запустила в него.

      — Убирайся! — зашипела она. — Чтобы глаза мои тебя не видели! — он опять тронул ручку. — Да не туда, глупый! В детскую!

      Это было удивительно — даже в ярости она решила о нём позаботиться и предоставила временное пристанище в комнате дочери, где Нарцисса не догадается его искать. По крайней мере, этой ночью. Она дёрнулась, когда он подошёл к ней, чтобы вернуть подушку, которую успел поймать, но тем не менее подставила щёку для поцелуя.

      — Спокойной ночи! — вежливо поклонился он и вышел в другую дверь.

      Кровать была обычной, на одного человека, к тому же — не на взрослого, и Гарри некоторое время ворочался, пытаясь пристроить свисающие ноги. Потом завозилась Нимфадора, вскочила из своей кроватки и тёплым комочком сразу забралась к нему, как-то в кромешной тьме распознав его на кровати. Подложила себе под голову его руку, укрылась другой и сразу же затихла уснув. Он этот момент пропустил, поскольку сам уже провалился в дремоту. Спал он крепко, и впервые за долгое время ему не снилась страстно под ним стонущая обнажённая Андромеда.

      Удивительно, но обмен откровениями явно их сблизил — по крайней мере, она больше не шарахалась от него, пылая гневом, а вполне благосклонно воспринимала его компанию, в которой он предпочитал находиться всё время пребывания в поместье. Гарри пока не понимал до конца притязаний Нарциссы, но по крайней мере в том, что касалось плотских утех, она оказалась очень целеустремлённой особой, и даже загородиться Нимфадорой у него получалось не всегда. К примеру, когда он попробовал ещё раз заночевать в детской, то среди ночи оказался разбужен ластящейся к нему Нарциссой, которая уже успела очень осторожно переложить Нимфадору обратно в кроватку, а сама забралась к нему со вполне определёнными намерениями. Пришлось встать и переместиться в выделенную ему спальню, где она требовала своё до самого рассвета.

      Днём было немного легче — природа всё-таки брала своё, и с недосыпа Нарцисса соображала не так быстро. К тому же, Друэлла, которая иногда и казалась мягкой и снисходительной, вполне жёстко командовала ею днём, отдав под её ответственность изрядную толику забот по уходу за большим поместьем. Это не мешало ей однако время от времени подстеречь его в доме и затащить в какой-нибудь укромный уголок, чтобы сбросить напряжение. Быстро наученный опытом, он теперь по большой дуге обходил пригодные для засады места вроде плотных зарослей кустов, погреба и дверей кладовок и чуланов.

      — Да ты просто мастер скрытного перемещения, — смеялась Андромеда, видя его потуги. — Неужто она тебе настолько противна?

      Совсем нет, разумеется. Если бы Нарцисса была ему противна, то вообще ничего не получила бы. Напротив, она действительно была милой девушкой, и вдобавок оказалась страстной и готовой на смелые эксперименты любовницей. Дело портила её худоба, которой пока не помогало усиленное поглощение сладостей, на которые она уже почти полностью перешла, пренебрегая более здоровой пищей. Она не была угловатой, — занятия танцами придали её движениям необходимую грацию и пластичность, — но рёбра её тощего тела буквально торчали со всех сторон. Даже шлёпнуть нельзя было без риска ушибить руку. Вторым крупным препятствием, которое, вполне возможно, происходило как раз из первого, была её слабость. Даже тщедушность, но не в плане конституции, а в отношении выносливости. Потребности — или желания — её намного превышали возможности тела. Она буквально заставляла его продолжать раз за разом, но каждый час-полтора стабильно теряла сознание, причём обычно происходило это в самый разгар соития, что заставляло Гарри буквально рычать от бешенства. Саму Нарциссу эти происшествия не волновали, и она лишь беспечно махала рукой, когда он на неё сердился, приведя в чувство. И, конечно, снова на него с азартом набрасывалась.

      Через пару дней после возвращения он решил наведаться в своё новое поместье. Альфард выделил ему метлу и вызвался составить компанию, против чего он вовсе не возражал. Когда они добрались до места, Гарри пришёл в уныние от открывшейся ему картины. Он здесь уже, конечно, был, но — в девяносто восьмом, когда Волдеморт был у власти, а Люциус Малфой купался в деньгах, глубоко запустив руку в казну магической Британии. Оттого в прошлый раз поместье было ухоженным, а особняк — помпезным. Теперь же было видно, что финансы Малфоев на последнем издыхании, поскольку вместо лужаек и ровных рядов подстриженных кустов поместье заросло непроходимым кустарником, стены особняка были обшарпанными, словно ученики Хогвартса отрабатывали на них ударные заклинания, внутри везде была паутина и мышиный помёт, а обстановка оказалась либо проданной, либо повреждённой до состояния полной непригодности.

      — Да, похоже, тут и пятидесяти тысяч не хватит, чтобы привести всё в относительный порядок! — заметил Альфард, когда они зашли в дом и остановились посреди некогда великолепной залы между прихожей и парадной лестницей. — Всё-таки старый дурак ухитрился сделать тебе гадость из могилы.

      — Кто здесь? — раздался откуда-то из глубин второго этажа визгливый голос.

      — Хозяин здесь, — спокойно ответил Гарри и позвал: — Добби!

      Рядом с хлопком возник домовой, ничуть не изменившийся за те восемь лет, что он его не видел — всё те же обвисшие, как у побитой собаки, уши и грустный взгляд нечеловечески огромных глаз.

      — Новый хозяин? — подозрительно спросил Добби и зачем-то повёл острым носом.

      — Меня зовут Гарри, — сообщил Гарри, показывая ключ. — После смерти Абраксаса особняк принадлежит мне.

      — Ты! — раздался полный ненависти вопль сверху, и над перилами показалась всклокоченная шевелюра Люциуса.

      — Я внимательно слушаю, — произнёс Гарри и звучно хрустнул костяшками сначала одной, а потом другой руки. — Ты что-то хотел сказать?

      — О, нет, — пролепетал Малфой, моментально становясь мертвенно-зелёного цвета. — Я просто хотел… приветствовать… нового владельца.

      — И ты, конечно, специально меня ждал, чтобы засвидетельствовать своё почтение, — усмехнулся он.

      — Да, да, всё так и было! — пролебезил Малфой.

      — Значит, больше в моём доме тебя ничто не держит? — спросил Гарри.

      — Я бы хотел просить… — проскулил Малфой. — Мне некуда пойти, и если бы добрый господин…

      — Господин, по-моему, уже ясно дал понять, что он вовсе не добрый, — развёл руками Гарри.

      — Хозяин, позволь, я дам ему пинка? — вдруг встрял Добби.

      — Но где же мне жить? — заныл Малфой.

      — А главное — зачем? — усмехнулся Гарри.

      — Хозяин, позволь, я дам ему пинка? — более настойчиво спросил Добби.

      — Я прошу… умоляю, хотя бы день отсрочки! — запищал Люциус.

      — Добби, если через пять минут последний мистер Малфой хотя бы одной ногой будет на территории моего поместья, то разрешаю тебе пинать его, сколько заблагорассудится, — произнёс Гарри, не сводя с Люциуса взгляда.

      — Благодарю, хозяин! — растроганно откликнулся домовой и, брякнувшись на колени, попытался облизать его ботинки.

      — Но мне ещё нужно собраться! — взмолился Люциус.

      — Добби, будь добр, личные вещи мистера Малфоя, исключая драгоценности и украденную серебрянную ложечку — за границу поместья, — равнодушно сказал Гарри.

      — Рад стараться, великий хозяин! — выкрикнул Добби и с хлопком исчез.

      Почти одновременно хлопнуло где-то наверху, ещё раз, а потом он снова возник рядом.

      — Сделано, как велел превосходнейший из всех хозяев! — с сияющими глазами доложил он. — А теперь можно, я дам ему пинка?

      — Люси, девочка моя, мой любимый и преданный домовой интересуется, не охромела ли ты одновременно с приступом глухоты? — поинтересовался Гарри.

      — Спасибо за доверие, хозяин! — растроганно выдавил Добби, и из его глаз скатились две неестественно огромные слезы.

      — Мой вернейший слуга готов тебе оказать помощь и доставить аккурат за границу владения, — Гарри склонился к домовому и громко спросил: — Как ты думаешь, одним пинком сможешь его туда выбить?

      — Рад стараться, величайший и великодушнейший! — зарыдал тот.

      — Я уже почти вышел! — воскликнул Малфой, чуть ли не кубарем скатившись с лестницы и оказавшись рядом. — Моё почтение, добрые господа!

      Он выбежал наружу, а Гарри, глядя на плачущего от обиды Добби, которому так и не удосужилось пнуть Люциуса на прощанье, задумчиво произнёс:

      — Нет, он решительно меня с кем-то путает!

      Как выяснилось, в особняке не всё оказалось настолько плачевно. По своему предыдущему опыту Гарри знал, что Добби являл собой пример бездельника и неумехи, но вот только раньше он не догадывался что было это следствием очень долгого служения Малфоям, которые, исключая, разумеется, Нарциссу, сами были и тем, и другим. В семьдесят пятом году Добби был ещё молод, и жизнь у Малфоев не успела настолько его испортить. В четыре руки с домовым они за несколько часов очистили первый и второй этажи от грязи и паразитов, починили что-то из наименее пострадавшей мебели, а Добби достал с чердака пару кроватей, которые дожидались своего часа со времён Генриха Пятого. Альфард оказался очень силён в трансфигурации — Гарри даже показалось, что своим искусством он легко посрамил бы МакГоннагол — и сумел за это время из подручного мусора сотворить несколько матрасов, подушек и комплектов белья, которые, по его словам, не должны были рассыпаться в прах раньше следующего тысячелетия.

      Вино в подвале справедливо решили не трогать, но к вечеру Альфард принёс запас провизии и горячительных напитков, и они встретили закат, удобно устроившись с чаем в креслах на террасе.

      — Знаешь, мой друг, чем всё-таки так хороша жизнь? — спросил Альфард, нарушив почти кристально чистую тишину тёплого апрельского вечера. — Как раз такими вот тихими моментами, когда ты можешь спокойно и с достоинством любоваться половинкой солнца, уходящего за горизонт, и никто тебя не дёргает и не надоедает пустой болтовнёй.

      — Весьма ценное наблюдение, Альфи, — ответил Гарри, потягиваясь. — Особенно в свете того, что мне удаётся не думать о девушках только в те моменты, когда я чем-то сильно занят — настолько, что в голове не остаётся ни одной сторонней мысли — или мертвецки пьян. Всё остальное время весь мой мозг поглощён ножками, попками и всем прочим, чем прекрасные создания так отличаются от нас.

      — Это пройдёт, не волнуйся, — отмахнулся Альфард. — Ты слишком долго пробыл в шкуре зверя, и он всё ещё беснуется внутри. Дай лишь время.

      — Если бы кто-нибудь меня сейчас убил, то мне точно стало бы легче, — доверительно сообщил он.

      Ночевать на новом месте было не впервой и, забывшись глубоким сном, он с головой окунулся в свои красочные видения, в которых, помимо Андромеды, часто фигурировали и другие девушки — в основном, те, кто встречался ему в магической Британии будущего. Секретарши, писари, библиотекари, хранительницы артефактов. Почти каждую ночь ему снилось, как он занимается любовью с Асторией, той самой Асторией, на которую он, будучи женат на Дафне, мог лишь украдкой поглядывать, просто любуясь — мысль о том, что он может быть с кем-то, кроме Дафны, никогда не приходила ему в голову… Пока та была жива, конечно. А ещё в его снах появлялась неведомая ему тёмноволосая девушка с зелёными глазами. Спокойная и сдержанная, она почти никогда не говорила, и казалась ему чистейшим плодом фантазии, выдумкой его ненасытного желания.

       В эту первую ночь в бывшем особняке Малфоев ему как раз привиделось ярко, как наяву, как он зачем-то оказался в кабинете министра Кингсли Шаклболта. Сам Министр отсутствовал, зато вместо него там были две его очаровательные дочери, совсем ещё молоденькие. Ему помнилось по прошлой жизни, что старшая, которая была его на шесть лет моложе — почти как нынешняя Нарцисса — часто строила ему глазки, но вот то, что и младшая, у которой, по её собственным словам, на днях случилось совершеннолетие, готова перейти к весьма активным действиям, оказалось для него сюрпризом. Во сне, конечно, и не такое могло привидеться. Сцена оргии с участием дочек Кингсли была настолько реальна и жизненна, настолько была проработана его воображением, что он даже испугался, не перенёсся ли он обратно в будущее, бросив там, в семьдесят пятом, на произвол судьбы всё, что так хотел исправить. Но нет, к счастью, это всё-таки оказалось фантазией, что и стало ему ясно, когда под ними троими под громкие, почти кошачьи, вопли девиц, развалился огромный зачарованный стол Министра, который на самом-то деле, как он знал, разрушить было невозможно..

      Как раз в тот момент, когда младшая из сестёр достигла кульминации, и он опять переключился на старшую, что-то бесцеремонно вырвало его, пробуждая ото сна.

      — Милый, я пришла, — радостно шепнула Нарцисса — конечно, это она, кто ещё кроме неё умел так больно впиваться в него рёбрами — кладя ладошку на уже торчащий под впечатлениями ото сна член. — О, а ты меня ждал, проказник?

      — Не ждал, — тихо ответил он, — но я рад, что ты здесь!

      Это было правдой — несмотря на то, что он от неё активно бегал, в постели она была замечательна. Не слишком опытна и умела, конечно, — было бы странно ожидать иного меньше, чем через две недели после того, как они “познакомились”, — но зато очень активна и просто пылала страстью и энтузиазмом. Её горячие губы почти сразу нашли его рот, и он перевернулся, подминая её под себя.

      На рассвете она сбежала обессиленная, оставив его досыпать. По поводу приготовленного — очевидно, Нарциссой — завтрака Альфард ничего не сказал, явно списав это чудо на наличие в доме эльфа, в обязанности которого приготовление пищи теоретически должно было входить. Гарри на этот предмет не сильно обольщался, поскольку по своему пребыванию в Хогвартсе знал, что домовые способны готовить лишь простую и незамысловатую пищу — сэндвичи, тыквенное печенье и тыквенный же сок. В общем, всё то же, что Альфард вполне был способен соорудить себе сам.

      В этот день они с Альфардом рассчитывали, заручившись помощью Добби, заняться подвалом и чердаком. В подвале, насколько Гарри помнил из будущего, должны были находиться клетки для рабов и пыточные. Что творилось на чердаке, ему было неизвестно. Планы, разумеется, пришлось переработать, когда вместо прекрасно обустроенных комфортабельных жаровен для клейма, блоков, чтобы подвешивать на дыбу и вырывать конечности, “железных дев”, утыканных иглами досок и прочих прелестей, без которых насыщенный быт рядового рыцаря плахи и капюшона превращается в скучную рутину, подвал оказался почти до краёв заполнен отходами человеческой жизнедеятельности в разных формах. Очевидно, еще при обустройстве особняка на подвал предусмотрительно были наложены чары, блокировавшие и звуки, и запахи. Малфои, которые аристократами себя лишь называли, в какой-то момент за неимением постояльцев стали отправлять туда мусор. Потом прекратили действовать заклинания коллекторной системы, и содержимое фановой трубы стало постепенно заполнять подземелье. Когда они преодолели невидимую границу, закупорившую запахи подвала, Гарри показалось, что Альфард готов упасть в обморок. Однако тому удалось сдержаться и даже, как ни странно, не пришлось расставаться с завтраком.

      Незадолго до полудня, когда Авгиевы конюшни подвала уже почти были вычищены, снаружи послышались крики и ругань. Альфард, по-видимому опознав возможный их источник, всплеснул руками, закатив глаза, и направился на выход. Остановился и развернулся к Гарри.

      — Пойдём, тебе тоже будет интересно, — позвал он. — К тому же, я думаю, что правильно догадываюсь о цели её визита.

      Кто такая эта загадочная “она”, стало ясно буквально через минуту, когда они вышли на крыльцо, и внутренности Гарри буквально скрутило в приступе дикой ненависти и ярости при виде девушки с тёмными растрёпанными волосами и в походном облачении без мантии, которая сыпала потоком ругательств на преграждающего ей путь Добби. Даже не задумываясь над тем, что делает, он сразу выхватил палочку и направил в сторону нарушительницы спокойствия, и на плече тут же повис Альфард, мешая закончить заклинание.

      — Постой, Гарри, — взмолился он. — Это же Белла, Беллатрикс Блэк! Да что происходит, ты сам не свой!

      При упоминании её имени глаза покрылись красной пеленой.

      — Пусти, — прошипел он. — Пусти, или я её пришибу вместе с тобой!

      — Нет, Гарри! — твёрдо ответил Альфард, шипя от натуги. — Это наша Белла, понимаешь? Одна из Блэков. То, что она водится с Волдемортом, ещё ничего не значит… Ты вообще здоров?

      Кузену было не понять причины его вспышки — он же не видел, как от удара Беллатрикс в Арку Смерти спиной влетает Сириус, он же не встречал в Мунго Фрэнка и Алису… Гарри сцепил зубы и шумно вздохнул.

      — Хорошо, — процедил он. — Можешь меня отпустить, сразу я её не убью!

      Их борьба заняла не больше полуминуты, и Беллатрикс успела переключить внимание с Добби на Альфарда.

      — Так вот вы где?! — вскричала она. — Дядюшка, кто это с тобой? Не тот ли нечестивец…

      — Белла, заткнись, — спокойно сказал Альфард, повернувшись к ней лицом.

      — Я не буду молчать! — крикнула она. — Честь моей сестры…

      — Я сказал — заткнись, — посоветовал Альфард. — Добби, она может пройти.

      — Хозяин, позволь, я дам ей пинка? — не поворачивая головы, спросил домовой.

      — Нельзя, Добби, — ответил Гарри. — Моветон. Девушкам нельзя давать пинка, сколь бы гнусны и ничтожны они ни были. Ведьму можно задушить, утопить, отрубить ей голову, сжечь, наконец… Но пинок абсолютно исключён, понимаешь?

      Беллатрикс во время его речи ещё сильнее покраснела от гнева. Частичка его, наблюдающая сцену как бы со стороны, отметила, как она была красива… Может, не столь прекрасна, как Андромеда… Но это было в первую очередь из-за злобной гримасы, которая перечёркивала нежные черты её сестры…

      — Как ты смеешь мне угрожать? — воскликнула она, обходя Добби и устремляясь к ним. — Ты, ничтожный…

      — Я тебя сейчас выпорю, — пообещал Альфард.

      Беллатрикс моментально захлопнула ротик, потупилась и зачем-то спрятала руки за спиной.

      — Вот так-то лучше, — кивнул он. — Гарри, позволь тебе представить самую любимую из моих чудесных племянниц, Беллатрикс. Я уверен, что она будет настаивать, чтобы ты называл её “Белла”. Дорогая, пожалуйста, познакомься с нашим драгоценным кузеном Гарри.

      Беллатрикс застыла в метре от них, по-прежнему не поднимая глаз.

      — Белла? — напомнил Альфард. — Как мы проявляем учтивость и манеры?

      Вздохнув, она приподняла пальчиками юбку и присела в книксене.

      — Безумно счастлива с вами познакомиться, благородный господин, — ангельским голосом произнесла она.

      От удивления Гарри распахнул рот и так и застыл, выпучив глаза.

      — Гарри, — ткнул его в бок Альфард.

      — Да, да, мне тоже очень приятно, — машинально пробормотал он, хотя приятно вовсе не было. Было мерзко и гадко.

      — Ну, раз мы теперь все друг с другом знакомы, то моё дело будем условно считать сделанным, — радостно хлопнул в ладоши Альфард и спросил: — Ты ведь без меня справишься?

      — Конечно! — заверил его Гарри.

      — В целости и сохранности! — добавил Альфард чуть тише.

      — Я… постараюсь, — кивнул он.

      — Не старайся, — твердо сказал Альфард. — Просто сделай! В целости и сохранности!

      — Без физических увечий сойдёт? — предложил разумный компромисс Гарри.

      — Тяжело с тобой! — вздохнул Альфард, притянул к себе Беллатрикс и посоветовал: — Этого постарайся не злить. Он правда бешеный, поверь!

      Гарри хотел было его остановить, когда он потянулся обнимать эту… тварь, но не успел. К счастью, Альфард выжил, отстранился от неё и попрощался:

      — Как закончишь здесь, дай весточку!

      — Пока, — откликнулся Гарри.

      Альфард призвал метлу, уселся и не спеша, даже вальяжно направился на северо-восток. Лицо Беллатрикс, которая чуть ли не ласково улыбалась ему на прощанье, сразу застыло, едва он достаточно удалился, а потом на нём появилась более соответствующая злобная гримаса.

      — Жаль, что мне нельзя тебя убить, — процедила она сквозь зубы.

      — В этом, милейшая Белла, мы с тобой мыслим одинаково, — ответил он, пытаясь не смотреть на тонкую нежную шею, на которой так удобно сомкнуть пальцы…

      Несколько секунд — и она обмякнет мешком, после чего шею можно будет сломать одним движением руки… Прекрасная смерть — и никаких Непростительных. Хотя гораздо соблазнительнее, конечно, воспользоваться палочкой… Одним точным движением загнать под подбородок… Мысль о том, как смешно при этом закатятся её глаза прежде, чем остекленеть, когда палочка проткнёт мозг, заставила его улыбнуться.

      — Что скалишься? — вызверилась она.

      — Да, положительно жаль, — кивнул он, сочувственно растягивая тубы.

      — Ты обесчестил мою сестру! — выкрикнула она.

      — Мы с ней неплохо погуляли! — зевнул он.

      — Ах, ты!.. — прорычала она. — Я вызываю тебя на дуэль, раз уж в семье не нашлось другого мужчины!

      — А зачем? — удивился он.

      — Как — зачем? — не поняла она. — Отомстить! За поруганную честь!

      — Кровь нужно смывать кровью, — лениво возразил он. — А тебя мне даже покалечить нельзя…

      — А меня зачем калечить? — возмутилась она.

      — Так ты же дуэли хочешь, — пожал он плечами. — Она “ду” именно потому, что противник может дать сдачи. Понимаешь, ду-эль, ду-эль!

      — То, что тебе посчастливилось закопать Абраксаса, ничего не означает, — надменно произнесла она. — Мне показали воспоминания с вашей дуэлью — чистое везение и лужи грязи!..

      — И всё равно мне нельзя тебя убить, — вздохнул он, разворачиваясь и делая шаг к двери.

      — Я требую! — крикнула она.

      Движение рукой он уловил краем глаза, и уже через секунду она с в ужасе отшатнулась, когда кончик её же палочки, неведомым образом оказавшейся в его руке, застыл в нескольких сантиметрах от её глаза.

      — И чего же ты требуешь? — с издёвкой спросил он спросил он, примеряясь то к одному глазу, то к другому.

      — Сати… — ошеломлённо пробормотала она, сделала шаг назад, кашлянула и выпалила: — Сатисфакции!

      — Мне это неинтересно, — ответил он, разводя руками, — раз я всё равно не могу тебя убить. Даже глаз выколоть нельзя… — грустно напомнил он.

      — У меня… — запнулась она и принялась шарить руками по карманам, потом распахнула ворот и достала оттуда крупную рубиновую подвеску на вычурной золотой цепочке.

      Гарри бросило в жар, и он невольно ступил назад, пытаясь понять, отчего в штанах вдруг стало тесно. В ворот рубашки виднелась ложбинка между упругими выпуклостями и сами выпуклости. Почти целиком. Они так чудесно поместились бы в его руках… На лице Беллатрикс было умоляющее, даже беспомощное выражение, и она стала до того похожа на Андромеду, что у него перехватило дыхание. Немного другая, но с аппетитными выпуклостями и соблазнительными изгибами, чёрного цвета волосами, но с таким же тонким носиком, огромными глазами и припухлыми чувственными губами. Она ещё не поворачивалась спиной, но он готов был дать руку на отсечение, что крепкая попка должна быть такой же идеально круглой формы.

      — Вот, — сказала Беллатрикс. — Я знаю, что таков обычай — поставить ценность на кон. Это кулон моей бабушки, и я ставлю…

      Она была совсем рядом, та, которую он ненавидел все эти годы — и когда рылся в колдографиях на Гриммо, находя портреты Сириуса, и когда с Невиллом наведывался в Мунго, и даже когда взрослеющий Тэдди в очередной раз просил его рассказать, как погибли родители… Почему он должен слушать Альфарда, который всего этого просто себе не может представить? Можно её просто убить, как она сама убивала и мучила, и даже не обязательно отдавать ей палочку.

      — Я тебя трахну, — покачал он головой.

      — Что? — удивилась она.

      — Мне не нужна твоя цацка, — повторил он. — Я возьму другую ценность. Если я выиграю дуэль, то я тебя трахну.

      — То есть — ударишь? — переспросила Беллатрикс, на всякий случай тоже делая шаг назад — чтобы он не исполнил угрозу прямо сейчас.

      Гарри закатил глаза. Не говорить же ей, что он её изнасилует с её же согласия? Он, конечно, не собирался, рассчитывая, что рассуждающая о чести фанатичка откажется сделать такую ставку.

      — Отымею, — пояснил он.

      — В смысле — обманешь? — сощурилась она.

      Ему захотелось задушить эту идиотку прямо сейчас. Надо же, дура переспала, наверное, со всеми Пожирателями в их лагере, а её до сих пор никто не научил, как это называется!

      — Ты мне дашь, — предложил он ещё вариант.

      — Это? — снова протянула кулон Беллатрикс.

      — Чёрт, черт! — заорал он. — Ты меня ублажишь, понятно? — она помотала головой, показывая, что совсем потеряла смысл в его словах. Сцепив зубы, он пояснил, будто она была умственно отсталой: — Я с тобой пересплю. Мы займёмся сексом. Я воспользуюсь твоим нежным телом для удовлетворения собственных низменных потребностей. Мы вместе ляжем и…

      — Всё! — замахала она руками, покраснела, приложила ладони к горящим щекам и вытаращила глаза: — Всё, я поняла!

      — Выход — там, — устало махнул рукой Гарри, снова разворачиваясь.

      Кажется, пронесло. Убить он её всегда успеет, но стоит сделать это так, чтобы родственники его самого не заподозрили.

      — Это очень дорогой кулон! — воскликнула она.

      — Я только что получил фамильный особняк и поместье Малфоев, — откликнулся он на ходу.

      — Постой! — крикнула Беллатрикс, и он замер.

      Она просеменила, огибая его, и встала на пути.

      — Для меня честь — не пустой звук, — с напряжением в голосе произнесла она. — Я готова поставить на кон свою, чтобы отомстить за честь сестры.

      Гарри снова закатил глаза. Она не только дура, но ещё и фанатичная дура! Неудивительно, что из неё впоследствии получилось такое. Он с удивлением поймал себя на том, что непроизвольно чешет одной рукой другую — настолько невыносимым было желание придушить идиотку и избавить мир от этого злобного недоразумения.

      — Дура, — заметил он, крепко сцепив руки от соблазна. — Выражаясь твоими словами, честь твоей сестры уже потеряна, и её не вернуть. Если твоя ещё сохранилась…

      Не замахиваясь, она с такой силой залепила ему пощёчину, что в ушах зазвенело.

      — Спасибо, — кивнул он. — Так вот, её честь ты не вернёшь, но и свою потеряешь.

      — Я её потеряю, если не отомщу за честь сестры, — прошипела Беллатрикс.

      О, как были благословенны те времена, когда он был вихрастым подростком, который, не стесняясь, мог позволить себе при случае до крови колотиться лбом о твёрдые предметы при столкновении с чужой дуростью!

      — К тому же, ты тоже сделаешь ставку, — добавила она. — Так положено.

      — Хочешь особняк? — удивился Гарри и вытащил из кармана ключ: — Вот, возьми, дарю безо всякой дуэли. Сама тут приберёшься!

      — Мне не нужна твоя цацка, — вернула она его слова. — Я возьму другую ценность. Ты присягнёшь на верность Тёмному Лорду.

      Гарри поспешно сунул руки в карманы, когда, произнося последние слова, она в экстазе сложила руки на груди и закатила глаза. Можно и не ломать шею, а просто сжать трахею, вырывая её, лечь на траву, подпереть рукой щёку и любоваться, как она дергается, булькая затапливающей лёгкие кровью!

      — Хорошо, — медленно кивнул он. — Ты мне отдашься, а я присягну Волди.

      — Тёмному Лорду! — закричала Беллатрикс, бешено вращая глазами.

      Мерлин, ну и дура же!

      — Когда настанет момент клятвы, тогда я его и буду называть, как его ручная собачка, — пожал он плечами. — А пока ещё немного вдохну пьянящего воздуха свободы. Волди! Волдиволдиволди!

      — Замолчи! — закричала она, зажав уши руками.

      Такой она была просто омерзительна, и Гарри даже задался вопросом, сможет ли он взять с неё свою награду, или его попросту стошнит?

      — Когда дуэль? — поинтересовался он. — Нужно же всякие формальности соблюсти. Секунданты там, авроры…

      — К чёрту формальности, — тряхнула она головой. — Я умру со стыда, если кто-то узнает про мой залог!

      — Да уж, — усмехнулся он. — А дядюшка Альфи ещё и ремня даст!

      — Именно! — буркнула Беллатрикс, невольно потянувшись прикрыть пятую точку. — Предлагаю прямо сейчас и — безо всяких секундантов.

      — Ты мне так доверяешь? — приподнял он бровь.

      — Нет, я так боюсь, что ты проболтаешься о нашем уговоре! — огрызнулась она. — И ещё мне понадобится моя палочка!

      — Пожалуйста, — пожал плечами Гарри, протягивая ей оружие рукояткой вперёд. — Как тебе вон те дивные заросли осоки?

      — А расчистить времени не было? — рыкнула она.

      Выбравшись на середину луга, они разошлись на двадцать метров.

      — На счёт “три”, — крикнул он. — Раз! Два! Три!

      — Редукто! — истошно завопила она и махнула рукой, явно намереваясь одним движением выкосить половину травы на поле.

      — Протего, — тихо произнёс он, даже не потрудившись уклониться. — Локомотор Беллатрикс!

     Её отшвырнуло в сторону, она пробила собой кусты и застряла, издав дикий вопль, полный злобы и разочарования.

      — Ты в порядке? — крикнул он, радостно приплясывая в победном танце, пока никто не видит.

      — Дьявол! — откликнулась она. — Что это было?

      — Домашняя заготовка, — ответил он. — Сдаёшься?

      — Никогда! — воскликнула она.

      Кусты снова затрещали, кряхтя, она выползла на узкую полоску, не заросшую травой, и бессильно рухнула.

      — Ты точно в состоянии продолжать? — с деланной заботой в голосе спросил он, с трудом сдерживая радостный вопль от её вида.

      Посмотреть было на что — платье оказалось порвано в нескольких местах, открытые части тела были покрыты царапинами, а клок волос явно остался где-то висеть среди листвы на радость каким-нибудь птахам, которые используют его для строительства гнезда. Сквозь прореху впереди так соблазнительно выглядывал плоский животик, что Гарри почувствовал, как разрывается между желанием добить жертву или навалиться на неё сверху и задрать юбку.

      — Дай руку! — потребовала она, протягивая свою.

      — Ну уж нет, — возразил он. — Если не можешь продолжать дуэль, то так и скажи, и мы приступим к раздаче призов.

      И потянулся к ширинке.

      — Нет! — вскрикнула она и с трудом поднялась. — Я готова! Продолжим!

      — Хорошо, как раньше, на счёт три, — вздохнул он, пятясь лицом к ней.

      — Только считать буду я! — выпалила она.

      — Чем бы дитя не тешилось, — согласился он.

      — Раз, два, три! — крикнула она. — Редукто!

      — Протего! — пробормотал он и развел руками: — Никакой фантазии! А я что буду изгаляться? Локомотор Беллатрикс!

      С воплем она опять вломилась в кусты, проделав собой дыру в ветках.

      — Ты не ушиблась? — крикнул он.

      — Всё хорошо! — отозвалась она.

      Послышался треск кустов, натужные стоны, потом на некоторое время стало тихо, а затем снова повторилось. Гарри двинулся туда, где слышал возню, держа палочку наготове и подрезая кусты. Беллатрикс нашлась довольно быстро, и особенно радовало положение, в котором она оказалась. Идеально, чтобы получить награду.

      — Акцио, палочка! — закричала она, протягивая руку в направлении бесполезного куска дерева, торчащего из земли буквально в полуметре от её пальцев.

      Сама Беллатрикс застряла в кустах так надёжно, что выдернуть её теперь можно было лишь трактором. Её зажало в районе талии, и как она ни пыталась разогнуть упрямые ветви, они её не пускали. Был, конечно, вариант аккуратного удаления ветки за веточкой, чтобы не повредить попавшуюся в капкан добычу, но в его намерения это точно не входило. Он подошёл вплотную и задрал юбку кверху.

      — Ты что делаешь? — процедила она.

      — Ты ведь не можешь продолжать дуэль? — поинтересовался он и смачно шлёпнул по попке, обтянутой короткими панталонами.

      — Ай! — вскрикнула она и зашипела, как кошка.

      В штанах стало тесно — попка на удивление была похожа на попку Андромеды, и даже такие вот штанишки та тоже частенько надевала… Точнее, когда вечерами он глазел на неё с ветки дерева, то всё-таки снимала. Воспоминания об Андромеде его затопили, и невольно пришлось поправить член, который неудобно упёрся в ширинку.

      — Ты что-то хочешь сказать? — поинтересовался он.

      Она в ответ лишь помотала головой. Он потянул панталоны вниз, обнажая ослепительно-белые ягодицы и стройные бёдра, а она без единого звука снова задёргалась и заскребла сапожками по земле, пытаясь вырваться. Всего-то и нужно — достать член и вставить… Гарри вздохнул и подвинулся, убирая её палочку в карман и заглядывая в лицо. Такая Беллатрикс была больше ему по душе — ни злобы, ни торжества, а лишь одна обида и унижение на лице. С одной стороны. А с другой… Он не мог поверить, что действительно собирался воспользоваться ею, как вещью, пока она беспомощно висит в ветвях кустарника. Пусть она и была гадиной и бессердечной тварью, которая убила Сириуса и малышку Нимфадору, которая пытала Гермиону… Потрепав по голой коже, на свежем воздухе покрывшейся мурашками, он опустил юбку на ноги и сунул ей в руку палочку.

      — Вот, сможешь сама выбраться? — спросил он.

      — Спа… — попыталась произнести она, но с первого раза не получилось. — Да, я выберусь.

      — Жду тебя на лугу, — сказал он и пошёл прочь, во избежание недоразумений держа её в поле зрения.

      Ждать пришлось долго. Сначала из кустов слышался треск и неразборчивая брань, потом, когда треск прекратился — всхлипы. Ещё минут на пять всё затихло, и Гарри уже решил было, что она просто надумала сбежать, что, в принципе, его устраивало — от этой сумасшедшей лучше держаться подальше! Потом послышался шорох травы, и он, выхватив палочку, откатился в сторону с примятого участка. Когда появилась Беллатрикс, он уселся так, чтобы можно было быстро вскочить или упасть, уклоняясь от атаки. Завидев его, она остановилась, разглядывая палочку в его руке, а потом достала свою и бросила ему.

      — Я готова, — спокойно сообщила она. — Что мне делать?

      — Проваливай, — лениво сказал он. — Убирайся с глаз моих, чтобы я тебя в жизни не видел.

      — Что мне делать? — упрямо повторила она, сделав ещё шаг к нему.

      Теперь было ясно, на что она потратила это время. Одежда была по возможности починена, кожа очищена от ранок, ссадин и грязи, пышные волнистые волосы расчёсаны и схвачены сзади в хвост, а сверху она вплела несколько цветков. Ворот распахнут, обнажая декольте, а юбку она подтянула кверху, чтобы было удобно идти, и затянутые в старомодные чулки с подвязками ноги были открыты до середины бёдер. Очень стройных и волнительных бёдер, от вида которых  он почувствовал, как в виски стучится кровь. Под давлением вида её прекрасно сложенных ножек бешено колотившаяся в черепушку жажда убийства уступила место страсти. Желанию уронить её на траву так, чтобы эти прекрасные бёдра сжали его бока…

      — Становись на четвереньки, — показал он на утоптанное место.

      Она послушно опустилась на землю и замерла, глядя прямо перед собой. Когда он смог оторвать завороженный взгляд от выпяченных ягодиц, на мгновение вернулась способность соображать, и он сделал над собой ещё одно усилие.

      — Послушай, — сказал он. — Мне нужно услышать от тебя, что я ни к чему не принуждаю.

      — Какая разница? — напряжённо спросила она, упрямо глядя вперёд.

      — Потому, что я могу тебя убить, — пояснил он. — Не задумываясь. Но принуждать не стану.

      — Ты победил, — коротко ответила она в пояснение.

      — И что? — хмыкнул он.

      — У нас была сделка, — откликнулась она. — Я проиграла. Выигрыш твой.

      — Я не собирался играть честно, — пожал он плечами. — Если бы ты каким-то чудом победила… — она дёрнулась, и он повысил голос: — Каким-то чудом! …То я не стал бы слугой Волдеморта. Я бы просто послал тебя куда подальше.

      — Для меня честь — не пустой звук, — повторила она. — Твои проблемы с совестью меня не касаются.

      — Хорошо, я тебе официально заявляю, что ты мне ничего не должна, — сказал он. — Забирай свою палочку и проваливай, откуда явилась!

      — Ты намеренно подвергаешь меня унижению? — спросила она. — Специально втаптываешь  в грязь, чтобы показать, что я такое ничтожество, что с меня даже взять нечего?

      — Во-первых, для меня ты действительно тварь, ничтожество, — выдавил он сквозь зубы, чувствуя, что снова начинает закипать, и руки уже чешутся в предвкушении от того, как он будет её душить.

      — А во-вторых? — спросила она.

      — А во-вторых, если тебе действительно так важно отдать этот долг, то вот моё тебе наказание — я его не принимаю! — крикнул он, вскакивая на ноги.

      Она, не мигая, продолжала смотреть перед собой, и ему было видно, как дрожат её плотно стиснутые губы. Пару минут он наблюдал за мучениями, а потом опустился перед ней на корточки.

      — А в третьих, ты дура, — спокойно сказал он. — Не знаю, что там тебе наплёл Малфой, который, если у него была бы честь, должен  уже был повеситься со стыда, но твоя сестра должна сама решать, что ей делать. И дурацкое обещание отца отдать её человеку, который был ей настолько омерзителен…

      — Я знаю, — упрямо нагнула она голову. — Но честь…

      — Забудь про честь! — рявкнул он. — Твоя сестра переспала со мной, и теперь она счастлива. Я надеюсь. Если же ты сделаешь это, то ничего, кроме грязи тебе это не принесёт…

      — Ты сказал, что она сама должна решать, где её счастье, и где горе, — произнесла она.

      — Ну да, — радостно воскликнул он.

      — Когда ты предложил мне эту низость, я могла отказаться, — заявила она. — Я могла повернуться и уйти, а могла просто атаковать безо всяких условий. Я ошиблась, и теперь стою на четвереньках. Теперь ты понял, что ошибся, и это значит, что то, от чего ты меня сейчас пытаешься отговорить, будет наказанием и тебе тоже.

      Выражение лица при этом не изменилось, но в словах ему померещились мстительно-торжествующие нотки.

      — Мерлин, ну и дура!!! — заорал он, вскакивая. — У тебя, что, крыша от Круциатусов Волдеморта уже поехала? Хоть какие-то мозги у тебя в черепушке еще уцелели?

      Она ничего не ответила, но его тирада явно её задела, поскольку дышала она теперь, шумно раздувая ноздри.

      — Хорошо, — кивнул он. — Будь по твоему. Только я хочу от тебя услышать — то что сейчас произойдёт, случится добровольно и по твоему желанию.

      — Я подтверждаю, — кивнула она.

      — Насколько, конечно, может отвечать за свои попытки такая законченная идиотка, — пробормотал он себе под нос. — У магглов секс с умственно отсталыми приравнивается к изнасилованию.

      Тяжело вздохнув, он обошёл её с другой стороны, опустился на колени и сначала было хотел задрать юбку на спину, но потом решил, что солнце припекает достаточно сильно, расстегнул юбку, стянул её на колени вместе со штанишками и принялся, наклонившись к ней, расстёгивать рубаху, чтобы обнажить грудь. Кожа на бёдрах была упругой и гладкой на ощупь, и едва он сжал в ладонях ягодицы, член напрягся в предвкушении, наглядно давая понять, насколько ему, кавернозному, важны моральные качества партнёрши.[e][f]

      — Предатель, — буркнул он, продолжая её оголять.

      Когда она уже почти целиком оказалась без одежды, с особенной остротой в мозгу всплыл образ возвращающейся из душа Андромеды. От его прикосновений Беллатрикс уже тяжело дышала, убеждая, что она вроде бы совсем и не прочь.

      “Что я мучаюсь? — подумал он, вспомнив, что она ещё не превратилась в ту гадину, которую он ненавидел. Если он постарается, чтобы ей тоже было хорошо, то и совесть будет спокойна. — Делай, что должен, и будь, что будет!”

      Расстегнув ширинку, он достал член и шлёпнул им по ягодице.

      Вопреки его опасениям, она не стала вести себя, как безразличное бревно, а сходство с Андромедой распаляло его желание настолько, что несколько раз он с трудом удержался, чтобы её не поцеловать. Едва начав, он уже не смог остановиться, пока не почувствовал, что она держится на пределе сил. К тому времени они уже оказались в одной из спален, и когда она выдохлась, он просто оставил её одну, справедливо решив, что окружать эту гадину нежностью и заботой совсем ни к чему. Было уже поздно, и он, приняв душ, отправился в постель, полностью выкинув Беллатрикс из головы. Ему опять снилась зеленоглазая молчаливая девица, а потом разбудила Нарцисса, которая и осталась до утра, откуда-то зная, что Альфарда в особняке нет.

      Проснувшись достаточно поздно, он схватился за голову, когда вспомнил про Беллатрикс, и подпрыгнул на кровати, чуть не сбросив на пол свернувшуюся рядом Нарциссу. К большому облегчению, в той спальне никого не было, а кровать оказалась аккуратно заправлена, так что даже малейших следов вчерашних похождений не осталось. Нарцисса приготовила завтрак, они вместе поели, и она улетела, оставив его заниматься уборкой. Ближе к полудню он уже полностью закончил с подвалом и валялся в траве перед особняком, лениво листая каталог с меблировкой для подземелья, попутно отмечая понравившиеся предметы обстановки — пару “железных дев” по углам, “кресло допроса” в дальнем конце, рядом с ним — вертикальная дыба с жаровней, посредине — дыба колесом. Ещё в двух углах подвесить клетки, и по мелочи докупить “аистов”, “испанских сапогов” и “вилок еретика”. При закупках на тысячу галлеонов и больше — скидка от поставщика и бесплатная доставка. Он так увлёкся процессом, что даже не заметил, как прилетела сова с посланием от Сайнуса.

      В поместье вместе с Сайнусом его ждал Альфард. Сайнус тепло с ним поздоровался и повёл было в дом, но на них обоих сразу же налетел маленький вихрь в сопровождении Друэллы.

      — Прелесть моя! — радостно засмеялся он, целуя Нимфадору и прижимая к себе. — Ты где маму потеряла?

      Она показала в сторону садика позади дома.

      — Меда с утра подстригает кусты, — пояснила Друэлла. — Дора, котёнок, пойдём к бабушке, а Киса пока найдёт маму!

      — Котя с Кисой искать маму! — заявила Нимфадора, крепко прижимаясь к его шее, чтобы уж точно никто не смог оторвать. — Баба подождёт?

      — Подождёт, подождёт, — улыбнулась Друэлла, поправляя на внучке пальто.

      Андромеда как раз поливала из палочки ряд кустов и газон перед ними. Кусты были выстрижены в виде разных зверушек — и обычных, и магических.

      — Мама, мама! — заголосила Нимфадора. — Смотри, кто пришёл!

      Андромеда сбросила садовые перчатки и фартук с инструментами и подняла голову, чтобы поправить пряди волос, выбившиеся из-под боннета, и он поймал себя на мысли, что её нехитрая уловка заставить любоваться собой удалась прекрасно — он даже с шага сбился, в восхищении разглядывая выпуклость груди и нежное ушко, виднеющееся из-под шляпки. В картинку добавилась медленно двигающаяся на нём… не Андромеда, конечно, но такая похожая девушка… собственно, всего лишь волосы в другой цвет покрасить…

      — Мой милый кузен! — тепло сказала она, когда он подошёл, прижалась и приподнялась на цыпочки, целуя в щёчку.

      — Я скучал, — словно оправдываясь, признался он.

      — И тем не менее даже не удосужился заскочить на огонёк, — улыбнулась она.

      — Я и не знал, что есть такой огонёк, — заметил он.

      — Конечно, есть, — рассмеялась она. — Ночник в детской! Ну да пойдём, папа сказал, что он как раз закончил что-то, начатое несколько дней назад, и хотел тебе показать!

      Что понадобилось Сайнусу, он так и не понял. В записке была лишь просьба появиться, как только он сможет, да и Андромеда ничего прояснить не смогла, а лишь радостно потащила его за локоть к особняку. Домочадцы уже зашли в гостиную и ждали там.

      — Сайнус, — воскликнул он. — Энди поведала, что у тебя для меня есть что-то интересное.

      — Конечно, есть, — удивленно ответил Сайнус с таким видом, что иначе и быть не могло. — Я точно знаю, кто твой отец.

      — К-хм, — кашлянул Гарри.

      Прижавшаяся сбоку Андромеда даже перестала дышать.

      — Я не намерен обсуждать твои тайны с кем бы то ни было, кроме тебя самого, — пояснил Сайнус. — Если ты считаешь, что это лишь твоё дело, то так тому и быть.

      Несмотря на его слова, взгляд Друэллы ясно говорил о том, что вовсе это не его личное дело.

      — Хорошо, — кивнул Гарри. — Давай посмотрим на то, что ты узнал. Может, твоя догадка совсем неверна…

      — Мне кажется, что время тайн прошло, Гарри, — тихо заметила Андромеда.

      — Так тому и быть, — согласился он.

      — Тогда пройдём на чердак, — позвал Сайнус, делая приглашающий жест.

      С того времени, как он расправился с докси, на чердаке уже прибрали, вычистили грязь, проветрили и даже вымыли окна, чтобы добавить естественного света к имеющимся на стенах стилизованным под факелы лампам. Гарри даже знал, кто занимался уборкой и пожалел, что сразу не догадался позвать Нарциссу на уборку в подвале Малфоев. И не потому, что она лучше бы справилась, а просто ей не помешало бы лишнее напоминание о том, какой судьбы она избежала. Посреди чердака стоял огромный — шесть на четыре метра — стол, на котором, приблизившись, он разглядел множество мелких кружочков, и один из них горел красным цветом. Кружочки соединялись линиями, которые переплетались, убегали на дальний конец и снова возвращались. Сайнус, подойдя, ткнул в красный кружок, и стол вокруг вспучился, резко увеличивая то, что требовалось разглядеть. Кружочки выросли до размеров пятисантиметровых медальонов с подписями. Огромное генеалогическое дерево, вот что это было. Со времён Мерлина и по нынешний день, все до единого маги Британии и их предки, сквибы и магглорождённые. Красным горел его собственный портрет — “Гарри Блэк”, и к нему подходили две сияющие нити от портретов родителей.

      Он почувствовал, что ноги не держат, машинально призвав стул, брякнулся на него, где стоял, и закрыл руками голову, пытаясь совладать с валом нахлынувших мыслей и вполуха слушая объяснения Сайнуса.

      — Вот это настоящая реликвия, — гордо вещал тот, любовно поглаживая край стола. — Видите — кусок выбит? Это наш предок Толиман “Безбашенный” Блэк пытался мечом зарубить Локуста Певерелла, когда в тринадцатом веке в отсутствие большинства Певереллов мы напали на их замок и хорошенько там пограбили! — Сайнус довольно потёр руки. — Собственно, и стол как раз тогда упёрли! Он на самом деле бесконечный, и может уменьшаться в походное состояние или увеличиваться. Чтобы продолжал обновляться, ему нужно приносить новые образцы крови. После этого он точно вычисляет, кто были предки и наносит на Общее Дерево. Занимает это, правда, пару дней…

      — Сириус, собака! — процедил сквозь зубы Гарри.

      — Непонятная реакция, — заметила Друэлла. — В чём он-то виноват?

      — И вообще, как так получилось, что твой отец на десять лет тебя младше? — подала голос Нарцисса.

      — Это всё оттого, что я родился в восьмидесятом году, — выдохнул Гарри, выпрямляясь. С волнением, вызванным увиденным на столе, он уже справился, и был в состоянии спокойно рассказывать. — Я вкратце расскажу, хорошо? Когда мне было двадцать пять, в две тысячи шестом году, произошло несчастье, и я набрёл на артефакт в Отделе Тайн… Я попросил возможности всё исправить, и меня выкинуло сюда, но при этом превратило в зверя. Сам-то я анимагией не занимался никогда.

      — То есть ты знаешь, что случится в будущем? — поинтересовался Альфард. — У меня будет много внуков? Как я назову сына?

      Гарри посмотрел ему в глаза, и через полминуты Альфард, не выдержав, отвел взгляд.

      — Понятно, — сказал он. — И когда?

      — Я сумел собрать не очень много сведений о Блэках, — ответил Гарри. — Ты — в семьдесят шестом или семьдесят седьмом. Орион, Регулус и Дрю — в семьдесят девятом. Вальбурга в восемьдесят пятом. Поллакс в девяностом, Сай в девяносто втором. В девяносто шестом Беллатрикс убьёт Сириуса, в девяносто восьмом — Нимфадору, после чего будет убита сама. В девяносто восьмом из всех-всех Блэков останутся лишь Энди и Цисси. И я, как оказалось. Энди, Сириус и Альфи будут прокляты в семьдесят шестом-семьдесят седьмом и вымараны с фамильного дерева.

      К счастью, к этому моменту все уже расселись по креслам и стульям, и в обморок никто не упал. Установилась гнетущая тишина, лишь Нимфадора на руках у матери возилась, не понимая, что такого сказал Киса, что все взрослые вдруг стали скучными и неинтересными. Нарцисса в ужасе прижала ладони к щекам, вытаращив глаза.

      — Что же ты мне вчера не сказал?! — закричал Альфард, вскакивая. — Я же её с тобой оставил! Она жива, Гарри, скажи мне, она жива?

      — Белла? — подняла брови Нарцисса. — Ты её видел?

      — Ты её видел? — недобро произнесла Андромеда, окидывая его тяжёлым взглядом.

      — Я тебе чуть позже расскажу, хорошо? — взмолился Гарри.

      — Чёрт подери! — в сердцах ударил одной рукой по другой Сайнус, а потом снова схватил ладони жены в свои, как он сделал сразу, едва услышал о её судьбе.

      — Я не хочу, — замотала головой Друэлла. — Я не хочу умирать! Я жить хочу!

      — Конечно, дорогая, конечно! — заверил её Сайнус.

      — Она жива, Гарри? — ещё раз спросил Альфард.

      — Была жива в последний раз, как я её видел, — нехотя ответил Гарри. — Я её не убил и не покалечил.

      — Что между вами произошло? — сунула свой носик Нарцисса.

      — Действительно, — поддакнула Андромеда.

      — Так, стоп! — воскликнул Сайнус, поднимаясь. — Всем молчать! Альфи, со всем уважением!

      — Конечно, конечно, — откликнулся тот, усаживаясь.

      — Во-первых, — произнёс он. — Вы все понимаете, что нас вырежут под ноль, не дожидаясь даже конца лета, если хоть одна живая душа… Цисси?

      — Я поняла, папочка, — покорно откликнулась она, бледнея до корней волос. — Рот на замке!

      — Во-вторых, мы теперь знаем, что случится, — продолжил он. — Это значит, что мы сможем переиграть события по-своему. Гарри, Цисси вышла за Малфоя?

      — Да, — кивнул Гарри.

      — А Абраксас? — поинтересовался Сайнус.

      — Умер в девяносто шестом, — лаконично пояснил Гарри.

      — Вот! — торжествующе поднял палец Сайнус. — Видите? И в третьих… Гарри, дорогой!

      — Да, кузен Сай? — отозвался он.

      — Давай уже по порядку всё, что знаешь! — попросил Сайнус. — Для начала, отчего ты назвал Сириуса…

      — Во-первых, он анимаг, и собака — его анимагическая форма, — нехотя пояснил Гарри.

      — Ты точно уверен? — хмуро спросил Альфард. — Я же с ним постоянно общаюсь…

      — Во-вторых, я точно знаю, что моего отца зовут Джеймс Поттер, — продолжил он.

      — Вот, — показал рукой на волшебный стол Сайнус. — Вот! Это чудо сделано невесть когда, и оно безотказно, как прямая палка. Если этот волшебный предмет говорит, что твой отец…

      — Я понял, — скривился Гарри. — Мне говорили, что отцом Джеймса Поттера были Флимон и Юфимия Поттер…

      — Так оно и есть, — согласился Альфард. — Они его родители, и ты можешь с ними…

      — Это не важно, — перебил он. — Когда я понял, что защитные чары поместья настроены на то, чтобы пропускать только Блэков, я вспомнил старую сплетню о том, что на самом деле родителями Джеймса были Дорея и Карлус Поттер.

      — Тётушка Дорея? — не поверил Альфард. — Но она же исчезла…

      — Да, я помню, — кивнул Гарри. — Когда ты ещё маленький был.

      — А Карлус, который, надо сказать, и вправду ухаживал за ней, когда ей было тринадцать или пятнадцать, ничуть её исчезновению не огорчился, — добавил Альфард. — Так зажёг, что в некоторых кабаках до сих пор его имя только шёпотом произносят.

      — Да, я теперь уже понял, что Дорея тут ни при чём, — кивнул Гарри.

      — Значит, двоюродный племянник? — переспросила Нарцисса, насмешливо на него глядя.

      — Я никогда не видел Джеймса, — пояснил Гарри, — но привык думать о нём, как об отце.

      — Поэтому тебя так расстроило то, что тебе показал мой артефакт? — спросил Сайнус.

      — Да, и мне нужно время, чтобы это знание осело в моей голове, — кивнул Гарри. — То, что моя мать изменяла своему мужу, который даже не являлся моим отцом, меня вовсе не радует. Сириус или нет, но я твёрдо намерен предотвратить это безобразие!

      — Не торопись, племяш, — с ехидной улыбкой встряла Андромеда. — Сначала нужно разобраться. Может, там замешана большая любовь?

      — Ты сказал, что не знал Джеймса? — вспомнила Друэлла, всё ещё бледная от известия о скорой смерти. — Почему?

      — Когда мне был год, Волдеморт убил его и мою мать, — сказал Гарри. — В смерти огульно обвинили Сириуса и безо всякого следствия его посадили в Азкабан, откуда он сбежал через двенадцать лет.

      — О, Мерлин! — вздохнула Нарцисса.

      — Дамблдор отдал меня в семью магглов, родичей моей матери, — продолжил Гарри.

      — Чёртов старикан! — воскликнул Альфард. — Но что вообще произошло? Давай лучше по порядку с самого начала!

      — Началось всё с того, что Волдеморт при попустительстве Министерства и аврората сколотил себе достаточно крупную шайку… — стал рассказывать Гарри.

      Повествование заняло пару часов, а потом Сайнус, глянув на часы, хлопнул себя по лысине.

      — Мерлин, мы про обед совсем забыли! — воскликнул он.

      Друэлла вскочила и устремилась к лестнице вниз, и за ней поспешила Нарцисса.

      — Гарри, дорогой, помоги мне переодеть Нимфадору, — ангельским голоском попросила Андромеда.

      — Конечно, тётушка, конечно, — вернул он ей её же колкость, перехватив насмешливый взгляд Альфарда, который ещё и провёл себе большим пальцем поперёк горла.

      Правильно, сейчас какого-то маленького беззащитного чёрного котёнка будут убивать. Скорее всего, медленно и по кусочкам!

      — Что произошло? — словно между делом спросила она, когда они уже пришли в детскую, споро при этом скидывая с дочери уличные одёжки и переодевая её в длинное красивое платье с оборочками.

      — В каком именно плане? — наморщил он лоб, покорно удерживая одежду, которую она навалила на его руки.

      — Не прикидывайся, — попросила она. — Ты прекрасно знаешь, о чём я.

      — И всё же есть шанс ошибки, — возразил он. — Вот я сейчас тебе признаюсь в чём-то другом…

      — Гарри! — твёрдо осадила она его.

      — Хорошо, тогда про твою бешеную сестрицу, — предположил он, а она вздрогнула и кивнула. — Она заявилась вчера, как она сказала, “отомстить за честь сестры”...

      — Мерлин, какая дура! — вздохнула Андромеда.

      — Дуя! — радостно повторила Нимфадора.

      — Дора! — рыкнула Андромеда, и дочь захлопнула ротик, невинно улыбаясь.

      И волосы, и глаза её стали голубого цвета, и она теперь выглядела совершенно невинно и умильно. Вот как на такую сердиться?

      — Котёнок, сделай волосы подлиннее, я тебе косичку заплету, — попросила Андромеда. — А ты рассказывай!

      Нимфадора послушно удлинила волосы так, что они доставали почти до колен, и она принялась их заплетать вместе с яркими лентами, подходящими к цветам на платье.

      — Альфард присутствовал при её появлении и нас друг другу представил… — сказал Гарри.

      — И хоть бы словом обмолвился дорогой дядюшка! — бросила сквозь зубы Андромеда.

      — Он сразу сбежал, — пояснил Гарри. — Попросил, чтобы я её не убивал и не калечил, и оставил с этой…

      — Попрошу без эпитетов, — оборвала его Андромеда, — Она моя сестра и ничего из того, о чём ты нам рассказал, пока ещё не совершила. Так что…

      — Это для тебя она ничего не совершила, — спокойно возразил Гарри. — А для меня это всё в прошлом. Я сам видел, как погиб Сириус, и был неподалёку в момент, когда Дора…

      — Не напоминай, — буркнула Андромеда. — Этого не будет, слышишь?

      — Я обещаю, — согласился он, прикрыв глаза. — Жизнь положу…

      — И что дальше? — спросила она. — Ты с ней сразился?

      — Я ей посоветовал убираться в… — он поглядел на Нимфадору, которая с готовностью навострила ушки, рассчитывая обогатить свой лексикон, и поправился: — …В дальние дали. Честно сказал, что, раз не могу её убить, то дуэль, как таковая, мне неинтересна. Она продолжала настаивать и даже предложила свой кулон в качестве залога…

      — Какой кулон? — насторожилась Андромеда.

      — А, такая цепь белого золота с подвешенным рубином размером с перепелиное яйцо, — небрежно бросил Гарри.

      — Вот с… — воскликнула Андромеда и успела зажать себе рот руками. — Вот же старшая сестра! Как она могла тебе его предложить!

      — А в чём проблема? — не понял он.

      — А в том, что этот кулон должен был достаться мне! — рассерженно воскликнула она.

      — Правда? — удивился он. — Она его у тебя обманом утащила?

      — Нет, его ей бабушка подарила! — буркнула она и снова воскликнула: — Но мне он всегда больше нравился!

      — Понятно, — хмыкнул он.

      — Он у тебя? — сообразила она и протянула ладошку: — Давай же скорее!

      — Хм, заманчиво, — кивнул он. — Он тебе так нужен, что наверняка ты мне готова что-нибудь предложить взамен?

      И он игриво поводил бровями.

      — Ду… — выпалила она и снова замолкла, глядя на умильно улыбающуюся дочь: — Так и быть, я тебе оставлю Дору на весь день!

      — Гулять с Кисой! — обрадовалась та.

      — У меня его нет, — заявил он.

      — Ничего другого ты от меня не получишь, заруби себе на носу! — прошипела она.

      Нимфадора, смеясь, шлёпнула его по носу.

      — Но у меня его правда нет, — пожал он плечами. — Я сказал этой… что она мне заплатит собой, если проиграет.

      — Ду… — гневно воскликнула она. — Да как ты смеешь? Надеюсь, она тебе достойно ответила?

      — Достойно, — согласился Гарри. — Сказала, что если я проиграю, то буду служить Волдеморту.

      — Вот же… — прорычала она. — Два иди… Погоди, она, что, согласилась?

      — Мало того, ещё и настояла на уплате своей ставки после того, как проиграла, — пожал он плечами. — Я ей пытался сказать, что сам бы не стал присягать Волдеморту, но она опять что-то начала говорить про честь и нести прочую подобную чушь…

      — Дура, набитая дура! — прорвало её, и она забегала по комнате, размахивая руками: — Идиотка! Тупая курица с мозгами улитки! А ты-то? Ты о чём думал?

      — Я думал о том, до чего она похожа на тебя, когда ты сердишься, — улыбнулся он. — И что ножки очень стройные, а уж не ухватить её за круглую попку будет преступлением против человечества, которому нет оправдания!

      — Да ты!.. — взвилась она, и тут её взгляд упал на Нимфадору, которая сосредоточенно мотала головой и ковыряла в ухе: — Что это с ней?

      — Вместо того, чтобы слушать твои ругательства, у неё сейчас жужжит в ушах, — пояснил он. — Заклинание такое. Так что можешь спокойно дать волю своей экспрессии.

      — Да какая там экспрессия! — огорчённо всплеснула она руками. — Опять ты… отличился… Ну зачем тебе нужно было…

      — Я честно хотел её убить, — признался он. — Ты хоть отдалённо представляешь, как я её ненавижу? Но Альфард запретил мне причинять ей вред. Тогда я захотел её унизить…

      — Унизил? — поинтересовалась она.

      — Нет, — помотал он головой. — Я так не умею. Убить могу, а вот издеваться над красивой девушкой…

      — Да ну, она же уродина! — надулась она.

      — Она очень похожа на тебя, — вздохнул он. — Честно говоря, я тебя и представлял на её месте…

      — Дурак! — обиделась она. — И что мне теперь с тобой делать?

      — Дожидаться момента, когда мы окажемся в одной постели оба голые? — предположил он.

      — Ах, ну да, ты же уверен, что всё так и будет! — воскликнула она. — Так вот, дорогой кузен, что я тебе скажу — ты потерял свой шанс! Я не говорю, что он реально существовал, но может я и не была бы против. Может. Ровно до того момента, как я узнала, что ты соблазнил мою сестру. А теперь, после того, как это случилось и со второй, скорее небо упадёт на землю…

      — Сделаем! — уверенно заявил он.

      — Что? — не поняла она.

      — Небо на землю, — пояснил он. — Если так нужно для дела…

      — Да иди ты! — всплеснула она руками и указала на дверь. — Только Дору забери и расколдуй уже! А то замучилась бедняжка!

      Обед начался с обменов взглядами. Родители на дочек, брат на них, племянницы на него и на Гарри… Словно безмолвный разговор, в котором, впрочем, обменивались не мыслями, а чувствами. Напряжение, которое ещё висело в воздухе к концу первого блюда, почти исчезло к третьей перемене и вовсе растворилось, когда Альфард последний из всех покончил с десертом, удовлетворённо откинулся на спинку стула и сложил на животе руки.

      — Я думаю, что всё будет хорошо, — сказал он.

      — Я тоже так думаю, — поспешно вмешалась Андромеда прежде, чем дать ему растечься мысью по древу. — Но до того, чем обсуждать что-то ещё, я хотела бы поделиться новостью…

      — Ты беременна? — встряла Нарцисса.

      — Ду… — сказала Андромеда, а потом покосилась на сидящую рядом с Гарри Нимфадору и решила не договаривать. — Нет, я не столь падка на опасные связи, — тем не менее уколола она сестру. — А вот тебе бы я рекомендовала не забывать про средства…

      — Девочки! — с угрозой в голосе произнесла Друэлла.

      — Прошу прощения! — поправилась она. — Сегодня утром я подала прошение на развод.

      — Вы что, уже успели сговориться за моей спиной? — возмутилась Нарцисса, отчего-то обратившись к Гарри.

      — А я-то тут при чём? — удивился он.

      — Потому, что ты всегда в чём-то замешан! — прищурившись, ткнула в него пальцем Нарцисса.

      — Гарри действительно не имеет отношения к моему решению, — спокойно пояснила Андромеда. — То есть…

      — Ага, я так и знала! — воскликнула Нарцисса, теперь уже тыча пальцем в неё.

      Сидящий между ними Альфард, который невольно оказался на линии огня, попытался сползти под стол.

      — Я хотела сказать, что сначала поделилась своей проблемой с Гарри, — невозмутимо отмахнулась от неё Андромеда. — Он мне ничего не подсказывал. Пока я ему рассказывала, сама поняла, что мне нужно. Дело в том, что мой муж не хочет детей…

      — Ну и ду… — хмуро заметила Друэлла.

      — Дуя! — радостно воскликнула Нимфадора.

      — Дора! — с упреком посмотрела на неё мать.

      — А я всё жду, когда у меня появятся ещё внучки! — вздохнула Друэлла.

      — Так ты собираешься замуж за Гарри или нет? — решил уточнить Сайнус.

      — Как будто меня здесь нет! — пробормотал Гарри.

      — Как будто меня списали в утиль! — надулась Нарцисса. — Или крест поставили. А я, между прочим, уже два килограмма набрала!

      — Ты молодец! — похвалил Альфард.

      — Но он же может жениться на обеих! — напомнила Друэлла.

      — Мерлин, всё, чего я прошу — даруй мне лёгкую смерть! — взмолился Гарри.

      — Да чёрта с два! — злорадно ответила ему Андромеда и повернулась в сестре: — Вот ещё — делиться!

      — Как по мне, так я не против, — пожала плечами Нарцисса.

      — Я не собираюсь ни на ком жениться, — прорычал Гарри.

      — Киса страшный! — заливисто рассмеялась Нимфадора, больно таская его обеими руками за вихры.

      — А что тебя не устраивает? — удивился Сайнус. — Замечательные жёны получатся. Отлично готовят. Если девочки не против, то и на четырёх можно…

      — Я против! — заявила Андромеда.

      — А я согласна! — воскликнула Нарцисса.

      — Всё, хватит — отрубил Гарри. — Меня сейчас удар хватит от ваших разговоров! Никаких жён и никаких гаремов! Я хотел просить, но совсем не об этом. Энди, если ты пожелаешь совсем порвать с Тэдом, я счёл бы за честь удочерить…

      — Гарри! — взвизгнула Андромеда, вскакивая, обежала вокруг стола и повисла у него на шее, целуя в щёку. — Ты чудо, Гарри!

      — Любовь! — удовлетворённо констатировала Нимфадора, стуча ладошкой по столу.

      Восемнадцатое апреля оказалось пятницей, и именно в этот день они с Альфардом отправились на квиддич, предварительно взяв в банке несколько сертификатов по тысяче галлеонов каждый и ещё тысячу монетами в мешке. Играли “Демолишерс” из Дублина против эдинбургских “Форникейтерс”, и игра должна была стать очередным рядовым матчем чемпионата. “Демолишерс” были на голову выше противника и должны были разнести “Форникейтерс” в пух и прах, тем более, что у последних как раз в предыдущей игре ловец сдуру подставил голову под бладжер, и теперь отлёживался в северном филиале Мунго, заново учась есть жидкую пищу с ложечки и ходить на горшок. Как раз оттого, что игра была проходной и не очень интересной, зрителей было мало — в основном, истовые фанаты обеих команд, многодетные матери со своим потомством, для которых это был прекрасный шанс отвлечь детей, да ещё профессиональные борцы с букмекерами… Те самые борцы, что верили, что букмекеров можно оставить в убытке, и всеми силами пытались это осуществить. И уж точно на такие матчи никто не сгонял для видимости сотни тысяч магглов, как бывало на матчах мирового первенства или в финалах, поскольку помпезности и массовости никому не требовалось. Поэтому трибуны были почти пустыми, и даже стройные кричалки фанатов и вьющиеся в воздухе игроки не могли нарушить общей расслабленности и даже некоей фамильярности обстановки — что уж там говорить о детских воплях, которые создавали поистине домашний уют.

      — Гарри, дружище! — ещё издали замахал ему руками тощий колдун в длинном чёрном балахоне. — Э, да это же старик Альфи! Альфи, тащи к нам этого придурка!

      Колдун и его приятели, у которых из-под мантий виднелись толстые гольфы, клетчатые юбки и кожаные кошельки, дружно загоготали.

      — Мистер Сигурдардоттир, сэр! — взволнованно откликнулся Гарри. — Мистер Блэк, это же те самые достойные джентльмены, о которых я вам рассказывал! Пойдёмте скорее, они нас зовут!

      — Привет, Магнус, — кивнул Альфард, подходя к ним. — Шон, Дилан, Патрик, здорово, парни! Магнус, а не легче ли было побриться? Право, как девчонка!

      Приятели Сигурдардоттира снова заржали. Борода на этот раз была заплетена во множество мелких косичек, перевязанных миниатюрными бантиками. Впрочем, её владелец не слишком обиделся и весело улыбался вместе со всеми.

      — Гарри, малыш, — сказал он. — Я же тебя уже просил!..

      — Простите, мистер Сигурдардоттир, больше не повторится! — заверил его Гарри.

      Весёлая компания снова расхохоталась.

      — Чем больше на него гляжу, тем больше жалею, что Мерлин сыновей не дал, — улыбаясь, хлопнул Альфарда по плечу Сигурдардоттир. — Как скажет что, так поневоле в смех бросает. Альфи, дружище, где ты такое чудо откопал?

      — Не поверишь, Магнус, в стоге сена, — ответил Альфард, и приятели снова заржали. — Сильно дальний деревенский родственник, — даже дальше, чем мы с тобой, — прислал своего младшего внука на столичную жизнь посмотреть.

      — А, так он деревенский! — уважительно прогудел тот, кто откликнулся на имя “Дилан”. — То-то он на трактирных девок так набросился — в деревне-то, небось, кроме коров да овец никого больше и нет!

      — Да уж, покутили мы тогда, — согласился Магнус. — Если бы ещё знать, кто отправил на тот свет бедного Джека…

      — Сам он окочурился, — перебил его Шон. — Да ещё и двух хороших парней с собой захватил!

      — Ты ещё скажи, что видел такое заклинание, чтобы живая стена огня! — хмыкнул Магнус.

      — Джек? — растерянно спросил Гарри. — Джек Чизом? Что? Когда?

      — Да вот как раз, когда ты уволок у Патрика ту блондинку… — пояснил Магнус.

      — Фиону, — напомнил Патрик.

      — Вот-вот, — согласился Магнус. — Как раз, когда ты уволок Фиону, крича, что трёх тебе маловато будет, вот в то же самое время Джек, зайдя в гости к Конору, где ещё сидел Райан, и попал под это заклинание…

      — Авроры сказали, что Джек это заклинание и выпустил, — сварливо заметил Шон.

      — Да откуда нашему Джеку — а ты же знал Джека, правда? — откуда нашему Джеку было узнать такое заклинание? — возмутился Магнус. — У него же и Ступефай-то через раз срабатывал…

      — Горе-то какое! — всхлипнул Гарри. — А мы же с ним вот только что полбочки эля раздавили! Кажется, вчера ещё было!..

      — Я думаю, Магнус, нам стоит всё-таки подальше держаться от этих парней в балахонах и масках, — серьёзно заметил Патрик, потрепав Гарри по плечу. — Вон, Джек с ними связался — и что вышло?

      — Да ничего не вышло, — махнул рукой Магнус. — Альфи, вы, что, на игру собрались смотреть?

      — Конечно! — откликнулся тот. — Должен же наш пастушок увидеть, что такое настоящий спорт!

      — Да какой сегодня спорт? — махнул рукой Магнус. — Мы как раз собирались в гадалку поиграть!

      — Пат, ты в курсе, что за Хрустальный Шар на тотализаторе тебя могут в Азкабан упечь? — сразу сообразил Альфард.

      — Сегодня всё круче! — поделился Дилан. — У нас есть верная наводка!

      — Если гоблины узнают про “верную наводку”, то до Азкабана тебя попросту не довезут, — пообещал Альфард.

      — Да ладно, ты сам, главное, молчи, — примирительно попросил Дилан.

      “Наводкой”, которой он с радостью поделился с друзьями, оказалось известие о том, что загонщик “Демолишерс” должен был свалиться с метлы на тридцатой минуте. Когда компания подошла к одному из десятка букмекерских окошек, Дилан, весело подмигнув Гарри, обратился к сидящему внутри гоблину:

      — Милейший, я хотел бы поставить на то, что…

      — Не принимается! — отрезал тот.

      — Но вы даже не дослушали! — возмутился Дилан. — Парни, правда, он не дослушал?

      — Не принимается! — повторил скрипящим голосом зелёный ушастый сморчок.

      — Но почему? — возмутился Патрик, подходя к окошку.

      — Мало ставок, — спокойно пояснил гоблин. — Контора не играет со своими деньгами. Контора лишь берёт процент за посредничество в пари. Если честно, то пять процентов. Все, кто поставили сегодня, и так уйдут в убытке, поскольку ставок против “Демолишерс” не сделал никто. Дураков нет.

      — Ну почему же нет? — возмутился Гарри. — А я? А мы, джентльмены? — он повернулся к приятелям Магнуса: — Разве вы не шотландцы? Разве не верите в победу бравых парней, протирающих трусы…

      — Парень, у “Форникейтерс” под килтами нет трусов, — доверительно сообщил ему Патрик, кладя руку на плечо. — Как и у нас. Трусы под килт надевать не положено.

      — Тем более! — воскликнул Гарри. — Мы должны показать, что мы верим в родную команду!

      — А каковы сейчас ставки на “Форникейтерс”? — поинтересовался Альфард.

      — Мы принимаем тридцать к одному при пределе в три тысячи, — ответил букмекер.

      — Тридцать к одному! — восхитился Шон и полез в свой кошелёк. — Парни, была не была, всё-таки мы горцы или нет?

      — Горцы!!! — радостно воскликнули Дилан с Патриком.

      — Вот, — сказал, доставая золото, Шон, — десять галлеонов на победу “Форникейтерс”!

      — Так просто — взял и кому-то подарил! — хмыкнул Магнус. — И ведь вроде бы сегодня ни обо что не ударялся.

      — Ставки сделаны, значит, пойдём смотреть игру, — предложил Альфард.

      — Постой! — взмолился Гарри и повернулся к Шону с Патриком: — Джентльмены, что это вы? Как будто вы даже и не шотландцы? Разве так можно? А может, ваша команда проигрывает только потому, что в неё никто не верит?

      — В его словах есть резон, — заметил Шон, кивая Патрику.

      — Я думаю, что малец опять прав, — согласился тот.

      — Да вы что, тупые оба? — возмутился Магнус. — Тебя, Гарри, я и не спрашиваю. Да шанс на выигрыш один из миллиона!

      — Значит, есть шанс! — воскликнул Гарри, победно вскидывая кулак.

      — Вперёд, “Форникейтерс”! — закричали в один голос Дилан с Шоном и Патриком, и последние двое полезли в кошельки.

      — Десять на победу “Форникейтерс”! — выпалил Шон.

      — Я тоже! — вторил ему Патрик.

      Потом они развернулись и все трое посмотрели на Магнуса.

      — Что? — удивился тот. — Я же даже не шотландец!

      — Если ты не с нами, то против нас! — пророкотал Дилан.

      — Мы, горцы, обид не забываем! — радостно сообщил Шон.

      — Ну парни, ну что же такое? — заныл Магнус и полез в кошелёк. — Вот, десять на победу “Форникейтерс”... Довольны?

      — Вот и отлично, — потер руки Альфард. — Теперь можно…

      — Альфард! — обиженно произнёс Гарри, выпячивая губу.

      — Что, ты тоже хочешь поставить? — покачал тот головой и выудил из кармана несколько золотых. — Вот, пожалуйста.

      — Нет! — ответил Гарри. — Я хочу, чтобы “Форникейтерс” выиграли! По-настоящему хочу!

      — Гарри, пошутили — и хватит! — миролюбиво предложил Магнус, обнимая его за плечи.

      — Я не шучу! — возмутился он. — Альфард, я знаю, что дедушка дал тебе достаточно!

      — Гарри, не сейчас! — попросил Альфард. — Давай, вернёмся домой…

      — Я всё расскажу дедушке, — пообещал Гарри.

      — Это низко, Гарри! — заметил Альфард и стал рыться в карманах. — Да у меня и мелочи-то нет!

      Глаза гоблина за тяжёлым зачарованным стеклом жадно расширились при виде пары мелькнувших в его руках пластинок поручений по тысяче галлеонов каждая.

      — А слышали ли вы про закон больших чисел, джентльмены? — вкрадчиво поинтересовался он. — Этот закон говорит, что в каждым проигрыше вероятность выигрыша в следующий раз увеличивается. Может, как раз сегодня ваш шанс навсегда изменить судьбу чемпионата? Сделайте ставку!

      — Он прав, Альфард, — сказал Гарри, которому вмешательство гоблина была как нельзя кстати — ведь именно ради самого букмекера и затевался этот спектакль. — Мне кажется, что, если и есть шанс помочь “Форникейтерс”, то он именно сегодня. И если уж помогать…

      — А что поделаешь — его дед нас буквально за яйца держит! — пояснил Альфард Магнусу.

      Он потянул из кармана содержимое, и три поручения выпали на стойку вместе с пригоршней золотых монет. Цепкие руки гоблина сразу же притянули всё разом.

      — Нет! — воскликнул Альфард, рванувшись за пропажей.

      — Да, Альфард, — с сияющими глазами воскликнул Гарри. — Я так тобой горжусь!

      — Три тысячи шестьсот тридцать три, — мгновенно оценил стоимость кучки гоблин. — На “Форникейтерс”?

      — Но у вас же ограничение… — обрадованно вспомнил Альфард.

      — Я его только что снял, — не моргнув глазом, объявил гоблин. — Кроме того, коллеги мне подсказали, что сделанных ставок достаточно, чтобы позволить ставку один к сорока. Только для вас. Эксклюзив.

      — А для нас? — набычился Дилан.

      — И для вас, конечно, джентльмены! — потёр руки гоблин.

      — Эксклюзив, Альфард! — возбуждённо воскликнул Гарри. — Только для нас!

      — На “Форникейтерс”! — устало махнул рукой Альфард.

      Над стадионом раздался звук охотничьего рога, а потом кто-то — судя по акценту, ещё один гоблин — посредством Соноруса сделал объявление.

      — Дамы и господа! — разнеслось по всем уголками спортивной арены. — Только что несколько смельчаков в клетчатых юбках поклялись, что сегодняшний день будет последним для “Демолишерс”, и шотландская команда порвёт гостей из Ирландии на британский флаг. Горцы были столь уверены в победе своих земляков, что мы приняли ставку во много тысяч галлеонов с человека. Если господа из Дублина согласны с их претензиями, то пусть и дальше сидят на своих местах несмотря на то, что тотализатор будет открыт ещё целых восемь минут!

      Все, что были на трибунах, болельщики “Демолишерс”, которых можно было узнать по курткам и колпакам зелёного цвета, вскочили и, затаптывая друг друга, устремились в сторону букмекерских окошек, чтобы заработать их владельцам ещё горстку галлеонов на пропитание. Провожая их сочувственным взглядом, Гарри думал о том, что Альфард всё-таки был непревзойдённым актёром, и если то, как Гарри изображал деревенского придурка, не убедило ещё гоблина и так некстати встретившегося им Магнуса с приятелями, то обречённость и страдание, с которым Альфард расставался с огромными — действительно огромными — деньгами, заставили бы поверить самого придирчивого театрального критика.

      — Вот видишь, я — МакКвайет, а Пат — МакШатап, — втолковывал тем временем кузену Шон. — МакШатапы раньше, когда мы ещё воевали с МакЛаудами, были частью МакКвайетов и стояли с нами спина к спине. Потом мы вырезали МакЛаудов, и в живых остался только один, но и ему в итоге снесли голову долой, а МакШатапы…

      — Тише, идут! — крикнул Магнус и захлопал в ладоши, подавая остальным пример.

      На поле двумя ручейками бодро выбежали команды — одна в колготках, зелёных сапожках, куртках, мантиях и колпаках, а другая — в просторных рубахах, гольфах и юбках. Самым последним из “Форникейтерс” бежал маленький и худенький в сравнении с остальными игроками ловец.

      — Это что? — не поверил своим глазам Магнус.

      — Баба, что ли? — гаркнул Дилан так зычно, что безо всякого Соноруса звук раскатился по всему стадиону.

      Послышался ропот и смешки.

      — Эй, Магнус, прикинь, — возбудился Патрик, — а под килты-то трусы носить не положено!

      — Так она без трусов, что ли? — рявкнул Дилан даже громче прежнего.

      Словно в подтверждение его слов, ветер дружно взметнул килты “Форникейтерс”, и зрители разразились приветственным рёвом и аплодисментами.

