Annotation

     Переведено на русский язык: Tahy

     Ссылка на оригинал: http://www.fanfiction.net/s/3384712/1/

     Фандом: Гарри Поттер

     Персонажи: Гарри Поттер/Флер Делакур

     Рейтинг: R

     Жанр: AU/Romance/Adventure

     Размер: Макси

     Статус: Закончен

     События: Независимый Гарри, Сортировочная Шляпа

     Саммари: Джеймс той ночью умер, но не совсем. Гарри выжил, но тоже как-то странно. Тремудрый турнир идет так, как ему положено, а герой определяет, кем же ему хочется быть на самом деле.

     Комментарий автора: AU. В Хогвартст поступают в 13 лет.

     Благодарности: спасибо Ингрит4586 за помощь в редактировании последних глав

      и особенно благодарю Sahrot Kro

     

     Страница произведения: http://fanfics.me/fic1028

     9 июня 1994г., четверг.

      Всё началось после того, как я разогнал дементоров у озера. Сначала в голове тихо зашумело. Потом чувство стало похоже на эйфорию или опьянение, которое довольно скоро превратилось в сильную мигрень. В тот момент перед глазами всё расплывалось, и я бы соврал, если бы сказал, что могу точно вспомнить все детали той ночи. Хотя полёт на Клювокрыле с Гермионой, всё время кричавшей что-то мне прямо в ухо, забыть трудно.

      У этой девочки невероятно мощные лёгкие. Если надо, я готов подтвердить это под присягой. И вам придётся просить погромче, чтобы я расслышал.

      Часом позже Сириус уже улетал на гиппогрифе, а меня ждала ночь в Больничном крыле с Гермионой и Роном. Сириус не слабо цапнул Рона за ногу. Это мне что-то напомнило. Когда-нибудь испытывали чувство дежавю? Наверное, забавно слышать это от парня, который только что попутешествовал во времени, используя безделушку на цепочке? А я и вправду испытал. Мне удалось убедить мадам Помфри дать что-нибудь от пульсирующей головной боли, и я попытался хоть немного поспать.

      — Гарри, ты уже спишь? — раздался голос Гермионы с соседней кровати.

      — Да, и уже вижу сон. — Пусть-ка поразмыслит над этим.

      — Идиот! Как ты думаешь, что теперь будет?

      — Не знаю. Сириусу придётся пока оставаться в бегах. Надеюсь, Дамблдор сможет ему помочь. Надо было позволить им убить Петтигрю. Но с моей-то удачей Ремус умудрился бы съесть доказательство.

      — Отвратительно! Не говори так, Гарри! Ты правильно поступил, — для такой умной девочки Гермиона Грейнджер бывает слишком наивной. Задним умом мы всегда крепки — я уверен, что мёртвый Питер Петтигрю уже ни от кого бы не убежал.

      — А я ведь так и не спросил тебя, как ты прошла полосу препятствий профессора Люпина. И как другие экзамены по дополнительным предметам? — На самом деле, мне не то что бы было очень интересно. Но открою вам секрет: Гермиона настолько мелодично бубнит, что под её голос засыпать просто замечательно.

      Я думал, что головная боль была неприятна, но сны оказались ещё хуже. Я привык к леденящим вязким кошмарам, и опыт сидения в чулане делу отнюдь не помогает. В тот момент я списал возникновение этих снов на столкновение с массой дементоров — не очень-то весёлая компания. Возможно, это похоже на богохульство, но, может, не стоило есть столько шоколада перед сном? После того, как я во второй раз разбудил Рона и Гермиону, пришлось наложить на мою кровать заглушающие чары. Это была одна из самых ужасных ночей в моей короткой, но насыщенной жизни.

      В утреннем свете так называемое «золотое трио» выглядело тускловато. Рон прихрамывал, опираясь на тросточку, Гермионе же пришлось потратить минут двадцать на свою шевелюру, чтобы она стала похожа на волосы, а не на результат неудачного эксперимента по гербологии. Она — замечательный друг, но есть вещи, которые даже магия не может исправить. Взять, к примеру, меня: я даже не заморачиваюсь из-за волос, иногда даже похож на смерть во плоти. Наличие больших мешков под глазами вызвало вопрос: а не являюсь ли я случайно анимагом-енотом, застрявшим в середине трансформации? А ещё моё тело болело в таких местах, в каких у подростка тринадцати лет ну никак не может болеть.

      Я рассеянно направил палочку на рот и пробормотал: «Интегрум реститьюре». Дыхание стало свежим, а зубы — чистыми. Завтрак, готовься — я иду. Лишь через несколько дней до меня дошло, что никто никогда не учил Гарри Джеймса Поттера этому заклинанию. К счастью, незнание было благом, так как в тот момент я ещё не был готов к нервному срыву.

      Во время завтрака мы узнали, что министр отозвал дементоров со школьных земель. На нас троих постоянно пялились остальные гриффиндорцы, а также некоторые ребята с других факультетов. Слухи, что мы пробыли в Больничном крыле всю ночь, уже начали распространяться. Тот факт, что мы ужасно выглядели, также не остался незамеченным.

      Невозможно не любить моих друзей. Рон настолько толстокожий, что просто чудо: мог наступить Рагнарёк, но если этот идиот ел, то ни за что бы не заметил. Гермиона привыкла быть аутсайдером, так что ей было плевать. Хотя я подозревал, что когда она решит погоняться за парнями, ситуация изменится. Джинни, Фред, Джордж и Перси расспрашивали Рона о его травме. Мы придерживались истории о том, что около хижины Хагрида наткнулись на выбежавшего из леса зверя, который и укусил Рона. Полувеликан даже перегнулся через стол и рассказал Рону, как он гонялся за диким книзлом в лесу, но так и не смог поймать — умно, очень умно. Изумленный тем, что мог подумать о Хагриде и одновременно о слове «умно», я чуть не пропустил идиота, который подходил к нашему столу.

      «О, боже! Приближается прыщ на заднице жизни. То, что надо с утра».

      — Чего ты хочешь, Малфой? — Это должно было быть что-то хорошее, потому что кроме обычной свиты он притащил с собой и Паркинсон. Я задумался: может, он всё-таки не гомик? Но потом забил, так как меня это не касалось.

      На лице маленького белобрысого педика светилась усмешка. Надо бы себе найти приличного наставника — пусть и меня такой же научит.

      — Пришел посмотреть, слышал ли ты, что это существо, Люпин, увольняется. Может, тупица Хагрид посадит его в клетку и мы сможем изучать его в следующем году?

      — Десять баллов со Слизерина за неуважение к учителю! — крикнул Перси. — И я оставлю этот вопрос на рассмотрение преподавателей, сможешь ли ты сегодня посетить Хогсмид.

      Драко теряет форму. Он даже не заметил, что Перси по-прежнему ходит здесь кругами. У «рыжеволосого тирана» была ещё неделя «царства террора», и он, наверное, наслаждался каждым днём.

      — Люпин уволился. Я не проявил неуважения к этой твари, — теперь его самодовольный взгляд был направлен на старосту школы.

      — Полагаю, ты назвал профессора Хагрида тупицей. Ещё пять баллов за пререкания со старостой. Давай-ка подумаем: если я отведу тебя к профессору Снейпу, то он отменит наказание; если к профессору Макгонагол, то твой декан обвинит в пристрастности. Так что пойдем к незаинтересованному лицу.

      Я посмотрел, как Перси ведёт Малфоя не к кому-нибудь, а прямо к Хагриду. Было ведь в Перси что-то низкое. И до сих пор имеется, насколько я слышал. О, глядите-ка: Снейп кинулся на защиту своего драгоценного мальчика. Завтрак плюс зрелище — неплохо. Но Малфой сказал, что Ремус уволился. Я почувствовал, что обязан узнать, в чём дело. Гермиона сказала, что хочет привести себя в порядок. Она попрощалась и отправилась в башню вместе с Джинни. Рон диктовал список покупок близнецам, извлекая из своей травмы всю возможную пользу. А я извинился и направился к классу профессора Люпина.

      * * *

      Ремус пригласил меня на кружку сливочного пива в «Кабанью Голову». Почти все остальные облюбовали «Три Метлы», почему он и выбрал это место. Было приятно получить Карту Мародёров обратно. В принципе, меня в Хогсмиде и вовсе не должно было быть, но со всей неразберихой у штата из-за событий последней ночи, практических СОВ и приближавшихся ТРИТОНов… я просто вышел вместе с остальными, и никто не заметил. Хотя некоторые бросали косые взгляды на оборотня, который шёл рядом со мной по дороге в деревню. После ещё двух кружек сливочного пива и нескольких историй о моих родителях и приколах с Бродягой разговор затих. Ремус так хорошо рассказывал, что мне казалось, будто я сам там был! Я вышел вслед за ним, и мы пошли к точке аппарации.

      — Ты будешь его искать?

      — Всему своё время, Гарри. Всему своё время. Я, возможно, попутешествую этим летом, но постараюсь послать тебе сову-другую.

      — Спасибо, сэр, — я протянул руку, и он крепко её пожал.

      — Пожалуйста, называй меня Ремусом или, если хочешь, Луни.

      — Береги себя, Луни, — называть его так было странно, но как-то правильно.

      С негромким хлопком он исчез, и я отправился обратно в школу. Не хотелось испытывать удачу, да и головная боль снова разрослась. Но вместо того, чтобы отправиться прямиком в спальню подремать, я забрёл на квиддичное поле и взял свою Молнию. Может, ветер прочистит мне голову. В воздухе парило несколько фигур: народ играл в квиддич. У колец висел Вуд, что не удивительно: он стал безумен с тех пор, как «Малолестон» прислали ему приглашение. Через две недели у него пробы. Оливеру, вероятно, следовало бы готовиться к своим ТРИТОНам, а не болтаться на поле, но если бы передо мной простирались такие же возможности, то я, наверное, поступил бы точно так же. Я подумал: а не напомнить ли об этом Гермионе, а потом посмотреть, как она заведётся? Кэти Белл и её подруга Лини Паттерсон атаковали Вуда. Как и мы, малыши-третьекурсники, четверокурсники тоже разделались со своими экзаменами.

      — Эй, Олли! Разве тебе не следует сейчас зубрить свои ТРИТОНы?

      Он рассмеялся и отсалютовал одним пальцем.

      — Всё в порядке, Гарри. Это гораздо важнее! Кэти, дай восходящей звезде квоффл. Давай, Гарри, сделай несколько бросков со своей Молнии. На них летают каждые двое из трёх начинающих в «Малолестон».

      Я по дуге лениво подлетел к Кэти и ускорился.

      — А ты разве не должна сейчас наслаждаться отдыхом в Хогсмиде? — закричал я блондинке с вьющимися волосами, когда она бросила квоффл. Схватив его одной рукой и включив форсаж, я с трудом уловил её счастливый крик:

      — Бесплатные билеты! Какие ещё нужны причины?

      Олли всегда чуть лучше работал справа, поэтому обычно смещался влево от кольца, которое защищал. Надо забить, пока я не долетел до границы зоны броска. Я сильно замахнулся и бросил высоко влево, пытаясь его переиграть. Шар пролетел у самых кончиков его пальцев и попал прямо в кольцо. Поттер — один, Вуд — ноль.

      Олли выглядел одновременно смущённым, раздражённым и благодарным, когда полетел вниз поднимать шар.

      — Срань домовикова, Гарри! Ты скрывал от меня талант. Давай сделаем так: ты поработаешь со мной следующую неделю, а я не скажу Энджи. Если же я ей скажу, на что ты способен, тогда в следующем сезоне она обязательно отправит Кэти или Алисию на место ловца.

      Я подлетел к радостно кричащей Кэти:

      — Давай, Белл. Я в игре, и мы выиграем. Ты низко лети к третьему кольцу. Давай заставим его подвигаться! Олли! Сейчас будет два-ноль! Останови нас, если сможешь! — У охотника немного больше ограничений, чем у ловца. Конец зоны паса — двадцатиметровый круг вокруг трёх шестов; в его границе нельзя пасовать другим игрокам. Десять метров — это минимальное расстояние для броска. Тот, у кого квоффл, должен сделать бросок прежде, чем пересечёт эту линию. У вратаря есть доли секунды, чтобы определить, в какое из трёх колец ты собираешься забить, и соответственно отреагировать.

      Я петлял и крутился, чтобы держать Молнию почти на максимальной скорости, но так, чтобы Кэти на Комете 375 оставалась недалеко. Я демонстративно впился взглядом в первое и второе кольцо, а потом не глядя сделал пас Кэти и отлетел прочь. Она легко забила и потом кудахтала от радости, когда Олли опять полетел за квоффлом. Неписанное правило тренировки гласило, что если вратарь отбивает бросок, то атаковавший летит за шаром. Если охотник забивает, то за мячом отправляется вратарь.

      Кэти сделала что-то вроде победного круга и, возвращаясь на метле, слегка покачивалась. Симпатично она покачивается.

      — Олли прав. Ты скрывал от нас талант. Я не уверена, что Энджи сумела бы так же. Не пора ли мне начинать думать, как ловить снитч?

      Всё ещё чувствуя лёгкое головокружение, я ответил:

      — Не волнуйся, о небесная принцесса. В последний раз, когда проверял, я всё ещё был ловцом. Мы ведь не можем разлучить «летающих лисичек», если ты понимаешь, о чём я?

      Она была ошеломлена тем, что я флиртую. Чёрт, если бы я задумался над этим, то и сам был бы очень удивлён!

      Олли доволен не был:

      — Чёрт возьми, Гарри! Напомни мне, у кого из нас пробы в профессионалы через две недели? После пятого курса ты должен попытаться попасть в летнюю команду для начинающих!

      Большинство новых игроков проводили два-три сезона в лиге новичков. Олли и один из отбивал из Равенкло сумели получить разрешение досрочно покинуть школу, чтобы попасть туда.

      — Не-а, я сразу в профессионалы, — усмехнулся я в ответ, хватая квоффл, и рванулся назад, к средней линии, оставив остальных глотать пыль. — Ладно, Олли! Похоже, тебе нужна помощь. Кэти будет тебя защищать. Готова, Лини? — Грациозная брюнетка кивнула. Она летала на Чистомёте 8, который выглядел, как метла Алисии. — Кэти будет присматривать за мной. И ждать, когда я брошу. Я сделаю пас тебе высоко над первым кольцом. Если сможешь — бросай. Если нет — двигайся против часовой стрелки и отдай пас мне повыше над вторым кольцом. Я буду сзади.

      Они сумели остановить атаку, но только потому, что Лини провалила пас. Выражение лица Олли говорило об одном: он не взял бы шар с обратной стороны в кольцо номер два.

      Полчаса спустя мы вчетвером были мокрые от пота. И Олли, и Кэти прямо-таки клялись, что я вдруг превратился в воплощение демона-охотника. Меня шлепнули по руке, когда я предложил принять душ в девичьей раздевалке, чтобы обе девочки могли проверить наличие у меня крыльев. Вуд хотел, чтобы я появлялся на поле каждый день, и благодарил меня за то, что заставил его потрудиться так, как он это делал в лиге новичков. А мне тоже понравилась мысль о бесплатных билетах.

      * * *

      Той ночью сны были ещё хуже. Я надеялся, что выматывающая тренировка поможет. Не получилось. Нет ничего хорошего в том, чтобы просыпаться в холодном поту. В конце концов я потащился в душ в пять утра. По крайней мере, это была суббота. Я прошёл мимо нескольких отчаявшихся семикурсников, готовившихся к экзаменам, назначенным на понедельник — вид у них был такой, как перед плахой. Бренда Тортон с безнадёжным взглядом просматривала три свитка рун перед ней.

      — Проклятый текст не имеет смысла! Я схожу с ума. В чём же проблема?!

      Из чистого любопытства я наклонился — всегда интересно немножко потренироваться. Просмотрел пергамент и её перевод. Старокельтский. Я указал на строчку вверху третьего пергамента:

      — Вот эти два символа. Когда они идут друг за другом, то переводятся не «единство и гордость». Тогда они означают «сила сердца». Отдохни чуть-чуть. Ты, похоже, перетрудилась.

      Семикурсница мгновение смотрела на меня, прежде чем поняла, что я прав. Она одарила меня благодарной улыбкой, а потом выкинула мой совет из головы и вытащила ещё один лист перевода из пачки. Размышляя о том, как эта комбинация однажды поставила меня в тупик, я дошёл до середины коридора — и только тогда сообразил, что никогда не учил древние руны.

      В этот момент я впервые осознал, что у меня проблемы.

     12 июня 1994 г., воскресенье

      Итак, ага, это я. Мальчик-герой, плутающий в тумане со всем этим сумасшедшим дерьмом в голове. Сегодня я старался избегать людей. И даже подумал, не вернуться ли в больничное крыло — а это уже многое значит, учитывая мою ненависть к этому проклятому месту! Я сказал Гермионе, что проведу день с Роном, а тому наплёл, что буду помогать Гермионе готовиться к «выводу войск из библиотеки», которое, как всем известно, вот-вот состоится.

      Интересно, так ли себя чувствуют, когда сходят с ума? Существуют проклятия такой силы, что после длительного их воздействия человек слетает с катушек. Может, именно это со мной и происходит? Время от времени передо мной проскальзывали какие-то образы. Может, я Провидец и вижу то, что случится? Неужели именно так я и узнал, как решить проблему Бренды с переводом? Конечно! Черт, а почему бы и нет? Видимо, в будущем я изучу древний кельтский — потому и смог ответить на вопрос?

      Предсказания всегда были, честно говоря, шуткой. Никогда в них особо не верил, но кто я такой, чтобы сомневаться в том даре, который у меня есть? Эй, я могу больше не делать домашнюю работу! Этот дар может оказаться полезнее, чем умение разговаривать со змеями. Однако стоит предположить, что если всё это откроется, шепотки за спиной и тыканье пальцами начнутся вновь. Ах, эти добрые старые времена, мне следовало уразуметь всё ещё в мой первый вечер здесь. Как я люблю, когда люди показывают на меня пальцами и шепчутся за спиной… Уже прямо жажду всеобщего внимания!

      Вижу как наяву: сижу я за столом в Хогсмиде со своим хрустальным шаром и жду, когда ко мне подойдут люди и бросят пару кнатов, чтобы я прочитал их судьбы по заварке или игральным костям. Интересно, насколько сие понравится этому мудаку Малфою? Нет, никуда не годится! Моя первая попытка предсказать будущее, кажется, обернулась абсолютным провалом.

      Мне нужна помощь, но кого можно попросить? Как насчёт той сумасшедшей сучки? Да уж, я просто мечтаю пообщаться со старой доброй Сибиллой. Чёрт, самое забавное в том, что она действительно обладает даром, но совершенно не способна его контролировать. Может, пойти к Дамблдору? Нет, у меня голова болит и без его загадок и двусмысленностей. А если к профессору Макгонагалл? О да, будет очень забавно придти и поговорить с ней о том, что я, возможно, Провидец. С каким же истинным пониманием она к этому отнесётся! Можно удвоить забаву и попросить её рассказать, откуда берутся маленькие колдуны и ведьмы. Да я больше узнаю, если просто пойду со своей проблемой к Сопливусу. По крайней мере, когда он снимет с меня баллы, можно будет сказать: «А я знал, что вы так и сделаете!» Воспоминания о том, как Сириус насмехался над его алхимическим набором, заставляет меня улыбнуться.

      Побродив ещё немного, я понимаю, что проголодался, а ланч уже закончился. Почему бы не сгонять по-быстрому на кухню перекусить? Спускаюсь по ступеням и наблюдаю, какой забавный хаос учинили несколько дюжин домовых эльфов. Один эльф замечает меня и немедленно прекращает свою суету. Вот дерьмо! Только не он! Кто угодно, только не он!

      — Гарри Поттер пришёл навестить Добби! — Даже другие эльфы как-то косо на него посматривают. Грустно — я ведь ни разу не додумался спросить, что с ним случилось. Опять же, он покалечил меня, пытаясь «помочь». Не думаю, что люди упрекнули бы меня за то, что я не пытаюсь наладить дружеские отношения с таким психом, как он.

      — Э-э? Как ты, Добби?

      — Добби отлично. Добби счастлив видеть великого и могучего Гарри Поттера!

      Я улыбнулся, задумавшись, где он был, когда мы прокрадывались сюда, чтобы взять еды. Вот дерьмо! Это когда я лазил сюда за едой? Ответ — никогда! И если уж на то пошло, то откуда я вообще узнал, как пробраться на кухню? Я слышал, как Фред и Джордж говорят об этом, но не думаю, что когда-то сюда заглядывал.

      — Я ведь никогда раньше не был здесь, так?

      — Мистер Альбус Дамблдор просил Добби не разыскивать Гарри Поттера, и Добби надеялся, что мистер Гарри Поттер придёт навестить Добби.

      Полагаю, что я всё-таки здесь «ещё» не был. Возможно, это снова «видение будущего».

      — Почему Дамблдор не хотел, чтобы ты меня разыскивал?

      — Он говорит Добби, что великий Гарри Поттер может не желать сейчас помощи Добби. — Я мысленно добавил: «И, возможно, он прав».

      — Когда он тебе это сказал? — Я уже начал понимать, что этот человек старается держать людей в неведении.

      — Он говорил с Добби в день, когда ты освободил Добби от плохого хозяина. Добби было некуда идти, и великий мистер Альбус Дамблдор дал Добби работу.

      — Он когда-нибудь напоминал тебе, чтобы ты ко мне не приближался?

      — Нет, директор слишком занят, чтобы поговорить с бедным Добби. Каждый месяц один галеон появляется на матрасе у Добби, так что Добби получает зарплату!

      Хорошо, на этот раз можно отбросить сомнения. Действия Дамблдора вполне объяснимы. Хотя тот факт, что я его подозреваю, заставляет задуматься, как он будет относиться ко мне в будущем. От всей этой хрени у меня начинает болеть голова.

      — Почему ты хотел поговорить со мной, Добби?

      — Добби хочет стать личным эльфом Гарри Поттера!

      — Личным — значит, связанным со мной?

      — Да! Добби не может придумать лучшего способа отплатить великому и чудесному мистеру Гарри Поттеру за своё освобождение.

      Да, попробуй, пойми эту логику — мозги сломаешь.

      — Давай-ка уточним: ты хочешь отблагодарить меня за освобождение, став моим рабом? — Вижу, как при этих словах его глаза выпучиваются, и вид у него становится такой, как будто ему срочно приспичило пописать или что-то вроде того — не очень хорошие признаки. Я уже было испугался, что он примется бросаться на мою ногу как одна из собак тёти Мардж, когда мне было шесть.

      Итак, каковы мои альтернативы? Первая и наиболее вероятная: Добби — сумасшедший. Могу вас заверить, что он немного того даже по меркам домовых эльфов. Он же ведь такого мог натворить, просто пытаясь мне помочь, правда? С другой стороны, когда я буду у тёти, появится повод для смеха. А если он выйдет из-под контроля, всегда можно дать ему одежду и освободить. Лунатик вечно поговаривает, что я способен «оборачивать всё в свою пользу». Черт, погодите-ка секунду! Когда это он сказал — или лучше в настоящем — разве он говорит такое? Может, именно сейчас и рождается эта фраза. Кто сказал, что быть Провидцем не странно? Ладно, лучше ответить психу.

      — Добби, я не уверен, что готов иметь своего личного домового эльфа. Давай поступим так. Как насчёт того, чтобы я нанял тебя на лето? Поработаешь на меня испытательный срок. Возможно, мы сделаем соглашение постоянным после того, как убедимся, что тебе понравится на меня работать.

      Работа по дому надоедает. Теперь, когда я стал старше, Вернон, наверное, заставит меня делать всё, за что не хочется платить разнорабочим. Так и представляю себя с вантузом в руках, потому что моторика массивных недр Дадли снова засорила толчок. Ага, такое уж больше по части Добби, чем по моей. Говорят, что приличной помощи днем с огнем не сыскать. С точки зрения моего опыта, помощь любого сорта найти очень сложно. Всегда найдется какое-нибудь заклинание, вызвавшее обвал, или некая другая идиотская причина, по которой я останусь без помощи и буду в одиночестве бороться за свою жизнь. Хотя когда в последний раз всё пошло наперекосяк, со мной была Гермиона, так что, может, дела налаживаются?

      Ах, да, Добби, совсем забыл о нем. Ну, вот, теперь он подавлен, так как думает, что я ему отказываю. Но как только я упоминаю фразу «сделаем соглашение постоянным», он тут же кидается обнимать мою ногу. Я смотрю на других эльфов, а они — на меня. Я почти готов поклясться, что их глаза говорят «удачи» мне и «скатертью дорога» Добби. По крайней мере, хоть не трется об неё, как возбужденная псина — и то хорошо.

      — Добби, я всё ещё живу со своими магловскими родственниками. Нам нужно обговорить несколько основных правил. Они не должны тебя видеть. Ты не должен с ними разговаривать. Если они узнают о тебе, то заставят меня отослать тебя прочь. Ты можешь выполнять свою работу, не показываясь при этом им на глаза?

      — О, да! Добби может! Добби хорошо прячется. Родственники Гарри Поттера не заметят Добби.

      — Хорошо-хорошо. Послушай, мои родственники не очень меня любят, поэтому они будут говорить обо мне не слишком хорошие вещи…

      — Они не должны плохо говорить о великом мистере Гарри Потере!

      Возможно, будет тяжелее, чем мне казалось вначале.

      — Добби, ты позволишь им говорить обо мне всё, что вздумается. Иначе они обнаружат тебя и избавятся. Ты на это способен?

      Он не слишком счастлив, однако кивает.

      — Ладно, когда начнется лето — считай, что тебя наняли. А теперь не мог бы ты принести мне чего-нибудь поесть? Я пропустил обед. — Живой ракетой эльф устремляется вглубь кухни и начинает что-то метать в тарелку. Я присаживаюсь у крошечного столика и пытаюсь сфокусироваться на этой новой силе. Есть ли у меня видения, где я владелец домового эльфа? Вроде бы да. Но он, помнится, был не таким безумным. Может, придурок со временем станет сдержаннее? Интересно, существуют ли зелья, способные сделать его чуть более нормальным?

      Через пару минут передо мной аж целых пять сэндвичей и три вида сока. Он просто фанатик, не находите? Я потёр лоб ладонью.

      — У мистера Гарри Поттера болит голова? Может, Добби принести зелье от головной боли? — Я рассеянно кивнул, и он с хлопком исчез — в тот миг, когда я принялся за ростбиф и сэндвич с горчицей. Хм, неплохо. Он вернулся с зельем, когда я ел свой второй сэндвич — с ветчиной и швейцарским сыром, если кому-то интересно. После порции пыхтящего зелья мысли мгновенно прояснились. Обязательно надо будет проверить голову. Мадам Помфри отлично справляется с порезами, ушибами, синяками и случайными проклятиями, но, думаю, исследования мозга — не совсем её конек. Хотя я точно знаю одного типа… э-э, в смысле, вещь, которая великолепно справится с задачей — Сортировочная Шляпа!

      — Добби, не принесешь ли ты мне Сортировочную Шляпу из кабинета директора? — У эльфа нерешительный вид. Несколько других выглядят точно так же. — Что-то не так?

      — Домовые эльфы не должны ничего брать из кабинета директора без разрешения мистера Альбуса Дамблдора. Почему великий Гарри Поттер хочет поговорить со старым мерзким предметом одежды?

      Сегодня утром Дамблдора на завтраке не было. Вполне возможно, что его нет в школе. Нельзя ждать! Мне нужно знать!

      — Мне нужно только поговорить с ней, а потом ты можешь её вернуть. Я не хочу её украсть. Мне просто надо задать ей несколько вопросов.

      Добби принимает объяснение и исчезает. Через минуту он возвращается с пустыми руками.

      — Мерзкая Шляпа говорит, что никуда не собирается. Сказала Добби: «Спроси нахала, почему это я должна к нему являться?». Добби пришёл за ответом для мерзкой Шляпы.

      В прошлый раз эти проклятые провидческие способности были гораздо полезнее!

      — Спроси Шляпу, есть ли ей чем заниматься следующие три месяца, кроме как сидеть на полке и ждать?

      Добби снова исчезает и возвращается. И вновь без шляпы. Что уже надоело.

      — Мерзкая злая Шляпа обзывает Добби и мистера Гарри Поттера словами, которые Добби не хочет повторять перед своим хозяином. Мерзкая Шляпа говорит, что мистер Гарри Поттер должен сам придти к ней, если он и в самом деле желает поговорить.

      Я начинаю обдумывать ответ поумнее, тот, из которого станет ясно, что мне хочется сделать со старой тряпкой, как вдруг передо мной появляется огненный шар. Прямо надо мной парит Фоукс, держа в клюве Шляпу.

      — Немедленно отнеси меня обратно! Ты, чёртова тупая птица! — Вместо этого Фоукс роняет её на тарелку, так, что она точнёхонько приземляется в горчицу, оставшуюся от сэндвича. Вот теперь Шляпа действительно разгневана. Клянусь, феникс подмигивает мне, прежде чем исчезнуть. Нескончаемый поток брани, исторгаемый шляпой, заставляет меня задуматься, из чьего же одиннадцатилетнего разума она узнала все эти слова.

      — Сейчас же очисти меня, невежественный тупица с дерьмом вместо мозгов! — Один из слухов, которые распространяла обо мне Петуния, гласил, что у меня якобы синдром Туретта[1]. Когда я узнал, что это такое, то всерьёз задумался, а не начать ли мне вести себя в обществе соответственно — просто чтобы ей насолить.

      — Эй, я просто хочу поговорить. Не надо так отвратительно себя вести, — говорю я, поднимая предмет и вытирая с него горчицу.

      — Во имя левого яичка Салазара, с чего это ты взял, что у меня возникнет желание с тобой разговаривать?

      — Может, потому что я попросил… — пульсация в висках начинается снова, что отнюдь не помогает сосредоточиться.

      — А если я попрошу тебя спрыгнуть с этой чёртовой Астрономической башни?

      — У меня идея: давай я засуну тебе буханку хлеба туда, откуда вытащил меч Гриффиндора, а? Может, хоть это улучшит твой дерьмовый характер?

      — Послушай, ты, сраный маленький кретин! У меня есть две работы, и это всё! Пропеть грёбаную песню и сказать толпе сопливых, мочащихся в кровать выродков, на каком факультете они будут меньше отсасывать!

      На секунду у меня пропадает дар речи. Даже Снейп ведёт себя не настолько мерзко!

      — Мерлиновы яйца! Да в чём твоя проблема, черт побери?

      — Ты хочешь знать, в чём моя проблема, Поттер? Двести лет прошло с тех пор, как я последний раз была за стенами этого сраного замка! И предстоят ещё пятьдесят, прежде чем закончится мой испытательный срок!

      — Что ты сделала? — Должно быть, нечто особенное, если получила взыскание длиной в четверть тысячелетия. Наверное, об этом даже упоминали в книгах.

      — Травмировала маленького сосунка, рассказав, что Тёмный Лорд того времени был отцом ублюдка. Бесхребетный засранец удавился в ту же ночь! Знаешь, нельзя винить гонца за то, что в послании. Это ведь ничего не значит, мать его! Когда ты пришёл, ноя о наследнике Слизерина, я подкинула тебе кость, надеясь, что Дамблдор скостит мне срок за хорошее поведение. И знаешь, что этот страдающий запором, мочившийся в постель аж до девяти лет, этот любитель лимонных долек мне ответил? «Зачем, Шляпа? Хорошее поведение уже само по себе награда». О, я такую песню спою, когда старуха с косой доберётся до этого никчёмного мешка с дерьмом!

      Да, это определённо что-то новенькое.

      — Предлагаю сделку. Ты выручаешь меня, а я замолвлю за тебя словечко перед директором. Справедливо?

      — С чего ты взял, что способен на что-то другое, кроме как тискать свой конец, выкрикивая имя Грейнджер?

      Пропускаю мимо ушей дешёвый подкол. Вот если бы она упомянула Чжоу Чанг, тогда другое дело.

      — Кажется, он весьма интересуется моей жизнью — значительно больше, чем жизнью обычного третьекурсника. Я поговорю с ним. Он у меня в долгу. Я — мальчик-герой. Чёрт, даже и не знаю. Проклятье, я найду способ вытащить тебя из замка на какое-то время! Так ты в игре?

      Обветшалая тряпка заставляет меня ждать не меньше минуты, прежде чем ответить:

      — Я в игре, Поттер. Но предупреждаю: если ты меня обманешь, то я выжгу мозг у каждого порождения твоего семени, которое ты отправишь в эту школу.

      Я тинэйджер. Наверное, я слышал уже почти все существующие грубые выражения, но с этой шляпой определённо что-то не так. Может, мне лучше пойти к Поппи, и пусть она займётся мною всерьёз? Не-а, я уже слишком далеко зашёл.

      — Прекрасно. Мне нужно, чтобы ты заглянула в мою голову. В последнее время я видел странные вещи. Помог девочке с рунами, хотя ни разу не открывал учебник. Неплохо сыграл охотником против Вуда. А раньше даже не пробовал. Думаю, что я Провидец и вижу будущее. По-моему, никто лучше тебя не разберётся в том, что творится у меня в голове.

      — Хорошо, Поттер. Давай-ка покончим с этим.

      — Ты не скажешь об этом никому, даже директору.

      — Как будто я собиралась докладывать беззубому старпёру! Да скорее пыль поднимется столбом, когда они с Макгонаголл попытаются доказать, что всё ещё на что-то способны, чем я проболтаюсь!

      — Мне не нужны подробности! — Кому захочется, чтоб подобные картины витали у него в голове?

      — Мне плевать, что ты там думаешь, дуралей! Давай надевай меня на голову! Я долго этим не занималась, так что немного поболит.

      Надевая Шляпу на голову, замечаю:

      — Ты делаешь то же самое каждый год примерно для трёх десятков детей.

      Голос прямо у меня в голове отвечает:

      — Нет. Когда меня надевают на голову, я нашёптываю подсознанию ребенка. Я произношу такие слова, как бесстрашие и отвага, и смотрю, какие картинки мелькают в его голове. Потом упоминаю верность, усердную работу, разум, интеллект, честолюбие, хитрость. По тем картинам, которые вызывают наибольшую реакцию, я и делаю выбор. То, чего просишь ты, — глубокое исследование твоих мыслей. Будет немного больно, но тебе ведь не привыкать?

      Я соглашаюсь, и Шляпа начинает меня мучить. Хотите знать, что я чувствую прямо сейчас? Схватите себя за волосы и изо всех сил дёрните. Аналогичные ощущения гарантированы.

      — Интересно, очень интересно. Давай, мальчик, иди вслед за мной в глубины своего разума.

      Такое чувство, что меня подхватил водоворот.

      — Твои мысли в таком беспорядке… Попытайся как-нибудь выучить грёбаную окклюменцию. Одиннадцатилеток читать гораздо легче. Видишь туман? Это твои воспоминания. Потом представь Дамблдора или ещё кого-нибудь. Видишь, из тумана появляется картинка. Давай-ка посмотрим.

      Я чувствую рывок — меня затягивает глубже в воспоминания. Туман густеет и превращается во мрак с редкими проблесками света.

      — Тут уже другое. Здесь то, что ты подавлял и прятал от себя. Границы становятся светлее — значит, ограничительные барьеры падают. Попробуй подойти к краю этой области и посмотреть на скрытое там. Я не могу потратить на тебя весь день, сосунок!

      Я в ужасе, и не боюсь этого признать. Кому понравится, когда ему говорят: ты что-то прячешь? Неужели Вернон насиловал племянника? Вот дерьмо! А может, Дадлик? Что бы это ни было, ему не долго оставаться секретом. Я погрузил руку в туман и нащупал воспоминание. Я летел; шла игра — мы против Равенкло. Передав пас семикурснику, я скользнул к земле. Тут я жёстко потянул свою «Комету» и вертикально взлетел прямо у сферы броска. Другой охотник передал мне квофл так, как мы тренировались, и я забил шар — во второе кольцо, прямо под метлой защитника.

      — Хороший бросок, Поттер! — крикнул мне рыжий Охотник.

      — Обалденный пас, Фрэнк. Давай набирать очки и надеяться, что Коллингсворс сможет поймать снитч! Нам нужно выиграть с перевесом хотя бы в 80!

      — Не беспокойся о моей Алисе. Она поймает!

      Я слышу свой ответ, когда воспоминание отступает:

      — Я не охотник! И кто, чёрт возьми, этот Фрэнк?!

      — Я узнала его. Он частенько бывал в кабинете Дамблдора. Это Фрэнк Лонгботтом. Его сын учится с тобой на одном курсе. Это не твои воспоминания, мальчик. Это память твоего отца.

      — Как его воспоминания оказались у меня в голове?! — ору я.

      — А может, нужно спросить: «Как мои воспоминания оказались в теле моего сына?» В этой части памяти мрака гораздо больше, чем светлых пятен. Мне кажется, Лили подарила своему сыну защиту, а Волдеморт передал способность разговаривать со змеями. Но что, если Джеймс Поттер тоже что-то оставил? Чёрт побери, есть шанс, что Гарри Поттер той ночью всё же умер, и ты занял его место — а, Джеймс? Снейп постоянно ноет Дамблдору, что ты прямо как твой проклятый отец. Возможно, сальный овцелюб попал прямо в точку? — Шляпа прямо-таки издевается надо мной.

      Я не очень хорошо реагирую на её реплику. Срываю шляпу с головы и кричу со всей мочи. Домовые эльфы кидаются врассыпную. Это же невозможно. Я не мой отец! Я — Гарри! Карта… карта никогда не лжёт! Вытаскиваю её из кармана мантии и разворачиваю. Через мгновение она уже активирована, и я нахожу себя на кухне.

      Смотрю на слова на пергаменте: «Гарри Поттер». Прямо у меня на глазах они трансформируются… «Джеймс Поттер». Нет! Надпись снова превращается в «Гарри Поттер» и начинает меняться туда-обратно. Нет! Нет! Нет! Через минуту на пергаменте замирает надпись «Гарри Джеймс Поттер». Карта не показывает вторые имена. Мы же сделали её именно так. Проклятье! Мародёры её так сделали!

      Полагаю, я потерял сознание. Для подозрений есть причина: я на полу и, похоже, Добби только что выплеснул мне в лицо кувшин сока. Отплёвываясь, пытаюсь отдышаться, а Шляпа смеётся. Надо ещё раз хорошенько подумать о ситуации с Добби — ей-ей, это существо только что пыталось меня утопить! С трудом поднимаюсь на ноги.

      — Ты сейчас снова вскрикнешь и хлопнешься в обморок как девчонка? — Не, надо всё-таки заставить Добби убить Шляпу. Какая идея!

      Я не преминул кашлянуть посильнее, чтобы слюна попала на шляпу. Всё ещё прочищая горло, выдавливаю:

      — Нет, я в порядке.

      — Хорошо. А то в следующий раз эльф может схватиться и за горячий бульон. Что ж, как бы мне не хотелось это увидеть, у нас с тобой сделка, Поттер. Мне называть тебя Гарри или Джеймсом?

      — Гарри, грёбаный ты кусок тряпки! Я — Гарри Поттер.

      Шляпа хмыкнула:

      — Это прямо-таки вопрос дня. Рада, что ты так в себе уверен.

      Одно быстрое заклинание, и моё лицо и одежда очищены от сока. Я вытираю остатки слюны со шляпы.

      — Раз уж ты эксперт, то подскажи, что мне делать дальше?

      — Я шляпа, а не жалкий целитель. Ты можешь подчистить себе память. Обливиэйт неплохо сработало на том шарлатане, Локхарте. Но можно и принять воспоминания. Они вернутся, хочешь ты того или нет. Теперь, когда ты знаешь, что происходит, процесс, вероятно, ускорится.

      Мне нечего ответить.

      — Ты права. Возможно, я могу сварить какое-нибудь зелье для памяти, чтобы ускорить процесс. И эта штука, что ты упомянула, окклюменция… Звучит знакомо. Возможно, получится использовать и её.

      — Хорошо. Есть для тебя ещё надежда, есть. Не ной о дерьме, которого ты не в силах изменить — лучше сделай что-нибудь полезное. А теперь отправь-ка меня обратно в мою тюрьму. Жду тебя с хорошей сказочкой — вытащи меня оттуда на волю.

      Я киваю Добби, и он исчезает со Шляпой. Я настолько ошарашен, что чуть не забываю на кухне карту. Иду в библиотеку, там завалялось несколько медицинских трактатов. Поищу волшебное средство от амнезии. Ну-с, начнем.

      * * *

      После того, как я поведал Гермионе, что интересуюсь, как пытались вылечить Локхарта, мне удалось заполучить её помощь. Выяснилось, что окклюменция мне скорее помешает, чем поможет. Рекомендуются: глоток ясности, который помогает снять барьеры в мозгах, затем — эликсир воспоминаний (содействует восстановлению потерянных воспоминаний), а в заключение — глоток спокойствия, дабы пациент расслабился и не паниковал. Ни один из рецептов не выглядит особо сложным. Глоток спокойствия настолько широко распространён, что я, наверное, просто пошлю Добби купить его в одну из аптек в Косом переулке. Зелья, воздействующие на память, не продают студентам, дабы мы, честные студенты, не воспользовались ими для того, чтобы схитрить на экзамене. Как будто я не видел семикурсников, возвращающихся из Хогсмида с пузырьком-двумя! Мне придётся сварить его или нанять кого-нибудь, чтобы сварили для меня. То же самое и с первым зельем. Добби придется покупать ингредиенты в разных магазинах — если он купит всё в одном месте, есть неплохие шансы, что поднимется тревога. Наверное, можно было бы воспользоваться и кладовой Снейпа, но на кой чёрт? У меня же есть деньги! И одной потенциальной проблемой меньше.

      Я возвращаюсь обратно на кухню и вручаю Добби список для покупок. Велю ему взять мой ключ от хранилища и объясняю, что в каждом магазине следует покупать лишь по паре ингредиентов. Пришлось трижды повторять ему последнее. Можно сварить всё и на Тисовой, 4, но тогда придётся предложить покрасить гараж. Нужно продержать их недельку подальше оттуда — именно столько потребуется, чтобы сварить всю эту дрянь. Пора начинать приводить план в действие. Теперь осталось только убедить Дамблдора позволить мне взять Шляпу с собой.

      * * *

      — Здравствуй, Гарри. Чем я могу тебе помочь? — спрашивает у меня старик.

      — Я хотел попросить вас об одолжении, сэр.

      — Конечно, Гарри. Если это будет в моих силах, я буду рад помочь.

      Как же мне уже надоела его демагогия. Раньше он казался таким знающим и опытным, а теперь только раздражает.

      — Я хотел заняться изучением магической истории и реликвий. Можно мне одолжить на некоторое время Сортировочную Шляпу? Я хочу поизучать её летом и, наверное, написать эссе для профессора Биннса, — звучит как фраза из репертуара Гермионы, но, может, он купится? Я шаркаю ногой и делаю невинный вид, эдакая картинка «а нам всё равно».

      Он настроен скептически.

      — Не думаю, что Шляпа — подходящий объект для изучения, Гарри. Может, выберешь что-нибудь другое? У меня много предметов. Минерва частенько повторяет, что их слишком много.

      — Ну, я уже знаком со Шляпой, сэр. Я думал — насколько поразительно, что меч Гриффиндора хранился в волшебно увеличенном пространстве. Плюс, раз уж она разговаривает, я надеялся, что летом у меня будет компания.

      — Понимаю. Тем не менее, Шляпа не слишком хороша в плане общения. У неё довольно раздражительный характер.

      — Я слышала это, червяк ты протухший.

      Я взглянул на Шляпу, усилия которой уж точно не улучшали ситуации!

      — Давайте спросим её саму. Шляпа, этим летом я надеялся провести кое-какое исследование, связанное с тобой. Скажется ли на твоей следующей песне, если ты поедешь со мной?

      — Ни в малейшей степени, мальчик.

      — Нет, Гарри. Боюсь, я не могу этого позволить. Наша Шляпа всё ещё наказана за свой последний проступок.

      Подпустив в голос скуляще-жалобных интонаций — примерно как Рон, когда ему хочется шоколада, — продолжаю:

      — Директор, Шляпа сортирует столько студентов, попавших из магловского мира, однако она так мало о нём знает. Ей следует увидеть, что там, за пределами волшебного мира. А иначе откуда ей взять знаний о том, как правильно сортировать будущих студентов?

      Я репетировал данную речь весь день. И это — лучший аргумент, который я смог придумать. По-моему, работает.

      — У Шляпы есть проблемы с поведением.

      — Я могу себя вести хорошо. Я просто решила этого не делать. А у мальчишки есть кое-что, чего у тебя никогда не будет.

      — Не хочешь ли объяснить, что именно?

      — Я уважаю его. Я видела, как он дрался с Салазаровым любимцем. Он — герой, а не какое-то там почивающее на лаврах ископаемое, сосущее лимонные дольки.

      Нужно признать, что Шляпа — грубая сволочь. Дамблдор бросает на неё строгий взгляд.

      — Понимаю. Гарри, Дурсли не слишком хорошо воспринимают магию и волшебные предметы.

      — О, я решил эту проблему, сэр. Я нанял Добби. Я отправлю его в школу, когда мы вернёмся на занятия.

      — Добби? Ах, да, тот свободный эльф с кухни. Насколько я припоминаю, он хотел стать твоим слугой. Я слышал, он несколько чересчур возбудимый.

      — О, да. Это точно. Мы уже договорились, что ему не следует показываться другим на глаза. И я нанимаю его лишь на испытательный срок.

      — А как ты будешь исследовать Шляпу?

      — Я хотел бы взять в библиотеке несколько книг по зачарованным предметам — «Теорию за Чарами» и «Искусство Создания».

      — Это всё равно не объясняет, как ты наложишь необходимые диагностические чары, не вызвав ярости у мадам Хопкирк.

      Делаю виноватое лицо.

      — Ну… Добби говорит, что способен скрыть слабые заклинания и что их не сумеют определить — примерно так же, как он подстроил мне неприятности, когда сделал так, как будто это я наложил заклинание. Я попробовал пару диагностических чар — он сказал, что сможет их замаскировать.

      Дамблдор кидает на меня осуждающий взгляд, но тут его глаза начинают блестеть.

      — Безусловно, официально я не могу потворствовать такому обману. Понимаешь ли ты, Гарри, что у того, на что способен домовой эльф, есть пределы? Тебе придётся быть осторожным и ограничить свои действия определенными рамками.

      Киваю головой а-ля Добби.

      — Конечно, сэр! Добби достанет несколько зачарованных камней с заглушающими чарами, так что мои родственники не услышат, как я разговариваю со Шляпой.

      — Да, весьма благоразумная предосторожность. У меня теплеет на душе, когда я вижу у тебя такой интерес к искусству чар. Ты мог бы даже упомянуть об этом профессору Флитвику. Он просто влюблён в магию чар. Пусть твой эльф зайдёт за Шляпой после прощального пира.

      Я выхожу из его офиса, улыбаясь, и, проходя мимо горгульи, похлопываю её по плечу. Миссия выполнена!

      * * *

      Проходит несколько дней, и вот я на поезде — возвращаюсь в чистилище. Рон продолжает радоваться тому, что летом не будет домашней работы. Гермиона отрывается от книги и напоминает, что существует такая вещь, как летние задания. Она, наверное, сделает их к концу недели. Я решил не рассказывать друзьям о своей «летней компании»; когда я доберусь на Тисовую, Добби со Шляпой будут уже там. Один не поймёт. Другая, вероятно, тоже, но точно потребует объяснений. Что ж, объяснения нужны не только ей — мне тоже хочется их получить.

      — Всё в порядке, Гарри?

      — Думаю, да, Гермиона. Я не видел Дурслей с тех пор, как надул мою тётушку-кита словно воздушный шар — на самом деле, она такая и есть. Просто интересно, каким будет это лето? — Чуточку лжи в ответ — скорее, даже правды с натяжкой, потому что если посвятить её в «истину», то все сразу же сунут свой нос в мои дела. Кем бы я ни был, но не люблю, когда моё белье полощут все, кому ни лень. Уж будьте уверены. Этим летом я собираюсь выяснить, кто или что, чёрт возьми, я такой. У меня есть шляпа, сова и эльф. Да, не слишком много, и эльфу настолько хочется доказать мне свою полезность, что, вероятно, он покалечит меня когда-нибудь. Может быть, я Гарри. А может, и Джеймс. Возможно, это совершенно не важно.

      И да здравствует веселье…

      — — -

      [1] Синдром Туретта — неврологическое расстройство, характеризующееся непроизвольными тиками, подергиваниями, гримасничаньем, подмигиванием и сквернословием.

     16 июля 1994 г., пятница

      — Интересно, а какие открытия ждут нас сегодня, Поттер? Никогда бы не подумала, что Эванс предпочитает позицию по-собачьи, лицом в подушку! Казалось, только миссионерская ей и по душе. Как годы меняют человека, а?

      Я помню, чем частенько занимались Джеймс с Лили, и понимание ситуации — мой эдипов симплекс. Чувствую себя ужасно грязным! Именно это воспоминание и было хитом прошлой ночи. Понятия не имею, что ждёт нас с похабницей-Шляпой сегодня. Вот уже пятнадцать ночей подряд повторяется одно и то же: я выпиваю три зелья, напяливаю Шляпу на голову и кричу, срывая голос, пока с моих подавленных воспоминаний спадает покров тьмы. К счастью, охранные камни не дают мне перебудить всех соседей.

      Когда я добрался до Тисовой, 4, меня ожидали: очередная строгая лекция (Вернон) и обвиняющий взгляд (Петуния). Мой фальшивый сундук теперь закрыт вместе с такой же фальшивой палочкой в чулане под лестницей. Добби очень постарался: спрятал мои учебники по всем предметам, за исключением зельеварения, в моём шкафу для одежды, а остальное содержимое сундука вместе со всеми ингредиентами — в гараже. Как и ожидалось, мимолётного замечания по поводу обветшалого вида гаража хватило, чтобы у меня появилось задание на лето. Ну, если честно, это у Добби появилось задание. Если выглянуть ночью из моего окна и хорошенько присмотреться, можно заметить, как он носится туда и обратно. Пришлось даже попросить его не спешить, иначе, полагаю, мне пришлось бы чистить водосток на крыше. А это уже гораздо сложнее сымитировать. К сожалению, я сказал моржу, что в ближайшее время закончу. Видимо, мне скоро потребуется новое «задание».

      Добби снабжает меня едой, в придачу к тем жалким крохам, которые мне достаются благодаря диете Дадли. И за это я почти готов простить эльфу тот факт, что первое, что я вижу после своего пробуждения — это как он смотрит на меня в упор своими огромными глазами! Когда подобное произошло в первый раз, я чуть не обмочился! Не прошло и трёх дней, как мне пришлось развернуть свою видавшую виды кровать так, чтобы спать лицом к стене.

      Маленькому психопату всё-таки удается содержать дом в чистоте и как-то оставаться вне поля зрения. У него есть чему поучиться в плане незаметности. Хотя меня несколько раз награждали странными взглядами, когда я выходил из кухни через пять минут, а все тарелки были уже вымыты и выставлены на просушку. По-моему, до Петунии начинает доходить. Она заглядывала ко мне прошлой ночью и пыталась что-нибудь обнаружить, при этом подозрительно на меня посматривая. Для остальных двоих «вымыть тарелки» означает вылизать их языком, поэтому волноваться не о чем.

      Что же касается Шляпы, тут Флитвику удалось отличиться: он зачаровал перо так, что когда я касаюсь его, начинают действовать сильные чары, благодаря которым шляпа кажется обычной бейсболкой с логотипом Манчестер Юнайтед. Днём, когда тупица на работе, кабан просит пожрать у своих маленьких дружков-бандитов, а у лошади «дневной отдых» — либо сон по понедельникам, средам и пятницам, либо чай и перемывание косточек окружающим с другими занятыми тем же самым сплетницами — мы делаем круг по парку и ускользаем в город.

      Довольно странно работать гидом для Шляпы, особенно учитывая, что окаянная шмотка может улавливать мои мысли. Гуляя по городу, я участвую в таком вот замечательном диалоге:

      — Скажи мне, ЭйчДжей[1], есть ли в этой треклятой дыре хоть одно место, где из тебя не выбивали дерьмо? — она зовёт меня ЭйчДжеем, потому как знает, что это меня раздражает. Однако… или она смягчается, или я становлюсь невосприимчивым к её подколкам, но мне начинает нравиться её компания. Мы вдвоём погоняли в футбол на днях, и она поведала мне, как когда-то была в Афганистане и видела, как там играют на лошадях мёртвым телёнком. Вот тогда-то была настоящая игра, а не эта фигня для маленьких девочек… Я посоветовал ей следующим летом потусоваться с Дином Томасом и обязательно расписать ему в красках эту историю.

      Я делал всё возможное, чтобы поддерживать отношения с Роном и Гермионой. Уверен, они будут жаловаться, что моих усилий недостаточно. Я ведь не могу рассказать им всё о своих планах и о том, как у меня появились вопросы по поводу их роли в моей недавно открытой — или переоткрытой — жизни.

      Пока же я убедился, что история, в сущности, повторяется. Гермиона — вроде Ремуса — ум компании. У неё капризные волосы, однако девушка проницательна — именно она, вероятно, и заметит во мне перемены. Рон довольно сильно напоминает несчастного Сириуса Блэка, хотя периодически и у него бывают проблески гениальности. Кроме того, нельзя не вспомнить и о моих отношениях с Невиллом Лонгботтомом. Если бы несколько недель назад кто-нибудь спросил меня, что я думаю о сыне Фрэнка и Алисы, то ответил бы: «Тихий парень, немного неуклюжий, чертовски хорош в гербологии и настолько же плох в зельеварении». Подсознательно, он, должно быть, напоминал мне Крысу, и я всегда держался от него подальше.

      Так что да, история повторяется, и у меня есть своя искривлённая версия Мародёров. Полагаю, в некий момент я начал бы охотиться на собственный вариант Лили. У Сью Боунс подходящий цвет волос, но вот в Трейси Дейвис больше выражено конкретное «не вздумай подойти ко мне, Поттер». Раз уж об этом зашла речь, Джеймс Поттер был испорченным богатеньким парнем, настоящим Казановой. Качеств героя-любовника в нём хватало, он этим пользовался — и гораздо чаще, чем хотелось бы признавать, щеголял. Гарри же — несчастный герой. Я мог бы воспользоваться образом «трагического героя» и уложить в постель парочку семикурсниц и почти любую девушку помладше. Проблема в том, что они — девочки, а я сейчас смотрю на них глазами взрослого, запертого в теле подростка, которому только вот-вот исполнится четырнадцать. Мне вспомнилось, что у тех, кто начинает развиваться и в самом деле избавляется от детской пухлости, эта самая детская пухлость всё же пока в наличии, и в этом-то вся закавыка.

      Наверное, нужно найти себе другое занятие, иначе следующие три года пройдут уныло, очень уныло, пока я не смогу встречаться с кем-либо из этих девушек. Сложнее всего, наверное, будет с Джинни. После просмотра воспоминаний я уже понимаю, что она изо всех сил старается привлечь моё внимание. Прости, «детка», но теперь будет ещё труднее — возможно, тебе стоит попробовать еще разок лет эдак в двадцать.

      Дьявольщина, я до сих пор не сообразил, когда, где и с кем Джеймс потерял девственность. Не удивительно, что Лили избегала его как чумы! Джеймс волочился за каждой юбкой и имел особую страсть ко всему необычному. Последнее, кажется, передалось и мне. Интересно, а тётя Чжоу, Чжоу Ри, всё ещё способна завести лодыжки за голову? Только у Сириуса было больше отметок на чехле его волшебной палочки.

      Не хотите ли узнать ещё одну интересную вещь, добавившую хаоса в мою жизнь? Джеймс Поттер был левшой. Этот факт играл злые шутки с моими заклинаниями многие годы! Дайте мне заклинание а-ля «направил и стреляй», как Патронус, и я моментом его исполню. Но если требуется взмахнуть и щелкнуть, то Джеймс во мне нашептывает Гарри, что мы оба делаем его задом наперёд. Попытайтесь-ка такое уразуметь, а потом поделитесь со мной размышлениями. Тем не менее, теперь, когда известно, в чем дело, я смогу переучиться.

      Магия сама возвращается ко мне, что тоже приятно. Старина Джимми знал парочку трюков без палочки. Я уже могу левитировать тяжёлые гантели, которые Дадлик использует для тренировок. Как ни странно, я тоже пользуюсь ими, чтобы стать сильнее, только в другом смысле. Моё акцио с трудом может призвать Шляпу со шкафа в другом конце комнаты. Не хотелось бы мне пытаться призвать свою палочку во время битвы! Над этим придётся поработать; впрочем, другого я и не ожидал. Как ни удивительно, моё беспалочковое изгоняющее сильнее, чем то, что когда-то получалось у старшего Поттера. Вот уж на что я точно не стану жаловаться! Цепь совпадений и различий ничуть не помогает мне определить, кто же я на самом деле. Я не рискну принять свою анимагическую форму — по крайней мере, до тех пор, пока рядом не окажется кого-нибудь, кто сможет помочь в случае чего. Возможно, мне удастся взять с Оливера клятву молчать. Он, наверное, единственный достаточно взрослый — и способный притом наложить заклятие — из тех, кому можно доверять. Посмотрю на него на играх «Малолестона». Весьма мило с его стороны прислать мне несколько билетов.

      Кстати, о Казанове… стоит упомянуть, что призывающее заклятие Джимми, скажем прямо, способно было стянуть трусики — не порвав их при этом — с симпатичной цыпочки в другом углу гриффиндорской гостиной и оставить их крутиться на пальце позера через пару секунд. И давайте на этом закроем тему, договорились? Алиса не слишком возражала — она всегда была молодчиной. Но Фрэнк меня тогда чуть не убил. А ещё случай привлёк внимание Лили, сначала в плохом смысле, однако потом она потребовала, чтобы я рассказал всё, что знаю о беспалочковой магии. Именно те первые уроки в конце пятого курса в сочетании со смертью родителей (или бабушки с дедушкой?) в начале шестого курса и стали поворотной точкой в наших отношениях. Как же бредово это звучит от того, кому и четырнадцати ещё не исполнилось, и кто ещё даже не перешел на четвертый курс…

      Воспоминания не настолько уж плохи или неприятны. Я помню столько шуток… весёлое было время. Большая часть их проделывалась ещё до того, как разгорелась война в начале шестого курса ДП. Чёрт, вообще-то, авторство лучшей шутки из тех, что я помню, принадлежит Крысе. Он убедил троих других пятнадцатилеток (включая обеспеченного полукровку), совершенно неосведомленных о магловском мире, выпить какого-то старящего зелья и побывать в лондонском клубе, чтобы посмотреть на американскую группу диско. Ему не удалось правильно определить тип клуба или толпы, но, по крайней мере, я хоть чему-то, да научился в плане того, как быть молодым христианином, так что опыт оказался не совсем бесполезен.

      Приятно вспоминать и о том, на что похожи настоящие родители и настоящая семейная жизнь, а не эта гротескная пародия, как сейчас. Скоро я всё исправлю. Тисовую, 4, ждут определенные перемены.

      — Ну, ЭйчДжей, ты возьмёшь себя в руки и примешь проклятые зелья или так и будешь просто стоять там и ждать, пока остальные твои воспоминания к тебе не вернутся?

      — Знаешь, Шляпа, ты — это нечто.

      — Я — лучшее из творений Годрика. Не давай мифам себя одурачить, он был крайне неприятным типом, совершенно обычным для своего времени. Он много выпивал, изменял Хельге с обеими её сестрами, однако палочка, посох и меч в его руке действовали беспощадно. Он буквально дышал победами в битвах. Именно мирное время его и убило. Ему не надо было следовать за Слизерином, когда тот ушёл. Но напившейся скотине так этого хотелось! Равенкло засунула в меня свой меч, чтобы спрятать от Годрика, но он всё равно ушёл! Глупый ублюдок поистине заплатил за свою гордость!

      Я переваривал этот лакомый кусочек информации об основателях, а Шляпа тем временем продолжала:

      — Да, ЭйчДжей, правильно — не всё то золото, что блестит. У них у всех были свои недостатки. И лучше бы тебе об этом помнить. А теперь — мы будем продолжать или как?

      С трудом впихиваю себе в глотку все три зелья одно за другим и напяливаю Шляпу на голову, гадая, что же ждёт меня по ту сторону Тьмы в моём разуме.

      * * *

      Узнаю место: дом Поттеров в Годриковой Лощине. Вижу, как Лили играет с маленьким Гарри. Она очень похудела после родов; настолько, что я начинаю серьезно за неё беспокоиться. Война и давление обстоятельств сильно на неё влияют. Помню, как тяжело переживал, что война и вынужденное изгнание вбивают клин в наш брак. Я уходил из дома, чтобы потренироваться в профессиональном дуэлинге, и, вернувшись, заставал её в слезах или посреди какого-то малопонятного ритуала.

      Лили была чрезмерно увлекающейся натурой. Она никогда не останавливалась на полпути. И это её качество чрезвычайно покоряло. Если бы мы не были скрыты под чарами ненахождения, я бы рискнул предположить о, по крайней мере, трёх отдельных случаях в её «частной лаборатории», за которые бы её упекли в Азкабан.

      Одно происшествие чуть не упрятало меня в Азкабан совершенно по другой причине — оно причинило мне немало боли. Мне не хотелось думать о том дне, когда я поймал её с Ремусом Люпином. Сириус всегда думал, что я считаю Ремуса темным существом и именно поэтому не хочу, чтобы тот был Хранителем нашей тайны. Нет, настоящая причина заключалась в другом. Однажды я вернулся с тренировки пораньше и обнаружил, как он «утешает» Лили. Именно тогда Джеймс Поттер в последний раз говорил с Ремусом Люпином, и разговор вовсе не был приятным. Я не собирался доверять нашу безопасность человеку, который спал с чужой женой. Чёрт, да я чуть не послал Лили с Гарри скрываться одних. Алиса и Фрэнк отговорили меня. Я часто навещал их. Они были единственными, кто мог меня понять. Возможно, из-за того, что были на пару лет старше, однако, с ситуацией они обращались гораздо лучше нас.

      Лили попыталась объяснить свое поведение, но безуспешно. Она винила обстоятельства, которые давили на нее своим непомерным грузом. Меня. Это проклятое пророчество. Она обвиняла всё и всех, кроме себя. Стремление оправдать себя было худшим из её качеств.

      Если верить треклятому пророчеству, то Гарри или Невилл — один из них (или из нас) — предназначен уничтожить Волдеморта. Не стоит и говорить, что последние месяцы Джеймса Поттера были худшими в жизни. Снаружи умирали мои друзья. Внутри же мой брак трещал по швам. В одни дни я молился, чтобы бремя досталось Фрэнку и Алисе. В другие мне хотелось, чтобы всё, наконец, закончилось — не важно, как. Насколько это, мать его, храбро и благородно? Мы были в ловушке, как Питер в той смешной клетке, купленной ему Сириусом на пятом курсе в надежде на то, что колесо поможет сбросить ему детский жирок.

      С осознанием пророчества нахлынула лавина воспоминаний: сообщающий новости Дамблдор, последовавшие за этим опровержение, паника, гнев, страдания и, наконец, принятие. У старика всегда не слишком-то получалось объявлять плохие известия. Сиё «счастье» он вывалил сразу после того, как убили Марлин и всю её семью. Догадайтесь-ка, кто подслушал новость и побежал к своему хозяину? У меня появилась ещё одна причина, чтобы ненавидеть эту сальную скотину. По моим предположениям, лишь долг жизни ко мне вынудил его вернуться к Дамблдору, когда родился Гарри.

      Каким-то образом я знал, что предстоящие воспоминания очень важны. Чувствую свою реакцию, когда щиты ломаются. Наблюдаю панику в глазах Лили, когда она пытается аппарировать с Гарри, а потом воспользоваться аварийным портключом. Я приказываю ей подняться наверх и вижу, как она бежит, даже не подумав остановиться, чтобы захватить палочку. Накладываю на дверь несколько своих самых лучших укрепляющих чар в надежде продержаться до прибытия Дамблдора и Ордена. Сдвигаю к двери всю мебель в комнате, и тут та выгибается и падает.

      Живот поджимает от страха и ожидания. Это он! Я надеялся и молился, чтобы это были его подчиненные. Но нет! Подавляю панику. Я ведь готовился к такому развитию событий. Надо придерживаться плана! Мягкая игрушка Гарри, маленькая собачка, похожая на грима, превращается в настоящего, в то время как «Энрико», чучело стервятника, которое Лили терпеть не может, летит со своей жерди наперерез проклятию убийства. Так просто я не сдамся, ни в коем случае! Не в собственном доме!

      Ныряю, отскакивая с пути мощного взрывного; оно ударяет в пол, и в воздухе — ливень обломков, а в полу появляется трещина. Волдеморт действует настолько быстро, что я даже не успеваю заметить, как он убивает трансфигурированного грима. По моей команде моё любимое кресло несётся к нему, превратившись в дикого кабана. Заклинание режет его напополам, но из-за импульса тела Волдеморт вынужден отпрыгнуть в сторону.

      Вкладывая силу в заклинание, ору:

      — Лацеро! Импактус! — получится ли у меня бросить ему вызов в четвертый раз?

      Я ожидал, что его поле отбросит обратно моё разрубающее, но вот что то же самое случится и с взрывным — нет! Черт, насколько же он силен? Едва уворачиваюсь от своего собственного залпа и утрачиваю инициативу. Теперь я вынужден защищаться. Швыряю журнальный столик наперерез его следующему проклятью и чувствую боль, когда осколки вишневого дерева впиваются в мою плоть, как горячие иглы, когда он уничтожает вещь.

      Истекая кровью, ныряю за кушетку. Уходи отсюда, Лили! Спасай нашего сына!

      Собираюсь с мыслями, когда он злорадствует:

      — О, Джеймс! Ты — лишь сбитый с толку мальчишка. Где же теперь твоё самонадеянное чванство? Где эта дамблдорова левретка со своими деньгами и фамильными связями, которая отвергла мое щедрое предложение? Я говорил тебе, что всё у тебя отниму, и так и сделал. Ну, разве я не человек слова? Твоё семейное поместье? Предано огню. Твои богатые и могущественные родители? Казнены по моей команде. Всё, что у тебя осталось — этот нелепый домик и хранилища, которых ты больше никогда не увидишь. Тебе следовало бы знать, Сохатый, — никогда нельзя доверять крысе…

      Белею от обжигающего гнева, и опасение отступает. Посылаю в него кушетку и без палочки призываю книжную полку за ним, надеясь сбить его с ног, но в меня летит зелёный свет, которого нельзя избежать…

      — Эльф уже убрал твою рвоту. После выхода из транса у тебя начались конвульсии. Если бы, благодаря им, у тебя не прочистились дыхательные пути, ты бы умер. — Это лишь моё воображение или я слышу жалость в голосе Шляпы?

      — Может, это было бы и к лучшему. Вот бл…! За что мне это дерьмо? Какого бога я оскорбил, чтобы получить такую карму?

      Натягивая шляпу на лоб, вижу дрожащего домовика в углу и благодарно ему улыбаюсь.

      — Уже закончил жалеть себя и свою участь? Если нет, тогда сними меня пока. Твой плаксивый скулёж «о горе мне, горе», прерывающий твою рутинную мастурбацию, устарел ещё неделю назад.

      Парирую:

      — Ну что за манера давать пинка под зад удрученному парню, бесполезный ты кусок дерьма!

      — О, зато теперь ты злишься на меня, а не рыдаешь над хренью, которую невозможно изменить. Добро пожаловать в настоящее, ЭйчДжей. Если бы ты и в самом деле не был тайным педиком и Снейп попытался бы выплатить тебе долг на своих коленях, это было бы, вероятно, самым потрясающим открытием. Теперь, когда всё выяснилось, ты можешь начинать думать о том, что собираешься со всем этим делать!

      Я стащил с себя Шляпу. Она предпочитает говорить у меня в голове, а я предпочитаю действовать как человек, а не как «урод», которым, оказывается, и являюсь. Прямо конец света! Долбанный Вернон Дурсль был всё время прав обо мне! Я — урод. А круче всего концовочка, когда возвращается Риддл: я — единственный, кто может его уничтожить! Ловлю себя на том, что мысленно ругаю Дамблдора за то, что тот ничего не сказал Гарри. Я и есть Гарри!

      — Я-то думал, что у нас с Риддлом счёт три-ноль, а, оказывается, шесть-один. Что же мне делать с последующей переигровкой? Понятия не имею. Полагаю, надо потренироваться. Джеймс продержался против него всего лишь минуту, мать его, — и это в помещении, в котором готовился противостоять! Не самое лучшее подтверждение моим новообретённым способностям. По крайней мере, он ожидает, что я — лишь наивный школьник.

      Шляпа проницательно кивает:

      — Правильно, ЭйчДжей. Давай-ка посмотрим, как ты сможешь использовать данный факт в своих интересах. Гарри намного сильнее Джеймса. Когда ты вернешься в форму и прибавишь в силе, твои враги будут потрясены.

      Молчим вдвоем со Шляпой. Я прошу у Добби принести мне попить, и он притаскивает молока, чтобы убрать вкус рвоты изо рта. У меня осталось зелий всего на две ночи. Остальным воспоминаниям ДП придется возвращаться самостоятельно. Нужно отсюда убираться. Нужно достать кое-что. И нужно вернуться — да, именно туда.

      — Шляпа, завтра пойдем посмотреть на Лощину. Там у меня кое-что припасено. Если Сириус ещё не разграбил тайник, это будет очень кстати.

      — — — —

      [1] HJ — сокращение английского Harry James — Гарри Джеймс.

     17 июля 1994 г., суббота

      — Где ты был, мальчишка? — кричит Вернон из гостиной. Я не в настроении для его воплей, слишком уж тяжелый был день. Крика хватает, чтобы привлечь внимания Борова-младшего и тёти Лошади. Ах, идеальная по колориту семья; так бы и убил сейчас. Выпускаю пакеты с покупками из рук и впиваюсь в них взглядом.

      «Колпак» на голове шепчет мне на ухо:

      — Я дала бы показания в твою пользу. Тебя, наверное, оправдали бы…

      Обдумываю предложение, когда тупица повторяет свой вопрос, подчеркивая каждое слово. Что ж, отвечу.

      — В Лощине Годрика. Да, я был именно там, в Лощине Годрика — в той самой Лощине Годрика, где и родился. Вы даже и представить себе не можете, жалкие лгуны, что я там обнаружил.

      Вернон сердит, но именно Петуния мертвенно побледнела. Дадли всего лишь смущен. Он любит кататься на саночках, но интересно — а способен ли он их возить? Родственнички не горели желанием высказаться, так что я продолжил:

      — Все эти годы вы говорили и мне, и всем остальным, что меня бросили на вашем пороге мои никчемные родители без гроша за душой, а сегодня я узнаю, что вы выручили кругленькую сумму, продав землю перекупщиками, — показав на пакеты с логотипом Tesco, продолжаю: — Я выяснил, что домой вернуться невозможно, но вот сходить туда за покупками вполне.

      Двадцать минут я стоял и смотрел туда, где когда-то был дом. Даже у Шляпы хватило здравого смысла не насмехаться надо мной, хотя я чуял, что ей очень хотелось. Понадобились ещё два часа, пара-тройка бесед с оказавшимся довольно полезным менеджером магазина и телефонный звонок на линию Гринготтса, чтобы распутать клубок и понять — что, или, точнее, кто, случился с участком земли, подаренным семье Поттеров Генри Вторым в 1170 году за оказанную королю помощь, что и позволило тому выпутаться из щекотливой ситуации с одним священником.

      Прошло чуть больше года с тех пор, как меня подкинули им на порог, когда земля была продана Петунией Дурсль компании Joy & Cornell Development Group. Услужливые и не особо обеспокоенные соблюдением магловских законов гоблины смогли поведать мне, что Дурсли погасили задолженность за дом на Тисовой, учредили трастовый фонд для Дадли Дурсля и приобрели совершенно новые универсал Вольво 1982 года выпуска и Астон Мартин Воланте — и всё это в тот же самый год.

      — Убирайся отсюда! — взревел Вернон. — Я больше не желаю иметь с тобой никаких дел!

      Я лишь улыбнулся ему.

      — Ни за что. Если я и «уберусь», то только для того, чтобы найти адвоката.

      — И что? — фыркнул он. — У нас было законное право на эти деньги, и ты ничего не сможешь сделать.

      — Не совсем так, Вернон. Факт, что вы учредили фонд только для Дадлички, работает против вас. Прессе нравятся такие истории: жадные родственнички крадут наследство мальчика-сироты и т.д. и т.п. Упс, очевидно, Дадличка не знал — страшно жаль, что испортил сюрприз. Возможно, я не выиграю дело, но после такого шума ваше имя будет втоптано в грязь.

      К Вернону возвращается самообладание. Он — торговец, и весьма скользкий тип.

      — Я так не думаю, сопляк. У тебя здесь не слишком-то хорошая репутация, в конце концов…

      — Ах, но соседские сплетни о репутации — всего лишь слухи, не так ли? Где записи в полицейской картотеке? Их нет. А вот доказательства продажи моей семейной земли и того, что вы ни цента на меня не потратили — есть. Когда я с вами покончу, вам придётся беспокоиться за вашу репутацию — за тот тщательно построенный фасад таких обеспеченных людей; я удостоверюсь, что руководство Граннигс обязательно обо всем узнает, как и все ваши соседи. Как вам понравится, если на вас будут пялиться окружающие? Кроме того — что, как вы думаете, с вами сделают мои знакомые? — угроза повисает в воздухе, а Шляпа мысленно тебе аплодирует.

      — Мальчик…

      Этот идиот хоть когда-нибудь чему-то научится?

      — Мужика, который нашел нас, когда мне было одиннадцать, выбросили из школы на третьем году обучения. Помните хвост? А теперь подумайте, на что способен тот, кто закончил все семь.

      Я никогда не понимал этих кретинов. Ведь я когда-нибудь закончу школу. Черт, формально я уже однажды её заканчивал. Неужели они думают, что я просто так всё оставлю?

      — Ты не посмеешь, — угрожающе произносит он.

      — Верьте, чему хотите. Я сказал всё, что хотел, — отвечаю я и подымаюсь по лестнице в свою комнату.

      Зайдя внутрь, сваливаю результат шопинга на потрепанного вида односпальную кровать с буграми.

      — Жестоко, ЭйчДжей, да? — проговорил голос в моей голове. — Но ведь как хорошо, правда? Удивительно, что ты решил обойтись без рукоприкладства. Я, вообще-то, даже несколько разочарована.

      — Знаешь же, что на комнате стоит заглушающее — давай ты будешь говорить вслух? Хуже не будет.

      — Хватит хныкать как девчонка, ЭйчДжей! Если хочется на ком-нибудь отыграться, отыгрывайся на них. Что случилось со всеми твоими планами, которые ты составлял по дороге домой? Или ты умеешь только языком молоть?

      Полагаю, Шляпа на меня плохо влияет, но как же мне это по душе… По дороге назад, на Ночном Рыцаре, я размышлял о разных шутках прежнего Джеймса Поттера и о том, что можно сделать с родней. Но я не шутник — по крайней мере, уже не шутник. Я не Фред и не Джордж, но мог бы даже их кое-чему научить. К тому же, если я пойду по той дорожке, особенно в отношении Дурслей, то могу и не остановиться. Именно таким образом Сириус попадал в неприятности в школе — он не чувствовал, когда пересекает черту.

      Перебирая на кровати новую одежду и кроссовки, смотрю на небольшой мешочек — вот он действительно оказался сокровищем. Позади участка, за торговым центром, в остатках леса, нашелся каштан, а на нем — детская крепость. На неё были наложены чары незаметности, так что найти крепость можно, лишь зная, что конкретно ты ищешь. Эти чары не столь хороши, как фиделиус, но чтобы наколдовать подобную штуку, требуется немало сил. Зачаровать эту громадину мы с Лили смогли только вдвоем, и то потом отдыхали несколько часов.

      Джеймс оборудовал это местечко в качестве мини-убежища и набил его кое-каким неприкосновенным запасом. К сожалению, Сириус уже покопался там; метла, запасная палочка, большая часть книг и денежная заначка исчезли. Остались лишь мусор, звериный помет, пара изодранных одеял, должно быть, помогавших старому псу пережить холодные ночи, и неприметная на вид книга в старой обложке, спрятанная в фальшивом дне покореженного дубового шкафа.

      У большинства старых семейств имеются свои секреты, и Поттеры не исключение. Я держал в руке Всекнигу. Где-то в хранилище Поттеров есть несколько книжных полок. С одной из полок и связана Всекнига. Книги с той полки можно прочитать на страницах этой самой книжки. Чары на ней нужно восстановить, и мне придется взять её для этого с собой в хранилище — до тех пор, пока я не пытаюсь ничего оттуда забрать, у гоблинов претензий ко мне не будет.

      На насесте мирно спит моя сова; к её лапе привязано письмо. Я осторожно отвязываю ленту, стараясь не разбудить птицу, — как всегда, безуспешно. Она просыпается и обеспокоенно на меня смотрит.

      — Прости, девочка, — говорю я, выуживая ей угощение из баночки с едой, которую держу на тумбочке, сажусь и открываю письмо. Внутри — гостевая карта в Малолестонский учебный центр и записка от Олли.

      Гарри!

      Приятно получить от тебя весточку, дружище! Загляни завтра на тренировку, и я покажу тебе, на что похож настоящий квиддич! Тогда и поговорим. Захвати метлу.

      Олли.

      Кажется, он забыл, кто в школе на прошлой неделе мучил его на кольцах. Думаю, запасному вратарю «Малолестона» требуется напоминание. Однако он нужен мне, чтобы подстраховать мою попытку анимагической трансформации, поэтому нельзя его уж слишком отделывать.

      * * *

      Когда на следующее утро я спускаюсь по лестнице вниз, неся метлу в чехле, меня ожидает моя семья.

      — Ну что ещё?

      Дурсль, не теряя времени, подскакивает и хватает меня — Шляпа летит в угол, а моя Молния — на пол. Я обдумываю, а не швырнуть ли его без палочки через всю комнату. Нет, подождем и посмотрим, куда идет дело. Вернон вытаскивает прозрачный пластиковый пакет для сэндвичей, полный субстанции, чем-то напоминающей душицу. Самым зловещим голосом, который я когда-либо от него слышал — прямо как в мультиках — он заявляет:

      — У нас тут, сопляк, случилось кое-что неожиданное! И мы решили задушить это в зародыше; подержим тебя здесь, пока не вызовем полицию, чтобы обыскать твою комнату.

      Если бы в тот миг я не был настолько зол, то даже посмеялся бы над его словами.

      — Вы не спали всю ночь, выдумывая эту ерунду, дядя Вернон? Вы хоть на секунду задумались о том, как Дадли удалось настолько быстро получить то, что у вас в руках?

      — Заткнись! То, что у некоторых из друзей Дадли есть проблемы с родителями, ещё не дает тебе права выдвигать обвинения! Дай мне минутку отнести пакет наверх и звони потом в полицию, Петти!

      — Похоже, в этот раз у вас получилось, Вернон. Я преклоняюсь перед вашим стратегическим гением. Вы однозначно меня перехитрили. Если бы только я мог найти способ избавиться от этой штуки прежде, чем сюда доберется полиция… Что же мне делать?

      Следующие сорок пять минут терплю, ожидая, пока не приедет полиция и не обыщет мою комнату. Благодаря Добби они, естественно, ничего не находят. Само собой разумеется, что офицеры довольно строго предупреждают меня о том, чтобы держался подальше от наркотиков, а Вернона — о сигналах, не получивших подтверждения. Эти милые люди оставили несколько брошюр для родителей детей, принимающих наркотики. Надеюсь, Дурсли прочитают. Чем черт не шутит, может, и будет польза!

      — Не знаю, что ты сделал, но дело ещё не закончено!

      Сидя на кушетке, смотрю на Вернона и барабаню пальцами по журнальному столику.

      — Вот тут ты ошибаешься, Вернон. Эта х…ня сейчас же заканчивается. Я останусь здесь ровно столько, сколько будет длиться защита, данная мне Лили Поттер, и больше не ударю палец о палец. Если тебе вдруг взбредет в голову стукнуть меня, у меня имеется сюрпризец. Добби! Пойди сюда! Дрожащий эльф выглядывает с лестницы.

      — Но ведь мистер Гарри Поттер велел не показываться мерзким Дурслям на глаза?

      — Всё в порядке, Добби, — успокоил его я, игнорируя аханье Петунии. — Это — Добби. Именно он здесь работал по дому. Это мой эльф.

      — Немедленно избавься от этой гадости! — поднимается Вернон, сжав кулаки.

      — Нет уж. На вашем месте, дядя, я бы ближе не подходил. Я видел, как этот эльф щелчком пальцев швырнул взрослого мужчину об стену. Пытаясь помочь, Добби сломал мне руку. Он не слишком хорошо реагирует в стрессовых ситуациях.

      Повернувшись к маленькому психу, приказываю, вкладывая максимум гнева, на который я способен:

      — Покажи им трюк с ножами!

      Добби выкатывает глаза, машет руками, и из кухни прилетают и останавливаются в воздухе: кухонный топорик, мясницкий нож и четыре острых столовых ножа. Домовик взмахом рук пускает их в замысловатый пляс по гостиной. Сказать по правде, он напугал меня до дрожи, когда впервые проделал трюк в гараже лишь с двумя ножами из моего набора для зелий. Я показываю на кресло, и Добби вгоняет все шесть лезвий туда, где за полминуты до этого сидел Вернон. Спасибо эльфу за умение показать товар лицом — картинка напоминает смайлик.

      — Вот что я вам скажу. Для того, чтобы защитная магия работала и дальше, тетя Петуния, строго говоря, должна быть жива чисто технически. Но я не убийца. Я просто хочу, чтобы меня оставили в покое. Добби — мой страховой полис. Если меня внезапно арестуют, я умру или меня серьезно ранят, он выследит вас всех; вы никуда от него не спрячетесь. Это касается и твоей банды отморозков, Дадличка. Добби способен и на очень полезные штуки! Он знает, где в автомобилях проходит тормозная магистраль, как ослабить зажимные гайки, понимает разницу между разрыхлителем и крысиным ядом — ну очень полезно, правда?

      Пните меня, и я отвечу вам тем же. Без воспоминаний Джеймса Поттера и его жизненного опыта я бы понятия не имел, где находится Лощина Годрика или как обнаружить подробности продажи. Я бы, наверное, просто сорвался и выполнил всё, чем им только что пригрозил. Рад, что они не смогли дотянуться до хранилища Поттеров или до чего-то другого. Интересно, пытались ли?

      В целом, я удивлен глубиной собственной ненависти к стоящему напротив дерьму. Обещание непременной смерти, скорее, было импровизацией, но утащи меня черти в ад, если оно не привлекло внимания родственничков. Те же вылупились на ножи, торчащие из потертого кресла.

      — Держитесь от меня подальше, а я буду держаться подальше от вас. Я буду ходить тогда, когда мне угодно. Спать здесь, а питаться самостоятельно. Можете даже притвориться, что меня не существует. Убирай, Добби. Все всё уже поняли.

      Эльф машет рукой, и ножи плывут обратно в кухню, а порезы на коже затягиваются, как будто ничего и не было.

      — А теперь — извините, но у меня сегодня дела, и вас в них не запланировано. Добби, избавься от замков на моей двери и перенеси в комнату все мои оставшиеся вещи.

      И, дабы подчеркнуть свои слова, я, направляясь к выходу, без палочки призываю Сортировочную Шляпу и метлу оттуда, куда они упали.

      * * *

      Аппарировать было бы проще, но формально Гарри этого никогда не делал, а у меня нет лицензии. Таким образом, я жду очередной весёлой поездочки в Переулок на Ночном Рыцаре. Другая команда — не та, что ночью — тоже водит машину безбашенно и нелогично; должно быть, издержки работы. Может, удастся уговорить Олли сделать мне портключ к нему домой, и по утрам я смогу туда прибывать, а вечером — пользоваться камином.

      — Ты весьма разумно воспользовался тактикой террора, ЭйчДжей. Я думала, старик обмочится. Однако я бы приказала эльфу ранить либо мужчину, либо мальчишку — дабы подтвердить серьезность своих слов. Грубая сила их устрашит; такое никчемное дерьмо вполне способно выдержать шантаж, но вот грубую силу — нет.

      Не желая, чтобы окружающие видели, как я разговариваю сам с собой, ожидая автобуса, думаю ей в ответ:

      — Ты все ещё мыслишь категориями десятого столетия, кретинка. Очнись и присоединяйся к современному миру! Вернону постоянно угрожают на работе: коммерческими квотами, производственным дефицитом и тому подобным. Я же угрожал его работе. Смерть уже не настолько страшит людей. Для этого хватило и ножей. Однако угроза удобному ему образу жизни намного серьёзнее. Он знает: есть шанс, что его сократят из-за такой подмоченной репутации.

      Шляпа ворчит, что мне не хватает жесткости кастрировать дядю, как он того и заслуживает. Благодарю её за все фигуры речи относительно Вернона и его яиц. Решив вернуть беседу в более конструктивное русло, начинаю размышлять о том, как установить силу защиты вокруг дома на Тисовой, 4. Не желаю проводить там и единой минуты больше, чем должен!

      — Если бы ты мог пробраться в кабинет развалины… Я знаю, у него имеются приборы для отслеживания подобных вещей.

      — Уже так хочется вернуться обратно?

      — Е…и твою козу, ты, вялая отрыжка сфинктера! Я просто выдвинула предложение.

      — Черт! Откуда ты берешь такие выражения? В любом случае, это чересчур рискованно. Мне пришлось бы выяснять, как работает прибор. Плюс, если вспомнить кучу картин, Фоукса и всё остальное, не думаю, что дело стоит риска. Если за последние двадцать лет законодательство не изменилось, то заклинания по щитовой диагностике не входят в перечень запрещенных для несовершеннолетних. Придется заглянуть в кабинет Хопкирк и удостовериться, но тебе понравятся лазейки в законах для чистокровных домохозяек.

      — Отлично, ЭйчДжей. Используй систему для своей собственной выгоды. Я продолжаю утверждать, что из тебя вышел бы отличный слизеринец.

      — Чушь! Малфой в таком случае был бы уже мертв.

      — Ты на редкость уверен в собственных силах. Давай-ка я покажу тебе изображение крошечного ничтожного дерьмеца, которым ты был в одиннадцать лет. — Даже я вынужден согласиться, что одиннадцатилетний Гарри Поттер выглядит так, словно его опрокинет первым порывом ветра.

      — Ты забываешь о некоем теперь известном нам пророчестве. Мы оба знаем, что он предпочел бы действовать, но, полагаю, у этого действия имелись бы крайне негативные последствия.

      — Но ведь Снейп обязательно старался бы ещё сильнее, чтобы тебя исключили?

      Из воздуха появляется автобус и начинает тормозить рядом со скамейкой, на которой я сижу.

      — Он просто-напросто пытается отвертеться и не платить долг жизни Джеймсу. Долг передался, и Снейп от этого, наверное, готов лезть на стену. Интересно, может, он чует каким-то образом, что во мне есть частичка и Джеймса, и Гарри?

      — Возможно. Очень уж он много скулил о тебе в кабинете у Дамблдора.

      — Теперь я знаю всю подноготную истории инцидента с оборотнем и найду способ удостовериться, что во время учебного года она всё-таки выйдет наружу.

      — Будь осторожен. Могут ведь попросить объяснить, откуда тебе это известно.

      — Им будет некогда — они будут слишком заняты, пытаясь опровергнуть слухи. Но если спросят, отвечу, что мне рассказал Ремус в отместку за распространение Снейпом сплетней о его пушистой проблеме. — Я поразмышлял по поводу достоинств такого поступка. Добавлять Ремусу проблем не слишком-то хорошо; у него была трудная жизнь. С другой стороны, Джеймс поймал его на горяченьком с Лили. Часть меня просто не в состоянии смотреть на это сквозь пальцы, как бы я ни пытался. Может, наговорю на Сириуса.

      Я поднимаюсь по ступенькам и оплачиваю проезд, рассеянно слушая обычное тарахтенье кондуктора. Схватившись за поручень, чтобы не упасть, готовлюсь к моменту, когда автобус рванет с места.

      Теперь, когда ко мне перешла мгновенная оценка обстановки, характерная для Джеймса, я нахожу автобус уже не столь скучным.

      В Переулке давка и сутолока. Два комплекта воспоминаний сложно примирить в голове. Гаррины говорят, что всё как всегда, однако в других — война и люди, которые нервно пробираются по Переулку и отводят глаза, лишь в случае необходимости встречая чужой взгляд. Смотрю на крыши, и перед глазами вместо горизонта — сражение между Орденом Феникса, Министерством и Пожирателями Смерти. Во тьме ночи было невозможно сказать, кто на чьей стороне.

      — Расслабься, придурок! Из-за тебя у меня начинает болеть голова.

      — Если хочешь, можешь говорить вслух. Не думаю, что здесь есть кому-то дело до того, что я беседую со шляпой.

      К моему раздражению, Шляпа продолжает разглагольствовать у меня в уме, пока мы пробираемся к банку.

      Проходя мимо троих гоблинов на входе, Шляпа проговаривает вслух:

      — … вот так гоблины и садовые гномы и произошли из одного и того же рода. В принципе, это одинаковые существа. Лично я нахожу, что гномы более полезны для общества.

      Три головы в унисон резко поворачиваются ко мне.

      — Что? Какого черта ты произнесла это вслух? — Ты хочешь меня убить?

      — Я думала, ты предпочитаешь, когда я говорю вслух? Если бы эти паразиты были важны, они не стояли бы здесь, у входа.

      Приятно видеть, что позиция Шляпы не меняется, когда она имеет дело с другой расой! Пытаясь держать трио в поле зрения, что весьма непросто, потому что все эти проклятые гоблины одеты одинаково (за исключением менеджеров), проскальзываю к самой короткой очереди. Тип передо мной заканчивает, и я следующий. Я лишь воображаю, или существо тянет время, обслуживая меня?

      В конце концов, после спора о сроках и условиях, которые позволят несовершеннолетнему Поттеру посетить семейное хранилище, меня направляют к тележкам с запиской на долбанном гоблинском.

      Залезая в тележку, спрашиваю про себя Шляпу:

      — Какого черта ты делаешь? У тебя имеется конкретная причина позлить гоблинов?

      Ответ приходит, но не от Шляпы. Очевидно, у тележек имеется и вторая скорость, и я изо всех сил цепляюсь за жизнь, пока Шляпа вопит от радости. Скорость спуска воскрешает в памяти воспоминания о том, как в прошлом году я упал с Нимбуса, столкнувшись с дементорами.

      — Я мечтала об этом моменте многие годы!

      * * *

      Через два часа банк и убийственные взгляды гоблинов невысокого ранга были от меня уже далеко. Я снял со счета порядочную сумму и обновил привязку Всекниги к книжной полке в семейном хранилище Поттеров. Больше всего времени я провел, просматривая, какие книги мне лучше почитать до того, как вернусь сюда во время рождественских каникул.

      В конце концов, я выбрал около половины книг на полке Джеймса Поттера, а также несколько загадочных томов, которыми пользовалась Лили перед самой смертью. Неплохая смесь дуэлинга, защиты, чар, заклинаний, продвинутой трансфигурации, а также приличная выборка довольно мутной и сомнительной магии. Удовлетворившись набранным, я уколол палец и капнул кровью на драгоценный камень, вделанный в полку, а потом приложил обложку книги к камню, чтобы завершить ритуал. Теперь я — единственный, способный открыть артефакт.

      Я решил не задерживаться в семейном хранилище. Имелось у меня несколько воспоминаний о том, чем Джеймс занимался здесь с Лили среди книг, и из-за них я чувствовал себя весьма неуютно. Он взял её сюда через пару дней после похорон своих родителей. Это был их первый раз. В каком-то смысле Волдеморт был прав. Он забрал у Джеймса жизнь, и всё, что осталось — несколько лишенных смысла хранилищ. Не важно, кто я такой. Гораздо больше имеет значение, что у меня есть шанс наладить свою жизнь.

      Мои мечтания прерывает рука, опустившаяся мне на плечо. Подскакиваю от потрясения и ругаю себя за то, что так невнимателен.

      — Вау. Тише, Гарри! Я не хотела испугать тебя! — обиженно произносит Кэти Белл.

      — Забудь, я просто не привык к такому, — бормочу я. — Что привело тебя сегодня в Переулок?

      — Я пришла поглазеть на витрины и купить пару пособий для СОВ. Родители всерьез насели на меня по поводу будущих хороших оценок.

      — Уверен, у тебя всё будет прекрасно, Кэти.

      Она хватает меня за руку и тащит в кафе.

      — Пойдем, я позволю тебе купить мне мороженое. Ну и что у тебя за история? Что привело затворника Гарри Поттера в Переулок?

      — Я здесь по делам, а потом собираюсь посмотреть на Великолепного Олли в деле. — Ну не могу же я и в самом деле упоминать о смертельных угрозах и оскорблении гоблинов, правда?

      — Мы с Энджи были у него на прошлой неделе. Ты не поверишь, как у них всё организовано — совершенно не так, как я ожидала. Я привыкла к планам будущей игры в виде каракулей Энджи или Лики, нацарапанных где-нибудь за ленчем на клочке пергамента. У «Малолестона» — гигантские плавающие доски, на которых прокручивается их тренировочный комплекс с играми! Гениально, черт возьми! У них есть инструкторы и тренеры для каждой группы игроков.

      Джеймс играл в лиге новичков, поэтому я прекрасно знаю, чего ожидать.

      — Да ты никак испугана. — Садимся. Очевидно, я плачу. Она заказывает банановый сплит «Услада Морганы». Я — лишь три шарика французского ванильного с горячей помадкой.

      — Ну, после победы на прошлогоднем финале я начала прикидывать свои шансы выйти в профессионалы. Однако теперь я не уверена.

      — Кэти, отнюдь не все получают приглашение в молодежную лигу до окончания Хогвартса. Олли — исключение из правил. Чтобы набрать форму, у тебя есть целых три сезона. Как только закончишь школу, сможешь тренироваться и больше не волноваться об учебе. Думаю, у тебя неплохие шансы.

      — Тебе легко говорить. Ты, наверное, мог бы сыграть за профессионала прямо сейчас.

      — Что тебе ответить? Квиддич у меня в крови. Мой папа попал в молодежную лигу в конце пятого курса. Он был как раз одним из немногих. — И до сих пор есть, ну, что-то вроде.

      Как только приносят мороженое, беседа прерывается. Когда я глотаю вторую ложку, Шляпа идет в атаку. Чуть не давлюсь.

      — Сделай мне одолжение — трахни её уже.

      — Что-что?!

      — Начать собирать отметки на чехле твоей волшебной палочки никогда не бывает рано, ЭйчДжей. Знаешь, ты мог бы ненадолго приударить за ней, хапнуть номерок в Дырявом котле и скрепить с ней сделку. Попробуй с ней чуточку поиграть. Кто знает, может, ты будешь у неё первым.

      — Да заткнись ты уже! Ей всего пятнадцать.

      — Гарри, с тобой всё в порядке? — беспокоится Кэти.

      — Да, всё отлично, — говорю я, стаскивая колпак. Я не намерен продолжать беседу на эту тему.

      Неверный шаг. Шляпа воспринимает мои действия как приглашение открыто участвовать в разговоре.

      — Мы с Поттером всего лишь обсуждали, не пытаешься ли ты так неуклюже его совратить.

      Кэти от испуга испускает вопль, а потом с любопытством разглядывает Шляпу.

      — Гарри?

      — Это зачарованная Сортировочная Шляпа. Этим летом я кое-что исследую.

      — Знаешь, почему я распределила Белл на Гриффиндор, ЭйчДжей? Она ушла гулять в лес, упала с дерева и сломала себе лодыжку. Девчонке удалось вернуться; она самостоятельно преодолела пять миль во время ливня с ураганом.

      Кэти смущается, но тут же с возмущением отвечает:

      — Это не я. Думаю, ты говоришь об Алисии Спиннет.

      — Вот срань, я всегда путала вас двоих. Разве я не пыталась разместить тебя в Хаффлпафф?

      — В Равенкло, — теперь Кэти скорее раздражена. Ах, подростковые перепады настроения! Даже если бы я и пытался «скрепить с ней сделку», Шляпа отнюдь не облегчает дело. Могу поспорить: эта тряпка прекрасно понимает, что делает.

      — Проехали. Так или иначе, у Белл хватило смелости со мной спорить, поэтому я и сочла разумным Гриффиндор. Кэти осветляла и завивала волосы, чтобы не выглядеть похожей на Алисию. Шляпа, вероятно, вытащила этот факт из моей памяти и кое о чем догадалась.

      — Она просто пытается тебя разозлить, Кэти. У неё это обычно великолепно получается.

      После того, как Шляпа решила, что проехаться вслух по наследию гоблинов — потрясающая идея, я получил самую запоминающуюся поездку на тележке в своей жизни.

      — Это так грубо!

      — Но составляет часть её очарования. Поверь мне.

      — Расслабься, Белл, я не собираюсь уговаривать ЭйчДжея воткнуть в тебя колбаску…

      — Шляпа!

      — Гарри!

      — Да бросьте вы! Ты тащишь его сюда и заставляешь купить себе фаллический символ, покрытый охлажденным коровьим лактатом! Единственное, что ты упустила, так это не предложила ему вишенку.

      Кэти выпучивает глаза.

      — Мать твою, Шляпа, заткнись! Нет, Кэти. Это всего лишь предположение Шляпы. Именно поэтому я её и снял. Чертова тряпка груба до невозможности; она тысячелетиями копила оскорбления и только и ждет момента, чтобы ими воспользоваться.

      Неуклюжая пауза; Кэти в ужасе смотрит на свой десерт. Наверное, она никогда больше не возьмет в рот банановый сплит. Прямо сейчас я готов отдать своё левое яйцо за возможность легально наложить заглушающее — да хотя бы за умение накладывать его без палочки. К счастью, столики Флореана зачарованы так, чтобы беседу за одним не слышали за соседними.

      — Меня поражает, как её позволяют надевать на головы детей, когда она настолько гадкая.

      — Я видел, как она обложила Дамблдора прямо перед нашим отъездом. Назвала его «почивающим на лаврах» или чем-то в этом роде.

      — Что с ней не так? Её случайно не прокляли слизеринцы перед отъездом из школы?

      — Нет. Меня не проклинали. Если бы это было так, я бы посылала маглорожденных в те же комнаты, что и фанатиков-чистокровок, и хохотала бы при виде драк. Нет, Белл, изюминка моего года — момент, когда я пою песню, заглядываю в разумы одиннадцатилетних идиотов и рассматриваю очаровательные истории, которые они готовы предложить моему вниманию. Потом меня засовывают в кабинет директора, и остаток года я слушаю храп Дамблдора. Когда директором был Нигеллус, он хотя бы иногда вызывал к себе суку потрахаться, чем, кстати, придал совершенно новое значение работе старосты школы!

      От этакого унижения хлопаю себя по лбу. Хотелось бы полагать, что хуже уже не будет, но я вообще-то жду совершенно противоположного! Я полагал, что Шляпа больше не держит меня за дерьмо и что на людях способен удержать её под контролем. Даже и близко нет! Мне повезет, если Кэти вообще со мной когда-либо заговорит. Заглатываю свое мороженое как Рон, пропустивший обед, — так быстро, что, наверное, доведу себя до головной боли. Швыряю денег, наверное, раза в три больше, чем требуется заплатить за лакомство, хватаю проклятую ветошь и натягиваю на голову. Надо убираться отсюда, пока всё не стало ещё хуже!

      — Послушай, Кэти… Нужно бежать… Меня ждет Олли. И надо уносить отсюда эту проклятую Шляпу, пока она не оскорбила кого-нибудь ещё. Как-нибудь пришлю тебе сову.

      Даже угроза возвращения Волдеморта не способна отогнать меня от столика быстрее.

      * * *

      Я назначаю Шляпе испытательный срок, сосредоточившись на быстром развитии — или повторном развитии — моих навыков окклюменции, и блокирую её. Некоторое время не разговариваю с ней, так как та не желает поддерживать цивилизованного диалога. Очередная поездка на Ночном Рыцаре, и меня высаживают у Малолестонского учебного центра. Я прохожу через ворота; охрана проверяет мою гостевую карту. Присылают стажера — как я полагаю, хаффлпафца, одногодка Джинни, — и тот убегает за Олли, пока я вынужденно терплю привычное разглядывание моего лба.

      Через несколько минут мне становится до того скучно, что я убираю барьер. Очень может быть, что Олли сейчас у колец.

      — В чем проблема, ЭйчДжей?

      — Ты ведь участвовала в той же беседе, что и я. Сначала ты жутко оскорбляешь её, а потом пытаешься сделать вид, что уложить девчонку в койку была моя идея! Клянусь, только попробуй ещё раз вытворить подобное дерьмо, и я напялю тебя на голову Добби и дам взглянуть на то, что творится внутри!

      — Ох, да хватит уже скулить. Могу поспорить, что когда в следующий раз она заговорит с тобой, то вспомнит этот случай и посмеется над ним. Я возвела для тебя мост. Кроме того, когда в следующий раз она попытается себе подрочить, то перед её глазами появится некий зеленоглазый выродок! Вы, люди, живете и дышите намеками: думаете одно, а говорите совершенно другое. В твоем котелке я обнаружила парочку бессвязных мыслей и попыталась помочь. Младшая сестра Хельги была в возрасте Белл, когда сорокалетний Годрик начал регулярно распахивать её ниву. Обычно он надевал меня на голову и хвастался о старых добрых временах. Закончится всё тем, что ты засунешь в Белл свою биту и поблагодаришь меня. Неужели ты и вправду собираешься дальше действовать по принципу «в ближайшие годы я собираюсь быть отшельником», пока не решишь, что для тебя достаточно? Я живу вот уже тысячу лет, так что вы для меня все как свежевыжатая сперма.

      Своевременное прибытие Олли спасает меня от высказывания Шляпе всего, что я думаю по поводу её помощи.

      — Гарри! Рад, что ты смог приехать. Пойдем. У меня полчаса перерыва. Проведу тебе ознакомительную экскурсию.

      Вуд гордится центром. Он показывает его как свой собственный дом. Я тоже впечатлен. Малолестонцы тренируются с большим азартом. Тут полно всего: бассейны, кафетерий, тренажерные залы, корты для ракетбола и куча таких вещей, как в журналах по боксу и тяжелой атлетике, которыми Вернон пытался заинтересовать Дадли. Черт, жаль, что здесь нельзя поселиться!

      По пути я встречаю нескольких игроков и кое-кого из персонала. Я не поддаюсь импульсу попросить у кого-нибудь автограф, однако, как ни удивительно, пара из них жаждет сфотографироваться со мной! Всё это лишь подтверждение того, что слава на самом деле весьма странная штука.

      В итоге Олли приводит меня на поле, и мне удается понаблюдать за его тренировкой. Честно говоря, я не так уж много внимания уделяю упражнениям вратаря, поэтому наблюдаю больше за ловцами и охотниками. Кстати, надо бы приобрести омниокуляр. Шляпа, кажется, неплохо проводит время. По крайней мере, она больше не язвит по поводу Кэти Белл, так что запишем происходящее в плюсы.

      Во время следующего перерыва Олли приближается ко мне и предлагает полетать, пока другие квиддичные игроки отдыхают. Я сажусь на свою Молнию и взвиваюсь в небо. Люблю летать. По-другому просто не скажешь. Даже оставляю на голове Шляпу и позволяю безумному артефакту наслаждаться полетом, пока довожу метлу до предела возможностей. Очень хочется проделать некоторые из моих упражнений ловца, но это, пожалуй, будет выглядеть несколько глупо в глазах профессионалов. Довольствуюсь основательным облетом поля и выжимаю из Молнии максимум.

      Я уже было собираюсь приземляться, когда раздается звонок — сигнал, что игрокам следует вернуться на поле.

      — Неплохой полет, Гарри! У тебя отлично получалось. Как думаешь, Карлсон? — произносит Олли, обращаясь к вратарю основного состава.

      Эндрю Карлсон, известный в лиге как «Паук», кивает головой.

      — Выглядело так, как будто ты почти знаешь, что делаешь. Очень неплохо для малявки.

      Разумеется, я несколько обижен на его замечание, но ответа он не дождется.

      — Блин, Карлсон, проверь-ка себя в игре с Поттером!

      Слышу, как один из других игроков — он достаточно близко от Оливера, чтобы расслышать комментарий — произносит:

      — О нет, новичок вызывает ветерана. Похоже, мальчики и девочки, нас ждет небывалое зрелище!

      — Как будто я собираюсь принять вызов и поиграть с тобой, Вуд. Ты не делаешь и половины того, что я. И я это знаю!

      — Я компенсирую разницу, Энди, — предлагает одна из начинающих охотников по имени Марсиа Риггз. — Нам тут все уши прожужжали твоим новым контрактом. Давай-ка посмотрим, стоишь ли ты таких денег.

      Карлсон разгневан. Его загнали в угол, и он это знает.

      — Что ж, у малявки пять подач. Я сыграю с тобой, если он сможет обыграть меня хоть раз.

      Н-да, смотрите-ка: стоит тут и оскорбляет меня, хотя я не сказал ему ни слова.

      — А что случится, если мне удастся обыграть тебя больше раза? — мое заявление вызывает явственное хихиканье у небольшой группки, собравшейся вокруг нас.

      — Куда тебе, малыш! — По крайней мере, он не называет меня мальчиком. Пришлось бы его убить.

      — Вот что я тебе скажу. Обойду тебя дважды, и весь остаток дня ты будешь носить повязку на голове с надписью «Гаррина сука». Ну как?

      Полагаю, с моей стороны неправильно участвовать в столь вздорной беседе, но, принимая во внимание прошедший день, с удовольствием выпущу скрытую агрессию. Эндрю Карлсон оказался прямо-таки манной небесной. Даже не дожидаясь от него ответа, вскакиваю на метлу и лечу к стойке с квофлами.

      Олли подлетает ко мне, когда я приближаюсь к центральной линии. Протягиваюсь и вручаю ему Сортировочную Шляпу.

      — Подержи мою шляпу. Что всё это значит, Олли? У меня хватает опыта, чтобы узнать инсценировку.

      Он смотрит на меня, усмехаясь по-волчьи, и отвечает:

      — Я несколько переборщил, когда получил поощрительную премию, и теперь мне требуется помощь для оплаты квартиры. Считаю, что это покроет стоимость любой услуги, которой ты от меня желаешь. Фишка с повязкой просто гениальна! Пожалуйста, Гарри, прошу тебя! Забей два гола этому самодовольному и высокомерному сукиному сыну!

      Не удержавшись от ухмылки, говорю:

      — Что ж, мистер Оливер Вуд, полагаю, близнецы Уизли не слишком хорошо на тебя влияют. Есть что посоветовать?

      — Карлсон возвращается в форму после разрыва мышц плечевого пояса. Сегодня утром он сказал тренеру, что место пока ещё слишком чувствительно. А теперь ступай и принеси мне немного денег!

      Ускорившись до максимума, ныряю вниз и влево. Я собираюсь отойти назад и попытаться сделать бросок с дальнего расстояния. Даже если не получится, ему придется двигаться быстрее. К тому же, он никоим образом не ожидает такого финта от тринадцатилетки — ну, или почти четырнадцатилетки — на быстрой метле.

      Как и следовало ожидать, когда я отхожу к задней линии, Карлсон перемещается к ближайшему кольцу, куда, по его ожиданиям, я и должен ударить. Мощным рывком отправляю длинный пас к дальнему краю третьего кольца. Его обманули, и он это знает, однако мужик — профи, так что делает отважную попытку спасти ситуацию. Карлсон почти достаёт шар, но в «почти» и заключается вся соль не быть побежденным «малявкой». У Оливера теперь имеется великолепный бонус!

      Одобрительный смех поднимает мне настроение. Я разворачиваюсь к одному из смеющихся охотников на земле, и тот пасует мне второй квофл. Для завершающего штриха я лечу прямо на него, опускаюсь вправо и делаю ложный замах на первое кольцо. Черт, он останавливает меня на подлете! Теперь ему есть чем гордиться. Я с силой толкаю его, но он ловит квофл номер три, спереди снизу на третье кольцо, пока я пытаюсь прощупать его заживающую руку.

      Квофл номер четыре я вообще-то целил в верхний угол второго кольца, но мяч срикошетил от кольца. Остался один. Нужно что-то особое. Интересно, получится ли у меня?

      Сообщница Оливера, Марсиа, бросает мне последний квофл и подбадривает меня. Возвращаюсь к центральной линии и готовлюсь начать свою атаку с захода. Этот трюк называют «Штопор Каллигана». Это бочка с коварным крученым броском. Цель броска зависит от места сбрасывания. По большей части, квофл вылетает под странным углом и процент попадания невысок, но против него практически нереально защититься. К скорости броска добавляется сила инерции от маневра. Я закрываю глаза, делаю успокаивающий вдох-выдох и начинаю выполнять бочку на самой высокой скорости. Подобный бросок охотник делает, когда знает, что в него не летит ни один из бладжеров.

      После трех оборотов выпускаю шар туда, где, как мне кажется, должно располагаться кольцо, и в виде уловки инстинктивно делаю полубочку перед тем, как спикировать. Загонщики обычно из принципа посылают бладжер к выполняющему штопор.

      * * *

      Через четыре часа я вылетаю из камина, сжимая свой автограф — фото Эндрю Карлсона в его новой повязке. Олли до сих пор хихикает, вытаскивая пиво из холодильника, в котором стояло шесть упаковок выпивки и немного побуревшего латука — это всё, что там есть. Оставляю содержимое холодильника без комментариев.

      — Погоди, давай разберемся. Ты способен прокрутить хрестоматийный штопор, но не можешь нормально выйти из камина? — Я позабыл упомянуть ему, что квофл пролетел в третье кольцо, а целил я в первое. Это тот случай, который группа гриффиндорцев, с которой я вроде как играл, обычно называла «законом Франка» — если не можешь выполнить хорошо, надейся, что тебе повезет! Поднимаясь на ноги, надеюсь, что в моей старой памяти найдется хоть что-то, способное помочь мне с этой мурой, но у ДП не было ни малейшей проблемы с путешествием по каминной сети.

      Показываю ему неприличный жест и усаживаюсь на кушетку, подвинув журналы и коробки от пиццы.

      — Боже правый! Ну ты и свинья!

      — Ага, надо навести марафет. Завтра у нас укороченный день, и мы с Марсией собираемся поужинать и отпраздновать мой неожиданный куш!

      Окинув комнату взглядом, предлагаю:

      — Скажу лишь два слова, Олли: к ней. Даже не думай о том, чтобы привести её сюда!

      — Поттер прав. Это место похоже на нужник. ЭйчДжей, вызови своего эльфа и спаси меня от необходимости лицезреть, как вроде бы взрослый мужчина валяется в собственной грязи, как свинья.

      — Мерлиновы яйца, Гарри! Что это, мать его?

      Я снимаю чары и позволяю ему увидеть Шляпу. На то, чтобы передать «жизнерадостный характер» Шляпы, уходит несколько минут, но Олли быстро понимает намёк, чему изрядно способствует сам предмет разговора, отпустив парочку попутных комментариев.

      Я вызываю Добби, главным образом потому, что уверен: Олли планировал попытаться привести сюда мисс Риггз. Эльф выглядит так, как будто я только что сделал ему досрочный подарок на день рождения — ещё одно место, которое можно убрать.

      — Со стороны главного управляющего очень мило выдать тебе пропуск с общим доступом ко всему комплексу. Не так уж много людей получает подобные. Знаешь, он хочет попытаться подготовить тебя в лигу новичков на твоем пятом курсе. После того штопора он бы записал тебя прямо сейчас, если бы мог.

      Главный управляющий «Малолестона», Роджер Бенчли, подошел ко мне, пока Карлсон примерял свой оригинальный головной убор. Мы мило побеседовали во время следующего получаса тренировки. Он не знал, что это уже не первый раз, когда мы вот так вот «беседуем». На шестом курсе Джеймса «Малолестон» предложил ему спонсорство. «Соколы» успели на год раньше, и Джеймс ответил им согласием. На кошмарном шестом курсе Роджер услышал, что Джеймс бросает квиддич в пользу карьеры профессионального дуэлиста. Он пригласил ДП в Косой Переулок, где ДП накормили бесплатным ленчем; Роджер тщетно попытался убедить его не позволить такому таланту пропасть зря. Мужчина был профессионалом и очень любил квиддич. Время не слишком его изменило.

      Когда Олли, вытирая пот со лба, приземлился в следующий раз, я уже согласился на то, чтобы «Малолестон» спонсировал меня в молодежной лиге на пятом курсе. В обмен на спонсорство остаток этого лета и всё следующее я мог пользоваться их тренировочным комплексом, включая кафетерий. Рождер хотел, чтобы я попытался набрать вес до десяти-одиннадцати стоунов до начала спонсорства. Во время следующего перерыва он соблазнил меня полетать против их ловца третьего уровня. Никто из нас не поймал снитч, но я отлично постоял за себя. Мне даже удалось совершить маневр, из-за которого она упустила золотой мячик. Олли был прав; в данный момент я, наверное, мог бы запросто отобрать у неё работу. Как и Диггори, вероятно.

      После моего замечательного полета Роджер возбужденно лопотал, что надо бы в виде исключения упросить принять меня в лигу в этом году. Он не думал, что на это пойдут, но я прямо-таки видел, как он уже добавляет в строку баланса рекламные доходы. Наверное, следует найти себе агента, пока ещё не поздно.

      Возвращая меня к действительности, Олли спрашивает:

      — Ну так что, в чем тебе требуется помощь, Гарри? Или ты хочешь, чтобы я называл тебя ЭйчДжеем?

      — Пусть будет Гарри. Мне нужно, чтобы ты наложил заклинание, если я запорю дело.

      — Что это ты собираешься запороть? Аппарацию? Она у меня не слишком-то получается.

      — Нет. Я — анимагус, или, по крайней мере, думаю так. Я пока ещё не пробовал трансформироваться, и мне нужно, чтобы ты в случае чего наложил заклинание восстановления, если я застряну в середине процесса. Могу показать тебе движения палочки. Оно не слишком трудное.

      — Когда ты изучил? Черт! Ты должен научить меня. Я слышал, это может серьезно помочь в игре! Кто ты?

      Не представляю, как ему удалось произнести тираду на одном дыхании.

      — Олли, это серьезно. Я всё расскажу тебе, если ты дашь мне клятву неразглашения.

      После моей реплики глаза Вуда сужаются.

      — Люди не разбрасываются клятвами, будто леденцами. Гарри, ты уверен, что знаешь, о чем просишь?

      — Черт, абсолютно. Когда ты услышишь, о чем речь, то сразу же всё поймешь.

      Олли обдумывает мои слова и соглашается. Процесс занимает минут десять. У меня хватает мощи скрепить клятву самому, не вовлекая для закрепления третьего. Одно лишь уже это его впечатляет. Мне и вправду нужно высказаться, а он — единственный, достаточно далекий от Хогвартса и типов с любопытными глазами. Заставляю его наложить чары уединения, затем — снять, а потом показываю ему их лучший вариант.

      — Стычка с дементорами сломала в моем разуме какой-то барьер. Я обнаружил там разные воспоминания. Они принадлежали Джеймсу Поттеру. В тот вечер, когда убили Поттеров, дом был настолько насыщен тайной магией, что случилось нечто непонятное — вроде того, что я подцепил волдемортову — чёрт, Олли! Это всего лишь имя! Как бы то ни было, я подцепил способность говорить со змеями. Шляпа помогает мне разобраться в воспоминаниях и увидеть во всем этом смысл. Проклятье, я не уверен, Гарри ли я, который помнит Джеймса, или часть Джеймса, застрявшая в Гарри — именно так я вдруг стал чертовски хорош как охотник.

      Олли чешет клочковатую щетину на подбородке. Его следующая реплика ошеломляет меня.

      — Черт побери, Гарри! Жаль, что ты не сказал мне раньше. Я бы вдвое увеличил ставку против Карлсона.

      Вот такой реакции ты точно не ожидал.

      — То есть тебя это не выбивает из колеи?

      — Это? Нет, я даже немного завидую. Кроме того, близнецы выдали мне всю историю о том, как ты тихой сапой убил в тайной комнате василиска. В прошлом году в деле с Блэком зияло столько дыр, что там всё просто обязано было быть намного сложнее. Не упоминая уж о том, что все были уверены, что именно ты укокошил Квиррела. Кстати, Гарри, я вырос в волшебном мире. У меня есть кузен, которому нравится в качестве развлечения трансфигурироваться в дерево, и все называют его мистером Деревяшкой, так что у меня довольно пластичная психика.

      — Его зовут Малколм?

      — Ага.

      — Именно Джеймс Поттер с друзьями впервые проделали это над ним.

      — Вот дерьмо! Насколько же мал этот мир! Итак, давай подведем итог: Джеймс умел превращаться в животное, соответственно, по твоим предположениям, ты тоже являешься анимагусом.

      — Точно.

      — Хорошо, показывай мне движения для заклинания.

      Проходит десять минут, пока я не остаюсь доволен мастерством Олли в исполнении этого заклинания. Добби расчистил достаточно места для моей попытки. Полагаю, я могу отступить и пройти весь процесс становления анимагусом с самого начала, с зельями медитации, частичной трансфигурацией и прочим, но ни Джеймса, ни Гарри никто бы не назвал терпеливыми. Худшее, что может случиться — вояж в Мунго. Раз «умерев», уже не так пугаешься перспективе.

      Делаю несколько успокаивающих вдохов-выдохов и стараюсь сосредоточиться — говорю себе, что анимагическая трансформация — это как полет на метле. Животная форма — в глубине моего сознания. Мне нужно только дотянуться до неё и выпустить на волю. Чувствую острую боль в голове — должны вырасти рога. Сохатый-младший к службе готов! Задыхаясь, останавливаюсь; не могу продолжать процесс. Больно и тяжело. Может, вся эта ерунда с зельем и медитацией не такая уж плохая идея?

      — Хочешь, Гарри, я наложу заклинание? Такое впечатление, что ты застрял!

      Я открываю глаза и смотрю в зеркало, принесенное Добби. Мое зрение расплывается, и я вырастил морду с выступающим носом, а на шее пробивается мех. Рожки маленькие, черные, чуть загнуты внутрь. Я не белохвостый, как Джеймс. Я — что-то другое. Может, какая-то газель?

      Я отрицательно качаю головой и пытаюсь изменить свою частичную трансформацию обратно. Уходит в два раза больше времени, и боль едва можно терпеть, но я снова становлюсь самим собой. При моей первой попытке мне удалось достичь довольно многого: бОльшая часть головы и обе руки начали изменяться.

      Делаем перерыв на ужин. Пицца, что вовсе не удивительно. Олли поясняет, что ужинает так из-за высокого содержания в ней углеводов и жиров, необходимых ему для завтрашней тренировки. Но я-то понимаю, почему он так делает: парень просто слишком ленится готовить.

      Ещё две попытки, и боль становится даже сильнее; в последний раз Олли пользуется заклинанием, чтобы помочь мне вернуть человеческий облик, но на четвертой удается прорваться, и вот я гарцую по гостиной Вуда. Облик иной, но тема та же. Я не настолько большой самец, как Джеймс. Я — стройный и более компактный. Рога — раздельные черные изгибы, почти образующие форму сердца. Мое поле зрения просто невероятно! По крайней мере, двести семьдесят градусов. Жаль, не захватил с собой книгу по зоологии, чтобы идентифицировать себя. Заскочу утром в библиотеку.

      Трансформируюсь ещё парочку раз и даю Олли название лучшего первоисточника из тех, что помогли Джеймсу стать анимагусом. Покидаю его, говоря напоследок, что увижусь с ним завтра в Малолестонском комплексе. Придется некоторое время поездить Ночным Рыцарем. Оказывается, в последние десять лет портключи лимитируют гораздо сильнее, а в радиусе двадцати миль от моего дома нет ни единого камина, о котором мне было бы известно. Ладно, один есть, но я знаю, что его хозяйка — цепная псина Дамблдора, так что туда и близко не подойду. Именно по этой причине я каждое утро ухожу в парк, чтобы вызвать Ночного Рыцаря. Хочу удостовериться, что он не пройдет рядом с домом Арабеллы Фигг. У меня всё-таки есть деньги, поэтому особого труда это не представляет.

      Когда я вхожу, Вернон и Петуния делают вид, что не признают меня. Поднимаюсь наверх и иду к себе в комнату. Шляпа и Олли настолько неплохо спелись, что я оставил её у него на ночь.

      * * *

      Вилорог, вот я кто. Второе по скорости млекопитающее в мире, и выносливости у меня больше, чем у гепарда, а наибольшая скорость — около шестидесяти миль в час! «Создан для скорости» — это про меня! Я ошибался и о диапазоне зрения — триста двадцать градусов! У меня глаза, черт побери, чуть ли не на затылке.

      Полагаю, быть волком, львом или кем-то ещё было бы неплохо, но мой зверь по шкале крутости намного выше.

      На следующий день после того, как Хедвиг посылается с запиской с извинениями для Кэти за вчерашний день, я пристаю к Олли после их утренней тренировки, чтобы он помог мне найти какой-нибудь пустырь, где я мог бы потренироваться со своей формой. В конце концов он ведёт меня к дому своих родителей, так как они уехали в отпуск на пару недель. Мне удается побегать по его старому тренировочному полю на заднем дворе.

      Сохатый не дотягивает до Вилорога. Я ни хрена не в состоянии прыгать, но я могу двигаться! И грация есть. Вкупе с остальным это и делало Джеймса великим охотником, но скорость — как наркотик.

      Когда я пытаюсь и в самом деле прочувствовать маневренность моей новой формы, то узнаю, что крошечные прыжки, на которые я способен, используются для изменения направления движения. Зрение чудесное. Прошу Олли посигналить мне о некоторых играх прошлого года, потом пробегаю, наверное, с полкилометра, и всё равно великолепно его вижу!

      Олли задает мне темп сверху, со своей метлы. Я не могу поддерживать скорость настолько долго, но где-то тридцать миль в час — «крейсерская скорость», с которой, по моим ощущениям, я способен бежать весь день! Подтянувшись ко мне, он подлетает сбоку, накладывает липкие чары на Шляпу и шлёпает её мне на спину, чтобы та могла понаслаждаться гонкой.

      Чем бы я ни был, я — воплощение скорости и выносливости, и знаю, что это изумительная гонка!

      Единственное разочарование — рожки. Это, фактически, не рога, а именно рожки, и покрыты они чем-то вроде волосков. Линяет только лишь волосяной покров; все рога полностью не меняются. Рожки примерно восьми дюймов в длину и предназначены, по большей части, для защиты, если не смогу вдруг от чего-нибудь убежать. Они не настолько запугивающие, как огромные рога ДП, но жаловаться я не собираюсь.

      Проходит изнурительный час; я заставляю Олли снять с меня Шляпу и, наконец, трансформируюсь обратно. Я весь в поту, но было обалденно весело!

      * * *

      Примерно так и проходят мои следующие несколько недель. Утром зависаю у Олли, а после мы идем с ним на тренировку в «Малолестон», и иногда у меня появляется шанс оторваться в качестве «Рогатого». Чертова Шляпа и её глупые прозвища! Сначала ЭйчДжей, а теперь ещё и это!

      По вечерам я изучаю Всекнигу и соревнуюсь со Шляпой в придумывании имён. С легкостью проделываю летние задания. Жаль, что Джеймс не сохранил свои школьные записи.

      Я уже накладывал диагностические чары, чтобы наметить ход наполнения защиты в этой дыре, которую мне приходится называть домом. Из увиденного можно заключить, что в суточном диапазоне щиты быстро заряжаются в течение первых восьми часов, следующие два — медленно, а после этого практически прекращают зарядку. Так что если я провожу здесь восемь часов, защита заряжается. Я не слишком хорош в рунах, но в нумерологии просто ноль. Проверив свои подсчеты и придя к трем разным ответам, я решил считать верным самый длительный вариант. К пятнадцатому августа защита должна быть на максимуме. Я подожду до семнадцатого, однако если не увижу улучшений, то переберусь на кушетку к Олли или в Нору до момента начала занятий. Дурсли меня достали уже по самое не балуй.

      Сегодня вечером я несколько осторожен. После квиддича мы направляемся к дому Кэти, где меня соответственно «удивят» вечеринкой по случаю дня рождения. Шляпа убедила Олли, что между мной и Кэти что-то есть. После того, как они оба обменялись замечаниями о развращении младенцев, этот придурок сговорился с ней за моей спиной насчет вечеринки. Факт её согласия беспокоит. Мне не хватило времени для хорошей мести, и Добби было сказано пошутить над кроватью Олли и положить на унитаз пищевую пленку.

      Там соберется прошлогодняя команда, Рон, Джинни и несколько других человек. Гермионы не будет. Она все ещё на каникулах со своими родителями. Завтра все увидят первую игру Олли на кольцах против «Пушек», черт побери! Он использовал почти половину выделенного ему персонального годового запаса билетов, но для него это многое значит.

      Я все ещё несколько смущаюсь при виде Кэти; мы обменялись несколькими совами. Однако больше я всё-таки нервничаю по поводу Рона. Шесть недель назад он был моим лучшим другом. Смогу ли я найти с ним общий язык или все будет крайне непонятно? Вот дерьмо! Теперь придется закопать эту мысль поглубже, иначе в следующий раз Шляпа попытается обозвать меня каким-нибудь очередным причудливым именем. Мне пока ещё не удается беспалочковое заглушающее.

      Я ведь уже говорил, что жизнь у меня очень странная, правда?

     31 июля 1994 г.

      — Ну, как тебе вечеринка?

      — Лучшая в моей жизни, Кэти. Спасибо за все твои усилия! — не обязательно упоминать, что она же и единственная в этой жизни. У ДП каждый год были намного круче — ей точно не следует об этом знать!

      — Рада, что тебе нравится.

      — Удивительно, что твои родители не остались проследить за порядком. Они ведь не знают, что Фред с Джорджем здесь, да?

      — Возможно, я забыла им об этом упомянуть, — она наклоняет голову на бок и делает удивленные глазки.

      Кэти выглядит отлично — как будто провела сегодня немало времени перед зеркалом. Настораживает. Похоже, у меня проблемы. Не поймите меня неправильно. Кэти — очень милая девочка пятнадцати лет от роду. Если бы я был нормальным парнем, которому только что исполнилось четырнадцать, то сделал бы все возможное, чтобы меня и палкой нельзя было от нее отогнать.

      Не думаю, что мое имя и слово «нормальный» сочетаемы в одном предложении, если только это не «Почему ты не можешь быть нормальным?»

      Есть один верный способ выяснить, по уши ли я в дерьме или ещё нет:

      — Я видел пирог в кухне. Выглядит потрясающе! Его ты испекла?

      Она улыбается и отвечает, хихикая:

      — Да, от и до. Надеюсь, тебе нравится шоколад, хотя меня так и подмывало раздать всем банановый сплит.

      Да, в очень глубоком дерьме. Игнорирую реплику про банановый сплит, понимая, что только что продул спор этой мерзкой ветоши, Шляпе! Гребаная тряпка просмотрит упоминание о банановом сплите в тот же миг, когда я надену ее на голову. Эх, заставить бы Олли стереть мне память.

      — А кому не нравится? По-моему, я видел там капающего слюнями Рона.

      Дружно смеемся, и я осматриваю комнату, попивая пунш. Анджелина с Алисией, кажется, осторожно на нас глазеют. Твою ж м…, это заговор! Близнецы заинтересованно наблюдают за Анджелиной и Алисией, уделяя больше внимания определенным частям тела. Тпру, мальчики! Рон и Ли достают Оливера по поводу всевозможных квиддичных штучек, а вот Джинни, с подозрением посматривающей на Сортировочную Шляпу, несколько одиноко — она явно не в своей тарелке. Вполне вероятно, что она еще не отгадала, но уже довольно близка к разгадке происходящего. До сих пор не могу поверить, что Олли вернулся к себе за этой чертовой Шляпой и притащил ее сюда! Чую ещё один заговор.

      Что ж, рассмотрим мои варианты. Встречаться с Кэти — ой, вряд ли. Можно было бы пару раз пересечься, а потом толкнуть ей речь, что-то типа «лучше остаться друзьями». Можно игнорировать происходящее и строить из себя тупого парнишку, которому едва-едва стукнуло четырнадцать. Тогда это сыграет в пользу маневра «я не готов на что-то серьезное, и это твой год СОВ». Есть нечто прекрасное в том, чтобы иметь в голове воспоминания бабника — ты знаешь немало отмазок. Сириус с Джеймсом были в этом мастерами. Ремус старался, как мог, но лишь в отношении «маленькой пушистой проблемы». А Питера хватало лишь на старания не поддаваться гигиене.

      Пытаясь выиграть время, продолжаю болтать, постепенно перемещаясь поближе к мебели. С грустью понимаю, что готов «использовать» Джинни, дабы отвадить Кэти от «подбивания клиньев» ко мне, но это лучший план на данный момент.

      Сажусь в глубокое кресло, втискиваясь между Джинни и Кэти; как ни крути, у меня нет желания быть ни молотом, ни наковальней.

      — Привет, Джинни. Как дела? Когда там у тебя День рождения? Он ведь уже скоро, да?

      Бедняжка, скорее всего, шокирована тем, что я завязал с ней беседу.

      — Одиннадцатого. Ты приедешь в Нору этим летом?

      — Если у тебя будет вечеринка, то справедливо, если и я приду к тебе в гости тоже. Не уверен насчет своих планов. Тут у Вуда имеется пара билетов на чемпионат по квиддичу.

      Джинни улыбается:

      — Папа говорит, что у него есть возможность достать несколько хороших билетов — он будет знать через пару дней. Билл с Чарли снова дома, Билл — насовсем. Я и забыла, в какую психушку превращается дом, когда собирается вся семья.

      Я с показным ужасом содрогаюсь от мысли о том, что под одной крышей окажется ещё больше Уизли. Мне нравится это место, однако тихие годы в чулане — а рядом шуршат и скребутся одни лишь грызуны, умудрившиеся пробраться в подполье, — слишком далеки от безумия Норы.

      При помощи своих вновь обретенных — или новооткрытых? — навыков общения, удается поддерживать у девушек хорошее настроение, не расстроив ни одну из них. К нам потихоньку подтягивается все больше народа, и пока я чувствую себя в безопасности.

      — Может, поиграем? — предлагает один из близнецов. Вот тебе и «безопасность».

      — Можно взять метлы и полетать, — подает идею Рон. Я удивлен, что он не предложил шахматы. Должно быть, действительно хочет стать вратарем.

      Кэти отрицательно качает головой.

      — Соседи — маглы. Обычно я вынуждена перемещаться камином к Алисии, если хочу полетать. Я взяла посмотреть несколько фильмов напрокат, но это позднее. У нас натянута сеть для бадминтона во дворе, ему очень легко научиться. Что у тебя на уме, Фред?

      Никогда не понимал, как Кэти или другие девчонки различают близнецов, кроме как по тому, с какой девочкой те стоят рядом. Он залпом выпивает сливочное пиво и сочно отрыгивает.

      — Я думал, что мы могли бы поиграть в старую добрую бутылочку, в честь дня рождения парнишки. Мистер Вуд, заглушающее на чулан, будьте добры.

      Все смеются, а у меня в голове звучит предупреждающий звоночек. Все прямо-таки вопит о том, что это подстроено.

      — А что, если бутылка укажет на Джинни?

      — Правило чулана, братец: в чулан заходят на пять минут. Я всласть пощекотал бы малютку Джин-Джин.

      — Это будет до или после того, как я пну тебя по шарам, о мой брат? — моментально парирует Джинни. Громовой хохот.

      — Отлично, а если, предположим, с Джинни окажется Олли? — разглядываю краснеющие лица Уизли. Джинни тоже розовеет, но от смущения. Десять галеонов на то, что бутылка от сливочного пива зачарована, и если Джинни окажется с кем-то в паре, это буду именно я, сразу после того, как Кэти получит свой шанс. Можно было бы воспользоваться беспалочковой магией, но только чтобы вызвать к себе бутылочку. У меня пока не хватало контроля на незаметное изгоняющее. С моим-то везением она станет ракетой и кого-нибудь стукнет.

      — Тогда мы ждем от мистера Вуда приличного поведения, — медленно произносит Фред. У кого-то в комнате есть зачарованный предмет для контроля над бутылкой.

      — Давай, Гарри. Крутани, именинник.

      Покорный року, кручу бутылочку на столе, украдкой оглядывая комнату. Фред с Джорджем слишком очевидны. Алисия играет со своим браслетом — это ведь всегда успокаивает, правда? Как неожиданно, смотрите-ка! Горлышко указывает на неистово зардевшуюся Кэти. Встаю и предлагаю ей руку:

      — Идем?

      Веду ее в чулан, и нас закрывают. Сквозь щели пробивается свет.

      — Ещё раз здравствуй.

      Она на редкость тиха.

      — Привет.

      — Ты в курсе?

      — О чем это ты?

      — О чарах на бутылке.

      — Откуда знаешь?

      — Секрет фирмы. Не могу сказать, но не говори никому о том, что я знаю. Хочу все-таки отомстить. — Наклоняюсь и чмокаю ее. Это лишь дружеский поцелуй, хотя и несколько неуклюжий. У подростка-ДП ее трусики через пять минут были бы уже стянуты вниз. Я же вместо этого планирую держать руки строго у нее на талии.

      Вопреки намерениям, начинаю расслабляться и наслаждаюсь отличными поцелуями с Кэти. Смелею до такой степени, что пускаю в ход язык. Не похоже, что она очень опытная — девчонка испуганно вздрагивает, когда моя левая рука ложится несколько ниже, чем я намеревался. Немедленно ее выпускаю.

      — Прости, — одновременно выпаливаем мы и нервно смеемся.

      Это неправильно. Кэти — «хорошая девочка», а не шалава для таких, как я.

      — Что не так, Гарри? Тебе не нравится? — ее голос несколько повышается.

      Приехали. Заговори я неправильно, и, когда откроется дверь, глаза у нее будут на пол-лица.

      — Нет, все так. Думаю, мне слишком нравится, но не уверен, что хотел бы стать подобным парнем. — Про себя добавляю: «Снова».

      — Что ты имеешь в виду?

      — Не уверен, что желаю быть человеком, который ведет девушку в чулан целоваться-обжиматься только ради игры. Если уж я целую девушку, то хочу, чтоб между нами действительно были чувства.

      На некоторое время она замолкает.

      — Ну и ну! Не думала, что ты такой романтик! — не могу её винить, Лили тоже такого не ожидала — конечно, ДП воспользовался этим предлогом, чтобы подобраться к ней поближе. Я же — для того, чтобы отодвинуть девчонку подальше.

      — Я полон сюрпризов.

      — Полагаешь, между нами нет искры? — Смотрите-ка, из огня да в полымя.

      — Искра не заводит в чулан. Если уж она есть, то друзья общаются и развлекаются, прежде чем зайти дальше. Почему бы и нам не попробовать?

      — Думаю, мне нравится предложение, — в конце концов соглашается она. С облегчением выдыхаю.

      — Конечно, остаток вечера тебе придется смотреть сквозь пальцы на мое поведение, — говорю ей с лучшей из своих зловещих ухмылочек.

      — С чего бы это?

      — Я собираюсь преподать Фреду и Джорджу урок смирения.

      Пока она обдумывает перспективу, дверь открывается. В комнате как-то странно тихо. Интересно, а сейчас что не так? Рона нет.

      — Ну и что теперь?

      — Прости, Гарри. Мы не знали.

      — Не знали чего? — спрашиваю я близнецов. Обведя комнату взглядом, вижу, что Олли побагровел. — Что ты им наговорил?

      — Это не я! — протестует тот. Поворачиваюсь к Шляпе. Знакомое зрелище. Любой сможет различать ее выражения, проведи он достаточно времени рядом. Шляпа выглядит надменной и самодовольной.

      — Что ты им сказала?

      — Я просто прокомментировала факт, что в течение лета ты не показал никакого реального влечения к девочкам своего возраста, и что все это время ты проводил с Вудом. Я не дока в человеческих половых связях, но твои действия указывают на то, что ты больше интересуешься мужчинами.

      — Ты сказала им, что я педик?!

      — Ничего подобного. Лишь что ты, должно быть, смущен после того случая, когда вломился в ванную к парнишке Уизли. Я также заметила, что ты, желая удостовериться, скорее всего, поцелуешься с Белл, а потом скажешь, что вам надо остаться друзьями и двигаться дальше помедленнее. Номинальная подруга — хороший способ не вызывать подозрений. Прекрасный план, Поттер! — игнорирую шокированный вскрик Кэти и пришедшую в ужас Джинни — меня осеняет, что Рон, по все вероятности, выблевывает сейчас где-нибудь ленч.

      Да, такого мастера опускать до уровня плинтуса, как Шляпа, еще поискать надо. Эх, поджечь бы ее сейчас, не тратя времени на размышления. Есть зло, а есть Зло.

      — Это все выдумки!

      — Я полагала, ЭйчДжей, ты уже прошел стадию отрицания.

      — Хватить п..деть, Шляпа. Я не гей.

      — Кто-нибудь в этой комнате видел раньше, как Поттер тискается с девчонкой? Вуд? Может, ты? Замечал хоть раз, чтобы Поттер обращал внимание на постеры ведьм на стенах твоей квартиры? Разве не он приготовил тебе вчера ужин?

      Сгребаю Шляпу и свинчиваю в чулан.

      — Извините, мы на минутку.

      За дверью и заглушающим подношу ее к лицу. Насколько я знаю Олли, заглушка сейчас уже снимается. Надо бы не проговориться ненароком о своих новых воспоминаниях.

      — Что ты, мать твою, делаешь?

      — Расслабься, Поттер. За последние дни ты прожужжал мне все мозги о том, как не желаешь, чтобы девицы-тинэйджеры вешались на тебя. Я нашла замечательнейший способ держать их подальше, а ты ещё и злишься!

      — И ты решила, что наилучшее решение — объявить меня геем?

      — Я просто пыталась тебе помочь.

      — Не представляю, сколько ещё твоей якобы помощи я способен принять! К тому же, я тебя знаю. Ты сейчас прямо-таки ухохатываешься.

      — Нужно же и мне развлекаться! Я не сказала им ни слова неправды. Ну, за исключением реплики о ванне и мальчишке Уизли — я всего лишь предположила, что после совместного проживания в школе в течение трех лет в какой-то момент такое неизбежно должно было произойти.

      — Ты, случайно, не задумывалась, почему с тебя раньше не снимали наказание?

      — Предположу, это все потому, что приходилось иметь дело с самодовольными растяпами с затычками в ж..е, не способными понять шутку.

      Надо полагать, это правда. Противно признавать, но над мародером — по крайней мере, над его памятью — только что постебалась какая-то тряпка. Аналитик во мне знает: меня так основательно посадили в лужу, что теперь я и дернуться не в состоянии. Если удастся, обязательно покажу Сириусу воспоминание об этой шуточке и дам ему поржать в свое удовольствие. Снимаю Шляпу.

      — Я в восхищении, Шляпа. Самая великолепная шутка в моей жизни.

      — И впрямь, ЭйчДжей, хотя с моей стороны и усилий-то почти никаких.

      — Как долго ты ее планировала?

      — С тех пор, как ты пригрозил, что напялишь меня на голову домовику. Ты в состоянии в два счета справиться с любым человеком, но я — в другой лиге, Поттер. И лучше бы тебе об этом не забывать.

      — Учту. А теперь, может, выйдем уже отсюда и спасем ошметки моей репутации?

      Она смеется надо мной.

      — Почему бы и нет. Но я вижу, что уже выиграла спор о Белл и банановом сплите.

      Выходим, и снова все взгляды — на нас.

      — Я так понимаю, вы слышали? — кивки. Улыбаюсь Шляпе: — Ты слишком долго пробыла взаперти, Шляпа. И даже не представляешь себе, насколько коварны тинэйджеры в наши дни.

      * * *

      После «признания» Шляпы положение улучшается. Возвращение Рона запускает новый виток комедии. Наконец, недоразумение прояснили, и можно возобновить игру.

      Правила гласят, что теперь Кэти определяет того, кто следующий крутит бутылочку. Она выбирает Алисию, которая, по моим предположениям, с помощью браслета планирует выбрать Джорджа. Сосредоточившись на своем слабеньком призывающем, заставляю горлышко бутылки указать на меня.

      — И снова я! Вы уверены, что это не подстроено? Ну, пойдем, Спиннет. Полагаю, я должен доказать, что я — мужчина и все такое прочее.

      Наградой уводящему мне встревоженную Алисию служит злобное выражение на лице Джорджа — оно того стоит. Шляпа права — я всех их способен заткнуть за пояс! Обычно я ничего не имею против Алисии, но вот после ее участия в шуточках близнецов Уизли? Что ж, за глупость надо платить. Заработав пару шлепков за чрезмерное нахальство, взъерошиваю волосы перед выходом из чулана.

      Тщательно подбираю слова:

      — Честно сказать, Алисия, я и не знал, что ты боишься щекотки.

      Выражение ее лица бесценно — да и у Джорджа не хуже! Подмывает выбрать Анджелину и достойно завершить месть, однако вместо этого передаю эстафету Олли. Сначала ему «везет» с Роном, но крутить полагается до тех пор, пока в пару не выпадет девушка. Замечаю, что Алисия не пользуется браслетом. Ему достается Кэти. Игра продолжается, и следующим гвоздем программы становится Рон, вываливающийся из чулана с кретиничной усмешкой после пятиминутки с Анджелиной, которая выходит, закатив глаза.

      В конечном итоге, я оказываюсь в чулане с двенадцатилетней — вот-вот-уже-почти-тринадцатилетней — Джинни Уизли. И это когда приемлемая для меня нижняя планка — пятнадцать. Совсем уж ни в какие рамки!

      — Ну, и что нового, Джинни? — Она на грани паники.

      — Да практически ничего.

      — Ты нервничаешь, расслабься.

      — Я не нервничаю!

      — Твои вопли тебе не помогут.

      — Прекрати дразниться!

      — Прости. Но ты должна расслабиться. Послушай, Джинни, ты — хорошая девочка, и мы никогда по-настоящему не обсуждали твою влюбленность. Я польщен и через несколько лет мог бы и заинтересоваться. Но сейчас я не заинтересован во второй половинке или сказочной любви. Мне интересно общаться с друзьями и развлекаться. — Качаю головой, думая: а ведь ДП одно время полагал, что все это у него есть.

      — А как насчет Кэти? — Вот и прямолинейность Уизли, с которой я неплохо знаком. По всей вероятности, это ее первый настоящий шаг на пути восприятия меня не как рыцаря в сияющих доспехах, а как обычного парня.

      — Я сказал, что мы можем тусоваться, шутить и выяснить, есть ли между нами чувства. Мне нужны друзья, а не поклонницы. Рон вечно разглагольствует, как весело с тобой общаться, но когда я оказываюсь рядом, такое впечатление, что тебя хорошенько приложили конфундусом.

      Она начинает что-то мямлить в ответ, но я просто-напросто хватаю ее и целую. Что бы ни случилось дальше, оно точно будет на порядок интереснее всего, о чем она собиралась сказать и что я заглушаю с помощью «Мммм!»

      С минуту подергавшись, она успокаивается. Ослабляю хватку. Все-таки я не уверен, насколько она была серьезна, когда грозила пнуть парня по яйцам. Вряд ли это шокирует кого-то знакомого с моей «истинной» ситуацией, однако такое случалось и в прошлом — или следует говорить в прошлой жизни?

      Полагаю, обжимашки либо помогут ей выбраться из трясины ее влюбленности, либо доведут ее до состояния, когда девчонка не сможет находиться со мной в одной комнате. Несмотря на то, что она лишь на год моложе этого тела, чувствую себя несколько скверно. Вряд ли ей стоит знать, насколько тусклый свет облегчает мне дело.

      Через полминуты прерываюсь:

      — Видишь, ничего такого — два друга и чуть-чуть поцелуев. Хочешь ещё? Было бы досадно терять остаток времени.

      Она кивает, и мы продолжаем целоваться. Ого, какой у вас язычок, мисс! Снова отрываюсь от нее:

      — По моим прикидкам, один из твоих братьев собирается открыть дверь пораньше.

      — Придержи дверь, а когда они отменят заглушающее, я закричу, что мне требуется еще минутка привести в порядок одежду. — Надо отдать Джинни должное — она весьма коварна.

      Смеюсь:

      — Хоть у меня и есть палочка, не думаю, что мадам Хопкирк сочтет прорыв с боем из чулана «резонным». Не хотелось бы в этом году столкнуться с какой-то более серьезной угрозой моей жизни.

      При выходе нам достается меньше заинтересованного свиста и больше вопросительных взглядов, чем надо. Знаю, что не развеял ее влюбленности окончательно, но, может, хоть немного замарал светлый образ. А теперь пора увидеть, насколько хороша в поцелуях Анджелина.

      * * *

      На следующий день я сижу на трибунах «Малолестона» и наблюдаю за дебютом Олли. Он упустил несколько шаров из тех, что, как я полагал, поймает, но справляется в целом неплохо. Пока остальные комментируют игру охотника, даю взглянуть в свой омниокуляр всем подряд.

      — Я думал, ты собираешься посмотреть на ловцов, Гарри?

      — Ловить просто, если не пытаться помешать игре и не преследовать друг друга. Запасной игрок «Малолестона» — Донна Ливингстон. Она быстрая и ловкая, и не слишком агрессивная. Я видел ее достаточно и знаю, что в ловле она будет опираться, прежде всего, на скорость. Самое главное — уклоняйся и понимай, когда сманеврировать и насколько выгодно провернуть финт. Ловец «Пушек» не стоит потраченного на него времени. Диггори сильнее, да даже Чанг — и то его лучше.

      — Как насчет Малфоя? — спрашивает Анджелина из другого угла — ищет у меня ахилессову пяту. Ярится девушка: моя рука «скользнула» ей вчера под юбку, и из чулана Энджи вышла, сверкая бельем. Фред со мной пока ещё не заговаривал. Наверное, дам ему как-нибудь подшутить надо мной, когда он успокоится.

      — Если бы он летал так же хорошо, как чешет языком, то был бы лучшим ловцом в Европе. Присмотрюсь-ка я на чемпионате к Линчу и Краму. Линч — ветеран, но Крам талантлив не по возрасту, как я слышал.

      Извинившись, иду в буфет и в туалет. Думаю сделать подарки Рону с Джинни пораньше — вручу им по омниокуляру. Рон несколько странно принимает подарки, но все, относящееся к квиддичу, проходит на ура. Если подарить такое Гермионе, она захочет писать уроки, чтобы просматривать их позже, и будет разочарована — только у профессиональных моделей записи дольше десяти минут. Такие вещи не дёшевы — мое хранилище ушло бы подчистую.

      Зайдя на бельетаж, замечаю прислонившуюся к стене симпатичненькую ведьму с волосами каштанового цвета — перо мелькает, а бровь изогнулась в удивлении. Я тоже узнаю ее, как ни странно.

      — Пенелопа Клируотер, как же я рад тебе снова видеть! Чем занимаешься?

      Джинни упоминала, что та на вчерашней вечеринке дала Перси от ворот поворот за то, что он уделяет своей новой работе времени больше, чем подруге.

      — Привет, Гарри. Внештатно пишу для еженедельной «Ведьмочки» о квиддиче и других навязчивых идеях мужчин, способных разрушить взаимоотношения.

      Совсем никакой горечи.

      — Пытаешься добиться успеха на поприще журналистики? Удачи. Что ж, рад был повидаться с тобой.

      — Эй, Гарри! Знаешь, что заставит их взять меня в штат? — мерцают у нее глаза.

      Уже знаю ответ:

      — Эксклюзивное интервью с Гарри Поттером? Не знаю, не знаю…

      — Гарри, ну пожалуйста!

      — А если я предоставлю тебе пару-тройку цитат касательно навязчивой идеи?

      — Интервью — это значит обложка… разве не лучше, если ты потеряешь девственность прессе с безобидной «Ведьмочкой», а не с противными типами из «Пророка»? — она притворно надувает губки и улыбается. Тут я осознаю, что Пенелопа очень даже ничего, хотя идея служить прослойкой между сессиями с Перси не слишком-то импонирует. С другой стороны, Перси, вероятно, один из тех, кто следует добродетельному пути типа «отложим все до свадьбы». Сириус выражался так: «Не волнуйся о том, где была метла или кто на ней раньше летал — оседлай её и вперёд!»

      Ничего не поделаешь. Слишком уж заманчивая ловушка.

      — Я мог бы представить свой первый раз с тобой.

      Клируотер облегченно выдыхает и заливается ярким румянцем:

      — Ах ты, негодник!

      — Ну, это ты упомянула первый раз. Кроме того, не существует такого понятия как «безобидный репортер». Я здесь с друзьями, но, может, встретимся после игры? — какое-то время Олли будет занят всякой послеигровой рутиной. Можно пригласить ее в квартиру и посмотреть, насколько далеко все зайдет. Наверное, это последствия вчерашних объятий и поцелуев, или может, просто подростковые гормоны шалят, но я чую флюиды от стоящей напротив выпускницы Равенкло.

      Небрежно нацарапав адрес камина Олли у нее на листочке, говорю ей встретиться там со мной через час после игры.

      * * *

      Несколько часов спустя я отвечаю на вопросы Пенни на кушетке Олли. Похоже, девушка предпочитает, чтобы называли ее именно так, а не Пенелопой. Выяснив ее любимое блюдо, поручаю Добби, вернувшему слегка сердитую Шляпу на Тисовую, приготовить мясо по-веллингтонски. Как бы ни соблазняло расстараться самому, думаю, это будет уж слишком очевидно. Ей восемнадцать, а мне — четырнадцать, по крайней мере, моему телу.

      Фишка в том, чтобы она полагала, что это ее собственная идея.

      — Окей, какой там у тебя следующий вопрос?

      — Если бы тебе посчастливилось задать один вопрос родителям, то какой?

      — Это слишком личное, Пенни. Не уверен, что мне следует отвечать.

      — Извини, Гарри. Я не знала, что это тебя расстроит.

      — Не расстроило, но, может, устроим обмен вопросами? Отвечу, если и ты ответишь на мой.

      Она нервничает, и я начинаю гадать, хватит ли у нее желания действовать:

      — Пожалуй.

      — Что бы я спросил у своих родителей? Полагаю, гордятся ли они мной. Моя очередь: что ты нашла в Перси?

      — Ну зачем тебе понадобилось об этом спрашивать? Он целеустремленный парень, и в школе я находила это качество привлекательным. Что ж, вопрос полегче: есть ли в твоей жизни какая-то особенная девочка?

      — Друзей-девчонок у меня много, но вот подружек — нет. Моя очередь: что ты хочешь найти в парне?

      — Гарри!

      — Эй! Это же мое имя. Тебе хотелось бы увидеть меня. Я польщен. Поздравляю, вот он я!

      — Гарри! Бесстыжий ты тип! — несмотря ни на что, она улыбается. — Я ищу хорошего парня, внимательного и вдумчивого.

      Наше подшучивание прерывается Добби, объявляющим, что обед готов. Продолжаем беседовать за едой. Она спрашивает, чем бы я хотел заниматься после Хогвартса. Поговорив о моих квиддичных амбициях, переходим к теме парализации василиском. Беседа плавно переползает на сражение с ним.

      — Расскажи мне о Сириусе Блэке.

      — Нет, на эту тему мы разговаривать не будем. — Предполагается, что Дамблдор оказывает негласное давление. — Скажу лишь, что я искренне надеюсь на справедливое правосудие. Ну а теперь, может, расскажешь мне что-нибудь о Пенни?

      Она опускает глаза в тарелку.

      — Я никому этого прежде не говорила. Прошлым летом я выяснила, что не маглорожденная.

      — Серьезно?

      — Да.

      — Тебя удочерили?

      — Нет, я проходила практику в Министерстве и проверила свое дело. Выяснила, что мой настоящий отец — Антонин Долохов. Полагаю, ты знаешь, кто это?

      — Да. Ты как — нормально?

      — Мама не знает, так что могу поспорить, что в некий момент он ее проклял. Ты единственный, кому я когда-либо это рассказывала. Я думала было увидеться с ним, но струсила.

      Перебираемся обратно на кушетку и продолжаем беседу. Она садится чуть ближе.

      — Гермиона говорила, что рука беспокоила ее ещё несколько месяцев после парализации. У тебя такая же проблема?

      Пенни вздыхает.

      — Я тогда сжалась, а в руке было зажато зеркальце. Поясница до сих пор не в порядке. Я даже ходила к мануальному терапевту. Он полагает, что я попала в аварию.

      Ощутив брешь, атакую:

      — Я неплохо знаком с массажем — квиддич требует. Если хочешь, устрою тебе сеанс — у Олли есть кое-какая мазь.

      Она взвешивает предложение и улыбается, но тут камин выплевывает Олли, на котором одно лишь полотенце.

      — Ни фига себе! Гарри! Пенелопа? Что здесь, мать его, происходит?

      — Это тебе ни фига, приятель! Где твоя одежда?

      — У меня сегодня посвящение — заставили голым наворачивать круги вокруг поля. Все ушли, отказавшись рассказывать, где моя одежда, и палочка тоже исчезла. А раздевалку закрыли запирающим.

      Олли в чертовски хорошей форме, и заинтересованные взгляды Пенни означают, что мои шансы только что сошли на нет.

      — Привет, Олли. Я беру интервью у Гарри — надеюсь на дебют в журналистике. Поздравляю тебя с первой профессиональной победой.

      Он добродушно улыбается и, извинившись, уходит одеться. Его возвращение влияет на Пенни еще хуже. Он надел шорты и майку, подчеркивающую мускулатуру. Клянусь, девчонка так облизывалась, как будто была готова взять оставшийся от обеда соус и полить его им.

      За полчаса Пенни набирает «достаточно» материала обо мне для своей статьи. Теперь у нее собственная навязчивая идея, квиддичная, и уже новому герою задаются вопросы для оригинальной истории. Я понимаю, когда я третий лишний. Один господь знает, сколько раз Сириус проворачивал такую же фишку с ДП. ДП доставались взгляды, но вокруг Сириуса витал опасный дух мятежника, пошедшего наперекор семье — женщины от подобного приходят в дикий восторг. Уезжая обратно в свой каземат, иду ловить Ночного Рыцаря, и в качестве награды получаю благодарные объятья и поцелуй в щечку. Все, что мне достанется сегодня, это издевки Шляпы.

      * * *

      Я вовсе не удивлен, когда утром нахожу разбросанные по кушетке вещи Пенни. О, наступило время расплаты.

      — Олли! Тренировка через десять минут. Шевелись!

      Наслаждаюсь несущимися из комнаты проклятьями и грюканьем — что-то падает на пол. Вообще-то, у него полчаса, но он это вот-вот уже выяснит.

      — Гарри! Тренировка начнется только в полдесятого!

      — Прости, дружище! Ошибочка вышла, но тебе надо бы добраться туда пораньше после первой победы. Тебе ведь нужно еще отыскать палочку и одежду.

      — Точно. Дашь мне минутку?

      — Да пожалуйста. Хочешь, я пришлю Добби разобраться с этой непонятно откуда взявшейся одеждой на кушетке?

      — Гм, давай, хорошо.

      С некоторым злорадством даю указания домовику, вручая ему также Сортировочную Шляпу.

      — Прекрасная линия загара, Клируотер. Хотя ты чересчур волосатая, я предпочитаю бритых.

      Вслед за воплем в гостиной появляется чуть запаниковавший Добби со смеющейся Шляпой. Перекрывая шипение разъяренной женщины, кричу:

      — Простите. Я не думал, что Добби принесет Шляпу.

      Через две минуты раздается громкий треск — надеюсь, что Пенни там не расщепилась — и выходит Олли.

      — Это низко, Гарри, но у меня сегодня хорошее настроение, поэтому я прощаю тебя.

      — Еще бы чуть-чуть, и я раскрутил бы ее на массаж. И в этот момент в одном полотенце вваливаешься ты.

      — Да ладно тебе! Как бы ты ни старался, тебе ничего не светило, и ты это знаешь. Не было смысла отпускать ее просто так и терять такой шанс.

      Да, отодвинуть парня в сторону и «украсть» у него цыпочку, которую он перед этим два часа убалтывал, плохо, но хуже всего, когда об этом ещё и злорадствуют.

      — У меня для тебя лишь четыре слова, Олли: «временная замена Перси Уизли». А теперь пойдем, любовничек. У тебя десять минут, чтобы отодрать свое бельишко от табло, иначе тренеры оставят его там на весь день.

      Смотрю, как при имени Перси он съеживается. Но потом серьезнеет:

      — Откуда ты знаешь?

      — Как ты думаешь, кто подал им идею?

      * * *

      11 августа, 1994 г.

      Дни бегут; я много учусь и практикуюсь. Мое беспалочковое вызывающее улучшается. Оглушающее пока не выходит, но посмотрим с другой стороны: ДП удавалось оглушать им только цыплят. Прошлым вечером я перенапрягся и увидел странный сон с Ридлом и Червехвостом. Там был кто-то еще. Вроде знакомый, но слишком уж смутным было видение, чтобы его хорошенько рассмотреть.

      Олли с Пенни теперь встречаются. Она даже извинилась за создавшееся у меня впечатление, будто она пытается меня соблазнить. Всё бы ничего, но сразу после этих слов она погладила меня по голове. Ее репортаж попал на обложку, как и было предсказано. В целом, получилась неплохая статья, обошедшая мерзкий Пророк стороной.

      В День рождения Джинни вываливаюсь из камина в Норе. Я купил ей шоколад, так как уже подарил и ей, и Рону по омниокуляру. После моего Дня рождения Джинни прислала мне пару сов. Похоже, она действительно изо всех сил пытается быть нормальной. Неужели мои фортели в чулане сделали все только хуже?

      У меня на пути встает копна каштановых волос.

      — Привет, Гермиона. Рад тебя видеть. Как прошли твои каникулы?

      Мне достаются крепчайшие объятья. Таскание тяжелых сумок, набитых книжками, творит с мышцами рук чудеса.

      — Все было потрясающе! Я бы послала тебе письмо по почте, но сомневалась, что опекуны отдадут его. Как я слышала, ты был весьма занят.

      — Тебе я тоже приготовил подарок, так как ты уже, очевидно, закончила летнее задание. — Пока я вытаскиваю из сумки пакет, она морщит нос при моем подтрунивании.

      — «Окклюменция: защитите ваш разум» — думаю, я уже что-то читала о ней. Это ведь противоположность легилименции, правильно? Спасибо тебе огромное! — мне достаются еще одни объятия — и шепот в ухо: — Почему ты думаешь, что нам она понадобится?

      — Я выяснил, что и Снейп, и Дамблдор — легилименты. Плюс, если на Сириуса объявят охоту, кто-нибудь может воспользоваться отсутствием у нас защиты. Я уже все продумал и изучил основы. Теперь нашим тайнам ничего не угрожает. — Я лишь чуть-чуть привираю: зашел я немного дальше основ. ДП проходил окклюменцию в качестве части обучения дуэлингу. Глаза оппонента многое способны сказать о его следующем шаге.

      — О, ты прав! Замечательно!

      Кроме того, этот дополнительный проект займет ее, не давая времени заметить странности в моем поведении. Если ей и в самом деле удастся обучиться, то я все равно буду на шаг впереди.

      Один взгляд, брошенный на Джинни, показывает, что я накосячил. На ней юбка с блузкой, и длинные волосы девушки собраны в узел. С сегодняшнего дня тинэйджер Джинни Уизли выглядит по-взрослому. Не представляю, что привело к таким переменам. Хотя, следует признать, она прекрасно поработала над макияжем.

      Приветственно ее обнимаю, она клюет меня в губы. После чего меня представляют неодобрительно взирающим на меня Биллу и Чарли Уизли. Джеймс когда-то встречал совсем тогда маленького Билла. Похоже, весьма приличные парни, хоть и кидают на меня ледяные взгляды — интересно, и с чего бы это вдруг?

      Сталкиваюсь со странной блондиночкой из Равенкло, с которой любит зависать Джинни. Несколько эксцентричная девочка, но посмеяться с ней можно неплохо. Перси за столом, читает документы по необходимой толщине котла — ну очень захватывающе. Процент самоубийств у служащих Министерства поразительно низок. Благодаря семейным хранилищам Поттеров мне, тьфу-тьфу-тьфу, не придется об этом волноваться!

      Меня замечает Молли Уизли — бросив готовить, женщина начинает квохтать надо мной:

      — Гарри! Я переживала, что эти ужасные маглы тебя не отпустят. Ты все еще слишком худой, но, по крайней мере, они тебя кормят.

      Благодарю ее и случайно забываю исправить ее заблуждения по поводу договоренности с моими родственничками. Не упоминаю и то, что через неделю на остаток лета перееду на кушетку к Олли. Пару минут спустя она выгоняет Перси вместе со всем его хламом из-за стола, который мы начинаем накрывать к обеду.

      Фред с Джорджем все ещё холодны со мной. Надо внимательнее смотреть, что я сегодня ем. Если честно, поражение они умеют принимать намного хуже, чем победу. Да, я целовался с обеими их девчонками и с их сестрой, но не я все начал. Когда близнецы начинают доставать меня по поводу статьи Пенни, Шляпа, к счастью, никак не прохаживается по этому поводу.

      — Эй, нам же нужны автографы на наши экземпляры.

      — Но, братец, у нас ведь нет ни единого.

      — Думаю, у нашей сестрички найдется пара лишних.

      Джинни закатывает глаза:

      — Мама забыла, что у меня уже есть подписка, а Луна принесла остальные.

      Юная ведьмочка с голубыми глазищами улыбается:

      — Число семь издавна имеет волшебное значение. Столько ритуалов вовлекают число семь! А вот грибы — только четыре.

      Беседа сходит на нет. Неплохо бы держать эту девочку поближе, она — это нечто! Какое-то время все просто не знают, что сказать. Я знаю только о двух ритуалах, в составе которых есть грибы, и меня прямо-таки раздирает желание спросить ее об остальных.

      — Подружка Перси написала чудесную статью, — замечает Молли, снова запуская разговор. Она поворачивается к сыну: — Она случайно не упоминала о поздравлении, которое я ей послала?

      Перси качает головой. Очевидно, он позабыл упомянуть матери о разрыве.

      — Я думал, что вы расстались? — сдает его Билл.

      Перси с негодованием отвечает:

      — Мы просто решили отдохнуть друг от друга. Как только наши карьеры пойдут на лад, уверен, мы снова сойдемся.

      Язык так и чешется заметить, что я видел, как Пенни читала записку от Молли за столом у Олли, сидя у него на коленях и кормя его завтраком. У Перси эта сцена вызвала бы ещё большее отвращение, чем у меня.

      Зато Джинни поменялась кардинально, пройдя путь от аутсайдера до клона Лаванды Браун. И, судя по взглядам, обращенным на нас, пока она накладывает мне на тарелку еду, я не единственный, кто этим обеспокоен. Даже Гермиона несколько сбита с толку новым подходом Джинни.

      В беседе проскальзывает, что в Хогвартсе этим летом происходит нечто особенное. Старшие члены семьи Уизли с улыбкой переглядываются, когда и Билл, и Чарли замечают, что были бы не прочь сейчас снова поучиться в школе. Из-за этой их ерунды, мол, «это большой секрет, а вы ждите и увидите», и попытки Джинни резко перепрыгнуть во взрослую жизнь, меня начинает потряхивать. Даже Перси, эта отрыжка сфинктера, усмехается, разглагольствуя о том, как будут заняты в этом году префекты. Все в волшебном мире посвящены в тайны — кроме меня.

      — Всё, хватит!

      — Что такое? — спрашивает Чарли, возмущаясь моим тоном.

      — Вы скажете или так и будете над нами насмехаться?

      — О, малыш Гарри запыхтел от злости.

      — Мальчики. Хватит!

      — Дайте-ка я выскажусь. Ни одного моего года в этой школе не обошлось без попыток меня убить. Поэтому я оценил бы, если бы мне дали предварительно знать, что происходит что-то необычное.

      — Попридержи коней, Гарри…

      — Принимая во внимание, что и ваш брат, и ваша сестра — оба были рядом, когда все пошло вразнос, вам бы следовало передумать и раскрыть эту вашу тайну, о которой, похоже, знают уже абсолютно все! — Я не часто показываю нрав, но он у меня имеется.

      Думаю, у меня тоже замечательно получается заводить разговоры в тупик. Уже почти жалею, что не захватил с собой Шляпу.

      Билл смотрит на меня так, как будто бы я совершил ошибку:

      — Думаю, тебе надо лучше следить за манерами и помнить, где ты находишься, молодой человек.

      Изо всех сил сдерживаюсь. Отвечаю настолько спокойно, насколько могу:

      — Отлично, Билл, не говорите мне. Только помните, что я спрашивал. — Встаю и смотрю на Джинни. — Извини, пойду подышу свежим воздухом.

      Спускаюсь к пирсу. Огромное желание просто уйти. Ненавижу тайны. Тайны убили Джеймса и Лили. Тайны не давали Гарри узнать хоть что-то о родителях и волшебном мире. Тайны заставили меня пытаться (хоть и не особо выходит) действовать, словно я обычный подросток, которому вовсе не предназначено сражаться с Темным Лордом. Тайны — не слишком хорошая штука. Люди в доме этого не понимают. С другой стороны, эти идиоты не знают, насколько я ненавижу тайны.

      Пустив по воде несколько блинчиков, сосредотачиваюсь на окклюменции, пытаясь успокоиться. Наверное, с их точки зрения, я сейчас выгляжу как полный дурак.

      За спиной раздается треск аппарации, и, оглянувшись через плечо, я убираю руку с палочки. Нет, я ведь не настолько нервничаю, правда? Кому же не нравятся сны о похожем на недоразвитого младенца Темном Лорде?

      — Привет, Гарри.

      — Мистер Уизли.

      — Мне пришлось задержаться на работе; я только что вернулся и обнаружил, что вечеринка совсем не такая веселая, как я себе воображал. Моя предположительно взрослая дочь забаррикадировалась в своей комнате, а жена крайне недовольна тремя старшими сыновьями. Она не дала Биллу с Чарли выйти и проклясть тебя, хотя, как я полагаю, это лишь прикрытие для близнецов, которые ушли к себе, чтобы придумать тебе наказание, которое ты, по их мнению, заслуживаешь. Кажется, они тобой весьма недовольны в последнее время. Не хочешь объяснить, что происходит?

      — Это всё так называемая тайна, о которой, похоже, все знают — вот что происходит. Все скрывают от меня тайны и говорят, что это для моей же пользы. Вы только вспомните прошлый год, когда мне не давали узнать о Сириусе.

      — Это хорошая тайна, Гарри. Если бы я думал, что для тебя в ней есть хоть малейший риск, я бы тебе обязательно сказал. Даю слово. Что еще тебя беспокоит? — Артур — проницательный человек. Большинство полагает, что он — подкаблучник, но у него немало опыта в обращении с сердитыми подростками.

      — Риддл появился. Он пытается вернуться к жизни, а теперь Петтигрю ему помогает.

      — Да, Рон говорил мне, что ты слышал пророчество от профессора прорицаний, и определенно тревожное.

      — Это как действия близнецов: Риддл мог бы воспользоваться вашей большой тайной в качестве дымовой завесы для своих дел, чем бы он там ни занимался. — Решаю держать свои сны и видения при себе, да Дамблдор и сам так говорил. Никто не верит подросткам.

      — Да, это правда, но я знаю, что Дамблдор всегда в курсе событий. Понимаешь, не следует игнорировать угрозу, но и нельзя позволить ей контролировать всю твою жизнь. Надо жить и наслаждаться жизнью. Ну что, пойдем присоединяться к вечеринке? Моя дочь будет убеждать тебя, какой взрослой она стала, а ее братья — убивать тебя взглядами.

      Печально ему улыбаюсь:

      — Это — то самое, чем я должен наслаждаться?

      — Ну, может, не именно этим. С другой стороны, ты пожинаешь то, что посеял, а поведение Джинни изменилось после вечеринки по случаю твоего дня рождения.

      — Вы ведь знаете, что это близнецы зачаровали бутылочку.

      — Я бы больше удивился, если бы они этого не сделали, однако в чулане ты сам принял решение поцеловать ее. Полагаю, что мне следовало бы сейчас превратиться в строгого отца и спросить тебя о твоих намерениях, но, думаю, для одного дня ты сегодня уже достаточно натерпелся от мужчин нашей семьи. Мне также напомнили, что именно ты рисковал своей жизнью ради нее. Одно только это дает тебе право на относительную свободу действий. Одного прошу: не причиняй ей боли намеренно.

      — Если честно, сэр, мне не хотелось бы быть ей больше, чем другом. Я поцеловал ее, надеясь, что реальность поможет ей справиться с влюбленностью и позволит ей быть самой собой рядом со мной. Похоже, я вовсе не так хорошо понимаю девчонок, как думал.

      — Для тех, кто ничего не понимает в женщинах, есть группа поддержки — в нее входят, как я полагаю, приблизительно половина населения земного шара. Ну же, мы отсутствуем вот уже десять минут, и Молли вот-вот исчерпает терпение. Если будешь держаться рядом остаток вечера, Фред с Джорджем останутся с носом, а Джинни насладится своей вечеринкой. Придется тебе ещё раз перед ней извиниться, хотя я бы попросил сосредоточиться на действиях ее братьев, а беспокойство о темных волшебниках пропустить. После того, что с ней случилось, я бы не хотел ее расстраивать ещё больше.

      — Я понимаю. Спасибо. — Сомневаюсь, что Джеймсу удалось бы стать настолько зрелым, даже если бы у Поттеров родилась дочь. Возвращаемся в Нору — мне предстоит пожинать то, что посеял.

      * * *

      Уверен, что это не самая лучшая вечеринка у Джинни, но стало повеселее, когда я вернулся и извинился перед ней за грубость. Вывалившись из камина Олли, вынужден ползти до кушетки. Кто-то сумел достать меня ватноножным, когда я уже уходил. Как будто мне и так мало неприятностей с каминами! Артур, вероятно, нарочно ушел, дав своим детям возможность наложить что-то быстрое и без долгих размышлений, чтобы все не пошло вразнос. Накладывали без звука, так что, по всей вероятности, это Билл или Чарли.

      Это простенькое проклятье должно пройти через пару минут. Без палочки призываю Шляпу из противоположного угла комнаты. Она и так постоянно меня смущает, а пока мои ноги не придут в норму, мне все равно больше нечем заняться. Надеваю ее на голову и обнаруживаю конфеты, не иначе как мистическим образом оказавшиеся у меня в карманах — наверное, их переместили туда с помощью переключающего заклятья. Боже, неужели мне придется их пробовать? Нет, зато Олли — обязательно!

      — Неплохо получилось, ЭйчДжей! Тебе удалось разозлить всех членов семьи Уизли. Да у тебя талант! Значит, большая тайна, да? Давай-ка посетим Мунго, ЭйчДжей. Там висит картина, копия которой есть в кабинете у Дамблдора. Моего компромата на Дилис Дервент хватит, чтобы ее портрет рассказал нам, в чем дело, поэтому лучше бы ей делать то, что скажут. Можем пойти навестить Лонгботтомов.

      — Фрэнк и Алиса живы! — Я предполагал, что они мертвы, когда понял, что Невилл живет с бабушкой. Фрэнк имел обыкновение клясться, что женщины пытаются управлять его жизнью. Это лучшая новость за долгое время.

      — В физическом отношении — да, но их свели с ума пытками. Если тебе станет легче, то те, кто это сделал, либо мертвы, либо в Азкабане. Прости, ЭйчДжей. — Я так подавлен новостями, что почти пропускаю искренность извинений Шляпы.

      Шляпа мгновенно меняет тему:

      — Билл меня сегодня несколько удивил — я ожидала, что именно этот до смерти дотошный задрот Перси рявкнет на тебя. Тебе надо было упомянуть выходку Клируотер и Вуда, когда ты уходил.

      На прояснение мыслей уходит немного времени.

      — Я слышал, что Билл не дает Джинни свободно вздохнуть. Думаю, он не слишком-то одобряет произошедшие в ней перемены и винит в них меня.

      — Надо было тебе целовать девчонку…

      — Да знаю я! Не самый умный поступок, но что сделано, то сделано.

      — Всегда можешь наложить на нее заклятье забвения — ведь не впервые же мародеры так поступают, верно?

      — Знаешь же, что это был не я. Я, услышав о действиях Сириуса, их не одобрил!

      — Тогда, наверное, не следовало Джеймсу помогать устраивать тайное свидание в чулане для метел с этой девочкой-слизеринкой, которую Сириус ненавидел. У шутки всегда есть последствия, верно ведь? И что получается, когда что-то идет не так?

      * * *

      Стою в приемной Мунго, слушая, как Шляпа шепчет угрозы портрету знаменитой ведьмы. Упоминаются женщина-репортер и воспоминания Шляпы о том, как Дервент украла формулу регенерирующего костного зелья у польского мага. Из уст зачарованного колпака звучит угрожающе. Через пару минут ответ у меня в кармане, и я иду отдать дань уважения паре потерянных душ, о которых мне напомнила Шляпа.

      — Так вот в чем дело. В этом году проводится Тремудрый турнир. Не представляю — о чем они думают? Помнится, читал я о нем — во время его проведения умирали люди! Не волнуйтесь, я прослежу за Невиллом в этом году и постараюсь не давать ему сходить с верного пути.

      Алиса по-прежнему смотрит на меня и жует жвачку с открытым ртом. Фрэнк уставил глаза в пол. При виде того, что стало с людьми, о которых Джеймс Поттер вспоминал с такой нежностью, меня наполняет ожесточенное опустошение. Прохвост Локхарт заслуживает участь играть с мелками, но эта пара — ни в коем случае. Шляпа почтительно молчит.

      По сравнению с Поттерами их жертва была даже больше. Одно дело — положить жизнь, совсем другое — свое душевное здоровье. Возможно, в один прекрасный день они все-таки к нам вернутся. Джеймсу следовало довериться этим людям, но он не смог из-за страха, что если им придется выбирать между жизнями Невилла и Гарри, то выберут они именно то, что сделал бы он, доверься они ему.

      Если в этом году мне не придется сражаться за свою жизнь и если не случится чего-то ещё, такого же дурацкого, Невилл станет моим младшим братишкой. Я знаю: Лонгботтомы сделали бы для меня то же самое.

      * * *

      Жизнь потихоньку налаживалась. Неприятных снов больше не снилось. Джинни стала «терпимее», хотя через день после ленча с Кэти она попыталась затащить меня куда-нибудь перекусить. Как странно: девчонки сражаются за право быть ближе, а ты с ними даже не встречаешься. По крайней мере, если позволить этому идиотизму, якобы «невстречанию», продолжаться и дальше, то можно воспользоваться предлогом и отшить остальных школьниц.

      По выходе из Мунго я натыкаюсь на Мундугнуса Флетчера, пытающегося за поддельную рану обманом заполучить обезболивающее зелье. Галеон-другой меняют хозяина, и теперь рынок будет отслеживаться на предмет омута памяти за приличные деньги — если я не стану задавать вопросы о том, откуда тот.

      Выждав два дня после того, как щиты прекращают заряжаться, я покидаю Дурслей с радостным «увидимся следующим летом». Сейчас моя защита более важна, чем злость на них.

      В конце концов, дело не в том, что я практически пару недель буду жить с Олли. Хоть он и несколько зол на меня — я всласть посмеялся, пока тот пытался выяснить, как уменьшить язык после одной из таинственных конфет, оставленных мной на кухонной стойке. К счастью, Пенни помогла снять чары, но ей пришлось сражаться и со своим собственным румянцем, когда Шляпа комментировала, на что годится увеличенный язык Олли. Некоторые идеи были слишком уж извращенные даже для чертова колпака.

      Если увеличить дальность на омниокуляре, то будут видны Уизли и Гермиона в VIP-ложе вместе с министрами и Малфоями. Крам только что вогнал Линча в землю во второй раз. Тот в тяжелом положении. Если бы я был тренером ирландцев, то ввел бы в действие резерв и не давал бы Краму спокойствия, пока охотники набирают очки.

      Нельзя сказать, что я предпочел бы общество Рона и Гермионы, а не место среди народа здесь, рядом с Олли. Тут я чувствую себя частью толпы. К счастью, в «Ведьмочке» позаботились о билете для Пенни. Рон был несколько недоволен тем, что мне помощь уже не требуется, но это позволило Чарли тоже пойти на чемпионат.

      Я не заметил почти никого знакомого — вот только одна из близняшек Патил прошла в буфет. Наверное, Падма. У Парвати обычно менее серьезное выражение на лице.

      С вейлами несколько переборщили. Я сумел отбить воздействие, но поймал Олли на том, как тот начинает играть мускулами. На внезапной волне тестостерона в толпе вспыхнула пара драк. В ход пошли палочки, но парни из безопасности были начеку и моментально остудили пыл.

      А чего они ожидали, позволив целому сонму вейл воздействовать на толпу, пившую и гулявшую вот уже два дня? Ну и ну, что за идиотизм!

      Игра возобновляется после довольно забавной сцены между вейлами и лепреконами. Воздух пропитан безумным темпом матча. Играет Крам против ирландских охотников, увеличивающих разрыв по очкам. Роль остальных в болгарской команде свелась к наблюдению, когда раздается проигнорированный мной крик Олли «Ты это видел?» — ирландский вратарь вновь загоняет болгар в тупик.

      В этом и состоит проблема команды, которая «достаточно хороша» лишь для того, чтобы ваша звезда смогла взять на себя всю нагрузку. Они попали сюда как гиппогриф, способный лишь на единственный трюк — Крам или крах, и этой уловки недостаточно для ирландцев.

      — Болгары не смогут теперь вытянуть матч, Шляпа.

      — Согласна. Крам — лучшее, что я видела за пару столетий. Остальные способны лишь придерживать его член в туалете.

      — Возможно, через несколько лет я смогу противостоять ему на равных.

      — Дай мне знать — я поставлю пару-тройку монет против тебя.

      — Спасибо за поддержку. Этим летом ты и в самом деле нравишься мне все больше и больше, прямо как гноящаяся рана какая-нибудь, от которой ну никак не избавиться.

      — Странно, мне говорят такое уже не в первый раз.

      — Ты уже закончила приветственную песню?

      — Жила когда-то ведьма в Нантакете…[1]

      — Вряд ли стоит начинать с этого. Чертовски смешно, но нужно не забывать о детях.

      — Ты прав! Вот что я упустила! Можно сделать из нее не только некрофила, но еще и педофила. Так и тему детей не забудем. Получится миленько!

      — О, в таком случае обязательно следует воспользоваться этой строчкой! — Я буду единственным человеком на пире с омниокуляром.

      Улыбаюсь, когда Виктор устремляется в атаку на снитч — проигрышная гонка. В «команде» нет буквы «я», но она есть в выражении «я был в команде, не выигравшей чемпионат мира по квиддичу». Может, я несколько ревную к игроку, который на целую ступень выше меня? Не-а, только не я!

      Мне удается записать Рона, когда команды направляются в VIP-ложу. Вид у него такой, будто он вот-вот обмочится. Стертые тридцать секунд игры того стоят: Рон на записи выглядит точь-в-точь как соплячка-фанатка. Думаю, стоит заплатить денег и сделать из записи плакат!

      Плохо, что идиоты, организовавшие этот цирк, не собираются снимать антиаппарационный щит. Тогда можно было бы убедить Олли аппарировать меня к нашей двухместной мини-палатке. Мы заскочили на минутку к Уизли, но остаться там означало привлечь внимание Джинни и ее братьев. В данный момент я не уверен, что хуже. Да и Олли притащил с собой две бутылки скотча. У нас ещё почти полная бутылка, и было бы позором дать ей пропасть, пока ждем портключа до Лондона.

      Олли ускользает к Пенни, наказав мне разобрать палатку. Конечно, оставьте это задание парню, который не в состоянии воспользоваться магией! На глазок прикидываю, сколько там скотча, посматривая на палатку с тремя выпускницами Нью Салема.

      — У тебя ни малейшего шанса, ЭйчДжей.

      — Когда они надерутся, можно выдать себя за парнишку семнадцати лет, который просто слишком молодо выглядит. Зря я не смешал пару-тройку старящих зелий.

      — Если желаешь провернуть этот трюк, потребуется не меньше бутылки для каждой из этих девиц.

      Сграбастав бутыль, начинаю потихонечку приближаться к ведьмам. На меня они не глядят — указывают на что-то у меня за спиной. Слышны крики. Что, все поняли, что лепреконское золото только что испарилось? А может, началась большая драка?

      Повернувшись, замечаю источник: народ кричит и толкается в панике. Вижу Пожирателей, над которыми беспомощно барахтаются люди, — они двигаются сквозь толпу, разбрасывая заклинания, но не пытаясь специально кого-то задеть.

      — Ну так что, Поттер, попробуешь сбежать, как и всё это бесполезное дерьмецо?

      Накладываю на себя чары невидимости. Где-то в Лондоне, скорее всего, уже взлетает сова. Хотя… с тем морем магии, что бушует сейчас вокруг, местность ею перенасыщена.

      — Да ни за что на свете! Я переверну тебя: присматривай за моей спиной. Может, они и идиоты, полагающие, что подстрекать бунт — это забавно, но если они настоящие, то моментально расколются на мелкие группки. Я спрячусь вдоль линии деревьев и постараюсь поймать отбившегося или двух, чтобы выяснить, кто они. Ударю в них сильно и быстро. Посмотрим, что мадам Хопкирк сочтет для меня резонным сейчас!

      — -

      [1] — подобным образом начинается большая часть лимериков.

     От автора:

      Отклонения от канона — хронология событий «Гарри Поттер и Кубок огня» изменена. 1 сентября — понедельник, тогда как фактически это был четверг. Чемпионат по квиддичу также проходит в день перед возвращением в школу. Чары невидимости по действию значительно хуже мантии-невидимки.

      От переводчика:

      Хотелось бы особо отметить помощь anytina, которая, собственно, и подтолкнула переводчика к дальнейшему переводу.

      31 августа 1994 г., четверг.

      Чары невидимости недолговечны, держатся максимум минуту-две. Их можно снять заклинанием, да и перед повторным использованием должно пройти какое-то время. Поэтому люди и мечтают о мантии-невидимке. Моя же валяется в квартире у Олли. Много хорошего она мне там належит! Вокруг стоит крик, люди бегут в лес, а я в этом хаосе пробираюсь меж рядами горящих палаток, временами извергающих из себя вещи, когда чары пространственного расширения разрушаются. Это мне на руку. Нужно подобраться поближе к якобы Пожирателям Смертью и понять, чем они заняты.

     

      — Петляй, ЭйчДжей! Искажение пространства всё равно заметно! Следи за шальными заклинаниями! — в голосе Шляпы слышна лёгкая паника.

      — Поднажмём, подруга! Когда ты в последний раз видела такую заварушку? Ты же говорила, мол, хочешь поразвлечься этим летом.

      — Кабинет директора милее всяких неожиданностей. Последний раз я была в опасности лет пятьсот назад.

      — А я припоминаю тебя, меня и прародителя всех змей парочку лет назад. — Они всё не разделяются! Может, это просто горстка бунтующих хулиганов?

      — Опасность угрожала только тебе. Чем мне может навредить василиск?

      — Напомни мне потом, я отвечу. Похоже, у них маглы, отвечавшие за палаточный лагерь. Нападают на беззащитных — милейшие люди. Ну же, расходитесь! Вон там! Кажется, некоторые решили отойти и заняться грабежом. Обойдем их слева.

      Быстро двигаясь сквозь завалы, замечаю двоих, призывающих мётлы и сундуки из мусора. Пожиратели? Не уверен, но воришки — это точно. Да в гробу я их видел! Гоню прямо на них горящую тележку. Один уворачивается. Второго погребает вместе со всем награбленным.

      — Тэлум Глацис! — увернувшийся посылает в меня ледяное копье. Ладно, детишки, игры закончились. Уклоняюсь от копья и швыряю в Пожирателя ударное. Он легко отразит его, но это не конец. Взмах палочки, фраза на латинском, и в ветхую бочку рядом с пытающимся что-то колдануть человеком летит заклинание.

      Джеймсу Поттеру неплохо удавались чары, проклятья и сглазы, но в трансфигурации он был просто великолепен. С тех пор, как я выяснил, что Джеймс, в отличие от меня, левша, то прямо-таки мечтал оторваться по полной. Сил этого полоумного эльфа, Добби, хватало только на сокрытие самых примитивных заклинаний трансфигурации и чар.

      Превратившись в огромные деревянные клещи, бочка оживает и прыгает на Пожирателя. Дуэль при помощи трансфигурации — это знание местности и основных принципов К.О.Т.Э.: Колдую, Оживляю, Трансфигурирую — Эврика! Сражаясь на дуэльной площадке, где нет мусора, боец вынужден сначала его создать — обычно для этого используют веревочное или цепное заклинание. Если ваш противник настолько глуп, что позволяет вам накапливать мусор, то тогда он по уши в дерьме.

      На поле сражения, полном всякого хлама, искусный в трансфигурации маг может стать очень опасным противником. Трансфигурация на расстоянии требует сосредоточенности, магической силы и контроля. Силы у меня хватает, и адреналин прекрасно помогает сосредоточиться. А вот контроль подкачал, и клещи получились не так хорошо, как хотелось бы — ну и ладно. Клещи отвлекают моего противника всего на миг — достаточно, чтобы получить вторым моим оглушающим. Слишком уж долго он провозился с первым.

      Кто-то запустил в небо темную метку. Хреново. Твою ж …, отвлекся, и как результат — на меня напали. Следовало бы извлечь урок — если человека оставить под горящими обломками, не факт, что он будет спокойненько там лежать и радоваться жизни. В меня впечатывается мощное ударное, отбрасывающее мою тушку на одну из целых пока палаток. Из тела буквально выбивает дух, а Шляпа слетает с головы. Судорожно дыша, мгновенно запутываюсь в ткани, пытаюсь выставить щит, но палочку из моих рук уже вышибли заклинанием.

      Схватившись за ушибленный бок и надеясь, что всё не так страшно, я выкарабкиваюсь из-под обломков и вижу возвышающегося надо мной второго Пожирателя. Его мантия местами всё ещё тлеет. Мою палочку держат в руке как трофей.

      — Ну и ну, сам Гарри Поттер… Какая удача! Мальчику хочется поиграть со взрослыми? Прости, у нас маловато времени, поэтому буду краток. Круцио!

      Острая боль прошивает тело. Крича, обрушиваюсь лицом прямо в грязь. Металлический кол палатки впивается в ногу, причиняя мне дополнительную боль. Боль длится вечность… На самом деле он держит проклятье секунд пять.

      — Взгляните-ка на нашего беспомощного героя! Хочешь, я убью тебя? Ты, между прочим, заслуживаешь смерти. Я даже воспользуюсь твоей собственной палочкой. Хочешь?

      — Эй, ты! — кричит знакомый голос. ПёС отвлекается, и я делаю свой ход.

      Он получает ответ, только не тот, которого ожидал. Вытащив колышек из ноги, швыряю его беспалочковым. Злорадствуют только идиоты. А иногда злорадствие может аукнуться вам колышком в шее. Над нами знак его господина, а из его горла толчками вырывается кровь. Он падает. Я прорываюсь сквозь всё ещё не отступивший туман боли и выхватываю свою палочку из его рук. Он уже слишком далеко, чтобы я мог хоть чем-то помочь. Да если бы и мог, всё равно не склонен помогать человеку, только что пытавшему меня непростительным. На первом месте — моя собственная безопасность. Там могут быть и другие, а я не в лучшей форме. Обернувшись, ищу, откуда раздался крик. Вижу на земле Шляпу.

      — Теряешь квалификацию, ЭйчДжей. Он чуть тебя не поимел.

      Я бормочу заклинание, наскоро заживляя рану на голени. С синяками и царапинами можно сделать хоть что-то. Сломанные рёбра мне излечить не по силам. Путь к деревьям получается долгим и очень болезненным. Ищу признаки движения — их нет.

      — Чуть не считается, Шляпа. Спасибо, что выиграла мне время. — Я призываю её к себе и надеваю на голову. Пока мы ждём, решаю «подтереть» свои заклинания, чтобы быть более похожим на удачливого четверокурсника. Сначала я левитирую несколько вещичек, а потом изгоняю их. К счастью, для пыток Пожиратель Смерти использовал свою палочку. Это мне подчищать не нужно.

      Трансфигурированные клещи всё ещё сжимают ПСа. Снимаю с них заклинание и связываю человека обычными верёвками, для надёжности приложив его оглушающим ещё раз и забрав у него палочку. Горящую тележку обливает струя воды, и я проскальзываю за неё. Следующего плохого парня ждёт засада. Честно бросаться в атаку мне сейчас совсем не импонирует. Можно взлететь, но одна из украденных парочкой мётел сломана, а на второй именные чары. Взяв палочку в левую руку, ощупываю свою грудь и надавливаю на больное место. Кажется, ничего не гуляет, значит, либо трещина, либо просто ушиб. Больно, но опасности для жизни не представляет.

      Предполагаю, что Пожиратели Смерти тут не задержатся. Они мастера наскока-отхода. Если я уковыляю, оглушённый может очнуться и сбежать. Значит, жду минут десять и отправляю сигнальные искры в небо.

      Рассматриваю из засады нависающую надо мной гигантскую змею в черепе. Не слишком хороший способ начать новый учебный год. Никогда не был фанатом предсказаний, но даже я в состоянии опознать дурной знак.

      * * *

      Амелия Боунс — вылитое воплощение действенности на помосте в центре помещения. Мне очень неуютно на стуле, ёрзаю. Во всём виноваты трещины в трёх ребрах и синяк размером с квофл на груди — обезболивающие не помогают!

      — Это официальное расследование департамента охраны правопорядка касательно событий прошлой ночи, включая физическое нападение на мистера Гарри Поттера, последующую смерть Реджинальда Яксли и задержание Винсента Крэбба-старшего. Мистер Поттер, позвольте мне подчеркнуть, что в настоящее время против вас не выдвигается никаких обвинений, а также мы благодарим вас за оказанную вами, несмотря на полученные травмы, помощь. Мы сделаем всё возможное, чтобы не задерживать вас здесь и дать вам возможность вернуться в школу.

      Сейчас я уже должен был выходить из поезда в Хогсмиде. Но вместо этого сижу в министерском зале суда, проведя не слишком приятную ночь в Мунго, где изучали мою грудную клетку. Я раздражён и капризничаю, что не удивительно — я и часа-то не проспал. Артур Уизли сидит рядом, успокаивающе положив руку мне на правое плечо, а я смотрю на Дамблдора, выступающего в своем «официальном качестве». Он одаряет меня ободряющей улыбкой и подмигивает.

      — Что вы уже узнали, Амелия? — нервно вопрошает Фадж. Похоже, эта ночь не задалась не только у меня. Всё внимание сейчас приковано к воплощению волшебной власти, и дела у Фаджа не слишком-то хороши. С одной стороны, он отправил Хагрида в Азкабан, только чтобы создать видимость бурной деятельности. С другой, в прошлом году с удовольствием посмеялся над случаем с тётушкой Мардж. Сириуса без суда и следствия упрятала Багнольд, поэтому отложим пока вынесение приговора Фаджу.

      — Согласно показаниям, людей в мантиях Пожирателей смерти было не меньше дюжины. Одежда и маски, найденные у мистера Крэбба и мистера Яксли, были настоящими, а не трансфигурированными. Аппарация и последующие заклинания сильно повредили лагерь. Проверка их палочек выявила использование множества разрушительных заклинаний. Особое внимание нужно обратить на то, что последним наколдованным палочкой мистера Яксли заклинанием было проклятье Круциатус.

      Аудитория синхронно ахает, некоторые пялятся на меня в открытую. Артур награждает меня взглядом, полным удивления и жалости. Всё, что я могу сделать — это кивнуть ему. Болит не только грудь, но и всё тело. Заклинание сильного мага может аукаться не одну неделю, так что больно мне будет ещё долго.

      Прочистив горло, мадам Боунс продолжает:

      — Сортировочная Шляпа Хогвартса заявила, что она сопровождала мистера Поттера на чемпионате с разрешение директора, Альбуса Дамблдора.

      — Она всё ещё здесь?

      Дамболдор подаётся вперёд:

      — Нет, я отправил её в Хогвартс, на церемонию сортировки. Мы с мадам Боунс тщательно её допросили, пока мистер Поттер приходил в себя.

      Воспоминания Джеймса Поттера — большое преимущество: я знаю, как сделать свою историю достоверной. Если Шляпа придерживалась нашей версии, то я предстану подростком, который неплохо сражался, но не использовал беспалочковую магию.

      — Мистер Поттер, пожалуйста, поведайте нам свою версию вчерашнего дня.

      Глотнув воды из стоящего передо мной стакана, я начинаю:

      — Ну, всё произошло очень быстро. Мы со Шляпой увидели целую группу людей. Почти все уже сбежали, так что мы постарались затаиться и быть незаметными. Если бы мы побежали, то были бы как на ладони. Они разделились, часть из них по-прежнему мучила маглов. Так что я сжал палочку покрепче и постарался спрятаться как можно лучше. Двое из них выискивали и призывали мётлы, сундуки и другие вещи из-под обломков. Когда они расчистили несколько гор мусора передо мной, я понял, что больше не смогу прятаться. И бросил в них тележку.

      — Так вы атаковали первым. — Голос Люциуса Малфоя я узнаю где угодно.

      — Одежда Пожирателей была на них, и грабежом занимались тоже именно они, мистер Малфой.

      — Мистер Малфой, будьте любезны, позвольте мистеру Поттеру продолжить. Хотела бы вам напомнить, что на этом заседании вы гость. У меня есть право удалить вас из зала, и я не замедлю его применить.

      Приятно осознавать, что хоть кто-то им не подкуплен. Надеюсь, Эдгар, его семья и Бенджи Фенуик, погибший жених Амелии, сейчас где-то там улыбаются.

      — Мои искренние извинения, мадам Боунс. Прошу, дитя, продолжай. — Надо отдать Люциусу должное. Во-первых, он переводит стрелки на меня, во-вторых, получив отпор, пытается оттеснить с позиций. Если бы я не знал, что он пытается меня разозлить, то это вполне могло подействовать.

      — Тот, кто уклонился — думаю, это был мистер Крэбб — послал в меня какое-то заклинание. Заметил лишь вспышку в темноте и как что-то пролетело мимо. Я послал в него ударное.

      — Для разъяснения следствию и в интересах мистера Поттера поясняю, что примененное мистером Крэббом заклинание идентифицировано на его палочке: это Тэлум Глацис, ледяное копье. — Толпа начинает тихо гудеть. Оправдания вроде «Я просто развлекался» не прокатят, если человек пытался проткнуть людей кусками льда.

      — Должно быть, моё ударное задело его, заставив упасть. В конечном счете я достал его оглушающим и связал.

      — Простите, что снова перебиваю, но, насколько я помню, оглушающее изучают на четвёртом году обучения, который мистер Поттер только начинает. А Инкарцерус, связывающее, — материал пятого курса.

      Замечаю, что мадам Боунс злится, пытаясь придумать ответ. Старающийся сорвать процесс Малфой действует ей на нервы. Вмешиваюсь.

      — В чем, собственно, суть? На каком году обучают швыряться ледяными копьями или использовать непростительные? Если на то пошло, а где были прошлой ночью после чемпионата вы?

      Вопреки моим попыткам вывести его из себя, Люциус холодно улыбается:

      — В это время я возвращался с праздника в честь победы в компании своих жены и сына, а также нескольких гостей. И я всего лишь отдавал дань вашему энтузиазму в изучении заклинаний в столь юном возрасте.

      — Это был бал-маскарад? Некоторым не очень-то нравится, что я отправил их хозяина в небытие. И я счел для себя обязательным научиться защищаться.

      Вмешивается Дамблдор:

      — И в самом деле, похвально и достойно признания, Гарри. Теперь, если можно, продолжим. Мы говорили о том, что мистер Крэбб использовал потенциально смертельное заклинание, а мистер Поттер его одолел. Пожалуйста, продолжай, Гарри.

      Для успокоения вдохнув-выдохнув и снова глотнув воды, говорю дальше:

      — Чтобы поразить Пожирателя Смерти, пришлось выпустить пару оглушающих. В это время кто-то запустил в небо темную метку.

      — Вы не засвидетельствовали того, как кто-то из столкнувшейся с вами пары вызывает темную метку? — интересуется Фадж.

      Амелия поворачивается к начальству и показывает на висящую на стене карту:

      — Министр, метка была выпущена с опушки леса. Мистер Поттер и двое подозреваемых тоже находились в этой области. В дополнение к уже отмеченным министерством этим утром финансовым потерям, мистер Олливандер сообщил о том, что сегодня утром множество людей приобрели в его магазине новые палочки. Мы попросили, чтобы он составил список всех новых палочек, которые будут проданы им в течение следующих двух недель.

      Артур шепчет мне на ухо:

      — Чарли где-то там тоже потерял свою.

      Киваю, на всякий случай запоминая, что Чарли не обязательно хороший боец.

      — Другой пожиратель выбрался из-под тележки и попал в меня ударным. Мне сильно досталось, оно порядочно меня отбросило. Он кинул в меня разоружающим, но промахнулся.

      — В рапорте сказано, что на этой стадии мистер Яксли использовал разоружающее и призывающее заклинания. В темноте мистер Яксли, должно быть, неправильно предположил, что разоружил мистера Поттера. Я знаю, вам может быть непросто, но продолжайте, пожалуйста, молодой человек…

      — Потом он наложил на меня непростительное. Он на секунду его снял, и в этот момент я заклинанием швырнул в него кучу валявшегося на земле хлама.

      — Согласно лечащему колдомедику в больнице Святого Мунго, у мистера Поттера трещины в трех ребрах, ушибы ещё двух, а также другие многочисленные ушибы и раны. У него отмечены симптомы, указывающие на подвергание проклятию Круциатус, включая разрывы кровеносных сосудов. Мистер Яксли был убит предметом в его шее. Под его маской была обнаружена кровь, что позволяет нам заключить, что маска находилась на нём в момент смерти. Протоколы гласят: он был среди утверждавших, что их околдовал тот-кого-нельзя-называть, и ему не было предъявлено обвинение.

      — Амелия, а как дела с поисками Сириуса Блэка? Возможно ли, что именно он стоит за этим чрезвычайным позором для нашей страны?

      Ворчу себе под нос, но Фадж делает естественный вывод, а глава департамента отвечает:

      — В настоящее время мы полагаем, что он вне страны, министр. Наш поиск сейчас сфокусирован на работе с министерствами в Европе и Северной Америке. В связи с событиями прошедшей ночи я планирую сократить число авроров за пределами Англии и усилить поиски внутри страны. Я не рекомендую использовать дементоров в Хогвартсе из-за проходящего там Турнира и возможных жалоб от родителей учеников.

      Большинство придерживается общего мнения о том, что дементоры рядом с детьми — это плохо. Я не склонен оспаривать данную точку зрения, потому что так, несомненно, и будет из-за наличия в школе орды иностранцев.

      — Если позволите, министр. Возможно, для плодотворного поиска будет полезно допросить известного в прошлом компаньона Сириуса Блэка, оборотня Люпина. — Б...ь! Люциус приплетает сюда Сириуса, и Фадж покупается.

      Мгновенно стреляю в ответ:

      — Если позволите, министр. Возможно, более плодотворным было бы допросить известных компаньонов мистера Крэбба и мистера Яксли. Скажите мне, мистер Малфой, присутствовали ли они в списке гостей, ожидавшихся на вашем празднике, посвященном победе?

      Амелия Боунс взирает на меня серьезно, но с намеком на улыбку:

      — Мистер Поттер, размышлять на тему действий моего отдела — не ваше дело и не дело мистера Малфоя, но я благодарю вас обоих за ваши предложения. Теперь давайте вернемся к обсуждению мистера Крэбба. Он утверждает, что у него нет воспоминаний о вчерашнем вечере.

      — Ему стерли память? — низведенный до роли обычного зрителя, я вытаскиваю второе обезболивающее из одолженной мантии и отпиваю глоток-другой. Интересно, во сколько обошлось Малфою посещение, достаточно длительное для удаления воспоминаний Крэбба?

      — Возможно, у него похожие признаки, но в его камере размещались авроры.

      — Кто первый его осматривал?

      Очень знакомый мне голос отвечает:

      — Я. — Смотрю на морщинистое лицо Аластора Хмури, встающего с галереи.

      — Министерство благодарит вас за услугу, Аластор, но напоминает, что вас отстранили от действительной службы. По протоколу вы должны были позволить допросить его тем, кто сейчас официально на службе.

      — Прости, что ни во что не ставлю твоих мальчиков, Амелия, меня и орда гоблинов не остановит от проверки слухов про то, что на свободе разгуливают темные волшебники. Я вышел в отставку, но всё равно продолжаю следить за людьми и событиями. — Его безумный глаз сосредоточен, без сомнения, прямо на Малфое.

      Очередь Дамблдора:

      — В самом деле, Аластор любезно согласился на должность учителя в этом году. Я крайне серьезно отношусь к благополучию моих учеников и предпочел бы, чтобы дементоры оставались в Азкабане. — Поднимаю бровь. Хмури — и учитель! Какая у них, должно быть, была беседа! Хотелось бы мне при ней поприсутствовать. Хмури многое преподал Джеймсу. Старый аврор не самый могущественный маг, но он берёт хитростью. Полагаю, это и есть ответ на вопрос: «Кто в этом году преподает ЗОТИ?» — а я-то думал, что год будет скучным!

      Остальная часть следствия проходит практически мимо моего сознания. Возможно, виновата боль или недостаток сна — а, скорее всего, и то, и другое. Крэбба-старшего обвинят, раз — в подстрекании бунта, два — в грабеже, три — в соучастии в нанесении увечий, четыре — в нападении при отягчающих обстоятельствах. Артур высказывается в духе, мол, почему бы не обвинить и в покушении на жизнь, но мадам Боунс отвечает, что его не могут в этом обвинить, так как я напал первым. Обвинение в нападении даже не обсуждается. Мой одноклассник вряд ли увидит папочку ещё от пяти до пятнадцати лет, в зависимости от решения Визенгамота. Это не много, но хоть что-то.

      Наконец, осознав, что я всё ещё здесь и мне больно, они отпускают мистера Уизли, чтобы тот проводил меня в Хогвартс. Камином перебираемся в Нору, где удается развлечься, понаблюдав, как Артур отмахивается от жены, пытающейся меня осмотреть. Ночь или две проведу в больничном крыле. В несусветную рань ко мне, страдающему от боли, на минутку заскакивает Олли, и я говорю ему прислать в Хогвартс Добби с моими вещами.

      Проверяю время: я упустил возможность послушать песню Сортировочной Шляпы. Надо будет заставить ее рассказать, что она там придумала.

      В «Трех метлах» нас поджидает карета с впряженными фестралами и два аврора — комплимент от мадам Боунс. Я узнаю Кингсли Шеклбота, а вот второго стажера — привлекательную девицу с розовыми волосами — нет. Для флирта у меня слишком все болит, даже когда я выясняю, что это не такая уже и маленькая дочка Энди Тонкс. Смутно припоминаю, что она училась на седьмом курсе Равенкло, когда я начинал первый — во второй раз. Это значит, что девушка должна была закончить аврорское обучение и теперь она оперативный сотрудник. Кингсли возбужденно смотрит на своего партнера-болтунью, когда та расспрашивает меня о столкновении с «самими, без балды, Пожирателями». Какая многословная девушка…

      Они следуют за нами в замок, и меня ведут в больничное крыло. Артур наклоняется поближе:

      — Твой однокурсник, Питур Яксли, — племянник Реджинальда Яксли. Его дочери-близняшки — Тереза и Аманда. Они — второкурсницы Слизерина. Как я понял, тебя никогда особо не любили на этом факультете, и это не слишком хорошо. Как и у большинства чистокровных, у них хватает и более дальней родни. Даже ты, наверное, им родственник в энном колене. Не имеет значения, что тебе скажут, Гарри, поступай так, как необходимо. Они попытаются называть тебя убийцей, но не слушай их! Понимаешь? Любой, применивший такое проклятье к ребёнку, заслуживает убийства. Я горжусь тем, как ты держался на следствии и на поле битвы. Будь очень острожен в этом году. Лично мне крайне не нравится подобное начало. Если тебе когда-нибудь понадобится с кем-то поговорить, я всего в одном полете совы от тебя.

      Милостиво позволяю обнять себя мужчине, который бережно не касается моих ран, и напоминаю себе: он полагает, что имеет дело с подростком, которого недавно пытали и который только что убил человека. Артур не особо хорош в сражении, но жизнь — это не только битва, а от него ещё многому можно научиться.

      * * *

      Применение зелья сна-без-сновидений можно сравнить с ощущением, когда получаешь по голове молотком. А просыпаясь, чувствуешь, как будто твоя голова набита паутиной и весит раза в три больше, чем на самом деле. Я отдохнул, но, как по заказу, всё снова начинает болеть. Взгляд на стенные часы показывает, что я пропустил занятия — не то, чтобы меня это волновало или я вообще знал, где мне следует быть. Сейчас я один, но видно, что на соседних кроватях сидели, а на проходе в изножье моей — два дополнительных стула. Похоже, у меня было множество посетителей.

      — О, мистер Поттер, вы снова под моим попечением. Летающие машины, воздействие дементора, а теперь и проклятия Круциатус — мне уже интересно, чем вы занимаетесь летом. Как вы себя чувствуете после ночного отдыха?

      Улыбаюсь медсестре; она мне симпатизирует.

      — Ошеломлен, смущен, и у меня всё болит.

      — У меня для вас режим приема зелий — его придется соблюдать следующие семь дней. Они облегчат последствия. По мере того, как восстановятся сосуды, уйдет и краснота из глаз.

      — Откуда эти зелья? — спрашиваю я. Интересно, если поглядеть в зеркало — я похож на Волдеморта?

      — Их доставили из Мунго. А почему вы спрашиваете?

      — Могу ли я быть с вами откровенным?

      — Конечно, — отвечает она.

      — На чемпионате я убил бывшего Пожирателя Смерти. Я бы предпочел не пить ничего, также сваренного бывшим Пожирателем. — У меня есть и другие причины не любить Снейпа, но эта — наиболее убедительная, и именно эту она посчитает серьезной. С неё можно начинать кампанию против него. Да я ничем особым сейчас и не занят. По первоначальному плану я «развлекался» бы, наезжая на Снейпа при каждом удобном случае. Теперь, когда Пожиратели снова достали из сундуков свои одежки, план требует изменений. Я не собираюсь сидеть в классе с детьми, когда-то игравшими с мантиями и масками своих родителей. Нет, комната, полная разозленных слизеринцев и емкостей с опасными химикатами — не самая здоровая для меня комбинация.

      Она в ужасе бросается защищать Снейпа, но я её обрываю:

      — Их было с дюжину. Кто знает, кто там был под мантиями. Я лишь прошу, чтобы обычные зелья для меня либо готовились вами, либо прибывали из Мунго.

      Ведьма задумывается.

      — Если ситуация не экстремальная и не помешает лечению других пациентов, я согласна. Слишком уж часто ты здесь бываешь, а ведь ещё и половины не проучился. — И, улыбнувшись, мягче добавляет: — А теперь надо заставить парочку эльфов привести здесь всё в порядок, пока не прибыли твои гости.

      * * *

      Во время ленча меня затапливает поток посетителей. Между Кэти и Джинни по-прежнему кипит война — каждая из них пытается подобраться ко мне поближе. К счастью, Рон и Гермиона пришли сразу после трансфигурации, и из стратегических соображений я усаживаю их рядом. Остальные четверокурсники располагаются чуть дальше, за ними. Все жаждут расспросить меня о бое, в котором этим бедным идиотам по недоумию мерещится лишь слава и героизм. А я видел хлеставшую из шеи мужика кровь, пока убеждался, что мне не продырявили легкое.

      Замечаю отсутствие Невилла. Когда я раньше попадал в больничное крыло, он часто ко мне заглядывал, но случившееся ударило по нему слишком сильно. Нельзя его в этом винить. Поинтересовался о песне Сортировочной Шляпы на пиру и услышал, что та была длинной и скучной. Шляпа планировала совсем не это, хотя однажды проговорилась, что уже не раз повторяла песни, пропетые триста-четыреста лет назад. При первом же удобном случае надо будет ее обязательно спросить.

      Гермиона расстроена тем, что Хогвартс использует труд домовиков. Так и подмывало поинтересоваться: неужели она думает, что Филч сам все вычищает, — но я придержал язык. Она настолько умна, что даже я иногда забываю, насколько девчонка наивна в отношении волшебного мира. Если подумать, то и я был таким же!

      Рон непрерывно трещит о Турнире, и все соглашаются, что возрастное ограничение несправедливо. А у меня все болит, я — снова — был близок к смерти в тот вечер, а эти детки не готовы к подобным испытаниям, и я испытываю желание встать на этот раз на сторону взрослых. Шестьсот лет назад одному из Поттеров удалось занять на нем второе место. Примерно четыреста пятьдесят лет назад другой Поттер умер во время печально известного «турнира-который-не-выиграл-никто».

      И Рону, и Гермионе мешает толпа гриффиндорцев вокруг. Уверен, они рассчитывали пообщаться со мной наедине, а не вместе со всей гостиной.

      — Гарри, это не просто личное первенство — планируется соревнование школьных команд, и профессор Макгонагалл говорит, что у меня есть шанс попасть в нашу! Там будут дискуссии и демонстрации! Похоже, будет просто замечательно. — Похоже, возрождают командные соревнования; обычно по таким правилам Турнир проводят в Бобатоне. Интересно, а парни из Дурмштранга тоже настаивали на уступках? По их правилам задач больше трех — именно столько обычно бывает в Хоге. Предпочитаю не раскрывать свою осведомленность о Турнире.

      Часть меня не прочь стать участником — наверное, пережитки моей жажды славы, — но рядом с Кубком Огня меня и близко не будет. Я мог бы преодолеть возрастную черту как минимум тремя способами. Простейший из них — окклюменция. Если черта не ощутит человека, не сможет его и выкинуть. Сильный конфундус пересилит установленные ограничения, но будет слишком очевиден. Наконец, можно перейти в анимагическую форму — тоже очевидно, но всё равно эффективно. И это лишь то, что вспоминается экспромтом! Когда Джеймс потерял родителей, он недолгое время жил с дальней родней — у них в доме возрастной рубеж ограждал бар. Притормозило Джеймса это лишь на два дня, остальные три недели он пил. Но этот год я начинаю с чистого листа и постараюсь сделать все, чтобы избежать опасных ситуаций.

      Я ускользаю от ответа в третий раз, и тут дверь открывается и вплывает Малфой. Скучно было в этом году на поезде, наверное. Естественно, по бокам Крэб и Гойл. Позади — остальные слизеринцы-четверокурсники, включая покрасневшего Питера Яксли.

      — Так вот как, оказывается, выглядят убийцы. Честно говоря, удивлен, что они позволили вернуться тебе в школу, Поттер. Надеюсь, отец сможет посодействовать твоему исключению. — Внимательно наблюдаю за Малфоем и Яксли. Крэбб ни черта не сделает, а вот от Яксли можно чего-то ожидать. Потихоньку достав палочку из кобуры, прячу ее пока под одеялом.

      Все замерли в ожидании моего ответа.

      — Драко, ты постоянно лицезреешь своего отца. Именно так и выглядят настоящие убийцы, в придачу ещё и жополизы. Якобы насильно поставленная ему метка — ради ее получения требуется убить. Уверен, если бы его не выкинули из попечительского совета, он постарался бы не ограничиться моим исключением. Видимо, деньги могут купить не всё, да?

      — Мой отец — великий человек! — честное слово, это как конфетку у ребёнка отнять. У Гарри Поттера могли быть проблемы с этим выпендрёжником, но ЭйчДжею не требуется прилагать ни малейших усилий. Как я мог не замечать его слабых мест? Они ведь прямо-таки умоляют: ткни в меня!

      — По его собственному утверждению, он действовал под проклятьем Волдеморта. — К моему наслаждению, дергаются все, за исключением маглорожденных. — Так что либо он был слишком слаб и не способен избавиться от проклятья, либо он мерзкий лжец, откупившийся от тюрьмы. Кто он, по-твоему, Драко?

      Прямо-таки видно, как скрипят у него шестеренки. Не в силах обойти проблему, он её игнорирует:

      — Убийцей от этого ты быть не перестал.

      — Здесь я с тобой спорить не могу, Драко. Я вынужден был убить в рамках самозащиты, и сожалею лишь о том, что под той маской был не твой отец, а у меня не было выбора. И если у тебя возникнет вдруг идея переодеться Пожирателем, как в прошлом году дементором, — увидишь мою реакцию.

      — Угрожаете моим ученикам, Поттер? Возможно, в их утверждении о том, что вы представляется собой серьезную опасность, есть доля истины.

      А я ещё гадал, когда появится Снейп. Милое местечко с кучей свидетелей — о чём ещё мечтать?

      — А где этим вечером был ты, Пожиратель? — при моем обвинении ахают.

      — Неделя отработок за неуважение к преподавателю, Поттер. Я бы снял очки, но у вашего факультета их пока нет.

      — Хотел увидеть убийцу, Малфой? Так вот он, перед тобой. Не против короткого урока истории, профессор Пожиратель Смерти? Сколько людей вы убили для получения темной метки? Тешились ли с женщинами до — или, возможно, даже после? — Сириус как-то заметил, что Снейп способен получить женщину в постель только мертвой. Именно с этого на пятом курсе мародёров началась серия шуточек о «некро-Снейпе». Не будет ли слишком уж очевидным, если я вновь запущу на стенах ванной волшебные карикатуры?

      Температура в комнате упала градусов на двадцать. С наслаждением насмотревшись на злобное выражение у него на лице, отвожу глаза, почувствовав на себе буравящий взгляд.

      — Поттер, когда я с тобой покончу…

      — Профессор Снейп! — восклицает сердитая Поппи Помфри с порога своего кабинета. — Вы заберёте ваших учеников и немедленно выйдете отсюда вон! — Мое лицо — неподвижная маска, но в душе я ухохатываюсь. Имя «Поттер» всегда действовало на Снейпа как красная тряпка на быка — неплохо я его подставил. Медсестра и так уже с подозрением относилась к нему, я только подкинул жару в огонь — не пожалел доказательств. Он годами пытался выкинуть меня из школы — думаю, стоит оказать ответную любезность.

      — Ты слышал её, пожирательская мразь! Убирайся отсюда! — кричу я повернувшемуся к выходу мужчине, пытаясь придать гневному голосу нотку страха. Не стоит переходить границы. К обеду весть разнесется по всему замку. Даже если мне назначат отработку, оно того стоит. Мне не нужна карта мародёров, я и так знаю, что сейчас он летит в кабинет Дамблдора. Уверен, старик навешает мне лапши на уши о том, как Снейп рискует, добывая для нас сведения.

      Возможно, я зашел слишком далеко. Медсестра поворачивается ко мне и выгоняет гриффиндорцев из крыла.

      — Не можешь себя вести — не будет тебе посетителей! Все вон отсюда!

      Когда ребята выходят, она вихрем проносится в свой кабинет, но через пару минут возвращается:

      — Мистер Поттер, со штатным сотрудником нельзя разговаривать подобным образом!

      Посмотрим, удастся ли нанести ещё один сокрушительный удар:

      — Он ненавидит меня, мадам. Я не доверяю ему, и вы не можете этого изменить. Готов поспорить, сейчас он направляется к директору, и, полагаю, в течение часа директор будет здесь. Но позвольте вас спросить: если вы просматриваете записи, сколько учеников других факультетов попадает сюда после несчастных случаев на зельеварении? Бьюсь об заклад, вы обнаружите статистическую аномалию. — Лили всегда любила фразочку «статистическая аномалия». Такими фразами пользуются, если хотят показать интеллектуальное превосходство, не озвучивая этого явно.

      Она настойчиво советует мне отдохнуть и снова скрывается в своем кабинете. Не знаю, что она обнаружит в поисках, но зерно сомнения я зародил. Не уверен, кого обрабатывать дальше. Макгонагалл — само собой разумеется, но Спраут провела большую часть лета, выращивая ему ингредиенты, да и между Снейпом и Флитвиком особой любви не заметно. Сара Андэхил закончила Равенкло. Надо бы как-то этим воспользоваться. Можно будет свалить всё на Ремуса и на его мстительную болтливость. Если уж пришлось застрять в этой школе ещё на несколько лет, надо сделать все возможное и выгнать отсюда Сопливуса как можно быстрее и безболезненнее.

      Всего через полчаса двери распахиваются, и в комнату выплывает фигура Альбуса Дамблдора. Помфри, наверное, полагает, что у меня дар провидца.

      — Здравствуй, Гарри. Как ты себя чувствуешь? — начинает он разговор с отеческой заботы.

      — Ещё болит, но зелья помогают.

      — Насколько я понимаю, сегодня здесь имела место горячая дискуссия.

      — Вы подразумеваете, когда профессор Снейп притащил всех слизеринцев моего курса, чтобы прилюдно назвать меня убийцей? Как я понимаю, они были на трансфигурации вместе с гриффиндорцами. Несколько странная случайность, сэр. Подземелья отсюда совсем не близко.

      — И в самом деле, Гарри. Я поднимал этот вопрос с Северусом. У него были причины прийти, но, как я понимаю, имелись и более глубокие мотивы, а я не потворствую подобным действиям. Тем не менее, должен попросить тебя не называть его Пожирателем Смерти. В связи со вчерашними событиями подобное обвинение может послужить провокацией.

      — Имеете в виду, как когда все обвиняли меня в том, что я наследник Слизерина из-за того, что я — змееуст, а люди превращаются в камень? У него был выбор, когда он получал темную метку.

      — Да, в юности профессор Снейп не раз ошибался в выборе, за что платит по сей день. Тем не менее, Гарри, он твой учитель. Ты — ученик. И должен вести себя определенным образом.

      — Простите, сэр; я видел записи и читал ваши слова: «Невероятно рискуя, Северус Снейп перешел на другую сторону и стал шпионом для света». Вы можете заставить меня игнорировать его действия до начала шпионажа, но вы игнорируете и все его действия после окончания войны. Сколько раз он жаловался на меня у вас в кабинете?

      — Он спас тебе жизнь. Это должно чего-то стоить. Он доказал, что ценит твою безопасность. — Старик предпочитает не отвечать на вопрос. Конечно, он ведь знает, что я провел лето со Шляпой.

      Огрызаюсь:

      — Потому что должен моей семье долг жизни. Можете ли вы сказать, что в противном случае он сделал бы хоть что-то? Разве он сразу же пришел и сказал вам о том, что Квиррел пытается меня убить? Он хотел выбросить меня отсюда, чтобы отвертеться от выплаты долга. Если меня здесь нет, ему не надо меня защищать, и убивай меня, Квиррел, где хочешь. Я бы предпочел не рассчитывать на причуды магии, вынуждающей его помогать мне. Я видел, как он злорадствовал, желая, чтобы Сириуса поцеловали дементоры. А Ре… ммм, Люпина выкинули из школы только от злости. — Мысленно пинаю себя за то, что чуть не назвал его Ремусом.

      — Кто из нас без греха, Гарри? Все мы сражаемся со своими демонами, просто кому-то удается лучше это скрывать. Ты видишь в нем только лишь тьму, а я вижу человека, который начал действовать, несмотря на то, что профессор Люпин не выпил лекарство, потому что знал — ученики в опасности. Когда Том вселился в профессора Квиррела, Северус тайно исследовал угрозу. Он прекрасно знает, что Том пытается возродить тело, и легко мог помочь своему бывшему господину украсть камень. Во время войны после его перехода на нашу сторону обеспеченная им информация спасла несколько жизней. Он неоднократно доказывал мне свою ценность. Принимаясь судить человека, надо смотреть и на доброе, и на злое, и решать, что важнее.

      Да, с Дамблдором каши не сваришь. Его бредовая вера слишком глубока. Можно возразить, указав на то, что Снейп сменил стороны лишь потому, что долг заставил его попытаться спасти жизнь Джеймсу Поттеру, но в этом случае придется раскрыть знание пророчества. И даже тогда Снейп потерпел неудачу. Меняю тактику.

      — Сэр, мне бы хотелось договориться об альтернативном обучении зельеварению. Он не выносит меня, а я — его. Даже вам придется признать, что наше совместное времяпрепровождение не дает ему нормально преподавать, а ученикам — обучаться. Он не может уйти, поэтому уйду я. Я хотел бы нанять частного наставника.

      — Подобные прецеденты были, но это обойдется очень дорого. Обычно такое позволяют, если ученик демонстрирует талант за рамками курса и если Совет Попечителей одобрит рекомендацию директора. В процессе взросления, Гарри, люди учатся ладить с не слишком приятными людьми. Возможно, уместным будет испытательный срок, и если к зимним каникулам ситуация не сгладится, я, вероятнее всего, поддержу твою инициативу с наставником.

      Он утверждает, что стакан наполовину полон. Я — что наполовину пуст.

      — А что, если мне позволить наставника со стороны сейчас? До зимних каникул — тогда мои навыки можно оценить и решить, позволить мне продолжать или нет. Хранилище вполне способно выдержать такие затраты, и так как это имеет отношение к моему образованию, можно будет подать прошение гоблинам об ограниченном доступе к моим семейным хранилищам. — Он не вздрагивает при упоминании хранилищ Поттеров. Мне было интересно, скрывал ли он их от меня специально, но отсутствие реакции говорит, что он всего-навсего безнадежно отстал от жизни. Нас разделяет пропасть шириной в примерно сто сорок лет.

      — Не оптимальное решение, но вполне возможное. Я хотел бы, чтобы ты не торопился и спокойно принял решение. Поспешность и гнев часто заводят нас не туда. Мы можем продолжить обсуждение этого вопроса завтра. Я вижу, как мадам Помфри дает мне знать, что я злоупотребил гостеприимством. Приятных сновидений, мой мальчик! Надеюсь, завтра альтернативы будут лучше, чем сегодня.

      * * *

      К воскресенью мне разрешают вернуться в башню. Я окончательно отделался от Поппи Помфри. Решение приняли, и я этим доволен. Профессор Дамблдор испробовал несколько методов. По одному из них я должен был заниматься с равенкловцами и хафлпаффцами. Выглядело многообещающе, пока мы не осознали, что остальное мое расписание тоже придется менять. С таким же успехом можно переезжать в их общежитие. Он упорно отказывался позволить мне взять наставника со стороны. Сначала мне порекомендовали связаться с предшественником Снейпа — я полагал, что Гораций Слагхорн будет прыгать — ну, или ковылять — от счастья иметь возможность запустить в меня свои коготки во второй раз. Я неохотно предложил ещё и Ремуса Люпина.

      Разумеется, дело с последним не выгорело по той же причине, из-за которой его отсюда выкинули. Забавно: можно пережить жестокое нападение и страдать из-за своего «состояния» и невозможности преподавать, а можно действительно убивать и вдруг обзавестись при этом моральными принципами — тогда вам всё простится.

      Я уже решил было объявить старику, что ищу возможность немедленного перевода в Нью Салем, когда нашелся выход из положения — школьная медсестра.

      — Чтоб тебя, Гарри! Не могу поверить, что ты избавился от занятий со Снейпом. Ты гений, черт тебя побери!

      При декларации Рона Гермиона фыркает; вокруг нее снуют три комплекта спиц, но и он недалеко.

      — Рон, у мерзавца претензии ко мне, а влияет это на отношение ко всем в классе. Что вовсе не помогает никому учиться. Один из нас должен уйти, и я был просто счастлив, когда мадам Помфри убедила Дамблдора, что в этом году из-за стольких гостей в замке ей потребуется дополнительная помощь. Я уже знаю заклинания основ первой помощи, и сначала мы собираемся сосредоточиться на пополнении запасов целебных составов. Я заменил шесть часов классных занятий на двенадцать часов работы и учебы в крыле. Мало мне не покажется, да ещё и дополнительного времени потребует. Не упоминая уже о том, что каждый раз, когда она попробует меня чему-нибудь научить, кодла слизеринцев будет нам всячески мешать.

      Джеймс был неплох в зельеварении, но не особо блистал. Чтобы снова войти в колею, мне понадобится немало практики — как и со всем, что я помню. Кстати, надо будет найти пустой класс и снова научиться кастовать заклинания — пора посмотреть, насколько я действительно силен.

      Гермиона одобрительно кивает, хотя в глубине её глаз притаилась ревность.

      — Должна согласиться с Гарри. Зельеварение — не место для не выносящих друг друга людей. Там может быть довольно опасно.

      — Спасибо, Гермиона. А в чём фишка с вязанием?

      Не надо было мне спрашивать — меня тут же начинают агитировать в пользу П.У.К.Н.И. В настоящее время у меня работает один эльф, и я выслушиваю ее позицию — у нее есть убедительные доводы. Уже было собираюсь это отметить, но тут она заговаривает о шапках и остальной одежде, и почему она раскладывает её тут и там. Вынужден прервать девушку.

      — Гермиона, неужели ты думаешь, что это и вправду сработает? — выражение её лица говорит: именно так она и полагает. — Ты не понимаешь, да? Только владелец может освободить эльфа. Домовики Хогвартса тебе не принадлежат. Они стирают твоё бельё — постоянно берут твою одежду в руки. Владелец может давать эльфам одежду в чистку. Одежда даёт домовику свободу, только когда её вручают в гневе, а не в виде хозяйственной нагрузки. Формально все эльфы принадлежат Дамблдору, и я не замечал, чтобы он с ними плохо обращался или кому-то это позволял. Почему бы тебе не обратиться к профессору Макгонагалл и не попросить поговорить с самим директором? У тебя хорошие намерения.

      С тех пор, как в прошлом году она собрала неопровержимые доказательства в защиту Клювокрыла, а Министерство их полностью проигнорировало, и всё благодаря желанию задобрить Люциуса, она помешалась на правах существ. Хотя, если хорошенько подумать, Хагрид был далеко не лучшим выбором на роль подзащитного. И всё равно то, что она делает, похвально.

      — А у тебя внезапно появились вдруг ответы на все вопросы! — ну-ну, кое-кому не нравится, когда ему спутывают планы.

      — Нет. Но говорила ли ты по этому поводу хоть с одним эльфом? Или с владельцем эльфа? Уверен, ты прочитала всё, что смогла найти в библиотеке, но книги тоже пишутся людьми. Здесь как с рассказами Биннса о гоблинских войнах. Обычно мы смотрим на всё с человеческой точки зрения, забывая про противоположную. Интересно, чему гоблины учат своих детей? Слушай, я не хочу затевать спор или указывать тебе. Я всего лишь говорю: не нужно бросаться с головой в омут. Взгляни на это как на дискуссию, сыграй роль адвоката дьявола и поищи аргументы, почему домовиков не следует порабощать. Тогда тебе будет, что сказать, если наткнешься на кого-то с тобой несогласного.

      Её как будто приложило неслабым конфундусом. Возможно, Шляпа поместила её в Гриффиндор, а не в Равенкло из-за того, что она слишком легко поддается эмоциям. Я беспокоился, что окклюменции не хватит для полноценного отвлечения внимания, но теперь я буду переполнен работой в больничном крыле, а она займется домовиками — этого будет достаточно. Уходит девушка несколько раздраженная, но когда остынет, ей хватит ума разобраться.

      Конечно, ещё остается Рон. Надо бы и ему что-то подыскать. Может, девчонку? Нет, сейчас это не пойдет. Несмотря на то, что квиддичных состязаний между факультетами не состоится, предполагается набрать звездную команду. Мой рекорд ловца практически гарантирует мне место, но посмотрим. Может, Люциус не выдержит и купит своему сынишке Молнию? Надо же нашим охотникам на ком-то оттачивать мастерство. Рон жаждет стать вратарем, так почему бы и нет?

      — Ой, Рон, не хочешь поинтересоваться у Анджелины о тренировках для вратаря на следующий сезон? Думаю, все три девчонки собираются попытать шанс в школьной сборной, и им требуется кто-то в качестве партнера. В следующем сезоне она скажет тебе спасибо… Если хочешь, я даже поговорю с ней.

      Предложение слишком шикарное, чтобы от него отказываться. Надо было его всё-таки заставить попотеть. Спустя несколько минут Рон уже обсуждает график тренировок с девчонками. Единственный минус: теперь я один, и это значит…

      — Привет, Гарри.

      — Привет, Кэти. Ты случайно не собираешься пробоваться в школьную сборную?

      — Обязательно, я только что отдала расписание Энджи, и она поработает над деталями.

      Обсуждаем мои дела. Она избегает задевать опасные темы — вроде Снейпа или Пожирателей. Думаю, она уже знает дату первых хогсмидских выходных. Если Кэти — «ранняя пташка», то кто тогда я — червяк?

      * * *

      Возвращаюсь к себе в комнату, согласившись сходить с Кэти в Хогсмид, и застаю Невилла, полирующего палочку. Нет, это не то, о чем вы подумали; он действительно полирует палочку.

      — Как дела, Невилл? — вытаскиваю тряпку и протираю пару раз свою.

      — Бабушка настаивает, чтобы я полировал её каждый день. Привычка. Это вишнёвое дерево и перо гиппогрифа. А у тебя?

      Отвечаю и понимаю, что палочка-то Фрэнка, и из того немногого, что я знаю о палочках, комбинация очень специфическая.

      — Какая необычная комбинация. Сколько же Олливандер её тебе искал?

      — Вообще-то, это палочка моего отца, — тихо отвечает он.

      — Да? А я читал, что перешедшие по наследству палочки не всегда работают правильно. Взять хотя бы Рона. До второго курса он пользовался старой палочкой своего брата Чарли. Как только он нашел правильную, всё стало получаться гораздо лучше. Может, именно из-за этого у тебя проблемы с заклинаниями?

      Он удручен:

      — Ага, я тоже так думаю. Я попросил бабушку, но она сказала, что если эта была хороша для отца, то и для меня сгодится.

      Включаю свои мародерские таланты.

      — Она не дает тебе купить собственную, да? Моя довольно дорогая, но даже она стоила только семь галеонов. Сколько у тебя денег?

      — Ни кната. Она договорилась о кредите для меня во всех магазинах Хогсмида. И знает обо всех моих покупках. — Ух ты! Не упускаем контроля, Августа. Если Фрэнк когда-нибудь выйдет из своей своеобразной комы, мамочке сильно достанется. Не забыть бы напомнить ему — да я и сам помогу, если позволят!

      — Если твоя палочка сломается, скажем, благодаря неуклюжему Гарри Поттеру, он посчитает своим долгом заменить её.

      Невилл выглядит так, как будто я его только что пнул. Неправильный ответ.

      — Ты не тронешь папину палочку! Я тебе не позволю!

      — Тише, Невилл, притормози, это ведь только предположение. Я не знал, что она столько для тебя значит. Может, сделаем так: в первый же хогсмидский выходной зайдем в Косой переулок, и я куплю тебе палочку?

      — Я не нуждаюсь в благотворительности! И нам нельзя покидать пределов Хогсмида. Я слышал, камины ограждены возрастным рубежом.

      — Я всё подготовлю. Воспользуемся моим плащом. Большинство магазинов следует правилам, но есть же и исключения. И это не благотворительность, ты мой друг, а твоя бабушка не права, заставляя тебе пользоваться палочкой, которая, по всей вероятности, тебе не подходит.

      — Мы же нарушим правила… — От подобной трусости Алисе захотелось бы кого-то поколотить.

      — Обдумай вопрос, дружище. Если не хочешь сейчас, дождемся каникул и будет тогда тебе от меня подарок. Слушай, уверен, твой папа был бы польщен тем, что ты пользуешься его палочкой — мой бы точно гордился, но ещё он хотел бы, чтобы я сделал всё в моих силах, чтобы стать лучшим среди волшебников.

      — Полагаю, ты прав. Дай мне немного подумать.

      — Думай сколько угодно. Только дай знать о решении. — Если пойти с ним пораньше, то я всё ещё успеваю на свидание с Кэти. Надеюсь, она не строит иллюзий по поводу визита к мадам Паддифут.

      Невилл уходит, а я падаю на кровать и пытаюсь собраться с мыслями. Над головой появляется огненный шар, пугая меня до смерти. Черт, Фоукс с Сортировочной Шляпой! Чуть не описался. Феникс роняет на меня смеющуюся подружку. Неужели проклятая птица только что хихикнула?

      — Прости, ЭйчДжей. Я всего лишь попросила птичку принести меня к тебе в гости.

      — Уверен, ты даже на это не намекнула.

      — Конечно, нет. А теперь надень меня на голову. У нас всего пара минут, а потом дрянная птица вернется за мной.

      — Что случилось? Дамблдор не пускает тебя погулять?

      — Как ты легко можешь себе представить, он вдруг очень заинтересовался тем, чем ты занимался этим летом. Я бы предпочла, чтобы он не пронюхал об этой беседе. Желательно как-нибудь послать Вуду сову. Дамблдор планирует нанести ему визит, чтобы поговорить о тебе.

      — Что он подозревает?

      — Пока ничего, блуждает в темноте, а Олли уехал в Норвегию на две недели, но на твоем месте я бы послала сову поскорее. У тебя есть время, пока Дамблдор вместе с министром пытаются не дать перенести Турнир в другую школу. Не стоит и говорить, что другие министры не слишком рады известиям о вновь появившихся ПСах.

      Шляпа дает мне переварить новости, а потом продолжает:

      — Он полагал, что ты проведешь остаток лета с Уизли, и был очень удивлен обратному. Сейчас он в курсе, что на чемпионате ты был вместе с Вудом, но не знает, что большую часть лета ты провел с ним.

      — Спасибо. Я надеялся всё провернуть тихо, но не рассчитывал, что в этом году меня попытаются убить так рано. Пошлю Олли письмо сегодня ж вечером. А что с твоей песней? Слышал, она была длинной и скучной. А я-то ожидал талантливых инсинуаций на предмет применения флобберчервей.

      Шляпа прикидывается уязвленной:

      — Эти кретины не понимают моего юмора. У тебя есть с собой перо? Доставай и выписывай первые буквы каждой строки.

      Кивнув, достаю перо из сундука. Колпак напевает мне песню в уме, а я выписываю буквы. Когда он заканчивает, всматриваюсь в пергамент. В «безобидной» и бессвязной песенке есть и второе дно.

      Я хочу, чтобы все из вас стали раком и дали в задницу.

      Заливаясь от хохота, одобряю результат, а шляпа смеется в моем разуме.

      — Все мои песни напечатаны в приложении к «Истории Хогвартса». Такое я проделываю уже не в первый раз. Когда-нибудь кто-нибудь это заметит.

      — Какой для меня стимул все-таки прочитать эту книгу! Ну, и на что был похож Снейп, когда влетел в кабинет Дамблдора?

      — Ещё бы чуть-чуть и покраснел. Это только мне кажется, или он и вправду напоминает собачью какашку, пролежавшую неделю на солнце? Смотрю, ты изменил планы.

      — О, я в любом случае его уничтожу. Просто не собираюсь рисковать ради этого своей жизнью. Все эти детишки знают, где были той ночью их родители. По всей вероятности, они уже думают о том, как бы меня достать. Понаблюдав за ними, можно узнать что угодно.

      — Неплохой ход — перетянуть медсестру на свою сторону. Молодец, ЭйчДжей. Посмотрим, что можно сделать. Для начала неплохо бы пообщаться с той девчонкой в ванной, Миртл. А может, будешь встречаться с ней, а не с Белл? Тогда остальные к тебе и близко не подойдут! Только надо бы договориться с привидением Слизерина, но тут у тебя неплохие шансы.

      — С чего бы это вдруг мне общаться с Кровавым Бароном?

      — Имеешь в виду Лорда Барона Уильяма Поттера? Ну, даже и не знаю, придурок! Не хочешь попробовать догадаться?

     15 сентября 1994 г., четверг.

      Я всегда был жаворонком. Плохо спал, да и привычка вставать, чтобы приготовить Дурслям завтрак, оставила на мне свой отпечаток. Ещё одно тонкое отличие от Джеймса Поттера, мистера «разбудите меня где-то в полдень». Но даже так, пять утра — это вообще уже ни в какие ворота. Варить зелья слишком рано, но хотя бы рецепт у обезболивающего довольно простой.

      Мадам Помфри в оба следит за происходящим.

      — Поттер, вяловато вы как-то помешиваете. Надеюсь, свой инструмент вы держите по-другому.

      Игнорируя грязный намек, сосредотачиваюсь на стоящем напротив кипящем котле и напоминаю себе, что так намного лучше, чем со Снейпом.

      — Знаете, что сегодня за день, мистер Поттер?

      — Четверг.

      — Да, но именно сегодня мадам Трюк проводит первый урок полетов у первоклашек. Эти выходные обычно самые напряженные в году. Из тридцати шести новичков — двадцать один маглорожденный. Даже если с урока они уйдут без ран, то предупреждений преподавателя они не послушают и до конца недели большая часть из них попытается полетать без надзора. И если им повезет, то мы увидим только шишки, ушибы и пару царапин, но костерост у нас под рукой не просто так. В этом году — когда вы у меня под боком — я собираюсь лично пойти туда и в корне пресечь всякие глупости.

      — Возьмите с собой балусово масло, заставьте всех попробовать по ложечке — тогда они будут знать, что их ждет в случае падения, — засмеялся я, зная, насколько гадкий вкус у данного растительного экстракта. Это основа для костероста, и частично именно масло придает зелью «уникальный» вкус.

      Я взглянул на медсестру и поймал обращенную ко мне улыбку.

      — Да вы коварный тип, мистер Поттер. Мне нравится ваша идея. — Жаль, но не могу поставить идею себе в заслугу — это один из способов, которым мама Джеймса обычно удерживала его от инцидентов с метлой. — А теперь не забудьте установить таймер. Пять минут варить на медленном огне, одну минуту помешивать, и так повторить ещё дважды, и начинайте фильтровать. В котле должно быть десять доз. Уже к ланчу я смогу проверить степень их действенности.

      Мои навыки в зельеварении её впечатляют. Интересно, дошли ли уже слухи до Снейпа? Сделанное мною на этой неделе кровевосстанавливающее, как ни удивительно, вполне соответствовало «медицинским стандартам». Бальзам от нарывов до них не дотянул, но в мою защиту надо сказать, что жидкости Джеймсу удавались больше, чем кремы. Джеймс обычно допекал Лили, настаивая, что у девчонок кремы получаются гораздо лучше, потому что они все время пользуются косметикой. Люпин с Петтигрю не согласились с его словами и одним прекрасным утром вдруг обнаружили себя в новом, неординарном облике, наложенном ночью Джеймсом и Сириусом. Когда за завтраком чары спали, парочка сильно смахивала на мимов, выступающих в магловских парках.

      Медсестра вернулась из кладовки с бутылкой балусова масла. Первоклашка, попробовавший эту дрянь и все равно получивший травму, должно быть, действительно жаждет научиться летать!

      — Гарри, я собираюсь на утренний педсовет, а затем на завтрак. Полагаю, что там будет и профессор Макгонагалл — я поставлю её в известность, что воспользуюсь твоими услугами до окончания урока полета. Когда Ксиомара перейдет к основам хранения и ухода, я отпущу тебя на лекцию по трансфигурации. Я пришлю к тебе одного из эльфов с завтраком.

      — Благодарю, но я сам отдам распоряжения одному из своих домовиков.

      — Отлично, в случае чего-то серьезного воспользуйся моим тревожным камнем.

      Всю мою пищу готовит и приносит Добби. Я бы не прочь попробовать еду домовиков, но Добби мною даны специальные указания избегать всех других хогвартских учеников. Мародёры обычно подговаривали эльфов подмешивать что-нибудь в еду.

      Если я ношу с собой в скрытых кармашках на поясе три безоара, ещё не значит, что я параноик…

      Через тридцать минут я уже мыл котел, когда показались мои первые утренние пациенты. Как и предрекалось, слизеринцы заглядывали в крыло намного чаще обычного — особенно учитывая, что время педсоветов известно всем.

      Миллисент Балстроуд ввела в больничное крыло странно передвигающуюся Трэйси Дэвис. Девчонки — пара «изгоев» Слизерина, их генетика работает против них. Миллисент слишком крупная и не очень-то симпатичная, — таких выбирают в барах парни, у которых алкоголь успешно заглушил здравый смысл. Надеюсь, ей нравится вонь спиртного и пота! Однако я могу и ошибаться: возможно, она найдет прекрасного принца, пусть и с фетишем сросшихся бровей.

      Трэйси, напротив, довольно привлекательная девушка, уже начавшая приятно округляться в нужных местах. Ещё пара лет, и с ней будут считаться. Её проблема — не внешность, а маглорожденная мать. На факультете, который ставит происхождение во главу угла, она — гражданка второго сорта, которую терпят лишь из-за богатства и влияния её отца.

      За происхождением Трэйси Дэвис стоит милая упиванческая мыльная опера. Она — о ПСе, которому приказали убить маглорожденную ведьму. А он спрятал ее и влюбился в нее. Мое первое знакомство с его хозяином позволило ему показать свой нос у всех своих бывших дружков, жениться на ведьме, законно принять их внебрачного ребенка и провести два года в Азкабане.

      — Леди, что у вас за проблема?

      — Кто-то подшутил над мылом Трэйси. Покажи ему свои руки. — У нее довольно неприятные нарывы.

      — Покрыли гноем кусок мыла, да? Проблема легко решаема: я дам специальный крем. Он снимет боль и ускорит исцеление. Руки лучше держать забинтованными. Нарывы пройдут к воскресенью.

      Трэйси по-прежнему переминается.

      — Не только руки. Я заметила, что что-то не так, когда мыла кое-что ещё.

      — О, — говорю я, мысленно отмечая факт, с чего именно мисс Дэвис начинает мытье. — Ну, я мог бы вызвать медсестру Помфри с педсовета?

      — Твою мать! Мне так больно, что плевать, кто наложит мазь! Просто вылечи меня! — для такой малютки у нее здоровые лёгкие.

      Я ушел в кабинет за кремом и парой латексных перчаток. Как ни странно, не весь волшебный мир настолько отсталый, как кажется.

      — Отлично! Миллисент, ты не против наложить там крем? Так будет менее затруднительно.

      — Отвали, Поттер! Я не собираюсь совать туда свои руки.

      — Хорошо, значит, придется мне. — Я останавливаюсь у портрета директрисы Дервент, которая наблюдает разворачивающуюся напротив неё комедию. — Простите меня, мадам. Можно ли перенести ваш портрет в смотровую? Необходимо помочь женщине, ну, в деликатном месте, и мне хотелось бы иметь свидетеля.

      — Твоим свидетелем буду я, — говорит Балстроуд — слишком уж поспешно.

      — Хорошо, ты тоже можешь пройти с нами, но директриса была блестящим целителем. Её присутствие необходимо — я должен удостовериться, что делаю всё правильно.

      Поворачиваюсь к ним спиной и палочкой левитирую картину по комнате. Мне незачем смотреть, как меняется на лицах встревоженное выражение.

      — Ну ладно. Миллисент, не задернешь занавески? Нет нужды устраивать бесплатное шоу. Трэйси, можешь раздеваться. Будет проще, если ты ляжешь на кровать. В случае необходимости я могу поднять тебя в воздух, но боль пройдет, когда ты перестанешь двигаться.

      Слизеринка начинает снимать мантию, когда нас прерывает хлопок, — она вопит и прикрывает грудь инфицированными руками — вся одежда падает. Ещё и этим теперь заниматься!

      — Завтрак мистера Гарри Поттера! — практически кричит Добби. — О, я не знал, Гарри Поттер занят лечением. Добби лучше уйти?

      — Нет, Добби. Это займет всего минутку. Просто постой там тихо рядом с мисс Балстроуд. Трэйси! Следует смотреть, куда ты кладешь руки. Вот, зачерпни крема и намажься везде, где касалась. О, Мерлин! Сэр Николас! Не высовывайтесь так из пола! Вы могли напугать меня до смерти!

      — Примите мои извинения, юный целитель. Я привел Монаха, мы хотели поговорить с вами о личном деле касательно наступающей годовщины смерти.

      — О, доброе утро, Монах. Сейчас я к вам подойду, вот только закончу с мисс Дэвис. Пожалуйста, вон туда.

      — Выкини их отсюда! — вопит Трэйси.

      — Честное слово, юная мисс, мы уже мертвы, — несколько раздраженно отвечает Монах.

      — Что у тебя за больница? — шипит на меня Миллисент. Не успеваю я ответить, как прямо посреди груди Толстого Монаха появляется огненный шар, и выводящий трели Фоукс роняет Сортировочную Шляпу на голову Добби.

      — Не на эльфа! Черт тебя подери, бессмертный цыпленок! В один прекрасный день… Э? Что это у нас здесь — Поттер, две ведьмы, одна из них голая, два привидения, картина и домовик? Похоже на начало крайне интересной шутки. И где кульминация?

      Бедная Трэйси, кажется, готова бежать, одета она или нет, а я без камеры! Миллисент, похоже, готова меня задушить.

      — Не сейчас, Шляпа! Добби, сними Шляпу и выйди за занавеску. Сэр Николас, достопочтенный Монах, не могли бы вы подождать по другую сторону занавесок? Я подойду к вам так скоро, как только смогу.

      — Я чем-то могу помочь, Поттер? — интересуется необычайно услужливая вдруг Шляпа.

      — Было бы мило, если бы ты заткнулась. — В перчатках наношу крем девчонке на интимные места и удостоверюсь, что грудь у неё обработана в достаточной мере.

      — Должно быть, ты получаешь от этого удовольствие, — выдает мне Трэйси, набрасывая мантию в ту же секунду, как только я заканчиваю.

      — Ты мне не особенно интересна, Трэйси. Любой, кто готов унизиться ради того, чтобы втереться в доверие к Малфою, для меня слишком небезопасен. — Я не ответил на ее шокированный взгляд и принялся бинтовать ее руки. — Хочу дать тебе медицинский совет: тебе потребуется кто-то, кто делал бы за тебя сегодня записи и помогал есть. Каждые четыре часа снимай повязки и снова накладывай крем. Когда пойдешь в туалет, обрабатывай низ и грудь. Какие-то вопросы по лечению?

      Я немного подождал, глядя в ее голубые глаза и специально не опуская взгляда на едва прикрытое тело. Она ничего не ответила, так что я продолжил:

      — Хорошо. Теперь личный совет: вы здесь уже больше трех лет. Если ваши соседи по факультету вас до сих пор не любили, наверняка и дальше не собираются. Занимаясь подобным идиотизмом, только потому что Малфой пожелал пустить обо мне слухи о том, что я извращенец, выставляет вас его инструментом, но не его другом. Передайте Панси и Дафне, что в следующий раз, когда одна из вас попытается сделать что-то подобное, я отыщу в этой тенденции что-нибудь уникальное и пошлю за профессором предсказания. А пока она будет интерпретировать нарывы, я возьму камеру Криви, чтобы мы могли запротоколировать отчет!

      Обе смотрят на меня, разинув рты. Если ты хитра и амбициозна, это не означает, что и лгунья ты тоже отличная.

      — Откуда ты узнал?

      Взмахом руки откидываю занавески и смотрю на них через плечо.

      — Потому что я чертов Гарри Поттер. В этом замке не многое проходит мимо моего внимания. И лучше бы вам об этом не забывать! А теперь бегом отсюда, девочки. — Наблюдаю, как они вылетают из палаты.

      Поблагодарив портрет, я вешаю его на место и смываю запах латекса с рук, чтобы, наконец, позавтракать.

      Шляпа смеется:

      — Хорошая кульминация, Поттер. Ты показал, где раки зимуют, этим дремучим п…м, у которых и волосы-то только начали там расти.

      Откуда Шляпа берет такие выражения? Не уверен, что хочу знать.

      — В следующий раз они дважды подумают, прежде чем соглашаться на одну из смехотворных задумок Малфоя.

      В комнату вплывает третье привидение и присоединяется к смеющимся духам Гриффиндора и Хаффлпаффа. Но снявший Кровавый Барон шлем не выказывает веселья.

      — Я согласен, потомок. Ты загнал пару моих змей обратно в их норы, хотя я знаю, что это их не остановит.

      — Я знаю, что вы правы, но дайте мне насладиться моментом, лорд Барон. Спасибо за своевременное предупреждение.

      * * *

      Кровавый Барон, который на самом деле Поттер, — несколько эксцентричен даже для моей «ненормальной» жизни. Он согласился помочь, но от меня потребуется ответная услуга. Почти всем ученикам, когда-то учившимся в этой школе, интересно, откуда на его тунике кровь. Я знаю ответ.

      Лорд Барон Уильям Поттер был широко известен при дворе короля Генри II как Уильям де Трэси, а кровь, запятнавшая его тунику, принадлежит не кому иному, как святому Томасу Бекету. Убийство святого по наущению короля Англии обрекло его на бесконечное чистилище в посмертии.

      Ни одного Поттера в Слизерин с тех пор не распределяли. Он был потрясен, когда я сказал ему, что со мной это чуть было не случилось. Семья Поттеров отказалась от него, потому что смерть архиепископа Кентерберийского не добавляла популярности в народе. Они прокляли его, запретив искать встречи с семьей, но так как именно я пытался его найти, это меняло дело.

      Что я мог бы предложить привидению? Он требует кое-каких изменений. Во-первых, принять его обратно в семью, что достаточно просто будет сделать, как только мне исполнится семнадцать — снова. Землю и деньги, подаренные ему за убийство, необходимо продать. Дурсли были так добры, что взяли это на себя, а изъятие денег существенно скажется на состоянии хранилищ Поттеров, но мне все равно не придется работать ни дня в моей, как я надеюсь, долгой жизни. Последний кусочек паззла — я должен попросить действующего архиепископа Кентерберийского простить Уильяма Поттера.

      Последнее, разумеется, несколько сложнее, но когда я верну его в семью, то найду способ справиться с задачей, а он поможет мне выжить для достижения результата.

      Он, со своей стороны, обещает приглядывать за мной и даст мне знать о чем-то похожем на глупый заговор Малфоя, который попытался убедить Питера Яксли попытаться навредить мне. У мальчика ко мне какая-то нездоровая страсть. Надо бы что-то с этим сделать, вот только разобраться бы с рыбой покрупнее — по имени Северус Снейп.

      Я довольно популярен нынче у -паффцев и -кловцев — мои комментарии о том-который-не-моется распространились по замку с рекордной скоростью. Хмыкнув, решаю, что надо бы разнести это имя по школе. Привидения и Добби улетучились, и во время завтрака я болтаю со Шляпой, пока не начинают появляться новые посетители. Это Колин со своей камерой. Должно быть, расплата за упоминание его имени перед девочками.

      — Доброе утро, Колин. Чем-нибудь могу помочь?

      — Медсестра здесь?

      — Нет, но она вернется около десяти. Хочешь прийти позже?

      — Да. Нет. Не знаю. У меня тут проблема…

      Не поддавшись искушению прокомментировать, что у него в действительности за «проблема», интересуюсь:

      — Какая проблема?

      — Я думаю, меня прокляли.

      — Правда? И как?

      Его голос едва различим:

      — У меня волосы там, где их быть не должно.

      — Не понял?

      — У меня волосы растут на той штуке! — естественно, фразу он выкрикивает, от чего Шляпа покатывается от хохота. Слава богу, в больнице больше никого нет. Я вздыхаю и начинаю объяснять, что наступает время в жизни маленького волшебника, когда его телу приходит пора меняться. Я любезно отказываюсь от его предложения «посмотреть на него», вместо этого вручаю ему брошюру «Юный волшебник — большие перемены» и ласково выдворяю мальчишку за дверь, сказав ему по окончании чтения передать ее и своему братцу.

      И всё равно это лучше, чем Снейп. Я бы сказал, что могло быть и хуже, но не хочу искушать судьбу, давая ей повод снова обратить на меня сегодня свое внимание.

      * * *

      Профессор Макгонагалл кивает мне, когда я вхожу в класс. Она занята, пытаясь отменить у Невилла действие переключающего заклинания — его уши теперь стали частью кактуса. Как ему удалось такого наворотить? Я понаблюдал, как она наклоняется и говорит ему на ухо, слушающее с вышеупомянутого растения.

      Этот урок проходил вместе с Равенкло, так что не надо было беспокоиться, что кто-то ко мне примется «приставать». Гермиона и Рон в первом ряду. Присоединяясь к ним, игнорирую все взгляды.

      — Какое задание?

      Гермиона смотрит на меня и покачивает тюльпаном — на его месте должен быть мизинец:

      — Переключающее заклинание. Мы должны поменять местами свой мизинец на цветок в горшке, — палец движется в горшке, подражая ее движениям. Палец Рона до сих пор у него на руке, а сам он повторно вчитывается в лежащий перед ним текст.

      — Как у Невилла…

      — Не спрашивай. Не стоит тебе знать.

      — Ладно, — значит, развлечение с переключающим. Быстро надоедает. Вообще-то, это заклинание — предшественник полной аппарации. Не желая скучать, я решаю немного позабавиться.

      — Эй, Рон! Смотри, — я переключаю гермионин палец в горшке на свой. Теперь на моей руке её мизинец. — Теперь подвигай пальцем, — я смотрю, как палец на моей левой руке движется под её контролем. — Круто, да? Радуйтесь, что не пришлось менять местами козявки в носу.

      Она пронзительно визжит, и тут я осознаю свою ошибку.

      — Немедленно переставь обратно! Ты вообще читал о переключении частей тела у человека? Ты знаешь, что ты делаешь? — и что вы думаете — все на нас смотрят, включая любимого преподавателя Джеймса Поттера.

      — Мистер Поттер! Что вы сделали?

      — Я только переключил мой палец с пальцем Гермионы.

      Мародёры называли её «Бука Макгонагалл» не просто так. Её взгляд упирается в мой.

      — Вы знаете правила и последствия переключения живых составляющих?

      Солгать или не солгать, вот в чем вопрос. Я не должен знать материал уровня ТРИТОНов, но «опережать класс» лучше, чем «считаться тупицей» — шансы на получение отработки намного меньше.

      — Семь принципов Галберта — да, я знал, что делаю. Иначе не стал бы этим заниматься.

      Она неплохо скрывает удивление, а вот Гермионе этого не удается.

      — Хорошо, мистер Поттер. Проделайте обратно переключение.

      Я знаю, что она критически наблюдает за движениями моей палочки. Предпочитаю не перебарщивать, меняя местами всё сразу. Так что я переключаю свой палец на палец Гермионы, а потом перемещаю тюльпан обратно в горшок и выставляю палец напоказ для оценки профессора — она убеждается, что оба пальца должным образом стали на место.

      — Да, очень хорошая работа. Обычно бы я добавила баллов; однако, так как вы пропустили лекцию касательно безопасности и предпочли сразу же начать с заклинания, не проведя в классе и минуты, я отниму пять баллов за игнорирование правил безопасности в классе и назначу вам отработку в субботу строго в три часа пополудни.

      Все вокруг меня знают, что она сильно сократила мой визит в Хогсмид. Это злит, и меня подмывает огрызнуться. Наказание послужит поводом откреститься от свидания, на которое я и так не хотел идти, но я прикусываю язычок, вытаскиваю учебник по трансфигурации из сумки и притворяюсь, что просматриваю теорию, которую и так прекрасно знаю.

      С тех пор, как я получил те воспоминания, меня безумно раздражает одно — Макгонагалл. Война наложила на нее неприятный отпечаток. В классе она всегда была строга, однако, не претендуя на лавры Слагхорна и его «Клуба Слизняков», во времена Джеймса Поттера она всё-таки иногда проводила чаепитие с небольшой группкой старших учеников. Разумеется, большинство из тех учеников очень плохо кончили. А вот с момента поступления Гарри такого я уже не припоминаю.

      Рон взглядом говорит мне: «Не повезло, друг!» — но именно Гермиона сводит с ума.

      — Гарри! Нельзя же так валять дурака и разбрасываться заклинаниями! Тем более, когда тебя не было на лекции по безопасности!

      Раздумываю, в какие неприятности могу попасть, если ещё немножко поколдую на уровне ТРИТОНов и превращу ее в двойника Живоглота. Терплю её шипение ещё полминуты.

      — … честно, что на тебя нашло? То, что ты читал о продвинутой трансфигурации, ещё не значит, что надо пробовать при первой же возможности!

      Скашиваю на нее глаза и шепчу в ответ:

      — Ты высказала свои соображения. А теперь заткнись.

      Гермиона привыкла бухтеть столько, сколько хочется. Даже ударив ее, я не добился бы настолько ошеломленного выражения на лице. Оставшуюся часть урока она молчит.

      Полагаю, я должен чувствовать вину, но ничего подобного не ощущаю. Когда мы выходим из класса, я следую за равенкловцами и определяю мою цель.

      — Майкл, Майкл Корнер!

      Брюнет останавливается, удивленный, что я с ним заговорил.

      — Да?

      — Можно тебя на два слова?

      Он жестом велит Энтони и Терри идти дальше без него.

      — Чем обязан?

      — Ну, я тут видел, как ты смотрел на Джинни Уизли…

      Его лицо мрачнеет.

      — О, и сейчас ты собираешься сказать мне, что она твоя и чтобы я держался от неё подальше? Я думал, ты встречаешься с одной из наших охотниц! Может, оставишь немножко и остальным?