      — Точно, баба! — завороженно произнёс Шон, уставившись туда, где только что игриво блеснули белизной запоздало прикрытые прелести ловца “Форникейтерс”.

      — Специальное предложение для поклонников команды “Демолишерс”, — раздалось над стадионом. — Вы можете сделать ставку на победу любимой команды в любое время вплоть до конца игры!

      — Парни, я влюбился, — сообщил Шон, пожирая взглядом ловца в килте, усаживающегося на метлу.

      Судья дал свисток и завертелась карусель игры. Отчего-то команда из Дублина выглядела деморализованной — вместо отслеживания квофлов и блаждеров их глаза неотступно следовали за сверкающими из-под развевающихся килтов ягодицами соперников в попытках разглядеть, который из них — ловец. Но на такой скорости, разумеется, все ягодицы сверкают одинаково, и “Демолишерс” оказались полностью дезорганизованы и парализованы. Лишь ловец, как ему и положено, благодаря своему цепкому зоркому взгляду абсолютно правильно определил необходимую попку, и выписывал за ней в небе немыслимые вензеля, ведомый инстинктом куда более древним, чем какой-то там квиддич. Ирландцы пропустили один мяч, потом другой и лишь к шестому было встрепенулись, но тут матч закончился — снитч бесполезно трепыхал крылышками в руке ловца “Форникейтерс”.

      Судья остановил матч, и трибуны взорвались — половина болельщиков поносила другую половину, тренер “Демолишерс” препирался с судьёй, Шон почти сразу куда-то испарился, а Альфард тихонько потянул Гарри за рукав в сторону касс букмекеров. Незаметно для себя за ними увязалась остальная компания. Едва их завидев, знакомый гоблин закрыл своё окошко и через десяток секунд возник рядом.

      — Благодарю, джентльмены, — довольно произнёс он. — Это было поистине плодотворное сотрудничество. Господа в зелёных куртках продолжали нести нам свои ставки до самого финального свистка, причём размеры вкладов всё возрастали. Четверым достойным джентльменам мы округлили их выигрыш, — сказал он, протягивая три пластинки поручений Магнусу, Дилану и Шону. — Что же касается уважаемого мистера Блэка, то сто пятьдесят тысяч выигрыша для удобства были положены прямо в его сейф в банке Гринготтс.

      — Постойте, но ведь это выигрыш малыша Гарри! — машинально пробормотал Магнус.

      — Ставка была сделана мистером Блэком, джентльмены, — пояснил гоблин.

      — Все хорошо, мистер Сигурдардоттир, — улыбнулся Гарри. — Ведь “Форникейтерс” выиграли, а это главное!

      — Последний из вас может получить свой выигрыш в любом отделении банка Гринготтс, — напомнил гоблин и исчез.

      — Братва, мне срочно нужно выпить, — прогудел Дилан.

      — И вообще, кто-нибудь мне может объяснить, что только что произошло? — взмолился Патрик.

      — Я могу, — откликнулся Дилан. — Мы только что срубили по штуке на брата. Кабак и девки ждут нас!

      — Ты с нами, малыш? — хлопнул Гарри по плечу Магнус.

      — У нас сегодня запланирован семейный ужин, — поспешил вмешаться Альфард.

      — Жаль, конечно, — с искренним сожалением в голосе произнёс Магнус, — но помни, мы всегда рады тебя видеть, приятель!

      Гарри пожал им троим руки на прощанье, и они отбыли — скорее всего, искать последнего товарища.

      — До сих пор не могу поверить, — признался Альфард, когда они уже шли по дорожке к особняку, где их ждал Сайнус с домочадцами. — Сто пятьдесят тысяч выигрыша!

      — И всего-то дел, — рассмеялся Гарри, — вовремя вспомнить обстоятельства легендарной игры, в которой дебютировала первая женщина в истории чемпионатов по квиддичу!

      — Никто же не говорил, что знание истории наперёд не может быть прибыльным делом, — добавил Альфард.

      — Только лишь пока она не очень сильно изменилась, — согласился Гарри и пожал плечами: — Знаешь, мне до сих пор иногда кажется, что всё вокруг меня — всего лишь сон. Вы с Сайнусом, девочки, живая и такая смешная Нимфадора… Я тебе вот что скажу — сейчас мы войдём в дом, я посажу её себе на плечи и не отпущу, пока Энди не отведёт её спать.

      — Я всё-таки завидую этой твоей способности так ярко воспринимать окружающее, — произнёс Альфард, любезно распахивая перед ним дверь.

      — Вот поживёшь с моё… — откликнулся Гарри, и Альфард громко расхохотался.

     Маггловский лекарь выглядел очень убедительно. Внушительно и импозантно. Лицо его мог бы написать какой-нибудь баталист, прославляющий неотвратимую мощь британского оружия, угрожающую глупым и строптивым туземцам по всему миру. Выбеленные благородной сединой волосы, постепенно уступающие натиску высокого лба, хищный нос классического аристократа, роскошные усы и цепкий взгляд прищуренных глаз. Да за одно лишь лицо такому лекарю можно было доверить командовать эскадрой, а то и целым флотом королевских морских сил.

      Лекарь своё дело знал, и перво-наперво Гарри был высосан досуха стаей комаров в белых халатах, которые для конспирации прятались в больничном крыле с надписью “лаборатория”. Экспресс-анализы стоили звонкой монеты, но в результате произошло настоящее волшебство — пол-литра крови превратились в красиво подшитую стопку бумаги, покрытой таблицами, графиками и диаграммами. Подручные лекаря, миньоны и приспешники, подхватив его под руки, наперебой принялись задавать ему вопросы — миллионы вопросов, большинство которых в основном сводилось к тому, когда он в первый раз почувствовал сексуальное влечение к матери, и насколько домогательства отца в детстве продлили энурез.

      Наконец вопросы кончились, обернувшись ещё парой пухлых папок и несколькими бобинами магнитофонной ленты, и лекарь соизволил лично явиться к Гарри. Теперь Гарри сидел в углу, в тесном и неудобном кресле, которое очень напомнило ему “аиста”, заказанные экземпляры которого прибыли как раз третьего дня, и он в своём радостном угаре от новых игрушек не придумал ничего лучше, как самого себя засунуть в это приспособление. Благо, палочка была под рукой, а то так бы с ума и сошел… Лекарь же надменно листал все эти папки, величаво переворачивая листы, казалось, просто поводя своим внушающим почтение носом справа налево, совсем позабыв о тщетной букашке через стол от себя.

      — Ну что ж, молодой человек, — наконец произнёс он решительным голосом, не терпящим возражений. — К сожалению, по поводу ваших анализов ничего обнадёживающего сказать не могу. Как ни старались лаборанты, но ничего, кроме здоровья, в вашей крови не обнаружено… Ну, ну, не стоит так расстраиваться! К счастью, наука не всегда бессильна, и в вашем, безусловно, тяжёлом и запущенном случает она снова нас выручила. Как показали наши исследования, у вас гипертрофированное либидо, — и когда я говорю гипертрофированное, я не имею в виду, что оно лишь слегка выше нормы, нет, мы говорим о превосходстве на порядок, а то и на два… У вас гипертрофированное либидо, склонность к немотивированной агрессии и мания убийства. Да, да, превосходные новости!

      — Простите, доктор, — осмелился подать голос Гарри. — Но ведь как раз на это я жаловался, когда обратился к признанному светилу психиатрической науки…

      — На это?!! — грозно свёл брови лекарь и принялся так же высокомерно пролистывать папку в обратном направлении. Найдя нужное место, он впился в текст своим всевидящим оком. — Хм… И правда, как раз на это… Молодой человек! — гаркнул он, и слова эхом прокатились по комнате, шевеля листки на столе и волосы на загривке Гарри. — Лишь сертифицированный профессионал с образованием, — он показал на стену, увешанную дипломами и лицензиями, — способен определить, что не так с больным. Запомните — белое будет красным ровно до тех пор, пока наука в лице меня и моих коллег не назовёт его синим. Ни минутой меньше, но и ни минутой дольше! Так что я советовал бы вам заняться своим делом, а именно… — в этот момент, наверное, лекарь вспомнил выписанный ему вексель, точнее, то, что ему показалось выписанным векселем… Или они называются чеками? Это, впрочем, не важно, поскольку тот чистый листок бумаги из блокнота Гарри даже и не подписал… Вспомнив то, что показалось ему платёжным поручением со многими нулями на нём, лекарь по достоинству оценил качество работы, проведённой Гарри, и уже добродушно добавил: — А постановку диагноза доверьте профессионалам!

      Как бы невзначай он отвернулся к окну, демонстрируя Гарри впечатляющий профиль, который должен был окончательно поставить точку на попытках самолечения.

      — И каков же диагноз? — робко поинтересовался он.

      — Я вам уже сказал, — снисходительно бросил лекарь, сделал паузу, чтобы профиль впечатался в сознание даже крепче, чем контур королевы на серебряном шиллинге, и с доверительным вздохом повернулся в анфас. — Мы подозревали многократно повышенный уровень тестостерона в крови, но, к сожалению, как я уже упомянул, единственной аномалией в ваших анализах было полное и абсолютное здоровье, так что яички мы вам отрезать не будем. Это плохие новости. Хорошие же заключаются в том, что у нас лучшая на острове установка для электрошоковой терапии, способная выдавать в импульсе до ста пятидесяти киловольт, а кроме того, на ваше счастье в Британии гостит лучший американский хирург-лоботомолог, на счету которого шесть тысяч восемьсот тридцать две успешные операции, в результате которых восемьдесят шесть процентов пациентов вернулись в свои семьи и продолжают жизнь в качестве полноценных членов общества. Финансовые детали мы с вами обсудим позже, а сейчас я хотел бы подробнее объяснить вам преимущества и недостатки того или иного метода…

      Гарри вздохнул. Такая замечательная идея обернулась грандиозным фарсом! Поскольку целители волшебников агрессивность и половую распущенность за отклонения не считали, ему показалось разумным обратиться к маггловским лекарям в надежде, что они-то с их систематическим научным подходом должны иметь в своём распоряжении средства, способные хоть немного унять беснующегося внутри зверя. То, что произошло с Беллой его напугало — в первую очередь, оттого, что он искренне наслаждался процессом, и до сих пор, кроме удовлетворения и торжества, никаких эмоций по поводу содеянного не испытывал. Не считая, конечно, страха по поводу того, во что он успел превратиться. Оттого он и захотел обратиться к лекарям — авось, помогут? А оказалось, что этих лекарей самих в пору в Мунго пачками укладывать! Причём, по меркам магов этот уважаемый человек, что сидел перед ним за столом, был настоящим маньяком, которого нужно срочно изолировать.

      — Спасибо, доктор, — растроганно пробормотал Гарри, смахивая набежавшую слезу. — Я вам так благодарен!

      — Не стоит! — махнул тот рукой.

      — Конечно, стоит! — замотал головой Гарри, доставая палочку, пока тот продолжал демонстрировать профиль. Ещё несколько секунд ушло на то, чтобы последовательно справиться сначала с жаждой убийства, а потом со вспышкой немотивированной агрессии, после чего он вытянул палочку в сторону маггла, и произнёс, выписывая узор заклинания: — Обливиэйт!

      Тем не менее проблема никуда не ушла — жажда разрушения временами переполняла его, словно это он Пожиратель Смерти, а не Беллатрикс Блэк, которая, очевидно, ещё не стала Лестрейндж, да и наверное уже никогда ей не станет. Он бегал от старших Блэков, включая Альфарда, чувствуя, как раздражение иногда начинает подступать уже после дежурных приветствий, прятался от Нарциссы, боясь потерять контроль и сделать ей больно, и даже в разговоре с Андромедой как-то поймал себя на том, что завороженно смотрит на пульсирующую жилку на шее. Благо, она поняла его превратно, смутилась и прикрыла ладонями декольте… Беллатрикс не появлялась — на своё счастье, поскольку её он готов был прибить без лишних разговоров. Причём, не палочкой, а просто голыми руками или даже зубами.

      Единственным существом, с которым жажда насилия и убийства исчезала бесследно, была Нимфадора. Быстро это осознав, Гарри старался проводить с ней — к её полнейшему восторгу — как можно больше времени, а во время общей трапезы вместо выделенного стульчика усаживал её на колени, и она смело хлебала маленькой ложкой суп из его тарелки, нагло вырывала из рук куски хлеба и просила отрезать ещё мяса. В остальное время он с ней либо играл, либо так же вместе они укладывались спать, и даже полные крови и стонов кошмары перестали его посещать, сменившись вполне безобидными снами на мирные или даже приятные темы. Андромеда сжалилась над ним и удлинила кровать в детской, чтобы ему не приходилось подгибать ноги, там ночуя. Днём они играли на детской площадке и лужайках поместья, и Андромеда неизменно их сопровождала — то ли оттого, что не хотела оставлять маленькую дочь с человеком, которого знает всего лишь несколько недель, то ли оттого, что сама хотела быть к нему ближе.

      — В чём дело? — спросила она как-то. — С чего бы вдруг такая любовь к маленьким детям?

      — Во-первых, ничего удивительного, — пожал он плечами, следя за тем, как Нимфадора лопаткой утрамбовывает песок в формочке. — Возиться с её сыном мне всегда нравилось. Первые года четыре его жизни я проводил с ним… и с Андромедой Тонкс два или три дня в неделю… Вообще, набивался в гости, когда только мог.

      Она смутилась, когда Гарри упомянул её саму, но в будущем, и замолкла, теребя манжеты платья. Гарри с десяток секунд наблюдал за её тонкими пальцами, а потом поймал себя на мысли, что, закупая оборудование в подвал, не догадался закупить игл, чтобы загонять под ногти. Соскользнув со скамейки, он одним плавным движением встал на колени рядом с Нимфадорой и погладил её по голове, чувствуя, как уходит жуткая потребность завалить Андромеду на скамейку и порвать на ней платье.

      — Ты что тут строишь? — спросил он, улыбнувшись.

      — Замок, — лаконично ответила Нимфадора, взглянула на него, делая глаза небесно-голубого цвета, против которого он никогда не мог устоять и сообщила: — Киса может строить замок.

      — Конечно, могу, — согласился Гарри. — Можно мне твою лопатку?

      — Ты не хочешь, — покачала она головой. — Лопатка моя!

      Он уже знал, что спорить с ней бесполезно, и зачерпнул влажный песок ладонью. Рядом на песок опустилась бледная Андромеда и с мольбой на него посмотрела. Гарри перевернул формочку, пошлёпал по ней со всех сторон и поднял, оставляя на месте готовый кусок стены.

      — Бам! — сказала Нимфадора и с размаху опустила плашмя лопатку на его творение, снова превращая в кучку песка.

      Увидев результат, она довольно улыбнулась и вернулась к своему занятию.

      — Расскажи мне, Гарри, — попросила Андромеда, поняв, что одним лишь взглядом побитого щенка она от него ничего не добьётся.

      — Ты же сама попросила меня построить! — возмутился он.

      — Ты можешь строить, — с довольным видом кивнула Нимфадора. — Я могу ба-ам!

      И подняла вверх руки с лопаткой в одной из них, показывая, какой “бам!” получится.

      — Я, между прочим, с тобой разговариваю! — прошипела Андромеда.

      — Что ты хочешь? — вздохнул он.

      — Ты хочешь строить замок, — сообщила Нимфадора.

      — Расскажи мне, — снова попросила Андромеда. — Расскажи про меня.

      — Андромеду Тонкс я толком не знал, пока Тонкс… — он замялся. — Ты знаешь, той Нимфадоре её имя отчего-то не очень нравилось, и она предпочитала, чтобы её звали “Тонкс”.

      — Я Дора, — заметила девочка.

      — Я знаю, солнышко, — улыбнулся он и повернулся к Андромеде: — Пока Тонкс… не пропала, я не был знаком с Андромедой. Потом уже, как я сказал…

      — Какая я была? — жадно спросила она.

      — Ты никогда не говорила мне, что хотела ещё детей, — ответил он.

      — Хочу братика! — заявила Нимфадора.

      — Будет тебе братик! — пообещал Гарри и усмехнулся, отметив перекошенное лицо Андромеды. — …Но прожила всю жизнь с Тэдом. А потом ещё и Тонкс… Пропала. Андромеда была строгой женщиной и любящей бабушкой…

      — Красивая? — спросила она, прикусив губу.

      — Откуда мне знать? — возмутился он. — Она родилась в пятьдесят третьем, а я — в восьмидесятом… Думаешь, я на неё заглядывался?

      — Мама родилась! — восторженно завопила Нимфадора, обрушивая лопатку на ещё один фрагмент стены.

      — Ну ты хотя бы оценить можешь? — было видно, что эта тема отчего-то её сильно беспокоит, и она, сама не замечая, даже встала перед ним на колени, умоляюще сложив руки. — Какая я… была?

      — Я не знаю, чего ты сейчас добиваешься, — покачал он головой. — Как я могу с позиции своих… мне двадцать пять было, когда я сюда перенёсся… Как я могу оценивать пятидесятилетнюю женщину?

      — Пятидесятилетнюю! — охнула она. — То есть я совсем старуха буду? Как Вальбурга?

      — Перестань! — шикнул он. — Что ты ерундой занимаешься? Ты молода и красива, а Дора братика хочет… Кстати, о братике!..

      — Пятидесятилетнюю! — закатила она глаза в отчаянии, не обратив внимания на его попытку отвлечь её, разозлив.

      Гарри почувствовал, что заряд кончился, и он уже прицеливается, как бы ловчее свернуть ей шею, положил руку на макушку Нимфадоре и блаженно закрыл глаза, ощущая, как безумие на время отступает.

      — А во-вторых? — прервал его нирвану строгий голос Андромеды.

      — Не понял, — признался он.

      — Ты сказал “во-первых”, — пояснила она.

      — Ах, ну да, — встрепенулся он, раскрыл глаза и нахмурился. — А во-вторых, если я тебе скажу, то ты меня первая прогонишь.

      — Я бы тебя и так прогнала, — процедила она сквозь зубы и передразнила, кривляясь: — “Кстати, о братике!..” И так уже за собой приходиться следить, чтобы ненароком не спровоцировать, не изогнуться слишком вызывающе или не наклониться… Постоянно на мне твой сальный взгляд, будто ты меня всё время лапаешь! Хочется носить шубу и армейские сапоги.

      — Шлем с забралом забыла, — усмехнулся он.

      — Точно, и шлем с забралом! — согласилась она.

      — А гори оно всё… — пожал он плечами и наклонился к Нимфадоре: — В щёку меня поцелуешь?

      Та потянулась губами и приложилась, Он поцеловал её в ответ, потрепал по голове, встал и пошёл прочь.

      — Я тебе, между прочим, вопрос задала! — прокричала вслед Андромеда и тоже вскочила.

      — Пока, пока! — помахал он рукой, на оборачиваясь.

      — Гарри! — крикнула она, и ему даже послышалась, что топнула ногой, но слушать он не стал.

      Добравшись до метлы, он тут же взмыл почти вертикально в небо и развернулся в сторону нового особняка Вазовски. То, что Андромеда решила до него докопаться, было очень некстати — в последние дни ему реально стало труднее справляться с приступами агрессии. Пару раз он даже ловил на себе пристальный взгляд Друэллы, которая, казалось, в такие моменты видела его насквозь. На минуту пришла в голову мысль, что, может, она знает, как справиться с его недугом, а потом он вспомнил про Альфарда и заложил вираж, принимая в сторону.

      Двоюродного деда, как назло, дома не оказалось. Гарри немного побродил вокруг, немного выпустил пар, пинками и мерлиновой матерью выковыривая найденный в чащобе пень, оставшийся от огромного дуба, оставил кузену записку с просьбой навестить его при первой же оказии и отправился “к себе”. Сюрпризом оказалась маленькая фигурка в шляпке и спенсере, которая, стоя у крыльца поместья Вазовски, махала ему руками. Гарри по спирали пошёл вниз, приземлился в десятке метров и сразу вытащил палочку, отбросив в сторону метлу.

      — Ты должна уйти, Энди! — крикнул он. — Бери метлу и проваливай, если не хочешь, чтобы я тебя убил!

      — Почему? — удивилась она, останавливаясь.

      — Энди, прошу тебя! — взмолился он.

      — Да что такое? — сделала она ещё шаг вперёд. Гарри испуганно отступил, не сводя с неё палочки. Андромеда подбоченилась и усмехнулась: — Неужто твоё нетерпение настолько велико, Гарри, что ты готов меня даже убить за то, что я не даю тебе желаемого?

      — Нетерпение — да, — согласился он. — Но совсем не то. Шею свернуть. Глотку перегрызть. Размозжить голову, вспороть живот и задушить, намотав кишки вокруг шеи, переломать все кости и хребет… — по мере того, как он перечислял, она становилась всё бледнее, и казалось, что её сейчас вырвет. — Изнасиловать, наконец. И не только тебя, Энди, кого угодно. Нарциссу, если хочешь…

      — И Нимфадору? — спросила она, борясь с тошнотой. Гарри помотал головой. — Так вот, почему ты с ней проводишь всё время! Она на тебя действует, как успокоительное, да? Как лекарство?

      — Да, именно этого я и не хотел тебе говорить, — кивнул он. — Теперь, раз ты всё узнала, садись на метлу, и улетай подальше, прошу тебя!

      — Я привезу её! — воскликнула она.

      — Нет! — чуть не крикнул он и добавил тише: — Не надо, Энди. Ещё неделю назад я спокойно общался со всеми вами. Что, если и Нимфадора…

      — Я поняла, — покачала головой Андромеда. — Ты боишься, что общение с ней перестанет на тебя действовать… Тогда — что?

      — Я надеюсь, Альфард знает, чем помочь, — сказал он, делая ещё шаг назад, сопротивляясь невыносимому желанию повалить её на траву и порвать платье. Или просто оторвать руками голову. — Прошу тебя, Энди…

      Ни слова больше не говоря, она отбежала и подхватила метлу. Помахав ему рукой, оседлала и взмыла в небо. Гарри устало опустил палочку и побрёл ко входу в особняк. Наверху в шкафчике нашлось снотворное зелье. Залив в себя содержимое флакончика, он не раздеваясь повалился на кровать и забылся тревожным сном, полным крови, боли и страданий, которые причинял другим.

      Проснувшись в темноте, он пару минут пытался понять, где находится, и даже в какой-то момент испугался, что совсем не слышит дыхания Нимфадоры. Угадав в темноте очертания своей новой спальни, Гарри с облегчением выдохнул. Жутко мучила жажда, а вместе с ней и желание кого-нибудь убить.

      — Люмос! — повелел он и шарахнулся в сторону, увидев краем глаза движение рядом.

      — Гарри! — послышался ласковый голос.

      — Чёрт, Дафна! — пробормотал он, не веря своим глазам.

      Она сидела на самом краешке кровати. В домашнем платье, золотистые локоны собраны на затылке, парочка обрамляет лицо… Блестящие глаза, румяные щёчки и манящие коралловые губы… Она была прекрасна.

      — Чёрт, Дафна? — рассмеялась она.

      — Чёрт, Дафна, — кивнул он, с облегчением откидываясь на подушку.

      Похоже, он просто бредит, и его воспалённое воображение сыграло с ним шутку. Надо отметить, хорошую шутку, даже приятную. Стоит обновить запасы этого средства, что он проглотил, и почаще им пользоваться, раз уж применение даёт такие замечательные результаты.

      — Ты как будто не рад, милый? — спросила она.

      — Конечно, я рад, — откликнулся он, усаживаясь. — Я не видел ничего прекраснее с тех пор, как ты последний раз приходила чесать меня между ушей!

      — Спасибо, конечно, — улыбнулась она. — Тем не менее времени ты не терял!

      — Это… это было ошибкой, — смутился он, краснея. — Обещаю, больше никогда…

      — Не стоит, Гарри, — перебила она. — Я же умерла, помнишь?

      — Но ты по-прежнему в моём сердце, — возразил он.

      — У меня мало времени, Гарри, — покачала она головой. — Давай просто условимся, что ты не будешь противиться своим желаниям ради своей…

      — Любимой, — закончил он. — Ради своей любимой. Что значит — мало времени?

      — Вставай давай! — рассердилась она, сама вскакивая и протягивая ему руку.

      Рука неожиданно оказалась тёплой… А губы — горячими и влажными. Не удержавшись, он притянул её к себе, впиваясь в своё видение поцелуем. Видение оказалось на удивление материальным… и приятным на ощупь.

      — Дафна? — удивлённо спросил он, оторвавшись на секунду.

      — Говорю же тебе — мало времени! — сердито сказала она, стряхивая его руку с груди, но едва расставшись сама повисла у него на шее, требуя поцелуя. — О Мерлин, как мне этого не хватает! — простонала она, отпуская его и притопнула ножкой: — Пойдём уже! Где у тебя котёл для варки зелий? У нас действительно мало времени! А-ах!

      Она взвизгнула от неожиданности, когда он просто подхватил её на руки, чтобы отнести до места — если уж времени действительно не хватает, то можно же обниматься на ходу.

      — А ты стал крупнее, — похвалила она, восторженно ощупывая его плечо и бицепс. — И выше! Я теперь такая кроха рядом с тобой! Такие мышцы, Поттер! Молодой человек, а что вы делаете сегодня вечером? Я вот лично готова в тебя влюбиться по-новой!

      — Всё для тебя, любимая! — откликнулся он, спиной толкая дверь в кабинет алхимика. — И не такая уж ты и кроха!

      Поставив её снова на пол, он наконец обратил внимание — действительно, она выглядела чуть меньше, чем раньше. Ну да, ему же с того самого момента, как он снова стал человеком, показалось, что он стал выше…

      — Я не кроха, — довольно улыбнулась Дафна. — Я вполне рослая девушка. А вот ты стал больше! Ну, за дело!

      Она подбежала к полочке с ингредиентами, читая наклейки или узнавая содержимое стеклянных банок. Гарри, предвидя её следующее указание, поставил котёл на угли и разжёг огонь.

      — То, что мы собираемся сварить, называется Волчье зелье, — тем временем говорила она, выбирая нужные компоненты. — Котёл поставил? Молодец, я тебя люблю! Пол-литра святой воды, две щепотки серы и каплю красной ртути… Помнишь, мама тебе показывала, как его варить?

      — Если честно, то нет, — признался он.

      — Всё-таки ты балбес, — заявила она и подбежала к нему, чтобы легонько стукнуть кулачком ему в лоб, снова отбежала и продолжила рыться в ящичках. — Впрочем, кто же знал, что оно в итоге пригодится? Полностью от безумия оно не излечит, но вот сдержать его поможет… Вот, кошачья мята и белладонна, сначала засыпь мяту и сделай оборот палочкой по часовой стрелке, потом добавь белладонну и — оборот против часовой… — она замерла, к чему-то прислушиваясь. — Так, нужно ускориться! Размешивай в темпе, а я буду подсыпать! Волчья ягода и два оборота по часовой стрелке. Толчёный змеиный язык и три — против часовой. Следи, чтобы каждый оборот был ровно триста шестьдесят градусов! Теперь внимательно! Аметистовая крошка и пять — по часовой. Помёт летучей мыши и восемь — против. Капля драконьей крови — и…

      — Тринадцать по часовой! — удовлетворённо кивнул Гарри.

      Теперь он вспомнил! Он пожаловался как-то, что для аврора недостаточно силён в зельеварении, и Пераспера предложила немного его подтянуть. Как оказалось, она превосходно владела предметом и умела его подать, так что очень быстро Гарри обнаружил, что вещи, дававшиеся ранее с трудом, теперь выходят всё легче и легче. Вот и сейчас — после тринадцатого оборота грязная ранее жижа покрылась тонким сантиметровым слоем тумана, очистилась и преобразилась. Когда туман впитался обратно, на дне котла плескалось ровно семьдесят пять грамм Волчьего зелья, насыщенно-зелёной субстанции с серебристыми блёстками в ней, вязкой, как свежий мёд.

      — Получилось, люби… — воскликнул он и осёкся, оглядываясь по сторонам, — …мая!..

      Дафны не было, словно она ему лишь привиделась. Исчезла, испарилась, как и полагается образцовой галлюцинации, даже не оставив после себя ни малейшего намёка или следа. Кроме, конечно, готового зелья. Рецепт приготовления которого он и так знал — стоило лишь вспомнить! От осознания того, что собственное воображение сыграло над ним дурную шутку, так красочно обставив момент возвращения памяти о нужном зелье, он уселся прямо на пол, сжался в калачик, обхватив колени руками и тоскливо завыл. Вкус её губ на устах был так реален, тепло рук таким родным, но сейчас, всё яснее вспоминая сцену обучения с Перасперой, он проникался пониманием, что воображение, тоска и передозировка снотворного сыграли с ним дурную шутку. Ранее он надеялся, что боль ушла или хотя бы притупилась, но вот призрак, вызванный его утратой, растаял в воздухе, снова обнажив душевные раны.

      — Дафна, любовь моя! — вздохнул он, постепенно успокоившись.

      Средство и вправду помогло. Утром, проснувшись на полу в лаборатории, он ещё раз вспомнил свой ночной угар и первым делом выпил снадобье, разлив остатки в ещё два флакона. В голове моментально прояснилось — настолько, что ему даже показалось, что он совсем не прочь был бы встретиться с Нарциссой, у которой — на удивление! — в последние дни даже обнаружилась грудь, не говоря уж о том, что можно было её шлёпнуть, не рискуя получить синяк. Вспомнив о Дафне, он устыдился своего желания, а потом подумал, что галлюцинация не просила его сдерживаться в отношениях с другими. Немного поразмыслив, он решил, что если это была галлюцинация, то ей вряд ли может быть интересно, с кем он проводит время, а если нет — то у него есть прямое указание, которому он должен неукоснительно следовать… При этой мысли ему снова стало стыдно. Неужто он готов изменить своей любви, даже если она сама его об этом просит? Ещё чуть-чуть подумав, он решил, что самым рациональным в его положении будет начать биться головой о каменный пол, — или стену, — раз уж у него всё равно нет разумного выхода из ситуации, в которую сам себя загнал.

      Два дня он последовательно занимался облагораживанием территории, чего никто не делал, судя по всему, последние лет триста или пятьсот. Он обнаружил, что Дафна с сестрой и матерью — вольно или невольно, а иногда даже вопреки его желанию — успели многое ему передать по части того, как вести хозяйство и ухаживать за парком. Поскольку волшебные растения в парке не предполагались, то магия годилась, чтобы за ним ухаживать — выдрать крупные сорняки, скатать в огромный шар и уничтожить, предварительно отделив семена полевых цветов и трав, выкорчевать дикий кустарник, проложить в земле дренажные тоннели, превращая землю в толстые, пятнадцати сантиметров в диаметре, трубы, разровнять и вспахать землю, засеять семенами и обильно полить. Не то, чтобы так сложно или трудоёмко, но на два дня грустные мысли о Дафне отогнало напрочь.

      На третий день с утра заявился Альфард. Гарри как раз задумчиво чесал затылок, изучая узоры паутины, которые ловкий паучок успел за ночь свить в опустошённом буфете, когда в дверь сначала кто-то забарабанил, а потом послышалось пыхтение и сдавленные ругательства. Прервав созерцание, он решил полюбопытствовать, что же такое происходит, и, распахнув дверь, с размаха заехал по затылку собственному двоюродному деду, который как раз в этот момент пытался оторвать от ноги вцепившегося в неё Добби, рычащего, как собака.

      — Гарри, чёрт подери, ты меня убить, что ли, пытаешься? — воскликнул Альфард, хватаясь за голову. — Да отпусти ты меня, чёртово семя!

      — Добби, фу! — рявкнул Гарри на автомате. Домовой отпустил гостя и развернулся к Гарри, преданно прижав уши и от радости высунув язык. — Добби, ты почему хватаешь Альфарда?

      — Скучно, хозяин! — с довольным видом доложил тот. — Добби надеялся, что хозяин позволит ему заняться парком…

      — Ах, я дурак! — хлопнул себя по лбу Гарри. — Скажи, Добби…

      — У меня, между прочим, шишка на затылке! — напомнил Альфард.

      — Монетку приложи, — посоветовал Гарри. — От удара дверью ещё никто не умирал!

      — Хвалёное гостеприимство Блэков! — поднял очи горе Альфард. — Если до этого момента у меня и были бы сомнения в том, что ты наш, родной, то как раз сейчас они полностью бы развеялись. Настоящий породистый Блэк сначала даёт в зубы, а потом выставляет гостю счёт за его же лечение.

      — Не торопись, я записываю, — кивнул Гарри. — Выучу к твоему следующему визиту. Что ты хотел?

      — Кровинушка! — картинно пустил слезу Альфард, пытаясь его обнять.

      — Ну ладно, я серьёзно! — воскликнул Гарри.

      — В дом не пригласишь? — поинтересовался Альфард.

      — На крыльце постоишь, не развалишься, — откликнулся Гарри, распахивая дверь. — Блэк я или кто?

      — Мой лучший ученик! — с восторгом согласился Альфард.

      — Добби, у нас ледоводка есть? — спросил Гарри прежде, чем уйти.

      — Два последних ящика, хозяин! — ответил тот, преданно пожирая его глазами.

      — Неси бутылку и две стопки, — велел Гарри. — И белку, что ли, поймай и зажарь. А то без закуски как-то… Вообще, можешь нести кого угодно, кроме кошек. Каннибализма я не допущу.

      Они устроились на террасе, и Альфард, с видимым удовольствием разувшись и закинув ноги на подставку, не торопился начинать разговор. Добби принёс запотевшую бутылку с настоянным на спирту огнём ледяного дракона в ней и пару стопок. Альфард невольно сглотнул слюну и в предвкушении потёр руки. Ещё минут через десять домовой принёс на тарелке насколько шампуров с ещё шипящими жиром кусками поджаренного мяса. Гарри повёл носом.

      — Олень? — недоумённо спросил он. — Ты поймал оленя?

      — Добби старался, — самодовольно ответил тот. — Хозяин доволен?

      — О, хозяин очень доволен! — согласился Гарри. — Ну, что, Альфи, приступим? Ты сам-то поел, Добби?

      — Я сейчас расплачусь, — признался домовой. — Ещё никто обо мне так не заботился!

      — И всё же? — переспросил он.

      — О, да, хозяин, — закивал Добби. — Потроха и шкура — всё моё, как и положено!

      — Отрежь себе нормального мяса, приготовь и поешь, — приказал Гарри. — Ступай!

      Последнее ему пришлось произнести поспешно, поскольку из глаз домового по зелёным щекам скатились две крупные слезы. Тот исчез, и Альфард с улыбкой покачал головой.

      — Отведайте нашего хлеба-соли, дорогой дедушка, — пригласил Гарри, разливая ледоводку по стопкам. Точнее, выдавливая. — Чем богаты!

      — Да ты тут вообще роскошно устроился, — заметил Альфард. — Шашлычок из оленины, ледоводка! Будем здоровы!

      Чокнулись, опрокинули обжигающе холодную субстанцию в рот и одновременно понюхали мясо на шампурах.

      — Между первой и второй! — одобрительно заметил Альфард.

      Гарри налил ещё, они снова выпили, и на этот раз мясо удостоилось того, чтобы в него вонзили зубы.

      — Мне сказали, что ты сильно не в себе, — промычал Альфард с набитым ртом.

      — Врут, — возразил Гарри. — Клевещут, завистники!

      — Гарри, — покачал головой Альфард.

      — Ну ладно, — сказал он, откладывая шампур и вытирая рот салфеткой. — С того самого дня, как ты меня превратил… — он задумался. — Точнее, не так — с того самого дня, как я оказался здесь в теле зверя, я стал совсем другим. Меня тянет убивать… и прочие безобразия… — он усмехнулся: — С Нарциссой я поступил отнюдь не как джентльмен!

      — Насколько я понял из намёков и недомолвок, там всё случилось по взаимному согласию, — заметил Альфард.

      — Ты, пожалуй, один не в курсе деталей, — кивнул Гарри. — С Андромедой и Друэллой она, я так думаю, поделилась на следующий же день, а Друэлла вряд ли что-то стала скрывать от мужа.

      — Если он тебя до сих пор не убил, значит, всё было в рамках приличий, — возразил Альфард.

      — Можно и так сказать, — пожал он плечами. — Я точно знаю, что раньше ничего такого я себе не позволил бы, особенно в доме, гостеприимством которого я пользуюсь. Джентльмен бы так не поступил.

      — Раз уже все знают, что произошло, почему бы тебе и меня не просветить? — забросил удочку Альфард.

      — Раньше я тебе сказал бы, что джентльмен не обсуждает даму с посторонними, — поднял брови Гарри. — Теперь же мне, похоже, всё равно… Знаешь, что должен сделать джентльмен, если среди ночи раздетый открывает дверь в спальню постучавшейся даме, на которой самой почти ничего нет?

      — Я, конечно, представляю, но, боюсь, сейчас ты откроешь мне глаза, — с улыбкой развёл руками Альфард.

      — Я тебя не подведу, — согласился Гарри. — Поскольку дама не очень одета, джентльмен должен предположить, что ей холодно, и укутать во что-нибудь. Если бы он сам не был раздет, то даже пиджак сошёл бы, но раз он совсем голый, то обязан был сорвать с постели одеяло и завернуть даму. После этого, разумеется, джентльмену неплохо бы сообразить, что дама просто заблудилась, и помочь ей найти собственную комнату…

      Альфард, схватившись за живот, загоготал, как стадо гусей, идущее на взлёт, потерял равновесие на стуле и с грохотом свалился на пол. Треснулся головой о настил, но смеяться на перестал, но к смеху ещё и добавились стоны, которые он издавал каждый раз. касаясь шишки на затылке.

      — И поверь мне, раньше я так и сделал бы, — мрачно произнёс Гарри, наливая себе ещё стопку. — До тех пор, пока не вселился в шкуру зверя. Или это зверь вселился в меня. А, Альфард?

      Он посмотрел на то место, где должен был сидеть его собеседник, не обнаружил и оглянулся в поисках.

      — Что ты там разлёгся? — мрачно спросил он. — Ты же специалист по анимагии…

      — Ой, да какой там — специалист! — прокряхтел Альфард, пытаясь вылезти из упавшего стула в то время, как его не пускали подлокотники. — Помог бы ты мне уже, а?

      Гарри поднялся и подал тому руку, поднимая вместе со стулом.

      — Ты понимаешь, — сказал он, — у меня вся моральная шкала сдвинулась. То, что я с удовольствием выбил пыль из Малфоев при нашей первой встрече — это в порядке вещей, поскольку Люциуса я уже давно знаю, как и его гнилую натуру. А вот удовлетворение, которое я испытал, когда заживо похоронил Абраксаса, уже не было для меня нормальным. Раньше, когда девушка говорила “нет”, я это так и воспринимал, теперь же мне кажется, что она ломается или кокетничает, и что стоит лишь слегка надавить…

      — Ну всё правильно! — озадаченно пробормотал Альфард. — На самом деле, “нет” означает может быть…

      — Да неправильно, конечно! — воскликнул Гарри. — Нет — это нет! А в последнюю неделю совсем невыносимо стало. Даже Андромеде временами хочется свернуть шею…

      — Но не Нимфадоре? — уточнил Альфард.

      — Нет, Дора на меня действует успокаивающе, — покачал он головой.

      — Что я тебе могу сказать, внучек? — пожал плечами Альфард. — На это у меня есть замечательный ответ — “Это же магия”!

      — Специалист, рог дромарога мне в селезёнку! — ухмыльнулся Гарри. — На своё счастье, я вовремя вспомнил, как меня ещё в будущем учили варить одно зелье…

      — И сварил, — кивнул Альфард. — Вот почему ты меня ещё не изнасиловал зверским способом!

      — Староват ты для меня, — вернул ему остроту Гарри. — Да, сварил. Это называется “Волчье зелье”.

      — Точно, — подтвердил Альфард и вытянул из кармана три флакона, заполненных тем же зелёным коллоидом с серебристыми блёстками: — Вот, держи, на три дня ещё хватит. У тебя ингредиенты есть, чтобы самому готовить?

      — Не знаю, — пожал он плечами. — Мне Дафна доставала…

      Он нахмурился, поняв, что только что сболтнул, и наткнулся на озабоченный взгляд Альфарда.

      — Дафна? — переспросил тот. — Та самая Дафна, твоя жена, которая погибла в две тысячи пятом году? — Гарри нехотя кивнул. — Тебя, приятель, по-хорошему бы в Мунго сдать с такими закидонами… Но раз уж лекарство подействовало… Пойдём, посмотрим, всё ли у тебя есть, чтобы ещё приготовить!

      Оказалось, что кончились змеиные языки и драконья кровь. То есть кровь-то ещё была, но вот Дафна, поторопившись… Он сам, когда доставал, поторопился и неплотно притёр пробку фиала. Драконья кровь спеклась и полностью потеряла магию, так что следовало озаботиться покупкой новой. Ещё ему показалось, что порошок толчёных змеиных языков был рассыпан на полке, но он украдкой смахнул лишнее, убедив себя, что это просто пыль.

      — Понятно, — кивнул Альфард, придирчиво осматривая стеллаж с запасами. — Тебе нужно ещё кучу всего накупить, поскольку с тем, что у тебя есть, можно лишь от насморка лечиться… Сейчас я запишу…

      Он вынул из кармана небольшой кожаный блокнот, раскрыл и оставил в воздухе. Гарри заметил, что у блокнота есть маленькие крылышки как у снитча, которые двигались так быстро, что казались почти невидимыми. Из разворота блокнота выпорхнуло небольшое пёрышко, которое принялось записывать то, что Альфард надиктовывал, по-новой проходя с инспекцией по полкам. Блокноту было щекотно от пера, и он временами хихикал, пытаясь закрыться, но перо каждый раз втискивалось между страницами, не пуская. После этого они зашли на кухню, чтобы оценить, что нужно захватить в продуктовой лавке в ближайшей деревушке.

      — Ты со мной не желаешь развеяться? — спросил Альфард.

      — С удовольствием, — кивнул Гарри. — Раз уж Добби так рвётся заняться парками и лужайками…

      Без магазинчика Джорджа — и Фреда, конечно — Косой переулок выглядел как-то непривычно. Не скучно, нет, но глаз невольно натыкался на пустое место в самом конце Косого переулка, откуда как раз отворачивала аллея Памяти. Словно чёрное бельмо на глазу. Некоторые продавцы были ему незнакомы — как, например, Слаг-н-Джиггерс в самом начале, хотя и имел всё ту же знакомую вывеску, но вот продавцом и зельеваром в нём был незнакомый сухонький старичок. Зато магазин мадам Малкин был на месте за той лишь разницей, что “мадам” была грузная женщина лет пятидесяти, а помогала ей молоденькая ещё дочь, которая в будущем и должна была принять в руки бразды правления.

      Ещё удивило, что на улице было много лотков и прилавков, с которых торговлю вели те, кто не мог себе позволить своё помещение или не желал сдавать свой товар крупному продавцу. Собственно, это их и выручило, поскольку в том же Слаг-н-Джиггерс удалось закупить лишь четыре пятых от составленного Альфардом списка, в том числе и сушёные змеиные языки, которые предполагалось истолочь самостоятельно.

      — Думаю, что лоточники вам смогут помочь, мистер Блэк, — напутствовал Альфарда аптекарь.

      — Безусловно, мы поищем, — согласился Альфард.

      — Постой-ка, — задержал его Гарри. — Может, у мистера Хикори есть готовое зелье?

      — Может, и есть, мистер… — вопросительно взглянул на него старичок.

      — Прошу простить мои манеры, — вклинился Альфард прежде, чем Гарри успел открыть рот. — Позвольте представить, Вазовски, мой дорогой кузен из очень далёкой деревни, Гарри Вазовски. Мистер Дейл Хикори, аптекарь.

      — Рад знакомству, мистер Вазовски, — кивнул мистер Хикори. — Как поживаете? Говорят, вы чертовски везучи!

      — Как поживаете, мистер Хикори, — откликнулся Гарри. — Моё главное везение — доставшийся мне по наследству от любимого двоюродного дедушки очень толстый и непробиваемый череп, который не берёт ни одно заклинание.

      Альфард фыркнул и закатил глаза.

      — Ну, хоть “любимого”! — пробормотал он.

      — Так что вы хотели, мистер Вазовски… — поинтересовался мистер Хикори. — Я правильно произнёс ваше имя?

      — Ну конечно же, — откликнулся Гарри. — Я искал “Волчье зелье”...

      — Уже пятнадцать лет никто меня о нём не спрашивал, — покачал головой мистер Хикори. — Я даже не уверен, что смог бы его правильно сравнить без консультации с кем-нибудь сведущим… А если бы и смог, то у меня всё равно нет драконьей крови, как я уже говорил…

      — Да, да, мы помним, — нетерпеливо перебил Альфард. — Пойдём уже, Гарри!

      — Постойте, мистер Вазовски! — воскликнул мистер Хикори. — Я как раз хотел вас спросить…

      — Мы спешим, мистер Хикори, — не очень вежливо оборвал его Альфард. — Доброго вам дня!

      — И вам, джентльмены! — поклонился аптекарь. — Мистер Вазовски, может, на обратном пути?

      — Доброго дня, мистер Хикори, — улыбнулся ему Гарри.

      Выйдя на улицу, Гарри вызвал Добби и велел доставить объёмистый мешок с покупками в поместье. Лотки с ингредиентами начинались буквально метрах в двадцати от аптекарской лавки. Увидев цены, Альфард сразу помрачнел — если бы даже мистер Хикори сначала скупал у них весь товар на корню, а потом продавал у себя, то всё равно оставался бы с прибылью.

      — Какого чёрта нас занесло к нему в лавку? — пробормотал он себе под нос.

      — Нам не пришлось обходить десяток продавцов, чтобы всё купить, — пожал плечами Гарри.

      — Это мотовство, — неодобрительно заметил Альфард. — Уж лучше на эти деньги пойти в кабак и потратить всё на девиц…

      — Жениться тебе нужно, старина, — рассмеялся Гарри.

      — Если жениться, то жена ещё более придирчиво будет деньги считать, — отозвался Альфард. — Да и куда уж мне — жениться-то?

      Перед ними, словно из земли вырос, появился неприметного вида колдун в длинной грязной мантии, мятом колпаке с узкими полями и длинным тонким носом уточкой. Собственно, кроме носа на его лице и запоминать-то было нечего.

      — Джентльмены алчут крови? — поинтересовался незнакомец, снизу заглядывая Альфарду в глаза. — Её у меня есть.

      — Что за чушь? — возмутился тот. — Что вы бредите, любезнейший?

      — Чистейшая драконья кровь, только вчера собранная, — вкрадчиво вещал делец.

      — Вы кто? — хмуро спросил Гарри.

      — Меня зовут Мюкю, Слайм Мюкю, — представился колдун и добавил, словно извиняясь: — Папаша был из-за Канала, так что приходится теперь нести это тяжкое бремя… Вот, прошу взглянуть!

      Он резко распахнул полы своего балахона, и Гарри невольно сделал шаг назад, подумав, что на них напал извращенец, но нет — изнанка балахона выше пояса была усеяна маленькими кармашками, из которых торчали флаконы с ингредиентами — что-то похожее на драконью кровь с горящим внутри пламенем, на серебристую кровь единорога и кровь оборотня двух несмешивающихся оттенков красного. Помимо этого, были склянки с утренней росой, святой водой и прочими жизненно необходимыми жидкими компонентами зелий. Выглядело всё, как настоящее… если бы он не знал, как оно должно выглядеть…

      — Не интересует, — отрезал Гарри, обходя Слайма Мюкю.

      — Поищи других дураков, — хмыкнул Альфард.

      — Есть дурь-трава и метамфикупорос, — крикнул вдогонку Слайм.

      В итоге драконья кровь нашлась у одного из лоточников. Альфард был с ним знаком и знал, что тот водит дружбу с погонщиками, которые время от времени брали немного крови у своих подопечных — в том числе, и чтобы готовить зелья для лечения практически неуязвимых для обычных лекарств драконьих болячек. Собственно, и нужна-то была пара флаконов, не больше. Потом они зашли в кондитерскую, чтобы купить сластей “для девочек”, как нежно выразился Альфард, поглазели на чудеса и сюрпризы в магазине Гамбола и Джейпса, без толку порылись в развалах букиниста и направились на выход. Уже ближе к перекрёстку с Кривым переулком впереди, со стороны выхода, сверкнула вспышка заклинания и громыхнуло, а потом раздались истеричные женские крики.

      — Пожиратели Смерти? — стараясь перекричать гомон и крики разбегающейся толпы, спросил Гарри, мгновенно выхватив палочку. — Ещё же не должны…

      — Я не знаю! — крикнул Альфард, достав свою. — Мы тоже побежим?

      — Да! — ответил Гарри. — Только не в том направлении!

      Огибая бегущих в панике волшебников, они двинулись в ту сторону, где предположительно что-то произошло. Через десяток секунд они обошли со спины небольшую группу достаточно бесстрашных — или достаточно безумных — людей, глазеющих на распластанное по земле нелепо сложившееся тело в знакомом грязном балахоне. Если бы не выпавшие и разбившиеся пузырьки с крашеной водой, которая теперь просто растекалась по камням мостовой, Гарри его бы даже и не узнал, настолько всё-таки неприметным и не запоминающимся оказался этот человечек.

      — Похоже, покупатель на драконью кровь привередливый попался, — хмыкнул Альфард.

      — Думаешь, попался кто-то настолько тупой, что сначала додумался купить его товар, а потом ещё и прибил посреди толпы народа? — поинтересовался Гарри.

      Его заинтересовали двое молодых авроров, один из которых, весь бледный лицом, придерживал другого, с глазами навыкате, желудок которого вот-вот грозило вывернуть наизнанку. Гарри подошёл ближе.

      — Не волнуйтесь, это не кровь и не внутренности, — с доброжелательной улыбкой сказал он. — Всего лишь вода и краски…

      — Да, но он же мёртв, не правда ли? — пролепетал бледный.

      — Ни за что не поверю, что двое таких знаменитых авроров ещё не видели трупов, — покачал головой Гарри.

      — Трупы — это одно, — выдавил второй, пытаясь разогнуться. — А вот когда практически на твоих глазах убивают человека, которого ты только что пытался арестовать…

      Он опасно надул щёки, но ему всё-таки удалось удержаться. Гарри на всякий случай шагнул в сторону.

      — А вы кто такой? — наконец сообразил лупоглазый. — И почему это вы так подозрительно спокойны? Может, это вы его пришили?

      — Конечно, — согласился Гарри. — Сначала пришил, но потом заметил, что аврорам стало плохо, и вернулся. Совесть замучила.

      — Тогда мы вас арестуем, — сообщил тот.

      — Не глупи, — посоветовал бледный. — Человек помочь хочет. Может, даже представиться сообразит.

      — Меня зовут Вазовски, Гарри Вазовски, — склонил голову Гарри.

      — А я… — начал было бледный, но он его перебил.

      — Погодите, я угадаю, — предложил он. — Вы — Монтенберри, Марти Монтенберри, а ваш коллега — гроза тёмных сил, знаменитейший мракоборец и просто бесстрашный аврор Аластор Муди собственной персоной, так?

      Марти застыл с открытым ртом, выпучив глаза ничуть не меньше, чем его приятель, а вот за Муди Гарри даже испугался — не выпадут ли?

      — А я предлагал его арестовать, — напомнил тот, всё-таки, хоть и с трудом, но разгибаясь. — Он мне сразу показался подозрительным!

      — Тебе даже бабушкин пирог кажется подозрительным, но в данном случае я с тобой согласен, — ошалело пробормотал Монтенберри.

      — Постоянная бдительность! — подмигнул Гарри, поднимая вверх указательный палец, и оба вздрогнули. — Джентльмены, раз уж мы всё равно здесь собрались, то позвольте представить моего большого друга и близкого родственника, Альфарда Блэка.

      — Блэка? — нахмурился Монтенберри, пожимая протянутую руку. — А не тот ли вы ловкач Вазовски, который закопал старика Малфоя? Получил его владения, а потом ещё и выиграл состояние на матче по квиддичу…

      — Выиграл не я, — покачал головой Гарри и показал на Альфарда. — Вот к нему все вопросы.

      — Но Малфоя-то вы пришили? — встрял Муди.

      — Каюсь, было, — пригорюнился Гарри. — Но что мы всё обо мне, да обо мне? Вот же наш клиент, — махнул он рукой в сторону трупа, — а свидетели-то расходятся!

      — Чёрт, уже никого не осталось! — выругался Муди. — Это всё очень подозрительно! И что нам теперь делать?

      — Если вы спрашиваете меня… — сказал Гарри.

      — Не хотел бы показаться грубым, — язвительно заметил Монтенберри, постепенно розовея, — но как раз вас мы и не спрашивали.

      — Если вы спросили бы меня, — поправился Гарри, — то я сначала бы определился со списком свидетелей. Кто стоял рядом, что видел. Вот же лотки буквально в десяти метрах — продавцы наверняка что-то да заметили. Нужно всех опросить!

      — Как мы всех опросим? — возмутился Муди. — Здесь работы на неделю!

      — Вопрос лишь в том, дорогой Муди, хотите ли вы найти преступника, или вам в эту неделю есть чем другим более важным заняться, — улыбнулся Гарри. — Хотите ли вы стать легендой или же предпочитаете спокойную старость?

      — Это ведь не вопрос, да? — буркнул Муди.

      — Нет, не вопрос, — откликнулся Гарри, снова пожимая им руки. — Если понадобится моя помощь, то я всегда готов. И ещё… Если даже свидетель не осознаёт или не помнит, что видел что-то важное — не теряйтесь. В Омуте Памяти вы сможете разглядеть мельчайшие детали его воспоминаний, как на ладони. Приятного дня, джентльмены!

      Несмотря на наличие трупа, безусловно украсившего собой день, отчего-то Гарри испытывал душевный подъём. Этих двоих он знал и любил, особенно Монтенберри, который с каким-то бесконечным терпением, которым даже не всякий дедушка маленького очаровательного карапуза может похвастать, опекал Гарри в его службе в аврорате и поддерживал даже те начинания, которые остальным поначалу казались совсем уж безумными. И целый и невридимый Муди — как он им и сказал, живая легенда, пусть пока они его слов и не поняли.

      — Ты их обоих знал? — спросил Альфард, когда они уже в особняке разгружали покупки. — Тогда, в будущем?

      — Да, — кивнул Гарри. — Муди сначала был искалечен в схватке с Пожирателями, — вот ещё несколько лет осталось, — а в девяносто седьмом погиб… Монтенберри был начальником аврората, когда я там служил…

      — И ты не упустил случая построить своих кумиров! — рассмеялся Альфард.

      — Да, ты знаешь, когда ты так говоришь, я даже неловко себя чувствую, — смутился Гарри. — Я готов встать на колени перед любым из них за то, что они сделали для меня в будущем.

      — Не бери в голову, старина, — потрепал его по плечу Альфард. — Я просто пошутил. Слушай, тебе ведь лучше?

      — Ну да, — пожал он плечами. — Я же тебя не убил за твою идиотскую шутку?

      — Я думаю, тебе стоит навестить дом Сайнуса, — сказал Альфард. — Тебя там не хватает…

      — Хорошо, вот только сначала попрошу Добби разложить снадобья по полкам, — согласился Гарри.

      В поместье Блэков на него сразу с радостным визгом напала Нимфадора, по которой было видно, что она соскучилась, и моментально забралась на руки, крепко обхватив шею.

      — Что, Дора, бросил тебя Киса? — со смехом спросила Андромеда, подходя к нему.

      — Ты моё солнышко, — сказал Гарри, гладя по спине прижавшуюся к нему девочку.

      — А ты моё солнышко, — серьёзно ответила она, отстраняясь и целуя его в нос. Потом немного подумала и большим пальцем с силой надавила на кончик. — Динь-дон!

      — Дора, оставь Гарри в покое, — попросила Андромеда.

      — Зачем это? — возмутился он. — Я сюда специально пришёл, чтобы с ней повидаться…

      — Да? — чуть ли не с обидой спросила она. — Правда? Только с ней?

      Гарри свободной рукой притянул её к себе за талию и поцеловал в щёку.

      — Ты скучала? — поинтересовался он.

      Андромеда кивнула, смущённо пожимая плечами.

      — Скучала! — радостно объявила Нимфадора.

      — Волновалась, — поправила Андромеда.

      Он прижал её ещё крепче.

      — Ты уже готова отдаться мне при луне? — прошептал он ей на ухо.

      — Пусти, д… — возмутилась она, с пунцовым лицом отпихивая его локтями.

      — Дуя! — подсказала Нимфадора.

      — Правильно! — воскликнула Андромеда, вывернувшись из его захвата. — Дурак! Лишь одно у тебя на уме! Видеть тебя не хочу! А-а-р-ра!

      Гневно зарычав, она развернулась и убежала к дому.

      — Что будем делать? — спросил Гарри, моментально выкинув её из головы. — Кататься с горки, играть в песке или ездить на мне?

      — Киса ещё не вейнуся? — спросила Нимфадора, смешно наморщив лоб.

      — Нет, я пока не могу превратиться в Кису, — покачал головой Гарри. — Но я могу посадить тебя на плечи, и мы пройдёмся по кругу.

      — Могу на плечи, — согласилась она. — Могу летать, могу качаться, могу на гойку и песок.

      — То есть тебе всего побольше? — понял он.

      — Могу всего, — важно кивнула она. — Много!

      В результате они примерно с час бродили по поместью — Нимфадора то забиралась ему на спину, то на плечи, то слезала и топала сама, то требовала нести её на руках. Гарри был уверен на сто процентов — несмотря на то, что их, казалось, оставили одних, Андромеда за ним пристально следит так же, как следила, когда он ещё в виде зверя приходил, чтобы покатать на спине и поиграть. Он и сам осознавал, что может представлять опасность, — Мерлин его знает, когда вдруг откажут те тормоза, которые его в данный момент сдерживают, — но он и вправду соскучился и по девочке, и по остальным, и не мог удержаться, когда Альфард его позвал… Когда они вернулись к площадке, Нимфадора изъявила желание полазать по лестнице, и он помогал, страхуя. Потом она принялась кататься с горки, после чего, как и объявила раньше, затащила его в песочницу, где стала рыть большую яму. По её меркам большую, конечно.

      Ветерок донёс слабый аромат духов, и Гарри вскочил, оборачиваясь и выхватывая палочку. Запах он помнил ещё с прошлого раза, а тому, что учуял его с такого расстояния, даже не удивился. Беллатрикс, не обращая внимания на наставленное в её сторону оружие, спокойно шла к ним.

      — Стоять! — приказал Гарри, и она послушно замерла в пяти метрах. — Дора, — сказал он, не сводя глаз с Беллатрикс, — спрячься за мной!

      — Белла! — завопила Нимфадора, пронеслась мимо, чуть не сбив его с ног, и с разбегу запрыгнула той на подставленные руки. — Мама, Белла пришла! — ещё громче крикнула она в сторону дома.

      — Отпусти её немедленно! — прошипел Гарри, закипая от гнева и страха за малышку. — Ну же!

      — Зайка моя! — тепло улыбнулась Беллатрикс, поцеловала её в щёку и опустила на землю, приседая на корточки: — Делай, как грозный дядя велит! Иди давай к нему!

      — Не хочу, не хочу! — крикнула Нимфадора.

      — Что происходит? — спросила из-под руки запыхавшаяся Андромеда. — Гарри, опусти палочку немедленно!

      — Уведи Дору, — процедил он сквозь зубы. — Ты же знаешь, как мне трудно себя контролировать…

      — Чёрт, что ты несёшь? — заорала она, вставая перед ним и загораживая сестру с дочерью. — Оставь Беллу в покое, если не хочешь иметь дело со мной!

      — Уведи Дору, прошу тебя, — взмолился он, в панике ощущая, как, несмотря на принятое с утра зелье, разум постепенно оставляет его, и он снова начинает выглядывать уязвимые места Андромеды, оценивая, как можно эффективнее причинить ей боль. — Лекарство… Лекарство перестало действовать. Уходите обе!

      — Мерлин, да ты на себя не похож! — побледнела она и метнулась к дочери, подхватывая на руки. — Лучше сам убирайся! И не вздумай обижать Беллу! Она пока ещё ни в чём не виновата, помни!

      Она поспешила к дому, загораживая Нимфадору, которая, похоже, готова была заплакать — такой хороший день совершенно неожиданно дал трещину! Беллатрикс, нахмурившись, смотрела на Гарри, который, убрав палочку, вернулся к горке и вцепился обеими руками в деревянную лестницу, пытаясь сломать. Разум постепенно прояснился, и он вдруг понял, чем — или, точнее, кем — была вызвана эта вспышка бешенства прошедших дней. Вот она, причина, во плоти стоит у него за спиной.

      — В чём я не виновата? — спросила она.

      — Это пока не важно, — покачал он головой. — Мне нужно уйти. Не могла бы ты тоже пойти в дом, чтобы я по пути тебя не пришиб?

      — Нет, — откликнулась она.

      — Нет? — оторопел он.

      — Нет, — подтвердила она.

      — Какого чёрта, Беллатрикс? — зарычал он, чувствуя, как снова закипает. — Убери свою задницу с дороги, если не хочешь, чтобы я её надрал, как следует!

      — Нет, — повторила она.

      — Убью, тварь! — прошептал он, поднимая голову к небу.

      — Я требую сатисфакции, — произнесла она.

      — Что? — не понял он. — Что?! Чего-чего ты требуешь?!!

      Он развернулся и шагнул к ней, чувствуя, как пальцы сами растопыриваются, чтобы сомкнуться на её тонкой шейке. В её глазах мелькнул на мгновение страх, и она даже качнулась назад, нащупывая палочку, но потом упрямо взметнула подбородок.

      — Сатисфакции! — повторила Беллатрикс. — За поруганную честь!

      — У нас уже состоялась дуэль за поруганную честь… — прорычал он.

      — Моей сестры, — отрезала она. — И я проиграла. Теперь я хочу дуэли за свою!

      Мерлин, ну что за дура?!! Гарри замер, словно наткнулся на невидимую стену, поднял лицо к небу и закричал, потрясая руками.

      — Идиотка! — рявкнул он после того, как дал волю эмоции. — Ты же сама…

      — Да, — согласилась она.

      — И ты мне не сказала… — простонал он.

      — Ты бы всё равно не поверил, — возразила Беллатрикс. — К тому же, мне нужна была дуэль с тобой!..

      У него в голове как лампочка зажглась.

      — Вот оно! — воскликнул он. — Не в чести дело в твоей дурацкой!

      — И совсем не дурацкой! — запальчиво заспорила она.

      — Дурацкой! — рявкнул Гарри. — Дело ведь не в чести, да? Тебе просто хочется подраться, правда?

      — Правда! — крикнула она в ответ. — В прошлый раз я ошиблась, и сегодня ты за это заплатишь!

      — Я тоже ошибся, — уже спокойнее ответил он. — Тебе следовало мне сказать, что ты в свои двадцать… четыре? …В свои двадцать четыре…

      — А тебе не стоило принимать меня за какую-нибудь падшую… — прошипела Беллатрикс.

      — Я приношу свои искренние извинения, — поклонился он. — В этом плане ты оказалась… ты была честной девушкой, хотя в остальном ты по-прежнему гадкая тварь, которую стоило бы раздавить…

      — Я требую сатисфакции! — повторила она.

      — Проваливай, — посоветовал Гарри. — Проваливай, пока я не устроил тебе настоящую порку розгами по белоснежной голой заднице!

      — Да ты!.. — зашипела она. — Как ты смеешь? Я требую…

      — Убирайся, — покачал он головой. — Хотя — нет, я сам…

      — Я совершила ошибку, — тихо повторила Беллатрикс. — Дело не в том, что случилось после. Это была лишь расплата за ту мою оплошность. Я долго думала, анализировала…

      — Ух ты, где же ты такое слово откопала? — картинно восхитился он.

      — Я думаю, что на этот раз смогу победить! — сцепив зубы, сказала она. — Я точно знаю, что делала не так, и в этот раз исправлюсь. Мне это нужно!

      — Условия, как в прошлый раз, — кивнул Гарри.

      — Условия? — возмутилась она. — Да как ты смеешь?!

      — Какие условия? — вклинилась возникшая из ниоткуда Андромеда. — Что происходит?

      — Не лезь не в своё дело, — попросил Гарри. — Ну да, условия. На этот-то раз тебе уже нечего терять, не правда ли?

      — Чего — нечего терять? — не поняла Андромеда.

      — Ничего, — огрызнулась Беллатрикс. — Не лезь не в своё дело! Ты должен поставить что-то по-настоящему ценное, с чем и вправду расстанешься, если проиграешь!

      — Ещё раз повторю — если тебе нужны деньги или особняк — просто возьми, — поморщился он. — Я не могу с тобой драться по такой мелочи, поскольку мне постоянно приходится сдерживаться, чтобы тебя не убить.

      — Гарри! — протестующе воскликнула Андромеда.

      — Пообещай, что будешь меня учить, — предложила Беллатрикс. — Научишь, как драться, как ты!

      — Если проиграю? — уточнил он. — Обещаю. Энди свидетель. Если выиграю…

      — Договорились! — перебила Беллатрикс, не желая вдаваться в подробности при сестре.

      — Кто-нибудь мне объяснит, что происходит? — взмолилась Андромеда.

      — Не лезь не в своё дело! — одновременно сказали они.

      Она ошарашенно втянула голову в плечи и нахохлилась.

      — У тебя метла рядом? — спросил Гарри. Беллатрикс подтвердила. — Дорогу знаешь, — кивнул он. — Как прилетишь, так начнём.

      — Что начнёте? — крикнула Андромеда, сжав кулаки. — Гарри!

      — Пока, Энди! — попрощался Гарри. — Думай о луне.

      — Ар-ргх! — раздалось вслед.

     Помимо рецидива в присутствии Беллатрикс, безумие больше не давало о себе знать — при условии, разумеется, что он исправно раз в день выпивал флакон Волчьего зелья. Заявившаяся на следующий день Андромеда смогла его всё-таки уговорить вернуться на постой в особняк Блэков — к великому удовольствию Нимфадоры, которая по этому поводу сделала на его плечах три праздничных круга по периметру поместья. Вызвавшаяся их сопровождать Андромеда при этом всё не оставляла попыток выяснить, что же у них со старшей сестрой за тайны.

      — Скажи мне, что ты её не убил, — в третий раз за последние десять минут спросила она.

      — Убил и съел, — серьёзно кивнул Гарри.

      — У меня опять в ухе пчёлка! — пожаловалась Нимфадора, которой, по его мнению, слушать этот разговор было вовсе ни к чему.

      — Это ей точно не повредит? — озабоченно спросила Андромеда, заглядывая в лицо дочери, трущей ухо о макушку Гарри.

      — Ты уже задавала мне этот вопрос три минуты назад, до того — семь минут назад, двенадцать… — напомнил он.

      — Я знаю, — кивнула она. — Это ей точно не повредит?

      — Опять — двадцать пять! — всплеснул раками Гарри. — Что ей точно повредит, так это участие в разговоре о том, убил ли я тётю Беллу или нет.

      — А ты её убил? — снова спросила она.

      — Нет, боггарт меня задери, я посадил её в клетку в подвале, чтобы вечерами для успокоения нервов прижигать ей пятки на углях! — рассерженно выпалил он. Андромеда выпучила глаза, испуганно прикрыв рот ладошкой, и он решил сбавить обороты: — Энди, перестань нести чушь! Твоему хорошенькому личику это не идёт!

      — Чушь? — возмутилась она. — Ах, вот, как?! Что ты себе позволяешь? Я, между прочим, старше тебя на…

      — Малявка! — перебил Гарри, со смехом щёлкая её по носу. — Подрасти ещё немного, тётушка!

      — Ах ты негодный… — застыла она от возмущения, надув щёки.

      — Почему же — негодный? — пожал он плечами, продолжая идти вперёд. — Очень даже годный! Просто ты ещё не попробовала!..

      — Убью! — пробормотала где-то за его спиной Андромеда.

      — Всё-то вы обещаете, — отмахнулся он.

      Когда он прошёл ещё метров двадцать, она его снова догнала.

      — Ну хоть что-то ты мне можешь рассказать? — взмолилась она.

      — Ласкажи маме, — потребовала Нимфадора.

      Гарри вздохнул.

      — Такое ощущение, что она специально нарывается, — пожаловался он. — Вот что она ко мне пристала?

      — Почём мне знать? — пожала плечами Андромеда. — Сам понимаешь, ко мне она так не пристаёт.

      — Догадываюсь, — усмехнулся он. — Скажи мне, она действительно так любит драку? Когда с ней ни встречался там, в будущем, она постоянно рвалась помахать палочкой…

      — Это у неё с детства, — поморщилась она. — Сколько себя помню, тётя Вальбурга поддерживала в ней эту агрессивность. Даже подарила ей палочку в пять лет и показала несколько заклинаний. Боевых, конечно.

      — Представляю себе радость пятилетней девочки, получившую такую игрушку, — кивнул Гарри. — Разом отомстить всем обидчикам, отнимавшим совочек в песочнице!

      — Она хорошая! — произнесла Андромеда. — В Хогвартсе никому нас с Нарциссой в обиду не давала!

      — Думаю, ей просто нравилось давать взбучку вашим недоброжелательницам, — заметил он.

      — Может быть, — неуверенно согласилась она. — Тётя на неё дурно влияла…

      — Неужто был кто-то, на кого тётя влияла хорошо? — иронично воскликнул он.

      — Ты прав, — кивнула она. — Тётя и мне пыталась внушить, что я должна стать сильной, и тогда уже сокрушить всех врагов чистоты крови…

      — Так вот, о чём всё это! — протянул Гарри.

      — Да, тётя на этом свихнулась, — подтвердила Андромеда. — Может, у неё была кормилица-полукровка, которая её в детстве уронила? Может, какой-нибудь магглорождённый ей в Ночном Рыцаре мозоль отдавил?

      — История об этом умалчивает, — задумчиво произнёс он. — И что Беллатрикс? Поддалась на её уговоры?

      — Она мне сказала, что тётя обещала именно ей оставить всё после смерти, — пожала плечами Андромеда. — Она уже давно всем рассказывает, что Сири с Регги не оправдали её ожиданий, и что им борьба за чистоту крови совсем не интересна. Судя по всему, тётя уже лишила сыновей наследства, и Белла рассчитывает, что сможет всё исправить, если оно достанется ей.

      — Интересный способ всё исправить! — пробормотал он.

      — Условие тёти — Белла должна стать самой сильной в поединках волшебницей Британии, — продолжила она.

      — А тут такой удар по её самомнению, — кивнул Гарри.

      — Ты мне опять ничего не рассказал! — пожаловалась она.

      — Да что тут рассказывать? — нахмурился он. — В первый раз она думала, что легко проучит наглеца, покусившегося… Ну, про честь её сестры я тебе пересказывать не буду…

      — Это и моя сестра, между прочим, — заметила Андромеда. — И мне, честно говоря, тоже иногда хочется проучить тебя как следует!

      — Киса хороший! — запротестовала Нимфадора.

      — Я знаю, зайка, — согласилась Андромеда и обратилась к Гарри: — И что? Проучила?

      — Ей стоит немного ещё потренироваться, — усмехнулся он.

      — Понятно, — кивнула она. — Дальнейшие подробности можешь пропустить.

      — О, нет, позволь уж мне излить их на твои уши! — рассмеялся он.

      Андромеда, кривляясь, показала ему язык, и Нимфадора наверху залилась радостным смехом.

      — А вчера? — поинтересовалась Андромеда. — Что ей нужно было вчера?

      — Ты знаешь, я так и не определился окончательно, — пожал он плечами. — То ли она и вправду такая дура, что решила, что проиграла по оплошности, и всерьёз собиралась победить…

      — Дуя! — весело согласилась Нимфадора.

      — Научили на свою голову, — всплеснула руками Андромеда. — На самом деле, звучит достаточно правдоподобно — это вполне в её духе.

      — Биться лбом в каменную стену? — ухмыльнулся он.

      — Она искренне считает, что если стена не поддаётся, то нужно бить сильнее, — вздохнула она. — Идиотка! А что у тебя ещё за версия?

      — Версия чего? — притворился Гарри, что не понял.

      — Не придуривайся, — рыкнула она. — Что за причина её настойчивости?

      — Я думаю, что на сегодня мы уже уделили слишком много нашего драгоценного внимания твоей непутёвой сестрице, — фыркнул он. — Тема закрыта!

      — Гарри! — возмутилась Андромеда.

      — Постой-ка! — схватил он её за руку, разворачивая к себе, и притянул, сделав вид, что разглядывает что-то на её ресницах.

      Она распахнула глаза, часто моргая, и отвела взгляд в сторону.

      — Ну, что там? — с некоторым волнением спросила она.

      — Погоди, — сказал Гарри, продолжая её разглядывать.

      Нимфадора вовсю развлекалась, дёргая его за нос и таская за уши. Андромеда бросила на него быстрый взгляд, заправила выпавшую прядь волос и снова отвела глаза.

      — Ну, что? — спросила она, теряя терпение.

      — Ты красивая, — сказал он.

      — Мама класивая! — подтвердила Нимфадора, стукнув пятками по груди.

      — Гарри! — смущённо пробормотала Андромеда, краснея на глазах. — Зачем ты мне это говоришь?

      — Но ведь это правда, — улыбнулся он.

      — Ты всё рассчитываешь… — резко повернулась она, сузив глаза в щёлочки. — Я поняла. Ты думаешь, что Белла пришла требовать дуэли, поскольку рассчитывала проиграть, правда?

      — Я ничего такого не говорил, — рассмеялся он.

      — Но думал! — ткнула она его в грудь. — Я наперёд знаю твои гнусные грязные мыслишки!

      — С утла надо умываться! — громогласно объявила Нимфадора.

      — Точно, солнышко, — похвалил Гарри. — Ты такая умница!

      — Я всегда умываюсь, — довольно заявила она.

      — Мама тебя любит! — улыбнулась Андромеда, трогая её за ногу.

      — Киса тоже любит, — добавил Гарри.

      Нимфадора свесилась набок и потянулась к ней рукой, чтобы обнять за шею. Неожиданно Андромеда оказалась совсем рядом, прижимаясь к нему щекой, а Нимфадора, втиснув лицо между их головами, громко сопела от удовольствия и важности момента.

      — Ты всё-таки гадкий и гнусный, — едва слышно прошептала Андромеда, когда он коснулся её щеки губами. — И с ужасным самомнением.

      — Так уж и ужасным? — усмехнулся он.

      — Ты думаешь, что я должна от восторга повиснуть у тебя на шее, — с укором заметила она, — стоит лишь тебе щёлкнуть пальцами. Но я не такая восторженная дурочка, как моя младшая сестра и не такая непробиваемая идиотка, как — старшая…

      — Ты лишь оттягиваешь неизбежное, — шепнул Гарри. — Это делает игру интереснее.

      — Зачем? — спросила она. — Зачем тебе это? Ты в меня влюблён?

      — Я тебя люблю, — откликнулся он, — но, конечно, не в том смысле. Ты прекрасная девушка, умная и добрая. Было бы трудно тебя не любить. Но нет, я не влюблён, конечно.

      Она отстранилась и с серьёзным выражением посмотрела ему в глаза.

      — Может, это из-за Андромеды Тонкс? — спросила она. — А, Гарри? Может, ты лукавишь, говоря, что не заглядывался на женщину на тридцать лет старше? Фантазировал ночами, мечтал… И тут такая возможность!..

      — Я тебя с Андромедой Тонкс никак не связываю, — улыбнулся он в ответ. — Как и Дору — с её взрослой копией.

      — Дора маленькая! — заявила та и свалилась набок, чтобы попасть на землю самым быстрым способом.

      Гарри поймал её, бережно перекувыркнул в воздухе и поставил на ноги.

      — Ещё, ещё, — запрыгала она, протягивая к нему руки.

      Он её поднял и ещё раз перевернул, и ещё…

      — Ну что ты такое говоришь, глупенькая, — сказал он. — Что за выдумки про какую-то тягу к женщинам вдвое старше меня? Уверяю тебя, мне нравятся молоденькие… Вот как ты, например… К тому же, Андромеда Тонкс прожила жизнь с Тэдом, и больше у неё детей не было. У тебя всё будет по-другому…

      — Хочу блатика! — напомнила Нимфадора.

      — Потерпи немного, солнышко, — улыбнулся Гарри. — Киса работает над этим.

      — Значит, в этом дело? — напряжённо спросила Андромеда. — Ты хочешь от меня ребёнка?

      — Да нет же, — покачал он головой. — То есть я хотел сказать, что в целом такой цели я перед собой не ставлю, но если ты так решишь, то я буду рад помочь хоть сейчас… — он оглянулся и махнул рукой: — Да хоть вон в тех кустах!

      — Блатик, блатик! — захлопала в ладоши Нимфадора.

      — Прекрати! — зашипела Андромеда. — Ты ведёшь себя возмутительно!

      — А ты почему-то противишься неизбежному, — произнёс он. — Тому, что всё равно случится.

      — Ни за что! — выпалила она. — И я по-прежнему считаю, что тебе нужна лишь из-за того, что ты пускал на меня слюни в будущем! Может, как раз это во мне тебя и привлекает?

      — Не на тебя, — поправил он. — На Андромеду Тонкс, которая осталась где-то в моём прошлом, и которой ты уже не станешь, понимаешь?

      — Скажи себе это, когда в очередной раз будешь пытаться наказать Беллу за то, чего она ещё не совершила! — рассерженно выпалила она. — Может, она уже тоже не станет той…

      — А может, станет, — пожал он плечами. — Она всё ещё с Пожирателями Смерти и всё ещё с Волдемортом. Может, пока она не стала чудовищем, но я уверен — Волдеморт из неё сделает безжалостную убийцу.

      — Так борись за неё! — воскликнула Андромеда. — Спасай Беллу вместо того, чтобы тащить меня в кусты!

      — В кусты приятнее! — вздохнул он.

      — Гарри! — процедила она, подходя вплотную. — Это был последний раз, когда ты позволил себе подобную вольность в общении со мной! Я не желаю больше слышать всех этих гнусностей, которыми, кажется, полон твой рот! Если тебе нравится моя компания, то огради меня от гадостей, или я больше слова не вымолвлю!

      Её глаза, казалось, метали молнии, и настроена она была исключительно решительно.

      — Мама стр-р-рашная! — заворожено пробормотала Нимфадора, с усилием пророкотав “р”, и спряталась за Гарри.

      — Я забылся, прости, — склонил он голову, а потом, не удовлетворившись эффектом, встал на колено и поцеловал Андромеде руку: — Я вёл себя недостойно, дорогая леди, и теперь лишь смиренно надеюсь, что в вашем сердце найдётся достаточно великодушия, чтобы простить мою глупость!

      — Ну ладно уж… — смутилась она, свободной рукой потрепав его по макушке. — Такая уж и леди!

      Нимфадора, воспользовавшись его лодыжкой как ступенькой пыхтя стала карабкаться по спине, а из-за кустов выбежала Нарцисса.. Словно наткнувшись на невидимую стену, она замерла, широко раскрыв глаза и в отчаянии укусив себя за кулак.

      — Так вот оно как! — пролепетала она. — Значит, со мной можно просто… А как предложение делать, то…

      — Цисси! — протестующе воскликнула Андромеда.

      — Цисси! — сказал он, вскакивая вместе с крепко уцепившейся за плечи Нимфадорой.

      — Ну ты-то… с тобой всё ясно! — гневно выпалила Нарцисса. — А ты! Ещё сестра называется!

      — Цисси, это совсем не то! — воскликнула Андромеда, но та уже развернулась и исчезла. Она снова повернулась к Гарри: — Дора, иди-ка к маме! Кисе нужно найти тётю Цисси и хорошенько ей объяснить, что её маленькому счастью ничто не угрожает… пока.

      — Не могу поверить, любезная Энди, — улыбнулся он. — Неужто ты только что извлекла на белый свет глупость наподобие тех, что так сердят тебя во мне? Да ещё и выдала мне напоследок аванс, убеждающий меня, что я на верном пути?

      — Ну, ну, дорогой племянник, — улыбнулась она. — Я всего лишь сказала, что сказала, а остальное ты уже сам додумал. В меру, конечно, собственной извращённости, в силу которой непристойные авансы тебе слышатся даже в пении птичек и шелесте ветерка.

      — Прошу прощения, мне необходимо удалиться, милая тётушка, — сказал Гарри, склоняясь, чтобы поцеловать и её, и Нимфадору. — Похоже, мне предстоит нелёгкая миссия по утешению твоей хорошенькой сестры.

      — Иди уже! — поторопила она. — А то начнёт сейчас реветь, так три дня потом не успокоится!

      Оказалось, что утешаться Нарцисса предпочитает в поместье, в котором совсем недавно должна была стать полноправной хозяйкой. Впрочем, статус “несостоявшейся” нисколько ей не помешал почти сразу — на следующее же утро, пока Гарри спал после бурной ночи — отправиться с Добби за продуктами и под завязку забить и кухонные стеллажи, и холодный погреб. Так что, когда он проснулся, его уже ждал изумительный завтрак, который она принесла ему прямо в постель, и ослепительная улыбка младшей из сестёр Блэк. Завтрак был хорош, но вот улыбка его не обманула — воспользовавшись слабиной, Нарцисса рассчитывала плотно на него насесть и в перспективе к себе привязать… Такая перспектива его, конечно, не устраивала — несмотря даже на её округлившуюся попку и симпатичное личико.

      — Дорогой, а что мы сегодня собирались делать? — с ангельским лицом спросила она, распуская пояс и позволяя пеньюару с плеч соскользнуть на пол, и забралась к нему под одеяло.

      Действительно, что? Быстро закидывая в себя омлет и блинчики, Гарри задумался, как бы половчее от неё сбежать — так, чтобы потом снова не пришлось прибегать к очередному экстренному утешению. В принципе, он уже задумывался о том, что пора начинать поиски Волдеморта и его приспешников… Ещё он хотел наведаться в аврорат и посмотреть, как его кумиры справляются с расследованием. И вообще, хватит протирать штаны — пора, собственно, уже начать делать что-нибудь вместо того, чтобы целыми днями предаваться плотским утехам в компании Нарциссы… или как вчера, к примеру…

      — Добби, забери поднос! — попросил он.

      Домовой с хлопком возник перед кроватью, левитировал к себе остатки завтрака и снова исчез. Засунув руку под одеяло, Гарри обнял Нарциссу и притянул к себе, а она довольно обхватила его руками, прижимаясь к груди.

      — Думаю, никто нас не осудит, — решительно сказал он, — если пару дней мы просто проведём в постели. Но потом у меня точно будут дела!

      Разумеется, этому прекрасному плану не суждено было сбыться — буквально на следующее утро заявилась Андромеда, посчитав, что Нарцисса уже достаточно утешена, и Гарри мог бы уделить внимание остальным дамам. Под остальными, конечно, она понимала себя и Нимфадору. После завтрака на троих, который она накрыла на террасе, она предложила Гарри переместиться обратно в поместье Блэков.

      — Я просто уверена, что Гарри лучше здесь, — надув губки, заспорила Нарцисса, под столом нащупав ногу Гарри и начав водить по ней сводом стопы. — Правда, Гарри?

      — М-м! — закивал он с набитым ртом.

      — Ты просто его не так хорошо ещё изучила, — снисходительно поведала Андромеда. — Видишь, у него веко дёргается? Это оттого, что он соскучился по Нимфадоре.

      С удивлением он понял, что вторую его конечность гладит ножка Андромеды, и закашлялся от неожиданности.

      — Ты, дорогая сестрица, могла бы просто привезти мою любимую племянницу прямо сюда и оставить её с нами, — возразила Нарцисса, примериваясь, чтобы шлёпнуть ему между лопаток. — Или ты считаешь, что Гарри и по тебе тоже тоскует?

      — В этом у меня нет никакого сомнения, — с усмешкой парировала Андромеда, массируя его второй ножкой. — Видишь, как у него второе веко дёргается? То-то!

      — И вовсе не из-за этого! — запальчиво откликнулась Нарцисса.

      Рядом с хлопком аппарировал Добби.

      — Хозяин, там к вам пришли… — начал он.

      — Иду! — поспешно воскликнул он, вскакивая из-за стола с такой скоростью, что стул, на котором он сидел, отлетел в сторону. Поймав взгляд вытаращенных глаз Андромеды, он запахнул халат и поклонился: — Дорогие дамы, прошу меня простить! Настало время выполнить мой долг гостеприимного хозяина по отношению к неведомым посетителям.

      Дошёл до гардероба, на скорую руку умылся, оделся и отправился вниз, ко входной двери. За ней, пританцовывая от нетерпения, поджидали авроры Муди и Монтенберри.

      — Доброе утро,джентльмены, — поприветствовал он. — Какая честь!

      — Эт-то очень подозрительно, — объявил Муди, разглядывая лужайку и часть парка, которые, очевидно, вопреки его ожиданиям, выглядели ухоженными.

      — Не почтят ли знаменитые авроры своим присутствием это скромное жилище? — повёл рукой Гарри.

      — Я не знаю, зачем вы над нами потешаетесь, мистер Вазовски, — заметил Монтенберри. — По-моему, с момента нашего знакомства мы с Аластором не сделали ничего, чтобы спровоцировать подобные насмешки.

      — Прошу прощения, мистер Монтенберри, — поклонился Гарри. — Мне следовало бы держать свои видения будущего при себе. Больше не повторится.

      — Мы по делу, Вазовски, — буркнул Муди. — Собирайтесь, вы едете с нами в аврорат.

      — Я только захвачу зубную щётку и полотенце! — воодушевился Гарри.

      — Сбавь обороты, Ал! — поморщился Монтенберри. — Мистер Вазовски, вас никто не собирается арестовывать.

      — Жаль, — понурился Гарри. — Это была бы огромная честь!

      — Мистер Вазовски! — с укором сказал Монтенберри.

      — Прошу прощения, видения слишком яркие, — вздохнул Гарри.

      — Очень подозрительно! — с видом знатока кивнул Муди.

      — Так и быть, поведайте нам один раз… — согласился Монтенберри.

      — Мистер Монтенберри станет начальником аврората, а мистер Муди будет знаменитым непримиримым борцом с Тёмными силами, — выпалил Гарри, пока они не передумали.

      — Хм, — почесал в затылке Монтенберри. — Заманчиво. Чертовски заманчиво. Всего три года после учебки — и мне уже прочат большое будущее!

      — Очень подозрительно, — согласился Муди, выкатывая глаза из орбит.

      Дверь распахнулась, и на крыльцо выскочили запыхавшиеся Нарцисса с Андромедой. Авроры дружно раскрыли рты, а Монтенберри к тому же выпучил глаза, и в этот момент они стали похожи на родных братьев, как минимум.

      — Мистер Вазовски! — пролепетал он, краснея.

      Муди при этом крякнул, явно подавившись словами о том, что появление двух хорошеньких девушек — это очень, очень подозрительно.

      — Джентльмены, — дружно присели сёстры в книксене.

      — Хм, простите мои манеры, — кашлянул в кулак Гарри. — Позвольте представить — Аластор Муди и Марти Монтенберри. Андромеда Блэк и Нарцисса Блэк… — глаза Муди уже явно покинули орбиты, и он поспешно добавил: — Они здесь, чтобы…

      — Конечно же, приготовить завтрак мистеру Вазовски, — вставила Андромеда.

      — Да, да, конечно! — обречённым голосом пробормотал Монтенберри. — Завтрак! Как же я сам-то не подумал?

      — Дорогие дамы, наши доблестные авроры просили меня ненадолго составить им компанию, — сказал Гарри.

      — Мы его вам целиком вернём, — пообещал Муди. — Целым и невредимым, да!

      — Да, да, обязательно! — встрепенулся Монтенберри, расправляя плечи и выпячивая грудь. — Одна нога здесь, а другая… — он озадаченно взглянул себе под ноги: — Тоже здесь…

      — Вы уж постарайтесь, джентльмены, — обворожительно улыбнулась Нарцисса, и Гарри показалось, что доблестные авроры, если и не упадут немедленно в обморок, то уж точно растекутся ковриками у её ног. — Мистер Вазовски нам очень, очень нужен!

      Почувствовав, что взаимные уговоры и расшаркивания закончатся тем, что авроры попросту не решатся отнимать его у двух столь прекрасных созданий, Гарри принял волевое решение.

      — Джентльмены, прошу, — показал он в сторону выхода из поместья. —— Полагаю, дело не терпит!

      — Вы совершенно правы, мистер Вазовски, не терпит, — согласился Монтенберри и поклонился девушкам: — Был счастлив познакомиться, сударыни!

      — Взаимно, мистер Монтенберри, — присела в книксене Андромеда, повторяя поклон сестры.

      — Честь имеем, сударыни! — откланялся Муди.

      — Рада нашему знакомству, мистер Муди, — ответила ему Нарцисса.

      Гарри закатил глаза, теряя терпение, кивнул кузинам и подал пример аврорам, направившись на выход.

      В отдел по борьбе с Тёмным Силами они попали так же, как он — в первый раз в Министерство. Втроём втиснулись в телефонную будку, оператор спросила их о цели визита и зарегистрировала Гарри как консультанта. Далее лифт доставил их в парадный холл со скульптурной композицией, оттуда они спустились на ещё один этаж и двинулись в привычном ему направлении.

      — Вы уже бывали в Министерстве, мистер Вазовски? — вежливо поинтересовался Монтенберри. — Если хотите, можно устроить небольшую экскурсию.

      — Я думаю, что случай ещё выдастся, — пожал плечами Гарри. — Сначала давайте разберёмся, зачем я вам понадобился…

      — Не то, чтобы нам, — заметил Монтенберри.

      — Мы — авроры, — грозно рыкнул Муди, выкатив глаза. — Мы элитный отряд по борьбе и задержанию особо опасных преступников, практикующих Тёмные Искусства. И мы не занимаемся глупостями вроде того, кто и зачем пришил старика Слайма Мюкю!

      — Хотя могли бы, — примирительно заметил Монтенберри. — Для нас всё равно сейчас нет работы.

      Гарри показалось, что он ослышался.

      — Как — нет работы? — опешил он, останавливаясь. — Вы же знаете, что где-то готовит своих приспешников Волдеморт! И что, авроры ничего не собираются с этим делать?

      — Визенгамот решил, что Волдеморт не представляет опасности, — поджал губы Монтенберри, тоже останавливаясь и разворачиваясь к нему. — И особо утвердил указание аврорату не вступать в конфронтацию с так называемыми Пожирателями Смерти…

      — Как?.. — не понял Гарри. — Как — не вступать? А где же Дамблдор? Что он сказал? Или его не пустили на заседания?

      — Да нет же, Гарри, — махнул рукой Монтенберри. — Как раз Дамблдор и убеждал членов совета, что не стоит ничего предпринимать.

      — Я ничего не понимаю, — растерянно произнёс Гарри. — Должно быть, Дамблдора просто не так поняли! Они же убийцы, и все это знают! Нужно…

      — Волшебники слишком спокойно живут, — подал голос Муди. — Они слишком расслаблены и слишком изнежены. Они потеряли бдительность и чувство опасности…

      — Надо всех предупредить, — пробормотал Гарри.

      — Волшебному миру нужна встряска, — продолжил Муди. — Группа отщепенцев с громкими лозунгами за чистоту крови — самое подходящее средство.

      — Вы вправду так думаете? — спросил его Гарри, с ужасом ожидая ответа.

      — Это мнение Дамблдора, — пояснил Муди. — Он не думает о личной выгоде, а печётся о благе общества.

      — А вы? — продолжал настаивать Гарри. — Вы что думаете?

      — Я служу Министерству, — отрезал Муди. — Когда мне скажут привести Волдеморта, — живым или мёртвым, — я с радостью выполню приказ…

      — Чувство опасности Ала говорит ему, что мы вляпались во что-то нехорошее, — покачал головой Монтенберри, игнорируя свирепо вращающиеся глаза Муди. — Но, как он только что сказал — мы служим Министерству. Если мы начнём самостоятельную охоту за Пожирателями Смерти, организуем тайную организацию, даже, может, дадим ей громкое название, к примеру, “Орден Гриффона”, — то мы станем такими же отщепенцами, поставленными вне закона, как и они. Мы служим закону и не можем ставить себя вне его…

      — Красивые слова, — выдавил Гарри. — В них есть логика, хотя я её и не приемлю…

      — Вот потому авроры мы, а не вы, мистер Вазовски! — рявкнул Муди.

      — Да, да, — кивнул он. — Я знаю. Пойдёмте уже…

      — Я вам как раз хотел рассказать, что произошло, — напомнил Монтенберри. — Из интереса…

      — Потому, что кто-то решил, что ему нечего делать, — хмыкнул Муди.

      — Из интереса! — выразительно повторил Монтенберри. — …Мы провели всё так, как вы посоветовали — определили возможных очевидцев и провели опрос. Один из них вызвался помочь, дав определённо положительный ответ на вопрос, не видел ли, что произошло…

      — Кивал так, что я испугался, не отвалится ли голова, — добавил Муди.

      — Вы — испугались? — покачал головой Гарри. — Ни за что не поверю!

      Тот довольно хмыкнул.

      — Свидетеля мы нашли, — кивнул Монтенберри. — Однако описать происшествие он не в состоянии, поскольку речь его…

      — Сам небось не понимает, что лопочет, — ухмыльнулся Муди.

      — Премного благодарен, — поднял брови Монтенберри. — Хотя в общем-то так оно и есть. На редкость бестолковый субъект…

      — И вы отчего-то решили, что я смогу найти с таким общий язык? — хмыкнул Гарри.

      — Из сказанного вами в тот раз мы тоже мало поняли, — сообщил Муди. — Может, вы из одного графства?

      Гарри изумлённо уставился на его суровую физиономию. Выдержав театральную паузу, Муди подобрел лицом, втянул глаза в орбиты и улыбнулся.

      — Шутка! — сжалился он.

      — Ах, шутка! — издал нервный смешок Гарри. — Ха. Ха.

      — Однако то, что мы ничего не поняли — не шутка, — добавил Монтенберри. — Обыденность, с которой вы давали нам пояснения, дала мне повод подумать, что вы знаете, о чём говорите, но уловить вашу мысль мы оказались не в состоянии.

      — Спросили бы у того парня, вашего свидетеля, — пожал плечами Гарри. — Уж он-то вам всё объяснил бы, я уверен.

      — Как… — нахмурился Монтенберри и осёкся, захлопнув рот.

      Глаза Муди опять вылезли из орбит, и он к тому же надул от возмущения щёки.

      — Видишь, Ал, — спокойно прокомментировал Монтенберри. — Стоит подшутить над мистером Вазовски, как он сразу вернёт, да ещё и с процентами. Съел, да? Проходите, мистер Вазовски!

      Он распахнул дверь, пропуская напарника с гостем в кабинет. Гарри почувствовал, что на него накатывает грусть, когда он подошёл к любимому столу и с нежностью погладил потёртую на углах поверхность. Возникло ощущение, что стоит обернуться, и он увидит Майкла, который сидит, закинув ноги на стол, и что-то разглядывает на экране своего переносного компьютера, а из коридора послышится весёлый смех… Почти сразу мысли перетекли на Дафну, и к горлу подкатил ком.

      — Вы можете устроиться за столом Марти, мистер Вазовски, — предложил Муди. — Тогда наш свидетель подумает, что вы тоже аврор, и нам легче будет извлечь из него информацию.

      — С удовольствием, мистер Муди, — кивнул Гарри, усаживаясь за свой стол.

      Рука непроизвольно дёрнулась проверить пистолет в ящике. Ну глупость же — какой там может быть пистолет?! На всякий случай приоткрыв ящик, он убедился, что там пусто. Через несколько минут Монтенберри привёл, наконец, свидетеля — не очень высокого, но крепко сбитого молодого человека с живым взглядом и улыбкой настолько широкой, что она, казалось, должна была разорвать его голову пополам… Гарри его вид даже удивил — уж он-то ожидал увидеть какого-нибудь эксцентричного сморчка вроде Слайма Мюкю, а этот парень выглядел вполне нормально — как вообще может выглядеть нормально средний британский волшебник.

      — Знакомьтесь, Гарри, мистер Фолти, Бейзил Фолти, — представил Муди и подвинулся, освобождая Монтенберри место за своим столом. — Мистер Фолти, это Гарри Вазовски, наш консультант и вообще великий эксперт...

      — Здравствуйте, мистер Фолти, — протянул руку Гарри. — Как поживаете?

      — Хеллошки, — обрадованно откликнулся тот, отвечая на рукопожатие. — Хау дую дуйте, офкосно!

      Наверное, в его словах был какой-то смысл, но какой — Гарри понять был не в силах. Помотав головой, он растерянно уселся.

      — Вы тоже присаживайтесь, мистер Фолти, — подал голос Монтенберри.

      — Сенька бери мяч, — всё так же весело откликнулся тот и добавил, обращаясь к Гарри: — Заплизен аквейнтнуть!

      Гарри почувствовал, что начинает болеть голова.

      — Мистер Фолти, не могли бы вы вкратце описать, что видели? — попросил Монтенберри.

      — С плежем! — кивнул мистер Фолти. — Айвас стендил у каунтера, селлил гуды кастомеру, и тут, икзактли этзет момент, из крауда попнулся зет странджер, вичова килнули…

      Голова болела всё сильнее, и Гарри не мог понять, отчего. Самое странное заключалось в том, что сам Фолти, очевидно, человеческую речь понимал прекрасно, а главное — просто горел желанием сотрудничать. Вот только сказать ничего не мог.

      — Сорюшки, — добавил Фолти, как будто извиняясь. — Айвас фоготнул — фелла лукал, лайк фирил самбода. Сорта. Вери фирил. Элотно! Хи лукал через шолдер и пулал свой худ, трая захайдить фейс Юслесно офкосно! Тот визард попнулся райт бехайдно и алмост инстантно кастанул спел. Кабум — и фелла фоллится дедный, а килла дисаппирал! Лайк комплетно! Но треков, насинг!

      Слушая этот бред, Гарри всё не мог отделаться от навязчивой мысли — как же всё-таки бедняга колдует?

      — Вы волшебник, мистер Фолти? — задумчиво спросил он.

      — Бато вкосно! — заулыбался тот.

      Гарри на всякий случай притворился, что понял.

      — Не могли бы вы продемонстрировать, к примеру, как вы колдуете Ступефай? — продолжил Гарри. — Вот, в эту стену можно.

      — Интересная мысль, — согласился Монтенберри. — Пожалуйста, мистер Фолти. Если вам не трудно, конечно!

      — Бато вкосно! — повторил тот и добавил: — Шура! — достал палочку и направил в указанное место: — Остолбенедь!

      Красный лучик сорвался с кончика палочки и ударил в стену. Глаза у Муди снова выкатились и чуть было не выпрыгнули совсем, а Монтенберри просто открыл рот.

      — До такого мы не додумались, — пробормотал Муди.

      — Простите, что вы сказали? — не понял Гарри. — Какое слово вы только что произнесли?

      — Остолбенедь, — смущённо ответил Фолти. — Эзьюжально.

      — Э-э, — почесал в затылке Гарри. — Спасибо за демонстрацию, мистер Фолти.

      — Велкам! — махнул тот рукой. — Аскайте, если маст!

      — Чума! — пробормотал наконец Муди.

      — Что скажете, мистер Вазовски? — хмуро спросил Монтенберри.

      — С моей точки зрения, предложенное мистером Муди экспертное мнение настолько адекватно описывает ситуацию, что мне и добавить-то нечего, — развёл руками Гарри. — А с Омутом Памяти у вас что-нибудь получилось?

      — Если бы не вы, а мистер Фолти собственной персоной дал нам пояснения по поводу Омута Памяти, то вряд ли они прозвучали бы менее понятно, — проворчал Муди.

      — И что же вам непонятно? — скептически поднял бровь Гарри.

      — Для начала было бы неплохо пояснить нам, что же такое этот ваш Омут Памяти, — в тон Муди заметил Монтенберри.

      — Ну как же… — растерянно развёл руками Гарри.

      А впрочем, чего он ожидал? То, что в прошлой своей жизни он пользовался этими артефактами, ещё не означало автоматически, что они известны всем. В школе их точно не проходили, сам он узнал об Омуте Памяти от Дамблдора, а потом ещё видел у Снейпа. В аврорате и Министерстве было несколько штук, и он как-то воспринимал их использование, как само собой разумеющееся… И что теперь делать?

      — А кто у нас начальник управления Охраны Магического Правопорядка? — расстроенно спросил он, усаживаясь прямо на стол.

      — Бартемиус Крауч, — усмехнулся Монтенберри и, увидев, как Гарри поморщился, спросил с преувеличенной заботой: — Старый знакомый?

      — Вроде как, — пожал он плечами. — В общем, так, джентльмены — я здесь по вашей просьбе, но это вовсе не означает, что в мои планы входит публичное оповещение о моём визите. Было бы здорово, если бы кто-нибудь из вас поговорил с начальством на предмет получения Омута Памяти во временное пользование. Я вам покажу, как им пользоваться, и, надеюсь, мы сможем извлечь необходимую информацию из мистера Фолти, — он поклонился в сторону свидетеля, и тот благожелательно кивнул в ответ. — Если у вас есть возражения против этого плана, то у меня дома осталось ещё полмешка неизбитых баклуш, и мне просто не терпится вернуться к этому несомненно важному занятию.

      — Ваузер! — восхищённо произнёс Фолти. — Кульно спикает!

      Муди с Монтенберри ушли, предоставив ему скучать в обществе Фолти, с которым, понятное дело, разговор не то, чтобы клеился. Убедившись, что тот очевидно понимает всё, что ему говорит Гарри, он оставил Фолти в одиночестве и отправился бродить по небольшому отделу. Авроров на местах не было. Как объяснила довольно миленькая секретарша аврората, которая громко именовала себя “администратором отдела”, все, кроме Муди и Монтенберри, были пристроены либо на конвоирование задержанных, либо на охрану важных персон. На кумиров Гарри важных персон не хватило, и как раз по этой причине они изнывали от безделья. Секретарша оказалась не только милой, но и приветливой — сначала она напоила Гарри чаем с печеньем, а потом как-то само собой дело дошло и до десерта, который он испробовал в небольшом помещении, полном папок со старыми делами, которое, как выяснилось, имело один большой недостаток — звукоизоляция в нём была хуже некуда. Так что, когда Гарри вернулся обратно в кабинет, там его встретил донельзя хмурый Монтенберри и совсем окривевший от возмущения Муди. Лишь Фолти поддержал его достижения короткой, но ёмкой похвалой:

      — Аттабой!

      Авроры оказались настолько шокированы его похождениями, что даже не сразу вспомнили про артефакт, который им всё-таки удалось раздобыть после двух часов отфутболивания одним клерком к другому, скитаний по закоулкам отделов Министерства и препирательств с завхозом. Вишенкой на торте оказалось, что последний ответственный работник забыл взять с них обязательство вернуть ценный предмет, и теперь они фактически стали обладателями казённого оборудования. К сожалению, этот образец был не очень велик, и три их головы в него помещались с большим трудом. Особенно когда Муди начинал таращить глаза. С другой стороны, инструктаж Фолти по извлечению воспоминаний прошёл безболезненно, поскольку тот на самом деле оказался очень смышлён и объяснения Гарри ухватил чуть ли не с первого раза.

      — Я вам это верну, мистер Фолти, — вежливо заметил Гарри, разглядывая лежащего на столе серебристого червяка, которого тот только что вытащил из виска под восхищёнными взглядами авроров. — Только не сразу, а когда закончится следствие.

      — Шура, — махнул рукой Фолти. — Май плежа!

      Гарри поместил кусок воспоминаний в Омут Памяти и засунул в него голову. Оказалось, что точно извлечь нужный кусок у Фолти не получилось, и пару минут он просматривал довольно бесполезную сцену срезания хозяином воспоминаний кошелька у какой-то барышни. Потом пошёл фрагмент уже со Слаймом, появился колдун, явно за тем гнавшийся, убил и снова растворился в толпе. Следующий кошелёк был вытащен из сумки волшебника средних лет. Досмотрев до конца, Гарри вынырнул из воспоминаний и попросил у Монтенберри нож. Аккуратно отмерив на десятисантиметровой колбаске воспоминаний нужный фрагмент, вырезал его и отдал лишнее Фолти, который со всё той же весёлой улыбкой затолкал куски обратно в висок. Выделенная часть сразу, как он убрал нож, удлинилась до тех же десяти сантиметров.

      — Прошу, джентльмены, — пригласил он, показывая на Омут, в который положил червяка. — Не вы, мистер Фолти!

      — Сорюшки! — вздохнул тот.

      — Ничего, — откликнулся Гарри, догадавшись, что тот наверняка извиняется. — Бывает!

      Вместе с аврорами втиснул свою голову в ограниченное пространство Омута Памяти, и все трое оказались внутри сцены воспоминаний. Кусочек с кошельком он вырезал, и действие сразу началось с того момента, как, расталкивая толпу, на небольшой пятачок перед лотками выскочил Слайм Мюкю, испуганно оглянулся, натянул поглубже капюшон и собрался было снова нырнуть в людской поток, как позади появился другой волшебник — тоже в балахоне с капюшоном. Волшебник быстро вскинул палочку, и из неё ударило заклинание.

      — Это что? — недоумённо спросил Монтенберри. — Никогда такого не встречал!

      — Морс Грасио, — ответил Муди. — Заклинание лёгкой смерти. Жертва испытывает лёгкую эйфорию в те несколько секунд, что жизнь уходит… А главное — убийце нет нужды жаждать смерти жертвы. Можно отбить и можно защититься Протего, поэтому не является Непростительным… Очень редкое, между прочим. Но почему у убийцы смазано лицо?

      — Мистер Фолти его не видел, — пояснил Гарри. — Угол неудачный. Зато обратите внимание на этих двоих!

      — Это пособники? — с энтузиазмом спросил Муди. — Лица у них очень подозрительные!

      — Нет, это свидетели, которых вам теперь стоит найти, — откликнулся Гарри. — Здесь их лица видно чётко, и сами они расположены так, что должны были разглядеть под капюшоном…

      Фрагмент воспоминания закончился, и авроры вместе с Гарри всплыли из Омута.

      — Я, кажется, помню одного из них… — задумчиво произнёс Монтенберри. — Канин Трэйдертон, по-моему. Один из торговцев с лотков. Мы его найдём!

      — Найдите второго тоже, — посоветовал Гарри. — Всегда есть вероятность, что как раз в этот момент важный свидетель считал ворон на соседней крыше…

      — Вы не против, если мы снова вас позовём? — немного смущённо спросил Монтенберри.

      — О, нет, вовсе нет, — откликнулся он. — Вы мне всё не верите, а я вам уже сказал — общение с вами обоими для меня великая честь…

      — Вот только не надо опять про великих и величайших, — сморщился Монтенберри.

      — Потому что звучит это очень подозрительно, — заметил Муди.

      — Ну по крайней мере неправдоподобно, — поддакнул Монтенберри.

      — Зря вы, джентльмены, — возразил Гарри. — Моцарту было семь лет, когда он стал знаменит!

      — Да бросьте, — усмехнулся Муди. — Кто же волшебнику в семь лет доверит палочку?!

      Гарри покачал головой и снова засунул голову в Омут Памяти, пытаясь понять, не привиделось ли ему в прошлый раз. Вот, раздвигая людей, на свободное пространство выбегает Слайм Мюкю, вот появляется его убийца… Тем не менее наблюдатель — Фолти — увлечён, и ему не до разворачивающейся драмы. Он во все глаза разглядывает незнакомца с прикрытым капюшоном лицом, на плече которого умостилась ворона. Вспышка заклинания — и незнакомец непроизвольно поворачивается в её сторону, демонстрируя ранее скрытый в тени крючковатый нос. Гарри жадно вглядывался в ненавистное лицо, пытаясь запомнить малейшие детали. Он уже его видел, но избитого жизнью и без любимой вороны. Не старый ещё человек, лет сорока, почти бесцветные желтоватые глаза и неприятные губы — словно два розовых червяка, размазанные вокруг рта. Ещё миг — и он исчез, а Гарри снова вынырнул, прикрывая глаза. Кто сказал, что за преступление нельзя отомстить заранее? Тем более, что тому же Муди этот тип показался бы очень подозрительным…

      На выходе из отдела его успела перехватить давешняя девушка-администратор по имени Минт, которая, очевидно, уже успела привести себя в порядок.

      — Мистер Вазовски, не желаете ли ещё чаю? — приветливо поинтересовалась она.

      — Боюсь, сладкого мне на сегодня достаточно, — улыбнулся он.

      — О, нет, я совсем не в этом смысле, — рассмеялась она. — Мы с подругой просто пьём чай и были бы рады вашей компании!

      Подругой оказалась высокая угловатая девушка по имени Амелия, которая исподволь сверлила его строгим взглядом серых глаз. Откуда-то она была ему знакома, но вот вспомнить никак не удавалось. Информация о том, что она работает в Управлении, тоже слабо помогла, да он особо и не интересовался. Она была одновременно худая и ширококостная, да ещё и с квадратной челюстью. Очевидно было, что Минт сильно рассчитывает, что он догадается приударить за Амелией, которая, скорее всего, сама была не очень озабочена подбором пары, но желания та у него не вызывала. В итоге, проведя минут сорок в милой беседе ни о чём за чаем с пирожными, он поблагодарил и откланялся. Нетерпение гнало его.

      Обнаружив себя в Косом переулке, он вовсе не удивился — именно сюда и должно было привести его подсознание, требовавшее крови. Это была благородная цель, которая по своей важности перекрывала победу над Волдемортом, спасение магического мира и даже избавление Блэков от уготованной им судьбы. Если только удастся сомкнуть руки… или зубы на горле этого недоноска, — а то, что он уже был злодеем, совершенно явственно было написано на его лице, — ещё раз отомстив за любимую, то останется лишь благодарить Мерлина до скончания веков за предоставленную милость. Впрочем, сразу его обнаружить было бы слишком просто. Таким образом настоящие злодеи не попадаются. За истинным злодеем нужно терпеливо охотиться, неустанно следовать по пятам, каждый раз опаздывая на полшага, а потом нечеловеческим усилием дотянуться и, пройдя по тонкому лезвию, разделяющему жизнь и смерть, обрести всё-таки сладкую месть. Или ублюдок в какой-то солнечный день просто вывернет ему навстречу из-за угла и хрипя завалится на землю с торчащей из глаза собственной палочкой…

      Вся вторая половина дня ушла на расспросы. На розыск. Гарри обошёл и опросил всех или почти всех обитателей Косого переулка. Некоторых, может быть, даже чересчур пристрастно… К сожалению, никто из них не заметил прячущего лицо крючконосого волшебника с вороной на плече — это был волшебный мир, а в волшебном мире нет понятия подозрительной личности. Любой маг, даже абсолютно нормальный, как, к примеру, сам Гарри, на взгляд обычного неискушённого маггла выглядел бы, как минимум, не совсем обычно. Добрые три четверти волшебников пробудили бы у какого-нибудь Дурсля невыносимое желание вызвать полицию, а ещё процентов десять — иногда даже абсолютно безобидных, добрейших людей — одним лишь своим видом вызвали бы медвежью болезнь даже у закалённого ветерана парашютных войск, прошедшего огонь, воду, медные трубы и не один десяток горячих точек. Кстати, интересно, как там Хагрид поживает?

      Поэтому очередной чудак с крылатым питомцем выглядел столь же обыденно и даже закономерно, как фекалии в тапках хозяина, неосторожно прогнавшего накануне из постели любимого кота. Подобные личности по Косому переулку не передвигались в одиночку — они хаотично бродили толпами, глазея, торгуясь, покупая, а иногда даже воруя, как проделывал это тот же самый Бейзил Фолти. Поиски закончились очень символично — когда он упёрся в тупик Кривого переулка. Вздохнув, Гарри развернулся и пошёл на выход. День подходил к концу, а вполне профессионально — если не считать бурного эпизода в кондитерской лавке — проведённые расспросы результата не дали. Так что оставалось лишь надеяться на случай, учитывая что искать мага в Британии ещё сложнее, чем иголку в стоге сена, поскольку магнит тут уже не поможет… Магнит…

      Вечером, когда он вернулся из Лондона, вместе с Нимфадорой, которая, казалось, заметила его ещё в небе и выскочила встречать, радостно подпрыгивая от нетерпения, навстречу также вышла и Андромеда, которая сходу одарила его неприветливым взглядом.

      — Что?! — возмутился он, поднимая Нимфадору на плечи.

      — Тебя кое-кто ждёт! — уничижительным тоном припечатала Андромеда, высокомерно задирая носик.

      — Ну и что? — не понял он. — Я-то в чём виноват?

      — Мама стр-р-рашная! — уже более умело прорычала Нимфадора, ухватила его за нос и с серьёзным видом начала вертеть.

      — В том, что ты… — выпалила Андромеда. — Что ты… Сам знаешь, в чём!

      Тут можно было выяснять до заговения Мерлинова — всё равно бы не созналась. Яростный блеск в её глазах говорил ему, что хотя бы сама она осознаёт причину недовольства. Не самый плохой случай — могло быть и так, что просто настроение ветром надуло, и тогда пришлось бы бесконечно теряться в догадках. А так, в общем-то, можно применить дедукцию и выдать вполне правдоподобную версию. Она сказала, что его кто-то ждёт, и это явно связано с её возмущением. Если по некоторым первичным и вторичным признакам условно разделить людей на две примерно равные группы, то выяснится, что вероятность её гнева в отношении визитёров из одной будет во много раз больше того же — из другой. Если перебрать знакомых представителей этой группы… Магглов, понятное дело, можно сразу исключить… Ну не стали бы те приятные девушки из Министерства и продавщица из магазина сладостей в Косом искать его у Блэков, не правда ли? Значит, остаются те, кто знает, что его можно здесь найти. Нарциссу, конечно, тоже можно отмести — большую часть времени Андромеда, само собой разумеется, не была в восторге от его связи с сестрой, но поскольку оставалась в курсе альтернативы этой связи, воспринимала её, как неизбежное… добро, что ли. Если так, то вариант остаётся только один. Гарри нахмурился.

      — Динь-дон! — весело засмеялась Нимфадора, большим пальцем надавливая ему на нос.

      Подтверждая догадку, из дома на крыльцо вышла Беллатрикс и замерла, сложив руки на юбке… На пышной викторианской юбке, которой он совсем не ожидал на ней увидеть. В прошлые два раза она была в походном облачении, которое предполагало длинную просторную юбку, не отягощённую излишествами вроде панье, турнюра или кринолина. Теперь же она была одета в том же стиле, что обычно предпочитала Андромеда — глухой кружевной ворот и манжеты на длинных рукавах, а под длинным платьем комбинация с рюшевым турнюром сзади и чулки на шёлковых подвязках. Впрочем, по поводу комбинации он не был уверен — в те времена, когда он коротал вечера на суку дерева у окна Андромеды, он убедился, что ей больше нравится именно комбинация из рубашки и панталон, но вот с Беллатрикс эти предметы он снимал раздельно…

      — Рот закрой, — посоветовала Андромеда и пальчиком подняла ему подбородок.

      Гарри тряхнул головой, отгоняя наваждение — сейчас сестёр можно было бы поставить рядом, и лишь разный цвет волос позволил бы их отличить — блестящая чёрным грива Беллатрикс и нежные каштановые кудри Андромеды… Конфуза добавляло выражение лица старшей из сестёр. Такого он ещё не видел. Раньше он встречал её мрачно-суровой, даже когда отдавала ему ставку за проигранную дуэль. Пару раз — в момент осознания поражения — на её лице было беспомощно-беззащитное выражение, которое, впрочем, быстро исчезало. Сейчас она была… неожиданно милой, даже в чём-то приветливой, и опять же, до того походила на Андромеду… Гарри прикрыл глаза и сделал несколько глубоких вздохов, усмиряя встрепенувшуюся было плоть.

      — Беллатрикс, — склонил он голову, подходя к ней.

      — Мистер Вазовски, — откликнулась она, опуская глаза и приседая в книксене.

      Нимфадора завозилась и свесилась, к ней потянувшись, но одновременно удерживая его за шею.

      — Могу обниматься! — пояснила она.

      — Иди ко мне, милая, — улыбнулась Беллатрикс, протягивая руки.

      От её приветливости Гарри передёрнуло — настолько неестественной ему казалась простая милая улыбка на лице безжалостной убийцы и психопатки.

      — Отпусти её уже! — скомандовала Андромеда, сбоку наблюдавшая за его мучениями.

      — Я не… — замялся он, бросив на неё быстрый взгляд.

      — Могу к Белле! — заявила Нимфадора и попыталась спрыгнуть с рук.

      — Отпусти! — с угрозой в голосе повторила Андромеда.

      Он послушался и отдал девочку, которая сразу же крепко обняла Беллатрикс, хитро при этом на него поглядывая. Зрелище маньячки, нежно её гладящей по спине, было выше его сил.

      — Чёрт-те знает что! — выругался он, развернулся и быстрым шагом отправился прочь, одновременно вытянув руку, чтобы призвать метлу.

      — Ты ничего не забыл? — крикнула вслед Андромеда.

      — Меня, меня! — весело завопила Нимфадора.

      — Да, всем привет и приятного вечера! — откликнулся он, не оборачиваясь.

      Его подхватило в воздух и потащило обратно, и Гарри с трудом подавил рефлекс выхватить палочку и ударить… в Андромеду, которая волокла его к себе, словно рыбак, твёрдой рукой вытягивающий из воды неосторожно заглотившую блесну щуку. Она отпустила его не очень аккуратно, но кошачья реакция не подвела, и он мягко приземлился на четыре лапы… Встал и отряхнул ладони.

      — Мама стр-р-рашная! — восхищённо произнесла Нимфадора и потянулась к нему: — Надо Кисе на ручки!

      — Кисе? — переспросила Беллатрикс, передавая ему племянницу.

      Он нахмурился, не желая отвечать.

      — Как-нибудь потом, — улыбнулась Андромеда, пряча палочку. — Белла, ты хотела что-то сказать Гарри? Мне придётся тебя поторопить — ты же видишь, как он реагирует!

      Ему было видно, что Беллатрикс хочется ей что-то ответить… Сам бы он точно не спустил игнорирование собственной сестры в угоду какому-то малознакомому мерзавцу! Её губы шевельнулись, но он продолжал размышлять о том, насколько её нынешняя сдержанность контрастирует с той безумной стервой, которую он знал.

      — Гарри! — дёрнула его за рукав Андромеда. — Ты куда опять уплыл?

      Нимфадора ухватила его за щёки и потащила в стороны, изображая улыбку.

      — Киса улыбается! — воскликнула она.

      — Я никуда не уплывал, — пожал он плечами. — Киса не улыбается, он рычит! Р-р-р!

      — Ай-яй-яй! — залилась смехом Нимфадора, делая кошачью мордочку. — Киса стр-р-рашный!

      — Так что ты думаешь? — нетерпеливо переспросила Андромеда.

      — По поводу чего? — удивился он.

      — По поводу обучения, — процедила она сквозь зубы.

      — Чьего? — не понял Гарри.

      — Я тебе уже сегодня говорила, что ты невыносим? — прорычала она.

      — Мама стр-р-рашная! — сказал он, тиская Нимфадору, которая при этом визжала и отбивалась.

      — То есть — нет? — с напряжением в голосе спросила Беллатрикс.

      — О чём мы говорим? — поднял он брови. — Прошу меня извинить, я отвлёкся и прослушал.

      Беллатрикс с облегчением выдохнула, а Андромеда сурово сдвинула брови.

      — Дора, потаскай Кису за чуб, — попросила она, и та с энтузиазмом вцепилась ему в вихры.

      Конечно же, совсем не больно.

      — Я пришла смиренно просить научить меня драться, — сказала Беллатрикс, опуская глаза. — Ты великий мастер, и я прошу взять меня в ученицы.

     — Никаких “смиренно”! — одёрнула её Андромеда. — Гарри, я прошу тебя…

      Этого он ожидал. Точнее, предполагал. Лёжа в темноте с уткнувшейся ему носом в бок Нимфадорой и глядя в потолок, он прокручивал варианты возможного ближайшего будущего и того, что ему следует сделать. По размышлении маниакальное стремление Беллатрикс быть самой сильной в бою колдуньей можно было бы использовать для дела… но для этого она должна была сама к нему прийти. Во второй раз он даже не стал швырять её в кусты, а просто три раза подряд отобрал палочку — с демонстративной лёгкостью обращая в жалкие потуги все её усилия защититься. Тем не менее, по его прикидкам, этого не было достаточно. Её что-то должно было подтолкнуть… Или кто-то.

      — Что произошло? — поинтересовался он. — Как так случилось, что величайший Тёмный колдун Британии, а может и всего мира, уже не годится?

      — Ты был прав, — хмуро произнесла она. — Насчёт Круциатусов…

      — Ты попробовала, и тебе не понравилось? — усмехнулся он.

      — Гарри! — дёрнула его за рукав Андромеда. — Не смей!

      — Что такое Клуциатус? — спросила Нимфадора, обеими руками разворачивая его лицо к себе и заглядывая в глаза.

      — Это что-то, что не нравится Белле, — ответил он.

      Она протянула руку, и Беллатрикс подставила макушку ей под руку, чтобы она погладила.

      — Хорошая девочка, — похвалил он.

      — Я тоже холошая! — заявила Нимфадора.

      — Ты тоже хорошая, — согласился он. — И всё-таки, что произошло?

      — Я писать хочу! — заявила она.

      — Давай, пойдём, — протянула руки Андромеда. — А ты держи себя в рамках приличий!

      Гарри кивнул в ответ и вопросительно посмотрел на Беллатрикс.

      — Тёмный Л… Волдеморт, — поправилась она. — Я спросила его, почему какой-то безвестный волшебник…

      — Ты не упомянула моего имени? — перебил он.

      — Нет, — покачала головой Беллатрикс. — Собственно…

      — Поэтому и заслужила Круциатус? — догадался он.

      — Да, — кивнула она. — Я его спросила, почему какой-то безвестный волшебник одержал надо мной верх без видимых усилий… Тогда он…

      — Это было глупо, — пожал плечами Гарри. — Тебе следовало ему сказать.

      — Тогда он пришёл бы к тебе, — возразила она.

      — А тебе что за дело? — удивился он.

      — Я тебе не поверила тогда, — покачала головой Беллатрикс. — Когда ты мне сказал про Круциатус. Я знаю, что он любит…

      — Но не думала, что он применит его к тебе, — сказал он.

      — Я думала, что с ума сойду, — призналась она. — Ещё бы немного…

      — Ещё бы немного — и ты потеряла бы себя, — согласился Гарри.

      — А ещё он сказал, что мне нужен поводок… как собаке, — выдохнула она.

      — Предложил поставить тебе Чёрную Метку? — догадался он.

      — Да, — кивнула Беллатрикс. — На счастье, у него не было какого-то нужного ингредиента…

      — Тебе повезло, — задумчиво сказал Гарри. — Нам всем повезло…

      — Вот поэтому я ему и не сказала, — призналась она. — Потому, что ты сейчас сказал “нам”. Я не знаю, кто ты, но уверена, что тебе моя семья даже важнее, чем мне самой…

      — Давай присядем, — предложил он, показывая на скамейку у крыльца.

      Дождавшись, пока Беллатрикс, приподняв турнюр, умостится на самом краешке, он сел рядом, откинувшись на спинку и сделав вид, что внимательно на неё смотрит. Поскольку такой поворот он предвидел, то и свои действия тоже заранее обдумал. Теперь же нужно было решиться — “да” или “нет”. Даже сейчас, казавшись такой милой и пушистой, она вызывала в нём безудержную ненависть, которую не смогли подавить ни её близкое сходство с сестрой, которую он вожделел до потери разума, ни два дня, которые он провёл с ней в постели, ни осознание разумом, что с большой вероятностью она и вправду уже не станет психопаткой и маниакальной убийцей. Беллатрикс, пару раз поймав на себе его взгляд, сразу отводила глаза, чуть ли не смущаясь его показным вниманием.

      — Хорошо, — сказал он, хлопая себя по коленям и вставая. — Но у меня будет условие!

      — Какое ещё условие? — возмутилась сверху свесившаяся через перила Андромеда.

      — Ты очень кстати, — заметил Гарри. — Спускайся сюда, Беллатрикс принесёт мне Непреложный Обет. Ты готова?

      — Я готова, — кивнула та, принимая его руку, чтобы встать.

      — Что ещё за обет? — возмутилась Андромеда, встревая между ними.

      — Я готова, — повторила Беллатрикс.

      — Обет слушаться меня абсолютно во всём, — пожал он плечами. — Чего я ни пожелаю…

      — Да как ты смеешь?.. — зашипела Андромеда. — Она тебе не…

      — Слушай, я сюда прилетел поиграть с Нимфадорой, — перебил он. — Раз ты её всё равно оставила Друэлле, то я пошёл.

      — Я согласна, — произнесла Беллатрикс.

      — Белла! — воскликнула Андромеда.

      — Меда, ты меня знаешь, — ответила та, разворачиваясь к сестре. — Ты меня знаешь вот уже двадцать два года… почти. Ты же сама понимаешь…

      — Давно уже можно было выкинуть из головы эти глупости нашей двинувшейся тётки! — закричала Андромеда. — Куда тебе её наследство, если тебя убьют? Зачем тебе вообще нужны все эти дуэли и битвы?

      — Именно, что давно, — пожала плечами Беллатрикс. — Она уже давно ни при чём. Я сама просто хочу быть самой сильной, понимаешь? И мне всё равно, на что придётся для этого пойти!

      — Но ты же ушла от Волдеморта, — напомнила Андромеда. — Ведь ушла, правда?

      — Ушла, — согласилась она. — Но лишь потому, что мне больше не кажется, что он меня чему-то научит. И цена, которую я за это заплачу…

      — Значит, не всё равно? — воскликнула Андромеда и принялась её трясти, схватив за плечи.

      — Значит, не всё равно, — откликнулась Беллатрикс и подняла глаза на Гарри: — Мистер Вазовски мне кое-что напомнил.

      — Что Волдеморт не самый крутой перец на деревне? — поинтересовался он.

      — Нет, совсем другое, хотя и это тоже, — ответила она и повернулась к сестре. — Он напомнил мне, что я девушка. Оказывается, Тёмный… Волдеморт тоже об этом помнит. И знает, как этим воспользоваться. Он пожелал, чтобы я вышла замуж за Лестрейнджа.

      — За этого?.. — надула от негодования щёки Андромеда.

      — Хотел тебя подложить другу? — ухмыльнулся Гарри.

      — Гарри! — возмутилась Андромеда.

      — На этот раз красочный эпитет как нельзя лучше описывает ситуацию, — согласилась Беллатрикс. — Только не другу, а влиятельному союзнику. Богатому.

      — Понятно, — кивнул он. — У нас товар, у вас купец. История древняя, как жизнь. Приступим?

      — Нет уж! — воскликнула Андромеда. — Ничего такого не случится! Я запрещаю, слышишь? И тебе, и тебе — запрещаю!

      — Я не собираюсь тебя слушаться, — спокойно произнесла Беллатрикс.

      — Вот немного подрастёшь, и тогда будешь взрослым дядям и тётям указывать, — добавил Гарри. — Ай-ай-ай!

      Андромеда, встав на цыпочки, дотянулась до его уха и принялась выкручивать — совсем так, как это иногда делала бабушка Тэда в его прошлом будущем. Изловчившись, он притянул её к себе и поцеловал в щёку.

      — А это!.. — воскликнула она, от неожиданности его отпуская. — А это ещё зачем?

      — Маленьких девочек нужно целовать в щёчку и гладить по головке, — пояснил он, проводя рукой по её волосам.

      — Отпусти, дурак! — возмутилась она, демонстративно извиваясь и дёргаясь.

      Гарри отметил, что именно демонстративно — она не слишком-то спешила покинуть его объятья.

      — Ты будешь свидетелем или мне позвать Нарциссу? — спросил он.

      Она-то точно вопросов задавать не будет, а ещё и сама предложит дать такой же обет — заранее предвкушая, как он будет ей повелевать…

      — Хорошо, — кивнула Андромеда и повела плечами, на этот раз высвобождаясь. — Но так и знай — я с тобой после этого не разговариваю!

      — На такую жертву я пойти не готов, — покачал он головой. — К чёрту обеты и к чёрту Беллу.

      — Меда, не дури, — отрывисто бросила Беллатрикс. — Либо я отдаю себя в руки Гарри, либо Тёмный Л… Волдеморт отдаёт меня Лестрейнджу. Третьего не дано. Что бы ты выбрала?

      — Ты всё-таки дура, Белла! — воскликнула Андромеда. — Ну зачем так всё усложнять?

      Как оказалось, девицы проводили такой обряд в первый раз и даже толком не знали, что делать. Гарри взялся за предплечье Беллатрикс, с трудом подавив желание придушить её, как только её тонкие пальцы сомкнулись на его руке. Андромеда, внимательно поглядев ему в глаза, наложила сверху свою кисть и взмахнула палочкой. Белое сияние укутало переплетение рук.

      — Андромеда Блэк, готова ли ты свидетельствовать внимательно и беспристрастно? — спросил он.

      — Беспристрастно… — повторила она хриплым голосом и закрыла рот, глотая вставший в горле ком. — Я готова.

      — Беллатрикс Блэк, обещаешь ли ты, что никогда в жизни не причинишь вреда никому из тех, кого я считаю Блэком? — спросил он. — Независимо от степени чистоты крови?

      — Гарри! — возмутилась Андромеда. — Об этом мы не договаривались!

      — Беспристрастно, Энди! — напомнил он.

      — Обещаю, — с серьёзным видом откликнулась Беллатрикс. — Никогда в жизни я не причиню вреда никому из тех, кого ты считаешь Блэком независимо от степени чистоты крови.

      — Беллатрикс Блэк, обещаешь ли ты, что ты не допустишь сознательно или по незнанию, чтобы кто-то другой причинил вред кому-то из тех, кого я считаю Блэком, исключая свою тётку, Вальбургу Блэк? — продолжил он.

      — Гарри! — зашипела Андромеда. — Нельзя перекладывать на Беллу ответственность…

      — Она будет вам защитником, — покачал он головой. — Жизнь положит.

      — Обещаю, что буду защитником тем, кого ты считаешь Блэком, исключая мою тётку, Вальбургу Блэк, — спокойно произнесла Беллатрикс, глядя ему в глаза.

      — Беллатрикс Блэк, обещаешь ли ты, что будешь в точности и без промедления выполнять все мои распоряжения и пожелания? — спросил он.

      Андромеда нахмурилась, но промолчала.

      — Обещаю, что буду в точности и без промедления выполнять все твои распоряжения и пожелания, — повторила Беллатрикс.

      — Беллатрикс Блэк, обещаешь ли ты, что если меня нет рядом, ты будешь делать выбор в соответствии со своим знанием того, как выбрал бы я? — произнёс Гарри.

      — А если ты сам не знаешь, что выбрал бы? — сердито выпалила Андромеда.

      — Извечный вопрос — блондинка или брюнетка, — улыбнулся он.

      — Обещаю, что в сложных ситуациях в первую очередь буду руководствоваться своим представлением о том, как поступил бы ты, — согласно кивнула Беллатрикс. — Если же у меня нет чёткого представления, я смогу поступить по своему желанию.

      — Беллатрикс Блэк, обещаешь ли ты, что во всех остальных ситуациях ты будешь дорожить своей жизнью? — задал он последний вопрос.

      — Но ты же считаешь меня Блэком? — напомнила она. — А их я обещала защищать.

      — Хорошая девочка, — кивнул он. — Теперь ты можешь требовать своё.

      — Гарри Вазовски… — подала она голос.

      — Просто Гарри, — перебил он.

      — Гарри, обещаешь ли ты, что научишь меня всему, что сам знаешь в искусстве боевой магии? — спросила она.

      — Не могу, — покачал он головой. — Ты можешь оказаться непробиваемой тупицей, неспособной даже к элементарному Протего. Как я могу обещать тебя научить?

      — Ты прав, — прикусила она губу. — А что ты можешь?

      — Двадцать часов тренировок в неделю в течение трёх лет, — предложил он.

      — Идёт, — обрадовалась она. — Гарри, обещаешь ли ты, что будешь обучать меня искусству боевой магии восемьдесят часов в месяц в течение трёх лет?

      — Обещаю, что буду обучать тебя искусству боевой магии восемьдесят часов в месяц в течение трёх лет, — подтвердил он, — если таково будет твоё желание. Если ты не сможешь или не захочешь брать уроки, то моё обязательство считается выполненным.

      — Подтверждаю, — кивнула она. — Что-то ещё?

      — Андромеда Блэк, всё ли ты услышала? — спросил он.

      — Я всё услышала и готова свидетельствовать, что Обет прошёл по правилам и без принуждения, — подтвердила она.

      Свет, обволакивающий их кисти, стал нестерпимо ярким, вспыхнул, а потом будто впитался в руки.

      — Белла, отпусти, — сказал он, и та сразу же разжала хватку.

      — Я тебя ненавижу, — процедила Андромеда.

      — Правда? — удивился он. — И за что же?

      — За это! — выпалила она. — За то, что ты заковал мою сестру в цепи рабства!

      — Да? — усмехнулся он. — А по-моему, я только что спас её.

      — От чего? — закричала она.

      — От этого, — невозмутимо ответил он, демонстрируя ей палочку. — Ты же понимаешь, что или так… или я бы её убил.

      — Я по-прежнему не понимаю… — подала голос Беллатрикс.

      — Помолчи, — перебил он, и она послушно захлопнула рот. — Бери метлу и отправляйся в моё поместье. Жди меня там в гостиной, я прилечу сразу за тобой.

      Она молча кивнула и вытянула руку, призывая метлу.

      — Ты, похоже, так и горишь желанием приступить к её обучению, — с кривой усмешкой заметила Андромеда, провожая взглядом развевающуюся в небе юбку сестры.

      — Почему бы и нет, — пожал он плечами. — Частично или полностью, но она нейтрализована. Она умрёт, попытавшись причинить вред кому-то из вас или позволив кому-то другому причинить вам вред… Она никогда не поднимет палочку на Сириуса или Нимфадору. Она умрёт, попытавшись сделать что-то вразрез с моими представлениями о том, что такое хорошо…

      — Тогда почему ты ей не скажешь? — спросила она. — Почему не поведаешь, какая судьба нас всех ждала?

      — Может, ещё и ждёт, — покачал он головой, и она содрогнулась, зябко обхватывая плечи руками. — Не на одной Беллатрикс свет клином сошёлся. Если хочешь, расскажи ей сама, а я пока не готов.

      — Но ты её хотя бы не убьёшь? — спросила она жалобно.

      — Я не знаю, Энди, — вздохнул он. — Пока не знаю. Да вот, кстати. Вы с Нарциссой тоже будете учиться…

      — Это ещё зачем, племянничек? — заносчиво поинтересовалась она, уперев руки в боки.

      — Затем, мелкая, — улыбнулся он, щёлкая её по носу. — Нам всем придётся выживать. Белла не сможет разорваться…

      — Будешь готовить собственный боевой отряд? — хмыкнула она. — Женский?

      — Точно, — согласился он. — Занятия начнём через неделю.

      — А почему не сразу? — не поняла она. Гарри развёл руками. До неё дошло, и она распахнула рот, задыхаясь от гнева. — Ах, ты… Мерзкий, ничтожный таракан, гнусный развратник и кровопийца…

      — Без этого никак, Энди, — пожал он плечами. — Мне, понимаешь ли, тоже нужно вдолбить себе в голову, что она — всего лишь девушка, причём красивая.

      — Ты!.. — ткнула пальцем ему в грудь Андромеда. — Ты мне отвратителен! С этого момента я тебя официально ненавижу! Убирайся, чтобы глаза мои тебя не видели!

      Сделав быстрый шаг вперёд, он притянул её к себе и поймал губы своими. Когда она перестала протестующе мычать и сама положила ладонь на его затылок, отпустил и напомнил:

      — Через неделю в десять утра у меня. Нарциссу не забудь!

      Она всё ещё хватала ртом воздух, пытаясь прийти в себя после его наглой выходки. Гарри развернулся, уселся на метлу и взмыл в небо. Беллатрикс ждала его в гостиной, вяло отмахиваясь от Добби, который при появлении хозяина явно усилил напор, пытаясь её выставить. Привычно наступив на горло желанию её задушить, он сел на диван, вытянув ноги.

      — Белла, сними ботинки, пожалуйста, — сказал он.

      Она, не говоря ни слова, подошла и присела, чтобы расшнуровать ему обувь.

      — Хозяин, она мне такого наговорила! — с дрожащими губами произнёс Добби. — Иначе бы я её точно прогнал!

      — Что же она тебе наговорила? — поинтересовался он. — Носки тоже сними. Ящик с грязным бельём с другой стороны лестницы…

      Беллатрикс, подхватив ботинки и зажав в другой руке носки, вышла.

      — Это обидно, хозяин! — пожаловался Добби, и по его щеке скатилась слеза. — Сначала приходит и заявляет, что она ваша собственность, а теперь ещё и стягивает с вас грязную обувь! Неужто в вашем сердце больше нет места верному домовому? Почему я не могу быть вашей вещью, почему я не могу снимать с вас грязные ботинки?

      — Начнём с того, что она всё-таки не моя собственность, — усмехнулся Гарри. — Но то, что она сказала, уберегло тебя от участи более страшной?

      — Что может быть страшнее, чем хозяин, забывший своего слугу? — заламывая руки, вскричал Добби.

      Гарри заметил, что Беллатрикс уже вернулась и ожидает в дверях.

      — Белла, пройди, пожалуйста, сюда, — попросил он. — Объясни Добби, почему ему не следовало тебя прогонять.

      Она встала от него в трёх метрах, вытянувшись в струнку, и он почувствовал, как пальцы теребят край рукава, под которым была палочка.

      — Я должна делать всё, о чём меня любезно попросит Гарри, — пояснила она, глядя ему в глаза. — Если бы Добби не пустил меня в дом или прогнал бы из гостиной, то я нарушила бы свой обет и умерла. Добби готов испортить новую игрушку своего хозяина?

      Гарри досадливо поморщился. Он оплошал. Приказ был чётким и недвусмысленным — занять позицию в квадрате, ограниченном прямоугольником стен гостиной. Надо же так ошибиться! Впрочем, Беллатрикс и не собиралась скрывать своих эмоций по этому поводу — на лице были написаны упрёк и  страх. Упрёк ему, а страх… Он не думал, что она боится смерти, но вот то, что она может умереть раньше, чем станет сильнейшей в дуэлях, должно было её испугать не на шутку. Но как бы то ни было, следует отдавать приказы точнее, иначе рано или поздно она попадёт в такую ситуацию, когда не сможет выполнить — и тогда совсем бесполезно погибнет. Бесполезно — потому, что гораздо приятнее, разумеется, было бы самому свернуть её тонкую шею…

      — Добби, отныне, если ты не хочешь меня подвести, ты должен слушать мисс Блэк, — сказал он. — Любую из мисс Блэк…

      — Я всё сделаю, хозяин, только не позволяйте ей больше снимать с вас ботинки! — взмолился Добби. — Прошу вас, не покушайтесь на святое!

      — Хорошо, Добби, я буду это делать, только когда мне нужно будет по-настоящему вознаградить мисс Блэк, — сказал он.

      — Это прекрасная награда, хозяин! — растроганно произнёс Добби. — Ей нужно будет хорошенько постараться!

      — Теперь оставь нас, пожалуйста, — сказал он, и домовой исчез. — Ты сегодня подозрительно покладиста, Белла. Меня это настораживает.

      — Круциатус Тёмно… Волдеморта прочистил мне мозги, — отозвалась она.

      — Было бы что прочищать, — хмыкнул он. — Долго он его держал?

      — Три с половиной минуты, — ответила она дрогнувшим голосом. — Ты несправедлив. Я умная.

      — Настолько умная, что ввязалась в драку с незнакомым противником по совершенно дурацкому поводу? — поинтересовался Гарри. — Твоя истерика тогда и твоя жажда крови были смешны.

      — Ты вдоволь надо мной поиздевался, — заметила она.

      — А второй раз, Белла? — спросил он. — Это были просто чудеса стратегического мышления!

      — Всё, я поняла, — поморщилась она. — Я не знаю, почему мне не впадать в истерику. Такой ответ тебя устраивает?

      — Вполне, — пожал он плечами, — Раздевайся.

      — Прошу прощения? — опешила она.

      — Ты меня прекрасно услышала, — кивнул Гарри. — Догола.

      — То есть ты всё-таки… — с обидой в голосе произнесла она. — Зачем?

      — Можешь одновременно задавать вопросы и снимать платье, — подсказал он. — Не понимаю, отчего ты удивлена. Ведь ты же меня уже встречала, правда?

      — Да, — односложно пробормотала Беллатрикс, дрожащими пальцами борясь с застёжками на спине.

      — И чем закончилась каждая из наших предыдущих встреч? — спросил он, откидываясь на спинку, заложив руки за голову.

      — Постелью, — откликнулась она.

      — А в целом как бы ты оценила происшедшее? — поинтересовался Гарри. — С моральной точки зрения, например?

      — Ты мной воспользовался, — выдохнула она. — Потребовал мою честь как залог для дуэли, которую у меня не было шанса выиграть. Практически взял меня силой.

      Последняя пуговка поддалась, она опустила платье через бёдра вниз, на пол, шагнула и отбросила его на диван рядом с Гарри.

      — Повернись ко мне спиной, а потом боком, — попросил он. — Да не вертись ты, как солдат на плацу. Медленнее… Ты понимаешь, что я хочу сказать?

      Он правильно угадал — рюшевый турнюр крепился прямо к панталонам, и Беллатрикс смотрелась сейчас даже забавно с этим пышным накладным задом.

      — Ты хочешь сказать, что когда я тебя уговаривала меня учить и соглашалась на твои условия, я должна была совершенно точно знать, во что это выльется, — произнесла она. — Я дала тебе власть над собой, и ты её обязательно используешь.

      — Прекрасное наблюдение, — кивнул Гарри. — Нет, рубашку потом. Сначала панталоны.

      — Я не понимаю, что тобой движет, — призналась она, не зная, как повернуться под его взглядом, чтобы хоть как-то прикрыть голую кожу.

      — Похоть, — заметил он. — Как и всеми нами. Чулки снимать не надо.

      Рубашкой она запустила прямо в него, и он улыбаясь её поймал и положил рядом. Беллатрикс прятала глаза, пока раздевалась, но с последним снятым предметом одежды снова твёрдо встретила его взгляд.

      — Чтобы действовать, как ты, мне нужно понимать, что движет тобой, — пояснила она. — Поясни, зачем… зачем я сейчас всё это делаю.

      — Ты права, — задумчиво произнёс Гарри. — Ты действительно умница… когда забываешь про свои дурацкие жизненные догмы. Как сейчас, например… Танцуй!

      — Как… — опешила она, — танцевать?

      — Ну… так, — пожал он плечами. — Представь, что играет музыка, а ты двигаешься под неё. Изгибаешься по-всякому и медленно поворачиваешься… И убери уже руки в стороны, я прекрасно всё разглядел в прошлые два раза…

      — Хорошо, — с усилием вымолвила Беллатрикс и подняла руки над головой, неуклюже раскачиваясь в стороны и медленно вращаясь на месте. — И всё же… Сначала ты потребовал от меня защищать семью. Это благородно. А теперь — вот это… Бесчестно. Почему я это делаю?

      — Потому, что я вожделею твою сестру, — ответил он. — А вы очень похожи. Такое объяснение тебя устроит?

      Она замерла, резко обернувшись к Гарри и уже совсем не обращая внимания на собственную наготу.

      — И представляешь на моём месте её, так? — спросила она, широко распахнув глаза. — Представляешь, как унижаешь её…

      — Чёрт, чёрт, чёрт! — воскликнул он, усаживаясь, упёр локти в колени и закрыл руками лицо. — Почему надо так всё усложнять?

      Настроение резко ухудшилось, когда Беллатрикс указала ему на ошибку, и страсть куда-то улетучилась. И дело было не в том, что таким образом действительно получалось, что он мечтает унизить подобным способом Андромеду — вовсе нет! Чёртова ведьма права в том, что он пытается унизить её саму. Подобная мысль просто не пришла ему в голову ранее — он с негодованием понял, что и вправду готов был воспринимать её, как вещь… И никак не мог взять в толк, что она — просто девушка. Как раз то, что он совсем недавно озвучил Андромеде.

      — Прошу прощения, это было недостойно, — пробормотал он в ладони. — Ты свободна. Делай, что хочешь.

      Сначала она не издала ни звука, а Гарри не решался на неё взглянуть, поскольку и так со стыда готов был провалиться сквозь землю. Потом послышался шорох, с которым шёлковые подвязки на бёдрах касались друг друга. Шаг, другой… Она подошла к нему и уперлась животом прямо в лоб, дразня нос ароматом тёплого тела.

      — Я так понимаю, это был приказ — делать, что хочу? — мягко спросила Беллатрикс, запуская пальцы ему в вихры. — Если бы не это указание, мне пришлось бы уйти — приличная девушка не должна так откровенно демонстрировать порок. Я бы себе такого не позволила, но ослушаться для меня подобно смерти.

      — Я… ошибся, — пробормотал он, чувствуя, как снова наливается желанием. — Это не был приказ.

      — Теперь уже поздно, — произнесла она, отнимая его руку от лица, и потянула на себя, поднимая с дивана. — Ты заставил меня раздеться и танцевать, а потом решил дать задний ход, когда я уже… ждала. Вот это по-настоящему бесчестно… А сейчас, раз уж мы точно расставили акценты, не прикажешь ли мне проводить тебя наверх, в спальню, и там собственноручно снять с тебя одежду? — обернувшись, она поглядела ему в глаза и добавила, как ему показалось, с издёвкой: — Мой повелитель…

      Спать с ней Гарри, разумеется, не собирался. Когда почувствовал себя в достаточной степени опустошённым, велел ей до утра оставаться в той комнате, где провёл с ней вечер, а сам отправился ночевать в другую, куда к нему на рассвете и заявилась Нарцисса. Утром, сидя на террасе, он наслаждался одновременно завтраком и видом младшей из сестёр, бросавшей настороженные — если не сказать ревнивые — взгляды на Беллатрикс, и средней, которая злилась на него и дулась на непутёвых Беллатрикс и Нарциссу.

      — Цисси, Энди тебе уже рассказала, что на следующей неделе у тебя начинается совсем другая жизнь? — поинтересовался он.

      — В чём же, дорогой мой племянник? — откликнулась она.

      — Племянник? — подняла бровь Беллатрикс.

      — Белла решила, что у меня есть, чему её научить… — начал он.

      — Да уж! — фыркнула Нарцисса. — Знаю я, чему ты её учишь!

      — Так вот, я подумал, что вам с Энди стоит присоединиться, — невозмутимо продолжил он.

      — Если подумать, я вовсе не против совместного обучения, — заявила она и показала Беллатрикс язык. — Я готова хоть сейчас. Но Меду ты сам уговаривай!

      Покраснев, Андромеда опустила глаза в тарелку и тихо зарычала.

      — Тебе стоит немного серьёзнее относиться к возможности за себя постоять, — улыбнулся он в ответ. — Я рад, что ты не делаешь драмы из присутствия Беллатрикс в моём доме…

      — О, нет, я хотела закатить скандал, — покачала головой головой Нарцисса и с упрёком поглядела на Беллатрикс.

      — Мистер Блэк с визитом, хозяин! — доложил аппарировавший Добби раньше, чем он успел открыть рот.

      — А вот и я! — воскликнул Альфард, выбегая на террасу.

      — Альфи, смысл докладывать о твоём приходе в том, чтобы хозяева успели подготовиться, — пожурил его Гарри.

      — Да, извини, — согласился тот, подтягивая стул и прикидывая, где ему удобнее было бы вклиниться в тесную компанию. — Я и не подумал, что вы тут можете быть заняты. Привет, Меда!

      — Оставь свои дурацкие домыслы при себе, дорогой дядюшка! — вспылила красная как рак Андромеда.

      — А я ничего такого и не подумал, — развёл тот руками.

      — Я как раз рассказывал Нарциссе, что со следующей недели они будут заниматься боевой магией, — пояснил Гарри.

      — О, так вы уже поладили? — спросил Альфард, кивнув на Беллатрикс. — А ты уже ей рассказал?..

      — Пока нет, — перебил Гарри.

      Беллатрикс вопросительно на него посмотрела, но ничего не сказала.

      — У меня новости, — произнёс Альфард. — Сая собираются навестить наши родители… и наша сестрица…

      — Когда? — побледнела Андромеда.

      — Через две недели, — ответил он.

      — Гарри, — через силу произнесла она, нерешительно потянулась к нему рукой и снова отдёрнула. — Гарри, ты нам позволишь с Дорой… Ненадолго…

      — Вздор! — в негодованием воскликнул он. Она испуганно отшатнулась, и он вскочил, чтобы обежать стол, присесть и обнять её со спины. — Прости, милая, я совсем не в этом смысле, — быстро проговорил он, прижимаясь щекой. — Конечно же, я рад видеть и тебя, и Дору в любое время, да и особняк я тебе уже предлагал…

      — А мне вот не предлагал! — обиженно надулась Нарцисса и осеклась под строгим взглядом Беллатрикс.

      — Хочешь, переезжай прямо сейчас, — предложил он. — Я даже детскую оборудую…

      — Ну ладно, — пробурчала Андромеда. — Прости, мне не следовало… Я же знаю, что ты…

      — Всегда готов защитить и Дору, и тебя, — кивнул он. — Хочешь — живи здесь, но я не позволю какой-то Вальбурге тебя запугать и выгнать из собственного дома… И в этом я буду непреклонен. Когда она приедет, ты будешь в доме отца, а я буду рядом.

      Она развернулась так, чтобы заглянуть ему в глаза.

      — Ты будешь? — спросила она. — Ты меня защитишь?

      — Конечно, милая, — кивнул он, и она, порывисто обняв его, прижалась щекой.

      — Я тоже там буду, — серьёзно произнесла Беллатрикс. — Ты же помнишь, что я обещала…

      Не отпуская его, Андромеда протянула руку и пожала ей пальцы, вызвав у сестры довольную улыбку.

      — А что ты ей обещала? — спросила Нарцисса, крутя головой от одной сестры к другой.

      — Не Меде, а Гарри, — пожала плечами Беллатрикс. — Защищать тех, кого Гарри считает Блэками… А вот скажи мне, повелитель…

      — Повелитель? — вытаращил глаза Альфард, подавился и закашлялся.

      Сидящая рядом Нарцисса сразу принялась маленьким кулачком стучать ему по спине.

      — Ты что, взял её замуж? — просипел он, делая племяннице знак, чтобы не останавливалась.

      — Ты взял её замуж? — гневно воскликнула Нарцисса, врезав особенно сильно.

      — Не говори глупостей! — попросила Андромеда, отпустив Гарри и напоследок погладив его по щеке. — Кому она такая нужна?

      — Какая? — с вызовом поинтересовалась Беллатрикс.

      Андромеда собралась было ответить, но поглядела на Гарри, который уже успел усесться обратно и теперь с большим интересом наблюдал за зарождающейся перепалкой, и закрыла рот. Он сделал жест, призванный её подбодрить, но она демонстративно сжала губы и помотала головой.

      — Белла, а ты ничего не хочешь добавить? — поинтересовался он.

      — Я хочу! — откликнулась Нарцисса, подняв, как в школе, руку.

      — Ты погоди, — улыбнулся он и спросил Андромеду: — И что, даже не подерётесь?

      — Охота была! — насупилась она. — Ты это всерьёз про переезд?

      — Конечно, — кивнул он. — Хочешь, прямо сейчас перебирайтесь, я только рад буду!

      — А мне? — спросила Нарцисса. — Мне можно здесь пожить?

      — Содом и Гоморра! — всплеснул руками Альфард. — Невестка тебя убьёт, Гарри! Пожалуй, стоит её подготовить к новостям! Всем хорошего дня!

      Он вскочил и отправился на выход, а Андромеда тоже встала и обошла стол. Гарри непроизвольно нащупал в рукаве палочку, когда Беллатрикс поднялась ей навстречу, но сёстры обнялись и замерли.

      — Прости, — негромко сказала Андромеда.

      — Я тебя люблю, — произнесла Беллатрикс.

      — Я тебя тоже люблю, — отозвалась она. — Прости!

      — Да я совсем не сержусь, Меда, — сказала Беллатрикс.

      Андромеда её отпустила и повернулась к Гарри.

      — Я отправлюсь за Дорой, если ты не против, — сообщила она.

      — Тебе помочь? — спросил он, вскакивая.

      — Нет, спасибо, я справлюсь, — помотала она головой.

      — Я помогу! — заявила Нарцисса.

      — Гарри ещё не сказал, ждёт ли он тебя в гости, — напомнила Андромеда.

      — Господин ждёт, — кивнул Беллатрикс и посмотрела на Гарри: — Я правильно сказала?

      Он прикрыл лицо рукой, качая головой. События определённо начали выходить из-под контроля. Нарцисса с Андромедой убыли в поместье Блэков, а Беллатрикс, убрав со стола лишнюю посуду, налила ему ещё чаю.

      — Я хотела поговорить, — сказала она, дождавшись, пока он пригубит чашку, одобрительно кивнёт и поставит на стол. — Если ты не против, конечно.

      — О чём же? — откликнулся он, примерно представляя, о чём она его спросит.

      И практически угадал. Наполовину. Или даже на четверть. Хотя скорее, на одну десятую. В общем, совсем не угадал. Удивительная маньячка! Всё с ней не так!

      — Меня озадачивают сразу несколько вещей, — пояснила она. — Я не уверена, что они связаны, но мне кажется… Я тебе уже говорила, что я умная, — Гарри хмыкнул, и она бросила на него быстрый взгляд: — Я знаю, что по-настоящему умная девушка должна это скрывать… Но не важно! Ещё я наблюдательная. И мне кажется, что ты от меня что-то утаиваешь… — он вопросительно поднял бровь, и её это подбодрило. — Иногда я замечаю, что ты при виде меня краснеешь, и у тебя вот здесь, — она осторожно дотронулась пальцем до его шеи, — начинает биться жилка, твоё дыхание становится тяжелее. Я думала над этим… Знаешь, поневоле начнёшь думать о человеке, который тебя…

      — Обесчестил, — предложил он.

      — Не угадал, — покачала она головой. — Который тебя так явно любит. — Гарри почувствовал, как челюсть неудержимо оттягивается книзу, она тоже это заметила и поспешила добавить: — Я знаю, что тебе неловко об этом думать… Я просто хотела сказать, что я понимаю, отчего ты так отчаянно добивался близости со мной, что даже предложил мне пари, недостойное джентльмена, — он уткнулся лицом в ладони и всхлипнул. — Ты что?

      — Мне так неловко! — простонал он, пряча от неё лицо.

      — Я тебя понимаю! — с чувством произнесла она.

      — Правда? — не поверил он.

      — Конечно! — подтвердила она. — Я об этом думала и поняла… Ты просто влюбился, как только меня увидел… И решился на эту низость… А потом я сама…

      — Ой, сама! — согласился он.

      — Ты был так мил в своём неловком чувстве, — пояснила она. — А я злилась, что так нелепо проиграла, думала, что по случайности… И снова оказалась с тобой близка…

      Это было слишком. Чего он меньше всего ожидал от Беллатрикс — что она окажется не просто дурой, а вдобавок ещё и наивно-романтической дурой. В огромных розовых очках. Конечно, в этом был и плюс — такую её он ненавидеть не мог, как ни старался. По крайней мере, пока плотно прижимал ладони к лицу, из каких-то собственных дурацко-романтических побуждений не желая её обидеть. Вот так вот, если придушить — то легко, то он первый, а вот обидеть нежные ранимые чувства психованной убийцы — это ни-ни.

      — А ты? — пробормотал он в ладони. — А ты что по этому поводу думаешь? Скажи мне, только честно!

      Он искренне надеялся, что она всё-таки не до конца на голову ударенная, и на этот раз Беллатрикс его не подвела.

      — Ты же понимаешь, что я не могу ослушаться, когда ты мне прямо приказываешь, — нехотя ответила она. — То есть могу, конечно, но мне всё-таки легче сказать тебе правду, чем умереть. Так вот, как ни горько тебе это будет услышать, я не люблю тебя, Гарри! — он снова всхлипнул, и она поспешила успокоить: — Ну то есть ты мне вовсе не противен, да и моменты близости… это было так грандиозно… на второй раз! Но пойми, я не готова так легкомысленно бросаться с головой в прорубь в любовную авантюру, когда мои цели и задачи на эту жизнь ещё не выполнены.

      Какая однако целеустремлённая молодая особа! Первым делом — вершины мастерства, а потом уже личная жизнь!

      — К тому же, меня не устраивает, какими способами ты пытаешься перебить своё чувство ко мне, — продолжила она. Гарри опять всхлипнул. — Да-да, мне претит твоя ветренность! Мне не нравится, что моя сестра периодически оказывается у тебя в постели. Даже вчера, когда ты заявился к папочке в поместье, от тебя пахло духами двух разных девушек! Нет уж, мне такой муж не нужен! Я подожду, пока мне встретится по-настоящему хороший человек. Ты меня прости, что я тебе всё это сказала… Но если тебя хоть немного утешит, то я и вправду в восторге от того, как мы с тобой проводим время наедине. Исключая, конечно… — замялась она.

      — Исключая что? — переспросил он.

      — Я не понимаю, почему ты, несмотря на свои чувства, ни разу меня не поцеловал, — ответила она. — И даже специально отворачиваешься каждый раз. Ты боишься, что совсем потеряешь голову?

      — Угу, — выдавил он. — Скажи мне, только честно, ты предпочла бы, чтобы подобных чувств у меня к тебе не было?

      — Я не знаю, Гарри, — вздохнула она. — С одной стороны, это так волнительно, когда совсем рядом с тобой бурлит такой фонтан эмоций… С другой стороны, меня реально тяготит, что я не могу тебе ответить тем же… Если честно, я бы предпочла, чтобы ты не терзался из-за меня так сильно… Да что там, вообще не терзался бы…

      — Хорошо, Белла, — пробормотал он и полез в карман  за платком. — Прошу прощения, но твоя интерпретация правильных, в общем-то, наблюдений, выбила меня из колеи.

      — Интерпретация? — нахмурилась она. — То есть ты не без памяти влюблён? — он помотал головой, вытирая слёзы со щёк. — Погоди, может, ты вообще в меня не влюблён?

      — Грустная правда такова, Белла, что нет, — признался он.

      — Тогда что? — запальчиво спросила она. — Тогда отчего тебя так временами трясёт, когда я рядом? Отчего ты пылаешь страстью, словно первокурсник? Если это не влюблённость, то… — её глаза расширились, и она изумлённо глядела на Гарри, а удивление во взгляде постепенно сменялось страхом: — Постой, ты ведь шутишь, правда?

      — Я не шучу, Белла, — покачал он головой, откидываясь на стуле. — Я тебе много раз повторял, что с удовольствием тебя бы прикончил, да я, чёрт возьми, даже не могу себя заставить тебя поцеловать! Что это, Белла? Тебе назвать?

      — Но почему? — спросила она, обиженно выпячивая губу. — Ты просто пылал, когда я тебя встретила в первый раз. За что? Когда ты меня успел так возненавидеть?

      — Ты меня ещё хотела спросить, отчего Нарцисса назвала меня племянником, — усмехнулся он.

      — Ну да, мне было интересно, — развела она руками, — но это сейчас несущественно!

      — Существенно, Белла, — возразил он. — Всё существенно. Ты знакома с друзьями Сириуса?

      — У него много друзей, — недоумённо отозвалась она. — В том числе и его любимая компания, состоящая из полных придурков!

      — То есть придурка по имени Джеймс Поттер ты тоже знаешь? — поинтересовался он. — Так вот, по окончании школы Джеймс женится на милой магглорождённой…

      — Чушь! — воскликнула она. — Он же чистокровный!

      — …По имени Лили Эванс, — проигнорировал он её праведный гнев. — Лили как-то изменит ему с Сириусом, и у неё в восьмидесятом году родится сын, которого они назовут Гарри…

      — Гарри? — переспросила она. — То есть кто-то предсказал, что будущая жена-грязнокровка Джимми родит от Сириуса мальчика, которого назовут в честь тебя? Что за?..

      — Не в честь меня, Белла, — грустно покачал он головой. — Когда ребёнку будет год, Волдеморт убьёт Джеймса и Лили и при этом умрёт сам, а Сириус в силу обстоятельств будет обвинён в этом убийстве и сядет в Азкабан, из которого сумеет сбежать через долгих двенадцать лет…

      — Что за чушь? — возмутилась она. — Что ты придумываешь?

      — Ты бы тоже села и провела там четырнадцать лет, — пообещал он. — Когда возродится Волдеморт, все Пожиратели…

      — Я не Пожирательница Смерти! — воскликнула она.

      — …Сбегут из Азкабана, — сказал он. — В девяносто шестом ты убила бы Сириуса…

      — Нет! — крикнула она, гневно сжимая кулаки.

      — …А в девяносто восьмом — Нимфадору, — произнёс он.

      — Нет!!! — закричала она так громко, что стёкла жалобно звякнули. — Гарри, зачем ты меня мучишь? Ты же знаешь, как я люблю Дору! Ты мне мстишь за то, что я не люблю тебя?