      Усмехаюсь:

      — Ты неправильно понял, Майкл. Сейчас я собираюсь сказать, чтобы ты прекратил терять время и пригласил её уже в Хогсмид. Слушай, она немного зациклилась на мне, и ты меня этим очень выручишь. Она милая девочка, но не в моём вкусе. Ты сделаешь мне большое одолжение.

      — Она действительно тебе не нравится?

      — Прямо в яблочко. Если тебе вдруг понадобится, то могу замолвить за тебя словечко перед её братьями. — Не нужно ему знать, сколь ничтожно сейчас весит для них моё слово.

      Корнер потрясён.

      — Ты что, и правда готов это сделать? Ох, спасибо! Не подскажешь, как лучше действовать дальше?

      — Иди и спроси. Прямой подход лучше всего. Вероятно, идеальнее всего будет, если ты спросишь её, когда рядом будет кто-то ещё. Могу поспорить, что если сделать это перед Роном, он разозлится, и тогда Джинни согласиться в пику ему. Если рядом буду я, то она точно согласится, чтобы заставить меня ревновать…

      — Не уверен, что хочу встречаться с ней именно по этим причинам, — скептически отвечает он.

      — Слушай, согласие на свидание означает лишь да или нет от девушки. А во время свидания все зависит уже от тебя. Что в этом плохого?

      — Она всё время будет сравнивать меня с тобой.

      Чёрт! Да ладно тебе, Корнер! Будь же ты мужиком!

      — Просто будь самим собой, Майкл. Не попытаешься — не узнаешь. Если у вас ничего не выйдет — что ж, ты получишь ценный опыт для свиданий с другой девушкой.

      Во время ланча, когда Корнер подходит к Джинни, специально сажусь с Кэти. Гермиона всё ещё кипятится, так что Белл, Спиннет и Джонсон — компания намного лучше, хотя Фред с Джорджем до сих пор не слишком рады меня видеть. Вижу, как Джинни бросает взгляд в моем направлении, громко принимая его приглашение.

      Удачи, Корнер, я буду за тебя болеть.

      * * *

      — Теперь, когда вы, наконец, все здесь, давайте поговорим о непростительных. — В первый день меня не было, а четыре слизеринца заболели после несчастного случая на гербологии на прошлой неделе, так что это первый раз, когда класс собрался целиком.

      Практически все слышали о том, что он сделал с пауками на уроках третьего курса и старше. У них у всех на лицах было такое обалделое выражение — ох, простите, я подразумевал любознательное. Никто случайно не хочет попробовать запретный плод?

      Глаз Хмури поворачивается и в упор глядит на меня.

      — Расскажи классу, Поттер, сколько у тебя всё болело после того, как ты получил круциатусом?

      — Шесть дней.

      — Вот так, ребятки! Шесть дней хандры! И это когда проклятие не продержали и десяти секунд, а если копнуть поглубже? Поттеру посчастливилось. У большинства людей последствия намного печальнее. При длительном воздействии у человека могут быть серьезные неприятности — такие, от которых люди не оправляются.

      В этой комнате есть два человека, которые знают, о чём он говорит. Скашиваю глаза на Невилла и вижу, что его губы слегка дрожат.

      — Итак, давайте-ка посмотрим на нашего паучка и на то, как он справится с проклятьем. — Он увеличивает паука, и я замечаю, как Аластор небрежным жестом невербально накладывает на него слабенький сонорус. Хмури — тот ещё мерзавец. Мы действительно услышим крик паука.

      — Круцио! — тварюшка и в самом деле идет вразнос. Это стоит особо отметить. Примерно через пять секунд он снимает проклятье, и паук едва способен дернуть лапой. — На войне Пожиратели использовали это проклятье, чтобы вывести противника из строя, а потом творить, что душе угодно. Вот поэтому за применение данного проклятья на человеке полагается билет в Азкабан в один конец.

      Он переходит к демонстрации империуса, заставляя вялого паука игнорировать боль и прыгать по комнате, как будто бы все замечательно. Хмури доставляет удовольствие спускать его на слизеринцев. Я не двигаюсь, когда паук опускается на мою парту. Пытаясь представить, насколько мне было бы больно, если бы кто-то заставил меня делать подобное сразу после проклятия, решаю, что убить было бы милосерднее.

      Я знаю, как действует Хмури. Он оценивает нашу реакцию, хоть сейчас и не занятие авроров и не частный урок дуэлинга. Аластор был офицером и наставником Джеймса почти целый год вплоть до того, как война заставила его сосредоточить внимание исключительно на военных действиях.

      Зато Рон чуть не описывается.

      В конечном счете, Хмури пресыщается садистским удовольствием — наверное, именно потому Сопливус и жаждет преподавать этот класс — и заставляет своего раба спрыгнуть вниз и медленно двинуться по центру прохода — паук-мертвец идет. Хмури начинает с галёрки и доводит до конца — он принуждает существо самому идти к своей смерти. Такую же гнусную мерзость проделали бы ПСы с детьми на глазах у их родителей. Он заставляет паука вскарабкаться на пустой стол впереди и поклониться классу.

      Потом он убивает его. Даже слизеринцев встряхнуло.

      — Все вы слышали об этой демонстрации, но есть кое-что, что другие классы от вас утаили. Мне выдали специальное разрешение проверить на вас действие империуса. Директор будет здесь в качестве наблюдателя. — У доски внезапно проявляется Альбус Дамблдор, и я ругаю себя за то, что не заметил признаков чар невидимости или поля незаметности. В конце концов, это же чертов Аластор Хмури! Тот же маг, что убил пытающегося пробраться в его дом Пожирателя, анимировав скрытый магловский капкан на медведя, и обезглавил ублюдка. А потом при помощи безголового тела задушил ошарашенного партнера этого парня! Большинство знает его как Безумного Глаза Хмури. Некоторые члены Ордена называют его Ужасный Хмури, и совершенно обоснованно.

      — Добрый день. С чем бы вы не экспериментировали, это вас, без сомнения, развлечет, но позвольте напомнить вам, что человеку, которого заставили танцевать на столе, настолько же легко можно приказать взять палочку и причинить вам серьезный физический ущерб.

      После предупреждения директора Хмури приступает к действию. И снова я замечаю, что слизеринцев Хмури оскорбляет чуть сильнее. Отказываюсь присоединяться ко всеобщему нервному хихиканью. Это проклятье не игрушка! Я удивлен, что Дамблдор с советом вообще позволили подобные уроки. Наконец, моя очередь.

      Я чувствую, как меня омывает приятное тепло, и голос приказывает мне прыгнуть на стол. Мои руки дрожат, когда я начинаю подниматься. Голос становится требовательнее, но я обнаруживаю, что противлюсь ему! Либо Хмури стал намного слабее за эти годы, либо я стал сильнее — намного сильнее. Сильный или волевой сможет со временем сломать проклятье, но Джеймсу никогда не удавалось сбросить его, как мне сейчас — «здорово!» — единственное, что приходит на ум.

      Едва приподнявшись со стула, сбрасываю с себя чужую волю и возвращаюсь на место. И Хмури, и Дамблдор потрясены. Хмури пробует ещё раз. Не-а! Не выйдет.

      На третьей попытке я заговариваю:

      — Если уж проклятье убийства не сработало, с чего вы думаете, что подействует это?

      Дамблдор смеется:

      — На этом этапе лекции я хотел, чтобы Аластор попытался наложить на меня проклятье и скомандовать мне убить вас всех, но мистер Поттер успешно продемонстрировал нам, что достаточно волевой и сильный волшебник или ведьма способны сопротивляться проклятию и преодолеть его порабощающее воздействие. Действительно, браво!

      Хмури добавляет мне один балл за сопротивление империусу, но говорит, что сама эта способность уже стоит гораздо большего, чем все его уроки. После занятия он задерживает Невилла, который просит меня подождать его. Гермиона практически вылетает из комнаты, таща за собой Рона. Придется поостеречься: она так и пышет ревностью и гневом. Дамблдор сейчас, по сути, сказал ей прямым текстом, что либо я более волевой, либо сильнее её, как в настоящем, так и в будущем. Правда глаза колет.

      Проходит пять минут, я практически сдаюсь и делаю было шаг, собираясь на ужин, когда он выходит, держа в руках книгу по растениям.

      — Прости, Гарри, он хотел дать мне эту книгу и убедиться, что я не слишком расстроен сегодняшним уроком.

      — Как ты? — имеет смысл, Фрэнк и Безумный Глаз вращались в одних кругах. Хмури — ожесточившийся ублюдок, но у него есть сердце, как и у остальных.

      — Жить буду. Гарри, я устал быть посмешищем, как сегодня на трансфигурации. Я устал от потешающихся надо мною людей. Я хочу быть больше похожим на тебя. Ты сказал, что мы можем подобрать палочку, которая мне подойдет. Предложение ещё в силе?

      «Свидание» с Кэти ещё больше укорачивается, но это не в первый раз, когда Лонгботтом просит помощи у Поттера — или наоборот.

      — Будет сложновато, но я справлюсь. Надо будет отправиться как можно раньше. Если достаточно быстро закончим у Оливандера, сможем зайти к твоим родителям.

      — Спасибо, Гарри.

      * * *

      В пятницу вечером заканчиваю работу в больнице — для разнообразия, без всяких происшествий — и пробираюсь в комнату, в которой когда-то стояло зеркало Еиналеж. Комната настолько в стороне от главных коридоров, что вряд ли здесь кто-то появится меньше, чем за час до отбоя. Но все равно — прежде, чем войти и снять мантию-невидимку, накладываю предупреждающее на стены коридора. Раскладываю на полу карту и проверяю территорию вокруг комнаты на предмет двух конкретных имен. Дамблдор у себя в кабинете вместе со Спраут, а Хмури — в апартаментах с Бартемиусом Краучем, чего я никак не ожидал. Вот уж действительно странный дуэт, но он уполномочен министерством отвечать за проведение турнира, а Хмури здесь для безопасности. Политика иногда способствует созданию весьма странных союзов.

      Когда все, кто мог тут слоняться и выяснить, чем я занят, определены, вызываю Добби и ставлю на стены комнаты заглушку.

      Начинаем с того, что Добби бросает в меня маленькие резиновые мячики — трансфигурация предмета в предмет. Шарики становятся пергаментными, соломенными, металлическими и деревянными, не изменяя формы. Первое упражнение — измени материал — сделано, теперь к следующему. Оставляю материал неизменным, но меняю форму. Вскоре у меня груда резиновых цыплят, кошек, белок и цветов, лежащих поверх шариков. По моему сигналу эльф начинает варьировать скорость, и попасть становится труднее. Меткость выправляется, когда я начинаю третью серию, меняя и материал, и конфигурацию. Я сильно не в форме. Если бы сейчас сюда вошёл «настоящий» Джеймс Поттер, не сомневаюсь — он бы меня высмеял.

      Даже в таком варианте среди груды мусора есть настоящие цветы, разбитые тарелки, туба и два цыпленка, за которыми гоняется рыжий кот неопределенного пола. В его случае я несколько промахнулся с движениями палочки. По крайней мере, «оно» не пробудет здесь столько, чтобы успеть на меня разозлиться.

      По моей палочке проходит волна магии — я отменяю действие всех заклинаний, наблюдая, как три шарика, прыгающих по комнате, отскакивают от стены и замирают. Призываю их, не пользуясь палочкой, и возвращаю своему домовику, потому что настало время заклинаний!

      Пока эльф кидает их в меня даже быстрее, сотворяю барьер из камня, олова и стекла. Выстреливаю большими шарами наперехват, работая одновременно над меткостью и скоростью. Без палочки левитирую каменный щит и уже палочкой накладываю на него чары видимости, которые позволят мне видеть насквозь. Чувствуя истощение от множества заклинаний, выкладываюсь ещё больше, ставя своей конструкцией блок и посылая тем временем в ответ из палочки залп резиновых шариков в смеющегося на бегу домовика. Черт, какой он быстрый. Хорошо, что восстания эльфов в истории ни разу не было.

      Двадцать минут, и я выдохся. На пике тренировок Джеймс мог продержаться почти сорок пять минут, но если вспомнить, что выкладываюсь я по полной лишь в четвертый раз… Знаю, что легко смогу достичь уровня Джеймса к зимним каникулам — моя техника улучшается, и я осваиваю науку рационального расхода силы. Как далеко получится зайти — вот это вопрос! Заклинания и трансфигурация — две наиболее энергозатратных ветви магии. При чарах, сглазах, ворожбе и анимации сила непосредственно вкладывается в намерение, тогда как две других ветви оставляют «на столе» много «крошек».

      Скоро я буду смешивать чары и сглазы — обдумываю, как сделать упражнения более практичными с помощью установки мишеней. Заставлю-ка я Добби и ещё кого-то — или что-то — кидать при этом в меня шарики. Я могу зачаровать бочку и сделать из нее что-то вроде метательной машины, как в американском бейсболе.

      Чтобы держать аниформу в тонусе, провожу какое-то время в качестве анимагуса. На этой неделе мне впервые удалось выбраться на опушку Запретного леса поразмяться в виде вилорога. Пару раз я засекал на себе взгляд Хагрида и заметил, что для меня оставили кое-какие овощи. Подумал было полакомиться, но пахли они неправильно. Естественно, Хагрид захотел «поисследовать» своего нового гостя. Не найди он меня интересным, наверняка убьет и скормит разводимой им убогой фигне — как она там называется? Да уж, добрый он парень, — честное слово.

      Я бы остался подольше, но рано утром мы встречаемся с Дангом рядом с Визжащей хижиной. Обычно у него с собой имеются портключи — помогает в его «профессии» — какой бы ерундой он там ни занимался! Лучше не спрашивать. За пару лишних галеонов он подкинет нас в Косую Аллею. У него даже есть наводка на омут памяти. Тридцать две сотни галеонов — крутовато, но, полагаю, пять сотен из суммы пойдут лично в бездонные карманы Данга, — если что, всегда можно подмахнуть расписку под состояние Поттеров, и за нехилый процент гоблины Гринготтса с удовольствием в это впишутся.

      * * *

      Весь покрытый чарами гламура и сажей выхожу из камина в Хогсмиде. Во время пересечения возрастной линии у Аберфорта щиты окклюменции держатся, и я направляюсь к двери, пытаясь не привлечь к себе лишнего внимания.

      Какой дрянной день! Невилл совершил покупку, лишь перепробовав практически каждую палочку в магазине Олливандера. Это заняло два часа! Более того, несмотря на мои неоднократные просьбы, старик отказался продавать мне запасную, пока мне не исполнится семнадцать. В то время как Невилл навещал Фрэнка и Алису, мы с Дангом пошли в Лютный посмотреть на омут. Надо было сразу сообразить, когда этот крысиный ублюдок, владелец магазина, запросил за проверку пятьдесят галеонов вперёд. Подозрения возникли, когда он попытался заставить меня купить его или убираться из воспоминаний через десять минут. Я отказался, и на пятнадцатой минуте проклятая вещь перестала работать и силой выкинула меня прямо на какую-то хрустальную штуку — уверен, стоявшую там именно для того, чтобы её разбили. Через двадцать впустую потраченных минут препираний этот ублюдок притащил каких-то жлобов, которые стали наезжать на нас, требуя дополнительных денег для этого мутного урода. Я увел их прочь, сказав Дангу отвести Невилла в Хогсмид, а не то пусть пеняет на себя!

      Потираю плечо в месте, куда один засветил мне ударным до того, как я успел закрыться чарами невидимости. Под чарами я уже смог вытащить мантию-невидимку и затеряться, пока они искали области искажения пространства.

      Палочкой быстро счищаю с себя всю грязь и избавляюсь от чар. Спешу к невысокому холму, где, как предполагается, мы должны встретиться с Кэти для нашего пикника, повторяя в уме свои оправдания. Я опоздал лишь на час — хорошо, на полтора, — но она ведь поймет, верно?

      Покрывало и корзина все ещё здесь. О, она оставила мне записку. Записка в красном конверте. Интересно, что там.

      «Ты невероятный мудак! Не могу поверить, что ты меня кинул! Надо было слушать Энджи и Алисию! А я-то защищала тебе перед ними и говорила, что на самом деле ты не высокомерный кретин! Оказывается, я ошибалась! Надеюсь, что ты и чертов Невилл Лонгботтом неплохо провели время, куда бы вы там не шлялись на вашу супер-секретную миссию, о которой ты отказался мне рассказывать! Вот для тебя свежая новость, мистер Гарри Поттер! Ты не слишком-то хороший парень! Может, тебе следует немного подрасти и поднакопить зрелости в том полном самомнения камне, который сидит у тебя на плечах!»

      Как ни странно, пассаж о зрелости задевает. Без сомнения, истории о «засранце Поттере» уже распространяются по замку. Я был бы не прочь сообщить ей, что отвел хорошего друга навестить больных родителей, потому что так правильно, и посмотрел бы, как она пытается дать задний ход и извиниться. Но перевешивает чувство облегчения от того, что всё закончилось, и я могу больше не притворяться, что жажду с ней встречаться. Может, взять метод на вооружение с другими девчонками — погулять и потом так же плохо обойтись?

      Слышу за спиной смешки и, обернувшись, вижу Фреда и Джорджа — у каждого по омниокуляру.

      — Полагаем, Кэти заслуживает увидеть, как тебе намыливают хвост. Наши подруги вернулись в замок, слушая ее пьяный плач, так что больше заняться нам было нечем.

      — Замечательно, мальчики. Возьмите печеньку, — насмешливо говорю я, потом осознаю, что Фред с Джорджем ждали меня здесь, и кладу ее обратно. Не стоит её есть.

      — Хочешь, поведаю, что мне хотелось бы знать, Фред? — они начинают кружить вокруг покрывала по встречным орбитам.

      — Прошу, Джордж, скажи!

      — Почему тот презренный негодяй из Равенкло во время разговора с нами сказал, что это Гарри подбил его пригласить нашу сестричку? Чтобы сбыть проблему с рук, так сказать? У него какой-то странный подход к девочкам, не правда ли? Я бы сказал, несколько заносчивый. — Должно быть, они сильно злы — даже предложений друг за другом не заканчивают.

      — Чистая правда, мой брат! Мне и самому это было интересно. Может, позаботишься прокомментировать, Гарри — или я должен сказать Дрочер Поттер? — уколоть меня, назвав Дрочером, — это низко, даже для них.

      — А может, нам над ним поколдовать? Он ведь неплохо будет смотреться в летучемышином обрамлении?

      — О, какая превосходная… — Я перестал различать, кто из них кто, но в момент, когда они потянулись к своим палочкам, моя уже наготове. У них в руках омнинокли, а я очень быстро колдую.

      — Подумайте ещё.

      — Возможно, и нет, но ты лишь оттягиваешь неизбежное, Поттер. Мы могли бы обойтись с тобой поласковее, если бы ты перенёс наказание как мужчина. Ох, кого мы обманываем — вряд ли мы были бы мягче, но, как красноречиво выразилась дорогая Кэти, мы сомневаемся в твоей зрелости. Предсказываю, что тебя ждет жалкий год.

      — Пойдем, братец, иначе нас настигнет гнев Гарри Поттера.

      — Точно. Похоже, он весьма сердит.

      — Возможно, ему требуется время, чтобы обо всём подумать? О, покрывало!

      В миг, когда один из них это произносит, покрывало поднимается и начинает заворачиваться вокруг меня. Они не стали ничего подмешивать в еду; они зачаровали покрывало и поставили звуковой активатор. Вдобавок, на нем липкие чары. Мои палочка и рука прижаты к груди, и я закутан в разноцветное покрывало. Быстро просчитываю варианты. Можно аппарировать, но я бы не хотел сегодня рекламировать свои способности. Анимагическая трансформация способна его прорвать, но это тоже не слишком хорошая идея.

      Они отщелкивают омниокулярами несколько снимков, стоя рядом с моим связанным телом, и даже вытаскивают чью-то волшебную камеру, чтобы сделать ещё фото на память. Должен признать, что одна, со мной в воздухе и с Фредом, который как магловский фокусник держит у моего живота пилу, будет очень прикольной. Братья отпускают несколько угроз, но они не такие головорезы, как Дадли. Близнецы предпочитают избиению унижение, штучки, от которых у людей выпадают волосы или исчезает одежда, шуточки над едой или питьем, перекрашивающие людей в другой цвет или превращающие в животных.

      Не став просить их об освобождении, я не даю им вдоволь повеселиться. Наконец, им наскучивает добиваться от меня реакции, и они просто скатывают меня с холма. Близнецы Уизли поворачиваются, собираясь уйти в замок.

      — Трудно поверить, что мы позаимствовали у папы машину, чтобы спасти это отребье? Или дали ему нашу карту?

      Открываю рот в первый раз:

      — Не обманывайтесь, в один прекрасный момент вы бы отыскали другую причину, чтобы взять машину. По вашей манере водить можно сказать, что вы уже делали это раньше. А если принять во внимание, что карта была сделана Джеймсом Поттером, Сириусом Блэком, Люпином и Петтигрю, то вы просто вернули мою законную собственность.

      Близнецы притормаживают. Очевидно, они так и не узнали, кто такие мародёры.

      — О, он не только не умеет обращаться с леди, он ещё и неблагодарная свинья. Знай же, Гомо Поттер: мы больше не считаем тебя другом семьи. Мы даже не уверены, что ты истинный гриффиндорец. Попробуешь выйти за рамки, и мы превратим твою жизнь в ад.

      — Отлично сказано, братец! Скажем Макгонагалл, что он опоздает на отработку?

      — Уверен, что хочешь с ней поговорить, Джордж?

      — Я думал, что да, Джордж. Но ты прав, прости, старина, в отличие от этого болвана Корнера, Гарольд, мы не намерены тебе помогать хоть в чем-то. В следующий раз повезёт…

      Я полагаю, у них стоит таймер на окончание чар — либо на время непосредственно перед отработкой, либо сразу после того, как она должна начаться. В первом случае я вынужден буду нестись сломя голову и сделаю из себя идиота, а во втором — однозначно влипну в ещё большие неприятности.

      Жду ещё пять минут — убеждаюсь, что они не вернутся добавить снимков на забаву — и, обернувшись зверем, выпутываюсь из покрывала. Плечо все ещё болит от подарочка из Лютного, но я был прав — покрывало не выдержало моей трансформации.

      Быстро обернувшись обратно, хватаю палочку и отменяю чары. Одежда нуждается в починке — это займет ещё чуть-чуть времени. Проверяюсь на любые признаки каких-то записывающих девайсов или заклинаний. Хочется наколдовать какой-нибудь фальшивой крови и распылить ее на обрывки покрывала, пропустить отработку за чаем у Хагрида и посмотреть, что случится, когда я не вернусь в замок, но забавы на сегодня достаточно.

      У меня нет времени на идиотскую войну шуток. Проигнорирую их, но если они будут настаивать, то обращусь к воспоминаниям Джеймса Поттера и покажу близнецам, где раки зимуют — примусь за ту гадость, которую мы даже на Снейпе не использовали.

      * * *

      Когда я возвращаюсь в гостиную Гриффиндора, мой день всё дальше катится по наклонной. Отработка у Макгонагалл состояла из лекции на сорок пять минут и написания строк о важности безопасности в классной комнате, плюс бонусное задание по семи принципам Галбрета в продвинутых переключающих заклинаниях. Я бы предпочел начать прямо с него, а не со строк.

      При входе в гостиную вижу, что близнецы не сидели без дела. Сперва я подумал, что эти штучки предназначены для дня рождения Гермионы, но лозунги ведут к моим фотографиям от сегодняшней стычки с близнецами. Подобрав один снимок, понимаю, что был прав. Картинку стоит сохранить. Оглядываю гостиную — она полна учеников постарше. Омниокуляры передаются как переходящий приз. Все тихо рассматривают меня. О взгляды Кэти можно порезаться.

      Беру фото под мышку и начинаю подниматься по лестнице, когда меня останавливает голос Анджелины.

      — Не хочешь объясниться, Поттер?

      — Полагаю, я мог бы похвалить оформление и пожелать спокойной ночи. Прости за пикник, Кэти — милый вопиллер. Во время отлучки я несколько устал и не смог вернуться вовремя и, как ты видишь, устал снова. Может, в другой раз, — ее лицо темнеет, — а, может, и нет.

      Кэти по-прежнему угрюма, но, видимо, Джонсон достаточно разъярена для обеих.

      — Ты понимаешь, что если бы это в этом году играли в квиддич, я бы выкинула тебя из команды вон? Придется решить до конца этого курса, стоит ли тебя оставлять.

      «Прежний я» при её словах бы взвился. Но теперь я останавливаюсь на ступеньках и пристально смотрю на нее в ответ. Пару слов на ухо главного менеджера Малолестона, и среди других агентов пойдут слухи — тогда по окончанию Хогвартса Энджи не получит шанса попасть в лигу новичков. Нет, я не настолько жесток, по крайней мере, не сегодня. Я хочу в ванную, отпарить плечо и попытаться выкинуть этот день из головы.

      — Исходя из того, что в следующем году ты, Анджелина, будешь капитаном, то можешь принимать любые решения, которые, по твоему мнению, помогут команде победить.

      Когда я поднимаюсь, Невилл меня ждет. По дороге на отработку я проверил карту и убедился, что он благополучно вернулся в замок. «Благополучно» — ошибочное слово, потому что он приклеен к стене, а его зубы выросли до смехотворного размера. Хочу освободить его, но меня останавливает Рон.

      — Гарри, как ты поступаешь с Джинни, черт тебя побери?

      — Я видел, что Корнеру она нравится. И сказал ему, чтобы он попросил ее о встрече?

      — Но ты с ней целовался!

      Уменьшаю зубы Невиллу и перевожу взгляд на Рона:

      — А ты в тот день целовался с Анджелиной и Алисией, тоже мне проблема.

      — Не для нее, свинья ты такая!

      Да пусть уже кто-нибудь попросту оглушит меня, и черт с ним, с душем. Подумав о возможности дать Невиллу поработать новой палочкой, отказываюсь от этой идеи. Невилл, кидающий в меня заклинание? Пока что при этой мысли я слишком неуютно себя чувствую.

      — Ты сам хоть слышишь, о чем говоришь? Ещё несколько часов назад я встречался с Кэти, а не с твоей сестрой. Я видел, что этому парню, Корнеру, она реально интересна, и подумал, что Джинни получит удовольствие от прогулки с кем-то, кому она действительно нравится.

      — Ты ее соблазнял!

      — Интересно, как: купив ей подарок на день рождения? Будучи с ней приветливым? Побывав с ней в чулане в подстроенной игре? Подстроенной, кстати, твоими же двумя братьями? Где ты сегодня был? Гулял с Гермионой? Вы ходили вместе по магазинам? Ели мороженое? Ты соблазняешь ее?

      — Гермиона! Мы просто друзья!

      — Именно это я говорю! Я сказал Джинни, что сейчас мне не интересно с ней встречаться, но все вокруг почему-то уверены, что я строил брачные планы по отношению либо к Кэти, либо к Джинни — зависит от того, с кем разговаривать.

      — Ну и ну! Ты действительно бесчестный мерзавец! — Когда у него заканчиваются аргументы, он переходит к оскорблениям. Обычно много времени не требуется. Хотите знать, каково это? Найдите типа младше вас лет на десять и спорьте с ним — посмотрим, насколько вас удовлетворит результат.

      Снимаю Невилла со стены.

      — Это из-за того, что я опоздал на свидание? Как долго вы позволили Невиллу висеть на стене?

      — Где ты сегодня был?

      Пальцем показываю на Невилла:

      — С ним.

      — Где?

      — Это не твое дело, Рон. Забудь об этом.

      Он расстраивается из-за всякой фигни. Интересно, что из этого слышали остальные. Гляжу на растирающего плечи Невилла.

      — Сколько ты здесь провисел?

      — Я не видел часов, так что не уверен. Они хотели знать, куда мы ходили, а я не сказал. Поэтому меня оставили здесь подумать над моим поведением.

      — Почему ты им не сказал?

      Он показывает на стену.

      — Большинство всегда как-то издевается надо мной, и это наглядный пример. Ты один из первых, кто протянул мне руку помощи. Ты пропустил свидание с одной из самых хорошеньких девчонок на факультете ради того, чтобы мне помочь… — Невилл умолкает, не зная, что ещё сказать.

      Я хлопаю его по плечам.

      — Я бы снова это сделал, дружище. Ну что — хочешь испытать свою новую палочку?

      — Конечно. — Вздрагиваю, осознавая, что когда Шляпа узнает об этой беседе, она опять примется говорить, что я педик. В наших последних репликах столько гомосексуального подтекста, что это даже не смешно.

      — Никто тебе ещё не показывал протего?

      — Нет.

      — Ладно, начнем.

      * * *

      Следующие шесть недель я с головой окунаюсь в работу. Меня перестают спрашивать о драке на чемпионате. Меня уже не спрашивают о том, как меня бросила Кэти Белл. Главным образом, со мной прекращают говорить, что совсем не так раздражает, как когда-то. Я вспоминаю, как Гермиона холодно поблагодарила за сертификат «Завитков и Клякс», который я для нее приобрел. Ее, похоже, раздражает то, что я больше не прошу у нее проверить домашку и получаю очень хорошие оценки. Она изредка интересуется чем-нибудь ерундовым по трансфигурации, пытаясь выяснить уровень моих знаний, не спрашивая напрямую. Притворяюсь, что по некоторым вопросам ничего не знаю, только чтобы ей полегчало.

      Проблема с Гермионой в том, что я больше не чувствую особой близости с ней. Мои новые воспоминания испортили всю музыку. Вместо блестящего лучшего друга она стала просто блестящей знакомой девчонкой. Хуже всего то, что она действует так, как будто это соревнование, мать его! Это лишь школьные задания, буду сражаться — проиграю войну. Да и вся ситуация с Уизли несколько отдалила от меня Гермиону.

      Бедного Корнера сердитая Джинни церемонно бросила, и он вдруг решил, что это моя вина. Оборотной стороной стали тычки, грубые прозвища, уверенность -кловцев в том, что я какой-то жиголо, вера -паффцев во всё, что обо мне говорится, и возобновившееся бурчание от Рона и Гермионы.

      Интересно, как кто-то может опуститься за неделю с уровня «героя» за противостояние Снейпу до «эгоистичного незрелого придурка»? Я хожу на занятия не с людьми, а со стадом баранов.

      Один большой плюс — младшая Уизли оставила меня в покое и «неофициальный» фан-клуб Гарри Поттера, похоже, ушел пока в подполье. Рон со мной ведет себя гораздо холоднее, но он всегда за кем-то следовал, и оплошность с Джинни вместе с работой братьев, кажется, вбили между нами клин. Ладно, такое случилось с Биттлз, так что рано или поздно подобного можно было ожидать и у нас. Хотелось бы надеяться, что меня ждет в будущем успех, как Пола, и что меня не убьют раньше времени, как Джона.

      Близнецы несколько раз подлавливали меня; розовые мантии, фиолетовые волосы и вечно популярный нос Буратино, но я избежал вдвое больше ловушек. К сожалению, я вынужден был попросить сэра Николаса также за ними следить. Он неохотно согласился, но только из уважения к моему решению помочь Барону. Я предпочитаю не отвечать, и либо они рискнут попробовать что-то более серьезное, либо сдадутся. Пока что самое опасное из предпринятого ими — попытка поколдовать над моей Молнией в день отбора в межфакультетскую квиддичную команду.

      Мне не пришлось шевелить даже пальцем, чтобы близнецы вляпались в антиворовские чары и получили хо-орошую встряску. Эта метла не зря самая дорогая в мире. Я спокойно пролечил их и порекомендовал постельный режим. Не знаю, что разбило мне сердце больше — когда они не вошли в команду или когда Чо Чанг переиграла Малфоя в состязании за место запасного ловца.

      И стенающая Плакса Миртл, за которой летел Пивз, которого преследовал Кровавый Барон в два часа ночи, а потом снова в четыре утра, тут совершенно не при чем. По крайней мере, слышал я именно про это. Седрик Диггори даже не показался на отбор. Он твердо решил участвовать в Турнире. Когда состав выбирает мадам Трюк, мне не требуется беспокоиться о непостоянстве общественного мнения.

      Мое новое пристанище — больничное крыло; люди не приходят сюда, если только они не больны. Это меня более чем устраивает. Поппи позволяет мне остаться, даже если я не на дежурстве — она действительно впечатлена моими успехами в зельеварении. Я так и вижу, как она уже пытается меня воодушевить на будущее в качестве целителя и забыть обо всей этой квиддичной ерунде. Если я не там, то спускаюсь к хижине Хагрида и помогаю ему оценивать работы и ухаживать за «питомцами». Полагаю, в какой-то момент люди начнут называть меня асоциальным. Простите, но не моя вина, что я предпочитаю беседовать со взрослыми, хотя в случае с Хагридом это звучит порой несколько натянуто.

      Что касается Снейпа, я начал ходить к Флитвику и спросил его об имени, которое предположительно упомянул Ремус Люпин — Сара Андехилл. Но прикусил язык и вместо этого задал ему глупый вопрос о дуэлинге, на который уже знал ответ. Я найду другой путь достать информацию. Не надо сыпать соли на старые раны из-за хорошего человека, который, возможно, до сих пор ему является.

      * * *

      Когда мы с Невиллом наблюдаем, как ученики из Бобатона выходят из своих карет, ведомые абсолютно ошеломляющей блондинкой и их огромной директрисой, он глупо мне улыбается.

      — Ты только посмотри на нее, Гарри, — шепчет он.

      Я вздыхаю, глядя на ещё один пример запретного плода, — надеюсь, Невилл говорит о блондинке, если только он не любит покрупнее и поответственнее. Черт, вон та маленькая — воплощенный запретный плод!

      — Просто конфетка. Мне не терпится узнать, кто у них ловец. — По правилам, команды не должны тренироваться, пока не окажутся здесь. Это значит, что у нас есть по крайней мере на три или четыре тренировки больше, чем у других школ. Если Крам не станет чемпионом своей школы, мне удастся против него полетать — при условии, что он заинтересован в наших детских играх.

      Учиться на четвертом курсе чертовски скучно. По существу, мне здесь не место. Я бы предпочел тусоваться с Олли и Пенни и работать самостоятельно. Вместо этого мне приходится прятаться по замку, чтобы найти время потренироваться, и беспокоиться о том, что кто-то меня поймает. Повторяя при этом работу с чарами, которую Джеймс уже однажды проделал. Удивительнейшее открытие! Звезды в том же положении, в котором они были в 1970-ых. Я провел большую часть урока, глазея на крепкую попу преподавателя. Поверьте мне, все «это» очень быстро надоедает. Для всех, кто когда-нибудь мечтал вернуться обратно и переделать всё снова, мой совет — не надо!

      Единственное светлое во всем этом пока что было выручить Невилла. Несмотря на то, что он на день старше меня, он мой младший братишка. Он уже спрашивал, хочу ли я приехать к нему летом. Он хвостиком таскается за мной, как какой-то потерявшийся щенок, и теперь мы, по существу, «изгои Гриффиндора». Может, составим пару Миллисент и Трейси и вместе пойдем на рождественский бал? Жестокую составляющую моей личности подмывает пригласить на него Джинни и посмотреть, сколько неприятностей это доставит. Думаю пойти «холостяком» — так будет лучше; вот это мне точно по душе.

      Со своей новой палочкой Невилл не хватает звезд с небес, но, с другой стороны, он не хватает звезд с небес и в остальном. Лонгботтом сильно подрос в этом плане, и неудач в чарах и трансфигурации существенно меньше, но ему ещё пахать и пахать. Хмури время от времени делает ему комплименты. Самое сложное для парня — накопить уверенность в себе.

      Защита в этом году довольно странная. Иногда Хмури чертовски скучен, а порой придумывает нечто действительно извращенное. Я был прав, он держит себя с тинэйджерами даже хуже, чем я! Почти каждую ночь в апартаментах он проводит с Бартемиусом Краучем. Пару ночей Крауч был в апартаментах Хмури один, или я замечал Крауча в коридорах и изредка с Дамблдором. Однажды определил его в кладовой Снейпа! Хреновые же приняты меры.

      * * *

      Объявляют, что отпадная блондинка, Флёр Делакур, — чемпион Бобатона. Принцесса старательно имитирует поведение на конкурсе красоты и принимает все пожелания от своих слезливых и ревнивых одноклассниц. Джеймс Поттер знал достаточно разговорного французского, чтобы я распознал большую часть выражаемых ею мнений и оскорблений, которые она с улыбкой выливала на глазеющих на нее идиотов. Флёр — подлая сука, которая прячется за фасадом своей вейловской крови. Смешно наблюдать, как люди вокруг нее впадают в ступор. Рон особенно забавен. Гм, ненавижу добавлять дегтя в бочку мёда, но это тебя выбрал кубок, а не твоих ровесников.

      — … и чемпион Дурмстранга — Виктор Крам! — практически все одобрительно восклицают, однако у меня вырывается стон. Вот и испарился мой шанс полетать против лучшего в мире. Жаль, мне бы этого очень хотелось. Ему достаются похлопывания и объятья, в то время как меня волнует, насколько хорош его дублер. Проиграй я Краму, но продержи его под контролем достаточно долго для того, чтобы охотники победили, меня бы непременно взяли в следующую национальную сборную. Что ж, придется настроиться на то, чтобы наголову разбить того, кого бы ни посадили на метлу против меня.

      Я потерян в мыслях, пока Дамблдор не объявляет Седрика Диггори — стол Хаффлпаффа неистово взрывается. Похоже, его ставка оправдалась. Хлопая ему, осматриваю комнату и замечаю Джонсон, Дэвиса и некоторых слизеринцев, которые были уверены, что именно они будут чемпионами.

      Директор собирается было снова заговорить, когда Кубок Огня оживает в четвертый раз. В толпе смущенно цыкают, когда он выхватывает из воздуха листок бумаги. С минуту он ошеломленно на него смотрит, как будто получил одно из тех печений с предсказаниями, которые так любила открывать Лили.

      Его проницательные глаза осматривают толпу и останавливаются на мне. Это не хорошо.

      — Гарри Поттер!

      Ага, однозначно не хорошо.

     Как странно. Мое имя только что выскочило из Кубка Огня! Такое увидишь не каждый день.

      Невилл вопросительно смотрит на меня, в ответ я отрицательно качаю головой. Большую часть вечера вчера мы провели вместе и вдвоем посмеялись над близнецами Уизли, превратившимися в стариков.

      Делать нечего — встаю и иду вперед. Люди не хлопают — мне достаются лишь пристальные взгляды и нарастающий ропот. Ропот переходит в реплики недовольства, какой, мол, я грязный обманщик. Да захоти я — разве для участия мне потребовался бы обман?!

      Дамблдор, конечно, озадачен — такое впечатление, что происходящее для него — какая-то сложная арифмантическая задача, требующая решения. Он жестом велит мне идти в комнату для участников, и я вхожу.

      Как только я ступаю в комнату, меня замечает Седрик.

      — Гарри? Нам надо вернуться в зал?

      Я отрицательно качаю головой и, подойдя к окну, принимаюсь смотреть на окрестности. Взвешиваю последствия и обдумываю возможных подозреваемых. Кто-то обманом заставил Кубок выбрать четвертого чемпиона. На ум приходят Уизли, однако Фреду и Джорджу это не по зубам. Если бы они и добавили ещё одного чемпиона, то либо Анджелину, либо самих себя. У Малфоя и слизеринцев причин ненавидеть меня предостаточно, но для Драко не характерен модус операнди, при котором бы он стремился поместить меня в центр внимания.

      Остались лишь настоящие враги, люди, желающие моей смерти, — Пожиратели. Снейп? Нет, он всецело в руках Дамблдора. Долг жизни в любом случае его бы остановил. Директор Дурмштранга — тоже перебежчик от своих приятелей-ПСов. Но не похоже. Зуб на меня ему точить незачем. У Люциуса возможность имеется, и недавно на следствии я мерился с ним силами. Остальные ублюдки не будут действовать без его ведома. Надо было вечером проследить по карте! Мог ли Питер пробраться в замок? Это четыре известных мне Пожирателя. А как насчет тех, которых не знаю?

      Я так погружен в свои мысли, что не осознаю, как комната наполняется народом. Ко мне мгновенно подходит Дамблдор.

      — Гарри, ты бросал в кубок своё имя?

      — Конечно, бросал! — кричит Снейп. Вспыхивает скандал. Французская директриса требует от Крауча и Бэгмена каких-нибудь действий.

      — Нет, — кидаю злой взгляд на Его Грязнейшество, хотя предпочел бы воспользоваться чем-нибудь посмертоноснее.

      — Ты просил кого-нибудь ещё бросить твоё имя в Кубок?

      — Нет.

      Допрос продолжается, и я начинаю терять остатки и так невеликого терпения. Взрываюсь от реплики жеманной Динь-Динь, француженки Делакур.

      Наипротивнейшим голоском она громко выражает недовольство:

      — Этот мальчик собиг’ается участвовать — он сг’ишком маленький!

      Ну всё, хватит. С меня достаточно.

      * * *

      — «Маленький мальчик» у меня здесь, принцесса! — сопровождаю реплику непристойным жестом. Ага, зовите меня просто: «посол Поттер», специалист по зарубежной дипломатии и международной доброй воле. Повернувшись, накидываюсь на Дамблдора:

      — В вашем распоряжении есть преподаватели, привидения, картины и домовики по всему этому проклятому замку! Хотите сказать мне, что за кубком никто не наблюдал? Вы действительно настолько глупы?

      Пожалуй, подобным образом на почтенного Альбуса Дамблдора набрасываются впервые за десятки лет. Умею я застопорить беседу.

      Макгонагалл возмущается:

      — Мистер Поттер, вы будете обращаться к директору с уважением — ведите себя достойно!

      Избегаю пристального взгляда Дамблдора — не знаю, долго ли удастся не пускать его в разум, но к подобному разговору я пока не готов.

      Оба лидера школ-гостей требуют объяснений. В споре о правилах Крауч и Бэгмен умудряются всех перекричать. Слышу слабый гул — Муффлиато! Придвигаюсь поближе к Дамблдору:

      — Я могу сходить за веритасерумом, директор. Если мальчишка лжёт, мы это скоро узнаем, — говорит Снейп.

      Дамблдор начинает отвечать, но я выстреливаю в ответ:

      — Я приму три капли, если и ты на них согласен, Снейп.

      — Хорошо, Поттер, что бы ты ни хотел у меня узнать, я этого не боюсь. Со своей стороны, я крайне заинтересован в твоих ответах на многие вопросы.

      — Северус, это излишне, — заявляет Дамблдор.

      Продолжаю игнорировать директора.

      — Не будь так уверен, Снейп, что твое помилование распространяется на все действия, совершенные в качестве Пожирателя — всего сделанного или не сделанного тобой ранее оно отнюдь не покрывает. Гермиона ведь не единственная ученица, когда-либо варившая многосущное, правда?

      Это его сразу же останавливает. Я знаю, что Снейп не мог подбросить моё имя, но знаю и то, что он попытался бы воспользоваться этой возможностью для получения информации о Сириусе, публично втягивая меня в его побег. Само исключение из школы непосредственного вреда мне бы не принесло. Мне бы очень хотелось убраться отсюда к черту. Разумеется, Снейп залетел бы в Азкабан за убийство, поэтому посмотрим, как далеко он собирается зайти.

      До получения воспоминаний Джеймса Поттера у меня не было всех фактов для понимания того, почему Сириуса Блэка не исключили за попытку убийства Снейпа. Теперь кусочки складываются в очень неприятную картину.

      Как я и сказал, Гермиона была не единственной ученицей, варившей многосущное в стенах школы. Милый «Принц-Полукровка» занимался тем же самым. На шестом курсе мародеров в течение пары месяцев он пользовался обликом Блэка, завлекая школьниц и творя что его душе угодно.

      Это выяснил Сириус, когда маглорождённая семикурсница, староста по имени Сара Андэхилл, пришла к Блэку беременная. Вот только её метки не было на кобуре блэковой палочки. Само собой разумеется, Сириус был заинтригован и, воспользовавшись помощью Мягколапа, выследил и выяснил, что Снейп пытался уничтожить репутацию Блэка и замахнуться на девчонок вне своей весовой категории.

      Сердитый Сириус вызвал его на дуэль в Визжащей хижине, зная, что там будет Ремус. Джеймс всё выяснил и спас Снейпу жизнь — так образовался долг жизни. Безобразие замяли. Сара была девушкой высоконравственной — возможно, именно поэтому Сириус никогда и не пытался с ней замутить. Она планировала оставить «Квартерона Принца или Принцессу», и Дамблдор в качестве взятки за молчание даже договорился об ученичестве. Через три дня после выпускного Сара и ее магловская семья были убиты. Пусть Снейп не сделал этого сам, но это была цена, которую он потребовал за вступление в ПСы! С Джеймса, Сириуса, Питера и Ремуса взяли клятву не разглашать многосущных приключений Снейпа, а со Снейпа — о Люпине с его «пушистой проблемой».

      К счастью, клятвы действовали лишь до окончания школы. Лили ужаснулась, когда Джеймс, наконец, полностью рассказал ей о мерзком деле. Это объясняло царившее в течение последнего года напряжение между мародёрами и Снейпом. Если честно, мне любопытно, был бы я связан клятвой, данной Джеймсом. В прошлом году истечение срока клятвы позволило Снейпу уволить Ремуса. Надеюсь, смогу воздать добром за добро — с лихвой!

      Мужчина поворачивается ко мне — в глазах ненависть.

      — Я понятия не имею, о чем вы говорите, Поттер.

      — У их клятв тоже истек срок! — выхожу из поля действия заклинания. — Да ладно, Снейп. Что нам, друзьям, каких-то три капли? — фраза притягивает к разговору всеобщее внимание.

      — Тихо! — ревет Дамблдор. Очевидно, ему не по душе перспектива выставить на обозрение «грязное белье» Хогвартса перед гостями. Хорошо, что у этой школы столько чуланов для мётел, иначе скелеты пришлось бы выставлять в коридоры. — Достаточно. Мистер Поттер не кажется мне человеком, добровольно подписавшимся на такое опасное состязание. Учитывая факт нападения на него и покушения на убийство непосредственно перед началом учебного года, это ещё менее правдоподобно. Наша цель — определить дальнейшие действия.

      Дурмштранг и Бобатон немедленно заявляют, что желают добавить ещё по чемпиону либо дисквалифицировать меня или Седрика. Вносят Кубок, и мы с Седриком до него дотрагиваемся. Ага, волшебная связь в наличии. Мы вынуждены участвовать в соревновании. Другого я и не ожидал; кто бы меня ни подставил, он это предусмотрел. Крама и Делакур посылают за двумя другими учениками, которым разрешат представлять свои школы, но магией принуждать сражаться не будут. Наслаждаюсь испепеляющим взглядом от проходящей мимо Флёр. Мечтай-мечтай, сука! Чтобы меня запугать, требуется нечто большее.

      Хмури выясняет, что кто-то, видимо, наложил на Кубок конфундус, и этот кто-то — весьма компетентный, иначе Кубок бы не поверил в наличие четырех школ. Почерк на обрывке пергамента похож на мой, но кто угодно в любой момент мог вытащить из мусорки одну из моих работ.

      С прибытием ещё двоих чемпионов вместе с несколькими зрителями в комнате становится слишком много народа. Нас ведут в кабинет Дамблдора. По дороге две француженки болтают на своем родном языке, в то время как их директриса продолжает выговаривать Бэгмену, Краучу и другим оказавшимся, к их сожалению, поблизости. Благодаря обучению Джеймса Поттера я в состоянии достаточно свободно следить за их беседой.

      — … и тут неотесанный кретин грубит своему директору. Эти англичане, они такие невоспитанные. Ну почему турнир не могли провести в Бобатоне?

      — Так что мне позволили участвовать, потому что Гарри Поттеру удалось каким-то образом затесаться в участники?

      — Да, Эйми. Он утверждает, что его имя подбросил кто-то другой, но по мне, так больше похоже на то, как будто малыш извлекает выгоду из своей славы. Рано или поздно его поймают на лжи.

      — Флёр, он не имеет особого значения. Ты сказала, что он был груб к тебе — значит, он ещё даже не достиг половой зрелости! Этот поздний цветок не может быть очень уж сильным. Давай прежде беспокоиться о других соперниках, таких, как Крам. — Черт, этот комментарий о половой зрелости несколько уязвляет.

      Легонько стучу Эйми Бокурт по спине. Привлекательная брюнетка оборачивается. Я несколько подзабыл французский. Строго говоря, я никогда на нем раньше не говорил, но мне удается выдать:

      — А может, я настолько силен, что способен сопротивляться слабенькой ауре этой курвы. Не хочешь подумать о такой возможности? Разумеется, я некультурный варвар, так что о чём тут говорить?

      * * *

      Через полчаса я окончательно устаю от выразительных взглядов Делакур и Бокурт. Факт, что в этом замке меня в очередной раз пытаются убить, уже забыт, и теперь все снова сосредоточились на том, каким образом три дополнительных чемпиона влияют на порядок заданий.

      Фоуксу, похоже, нравится усиленное внимание. Сейчас он несколько староват. Представляю, какое внимание досталось бы Фоуксу от двух француженок, будь он в своей «цыплячьей» фазе. Тихонько подойдя к полке, беру Сортировочную Шляпу.

      — Давно пора, Поттер! Не против сообщить мне, что, во имя скукожившихся яиц Мерлина, происходит?

      — Я тоже скучал по тебе, Шляпа. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в турнире.

      — С тобой не соскучишься, правда?

      — Ага, а если они ещё и дементоров вернут, то вообще сделают мне день!

      — Посмотри на это с другой стороны: ради персональных тренировок ты можешь пропускать занятия сколько угодно.

      Я не учитывал выгоду, пока Шляпа её не упомянула. По правилам этой фигни чемпионам в конце года не надо сдавать экзамены, и, попросту говоря, вполне можно пропускать занятия, не злоупотребляя этой привилегией. «Не злоупотребляя» звучит мило, да? Мне также положен советник из состава штата для обсуждения стратегии на следующие десять задач.

      — Как думаешь, кого мне следует выбрать в качестве советника?

      — Зависит от твоего желания сохранить твою тайну. До любого из тех никчемных порождений спермы рано или поздно, но дойдет, если только ты не выберешь Хагрида — он несколько туповат.

      Мне нравится Хагрид, но даже я признаю, что Шляпа права.

      — Эй! А как насчет тебя? Разве не могу я выбрать тебя?

      — В принципе, в «Истории Хогвартса» написано, что я член штата. Не вижу, почему нет, ЭйчДжей. Посмотрим, что думает его дряхлость?

      Мы со Шляпой слушаем продолжающуюся утряску деталей. В нескольких случаях с трудом сдерживаюсь от смеха, когда Шляпа беззвучно комментирует происходящее. Пройдет немало времени, пока я смогу взглянуть на мадам Максим, не вспоминая при этом, что ей следует сделать с Флитвиком.

      Крауч оглядывается:

      — Возможно, прежде чем продолжить дискуссию, позволим выбрать нашим чемпионам советников и отпустим их?

      Директора школ судят соревнование, так что автоматически исключаются. Через пару минут обсуждений объявляется, что Флёр, Виктор и Седрик были выбраны первыми, так что первыми выбирают и советников. Любопытно, на ком остановится Седрик? Сомневаюсь, что его интересует Сортировочная Шляпа. Кроме квиддича, наши интересы не пересекались — я не слишком хорошо знаю Диггори.

      Когда подходит очередь хаффлпаффца, Дамблдор просит его не выбирать деканов факультетов, чтобы их обязанности по отношению к остальной школе не пострадали.

      — В качестве советника я бы хотел выбрать мистера Хмури. — Мудрый выбор, Седрик. Хмури как будто чего-то опасается; может, он хотел стать моим советником?

      Когда взгляды обращаются ко мне, Дамблдор замечает на моей голове Шляпу и нахмуривается.

      — Мистер Поттер, кого вы видите в качестве своего советника? Как я уже просил мистера Диггори, пожалуйста, исключите из претендентов деканов.

      Показательно обдумываю. Можно провести большую часть года, пытаясь сподвигнуть профессора Синистру на роль моей миссис Робинсон[1]. Она была слизеринкой, на три года старше мародёров. Её факультет — пожалуй, единственное, что останавливало Блэка, мешая ему что-нибудь предпринять.

      Ладно, такие отношения доставят одни лишь проблемы.

      — Я так надеялся выбрать профессора Снейпа, но, думаю, моим советником всё же будет Сортировочная Шляпа.

      — Боюсь, это невозможно, советник должен входить в штат.

      — Согласно «Истории Хогвартса», Сортировочная Шляпа — член штата.

      Адресую Шляпе:

      — Не похоже, чтобы он купился. Если он заставит меня выбрать кого-то другого, может, наколоть его и выбрать Филча?

      — Неплохая идея, ЭйчДжей, но лучше уж выводить Дамблдора из себя буду я.

      Дамблдор и в самом деле достает книгу и сверяется.

      — Как будто бы так оно и есть. Мистер Крауч, предусмотрено ли правилами, что советник должен быть оплачиваемым членом штата?

      Крауч заставляет старину Перси Уизли проверить толстый свод правил. Проходят три минуты, прежде чем Перси качает головой и произносит:

      — В правилах говорится лишь то, что советник должен быть членом штата.

      Как только дело прояснилось, Дамблдор снова пытается меня урезонить.

      — Гарри, ты уверен в своем выборе? Возможно, профессор Вектор или Синистра? Ты можешь выбрать даже мадам Помфри, с которой вы так сблизились.

      — Нет, меня вполне устраивает Шляпа. Она единственная, кроме Фоукса, кто прожил достаточно и видел эти турниры, и сколько бы я не любил тебя, феникс, не думаю, что нашего взаимодействия будет достаточно для совместной работы.

      Фоукс издает изумленную трель и пристально на меня смотрит.

      — Дело не в тебе, Фоукс. Дело во мне. Сомневаюсь, что во время соревнований выпустят василисков. А если и так, заранее прошу прощения за то, что выбрал не тебя, но в защиту Шляпы скажу, что она там тоже была.

      Пока феникс надо мной смеется, Крам саркастически усмехается и обращается ко мне в первый раз:

      — Ты думаешь, я поверю, что ты сражался с василиском? Прежде я полагал, что ты просто лжец, теперь вижу, что ты ещё и хвастун.

      Полагаю, автографа мне в ближайшее время ждать не стоит.

      — Верь тому, чему хочешь. Мне безразлично. А если очень попросишь, я даже покажу тебе тело.

      Чтобы составить мнение о Викторе Краме, хватает и минуты. Он — воплощение идеала Драко: мастер в квиддиче, международная звезда и ученик Игоря Каркарова.

      Болгарин улыбается и хищно на меня смотрит.

      — Посмотрим, чему я верю, когда начнется первый круг дуэлинга, дитя. Я не собираюсь делать тебе поблажек.

      ДП был таким же болваном, когда Крам ещё писал в пеленки.

      — Может, ты и хорош на метле, Крам, но здесь, на земле, ты такой же, как и мы, простые смертные. Когда дойдет до дела, увидишь, на что я способен.

      — Посмотрим, есть ли у тебя вообще чем гордиться.

      — Мистер Поттер! Мистер Крам! Сейчас не время для мелких ссор. Спрашиваю в последний раз: уверен ли ты, что хочешь взять Шляпу себе в советники?

      — Абсолютно.

      — Хорошо. Чемпионы, можете идти. Завтра ваши палочки будут проверены, и вы коротко поговорите с прессой.

      — Эй, Шляпа! Думаешь, я смогу стереть эту долбаную усмешку с его лица?

      — Я бы с удовольствием на это посмотрела, но не надо их недооценивать. У всех, кроме Диггори, были тренировки по дуэлингу. Я редко такое говорю и скорее позволю его дряхлости сунуть мне в рот свой сморщенный член, чем сказать это вслух, но спасибо, ЭйчДжей.

      — Ох, Шляпа, перечница ты старая! — снимаю её с головы прежде, чем она успевает выдать язвительный ответ.

      Со шляпой подмышкой спускаюсь с лестницы, Седрик меня останавливает и дожидается, пока остальная четверка не уйдет.

      — На два слова, Поттер. Это действительно не твоя инициатива?

      — Нет.

      Седрик изгибает бровь в раздумье. Мы летали друг против друга, но никогда особо не разговаривали.

      — Ладно, стоит ли оно того ли нет, если уж как следует подумать, я тебе верю. Знаешь, остальная школа будет не слишком довольна происходящим.

      — Почему ты так думаешь?

      — Во-первых, с одной стороны, вокруг тебя циркулирует множество слухов. Ты умудрился отказаться от зельеварения со Снейпом. А кто за пределами Слизерина об этом не мечтает? Отказ задевает кучу народа и из Равенкло, и из Хаффлпаффа. Большинство воспринимают решение директора как особое отношение, и им это не нравится.

      — Отлично, готов поменяться: пусть именно их пытаются убить каждый год — посмотрим, как им это понравится!

      — Эй, не надо убивать гонца, Поттер. Я же сказал, что верю тебе. Лишь говорю, что слишком многие взглянут на происходящее именно с такой точки зрения и поведут себя как ревнивые придурки. Принять участие в турнире хотели все, а тут всё выглядит так, как будто правила изменили только для тебя. Не справедливо, но что поделать! Если думаешь, что слизеринцы раньше не давали тебе покоя, подожди до завтра.

      Шляпа соглашается.

      — Диггори прав, Поттер. Я слышала, у тебя сейчас напряженные отношения с твоим факультетом.

      — Я привык к роли парии. Справлюсь.

      Седрик искренне улыбается:

      — Я поговорю со своими друзьями и попытаюсь убедить, что ты не хотел участвовать в турнире. Черт, твое имя окружает столько слухов, что они могут и не поверить! Четверокурсницы с моего факультета будут разрываться, не зная, за кого болеть.

      — Почему?

      — Неужели ты не слышал, что они поклоняются Гарри Поттеру? Думаю, самая фанатичная — Ханна Эббот.

      — Скажи мне, пожалуйста, что ты шутишь.

      Смеясь, он продолжает:

      — Вот что я тебе скажу: уничтожай волосы и обрезки ногтей. Меган Джоунс провела лето в тропиках и клянется, что научилась делать куклы вуду.

      У меня вырывается стон, а Шляпа зубоскалит:

      — Так и вижу заголовки: «Хаффлпаффский Гарем Гарри Поттера!» Подожди, только увижу эту даму, Скитер!

      Пихаю Шляпу подмышку — надеюсь, запах там о-го-го — а Седрик тем временем смеется:

      — Ладно, время к отбою. Если поспешу, то смогу заглянуть в Равенкло и рассказать Чо, что теперь ей придется занять место в межфакультетской команде.

      — Ты с ней, да?

      — Пока нет, но, возможно, скоро буду. Держи пока рот на замке, и я не скажу «гарему», что ты о них знаешь. Ты понимаешь, что когда-нибудь они ещё не раз передерутся?

      — Я постараюсь действовать помягче, Седрик.

      — Тогда ты ошибаешься. Я здесь, чтобы победить.

      — Справедливо. Не будем делать скидок. Удачи тебе, Седрик.

      — И тебе, Гарри.

      * * *

      Подхожу ко входу — Полная Дама смотрит на меня с презрением.

      — В Гриффиндоре не место обманщикам, юноша.

      — Оставьте лекции и откройте дверь — Честь и Единство, — говорю я пароль.

      — Этот устарел.

      — Кто его поменял?

      Женщина фыркает:

      — Староста Анджелина Джонсон. — О, приятно посмотреть, до какой степени не испытывает горечи мисс Джонсон.

      — В таком случае не могли бы вы быть столь добры — известить обо мне кого-нибудь и попросить, чтобы мне открыли дверь?

      — Нет. Сейчас проходит собрание, и они просили меня их не беспокоить. Мне было сказано: если ты подойдешь, то должен ждать снаружи, и по завершении собрания за тобой придут.

      — Я вроде бы пока числюсь на этом факультете.

      — На факультете Годрика, юноша, не по словам судят, а по делам, и я не одобряю твоих действий! — Несколько ближайших картин громко одобряют её выговор.

      Хочу ответить, но Шляпа меня опережает:

      — Мне случайно известно кое-что о настоящем Годрике Гриффиндоре, бледная ты тень магии. Они сняли его портрет в двенадцатом веке, потому что ночью он продолжал переходить из рамки в рамку, совокупляясь с любой особью женского пола, которую мог отыскать!

      — Первый раз такое слышу!

      — А жаль, тогда бы ты не была такой сукой! Итак, как тут недавно выяснил Поттер, я являюсь членом штата Хогвартса, так что аннулирующая фраза — Сумеречный Фестрал.

      Несмотря на громкие протесты, портрет открывает проход, и я вхожу.

      По другую его сторону меня ждут все гриффиндорцы — как в каких-то бандитских разборках. Староста седьмого курса, Холли Линч, кузина ловца ирландской национальной сборной, глядит сначала на меня, потом — вопросительно — на Анджелину.

      — Поттер! Подожди в коридоре. Мы проводим собрание по поводу порицания и придём за тобой, когда будем готовы выслушать обвиняемого.

      Порицание… долго же я не слышал этого слова. Такое случается, когда факультет коллективно отрекается от действий одного из своих членов. Это чисто символический общественный выговор. Две из величайших шуток мародёров прошли по самому краю — проводилось голосование, но обе они были слишком смешны, и порицания не состоялось.

      Анджелина никогда не умела держать язык за зубами.

      — Что ты можешь сказать в свое оправдание, обманщик?

      — Мне нет нужды вообще тебе что-то говорить, Джонсон.

      — Лонгботтом признал, что ты в курсе, как обойти возрастную черту.

      Лицо Невилла становится красным от злости.

      — А ещё я сказал, что был с ним вчера большую часть вечера и что он не бросал имя в кубок! — единственный плюс во всей этой абсурдице — Невилл показывает зубки.

      — Это так. Ты сказал «большую», но не «всю». Гарри использовал тебя для создания себе алиби, а ты настолько глуп, что этого не замечаешь! Очнись, Лонгботтом! Он тебя использовал! Ты, Поттер, о себе слишком высокого мнения — надо бы сбить с тебя спесь!

      Будь Анджелина собакой, её сейчас непременно следовало бы проверить на бешенство.

      — Повторю четко и медленно, чтобы даже такая ревнивая девка, как ты, смогла меня понять. Я не бросал своего имени в кубок! Кто-то другой подставил меня в надежде, что у меня будут проблемы. В этих соревнованиях умирали люди. Если ты думаешь, что я сделал это ради славы, сколько ещё славы я могу заработать? Ради тысячи галеонов? В хранилище у меня намного больше. Когда мне исполнится семнадцать, то я получу столько, сколько не в состоянии потратить за всю свою жизнь.

      Анджелина чуть ли не рычит:

      — Убирайся, лжец! Ты обманщик, Поттер, и это очевидно. Заруби себе на носу: независимо от результатов голосования по порицанию, я всё ещё капитан квиддичной команды, и ты в ней больше не значишься. Я не намерена терпеть в небе обманщика ни сейчас, ни в следующем году.

      Обдумываю, что скажу в письме к главному менеджеру Малолестона.

      «Джонсон неплохой охотник, который преуспевает большей частью из-за действий Вуда, но решений принимать она практически не умеет — в пользу этого довода говорит факт, что на поле она в тягость. В дальнейшем, при условии её доступности, можно подумать об использовании ее в качестве экспериментального защитника, однако существует вероятность, что ей придется провести в лиге новичков несколько лет, прежде чем игрок приобретет хоть какую-то рыночную ценность».

      И это звучит абсолютно правильно.

      Пожимая плечами, просто качаю головой.

      — Ты права, Энджи. Я никогда больше не поднимусь в небо ради тебя — надеюсь, в один прекрасный день ты подавишься своими словами. — Иду к лестнице.

      Линч останавливает меня:

      — Иди подожди в коридоре, Поттер. Когда мы будем готовы, я выйду за тобой.

      — Большое спасибо, но я подожду в своей комнате. Что касается моих доказательств, буду краток. Я этого не делал, но если вы все настолько обо мне плохо думаете, буду рад снять герб Гриффиндора с мантии и носить нейтральный галстук на протяжении всего вашего нагоняя.

      Голос Анджелины несется за мной вверх по лестнице.

      — Обманщикам не сопутствует успех! Это новая фраза-пароль, Поттер!

      Вхожу в комнату и вижу, что мой угол полностью разгромлен. В памяти всплывает то время, когда Джинни искала дневник. Плывущая в воздухе надпись «Обманщик» сияет слизеринскими цветами в пяти разных местах.

      — Похоже, неплохо они над тобой поиздевались, ЭйчДжей, да?

      — Похоже, так. — Начинаю проверять всё на предмет ловушек. При взмахе моей палочки полог, простыни, наволочки начинают пылать. Сложные чары, но не особо изощренные, чтобы их пропустило мое поисковое. Вызываю ветерок и прохожусь мини-торнадо вокруг постели. С каменного пола поднимаются жидкости и порошки. Липкие зелья и, принимая во внимание спотыкающее, похоже, зудящий порошок. Близнецы потрудились на славу.

      Проверяю сундук и нахожу, что кто-то пытался его вскрыть, но не смог снять мои запирающие чары. Есть моменты, когда прошлое бывшего мародёра имеет свои преимущества, и они опасно близки к тому, чтобы убрать из словосочетания слово «бывший».

      — Добби!

      Эльф появляется.

      — Да, господин Гарри Поттер.

      Начинаю развеивать плавающие буквы, вводя в курс своего слугу.

      — Полог, постельное белье, подушки и спинка кровати прокляты. Я сниму чары со спинки, но действуй и ты: уничтожь остальное, а потом замени. Тебе придется быть чрезвычайно осторожным при приготовлении моей пищи. Я хочу, чтобы ты избегал всех гриффиндорцев, не забывая о трех других факультетах. Не позволяй им подобраться к себе на расстояние приказа, но если им всё же удастся отдать тебе повеление, даже если покажется, что оно не причинит мне прямого ущерба, то до того, как его исполнить, ты должен доложить о нем мне или директору Дамблдору. Мне также нужно, чтобы ты избегал других преподавателей, за исключением директора Дамблдора. Ты понял? В этом замке есть люди, желающие причинить мне вред, и они постараются обманом заставить тебя им помочь.

      — Добби не будет никому помогать причинять вред Гарри Поттеру!

      Кидаю шельмецу подачку:

      — Вот поэтому Добби — самый лучший эльф в Хогвартсе. Продолжай в том же духе, и я позволю тебе стать моим навсегда.

      — Продолжай в том же духе, и чертово создание обкончает тебе ногу, Поттер.

      Через десять минут я заканчиваю убирать последнюю буботубную гадость с крышки моего сундука. Близнецы не смогли в него забраться, так что изрядно постарались снаружи. Когда входят Рон с Гермионой, я занят черчением собственной возрастной линии. Оба встревожены.

      — Полагаю, голосование прошло не слишком хорошо. Думаю, изменения в гардеробе уже целесообразны.

      Она кивает и протягивает мне копию свитка.

      — Голосование закончилось со счетом сорок пять против пятнадцати. Линч и Джонсон первоначально проталкивали срок до конца года, но двух третей он не набрал. Они согласились на месяц и уменьшат до недели, если ты извинишься за участие в турнире. Думаю, это условие поставили, зная, что ты не станешь извиняться. Оригинал уже на пути к Макгонагалл.

      — Это единственное, в чем они правы. Ну, давайте, спрашивайте. Вам же хочется. Ладно, а вы, друзья, что думаете? Виноват я или как?

      Гермиона нервно переминается.

      — В этом году ты какой-то совсем другой, Гарри. Ты стал таким сдержанным и злым, но я не думаю, что ты сам захотел поучаствовать.

      — Рон?

      — Что ты делаешь?

      — Разбираюсь с бардаком, который оставили твои братцы. В этих шутках совсем нет юмора, и, как видишь, я не смеюсь. Сейчас я рисую возрастную линию. Если они не смогли пересечь линию Дамблдора, то и моя их сдержит. — Игнорирую вытаращенные глаза Гермионы при известии о том, что именно я рисую, и сосредотачиваюсь на Роне.

      — Твою собственную возрастную линию! Так ты всё-таки это сделал! Я так и знал! Я не голосовал за порицание, потому что мы друзья, но мне следовало знать. Как у тебя получилось? Спорю, это всё плащ!

      — Что? Я способен нарисовать линию, и это доказывает, что я так и поступил? Ты идиот, Рон! Шляпа, ты была у меня сегодня на голове и смотрела воспоминания. Ты видела все, что происходило в кабинете директора. Это сделал я?

      — Нет. Как всегда, Уизли раскрывает свой рот и выдает сплошные глупости. Он — самое слабое звено в твоем маленьком коллективе. — Несмотря на мой собственный гнев, чуть не обвиняю Шляпу в преднамеренной попытке подражанию Снейпу. Если так подумать, возможно, это Снейп все время подражает Шляпе?

      Рон стоит с багровым лицом и разинутым ртом, а Гермиона поворачивается и направляется к двери.

      — О, нет, надо созвать другое голосование!

      Останавливаю её:

      — Это стадо идиотов кинулось судить и провело свое голосование, потому что некоторых из шести— и семикурсников не выбрали, отчего те очень разозлились. Они закусили удила и понеслись вскачь, забыв поинтересоваться о фактах. За завтраком Дамблдор должен дать кое-какие объяснения.

      — По крайней мере, надо сказать хотя бы Анджелине. Она восстановит тебя в правах.

      — Сейчас это не имеет значения. Она заварила кашу, так пусть её расхлёбывает. У меня уже есть приглашение в лигу новичков на следующий год. Я больше беспокоюсь о том, что вынужден участвовать в этом проклятом турнире. Кто-то уверен: заставь четверокурсника принять участие, и он будет ранен или убит. Как я уже говорил в гостиной, Рон, у меня больше денег и славы, чем надо.

      Рон открывает рот:

      — Ага, как же, бедненький Гарри Поттер! — интересно, нет ли у Шляпы экстрасенсорных способностей? С другой стороны, моя реплика об игре в лиге новичков, должно быть, была для него как обух по голове.

      — Рон! Твои слова совершенно не помогают! — Гермиона пытается нас примирить. Заметьте, я сказал «пытается».

      Говорят, что я с норовом. Это правда. Отлично, не буду церемониться, Рон.

      — Всё это у меня есть потому, что Волдеморт убил моих родителей. Мы знаем, что он ещё здесь и пытается вернуться. Неужели ты настолько тупой! Ты видел Пожирателей на чемпионате. Они высунули нос из своих нор, и это означает, что он пытается вернуться. Черт, да твой проклятый любимчик оказался одним из его слуг! Твоя долбаная крыса помогла убить моих родителей! Но я же не упрекаю тебя в этом! Если уж быть честным до конца, то что ты скажешь на это, Рон?

      Рон выглядит так, как будто его пнули по яйцам. Он не умеет дискутировать и его намного легче вывести из себя, чем Малфоя. Гермиона верещит:

      — Гарри! Не говори так!

      Рон отвечает криком.

      — Ты всё лето кидался на мою семью! Я от этого устал!

      — О, ты имеешь в виду, не желая играть в войну шуток с твоими братьями или встречаться с твоей сестрой. — Размахивая свитком как палочкой, добавляю: — Сколько людей подписало этот свиток из страха того, что сделают с ними близнецы в обратном случае?

      Рон, похоже, готов броситься в драку. Сейчас я оказал ему услугу. Да, я был к нему суров. Возможно, чересчур, но всё, что он видит, это слава и деньги. Он поступает разумнее всего и вылетает из комнаты.

      — Что касается тебя, Гермиона: ты говоришь, что я был сдержанным и злым, и я скажу тебе, почему. Меня по-прежнему пытаются убить, и я от этого уже чертовски устал!

      — Гарри, успокойся!

      — Убирайся!

      — Гарри, нам следует об этом поговорить.

      — Гермиона, о чем здесь говорить? Это как на втором курсе. Люди верят в то, во что хотят. Рон, вообще-то, мой лучший друг, но даже он мне не верит. Дамблдор сделает объявление, сообщив, что я попал на турнир не по своей воле, но по контракту вынужден состязаться. Но это ничего не изменит, мать его! Просто оставь меня пока в покое. Я не хочу ругаться. Не с тобой. Не хочу спорить. Я просто хочу побыть один.

      Гермиона расстроена — больше самой ситуацией, чем мной. Она удрученно уходит. После её ухода говорю Шляпе:

      — Они не понимают, Шляпа. Они не видят, что происходит, и возможно, оба из-за этого погибнут.

      — Да. Это правда. Сочувствую тому, кто тебя подставил. Ты ведь собираешься его убить, не так ли?

      — Ты уже знаешь ответ.

      * * *

      На следующее утро атмосфера за завтраком подавленная. Поппи крайне недовольна тем, что я снова нашел приключений на свою задницу. Если подумать, я тоже не слишком-то доволен! Мы втроем, вместе с ней и со Шляпой, спускаемся на объявление в Большой Зал. Гермиона, похоже, вот-вот заплачет, а Рон после моей тирады держится в некотором отдалении. И хорошо, я тоже не желаю с ним разговаривать. Сажусь с Невиллом, который до сих пор пытается извиниться за вчерашнее.

      — Невилл, плюнь и разотри. У тебя были хорошие намерения, и я это ценю.

      Уже позавтракав в крыле, не трогаю ничего на столе. Дамблдор встает, и все блюда исчезают.

      — Внимание, пожалуйста. Чтобы положить конец слухам относительно инцидента, хочу сказать: мы продолжаем расследовать, каким образом имя мистера Поттера могло появиться из Кубка Огня. Я установил, что сам мистер Поттер не намеревался принять участие в соревновании. Тем не менее, он вынужден состязаться согласно контракту, как и три других чемпиона, имена которых назвал Кубок.

      Ощущаю на себе взгляды. До всего гриффиндорского стола начинает доходить, что они, так сказать, напортачили.

      — В результате Дурмштрангу и Бобатону позволили добавить ещё по одному чемпиону. Мисс Афину Манос выбрали в качестве второго чемпиона от Дурмштранга, а мисс Эйми Бокурт — вторым представителем от Бобатона. Давайте пожелаем им всем удачи.

      Дамблдор уступает подиум директрисе Бобатона. Аплодисменты, и она начинает с сильным акцентом:

      — Задачи этого турнира разработаны для испытания характера чемпионов. Правила представляют собой своеобразный компромисс между тремя школами. По традиции Бобатона, соревнующимся позволено выбрать советников для оказания помощи в развитии стратегии и для командных соревнований между школами. Каждая школа собрала общешкольную команду, и участники были зарегистрированы. Правила Дурмштранга включают дополнительные задачи для наших индивидуальных чемпионов. Какие-то, как наша первая задача, будут известны соревнующимся, а другие останутся тайной до самого последнего момента.

      Она делает паузу, показывая, что не только у Дамблдора имеется драматический талант.

      — В нашей первой задаче мы прославляем наше волшебное наследие гонкой на метлах! Сейчас, во время моей речи, рядом с замком создается гоночная трасса до Хогсмида и обратно. Спонсор данного мероприятия — Мануфактура Гезальт по производству мётел, Марсель. Предприятие обеспечит своими новыми гоночными метлами, Сапсанами, каждого конкурсанта. Ни один из конкурсантов до настоящего момента не летал на этой новой марке, последнем слове в производстве мётел. Мне сказано, что к завтрашнему дню прибудут три дополнительные метлы, и чемпионам позволят ознакомиться с Сапсанами и трассой за день до гонки. Я также с радостью сообщаю вам, что мадам Гезальт великодушно предложила победителю метлу, на которой она или он прилетит к победе!

      Улавливаю нюанс: Максим сказала «она или он». Кристально ясно — она считает, что ее чемпионки победят. Я не так уж плох на метле и, насколько помню, Крам хоть и мерзавец, но всё же Крам. Интересно, насколько Сапсан сравним с Молнией?

      Невилл стукает по столу.

      — Ух ты, Гарри! Гонка на метлах! Ждёшь?

      Не могу отрицать. Гонка — это круто.

      — Есть такое, но я всё ещё пытаюсь выяснить, кто меня так подставил.

      — Не оглядывайся, к нам идет Линч.

      — Поттер, можешь надеть нормальные галстук и мантию.

      — Вряд ли. Я прочитал условия в свитке. Мои соседи по факультету публично отказали мне в этом праве на месяц, или на неделю, если я извинюсь — а я гарантирую, что извиняться не собираюсь. Вы отказываетесь от любых данных мне очков и оспорите любые снятые с меня очки. В общем и целом вроде бы так, да?

      Высокая брюнетка шипит:

      — Ты ставишь Гриффиндор в неловкое положение!

      — Нет. Вы, ты и все остальные, ставите Гриффиндор в неловкое положение. Этот свиток подписал каждый пятикурсник и все, кто старше. Жаль, что я не присутствовал, когда вы вручали Порицание Макгонагалл. Она разнесла вас в пух и прах, так ведь?

      Холли неловко.

      — Профессор признала Порицание, потому что по уставу вынуждена это сделать. Она выразила свое мнение: дело не должно выходить за пределы башни. В спальнях носи черный галстук. Но за пределами башни ты можешь надевать цвета факультета.

      Я поставил её в беспомощное положение, и она об этом знает.

      — Нет. Условия списка однозначно заявляют месяц или, в случае извинения, неделю. Ты подошла лишь потому, что тебя заставила профессор.

      Оглядываю стол — большая часть слушает беседу. Вижу Хейла, старосту седьмого курса, но значка на нем нет. Ух ты, Минерва, должно быть, сильно расстроилась. Видимо, и Холли висит на ниточке. Кстати о птичках, сюда идет Макгонагалл. Пространство вокруг Холли, похоже, вот-вот задымится от её пламенных взглядов.

      — Мистер Поттер, я хотела бы с вами поговорить до начала церемонии проверки палочек. Пройдемте со мной.

      Подхватив Шляпу, следую за профессором из Большого Зала. Мы направляемся в её кабинет. Как только входим, она закрывает дверь и жестом предлагает мне сесть.

      — Поттер, хочу попросить вас об одолжении. Я понимаю, что вы сердиты из-за вашего вынужденного участия, но не наказывайте детей за опрометчивые действия. Оставьте это мне.

      — Я заметил, что Хейл лишился значка.

      — Это был просто последний из ряда его поступков, которые меня разочаровали. Его поступок в поддержку этой глупости нацелен на вас, но в равной степени и на меня. Я показательно сняла с него значок перед другими. Полагаю, это произвело необходимый эффект.

      Думаю, Джонсон беспокоится и за свой капитанский значок в следующем году. С моей стороны это мелочно, но пусть она подергается, как уж на сковородке — я хочу это видеть, поэтому решаю пока не разыгрывать эту карту.

      — Шляпа? Как думаешь?

      — Да пошли они нахрен! Пощады для слабых или дремучих не будет, Поттер. Я потрясена тобой, Макгонагалл. Это учебное заведение, и если они не пострадают от последствий своих действий, то никчемные кретины никогда ничему не научатся! Учитывая, что картины в крыле уже спрашивали меня о событиях, то все в замке уже всё знают. Взгляните на факты: тайное уже стало явным. Пытаясь утверждать обратное, вы привлечете только больше внимания. Лучше игнорировать ситуацию и идти дальше.

      — Как всегда, вульгарны, Шляпа. Надеюсь, вы не позволяете этому артефакту чрезмерно на вас влиять, Поттер. Я бы на вашем месте попросила другого советника.

      — Тебе лучше беспокоиться о том, как Поттер на меня влияет. Если честно, я скучаю по «адской» Макгонагалл, которая пришла сюда учительствовать больше тридцати лет назад! Пребывание в кабинете Дабмлдора расширяет горизонты. Когда-то ты была бунтовщицей, была готова менять систему. А теперь больше не способна быть частью учреждения — ты трансфигурировала себя в кирпич, и тебя уложили в замковую стену. Чую, ты больше заботишься о нормах и показателях, чем о реальных достижениях учеников.

      Приятно видеть, какие у Шляпы серьезные отношения с деканом моего факультета. Удивительно, как она меняет тактику от человека к человеку. Макгонагалл, как и Дамблдор, пропустила бы мимо ушей обычную профанацию, поэтому на неё Шляпа полагаться не стала, воспользовавшись ею лишь для эпатажности. Вместо этого колпак бьет по её гордости холодными и колкими доводами. Я увожу беседу в «безопасное русло», интересуясь, не желает ли случайно Синистра стать моим советником.

      — Вернемся к теме. Я по большей части согласен с позицией Шляпы по Порицанию. Лучше его проигнорировать. Если Пророк или другая газета спросят о нём, скажу, что это внутренний вопрос, который останется закрытым.

      Макгонагалл вздыхает и не сводит со Шляпы презрительного взгляда:

      — Да, полагаю, это лучший путь из доступных. Встреча с прессой произойдет в атриуме. У вас проверят палочку. Рекомендую говорить Рите Скитер как можно меньше — возможно, мудрее оставить Шляпу у меня в кабинете.

      — Шляпа будет вести себя прилично. Я доверяю ей — она знает, когда следует придержать язык.

      — Вы довольно уверены в себе, мистер Поттер.

      — Настолько, насколько и в остальном. Мы со Шляпой неплохо ладим. Есть ли у директора хоть какие-то сдвиги в поисках того, кто кинул мое имя в Кубок?

      — Не думаю. Он мне пока ничего не сообщал. Как только сообщит, я незамедлительно вас проинформирую.

      — Спасибо.

      — В таком случае, полагаю, наша беседа закончена. Моя дверь всегда открыта для вас, если хотите поговорить — приходите в любое время. — Это лишь тень прежней Макгонагалл, которую помнит ДП, — только тень. Извиняюсь и возвращаюсь в больницу, посмотреть, успею ли перед встречей с прессой прослушать у Поппи очередную лекцию по зельеварению.

      * * *

      — И снова здравствуйте, мистер Поттер. Давненько мы с вами не виделись, да? — говорит изготовитель волшебных палочек, прекрасно зная, что мы виделись с ним пару недель назад. Как обычно, от этого мага по спине мурашки. Он уже закончил со всеми остальными чемпионами. Как и следовало ожидать, Делакур подтвердила известное мне, признав, что волос вейлы в её палочке принадлежал её кровной родственнице.

      — Кажется, целую вечность, сэр. Как ваши дела? — полагаю, он мог сдать меня за то, что я привёл в его магазин Невилла, но как-то эти неприятности меркнут перед теперешней ситуацией.

      — Неплохо. Можно вашу палочку?

      Вручаю ему палочку, он её осматривает. После получения воспоминаний ДП я проводил гораздо больше времени, ухаживая за палочкой, метлой и плащом. Волшебные предметы ведь на деревьях не растут, верно? Ладно, полагаю, формально про некоторые всё же можно так сказать, но я отклоняюсь от темы.

      Он выпускает из неё простенькое заклинание и, не особо вдаваясь в детали, объявляет, что она в отличном рабочем состоянии. Когда он вручает её мне обратно, его голос опускается до шепота:

      — Великие и ужасные, мистер Поттер.

      Как всегда, он оставляет меня гадать, что именно и сколько он действительно знает.

      На нас спускают стаю репортеров. Открыт сезон охоты на несчастных школьников. Кто-то сказал, что «Ежедневный Пророк» пытался получить эксклюзивный допуск, но «Оракул» из Ниццы и нью-салемский «Геральд» задавили идею в зародыше.

      — Рита Скитер из «Ежедневного Пророка», мистер Поттер, но вы это уже, конечно, знаете. Есть ли у вас минутка для моих читателей?

      — Возможно, через пару минут — я обещал своё первое интервью мисс Клеруотер из еженедельной «Ведьмочки».

      Старшая ведьма разъярена подобным пренебрежением. Мне по фигу. Мои другие воспоминания показывают мне, что за навязчивая хищница эта Скитер. Она насадит меня на вертел, несмотря ни на что. Тем не менее, проталкиваюсь мимо и двигаюсь к лицу подружелюбнее.

      — Привет, Пенни. У тебя другая прическа. Стремишься выглядеть повзрослее?

      Она улыбается:

      — Гарри, какой же ты обаяшка! Я посчитала, что стоит попробовать. Смотрю, ты принёс с собой Сортировочную Шляпу — как очаровательно! Придется внимательно следить и избегать её прямых цитат. Итак, что, во имя Мерлина, здесь происходит?

      — Если бы я знал! Кто-то обманом заставил меня принять участие в турнире. Знаю лишь, что Дамблдор ведёт расследование.

      — А что за слухи о твоем Порицании?

      — Что случилось с той невинной журналисткой, которая всего-то хотела зацепиться за должность? — спрашиваю я с хитрой улыбочкой.

      — У неё есть источники в замке. — Староста школы — из Равенкло, так что это имеет смысл.

      — Мой официальный ответ: это внутреннее дело моего факультета, и я предпочту его не комментировать.

      — А неофициально?

      — Неофициально я не скажу ни слова в комнате, полной журналистов.

      — Хорошо, но в какой-то момент мне всё-таки понадобится неофициальный ответ. Итак, если ты не собирался участвовать, то кто тебя подставил?

      — Кто-то, кто хочет, чтобы я пострадал. В таких турнирах люди умирали и были ранены. Прошлым вечером мне удалось посмотреть кое-что из истории. Один из турниров назывался «турниром, где не выиграл никто» — все сражавшиеся в нём умерли во время второй задачи. Одним из чемпионов был Морис Поттер.

      Не напуганная неудачей Рита вклинивается в разговор:

      — Так ты намерен отомстить за фамилию, э-э, Гарри?

      — У вас будет возможность задать вопросы, мадам. А до того — вот мой советник, Сортировочная Шляпа Хогвартса. Можете поинтересоваться у неё насчет некоторых приоритетных проблем. — Кидаю на неё взгляд, полный отвращения, сую ей Шляпу в руки и ухожу от Скитер, жестом позвав за собой Пенни.

      — Следующий вопрос. Ты вынужден соревноваться, так каковы твои планы?

      — Сделать всё, что возможно. Придерживаться того, что знаю. Попытаться не перемудрить.

      — У тебя за плечами лишь три года образования, ты был воспитан маглами, а состязание — чрезвычайно сложная задача, особенно в отношении дуэлинга. Ты чувствуешь себя в невыгодном положении?

      — Дуэлинга в учебном плане Хогвартса нет. Он входит в состав Защиты От Темных Искусств. Как мне сказали, в других школах на него сделан больший акцент, так что Седрик, похоже, испытывает те же самые трудности, что и я. Как я и говорил, буду придерживаться известного мне, а остальное утрясется само.

      Пенни смеется. За лето она выслушала сглаженную версию моих приключений.

      — Уверена, у тебя всё будет отлично. У тебя великолепно получается действовать в стрессовой ситуации. Естественно, все мои читатели пожелают знать, кем будет та особа, с которой ты пойдешь под руку на рождественский бал?

      — Зависит от того, как у тебя дела с Олли.

      Она густо краснеет.

      — Как всегда, Гарри, цинично, — но ценю. Оливер обращается со мной очень даже неплохо. Итак — нет, какой-то особой девушки у тебя сейчас нет — правильно, Гарри? Ты понимаешь, что это материал на обложку? Я слышала, вы с Кэти Белл расстались?

      — Я слышал о том же. Мерзкие они, эти слухи, но я полагаю, что тебе требуется напечатать что-то посущественнее. Как насчет вот чего: Кэти очень милая девочка, но время, к сожалению, было неудачным. Я не мог уделить ей того внимания, которого она заслуживает, и взял на себя за это большую часть вины. Со всем, что сейчас надо мной нависло, не думаю, что в ближайшее время начну с кем-то встречаться. Всё мое внимание будет сосредоточено на турнире, так что, скорее всего, я пойду с подругой или случайной знакомой.

      Полагаю, когда Кэти это прочитает, это лишь усугубит ситуацию. Я видел в свитке Порицания и её имя, и имя Джинни. Фурия в аду ничто по сравнению с брошенной женщиной. Разумеется, это означает, что в случае моего нежелания мне не придется принимать их извинения. Вероятность того, что меня увидят с ними на рождественском балу, стремится к нулю. Подожду до начала декабря и уже потом начну об этом волноваться.

      Пенни одобрительно кивает и спрашивает:

      — А что насчет соревнования? Есть какие-нибудь мысли по поводу пяти человек, с которыми ты вступишь в состязание?

      — Честно говоря, я больше беспокоюсь о человеке, запланировавшем мое участие. Они здесь, чтобы сражаться и победить. А я — сразиться, победить и выжить.

      Она натянуто улыбается:

      — Всё, материала мне достаточно. А теперь, когда маска репортера снята, могу сказать: будь осторожнее, Гарри. Мы оба с Оливером за тебя беспокоимся. Если тебе понадобится помощь, пришли сову.

      Благодарю её и направляюсь обратно, забрать свою Шляпу, пока Пенни нацеливается на Седрика, которого как-то игнорируют во всей этой суете. Крам греется в лучах славы, но я ловлю его на том, как он осматривает окружающую меня толпу. Глаза болгарина прищуриваются, но я не разбираю слов. Полагаю, его родители никогда не получали присланных домой комментариев типа «хорошо поступает по отношению к другим». По дороге останавливаюсь переговорить с репортером из «Оракула». Несколько раз приходится переходить на английский, но большую часть ответов даю на французском — надеюсь, в глазах зарубежных медиа это прибавит мне несколько очков.

      Приблизившаяся Рита швыряет мне Шляпу:

      — Эта вещь внушает мне отвращение!

      Поля широко раскрываются:

      — Забавно, я подумала абсолютно то же самое, Скитер. Ты была неприятной девочкой в одиннадцать, и, как вижу, время тебя ничуть не улучшило — только плоть у тебя пообвисла.

      — А может, мне раскрыть публике, в какой мере древний волшебный артефакт требует замены?

      — Что? Разве тебе не говорили не использовать палочку в этих целях, Рита? Так ведь можно и занозу получить — хотя мне жаль и её, всё остальное, умудрившееся пробраться тебе под юбку.

      Их интерлюдия привлекла внимание нескольких человек, так что решаю вмешаться, пока у Шляпы есть преимущество.

      — Это странно. Обычно Шляпа ведет себя с людьми довольно вежливо. Как я понимаю, вы хотели со мной поговорить.

      Её «пристегивающие» чары быстрее, чем обычное заклинание.

      — Конечно, Гарри. Разумеется, ты отложил свое наиболее важное интервью именно на сейчас. Возможно, пройдём куда-нибудь в более уединенное место?

      — Нет, здесь неплохо. Какие у вас вопросы?

      — Значит, в тебе есть некая авантюрная жилка, Гарри? Как у тебя получилось принять участие в турнире?

      — Кто-то обманом заставил меня участвовать. Директор ведет расследование.

      — Уверен ли ты, что это не просто твои инсинуации? Я знаю, ты страдаешь от последствий ужасного проклятья на чемпионате. Возможно, это результат каких-то остаточных эффектов?

      Отвечаю кратко:

      — Нет на оба вопроса. Следующий вопрос.

      — Я заметила, ты не носишь эмблему Гриффиндора или гриффиндорский галстук — до меня дошел слух, что за участие в турнире тебе объявили публичное Порицание. Ты в простой мантии и в черном галстуке. Что ты скажешь об этом?

      — Это внутреннее дело, которое не заслуживает обсуждения.

      — Ты шутишь.

      — Ладно. Шляпа, пошути для неё.

      — Одна ведьма вошла в бар…

      — Нет, Гарри, что в действительности стоит за твоим имиджем плохого мальчишки? Похоже, у твоих товарищей по факультету переполнилась чаша терпения, и они решили поставить тебя на место. У кого-то может даже возникнуть впечатление, что они тебя стыдятся.

      — И снова повторяю: это внутреннее дело, которое не заслуживает обсуждения.

      — Думаю, заслуживает.

      — Тогда я думаю, что мы закончили. До свидания, мисс Скитер.

      Её улыбка коварна.

      — Нет, мы совершенно точно не закончили, Гарри.

      Ага, я думаю так же, но посмотрим, какую историю она сочинит. Проталкиваюсь к репортеру из нью-салемского «Геральда» и болгарскому журналисту, поджидающим удобного случая.

      * * *

      Меня ожидает Хедвиг с копией «Пророка». «Ведьмочка» выйдет только в субботу, а другие издания больше озабочены продажей своих изделий читателю. Большая часть их не появится до завтра, а некоторые надо будет переводить. Как ни печально, это дает Рите изрядную фору.

      Гарри Поттер производит на Турнире переполох

      Рита Скитер

      И снова здравствуйте, мои нетерпеливые читатели. Пресс-конференция в Хогвартсе, как и другие связанные со слабоумным старым дураком Дамблдором события, была полной катастрофой. Но цирком руководил на этот раз не высохшее ископаемое, а юный Гарри Поттер, пытающийся поспособствовать созданию образа непокорного подростка.

      Да, знакомство с мальчиком-который-выжил лишь укрепило мое мнение о нашем одноразовом спасителе. Стоя в комнате, полной взрослых, одетый в мантию без гриффиндорских цветов, потому что его факультет подверг его Порицанию, подросток не особо желал отвечать на вопросы или делать заявление по поводу своей ответственности.

      Я заметила, как он стрелой помчался к мисс Клеруотер из еженедельной «Ведьмочки», которая благодаря его помощи взлетела на пик славы, несколько месяцев назад написав с ним угодливое интервью. Дуэт чувствовал себе как будто бы весьма уютно — интересно, что думает по этому поводу восходящая звезда Малолестона Оливер Вуд? Несколько источников упомянули, что в школе Поттер поступил как Казанова со своей последней подругой, Катериной Бэлл, бросившей его и публично наказавшей из-за другой гриффиндорки, Вирджинии Уизли.

      Вы знаете, я не целитель, но вынуждена обеспокоиться поведением юного Гарри. Настойчивость директора в том, что тот не собирался участвовать в турнире, не больше, чем дымовая завеса для прикрытия отчаянной потребности Поттера во внимании. Может, его слишком быстро выпустили из Святого Мунго после тех ужасных событий на чемпионате мира? Или его импульсивность — признак болезни посерьезнее. Никто больше не выживал после проклятия убийства, и даже самые знающие исследователи могут лишь предполагать последствия такого пагубного проклятья.

      Возможно ли списать это на подростковые гормоны, или он представляет собой угрозу ученикам? Некоторые из других моих источников, которые из страха возмездия предпочли остаться анонимными, прокомментировали, что он презирает буквально всю власть. Возможно, кто-то из вас помнит такой пустяк, как прошлогодний инцидент с прибытием на летающей машине. А теперь Дамблдор торопливо реорганизует Тремудрый Турнир ради капризной прихоти нестабильного Гарри Поттера!

      Тем не менее, отдельные люди вслух заявляют о своих мыслях касательно нахального выскочки. Одна из них — Флёр Делакур. Восхитительная чемпионка и очаровательная ведьма из Бобатона доверилась мне: «Гарри Поттер кажется чрезвычайно грубым и высокомерным мальчиком. Как и все остальные в вашей стране, я слышала о нём в детстве сказки. Очевидно, слава ударила ему в голову. Я хочу состязаться с настоящими волшебниками и ведьмами. Вместо этого две из моих дуэлей пройдут против того, кто только что стал тинэйджером. Где в этом спортивный дух?»

      Ошеломляющий ловец и сенсация Болгарии Виктор Крам осторожно подбирает слова: «Поттер — мальчик, сражающийся в состязании для взрослых. Я лишь надеюсь, что организаторов не будут принуждать… Как там это называется? Ах, да, «смягчить» соревнование из страха травмировать дитя».

      Эйми Бокурт, дочь французского министра внутренних дел, и Афина Манос из очень влиятельной семьи в Греции — бенефициары сомнительного решения Поттера. Обе они выразили удивление тем, что их пригласили участвовать в соревновании, и ни одна из них не нашла хороших слов в пользу Гарри Поттера.

      Пожалуй, единственный защитник Поттера — другой чемпион Хогвартса, приятный и скромный Седрик Диггори из Хаффлпаффа. «Гарри сказал, что он не бросал свое имя, и я ему верю. Я желаю ему и всем остальным удачи в турнире».

      Думаю, всем понятно, кто на самом деле является чемпионом Хогвартса.

      Источники в Министерстве говорят, что Хогвартс не слишком настроен на сотрудничество относительно данных фактов. Пресс-секретарь министра сказал только лишь следующее: «Министр Фадж уделяет пристальное внимание событиям в Хогвартсе. Пока происшествие расследуется, он продолжит плотно отслеживать ситуацию».

      Весьма уважаемый Люциус Малфой, не понаслышке знакомый с закулисной политикой Дамблора, сказал, что в случае, если будет доказано, что причиной путаницы послужил Поттер, то стоимость урегулирования изменений в турнире будет вычтена из семейных хранилищ Поттеров.

      Я не сомневаюсь, что мы увидели лишь самый краешек интриги, творящейся в стенах Хогвартса, и где бы ни творились новые события, там вы обязательно найдете Риту Скитер.

      * * *

      Полагаю, дело могло быть и хуже. Перед больницей, в коридоре на третьем этаже, поджидают Драко и несколько его слизеринских подпевал.

      — Поттер! Не поставишь мне вот здесь автограф?

      — Отвали, Малфой!

      Он хихикает как девчонка и продолжает пафосным драматическим тоном:

      — О, нет! Ты ведь не рассердился на меня, ведь так? Я бы этого не хотел, учитывая твое нестабильное и жестокое поведение.

      Прохожу среди ржача остальных и замечаю притаившуюся знакомую фигуру. Поворачиваюсь к двери в крыло:

      — Малфой, пошли нахр…н и ты, и твой отец, и твоя мать, да и вообще вся ваша проклятая родня!

      Блондин тянется за палочкой и начинает было кастовать простенькое проклятье. Спокойно могу от него увернуться, но стою прямо. Палочку Малфоя откидывает прилетевшее из ниоткуда заклинание, и из теней выступает Аластор Хмури.

      — Я не совсем уверен, о чем ты думал, Малфой, но дуэли в коридорах запрещены. Полагаю, за это увижу тебя на отработке в следующий хогсмидский выходной. Можешь также объяснить недоумкам со своего факультета, по какой причине ты потерял двадцать очков. А сейчас забери свою палочку и брысь отсюда!

      — Вы слышали, что он сказал о моей семье!

      — Нет, слух у меня уже не так хорош, мальчик, зато зрение — великолепное! Что я вижу, так это что ты не спешишь отсюда со всех ног — значит, ещё одна отработка со мной. А теперь — убирайся!

      Я бы сказал, что Малфою не надо повторять дважды, но Хмури это удалось.

      — Интересный трюк ты придумал. Дергать его за усы — не лучшая идея, когда у тебя поддержки нет, а у него — сколько угодно.

      — Я видел вас всё это время и подумал, что вы ждете шанса порвать их в клочки. Я специально встал боком, чтобы было легче уклониться. Даже если бы вы позволили ему разыграть карту, он все равно бы промахнулся, а я бы прошмыгнул в больницу, пока остальные прочухивались.

      Бывший аврор одобрительно кивает.

      — Схватываешь на лету, парень. Так держать, и ты отлично выступишь на турнире. Если от меня что-нибудь потребуется, совет или что-то другое, моя дверь всегда для тебя открыта.

      — Спасибо, профессор. Есть соображения о том, кто меня так подставил с участием?

      — Боюсь, нет. Заклинание на Кубке не оставило никаких следов. Если бы кто-то просто бросил твое имя, я бы больше склонялся к тому, что это ученик, но принимая во внимание все события, вынужден сказать, что это сделал кто-то достаточно умелый, а не самоуверенный сопляк. Бэгмен меня раздражает. Игорь Каркаров до невозможности скользкий, и каждый прожитый им день, на мой взгляд, это совершенно лишнее!

      Что можно ответить на такое заявление? Киваю, но молчу.

      — Я слышал, что у тебя есть пергамент, который мог бы мне помочь кое за кем присматривать. Если у тебя есть такой предмет, он бы мне очень помог.

      — Люпин рассказал вам о карте? — воистину его второе имя — Иуда!

      — Нет, ничего такого. Эта информация получена от твоего отца. Мы с ним немного тренировались и он как-то вскользь её упомянул. Ходят слухи, что у тебя есть плащ твоего отца — я подумал, что и карта тоже может быть.

      — У меня её с собой нет, — запинаюсь я.

      — Когда она у тебя будет, принеси её мне. Чем скорее я её получу, тем скорее мы сможем установить наблюдение. Принеси её к началу занятий в обед.

      Одноногий мужчина выходит, а я захожу в больницу, чтобы заняться утренними делами. Механически выполняю задачи, мысленно просматривая воспоминания ДП, ища упомянутый разговор о карте. Из того, что я помню, Джеймс занимался с Хмури в основном делами. Изредка они расслаблялись за бутылкой огневиски, вспоминая о старых добрых временах. У мародеров был кодекс: «Что происходит в Хогварсте, остается в Хогвартсе». Насколько я знаю, он нарушил его один-единственный раз, ради Лили.

      Это меня беспокоит.

      * * *

      [1] — из фильма «Выпускник», комедия с Дастином Хоффманом в главной роли.

      * * *

      Примечание автора:

      Я знаю, как зовут Джинни Уизли. Я прописал это специально, чтобы подчеркнуть — Рита Скитер не проверяет факты. Это ошибка Риты, а не моя.

     — Смотрю, тебе не пригодилось мое предупреждение, — прерывает мои обеспокоенные мысли голос призрака Уильяма Поттера. Даже в этом замке, полном привидений, «Кровавого Барона» окружает какая-то бросающая в дрожь аура. Мыслями я далеко — пытаюсь понять, как выглядел этот мужчина при жизни.

      При помощи палочки убеждаюсь, что в больнице всё в порядке.

      — Малфой с его лакеями — не моя проблема. Они больше похожи на сыпь, которая никак не пройдет. Однако благодарю вас за беспокойство, лорд Барон.

      Древний призрак придвигается ко мне вплотную и снимает шлем. Между нами есть определенное сходство, особенно если накинуть мне лет двадцать пять и добавить во взгляд обеспокоенности, присущей проклятому мужчине, который пребывает на земле вот уже почти тысячу лет.

      — Ну-ну, мой потомок. Тремудрый Турнир чреват опасностями. Я был свидетелем смерти Мориса Поттера. Чемпион Бобатона уже погиб, в живых остались лишь он и русская ведьма из Дурмштранга. Она наложила на сфинкса обычный конфундус, требуя ответа, тогда как он уже ответил на загадку правильно. Сфинкс взбеленился и убил их обоих. Не думаю, что ты сам вдруг захотел стать участником.

      Пристально рассматриваю пейзаж за окном, дожидаясь Добби с завтраком.

      — Вы правы. Не сам, и пытаюсь выяснить, кто меня так подставил. Пользы особой мало — приходится много домысливать.

      — Что тебя мучает?

      — Сколько я могу рассказать вам по секрету?

      Он качает головой.

      — Я вынужден отвечать на вопросы директора Хогвартса честно и правдиво, но он — единственный, кто способен от меня такое потребовать.

      Этого-то я и боялся.

      — В таком случае, вряд ли я могу много сказать, по крайней мере, сейчас. Кое-кто попросил у меня кое-что, но я не знаю, откуда он об этом знает — я ему не рассказывал.

      — Возможно, тебе стерли или изменили воспоминания?

      — Такая возможность имеется, но полностью я не уверен.

      — Мог ли этот человек узнать информацию от кого-то ещё?

      Возможность рассказать Хмури была у Люпина.

      — Не исключено, хотя он отрицает подобную возможность.

      Уильям Поттер потирает свой призрачный подбородок.

      — Всё слишком расплывчато. Реально ли проверить информацию от этого человека каким-то другим образом?

      — Вероятно.

      — Хочешь ли ты, чтобы я подыскал кого-то другого среди привидений? Твоя репутация среди живых существ в последнее время несколько пострадала, но мертвые, уверяю тебя, по-прежнему о тебе высокого мнения, и молодая дева Миртл — больше всех.

      Возможно, Шляпа права? Если я буду встречаться с Миртл, это распугает всех остальных девиц.

      — Я приму любую помощь, сэр, которую вы можете мне предложить, и буду за нее благодарен. Каркаров когда-то был Пожирателем Смерти, но, похоже, проводит большую часть времени на своем корабле. Можете ли вы пробраться на их судно?

      — Для своего возраста, Гарри, ты мыслишь очень зрело. Судно охраняет некий дух. Этот полтергейст очень жестокий и территориальный. Задача будет крайне сложной, возможно, даже чрезвычайно, — заканчивает он со злобной ухмылкой. Мне снова приходит на ум, что многие в этом замке опасаются Кровавого Барона отнюдь не без причины.

      — Он не похож на Пивза, да?

      — Определенно нет. По слухам, когда корабль пришвартован в Дурмштранге, учеников часто наказывают, заставляя оставаться на судне всю ночь и страдать от прихотей Духа.

      — Это определенно свело бы на нет любые дисциплинарные проблемы — так, мысли вслух… Не рискуйте собой из-за меня. Вы не против присматривать для меня за Хмури?

      — Обязательно присмотрим. Я попрошу Монаха и Николаса тенью следовать за Каркаровым, как только он выйдет за пределы защиты Духа.

      Когда мой предок улетает, иду к камину. Формально мне нельзя пользоваться им без одобрения Поппи. На нём стоит запрет на перемещения — по нему можно связаться с любым местом, но перейти реально только в Святого Мунго. Кидаю порох, называю адрес Ремуса Люпина и заглядываю к нему в комнату. Он входит в помещение в изношенной мантии, в руках чашка — скорее всего, с кофе.

      Люпин вызывает у меня смешанные чувства. За случившееся — то, что однажды произошло незадолго до того, как Поттеры спрятались — он отвечает в той же степени, что и Лили. С другой стороны, в прошлом году он мне помог.

      — Гарри! Удивлен, что ты со мной связался. Как твои дела?

      — Вы не следите за новостями, да?

      — Я прекратил читать «Пророк» много лет назад и предпочитаю слушать по радио магловскую музыку. Есть ли что-нибудь, что мне следует знать?

      — Сначала я. Вы рассказывали Аластору Хмури о карте?

      Люпин отрицательно качает головой.

      — Нет, я лишь посылал ему мои планы и записи по урокам. Как ты, без сомнения, уже выяснил, даже среди волшебников мистера Хмури считают несколько странным.

      Уместнее сказать, выяснил в очередной раз.

      — Да, он действительно очень странный. Кто-то подставил меня, заставив участвовать в Тремудром Турнире.

      Несколько минут он задает мне бесполезные вопросы, а я благосклонно ему отвечаю. Потом он кого-то подзывает, и в комнату входит большая гончая.

      — Я зову этого приятеля «Гримом». Время от времени он попадается мне на глаза. Пусть Грим и несколько худоват, но всё-таки в хорошей форме. Хотя меня беспокоит его тенденция теряться.

      Это он мне так передает информацию о Сириусе, ведь его камин прослеживается. Неплохая идея. Изо всех сил пытаюсь удержать в голове, что я не Джеймс. Он не спал с моей женой!

      Обрываю разговор, заслышав, что Поппи возвращается с утреннего педсовета. В крыле никого нет, и мы некоторое время говорим про зелья, но я прекрасно вижу, что она обеспокоена. Представляю, о чем она думает.

      — Вы за меня волнуетесь.

      — Конечно, волнуюсь! Я думала, если держать тебя поближе, то уж в этом-то году этот идиотизм прекратится, но теперь я полагаю, что к концу года седых волос у меня заметно прибавится.

      — И у вас, и у меня.

      Моя шутка несколько снижает уровень напряжения в комнате.

      — Не буду читать тебе лекций. Просто скажу, что во время подготовки к задачам твою работу в больнице в случае необходимости легко можно скорректировать. Раз уж ты у меня в больнице, я хочу, чтобы ты здесь занимался, а не лечился. Понятно?

      — Абсолютно, мадам. Директор порекомендовал, чтобы я взял вас в качестве советника, но я уверен: вы и так от меня уже устали.

      — Ерунда, хотя меня озадачивает твой выбор. Я бы остановилась на ком-то более подходящем, чем эта ужасная Шляпа — на том, кто смог бы тебя чему-нибудь научить.

      Я не захватил Шляпу в логово Поппи — у них недавно состоялся весьма содержательный разговор.

      — Шляпе больше совершенно нечем... гм, заняться. С её уникальной перспективой она вполне способна помочь мне спланировать стратегию.

      При слове «уникальная» Поппи нахмуривает брови, но мы возвращаемся к уроку зельеварения. У меня в голове по-прежнему крутится просьба Хмури о карте.

      * * *

      Сумев вовремя подольститься, выбираюсь из больницы на пятнадцать минут раньше. Поднимаюсь в башню за картой.

      Близнецы пока не пытались переступить через мою возрастную линию, но это лишь вопрос времени. Они понятия не имеют, кто им противостоит; если бы знали — восприняли бы происходящее в качестве вызова. Потенциал Джеймса Поттера раскрывался вовсе не в области зельеварения, но в двух из шести котлов (те, в которых Поппи позволяет мне варить) уже готово кое-что необычные — зелья я сварил на случай, если они вдруг объявятся рядом. В одном эликсир, в результате которого на лице вырастает воняющий гнилью «гриб», на него наткнулся во время эксперимента — кто бы вы подумали! — Питер; а в другом — отличное слабительное, действующее целый день.

      Если противостояние усилится, придется вспомнить кое-какие чары и трансфигурацию. Они целиком полагаются на то, чтобы люди глотали их продукцию. Но некоторые предметы ради аналогичной задачи вполне можно зачаровать на время или навсегда. Джеймс однажды заменил пояс Люпина зачарованным на проклятье болтливости. Казалось, что кто-то ударил его заклинанием, и он всё продолжал и продолжал его снимать. Однако через пятнадцать минут, как по часам, снова начинал болтать.

      Шутка имела такой успех, что они проделали её и со Снейпом. Хотя в данном случае Джеймс начал не с ремня, а со змеи, и трансфигурировал её в ремень. Когда Принц-Полукровка отменил трансфигурацию, его талию обвивал великолепный трехфутовый удав.

      Ага, Джимми был скверным мальчиком, но пара болтливых поясов для близнецов, думаю, подойдет. Возможно, у меня получится переделать чары и связать пояса вместе — так, чтобы проклятье могло перекидываться с одного пояса на другой. В таком случае, когда его снимут с одного ремня, оно автоматически перейдет на другой.

      Или эта шуточка, или возвращение «пауков из дерьма». Берёте навоз, трансфигурируете его в паука, накладываете на него принудительное и посылаете насекомое по стене в их комнату, заставляете забраться на их подушки и ждёте, пока эффект не пройдет и чары не спадут. Шутки попроще подойдут для того, чтобы просто посмеяться. А вот серьезные пригодятся, если хочется донести свою мысль до противника.

      — Как там раздражающая сука?

      — Мадам Помфри тоже скучает по тебе, Шляпа. Как тут, всё тихо и спокойно? — сосредоточившись на окклюменции, пересекаю свою возрастную линию. Шляпа лежит на созданной мною полочке под балдахином так, чтобы её нельзя было увидеть.

      — Ага. Хотя один из близнецов Уизли подходил к линии и накладывал на неё какое-то диагностическое из основных.

      — Хорошо. Придется сделать предупредительный выстрел. Сегодня в меню у нашей парочки пауки из дерьма. Придется смотаться к Хагриду и посмотреть, что у него можно взять в качестве основы, но сейчас у меня более неотложные проблемы.

      — Какие?

      — Хмури знает о моей карте и хочет ею воспользоваться.

      — Не вижу здесь никакой проблемы — ты ведь пытался убедить заняться этим меня.

      Вытащив ключ из кармана, открываю сундук и нахожу карту мародёров. Хмури — в своей классной комнате, вместе с семикурсниками и Барти Краучем. Несколько странно — похоже, именно Крауч занимается обучением, тогда как Хмури сидит в сторонке. Насколько я помню, они проводят вместе довольно много времени.

      — Проблема в том, что он утверждает, что ему рассказал о ней Джеймс, а я такого не припоминаю. Как полагаешь, есть ли у меня под черепом ещё какие-нибудь старые воспоминания, которые мы могли пропустить?

      — Вполне возможно, но, полагаю, мы отыскали все.

      — Не хочешь прогуляться со мной?

      — Нет, мне нравится прохлаждаться здесь и рассматривать твои прелести. Конечно же, я хочу прогуляться, утечка ты анального фильтра!

      Такого я пока ещё не слышал. Мне следует чувствовать себя польщенным — Шляпа пытается меня впечатлить. Выходя из спальни, подхватываю и её, и карту, и натягиваю колпак до бровей.

      — Ладно, о великий и могучий советник, есть ли у тебя ошибкоустойчивая стратегия для гонок в выходные?

      — Лети быстрее, чем остальные пять звездюков.

      — Ты у нас прямо-таки капитан очевидность.

      — Должен же кто-то быть им, ЭйчДжей. Очевидное никогда не приходит тебе на ум.

      — Туше, — добавляю я, гадая про себя: а может, Делакур спит там, где её способны настигнуть мои фекальные паучата? — Я имел в виду какой-нибудь дельный совет.

      — Ах, дельный совет. Трасса предстоит напряженная, и просто положиться на скорость у тебя не получится. Свой размер все попытаются использовать в качестве преимущества. Что касается Диггори и Крама, они крупнее тебя и постараются при помощи толчков заставить тебя пропустить один из плавающих курсовых указателей. Более легкие девушки постараются обогнать тебя, быстрее набрав скорость. Против женщин сработает запугивающая тактика, а мужчин необходимо обставить маневрами.

      — Интересно, а почему спонсор — французская метельная компания? В соревнованиях с Крамом это кажется несколько глупым.

      — Если только европейцы не заинтересованы в гонке Бокурт и Делакур, кретин. Обе входят в топ-пятьдесят, Делакур — в топ-пятнадцать. Возможно, тебе и в самом деле стоит попытаться изучить своих противников.

      — Где ты это раскопала? — В Англии гонки на метлах не особенно популярны. Здесь есть несколько гоночных команд, но проходящие в сезон гонки можно пересчитать по пальцам.

      — Я видела имена в журнале в комнате Вуда.

      — И когда ты собиралась мне об этом сказать?

      — Прямо перед началом гонки, когда заставила бы эльфа поставить за меня на Делакур.

      Посылаю ей мысленную картину, как Добби пользует уменьшенную Шляпу в качестве презерватива. Потом, когда мы проходим мимо покидающих класс учеников, делаю зарубку на память: надо зайти в библиотеку и просмотреть периодику на предмет информации о француженках.

      * * *

      Когда я вхожу, класс ЗОТИ пуст, и лишь Хмури с Краучем беседуют у доски.

      — Рад снова видеть тебя, Поттер, — говорит Хмури, стоя ко мне спиной. Поглядев на Крауча, он добавляет: — Дашь нам несколько минут? Нам с Поттером надо обсудить небольшое дельце.

      Крауч медленно кивает и удаляется в примыкающий к классу кабинет Хмури, а старый аврор поворачивается ко мне лицом.

      — Ты принес её, парень?

      — Да. Можно Вас спросить? Насколько хорошо Вы знали моего отца?

      Хмури гогочет:

      — Скажем так: когда-то я дал ему несколько советов. Ну и хватит с тебя. Возможно, как-нибудь назначу тебе отработку-другую и покажу пару-тройку самых полезных.

      Из внутреннего кармана мантии вытаскиваю карту.

      — Мой отец сказал Вам, как её активировать?

      — «Торжественно клянусь, что замышляю шалость и только шалость» о чем-нибудь говорит?

      — Говорит, — вручаю её ему.

      — Спасибо. Отныне я смогу присматривать за происходящим. Это намного облегчит мне работу. А теперь иди и пообедай, парень. У меня тут человек к кабинете — нам надо кое-что обсудить.

      Чувствуется фальшь — что-то не так. Я не помню, чтобы Джеймс ему об этом рассказывал. Люпин тоже этого не делал, а Сириус просто не мог.

      Я не знаю, у кого именно, у меня или у Шляпы, первым возникает мысль: Питер?

      Хмури останавливается:

      — Что ещё, Поттер?

      — Я слышал, мой отец очень стремился стать аврором. И просто хотел знать, не обсуждал ли он эту тему с Вами?

      — Ещё как хотел, парень, и он стал бы чертовски хорошим аврором.

      — Он лжёт, Шляпа. Джеймс не хотел иметь ничего общего с министерством. Они с Хмури обычно любили посмеяться по поду бумажной работы и инструкций.

      — Вопрос: почему он лжёт?

      — Давай проверим.

      — Прошлым летом мистер Люпин рассказал мне о группе под названием «Орден Феникса», которая помогала директору противостоять Волдеморту. Он сказал, что Вы тоже были в ней, как и мои родители.

      Хмури вздрогнул! Аластор Хмури не стал бы произносить фальшивое имя Риддла, но и не вздрогнул бы, услышав!

      — Это правда, но лучше об этом поговорить не здесь — как-нибудь в другой раз, Поттер. А теперь иди.

      — Он пытается избавиться от меня, Шляпа.

      — Я знаю, но он велел мне при первой же возможности напомнить Вам о некоей забавной историй. Что-то вроде того, как Вы и человек по имени Бенджи Фенвик сражались за право встречаться с Амелией Боунс. Он говорил, что она просто уморительная, и сказал обязательно упросить Вас её рассказать.

      На лице Хмури на секунду проступает злость, однако он смеется:

      — Я и забыл о ней! Да-а, хорошие были времена. Как-нибудь в другой раз, Поттер.

      Я уже вытаскиваю палочку.

      — Вот только я только что её выдумал. Настоящий Аластор Хмури представил меня им обоим и был лучшим другом Бенджи. Кто Вы? Акцио карта!

      В то время как я призываю карту, Хмури ныряет за стол. А я ухожу вниз и влево, когда моя рука хватает пергамент.

      Его ответный огонь проходит у меня над головой — желтая вспышка энергии, которую я не могу распознать. Он выкатывается из-за мебели. Следующий залп из его палочки запечатывает дверь — стена над дверью плавится и стекает, закрывая выход. Джеймс Поттер уже видел подобное заклинание. Пожиратели постоянно пользовались им, не давая жертве сбежать. Прекрасно показывает, с кем я столкнулся.

      — Посмотрим, на что способен мальчик-герой, — шипит он.

      Направляю палочку на подсвечник рядом с ним и трансфигурирую его в клещи, которые тут же прыгают к мужчине. Его взрывное распыляет их, и он заклинанием бросает в меня несколько парт и стульев. Я отвечаю заклятием широкого спектра действия, частично изгоняющим, частично щитом; в плане Хогвартса его точно нет.

      — Флюктуозуса Армаорум!

      Его иногда называют «волной силы». В моем руководстве по дуэлингу оно значилось как «волновой блок». Так или иначе, это расширяющийся поток силы шириной в три фута, сметающий со своего пути абсолютно всё. Столы изменяют направление движения и прихватывают с собой стулья, швыряя фальшивого Хмури в стену и припечатывая сверху ещё и стулом. Энергия плещется о стену и обегает комнату, рассеиваясь. Требует массу силы, но в загроможденном пространстве, таком как классная комната, полном всякого мусора, чертовски полезное.

      Его болезненный стон говорит мне, что я всё-таки его ранил. Из двери выбегает Крауч и смотрит на меня безумными глазищами. Оглушаю его… поправочка: пытаюсь оглушить. На его мантию наложен отражающий щит, и я едва успеваю отскочить с пути прилетающего обратно моего собственного заклинания. Обхожу его и посылаю второй станнер в непокрытую голову — попадаю. Наколдовываю веревки, чтобы убедиться в том, что он связан, но тут в мою сторону летит куча из стульев и стола — вынужден отшатнуться.

      Пронзительный крик:

      — Нельзя причинять вред хозяину Барти! — между мной и фальшивым Хмури стоит маленькая эльфийка. Твою мать! Теперь я знаю, что чувствовал Люциус. Поганое существо безумно! Из какого-то мусора трансфигурирую клещи, пытаясь схватить домовиху, но она испаряется с их пути. Куда подевалось это существо?

      — Дракон! Поттер! Оглянись!

      Подвешенный в классе скелет — фактически, это виверна — оживает, и хвост промахивается лишь на самую капельку, вбиваясь в книжные шкафы. Эльфийка взгромоздилась скелету на голову и машет руками, контролируя шипастый хвост. Откатываюсь с дороги — зазубренные кости разрушают пару столов, как топор Хагрида. Мое разрывающее проходит сквозь кость. Надо спешить! Фальшивый Хмури очухивается!

      — Останови его, Винки! — бесится самозванец, когда я посылаю в него костелом.

      Домовиха заставляет виверну меня цапнуть, но её силы быстро тают, и пасть скелета двигается теперь не так шустро. У этих тварюшек есть пределы, и эльфийка своего уже почти достигла. Пожиратель кидает в меня потоком града, принуждая меня наколдовать массивный щит.

      Эльфийка, собрав остатки энергии, появляется прямо передо мной и вцепляется мне в лицо. Мои очки и Шляпа улетают прочь. Я могу игнорировать маленький кулачок, вцепившийся мне в волосы, но вот палец, давящий мне в правый глаз, — нет.

      — Б…ь! — взвываю я, свободной рукой отрывая от себя эльфийку — она ударяется о стену. Прокалывающее её хозяина протыкает мне руку прямо вместе с домовихой. Существо падает на пол, потому что я больше не могу его удержать. Вновь подняв перед собой немаленький щит, прижимаю раненую руку к животу. Из дыры размером с галеон льется кровь, и мои пальцы бессильно повисли — кости, соединяющие их с запястьем, раздроблены.

      Мой противник пытается что-то сотворить с помощью трансфигурации, и стул рядом со мной превращается в собаку. Режущее делит создание пополам, но за это я расплачиваюсь щитом — ПёС его уничтожает.

      Без очков и с раненым глазом я не способен определить, насколько сильно ранен самозванец, но его состояние не может быть намного лучше моего. Он наколдовывает дым, ещё больше затрудняя мне обзор. Если у него действительно глаз Хмури, то дым для него не помеха!

      Но Джеймс достаточно сражался с настоящим Хмури, чтобы знать — у глаза тоже есть свои слабые места. Теперешний владелец, возможно, о них и не знает. В ограниченном пространстве класса я создаю несколько больших фейерверков. Цветная вспышка должна мгновенно вывести артефакт из строя. Настоящий Хмури постоянно тренировал защиту от такой тактики. За громыхающими взрывами ничего не слышно. Теперь мы оба полуслепые и практически мертвые. У меня есть секунд где-то тридцать до того, когда он снова сможет видеть глазом.

      Веду себя тихо; моя палочка быстро движется, и под её воздействием ближайший ко мне стол колышется. От моего врага прилетают жуткие стрелы энергии. Моя трансфигурация была настолько хороша, что впечатлила даже экзаменатора на ТРИТОНах. Сейчас её должно хватить. Ножки стола плавятся, становясь звериными лапами. Крышка перетекает в более плотную фигуру, обрастая мехом и отращивая голову. Даже в своем полу-оглушённом состоянии я слышу рев. Чего, в конце концов, стоит гриффиндорец, если не способен создать своего собственного льва?

      — Ату его! — двигаюсь против часовой стрелки, зная, что мой противник не настолько мобилен.

      Моего льва должно хватить на удар-другой, но зверь бросается в атаку и начинает его терзать. Бросаюсь сквозь дым и приказываю льву прекратить, прижав врага к полу. ПёС очень плох — у него рваная рана от укуса на плече и сквозь его мантию сочится кровь. Он пытается поднять палочку, но мое заклинание мгновенно его разоружает. Заклинание настолько сильное, что ломает ему руку, вырывая у мужчины крик боли.

      — Кто ты? — лев отступает и после взмаха палочки возвращается в обычную форму.

      Его голова склоняется на бок, он кашляет.

      — Твое время придет, Поттер. Господин отомстит!

      Это отнюдь не помогло установить мне личность самозванца. Можно было бы определить по карте, но сперва надо найти эту поганую вещь.

      — Дамблдор выяснит, кто ты…

      В ответ он фыркает:

      — О, да, вызови старого ублюдка. Я хочу, чтобы он знал, как я несколько месяцев дурачил его!

      — Где Волдеморт?! — вжимаю палочку ему в шею.

      Он плюет в меня и сморщивается:

      — Ближе, чем ты… думаешь. Ты не сможешь от него сбежать — больше я ничего тебе не скажу!

      — Я знаю кое-кого, кого ты не сможешь одурачить. Акцио Сортировочная Шляпа!

      Мужчина на миг пугается, но потом взрывается от хохота и бормочет что-то бессмысленное. Раздается резкий треск. Из его рта появляется кровавая пена. Какой-нибудь зачарованный фальшивый зуб с ядом! Быстро напяливаю Шляпу ему на голову.

      — Шляпа, он отравил себя. Вытащи из него все, что сможешь! Если надо, изнасилуй ему мозги!

      Через несколько секунд рот Шляпы открывается:

      — Ах, Барти Крауч-младший, вот мы и снова встретились. Так Блэк не первым сбежал из Азкабана, да?

      Имя наполняет меня слепой яростью. Один из тех, кто мучил Фрэнка и Алису, был все время здесь. Накладываю на него рвотное и пинаю мужчину. Этого должно хватить ещё на пару минут; выуживаю из кармана безоар. Он пытается держать рот закрытым, но я ещё раз пинаю его в живот. Рот открывается.

      — Он ставит окклюментный щит! — рычит Шляпа, когда я его обездвиживаю.

      — Тебе не удастся так просто уйти, Барти! Не смей умирать, чертова скотина! Фрэнк и Алиса заслуживают мести! Я хочу знать, с кем ты работал! Мне нужны имена, Барти! Назови имена! Это Люциус? Яксли? Где Волдеморт? Скажи мне, — засыпаю я его вопросами, надеясь, что ответы просочатся сквозь мысленный щит умирающего человека. Ещё с минуту глаз Хмури дико вращается в глазнице, потом останавливается.

      Проходит примерно секунд тридцать.

      — Не стой там. Сними меня с головы этого трупа и вытри с меня кровь прежде, чем она свернется!

      На мою разбитую и окровавленную руку ложится наколдованная повязка. Костерост и регенератор плоти — и черт меня побери, если это не больно! Но бывало и хуже — и в этой, и в прошлой жизни.

      Мой голос скрипучий от дыма. Палочкой очищаю пространство, но, видимо, недостаточно быстро.

     

      — Сколько тебе удалось узнать?

      — Кое-что, но недостаточно. На полу вон там — настоящий Аластор Хмури под империусом и подчиняющим зельем. Крауч-старший также находится под его влиянием.

      Комната полностью разгромлена, и я уже вижу, как в ней появляются эльфы. Приказываю одному из них немедленно найти Поппи и сказать ей, что мы с Хмури оба ранены. Следующего посылаю к Дамблдору с сообщением, что в классе — мертвый Пожиратель Смерти.

      Домовики не колеблются, как обычно, когда им пытается приказать ученик. Они знают, что сердитого Гарри Джеймса Поттера не стоит игнорировать. Один из них вручает мне очки в тот момент, когда Шляпа оглашает факт, способный привести меня в ещё большее бешенство.

      — А ещё я видела Петтигрю.

      * * *

      Меня пронзает очередной спазм боли, и я скрежещу зубами по толстому магловскому мундштуку. Ощущения от растягивания плоти пусть и менее болезненные, чем от костероста, но ненамного. Поппи уже удалила заклинанием остатки костей в моей левой руке, и теперь придирчиво вынуждает расти мою плоть и мускулы.

      Двигать могу только головой и правой рукой, потому что она наложила на меня частичное парализующее заклятье.

      — Уверен, что не нуждаешься в оглушающем, Гарри? — Поппи не пользуется общепринятым «мистер Поттер». Она очень нежна со мной.

      Неловко вытаскиваю мундштук:

      — Нет, мне обязательно надо слышать.

      «Слышать» относится к группе собравшихся в больничном крыле людей. Я рассказал Дамблдору краткую версию произошедшего в разгромленной комнате, когда настоящего Хмури феникс забрал в больницу. Не став отменять заклятье на двери, Дамблдор оставляет его нетронутым; эльфы в это время восстанавливают классную комнату.

      Сразу после моего появления в крыле Поппи дает мне строгое предупреждение по поводу моих ран и только потом начинает работу. Честно говоря, прошло лишь несколько часов с момента окончания нашей беседы, во время которой она говорила, что не желает меня видеть в качестве пациента. Как только Фоукс приносит тело Крауча-младшего, медсестра замолкает. Именно в такие моменты и говорят: «Вот если бы вы видели другого парня…» — но мне и так слишком больно.

      Проходит не больше получаса, когда к нам присоединяются Амелия Боунс и Кингсли Шеклбот, «сопровождающие» взъерошенного Барти Крауча-старшего. Почти сразу же появляется Фадж с телохранителем. В вечеринке решают поучаствовать и все четыре декана. Ещё чуть-чуть, и можно создавать квоффл и смело играть в квиддич — конечно, при условии, что выбравшая меня команда не будет слишком многого ожидать.