      — В тот же день ты бы умерла, — спокойно продолжил он, не обращая внимания на её стенания. — Гарри, уже подросший, убьёт Волдеморта и заживёт вроде бы счастливо, но через семь лет злодейски будет убита его жена, которую он любил больше жизни. Он отправится искать смерти, но могущественная сила перенесёт его в семьдесят пятый год, чтобы дать ему возможность всё исправить. Вот такая страшная сказка, Белла.

      Она обречённо откинулась на спинку стула и закрыла глаза. Гарри не стал её торопить, надеясь, что она сможет всё-таки переварить информацию, которую он на неё вывалил.

      — Племянник, — усмехнулась она, когда прошло около пятнадцати минут, из которых последние десять она пыталась невидящим взглядом прожечь дырку в горизонте.

      — Двоюродный, конечно, — согласился он.

      — И ты… видел… видел, как я… Сириуса и Нимфадору? — выдавила она, тыльной стороной руки вытирая с щеки слезу. — Мерлин, я должна быть благодарна провидению за то, что ещё жива! Ведь тебе так легко было просто убить меня, едва я появилась!

      — Я предпочёл немного поиграть с добычей, — нахмурился он. — Впрочем, не похоже, что ты была против!

      — Я должна быть тебе благодарна? — скривившись от слёз, спросила она, а потом не выдержала и совсем разрыдалась.

      Гарри достал запасной платок и бросил ей через стол.

      — Это тебе решать, должна ты мне что-то или нет, — заметил он, не обращая внимания на её вой. — Одно я знаю точно — теперь, после того, как ты принесла мне тот Обет, конкретно этого уже не случится. А если ты и вправду порвала с Волдемортом, то не случится ещё много чего… Это не значит, что я в одночасье перестану тебя ненавидеть, так что не удивляйся, если в один прекрасный день я не смогу пересилить своего желания тебя прикончить…

      — Бедняжка! — произнесла она сквозь рыдания. — Мне тебя так жалко!

      — Я рад, что плохие новости не убили в тебе сарказма, — похвалил он.

      — А я согласна с Медой! — заметила она. — Ты мерзавец!

      Он ничего не ответил, слушая, как её рыдания постепенно проходят. Она нашла его платок на столе и принялась промокать лицо, а потом и вовсе убежала, чтобы умыться. Вернулась минут через десять и со злым лицом села рядом.

      — Прошу тебя, скажи мне, что ты всё это придумал, чтобы посмеяться над моими слезами, — тихо попросила она. — Умоляю! Я что угодно для тебя сделаю, только скажи, что всё это было дьявольской шуткой!

      — Одному мне всех не спасти и не защитить, — произнёс он, покачав головой. — Я научу тебя всему, что знаю. Ты станешь самой сильной, обещаю.

      — Сколько пафоса, — усмехнулась она. — Скажи мне, Гарри, я твоя собственность?

      — Ты сама знаешь, что нет, — пожал он плечами. — У тебя есть выбор — делать, что я скажу или умереть.

      — И как это называется, если не рабство? — воскликнула она.

      — Я не вижу смысла в таком вопросе, — поднял он брови. — Ты согласилась — добровольно. Ты знала об условии заранее и ты согласилась, невзирая на настойчивое желание Энди тебе помешать.

      — Я задаю эти вопросы, чтобы понять, что ты за человек, — спокойно пояснила она. — Я обещала, что буду поступать в соответствии с моим пониманием… Ты будешь меня заставлять делать это, даже если я не захочу?

      — Ты про секс? — спросил он, и она кивнула. — В этом вопросе, по-моему, ты сама расставила приоритеты ещё в первую нашу встречу. Ты желала драки и согласилась поставить свою честь на кон… Потом ты снова пришла за тем же и поставила… то, что поставила. Пришла в третий раз и согласилась на рабство ради того, чтобы научиться ещё чему-то.

      — Мне это важно! — запальчиво воскликнула она.

      — А я не против, — кивнул он. — Твоя страсть позволила мне немного подправить будущее. Ты уже не станешь одной из самых сильных сторонниц Волдеморта. Даже наоборот.

      Она задумалась, и через несколько минут её лицо снова помрачнело.

      — Значит, мне не было нужды делать себя твоей игрушкой? — спросила она. — Достаточно было дать обет служить Блэкам?

      — Не совсем, — покачал он головой. — На таких условиях я не согласился бы тебя учить. В данный момент мне нужно хотя бы что-то, что сдерживало бы моё нестерпимое желание тебя прикончить.

      — Тело, как две капли воды похожее на тело моей сестры — в твоей постели, — усмехнулась она. — И как? Действует?

      — Не очень, — признался он. — Временами жажда убийства утихает, но иногда… Как ты думаешь, может, тебе покраситься в каштановый цвет?

      — Тебе достаточно приказать, — напомнила она.

      — Я тебе уже сказал, что ты не вещь, — поморщился он.

      — Тебе было бы приятно, если бы я стала более похожа на Меду? — спросила она.

      — Мне было бы приятно найти Энди в своей постели, — пожал он плечами.

      — Могу я попросить тебя о милости? — поинтересовалась она.

      — Будь любезна, — откликнулся он.

      — Мог бы ты не прогонять меня из своей постели после того, как?.. — спросила она.

      — Я сам ушёл из твоей, — попробовал он отшутиться, но она лишь покачала головой. — Ты понимаешь, что в ту же постель придёт Нарцисса?

      — Это меня не так сильно волнует, — равнодушно откликнулась она.

      — Что же тогда тебя волнует? — поднял он брови. — Объяснись!

      — Я девушка, — произнесла она. — Девушка, а не вещь.

      — Хорошо, — кивнул он. — Я постараюсь. Сама понимаешь…

      — Жажда убийства, — согласилась она. — Я ещё хотела спросить… По поводу моей тётки…

      — В том, что касается твоего Обета, Вальбургу я Блэком не считаю, — быстро произнёс он.

      — Хорошо, — кивнула она. — Очень хорошо, что мы прояснили этот вопрос. А теперь ты можешь подробно рассказать, что нас ждёт в будущем?

      Когда вернулись Андромеда с Нарциссой и дочерью, Гарри ещё рассказывал. Нимфадору усадили за стол, соблазнив мороженым, а сёстры разместились в шезлонгах, чтобы тоже послушать. Он не спешил, рассказывая по возможности подробно и возвращаясь назад, когда вдруг вспоминал что-то ещё существенное. Когда малышка, вся измазанная с головы до ног, хриплым басом заявила, что мороженое в неё больше не лезет, Андромеда , умыв её, вызвала Добби, чтобы вручить его заботам.

      Рассказ Гарри закончил уже к ужину. Беллатрикс так и не проронила за всё это время ни слова, и даже обычно чересчур жизнерадостная Нарцисса озабоченно хмурилась. Он пытался завязать беседу за ужином, но разговор как-то не складывался даже несмотря на усилия Альфарда, прибывшего как раз к началу.

      — Хозяин, к вам гости, — сообщил Добби, едва они приступили к первому.

      — Пусть проходят, — кивнул Гарри, а сам, вскочив, принялся с помощью Нарциссы удлинять стол, добавлять приборы и стулья.

      Предчувствия его не обманули — с визитом нагрянули Сайнус и Друэлла.

      — Рад вас приветствовать, — поклонился Гарри, пожимая руку и предплечье Сайнусу. — Надеюсь, что первое впечатление будет достаточно благоприятным, чтобы ты наконец взял себе это поместье.

      — Не говори глупостей, дорогой, — попросила Друэлла, целуя его в щёку. — Мне вполне нравится наше уютное гнёздышко, особенно после того, как ты вывел в нём гномов и докси.

      — Беллатрикс! — удивился Сайнус.

      — Папочка! — вскочила та, кланяясь.

      — Гарри, тебе удалось то, о чем Элла мечтает уже несколько лет, — признался Сайнус, усаживаясь между женой и старшей дочерью. — Собрать всех наших девочек под одной крышей.

      — Исключительно в силу обстоятельств, — улыбнулся Гарри, предлагая гостям блюда на выбор. — Я обещал Белле учить её, а Энди согласилась переехать…

      — В ожидании визита моей сестрицы, — помрачнел Сайнус.

      — Ты даже не представляешь, как я тебе благодарна! — учтиво кивнула Друэлла. — Я бы с радостью вообще не пускала в дом эту каракатицу…

      — Но к сожалению она приезжает вместе с прабабушкой, — понял Гарри. — И не пустить её ты не можешь…

      — Ты всё правильно угадал, — похвалил Сайнус. — Вот только как мы представим тебя?

      — Да хоть учителем танцев, — махнул рукой Гарри. — Мне, в общем-то, без разницы. Не думаю, что стоит выносить правду о моём происхождении за пределы нашего узкого круга.

      Беллатрикс пристально поглядела на Нарциссу.

      — А что сразу — Нарцисса? — возмутилась та. — Думаешь, если я блондинка, то значит — глупая?

      Кровать в новой детской Андромеда сразу сделала такой, чтобы вмещать его без проблем. Нимфадора долго ещё вертелась и не могла заснуть, переполненная впечатлениями от нового места. Уложив голову Гарри на плечо и прикрывшись второй его рукой, она шёпотом задавала вопросы и рассказывала про ушедший день — как ей нравится её новая комната, как жаль, что бабушка Элла не смогла переехать вместе с ними, и как здорово было таскать домового за его длинные зелёные уши. Гарри пропустил момент, когда она перестала ему шептать, и сам для себя незаметно тоже заснул. Когда чуть позже к нему с другой стороны прижалась Андромеда, он лишь отметил этот факт, на мгновение выпав из дрёмы, и снова погрузился в сон.

     Гарри достаточно часто снилась та серьёзная тёмноволосая девушка, что являлась ему на пару с Асторией. Этот сон, в отличие от обычных сновидений или даже кошмаров, был на редкость связным и последовательным — будто кто-то показывал ему маггловское кино, но только с большим количеством деталей, которые в фильмах обычно оказываются за кадром. Или вообще не показываются, особенно если кино не для взрослых. Он уже давно себя убедил, что, пока был с Дафной, успел подсознательно положить глаз на Асторию, и вот теперь, когда Астория осталась на безвозвратно перевёрнутой странице прошлого, воображение не на шутку разгулялось, показывая ему в красках, как он обустраивает совместную жизнь с ней… и с той незнакомкой.

      Это, наверное, было ещё одной его тайной страстью — необходимость сразу в двух девушках. Страстью, в которой сознательно он не мог себе признаться даже сейчас. То есть фактически так оно и выходило, и даже ещё хуже — он не упускал случая завести мимоходом какую-нибудь искромётную интрижку, каждую субботу обязательно навещал женское общежитие в Оксфорде, прятался от Нарциссы, затаскивал в постель Беллатрикс и алчно пускал слюну на Андромеду, но при этом любил он лишь одну. Ту, которую собственное подсознание извлекло ему на свет совсем недавно, чтобы спасти от безумия, и которую он обещал вечно хранить в своём сердце. И совсем ему не казалось, что там же, в сердце, может оказаться ещё кто-нибудь. Или сразу две.

      Девушек же во сне он очевидно любил. Он не знал имени незнакомки, поскольку сны были беззвучными, но и её, и Асторию в этих снах всегда окружало волшебное сияние, точно указывая, кто ему в сновидениях наиболее дорог. А что дороги они именно ему, Гарри Поттеру, тоже было понятно хотя бы из отражения в зеркале, в котором он временами появлялся, прижимая к себе одну или сразу обеих своих компаньонок.

      Снами с Асторией и незнакомкой отчего-то он особенно дорожил и старался продлить их как можно дольше, оттого и почувствовал недовольство, когда что-то довольно бесцеремонно вырвало его из блаженной идиллии, возвращая в детскую в гостевой спальне бывшего особняка Малфоев. Андромеда, постанывая, сжимала его плечо, горячим дыханием опаляя его шею, и он сначала даже испугался, что она заболела, и у неё горячка.

      — Гарри, ах, Гарри! — почти неслышно произнесла она, облизывая губы, и издала низкий протяжный стон, стиснув его руку.

      Этого он не ожидал. Кто бы мог подумать, что гордая Андромеда, которая обычно так активно пресекает даже его попытки заговорить на тему совместного приятного времяпрепровождения, злится и чуть ли не топочет ногами по поводу его вполне однозначных намёков, по ночам видит такие сны! То  есть разумеется, она могла звать какого-то другого Гарри, и, может, ему не стоит так легко принимать это на свой счёт… Гарри осторожно повернулся сначала на спину, а потом к ней лицом, и сжал руку в ответ.

      Нимфадора, которая какое-то время уже возилась у себя в кроватке и громко сопела, очевидно, потревоженная стонами матери, слезла, потопав по полу, забралась на кровать и бесцеремонно втиснулась между ними — Гарри лишь успел её поймать, чтобы она прицельно не ударила Андромеду пяткой в нос или не отдавила ей что-нибудь ещё более нежное. Ту сразу выдернуло из горячей фантазии, и Гарри поспешно закрыл глаза — в предрассветных сумерках уже можно было бы разглядеть, что он вовсе не спит. Сначала успокоилось её дыхание, затем послышался тихий звук, с которым Андромеда поцеловала дочь, ответный громкий “чмок”, потом малышка развернулась к нему, укладывая голову на плечо, и подтянула его руку, чтобы укрыться.

      — Гарри! — тихим шёпотом позвала Андромеда. — Гарри!

      Он не откликнулся, и почти сразу почувствовал, как руки осторожно коснулись её губы. Положив ладонь на его плечо, она некоторое время лежала неподвижно, а ему при этом казалось, что она смотрит ему в глаза, чего-то ожидая. Стало ещё светлее, она со вздохом встала и пошла к себе в комнату.

      Гарри закрыл глаза, пытаясь снова вызвать тот сон… С зеленоглазкой и Асторией. Когда Андромеда его разбудила, дело как раз шло к самому интересному… На троих. Нет, это видение не вернулось. Он тогда стал сам придумывать, как бы дальше повернулись события, и за этим занятием незаметно заснул.

      К моменту его пробуждения уже вовсю светило солнце, Нимфадоры рядом не было, а в доме пахло готовым завтраком. Он поднялся и пошёл умываться — не стоит заставлять девушек себя ждать.

      — Хозяин, к вам гости, — объявил Добби, когда с трапезой было покончено, и Гарри как раз пододвигал им шезлонги, чтобы за разговором понежиться под утренним солнышком.

      — Как это они вовремя, — пробормотал он, по очереди целуя в щёку Нарциссу, Андромеду и Нимфадору.

      — Они уже час, как пришли, — уточнил домовой.

      — Как… час? — возмутился Гарри. — А что же ты мне раньше не сказал?

      — Хозяин умывался, а потом завтракал, — задрав нос, пояснил Добби. — Пусть будут рады, что пинка им не дал.

      — Ты поступил правильно, Добби, — заметила нахмурившаяся Беллатрикс, которую, конечно, не гости волновали, а то, что ей, в отличие от остальных, поцелуя так и не досталось.

      — Абсолютно правильно, — согласился Гарри. — Но ты спросил, разумеется, достаточно ли срочное у них дело?

      — В следующий раз обязательно спрошу, — кивнул Добби.

      — Ты не просто так спросишь, а позовёшь меня, если дело и вправду не терпит отлагательств, — пояснил Гарри.

      — Добби всё и так понял, хозяин, — гордо заявил домовой. — Не волнуйтесь, Добби сделает! Спросит — а потом пинка!

      — А что за гости? — поинтересовалась Нарцисса.

      — У одного глаза, как у краба, а другому всё нипочём, — откликнулся Добби.

      — Авроры, что ли? — переспросила Андромеда, принимая руку Гарри, чтобы подняться с шезлонга. — Я с тобой!

      Не то, чтобы Монтенберри действительно всё было так уж нипочём. Едва их маленькая процессия появилась в холле внизу, где Добби их оставил “ждать хозяина”, — стоит однако отдать ему должное, снабдив их чаем с печеньем, — как глаза у будущего начальника аврората и управления вылезли из орбит совершенно таким же образом, как у его напарника.

      — Хм. Миссис Тонкс, — склонил он голову.

      — Я в разводе и не замужем, — холодно сообщила Андромеда. — Эту фамилию носит лишь моя дочь.

      — Мисс Блэк, — поправился он. — И мисс Тонкс. И… мисс Блэк.

      — Доброго вам утра, джентльмены, — немного более приветливо, чем сестра, поздоровалась Нарцисса.

      — И мисс Блэк, — севшим голосом добавил Монтенберри.

      — Доброго утра, — присела Беллатрикс.

      — Тебе не кажется, Монти, что здесь как будто мёдом намазано? — крякнул Муди. — Держу пари, что если где-то в Британии ещё есть какая-нибудь мисс Блэк, то довольно скоро её можно будет встретить в обществе мистера Вазовски.

      — Мне кажется, что некоторым стоит внимательно следить за тем, что они произносят вслух, — нарочито безразлично произнесла Беллатрикс, — не удержав в бездонных глубинах разума.

      — Спасибо, Белла, — учтиво склонил голову Гарри. — Только не стоит их убивать прямо здесь. Подожди, пока они отойдут вон в тот лесок, да не забудь наложить Империус, чтобы они сами ямы выкопали — ты же девушка, а не рабочий!

      — Да это же!.. — возмутился Муди, выдёргивая из кармана палочку. — Это же покушение…

      — На этот раз, Ал, — спокойно заметил Монтенберри, — они тебя уделали вдвоём. Легко и изящно. Предупреждал же я тебя — не стоит оттачивать остроумие на мистере Вазовски!

      — Не стоит, — улыбнулся Гарри, разводя руками. — Мисс Беллатрикс Блэк, предыдущее моё пожелание относительно леска и Империуса выполнять не нужно.

      — В лес не отводить, Империус не накладывать, ямы не рыть, — повторила Беллатрикс. Гарри кивнул. — Принято!

      — Ну хватить уже шутить, мистер Вазовски! — взмолился Муди, краснея от стыда.

      — А вот это уже не шутки, — серьёзно сказал Гарри, заставив его ещё и побледнеть.

      Лицо аврора теперь напоминало красный чайник в белый горошек. Нимфадора, глядя на это, радостно засмеялась.

      — Мы, пожалуй, сходим прогуляемся, — извинилась Андромеда, выходя наружу.

      Гарри показал Добби глазами ей вслед, и тот с хлопком исчез.

      — Не буду вам мешать, — сказала Нарцисса, и тоже вышла, мимоходом интимно проведя Гарри рукой по предплечью.

      — Итак, джентльмены… — произнёс Гарри.

      — А мисс Блэк? — поинтересовался Монтенберри.

      — Мисс Блэк — моя ученица, — откликнулся он. — Помимо прочего, ей важно понять, что, как и зачем я делаю. Поэтому, боюсь, наша тесная компания немного расширится.

      — Ученица? — удивился Муди. — Вы же едва старше нас с Монти…

      — Во-первых, я вас обоих старше не “едва”, а на целых два года, — высокомерно и немного в нос пояснил Гарри, а потом улыбнулся и добавил уже нормальным тоном: — А чем же вы, джентльмены, занимаетесь в моей компании?

      — Мы не признавали вас старшим, мистер Вазовски, — пожал плечами Монтенберри.

      — Ни в коем случае! — замахал руками Гарри. — Такие важные персоны… Я не издеваюсь, господа, но моё отношение к тому, кем вы станете в том будущем, что открылось мне после долгих дней разглядывания теней в Хрустальном Шаре… Я не могу раздавать вам приказы. И не смогу. Но вот поделиться крупицами собранных там и сям знаний…

      — Хорошо, значит, мы у вас учимся, — согласился Муди. — Тогда объясните нам…

      — Джентльмены, позвольте мне внести деловое предложение! — остановил его Гарри. — Мне кажется, что общаться мы будем часто, поэтому, может, немного ослабим оковы этикета…

      — По именам или фамилиям? — сразу спросил Монтенберри.

      — Боюсь, мистер Монтенберри, даже при исключении “мистера” при обращении к вам или ко мне фраза сильно короче не станет, — развёл руками Гарри. — Так что предлагаю кардинальные меры.

      — Тогда я Ал, а это Монти, — согласился Муди.

      — Белла? — спросил Гарри. Она кивнула. — Хорошо, мисс Блэк — Белла, но на “ты” ни сейчас, ни в будущем ни один из вас к ней не обращается.

      — Принято, босс! — вытянулся в струнку Муди.

      — Ну я же просил! — всплеснул руками Гарри.

      — Он тебя опять на чём-нибудь поймает, Ал, — пообещал Монтенберри. — И ты снова на меня будешь жалобно смотреть, словно это не я тебя предупреждал.

      — На самом деле, мы тоже можем выйти наружу, — предложил Гарри, предлагая локоть Беллатрикс. — Погода сегодня просто чудесная, не правда ли?

      — Несомненно, милый Гарри, — согласилась она. — Может, хоть там доблестные борцы со мраком поведают нам, что у них настолько не получается?

      Он вопросительно посмотрел на авроров.

      — Мы сделали, как вы показали нам, Гарри, — начал Монтенберри, когда они уже выбрались на лужайку.

      — Мы — это значит, буквально “мы”, — пояснил Муди, для надёжности ткнув себя большим пальцем в грудь.

      — Мы очень внимательно слушали ваши объяснения мистеру Фолти, — продолжил Монтенберри. — Я даже поставил самопишущее перо…

      — Браво, Монти, — склонил голову Гарри. — Настроить самопишущее перо на другого человека без его согласия требует особого умения…

      — Право, Гарри!.. — махнул тот рукой. — Сейчас не об этом… Не сразу, но у нас получилось, и буквально через пару часов Ал смог выудить у себя червяка воспоминаний…

      Белла бросила на Гарри вопросительный взгляд, и он пожал плечами, одновременно кивая на авроров. Она кивнула, соглашаясь с тем, что это объяснение подождёт.

      — То, что фрагмент получился слишком большим, нас не остановило, — с неожиданным блеском в глазах признался Монтенберри. — Ал его просмотрел, выделил нужный кусок и отрезал, как вы это делали. В общем, после того, как мы услышали ваши объяснения ещё пару раз, дело пошло на лад. Мы пригласили в управление Канина Трэйдертона и Альбуса Лингуса…

      — Это тот, второй? — уточнил Гарри.

      — Да, именно, — подтвердил Муди.

      — Нам удалось получить их воспоминания, — сообщил Монтенберри. — На время, конечно. Мистер Лингус очень хорошо рассмотрел лицо того человека.

      — Поссум Дропдэд, — хохотнул Муди.

      — Да уж, третий день лежит у нас в морге, — поморщился Монтенберри.

      — Он сам умер или ему помогли? — поинтересовался Гарри.

      — Помогли? — не понял Муди. — Как это — помогли?

      — Да, его тоже убили, — покачал головой Монтенберри, выразительно глядя на Муди. — И тоже похоже на Лёгкую Смерть.

      — Лёгкую Смерть? — переспросила Беллатрикс.

      — Потом, — откликнулся Гарри. — То есть вы хотите мне сказать, что у вас нет ни малейшей зацепки, которая могла бы навести на след убийцы мистера Дропдэда и прояснить, зачем тот убил Слайма Мюкю?

      — Примерно так, — согласился Монтенберри.

      — Обычно мы бы просто похоронили останки, — пожал плечами Муди. — Или вообще скормили их какому-нибудь дракону…

      — Но в этот раз нам интересно, — пояснил Монтенберри.

      — Вот видишь, Белла, есть на свете вещи поважнее силы, — улыбнулся Гарри.

      — Ты имеешь ввиду любопытство? — спросила она.

      — Именно, — кивнул он. — Любопытство и… — поймав её внимательный взгляд, он грустно вздохнул: — Но это мне не светит в ближайшем будущем, так что будем работать с любопытством!

      — Что мне должно быть любопытно? — спросила Беллатрикс.

      — Что хочешь, — пожал он плечами. — Я не могу тебе указывать, что тебе должно нравиться.

      — Мне любопытно, зачем Поссум Дропдэд убил Слайма Мюкю, — быстро произнёс Муди.

      — А мне любопытно, кто убил мистера Дропдэда, — добавил Монтенберри.

      — Не в обиду будет сказано, но вопрос Ала более правильный, — кивнул Гарри.

      — “Почему” важнее, чем “кто”? — переспросила Беллатрикс.

      — Я думаю, что я понимаю, — задумчиво пробормотал Монтенберри. — “Кто” нам всё равно нужно знать, но на пути к этому “кто” мы должны ответить на другие вопросы. Например, “почему”. Каким-то образом от “почему” мы сможем перейти к “кто”... — он задумался, упершись подбородком в кулак. — Я думаю, что через “почему” мы сможем найти всех потенциальных “кто”, а ответив на другие вопросы, сможем выделить того самого “кто”, который нам нужен.

      — Браво, Монти, — кивнул Гарри. — Вы определённо заслужили печенье. Белла, принеси, пожалуйста, из буфета…

      — Добби! — хлопнула она в ладоши, и перед ней возник домовой. — Будь любезен, принеси, пожалуйста, печенье мистеру Монтенберри.

      Ещё через секунду Добби протянул тому угощение.

      — Ал? — помахал Гарри перед носом у Муди ещё одним печеньем. — Андромеда с утра сама пекла. Тоненькими пальчиками.

      — Вопрос в том, как мы обнаружим это “почему”, — осторожно произнёс тот, дождался поощрительного кивка и продолжил: — Кто-то мог что-то знать… или что-то слышать… Но этих “кто-то” слишком много! — возмутился он.

      — Вот поэтому вам и должно быть любопытно, — согласился Гарри. — В противном случае это всего лишь тяжёлый и монотонный труд. Но печенье ваше по праву!

      Он преподнёс Муди его награду.

      — На самом деле, не так уж их и много, этих “кого-то”, — подала голос Беллатрикс.

      — Печенье не дам, — предупредил Гарри.

      — Почему? — поинтересовался Монтенберри.

      — Самим не хватит, — откликнулся Гарри, откусывая кусок.

      — Потому, что есть люди, которые в курсе всего или почти всего, — пояснила она.

      — Если вы имеете в виду старика Трелони, то он уже не тот, — покачал головой Муди. — Совсем не тот.

      — Трелони? — оживился Гарри. — Предсказатель?

      — Да-да, у них это семейное, — подтвердил Монтенберри. — И отец его был, и дед… Вот только…

      — Смены достойной не оставил, — ухмыльнулся Гарри.

      — Точно, — согласился Муди. — Сиби у него — совершеннейшая неумеха!

      — Ну, может, когда-нибудь… — протянул Гарри, совсем в это не веря. — И тем не менее, Белла вовсе не старика Трелони имела в виду.

      — А кого же? — удивился Монтенберри.

      — Сплетниц, конечно, — откликнулась Беллатрикс.

      — Раздери меня черти, — хлопнул себя по лбу Муди. — Вот почему у вас всё так просто?

      — Я предпочитаю не усложнять, — ответил Гарри. — В общем, давайте сделаем так, джентльмены… Белла?

      — Я думаю, что господа авроры могли бы воспользоваться помощью своих коллег из управления по Охране… — кивнула она.

      — Или, к примеру, проконсультироваться с кем-то ещё, кто всех знает, — невозмутимо поддакнул Гарри.

      — С кем, например? — поинтересовался Монтенберри.

      — Привет, Альфи! — замахал Гарри рукой шагающему от свежеотстроенных ворот Альфарду. — Иди сюда, мы как раз о тебе говорили!

      — Мы говорили о мистере Блэке? — уточнил Муди.

      — Конечно, о мистере Блэке, — подтвердил Гарри, пожимая руку кузену.

      Тот поцеловал в щёку Беллатрикс и поздоровался с аврорами.

      — Мистер Аластор Муди и мистер Монти Монтенберри, — представил их Гарри. — Или вы знакомы?

      — Заочно… — произнёс Альфард, задирая нос. — И что же нужно господам аврорам?

      — Кто-то, кто в курсе всех сплетен и слухов, — откликнулся Гарри. — Джентльмены, понимаешь ли, ищут убийцу…

      — М-м, — задумался Альфард. — Но это явно не ко мне. Знаете, продаёт на углу Косого и Кривого одна особа полевые цветы — ромашки всякие, колокольчики…

      — Магпай Татлтейлтон, — вспомнил Муди.

      — Точно, она, — кивнул Альфард. — Тётушка Магпи. И ещё в Министерстве в отделе по Контролю за Длиной Цепочек Хроноворотов есть такая Румора Чаттербоксборо…

      — Знаем, знаем, — усмехнулся Монтенберри. — Уж на что сам отдел полезный…

      — На вашем месте я бы предложил ей работать на управление, — заметил Гарри. — Тайным осведомителем.

      — Зачем? — удивился Альфард. — Миссис Чаттербоксборо и бесплатно снабдит вас любыми возможными сведениями.

      — Платить нужно, чтобы она вовремя закрывала рот, — пояснил Муди.

      Монтенберри кивнул в подтверждение.

      — Итак, джентльмены, — хлопнул в ладоши Гарри, — задача вам ясна?

      — Э… — развёл руками Муди. — А нельзя ли ещё раз повторить?

      Гарри вопросительно посмотрел на Беллатрикс.

      — Гарри имел в виду, что вам стоит выяснить, что такого загадочного или непонятного происходило в последнее время в магической Британии и в Косом переулке, — сказала она. — Это всё нужно тщательно законспектировать и просмотреть на предмет чего-нибудь, что пролило бы свет на убийства.

      — Спасибо, Белла, — улыбнулся он. — Но печенье всё равно не получишь.

      — В таком случае, мы позволим себе откланяться, — подал голос Монтенберри. — Беллатрикс, джентльмены!

      — До скорой встречи, — кивнул Гарри, пожимая руки ему и Муди. — Альфи, а ты очень кстати!

      — Ты хочешь сказать, что бывают моменты, когда ты мне не рад? — спросил тот, глядя вслед удаляющимся аврорам.

      — Я тебе всегда рад, — улыбнулся Гарри. — Но внезапно так оказалось, что нам нужно начать обучение практически немедленно. Ты мне нужен, как наглядное пособие…

      — Что-то случилось? — поинтересовалась Беллатрикс.

      — Ещё нет, — покачал он головой. — Назовём это предчувствием. Мне кажется, что довольно скоро тебе выдастся шанс всерьёз помахать палочкой…

      Муди с Монтенберри вышли за пределы поместья и дисаппарировали. Альфард, завидев на лужайке младших сестёр, играющих с Нимфадорой, помахал им рукой и отправился поздороваться. Беллатрикс обернулась к Гарри.

      — Почему мне тоже нельзя печенья? — поинтересовалась она.

      — Фигуру испортишь, — машинально пояснил он, думая о чём-то своём.

      — Тебе нравится моя фигура? — с нарочитым равнодушием спросила она.

      Гарри не ответил, продолжая размышлять, а потом удивлённо вскинул брови.

      — Не понимаю, отчего это тебя волнует, — хмыкнул он.

      — Я же тебе уже сказала, — откликнулась Беллатрикс. — Я девушка.

      — Я же тебе уже сказал, что ты безумно похожа на Энди, — сказал он.

      — И?.. — настойчиво спросила она.

      — У тебя замечательная фигура, — сдался Гарри. — Стройные ноги, узкая талия, крепкая аппетитная попка и высокая грудь…

      Он было развернулся, чтобы уйти, но она поймала его за локоть и обошла, заглядывая в глаза.

      — Мне было бы приятно услышать всё это сегодня вечером, когда ты будешь меня раздевать, — сообщила она.

      — Я не понимаю, с чего ты решила, что в мою задачу входит делать тебе приятно, — нахмурился он.

      — А тебе хочется меня мучить? — поинтересовалась она.

      Гарри смутился. Разум постепенно начал проникаться сознанием того, что эта Беллатрикс уже не станет десницей судьбы для Сириуса и Нимфадоры. То есть конечно, он постарается приготовить из неё превосходную убийцу, но — убийцу тех, кто будет стремиться навредить Блэкам, выживание которых вдруг для него стало важнее, чем судьба остальной магической Британии. И ещё она и вправду была девушкой — этот факт и вовсе дошёл до него с большим опозданием. Причём довольно милой девушкой. Преодолевая глухое раздражение, в которое трансформировалась его ненависть, он поднял руку и погладил её по щеке.

      — Нет, мучить я тебя не хочу, — признался он. — Разве что тебе самой захотелось бы, чтобы я тебя отшлёпал.

      — Я думала о твоём рассказе, Гарри, — произнесла она, прижав его ладонь к лицу и не пуская. — Я была в ужасе от него. Мне кажется, что всё в нём было ужасно, и даже не столько тот монстр, в которого я позволила себя превратить. Самым ужасным в этом рассказе была твоя судьба. Твоя жизнь была сплошным кошмаром, чередой утрат. Одно родное лицо за другим. Близкие, друзья — сколько ты потерял? Я хочу всё это исправить. Я, Беллатрикс Блэк, стану стеной, которая тебя оградит от неудач и опасностей. Я знаю, зачем ты с нами, я разделяю твою цель и поддержу тебя абсолютно во всём. Я дала тебе обещание слушаться во всём и уверена, что никогда об этом не пожалею. Так что… если тебе нужно меня отшлёпать, то я буду умолять, чтобы ты это сделал.

      На минуту во время её монолога Гарри почувствовал, что что-то изменилось… Отступило, но потом постепенно вернулось.

      — Спасибо тебе за эти слова, Белла, — сдержанно улыбнулся он. — Я рад, что ты на моей стороне. Я рад, что ты рядом, и что предлагаешь себя отшлёпать. Даю тебе слово, что как только я смогу это сделать, не причинив тебе вреда, ты сразу получишь горячих.

      — Но ты ещё не готов? — спросила она. — Ты всё ещё меня ненавидишь?

      — Не тебя, — покачал он головой. — Я ненавижу Беллатрикс Лестрейндж. Её я всегда буду ненавидеть. Моё сознание невольно проецирует это на тебя, но я излечусь. В этом я тоже даю тебе слово.

      — Не подведи меня, — попросила Беллатрикс. — И… ты придёшь ко мне сегодня?

      — Заставить себя уговаривать — это преступление с моей стороны, — кивнул он.

      — Я уверена, что ты его полностью искупишь, — со слабой улыбкой заметила она.

      То, что он сказал Альфарду, не было преувеличением. Чувство опасности, которое лишь только зародилось где-то на задворках сознания в тот момент, когда авроры упомянули смерть Поссума Дропдэда, к концу разговора с ними уже накрыло Гарри с головой. Дафна не раз ему говорила, что в предсказаниях обычно не бывает деталей, способных помочь. Более того, чем точнее пророчество указывало временные рамки события, тем расплывчатее были технические нюансы, а чем чётче было описание, тем меньше было шансов угадать сроки. Вдобавок к этому, конечно же, в предсказаниях отсутствовали не только имена, пароли и явки, но не было даже лиц, а зачастую невозможно было предвидеть пол фигурантов. Обилие неопределённостей приводило к тому, что стеллажи в Отделе Тайн были заполнены вот этими закованными в стеклянные шарики сгустками никому не нужного будущего.

      Бесполезность предсказаний в результате определяла их неотвратимость. То, что Дафна в своё время смогла разобраться в увиденном ею, лишь подтверждало общее правило — с ней-то случился невиданный спонтанный выброс. Более того, открывшееся ей ужасное будущее могло всего лишь предсказывать её собственную гибель, и тогда цепочка выстраивалась очень просто, как и в случае пророчества, о котором узнал Волдеморт. Тёмному Лорду предсказали, что он умрёт от руки Гарри Поттера, и он активно начал стремиться к тому, чтобы убить Гарри, сделавшись для него в итоге главным врагом — и закономерно придя к смерти. Дафне привиделся ужас в исполнении крючконосого, она вмешалась в его планы — и в итоге погибла.

      Всё это однако означало, что даже если ему вдруг открылось будущее, он не сможет использовать это знание, чтобы найти убийцу. Более того, малейшая деталь могла привести к тяжёлым последствиям. Особенно, если обратиться к провидцу. Профессиональные предсказатели везде видели смерть. Гибель близких того, кто просил о помощи. Или самого обратившегося. То есть идти к провидцу — это практически потерять кого-то из родных. Поэтому Гарри и счёл полученное предупреждение достаточным. Опасность не означала гибели, и к неожиданностям можно было подготовиться. Безусловно, стоило подготовиться.

      Андромеда, проникшись словами Гарри, которые ей передал Альфард, уже успела отправить Нимфадору к бабушке, и они остались впятером. Чуть в стороне, на ровной площадке, на которую смотрели боковые окна левого крыла особняка, Гарри разбросал в живописном порядке пару десятков огромных гранитных валунов, тщательно почистив их от земли и мха.

      — Альфи, ты как думаешь, сможешь разбить какой-нибудь из них? — поинтересовался он.

      — Разбить точно не смогу, а вот кусок отколоть… — важно произнёс кузен, вставая в позу дуэлянта и изготавливаясь.

      — Погоди только, я девушкам дам вводную, — попросил Гарри, подошёл к ним и тихо сказал: — Я хочу вам кое-что продемонстрировать, так что следите в оба. Раз уж у нас здесь класс, то посмотрим, кто из вас будет самой прилежной ученицей.

      — А что будет нерадивой? — поинтересовалась Нарцисса.

      — Получит розог, — пожал он плечами и отошел к Альфарду. — Альфи, на счёт три… Раз, два, три!

      Пришлось сразу пригнуться, поскольку мимо пронеслась рука Альфарда с палочкой в ней.

      — Бомбарда! — прогромыхал тот, пытаясь, очевидно, расколоть камень звуковым давлением.

      Гарри лишь успевал пригибаться, уворачиваясь от его замахов. Заклинание ударило в камень, и в стороны полетела гранитная крошка.

      — Чёрт! — озадаченно пробормотал Альфард и потряс палочкой, разглядывая её со всех сторон, а потом прокашлялся, прочищая горло. — Сейчас, погоди…

      — Всё в порядке, Альфи, — сказал Гарри, придерживая его за руку. — Что скажете, дорогие леди?

      “Дорогие леди” сидели в оцепенении, дружно выпучив глаза. Но хотя бы благодаря воспитанию рты не пораскрывали.

      — Девушки! — чуть громче напомнил Гарри. Они вздрогнули и сфокусировались на нём. — Напоминаю вам про конкурс, — это не придало их взглядам особой осмысленности, и он вкрадчивым голосом поинтересовался: — А кто не хочет розог?

      — Мне ушки заложило! — пожаловалась Нарцисса, моментально встрепенувшись.

      — Четыре? — неуверенно спросила Андромеда.

      — Пять! — твёрдо кивнула Нарцисса. — Определённо пять!

      — Вы что, оценки по французской системе раздаёте? — не понял Альфард. — Тогда меньше, чем на “пять с минусом” я не согласен!

      — Белла? — спросил Гарри. — Мысли есть?

      — Много мыслей, — хмуро вздохнула она.

      — Я что, что-то не так сделал? — насторожился Альфард и пожаловался, массируя плечо: — Я просто не размялся, а то сильнее бы размахнулся!

      — Пока ты размахивался, Гарри успел пять Люмосов зажечь, — пояснила ему Андромеда. — И никто даже не услышал.

      — Может, ты нам ещё и Бомбарду продемонстрируешь? — попросила Беллатрикс. — А то Люмосом, сам понимаешь, много не навоюешь!

      — Легко, — согласился Гарри, быстро обернулся, и валун разлетелся на куски, взметнув в воздух облако крошки.

      — Это потому, что я его уже почти расшатал! — снисходительно объяснил Альфард, руками придерживая отвалившуюся челюсть.

      — Теперь всё понятно? — спросил Гарри.

      Девушки перестали зачарованно смотреть в то место, где ещё минуту назад мирно покоился четырёхтонный валун, и дружно повернули головы к Гарри.

      — Махать руками не надо, — удивлённо сообщила Нарцисса.

      — Орать, как будто тебе в дверях прищемили… нос, тоже нужды нет, — согласилась Андромеда.

      — Белла? — подбодрил Гарри.

      — Я что-то такое и подозревала, — медленно произнесла она. — Тогда, во второй раз, я решила, что слишком медленно всё делаю, и тренировалась махать руками быстрее… Я думала, что всё дело лишь в скорости.

      — Конечно, в скорости! — воскликнул Гарри. — Но вот рукой не нужно. Кистью!

      Он крутанул пальцами палочку, и в воздухе загорелся яркий огонь.

      — Это… как? — опешил Альфард. — Невербальное?

      — Белла? — снова спросил Гарри.

      — Я приняла правильное решение, напросившись тебе в ученицы, — сказала она. — Тёмный… Волдеморт хвалил меня, наблюдая за упражнениями. И хвалил других… Значит, ему нужны колдуны, которые могут лишь справиться с другими такими же? То есть его секретное знание в том и состоит? Никаких знаний другим?

      — Не стоит его недооценивать, Белла, — мягко заметил он. — Несмотря на то, что он заранее избавляется от потенциальных соперников и в корне душит возможность бунта, он всё равно остаётся одним из двух величайших волшебников современности…

      — Мне казалось, что у него всё выходит само собой, — продолжала она, невидящими глазами глядя сквозь Гарри. — Что стоит ему лишь подумать… Мне даже в голову не приходило обратить внимание на то, как подрагивает кончик его палочки, и как почти неслышный шелест от его неподвижных губ складывается в заклинания…

      — Это всё чудесно, — недоумённо развела руками Нарцисса, — но почему ты смог разбить камень?

      — Энди? — спросил Гарри. — Может, у тебя есть идеи?

      — Мне кажется, что дело в точности, — неуверенно произнесла та. — Когда ты двигаешь кистью, ты словно рисуешь узоры. Когда Альфи машет руками, он будто малюет на стене…

      — Именно, — согласился он. — А голос?

      — Нам ещё в школе объясняли, что требуется правильно наложить движение палочки на произнесённое заклинание, — вспомнила она. — Значит, лишь это важно? Не громкость?

      — Альфи? — спросил Гарри. — Ты понял, что нужно делать?

      — Ты же понимаешь, — недовольно нахмурился тот, — что у меня уже вся жизнь позади…

      — Перестань кокетничать, — ухмыльнулся Гарри. — Научишься, не переломишься!

      — Ты всё-таки меня не любишь, — вздохнул Альфард.

      — Вот и договорились, — обрадовался Гарри, хлопая в ладоши: — Добби!

      На лужайке с хлопком аппарировал домовой с четырьмя мольбертами, которые и принялся споро расставлять в ряд.

      — Кисти я вам заготовил в форме ваших палочек, — сказал Гарри, приглашая остальных занять места у мольбертов. — Предлагаю начать с Протего и Экпеллиармуса. Белла?

      — Это правильный выбор, — согласилась она. — Тем более, что твой Экспеллиармус уже был мне продемонстрирован во всей красе.

      Три часа занятий, обед, и ещё три часа… Макнуть кисточку в краску и одним лёгким движением нарисовать миниатюрный узор заклинания. И ещё, и ещё. Под конец дня и сёстры Блэк, и Альфард выглядели даже не утомлёнными — выпотрошенными. Настолько выпотрошенными, что Альфард не сильно возражал, когда Гарри предложил ему остаться на ночь.

      — Энди, постой! — крикнул он вслед Андромеде, которая с видимым усилием вскарабкалась на метлу. — Ты отдохни, а за Дорой я сам отправлюсь.

      С благодарностью приняв его руку, она слезла с метлы и отпустила её упасть на пол.

      — Только не… — начала она.

      — Трансгрессировать не будем, — кивнул он. — Доберёмся до камина в Лондоне и в соседней деревне, а остаток пути — на метле.

      — Проследи… — сказала она.

      — …Чтобы Дора была тепло одета, — согласился он. — И правда, уже свежеет, — он ласково сжал её пальцы: — Не волнуйся дорогая, я всё сделаю, как надо.

      — Лети уже, мучитель, — улыбнулась она.

      К ужину Гарри был близок к тому, чтобы пожалеть о резкости, с которой начал тренировки, поскольку готовить девушки не смогли. Хорошо хоть повидла разных видов оказалось в достатке. Он замесил тесто, достал четыре сковородки и принялся печь оладьи, крутясь, как белка в колесе. Забредшая на кухню Андромеда, которая уже успела вместо походного платья затянуться в туалет для приёмов, села рядом и стала колдовать, чтобы черпак сам разливал тесто, а сковородки без участия Гарри подкидывали оладьи, переворачивая.

      — Что бы я без тебя делал! — улыбнулся он, усаживаясь рядом, чтобы наблюдать, как постепенно сама собой растёт горка на большом блюде.

      — На себя тебе не пришлось бы готовить так много, — хмуро заметила она и с натугой подняла руку, чтобы провести ему по волосам. — Никогда не думала, что такое простое занятие может так утомить!

      — Это с непривычки, — заметил он. — Завтра будете отдыхать.

      — Отдыхать? — хмыкнула она. — Зная тебя…

      — О, ничего страшного, — покачал он головой. — Немного побегаем, попрыгаем…

      — Вот-вот, — кивнула она и поморщилась от излишне резкого движения. — Я уже боюсь!

      Конечно же, наибольший восторг такой неожиданный ужин вызвал у Нимфадоры. Естественно, она сразу же перемазалась до самых ушей, с сосредоточенным и даже деловитым видом макая каждый отломленный Гарри кусочек сначала в вишнёвый сироп, а потом во взбитые сливки. Примерно такой же энтузиазм проявила Беллатрикс. Разумеется, она не стала так же мазаться, но вид капельки сиропа на кончике её носа веселил Гарри весь остаток ужина, заставив даже забыть его о своей ненависти.

      После ужина расслабленно расселись в гостиной. Нимфадора стрелой носилась вокруг стульев и кресел, а Гарри только успевал её перехватывать, чтобы она с разбега не запрыгнула на колени какой-нибудь из тёток. Несмотря на шум и гам, производимые одним маленьким человечком, разговор не клеился. Точнее, кроме Гарри, общаться никому не хотелось, а он был плотно занят Нимфадорой. Даже Нарцисса, обычно живая и бойкая, свернулась в кресле, подогнув под себя ноги и до плеч укутавшись пледом, и оттуда поблёскивала своими глазищами, внимательно наблюдая за Гарри.

      В какой-то момент он заметил, что Андромеда закрыла глаза и дремлет.

      — Ш-ш! — шёпотом сказал он Нимфадоре, поднеся к губам указательный палец. — Мама спит!

      — Ш-ш! — громко прошипела она, подбежала к Андромеде и принялась внимательно вглядываться в лицо. Обернулась к Гарри, энергично закивала головой и повторила его жест: — Ш-ш!

      — Маму нужно отнести в кроватку, — тихо сказал он. — Ты сможешь пока посидеть тихонько?

      — Сказку маме ласказать не надо? — поинтересовалась она, вытягивая шею.

      — Нет, мама уже заснула, и сказка ей наверняка снится, — улыбнулся он.

      — Тогда хочу купаться! — заявила Нимфадора и принялась перечислять: — С пузыльками, с утёнком, с колабликом…

      — Тогда пойдём со мной, — предложил он. — Только тихонько, хорошо? Я отнесу маму и налью тебе ванну, договорились?

      — Холосо! — важно кивнула она. — Договолились!

      Нарцисса явно оживилась, когда Гарри, подойдя к Андромеде, взял её на руки и поднял, прижимая к себе. Глаза её моментально вспыхнули огнём, который означал лишь одно — что-то она замышляет. Беллатрикс же напротив восприняла его активность, как само собой разумеющееся. И то правда — если уж девушка заснула в кресле, то наиболее логичным было бы отнести её в постель. Нимфадора ухватила его за штанину, существенно замедляя тем самым ход, и они пошли. Он очень удивился, когда дверь в спальню Андромеды распахнулась сама собой, и вопросительно посмотрел на Нимфадору. Она отпустила штанину, зашла в комнату, и дверь в детскую тоже раскрылась. Это было интересно — похоже, она как-то использует не очень мощную стихийную магию, чтобы двигать предметы. Раньше такого за ней он не замечал.

      Левиосой откинул в сторону покрывало с одеялом и положил свою ношу. Подтянул край юбки на голень и снял туфельки. Андромеда сладко причмокнула и попыталась повернуться набок.

      — Энди! — позвал он, склонясь к самому её уху. — Энди, тебе нужно снять корсет, а то к утру задохнёшься!

      — М-м, — откликнулась она, не открывая глаз. — Сам снимай!

      Его невольно бросило в жар от этого предложения. Конечно, под платьем она была в исподнем, но процесс раздевания уже в достаточной степени интимен… Гарри левитировал её в десятке сантиметров над кроватью и принялся расстёгивать пуговки на спине и расшнуровывать корсет. Не сразу разобравшись, потянул было платье через голову, но очень быстро понял свою ошибку. Наконец стянув, опустил оставшуюся в нижней рубашке-безрукавке и панталонах Андромеду на кровать. Потянулся за одеялом, и в этот момент она неожиданно обхватила его за шею и прижала к груди.

      — Энди, — тихонько сказал он. — Пусти, пожалуйста.

      — М-м, — возразила она, поворачиваясь на бок и подтягивая колени.

      Не удержавшись, Гарри несколько раз поцеловал, глубоко зарывшись носом в ложбинку между упругих выпуклостей, а затем осторожно вытянул голову из захвата. Андромеда ещё раз причмокнула — теперь уже с явным сожалением, и он укрыл её, укутывая. Она ещё что-то невнятно пробормотала, повозилась и затихла. Гарри потрепал стоящую рядом Нимфадору по голове.

      — Пойдём, радость моя, нальём тебе тёплую ванну с пенкой, корабликом и утёнком, — улыбнулся он.

      — Пойдём! — кивнула она, беря его за палец.

      Не зря ему показалось, что Нарцисса что-то замышляла перед его уходом — когда он вернулся, она, плотно зажмурившись, делала вид, что спит — ресницы слегка подрагивали, выдавая её с головой. Беллатрикс, казалось, смотрела на Гарри немного насмешливо. Он подошёл к ней и наклонился.

      — Мне тебя ждать? — вполголоса спросила она.

      — Я к тебе приду, — пообещал он, — Сначала отнесу эту маленькую плутовку в постель, а потом мне ещё Дору уложить…

      Из-за данного Обета в разговоре с Беллатрикс ему постоянно приходилось тщательно подбирать формулировки, чтобы его слова нечаянно не прозвучали как приказ или пожелание. На вопрос, стоит ли его ждать, Гарри не мог дать краткий положительный ответ, поскольку в таком случае слова означали бы императив. Она кивнула, в который раз оценив его такт, подала ему руку, чтобы подняться, а после этого направилась в сторону хозяйской спальни, старательно покачивая бёдрами. Выходило пока ещё не так плавно, как у Андромеды, но и на обычную её целеустремлённую походку похоже не было. Гарри подошёл к Нарциссе и поднял её в воздух. Задремавший было Альфард тоже оживился, провожая его внимательным взглядом.

      Послышался сдавленный писк, а когда Гарри вышел в коридор, она сразу обняла его за шею, носом прижимаясь к плечу.

      — Ты не сердишься? — тихонько спросила она.

      — Отчего мне сердиться? — улыбнулся он. — Это нормально, если девушке хочется, чтобы её на руках носили!

      — Спасибо, — обрадовалась Нарцисса. — Ты останешься у меня?

      — Дора купается, — напомнил он. — Энди спит, как убитая, так что мне ещё сестрёнку уложить…

      — Троюродную, — хмыкнула она и пожаловалась: — Я боюсь заснуть раньше, чем ты придёшь! Я просто жутко устала. Ты зверь какой-то! И ещё мучитель!

      — Спи и не волнуйся, — попросил Гарри. — Отдых важнее.

      — Ой, ничего ты не понимаешь в том, что важнее, — снова вздохнула она. — Но ты меня хоть разденешь?

      — Даже не подумаю, — рассмеялся он. — Ты опять про Дору забыла.

      — Ты злой, — сообщила Нарцисса. — И к тому же зачем-то от меня постоянно сбегаешь!

      Всё-таки чары, не позволяющие воде остывать, а пене — опадать, были отличным приобретением. Вообще Гарри часто радовался, что научился от Дафны такому количеству разнообразных бытовых мелочей, делавших жизнь комфортнее и беззаботнее. Нимфадора к его приходу наигралась и уже вовсю разбрасывала пену по полу и стенам. Пена моментально восстанавливалась, гарантируя нескончаемое развлечение.

      — Ну как, — спросил Гарри, встав на колени у ванны и оперев подбородок на бортик, — будем вылезать?

      — Надо полотенце, — заметила она, вставая.

      Носик её удлинился и сплющился, и она немного походила на плавающего рядом резинового утёнка. Гарри призвал с вешалки полотенце, поднял Нимфадору на бортик и принялся вытирать. Она при этом извивалась и весело хихикала. Наконец удалось её завернуть в полотенце и отнести в кроватку. Найдя в комоде чистую пижаму, он одел малышку и попытался уложить под одеяло. Она вырвалась, подбежала к большой кровати и вскарабкалась.

      — Может, сегодня сама заснёшь? — спросил он. — Или хочешь, к маме тебя отнесу?

      — Сказку, — заявила она, устраиваясь поудобнее. — Сказку могу! Ты ложись!

      Гарри достал с полки её любимую книжку про волшебных существ, которая уже подрагивала в нетерпении, словно виляя хвостом, как собака. Книга услужливо распахнулась на нужной странице, и Нимфадора сразу погладила мягкую спинку хомяка.

      — Итак, сегодня у нас — “Про хомяка и суслика”, — прочитал он название рассказа.

      Сначала они вместе читали — Нимфадора повторяла за ним заглавные буквы, представленные какой-нибудь зверушкой, и водила пальчиком по героям повествования, которые то весело хихикали, то пытались отползти в сторону, а то и вовсе старались щекотно укусить за палец. Потом она незаметно уснула с ангельским выражением на лице, и Гарри, потушив свет, ещё где-то с полчаса лежал рядом, наслаждаясь теплом мягкого комочка под боком. С сожалением переложив её в кроватку, укрыл одеялом и отправился к себе.

      С утра, едва позавтракав, Альфард позорно ретировался в свои владения — видимо, почуяв, что сегодня упражнения развернутся с ещё большим размахом. Гарри игнорировал лёгкое недовольство, проскальзывавшее во взгляде Беллатрикс, от которой он всё-таки сбежал ближе к утру, и надутые губки Нарциссы, которая умудрилась заснуть прямо в процессе, да ещё и решила потом, что в этом виноват Гарри. Андромеда, хмурясь, разглядывала чайную ложку, которую крутила в пальцах, и лишь из Нимфадоры счастье било через край — мама с утра испекла ей большую ватрушку, которую сверху ещё и украсила абрикосовым джемом. Гарри остудил ей чай, и она весело его прихлёбывала, запивая вкусную выпечку.

      — И какая у нас на сегодня программа? — наконец поинтересовалась Андромеда, оторвавшись от своего изогнутого отражения.

      — Я вот хотел спросить… — откликнулся он и с досадой поморщился: — Ах, какая жалость, что Альфи ушёл!

      — И что же ты хотел спросить? — немного язвительно поинтересовалась Беллатрикс.

      От её тона отступившая было ненависть вспыхнула с новой силой, и он с сожалением вспомнил, что не принимал ещё сегодня своё зелье.

      — Белла, ты знаешь, что такое “отжимания”? — поднял он брови.

      — Ещё нет, но уверена, что ты меня немедленно просветишь! — откликнулась она значительно более смиренно, видимо, поняв, что переступила черту.

      — Встань, пожалуйста, — попросил он. — Теперь поставь ладони на землю на ширине плеч и вытянись в горизонтальную линию, опираясь лишь на носки и на руки. Прямо спину держи, зад вверх не отклячивай.

      — Мне кажется… — нахмурилась Андромеда, наблюдая за сестрой.

      — Уверяю тебя, это очень полезно и для здоровья, и для шансов на выживание, — с улыбкой перебил он. — Вы тоже будете делать это упражнение… когда у вас руки отдохнут после вчерашнего.

      — Долго мне так стоять? — подала голос Беллатрикс.

      — Я тоже! — воскликнула Нимфадора, пытаясь вырваться из детского кресла, которое надёжно её удерживало. — Я могу!

      — Разумеется, дорогая, — согласился Гарри, вытаскивая её и спуская на землю. — Как же без тебя!

      Нифмадора, пыхтя, согнулась “домиком” рядом с тётушкой, оглядываясь из-под мышки, правильно ли она делает. Обтянутая платьем попка Беллатрикс, которая на этот раз не стала надевать свой турнюр, выглядела очень соблазнительно.

      — Теперь согни руки так, чтобы коснуться грудью пола, — предложил он. Нимфадора послушно уткнулась в пол лбом и задрала одну ногу. — Молодец! — похвалил Гарри. — Теперь полностью разогни. Это и называется отжиманием. Ещё девятнадцать раз!

      Пыхтя, Нимфадора продолжила свои попытки угнаться за тихо сопящей в такт движениям Беллатрикс.

      — Да ты… — изумлённо выдавила Нарцисса. — Ты просто тиран и деспот!

      — Я ещё и самодур, — согласился Гарри. — Белла?

      Та уже встала и теперь, глубоко дыша, заправляла на место растрепавшиеся пряди волос.

      — Я была неправа, — кивнула Беллатрикс. — Прошу прощения.

      — Вот как раз извинения излишни, — покачал он головой. — Это был урок, а не наказание.

      — Я не знаю, что ты о себе возомнил, — буркнула Нарцисса.

      Бунт на корабле — штука опасная. Особенно если все твои матросы — хорошенькие девушки, да ещё и похожие друг на друга, как родные сёстры. Но розги, конечно — через край.

      — Пойдём, — подал он ей руку, вставая.

      — Куда?! — насторожилась она, спрятав ладони на коленях.

      — Туда, — туманно ответил он. — Пойдём же!

      С поклоном пропустив её вперёд, он извинился перед Беллатрикс и ошарашенной Андромедой и вышел. Быстро догнал Нарциссу и взял её под руку.

      — Что происходит? — испуганно спросила она, семеня рядом.

      — Тебе сколько лет, Цисси? — поинтересовался он, направляя её в сторону своей спальни.

      — Дв… двадцать. В начале июля будет, — неуверенно пробормотала она и воскликнула: — Да ты же сам знаешь!

      — Я-то знаю, — согласился Гарри, открывая дверь и пропуская её вперёд, прикрыл за собой и произнёс изолирующее от шума заклинание. — Мне хотелось бы, чтобы и ты почаще об этом помнила. А мне сколько?

      — Дв… двадцать шесть? — неуверенно произнесла она, пятясь к кровати.

      — Вот видишь, я намного старше и опытнее, — хмуро кивнул он. — А ещё я думаю, что пора нам установить дедовщину.

      — Эт-то как? — запинаясь, спросила Нарцисса.

      — А так, — пожал он плечами. — Старшие говорят, а всякая мелюзга делает.

      — Я тебе не мелюзга! — выпалила она.

      Гарри взял с комода флакон со своим зельем и опрокинул в рот. Для профилактики. Потому, что Нарцисса вдруг стала походить на самую старшую из сестёр, и его ярость моментально сделала “стойку”.

      — Иди сюда! — поманил он рукой, усаживаясь на оттоманку, и похлопал себя по колену.

      Когда она поняла, что он собирается делать, её глаза расширились от ужаса.

      — Н-нет, — помахала она выставленной вперёд ладошкой. — Т-ты не б-будешь…

      — Конечно, нет, — согласился он, не двинувшись. — Я просто за руку отволоку тебя обратно к папочке, а Добби прикажу, чтобы ноги твоей здесь не было.

      — Ты!.. — воскликнула Нарцисса, тряся в его сторону пальцем. — Ты…

      Гарри ещё раз похлопал себя по колену, она судорожно вздохнула и на негнущихся ногах подошла вплотную.

      — Меня даже мама никогда… — пробормотала она, укладываясь поперёк его колен.

      — Ты хорошая девочка, Цисси, — согласился он, поднимая юбку ей на спину и спуская вниз панталоны. — Твоя мама молодец. Готова?

      Она протестующе помотала головой, и он шлёпнул. Звонкое эхо раскатилось по просторной спальне, а на белоснежной коже появился стремительно наливающийся красным отпечаток ладони.

      — Уф! — процедила сквозь зубы Нарцисса. — Сколько ещё?

      — Ты мне сама скажешь, — предложил он. — Если не угадаешь и остановишь раньше, чем нужно, то отправишься домой.

      — А как я узнаю?! — в сердцах воскликнула она.

      — Я уверен, что ты справишься, — ответил Гарри и шлёпнул по другой ягодице.

      Она лишь шипела, получая очередной удар, но после восьмого не стерпела.

      — Ай, всё! — вскрикнула она. — Всё, хватит! Больше не надо, Гарри, ты же не изверг какой-то, я знаю! Хватит, прошу тебя!

      Он отпустил её, и Нарцисса вскочила, потирая пятую точку и сдавленно при этом ругаясь.

      — Ну ты всё-таки и гад! — воскликнула она. — Не столько больно было, сколько обидно… Что ты меня взял и отшлёпал… Как маленькую девочку!

      — Да ты и есть маленькая девочка, — напомнил Гарри, притягивая к себе и тоже поглаживая исстрадавшуюся попку.

      — И очень капризная, — вздёрнула она носик и снова надула губки. — На самом деле, всё-таки немножко больно! Пусти!

      Она высвободилась, удерживая юбку скомканной на талии, покрутила задом, позволив панталонам упасть на пол, и улеглась грудью на кровать, демонстрируя ему ярко-красные ягодицы.

      — Вот, лечи теперь! — потребовала Нарцисса.

      Благодаря особой диете из пирожных и тортиков попка у неё уже немного округлилась, и Гарри судорожно сглотнул от открывшейся  картины. За несколько секунд полностью избавился от одежды и опустился на колени, положив руки на талию и нежно целуя упругие округлости.

      — Здесь болит? — спрашивал он, касаясь кожи губами.

      — Ум-хм, — жалобно отвечала она.

      — А здесь? — спрашивал он.

      Через полчаса, отправив Нарциссу к сёстрам, он сам трансгрессировал в Лондон — пришедшая ещё вчера мысль требовала безотлагательного воплощения. Предстояло обойти несколько маггловских магазинов, а для этого требовалось разменять деньги. Получив пачку новеньких хрустящих купюр, он уже на выходе из Косого переулка натолкнулся на знакомое лицо. Точнее, смутно знакомое лицо, но, поднапрягшись, он его всё-таки узнал. Высокий, с него ростом волшебник с вытянутым лицом, на котором выделялись большие глаза чистого голубого цвета.

      — Тэд! — воскликнул он, привлекая к себе внимание. — Тэд Тонкс!

      Тот обернулся и окинул Гарри подозрительным взглядом.

      — Простите, мы знакомы? — спросил он.

      — Вазовски, Гарри Вазовски, — представился Гарри, пожимая руку, которую он и не думал ему протянуть. — Вот, теперь знакомы!

      — Где-то я это слышал, — наморщил лоб Тонкс. — Только вот не припомню.

      — Я дальний родственник Блэкам, — подсказал Гарри.

      — А, точно! — хлопнул он себя по лбу. — Мне же Андромеда…

      Он нахмурился и развернулся, намереваясь удалиться по-английски, но Гарри ухватил его за локоть.

      — Прошу прощения? — спросил Тонкс, выразительно поглядев на руку Гарри, сжимающую его плечо.

      — Предлагаю обмыть знакомство, — широко улыбнулся он. — Я плачу.

      — Хм, — задумался Тонкс. — Звучит привлекательно. Даже заманчиво. А что будем пить?

      Они зашли в “Дырявый котёл” и заказали по стаканчику. Потом ещё по стаканчику. Буквально через полчаса Тонкс хлопал Гарри по плечу и называл его лучшим парнем на свете.

      — Расскажи мне, что у вас произошло с моей кузиной, — попросил Гарри.

      — С Медой… — вздохнул Тонкс и поднял на него свои чистые глаза. — С Медой была любовь…

      — Была? — не понял Гарри. — И прошла, что ли?

      — Да, знаешь, после того, как она потребовала развод… — пожал плечами Тонкс.

      — Так быстро? — удивился Гарри.

      — Да я теперь уже ничего не понимаю, — схватился он ладонью за лицо. — Я её правда любил, мою девочку. Было прекрасно, но в один день она захотела…

      — Ребёнка, — подсказал Гарри.

      — Ну да, — кивнул Тонкс. — Решили, что хотим девочку… Она решила. Сходила к звездочёту, тот назвал день… В общем, она понесла. И сразу стала…

      — Отгонять от себя? — спросил Гарри.

      — В каком смысле? — не понял Тонкс, озадаченно вытаращил глаза, а потом рассмеялся, погрозив Гарри пальцем: — О нет, никаких таких глупостей мы и не делали!

      — Я чего-то не понимаю, — осторожно заметил Гарри. — Каких глупостей?

      — Ну ты же понимаешь, — подмигнул Тонкс. — Как в первую брачную ночь. Ещё вот ребёнка чтобы зачать…

      — А больше — ни-ни? — ахнул Гарри.

      — А зачем? — удивился Тонкс. — Мы же цивилизованные люди, а не деревенщина какая-то, которая только и знает, что совокупляться! Заветы предков мы соблюли…

      — Понятно, — мрачно произнёс Гарри и махом залил в себя очередную стопку.

      Андромеда, очевидно, не всё ему рассказала. А кое-где даже исказила. Отчего-то очень захотелось её пожалеть. Сначала отругать, а потом пожалеть.

      — Э-эй, а меня подождать?! — возмутился Тонкс и опрокинул свою.

      Гарри тщательно обнюхал корочку ржаного хлеба м закинул в рот несколько маслин.

      — И что дальше? — спросил он.

      — Характер у неё поменялся, — пожаловался Тонкс. — Всё ей не так, то апельсины подавай, то укроп через полгорода неси… И спать ей неудобно, и сидеть, и ходить! Просто мегера какая-то! Но это ещё цветочки!

      — Цветочки, — покачал головой Гарри.

      — Да-да, цветочки! — поддакнул Тонкс. — Потом появилась Дора… Ты не подумай, я её люблю, просто обожаю… Но Меду как будто подменили! Меня, такое ощущение, совсем нет! Всё она с Дорой, то на руках таскает, то пелёнки меняет, то купает, то кормит, не к столу будет сказано! Ведь сколько раз говорил ей — прикрой эту срамоту, а она — ноль внимания. Вытащит эту свою из платья… Будто фермерская дочка! Представляешь, муж возвращается среди ночи…

      — С работы? — удивился Гарри.

      — Да нет, с друзьями за рюмочкой сидели, — отмахнулся Тонкс. — Так вот, она даже навстречу не выйдет — сидит у колыбельки и поёт что-то под нос!

      — Понятно, — сказал Гарри. — Безобразие какое-то!

      — Сам в шоке! — с готовностью откликнулся Тонкс. — А представь, она ещё детей захотела. Говорит, ещё мальчика, а потом девочку. Мол, всегда мечтала о троих! Ну сам подумай, где же тогда для меня место останется?

      — Выходит, что нигде, — кивнул Гарри.

      — Золотой ты всё-таки человек, — покачал головой Тонкс. — Всё понимаешь!

      — А дальше? — подбодрил его Гарри.

      — Дальше я решил, что детей больше не будет, — заявил Тонкс. — Мужчина я или нет?

      — Мужчина, конечно, — согласился Гарри.

      — Мужик сказал — мужик сделал! — продолжил объяснять Тонкс. — Купил я это зелье, чтобы детей больше не было, и выпил. Проблема решена. А Меда сразу в слёзы. Я подумал — пускай себе поплачет, женщинам же полезно. Три дня поплакала, а потом взяла Дору и уехала к родителям. Я так скучал, так скучал!

      — А что не навестил? — не понял Гарри.

      — Я так решил, — пояснил Тонкс, — захочет вернуться — так вернётся. Я ждать буду. А не захочет…

      — А развод? — спросил Гарри.

      — Ты знаешь, я даже подумал, что так лучше, — пожал плечами Тонкс. — Встретит кого-нибудь, кто детей хочет, как она, кто готов будет терпеть, что она с этими детьми будет нянчиться… А ты, Гарри, детей любишь?

      — Обожаю, — улыбнулся он.

      — Слушай, — прошептал Тонкс, наклоняясь к нему. — Она же красивая, правда? Может, женишься ты на ней? Раз детей любишь, то будет ей счастье… И мне будет спокойнее, что она с хорошим человеком. Выручи друга, а?

      — Я подумаю, Тэд, — кивнул Гарри, кладя руку ему на плечо. — Я обязательно подумаю.

     Порадовавшись неожиданному благословению от Тонкса, Гарри вспомнил о цели своего визита в Лондон и распрощался, не забыв заплатить за обоих. На выполнение самой миссии ушло ещё не менее сорока минут, а потом он, нагрузившись покупками, трансгрессировал прямо в особняк. Девушки оказались на лужайке. Нарцисса с Андромедой, усевшись в траве, о чём-то беседовали, а Беллатрикс занималась с Нимфадорой, пытаясь научить ту отжиматься. Завидев Гарри, обе подбежали к нему. Первая замерла в паре метров, а вторая с воплем сразу запрыгнула на руки.

      — Я так вправду стану сильной? — задала Беллатрикс вопрос, который, похоже, мучил её всё время его отсутствия.

      — Да, только одних отжиманий недостаточно, — кивнул он. — Ещё нужно приседать, подтягиваться и вообще делать много разных полезных вещей.

      — Приседать? — переспросила она.

      — Да, приседать, — подтвердил Гарри. — Вытянуть руки вперёд и согнуть ноги в коленях под прямым углом. Приседать.

      — Дора, будем приседать! — анонсировала Беллатрикс, повторяя упражнение.

      — Могу плиседать! — с энтузиазмом подхватила Нимфадора, беспечно ныряя с рук головой вниз.

      Он поймал её и мягко поставил на землю. Хорошо всё-таки быть маленьким — рядом всегда есть заботливые руки, которые на дадут упасть!

      — А куда это ты исчез? — поинтересовалась Андромеда. — Мы тебя ищем, ищем…

      — Подарки принёс, — коротко ответил он. — Пойдёмте внутрь, всё покажу.

      — Ой, здорово, — захлопала в ладоши Нарцисса. — Я же люблю подарки!

      — Цисси, держи себя в руках! — одёрнула её Беллатрикс.

      — И я, и я люблю подалки! — воскликнула Нимфадора, подбегая к Нарциссе, и обхватила её, не давая ступить и шагу.

      — Ты что это? — не поняла та.

      — Делжу в луках, — серьёзно пояснила малышка. — Мне не тлудно!

      — Давай я тебя тоже в руках буду держать, — предложила Нарцисса и, дождавшись кивка, подняла её на руки. — Только ты меня всё равно не отпускай, хорошо?

      — Холосо, — согласилась Нимфадора.

      Девушки завороженно наблюдали за горой мешков и свёртков, которую Гарри волок по воздуху в свою спальню. Даже Беллатрикс не оказалась исключением, хотя и старалась выглядеть более скептически настроенной. Оказавшись на месте, Андромеда озадаченно нахмурилась — из трёх сестёр лишь она ещё не бывала в его спальне, и эта мысль, похоже, не только Гарри пришла в голову.

      — Это обязательно… делать здесь? — настороженно спросила она.

      — У меня просторнее, — пояснил он. — Можно, конечно, пойти к тебе…

      — У тебя и вправду… просторно, — согласилась она, внимательно оглядываясь по сторонам.

      Конечно, и пол, и стены были приведены в порядок, на окнах, как и везде, висели гардины с занавесками, но — и всё, обстановки, собственно, особо и не было. От обломков старой мебели Гарри избавился первым делом, и теперь кроме новой широкой кровати и комода у стены напротив больше в комнате ничего не было, и ввиду этого отсутствия мебели спальня казалось просто огромной.

      — Подарки! — напомнила Нарцисса.

      — Ах, да, — спохватился он, с трудом заставляя себя отвлечься от Андромеды, которая, как нарочно, подошла вплотную к окну в человеческий рост и застыла, глядя наружу.

      Яркий дневной свет, конечно же, сразу обрисовал под платьем её фигуру, оставляя не очень много простора для фантазии. Беллатрикс, поймав его взгляд, понимающе усмехнулась.

      — Сначала, конечно же, самое важное! — провозгласил Гарри, доставая красиво перевязанную лентой плоскую коробку.

      — Мне, мне! — потребовала Нимфадора, прыгая вокруг.

      — Конечно, тебе, — согласился он, протягивая упаковку. — Вот, здесь потяни.

      Тесьма легко распустилась, и она чуть ли не оторвала крышку, отбрасывая её в сторону.

      — Ах, какая класота! — восхищённо произнесла она, умильно складывая ладошки на груди. — Это мне?

      Беллатрикс издала невнятный смешок.

      — Я не думаю, солнце, что оно налезет ещё на кого-то, — прокомментировала она.

      — Класиво, да? — настойчиво спросила её Нимфадора.

      — Очень, — кивнула Беллатрикс и шагнула к ней, опередив немного замешкавшуюся Андромеду. — Если хочешь, можно надеть прямо сейчас.

      — А можно? — выпучила та глаза и посмотрела на мать. — Плавда?

      — Конечно, — улыбнулась Андромеда. — Оно же твоё!

      Гарри вдруг подумалось, что в те моменты, когда он наблюдает на вид шероховатую Беллатрикс, с заботой и неимоверной нежностью ухаживающую за искренне любимой племянницей, его и так уже изрядно притупившаяся ненависть тает на глазах и испаряется. Не полностью испаряется, конечно, но он уже вполне может дотрагиваться до неё вне постели, не испытывая убийственного зуда в кончиках пальцев. Андромеда, видимо, прочитав что-то в его глазах, встала вплотную и, украдкой притянув к себе руку, сжала её.

      — Там ещё шляпка есть, — с улыбкой подсказал он.

      — Шляпка?! — с восторгом спросила Нимфадора, вырываясь из рук пытающейся застегнуть воротник Беллатрикс.

      — Конечно, шляпка! — воскликнула Нарцисса, подавая небольшую круглую коробку. — Вот, держи, милая!

      — Мам! — с сияющими глазами произнесла малышка, демонстрируя обновки.

      — Очень красиво, — улыбнулась Андромеда.

      — А ещё кукла, — подал голос Гарри. — Если не ошибаюсь, во-он в той коробке!

      — Кукла?!! — выкрикнула Нифмадора, делая глаза большими-большими от удивления.

      — Совсем забаловал, — с притворным упрёком шепнула ему Андромеда, любуясь счастливой дочерью.

      — Надеюсь, что от вас я добьюсь такой же реакции, — тихо ответил он, предаваясь тому же занятию.

      Его надежды не оправдались. Когда Нимфадоре вручили куклу чуть ли не с неё саму ростом, у которой двигались руки-ноги и поворачивалась голова, закрывались глаза, и которая вдобавок говорила “ма-ма”, та, усевшись по центру свободного пространства с другой стороны кровати, полностью отдалась игре с новой игрушкой, не забывая однако и про свой наряд. Периодически она поглаживала платье, глядела в сторону Гарри, чтобы он улыбнулся и показал ей большой палец, и обрадованно снова отвлекалась на куклу.

      Заняв её таким образом, он переключился на девушек. Тех однако ни вид спортивных костюмов, ни практичные охотничьи — считай, военные — штаны и куртки не впечатлили.

      — И что, мы это будем носить? — недоумённо спросила Нарцисса.

      — Ты — точно будешь, — пожал он плечами.

      — Я не хочу! — возмутилась она.

      — Но будешь, — повторил он.

      — Я буду, — сказала Беллатрикс. — По-моему, очень удобно для того, чтобы отжиматься и приседать!

      — А я не буду! — категорически заявила Андромеда. — Я в такое в жизни не полезу!

      — Энди, — миролюбиво попросил он.

      — А давай, ты её тоже… того!.. — прищурившись, предложила Нарцисса.

      — Что — того? — возмутилась Андромеда. — Что это ещё за “того”?

      Нарцисса что-то прошептала ей на ухо, прикрываясь ладошкой.

      — Да ты что?! — раскрыла рот Андромеда. — Вот так и?.. — Нарцисса закивала и ещё что-то шепнула. — Гарри, да ты!..

      — Хм, — сделал он вид, что задумался. — Кстати, хорошая мысль!

      И сделал к ней шаг.

      — Не смей! — воскликнула она, отскакивая и обеими руками прикрываясь сзади. — А то… А то… Я папе пожалуюсь, вот!

      Нарцисса прыснула в кулачок, а глаза Беллатрикс округлились. Она отвернулась и хрюкнула. Гарри весело рассмеялся.

      — Ну и чёрт с вами! — рассерженно выпалила Андромеда. — Гарри, выйди, мы переоденемся!

      — Конечно, конечно! — согласился он, усаживаясь на кровать.

      — Ты что? — не поняла она.

      — Если хочешь, можешь переодеться в ванной, — махнул он рукой. — К остальным тоже относится!

      Она схватила в охапку синий спортивный костюм с тремя полосками на рукаве и скрылась, гневно хлопнув дверью. Беллатрикс покачала головой и повернулась к Нарциссе спиной.

      — Цисси, тебе не трудно? — попросила она, показывая на пуговки.

      — Конечно, конечно, — промурлыкала та, искоса игриво поглядывая на Гарри.

      — Может, стоит помедленнее пуговицы расстёгивать? — поинтересовалась Беллатрикс.

      — Полностью отдаю на твоё усмотрение, — улыбнулся он.

      — Что-то ты добрый сегодня, — покачала она головой.

      — И что, снимать? — спросила Нарцисса.

      — Конечно, — повела плечами Беллатрикс, позволив платьу сползти ниже. — Мы же для этого здесь собрались?

      В этот момент открылась дверь в ванную, и оттуда высунулся носик Андромеды.

      — Гарри! — позвала она. — Гарри! Как это застёгивается?

      — Иди сюда, я тебе покажу, — предложил он.

      — Гарри! — гневно зашипела она.

      — Ты штаны уже надела? — спросил он. — Запахнись и выходи, а я тебе покажу, что делать с молнией.

      Дверь закрылась, потом снова распахнулась, и она осторожно вышла в комнату. Глаза Нарциссы округлились.

      — Синий же, — пояснил Гарри. — Ей, видите ли, синий понравился.

      — Ну понравился, и что? — заносчиво поинтересовалась Андромеда.

      — Ничего, ничего, — махнул он рукой, вскакивая. — Белла, Цисси, смотрите!

      Обошёл Андромеду и, прижавшись сзади, обхватил, чтобы взять в руки замок и кончик молнии. Стараясь не думать об её попке, продемонстрировал замок, ловко соединил концы и застегнул до живота, где она судорожно стискивала расходящиеся края предназначенной для Нарциссы куртки. Втянул носом запах её волос и отпустил, еле слышно вздохнув. Андромеда отвернулась к стене, немного поиграла молнией, двигая замок вверх и вниз, застегнулась и снова развернулась… прикрывая руками грудь.

      — Я думаю, что тебе стоило взять зелёный, — прокомментировала Беллатрикс, роняя платье на пол и беря в руку штаны красного цвета. — Это ведь мне?

      — Да, красный тебе, — согласился он.

      — Но мне нравится синий! — воскликнула Андромеда.

      — Хорошо, будет тебе синий в следующий раз, — вздохнул он. — А теперь отдай этот Нарциссе, пока окончательно не растянула!

      Наконец со спортивными костюмами разобрались и перешли к охотничьему снаряжению, которое, как ни странно, вызвало значительно меньше вопросов. Нарцисса так вообще выглядела довольной, поскольку во многочисленных кармашках легко помещался весь ассортимент “набора маленькой ведьмы” с зельями, помадами, пудрами и всем тем, что так легко делает девушку счастливой.

      — А это что? — спросила она, кивая на оставшиеся три пакета.

      — Нижнее бельё для занятий, — откликнулся он.

      — Зачем? — не поняла она.

      — Затем, чтобы тебе было удобно бегать и прыгать, — пояснил он.

      — Зачем? — переспросила Андромеда.

      — Гарри хочет, чтобы мы научились быстро двигаться, — встряла Беллатрикс.

      — Печенье всё равно не получишь, — кивнул он с улыбкой.

      — Почему? — не поняла Нарцисса.

      — Потому, что у меня отличная фигура! — вяло, словно боксёр-тяжеловес, не желающий добивать сломленного противника, ответила Беллатрикс и потянулась, демонстрируя, что она имеет в виду.

      — Затем, чтобы в тебя не попали заклинанием! — пояснила Андромеда. — И… мне тоже не нужно печенья!

      — Так, давайте перестанем препираться, — предложил Гарри. — Я думаю, что с размерами угадал. Этот пакет — Цисси, остальные два — Белле и Энди…

      — И что, не будем мерить? — округлила глаза Нарцисса.

      — Да что там мерить? — удивился он. — Обычные хлопчатобумажные комплекты весёлых расцветок.

      — Это?! — удивлённо спросила она, выудив на свет трусики и рассматривая.

      — Неудобно же, — заметила Беллатрикс. — Да и ногам холодно будет.

      — А я померяю! — заявила Нарцисса, расстёгивая куртку в коричнево-зелёных разводах.

      — Ну ладно, — согласился Гарри. — Энди, ты собиралась уходить?

      — С чего бы это? — вздёрнула она носик. — Я тоже померяю… — заметив его усмешку, она сразу добавила: — В ванной, разумеется!

      — Безусловно! — откликнулся он.

      — А я… где? — спросила Беллатрикс, оглядываясь по сторонам.

      — Ты меня спрашиваешь? — удивился он.

      — Я… — нахмурилась она. — Отвернись!

      — Как прикажете, миледи, — улыбнулся он и, обойдя кровать, уселся рядом с Нимфадорой, про которую к тому моменту все забыли.

      Она уже успела выдрать кукле изрядный клок волос, оторвать обе руки, и в данный момент была увлечена выдавливанием глаз у открученной — для удобства, конечно — головы. Заметив Гарри, она решила передислоцироваться, по одной таская части куклы и складывая рядом с ним на кровати. Встала рядом и продолжила заниматься своим интересным делом. Сзади слышалось шуршание одежды.

      — У тёти Беллы сиси больше! — заявила она, как ему показалось, лишь мельком взглянув Гарри за спину.

      Сзади послышался фырк.

      — Но это же замечательно, — улыбнулся он. — Давай, я кукле волосы на место приделаю…

      — А у тёти Цисси ма-аленькие, — продолжила она, не давая себя сбить с мысли.

      Кто-то — скорее всего, Белла — прыснул в кулак. Потом вторая из сестёр тоже хихикнула.

      — Вырастут, — утешил он. — Да и сейчас, по-моему, они очень даже миленькие.

      — Ма-аленькие, — поправила она.

      — Гарри, как это застёгивается? — спросила Беллатрикс.

      — Сначала застегни задом наперёд, потом перекрути застёжку на спину и вдень руки в лямки, — вздохнул он.

      — Только не подглядывай, — напомнила Нарцисса.

      Дело, похоже, быстро увенчалось успехом, поскольку Нимфадора выдала новый комментарий.

      — У тёти Беллы и попа больше, — сообщила она, снова мельком бросив взгляд. — А у тёти Цисси совсем ма-аленькая.

      Беллатрикс с Нарциссой уже хихикали, не переставая.

      — Тоже вырастет, — пообещал Гарри. — Не волнуйся.

      — Вот такая будет? — спросила Нимфадора и широко развела руки.

      Нарцисса по-новой фыркнула в кулак.

      — Нет, поменьше, — покачал головой Гарри.

      — Такая? — спросила она, прикладывая к глазу сложенные большой и указательный пальцы.

      — Нет, как у тёти Беллы будет, — сказал Гарри.

      Нифмадора, посмотрев на образец, уважительно покивала головой в ответ.

      — Это холосо, — похвалила она.

      — Гарри! — послышалось из приоткрытой двери ванной. — Гарри, как это застёгивается?

      Время обеда уже прошло, и, пока девушки ударными темпами сервировали стол, Гарри подумал о том, что всё-таки встречу с Тонксом можно было и не затягивать. С другой стороны, в этом отношении он для себя всё выяснил, и вопрос можно было считать закрытым. Ещё утром знакомая ему Минт из аврората прислала Омут Памяти, который, как указывалось в приложенной записке, для неё раздобыла в Отделе Тайн подруга Амелия — “та самая”, написала Минт, явно рассчитывая, что он вспомнит. Не вспомнил. Минт ещё добавила, что она рассчитывает, что Гарри лично выкажет благодарность Амелии, когда представится случай. Гарри честно провёл пару минут, наморщив лоб в попытке вспомнить “Амелию”, но всё равно не смог и махнул рукой на это бесполезное занятие. Девиц за последний месяц было… встречено достаточно.

      После обеда, дождавшись, пока Андромеда уложит Нимфадору в кроватку, в пустом ещё кабинете за трансфигурированным на скорую руку столом он стал показывать, как извлечь воспоминания, поместить их в Омут Памяти, выделить нужный кусок и тому подобное. Когда девушки немного освоились, стали, смеясь, показывать друг дружке куски воспоминаний. В какой-то момент Нарцисса с важным видом извлекла кусочек воспоминаний и подала его Андромеде. Та вложила червяка в Омут и склонила голову. Нарцисса подмигнула Беллатрикс, та сначала нахмурилась, а потом ошеломлённо раскрыла глаза. Затем помотала головой, а Нарцисса торжествующе кивнула. Так они качали головами ещё пару минут. Потом Беллатрикс погрозила пальцем и отвернулась, глядя в стол перед собой.

      Андромеда провела в Омуте минут пять и вынырнула красная, как помидор, ошарашенно хватая ртом воздух. Гарри стало интересно, что же она там такого подсмотрела, и он двинулся было, но Нарцисса, сама мило покраснев, выдернула червяка из Омута и быстро затолкала себе в висок. Пока Андромеда приходила в себя от чего-то, увиденного в воспоминаниях Нарциссы, Беллатрикс предложила той посмотреть что-то, произошедшее с ней самой. Ещё несколько минут Нарцисса пребывала в воспоминаниях Беллатрикс, после чего вынырнула и пожала плечами, поджав губки.

      — Что там? — с любопытством спросила Андромеда.

      Нарцисса опять пожала плечами, и Андромеда, кивнув сама себе, решительно засунула голову в Омут. Вынырнула она ещё более красная — казалось, от неё должен идти пар.

      — Да вы что, сговорились? — прошипела она. — Безобразие какое-то!

      — Ой, а что такое? — картинно удивилась Нарцисса, разглядывая ногти.

      Беллатрикс тем временем успела выудить воспоминания из Омута и вернула их на место. Андромеда рассерженно вскочила, роняя стул, издала гневный рык и выбежала, хлопнув дверью.

      — Пошла будить Нимфадору, — догадался Гарри, а сестры дружно захихикали.

      — Скажи, о чём ты так сокрушался утром? — поинтересовалась Беллатрикс с внезапно светлым от улыбки лицом. — Ну, до того, как показал мне то прекрасное упражнение.

      — Я хотел спросить Альфи, не знает ли он какого-нибудь мастера — трансфигуратора, — откликнулся Гарри, с трудом вспомнив, о чём тогда шла речь.

      — По какому поводу, позволь полюбопытствовать? — не отставала она.

      — У меня есть оружие, — нехотя сказал он. — Маггловское. Превосходное. Отличное оружие.

      — Маггловское, — нахмурилась она.

      — Нарисуй на стене контур человека, — попросил Гарри, достал пистолет и направил на него палочку: — Силенсио!

      Беллатрикс послушалась, палочкой выводя на стене светящийся силуэт. Дождавшись, пока она снова сядет за стол, он снял с предохранителя, переложил пистолет в левую руку и выпустил всю обойму. Для непривычного взгляда зрелище, конечно, было необычайное — сполохи пламени в сопровождении ударов пуль о стену и два десятка дырок в стене там, где была “голова”.

      — Это что? — удивилась Нарцисса.

      — Это ещё одно незначительное преимущество, которое может оказаться решающим в бою, — вздохнул он, отщёлкивая обойму и заправляя новую.

      — А трансфигуратор зачем? — спросила Беллатрикс.

      — Для тебя, — коротко ответил Гарри.

      — Для меня? — переспросила она, а потом до неё дошло. — Ты что, думаешь, что я возьму в руки дурацкую маггловскую…

      — Ты мне обещала, что будешь заботится о своей жизни, Белла, — произнёс он, откидываясь на стуле. — Ты помнишь? Так вот, моя дорогая, не в последнюю очередь это означает, что тебе стоит позабыть все дурацкие условности, которые ты запихала на своём чердаке в ящик комода под названием “честь”.

      — Честь? — вспыхнула она. — Но я…

      — И это — мой тебе приказ, Белла, — покачал головой Гарри. — Не стоит раскланиваться с врагом и вступать с ним в беседу о погоде. Наш враг силён и его, в отличие от тебя, такие условности давно уже не волнуют. Раздавит — и не поморщится, пока ты будешь обсуждать условия дуэли…

      — Ты не боишься, что я умру? — спросила она, отворачиваясь в сторону и глотая ком в горле. — Умру оттого, что не смогу пойти против своих… принципов и… сделать, как ты велел?

      — Я боюсь, что ты умрёшь в противном случае, — покачал он головой.

      — Можно посмотреть? — дрогнувшим голосом спросила Беллатрикс.

      — Да, пожалуйста, — сказал он, снова отщёлкнул обойму, заглянул в патронник и протянул ей.

      — В нём много разных частей? — поинтересовалась она.

      — Я разберу, — кивнул Гарри.

      — Сделай, пожалуйста, — кивнула она. — Я думаю, что смогу воспроизвести. Попытаюсь. Не уверена насчёт материалов…

      — Я бы предпочёл что-нибудь более прочное и лёгкое, — улыбнулся он. — В идеале — не металл. Думаешь, получится?

      — Мы же волшебники, Гарри! — серьёзно ответила она. — Мы могущественны, как олимпийские боги!

      — И столь же умны, — хмыкнул он.

      Далее приступили, как Гарри и рассчитывал, к физическим упражнениям. Эта часть подготовки тоже появилась в аврорате будущего по его инициативе. Очень быстро начальство обнаружило, что авроры меньше устают, более жизнерадостны и работоспособны. Подвижность и изворотливость в индивидуальных и групповых схватках предоставила дополнительные преимущества, и обычный неподготовленный волшебник в столкновении с аврорами уже имел очень мало шансов. Сильные тренированные на индивидуальное противостояние колдуны могли тягаться, но недолго. Сильнейшие волшебники… Сильнейшие после победы над Волдемортом больше не встречались. Гарри отдавал себе отчёт в том, что итоги его будущей встречи с Волдемортом — а в том, что они встретятся, он вовсе не сомневался и даже очень на это рассчитывал — вполне могут дать хорошего подзатыльника, а то и пинка его самомнению, но одно он знал точно — после его уроков за девушек, за чудесных сестёр Блэк ему уже не нужно будет беспокоиться.

      То, что должно было походить на серьёзную тренировку, — а по сути, конечно, было, скорее, зарядкой, — заняло примерно час. Нимфадора сначала с важным видом повторяла за остальными, а потом забралась на плечи Гарри, чтобы оттуда покрикивать, дублируя его команды. Тоже неплохо — отжимания с ней на плечах определённо были более эффективными. Потом стали играть в пятнашки, и так, в беготне по лужайке, прошёл ещё час. Потом девушки вдруг обнаружили, что зверски устали — даже Беллатрикс упёрла руки в колени, тяжело дыша, а Андромеда с Нарциссой так вообще просто повалились на траву. Подумав, старшая упала рядом с сёстрами. Нимфадора всё так же с достоинством и грацией спустилась с верного коня и уселась вплотную, пытаясь связать волосы Андромеды и Беллатрикс…

      Ещё два дня прошли достаточно спокойно — “зарядка” теперь была с утра, через час после завтрака, потом немного отдыхали, обедали и, уложив Нимфадору, собирались, чтобы позаниматься чем-то менее подвижным. Его порадовало, что на следующий день Альфард всё-таки к ним присоединился. Глядя на Беллатрикс, Гарри всё сильнее убеждался в том, что, если бы её не удалось “приручить”, то обязательно нужно было убить. Она оказалась талантлива — на редкость талантлива, за пару дней она успела схватить — не усвоить пока ещё — столько нового, что он даже почувствовал себя неуклюжим неумехой, когда её прогресс стал очевиден. Магия была в первую очередь привязана к владению собственным телом — слишком многое нужно было выполнить в строго определённый момент, не потеряв при этом в точности и скорости. Белла превосходно владела своим телом — уже после второй их дуэли она продемонстрировала это в постели. Когда дошло до быстрого выписывания палочкой миниатюрных узоров в воздухе, она всё-таки притормозила, и Гарри явно была видна причина — слишком сильно въелась ей под кожу необходимость размахивать палочкой, как шашкой, и рука то и дело срывалась в головокружительный полёт, полностью перечёркивая начатое заклинание. Впрочем, когда творила заклинание медленно, всё получалось, и на этом Гарри и решил сделать упор — на медленной отработке скупых движений, каждый раз старательно загоняя молодецкую удаль в строгие рамки чуть ли не спичечного коробка, в который в идеале должно было вмещаться заклинание.

      С утра, пока он спал, а сестры колдовали на кухне, она занималась в кабинете “Глоком”, разобранным и разложенным на столе. Что-то вымеряла и больше разглядывала, чем колдовала, а каждую свободную минуту — например, когда Гарри, плюнув на всё, отправлялся на лужайку играть с Нимфадорой — проводила за пыльными книгами по алхимии и трансфигурации, которые приволок ей Альфард, позаимствовавший гримуары в какой-то редкой библиотеке. Тем не менее на втором куске белой тряпки рядом постепенно появлялись детали, сделанные из тёмно-синего металла. Пока всего лишь несколько деталей, и рано было даже пытаться собрать их вместе, но было видно, что Беллатрикс всерьёз взялась за дело, одновременно постигая вершины мастерства и экспериментируя.

      Хуже всего, к огорчению Гарри, дела шли у Андромеды. Она отчего-то оказалась рассеянна, слушала его объяснения вполуха, делала глупые ошибки, краснела, злилась, и не раз Гарри замечал, что его оклик буквально вырывает её из каких-то глубоких размышлений. Нарцисса показала себя немного лучше, но всё равно и обе младших сестры, и Альфард безнадёжно уступали Беллатрикс, которая впитывала знания и навыки так же быстро и благодарно, как губка — воду. А ещё через день снова пришли Муди с Монтенберри и принесли с собой чувство опасности. Гарри точно знал — Белла ещё не готова, но оставить её в стороне не было никакой возможности.

      Авроры были уставшие и осоловевшие. Они явно не спали пару ночей, и даже бодрящие зелья не могли убрать круги под глазами и добавить бодрости осунувшимся лицам. Гарри даже почувствовал жалость к этим будущим монстрам, которые когда-то станут держать в страхе всю тёмную сторону магического мира.

      — Чаю, джентльмены? — вежливо спросил он.

      Монтенберри поглядел вверх, на стоящее в зените жаркое солнце конца мая и покачал головой.

      — Алу предложите, — посоветовал он. — Вы с ним ещё в прошлый раз не полностью расквитались.

      — Разве что за шиворот, — покачал головой Муди. — Мне кажется, что если меня срочно не взбодрить каким-нибудь радикальным методом…

      — Мы хотели отчитаться о результатах, получить ваши комментарии и отправиться спать, — сказал Монтенберри.

      — Зачем куда-то отправляться? — проворчал Муди. — Я вот могу заснуть, не сходя с этого места, — и он посмотрел на траву у себя под ногами.

      — Давайте тогда не будем отвлекаться, — предложил Гарри. — Рассказывайте!

      Монтенберри молча вытащил из заплечного мешка толстую пачку сшитых вместе листов пергамента. Очень толстую — Гарри даже удивился, как он её, собственно, смог дотащить. Стоит всё-таки всерьёз добраться до аврората и начать вводить там нормальное маггловское делопроизводство..

      — Как вы нам и посоветовали, мы опросили двух известных кумушек, — стал рассказывать Монтенберри. — К сожалению, самопишущее перо работает только при бодрствующем хозяине…

      — За два дня я услышал больше слов, чем до этого — за всю предыдущую жизнь, — пожаловался Муди. — Временами меня преследовала мысль о том, что стоит сменить работу на что-нибудь менее нервное. Профессия золотаря, к примеру, всегда была в почёте…

      — Временами? — переспросил Гарри.

      — Да, остальное время мне хотелось тихо удавиться, — добавил Муди.

      — Тем не менее результата мы не получили, — пожал плечами Монтенберри. — Просто детальный пересказ всей истории магической Британии за последние триста лет.

      — Некоторые подробности мне хотелось бы сразу забыть, — поёжился Муди.

      — Я понял, джентльмены, — кивнул Гарри. — Я просмотрю ваши записи и попытаюсь найти что-нибудь, связанное с нашими убийствами.

      — Если кто-то будет меня искать, — мрачно доложил Муди, — то я буду в “Дырявом котле”. Говорят, что ударные дозы огневиски способствуют очищению головы от ненужных воспоминаний.

      — Гораздо надёжнее воспользоваться методом, который я вам показал, — посоветовал Гарри. — Достаёте воспоминания и складываете в стеклянную банку...

      — Заливаете огневиски и пьёте! — радостно подхватил Муди.

      — Что-то не замечал в тебе раньше тяги к спиртному, — нахмурился Монтенберри.

      — Так я раньше и с нашими болтливыми кумушками не общался, — оскалился Муди.

      — Перемены — это всегда к лучшему, — согласился Монтенберри, — глядишь, подружку себе заведёшь…

      — Вот уж не буду, — замотал головой Муди. — Одни проблемы…

      Он осёкся, бросив панический взгляд на Беллатрикс, но она сделала вид, что не слышала.

      — Я дам вам знать, джентльмены, — пообещал Гарри.

      Авроры вышли, а Добби, притворив за ними дверь, отправился проследить, чтобы они действительно покинули поместье.

      — Скажи, — вдруг спросила она. — Ты ведь им не доверяешь?

      — Конечно, доверяю, — рассмеялся Гарри. — Эти двое и вправду замечательные люди.

      — Но ты им не доверяешь? — уточнила она. — Я не заметила, чтобы ты был готов делиться с ними секретами.

      — Они служат Министерству, — пожал он плечами. — Интересы Министерства не означают интересы моей семьи…

      — Я думала, что ты борешься с Тёмными силами, а не с теми, кто станет пытаться уничтожить Блэков, — заметила Беллатрикс.

      — Во-первых, когда Волдеморт захватил власть, некоторые авроры и многие министерские работники остались служить ему, — заметил он. — Поэтому служба Министерству не означает службу добру. А во-вторых… Когда я попал сюда, встретил Энди и обрёл кров у Сайнуса, меня в какой-то момент осенило — а что, если на самом деле для магической Британии не столь уж важно, будет Волдеморт у власти или нет?

      — Я не понимаю, — нахмурилась она.

      — Много ли сейчас волшебников озабочено угрозой Волдеморта? — спросил Гарри. — По словам Ала, которые я от него услышал в девяносто шестом, их было двадцать против четырёх сотен Пожирателей Смерти. Судя по всему, даже аврорат особо не вмешивался. Когда он вернулся, в девяносто восьмом году битва была фактически части учеников и преподавателей Хогвартса и ушедших в подполье авроров против Пожирателей и Волдеморта. Опять же, лавочники и трактирщики остались за кадром. Может, и не нужно спасать всех, кто сам не приложил к этому руки?

      — То есть ты хочешь сказать, что твоя главная задача — спасти Блэков… — задумчиво произнесла Беллатрикс.

      — Да, это в первую очередь, — согласился Гарри. — И мне кажется, я уже существенно продвинулся в этом направлении. Волдеморта мне всё равно придётся убить, поскольку, пока он жив, спокойной жизни не будет никому. Но сначала семья.

      — Ты меня хотя бы обнять можешь? — спросила она.

      — Да, конечно, — кивнул он, поднимая руки.

      Беллатрикс обхватила его торс руками, прижимаясь, а под другую руку подлезла Нарцисса, неведомо в какой момент здесь оказавшаяся.

      — По какому поводу обнимаемся? — шёпотом спросила она Беллатрикс.

      — А просто так нельзя? — откликнулась та. — Хорошо же ведь!

      — Хорошо! — согласилась Нарцисса.

      То, что авроры подкинут ему работу, было вполне ожидаемо — всё-таки он сам ввязался в расследование, да и их тоже втянул. Процессу обучения это не сильно мешало — Беллатрикс уже оторвалась от остальных и прогрессировала семимильными шагами, а Нарцисса с Андромедой, быстро смекнув, на что стоит обращать внимание, не только оказались дальше в состоянии заниматься самостоятельно, но также взяли шефство над “отстающим” Альфардом, которым на пару помыкали и вертели, как умеют лишь только две молодые хорошенькие ведьмы, являющиеся по совместительству родными сёстрами. Гарри взял одну половину притащенной Монтенберри стопки, Беллатрикс — другую, и они принялись читать.

      Периодически свою помощь разными способами предлагала Нимфадора — она пыталась рвать пергамент, грызть, жевать, разбрасывать, комкать, а один раз даже умудрилась поджечь. Беллатрикс, стоит отдать ей должное, не растерялась, увидев листок, горящий посреди спальни Гарри, где они занимались чтением, схватила племянницу в охапку и сиганула в окно второго этажа. В полёте успела превратить участок лужайки внизу в гигантскую подушку, куда обе благополучно и приземлились. С визгом и звонким хохотом. Стоит ли говорить, что после этого Нимфадора её уже не отпустила и заставила прыгать вместе из окна до самого ужина, периодически поджигая ещё что-нибудь, словно говоря “а не то…“ Гарри с записями улёгся рядом на травку, путём сложных логических заключений вычислив, что вид оттуда открывается не в пример лучше, и переместился с бумагами на лужайку рядом с этой подушкой.

      С Нарциссой у него появилась новая игра. Она с первого же раза поняла, что если она его пригласит навестить её ночью, то он обязательно согласится. Было одно “но” — спрашивать можно было только наедине. Поэтому она, не отрываясь от процесса обучения, хлопот по дому и игр с племянницей, должна была ещё улучить момент, когда Гарри сам не занят с Беллатрикс, не возится с Нимфадорой и не гуляет с Андромедой вечером по саду, взявшись за руки. Кроме того, детская спальня была объявлена запретной зоной, и разговоры о ночных приключениях были но негласному соглашению исключены. Правда, пару раз она сознательно напросилась на порку, но в итоге решила, что и Гарри её наказывать никакого удовольствия, да и сама она мазохизмом особо не страдает, а получать горячих, когда они действительно заслужены — это совсем не то, что игривое похлопывание по попке во время прелюдии.

      Большую часть дня занимал разбор бумаг. Чтение давалось тяжело. Беллатрикс, которая на поверку читала в три или четыре раза быстрее него, попутно сортировала листки, и до Гарри доходило не так уж много, но и того, что оставалось, должно было хватить на неделю непрерывного чтения.

      — Интересно, — заметил он как-то уже ближе к ночи, когда некоторые упомянутые события вдруг начали складываться в единую картину.

      — Что именно, господин? — откликнулась Беллатрикс, которая уже второй день явно напрашивалась на взбучку — скорее всего, Нарцисса с ней поделилась всё-таки своим неожиданным приключением, и Беллатрикс потянуло на эксперименты.

      — Недостаточно подобострастия в голосе, — хмыкнул Гарри. — Интересно то, что примерно тридцать лет назад уже случилась похожая история.

      — Тридцать лет… — закатила она глаза, вспоминая. — Ах, так ты про тот скандал с обществом анонимных самоубийц?

      — А ещё одно совпадение? — улыбнулся Гарри.

      — Тридцать лет назад? — задумалась она. — Ты, случаем, не про Великую Войну говоришь?

      Тут ему в голову пришла ещё одна мысль.

      — Скажи мне, Белла, как много школьников в Хогвартсе? — поинтересовался он.

      — Я не очень понимаю, как это связано, — пожала плечами Беллатрикс. — Когда я училась, у нас на потоке было семьдесят пять учеников. Сначала было больше — восемьдесят три, но четверо погибли на занятиях по уходу за магическими животными, ещё двое — на боевой магии, а последние два были убиты вместе с семьями какими-то бандитами прямо в их домах…

      — Интересно, — повторил Гарри.

      — Да что же? — нетерпеливо переспросила она.

      — А помнишь описание Хогвартса времён Великой Войны в исполнении миссис Татлтейлтон? — спросил он.

      — Да там много всякой чуши было, — нахмурилась Беллатрикс.

      — Тем не менее ты это всё отобрала мне к прочтению, — кивнул он. — Осознанно ли, по наитию ли — не важно. Хочешь перечитать?

      — Не надо! — поспешно воскликнула она, выставив вперёд ладошку. — Я лучше вспомню… Или может ты мне сам всё-таки скажешь?

      — Это тоже урок, Белла, — откликнулся Гарри, перестав улыбаться. — И это очень серьёзно — серьёзнее, чем тебе может показаться.

      — Я поняла, — кивнула она. — Тогда я вспомню.

      Она нахмурилась, задумавшись, а потом её лицо просветлело.

      — Вспомнила, — обрадовалась Беллатрикс. — Мисс Татлтейлтон упоминала, что до Войны в Хогвартсе на перемене было не протолкнуться, а после… стало свободнее, так что ли? Но когда я училась… — она снова задумалась, прикусив губу. — Да, знаешь, год из года учеников становилось меньше…

      — Вот видишь, как всё просто, — пожал он плечами.

      — Погоди! — снова нахмурилась она. — Так ты хочешь сказать, что война уже началась?

      — Она ещё не в горячей фазе, — согласился Гарри. — Слишком мало волшебников гибнет…

      — Но… но это значит, что войну кто-то старательно разжигает? — спросила Беллатрикс. — Но кто?

      — Я не скажу, Белла, — покачал он головой. — Я сам ещё не знаю. И даже с уверенностью не могу сказать, зачем…

      — У тебя есть предположения? — поинтересовалась Беллатрикс.

      — У меня есть одна идея, — задумчиво произнёс он. — Но она сырая очень. Всё дело в магглах…

      — Магглы убивают волшебников? — вскинулась она.

      — Глупости, конечно, — рассмеялся Гарри. — Нет, просто магглов слишком много. И год от года становится всё больше и больше.

      — А при чём здесь это? — не поняла она.

      — При том, что места для магов остаётся всё меньше и меньше, — пояснил он. Она застыла с открытым ртом. — Ты понимаешь, слишком много разных мелочей. К примеру, то, что управление правопорядка не очень озабочено набирающим силу Волдемортом. То, что ни в Первой, ни во Второй Войне авроры не будут принимать активного участия. То, что слухи про Волдеморта и возможная паника старательно глушатся. Я понимаю, что всё это сильно напоминает теорию заговора…

      — Напоминает, — согласилась Беллатрикс. — Но мы, позволю тебе напомнить, пытаемся узнать, почему убили Мюкю и Дропдэда…

      — Вот тебе то самое место, — сказал он, протягивая ей отложенный листок. — Прочитай ещё раз.

      — Я прекрасно помню, — отмахнулась она, едва пробежав по тексту глазами. — Как раз слухи про клуб самоубийц…

      — Под названием?.. — подсказал Гарри.

      — Точно! — восторженно воскликнула она, распахивая глаза. — “Лёгкая смерть”! Это же то самое заклинание, которым их обоих убили! Но почему? Я не понимаю… Они же и так самоубийцы! Зачем их убивать?

      — Вот сразу видно, что ты не читала Стивенсона, — усмехнулся он. — Я, правда, тоже не читал, но мне пересказывали идею…

      — Я могла бы предположить, что люди приходят в такой клуб, чтобы их убили, — пожала плечами Беллатрикс. — Поскольку сами расстаться с жизнью не могут.

      — Да-да, — кивнул он. — Именно в этом идея и состоит. Но ты не подумай, что каждый, кто вступает в клуб, хочет умереть…

      — Пощекотать нервы, — догадалась она.

      — Да, скорее всего, у них имеется нечто вроде лотереи, в которой решается, кто умрёт, и кто будет палачом, — подтвердил Гарри. — И начинается охота…

      — Тогда… — задумалась она. — Тогда… Вот этот рассказ о каких-то сектантах в самом конце Кривого переулка… Ну знаешь, с ритуалом вступления и прочим…

      — Я думаю, что это то, что нам нужно, — согласился он.

      Она залезла к нему на кровать, укладывая голову на живот.

      — Это опасно, да? — тихо спросила Беллатрикс.

      — Это очень, очень опасно, — подтвердил он. — Я проклинаю момент, в который заставил тебя дать клятву защищать всех… А если я тебе скажу, что не Блэк, ты просто не поверишь.

      — Я не буду тебе обузой, — пообещала она. — Я уже достаточно сильная!

      В итоге на следующий день отправились в Министерство, где уже внутри по пути в аврорат наткнулись в коридоре на ту странную девицу, которую так активно сватала ему Минт. Своему образу она не изменила и атаковала… попыталась атаковать, едва завидела Беллатрикс.

      — Ступефай! — выкрикнула она, ещё не поняв, что палочка уже смотрит в потолок, а кисть надёжно зафиксирована в руке Гарри.

      Спохватившись, он заткнул ей рот. Обычно он не ожидал от мага физической атаки, но обезопасить себя не забывал. Девица, как её… Имени он по-прежнему вспомнить не мог. Пришпиленная к стене всем его весом девица медленно наливалась краской, ощущая давление его бедра, которое он бесцеремонно протиснул ей между ног. Она что-то попыталась шипеть и пару раз закатила вытаращенные глаза, явно собираясь упасть в обморок.

      — Ты её собираешься трахнуть прямо здесь? — голосом энтомолога, с увлечением тыкающего палочкой в муравейник, спросила Беллатрикс, которая, чтобы жарко дышать ему на ухо, встала на цыпочки и даже немного подтянулась на плечах. — Или, может, найдём более укромное местечко и займёмся этим втроём?

      Мысль о “занятии втроём” опалила его воображение. Он часто “занимался втроём” в своих реалистичных снах и там, похоже, ему это нравилось. Девица громко замычала, почувствовав твёрдый член, который упёрся ей прямо между ног, задёргалась и упала-таки в обморок. Точнее, обмякла, не подавая иных признаков жизни, кроме слабого дыхания.

      — Чёрт, Белла! — выругался он, а чертовка, подпрыгнув, хихикнула и лизнула в ухо.

      — Ой! — вдруг произнесла она.

      — Гарри! — послышался голос Монтенберри. — Вы всерьёз решили ублажить эту леди прямо в коридоре? Мне казалось, у нас в Министерстве достаточно мест, где сотрудников и посетителей никто не потревожит во время…

      — Чёрт, Белла! — взвыл он, одновременно пытаясь как-то перехватить девицу, чтобы та не рухнула на пол.

      — Какая же это “леди”, — возразил сзади голос Муди. — Это же Боунс из Тайных Операций. Видишь, до чего тощая задница, за которую Гарри её так страстно держит!

      — Чё-орт, Белла, — простонал он.

      Точно, Амелия Боунс! Тётка его одноклассницы, которую Волдеморт убил в девяносто шестом… Бедняжка, так и не вышла замуж за все эти годы!

      — Что здесь творится? — раздался сзади ещё один недовольный голос явно человека сильно старше их всех. — Монтенберри, доклад!

      Гарри наконец смог закинуть её руку себе на плечо, подхватил под колени, поднял и развернулся. Этого человека он узнал сразу — за последующие годы лишь кожа на лысине натянулась и пошла пятнами, а так он был всё тот же Бартемиус Крауч-старший.

      — Если хотите мою версию, — подал голос Муди.

      — Свою версию можешь… — Крауч бросил быстрый взгляд на Беллатрикс и продолжил совсем не так, как собирался: — …оставить при себе. Монтенберри!

      Боунс была тяжёлой — вот Нарцисса, даже когда была костлявая, была и вовсе как пушинка. А у этой кости были словно из чугуна… И ничего, кроме костей… В общем, стоило бы её уже куда-нибудь положить. И отбежать чуть раньше, чем проснётся. И палочку не отдавать.

      — Мне показалось, что мисс Боунс внезапно упала в обморок, — откликнулся Монтенберри. — Мистер Вазовски… Ох, простите мои манеры… Мистер Вазовски, Гарри Вазовски. А это мой… наш начальник мистер Крауч, Бартемиус Крауч.

      — Рад знакомству, мистер Крауч, — сказал Гарри, протягивая руку, которой держал Амелию под спину, оторвав ладонь от бока.

      — Взаимно, мистер Вазовски, — пожал её Крауч с таким видом, что сразу стало ясно, что никакой взаимностью тут и не пахнет.

      Разогнулся, сложив руки за спиной и выпячивая грудь, и начал распекать подчинённых.

      — Муди, Монтенберри, что это у вас такое? — зло лаял он. — Почему это у вас Пожиратели смерти без кандалов по Министерству разгуливают?

      При этом он не очень вежливо тыкал пальцем в сторону Беллатрикс.

      — Эйми! — послышался девичий голос, и между Гарри и Краучем вклинилась Минт. — Гарри!

      — Мисс Бангалот! — возмутился Крауч.

      — Мистер Крауч! — на секунду обернулась к нему Минт и сразу потеряла интерес, поскольку увидела Беллатрикс. — Белка! — только что не взвизгнула она, бросаясь на неё, чтобы задушить в объятьях. — Белка, я так давно тебя не видела!

      — Безобразие! — возмутился Крауч, на которого никто уже не обращал внимания.

      Постоял, качаясь с пятки на носок, но, так и не добившись никакой реакции, развернулся и размашистым шагом скрылся за поворотом.

      — Полтора месяца, — с деланным недовольством отмахнулась Беллатрикс, пытаясь высвободиться.

      — Вот я же и говорю — давно! — закивала Минт. — А у нас какими судьбами? — и с таинственной улыбкой спросила: — Замышляешь, что ли?

      — Да нет же, мы с Гарри… — произнесла Беллатрикс.

      — Гарри! — вспомнила Минт, её отпуская, и снова развернулась, тыча пальцем в Боунс: — Гарри, так ты её всё-таки — того? — и она постучала кулачками друг о друга.

      — Никто никого не того! — замахал руками Муди, замер и поглядел Гарри в глаза: — Или — того?

      — Да нет же, — с суровым лицом встряла Беллатрикс. — Мы ещё только искали, где бы нам втроём уединиться.

      — Втроём! — Муди выкатил глаза из орбит и застыл, мечтательно глядя в потолок.

      Монтенберри покачал головой.

      — Белла опять тебя сделала, Ал, — горестно пояснил он. — На ровном месте, как ребёнка!

      — Белка, — пихнула Минт подругу в бок, — а он тебя — того?

      Беллатрикс явно в подражание Муди вытаращила глаза.

      После того, как Гарри наконец удалось сбыть Боунс с рук, — в буквальном смысле! — удобно разместив на кушетке в аврорате, она ещё минут пятнадцать требовала вернуть ей палочку, чтобы она смогла исполнить долг и арестовать “особу, приближённую к Тёмному Лорду”. Гарри она слушать не хотела и шарахалась, явно подозревая, что он только и мечтает, как бы её прилюдно обесчестить. Хотя, конечно, частично он сам был виноват в том двусмысленном положении, в котором они оба оказались у стены в коридоре. Наконец Минт с помощью чуть ли не поющих соловьём Монтенберри и Муди удалось убедить Боунс, что Гарри вполне можно доверять, — если, конечно, дело не касается слабого пола, — а потом авроры на пару долго вымаливали индульгенцию для Беллатрикс.

      Потом Гарри намекнул, что пришли-то они, в общем-то, по делу…

      — Что это за шуры-муры с гражданскими? — не поняла Боунс.

      — Амелия, мы… — замялся Монтенберри, потирая лоб. — Как бы это сказать…

      — Расследуем убийство! — восторженно вращая глазами, выпалил Муди.

      — Убийство? — она удивлённо подалась назад. — Причём здесь авроры? Есть же управление…

      — Потому, что нам — интересно, — с гордостью ответил Муди.

      — Ой, мальчики, а мне тоже интересно! — скромно поведала Минт, крутя головой в разные стороны.

      Рабочий день как раз закончился, и обсуждать новости решили пойти в “Дырявый котёл”. Боунс, несмотря на весь скепсис, к которому примешивалось подозрительное отношение к Гарри и откровенно враждебное — к Беллатрикс, тоже с ними увязалась. Хотя, может, её насильно притащила Минт — в это Гарри вникать не хотелось. Беллатрикс не вмешивалась в его рассказ — лишь поддакивала в нужных местах. Да и рассказывать много не стоило — уж всяко не следовало распространяться о теориях заговора, в которые он посвятил ученицу.

      — И что нам теперь делать? — осторожно поинтересовался Монтенберри.

      — Это всё зависит от того, где вы проводите границу между “интересно” и “хочется ещё немного пожить”, — заметил Гарри.

      — Что может угрожать дюжине или двум авроров во время рейда? — надменно осведомилась Боунс.

      — Если бы я знал, то сказал бы, — пожал плечами Гарри. — Но предчувствие у меня очень плохое. И более того — оно мне говорит, что я в этой истории всё равно поучаствую…

      — А мы? — спросил Муди.

      — Про вас предчувствие мне не сообщало, — откликнулся Гарри. — В общем, так. Следующие два или три дня…

      — Три, — подсказала ему Беллатрикс.

      — Следующие три дня я буду сильно занят семейными делами… — кивнул он.

      — Пока убийца гуляет на свободе! — хмыкнула Боунс.

      — …А потом мы можем попытаться устроить набег на их базу, — сказал он, не обратив на неё никакого внимания. Если вы всё ещё в деле…

      — Это обидно, Гарри, — заметил Муди.

      — И я прошу прощения, — согласился он. — Тогда вам стоит максимально осторожно собрать дополнительные сведения об интересующем нас строении… В идеале было бы информаторов как-нибудь изолировать до того, как начнётся…

      — Арестовать? — обрадовался Муди.

      — Я думаю, что вполне достаточно будет отправить в поездку по живописным местам, — снисходительно поправил Монтенберри.

      Постепенно разговор о последующих действиях сошёл на нет, и вечер превратился в обычную дружескую — почти дружескую — попойку. Куда-то незаметно пропала Минт, уведя с собой Монтенберри. Потом Беллатрикс выразительно нахмурилась, давая понять, что устала. Когда они выходили, за столом остались лишь Муди и Боунс, он громко и горячо, а она надменно и язвительно выясняя, что сильнее — его паранойя или её беспощадность к врагам.

     Обещанные две недели пролетели, как один день, и оказалось, что визит “тётушки” — а конкретно ему ещё и “бабушки” случится уже вот-вот. Как ему указала Беллатрикс, через три дня, а если считать, что тот вечер уже практически закончился — то через два. Забыв про всё, девицы бегали по дому, суетились, делились новостями о подсмотренных нарядах, заламывали руки и даже падали в обморок. Естественно, убедившись что Гарри стоит достаточно близко, чтобы не дать по-настоящему упасть, а главное — оценить пластику, артистизм и выставленные на обозрение в декольте прелести. Особенно старалась Нарцисса, разорившая Сайнуса на изрядную сумму, которую тот выложил за зелье, сроком на месяц раздувшее её гордость аж до второго размера. Впрочем, Гарри такому повороту был даже рад, и сам не упускал случая тактильно обследовать результаты временного прогресса, прижав радостно хихикающую Нарциссу где-нибудь в укромном уголке. Видимо, проявленный энтузиазм был чересчур заметен — настолько, что даже Беллатрикс стала временами задумчиво заглядывать в вырез своего платья, что-то себе думая.

      — Всё хорошо же, — как-то тихонько намекнул ей Гарри в один из таких моментов, тоже заглянув.

      — А я знаю, — спокойно ответила она. — Я просто пытаюсь понять, как ты мыслишь. Изучаю предмет, другими словами.

      В итоге дело закончилось тем, что за день до приёма Гарри по совету Альфарда отвёз всех троих в ателье неподалёку, в Брайтоне. Там оказалось небольшое заведение “Спул-н-трэд”, которое содержала маленькая и бойкая — даже, наверное, пронырливая — француженка по имени Мари де Шеврёз. Вызвав помощницу, которую звали Камилла, мадам де Шеврёз первой увела с собой на снятие мерки Нарциссу.

      — Может, я пойду? — робко спросил Гарри. — Вы тут и без меня справитесь…

      — Ты мой учитель и несёшь за меня ответственность, — покачала головой Беллатрикс.

      — Я требую, чтобы ты разрешила мне уйти! — раздражённо приказал он.

      — Я разрешаю, — незамедлительно ответила Беллатрикс, наступила на ногу сестре и толкнула её локтем в бок, кивнув на Гарри.

      — А? Что? — рассеянно отозвалась та, выныривая из своих мыслей, потом до неё дошло, содержание их диалога, и она с умоляющим лицом обратилась к Гарри: — Ну ты же обещал, что будешь рядом!

      Спорить смысла не было. Украдкой ущипнув взбунтовавшуюся Беллатрикс пониже спины, он сел на диван у дальней стены и сложил руки на груди. Девушки сразу сели рядом, взяв его в клещи и прижавшись бёдрами с двух сторон. Гарри почувствовал, что обстановка накаляется.

      — Я сделала, как ты приказал, о, господин и повелитель! — скромно заметила Беллатрикс.

      — Белла, перестань, — вздохнула Андромеда. — Мне неприятно, что ты позволяешь себе издеваться над Гарри.

      — Спасибо, Энди, — кивнул он. — Хоть кто-то защищает меня от этого бездушного монстра.

      Беллу он успел неплохо изучить, как и оттенки невозмутимости на её лице. Вот как раз в данный момент она показывала ему язык и крутила рожки. Ненависть тёмной густой струёй внезапно плеснула в голову, и Беллатрикс, видимо, ощутив её, посмотрела уже по другому — с заботой и тревогой. Гарри прикрыл глаза, стараясь думать о прижимающемся слева бедре Андромеды, и это помогло. Ярость утихла, уступив место вожделению.

      Как раз в этот момент вернулась чем-то недовольная Нарцисса.

      — В чём дело? — поинтересовался Гарри.

      — Они меня трогали, — капризным тоном пожаловалась она. — И здесь, и здесь!

      — А как иначе снять мерку? — не понял Гарри.

      — В следующий раз ты будешь снимать! — заявила она. — Мне не нравятся чужие руки!

      Беллатрикс смущённо кашлянула.

      — Что? — удивился Гарри. — Тебе тоже не нравятся?

      — Если быть уж совсем честной… — замялась она.

      — Энди? — спросил он, и та покраснела.

      — Исподнее можно не снимать, — добавила Нарцисса и поёжилась: — Ещё чего не хватало!

      — Мисс? — спросила Камилла, которая как раз в этот момент вышла к ним. — Кто следующая?

      Андромеда испуганно спрятала лицо за спиной Гарри.

      — Так, я придумал! — сообразил он. — Идите вы с Беллой. Она обмеряет тебя, ты снимешь мерку с неё. Здорово я придумал?

      Беллатрикс грустно вздохнула и поднялась. Гарри подал руку Андромеде, помогая встать, и сёстры удалились. Нарцисса обрадованно уселась рядом, тесно прижавшись.

      — Я хотела с тобой поговорить, Гарри, — с улыбкой сообщила она.

      — Наверное, про сегодняшнюю ночь? — догадался он.

      — Вот кстати да, — кивнула Нарцисса. — Мне было бы очень приятно, если бы мы с тобой вместе приняли ванну в твоих апартаментах, а потом ты остался бы со мной до утра.

      Это был провал! Надо же было так глупо проколоться. Какое первое правило разведчика? “Не оставаться наедине с Нарциссой!” А она даже усилий не приложила к тому, чтобы его поймать — на собственной глупости подловила!

      — Хм, — озадаченно задумался он. — И что же мы такое будем делать?

      — Я сильно надеюсь, — смущённо произнесла она, — что всякие непотребства, о которых мы никому не расскажем!

      — Ну разве что поделишься картинкой через Омут Памяти, — хмыкнул Гарри.

      — Ты заметил? — смутилась она.

      — Как вы на пару с Беллатрикс пошутили над бедняжкой Андромедой? — уточнил он. — Естественно! Не думай, что вы настолько уж хитроумные, что ваши каверзы остаются тайной для окружающих!

      — Ну вот! — огорчилась она. — Так я могу рассчитывать на твою компанию?

      Он осторожно взял её пальчики в свои и нежно сжал.

      — Цисси, ты всегда можешь рассчитывать на мою компанию! — кивнул он.

      — Даже когда я буду старой и страшной? — спросила она.

      — Вот ещё глупости удумала! — возмутился он. — Ты всегда будешь молодой и красивой!

      — Спасибо тебе за это, — откликнулась она и, не удержавшись от нахлынувших чувств, склонилась и поцеловала его ладонь.

      — Глупенькая, — пожурил он, отдирая руку от её губ. — Ну что же ты делаешь? Это я должен вам всем руки целовать!

      — Нам всем! — вздёрнула она носик. — А вот скажи мне… Если бы тебе нужно было жениться, кого из нас ты бы выбрал?

      — Всех сразу, — незамедлительно ответил он. — На троих бы и женился!

      — На троих? — ошарашенно пробормотала она. — Но так же нельзя!

      — Думаешь, нас кто-то заругает? — удивился он.

      — Я не понимаю, — покачала она головой. — Но тогда… но тогда, значит, можно было бы одним махом решить все проблемы?

      — Какие проблемы? — удивился он.

      — Ну как же! — воскликнула она. — Во-первых, Меда будет тебе законной женой, и ей придётся сдаться, пустив тебя в свою постель. Или забраться в твою — как тебе угодно. Ты перестанешь ненавидеть Беллу, к которой тебя тянет, словно дворового пса к куску колбасы, и перестанешь изощрённо скрываться от девушки, которую так бесконечно обожаешь!

      — От тебя, то есть? — прищурился он.

      — Ну конечно! — воскликнула она. — Я же знаю, кто твоя настоящая принцесса и любимица, а кто всего лишь жалкая роковая страсть!

      — Ты и вправду моя любимица, — с улыбкой согласился он. — Но вот скажи мне, тебя не сильно смущает, что я ни в одну из вас не влюблён?

      — Да ну, глупости, конечно, — махнула она рукой. — Во-первых, любовь не вечна. Но вот зато взаимопонимание, чувство близкого тебе человека рядом, любовь, в конце концов — только другая любовь, ну ты понимаешь — это же самое важное для того, чтобы люди жили радостно и счастливо. Ведь я же вижу, что тебе радостно! Ну скажи, радостно ведь?

      — Мне радостно, Цисси, — улыбнулся он.

      — Так значит, ты на мне женишься? — с горящими глазами спросила она.

      — Почему бы и нет? — рассмеялся он. — Если признаться честно, то ты не девушка, а мечта!

      — Ну, я такая, — скромно потупила она глазки. — Вожделенная…

      — Ты об этом и хотела поговорить? — спросил он.

      — Я… — вздохнула она. — Ты знаешь, я, наверное, глупая, да?

      — Вот последняя мысль была глупая, да, — согласился он.

      — Нет, ну ты сам подумай! — воскликнула она. — Мне и так радостно — зачем же я хочу замуж?

      — Не знаю, — пожал он плечами. — Может, оттого, что брак очерчивает невидимую границу…

      — Которая тебя всё равно не удержит, — подхватила она. — Но я тебе скажу — если тебе захочется очертить границу вокруг меня, то я готова сказать тебе “да” в любое время дня и ночи.

      — Спасибо, Цисси, я буду знать, — снова улыбнулся он.

      — И помни — сегодняшняя ночь — только моя! — сказала она.

      — По этому поводу не волнуйся, — откликнулся он. — Всё брошу и прибегу!

      Старшие сёстры вернулись минут через пятнадцать. Снятие мерок прошло без проблем, ещё некоторое время мадам де Шеврёз плела свои заклинания, а потом снова позвала девушек — на примерку. То, что они “надевали”, было иллюзией, сотканной особым артефактом, и Гарри решил, что здесь они точно обойдутся без него, поскольку для этого процесса раздеться нужно было догола, чтобы исподнее, которое обычно приминается платьем, не торчало из-под морока. Андромеда сразу же протестующе надула щёки и вытаращила глаза, и Гарри демонстративно уселся обратно на диванчик, показывая, что пусть примеряют, что хотят, — он сам и с места не сдвинется. В итоге процедура заняла ещё три часа, в течение которых девушек успели напоить шампанским, покормить и ещё напоить — не забывая, конечно, обхаживать главного спонсора этого мероприятия. Сёстры сами позаботились, чтобы Гарри не почувствовал себя “заброшенным”, и кто-то из них постоянно был рядом, развлекая беседой.

      Наконец, наряды были выбраны, и мадам де Шеврёз пообещала доставить готовые платья после завтрака, к десяти часам. Когда вернулись в поместье, Нарцисса утащила Беллатрикс на кухню, а Андромеда отправилась забрать Нимфадору от бабушки. После ужина он отправился в кабинет, где принялся изучать, чего на данный момент удалось достигнуть Беллатрикс. Кроме ствола, остальные детали не подходили, но вот ствол встал на место идеально, и Гарри собрал пистолет целиком, вместо штатного поставив изготовленный ей. Ещё только он уселся, к нему прибежала Нимфадора и, даже не поинтересовавшись его мнением, забралась на колени. Она сосредоточенно наблюдала за его действиями, изредка “помогая”, пряча ту или иную мелкую деталь, потом ей стало скучно, и она задремала. Спохватившись, Гарри обнаружил, что уже достаточно поздно, убрал пистолет в ящик и отнёс малышку спать.

      Перед сном, конечно, нужно было её переодеть. Положив в кроватку, он стал осторожно, чтобы не разбудить, снимать дневную одежду, менять штанишки и рубашку… Как раз за этим делом его и застала Андромеда. Она молча к нему присоединилась, прижимаясь боком и бедром, толкая локтем и касаясь пальцами. Его бросило в жар, и он уже начал прицеливаться губами к шее под воротником плотной ночной рубашки, но как раз в этот момент Нимфадора раскрыла глаза и с хитрым видом оглядела их обоих. Приставания к Андромеде отменялись — тем более, что ему всё равно нужно было идти к себе, где его уже наверняка ждала в ванне Нарцисса…

      — Ты что это проснулась? — шикнула та на дочь. — А ну-ка спать!

      — Не могу! — заявила Нимфадора, дрыгая ногами. — Могу кататься на Кисе!

      — Хочешь сказку про Красную Шапочку? — предложил Гарри.

      — Сказку, сказку! — сразу захлопала она в ладоши.

      — Тебе спать нужно! — прорычала Андромеда.

      — Хочу сказку! — повторила Нимфадора. — Ты можешь сказку!

      — Ну хорошо, — согласился он, усаживаясь на пол рядом с кроваткой. — Итак, жила-была девочка по имени…

      Она сразу захватила его предплечье руками и ногами и прижалась всем телом.

      — Белла, — подсказала она.

      — Белла? — переспросил он. — Почему Белла?

      — Дола любит Беллу! — с важным видом сообщила Нимфадора. — Сказка пло Беллу!

      — Пусть будет Белла… — согласился он, — по прозвищу Красная Шапочка…

      — Потому, что очень любила подраться, — фыркнула Андромеда, невольно втягиваясь в игру.

      — Подраться? — не понял он. — При чём тут подраться?

      — Если Красную Шапочку зовут Белла, то она любит подраться, — пояснила она. — Её тётушка, очень-очень злая ведьма, которая жила в страшном замке на высокой горе, с самого детства обещала ей, что если Красная Шапочка всех победит, то ей достанется и страшный замок, и все несметные богатства, которые в нём хранятся, — пожала плечами Андромеда.

      — Да все сокровища в этом замке — жестяная кружка да серебряная ложка, — хмыкнул он. — К тому же, ложку тоже украли.

      — Но Красная Шапочка об этом не знала, — парировала она. — И доверчиво продолжала избивать мальчиков, пока не превратилась во взрослую девочку. И вот в один прекрасный день послала её злая колдунья в лес…

      — С пирожками? — не понял Гарри.

      — Совсем нет, — возразила она. — Послала, чтобы Красная Шапочка…

      — Белла! — подсказала Нимфадора.

      — …Узнала, куда пропала её сестра Белая Шапочка, — продолжила Андромеда.

      — По прозвищу Горячие Трусики, — пробормотал Гарри.

      — Голячие тлусики? — воскликнула Нимфадора.

      — Гарри! — зашипела Андромеда.

      — А что — Гарри? — возмутился он. — Это у твоей сестры, а не у меня…

      — Голячие тлусики! — повторила Нимфадора.

      — Она же теперь бабушке расскажет! — продолжила шипеть Андромеда.

      — Сказку можешь! — напомнила Нимфадора.

      — И вот пошла Красная Шапочка в лес, — улыбнулся Гарри, — и встретила там большого чёрного…

      — Кису, Кису! — радостно завопила Нимфадора, только что не прыгая на кроватке.

      — Хорошо, встретила Кису, — поморщилась Андромеда.

      — И сказала ему — “А давай смахнёмся!” — хихикнул Гарри.

      — Смахнёмся?! — вскричала Нимфадора, подняв вверх обе руки.

      — Волшебными палочками, — пояснила Андромеда, нахмурившись в его сторону. — У Красной Шапочки и Кисы были волшебные палочки…

      — И Киса её смахнул? — восторженно спросила Нимфадора.

      — Смахнул, — согласился он.

      — А потом съел? — замерев от ужаса, спросила она.

      — Не съел, — покачал он головой. — Но хорошенько попробовал.

      — Как… попробовал? — опешила Андромеда.

      — На вкус, — пояснил он. — Облизал немного, — и показал языком, как именно облизал.

      — Гарри, прекрати немедленно! — завизжала Андромеда, сгибаясь и зажимая уши руками — Дура-ак!

      — Дуя! — подтвердила Нимфадора. — Мама вкуснее!

      — Конечно, вкуснее, — согласился Гарри и демонстративно облизнулся, когда Андромеда на него взглянула. — Надо попробовать!

      — Надо! — согласилась Нимфадора.

      — Перестань! — взмолилась Андромеда. — Как человека тебя прошу!

      — Дальше сказку, — нетерпеливо взмахнула ногой Нимфадора.

      — И вернулась Красная Шапочка ни с чем, — подхватил Гарри.

      — Мама, ты, ты! — потребовала она. — Ты ласкажи!

      — Тогда снова послала её злая колдунья в страшный лес, а Красная Шапочка и говорит… — вздохнула пунцового цвета Андромеда.

      — “А что мне бояться”, — пробормотал себе под нос Гарри. — “Лес уже знаю, секс люблю…”

      — Секс? — звонко, на всю детскую воскликнула Нимфадора.

      — Черт тебя подери, Гарри, чему ты ребёнка учишь? — зашипела Андромеда.

      — Дора, не повторяй за мной всякие глупости, — попросил он.

      — Сказку! — потребовала она. — Сказку!

      — Что дальше было? — поинтересовался он у Андромеды.

      — “Что дальше, что дальше”! — раздражённо ответила она. — Снова Красная Шапочка встретилась с Кисой.

      — Он её опять поплобовал, — закивала головой Нимфадора и облизнулась.

      Гарри фыркнул и тоже кивнул.

      — Всё, я сдаюсь! — обречённо опустила руки Андромеда. — Больше я с тобой не разговариваю! Ты… Ты…

      Она безнадёжно махнула рукой и пошла к себе в спальню.

      — А чем сказка кончилась? — спросила Нимфадора, тормоша его за нос.

      Без направляющих подсказок Андромеды фантазия достаточно быстро завела Гарри в такие дебри, что Нимфадора уснула, предоставив ему выбираться в одиночку. Проверив, хорошо ли она укрыта, он погасил свет и отправился к себе.

      Похоже, он уже неплохо изучил предпочтения Нарциссы и выработал правильный подход — в эту ночь ему удалось за какие-то три часа привести её в невменяемое состояние, когда она уже была не в силах реагировать на внешние раздражители. И это считая тот час с небольшим, который они “плескались” в ванне. Проснувшись утром, он обнаружил себя обнимающим её со спины. Немного растормошил и поинтересовался планами на ближайшее будущее, недвусмысленно тыкаясь членом под попку. Она в ответ на это лишь дёрнула плечиком, которое он для убедительности покрывал поцелуями.

      — М-м, не сейчас, проказник! — пробормотала она, снова проваливаясь в сон.

      Бессознательное тело, пусть даже стройное, соблазнительное и с грудью второго размера, было не очень интересно в интимном плане. Зато Беллатрикс в соседней спальне уже проснулась и оказалась более склонна к авантюрам, так что утро в целом было встречено неплохо. После завтрака объявилась мадам де Шеврёз с помощницей и готовыми нарядами. О прибытии Гарри доложил Добби, и он отправился к воротам, чтобы пригласить дам в особняк.

      Девушки отправились на окончательную примерку, строго-настрого запретив ему подглядывать. Результатом остались довольны, поскольку сразу исчезли в своих спальнях, трепетно прижимая коробки с платьями. Приём у Сайнуса был назначен в три, и поэтому до обеда ещё оставалось время на разминку и тренировку. Альфард сегодня к ним присоединяться не стал, заявив, что зачем-то был нужен Друэлле для подготовки. После короткого перекуса девушки удалились наряжаться и приводить себя в боевой вид, и Андромеда вручила Гарри Нимфадору вместе с новым платьем, которое она позавчера приобрела для дочери в Косом переулке. Закончив переодеваться, малышка забралась ему на руки, крепко прижавшись и спрятав лицо на шее. Эта была ежедневная процедура, когда ей всего-то нужно было на нём висеть, а Гарри при этом гладил её по спине и целовал в макушку. Он присел, и следующие полчаса пролетели за столь необходимым в жизни каждого маленького человека занятием.

      — Могу куклу! — заявила она, как всегда, неожиданно.

      Спустилась с рук и полезла на кроватку, на которую и была усажена любимая игрушка. Гарри подошёл к двери в спальню Андромеды и постучал.

      — Нельзя! — послышался оттуда нервный возглас. — Я ещё не готова!

      — Милая, пойдём, посмотрим, что там делают Белла на пару с Цисси, — предложил он Нимфадоре.

      — Давай! — важно согласилась она, отложила куклу и протянула ручки, ясно давая понять, что настоящие принцессы в таких красивых платьях пешком не ходят.

      Носить принцесс на руках Гарри было только в радость. Беллатрикс и Нарциссы в их комнатах не оказалось, и он с Нимфадорой отправился вниз, рассчитывая найти их в гостиной. Так, в сущности, и оказалось. Сёстры явно кого-то дожидались, поскольку оживились при его появлении. Беллатрикс к тому же ещё и была неимоверно смущена, что за ней наблюдалось крайне редко, и Гарри мог понять, отчего — обычно она одевалась просто или очень просто. Та же самая “охотничья” униформа был для неё значительно более комфортна, чем роскошное красно-бордовое платье викторианского — так ему показалось — покроя с обилием сборок на более светлой юбке с кринолином, рюшами на бордовом корсете, кружевными манжетами на коротких — до локтя — рукавах и совершенно неприличным, оголяющим плечи и шею декольте, в котором грудь пряталась, а из него выпадала. Почти. Это всё дополняла пышная причёска, каскадами локонов вздымающаяся над затылком, ничуть не мешая любоваться изгибом шеи. На груди, на самом видном месте, словно сигнализируя о виде, который ни в коем случае не стоит пропустить, лежал тот самый рубиновый кулон, который она предлагала ему в первую встречу.

      Пока он, раскрыв от изумления рот, глазел на Беллатрикс, она продолжала мило краснеть. Нарцисса разрядила обстановку, игриво хихикнув. Её одеяние было выдержано в небесно-голубых тонах с совсем белой нижней юбкой и минимумом деталей. Корсет был совсем гладким, подчёркивая тонкую фигуру, а потом раздавался, практически выпуская на свободу предмет новой её гордости, который — Гарри был в этом уверен — держался внутри лишь за счёт какого-то особого волшебства.

      — Гарри! Гарри! — позвала его Беллатрикс, догадавшись, что из ловушки декольте Нарциссы его глазам самостоятельно не спастись.

      — Вы… — сказал он, растерявшись, и осторожно поставил на пол Нимфадору. — Вы обе такие…

      — Ну давай уже говори, не томи! — кокетливо протянула непривычно грудастая Нарцисса, поворачиваясь боком, чтобы была видна полуголая спина.

      — Не при детях будет сказано, — пробормотал он.

      — Что — не при детях? — подозрительно спросила Беллатрикс.

      —Вы прекрасны, очаровательны, восхитительны, — пояснил он, подходя к сёстрам и прижимая их пальчики к губам. — Я ошеломлён и сражён. А ещё…

      — Ещё? — смущённо переспросила она, снова становясь цвета собственного платья.

      Зажатая корсетом грудь вздымалась при каждом вдохе, и у Гарри просто руки чесались подставить ладони, чтобы удержать её внутри. А с другой стороны не менее соблазнительно сверкала витрина Нарциссы, и голова шла кругом от невозможности разорваться!

      — А ещё вы будите во мне зверя, — ответил он.

      — Киса стр-р-рашный! — прорычала крутящаяся под ногами Нимфадора.

      — Я только не понимаю, — вдруг сообразил он. — Для кого вы так нарядились? Там же будут лишь ваши родители, бабка с дедом да Вальбурга с Орионом!..

      — Какой же ты глупый, Гарри! — улыбнулась Беллатрикс.

      — Там будет ещё кое-кто, — нежным голоском проворковала Нарцисса. — Сам догадаешься или подсказать?

      — Дора платье! — похвасталась Нимфадора, растянув подол и раскачиваясь из стороны в сторону.

      — Что-то Меда не идёт, — спохватилась Нарцисса, глядя на часы. — Гарри…

      — Я занят! — отмахнулся он, приседая.

      — Дора туфельки! — продемонстрировала Нимфадора, по-взрослому отставив ножку.

      — Тебе нравится? — улыбнулся он.

      — Класиво! — кивнула она. — Мы к бабушке пойдём? А там будет баба Илма?

      — Бабушка Ирма тоже придёт! — подсказала Беллатрикс. — Иди ко мне, милая, а Гарри маму позовёт…

      Он закатил глаза и всплеснул руками, поднимаясь на ноги. Он так и не понял, в какой именно момент персональная рабыня и ученица получила право им командовать. Всё-таки стоит попросить Добби заготовить побольше прутьев для розог. Дойдя до двери, постучался. Ответа не было.

      — Энди, — громко позвал он. — Это я, Гарри! — снова тишина. — Я захожу! Кто не спрятался — я не виноват!

      Андромеда стояла у зеркала, задумчиво себя в нём разглядывая. Когда он зашёл, она сразу развернулась, разведя руками и замерла, глядя на него со смущённой улыбкой, сдержанность которой не посрамила бы и королеву. Гарри застыл в восхищении. Ей так шли эти светло-бежевые с золотисто-белым тона, так подходили и к каштановым волосам, и к персикового оттенка загорелой коже. Пышная верхняя полуюбка была темнее — такого же цвета, как отделанный рюшами корсет. Нижняя, почти белая, была вышита редкими королевскими лилиями золотого цвета. Начинающиеся у локтей манжеты, как и сильно спущенные плечи, были сделаны из тонкого парчового кружева. Белая грудь стеснительно вздымалась из корсета, а от сооружённой на затылке причёски на висках отделялись две витые пряди, обрамляя личико. Льющийся из окна свет дополнял картину, создавая вокруг неё волшебное сияние.

      — Ну скажи уже что-нибудь, — взмолилась Андромеда. — Тебе… нравится?

      Сам не свой от восторга, Гарри пересёк комнату, притянул её к себе за гибкий стан и впился поцелуем в губы. Она было протестующе трепыхнулась, но почти сразу сдалась. Губы были горячие и пахли клубникой, но на поцелуй она отвечала не очень умело — впрочем, после того, как он познакомился с Тэдом, вопросов стало меньше. Намного меньше. Гарри оторвался, с сожалением выпуская её из рук, но Андромеда с прикрытыми глазами так трогательно за ним потянулась, что он снова не смог устоять и склонился, касаясь губ.

      — Энди будет через пять минут, — сообщил он, когда чуть не вприпрыжку ворвался в гостиную.

      — Тебя не было десять, — сообщила ему Беллатрикс. — И теперь ты говоришь, что ей нужно ещё пять минут. Я чего-то не знаю?

      — Элементарно, сестрёнка! — заносчиво хмыкнула Нарцисса, придирчиво осмотрев его физиономию. — Пяти минут, скорее всего, не хватит. Гарри у неё всю помаду съел!

      — Не съел, а поплобовал! — возразила Нимфадора.

      — Это что означает? — не поняла Нарцисса.

      — Да так, сказку вчера рассказывали, — махнул он рукой.

      — Про что? — шёпотом спросила она.

      — Про Беллу Красную Шапочку и её сестрёнку Горячие Трусики, — пояснил он.

      Нарцисса сначала машинально кивнула, а потом возмущённо распахнула рот, но смогла с собой всё-таки совладать и даже в конце концов улыбнулась милой шутке.

      Гарри ужасно волновался, хоть и старался этого не показывать. Он уже давно смирился с тем, что не был сыном Джеймса, и вот теперь неожиданно стал находить для себя удовольствие в обретении своей новой семьи. То есть конечно, знакомство с молоденькими сестрёнками Блэк уже само по себе приносило ему бездну удовольствия — особенно в свете сегодняшнего неожиданно тесного общения с Андромедой… То есть конечно, после поцелуя она сразу выгнала его вон, вдобавок чуть при этом не поколотив, но теперь уже было ясно, что недолго ему осталось ночевать на коврике под дверью её спальни… Но помимо сестёр, был же ещё Альфард, которого Гарри вполне мог назвать другом, был Сайнус, искренне его опекающий и всегда готовый помочь, была Друэлла, при одном лишь взгляде на которую становилось понятно, откуда девушки взяли свою красоту… Теперь же ему предстояло познакомиться с ещё четырьмя родственниками. И хотя знакомство с Вальбургой “в подлиннике” вовсе не грело его душу, зато с ней должен был прибыть Орион… Дед Орион. Дедушка. И ещё прадед Поллукс и прабабушка Ирма… Про которых он до переноса в прошлое вообще никогда не слышал. Это одновременно радовало и пугало — столько родственников… Не просто родственников, а, как показали последние два месяца, действительно родных людей — для него, выросшего, повзрослевшего и возмужавшего сиротой это было чем-то невероятным… невозможным.

      Когда они прибыли к воротам поместья Сайнуса, там их встретил Альфард — тоже принаряженный и сияющий, как рождественская ёлка — и сразу потерял дар речи, едва увидел племянниц, после чего ещё пару минут не мог вымолвить ни слова. Гарри взял на руки Нимфадору, которая восседала на его локте с грацией амазонки, оседлавшей любимого и верного коня, подал локоть судорожно вцепившейся в него Андромеде и направился к особняку.

      — Ничего не было, — пробормотала она по пути, не глядя не него.

      — Конечно, — согласился он.

      — Тебе привиделось, — сообщила она.

      — Со мной такое часто бывает, — кивнул он. — Целуешься, бывает, с красивой девушкой, а потом оказывается, что это всего лишь воображение разыгралось.

      Ещё с полста шагов она молчала.

      — Спасибо тебе за всё, — произнесла она ни с того ни с сего. — Я тебе безумно благодарна.

      — Чепуха, — улыбнулся он. — Я же ничего не сделал.

      Она лишь качнула в ответ головой. Нимфадора, вопреки обыкновению, не бузила и не пыталась открутить ему нос. По всей видимости, нарядное — как у мамы — платье, красивые туфельки и большой бант, который каким-то чудом менял цвет вместе с волосами, настраивали на серьёзный лад. Всё же бывают в жизни принцессы моменты, когда приходится забыть про мелкие повседневные радости и с достоинством и скукой исполнять монаршие обязанности.

      — Моя дорогая дочь и любимая внучка! — с пафосом дворцового церемониймейстера объявил Сайнус, едва они пересекли порог. — Здравствуй, Гарри!

      — Доброго всем дня, — поклонился он.

      Андромеда присела, а Нимфадоры хватило лишь на то, чтобы величаво кивнуть. После этого степенность и важность принцессы были отброшены, и она по своему обыкновению нырнула головой вниз. Гарри спустил её на пол, и она сразу понеслась к прабабке, которая для него выглядела типичной Краб — светло-русой, скуластой и ширококостной.

      — Баба Илма! Баба Илма! — радостно кричала при этом малышка.

      — Бабушка! — раздался сзади радостный вопль, и наперегонки с Нимфадорой устремилась Нарцисса.

      Ирма Блэк, которая выглядела максимум на пятьдесят, но уж никак не на свои шестьдесят пять, подхватила правнучку на руки и тепло прижала к необъятной груди внучку.

      — Ба-абушка! — блаженно зажмурившись, прошептала Нарцисса, которой для того, чтобы обнять Ирму, пришлось перегнуться через кринолин.

      — Кхе-кхе! — выразительно покашлял в кулак стоявший рядом крепкий лысый мужчина в годах.

      Нарцисса ещё раз поцеловала бабушку в щёку, отпустила и засеменила к сёстрам, которые уже успели встать рядышком. Построившись в линию, все трое грациозно развели руки в стороны и изобразили глубокий книксен. Естественно, наклонившись вперёд так, что Сайнусу пришлось деликатно отвести глаза в сторону от чудом не выпадающих прелестей взрослых дочерей. Притулившаяся сбоку Нимфадора тоже пыталсь поклониться, но в итоге лишь мягко шлёпнулась на пятую точку.

      — Кхе-кхе! — повторил Поллукс, на этот раз уже одобрительно и на всякий случай осведомился: — И это мои внучки?

      Подошёл вплотную и, чуть не упав носом Нарциссе в ложбинку между грудок, несколько минут разглядывал декольте в почти полной тишине. — Неплохо! — наконец кивнул он. — Красавицы, как на подбор! Отлично сработано, Сайнус!

      — Ну, Элла тоже немного помогла, — смущённо откликнулся тот, только что ножкой не шаркнув.

      — А, что они без нас могут, эти женщины! — махнул рукой Поллукс.

      Наткнувшись на блеснувшие сталью глаза жены, осёкся, кашлянул ещё раз и встал рядом.

      — Э-э, которая из них какая? — тихо спросил он уголком рта.

      — Меда, Белла и Цисси, — вполголоса сообщила ему жена. — Мелкая — Дора, дочь Меды…

      — Ну здравствуйте, девочки! — провозгласил патриарх, не дослушав супругу. — Рад приветствовать вас в доме вашего отца…

      — Они здесь и так живут! — прошипела Ирма.

      — Ну я же всё равно рад, — с некоторой обидой в голосе откликнулся он. — И это дом их отца, так что всё сходится!

      Ответа прабабки Гарри расслышать не удалось. Поллукс однако был ближе и закономерно покраснел.

      — Кхе, — буркнул он. — Альфи, а что это за молодой человек пришёл с Медой? Она же замужняя женщина! Что она себе такое позволяет?

      — Она разведена, — вполголоса подсказала Ирма.

      Сайнус открыл рот, чтобы представить Гарри.

      — Наверняка ещё один грязнокровка, которых моя недостойная племянница так любит! — ворвался в гостиную тонкий визгливый голос, который так контрастировал с его обладательницей.

      Она появилась с мужчиной, в котором однозначно можно было опознать Блэка, до того Орион походил на Сириуса. Выглядел он моложе и здоровее, чем перемолотый Азкабаном сын в далёком девяносто шестом, да и статью был повыше. Вальбурга, лицом удивительно напоминавшая свой портрет, однако оказалась собранием контрастов. Она была скуласта, как и мать, но вместо круглого носа и небольших глазок синего цвета имела выступающий вперёд флюгер с заметной горбинкой и большие глубоко посаженные чёрные глаза. Вьющиеся чёрные, как у Беллатрикс, волосы, обрамляли лицо, делая его худым, и тем сильнее было несоответствие с широкой фигурой, спереди снабжённой тяжёлой грудью размера пять, не меньше, а сзади оснащённой соответствующих пропорций седалищем, размеры которого не могло скрыть даже платье с кринолином.

      — Отец, позвольте представить нашего общего близкого друга, Вазовски, — поклонился Сайнус, проигнорировав атаку сестрицы. — Гарри Вазовски. Гарри, это мой глубоко уважаемый отец Поллукс Блэк и горячо любимая матушка Ирма…

      Гарри подошёл, поклонившись, а прабабка почти незаметно толкнула Поллукса локтем в рёбра.

      — Ах, да, — спохватился тот, протягивая руку. — Очень приятно, мистер Вазовски.

      — Лучше Гарри, прошу вас, — откликнулся он, взял руку Ирмы и поцеловал пальцы. — Очень приятно, миссис Блэк!

      — У нас здесь собрались три миссис, четыре мистера и ещё три мисс, — возразила она. — Вы меня очень обяжете, если будете ко всем обращаться по имени. Мой муж — Поллукс, но я зову его Полли. Дочь Вальбурга, и иначе она вам себя назвать не позволит…

      — Чтобы какой-то грязнокровка… — зашипела та.

      — Её муж — Орион, можно Ори… — не моргнув глазом, продолжила Ирма, так и не отпустив его руку. — С остальными, я полагаю, вы уже достаточно близко познакомились… Вазовски, Вазовски… Где же я это слышала?

      — Ничтожество, оскорбившее уважаемого человека и отца жениха моей племянницы? — прорычала Вальбурга. — Могильщик её последней надежды выйти замуж за приличного человека?

      — Я бы поспорил с “последней” надеждой, — добродушно заметил Поллукс, глаза которого продолжали отдыхать на декольте Нарциссы. — Думаю, что у моей внучки ещё всё впереди!

      Гарри улыбнулся, усмотрев в его высказывании некий каламбур.

      — Абраксас был по-настоящему благородным человеком и верным соратником Сам-знаешь-кого! — гордо вскинула голову Вальбурга. — Он оказал нам честь…

      — А мистер Вазовски взял, да его закопал, — вздохнула Ирма. — Искали, искали пропавшего Бракса, искали три ночи, три дня…

      — Я никого не закапывал, миледи, — поклонился Гарри. — Мой могущественный противник так увлёкся откапыванием могилы для меня.

      — Браво, мистер Вазовски… Гарри, — неожиданно подал голос доселе молчавший Орион, шагнул к нему и пожал руку. — Воистину — не рой другому яму. Приятно познакомиться!

      — Взаимно, — откликнулся Гарри. — Представляете, стенки взяли, да обрушились! Я пытался ему помочь, но я не настолько хорошо владею магией…

      — Что ещё взять с грязнокровки?! — выпалила Вальбурга.

      — Если бы ты, дорогая сестрица, — надменно вмешался Сайнус, которого с каждой её репликой перекашивало сильнее и сильнее, — заткнулась хотя бы на минуту, то не только позволила бы нам насладиться благословенной тишиной, но и дала бы мне шанс объяснить, что присутствующий здесь мистер Вазовски не менее чистокровен, чем я или ты, и в этом я готов поклясться хоть Мерлином.

      — Из какой глуши выполз этот “чистокровный”? — буркнула, словно плюнула она, не в силах так сразу осадить назад, хотя было видно, что слова младшего брата произвели на неё впечатление.

      — Вазовски не очень известны в Британии, — согласилась прабабушка. — Где вы учились, Гарри?

      — На дому, — откликнулся он.

      — Потому и неумеха! — злорадно заключила Вальбурга, переключаясь на более лёгкую цель: — И конечно, нужно было притащить мне на глаза это дитя грязной страсти…

      — Прошу прощения? — поднял бровь Гарри, вставая между ней и Нимфадорой, которая, заскучав, направилась к бабушке Друэлле.

      — Дора платье! — похвасталась та, демонстрируя обновку обеим бабушкам.

      — Она принесла в подоле от грязнокровки! — изобличающе ткнула пальцем Вальбурга, заставив Гарри уворачиваться.

      — Думаю, стоит начать с того, что Дора — моя дочь, — широко улыбнулся он в ответ. — В подоле — да, глупо отрицать. Но не от магглорождённого. Вся роль этого неудачника была сведена к тому, чтобы скрыть позор семьи, взяв на себя отцовство…

      Друэлла хрюкнула, зажимая рот рукой, и отвернулась. Сайнус с Альфардом дружно надули щёки и стали похожи на двух выброшенных на берег бычков. Андромеда нахмурилась, Нарцисса усмехнулась, а бабушка Ирма послала ему хитрую улыбку. Нимфадора подёргала его за штанину и бесцеремонно забралась на руки, одновременно делая лицо до невозможности похожим на Гарри — с поправкой на возраст и пол, конечно.

      — Да… да… — задохнулась Вальбурга. — А почему ты на ней не женился?

      — О нет, это невозможно, — покачал головой Гарри. — Метаморфомаги становятся потомками лишь самой сильной… самой чистой крови. Не такой грязной, конечно, как ваша. Уже то, что я отдал своё семя какой-то… — он досадливо поморщился и грустно вздохнул: — Поэтому меня и выгнали из нашей деревни. Я сейчас во временном изгнании…

      В этот момент сдались последние два кремня. Орион просто отвернулся, прикрыв лицо ладонью, а Поллукс сначала крякнул, и лишь после этого, показав спину, принялся украдкой вытирать слёзы.

      — Но это же… — надула щёки Вальбурга, по предположениям Гарри пытавшаяся решить, что делать — упасть на колени перед более, по её представлениям, высокородным или продолжить склоку.

      Скорее всего, и то, и то для неё было в одинаковой степени заманчивым.

      — Вальбуга, заткнись, — рявкнул наконец Поллукс, на мгновение убрав маску, чтобы под ней проступили хищные черты. — И пойдёмте уже обедать!

      Решив, что буря утихла, Гарри поцеловал Нимфадору, и она, как обычно, перевесилась через его руку, давая понять, что хочет слезть. Он поставил её на пол, и она, подойдя к Вальбурге, отставила ножку.

      — Дора платье! — раздался её тонкий голосок, и, прежде, чем Гарри успел среагировать, Вальбурга с перекошенным от ненависти лицом пихнула её коленом, опрокинув на пол.

      — Ступефай! — раздался рядом голос Беллатрикс, её тётку отбросило прочь и протащило по полу до самой стены.

      — Что такое? — возмутился Орион, и на него сразу же оказались направлены палочки Нарциссы и Беллатрикс. Одна лишь Андромеда с расширенными от удивления глазами наблюдала за этой сценой. а Гарри был занят тем, что поднял на руки рыдающую от обиды малышку и баюкал, прижимая к груди. Орион хмуро покачал головой.

      — Нет, я вовсе не собирался её защищать, — глухо сказал он. — Но Белла… Именно ты… Как ты могла, девочка?

      — Всё, хватит плакать, — строго сказал Гарри. — Немножко огорчилась, но это не страшно. Давай уже, успокаивайся!

      — Угу, — послушно кивнула Нимфадора, шмыгнула ещё раз носиком и затихла.

      — Вот, подержи мою дочь, — сказал он, передавая её Андромеде. — У меня ещё небольшое дело…

      — Твою дочь, — фыркнула она.

      Гарри отвернулся, и стоящая рядом бабушка Ирма шарахнулась в сторону, наткнувшись на его ненавидящий взгляд. О, нет, конечно, он сегодня принимал зелье — несмотря на всё время, проведённое бок о бок — а очень часто и в других позициях — с Беллатрикс, звериная ярость начинала его душить, стоило ему задержаться с этим хотя бы на шесть часов. То, что на него накатило сейчас, зелью было неподвластно. Гарри казалось, что сейчас самое время на руках прорезаться острым длинным когтям, и где-то на задворках сознания сильно радовался тому, что этого не происходит, поскольку покрошить в фарш он сейчас был готов не только стонущую у стены Вальбургу, но также Ориона, а за компанию ещё и Поллукса с Ирмой. Поллукс тоже двинулся в сторону, а вот бледный, как мел, Орион — наоборот, преградил Гарри дорогу.

      — Прочь! — прорычал он.

      — Она моя жена, — твёрдо ответил Орион, отступая под напором его ярости.

      — Прочь! — повторил он.

      — Гарри! — воскликнула Андромеда, которая быстрее всех сообразила, что происходит. — Гарри, стой! Держи!

      На руках оказалась Нимфадора, сразу же обхватившая шею и прижавшаяся носиком. Дышать стало легче, и красная пелена, застилавшая глаза, начала исчезать.

      — Если прикажешь, я её убью, — тихо произнесла подошедшая с другой стороны Беллатрикс.

      — Нет, погоди, — покачал он головой и повернулся к Ориону: — Рано или поздно она сделает что-то непоправимое. Либо я её убью прямо сейчас, после чего мне придётся сделать то же самое с вами, либо…

      — Либо? — переспросил тот, побледнев ещё сильнее.

      — Она сейчас пойдёт со мной, — сказал Гарри. — Даю слово, что тогда не стану убивать и верну её довольно скоро.

      — Как скоро? — прошелестел Орион.

      — Я не знаю ещё, — покачал он головой. — У меня пока нет чёткого плана. Это всё, что я могу предложить. Итак?

      — Киса стласный! — вздохнула Нимфадора, укладывая голову ему на плечо.

      — Я могу присутствовать? — спросил Орион, словно хватаясь за соломинку.

      По его виду уже было понятно, что он сдался и лишь продолжает тянуть время в надежде, что Гарри волшебным образом изменит планы…

      — Нет, — покачал головой Гарри и протянул Нимфадору обратно матери: — Спасибо, дорогая, это было очень вовремя.

      — Да уж, ты прямо дымиться начал, — нервно усмехнулась она.