      Крауч-старший поведывает запутанную историю, рыдая над телом своего сына и называя труп то «господином», то «сыном» в одном и том же предложении. Его жена поменялась в Азкабане местами с Краучем-младшим и была похоронена на том отвратительном острове. Где-то прямо перед окончанием предыдущего учебного года в доме Краучей произошел переворот: с помощью мертвой эльфийки младший одержал верх над старшим. Как только Гермиона пойдет в свой следующий крестовый поход под девизом «освободите эльфов», надо будет обязательно предоставить ей это воспоминание.

      Если бы не кошмарная боль, я мог бы посочувствовать Фаджу. На чемпионате мира все выглядело далеко не настолько плохо, как сейчас.

      Когда в связи с этим происшествием кто-то впервые упоминает имя Сириуса Блэка, я со стоном отвращения выплёвываю мундштук.

      — Возможно, вы не поняли: Шляпа сказала, что в разуме Крауча-младшего она видела Питера Петтигрю.

      Амелия Боунс ощетинивается. Я ожидал такого от Фаджа, но сегодняшний день полон сюрпризов.

      — Мистер Поттер, Сортировочная Шляпа также заявила, что предатель защищал свой разум окклюменцией. Он мог подделать воспоминания. Я знаю, что вы не знакомы с данной ветвью магии, но поверьте мне: именно поэтому воспоминания в омуте не действительны в наших судах.

      Очень хочется сказать ей, что я знаю намного больше о том, что может и не может ментальное искусство.

      — Допустим, воспоминание можно изменить. Однако я видел Петтигрю своими собственными глазами; его видели и Гермиона Грейнджер с Роном Уизли. В прошлом году нам никто не поверил, потому что мы подростки. Я по-прежнему подросток, но за два с лишним месяца я убил двух Пожирателей. Что вам ещё требуется, чтобы начать воспринимать меня серьезно?

      Могу сказать, что как минимум три человека желают впихнуть эти слова обратно мне в глотку. Обращаюсь к мадам Боунс — она самая рассудительная. В попытке перекричать повышаю голос:

      — … и более того, если вы вспомните следствие, этот самозванец первым увидел Крэббла — значит, он и подчистил ему память. Прямо на месте! Если у вас есть два человека, по сути, это уже заговор!

      Дамблдор ступает между нами и поднимает руки в попытке сгладить конфликт. Замечаю, как он накладывает на дверь заглушающее.

      — И в самом деле, у Гарри есть неотразимый аргумент и раны, свидетельствующие об обоснованности его беспокойства. Теперь никто из нас не может отрицать: тьма поднимает голову. Корнелиус, я уже предостерегал вас о том, что лорд Волдеморт ищет возможность возродиться. Пусть для вас с политической точки зрения не слишком целесообразно признать этот факт, надо посмотреть в лицо реальности: его бывшее окружение восстанавливает свои позиции.

      Фадж отрицательно качает головой.

      — Сосредоточимся на побеге Сириуса Блэка. Если уж на то пошло, они сплотятся вокруг него. Ситуация и так достаточно печальная, чтобы волновать народ историями о возвращении того-кого-нельзя-называть. Необходимо сосредоточиться на реальной угрозе — такой, как Сириус Блэк.

      Дамблдор взглядом обрывает мои возможные возражения.

      — Я тоже совершенно убежден в невиновности мистера Блэка.

      — Альбус! Ваша позиция опасна. Блэк сознался! Вы сами сказали, что он был хранителем тайны Поттеров. Что вам ещё нужно?

      Моя очередь:

      — Если он представлял собой такую угрозу, то почему не стал сражаться с аврорами после того, как Питер инсценировал свою смерть? Занимай Блэк столь высокое положение в ближнем круге Волдеморта, он с легкостью расправился бы с аврорами. Позиция Снейпа в их долбаном ордене гораздо скромнее, но, я уверен, он легко способен расправиться с двумя или даже тремя.

      — Поттер!

      Отличная шпилька и напоминание о том, что Снейп до сих пор носит метку.

      — Во время шпионажа для нашей стороны вы хоть раз столкнулись с Сириусом Блэком?

      — Пожиратели Смерти носят маски, Поттер. Возможно, если вы хоть немного подумаете…

      — Северус, достаточно. Гарри только что пережил столкновение с Пожирателем Смерти и сейчас страдает от боли после ранений. Он также весьма переживает за крестного отца. Итак, есть ли у вас вопросы, прежде чем мы продолжим разговор?

      Люди начинают говорить, но их прерывает очень знакомый вопль.

      — Мастер Гарри Поттер в безопасности! Добби так беспокоился! — мое практически неподвижное тело раскачивается от толчков эльфа.

      — Другие эльфы сказали Добби, что мистер Гарри Поттер ранен. Добби так рад! Тикри принес Добби карту Гарри Поттера, и теперь Добби возвращает её Гарри Поттеру.

      Вот дерьмо! Большое спасибо тебе, Добби! Все взгляды упираются в слегка поврежденный пергамент в маленьких руках эльфа. Даже хуже: карта ещё работает. Бровь Дабмлдора поднимается от удивления:

      — Добби, дай мне её, пожалуйста. У мистера Поттер сейчас процедура. Так что пока она побудет у меня, а ты можешь идти.

      Амелия Боунс и Минерва одновременно спрашивают:

      — Что это за карта, Альбус?

      — Это довольно изобретательное творение одних впечатляющих в прошлом учеников.

      Откуда Дамблдор знает о карте мародёров? Либо ему сказал Люпин, либо — нет, не может быть! Люпин сказал, что во время изготовления ему помогли с рунами, но не называл имени своего помощника. Джеймс всегда полагал, что это профессор древних рун, но, очевидно, дело обстояло совсем не так!

      У Флитвика выгодно низкая позиция — ему приходится лишь чуть-чуть нагнуться:

      — Вот это да, имена людей передвигаются по замку! До чего изумительная вещь!

      Поразительно, насколько легко «блестящая игрушка» может отвлечь людей от заговора. Джеймс Поттер этого никогда бы не заметил, но Гарри Джеймс Поттер смотрит на волшебный мир с несколько другой точки зрения.

      Он щелкает по сгибу, небрежно комментируя:

      — Да, мне было бы любопытно узнать, как она попала в руки Гарри. Воистину замечательный образец…

      Дамблдор перемещается, уставившись в карту. Он быстро вскидывает голову и всматривается куда-то в моем направлении. Он не глядит на меня, но я вижу, как его глаза метаются туда-обратно; мерцание исчезло. Взгляд останавливается на тумбочке рядом с моей кроватью, и его палочка мгновенно накрывает предмет мебели пузырем.

      Крошечный жук под куполом яростно бьется о стенку, пытаясь выбраться за барьер.

      — Как мило с вашей стороны присоединиться к нам, госпожа Скитер.

      Уже через несколько минут возвращенная обратно в человеческий облик Рита нервничает. Да уж, не каждый день тебя ловят на незаконной анимагии на глазах у верховного чародея Визенгамота, министра магии, начальника департамента охраны правопорядка, пары авроров, верхушки преподавательского штата Хогвартса, включая Поппи, и, естественно, Мальчика-который-выжил.

      Насколько я озабочен вопросом незаконной анимагии? Не особо. Мне нет нужды об этом волноваться, пока не стану «взрослым» или не сдам хотя бы одну СОВу. Закон о регистрации писался на основе предположения, что никто не сможет ею овладеть до пятого курса. Джеймс Поттер сумел стать анимагом ещё до того, как его нога ступила на территорию Хогвартса, но только благодаря занятиям с пяти лет с персональным наставником, Габриэллой Померой. Помимо обучения его французскому, латыни, этикету и элементарной домашней магии, она была злобной анимагусом-норкой. Её уроки и стиль обучения позволили Джеймсу начать школу с таким багажом знаний, что первые три курса были для него по большей части лишь повторением материала.

      Скорее всего, именно поэтому ДП и был таким раздолбаем, но рефлектировать по другой жизни сейчас не время.

      — Когда мои читатели услышат про вашу попытку замять дело, министр, вам повезет, если они не выкинут вас из страны.

      Амелия Боунс, давняя жертва насмешек Скитер, улыбается:

      — Вам будет трудно публиковать рассказы из Азкабана.

      — Вы не посмеете!

      — Ваш талант не зарегистрирован, и вы использовали его для шпионажа за секретным совещанием. Шэклбот, Скимджер, возьмите, пожалуйста, мисс Скитер под стражу. — Боунс замолкает и добавляет: — Конечно же, с вашего разрешения, министр.

      Фадж легонько качает головой:

      — Амелия, давайте не будем торопиться. Уверен, мы сможем достичь некоторого взаимопонимания. Рита не станет писать статью, которая подстегнет бунт, а мы совершенно точно не запрем её на нижних уровнях Азкабана с дементорами у дверей её камеры по двенадцать часов в сутки. Здесь же собрались разумные люди.

      Мерзкий запах идет не от трупа Крауча-младшего. Это вонь грязной политики.

      * * *

      Сделка заключена, уступки сделаны, и «официальная» история начинает обретать очертания. В этой истории неидентифицированный Пожиратель Смерти попытался низвергнуть Барти Крауча-старшего ради убийства некоего Гарри Джеймса Поттера. Во время стычки Пожиратель Смерти погиб, а я, Хмури и Барти Крауч-старший были ранены. Убийство приписали Аластору Хмури. Министерство по частичному описанию объявит в поиск неназванного сообщника — по слухам, это крыса-анимагус. Что переориентирует силы безопасности, брошенные за пределами страны на поиски Сириуса Блэка, — они снова понадобятся в Англии. Приказ «немедленно применить поцелуй дементора» отменят, чтобы мистера Блэка всё-таки смогли бы допросить.

      Госпожа Скитер напишет «эксклюзивную» историю для завтрашней газеты, а мне придется сказать ей пару фраз о своем тяжелом испытании — похоже, самое близкое подобие к правде во всей статье. Неофициально же она зарегистрируется в качестве анимагуса, заплатит штраф и согласится на приговор с отсрочкой наказания на два года, если подробности событий этого дня останутся в тайне. Она также откажется от серии оскорбительных историй, выдвигавших на первый план широко известную по слухам и главным образом скандальную социальную жизнь Амелии Боунс.

      Мы с министром Фаджем, возможно, даже с Альбусом Дамблдором на заднем плане, появимся на великолепной фотографии, иллюстрирующей историю, — улыбающийся и заботливый министр у моей больничной койки — сразу же, как только сюда доберется фотограф Риты — и как минимум в одном из моих высказываний я упомяну работу министра в положительном свете. Министр сделает заявление касательно того, что неизвестный Пожиратель Смерти обманом втравил меня в участие в Тремудром Турнире, и призовет Визенгамот увеличить ассигнования на отдел департамента охраны правопорядка в ответ на усиление активности темных магов. Кроме того, в свете как последнего, так и прошлого событий министр планирует представить меня к ордену Мерлина третьей степени, который мне торжественно вручат на Рождественском балу.

      Вообще-то я был против, но Фадж хочет выжать из меня всё возможное в плане рекламы — выдоить как корову, и это, в конце концов, лучше, чем смотреть на снимок, где он пожимает руку Люциусу Малфою.

      Амелия Боунс начнет тайное следствие по делу Сириуса Блэка и в течение шести месяцев вынесет рекомендацию, по которой мистера Блэка необходимо вторично заключить под стражу, чтобы, наконец, дело дошло до суда, который раньше так и не состоялся. Любые упреки по данному вопросу будут направлены администрации Багнольда и, разумеется, Барти-Краучу-старшему, который уйдет на пенсию по медицинским показаниям под предлогом восстановления здоровья после всего случившегося. Когда он всё-таки придет в себя, то вынужден будет жить с осознанием того, что Фаджу в любой момент может понадобиться отвлечь публику — тогда личность Пожирателя Смерти подтвердят, и он станет козлом отпущения.

      В то же самое время несколько учебных дисциплин Хогварта — такие предметы, как зельеварение, чары, трансфигурация и гербология — проспонсируются пожертвованиями из персональных сундуков Фаджа (в качестве части министерского свежеиспеченного «комитета по высоким стандартам нашей образовательной системы»). Под лозунгом «Будущее Волшебной Британии!» до мирового уровня будет модернизирована и больница.

      На следующей встрече МКВ Альбус Дамблдор зачитает заявление министра Фаджа, в котором будет выражаться беспокойство по поводу волны активности темных магов и призыв быть бдительными всем членам этой уважаемой организации.

      Наконец, двухсотпятидесятилетнее наказание Сортировочной Шляпы Хогвартса за причинение смерти ученику будет смягчено за — гм, «хорошее поведение». Однако она не получит купания и чистки посредством трио обнаженных вейл. Если она действительно того желает, то должна сама найти способ заплатить за поездку на знаменитый вейловский курорт в Тоскане, как и за любое соответствующее лечение по прибытии на курорт.

      После обета молчания — а «мистер большая польза» Альбус Дамблдор послужил и связующим звеном, и хранителем клятвы — комната начинает пустеть. Шляпа у меня на голове, практически все ушли. Фадж убрался одним из последних, вместе с фотографом, напомнив о том, что хранилища Поттеров почти настолько же полны, как и Малфоев, а вот позорного клейма не имеют, и что к следующим выборам я уже стану совершеннолетним.

      Как бы то ни было, после принятия костероста я ещё не вою от боли только благодаря Шляпе. Даже после приема зелья сформированные кости будут слабыми — расти им ещё целых семь дней. Скорее всего, я не смогу толком ухватиться за метлу во время гонки. Это может меня задержать, но я справлюсь.

      — Лично я полагаю, что это был наиболее обоснованный запрос, Шляпа. Никогда не думал, что увижу, как правдой будут… полагаю, лучшее слово — «торговать».

      — Нам надо обсудить плату за мои услуги советника, ЭйчДжей. Пятьсот галеонов и поездка в Италию.

      — И как это я не догадался к чему идет дело?

      — Выиграешь — получишь целую тысячу и сможешь тогда заставить их вычистить твою отощавшую худосочную плоть.

      — Как насчет Милли Булстроуд в ванной Миртл с жесткой щеткой и ведром горячей мыльной воды?

      — Только если она будет голой, а ты с ней потрахаешься.

      — Фу, как низко, Шляпа.

      — Если бы я пыталась быть «низкой», я бы показала тебе ещё и соответствующий мысленный образ, мудак. Я, так сказать, в хорошем настроении. Свобода мне по душе.

      — Это потому что свобода не имела с тобой дела вот уже двести лет. Дай ей денек-другой…

      — Извини, Гарри, — прерывает Дамблдор. — Вижу, у вас со Шляпой серьезная беседа, но я хотел бы перебить тебя и попросить минуту твоего внимания.

      — Чем могу помочь, сэр? — нейтрально интересуюсь я.

      — Помимо всего прочего, мне любопытно, как эта карта попала в твои руки?

      Будь я мстительным, то ткнул бы пальцем в близнецов, но я сам позабочусь о них.

      — Как-то раз она попалась мне на пути.

      Из его глаз исчезает мерцание.

      — У меня также имеются вопросы о ранах молодого Барти. Даже не проглоти он яд, полагаю, долго бы он не протянул. Должен задать тебе вопрос: как тебе удалось его устранить? Минерва выразила беспокойство по поводу твоих умений в трансфигурации.

      Прежнего Гарри стерло бы в порошок. Класс защиты был практически полностью уничтожен. Возложить на остальных ответственность за бойню не получится.

      — Полагаю, придется сделать признание. Во время сражения с дементорами в один прекрасный момент мою магию как будто откупорило, и я стал сильнее, чем прежде. Я будто получил силу, о которой никогда не подозревал.

      В любой лжи есть доля правды. Речь действительно может идти о силе, упомянутой в пророчестве. Он не знает о том, что я знаю, и, похоже, не собирается мне признаваться в том, что скрывает — это должно заставить его призадуматься. Вместо силы у меня есть знания, и благодаря этим знаниям я могу использовать свою силу.

      Дамблдор задумывается:

      — Травмирующие события часто пробуждают в волшебнике или ведьме самое лучшее. У тебя их было больше, чем достаточно. Не прочь продемонстрировать, если тебе не сложно?

      Сосредотачиваюсь на образе в голове и произношу слова. Ближайшая ко мне кровать обращается львом. Удерживаю форму, пока он обходит его кругом, критически оценивая зверя.

      — Отличная работа, Гарри. Есть небольшие погрешности в задних лапах и в хвосте, но это замечательный образец трансфигурации — он даже лучше творения твоего отца. Полагаю, время, проведенное этим летом с мистером Вудом, было весьма продуктивным, не так ли? В твоем запросе по поводу сортировочной Шляпы таилось гораздо больше, правильно?

      — Виновен по всем пунктам, сэр. Мне нужен был чей-то совет по поводу того, что со всем этим делать. Шляпа была крайне полезна, и когда я не говорил с ней, то читал книги Олли. Шляпа очень любила изучать привычки прежних директоров. Несмотря на ее недостатки, она великолепно знает, как люди организуют свои мысли.

      Во время объяснения его обычное, более веселое настроение возвращается.

      — Теперь твое решение выбрать Шляпу в качестве советника становится понятнее. Когда это соревнование подойдет к концу, и я снова смогу тебе помогать, моя дверь всегда будет для тебя открыта. Если я буду занят, то, уверен, либо профессор Макгонагалл, либо профессор Флитвик всегда тебе помогут.

      — Ловлю вас на слове, сэр.

      — Ещё раз хочу сказать, Гарри, что очень тебе благодарен. Тьма встала у тебя на пути и бросила тебе вызов, и ты его принял. Большинство людей слепо видят лишь свет, игнорируя тени и всё, что скрывает тьма. Тем не менее, тебе не следует отгораживаться от твоих друзей и соседей по факультету. Как я понимаю, между тобой и факультетом Годрика произошло кое-что неприятное?

      — По сравнению с сегодняшним днём это просто ерунда.

      Он кладет руку на мое пока неподвижное плечо и мягко сжимает его.

      — Действительно. Но не сомневаюсь, мой мальчик, что некоторые из них подойдут к тебе и выразят свое сожаление. Я просто хотел сказать, чтобы ты не спешил судить их слишком строго. Ищи во всём добро, и твой мир станет чуточку лучше.

      — Постараюсь, сэр. Если возможно, я хотел бы, чтобы вы позволили кое-кому опознать Пожирателя Смерти.

      — Мистеру Уизли или мисс Грейнджер?

      — Вообще-то, Невиллу Лонгботтому, сэр.

      — Невиллу? Зачем ему… о, конечно, дорогие Фрэнк и Алиса. Я обдумаю доводы за и против. Правда может облегчить его бремя или заново открыть старые раны, но твоя просьба благородна. Прежде чем принять решение, я хорошенько обдумаю этот вопрос.

      Шляпа комментирует в моем разуме:

      — Такое впечатление, что он так влюблен в звук своего голоса, что никакая трансфигурация его уже не спасет, преврати он его хоть в вагину, хоть в член, — об Альбусе всегда ходили кое-какие слухи.

      Всё, что мне удается выдавить из себя после её бормотания:

      — Спасибо, сэр.

      — Вернемся к более неотложным вопросам. После того, как ты выйдешь из больницы, пожалуйста, поднимись завтра вечером в шесть ко мне в кабинет. Возьми свою мантию — сейчас уже холодает. Не сомневаюсь, ты с нетерпением ждешь возможности проверить вылеченную руку, так что можешь прихватить и свою замечательную метлу.

      Понимаю: что-то затевается, но делаю вид, что я глупый подросток.

      — Куда мы пойдем?

      — Боюсь, прошло слишком много времени с тех пор, как я садился на метлу, и я подумал, что ты будешь не против полетать в подходящей компании. К сожалению, полет продлится не слишком долго — завтра я должен быть во Франции. Мой друг Николас всё-таки прекратил цепляться за этот бренный мир, и его вдова горюет по нему; её время также подходит. Я попытаюсь её подбодрить и сделать её последние дни на земле чуть терпимее — привезу-ка я ей одного пса, которого видел тут недавно. Запретный Лес в Англии — не самое походящее место для такой собаки, к тому же в прекрасном замке во французской глубинке его характер и перспектива вполне могут претерпеть значительные изменения к лучшему.

      Он не теряет времени, желая вывезти Сириуса из страны.

      — О! Буду счастлив составить вам компанию. Перед гонкой необходимо попрактиковаться.

      — Конечно, я с нетерпением жду нашего совместного путешествия. А теперь мне надо идти и попытаться найти замену профессору ЗОТИ. Легенда о наложенном на должность проклятии ещё раз подтверждается. Боюсь, после месяца пыток Аластор в очень плохой форме. Для восстановления здоровья и разума ему потребуется немало времени.

      — Могу я забрать карту?

      — Со временем, Гарри. В связи с таким количеством новых людей в замке она, возможно, мне очень пригодится. Уверяю, я хорошенько позабочусь об этой ценной реликвии.

      Напрасная трата времени. Я знаю достаточно, чтобы сделать что-то подобное. Отличный вызов моим способностям. Морщусь, когда кости снова вжимаются в только что созданную плоть, — так больно вдвойне. Дамблдор использует момент в качестве предлога для прощания и желает мне спокойного вечера.

      * * *

      Следующий день выдается хлопотным. Когда меня отпускают из больницы, выслушиваю всякие вздорные «предположения» о случившемся. Обведя взглядом Большой Зал, вижу кучу разглядывающих меня людей. Слухи, должно быть, обросли невероятными подробностями и превратились в нечто несусветное. Седрик кивает мне и улыбается.

      Кручу левой рукой, показывая Гермионе два новых шрама в своей коллекции. Она, похоже, расстроена тем, что пропустила одно из моих «приключений», но это далеко не обычное столкновение с троллем в старом туалете. Два человека проведут в больнице немало времени, а ещё один мертв.

      — Уверена, здесь кроется нечто большее, чем ты мне говоришь, — продолжает она подлизываться ко мне, таща меня на следующий урок.

      Пихаю её в ближайший чулан и вдохновенно вру. Сомневаюсь, что сказал бы ей правду, даже если бы не дал клятвы. Она заслуживает правды, но не сегодня.

      — Гермиона, я бы тебе сказал, если бы мог, но тебе ведь знакомо понятие «обет молчания»?

      — Разумеется, Гарри. Оно означает, что человек связан клятвой не говорить о… О, вот почему ты не… прости, Гарри. Я пристаю к тебе, а ты не в состоянии сказать о том, что произошло. Я так рада, что с тобой уже все в порядке! — Она ещё раз крепко меня обнимает.

      Забавы ради шепчу ей в ухо:

      — Ты понимаешь, что если кто-то откроет дверь, то обнаружит нас в весьма компрометирующей позе?

      Она взвизгивает и отскакивает, свалив несколько вещей и подняв тем самым шум. Смеюсь:

      — Великолепно, Гермиона, теперь практически все на этаже точно знают, что в этом чулане кто-то есть!

      — Прекрати надо мной смеяться!

      — О, хорошо. — Мы поднимаем палочки и убираем бардак. Хоть рука и болит, настроение у меня хорошее. Я знаю, кто пытался меня убить, и этот человек меня больше не побеспокоит. К вечеру Сириус будет во Франции, в безопасности, а Дамблдор если и вмешивается в мои дела, то не слишком сильно.

      Улыбаясь, продолжаю:

      — Ну что, наложим на себя чары невидимости и попытаемся потихоньку отсюда выбраться или просто выйдем отсюда и посмотрим, кто тут поблизости?

      — Какой же ты свинтус!

      — Или ты всё-таки хочешь поцеловаться и дать всем повод для сплетен?

      — Гарри Поттер! Не могу поверить, что ты вообще такое предложил! — Что ж, теперь никто в коридоре не сомневается в том, кто здесь. Она распахивает дверь и пулей вылетает из чулана, ледяным взглядом отметая с дороги нескольких младшекурсников.

      Откровенно говоря, это искушение. Гермиона просто лапочка. Умная, как -кловка, преданная, как -паффка, амбициозная, как слизеринка, и удивительно храбрая — мне бы такая не помешала — но нет, так не пойдет. Она слишком напоминает мне Лили — или, если этого недостаточно, она чем-то очень похожа на Ремуса Люпина. Интересно, а не поэтому ли меня подсознательно к ней и потянуло? Новые воспоминания заставляют меня переосмысливать свою жизнь.

      Обращаюсь к ней вдогонку:

      — Ну брось, что ты там говорила о новостях? Ты вскользь упомянула о них за завтраком прямо перед тем, как Дамблдор двинул речь.

      Она несколько успокаивается.

      — Профессор Макгонагалл изменила решение и сказала, что я буду представлять Гриффиндор в межфакультетской команде! А Линч поставили на замену. Обычно у каждого факультета две вакансии, а у факультета, на котором учится чемпион, — только одна. Твое участие стало проблемой, и теперь как Гриффиндор, так и Хаффлпафф получили только по одной вакансии. На днях она сказала, что собирается выдвинуть Линч, но передумала. Ну, разве не замечательно? Я хотела сказать тебе ещё вчера, но ты уже ушел в больницу. Профессор Макгонагалл сказала, что мой уникальный подход к решению задач и потенциал перевешивает факт, что я лишь на четвертом курсе!

      — Это потрясающе, Гермиона. Я буду за тебя болеть! — Интересно, а не повлияла ли на ситуацию реплика Шляпы в адрес профессора Макгонагалл о том, что она становится конформисткой? Это объяснило бы и факт, почему в то утро Холли Линч так отчаянно желала снова меня видеть в цветах Гриффиндора.

      — Я крайне взволнована, ведь это может оказаться мне не по силам. Все остальные участники — шести— и семикурсники. Роджер Дэвис — капитан нашей команды, и он сказал, что мне придется очень постараться, чтобы выполнить свою долю работы. Там будут тесты, демонстрации и дебаты! Мне столько предстоит сделать!

      Она продолжает взволнованно лепетать, и я за нее рад. Она заслуживает внимания. Мы присоединяемся к остальным однокурсникам. Ни один из них не подписал свиток Порицания, и все они счастливы меня видеть, хотя Рон, кажется, несколько осторожен. Теперь мне необходимо решить, что сказать Сириусу вечером на встрече.

      * * *

      — Говорят, сегодня видели, как ты выходил из чулана, — заявляет Кэти.

      — Привет, Кэти. Чем могу тебе помочь? — сопротивляюсь желанию назвать ее «Белл». Дамблдор попросил меня попробовать навести мосты.

      Она как будто несколько расстроена.

      — Это нелегко, Гарри. Я надеялась извиниться.

      — Хорошо.

      — Что значит «хорошо»?

      Снимая со стойки Молнию и проверяя её, качаю головой.

      — Я имел в виду, извиняйся, если тебе от этого полегчает. Что касается меня, с этим покончено.

      Она чуть расслабляется:

      — Значит, ты хочешь попытаться снова?

      Твердо говорю:

      — Нет.

      — О! Но почему?

      — Что я тебе говорил в самом начале? О чувствах и о развлечении. Нам было не слишком весело, а для тебя вообще все кончилось печально.

      Теперь она действительно расстроена.

      — Это из-за того, что ты такой скрытный, Гарри. Ты не подпускаешь меня близко — как в том случае, когда ты куда-то ходил с Невиллом Лонгботтомом.

      Пожимаю плечами и протираю метлу тряпкой.

      — Я скрытный человек, Кэти. С августа меня уже дважды пытались убить. А ты продолжаешь обвинять меня в том, что я незрелый…

      — Прости меня за это, мне и в самом деле очень жаль.

      — Я тебе верю. Я не незрелый, но мне нелегко кому-то довериться. Что гораздо важнее, в ближайшее время я не собираюсь меняться — даже если человека, который пытался меня убить, уже нет в живых — мне все ещё придется сражаться в турнире. На нем я и собираюсь сосредоточиться. Тебя расстраивало мое прежнее поведение, а я не собираюсь меняться — и снова причиню тебе боль.

      Кэти протестует:

      — Но ты можешь мне доверять, Гарри!

      Придется тряхнуть стариной — достать из загашника любимые доводы ДП, которыми он обычно пользовался после перепиха:

      — Кэти, сейчас не подходящее время. Я уверен, что отчасти поэтому у нас и не получилось. И в ближайшее время не получится. Возможно, когда-нибудь правильный момент и наступит, но ты заслуживаешь парня, который сделает тебя счастливой — я знаю, что это точно не я. Давай попытаемся снова стать друзьями, прежде чем думать о чем-то ещё.

      Она выдавливает из себя «хорошо» и прощается — не сомневаюсь, затем, чтобы где-нибудь выплакаться. Гарри, наверное, догнал бы ее и смутился, возможно, даже вернул бы её, думая, что недостаточно для неё хорош. Джеймс попытался бы её отослать, улыбаясь при этом после «прощального секса». К счастью, я уже не Гарри и не Джеймс. Ей больно, но она понимает, что я прав.

      Снаружи солнце уже начинает садиться, но я замечаю признаки чар невидимости — похоже, два человека. Шестое чувство говорит мне, что это Фред и Джордж, но нос чует запах духов. Небрежно вытаскиваю палочку, держа в руке метлу, и поворачиваюсь к ним.

      — Полагаю, вы обе это слышали. Не слишком-то хорошо так подкрадываться к людям. Особенно с тех пор, как меня пытались убить.

      — Прости, Гарри! Это мы с Анджелиной, — слышу я голос из ниоткуда. — Мы шли за Кэти.

      — Она пошла вон туда. Идите и дальше.

      Появляется Алисия, а вслед за ней и Анджелина.

      — Уже почти закат, все метлы должны быть уже в чулане. Ты знаешь правила.

      — У меня есть разрешение Дамблдора, Джонсон.

      — Тогда ладно. Считай, что ты восстановлен, Поттер, — поворачивается Джонсон, собираясь уйти.

      Здесь мостов навести не удастся.

      — Не так быстро, Джонсон. Я был серьезен, когда сказал, что не собираюсь для тебя летать. Если в следующем году ты и дальше будешь капитаном, ищи другого ловца.

      — Что?

      — У Кэти был повод обижаться. У тебя — нет. Я говорил, что ты пожалеешь о своих словах, и намерен в этом убедиться.

      — Ты нечто, Поттер!

      — А ты — ревнивая сука, Джонсон, но это просто констатация факта. Вы вместе с Линч и Хейл стояли во главе этой идиотской затеи с Порицанием, и ты использовала близнецов, чтобы запугать младшекурсников. Хейл потерял значок старосты, Линч — место в межфакультетской команде. Неужели ты думаешь, что тебе удастся избежать их участи?

      Алисия прерывает меня:

      — Ты не думаешь, что это несколько грубо, Гарри?

      — Грубо? Не думаю. Грубым я стану, только если вы не найдете управу на Фреда с Джорджем. Вы позволили им хулиганские выходки, вы и передадите им мое предупреждение. У меня заканчивается терпение. Они не стоили моего времени, пока я беспокоился о том, что кто-то пытается меня убить. Теперь с этим покончено, и время у меня есть. Я устал снимать чары со всего в своей ванной перед тем, как туда входить. Устал садиться на разные места за гриффиндорским столом. И мне до тошноты надоели проклятья роста волос, чары болтливости, ватноножные, серные кричалки и все остальные их глупости.

      Анджелина готова убить меня взглядом, а вот Алисия уходит. Спиннет всегда была умнее. Полагаю, в следующем году Макгонагалл поставит капитаном именно её. Если они попытаются назначить меня, Анджелина взбунтуется вместе с Фредом и Джорджем. По крайней мере, тренировки в следующем году будут интересными. Наши отбивалы постараются меня достать.

      * * *

      За восемь миль к востоку от замка встречаюсь в пещере с Сириусом Блэком. Дамблдор вышел якобы «понаблюдать за звездами на небе и поразмышлять над великолепием вселенной», или что-то вроде такой же чуши. В пещере спартанская обстановка: раскладушка, несколько книг, холодильный короб и старенький радиоприемник. Смотрю, он не особо шикует.

      Накладываю чары приватности, чрезвычайно сложные для четверокурсника.

      — Гарри, я впечатлен. Отличная работа…

      — Заткнись, Бродяга. У нас мало времени. Так что захлопни пасть и послушай, что я тебе скажу. Помнишь наше столкновение с дементорами?

      — Да, Дамблдор сказал мне, что благодаря потрясению у тебя появилась кое-какая сила.

      — Я солгал ему.

      — Что? Почему?

      — Разве я не сказал тебе заткнуться? Да, кое-что у меня появилось, но не сила. У себя в голове я обнаружил все воспоминания Сохатого — всю его жизнь целиком в качестве Джеймса Поттера.

      Сириус настроен скептически:

      — Если ты пытаешься меня надуть, Гарри, то это не смешно.

      — Если бы я пытался тебя надуть, я бы сказал, что у меня воспоминания Лили, и теперь я теряюсь, какого же на самом деле я пола.

      Вопреки своему желанию он покатывается от хохота. Через несколько секунд он серьезнеет:

      — Ты ведь не шутишь, да?

      — Проверь. Спроси что-нибудь.

      — Мое любимое магловское произведение?

      — “Paint it Black” Роллинг Стоунз, но разве это не слишком очевидно?

      — Да, хорошо. А Питера?

      — Уж точно не “YMCA”. Тем вечером он тебя наколол. Все прожужжали ему уши АББой, но ему нравились Би Джиз. На свадьбе Джеймс с Лили танцевали под Клэптоновскую “Wonderful Tonight”. Ты пришел сразу с двумя близняшками Добсон и выиграл у Питера десять галеонов — он утверждал, что у тебя ни за что не получится. Ушел ты с одной из кузин Маккиннон, когда этот жалкий лузер слил тебя близняшкам, и они рассердились за столь низкую ставку.

      Он мгновенно отводит взгляд.

      — Не мучай меня, Гарри. Твой отец был моим лучшим другом. Я подвел и его, и твою маму.

      — Хорошо. Вот тебе то, о чем мне никто не мог рассказать: Сара Андэхилл. Ты нашел Джеймса в ванной старост, потому что Люпин никогда не мог скрыть пароль от вас двоих. Ты был пьян, выпив полбутылки огневиски, и хвастался о том, как ты послал этого негодяя Снейпа к Визжащей Хижине. Помнишь, что тебе сказал Джеймс в тот вечер перед тем, как сорваться к Люпину и предотвратить убийство Снейпа? Ты когда-нибудь хоть кому-нибудь это рассказывал?

      — Нет, — хрипит Сириус.

      — Он сказал: «Твоя семья может тобой гордиться, Блэк. Если Ремуса ранят или исключат по той причине, что ты не смог, как мужчина, разобраться со своими проблемами, я никогда больше не скажу тебе ни слова». Если ты мне не рассказывал, то откуда ещё я могу это знать?

      — Джеймс? — осторожно спрашивает он.

      — Я не совсем он. Я даже не уверен, что я все еще Гарри. Согласно карте я Гарри Джеймс Поттер.

      — Это смешно! Мы не…

      — Мы не вкладывали в карту способность видеть второе имя. Ага, я знаю. Той ночью в Годриковой Лощине было столько темной магии, что только Мерлин знает, что там произошло. Я больше не пытаюсь выяснить, Гарри ли я с памятью Джеймса или Джеймс в теле своего сына. Я просто существую, и всё. У тебя сохранились зачарованные зеркала?

      — Да, Ремус мне их отдал. Он знает?

      — Нет, пока нет. Известно лишь Сортировочной Шляпе и Олли Вуду. Как раз перед фиделиусом у Люпина с Джеймсом случилась размолвка.

      — Вуду? Это вратарь? Почему ты не сказал Ремусу? Он никогда ничего мне не говорил о вашей ссоре.

      — Мне была нужна помощь Олли, и в то время это был лучший выбор. Что касается Ремуса, это останется между нами. Всё, о чем я тебя попрошу — чтобы ты позволил мне рассказать ему, когда будет нужно мне.

      Глаза опытного бузотера зажигаются:

      — Что от меня требуется?

      — Отправляйся во Францию, приведи себя в порядок и, ради Мерлина, поправь здоровье. Ты выглядишь просто кошмарно! Дамблдор, очевидно, рассказал тебе о сделке по обелению твоего имени, иначе клятва меня бы уже заткнула. Обстановка снова накаляется. Ты нужен мне в игре, Бродяга. Будем держать контакт через зеркала.

      — Во Франции я могу слить состояние Блэков. И буду в состоянии послать тебе все, что потребуется!

      — Это хорошо; мне также надо, чтобы ты наладил несколько контактов. В какой-то момент, если Волдеморт возродится и разразится другая война, возможно, тебе придется вернуться из Галлии, как долбаному Юлию Цезарю, со всеми палочками, какие только удастся нанять.

      — Дамблдору это не понравится, — предупреждает Сириус, глядя в сторону выхода из пещеры на стоящего в отдалении человека.

      — Дамблдор пока что даже не сказал мне о пророчестве, — игнорирую потрясенный взгляд. — Как же! Он играет в свою собственную игру, и я не совсем уверен, в чем она заключается. Пока не выясню, ничего ему не скажу. Вероятно, он уже начинает подумывать реформировать Орден. Пусть пока занимается своими делами. Если в связи с этим появятся проблемы, тогда и будем их решать.

      — Хорошо. А что там с Турниром?

      — Я связан контрактом. И если уж я участвую, то можно было бы выиграть и показать миру, что их «чудо-мальчик» вполне настоящий.

      Бродяга смеется и хватает меня в объятья.

      — Я волновался за тебя, Гарри. А теперь беспокоюсь за твоих противников. Задай им жару!

      Отпускаю его. Через некоторое время мужские объятья перестают быть мужскими.

      — Называй меня ЭйчДжеем. Именно этим я и собираюсь заняться, и начну прямо с гонки.

     Я чувствую воду, свежую текущую воду.

      Это не настолько уж и необычно, поскольку я в облике зверя вот уже на сотню ярдов углубился в Запретный Лес. Впрочем, здесь поблизости громадное озеро, но вот ветер дует совсем не со стороны этого самого озера.

      Шевелю рукой, — ну, сейчас это копыто, но оно все равно болит. Завтра гонка, и мне нужно обязательно опробовать конечность, чтобы быть уверенным: она выдержит двадцать кругов пятимильной трассы от замка к Хогсмиду и обратно. Хорошо бы погреть её и немного попить, но я уже бывал здесь — в этой части леса нет ручьев.

      Похоже, пахнет тайной. Продвигаюсь вперед и чувствую покалывание магии, видимо отгораживающее поле действует не только на животных, но и на людей тоже. Для прохождения через барьер сосредотачиваюсь на окклюменции. Чары незаметности и любые им родственные срабатывают против человека, который что-то ищет, поэтому следует сосредоточиться на запахе. Рядом вода, и я её ищу.

      В момент пересечения границы поля сквозь мое тело проходит волна холодной дрожи — любого пробравшегося сюда зверя пронзает первобытный ужас. Кто-то тщательно охраняет свои секреты. Притормаживаю — ищу признаки следующих щитов. Ничего не замечаю, но медленным шагом ступаю вперед, к различимому теперь шуму ручья. И трава, и деревья несколько изменились — всё интереснее и интереснее.

      Заросли кустарника с вкусными на вид ягодами; с трудом заставляю себя отказаться от мысли попробовать. Нельзя, пока не узнаю, в чем дело.

      Здесь бьет, по-видимому, из ниоткуда пузырящийся горячий источник с небольшим водопадиком. Картина воплощает собой красоту и безмятежность.

      Обнаженная ведьма с палочкой в руке тоже удивительно привлекательна, даже если я полагаю, что Флёр Делакур — «ведьма» в не слишком хорошем значении этого слова.

      Она расслабляется — я всего лишь «животное» — и кладет палочку на покачивающееся рядом серебряное блюдо.

      Флёр обращается ко мне по-французски. Некоторые слова кажутся неправильными; изо всех сил пытаюсь вникнуть в смысл.

      — О, ты меня напугал. Добро пожаловать в мой грот. На этой неделе ты уже второй визитер. Первым приходил единорог. Должно быть, ты очень сильное волшебное существо, если сумел пробраться через защиту. Ты меня понимаешь?

      Киваю.

      — Вот это да, умнейший волшебный зверь, да ещё и речь понимаешь! А я-то начинала бояться, что не найду ни одного интеллектуального существа в этой несчастной стране, особенно рядом с этим замком, — презрение Флёр к Англии практически смешно.

      Когда она в форме, то обычно закалывает волосы наверх. Большая ошибка с её стороны. Распущенные идут ей гораздо больше. А мокрые так вообще — нечто. Девушка похожа на нимфу. Разумеется, она могла намеренно скрывать привлекательность. Нахожу, что наслаждаюсь, глядя на её грудь — а если уж добавить сюда преимущества от великолепного звериного зрения… Пусть француженка — фригидная сука, но бог дал ей невероятное тело! Я уверен, Шляпа не раз припомнит мне маниакальное любопытство, но вот если я сейчас повернусь и уйду, то она просто катком по мне пройдется. Если уж выбирать из двух зол, «сделать» и «не сделать», то выберу «сделать» — по крайней мере, оно того будет стоить.

      — Вода свежая, а ягоды на кустах созрели. Уверена, ты гадаешь, что делает кусочек Франции в такой невероятно отсталой стране.

      Она вытягивает руки, проводя ими по глади воды — невероятно чувственное движение.

      — Это ожерелье — частичка моей родины, зачарованная моей матерью и отцом. В этом убежище можно пробыть всего час в день, но здесь я могу спрятаться. Я очень скучаю по своему дому, но мир ведь намного больше моего фамильного поместья. По крайней мере, должна признаться, что благодаря этому эксперименту ценю свой дом ещё сильнее.

      Склонив голову набок, она хмурится.

      — Прости меня, но я не знаю, что ты такое. Я не слишком-то хорошо ориентируюсь в видах волшебных существ. Когда вернусь в это ужасное место, надо будет просмотреть книги. Ты точно не какой-то там обычный олень, не антилопа и не газель. Форма рогов напоминает мне о газели, однако несколько отличается. Но мне очень нравятся тайны.

      Теплая вода освежает. Ставлю свою выздоравливающую левую переднюю ногу в воду. Так намного лучше.

      — Почему только одну ногу? Ты ранен? Ох, бедняжка! Дай-ка мне посмотреть на неё. — Флёр грациозно подходит в воде к краю источника. Если мне вдруг понадобится быстренько заработать пару-тройку галеонов, всегда можно продать это воспоминание, назвав его «Лесное безумие Флёр». Её обнаженное тело полностью соответствует эпитету. Конечно, я могу сопротивляться давлению ауры, особенно в виде вилорога, но почему бы не оценить то, чем так щедро одарила её природа?

      За ней следом плывет блюдо с разным мылом. Приятно видеть, что помимо редкостных прелестей ей присущ и определенный здравый смысл. Она проводит рукой по мягкой шерсти моей передней ноги и тщательно её осматривает. Да уж, Шляпа ни за что не даст мне забыть о подобной фигне. Но ведь она отругала меня за незнание моих противников — так кто я такой, чтобы упускать шансы, предложенные мне самой Судьбой?

      Пячусь, когда она тянется к палочке.

      — Не надо беспокоиться. Я просто наложу диагностические чары и, может быть, замораживающее. Это поможет твоей ноге. Но ты прав — следует опасаться, если человек тянется к палочке.

      Замораживающее действует отлично. Она довольно умелая и, очевидно, самая талантливая из французских учеников.

      — Да, здесь есть признаки раны, но, похоже, ты уже выздоравливаешь. У тебя усиленная регенерация? Уверена, за этой раной кроется интересная история. Этот лес просто варварский, а они поставили здесь школу и позволяют разгуливать мерзким паукам и неизвестно кому ещё, что неимоверно меня расстраивает. Но мне ведь не надо тебе объяснять, какие глупые создания эти люди, правда?

      В её голосе горечь. Очевидно, наедине сама с собой она совсем другая. Я полагал, что она слишком скора в своих суждениях по поводу окружающих меня людей, — мне следует относиться к ней менее предвзято.

      — Вот! Это всё, что я могу для тебя сделать. Давай, попробуй. Так разве не лучше? — гарцую в ответ под её смех. — Вот это да, какой ты у нас чудесный зверь! К сожалению, наше время почти вышло, мое убежище вернется в медальон. Мне пора одеваться. Спасибо тебе, благородное создание, за то, что пришел в гости. Если вдруг будешь пробегать мимо, можешь снова навестить меня.

      Киваю. Раз уж она приглашает меня вернуться, то мое маниакальное любопытство будет тут вовсе не при чем. Вряд ли приглашение было бы действительно, превратись я в человека.

      Наблюдая, как она кощунственно прикрывает свое тело, решаю, что лучше не беспокоить её ненужными подробностями.

      Черт, мне необходимо хорошенько потрахаться.

      * * *

      — Ты что, не ложилась всю ночь? — спрашиваю я у Гермионы. Сейчас пять утра. Я больше не в состоянии спать. Предгоночный мандраж уже запустил в меня свои когти. Позавтракаю чем-нибудь и, может, найду пустой класс, чтобы сбросить напряжение. Мой разум нашептывает мне: интересно, а что делает Флёр для того, чтобы «сбросить напряжение»?

      Однако прежде, чем я успеваю зайти в своих рассуждениях слишком далеко, Гермиона отвечает:

      — Ну, мне надо было закончить домашнее задание на выходные, чтобы я могла начать готовиться к соревнованиям. Когда я закончила, здесь царила такая тишина и покой, что смысла перебираться в кровать не было. Все так волнуются из-за предстоящей гонки. Я думала, нервничают только перед квиддичным матчем. Прекрати!

      Её раздражает, если я трогаю и перекладываю её книги. Она придвинула стол в гостиной к кушетке и начала выстраивать «Книжный Стоунхендж». Я просто немного помог, сделав необходимые архитектурные улучшения. Моя подруга, подвид Книгус Одержимус, обычно не проявляет подобного поведения вплоть до начала годовых экзаменов. Очень уж серьезно относится она к этим соревнованиям.

      Продолжаю складывать книги и небрежно отвечаю:

      — Может, это касается вообще всего спорта на метлах. К тому же мне удалось сделать лишь три полных круга по трассе, пока рука не начала меня сильно беспокоить. Это на семнадцать меньше, чем в гонке. На прямых участках я неплохо владею телом, но вот на поворотах нельзя действовать только одной рукой.

      — Ты как-то с этим работаешь?

      — Вчера я неплохо её прогрел, — насколько неплохо, я ей не скажу. — Вплоть до самой проверки перед гонкой на чары я буду держать замораживающее. Я бы выпил обезболивающее, но если выиграю, то кто-нибудь обязательно потребует провести проверку, и результат нас не порадует. В последние годы проверки ужесточились.

      — Да, точно! Помню, я слышала, что в прошлом сезоне ловца Гарпий отстранили на три матча, когда кто-то поймал её с аэрогелем на одежде — она пыталась уменьшить сопротивление воздуха.

      Притворяюсь, что удивлен:

      — Ты и в самом деле слушаешь россказни Рона про квиддич? Кто ты и что ты сделала с Гермионой Грейнджер?

      Она закатывает глаза.

      — Если при слове «спорт» я не прихожу в бешенство, это ещё не значит, что он мне безумно нравится. И всё-таки я думаю, что кому-нибудь следовало бы проверить то вещество, которое Малфой накладывал на волосы. С другой стороны, проверку будет проводить профессор Снейп…

      — Так что же ты изучаешь? — подхожу к этому вопросу с некоторым трепетом. Ответ займет не меньше пяти минут, но, если позволить, вполне может растянуться и на дискуссию длиной в час.

      Её глаза полны обычного при этом вопросе энтузиазма.

      — Я ищу идею для моей презентации. В командном соревновании каждый участник должен написать оригинальную исследовательскую работу на тему в рамках школьной программы. Остальные школы получают по копии и проводят перекрестный экзамен, на котором докладчик должен защитить свои теории и заключения.

      — Ты умудрилась произнести это на одном дыхании! — тот, кто станет её парнем, будет впечатлен объемом ее легких. — Ну, и какие у тебя идеи?

      — Роджер скомбинировал в презентации историю магии с чарами. Ты знал, что он может проследить фамильную историю до эпохи древнего Рима? В его семейных свитках есть записи о магии, использованной римлянами для обращения в бегство Боудикки и иценов. Он планирует визуально воспроизвести ход битвы на потолке Большого Зала. У Мелинды из Хаффлпаффа есть идея по поводу рун, и…

      — Хорошо, но я не спрашивал тебя о Роджере и остальных из команды. Что делаешь ты?

      — Ну, никто не хотел иметь дела с УЗМС, так что я просматриваю права волшебных существ. Ты ведь знаешь, сколько мне в прошлом году пришлось провести исследований из-за Клювокрыла. После нашего разговора я снова обдумывала ситуацию с домовиками.

      У неё горы записей. Это не самый щекотливый вопрос, но его откровенно игнорируют.

      — Довольно рискованный выбор. Он может вызвать определенное раздражение.

      — Что ж, буду гладить против шерсти! Не пойми меня неправильно, Гарри. Я люблю магию и все то, что она позволяет творить, но иногда менталитет этих людей вызывает у меня отвращение! Эту чистокровную ерунду закрепили законом, но если я напишу исследование и представлю его в формате дискуссии, они не смогут задрать свои носы и сказать, что так и должно быть. Им придется опровергнуть мои доказательства, причем воспользовавшись фактами, которых просто не существует!

      В том, как Гермиона с пылом принимается за дело, есть своя магия. Когда её соратники по команде увидят черновой план работы, они наверняка взовьются. Одно дело давать пищу для размышлений, но я не сомневаюсь, что её работу посчитают оскорбительной. Если она взойдет на трибуну и объяснит всем присутствующим (и всем, кто будет слушать по радио), какие они на самом деле фанатики, то уничтожит себе все возможности для будущей карьеры. А, зная мою подругу, можно утверждать, что она будет при этом ещё и улыбаться.

      Года через четыре в мое распоряжение перейдет имущество Поттеров, и мне потребуется хороший управляющий. Нет, лучше оставить это гоблинам. Я что-нибудь для нее придумаю. Может, построю лабораторию, обустрою, дам Гермионе ключ и разрешу хоть стоять там на ушах — но лучше успеть до того, как она поставит на уши всех остальных.

      — Срази для меня парочку тех ветряных мельниц, мадам Кихот.

      — Я и не знала, что ты читал Сервантеса.

      Черт! Джеймс читал. Быстро придумываю отвлекающий маневр.

      — В моей летней «тюрьме» имеются книги, знаешь ли. По большей части они просто собирают пыль. Когда Дадли потребовалось сделать по Сервантесу доклад, он посмотрел мультик по VCR, — лгать легко. Думаю, насчет французского тоже следует быть осторожным. Может, возьму в библиотеке книгу для начинающих и сделаю так, чтобы она её обязательно заметила.

      — У меня наверху есть экземпляр, если тебе вдруг захочется перечитать.

      Слегка подкалываю её:

      — Перечитывать книгу в качестве отдыха? Неужели люди так делают?

      Она добродушно улыбается:

      — Ох, Гарри, только я думаю, что ты, наконец-то, повзрослел, ты тут же откалываешь очередной номер. Кстати говоря, как у тебя дела с нашим незрелым другом? Я пыталась держаться в стороне, но ты ведь знаешь, что я не смогу противиться искушению.

      — Поражен, что ты вообще столько продержалась. Рон продолжает упрямиться, как осёл. Он до сих пор уверен, что я плохо отношусь к его семье. В случае выигрыша гонки я хотел предложить ему первый приз, Сапсан. Эта метла хороша, но Молния все равно лучше. Всё больше и больше склоняюсь к мысли: может, лучше предложить тебе или Невиллу?

      — Хорошая мысль, Гарри, но не думаю, что мне пригодится настоящая гоночная метла. А вот Невилл был бы доволен. В этом бедламе ты прямо-таки поразил меня своими усилиями в попытках поладить с ним в этом году, — заканчивает она с улыбкой, пытаясь смутить меня, и продолжает: — Можешь придержать её до момента, когда Рон перестанет вести себя как придурок. Знаю, это надолго, но когда-нибудь такой момент всё же настанет.

      — Буду иметь в виду. Почему бы тебе не отдохнуть? Ты ведь не занимаешься. Когда начинаешь вот так шутить — значит, устала. Кроме того, мне нужна твоя поддержка. В этой башне хватает людей, жаждущих посмотреть на то, как кто-то вроде Крама раскатает меня по стенке.

      — Знаю, но я должна закончить вот эту главу…

      Издаю стон. Некоторые вещи никогда не меняются, даже если сам я изменился.

      * * *

      — Отличный день для гонки, Гарри. Готов? — смотрит на меня Седрик. Здесь, на линии старта, профессор Флитвик и преподаватель из Бобатона делают последнюю проверку на чары. По быстро заполняющемуся квиддичному стадиону разносится голос Людо Бэгмена, заглушая нашу беседу.

      — Настолько, насколько возможно. Это быстрая метла. Ты уже выбрал нового советника?

      В ответ он глупо улыбается.

      — Я не стал принимать отличное предложение нашего профессора предсказания. Ты заметишь, что некоторые из моих друзей, шести— и семикурсников, добровольно вызвались помогать в астрономии, проверяя работы с первого по третий курсы, чтобы у профессора Синистры было больше свободного времени. Она мой новый советник.

      Да уж, Седрик моя полная противоположность. Я «чудесно» провожу время, зля однокашников, тогда как он выгодно использует своих. Мое уважение к нему растет. Профессор также извлекает выгоду от наличия нескольких дополнительных помощников. К сожалению, ради меня большая часть гриффиндорцев на такое вряд ли пойдет.

      — Хороший план, дружище.

      — Спасибо, хотя её совет мне здесь не особо поможет. Плохо, что я вынужден летать против тебя, а тут ещё и Крам! — вижу, как Крам иронично на нас поглядывает.

     

      Думаю, следует его просветить.

      — Гораздо больше, чем о Краме, я беспокоюсь о двух француженках. Они, вообще-то, гонщицы.

      — Серьезно? — хрипло осведомляется Седрик.

      Теперь я знаю, какое удовольствие испытывает Шляпа, вываливая на меня очередную порцию информации. Сегодня утром я дал ей десять галеонов — Добби собирался разместить для Шляпы ставку.

      — Тебе следовало бы хоть что-то узнать о соперниках. Полагаю, Метлы Гезальт попытаются заманить в свою гоночную команду ту, которая выиграет.

      Стоящие рядом с нами ведьмы, о которых и речь, обмениваются знающими улыбочками. Флёр смеется:

      — Эйми уже для них летает. Тебе и самому следовало бы поглубже копать, малыш.

      — И вам доброе утро, мисс Делакур. Пусть это тебя не тревожит, Седрик. Уверен, все пройдет даже легче, чем наш последний матч друг против друга. Это как гоняться за снитчем.

      Эйми фыркает, а Седрик неистово трясет головой:

      — Обалдеть, ты ещё и шутить умудряешься.

      Отмахиваюсь:

      — Из своего опыта смертельно опасных ситуаций могу сказать, что через месяц они становятся поводом для шуток. Здравствуйте, профессор.

      Профессор чар проводит палочкой вдоль моего тела, и его коллега-француз следует его примеру.

      — Рад видеть, что вы в хорошем настроении. Удачи вам обоим. Весь Хогвартс будет за вас болеть. Как твоя рука?

      То, что мне подпортили руку, к сожалению, не секрет. Это означает, что во время состязания моя конечность станет целью любого гонщика.

      — За финишной чертой меня ждет пара обезболивающих зелий у мадам Помфри. Неплохой стимул.

      Ловлю преподавателя Бобатона на накладывании диагностических чар и кривлюсь от отвращения.

      — Да, около пятидесяти процентов. Полагаю, лучше сам скажу вслух, чтобы Вам не пришлось шептать им на ушко.

      Мужчина кидает на меня неприязненный взгляд.

      — Я имею право его накладывать. Правилами это дозволено.

      Огрызаюсь:

      — Не видел, чтобы конкретно им вы воспользовались на Краме. Вы, милейший, без сомнения, уже знаете о моей стажировке в больничном крыле. Использованное вами заклинание определяет не наличие чар, а только общее физическое состояние. Если вы хотите прикрыться правилами и оправдать свое поведение, на здоровье. Однако даже не пытайтесь прикинуться невинной овечкой, когда вас поймали на горячем!

      Моя вспышка привлекает внимание большинства. Флитвик, в свою очередь, кидает на француза неприязненный взгляд и демонстративно интересуется, закончил он здесь или нет.

      Когда они переходят к Седрику, Крам пристально меня оглядывает.

      — Посмотрим, насколько ты горазд хвастать, англичанин. — Поза стоящей в нескольких футах Афины Манос выражает полнейшую скуку, но девчонка впитывает каждое слово. Из той информации, что мне удалось собрать о её опыте в гонках, она либо попытается всех одурачить, либо вовсе не будет угрозой.

      Я усмехаюсь, и Крам реагирует:

      — Чему ты улыбаешься, мальчик? Думаешь, я тебя недооцениваю? Это вовсе не так! Я Крам, а ты просто очередное препятствие у меня на пути. В отличие от Диггори, ты вовсе не блистаешь в классе. Ты, в лучшем случае, средний ученик, прилично летаешь, но по большей части выезжаешь на удаче.

      О, Виктор Крам сделал домашнее задание. Интересно, сколько времени потратил Снейп, чтобы с ног на голову перевернуть его представление о Гарри Джеймсе Поттере. Хорошо, что Снейп понятия не имеет о том, что творится на самом деле. Честно говоря, я смеюсь не над Крамом и не над его попыткой меня запугать. Вся прелесть в жуке, сидящем у него на капюшоне. Рита, как обычно, добывает себе «сенсационный материал».

      — Прости, Виктор. Я просто вспомнил шуточку, которую отпустил мой советник. В ней говорилось об анальной утечке, и ты мне об этом напомнил.

      Английский Виктора недостаточно хорош, чтобы уловить смысл, но круглые глаза Седрика и нахмуренное лицо Афины говорят, что уж до них-то дошло. После обмена со мной ещё парочкой колкостей Крам уходит. Проведенное со Шляпой время значительно «расширило» мой словарный запас.

      Пока мы наблюдаем, как Краму объясняют, о чем в действительности шла речь, Седрик наклоняется ко мне.

      — Не могу поверить, что ты такое сказал, Гарри!

      — Он подошел, чтобы вывести нас из себя или, может, потешить свое эго. Я лишь пытался посмеяться над ним перед тем, как заткнуть. В любом случае, я не проиграю.

      — С чего это вдруг?

      — Он по-прежнему жалуется, что я лишь мальчишка. Если обгонит меня — значит, он победил мальчишку. Если я обгоню его, то мальчишка обыграет его. Я хочу победить, но согласен и на то, чтобы просто закончить гонку перед ним, — блеск в глазах Диггори показывает, что у него тоже есть собственные желания.

      Поблизости взлетает фейерверк, и голос Бэгмена усиливается до невозможности.

      — Леди и джентльмены! Пришла пора гонщикам занять свои места на старте. Ожидание закончено, и Тремудрый Турнир начинается! Кто прилетит к славе? Крам? Поттер? Делакур? Диггори? Бокурт? Манос? Двадцать изнурительных кругов по пятимильной трассе укажут нам победителя. Выигравший получит десять очков в общих соревнованиях и новейшую гоночную метлу Сапсан, на которой и прилетит к победе! Эта новая гоночная метла от производства метел Гезальт демонстрируется в разных точках стадиона — завтра начнется её продажа! Рядом со мной на старте легендарный мастер метел, Ваня Гезальт. Сегодня она официально открывает соревнование.

      А теперь — да начнется Тремудрый Турнир!

      * * *

      Из палочки Гезальт вылетает сноп искр, и мы отрываемся от земли, набираем скорость над головами публики и, маневрируя, вылетаем со стадиона. В стремлении вылететь вперёд две француженки ускоряются, но медленно двигающаяся Афина Манос принуждает их изменить траекторию, и Крам вырывается в лидеры. Эйми Бокурт идет сразу за ним, мы с Флёр боремся за третье место. Опыт в квиддиче заставляет меня с подозрением относиться к объектам рядом с моей метлой. Я слишком рано торможу перед поворотом, и Флёр обгоняет меня на длину метлы. Летит она, словно сливаясь со своей метлой, текуче и грациозно — такое дается не многим.

      Я как раз из их числа. Возможно, это из-за вилорога, но я знаю, что мог бы обогнать Джеймса Поттера. Прижавшись к метле, чтобы уменьшить сопротивление воздуха, пытаюсь стать как можно «компактнее», и иду у неё в кильватере. Маглы называют этот прием «сидеть на пятках»; волшебники — «украсть ветер».

      Чистая скорость — такого адреналина я и представить не мог! Ветер наполняет мои легкие. Распластавшись на метле, оседлываю его и вхожу в третий поворот — слышу крики от группы на метлах за курсовыми указателями. Первая крутая спираль.

      Проходя на повороте сквозь второе кольцо, проверяю глазами — лента на кончике моей метлы пока зеленая. Не пройдешь сквозь кольцо, и она покраснеет. Эта спираль — вертикальное падение через четыре неподвижных кольца, последнее лишь в десяти футах от земли (в данном случае от поверхности озера).

      В кольца за раз могут пройти только двое. Я все ещё на четвертом месте, Седрик у меня на хвосте. Две француженки и Крам впереди. Эйми пытается приблизиться к Краму — о, это долбаное прощупывание почвы. Её раскручивает от столкновения. Похоже, сейчас я на третьем месте, пока она пытается восстановить равновесие. У Крама совсем иная манера летать, не как у нас с Флёр. Он как будто вступает в бой на метле, вгрызаясь компактной сильной фигурой в свою магию, используя все свои силы против Сапсана. Болгарин оседлал метлу, как дикого зверя!

      Гонка на метлах проходит на длинной трассе с препятствиями. В нелимитированных гонках, санкционированных Международной Ассоциацией Гонок на Метлах, команды используют метлы, выбираемые ими самими. В лимитированных гонках, таких, как эта, соперники вынуждены использовать одинаковые модели, дабы уровнять игровое поле. Большая часть действия в таких гонках сосредоточена на поворотах и штопорах — именно там обычно и собираются толпы. Здесь есть повороты, где рядом дрейфуют два кольца, — так принудительно сменяется направление. Ещё есть шесть «винтов» — два вынуждают взлететь вверх, два ведут прямо вниз, и по одному налево и направо.

      Перенося вес — опрокидываясь на спину через конец метлы, — ныряю через верх и плавно кренюсь влево, чтобы вписаться во второе кольцо. По инерции вращаюсь, и в этот момент на глаза попадается русалка, глядящая прямо на меня из глубины едва колышущейся глади. Выходя из винта, Седрик чуть промахивается и задевает воду. Как ему удалось пройти винт на такой скорости? Выполняет движение справа от меня. Сейчас длинный прямой отрезок. Разгоняю метлу до максимума и опережаю его, но он отстает всего фута на два. Он весит больше, чем я, почти на два стоуна, так что я могу его обогнать, но девочки ещё легче. Четвертый поворот — «пологий», и мне удастся не снизить скорости, но он попытается сбить меня с курса на втором винте или на пятом повороте.

      Я и забыл, насколько хорош Диггори на метле. Он обязательно захочет финишировать раньше меня, тем самым доказав, что при игре в квиддич разница между нами лишь в Молнии. Да уж, не только я здесь бросил перчатку.

      Гадая, когда Седрик сделает ход, замедляюсь и отклоняюсь, нанося удар первым. Он не ожидал толчка, но сейчас вместо того, чтобы замедлиться перед вторым винтом, я ускоряюсь. Это дает мне как минимум пять «метел» преимущества. Без угрозы с его стороны я могу сосредоточиться на голубом пятне напротив. Посмотрим, удастся ли сесть Флёр на хвост и «украсть» у неё ветер.

      Далеко не самое худшее место — мне ещё повезло.

      * * *

      Все, кто не на метлах рядом с поворотами и спиралями, — сидят на квиддичных трибунах. В их поле зрения повороты девять и десять, второй нисходящий винт и черта старта/финиша. Все хотят видеть, как кто-нибудь из нас упадет лицом вниз, в поле. Когда я уверенно прохожу первый круг третьим, крики толпы оглушают. Воздух наполняет рёв Бэгмена, но я двигаюсь слишком быстро и не слышу его речи. Начинаю второй круг, чуть не чиркая ногами по головам зрителей, бросаю взгляд через плечо и вижу, что Эйми уже сокращает разрыв с Седриком.

      Сейчас у меня очень хорошая позиция. Седрик и Эйми замедляют друг друга. Флёр вот-вот, в течение ближайших трех кругов бросит вызов Краму — в случае неудачи это даст ей время восстановить позицию. Насколько я могу судить, Виктор летит всё так же бесстрашно, но Флёр упорно его преследует и ударит, скорее всего, на выходе из пологого поворота — любой контакт там его замедлит, и она сможет обогнать Крама.

      Мысли отвлекают меня от задачи. Скоро заболит левая рука. Окклюменция защищает мой разум и поможет блокировать боль, но остаток пути мне придется пролететь на одном упорстве. Сосредотачиваюсь на курсе. Считаю каждый поворот и спираль.

      Я достаточно приблизился к Флёр и вижу её первый маневр по отношению к Краму. Он легко его блокирует — слишком легко. Она будет травить его, раздражать и брать измором; он сражается с ней через каждые несколько поворотов. Это битва не только тела, но и духа. Если руки остаются на ручке метлы, удары и контакты разрешены, а вот захват — нет. Есть и другие грязные приемы, такие как таран и тычок, — их надо остерегаться.

      Перед четвертым кругом русал показывает мне грубый жест. Пока я не смотрел, Эйми обогнала Седрика, но я опережаю её больше чем на двадцать «метел». Диггори не позволяет ей расслабиться. Если вторая чемпионка Дурмштранга в ближайшее время не наберёт скорость, в середине гонки её могут и обогнать. Разумеется, есть шанс, что это стратегический маневр со стороны Крама. Если Афина беспрепятственно пропустит его и перекроет путь Флёр, как она сделала на старте, это позволит Краму занять твердую лидирующую позицию.

      К концу восьмого круга я примерно в шести «метлах» от Флёр и Виктора — они продолжают борьбу. Разрыв между мной и Эйми также сократился наполовину, но если она умна, то позволит мне пролететь вперед и вмешаться в битву за первое и второе место, чтобы потом воспользоваться возможностью. На выходе из поворотов позволяю пульсирующей руке отдохнуть, расслабляя хватку. Не тормози, Поттер, отыщи возможность и сделай ход.

      На выходе из девятого поворота Флёр касается хвоста метлы Виктора кончиком своей — чертовски высокомерно! Она практически заявляет: двигайся, или я тебя подвину. Сердитый Виктор резко и сильно вихляет, благодаря чему его скорость замедляется — он пытается вызвать столкновение. Она пытается поднырнуть под него и уйти вправо. Контакт! Они рикошетят и чуть меняют траекторию, теряя часть импульса, несущего их вперед. Теперь или никогда! Взлетаю выше и пру вперед, пока они пытаются восстановить скорость. Прямо над плечом Крама резко вхожу в десятый поворот. Влетаю на стадион — вот вам новый лидер, и имя ему — Поттер! Толпа заходится в крике.

      Сопротивляюсь импульсу кинуть взгляд за спину. Когда один из них подберется ко мне, я почувствую. Эйми тоже должна была сблизиться с ними. Передо мной никого, требуется обойти только Манос. Играя роль помехи, она постарается затруднить мне путь и дать остальным ко мне приблизиться.

      Проходящие разные круги смешиваются друг с другом. Даю отдых руке там, где возможно, но все сильнее и сильнее чувствую бремя лидера гонки. Короткая струящаяся накидка Афины Манос всё ближе и ближе, а рёв толпы с каждым кругом сильнее. Её техника не может быть намеренной — слишком уж неаккуратна; просто она не слишком умела. Тринадцатый круг выводит меня прямо на неё. Её неуклюжие попытки блокировать меня не срабатывают, но Виктор с Флёр подбираются ещё ближе. Примусь за Манос на первом винте и посмотрю, удастся ли сверху попасть в кольцо. Движение потребуется сделать с точностью до нескольких дюймов, но если получится, зрелище будет сказочным!

      Догоняю её на третьем повороте — она делает очередную неуклюжую попытку поставить блок — толкаю её и смотрю на реакцию. Она сильно об меня ударяется, и я втискиваю себя рядом. Ну ладно, я не предусмотрел, что она будет настолько неуклюжей! План номер два: пройдем винт бок о бок. Весь путь через четыре кольца мы то и дело сталкиваемся, но я остаюсь выше и ставлю её в смертельную опасность, когда мы достигаем нижней точки, и она плюхается в воду — ближайшие к нам люди кричат. С моих ботинок капает вода, когда я скольжу над озером.

      Но это немалого мне стоит. Пока я снова набираю скорость, приближаются Флёр с Виктором. Они больше не сражаются друг с другом, желая подобраться ко мне поближе, прежде чем предпринять следующий шаг. Тянусь правой рукой к прутьям, проверяя их на предмет повреждений от предыдущего столкновения. Рад, что ничего не обнаруживаю.

      На шестнадцатом круге я все ещё лидер, но чувствую, как они дышат мне в спину, а моя левая рука пульсирует в собственном ритме. При малейшем напряжении скриплю зубами, но держусь. Территория до Хогсмида заполнена учениками Дурмштранга и слизеринцами. Каркаров сказал, что сразу по окончании гонки его ученики смогут посетить деревню, и они, видимо, собираются использовать возможность по полной.

      Крам начинает действовать на пятом повороте семнадцатого круга. Не так быстро, «Крамми». Я зашел настолько далеко, что не собираюсь пока сдаваться. На шестом повороте ударом отбрасываю его назад и вхожу в спираль справа. Он на фут-другой сзади — мы летим бок о бок. Флёр у нас на хвосте и ждет малейшего шанса. Вижу хищный блеск её глаз. У Виктора, напротив, тот же самый угрюмый вид, к которому я уже притерпелся. Кончик его метлы хлопает по моей раненой руке, но я держу ее как можно ближе к концу и вне его досягаемости, — мы добираемся до семнадцатого поворота. На нём он пытается меня выпихнуть, я пихаю в ответ. Его локоть несколько раз впечатывается мне в спину, и он начинает сползать назад, когда мы входим в поворот. Снова отражаю атаку!

      Или нет? Следующие события происходят с такой скоростью, что я не в состоянии точно сказать, что произошло. Он скользит назад и на меня, моя метла резко отклоняется от курса. Ублюдок кладет руку сзади на мою метлу и, видимо, «дергает» меня! Резко теряю контроль, и меня начинает крутить. Мою ногу простреливает боль, когда я задеваю толстое деревянное кольцо. Трещат прутья и кость.

      Инстинктивно тяну метлу вверх. Все пролетают мимо, пока я восстанавливаю контроль. Боль превалирует. Замедляюсь и осматриваю себя на предмет ущерба. Кость на правой голени сломана. Пытаюсь преодолеть боль. Поврежденная метла замедляется — я чувствую, что отстал. Там, где прутья вонзились в голень, идет кровь. Кость не торчит, так что потеря крови будет минимальна. Ко мне подлетает официальный наблюдатель и спрашивает, могу ли я продолжать.

      — Вы видели грязный прием Крама? — требовательно спрашиваю я, прощупывая, нет ли на ноге ещё каких-нибудь ран.

      Она решительно отказывается:

      — Нет. Вы летели слишком близко друг к другу, и зрители затрудняли обзор.

      Сказать больше нечего, кроме…

      — Я могу продолжать.

      Ведьма посылает цветные искры, показывая, что раненый гонщик продолжает соревнование.

      Седрик, Эйми и Атэна пролетают мимо, пока я пытаюсь осторожно вырвать проколовшие голень вроде бы три прута. Ведьма из Дурмштранга отставала на круг, и если я смогу не подпустить её, по крайней мере, я заработаю очко. Остальных догнать ни за что не удастся.

      — О, не повезло, Поттер! Похоже, ты всё-таки не в состоянии играть наравне со старшими.

      Пока я снова готовлюсь стартовать, хорек на Нимбусе кружит поблизости, его голос усилен магией.

      Не удостаиваю его ответа и набираю скорость. Позволю за меня говорить моим шуткам — и часто. Я все ещё могу занять пятое место, если не подпущу Афину. Это хорошая метла. Даже если треть прутьев погнута или сломана, у неё великолепная скорость. Если Гезальт захочет меня процитировать, так и скажу.

      Пролетая по стадиону, вижу, как все указывают на меня, и слышу крики. На некоторых из них, наверное, даже попала кровь. Остальные уже, похоже, в Хогсмиде, но будь я проклят, если позволю хоть одному из них прижаться ко мне.

      Флёр удается подобраться на расстояние поворота, когда я пересекаю черту начала моего финального круга. По крайней мере, это не Крам! Ещё пять миль с Афиной, пытающейся вырваться вперед, но у неё ничего не выйдет.

      Когда я снова подлетаю к стадиону и выписываю последнюю спираль, голова начинает кружиться. Пересекаю финишную черту и медленно поворачиваю метлу к лечебной палатке. За судейским столом проходит горячая дискуссия. Каркаров и Дамблдор обмениваются репликами, там же и все остальные гонщики. Когда я поддрейфовываю к Поппи, она просто стоит и смотрит на меня. Я никогда не видел её настолько злой. Не знаю, хорошо это или плохо.

      — Зависните над столом, мистер Поттер. Перекатитесь на него и лягте на спину.

      Она проводит палочкой вдоль ноги и кидает хмурый взгляд в сторону заглядывающих в палатку людей.

      — Скажите мне, мистер Поттер. Стоило ли ради одного очка за пятое место, заработанного в этом соревновании, лететь приблизительно двадцать миль со сломанной ногой?

      — Спросите меня в конце Турнира, и я отвечу вам. А сейчас давайте просто назовем это гордостью.

      — Не путайте гордость с упорством, мистер Поттер. Это обычная ошибка. Как ваша рука? — она принимается за неё вручную. Полагаю, она делает это специально для того, чтобы подкрепить свои слова делом.

      — Радует меня здесь одно: после всего произошедшего я больше не обращаю внимания на руку. Можно попросить у вас обезболивающее и замораживающее, если у вас нет под рукой тоника?

      Она слабо улыбается:

      — Конечно. Опрометчиво поспешив вылечить твои раны, я забыла про комфорт. Сначала кровевосстанавливающее, а потом обезболивающее, — хватаю три флакона и медленно их выпиваю. На голень правой ноги Поппи накладывает замораживающее. Ох, так гораздо лучше!

      — Вернусь через пару минут, как только разгоню толпу, и мы сможем перенести тебя в больницу, — она выходит, и входит Макгонагалл. Она стояла на страже у двери, а когда Поппи вышла, чуть ли не ругаясь, декан моего факультета заглянула на огонек.

      Ведьма обходится без формальных расспросов о моей ноге и руке. Я в сознании, и медсестра ушла. Этого для неё больше, чем достаточно.

      — Я вынесла протест от вашего имени, но ответственный наблюдатель на отметке ничего не видел из-за толпы, которая по большей части состояла из…

      — …учеников Дурмштранга и Слизерина, — заканчиваю я за неё.

      — Да, мисс Делакур единственная, у кого была возможность заметить, нарушил ли мистер Крам правила или нет. Она говорит, что не видела, так как сама готовилась проходить препятствие. Директор Каркаров указал на то, что даже если его ученик нарушил правила по текущим стандартам МАГМ, они не имеют отношения к этой конкретной гонке, здесь применимы лишь правила Тремудрого Турнира.

      Осторожные ублюдки заранее подготовили себе позиции для защиты. Отлично, уступаю им этот раунд.

      — Значит, делать нечего. Интересно, проделал бы он такое же с Делакур?

      — Действительно. Если разрешите мне выступать в качестве вашего представителя, я поздравлю от вашего имени мисс Делакур с победой, а мисс Бокурт, мистера Диггори и мисс Манос с хорошей гонкой. К следующим выходным и первому раунду дуэлей ваши нога и рука должны быть здоровы. В среду вечером вы придете ко мне в кабинет, и мы удостоверимся, что вы и мистер Диггори должным образом осведомлены о технике дуэлинга. Обычно этим занимается профессор Флитвик, но поскольку он выполняет роль судьи во время данного мероприятия, это запрещено. Я одолжила мисс Грейнджер мою персональную копию книги под названием «Оборона в Дуэлинге». Я очень рекомендую вам с ней ознакомиться.

      Она роется в сумочке и вытаскивает запечатанный конверт.

      — Вот это также прибыло на ваше имя сегодня утром из министерства. Оно содержит временную лицензию на аппарацию. Чтобы научиться аппарировать, вы зарезервируете время с восьми утра до полудня. Поскольку в турнире предполагалось участие совершеннолетних, для выполнения некоторые из последующих задач может потребоваться владение данным искусством. В целях обучения я бы предложила вам поискать наставников среди шести— и семикурсников.

      Мне нравится идея оскорбить Крама, попросту не обратив на него внимания.

      — Спасибо, профессор. Я ценю ваши усилия. — «Оборона в Дуэлинге», Джеймс уже читал её на пятом курсе. Неплохое вводное руководство, сосредоточенное на защите во время дуэли. Хорошо, что дуэли начинаются не прямо сейчас, иначе я бы убил Крама. Придется просчитать стратегию первого раунда дуэлинга. Хочу ли я закончить, ничем не выделяясь среди серой массы, или так, чтобы обо мне потом говорили?

      Кого я пытаюсь обмануть? Как только я ступлю на дуэлинговую платформу, то из кожи вон вылезу. Во мне слишком много от Джеймса, чтобы не взыграл конкурентный дух. Минерва ещё раз поздравляет меня по поводу моей настойчивости и двигается к выходу. Слышу краткий разговор, и створка платки снова отодвигается, когда Макгонагалл позволяет Эйми и Флёр войти внутрь.

      — Леди? — поднимаю я бровь

      Эйми улыбается и говорит по-французски:

      — Ты хорошо сегодня летал, Гарри Поттер. Мы хотели зайти и поздравить тебя, — Флёр выглядит не слишком уж радостной.

      — Спасибо. Вы обе были хороши настолько, насколько я от вас и ожидал. Что они сказали по поводу протеста?

      Флёр поджимает губы и трясет головой.

      — МАГМ не санкционировала эти соревнования, и их правила не применимы. Даже если бы я видела, как Виктор Крам ухватился за твою метлу, это правилами гонки никак не регулируется. Я предлагаю, чтобы ты удовлетворился знанием того, насколько ты хорошо летаешь, а все остальное покажет тебя в неприглядном свете — выставит вздорным и избалованным.

      — Простите?

      — Столкновение отбило тебе последние мозги? Протестуют только нытики, но никак не победители! Я ухожу, — она энергично поворачивается и выходит.

      Эйми бросает в спину Флёр рассерженный взгляд и снова поворачивается ко мне.

      — Немного потренируешься и запросто станешь профессионалом.

      Отказываюсь упоминать, что с окончанием гонки Флёр вернула метлу точно туда, где ей и место — прямо себе в задницу! Выбираю лучший путь:

      — Спасибо за комплимент.

      — Ты его заработал. Гезальт постоянно ищет новые таланты. Моя тетя — менеджер в их гоночной команде. Когда я приземлилась, она тепло отозвалась о твоих способностях.

      — Теплее, чем Флёр?

      Она улыбается:

      — Флёр не нравятся толпы.

      — Но больше всего, как я понимаю, ей не нравится Англия.

      Реплика вызывает у брюнетки изумленный смех.

      — Точно. Не принимай на свой счет, если она кажется холодной. Она крайне скрытный человек, и обычно так себя и ведет. С её точки зрения, все остальные чего-то от неё все время хотят; она знаменитость.

      Не позволив себе ни капли сарказма, отвечаю:

      — Думаю, я с ней солидарен.

      — Да, ты вполне можешь так говорить. Моя тетя просила, чтобы, когда тебе исполнится шестнадцать, ты вспомнил о гоночной команде Гезальт. Несмотря на произошедшее, уверяю, этот спорт обычно гораздо менее травматичный, чем квиддич, и карьера в среднем там длится дольше.

      — Вербуете кандидатов заранее?

      Она делает невинное личико:

      — Разумеется, нет! Я здесь просто для того, чтобы поздравить тебя с хорошо пройденной гонкой. Я и не мечтала о том, чтобы на тебя повлиять. А теперь извини меня, мне нужно найти Флёр и убедиться, что она не причинит вреда желающим её поздравить.

      * * *

      Кое-кому я позволяю посетить меня в больнице, но очень немногим. По «соглашению» одна из них — Рита. Как только она выходит со своими записями, входит следующая группа — Олли, Пенни и Гермиона.

      — Ты прекрасно сражался, Гарри, но вот в конце сломался, дружище, — начинает Олли с неудачного каламбура.

      — Спасибо, запасной ты наш игрок.

      По его лицу расползается хищная усмешка:

      — Это ненадолго! Прошли слухи, что в следующем сезоне пройдет открытый конкурс. Мой предшественник не оправдал заключенного с ним контракта, и они полагают, что ему требуется мотивация.

      — Рад за тебя, Олли.

      — Сегодня на трибунах был наш главный менеджер. Ему понравился твой полет, невзирая на боль, и он попросил меня засвидетельствовать тебе его почтение — он надеется на твое скорейшее выздоровление.

      Гермиона прерывает:

      — Гарри, не могу поверить, что ты не в ярости! Этому мерзавцу, Виктору Краму, все так и сойдет с рук!

      Пожимаю плечами:

      — Зависит от точки зрения, Гермиона. Пенни, повторю тебе то же самое, что сказал Рите. Во время нашей гонки Виктор Крам применил спорную тактику, потому как его эго не вынесло мысли о том, что он не лучший летун. Это звание однозначно принадлежит Флёр Делакур, но если бы не моя раненая рука, он бы не пришел к финишу даже вторым.

      Пенни удивленно поднимает бровь:

      — Ты уверен, что хочешь раздразнить его прямо перед началом дуэлей?

      — Если он проиграет дуэль, свидетелей будет слишком много. Преднамеренная грубость на глазах у толпы недёшево ему обойдется. Кроме того, я не беспокоюсь за дуэль с Крамом.

      Гермиона разъярена.

      — Гарри! В этой школе их учат и дуэлингу, и темным искусствам. Не глупи!

      — Однако не учат сражаться с ПСами, противостоять дюжинам дементоров или василиску. Я буду осторожен на помосте, но ему не удастся меня запугать, — только Олли знает об имеющихся в моем распоряжении воспоминаниях и опыте профессионального дуэлиста. Пенни и Гермиона взволнованы.

      — Гарри, а ты хотя бы с протего знаком?

      — Со мной все будет в порядке, Гермиона. Поверь мне.

      Пенни тоже выражает беспокойство:

      — Уклонением особо многого не добьешься, Гарри.

      Кто-то, похоже, поставил на меня заглушку, потому что Гермиона тарахтит как заведенная:

      — Я просмотрела движения палочки и уже могу его наложить. Очень важно, чтобы за пару дней ты научился этому заклинанию.

      Вытащив палочку, кастую щит, перекладываю палочку в левую руку и повторяю действие. Только так её можно заткнуть. Ну, на самом деле это не единственный способ… если она хочет испытать на себе мое оглушающее, могу ненадолго её оглушить. Так или иначе, ни в одной из этих дуэлей я не намерен накладывать простой щит или основное оглушающее. Быстро проверяю заклинанием, нет ли в комнате каких-нибудь насекомых, особенно жуков, но не нахожу ни единого. Рита, должно быть, отправилась к следующей жертве.

      — Как я уже говорил, Гермиона, со мной все будет в порядке.

      — Когда ты этому научился?

      — Этим летом я был крайне занят, и в больничном крыле я тоже не просто варю зелья или заправляю постели. Помнишь переключающее на трансфигурации? Если бы я хотел сейчас встать и пойти, то просто переключил бы мою ногу с конечностью Олли и оставил его выздоравливать.

      — Эй!

      — Не волнуйся, не собираюсь я этого делать. Я просто подчеркнул, что если бы уж захотел, то запросто смог бы удовлетворить свое желание.

      Гермиона затихает, но я знаю, что это далеко не конец. Она поджидает, пока я не наговорюсь с Пенни и Олли, а я пытаюсь повторить своей подруге-журналистке то же, что сказал и Рите, плюс кое-что добавить. Когда они уходят, Гермиона задерживается.

      — Гарри, ты что-то скрываешь от меня, да? И я говорю не только о клятве, которую ты дал.

      — Да, — киваю ей на соседнюю койку; она садится.

      — Но мы ведь друзья…

      — И, надеюсь, всегда будем друзьями.

      Прямо-таки слышу, как проворачиваются у неё в голове колёса.

      — Именно поэтому ты дал мне книгу по окклюменции? Дело ведь не только в Бродяге, не так ли? Тут что-то ещё.

      — Как у тебя дела с окклюменцией? — лучше отвечать ей расплывчато.

      Она мямлит:

      — Меня настолько поглотила курсовая — я так хотела побольше времени на межшкольные соревнования, — что не получилось особо продвинуться в этой области. Если надо, я уйду из команды.

      — Нет.

      — Тебе может потребоваться моя помощь.

      — Может, но в случае нужды я не останусь без поддержки. Ты заработала место в школьной команде и заслуживаешь быть в центре внимания. Много лет назад ты махнула на себя рукой, зарывшись в книги и отгородившись своим умом, но в тебе есть нечто большее. Мои тайны могут и подождать.

      — Я могу дать обет молчания.

      — Это не спасет от легилименции или сыворотки правды. Поверь мне. Ситуация слишком важна, и обет здесь не поможет. Она не настолько важна, чтобы ты рисковала из-за неё чем-то, чего так сильно желаешь.

      — Для человека со сломанной ногой ты говоришь чрезвычайно убедительно.

      — Она права, Поттер, — поднимаю взгляд — а вот и Добби с Сортировочной Шляпой в руках. Никто не пересекал границы моих чар приватности. — Ты должен мне шестьдесят галеонов.

      — Ты уже одолжила у меня двадцать. И я тоже рад тебя видеть, Шляпа. А я-то гадал: где там мой советник?

      — Хорошо, ты должен мне сорок галеонов. И чем бы, интересно, я здесь занималась? Я и не знала, что тебе требуется совет по поводу того, как не врезаться в крупные предметы. А я-то уж было поверила, что ты не настолько глуп. А как дышать, тебе случайно не надо напомнить? Я могла бы поворчать по поводу того, насколько плохо ты сегодня выступил, но, думаю, ты и сам это знаешь. Если намерен выиграть, придется изрядно постараться.

      — Ты же собиралась поставить на Флёр.

      Шляпа хмыкает.

      — Собиралась, но этому хнычущему обезьяньему дерьму — твой работничек, между прочим! — не понравилась моя идея поставить на победу ведьмы, и твой дебильный эльф поставил на тебя.

      Очередь Добби мямлить:

      — Мерзкая Шляпа хотела, чтобы Великий Гарри Поттер проиграл!

      — Тупой паразит! Где ты был, когда твоему хозяину нужна была помощь? — проклятая тряпка точно знает, на каких струнах играть.

      — Добби был там, где господин Гарри Поттер ему приказал, слушал грязные слова мерзкой Шляпы. Добби знает: ты не хорошая вещь.

      Вмешивается Гермиона:

      — Господин Гарри Поттер…

      Шляпа продолжает доставать Добби:

      — Забавно слышать подобные слова от — кого бы вы подумали? — домовика! Сделай нам одолжение, Добби. Заткни хлебало.

      Добби отбрасывает Шляпу и подбегает ко мне.

      — Может Добби что-нибудь принести Гарри Поттеру? Добби просит прощения, что Альбус Дамблдор забрал карту Гарри Поттера. Добби хочет, чтобы Гарри Поттер доверял домовикам. Винки была плохим домовиком.

      Сидящая рядом ведьма скрещивает руки, и у меня все ухает вниз — как и обычно, когда эльф говорит на людях.

      — Гарри, ты что, теперь хозяин Добби? Мне бы хотелось знать ответ. Кто такая Винки?

      — Пока нет. В порядке эксперимента я ему плачу, но это вполне возможно. Добби, давай больше не будем вспоминать о Винки, ладно?

      — Хорошо. Добби не будет говорить о плохой эльфийке, которая пыталась убить Гарри Поттера.

      — Добби!

      — Гарри!

      Не представляю, сколько ещё мне удастся выдержать «помощи» от Добби.

      — Добби, спасибо тебе за то, что принес сюда Сортировочную Шляпу. Скажу тебе вот что: игнорируй любые «грязные» реплики с её стороны. Может, сходишь в спальню и принесешь мне сумку, которая лежит у меня на кровати? Она мне нужна. А потом что-нибудь перекусить.

      Он исчезает, и я остаюсь в компании с расстроенной Гермионой Герйнджер и смущенной Шляпой. Думаю, требуется пояснение:

      — Винки принадлежала Пожирателю Смерти, который пытался меня убить. Во время сражения она погибла, стараясь защитить своего хозяина, — ненадолго замолкаю, пытаясь отыскать никак не приходящие на ум слова. — Похоже, все остальное попадает под клятву молчания.

      Такой ответ её не удовлетворяет.

      — Это лишь укрепляет мое мнение о том, Гарри, что домовиками нельзя владеть.

      Шляпа предлагает собственное мнение:

      — Грейнджер, да попробуй ты сама хоть немного с ними пообщаться, особенно с этим поттеровским недоумком. Тогда осознаешь, что они просто не поймут, что им делать со свободой, если она у них вдруг появится. А если они все-таки выяснят, чем им заняться, то мы все окажемся в глубоком дерьме. Спустись в кухню и взгляни на их работу. Посмотри, как они счастливы.

      — Они просто не знают, что может быть по-другому! Какое право имеем мы их порабощать?

      — А ты знаешь? Отлично, Грейнджер, похоже, тебе нравится мастурбировать на логические задачи; попробуй-ка вот эту. А если тебе станет известно, что домовики — это связанные духи нечисти, бродившей когда-то по этой земле и сеявшей везде лишь бесчинство и хаос?

      — Неужели это правда?

      — Скажи мне, что я ослышалась, Грейнджер. Когда-то я думала, что в тебе есть некий потенциал. Да, «домовик» звучит лучше, чем «малый демон», недоразвитое ты существо. Так скажи мне: следует ли нам освободить демонов и надеяться, что века служения не дадут им вернуться в прежнюю форму? Посмотри, сколько огорчения доставляет эльф Поттера, просто пытаясь ему служить! Если бы этот идиот-дух учил вас чему-нибудь помимо гоблинских войн, ты ведь могла бы действительно что-нибудь знать о настоящей истории!

      Честно признаю, что тоже этого не знал, но ведь моя жизнь не длилась тысячу лет. Да уж, наверняка это очередной из тех самых грязных секретов.

      — Гермиона, для своего исследования ты можешь расспросить Сортировочную Шляпу.

      — Правда? Это ведь твой советник. Я бы не хотела его у тебя отнимать, — в её голосе недоверие сочетается с восхищением.

      — А что я от этого получу, ЭйчДжей? Я ведь сотрудничаю с тобой, а не с ней.

      — Ты мне уже все уши прожужжала своими разговорами о деньгах; съездим тогда в Италию.

      — В таком случае, я в твоем распоряжении, Грейнджер.

      — А что в Италии? Вы собираетесь в Рим?

      Отмахиваюсь:

      — Не спрашивай — просто не спрашивай, и всё. Ответ тебе не понравится. Слушай, я несколько устал. Гермиона, может, заберешь с собой Шляпу, а завтра вернешься? Шляпа, будь с ней помягче. Не слишком её там травмируй.

      Гермиона клюет меня в щеку и обнимает.

      — Я забыла упомянуть: Рона несколько вывело из себя то, что его не оказалось в списке твоих возможных посетителей, — её взгляд серьезнеет. — Я сказала, что ему следует хорошенько подумать над своим поведением в качестве твоего друга. Он меня так иногда расстраивает.

      — Я думал, ты решила держаться в стороне.

      — В свою защиту могу сказать, что это он ко мне подошел. Хотя я бы рискнула предположить, что в противоположной ситуации ты проявил бы гораздо больше понимания, а не плакался бы о том, что тебя не внесли в список.

      — Передай ему: если хочет, пусть приходит завтра — я внесу его в список. Слишком уж у меня все болело, когда мадам Помфри меня о нем спрашивала, — нужно ли мне сегодня это дерьмо?

      Ответ мне уже известен. Нет, не нужно. Снова укладываясь в кровать, пытаюсь выкинуть из головы весь сегодняшний день. Надеюсь, где-нибудь во Франции Бродяга сейчас в кровати, с двумя женщинами и по уши залитый лечебными зельями.

      * * *

      На следующий день приходит Невилл с воскресным выпуском «Ежедневного Пророка». С тех пор, как я сказал Поппи впустить Рона, если он вдруг появится, тот ещё не являл своего светлого лика. Интересно, а стоило ли вообще суетиться? Я могу дружить с Геримоной. Возможно, теперь, когда жизнь ставит передо мной цели посерьезнее, наша дружба даже окрепнет.

      Мы с моим новым фаворитом-гриффиндорцем сидим и читаем газету с кратким резюме гонки. Статья Риты написана в обычном для неё злобном стиле. По крайней мере, большая часть яда вылита не на меня. Разумеется, если она вдруг внезапно поменяет позицию и начнет меня восхвалять, к концу статьи все всё поймут. Вместо этого она сосредотачивается на том, в какой ужасной опасности я оказался и насколько не готов к предстоящим задачам.

      Полагаю, это вынужденный компромисс. Пока Поппи разбирается с двумя учениками, пришедшими к ней с какими-то мелкими проблемами, мы с Невиллом разговариваем.

      Нашу тихую дискуссию прерывает вошедшая староста школы. Хаффлпаффка Мелинда Терпин — старшая сестра Лизы. Если Лиза через три года хоть немного станет похожа на сестру, надо будет обязательно к ней присмотреться.

      — Доброе утро. Директор попросил меня, чтобы я отвела тебя на собрание. Ты можешь ходить?

      — Я уже принял обезболивающее, и мадам Помфри наложила мне гипс. Увидимся на собрании, Невилл.

      Проследив, как убегает мой одноклассник, пробую ступить на ногу. В магловском мире выздоровление заняло бы несколько месяцев, но магия действительно творит чудеса. К концу выходных я буду как новенький. Подумав, решаю отказаться от костылей или трости. Крам не заслуживает удовольствия видеть меня слабым. Пока я одеваюсь, Терпин ждет в коридоре. Вообще-то, я просто трансфигурирую свою одежду в повседневную мантию.

      Мелинда медленно и молча идет рядом, пока я сам не начинаю разговор:

      — Гермиона говорит, что для командных соревнований ты взяла руны. По её словам, это очень интересно.

      Очевидно, Мелинда крайне увлечена древними рунами. В памяти всплывает, что пару лет назад на СОВах её баллы были самыми высокими за последние сто лет. Благодаря воспоминаниям Джеймса Поттера я тоже о них кое-что знаю — по крайней мере, достаточно, чтобы хотя бы примерно понимать, о чем она лепечет. Девушка чуть ниже меня, у неё прямые каштановые волосы до плеч. В числе немногого мне о ней известного есть и сведения о том, что она встречается со слизеринцем-семикурсником, Октавиусом Пьюси. Кто-то из маглорожденных обозвал его как-то «Осьмипьюси», и кличка так и прилипла. Он один из подопечных Снейпа, поэтому я не слишком его люблю.

      — Что ты планируешь делать после Хогвартса? — две минуты древних рун на сегодня более чем достаточно. Если я понимаю, о чем речь, это не значит, что я впадаю от темы в экстаз.

      — О, я получила несколько предложений из министерства, но, скорее всего, годик попутешествую и посмотрю на места, где и расположены все эти руны. Гринготтс сделал мне интересное предложение — они хотят, чтобы я присоединилась к команде разрушителей заклинаний в качестве одного из переводчиков.

      — Но?

      — Работать надо в Южной Америке, а я не слишком хорошо знакома с культурой инков. Если я отправлюсь путешествовать, Октавиус тоже не очень-то будет рад. По этому поводу он высказался ясно.

      Закатываю глаза:

      — Мне лично известна только одна профессия, специалисты которой путешествуют по миру больше, чем разрушители заклинаний и мастера рун, — это гербологи. Полагаю, ему нужна девушка, чтобы можно было бы показаться с ней под ручку на всех этих его приемах. Если тебе хочется чего-то достичь в профессиональном плане, это тебе может сильно помешать.

      Она с сомнением на меня смотрит.

      — Это не твое дело, Поттер.

      Чтобы поставить в деле точку, игнорирую её слова.

      — Он был расстроен, когда Снейп не выдвинул его в команду?

      — Он вообще-то ничего не сказал, — уклончиво отвечает она.

      — Конечно, не сказал. Её же возглавляет Роджер, — у Роджера Дэйвиса и Пьюси не особо хорошие отношения. Слизеринец клянется, что это его собирались поставить старостой в этом году. Черт, он, наверное, полагал, что именно он и будет представлять Хогвартс в этом турнире. В общем, не его это год. Посмотрим, не удастся ли мне усугубить положение: а вдруг Мелинда его все-таки бросит?

      — Разве я не говорила тебе не совать свой нос в мои дела?

      Копни поглубже, и заденешь за живое. Надо бы закрепить позиции.

      — Я не пытаюсь вас поссорить, я лишь предлагаю взглянуть на дело со стороны. Хочу сказать, Мелинда, что ты умная и привлекательная ведьма с потрясающим даром к рунам. Никому не позволяй отнимать у себя то, что тебе нравится делать, только лишь потому, что самолюбие человека не позволяет ему встречаться с более успешной ведьмой, чем он сам. Будет чертовски стыдно, если такой талант зароют в землю.

      Она глубокомысленно меня рассматривает. Похоже, лесть её несколько смягчила.

      — Я ценю твое беспокойство, Поттер, но спасибо, у меня все под контролем. Пойдем-ка на собрание.

      Я не планировал начать месть с Пьюси, но, кажется, припоминаю, как он присутствовал на том повороте, где Крам применил свой грязный прием. Даже если его там и не было… Уверен, он приложил руку к этой истории.

      ДП наверняка бы попытался очаровать старосту и посмотреть, что у него в итоге получится. Они с Сириусом коллекционировали «очки». Девушка-одногодка или постарше, с которой удавалось переспать, ценилась в одно очко. Старосты стоили два, а староста школы — пять. ДП прекратил играть после смерти родителей. Однако ему не мешала сломанная нога. С одной стороны, я стал мстительным — ну, или вновь стал. С другой же, сказать симпатичной девушке, что с её парнем, этим надутым ослом, можно не согласится, — это весьма для неё полезно.

      Кто знал, что шалости можно совершать по такой благородной причине?

      * * *

      Когда Мелинда подводит меня к платформе, большинство учеников уже в Большом Зале. Занимаю соседнее с Седриком место, который, похоже, рад меня видеть; он о чем-то разговаривает со своим приятелем-паффцем.

      Виктор Крам самодовольно меня оглядывает. Ага, вот доживем до дуэлей, придурок. Ты — мой! Афина вежливо кивает и продолжает свою беседу с Эйми. Флёр из всех сил старается казаться холодной и отчужденной. Она возвела это умение в ранг искусства. Как только я вылечу ногу, снова постараюсь найти её грот. Если и другая нога вилорога потребует усиленного внимания с её стороны, то, разумеется, её мнение о том, насколько эта страна варварская, лишь укрепится.

      Проходит пара минут; Игорь Каркаров встает и движением руки закрывает двери. Он начинает с сильным акцентом:

      — Сегодня речь пойдет о приближающихся заданиях Тремудрого Турнира. Гонка на метлах завершилась, и теперь пришло время дуэлей! Исхода у дуэли может быть только два: победа или поражение! Это поединок. Первая дуэль на палочках начнется в субботу. Произойдет три боя в первый день и два во второй. Каждый чемпион на этом помосте будет сражаться со всеми пятью остальными. Через четыре недели начнется второй раунд. Эти дуэли пройдут с посохами, как в старину. Победителем считается тот, кто останется на помосте. Проигравший останется на земле наблюдать за победителем. Третий раунд пройдет через несколько месяцев, снова с палочками. Победа в каждой дуэли будет оцениваться в одно очко в общем зачете.

      Дуэль на посохах — этого я не ожидал. Нет, ну разве может быть что-то неправильное в традиции, когда все бьют друг друга палками! А ведь Дадличка полагал, что волшебный мир стремится вспять! В детстве Джеймс занимался с посохом, но это было так давно. И вообще, если уж на то пошло, я сейчас в теле четырнадцатилетнего мальчишки. Оглядываю Седрика. Долговязый и мускулистый парень. Интересно будет посмотреть на его сражение с низким и более плотным Крамом.

      Каркаров пережидает, пока снова не наступает тишина, и продолжает:

      — Дуэлиста, который наберет больше всего очков во всех трех раундах, ожидает награда. Телемахус Манос, трехкратный чемпион в дуэлинге, подарит победителю два месяца частных уроков дуэлинга в своей греческой школе.

      На Афину обрушивается внимание. Насколько близко она связана с Телемахусом? Её ведь явно выбрали не из-за того, как она держится на метле. И это только добавляет сложности в уравнение.

      — А теперь необходимо поговорить о задаче, которая состоится через несколько недель. Среди всего прочего, чемпионы должны заранее к ней подготовиться. Это задание на изобретательность, — во время своей речи он постоянно движется. Ноги приводят его к чему-то, закрытому покрывалом. Он театральным жестом сдергивает покрывало, открывая взорам макет комнаты и нож, рукоять которого отделана драгоценностями.

      — Это помещение — комната-загадка. Комната-загадка бросает вызов участникам конкурса. — Каркаров касается макета палочкой, и в воздухе появляется увеличенная модель, на которой в дверях стоит фигура с палочкой. Бывший Пожиратель Смерти высоко поднимает нож. — Цель — забрать этот кинжал из другого конца комнаты! Он когда-то принадлежал Виглафу, служившему конунгу Беовульфу! Это священная реликвия. Комната не отдаст свой приз просто так. Кинжал Виглафа защитят Земля, Вода, Воздух и Огонь. Смотрите внимательно.

      Фигура заходит в комнату. Стены и потолок окутывает пламенем. На первых тридцати футах есть земля, но оттуда время от времени поднимаются каменные столбы, которые постоянно двигаются, мешая фигуре идти вперед. Из земли появляются руки, хватающие фигуру за ноги. Его палочка отправляет фигуру вперед.

      — Сначала необходимо преодолеть землю и огонь.

      Земля заканчивается, дальше поверхность покрыта водой.

      — На следующем этапе чемпионов попытаются остановить вода и воздух. Чему вы бросите вызов? — Появляются гейзеры воды и водовороты. По поверхности воды проходят опасные на взгляд вихри. Маленькое, но ярко горящее кольцо огня — последний барьер, защищающий кинжал. Каркаров заставляет фигуру дойти до конца, забрать реликвию и вернуться к стартовой линии.

      — На моем рисунке это выглядит просто, не так ли? Но хочу вас предостеречь: комната-загадка очень опасна. Она не для трусов и уж, конечно, не для детей. Выбор таков: вас может уничтожить земля, сжечь огонь, ошпарить и утопить вода — или ударить воздух. Комната-загадка ещё более опасна, чем вы думаете: у чемпионов не будет палочек!

      При этих словах толпа ахает. Ну-ну, интересно, к кому это относилась реплика о «детях»? Каркаров заканчивает.

      — В комнату-загадку можно взять с собой лишь то, что сварит или зачарует сам чемпион. Чтобы победить, необходимо разгадать загадку заранее. Разве я неправильно говорю, Альбус?

      Встает Дамблдор.

      — Спасибо, Игорь. Действительно, комната-загадка — это сложная волшебная задача, которая проверит наших чемпионов на изобретательность и способность решать проблемы. Им разрешается варить зелья и создавать предметы, необходимые для достижения основной цели — забрать кинжал Виглафа. Это важное событие состоится на следующий после рождественского бала день. До этого дня у чемпионов будет возможность разработать победную стратегию, которая позволит им забрать оружие за самый короткий промежуток времени. Хогвартс обеспечит нашим шести начинающим мастерам чар и зельеварам специально огражденное место, куда будут допускаться только они и их советники. Чемпионы получат доступ к различным материалам. Если у нас чего-то не найдется, конкурсант вправе заказать материал, и его доставят. Тем не менее, вся работа по чарам, зельеварению и вырезанию рун должна быть сделана только самим участником. Каждого конкурсанта проверят при помощи веритасерума — дабы удостовериться, что эта работа сделана самим чемпионом, мы — я, мадам Максим и директор Каркаров — опросим всех конкурсантов.

      Ищу и нахожу хитрый взгляд Снейпа. Он пристально меня рассматривает, делая вид, что ему скучно. Чувствую внезапную атаку легилименции, но отвожу взгляд, как только ощущаю первые признаки.

      Дамблдор, глядя на нас шестерых, как обычно, приветливо улыбается.

      — Я с нетерпением жду разработанных вами зрелищных решений. В каждой комнате для наблюдения за тем, чтобы процессу никак не помешали, будут повешены портреты от каждой школы.

      Отдав нам более детальные распоряжения, он снова поворачивается обратно к толпе и заканчивает:

      — А теперь — вы все гадали об этом — приз для победителя этой задачи. Естественно, мы не передадим победителю этот зачарованный кинжал, но у меня есть ещё один бесценный предмет. Для того, кто успешно завершит задачу за наименьшее количество времени, у меня есть редкий и ценный приз — омут памяти.

      Дамблдор стаскивает покрывало со следующего предмета — под ним обычная на вид чаша, видавшая виды и очень старая. Она не сравнима с той, что когда-то встречал Джеймс, но мне наплевать на невзрачность.

      — Обладать таким большинству волшебников и ведьм не по карману, но владением предметом с подобной историей можно по праву гордиться. Действительно, этот побывавший во многих местах и во многих руках артефакт нуждается в чистке и полировке. Он прибыл к нам из поместья моего дорогого друга, Николаса Фламеля. Это был его личный омут памяти, и в этом омуте — воспоминания одного из величайших умов, когда-либо живших на нашей планете. Я не совру вам, если скажу, что об этом скромном предмете спрашивали музеи, частные коллекционеры и даже некоторые министры. Его жена, по совместительству мастер, создавший эту четырехсотлетнюю реликвию, а также давняя сторонница возрождения традиций нашего турнира, не желала ему такой судьбы. Процитирую её точные слова: «Он предназначался для использования с определенной целью, а не для того, чтобы на него глазели и позволяли ему собирать пыль». Как тот, кого часто также называют древним ископаемым, я вполне могу оценить значение её слов.

      Все смеются его шутке. Мне нравится этот омут. Я его хочу. Большинство остальных на помосте — тоже. Шесть недель — это очень мало, особенно когда впереди две дуэли и кто знает, что ещё, но приз того стоит. Вот это настоящая работа для мародера — как в прошлом, так и в будущем.

     12 ноября 1994 г.

      Сижу на каменной скамье, и мой единственный компаньон — Сортировочная Шляпа Хогвартса. Передо мной — зеленое поле квидичного стадиона. На нем расположились три недавно установленных дуэльных помоста с небольшими флажками для каждого участника соревнования. Это двадцатифутовые каменные дорожки, соединяющие по два круга диаметром в десять футов — профессиональные дуэльные платформы. Толпы фанатов продолжают прибывать на стадион — сосредоточившись, перестаю обращать внимание на гам. Над этим долго и старательно работал Джеймс Поттер, но Гарри Поттер способен инстинктивно игнорировать крики.

      Пока я рассматриваю флажки, отмечая, кто из чемпионов где будет стоять, мой ум сосредотачивается на тех заклинаниях, которые я запущу первыми. Каждый профессиональный дуэлист знает, что заранее подготовить можно лишь от трех до пяти заклинаний. Потом остается лишь действовать по ситуации, реагируя на противника. На противоположных концах ближайшей дуэльной платформы — синий флаг, на котором изящными буквами значится «Делакур». Хоть я и предпочел бы, чтобы первая дуэль прошла против Крама, неплохо будет несколько понизить планку самомнения и у Флёр.

      Поглощенный своими мыслями, не замечаю, как в паре футов от меня останавливается девочка лет девяти-десяти.

      — Ты Гарри Поттер, — заявляет она на французском, скорее, с утвердительной интонацией, чем с вопросительной.

      — Да, я, — подумываю, а не назваться ли Невиллом Лонгботтомом, но для грубости нет особых причин.

      — Моя сестра тебя побьет! Моя сестра тебя побьет! Моя сестра тебя побьет! Спорим, что ты испугался!

      Сложно не улыбнуться в ответ на ребяческие дразнилки девчушки.

      — Рад, что ты в этом так уверена.

      — Флёр — лучшая, и у тебя против неё нет ни единого шанса! Ты проиграешь! Ты проиграешь!

      — Габриэль! — приближается Флёр со строгим выражением на лице. Короткую накидку француженки колышет легким ветерком. Тело девушки затянуто в костюм из отличной кожи с гербом её школы. Мой — из черной кожи с гербом Хогвартса и красным плащом в честь Гриффиндора. Я надел его только из уважения к Минерве.

      — Что? — закатив глаза, огрызается на старшую сестру Габриэль — та испортила ей забаву.

      — Не насмехайся над моим противником. Это некрасиво и совершенно излишне.

      Шляпа, которая тоже знает французский, с радостью пользуется возможностью, пытаясь привести меня в ярость:

      — Поттер, так и будешь сносить это дерьмо?

      Пожимаю плечами. Приберегу ехидство для Крама. Кроме того, я знаю, что за ледяным фасадом у Флёр всё-таки есть сердце.

      — Пусть за меня говорят мои результаты.

      Флёр с неприязнью смотрит на Шляпу:

      — У англичан даже вещи вульгарны.

      — Поттер, ещё не поздно поменять ставку? Теперь я не просто верю, что ты её победишь — я вообще сомневаюсь, что она продержится хотя бы минуту.

      Флёр насмешливо улыбается и скрещивает руки.

      — А я верю, что ты ошибаешься.

      — Что? Ты полагаешь, что продержишься дольше минуты? Поттер не реагирует на твой шарм — с чего ты взяла, что остальное тоже сработает?

      — Ты так уверена в своем чемпионе — мальчишке, опыта у которого на три года меньше, чем у меня?

      — Три лишних года низкосортного французского обучения? У вас до сих пор преподают обязательный в первом классе этикет? О да, уж ты-то победишь. По крайней мере, ты знаешь, как изящно проигрывать! Поттер, ударь её проклятьем отрыжки — увидишь, сколько ей удастся продержаться, не проронив ни звука. Они ведь и в самом деле с его помощью тренируются!

      О, а теперь она злится. А вот я поражен. Шляпа поистине дьявольское создание. Она достаточно почерпнула из моего разума и понимает, что вызовет у Делакур наибольшее недовольство. Гермиона еле дождалась конца моего первого «интервью» — так ей не терпелось вручить мне Шляпу обратно.

      Свирепо на меня взглянув, Флёр с жаром выговаривает:

      — Это ты, Поттер, не продержишься и минуты!

      — Эй, я не имею к вашему спору ни малейшего отношения. Это ты препираешься с волшебной шляпой.

      Ещё чуть-чуть, и Шляпа примется вовсю зубоскалить. В том, что она скажет, явно будет мало хорошего.

      — Поттер, а ты знал, что их известная программа по чарам не только учит их, как применять чары для чистки и накладывания складок? Ученики не могут закончить год, если оно не отскакивает у них от зубов. Поговаривают так: если нет возможности взять домовика, найми в качестве горничной ведьму-француженку.

      О, Мерлин, Шляпа прямо-таки жаждет, чтобы меня ранили ради её извращенного удовольствия!

      — Оставим тему, Шляпа. Флёр, не слушай её, — пытаюсь остаться нейтральным, однако довольно забавно наблюдать за тем, как Шляпа её взвинчивает. Улыбка так и рвется наружу — интересно, надолго меня ещё хватит? Черт, кажется, не удержался.

      — Ну, как насчет боя, Поттер? Не поздно ещё приказать твоему эльфу поменять мою ставку?

      — Брось, Шляпа.

      — Что ж, всё равно зови домовика. Можно наколдовать полотенец и посмотреть, переплюнет ли девчонка твоего эльфа в домашних чарах? Ставлю на домовика!

      — Тебе будет не до смеха, Гарри Поттер, когда твоя палочка окажется у меня!

      — Ага! — присоединяется Габриэль.

      Шляпа широко, чуть ли не до полей, улыбается:

      — Тогда, мисс Делакур, может, заключим небольшое пари? Если он выиграет, оденешься как французская горничная.

      Она злобно улыбается:

      — Если я выиграю, этот маленький мальчик проведет день в униформе Бобатона — причем в женской.

      Протестую:

      — Я не хочу в этом участвовать!

      — В чем дело, Гарри Поттер? Испугался? Ты знаешь, что проиграешь, — звенит голосок малявки.

      — Да ладно, ЭйчДжей. Ты говорил, что этой ледяной суке неплохо бы преподать урок смирения, — добавляет Шляпа. Сестра ахает — я вижу, как на глазах свирепеет Флёр. Полагаю, наша дуэль может начаться несколько раньше.

      Ну, хорошо, я в игре.

      — Ладно, но тогда к костюмчику должна прилагаться метелка из перьев, и победитель снимется с побежденным, — пошлю копию Сириусу во Францию. Даже если я проиграю, он посмеется.

      — Отлично, договорились. Пойдем, Габриэль, похоже, сейчас начнется первая дуэль.

      Наблюдаю, как Флёр утаскивает сестрицу, а потом разворачиваюсь к Шляпе. Та отвечает на мой незаданный вопрос:

      — Ты зациклен на Краме, но перед ним у тебя ещё четыре дуэли. Отвлекись от него, черт тебя подери, и сосредоточься на своих противниках, или тебе надерут задницу. А ещё мне просто нравится играть у французов на нервах.

      — Хотелось бы спросить — почему?

      — Я англичанка. Неужели мне требуется другая причина?

      Снова пожимаю плечами.

      — Полагаю, нет. Если я проиграю, то для фотографий наложу на тебя иллюзию берета.

      — Если проиграешь, я тебе этого никогда не забуду.

      * * *

      Стоящий посреди помоста Седрик несколько нервничает — на него уставился Крам, пытаясь переиграть парня в гляделки. Может, болгарина учили легилименции? Голос Бэгмена представляет дуэлистов. Подчеркнуто громко хлопаю Седрику.

      Сила Седрика, скорее всего, в трансфигурации. Хогвартс — традиционно сильнейшая школа в этом искусстве, соответственно, у Бобатона такая же репутация в чарах, а Дурмштранг может похвастать мастерством в темных искусствах и арифмантике. Как бы мне ни хотелось этого признавать, в зельеварении Хогвартс тоже силен, хотя, по моему мнению, с тех пор, как уволился Слагхорн, дела заметно ухудшились. Репутация — это ещё не всё.

      Судьей, дабы избежать предвзятости, выступает преподаватель-француз — ну, по крайней мере, ради её минимизации. Когда противники кланяются и начинают расходиться в стороны, толпа взвывает. Судья отступает, и щитовики активируют дуэльное поле, чтобы защитить толпу от случайных заклинаний. Узнаю Билла Уизли — он проверяет поле рядом с Крамом и что-то там добавляет в последний момент.

      Три отдельных помоста сделано не просто так — на случай, если на щиты пойдет перегрузка и между дуэлями потребуется переставлять поле. Кроме того, платформы обычно несколько повреждаются и требуют порой починки перед новой схваткой. Всё ведь будет совсем не как в том случае, когда Снейп победил этого идиота-Локхарта при помощи одного-единственного заклинания.

      Они практически одновременно поворачиваются, и толпа затихает. Судья пристально оглядывает их обоих и объявляет:

      — Начали!

      Невилл, Симус и Дин получили по омниокуляру и все сидят в разных местах. Рон до сих пор ведет себя как мерзавец, и я даже не планировал просить Джинни помочь мне, хотя и подарил ей такую штучку раньше. Конечно, омниокуляр — это всё-таки не омут памяти, но кое-какую информацию о противниках собрать всё же удастся. В качестве платы в конце учебного года я позволю своим помощникам забрать омниокуляры себе.

      Крам немедленно начинает бой дымчатым заклятьем, которое разделяется на два усика. Узнаю «Дарящее Боль». Один ус разрушается длинной веревкой, которую Седрик посылает прямо сквозь него по направлению к Виктору. Диггори рассеивает остатки проклятия Виктора, пока болгарин уничтожает веревку. Сильные ударные бьют в щит Седрика и чуть его не пробивают. Крам быстро посылает вдогонку ещё два. Диггори «поглощает» одно щитом, а от второго легко уворачивается, параллельно создав… кролика?

      Быстроногий зверь стартует по направлению к Краму — интересно, что задумал Седрик? Он его увеличит? Трансфигурирует? Или просто использует как отвлекающий фактор? Его увеличивающее пролетает мимо цели. А разрубающее Крама — нет. Что ж, оказывается, кроличья лапка не приносит особой удачи. Седрик выпаливает разоружающее — ленится и выкрикивает заклинание. Виктор ступает в сторону и швыряет незнакомое мне проклятье. Седрик тоже его не опознает, поэтому ставит щит, в который и ударяет проклятье. Вот теперь я его узнаю! Щит Диггори меняет цвет до темно-синего и полностью перекрывает ему поле зрения. Виктор немедленно выбрасывает пару веревок, пока Седрик спешно избавляется от щита и пытается убрать синий дым, блокирующий ему вид.

      Но не успевает. Седрик испаряет одну веревку и пытается уклониться от второй, но та обвивает ему ногу. Виктор тем временем посылает ещё две. До поражения хаффлпаффца остались сущие секунды.

      — Давай, Седрик, наколдуй ты ветер! Это же единственная твоя… надежда! — Не успеваю я закончить предложение, как Седрик уже полностью упакован, как подарок на Рождество. Судья-француз удостоверяется, что Седрик не в состоянии продолжать, прежде чем объявить Крама победителем. Толпа одобрительно ревет. Виктор скашивает на меня взгляд; судье приходится напомнить ему, чтобы тот освободил моего приятеля, ученика Хогвартса, от связывающих его веревок.

      Он проходит назад, второй раз победно вздымая руки — толпа рьяно отзывается на его движение одобрительными возгласами. Идет мимо меня и громко объявляет на английском:

      — Я видел лучшее, что может предложить Хогвартс. И не впечатлен.

      — Береги свой рот, Крам. Я запихну твои слова настолько глубоко тебе в глотку, что ты будешь срать ими всю неделю.

      — Жаль, что секундантов у нас все-таки нет, Поттер. Тогда у тебя, может, и был бы шанс против младшей сестры Делакур. А может, и нет.

      Афина Манос и Эйми Бокурт ступают на свой помост, пока голос Бэгмена подводит итоги поединка. Короткое резюме Бэгмена занимает больше времени, чем сама дуэль. Щитовики рассеивают собранную энергию вокруг первой платформы, в то время как другие проходят вдоль помоста, заменяя поврежденные во время краткой схватки камни.

      Сейчас все не как в гонке — роли кардинально меняются. Манос источает уверенность, а вот Бокурт взволнованна. Ведьма из Дурмштранга ловко оставляет позади формальности. Я практически уверен, что Эйми проиграет, хотя ни одного заклятья ещё не прозвучало.

      Не успевает Флитвик проговорить: «Начали», — как первое заклятье Манос оказывается на пути к своей цели. Эйми подныривает под него и посылает в Афину пять птичек. Небрежным движением палочки Манос извергает поток огня, сжигающий птиц, пролетевших уже половину пути. Никто случайно не хочет жареной птицы, а?

      Ударное Эйми и следующее за ним оглушающее отбрасываются прочь дуэльным щитом, окружившим невооруженную палочкой руку Афины. Эйми уже полагает, что победила, когда её оглушающее соприкасается с рукой Афины, и чуть расслабляется, что позволяет греческой ведьме послать в живот француженки нечто мерзкое. Эйми кричит, падает влево, вцепившись в живот, и посылает проклятье мимо — Афине даже не нужно его блокировать щитом на руке, но та все равно защищается.

      Надо отдать Эйми должное. Даже в таком состоянии, испытывая сильную боль, ей все-таки удается подняться на ноги. Неуклюжие движения, фактически, помогают ей увернуться от изгоняющего и последовавших цепей. Веревки наколдовать намного проще, чем цепи. Сейчас гречанка просто красуется перед публикой. Эйми поворачивается, чтобы уничтожить цепь, но вместо того, чтобы окрутить цепью тело Эйми, Афина заставляет цепь обвить как кнут ногу Бокурт. Металлический кнут ранит до крови, и у превзойденной девушки вырывается крик боли, однако со второй попытки ей удается его уничтожить.

      Афина времени не теряет — демонстрирует свое искусство, играя с Бокурт. Она повторно накладывает дуэльный шит, но только на руку, и высокомерным жестом предлагает противнице атаковать. Эйми пытается наколдовать элементное, пробуя забросать ее градом, напомнив мне о моем сражении с самозванцем. Её противница раздражена тем, что вынуждена демонстрировать свои искуснейшие щиты, и встречает ледяные шарики стеной огня.

      Порыв ветра из палочки ученицы Дурмштранга раздувает пламя — оно закрывает Бокурт обзор. Афина быстро меняет позицию, начиная тем временем сложное колдовство, зеркальное заклинание, — создаёт иллюзорную версию самой себя. Когда огонь затухает, француженка оказывается лицом к лицу с двумя оппонентами, которые идентично двигаются по платформе. Эйми швыряет оглушающее, от которого обе Афины уклоняются. Манос колдует без цвета, не давая Эйми угадать, кто из противников у нее настоящий. Я знаю, что та, кто ближе ко мне, и есть настоящая, и вынужден отдать гречанке должное. Она уворачивается от ударного, фактически подходя к нему ближе — и зеркальная версия кажется настоящей.

      Эйми покупается на её уловку, и в результате её впечатывает в дуэльное поле. Афина посылает удар в девчонку из Бобатона, ловит её палочку и опускает Эйми на землю. А потом гречанка делает несколько шагов в сторону и сливается с двойником.

      Манос даже не пытается спрятать хищную усмешку — она превосходит противника по всем статьям. Девушка накладывает заморочное, которое на секунду дезориентирует Эйми. Вместо того чтобы покончить с противником, Афина «украшает» Эйми увеличенными зубами и длинными усами, пока Эйми не успела выйти из ступора. Толпа одобрительно кричит. Разоружающее становится практически утешением, однако оно поражает Бокурт с такой силой, что девушку снова впечатывает в поле, лицом в камень. Афина призывает палочку и пристально на неё смотрит, пока Флитвик объявляет ведьму из Дурмштранга победительницей.

      Вместо того чтобы отослать палочку Эйми обратно, Афина кладет её в середину своего круга и сходит с помоста. Чтобы забрать палочку и снять сглазы, Эйми вынуждена прогуляться через всю платформу. Такой прием называют «тропой позора» — обычно победитель показывает таким образом, что противник был для него полным ничтожеством.

      — Не слишком-то порядочно, да, Поттер? — комментирует Шляпа.

      Соглашаюсь:

      — Нет, но я слышал, её изрядно осмеяли за её полёт, и, думаю, она хотела сделать этим определенное заявление.

      — Странно. Из-за улыбки у неё на лице мне кажется, что этой суке нравится оскорблять других. Она скандалистка и любит наказывать. Не забывай, ЭйчДжей, я бывала в Дурмштранге и раньше — у них есть неписанное правило. Переводится как «Или ты из Дурмштранга, или ты ноль». А теперь выкинь все из головы и выиграй нам спор.

      Встаю со скамейки, направляясь к своему помосту.

      — В чем здесь отличие от твоего спора, в который ты втравила Флёр?

      — Я не чемпион, ЭйчДжей. Мне безразлично, кто выиграет, а кто проиграет — так и так весело. В этом и разница.

      * * *

      По дороге Флёр останавливается, чтобы проверить, как там Эйми — француженку уже осматривает Поппи. И если раньше полувейла казалась злой, сейчас она просто разъярена. Стою там, где круги сливаются с дорожкой — жду, пока она не поднимется на помост. По традиции мы должны подойти друг к другу. Судящий этот поединок маг из Дурмштранга разрешает нам сблизиться.

      — Как Эйми?

      Та шипит в ответ:

      — С чего это тебя вдруг заботит?

      — Она была вежлива со мной, когда меня ранили, если у тебя вдруг вылетело это из головы.

      Её лицо теряет всякое выражение.

      Она начинает отвечать, но брошенный искоса взгляд судьи обрывает девушку:

      — Хватит болтать! — интересно, он случайно не под влиянием её ауры? На руке мужчины я заметил кольцо — зуб даю, он злится сам на себя. — Ну что, закончили разговоры? Повернитесь и по моей команде расходитесь по дуэльным местам. Палочки наготове и никаких заклинаний, пока я не скажу. Понятно?

      Оба киваем, и он резко командует нам повернуться и разойтись. Дохожу до центра круга и разворачиваюсь, палочка уже в руке. Пульс учащается, глаза в глаза, пытаюсь её прочитать. Взгляд девушки кричит: она кинется в атаку быстро и яростно.

      Пусть.

      — Начали!

      Она бьет оглушающими! Флёр не считает меня за противника. Посмотрим, что она скажет на это. Заклинание несколько безвкусное; обычно я выдал бы веревку или цепи, затем анимировал бы их или трансфигурировал.

      — Урсурус Инвито! — выкрикиваю я, предупреждая её о том, что последует.

      Насыщенный магией воздух рядом с моей палочкой формируется в немаленького такого бурого медведя. Толпа удивленно ревет, когда медведь устремляется вперёд по разделяющей нас дорожке. Выражение лица Делакур просто неописуемо.

      Но она живо реагирует. Поток пламени останавливает «Потапыча», а сильное разрубающее приканчивает его. Но погреться в лучах славы она не сможет — её уже обвивают три анимированных веревки.

      Из её палочки вырываются две веревки. Отвечаю отталкивающим, отсылая их обратно к хозяйке. Флёр немедленно принимает защитную позицию, искусно уклоняется от пяти веревок и быстро начинает их уничтожать. Одну из них движением руки трансфигурирую в пса — в черного грима, чтоб вы знали. Флёр одаряет лже-Сириуса взрывным прямо в морду и побыстрее пытается очистить площадку дуэли от засорившего её мусора.

      Решаю поиграть в пожарника — посылаю в неё из палочки мощный поток воды. Она почти успевает увернуться, но я не только намочил её — всё вокруг тоже мокрое и скользкое. Двойная выгода.

      Пока она отвечает ударным, в неё летит мой Конус Холода. Вся скопившаяся в круге вода превращается в лёд, и девушка немедленно поскальзывается и падает. Пытаюсь было увернуться от ударного, но мои ноги не сдвигаются с места. Какого…? Мать его! Щит! Ой! Не успел толком блокировать, удар пришелся мне на левое плечо. Я приклеился к месту. Когда она успела наложить эти липкие чары? Рассеять их! Какого черта? Не получается. Это что-то новенькое.

      Вот дерьмо! Что теперь? Она поднялась на ноги — наверное, зачаровала ботинки. Сварганиваю пару веревок для её развлечения, пытаясь выяснить, что она сделала с моей платформой. Мощные взрывные — должно быть, она знает, что я застрял.

      В качестве защиты от взрывов наколдовываю массивный щит из металла и управляясь с ним без палочки, рассматривая в это время свои ноги. Мои брюки начинают растворяться! Что это за хрень? Делаю щит прозрачным, чтобы отслеживать, чем она там занята — создает верёвки и трансфигурирует их в пару волков.

      Да пошло оно все подальше! О скромности подумаю позже, иначе следующее, что будет на мне надето, это бобатонское платье. Флёр возобновляет поток взрывных, и мой щит их перехватывает. С несущимися вперед волками необходимо разобраться. Взрывное превращает одного в мерзкую на вид кучу, а второго я бью своим железным щитом.

      На поддержание чар и управление ими уходит немало энергии — просто прорва. Лучше придумать что-то побыстрее и понеприятнее. Мерзкие остатки от двух волков превращаются в стаю крыс. «Орда Петтигрю», как говаривал Джеймс. Выстреливаю резиновыми шариками, как на тренировке с Добби. Только эти размером отнюдь не с теннисный мяч, а с футбольный.

      На мне уже практически одно лишь белье, но тормозить сейчас нереально. Нельзя позволить ей снова обрести перевес! Из-за бегущих к ней крыс и летящих в неё мячей Флёр полностью ушла в оборону. Её заклинание сметает с платформы большую часть грызунов, но один из моих мячиков бьет девчонку прямо в подбородок. Заминка, и она начинает сбивать с дороги те, что на подлёте, но мне они не нужны. Палочкой мгновенно превращаю один из отскочивших от неё мячей в большую резиновую руку. Толкаю левую руку вперед и сжимаю кулак. Анимированная рука реагирует, подпрыгнув с земли и ударив с такой силой, что Дадличка умер бы от зависти. Француженку впечатывает в поле и отбрасывает, а потом я добавляю ещё левой. А вот и палочка улетает! Флёр тянется к ней, пытаясь призвать обратно, но мой конструкт ударяет её в живот и не даёт произнести призывающее.