      Он подошёл к корчащейся Вальбурге и вынул у неё из рукава палочку.

      — Белла, сними свой Ступефай, — попросил он и сразу, как она послушалась, произнёс: — Конфундус.

      — Нет! — проскрипела Вальбурга, сопротивляясь его воле. — Не возьмёшь!

      Гарри плеснул в неё яростью. Ещё и ещё. Вальбурга поупиралась пару десятков секунд, но её сумасшествие не могло тягаться с его ненавистью, и наконец взгляд её покорно потух.

      — Вставайте, — приказал он, подавая руку. Она опёрлась и неуверенно встала. — Теперь молча, без разговоров следуйте за мной, — велел он. — Белла, ты тоже.

      — Куда же без меня, — пожала она плечами.

      Орион дёрнулся было, но Андромеда что-то коротко ему сказала, и он застыл. В голове начала формироваться мысль, и Гарри принялся рассматривать её с разных углов, оценивая. Вариант был отличный — а самое главное, более сумасшедшей Вальбурга точно бы не стала, но вот менее буйной… Что там ему говорил тот жадный до бумажек лекарь? Выйдя наружу, он взял Вальбургу за руку и кивнул Беллатрикс, давая знак тоже ухватиться. Заклинание трансгрессии сработало исправно, засасывая их троих в воронку, протягивая по переходу и выплёвывая на той стороне.

      — А ты монстр, — одобрительно заметила Беллатрикс. — От самого особняка дисаппарировал!

      Говорить, что её он сейчас тоже ненавидит, Гарри не стал. Впрочем, она уже неплохо разбиралась в оттенках его настроения, и то, что сразу отдёрнула руку, чтобы не злить его понапрасну, об этом красноречиво свидетельствовало.

      — Где это мы? — спросила она, окидывая взглядом большое двухэтажное здание с двумя длинными крыльями, перпендикулярными центральному блоку.

      — Сейчас увидишь, — покачал он головой. — Сама поймёшь.

      К сожалению, того энтузиаста и любителя своего дела, с которым он встречался в прошлый раз, на месте не оказалось. Умеренно страшного вида медсестра, которая явно приняла их троицу за сбежавших со съёмок исторического блокбастера актёров, пчёлкой кружила рядом и буквально из кожи вон лезла, чтобы помочь столь важным и известным — наверняка — посетителям справиться с их проблемами. Нужный лекарь неделю назад отправился в отпуск и вернуться должен был лишь через месяц. Тем не менее у него были не менее маститые и именитые коллеги по цеху, которые наверняка могли бы помочь доброму господину и его спутницам с их жалобами и недомоганиями. Буквально за дверью напротив через коридор можно было найти как раз такого замечательного специалиста, который несомненно откликнулся бы на зов о помощи. Девушка даже вызвалась их проводить и так неугомонно щебетала по пути, что Гарри в какой-то момент наткнулся на жалобный взгляд Беллатрикс, которым она умоляла позволить ему убить трещотку каким-нибудь особо изощрённым способом. Гарри покачал головой. Кого убить всегда найдётся — были бы люди вокруг.

      Лекарь Молест Пуссифапер первым делом пал жертвой наряда Беллатрикс, который, стоит отдать должное, был одновременно и целомудренным, и неимоверно вызывающим. Опытный шарлатан, четвёртый десяток лет зарабатывающий огромные деньги продажей пациентам собственных неурядиц в качестве ответов на их проблемы, сразу упёрся взглядом в дерзко грозящие выпрыгнуть из корсета шарики грудей и ещё несколько минут не мог произнести ничего, кроме бессвязного мычания. Положение спасла всё та же медсестра, под взглядом Гарри с готовностью снявшая с себя ослепительно чистый белый халат. Она так и продолжила бы с себя снимать остальное безо всякого Конфундуса, но Гарри поспешно поблагодарил, остановив на этом.

      — Понятно, — неожиданно молвил лекарь, отрываясь от созерцания. — Так какая у вас проблема, мистер…

      — Вазовски, Гарри Вазовски, — откликнулся Гарри, даже не сделав попытки подать тому руку. — Видите ли, мистер…

      — Доктор, — поправил лекарь.

      Гарри удивился. Табличка на дверях кабинета говорила “Молест Пуссифапер”. На столе — то же самое. Развешанные на стене дипломы и лицензии все, как один, просто кричали — “Молест Пуссифапер”! И даже стоящая за спинкой кресла лекаря медсестра — и та не видела в нём самозванца. Может, он тоже — того?.. И с ним тоже следует общаться с осторожностью? Главное правило с чокнутыми — не раздражать и не перечить!..

      — Мистер Доктор, — послушно повторил Гарри.

      — Доктор! — поднял тот палец. — Я доктор. Это не имя, а титул. Доктор Пуссифапер. Можно просто “профессор Пуссифапер”, если вам так удобнее.

      — А, доктор, — кивнул Гарри. — Понятно. Так вот, доктор Пуссифапер, проблема в том, что наша обожаемая тётушка совсем потеряла связь с реальностью. Она считает себя ведьмой среди обычных людей, которых зовёт магглами, думает, что умеет колдовать вымышленной волшебной палочкой, живёт в каком-то потерянном времени… Видите, даже нам пришлось одеться в соответствии с той эпохой, в которой пребывает её воспалённый разум…

      — Да-да, таких лучше не злить понапрасну, — вставил лекарь, опять концентрируясь на блистательном фасаде Беллатрикс.

      Естественно, делая вид, что его всего лишь заинтересовал крупный рубин в кулоне.

      — Вот и мы так думаем, — кивнул Гарри. — Потому, что если разозлить — она и вправду становится настоящей ведьмой… Едва до смертоубийства не доходит!

      — Буйная, значит, а?! — грозно вопросил тот Вальбургу.

      Та выпучила глаза и скосила их на Гарри.

      — Можете сказать ему, что думаете, — расщедрился он.

      — Гадкий презренный маггл, — вскричала она, — достойный лишь того, чтобы служить кормом для рабов Тёмного Лорда! Твоё счастье, что этот предатель отобрал у меня волшебную палочку, а то ты бы уже корчился…

      — Хватит, — тихо сказал ей Гарри, и она послушно замолкла.

      — Хм! — оживился лекарь. — Очень интересно! А что она ещё может?

      — Приносит мяч, если бросить в воду, — с готовностью ответил Гарри. — Ходит на задних лапах. Лает так вообще без устали…

      — Положим, это уже не так интересно, — отмахнулся лекарь. — С другой стороны, у меня есть приятель, который как раз на этом специализируется…

      — Нам нужно перманентное решение, — сказал Гарри. — Ваш коллега из кабинета напротив предлагал лоботомию…

      — Лоботоми-ию… — мечтательно протянул лекарь, явно вспомнив былое. — Это вряд ли. Могу вам предложить длительный курс медикаментозного лечения в стационаре… Примерно двадцать лет. Или вот синаптическую электростимуляцию…

      — Это что? — не понял Гарри.

      — Электрошок! — выпалила медсестра.

      — Сударыня! — поморщился лекарь. — Это слово не рекомендовано Королевской Академией к использованию.

      — Синаптическая электростимуляция, — послушно повторила та.

      — Раньше мы закрепляли электроды непосредственно на висках, — пояснил он. — Родственники усопших жаловались, что электрические ожоги на лице очень трудно скрыть. Теперь мы вставляем тонкие электроды прямо в мозг. Даже если лечение приведёт к незапланированным результатам — никаких претензий со стороны наследников!

      — И всё-таки, — попросил Гарри, — что у вас с лоботомией?

      — Можно, конечно, — кивнул лекарь, — но нужно провести полное обследование, подтвердить диагноз, собрать консилиум… Мы же не американские мясники сороковых… Хирург пробьёт по небольшой дырочке в своде глазного яблока и через неё особым скальпелем произведёт иссечение… Но я повторяю, это будет очень сложно обустроить. Следующий консилиум состоится через месяц. На вашем месте я бы просто пристроил тётушку в одно из заведений с мягкими стенами и прогрессивными химикатами…

      — Скажите, доктор Пуссифапер, а ведь наверняка вы проводите какие-то собственные изыскания… — вкрадчиво произнёс Гарри.

      — Как и каждый уважающий себя британский учёный, я стараюсь, не жалея здоровья, чтобы принести максимальную пользу человечеству, — гордо ответил лекарь.

      — Ну есть же у вас какая-то особая область интересов? — спросил Гарри, широко ему улыбнувшись.

      — Скажу по секрету, — кивнул лекарь, доверительно склоняясь через стол. — Работаю я над одной темой. Но я надеюсь на вашу скромность, молодой человек! — дождавшись от Гарри кивка, он продолжил: — Меня всегда занимала теория о том, что человек начинает осознавать себя ещё в утробе матери. Мне стало интересно…

      — Да-да, — подбодрил Гарри, которому тоже стало интересно.

      — Тема моего исследования, — торжественно провозгласил лекарь, — Зависимость отклонений в зрелом возрасте от внутриматочной мастурбации плода на вагину матери!

      Гарри почувствовал беспричинную вспышку ярости, которую с трудом удалось погасить — убивать бы пришлось и медсестру. Она хоть и страшная, но должна же и она кого-то по-своему осчастливить?

      — Прекрасная тема, — кивнул Гарри, достал из кармана припасённую маггловскую чековую книжку, выписал чек без указания суммы, поставил подпись и протянул лекарю. — Достойная настоящего британского учёного, который только что получил умопомрачительный грант от неизвестного филантропа. Давайте договоримся так — сегодня до конца дня моя тётушка должна… излечиться. У вас три часа. Готовьте операционную, проводите необходимые обследования.

      — Минутку, — пробормотал лекарь, хватая чек, разглядывая и чуть ли не нюхая. — Мне нужно зайти в нашу бухгалтерию, чтобы убедиться, в вашей кредитоспособности!

      — Сделайте милость, — махнул рукой Гарри и повернулся к медсестре: — А вы, дорогуша, организуйте чаю для меня и этой очаровательной молодой леди!

      Когда они остались втроём в кабинете, он обратился к Вальбурге, которая постепенно бледнела, упрямо стиснув губы.

      — Что скажете, Вальбурга? — поинтересовался он. — Я вас внимательно слушаю, и вы можете говорить.

      Пару минут она молчала, глядя перед собой широко раскрытыми глазами.

      — То есть мне засунут в голову скальпель и хорошенько там пошерудят? — наконец выдавила она.

      — Как один из вариантов, — кивнул Гарри. — На самом деле, этот шарлатан, именующий себя доктором, предлагает посадить вас в заведение наподобие Мунго, где вас будут пичкать ядами, день за днём вымывающими душу, пока от вас не останется лишь пустая оболочка. Или засунут вам в голову два металлических прутка и пустят по ним электричество. Вы знаете, что такое электричество?

      — Будь ты проклят! — прошептала Вальбурга.

      — Я так понял, что вам какой-то из вариантов показался более привлекательным, — заметил Гарри.

      — Нет! — воскликнула она и прошептала: — Нет. Прошу тебя.

      — Что? — не понял Гарри. — Что вы меня просите?

      — Пощады, — вымолвила она. — Я прошу пощады и милосердия.

     Гарри вскочил и подбежал к окну. Чувство было такое, словно макнули с головой в дерьмо. Как так получилось? Как он здесь оказался? Эта ужасная, отвратительная ведьма в кресле — его кровь, мать родного отца, бабушка, в конце концов… Нет, конечно, это слово к ней не подходило. Уж скорее, “карга”... Но одно дело — хладнокровно закопать в землю Абраксаса Малфоя, и совсем другое — отдать под нож маггловскому мяснику женщину, которая произвела на свет его отца. И чем после этого он лучше того же Волдеморта, испытывающего радость от страданий своих жертв? Чем лучше той же самой Беллатрикс Лестрейндж, лично убившей малышку Нимфадору?

      Сзади прошелестело платье, твёрдая рука развернула его к себе и склонила, укладывая щекой на почти обнажённую грудь с рубиновым кулоном. При этом Беллатрикс гладила его и нежно нашёптывала что-то на ухо. Словно маленького ребёнка утешала.

      — Уже лучше? — спросила она.

      — Да, спасибо, — откликнулся Гарри.

      Она отпустила его, позволяя разогнуться, и он проследовал обратно к своему креслу. Мысль созрела вполне ясная. Уж если он смог обуздать будущую маньячку и психопатку так, что она теперь сама в состоянии испытывать к нему жалость и сострадание, то почему бы не попотчевать тем же лекарством ту, что, как оказывается, вольно или невольно приложила руку к появлению на свет Беллатрикс Лестрейндж?

      — Посмотрите на меня, — велел он. Вальбурга повернула голову, сверля его своими чёрными глазами, и он повёл палочкой, отменяя Конфундус: — Финита. Я не стану вас принуждать. Вы дадите Обет Белле. Всё, что ей придёт в голову. После этого я верну вас на приём, и вы будете вести себя, как ни в чём не бывало. С поправкой, конечно, на то, что минимум половина из присутствующих там не очень, мягко говоря, довольна вашей сегодняшней выходкой.

      — А если я откажусь? — требовательно поинтересовалась она. — Ты отдашь меня этим грязным мясникам?

      — В том, что конкретно эти — грязные мясники, я с вами соглашусь, — ответил Гарри. — Нет, я не отдам вас им.

      — Я не намерена приносить никаких обетов, — воскликнула она, вскакивая и тыча в него пальцем. — Я найду на тебя управу, дрянной мальчишка!

      — Тётушка, ты жить хочешь? — не очень ласковым тоном поинтересовалась Беллатрикс.

      — И ты… — задохнулась в ярости Вальбурга. — Ты… моя любимая племянница, которой я собиралась завещать всё…

      — Гарри пообещал вернуть тебя целой и невредимой, — поморщилась Беллатрикс. — И он вернёт. А после этого тебя настигнет такая же смерть, какую заслужил Абраксас Малфой…

      — Я знала, что это не было случайностью… — завопила Вальбурга.

      — Выбор за тобой, — пожала плечами Беллатрикс. — Из папиного дома ты живой не выйдешь, я даю тебе в этом слово. Пойдём, Гарри. Мне уже не терпится.

      — Постойте! — замотала головой Вальбурга.

      Было видно, как страх и желание жить борются в ней с ненавистью, которая сжигала её с малых лет.

      — Постойте! — повторила она, всё-таки решившись, и протянула руку Беллатрикс: — Вот. Я согласна. Я дам чёртов Обет.

      — Будет трудно, тётя, — спокойно откликнулась та, захватывая её предплечье.

      — Я хочу жить, чёрт подери вас обоих! — снова вспылила Вальбурга. — И не надо на меня так смотреть! Да, я хочу жить! Это не означает, что я перестану ненавидеть грязных ублюдков без имени и родословной, которых иные считают магами…

      Гарри взмахнул палочкой, кладя ладонь сверху, и руки всех троих окутало волшебное сияние.

      — Обещаешь ли ты, Вальбурга Блэк, что никогда в жизни не обидишь ни Нимфадору, ни кого-то другого из потомков своих или Сайнуса с Альфардом вне зависимости от породистости их отцов или матерей? — оборвала её излияния Беллатрикс.

      — Я… — Вальбурга даже задохнулась от возмущения.

      — Обещаешь? — с нажимом переспросила Беллатрикс.

      — Обещаю, боггарт меня возьми! — выплюнула Вальбурга. — Ни одного из ваших ублюдков я в жизни не трону!

      — Обещаешь ли ты, Вальбурга Блэк, что приложишь все усилия, чтобы любить, восхищаться и всегда быть ласковой с Нимфадорой и остальными потомками своими или Сайнуса с Альфардом вне зависимости от породистости их отцов или матерей? — спросила Беллатрикс.

      — Мы так не договаривались! — вскричала Вальбурга, пытаясь освободить свою клешню из её цепкой хватки. — Пусти! Пусти сейчас же!

      — Петрификус Тоталус! — скомандовала Беллатрикс, обездвиживая лекаря и медсестру, которые вместе вернулись в кабинет и застыли от удивления. — Петрификус Тоталус! Тётя Валли, хватит юлить. Либо вы повторите всё, что мне от вас нужно, либо я вас живьём закопаю. Ну же! — прикрикнула она.

      — Я, Вальбурга Блэк, обещаю, что приложу все усилия, чтобы любить, восхищаться и всегда быть ласковой с Нимфадорой, дочерью моей племянницы Андромеды, и остальными потомками своими или Сайнуса с Альфардом вне зависимости от породистости их отцов или матерей, — выдавила сквозь зубы Вальбурга. — Довольна?

      — Обещаешь ли ты, Вальбурга Блэк, что с этого момента ты перестанешь восхвалять дело Тёмного Лорда и его самого, перестанешь помогать ему либо агитировать за него, перестанешь заниматься притеснением нечистокровных магов? — спросила Беллатрикс.

      — Обещаю, — кивнула она. — Обещаю, что вопреки всем своим убеждениям с этого момента перестану восхвалять Тёмного Лорда и его дело, перестану ему помогать или убеждать других вступать в ряды его сторонников, перестану преследовать грязнокровок и полукровок!

      — Что-то ещё? — спросила Беллатрикс Гарри.

      — М-м, — задумался он. — На самом деле, не стоит оставлять у Доры плохое впечатление от бабушки Валли…

      — Обещаешь ли ты, Вальбурга Блэк, что по возвращении в особняк моего отца ты попросишь прощения у Нимфадоры и сделаешь всё, чтобы она осталась тобой довольна? — моментально сориентировалась она.

      — Обещаю! — воскликнула она. — Давайте уже закончим это издевательство!

      — Тогда у меня всё, — покачала головой Беллатрикс. — Тётя, а вам в голову ничего не приходит?

      — Будьте вы прокляты — немедленно откликнулась она.

      — Я так и думала, — удовлетворённо поджала губы Беллатрикс. — Гарри, всё ли ты услышал?

      — Я всё услышал и готов свидетельствовать, что Обет прошёл по правилам и без принуждения, — подтвердил Гарри.

      Свет, обволакивающий их руки, стал нестерпимо ярким, вспыхнул, а потом будто впитался в кожу.

      — Я хотел бы добавить, — произнёс он, успев опередить раскрывшую рот для очередного ругательства Вальбургу. — Альфард, он… как бы это сказать… успел погулять. Вы понимаете? Его потомством может оказаться любой человек, более-менее похожий на Блэка в возрасте лет до…

      — Если он начал так же рано, как папа с мамой, — подсказала Беллатрикс.

      — Поэтому хотя бы потерпите со сквернословием до возвращения к Саю, поскольку я дал обещание вашему мужу, — мягко сказал Гарри.

      Беллатрикс тем временем занялась очисткой памяти маггловского лекаря и медсестры. Гарри тоже подошёл, чтобы забрать у него обратно чек — улика всё-таки. Они вышли и оказались в сквере межды фасадной частью здания и его крыльями, и Гарри протянул руку Вальбурге.

      — Нам нужно сделать ещё одну остановку, — объяснил он, когда она гневно фыркнула. — Мы потеряли очень много времени, и мне не хотелось бы заставлять Ориона волноваться понапрасну.

      Беллатрикс тоже за него ухватилась, и они аппарировали к воротам его поместья.

      — Надо отдать тебе должное, — процедила Вальбурга, глядя на особняк. — Дом Абраксаса перестал выглядеть, как свинарник.

      — О, большое спасибо за комплимент, — откликнулся Гарри, кланяясь. — Из ваших уст он особенно ценен!

      — Я не собиралась… — выдавила она и снова замолкла.

      Вспомнила, видать, про возможных детей Альфарда. Гарри нужен был Маховик Времени из верхнего ящика большого стола в кабинете. Артефакт буквально пару дней назад по его просьбе прислала Минт Бангалот. Она отчего-то сразу решила, что всё-таки сможет этими довольно роскошными подарками подтолкнуть его к соблазнению Амелии Боунс. За кого она его принимает? Нет, сама мисс Бангалот уже успела, конечно, несколько раз удостоиться высочайшей аудиенции, но при чём здесь подарки и Амелия Боунс? Нет уж, пусть Амелией Боунс занимаются те, кому по вкусу крупные костлявые девушки с тяжёлой челюстью. Но Гарри же не из таких! Вальбурга с Беллатрикс ждали его там же, где он их оставил, то есть у ворот. Вести Вальбургу на территорию он не решился — может, как раз в этот момент Добби приспичит кому-нибудь дать пинка… Отмотав время назад, Гарри дисаппарировал с Вальбургой и Беллатрикс.

      По его расчётам, должно было пройти лишь пять минут, но напряжение в гостиной, где оставшиеся ждали развязки, успело достигнуть апогея. Орион громко хрустел костяшками пальцев, Сайнус нервно мерил шагами периметр комнаты, Поллукс успел ополовинить бутылку дурнорома, игнорируя устремлённый на него тяжёлый взгляд жены, Друэлла делала вид, что читает Нимфадоре книжку, хотя первой встретила Гарри взглядом, когда он вошёл, а Альфард с Нарциссой и Андромедой, собравшись в кружок, о чём-то неслышно ругались.

      — Что? — воскликнул Орион, бросаясь к жене. — Что он тебе сделал?

      — Не трогай меня! — завопила она. — Как ты мог отдать меня в руки этому…

      Она выпучила глаза и закрыла рот ладонью, для надёжности прихлопнув сверху другой.

      — Что вы с ней сделали? — требовательно воскликнул Орион, шарахнувшись к Гарри.

      — Взял обещание, — пожал он плечами, — что будет ласкова с Нимфадорой и другими детьми, которые рано или поздно появятся у девочек…

      — Он мне угрожал… — протянула в его сторону крючковатый палец Вальбурга.

      — Тётя, ты ничего не забыла? — участливо поинтересовалась Беллатрикс.

      — Боггартово дерьмо! — закатила глаза Вальбурга.

      Она принялась пальцами ожесточённо массировать лицо, и через пару минут титанических усилий и применения магии запредельного уровня на нём появилась вполне благожелательного вида улыбка, зафиксировав которую Вальбурга направилась к Друэлле. Гарри удивило, что последняя сначала адресовала озабоченный взгляд ему, а не кому-то другому в комнате. Он прикрыл глаза, обещая, что ничего страшного не произойдёт, и она кивнула в ответ, заметно успокаиваясь. Вальбурга подошла к ней и опустилась на одно колено, чтобы оказаться на одном уровне с Нимфадорой, непроизвольно вжавшейся спиной в любимую бабушку.

      — Нимфадора, — скрипучим голосом произнесла Вальбурга, — я поступила плохо, очень плохо. Прости меня, пожалуйста! Я обещаю, что подобное впредь не повторится. Отныне я всегда буду с тобой ласкова и приветлива…

      По напряжению в её голосе можно было судить, с каким трудом даются ей эти слова. Нимфадора выглянула из-за её головы и посмотрела на Гарри, изображая на лице немой вопрос. Он улыбнулся ей и послал воздушный поцелуй. Она наклонилась к Вальбурге, обхватив виски ладошками, и поцеловала в лоб.

      — Это значит… что ты не сердишься? — осторожно спросила Вальбурга.

      — Всё холосо, баба Валли, — серьёзно ответила Нимфадора и потянула себя за юбку, делясь сокровенным: — Дора платье!

      За столом расселись так, что практически получилось “старшее поколение против молодого”. За одним исключением. Сайнус с Друэллой, как полагается, сидели на противоположных концах стола. Дальнейшую расстановку пришлось изменить, поскольку Орион возжелал во что бы то ни стало сидеть рядом с внучатой племянницей, не подозревая ещё, что за этот внезапный приступ любви к детям будет облит супом и оплёван пюре с ног до головы. Гарри, который пытался его предупредить, всё время обеда откровенно любовался своей воспитанницей, отлично усвоившей уроки непослушания. Тем не менее из-за этого запроса Ориона поменяться местами пришлось и остальным. Изначально предполагалось, что по левую руку от Сайнуса сядет Ирма, потом Поллукс, Беллатрикс, Вальбурга и Орион, который в итоге как раз оказался бы по правую руку от Друэллы, но в результате рядом с Сайнусом разместилась Вальбурга, за ней Орион, потом Нимфадора, Ирма и Поллукс, не очень довольный своим местом на максимальном удалении от главы стола. По другую сторону тоже произошёл небольшой бунт, который заключался в том, что Альфард был отсажен к Друэлле по левую руку. Сёстры не пожелали садиться далеко от Гарри, а потом, когда смогли настоять на своём, быстро посчитались, кому сидеть не совсем рядом с ним. Беллатрикс в любом случае оказалась по правую руку от отца — как раз напротив Вальбурги, потом Нарцисса, Гарри, Андромеда и наконец Альфард.

      — Поведайте же нам, милый Гарри, как вы оказались отцом Нимфадоры, — попросила бабушка Ирма.

      — Боюсь, не совсем понял вашего вопроса, — учтиво склонил он голову.

      — Готов поспорить, маме вовсе не интересно, чтобы ты наконец раскрыл ей глаза на то, как детей делают, — в том ему заметил Альфард.

      — Альфи, негодник! — воскликнула она. — Вот я помою тебе рот с мылом! Но мой сын, конечно, прав. Я надеялась, что у вас была какая-то романтическая история…

      — Ну конечно, — согласился Гарри после того, как бросил внимательный взгляд на Вальбургу. — Я воспылал страстью, едва увидел Энди в первый раз. Её образ преследовал меня ночами, и я буквально сходил с ума…

      — Энди? — переспросила она. — Отчего “Энди”?

      — Мне нравится, когда Гарри так меня называет, бабушка, — подала голос Андромеда.

      — А ты, внучка? — спросила Ирма. — Что случилось с тобой? Как такая порядочная и воспитанная девочка, как ты, пала жертвой пусть и обаятельного, но всё же искателя приключений?

      — Я виновата, бабушка, — развела она руками. — Но сердце иногда бьётся так трепетно, так сладко, что приказывать ему нет никакой возможности.

      — Безобразие! — рявкнул Поллукс.

      Бабушка Ирма строго на него посмотрела, и он затих.

      — Главное, что ты счастлива, внученька, — улыбнулась она.

      После обеда Гарри пошёл укладывать Нимфадору, которая из-за сдвинутого расписания пропустила свой полуденный сон, и теперь зевала, тёрла глаза кулачками и прислонялась ко всем горизонтальным — да и вертикальным тоже — поверхностям. Остальные разместились в гостиной, где Поллукс с Ирмой продолжили расспрашивать внучек об их делах и планах. Вернувшись, Гарри молча уселся на место, которое ему оставила рядом с собой Андромеда, и тоже прислушался к допросу. Как раз в этот момент Нарцисса бойко отбивалась от выпытывания у неё планов на замужество, мотивируя это тем, что раз старшие пока ещё не пристроены, так ей и вовсе неприлично найти себе пару до того, как это сделают Беллатрикс с Андромедой. К этому она добавила, что вместе с сёстрами продолжает учиться магии, чего уже не сможет сделать, выскочив замуж. Альфард, будучи в курсе тренировок, в которых сам же и участвовал, с важным видом подтвердил её слова.

      Потом дошла очередь до Беллатрикс. Она заметно волновалась и всё время косилась на Гарри. Он с удивлением подумал, что они как-то никогда не обсуждали её бытность в тренировочном лагере Волдеморта и потенциальное замужество за Лестрейнджем. Бабушку же это всё очень интересовало. У Беллатрикс отговорки про старших сестёр не оказалось, и ей пришлось выслушать в какой-то степени справедливые упрёки в том, что стоило бы ответственнее подходить к вопросу счастья младшеньких, которое затруднено, пока она ещё не выдана. Гарри этой спешки не понимал. Если девушка не нашла себе достойную пару, то зачем мучить бедняжку? Чтобы деду с бабкой скорее внуков понянчить? Так Сайнус с Друэллой вроде особой нужды во внуках пока не испытывают — Друэлла так вообще, как оказалось, вполне могла бы составить конкуренцию дочерям в вопросе охоты за женихами. Да и ещё детьми обзавестись ей вовсе не поздно.

      Гарри нет-нет, да и поглядывал на неё. Безусловно, ей, в отличие от дочерей, не было нужды поразить своей красотой того, для кого принарядились те, и её декольте не раскрывало таинственных подробностей, но она была сдержанно-изящна и блистала, как скромно закованный в платину бриллиант, иногда даже теряющийся на фоне золотой оправы рубинов и изумрудов. Собственно, даже украшения она подобрала, словно намереваясь проиллюстрировать это наблюдение — в волосах неброско сияла диадема с алмазами, на запястье переливался браслет из того же набора, серьги в ушах и ожерелье дополняли комплект, делая её совершенно неотразимой. Гарри перехватил восхищённый взгляд, который временами бросал на невестку Альфард, но всерьёз его покоробило отсутствие внимания со стороны Сайнуса, который равнодушно поглядывал по сторонам и отчего-то не испытывал желания восторгаться своей великолепной супругой — причём, не было похоже, что они в ссоре. Всего лишь результат того, что две трети жизни они уже провели вместе.

      Бабушка Ирма успела отвести Гарри в сторонку, чтобы подтвердить свои догадки относительно его отцовства.

      — Я думаю, самое главное — что я безумно люблю Нимфадору, — с улыбкой ответил он. — Именно это определяет все мои поступки в отношении неё.

      — То есть ваше заявление было направлено на то, чтобы напомнить моей дочери, что у малышки есть надёжный защитник, — кивнула она.

      — Не только Вальбурге, — возразил Гарри. — Хоть мне соображения чистоты крови и кажутся выдумкой, созданной для того, чтобы немного перераспределить собственность в пользу тех, кто успел её бездумно лишиться, но в данном случае мне не кажется зазорным использовать этот довод. Если известно, что отец — я, то никто не сможет позволить себе подобного упрёка.

      — Вы и вправду чистокровный, Гарри? — прищурилась она.

      — Сайнус сказал, что готов в этом поклясться, — напомнил он. — Не вижу необходимости что-то добавлять к слову джентльмена.

      — Бедняга Бракси всё-таки не был большого ума, — улыбнулась бабушка Ирма. — Как он мог сделать такую ошибку? Из десятка моих вопросов прямо вы ответили лишь на два, и не видно, чтобы при этом особо напрягались.

      — Мне нет нужды скрывать от вас свою природу, — поклонился Гарри. — И я надеюсь, что моя некоторая нынешняя скрытность не послужит поводом обсуждать её… за пределами этого круга.

      — Я должна бы наказать вашу дерзость, — пожала она плечами, — но мои глаза иногда видят несколько больше чем доступно другим.

      — Правда? — удивился Гарри. — Не хотелось бы снова показаться дерзким…

      — А мне-то думалось, что Орион всегда был верен моей дочери, — покачала она головой. — Сходство не очень бросается в глаза, но некоторые детали, неразличимые для неискушённого глаза… — заметив тень, что пробежала по его лицу, она дотронулась до плеча: — Но не волнуйтесь, Гарри, я вас не выдам. Теперь мне и самой понятно, отчего Сайнус так в вас уверен, и отчего он не желает обнародовать ваше настоящее имя. Я думаю, что моя дочь будет вне себя, если узнает, что вы — Блэк.

      — Я тронут, — склонил он голову.

      — Как и другие сыновья моего непутёвого зятя, ты можешь называть меня “бабушка”, — добавила она. — Для меня главное, что ты Блэк, пусть и не прямой мой потомок.

      — Спасибо, бабушка, — согласился он.

      Несмотря на некоторую растерянность от того, что его узнали, и на ложность предпосылок, которые привели к установлению новых доверительных отношений, Гарри почувствовал необычайный душевный подъём. Бабушка Ирма определённо нравилась ему больше, чем Вальбурга, и сам факт того, что есть на свете человек, которого можно называть “бабушка”, приводил его в состояние дикого восторга. Ещё он надеялся, что с дедом Орионом удастся выправить отношения, несмотря на сегодняшний очевидный разлад. В том, что дед Поллукс будет к нему относиться так, как посчитает нужным бабушка Ирма, он не сомневался. Почувствовав его состояние, подошла Андромеда и сжала руку, заглядывая в глаза.

      — Я бы хотела минуточку внимания! — громко, на всю комнату, произнесла Ирма. Дождавшись, пока присутствующие оставят разговоры и к ней повернутся, продолжила: — Мне так понравилось то, что я сделала на нашей прошлогодней встрече, что я решила сделать это нашей ежегодной традицией. Я вижу, что Белла надела подарок, что я ей сделала тогда… Выйди вперёд, дорогая, покажи, какая ты красавица.

      Зардевшаяся Беллатрикс вышла к бабушке и обернулась вокруг себя, взметнув подол. Все зааплодировали. Гарри хлопал машинально, не в состоянии думать ни о чём, кроме мягкой груди Андромеды, которой та вжималась в захваченное плечо, добавляя эйфории в его состояние. Она, правда, что-то ещё шипела себе под нос, но это он предпочёл игнорировать.

      — Спасибо, дорогая, ты просто чудо! — произнесла Ирма. — Нарцисса!

      Андромеда вздрогнула, как от удара.

      — Подойди сюда, милая! — попросила бабушка и взяла с соседнего столика тяжёлый футляр.

      — Чёрт меня подери, она издевается, что ли? — прошептала Андромеда.

      Нарцисса, улыбаясь и смущённо размахивая руками, вышла и встала рядом.

      — Я думаю, будет правильно, если мои любимые… — провозгласила Ирма.

      — Мои любимые! — сердитым шёпотом заявила Андромеда.

      — …Мои любимые серёжки с браслетом будут сверкать на моей красавице-внучке, — сказала бабушка.

      — Это я их хотела! — горячо зашептала Андромеда. — Я всё детство с ними играла и мечтала, что они достанутся мне!

      — Потому, что ей они более к лицу, — закончила Ирма. — Сразу наденешь?

      — Конечно! — радостно запрыгала Нарцисса.

      — Мне они к лицу, мне! — прошипела Андромеда.

      Несмотря на пышущую негодованием у его плеча девушку, Гарри искренне сопереживал счастью Нарциссы, которая в присутствии бабушки снова стала такой же, какой он помнил её ещё в те времена, когда был большим чёрным зверем — весёлой егозой и непоседой. Ему даже стало немного жаль, что не в последнюю очередь с его лёгкой руки эта непосредственность в ней сменилась, — не серьёзностью, конечно, — но радость на её лице теперь обычно была более спокойной, что ли. Будто она знает, чего хочет, и получает тоже… Не откладывая в долгий ящик, она надела серёжки и браслет. Предметы очень подходили к рубиновому колье Беллатрикс. Может, даже были из одного комплекта.

      — Ей же к платью совсем не идёт! — прошипела Андромеда, глядя на сияющую сестру. — Мерлин, какая несправедливость! Почему всё ей достаётся? Ей и Белке, чёрт подери! И украшения им, и…

      Она осеклась, бросив на него быстрый взгляд, а Гарри вдруг задумался о том, что же она хотела сказать и не сказала.

      После этого приём достаточно быстро закончился. Орион, который остаток дня не спускал с Гарри настороженного взгляда, пожал ему руку на прощанье, пожалуй, даже намного более радушно, чем позволяло ему гневное шипение Вальбурги, после выполнения своего обещания относительно Нимфадоры так и не произнесшей ни слова. Бабушка Ирма поцеловала в обе щеки, а дед Поллукс даже обнял, похлопав по спине. Сайнус настойчиво звал всех пятерых остаться, напомнив, что здесь тоже их дом.

      — Мам, нельзя ли Дору… — начала Андромеда, которая уже перестала дуться, но по-прежнему не выглядела счастливой..

      — Ты же знаешь, что с удовольствием! — рассмеялась Друэлла.

      — Дора, останешься с бабушкой? — спросила она.

      — С бабой Эллой?! — воскликнула она так звонко, что даже ухо заложило. — Могу с бабой Эллой!

      Девушки же изъявили желание вернуться к нему в поместье — даже Андромеда, которая продолжала переживать и нервно кусать губы. Однако оказавшись в гостиной особняка, сразу убежала наверх, даже не попрощавшись.

      — Белла, мне нужно переговорить с Цисси, — сказал Гарри. — Наедине.

      — Ты уверен? — поинтересовалась она, поглядев на оживившуюся от его слов сестру. — А я?

      Беллатрикс была в курсе его игры с Нарциссой, и в данный момент её не столько интересовало, отчего вдруг он готов остаться с той наедине, практически отдавая себя в её руки, сколько то, останется ли у Гарри после этого время и силы навестить саму Беллатрикс.

      — Если у меня получится, то сегодня ничего не выйдет, — покачал он головой.

      — Тогда я переоденусь, а после займусь твоим оружием, — сообщила она.

      — Иди сюда, — позвал Гарри, притянул её к себе и подарил долгий поцелуй, игнорируя вытаращенные глаза Нарциссы.

      — Хм, — озадаченно произнесла та, когда пунцовая Беллатрикс стремительно унеслась по ступенькам наверх. — Значит ли это, что правила игры меняются?

      — Пока не знаю, — пробормотал он.

      Нарцисса ойкнула, когда он неожиданно зарылся лицом ей в декольте, с наслаждением целуя ложбинку, а потом даже прижала его голову, гладя затылок.

      — Пока не знаю, — отозвался Гарри, не отрываясь и надеясь, что она разберёт его глухое бормотание. — В данный момент мне не до того.

      — Да не обращай внимания, — весело воскликнула она. — Приятного аппетита, кстати!

      — Ом-ном-ном! — шутливо откликнулся он.

      — Слушай, как вспомню, как ты от меня поначалу буквально прятался… — хихикнула она. — Неужели круглой попки и налитой груди достаточно, чтобы переменить твоё отношение?

      Гарри вынырнул из сводящей его с ума впадины и хмуро поглядел на Нарциссу.

      — Шутка! — воскликнула она. — Я пошутила!

      — Цисси, мы же тогда едва были знакомы! — упрекнул он. — Теперь ты мне дорога. Оттого и всё остальное! Мне просто нравится быть с тобой!

      — Ну ладно, я же тоже тебя поначалу очень боялась! — призналась Нарцисса, расстёгивая пуговицу у него на рубашке и просовывая туда руку, чтобы погладить грудь. — А теперь я думаю, что бояться тебя должны те, кто вознамерится меня обидеть.

      — Ты и вправду моя любимица! — улыбнулся он и звонко чмокнул её в тубы.

      — Я это от многих слышу! — согласилась она.

      — Мне нужна твоя помощь, — сказал Гарри с серьёзным видом.

      — М-м, — задумалась она, выглядывая что-то в его глазах. — Что я буду с этого иметь?

      — Цисси! — картинно возмутился он. — Ты загоняешь меня на скользкую дорожку торговли собственным телом!

      — Погоди-ка, — вскинулась Нарцисса. — Ты сам добровольно мне себя предлагаешь? — и покачала головой: — Мне надо подумать.

      — Да ты же только что готова была… — воскликнул он.

      — Да ну, ты сравнил! — протянула она. — Одно дело, когда мне от тебя что-то нужно, и совсем другое — когда ты меня добиваешься!

      — Да откуда же? — не понял Гарри. — Ты меня совсем запутала!

      — Я девушка порядочная, — надулась она, задирая носик, — и не могу привечать каждого, кто возжелает моего роскошного тела!

      — Цисси, не зли меня, — предупредил он.

      — А ты меня отшлёпай, — насмешливо предложила Нарцисса, а потом глаза её загорелись: — Точно, ты меня отшлёпаешь, вот! Только не так, как в прошлый раз… Так, чтобы мне понравилось!

      — Ну у тебя и запросы! — вздохнул он.

      — А кто обещал, что будет легко? — откликнулась она, откидываясь на его руке и прикрывая глаза. Гарри склонился к ней, нежно целуя. — Рассказывай, что нужно сделать?

      На самом деле, исполнить этот план оказалось не так уж просто. Гарри долго сидел под окнами, ожидая, пока Андромеда заинтересуется странным жужжащим звуком и выглянет наружу. Незадача заключалась в том, что скоро должно было стемнеть, и тогда момент оказался бы упущенным. Это тоже было не очень страшно, но сегодня он уже загорелся и буквально трясся от предвкушения. Наконец, она выглянула, заставив сработать простенькое заклинание, которое Гарри навесил за её окном, и он на цыпочках двинулся вдоль кустов, изображая, что крадётся.

      — Гарри! — послышался её голос. — Гарри!

      Он обернулся, будто ища, откуда идёт звук, “заметил” Андромеду и махнул на неё рукой, прикладывая палец к губам. Развернулся и более проворно двинулся прочь, предварительно сжав в кармане сигнальный галлеон. Оставалось только ждать. Она должна была клюнуть — уж больно она была расстроена днём на приёме. Гарри укрылся за кустами, но так, чтобы его можно было легко обнаружить — иначе, опять же, чрезмерно испытав её терпение, можно было упустить рыбку с крючка.

      Она всё-таки появилась — сначала послышались лёгкие шаги, потом зовущий его шёпот. Когда она вышла, он сделал вид, что застигнут врасплох, На ней было простое повседневное платье вместо того праздничного.

      — Энди! — издал он вздох облегчения. — Ты что тут делаешь?

      — Там Нарцисса, — сообщила она. — Я слышала, как она крадётся, разыскивая тебя… и зовёт шёпотом.

      — Чёрт! — воскликнул он, в панике оглядываясь. — Она же могла прийти по твоим следам!

      Андромеда открыла было рот, чтобы возразить.

      — Гарри! — послышался тонкий голосок словно в подтверждение его слов.

      — Так, это она! — прошептал он, изображая панику. — Я побежал!

      — Вот, в кусты полезай! — скомандовала она, указывая на лаз у корней.

      Гарри его загодя проверил и убедился, что он достаточно просторный для воплощения его замысла.

      — Хорошо, — покорно согласился он, вставая на четвереньки. Она присела рядом. — Стой, а ты куда?

      — Если она увидит меня, то сразу что-то заподозрит, — пояснила она, его подталкивая.

      — Гарри! — раздалось уже ближе. — Где ты? Твоя Цисси ищет тебя!

      — Твоя Цисси! — злобно прошипела Андромеда. — Дулю тебе!

      — Что? — переспросил он. — Ты что там бормочешь?

      Она втиснулась вслед за ним, и оказалась на боку лицом к лицу, пытаясь хоть чуть-чуть отодвинуться в тесном пространстве.

      — Вдвоём мы сюда не поместимся! — шепнул Гарри. — Вылезай давай!

      — Куда я полезу? — возмутилась она. — Цисси уже совсем рядом!

      — О, Мерлин! — закатил он глаза. — За что мне это всё!

      — В следующий раз будешь следить, под чью юбку лезешь! — злорадно прошипела она. — Поворачивайся ко мне спиной!

      — Сама поворачивайся спиной! — возразил он. — Я сюда первый залез!

      Треснул сучок, и они оба затихли. Мимо прошла, внимательно оглядываясь по сторонам, Нарцисса. Гарри почувствовал, что рука лежит на бедре Андромеды, и непроизвольно сжал. Она издала неясный хрип и гневно вытаращила глаза, показав ему плотно сжатые зубы.

      — Гарри! — тоненьким голоском позвала Нарцисса. — Гарри!

      Он осторожно дотронулся до губ Андромеды. Она попробовала мотать головой, но многочисленные ветки, между которыми они были зажаты, не давали ей отклониться. Гарри захватил её губы в свои и стал посасывать, водя по ним языком. Она пискнула, и откуда-то из макушки куста вверх взлетела птица.

      — Гарри! — воскликнула Нарцисса, оборачиваясь на шум крыльев.

      Андромеда, сдавшись, ответила на поцелуй, и Гарри двинул руку вверх. Ягодица оказалась такой, как он себе и представлял — крепкой и упругой. Андромеда стремительно начала краснеть и снова вытаращила глаза. Он повёл бровями в сторону Нарциссы, которая буквально в десятке шагов от них медленно поворачивалась вокруг себя, держа палочку наготове. Если хочет, пусть сдаст его сестре. Если не хочет… она знает, что он воспользуется положением, и знает, — или должна предполагать, — как именно.

      “Мерзавец!” — произнесла она одними губами и обречённо прикрыла глаза.

      Точно, знает! Целуя её при этом, он потянул юбку наверх, чтобы оголить бедро. Её рука, на которой она лежала, скомкала рубашку у него на груди.

      “Мерзавец!” — повторила она ещё раз, когда он на секунду оторвался.

      Нарцисса удалилась вдоль кустов, продолжая свои поиски. Гарри чувствовал, как его тяжёлое дыхание смешивается с горячим — Андромеды. Юбка зацепилась за сучок, и он чуть не порвал подол, от нетерпения дёрнув слишком сильно. Наконец край ткани оказался в руке, и она, словно только сейчас осознала, что происходит, вцепилась в его кисть, не пуская дальше. Гарри поднёс её пальцы к губам, целуя, а потом снова положил руку себе на грудь. Пока она была занята ощупыванием, он быстро опустил руку к своей цели. Она пискнула, когда, подтянув вверх краешек сатиновых панталон, он сделал то, о чём мечтал уже долгое, долгое время — запустил ладонь под тонкую ткань. Пальцы коснулись бархатной кожи бедра и по ней провели. Невольно прикрыл глаза, чувствуя, что моментально пришёл в состояние полной боевой готовности. Приложил к бедру всю ладонь и двинул вверх, проникая дальше под панталоны и гладя голую кожу ягодицы.

      Андромеда снова распахнула глаза. Та рука, на которой она лежала, казалось, пыталась его оттолкнуть, и в то же время другая ощупывала и поглаживала его торс.

      — Мерзавец, — горячо выдохнула она ему на ухо.

      Узкое пространство, помогая сократить дистанцию, мешало всему остальному. Спустить с неё панталоны оказалось целой проблемой, в особенности оттого, что она принялась дрыгаться — то ли решив его подразнить, то ли и вправду опять передумав. Подмяв Андромеду под себя, коленом раздвинул бёдра, распустил шнуровку платья на спине, чтобы оголить её грудь, и сжал вожделенную мякоть. Она тихо охнула, когда он вошёл в неё, прикусила губу, откинув голову набок, и пальцами вцепилась в спину.

      Вот он, момент, о котором он мечтал с тех пор, как впервые увидел Андромеду в этом времени… Точнее, с тех пор, как впервые увидел её переодевающейся. Глухо застонав, он непроизвольно выгнулся, до предела вонзаясь, и счастье, затопившее его до самых краёв, толчками стало выплёскиваться в неё. Андромеда вскрикнула то ли от боли, то ли он неожиданности, и её когти вонзились глубоко ему в спину. Гарри склонился, губами засасывая кожу на шее и наслаждаясь тем, как она дрыгается, пытаясь освободиться.

      — Я же говорил, милая, — прошептал он ей на ухо. — Ты должна была знать, что это обязательно случится.

      Она не ответила, продолжая цепляться за его лопатки и судорожно дышать в сторону. Гарри чувствовал под рукой, которой продолжал нежно тискать грудь, силу, с которой её сердце пыталось выпрыгнуть из груди. Истосковавшийся за день взаперти член снова набух, и Гарри осторожно двинулся. Андромеда глубоко вдохнула, запрокинув голову, было застонала, но почти сразу заткнула себе рот запястьем, лишь глухо мыча по мере того, как он продолжал медленно вращать тазом. Осторожно потянул её руку вниз, но она протестующе замотала головой, крепко сомкнув губы и попискивая.

      — Расслабься, — попросил он. — Я хочу тебя услышать.

      Она покраснела и ещё сильнее замотала головой.

      — Скажи мне, милая, — продолжал он настаивать, с улыбкой глядя ей в глаза. — Скажи мне, как тебе приятно. Мне обязательно нужно это услышать.

      Она снова мотнула головой, но уже не так уверенно. Руку удалось поместить себе на ягодицу, и она теперь робко наглаживала мышцы, каменеющие в такт его движениям.

      — Ах, — робко вздохнула она, и это так возбуждающе прозвучало в её исполнении, что он, не выдержав, выгнулся, снова в неё извергаясь.

      Она опять вскрикнула, пытаясь его оттолкнуть, но Гарри вжался всем своим весом и замер. Несмотря на серьёзность случившегося, ему хотелось петь. Душа летала где-то в небесах, беззаботно трепеща крылышками, а руки с наслаждением мяли буквально тающее под ними тело Андромеды.

      — Мне безумно хорошо, милая, — тихо прошептал он. — Спасибо тебе!

      Глядя в сторону, она кивнула и положила руку ему на макушку, рассеянно теребя волосы.

      — Ты не против, если мы переместимся в спальню? — спросил он.

      Она опять кивнула.

      — Тогда погоди, сейчас я нас трансгрессирую, — предложил он.

      Можно было, конечно, расцепиться, кое-как натянуть портки — и ему, и ей — и направиться пешком, но у Гарри возникли сомнения. Было такое ощущение, что Андромеда ужасно стыдится — не стесняется, а именно стыдится — того, что всё-таки отдалась ему, и отчего-то казалось, что вполне вероятно это был последний раз — тем более, что его выступление при этом и вовсе было сложно назвать блестящим — кончил два раза подряд, толком даже не начав и полностью проигнорировав потребности девушки. Словно сопливый юнец, в первый раз оказавшийся в постели с женщиной. И опять же — придётся расцепляться, чего уж он после соития вовсе не любил.

      — Ты ножками меня обними, — предложил он. — И вообще покрепче прижмись.

      Она послушалась, и Гарри быстро произнёс многократно отработанное заклинание. Мир сменился тесным кривым коридорчиком переноса, и они рухнули на постель в её спальне. Андромеда сдавленно охнула под его весом, вышибающим из неё дух, и замерла, так его и не отпустив. Гарри развернулся набок и задрал юбку до талии, чтобы удобнее было гладить бедро и попку. Спрятав лицо у него на шее, руку оттолкнула и одёрнула платье вниз, прикрываясь. Он отобрал руку, несколько раз поцеловал и снова водрузил себе на ягодицу, а потом опять задрал платье вверх. Она протестующе замычала.

      — Не пойму, — покачал он головой. — Что не так? Ты же этого хочешь, правда?

      Андромеда оттолкнула его и отодвинулась, выпуская обмякший член на волю, потом сползла с кровати, опуская юбку, и, так и не встретившись с ним взглядом, убежала в ванную. Послышался шум воды. Гарри воспользовался её отсутствием, чтобы избавиться от одежды и отмыть последствия того, что произошло в кустах. Снова улёгся и стал ждать, прокручивая в голове детали, от которых почти сразу член встрепенулся и налился кровью. Она вернулась, наряженная в свою обычную плотную ночнушку, и сразу отвела взгляд в сторону от голого мужчины в собственной постели. Бочком добралась до кровати, залезла под одеяло, укрывшись до подмышек, и вытянула руки поверх, одновременно прикрыв глаза. Мол, делай со мной, что хочешь — меня здесь нет!

      — И что это означает? — поинтересовался он. — Тебе холодно? — Андромеда помотала головой. — Ты стесняешься? — пожала плечами. — Тебе стыдно?

      Предположение было вовсе безумным, но она кивнула. Гарри от удивления даже открыл рот.

      — И что, пока мы с тобой в постели, ты будешь упорно молчать с закрытыми глазами? — ужаснулся он. — И прикрывать все свои прелести?

      Она кивнула.

      — Глупости! — воскликнул он, вставая перед ней на колени. — Ещё чего не хватало! Посмотри на меня!

      Андромеда опять помотала головой.

      — Энди, — ласково сказал он, — скажи мне, ты читала книжки про любовь? Не детские, а те, что для взрослых? Ты не встречала в них такое выражение — “слились воедино?” — она упрямо сжала губы в ответ. — Ты никогда не задумывалась, что оно означает, а? — она неуверенно качнула головой.

      То есть читала, но не очень-то и задумывалась — ну слились, и слились, что тут думать-то?

      — Ну сама подумай, как мы с тобой “сольёмся воедино”, если между нами твоя толстая рубашка, и ты сама меня не видишь? — с упрёком в голосе спросил Гарри. — Или ты вовсе этого и не хотела? Посмотри на меня, милая!

      Андромеда крепко зажмурилась, вздохнула и распахнула глаза, сразу подняв на его лицо и миновав взглядом всё остальное. Он склонился к ней и нежно поцеловал в губы.

      — Так и будешь молчать? — тихонько поинтересовался он.

      — Мерзавец, — пожаловалась она в ответ и снова потянулась к нему губами.

      Увлёкшись поцелуем, она ухватила его за вихры и притянула к себе. Гарри потянул вниз край одеяла. Она дёрнулась было остановить его, но сразу вернула руки на место.

      — Ужас какой, — прошептала она. — Какое бесстыдство!

      — В этом и смысл, — улыбнулся он. — Снимай рубашку!

      — Я не могу, — замотала она головой. — Это слишком…

      Гарри фыркнул от осознания гротескности происходящего. Конечно, и Нарцисса с Беллатрикс не сразу осмелели, но у младшей была ясная цель… которую она, впрочем, до сих пор себе не представляет. Насколько Гарри в этом мог разобраться, Нарциссе просто хотелось чего-то… Тепла человеческого тела. Чтобы её кто-то обнял, прижал к себе, приласкал, осыпал поцелуями. Не то, чтобы ей не хватало ласки в семье, — та же бабушка Ирма, судя по всему, готова была баловать любимую внучку до бесконечности, — но с появлением в доме человека, рядом с которым она однозначно ставила слово “самец”, — особенно после того, как столь много внимания уделила подробностям анатомии его звериной ипостаси, — её потребность почти моментально обрела чёткую направленность и уверенность настолько сильную, что она сама пришла к нему и настояла на своём, даже невзирая на страх, в котором буквально накануне ему призналась. И эта тяга провела её через… некоторую непривычность нового увлечения.

      Беллатрикс же толкали совсем уж дурацкие — с точки зрения Гарри — соображения вроде того, что она “должна”. Сначала она “должна” любой ценой ввязаться в драку, потом так же “должна” она оказалась выплатить “залог”. Гарри же в тот момент не захотел с ней особенно церемониться, и поэтому возможный стыд с её стороны попросту не принял во внимание. Ещё точнее — наплевал. Особенно в свете того, что никак не мог предположить, что у Беллатрикс до него вообще никого не было… В итоге получилось, что ни собственная нагота, — наедине, естественно, — ни его внимание или прикосновения её не смущали. На людях же она сразу становилась смущённой и стыдливой.

      Гарри как-то подспудно распространил отношение сестёр к интимному процессу и на Андромеду тоже — то ли внешнее сходство, особенно с Беллатрикс, сбило его с толку, то ли факт её замужества, несмотря на то, что Тонкс практически прямым текстом сказал ему, что делал это всего два раза, да и то практически украдкой. Три года назад, подумать только! Три года назад! На поверку оказалось, что из них троих как раз Андромеда наиболее зажата в этом вопросе. Такое ощущение, что она самая настоящая средневековая маггловская девушка, воспитанная, в первую очередь, в боязни греха и красоты собственного тела.

      — Порву ночнушку на мелкие кусочки, — пообещал он. — Никакое Репаро не поможет!

      — Не на-до! — жалобно взмолилась она, приподнимаясь и прижимая ночнушку к бёдрам, и тут её взгляд упал на головку члена, которая оказалась совсем рядом с её лицом — ещё немного, и она просто наткнулась бы носом.

      Замерев и стараясь не дышать, словно кролик, попавшийся на глаза удаву, она сглотнула вставший в горле ком. Гарри, улыбнувшись этому трогательному зрелищу, качнул членом в стороны, наслаждаясь видом её глаз, неотрывно следящих за колебаниями.

      — Я, наверное, очень развратная, — завороженно произнесла она, и её ноздри вздрогнули. — Чистый… — добавила рассеянно.

      — Не хочешь попробовать? — осторожно спросил он. — На вкус…

      Она вздрогнула, снова принюхалась и лизнула. Коротко, словно змейка высунула язычок.

      — Не стесняйся, — подбодрил он.

      — Не смотри, — попросила жалобно Андромеда, снова высунула язычок и на этот раз лизнула уже всерьёз. — Ой!

      Член вздрогнул и ещё сильнее надулся, хотя казалось, что куда уж больше…

      — Обхвати головку губами, — посоветовал он, — и во рту ласкай языком.

      Как ни странно, она послушалась — не сразу, конечно, а через минуту, когда закончила наливаться багрянцем — и осторожно нанизалась ротиком на член. Гарри запрокинул голову и застонал. Она подтянулась, обняв его ягодицы, и прижалась к бёдрам. Легонько шевельнув тазом, он намекнул ей, что ещё можно сделать, и Андромеда стала двигать головой взад-вперёд. Постанывая от удовольствия, Гарри потянул вверх подол рубашки, сначала обнажив бёдра, а потом заголив самый низ живота с густым тёмно-каштановым пушком между ног. Андромеда, поглощённая увлекательным занятием, не сразу поняла, что он делает, и лишь машинально раздвинула бёдра, когда он потянул коленку в сторону.

      Коснувшись горячей плоти, он замер от наслаждения и необходимости совладать с собой, — кончить, когда она так мило ласкает его ртом, в планы не входило, — но до чего же приятные ощущения!

      — Сладкая, сладкая Энди! — блаженно простонал он.

      Пальцы сами раздвинули в стороны пухлые губки, буквально сочащиеся удовольствием, и легко скользнули вдоль, нащупывая клитор. Средний палец сдвинул капюшон и потеребил.

      — М-м-м! — громко промычала Андромеда и выпустила член изо рта, изумлённо глядя на его руку в промежности и не обращая внимания на ниточку слюны, тянущуюся изо рта к головке. Гарри замедлил движения, скользнул глубже к щёлке, чтобы зачерпнуть пальцем соков, вернулся и продолжил, надавив чуть сильнее. — А-ах! — не выдержала она, вскрикнув в голос.

      Свободной рукой Гарри притянул её голову к члену, и она, прикрыв глаза, снова взяла его в рот. Опять вскрикнула, когда он погрузил палец внутрь, но член не отпустила, продолжая любовно облизывать со всех сторон. Через пару минут мычание стало громче и протяжнее, и Андромеда стала двигать тазом, сама пытаясь тереться о пальцы. Выпустив член, громко застонала и сдвинула бёдра, стискивая его руку, потом упала головой в подушку и закричала, содрогаясь всем телом, по которому словно волны пробежали. Гарри, расположившись над ней, покрывал поцелуями шею и плечи, при этом задирая ночную рубашку. Когда её перестало трясти, совсем развернул на живот и навалился сверху, направив член между ягодиц. Тугое тепло мокрой щёлки с готовностью его приняло, и он стал двигаться, каждый раз ударяясь животом о попку. Андромеда ещё сильнее втиснула лицо в подушку и громко застонала, а потом опять начала кричать. Он не собирался сдерживаться, и когда член сжало в ней, как в тисках, кончил, своим стоном присоединившись к её заглушенным подушкой крикам.

      Пять минут они пролежали почти без движения. Она продолжала постанывать, а Гарри целовал её за ухом и в шею.

      — Я совсем голая, да? — шёпотом спросила она.

      — Ночнушка всё ещё на тебе, — откликнулся он, покусывая ушко.

      — Убери уже руку, — попросила Андромеда и попробовала пошевелиться, чтобы стряхнуть ладошку, которая так и продолжала сжимать её сокровище — то, что между ног.

      — Ты прекрасна, — отозвался он, даже не подумав послушаться. — Моей руке очень приятно.

      И пошевелил утонувшими в её соках пальцами, нежно лаская.

      — Не сомневаюсь, — блаженно простонала она. — Ты всё-таки мерзавец.

      — А ты всё-таки очень красивая, — откликнулся он, подсунул другую руку и сжал грудь.

      — Гарри! — возмутилась она. — Я просила убрать ту, а не добавлять ещё одну к моему стыду!

      — Чего ты стыдишься, милая? — спросил он.

      — Я не знаю, — пробурчала она. — Я так воспитана…

      Гарри осторожно высвободил руки, поднялся, перевернул её на спину и усадил. Игнорируя протестующие вопли, стянул через голову ночнушку и отбросил в сторону.

      — Ты красавица, — ласково отметил он. — У тебя прекрасная фигура, тонкая талия, соблазнительная грудь и круглая аппетитная попка.

      — Прекрати! — взмолилась Андромеда, краснея и пытаясь прикрыться руками.

      — Я готов тобой любоваться целые дни напролёт, позабыв про всё на свете, — сказал он. — Чего же тебе стыдиться?

      — Когда ты глядишь на меня, ты… — замялась она, с подозрением глядя на член, который снова начал набухать. — Вот именно! — кивнула она.

      — А тебе разве не этого хочется? — тихо спросил Гарри, касаясь губами её уха.

      — Я… я не скажу! — надулась она.

      Он улёгся на спину и потянул её к себе.

      — Ты что делаешь? — запротестовала она.

      — Садись на меня сверху, я буду тобой любоваться, — предложил он. — Да не на живот, а ниже!

      — Но там же… — замялась она, глядя себе между ног, где как раз виднелась головка придавленного члена.

      Он взял грудки в обе руки, сжимая, и она вздохнула. Опустил руки на талию и стиснул бёдра. Она двинула тазом и распахнула глаза, чувствуя, как при каждом движении головка упирается в щёлку, готовая скользнуть внутрь. Снова сжав грудки, стал их массировать, теребя соски. Упираясь грудью в его ладони, Андромеда поёрзала, тяжело дыша, изогнулась и зажмурилась, когда член погрузился в неё до самого основания. Сделала несколько движений, издала глубокий стон, а потом посмотрела ему в глаза совершенно пьяным взглядом. Похоже, ненужная стыдливость постепенно сдавала свои позиции…

      Проснулся он резко, как от толчка. Отчего-то было светло, будто кто-то зажёг рядом Люмос.

      — Ну что, не спишь? — раздался рядом насмешливый голос.

      Знакомый насмешливый голос. Любимый. Увидев Дафну, сидящую на краю кровати, Гарри резко отдёрнул руку, которая даже во сне продолжала сжимать круглую попку Андромеды.

      — Дафна? — шёпотом воскликнул он. — Чёрт!

      — Я тоже рада тебя видеть, — насмешливо произнесла она.

      — Я не в том смысле… — взмолился он. — Любимая!

      Усевшись, он попытался её обнять, но она со смехом увернулась и вскочила с кровати.

      — Фу-фу-фу! — сказала она, картинно зажимая носик двумя пальчиками. — От тебя пахнет, будто ты переспал с другой женщиной!

      — Но Дафна! — простонал он, заламывая руки.

      — Не желаю ничего слышать! — топнула она ножкой. — Бегом в душ! И чтобы всё скрипело!

      — Я быстро! — пробормотал он, вскакивая, и побежал в ванную.

      — И Гарри! — остановила она его уже в дверях. — Зубы почисти хорошенько! — и погрозила пальцем. — Я всё видела.

      Моясь, он пытался сообразить, что происходит. Что за чертовщина внезапно случилась!!! Итак, его галлюцинация снова явилась ему. Галлюцинация? В этом он не был до конца уверен. В прошлый раз, целуя её и сжимая в руках попку, он был уверен, что к нему прижимается настоящая живая девушка. Его жена и любимая. А потом она — раз! — и исчезла, даже не оставив намёка о своём визите. Кроме рецепта зелья, который он внезапно вспомнил. Вспомнил, потому что и так знал. И вот она снова здесь. Гарри вздохнул. Совсем не важно, живая она или призрак. Пусть даже галлюцинация — ради неё он готов отдать всё и пожертвовать чем угодно. Если нужно бросить Андромеду и сестёр — так и сделает. Потребуется убить или предать — он на всё готов, лишь бы его ненаглядная ещё хотя бы раз навестила его ночью, когда все спят. Вот только от малышки Нимфадоры не откажется ни за что, но в этом случае и сама Дафна должна понимать…

      — А ты молодец! — похвалила она, когда он распаренный выскочил из ванной, не забыв — как она просила — почистить зубы.

      Ну да правильно — она же его галлюцинация, и она видела, где совсем недавно гулял его язык. Дафна с коленями забралась на кровать и, откинув в сторону одеяло, разглядывала Андромеду, которая голышом разметалась по кровати.

      — Надо же, она и вправду красивая, — вздохнула она. — Была бы мужиком — сама бы на неё взобралась…

      — Прости, любимая, я… — шагнув к ней, вымолвил он.

      — Переспал с бабушкой малыша Тэдди? — усмехнулась она.

      Её издевательства были ему понятны. Потому, что заслуженны.

      — Она не… — качнул он головой.

      — Подумать только, совсем недавно — перед тем, как мы с тобой оказались здесь, — напомнила она, — я видела её уже в годах… Со внуком. А теперь она молодая, красивая… Желанная, да, Гарри?

      — Это больше не повторится, — твёрдо сказал он и взмолился: — Я обещаю. Я… что угодно, любимая, только не уходи!

      — Гарри, Гарри, Гарри! — покачала она головой, подходя к краю кровати и распахивая объятья. — Иди ко мне, любимый мой!

      Не думая, он схватил её и прижал, вдыхая запах волос. Любимая! Это Дафна, его любимая Дафна. Тёплая и родная!

      — Я без ума от тебя, — сказал он. — Что мне нужно сделать, чтобы ты меня простила?

      — Я умерла, Гарри, — вздохнула она, и эти слова вонзились, как нож ему в сердце, снова заставив кровоточить подживающую рану.

      — Не говори так! — попросил он, чувствуя, что хочет плакать. — Прошу тебя…

      — Я умерла, Гарри, — повторила она. — Но ты, мой единственный и ненаглядный, не пожелал меня отпустить и призвал… Позвал с собой, не думая, чем это обернётся. У тебя большое сердце, Гарри. Мне в нём тепло и уютно, и живя в нём, каждую минуту, каждую секунду я чувствую, как ты меня любишь. Как видишь мои глаза в синеве неба, волосы в солнечном свете, голос в журчании воды… Поверь мне, это не просто слова, — она отстранилась, заглядывая ему в глаза. — Меня просто не было бы сейчас здесь, если бы это было не так. Временами я чувствую, что снова живу… Ненадолго оживаю в твоём сердце, когда ты даришь его кому-то ещё. Мне горько и странно видеть тебя с другими женщинами, — он встрепенулся, чтобы снова сказать ей, что готов на всё, лишь бы… — Молчи! — скомандовала она, прикладывая тонкий пальчик к его губам. — Да, да, именно так — горько и странно, но… Я умерла, Гарри, и могу жить лишь в те моменты, когда ты… и когда та, что с тобой… когда вы дарите себя друг другу… Я не хочу умереть ещё сильнее, Гарри, ты понимаешь? Я хочу жить, пусть так, понемножку…

      — Погоди, я… — пробормотал он.

      — Сегодня случилось что-то особенное, — продолжила она. — Я чувствовала, что оно давно уже копится…

      — Что? — не понял он.

      — Я не знаю, — прикусила она губу. — Это как если зарядить артефакт магией, когда она почти кончилась… Что-то, что позволяет мне оказаться в твоих объятьях, и что в данный момент тает и уносится прочь с ужасающей меня скоростью…

      — Постой, тогда… — сказал он.

      — Я знала, что оставалось ещё достаточно много времени, пока я смогу тебе явиться, — покачала она головой. — Но сегодня так резко… Этот момент наступил неожиданно. И это не только потому, что ты переспал с бабушкой Тэда, — проказливо улыбнулась она, как котёнок высунув кончик языка между зубок. — Что-то ещё сегодня случилось, что вызвало у тебя душевный подьём…

      — Постой, дай-ка подумать, — нахмурился он.

      — Нет, Гарри, у меня и вправду мало времени, — покачала она головой. — Ты был скверным, скверным мальчишкой всё это время, и я истомилась, глядя на тебя с другими и не имея возможности быть с тобой…

      Встала на кровати, задрала юбку и стянула с себя трусы, запустив ими ему в лицо. Потом уселась и откинулась на спину, подтягивая юбку кверху, обнажая сначала стройные ножки, а потом и то, что между ними. Гарри, как зачарованный, следовал за ней, нависая сверху.

      — Не тяни, милый, — проворковала она, приглашающе раздвигая бёдра и легонько надавливая ему на затылок, направляя лицом как раз туда, к призывно блестящим розовым губкам. — Раз уж ты почистил зубы, не мог бы ты первым делом повторить мне то, что два часа назад с таким увлечением нашёптывал мисс Блэк?

     Естественно, когда он проснулся утром, её рядом не было. Зато была сидящая вплотную Андромеда, которая зачем-то разглядывала его лицо.

      — Гарри! — хмуро произнесла она.

      — Энди, — улыбнулся он и приподнял голову, оглядываясь по сторонам.

      — Ты это всё подстроил? — сердито спросила она, чувствительно тыкая в него пальцем с острым ногтем. — Выждал момент, да? Подловил, когда я была жутко зла, да ещё и подговорил Нарциссу, чтобы она громко звала тебя в коридоре? Ты знаешь, кто ты после этого?

      Дафны не было. Может, конечно, она спряталась под кроватью или принимает душ? Гарри прислушался — нет, вода не шумит. Да и не потерпела бы она рядом молодую и красивую — соперницу? Вряд ли, скорее, досадную помеху. Хотя спящая — точнее, даже дрыхнущая без задних ног — рядом, в той же постели Андромеда вовсе не помешала ей получать своё в течение почти двух часов… которые весьма ожидаемо пронеслись, как один миг. Что вовсе невероятно — она не пожелала разговаривать! Опять же, понятно — если она и вправду живёт в нём и видит и слышит не только то, что он видит, но и то, чем он дышит… Зачем ей пустые разговоры, если она — просто его частичка? Довольно урча, словно кошка, свернулась у него под боком, пригрелась и уснула, красноречиво приложив пальчик к его губам — чтобы глупыми вопросами не портил удовольствие. Как он ни пытался таращить глаза, чтобы хоть немного полюбоваться любимым ликом, почти сразу его словно огромной массой придавило, насильно отправляя в сон. И при всём при этом про Андромеду он вспомнил лишь сейчас, когда раскрыл глаза и увидел её над собой. Что уж вовсе непонятно — неужели она так и не проснулась во время его весьма интенсивных “кувырканий” с Дафной!

      — Скажи, — спросил он, — ты… ничего такого не помнишь?

      — Ты бука, Гарри! — надулась она. — Конечно, помню! Ты меня подло совратил! Много раз и очень неприличными способами! А самое главное — ты бесчестно воспользовался моей слабостью! Скажи, ты и Беллу в свой план втянул? Она же всё сделает, если ты ей скажешь! Может, она зелья какого подлила?!

      — А потом? — осторожно поинтересовался он.

      — Что — потом? — опешила она. — Я выпила зелье и пала жертвой твоего коварства, вот что потом!

      — Нет, я не про то, — помотал он головой, усаживаясь и бесцеремонно притягивая её к себе. — После того, как я… как это? А, вот, “бесчестно”... Чёрт!

      — Бесчестно воспользовался моей слабостью! — начала она перечислять голосом городского судьи, зачитывающего прегрешения карманного воришки, по ошибке попавшего в дом терпимости. — Подло совратил! Неприличными способами! И я пала жертвой твоего коварства!

      — Да, да, — нетерпеливо согласился он. — А после того, как я совершил все эти подвиги — ты ничего не помнишь?

      — А потом, — вздохнула она, — мне стало так хорошо, что я вся такая счастливая заснула. А когда проснулась, то подумала, что, наверное, влюбилась! И тогда-то я и постигла всю глубину твоей подлости!

      Сердце сжалось от тоски — он-то надеялся, что в её случае тоже обойдётся, как и с сёстрами. Не обошлось.

      — Это неприлично, Гарри! — заметила она капризным тоном. — У меня есть дочь, и мне нужно думать о её будущем, а не о каких-то глупостях!

      Гарри тоже не хотелось думать о каких-то глупостях. То, что ему сказала Дафна, очень походило на порождение собственного разума, оправдывающее нынешнюю ветреность и беспутность. Если уж сама любимая, явившись ему прекрасной девицей, — такой, как она была в жизни, — практически требует от него, чтобы он продолжал разврат последних недель и месяцев, наполняя её неведомой энергией, позволяющей скорее с ним встретиться… Это ведь так удобно, правда? Когда богиня является тебе во сне с настоятельной рекомендацией “подарить себя” как можно большему количеству привлекательных девушек в округе… Значит, всё-таки галлюцинация… Рука сползла с талии вниз и сжала попку Андромеды, а другой, проведя по груди, он оттянул ворот ночнушки.

      — А зачем это ты в ночной рубашке? — спросил он, заинтересованно заглядывая внутрь. — Прячешь от меня свои сокровища?

      — Чтобы не превратить утро в безобразие! — пояснила она и вскочила так быстро, что он даже не успел ещё раз дотянуться до груди. — Всё, я пошла умываться!

      Она убежала в ванную, а Гарри, встав с кровати, решил на всякий случай заглянуть под кровать. Конечно, там его ночная гостья не обнаружилась. Проверил под подушкой и — на всякий случай — под матрасом. Заглянул в шкаф, где она могла спрятаться между платьев, потом стал искать в комоде, в котором особенно многообещающим оказался ящик с кружевными панталонами… Но нет, несмотря на особую тщательность проверки, Дафны и там не обнаружилось. Уже без особого энтузиазма заглянул за гардины, вышел в детскую и хорошенько проверил там. Последняя надежда — сундук с куклами — себя не оправдала.

      — Дафна, Дафна, — пробормотал он себе под нос, качая головой, — ну куда же ты опять спряталась?

      Сердце кольнуло, — не больно, а, скорее, радостно, — и он прижал к нему ладони.

      — Я рад, что тебе там хорошо, любимая, — ласково сказал Гарри.

      Дверь в ванную Андромеда запирать не стала. Видимо, несмотря на все громогласные протесты, не очень-то и рассчитывала на утро без безобразий. Хоть рубашка и была плотной, но попку наклонившейся над раковиной девушки облегала очень привлекательно. Он подошёл, плотно к ней прижался и просунул руки под мышки, чтобы сжать грудки.

      — Гарри! — выдохнула Андромеда, ополаскивая лицо от мыла.

      — Ты ждала кого-то ещё? — откликнулся он.

      — Мне не нравятся шутки в таком ключе, — хмуро ответила она. — Пожалуйста, больше не позволяй себе таких намёков! И кроме того я, по-моему, ясно тебе дала понять…

      Целуя её шею, он провёл рукой вниз по плоскому животику и сместил на ягодицу, с силой стиснув. Из горла само собой вырвалось блаженное мычание.

      — Чёрт, Гарри! — в панике воскликнула она, почувствовав, что его дубина напряглась и тыкается между бёдер. — Я же сказала!..

      Отпустив попку, он переместил руку вперёд и сквозь ткань сжал лобок.

      — Раздвинь ножки, милая, — попросил он на ушко. — Ну же, крошка!

      — Чёртов маньяк! — простонала она, нехотя разрешив его пальцам скользнуть между бёдер. — Похоже, легче тебе отдаться, чем объяснить, почему нельзя!

      Андромеда развернула голову, жадно ища его губы, а Гарри, почувствовав, что рубашка под пальцами напиталась влагой, потянул вверх. Оголил попку, она почти сразу выгнулась, позволив члену войти в тесный жар её щёлки и издала благодарный стон. Ещё приподняв рубашку, он сунул под неё руку и сжал грудь, играя соском.

      — Объясняй теперь, — предложил Гарри, на секунду оторвавшись от сладких губ, — почему нельзя!

      После этого забрались в душ, где Гарри с улыбкой напомнил ей, как она раньше мыла его, когда он ещё был чёрным зверем. Ни слова не говоря, Андромеда намылила мочалку, принялась его тереть, начав с плеч и спины, перейдя на руки, и присела, чтобы удобнее было скрести ноги. Обнаружив перед собой мотающийся из стороны в сторону член, осторожно взяла его в руки и принялась мять в руках, делая вид, что моет. Потом, тряхнув тугим пучком волос на затылке, вскочила и задвинула Гарри под душ, интенсивно его там ополаскивая. Просунула сзади руку между ног и взяла в пригоршню яйца, бережно катая их между пальцами, другой рукой сжала член и издала неясный стон — или рык? — всем телом прижавшись сзади. Села на корточки, обвиваясь рукой вокруг ног, и заглотила член чуть ли не до середины.

      Из душа удалось выйти через час, да и то — лишь обещанием сразу бросить её на постель и к ней там присоединиться. Однако в спальне на небольшом столике уже ждал завтрак, наполняя комнату соблазнительными ароматами, среди которых чувствительный нос опознал кратковременное присутствие Беллатрикс.

      — Мерлин, а я проголодалась! — с удивлением воскликнула Андромеда, бросаясь обратно в ванную за халатом.

      Халат он отобрал и со смехом отбросил в сторону. Она было сначала насупилась из-за неловкости, которую продолжала испытывать от собственной наготы.

      — Прошу тебя, расслабься, — сказал Гарри, пододвигая ей кресло и галантно припадая губами к запястью. — Ты прекрасна, и лишь это важно.

      — Я не могу так сразу, — судорожно вздохнула она. — Мне нужно привыкнуть.

      Они провели несколько дней, сменяя яростную страсть, с которой набрасывались друг на друга, блаженной негой, в которой они сплетались, отдыхая и общаясь. Никто их не трогал, не считая исправно появляющихся в спальне завтраков, обедов и ужинов. Должно быть, сёстры понимали, до чего дорвалась Андромеда, и оставили их вдвоём. Не считая, конечно, редких напоминаний о себе посредством ненавязчивых знаков внимания, как это делала Беллатрикс, неизменно приносившая в небольшой вазе цветок, или мелких проказ вроде той, что учинила Нарцисса на второй день.

      — Это что? — с лёгким возмущением в голосе спросила Андромеда, когда Гарри поднял крышку со своей тарелки и обнаружил там фигурно скомканный предмет нижнего белья.

      — Трусики, — невозмутимо откликнулся он, поднося к носу и вдыхая аромат под её гневным прищуром. — Горячие!..

      Судя по нахмуренным бровям Андромеды, напоминание было адресовано ей. Нарцисса ясно дала понять, кому отдаёт свои трусики во владение. С Беллатрикс с её “господином и повелителем” и демонстрируемой покорностью наложницы из гарема такого вопроса вообще не возникало. И всё-таки интересно, как поведёт себя Андромеда, когда они наконец выползут из уютного гнёздышка её спальни, и она обнаружит поблизости сестёр… Тоже чего-то от него ждущих сестёр. Впрочем, может, те сами решат прекратить подобные отношения — кто же их знает?

      На четвёртый день на столе обнаружилась записка, адресованная ему.

      — Что там? — озабоченно спросила Андромеда, наблюдая за ним во время чтения.

      — Муди и Монтенберри собрались устроить набег на гнездо любителей лёгкой смерти, — пояснил он, с неудовольствием понимая, что веселье закончилось.

      По крайней мере, на время.

      — Как ты думаешь, у них получится? — как бы невзначай поинтересовалась она.

      — Не знаю, — пожал плечами Гарри. — В любом случае я собирался за ними приглядеть.

      — А я надеялась… — вздохнула она. — Мне так хорошо!

      — Так я же вечером вернусь, — недоумённо поднял он брови.

      — Я хочу с тобой! — внезапно заявила Андромеда.

      — Даже не думай, — возразил он. — Доберись до родителей и проведи вечер с Дорой.

      — А я сказала, что я пойду с тобой! — воскликнула она.

      — Солнышко, давай договоримся раз и навсегда — когда речь идёт об опасности… — начал он.

      — Да при чём тут это? — возмутилась она. — Я просто не хочу с тобой расставаться ни на секунду!

      — Ах, это! — понял он, отодвинулся вместе с креслом и похлопал себя по коленке: — Иди сюда, радость моя!

      Она осторожно уселась и немного поелозила, заставив член воспрянуть от близости голой попки. Гарри обнял её, крепко прижимая.

      — Так нам трудно будет разговаривать, — с сомнением признала Андромеда, очевидно, испытывая те же ощущения от его близости.

      — Так тебе труднее будет спорить, — улыбнулся он.

      Положив голову Гарри на плечо, она прикрыла глаза.

      — Солнце моё, если я буду знать, что ты в безопасном месте, я не буду попусту волноваться, — мягко сказал он, гладя её по спине. — Я не знаю, во что я втянул авроров, и холодная голова мне будет нужна, как воздух. Достаточно уже того…

      Он запнулся и замолк.

      — Понятно, — вздохнула Андромеда. — Всё понятно.

      — Белла не может не пойти, — покачал он головой. — Её же Обет её и убьёт, если я получу хоть одну царапину.

      — Да всё я понимаю, — снова вздохнула она, гладя его по груди. — Как бы мечтала оказаться на её месте!

      — Ты на своём месте, — улыбнулся Гарри. — Помни, это Белла похожа на тебя, а не наоборот!

      К счастью, драмы из похода за приключениями она и вправду устраивать не стала и выглядела весёлой и даже беззаботной, когда встретила его чуть позже в гостиной, где уже ждали Беллатрикс в походном облачении, Нарцисса в домашнем и Альфард в сюртуке для завоевания дамских сердец. Нарцисса так жалобно смотрела, что Гарри, извинившись, дошёл до ближайшего чуланчика, где в течение нескольких минут давал волю рукам и губам. Наказанием был гневный взгляд Андромеды, которым она его встретила по возвращении.

      Пистолет взял на крайний случай — он сильно рассчитывал на него в будущих стычках с Пожирателями Смерти, и демаскировать себя применением в присутствии авроров не собирался. Кроме того, на ту же перевязь на груди повесил не очень большой нож. Тоже на всякий случай. Попрыгал и заставил сделать то же самое Беллатрикс, заодно убедившись, что шарики грудей прыгают по-прежнему завлекательно. Взял её за руку и перенёсся в Лондон неподалёку от входа в Министерство.

      — Пора бы уже персональный портал завести, — задумчиво произнёс Гарри.

      — А камин? — поинтересовалась она.

      — В камин ходят все, кому не лень, — пояснил он. — И даже толком не закрыться. С порталом проще, поскольку его можно настроить на определённых пользователей и достаточно быстро можно уничтожить. Я хотел тебе что-то рассказать…

      — Это касается Андромеды? — прищурилась она. — Я бы могла предположить, что ты решил сделать её единственной своей фавориткой, но ровно до того момента, как поволок Цисси в угол с целью её там позажимать… Мог бы и меня захватить, если уж на то пошло…

      Наложив Репелло, он притянул Беллатрикс к себе, сжимая в руках ягодицы.

      — Лучше? — поинтересовался он.

      — Тьфу на тебя! — с лёгким укором заметила она. — Не посреди же улицы!

      — А кто нас заругает? — удивился Гарри.

      — Ну ладно, — согласилась она, кладя руки ему на плечи. — На самом деле, так тоже неплохо. Что ты хотел мне сказать?

      — Во-первых, я не принимал Волчье зелье уже четыре дня, — ответил он и замолк.

      Беллатрикс с минуту не мигая вглядывалась ему в глаза.

      — С какой-то стороны это даже обидно, — наконец нехотя произнесла она.

      — Обидно, что именно Энди меня излечила от недуга? — уточнил Гарри.

      — Именно, — подтвердила она.

      — То, что эффект накапливался, ты в рассмотрение не принимаешь? — усмехнулся он.

      — Я реалистка, — покачала головой Беллатрикс. — Может, иногда мои идеалы мешают мне адекватно мыслить, но тогда реальность сама мстит мне за небрежное отношение… Реалистка во мне напоминает, что именно тяга к Меде вызвала твой интерес к моей персоне…

      — Поверь мне, Белла, твоя персона проявила себя достаточно выдающейся со всех сторон, чтобы так просто потерять интерес, если даже Энди не будет мелькать в кадре, — улыбнулся Гарри.

      — Ну, спасибо, коварный обольститель, — серьёзно кивнула она и без замаха, но сильно, шлёпнула его по щеке.

      Подтянулась за шею, вставая на цыпочки и стала пристально выискивать что-то в его глазах.

      — Ну ты всё-таки оторва, — покачал он головой. — А если бы придушил?

      — Смотри-ка, даже пар из ушей не повалил, — удивлённо отметила Беллатрикс. — И вправду — она тебя вылечила!

      — Слушай, ещё раз без повода так сделаешь… — разозлился он.

      — А кто сказал, что без повода? — подняла она брови. — Я, между прочим, соскучилась брошенная ради молоденькой дурочки, у которой и попка-то не сильно лучше моей…

      — Хватит болтать, — оборвал Гарри. — Уж если про дурочек вспомнили, на себя посмотри.

      Обсуждать, у кого лучше попка, совсем не хотелось, потому что такой разговор однозначно привёл бы их в ближайшую подходящую для обстоятельной оценки гостиницу, в то время как совсем неподалёку авроры уже наверняка мазали щёки гуталином, прочно вставая на тропу войны.

      — Ещё ко мне пришла моя любимая, — сказал он.

      — Любимая? — хмыкнула Беллатрикс. — Это где ты уже успел? Насколько я знаю с твоих же слов, любимая у тебя только одна, и именно её гибель повлекла за собой счастье нам лицезреть тебя здесь!

      — А я и не говорил, что в кого-то влюбился! — заметил он.

      — Мог бы уже для разнообразия, — откликнулась она. — Например, в меня — я бы вдоволь поиздевалась над твоим безответным чувством. Погоди… Ты что-то говорил про то, что любимая живёт у тебя в сердце… Так ты про неё говорил? И что произошло? Как? Когда?

      — В первую ночь с Энди, — ответил Гарри, — когда она заснула, пришла Дафна, и мы с ней ещё пару часов… Занимались любовью, в общем.

      — Ну ты всё-таки маньяк, повелитель, — покачала она головой. — Умотал бедняжку Меду, а сам принялся влажно фантазировать о погибшей жене…

      — Я был уверен, что это всё по-настоящему, — пояснил он.

      — Спиртного я вроде тебе не приносила, — нахмурилась Беллатрикс, задумавшись. — Может, грибы не те попались? Я в грибах не очень понимаю, могла и неправильными тебя накормить… Температуры не было? Что ещё тебе привиделось?

      — Что я задал тебе хорошую порку, и ты три дня сесть не могла, — огрызнулся он.

      — Ха-х! — воскликнула она. — Ну точно галлюцинация!

      — Понимаешь, она ко мне уже приходила раньше, — пояснил Гарри. — В последний свой визит она мне напомнила, как готовить Волчье зелье… А до того — когда ещё зверем был и сходил с ума от мартовских мук, а она приходила и гладила меня по голове… Меня больше всего озадачило то, что Энди даже не проснулась, а мы ведь практически рядом с ней кровать трясли…

      — Последнее как раз было бы объяснимо, даже если бы твои похождения тебе не привиделись, — пожала плечами Беллатрикс. — Её во сне хоть убивать можно, хоть… — и она глупо хихикнула: — Кстати, если кому нравится делать это с безвольной куклой… В общем, разбудить её может только плач или крик Доры.

      — Понятно, — протянул он.

      — Ты мне лучше скажи, зачем я всё это выслушала? — дёрнула она его за воротник.

      — Я сильно рассчитывал, что хотя бы ты смеяться не будешь, — буркнул Гарри.

      — А, делов-то! — махнула она рукой. — Мог бы и приказать своей наложнице. Господин же всё-таки!

      — Я тебе сейчас покажу “господина”! — прорычал он.

      — С удовольствием на него взгляну, — кивнула она. — Только давай хотя бы до кустов дойдём!

      Тем не менее, несмотря на всю проявленную Беллатрикс язвительность и даже грубость, желание убить её так и не всплыло на поверхность. То есть возникало пару раз, но при этом не выходило за пределы того, что он испытал бы, надумай та же Нарцисса повести себя подобным образом. Ярости, заволакивающей небо красным, не было. Поэтому, немного поразмыслив, он протянул ей руку ладонью кверху, и она сразу в неё вцепилась, словно Нимфадора — в леденец на палочке.

      — Ты опять идёшь вприпрыжку, — в очередной раз напомнил он.

      — Я знаю, — беззаботно отмахнулась взрослая двадцатичетырёхлетняя девица.

      К приготовлениям к операции авроры отнеслись серьёзно. Начать с того, что неожиданно их оказалась довольно много — группа из порядка двадцати человек, сразу ощетинившаяся палочками в направлении Беллатрикс, едва они с Монтенберри зашли в помещение. Гарри намётанным глазом почти сразу отметил с десяток лиц, известных ему ещё по будущему.

      — И эти в курсе твоей бывшей компании, — покачал головой Гарри, с лёгким усилием задвигая сопротивляющуюся наложницу обратно за дверной косяк.

      — Друзья, ну я же предупредил! — громогласно воскликнул Муди. — Бдительность, конечно, никогда не лишняя, но мисс Блэк здесь для того, чтобы нам помочь!

      — Вешать таких на каждом суку! — раздался ленивый голос. — Хотя можно и поразвлечься сначала…

      — О, Долиш, — узнал Гарри. — Вам кто-нибудь говорил, что ваша жизненная позиция несовместима со спокойной старостью?

      — Это ты мне угрожаешь, что ли? — нагло спросил низенький аврор, подходя к Гарри и задирая голову.

      — Раздавлю, как клопа, — ласково пообещал Гарри.

      — Долиш, на вашем месте я бы трижды подумал прежде, чем пытаться оскорбить кого-либо из сестёр Блэк, — хмуро заметил Монтенберри, вклиниваясь между ними.

      — Закопают в ближайшем лесочке, — расплылся в улыбке до ушей Муди.

      — В том, что закопают, можете не сомневаться, — подтвердил ещё один знакомый, отделяясь от группы и подавая руку: — Здравствуйте, мистер Вазовски!

      — Здравствуйте, мистер Айронсайд, — откликнулся Гарри.

      — От лица дуэльного надзора прошу вас простить присутствующему здесь мистеру Долишу его грубую выходку, — официально заявил Айронсайд. — Даю слово, что подобного впредь не повторится.

      — Мисс Блэк? — позвал Гарри. — Как вы думаете, стоит простить мистеру Долишу его грубость?

      — Думаю, что можно вынести ему предупреждение, — согласилась она, осторожно высовывая носик из-за угла.

      — Почему предупреждение? — вмешался Муди. — Сначала же замечание!

      — Мисс Блэк имела в виду, что в следующий раз смывать придётся кровью, — спокойно пояснил Монтенберри.

      — Мне кажется, что во избежание кривотолков мистеру Долишу не стоит принимать участия в операции, — заметил Гарри. — С ним что-то случится, а подумают на меня!

      — Лугус, какого чёрта? — зло проговорил Долиш. — Почему какой-то сюртук здесь распоряжается?

      — Хоть я и старший здесь аврор, — откликнулся Айронсайд, — но операцией командует Монти. Можешь адресовать вопрос к нему.

      — Джон, тебе придётся остаться, — немедленно кивнул Монтенберри. — Гарри нам нужнее…

      — Кстати, с чего бы? — поинтересовался Айронсайд. — Насколько я его видел в деле, боец он очень и очень слабый.

      — Дело не в Гарри, — нашёлся Муди. — Просто с ним мисс Блэк. А мисс Блэк была самой способной ученицей Волдеморта, пока Гарри своим природным обаянием не убедил её в неверности выбора.

      Долиш, скрипя зубами, вышел вон, демонстративно по большой дуге обойдя Беллатрикс.

      — Докатились! — сказал кто-то рядом с Гарри. — Теперь мы предпочитаем Пожирателей Смерти старым проверенным кадрам!

      — Белла не Пожирательница, — мягко возразил он, даже не обернувшись. — И вы, Амелия, прекрасно это знаете.

      — Я ничего не знаю, — возразила Боунс резким тоном. — Я не знаю, отчего эти двое клоунов доверяют вам, и уж точно не знаю, могу ли доверять этой вашей мисс Блэк.

      — К сожалению, я не могу уйти, — покачал он головой. — Я эту кашу заварил, мне и расхлёбывать. В жизни себе не прощу, если с кем-то из вас что-то произойдёт по моей вине…

      — Слишком много пафоса, мистер Вазовски, — произнесла она заносчивым тоном.

      — Предлагаю дуэль, — так же надменно отозвался Гарри. — Проигравшая аврорша отправляется домой собирать сопли в платочек и играть в куклы…

      — Н-никаких дуэлей! — вмешался Муди. — Этого ещё не хватало. Эйми, пупсик, мы же обо всем договорились!

      — Пупсик! — хихикнула Беллатрикс.

      — А ещё мы договорились не называть меня на людях “пупсиком”! — прошипела Боунс.

      Гарри обернулся, с улыбкой наблюдая, как на лицо грозной аврорши наползает багровый румянец.

      — Простите, леди, я не знал, что мне стоило вас поздравить, — склонил он голову.

      — М-м, какое небо голубое! — протянул Муди, показывая на белый потолок.

      Монтенберри придвинулся к Гарри и деликатно кашлянул.

      — Я всё понял! — поднял брови Гарри.

      — Ну я это на всякий случай, — пожал тот плечами. Кашлянул уже громче и зычно провозгласил: — Коллеги, давайте ещё раз обсудим, кто чем занят!

      План был проработан на удивление превосходно. На вафельной основе из бисквитов, пропитанных ромом и обмазанных кремами разных цветов, был построен квартал, окружающий притон любителей лёгкой смерти. Из вафельного теста были очень правдоподобно отлиты фигурки авроров и предполагаемых злодеев, к которым были приделаны головы из маринованной вишни. Перила и горгульи были сделаны из безе, крыши покрыты глазурью, мостовая выложена шоколадом, а в фонтане поблёскивало желе. Это был блестящий, великолепный план!

      — На месте сектантов вот тут и тут на крышах я бы поставил наблюдателей, — негромко сказал Гарри, обращаясь к стоящему рядом Монтенберри. — Чтобы и сигнал успели подать, и сверху атаковать, если что… Это значит, что нужно послать нескольких человек, чтобы устранить эту угрозу.

      — Мы несколько дней осматривали окрестности с воздуха, — возразил тот. — И пользовались при этом мантиями-невидимками. Так что если и был какой-нибудь дозор, то спрятаться они бы не успели. А значит — и волноваться нечего.

      — Если противник глуп, то вовсе не обязательно повторять его ошибки, — пожала плечами Беллатрикс.

      — Вы считаете, нам стоит поставить туда своих? — задумчиво произнёс Монтенберри. — Лугус, что скажешь?

      — Я думаю, что мисс Блэк права, — кивнул Айронсайд, который не слышал, что говорил Гарри. — Руфус, Кингсли, идите-ка сюда! Дело есть!

      Гарри отломил кусок крыши и положил в рот, блаженно закатив глаза.

      — М-м! — произнёс он. — Вкусно!

      — Гарри, что вы делаете? — воскликнул Муди.

      — План нужно уничтожить, — пояснил он.

      — Зачем? — поинтересовался Монтенберри.

      — Чтобы никто не догадался, — с заговорщицким видом подмигнул Гарри.

      — Я до сих пор не могу понять, — покачал головой Айронсайд, — почему в той дуэли погиб именно Абраксас Малфой, а не вы!

      Муди хотел было заступиться, но поймав предупреждающий взгляд Беллатрикс, захлопнул рот.

      Выдвигались на место поодиночке, чтобы не привлечь внимания, а сбор был назначен уже у самого здания. Дом номер сорок три по Кривому переулку, в котором располагался Спайни Сёпент, клуб для джентльменов. Если перевести на обычный английский, то попросту стриптиз-клуб с чрезвычайно гибкими извивающимися полуголыми и совсем раздетыми девицами. По крайней мере, в две тысячи пятом оно так и было. Не то, чтобы Гарри был тогда активным поклонником их творчества… Но прийти с друзьями-аврорами посмотреть после тяжёлого рабочего дня, полного изнурительного сидения в кресле, изматывающих на протяжении нескольких часов бросков в корзину скомканными листами девственно-чистой бумаги и вытягивающих душу разговоров с коллегами про девушек и квиддич… После окончания рабочего дня можно было зайти и полюбоваться на стройных и гибких девушек, полирующих прелестями шесты на сцене и коленки богатых посетителей. Время от времени девицы, ухватив “полированные коленки“ за галстук или воротник, уводили в помещение для “частных уроков”, и там тоже полировали. Что именно — Гарри ещё во времена “до Дафны” выяснил совершенно точно. Поскольку любопытство детектива не позволило этой тайне остаться в стороне от внимания, то он в лучших традициях сыскного дела провёл натурный эксперимент, выступив в роли подсадной утки и агента под прикрытием. Внедрение прошло успешно во всех смыслах, — как, впрочем, и полировка, — предоставив бесценную информацию по интересующему вопросу. Впоследствии Гарри продолжал эксперименты, поскольку не подтверждённая опытом закономерность — и не закономерность вовсе…

      “Девицы” семьдесят пятого не впечатлили. Совсем не впечатлили. О, нет, конечно же, они, как положено всем “Спайни Сёпент”, были стройными и гибкими, но… В начале следующего тысячелетия как раз произошла “смена поколений”, и в клуб пришли молодые и дерзкие вчерашние выпускницы Хогвартса — а некоторые “ушли в профессию”, едва дождавшись совершеннолетия и, соответственно, даже окончания школы дожидаться на стали. Не все, конечно, были “вчерашними” в буквальном смысле этого слова, — к примеру, его школьная пассия Чо Чан, отучившись ещё и три года в Магической Академии во Франции, вернулась и отчего-то нашла своё призвание в этом деле, — и работала с душой и огоньком, — но Чо среди подружек была буквально самая “старая”, как хмыкнула в её сторону одна из фавориток заведения, тем самым лишив себя щедрых чаевых, которые как раз собирался ей оставить донельзя довольный результатами “полировки” аврор Гарри Поттер.

      То, что он увидел сейчас, вместе с Беллой под мантией-невидимкой пробираясь через зал, выглядело совсем по-другому. Гарри прекрасно себе представлял, сколько десятков лет помогут сбросить опытной ведьме тщательный уход за своим телом, зелья и колдовство. Если стройные и гибкие “труженицы шеста и подиума” выглядят на сорок, значит они как минимум вдвое старше. Все. Поголовно. То есть если они пришли “в профессию” в восемнадцати— или двадцатилетнем возрасте, то никакой “преемственностью поколений” здесь не пахнет уже полвека, самое меньшее. Теперь подтрунивание собственной галлюцинации над тем, что он переспал с “бабушкой Тэда”, Гарри мог встретить с усмешкой — Андромеда молоденькая девчушка на четыре года младше него, а вот уж в этом клубе “бабушки”, так “бабушки”!

      Дальше была своеобразная “приёмная”, в которой сгрудились авроры и замотанный в Инкарсерос и заткнутый Силенсио “секретарь”, которого должен был осторожно, не пробудив подозрений, снять опытный Айронсайд. Монтенберри подал знак, ближайшие к дверям авроры открыли их, и вся гурьба дружно ринулась внутрь. В довольно просторной читальной были расставлены шесть круглых столов, за которыми сидели люди.

      — Всем оставаться на местах! — рявкнул Муди. — Вы окружены!

      Вместо того, чтобы покорно поднять руки, посетители клуба дружно вынули палочки и ударили первыми. Редукто и Ступефаи срикошетили от щитов, выставленных аврорами, и теперь уже стражи порядка атаковали противника. Некоторые Любители Лёгкой Смерти попадали на пол, словив красный луч.

      — Морс Грасио! Морс Грасио! — закричало сразу несколько голосов, и в выбывших ударили заклинания их же подельников.

      Ещё несколько посетителей упало под меткими выстрелами авроров, и почти сразу их тоже прикончили свои. К засевшим в дальнем углу помещения через неприметную дверцу в стене добавилось ещё несколько человек, которые принялись методично “отстреливать” заклинанием Лёгкой смерти тех из посетителей, что не имели шансов уйти от авроров. Последние ещё не поняли, в чём дело, и продолжали поливать противников безвредными Ступефаями и Петрификусами, не замечая, что почти все их цели уже лежат на полу бездыханными трупами.

      — Прекратить! — крикнул Муди. — Ну перестаньте же!

      Гарри участия в побоище не принимал, и как только авроры перестали пулять заклинаниями, устремился в сторону заговорщиков. Те, не теряя времени на противостояние, дружно исчезли за той же дверцей. Гарри был уверен, что мог бы остановить парочку, но — из пистолета, который, конечно же, никому показывать не собирался. Добежав до двери, он с силой в неё ударил всем телом — безуспешно.

      — Есть же Алохомора! — напомнила Беллатрикс, без задержки оказавшаяся рядом. — Посторонись!

      Заклинание дверь тоже открыть не помогло. И у Гарри ничего не получилось, и у Монтенберри. Гарри быстро огляделся. Несколько авроров бродило между трупов и качали головами, проведя палочкой поверх — признаков жизни не обнаружено. Другие, встав на четвереньки, опорожняли желудки. Подошедший Муди без лишних разговоров ударил Бомбардой, разнося дверь в щепки. Беллатрикс крепко ухватила Гарри за локоть и упёрлась обеими ногами, задержав, когда он попытался первым выбежать на оказавшуюся за дверью лестничную площадку.

      Авроры побежали вперёд, потом двинулась Беллатрикс, которую Гарри машинально был вынужден пропустить вперёд перед дверным проёмом. На лестнице она очень резво побежала вверх — туда, где на пятом этаже слышался топот ног. Не дожидаясь его, шмыгнула в дверь, которая сначала привела в тесный коридорчик, а потом — в комнату, в которой на полу уже лежали остывающие тела почти всех сбежавших, а авроры вяло обменивались заклинаниями с парой оставшихся, надеясь протянуть время и как-то застать их врасплох, чтобы захватить живыми.

      — Стой! — крикнул он Беллатрикс, и она послушна замерла на выходе из коридора, став прекрасной мишенью для оборонявшихся. — Чёрт, отмена приказа! — в сердцах выкрикнул он, и она скрылась за углом.

      Несколько событий произошло почти одновременно и с неимоверной скоростью — буквально за долю секунды.

      — Морс Грасио! — воскликнул низенький колдун, запуская заклинание прямо в Гарри, который вдруг понял, что из тесного коридора ему особо никуда и не деться.

      — Протего! — сказал он, и в этот же момент тощий высокий старик чуть в стороне выкрикнул:

      — Редукто!

      Одно из заклинаний должно было уничтожить щит, а другое… Ко всем прочим неприятностям, они шли на разной высоте, и пока он не понял, какое рассеется на Протего, бесполезно было пытаться приседать или подпрыгивать. Решив, что идущее вдоль пола Редукто, если и покалечит, то, может, не убьёт, Гарри приготовился нырнуть. На пути между ним и стремительно несущимися сгустками магии встала Беллатрикс, которой и двинуться-то для этого пришлось буквально на пару десятков сантиметров.

      — Акцио, кресло! — произнёс Гарри.

      В последний миг ему удалось призвать к себе наименее тяжёлый предмет в комнате, да ещё и точно подгадав траекторию, чтобы он оказался как раз на пути заклинания. Ещё успела запоздало мелькнуть мысль, что Беллатрикс не выставила щит, хотя должна была успеть. Заклинания врубились в кресло почти одновременно, и кресло с хрустом ломаемых костей снесло её, отбросив на Гарри.

      — Редукто! Редукто! — повёл он палочкой, метя в тощего.

      Поймал Беллатрикс, у которой от столкновения с ним ещё что-то хрустнуло, и осторожно уложил на пол, краем глаза успев заметить, что полурослик шмыгнул в дверь, которая, как оказалось, вела на ещё одну лестницу.

      — Белла! — позвал он, лихорадочно соображая, что делать.

      Пераспера так и не успела научить его хотя бы элементарным заклинаниям для исцеления. Она не шевелилась и едва дышала, и от паники у него начали трястись руки.

      — Пусти! — оттолкнула его Минт, опускаясь на колени рядом. — Я ей займусь, не волнуйся. Помоги лучше парням!

      Не волнуйся, как же! Ярость — но не та безумная и беспросветная, для спасения от которой он глотал Волчье зелье, а другая, благородная и священная… но не менее беспощадная — затопила его по самую макушку. Беллатрикс, которая дурашливо называла его господином и повелителем, одновременно преданная и строптивая, умница и защитница, встала между ним и его смертью и теперь изломанной куклой лежит на полу. Обезглавленный тощий распластался в том же месте, где в него попало Редукто, а вот низенький… Вскочив на ноги, Гарри за секунду пересёк помещение, выскочил на лестницу, в один большой кошачий прыжок преодолел пролёт вниз, в полёте успев выбить окно на площадке и заметить квадратные глаза Лугуса Айронсайда. Приземлился и снова толкнулся, выпрыгивая в окно четвёртого этажа.

      Волшебники в целом, конечно, крепче магглов. Иначе даже элементарный Экспеллиармус убивал бы на месте, поскольку побочным эффектом заклинания в умелых руках был удар, словно кувалдой. Поэтому для волшебника четвёртый этаж — это всего лишь сломанные ноги, а не перелом позвоночника. Хотя в первом, конечно же, тоже приятного мало… Впрочем, всегда же можно попытаться использовать Агаменти — зависит от сноровки и крепости руки, которая держит палочку с бьющей в землю струёй воды. Заодно и осколки стёкол разнесло в стороны. Падение, перекат… Неподалёку хлопнула дверь в соседнюю парадную.

      — Акцио, балкон! — призвал Гарри, лишь в последний миг запоздало подумав, что не всегда всё-таки Магомет идёт к горе.

      Но нет — внезапно сработало, и перила резко рванули ему навстречу. Точнее, он сам взлетел на третий этаж. Уцепиться было не за что, и ещё в полёте он переменил цель:

      — Акцио, подоконник!

      В воздухе оттолкнувшись рукой от балкона, он развернулся, и его понесло в другую сторону.

      — Акцио, труба! — скомандовал он и взлетел над крышей. — Финита!

      Его отпустило. Приземлившись на ноги, он опять перекатился, чтобы погасить скорость, и поспешил в сторону чердачного окна. Опоздал. Низенький, выскочив оттуда, опешил всего на мгновение, увидев погоню.

      — Ступефай! — сказал Гарри, но тот шмыгнул в сторону, оставив заклинанию лишь сбить штукатурку с кирпичной кладки, и с неожиданной скоростью посеменил к соседнему выходу на крышу.

      Ловко увернувшись от ещё пары Ступефаев, противник с ходу влетел в предупредительно распахнувшуюся дверь, которую Гарри успел захлопнуть, — но уже за его спиной, — и скрылся, снова шмыгнув вниз по лестнице. Хлопнув себя по лбу, Гарри не раздумывая перелетел через ограждение крыши, цепляясь за край водосточной трубы. Жалобно звякнула скоба, вырываясь из стены, но он уже скользнул вниз, делая напрасной попытку трубы размозжить ему голову о мостовую. Скобы вылетали из стены одна за одной, и редкие зеваки побежали в стороны он заваливающейся на них жестяной конструкции. Снова притормозив у земли, он приземлился, перепрыгнул через трубу, которая как раз полностью рухнула, подняв облако скопившейся на ней пыли, и забежал в парадную.

      Лишь для того, чтобы увидеть тень коротышки, который скрылся через чёрный ход. Теперь ему не уйти! Дверь выходила в узкий проход между книжными магазинами Визжадс и Обскурус, а оттуда — в самый конец Косого переулка. Направо был выход, и беглецу логичнее было бы двинуться туда, чтобы сначала затеряться в толпе, а потом и вовсе скрыться в маггловском мире, но тот перехитрил самого себя, видимо, придя к тому же заключению, и рванул налево — в аллею Памяти. Конечно, ножки у него были очень проворные и быстрые, но от Гарри, который к своим новым габаритам получил ещё и часть кошачьей ловкости и скорости, убежать ему не было никакой возможности. Осознав свою оплошность, в панике он совершил ещё ошибку, попытавшись спрятаться в довольно широком проходе между таверной и постоялым двором.

      — Морс Грасио! — только и успел крикнуть он, едва его преследователь появился из-за угла, но Гарри, выставив щит, с ходу запрыгнул одной ногой на стену и притянул себя к балкончику таверны.

      — Акцио, балка! — приказал он. — Экспеллиармус!

      Когда он приземлился на землю, в его руке уже была палочка беглеца, которого немилосердно швырнуло о стену, а тот теперь кряхтя пытался подняться на ноги.

      — Кхе, кхе, — прокашлялся низенький. — Кхе, добрый господин…

      Гарри с удивлением на него смотрел. Сомнения не было в том, как его зовут — кругленький коротышка с редкими рыжеватыми волосами, крупным острым носом, глазами навыкате, выдающимися верхними резцами, которые даже в его дыхание добавляли свист, так заискивающе ему улыбался, так подобострастно при этом кланялся, что одни лишь эти ужимки в исполнении даже, к примеру, совершенно непохожего Кингсли Шаклболта несомненно выдали бы кровное родство, а уж внешность… Прошлое… точнее, будущее болезненным стуком крови зашумело в ушах, как наяву напомнив о той ночи на кладбище, когда умер Седрик.

      — Петтигрю, мой господин, хе-хе, — потирая короткие лапки, с готовностью представился беглец, хотя его об этом никто даже не просил. — Паркер Петтигрю к вашим услугам, — подумал ещё и добавил: — Хе. Хе.

      — Что это было? — спросил Гарри, приблизившись достаточно, чтобы говорить, не напрягая голоса. — Почему вы всех убили?

      — Хе-хе, мой господин, — угодливо оскалился Петтигрю. — Никто не должен узнать…

      Гарри подумал, что, добравшись до Беллатрикс, — когда эта неразумная идиотка очнётся, разумеется, — перво-наперво строго ей запретит когда-либо называть его “господином”. Нет, конечно, из её уст, да ещё и щедро сдобренное иронией и сарказмом, это звучало мило и даже немного возбуждающе…

      — О чём? — нетерпеливо рыкнул Гарри. — О чём никто не должен узнать?

      — Я не смогу сказать, хе-хе, мой господин, — потёр лапки Петтигрю. — Все мы принесли Обет…

      Обет можно обойти. Если он был составлен впопыхах или небрежно, то его можно обойти. Есть и оборотная сторона небрежности — Обет может убить в тот момент, когда потребовавший его ожидает в наименьшей степени. Как вот Беллу, к примеру, которая из-за дурости Гарри должна грудью встречать каждое летящее в него заклинание — иначе неминуемо погибнет. А этот субчик ещё расскажет ему всё, что знает…

      — Встать на колени спиной ко мне, — приказал он. — Руки за голову.

      — С почтением и радостью, хе-хе, мой господин, — ощерился Петтигрю, выполняя указание.

      За спиной послышался шорох, и Гарри отпрыгнул в сторону раньше, чем мозг осознал опасность.

      — Редукто! — раздался звучный вопль, мимо прошуршало заклинание и угодило точнёхонько в шею пленника.

      Полностью не оторвало, но перебило позвоночник и опрокинуло голову на грудь. Тело начало медленно заваливаться вперёд, фонтанируя кровью из разрубленной шеи. Ещё раньше, чем заклинание попало в Петтигрю, Гарри уже успел извернуться.

      — Экспеллиармус! — произнёл он, и в левой руке оказалась ещё одна палочка, добавляясь в коллекцию.

      Нападавший, сверкнув пятками, отлетел на дальнюю сторону аллеи, чудом избежав по пути столкновения с волшебным дубом, растущим точно посередине. Задавив в себе порыв посмотреть, не нужно ли чем-нибудь помочь Петтигрю, Гарри побежал к убийце, который как раз начал шевелиться, приходя в себя.

      — Мистер Вазовски! — выдавил Долиш, с трудом усаживаясь. — Ну зачем же так?.. А хорошо вы меня приложили, не ожидал! Что это за заклинание было?

      Говоря всё это, он перевернулся на колени и начал вставать, но Гарри толкнул его ботинком в зад, заваливая на мостовую. Он как раз опирался на руки, и оттого не успел их из-под себя вытащить. Раздался отчётливый хруст — то ли выпавших зубов, то ли сломанного носа. Гарри от души надеялся, что и того, и того. Долиш злобно хрюкнул, переворачиваясь, и снова сел.

      — Что ты себе позволяешь, салага? — спросил он, глядя исподлобья. — И где моя палочка?

      Гарри собрался было вздохнуть с сожалением, увидев лишь разбитый нос, но Долиш сплюнул-таки пару зубов, мигом поправив ему настроение.

      — Потрудитесь объясниться, любезнейший, — широко улыбнулся Гарри. — Что это такое вдруг случилось с беднягой Петтигрю?

      — Можешь меня поблагодарить, — высокомерно задрал нос Долиш, что-то нащупал языком во рту и выплюнул ещё один зуб. Всё лучше и лучше! — Я спас тебе жизнь. Этот опасный преступник собирался на тебя напасть! Убил бы и не поморщился!

      — Нисколько не сомневаюсь, — согласился Гарри. — На коленях, да ещё и спиной ко мне! Вот, держите!

      Он бросил Долишу волшебную палочку, — чужую, естественно, — с презрительной улыбкой наблюдая расцветающее на лице аврора — впрочем, теперь он уже не сомневался, что бывшего — выражение хищника, запустившего когти в добычу.

      — Реду… — махнул он палочкой, но Гарри просто с силой наступил ему на руку, кроша пальцы.

      — Конфундо! — приказал он.

      Долиш, не расслышавший самого заклинания, оказался не готов отразить его напор, что не в последнюю очередь усугублялось болью в хрустящих под ботинком Гарри фалангах.

      — Как тебя зовут? — спросил Гарри. — Отвечай, быстро!

      — Джон Долиш, аврор! — скороговоркой выпалил тот, роняя на грудь крупные слёзы.

      — У Петтигрю, между прочим, сын остался, — заметил Гарри. — Почему ты его убил? Отвечать!

      — Он проболтался бы! — немедленно откликнулся Долиш. — Он должен был замолчать!

      — Проболтался бы — о чём? — не понял Гарри. — Отвечай! Что он не должен был мне сказать?

      — Я не могу! — через силу выдавил Долиш, синея лицом.

      — Имя! — выкрикнул Гарри. — Скажи мне имя!

      — Я не… — захрипел Долиш, завалился на спину и скорчился, хватаясь за горло, которое как будто сдавило невидимой удавкой. — Он…

      Конфундус в нём явно боролся с Обетом, и борьба шла не на жизнь, а на смерть. Из ушей и глаз Долиша пошла кровь, почти сразу полилась из носа. Дёргаясь в конвульсиях, он перевернулся набок, и из горла тоже хлынула кровь. Камни мостовой, впрочем, исправно глотали неожиданную добычу. Гарри ошарашенно смотрел на ещё подёргивающийся труп, и перед глазами стояло спокойное лицо Беллатрикс. Беллатрикс, которую он сам, по своей злобе, обрёк на такое вот…

      — Что происходит, Гарри? — спросил с трудом переводящий дыхание Монтенберри, который как раз прибежал к месту трагедии.

      Или казни? С последним Гарри ещё не определился, не понял, насколько в нём было сильно подспудное желание привести Долиша к такому исходу.

      — Разве не видишь, Монти? — мрачно откликнулся Муди, вставая у другого плеча. — Он выхаркал свои внутренности, что указывает на неисполненный под Конфундусом приказ. Кровь из ушей и глаз — смерть от нарушенного Непреложного Обета.

      — То есть Гарри задал ему вопрос под Конфундусом… — задумчиво произнёс Монтенберри.

      — Скорее всего, спросил, кто всю эту кашу заварил, — покачал головой Муди. — Думаю, после этой бойни как минимум полдюжины наших парней надолго обоснуются в Мунго.

      — Мистер Вазовски? — воскликнул Айронсайд, который тоже присоединился к ним. — Марти, Ал, что произошло?

      — Долиш, оказывается, был настоящей крысой, — поморщился Монтенберри. — Он дал Непреложный Обет неизвестному хозяину, и Обет убил его при попытке разговорить.

      — Мы правильно всё сказали, учитель? — поддакнул Муди.

      — Учитель? — не понял Айронсайд.

      — Я так тронут вашими успехами, — процедил сквозь зубы Гарри, — что сейчас либо расплачусь от умиления, либо обделаюсь от переполняющей меня гордости. Что с Беллой, кто-нибудь знает?

      — Белла была без сознания, когда я спешно покинул поле боя… бойни, устремившись за вами, — откликнулся Монтенберри. — Минт… мисс Бангалот просила вам сказать, что всё будет в порядке.

      — Она неплохой целитель, хоть и шебутная немного, — заверил Муди.

      — И всё-таки, объяснит мне кто-нибудь… — подал голос Айронсайд.

      — Курсанты Муди и Монтенберри к вашим услугам, — перебил его Гарри. — Они всё расскажут. Мне нужно идти.

      — Да, конечно, мистер Вазовски, — с виноватым лицом спохватился Айронсайд. — Простите, я не подумал!

      Когда Гарри добрался обратно в разгромленный клуб, Беллатрикс по-прежнему была без сознания. Он невольно вздрогнул от вида её вытянутой в струнку фигуры и бледного лица, но “шебутная”, как точно отметил Монтенберри, Минт была спокойна и беспечна — ни малейшего следа скорби, и он успокоился, подмечая детали — неясное сияние, обернувшееся вокруг торса и продолжающееся под неё, словно узкое неудобное ложе, вытянутые вдоль тела руки с розовыми ногтями. Самым удивительным было обнаружить поблизости Боунс, которая стояла на коленях, водя палочкой над головой Беллатрикс, и тихо о чём-то переговаривалась с Минт, перебиравшей зелья в своей сумке.

      — О, вот, нашла! — воскликнула та, вытаскивая на свет пузырёк с жидкостью сиреневого цвета, взболтала , открыла пробку и влила себе в рот.

      — Я думал, ты больную лечишь, — заметил Гарри, усаживаясь рядом прямо на пол.

      — Ой, да тут самой нервы не успеваешь поправить, — отмахнулась Минт. — Ты видел — столько трупов!!!

      — И как же поживает злоумышленник, за которым вы так резво погнались? — холодно поинтересовалась Боунс.

      Гарри развернулся к ней всем телом и пристально поглядел в глаза. Через двадцать секунд она сдалась и отвела взгляд.

      — Что за дурацкие манеры? — раздражённо произнесла она. — Ничего страшного с вашей Пожирательницей не случилось… — Гарри продолжал молча на неё глядеть, и она всплеснула руками, сдаваясь: — Мы с Минт обнаружили пару сломанных рёбер и ключицу. Было вывихнуто левой запястье и все пальцы на правой руке. Левый мизинец и левая коленная чашечка раздроблены, ушиб грудной клетки и вывих шеи. Было подозрение не трещину в черепе, но всё оказалось в порядке. Переломы мы зафиксировали и с помощью зелий запустили процесс исцеления. Мизинец собрали за полминуты, а с коленной чашечкой пришлось повозиться. Ушибы вылечатся мазями, вывихи мы исправили, выздоровеют они вместе с переломами. Скорее всего, примерно неделя уйдёт на то, чтобы Пожирательница Смерти снова встала на ноги и была полностью готова к сбору душ для своего Тёмного Лорда. Довольны?

      — Она будет спать ещё три дня, — мягко заметила Минт. — Повреждения мелкие, но их много, и самое лучшее решение, чтобы избавить её от боли — это сон. Как видишь, мы сотворили под ней носилки для переноски, так что можешь забрать её домой — я только не уверена, что ты справишься с трансгрессией в одиночку.

      — Придумаю что-нибудь, — рассеянно кивнул Гарри, доставая из кармана сигнальный галлеон, чтобы послать сообщение.

      Боунс. нетерпеливо кашлянула.

      — Ах, да, — кивнул Гарри, поднимаясь на ноги, и поклонился. — Прежде всего хотел бы поблагодарить вас обеих, особенно вас, Амелия, за то, что позаботились о дорогой моему сердцу Пожирательнице Смерти, — Боунс хотела что-то недовольно возразить, но он махнул рукой и снова сел рядом. — Может, со стороны и не видно, но я искренне вас уважаю. Нет, я не испытываю к вам дружеских чувств, но поверьте — моё уважение очень велико, — она снова хотела что-то сказать, но Гарри опять не позволил. — Я понимаю, как вам неудобна эта сцена, но вы должны знать, что мы оба попали в эту ситуацию лишь потому, что мисс Блэк заслонила меня от заклинания, которое либо убило бы меня, либо покалечило. Мне бы хотелось, чтобы вы в своей оценке её личности больше обратили внимание на поступки, а не на мифическую принадлежность к известной террористической ячейке.

      — Я поняла, мистер Вазовски, — сурово кивнула Боунс. — Это не исключает…

      — Всё, — остановил её Гарри. — На сегодня тему закрыли. Вернёмся к вашему вопросу. Беглецом оказался некий Паркер Петтигрю, которого я догнал в аллее Памяти. Я обезоружил его и собирался арестовать, но как раз в этот момент бывший аврор Долиш убил его. Я наложил на мистера Долиша Конфундус и спросил его, по чьему приказу он это сделал. После этого он умер от почти моментальной потери крови…

      — Нелицеприятное зрелище, доложу я вам, — поддакнул Муди, появляясь из коридорчика. — Расслабились все мышцы, и вонь стояла… Такое ощущение, что человек из одного дерьма состоит!

      — Тот человек — да, — согласился Гарри. — Состоял.

      — К вам гости, мистер Вазовски, — анонсировал Монтенберри, освобождая дорогу появившимся сёстрам Блэк.

      — Да-да, нам пора, — согласился Гарри, поднимаясь. — Мисс Боунс, мисс Бангалот, честь имею.

      — Я подумаю над вашими словами, мистер Вазовски, — кивнула Боунс. — В том, что люди не всегда таковы, какими они видятся со стороны, я с вами согласна.

      Муди подал ей руку, она поднялась и неловко шагнула к нему, явно испытывая неловкость оттого, как он прилюдно притягивал её к себе за талию. Андромеда хмуро кивнула Нарциссе, и они легко подняли ложе, на котором лежала спелёнутая заклинанием сестра. Гарри встал по центру, взяв носилки под мышку, и сёстры дотронулись до него, давая знак, что готовы к переносу. Он взмахнул палочкой, и через несколько секунд все четверо очутились в спальне Беллатрикс.

     — Как ты мог? — кричала на него Нарцисса, пытаясь попасть маленьким кулачком. — Тебя, что, совсем из дома нельзя отпускать? Как ты допустил, чтобы Белла попала в беду?!

      Собственно, орать она начала совсем не сразу. Сначала, сразу после того, как Беллатрикс уложили в постель, резво раздела её догола, не сильно смущаясь присутствием Гарри, а потом провела минут пятнадцать, проверяя состояние. Принесла каких-то мазей, втёрла в повреждённые места — которые проступали синим или красным на бледной коже — а затем плотно укутала и поцеловала в лоб. После чего и начала поносить Гарри, на чём свет стоит. Гарри даже не пытался огрызаться или оправдываться — он был виноват в ранениях Беллатрикс от начала и до конца. И в том, что беспечно влетел в ловушку, не озаботившись разведкой, и в том, что позволил там оказаться Беллатрикс, и в том, что плохо подготовил ученицу.

      — Цисси, перестань! — раздражённо произнесла Андромеда. — Ты прекрасно знаешь, что ничего такого Гарри никогда не допустил бы.

      — Он её по-прежнему ненавидит! — выпалила Нарцисса. — Моя сестра лишь игрушка для этого бездушного монстра!

      — Перестань! — устало покачала головой Андромеда.

      — Нет, Гарри, ты уж скажи мне! — продолжала кипятиться Нарцисса. — Подспудно ты ведь хотел её убить, правда? Ты ведь всё ещё боишься какого-то мифического будущего, не так ли? Тебе кажется, что всем было бы лучше, если бы моей сестры не стало?

      — Ты переходишь границу, Цисси, — сообщил он.

      — А что будет, когда я её перейду? — выкрикнула она, наседая. — Дашь мне розог? Это даже не смешно!

      — Нет, Цисси, мы с тобой просто-напросто крепко поссоримся, — пожал он плечами. — Если это то, чего тебе хочется, то, пожалуйста, продолжай.

      — Силенсио! — скомандовала Андромеда, и Нарцисса, которая так и не собиралась угомониться, гневно вытаращила на неё глаза. — Я тебя не расколдую, пока не увижу, что ты перестала ругаться на Гарри. Ты бы так переживала, когда она собиралась в тренировочный лагерь к Волдеморту!

      Нарцисса надула щёки и сердито всплеснула руками.

      — Финита! — вздохнула Андромеда, и та сразу, без разговоров, подошла к Гарри и обвила руками торс.

      От её объятий он почувствовал, как рот невольно расплывается в широкой улыбке, обнял тоже и поцеловал в макушку.

      — Я кругом виноват, — произнёс он. — Не уследил, и она попала под удар. Прости меня. Вы обе простите.

      — Да ни в чём ты не виноват, — нехотя возразила Нарцисса. — Ты же знаешь Белку — хлебом не корми, дай в драчку влезть. Меда права — всё могло закончиться гораздо хуже, если бы она не попалась тебе в руки.

      — Что-нибудь новое узнала во время осмотра? — поинтересовался он.

      Вопрос не был праздным — и в будущем он слышал от разных людей, что у Нарциссы талант к целительству, да и здесь, в семьдесят пятом, Альфард успел с ним поделиться успехами любимой племянницы. Она вполне могла заметить что-нибудь, что пропустили Минт с Боунс.

      — Те, кто помог моей сестре, сделали это очень качественно, — откликнулась она. — Я им не менее благодарна за заботу, чем ты. Я приготовлю питательное зелье, которое можно просто наносить на кожу, и оно будет всасываться непосредственно. Через три дня, когда переломы зарастут, можно будет её разбудить.

      — Я могу с ней остаться? — спросил Гарри.

      — Конечно, — ответила она и хихикнула: — Только без этих твоих глупостей!

      — Вот именно! — строго добавила Андромеда. — Чтобы ни-ни! А то знаю я тебя!

      И подмигнула перед уходом. Интересно, что же она такое знает? Гарри полностью разделся и забрался к Беллатрикс под одеяло. Лёг повыше, чтобы её голова оказалась у него под мышкой, и свернулся калачиком, гладя волосы. Отчего-то не ощущалось ни удовлетворения от хорошо сделанной работы, ни торжества победителя — наоборот, чувство было такое, будто извалялся в дерьме и ещё какой-то мерзости, которая теперь обволакивала и липла со всех сторон. Казалось бы, блестящий захват гнезда опасных заговорщиков, да ещё и без потерь, если не считать собственную дурную наложницу. Но нет — захват обернулся горой из четырёх десятков трупов, в которую противники запрыгивали, веселясь и дурачась, а авроры, из тех, что помоложе и позеленее, от этого зрелища медленно, но верно съезжали с катушек. И лишь Беллатрикс, сохранив холодный и ясный ум, грудью бросилась под заклинания, во мгновение ока позабыв недели интенсивных занятий. Да и сам он хорош — пока она бежала впереди по лестнице, всё пытался заглянуть под подол платья вместо того, чтобы рыскать взглядом по сторонам…

      Проснулся оттого, что кто-то сел рядом на кровать и потрепал по плечу. Было достаточно темно — долго же он спал!

      — Гарри! — шепнула на ухо Андромеда, щекотно касаясь губами. — Пойдём, я тебя покормлю!

      — Я не хочу есть, — отозвался он.

      — Глупости! — прошипела она в ответ. — Хочешь! Ты устал, и тебе нужно поесть — иначе на людей бросаться начнёшь!

      Ужин на двоих, как оказалось, подавали в той же комнате, где Гарри провёл предыдущие четыре ночи. В уютном полумраке на столе стояли две свечки, а посредине — роза. Бутылка красного вина, которое, правда, он не очень любил, уже была откупорена — оставалось лишь разлить. Угощение было подано на европейский манер — салат, на закуску жареные креветки и брускетта, а основным блюдом для него шли бараньи котлетки, а для хозяйки — жареный палтус. Гарнир у обоих был одинаковый. Десерта на столе не было, и Гарри усмехнулся — что ему достанется на сладкое, было ясно и без намёков.

      Ужин оказался выше всяких похвал — было понятно, что Андромеда вложила душу в его приготовление. То ли вырвавшись из спальни, в которой они провели три дня подряд, не вылезая, настолько соскучилась по готовке, что решила переплюнуть саму себя, то ли таким образом пыталась выразить свои чувства. Впрочем, не только Андромеда — под салфеткой снова нашлись трусики, которые Гарри украдкой спрятал в карман халата.

      Прекрасная собеседница не стала утомлять расспросами, как прошёл день — бессознательная сестра на носилках могла служить красочным экспонатом. Вместо этого поведала, как она сразу после его ухода отправилась к родителям и провела там всё это время с Нимфадорой, по которой успела истосковаться. А то, как малышка бросилась ей на шею, даже заставило сомневаться, правильно ли она поступила, решившись на несколько дней потерять голову. Слушая её рассказ про день, который она провела с дочерью, Гарри невольно любовался тем огнём, который загорался в ней при упоминании Нимфадоры, радостным блеском в глазах, тёплой улыбкой и смущённым румянцем, которым Андромеда покрывалась каждый раз, когда обнажала свою душу. Почувствовав его разгорающийся интерес, она протянула через стол руку, но вовсе не для того, чтобы ударить током, как это у неё получалось в последние дни, а чтобы влить через пальцы щедрую пригоршню тепла. Вкусный ужин задобрил его, вино отодвинуло заботы на задний план, а мягкие тени свечей разгладили смятение в душе.

      Гарри поражался, насколько хорошо она его изучила с тех пор, как Блэки приютили у себя найдёныша. Ей вовсе не нужно было слов, чтобы угадать его состояние и точно узнать, чего он хочет. Это было особенно странно, потому что до того она сама же и держала его на расстоянии. Может, именно близость повлияла на её восприятие? Как бы то ни было, но когда пришла очередь десерта, он обнаружил себя окружённым нежностью и лаской. Оказавшись в постели, Андромеда не накинулась на него со столь теперь знакомым ему голодом, а завернувшись в его объятья, превратилась в мурлычущую кошку, с прикрытыми глазами изгибающуюся в руках и льнущую к телу. Он даже пропустил момент, когда оказался в ней, и лишь с нежностью отметил чуть позже, когда её затрясло и выгнуло во время кульминации. Чуть позже она точно уловила, когда на него накатило умиротворённое опустошение, и заснула, крепко вжавшись в него попкой, так и не выпустив из своего тепла.

      Впрочем, проснулся он один и обнаружил, что Андромеда уже встала и успела куда-то убежать. Гарри встал, тщательно помылся и первым делом направился проведать Беллатрикс — которая, как ни странно, так и лежала в своей постели, прикрыв глаза. Неожиданно.

      Завтракали они втроём. К тому же, полностью наплевав на традиции — за небольшим столиком на террасе, где сидели так тесно, что коленки девушек постоянно его задевали. Как будто бы невзначай, конечно же. Гарри покончил с трапезой первым — несмотря на втрое большую порцию — и откинулся на спинку стула, любуясь сёстрами. Второй закончила Нарцисса и тоже отстранилась с чашкой чая в руке, заплетя ножки вокруг его голени.

      — Я хотела спросить разрешения удалиться из поместья на некоторое время, — неожиданно сказала она, заставив Гарри поперхнуться и закашляться.

      Села и заботливо похлопала его по спине под заинтересованным взглядом Андромеды.

      — Цисси! — выдавил он и ещё пару раз кашлянул, прочищая горло. — Какого чёрта? И вообще, что это было вот только что?

      — Я сказала… — с проказливой улыбкой начала егоза, но Гарри её оборвал.

      — Я прекрасно понял, что ты мне сказала! — раздражённо заметил он. — Я лишь не понял, какого чёрта… Даже Белле, хоть она иногда и называет себя моей рабыней, и то не пришло бы в голову…

      — Напрасно ты так думаешь, — покачала головой Андромеда. — Всё-таки ты хозяин в этом доме, и мы должны…

      — Все, кто так думает, должны проваливать на все четыре стороны! — взъярился он.

      — Тш-ш! — миролюбиво попросила Нарцисса, захватив его руку и гладя. — Раз ты так считаешь, то не должен отказывать мне в праве на собственное мнение по этому поводу, правда?

      — Это всё казуистика, — сокрушённо помотал он головой, постепенно успокаиваясь. — Ты не должна так себя вести! И Энди не должна! Мне достаточно головной боли оттого, что Белла вынуждена меня слушаться!

      — Гарри, милый, — улыбнулась Нарцисса, как бы невзначай показывая зубки, — ты не понимаешь. Я хочу тебя слушаться.

      — Ты правда не понимаешь? — удивлённо подняла брови Андромеда.

      Он лишь удивлённо открыл рот под их совместным натиском.

      — Ты для меня не просто… хм… друг, — пояснила Нарцисса, стрельнув глазками в сторону сестры. — Ты для меня… А знаешь, ты для меня и вправду друг. И, кроме того, старший товарищ, взрослый, на которого я рассчитываю, когда мне нужен совет.

      — Я тоже, — добавила Андромеда. — Я тоже рассчитываю. Если мне нужна помощь, ещё несколько месяцев назад я пошла бы к папе… И то не всегда.

      — В отличие от него, я уверена, что ты меня всегда правильно поймёшь, — проворковала Нарцисса.

      — В отличие от дядюшки, твой совет не будет порождением его беспечного отношения к жизни, — пожала плечами сестра.

      — А кроме того, я не прочь заслужить похвалу, — игриво склонила головку Нарцисса.

      — За что? — снова вскипел Гарри. — За то, что ведёшь себя, как послушная девочка?

      — Нет, за то, что сама придумала кое-что, — радостно сообщила она, чуть не подпрыгнув на стуле.

      Гарри даже на мгновение подумалось, что она вот-вот покажет ему язык. Не показала, а жаль…

      — Ну хорошо, — прищурился он, снова откидываясь на стуле. — Рассказывай, что ты придумала. Если я сочту твою идею стоящей внимания, то милостиво соглашусь потерпеть твоё отсутствие… некоторое время.

      — Вот видишь! — радостно воскликнула она.

      Появился Добби, чтобы убрать со стола. Его немного шатало, а глаза подозрительно блестели, и Гарри заподозрил, что свояк-домовой из знаменитого своей эльфийской сивухой села Джубатыки снова прислал ему посылку. Андромеда подтянула юбку до колен, оголяя ножки, и сложила ноги Гарри на колени. Пристально за ней наблюдавшая Нарцисса сделала тоже самое и на несколько минут замолкла, наслаждаясь гладящими стопу руками Гарри.

      — Так о чём это я? — встрепенулась она.

      — О том, как тебе приятно было доверить мне ножки, — подсказал Гарри.

      — Ты бука, Гарри, — откликнулась Нарцисса. — Я тебе хотела рассказать про свою задумку. Я хочу стать самым крупным специалистом по Непреложным Обетам в Британии, а то и во всём мире!

      Торжественно это всё произнеся, она замолкла, ожидая, по всей видимости, как минимум аплодисментов.

      — Прекрасная цель! — похвалил Гарри, ничего не поняв.

      — Похоже, мы с тобой немного перехвалили нашего… хм… общего… хм… друга! — с неприкрытым сарказмом в голосе заметила Андромеда, выразительно подмигнув сестре. — Даже папа бы уже догадался!

      — А дядюшка произнёс бы что-нибудь очень ответственное! — рассмеялась Нарцисса. — Ну Гарри, ну напрягись хотя бы немного! Ради меня, а?

      — Ты хочешь помочь Белле? — наконец сообразил он. — Ты хочешь избавить её от Обета, который она дала мне?

      — Мы обе хотим! — жизнерадостно закивала она, нагибаясь к сестре так, чтобы лбом коснуться плеча.

      Андромеда ласково отбросила кудряшки с её лица в сторону и погладила по голове.

      — Я начну с библиотеки Хогвартса, — продолжила Нарцисса. — Потом перемещусь в министерскую…

      — А дома? — не понял Гарри.

      — Дома я уже вчера всё просмотрела, — пожала она плечами. — Никаких зацепок. Даже намёков нет.

      — Когда?! — изумился Гарри.

      — Ну вчера же днём, — недоумённо ответила она. — Мы с Медой навестили родителей…

      — А сначала в министерскую? — спросил он. — Зачем сразу в Хогвартс?

      — Бюрократия, — коротко пояснила она. — Допуск я получу лишь через две недели.

      — Думаю, что твой отъезд потерпит до завтра, милая, — сообщила Андромеда.

      — Белла в порядке, — заверила её сестра. — Если ты волнуешься…

      — Совсем нет, — покачала головой Андромеда. — Кстати, ты же в Хогвартсе увидишь Сири…

      Дальше Гарри не слушал — его сознание внезапно уплыло далеко-далеко. Пребывая в этом времени, он как-то совсем забыл, что здесь у него есть настоящие папа и мама… пусть отец и не совсем тот, кого он сам считал таковым. Зато мама… Когда это слово всплывало в голове, Гарри чувствовал, как сжимается сердце. Неужто это возможно — наконец увидеть собственную мать — и не тень из палочки, не призрака в Краю-которого-нет, а настоящую, из плоти и крови. Ей сейчас пятнадцать, и она совсем ещё девчонка. Хорошенькая, надо отдать ей должное, девчонка, которую он подсмотрел в памяти Снейпа. Может, конечно, Снейп приукрасил. И кстати — Снейп-то тоже ещё школьник. Нужно обязательно будет устроиться в Хогвартс преподавателем защиты от тёмных искусств — всё равно больше года он там не продержится — и вовсю издеваться над презренным Нюниусом! Вот уж отольются кошке мышкины слёзки… Точнее, раз уж он сам теперь кошка, то слёзки отольются мышке!

      Выплыв обратно в реальность, он обнаружил, что Андромеды нет, и с удивлением понял, что даже сказал ей что-то на прощанье, а она поцеловала его… и губы по-прежнему хранят вкус поцелуя. Нарцисса разглядывала его с игривым видом.

      — Куда Энди убежала? — невзначай поинтересовался он.

      — К родителям, — с готовностью сообщила она. — Сказала, что соскучилась по Доре.

      — Могла бы… — нахмурился он, подумав, что тоже соскучился по мелкой егозе.

      —— Га-а-арри! — возмутилась более старшая егоза. — Ну ты сегодня совсем несообразительный! — он склонился и поцеловал пальчики на ноге. — Вот, уже лучше!

      Они не отправились немедленно в постель, как он сначала ошибочно предположил. Нарцисса нашла свою корысть в том, что Беллатрикс следующие три дня играет в Белоснежку, и с подачи Андромеды решила использовать это время с максимальной пользой. Проведав ещё раз сестру, чтобы втереть ей в кожу питательное зелье, она уговорила Гарри отправиться в Брайтон, где и провела с ним день, купаясь и принимая солнечные ванны. Бегая по песку, падая в его объятья, обнимаясь, целуясь — в общем, педантично следуя пунктам программы, которые каждая влюблённая — или играющая во влюблённость — девушка обязательно должна выполнить, встретив человека, с которым ей хорошо и весело. Там же, рядом с Брайтоном, нашёлся небольшой коттедж почти на берегу Канала, в котором у них случилась очень бурная ночь.

      А наутро — точнее, уже ближе к середине дня — Гарри отправился провожать её до Ночного Рыцаря, который, как ни странно, остановки у его поместья не делал.

      — Ты чудо, — сказал он, глядя в её сияющие от счастья глаза.

      Ему показалось — или он тоже был счастлив? Не сам по себе, а оттого, как была счастлива она? Вот это выражение на её лице, когда она жмурится от удовольствия, вспоминая вчерашний день — прошедший на удивление невинно в отличие от ночи — это ли не является бесценной наградой?

      — Я не просто чудо, — подтвердила она. — Теперь я чудо с волнующими изгибами. Жаль, что мне нужно уехать и лишить тебя доступа ко всему этому богатству, — и она кокетливо показала глазами на скромное по случаю отбытия в Хогвартс декольте.

      В поместье уже ждала Андромеда, которая — судя по отсутствию Нимфадоры — явно рассчитывала на продолжение бурного общения. Гарри же пока не был в настроении сутки напролёт предаваться плотским утехам. Конечно, от позавчерашнего гнетущего ощущения, которого он не испытывал, казалось, с момента похорон Дафны, уже ничего не осталось — опять же, стараниями Андромеды, но меланхолия продолжала его терзать. Она, понимая, отчего он не набрасывается на неё с рычанием льва, не стала давить, как наверняка поступила бы Нарцисса — к примеру, подставив под ладонь голую грудь или попку. Вместо этого она повела его в сад, где до самого заката они занимались планировкой и благоустройством. Поужинав, отправилась спать, оставив Гарри озадаченным. В итоге, конечно же, после обязательных вечером пятнадцати минут в обнимку с бесчувственной Беллатрикс он ворвался к ней в спальню, где и остался до утра.

      После завтрака Гарри предложил с дальней стороны сада оборудовать пруд, и она с готовностью с ним согласилась. Конечно же, когда ему пришла в голову эта идея, в первую очередь он представил себя на берегу и плещущихся в пруду сестёр Блэк без кусочка ткани на них, но Андромеда быстро напомнила ему, что у одной из наяд есть маленькая дочурка, — тоже нимфа, кстати, — которая очень любит купаться и играть в воде. Так что план сразу претерпел переработку, дополнившись просторным мелким ответвлением, в котором можно было бы оставлять Нимфадору принимать ванну хоть весь день. Провозились опять до вечера, но не закончили — дно уже было готово, осталось лишь усыпать щедрым слоем песка, после чего можно было залить водой. Андромеда предлагала речной песок, а Гарри хотелось океанского ракушечного, и по этому поводу у них случился ожесточённый спор, достаточно быстро переросший в не менее ожесточённую битву разгорячённых тел там же, на траве у будущего пруда. К соглашению относительно песка пришли, уже когда небо начало темнеть, а закат окрасился в багровые тона, после чего до самой темноты они гуляли по саду, взявшись за руки и целуясь под яблонями.

      На третий день Андромеда отправилась в одиночку заниматься изготовлением ракушечного песка, а Гарри воспользовался гостеприимством Беллатрикс, усевшись с книжкой на подушки рядом с ней. Конечно, она ещё не очнулась, но он был отчего-то уверен, что, попроси он её, она не стала бы отказывать в такой мелочи.

      — Гарри! — вдруг прошептала она, заставив его встрепенуться.

      Уронив книгу на пол, он вскочил на колени и склонился над ней. Она моргала ресницами, безумно вращая глазами и судорожно сглатывала, явно не понимая, что происходит. Такое он видел не раз, когда человек приходит в себя после потери сознания или анестезии.

      — Я здесь, милая, — отозвался он.

      — Гарри, — удовлетворённо пробормотала она, прикрыв глаза. — Гарри, с тобой всё в порядке?

      — Теперь в порядке, — подтвердил он. — Ты как себя чувствуешь?

      — Не чувствую, — призналась она. — Что… что произошло?

      — Ш-ш, — попросил он. — Давай потом. Ты есть хочешь?

      — Хочу, — тихо произнесла она, снова сглотнув. — А ещё мне нужно… — она залилась краской и совсем тихо попросила: — Позови, пожалуйста, Цисси… И выйди.

      — Цисси нет, — покачал он головой.

      — Тогда… — она покраснела ещё сильнее и прошептала: — Стыд-то какой!

      — Может, Энди позвать? — предложил он.

      — Меду, точно! — оживилась она, по-прежнему не раскрывая глаз. — А я уж подумала, что мы с тобой вдвоём… А я даже пошевелиться на могу. Зови скорее!

      — Я быстро — одна нога здесь, другая — там! — пообещал он, вскакивая.

      Лишь выпрыгнув в окно, Гарри понял, в чём дело — Белле срочно нужно было в туалет. Нет, он не был против помочь ей сделать всё необходимое, но её, похоже, пугала даже мысль о подобном. Прикинув, что бегом у него уйдёт пара драгоценных минут, трансгрессировал прямо к будущему пруду, где Андромеда как раз засыпала полуметровым слоем песка твёрдое дно, покрытое похожей на резину плёнкой. Для этого она использовала Сабулументи — схожее с Агаменти или Этерменти заклинание, которое вместо струи воды или воздуха выпускало из палочки поток песка. Она, похоже, хорошо им владела, поскольку песок был именно таким, как они вчера решили по итогам вечерней битвы — мягким на вид и белым.

      — Энди! — позвал он, Сонорусом перекрикивая шум сыплющегося песка. — Белла проснулась!

      — Иду! — воскликнула она, моментально прекратив извергать песок. — Ей что-то нужно?

      — Она тебе всё объяснит, — кивнул он, взял за руку и трансгрессировал в коридор у двери в спальню Беллатрикс. — Я здесь подожду, — сказал он. — А ты иди!

      — Белла! — громко предупредила она, открывая дверь. — Ты проснулась, милая?

      Гарри особо не переживал. Всё, что мог, он уже отволновался в первые два дня. К тому же, он с оговорками верил словам Боунс и Минт, которые обещали, что Беллатрикс скоро поправится. Кроме того, был ещё вердикт, который вынесла Нарцисса, и ей-то он доверял полностью и безоговорочно — так же, как и она, по её словам, доверяла ему. Он знал, что по части знаний в этой области она значительно превосходит всех остальных Блэков, и оттого полностью полагался на её мнение. Беллатрикс ещё не выздоровела, но самые мелкие повреждения уже зажили, а более крупным потребуется ещё три дня. Существенным изменением было то, что обезболивающее, вроде как, уже не требуется, то есть можно будет хотя бы общаться вместо того, чтобы просто гладить её бессознательную по голове. Впрочем, вряд ли она была против.

      Андромеды не было достаточно долго — минут двадцать или тридцать, но спешить ему было некуда. В своё время успел научиться тонкому искусству не беситься в ожидании, а воспринимать его, как паузу, чтобы собраться с мыслями, подвести краткосрочные итоги и составить планы на будущее. Сейчас, впрочем, планов особо не было, да и итоги оказались достаточно прозрачны. Задумываться над личностью неведомого кукловода Клуба Любителей Лёгкой Смерти тоже не хотелось. Всё равно со дня на день заявятся Муди с Монтенберри, и тогда вольно-невольно придётся к этой теме вернуться. В особенности — к теме слаженности и даже какой-то спаянности, с которой часть авроров съехала с катушек, а другой части сделалось дурно. Причём исключительно аврорам мужского пола. Такое ощущение, что в ближайший пансион благородных девиц по недосмотру набрали мальчиков...

      Дверь открылась, и в коридор выскочила Андромеда.

      — Давай заходи, — не попросила даже, а приказала она с радостным выражением на лице. — А я пойду обед ей организую. А ты можешь побаловать её тем, что лично отнесёшь на руках в столовую.

      Беллатрикс приняла такой способ транспортировки с царским спокойствием… Грациозно склонила голову ему на плечо и уткнулась носом в шею. За время его отсутствия Андромеда уже успела одеть больную, и та, несмотря на довольно жаркий летний день, щеголяла в шерстяных носках и толстом фланелевом халате. “Щеголяла” — конечно, громко сказано, поскольку левая нога ещё не зажила, и “доктор” в лице Андромеды рекомендовал покой и ноге, и грудной клетке, удерживаемой волшебным гипсом, голубоватое сияние которого временами проступало сквозь халат. Левый мизинец, естественно, тоже не был забыт. Зато остальными конечностями можно было двигать, и есть Беллатрикс смогла сама, изящно отставив сломанный мизинец в сторону, хоть и бросила на Гарри благодарный взгляд, когда он предложил покормить её с ложечки.

      — Что нового приключилось, пока я отдыхала? — поинтересовалась она после обеда, откладывая в сторону салфетку. — Куда делась Цисси?

      — Я её посадил в клетку в подвале, — сообщил Гарри. — Пятки, конечно, поджаривать не буду, но вот…

      — Не слушай эту чушь, — перебила его Андромеда, негодующе сдвинув брови. — Даже не смешно, Гарри!

      — Ну, не смешно, — согласился он. Беллатрикс же, напротив, улыбнулась. — Твоя сестрёнка отправилась в Хогвартс. Там хорошая библиотека, и Цисси решила в ней поселиться на пару недель…

      Андромеда бросила на него вопросительный взгляд, а Беллатрикс сдержанно кивнула.

      — Цисси талантливая целительница, — прокомментировала она, слегка склонив голову набок. — Случилось что-то экстраординарное, что-то, к чему даже она оказалась не готова. То есть… — задумалась она. — То есть она узнала что-то дурное, что-то безнадёжное, так? Что-то, связанное с моими повреждениями? — взглянула на Андромеду, но та уже успела поднять лицо к потолку и страдальчески закатить глаза.

      Гарри надул щёки, чтобы рвущимся наружу смехом не испортить момент.

      — Ничего страшного, — произнесла Беллатрикс, трогая его за руку. — Конечно, к такому повороту я не готова… Никто не готов… Я рада, что успела исполнить свой долг. Теперь я готова выслушать новости, какими бы они не были. Мне… ещё долго осталось?

      Она была так мила в своей бледной решительности, что Гарри, не удержавшись, склонился лицом к её руке и прижал к щеке.

      — Дураки, говорят, особо отмечены богами, — с неудовольствием поджав губы, заметила Андромеда. —Поздравляю, сестрица!

      — При чём тут это? — возмутилась Беллатрикс.

      — Ну ты даёшь! — фыркнула Андромеда.

      — Дедукцию полезно иногда отключать, — с улыбкой ответил Гарри. — А то рискуешь оказаться “премудрой Эльзой”.

      — Цисси просто решила заняться самообразованием! — всплеснула он руками, вскочила и обняла Беллатрикс сзади за шею, нежно целуя в щёку. — Поэтому и уехала! А ты, дурочка, тут же себе такого напридумывала!

      — Могла бы и сразу сказать! — пожала плечами Беллатрикс.

      То, что воображение опять сыграло над ней дурную шутку, похоже, не сильно её беспокоило. По крайней мере, было видно, что удовольствие от объятий сестры занимает её значительно больше.

      — Ужас, Меда, — вздохнула она, прижимаясь к ней лбом. — Уже сто лет мы с тобой, как чужие! И день ото дня становилось бы хуже!

      — Ну я же всё равно люблю тебя, — с довольной улыбкой ответила та. — И, несмотря на твои травмы, даже рада возможности за тобой поухаживать!

      Гарри подумалось, что Беллатрикс, наверное, тоже было приятно поухаживать за сестрой в те несколько дней перед рейдом в Спайни Сёрпентс. Настораживало лишь лёгкость, с которой сёстры его “поделили”. Нет, Беллатрикс сразу заявила, что ни на что не претендует, но всё же её спокойствие по отношению к сестре, с которой делит любовника, не выглядело нормальным. А уж Андромеда, которая оставила его на день специально, чтобы Нарцисса имела возможность с ним как следует “попрощаться”, и к тому же назвала “общим”... Решив, что глупо пытаться разобрать, что там творится в хорошеньких головках сумасбродных девчонок, Гарри принялся любоваться точёным профилем одной и тонким анфасом другой.

      Пока они с Андромедой заканчивали обустройство пруда, Беллатрикс попросила принести ей мольберт и тренировала выписывание заклинаний. Андромеда показала Гарри, как правильно делать песок, и после нескольких неудачных попыток процесс ускорился в два раза. Потом приступили к наполнению бассейна, и там уже понадобилась помощь Беллатрикс — воды требовалось просто ужасающее количество, и в одиночку на весь пруд ушла бы пара дней.

      — Ну как? — спросил Гарри, удовлетворённо разглядывая пейзаж.

      На его вкус, получилось просто отменно. Стараниями Андромеды берега вышли причудливой изогнутой формы, которая скрывала искусственное происхождение, даже несмотря на отделяющий водную поверхность от травяной лужайки аккуратный белый кант переливающегося на солнце песка. Ряды аккуратно выращенного по форме кустарника, отражавшегося в воде у дальнего края пруда, придавали картине пасторальный вид. Вода была, разумеется, заколдованная, солёная — что менее очевидно — и прозрачная с голубоватым оттенком. Солёную предложила Андромеда, пояснив, что ей так больше нравится. Других аргументов, собственно, и не понадобилось, хотя можно было из принципа поспорить, чтобы посмотреть, чем это закончится. Треугольник между заводью для Нимфадоры и “большим” прудом был полностью засыпан песком, чтобы малышке было, где играть.

      — Вы неплохо постарались, — кивнула Беллатрикс.

      Гарри любовался ножками Андромеды, которая, подтянув юбку почти до талии, вошла в воду, едва не касаясь поверхности рюшевым низом панталон.

      — Тёплая! — довольно протянула она и обернулась: — Белла, давай ты тоже залезай!

      — Ну я… — смущённо отозвалась старшая.

      — Хочешь, я тебя на руки возьму и искупаю? — предложил Гарри.

      — Как будет угодно повелителю, — величественно кивнула она, протягивая ему руку.

      Купать её внезапно расхотелось. Да и вообще настроение пропало, словно его и не было.

      — Белла! — зло прорычал он.

      Андромеда было хихикнула, но осеклась, очевидно, увидев гримасу на его лице.

      — Прости, господин! — скромно опустила глазки Беллатрикс.

      — Мне хотелось бы, чтобы ты перестала меня называть “господин” и “повелитель”, — сквозь зубы процедил он. — Я тебе запрещаю!

      — Не могу ослушаться приказа, — равнодушно произнесла она.

      Несмотря на тон, лицо её превратилось в перекошенную недовольством маску. Словно по команде, солнце заслонило облачком, и дунул прохладный ветерок.

      — Да что с тобой такое, чёрт возьми? — воскликнул Гарри. Она молча отвернулась в сторону. — Что?! — чуть не выкрикнул он.

      — Значит, я для тебя всё-таки вещь? — тихо спросила она, не глядя на него.

      — Да почему же? — возмутился он. — С чего ты взяла?

      — С того, — откликнулась Беллатрикс, — что ты требуешь от меня поступиться свободой и перестать делать что-то, в чём я нахожу искреннее удовольствие.

      — Но мне это неприятно! — простонал он, потрясая руками.

      — Мне неприятно, что ты навязываешь мне свою волю в этом вопросе, — откликнулась она. — Ты требуешь, чтобы я была бессловесной вещью, неспособной на вольнодумство. И в отличие от тебя, я даже не могу отказаться…

      Теперь Гарри понял. Несмотря на то, что он лучший в мире, добрейший хозяин своей рабыни, осознание того, что она вынуждена ему подчиняться, сводит с ума, и лишь подтрунивание над этим спасает её рассудок. А кроме того…

      — Чего ты от меня хочешь? — спросил он.

      Беллатрикс нехотя повернула голову и взглянула ему в глаза.

      — Отмени свой приказ, — коротко ответила она.

      Таким тоном, который особых иллюзий по поводу того, насколько она рабыня или наложница, не оставлял. Был бы он менее тренирован в общении с девушками, уже бы прыгал на задних лапках, выпрашивая косточку.

      — Я отменяю свой приказ, — без задержки произнёс Гарри. — Беллатрикс, называй меня, как хочешь.

      — Постой! — схватила она его за руку. — Спасибо тебе. Мне хотелось бы, чтобы ты понял…

      — Я понял, — кивнул он.

      — Нет, ты не понял! — не согласилась она.

      — Я понял, Белла, правда, понял, — вздохнул он, сжимая её ладонь. — Обращаясь ко мне так, ты выражаешь мне признательность за то, что я всеми силами стараюсь избежать приказов тебе… Если они не совпадают с твоими желаниями.

      — Я счастлива, что господин заботится о своей верной наложнице, — потупила она глазки, пряча вспыхнувший на щеках румянец. — Мне стыдно, что из-за увечья я не могу достойно ублажить повелителя.

      Андромеда, которая, навострив ушки, медленно подбиралась к ним во время перепалки, положила ей руку на плечо.

      — Совсем от рук отбилась! — пожаловался Гарри.

      — Я тебя предупреждала, — пожала плечами Андромеда. — Белла никогда не ударит из-за угла. Нет, она честно вцепится тебе в ногу бульдожьей хваткой, и не разомкнёт челюстей, пока ты не скончаешься от потери крови. Бедный, бедный Гарри!

      — Меда, отойди в сторонку, — холодно попросила Беллатрикс и воздела руки, намекая, что её нужно поднять. — Господин собирался меня купать!

      Андромеда снова привезла дочь, которая была несказанно рада новой забаве, и вправду чуть ли не целый день проводя либо в своей миниатюрной лагуне, либо копаясь в песке рядом. Одетая лишь в панамку и миниатюрные панталоны, она была похожа на ромашку, греющуюся в солнечных лучах. Альфард, узнав, что племянница очнулась, тоже объявился на следующее утро, поэтому с утра и до обеда вчетвером занимались “обучением”. Поскольку Беллатрикс не могла бегать со всеми и отжиматься, всё это время она просиживала у мольберта, с тяжёлой металлической палочкой в руке оттачивая движения кистью. После обеда Альфард исчезал по своим делам, и Андромеда отправлялась купаться и принимать солнечные ванны, заодно приглядывая за дочерью. Она уже не так скептически относилась к маггловскому белью, которое, как она обнаружила, оставляло значительно больше кожи для загара. Впрочем, судя по тому, как она эффектно изгибалась, подставляя себя даже не столько солнцу, сколько взглядам возившегося с Нимфадорой Гарри, загар не был в числе её приоритетов. Первый день закованная в платье Беллатрикс поглядывала на эти телодвижения со скептической миной на лице, а потом потребовала и её тоже раздеть… точнее, одеть в более подходящее для отдыха у пруда бельё, благо едва заметное свечение магического гипса на ноге совсем не мешает ягодицам задорно блестеть на солнце.

      На четвёртый после пробуждения день она сама поднялась с постели, когда Гарри пришёл с утра её проведать.

      — Вот, — с довольным видом развела она руками, демонстрируя, что снова может танцевать и лазать по канату, — я выздоровела.

      После чего унеслась на кухню — дать наконец отдых Андромеде, на которую в отсутствие одной сестры и по причине болезни другой свалились все заботы по дому. Нет, конечно, никто её не заставлял, и Гарри вполне мог бы сам справиться, но ознакомившиеся с его концепцией ведения хозяйства сёстры быстро оттёрли его в сторону, предоставив заниматься действительно важными вещами — играть с Нимфадорой или, мужественно выпятив подбородок, смотреть на закат.

      Беллатрикс словно зарядилась энергией, и теперь щедро бросалась ей направо и налево. Первой жертвой пал Альфард, которого она искусно подловила Экспеллиармусом, ударом отбросив на несколько метров. Потом досталось Гарри, которого ей приспичило подстричь. По итогам исправления Андромедой случившегося у него на голове стихийного бедствия он щеголял “ёжиком” от уха до уха, втайне даже радуясь, что Нарцисса не смогла принять участия в этом безобразии — а то у Сайнуса появился бы такой же лысый подражатель. После обеда, изображая дельфина, катала по пруду Нимфадору, усадив себе на плечи. Потом, увлёкшись, чуть не утопила Андромеду, когда они стали плескаться, дурачиться и в шутку бороться по колено в воде. Андромеда пробкой выскочила на берег и спряталась у него под боком, прижимаясь мокрым телом, а Беллатрикс притиснулась с другой стороны. Завидев кучу-малу, из своей лужи выбралась Нимфадора, не торопясь приковыляла и по-хозяйски залезла на Гарри сверху.

      — Как с голодного острова выбралась, — прокомментировала Андромеда бьющий фонтаном энтузиазм сестры.

      — Точно, изголодалась, — подтвердил Гарри.

      — Не знаю, о чём это вы, — лениво отмахнулась Беллатрикс.

      Удивительно было то, что зелье, которое удерживало его зверя на коротком поводке, так и не пригодилось ему с той самой первой ночи с Андромедой. Нет, он временами злился, — естественно, когда это предполагалось обстоятельствами, — но это была обычная злость, нормальная, а не окрашенная в маниакально-багровые тона ярость, временами застилавшая ему мир, сковывающая дыхание и заставляющая сжиматься кулаки. То есть Андромеда его всё-таки вылечила? Что бы это ещё значило? Гарри по прежнему испытывал по отношению к ней просто дикое влечение, которое, казалось, лишь усилилось после недели яростной близости — хотелось сжечь её в своей страсти, слиться воедино, заставив стонать от желания, и с головой окунуть в нежность и ласку. Она была мила, нежна и желанна, но отчего-то у него было ощущение, что сама она относится к происходящему, как к приключению, интрижке, а не к чему-то серьёзному, — что было особенно непонятно, учитывая скромность и неприступность, которыми она поначалу встретила его домогательства.

      Беллатрикс, которая вызывала в нём не меньшую бурю эмоций, на вид — да и с её слов — вообще не была в нём заинтересована, лишь пытаясь выжать из общения максимум удовольствия для себя. Впрочем, трудно было ожидать от неё любви после того, как он потребовал от неё расплатиться телом за проигрыш в дуэли. Взял плату, а в следующую встречу снова потребовал. Потом ещё и сделал своей рабыней, воспользовавшись её маниакальной потребностью быть хорошим бойцом. И, опять же, не стал себя ограничивать глупыми условностями, сразу указав ей на место в своей постели. Оставалось себя лишь утешать, рассуждая, что благодаря тому удовольствию, что они доставили друг другу, удалось полностью избавиться от желания её убить. В целом мысль, конечно, правильная, и её можно было бы продолжить, предположив, что ярость, от которой он лечился Волчьим зельем, была вызвана именно присутствием Беллатрикс и прошла, когда он перестал её ненавидеть…

      — Мне нужно будет отлучиться вечером, — между делом произнёс он, подняв над собой довольно хихикающую Нимфадору и тормоша её. — Может, сегодня я совсем не вернусь.

      — Дела? — понимающе кивнула Андромеда.

      — Это опасно? — поинтересовалась Беллатрикс.

      — Нет-нет, вовсе нет, — поспешно ответил он.

      Она приподнялась, поворачиваясь на бок, и зависла над ним, опираясь на локоть.

      — Гарри, — строго сказала она.

      — Я же говорю — никакой опасности! — возмутился он.