      Быстренько призываю её палочку, пока она не успела попытаться ещё раз. Поймав рукой инструмент, наколдовываю большой плащ и закутываюсь в него, потому что белье тоже начинает распадаться. Монет мне не бросают, так что фиг вам, бесплатного шоу не будет! Глядя на судью, ожидаю отмашки.

      — Победитель — Хогвартс!

      Флёр стоит на коленях, мокрая, пытающаяся отдышаться и злющая как фурия. Она вымещает ярость на одной из оставшихся на помосте крыс — сметает её ударом, когда судья из Дурмштранга объявляет меня победителем. Уничтожаю оставшихся крыс и отсылаю ей палочку обратно. Немного не тот стиль и последний удар, с которым я надеялся победить, но я не ною — ну, по крайней мере, стараюсь.

      Левитацией подношу Флёр палочку. Она устало забирает её, собираясь уже спрыгнуть с платформы.

      — Флёр! Не против снять чары? — кричу я. В моем наколдованном плаще уже появляются дыры. Неужели она настолько не умеет проигрывать?

      — Какие чары? — отвечает она вопросом на вопрос. И Флёр, и маг из Дурмштранга подходят ко мне.

      — Те, которые приклеили меня к месту и растворили на мне одежду…

      — Я не накладывала таких чар.

      Судья вникает в ситуацию, хотя я замечаю, как он снова поглядывает на Флёр.

      — Расстегните ботинки, герр Поттер. Я вытащу вас из них левитацией. — Они в любом случае почти растворились, так что я подчиняюсь, и судья выносит меня из опасного места, отлевитировав поближе к Флёр. Остатки моего белья падают на землю из-под кустарной замены килту и тут же рассыпаются.

      Накладываю согревающие чары; чувствую себя несколько странно — на меня уставились тысячи людей, а на мне всего лишь изодранная мантия и настолько же изодранная рубашка. Каркаров, Максим, Дамблдор и остальные судьи уже идут сюда, пока наш судья исследует распадающуюся обувь.

      Когда все, включая других чемпионов и их советников, окружают дуэльный помост, он выносит вердикт. Я бы призвал Шляпу, но одежда рассыпалась не сама по себе, так что пусть пока побудет там, где и раньше.

      — Это не чары и не заклятье. Обратите внимание на область обесцвечивания: это зелье, которое нанесли на платформу. Отзываю решение по итогу боя, пока расследование не будет завершено.

      Дамблдор несколько сердит:

      — Рискну высказать предположение: эликсир, действие которого наиболее похоже на эффект, который мы видим, называется Ихор Унижения — его когда-то использовал волшебный народ для оскорбления своих рабов-маглов. Это довольно сложное зелье, и понятно, что обычно ему не обучают.

      — Вопрос вот в чем: кто его нанес?

      У меня есть определенные идеи, когда у Флёр вырывается:

      — Не я!

      Дамблдор отмахивается от её протеста:

      — Успокойтесь, мисс Делакур, я верю, что вы этом не замешаны, но в ближайшем будущем ответ у нас, несомненно, появится.

      Пока директор целенаправленно шагает к стенам арены, наколдовываю ещё одну мантию поверх первой, чтобы сохранить хоть какое-то достоинство. Мановение его палочки открывает нашим взорам шесть портретов. Ох, Дамблдор, трусливый ты ублюдок! Сделал все-таки кое-какие выводы из фиаско с Кубком Огня.

      * * *

      — Ничего подобного я не делал! — отпирается Драко Малфой.

      — К сожалению, должен не согласиться. Портреты видели, как сегодня утром вы стояли на помосте рядом с вымпелом мистера Поттера и что-то туда выливали из графина.

      — Они лгут! — чуть не брызгает на Дамблдора слюной Нарцисса Малфой.

      — Как бы мне ни хотелось поверить в невиновность юного мистера Малфоя, я вынужден прислушаться к словам шести портретов бывших директоров и директрис Хогвартса, а не к словам ученика, который, по всеобщему мнению, является соперником мистера Поттера.

      Большинство из присутствующих заинтересованно наблюдают, как родители Малфоя пытаются выкрутиться из ситуации. Однако влезает Каркаров:

      — Альбус, насколько я припоминаю правила, если ученика, не участвующего в соревнованиях, поймали на обмане, его школа проигрывает данную задачу. Мистер Поттер автоматически проигрывает все свои будущие дуэли, мистер Диггори также, — возможно, он желает убрать меня с дороги, поскольку я все-таки умудрился заработать капельку уважения... Нет уж, он просто жаждет легких побед. Кого я обманываю?

      В беседу вступает Шляпа:

      — К счастью, я освежила память, решив после инцидента в гонке на метлах перечитать правила турнира, — она поглядывает на Перси Уизли и Людо Бэгмена, которые просматривают свод правил. — Страница двести семнадцать, третий параграф, придурки! Как я уже говорила, дуэли оцениваются индивидуально, поэтому в результате действий этой бездарности, Малфоя, Поттер лишается права только на победу в данной дуэли.

      Пока дуэт Уизли-Бэгмен подтверждает слова Шляпы, мои глаза упираются в глаза Драко — читаю в его взгляде самодовольное удовлетворение.

      Дамблдор глубокомысленно кивает:

      — Хорошо. Значит, вследствие наложения штрафных санкций мисс Делакур провозглашается победителем. Что касается мистера Малфоя: ваше наказание будет определено сегодня вечером.

      Шляпа смеется:

      — Не так быстро, старый ты краснобай. Переверни страницу, Уизли. Прочитай нам громко вслух. Есть распространенное мнение, что все жаждут обманом вмешаться в процесс турнира, однако правила ясно заявляют, что происходит с теми, кого на этом поймают.

      Перси делает, как ему сказано.

      — Для обеспечения невмешательства со стороны в турнире существует два уровня наказания. Большее наказание применимо в случае, если установлено, что волшебник или ведьма применили обман сознательно и злонамеренно. В случае если это произошло, пострадавшей стороне позволено выбирать из следующих больших наказаний: для улаживания трений может быть проведена дуэль на условиях пострадавшей стороны, либо произведено исключение из школы, либо составлен договор на поступление в услужение сроком на три года, либо наложен денежный штраф, равный одной десятой стоимости денег и собственности семьи виновника.

      Смотрю на Малфоя:

      — Похоже, настало время ответить тебе вызовом — ты вызывал меня на первом курсе, теперь моя очередь.

      Эта бледная поганка насмешливо мне улыбается:

      — Хорошо, я… ой!

      Люциус отвешивает Драко подзатыльник:

      — Никогда не соглашайся на дуэль, условия которой не обговорены! Поттер, каковы ваши условия?

      Шляпа медленно произносит:

      — Поттер, послушай: да, эта идиотская магия вынудила тебя принять участие, но эти же правила стоят выше всех министерских указов.

      Бормотание — некоторые осознают значение сказанного. Как и я:

      — Ваш турнир — совершенно варварская штука, люди в нем запросто могут умереть. Пожиратель Смерти обманом вовлек меня в участие. Вы тоже были Пожирателем Смерти, Люциус, и я всё ещё должен вам за то, что вы сделали с Джинни Уизли. Кроме того, ваш господин отнял у меня родителей. Мои условия: никаких секундантов, сражаемся до смерти.

      Кое-кто потрясен моим заявлением. Не Дамблдор — утихомирив толпу, он испепеляет меня взглядом:

      — Я полагаю, что Хогвартс и есть пострадавшая сторона и что выбор наказаний — это моя прерогатива. Что заявляют правила, Людо?

      — Здесь просто говорится: «Пострадавшая сторона», — но не определяется, школа это или чемпион, — сложно пропустить обмен многозначительными взглядами между Люциусом и Бэгменом. — Однако, поскольку чемпион — это и есть представитель школы, то я полагаю, что это школа, — кое-кто только что заработал взятку. Ну почему волшебный мир полон жуликоватых ублюдков? Прямо как тараканы — куда ни плюнь, везде найдутся!

      Шляпа не соглашается:

      — В данном случае, когда у каждой школы чемпионов больше одного, пострадал один человек, а не школа. Если бы от действий щенка пострадал бы ещё и помост Диггори, то тогда речь шла бы о пострадавшей школе. Я утверждаю, что наказание должен выбирать Поттер.

      — Увлекательный спор, Шляпа, и я польщен, что ты так решительно встала на защиту Гарри, но я думаю, все согласны, что наказание следует назначать беспристрастно, а не опрометчиво.

      Смотрю на Шляпу — та нахмуривается:

      — Похоже, ты согласен. Об этом очередном промахе я с удовольствием тебе потом напомню. Что ж, Дамблдор, выбирай из больших наказаний.

      Смотрю, как проворачиваются колеса в его голове. Если Драко попадет в услужение, это даст директору определенные рычаги в будущем. Передача одной десятой состояния Малфоев также причинит немалый ущерб. Серьезность происходящего однозначно дошла и до некоего недоумка.

      — Это не моя вина! — вопит Драко, указывая на Флёр: — Меня заставила она!

      — Что за ерунда? — с яростью вопрошает Олимпия Максим. Я был бы совершенно не против, раздави великанша этого червя.

      — Она так прекрасна! С тех пор, как она здесь появилась, я пытался стать ей ближе. Я сделаю для неё всё, что угодно. Она — ангел. Она как будто наложила на меня чары.

      Может, не такой уж всё-таки Драко и идиот? Однажды у его отца уже прошёл номер с принуждением. Рычу:

      — Да брось, Малфой. Ты хватаешься за соломинку.

      Люциус тут же использует подвернувшийся шанс:

      — Нет, мой сын участвовал во всем совершенно непреднамеренно. Виной всему природная аура девочки.

      У Флёр на лице отвращение:

      — Этот мальчик никогда не подходил ко мне ближе, чем на десять футов.

      Нарцисса качает головой:

      — Вы уверены, юная ведьма? Вы в этой школе уже больше месяца. Сколько молодых волшебников за это время искали вашего общества? Полагаю, больше, чем вы можете вспомнить.

      Подаю голос:

      — Да прекратите вы перекладывать на неё вину, Пожиратели Смерти! Вы что, думаете, мы и в самом деле вам поверим? Для приготовления этого зелья требуется не один день. А противников объявили только вчера. Неплохая попытка, эта ваша тактика «мой ребенок — такой же слабоумный дурак, как и я», но не пройдет.

      Как обычно, вмешивается Снейп:

      — Драко, ты брал зелье из моей кладовки? Директор, после окончания дуэлей я планировал сделать доклад о том, что кто-то снова побывал у меня на складе.

      — Осторожнее, Снейп. Всякий раз, вмешиваясь в дела Поттеров, ты в результате проигрываешь. И всё равно пытаешься. Должно быть, скверное воспитание…

      Убийственный взгляд Снейпа на Шляпу надо видеть. К сожалению, он показал Драко спасительный путь, и это дерьмецо ухватывается за возможность обеими руками.

      — Простите, сэр, я просто не мог устоять перед её обаянием.

      Люциус улыбается:

      — Мистер Бэгмен, а каковы меньшие наказания?

      Шляпа смеется:

      — Поостерегся бы ты со своими желаниями, Люциус. Иначе главу семьи может победить и простой домовик, ну, если этого ещё не случилось — да, Малфой?

      Услышав подобное оскорбление, Люциус краснеет, но отреагировать ему не удается. Дамблдор предостерегает Шляпу о том, что следует вести себя вежливо, иначе ей не позволят участвовать в слушаниях.

      Бэгмен предоставляет слово Уизли, который с присущим ему фанатизмом уже читает:

      — Здесь сказано, что меньшие наказания определяются Кубком Огня. Все варианты записываются на пергаментах, виновная сторона в присутствии всего собрания дотрагивается до Кубка Огня, и тот выносит суждение. В качестве наказания перечисляются шесть месяцев услужения, публичная передача палочки нападавшего, которая может удерживаться в качестве трофея или быть выкуплена за сумму не более тысячи галеонов… — голос Перси замирает, и он смотрит на книгу, пытаясь понять, о чем речь.

      — Каковы остальные, мистер Уизли? — вопрошает Дамблдор.

      Перси пытается выдавить из себя слова:

      — Последние два — это порка, при которой необходимо раздеться до пояса и получить десять ударов плетью от пострадавшей стороны, и что-то под названием «Метка Негодяя». Она также ставится пострадавшей стороной. Я не уверен в том, что такое Метка Негодяя.

      Похоже, никто из остальных не уверен. Собравшиеся смущенно переглядываются.

      Наконец, Шляпа всех просвещает:

      — Это наказание не использовали с начала пятнадцатого века. Вас, кретинов, просто смешно слушать: вы согласились играть по правилам турнира, который не проводился вот уже четыреста лет, и даже не подумали модернизировать правила соревнования! «Метка Негодяя» — это клеймо на тыльной стороне запястья той руки, в которой маг держит палочку. И ставят его для того, чтобы волшебник или ведьма, накладывая заклинание, каждый раз лицезрели символ своего позора и бесчестья.

      Вообще-то, довольно жестоко. Лично я не могу выбрать между поркой и клеймом. Надеюсь, у Кубка имеется чувство справедливости.

      — Моего сына не будут стегать или клеймить как какое-то обычное животное на ферме! — практически кричит Нарцисса.

      Шляпа подмигивает мне, как бы говоря: «Оставь это дело мне, пожалуйста». Она фыркает:

      — Полагая, что, по меньшей мере, трое из присутствующих были помечены своеобразным «клеймом», включая вашего мужа, прошу: не поясните ли ваши возражения, леди Малфой? — как Шляпе удается выразить подобный сарказм, прямо-таки изумляет. — Высказывать свои жалобы бессмысленно, так как только Кубок будет определять наказание для жалкого порождения вашей промежности.

      Ничего себе! Даже для привычных к речам Шляпы это несколько грубовато. Рука Нарциссы тянется к палочке, но моя, Дамблдора и Флитвика — тоже. Она мгновенно передумывает, когда я подчеркнуто ступаю прямо перед Шляпой. Её взгляд полон невысказанного гнева. Забавно, а я-то думал, что это Люциус — определяющая величина в отношении Драко, но каждый день узнаешь что-то новое.

      Дамблдор мудро берет дело в свои руки:

      — Достаточно! Будь посдержаннее, Шляпа! Слушание и так затянулось. Виновная сторона определена, и метод определения наказания установлен.

      Он делает паузу, чтобы удостовериться, что всеобщее внимание направлено на него, и продолжает:

      — Кубок вынесут наружу завтра вечером, после завершения последней дуэли. Мистер Малфой, до этого момента вы передадите вашу палочку профессору Снейпу и сейчас же вернетесь в замок. Вам запрещено выходить дальше гостиной вплоть до дальнейших распоряжений. Мистер Поттер, возьмите вашу… вашего советника и немедленно ступайте в лечебную палатку. Вам тотчас же принесут новую одежду. Второй раунд дуэлей начнется сразу же, как только помосты приведут в порядок, осмотрят и признают готовыми к соревнованиям.

      Он разворачивается, не дав шанса возразить и оставив практически всех с отвисшими челюстями. Что бы там ни говорили, умеет он себя подать.

      Подбираю Шляпу и иду к Поппи в палатку. Первые десять шагов Шляпа молчит.

      — Мне нужно, чтобы ты сварил котел огнезащитного зелья, ЭйчДжей. Я и забыла, насколько темпераментными могут быть взрослые кошелки. У меня тут случайно завалялся очень эффективный рецептик. Если ты слишком занят своей подготовкой, то попроси девчонку Грейнджер.

      — Значит, не в первый раз тебя хотят уничтожить?

      Она небрежно отвечает:

      — Далеко не в первый. Первой была не кто иная, как Хельга Хаффлпафф.

      — Могу я спросить — почему?

      — Как ты думаешь, кто сказал ей, что Годрик трахался с обеими её сестрами? Сумасшедшая сука восприняла новости слишком близко к сердцу.

     12 ноября 1994 г.

      — Предложение насчет помягче ещё действует? — полушутя спрашивает Седрик, пока мы идём к помосту. В ожидании одежды я пропустил две других дуэли этого раунда. Виктор отделался от Эйми меньше чем за полминуты, однако это не та дуэль, которую мне хотелось бы видеть. Издаваемый толпой шум показал, что дуэль между Флёр и Афиной была примечательной. Афина победила во второй раз, а Флёр явно хромает и прямо-таки дымится, но из комментариев Бэгмена понятно, что она заставила ведьму из Дурмштранга попотеть.

      Взглянув на французского судью, улыбаюсь.

      — С Флёр я тоже действовал мягче, так почему бы и нет?

      Седрик крякает:

      — Это у тебя называется мягче? Откуда ты вообще взял эти заклинания?

      — Скажем так: когда тебя пытаются убить, мотивация появляется замечательная. Жду хорошей дуэли, Диггори.

      — Я тоже, Поттер.

      Поворачиваюсь и устраиваюсь в своем круге. На этот раз никаких следов обесцвечивания. Можно свободно передвигаться. Чем бы его порадовать?

      — Начали!

      Из моей палочки вырывается поток воды. Когда жидкость пролетает три четверти пути, Седрик замораживает её и анимирует, посылая ледяной шар в мою сторону. Разрубающим делю шар надвое. Его палочка трансфигурирует одну половину в cлишком светлого ретривера. Из другой половины сотворяю белого грима, который набрасывается на второго пса, стаскивая их обоих с помоста.

      Он посылает в меня оглушающее, надеясь, что рычание и драка меня отвлечет. Годы, проведенные в одной спальне с Роном Уизли, Сириусом Блэком и Ремусом Люпином, привили мне иммунитет к скулежу, рыкам и храпу любого вида. Отвечаю ему раздраженным взглядом и наколдовываю птичек. В отличие от Эйми, пускаю их в полет зигзагами, вместо того чтобы послать в противника по прямой скопом. Более того, размер одной птички увеличиваю с канарейки до сокола.

      В ответ я ожидал услышать огненный щит. Он неплохо работает против большинства призванных анимированных зверей. Седрик идет другим путем — бросает широкое по радиусу действия ударное, которое выбивает всех птиц, кроме самой большой. Разрубающее подрезает крылышки и ей, и теперь у двух псов есть ещё один повод для драки — свежее мясо.

      Начиная нападение с земли, создаю ещё одну орду Петтигрю. Изменив план, заклинанием немедленно отсылаю большую часть в него. Большая часть пролетела мимо и отрикошетила от поля на землю, но парочке, приземлившейся-таки на помост, удастся его ненадолго отвлечь.

      Он создает веревку, но зачаровывает её действовать как кнут — бьет им крыс и отбрасывает одну за другой. Неплохая тактика — сработает против любых моих зверей. Следующее заклинание потребует большей подготовки — понадобятся и силы, и время.

      Седрик посылает цепь простеньких сглазов — спотыкающий, слизнервотный и «желейные пальцы». Очень хочется не уклоняться от рвотного — сглаз обеспечит меня базовым материалом для трансфигурации, и противник будет чертовски шокирован, что я смогу сражаться, несмотря на заклинание. Все-таки уворачиваюсь, сосредоточившись на том, чтобы не пропустить движения палочки.

      Однако смущения на это утро достаточно, слизнервотное крайне не способствует аппетиту. Кроме того, у меня уже есть необходимый базовый материал. На нем и стоим. Его круг мне использовать нельзя, но дорожку и свой круг — очень даже.

      — Голем Мобилис! — и да пошли вы далеко и надолго, если уж и после такого будете во мне сомневаться! Середина помоста поднимается и превращается в деформированную человеческую фигуру, которая пускается в путь к Седрику. Она медленная, но крепкая. Седрик швыряет в неё разрушающее и, видя, что оно совершенно неэффективно, переходит к взрывным. Он трансфигурирует свою веревку в цепь и пытается заставить его споткнуться. Монстр прет прямо сквозь — звенья разлетаются в стороны.

      Через пару секунд всё кончено. Мой голем выглядит хуже, но рука, которой Седрику не удалось оторвать, держит его за запястье. Сосредотачиваюсь на том, чтобы существо не сломало парню кость, в то же время не позволяя ему направить на меня палочку.

      — Сдаешься? — кричу я.

      Седрик морщится и кивает:

      — Сдаюсь.

      Мой голем отпускает его и отправляется к тому же месту, где я его создал, а судья объявляет меня победителем. Седрик разминает массажем свою помятую конечность, но кивает мне. Только тогда я позволяю ушам услышать дикий рев толпы. Перед тем как спрыгнуть с помоста, отдаю Седрику салют своей палочкой. Мои глаза находят Крама — улыбаюсь. Я приду за тобой, ну, и за твоей подружкой-ведьмой тоже.

      * * *

      — Это было впечатляюще, Гарри, — говорит мне Джинни Уизли. Она стоит рядом с дверью в нашу спальню. В гостиной меня только что ждала масса поклонников и просьб об обучении. Со мной Невилл и все три омниокуляра. Я намерен посмотреть бой Делакур с Манос и чуть-чуть отдохнуть.

      — Спасибо.

      — Не хочешь узнать, зачем я к тебе пришла?

      — Полагаю, ты всё равно мне скажешь. Невилл, дай нам минутку, ладно?

      — Конечно, Гарри. Поболтаем чуть позже, — он вручает мне омниокуляры и спускается по лестнице к Колину и Деннису — другим моим «младшим братишкам».

      — Ладно, говори.

      — Я хочу извиниться за свое поведение.

      Можно было бы зацепить побольнее и сказать, что я и не заметил. Это вывело бы её из себя. Мысленно адресую Шляпе:

      — Проклятье, ты чересчур сильно на меня влияешь!

      — Мое новое призвание — служить примером для подражания всем ученикам, начиная с тебя. Ты отвечать-то этой суке собираешься или как?

      — Ладно. Извинения приняты.

      — И всё? — похоже, она удивлена.

      — ЭйчДжей, нарисуй её мать голой. Именно этого и должен ожидать её будущий муж!

      — Спасибо за визуализацию, Шляпа. Извинения — всего лишь слова. Они ничего не значат без действий. Мы ведь с тобой никогда не встречались.

      — Я знаю! — обороняется она.

      — Ты прав, ЭйчДжей, странно, что у нее не такие большие сиськи, как у Прюэтт, но если она начнет трахаться со всем, что шевелится, то репутацию получит о-го-го какую.

      — Мне что, делать больше нечего, чем слушать подобное? — качаю головой в ответ на реплику Джинни. — Я в этом не уверен. Ты была вне себя, когда я сказал Майклу Корнеру, что он должен с тобой пообщаться. Ты ведь действительно нравилась парню. Если ты чувствуешь, что я тебя в чем-то обманул или дал тебе впечатление, что между нами что-то есть, прости, но это не так, — пожимаю плечами.

      Она не поднимает на меня взгляд.

      — Ты… ты прав. Наверное, я неправильно все воспринимала. Как бы то ни было, просто хотела извиниться и предостеречь тебя по поводу близнецов. Думаю, сейчас я заставила их остановиться, но ненадолго.

      Поднимаю бровь:

      — Чего они хотели в этот раз?

      — Я поймала их за разговором с Биллом. Он объяснял им, как обойти защиту вокруг твоей кровати. На самом деле они не собирались её обходить. Билл описывал им технику, при которой возможно взломать механизм защиты, позволяющий проходить сквозь неё определенному человеку.

      Взмах моей палочки подтверждает, что ключевые руны испорчены. Я пользовался простым ключом, не думая, что мне понадобится сложный — не полагал, что они попросят помощи со стороны.

      — Похоже, ты права. Согласно диагностическому, руны, включающие механизм узнавания, повреждены. Что ты сказала им, Джинни?

      Ей несколько неудобно:

      — Ну, если честно, я думала, что тебе сегодня и так изрядно достанется, и ты не заслуживаешь, чтобы тебя доставали ещё и другие люди, но после всего, что ты сделал с француженкой и с Диггори… Теперь я полагаю, что ты утрешь им нос.

      — Я знаю, о чем ты думаешь, ЭйчДжей. Но вот тебе практичный совет: у тебя и так хватает настоящих врагов без разрушителя заклинаний. Думаешь, она участвовала в травле с самого начала и теперь, когда ты показал, на что способен, изменила свое мнение?

      — Хорошо, поставь пока Билла в список на потом. Разберусь с ним позже. А вот близнецы давно перешли границу терпения. Джинни? Поймаю её на слове. Должно быть, она страшно ревновала, но самым страшным для неё было вернуться в Хогвартс после случившегося в тайной комнате.

      — А они что сказали?

      — Начали действовать, как будто им бросили вызов, но я напомнила, что все началось из-за того, как ты обращался со мной и с Кэти, — замечаю, что на имени Кэти она напрягается, но это несущественно. — В любом случае, она с тобой помирилась. Мне бы тоже это следовало сделать, и если они и дальше будут вести себя, как мелкие придурки, то больше не смогут прикрываться местью за честь сестры.

      — Отдаю ей должное за открыто высказанное мнение.

      — Ты до сих пор не понимаешь ведьм — да, ЭйчДжей? Она все ещё надеется выиграть у Белл право с тобой встречаться.

      — Окажи милость — не ввязывайся больше в это. А теперь извини, я приведу в порядок защиту и постараюсь отдохнуть. У меня впереди ещё одна дуэль.

      Джинни улыбается на завуалированное предложение мира.

      — Я бы на твоем месте об этом не волновалась, Гарри. Вторая француженка для тебя не проблема. Если тебе что-нибудь вдруг понадобится, дай мне знать.

      — Джинни, как у тебя с зельеварением?

      — Неплохо. Чары и сглазы у меня получаются лучше.

      — Для Сортировочной Шляпы необходимо сварить огнезащитное. Я собирался попросить Гермиону, но потом вспомнил, насколько она сейчас занята командными соревнованиями. Если ты действительно хочешь помочь, то можешь начать с зелья.

      — Что ты задумал, Поттер?

      — Беру пример с Диггори. Ему помогают все хаффлпаффцы. Почему бы и мне не облегчить себе жизнь? Мне предстоит провести в теле тинэйджера ещё несколько лет. Я никуда не собираюсь, и мне от них никак не отделаться — значит, попробую быть помягче. К тому же, Джинни сама предложила. Что, это зелье настолько сложное?

      — Да нет. Хорошо, ЭйчДжей. Я прямо-таки дрожу от нетерпения взглянуть на мозги четырнадцатилетней ведьмы. От всех этих дурацких романтических бредней меня тянет блевать. Обязательно посмотрю на фантазии с тобой в главной роли.

      Она и смущена, и взволнованна:

      — Конечно. А зачем Сортировочной Шляпе нужна защита от огня?

      Улыбаясь, вручаю предмет разговора Джинни.

      — А ты побудь с ней немного и сама всё выяснишь.

      * * *

      — Чувствуешь себя лучше, Эйми? — интересуется Флёр.

      Бокурт что-то ворчит, и я слышу звук шлепка по воде.

      — Не очень. Хогвартская медсестра потребовала у Афины снять чары, но должно пройти два дня, прежде чем эффект заклинания полностью сойдет на нет. Оно вызывает судороги в животе… ох. Как сейчас! Как только Поттер меня победил, она наложила на руку обезболивающее. Оно помогает, но на время завтрашних дуэлей его придется снять. Что это?

      Флёр шипит:

      — Кто-то пересек рубеж защиты! — замечает мою анимагическую форму и расслабляется. — А, это ты. Эйми, Габриэль позвольте представить вам самое умное существо в Англии. Я выяснила, что его называют вилорогом.

      Её сестренка в восторге:

      — Ой! Какой миленький! Он умеет говорить?

      — Нет.

      — Но ты сказала, что он самый умный в Англии.

      Засмеявшаяся было Эйми снова ворчит.

      — Она так сказала, потому что он не умеет говорить, Габби!

      Флёр тоже смеется:

      — А ещё он понимает французский, значит, знает цивилизованный язык.

      Ладно, я ведь на самом деле не шпионю. Я уже сражался с ними обеими. И здесь я ради чисто профессионального любопытства. К сожалению, на всех ведьмах купальники. Но если бы на малолетке ничего не было, было бы ещё печальнее, так что пусть лучше так. Позволяю им меня осмотреть; Флёр проверяет раненую когда-то ногу (ну, или руку) и поздравляет меня с тем, что я так быстро выздоровел.

      Во время последней дуэли я разделался с Эйми довольно быстро. Созданный мною грим бросился на неё и принялся облизывать ей лицо. Надеюсь, Колин успел зафиксировать момент своей камерой. Фото обязательно улетит к Сириусу в поместье Фламелей. Она была ранена, но на великолепном теле Флёр тоже есть несколько следов от боя с Афиной Манос. Седрик неплохо держался против Флёр где-то с минуту, но сосредоточился прямо на ней — думаю, вскоре её аура начала затуманивать его разум, и она легко его победила.

      Копытом показываю на серьезный ушиб на её бедре.

      — Ага, у нас с Эйми тоже были проблемы, мой друг. Не волнуйся, через пару дней с нами все будет в порядке.

      Несколько минут они со мной болтают, а потом я отхожу полакомиться ягодами на кустах и растворяюсь в лесу. Я ничего не узнаю, если они так и будут водить вокруг меня хороводы.

      На последней дуэли в тот день сражались Манос и Крам. Никто не сдерживал сил, и Манос вновь показала, почему Каркаров выбрал именно её. У девчонки талант. Завтра мы сразимся с ней до моего боя с Крамом. Если честно, я понятия не имею, какой дуэли сейчас жду сильнее. Придется менять тактику. Манос будет ждать от меня веревок, воды или трансфигурации. А я добавлю в смесь чар и кое-кого разочарую. Парочка заклинаний в моем репертуаре может вызвать вопросы у тех, кто любит причинять боль и унижение. Но очень возможно, что она воспользуется точно такими же, а заклинания Виктора будут ещё темнее.

      — Не могу дождаться, когда Гарри Поттер наденет девчачью форму! — восклицает Габби. Метко ее назвали, однако[1].

      Слова малявки привлекают внимание Эйми.

      — Что?

      — Они поспорили, и Флёр выиграла. Он должен надеть платье ученика Бобатона -ученицы!

      Флёр очень расстроена:

      — Габриэль! Я не собираюсь требовать расплаты. Мне было бы стыдно за это. И он может сказать, что именно он победил.

      — Но ведь победительницей признали тебя!

      — Только потому, что один из его одноклассников, этот мерзкий англичанин, — лжец и обманщик! Ты не понимаешь: он не мог двигаться и, тем не менее, победил меня… и весьма умело.

      Эйми прерывает:

      — Ты продержалась дольше меня, а я уверена, что он сделал мне поблажку. Эта его чертова трансфигурированная собака меня полностью обслюнявила! Ты могла бы остановить ту штуку, которую он выпустил против Диггори?

      — Может, да, а может, и нет. Проклятья Диггори были нацелены на туловище. Я могла бы попытаться что-то сделать с ногами, но это всего лишь предположение. Я не ожидала от него таких действий во время дуэли. Скорее всего, земной элементаль потряс бы меня ещё сильнее. Так или иначе, ответа мы не получим до момента второй дуэли на палочках, а до этого ещё несколько месяцев. Гарри Поттер — теперь проблема тех отморозков из Дурмштранга.

      Я пришел сюда в надежде посмотреть на обнаженку, и что бы вы думали? Услышал о себе нечто уважительное.

      Бокурт продолжает растирать бок.

      — Кстати говоря, если уж вспомнить о боли, — надеюсь, он эффектно с ними расправится. Интересно, что случилось между ним и Драко Малфоем? Я думала, вызов на дуэль до смерти был сделан исключительно чтобы пристыдить мальчишку и его родителей, но Поттер, похоже, действительно был на это готов.

      — Ещё одна причина его не злить. Он силен, и его легко рассердить. Даже его директору и профессорам, похоже, сложно с ним справиться. Только эта мерзкая Шляпа, которую он повсюду носит, пользуется его уважением. Предлагаю избегать Гарри Поттера.

      Уважение только что переросло в страх, что я маньяк-психопат. Ладно, разве не говорят, что лучше, чтобы тебя боялись, чем уважали? Отлично! Теперь я мыслю как Темный Лорд.

      Эйми полагает, что тему беседу пора менять.

      — Почему бы не поговорить о чем-то другом? Например, о том, кто тот рыжий джентльмен, которого я видела беседующим с тобой?

      Габриэль несколько раздражена:

      — Я всё-таки думаю, что тебе надо было заставить его надеть платье.

      Флёр пожимает плечами, перебрасывая вперед волосы.

      — Хватит, Габриэль. Мы французы — это значит, что мы не должны опускаться до их уровня, — повернувшись к Эйми, она объясняет: — Его зовут Уильям Уизли, и он — разрушитель заклинаний.

      — Несколько старше твоих обычных поклонников, но выглядит неплохо.

      — Ну да. Мне понравилось разговаривать с тем, кто в состоянии сопротивляться моим чарам. Он истинный джентльмен.

      Билл? Истинный джентльмен? Нечасто услышишь такие слова рядом. Если вспомнить, что прошлым летом о нем рассказывали Рон с близнецами, он кто угодно, но не джентльмен. Колеса в моей голове поворачиваются — я знаю, что смогу хоть немного отомстить.

      — Он спрашивал о моей ране. Завтра после дуэлей я иду с ним в Хогсмид.

      — Ты можешь сойти с соревнования на полпути и все равно победить меня, — грустно замечает Эйми.

      — Дуэлинг — не твоё, Эйми. Будут и другие задачи. С нетерпением жду твоего варианта решения комнаты-загадки.

      — Я со столькими подружилась! — заявляет из воды Габби. — Первоклассник из Равенкло разрешил мне сходить с ним на некоторые уроки! Они хотели, чтобы я спросила у папы, можно ли мне поступить сюда в одиннадцать. Как думаешь, он позволит?

      — Делакур — и не в Бобатоне? Смешно! Когда ты станешь старше, тебе надо быть поближе к друзьям и к семье.

      — Нет, не надо!

      — Нет, надо!

      Они пререкаются ещё с половину минуты, и Флёр сердится все сильнее. И как только удается выдержать это тем, у кого есть братишки-сестренки помладше?

      — Говорю в последний раз! Нет, надо! Мы уже не раз разговаривали на эту тему!

      Младшая Делакур огрызается:

      — Если тебя перестали любить все твои друзья, это не значит, что то же самое будет и со мной! Может, мои друзья — настоящие!

      Флёр её слова задевают, но она пытается как-то утешить сестру:

      — Не надо на это надеяться. Тебе всё равно придется к этому подготовиться.

      — Не говори так! Это неправда! Может, у меня и не будет такой ауры! — у маленькой Габби полноценный срыв.

      Старшая Делакур не дает ей пощады.

      — У каждой женщины в нашей семье есть такая аура! Нет никаких причин думать, что у тебя всё будет иначе. Прекрати себя обманывать!

      Её сестренка принимается плакать — момент просто ужасен. Флёр расстроена, а Эйми подзывает:

      — Иди сюда, Габби.

      Девчушка по-прежнему плачет, и Эйми против воли обнимает её и помогает выбраться из водоема. Высушивающее, переключающее, и Бокурт вместе с младшей Делакур сухие и одетые, а в руках у них мокрые купальники. Хотя, если посмотреть на поток слез из глаз малявки, Эйми скоро понадобится ещё одно высушивающее.

      — Я отведу Габби обратно. Может, останешься и успокоишься, Флёр?

      — Извини, Габриэль. У меня был длинный день, и я не хотела на тебе срываться. Прости меня.

      — Все нормально… — бормочет она, когда Эйми водит её прочь. Габби явно боготворит землю, по которой ступает Флёр. То же самое было бы и со мной, если бы я так же поговорил с Колином и его братом. Подхожу к Габби и позволяю ей обвить мне руками шею. Эйми гладит меня по голове и уводит её из грота.

      Пару минут стоит тишина, и я серьезно подумываю, а не последовать ли мне за ними. Голос Флёр останавливает меня; по её щекам струятся слёзы.

      — Думаешь, я слишком жестока с ней, да? Не суди меня, пожалуйста, месье Вилорог. Когда мне было столько же, сколько и ей, и у меня ещё не было такой ауры, я была точно такой же. У меня была куча друзей и приятелей по играм, и я знала лишь забавы и смех.

      Она делает паузу, явно припоминая что-то болезненное, и мне впервые становится стыдно за то, что я сюда пришел.

      — Мама изо всех сил пыталась меня подготовить к жестокой реальности. Тогда я этого не осознавала, но теперь понимаю отлично. Было тяжело смотреть, как все мои друзья отворачиваются от меня. Мальчики хотели играть со мной в новые игры — игры, в которые я была не готова играть. А девочки стали ревновать и ненавидеть — одно время даже Эйми. Через два, может, три года с ней случится то же самое. Возможно, через пять лет она простит меня, как я простила маму. Чем сильнее она сейчас, тем легче ей будет потом.

      Это недостаток мародёра. В один прекрасный момент, когда передвигаешься по замку в мантии-невидимке, ориентируясь по карте и готовясь к следующей большой шутке, ты натыкаешься на уродливые реальности жизни. На то, например, как девушка спит с парнем, чтобы он её не бросил, или на яростную драку между лучшими друзьями или врагами. Черт, был там даже один долбаный идиот — его однажды ночью обнаружил ДП — который резал себя бритвой, исцелял палочкой и снова резал, и всё это по причине невыносимого напряжения из-за ТРИТОНов! Даже Сопливус не был таким слюнтяем!

      Тинэйджеры, проклятые лунатики, да все эти долбаные психи! Хуже всего, что я снова среди них застрял! Дай мне, Мерлин, побольше благоразумия!

      Обнаруживаю, что подошел к Флёр; она повторяет действия сестры, пряча голову в моей шерсти и рыдая. Проходит какое-то время, и она собирается с силами:

      — Спасибо за то, что выслушал меня и не судил. Я должна идти и ещё раз извиниться перед Габриэль.

      Мне тоже надо уходить. Рядом с хижиной Хагрида можно собрать немало свежего навоза для моих трансфигурированных пауков. Пошлю двух, но не на подушки. У них будет миссия найти и взорваться. Цель? У близнецов есть тайник с навозными бомбами. Когда я закончу, спальни мальчиков-шестикурсников будут вонять как канализация, они лишатся запаса бомб и все будут уверены, что это случайно взорвался их тайник.

      * * *

      — Да, профессор? Вы попросили меня зайти, — Макгонагалл снова вызвала меня в свой кабинет.

      — Заходите, Поттер. Садитесь.

      Подчиняюсь. ДП неплохо её читал. Она сердится, но пытается скрыть гнев.

      — Во-первых, мне хотелось бы похвалить вас за удивительное представление. Уровень силы и мастерства, продемонстрированный сегодня и вами, и мистером Диггори, породил множество слухов о нашей программе трансфигурации.

      — Спасибо, профессор.

      — Я получила не меньше двух дюжин поздравлений от моих коллег, а также три просьбы выступить с лекциями. Более того, джентльмен, утверждавший, что является представителем совета попечителей маленькой школы в Португалии, предложил мне пройти собеседование по поводу открывающейся вакансии директрисы.

      — Впечатляюще. Поздравляю вас. Жаль было бы с вами расставаться.

      — Я ещё могу приписать себе честь за работу мистера Диггори, но совесть не дает мне претендовать на вашу. Я надеялась получить от вас объяснение. Особенно по поводу того, как долго вы скрывали свой уровень?

      — Я уже говорил на эту тему с директором. Мое столкновение с дементорами сломало во мне некий барьер. Теперь мне доступно гораздо больше силы, и я провел большую часть лета за учебой. За несколько последних месяцев я осознал, что некоторые люди хотят видеть меня мертвым. Хмури пригласили сюда для обеспечения дополнительной безопасности, и мы оба знаем, чем это обернулось.

      — В любом случае, некоторые из ваших заклинаний, особенно голем, не входят в учебный план и опасны в случае неправильного применения.

      — Но я применял их правильно, так что не вижу в этом проблемы.

      — Да, но вы, похоже, были готовы убить Драко Малфоя на дуэли. Директор Дамблдор был также очень разочарован вашим поведением после выяснения подробностей о проступке мальчика.

      — Я сомневаюсь, что Люциус позволил бы ему принять мои условия, но да, я был готов это сделать. Скажите мне честно: разве вы не думаете, что мир стал бы без него чуточку лучше?

      — Поттер!

      Игнорирую её гнев.

      — Что касается директора: если он желает высказать мне свои претензии, пусть сделает это сам. А я в ответ выскажу свои, и у меня их гораздо больше. Если бы он был бдительнее, я бы вообще не оказался в этой дурацкой ситуации! Аластор Хмури был его близким другом, но самозванец умудрился провести здесь два месяца. Так что когда вы будете с ним говорить, обязательно передайте моё мнение о его работе! Если уж на то пошло, вы сердитесь за то, что я мог сделать. А я — за то, что он не смог!

      Ей удается сдержать выплеск эмоций. Она медленно проговаривает, потирая лоб:

      — Можно понять, почему вы сердитесь. Меня беспокоит ваш гнев — в совокупности с уровнем продемонстрированной вами силы он может представлять серьезную опасность для других учеников.

      — Я способен себя контролировать. Теперь вы знаете, почему я был столь настойчив в своем нежелании посещать занятия Снейпа. Даже сегодня он кинулся на защиту мальчишки почти столь же быстро, как и Малфои. Скажите мне, вы ознакомились с информацией об использованном Драко зелье?

      — Нет, я не посчитала это необходимым.

      — А я посчитал. В дополнение к очевидным эффектам у этого зелья высокий индекс воспламеняемости. Если бы я наколдовал пламя — а я гарантирую, что я вполне мог это сделать — то либо смесь сдетонировала, либо всё просто-напросто бы воспламенилось. Опять же, вы отчитываете меня за мои намерения, но прочитал ли хоть кто-то подобную лекцию Малфою? Даже если его декан что-то и сказал, ручаюсь — лишь попенял на то, что Драко попался.

      — Рассуждать о методах профессора Снейпа не мое дело. Тема нашего обсуждения совершенно иная. Любое выбранное Кубком наказание послужит адекватным сдерживающим фактором для возможных действий.

      — Мне бы тоже хотелось так думать, но… Посмотрим. Будем надеяться, что Дамблдор сможет удержать его от вмешательства — в очередной раз.

      Профессор с задумчивым видом постукивает костяшками по столу. Наконец, она улыбается мне.

      — Спасибо за то, что пришли, Поттер. Меня эта ситуация также чрезвычайно расстраивает, и извините, что я лишь добавила масла в огонь. Вы неоднократно доказывали, что вашим действиям можно доверять, и с моей стороны было бы упущением поступить иначе.

      Не каждый день передо мной извиняются за то, что мне не поверили!

      Макгонагалл продолжает:

      — У этой затруднительной ситуации нет непосредственного решения, поэтому необходимо действовать осторожно. Поймите, я буду уделять вам большое внимание — как ради вашей безопасности, так и ради безопасности наших учеников и гостей. В то же время хочу, чтобы вы поняли: моя дверь всегда для вас открыта. Я обязана заботиться о благополучии всех учеников в этом замке, и это, безусловно, относится и к вам.

      — Буду иметь в виду.

      — Обязательно помните это. Пусть вы и доказали, что способны решать свои проблемы самостоятельно, но если у вас возникнут сложности в отношении учеников, пожалуйста, не стесняйтесь обращаться. Для разрешения любых подобных ситуаций я сделаю все, что в моих силах.

      Собравшись уходить, встаю и улыбаюсь ей. Это хорошее предложение и, может, я воспользуюсь им в будущем. Близнецы давно меня раздражают, и пора им платить по счетам. Если она уедет работать в Португалию, надо будет спросить, нельзя ли туда перевестись. Чем дальше, тем больше я думаю о перемене места дислокации.

      Все, что требуется, — сначала всё-таки закончить этот год.

      * * *

      Первые гриффиндорцы в больничном крыле появились, когда я наверстывал с Поппи разные темы. Профессор Макгонагалл направила их на ночь в больницу, потому что зловоние в Башне стало невыносимым. Сколько же у близнецов было навозных бомб? По странному совпадению все мои ценные вещи плотно запакованы в сундуке и закрыты герметичными чарами. На Гермиону они, видимо, также произвели неизгладимое впечатление.

      На меня взвалили обязанность посылать мужскую половину в ванную старост и не давать зловонию просочиться сквозь щит на женскую половину. Естественно, Фреда и Джорджа среди них не было. Они прошли экспресс-курс по созданию чар пузыря и теперь направлялись на уборку.

      Свежеотмытый Ли Джордан просвещал всех окружающих о том, какими словами Макгонагалл выражала свое неудовольствие по поводу обнаружения тайника с пиратскими фейерверками и испорченными теперь ингредиентами для зелий. Мне изрядно полегчало — я дал ей отдушину для выхода её эмоций после вчерашнего разговора.

      Теперь мои враги не смогут вот так вот запросто творить беспредел. Я слышал, они потеряли кучу денег на чемпионате, и мои дуэли им тоже влетели в немалую сумму — несколько учеников поставили на меня во время первого раунда. Хмыкнул про себя — ну разве не похож я на подающего надежды Темного Лорда Поттера? Что-то мне говорит, что Молли и Артур тоже потребуют причитающееся, когда Минерва с ними закончит.

      Лишенные денег, сырья и, насколько я понял, возможности сходить в Хогсмид до самого Рождества, они целиком и полностью оказались на обочине жизни. У меня болят щеки — ещё бы, столько улыбаться. К тому же, если станет известно, что их переиграли в их же игре, они потеряют звание «величайших шутников».

      Ли продолжает:

      — Я слышал, Макгонагалл была настолько зла, что не позволила домовикам помогать им. Портреты, ковер, мебель — всё надо чистить. У них уйдет на чистку по меньшей мере несколько дней!

      Глаза Джинни упираются в мои. Она варила огнезащитное и пропустила взрыв. Шляпа на столе, обсыхает в глубине больничного крыла и ехидно посмеивается. Девчонка может выдать меня и полностью поменять недоброжелательное мнение о Фреде с Джорджем. Что она сделает? Вот и первый тест на дружбу.

      Она открывает рот:

      — Они несколько лет покупали самую дешевую гадость. Я говорила им, что в один прекрасный день им это отольется, но разве меня следует слушать? Да ни за что! — умная девочка, она знает — могло быть гораздо хуже. Возвращаюсь к омниокуляру с записью Афины Манос, моего следующего противника.

      Дверь открывается, и вместо очередной группы смердящих гриффирдорцев входит Флёр Делакур. Почуяв запах, она тут же нахмуривается.

      — Могу я чем-то помочь, Флёр? Эйми требуется ещё одно обезболивающее? — чтобы меньше подслушивали, говорю на французском. После «шпионской миссии» знаю, что Эйми, скорее всего, понадобится ещё, и — совершенно случайно! — у меня имеется свежее.

      — Да, но что здесь произошло?

      — Кое у кого сдетонировал большой тайник с навозными бомбами. Теперь всю гриффиндорскую башню вычищают.

      Флёр закатывает глаза:

      — Подобную глупость никогда бы не допустили в Бобатоне.

      Беру для неё с полки пару флаконов с зельем и провожаю девушку к выходу из больницы — подальше от любопытных взглядов.

      — Наверное, нет. Кстати говоря, о глупости: мне ведь необходимо выполнить обязательства по нашему спору? Просто назови время и место. Вот. Зелья только что сварены и должны отлично подействовать. Надеюсь, это поможет.

      Она удивлена, что я не твержу о своей победе, и несколько сбита с толку.

      — Забудь о споре. Это полная ерунда, и я отказываюсь требовать с тебя долг. Как я уже говорила во время гонки, подобный штраф — это в лучшем случае пиррова победа. Я не отказываюсь от очков в общем зачете, но вовсе не горжусь своей работой. Мне следовало бы извиниться перед тобой за то, что позволила твоему советнику втянуть меня в спор.

      — Шляпа — просто наказание, бестактное, вульгарное и похабное создание, и мыслит она до сих пор категориями десятого века.

      Она кидает мне загадочный взгляд:

      — Зачем же ты с ней связался?

      — Это впечатляющее творение могущественного мага. Её выходки меня развлекают и, что гораздо важнее, её опыт насчитывает тысячу лет.

      Пока она какое-то время обдумывает мои слова, стоит тишина. Улыбнувшись, продолжаю:

      — На всякий случай скажу — жаль, что Малфой избежал большего наказания, втянув в дело тебя. Ты такого не заслуживаешь. Он всего лишь один из моих врагов, который пытается хоть как-то меня задеть.

      Она смягчается:

      — Такое часто бывает?

      Поискав правильные слова, переключаюсь на английский — я не настолько хорошо владею французским.

      — Это цена, которую мы платим за то, кто мы есть. Для тебя это бесконечная вереница парней, стремящихся из кожи вон вылезти только для того, чтобы оказаться рядом, а также ледяные взгляды и шепот ревнивых женщин. А в моем случае все хотят самоутвердиться за мой счет, будь то какой-нибудь Пожиратель Смерти, пытающийся отомстить за своего хозяина, или недоумок-ученик, такой как Малфой, уверенный в своей исключительности. Если они превзойдут мальчика, который победил Темного Лорда, значит, они представляют из себя что-то особенное, либо я не заслуживал звание некоего исключительного чувака.

      Мои слова производят на неё заметный эффект.

      — У тебя весьма четкое понимание реальности, Гарри Поттер. Удачи тебе завтра на дуэлях.

      — Ты можешь помочь мне, несколько потрепав для меня Крама, — мне не нужна её помощь, но это неплохой способ пожелать ей удачи.

      Она улыбается.

      — Если у меня получится… Вчера я думала, что никто из вас мне не ровня. А теперь, скажем так, я гораздо больше уважаю моих соперников. Не буду врать — мы с Эйми с удовольствием посмотрим на взбучку ведьмы из Дурмштранга.

      — Я заставлю её сражаться на пределе возможностей. Если она выдержит — значит, заслуживает победы. Если нет — значит, это мой день, — чувствую прикосновение к плечу. — Привет, Гермиона. Ты ведь уже знакома с Флёр, да? — она удивительно вовремя.

      — На самом деле нет, но ты сегодня неплохо сражалась. Меня весьма впечатлил спектр твоих чар во время третьего боя.

      — Спасибо. Жаль, что они не слишком-то помогли мне справиться с противником, — любезно отвечает Флёр.

      — Завтра после дуэлей мы с Гермионой идем в Хогсмид, плюс я хотел пригласить ещё и Седрика. Не хотите вместе с Эйми к нам присоединиться?

      — Я спрошу Эйми, но, боюсь, у меня несколько другие планы.

      Потираю подбородок.

      — О. Ну, значит, как-нибудь в другой раз…

      Гермиона мнется:

      — Другие планы? Они ведь не включают Билла Уизли, не правда ли? Я заметила, как он разговаривал с тобой после дуэли.

      Неразборчиво бормочу. Флёр глядит на меня:

      — А что, если включают?

      Покачав головой, киваю на Гермиону.

      — Спрашивать надо не меня — у меня информация из вторых рук, а вот Гермиона провела этим летом в доме Уизли несколько недель. Ведь так?

      Гермиона кивает:

      — Возможно, он просто хвастался перед братьями, но парень — что-то вроде Казановы. За те две недели, что я провела у них перед началом учебы, он приводил на ужин трех разных девушек.

      Похлопываю Гермиону по спине.

      — Я не хочу снова слушать эти истории. Рон и так слишком часто о нем говорит. Всё, мне надо возвращаться. Сейчас там слишком много людей, и я могу понадобиться мадам Помфри. Если передумаешь, Флёр, предложение остается в силе. Если нет, передай Эйми, что мы с удовольствием с ней встретимся.

      Ухожу, уверенный, что Гермиона сумеет поведать Флёр немало пикантных подробностей о Билле и этим изрядно подпортит ему малину. Есть великое множество способов отомстить, вовсе не требующих какого-либо колдовства. Надеюсь, Билл выучит урок и больше не станет вмешиваться в мои дела.

      * * *

      — Удивлен, что ты с такой легкостью согласилась мне помочь, — через полчаса в одном из пустых классов этажом ниже больничного крыла встречаюсь с Гермионой. Мне было необходимо выбраться из царящего там хаоса. Я сочувствую Поппи, но не настолько же.

      Гермиона не поднимает глаз от Всекниги. О, вкус запретного плода из томов хранилища Поттеров! Ценой за её участие в беседе послужил ограниченный доступ к сокровенному хранилищу знаний. Я мог бы убрать из списка некоторые книги, но следующие пару недель я буду занят варкой зелий и чарами, так что поделюсь своим достоянием. К тому же у меня есть смутное подозрение, что если бы перед ней стоял выбор: спасти либо кота, либо бесценную книгу, то кота она вполне могла бы купить и другого.

      — Зря. Я не сказала ей ничего, что не слышала бы своими собственными ушами и видела своими же глазами. Сыграл свою роль и факт, что он пытался помочь близнецам уничтожить твою собственность в то время, когда для тебя это было совершенно лишним. Для меня не проблема высказать свое мнение по поводу самодовольного бабника… отпад, вот это заклинание! Используешь его завтра?

      Гляжу ей через плечо, улыбнувшись её лексике.

      — Можно было бы, но оно проходит по самой грани. Большинство расценит его как темное. Крам и Манос могут таким воспользоваться, но мне не нужны слухи. Я не против выглядеть в глазах людей сильным, но не могу позволить себе применить сомнительное заклинание.

      — Просто я разочарована тем, что столкновение с дементорами ничего во мне не раскрыло. Честно говоря, я чуть-чуть ревную, — говорит она. Я рассказал ей ту же полуправду, что и Макгонагалл с Дамблдором. Гермионе известно, что здесь кроется нечто большее, но девушка позволяет мне скармливать ей ограниченную информацию.

      — Думаю, ты и без этого сильна, Гермиона.

      Зарабатываю в ответ улыбку, но она отказывается поднимать глаза от книги.

      — Спасибо. Так что там ещё у тебя есть в этой чудесной книге?

      Показываю ей, как менять привязанные тома.

      — Наверное, ничего интересного для тебя: дуэлинг, защита, продвинутая трансфигурация, заклинания, принципы наложения чар, «Алхимия — это просто», фамильная копия сдававшихся Поттерами письменных ТРИТОНов…

      — Что?!

      — Да ладно, почти у всех старых семейств есть свои копии. Билеты никогда не меняют.

      — Гарри! — глаза бедняжки сейчас выскочат из орбит.

      Нет, это уж слишком, смеюсь:

      — Ой, не могу поверить, что ты купилась! Это только шутка — я видел, что твои глаза остекленели и решил проверить, способна ли ты ещё соображать, — я уже когда-то проворачивал подобное. Во время седьмого курса ДП подшутил так над Лили, когда та спросила его, почему он относится к экзаменам столь несерьезно. В ответ можно было либо пошутить именно так, либо вновь приплести имя Бродяги. За семь лет все остальные хохмочки как-то поднадоели. Невинная ложь оказала на Эванс похожий эффект.

      — Если бы тебе завтра не предстояла дуэль, я бы так тебя прокляла… — как ни странно, Лили прокляла Джеймса.

      — Невыносимая всезнайка!

      — Высокомерный придурок, жаждущий славы!

      Мы вместе разражаемся смехом. Этого мне, пожалуй, больше всего не хватало. Прежний Гарри был юным, глупым и очень наивным, но, по крайней мере, смеха в его жизни было достаточно. Я вдруг превратился в старика, который делал атмосферу в гриффиндорской башне невыносимой больше из необходимости, чем из-за подростковых закидонов. Тем не менее, своих пределов я всё-таки достиг. Как бы Кубок ни наказал Драко, скажем так, это пойдет лишь в нагрузку тому наказанию, которое для него выбрал я.

      Через минуту Гермиона фыркает:

      — Спасибо, Гарри. Давненько я так не смеялась.

      — Мне тоже это было нужно. Что-нибудь ещё хочешь просмотреть?

      — Ну…

      — Мне надо отдохнуть перед завтрашним днем, так что что-нибудь разумное, никаких ритуалов.

      Моя подруга пытается придать лицу разочарованное выражение, но у неё никак не получается.

      — Что, ни единого? Ладно, а может, эти два? Я очень хочу узнать, как у тебя получается вот это — неудивительно, что ты не слишком-то интересовался протего.

      * * *

      Насколько один день может отличаться от другого! Вчера люди смотрели на меня как на ягненка, ведомого на бойню. Сегодня по пути к помосту люди говорят мне как следует вздуть Крама и Манос. Капризная фортуна вновь меняет галс. Даже Рон одарил меня добрым словом. Должно быть, он думает, что этого достаточно для извинения за его мерзкое поведение.

      ДП бы над ним посмеялся. ГП бы, наверное, принял. ЭйчДжей же… ну, подождем и посмотрим. Сейчас мне надо кое-что сделать.

      Афина Манос — довольно привлекательная ведьма. Лицо у нее оливкового оттенка цвета загара, а медно-красные вьющиеся волосы падают ей на плечи. А я думал, что большинство гречанок — брюнетки. Либо у нее мама-скандинавка, либо она увлекается красящими зельями. Афина из тех ведьм, что сейчас выглядят отлично, но со временем усилий для поддержания внешности на должном уровне будет требоваться все больше и больше.

      Хмурое выражение у неё на лице изрядно снижает общее впечатление.

      — Надеюсь, у тебя есть что-то более впечатляющее, чем вчера, Поттер. Это могло сработать против новичков, но уж точно не со мной. Даже не думай, что я забыла то, что ты сделал со мной во время гонки на метлах.

      Странно, а у меня выпало из памяти, что я окунул её в озеро.

      — Ты намерена добить меня скучными сентенциями, Афина? Не льсти себе. Ты лишь препятствие на моем пути к Краму.

      Судья-француз обрывает наш обмен колкостями и приказывает нам повернуться и начать расходиться. Через несколько шагов — голос Бэгмена гремит, поведывая о возрастающем предвкушении по поводу этой дуэли, — мы снова поворачиваемся лицом к лицу. Я поднимаю палочку и жду сигнала.

      — Начали!

      Мне следовало спросить Гермиону, верит ли ещё она в предсказание. Манос выпускает то самое заклинание, которое прошлым вечером предложила мне подруга — «черный шокер» — и ко мне летит молния обсидиановой энергии. По крайней мере, она не сдерживается. Это профессиональное заклинание: быстрое, от него трудно уклониться, и даже если наложена защита — почти при любом из щитов — ты все равно чувствуешь себя так, как будто тебя ужалило. Не ограждать себя — плохая идея, если я не хочу трястись следующую пару часов.

      — Магус Контего! — сосредотачиваюсь на форме щита, делая его настолько непроницаемым, насколько возможно. Колонна энергии передо мной рассеивает её атаку, и я ни черта не чувствую. Как насчет профессионального щита против её профессионального заклинания? Это ведь справедливо. Посмотрим, что она предпримет дальше.

      — Дементиа! — она переходит к влияющей на разум магии. Я уклоняюсь и позволяю заклинанию врезаться в поле за мной, оставив на волшебном барьере цветной след. Перехватываю инициативу — отбарабаниваю три сглаза так быстро, что у неё нет иного выбора, кроме как создать щит-покрывало.

      Пора увидеть, насколько хорошо она умеет испарять вещи. Вместо шаров посылаю в неё резиновые диски. Узкие силуэты сложно перехватить. На пятом диске я переключаюсь на фарфор, потом на кость и снова на резину. Было бы здорово использовать металл, но за металлические диски можно заработать предупреждение у судьи.

      Она хорошо и быстро умеет уничтожать предметы. Перемена материала тоже не вызывает у неё особого беспокойства. Можно было бы послать в неё ещё одну очередь, но я не хочу терять слишком много сил. Вряд ли кто-то из нас сделает глупую ошибку, поэтому сражение займет какое-то время.

      Теперь уже Афина посылает в меня пару неприятных заклятий, пытаясь изучить мою реакцию, а потом заклинание вуали, которое на несколько секунд периодически выводит её из фокуса — цель дрожит. Это неплохое заклинание, действие которого продлится пару минут и сделает её трудной целью.

      Обмениваемся проклятьями ещё секунд тридцать. Я в первый раз бью по-настоящему — одолженным в арсенале Седрика — широкого спектра ударным. Она предпочитает принять удар, эквивалентный пощечине, и закончить создаваемое заклинание.

      Воздух пронзает ослепительная вспышка света, за которой следует раскат грома. Один из моих глаз уже закрывался, когда я заметил движения палочки — ах, ослепляющий маневр. Качусь вперед, когда два сглаза проходят по обе стороны от меня, и создаю змею. Моя левая рука ударяет по рептилии беспалочковым ударным. Нет времени дожидаться, пока она скользит по дорожке. Немедленно в цель! Афина уже кастует зеркальное, и оба силуэта слегка размыты, но в этот миг посередине площадки оказывается змея.

      Изменяю призывающие птиц чары. Вместо пяти канареек посылаю дюжину зябликов. Слишком много предметов требуется уничтожить, поэтому ей приходится сбросить свою иллюзию, и одна из девушек направляет на мелких птиц режущий их огненный кнут.

      Пока она занята заклинанием, запускаю в неё шквал воды, убирая им остатки огня — площадка наполняется паром. Должно быть, там жарко, все липкое и неприятное. Её волосы встали дыбом из-за влаги? Пытливые умы жаждут ответа. Она немедленно наколдовывает порыв ветра, который несет всю массу ко мне, и быстро создает второй «черный шокер». Уворачиваюсь, хотя и вздрагиваю. Пока заклинание пролетает мимо, тяжелый влажный воздух отбирает у меня силы — очень умно с её стороны.

      Я принимаю ответные меры — шлю в неё сильное ударное, которое отражается от поля — она умудряется уклониться. Наколдовав грима, запускаю Сириуса — пусть порвет её на клочки. Афина не разочаровывает меня. Её усиленное заклинание уничтожает мою собаку и большой кусок помоста. Она наверняка повредила платформу и создала мини-провал, пытаясь предупредить будущие призывающие заклинания с моей стороны. Она бьет изгоняющим по осколкам камня, отсылая их в меня на приличной скорости.

      Испаряю их без остатка и совершенно не злюсь, а судья кричит:

      — Пауза! Предупреждение Дурмштрангу!

      Очевидно, он судит маневр с точки зрения серьезности потенциального ущерба. Из толпы сыплются насмешки и слышен свист. Доносятся выкрики типа: «Пусть они дерутся!» Народ не любит, когда прерывают развлечение. Манос, похоже, сердится и отпускает комментарий об использованном мной ударном — сколько вреда он мог причинить при попадании. Судья игнорирует её и дает отмашку разойтись по кругам и продолжать. После третьего предупреждения её дисквалифицируют.

      Стараюсь казаться более уставшим, чем на самом деле. Пусть она думает, что сумела меня утомить.

      — Приготовили палочки! Начали!

      В качестве насмешки посылаю пару оглушающих. Она отбивает их дуэльным щитом на руке, в которой нет палочки, и призывает в ответ оглушающий кнут — даже я впечатлен. Это оглушающее требует потока энергии. Хмури — настоящий — очень его любит. ДП видел, как Дамблдор за доли секунды вывел таким из строя аж пятерых. Есть у него и минусы — он требует слишком много сил, примерно как мой голем вчера. Эта дуэль идет уже больше четырех минут, и сияющее поле порывается рассеяться в нескольких местах.

      Уворачиваюсь от первых двух щелчков кнута, на третьем создаю щит-покрывало. Давай, сука, уничтожь все свои резервы. Посылаю слабенькие заклинания в ответ, которые она просто сметает дуэльным щитом, продвигаясь к границе своего круга. Отступаю, давая ей ощутить вкус победы. Ещё чуть-чуть ближе… да!

      На левую руку кастую себе дуэльный щит. Моя рука вылетает вперед, хватая кнут, как будто это золотой снитч. Надо обязательно посмотреть потом в омниокуляре, какое у нее было выражение лица. Наверняка взгляд человека, только что осознавшего истину — прямо как она. Изо всех силы дернув, тащу её вперед, удерживая кнут прямо у границы щитов.

      Этот прием называется «приземление» — надо заставить противника влить прорву энергии в защиту. Мой щит держится, пока шипящая энергия создает в воздухе рядом со мной белый след. Один из щитовиков подбегает, чтобы отрегулировать щитовые камни. Она упускает концентрацию, и кнут исчезает, но ущерб здесь двойной. Мало того, что из неё высосало энергию, так Афина ещё стоит на дорожке на коленях в трех футах от своего круга — простофиля!

      — Пауза! Предупреждение Дурмштрангу! Выход за границу круга! Второе предупреждение!

      Она медленно встает и отряхивает одежду. Я знаю, что она делает — тянет время, пытаясь набраться сил. Французский судья достаточно опытен, чтобы тоже это уловить. Он велит ей немедленно вернуться в центр своего круга.

      — Приготовили палочки! Начали!

      Пора с ней покончить! Вместо дисков переключаюсь на большие резиновые шары. Честно говоря, я бы хотел, чтобы она их испарила. Ведьма уже на грани истощения, и я намерен закончить сражение. Она в отчаянии пытается прервать мое заклинание собственным, но это дается ей немалой ценой. В неё врезаются два резиновых шара, и девушку ведет по платформе. Я немедленно переколдовываю один из шаров в металлическую цепь и обматываю её вокруг ведьмы. Афина пытается распылить её, и это ей даже частично удается, но я мгновенно добавляю вторую цепь.

      Рухнув вниз и корчась в цепях, она посылает в меня оглушающее, надеясь вырвать победу из когтей поражения. Я отметаю его в сторону, как назойливое насекомое, и за ногу поднимаю её в воздух, как охотничий трофей.

      Может, это некая вендетта со стороны судьи — за то, как она вела себя с Флёр и Эйми, но он тянет время, не сразу объявляя меня победителем.

      — Дурмштранг не в состоянии продолжать! Победитель — Хогвартс! — опускаю её на землю. В глубине души хочется уничтожить цепи и позволить ей упасть на землю как мешку, но она ведь не враг, как Крам. Афина — просто конкурент.

      Быстро поклонившись ей, спрыгиваю с помоста. Дуэль немало мне стоила, но девушка выступала отлично и уже побеждена. Афина думала, что с её искусством и силой здесь никто не сравнится. Она ошибалась. Её последний противник — Седрик. Подхожу к нему.

      — Гарри, это была просто чертовски классная дуэль! — он хлопает меня по плечам. Киваю ему и его советнику.

      Профессор Синистра смеется:

      — Гарри, прежде я думала, что тебе необходим агент в квиддичной карьере. Теперь начинаю подозревать, что тебе нужен агент как по этому направлению, так и по гонкам на метлах, да ещё и по дуэлингу. Отличная работа.

      Хлопаю Седрика по плечам, привлекая его внимание:

      — Послушай, у неё практически не осталось сил — под её метлой просто кончился воздух. Присмотрись к ней внимательно и удостоверься, чтобы она не выпила восстанавливающего зелья, пока они ремонтируют помост. Если хочешь её победить, действуй сильно и быстро, не позволяй ей взять верх. Если она завладеет преимуществом, перехвати его обратно. Думаю, у неё не получится продержаться дольше минуты, если ты удержишь темп. Постоянно её обстреливай, и она свалится!

      — Звучит прямо-таки безжалостно, Гарри, — улыбается Седрик. — Мне нравится! А как ты? То же самое Крам попробует провернуть и с тобой.

      Хищно усмехаюсь.

      — Пусть попробует. Она в безнадежном положении, а через пять минут дуэли все должны были подумать то же самое обо мне. Ни у одного нормального четырнадцатилетки не должно было остаться ни капли энергии, но ведь я не такой уж и обычный, правда?

      Ага, я несколько распалён. Возможно, всё дело в адреналине. Большую часть этих трех лет я изо всех сил пытался — хоть и плохо получалось — чтобы меня считали обычным учеником. Всё, хватит. Люди хотят легенду, и они эту чертову легенду получат!

      * * *

      Не говорю Краму ни слова, лишь одариваю ледяным взглядом. Пусть думает, что я берегу силы — да что хочет, то пусть и думает. Мне по фигу. На этом стадионе всего один-два человека, которых я вряд ли смогу победить честно, и Виктор Крам к ним не относится.

      — Приготовили палочки! Начали!

      Виктор пускает яростный шквал из сотрясающих сглазов. Пережидаю его за волховским щитом. Вливая в него энергию, стою как маяк в февральский шторм в северной Атлантике. Атака утихает — до Крама доходит, что я не настолько слаб, как он надеялся.

      Пора переходить к южноамериканскому связывающему, сетям и боло. Выстреливаю тяжелой сетью и немедленно пускаю вдогонку боло в области талии и левой ноги. Просто связать его недостаточно. Надо бы хорошенько отшлепать! Смешиваю пару ударных — посмотрим, как у него получится увернуться. Я даже не представлял, что человек с комплекцией Крама способен двигается с такой скоростью; огненным кнутом он делает в моей сети дыру, уворачиваясь тем временим от боло и ударных. Дурмштранговец заклинанием отшвыривает кусок дымящейся сети ко мне.

      Взмах остролиста с пером феникса, и остатки сети превращаются в большого равенкловского орла — тот разворачивается и идет в атаку.

      Виктор уничтожает талисман Ровены и швыряет в меня болевое. Мой отражающий щит посылает его обратно, и я создаю пару барсуков Хельги. Крам морщится и накладывает жертвенное заклятье в комбинации с «дружеским огнем»; его круг омывает огнем. Крам невозмутимо проходит сквозь пламя высотой ему по лодыжки, — оно облизывает ему ботинки. Мои барсуки отказываются подбираться ближе. Значит, нужна гриффиндорская храбрость. Жестом сливаю двух барсуков в одного льва. Требуется приказ, но лев бросается вперед, не обращая внимания на пламя. Костелом Крама прерывает его прыжок.

      Снова пользуюсь водяными чарами, нацеливая их на его огонь. В воздух поднимается поток воды; в ответ он создает вспышку света, пытаясь меня ослепить. Посмотрим, получится ли его шокировать. Наплевав на всеобщее мнение, не собираюсь исключать факультет Салазара. Не став создавать и гнать заклинанием на врага талисман Слизерина, сотворяю иллюзию. У моей иллюзорной змеи футов двадцать длины. Виктор очищает воздух от пара — теперь его защищает большой волк — и замечает моего монстра.

      На самом деле он знает, что это иллюзия, но его тело уже реагирует. Этой ошибки я и ждал. Пока моя змея поднимается, готовясь к нападению, а огненный кнут Виктора проходит её насквозь, я стукаю по левой руке.

      Виктор посылает ко мне своего волка, прямо сквозь фантом, и тут его левая рука выхватывает палочку из правой и швыряет её вперед по дорожке. Мое переключающее сработало! Бью его в челюсть своей левой, пока он не осознал, что происходит. Быстро посылаю жалящее в его руку, безостановочно двигая плечом, и накладываю на нее стазисное — теперь он не сможет ничего сделать в ответ.

      Отметаю огненным кнутом обоих приближающихся созданий, пока Крам сражается с моей «изменнической» рукой. Содрогаюсь от боли — понимаю, что он только что сломал мне запястье, но это ерунда, легко вылечить. Уже призываю его палочку. Он падает на колени и пихает мою руку в огонь. Остальное тело у него закрыто защищающим от огня заклятьем. А моя рука — нет. Ужасно больно! Палочка падает и катится ко мне, а я, пошатываясь, иду навстречу. Его слабое беспалочковое призывающее начинает было двигать палочку, но мой ботинок наступает на неё. Взмах моей палочки рассеивает пламя вокруг Крама.

      Глаза Виктора пылают от ярости. Не любит он, когда его побеждают. Прежде, чем он сделает с моей конечностью что-то ещё, переключаю руки обратно, а судья-француз объявляет меня победителем. Накладываю замораживающее на пострадавшую часть тела, потом диагностическим оцениваю ущерб.

      — Победитель — Хогвартс! Пожалуйста, верните палочку Дурмштрангу.

      Опускаю взгляд на палочку — так и подмывает сломать ее, наступив на нее ботинком. Прием с пламенем, не настолько уж нужный, был всё же в рамках правил Турнира, — это лишь способ действия. Я наколдовываю лед вокруг требуемого предмета и превращаю его в точную копию кубка с чемпионата мира по квиддичу. И пока дурмштранговец на меня мрачно смотрит, по воздуху отсылаю к нему приз-насмешку. Уверен, он не в восторге сейчас от своего здешнего второго места точно так же, как и тогда, вот только сейчас он не в состоянии обвинить в этом товарищей по команде. Все зависело исключительно от него.

      Мое «представление с трофеем» обходится мне в вялое предупреждение от того же французского судьи, но вижу — он оценил оскорбление.

      * * *

      В палатке целителя Поппи хмуро смотрит на мою руку:

      — Только ты мог при победе причинить себе столько ущерба! — по жилам уже растекается обезболивающее зелье — приятно, и моя рука пахнет как коллекция лечебных бальзамов, а не как жареный цыпленок. Думаю, сегодня пообедаю в Хогсмиде рыбой.

      — Не будь я ранен, то пришлось бы тогда делать вид, что ранен. Предпочитаю быть здесь, с вами, чем снаружи, в толпе.

      Она натянуто улыбается:

      — У тебя замечательно получилось, Гарри. Действовал ты опрометчиво, глупо и совершенно по-идиотски, но все равно великолепно! Я уже жалею, что ты не занят исключительно квиддичем. Я полагала, что видела уже все возможное, но переключающее во время дуэли… — она делает паузу, а потом заканчивает: — Вот, остаток дня носи руку в повязке; я зачарую повязку так, чтобы знать, когда ты снимаешь её не только для принятия душа.

      — Это бы не сработало, если бы он не купился на мою иллюзию, — мы останавливаемся, чтобы послушать комментарий Бэгмена. Седрик только что победил уже ослабленную Афину, и в воздухе разносятся приветственные крики Хогвартса. Облом у вас, Дурмштранг, и это — дуэльная школа…

      Ещё раз поблагодарив Поппи, выхожу из палатки и обнаруживаю, что меня ждет очередная пытка.

      — Диггори обязан своей победой тебе, Гарри. Он ей не соперник, — шелковый голос Риты доносится до меня, когда она подстраивается к моему шагу.

      — Здравствуйте, госпожа Скитер, — интересно, сколько же она меня ждала?

      — Так скажи мне, Гарри, почему ты вручил ледяной кубок Краму? Расплата за преднамеренную глупость в гонке, или здесь ещё имел значение и трюк с твоей рукой? Какая у вас восхитительная конкуренция. Не желаешь подлить масла в огонь?

      — Он пожинает то, что посеял, Рита. Если в следующий раз тут кого-то и недооценят, то на этот раз я его. Больше сказать нечего.

      — О, как интересно! Как твоя рука, Гарри? Надеюсь, ничего страшного?

      — Немного обожгло и какое-то время будет неудобно работать, но через денек пройдет. Следующий вопрос.

      Рита поджимает губы.

      — Кстати, я ведь не так уж давно закончила нашу замечательную школу, и, возможно, память мне изменяет, но как-то не припоминаю я в плане четвертого курса огненных кнутов, иллюзорных змей и трансфигурированных львов. И где такой крутой сердцеед, как ты, познакомился с подобной гадостью? Мои читатели взволнованы после вчерашних событий. Сегодняшний день лишь усилит полемику.

      Можно сыграть на престиже:

      — О, это просто, когда в подругах у вас умнейшая ведьма в этом поколении и такие учителя, как Макгонагалл и Флитвик. При упорной работе и поддержке как хороших друзей, так и преподавателей получившего образование в Хогвартсе сложно преодолеть.

      — О, фраза прямо как из рекламного буклета, или я никогда их не слышала! Скажешь что-нибудь по поводу объявления Дамблдора о том, что до конца учебного года Франсуа Гарон из Бобатона займет пост преподавателя по защите от темных искусств?

      — Я пропустил это объявление. Это он судил два моих последних боя?

      — Да.

      Насколько всё-таки мал этот мир, однако.

      — Ну, желаю ему удачи и с нетерпением жду начала его занятий, — конечно, я бы воспользовался правом чемпиона слинять из класса ради тренировок — в последнее время чаще пропускаю занятия, чем посещаю.

      — Впечатления о соперниках?

      — С кого начать?

      — Естественно, с Крама.

      Хочется ответить с болгарским акцентом, но я понимаю, что требуется ей совсем не это. Не будем оскорблять его ещё больше.

      — Он сильный соперник, который крайне не любит проигрывать. Я хочу, чтобы он привык к этому чувству — постараюсь помогать ему в этом как можно чаще.

      — Манос?

      — Она хорошо сражалась. Исход дуэли мог быть совершенно иным.

      — Спасибо. Как я посмотрю, ты не собираешься наживать себе во враги весь Дурмштранг целиком. Диггори?

      — Нормальный хороший парень. Таким и должен быть выходец с факультета Хельги. Полагаю, с посохом в руке он будет сущим кошмаром.

      — Делакур?

      — Она не просто так занимает первое место в общем зачете, но впереди ещё немало этапов.

      — Наконец, Бокурт?

      — Она не дуэлист, как и Манос — не гонщик. Это означает, что у неё есть таланты, которых я пока не видел. У всех пятерых есть свои сильные стороны. Их выбрал либо Кубок, либо преподаватели. Мне придется изрядно постараться, если я хочу победить.

      — А теперь расскажи о своем мнении по поводу Драко Малфоя и церемонии наказания, которая состоится сегодня вечером. Если бы не его вмешательство, ты бы превзошел всех, как в этом раунде дуэлинга. Говорят, ты сразу же вызвал его на дуэль до смерти.

      Некоторое время молчу. На самом деле ведь Рита хочет некой сенсации.

      — Согласно архаичным правилам этого турнира, вызов был вполне законен. В общем-то, он предназначался для того, чтобы умерить его бахвальство. Он абсолютно ничего из себя не представляет и более чем заслуживает любого наказания, которое сегодня будет отмеряно ему Кубком. Однако это не его вина.

      — И чья же это вина?

      — По моему мнению, его родителей: они были явно сосредоточены на продвижении по социальной лестнице, чем на обязанностях родителей. Если о них постоянно упоминается в твоей светской колонке, то кто тогда растит их ребенка? Судя по всему, никто. Это классический случай избалованного дитяти, жаждущего внимания, которого ему явно не хватает дома. Он пребывает в заблуждении, полагая, что мы с ним серьезные соперники. Тогда как в реальности является лишь досадной помехой. Честно говоря, если бы я мог выбирать, с кем мне расти — с моими магловскими родственниками или с Малфоями, я выбрал бы маглов.

      — О, твои слова кое-кого весьма заденут. Уверен, что хочешь, чтобы я это напечатала?

      — Дословно, Рита. Я не делаю секрета из того, что не люблю так называемых кающихся Пожирателей Смерти. Эта нелюбовь распространяется и на моего бывшего преподавателя по зельям, который держит опасные зелья в шаговой доступности — например, как то, которое, по признанию вора, тот украл из кладовки. Честно говоря, я уже удивляюсь, зачем он вообще беспокоится и запирает кладовую — ему ведь не интересно охранять её содержимое. Возможно, пора совету попечителей уделить этой проблеме больше внимания, как и поведению этого предположительно профессионального педагога?

      Рита хищно смеется:

      — О, ты у нас сегодня несколько вспыльчив; может, вспомнишь кого-нибудь ещё? Дамблдора? Остальных учеников твоего факультета — за то, что подвергли тебя порицанию?

      Пожимаю плечами:

      — Нет, пока хватит. Но день ведь ещё не закончился. Хочешь, попробуй проверить чуть позже.

      — Подведи резюме, Гарри. Два этапа, и оба раза ты оказываешься под воздействием либо сомнительной тактики, либо грязной игры. Следует ли и дальше опасаться чего-то подобного?

      — Я бы солгал, если бы утверждал обратное.

      * * *

      Мадам Розмерта кормит меня бесплатным обедом, и мой столик уставлен бутылками сливочного пива. Полагаю, теперь я официально «наживаюсь на своем имени». Я узнал, что Эйми не нравится сливочное пиво, она предпочитает на обед вино, однако Габби Делакур с жадностью хватает лишнюю бутылку. Эйми — её «названная сестра», и так как Флёр все равно пошла на свидание с Биллом, в качестве утешительного приза нам выдали восьмилетку. Остальные из нашей группы — это пара друзей Эйми, Чо Чанг, подруга Чо — Мариэтта, пара других -паффцев, Роджер Дэйвис, Гермиона, Невилл и сестры Терпин.

      Мы уже до тошноты наговорились о дуэлях и, честно говоря, я стал уставать от темы. Посмотрев на Гермиону и двух старост, интересуюсь:

      — Ну что, готовы защитить честь Хогвартса на первом этапе конкурса?

      Роджер взволнован:

      — Думаю, у нас неплохая команда. Наверное, после дуэлей толпе будет скучно на нас смотреть, но мы очень постараемся.

      — Я буду за вас болеть.

      — Спасибо, Гарри, ценю. Конечно, благодаря паре таких трудяг, как Минди и Гермиона, мы все в отличной форме.

      Гермиона стремительно краснеет, а Мелинда дает Роджеру подзатыльник и велит прекратить её называть Минди — должно быть, здесь кроется некая история. Через пару минут Роджер с Мелиндой извиняются и уходят бродить по окрестностям — старосты обязаны патрулировать; Мелинда напоминает мне об уроках аппарации на следующих выходных. Их места немедленно занимают Сьюзан Боунс и Ханна Эббот.

      — Поздравляю с победами, Гарри! И тебя, Седрик! — чуть не захлебываясь, тараторит Ханна. Седрик смотрит на меня тем самым взглядом, мол, «я же тебе говорил, правда?» — да, речь о тех самых четверокурсницах, которые сделали из меня идола.

      — Благодарю. Слушай, а что это у тебя такое, Сьюзан? — Боунс опускает глаза и осознает, что на ней — один из значков Драко «Диггори — чемпион, Поттер — смердяк». До настоящего момента я практически не уделял им внимания.

      Красная как свекла Сьюзан не в состоянии отыскать слова.

      — Я, м-м, э-э…

      — Можно посмотреть?

      Нервничающая девушка практически срывает его со своей мантии. Присматриваюсь к нему и запускаю диагностическое. Габби, заметив надпись, смеется, когда она превращается в «Поттер — смердяк». Я вижу руны под надписью. Взмахом палочки меняю руны, и теперь надпись меняется на «Поттер — тролль». Стол покатывается со смеху.

      — Что, по твоему мнению, на них должно значиться? — спрашивает Эйми. Чем подтверждает полученную в «тайном саду» мою теорию о том, что Бокурт — подающий надежды будущий мастер чар.

      Наклоняюсь к ней и шепотом объясняю. Она озадачивается и заставляет меня написать. Палочка Эйми стремительно движется. Крохотные руны перестраиваются, и надпись меняется на «Кто такая Сара Андэхилл?»

      Игнорируя первые вопросы, я ищу в своем разуме нужные чары. Так и вертятся на кончике языка. Ах, вот они!

      — У кого-нибудь из вас ещё есть такой?

      Мариэтта, одна из подруг Седрика, и вдруг заробевшая Ханна достают свои значки. Я вкладываю немало силы в значок Сьюзан, на одном дыхании проговаривая ответные чары. Эйми и Гермиона, сидящие рядом со мной, несколько отодвигаются, чувствуя силу, которую я вкладываю в работу.

      Через несколько секунд надпись на других также гласит: «Кто такая Сара Андэхилл?»

      Улыбаясь, вручаю значок Сьюзан обратно.

      — Окажи мне услугу — носи его. Если в течение пары дней в пределах нескольких футов от тебя окажется другой значок, он также изменится. Только не упоминай моего имени.

      Она смущена.

      — Конечно, Гарри. Но кто такая Сара Андэхилл?

      — Вопрос на тысячу галеонов. Ответ где-то рядом, — дни Снейпа в Хогвартсе сочтены, и я начинаю обратный отсчет. Надо заставить Сортировочную Шляпу помочь мне составить мой формальный протест в совет попечителей о том, что у «профессора» Снейпа по какой-то непонятной причине вдруг оказалось под рукой данное зелье. Если здесь и есть кто-то, знающий, каким «языком» правильно передать мое мнение, это Шляпа.

      * * *

      — Пусть обвиняемый выйдет вперёд! — велит голос Дамблдора. — По прибытию из Министерства Мадам Максим, директор Каркаров и два члена Министерства магии удостоверились, что Кубок не находится ни под чьим влиянием.

      Драко Малфой приближается к Кубку Огня без своего обычного самодовольства; публично показанный страх — почти столь же хорошее наказание, как и то, что сейчас последует (каким бы оно ни было). Он бросает полоски пергамента, написанные его собственной рукой, в чашу, и Кубок оживает.

      Я слышал, что кто-то из слизеринцев тоже пытался провести порицание, но, видимо, попытка провалилась. Сам слух — уже опасность для их золотого мальчика. Согласно тому же слуху, конец подобным разговорам положил Снейп. На лице у Люциуса холодное безэмоциональное выражение, но его жена еле сдерживает свою ярость.

      Директор торжественно проговаривает:

      — Драко Малфой. Положи руку на Кубок, и он вынесет решение относительно серьезности твоего нарушения.

      В воздухе повисает тишина, пока мы все ждём, затаив дыхание. Пламя меняет цвет, и в направлении Дамблдора, как снаряд, вылетает единственная записка. Он разворачивает её и читает.

      — Похоже, дабы предотвратить любые дальнейшие попытки повлиять на ход турнира, Кубок пожелал сделать своеобразное заявление. Он выбрал следующее: наказание мистера Малфоя — «Метка Негодяя».

      Перекрывая сердитые возражения обоих родителей-Малфоев, Шляпа размышляет:

      — Подходит ведь, разве не так, ЭйчДжей? Он всегда завидовал твоему шраму. Теперь у него будет собственный. Хочешь, можно попросить — и поставишь её сам? Можем сделать солидное клеймо.

      — Давай я всё обдумаю, Шляпа. Это немалое искушение, но в моем интервью с Ритой я попытался отодвинуть это дерьмецо на задний план. Если я соглашусь на твое предложение, то вендетта примет более личный характер. Лично я бы хотел, чтобы наказанием занялся Люциус.

      — Лучше уж та сумасшедшая сука, на которой он женился.

      — Действительно, Шляпа! Теперь давай подумаем о комнате-загадке. Мне нужен омут памяти.

      — Что у тебя на уме, ЭйчДжей?

      — Ну, представь себе…

      -

      [1] Габби — болтушка.

     13 ноября 1994 г.

      В процессе наказания Драко подавляю порыв зааплодировать. На фоне бормотания толпящихся людей в Большом Зале и воплей возражения Нарциссы Малфой каким-то образом мне это всё же удается. У неё уже пена изо рта идет.

      В голове ликует Шляпа:

      — Прибереги планы на комнату-загадку, ЭйчДжей. Давненько я не видела, как ставят клеймо, — хочу посмаковать момент.

      — Я-то думал, что ты должна быть любезной, Шляпа. Не знал, что ты так ненавидишь Малфоев.

      — Да чихать мне на это дерьмецо и на его презренную родословную! Хочу видеть боль и страдания! Хочу смотреть прямо в лицо Дамблдору, пока тот пытается выяснить, когда упустил мальчишку. Хочу запечатлеть каждую деталь, чтобы в следующий раз, когда это ископаемое заикнется в споре о человеческой доброте, я смогла бы напомнить ему о дне, в который все с жадностью наблюдали, как одного из его учеников клеймят! Не перестаю поражаться, насколько вы, жалкие ублюдки, жестоки друг к другу. Удивлена, что вашей расе вообще удалось научиться ходить — не говоря уже о создании чего-то настолько великолепного, как я.

      Чуть не засмеявшись вслух, отвечаю:

      — От лица человеческой расы заявляю, что твои слова весьма обидны, Кстати, расскажи мне потом, как ты в действительности относишься к Дамблдору.

      Люди озираются, некоторые гадают, как пройдет процедура. Благодаря Сортировочной Шляпе мне это уже известно. Именно поэтому на моём лице такая глупая ухмылка. Я слишком далеко, чтобы видеть руны на поверхности чаши, но знаю: в центре — две руны. Первая — Райдо[1], которая символизирует правильность и порядок — символ правосудия. Вторая — Турисаз[2], но в перевернутом положении — значит, на врага напали вовсе не с благородными намерениями. Самое смешное, что вместе две руны очень похожи на молнию. Поздравляю, Малфой, теперь у тебя есть своя собственная особая метка, только вот напоминать она будет всем обо мне.

      Может, у Кубка есть чувство юмора?

      — Шляпа, ты когда-нибудь говорила с Кубком Огня? Он, как и ты, тоже живой? И настолько же несчастен?

      — Он не заговаривал ни разу. Раньше время от времени он бросал в мою сторону записки, но у меня ведь нет рук, чтобы их прочесть, правильно?

      — Да уж, это затруднит любые отношения.

      — Но я все-таки думаю, что когда-то, давным-давно, его создавали как артефакт правосудия — вы, неосведомленные придурки, тогда верили, что магию нельзя запятнать и что это чистая сила.

      — Готов поспорить: всё это длилось, пока на него не наложили первый конфундус. И если он полностью отдает себе в этом отчет, тогда он более несчастен, чем ты. В последний раз он бывал снаружи несколько веков назад.

      Проникаюсь иронией ситуации: Драко, наконец-то, получает причитающееся. Стоп, а ведь дальше ещё лучше…

      — Начинается. ЭйчДжей, посмотри на Кубок.

      Две руны вспыхивают, как будто отражая солнечный свет. К несчастью для Драко, солнце уже село.

      — Что теперь скажешь о «мгновенной расплате», Шляпа? Без апелляций. Без подкупа чиновников Министерства. Мгновенное правосудие — здесь и сейчас.

      — Похоже, он собирается сделать это сам! Видимо, идея его отца — тот хочет, чтобы Драко хоть немного был похож на мужчину.

      В наблюдении за тем, как безразличный механизм, называемый в магическом мире правосудием, пускается в ход ради кого-то другого, есть что-то успокаивающее.

      — Мой бедный ребенок! Нет! — скулит Нарцисса, поднимаясь на ноги. Два служащих Министерства останавливают её, но она тянется за палочкой. Если вспомнить, как Нарцисса пыталась уничтожить мою подружку, похоже, к артефактам она относится без всякого пиетета.

      По большому счету, Драко всего лишь зудящий комар, раздражающий фактор. Должно быть, он был основным соперником Гарри Поттера, но я в душе уже вовсе не Гарри. А может, мать его, и не был им никогда.

      Люциус вручает запаниковавшему сыну какой-то предмет, который можно закусить. Конечно, он говорит этому придурку, что Малфои не кричат, как маленькие девочки. Нарциссу держат два министерских прихлебалы. Мерлин, надеюсь, они забрали у неё палочку, иначе события выйдут из-под контроля. Пусть-ка на эту сцену посмотрит ещё кое-кто — тот, кто тоже изрядно обижен на Дракусю.

      — Добби! — едва слышно шепчу я. Хлопок.

      — Господин Гарри… — пытаясь заткнуть домовика, зажимаю ему рот ладонью. Появление домовика на миг отвлекает от зрелища нескольких сидящих рядом со мной человек.

      — Тихо. Смотри. Драко ведь никогда не проявлял по отношению к тебе особое милосердие, да?

      Этот психопат очень медленно кивает — его глазищи уставились на происходящее. С приглушенным криком прижав тыльную сторону запястья той руки, которой пользуется палочкой, к поверхности Кубка, Драко скулит от боли. Вспышка света. Баюкающего руку Драко отбрасывает назад — он выглядит ещё более жалким, чем после прошлогоднего инцидента с Клювокрылом.

      Впереди кто-то восклицает:

      — Ой, он описался! — Колин только что заработал себе пару галеонов. Я был почти уверен, что он на это не пойдет, но мальчик не просто так попал на факультет Годрика.

      Краем глаза замечаю на лице Добби устрашающую улыбку.

      — Господин Драко всегда говорил, что Добби плохой эльф. Добби должен был себя наказывать. Сколько сегодня Добби должен продержать руки в огне? И кто теперь плохой? — еле слышно бормочет эльф, посмеиваясь.

      Мне не стыдно признавать: иногда этот эльф меня пугает. И я рад, что я его работодатель.

      * * *

      — Интересно, разит ли от неё подгоревшим цыплёнком?

      — Я не настолько близко стоял, Бродяга, — отвечаю я, глядя в зеркало. В щель полога мне видно, что Дин и Симус, ради разнообразия, решили позаниматься. Отдыхая в тишине на кровати, под защитой щитов, решаю использовать появившуюся возможность и наверстать упущенное с единственным официально признанным человеком, когда-либо сбегавшим из Азкабана… ну, как полагает публика. Мне ли не знать, что это не так.

      — И ты говорил, что Цисси переживала?

      — Она была готова кого-нибудь убить.

      — Ну, она всегда ревновала к своим «игрушкам». С другой стороны, все эти годы она играла в «идеальную» женушку — возможно, у Цисси не все в порядке с головой.

      — Да уж, неслабый аргумент, учитывая то, где ты проводил время! Кстати, выглядишь лучше, чем на прошлой неделе. Как там во Франции?

      — Не жалуюсь. Особенно на ножки медсестрички, сопровождающей вдову Фламеля.

      Качаю головой:

      — Возвращаешься к основным инстинктам, Блэк? Должно быть, выздоравливаешь.

      Он хищно улыбается:

      — Не возвращаюсь… уже вернулся. Не уверен, гожусь ли уже на игры с медсестричкой и личным секретарем, но, думаю, проведенное в Азкабане время дает мне право на попытку.

      — Уже играешь в несправедливо осужденного беглеца от правосудия ради пары меток на кобуре? Вряд ли мне следовало это слышать.

      — Почему нет, ЭйчДжей? Строго говоря, ты богатый, знаменитый, весьма симпатичный молодой человек четырнадцати лет от роду — в школе, полной взрослеющих ведьмочек. Удивлен, что ты вообще нашел время со мной поговорить.

      — Да хватит уже, Сириус. Единственные, кого стоит принять во внимание, это семикурсницы. Единственные семикурсницы, которых способен затащить в постель подросток — те, от которых я предпочту держаться как можно дальше.

      Он не может удержаться от улыбки:

      — В чем дело, приятель? Боишься, что не справишься с парочкой авантюристок? Если уж они раздвинут ноги перед твоей славой — какая разница, они ведь все равно их раздвинут.

      — Грубо, но мне сейчас не нужны ещё и эти проблемы. Наверное, ты забыл, насколько они бывают приставучими. Мне следует напомнить, сколько ведьмочек тебя осаждало? — изо всех сил копирую голос Сириуса-подростка: — Парни, Гленда Хоффман никак от меня не отвяжется. Если я начну себя глупо вести рядом с ней, проверьте меня на зелья…

      — Девчонка была прямо-таки одержима — недурственна в плане потрахаться, но минусы перевешивали все её положительные качества.

      — Кажется, на ней у тебя и закончилась фаза «берем количеством, а не качеством».

      — Сколько тебе можно повторять? С неё началось преобладание качества, а не количества. Черт, до сих пор чудно говорить с тобой так, как будто бы ты Джеймс! Я-то полагал, что после всех странностей в магическом мире меня уже ничем не удивишь… прости, ЭйчДжей. Я ничего такого не имел в виду.

      Пожимаю плечами.

      — Я уже бросил по этому поводу волноваться. Шляпа напомнила, чтобы я не заморачивался о том, что не в состоянии изменить, — мудро решаю изменить тему беседы, чтобы настроение не пошло на спад. — В общем, как я понял из этих твоих сообщений о недавних и будущих победах, ты возвращаешься в форму.

      — Да, но до пика ещё несколько месяцев. На следующей неделе со мной начнет заниматься тренер по дуэлингу.

      — Ты уже пытался с кем-нибудь связаться?

      Он сжимает губы.

      — Пока нет. Я жду, когда слухи дойдут до охотников за головами и боевых магов, которые могут за мной охотиться. После зимних каникул кое-что попробую и попытаюсь войти в контакт с наемниками.

      Видимо, Сириус видит на моем лице что-то, что ему не нравится:

      — Ты знаешь что-то, чего не знаю я?

      — Нет, ничего определенного, но его люди снова начали действовать, да и ублюдок, заменявший Хмури, тоже чем-то занимался — нельзя расслабляться.

      — Понимаю. Тот тренер по дуэлингу… У неё тоже должны быть кое-какие контакты.

      — У неё?

      — Естественно. Она какая-то дальняя кузина Эмми Вэнс. Если дама хоть немного похожа на Эмми, то я намекну тебе, когда получится с ней покувыркаться.

      На это просто нечего сказать, кроме как:

      — Ну ты и кобель, Сириус!

      Он парирует:

      — Не просто кобель, а вожак стаи! Ладно, тебе уже пора, ЭйчДжей. Если мне повезет, то через полчаса в мою дверь постучат, так что надо слегка прибраться.

      — … а если тебе не повезет?

      — Я сам её навещу. В конце концов, какая женщина устоит перед моим обаянием?

      — Предпочитаешь в алфавитном порядке или мне отсортировать их по цвету волос? Ох, некрасиво такому старику, как ты, показывать подобный жест такому впечатлительному парню, как я.

      Приятно видеть, что ему лучше. Сириус всегда подбадривал Джеймса. Хорошо, что я тоже могу на это рассчитывать.

      * * *

      Несмотря на сумбурное расписание, мне удается найти время и посетить следующий урок с Малфоем. Уверен, если люди узнают всю подноготную, то будут полагать, что с моей стороны это мелочно, но мне по фигу мнение остальных. Гарри всегда нервировало внимание, постоянно заставляя беспокоиться о том, чтобы не выделяться. К счастью, Джеймс кое-что знал о том, как можно выделяться, и при этом выделяться стильно. У меня и у самого может неплохо получиться.

      Как только входит Малфой, тут же со своего места — из-за стола, который находится недалеко от его — киваю Шляпе. Она и сама справится.

      — Вот он, Шляпа.

      Та шепчет мне:

      — Смотри и учись, как надо делать, Поттер, — усиливая голос, колпак смеется: — Странно, что люди, помешанные на разведении породы, ставят его в пример. Как ощущения от метки, юный маг? Не хотел бы ты послушать песню в честь такого события?

      Есть для вас рассказ такой,

      О, сборище мудил,

      Как клеймо словил Малфой

      И лужу напрудил.

      Начало сказ сей наш берет

      С Тремудрого турнира,

      Ну, а в конце Малфой-урод

      Прогнется нам красиво.

      Сошлись в бою на страх и совесть

      Талант свой показать —

      Но нет, представьте, эта сволочь

      Пыталась смухлевать!

      Лишь только зелье помогло

      Предателя поймать:

      Тут преступленье на лицо,

      Уж поздно отступать.

      Но только он ведь все равно

      Скулил и плакал, ныл,

      Весь изошелся на говно

      И все на Флер валил.

      Увидел правду артефакт

      И всем вокруг сказал:

      «Сомнений нет, и это факт:

      Малфой всех наебал».

      Но, как же быть? Ты дай совет!

      Как наказать мухло?

      И тот час был им дан ответ:

      Клеймо ему, клеймо!

      Пусть носит вечно этот знак

      Позора и обид,

      Огнем пусть светит для зевак,

      Собою портя вид.

      Но весь прикол не только в нем,

      И фишка — не клеймо.

      Пусть знает весь наш белый свет:

      Малфой-то наш — ссыкло!

      Вы спросите меня сейчас:

      А какова мораль?

      Учили идиоты вас,

      Увы, мне очень жаль.

      Профессора тут мудаки,

      Раз знанья вам не в прок.

      Но я уверен: все ж таки

      Сей выучен урок.

      Малфой — хамло и гад, подлец!

      И получил сполна.

      Коль Поттер в деле — все, пиздец -

      Ты вечно номер два!

     

      Драко мрачнеет:

      — И вовсе я не обделался!

      — В Большом Зале говорят по-другому, — напоминает ему Шляпа.

      В ответ Малфой пытается спрятать руку в одежде, но, тут же выдергивает обратно, как будто её ужалило — гриффиндорцы смеются. Даже Гойл помимо воли улыбается.

      Шляпа гогочет.

      — Бесподобно! Это дерьмецо даже не знает, что если сознательно прятать метку, то последует наказание. Это магическая метка, усохший ты плод имбридинга! Твои заклинания потеряли силу? Возможно, во время каникул тебе захочется проверить, подходит ли ещё тебе палочка?

      Творение Годрика внушает мне благоговение — как всегда. Последнее замечание лишь озвучивало нашу догадку. Никто из тех немногих, когда-то заработавших подобное наказание, никогда не писал о каких-то серьезных последствиях. Однако если он проведет несколько часов у Олливандера в попытке подобрать новую палочку, то частично компенсирует доставленные мне за прошедшие годы неприятности. Пока хватит; было бы неплохо, если бы он поумнел и постарался держаться от меня подальше.

      Но вряд ли у него получится. Уверен, это ещё не конец.

      — Думаешь, победил, Поттер? — после издевок тысячелетнего артефакта Малфою несколько неуютно. Он пытается вернуть привычный комфорт, втянув в меня в перепалку.

      — Нет, сейчас побеждает Делакур. Мне придется постараться, но только дайте мне время.

      Он шипит:

      — Я с тобой говорю не об этом!

      Притворяюсь, что не понимаю.

      — Тогда о чем? Мы соревнуемся с тобой исключительно на квиддичном стадионе, и всем прекрасно известно, чем там обычно заканчивается дело. Похоже, ты уверен, что мы с тобой соперники, однако это далеко не так. Ты просто назойливый кузен в четвертом или пятом колене, которого я вынужден терпеть в школе.

      Наступаю ему на больную мозоль — не просто упрощаю дело, но и напоминаю ему, что мы дальние родственники по линии Дореи Блэк-Поттер.

      Хихикает даже парочка слизеринцев. Они предпочитают вступать в бой, когда у них есть преимущество. Окружающим меня гриффиндорцам, кажется, не терпится вернуть мое расположение. Интересно, много ли надо, чтобы спровоцировать ссору прямо здесь, в классе по защите?

      Драко хмурится и бросает взгляд на дверь — вдруг там появился «одолженный» преподаватель по защите. Не подумывает ли он о том, чтобы вытащить палочку?

      — Осторожнее, кузен, неизвестно, что случится, если ты вдруг поднимешь отмеченную руку на пострадавшего. Результат может быть фатальным, а твоя мамочка снова будет плакать из-за своего ребёночка.

      А вот теперь я импровизирую, но выражение ужаса на его лице того стоит — надо будет изрядно поработать над темой. Юридически пострадавшая сторона — это Хогвартс, но кто знает? У кубка может быть и собственное мнение по поводу наказания. Милый Драко — первый за несколько веков человек, получивший подобную награду.

      — Это ещё не конец, Поттер.

      Пожимаю плечами, закатив глаза, но мой ответ адресован Шляпе:

      — Похоже, он бредит, полагая, что между нами что-то есть. Думаешь, стоит начать волноваться?

      — Я полагала, что сейчас люди не заявляют открыто о гомосексуальности, но это вполне объясняет нездоровый интерес мальчика. Получше приглядывай за своим задом, Поттер. Он может попытаться засунуть туда свою палочку, — нет нужды смотреть на Драко — я и так знаю, что он покраснел как свекла. Полагаю, тема урока «не трогай Поттера и однозначно не трогай Сортировочную Шляпу» вполне понятна. Смех вокруг лишь подчеркивает сказанное.

      Беседу прерывает зашедший в класс новый преподаватель по защите. Зад? Какая гадость. Интересно, откуда же она всё это берёт?

      * * *

      — Гарри! Что ты собираешься со всем этим делать?

      Левитируя по коридору несколько ящиков, усмехаюсь словам Гермионы. После перемещения трех гранитных блоков я слегка запыхался.

      — Тебе придется подождать, как и всем остальным. Увидишь позже. У меня почти готова стратегия для комнаты-загадки.

      — Шкура австралийского буньипа, экзотические ингредиенты для зелий, порошок перуанской тьмы, три промышленных котла и камень — такого количества хватит для открытия собственного карьера — я даже боюсь представить, что ты планируешь.

      Улыбаюсь в ответ на тщательно скрываемое любопытство подруги:

      — Умному и слова довольно. Прихвати наушники…

      — Буду иметь в виду, — за легкомысленной улыбкой у неё прячется беспокойство.

      — В чем дело, Гермиона? Только не говори, что ты волнуешься о соревнованиях.

      — Очень может быть. Не смейся, но я уже устала от учебы. Я слишком вымоталась и решила спуститься посмотреть, чем ты тут занимаешься.

      Вид девушки прямо-таки кричит, что её необходимо подбодрить.

      — Поверь мне, у тебя все получится. Ты могла бы уже сегодня сдать СОВы, завтра — ТРИТОНы, а к выходным закончить Хогвартс.

      Краснеющая от похвалы Гермиона все-таки нервничает.

      — Возможно, я дам отличный ответ для ученицы четвертого курса, но не факт, что он дотянет до ожидаемого стандарта. В случае равенства голосов мои ответы должны быть самыми правильными. Кроме того, кажется, я припоминаю кое-кого, кто каждое утро перед квиддичным матчем совершенно безутешен, так что не тебе об этом говорить.

      Парирую:

      — Ну, это ведь только утром перед матчем. А до соревнований ещё два дня. Думаю, ты видела мой последний мандраж перед квиддичем. В следующем году я буду в команде, защищающей кубок, к тому же уже выиграю турнир. Придется соответствовать — ты ведь понимаешь, о чем я?

      Она морщится.

      — Скромностью ты отнюдь не страдаешь, особенно сейчас, когда пытаешься догнать по очкам.

      — Мои противники там, где я и хочу.

      — Когда отстаешь на девять очков от лидера? Ладно, просто будь осторожен и не задирай нос — может, лучше сказать не возгордись? — движением руки она подхватывает пару ящиков и левитирует их по коридору. — Что в них?

      — Всякие химикаты, — отмахиваюсь я — не говорить же ей о ящике алкоголя, «приобретенного» для меня Дангом Флетчером? У дверей лаборатории останавливаясь, чтобы поблагодарить девушку. — Спасибо за помощь. Весь Хогвартс у вас в долгу, мисс Грейнджер. Вы ещё раз доказали, что вы самая умная ведьма в нашем поко… О! Леди таких жестов не показывают! — посылаю в неё слабенькое заклятье щекотки и отпрыгиваю, прячась за дверь. Будет знать!

      С тех пор как у меня появилось убежище, куда никто не может войти, я считаю своим долгом использовать его в не слишком благородных целях. Есть там во Франции один парень, который, зная об этом, ни за что от меня не отвяжется. Кроме того, я всё-таки мародёр. Забавно, когда рядом Гермиона, я ощущаю себя в большей мере Гарри. С ней я чаще веду себя как мальчишка. Как ни странно, этому способствует и Сириус, но там вариант намного хуже. Наверное, потому, что я отношусь к Блэку как Джеймс, а к Грейнджер как Гарри. С такими людьми, с кем и Гарри, и Джеймс проводили немало времени, — как Минерва и Хагрид, — разобраться гораздо сложнее.

      Особенно с Альбусом Дамблдором. Я понятия не имею, что делать с этим человеком! Он должен был лично меня обучать и готовить к неизбежному возрождению Риддла. А вместо этого, похоже, удовлетворен тем, что ко мне относятся, как к обычному ученику. На кончике языка так и вертится вопрос: неужели старик окончательно превратился в маразматика? Уже во времена мародёров он отходил от дел, а в мою бытность «Гарри» я что-то не припомню, чтобы он давал себе волю. В состоянии ли Дамблдор вообще что-то сделать?

      Если честно, не знаю, какая мысль меня больше пугает: что он сознательно притворяется слабым, когда Риддл собирает силы, или что это его «умывание рук» действительно приведет к проигрышу.

      Единственное, что точно ясно — я не могу на него полагаться.

      * * *

      — На два слова, Поттер, — подходит ко мне один из рыжих придурков. Явно поджидал, пока я не спущусь из спальни. В гостиной полно людей. В воздухе пахнет противостоянием.

      — С чего ты взял, что мне есть что тебе сказать, Фред — или всё-таки Джордж?

      — Если не можешь сказать, то и смысла нет разглагольствовать. Но мы знаем, что это ты стоишь за взрывом навозных бомб.

      — Ты в этом уверен? Я слышал, хранение дешевых поделок в ограниченном пространстве способно привести к вполне предсказуемому результату.

      — Твоя лучшая подруга, Грейнджер, весьма сообразительная, но довольно наивна. Мы просто пошли к ней и сказали, что ты признался и отослал нас к ней, если мы так уж хотим выяснить причину. Похоже, Грейнджер воспринимает себя очень серьезно, да?

      Разоблачен привычкой Гермионы читать лекции, мать его! Перевожу взгляд — сидящая на кушетке девушка посылает мне беззвучные извинения.

      — Ладно, и что теперь? Я избавился от всех ваших игрушек. Хнык-хнык! Вы оставили меня, связанного покрывалом, на краю запретного леса. Никогда об этом не задумывались? А как насчет висящего на стене Невилла — только лишь потому, что он отказывался сказать, куда мы ходили?

      Мой голос достаточно громкий, чтобы привлечь всеобщее внимание.

      — Ты заплатишь, Поттер.

      Смеюсь:

      — У меня тут где-то завалялась пара кнатов. Сойдет? Слушай, ты и твой братец ни в какое сравнение не идут с мародёрами, и если бы не этот турнир, я бы давно уже и мокрого места от вас не оставил, но сейчас у меня просто нет на это времени. После окончания турнира у нас будет ещё где-то неделя. Вот тогда и обращайтесь — повеселимся.

      — Тебе бы этого хотелось, правда? Хорошо смеется тот, кто смеется последним, и это будешь не ты, Поттер. В дни, когда тебе предстоит иметь дело с задачами, мы сделаем тебе скидку. Но вот в остальное время мы превратим твою жизнь в ад!

      Вытаращенные глаза Гермионы предупреждают меня, и я пригибаюсь — над моей головой пролетает сглаз. Похоже, меня намеревались лишить волос. Он попадает в несчастную второкурсницу по имени Натали. Второй близнец, был, должно быть, под заклятьем невидимости, но теперь его вполне себе видно. Мое разоружающее невероятно быстрое, и я приклеиваю его палочку к стене. Поворачиваюсь ко второму и обнаруживаю, что тот замер в движении. Выражение лица у Гермионы отнюдь не радостное. Когда она зла, то умеет быстро реагировать. Подмигиваю ей и замечаю, что у Рона тоже палочка наготове. Кому он намеревался помочь?

      — Хватит! — ревет Холли Линч, пытаясь вернуть контроль над ситуацией и восстановить хотя бы видимость порядка. — Мои слова относятся как к спальням, так и к гостиной. Минус пять очков с каждого, кто наложит заклинание, и два очка с тех, кто вытащит свою палочку или попытается вытащить палочку. Ваша война шуток на территории этой башни запрещена. Поняли меня, Уизли? Поттер? Грейнджер? В этой башне имеются и другие ученики, и у нас есть контрольные, домашнее задание и своя собственная жизнь! И мы не хотим ходить с оглядкой по вашей игровой площадке! Бет, у тебя есть восстанавливающий волосы бальзам? Принеси. Все в порядке, милая Натали, не плачь. Мы сейчас всё исправим.

      Её уничижительный взгляд пытается прожечь дыру сначала в близнецах, лишившихся своих палочек, а после этих кретинов и во мне. Смотрю ей в глаза:

      — Наконец-то, черт возьми, ты начала действовать как полагается. Посмотрим, удастся ли тебе это и дальше, или это просто истерика.

      * * *

      — Привет, Гарри.

      — Добро пожаловать в больничное крыло Хогвартса, Рон. Чем я могу тебе сегодня помочь?

      — У тебя есть что-нибудь от сильной головной боли?

      — Секундочку, — иду в ассистентскую и заполняю журнал. Я и мысли не допускаю, что с ним может быть что-то не так, но в последнее время я стал фанатом театра — посмотрим, насколько он хорош в драме.

      Через минуту выношу ему зелье.

      — Вот.

      — Спасибо, Гарри. Слушай, что касается близнецов…

      — Думал, ты пришел сюда из-за своей головной боли, а не из-за моей.

      Он смеется.

      — Очень забавно. Так или иначе, они слишком далеко зашли. Говорю тебе как их любимая в детстве цель. Когда мне было лет девять-десять, я не мог дождаться их возвращения в школу. Они не привыкли, чтобы им мешали забавляться, если только это не мама или не Билл.

      — Если честно, Рон, Фред и Джордж практически ничем не отличаются от моего братца Дадли, за исключением метода действий. Я как-то не особо люблю людей, которые пытаются давить авторитетом, особенно когда они не в состоянии пожать то, что сами же сеют.

      — Как я уже говорил, они слишком далеко зашли. Когда мы впервые сюда приехали, а они были на третьем курсе, я думал, они станут постоянно надо мной издеваться, но глупый первогодка, наверное, не представлял для них интереса — они всегда старались достать Вуда и старшеклассников. Теперь братцы на шестом курсе, у них сейчас год между СОВами и ТРИТОНами — думаю, им скучно и они лезут на рожон.

      — Похоже, со мной они найдут себе только неприятностей. Я здесь не только для того, чтобы их развлекать.

      — Верно, но посмотри на это с другой стороны: когда ты сказал, что им далеко до твоего отца и его компании, ты задел их за живое. Они годами уверяли себя: единственное, что их удерживает от звания величайших шутников — то, что наша семья слишком бедна. Они полагали, что их звезда взойдет и в один прекрасный день они станут богатыми — ну, или что-то в этом роде. Думаешь, это я парюсь по поводу того, что у меня нет денег? Попробуй послушать их!

      Я никогда не смотрел на проблему с такой точки зрения. А наш-то дебильный дуэт просто ревнует.

      — Так вместо того, чтобы растоптать меня из-за моей знаменитой победы над Темным Лордом, они решили объявить мне войну, потому что я небеден и единственная ниточка к мародёрам.

      — Мне так кажется. У них закончились как цели, так и те, над кем они могут подшутить в младших классах и не выглядеть при этом мелочными. Ты им не по зубам, и это злит их ещё сильнее.

      — А ты как к этому относишься?

      — Ну, в этом году я был для тебя не самым лучшим другом, и мы оба это знаем. И я хотел за это извиниться и предостеречь тебя о том, насколько мерзкими могут быть близнецы, когда не получают желаемого. Если дело начнет выходить из-под контроля, я напишу маме, и она положит конец их проделкам. Просто скажи — я буду счастлив помочь.

      — Ты бы это сделал?

      — Ага, ты ведь знаешь о той истории — они вечно её рассказывают — когда они превратили моего мишку в паука?

      — Да.

      Он показывает на небольшой шрам на предплечье.

      — Они всегда забывают упомянуть, что паук меня укусил. Они не были уверены, ядовитый он или нет, поэтому запихнули мне в глотку безоар и попытались испугом заставить меня дать непреложный обет о том, что я ничего не расскажу маме.

      Латать прореху в дружбе через взаимную неприязнь по поводу навязчивой идеи его братцев — не так я представлял себе попытки Рона вернуть себе мое расположение. Но какого черта!

      — Спасибо за предостережение, Рон. Я его очень ценю. Слушай, мы сейчас несколько отдалились. Возможно, мы больше не будем так близки, но я не забываю об окружающих меня людях. Я начинаю понимать, что в действительности значит быть знаменитым — как хорошие стороны, так и плохие. Ты ведь знаешь: главный менеджер Малолестона страстно желает меня завербовать. Если и правда хочешь быть вратарем, я могу помочь тебе попасть в их летний лагерь для молодежи.

      Глаза Рона загораются: у Малолестона самый крутой летний лагерь. Но потом снова тускнеют.

      — Я не хотел бы, чтобы ты за меня платил, Гарри.

      — Я и не собирался. Все, что мне надо сделать — попросить их об услуге. Я знаю тебя достаточно хорошо — ты захочешь добиться успеха сам. Я просто предлагаю свою помощь. Чего хорошего в прозвище мальчика-который-выжил, если нельзя чуть-чуть помочь друзьям? Именно так и вырываются вперед эти чванливые чистокровки. Сомневаюсь, что Люциус Малфой заплатил хоть кнат за те Нимбусы 2001. Он просто поговорил по камину с кем-то ему обязанным, и вуаля — в Хогвартсе тут же оказываются семь мётел. Я пока ещё не могу такое провернуть, но вот дать возможность парню, который за столько лет немало для меня сделал — легко.

      — Ты серьезно?

      — Конечно, почему нет? — не обязательно упоминать, что я могу пойти другим путем и лишить Анджелину Джонсон шансов попасть в лигу новичков.

      Рон наклоняется ближе.

      — Я хотел упомянуть кое-что ещё: на днях в Хогсмиде я наткнулся на Чарли с парочкой его друзей.

      Тру подбородок:

      — Разве он не должен уже быть в Румынии?

      — Ну, именно так я и думал, но он говорит, что начинает здесь работу по краткосрочному контракту. И я спросил себя: что, Мерлин побери, может потребовать присутствия людей, работающих с драконами? Единственное, что приходит в голову — это связано с турниром.

      А вот это весьма полезно.

      — Теперь понятно, откуда он знал все до начала учебного года. Должно быть, они хотели использовать драконов в одной из задач. Потом, когда чемпионов стало шесть, планы решили перенести. Спасибо за информацию, Рон. Держи ухо востро и дай мне знать, если выяснишь что-то ещё.

      Он хлопает меня по плечу:

      — Можешь на меня положиться, дружище. Ну что, найдется у тебя время поиграть в шахматы?

      — Конечно, почему бы и нет. Неси доску. Ты знаешь, что среди маглов есть люди, которые зарабатывают игрой в шахматы?

      — В неподвижные-то? Как-то пресновато, но если людям за это платят, должно быть, неплохо. Буду иметь в виду.

      * * *

      — Я поражена. Не думала, что ты способен так быстро учиться, — хвалит меня староста, несколько раздраженная тем, что приходится со мной нянчиться. — Ты моментально начнешь аппарировать.

      Интересно, что подумала бы Мелинда Терпин, если бы знала, что я не показываю всех своих возможностей? Пытаюсь поддержать свой интерес, рассматривая её аппетитную задницу. Она намного интереснее, чем кольцо, находящееся от меня в нескольких футах.

      — Я имею обыкновение попадать в неприятности, а этот навык, похоже, действительно важен. Кроме того, чем скорее я его освою, тем скорее оба из нас освободят свои четыре часа в неделю. Готова к завтрашней викторине?

      — Насколько возможно. Учиться ещё и учиться, — видимо, мандражирует не только Гермиона.

      — Пьюси по-прежнему отказывается тебя поддерживать? — стоящий поблизости слизеринец, услышав фразу, ядовито смеется, и Мелинда бросает в его сторону уничижительный взгляд.

      — Мы решили несколько отдохнуть друг от друга.

      Я практически не уделял внимания сплетням в Хогвартсе, но два дня назад, после размолвки с близнецами, видел их вместе — должно быть, это произошло совсем недавно.

      — О, вот как. Ну, я полагаю, это ему просто было не по силам. Но так для тебя даже лучше, — слизеринец снова заливается хохотом.

      — Я не просила твоего одобрения, Поттер. Разве тебе не надо сосредоточиться? — покрасневшая девушка расстроена. О, так ей дали от ворот поворот. Тонкий ход со стороны Пьюси — расстаться с ней за пару дней до величайшего для неё дня, причем когда она в фокусе всеобщего внимания — возможно, он надеялся, что на выступлении это выбьет её из колеи. Таких мелочных лузеров я ещё не встречал.

      — Тогда он дурак, Мелинда. Такая талантливая ведьма, как ты, заслуживает лучшего, чем этот мудак. Без его давления тебе будет гораздо лучше.

      — Закроем тему. Сосредоточимся на том, зачем мы сюда пришли — на аппарации, — она несколько удручена.

      Замолкаю, притворяясь, что по-прежнему работаю над аппарацией. В следующий раз я пойду дальше и постараюсь закончить занятия. Надвигаются дуэли, а я практически не тренировался, потому что комната-загадка отнимает у меня большую часть времени. Лучше уж рискнуть и проиграть пару архаичных дуэлей на посохах, если это гарантирует получение омута Фламеля в мои загребущие анимагические копытца.

      Через полчаса звучит гонг, и все ученики относят свои кольца к стойке. Идея начала обретать форму — ужасная, злая идея, достойная мародера как в прошлом, так и в будущем. Убедившись, что все соглядатаи ушли, задерживаюсь рядом с Терпин.

      — Спасибо за помощь, Мелинда.

      — Пожалуйста, Гарри. Извини, я должна вернуться к учебе. Со следующей недели с тобой, наверное, будет заниматься Роджер.

      Осторожно беру её за руку:

      — Я не хотел говорить, когда рядом был Гартнер, но, кажется, Пьюси специально так поступил перед настолько важным для тебя событием. Он хочет, чтобы у тебя ничего не получилось.

      Она осуждающе на меня смотрит:

      — С чего ты это взял?

      — Потому что этот парень не в состоянии стерпеть факт, что его девушка лучше него — лучше, чем он сумеет стать за всю свою жизнь. И вместо того, чтобы болеть за тебя, он саботирует и рассчитывает, что ты проиграешь. Он хочет, чтобы ты проиграла. Тогда он милостиво сойдется с тобой вновь — создав этим видимость, что ты не в состоянии преуспеть без него.

      — Откуда ты знаешь?

      Я ведь не могу ей сказать, насколько старина ДП был испуган успехом Лили, правда?

      — Дай-ка угадаю: ты ведь не особо заинтересована в завтрашних предметах, трансфигурации и магической истории?

      — Это не самые мои сильные стороны, — осторожно отвечает она.

      — Точно, он бы не стал так поступать, если бы на кону стояли древние руны. В этом предмете ты уничтожила бы соперников, даже если была бы под конфундусом или тебя бы только что разбудили. Поэтому-то этот змееныш и выбрал самый худший момент… для тебя худший. Очнись и сосредоточься на том, чтобы сделать все возможное. Покажи ему, что тебе плевать на его подковерные игры.

      Вижу, как растет её гнев.

      — Мерлин, ты прав! Я дура. Что ж, хватит. Пойду-ка я как следует позанимаюсь.

      — Хочешь, чтобы тебя проверили?

      — Да, но у всех сегодня после обеда занятия, кроме членов нашей команды. Остальные старосты сегодня патрулируют. Полагаю, можно попросить кого-нибудь из них.

      Прочищаю горло:

      — Обычно после обеда у меня зелья с мадам Помфри, но сегодняшнюю тему я пройду очень быстро. Буду счастлив предложить свою помощь.

      Она начинает было речь о том, что я лишь на четвертом курсе, но, видимо, вспоминает о големе на дуэли с Седриком.

      — Насколько ты хорош в трансфигурации, Поттер?

      Ослепительно улыбаюсь ей:

      — Это будет как частный урок у Макгонагалл, только я намного круче.

      * * *

      На меня уставился сонный глаз:

      — Сколько сейчас времени?

      Поворачиваюсь, прижавшись к Мелинде ещё сильнее. Наши обнаженные тела разделяет только простыня; она перетянула на себя одеяло.

      — Около трех утра. Спи, — убираю с её лица парочку прядей.

      Открывается второй глаз — её затопляет волна воспоминаний, надеюсь, приятных.

      — О, Мерлин! Тебя здесь быть не должно. Тебе вообще сюда не следовало приходить! Не надо было нам этим заниматься! Вот черт! Мне почти восемнадцать, а тебе сколько? Едва исполнилось четырнадцать!

      Улыбаюсь в этом тусклом свете и пытаюсь её успокоить до того, как девушка ударится в панику.

      — Не знаю, как ты, а я получил удовольствие. Я был лучше Пьюси?

      Она практически шипит в ответ:

      — Да, но не в этом дело! Это было неправильно, и никто об этом не должен знать.

      Ладно, с моей стороны некрасиво за несколько часов поразить Мелинду своим знанием трансфигурации, прокрасться в свою лабораторию и вернуться с бутылкой рома в надежде помочь ей расслабиться и, наконец, убедить её, что массаж поможет ей сбросить напряжение — среди всего прочего — до утра соревнований. С другой стороны, мне действительно требовалось хорошенько потрахаться и, несмотря на то, что она сейчас говорит, парой часов ранее Мелинда была уверена, что это потрясающая идея. Я отлично умею делать массаж, а ещё у меня есть воспоминания об успехах в качестве Казановы. Даже при такой разнице в возрасте было совсем не сложно заставить её снять оборону, а потом, почти сразу же, и одежду. Интересно, как бы все прошло с Пенни в квартире у Олли, если бы нас не прервали?

      Поворачиваюсь и утыкаюсь носом ей в шею. Где-то здесь есть местечко… Ах, вот оно. Тем временем шепчу ей:

      — Никто и не узнает. Я не хвастун, Мелинда. Не будет знать ни одна душа в замке, за исключением Сортировочной Шляпы. И даже если бы я был хвастуном, тебя бы, наверное, поздравляли бы. Но я не хочу видеть нас на первой странице Пророка и не хочу, чтобы кто-нибудь из так называемых «исправившихся» Пожирателей Смерти что-то об этом узнал. Я очень скрытный человек и собираюсь таким и остаться.

      — Значит, ты не ожидаешь, что мы начнем встречаться или что-то в этом роде? — не могу понять, испытывает и она разочарование или облегчение — возможно, и то, и другое вместе.

      — Ты мне нравишься, Терпин. Ты просто великолепна. Я не солгу, если скажу, что ты привлекательная ведьма и тебя ждет впереди блестящее будущее. Я ничего не ожидаю. Я просто не хочу, чтобы ты начинала зав… уже сегодняшнее соревнование вся в сомнениях. Тебе необходим кто-то, кто мог бы напомнить, насколько ты на самом деле хороша. Я вовсе не против побыть таким парнем.

      Она перестает сопротивляться. В тусклом ночном свете беру палочку с прикроватного столика — её, наверное, — накладываю на обоих из нас освежающие дыхание чары, чтобы было приятнее целоваться, и делаю глоток алкоголя. Огневиски хорошо напиваться, но ничто так не способствует определенному настроению, как «Captain Morgan». Этот сорт создали уже после смерти ДП, но ему бы понравилось. Я уверен. Одно я знаю точно — капитана в ней сегодня побывало достаточно.

      Проходит несколько минут, и теперь мы оба совершенно проснулись.

      — Гарри, нам нужно остановиться. Мне следовало бы либо спать, либо учиться. Это… мило, но все равно неправильно.

      — Хорошо, каковы четыре принципа элементарной трансфигурации Прейлетта? Ответишь правильно, и я продолжу делать вот так.

      — Несколько трудно ответить правильно, когда твои руки кое-чем заняты.

      — Рассматривай ситуацию как ответ под давлением — или ты хочешь, чтобы я остановился? — поддразниваю я её.

      — Нет, продолжай. Четыре принципа Прейлетта охватывают трансфигурацию каменной основы в… в живую материю. Первый ссылается на степень природного сопротивления к изменению, основанной на плотности и типе камня… Второй…

      Краем уха прислушиваюсь, но лишь для того, чтобы убедиться — она все поняла правильно, хотя неоднократные «Быстрее, Гарри» во время ответа могут стоить ей нескольких очков в общем зачете. Уже после пяти вопросов ей как-то не хочется больше учиться, а хочется заняться предметом, который интересен и мне.

      Все, что осталось — пробраться к ней в туалет и написать маленькими буквами «ЭйчДжей» рядом с «ДП и СБ», и провести под ними линию. Ах да, я все ещё хочу знать, почему её так раздражает, когда Роджерс называет её «Минди».

      * * *

      Из толпы наблюдаю, как всё ещё несколько напряженная, но уже гораздо более уверенная староста отвечает на первый ряд вопросов. Эх, приняла бы она мою теорию о необходимости совместного душа для того, чтобы гарантированно держать наше свидание в тайне! По иронии судьбы, один из вопросов оказывается о втором принципе Прейлета. Люди списывают её кашель на нервы, но я-то знаю правду.

      К сожалению, это известно и Сортировочной Шляпе, и та считает необходимым отпустить комментарий:

      — Всё-таки сломался, наконец, Поттер, и переспал с невинной девчонкой, да? Ну как, теперь лучше? И какой у нас следующий подвиг по плану, ЭйчДжей? Вытащим кролика из шляпы? Дадим выбрать карту — любую карту?

      — Сегодня, Шляпа, ты мне настроения не испортишь, но мне все интереснее и интереснее, сколько же стоит Специальное Кругосветное Спа в Тоскане?

      — Восемьсот тридцать галеонов, но ходят слухи, что они обязательно берут с клиентов обет молчания обо всём, что там происходит.

      — А тебя у них получится связать этой клятвой?

      — Будем решать проблемы по ходу дела, ЭйчДжей. Очередь Грейнджер. Посмотрим, сыграет ли ставка Макгонагалл.

      Стоящая в одиночестве посреди широкого подиума Гермиона выглядит как овечка на заклании.