      — Но нам ты не скажешь, — насмешливо произнесла Андромеда, тоже к нему поворачиваясь, чтобы прижаться грудью, затянутой в хлопок бюстгальтера..

      На самом деле, это был прекрасный способ выведать все секреты. Даже жаль, что у него их не так уж и много…

      — Я понимаю причины вашего любопытства, — откликнулся Гарри, которому стоило усилий как раз в этот момент не уронить Нимфадору. — И более того — одобряю. Но и только.

      — Значит, не расскажешь, — уточнила Андромеда, взглянув на сестру.

      — М-м, — помотал он головой.

      — Тогда я с тобой, — сообщила Беллатрикс и откинулась на спину, показывая ему, что обсуждать тут больше нечего.

      Ещё с час он играл с Нимфадорой, а потом оставил их, поскольку в связи с объявленным участием Беллатрикс в вечернем мероприятии стоило подготовиться. Ещё в прошлый визит к мадам де Шеврёз он выяснил, что она не ограничивается лишь бальными платьями викторианской эпохи, то есть вполне способна воспроизвести образцы современной моды — которая Гарри казалась немного дикой в том смысле, что вместо привычной ему по двадцать первому веку мешанины стилей, когда каждая девушка одевалась, как ей нравилось, в семьдесят пятом все были одеты чуть ли одинаково. Поджав губы, Беллатрикс долго разглядывала принесённое платье, и лицо её при этом меняло цвет от пунцового к совсем бледному и обратно.

      — Ну вот, — потёр руки Гарри. — Тебе не нравится. Значит, я отправляюсь один!

      — Нет-нет, — быстро пробормотала она. — Я в порядке, — и с мольбой взглянула на него: — А это и вправду необходимо?

      — В привычном тебе платье ты будешь выделяться, — подтвердил он. — Это несколько не соответствует целям моей миссии.

      — Что это за миссия, ты, конечно, не скажешь? — сделала ещё один заход Андромеда, которая ради такого случая решила скормить Нимфадоре полдник прямо в комнате Беллатрикс.

      — Это такая миссия, которая требует скрытности, — откликнулся Гарри. — Конечно, глупо говорить о скрытности, когда рядом такая красавица…

      Он умолк, любуясь румянцем на лице подопечной. Андромеда, глядя на него широко раскрытыми глазами, промахнулась ложкой с яблочным пюре мимо ротика дочери и та, с решительным видом ухватившись за руку, направила порцию еды по назначению.

      — Значит, это нужно надеть, — обречённо произнесла Беллатрикс, прикусив губу.

      — Мы уже по третьему кругу пошли, — напомнил Гарри. — Я могу пойти один, конечно…

      — Нет-нет! — протестующе откликнулась она, вздохнула и дёрнула плечи платья вниз, снимая рукава.

      Одежда с шуршанием упала к ногам, она сделала шаг вперёд, чтобы снять с вешалки обновку, и принялась в неё влезать, извиваясь, словно застрявшая в дождевой трубе кошка. Подошла к Гарри и подставила спину — всё-таки не глядя застегнуть молнию для неё пока ещё было сложной задачей.

      — Ну, как? — поинтересовалась она, сделав три шага назад и повернулась лицом.

      Узкое облегающее платье без рукавов и ворота заканчивалось на десяток сантиметров выше колена, что причиняло ей особые неудобства — всё-таки и в одежде волшебники были очень консервативны. Гарри же был в восторге от открывшегося вида на стройные ножки, широкое декольте и изгиб шеи. Платье не было вечерним — скорее, выходным, как того и требовала ситуация. Светло-бежевая ткань тем не менее переливалась матовым блеском, красноречиво напоминая, сколько галлеонов ушло за простое платье, сделанное практически без швов. В принципе, даже застёжка не была нужна, но стоило сохранить хотя бы эту деталь из мира магглов. Туфли на пятисантиметровом каблуке не должны были вызвать особых проблем, лента на шляпке, сумочка в тон туфлям, скромная нитка жемчуга на шее и браслет на запястье. Андромеда неплохо постаралась, разгибая её упрямые кудряшки, и теперь волосы волнами ниспадали на плечи. На самом деле, придётся выставить Репелло Магглетум, иначе под руку с такой красоткой по Лондону и шагу не ступишь…

      — Ты неотразима, — признался он. — Но есть ещё нюанс. Это платье носят без белья.

      — Как?.. — изумлённо воскликнула она одновременно с сестрой. — Что значит — без белья?

      — Ты же видишь, как оно проступает через ткань, — пояснил Гарри. — А бюстгальтер даже торчит в декольте.

      — Так я же буду… — беспомощно пролепетала Беллатрикс.

      — Совсем голая, — припечатала Андромеда.

      — Нет, ну мне правда пора, — махнул рукой Гарри, делая шаг к двери.

      — Нет! — упрямо воскликнула Беллатрикс. — Постой!

      Глубоко вздохнув, она быстро избавилась от трусиков и лифчика. Гарри кивнул с довольным видом.

      — Вы бесподобны, дорогая леди! — произнёс он, подавая ей локоть.

      Сам он был одет в выходную тёмно-серую двойку с ярким кричащим галстуком и модные лакированные штиблеты. Темнело уже довольно поздно, и гулять по Лондону можно было весь вечер, а благодаря тёплой погоде — даже и остаток ночи. Особых планов на то, чем ещё заняться, у него не было — достаточно было красивой девушки, словно испуганный волчонок жмущейся к боку. Постепенно удалось её разговорить — он так и не удосужился за всё это время узнать её поближе. Нет, он прекрасно изучил тайные кнопочки её тела, нажимая — и не только нажимая — которые, можно было добиться от неё вздохов, протяжных стонов, и иногда даже и криков. Можно было заставить её исступлённо царапаться или кусаться, крепко к нему прижаться или изогнуться, трепетать, дрожать или забиться в судороге… Но он по-прежнему ничего не знал про свою рабыню, хотя та прикладывала все усилия к тому, чтобы лучше узнать его.

      Оказывается, её любили — или так виделось ей самой. Конечно, малолетние родители, на которых в тринадцатилетнем возрасте свалилось это кудрявое черноглазое чудо, поначалу сами находились в таком шоке, что было совсем не до родительской любви. На месте оказались бабушки — Ирма и Ровена, которые сначала чуть не дуэль устроили, выясняя, кто сильнее обожает внучку, а потом дружно поселились под одной крышей, чтобы окружить малышку Беллу заботой и тёплой бабушкиной любовью, поднося её матери лишь для того, чтобы покормить. Сама Беллатрикс этого не помнила в силу малых лет, но если можно верить словам Альфарда, всё так и было. Появились маленькие сёстры, но любви меньше не стало — к тому моменту Друэлла тоже вдруг осознала себя взрослой женщиной — в пятнадцать-то лет! — и сама не упускала случая потискаться с ранее заброшенной дочуркой. Зато вот Сайнус, со слов Альфарда, по-настоящему почувствовал себя отцом лишь годам к двадцати.

      Слушая рассказ про дружную семью, Гарри невольно задался вопросом, как же так получилось, что среди этих искренне желающих друг другу добра людей затесалась Вальбурга Блэк. Чем-то она напомнила ему судьбу лишённого матери Тома Риддла, который, выйдя из приюта, вдруг обнаружил, что других детей, оказывается, любят… Может, потому эти двое и сошлись?..

      К черту Вальбургу и тем более к чёрту Волдеморта! Вечер был поистине прекрасным, и по набережной Виктории гуляли толпы народа. Постепенно Беллатрикс освоилась, перестала прятаться от завистливых взглядов встречных девушек и восторженных — молодых людей. Не обращала больше внимания на оборачивающихся вслед, просто глазеющих и восхищенно присвистывающих. Может, даже уже забыла про то, что в своём платье она почти что голая. Тем не менее она всё равно плотно прижималась к Гарри, и на каждом шаге он чувствовал рядом её бедро. Остановившись у цветочницы, купил ворох роз и вручил.

      — Ты же видишь, какими удивлёнными взглядами нас провожают магглы, — с улыбкой пояснил он в ответ на вопрос в её непонимающе хлопающих ресницах. — Глядя на красивую девушку без цветов, думают, что я то ли скряга, то ли слепой!

      — Ты мне так и не сказал, в чём смысл этой прогулки, — кротко ответила она.

      Её ноздри затрепетали от дразнящего запаха цветов, и она непроизвольно склонилась, вдыхая запах. Ресницы дрогнули, прикрывая глаза, и из груди вырвался тихий вздох. Губы приоткрылись, и по ним пробежал язычок. Гарри сглотнул слюну, борясь с почти невыносимым желанием немедленно её поцеловать.

      — Пока мы прогуливаемся и глядим в оба, — подмигнул он, утягивая за собой.

      Остановились на набережной. Он опёрся спиной на парапет, а Беллатрикс прижалась к нему, через его плечо глядя на реку и время от времени склоняя голову в сторону, к букету. Вдруг что-то сообразив, она подняла на него свои глаза. Вопрос, заинтересованность, затем хмурое недовольство, понимание и… радость — вот что промелькнуло в её взгляде. Язычок снова мелькнул между губ, сразу соблазнительно заблестевших, и она прикрыла глаза, вставая на цыпочки. Гарри склонился и нежно коснулся её губ.

      — Первый поцелуй! — завороженно протянула она, когда он оторвался.

      — Совсем, что ли, первый? — притворно возмутился он.

      — Конечно, нет, — ответила она. — Мне всё-таки двадцать четыре года! Но ты меня наконец поцеловал.

      Он снова впился в её губы, на этот раз более страстно. Она быстро вошла во вкус, притягивая его к себе за шею, и за этим занятием прошло невесть сколько времени.

      — Что-то у меня голова кружится, — призналась она, опускаясь и пряча лицо у него на груди. — Держи меня крепче! — отстранилась и снова подняла глаза: — Ты меня обманул, да?

      — Я тебя немного запутал, — возразил он. — Сбил с толку, если позволишь. Но не обманывал.

      — Обманул! — вздохнула Беллатрикс, снова к нему прижимаясь. — Ты мне сказал, что никакой опасности не будет.

      — Так ведь и нет! — удивился он.

      — Это для тебя нет, — возразила она. — А для меня… Была бы на моём месте какая-нибудь дурочка вроде моей сестры… Точно пропала бы.

      — А ты? — поинтересовался он.

      — Да ну, — хмыкнула она. — Чтобы меня свести с ума, нужно что-то посущественнее, чем первое свидание, первый поцелуй или даже первый в жизни букет роз!

      — Ну хорошо, — согласился он. — Будем сводить с ума. Есть три варианта продолжения вечера. Выбирай — прогулка на частном пароходе по реке, катание на карете или ужин в очень и очень хорошем ресторане.

      Она опять подняла на него свои чёрные глаза и с минуту глядела, почти не мигая.

      — Да! — ответила она наконец.

     За завтраком, который по новой традиции был вынесен на террасу, Андромеда с подозрением разглядывала обоих. Гарри приветливо ей улыбался, не забывая кормить Нимфадору, а Беллатрикс флегматично осматривала окрестности.

      — Всё, больше не могу! — наконец не выдержала Андромеда, откладывая приборы в сторону. — Гарри! Ты разве не понимаешь, что Белле сначала нужно поправиться! Это было беспечно с твоей стороны!

      — Дорогая! — со слабой улыбкой упрекнула её сестра.

      — А ты не вмешивайся! — огрызнулась Андромеда.

      — Ты ещё скажи, что меня это не касается! — посоветовала Беллатрикс, улыбаясь уже широко.

      — Тебя это не… — запальчиво начала Андромеда и осеклась. — Я о тебе же и забочусь!

      — Я выздоровела, Меда, — возразила сестра. — Если тебе так интересно, то мы с Гарри тщательно проверили…

      — Всё, не хочу больше слышать ни слова на эту тему! — воскликнула Андромеда, зарычала и отвернулась.

      Беллатрикс поднялась, обошла её сзади и присела, обнимая.

      — Ну Меда, — ласково позвала она, целуя ту в щёку. — Ну я же не виновата, что нас… много, а Гарри у нас только один…

      — Киса мой! — напомнила Нимфадора и для убедительности помахала ложкой, которую держала в руке.

      — Я совсем не в том смысле, — надула губки Андромеда так трогательно, что Гарри захотелось прижать её покрепче и тоже целовать в щёчку, пока она не начнёт улыбаться.

      Не справившись с порывом, он наклонился к Нимфадоре и поцеловал её, а потом своей ложкой зачерпнул ещё немного каши и закинул ей в ротик.

      — Ну сестрёнка, не дуйся, пожалуйста! — попросила Беллатрикс. — Я так тебя люблю!

      И ещё раз поцеловала в щёку, отчего Андромеда тоже улыбнулась счастливо-смущённой улыбкой и повела плечом, словно ей щекотно.

      — А меня? — воскликнула раззавидовавшаяся Нимфадора.

      Беллатрикс ещё раз чмокнула сестру, обошла стул и обняла племянницу.

      — А тебя, солнышко, я люблю очень-очень! — ласково сказала она.

      Это было трогательно… Очень трогательно. Даже в глазах защипало, и Гарри поспешно отвернулся в сторону, часто-часто моргая. К щеке почти сразу прижались горячие губы, и его крепко обняла Беллатрикс.

      — Могу Кису целовать! — возмутилась Нимфадора, пытаясь выбраться из крепко удерживающего её стульчика. — Летгоусио! — произнесла она свежевыдуманное заклинание, и лапы сиденья разъехались в стороны, выпуская.

      Не медля она вскарабкалась на колени и прижалась, втискиваясь между Гарри и Беллатрикс. Он обнял обеих, целуя малышку в щёку, а с другой стороны её чмокнула Беллатрикс. Оставшаяся не у дел Андромеда напротив радостно улыбалась. Встретив его взгляд, она прикрыла глаза в знак одобрения, а ему подумалось, что в этой картине для полного счастья недостаёт ещё Нарциссы.

      Пара дней так и прошла — до обеда, конечно же, занятия физкультурой и магией для девушек, потом вместо обеда пикник у пруда, чтобы далеко не ходить по окончании. До самого вечера загорали и купались. После ужина Беллатрикс возилась с “Глоком”, изготовляя следующую деталь, Андромеда вслух читала книжку, а Нимфадора ползала по вытянувшемуся на ковре Гарри.

      После их свидания Беллатрикс овладела новая страсть. Нет, её не тянуло на совсем уж смелые эксперименты, но за завтраком она сидела, уткнувшись в купленные Гарри модные журналы. Мадам де Шеврёз изготовила для неё несколько платьев, отобранных в каталоге, вместо шерстяного спортивного костюма появилась футболка с шортиками, а для похода на пруд надевался один из десятка цветастых купальников. Так что можно было практически всё время любоваться стройными ножками Беллатрикс… и Андромеды. Из сестёр, пожалуй, наиболее стыдливой была всё-таки старшая, так что Андромеде было значительно легче принять новый гардероб — особенно после того, как она заметила взгляды, которыми Гарри следил за ножками Беллатрикс, и слюни, которые пускал по этому поводу.

      Он не стал рассказывать Андромеде про свою галлюцинацию — достаточно уже было того, что над ним посмеялась её сестра. В остальном же Гарри хотелось как можно больше поведать им о будущем, в котором он сам мог проглядеть что-то важное. Он рассказал про знакомство с Дафной, поиски кота в мешке, на которые его подвиг Майкл, и про то, как она погибла. Про месть и сражение с убийцей.

      — Интересно, — проворковала разомлевшая на солнце Беллатрикс.

      — Да-да? — спросил он.

      — Ты хорошо запомнил то место? — поинтересовалась она.

      — Его базу? — уточнил он.

      — Ну да, — кивнула она. — Может, это место уже есть, а того… убийцы там ещё нет? — она приподнялась и нависла над ним, заглядывая в глаза. — Но ты об этом уже думал, — расстроенно заметила она.

      — Но это же логично! — злорадно оскалилась Андромеда. — Если даже ты догадалась об этом через две минуты, то уж Гарричка…

      — Гарричка? — удивлённо поднял он голову.

      — Ну… да, — застеснялась Андромеда. — Гарри… малыш… А что, нельзя?

      — Ну хоть не зайчик и не медвежонок! — выдохнул он, откидываясь. — Предупреждать надо!

      — Слушай, малыш, — сладким голосом сказала она, грудью заползая на него. Опустив глаза, он решил, что не будет спорить, что бы она сейчас ни сказала. — Ну почему ты меня не называешь каким-нибудь ласковым словом?

      — Дурак, наверное, — согласился он, пожирая взглядом едва не выпрыгивающие из купальника грудки.

      — Мне было бы приятно, — надула она губки. — Только не птичкой или рыбкой…

      — Слонёнком можно? — брякнул он невпопад.

      — Конечно, можно, — с улыбкой откликнулась Беллатрикс. — Только сначала завещание составь.

      — Слонёнком не надо, — помотала головой Андромеда. — Белла правильно говорит. Себя не жаль — тах хотя бы о ней подумай.

      — Ну хорошо… зайка? — спросил он. Она помотала головой. — Белочка? Мышка?

      — Ты знаешь, — вздохнула она. — Дурацкими вопросами ты мне испортил весь настрой. Не называй меня никак.

      — Меня можно “белочка”, так и быть, — подала голос Беллатрикс.

      Это хорошо, что она напомнила ему про логово крючконосого. До этого за всякими мелочами всё как-то дело не доходило, а тут… Конечно, важнее дела, чем позволить девушкам немного насладиться жизнью, он себе не представлял, но… Он тогда не спросил того же крючконосого, когда он попал в Арку. Может, это произойдёт со дня на день? К тому же, не стоит забывать про Волдеморта, который пока ещё не начал собирать свою кровавую жатву. Стоит поторопиться — непременно стоит!

      Вечером пошли в сад. Гарри завернул в одеяло притихшую Нимфадору, которая успела за день набегаться, и уселся на качель. Девушки прижались с двух сторон.

      — У думаю, что туда стоит непременно наведаться, — тихо произнёс он, глядя на звёзды.

      — В небо? — не поняла Беллатрикс.

      — В место, где поселится тот злодей, — поправила Андромеда. — Ужа забыла, что ли?

      — Он умел делать големов, — сказал Гарри. — С его слов я понял, что он обрёл знание именно там, в Хиафорде. Может, он что-то нашёл? Какую-нибудь библиотеку или может даже просто старинную книгу с тысячей картинок, хранящих секреты древних.

      — Могу калтинки, — едва слышно прошептала уже почти уснувшая Нимфадора, и Гарри погладил её по голове.

      — Я тоже хочу картинки, — вздохнула Андромеда. — Я хочу приключений. Сижу, как дура, в четырёх стенах!..

      — Это будет опасно, — заметила Беллатрикс.

      — Это вполне может оказаться опасно, — согласился он. — Так что тебе тоже стоит пойти с нами.

      — Ты даже не споришь? — удивилась Беллатрикс.

      — Если я попаду в беду, то последней моей мыслью будет, что своей беспечностью я обрёк тебя на мучения, — пожал он плечами.

      — С нами? — переспросила Андромеда.

      — Конечно, — кивнул Гарри. — Мы отправляемся на поиски приключений!

      Сказано — сделано! Казалось бы… На следующее утро, как раз когда Андромеда, подхватив под мышку упирающуюся, размахивающую всеми руками и ногами и рыдающую в голос Нимфадору, которая поняла, что искать “калтинки” отправляются без неё, взмыла на метле в небо, взяв курс на Лондон, чтобы сдать егозу Друэлле, в поместье прибыли авроры. Что странно — вчетвером. Беллатрикс отчего-то вбила себе в голову, что Гарри будут арестовывать, и всё порывалась заслонить его собой… или похвастаться обновкой?

      — Белка! — обрадованно воскликнула Минт, бросаясь подруге на шею. — Какое отпадное платье! Это теперь такое носят? А где ты его купила? Я тоже хочу! Там ещё такие есть?

      — Мисс Бангалот! — официальным тоном одёрнула её Боунс. — Вежливый человек сначала удосужился бы спросить Пожирательницу Смерти о здоровье!

      Она принялась тормошить Муди, который не мог оторвать взгляда от коленок Беллатрикс, но безрезультатно.

      — А что тут спрашивать? — удивился Монтенберри, поглощённый тем же занятием, то есть разглядыванием ножек Беллатрикс. — И так же понятно! Вид у Беллы исключительно здоровый! Давайте лучше молча посмотрим!

      — Присоединяюсь! — объявил Гарри, становясь рядом с ним. — По-моему, просто чудесно, правда!

      — Замечательно! — согласился Монтенберри.

      — Какая распущенность! — фыркнула Боунс.

      — Хочу такое платьице! — простонала Минт, от нетерпения подпрыгивая на месте.

      Беллатрикс, покраснев от неожиданного внимания, покрутилась в стороны.

      — По-моему, мы пришли по делу, а не разглядывать ножки Пожирательниц! — сердито напомнила Боунс.

      — Хорошие же ножки! — возразил Гарри, толкнув Муди в бок.

      Тот хрюкнул и выпучил глаза. Шея его под пристальным взглядом Боунс неестественно напряглась, чтобы ни в коем случае не кивнуть.

      — В чём-то Эйми права, — согласился Монтенберри. — Однако, первый пункт программы мы уже выполнили и заслужили тем самым небольшое вознаграждение. Тем более, что нас всё равно никто не заругает!

      — Кроме мисс Боунс, конечно! — шутливо поклонился Гарри.

      — Кстати, об этом… — встрепенулся Муди.

      — Ал, ты снова с нами? — похлопала его по плечу Минт. — С возвращением!

      — И в чём же дело? — поинтересовался Гарри.

      — Мы с Эйми… — замялся неустрашимый аврор, гроза Пожирателей Смерти и прочих преступников. — Как это…

      — Смелее, Ал! — подначила его Минт.

      Он вздохнул, взял руку Боунс в свои и уже более решительно произнёс:

      — На меня снизошло озарение. Я обнаружил, что не могу больше обходиться без моей Эйми… мисс Амелии Боунс, о чём я незамедлительно ей и сообщил!..

      — Три дня собирался с духом! — насмешливо прокомментировала Минт.

      — Не мешай, Ми, — попросил Монтенберри.

      — Для меня это ново, — пожал плечами Муди. — Я раньше не думал, что смогу вот так вот…

      — Потерять голову, — подсказала Боунс, взгляд которой становился всё теплее, пока тонкая ладонь покоилась в его лапищах.

      — Спасибо, — кивнул он. — Эйми была столь добра… Оказывается, на неё нашло то же самое. Я просил руки мисс Боунс и она милостиво согласилась. Вот.

      — Мисс Блэк ожидается единственной Пожирательницей Смерти на нашей свадьбе, — вернулась к официальному тону Боунс. — Надеюсь, что вы примете наше приглашение!

      — Почту за честь! — присела в книксене Беллатрикс.

      — Вы, Гарри, приглашены в качестве сопровождающего Беллы, — добавил Муди.

      — Ну конечно же, — обрадовался Гарри. — Может, вина по такому случаю?

      Перед глазами встала махина часового механизма Биг Бена — но и она не могла отразить всего величия происходящего. Кто-то тронул противовес, отпустил стопор, и огромные заросшие пылью шестерёнки истории со скрипом провернулись, сотрясая основы существования. Щёлкнул анкер, начиная отсчёт новому времени. Он уже знал, что не будет Драко Малфоя, — по крайней мере, того Драко, что он знал в школе, — приложил все усилия и даже немного перестарался, чтобы не стало Беллатрикс Лестрейндж, но этих двоих он задел лишь по касательной. Неужели в его прошлом именно этого не хватило? Столкнуть нелюдимую Боунс с параноиком Муди, чтобы они сразу вцепились друг в друга и уже не отпускали? Будущее перестало быть предсказуемым — более того, будущего, каким он его знал, больше не было. Это означало, что никакого послезнания нет, и есть лишь он, Гарри Поттер… Гарри Блэк, и умения, что в него успели заботливо вложить все те, кого, возможно, уже даже не будет…

      — Мы все возвращаемся на службу, — с заботливо скрытым сожалением отказалась Боунс.

      — Я ещё хотел обсудить результаты, — поспешно вставил Монтенберри.

      — Мы упёрлись в тупик, — сказал Гарри. — Вы про это?

      — Да, — подтвердил Монтенберри. — Тайная секта полностью уничтожена. Не осталось ни одной зацепки.

      — Такого не бывает, — пожал плечами Гарри.

      — Не бывает? — обрадовался Монтенберри. — Что… Скажите, что тогда мы должны искать?

      — Ничего, — откликнулся Гарри. — Нужно оставить это дело в покое. Положить на полку.

      — Я не понимаю… — пробормотал Муди.

      — Я понимаю, — сказал ему Монтенберри и повернулся к Гарри: — Сейчас мы всё равно ничего не найдём. Невидимый покровитель секты неплохо подстраховался. Рядовых членов перебили посвящённые, которые сами находились под Непреложным Обетом. Нам стоит оставить попытки что-то раскопать и просто держать ушки на макушке, да?

      — Правильно, — согласился Гарри.

      — И так каждый раз? — скептически поинтересовалась Боунс. — Встретили препятствие и перестали стараться?

      — Можно топтаться на месте в этом деле, а можно переключиться на что-то, способное дать быстрый результат, — ответил Гарри. — Даже взять несколько дней выходных или полноценный отпуск и то лучше, чем мучиться целыми днями, бесполезно ломая голову. А в том, что что-то новое обязательно всплывёт, я уверен.

      — А вы знаете, мистер Вазовски, — вдруг вскинулась Боунс. — Я думаю, что с вами соглашусь. Вы предсказывали, что в рейде нам придётся несладко — так оно и случилось. Если уж мой… — она посмотрела на Муди и с придыханием произнесла: — жених… если мой жених и его друг вам доверяют…

      Больше всего в намечающемся походе Андромеде не нравилось облачение. Комбинезон цвета хаки вызвал на её лице выражение брезгливого отвращения, а от вида армейских ботинок, которые нужно было надеть на её стройные изящные ножки, она чуть не упала в обморок. Гарри, который искренне полагал, что одежда для приключений должна быть такой, чтобы, если эти приключения вдруг найдутся, — конечно же, в тройном размере, на две хорошенькие попки девушек и на его мускулистое седалище, — то в одежде должно быть не жалко шлёпнуться плашмя на землю и ползти так хоть до горизонта, хоть дальше, и оттого её прохладных чувств не разделял. Пришлось в качестве иллюстрации заставить её в платье пролезть сквозь стену кустов. В кусты она, — одна! — естественно, не полезла, но и бурчать не переставала всё время, пока они добирались на место.

      Церковь он нашёл не сразу. Сначала просто пролетел мимо, не заметив, потом ещё полчаса в сопровождении своих валькирий кружил по окрестностям, пока не сообразил, что вот эта палка, торчащая посреди крон довольно плотной дубравы — это всё, что осталось от креста на часовне. После нескольких минут кружения нашёлся проход между ветвей огромных раскидистых деревьев, казалось, обнявших такую небольшую по сравнению с ними церковь. Спустились и спешились, сразу вытащив палочки и держа их наготове. Гарри замер, не шевелясь, и девушки последовали его примеру. Тишина. Если можно, разумеется, назвать тишиной спокойный шелест листвы, стрекот цикад и перекличку птиц, которая было затихла, когда трое чужаков нарушили лесное умиротворение, но постепенно снова оживлялась.

      Даже вблизи, почти вплотную, церковь было трудно обнаружить. Будто кто-то старательно замаскировал её, покрыв толстым слоем плюща и вечнозелёного мха, искажая и скрывая очертания стен, вместо них изображая стену леса. Совсем уж невозможное — под плотными кронами дубов строение обступали ели, своими колючими лапами укрывая церковь от любопытных глах зимой, когда дубы теряли листья. Довольно быстро стало очевидно, что они здесь одни. Гарри озадаченно почесал в затылке, пытаясь вспомнить, где был вход.

      — Есть идеи? — спросил он в никуда.

      — Рубить редукто, пока всё не вырубим? — предложила Беллатрикс.

      — Ты что! — воскликнула Андромеда. — Это же красиво!

      — Не скажу насчёт “красиво”, но сейчас церковь укрыта просто замечательно, — откликнулся Гарри. — Думаю, что лучше было бы сначала найти вход.

      — Пожелание господина — мой приказ, — кивнула ему Беллатрикс. — Слушаю и повинуюсь.

      Она развернулась и двинулась вокруг поросшей зеленью стены, внимательно вглядываясь в заросли.

      — Вот зараза! — тихо пробормотала Андромеда, когда она удалилась на десяток метров.

      — Я всё слышу! — откликнулась Беллатрикс.

      — А я особо и не скрываюсь, — сообщила Андромеда.

      Гарри, посмеиваясь про себя, двинулся в другую сторону, внимательно вглядываясь в толстый слой мха, листьев и веток в надежде первым обнаружить окно или дверь. Остановился, задумавшись, и в спину врезалась Андромеда.

      — Ой! — пожаловалась она, потирая лоб. — Предупреждать надо!

      Гарри молча поцеловал её, одновременно вспоминая обстоятельства той ночи, когда они с Перри устроили здесь переполох. Прилетели с юга, и двери оказались на юго-западе… Посмотрев на солнце, прикинул направление и понял, что нужно пройти ещё пять или шесть метров. Сзади почти неслышно следовала Андромеда. Снова замер, внимательно оглядывая заросли. Андромеда подняла палочку и сделала то же самое, что раньше он видел в исполнении Перри. Из палочки вырвалась мощная струя воздуха, ударилась в стену и вернулась обратно, взметнув в воздух опавшую листву и сухие ветки. Гарри отклонился в сторону, и мимо с недовольным видом пролетела пара ежей, которых точно оторвали от важного занятия. Заросли дрогнули и подались, мох со стены брызнул в стороны, и из-под него показалось красное дерево дверей. Поднял палочку, ветки и лианы с треском разошлись в стороны, освобождая подход к двери.

      — Алохомора! — велела Андромеда, и створки дверей, так до конца и не очищенные от остатков мха, разошлись в стороны.

      — Люмос! — сказал Гарри, первым шагнув в церковь.

      И почти сразу остановился, загасил свет и принялся вслушиваться, позволяя глазам привыкнуть в темноте. У одного из каменных блоком стояла Беллатрикс, что-то разглядывая на его поверхности. Обернулась, помахала ему ручкой и продолжила изучать камень.

      — Хм, — сказал Гарри.

      Она вытянула пальчик в сторону окошка на противоположной стене, через которое пробивался солнечный лучик, подсвечивая косой столб пыли в темноте.

      — Вот и отпускай её одну! — вздохнула Андромеда.

      Что порадовало — толстый слой пыли повсюду. Когда он был здесь в прошлый раз, пыли не было, а это означало, что горбоносый сюда ещё не добрался. Ну конечно же — ведь когда он его видел в Омуте Памяти глазами мистера Фолти, ворона ещё весело каркала и радовалась жизни. Те же четыре огромные плиты тёмного гранита, которые оказались на значительно большем расстоянии, чем ему помнилось, при внимательном рассмотрении пестрели знаками, больше похожими на египетские иероглифы или майянские пиктограммы. Знаки проявлялись лишь при пристальном рассмотрении, поскольку были вырезаны в камне совсем неглубокими бороздками. Чуть дальше у боковой стены располагался стол, похожий на алхимический, а стеллаж рядом был уставлен странными склянками — явно с ингредиентами. На нижней полке виднелся необычной формы котёл.

      Беллатрикс с метлой отправилась наружу, и буквально через пару минут ещё три окошка в вышине открылись, впуская свет в помещение. Потом почти сразу оказалась рядом. Пока Гарри обходил помещение по кругу в поисках тайников или ещё чего-либо интересного, девушки занялись уборкой, сноровисто снимая пыль и обнажая каменный пол в помещении. Это тоже было странным — ну кто же станет делать в церкви каменный, практически монолитный пол? Впрочем, каменные блоки соединялись между собой какой-то даже не бороздой, а трещиной толщиной с волос или ещё тоньше, да и ту можно было угадать лишь по изменению текстуры материала.

      Андромеда подпрыгнула и, чертыхаясь, принялась шарить по карманам, извернулась, левой рукой роясь в кармашке на правом бедре, и наконец вытащила оттуда сигнальный галлеон, которых Гарри наделал всему семейству — включая даже бабушку Ирму и деда Поллукса. Развернув к себе ребром, принялась читать сообщение, нахмурилась и всплеснула руками, с досадой прикусив губу.

      — Что? — хмыкнула Беллатрикс.

      — Дора потерялась, — расстроенно сообщила Андромеда. — Папа при этом уверен, что она не покидала границ поместья…

      — А домовой? — спросил Гарри.

      Андромеда стала что-то быстро писать пальцем на поверхности монеты, закончила и замерла, гипнотизируя её. Галлеон подпрыгнул на ладони, и она быстро пробежала глазами по ребру.

      — Домовой отправился её искать полчаса назад, — прочитала она.

      — Зная Слоупока, он вполне мог лишь добраться до соседней комнаты, — подвела итог Беллатрикс.

      Гарри развернулся и пошёл на выход. Андромеда догнала и повисла у него на руке.

      — Погоди, — попросила она. — Зачем нам всем туда нестись?

      — Моя дочь пропала, — ответил он, даже не замедлив шага.

      — Давай я сама, а оттуда дам тебе знать, — предложила она, упираясь обеими ногами и пытаясь его затормозить.

      — Давай наоборот, — предложил он.

      — Ну послушай, — скороговоркой произнесла она. — Дора просто обиделась, что её с собой не взяли и спряталась. Если ты там появишься, то… Знаю я тебя.

      — Да уж, — ухмыльнулась издали Беллатрикс. — С тебя она точно не слезет… Киса…

      — Ну ладно, — согласился он, останавливаясь. — В этом есть смысл. Всё-таки мы не в лес по землянику собрались… Только сразу, как там окажешься, дай знать, что происходит!

      Выйдя наружу, Андромеда дисаппарировала.

      — И их осталось двое, — зачем-то произнесла Беллатрикс.

      Гарри снова медленно пошёл вдоль стены в поисках тайников и скрытых помещений. Неожиданно пришло в голову, что относительно него Беллатрикс по возрасту можно сравнить с Асторией, которая была на два года младше. При этом отчего-то Беллатрикс воспринималась старше… пока дело не доходило до постели, где она оказывалась такой же девчонкой. Андромеда была на четыре года младше, как и солнечная и беззаботная Габи… Габриэль Делакур, но последнюю отчего-то хотелось сравнить с Нарциссой… Такой же хрупкой и беспечной. Гарри мысленно хлопнул себя по лбу — вот же отчего ему так понравилась увеличившаяся грудь Нарциссы — потому, что именно так выглядела Габи, на тонкой фигуре которой второй размер особенно выделялся. А Беллатрикс… Поневоле приходила на ум незнакомка из снов, к которым он уже стал привычен — та временами была ещё более бесстрастной и флегматичной, но вот по поводу ума по своему немому кино он особого мнения составить не мог.

      В кармане завибрировал и нагрелся галлеон. Гарри немедля вытащил его, чтобы прочитать сообщение.

      — Что там? — спросила Беллатрикс, наблюдающая за ним с пятнадцати метров.

      — Представляешь, Дора всё время была рядом с бабушкой! — растроганно улыбнулся он. — Просто отвела ей глаза каким-то своим волшебством. И заодно от Слоупока, на которого магия не подействовала, и он с десяток минут пытался указать хозяйке на внучку.

      — Значит, скоро будет? — поинтересовалась она.

      — Энди написала, что не раньше, чем через полчаса, — откликнулся он. — Дора её не пускает и грозится снова исчезнуть…

      — Значит, полчаса, а? — откликнулась Беллатрикс.

      Что-то в её голосе… Она медленно, словно прогуливаясь, дошла до стола, зачем-то уселась, болтая ногами, и откинулась, опираясь на руки. Расстегнула верхнюю часть комбинезона и сняла, позволив висеть на талии. Белья под тонкой майкой не было, и соски угрожали проткнуть ткань, дерзко под ней торча.

      — Жарко просто, — пояснила Беллатрикс, поймав его взгляд.

      Демонстративно обмахиваясь, слезла со стола и развернулась, делая вид, что что-то пристально разглядывает — опёрлась локтями о стол и выставила попку, покачивая ей из стороны в сторону.

      — Что показывают? — поинтересовался Гарри, подходя сзади и тесно прижимаясь.

      — М-м, — восхищённо откликнулась она, сквозь штаны почувствовав твёрдый член. — Держу пари, повелитель что-то задумал.

      Подтянул её майку, выпуская из штанов, и просунул под неё руки, проведя от талии наверх.

      — Знаешь, зачем господин берёт в поход любимую наложницу? — спросил он, сжимая руки на крепких грудках. Беллатрикс простонала в ответ и качнула головой. — Чтобы ублажала во время привала. Я объявляю привал. Заголяйся.

      Не разгибаясь, она расстегнула и сдвинула комбинезон с бельём вниз до колен.

      — Ты понимаешь, что я не могу не исполнить приказ? — тихо спросила она.

      Гарри расстегнул ширинку и достал член. Нахмурился и склонился, придавливая её к столу и заглядывая в лицо. Беллатрикс уже прикусила губу, закатив глаза. Поняв, что он от неё чего-то ждёт, встрепенулась и взглянула на него. Проказливо улыбнувшись, лизнула в нос и зажмурилась, крутя задом и вжимаясь в пах.

      — Не томи! — попросила она. — Я уже вся извелась от нетерпения!

      Получаса Андромеде не хватило — и сразу было очевидно, почему. Битва, которую ей пришлось пережить, была тяжёлой, даже эпической в каком-то смысле. Ни одна из сторон не желала сдаваться. Вернулась она через час. Растрёпанная, уставшая — и с Нимфадорой под мышкой. Рассерженно сунула её в руки Гарри и уселась на тот же стол, тяжело и гневно дыша.

      — Выбесила? — понимающе спросила Беллатрикс, по виду которой уже нельзя было догадаться о том, что происходило здесь всего лишь полчаса назад.

      — Не то слово, — покачала головой Андромеда, косясь на дочь, которая уже выкручивала Гарри нос и пальцами лезла в глаза и рот.

      Подозрительно принюхалась, встрепенулась и широко раскрытыми глазами посмотрела на Беллатрикс.

      — Я же просила ничем интересным без меня не заниматься! — сердито упрекнула она, тыча пальцем в направлении сестры.

      — А я — что? — лениво отозвалась та. — Господин приказал… Кто я такая, чтобы спорить с повелителем?

      Раскрыв рот от возмущения, Андромеда перевела взгляд на Гарри.

      — Когда в следующий раз будешь ей подыгрывать с этими “господами и повелителями”, вспомни этот момент, — ухмыльнулся он.

      Гарри уже знал, что в двадцать два года тоже можно быть опытной и заботливой мамочкой. Андромеда не уставала это доказывать — и тогда, когда он с удивлением узнал, что во время игр Нимфадоры с большим страшным зверем незаметно находилась рядом с палочкой наготове, и сейчас, когда без особого удивления обнаружил принесённый рюкзак с переменой одежды, приготовленной пищей и кучей игрушек. Нимфадоре очень быстро надоело слоняться за ним вдоль стен помещения, изображая собой тень, и мама усадила её в центре, постелив на камень мягкий коврик и выдав кубики и кукол. Пока они втроём уже по которому разу обходили помещение, на этот раз уже чуть ли не обнюхивая каждую трещинку и выступ в поисках тайника.

      — Чёрт, неужто всё без толку? — всплеснул руками Гарри, оборачиваясь, и выхватил одновременно палочку и пистолет.

      Девушки сделали то же самое — чуть ли не раньше него — и направили палочки в ту же точку. Туда, где перед заинтересованно протягивающей куклу Нимфадорой в нескольких сантиметрах над полом висел довольно плотный призрак.

      — Дора? — спросил Гарри, медленно к ней двигаясь.

      Она отложила куклы в сторону и подняла мишку, явно хвастаясь. Призрак походил на человека. Может, на мальчика лет тринадцати-четырнадцати. Короткая стрижка с длинным золотистым чубом, облегающие узкобёдрую фигуру штаны и куртка, залихватски заломленный на затылок колпак и мокасины. Всё — зелёного цвета. Ростом ему под мышку или даже ещё ниже. Очень хотелось назвать пришельца “Питер Пен”, особенно в свете того, как небрежно он левитировал, не касаясь пола — если бы не три “но”. Как и положено призраку, он просвечивал. Совсем немного, но просвечивал, а значит никак не мог быть живым существом. От собственно Питера Пена его отличали удлинённые кверху и заострённые уши, кончики которых смешно отгибались в стороны. Но более всего — две небольшие, но очень красноречивые выпуклости на груди. Значит, не “Питер”, а “Петра”…

      Призрак обернулся… обернулась к Гарри и снисходительно бросила взгляд на палочку, при этом даже не удостоив вниманием пистолет. И правильно. Уж пулей-то его точно не взять. Пистолет моментально скользнул в кобуру, а по недолгом размышлении в чехол на предплечье отправилась палочка. Призрачная девушка усмехнулась и издала непонятную последовательность звуков. Точнее, пропела. Но не так, как поют птицы, а будто акапелла без слов…

      — Это ты так говоришь? — поинтересовался он. — Я ни слова не понял, а кроме английского других языков не знаю.

      — Не знаю, — нахмурилась она, повторив его последние слова.

      Отвернулась и присела перед Нимфадорой. Гарри не чувствовал угрозы, да и не совсем понимал, что можно сделать с призраком. Протянула ладошку, на которой из ниоткуда соткался забавный зверь, похожий на кота с шестью глазами и кровожадной улыбкой от уха до уха, и что-то пропела Нимфадоре.

      — Что нужно сказать? — строго подсказала Андромеда, которая палочки не убрала.

      Беллатрикс, судя по всему, укрылась в тени, так, чтобы её не было видно, и Гарри невольно этому усмехнулся — вряд ли призраку отсутствие света будет помехой.

      — Что нужно сказать? — напела гостья.

      Хотя какая она гостья. Гости — как раз они вчетвером.

      — Спасибо! — звонко ответила Нимфадора, пока зверь лениво перетекал на её вытянутую руку.

      — Спасибо, — повторила призрачная девушка, разгибаясь.

      Нимфадора сразу про неё забыла.

      — Кто ты? — осторожно спросил Гарри.

      — Кто ты? — ответила хозяйка места.

      — Меня зовут Гарри, — представился он. — Гарри Блэк.

      — Меня зовут… — повторила она и задумалась, склонив голову набок. — Меня зовут Алия. Алия Аль-Мадин.

      — Очень приятно, — кивнул он.

      — Очень приятно, — ответила Алия.

      Значит, именно это они искали? Не ключь, не тайную кнопку, а хранителя, который показал бы им, где тайник? Хранитель выглядел очень противоречиво. Во-первых, кто убил этого ребёнка? Контуры тела ясно намекали, что девушка лишь начала созревать к моменту смерти, а для того, чтобы сделаться призраком, смерть должна быть ужасной — такой, чтобы душа не нашла покоя. Хотя, конечно, в древние времена люди по-другому относились к человеческой жизни. Если была такая необходимость, то убили бы и девочку, да и способ придумали бы поизощрённее, чтобы уж наверняка. Во-вторых, строение, насколько он помнил по предыдущему визиту, выглядело готическим храмом. Одежда призрака походила на кельтскую, оттого и ассоциация с Питером Пеном. Но зато имя… От имени веяло Востоком, и уж на кого была меньше всего похожа эта голубоглазая стриженая блондинка с правильными чертами лица, так это на уроженку Востока.

      Интересно, когда в его прошлом сюда заявился крючконосый, ему тоже она появилась? И куда делась потом? Почему ни он, ни Перри её не видели? Может, нужно было присутствие ребёнка — тогда откуда крючконосый взял ребёнка и что потом с ним сделал? И что сказала эта милая девчушка? Может, требовалось посидеть именно на этом месте? Или что-то ещё? Что-то нужно было произнести? А она по английски — ни слова, хоть и расширяет свой словарный запас с пугающей быстротой, словно ей достаточно просто услышать слово, чтобы начать им пользоваться…

      — Зачем вы здесь? — спросила Алия и кивнула на Нимфадору: — Поиграть?

      — Мы пришли за знанием, — ответил Гарри. — Мне стало известно, что здесь хранятся секреты прошлого.

      — Секреты прошлого? — повторила она.

      Манера повторять последние слова немного раздражала, но Гарри понимал, что призрачное создание таким образом учит язык.

      — Не стоит секреты прошлого оставить в прошлом? — поинтересовалась Алия.

      — Не в том случае, если это может навредить будущему, — парировал он.

      — Это может навредить будущему? — удивилась она.

      — Есть человек… колдун, который может овладеть ими, и это может принести несчастье, — пояснил Гарри.

      — Принести несчастье, — задумчиво произнесла она. — Откуда знаешь ты, Гарри Блэк?

      — Мне ведомо будущее, — ответил он. — Точнее, его часть. Мой знание будущего привело меня сюда.

      — Привело тебя сюда, — усмехнулась Алия и кивнула: — Я открою тебе…

      Она протянула руку, и Гарри невольно отшатнулся, хотя понимал, что рука просто пройдёт сквозь него. На стене там, куда она указывала, появились светящиеся разными цветами знаки. Когда он повернулся к ней, чтобы спросить, что это такое, призрака уже не было.

      — А! — озадаченно воскликнула Нимфадора.

      Впрочем, её волшебная игрушка и не думала куда-то деваться, а значит и хранительница никуда не делась, просто скрылась с глаз. Беллатрикс уже стояла у стены, разглядывая загадочные знаки.

      Их было несколько, и появились они на до того совершенно гладкой поверхности. Несколько пиктограмм были подобраны таким образом, что вместе составляли контур ладони. Как раз такого размера, чтобы вместить руку Гарри. Внутри было ещё несколько стилизованных картинок — рука с вырывающейся красной змеёй, колодообразная фигурка цвета охры, зелёная чаша и чёрная голова.

      — Вот оно! — улыбнулся он и протянул руку, чтобы приложить.

      Руку поймала Андромеда, а Беллатрикс с ухмылкой закрыла стену собой… подставив грудь, конечно.

      — И во что мы играем? — поинтересовался Гарри.

      — Слишком просто, — подсказала Андромеда. — Такое ощущение, что тебе просто кинули кость, чтобы отвязался.

      Сестра тем временем развернулась, зажгла Люмос и, приложив к стене, стала разглядывать со стороны. Повела пальцем рядом с нарисованной рукой, и под ним вспыхнула зелёная дорожка, которая удлинялась по мере того, как Беллатрикс вела пальцем по одной ей видимой изломанной линии, состоящей из прямых отрезков. Со стороны казалось, что она рисует на стене зелёным светом. Линия закончилась стрелкой, и Беллатрикс, не раздумывая, провела окружность, сразу окрасившуюся красным цветом. Внутри окружности тоже был контур руки, но синий, а внутри него золотом сияли лишь два значка. Силуэт птицы, переступающей лапками по жердочке, и стилизованный полукруг, изображающий тучу, с двумя косыми линиями дождя.

      Расстояние между ладонями на стене было около трёх метров.

      — Логично ли будет предположить, что нажатие на одну кнопку одновременно деактивирует другую? — вслух поинтересовался Гарри.

      Обернувшись, он с удивлением обнаружил, что Алия опять появилась. Скрестив ноги на манер индийских йогов, она сидела перед Нимфадорой, вокруг которой уже бегало сразу несколько призрачных зверушек. Та подставляла ладошку, игрушка взбиралась по ней до плеч, обегала вокруг шеи и по другой руке снова спускалась на пол. Всё это происходило в несвойственном мелкой егозе молчании, словно та сосредоточенно занималась каким-то важным делом, а не игралась.

      — Я думаю, что так оно и есть, — согласилась Андромеда, тоже глядя на дочь. — Может, нажмём одновременно?

      — Одновременно не бывает, — покачал головой Гарри, поглядывая краем глаза на Алию. — Кто-то нажмёт хоть чуть-чуть, но раньше.

      Та и ухом не повела. Загнутым остроконечным ухом. Такое ощущение, что ей вовсе не было интересно, какое решение они примут. Словно её работа закончилась на “открытии” тайника. Повернувшись к стене, Гарри понял, что думать больше не о чем. Первая ладонь с картинками исчезла вместе с зелёной дорожкой. Окружность вокруг второй стала зелёной. Беллатрикс, спрятав руки за спиной и потупившись, отставив ножку, носком ботинка ковыряла пол.

      — Белла! — возмутился Гарри. — Зачем ты это сделала?

      — Я решила избавить тебя от мучений выбора, — пояснила она.

      — Но почему именно эту? — воскликнул он.

      — А, — махнула она рукой. — Просто эта была ближе!

      — Белла! — прорычал он.

      — Эта была изначально скрыта, — пояснила Андромеда, хихикнув его недогадливости. — Значит, она должна открыть что-то более интересное.

      — Открыть! — всплеснул он руками. — И что, что-нибудь открылось? Кроме этой дурацкой ладони на стене больше ничего не видно!

      Беллатрикс подошла вплотную и прижалась, укладывая голову ему на грудь.

      — Если ты сердишься, то так и скажи, — вздохнула она. — Я хотела помочь.

      Гарри наклонился и поцеловал её в макушку. Хотелось ей сказать, что она не должна больше проявлять никакой самодеятельности… но это могло аукнуться. Помимо того, что ему не хотелось угнетать её ещё сверх того, что он уже натворил, так ещё и запоздало нагнало понимание того, что она сделала всё правильно. Хотелось бы, конечно, чтобы она была верной помощницей, но иметь равноправного товарища для приключений было лучше. Значительно лучше.

      — Всё хорошо, — ответил он. — Просто ты действуешь быстрее, чем я успеваю подумать!

      — Это вовсе не значит, что Белла что-то делает поспешно, — успокоила его Андромеда. — Скорее всего, это намёк на то, что кто-то слишком медленно думает. Я не буду показывать пальцем…

      — Не надо, — согласился он. — Останемся в счастливом неведении. И всё же…

      — Вот, — кивнула подбородком Беллатрикс, указывая на ближайший каменный блок, на двух смежных стенах которого ровно по центру красным светилась картинка.

      Посмотрев на следующий, Гарри обнаружил картинку зелёного цвета. Обошёл вокруг. Пиктограммы красного, зелёного, чёрного и синего цветов были на каждом из четырёх блоков. Пиктограмма красного цвета снизу имела треугольник без основания, из которого поднимались три волнистых линии — более длинная по центру и две, одна короче другой, по бокам. Явно огонь. На чёрной картинке ожидаемо был изображён череп. Зелёная чаша и синий кулак. Только сейчас Гарри отметил, что черный цвет на пиктограммах тоже светится, и его каким-то непонятным волшебством видно даже в полной темноте.

      — Что теперь? — спросил он. — Алия, что нам дальше делать?

      Между девочкой и Нимфадорой теперь была изображена какая-то карта, по которой они по очереди двигали зверей — достаточно было коснуться фигуры, чтобы она пошла вперёд. Это не было похоже на магические шахматы, в которых при правильном настрое игрока офицер мог изнасиловать пешку или наоборот, несколько пешек могли проделать то же самое с королевой — что уж говорить о том, что расчленённые и обезглавленные фигуры были практически стандартом? Игра, в которую играли Алия с Нимфадорой была позиционной и, наверное, доброй — отсюда ему трудно было судить. Хранительница оторвалась от развёрнутой на полу карты и улыбнулась.

      — Что вам дальше делать? — переспросила она и повернулась к Нимфадоре: — Давай передвинемся во-он в тот угол?

      Нимфадора встала и вопросительно поглядела на Гарри. Он с улыбкой кивнул, и она к его удивлению взялась за протянутую призраком руку, словно та была из плоти и крови.

      — Что-то мне не нравится эта неожиданная опека, — пробормотала Андромеда, нахмурившись им вслед.

      — Ты же знаешь, до чего наша малышка любит играть со всякими волшебными существами, — возразил он.

      — “Наша малышка”, — кивнула она, взяла за руку и взглянула ему в глаза: — Мне нравится, как ты это произносишь. Звучит очень приятно.

      — Простите, что так бесцеремонно врываюсь в ваше уютное гнёздышко… — сказала Беллатрикс. — Всё-таки хотелось бы понять, что мы дальше делаем.

      И правильно — нежности можно было оставить на потом.

      — Зелёная чаша — это яд? — спросил Гарри, сжав пальцы Андромеды, прежде чем отпустить.

      — Я думаю, что да, — согласилась Беллатрикс.

      — Тот стол… — задумалась Андромеда. — Я сварю что-нибудь убойное. Надеюсь, что нужные ингредиенты найдутся…

      — А кулак? — спросила Беллатрикс.

      — Нужно ударное заклинание, — пожал плечами Гарри. — Экспеллиармус действует только на людей. Может, Бомбарда?

      — А ещё нам нужен огонь и смерть, — согласилась она. — Я думаю, что смогу выпустить Аваду Кедавра…

      — Не нужно, — покачал он головой. — Я сделаю и Аваду, и Фиендфайе. Пусть только Энди закончит яд…

      Когда Андромеда подошла к столу, то сначала в недоумении стала искать недостающие принадлежности — горелка для котла отсутствовала. Потом она случайно опёрлась рукой о стол, и тот ожил — на поверхности сначала появился тот же знак зелёной чаши, а потом красным очертилась окружность, внутри которой недвусмысленно был нарисован котёл. Было видно, что стоящая на полке ёмкость слишком тяжёлая — даже не двинулась, когда Андромеда попробовала поднять, и тогда она перенесла котёл на место Левиосой. Добавив воды из палочки, довольно быстро отыскала на полках нужные компоненты и принялась варить, не забыв надеть толстые перчатки для зельеварения, которые нашлись в том же шкафу. Гарри тем временем наблюдал за новой игрой, которой Алия заняла Нимфадору. На этот раз они играли во вполне обычные “классики”, но расчерченные с таким расчётом, чтобы малышке было удобно прыгать. Она всё равно время от времени шлёпалась, поднималась и продолжала скакать.

      — Просто удивительно, — отметила Беллатрикс, составившая ему компанию. — Нет, ну я понимаю Дору — она девочка общительная… Но с чего призрак-то с ней играет?

      — Соскучилась по людям, — предположил Гарри. — Кто его знает, когда здесь был последний посетитель — да и был ли? К тому же, я не чувствую от неё угрозы, а значит, у неё добрая душа, вот и тянет на общение. А что может быть интересного ребёнку, которому, может, тысяча лет, в общении со взрослыми?

      Андромеда закончила. Пиктограмма чаши на столе оказалась обведена зелёной окружностью. Найдя в стеллаже подходящий стеклянный пузырёк, Андромеда осторожно наполнила его, закупорила и развернулась, глядя на Гарри. Улыбнувшись ему в ответ, подошла к блоку с зелёной пиктограммой. Подпрыгнула от неожиданности, когда из блока выдвинулась полочка, а потом, взяв себя в руки, положила на неё флакон, который сразу вместе с полочкой исчез в камне. С минуту ничего не происходило, а потом пиктограмма очертилась зелёным кружком. Знаки на столе погасли.

      — Алия, — позвал Гарри. — Нам всем придётся выйти наружу. Я хочу воспользоваться опасной магией.

      — Ты хочешь воспользоваться опасной магией? — подняла та голову и снова повернулась к Нимфадоре: — Дорогая, давай спрячем наши игрушки в надёжное место!

      Малышка кивнула, и тогда в стене рядом с ними открылась дверца. Волшебные звери, выстроившись гуськом, один за другим ныряли в темноту. Алия захлопнула дверцу за последним, скатала и карту, и расчерченные квадратики в рулон, который почти сразу исчез, отряхнула руки и с улыбкой испарилась. Нимфадора с серьёзным выражением на лице подошла к Гарри и взялась за указательный палец. Андромеда тем временем, ползая на коленях, собирала кукол в рюкзак.

      — Что ты задумал? — спросила она, присоединяясь к ним.

      — Аваду Кедавра и Фиендфайе, — ответила за него Беллатрикс. — Авада может срикошетить, а “адский огонь” вообще неуправляем. Гарри боится, что кто-нибудь пострадает.

      — Нет-нет, — пробормотала Андромеда, побледнев, прижалась и повисла на шее. — Ну их к чёрту, эти приключения! Я не хочу, чтобы с тобой что-нибудь случилось!

      — Тогда я, — предложила Беллатрикс.

      — Не дури, Белла! — сердито воскликнула она. — Я совсем не хочу, чтобы ты снова пропала!

      — Снова? — переспросила та и задохнулась, не в силах произнести ни слова.

      Отвернулась и шмыгнула носом.

      — Ты её всё-таки довела, — покачал головой Гарри. — Мне нужен боец, а не сопливая сентиментальная дурочка!

      — Я в порядке! — прогундосила Беллатрикс, не поворачиваясь.

      — Я вижу, — кивнул Гарри. — Слушай, Энди… Ты же видишь, что Белла не сильно по этому поводу переживает, а ведь её моя неудача заденет буквальным образом… Всё будет хорошо, я обещаю. А опасность…

      — Да, я сглупила, — вздохнула она и поцеловала в щёку. — Дора, поцелуй папочку и иди ко мне!

      — Киса! — помотала головой Нимфадора и трогательно облизала щёку.

      Сотворить три заклинания много времени не заняло. Бомбарда исправно сработала, заслужив подтверждение голубым кружком, Авада Кедавра не отскочила, а пропала в недрах камня с черепом на нём, отчего череп сразу окрасился в белый цвет. Блок с пиктограммой огня не нем был самым дальним от входа, и его заслоняли другие, так что пришлось подойти ближе. “Адское пламя”, вырвавшись наружу, сначала окутало мишень, облапив многочисленными сгустками огня, а потом, заметив Гарри, бросилось к нему. Рецепт уже был неоднократно отработан. Гарри запрыгнул на метлу и взлетел к потолку, к одному из одних окошек под крышей. Там уже ждала Беллатрикс, которой даже объяснения плана не понадобилось. Едва он выскочил наружу, она закрыла за ним окошко и почти сразу проделала то же самое с другими.

      Спустившись на травку, они ждали. Андромеда уже приделала качельку на дубовый сук, и теперь качала Нимфадору. Гудение пламени внутри постепенно стихало, и где-то минут через тридцать унялось совсем.

      — Заглянем? — спросил Гарри.

      Не дожидаясь ответа Андромеды, Беллатрикс взлетела, чтобы снова распахнуть окошки, вернулась и без задержки распахнула дверь. Внутри всё осталось без изменений. Почти. То есть огонь никак не повредил убранству. Из пола между каменных блоков чернотой зиял огромный вход, явно ведущий куда-то вниз. Подойдя к нему, Гарри подсветил Люмосом и обнаружил пологие ступеньки, уходящие куда-то в темноту.

      — Алия! — позвал он. — Если мы возьмём с собой Нимфадору, ей там не угрожает опасность?

      — Ей там не угрожает опасность, — ответила хранительница, снова появляясь.

      — Далеко нам идти? — спросил он.

      — Далеко вам идти? — отозвалась она. — Это ваше приключение, а не моё, Гарри Блэк.

      — Понятно, — согласился он и повернулся к девушкам.

      Нимфадора слезла с рук Андромеды, подошла к нему и взяла за палец, ясно давая понять, что она с ним. Беллатрикс вытащила палочку и шагнула вперёд, вниз. Андромеда взяла Нимфадору за другую руку.

      Через двадцать пять ступенек оказалась небольшая площадка, за которой лестница вниз продолжалась. Едва они все сошли на площадку, ступеньки сзади опустились, образуя ровное пространство, и потолок опустился вместе с ними, намертво закрывая вход. Представив, как наверху пол между блоками снова превращается в ровную площадку, Гарри вернулся и обнаружил стену в конце тупичка. Взял на руки Нимфадору и зашагал вниз — пути назад не было.

     Спускаясь вниз, Гарри радовался, что полчаса, пока горело Адское Пламя, путешественники провели с максимальной пользой, поскольку спуск оказался долгим. Они очутились в широком, около четырёх метров, коридоре, который под небольшим уклоном загибался и уходил вниз. Ступеньки кончились почти сразу, и дальше шла ровная дорога шероховатого камня, местами сменявшаяся короткими горизонтальными отрезками — явно для отдыха. Стены и высокий арочный потолок были покрыты светящимся мхом — читать, конечно, не получилось бы, но лица были видны прекрасно, хотя голубоватый оттенок создавал какое-то неземное ощущение.

      — Мы идём по спирали, — заметила Андромеда. — Радиус, на мой взгляд, около восьмидесяти метров. Я считала шаги, и получается, что площадки расположены на каждом круге…

      Надо же, считала шаги! А Гарри-то казалось, что она кокетничает, строит глазки и весело препирается с сестрой. А сначала ещё и следила за Нимфадорой, пока той не стало скучно, и она на второй площадке не забралась по-хозяйски ему на плечи.

      — Мы уже прошли три километра, — продолжила она. — Судя по уклону, за это время спустились примерно на шестьдесят метров…

      — Восемьдесят, — возразила Беллатрикс. — Вниз идти легко…

      И правда, не стоит надеяться, что дорогу обратно, где бы они не оказались, удастся проделать на каком-нибудь транспортном средстве… Оставалась трансгрессия, конечно, но интуиция говорила Гарри, что переместиться из этого места тоже не удастся. Ставшую бесполезной палкой метлу он бросил наверху.

      — Я справлюсь, — фыркнула Андромеда.

      — Справилась бы, если бы во время пробежек думала о тренировке выносливости, а не крутила задом перед моим повелителем, — надменно возразила Беллатрикс.

      — Это почему это он твой? — рассердилась Андромеда.

      — Киса мой! — воскликнула Нимфадора, заслоняя ему лицо руками, и спор затих, даже не начавшись — лишь звонкое эхо пошло гулять по коридору.

      Снова площадка, и коридор внезапно завернул внутрь. Пройдя через арку, Гарри замер, оглядываясь вокруг. Андромеда издала восхищенный вздох.

      — Библиотека? — произнесла Беллатрикс.

      Это и вправду походило на библиотеку. Стены, насколько хватало взгляда, были покрыты книжными полками, уходящими ввысь, где туманилась голубоватая дымка, подсвеченная висящими по центру огромными кристаллами неправильной формы.

      — Сколько же их здесь!.. — восхищенно пробормотала Андромеда.

      Каждые два с небольшим метра в высоту шел ярус с достаточно широкой галереей вдоль полок. Для перехода с яруса на ярус то там то здесь были сделаны лесенки. Двадцать ярусов ещё были видны, а дальше всё размывалось…

      — Пятьсот метров книг — это около десятка тысяч томов, — продолжала считать Андромеда. На ярус шесть полок, пока шли, мы заглубились больше, чем на сто метров… Два с половиной миллиона?

      — Это настоящее сокровище, — согласилась Беллатрикс.

      Повернулась к ближайшей полке и взяла наугад книгу. На обложке было несколько непонятных знаков, напоминающих те же египетские пиктограммы. Внутри шёл текст, выложенный иероглифами. На каждой странице был чертёж с пояснениями. Понять, что было нарисовано, и для чего оно предназначено, было невозможно. Может, это было оружие, а может, какая-нибудь сугубо мирная кофеварка. Не отпуская маленькой ладошки Нимфадоры, Гарри прошёл внутрь, где от пола до уровня его глаз возвышалось каменное кольцо диаметром метров десять, служившее своеобразной загородкой области, над которой в воздухе плавали гигантские светильники. Обошёл вокруг, всё яснее понимая, что надписи на кольце — тематический указатель, прочитать который всё равно не было никакого шанса.

      Краем глаза отметил, как Беллатрикс движется вдоль полок, и над ней под галереей следующего яруса движется огонёк, ярким светом освещающий корешки книг. Нимфадора упёрлась второй рукой, вырывая ладошку, и со смехом, который терялся в наполнявшей воздух загадочной дымке, побежала вокруг. Подошла Андромеда, разглядывая значки на камне, повернула голову, почувствовав его взгляд, и улыбнулась.

      — Ну неправильно же всё! — пожаловался он.

      Нимфадора как раз закончила круг и с воем пробежала мимо.

      — Что неправильно, дорогой? — спросила Андромеда, беря его под локоть и прижимаясь щекой к плечу.

      Нет, если она так ставит вопрос, то, конечно, всё правильно. Сбоку жмётся одна красивая девушка, чуть подальше бродит другая, любимое дитя оголтело носится вокруг…

      — Почему в библиотеке нас никто не встретил? — пожал плечами Гарри. — Если уж наверху оставили призрака, для того, чтобы… А что, кстати?

      — Просто чтобы зажечь те знаки на стене, — ответила она.

      — Вот, видишь! — оживился он. — И ведь наверняка эта услуга была бы оказана любому, кто пришёл…

      — Ну не любому, — покачала головой Андромеда. — Любому, кто сказал бы, что пришёл за этим…

      — Думаешь? — озадачился он, покосившись на неё. — То есть призрак — это способ отсеять случайно забредших…

      — Например, — кивнула она.

      Нимфадора, уже не с таким энтузиазмом завершившая очередной круг, подошла к ним, цепляясь за ноги, и принялась втискиваться между. Когда её пустили, обняла колено Гарри и замерла, шумно дыша.

      — А дальше тебе просто показали дорогу в библиотеку, — снова улыбнулась Андромеда.

      — Я ожидал чего-то большего, — покачал он головой. — Может, оркестр с цветами был бы лишним, но завалящего джинна в бутылке уж могли бы оставить… Знаешь, чтобы желания исполнял.

      — А для этого у тебя Белла есть! — нарочито громким шёпотом напомнила она.

      — Вот именно! — донеслось надменное с галереи уже метрах в десяти выше.

      — Ты что-нибудь нашла? — поинтересовался Гарри.

      — Не-а, — откликнулась Беллатрикс. — Всё на этом языке картинок. Хотя…

      — Что? — спросил он.

      Она не ответила.

      — Вот видишь, зачем тебе джинн? — хихикнула Андромеда.

      — А кто нам будет эти книжки переводить? — раздраженно пробурчал он. — Знаешь, сидеть на таком богатстве и не иметь возможности им воспользоваться…

      — А с чего ты взял, что здесь будут книги по волшебству? — удивилась она. — Может, здесь одни лишь любовные романы…

      — Или даже лучше, — произнесла Беллатрикс, протягивая принесённую книгу.

      Гарри раскрыл. Действительно… Очень мало текста — по-видимому, пояснения, которые в некоторых случаях были просто необходимы — хотя бы чтобы не получить травм. На каждой странице — одна или несколько подробных… очень детальных картинок, иногда двигающихся…

      — Мамочки!.. — протянула пунцовая Андромеда, которая заглядывала сбоку.

      — Зато никакого перевода, — помотала головой не менее красная Беллатрикс.

      — Мерлин! — воскликнула Андромеда, когда он перевернул страницу, и приложила ладошку ко рту.

      — Можно попробовать, — согласился Гарри, пытаясь повернуть книгу так, чтобы изображённое на картинке обрело хотя бы какой-то физический смысл.

      — Только не со мной, — отказалась Андромеда. — Я пас!

      — Я тоже, — присоединилась Беллатрикс. — Если только господин не прикажет…

      — Не прикажет! — пообещала Андромеда.

      — А это? — спросил Гарри, перевернув страницу.

      — Фу-фу! — замахала руками Андромеда, сначала разглядев как следует. — Да что ты всё нам такие картинки подсовываешь?

      — Это Белла принесла, — напомнил Гарри и потянул с плеча рюкзак, чтобы убрать находку.

      — Только Доре не показывай! — посоветовала Беллатрикс.

      — Фу, дура! — возмутилась сестра.

      — А кто его знает? — откликнулась Беллатрикс, беспечно махнула ладошкой и снова убежала.

      — Всё-таки она зараза! — сама себе кивнула Андромеда.

      — Заяза! — согласилась Нимфадора.

      Андромеда тоже отправилась рыскать по полкам в поисках чего-нибудь интересного, а Гарри уселся на пол, посадил малышку на колено и достал из рюкзака еду, чтобы её покормить. Поев, она с него слезла, подошла к каменному каталогу и похлопала ладошкой в самом низу, почти у стыка с полом. Там открылся проход, и из него гуськом высыпали призрачные звери, обогнули её по кругу и разошлись по местам. Нимфадора села на коврик, который Гарри успел подложить ей в самый последний момент, когда она уже приготовилась бухнуться на пятую точку, и принялась с ними играть.

      Ещё через полчаса сёстры вернулись с добычей. Младшая принесла одну книгу, а старшая — две.

      — Всё те же иероглифы, — покачала головой Беллатрикс, угадав его вопрос. — Но зато только одного типа. Так что если удастся что-то понять в одной, то с другими легче пойдёт.

      — Я что-то вроде словаря в картинках нашла, — похвасталась Андромеда. — Думаю, что это нам поможет с другими книгами.

      — Ну хорошо, — согласился Гарри. — Что дальше?

      — Как велит госпо… — начала Беллатрикс, но её оборвала сестра, дёрнув за полосы. — Ай! Ты что?

      — Перестань уже издеваться! — сердито повернулась к ней Андромеда.

      — Заяза! — прокомментировала Нимфадора, поглаживая шестиглазого кота.

      Гарри поднял бровь и посмотрел на Беллатрикс.

      — Ну хорошо, — всплеснула она руками. — Я думаю, что Доре пора домой!

      — Доре? — хмыкнул он.

      — Ну ладно! — надула она губки. — Мне тоже уже здесь надоело!

      — Не такое уж занятное у нас приключение вышло! — поддержала Андромеда.

      — Зато мы никого не встретили! — улыбнулся Гарри, поднимаясь. — Дора, пойдём домой?

      — А иглушки? — всполошилась та.

      — Ты их отправь на место, а дома снова позовёшь, — предложил Гарри.

      — Холосо, — неожиданно согласилась Нимфадора, подошла к стене и похлопала по ней, открывая ворота для своих товарищей.

      Звери удалились в свою нору, и дверца закрылась.

      — Нам ещё обратно добираться, — поджала губы Андромеда. — А тебе ещё нести Дору.

      — Дора-то справится, — насмешливо протянула Беллатрикс. — А вот некоторые… Не будем показывать пальцем… Я даже не уверена, что Гарри сможет донести такую тяжесть!

      — Не переживай, сестрёнка, не такая уж ты пышечка, — незамедлительно парировала Андромеда и заглянула той за спину. — Но поработать над собой, конечно, стоит!

      — Ах, ты… — прошипела Беллатрикс, непроизвольно прикрыв попку рукой и покраснев. — Это из-за комбинезона!

      — Конечно, конечно! — картинно зевнула Андромеда.

      — Кто первый доберётся… — произнесла Беллатрикс.

      Андромеда зачем-то стрельнула глазами в сторону Гарри, и Беллатрикс кивнула с кривой улыбкой.

      — Не понял, — только и успел он сказать, как обе сорвались с места и, толкая друг дружку понеслись в сторону прохода наверх. — Вот же… девчонки!

      — Заяза? — вопросительно произнесла Нимфадора, к розовым волосам делая радужку глаз такого же насыщенного розового цвета.

      — Нет, они хорошие, — улыбнулся Гарри.

      Сколь они ни были хорошими, сбежали, оставив ему оба своих рюкзака. Удивительно, что волшебные палочки не забыли. Пришлось потратить несколько минут, чтобы надёжно и плотно увязать рюкзаки вместе. Посадив Нимфадору на плечи, где для неё благодаря объёмному грузу образовалось достаточно удобное гнездо, двинулся к выходу. Там его что-то остановило, не пуская дальше.

      — Ты это чувствуешь? — спросил он наездницу.

      Она ухватила его за уши и принялась тормошить.

      — Радость моя, погоди, — взмолился он, осторожно выдирая уши из цепких ручек. — Нужно разобраться!

      Сделал пару шагов назад, спустил её на пол, разгрузился и, протянув ей палец, вышел в коридор. Беспрепятственно.

      — Хм, — поднял он брови.

      В его рюкзаке были книги. Вряд ли запрет пересекать черту распространялся на шесть пар сменного нижнего белья в ноше Беллатрикс и Андромеды. Достал книги, взял одну и… вышел. Вернулся, взял ещё одну и … снова вышел. С тремя его тоже пропустили. А потом — нет. Для чистоты эксперимента взял лишь четвёртую — никаких препятствий. Пожав плечами, отложил одну. Немного подумал и отнёс на верхушку каменного каталога. Книга сразу засветилась, как он её туда положил, а с ней загорелся огонь на шестом ярусе по левую руку.

      — Вингардиум Левиоса! — скомандовал Гарри, прицелившись в черноту свободного пространства на полке.

      Томик взмыл вверх, подлетел к стеллажу и принялся втискиваться на место. Свет в галерее и корешок погасли, сигнализируя об успешно выполненном возвращении книги. Оставшиеся Гарри снова сложил в рюкзак, водрузил Нимфадору на её место и отправился искать девушек.

      Андромеда с Беллатрикс нашлись наверху, в зале. Поднявшись по ступенькам, сначала он увидел наконец, как именно закрывается проход, — просто опускаясь обратно в пол, образуя гладкую площадку со сразу замеченными им прорезями в камне, — а потом и сестёр, которые, плотно сдвинувшись, сидели на столе для зельеварения, болтая ногами. Они что-то обсуждали, щекоча чёлками лица друг друга, и на губах блуждали тёплые улыбки. Гарри подумал, что за весь день он не увидел ничего прекраснее, чем эти две умиротворенные девы, сияющие добротой и нежностью. Привычно поймав Нимфадору, которая, едва завидев маму, бесстрашно нырнула с его плеч носом вниз, аккуратно поставил на пол, и она сразу рванула вперёд. Подбежала… к тётке, бесцеремонно вскарабкалась по ноге, словно маленькая обезьянка, и уселась на колени, завернувшись в любящие руки, за что и была немедленно вознаграждена поцелуем в лобик.

      — Интересно, — произнёс Гарри, подходя ближе и спуская рюкзаки на пол, — и кто же победил?

      Андромеда бросила на сестру быстрый взгляд. Собственно, у него и до этого момента сомнений особых не было, а теперь и вовсе стало ясно.

      — Мы добрались одновременно, — спокойно заявила Беллатрикс, получив ещё один взгляд — на этот раз признательный. — Шли за ручку всю дорогу, как и полагается любящим сёстрам.

      Андромеда не удержалась и вцепилась в её ладошку.

      — Это так трогательно, что я сейчас расплачусь, — покачал головой Гарри. — Любящие сёстры с такой скоростью рванули на выход, что оставили мне свои рюкзаки.

      — Но… тебе же не было трудно, дорогой? — мурлыкающим голосом спросила Андромеда, погладив его по груди. — Ты же такой большой и такой сильный…

      Это было знакомо, очень знакомо — чуть ли не до боли. Дафна так делала, когда что-то получалось не совсем так, как она задумывала… Редко, надо отдать ей должное. Хитро прятала голову у него на груди, гладила и рассказывала, какой он умный, и как наверняка ему было приятно в очередной раз это ей доказать. Андромеда всполошилась, что-то заметив в его глазах.

      — Что такое? — озабоченно спросила она. — Я не так сказала? Не то?

      — Всё хорошо, милая, — покачал он головой. — Мне действительно не трудно. Вот только одну книгу пришлось оставить.

      — Там же четыре было, — напомнила Беллатрикс.

      — Похоже, библиотека на дом только три выдаёт, — пояснил он.

      Рядом в воздухе проявилась хранительница.

      — Гарри Блэк, — кивнула она и улыбнулась Нимфадоре.

      — Алия, — откликнулся он.

      Она повела рукой и указала на открывшуюся в стене нишу. Оттуда вылетела ещё одна книга и зависла в воздухе перед Гарри.

      — Это подарок, — сказала она. — Приз, который вы получили бы, сделав другой выбор.

      Он хотел было спросить, что в его прошлом досталось крючконосому, но вовремя прикусил язык. Вряд ли привидение знает будущее, которое к тому же теперь имеет мало шансов на то, чтобы стать реальностью.

      — Библиотека открыта для любого из вас, — продолжила Алия, — но одновременно за её пределами могут быть только три книги. Моя миссия закончена. Перед тем, как мы распрощаемся, я могу ответить на один и только один вопрос.

      — Таковы правила, да? — скривился Гарри.

      — Таковы правила, да, — важно кивнула она. — Знание это нечто, что нельзя получить на блюдечке.

      С его точки зрения, это всё было глупо. Глупо городить такое сложное сооружение, — да ещё и работающее на какой-то непонятной магии, — чтобы поместить туда книги, которые за века — а ведь наверняка с момента постройки этого хранилища прошли даже не века, а тысячелетия — никто не прочтёт. И даже теперь, когда библиотека в их полном распоряжении, читать их невозможно, поскольку языка, на котором они написаны, всё равно никто не знает… кроме этого привидения… призрака, который не станет отвечать на их вопросы — что тоже было неимоверно глупо. И уж совсем глупо выглядел сам факт наличия призрака — сколько лет было этой девочке, когда она погибла жуткой смертью, тринадцать? Четырнадцать? Должно быть, он так и не научился скрывать свои мысли, раз уж даже эта бесплотная душа смогла их прочитать.

      — Я отвечу на твой вопрос, — кивнула она, — пусть даже ты не решаешься мне его задать. Я прожила семьсот девяносто три года и к моменту, когда перешла в это состояние, была дряхлой старухой. И несмотря на это, я не хотела умирать. Наши книги рассказали мне, что я смогу продолжить существование, если стану хранительницей… Моего богатства и влияния хватило, чтобы выстроить библиотеку и провести ритуал. Ещё несколько тысяч лет — и я заслужу себе новою плоть…

      — Заслужишь? — не понял Гарри. — Перед кем заслужишь?

      — Это уже не тот вопрос, на который я собиралась давать тебе ответ, — улыбнулась Алия. — Вы получили то, за чем пришли, и более мне нет нужды вам показываться…

      Нимфадора, глядя на неё, сделала брови домиком и выпятила дрожащую губу.

      — Прости, дорогая, к тебе это вовсе не относится, — быстро проговорила хранительница, усаживаясь перед ней на корточки. — Я привязана к этому месту, но ты приходи ко мне поиграть, когда тебе будет угодно, хорошо?

      — Холосо, — откликнулась Нимфадора, трогая ту за руку, и Гарри показалось, что под маленькими пальчиками была настоящая плоть, а не призрачный туман.

      За то, что он оставил в библиотеке книжку со столь понравившимися картинками, девушки дулись на него всю обратную дорогу. По прибытии Беллатрикс, зажав под мышкой отобранную ею добычу, убежала в рабочий кабинет, Андромеда сказалась уставшей и отправилась в душ, а Гарри пошёл укладывать Нимфадору. Несмотря на страшную усталость, малышка была полна впечатлений и прыгала в постельке не в силах заснуть. Гарри придерживал её и гладил по головке, и в итоге сам задремал, пока она продолжала по нему ползать. Проснулся от толчка — буквально — и понял, что Нимфадоры рядом нет. Зато, усевшись сверху, расстёгивала рубашку на груди Андромеда.

      — Проснулся? — шёпотом спросила она. — Пойдём в спальню.

      На пару с Беллатрикс они вплотную занялись исследованием добычи — разложив перед собой все три книги, что-то весь день вычерчивали и выписывали, сверяясь там и тут. Андромеда неплохо владела нумерологией и рунами, и для неё новый язык представлял собой скорее вызов, чем непреодолимую преграду. За три дня до возвращения Нарциссы удалось расшифровать пару десятков слов, чем сёстры необычайно гордились. Ещё Андромеда, посчитав количество разных иероглифов, присвоила каждому сочетание двух букв, и теперь можно было читать написанное в книгах вслух. Гарри не очень понял, зачем это было нужно, но она с увлечением выдавала тирады, которые, скорее всего, были столь же понятны носителям того языка, сколь и ему самому. Мало того, ещё и Беллатрикс этим заразила.

      Неудивительно, что за этим увлечением девушки прозевали появление Нарциссы. Лишь на следующее утро Андромеда, недоумевая, отчего Гарри обошёл её вниманием предыдущей ночью, рассеянно остановила взгляд на завтракающей со всеми младшей сестре.

      — Цисси? — спросила она недоверчиво, а потом с радостным воплем вскочила, чтобы обнять её. — Цисси! Ты вернулась! Неужели две недели уже прошло?

      — А вы тут по мне не очень-то скучали, — усмехнулась та. — Мы же вчера вечером с тобой здоровались. Не помнишь?

      Вчера как раз случился очередной прорыв — девушки расшифровали целых пять слов, поэтому невнимательность Андромеды была неудивительна.

      — Тебе Гарри разве не рассказал? — поинтересовалась Беллатрикс, по которой тоже было видно, что она не заметила появления младшей. — Мы ходили в поход и вернулись с трофеями.

      — Поход, да? — удивленно переспросила Нарцисса, отложила приборы и, подперев подбородок ладонями, посмотрела на Гарри. — Надо же, а мне ни слова не сказал!