      — Если она выступит сегодня плохо, ЭйчДжей, значит, следовало применить к ней тот же метод, что и к Терпин.

      — Не смешно, Шляпа. Кроме того, смотри, как легко она ответила на первый вопрос. Отлично, охватила все основное.

      — С моей точки зрения всё звучит так, как будто она собирается копать и копать, пока не зароет их напрочь. Думаю, они хотели услышать не диссертацию, а простой ответ.

      — Но ведь нельзя её винить за энтузиазм. Покажи им, где раки зимуют, Гермиона!

      — Мать твою! Давно уже пора было её оборвать. Полагаю, это министр образования из Португалии. Именно он пытается вырвать Макгонагалл из-под яиц Дамблдора. Старику следовало бы обеспокоиться; этому сушеному черносливу на вид не больше восьмидесяти. Если она не против мужика помоложе, Дамблдору придется обратить весь свой мощный напор на Спраут. Кто знает, какая грибковая инфекция у неё там водится.

      — Какие гадости ты говоришь!

      Пару минут Шляпа наводняет мою голову образами, пока я ментально пытаюсь дать ей отпор. Мне почти удается, но картина едва одетой Помоны Спраут с обвившей её тело африканской Лозой Крипа потрясла мое воображение. Теперь у меня есть причина отлынивать следующие недели от гербологии.

      Тем временем у Гермионы всё вроде нормально, но тут положение ухудшается. Её ответ на третий вопрос был несколько слабоват, и она это знает. Давай, у тебя получится нагнать! Какой там четвертый вопрос? Принципы анимагической трансфигурации! Хорошая возможность для прорыва — я ведь знаю, что тебе это известно. Давай, объясняй хорошо и просто — стоп, помедленнее, не лопочи.

      — Черт! Она отвечает правильно, но со стороны всё выглядит так, как будто она так не думает.

      — Похоже, я была права! Ты провел ночь, подкармливая эго не у той ведьмы.

      — Брось! Если бы дело дошло до такого, Гермиона бы сейчас зациклилась только на одном, пытаясь выяснить, что всё это значит. Ей не хватает опыта случайного секса.

      — Неплохой аргумент, но она ничего не ответила на последний вопрос. Так что дела у неё не слишком-то хороши.

      Пожимаю плечами:

      — Не так уж паршиво она ответила. Это вопрос уровня ТРИТОНов. Есть шанс, что ученик Бобатона тоже этого не знает. Она ответила четыре из пяти, что, может, и ниже её обычных стандартов, но иногда мне кажется, что она не осознает, насколько безумно высоки эти самые её стандарты.

      Мы продолжаем подтрунивать, и Шляпа пытается заставить меня поиметь мою лучшую подругу. Магу из Франции удается ответить только на три из пяти, и Гермиона выигрывает раунд. В раунде по истории Хогвартс ведет по отношению к Бобатону пять к двум. Она, наверное, самый жалко выглядящий победитель, за исключением Флёр после нашей дуэли. Кстати говоря, о француженках: я видел её несколькими рядами выше -глаза у девушки были закрыты, настолько она была сосредоточена. Чем она там занимается?

      Парой рядов ниже тем же самым занимается и Эйми.

      — Шляпа, Бокурт и Делакур, похоже, медитируют. Ты не замечала Крама или Манос? Я видел Диггори — он, видимо, не в курсе, но что-то здесь происходит.

      — Нет, в поле зрения их нет, но согласна: что-то происходит.

      Просматриваю группу вокруг Седрика и ловлю взгляд Ханны Эббот. Это не сложно, потому что она на меня глазеет. Киваю на Седрика, и она любезно привлекает ко мне его внимание. Показываю на наших соперников. У Диггори уходит некоторое время на то, чтобы понять, на что я показываю, и он точно так же смущен.

      Перерыв в десять минут — по большей части для толпы. Я снимаю Шляпу, прошу её подержать наши места и немедленно двигаюсь к Седрику вместе с Невиллом на хвосте. К своему стыду, вынужден использовать Невилла для отвлечения Ханны и Сюзан, пока обращаюсь к собрату-чемпиону:

      — Как думаешь, в чём дело?

      Он качает головой.

      — Не уверен. Они наверняка медитировали.

      Осматриваю группу.

      — Никто вчера ни на что случайно не натыкался?

      Подает голос Мариэтта Эджкомб:

      — Вчера в классе Хагрида он ушел минут на десять, чтобы понаблюдать за доставкой каких-то клеток. Я как-то не взяла это в голову, но их было шесть, и их доставили не к его хижине, а в сам замок.

      Седрик вопросительно смотрит на свою девушку Чо, и та соглашается.

      — Похоже, от нас хотят кое-что утаить, Гарри. Должно быть, одно из обещанных «внезапных испытаний», о которых никак не перестанут говорить.

      Оглянувшись, кое-что замечаю.

      — Посмотри вон в тот угол. Каркаров вместе с Манос и Крамом пытаются не отсвечивать. Должно быть, им что-то известно.

      Седрик пихает Чо, и та пристально их рассматривает. Интересно, что она делает? Наконец, азиатка отчитывается:

      — Они говорят о том, как удержать разум сосредоточенным, об угрозе и способах закрыться.

      — Откуда ты знаешь?

      — Я неплохо читаю по губам. Эффективно и против большинства чар приватности, если они в поле зрения и слышимости.

      — Полезное умение, — мое уважение к Чанг поднимается на ступеньку выше, а она усмехается мне. У меня уходит минута на то, чтобы вспомнить, как мы с Роном отпустили в прошлом году парочку комментариях по поводу её красоты — теперь я понимаю, что она наверняка «слышала» наш разговор. Над моей видимой взрослой эмоциональностью берут верх гормоны подростка, и я слегка краснею.

      Да, она до сих пор кажется мне довольно привлекательной. И почему это я действую как мальчишка? Разве не я прошлой ночью трахнул старосту? Если бы я мог раскрыть тайну, то рассказал бы ей такие истории о её тетушке, что она бы побагровела.

      Вернемся к сути дела.

      — Значит, что-то точно случится. Что бы это ни было, не похоже, что это испытание по заклинаниям.

      Сьюзан Боунс замечает:

      — Сегодня здесь моя тетушка — это о чем-то говорит?

      Седрик чешет голову.

      — Ладно, вот что у нас есть: клетки, главу департамента охраны правопорядка и что-то касательно сосредоточения разума. Есть мысли, ребята?

      Долговязый тип по имени Саммерби, лучший друг Диггори, высказывается:

      — Может, они хотят поставить вас против легилиментов и посмотреть, сколько вы сможете продержаться?

      Сглатываю комок. Да ни за что в этой гребаной жизни я не позволю кому-то там копаться у себя в голове! Эджкомб качает головой.

      — Вряд ли, Алан. Даже для применения на осужденном преступнике требуется согласие Визенгамота. К тому же это ничуть не объясняет клетки. Да и частично цель турнира — развлечение толпы. Разве интересно смотреть на то, как вы сидите и с кем-то там играете в гляделки?

      Внимательно слушающий Невилл говорит:

      — А что, если клетки предназначены не для вас, а для чего-то ещё?

      — Хороший довод, Лонгботтом, — замечает Седрик. — Клетки, видимо, для чего-то другого.

      Дальнейшие попытки разгадать тайну обрывает звонок, призывающий всех вернуться на свои места. Я убеждаю желающую подольститься ко мне Ханну поменяться со мной местами — так я могу сесть с Диггори во время раунда по истории. Палочкой призываю Шляпу, как только девчонка уходит с Невиллом. В результате я сижу рядом с Сьюзан Боунс — такое впечатление, что она сейчас описается.

      — Так сколько тебе известно о медитации, Гарри? — интересуется Седрик. — Я знаю лишь основы техники сосредоточения — обычно я пользуюсь ею при сложной трансфигурации.

      — Кое-что умею, — уклончиво отвечаю я, пока ввожу Шляпу в курс дела.

      — Хм, клетки? Посмотрим, что у них там в загашнике. Прости, я не была у Дамблдора в кабинете, иначе сказала бы тебе. Придется тебе для прохождения задачи положиться на собственные таланты.

      — Я мог бы высказать протест, но ведь они пока ещё не знают о драконах.

      — Проинформируешь Диггори?

      — Не в такой толпе. Но я оставлю ему пару намеков. Может, упомяну прямо перед дуэлями на посохах — посмотрю, не выбьет ли его это из колеи.

      — Гм, Гарри, — начинает Сьюзан. — Ты ещё не решил, с кем идешь на рождественский бал? — похоже, девушка вышла на охоту.

      — Пока что особо не думал. А ты? — к дискомфорту девушки возвращаю ей её собственный вопрос. У неё на крючке наживка, но у меня нет настроения её хватать.

      — У меня уже есть несколько предложений, и я сейчас взвешиваю варианты, — осторожно отвечает она. Надо отдать ей должное за её мужество. Сьюзан дает мне понять, что она вполне доступна, но если я не потороплюсь, она не станет терять времени. К сожалению, девушка, может, и того же самого возраста, как и мое тело, но мисс Боунс не подходит по умственному развитию. Если же принять во внимание, что Темного Лорда на горизонте пока не видно, то я уже планирую сделать из своих шестого и седьмого курсов одну большую оргию. Сьюзан к тому времени повзрослеет. Если она всё ещё будет мной увлечена, мы с ней обязательно о чем-нибудь договоримся.

      Полагаю, первой право на отказ на эти танцы должна получить Мелинда. Пьюси от такого может взвиться, но я буду осторожен — сомневаюсь, что это случится. Думаю, смогу взять планку и повыше — попросить Пенни — при условии, что Олли не станет возражать. Это было бы особенно интересно — неплохо бы взглянуть на реакцию Перси Уизли, потому как он наверняка будет здесь, хотя отца Седрика, Амоса, уже вот-вот назначат на должность ушедшего на пенсию Барти Крауча-старшего.

      — Ненавижу прерывать твои мечты о будущих оргиях, но твоя подруга Грейнджер снова на помосте, и история, скажем так, опять повторяется.

      Гермионе удается ответить лишь на три вопроса из пяти. Отнюдь не лучшие новости. Надеюсь, её противник из Бобатона не настолько хорош в таких вопросах.

      К сожалению для Гермионы, французский маг великолепно отвечает на все пять из пяти вопросов по волшебной истории и выигрывает этот тур. Бобатон пытается вернуться на прежние позиции, но Роджер захлопывает дверь прямо перед его носом. Он отлично знает историю. Несмотря на победу в раунде по истории три к четырем, Бобатон проигрывает в общем зачете восемь к пяти.

      Этим вечером Дурмштранг сразится с Бобатоном, а завтра Хогвартсу предстоит встретиться с Дурмштрангом. Своей победой Хогвартс заработал себе дополнительный вечер учебы, так что отлично сработано, мальчики и девочки в черном.

      Мадам Максим подходит к подиуму и поздравляет Хогвартс и Бобатон с прекрасно проделанной работой.

      — Мы бы уже отпустили вас, но у нас внезапное испытание для чемпионов. Не будут ли они так добры присоединиться к нам на сцене вместе со своими советниками? — в результате движения её палочки на сцене появляется шесть деревянных стульев, а Дамблдор в это время левитирует шесть клеток из подсобного помещения.

      Нас поддерживают аплодисментами, и вновь слышно бормотание и летят предположения. Паффцы и Кловцы, с которыми я сейчас сижу, желают нам с Седриком удачи.

      — Что, если это легилименты?

      — Тогда не позволь своим щитам упасть, ЭйчДжей. Насколько я припоминаю, в каждом таком случае конкурсанты должны быть защитить определенное воспоминание.

      Поднявшись на сцену, смотрю на Бокурт и Делакур.

      — Ещё раз привет. Как там ваша медитация?

      Они обе улыбаются, но потом снова усиленно сосредотачиваются. Клетки стоят в заранее размеченных местах. К каждой клетке ведет десять линий-этапов, расположенных на расстоянии фута друг от друга.

      Максим продолжает с сильным французским акцентом:

      — Истинный чемпион должен быть готов реагировать на неожиданности и показать мужество, смотря страху в лицо. Цель данной неожиданной задачи — продемонстрировать, кому из наших храбрых чемпионов хватит мужества смело взглянуть в лицо своему сильнейшему страху.

      Тяжело вздыхаю, прекрасно догадываясь о том, что у них на уме. Хагрид убеждается, что клетки стоят правильно, и двери в Большой Зал распахиваются. В проеме — несколько авроров и зловещие фигуры в черных плащах. Проклятые д-дементоры Азкабана в Хогвартсе. Черт! Я был прав! Каждого из шестерых сопровождает пара авроров. Они разделяются и идут разными путями на главную сцену, давая толпе слегка попробовать на вкус то, с чем нам предстоит столкнуться.

      Только ДОМП способен использовать мероприятие ради возможности вселить в сердца будущих правонарушителей страх и дать им ощутить возможное будущее. Страх, безнадежность и внезапное понижение температуры волной проходит по помещению. Пар от дыхания внезапно задрожавших людей концентрируется в низко стелящийся туман. Бледный Хагрид проводит их мимо нас и рассаживает по клеткам. Панорама в Большом Зале меняется на вид сцены сверху, и я перевожу взгляд на Дамблдора — интересно, каких зелий он наглотался, если его смогли на это уговорить.

      — Испытание мужества заставляет каждого соперника сразиться не только друг с другом, но и с его собственным страхом. Все из вас начнут с десятифутовой линии. После сигнала, который будет раздаваться раз в минуту, в течение десяти секунд вы должны будете ступить на фут ближе, или вас дисквалифицируют. В любое время чемпион может выбрать — ступить на шаг вперед, и тогда остальные обязаны присоединиться к этому чемпиону в течение пятнадцати секунд, или вас дисквалифицируют — тогда вы вернетесь к стульям, где вы сейчас и сидите. Если черты в один фут достигнет более одного чемпиона, то участники останутся там, пока один не покинет черту, и оставшегося провозгласят чемпионом. Пожалуйста, сдайте ваши палочки и займите стартовую позицию.

      Подошедший Хагрид собирает наши палочки. Они хотят усилить этим состояние беспомощности. Бокурт уже слегка дрожит. Гляжу в побелевшее лицо Седрика.

      — Это как наш матч, только в этот раз нам не придется падать с большой высоты, да, дружище?

      Его ответ лишен даже намека на юмор.

      — Точно, просто прогулка по парку.

      Десять футов от группы дементоров — можно чувствовать их кружение. Слышу, как Джеймс кричит Лили, как орет малыш-Гарри и, конечно, издевательский смех Волдеморта. В отличие от того, что было раньше, это не просто отголоски звуков — в голове картинка. Безжалостно опускаю окклюментный барьер. Вместо страха испытываю гнев. Чего бояться этому дерьму позади меня? У скольких из них имеются воспоминания о собственной смерти?

      В толпе продолжают перешептываться — в Большом Зале царит какой-то тревожный задор. Они хотят зрелища, а мы вшестером — пляшущие ради их удовольствия обезьяны.

      Если бы я сам добровольно вызвался участвовать, то горько бы сейчас об этом пожалел. Оборачиваюсь посмотреть на Шляпу, оставшуюся на моем стуле.

      Она напутствует:

      — Это несколько слишком даже по моим стандартам. Не давай им пощады, ЭйчДжей.

      По крайней мере, вот и нашлось объяснение медитации Флёр и Эйми. Манос с Крамом, очевидно, знакомы с основами окклюменции, но после установки щитов я заметил, что Флёр кажется чуть порадостней. Её врожденная аура, похоже, реагирует на их присутствие и пытается её защитить. Если она тоже знает окклюменцию, то может стать опасной соперницей в этой задаче.

      Конечно, можно было бы перейти в анимагическую форму и прохлаждаться тогда здесь весь день, но моя тайна стоит больше десяти очков этого соревнования. К тому же я уверен, что Флёр будет несколько расстроена, если узнает, что я — месье Вилорог. Что непременно приведет к весьма неприятной беседе.

      Как только мы все подходим к десятифутовой линии, ответственные сходят со сцены, и звучит сигнал, оглашая начало нашего соревнования на силу воли. Седрик слева, на первой позиции. Я на четвертой позиции, слева от меня Афина Манос, а справа — Флёр. Неужели нас ждут безмолвные десять минут?

      — Знаешь, Поттер, я слышала, ты столкнулся лицом к лицу с дюжиной этих штучек? Кое-кто из твоих одноклассников сказал, что ты довольно сильно реагируешь на этих существ, — начинает Манос. Должно быть, уровень её окклюменции выше среднего, если она начинает с того, что сбивает людей с толку.

      — Да, но эти заперты в клетках, а у меня проблемы только тогда, когда стая побольше этой. Здесь, правда, приходится сражаться ещё и с аурой Флёр.

      Гречанка отвечает:

      — Да, меня интересовало, что в таком случае произойдет.

      — Это естественный механизм защиты. Жалуйся сколько тебе угодно, Афина, — шипит в ответ Флёр.

      — Я не жалуюсь, просто обращаю внимание, что твоя аура стимулирует окружающих нас мужчин.

      — Прошу вас, леди. Неужели нельзя подружелюбнее? Если Флёр не в состоянии находиться со мной рядом, не теряя контроль, то есть ли смысл спорить? — Флёр фыркает, в этот момент раздается сигнал, и мы ступаем на девятифутовую отметину.

      — Ну что, кого здесь обучали ментальным искусствам? Я слышала, что в Дурмштранге учат продвинутой медитации, — интересуется Эйми с первой линии.

      — Мне говорили, что я тупоголовый — это считается? — отвечает Седрик, пытаясь бороться против страха с помощью смеха.

      — К сожалению, нет, — сухо бросает Эйми. Её голос немного дрожит.

      — Если это следует знать, то я знаю, — рубит Крам со своего места в конце. — Я продержусь дольше вас всех.

      Не могу промолчать:

      — Ну, если твой страх — боязнь проиграть, Крам, ты ведь должен был уже к нему привыкнуть. Приход к финишу следом за кем-то наверняка послужил неплохой практикой.

      И Флёр, и, как ни странно, Манос хихикают в ответ на мою провокацию — а я-то думал, что это будет безмолвная схватка. Вместо этого мы пытаемся выбросить друг друга из игры. Крам отвечает тем, что немедленно ступает на восьмифутовую черту. Делаю шаг к пропасти — присоединяюсь к нему. Большинство остальных ждут несколько секунд, прежде чем ступить вперед. Седрик и Эйми сильно ослабли. Скоро они сдадутся.

      — Что-то ты бледноват, Поттер, — насмехается Афина.

      — Да, ты права, Афина. Долго он не протянет.

      — Но, Виктор, у него прекрасно получается действовать при столкновении с существами, которые едва его не убивают.

      — Раз в несколько месяцев меня регулярно едва не убивают, народ, так что ничего нового не вижу. Пытаются, но не могут. Между прочим, мне всегда говорили, что надо бы подзагореть — Афина, как тебе удается поддерживать такой сильный загар? Должно быть, зелья, да? Красота в бутылке? — засмеявшись, ступаю на семифутовую линию раньше времени. Своим лучшим пиратским голосом довольно громко — меня слышат даже первые ряды — спрашиваю: — Вперёд, джентльмены удачи?

      Практически все с трудом двигаются вперед, пока моя реплика летит по толпе, вызывая одобрительный рев. Жаль, что на потолок Большого Зала не наложили звук. Так развлечение было бы интереснее. У Седрика и Эйми снова самые серьезные проблемы. Виктор с Афиной продолжают стебаться надо мной, как пара гарпий.

      — Как думаешь, когда… Поттер свалится, Виктор?

      — Кажется, я уже вижу, как он дрожит. Не думаю, что он дотянет до четвертой линии.

      Поворачиваюсь к Флёр:

      — Похоже, они забыли, что на первом месте у нас ты.

      Она не поднимает глаз, продолжая сосредоточенно смотреть на линию перед собой.

      — Они думают, что ты уязвимее… исходя из твоего… прошлого.

      — Прошлое… в основном, основано на слухах, — крякнув, заставляю ступить себя на шестую линию раньше. Эйми громко хныкает, а толпа ревет.

      Время подходит к концу, и судья предупреждает:

      — Мистер Диггори, мисс Бокурт, вы должны немедленно ступить вперед. — У Седрика получается. У Эйми — нет, и под звук вежливых аплодисментов её удаляют. Дементоры уже чуть не прилипли к решетке, пробуя запретный плод.

      На нас опускается тишина, пока все пытаются отыскать второе дыхание. Продолжаю напоминать себе, что мой самый сильный страх — просто бледное воспоминание о том, что Гарри Джеймс Поттер никак не мог контролировать. Да уж, шоколадка мне сейчас очень даже не помешала бы. Где Поппи, когда она мне так нужна? У Лили был чудесный голос, не правда ли? Отыщу в памяти утешение. Джеймс действовал благородно, желая пожертвовать своей жизнью ради своей жены и ребенка. Лили же желала пожертвовать абсолютно всем. Я существую только из-за её решимости.

      А вот и второе дыхание.

      — Ну и где теперь твоё бахвальство, Крам? Манос?

      Флёр шипит и ступает вперед, на пятую линию.

      — Вы все слишком много говорите. Это как препираться с детьми.

      Седрик не в состоянии продолжать, и болеющая за него толпа громко его приветствует. Я ступаю вперед, но замечаю, что ноги слушаются меня крайне неохотно. Ну и герой, да? Очень хочется сейчас развернуться и уйти, но я не позволю этим детишкам себя превзойти. Я не смогу догнать Делакур всего с двумя очками, и никто на этот раз у меня не отнимет победы обманом! Я ведь всё-таки избранный — несмотря на вой Тома Риддла у меня в голове, его здесь нет, значит, это меня не убьет.

      Афина ступает на четвертую линию. Похоже, никому больше не интересно ждать сигнала. Крам выжидает целых пятнадцать секунд, но потом идет сразу на третью линию. Они пытаются таким образом закончить всё побыстрее. Всех четверых из нас ощутимо трясет, и толпа снова ревет. Собираюсь с силами и каким-то образом присоединяюсь к Виктору на третьей отметке.

      Холод становится невыносимым. В такой близи к тварям температура ледяная. Я мог бы наложить беспалочковое согревающее, но это не особо поможет. Выдыхаемый нашими легкими воздух языками вылетает в белый туман — на сцене как будто горит холодный огонь, подкармливаемый нашими страхами. С другой стороны, возможно, моё отбрасывающее достаточно сильно, чтобы отодвинуть всю клетку полностью? Дементоры продолжают биться о клетки, пытаясь подобраться к нам поближе.

      Когда звучит сигнал, гласящий, что пора ступить на вторую линию, Виктор падает на колени. Чувствую, как существо пытается притянуть меня к себе. Его руки не в состоянии пройти сквозь частую решетку, но костистые пальцы изгибаются, маня меня ближе. Крик Лили усиливается, смешиваясь с ревом толпы. Шум в ушах начинает сводить с ума. Холодный воздух не позволяет вздохнуть полной грудью. Нарастает паника, но я отказываюсь ей поддаваться. Не могу, не буду, не должен…

      Манос пытается ступить на футовую черту, но падает.

      — Поднимайтесь или будете дисквалифицированы, мисс Манос, — кричит Каркаров, одновременно и предупреждая, и командуя.

      Она старается, но плачет от бессилия. У Афины ничего не выйдет. Всё сводится ко мне и к вейле. В следующие секунды умещается столько, что в событиях сложно разобраться.

      Афина медленно разворачивается и бредет к стульям.

      Звучит сигнал.

      Мы с Флёр начинаем движение вперёд.

      Хагрид прыгает на платформу, и от его веса она вздрагивает. Он вопит:

      — Свободу великанам на всей земле! Освободите нас! — толпа ахает, пытаясь понять.

      Он отметает пару авроров и швыряет два каких-то предмета. Один ударяется о клетки, а другой со вспышкой падает на землю рядом. Чую, как нас окружает какая-то магия, возведя волшебный барьер и заперев всех шестерых внутри. Стол с нашими палочками по другую, неправильную сторону! Откуда проклятый Хагрид это всё взял?

      Частью разума, которая не пытается удержать меня от того, чтобы не описаться, понимаю, что такие рунные щиты не дают людям сбежать. Они не рассчитаны на длительный срок, продержатся максимум три минуты, но отчаянием меня окатывает не из-за этого. Второе устройство отлетело от клетки и откатилось к моим ногам. Я вспоминаю, что это. Оно называется Отмычка.

      Сквозь шум толпы и предсмертные вопли Джеймса и Лили в моем разуме гремит ещё более устрашающий звук.

      Звук отпирающихся клеток и открывающихся дверей. Дементоры Азкабана готовы к матчу-реваншу с Гарри Джеймсом Поттером, только вот на сей раз у меня нет долбаной палочки…

      -

      Райдо[1] — руна пути, руна движения, но правильного. Поэтому это руна руководства (направления), контроля (управления) и цели. Цель — правильный путь, в физическом и духовном смысле, причем сам путь, поскольку любая, самая важная конкретная цель — это лишь промежуточная цель, промежуточный этап. Значение руны: связь, объединение, воссоздание, путешествие. Руна помогает в трудной, но жизненно важной работе. Главное — это исполнение своего Предназначения, своей Глобальной Задачи, своего Долга.

      Турисаз[2] — имеет негативный оттенок. Означает «внутреннее зло» или внутренние конфликты. Ещё одно свойство руны — реализация намерения. У жертвы руна вызывает апатию, депрессию, а также неплохо сбивает спесь с высокомерных персон — вызывает недовольство собой и постоянное самокопание.

      В сочетании с Райдо может указывать на аварию и катастрофу.

     19 ноября 1994 г.

      На какой-то миг, один-два удара сердца, замираю от ужаса. В этом нет ничего постыдного. Тот, кто хоть раз вплотную провёл пару минут в непосредственной близости от дементора, меня поймет. Боггарт представляет собой визуальное воплощение самого жуткого страха, но, не считая эффекта неожиданности, реального психологического воздействии не имеет.

      Дементоры заставляют человека переживать свои самые плохие воспоминания снова и снова, вытягивая тем временем сущность души. Что касается боггарта, закрой глаза, и он потеряет свою власть. Его можно ранить, покалечить и даже убить, но это настолько же глупо, как убивать гиппогрифа, когда не знаешь, как себя рядом с ним вести.

      О том, как убить дементора, я понятия не имею, и это моя самая большая проблема. Вторая же заключается в том, что у меня, мать его, нет даже палочки.

      Всего пару-тройку секунд назад я развлекался размышлениями о том, что случится, если меня «поцелуют», — высосут ли только лишь Джеймса или Гарри. А теперь развлечение само меня отыскало — после активации хагридовой Отмычки шесть клеток начали открываться. Что-то здесь не так, не складывается картинка. Он вполне способен завести экзотическую волшебную зверушку, но вот заиметь подобный редкий и мощный девайс — вряд ли.

      И ведь не единственный — он притащил ещё и рунную стену. Волшебники и ведьмы по ту сторону способны быстро её пробить, но серия взрывов в толпе практически сводит на нет вероятность того, что помощь уже на пути. «Быстро», похоже, несколько откладывается — мечтать не вредно.

      — Да сделай хоть что-нибудь, ЭйчДжей! — кричит Шляпа, которая застряла здесь так же, как и ещё пять магов без палочек.

      Дементоры, видимо, на миг теряются; с другой стороны, им позволяли «закусывать» нашими муками уже минут десять. Я с силой толкаю дверь клетки обратно. К счастью, они слишком полагаются на то, что их жертва застынет от парализующего страха.

      Никто не замечает здесь математической проблемы? Ага, так я и думал. Один Гарри Поттер не в состоянии держать закрытыми все шесть клеток. Флёр уже отползает назад. Даже если это было не так, то на свободе все равно оказались бы целых четыре дементора. Три дементора уже выбрались из клеток. Ещё два никак не решатся, но тут до них доходит, что «перекус» превратился в полноценный обед.

      Бросаю клетку, быстро пятясь назад по деревянной сцене, а в голове просчитываются и отбрасываются один план за другим. У Крама и Диггори в руках стулья, а на лицах оскалы, достойные укротителей львов. У Эйми иная тактика — так называемая поза эмбриона. Сложно кого-то поцеловать, если он лежит на полу лицом вниз, да ещё если голова при этом закрыта руками.

      Я мог бы метнуться в одну из клеток и закрыть дверь. Это бы меня спасло. А вот как остальные? Можно было бы обернуться в анимагическую форму и погонять дементоров. Это купит нужное время, но посмею ли я так рисковать?

      Под оглушительный ор толпы по другую сторону рунной стены моя рука хватает стул, сбросив Шляпу наземь. Два мерзких существа вплотную приблизились к бьющейся на полу Афине Манос. Одно, дернув за волосы, поднимает ей голову, а другое готовится к поцелую. Они принимаются ссориться над ней, как пара зверей, дерущихся из-за вкусного куска, — должно быть, что-то иерархическое.

      Вглядываясь в лицо абсолютному ужасу, сосредотачиваюсь на отбрасывающем. Летящий, как ракета, стул впечатываются в зависшую над Афиной парочку, отбросив тварей в рунную стену. Схватив стул Афины, делаю три шага вперед и бью третьего — он пытается добраться до ведьмы из Дурмштранга. Дерево раскалывается, и тварь поворачивается ко мне лицом. Пока практически неповрежденное существо отскальзывает назад, меня затапливает волной предсмертных криков Джеймса и Лили Поттер. Краем глаза замечаю, как Добби яростно пытается пройти сквозь барьер — очередное напоминание о том, что возможности домовиков все же ограничены.

      Где Дамблдор, черт его побери? Делакур пытается наколдовать огонь, но у неё получается лишь слабенькое пламя — дементора оно напугает в той же степени, что и магловская Zippo. Девушка вместе с Крамом отступает к краю платформы. Они быстро совещаются и принимают решение. Она швыряет получившийся у неё слабенький огонек в ближайших к ней существ, а Крам со зверским выражением лица кидается с ножкой стула наперевес. Они, украв у меня идею, бросаются к одной из клеток неподалеку. Флёр падает в центре клетки, а Крам запирает дверь изнутри. Девушка бросает мне извиняющийся взгляд. Отлично, теперь я один против шестерых дементоров. Вот уж спасибо! Наконец, кто-то добирается до щита. Это всего лишь Каркаров! Дамблдора я не вижу, а Максим занята сражением с громадиной-Хагридом! Полуволоча Афину по полу, продолжаю размахивать остатками стула.

      Седрик, шатаясь, обрушивается на Эйми сверху, намереваясь защитить её своим телом. Храбрец. Ещё несколько взрывов — в Большом Зале происходит нечто серьезное. У меня нет времени выяснять.

      Время подходит к концу.

      Мне требуется чудо.

      Бросаю стул и полутолкаю-полубросаю Манос в дрожащую кучу тел чемпионов. Выбора нет. Придется превращаться в Вилорога и защищать эту троицу. С гневом Флёр разберемся позже. Ей просто придется смириться, мать его! Только я начинаю перекидываться, как что-то перекрывает гам и пробивается сквозь шум и страх. Звук прорезает атмосферу отчаяния, как копье чистейшей надежды. Даже дементоры приостанавливаются при песне феникса.

      Прямо передо мной в огне появляется феникс. Меня омывает обжигающий огонь, развеяв ледяные иглы муки от близости дементоров. Свет на время подавляет все чувства. Птичий клюв ударяет в мою открытую пятерню, ранив до крови и вынудив руку сжаться — феникс опускает в мою руку некий предмет. Едва схватив деревяшку, мгновенно осознаю — у меня в ладони моя палочка. Рунная стена может остановить домовика, однако магия феникса намного сильнее подобной ерунды.

      Фоукс, слетев с моего плеча, бросается на двух дементоров, несколько помятых Крамом и Делакур. Твари отскакивают от существа, которое их не боится.

      — Да призови ты патронус, Поттер, и разгони их! — командует Шляпа. Неужели опасается за собственную душу? Проблема в том, что мне неоткуда черпать вдохновение. Направив палочку, пытаясь вспомнить хоть что-то счастливое. Ничего, кроме боли, страха, уныния. Выкрикиваю слова, пытаясь компенсировать ревом своё эмоциональное бессилие, но выходит лишь струйка дыма. Ещё одна попытка, и снова абсолютно ничего не получается. Дементоры, ощутив моё отчаяние, вновь приближаются.

      Да, ощущение мира и счастья в душе не спасут. А как насчет боли и страданий?

      Направляю палочку через чье-то ближайшее плечо и сосредотачиваюсь на клетке. Моя воля заставляет её ожить. Верх резко отрывается и падает на одного из врагов. Сосредотачиваюсь на желаемой форме и превращаю. Металлические прутья сгибаются в подобие злобной кисти с множеством пальцев. Кулак повинуется моей команде и, потянувшись, хватает дементора, как тряпичную куклу, пронзив стальными пальцами плечо и впившись в грудь.

      Я не способен услышать вопль дементора, но вот его собратья очень даже могут. Удерживать трансфигурацию при окружающем их негативном поле сложно, но я обрушиваю металлическую «руку» с борющимся в её хватке дементором на тех двоих, в которых я бросил стулом, давая себе тем самым пространство для маневра и отдыха — холодный озноб прогоняет тепло Фоукса.

      Трансфигурация — ключ ко всему. Именно поэтому дементоры ещё служат волшебникам. Прямая магия не причинит им ущерба, и, несмотря на их нынешнюю форму, они почти неуязвимы к физическому нападению, но их всё-таки можно заковать, захоронить и пленить. Должным образом созданный патронус разгонит их, но только тяжелые цепи, которые не позволят им двигаться — кандалы, от которых они не в состоянии спастись, — способны дать человеку достаточно сил на то, чтобы им приказывать. Моя рука со стальными когтями поднимает мерзкую тварь в воздух, но хватка ослабевает, и кисть начинает распадаться. Ладно! Веду эту треклятую штуку вниз, навстречу деревянной платформе, позволив кускам металла обрушиться на неё.

      Быстро работаю палочкой — куски помоста отрываются, и древесина образует защитный круг вокруг меня и трех человек у моих ног. Призвав в руку Шляпу, защитным жестом прижимаю к мантии, приглушив её вопли.

      Охотники за душами кидаются на мою стену из мусора и отлетают прочь, проверяя мою стойкость. Рядом со мной и моей горкой из чемпионов появляется Фоукс. Феникс выглядит хуже — интересно, насколько ужасно выгляжу я? Изданная птицей трель выражает утомление и безотлагательность проблемы, и феникс вновь испаряется.

      Я получил своеобразный эквивалент: «Теперь у тебя всё под контролем. А мне нужно идти».

      Если выживу, надо будет как следует пропесочить Фоукса за то, что у него якобы «не осталось ни капли силы». Расширяю барьер, отбросив тварей прочь. Заставив барьер колебаться, трансфигурирую вторую клетку и атакую ею дуэт дементоров — крепкий металл скручивает их в некую нелепую и, несомненно, болезненную конструкцию, превратив в какую-то современную готическую скульптуру. Возможно, мне следует подумать о карьере в искусстве. Я ведь, помимо всего прочего, ещё умею мастерить и зверей из шариков!

      Окружающий меня водоворот утихает. Рассматриваю оставшееся трио дементоров, и в этот момент Каркарову удается сломать стену. Его палочка нацелена на стражей Азкабана. Все столкновение заняло, наверное, минуты полторы. Скелетообразные руки того, которого я вогнал в пол платформы, показываются на краю дыры, и существо медленно выбирается наверх — только чтобы обнаружить, что моя палочка всего в нескольких дюймах от его лица.

      — Продолжишь, и я прикую тебя к скале на дне озера — будешь сидеть там, пока металл не проржавеет!

      Моя угроза до него доходит. Они не глупы; понимают, когда проиграли, и отступают. Максим поднимает одного из министерских авроров на ноги, и он начинает выкрикивать дементорам приказы. Три шага большой ведьмы, и вот она уже рядом со мной.

      Одновременно и свирепым, и приказным тоном она спрашивает:

      — Никого из других чемпионов не поцеловали?

      Я истощен, но всё ещё держусь на ногах и в упор наблюдаю за группой свободных дементоров. Перевожу свой пристальный взгляд на дрожащего Виктора Крама, который до сих пор не открыл клетку.

      — Вроде нет. Не хотите ли объяснить, что сейчас, мать вашу, произошло?

      — В сторону! — дама игнорирует и тон, и вопрос. С не меньшей, чем у Хагрида, силой она скатывает хныкающую Манос и Диггори со своей ученицы и поднимает её в воздух. Предпочтение однозначно отдано Эйми. Каркаров, опасающийся за имидж своего золотого мальчика, бежит к клетке Виктора и помогает ему выбраться. Манос, видимо, не входит в число приоритетов. В клетке медленно встаёт Флёр. Она бросает на меня взгляд и тут же отводит глаза — видимо, ей стыдно. Через несколько секунд к остальным из нас бросаются и другие. Протолкнувшись сквозь их руки, подхожу к краю сцены.

      В гвалте толпы слышу усиленные магией призывы к колдомедикам. Нахлобучиваю Шляпу на голову и иду на зов. Я в дерьмовой форме, но если остановлюсь сейчас, то не встану ещё часа два-три. Кроме того, надо узнать, что происходит.

      Обойдя квартет авроров, охраняющих неподвижного Хагрида, прыгаю со сцены, слушая, как Макгонагалл призывает всех учеников вернуться в гостиные, а старост немедленно обеспечить точную перекличку.

      Под потолком Большого Зала висят несколько облачков дыма, «удерживаемые» там множеством магов, которых возглавляет Флитвик. В глаза как песка насыпало — они слезятся, а горло моментально пересыхает. Люди вокруг кашляют и хрипят. Быстро накладываю чары пузыря. Это ограничит мои способности говорить, но Шляпа радостно кидается на подмогу:

      — В сторону, жалкие выб…ки! Шевелитесь! Дорогу медицинскому персоналу! — слегка «помогаю» продвижению легкими отталкивающими, пропихиваясь через сопротивляющуюся толпу, пока не замечаю Поппи, лихорадочно работающую в паре с мужчиной. Они вместе пытаются сохранить человеку жизнь.

      Когда я замечаю первого мага, или торс первого мага — на меня уставились его безжизненные глаза, — то понимаю, что что-то пошло ужасно не так. Его уже ничто не спасет, и я перехожу к другим раненым. Такое впечатление, что по этому участку толпы прошло мощнейшее разрубающее — здесь сидели в основном гости из Дурмштранга. Наклонившись, поднимаю с земли руку. Тела нет.

      — Никакого покоя усталым людям. Э-э, Поттер? — Шляпа ревет: — Кто из вас, никчемные придурки, потерял руку? Поднимите оставшуюся и идите сюда, пока её ещё можно прикрепить обратно!

      * * *

      Сижу, ссутулившись, в удобной позиции в углу кабинета Дамблдора — на сей раз довольствуюсь ролью зрителя. Я помогал Поппи в переполненном больничном крыле, когда туда вошел Дамблдор с раненой Сьюзан Боунс и отвел её к кровати. Его взгляд встретился с моим, и он кивком приказал мне идти следом, сказав лишь, что мадам Боунс обязательно пожелает со мной поговорить.

      Естественно, все хотели подробно узнать, что произошло, и, что гораздо важнее, каким образом эти самые подробности позволят им увильнуть от ответа за троих мертвых и многочисленных раненых. Про мое героическое противоборство с дементорами, похоже, уже забыли.

      — Да не скули ты! Смотри на ситуацию оптимистически, ЭйчДжей: они ведь целились не в тебя. Вот так вот. Отнюдь не каждая попытка убийства в этом замке нацелена именно на тебя!

      — Очень смешно, Шляпа. Надо было напялить тебя кому-нибудь из них на голову и посмотреть, что получится.

      Афина буквально прилипла к человеку, которому я прикрепил руку обратно. Минут десять назад многосущное закончило действовать, и выяснилось, что ничем особо не выдающийся маг лет сорока с небольшим на самом деле величественный волшебник внушительного телосложения, которому уже под сотню. В справочнике магической Европы «Кто есть кто» Агриппа Манос где-то на первых двадцати страницах. Дедушка Афины, с одной стороны, богатый бизнесмен и политик, с другой — криминальный авторитет. У него множество врагов, и, очевидно, сегодня кто-то из них попытался нанести удар.

      Случайное покушение на меня — просто отвлекающий маневр. Почему-то чувствую себя обманутым. Наплевав на шум, Фоукс дремлет на жердочке, тем самым напомнив, что я уже должен быть в постели, а не слушать все эти песни и пляски вокруг да около. Должно быть, прорваться сквозь рунную стену стоило фениксу немало сил.

      Окровавленный и, как уже ясно, зачарованный Хагрид был препровожден аврорами на лечение в Мунго — как физических ран, полученных им от мадам Максим и Игоря Каркарова, так и для ментального раскодирования. Совы уже начали приносить требования об увольнении этого не самого кроткого из великанов. Дамблдору, наверное, удастся отделаться только лишь понижением его обратно до должности хранителя ключей, но с преподаванием Хагрида покончено.

      Бывший приспешник Гриндевальда из Греции торжественно заявляет:

      — Министр Фадж, Главный Колдун, мои глубочайшие извинения. Все должны были полагать, что я нахожусь в своей резиденции в Греции. Не знаю, как этим убийцам удалось узнать мой маршрут, но, уверяю вас, я это выясню. Мои враги не постеснялись вступить в противостояние на территории школы, полной невинных детей. Крайне прискорбно… для них.

      Дамблдор хмуро глядит на волшебника напротив:

      — Если бы вы предупредили меня о своем присутствии…

      Грек смеется:

      — То что бы вы сделали? Во время нашей поездки мы менялись многосущными обликами каждый день. Я путешествовал с девятью телохранителями. Едва ли можно ожидать, что я доверю свою безопасность человеку, у которого полная школа детей, правильно? Несколько поздновато начинать карьеру комика, Дамблдор.

      Максим, совершенно точно знакомая с силовой политикой, давит авторитетом:

      — Факты говорят, Агриппа, что вы прибыли сюда без предупреждения, с охотниками за головами на хвосте. Больница полна раненых, половина ваших телохранителей мертва. Однако, когда мы пытаемся выразить свое неодобрение, вы продолжаете проявлять эгоизм, а не разум.

      — Отзови свою любимицу-великаншу, Дамблдор. Не кажется ли тебе, что на сегодня с меня не достаточно «прав великанов»? До сих пор полагаешь, что им необходимо больше убежищ и свободы? Убийцы наверняка знали о моем мнении по данному вопросу, и именно поэтому твоего полукровку и заставили чарами прореветь подобную фразу. Видимо, хотели понаблюдать, кто из моей группы на это среагирует.

      Максим жаждет войны.

      — Забавно, если тебя обдурили из-за взглядов твоего крошечного умишки.

      И они пускаются в препирательства по второму кругу. Слушая сердитые крики, беседую со Шляпой:

      — Встречи МКЧ наверняка интереснее, чем я думал.

      — У вас, молодежи, есть квиддич. А у стариков свои игры, ЭйчДжей.

      — Может, по пути в Италию завернем ненадолго на их летнюю встречу и посмотрим, как они там зажигают?

      В воздухе запахло жареным, и Фадж мудро пытается сменить тему:

      — Что мы знаем об убийцах? Вы ведь сражались с одним из них, Альбус.

      Дамблдор — подумать только! — поднимает голову от карты мародеров. Директор воспользовался специальными чарами, и она повторяла для него последний час.

      — Азиата считали якобы Феном Ву, репортером периодики из Гонконга. Похоже, наш знаменитый член МКЧ был не единственной персоной под многосущным. Карта идентифицирует человека, с которым я сражался, как Квана Чанг Хо. Я также видел имя его партнера, Джейкоба Коллинза.

      Фадж своим яростным взглядом пытается просверлить дыру в Амелии Боунс.

      — Вы хотите сказать, что два самых печально известных боевых мага в мире находились в футе от меня, а вы и понятия об этом не имели, Амелия? Вы вообще в курсе, что они пребывают на территории страны?

      У Боунс такой вид, как будто она за минуту постарела на десять лет.

      — Мы делаем все возможное, министр! Я мобилизовала весь департамент.

      — Что ж, для вашей же пользы лучше бы вашему департаменту получить видимый результат. Помяните мое слово, расследование обязательно будет!

      Глава департамента теряет самообладание окончательно, её голос приобретает пронзительно-плаксивые нотки:

      — Я также крайне заинтересована в правосудии. Помните, что именно мою племянницу держали в качестве заложницы во время побега. Я не верю, что это случайность!

      Шляпа, как обычно, весело комментирует:

      — Всем заинтересованным претендентам на должность главы департамента охраны правопорядка настоятельно рекомендуем обращаться посредством совиной почты. Особое предпочтение отдается желающим стать либо подхалимами, либо козлами отпущения и, разумеется, любому, жаждущему подмять эту парашу под себя.

      Ищу любые упоминания в воспоминаниях своей второй жизни.

      — Я никогда не слышал имени Коллинза прежде, но даже во времена Джеймса Поттера говорили о Кване Чанг Хо — беспринципном убийце, чье имя шептали в подворотнях по всему миру — знаменитому тем, что оставлял во рту жертв косточки маджонга. Пожиратели Смерти хотя бы придерживались своей ущербной идеологии. Этот же негодяй любого убьет ради денег и славы!

      — Ещё один характерный для вас пример, да, ЭйчДжей? Драка вничью на дуэли с Дамблдором отнюдь не повредит его резюме.

      Хороший довод. Благодаря Джеймсу я не особо высокого мнения о боевых магах. Джеймс полагал дуэль высоким «искусством»: если дуэлист — «художник», тогда боевой маг — «маляр».

      — Если вспомнить, что палочка Коллинза не отрывалась от горла Сьюзан до тех пор, пока они не вышли за щиты Хогвартса, у корейца было серьезное преимущество.

      Она иронично смеется в моем разуме:

      — Это всего лишь показывает, в чем истинная слабость Дамблдора, ЭйчДжей. Не советую полагать, что Риддл тоже этого не знает.

      Кивнув, отвечаю:

      — Точно. Дамблдор сказал, что они подчеркнуто атаковали лишь ту группу, где была их цель, и вместо магловского слезоточивого газа они могли бы воспользоваться осколочными гранатами и превратить здесь все в склеп.

      — Надо отдать им должное — у них хватает пороху, ЭйчДжей. Не каждому достанет смелости попытаться убить цель в разгаре настолько крупного мероприятия. Даже в случае провала их слава лишь увеличится. Интересно, упомянет ли пресса вообще то, насколько эффективно они воспользовались магловской тактикой против кучи самых влиятельных магов Европы? Посмотришь, как это все подретушируют.

      Агриппа снова заговаривает, на сей раз обращаясь непосредственно к Фаджу, жестом указывая на Дамблдора и Максим.

      — Министр, если ваши авроры удовлетворены и моего присутствия им больше не требуется, то хотел бы с вами раскланяться — вряд ли я смогу переварить общение с этой парой, — он поворачивается к Афине и заговаривает с ней по-гречески. Я не владею этим языком, но он явно интересуется, желает ли она остаться здесь и продолжать соревнования или хочет уйти. У неё и у Эйми есть возможность так поступить.

      К её чести, Афина желает остаться. Они о чем-то торгуются, и через пару минут у Каркарова внезапно появляются два новых «помощника» из кадров Агриппы; предмет их заботы — благосостояние Афины. Его глаза буравят Каркарова, недвусмысленно давая ему знать, что им «недовольны». Наконец, старший Манос поворачивается к выходу, и его взгляд упирается в меня. Он сгибает вылеченную левую руку.

      — Для такого юного возраста ты хорошо поработал. Все ограничится небольшим шрамом. Афина упомянула, что ты защищал её и остальных от дементоров. Я этого не забуду.

      Киваю ему. На лицо мага возвращается убийственное выражение, и он величественно покидает комнату. Полагаю, в ближайшие несколько месяцев Южная Европа станет не самым безопасным местом для визитов.

      Шляпа расставляет точки над «i»:

      — Надеюсь, это никак не повлияет на наши планы по поездке в спа в Тоскану.

      * * *

      Примерно через час поиски козла отпущения подходят к концу. Понятное дело: чтобы разобраться с безобразием на Тремудром Турнире, потребовалось какое-то время. Дамблдор отпускает народ, за исключением тех, кто имеет отношение к работе Турнира, и делает краткий перерыв.

      Дамблдор посылает пару эльфов за остальными четырьмя чемпионами. Пользуюсь возможностью, чтобы размять ноги и взглянуть на собранную директором необычную коллекцию артефактов. Ко мне подходит Афина. Наконец, она роняет:

      — Сейчас мое поведение на сцене до происшествия кажется мне прискорбным и ребяческим.

      Откровенно высказываю своё мнение:

      — Ты пыталась выиграть, следуя командной стратегии, и постаралась воспользоваться кажущейся слабостью. К счастью для нас, этой слабости не существует. Иначе мы бы сейчас не беседовали.

      — Тем не менее, я намерена извиниться. На моего деда уже дважды совершали покушение. Каждый раз погибал один из притворяющихся им телохранителей. Думаю, они попросту решили убить всех сразу.

      Тактика Квана напоминает мне разглагольствования Вернона (чем дальше, тем их всё больше и больше) об Ирландской Республиканской Армии: «Да поубивать их всех, и пусть Бог сам дальше разбирается». Я вряд ли когда-нибудь скрещу палочки с Кваном, но если это всё же произойдёт, я не забуду того, что они сегодня сделали вместе с партнером.

      — В таком случае, Афина, я принимаю твои извинения. Я рад, что ты решила остаться и продолжать соревнования. Однако не полагайся в будущем на информацию обо мне, полученную от слизеринцев. Всем известно, что она не слишком точна.

      Улыбаясь, девушка отходит.

      — Десять галеонов на то, что не сумеешь залезть ей под юбку, ЭйчДжей.

      — Думаю, сейчас у меня достаточно проблем и без того, чтобы беспокоиться о ней, о её чертовых телохранителях, о директоре-ПСе, и, что самое важное, о безумно любимом ею, но очень даже смертоносном дедушке. Неужели моя жизнь для тебя недостаточно забавна? Чего же ты хочешь ещё?

      — О, она довольно интересна, ЭйчДжей, в ней хватает действия, тайны и драмы, но где комедия и романтика? Я хочу весь набор целиком! Требую зрелища! Станцуй для меня, моя лысая спермоносная обезьянка!

      Шляпа издает самый маниакальный смех, на который только способна. Снимаю гребаный колпак с головы.

      Когда в кабинете остаются только ответственные за турнир, директоры школ, Афина и Фадж, Дабмлдор возвращается из примыкающих к кабинету апартаментов и обращается ко мне:

      — Благодарю тебя, Гарри. Ты в очередной раз доказал, что являешься талантливым магом. Прости, на помощь удалось послать только Фоукса, однако в свою защиту хотелось бы сказать, что мне пришлось присматривать за безопасностью публики. Потребности многих обычно пересиливают потребности одного человека.

      Интересно, он «Звездный путь» случайно не смотрел? Ладно, у старика был сложный день. Не стоит добавлять ему хлопот.

      — Не надо извиняться, сэр. Призвать Фоукса было лучшим решением.

      — Мой фамилиар, похоже, весьма тобой очарован. Интересно, не начинает ли Фоукс подбирать мне потихоньку замену? События могли пойти по гораздо худшему сценарию, однако сомневаюсь, что можно было бы сделать лучше.

      Мне не особо требовалось поднимать самооценку, но, черт возьми, я согласен.

      — Спасибо, но Хедвиг такого мне не простит — будем надеться, что это потребуется не скоро, — кроме того, как вообще вписать Фоукса в свой растущий зверинец из верной совы, сумасшедшего домовика и похабницы-Шляпы? Если он хоть ненамного увеличится, придется нанять кентавра для того, чтобы он их всех таскал.

      Фадж по-отечески мне улыбается:

      — Не забывай, Гарри, что скоро мы исправим оплошность и наградим тебя Орденом Мерлина, которого ты, вне всяких сомнений, заслуживаешь. В свете сегодняшних событий мне хочется созвать специальную сессию Визенгамота — может быть, получится заменить третий класс на второй. Ты делаешь честь своей школе и своей стране. О тебе хорошо отзываются.

      Вежливо благодарю — если Фадж выполнит свое обещание, то в основном для отвлечения толпы, пытаясь преуменьшить последствия. В конце концов, политика на сорок семь процентов — это иллюзии, на столько же — подтасовки, и всего на шесть — что-то реальное, даже если это реальное — дерьмо собачье, но мало ли?

      Остальные четыре чемпиона входят в просторный кабинет и рассаживаются, разглядывая безделушки. Все официальные лица тоже тут.

      Дамблдор начинает:

      — Теперь, когда неотложные вопросы решены, нам следует определиться по поводу того, как должным образом оценить прерванную задачу. Подобное становится прискорбной традицией данного турнира. Давайте надеяться, что в истории останется совсем не это.

      Подает голос Каркаров:

      — Полагаю, следует перенести задачу и начать её заново.

      Естественно, ведь его чемпионы оказались на третьем и четвертом местах, и он хочет больше времени на их подготовку.

      У Амоса Диггори, занявшего место Крауча-старшего, — кислый вид. Не слишком-то ему хочется заставлять сына ещё раз проходить испытание с дементорами.

      — Задача включала в себя элемент неожиданности и идею предстать перед неизвестным. Без этого все становится неинтересным. Кроме того, в случае переигровки забота о безопасности станет сущим кошмаром.

      — Значит, следует признать результаты недействительными и заменить задачу одной из других.

      Максим грозит Каркарову пальцем:

      — Так ли бы ты пел, Игорь, если бы на момент инцидента твои ученики ещё не сошли с дистанции?

      Дамблдор громко вздыхает:

      — В последнее время в этом кабинете слишком много препирательств. Я не поддерживаю идею возвращения дементоров на территорию школы и если кому-то — даже вам, Корнелиус, — отчего-то придет в голову мысль, что дементоры Азкабана получат третью по счету возможность причинить страдания и вред ученикам, то он сильно на этот счет ошибается.

      — Видите, даже Альбус согласен, что задачу не следует засчитывать.

      — Нет, я так не считаю. Задача переделываться не будет, но действия следует оценить. На момент инцидента и мисс Делакур, и мистер Поттер всё ещё участвовали в соревновании, поэтому я предлагаю, чтобы очки за первое и второе места сложили и разделили поровну между ними — по восемь на каждого. Мисс Манос получает четыре очка за твердое третье место, и так далее.

      Видно, как в голове Каркарова крутятся колеса — он подсчитывает, куда это ставит его чемпионов. Максим кивает Дамблдору. Бывший Пожиратель понимает, что ему не победить, и соглашается.

      — Хорошо, вопрос решён. А теперь…

      — Нет, я возражаю, — перебивает его Флёр. Впервые вижу, чтобы Максим смотрела на неё настолько строго.

      — Ну что ещё? — брюзжит Каркаров.

      Мне уже даже интересно, что задумала Флёр. Она весьма нервничает.

      — На момент инцидента он сделал шаг вперёд. А я нет. Следовательно, в интересах честной игры я признаю за ним первое место и желаю занять второе. Моя честь была бы оскорблена, если бы месье Поттера в третий раз подряд ущемили.

      Вот это меня огорошили! Я однозначно не ожидал от неё подобного. Дамблдор улыбается:

      — Хорошо сказано, мисс Делакур. Хогвартс не возражает против вашего решения. Олимп?

      — Я согласна с её пожеланием, — как ни странно, голос у неё вовсе не радостный.

      — Игорь?

      — Мне, Альбус, это абсолютно без разницы.

      — Хорошо, вопрос решен. Поздравляю, Гарри, и вас также, мисс Делакур. Потеря в очках, полагаю, воздастся — есть вещи, которые значат гораздо больше, чем это соревнование. Результаты объявим утром. День был утомительным, и я желаю вам всем спокойно отдохнуть.

      Встаю, намереваясь уйти, но Дамблдор меня останавливает:

      — Гарри, не могли бы вы с твоим советником уделить мне пару минут для разговора?

      Пожав плечами, наблюдаю, как остальные уходят. Эйми кратко меня благодарит. Дамблдор дожидается, пока все не уйдут, и только потом обращается к нам со Шляпой:

      — Это практически не связано с сегодняшним инцидентом, но я хотел бы попросить тебя о личной услуге.

      — Что я могу для вас сделать, сэр?

      — Я бы хотел, чтобы ты завершил свой личный крестовый поход против профессора Снейпа. Совет попечителей получил твое письмо, и всю неделю меня засыпали их совы. В твоем письме я заметил влияние Сортировочной Шляпы, если, конечно, ты не склонен использовать такие фразы, как «В заключение хотелось бы сказать: я полагаю, что ещё дымящаяся куча гиппогриффьева дерьма способна приличнее себя вести, чем уважаемый Северус Снейп». Крайне интересная визуализация, Гарри. Надо ли упоминать и другие признаки?

      Киваю самодовольно улыбающейся Шляпе.

      — При всем моем уважении, почему я должен это делать? Говорили ли вы со Снейпом на подобную тему перед тем, как он начал свою личную вендетту против Ремуса Люпина?

      Директор кивает:

      — Мы неоднократно разговаривали в течение всего года. Тем не менее, Ремус по собственному желанию решил уволиться. Мне бы очень хотелось ему помочь.

      Ремус поступил благородно — типично для него. С какой стороны ни посмотри, порядочный человек, если только дело не касается Лили Поттер.

      — Дайте-ка подумать: в качестве предлога для оправдания своей мелочной мести Снейп использовал безопасность учеников? Хорошо, я тоже могу пойти по этому пути, ведь он держит совсем небезвредные вещества в его определенно не слишком безопасных кабинетах. Странно, что-то я не замечаю, чтобы он, как Ремус, готовился упасть на меч. Зато он позволяет вам рисковать вашей карьерой ради спасения жалкой задницы убийцы.

      — Ты излишне упрощаешь мою позицию. После сегодняшнего прискорбного инцидента мне и без борьбы на второй фронт хватит сложностей — я пытаюсь оставить Хагрида на работе. Поппи сообщила, что ты вполне компетентен в варке зелий. Я могу поддержать — и обязательно это сделаю — твой запрос о частном наставнике на следующий год и далее. Если не получится никого найти, я подумаю о том, чтобы давать тебе уроки самому. Более того, я взвешиваю сейчас варианты на следующий год.

      — Какие?

      — Говорю без обиняков, потому что ты заслуживаешь ответа. Я оставлю Северусу преподавание только двух старших курсов. Имея дополнительные фонды, любезно предоставленные министром Фаджем после инцидента с Краучем, я в состоянии нанять второго преподавателя для курсов с первого по пятый. Конечно, у него хватает недостатков, но, боюсь, сейчас, когда тьма поднимает голову, мне снова понадобятся его услуги.

      Взвешиваю варианты. Дамблдор планирует до конца стоять горой за сального ублюдка, потому что ему снова может потребоваться шпион. Я получаю добро на частного наставника. Для меня это победа, но нельзя позволить ему отделаться так просто:

      — Хорошо, я отступлю — при одном условии. Он также уйдет и с поста декана Слизерина. Прежде чем указать на мою мелочность, послушайте: деканы должны служить примером для подражания, и о троих из четверых это можно сказать. Избавьтесь от единственного, о ком этого сказать нельзя.

      — Дай мне подумать об этом, Гарри.

      — Подумайте. Делайте то, что нужно. Более того, сделайте это с одобрения трех остальных деканов, но если они согласны, что ему следует уйти, отстраните его, — я подаю идею с дальним прицелом — потом, когда проговорюсь о том, как именно заставили Сопливуса уйти, он ни за что не согласится это сделать, но к тому времени Дамблдор уже выслушает остальных деканов и снова будет поставлен перед необходимостью решать проблему: потребности многих против потребности одного человека. Может, при подобном раскладе на этот раз Спок всё же останется мертвым.

      — В твоей идее что-то есть. Минерва, Помона и Филиус настолько же заинтересованы в действиях школы, как и я. Я подниму с ними этот вопрос и выясню их точку зрения. Далее, я принял решение касательно твоего запроса по мистеру Лонгботтому. Попроси его придти завтра в мой кабинет, и я объясню, что в действительности произошло с Пожирателем Смерти, изображавшим Аластора, и возьму с него клятву. А теперь тебе пора отдыхать. У нас с тобой был длинный и сложный день, и мы заслужили хорошо отдохнуть.

      Подхватив Шляпу, иду к двери и спускаюсь вниз по ступенькам. Заговариваю о том, что она была необычайно тиха, упустив возможность наброситься на Дамблдора. И тут понимаю, что в конце коридора кто-то есть. У картины Варнавы Сумасшедшего[1] стоит Флёр, внимательно её рассматривая. Испускаемый пришедшей в движение горгульей звук привлекает её внимание.

      — Привет, Флёр. Я ценю твои усилия. Они были не слишком необходимы, но всё равно спасибо.

      Она обращается ко мне на английском:

      — Не думала, что ты проведешь у директора столько времени. Мне просто хотелось сказать, что когда ты оказался вовлеченным в участие турнира, я полагала, что ты в лучшем случае досадная помеха, и боялась, что в связи с твоим участием это соревнование превратится в посмешище.

      — Если это и так, то мне почему-то не слишком хочется смеяться.

      — Действительно, теперь я знаю, кто мой настоящий соперник. Я обязательно выиграю, Гарри Поттер, но я хочу, чтобы моя победа, как ты говоришь, была честной и справедливой.

      Доброжелательно ей улыбаюсь.

      — Что ж, в таком случае, наслаждайся своим небольшим преимуществом, Флёр. Думаю, лучше сказать так: наслаждайся, пока можешь.

      — Посмотрим. Спокойной ночи, Гарри.

      Отправляюсь к входу в Гриффиндорскую башню. Надеваю шляпу, и та немедленно говорит:

      — Пятьдесят галеонов на то, что не сумеешь забраться ей под юбку к концу зимних каникул.

      — Я ведь могу и принять твою ставку, Шляпа.

      * * *

      — Так тебе нужен восстанавливающий бальзам для волос, или так и будешь ходить без бровей? У меня есть такой в спальне, — подкалывает меня Гермиона. На следующее утро я смотрю на себя в зеркало, а они с Роном пытаются выведать у меня, что случилось вчера вечером.

      Появление Фоукса в пламени изрядно подпортило мне волосы и брови.

      — Язва ты, Гермиона. Давай меняться. Ты поможешь отрастить мне брови и волосы, а я подравняю тебе передние зубы.

      Она округляет глаза и скрещивает руки:

      — С моими зубами всё в порядке!

      — За все те годы, что я тебя знаю, ты улыбалась, но не смеялась. Никогда.

      Она отворачивается.

      — Я спросила у родителей. Они сказали, что я должна удовлетвориться своей внешностью. Они у меня дантисты — заметят.

      Выхожу из ванной и встаю напротив:

      — Мы остаемся здесь на каникулы, и они до июня тебя не увидят. За десять месяцев можно серьезно измениться. Пострижешься покороче или перекрасишься в блондинку, и они будут так сбиты с толку, что не заметят небольших изменений во рту. А если и заметят, просто скажи, что тебе нельзя заниматься магией вне школы, так что для обратных изменений придется ждать начала пятого курса. После этого решительно воспротивься и хоть раз в жизни побудь агрессивным подростком. Скажи, что ты не будешь ничего менять, и это окончательное решение! Или скажи, что это мой своеобразный подарок на Рождество, и если ты все вернешь как было, то я обижусь.

      Она краснеет от смущения и, вероятно, чуть-чуть от злости.

      — С тобой невозможно иметь дело.

      — Может, меня невозможно не обожать? Но я ведь прав, и ты это знаешь.

      Вмешавшийся Рон дает ей время переварить мое предложение.

      — Кстати, о магии: Гарри, у тебя блестяще выходит трансфигурация. Как думаешь, можно ли что-то сделать с той ужасной мантией, которую мне прислала мама?

      Отношения у нас с ним пока ещё несколько шаткие, но мы пытаемся снова стать хорошими друзьями.

      — Только если ненадолго. Если уж на то пошло, лучше их сжечь и взять за основу школьную мантию — сделать её поэлегантнее. Ещё не поздно заказать что-то из каталога. Я заплачу. Считай это рождественским подарком.

      — Ты ведь уже подарил мне омниокуляр перед началом учебного года.

      — А, точно. Ну, тогда ранним подарком на день рождения. Или учись чарам для трансфигурирации своей мантии, а я подарю тебе что-нибудь другое.

      — Научишь меня трансфигурировать её? Парень, покупающий другому парню мантию, которую тот оденет лишь раз в жизни… да это просто глупо.

      Естественно, Гермиона взрывается:

      — Рон, иметь презентабельную мантию весьма полезно — она всегда может понадобиться. Ну, в самом-то деле!

      — Ладно, значит, тебе её купит на день рождения Гермиона. Кстати о том самом Рождественском Балу, который состоится уже в следующем месяце: мне нужна пара. Гермиона, ты свободна?

      Она удивлена:

      — Меня уже пригласили. Прости, Гарри.

      — О, вы с Роном идете вместе?

      Рон ошарашен:

      — Хм. Я тоже в первый раз об этом слышу. Нет, не со мной.

      Настроение Гермионы мгновенно меняется:

      — К вашему сведению, я девочка и вполне могу показаться другим мальчикам привлекательной!

      Не удерживаюсь:

      — Даже с твоими зубами?

      — Р-р-р!

      Мне не удавалось довести её до такого состояния с тех пор, как я был просто Гарри. Я уже и забыл, как это бывает забавно.

      — Да не парься ты так, я просто тебя дразнил. Кроме того, мы уже решили, что разберемся с зубами.

      — И ничего мы не решили!

      — Решили. Ты просто собиралась денёк подождать перед тем, как согласиться. А так мы сэкономим целый день ожидания.

      Рон смеется:

      — Я скучал по тебе на предсказаниях, дружище. Не возражаешь, если я воспользуюсь этим в качестве обычного доказательства о наличии Внутреннего Ока?

      — Р-р-р! Всё, хватит! Я пошла за восстанавливающим бальзамом. И если вы не прекратите, то я вполне могу добавить туда зудящего порошка, — и она с топотом выскакивает из комнаты, хлопнув дверью.

      Проводивший её взглядом Рон смеется:

      — Думаешь, она все-таки насыплет туда порошка?

      — Не-а. Если уж она воплотит в жизнь задумку, то ни за что не станет заранее раскрывать планов о будущем озорстве. Кроме того, у неё нет зудящего порошка. Это ведь Гермиона.

      — Верно. Как думаешь, с кем она идет на бал?

      — Понятия не имею. Что, ты собирался её пригласить?

      — Может, и собирался — я на самом деле об этом ещё толком не думал. Я в том смысле — ну, это всего лишь танцы. Правильно? Это будет вроде как странно — ну, ты понимаешь, о чем я. Теперь мне, конечно, придется кого-то приглашать. Надо сделать это поскорее, пока не разобрали самых лучших.

      — Рон, для ведьмочек это далеко не просто танцы. Поверь.

      — Ладно. И с кем ты идешь?

      Оглядываюсь на Шляпу, устроившуюся у меня на кровати под чарами заглушения. Рождественский бал состоится двадцать четвертого. Это задолго до конца зимних каникул.

      — Я хочу пригласить Делакур.

      — Удачи тебе, дружище. Как я слышал, у неё уже есть приглашения.

      * * *

      Следующую пару дней провожу, анализируя язык тела Флёр, чтобы мои шансы на успех были максимальными. После этой проклятой попытки убийства в воздухе витает напряжение. У людей, которые не видели раньше фестрала, теперь с этим никаких проблем. Естественно, приходится давать интервью Рите. Прошло оно так, как и предполагалось. Заголовок утром гласил: «Кто защитит наших чемпионов?»

      В последнее время у меня в наличии следующие проблемы: пара расплавленных котлов в моей лаборатории (причем последний расплавился очень даже зрелищно и послужил причиной ненужной задержки), отказавшаяся от дальнейших «уроков» Мелинда, а ещё и Невилл. С момента разговора у Дамблдора у него как-то странно скакало настроение при встрече со мной. Наверное, зря я уговорил директора ему всё рассказать. Чую, придется его отлавливать, заставлять выговориться и брать быка за пресловутые рога. Хотя разум твердит, что он всего лишь застенчивый подросток четырнадцати лет от роду, которому, возможно, просто нужно время всё переварить.

      Для разнообразия, разум берет верх. Дам парню ещё пару дней, чтобы разобраться в себе.

      Что касается Флёр, во время каждой трапезы обязательно находятся один-два набравшихся мужества человека, подошедших к её столу. Её группа «искусительниц» одаривает их ледяными взглядами, что иногда останавливает парня, если тот не слишком ослеплен француженкой, но большинство всё же целеустремленно подходят. Они пытаются завязать беседу, иногда им удается получить в ответ несколько слов, но чаще всего они уходят не солоно хлебавши.

      — Ну что, все-таки попытаешься, Гарри? — и спрашивает, и одновременно требует Рон.

      — Через минутку — пусть она немного поест. Ну что, хочешь пойти со мной посмотреть, как это делается?

      Рону неудобно. Однако ему четырнадцать, и парню впервые в жизни предстоит пригласить девочку.

      — М-м… конечно… наверное.

      Даю Флёр десять минут на то, чтобы поесть, мысленно стирая в это время пыль с обаяния старины Поттера. Список у Джеймса Поттера был внушительным, но и он не раз терпел фиаско, хотя заставить его признать сей факт было практически нереально. Всё, что я узнал о ней, говорит, что мне надо просто спросить. Если она откажет, то надо будет просто уйти, а не стоять там, как идиот. В текущей жизни такого было предостаточно.

      Когда время обеда подходит к концу, стол Бобатона начинает пустеть. Теперь или никогда.

      — Пойдем, дружище.

      Мы с Роном — он следом за мной — подходим к сидящим за столом Флёр и Эйми, остановившись у них за спиной, и смотрим в вопрошающие глаза ведьм из первой линии обороны. Они явно не уверены, что делать с Гарри Джеймсом Поттером.

      Они такие не одни. Пока иду, придумываю. Повернувшаяся Эйми смотрит на меня, изогнув бровь, и улыбается.

      Когда Флёр поворачивается, осознаю свою ошибку. Рон громко говорит:

      — Не хочешь ли пойти со мной на бал? Прошу тебя… Пожалуйста?

      Флёр даже не оборачивается. Она цыкает и вздыхает.

      — Я не узнаю твоего голоса — значит, мы не перемолвились и словом. Тот факт, что ты пришел сюда в последние секунды, говорит, что весь обед ты набирался храбрости. При этом все, что ты в состоянии сделать — просить. Оставь меня в покое.

      Бедняга Рон сбит с толку, пытаясь понять, что ему на это ответить. Эйми пихает Флёр локтем, и та, наконец, поворачивается к нам, промокнув губы салфеткой.

      — О, так это маленький брат Уильяма. Неужели ты и в самом деле полагаешь, что я с тобой пойду?

      Он открывает рот, но не в состоянии вымолвить и слова. Я и забыл, какой она бывает бессердечной сукой на публике. Флёр отводит взгляд от Рона и замечает меня.

      Она оценивающе меня рассматривает; я гляжу ей в глаза.

      — Итак, Гарри?

      Хороший вопрос. Перевожу взгляд на Рона. Он просто раздавлен. Делаю мысленный разворот на сто восемьдесят градусов.

      — Вообще-то, Рон и не хотел тебя приглашать. Просто твоя аура слишком уж на него давила. Кроме того, это страшно разозлит Билла, если ты вдруг согласишься. Ну, а я всего лишь хотел показать ему, как именно надо приглашать хорошенькую ведьму на Рождественский Бал.

      Флёр изумленно наклоняет голову.

      — И как же Гарри Поттер приглашает ведьму?

      Поднимаю глаза к потолку и, задумчиво потерев подбородок, перехожу на французский.

      — Ну, я сказал бы ей, как она впечатлила меня ещё при первой встрече. Я упомянул бы, что она добра и всегда готова придти на помощь друзьям, у неё интригующее чувство юмора, и ей совершенно не требуется ещё больше ума, таланта и, разумеется, красоты.

      Флёр улыбается:

      — Очень хорошо сказано. Сейчас мне ещё рано принимать решения, но я обязательно буду иметь тебя в виду.

      Нацепив на лицо самое лучшее выражение удивления, отвечаю:

      — О, прошу прощения, Флёр. Я не хотел, чтобы ты поняла меня неправильно. Разумеется, я с удовольствием оставлю свободное местечко для танца с тобой, но на самом деле я говорил об Эйми. Итак, мисс Бокурт, у вас уже есть эскорт для бала или вы отдадите эту честь мне?

      Челюсть Эйми отвисает, в то время как Флёр краснеет — очень даже соответствует смущению Рона. Несколько ведьмочек охают. Я бы сказал, что сцена получилась просто бесценная, но как только Шляпа узнает о произошедшем, это обойдется мне в пятьдесят галеонов. Что ж, деньги потрачены не зря, если именно это требуется для того, чтобы слегка сбить спесь с суки-Снегурочки. Посмотрим, как Флёр отреагирует на неожиданный бладжер.

      — Тебе нужен ответ прямо сейчас? — запинается Эйми.

      Отрицательно качаю головой.

      — Нет, но было бы неплохо услышать ответ до начала дуэлей на посохах, которые стартуют в эти выходные. Естественно, я не хочу, чтобы ты думала, что я спущу все на тормозах. До встречи!

      Увожу до сих пор находящегося в шоке Рона — усмешка так и рвётся на лицо. Как хорошо порой, что я — это всё-таки я.

      -

      Для всех, кому интересно положение по очкам на данный момент. Флёр: 19 очков, ЭйчДжей — 15 очков, Крам — 10 очков, Афина — 7 очков, Седрик — 5 очков, Эйми — 4 очка.

      [1] — ошибка автора, картина висела у выручай-комнаты (спасибо Исповеднику)))

     В коридоре через несколько часов после ужина меня находит Эйми.

      — Ты понимаешь, насколько Флёр сейчас зла на тебя за твою проделку?

      Нацепляю на лицо «смущенное» выражение и опираюсь спиной о каменную стену.

      — Понятия не имею, о чем это ты.

      Она усмехается, и меня вдруг озаряет, насколько обеспокоенная Эйми привлекательна.

      — Ну-ну. Мы оба знаем, что ты собирался пригласить именно её. Даже не пытайся отрицать.

      — Я передумал. К счастью, у меня имеется преимущество — я не падаю к её ногам, находясь поблизости.

      — Да, но почему? Из-за друга?

      Придя в себя, Рон смутился.

     

      — Частично да, но по большей части из-за того, что понял: пусть, когда вокруг никого нет, она вовсе не холодна ко мне так, как раньше, но мы-то будем на публике. Считай меня эгоистом, но я бы предпочел наслаждаться вечером вместе с привлекательной ведьмой с приятным характером, чем с той, которая ненавидит быть в центре внимания столько же, сколько и я.

      Мои слова заставляют мисс Бокурт задуматься.

      — Ты ведь знаешь, что у меня есть парень?

      — Нет, понятия не имею, — всё это время она была рядом с Флёр, и я полагал, что Эйми свободна. — Значит, твой ответ «нет».

      — Стефан продолжает обучение в Чародее на Азорских островах. В прошлом году он закончил Бобатон.

      — Что ж, с нетерпением жду с ним встречи, — порываюсь было уйти, но её рука меня останавливает.

      — У Стефана очень строгий мастер. Первые два года ему нельзя уезжать, даже на каникулы к родителям.

      Присвистываю:

      — Не разрешают даже посмотреть на то, как его девушка сражается в первом за четыреста лет Тремудром Турнире? Скажи-ка мне, а часто он тебе пишет или болтает с тобой по камину?

      — Это не твоё дело! — резко обрывает меня она — слишком уж резко.

      — Да неужели? Кажется, я задел за живое. Возможно, фото на тему о том, как мы с тобой чудесно проводим время, подтолкнет его взять в руки перо или каминный порошок.

      Эйми одаривает меня сердитым взглядом.

      — С чего ты взял, что он к тебе приревнует?

      Ухмыляюсь.

      — Короткий ответ из трех слов: я — Гарри Поттер. Или, если предпочитаешь на родном языке, je m’appelle Harry Potter. Упомянутая фотография будет приложена к выпуску «Ведьмочки» со статьей моей хорошей подруги, Пенелопы Клеруотер. В ней наверняка будет и ещё одна фотография: как я получаю Орден Мерлина. Можешь послать ему любую бульварную газетенку; они будут переполнены спекуляциями завтра к этому времени — нет, даже раньше, потому как всем уже известно, что я тебя пригласил. Держу пари на галеон, что завтра новость окажется на первой странице «Пророка».

      Она смеется:

      — С каждой секундой ты, Гарри Поттер, становишься всё опаснее и опаснее.

      — Ты обнаружишь, что я полон сюрпризов. Ну так как, составишь мне пару на бал или приглашать кого-то ещё?

      — Большинство решит, что я пытаюсь тобой воспользоваться, а меня волнует то, что надо бы держаться подальше от твоих интриг. Ладно, принимаю твое приглашение, Гарри, хотя Флёр наверняка несколько дней не будет со мной разговаривать.

      — Неужели она настолько сердита? — представленный в уме образ разъяренной Флёр меня веселит.

      — Весьма и весьма. Она не называла меня «Эйми Николетт» уже много лет, а сегодня после обеда я слышала это уже трижды!

      — Очень милое имя.

      — Спасибо. Ладно, мне пора. Пора идти в лабораторию. Надо кое-что сделать; полагаю, тебе это тоже прекрасно известно.

      Думаю, я понимаю, о чем она.

      — Слышала о взрывах, да? Это ерунда, не волнуйся. Ты знаешь, ещё ведь не совсем стемнело. Прогулка у озера подстегнет слухи…

      Она закатывает глаза, но улыбку ей спрятать не удается.

      — На этот раз откажусь, Гарри. Но благодарю за приглашение.

      С довольной улыбкой на лице наблюдаю, как Эйми уходит, и взвешиваю свои шансы. Перед тем, как повернуть за угол и направиться к лестнице, она оглядывается — наверное, гадает, во что вляпалась.

      Ты даже понятия не имеешь, милая.

      * * *

      Оливер Вуд улыбается мне, крутя посох с ликующим выражением на лице.

      — Твой рост и скорость дают тебе некоторые преимущества, ЭйчДжей.

      Двадцать минут избиения спарринговым партнером младенцев в моем лице отнюдь не улучшили моего чувства юмора.

      — И какие же?

      — У тебя низкий рост, значит, падать не слишком высоко, и ты быстрый, значит, все будет закончено быстро, — смеется он и атакует в очередной раз, пока я пытаюсь откопать в памяти довольно-таки скромный опыт ДП в этом долбаном искусстве. До того, как появилась возможность потратить денежки у Олливандера, люди либо делали палочки сами, либо довольствовались посохами. Многие чистокровные семьи при помощи посохов пытаются выяснить, обладают ли их дети магией. Родители ДП спрятали посох сразу же, как только он начал проявлять способности.

      Когда-то Гермионе казалось, что посох — это сила и могущество. Грубость и неэффективность подходят в качестве определения гораздо больше. Разница между палочкой и посохом — это не разница между пистолетом и винтовкой, это, скорее, разница между пистолетом и ранним мушкетом. Четырехфутовый кусок остролиста в моих руках практически бесполезен. Если честно, у палки такой длины должна быть на конце щетина, а кое-кому следовало бы её оседлать!

      Писец котенку. По крайней мере, на этом соревновании никто не сможет меня обмануть и повредить моему результату. Я проиграю честно и справедливо.

      Шляпа пытается меня подбодрить на собственный лад:

      — Отлично, ЭйчДжей! Блокировать удар головой — тактика победителя! Вуд! Пни его по яйцам — а вдруг это добавит ему стимула?

      — Я ведь возьму палочку, Олли! — предупреждаю я.

      Я позвал Олли, потому что когда-то он пытался создать здесь, в Хогвартсе, клуб по дуэлям на посохах. Он один из тех редких магов, кто любит заниматься атлетикой. Тренировочная база Малолестона включает в себя, помимо всего прочего, рэкетбольное поле. Олли и там первый, так что я подумал, что он неплохо должен владеть посохом.

      Поправочка. Неплохо — преуменьшение; он великолепен, намного лучше меня. С тем же успехом можно было бы позвать и Хагрида. Ладно, посмотрим, можно ли пропустить сквозь эту пакость магию! Отпрыгиваю назад, давая себе пространство для маневра. При помощи посоха можно выпустить лишь двадцать примитивных заклинаний. Выбираю разоружающее.

      — Экзармоарэ!

      Слабенький желтый луч прерывается бормотанием Олли:

      — Деклино. — Ему не обязательно было кастовать; просто человеку хотелось воспользоваться предлогом и поставить рудиментарный щит.

      — Может, пусть твоя стратегия и состоит в том, чтобы уклоняться и принимать удары, пока у противника не устанут руки? — хихикает Шляпа. Когда Олли к ней присоединяется, в раздражении посылаю в него беспалочковое отбрасывающее и смотрю, как вратаря сметает с дороги.

      В ответ на случайную «игру мускулами» Вуд вытаращивает глаза.

      — Ух ты, а у тебя начинает получаться! Сдержаннее, Гарри, сдержаннее. Во время соревнований так лучше не делать, иначе тебя дисквалифицируют. Кстати, а что там у тебя с семикурсницей, этой французской чемпионкой?

      — Она неплоха. И парня её не будет поблизости.

      Шляпа заливается хохотом, вспомнив, что я должен ей денег.

      Вуд проводит серию обманных маневров, которую я едва парирую.

      — Строишь из себя мужчину, как я посмотрю. Что ж, было бы весело, уведи я у тебя и эту милую девочку, но одна — мой потолок.

      — Похоже, Пенни уже держит тебя за яйца! — приблизившись, пытаюсь провести подсечку, но приём отбивается так же просто, как мое предыдущее заклинание. Он отвечает Фумеоусом и выпускает мне в лицо струйку дыма. Кашляя, отшатываюсь назад. Весь этот бой — длинный и болезненный урок на предмет предела моих возможностей.

      — Да нет, она обращается с ними очень даже неплохо. Кстати, заруби себе на носу, ЭйчДжей. Внимательно наблюдай: перед этой атакой человек делает глубокий вдох. Если кастуешь ты, дальше действуй быстро и постарайся спихнуть противника с платформы. Тебе понадобится любой возможный трюк.

      — Спасибо за вотум доверия.

      Олли объявляет перерыв. Шляпа немедленно обзывает нас слабаками.

      Мы оба привыкли её игнорировать. Олли замечает:

      — Если вспомнить, что некоторые люди уже полагают тебя следующим Мерлином, я бы на твоем месте не слишком волновался о каком-то проигрыше в архаичных дуэлях на посохах.

      Шаркаю туфлями по мату, на котором мы тренировались:

      — Мне не нравится проигрывать.

      Он пожимает плечами.

      — Покажи мне того, кому это нравится. Думаешь, твоей паре по душе последнее место? Как же. Советую просто посмеяться над ситуацией. Все они как минимум на три года физически старше тебя. Не думаю, что хоть кто-то скоро забудет, как ты один на один противостоял дементорам.

      — Ага, типа действовать по обстоятельствам, как мародёры, когда их ловили на шутке, — они просто смеялись и мерялись тем, кто попался с большим шиком.

      — Так держать! Торжество в поражении! Слушай, почему бы тебе не намазать щеку бальзамом? Выглядит неважно. Давай-ка на сегодня закончим.

      — Испугался, что я тебя достану?

      Он улыбается:

      — Не-а, я собирался сводить Пенни в хороший ресторан и через пару часов хорошенько потрахаться. А что у тебя сегодня по плану?

      Под смех одного артефакта отвечаю:

      — Ну и ублюдок же ты, Олли.

      Он пытается сделать вид, что уязвлен, но безуспешно.

      — Знаю. Этим-то я и хорош. Мы проведем ещё одну сессию, но до того времени постарайся потренироваться с кем-то другим, чтобы почувствовать разницу в стиле.

      — Ага, обязательно. Увидимся позже, дружище. Надеюсь, Пенни тебе не даст.

      * * *

      — Я знаю, это глупо с моей стороны… вся ситуация дурацкая. Мне следовало бы извиниться перед Эйми за свое поведение. Почему бы ей с ним и не пойти? Если честно, несмотря на то, что он высокомерный и эгоцентричный, он всё равно намного круче Стефана.

      Переступая копытами, с удовольствием слушаю Флёр, изливающую душу о знакомом ей маге, весьма её раздражающем. Каюсь, развлечение быстро становится моим самым любимым. Чтобы научиться иметь дело с чрезмерным вниманием, она была вынуждена повзрослеть слишком быстро, но опыт у девушки несколько однобокий — она привыкла отказывать, а не получать отказ. Ох, ну клубок у нас с ней получился! Полагаю, это и есть те самые драма и юмор, о которых просила Шляпа.

      — Что думаешь, месье Вилорог?

      Гадая, как она отреагирует, если я вдруг трансформируюсь обратно, перевожу взгляд на пустое место, где во время моего прошлого визита сидела Эйми.

      — Да, без неё и без Габриэль — она до начала каникул вернулась во Францию — весьма одиноко. Мне следовало бы помириться с лучшей подругой. В конце концов, она ведь не виновата в его действиях.

      О, это нехорошо. В её глазах какой-то нездоровый блеск — по крайней мере, мне так кажется.

      — Ему вроде бы наплевать было на Уильяма. Может, следует дать ему второй шанс.

      Ух ты! Я действительно произвел незабываемое впечатление. Она будет с Биллом на Рождественском Балу? Может, заставить Скитер вывести его на чистую воду? Пусть напишет что-нибудь вроде «Билл Уизли: разрушитель проклятий и совратитель малолеток». Отлично звучит.

      Флёр сексуальная… я имел в виду задумчивая — размышляет о том, как бы мне отомстить. Да уж, знай она, кто такой месье Вилорог, здесь бы уже летели проклятья.

      — Я в курсе, что он ненавидит пресловутого отпрыска Малфоев, но, к счастью для него, я тоже терпеть не могу эту свинью, — она в расстройстве шлепает по воде.

      Ладно, из-за мысли о Драко она выглядит менее сексуальной. Раздумываю: а как бы они смотрелись в качестве пары? Породили бы парочку чванливых и чопорных отпрысков… Я просто должен рассказать об этом Бродяге. Очень хочется послушать, как он завывает от смеха. Пытаясь намекнуть на свое неодобрение, поворачиваюсь и обнюхиваю ягоды на кустах. Они перезрели и начали засыхать. Жаль, нельзя одновременно закусывать и подсматривать за ней.

      — Я попросила Габриэль по возвращении из нашего замка взять кое-каких сухофруктов. А ещё прихвачу с собой что-нибудь со стола в Хогвартсе. Но лучше не провоцируй меня на разглагольствования об английской пище. С таким же успехом англичане могут запихивать ложками сало и жир прямо себе в рот! Даже пытаясь питаться какой-то здоровой пищей вроде рыбы, они покрывают её толстым слоем теста — до такой степени, что её и не узнать!

      От лица всех моих соотечественников и соотечественниц следовало бы обидеться. Собираюсь было как следует «пометить» её грот, но тут замечаю, как поменявшийся ветер приносит запах, который не так давно я уже чувствовал. Драконы, о которых предупреждал Рон, к востоку от нас. Для человека запах практически не ощутим.

      Флёр ощущает перемену в моем поведении:

      — Что такое?

      Пытаюсь показать ей то, о чем кричат мне мои ноздри.

      — Что-то чуешь? — она поднимает палочку к носу и накладывает временные усиливающие обоняние чары. Добавочный бонус: наблюдаю, как её грудь колышется, когда девушка делает глубокий вдох.

      — Пахнет… драконом! В лесу есть дракон?

      Киваю и ударяю правым копытом по земле шесть раз. Её глаза распахиваются ещё шире.

      — Шесть драконов! О, расслабься, месье Вилорог, думаю, их привезли сюда для состязаний, в которых я участвую. Они не твоя проблема, а моя.

      Вообще-то, Флёр, и моя тоже, но тебе этого знать не следует.

      Смеюсь про себя, когда она хлопает по воде обеими руками и восклицает:

      — Я знаю, с кем мне пойти. У меня есть идеальная кандидатура. Я приглашу Виктора Крама.

      Да уж, вот это действительно было бы досадно. Пожалуй, надо вычеркнуть её из списка. Но всё-таки я почему-то польщен. Моя полураздетая подруга собирается пойти на немалые сложности ради мести. Поглощена идеей, Флёр?

      — Может, мне попросту следует пойти с тобой, месье Вилорог. Ты, безусловно, самое благородное существо, какое я встречала в своей жизни.

      Ладно, она снова кажется сексуальной.

      — Похоже, сегодня наше общение подходит к концу. В связи с этим турниром мое время сейчас практически полностью занято. В эти выходные нам придется сражаться на посохах, и мне надо как следует потренироваться. Тем не менее, если ты, месье Вилорог, вернешься сюда через четыре дня, в воскресенье после обеда, то я буду здесь вместе с Эйми.

      Киваю, внимательно её рассматривая, пока она сушит себя палочкой, и считаю дни до тех пор, когда выиграю омут памяти. Я знаю, какое воспоминание — так сказать, грудивспоминание? — я посмотрю первым.

      — Пожелаешь мне удачи? — спрашивает она, надевая мантию.

      Подхожу к ней. Флёр наклоняется и обнимает мою шею. Она целует меня в макушку. Я вырываюсь и убегаю в надежде спокойно удалиться, пока она возвращает свой волшебный грот обратно в ожерелье. Едва я успеваю пробежать сотню футов за периметром, как слышу крик и вижу двигающиеся в лесу фигуры.

      — Петрификус Тоталус!

      Прыгаю и набираю скорость — ко мне летит заклинание. Когда я ускоряюсь, к нему присоединяется оглушающее. Меняю направление и прибавляю скорости. Маленькая проблемка: я не в состоянии бежать быстрее аппарации. Слышу хлопки и петляю; в меня снова летят заклинания. Несусь по направлению к щитам Флёр. Если они все ещё не сняты, то я буду в безопасности. Ещё один хлопок, и кто-то появляется прямо рядом со мной, слева. Его нога подрезает меня, и мои задние ноги склеиваются. Падаю на землю — больно. Он накладывает на меня обездвиживающее. Вот дерьмо! Начинаю собирать энергию. В течение минуты должно получиться от него избавиться. В это время ко мне походят две фигуры.

      Пугаюсь, что мне попались ПСы, но, к счастью, оказываются просто маги.

      — Это лось?

      — Вряд ли, Чарли. Я бы предположил, олень, но рога не такие.

      Чарли! Не слишком хорошо. Он работает с драконами, и сейчас я для него просто большой кусок парализованного мяса. Угадайте, кому тут не хочется становиться драконьей закуской?

      — Это, вообще-то, не важно, Лайл. Кому хочешь его скормить? Хвостороге?

      Я почти освободился от проклятья. План такой: мчусь как молния, пусть моя скорость мне же и послужит. В случае чего, обернусь человеком и аппарирую.

      — Что вы делаете? — слышу я практически крик Флёр.

      — Опустите палочку, мисс. Вы знаете, что в запретный лес ученикам входить нельзя, даже иностранным гостям?

      — Что вы делаете с этим животным?

      — Не ваше дело, мисс. А теперь уходите, пока мы на вас не пожаловались.

      — Вы оба воняете драконами! Вы собираетесь скормить его дракону! — и Флёр отпускает вульгарную тираду на французском — не думал я, она на такое способна. Должно быть, на ней все ещё чары, если она чувствует запах. Наконец, избавляюсь от держащего меня проклятья, но решаю лежать неподвижно и посмотреть, что получится.

      — Твою мать! И что нам теперь делать? — бормочет Чарли.

      — Как по мне, так стереть ей память, — шепчет его партнер.

      — Нет, Лайл!

      Протест Чарли пропадает втуне. Когда из палочки начинает вылетать заклинание, я стрелой вскакиваю и ударяю в бок Чарли Уизли, опрокидывая его на землю. Второй парень пытается наложить то же проклятье, которым меня и поймал, но Флёр уже наготове. Она отражает его обратно и шлет в него оглушающее, попадающее в драконолога, когда тот пытается увернуться от собственного проклятья.

      Благодаря моему полю зрения удается увидеть карающего ангела, несущегося к нам, пока Чарли пытается сбросить меня и найти на земле свою палочку. Она призывает как его палочку, так и палочку оглушенного мага.

      — Вы знаете, кто я? Мой отец — министр моей страны, английские вы собаки!

      У Флёр всё под контролем, поэтому я снова встаю и подхожу к ней, в то время как Чарли бормочет:

      — Это просто недоразумение. Никто не должен был знать о драконах в лесу. Моего партнера просто несколько занесло — он перестарался.

      — Вам что-нибудь говорят слова «нападение» и «международный инцидент»? — рычит Флёр.

      — Стоп-стоп-стоп! Полегче, мисс, простите, я не расслышал вашего имени…

      — Флёр Делакур.

      Чарли отвечает:

      — Ой, стойте. Вы знаете моего брата, Билла Уизли.

      Флёр медленно проговаривает:

      — Да, я знаю Уильяма. И что?

      — Слушайте, мы просто хотели найти еды для драконов, о которых вам уже, похоже, известно. Мы обнаружили этого зверя и посчитали, что он неплохая добыча. Почему бы нам всем не пройти в замок и не позволить профессору Дамблдору всё объяснить?

      Флёр расслабляется:

      — Хорошо, я пока подержу у себя ваши палочки. К вашему сведению, это месье Вилорог. Он мой друг и находится под моей защитой. Вы скажете остальным в вашем лагере, что моего друга не будет в меню одного из ваших зверей. Если это случится, Чарли Уизли, я возложу на вас персональную ответственность. Я понятно разъяснила свою позицию?

      — Абсолютно, — отвечает Чарли, заметно сглатывая.

      Повернувшись, Флёр обращается ко мне:

      — Прости за действия этих людей. Они англичане, и поэтому — идиоты. Тебе надо быть более осторожным в этих лесах.

      — Он вас понимает? — спрашивает Чарли, когда она гладит меня по голове.

      — Да. Рискну сказать, что он умнее любого из вас. А теперь я сниму с вашего компаньона заклинание, и мы все втроем направимся к профессору Дамблдору.

      Я остаюсь поблизости — хочу убедиться, что Лайл ничего не выкинет, когда она его расколдует. На опушке останавливаюсь понаблюдать, как они уходят. Хорошо, что у меня с Флёр нормальные отношения.

      Стоп: строго говоря, отношения с ней у меня как раз не очень.

      * * *

      — Привет, Невилл. Есть минутка поговорить?

      — Конечно, Гарри. Что ты хотел?

      — Мне нужно с кем-нибудь потренироваться. Ты когда-нибудь дрался на посохах?

      Ему несколько неудобно.

      — До второго курса меня заставляла бабушка.

      Притворяюсь, что не понимаю неприятных ассоциаций, и делаю мысленную зарубку — в один прекрасный день я обязательно выскажу Августе Лонгботтом всё, что сказали бы Франк с Алисой, если бы могли.

      — Замечательно, потому что мне очень нужна помощь. Ну как? — он соглашается и идет со мной. Невилл, как и Рон с Дином, всё ещё растет, тогда как мы с Симусом, похоже, достигли своего потолка. Уверен, Рон тоже знаком с посохом, но тренировка даст мне шанс прояснить, что творится с Невиллом. После разговора с профессором Дабмлдором он как-то совсем притих.

      Веду его вниз, в пустой класс, в котором Олли вытирал мною полы. Вручаю ему дубовый посох — предлагаю такой, зная, что из этого дерева сделана палочка Невилла. Похоже, ему с ним удобно.

      В ближайшее время перепутать Невилла с Оливером Вудом будет сложно, но мой однокурсник всё равно намного опытнее меня.

      — Должен признать, Невилл, ты очень хорош.

      — Спасибо, Гарри! — улыбается он моей похвале.

      Пытаюсь повторить маневр с дымом, который проделал Олли, но Невилл отражает его, и практически весь дым пролетает мимо.

      — С какого расстояния ты способен предвидеть удар? Аж из Хогсмида?

      Чтобы сбить меня с толку, спарринг-партнер отвечает мне «вспышкой из посоха». Перед глазами пятна — ухожу в оборону. По крайней мере, с ним моя скорость хоть что-то дает. Лишь бы мои соперники были больше похожи на Невилла, чем на Олли, тогда надежда ещё есть.

      Ну, «надежда» — это всего лишь слово из семи букв[1]. Кроме того, сейчас у меня имеются куда более спешные вопросы, требующие внимания.

      — Ты нормально относишься к тому, что рассказал тебе Дамблдор? После этого разговора ты как-то замкнулся. Слушай, я знаю, что ублюдок Крауч был тем ещё фруктом и мне не следовало его убивать…

      Он останавливается и опускает свой посох.

      — Не в том дело, Гарри. Я сказал Дамблдору, что в октябре мы ходили с тобой в Косой переулок. Во время беседы это просто как-то сорвалось у меня с языка.

      Обдумываю.

      — Ты сказал ему, что навещал родителей и что получил нормальную палочку, так?

      — Ну, да, но когда понял, что же я ляпнул, до меня дошло, что у тебя могут быть неприятности.

      Как сказала Шляпа во время катавасии с дементорами, Дамблдор в каждом «недостатке» умеет видеть хорошее.

      — Всё в порядке, дружище. Твоя история, тебе и рассказывать. По сравнению с другими проблемами в этом году выговор от директора беспокоит меня меньше всего.

      Но всё-таки до меня доходит, что Дамблдор — на свой лад, весьма незаметно, — начинает за мной следить. Придется быть более осторожным.

      Невилл выглядит так, как будто с его плеч сняли огромный вес, и мы снова, как дураки, начинаем колотить друг друга палками. Посмотрим, не получится ли его отвлечь.

      — Так кого ты собираешься пригласить на бал?

      Дешевый и бесчестный прием с моей стороны, но я застаю его врасплох. Значит, если моими соперниками будут застенчивые, нервные типы, то всё пройдет великолепно.

      — Понятия не имею, — отвечает он, забыв о моей отговорке.

      — Как насчет Джинни? — наверное, я снова испытываю судьбу, но, может быть, из них получится неплохая пара.

      — Возможно, но я думал, что она уже идет с тем парнем, Корнером.

      — Правда? Они снова помирились? — об этом я ещё не слышал, но если честно, я был крайне занят. — Похвально, — замечаю про себя, что следовало бы пожелать ему удачи.

      — Ладно, и о ком ты тогда подумываешь?

      Бедный парень краснеет ещё пуще.

      — Не уверен, что я вообще туда пойду.

      — Да ладно, Невилл, есть ведь куча девчонок с третьего курса, которые хотели бы пойти. Как насчет Демельзы, которая на одном курсе с Джинни? Довольно миленькая… спорим, ей бы очень хотелось пойти.

      Вообще-то, Роббинс несколько плосковата, но, с моей точки зрения, этим страдает большая часть девчонок в школе. Однако у Роббинс больше потенциала, чем у остальных третьекурсниц Гриффиндора. Через год-другой Невилл будет счастлив, что к ней подошел.

      — Думаешь, мне следует её пригласить?

      Пожимаю плечами:

      — Лучше ведь пригласить ту, кого хочется? Как насчет Парвати?

      — Её вчера пригласил Рон.

      Этого я однозначно не ожидал.

      — Как я, оказывается, отстал от жизни… А что, если найти кого-нибудь на другом факультете? Не приглядел ли ты какую-нибудь хорошенькую хаффлпаффку или кого-то из Равенкло? Да ладно, Невилл, здесь только мы с тобой, так что хватит телиться. Кого хочешь пригласить?

      Робеющий Невилл наконец-то брякает:

      — Ханну Эббот.

      — Неплохой выбор, если она ещё не занята. Слушай, девчонки обычно передвигаются стайками. Вокруг неё всегда крутятся Сьюзан, Меган и Салли-Энн, и вот что мы сделаем: пока ты будешь приглашать Ханну, я буду отвлекать трех остальных.

      Придется мне показаться завтра на гербологии. Спраут наверняка будет удивляться: что это за новый ученик? ДП чихать хотел на этот предмет. ГП он интересовал исключительно потому, что Петуния заставляла его возиться с садом. Если вспомнить всё вышеперечисленное и тот факт, что я могу прогулять любой урок без всяких последствий, неудивительно, что я не проявляю особого энтузиазма по поводу гербологии.

      * * *

      — Знайте: если бы не Невилл, на этих выходных у меня не было бы ни единого шанса. Если вы думаете, что он великолепно работает с растениями, то посмотрели бы вы на него с посохом!

      Четыре хафллпаффки, которым я вешаю лапшу на уши, окидывают Невилла расчетливыми взглядами.

      Меган улыбается:

      — Что ж, мы будем за тебя болеть. Только не во время боя с Седриком, конечно.

      — Не думаю, что вам придется об этом волноваться. Он в отличной форме. Выиграет либо он, либо Крам. Мне просто хотелось бы получить несколько очков.

      Перед тем, как сменить тему, позволяю им задать несколько вопросов.

      — Так что, Сьюзан, как у тебя дела после того происшествия с убийцами?

      Она вздыхает:

      — Страшнее опыта у меня ещё не было. Как я сейчас понимаю, они не собирались причинять мне вред. Надеюсь, такого мне испытывать больше не придется.

      — Это да. Я слышал, что случившееся стоило твоей тёте работы; очень жаль. Она всегда была ко мне добра. — Фадж получил требуемое, и Амелию Боунс недавно уволили. Он повысил Скримджера и поставил его на её место до утверждения Визенгамотом.

      Сьюзан мрачнеет:

      — Они пытались переназначить её в бесполезный отдел, но тётя не согласилась. Она заставила их уволить её, и я очень ею горжусь.

      — Что ж, при следующей беседе передавай ей мои наилучшие пожелания. Ну что, леди, вы готовы к Рождественскому Балу?

      В ответ слышу нервное хихиканье. Эту реплику должен был выдать Невилл. Твою ж…! Похоже, он в ступоре.

      — У всех готовы платья и есть пара?

      Теперь меня окружают четыре покрасневших хаффлпаффки и запинающийся тюфяк-гриффиндорец — чертовы подростки! Переоцениваю ситуацию.

      — Ладно, вот вам план: следующую пару минут я буду ослеплять вас троих своим блеском, пока Невилл собирается с духом, чтобы пригласить Ханну. Мы сможем сделать это либо с помощью конфундуса, либо без него. Все, кто не против сотрудничества, могут потом со мной потанцевать на балу.

      Невилл получает согласие, но это обходится мне в несколько танцев — думаю, Эйми не станет возражать, — и, как ни странно, в демонстрацию конфундуса, потому что ему не учат до пятого курса. По пути на обед Невилл всё ещё сияет.

      Усаживаемся рядом с Роном и Гермионой.

      — Рон, я слышал, ты уже нашел себе пару. Здорово!

      Он улыбается и продолжает есть. Обращаюсь к Гермионе:

      — Ну что, готова сказать нам, с кем ты идешь?

      — Если ты так ставишь вопрос, то однозначно нет, — отбривает она меня.

      Рон выжевывает нечто малоразборчивое, но ей как-то удается понять.

      — Ты понимаешь, что если приглашаешь девушку на бал, то с ней вообще-то надо танцевать? Вы ведь умеете танцевать, правда?

      Паника на лице Рона бесценна. Представляю, что делал бы бедный Гарри Поттер.

      Осмотрев зал, замечаю активность за столом Бобатона.

      — Что там происходит?

      — В гадком «Пророке» что-то там написали, — отмахивается Гермиона. Умудряюсь за пару минут выловить Лаванду и взять у неё газету.

      Из заголовка на первой странице становится очевидно, что там разыгралась за драма. Он гласит: «Запретная» дружба Флёр!

      Восхищаясь аллитерацией, наискосок просматриваю статью. Кто-то слил историю Скитер. На Чарли не похоже, значит, это его партнер Лайл. Больше всего меня беспокоит, что «Ежедневный Пророк» предлагает деньги за фотографии её таинственного друга-зверя. Под сгибом страницы — чудесный движущийся рисунок вилорога.

      Как это раздражает! Конец моему вуайеризму. Флёр за столом не наблюдается, но где бы она ни была, там сейчас нарастает скандал.

      * * *

      — Разве ты сейчас не должен тренироваться — у тебя ведь завтра дуэли на посохах?

      — Олли вынужден был отменить встречу, Невилл с Роном заняты домашкой. Кроме того, эта задача требует много труда; я же предпочту получить омут, а не ушибы.

      — Да, совершенно не типичный проект для четверокурсника, — говорит Кровавый Барон, проверяя мою работу. — Я сделал подобное только лет в двадцать пять. Очень хорошая работа.

      Хихикнув, продолжаю гравировать.

      — Я уже давным-давно перестал быть типичным. Так что привело вас сюда сегодня, Уильям? Слизеринцы в последнее время как-то подозрительно притихли. Мне уже начинать волноваться?

      — Меня беспокоит Снейп.

      Мое хорошее настроение резко портится. Удивительно, как упоминание имени этого ублюдка способно мгновенно уничтожить радость.

      — Что такое?

      — Обитательница одного из портретов в его кабинете кое-что должна мне ещё с тех пор, как была жива. Она сообщила мне, что сегодня в его кабинет приходил Каркаров. Они говорили на повышенных тонах и обнажали предплечье. Потом Снейп решил, что тема слишком деликатна для обсуждения в стенах Хогвартса. Сегодня вечером декан Слизерина собирается посетить корабль Дурмштранга. Я думал, тебе следует об этом знать.

      Опускаю взгляд на свою незаконченную работу и промокаю пот на лбу.

      — Ага, лучше проверить. Не подскажете, как справиться с полтергейстом?

      — Я найду Пивза и пришлю его к тебе. Его можно подкупить, он любит идиотские вызовы. Тот, кто сидит на судне, не просто злой шутник — он маньяк-убийца.

      Вздохнув, отвечаю:

      — Всегда находится какой-нибудь маньяк. Может, получится поменяться? Парням из Дурмштранга было бы полезно посмеяться.

      * * *

      Мантии-невидимки чертовски полезны. Слава всевышнему, я себе такую вроде как сам подарил. С заглушающими чарами на ботинках неслышно поднимаюсь по трапу и вижу на палубе группу учеников. Пять минут назад сюда поднялся Северус Снейп. Я потерял его из виду, когда он шагнул на палубу. Очевидно, как только люди ступают на корабль, их скрывает от взглядов какая-то магия — удобно, если дурмштрангцам вдруг придет в голову приступить к прибрежной бомбардировке.

      Первые недели стоянки у них предпринимались строгие меры безопасности — всем выдавали индивидуально зачарованные броши, которые необходимо было постоянно носить в качестве «бейджа», но когда число посетителей увеличилось, система перестала нормально работать, и в конце концов от неё отказались. Теперь за квартердеком приглядывает пара учеников с места рядом с фигурой свирепой русалки, которая вот-вот бросит трезубец. Парень и девушка, похоже, гораздо больше озабочены друг другом, чем тем, что на борт может прокрасться нарушитель вместе со своим любимцем-артефактом.

      — Когда это я стала твоим долбаным «любимцем», ЭйчДжей?

      — Ой, прости. Должно быть, случайная мысль. Притворись, что ты её не слышала.

      Хорошо, что у меня есть ещё одна пара глаз для наблюдения. Особенно если её владелец способен мысленно со мной общаться — пусть даже это потрёпанная тряпка, настоль же полезная, насколько и одноногий тролль.

      — Я это слышала!

      — Тьфу ты! Да у меня случайно вырвалось. Не волнуйся ты об этом тролле — уверен, у них ничего на тебя нет.

      — Любопытно наблюдать, какую радость тебе доставляет нарушать правила, ЭйчДжей. Чем-то сильно напоминает истории о том, как Джеймс Поттер пользовался привилегиями старосты, чтобы присунуть Лили Эванс. А правда, что умники обычно сексуальные извращенцы?

      Трясу головой, пытаясь избавиться от навязчивого образа.

      — Что-то ты перешла на всякую дешевку — как я погляжу, оригинальных шуток у тебя уже не осталось. Неужели тебе понадобится пара веков, чтобы придумать что-нибудь новенькое? Столько я, наверное, не протяну. Поэтому давай-ка займемся тем, за чем мы сюда и пришли. Где там каюта директора?

      — Я побывала на этой дырявой посудине лишь раз, и это случилось шестьсот лет назад. Давай-ка вспоминай, как ходил в зоопарк с теми людьми, которых ты, как ни смешно, зовешь «семьей». Вот ты у входа в зоопарк: скажи-ка мне, где тут серпентарий? Ну давай же, бесполезная ты отрыжка бородавки! Не прошло ведь и десяти лет!

      — Понял. Примерное направление помнишь?

      — В кормовой части. Думаю, вроде как вон там, сзади. Где флаг сверху.

      Вдвоем пробираемся на корму судна, ловко уклоняясь от учеников на палубе. Не вижу ни Крама, ни Манос. Либо они где-то в недрах корабля, либо работают в своих лабораториях. На Виктора мне наплевать. А вот и Манос подходит вместе с парой телохранителей, готовых сначала проклясть, а потом уже задавать вопросы — если они вообще станут о чем-то спрашивать. Меня пробирает легкий озноб, и я начинаю размеренно дышать. Как бы ни была удобна эта мантия, чем больше магии под ней применяется, тем сильнее шансы на то, что меня поймают. В данном случае я предпочту чары тишины, а не обогрева.

      С пристани доносится песенка-дразнилка, а за ней немедленно следует атака снежков, шлепающихся о борт корабля.

      — Сможет ли Дух-Зверек выйти и поиграть? Пивзу так одино-око!

      — Вовремя клоун появился. Стоило ли ради его помощи так унижаться, ЭйчДжей?

      — Каким образом унижаться? Я лишь обещал, что станцую с ним на Рождественском Балу ирландскую джигу. Плюс ко всему, я собираюсь провернуть старый трюк мародеров — пусть все хорошенько повеселятся. Наложу на пуговицы чары танцев, попрошу Пивза приклеить их к подошвам рядом с каблуками, и когда он скажет волшебное слово, все примутся танцевать джигу вместе с нами.

      По судну проносится шум — скрип дерева вперемешку с рыком. Волосы у меня на загривке встают дыбом — даже быстрее, чем у Сириуса на третьем курсе, когда ДП сказал ему, что у него имеется способ подсмотреть с помощью чар за девчонками в душе, и что минут через двадцать там будет Карла Макманус «Двойные D». Ладно, может, я просто пытаюсь приободриться с помощью низких воспоминаний о больших грудях — как ни удивительно, с этой мыслью я вполне могу жить.

      Туман на палубе концентрируется в некую фигуру. Бросив на неё один лишь взгляд, я радуюсь, что не учился в Дурмштранге. Большинство полтергейстов прикидываются, как Пивз, людьми. Эта же тварь высотой в девять футов, с длинными когтями и большими крыльями, как у летучей мыши. Дух — в отличие от призраков, ведущих свое происхождение от людей — это сконцентрированная энергия события или места. Пивз — совокупное проявление дикой энергии школы. За появлением этого существа наверняка кроется интересная история, но в этом мире есть множество вещей, которые мне совершенно необязательно знать.

      А вот то, что обсуждают Каркаров и Снейп, мне знать необходимо. Пивз согласился отвлечь эту штуку. В замке множество приехавших на турнир учеников, и наш полтергейст сейчас довольно силен. Ну и чудесно, сила ему понадобится.

      Неприлично разинув рот, смотрю, как тварь прыгает с судна и пускается вслед за Пивзом. Я вынужден вернуться по своему же маршруту — на лестнице, ведущей на верхнюю палубу, стоит группа зевак. Иногда хорошо спланированный отвлекающий маневр — это препятствие.

      Естественно, дверь заперта с помощью магии.

      — И что скажешь теперь, тип с дерьмом вместо мозгов? Предусмотрено ли в твоём главном плане, что их нельзя будет услышать?

      — Обижаешь, Шляпа. Я ведь мародёр. Проблема с запертыми дверьми в том, что они не имеют обыкновения вдруг внезапно открываться. Снейп, может, и глуп, но готов поспорить, что Каркаров вполне в состоянии сопоставить факты. Чем пробовать разобраться с дверью, лучше обойдем каюту и заглянем в неплотно прикрытый иллюминатор. Мне ведь необязательно пробираться в комнату, чтобы их слышать.

      — На этом трапе не так уж много места. Спорю на пять галеонов, что такой неуклюжий рохля, как ты, свалится-таки в воду.

      — Ты осознаешь, что если уж я упаду, то и ты шлепнешься тоже? Может, всё-таки стоит проиграть несколько монет и посмотреть, утонешь ты или нет.

      Второй иллюминатор с правого борта — именно то, что я и ищу, в нем есть небольшая щелка. Использую чары расширения — так, чтобы кончик моей палочки мог туда просунуться. Следующими накладываю чары, которые позволят мне слышать происходящее в комнате.

      Губы Снейпа и Каркарова двигаются, но до моих ушей не долетает ни звука. На комнату наложены чары приватности. Хорошо, что я мародер.

      — Эй, Шляпа, когда-нибудь слышала выражение: «Жаль, что нельзя превратиться в муху и послушать, о чем речь?» Позволь продемонстрировать.

      Открываю сумку на поясе и пальцами выуживаю из неё двух безжизненных мух. В былые времена ДП пользовался этим трюком для слежки за людьми. Подслушав разглагольствования Лили о том, как она его презирает, он получил представление о том, что она в действительности к нему чувствует.

      Примитивный план, что и говорить — засунуть муху в ухо, в то время как её дубликат летит куда надо. Будь у меня ещё пару дней, я бы изобрел решение поизящнее, но к ПСам «заблаговременное предупреждение» неприменимо — обычно речь идет о минутах или, как в данном случае, мне повезло получить аж несколько часов. Это время было потрачено на то, чтобы убедиться: Дамблдор не отследит меня по карте мародеров. Наблюдатель увидит на карте Гарри Джеймса Поттера в его лаборатории.

      — Именно потому ты и гадишь в свое исподнее?

      — Ну, мой мини-алтарь нуждался в частице сущности Гарри Джеймса Поттера, причем в чем-то посущественнее, чем просто кровь. Кроме того, это было быстрое и, извини за каламбур, грязное решение проблемы. На создание кольца, которое помогло бы мне не отражаться на карте, потребовалось больше времени. По крайней мере, зная, как работает карта, я могу её обмануть.

      Выпустив муху, направляю её в каюту. Если трюк не сработает, я просто сосредоточусь на губах и проверю таланты мисс Чанг. Из языка тел беседующих мне уже понятно, что они недовольны друг другом.

      — … признаки. Неужели ты полагаешь, что Дамблдор способен тебя защитить?

      В ответ Снейп презрительно усмехается:

      — Кто из нас откупился от Азкабана, пытаясь продать имена? Что касается Барти, я восхищаюсь его сдержанностью — когда у него был шанс, он тебя не убил. Как думаешь, посчитает ли Темный Лорд это предательством?

      Каркаров пожимает плечами:

      — Я его не предавал. Я обеспечил себе освобождение. У меня не было денег, которые имелись у других, так что для своего выживания я сделал то, что необходимо. Если он действительно готов возродиться, думаю, он будет судить по результату, которого мы достигли с момента его падения и, что ещё важнее, по тому, что мы в состоянии предложить ему теперь.

      — У меня есть доступ к Дамблдору и Поттеру…

      В зародыше давлю порыв посмотреть, смогу ли убить пару прежде, чем они достанут палочки.

      — Ты больше похож на декоративную собачонку, Снейп. А я — директор одной из самых уважаемых волшебных школ в Европе. Ты никогда в ней не был, но я тебя уверяю, что это настоящая крепость — краеугольный камень всей Европы, если уж полагать, что он сможет завоевать Англию. Можешь ли ты сказать, что способен предложить ему столько же?

      Каркаров наливает ещё бренди и продолжает:

      — Кроме того, твое влияние здесь минимально. Я слышал, что защита Дамблдора весит в наши дни не так много, и ты изо всех сил пытаешься удержать свою позицию. Меня же по-прежнему беспокоит возвращение нашего прежнего господина. Допустим, Крауч работал по его поручению, но тот факт, что он не приблизился ни к одному из нас, означает, что нам не доверяют.

      Снейп отказывается от следующей порции и разглядывает наливающего себе ублюдка с саркастической ухмылкой, которой он так гордится.

      — Договаривай, Игорь.

      — Патронов у тебя почти не осталось, Северус. Звезда великого Альбуса Дамблдора быстро катится к закату. Метка Темного Лорда темнеет, а у тебя нет плана обеспечить себе выживание. Доходит до тебя или нет, но ты тонешь, и я в состоянии бросить спасательный леер. Дурмштрангу не помешал бы преподаватель твоего калибра, а из случаев совместной работы я припоминаю, что ты очень неплохо управляешься с котлом и с палочкой. Возможно, настало тебе время поискать, как вы, англичане, говорите, свежее пастбище.

      Снейп обдумывает предложение:

      — Наверное, теперь я выпью бренди.

      — Как полагаешь, анимагическая форма у Снейпа случайно не таракан?

      Шляпа звучно хихикает у меня в голове:

      — Возник также следующий вопрос: а нравятся ли вообще Снейпу женщины? Что-то я не припоминаю, чтобы в замке его навещали особы женского пола.

      — Я не против пару шуток по поводу Снейпа… Вот черт!

      Моя рука стремительно летит к правому уху, но слишком поздно. Каркаров заметил муху и прихлопнул её. Шум оглушительный, и дубликат взрывается у меня в ухе. Гибель мухи в моем ушном канале тянет из собой старые и болезненные воспоминания. Когда Лили Эванс обнаружила, на что они способны, гриффиндорки приучились ловко убивать насекомых. Пора перейти к запасному плану, включающему в себя Чо и её умение читать по губам.

      Игнорирую грубые образы, посылаемые мне Шляпой, и пытаюсь сосредоточиться на их лицах. Через минуту по кораблю проходит ощутимая волна магии.

      — Как думаешь, что это было?

      Начинает бить колокол. Не слишком хороший признак. Активность на палубе возрастает, и трап скатывается, как гигантский ковер.

      — Похоже, ты попал, ЭйчДжей. Смотри, вон та троица на носу начинает проверять с помощью водяного тумана палубу на предмет невидимок.

      Игнорирую её, глядя на пару, мимо которой я проскользнул вначале — они передвигают статую русалки. Девушка касается её палочкой, и от фигуры исходит тот самый импульс магии, который я уже чувствовал раньше. Импульс идет в мою сторону, и трое «проверяльщиков» срываются на бег. Мимолетный взгляд в сторону иллюминатора, и я замечаю, что маги в каюте тоже почувствовали тот второй импульс — Каркаров вытаскивает палочку.

      — Мы злоупотребили гостеприимством, Шляпа. Полагаю, я должен тебе те самые пять галеонов.

      До воды всего лишь футов двадцать. Во время падения накладываю согревающие чары, уже не волнуясь по поводу влияния на мантию-невидимку. Даже с ними мое тело протестует против холодной воды. Проблема воздуха решается чарами пузыря. Я могу оставаться под водой столько, сколько необходимо, но так или иначе придется двигаться.

      Снова натягиваю Шляпу на голову и осведомляюсь:

      — Ты в порядке, Шляпа?

      Из потока вырывающихся из неё вульгарностей можно заключить, что её не получится утопить. Спешим к берегу. Выбираюсь на берег, когда о воду ударяют первые заклинания, сотрясающие сглазы. Не слишком-то мило по отношению к людям в воде. Полагаю, гигантский кальмар появится здесь незамедлительно. Мне достоверно известно, что русалкам наплевать на громкий шум в это время суток.

      По берегу танцует свет от заклятий, испускаемых людьми выше и ниже перил, в то время как оседлавшие метлы поднимаются в воздух. Несколько из них проносятся к замку, наверное, пытаясь таким образом меня поймать, если я вдруг пройду через главные ворота. Поспешно выбираюсь на землю и ухожу в темноту, которая должна меня укрыть.

      Я знаю несколько секретных проходов — мне не надо проходить через ворота, и это хорошая новость.

      Плохая же новость стоит в двадцати футах от меня, держа за шею Пивза, — как увеличенное зельем видение из кошмара. Оно с презрением отбрасывает моего сообщника и взмахивает рукой. Небольшой, всего пятнадцати футов высотой дубок вырывается из земли, корни там и все такое прочее…

      Очевидно, мантия-невидимка не в силах одурачить полтергейста. Ну, вот я и узнал сегодня кое-что новое. Надеюсь, урок меня не убьет. Вопрос времени, когда это все заметят; дерево поворачивается в воздухе, как гигантская дубинка.

      Моя рука высовывается из-под полы мантии и взмахивает палочкой из остролиста с пером феникса. Дерево тает, превратившись в жидкость, и вода плещется о землю — на помощь приходит трансфигурация.

      Духу это не нравится, однако у меня нет времени с ним флиртовать. На полтергейста могут повлиять не так много заклятий, но по чистой случайности мне известно то, что должно подойти. Хлопнув концом палочки по земле, наколдовываю молнию:

      — Инвито Фульгрекс!

      Духи не дружат с электричеством. Молния вонзается в землю рядом с увернувшимся существом, и оно отскакивает от разряда. Дух очень быстр и поднимается с земли, уменьшая силу моего заклинания. Аура духа ослабевает, но тварь отвечает, на высокой скорости швыряя камни и гравий — как будто здесь шторм с градом. Время утекает, и мне нужно отсюда выбираться.

      Спасение приходит в виде Пивза, нанесшего духу из Дурмштранга неожиданный удар и зажавшего его в своей хватке.

      — Что такое, Дух-Зверек? Думаю, из нас получится отличная пара — потрясающая пара!

      Пока они сражаются друг с другом, понимаю не слишком тонкий намек Пивза и кастую вторую молнию. Она ударяет в дуэт, и оба начинают исчезать из виду.

      Существо произносит первые разумные слова — голос его подобен гравию, трущемуся о классную доску:

      — Я тебя найду.

      Не собираюсь останавливаться и проверять, не отыщется ли у меня для него случайно свободного местечка в расписании. Эта парочка вскоре восстановит форму, но к тому времени я уже уйду. От замка в мою сторону с криками и росчерками заклинаний летят маги на метлах.

      А я несусь к квиддичному стадиону. Один из четырех секретных проходов, о котором знает Филч, расположен у основания трибун Равенкло. Он ведет к коридору прямо за углом входа в башню Равенкло. С презрением взглянув на цепь с пятью разными на ней замками, превращаю её в змею. Та падает на землю, и я шиплю ей, что прямо за углом есть вкусные мыши. Улыбаюсь, вообразив себе взгляд на лице этой жалкой мрази, когда он обнаружит цепь на земле и попытается понять, что случилось.

      Мы со Шляпой быстро двигаемся по другому тоннелю, и я прохожу мимо пары более грубых ловушек. Завидев консервные банки на леске, наконец, комментирую:

      — Иногда мне кажется, что Дамблдор держит Филча исключительно из чувства жалости.

      — Филч — просто никчемный идиот, творящий со своей кошкой отвратительные вещи. Дамблдор держит его из-за детей, таких, как ты, которые думают, что они чего-то достигли, обведя вокруг пальца ожесточенного человека, лишенного магии. Очередное подтверждение тому, что образование в Ховартсе совершенно не соответствует поднятой шумихе.

      Пока Шляпа продолжает расписывать историю, узнавать которую лично у меня нет желания, я «разряжаю» смешные пародии Филча на ловушки, а потом заглядываю в глазок.

      В коридоре никого. Проскальзываю в «Самое Безопасное Место в Британии», обдумывая иронию этого утверждения. По крайней мере, я оказываю Дамблдору услугу — указываю на дыры в его системе безопасности.

      — Что ты собираешься предпринять в отношении Снейпа?

      Серьезный тон возвращает меня к насущной проблеме.

      — С одной стороны, мне хочется дать ему уйти, и пусть это станет проблемой Дурмштранга. С другой, мне хочется видеть, как его порвут и доведут до обнищания из-за того, как он обошелся с Ремусом.

      — Я думала, тебе наплевать на этого жулика-оборотня.

      — Кодекс мародеров: нападение на одного из нас — это нападение на всех. Кроме того, есть ведь и ещё кое-что: он сказал Риддлу первую часть пророчества.

      — И что же ты хочешь с ним сделать?

      — Убедиться, что перед своей смертью он будет орать как резаный. Снейп отвечает за смерть Лили и Джеймса в той же степени, в какой Червехвост и Волдеморт. Питер жив лишь до тех пор, пока невиновность Сириуса не будет доказана — потом этот подлый негодяй получит всё, что ему причитается.

      * * *

      — О, надеюсь, ушиба не останется — ну, или он пройдет до нашей встречи на следующей неделе, — с приятной улыбкой на лице злорадствует возвышающаяся надо мной на платформе Эйми, наслаждаясь приветствующими её победу криками из толпы. Четвертый раунд только что внезапно закончился. Если вдруг кто мигнул, то однозначно всё пропустил.

      Потираю саднящую челюсть. Эйми двигалась гораздо быстрее, чем на предыдущих дуэлях — возможно, я помог раскрыть её лучшие качества. Угу, с этим вполне можно жить. Но даже в поражении надо искать победу:

      — Знай я, что ты так стремишься меня уложить на ближайшую поверхность, попросил бы тебя о свидании гораздо раньше.

      Моя выходка заставляет её покачать головой и закатить глаза. Толпящийся поблизости народ покатывается со смеху.

      Проиграв Краму, Диггори и Манос, я надеялся, что мой четвертый матч против Эйми пройдет несколько лучше. Как Олли и говорил, посохи — это не моё. Совершенно точно не «сила, о которой не знает Темный Лорд».

      Крам оставил мне серьезный ушиб на бедре. Седрик и Афина одержали победу, но, по крайней мере, действовали при этом достаточно уважительно. Полученные от них ушибы были не столь намеренными. К счастью, в спальне меня уже ждет свежий лечебный бальзам.

      Заставляю себя встать и вернуться на место. Четыре дуэли — четыре поражения. Крам приблизился, но, по крайней мере, Флёр не увеличила отрыв. Она тоже не выиграла ни одного сражения, и она — мой последний противник. Седрик закончил бой прежде, чем её аура начала оказывать на него влияние. Дуэль была быстрой и чуть более жесткой, чем можно было ожидать от добродушного хаффлпаффца.

      — Ох, вот так непруха, Гарри, — говорит Рон, когда я присаживаюсь на свою скамью. В то время как Невилл забирает посох, Гермиона вытирает мне влажной салфеткой часть лица, успешно остановившую посох Эйми. Обычно посохи потом проверяют, но я вылетел настолько быстро, что это, наверное, не требуется.

      Седрик и Крам поднимаются на платформу — их встречи с нетерпением ждали. Эйми наложила очень эффективное искажающее, которое размывало движения посоха. Когда она использовала прием на Диггори, тот ловко его отбил, и я даже не подумал, что нужна какая-то особая тактика. Старая добрая присказка о том, что дьявол гордился, да с неба свалился, здесь будет очень даже к месту.

      — Да мне как-то пофигу. Может, меня снова начнут недооценивать.

      Дальнейшая беседа прерывается — начинается финальный раунд, и Седрик с Крамом издают вопль. Плотная фигура и отличная физическая форма Виктора против роста и скорости Диггори. Пока что Седрик ещё не наложил ни одного заклинания своим посохом. Я понятия не имею, на что он способен.

      Крам использует то самое отбрасывающее, которое сбило мне равновесие. Но гордость Хаффлпаффа блокирует это заклинание и отвечает струей воды. Его следующее движение приносит с собой холод. Впечатляюще — комбинация действия с посохом! Капающая на Крама вода немедленно замерзает, образуя сосульки на волосах, на лице, и, что важнее всего, на месте, где он стоит.

      Маг из Дурмштранга тут же поскальзывается, и Седрик сметает его с платформы — публика дико ревет. Правой рукой он поднимает посох вверх. Да, Седрик не забыл их первой дуэли на палочках и насмешек Крама. Хлопаю и всячески выражаю свое одобрение непобежденному Диггори.

      Через несколько минут, понаблюдав, как Эйми берет верх над Афиной, получая, как ни удивительно, в раунде на посохах три против двух, я возвращаюсь на платформу для последней дуэли в этот не слишком приятный день. Мой противник — также ни разу не победившая Флёр.

      — Ладно, — небрежно бросаю я. — По крайней мере, хоть один из нас уйдет отсюда с победой.

      В ответ она быстро кивает и пристально на меня смотрит. Интересно, сердится ли она ещё из-за нашей беседы в Большом Зале? Судья приказывает нам встать на позицию. Посох Флёр тлеет и загорается. Толпа взрывается, и я начинаю задаваться вопросом, как там поживает на мантии моя защита от огня. Есть присказка о том, что всё лучше делать с огоньком. Думаю, я только что обнаружил исключение к данному правилу.

      Да уж, она несколько раздражена. Я бы отпустил дешевую шуточку о том, насколько из-за этого огня она горяча, но мы уже начали, и Флёр со своим пылающим посохом устремляется ко мне. Парирую порывом ветра — ответное движение дается мне нелегко, скорее, это комбинация отчаяния и удачи.

      Пробую дымовое завесу — в конце концов, где есть огонь, там должен быть и дым. Она давится и кашляет, но продолжает яростно крутить посох. Отпрыгнув назад, сметаю огонь со своего плеча.

      Крутанув посох, начинаю контратаку. Летят искры, и я ничуть не преувеличиваю. Её техника не намного лучше моей. Вряд ли кого-то из нас примут когда-нибудь на роль отбивалы. Пытаюсь поставить ей подножку, но она приближается вплотную, и мой удар соскальзывает с её бедра. Флёр рычит и бьет меня в грудь. Отшатнувшись, стою, покачиваясь, на краю.

      В её глазах вспыхивает хищный блеск, и она с силой бьет меня в последний раз. Я блокирую удар, но инерция все равно сбрасывает меня с платформы. По крайней мере, я уже привык падать.

      * * *

      Подплывший поближе Барон смотрит на мои последние приготовления к сегодняшнему соревнованию.

      — Дамблдор официально отклонил третий запрос Каркарова об использовании Духа в качестве ищейки. Подозреваю, он способен отследить твой плащ невидимости. Я бы посоветовал тебе пока не надевать его рядом с судном.

      — Откуда известно?

      — Директор консультировался с Советом Призраков касательно вопроса, разрешить ли духу посетить замок. Моя позиция была весьма четкой. Если он ступит в замок, то мы с сэром Николасом вдвоем позаботимся о проблеме. Вне замка тебе следует быть настороже.

      Шляпа смотрит на нас сверху со своей новообретенной высоты.

      — Наконец-то Дамблдор показал зубы! Сколько у нас времени до отправления на квиддичный стадион?

      — Что-то ты слишком уж нетерпелива, Шляпа. Пойдем сразу же, как только постучат Невилл с Роном.

      — Хочу насладиться моментом. Такого я не чувствовала с самой поры сотворения меня Годриком. Жаль, что не получится помочь тебе в этом соревновании.

      Чуть ослабляю на груди два патронташа с зельями и проверяю остальной комплект хитрых штучек.

      — Я отлично справлюсь и так. Они даже не поймут, что их поразит.

      Барон, взглянув на приготовленное в сумках, вздевает кулак.

      — Я впечатлен, Гарри. У тебя все получится. Искренне сомневаюсь, что хоть кто-то приблизится к твоему времени прохождения.

      Улыбнувшись, отвечаю, слыша стук в дверь лаборатории:

      — К счастью, время — единственное, что здесь принимается в расчет — элегантность решений не в счет! Интересно посмотреть, что приготовили другие, но они — это всё-таки не я.

      Он изящно проплывает к стене.

      — Я продолжу наблюдать за тобой, потомок, как и всегда. Сэр Николас будет поблизости на случай, если Дух решит показать норов.

      С уважением кивнув, не открываю дверь, пока он не исчезнет. Портрет в комнате знает о нашем родстве, но он слишком боится Барона, чтобы проболтаться Дамблдору. Надеюсь, смогу уговорить старика оставить это место за мной. Сложно представить, на что были бы способны мародеры, будь в их распоряжении полностью оснащенная лаборатория.

      Повторный стук прерывает приятные воспоминания. Подхожу и открываю.

      — Привет, ребята.

      — Готов, Гарри?

      — Ага, сегодня я оторвусь по полной. Пора идти, Шляпа.

      Мои одноклассники таращат глаза, пока я вывожу нас в коридор. Забавно наблюдать, как портреты по мере нашего передвижения стремительно перемещаются из рамки в рамку. За пределами щитов приватности, окружающих мою лабораторию, каждый шаг — камень ударяется о камень — отражается эхом.

      — Мерлин, Гарри! И это твоя работа? — бормочет Рон. Как бы мне хотелось сейчас взглянуть на выражение лица Гермионы!

      — А для меня ты такую штуку можешь сотворить? — удается вымолвить Невиллу.

      — Может быть. Это несколько дороговато, — смотрю на Седрика. Моего соперника, должно быть, привлек шум. — Привет, Диггори. Ты готов?

      Он осматривает мое создание и оценивает мастерство.

      — Голем, Поттер? Ты сделал голема, черт побери?

      Гляжу на арбалет у него за спиной и на кончики болтов в суставчатой волшебной руке.

      — Да. Разве он не великолепен? Отличный арбалет. А хватит ли у болтов веса для компенсации ветра?

      Не отводя глаз от голема, он двигает пальцами правой руки, заставляя пошевелиться пальцы на волшебной конечности.

      — Я неделю с ней тренировался. Даже если мне не удастся добраться до острова, надо будет просто выстрелить поближе. Дротик и леса зачарованы на левитацию, и благодаря вот этому движению они полетят вперед.

      Он гордится своим изобретением, и по праву. У его устройства, похоже, есть ещё и механизм авто-намотки. Интересно было бы посмотреть на ход размышлений Диггори. Он даже не собирается пробовать преодолеть воздух с водой, намереваясь вместо этого выстрелить зачарованным болтом и пройти таким образом всё расстояние, а также смонтировать средство передвижения, чтобы добраться до защищенного огнем кинжала.

      Поворачиваем за угол, и перед нами открывается пространство, где собрались участники соревнования вместе со своими советниками. Шляпа, мысленно контролируя голема, громко хлопает кулаком с тремя пальцами о каменную ладонь, и вопит:

      — Бойтесь меня теперь, суки! Прошла тысяча лет, и теперь я способна передвигаться самостоятельно!

      У других подготовлены сундуки и сумки со снаряжением и зельями. У Виктора с собой чехол для метлы — похоже, сделанной своими руками. Логично, он пользуется преимуществом. Однако сильный ветер в таком ограниченном пространстве делает его выбор опасным.

      Моя пара на праздничный вечер, подойдя, осматривает сложные руны, скрупулезно выгравированные на гранитной поверхности голема. Эйми улыбается:

      — Отлично решит проблему с земной стихией. Хорошая работа, но будет ли он достаточно быстр?

      Смеюсь:

      — Увидишь. Поверь мне, увидишь.

      Несколько человек, включая советников, смотрят скептически — сомневаются, что четырнадцатилетний маг сумел такое сотворить. Интересно, а что случилось с тем экземпляром, который Джеймс смастерил для Годриковой лощины? Сколько ему удалось противостоять Волдеморту? Джеймс не продержался минуты, так что, думаю, не слишком долго. Это создание высотой в пятнадцать футов и весит почти семь тонн. Оно способно повиноваться моим устным командам и ментальным приказам Шляпы.

      Флёр подходит последней и ошибочно принимает голема за работу Эйми. Вопрос со свиданием ей удалось удачно использовать, противопоставив «Пророку» историю в нормальной прессе. Она разыграла свое имя в лотерее и получила солидную сумму в восемьсот галеонов для главной французской волшебной больницы. Я слышал, что приз достался магу из Дурмштранга, который приобрел двадцать билетов по галеону за каждый.

      Мне удается уловить большую часть обмена колкостями на французском:

      — Эйми, я и понятия не имела, что ты способна сделать голем всего лишь за шесть недель!

      — Боюсь, это не мой, — та жестом показывает на меня.

      — Твой?

      Пожимаю плечами:

      — Я полон сюрпризов. Всё время это повторяю, но никто не верит.

      Эйми смеется:

      — Кое-чего ты полон однозначно. — Флёр согласно кивает.

      Притворяюсь оскорбленным:

      — Обижаешь. Посмотрю-ка я это воспоминание первым в своём новом омуте.

      Всю дорогу до места действия продолжаем легкий треп ни о чем. Посреди стадиона — специально сконструированная комната-загадка. Толпа ревет, люди показывают пальцами на моего голема. А я не отвожу глаз от комнаты-загадки. Сквозь дверной проем видны движущиеся в случайном порядке каменные стены. Опасность грозит, лишь только если они поймают меня в ловушку. Совсем не намерен позволить этому случиться.

      Стены и потолок обрамляет ревущее смертоносное пламя — рискните-ка пройти этим путем!

      Там, где заканчивается действие земной стихии, есть узкая «зона безопасности», где вода встречается с берегом. Водовороты и видимые водяные смерчи зловеще окружают следующую зону. Самое опасное место. Моя тактика должна минимизировать угрозу, но есть шанс, что я недооценил силу потока.

      В конце длинной комнаты — пятачок земли, окруженной сильным прибоем. В колонне огня висит кинжал, которым когда-то владел ученик Беовульфа, Виглаф. Наша цель назначения. Человек, которому удастся пронести его обратно до двери за наименьшее количество времени, получит первое место и омут памяти Николаса Фламеля.

      Шум перекрывает представляющий нас публике усиленный магией голос Бэгмена.

      — А вот и они, ваши шесть чемпионов! Удалось ли им справиться с элементами? Каков их план придти самым первым? Вижу полноразмерного голема, сделанного Поттером, — отличная работа для человека, который не посещает древние руны. Мне только что вручили записку: через две недели Виктор Крам продаст с негласного аукциона сделанную им самим — единственную в своем роде — метлу. Выручка от продажи на аукционе пойдет фонду «Метла Каждому Ребенку», который помогает дарить полет неимущим детям по всему миру. Подобная щедрость — безусловное качество чемпиона!

      Толпа взрывается, когда Крам вскидывает руку. Смотрю на Флёр — та вежливо хлопает. Очевидно, она несколько раздражена, что её благотворительный акт несомненно затмится выпендрежем Крама и смехотворным одноразовым доходом от квиддичных фанатов.

      — Думаешь, мне тоже следует продать голем с аукциона, Шляпа?

      Та сгибает конструкт правой руки:

      — Теперь у меня есть вот это, ЭйчДжей. Пальцы большие. Наверное, трудновато будет найти твои крошечные тестикулы, но я точно смогу раздавить их, как виноград.

      — Соперники будут сражаться в порядке возрастания результата. У мисс Бокурт шесть очков, поэтому чемпионка из Франции приступит первой. Посмотрим, что за зелья она наварила и какие предметы зачаровывала для преодоления земли, воздуха, воды и огня! Приготовьтесь, соревнование вот-вот начнется!

      — Не желаешь поцелуй на удачу? — громко предлагаю я и притягиваю тем самым несколько взглядов.

      Она игнорирует мой бесстыдный флирт и вытаскивает всего два предмета из своей сумки. Первый — пояс, инкрустированный драгоценными камнями. Понятия не имею, для чего он нужен, но полагаю, что скоро узнаю. Второй — перчатка по локоть из драконьей кожи. Здесь цель более очевидна: защитить руку от огня.

      На старте она вручает свою палочку Дамблдору, и тот дает сигнал к началу. Гигантские зеркала, размещенные вокруг стадиона, позволяют зрителям наблюдать действие внутри комнаты. Мы достаточно близко, чтобы видеть сквозь стены с чарами прозрачности.

      — Эйми Бокурт внутри! Она уверенно входит в земную зону. Каменные колонны тут же пытаются её блокировать, но она не пугается. Она идет прямо сквозь первую! Невероятно, один из предметов, должно быть, придает ей качества призрака. Вот это да, друзья, тонны камня не способны её коснуться! Невероятно! Она прошла первое препятствие и теперь идет по воде. Могут ли ветер или вода повлиять на неё в таком состоянии? Ответ — нет! Она медленно пробирается через следующее препятствие. Посмотрите на неё! Если другие чемпионы хотят превзойти её время, им придется быть очень быстрыми.

      — Это её истощает, — громко ворчу я. Её творение настолько же впечатляюще, как и голем, но данный вид чар требует громадного количества энергии, а также упорной сосредоточенности на поддержании себя в призрачном состоянии.

      — Она пересекла воду и уже ступает на остров. Не проходит и девяти секунд, как она деактивирует пояс и рукой в защитной перчатке хватает кинжал Виглафа. Такой результат будет трудно превзойти. Эйми с призом в руке возвращается в призрачное состояние и начинает путь обратно.

      Эйми укладывается в три минуты восемь секунд. После комнаты она выглядит изнуренной. Характерные последствия для человека, работавшего с такой энергоемкой магией.

      Пока комнату подготавливают к следующему участнику и Афина готовится занять стартовую позицию, иду поздравить Эйми. Она поднимает взгляд от бодрящего зелья.

      — Превзойди, если сможешь.

      Хохотнув, похлопываю её по плечам.

      — Сегодня вечером ты сможешь посмотреть воспоминание о себе, оказавшейся на втором месте, в моем новом… да черт с ним, эта шуточка уже устарела.

      Мы оба поворачиваемся — к действию приступила Афина. Какие-то простенькие чары позволили ей временно превратиться в птицу, так что земную секцию она проходит достаточно быстро. Но дальше в девушку ударяет порыв ветра, она вынуждена приземлиться и подождать, пока чары не спадут. Вторая цацка превращает Афину в рыбу, и она пытает счастья с водой. Удачно, но время по-прежнему работает против неё. Проходит больше двух минут, прежде чем она снова возвращает себе человеческий облик. Она знает, что её творение не в силах превзойти призрачный пояс Эйми, поэтому, желая набрать очки в соревновании, сосредотачивается на том, чтобы пройти испытание чисто.

      Она заканчивает через четыре минуты восемнадцать секунд. Похоже, Афина собой разочарована.

      Седрик быстро пробегает через движущиеся земляные колонны — его скорость и рефлексы неплохо ему помогают. Он останавливается на берегу, беря в руки арбалет. Первый выстрел кружащиеся вихри относят в сторону, и болт падает в воду. Зачарованный механизм на конце арбалета перематывает леску, но Седрик вынужден бороться с потоком, который упорно не отпускает его болт.

      Третья попытка подводит его настолько близко к островку в конце комнаты, что с помощью зачарованной руки он в состоянии мгновенно пронестись по насыпи и прыгнуть, схватив кинжал. Заколдованное оружие перематывается, но два промаха недешево ему обошлись, и окончательное время — четыре минуты сорок три секунды.

      Я всё равно его поздравляю, Эйми просит у него посмотреть арбалет, а Крам в этот момент идет на старт. Мысленно начинаю готовиться к своей очереди.

      Люди шутят, говоря, что Виктор Крам был рожден на метле, но вид того, как он огибает колонны и летит как одержимый, придает этой теории правдоподобность. Ветер ураганной силы толкает и швыряет его из стороны в сторону, но Виктор просто перегруппировывается и, найдя другую прореху, стрелой проносится вперед. Как будто ныряя за снитчем, вихрем пролетает сквозь стену огня и вылетает оттуда с кинжалом в защищенной от огня руке.

      Ладно, не люблю я его, но вынужден уважать. Крам кружит и снова сталкивается с ветром, ища неуловимую дыру. Меньше чем через пятнадцать секунд после этого он приземляется и, пошатываясь, проходит сквозь проем — почти бог на метле, но убери её — шатающийся пьяница.

      Его результат — две минуты девять секунд; толпа приходит в неистовство. Расстроенная Эйми хлопает себя по коленям.

      — Я была уверена, что это задание будет моим! Удачи, Гарри, но твой голем слишком тебя замедлит.

      — Смотри и учись, о прекраснейшая! Смотри и учись.

      Прохожу вперед, надеваю пару рукавиц и цепляю на ботинки шипастые каблуки. Секунд через пятнадцать они мне понадобятся. По дороге к стартовой линии миную высокомерного болгарина.

      — Ты проиграешь, как и в дуэлях на посохах, — категорично заявляет он.

      Качаю головой:

      — Можешь и дальше стоять и мечтать, Виктор. Скоро узнаешь, что случается с препятствиями у меня на пути.

      Приблизившись к Дамблдору, левитацией снимаю Шляпу с голема и вручаю директору и её, и палочку.

      — Твой голем поразителен, Гарри. Не имеет значения, каким ты придешь к финишу, я уже крайне впечатлен.

      Жестом указываю на патронташи с зельями у себя на груди.

      — Ради вашей собственной безопасности, сэр, я бы рекомендовал вам отойти назад на двадцать футов после того, как вы дадите сигнал на старт. — Из второй сумки достаю наушники и надеваю их. Вытаскиваю ещё одни, поменьше, и вручаю Дамблдору.

      Дамблдор с любопытством их осматривает, но тут встревает Шляпа:

      — Они для меня, древнее ты ископаемое.

      Директор игнорирует Шляпу и смотрит на то, как я ставлю голема. Думаю, он знает, что я намерен сделать. Когда он кивает, его глаза отчетливо мерцают.

      — Начали!

      Не слышу слов, однако вижу движение губ. Уверен, все полагали, что я воспользуюсь големом в качестве тарана и пробьюсь таким образом через препятствия земной стихии. Я ведь говорил, что полон сюрпризов. Мне не нужен таран; мне требуется большой подвижный щит.

      Бросая первый патронташ из десяти зелий между ногами голема, кричу:

      — Баррикада!

      Голем сводит ноги вместе и приседает. Восемь зелий вбивают движущуюся стену шириной футов в десять и детонируют как магловская бомба — любимый Ремусом «взрывной коктейль» ударяет вновь. Когда взрывная волна проходит, мчусь, обогнув присевшего голема, и врываюсь в разгромленную комнату, вопя:

      — За мной!

      Большая часть двигающихся стен разбита. Земля уже всасывает их и начинает выращивать новые, но я пробегаю по созданному большому пролому, и добираюсь до берега ещё до того, как хоть один из них достиг высоты по колено.

      Вытаскиваю из сумок блок «инста-льда» и кидаю его в крутящуюся воду. Как только вода застывает, подзываю голема:

      — Стой на берегу, — и ступаю на лёд, пользуясь шипами на ботинках и драконьими рукавицами, таща себя против ветра. Секунды текут — я двигаюсь по своему ледяному мосту, больше похожий на обезьяну, чем на человека.

      Вот я уже на острове; один быстрый скачок, и кинжал у меня в руках. Вытащив второй кусок «инста-льда», удостоверяюсь, что ледяной мост не разобьется из-за периодически бьющихся о него разных стихий. Пихнув кинжал за пояс, спешу обратно, пытаясь двигаться даже быстрее, чем раньше. Когда до берега остается не больше пятнадцати футов, кричу ожидающему голему:

      — Баррикада!

      Толпа, многие в которой уже потирают уши из-за шума, прекрасно догадывается, что сейчас последует. Боднув заднюю часть щита-голема, поверх него бросаю в растущее препятствие мой второй патронташ с «взрывным коктейлем». Детонация настолько сильна, что голема фактически сносит на пару футов назад, и он толкает меня на крошащийся ледяной мост. Я снова начинаю двигаться и кричу ему следовать за мной, на бегу к финишу заметив трещины в основных стенах и на потолке.

      Проем теперь заметно шире.

      От головы до пят покрытый пылью, изо всех сил пытаясь не закашляться, появившись из пылевого шторма навстречу взорам ошеломленных зрителей. Часы показывают одну минуту тридцать семь секунд — меньше сотни ударов стрелки. Снимаю зачарованные наушники и внимаю безумству бушующей толпы. Появляется помятый — будто столкнулся с великаном — громадный голем.

      Дамблдор кивает мне:

      — Поздравляю с отличным результатом и самым неортодоксальным решением комнаты-загадки, — осторожным тоном произносит он, и я буду идиотом, хоть на секунду возомнив, что события не вызвали у него подозрений.

      Вручив ему древний волшебный кинжал, забираю палочку и советника. Снова нахлобучив Шляпу на помятую голову голема, позволяю ей перехватить управление.

      — Ты ведь обязательно исправишь повреждения, ЭйчДжей.

      — Исправить — немного не то, что крутится у меня в голове, Шляпа. Мне нравится идея его проапгрейдить, — я добавляю чистящие чары, чтобы удалить грязь и пыль со всего тела, и направляюсь к соперникам.

      Ко мне подходит Седрик:

      — Гарри! Что это было, черт тебя побери?

      Громко говорю, глядя при этом на Крама:

      — Кодекс мародеров: бей сильно, бей быстро и сей позади себя хаос.

      Самое забавное во всём этом — полчаса ожидания, пока они латают комнату «ради безопасности Флёр». Она перестраховывается — на завершение уходит три минуты пятнадцать секунд. Улыбаюсь, глядя, как меняется на доске лидер, когда Поттер сменяет Делакур на самой высокой строке. Все, что остается, — проверка под сывороткой правды, и я заберу свой слегка попользованный омут.

      * * *

      В палатке расслабляюсь, пытаясь игнорировать горький вкус трех капель зелья на языке. Остальные ждут своей очереди — надо подтвердить, что сделали работу честно и собственными руками.

      — Голем, ледяные блоки, наушники и зелья были сделаны твоими собственными руками, Гарри? Ты создал всё это один?

      Улыбаюсь, в то время как веритасерум заставляет ответить утвердительно. На этот раз чистая победа — без обмана. Жизнь прекрасна.

      — Спасибо, Гарри. Поздравляю тебя с победой. Северус, противоядие.

      — Стойте! — рычит Каркаров. — Это ты вторгся на мой корабль?

      — Игорь! — гневается Дамблдор. — Вопросы только по задаче!

      Пытаюсь бороться с зельем, но все, что могу сказать:

      — Да.

      Глаза Снейпа триумфально распахиваются. Подумай-ка ещё раз, сволочь!

      — Да, я подслушал, как вы со Снейпом обсуждали возможность возвращения Волдеморта и что вы можете предложить ему, когда это произойдет. Кстати, ваши щиты приватности просто ужасны.

      Вот тебе и чистая победа. Да здравствует долбаная буря!

      -

      Для тех, кому интересны текущие результаты ТТ:

      ЭйчДжей — 25 очков,

      Флёр — 23 очка,

      Виктор — 20 очков,

      Эйми — 11 очков,

      Седрик и Афина — по 10 очков.

      [1] — в английском языке существует огромное количество слов, подобных “hope” — «надежда», из четырех букв: любовь, ненависть, боль, дождь, игра, работа и т.д. На тему слов из четырех букв есть немало песен, и несколько из них о надежде, любви и ненависти, о том, что на каждую букву исходного слова можно найти свою значение-расшифровку, и прочее. Часто подчеркивается, что слово — это лишь слово, но за ним стоят чувства.

     Моё заявление производит желаемый эффект. Остальные пять чемпионов, их советники, Бэгмен, Амос Диггори и «высокочтимые» судьи одновременно взрываются криком.

      Снейп нахмуривается:

      — Поттер, знаешь ли ты, где… — воздух разрезает палочка Дамблдора, и палатку окутывает тишина — ну, по крайней мере, для меня это так.

      Осмотрительный он, сволочь, оградил меня от звука. Не слышу вопроса — не надо на него и отвечать. Зря старался, Снейп. Кажется, я знаю, о ком он хотел спросить. Удачной следующей попытки, хнычущий ты мешок гнилья. То и дело перевожу взгляд со Снейпа на Каркарова — ну-ну, рискните-ка сделать следующий ход!

      С достоинством поднявшись со стула и шагнув вперед — такое впечатление, что его палатка судей наполнена его харизмой — Дамблдор выхватывает флакон с антидотом веритасерума из руки Снейпа и прижимает к моим губам. Глотаю мерзкое на вкус зелье, и через минуту непреодолимое желание болтать проходит.

      Дамблдор снимает заглушку.

      Рот Каркарова открывается:

      — … нарушение. Вопрос в том, то вы собираетесь с этим делать, Дамблдор?

      Вскинув голову, директор смотрит на зарубежного мага:

      — Я согласен, что действия Гарри были импульсивными, Игорь, и уделю этому вопросу самое пристальное внимание. Кстати, поскольку Гарри успешно ответил на заданные ему вопросы, я забираю его в свой кабинет вместе с его новым омутом памяти, и мы подробно обсудим случившееся. Остальной процесс верификации поручаю вам. Гарри, не могли бы вы со своим советником быть так добры сопроводить меня...

      В голосе Дамблдора — намек на угрозу. В качестве Джеймса я знаю его достаточно хорошо, чтобы понимать: чем меньше Дамблор говорит, тем он на самом деле сердитее. Каркаров как будто хочет что-то сказать, но все глаза в помещении устремлены на него, и он довольствуется пристальным взглядом. Взмахнув палочкой, Дамблдор заклинанием поднимает старую чашу с земли и жестом указывает мне на выход. На полдороге он говорит:

      — Гарри, возможно, ты должен извиниться перед директором Каркаровым за незаконное проникновение на судно и за то, что подслушал его личную беседу. Это было бы тактично.

      Смотрю на него так, как будто бы он сошел с ума, однако замечаю в глазах старика мерцание. Он желает, чтобы я натянул Каркарову нос.

      — Ваша взяла. Мне жаль.

      — Превосходно, мой мальчик. Человек должен отвечать за свои действия. Я рад, что теперь мы можем обо все забыть.

      И мы втроем возвращаемся в замок, а нам в спины от расстройства рычит Каркаров. На трибунах квиддичного стадиона ещё сидят несколько человек, и воздух разрывают звуки аплодисментов. Вежливо киваю, но широкие шаги Дамблдора не дают мне возможности сделать что-то большее.

      Подбегает Гермиона, у которой на хвосте Рон.

      — Гарри! Это было блестяще! Примитивно, но замечательно! — излив свой восторг, она пристраивается за нами следом и ощущает окружающую директора напряженную атмосферу. — Всё нормально?

      Глядя на своих друзей, пожимаю плечами:

      — Расскажу вам позже. Сейчас мы с директором должны основательно поговорить. Зарезервируй для меня сегодня вечером танец. Рон, увидимся в башне. Ты ведь уже разобрался с тем заклинанием для мантии, правильно?

      Он кивает и, потянув, заставляет Гермиону остановиться. Вижу, как крутятся колеса в её голове, а на лице проявляется беспокойство. Ободряюще подмигиваю.

      В замке народ опасается Дамблдора, а также опасного и внушительного голема позади нас. Вокруг кружат в основном лица мужского пола. Девочки уже в спальнях — готовятся к Рождественскому Балу. Обдумываю, сколько же всё-таки сказать старику. Три месяца у меня получалось придерживаться текущей версии, но я понимаю, что он меня раскусил.

      Ну и что? Гарри Поттер выпалил бы правду, как испуганный ребенок, которого поймали на лжи. Джеймс Поттер продолжал бы отрицать всё, даже если бы поставили перед фактом — он был скользким чертякой, хотя и не достаточно скользким, как оказалось. Позволю собеседнику сделать первый шаг.

      Горгулья у кабинета быстро отодвигается, позволяя нам пройти. Даже кусок каменной кладки не желает находиться у него на пути. Директор обращается к Шляпе:

      — Твоему новому телу сложно будет подняться по лестнице. Не хотела бы ты оставить его здесь?

      — Не особенно.

      — Хорошо, пойдемте.

      Поднимаемся по ступенькам в кабинет. Буду действовать как обычный парень, исполенный благоговения перед его коллекцией волшебных безделушек. Как только мы оказываемся внутри, омут левитацией ставится рядом с более сложной моделью Дамблдора.

      — Этот тоже вышел из рук Фламель, — комментирует он работу искусного артефактора, жизнь которого уже приближается к концу.

      — Красивый.

      — Да. Жаль, что больше таких уже не будет. Мир многое потеряет. Не мог бы ты показать мне воспоминание о беседе? Это умение не значится в учебном плане, но ты, похоже, способен сделать многое из того, чему в школе не учат.

      Игнорируя его завуалированный вопрос, удерживаю на лице нейтральное выражение и выуживаю воспоминание.

      — Ваш или мой?

      — Мой больше, но если ты не намерен смотреть его со мной, то из ностальгии я предпочел бы воспользоваться твоим. Он вызывает в моей памяти самые лучшие воспоминания о проведенных с Николасом совсем ещё невинных тогда временах.

      Он опускает в чашу мое воспоминание и погружается в просмотр. Мне надо убить несколько минут, и я подхожу к Фоуксу. Феникс, сейчас молодой и сильный, посылает мне поздравительную трель.

      — Спасибо, я ценю твое поздравление. Полагаю, что отношения между мной и твоим хозяином сейчас несколько осложнятся.

      Расправив и хлопнув крыльями, Фоукс упирается взглядом в Сортировочную Шляпу на голове у голема. Интересно, что думает об этом бессмертное существо? Феникс издает звук, очень похожий на смех, и слетает с насеста, приземлившись на плечо голема.

      Шляпа говорит:

      — Знаешь, теперь я, наконец, могу отплатить тебе за все те годы, жалкое ты и вонючее дерьмо червяка, — голем пытается ударить птицу, но Фоукс с легкостью уворачивается.

      — Вернись сюда!

      Несколько минут развлекаюсь, наблюдая, как феникс Дамблдора насмехается над Сортировочной Шляпой. Несмотря на новое тело, она слишком медлительная, чтобы поймать ловкую птицу. Улыбаюсь изливающемуся потоку оскорблений от моего расстроенного советника, пока Дамблдор, наконец, не прочищает горло.

      — Очень яркое воспоминание, Гарри. В суде такое недопустимо, если ты этого вдруг не знал, хотя подтвержденное сывороткой правды свидетельство могло бы придать правдоподобие твоему рассказу. Однако они лишь теоретически допускали поддержку, но не принимали в заговоре активное участие. Беседа бесспорно указывает на неблагонадежность обоих, но для возбуждения дела самого по себе этого недостаточно.

      — Я удивлен, что вы не ищете отговорок для Снейпа и не пытаетесь оправдать его поведение.

      — Несмотря на распространенное мнение, Гарри, я не всеведущ и не в курсе всего, что происходит в этих стенах. Я всего лишь человек. Множество вещей проходит мимо моего внимания. Как бы то ни было, полагаю, профессор Снейп готовится покинуть школу или уже её покидает. Несмотря на все мои усилия попытаться вас примирить, похоже, у меня ничего не вышло.

      — Я презираю эту жалкую пародию на человека.

      Дамблдор, чуть наклонив голову, садится на свое место и жестом предлагает мне присесть напротив его стола.

      — Да, я заметил. Я также заметил, что твоя ожесточенная ненависть усилилась с тех пор, как в этом году ты вернулся в школу. Я знаю, что вы никак не пересекались с ним летом, и не могу найти этому объяснения. Я надеялся, что ты сможешь меня просветить.

      — Что вы хотите от меня, директор?

      — Достаточно правды, — буравит он меня глазами, и я ощущаю легкий щуп легилименции. Отразив его, замечаю на лице старика проблеск удивления, а за ним и одобрения.

      — Поразительно, Гарри. Ты продолжаешь меня впечатлять.

      — Стараюсь.

      — Ты ведь не против мне кое-что рассказать…

      — Я уверен, что Снейп вас предаст. Он служит свету без всякого на то желания.

      — Скажи на милость, откуда ты это взял?

      — На нем висит долг моей семье. Именно долг вынудил его поменять стороны в конфликте и защищать семью Поттеров. Это, да плюс ещё его нездоровое увлечение Лили Поттер.

      — Вижу, что Сириус повлиял на твое впечатление о событиях прошлого.

      Бросаю взгляд на Сортировочную Шляпу. У голема скрещены руки, и Шляпа легким кивком поддерживает меня.

      — Боюсь, это мой собственный вывод. Должен признаться, я солгал. Столкновение с дементорами отнюдь не открыло во мне какой-то новой силы. Однако оно освободило воспоминания, запертые в моей памяти.

      Дамблдор подается вперед.

      — Воспоминания? Кому они принадлежат?

      — Джеймсу Поттеру. Абсолютно все. Его жизнь и даже его смерть.

      — Понятно. Прости, но я прошу тебя предъявить доказательства.

      — Я дам вам посмотреть два воспоминания. Первое — о том, как вы с Джеймсом обсуждали в этом кабинете пророчество. Второе — последние секунды попытки сражения Джеймса Поттера с Риддлом. Этого будет достаточно?

      — Действительно. Похоже, ты серьезно обдумал свой выбор.

      Качаю головой.

      — Первое показывает степень моих знаний, и так как присутствовали только вы с Джеймсом, вы сможете сравнить их с вашими собственными воспоминаниями. Этого должно быть достаточно, чтобы поверить мне. Второе показывает, что я знаю, против чего я вынужден сражаться. Несмотря на все свои навыки и умения, Джеймс Поттер не продержался и минуты против Риддла на поле битвы, выбранном им самим. У меня сила сына, защита крови матери и память отца. И даже этого может быть недостаточно.

      * * *

      — Стоит ли всё ещё называть тебя Гарри?

      — Имя не хуже прочих. Поменяй его сейчас, и люди насторожатся. Если вы посмотрите на карту, то увидите — она показывает мое имя полностью. Мародеры подобного не задумывали.

      Директор соглашается.

      — Ты оказался в крайне интересной ситуации, Гарри. Можно только предполагать, что произошло бы, если бы профессору Локхарту удалось его заклинание. Он мог бы пожать бурю. Я пришел к заключению, что именно из-за пророчества ты намеревался держать меня в неведении?

      Мне и в голову не пришло подумать о возможных последствиях столкновения с тем позером. Что касается вопроса, этого отрицать нельзя.

      — Вы могли бы быть со мной откровеннее на первом либо на втором курсе — да в любое до настоящего момента время. С моей точки зрения, вы этого не заслужили.

      — Даже после событий в конце прошлого года я не полагал, что ты готов. Том жаждет получить новое тело, но он все еще расстроен и ему недостает сил и средств. Я просто ждал, когда ты повзрослеешь, и надеялся, что до этого ты будешь наслаждаться оставшимся детством. Искренне хочу сказать: слово «вина» определяет последние два десятка лет моей жизни. Мне стыдно, что я не смог спасти Джеймса и Лили, как и многих других погибших, что я не смог сделать больше, чем оставить тебя с твоими родственниками, что меня обманул Квиррел, ввело в заблуждение воспоминание из дневника, и что я приговорил Сириуса на годы в руках дементоров. Время доказало, причем самым болезненным образом, что я несовершенен. Когда я победил Геллерта, мой мир был гораздо конкретнее, я был героем среди героев, и меня сочли целесообразным возвысить, сделав лидером. В конце концов, кто я такой, чтобы стоять на пути своего величия? После многих лет борьбы с моим заблудшим другом я полагал, что заслуживаю такую награду. Смирение, Гарри, — если и есть что-то в этой жизни, чему я могу тебя научить, так это смиренно оценивать свои решения.

      После подобного признания даже не знаю, что сказать. А вот Шляпа, как обычно, не теряется:

      — Вечно ты мягкосердечен, да, Дамблдор? Это твоя величайшая слабость.

      — Именно это и делает меня человеком, и я предпочитаю видеть в этом достоинство, Шляпа. Не хотелось бы воспринимать мир по-другому.

      — Это убьет тебя! — чуть не плюется Шляпа. — Знаешь ли ты, за сколькими из твоих предшественников я наблюдала — теми, которые были уверены в своих силах, опьянены человеческой добротой, — и которые, тем не менее, все равно умерли? Эта бесполезная дырка, а не целитель, Дервент, игнорировала свою болезнь, чтобы «закончить год — ради детей», и умерла за этим столом в луже собственных телесных жидкостей. Хельга похлопала меня по полю и велела не ждать, а сама отправилась развлекаться — заключать мир с гигантами и гоблинами. Через два дня её голова прибыла обратно — на пике. Вы, бурдюки из плоти, сменяете друг друга, но ничему не учитесь. Разве не так, Финеас?

      Портрет одного из отвратительных предков Сириуса в ответ на слова Шляпы хмурится, а та зубоскалит:

      — Этот чистокровный мерзавец провел последний год своей жизни, трахая старосту ради своего развлечения, теша свой член и понапрасну её обнадежив. Когда цыпочка осознала, что он не собирается предоставить желаемое и едва ли способен и дальше её трахать, она заманила его в лес, напоила и живьем сняла с него кожу.

      Дамблдор прочищает горло.

      — Спасибо за очаровательный исторический экскурс, но хотя в этих старых костях осталось не так много жизни, всё-таки умереть я ещё не готов. Гарри, мы должны решить, что делать дальше. Правила этого турнира запрещают мне неприкрыто тебе помогать.

      — Я вполне способен справиться с другими чемпионами.

      — Да, теперь мне это вполне понятно, но клятвы запрещают мне напрямую помогать тебе готовиться к истинной задаче, пока турнир не закончится.

      — Ценю ваше предложение, но, судя по воспоминаниям, я до сих пор ещё не достиг уровня Джеймса Поттера. Если говорить об моем теперешнем уровне, то можно сказать, что я почти достиг паритета — возможно, месяца через два смогу с ним сравниться и попытаюсь стать чем-то большим. Пока я не освою всё, что он когда-то знал, вы не сможете научить меня чему-то эффективному.

      Он откидывается на спинку стула и расплывается в улыбке.

      — Конечно, хотя насчет косвенной помощи ничего не говорится. Теперь, когда карты раскрыты, я могу попытаться искупить ошибки прошлого. Будем строить планы на то, что случится после окончания этого года.

      * * *

      Через несколько часов Дамблдор отпускает меня, и я спешу по коридору в гриффиндорскую гостиную. Мы пришли к соглашению. До конца года я справляюсь своими силами, но потом нам придется координировать наши усилия.

      Если честно, не знаю, что думать. Я готовился к сердитому, далекому от раскаяния Дамблдору, типа «я делал то, что должен был, и ни о чем не жалею». Сидящий за столом усталый старик, глаза которого полны сожаления о выбранном им пути, меня беспокоит. Слова «я всего-навсего человек» крутятся в голове, пока я прохожу через портрет Полной Дамы в комнату, полную взволнованных и возбужденных подростков.

      Пробираюсь сквозь толпу людей, заинтересованных исключительно в том, чтобы посмотреть на ценный омут, и поднимаюсь в спальню для мальчиков-четверокурсников. Проверка слова-ключа показывает, что Фред с Джорджем в последнее время были не слишком активны. Либо им наскучило, либо они замышляют что-то масштабное. Принимая во внимание факт, что я собирался сегодня выйти в свет, не исключаю, что они попытаются меня как-то унизить.

      Быстро приняв душ, нахожу утешение в том, что при помощи правильного переключающего смогу одеться меньше, чем за пять секунд. У меня останется время помочь Невиллу закончить подготовку к его важной встрече с Ханной. При мысли о том, что Фрэнк и Алиса не в состоянии здесь присутствовать и дать ему родительский совет, меня пронзает острая боль вины.

      — Обязательно скажи ей, насколько она сегодня прекрасно выглядит. Именно прекрасно — не пытайся углубиться в детали, иначе будет выглядеть так, как будто у тебя уже есть некий опыт. — Ханна соглашалась пойти танцевать отнюдь не с Доном Жуаном де Лонгботтомом, так что лучше пусть он стремится быть настолько искренним, насколько возможно.

      — Спасибо, Гарри, — сглатывает он. — Посоветуешь что-нибудь ещё?

      — Скажи ей, как тебе это нравится. Не дай себя поймать на том, что ты глазеешь на её прелести. И уж точно не на том, как смотришь на других девчонок в зале. Но если заметишь, что одна из её подруг не слишком-то довольна вечером, обрати на это её внимание и спроси, не думает ли она, что было бы неплохо, чтобы ты пригласил её подругу потанцевать? Девочкам нравится, когда парень наблюдателен, но все-таки сосредоточен именно на них. Каждые несколько танцев обязательно интересуйся, не хочет ли она чего-то выпить, но не надоедай. Самое главное, просто развлекайся и будь самим собой.

      У меня есть что ему посоветовать, когда он станет постарше, но сейчас Невиллу необходимо расслабиться, прежде чем он будет готов к более продвинутым советам. Как говорил мне отец Джеймса, что-то вроде: «Публично ты должен казаться джентльменом, а вот если тебе повезет и ты произведешь первое впечатление, то наедине можешь пуститься во все тяжкие».

      Мне этот совет не поможет. Я уже вроде как пускаюсь во все тяжкие.

      * * *

      — Сегодня вечером ты выглядишь великолепно. Бирюзовый тебе очень идет.

      Эйми улыбается и слегка закатывает глаза, пока я прикрепляю букетик к её платью[1].

      — Рановато ты начал. Мне предстоит длинный вечер, не так ли?

      Закончив, прижимаюсь губами к запястью её руки в перчатке.

      — Стараюсь. Что гораздо важнее, и дальше буду стараться: в этом-то и соль! — Следовало бы не стесняться и добавить себе полгода или год с помощью старящего зелья. Сейчас я выгляжу как элегантно одетый подросток — всё-таки всего лишь мальчишка.

      Пока мы ждём остальных чемпионов, мимо нас в Большой Зал проходит масса гостей. Замечаю прелестную версию моей лучшей подруги в фиолетово-голубом платье, которая весьма дружелюбно общается с Роджером Дэйвисом и несколькими членами хогвартской команды. Староста очарован гриффиндоркой-четверокурсницей? Ох, и посмеюсь же я. Она явно изрядно потрудилась над прической.

      Моя пара на сегодняшний вечер прерывает раздумья над шутливые планами в отношении Гермионы.

      — Нам сказали, чтобы мы не упоминали инцидент на судне. Значит, к концу вечера об этом не будет известно только ленивому. Как мне заставить тебя рассказать о подоплеке событий?

      — Я слежу за теми, кто может причинить мне неприятности, — делаю паузу, а потом, хохотнув, продолжаю: — А в остальном на моих устах печать молчания. Твои губы могут их распечатать, но к тому времени, вполне вероятно, ты будешь интересоваться отнюдь не историей.

      — А ты не страдаешь недостатком уверенности, да? Заруби себе на носу: мое сердце уже занято.

      — Да, ты вроде упоминала, что у тебя где-то там как бы есть парень. Я попытаюсь об этом не забыть, но пару-тройку раз за вечер могу и запамятовать.

      Она пытается сочинить остроумный ответ, но тут подходит другой чемпион со своей подругой.

      — Привет, Седрик. Чо, выглядишь сегодня отлично. — Из них получилась замечательная пара. Равенкловка в платье цвета слоновой кости краснеет, пока Седрик приветствует Эйми, добродушно обнимая, и делает ей комплимент.

      Он хлопает меня по плечу и понижает голос:

      — Мой отец хотел бы как-нибудь перемолвиться с тобой словечком о том, что происходило в палатке.

      — Буду счастлив с ним поговорить. Или он может побеседовать с директором, если желает.

      — Снейпа вышвырнут? — спрашивает Чо. Осуждающе поднимаю бровь, глядя на Седрика, но Чо отбривает: — О, он не сказал ни слова. Я вынуждена была выслушать это от ученика из Бобатона.

      — Мне бы очень хотелось, но я в этом сомневаюсь. А что?

      Она серьезнеет.

      — У меня год СОВ. Если дело закончится заменой, я предпочла бы, чтобы это сделали сейчас, а не тянули ещё два месяца, и только потом от него избавились.

      С подобной логикой не поспоришь. Очевидно, Чо — азиатская версия Гермионы. Подходят остальные опоздавшие — Флёр и маг, выигравший лотерею и ставший её парой. Она выглядит потрясающе, напомнив тем самым, что аура лишь усиливает её природную красоту, а не наоборот. Вежливо ей киваю и приветствую волшебника, который с подозрением меня оглядывает. Его зовут Гюнтер, Грегор или что-то в этом роде на «Г». Как-то не обратил особого внимания.

      Его английский далек от совершенства.

      — Говорят, ты прокрался на судно. Много людей злы. Я бы посоветовал тебе не возвращаться.

      Вздыхаю, заслышав последнюю версию «тщательно скрываемых» тайн Хогвартса.

     

      — Да я и не планировал. Уже выяснил всё, что хотел.

      — Директора опасно делать своим врагом, даже тебе, Гарри Поттер. Он сурово разбирается с нарушителями спокойствия, — в его голосе чувствуется злоба.

      Приблизившаяся Афина Манос вмешивается в разговор:

      — Не обращай внимания на Герхарда. Его двоюродный брат в тот день тоже дежурил и был наказан нашим трусливым директором.

      По крайней мере, не только я такого низкого мнения об Игоре. Однако меня оскорбляет, что из-за моих действий страдают посторонние.

      — И что за наказание?

      Она принимает серьезный вид.

      — В то время, как мы все здесь, Гавриил и Бренна весь вечер развлекают духа — без палочек. Я уверена, директор хотел, чтобы этот чурбан рассказал тебе и ты винил себя за их тяжелое положение. Не надо. Все ученики в моей школе рано или поздно хотя бы раз оказываются в такой ситуации. Это для них не новость.

      — А я-то готовился подать прошения о переводе. Похоже, поторопился. — Афина, должно быть, несколько встревожена тем, что Каркаров всегда отдает предпочтение Краму. Кстати, вижу, как приближается Крам — Флёр напрягается и отворачивается от беседующей с ней Эйми.

      Рядом с ним ослепительная блондинка. Узнаю её — она на многочисленных плакатах, украшающих спальни мальчиков в замке — это восточно-европейская вейла по имени Полина. Вблизи девушка производит сногсшибательное впечатление, к тому же она ещё и чистокровная вейла. Что объясняет гнев, исходящий от Флёр — его ощущают все в нашей компании. Крам подходит с ней под руку.

      Она надменно смотрит на Флёр и произносит по-французски:

      — Ещё одна полукровка, не умеющая себя контролировать. Куда катится мир?

      Рука Эйми на плече Флёр предотвращает грызню — или откладывает.

      — У неё гораздо больше таланта, чем у тебя!

      Женщина насмешливо парирует:

      — Полагаю, если измерять талант человеческой магией, это так. Честное слово, Виктор, ну разве не могли мы просто пообедать в Лондоне или Париже? Я ждала несколько большего от «английского светского мероприятия года», но здесь просто ужасно. Неужели нам придется остаться?

      Его французский примерно на том же уровне, что и английский, но ему удается выдать:

      — Придется остаться на ужин и на танец-другой. А потом можем пойти осмотреть достопримечательности.

      — Слава богу. Это Гарри Поттер? Он ведь местная знаменитость, правильно?

      Крам издевательски меня осматривает:

      — Так говорят…

      — Я полагала, он как-то покрупнее.

      — Прекрасный приз, Крам. Я и не думал, что третье место в соревновании заслуживает чего-то подобного.

      Она принимает прекрасно отрепетированную позу:

      — О, он пытается меня впечатлить. Прости, малыш…

      Обрезаю её:

      — Спасибо, но у меня иммунитет к таким чарам, а твое отношение тебя отнюдь не красит. Ты выставляешь Краму почасовой счет или за всю работу целиком?

      — Иммунитет, говоришь… — слова вызывают у неё некоторую ярость. В отличие от Флёр с волшебной аурой, которая действует на всех в комнате, чистокровная вейла способна выбирать, использовать ли ауру вообще или лишь на конкретном человеке, даже в помещении, полном людей.

      Именно это и лежит в основе фразы: «Я замечаю только тебя». Магия старается обратить мое внимание на её полные губы, изгиб её шеи и на великолепную линию декольте. При нормальных обстоятельствах я бы не особо возражал. В конце концов, я все-таки подросток, но когда это моя жизнь была нормальной? Быстренько проделываю упражнение по окклюменции и поворачиваюсь к Эйми:

      — Как я уже говорил, этот цвет тебе очень к лицу.

      Через несколько мгновений Полина иронично фыркает — я зарабатываю тем самым несколько очков у мисс Бокурт. Пара Виктора тащит его посмотреть на картины, и волшебная аура исчезает. И почему это мне никто никогда не верит? Понятия не имею.

      Надо отдать Краму должное: живет он так же, как играет. Он хотел смутить меня и достать Флёр. Я был прав. Он — воплощение всех желаний и стремлений Драко Малфоя.

      — Отлично сделано, — вновь переходит на английский Эйми. Флёр продолжает сердито буравить взглядом спину звезды.

      — Я никогда не понимал, каким образом возможно существование чистокровных вейл? Вейлы ведь только женского пола?

      Флёр несколько отходит от гнева:

      — Они рожают только от неволшебников. Это позволяет магии их расы полностью вливаться в будущего ребенка, всегда девочку — гарантию продолжения рода. Удерживая тех, с кем вступают в брак, они, невзирая на это, создают семьи с магами.

      — Думаю, твое положение гораздо лучше. Она не в состоянии пользоваться палочкой, а ты очень даже можешь.

      Флёр благодарно мне кивает. Возможно, я только что отыграл несколько очков или, по крайней мере, освободил позицию для других в её черном списке. Болтаем ещё пару минут, пока не приходит Макгонагалл и ещё пара преподавателей, чтобы сопроводить оставшихся учеников в зал.

      Она подзывает нас и расставляет по текущему ранжиру. Наклонившись, шепчу Эйми, что ей повезло, ведь она в паре с лидером. Наконец, двери открываются, и мы входим под какую-то геральдическую музыку, приветственные крики толпы и случайные вспышки фотоаппаратов. Улыбаюсь и машу. Приятно погреться в восхищении, но я знаю, насколько быстро способна отвернуться от тебя публика. Однако даже если есть шанс на то, что всё полетит кувырком, почему бы пока не брать от ситуации всё возможное?

      Занимаем свои места и делаем заказы.

      — До сих поражаюсь, что ты можешь сопротивляться, — говорит она.

      — Это благодаря сочетанию окклюменции и силы.

      — Ты говоришь, что полон сюрпризов. Сколько же ещё ты скрываешь?

      Хищно улыбнувшись, намазываю маслом рулет.

      — Этого я никому не скажу, но тебе, так и быть, один секрет открою. Я удивительно хорошо танцую.

      В ответ она улыбается:

      — Думаю, я оценю твое умение сама.

      — Ешь, — поощряю я её. — Тебе понадобится энергия. Ты изобрела весьма интересный пояс.

      — Спасибо. Твоя тактика тоже была весьма необычной.

      — Мы пошли противоположными путями, Эйми. Ты изящно решила запутанную проблему. Создала ключ и отперла…

      — … а ты предпочел снести дверь с петель, — заканчивает она мою аналогию.

      — Предпочитаю думать об этом как о трансфигурации комнаты в пыль, но твое сравнение тоже очень даже ничего.

      Украдкой посматриваю на Невилла — проверяю, как у него дела с Ханной. Похоже, он на грани нервного срыва, что для него вполне нормально.

      — О, кстати, я обещал кое-кому несколько танцев. Постарайся сдержать ревность.

      — Поверь, мне это раз плюнуть.

      Во время еды продолжаем подтрунивать друг над другом. Справа от меня Седрик с Чо, так что время от времени они присоединяются к беседе. Наконец, тарелки пустеют, и по команде директора столы и стулья отправляются по углам Большого Зала. Я бы с удовольствием узнал, как он это делает. Руны на каждом предмете меблировки — слишком сложно. Полагаю, существует привязка к должности, которая и позволяет распоряжаться в зале. Память о том, как Джеймс Поттер погиб от руки Волдеморта, достаточно свежа, и я ругаю себя за то, что не воспользовался подобной тактикой в Годрикой лощине.

      Но, немного подумав, признаю: даже если бы все вещи в комнате тогда нападали на Риддла, скорее всего, это лишь купило бы Джеймсу дополнительную минуту. Прикосновение к плечу возвращает меня в реальность.

      Эйми шутливо меня разглядывает:

      — Похоже, сейчас ты был очень далеко отсюда. Что-то не так?

      — Возможно. Всегда находится какая-то проблема, но сейчас она может подождать. Готова танцевать?

      — Полагаю, именно за этим мы сюда и пришли. Разве нет?

      Отметая воспоминания — надеюсь, в один прекрасный день я все-таки отомщу, — веду свою даму на танцевальную площадку. Проигнорировав устремленные отовсюду взгляды, мы дожидаемся музыки и начинаем танец. Я нахожу в памяти более приятные моменты из жизни Джеймса Поттера и с наслаждением кружу в вальсе хорошенькую ведьму.

      * * *

      Минут через сорок пять я оказываюсь в компании Гермионы Грейнджер. Она с удовольствием кружится со мной, пытаясь лестью вытащить из меня мои тайны.

      — Почему-то, вспомнив, сколько я слышала о твоих так называемых родственниках, не могу представить себе, как они учат тебя танцевать.

      — Они и не учили. Умение как-то само пришло — это как с полетами на метле. Дано от рождения, — как ни смешно, это правда — минус пару-тройку деталей, разумеется, но сегодня я уже раскрыл одному человеку свою тайну, так что на этот день лимит исчерпан.

      — Ты думаешь, я в это поверю?

      — Ага. По крайней мере, пока… Так что там у вас со старостой? Когда это началось? Мне уже стало интересно, чем вы там занимаетесь во время ваших поздних учебных сессий.

      Гермиона закатывает глаза, пытаясь действовать по ситуации, но бурно краснеет.

      — Роджер — истинный джентльмен.

      — Что-то я сомневаюсь. Вот я парень, и я однозначно не истинный джентльмен. Однако мне и не нужно в него верить. Я верю в тебя. Если ты счастлива, рад за тебя.

      Гермиона ошеломлена:

      — Ты серьезно?

      — Конечно. Ты ведь всё продумываешь, о тебе недаром ведь говорят как о самой умной ведьме нашего времени. Как я припоминаю, самое импульсивное твое действие — когда ты двинула Малфою, но, думаю, ты и это хорошенько продумала.

      Она морщит лоб:

      — Интересно ты отвешиваешь комплименты, Гарри. Но этот я принимаю.

      — Если хочешь, могу подойти к нему и заявить что-нибудь угрожающее, типа: «Если посмеешь её обидеть, то…» — но, подозреваю, доберусь я до него только после того, как ты ему всыплешь по первое число. Хотя можно послать Шляпу с её новым телом голема перемолвиться с ним словечком-другим…

      Она шутливо протестует:

      — Нет! Это его травмирует. Думаю, чем меньше люди говорят с этой тряпкой, тем лучше. Удивлена, что ты вообще в состоянии иметь с ней дело.

      — Пристрастие к Шляпе вырабатывается постепенно.

      — Как и к любой гадости.

      Замечаю третьего члена «золотого трио». Партнерша его уже покинула, так что Рону несколько скучновато и он расстроен.

      — Рон тоже обратил на тебя внимание.

      — Думаешь, он, наконец, осознал, что я девочка?

      — Уверен, сейчас он понятия не имеет, что думать. Обязательно подойди к нему и пригласи на танец.

      Пока мы посмеиваемся над Роном, музыка заканчивается и группа на сцене расчищает место для Фаджа. Я надеялся, что он обо всём забыл, но о политиках однозначно можно сказать следующее: если есть сцена, то и политик на ней найдется.

      Приставив палочку к горлу, Фадж накладывает сонорус:

      — Добрый вечер! Надеюсь, все наслаждаются празднеством. Мои поздравления директору Дамблдору и всему штату за то, что они обеспечили такой чудесный вечер. Сегодня по поручению Визенгамота я с огромным удовольствием исправляю оплошность. Мы так до сих пор и не признали заслуги самого юного чемпиона. Гарри Джеймс Поттер, пожалуйста, подойди сюда.

     

      Сердито закатываю глаза, но Гермиона толкает меня по направлению к сцене. По пути к сцене меня хлопают по спине; аплодисменты оглушают. Фадж, естественно, сияет, как будто встретил самого дорогого родственника.

      Пока он разглагольствует о том, что случилось, когда этому телу было всего ничего — об инциденте, который я вспоминаю с гораздо меньшим энтузиазмом, — я пробегаюсь глазами по толпе и нахожу свою добычу — Северуса Снейпа. Когда наши взгляды скрещиваются, мои губы растягиваются в уверенной улыбке. Если я вынужден страдать, то и он пусть страдает. Отвожу взгляд, чтобы не дать ему возможности сунуть нос куда не следует.

      — … итак, в заключение с гордостью хотел бы вручить Гарри Джеймсу Поттеру Орден Мерлина третьего класса за сопротивление — и его, и его родителей — тому-кого-нельзя-называть.

      Фотограф Риты снимает, как я пожимаю руку Фаджу и как тот вешает медаль мне на шею. Министр поощряет меня произнести небольшую речь.

      — Спасибо, министр. От имени своей семьи я принимаю этот орден. Об этом дне немало написано и, как единственный оставшийся свидетель, могу честно сказать, что это всё лишь гипотезы. Джеймс и Лили Поттер были великими людьми. Уверен, у них были и недостатки, как у всех, но они приняли вызов и рискнули жизнью ради того, чтобы спасти меня. Где бы они ни были, надеюсь, они мной гордятся.

      Замечаю в толпе Дамблдора и мысленно благодарю его за данный чуть ранее совет о «смирении». Снова звучат аплодисменты, я улыбаюсь, пока щелкают камеры, а потом схожу со сцены и вновь присоединяюсь к Эйми. Слежу за тем, чтобы нас обязательно сфотографировали вместе. Её отсутствующего парня надо слегка подстегнуть.

      Забавно: если бы Джеймсу дали медаль, он с гордостью бы её носил и воспользовался как поводом для того, чтобы затащить в кровать как можно больше ведьм. Лили бы носила её как подтверждение факта, что маглорожденная смогла преуспеть в мире, который косо на них смотрит. Гарри был бы подавлен обстоятельствами и сделал бы все, чтобы слиться с фоном.

      А я… я просто приму награду и буду двигаться дальше. Краем глаза замечаю, как Гермиона ведет протестующего Рона на танцплощадку.

      — Готовы танцевать снова, мисс Бокурт?

      — Пока нет, мне нужно припудрить носик. Но, думаю, Флёр потанцевать бы не помешало.

      Флёр раздражена тем, что её партнер от неё не отходит. Кажется, её аура слишком сильно на него действует, и он несколько потерял голову.

      — Как насчет танца?

      — Нет. Она останется со мной!

      Она поворачивается к нему; что бы он ни увидел в её глазах, вряд ли это что-то приятное. Она очень медленно проговаривает:

      — Я буду делать то, что угодно мне.

      Маг в испуге отшатывается. Флёр практически тащит меня на танцплощадку.

      — Осторожнее, — предостерегаю я. — Если не ослабишь хватку, наставишь мне синяков.

      Француженка несколько успокаивается:

      — Он просто очередной слабовольный дурак.

      — Да ты тут неплохо развлекаешься.

      — Смеешься надо мной, да?

      — Да нет. Если помнишь, у нас обоих свои проблемы. Здесь есть немало людей, желающих тебя исключительно благодаря твоему наследию. Некоторые присутствующие хотят видеть меня мертвым благодаря моему. Никому из нас не нравится быть в центре внимания. Это тебе говорит парень, только что получивший награду за то, что ему повезло выжить. К сожалению, ты сама сделала себя «призом», думая, что поступаешь так во имя благого дела, хотя, полагаю, сейчас ты в этом раскаиваешься.

      Музыка в быстром темпе заканчивается, и снова начинается медляк. Флёр колеблется, но я обнимаю её и начинаю неспешно танцевать. Возможно, в один прекрасный день я скажу ей, что на самом деле она танцевала с месье Вилорогом — наверное, в тот день, когда палочка будет вне её досягаемости, а вся моя одежда будет защищена огнестойким.

      Сравниваю Флёр со всеми ведьмами, с которыми я танцевал сегодня медляки, и сравнение в её пользу. Даже когда она раздражена и расстроена, в её движениях чувствуется естественная грация. Можно разучить движения и па, но грации научиться нельзя.

      — Ненавижу толпы, — еле слышно бормочет она.

      — И я. Это поэтому ты так любишь гонки на метлах?

      — Да, толпы там всё-таки есть, но они всегда где-то далеко. Когда я лечу, то как бы отгораживаюсь от всеобщих ожиданий. Я уже не дочь дипломата. И не «красавица из Бобатона». Не какой-то изящный и прекрасный цветок. Я лишь человек, который очень быстро летает и с которым не многие могут сравниться.

      Она делает паузу, наверное, гадая, не слишком ли много сказала. Делюсь с ней в ответ:

      — Моя жизнь протекает в центре урагана. Частенько я его избегаю, но ему всегда удается выследить меня и снова затянуть в вихрь. Иногда его можно предвидеть за несколько миль, а в другой раз ему удается внезапно меня подстеречь.

      — Кажется, ты с радостью бросаешься навстречу опасности. С чего бы ещё ты прокрадывался на судно и рисковал навлечь на себя гнев их Полтергейста?

      — Этот ураган поджидал меня, карауля, когда мое имя выскочит из кубка. Маг, за победу над которым мне вручили награду, — тот, чье имя они не в состоянии заставить себя произнести, — не так уж и мертв, как они думают. Он где-то между, ищет способ вернуться, и я знаю, если он найдет путь обратно, то снова постарается меня убить. Всё это заставляет меня быстро взрослеть и решать, как справиться с ситуацией.

      Мы продолжаем танцевать — её губы у моего уха.

      — И что же ты выяснил?

      — Вряд ли получится, чтобы мои враги и дальше меня недооценивали. Я больше не могу на это рассчитывать. Мир уже в полной уверенности, что я следующий Мерлин — что ж, скажу: «Да будет так!» Возможно, если я буду достаточно быстр и силен, ураган испугается и отвернет прочь.

      — Вот так вот просто? У тебя всё это очень легко звучит, — её дыхание греет мне шею, и мне как-то не слишком комфортно — я не знаю, к чему приведет этот танец.

      — Не так уж и просто, но выбора у меня практически нет, — отпускаю её и делаю шаг назад, когда музыка снова меняется. — Похоже, наш танец закончился. Благодарю тебя.

      Флёр улыбается и успокаивается.

      — Надеюсь, мы оба сможем решить наши проблемы. Пойду-ка я подышу свежим воздухом.

      Наблюдаю за её уходом, а в это время Меган Джоунс подскакивает ко мне, желая потанцевать. Между нами только что кое-что произошло. Гарри бы не понял, что. Именно это и называют импульсом или связью. Натяни нить, и связь перерастет в отношения. Младшая версия Джеймса попыталась бы за ней приударить и использовать для собственной выгоды. Я этого делать не буду. У версии постарше была такая вот глубокая связь с Лили, но случилось это лишь спустя годы ребяческого поведения. В момент слабости она подвела его, и я, наверное, не готов сейчас на что-то подобное. Пусть это случилось довольно давно, но для меня воспоминания слишком свежи.

      Дамблдор не единственный, кого беспокоят призраки прошлого.

      -

      [1] — в США (не знаю точно, существует ли подобный обычай в других странах, но автор — американец, так что исходит из этого) есть традиция: когда молодой человек приглашает девушку на какое-то значительное событие, требующее вечернего/бального платья — в школе обычно это выпускной бал — он обязательно дарит ей мини-букет либо, чаще, браслет, обычно из искусственных цветов, так называемый corsage, который девушка надевает на руку или прикрепляет на платье. У нас похожей традицией можно считать букет невесты.

     — Не хочешь объяснить, что это было? — интересуется Эйми Бокурт. — Я ведь даже не знаю, как танцевать джигу.

      — Должно быть, Пивз постарался. С чего ты взяла, что это я?

      — Потому что полтергейст всё время смотрел на тебя, к тому же ты использовал его против дурмштрангского Духа.

      Увильнув от ответа, продолжаю с ней танцевать.

      — Это просто какое-то странное совпадение — все вдруг решили станцевать вот так вот джигу. Не понимаю, почему ты на меня косишься. Вроде бы я не слишком славлюсь своими шутками. Да и вообще, именно мне изрядно доставалось в этом году.

      Мою партнершу слова не убеждают.

      — Я всё ещё пытаюсь выяснить, как тебе это удалось. Колись, Гарри. Ты зачаровал танцплощадку?

      — Магия — странная и непостижимая штука, Эйми. Иногда не следует искать ответы, на которые нельзя их найти, — воспоминание о Снейпе, танцующим с отвращением на лице, улетит с Хедвиг сегодня утром. Сириус с ума сойдет от счастья.

      — Прямо перед твоей шуточкой…

      — И опять двадцать пять. Твои обвинения меня ранят — прямо сюда, — касаюсь своей груди, акцентируя слова.

      Она показывает взглядом: «Ага, как же!» — и продолжает:

      — Я собиралась попросить тебя потанцевать с моей лучшей подругой.

      — Может, вернемся к беседе о шутках? Возможно, у меня есть идея по поводу того, как это могло случиться, — и я бодренько улыбаюсь.

      — Нет уж, так просто ты не отделаешься. Обычно мальчики уходят от нее, чтобы придти в себя, а не наоборот.

      — Насколько помню, я твой партнер. Поправь меня, если вдруг ошибаюсь: я флиртовал с тобой весь вечер.

      — Гарри, мне очень нравится быть в центре твоего внимания, даже если я чувствую, что тебе хочется быть отнюдь не со мной.

      — Возможно, ты так привыкла к обычному сценарию, что теперь сама толкаешь меня в её объятья?

      — Ты прав — я подталкиваю тебя к ней. Если говорить о нас троих, то я уже занята. Стефан не Гарри Поттер, но я счастлива с ним.

      — Ты пытаешься убедить меня или себя? — Джеймс был мастер увиливаний и контратак.

      — Сейчас мы говорим не обо мне, Гарри, несмотря на всё твоё упорство. Она обычно встречается с мужчинами постарше, но очень недолго. Они стремятся угодить всем её пожеланиям, и через какое-то время это начинает её раздражать. Ты её расстраиваешь, но я тут обнаружила, что начала за тебя болеть.

      Лгу, глядя Эйми в глаза:

      — Полагаю, ты слишком многое вообразила. Ты ведь знаешь, как Флёр ненавидит толпы. Не знаю, что ты там себе напридумывала, но вряд ли я смогу вскружить ей голову.

      — Что бы ты ни делал, это работает, так что продолжай.

      Песня заканчивается, и на следующей темп ускоряется. Мы танцуем под новый ритм.

      — Боюсь, не понимаю, о чем ты.

      — Она не в состоянии выяснить, в чем дело, и это её задевает. Она привыкла, что мужчины постарше преследуют её, что ею сражены. А ты её смущаешь.

      — И ты всё это не одобряешь?

      — Нет.

      — Нет? — ну и ну, лучшая подруга, называется!

      Эйми смеется:

      — Ей бы не помешало добавить смущения в её жизнь. Это поможет мне победить, когда начнется сезон гонок.

      Моя очередь смеяться.

      — Ищешь преимущество?

      — Ты видел, как она летает. Если бы я могла зачаровать её одежду и превратить в свинец, я бы без раздумий так и поступила. Но, что гораздо важнее, мне бы хотелось видеть её счастливей. Летать во взвинченном состоянии и каждый раз побеждать противника — это одно, но жизнь ведь не гигантская гонка на метлах.

      — Значит, ты даешь мне от ворот поворот? С чего ты взяла, что я больше заинтересован Флёр, чем тобой?

      — Она — Флёр Делакур, а ты — Гарри Поттер. Вы живые легенды.

      — Думаю, ты слишком низкого о себе мнения.

      Она слегка краснеет и отвечает:

      — Для того, у кого — согласно местным сплетням — вообще нет устойчивых отношений с девушкой и кто даже не особо общался с подругами, у тебя замечательно подвешен язык. Однако я реалистка, и в моей любовной жизни тебя никак не предусмотрено.

      Её реплика оставляет возможность серьезных инсинуаций по поводу того, насколько одарен мой язык, но я прикусываю крутящийся на кончике ответ. Я и так уже порядочно наговорил. Как бы мне ни нравилась дружеская пикировка, пора и честь знать.

      — Значит, это и есть ваш окончательный ответ, миледи?

      — Да. Я предпочитаю наблюдать за приручением лучшей подруги, чем оказаться между молотом и наковальней. Так будет намного забавнее.

      Прерываемся на отдых, болтая о всякой чепухе, пока я размышляю над словами Эйми. Она «благословила» меня на ухаживания за лучшей подругой. Я в некотором раздрае. Флёр кажется девушкой, за которой необходимо ухаживать должным образом и с которой придется сдерживаться. Требуется ли мне сейчас что-то настолько серьезное? Возможно, она видит во мне лишь мальчишку четырнадцати лет от роду, но с моей точки зрения именно ей лишь семнадцать. Это Флёр может быть для меня недостаточно взрослой.

      С другой стороны, у неё самое возбуждающее тело, которое я видел в своей жизни, а без риска нет места и награде.

      * * *

      — Могу я на секунду вас побеспокоить? — прерываю я Седрика и Чо.

      — Не знаю, Чо. Он скользкий тип. Не уверен, что могу ему тебя доверить.

      Азиатка отвечает:

      — Он меняет партнерш по танцам каждые пять минут.

      — О, я здесь не для танцев. Вообще-то мне нужна помощь Чо. Я пропустил кусок беседы, но у меня случайно завалялся омут памяти, и я вспомнил, что ты умеешь читать по губам.

      Седрик моментально соображает. Но защитный рефлекс ему тоже не чужд.

      — Гарри, я не уверен, что Чо необходимо в это вовлекать.

      Похоже, Чо ценит его беспокойство.

      — Со мной всё будет в порядке. Чтобы быть максимально точной, мне надо слышать как можно больше, — и она делает паузу, всё-таки продолжив: — Там ведь нет ничего такого, что мне не следует слышать?

      Понижаю голос, чтобы меня было слышно только им:

      — Зависит от того, можешь ли ты переварить правду или нет. Помните медаль, которую мне дали за то, что я пережил собственное убийство? Ну, скажем так, он почти мертв, но не совсем.

      — Я тоже хочу это видеть, — твердо заявляет Седрик.

      Соглашаюсь, и мы договариваемся о встрече. Чем больше людей мне поверят, тем легче будет Дамблдору в свое время убедить мир вытащить голову из задницы. Седрика и Чо очень уважают на их факультетах, и их популярность не так-то просто пошатнуть, как мою. Она весьма компетентна, а Седрик доказал свою одаренность. Неплохая комбинация. Союзников вербовать никогда не рано.

      Собравшись было уйти, вспоминаю ещё одну немаловажную деталь:

      — Седрик…

      — Да?

      Наклонившись поближе, шепчу:

      — Кстати о секретах: я тут слышал краем уха, что в лесу держат шесть драконов. Как раз по числу нас шестерых. Понимаешь, что это означает?

      Его глаза выпирают, и он выдыхает:

      — Ага, думаю, понимаю. Спасибо за предостережение.

      — Я бы упомянул о них раньше, но мне не хотелось портить тебе ужин и большую часть вечера. А так как он уже заканчивается, то с этим и поздравляю тебя, дружище!

      * * *

      — Так что ты надумал делать с драконами? — Бродяга, поболтав стаканом с огневиски перед зеркалом и закрутив в нем жидкость, выпивает содержимое одним глотком.

      — Я все ещё не определился с выбором. Зависит от того, чего они от нас захотят с этими самыми драконами. Посмотрим. Ну, так как там дела во Франции?

      — Леди Фламель начинает сдавать.

      — Печально слышать.

      — Она рассказывает удивительные истории — как-то я даже поприутих с планами покорения женских сердец. А как там дела со свиданиями в Хогвартсе? О вас вместе с той девчонкой, Бокурт, пишут в светской хронике.

      — Эйми в восторге от какого-то чародея на Азорах. Она пытается перевести мое внимание на Флёр.

      — И насколько непоколебимо решение Эйми?

      — Она неплохо притворяется, но, в лучшем случае, все довольно шатко. Вопрос в том, хочу ли этого я.

      — А та ведьма, Делакур?

      — Великолепна, бойфренда нет, талантлива и довольно любезна — когда удается пробиться сквозь ледяной фасад.

      — Так зачем об этом вообще говорить? Выбирай: блондинка или брюнетка. Вполне понимаю, почему тебе не хочется иметь дела с рыжей.

      Пожимаю плечами:

      — Я до сих пор не смирился мысленно с телом, которому всего четырнадцать. К тому же они все ещё подростки. Порой я не понимаю, что вообще здесь делаю.

      — Все внешние признаки говорят о том, что ты всего лишь мальчишка четырнадцати лет от роду. Таскаться за юбками — у тебя в крови. Черт, да и у меня до сих пор — тоже. Мне просто это лучше удается.

      — Смотрите-ка, какой тут пример для подражания выискался! — смеюсь я. Приятно слышать бойкого выздоравливающего Сириуса. В Азкабане ему пришлось нелегко, да и год после побега тоже выдался не слишком-то приятный. Теперь ему явно лучше.

      — Спорим на твою Молнию, что так и есть! Отправлюсь-ка я на праздники за наемниками. Многие именно их и мечтают найти под елочкой.

      — Как там дела на этом фронте?

      — Пока что собираю информацию по именам и делаю грубые прикидки. Сейчас ещё рановато нанимать людей — мы не знаем, когда начнется война. А что у тебя? Завел каких-нибудь новых друзей?

      — Седрик Диггори с Чо Чанг просмотрели воспоминание о заговоре Сопливуса и Игоря. Она — спец по чтению по губам…

      — Ох, так и крутится на языке…

      — Заткнись. Так или иначе, она помогла мне заполнить пробелы после того, как Каркаров прихлопнул моего жучка. Пропущенный диалог не внес ничего особо инкриминирующего, но даже то, что они его видели, должно впоследствии помочь. Отец Седрика занял место Барти Крауча в департаменте международного магического сотрудничества, а мать Чо…

      — Я прекрасно помню, кто такая Чо Ри и насколько она гибкая акробатка. Ты… гм, Джеймс был не единственным, кто видел её сольный цирковой номер. Они люди со связями, а уж у Ри их было предостаточно. Интересно — может, она снова одинока? Во Франции неплохо, как с кухней, так и с компанией, но разнообразие бы мне не помешало.

      — Никогда не меняйся, Бродяга. Слушай, если бы надо было подшутить над парочкой ребятишек Артура и Молли, что бы ты порекомендовал?

      — А в чем дело? В конце концов, шутки — дело серьезное.

      Тяжело вздыхаю.

      — Стыдно признать, но на днях они достали меня, сделав одежду частично прозрачной. В последнее время — с тех пор, как я провернул лучшую шутку года с ирландской джигой на Рождественском Балу, — они действовали неустанно. Если вкратце, то я отправился на завтрак, а мои боксеры просвечивали сквозь мантию. В общем, мне нужно, чтобы они прекратили меня раздражать и унижать.

      — Ага. Что ты думаешь о…

      * * *

      — Поттер! — звучат в унисон два сердитых голоса. В гостиной — несколько человек, которые либо перепроверяют в последний раз домашку, готовясь пойти на завтрак, либо задержались, имея информацию, что здесь произойдет кое-что интересное.

      — Какая-то проблема, мальчики?

      — Сними это. Немедленно!

      — Боюсь, я понятия не имею, о чем вы, — с кушетки отвечаю я, крутя на кончиках пальцев палочку.

      Из-за угла выступает отдыхавшая там Шляпа:

      — Что-то не так сегодня пошло в душевых? Вы как-то долго там провозились: пытались снять, но не получилось, или так понравилось?

      Смеюсь при виде их мрачных выражений:

      — Вопрос, на который вам нужно найти ответ: это зелье, чары или я действительно переключил ваших дружков? Ну, и кто кого лапал сегодня утром? Никто из вас не страдал сегодня устрашающим утренним стояком?

      В гостиной — вздохи, стоны и ржач. Гермиону прямо-таки разрывает: ей хочется и наехать на меня, и посмеяться всласть.

      — Ты подкупил домовиков и что-то нам подсунул — ну, как пуговки у всех на туфлях!

      — Думайте, что хотите. С таким же успехом я мог бы сделать это с помощью плаща. Да я мог просто наложить заглушку на ботинки и подойти, пока вы там храпели. Вы постоянно пробуете пробраться через мою защиту. Надеюсь, вы, наконец, извлечете из случившегося урок. На днях одному из вас удалось пройти сквозь возрастной рубеж. С чем и поздравляю. Потребовалась всего-то пара-тройка месяцев.

      — Поттер, я ведь говорила тебе: не в башне.

      — Да, ты четко обозначила свою позицию, Холли. Однако поинтересуйся: тогда чары были применены ещё до того, как я ушел. Мне просто стало скучно от этой раздражающей игры, так что я четко обозначил свою позицию, — обернувшись к близнецам, говорю: — Хотите просыпаться так каждое утро? Это чары сенсорного переноса. Позволяют целителю почувствовать, где у пациента действительно болит. Не реагируют на попытки снять, но через час рассеются. Просто попытайтесь следующий час не хвататься за ваших дружбанов и забыть о том, как чувствуется в руках член брата. Рад, что этот разговор состоялся.

      * * *

      Когда мы идем к квиддичному стадиону, землю сотрясает тяжелая поступь Шляпы. Бедный Невилл до сих пор подскакивает от каждого шага конструкта. Мои мысли заняты драконами, так что я игнорирую окружающее. В зависимости от потребностей тактика может быть разной. Прохожу мимо Фреда с Джорджем, принимающих ставки на победителя этого этапа.

      — Как идет процесс, мальчики?

      — Отвали, Поттер.

      Вот и пытайся быть после этого милым. Взглянув на Шляпу, интересуюсь:

      — Возьмешься?

      Она улыбается:

      — Это, можно сказать, ниже моего достоинства, ЭйчДжей, но можно и не говорить. Вам, рыжики-педики, надо бы развивать чувство юмора. Сомневаюсь я, что голубые губошлепы с фетишем погонять шкурку покроют этот раунд долгов!

      Расслабившись, наблюдаю за работой мастера. Она начинает с удара ниже пояса и продолжает дальше. Им ненавистна мысль о бедности так же, как и Рону, и все их усилия выбраться из ямы оставили их в глубоком долгу у Алисии. Ходят слухи, что Алисия вынуждена была изрядно запустить руку в хранилище, чтобы выплатить долги Фреда с Джорджем за первые несколько туров.

      — Подумать только, вы, два потертых дилдо, думаете, что вы — новые мародеры этого поколения! Отец Поттера вертел этой школой, как хотел, а ваша парочка, даже если считать вас за одного, недостойна стирать его заляпанные спермой трусы. Грустно видеть, насколько понизилась планка.

      Изучаю доску, игнорируя выпад в мою сторону. Три к одному, что Крам будет первым. Наши с Флёр шансы на успех котируются как пять к одному. Для других участников ставки, соответственно, больше.

      — Твои деньги здесь не нужны, Поттер. Забирай свою игрушку и вали. Ты отпугиваешь нам людей.

      — Да ладно! Все, кто хотел сделать серьезную ставку, уже обратились совой к гоблинам. Ты закончил, Эйчджей? Эти малявки мне наскучили. Может, во время следующего тура они будут продавать лимонад по пять кнатов за стакан!

      Уходим, оставив позади рыжих в глупом положении. Смотрю на Шляпу, у которой «довольное» выражение:

      — Ты что-то сильно наехала на Алисию. Есть причины?

      — Мне всегда хотелось назвать кого-то губошлепом, но всё как-то не выдавалась возможность. Сложно ввести в контекст, а самого по себе этого слова как-то недостаточно.

      Пока мы смеемся по пути к стадиону, Невилл тихо интересуется:

      — Что такое дилдо?

      Помолчав, Шляпа отвечает:

      — А вот это объяснять будешь ты, ЭйчДжей.

      * * *

      Все вяло пытаются притвориться, что драконы — это сюрприз. Не знай я, что происходит, количество противоожогового бальзама, который на прошлой неделе Поппи заставила меня сварить, заставил бы догадаться и самого тупого. Флёр, естественно, рассказала Эйми, и я искренне сомневаюсь, что Каркаров в состоянии держать что-то в тайне. Да он, мать его, настучал на своих подельников, ПСов, так что Крам с Манос тоже наверняка всё известно. Леди тянут жребий первыми. Флёр достается валлийский зеленый, Афине — венгерская хвосторога, а Эйми придется столкнуться с украинским бронебрюхом.

      Я тяну первым из мужчин и вытаскиваю копию китайского огнешара. Краму предстоит перехитрить норвежского горбатого, а Седрику по жребию выпадает шведский короткокрыл. Укротители драконов постарались изо всех сил. Представлены практически все виды драконов.

      Бэгмен объявляет, что все шесть готовы стать матерями и что среди нескольких яиц есть одно фальшивое. Во время этого состязания надо проявить хитрость — достать фальшивое яйцо. В качестве бонуса преподносится, что драконы прикованы цепью, значит, нам, по крайней мере, не придется беспокоиться о попытке сбежать от огромного раздраженного дракона в весьма ограниченном пространстве.

      Я освежил в памяти знания о драконах: у огнешара — самый большой диапазон выдыхания огня, и он весьма быстро работает хвостом. Он самый змееподобный из всех видов, тогда как все остальные больше похожи на ящериц. Медленно летает, но самый быстрый на земле.

      Мы не будем сражаться в воздухе, а я ни в коем случае не собираюсь подбираться поближе к его огненному выдоху.

      — У каждого из вас есть десять минут на то, чтобы достать золотое яйцо, которое содержит ключ к следующему состязанию. Если вам не удастся получить яйцо в отведенное для этого время, тогда у вас будет только три дня на то, чтобы разгадать загадку яйца, в то время как у ваших соперников — почти месяц. Удачи! Это соревнование пройдет в порядке убывания результата. Это означает, что мистеру Поттеру предстоит выйти первым. Когда на арене подготовят огнешара, за вами пришлют.

      Вот и сюрприз — я первый. Не ожидал такого — думал, выступлю последним. Взгляд на Дамблдора подтверждает, что тот приложил к происходящему руку. Разумеется, все остальные тоже ожидали, что я выйду последним. Теперь же, если кто-то планировал навредить во время состязания или попытаться что-то провернуть в отношении меня, им будет затруднительно поменять планы за столько короткое время. Ловко провернул — отлично сделано, Альбус Дамблдор.

      Быстро припоминаю всё подготовленные мной варианты на случай непредвиденных обстоятельств, и мои губы неспешно расплываются в коварной улыбке, пока я продумываю план. Я знаю, как буду действовать.

      В конце концов, глаза дракона — не единственное уязвимое место на его голове.

      Флёр нервно расхаживает туда-сюда, зная, что она следующая. Остальные пытаются — безуспешно, надо сказать — устроиться на время ожидания поудобнее.

      — Нервничаешь? — интересуюсь я.

      — Конечно, — огрызается она. — Да любой, у кого есть хоть немного мозгов, нервничал бы.

      — А вот я — нет.

      Флёр бросает на меня сердитый взгляд, и на её лице появляется улыбка.

      — Как я и сказала, любой, у кого есть хоть немного мозгов.

      Чудеса, да и только! Наглость требует немедленного возмездия.

      — Знаешь, что? Мы не заключали пари с самого дуэльного турнира. Ну так что?

      — Условия? — дух соперничества выходит у неё на первый план.

      — Тот, у кого будет лучший результат, выигрывает. Проигравший — а это будешь ты — покупает обед в Хогсмиде.

      Она хищно смеется, а потом отвечает:

      — Да неужели? У меня весьма дорогие запросы. Ты уверен, что можешь меня себе позволить?

      — Деньги не проблема, особенно когда это твои деньги.

      — Что заставляет тебя думать, что выиграешь именно ты? Драконы для меня — это раз плюнуть, — с неандертальской грубостью прерывает Крам наше остроумное подтрунивание.

      Флёр переводит на него взгляд:

      — Отлично, я смогу пообедать за счет Поттера, а поужинать — за твой. Для меня это ерунда, поскольку я вовсе не собираюсь платить.

      — Ты права: если Крам купит мне ужин, это будет замечательное окончание дня.

      Крам злобно прищуривается.

      — Мне не нравится еда в Хогсмиде, — и он тыкает в меня пальцем: — Когда я выиграю, ты будешь прислуживать мне на ужине на борту корабля, — палец переводится на француженку, — а ты принесешь мне завтрак в мою каюту.

      — Как всегда, не можешь без оскорблений, да, Крам? Мне уже интересно, какие же скелеты водятся у тебя в шкафу. Однако я отнюдь не уверен, что Игорю снова так уж не терпится видеть меня на борту своей галеры.

      — Если тебя это так пугает, то как моему гостю тебе не причинят вреда.

      — Что ж, Виктор, согласен. Почему бы тебе не отвлечь Игоря от целования своей задницы и не рассказать ему о сделке?

      Мое язвительное замечание вызывает у Афины иронический хмык, и она незамедлительно присоединяется к пари. Седрик, подняв руки вверх, трясет головой, отказываясь:

      — Нет уж, спасибо. Я воздержусь. Сосредоточусь лучше на том, как обойти дракона, а не на том, как вас всех превзойти.

      Флёр пытается втянуть в спор лучшую подругу.

      — А ты, Эйми? Пока что у меня есть обед, ужин и завтрак на следующий день. Если судить по этой тенденции, то к началу занятий в понедельник я изрядно объемся.

      — Я на стороне Диггори. Не хочу отвлекаться от приза. Вы все можете играть в свои глупые игры, но победа будет моей!

      Если честно, я всего лишь хотел полюбезничать с Делакур. И за две минуты всё это каким-то образом умудрилось приобрести невиданный размах.

      — Ладно. Участвуют четверо, а ещё двое у нас нервные скромники.

      — Как насчет влияния внешних факторов? — спрашивает Афина, тонко напоминая, что до сих пор соревнования не были особо честными.

      Отвечаю:

      — Если что-то случится, а чемпион при этом не вовлечен и всё происходит не по его вине, то неважно, выиграл он или проиграл, — все равно выбывает из пари. А в остальном — ну, не приносим же мы какие-то страшные клятвы и отдать своего первенца уж точно не предлагаем.

      Должным образом обсуждаем остальные детали. Полагаю, они тянут время, думая, что мешают мне подготовиться.

      Наконец, в палатке появляется голова Перси Уизли.

      — Гарри, они тебя ждут.

      Настало время шоу!

      * * *

      Вступаю в огороженную зону и смотрю на китайского огнешара. Желая определить диапазон выдыхаемого пламени, запускаю в тварь трансфигурированную из камня козу и наблюдаю, как её поджаривают до смерти.

      На всякий пожарный добавив футов двадцать, трансфигурирую себе стол со стулом. Быстро осмотрев толпу, нахожу секцию прессы и призываю с помощью «Акцио» несколько перьев. Заклинанием формирую каменную чашу, и из кончика своей палочки наполняю её чернилами.

      Комментирующий Бэгмен недоумевает:

      — Не уверен, что намерен сделать Поттер, но сейчас явно не время посылать корреспонденцию.

      Время убегает, но вот я, наконец, замечаю Пенни:

      — Акцио блокнот Пенни! — сердитое выражение у неё на лице и смех Олли для меня достаточная награда. Можно было бы что-нибудь заколдовать, но это было бы совсем не так забавно. Рита замечает, что я смотрю на неё, и защитным жестом сжимает свой блокнот.

      Изо всех сил принимаюсь строчить. Это — самая длинная по времени часть плана, и необходимо удостовериться, что все записано правильно.

      Заканчиваю первый и начинаю вырывать оставшиеся листы. Решив, что этого недостаточно, наколдовываю ещё пергамента и устанавливаю восемь призванных перьев напротив листов.

      Прошло четыре минуты; толпа начинает волноваться. Я последовательно бросаю копирующие чары — семь раз подряд, и перья принимаются за работу. Следующие чары превращают оставшийся пергамент в конверты, а восьмое перо начинает выписывать адресат.

      Китайскому огнешару

      Квиддичный стадион

      Хогвартс

      Жаль, что Вернон сейчас этого не видит: он бы наверняка попытался найти для меня работу по сочинению рекламных листовок или чего-нибудь в этом роде. Если среди зрителей были представители волшебных издательств, я наверняка произвел на них неизгладимое впечатление, хотя у большинства из них в наше время для подобной работы имеются печатные станки. Но небольшая группа — скажем так, из четырех друзей? — время от времени могла пользоваться подобным конвейером для создания рекламных листков, информационных бюллетеней или ужасно смешных анимированных брошюр о персонаже по имени «Пъенса»[1] и его отношениях с домашними животными.

      Решаю, что сейчас не время предаваться воспоминаниям, даже если они настолько приятные. Начинаю зачаровывать вопиллеры так быстро, как только возможно.

      У дракона не только острое зрение, но ещё и очень чувствительный слух, а я вот-вот пошлю ему сотню вопиллеров. Перебор? Да, очень может быть, но даже при условии сильного огнезащитного против огнешара они долго не продержатся. Было бы ещё лучше, если бы Бродяга сидел здесь и наблюдал за представлением ЭйчДжея под названием «Перекрасить в черный цвет»[2] в исполнении собравшейся массы писем.

      Никогда не создавали сотню вопиллеров за пару сотен секунд? Не советую пробовать. С трибун раздается недовольный топот, но я не позволяю ничему прерывать свой ритм.

      — Поттером потрачено уже больше восьми минут, и никакого особого результата пока не видно. Леди и джентльмены, я теряюсь в догадках, не находя этому объяснений.

      — Потому что ты идиот, — бормочу я, призывая камень и преобразовывая его в небольшой шлем — как раз по размеру драконьего яйца. Моя цель защищена от призывающего, поэтому я воспользуюсь старыми чарами уловки аж двенадцатого века, которые мы обозвали «Крылышки» — да здравствует Хендрикс. Мародеры частенько пользовались чарами уловки, чтобы набрать сока, печенья, пирогов и сырых яиц — особенно сырых яиц — перенести все в пункт назначения, то бишь точку над головой Пъенса — тьфу ты, Снейпа, и отпустить.

      Возможно, именно поэтому он прекратил заботиться о состоянии своих волос? Раньше такая причина мне как-то не приходила в голову. Внутри крылатый шлем покрываю липкими чарами. Готово!

      Напоследок в качестве отвлекающего маневра трансфигурирую камень в корову и посылаю ту вперед, в смертельное путешествие, рассеивая между тем вопиллеры вокруг твари. Огнешар остается верен своей природе и игнорирует бумагу, когда перед ним разгуливает живая закуска.

      Что-то я забыл… Точно, защитить свои уши. Наколдовываю звукозащитные наушники и накладываю на них заглушающее. Я больше не слышу Бэгмена, но, думаю, народ, наконец, понял, что сейчас произойдет, и сейчас отчаянно старается наложить свои собственные звукозащитные чары.

      После комнаты-загадки следовало бы им сообразить, что я не дурак пошуметь. Практически одновременно письма начинают краснеть и подскакивать в воздух, в то время как огнешар, чавкая, пожирает фальшивую корову.

      Пока мои письма кричат, бедная тварь выходит из себя, окружая себя стеной пламени. С помощью волшебной способности вопиллеров уворачиваться и моих временных огнезащитных чар почти половине писем удается уцелеть после первой волны. Выпускаю летающий шлем и направляю его к гнезду на земле, пока внимание дракона сосредоточено на порхающих словах «пристально вгляжусь в заходящее солнце».

      Девять минут сорок пять секунд, и в мою ладонь приземляются «Крылышки» с фальшивым яйцом; звук продолжает утихать. Успел впритык, но это не имеет особого значения, потому как я закончил меньше, чем за десять минут. Повернувшись, направляюсь к обозначенному выходу, зная, что я только что пошутил над драконом и, в некоторой степени, над целым квиддичным стадионом, заполненным под завязку. Возможно, это новая точка отсчета для мародеров.

      Результат должен быть приличным. Как часто кто-то побеждает дракона обычными домашними чарами и трансфигурацией (ну, двумя) в живое существо?

      Поппи ждет в медицинской палатке — ей надо осмотреть выходящих чемпионов. Несмотря на то, что я вообще не приближался к дракону, подчиняюсь. В медицинской палатке — одна из лучших точек обзора на происходящее на арене.

      Опускаю яйцо, пока она, смеясь, проводит поверхностное сканирование.

      — Гарри! Этот сингл — самая смешная штука, которую я видела в своей жизни. Ты должен собой гордиться.

      — Согласен, Гарри. Твои родители, особенно Джеймс, были бы горды, — раздается мужской голос.

      Новый голос вызывает во мне воспоминание — не самое приятное.

      — Привет, Лунатик.

      * * *

      В проеме входа в палатку видно, как укротители выдвигают на позицию зеленого валлийского. Замечаю среди них Чарли Уизли и тихо ворчу. Моя ярость ищет другие объекты для выхода, нежели стоящий рядом мужчина, и, за исключением Рона с Артуром, подходит любой мужчина в этом семействе.

      — Что это было? — спрашивает Ремус.

      — Делаю зарубку в памяти, что в один прекрасный момент надо будет устроить разнос старшим отпрысками Артура с Молли. Я ничего пока не сказал Перси, мой мозг был занят несколько другим.

      — По какому поводу, интересно?

      — В начале этого учебного года они все знали о турнире и действовали, как будто это всего лишь шутка. Естественно, это же не их вовлекли сюда обманом и не они оказывались несколько раз на волосок от смерти. Ситуация ничем не отличается от прошлогодней. Тогда я вынужден был тайком пробраться в Хогсмид под мантией-невидимкой, дабы выяснить, что Сириус Блэк — мой крёстный. Год другой, а вот дерьмо то же самое. От меня все постоянно что-то утаивают.

      Он похлопывает меня по плечу — пытается изобразить отцовский жест. Меня это лишь раздражает.

      — Не буду притворяться, что понимаю то, что ты сейчас вынужден проходить, но искренне сочувствую.

      — Спасибо. Так что тебя сегодня сюда привело?

      — Профессор Дамблдор хотел обеспечить дополнительную защиту. Он позвал кое-каких старых друзей.

      — Орден? — оглянувшись, замечаю сидящих рядышком Диггла и Подмор. Дамблдор уже привел план в действие. Моя вера в него несколько крепнет.

      — Откуда ты знаешь о нем?

      Лгу. Ложь легко слетает с языка.

      — Мы с Бродягой воспользовались зачарованными зеркалами.

      — Понятно. Я собираюсь с ним вскоре увидеться. У него в распоряжении немало омутов — пусть посмотрит на то, что здесь произошло. Это его повеселит.

      Его слова вызывают у меня смех.

      — Уверен, он с удовольствием на это взглянет. Хотя когда он услышит о моем результате, будет в таком же шоке, как и я, — Ремус присоединяется ко мне, когда объявляют удручающе несправедливый результат. Максим с Диггори дали мне по шесть очков. Бэгмен — семь. Каркаров — три. Единственный луч света в царстве тьмы — девять очков от Дамблдора, хотя мне до смерти хочется знать, за что же он вычел очко.

      Твою ж мать! Я ведь теперь буду болеть за Флёр. Её только что позвали.

      — А теперь наш следующий участник, Флёр Делакур из Бобатона! Посмотрим, какую стратегию она избрала, чтобы добыть свое золото яйцо!

      Смотрю, как она входит на стадион. Девушка не теряет времени, подойдя к зеленому примерно футов на тридцать. Флёр начинает скандировать и неторопливо выводить палочкой круги. Ремус первый определяет:

      — Усыпляющие чары. Если не ошибаюсь, она поет колыбельную Таши.

      — Неплохо. Но я действовал лучше.

      — Согласен. Твой метод был намного забавнее. Вероятно, она усыпит и часть толпы.

      — … а остальные выпадут в осадок от явной скуки. Слушай! Спорю, ей дадут больше очков, чем мне! — заканчиваю я.

      — Ты стремился понравиться зрителям, а не судьям. Такую ошибку частенько делал и твой отец.

      — Что ты сказал? — язвительно выплевываю я. Его комментарий вкупе с адреналином мне как вожжа под хвост.

      Ремус с любопытством на меня смотрит:

      — Я всего лишь сказал, что твой отец выбирал такие методы, которые обычно могли насмешить максимальное число людей, и, что гораздо важнее, казавшиеся ему самыми забавными. Джеймс не стремился поразить кого-то сложным заклятьем, хотя, уверяю тебя, он запросто мог это сделать. Твое решение комнаты-загадки было как раз очень в его стиле: громкое, разрушительное и вне всяких границ.

      Его слова в некоторой степени успокаивают меня, и я изо всех сил пытаюсь не дать открыть себе рот и не взорваться обличительной речью. Как во время одной из тех дурацких исторических лекций, твержу про себя снова и снова: «Не имеет значения, что он спал с Лили. Я не Джеймс. Никто не мог заставить Лили сделать то, что она не хотела».

      — Скажи мне, Гарри: я чем-то тебя оскорбил? Если так, мне бы хотелось воспользоваться возможностью и извиниться, однако я был бы не против узнать, за что мне следует просить прощения.

      Ремус всегда был самым «чутким» из нас.

      — Я не хочу сейчас об этом разговаривать, Лунатик.

      Он замолкает.

      — Значит, я чем-то тебя обидел. Тебе станет легче, если ты мне расскажешь.

      — Сомневаюсь. Оставим тему.

      — Если дело в том, что я не писал летом, прости…

      — Нет, не в том. Брось, Люпин, — мой голос приобретает предостерегающие нотки — я чувствую, как во мне вскипает гнев.

      — Гарри? Думаю, я заслуживаю ответа.

      Вытащив палочку, накладываю знаменитое снейпово Муффлиато.

      — Да срать я хотел на то, что, по твоему мнению, ты заслуживаешь. Мы не будем сейчас затрагивать эту тему. Точка.

      Люпин переваривает. Уверен, мой гнев кажется ему крайне неожиданным и совершенно необоснованным.

      — Гарри, процесс взросления включает в себя способность…

      — К чему? Взгляните-ка в глаза человеку, который спал с Лили Поттер и действует теперь так, как будто ничего не было! — наверное, это худший вариант развития событий, но какого черта!

      — Откуда ты…

      Снова обрываю его.

      — По крайней мере, ты не пытаешься этого отрицать. Вон отсюда, Люпин! Немедленно!

      Он вылетает из палатки, как будто за ним гонятся черти. Даю себе мысленный подзатыльник за то, что поддался порыву. Я ведь сейчас просто пнул его по яйцам за то, что он когда-то сделал в 1981-ом. Наверняка ему часто вспоминается этот день, а я слишком хорошо знаю о его самоедстве. В душе Ремус Люпин — хороший человек. Дамблдор — отличный пример в плане того, что хороший человек не обязательно совершенен.

      Следовало бы оставить все в прошлом, но я не могу.

      Несмотря на преимущества, полученные благодаря воспоминаниям, мое тело — тело подростка, которого одолевают гормоны. Поразмышляв, не пойти ли за ним следом, я все-таки остаюсь на месте, наблюдая за тем, как на седьмой минуте Флёр завершает свои усыпляющие чары. Она плавно двигается вперед, намереваясь забрать свой приз.

      Дракон, громко всхрапнув, выпускает из ноздрей струю пламени. Огонь поджигает мантию на правой руке и наверняка оставляет ожог. Она вскрикивает, и её изящный отход превращается в бегство от пробуждающегося дракона, пока он ещё не пришел в себя окончательно.

      Рядом с палаткой она останавливается и сбивает пламя с рукава. Несколько раз на турнире я видел у неё на лице подобный взгляд, сердитый и расстроенный. Значит, она недовольна своей работой.

      — Отлично сделано, — говорю я. — Конец несколько снизит общий результат, но, думаю, ты будешь первой. Пойдем, наложим бальзам на руку, пока мадам Помфри тебя проверит.

      Запрыгивая на диагностический стол и отдаваясь в милосердные руки Поппи, она что-то бурчит себе под нос. Взглянув на меня, медсестра спрашивает:

      — А где мистер Люпин?

      — Ушел, — отвечаю я, открывая банку с бальзамом.

      — Странно. Он сказал, что во время задачи это место — его пост. А сейчас не двигайтесь, мисс Делакур.

      Когда Поппи принимается за диагностику, накладываю на предплечье Флёр замораживающее. Очистив руку от обугленных остатков рукава, осматриваю место ожога. Кожа, обычно сливочного цвета, выглядит как после сильного солнечного ожога. Когда я начинаю накладывать бальзам, она рефлекторно вздрагивает, несмотря на то, что ничего сейчас не ощущает. Подняв глаза, успокаивающе ей улыбаюсь.

      — Ничего особо серьезного. К утру будешь как новенькая, — Поппи кивает, соглашаясь с моей оценкой.

      — Вопрос в том, успею ли я выздороветь до того, как придется подавать Краму завтрак?

      Хмыкаю.

      — По крайней мере, он не уточнил, что тебе придется надеть. А вот мне придется одолжить у одноклассника юбилейный свитер ирландской национальной команды, квиддичных чемпионов. Не хочешь позаимствовать, когда я закончу?

      Если честно, Симус ещё не знает, что я намерен сделать, но когда это детали тщательно продуманного оскорбления меня останавливали?

      Флёр улыбается моей подколке.

      — Надеюсь, его результат будет меньше моего, и единственное, о чем мне придется беспокоиться — о том, что мне купят обед. А теперь, если это всё, пойду посмотрю на свой результат.

      Иду за ней, напрасно надеясь, что я все-таки её опередил. Толпа приветствует её появление. Результат выше моего — полагаю, оглушение половины зрителей было тактическим просчетом с моей стороны. Каркаров дает четыре очка, оставаясь верным своей мерзкой натуре. От Диггори с Бэгменом достается по восемь, а Максим игнорирует концовку задания и ставит девять. Дамблдор оценивает выступление в семь очков.

      Тридцать шесть однозначно больше тридцати одного, мать его!

      — Поздравляю, Флёр. Надеюсь, результат удержится, — выдавливаю я, пытаясь не предстать жалким лузером, который наложил больше одного заклинания и не получил при этом ожога.

      — Мне следовало сделать все лучше. Удивлена, что твой результат был таким низким.

      — Как и я. Мне не хотелось применять другую стратегию, — зеленого валлийского, наконец, убирают со стадиона и начинают подготавливать место для дракона Крама, горбатого.

      — Интересно. А сколько об этом знал заранее ты? — осуждающе спрашивает она меня.

      — Наверное, столько же, сколько и ты. Все знают, как сложно хранить здесь тайны, — на самом деле, именно я открыл ей секрет, но это неважно.

      — Понятно. Так что там за другая стратегия?

      — Выбить из него дух, а потом забрать яйцо.

      — И почему ты этого не сделал?

      — Я люблю животных. Мне показалось это неправильным — слишком жестоким. Мелькала мысль о падающих камнях с высоты этак футов пятьдесят.

      Флёр поёживается.

      — Да уж. Как полагаешь, остальные яйца в гнезде настоящие?

      — Наверное, нет — скорее всего, они просто увеличили куриные яйца. Однако, если вспомнить безграмотность и отвратительное планирование этого турнира… Я бы не удивился. Черт, да сейчас, наверное, самый безопасный момент с самого начала событий.

      — Наверное, тогда тебе не следовало его проклинать.

      — Действительно. Так когда вернется твоя сестра? Весьма… милая девочка.

      — Она сегодня на трибунах. Моя мать настаивала на том, чтобы сестра вернулась на каникулы во Францию. Я передам, что ты спрашивал о ней — это её изрядно порадует. А я-то полагала, что в твоем вкусе ведьмы постарше — неужели ошиблась? Не слишком ли Габриэль для тебя молода?

      — Ты права, но проявить вежливость не помешает.

      — Эйми призналась, что пыталась подтолкнуть тебя ко мне.

      — Правда? Я несколько моложе, чем твои обычные ухажеры, Флёр.

      Она продолжает смотреть вперед, но искоса на меня поглядывает.

      — Так и есть. Ой, смотри, дракон Крама кажется весьма суровым, правда?

      — Вряд ли дракон станет ходить перед Крамом на цыпочках. Ну, и какие у меня шансы?

      — Не очень. Тебе следовало и дальше ухлестывать за Эйми. Из вас получилась бы хорошая пара. Или, может, за одной из ваших ведьм-англичанок? Они гораздо больше очарованы твоей… как ты там это назвал? Ах, да, знаменитой силой.

      — Похоже, она влюблена в этого своего бойфренда. А вот ты явно одинока, привлекательна, и тебя также раздражает преследование фанатов, как и меня внимание всех этих вечно хихикающих ведьмочек, полагающих, что я избранный.

      Флёр откидывает голову в сторону, размышляя вслух:

      — Так ты предлагаешь, чтобы мы убрали друг друга с так называемого рынка? Я отчетливо представляю, насколько свидания со мной поднимут твой статус, но вот какую пользу из встреч с человеком младше меня на три года вынесу я, кроме как отпугну этим самым своих самых малодушных воздыхателей?

      — Когда в конце года ты вернешься во Францию, а я все ещё буду здесь, в Англии, мы сможем воспользоваться тем же оправданием, что в настоящее время использует Эйми — она говорит, что встречается со Стефаном. Какая ведьма здесь способна сравниться с женщиной, ждущей меня на континенте? Кроме того, какой французский маг рискнет рассердить Гарри Поттера, победителя Тремудрого Турнира?

      Рассмеявшись, она отвечает:

      — В твоем плане, Гарри Поттер, есть одна маленькая неувязка. Я снова на первом месте. Ты можешь и не стать победителем этого турнира, и твой имидж будет несколько подпорчен статусом пришедшего к финишу всего лишь вторым. Возможно, «Флёр Делакур, победитель Тремудрого Турнира», сама по себе отпугнет немало мужчин. Кроме того, что случится, когда я обнаружу желаемый идеал?

      Именно на подтрунивание я и возлагал надежды. И Флёр, и Эйми весьма остроумны.

      — Кто сказал, что тебе захочется другого мужчину? Когда Эйми говорила, что останется со Стефаном, она упирала на то, что мы с тобой легенды. Такое не часто случается.

      — Справедливый довод, но давай предположим, что по окончании школы я найду кого-то интересного. Тогда меня назовут бесстыдницей, разбившей сердце бедного Гарри Поттера. Моя репутация и так не слишком хороша в этом отношении. Мне хотелось бы оставить тебя позади в смысле конкуренции, а не в смысле романтики.

      — Интересно. Это ведь первый тур, который я действительно тебе проиграл, а ты уже так стремишься списать меня со счетов.

      — Если так судить, то я победила бы в гонках на метлах, плюс ты забываешь о дуэлях на посохах.

      — Возможно, это так, но мы никогда не будем уверены на все сто насчет гонки, да и избиение друг друга палками я вовсе не считаю чем-то особо выдающимся. А ты?

      Её ответ заглушают крики толпы, приветствующей выход Виктора Крама. Прошу её повторить свои слова.

      — Он ведь тоже легенда нашего поколения. Следует ли мне с ним встречаться?

      Так и хочется сказать ей, что я уже слышал как-то от неё нечто подобное, когда она пыталась найти у меня уязвимое место. Но один выигрышный довод не заставит меня раскрыть свои анимагические навыки.

      — Если уж говорить про подобных магов, то вряд ли он будет сидеть, смотреть на твои гонки и болеть за тебя. Я наслаждаюсь успехами Седрика столько же, сколько ты — успехами Эйми. Можешь ли ты сказать, что Виктор с Афиной настолько же дружелюбны?

      — Интересный аргумент, Гарри, но он не отменяет того факта, что ты слишком молод. Попробуй попытаться вновь, когда тебе будет семнадцать, а мне — двадцать. У тебя отличный потенциал, но сейчас время не слишком-то правильное.

      Когда Краму дают сигнал на старт, пожимаю плечами:

      — Когда тебе будет двадцать, возможно, я буду уже недоступен.

      — Да, но я предпочитаю рискнуть.

      Фыркаю:

      — Да ладно. Я очень даже упорный — по крайней мере, мне так говорили.

      Флёр вздыхает.

      — Слишком велик у меня опыт с упорными мужчинами, не принимавшими мой отказ. Честно говоря, этот аргумент совсем не в твою пользу.

      Предпочитаю спустить вопрос на тормозах, вновь обратив внимание на Крама. Третья попытка наложить ослепляющее приносит желаемый им результат, и дракон в гневе крутится на месте. Крам хлопает себя по руке и накладывает заклинание на землю под гнездом. Из-под земли появляется каменная рука и ловко пробирается в гнездо, схватив яйцо. Он поднимает руку, как будто собравшись бросить квоффл, и с силой швыряет яйцо самому себе. Все занимает не больше минуты, но несколько яиц раздавлено, так что это может несколько снизить его результат. Однако мне следует начинать думать о том, каким образом одолжить свитер у Симуса.

      — Интересно, сколько он тренировал этот бросок?

      — И в самом деле, — соглашается Флёр. — Очень уж отрепетировано, да?

      — Что ж, он привык выступать перед кучей народа. Думаю, тебе лучше выяснить, в какое время следует подать ему бекон с яйцами.

      Крам медленно идет, держа яйцо как снитч-переросток, делая что-то вроде победного круга, вместо того, чтобы сразу пройти в палатку.

      — Сколько народу заметит хорошо проделанные чары спотыкания? — спрашивает Флёр, потворствуя личной фантазии.

      — Слишком очевидно — зеленое ни за что не сольется с камнем. Лучше подумай о чем-нибудь голубого цвета или вовсе бесцветном. Например, о слизнервотном — вот оно-то отлично смешается с фоном, к тому же если он вдруг застынет и выблюет свой обед, это будет весьма полезно для его самомнения.

      Она впервые поворачивает голову и смотрит на меня. Видимо, шуткам в учебном плане Бобатона уделяется не слишком много времени.

      — Я говорила в шутку.

      — Как и я. Пусть наслаждается сегодня своей победой. Тогда его окончательный разгром будет намного слаще.

      Пока Крам проходит мимо, Флёр молчит.

      — Как я говорил, драконы для меня — раз плюнуть.

      — Советую не плеваться, Виктор — это основы гигиены. А ещё для лучшего эффекта рекомендуют пользоваться мылом — очень даже помогает.

      Да, я вовсе не готов проклясть его на глазах у всего стадиона, но это вовсе не значит, что я позволю ему уйти совсем уж безнаказанным.

      — Поттер прав. Можно было бы постараться и получше. — Крам гневно смотрит на Флёр.

      Надо же! Придется поздравить мисс Делакур, она помогла забить этот гол.

      * * *

      Крам получает по восемь очков от всех, за исключением Каркарова — тот дает десять. Очевидно, раздавленные яйца он как-то пропустил. Никто из остальных ещё не успел сделать рывок вперед, а первое место уже помахало Флёр ручкой — она так толком и не успела им насладиться.

      Ещё ни разу мне так не хотелось, чтобы Афина Манос кое-кого обставила. Устраиваюсь посмотреть на следующего конкурсанта — им оказывается Эйми, и ей предстоит противостоять бронебрюху.

      Эйми входит на стадион.

      — Как думаешь, что она запланировала?

      — Откуда мне знать? Мы только сегодня узнали обо всем, — с притворной искренностью отвечает Флёр.

      — Я думал, ведьмы делятся друг с другом всем на свете.

      — Ты явно слишком много времени думаешь о ведьмах.

      Эйми начинает с такой же тактики, как и Крам: с ослепления. Вместо того, чтобы бушевать, как горбатый, бронебрюх низко прижимается к земле и пытается накрыть собой гнездо. Краем глаза замечаю, как Флёр кусает губу — нервничает из-за подруги.

      Если происходящее и напугало Эйми, она этого не показывает. Она зачаровывает несколько камней рядом с драконом, и мы наблюдаем, как ряд камней поменьше воспаряет над теми, что побольше, и начинает ритмично бить по скале. Одобрительно киваю, когда девушка начинает двигаться при каждом ударе камней — маскирует свой подход шумом. Потом Эйми наколдовывает веревку и тут же её зачаровывает. Если судить по длине, ей придется подобраться к дракону на расстояние футов в пятнадцать.

      Бронебрюх беспокойно вертит головой, пытаясь отыскать в шуме неуловимый источник тревоги. Эйми останавливается и зачаровывает новую партию камней, чтобы усилить шум с противоположной стороны; дракон клацает челюстями в том направлении и опаляет пространство пламенем. Этот вид известен не своей мощной атакой пламенного выдоха, а толстой броней, большими челюстями и зазубренным хвостом.

      Опасная игра в кошки-мышки: Эйми осторожно приближается к большому зверю. Зрелище поглощает, и я едва замечаю тихую молитву Флёр. Эйми увеличивает камень и, скользнув за него, пользуется преградой как щитом. Перехватив палочку другой рукой, она берет веревку и прикидывает первый бросок. Девушка без подготовки трансфигурирует камень в маленькую собачку, и та тут же заливается лаем на зверя. Бронебрюх обдает бедную псину пламенем, а Эйми делает бросок. Приземлившаяся в паре футов от гнезда веревка ползет в его сторону.

      Рядом с почившей первой собакой трансфигурируется вторая, а в это время веревка оборачивается вокруг яйца и тащит его. Пес умирает настолько же быстро, а дракон меняет положение, чтобы защититься от угрозы с той стороны. Задняя левая лапа движется вперед и касается веревки, а яйцо проволакивает поверх когтистой лапы!

      Подстегнутый материнским инстинктом дракон немедленно реагирует и оборачивается к Эйми. Крик Флёр вливается в вой толпы; я ощущаю, как она вытаскивает палочку, когда огненный шквал смерти летит в сторону Эйми. Моя палочка каким-то образом оказывается у меня в руке, и губы выговаривают заклинание голема. Время замедляет бег — шесть драконьих укротителей медленно направляются к зверю. Под моим заклятьем голема каменный щит дрожит и начинает менять форму, но пламя успевает его обогнуть.

      Слышу призывающее в исполнении Флёр и чувствую вложенную в него мощь, но вижу, как второй огненный шар пролетает прямо над кричащей Эйми. Я знаю, что это, и отталкиваю Флёр с дороги, чтобы добраться до палатки.

      — Поппи! Я здесь!

      Пока слова покидают мой рот, в палатке появляется Фоукс, несущий кричащую ведьму, и роняет её на кровать.

      Поппи обездвиживает Эйми, обрывая тем самым крик. Я уже у кровати. Блокирующими чарам тушу пламя на мантии Эйми. Её лицо в жутком состоянии — кожа под прикосновениями Поппи расползается.

      — Поттер! Проверь ожоги на груди и на руке. Я займусь интубацией.

      Уничтожив оставшиеся от мантии лохмотья, запускаю диагностику. Ожоги ужасны — характерно для драконьего пламени.

      — На груди — третьей степени. Акцио бальзам! С рукой большие проблемы!

      Она может остаться без руки, но сейчас это ерунда по сравнению со всем остальным. Потерявшая все краски грудь Эйми отчаянно вздымается-опадает, несмотря на обездвиживающее. Поппи подтверждает мои страхи.

      — Рот в ужасающем состоянии. Огонь проник внутрь. Буду резать и накрывать пузырем.

      Ловкими движениями она раскрывает глотку Эйми, и рану тут же накрывают чары пузыря, которые гонят воздух ей внутрь. Наколдовываю кисть, которая толстым слоем наносит бальзам на грудь Эйми, пока я работаю над почерневшей рукой.

      Фоукс приносит Дамблдора. Движением палочки маг с силой отталкивает от палатки Флёр, Крама и нескольких других магов.

      — Поппи, как она?

      Поппи поднимает глаза от остатков лица Эйми.

      — Плохо.

      — Фоукс может перенести её в Мунго.

      Медсестра отрицательно качает головой.

      — Её нельзя передвигать. Лучше пошли туда Фоукса — пусть принесет их сюда. Передай: ожоги первой степени.

      Провожу палочкой поверх руки девушки, и зеленоватый оттенок расползается по руке и груди. Он явно темнеет, что очень плохо.

      Поппи снимает мои чары и кастует свои.

      — Черт бы все побрал! Ей не хватает кислорода даже с чарами. Её легкие!

      Если Поппи начинает ругаться, значит, ситуация просто плачевная. Эйми задыхается, потому что её легкие сожжены. Воздух поступает, но легочные альвеолы уничтожены.

      На это есть лишь один ответ. Заклинанием снимаю мантию.

      — Делайте пересадку Дикстры.

      — Ты слишком молод! Альбус?

      Мы со стариком переглядываемся. Волдеморт к этому никакого отношения не имеет, как мне кажется.

      — Я согласен с Гарри. Он подходящего размера. Я буду управлять процессом переключения. Твои действия нужны, чтобы спасти девочку.

      Поппи кивает и разрезает левый бок Эйми, раскрывая полость. Проконтролировав следующим движением кровотечение, медсестра смотрит на Дамблдора.

      Мой разум затопляют воспоминания о попытке спасения Бенджи Фенвика.

      — Скажу лишь, что будет очень больно, Гарри.

      — Я неплохо выдержал круцио Яксли. Давайте.

      Как и у множества других целебных заклятий и ритуалов, корень его лежит в области черной магии. Маг по имени Дикстра любил выпить. Он уничтожал себе этой привычкой печень пять раз и просто брал её у кого-то другого. Это переключающее заклинание для органов — мое левое легкое поменяется на её.

      Я слышал, что маглы делают нечто подобное, но их операции длятся часами. Наша занимается столько, сколько требуется Дамблдору для того, чтобы разрезать мне левый бок и наложить переключающее — максимум двадцать секунд.

      С помощью окклюменции сдерживаю крики боли, переросшие в глухой рев, когда ощущения такие, как будто Хагрид ударил мне в грудь битой. Альбус обездвиживает меня. Конечно, они не могут меня оглушить. Мне необходимо быть настороже и подстраиваться под дыхание Эйми.

      Пока я сосредотачиваюсь, из глаз льются слезы. Имеет значение, лишь как поднимается и опускается грудь; все остальное неважно. Поппи снова накладывает диагностическое, и темно-зеленый цвет начинает светлеть, указывая, что её тело получает больше кислорода. Работает.

      Прибывает Фоукс с парой целителей и оборудованием. Оба окидывают меня оценивающими взглядами, когда Поппи упоминает Дикстру. Один накладывает на меня то же самое диагностическое, убедившись, что я дышу достаточно хорошо, и они быстро начинают просматривать подробный перечень ран Эйми, диктуя зачарованному перу. Из аварийного медицинского комплекта то и дело призываются разные предметы. Один маг надиктовывает список вещей, которые необходимо взять в Мунго, и они отдают его Фоуксу, который снова исчезает.

      * * *

      Время смазывается и теряет значение — возможно, прошло полчаса, а, может, вдвое больше. Больно, только когда я дышу — значит, каждые пару-тройку секунд. В один прекрасный момент они заявляют, что Эйми достаточно стабильна, и её можно, наконец, перемещать. Меня освобождают и позволяют устроиться на одном конце кровати, пока всю её целиком анимируют и направляют своим ходом в замок. С помощью зачарованных простыней Дамблдор скрывает от публики происходящее.

      Слышу отчаянный вопль Флёр:

      — Дайте мне её увидеть! Как она? Дайте же посмотреть!

      Голос Дамблдора полон искренности:

      — Я понимаю ваше беспокойство. Мисс Бокурт занимаются одни из лучших целителей Англии. Дайте им время сделать свою работу, пожалуйста.

      Обмотанная пропитанными бальзамом бинтами Эйми напоминает мумию, а не ведьму. Смотреть здесь совершенно не на что, давайте уже идти.

      Как только мы оказываемся в больничном крыле, один из целителей отпускает мою правую руку и вручает мне маску. К маске приделан фиал со слезами феникса.

      — Мистер Поттер, нужно начинать лечить в вас легкое. Дышите через маску — пусть начнёт действовать целительная сила слёз.

      Конструкция напоминает мне ингалятор, которым пользовался паренек с астмой в то время, когда мы с Дадли вместе ходили в школу. Делаю глубокий вдох.

      — Я бы не отказался от замораживающего.

      Он грустно мне улыбается.

      — Может быть, через час, но сейчас нам нужно, чтобы вы имели возможность сказать нам, где болит. Её ожоги слишком сильны. Пока мы лечим легкое, ей необходимо оставаться под наркозом.

      Он наклоняется над лицом девушки, открывает ей рот и с помощью маленькой кисточки начинает наносить на полость слёзы. Целитель иронизирует:

      — Дети против драконов, и это всё ради развлечения!

      — Надо будет пересаживать и второе легкое?

      — Возможно, но для этого найдем другого волонтёра. Я восхищаюсь вашим мужеством, мистер Поттер. Вы не просто разделили с ней боль.

      — Что дальше?

      — Будем делать пересадку кожи. Сюда должны привезти живых поросят, чтобы тут же пересадить с них кожу.

      А я-то полагал, что уже досыта сегодня наелся жестоким обращением с животными; вот только ей кожа нужна больше, чем им. Разумеется, создатели этого заклинания были гораздо более избирательны по поводу того, у кого брать кожу — в качестве доноров использовали маглов.

      — А потом?

      — Начнем курс зелий, чтобы предотвратить распространение инфекции. Не все опасности для неё пока позади. Будем надеяться, что она единственная, кого мне придется сегодня лечить.

      Разговариваем с ним о долгосрочном прогнозе для девушки, пока я наблюдаю, как он снимает кожу с поросят и пересаживает на раны Эйми. Целитель впечатлен глубиной моих знаний.

      — Когда я услышал, что Поппи взяла вас в качестве ассистента, то подумал, что она сошла с ума, однако у вас очень глубокое понимание предмета. Не думали ещё в перспективе о профессии целителя? Если принять в качестве показателя ваш бальзам, то вас ждет впереди отличное будущее. Он сделан на уровне медицинских стандартов.

      Мы слышим в отдалении приветственные крики со стадиона — значит, соревнования продолжаются. Афине с Седриком ещё предстоит их закончить. Второй целитель вводит родителей Эйми и главного администратора французской больницы для магов. Пока целитель Дуглас их информирует, ведется своеобразное поигрывание мускулами — заявляют права на территорию, показывая, кто тут круче.

      Мадам Бокурт — министр внутренних дел Франции, приблизительно третий по силе человек в их стране после отца Флёр и их министра. Она никак не подходит на роль взволнованного родителя.

      — Хорошо, готовьте её к перемещению. Мы немедленно забираем её во Францию.

      — Сейчас это было бы не слишком благоразумно, — замечает целитель Дуглас, готовясь к предстоящему спору.

      — Я вообще-то разговаривала не с тобой, англичанин, но если уж это произошло, немедленно передайте мою дочь в ведение моего личного врача, чтобы я могла забрать её во Францию, где о ней должным образом позаботятся.

      — Нет уж, пока в её теле моё лёгкое, ни в коем случае, — придется ей простить мне мой угрюмый вид. Слишком уж больно.

      — Хорошо. Ребёнка забирайте тоже.

      — Боюсь, нас не представили должным образом. Меня зовут Гарри Джеймс Поттер, и я никуда ни с кем не пойду. Кто вы вообще такая, черт вас побери? — как я сейчас чудесно влияю на англо-французские отношения… да плевать.

      — Я министр Бернадетта Бокурт, юноша, и лучше бы вам прикусить свой язычок!

      — Рад встрече, мадам. Мы здесь немного заняты. Пусть ваш замечательный врач произведет вам черепно-ректальное экстрагирование, а потом объяснит, что такое пересадка Дикстры и почему мы никуда не двинемся с места в ближайшие двадцать четыре часа.

      Женщина вспыхивает от ярости, не в состоянии поверить, что «какой-то мальчишка» так с ней разговаривает. Жаль, здесь нет Шляпы. Тогда к выходным могла бы начаться война. Отчасти во всем виновата боль, но, с другой стороны, я наслаждаюсь перепалкой. Она француженка, разговаривает так, как будто все окружающее глупее её, да ещё и политик. Этого для меня более чем достаточно. Её целитель вместе с мужем буквально вытаскивают брызгающего слюной министра из комнаты, умоляя успокоиться.

      Целитель Дуглас смотрит на меня.

      — Если вы и в самом деле хотите стать целителем, вам необходимо поработать над врачебным тактом. Он у вас зверский.

      — Не одобряете, значит.

      — С точки зрения профессионала — нет. Однако ваша манера иметь дело с бюрократами заставляет меня зеленеть от зависти. Можно с уверенностью сказать, что если вы будете лечащим целителем, никто никогда не осмелится самоуправствовать. Черепно-ректальное экстрагирование, надо же!

      * * *

      Вернувшийся значительно менее неуравновешенный мистер Бокурт получил оценку состояния дочери.

      Как ни странно, за это время он ни разу ко мне не обратился и даже не посмотрел в мою сторону. Гермионе, Рону и Невиллу позволили зайти на пять минут и поговорить со мной — так я узнал, что Афина заняла второе место. Дракон сожрал трансфигурированных ею зверей, а потом она сняла действие своих заклинаний, и сочное мясцо в пищеводе дракона превратилось в камни, и зверь рухнул от боли — у него жутко заболел живот. Чарли, Хагрид и остальные укротители были вынуждены промывать венгерской хвостороге желудок. Хагрид наверняка был в шоке, бедняга.

      Седрик стал шестым, заполучив за свои труды несколько неприятных ожогов, но ничего особо серьезного, хотя потом вокруг него пару дней витал аромат свеженького бальзама.

      Обнаруживаю, что отстаю от Крама на три очка — мы с Флёр делим второе место. Я сплю на ходу, и мне предписали сильные анти-усыпляющие зелья. Если получится умыкнуть пару-тройку доз, можно будет нажить небольшое состояние, загнав их семикурсникам ко времени ТРИТОНов. Есть и хорошая новость: целитель Дуглас отлично владеет замораживающим. Я уже не настолько беспомощен и теперь отдыхаю в удобном кресле у кровати Эйми.

      Прогнавший моих однокурсников из больничного крыла Дамблдор улыбается. С его плеча слетает Фоукс , приземляясь рядом со мной. Птиц смотрит на меня, как будто говоря: «Ну и чего ждешь?» Начинаю поглаживать перья, и он удовлетворенно щебечет.

      — Я пришлю тебе книгу по уходу за фениксами. Фоукс продолжает готовить тебя в качестве моей замены.

      — Может, я ему просто нравлюсь? Кстати, вопрос: Фоукс — это он или она?

      — Этого мне так и не удалось узнать, Гарри. Фоукс — это просто Фоукс. Он показывает признаки обоих полов: гордый, тщеславный, и у него замечательная длинная память — он помнит обо всех попытках оскорбительного для него равнодушия, реальные они или лишь плод воображения.

      При этих словах феникс, фыркнув, переводит взгляд на меня. Я не уверен, что он пытается сказать: отрицает обвинения или упрекает в том, что я прекратил его гладить. Своим поведением птица как бы подтверждает слова Дамблдора.

      Директор продолжает:

      — Несколько учеников Бобатона вот-вот придут навестить свою одноклассницу. Их проинструктировали не загораживать от тебя мисс Бокурт, — он делает паузу и с едва заметной улыбкой добавляет: — Их также предупредили, чтобы они не вздумали проявлять глупость и раздражать тебя.

      — Сейчас, после замораживающего и обезболивающих зелий, я несколько терпимее. Они ведь знают, что её пока специально не приводят в сознание, верно?

      — Подобное состояние никогда не мешало людям тебя навещать, — добавляет он с мерцанием в глазах.

      — Туше. Хорошо, пусть приходят. Кстати, пока я не забыл: почему вы дали мне только девять очков?

      Дамблдор улыбается и показывает на Фоукса, который щебечет, прощаясь.

      — Ты был вне их лиги. К тому же, что гораздо важнее, исполнять любую песню Роллинг Стоунз, кроме “Ruby Tuesday”, — это преступление.

      — Развелось тут критиков...

      _______

      [1] англ.“Epans” — анаграмма имени «Снейп». Плюс используется игра слов, “spans” (одно из значений — четверть = примерно 23 см), “pans” (одно из значений — задавать жару).

      [2] — песня Роллинг Стоунз.

     Волшебники и ведьмы из Бобатона маленькими группками собираются вокруг своего павшего чемпиона. Отчасти чувствую себя не в своей тарелке — мне не следовало бы здесь находиться. Некоторые из ведьм полагают, что мои действия были своеобразным признанием в любви к Эйми. Ситуация усугублялась и тем, что многие уже слышали о моем столкновении с её властной матерью. Дамблдор бы мной гордился. Веду себя как паинька. Лишь объясняю, что во время конфронтации был немного не в форме — мне было слишком больно, и что всё слышанное было искажено сплетниками.

      Большинство поздравляет меня по поводу моей «необычной» тактики поединка с драконом, а один даже утверждает, что судьи были предубеждены. Подумать только!

      В ближайшем будущем я с места не сдвинусь, так что изо всех сил стараюсь быть милым и дружелюбным. Выслушиваю добрые слова, адресованные лежащей без сознания чемпионке; пролито немало слез. На ум приходит вопрос: интересно, сколько людей навещало меня в больничном крыле? Я провел здесь немало времени сначала в качестве Джеймса, потом Гарри, и, наконец, как ЭйчДжей — вообще-то, слишком много.

      Мадам Максим приводит и уводит учеников. Последняя группа состоит из одного человека, Флёр. До настоящего момента полувеликанша не сказала мне ни слова. Она подводит пепельно-бледную Делакур к кровати Эйми, возвышаясь надо мной, как башня, и прочищает горло.

      — Когда вас включили в число участников турнира, я, как и все, сомневалась в вас и радовалась возможности выставить ещё одного чемпиона. Теперь я думаю, что мне не следовало так жаждать участия ещё одного человека в этих играх. Такая ситуация весьма отрезвляет, напоминая, что их жизни вверены в моё попечение. Спасибо, мистер Поттер, за ваши действия во имя спасение Эйми. Если вам когда-нибудь что-то понадобится, не стесняйтесь ко мне обращаться.

      Благодарю её; она поворачивается к Флёр. Полувеликанша наклоняется, целует её в макушку и говорит:

      — Будь здесь столько, сколько пожелаешь, милая. Ты знаешь, как вернуться в наши апартаменты.

      Максим уходит, закрыв за собой дверь и оставив меня наедине с обеими французскими чемпионками.

      — Как ты, Флёр?

      — Если мы когда-нибудь снова столкнемся с дементорами, я знаю, что я услышу — её крик, — отвечает она, смахивая с глаз слезы. — Это случилось так быстро… Когда ты оттолкнул меня, я чуть не набросилась на тебя. Разумеется, ситуация с дементорами уже была у тебя под контролем, а мне снова только и оставалось пытаться выяснить, что происходит. У тебя дар.

      Кладу руки себе на колени и наклоняюсь вперёд:

      — Это не дар. Слишком часто мне приходилось бороться не на жизнь, а на смерть. Вспомни нашу беседу об урагане — именно так и выглядят последствия.

      — Думаю, я начинаю понимать, — она делает паузу, пытаясь подобрать слова. — Спасибо за то, что спас её. Хоть меня и выгнали из палатки, я слышала разговор и знаю, что именно ты настоял на процедуре, несмотря на грозящий тебе риск.

      — Если послушать Поппи, то у меня неприлично высокий болевой порог, плюс мне крайне не хватает здравого смысла. Так или иначе, Эйми хороший человек и прекрасный друг. Я ничем не рисковал, потому как верю в способности Дамблдора и мадам Помфри.

      Флёр отводит взгляд.

      — Мне стыдно, что от меня не было пользы. Я не смогла вовремя убрать её из зоны действий, а потом запаниковала.

      — У тебя хорошие инстинкты, Флёр. Ты пыталась призвать её заклинанием. Даже фениксу Дамблдора не удалось добраться туда вовремя. Моя анимация спасла от пламени лишь ноги и живот Эйми. Научись продолжать действовать, несмотря ни на что, и не останавливаться. Ты замерла от ужаса лишь тогда, когда остановилась. Именно это тебе и следует преодолеть — не думай, просто действуй.

      — Когда ты говоришь, это кажется таким простым. Мне сказали, ей предстоит длинный путь к выздоровлению.

      — Да. Её ждёт несколько ритуалов, но, если будет достаточно денег и времени, она поправится. Пламя дракона — мерзкая штука. Руку спасли, но, возможно, ей никогда не удастся полностью восстановить привычную подвижность, а это может повлиять на гоночные качества. Очень вероятно, что ей придется заново учиться говорить, и это будет очень сложно. Как ей удаются невербальные?

      — Лучше, чем остальным, так что она не останется без магии.

      — Хорошо. Как я слышал, если теряешь возможность творить заклинания, выздоравливать намного сложнее. Это чревато депрессиями. Эйми повезло, что у неё такие хорошие друзья — ей понадобится ваша помощь и поддержка.

      — Такое впечатление, что ты намерен стать целителем. Или профессиональным дуэлистом. Или гонщиком на метлах. Или игроком в квиддич. Похоже, перед тобой открыты все дороги.

      — Я ещё не решил, — сделав паузу, смеюсь: — Возможно, сделаю все перечисленное.

      И наплевать на реальность, на возрождение ПСов, на попытки Риддла убить меня и заполучить тело, да и на все остальные предзнаменования. Моё будущее слишком похоже на будущее Джеймса Поттера во время его седьмого курса, только вот он отказался от мечты в пользу мести убийцам своих родителей. Мне повезло — у меня нет выбора. На повестке дня у меня пророчество.

      Она улыбается, не заметив подразумевавшегося сарказма.

      — Я бы сказала, что это невозможно, но я уже знаю, что ты сам определяешь свой потолок.

      Какое-то время молча сидим, а потом она решает сменить тему:

      — Я разговаривала по камину со Стефаном. Разговор вышел довольно напряженным.

      — Да уж, представляю. Он придет её навестить? — интересно было бы услышать.

      — Да. Это больше моих ожиданий, хотя я всё ещё беспокоюсь по поводу его мотивов. Он может придти только лишь для того, чтобы сохранить лицо, или из-за семейных связей Эйми. Кстати, о семье: похоже, ты произвел не слишком хорошее впечатление на её маму. Она послала за мной — именно поэтому я пришла последней, а не первой.

      — Полагаю, я был несколько резок, но, если уж быть честным, она не произвела на меня впечатления.

      — Она один из наиболее влиятельных политиков во Франции.

      — На это я только пожму плечами — хотелось бы напомнить, что я Гарри Поттер. Я буду вежлив, если будет вежлива и она, но только потому, что мне так хочется, а не из-за того, что меня вынудили. — Я был бы не против иметь семейство Бокурт в качестве союзников, когда Риддл вернется, но вовсе не намерен ради этого целовать чью-то задницу.

      — Да, ты Гарри Поттер, и этим все сказано. Крам отложил долг по проспоренному пари из уважения к состоянию Эйми.

      — Отложил? — спрашиваю я. — Как мило с его стороны. Он заявил это наедине или сначала побеспокоился о прессе?

      Слышу от неё первый искренний смех с начала её визита.

      — Практически наедине. Вокруг были лишь несколько членов его свиты. Вряд ли ему в голову приходила мысль отменить пари.

      — Подобного я от него и ожидал. Это даст ему время хорошенько подготовиться к тому, чтобы поиздеваться над нами. Когда я приду ему прислуживать, надо будет ради прикола захватить с собой Пивза. Поразвлекаемся.

      Она игнорирует мое заявление.

      — Кстати, если уж говорить о пересмотре позиций: думаю, я приму твое предложение и схожу с тобой на свидание-другое.

      — Серьезно? — мне следовало бы испытывать волнение, однако я совершенно спокоен.

      — Да.

      Ага, её задело за живое.

      — Единственное, что изменилось с момента нашей беседы, это Эйми, и если ты хочешь таким своеобразным образом «поблагодарить» меня за спасение её жизни, то лучше не надо.

      Она ошеломлена, даже, можно сказать, в ярости.

      — Что?!

      — Помнишь, ты говорила о том, что не хочешь, чтобы в тебе видели человека, который разбил сердце Гарри Поттера? Эта метла о двух концах. В данном случае я буду парнем, который пригласил Эйми на бал и бросил её после ранения ради более привлекательной подруги.

      — Все знают, что у неё есть парень.

      — Разумеется. Тебя тут не было и ты не видела, что здесь творилось. Большинство твоих одноклассников уверено в том, что у нас с Эйми романтические отношения. Если я пойду с тобой в Хогсмид, скажут, что я хам, а мне сейчас этого не нужно. Я не против с тобой встречаться, Флёр, но я хочу, чтобы всё начиналось не с чувства долга.

      — Это не так! — повышает она голос.

      Отрезаю:

      — Так, и ты это знаешь. Слушай, Флёр, мне было нечего делать, спать я не мог, поэтому немало поразмышлял над ситуацией. И пришел к выводу, что повторил немало ошибок своего отца. Тактика по отношению к драконам была полностью в его духе. Он был известен тем, что пытался достичь недостижимое, и именно так я попытался действовать с тобой. Не пойми меня неправильно, я очень ценю твое предложение. Если ты действительно желаешь пойти со мной на свидание, подожди месяц, пусть все успокоится. Если к тому времени ты всё ещё будешь не против, то я с удовольствием соглашусь. Но сейчас я вынужден отказаться.

      Я ступаю на неизведанную землю. Джеймс никогда не действовал зрело. Он попытался бы как-то трахнуть Флёр, при этом продолжая наблюдать за Эйми.

      Зеркала — можно попробовать с зачарованным зеркалом или с двумя. Надо только поставить их правильно, а ей придется побыть сверху…

      Делакур смущена и расстроена. Вряд ли человек в здравом уме её бы отшил. Бродяга меня съест, когда я ему всё расскажу. Она встает и разглаживает юбку.

      — Мне следует уйти.

      — Останься. Побудь с подругой ещё. Поговори с ней и игнорируй меня — нет, даже не так: расскажи мне пару историй о вас с Эйми. Тогда тебе тоже станет легче.

      * * *

      К вечеру следующего дня диагностические показывают, что легкое Эйми в моем теле работает достаточно хорошо, и его можно переключать обратно. Этот парень, Стефан, ждёт сейчас в Париже и любезно «вызвался добровольцем» для проведения второй процедуры — желает быть первым, кого она увидит по пробуждении.

      Вряд ли мне стоит так осуждать парня, он ведь может оказаться и вполне приличным человеком. С другой стороны, ему нет ещё и двадцати — едва ли в отношении любого из нас можно употреблять слово «приличный».

      Второй доброволец по имени Флёр решил поехать с ними на случай, если возникнут какие-то сложности. Жаль, но мне так и не удастся нормально попрощаться с Эйми, потому как все это время её будут держать под наркозом. Всё, что получится — сидеть и тихонько напевать “The Air That I Breath”[1], старую песню “Hollies”, которая так нравилась Лили, и ждать, пока меня снова не вскроют. Дамблдор неподалеку, но в этом вопросе он подчиняется целителю Дугласу. Будь у меня выбор, я бы предпочел, чтобы переключение делал мастер трансфигурации, но я понимаю, почему директор предпочитает «не гладить против шерсти» без особой необходимости. Без этого он бы так далеко в жизни не продвинулся. Мерцание в его глазах и, что гораздо важнее, феникс на плече, убеждают меня, что он держит руку на пульсе.

      Забавно, что я совершенно не колебался, принимая решение в ситуации, когда жизнь человека висела на волоске. Желаете вырвать у меня легкое и переключить его с поврежденным? Да валяйте! А теперь, когда все скрупулезно планируют каждый шаг процедуры, у меня вдруг возникли сомнения. По крайней мере, хоть Шляпа посмеется, когда будет меня дразнить.

      Ловлю взгляд Флёр и быстренько ей подмигиваю, в то время как Поппи снимает с меня одежду и подготавливает к началу операции на левом боку. В который раз переживаю, что не начал пить старящее зелье. Мышцы у меня вполне приличные, но на груди нет даже намека на волосы. Разве можно казаться ещё большим малолеткой, чем сейчас?

      — Как вы прекрасно знаете, мистер Поттер, это будет достаточно больно. Держитесь.

      Кивнув, раздумываю вот о чем: может, когда мне исполнится семнадцать и я официально вступлю в права, следует поменять семейный девиз на эту фразу?

      * * *

      — Ты уверен, что хорошо себя чувствуешь? Можем сделать паузу, чтобы ты мог отдышаться, — всю дорогу по лестницам Гермиона квохчет надо мной, как наседка.

      — Да, — отвечаю я. — Денек-другой, и всё будет в норме. Как у тебя вчера прошла викторина?

      — Её собирались было отменить, но ученики Бобатона настояли на проведении. Сначала мы победили их, но потом проиграли второй раунд. Темой были темные искусства и зелья.

      — Темные искусства или защита против темных искусств?

      Она пожимает плечами:

      — Темные искусства. Курс Бобатона называется «Понимание темных искусств», поэтому вопросы, похоже, больше относились именно к этой теме, чем непосредственно к защите. Следующими будут чары и гербология, и я уверена, что там нам удастся отыграться. Ну что, ждешь первого квиддичного матча на выходных?

      — Честно говоря, я об этом практически не думал. На время матчей я одолжил свою Молнию Чо, а Седрик тренируется с ней в паре. — Пусть даже её искусство чтения по губам не выявило больше ничего инкриминирующего в отношении Каркарова и Снейпа, мне казалось, так следует поступить — в конце концов, сделка есть сделка. Альтернативной заменой в команде мог стать только Малфой, поэтому я предупредил свою подругу из Равенкло, чтобы она почаще оглядывалась.

      Мы подходим к Полной Даме, и я бормочу пароль. Она лишь улыбается мне и качает головой.

      Гермиона пихает меня локтем:

      — Профессор Макгонагалл поменяла фразу: «Героизм измеряется не баллами, а делами». — Портрет открывает проход, а она ухмыляется: — Думаю, в этом есть некое послание, не так ли?

      В гостиной праздничная атмосфера, в мою честь устроена мини-вечеринка. Мило улыбаюсь и веду себя вежливо, вспоминая между тем, что, когда мое имя выскочило из кубка, практически все, за исключением семикурсников, голосовали за порицание. Ох, до чего же у нас любят победителей! Интересно, долго ли обожание продлится на сей раз?

      — Спасибо за то, что финишировал так, как мы от тебя и ожидали, Поттер. Благодаря этому мы восстановили сальдо, — говорит один из близнецов.

      — Полагаю, разнос лимонада по трибунам откладывается на следующий раз. Жаль, я так этого ждал.

      — Отвали, Джордж! Мамочка в гневе — самое страшное, что ты видел в своей жизни, а всё туда же. А вот Гарри превратил столкновение в драконом в шутку. Кстати говоря, не хочешь открыть яйцо и получить подсказку? — интересуется Рон, во рту которого корчится шоколадная лягушка.

      Джордж потихоньку отползает. Забавно видеть, как Рон утирает нос одному из братцев — он наслаждается наблюдением за тем, как «их высочества фигляры от буффонады» терпят унизительное поражение. Слишком уж они его достали, разучивая тонкое искусство шутки.

      Гермиона, Невилл и несколько других человек подгоняют меня, так что я открываю яйцо; раздаются жуткие звуки. Под несколько менее дружелюбными взглядами моих софакультетников я немедленно его закрываю.

      — Я понятия не имел, что оно заорет, — протестую я. Да, у меня есть тенденция производить громкие звуки, но сейчас-то моей вины тут нет.

      — Как, Мерлин побери, ты будешь выяснять, в чем здесь фишка?

      Пожимаю плечами, притворившись, что не знаю ответа на вопрос Рона. Во времена ДП было модно погружаться на дно озера. Сейчас таких людей практически и не встретишь. Так или иначе, я не говорю на русалочьем, но знаю, как он звучит — один из русалов гнался за нами с Питером и Сириусом аж до самого берега, осыпав нас ругательствами, когда мы выбрались на сушу. Это было ребяческое пари, но не в том суть — в итоге Джеймс оказался прав, когда заявлял, что у русалок нет лобковых волос.

      Русалочий язык означает, что мне предстоит сделать что-то под водой. Будем надеяться, что месть по линии семьи у них не в почете.

      * * *

      Проходят несколько часов, и в данный момент я занят тем, что смотрю на Шляпу, разместившуюся сейчас не на големе, а на моей кровати.

      — Значит, они заберут у меня что-то ценное, а я это спасу, преодолевая препятствия. Как думаешь, в какой миг всё полетит под откос?

      — Сложно сказать, особенно с учетом того, что ситуация по мере времени становится всё хуже и хуже. Если обеспечение безопасности возлагается только на русалов, то организаторы прямо-таки напрашиваются на неприятности. Лучше бы они не пытались совать меня под воду, черт их побери! Что думаешь делать?

      — Ну, мне хотелось бы вернуться на лидирующую позицию в турнире. Так что сосредоточусь на том, чтобы стать самым быстрым, а не самым пафосным.

      Оповещающие чары ударяются о щиты, окружающие мою кровать. Открыв полог, выглядываю и вижу Ремуса Дж. Люпина. Он выглядит невозмутимым.

      — Кто там, ЭйчДжей?

      — Люпин. Сказать ему, чтобы отвалил?

      Шляпа фыркает:

      — Распустим слух, что в башне оборотень. Спасайте ваши жизни, жалкие людишки!

      — Не-а, думаю, надо послушать, что он скажет.

      Выхожу из-за барьера.

      — Здравствуй, Люпин. — В последнее время он частенько приходил мне на ум. Я серьезно поразмышлял над тем, как иметь с ним дело при следующей встрече.

      Он накладывает впечатляющие чары приватности. Одни из тех, которым Лили научила весь Орден.

      — Здравствуй, Гарри. Или следует называть тебя Джеймсом?

      Такого я не предусмотрел, поэтому на миг делаю паузу, обдумывая перспективу.

      — Как тебе удалось выяснить?

      — В то время, как ты выздоравливал, я съездил во Францию. Сириус всегда был несдержан на язык, когда полагал, что остальные уже знают тайну. Я просто сказал ему, что ты мне доверился. Не забывай, я тоже был мародёром. Иногда самый легкий способ выяснить правду — позволить кому-то думать, что ты уже её знаешь. Теперь я понимаю и твою реакцию на мои комментарии о Джеймсе, и всё остальное.

      — Что ж, с этим тебя и поздравляю. Теперь ты понимаешь, почему я не прыгал от радости, завидев тебя. Возьми печеньку, заслужил.

      Повисает неловкое молчание, пока мы в упор рассматриваем друг друга, не зная, что сказать. Большая часть моих планов строилась на его незнании. Теперь придется импровизировать.

      Он отворачивается.

      — Сириус постоянно говорит, как стыдно ему было за то, что уговорил тебя не делать его хранителем тайны, и каким виноватым он себя чувствует. По крайней мере, он открыто признает свою вину. Он лучше, чем я.

      — Не спорю. Это объясняет, почему ты никогда меня не навещал — этот вопрос смущал меня весь прошлый год, — немного подбрасываю масла в огонь его вины. Мелко с моей стороны, но у меня тоже есть недостатки.

      — Да, объясняет. Я не хотел учительствовать здесь в прошлом году, но страх, что Сириус причинит тебе вред, пересилил мое нежелание. Так или иначе, я хотел бы извиниться.

      — Прости, но извинений мне недостаточно. Честно говоря, не знаю, что и думать, Люпин. Во-первых, я не Джеймс. Давай расставим всё по своим местам. Пусть я знаю всё то, что было известно ему, вплоть до того, что на пятом курсе Беверли Паркинсон делала тебе минет, но я всё же не он. Однако я и не тот Гарри, которого ты встретил в прошлом году. Я — это просто я. Я пытался придти в такую же ярость, которую почувствовал Джеймс, увидев, как вы трахаетесь с Лили, но не могу накрутить себя до той же степени, до которой дошел он, когда проклял вас и выкинул тебя из дому. Не получается, и всё тут. Ты просто мудак, однако не тот мудила, который спал с моей женой или матерью, кем бы она мне ни была, черт побери.

      — Что ты имеешь в виду?

      — Я все ещё пытаюсь все осмыслить, но одно знаю точно: я не настолько привязан к Лили, как Джеймс или Гарри. Гарри полагал, что его родители были самыми-самыми, потому что это единственное, что он о них слышал. А мне слишком хорошо известно, что они были всего лишь людьми со своими собственными проблемами.

      Он кивает, соглашаясь со мной и давая возможность подвести черту.

      — Я не Джеймс, и вижу, что он фактически бросал Лили ради миссий Ордена и обучения. В том, что случилось, обвинять нужно вас с Лили, но скажу, что и Джеймс приложил к этому руку. Мы оба знаем, что никто никогда не смог бы заставить её сделать то, что она не хотела. Она слишком увлеклась ритуалами и поисками защиты для нашей семьи. И ко времени, когда вы обнаружили фиделиус, от семьи, которую требовалось защитить, уже практически ничего не осталось. Поверь, в этом дерьме вины хватит на всех.

      — Первоначально я думал, что Джеймс оставил тебе дневник или какие-нибудь воспоминания, которые можно посмотреть в выигранном тобой омуте, но не поверил, когда Бродяга сказал, что тебе доступна вся его память. Ну, и что это означает для нас?

      — Хороший вопрос. Причин ненавидеть тебя у меня предостаточно, так что не думай, что между нами всё замечательно. Однако у меня хватает и воспоминаний о хорошем. Давай начнем всё с чистого листа, и ты снова завоюешь мое доверие. Из-за этого смешного соревнования ни Дамблдор, ни весь штат не могут мне толком помогать, а тренировки в одиночку совсем не то. Мне нужен напарник по дуэлям и настоящим сражениям. Наступают плохие времена, Люпин, и нам обоим надо прийти в форму. А ещё мне необходимо закрыть этот гештальт прежде, чем я смогу доверить тебе свою спину. Скажем так: будем называть это началом заново в стиле мародёров. В комплекте идут боль, унижение, а также, вполне вероятно, что и перелом-другой. Я искренне надеюсь выбить из тебя пыль. Ну как, уже горишь нетерпением?

      — Вполне приемлемо, — без колебаний отвечает он. — Не возражаешь, если я поинтересуюсь, насколько на самом деле ты сейчас хорош?

      — Как только я выяснил, что Джеймс был левшой, то начал корректировать технику броска, и всё стало на свои места. Я уже достиг уровня Джеймса и, возможно, несколько его перерос. Где хочешь заниматься? Дамблдор позволил мне оставить лабораторию, которую я использовал в качестве мастерской. Давай так: я приберусь там на неделе, наложу звукоизоляцию, а на выходных ты вернешься, и вот тогда мы посмотрим, сможешь ли ты продержаться минуток пять-десять.

      Он чешет подбородок.

      — У меня идея получше. Может, на следующих выходных навестишь поместье Фламелей? Там есть прекрасная дуэльная площадка. Бродяга хвастал, как он дуэлировал там со своим тренером, который приводит сейчас его в форму. На этих выходных её не будет, а то можно было бы попробовать выставить тебя и против неё.

      Ремус прав. Естественно, Бродяга захочет поучаствовать в этой затее. Он обидится, если мы оставим его за бортом.

      — Ага, а я слышал, что ему интереснее трахнуть её, но, может, он окажется неплохим десертом, когда я покончу с главным блюдом. Вы оба в игре. Все остальные на выходных будут на квиддичном матче. Встреть меня в Визжащей хижине — Министерство было настолько любезно, что выдало мне лицензию на аппарацию. Пора ею пользоваться.

      Он кивает, и мы пожимаем друг другу руки в знак соглашения. На следующих выходных нам предстоит терапия гневом и грубые развлечения в стиле мародёров. Вопрос сейчас лишь в том, извещать ли Дамблдора о том, что я собираюсь тайком смотаться во Францию, или нет?

      Джеймс бы просто ушел. Гарри бы слишком испугался риска. ЭйчДжей же… что ж, отдам дань вежливости, позволив старику знать, что на следующей неделе мне предстоит частный урок; пусть не слишком стремится меня разыскать.

      * * *

      — Могу ли я поговорить с Верховным Чародеем? — небрежно интересуюсь я, поймав Дамблдора по дороге в его кабинет после ужина, пока он ждет, когда появится лестница.

      Он усмехается:

      — Как редко ученики обращаются ко мне таким образом, не испытывая страха. С другой стороны, ты не обычный ученик. Чем могу быть полезен, Гарри?

      — Да ничем особым, ведь правила турнира это запрещают. Однако вполне возможно, что один из ваших храбрецов, скажем так, в эти выходные может покинуть вашу территорию. И чисто гипотетически мне интересно, не доставит ли это проблем? Не возникнет ли вдруг внезапно на горизонте какая-нибудь задача или что-нибудь в этом духе?

      — Благодаря квиддичному матчу в эти выходные скучать не придется. Не думаю, что чемпионам стоит о чем-то беспокоиться. В связи со всеми последними событиями даже такая знаменитая личность, как ты, может пропасть из виду во время празднеств. Поппи может оказаться и сложновато без человека, способного помочь с полученными во время матча ранами, но, я уверен, она вполне справится. Разумеется, официально я этого никогда бы не одобрил, однако мне было бы очень интересно, куда подевался ученик.

      — Как я слышал, Франция в это время года прекрасна. Помимо всего прочего, там выздоравливает от драконьих ожогов молодая леди, и для реабилитации ей было бы полезно повидаться с другом.

      Он глубокомысленно кивает и продолжает нашу как бы не совсем беседу:

      — В самом деле, это замечательная страна. Я и сам нахожу гостевые комнаты в поместье Фламелей весьма уютными. Я слышал, один из моих бывших преподавателей, заглянувший недавно к нам на огонек, наслаждается их гостеприимством.

      — Действительно? Какое совпадение. Мир так мал, правда?

      — Ты прав. Что ж, было приятно поговорить со столь многообещающим учеником, однако мне пора идти. Иногда, когда я спешу, то нахожу трудным припомнить подробности беседы. Рад нашей беседе, Гарри. Прости, если я не буду искать твоего общества в выходные, я буду слишком занят. Не запирайся в своей мастерской, выберись погулять и расслабиться.

      — Замечательный совет, обязательно им воспользуюсь. Спокойной ночи, директор.

      — Спокойной ночи, Гарри.

      * * *

      Накинув мантию-невидимку, проскальзываю в частную палату, зарезервированную семейством Бокурт.

      Её голова и правая рука все ещё в повязках, пропитанных зельями. Если принять во внимание, что в этой руке она держит палочку, процесс её выздоровления затянется — потребуется больше времени для исцеления. Не прикрытый повязкой глаз закрыт.

      Быстренько наложив чары приватности, кладу ладонь на неповрежденную руку, и её глаз распахивается. Несколько мгновений он обшаривает окружающее пространство.

      — Не волнуйся, Эйми. Это всего лишь я, Гарри Поттер. Я тут пробегал мимо и решил заскочить на минутку к тебе в гости.

      Её рука смахивает мою и берет перо. На пергаменте появляются каракули:

      — Ou est tu?[2]

      — Под мантией-невидимкой. Люди внизу сказали, что ты не принимаешь гостей. А мне не захотелось принимать такой ответ. Рад, что оставил Сортировочную Шляпу там, где остановился. Кто знает, что бы она ляпнула? — стягиваю капюшон, чтобы она свободно могла видеть мою голову.

      Она отвечает мне кривоватым смайликом.

      — Опущу, пожалуй, все реверансы по поводу того, как ты себя чувствуешь. Терпеть не мог, когда меня об этом спрашивали. Тебя явно поят обезболивающим, поэтому перейдем к следующему пункту: могу ли я для тебя что-нибудь сделать? Что-то принести?

      — Печень дракона — бронебрюха.

      По крайней мере, с чувством юмора у неё по-прежнему неплохо, либо зелья, которыми её поят, несколько провоцируют на развязность. В любом случае, это поможет.

      — Когда у тебя состоится первый оздоровительный ритуал?

      — На следующей неделе.

      — Как-то очень быстро. Что будут делать?

      Она шуршит уже исписанным листом пергамента и указывает на предложение. Перевожу: «Сначала мне попытаются вылечить руку». Замечаю и «Я тоже люблю тебя, Стефан» в начале пергамента.

      — Приятно видеть, что твой парень не остается безучастным. Слышал, он принимал участие в другой процедуре по лечению твоих легких. Между прочим, я был против твоего перемещения до момента, пока мы не сможем реабилитировать оба твоих легких.

      Она снова указывает на смайлик, а потом пишет:

      — Merci beaucoup.

      — Ну, прессе бы не понравилось, если бы я просто стоял там и бил баклуши. Разумеется, в следующий раз, когда что-то пойдет не так, у них будут несколько завышенные ожидания, — я слегка краснею — сомневаюсь, что она что-то заметила в слабом свете. Черт, иногда подростком быть просто невыносимо.

      Она показывает на дорогую цветочную композицию, и я читаю записку. Это просто пожелание поправляться от Афины Манос.

      — Мило с её стороны. Я оставил цветы на стойке регистратуры. Утром, наверное, кто-нибудь их принесет; слишком уж букет был большим, чтобы прятать под плащом. Уверен, если Крам на что-то и сподобится, то его официальный фотограф обязательно будет крутиться поблизости.

      Её живот трясется, и слышно слабенькое бульканье. Я было начинаю беспокоиться, но тут до меня доходит, что она смеется или, по крайней мере, пытается смеяться.

      — Прости, это, наверное, больно. Постараюсь сдержать своё чувство юмора. Кстати, я, вероятно, произвел не самое лучшее впечатление на твою маму, но это ты наверняка уже слышала.

      Она показывает на верхний уголок пергамента от предыдущей беседы, где написано слово «Oui».

      — Ладно, когда тебе станет лучше, покажу воспоминание. Я нашел беседу забавной. Пусть это и не самый восхитительный момент, но посмеялся я с удовольствием. Могу я для тебя что-нибудь сделать?

      Эйми пишет:

      — Присматривай за Флёр. Ей будет грустно и одиноко.

      — Сделаю всё, что в моих силах. Когда не будут занят попыткой одержать над ней верх в турнире, обязательно окажу поддержку.

      Она шуршит пергаментом, чтобы отыскать другую беседу. Подсматриваю: «Из вас с Гарри получится хорошая пара. Возраст не имеет такого уж особого значения», — за чем следует: «Он тебя отшил!» Её палец несколько раз стукает по этой строчке.

      — Ну, этим история не исчерпывается. Прямо перед твоим ранением у нас состоялась весьма интересная дискуссия. Фактически, это она меня отшила, а после твоего ранения вдруг передумала.

      Эйми просматривает страницу и показывает на вопрос.

      — То, что мною сделано, сделано для тебя, а не в целях какого-то широкого жеста только того, чтобы завоевать её внимание. Я сказал ей, что если через несколько недель она не передумает, то через месяц пусть снова поинтересуется.

      — Ты теряешь шанс.

      — Возможно, это и так, но если она согласится, то я хочу, чтобы причины согласия были правильными.

      — Упрямый дурак.

      — Давай, не стесняйся, скажи мне все, что ты на самом деле думаешь. Полагаю, ты имеешь в виду меня, а не Флёр.

      По её животу вновь пробегает дрожь, сопровождаемая булькающим смехом. Когда дрожь затихает, девушка пишет:

      — Обоих!

      — Полагаю, в своей оценке ты попала в самую точку, но, по крайней мере, это обеспечит тебе немало приятных часов развлечения. Мне бы хотелось остаться подольше, но нужно идти. Предстоит ещё кое-что сделать, да и вообще моя отлучка не вполне санкционирована, — целую ей тыльную сторону кисти и поворачиваюсь, собираясь уйти.

      Остановившись, добавляю:

      — Могу рассказать кое-что ещё смешное, но обещай, что это останется между нами.

      Она снова показывает на «Oui».

      Наклонившись поближе, шепчу:

      — Я всегда говорил тебе, что полон сюрпризов, но один из самых больших в том, что я анимаг.

      Её голова чуть наклоняется, но нельзя понять, дошло до неё уже или нет.

      — Наверное, мне следует сказать о своей форме: я вилорог. Но это только между нами. Поскорее поправляйся.

      Либо у неё спазм, либо ей весело. Возможно, смех — лучшее лекарство на свете.

      * * *

      Творящееся в субботнее утро совсем не смешно. Территория, окружающая дуэльную площадку, покрыта мертвыми животными, щебнем, брызгами крови и чем-то ещё, на что совершенно не стоит тратить время ради идентификации.

      Ремус заклинанием сталкивает тлеющие тушки созданной мной орды петтигрю с разделяющего нас узкого мостика. Как только нечто сотворенное сходит с соединяющей личные дуэльные круги тропы, оно тут же выходит из игры; этот грязный дуэльный стиль называется «помоечная дуэль» — он несколько ограничивает ретрансфигурацию, но обычно очень нравится публике.

      Пусть вся наша публика в поместье Фламелей и составляет лишь четверо человек и волшебную шляпу.

      Надо отдать оборотню должное. За эти годы он вырос в плане дуэлинга. Отчасти я счастлив «оттянуться по-полной» с противником, вышедшим из школьного возраста. Наша дуэль длится уже почти десять минут.

      А отчасти мне хочется втоптать его в землю.

      Режущими движениями палочки посылаю в него три дротика. К одному из них приколдовываю пару крылышек, и тот устремляется к цели, этой «бесполезной подушке для булавок». На таком расстоянии крылья настолько малы, что их можно не заметить.

      Порывом ветра из палочки он отметает их прочь, однако мой крылатый дротик тут же несется к нему обратно. Люпин замечает свою ошибку, но я засыпаю его прямыми ударными, в то время как к нему под углом приближается дротик — печальная ситуация для мистера Луни… кто отскальзывает вправо и «принимает» дротик в левое плечо — не хочет рисковать и словить мое ударное.

      В общую картину добавляется ещё чуть-чуть крови. Не пропустив удар и удерживая щит, Ремус вытаскивает дротик и обламывает ему крылья. Миг спустя он отбрасывает его с площадки в общую «помойку».

      У проклятого оборотня всегда был высокий болевой порог. Однако он ранен четырежды и истекает кровью, а на мне всего одна отметина — царапина на руке от проникающего, от которого я «почти» увернулся.

      Я беру его измором, и мы оба это знаем. В мою сторону несутся шустрые разрубающие и проникающие — ага, пытаемся изрубить меня в капусту. Уворачиваюсь и ставлю щит, пытаясь отыскать возможность для следующей атаки. Он не собирается уступать. В отличие от Бродяги, ему не слишком хорошо удается отслеживать множественные цели — именно так Джеймс обычно его и побеждал. У него отлично получались мощные заклятья и быстрые повторные контратаки — а вот так побеждался Джеймс Поттер. ДП всегда слишком много сил вкладывал в атаку и в первый щит, и становился легкой добычей в случае мгновенной контратаки — плохо был готов, если его противник выдерживал нападение.

      У него до сих пор те же слабости, но пора ему осознать причину, по которой мы сражаемся на дуэли вместо того, чтобы просто подраться, — я не Джеймс Поттер!

      Резко кидаю пару сглазов, чтобы вернуть инициативу, и выстреливаю сильными ударными под названием «Стук Тролля». Люпин вливает энергию в волховской щит, но у меня сил хватит с лихвой. ДП сражался стильно и ловко. А я вдобавок использую силу и подавляющий огонь. Третье ударное взламывает его щит, а четвертое проходит сквозь заклинание, прибивая его к платформе. Пятое пролетает у него над головой.

      Сириус аппарирует к Люпину и принимается его осматривать.

      — Несколько грубовато, ЭйчДжей. Ты мог сломать ему ребро.

      — Всё нормально, Сириус. Я был согласен, — отвечает уставший Ремус, пытаясь отдышаться. — Ты не преувеличивал, говоря, насколько хорош. Ребятишки на турнире должны благодарить бога за то, что ты так сдержан.

      — Девчонка Манос отнюдь не плоха. У неё отличный потенциал. Как ты?

      Он отвечает мне:

      — Кроме моей гордости, ничего не пострадало.

      — Замечательно. Ну что, тогда ещё разок?

      — Гарри! — восклицает Сириус.

      — Вряд ли мне удастся часто выбираться и нормально подраться. Я бы хотел как следует попрактиковаться.

      — Мне нужно часов шесть и бодрящее зелье, тогда я буду готов к ещё одному раунду.

      Перекидываю палочку в левую руку и протягиваю ему правую. Он берёт её, и я тяну, поднимая его на ноги.

      — Заметано. Мистер Бродяга, похоже, ваша очередь. Посмотрим, удалось ли кузине Эммелин снова привести тебя в дуэльную форму, или она ограничилась только сексуальной.

      — Не хочешь сначала отдохнуть, Гарри? — не знай я его так хорошо, сказал бы, что старый пес испугался.

      — Нет, это уравняет наши шансы. Правила, как для помоечной дуэли, или нет?

      Он чешет подбородок:

      — Нет. Посмотрим, пожалуй, способен ли ты ещё колдовать, трансфигурировать или ретрансфигурировать.

      Блэк всегда был неплох в трансфигурации, почти на уровне ДП. Наверняка теперь уже он попытается меня измотать.

      Посмотрим…

      * * *

      Намного позже хромаю в частную приемную на довольно-таки неожиданную встречу. Однако я в гораздо лучшей форме, нежели оборотень и псина, зализывающие сейчас раны у себя в спальнях — после того, как ненадолго заглянули в больничное крыло. Дама передо мной настолько красива, что её, кажется, не коснулись годы — но только кажется. Перенелла Фламель — миниатюрная женщина с длинными серебристыми волосами и проницательными зелеными глазами, которые, похоже, видели, а потом и забыли столько, сколько я никогда в жизни не узнаю. Интересно, не чувствует ли Дамблдор по сравнению с ней себя первоклашкой?

      — Добрый вечер, миледи. Спасибо за ваше гостеприимство, — понятия не имею, к какому уровню формальности она привыкла.

      — Хорошо, что, помимо жесткого поединка, Брайан до сих пор обучает и манерам — печально видеть, насколько воинственным остается мир. Спасибо за то, что согласился встретиться со мной, юноша, — она жестом велит мне присесть, и перед нами появляется по бокалу вина.

      Через секунду соображаю, что «Брайан» — это Дамблдор.

      — Как ни грустно, но миру в наши дни необходимо и то, и другое.

      — Это правда, однако за столетия своей жизни я видела, как времена процветания и погибели волнами сменяют друг друга. Так или иначе, Гарри, всё это тоже пройдет. Брайан отзывался о тебе весьма хорошо, и я следила за твоими деяниями на турнире.

      — Спасибо. Один омут памяти стоил для меня больше, чем вся вечная слава, обещанная победителю.

      Она, засмеявшись, отпивает вино из мерцающего бокала.

      — Та старая реликвия? Я была рада, когда она исчезла с моих глаз. Ещё работает? Это далеко не лучшая из моих поделок. Однако я все-таки надеюсь, что омут будет приносить тебе пользу многие годы. Слышала, с тобой Шляпа Годрика. Подозреваю, милый Николас в могиле перевернется при мысли о том, что она появилась в нашем доме.

      — Простите, я не знал… — следовало оставить её в Англии. У чертовой штуки мерзкая репутация.

      В ответ леди Фламель лишь отмахивается со своего простого, но элегантного стула:

      — Это вовсе не проблема. Меня это просто развлекает. Попозже я кого-нибудь за ней пошлю и буду совсем не против с ней немного поговорить. Далеко не всем известно, что в начале шестнадцатого столетия Николас недолго занимал пост директора Хогвартса, да и в анналах истории это никак не значится. Он проработал всего восемнадцать месяцев — срок для меня почти такой же, как моргнуть глазом, — но Сортировочная Шляпа произвела на моего мужа определенное впечатление, и частично именно из-за неё мой милый Николас не захотел остаться и, как я сейчас понимаю, редко посещал замок.

      Мой разум прячет лакомый кусочек информации в закрома на случай, когда мне понадобится в следующий раз произвести впечатление на Гермиону при помощи какого-нибудь необыкновенного пустяка. Наверное, такого нет даже в её любимой книжке!

      — Помнится, я слышал от некоторых учеников Бобатона, что он директорствовал и у них в школе.

      — А также десяток лет в Нью-Салеме и в паре других школ. Какой-то период в жизни ему очень нравилось преподавать. Даже я кое-где преподавала несколько классов. Брайан как-то знакомил меня с твоей матерью — как мне помнится, милая девушка, очаровательная и охочая до знаний.

      Киваю, копаясь между тем в воспоминаниях ДП. Нахожу память о том, как перед свадьбой Лили страстно рассказывала о встрече с Фламель.

      — Наверное, ты удивляешься, зачем я пригласила тебя на встречу, да?

      — Естественно.

      — Я состояла в группе, которая помогала вновь возродить турнир, поэтому пристально следила за процессом. Сожалею о том, что случилось с твоей подругой. Как она?

      — Выздоравливает в Париже. Вчера вечером я её навещал. Ей предстоит немало ритуалов, но я знаю, что рано или поздно она поправится, — отвечаю я.

      Она похлопывает по стопке периодики.

      — Светская пресса полагает, что между вами роман.

      — Нет, боюсь, это не так. Эйми — хороший друг, но романа между нами нет.

      Хозяйка, задумчиво сжав губы, приходит к какому-то решению.

      — Может быть, сейчас и нет, но в будущем — вполне вероятно. Я надеялась обеспечить немедленную помощь. Брайану было очень одиноко, когда он столкнулся с самыми важными в своей жизни испытаниями, так что, возможно, вот это сослужит тебе когда-нибудь службу.

      Она толкает ко мне по столу коробку. Внимая её подбадриваниям, открываю. Внутри, обложенный для надежности материалом, лежит неподписанный флакон.

      У меня нехорошее предчувствие.

      — Это…

      — Последняя доза зелья моего мужа, да. Эликсир жизни. По глупости я подумала, что ты помчишься к юной мисс Бокурт и вылечишь её за несколько дней, а не месяцев, и тем самым покоришь её сердце. Уж очень бы старой ведьме, верящей в любовь, хотелось подобного окончания истории.

      — Но без этого вы умрёте.

      — Все мы умрём, юный лорд Поттер. Любовь моей жизни уже покинула меня, и у меня нет причин продолжать жить. Мне осталось месяцев шесть, перед тем, как я вернусь в его объятья — надеюсь, этого времени хватит увидеть, как ты выигрываешь турнир.

      Это большая честь. По сравнению с этим бледнеет любое хвастовство Снейпа о варке зелья, способного закупорить смерть. Это зелье упрячет госпожу Смерть в сундук, разберет его вместе с ней на части, упакует и отошлет прочь на несколько десятилетий!

      — Я ценю ваш дар, но это лишнее.

      — Ерунда. Мне оно больше не нужно. Я бы хотела, чтобы оно хранилось у тебя и чтобы ты грамотно им воспользовался. Мой муж всегда думал, что его эликсир не следует тратить на других, но я придерживаюсь иной точки зрения, и теперь значение имеет только мое мнение. Ты можешь вылечить свою подругу, сделать что-то ещё, либо сохранить его на случай, когда наступят плохие времена, чего так опасается Брайан.

      Тщательно обдумываю идею об излечении Эйми. Хороший план, но не самый лучший. Есть сценарий и покруче.

      — Миледи, способен ли этот эликсир исцелить умственные раны?

      — Он восстанавливает ясность и остроту ума. А почему ты об этом спрашиваешь?

      — У меня есть два… я знаю о двух людях, которых запытали до безумия. Их сын учится со мной в одном классе. Может ли ваше зелье помочь им?

      — Как давно это случилось?

      Осторожно отвечаю:

      — Тринадцать лет назад.

      — Я не могу сказать с полной уверенностью, что оно сработает. Для наилучшего результата тебе придется отдать всю дозу одному человеку. У меня есть сомнения, что половины дозы хватит для желаемого результата. Полагаю, Брайан уже обращался к моему мужу с подобным запросом и был отчитан. Лучше тебе поинтересоваться у него самого. Печально, но осталась только одна доза. Жаль, что нет другой.

      — Этого более чем достаточно. Никаких слов не хватит выразить мою благодарность.

      Она встает, опираясь на трость, и расцеловывает меня в щеки.

      — Удачи тебе и длинной жизни, Гарри Поттер.

      * * *

      Ошеломленный, обнаруживаю свою компанию в кабинете: Бродяга с Ремусом отдыхают в кабинете, а Шляпа над ними издевается.

      — Что она хотела, Гарри? Гарри? С тобой все в порядке?

      — Она отдала мне последнюю дозу зелья своего мужа.

      — Эликсира жизни? — спрашивает пораженный Бродяга.

      — Нет, специальной жидкости для полоскания — разумеется, она отдала мне эликсир жизни!

      Ремус выпрямляется, откладывая древний текст, который он пытался прочитать.

      — Что ты с ним собираешься делать?

      Шляпе тоже становится интересно:

      — Да, ЭйчДжей. Что ты с ним собираешься делать? Эта девочка, Бокурт, будет тебе крайне благодарна…

      — Ага. Но я больше думал о Лонгботтомах. Леди Фламель полагает, что это могло бы сработать. Надо будет поинтересоваться у Дамблдора его мнением.

      Сириус хлопает себя по ноге — той, которая не забинтована после ожогового сглаза.

      — Это будет изумительно, Поттер. Увидеть Фрэнка с Алисой было бы просто чудесно!

      — Ну, в этом-то и проблема. Она сказала, что сработает оно, лишь если дать полную дозу одному, так что это не Фрэнк с Алисой. Это либо Фрэнк, либо Алиса.

      Проза жизни их отрезвляет. По всей видимости, я могу спасти только одного из двоих.

      — Кого бы вы выбрали, парни?

      — Фрэнк, — говорит Сириус без раздумий. — Он был чертовски хорошим аврором, а нам понадобится каждая возможная палочка. Алиса была… милой и неплохо управлялась с палочкой, но она домохозяйка. А он был силой, с которой стоило считаться.

      Ремус задумывается, перед тем, как сказать:

      — Я в этом так не уверен. Я бы с радостью снова поговорил с любым из них. Рекомендую поинтересоваться у Альбуса по поводу того, что полагает он, а потом день-два подумать, прежде чем принять решение.

      Болтаем ещё пару минут перед тем, как сменить тему. Несколько раз вспоминаем старые добрые деньки и смеемся. Сириус смешивает огневиски и бренди, но я отказываюсь от предложенной порции, ссылаясь на юное тело и на то, что завтра мне предстоит много сделать. Фишка в том, что сейчас мне не хочется напиваться. Ещё через пару минут извиняюсь и выхожу из комнаты.

      Лежа в постели, пытаюсь уснуть… напрасный труд. Можно было бы обвинить боль и синяки от дуэлей, но настоящая причина — небольшая деревянная коробка. Немного походив туда-сюда по комнате, зажигаю камин и бросаю туда каминный порошок. С тем же успехом можно поговорить с ним по камину, чтобы испортить вечер и ему. Если уж я из-за этого не сплю, то пусть и он страдает.

      — Кабинет директора Хогвартса!

      * * *

      — Добро пожаловать обратно в Англию. Ты посвежел, Гарри. А я после нашей дискуссии спал урывками, — приветствует меня усталый голос Дамблдора, когда я вхожу в крыло долгосрочных повреждений от проклятий в Мунго. Он восхищается рисунками Локхарта. Завидев меня, Гилдерой оживляется и вытаскивает одну из своих фотографий. Похоже, мне сейчас дадут автограф. Может, отдам его Гермионе, чтобы хорошенько посмеяться.

      — Я зачаровал зеркало отражающим щитом и оглушил сам себя — своеобразная замена зелью для бедных.

      Улыбнувшись, старик отвечает:

      — Давненько я такого не делал. При этом надо ударить так, чтобы потом упасть точно на подушку.

      Оглянувшись, говорю:

      — Рад, что вы не привели с собой Невилла — это ведь может и не сработать. Получить одного из родителей обратно — просто мечта, но решать, кто из них получит шанс, — совершенно не нужное ему бремя.

      — Согласен. Николас отказал мне оба раза, когда я просил его, и в тот раз, когда он позволил мне спрятать камень, я поклялся его не использовать.

      — Почему он не хотел помогать союзнику?

      Дамблдор вздыхает:

      — История умалчивает о моих отношениях с Николасом. Он никогда не хотел, чтобы величайшее достижение его жизни стало панацеей от всех бед в этом мире. Длинная жизнь наложила на него свой отпечаток — он был не слишком заинтересован раздорами человечества.

      — Он поднял палочку против Гриндельвальда, — напоминаю я ему.

      — Верно, но война привлекла его внимание только после того, как я дал отпор миньонам Геллерта, которые также искали камень. Что касается Лонгботтомов, когда я задал ему прямой вопрос, он без околичностей ответил, что если мне так нужен камень, то ничего не мешает мне сделать его самому — ничего, кроме того, что в этой области мне недоставало таланта. Во второй раз я сделал ошибку, сначала поинтересовавшись у его жены в надежде, что её поддержка убедит его согласиться. В конце концов, Перенелла была единственной, кто имел на него хоть какое-то влияние. Однако моя уловка послужила лишь поводом для ссоры, после чего он отказал мне и предостерег никогда не просить его снова.

      — Похоже, он был мелочным мудаком.

      — Возможно. Но мне хочется верить, что имено бессмертие исказило его взгляды на жизнь. Он рассматривал нас, как обычный человек своих домашних любимцев — как, например, собаку. Даже такой, как я, скрашивал бы его жизнь недолгое время, а потом перешел бы в следующее состояние бытия. А ему пришлось бы беспокоиться и заводить новую «собаку». Ему это казалось несколько утомительным.

      Мысль о том, что Дамблдора рассматривали в качестве семейного любимца, собаки, несколько странная. Пытаюсь представить это, а он продолжает:

      — У меня была и другая теория, и она тревожила меня намного сильнее. Возможно, эликсир очень легко сварить, и, когда секрет будет раскрыт, наш мир будет фактически уничтожен. Может быть, нам следовало бы сохранить последнюю порцию и попытаться его исследовать. Об этом стоит подумать, но необходимо быть крайне осторожными. Однако не будем больше о моих не слишком приятных отношениях с Фламелями; давай займемся насущными вопросами. Меня беспокоит, что улучшение может оказаться лишь временным. Эффект от зелья со временем может ослабнуть. Возможно, таким образом мы просто дадим одному из них немного времени.

      — Сколько?

      — Николас тщательно охранял свои тайны, и именно поэтому мне так мало известно о его разработке. Могу лишь предполагать, что действие продлится несколько лет, а потом есть шанс, что у Фрэнка или Алисы снова наступит рецидив. Надеюсь, это лишь моя слишком мнительная натура, но тому, кому ты решишься предоставить это время, необходимо готовиться и к такой возможности.

      — Именно об этом вы и размышляли бессонными ночами во время прошлой войны, да?

      Он кивает, и я вижу за фасадом мерцающих глаз утомленного воина.

      — Если хочешь, я сниму с тебя это бремя и сделаю выбор сам.

      — Ценю ваше предложение, но выбор останется все-таки за мной. Лидерам приходится принимать трудные решения, и с таким же успехом я могу начать это делать сейчас.

      — Независимо от того, какой выбор ты сделаешь, Гарри, ты уже принял правильное решение. Не такой хороший человек припрятал бы зелье, но ты делаешь самоотверженный и похвальный выбор. Нам с тобой прекрасно известно выражение «меньшее из двух зол», но в этом случае нет неправильного выбора, поэтому в худшем случае это будет «меньше из двух благ».

      Пытаясь пошутить, указываю на Локхарта:

      — Мы всегда можем вылечить вот его. Он, в конце концов, младший член Лиги Защиты от Темных Искусств. Как, кстати, получают членство в этом клубе?

      — Кажется, надо написать пару работ, посещать регулярные встречи и каждый год посылать им небольшую кучку монет — престиж можно купить за деньги. Мне предлагали членство со скидкой, но я предпочел потратиться в заведении брата. В такие времена, как сейчас, очень неплохо иметь брата, владеющего баром, — можно и выпить, и закусить.

      Приятно посмеяться в такой мрачный момент. Делаю выбор. Фрэнк хотел бы, чтобы я спас Алису. Алиса хотела бы, чтобы я спас Фрэнка. Ни один из них не желал бы, чтобы страдал другой. Невилл заслуживает узнать отнюдь не из лепета Августы, каким был его отец в реальности, выйти из его тени и пожить под его опекой. С другой стороны, ему было бы полезно узнать, что такое любовь матери, он был лишен этого все эти годы. У меня есть воспоминания об отчаянном бое с Волдемортом бок о бок вместе с Фрэнком, Алисой и Лили — тогда мы чертовски удивлялись, что нам удалось как-то выжить. Фрэнк был прагматиком, а Алиса — типичной оптимисткой; у одного из них есть шанс на новую жизнь.

      Долгие годы, проведенные в чулане, Гарри молился о том, чтобы кто-нибудь пришел и спас его, и в один прекрасный день его мольба исполнилась. Джеймс никогда не искал помощи у высших сил. Передо мной — две души, запертые в своих собственных чуланах и молящие о спасении.

      Молюсь, чтобы тот, кого я выберу, простил меня за то, что я выбрал его, а не другого. Молюсь, чтобы Эйми никогда не узнала о том, что я мог вылечить её раны, но выбрал шанс на то, что, возможно, и вовсе не получится. Молюсь, желая, чтобы то, что я сделал, было правильным.

      Кто-то сказал когда-то: «Веди, следуй или убирайся с дороги». Последние два действия выполнить легко.

      Открыв деревянную коробку, вытаскиваю флакон и откупориваю. Я говорю Дамблору, кому я собираюсь его дать. Он кивает, соглашаясь с моим выбором, и помогает мне подержать раскрытым рот пациента. Ничего не происходит, но даже могущественной магии требуется время.

      Всё, что нам остается, — молиться, чтобы это сработало.

      -

      [1] http://music.yandex.ru/#!/track/300918/album/30500

      [2] Где ты? (фр.)

     — Хватит этого исступленного самоанализа, Поттер! Он действует мне на нервы. Прекращай страдать и думать, правильно ли ты поступил с эликсиром Фламеля. Тебе бы хорошенько потрахаться, чтобы снова подружиться с головой. Пойди-ка посмотри, не передумала ли староста и не захочет ли она получить очередной урок. Возможно, она будет более благосклонна теперь, когда во время твоего пребывания во Франции Хогвартс продул Бобатону ещё один раунд.

      Опускаю приковавшую мое внимание книгу и принимаюсь внимательно разглядывать Сортировочную Шляпу. Со времени той ночи я практически не вспоминал о Мелинде Терпин. Обдумываю, а не воспользоваться ли мне мантией-невидимкой и не выследить ли её во время вечернего патрулирования.

      — Спасибо, но нет. Я был бы не прочь потрахаться, но как-то не хочется ловить её, а потом уговаривать — слишком уж много беспокойства, оно того вовсе не стоит. В любом случае, практически ни одна из здешних цыпочек не понимает идею секса ради снятия напряжения. Они хотят встречаться, жаждут отношений, а я в этом не заинтересован.

      — Если только речь не идет о Делакур, — упрекает Шляпа. — Уж с ней бы ты не отказался от старого доброго сунь-вынь.

      Не собираюсь отрицать.

      — Она пробудет здесь до июня. А сейчас только февраль. Если она спросит меня ещё раз, я соглашусь — пойду на свидание, и будь что будет. Хочу посмотреть, действительно ли её привлекает идея со мной встречаться или это была всего лишь спонтанная реакция после случая с Эйми. Кроме того, я помню, как Джеймс выставил себя дураком, гоняясь за Лили — скажем так, не собираюсь позволить истории повториться. Знаешь что? Для волшебного артефакта, которому исполнилось вот уже тысяча лет, у тебя как-то маловато терпения, разве нет?

      — Зависит от точки зрения, ЭйчДжей. Я наблюдала, как все эти никчемные ничтожества вляпываются в те же самые глупости, что и три столетия назад. У тебя есть возможность выйти за пределы этого порочного круга и сделать что-то неповторимое, но ты, как бесхребетный червяк, наступаешь на те же самые грабли.

      — Страдаешь навязчивыми идеями, Шляпа? — дразню я, повторяя сказанные мне когда-то ей же слова.

      — Мне скучно. Франция была глотком свежего воздуха, и фигурально, и буквально. А теперь, когда меня снова заперли в тюрьме, в этом сыром шотландском замке, я раздражена.

      — Ну что тебе на это сказать, Шляпа? На этой неделе меня пока не пытались убить, но дай только время, и у тебя обязательно появится шанс поразвлечься. Если тебе так хочется потусоваться, могу попросить Добби отнести тебя к Оливеру.

      — Только при условии, что эльф сначала вычистит его квартиру. Если у Вуда когда-нибудь получится дорасти до анимага, думаю, он превратится в свинью.

      Безразлично пожимаю плечами, откладывая книгу «Непостижимая магия: Заклинания, которые работают на дне семи морей», и говорю:

      — До следующей задачи чуть больше суток, так что у меня нет времени взять тебя погулять. Могла бы попросить Фоукса куда-нибудь тебя отнести.

      — Да он скорее на извергающийся вулкан меня сбросит! — насмешливо фыркает Шляпа.

      Насладившись возникшей в голове картинкой, открываю уже рот для ответа, когда из ниоткуда возникает только что упомянутая птица. Бросив записку, она исчезает, оставив нас в ступоре.

      — Что там?

      Просмотрев записку, говорю:

      — Дамблдор приглашает меня в качестве гостя на свою сегодняшнюю вечеринку. Похоже, он собирает Орден. Видишь, а ты полагала, что сегодня вечером будет скучно. Может, и обнаружим что-нибудь интересненькое.

      Взяв Шляпу, слезаю с кровати и спускаюсь в гостиную.

      — Куда это ты собрался, Поттер? — ворчит Анджелина Джонсон, когда я подхожу к портрету. — Через пять минут начинается комендантский час.

      Все остальные в гостиной прерывают разговоры посмотреть, чем закончится наш междусобойчик. Обвожу комнату взглядом в поисках Фреда и Джорджа и не нахожу их. Мельком улыбнувшись Гермионе, открываю проход, охраняемый Полной Дамой.

      — Меня позвал директор, но если хочешь, во время следующей встречи можешь удостовериться у декана. Желаю прекрасного патрулирования, староста Джонсон.

      Она не в восторге от моего сарказма, но мне на это наплевать.

      * * *

      Горгулья оглядывает меня, переводит взгляд на Сортировочную Шляпу, и медленно отодвигается. У меня резко начинает сосать под ложечкой.

      — Ну и что ты с ней сделала?

      — Это ведь ты дал мне сильное тело голема, ЭйчДжей. Неужели ты ожидал, что я не стану его использовать?

      — Боюсь, подробности мне и знать не захочется. Это ведь тогда появились следы когтей?

      — Ерунда, всего лишь царапины. Нам ещё надо обсудить модернизацию голема.

      — Колись давай! Что ты с ней сделала?

      — Я проходила мимо и решила заглянуть к Дамблдору, у нас возникли некоторые разногласия, и я зашпаклевала этой горгулье задницу. Можно подумать, она вообще ею пользуется!

      Со вздохом размышляю, какого же монстра я выпустил на волю.

      — И что же она сделала, чтобы это заслужить? Стоит ли вообще спрашивать, как у тебя в руках оказалась шпаклевка?

      — Да это давно уже пора было сделать. Брось, ну его. Мне бы теперь придумать, как отомстить этой чертовой птице…

      Мудро решив оставить тему, поднимаюсь по ступенькам, слушая, как рычит горгулья.

      * * *

      — Альбус! Он ведь ребенок! Его здесь быть не должно!

      — Милая, уверен, директор знает, что делает. Здравствуй, Гарри.

      Протягиваю руку и крепко пожимаю руку Артуру, напоминая себе, что не следует обращаться к нему по имени, и пытаясь не обращать внимания на слишком уж предсказуемую вспышку Молли. Она точно так же высказывалась, когда в Орден вступили мародеры, когда пришла Марлен Маккиннон, да и вообще когда в игру вступал любой, кому ещё не исполнилось двадцати пяти. С другой стороны, если вспомнить, сколько из тех, против членства кого она протестовала, сейчас мертвы, возможно — только возможно, что Молли была права.

      — Рад видеть вас, мистер Уизли, — осматриваю комнату, уже чувствуя на себе взгляд Хмури. Вот он, рядом с Кингсли Шеклболтом и дочкой Андромеды. Он выглядит так, будто одной ногой стоит в могиле, но для пары месяцев под империусом он ещё легко отделался. Снейпа нет? Ух ты! Я и удивлен этому, и рад.

      — Гарри сегодня присутствует здесь в качестве наблюдателя. Уверяю вас, у меня нет намерений подвергать его риску, однако в то же время я знаю, что Гарри вполне способен о себе позаботиться, — отвечает Дамблдор вежливым, но приказным тоном. Думаю, позднее он услышит о себе немало «лестного». С другой стороны, именно поэтому-то он и лидер. Спасибо ещё, что я на этот раз только избранный.

      И Билл, и Чарли Уизли тоже здесь. Наверное, из-за того, что её старшие дети уже вовсю в этом увязли, Молли и нервничает. Фред и Джордж изо всех сил пытаются стать реинкарнацией Фабиана с Гидеоном, и это отнюдь не уменьшает её тревог. Скорее всего, она уверена, что следующими в дверь войдут Рон и Джинни.

      Узнаю большинство остальных старых членов. Они нервничают и выглядят нерешительными. Не слишком-то хороший симптом. Не вижу и Люпина. Должно быть, он до сих пор во Франции.

      — Я всё-таки уверен, что возрождать Орден слишком преждевременно, — настаивает Стерджис Подмор. — Да, на чемпионате по квиддичу был инцидент, однако с тех пор я ни о чем не слыхал.

      Слышу одобрительное бормотание.

      Дамблдор жестом призывает к тишине.

      — Но кое-какая активность все-таки была, мои дорогие друзья. Я бы не приглашал на встречу без причины. Большинство из вас знают, что захвативший Аластора Пожиратель Смерти обманом заставил Гарри участвовать в Тремудром Турнире. Однако вы не знаете, что этим Пожирателем Смерти был Барти Крауч-младший.

      — Но он ведь умер в Азкабане! — протестует Диггл.

      — Именно в этом мы были убеждены, но я сам видел тело, — объясняет Дамблдор, в то время как я пытаюсь угадать, сколько он намерен рассказать.

      — Слава Мерлину, ты остановил его, Аластор, — добавляет Молли.

      Глаз Хмури вращается в глазнице:

      — Я был бы не прочь приписать себе почести, но эта не моя заслуга. Пресса преподала историю так, как ей было велено. Они написали, что ради победы мы с Поттером объединились, но истина в том, что действовал только один из нас.

      Артур сжимает мне плечо, стремясь меня поддержать, а Молли чуть слышно охает. Изо всех сил пытаюсь остаться невозмутимым.

      Заговаривает Дамблдор:

      — Гарри действительно весьма талантливый волшебник и, к сожалению, цель оставшихся Пожирателей Смерти и их хозяина, который, уверяю вас, ищет путь возродиться.

      Осмотрев выражения, вижу на лицах отрицание, и мне это не нравится. Дамблдор объясняет, что три года назад Квиррелом овладел его дух, и комментирует инцидент в Тайной комнате, сосредоточившись на том, насколько быстро действовал Люциус, пытаясь убрать его с поста директора. Откровение о невиновности Сириуса Блэка и об оставшемся в живых Петтигрю тоже встречается публикой не слишком тепло. Когда Дамблдор упоминает пророчество Трелони, которое крыса, возможно, передала своему хозяину, Минерва выглядит так, как будто съела что-то несвежее.

      — Это второе её известное нам пророчество. Я раскрою вам часть первого, которая уже наверняка известна лорду Волдеморту и многим из ближнего круга.

      Он повторяет первые две строчки, и все взгляды постепенно поворачиваются ко мне. Слышу, как за плечом у меня ахает Молли. Ситуация трогательная, хоть и несколько неловкая.

      — Если тебе требуется что-то действительно неловкое, могу показать пару мысленных образов, — грозится Шляпа.

      — Надеюсь, что в ближайшее время Гарри не придется столкнуться с лордом Волдемортом, но мы должны быть готовы к тому, что это неизбежно. Питер Петтигрю жив, и у нас есть все основания полагать, что он помогает своему хозяину. Петтигрю известен весь предыдущий состав Ордена Феникса, поэтому мне нужно, чтобы вы начали собирать информацию. Из разговора с всё ещё выздоравливающим Барти Краучем-старшим я знаю, что его сын работал не один, и что при наихудшей раскладке это были Питер Петтигрю и лорд Волдеморт. В меньшей степени вероятна кандидатура Люциуса Малфоя или других бывших Пожирателей.

      — Каких действий вы ждете от нас, Альбус? — интересуется Артур. Да, я знаю, что он не слишком многого стоит с палочкой, но человек ценен не только силой заклинаний — он познается в беде.

      — Артур, мне нужно, чтобы ты и все остальные работники Министерства держали руку на пульсе. Мне надо знать о приездах и отъездах бывших Пожирателей и всех, кого мы подозревали ранее. Мне требуются имена как минимум двух человек из отдела волшебных средств передвижения, с кем можно было бы войти в контакт. Возможность отслеживать передвижение наших врагов может оказаться весьма полезной. Кингсли и мисс Тонкс, я бы хотел попросить вас отслеживать происходящее в Аврорате как на предмет возможных рекрутов, так и на предмет потенциальной угрозы. Министр Фадж — это отнюдь не министр Бэгнольд. Он опасный политик и известен своим чувством самосохранения. Выше всего он поставит свои интересы, и только потом сделает то, что, по его мнению, правильно для общества. В самый критический момент мы вряд ли сможем рассчитывать на адекватные действия Министерства. С другой стороны, он увеличил бюджет Аврората на следующий год и санкционировал увеличение числа обучающихся, что можно расценивать как попытку угодить и вашим, и нашим.

      Хмури соглашается в своей обычной манере:

      — Конечно, пройдет три года, прежде чем кто-то из них закончит обучение, а вину за все провалы тем временем возложат на Боунс, поскольку она уже уволилась.

      — Совершенно верно, — заявляет Дамблдор. — Я попытаюсь повлиять на Корнелиуса, но нет оснований полагать, что мы получим хоть какую-то помощь помимо полученной во время последней войны. Перейдем к тем, кто не состоит на службе в Министерстве. Многие из вас, наверное, знают Уильяма Уизли в качестве старшего сына Артура и Молли, однако он также является разрушителем проклятий Гринготтса и будет отслеживать для меня движения в мире гоблинов. Не секрет, что вскоре я стану наследником поместья Фламелей, что значительно увеличит мои денежные возможности. Я намерен использовать этот статус для того, чтобы устроить несколько встреч один на один с руководством Гринготтса. Несмотря на грядущее наследство, я абсолютно уверен, что оно бледнеет по сравнению с богатством, накопленным ближним кругом Волдеморта.

      Народ переваривает новости. Некоторые гадают, а не заставят ли платить по счетам на этот раз нас.

      — Рядом с Уильямом — Чарли Уизли и Эльвира Подмор, которые работают на материке укротителями драконов. Они помогут нам с международной вербовкой. Что касается других волшебных рас, во Франции у меня уже есть пара эмиссаров, с помощью которых я войду в контакт с местными кланами великанов. Полагаю, приличная сумма моего наследства уйдет на покупку их нейтралитета. Что касается русалок и кентавров, их нейтралитет фактически гарантирован, но я усиленно работаю над тем, чтобы перетянуть их на нашу сторону. Я точно знаю, что они, по меньшей мере, помешают Пожирателям действовать на территории окружающих замок леса и озера.

      — Ремус и Сириус собираются встретиться с великанами? Я полагал, что он пошлет Хагрида.

      Шляпа усмехается у меня в голове:

      — От мысли о том, что Хагрид будет проводить какие-то переговоры, у тебя должны пойти по спине мурашки. Не уверена, что он даже выпивку в состоянии заказать правильно. Люпин — темная тварь, а Блэк сейчас вне закона, и это должно помочь в переговорах с кланами великанов. К Хагриду отнеслись бы как к карлику-полукровке.

      Дамблдор продолжает, представив несколько известных владельцев с Косой Аллеи, которые будут отслеживать там обстановку. Присутствует и молодой специалист с главного склада зелий, и у него есть список наименований, движение которых необходимо отслеживать, если их вдруг закажут в большом объеме. Для «холодного старта» сеть Дамблдора намного лучше, чем я ожидал.

      Из тени выступает ещё один человек, и вид его буквально вводит меня в ступор.

      — Эта юная леди, возможно, вам не знакома, но вы читали материалы её авторства. Статус журналиста позволит мисс Пенелопе Клеруотер вращаться в высших кругах общества и составлять отчеты об увиденном. Хочу предостеречь вас: если разразится война, возможность представить в прессе взгляды нашей стороны будет крайне полезна. Публичное мнение формируется в основном «Ежедневным Пророком», но мисс Клеруотер уже заработала себе определенную репутацию.

      Она улыбается мне, и мне становится интересно, не завербован ли и Олли? Дамблдор указывает на меня:

      — И, наконец, Гарри. Я прошу его и некоторых других, наряду с деканами факультетов, внимательно отслеживать настроения в школе. Дети удивительно проницательны. После получения писем от членов семьи либо посещения Хогсмида они будут своеобразным индикатором возможного внешнего влияния на ученические массы. В этом году в замке много посторонних, и сейчас особенно важно оценивать происходящее в ученической среде.

      Шляпа мысленно шепчет мне:

      — Слово «многоречивый» в его отношении и близко не описывает действительности, да, ЭйчДжей? Неудивительно, что он всегда сосет свои лимонные дольки. Не желаешь узнать, что, по моему мнению, он ещё сосет?

      — Вряд ли. Спасибо, как-нибудь обойдусь. Однако он отнесся ко мне как к члену Ордена, а не как к какому-то парню с улицы. Это должно помочь им меня принять.

      — Ты что, и в самом деле в это веришь, ЭйчДжей?

      — Наверное, нет, но очень хочется надеяться.

      К сожалению, Орден никогда не представлял собой слаженно работающего механизма, и с этого момента встреча потихоньку идёт вразнос, как и любая другая встреча Ордена, на которой собиралось больше шести человек. В этом помещении слишком много людей, которым нравится звук собственного голоса. После третьего комментария Диггла о важности безопасности каминной сети мне хочется его придушить. Через три часа я, наконец, возвращаюсь к себе для очень даже заслуженного отдыха.

      * * *

      — Так о чем вчера все-таки шла речь? — вцепляется в меня Гермиона, как только я спускаюсь в гостиную.

      — Не будем об этом здесь. Скажем так, это были новости издалека.

      Она изрекает: «Сириус», — и я киваю. Его упоминали, так что формально я ей не лгу. Ей не помешает знать, что происходит на самом деле. Не сомневаюсь, в один прекрасный день Дамблдор завербует её или попросит об этом меня, но она и так уже взвалила на свои плечи немалый груз, и я не готов добавить ей хлопот. Пусть обжимается-развлекается с Роджером… пока ещё есть время.

      Если подумать, то и мне следовало бы поступить так же. Ну, по части развлечений. Дэйвис — это несколько не по моей части.

      — Сейчас беспокоиться не о чем, так что не бери в голову, — выговариваю ещё одну почти правду, пока мы вместе с Роном, Парвати и Лавандой всей гурьбой идем на завтрак. Во время последней войны Риддл не пытался каким-то образом нарушить привычное течение быта учеников, но в тот раз ученики не были его целью. Думаю, в этот раз все будет иначе.

      Забавно: я не думал, что отношения Рона с Лавандой продлятся хоть сколько-то, но с момента Рождественского Бала прошло уже почти шесть недель. Недавно вечером я поймал его на том, что он просил её помочь с домашкой по предсказаниям. Насколько же смешно наблюдать за неуклюжими перипетиями юной любви…

      Да, чудеса случаются. Мы впятером вваливаемся в коридор, когда я слышу голос:

      — Могу я поговорить с тобой, Гарри?

      — Привет, Седрик. Увидимся позже, ребята.

      Дождавшись, пока они не уйдут, смотрю на него:

      — Чем могу тебе помочь?

      — Ты уже выяснил, в чем там дело с яйцом?

      — Ага. А ты?

      — Нашел решение несколько дней назад. Черт, а я так надеялся вернуть тебе долг за подсказку с драконами! Ну что, ты уже знаешь, что будешь делать?

      — Общее представление имею, но в целом идея пока прорабатывается.

      Седрик кивает:

      — Я тут краем уха слышал, что кое-кто из третьекурсников сажает в запретном лесу дьявольскую лозу. Думаю, в русалочьем поселении будет только начало.

      — Ага, ты, скорее всего, прав. Слишком уж просто — пойти и достать что-то из озера. Добавим-ка неразберихи — пусть люди запутаются и выполнят задание неправильно.

      Он пытается найти правильный ответ на мое саркастическое замечание, но всего лишь пожимает плечами. Жестом предлагаю ему прогуляться со мной, и мы продолжаем беседу. Спрашиваю, как у них дела с Чо, а он по поручению одной из подруг Чо вежливо расспрашивает меня, встречаюсь ли я с кем-нибудь или нет. Эджкомб — не совсем мой тип, добавим сюда штрафные очки за то, что она загребает жар чужими руками — руками Седрика.

      * * *

      Теория Диггори о том, что не всё там так просто, оказывается правильной: чемпионов вызывают в кабинет Дамблдора за тридцать минут до начала задачи. Как странно не наблюдать здесь ни Эйми, ни её советника. Флёр полна решимости, но кажется несколько одинокой. Я знаю, что она время от времени навещает свою раненую подругу. Другие иностранные чемпионы тоже уезжали. Я слышал, Крам вернулся вчера вечером. Он выполнял на материке какие-то семейные обязанности, так что выплата долга снова задержалась. Афине также позволили уехать; она неплохо загорела. Ранение Бокурт имело серьезные последствия, заставив всех переоценить степень серьезности своего отношения к соревнованию. В атмосфере витает напряжение. Я даже почти готов начать уговаривать Шляпу рассказать мне о том, какая у неё похабная шутка сейчас на уме…

      Но только почти.

      — Это испытание вашей скорости, разума и точности. В центре русалочьей деревни вы обнаружите пять столбов. К каждому из них привязана сумка с ингредиентами для зелья и инструкции по поводу того, что с ними делать. Как вы отыщите их, это ваше дело, но можно взять только одну сумку — остальные трогать нельзя. Затем вам необходимо добраться до берега вот здесь, — Дамблдор указывает на карту местности и продолжает: — Как только вы достигните места, вам надо будет с помощью этих ингредиентов сварить зелье. Это египетское зелье, достаточно простое, но его нет в учебном плане ни одной из школ.

      Ладно, значит, надо найти ингредиенты и сварить зелье быстрее, чем остальные. Улыбка Дамблдора говорит мне, что это ещё не всё.

      — У вас хватит ингредиентов только на одну попытку, чтобы сварить противоядие к сонному зелью, которого напоили человека, согласившегося стать вашим заложником. Если вам не удастся разбудить вашего заложника, то это станет вашим слабым местом, поскольку в таком случае вам придется передвигаться по одному из пяти путей со спящим человеком, вместо того чтобы он вам помог. На данном отрезке пути нельзя летать. Вы должны пройти по земле. Самая короткая и прямая дорога лежит через лес. Все маршруты приблизительно равны по расстоянию, и на всех установлены ловушки. Ловушки предназначены для того, чтобы вас задержать. У заложников нет палочек, но им позволено пользоваться вашими. Финишная линия — парадные ворота замка. Первый, кто их достигнет, и будет объявлен победителем.

      Он продолжает, говоря, что в русалочьей деревне установлены мониторы безопасности, и что за нами будет следовать толпа на метлах, и я понимаю, что мой заложник — не кто иная, как мисс Гермиона Грейнджер. Этот факт слегка корректирует мои планы — при условии, что я не испорчу зелье.

      Нас отпускают; у нас есть двадцать минут, чтобы добраться до озера. Надеваю Шляпу, просвещая её по поводу моих планов. Как я и думал, она дразнится и высмеивает меня, но согласна, что мой подход имеет право на существование.

      Очевидно, в Хогвартсе проходит день под названием «Притащи Свою Метлу» — небеса полны людей на метлах. Не уверен, что толпа на гонках была больше, ведь немало людей сидело на стадионе. Скажем так: наверху в небесах сейчас добрая часть волшебной Европы. Мы все касаемся плавающих шаров, которые будут дрейфовать по поверхности воды, отмечая для толпы наши позиции. Мой, по случайности, оказывается гриффиндорского красного цвета, а шар Диггори — черного барсучьего.

      Передав Шляпу директору, становлюсь на позицию, рядом с Флёр. Она улыбается мне, и я, улыбнувшись в ответ, спрашиваю:

      — Как там Эйми?

      — Неплохо. У неё хорошее настроение. Первый хирургический ритуал прошел успешно. Через пару дней будет ещё один. Надеюсь, у меня получится присутствовать и на нём.

      — Хорошо. Передавай ей привет.

      На её симпатичное личико наползает насмешливо-серьезное выражение:

      — Должна упомянуть, что, как только в разговоре всплывает твоё имя, она начинает смеяться, но не объясняет причины смеха.

      — Приятно, что она не утратила чувства юмора. Ну и что говорят обо мне две ведьмы-француженки? — в свою очередь интересуюсь я, цепляя на лицо невинное выражение.

      — Это, как вы говорите, «девчачьи беседы». Боюсь, тебе не понять, как не понять и того, как я тебя побью.

      Приятно видеть, что Флёр не утратила духа соперничества.

      — Можешь утешать себя как угодно, Флёр. Думай об этом и следуй за мной в кильваторе. Я бы снова предложил пари, но каждый раз, когда мы решаем поспорить, что-то идет не так, как надо. Поэтому примирюсь с мыслью, что моя победа будет честной и справедливой.

      — Возможно, это не единственное, с чем тебе придется примириться, Гарри Поттер? — говорит она. Я также замечаю, что она не раздевается.

      Дуюсь, поскольку не увижу её в бикини, но мне становится любопытна её возможная стратегия. Краем глаза вижу Манос — в купальнике она выглядит замечательно. Леди в толпе приветствуют момент, когда Крам испаряет свою мантию, а Седрик снимает свою и вручает её приятелю, Саммербаю. Я стою все ещё в мантии и проклинаю свое тело, которому только четырнадцать.

      Бэгмен дает сигнал, и мы заступаем на места. Крики в толпе усиливаются. Он поднимает палочку в воздух, и мой мандраж нарастает. Как только из его палочки вылетает сноп искр, хлопаю палочкой по платформе и начинаю изменять её в соответствии со своими нуждами. Крам ныряет в воду и начинает трансформироваться в акулу. Интересно, а не анимагус ли он, если уж решился на частичную трансфигурацию? Иначе он рискует потеряться в чуждом разуме.

      Афина обзаводится русалочьим хвостом и становится похожа на воплощенное магловское представление о русалке. Седрик уже преобразовал пару камней в какую-то большую рыбу, или щуку, или саргана, и собирается наложить чары принуждения, чтобы та потянула его за собой.

      — Осторожнее в воде, дружище, ведь там водятся акулы! — кричу я ему, заканчивая преобразовывать свою платформу в виндсерф — такой, как видел по телевизору. Липкие чары удержат меня от падения, а для отчаливания я пользуюсь беспалочковым отталкивающим. Моя палочка наколдовывает сильный ветер, и я начинаю свой путь по поверхности. Оглянувшись, вижу, как Флёр призывает метлу и покрывает её, видимо, чарами пузыря.

      Черт, мне следовало бы об этом подумать! Добавляю ветра, в то время как Делакур поднимает метлу и начинает преследование. Проскакиваю приличный отрезок пути, быстро приближаясь к месту, где надо будет нырнуть и достать сумку, но Флёр несется прямо за мной и, мгновенно поменяв положение, вертикально входит в воду. Я отстаю секунд на тридцать.

      Наколдовываю пузырь и снимаю липкие чары. Влетев в воду, превращаю обувь в свинец и начинаю быстро тонуть. Улыбающаяся француженка проплывает мимо меня обратно. Если остальные не столкнутся с сопротивлением и не потеряются, скоро все будут здесь.

      Наблюдающие за безопасностью, используя жаборосли, дрейфуют среди русалок, которые с развлечением следят за происходящим. Сложно сказать, что они обо все всём этом думают — полагают, наверное, что это опять глупые людские игры. Я несколько промахнулся с нырянием, но мое разрубающее режет привязывающую сумку веревку, и я снимаю чары с обуви. Быстро накладываю призывающее и отправляюсь в обратный путь к поверхности озера. Вижу, как три других соперника прокладывают себе путь сквозь морские водоросли, но все мои мысли лишь о том, на сколько я отстал от Флёр. Надеюсь, зелья она варить не умеет.

      Забираюсь на виндсерф и направляюсь к точке на берегу. Меня подгоняет злой дух соперничества. Мне крайне не по душе мысль, что меня способны перехитрить.

      Когда я выхожу на отмель и, прошлепав последние пару футов, ступаю на землю, котел Флёр уже кипит на огне. Бегу к месту, где спит Гермиона Грейнджер, и быстро делаю несколько взмахов палочкой. Камень превращается в нож. Дрова сами аккуратно укладываются, а сверху опускается призванный котел.

      — Отличный ход с метлой, Флёр, — говорю я, разрезая веревку и открывая сумку.

      — Я сейчас занята, Гарри.

      Вытащив инструкции, наполняю котел первым ингредиентом — это озерная вода — и зажигаю огонь. Мое лицо растягивается в злой усмешке:

      — Да ладно тебе, Флёр. Это был просто гениальный ход с твоей стороны — покрыть пузырем и метлу. Ты ведь даже ног не замочила, да?

      Она снова бросает на меня сердитый взгляд за то, что я её прерываю.

      — Лучше бы тебе сосредоточиться на своей задаче.

      — Ну что же вы, мисс Делакур, а как же остроумное подтрунивание — надо ведь как-то развлечь толпу наверху? Не будем стесняться.

      Она отвечает расстроенным хрюканьем и накладывает вокруг себя конус тишины. Назовем миссию «частично» выполненной. Настрогав-нарезав всякой травы, кидаю в предписанном порядке в кипящий котел. Быстренько поглядев на соперницу, понимаю, что она на седьмой стадии из девяти. Делать нечего, только помешивать и ждать. Пользуюсь перерывом, накладываю сушащее заклинание и просматриваю территорию, чтобы определить, по какой дороге пойду.

      Из воды выбирается усталая Афина. Она наверняка сожалеет о своем быстром заплыве. Девушка встряхивает руками и принимается за работу. Крам выходит сразу за ней. Он наклоняется, и его рвет. Каждая частичная трансфигурация в животное обычно заканчивается жуткой головной болью. Хреново ему сейчас. Стойте-ка. На земле осталась кровавая масса.

      — Что это Крам задумал? — спрашиваю я у Афины.

      — Он сожрал одну из трансфигурированных рыб Диггори и, наверное, хочет избавиться от неё до того, как она снова обернется камнем, — она отстает от меня настолько же, как и я — от Флёр.

      Мошенник наверняка обвинит во всем «животный инстинкт». Скорее всего, он надеялся помешать либо Флёр, либо мне, но пришлось удовлетвориться Седриком.

      Флёр ловко зачерпывает полный ковш и, быстро подойдя к своему спящему заложнику, прижимает ковш к губам мужчины. Она зачерпывает второй ковш и, к сожалению, я замечаю движение. Флёр явно вздыхает с облегчением.

      Продолжая помешивать, смотрю на Крама. Тот вываливает содержимое сумки на землю и испаряет его. Затем, направив палочку на заложника, трансфигурирует ученика в спящего кота, засовывает его в пустую сумку и с надменным видом направляется к одной из трасс.

      Делакур вместе с проснувшимся заложником выбирают вторую тропу, в то время как я размышляю о том, что делать дальше. Афина прекращает попытки что-то сварить и следует за стратегией Крама. Черт, думал ведь об этом, но зелье уже почти готово, так что закончу его.

      Кроме того, неужели они полагают, что какие-то там не смертельные щиты и лианы могут меня замедлить?

      Когда из воды выбирается Седрик, я приподнимают голову Гермионы и вливаю ей порцию зелья. Она давится и выплевывает всё на меня. Со второй дозой проходит гораздо лучше, и девушка начинает приходить в себя.

      — Где этот мерзавец, Крам? — спрашивает Седрик.

      — Он и не подумал варить зелье, просто забрал спящего заложника и ушел. Если собираешься варить, я на твоем месте воспользовался бы местом Афины и сэкономил бы время. Её вода уже кипит.

      — Верно замечено, но я рискну и пойду со спящей Чо. — Накастовав мобиликорпус, он левитирует её. Качаю головой — я-то прекрасно понимаю, что с такой скоростью он их не догонит.

      Поднимаю шатающуюся Гермиону Грейнджер на ноги и смотрю на дюжину оставшихся сидящих на метлах — вот и все мои лояльные фанаты. Что ж, остальным же хуже — они пропустят мой эпический прорыв к победе.

      — Гарри, мы на последнем месте.

      — Верно подмечено.

      — Нам надо идти!

      Кидаю на неё снисходительный взгляд типа «я знаю, что делаю!» и направляю палочку на куст. Тот превращается в большое седло.

      — Гарри, ты же не собираешься меня ни во что превратить, нет? — слегка паникует она.

      Подойдя к большому валуну, усмехаюсь ей:

      — Заманчиво, да. Вообрази завтрашние заголовки: «Поттер взбирается на Грейнджер и едет на ней к победе!» Думаю, это тоже прекрасно сойдет.

      Сосредоточившись, мысленно представляю нужную форму. Сначала я хотел сотворить слона, импровизированно повторив переход Ганнибала через Альпы, но оставшаяся мне дорога ведет вдоль берега. Слон двигался бы здесь слишком медленно и был бы слишком массивным. Лошадь, даже тяжеловоз, слишком уж уязвима. Чтобы прорваться сквозь ловушки, потребуется что-то достаточно тяжелое, к тому же мне нравится тема Африки. Валун, трясясь, принимает форму.

      Гермиона охает, когда я начинаю накладывать чары принуждения на почти двухтонное чудовище:

      — Гарри, это носорог.

      — Ещё раз повторюсь: верно подмечено. Немногое от тебя ускользнет, да? Давай, хватай седло. Мы скоро отправляемся, и путь предстоит ухабистый. Тебе надо будет как следует сосредоточиться. По дороге наверняка предстоит пробить несколько щитов — не знаю, как ты, а я не планирую останавливаться. Так что держись за меня и ни в коем случае не разжимай руки.

      Она с трудом поднимает седло и забрасывает его на спину. Взмах моей палочки закрепляет предмет.

      — Ты действительно хочешь, чтобы мы ехали на этой штуке? — недоверчиво интересуется она.

      Стукнув по боку носорога, отвечаю:

      — Этот африканский носорог — живой танк Гарри Поттера, танк, который дышит, плюёт на щиты и чихать хотел на ловушки. Мы возьмем пример с Монти и опередим на пути к победе этих чужестранцев с сильным акцентом. Ты со мной, солдат?

      — Так точно, сэр! — отдает она мне насмешливый салют, и мы забираемся в седло.

      * * *

      Да, я летал на метле и быстрее. Всего пару минут назад я шел на виндсерфе гораздо скорее. Черт, да я выиграл бы в скорости, даже обернувшись вилорогом и нарезая вокруг круги. Но есть всё же нечто прекрасное в грозной мощи несущегося носорога.

      Путь наш лежит вдоль берега озера. Мы прорываемся сквозь группу русалок, засевших в воде по талию и швырнувших в нас сети. Они не готовы к нашей скорости, и мы проносимся мимо. Лишь одна сеть долетает до нас, и мое отталкивающее не дает ей стать реальной угрозой.

      Практически сразу же после этого начинает нарастать страх. Руки Гермионы крепче сжимаются вокруг меня, и «Мини-Тантора» начинает трясти.

      Шиплю:

      — Сосредоточься, Гермиона, это просто щит ужаса. Нет здесь никакой угрозы.

      Инстинкт носорога борется с моим ментальным контролем, который — ну совершенно случайно так — сражается ещё и с отвращающим щитом. Сложно, но это лишь капля в море по сравнению со стаей дементоров. Выигрываю, причем довольно ловко. Мы всего лишь немного теряем в скорости. Длина трасс — приблизительно пять миль. Крам с остальными опережают меня, самое большее, на пять минут. Взгляд вверх показывает, что к нашей позиции сейчас подлетают ещё люди.

      Отличный показатель того, что мы быстро всех догоняем.

      — Гарри, смотри! Дьявольские лианы!

      — Тантор, вперед! — кричу я и издаю вопль, изо всех сил подражая Повелителю Обезьян.

      Сильные лианы стараются оплести нас, пытаясь замедлить носорога. Попадись им человек весом в десять-пятнадцать стоунов, для него они стали бы огромной проблемой. А для существа весом за сотню стоунов они даже не кажутся помехой. Лианы приятно хрустят, лопаясь сразу же после попытки охватить мощные ноги.

      Толпа над нами продолжает расти. Мы делаем поворот и направляемся в лес, удаляясь от берега. Пара красных колпачков вскрикивает и отпрыгивает с нашего пути. Очевидно, они не знают ответа на старую шутку о том, как остановить несущегося носорога.

      Посреди тропы парит быстро приближающийся к нам боггарт. Это должно быть интересно. Подстегиваю Тантора. Боггарта скручивает, и он начинает принимать форму, когда мы подъезжаем ближе. Лицо вызывает мурашки у меня на спине. Мой страх теперь не дементор. Это единственное, чего я когда-либо действительно боялся.

      — Ты не в состоянии остановить меня, Поттер. Твоя удача не бесконечна, — крик Лорда Волдеморта пробирает меня до дрожи, пока мы втаптываем его в тропу.

      Его практически уже не человеческие руки цепляются за бока носорога, пытаясь как-то ухватиться. Когда они подбираются к Гермионе, слышу, как тварь говорит:

      — Он больше в тебе не нуждается. Даже если бы ты была ему нужна, в самый нужный момент ты его подведешь!

      Свободной рукой бью существо в лицо, и оно соскальзывает, на себе испытав тяжесть задней конечности носорога. В нервной тишине несемся вперед.

      Гермиона прочищает горло, разбивая напряженную тишину:

      — Ну и что случилось с твоим страхом перед дементорами?

      — Я слишком часто утирал им нос, чтобы они были для меня угрозой.

      — … а это был Волдеморт?

      — Угу.

      — Ну, и как ты себя чувствуешь, втоптав свой худший страх в землю?

      — Вообще-то, очень даже ничего. Мне понравилось.

      — Надо будет обязательно рассказать об этом папе. Ему нравится психология. Назовем это агрессивной терапией. Всё, что нам требуется — боггарты и много-много носорогов.

      — Мне нравится эта идея. И вот ещё что, Грейнджер…

      — Да, Поттер.

      — Не волнуйся ты так. Я приму любую твою помощь и буду за неё благодарен. Я и представить не могу, что это как-то повлияет на нашу дружбу.

      Я снял один её из «страхов», и мы продолжаем двигаться вперёд.

      * * *

      Через пару сотен футов и легко разнесенный путающий щит начинаю полагать, что это будет проще простого. Но два воткнутых в землю шеста, покрытых рунами и резьбой, заставляют меня призадуматься. Такое в Шотландии видишь не каждый день.

      Осторожно направляю Тантора:

      — Что скажешь, Гермиона?

      — Полагаю, какой-то вид гаргулий из Америки. Их называют тотемными столбами. Один похож на медведя, а второй — на орла.

      — Разнесем все сомнительное в клочья? — предлагаю я старый надежный мародерский метод решения проблем.

      Она отвечает:

      — Не слишком элегантное решение, но элегантность и носороги как-то не особо сочетаются. Давай.

      Из моей палочки вылетает взрывное, но на тропу выкатывается большой валун и принимает на себя удар моего заклятья. Пробую снова, но к первому камню присоединяется второй. Если это не прекратится, придется прорываться сквозь каменный вал. Проблему усугубляет пара вопящих кустов, и я трачу минуту, чтобы сжечь их дотла.

      — Похоже, они хотят, чтобы мы подошли поближе, — констатирует мой компаньон.

      Когда мы приближаемся к тотемам на расстояние в пятнадцать футов, они начинают сиять. Нас окутывают клубы тумана. Пытаюсь сдуть их наколдованным ветром, но мгла слишком густа. Пелена принимает форму медвежьей лапы и с силой по мне бьет. Режу конечность разрубающим. Туман разделяется на две части, но снова собирается с другой стороны от меня. Гермиона отскакивает, уворачиваясь, пытаясь защититься от когтей орла и благоразумно откатываясь подальше от внезапно взбрыкнувшего носорога.

      Я едва-едва успеваю поднырнуть под следующий удар лапы и отпрыгнуть от носорога. Черт, это было близко — слишком уж близко. Пока я пытаюсь найти выход из этой ловушки, во мне нарастает страх.

      А потом меня настигает удар. Он не затрагивает носорога, и тут-то меня осеняет. Лапа проходит прямо сквозь зверя, не ранив его. Повинуясь импульсу, встаю на пути следующего взмаха лапы, которая пытается уклониться, стараясь создать видимость, что это я еле-еле избежал удара.

      — Твою ж…! Хватит метаться, Гермиона! Это иллюзии.

      Она останавливается, и когти тут же пытаются её запугать. Туман предпринимает ещё несколько ложных атак, а потом пелена начинает спадать. Однако слышится скрежет, и я вижу, как шесты выкапываются из земли, выращивают себе конечности и начинают надвигаться на нас.

      — Гарри, возвращаемся к первому плану. Взрывай их! — голос Грейнджер поднимается на октаву-другую.

      Орлиный тотем принимает на себя удар Тантора, а я спускаю поттеровскую ярость на медвежий тотем. Взрывные вырывают из него куски. На уничтожение уходит четыре заклинания. Поворачиваюсь к орлиному, который достался Тантору, и бросаю в него мощное спотыкающее. Тот запинается и пытается схватить Гермиону, но мой свеженаколдованный огненный кнут разрезает его пополам.

      — Это однозначно была не иллюзия, — убрав кнут, смотрю на тропу. С моих губ срывается стон: туда выкатываются ещё валуны и сливаются, выстраиваясь в стену. Четыре взрывных и огненный кнут за такое короткое время несколько меня изнурили. Это ещё помимо того, что мне требуется не забывать о носороге, седле и чарах принуждения на нашем средстве передвижения. Идея заниматься толстенной стеной не вызывает во мне ни малейшего энтузиазма.

      — А надо ли пытаться её взрывать? — спрашиваю я в надежде, что у Гермионы есть лучший план.

      — Обрызгай-ка основание стены водой. Вес заставит её сместиться вперед, и стена упадет. Можно было бы даже привязать веревки к Тантору и помочь процессу, приклеив их липкими чарами к верхним углам. В конце концов, ты ведь создал этого большого и сильного зверя. Так пусть он и работает.

      Мои надежды оправдались.

      — Тебя всё также продолжают величать самой умной ведьмой нашего поколения. Думаю, что-то в этом есть.

      — Ну да, и мне то и дело приходится подкидывать народу причины так меня называть. Это начинает утомлять. Не хочешь ненадолго поменяться? А я побуду девочкой-которая-выжила.

      Смеюсь:

      — И как давно ты планировала мне это сказать?

      — С самого начала семестра — просто нужного момента как-то не находилось.

      * * *

      Дальше по пути замечаю проблеск чего-то, что при нашей скорости окажется весьма опасным.

      — Тпру, Тантор! — и мы резко тормозим на расстоянии футов за двадцать перед этой штукой. Мой носорог дышит с трудом. Пора менять его на нового, со свежей парой ног.

      — Это красиво, — говорит Гермиона.

      Вынужден согласиться. «Это» — густая запутанная масса паутины, какой я ещё никогда не видел. Она простирается на дюжину футов и цепляется буквально за всё. Акромантулова сеть плотная, устойчива к огню, плюс её крайне сложно прорезать. Я рад, что не стал прорываться сквозь стену при помощи взрывных.

      — От винта! — неуклюже слезаю я после пары миль езды на носороге. Помогаю Гермионе спуститься и вручаю ей свою палочку. — Позже можно будет ценить этот момент в наших воспоминаниях. Не вижу ни одной твари, сотворившей это, так что, считаю, надо просто прорезать себе путь. Попробуй справиться как можно быстрее, а я направлю в сделанную тобой дыру носорога на полном ходу. Затем мы отменим трансфигурацию и взорвем камень. Шрапнель должна прорвать сеть до конца. Как тебе план?

      Она кивает. Моя палочка с пером феникса плохо подходит Гермионе, но девушка восполняет недостаток решительной атакой на паутину, а я в это время отдыхаю и продолжаю контролировать носорога. Сейчас я очень даже рад своему решению остаться и пробудить друга. Задача будет нелегкой, и только Флёр есть с кем разделить тяжесть нагрузки.

      Грейнджер заклинанием отсылает в сеть куски дерева и поджигает их. Паутина не слишком-то горит сама по себе, но крепкие бревна сделают свое дело — поможет и их тяжелый вес, и прекрасная горючесть.

      Она бросает мне палочку, делая передышку, а я анимирую пару деревьев, на которых заякорена паутина, и обрушиваю их на переплетение сетей. Пламя ревет, разгораясь, и паутина горит и рвется.

      Проходит пять минут, когда Гермиона заявляет:

      — Гарри, мы хорошенько над ней потрудились. Не думаю, что носорог здесь пройдет, а вот мы вполне на это способны с помощью огнезащитных чар.

      Как та ведьма, которой нравилось гореть на костре, мы закрываемся чарами и продираемся по горящим деревьям. Посреди пути я анимирую одну из ветвей на довольно большом дереве и заставляю её перешвырнуть меня через оставшуюся паутинную стену. Быстренько кастую чары подушки и позволяю мягкой теперь земле принять меня в свои объятья.

      — Твоя очередь, Гермиона.

      — Гарри, подожди…

      Ветвь катапультирует её. Девушку дергает и бесцеремонно швыряет; схватившись за меня, она стабилизирует положение.

      — Прости, ты что-то хотела сказать?

      Мне достается подзатыльник.

      — Мерзавец! Пойдем уже, мальчик-обезьяна. Давай приниматься за Тантора номер два.

      — Я Тарзан. Ты Джейн?

      — Даже и не надейся. Как насчет этого дерева? Седло достаточно плотное, чтобы защитить нас от заноз, если ты вдруг пожелаешь сэкономить на силе трансфигурации; живое в живое требует меньше затрат, — усмехнувшись, предлагает она. — Тебе ведь обязательно надо будет сохранить силы для завтрашнего урока, когда ты начнешь обучать меня трансфигурации больших предметов в больших животных.

      — Это есть во Всекниге, Гермиона. Может, ты просто не особо усердно смотрела? Ой!

      Наверное, я заслужил её удар локтем.

      Наш следующий носорог, «Тритор»[1], несколько грубоват и не настолько быстрый, как версия номер один, но всё-таки ехать на нём намного быстрее, чем идти на своих двоих. Он прорывается через очередной щит и сквозь стену, составленную из заколдованных тюков сена, которые все время двигаются и мешают нашему пути. В конце концов, мы теряем его в прикрытой иллюзией яме, которую умудряемся просмотреть.

      Мгновенно накладываю чары подушки, однако они оказываются не нужны. Мы плаваем вверх тормашками — какая-то магия невесомости.

      — Носорог Вверхтормашечный, — похоже на один из абсурдных эвфемизмов Бродяги про секс.

      — Как думаешь, что нам надо сделать первым? — интересуется Гермиона.

      — Если мы отменим действие, носорог рухнет на нас. Будет весьма печально. Думаю, сначала нужно избавиться от него. Оттолкнись, тогда мы сможем от него уплыть.

      Она повинуется, и я отменяю трансфигурацию. Часть дерева теперь торчит из ямы, и через несколько минут попыток выяснить, как лучше сманеврировать, мы, наконец, взбираемся на дерево и вылезаем. Гермиона первая пересекает границу щита и тут же падает на пятую точку. Чем сильно замедляет мое продвижение, потому что я останавливаюсь и принимаюсь над ней смеяться.

      — С тобой всё нормально?

      Гермиона подводит итог:

      — Несколько миль на носорогах, а теперь ещё и это… Думаю, я отбила себе задницу.

      — А я-то думал, твою главную проблему зовут Рон. Мы одолели четыре мили. Думаю, я слишком измотан, чтобы сотворять ещё одного носорога.

      Она хмыкает:

      — Боже мой, да ты, оказывается, все-таки всего лишь человек. Я было начала в этом сомневаться.

      — Заткнись. Нам осталась всего миля. Умеешь держаться на лошади?

      — Да, но трансфигурировать лошадь вряд ли легче, чем носорога.

      — Лошадью буду я, если ты сможешь потом отменить заклинание. На трансфигурацию самого себя уйдет намного меньше сил, а моя окклюменция не даст мне опуститься до звериной тупости. Кроме того, думаю, ты выросла на историях о Черном Красавце и Национальном Бархате.

      — Разумеется, — ворчит она. — А я полагала, ты уже совсем выдохся. Не волнуйся, Гермиона; я просто превращусь, черт возьми, в лошадь — да ерунда, раз плюнуть.

      Игнорирую её утомленный сарказм.

      — Нет, я просто слишком устал, чтобы сделать носорога — в этом и разница. Сумеешь отменить заклинание?

      Она кивает и подтверждает, показав мне движения палочкой. Вопрос снят; я накладываю заклинание и ощущаю, как начинаю меняться. Конь выше, чем моя форма анимагуса, плюс есть особое смутное ощущение, которое всегда чувствуется при полной трансфигурации в животное. Легонько повожу головой и немного пробегаю, чтобы полностью оценить движения в данной форме.

      Гермиона подхватывает мою палочку и похлопывает меня по удлиненному чуткому носу.

      — Знаешь что? «Грейнджер взбирается на чемпиона и без седла едет на Поттере к победе!» — по-моему, потрясающий заголовок.

      Фыркаю в ответ на слова дерзкой ведьмы и ржанием приглашаю её забираться. Когда она отменит трансфигурацию, отплачу — скажу, что ей следует воздержаться от десертов. Печально, но я знаю: даже окклюменция не спасет меня от жуткой головной боли, ждущей меня вечером. Жаль, что нельзя стать вилорогом и обойтись без неё. Мы медленно и осторожно трогаемся, не желая попасть в какие-нибудь ещё вероятные ловушки, и проходим последний отрезок пути до опушки леса. Вряд ли стоит удивляться, что в поле зрения ни одного другого чемпиона. Я перехожу на галоп и несусь к победе.

      Именно так всё и должно всегда проходить. Странно было бы, если бы кто-то из них сумел приблизиться к моему результату или даже опередить меня в этом соревновании.

      -

      [1] — игра слов, что-то вроде «Древень»

     Гарри Поттер побеждает в соревновании. Ему смело предрекают победу в Тремудром Турнире.

      Автор: Рита Скитер

      Сегодня Гарри Поттер определенно утер нос всем соперникам. Верхом на огромном трансфигурированном носороге он сокрушил полосу препятствий на глазах у четырех расстроенных противников и жадно взирающих на все это зрителей.

      Сделав ставку на скорость, наш вундеркинд сходу взял разгон, помчавшись по воде на каком-то маггловском устройстве, разумеется, магически модернизированном. Стратегия оправдалась и вывела его в лидеры, но ненадолго. Флер Делакур сумела взять себя в руки после несчастного случая с ее лучшей подругой и выложилась на все сто в попытке доказать, что ее рано списывать со счетов. Эксклюзивные усовершенствованные чары воздушного пузыря, наложенные на метлу, вывели Делакур в лидеры и помогли участнице первой достигнуть русалочьей деревни, добыв ингредиенты для зелья.

      Но, собственно, что еще ждать от чемпиона гонок, как не умопомрачительной скорости?

      Три остальных участника избрали более традиционные магические способы покорения водной стихии. Оба ученика из Дурмштранга воспользовались частичной трансфигурацией в животных, а хаффлпаффец Седрик Диггори сотворил пару крупных рыбин и прокатился с ветерком, копя силы для финального участка маршрута, что и помогло ему занять четвертое место.

      Афина Манос рассказала нам о недостатках своей первоначальной стратегии, которые в конечном счете привели её к третьему месту: «Я устала — заплыв был длительным. К тому времени, как я выбралась на берег, у меня болели руки. Это была моя ошибка. Лучше было бы посмотреть на других и сделать как они».

      Виктор Крам отказался от комментариев и в ярости выскочил из палатки прессы, несмотря на то, что всех чемпионов попросили остаться на групповое фотографирование для спонсоров мероприятия. Его сегодняшнее фиаско в виде пятого места отбросило его на третью позицию в общем зачете в погоне за вечной славой. Возможно, Гарри Поттер будет темпераментному болгарскому мачо не по зубам. Вспышка гнева болгарина едва не стала причиной травмы его трансфигурированного в кота школьного приятеля. Выйдя из леса и узнав, что отстал от другого хогвартского чемпиона на целых пять минут, Крам бессердечно швырнул сумку со спящим животным на землю.

      Какая жестокость! Кто знает, может, он снова принимает стимулирующие зелья? Возможно, судьям следует устроить ещё одну проверку. Если это окажется правдой, Крам будет далеко не первой звездой квиддичча, «появившейся благодаря котлу».

      На вопрос о стратегии Крама мальчик-который-выжил лишь ослепительно улыбнулся.

      "Это был риск", — сказал он. — "Игра ва-банк. К счастью, в моем случае риск оправдался».

      После Гарри пояснил: он не предполагал, что Виктор Крам с треском провалится. Что ж, для такого юного участника Гарри Поттер демонстрирует изрядную выдержку и настоящее спортивное мастерство.

      Когда же у него поинтересовались о перспективах стать вторым по счету самым молодым чемпионом Тремудрого Турнира в истории, его глаза засияли вполне оправданной гордостью, и он заявил: «Думаю, у меня получится. Мне потребуется хорошо выступить на следующих этапах, но я сделаю все возможное, чтобы остаться первым».

      На втором этапе от чемпионов требовалось либо сварить зелье для пробуждения заложника, либо продолжить двигаться по маршруту. Сварить зелье попытались только Делакур и наш дорогой Гарри. Ирония же в том, что зельеварами оба считались крайне посредственными. Источники из Бобатона указывали, что силы ослепительной ведьмы не в зельях, а в чарах. Что касается Гарри, то профессор зельеварения Северус Снейп, хоть и подвергся в свое время критике за это высказывание, но все же оценил способности Поттера как «в лучшем случае, удручающе низкие».

      Его оценка совершенно не вяжется с фантастической работой Гарри во время турнира, однако все встанет на свои места, если вспомнить письмо Гарри в Совет Попечителей Хогвартса, где он с прямолинейной честностью высказывается по поводу работы самого Северуса Снейпа. Все запросы продемонстрировать данное письмо были отклонены, но несколько попечителей пожелали прокомментировать его — не для печати, разумеется, — намекнув, что в документе содержится резкая критика педагогических способностей профессора. Известно, что Гарри удалось вырваться из-под тиранической пяты повелителя котлов; сейчас он практикуется в больничном крыле Хогвартса под руководством мадам Поппи Помфри. Собственно, именно там и произошло уже описанное нами ранее героическое деяние, когда Эйми Бокурт получила свои ужасные раны.

      Многие читатели моей колонки тогда задались вопросом: что за ужасные вещи творятся под "заботливым" крылом Дамблдора?

      Но вернемся к драматическим событиям турнира: Поттер безнадежно отстал, остальные чемпионы опережали его на несколько минут, однако, как мы знаем, и черепаха способна обогнать зайца, что он нам блестяще продемонстрировал. Пробудив свою близкую подругу, Гермиону Грейнджер, он трансфигурировал небольшую скалу в грозного носорога. Для сравнения попрошу читателей вспомнить свой собственный четвертый курс школы и определить, были ли они способны совершить подобный подвиг. У мадам Марчбэнкс поинтересовались мнением, и она заметила: «Представленный уровень намного выше требований ТРИТОНов». Она также добавила, что его искусство трансфигурации сравнимо с уровнем юного Альбуса Дамблдора.

      Зрители впечатлились ещё больше, когда во второй раз в качестве основы для трансфигурации Гарри воспользовался кустом. Кое-кто скажет, что слухи о возможном уходе Минервы Макгонагалл — плохой признак, но либо потрясающее искусство Гарри — результат её устарелых методов преподавания, либо он вундеркинд, и это итог его прилежной учебы.

      Забегая вперед, замечу, что талант юного Поттера в трансфигурации, мягко говоря, благоприятно сказался на карьере Макгонагалл. По последним известиям, она приняла приглашения принять участие в июньском съезде Ассоциации Трансфигурации в Осло, и, возможно, речь зайдет о написании книг. Надеемся, она будет благодарна тем, кто дал ей такую возможность.

      Достаточно сказать, что старику Альбусу, возможно, понадобится кошачья мята, чтобы уговорить своего любимого анимагуса остаться в преподавательском составе! Источник упомянул, что у гоблинских букмекеров ставят два к одному на то, что начало следующего учебного года МакГоннагал будет встречать уже в климате потеплее.

      Сама ведьма промолчала в ответ на вопрос, где она окажется после летних каникул, но упомянула о юном Гарри следующее: «Он необыкновенный ученик — исключительно редкое дарование, которое встречается раз в несколько поколений. Жаль, что я не могу приписать себе его успехи в этих соревнованиях, но он превзошел даже мои ожидания».

      Директор, который уже остался без профессора по защите и вот-вот потеряет профессора зельеварения, вряд ли может допустить уход ещё одного преподавателя — это станет катастрофой. Как ни странно, большинство бед Дамблдора так или иначе связаны с Гарри Поттером.

      Вчерашнее выступление Гарри стало одним из самых выдающихся за последние века. Его сила и умение владеть палочкой — это настоящее искусство, недоступное нам, скромным практикам, но не успели все мы восхититься и слегка расстроиться по этому поводу, как всё уже было кончено.

      Поттер воплощал собой «неудержимую мощь» и, не побоюсь сказать, не существовало на свете препятствия, которое могло бы его остановить.

      Гарри болтал с прессой уже целых пятнадцать минут до момента, как мисс Делакур, шатаясь, вышла со своим заложником из леса, но скромный герой попытался приуменьшить свой триумф.

      — Рита, практически все лавры принадлежат моей подруге, Гермионе, — сказал он. — Она несколько раз подсказывала мне великолепный выход из ситуации.

      Должно быть, он пытался быть любезным и частично выгородить свою подругу, которая, по слухам, находится в весьма тесных отношениях со старостой Роджером Дейвисом. Разумеется, нам всем интересно, имеет ли место любовный треугольник Грейнджер-Поттер-Дейвис, но даже если дело обстоит именно так, маглорожденная ведьма все же вынуждена была бы признать, что Гарри Поттер вчера действовал вполне в рамках своих способностей и что ей очень повезло принять участие в столь захватывающем действе.

      В действе, к слову сказать, закончившимся полной трансфигурацией Поттера в животное — самого что ни на есть черного боевого коня с самыми свирепыми зелеными глазами, которые я только видела в своей жизни.

      Ближайшая конкурентка Поттера, Делакур, была буквально ошеломлена, узнав, что победила в последнем соревновании не она. Её отважные усилия позволили ей занять лишь второе место. Восстановив самообладание, она сказала: «Гарри Поттер — действительно сильный соперник. Ради победы над ним нужно серьезно постараться».

      Если это так, то ей и всем остальным, очевидно, придется попотеть.

      * * *

      — Ты ведь не позволишь этой статейке затмить тебе разум, ЭйчДжей?

      — Нет, Шляпа, я способен наслаждаться победой и без экзерсисов Риты. Однако словами жонглировать она умеет, этого у неё не отнять. Раздражает только, что Рита лишь вскользь упомянула Седрика.

      — Ох, Поттер, в который раз чую бесполезную вонь пресловутой честной игры. Если б я могла, меня бы уже вырвало. Ты должен быть счастлив, что нравишься этой престарелой мокрощел#е — обрати внимание, как она поступает с теми, на кого ей наплевать. Рита чем-то напоминает мне меня саму в гораздо более нежном возрасте, когда опыта у меня было гораздо меньше. Лет через двадцать-тридцать общаться с ней наверняка будет намного приятнее.

      Мысленно поеживаюсь от перспективы воочию лицезреть командную работу аморального репортера и ещё менее моральной Сортировочной Шляпы. Да любой, у кого есть хоть капелька мозгов, испугался бы.

      Шляпа сгибает пальцы голема:

      — Никогда не думала, что мне так понравится что-нибудь хватать. Я вечно обижалась, когда в меня вцеплялись сальные лапы мелких придурков, не позаботившихся порой даже стряхнуть с них козявки. Но мне по душе что-то держать. Дает ощущение некоей власти. Наколдуй-ка мне зверя, ЭйчДжей.

      — Я сейчас несколько занят, — разглядываю я вырезанные на тальковом камне руны; передо мной на рабочем столе муха; я пытаюсь улучшить свою сеть сбора данных и сделать её чуть более постоянной.

      — Не говори мне, что твоя муха вдруг сдохла! — ликует она.

      — Очень смешно. Удивляюсь, как ты ещё не раздавила моего Повелителя Мух.

      — Хотела подождать, пока ты не сделаешь рабочий экземпляр. Похоже, ожидание несколько затянется.

      — Ты сегодня прямо-таки в ударе. Интересно, сколько экземпляров Шляп Годрик уничтожил, прежде чем остановиться на тебе?

      — Вот ещё! Я была вершиной его творения.

      — Возможно, я несколько предубежден, но меч гораздо круче.

      — Меч! Меч! Кто угодно в состоянии взять кусок металла, шлепнуть туда пару драгоценных камней и наложить чары. Лучше бы все до сих пор думали, что он давно потерян.

      Сдается мне, я наступил на больную мозоль — нашел брешь в обороне Шляпы. Отметаю мысль в сторону. В конце концов, у всех своих слабости. Какое-то время усиленно пытаюсь вспомнить, чего хотела Шляпа.

      — Какого зверя желаешь?

      — Кого-нибудь из семейства кошачьих.

      — Что ты с ним хочешь сделать?

      — Удавить и понаблюдать, как зверюга помрет.

      Недоверчиво гляжу на неё, и та сдается:

      — Да погладить я кошку хотела, тупоумный ты клоун. Я все ещё пытаюсь привыкнуть к силе голема и случайно могу раздавить череп проклятой твари. И я решила, что лучше уж потренироваться, прежде чем пробовать на настоящих. Кошак Грейнджер до сих пор на меня шипит, и знаешь что…

      Оборвав монолог, говорю:

      — Вот. Не надо больше ничего объяснять! — что бы она ни собиралась сказать, не желаю об этом знать. Я никогда в жизни ещё не наколдовывал животинку так быстро.

      Жизнь первой кошки длится не дольше двух минут, прежде чем слышится жуткий предсмертный мяв. Создаю ещё одну.

      — Похоже, мне надо больше практиковаться, — замечает тряпка, обрывая очередной звук.

      — Верю. У большинства людей уходят годы на обучение правильной моторике.

      — Вот ещё! Вы просто ущербные существа. Я просто не могу поверить, что ты собираешься выполнить условия этого идиотского спора и прислуживать на корабле за ужином.

      Снова показываю на муху на столе.

      — Я бы не выполнял, но как тогда выпустить первую муху рядом с каютой Каркарова для разведки маршрута? Уверен, он достаточно напуган и устраивает проверки на прослушку, но здесь ведь просто записывающие. Кому придет в голову на них проверять? Уж на что я хитроумен, но даже я вынужден был искать подобные чары.

      — Хельга прекрасно в них разбиралась. Годрик был изрядным жуликом, чем вынудил её быстренько ликвидировать пробел. — Очередной булькающий мяв — ещё один кот мертв. Что вовсе не помогает мне сосредоточиться.

      — Тебе никогда не приходила мысль написать книгу об основателях? Я могу зачаровать перо, или ты можешь сама научиться писать. Возможно, такая практика будет получше, чем накапливать здесь гору кошачьих трупов. Только представь: ты ведь сможешь сама заработать денег.

      — Или можно было бы заключить сделку со Скитер и за определенный процент свалить на неё всю писанину. Какие истории я могла бы поведать… Должно быть, ты что-то задумал, ЭйчДжей.

      Да уж, а всё мой проклятый язык. Очень надеюсь, что призраки четырех основателей не выскачат вдруг неведомо откуда.

      — Скажи-ка мне, ЭйчДжей, когда в последний раз ты проверял помещение на предмет подслушивающих чар?

      Желая закрыть тему и посмеяться над мнительным артефактом, беру в руки палочку. К моему потрясению, дальняя стенка начинает светиться. Подбежав туда, обнаруживаю у стены едва видимую нить, чем-то похожую на толстую паутину.

      * * *

      На меня осоловело глядят две пары глаз.

      — Ох! Что это за вонь? — спрашивает владелец первой.

      — Во что ты играешь, Поттер? — пытается нащупать палочку, которой у него нет, хозяин второй.

      — Я вовсе не играю, Уизли.

      — Где мы? Это что…

      — Да, это василиск. Именно здесь я спас жизнь вашей сестры. И именно здесь мы и закончим наши игры.

      — О чем ты? Мы ничего не сделали, — говорят они хором — прямо приобретенный рефлекс какой-то.

      Бросаю им их «растяжимое ухо». Они, разумеется, смущены. Поясняю:

      — Я стер вам память. У вас отсутствуют воспоминания за последнюю неделю.

      На лицах обоих рыжих придурков проступает злость.

      — Ты пересек черту, Поттер. За это твоя задница сядет в Азкабан… и плевать, избранный ты там или нет!

      Покачав головой, вручаю им бумаги.

      — Читайте. Обязательные контракты, подписанные кровью. Я купил последние семь дней вашей памяти за пять сотен галеонов каждому.

      Услышав сумму, они вытаращивают глаза.

      Первый, посмотрев на меня, наконец, умудряется связно выдавить:

      — Зачем?

      — Зачем вы шпионили за мной или зачем я вас подкупил? Вы шпионили, потому что вы пара мерзавцев, которые не в состоянии принять отказ. Видимо, ваш братец Билл тоже мне не верит. Он помог вам с разработкой собственной шпионской игрушки, ваша сладкая парочка умудрилась проделать дыру в мою лабораторию, и вы подслушивали меня целую неделю. Вы прыгнули выше головы и выяснили кое-что, о чем вам знать не следует, кое-что, из-за чего умерли мои родители.

      Два идиота смотрят на меня, разинув рот, и я прямо-таки вижу, как поворачиваются шестеренки в их головах. Чертов череп Хельги на пике! Неужели меня когда-то настолько же просто было прочитать?

      — Да повзрослейте вы хоть чуть-чуть, проклятые дебилы! Единственная причина, по которой я предпочел заплатить — да просто-напросто не хотел, чтобы на мне висела вина за вашу смерть. Оглянитесь вокруг, мать вашу! Я не шучу, говоря, что надо мной повисла реальная угроза. Выясненная вами тайна — угроза мне, и я заключил сделку лишь по одной причине — не хотел смотреть в глаза ваших отца с матерью и притворяться, что ничего не знаю о случившемся с Фредом и Джорджем.

      Позволяю им переварить новости.

      — Это разовая сделка, мальчики. У вас есть деньги за молчание, но больше вы от меня не получите ни кната. Это первое и последнее изъятие из банка имени Поттера. Не вздумайте больше лезть туда, куда не следует — последствия вам не понравятся. Если в течение следующих пары лет вы снова откроете тайну, тогда по подписанному контракту вы обязаны рассказать об этом сначала мне или Дамблдору, иначе лишитесь денег. А если будете не в состоянии вернуть деньги обратно, то попадете в рабство на три месяца, и я постараюсь так поработать над вашими задницами, что вы будете умолять Паркинсон открыть секрет избавления от шрамов.

      Замолкаю. Должно быть, это влияние Шляпы. Моя тирада оставляет их на некоторое время безмолвными.

      Один все-таки находит в себе гриффиндорскую храбрость.

      — Это справедливо, Поттер. Мы будем держаться от тебя подальше.

      — Какой-то он нервный, да, Фред?

      — Фред, я думал, что Фред — это ты. Поттер, сколько именно ты стер?

      Игнорирую их слабенькие потуги пошутить. Имбецилы! И мне ведь прекрасно известно, что Дамблдор уже положил на них глаз, желая видеть в Ордене. Сомневаюсь, что получу от него одобрение по поводу своих действий, но в любом партнерстве есть место трениям. С моей точки зрения, благодаря контракту его руки останутся чистыми. На моем месте он поступил бы точно так же, разве что вряд ли бы стал угрожать их жизням.

      С другой стороны, он ведь просил меня следить за учениками.

      — Ладно. С этим мы разобрались. Я уже опаздываю на интервью с репортером «Придиры». Да и смертью здесь просто воняет.

      * * *

      Интервью со мной проводит однокурсница Джинни — маленькая блондиночка с третьего курса. Оказывается, она дочь издателя и он выдал ей журналистское удостоверение.

      Чудеса, да и только!

      Луна показывает мне крошечного носорога из пробок от сливочного пива.

      — Его сделал один из читателей, потому что ты поддерживаешь МОРФ.

      Не уверен, о чем речь.

      — Что такое МОРФ?

      Она откидывает волосы, и я замечаю, что в ушах у неё сережки из маленьких редисок.

      — Межконтинентальный Освободительный Русалочий Фронт — удивлена, что ты о нас не слышал.

      — Извини, я тебя не понимаю. — Выглядит она серьезной, но даже для представителя Равенкло девушка несколько странновата.

      — Они хотят узнать, как ты выполнил часть задачи на озере, не входя в контакт ни с единой русалкой. Ты сотворил чудо, не подплывая близко, тем самым изрядно продвинув дело МОРФ.

      — И много в МОРФ членов? — интересуюсь я, гадая, а не вовлечен ли как-то в это Сириус.

      Она улыбается:

      — Наше число каждый день растет.

      Ладно, можно и поиграть.

      — Прости, я был несколько занят соревнованиями и не знаком с основными целями… МОРФ.

      — Ты, разумеется, знаешь, что русалки — основной союзник в борьбе против Заговора Гнилоклыков. МОРФ пытается снискать их расположение, дав им именно то, что они хотят.

      Сначала близнецы, а теперь ещё и это.

      — И что точно они хотят?

      — Никак не взаимодействовать с людьми, плюс свободу передвижения по мировым водным артериям.

      — Значит, не взаимодействуя с ними, ты на самом деле ведешь с ними переговоры.

      — Правильно. Ты схватываешь на лету. Каждый день, который мы с ними не общаемся, это ещё один шаг к союзу. Скажи, ты никогда не рассматривал возможность стать в МОРФ магом-специалистом по связям с общественностью? Мы хотели бы, чтобы ты как можно меньше говорил о русалках — так мало, как только возможно. Наш нынешний маг-специалист в последнее время слишком уж часто ошибается. С тобой всё в порядке? Такое впечатление, что тебя беспокоят нарглы.

      Еле удерживаюсь от смеха.

      — Думаю, на этом всё. У тебя есть ещё какие-нибудь вопросы?

      Как ни печально, у неё они есть. Ещё более бессмысленные, чем предыдущий. Когда она произносит название своей будущей статьи, кое-что проясняется.

      Гарри Поттер обдумывает предложение МОРФ

      Заказываю десять экземпляров.

      * * *

      На следующий день меня приглашают на чай в кабинет Дамблдора. Он считает весьма важным публично пригласить к себе на завтра Седрика. Беседа их будет намного приятнее, — по крайней мере, гораздо менее острой.

      — Я сделал то, что считал необходимым.

      — Тебя ведь не обучали правильно стирать память, Гарри. Несмотря на твой потрясающий талант, ты мог причинить им непоправимый вред. Ты должен был привести их ко мне. Малейшая оплошность, и кто-то из них мог по твоей милости провести остаток жизни, как мистер Локхарт.

      — Есть ли известия из Мунго? — надеюсь я сменить тему.

      Он отрицательно качает головой.

      — Я проверяю каждый день и пока не теряю надежды. Вернемся к нашему вопросу…

      — Мы оба с вами знаем, Альбус, что я отнюдь не школьник. Я предупредил их. Близнецов необходимо было предостеречь, и вовсе не в вашем мягком отеческом стиле. Это бы не сработало, я прекрасно знаю подобных людей. В любом другом вопросе, касающемся Ордена, я подчинюсь требованиям, если только это не будет касаться меня и пророчества. В этом случае я вынужден был положить конец их проделкам.

      — Значит, так тому и быть, Гарри. Я принимаю твои объяснения, но не твой метод решения. Ты мог вызвать меня, и я стер бы им память. Ты лукавишь, говоря, что твои действия безопасны. Вспомни о Юлии Цезаре. Найти верных союзников столь же важно, сколь и победить. Я не собираюсь требовать от тебя пересмотреть прежнее мнение по поводу того, как иметь дело с врагами, но хотел бы попросить тебя быть более сдержанным по отношению к остальным.

      — Как насчет Билла Уизли? Я так понял, близнецы вошли с ним в контакт, а он обратился к вам.

      — Я уже говорил с ним и поддержал твои действия, несмотря на то, что с ними не согласен. Он несколько смягчил свой гнев, на этом и поставим точку. Возможно, на время твоего следующего визита во Францию я договорюсь о присутствии там Уильяма, и вы сможете уладить ваши разногласия любым приемлемым для вас способом, при котором оба останетесь в живых.

      — … что оставляет мне множество возможностей. Меня это устраивает. — Билла тоже надо бы как следует вздуть. Думаю, ситуация взаимовыгодная.

      — Пожалуйста, Гарри, хотя бы притворись, что ты в состоянии терпеливо дождаться этой встречи.

      — Будь я настолько нетерпелив, я бы попросил вас прислать ещё и Чарли, пока он не вздумал вмешаться.

      Альбус, улыбнувшись, открывает ящик. Он достает лакомство для Фоукса, и птица по-старчески медленно ковыляет по столу к цели.

      — Я слышал, накануне следующей задачи, в пятницу вечером, ты намереваешься ещё раз рискнуть и снова посетить корабль Игоря. Ты ведь знаешь, что именно мы с Олимп слышали на встрече МКЧ. Игорь самолично заявил, что в это время ему необходимо будет присутствовать в другом месте и что он — весьма кстати — болен. У ситуации все признаки ловушки, и я не намерен позволить Игорю беспрепятственно сделать ход. Я хочу попросить Минерву также присутствовать завтра на судне. Кроме того, там будет юная Афина со своими телохранителями. Если происходящее выйдет за пределы подростковой выходки, подозреваю, что действовать будут от имени личности, которой сейчас благоволит её семья.

      — Да, Крам попросил вернуть долг чести. Он хочет, чтобы мы с Флер обслужили его вместе с группой гостей. После насмешек прессы меня гораздо больше беспокоит, чтобы он не попытался нас заведомо осрамить накануне следующей задачи.

      Дамблдор складывает руки домиком:

      — Кстати, о следующей задаче… Думаю, юному Седрику Помона уже всё объяснила, а остальные давно уже были проинформированы. Субботняя задача начнется за час до квиддичного матча между Хогвартсом и Бобатоном. Если уж арена будет переполнена до отказа, мы считаем возможным хорошенько подогреть публику. С поля будет снят антиаппарационный щит, как я обычно снимаю его в Большом Зале для обучающихся искусству аппарации. Вам вместе с соперниками необходимо будет пройти по ещё одному маршруту. Это цепь из парящих в воздухе дисков, на каждый из которых тебе надо будет по очереди аппарировать. Там ты обнаружишь три мишени, плавающие на расстоянии в десять, двадцать и тридцать футов соответственно. Необходимо каждую поразить проникающим, стремясь при этом попасть в центр. Выстрел мимо яблока карается штрафным временем, которое приплюсуют к общему времени твоего прохождения. Победит самый быстрый. Это испытание на точность и скорость. Думай об этом, как об игре в дартс в пабе.

      Обдумываю его слова… как будто у меня и в самом деле есть выбор.

      — Звучит вроде бы достаточно просто.

      — Будем надеяться.

      * * *

      — Не знаю, с чего Мэнди вдруг решила, что я хочу ей изменить. Ох уж эти девчонки! — жалуется мой пациент, а потом нервно спрашивает: — Ты уверен, что мадам Помфри сейчас недоступна?

      — Да не шевелись ты, — после осмотра тыльной части руки Терри Бута принимаюсь исцелять нарывы и волдыри. Мерзкий процесс. Каждая моя попытка снять заклятье оборачивается провалом — их количество увеличивается вдвое, и Терри вскрикивает от боли. Благодаря последним усилиям они изрядно расползлись по коже и уже на полпути к локтю.

      — Хитрая задачка. И что же настолько расстроило Брокльхерст? — запустив очередное диагностическое, пытаюсь припомнить что-нибудь действенное. Можно было бы просто подождать возвращения Поппи с педсовета, но мне нравятся сложные задачи.

      — Прошлым вечером в гостиную заглянула сестра Лизы, и Мэнди поймала меня на том, что я пялюсь на задницу старосты. В общем, это послужило причиной ссоры, утром мы снова разругались, и Мэнди решила меня проклясть. Она целилась не в руку, дружище. Мне повезло, что я так вовремя прикрылся. Эта чокнутая пыталась проклясть моего дружка!

      — Может, лучше с ней порвать, Бут? Либо будь поосторожнее с тем, куда пялишься. Представь, что случилось бы, знай она проклятья поопаснее, — проявляю я снисходительность. У Мелинды Терпин великолепная задница! Поверьте, уж я-то это знаю.

      Мой пациент дрожит, в то время как я пытаюсь вспомнить контрпроклятье, которое прямо-таки вертится на кончике языка. А, точно, вот оно — стандартный фурункульный сглаз. Одно из пресловутых обманчивых проклятий. Накладываю его, и многочисленные ожоги сливаются в один огромный, а тот вскоре набухает.

      — Теперь я должен его вскрыть, Терри. Будет несколько грязновато.

      Нож неглубоко вспарывает ожог, превратив его в отвратительную кровавую пародию на вагину. Моего одноклассника вроде вот-вот сейчас стошнит. В здоровую руку пихаю ему кровевосстанавливающее и начинаю залечивать рану. Потом смазываю её антисептиком и накладываю на всё замораживающее.

      — Всё-таки зудит, — жалуется он.

      — Вот мазь. Пройдет минут через двадцать. Если хочешь пошутить над Мэнди, могу наложить на руку иллюзию, а ей скажешь, что тебе её ампутировали.

      Терри злорадно улыбается. Может, Поппи таких услуг и не предоставляет, но работа помощника дарит мне наслаждение. С моей точки зрения, Мэнди следовало бы волноваться, не глазей её дружок пятнадцати лет от роду на симпатичных девчонок.

      Терри покидает меня уже «без» руки. На обратном пути он минует Невилла.

      — Привет, Невилл. Всё в порядке? — благодаря моей помощи и опеке Гермионы он несколько недель не заглядывал в больничное крыло.

      — Можем мы поговорить с глазу на глаз?

      Взглянув на стонущего второкурсника, пытающегося уснуть, несмотря на неприятности с желудком, веду Невилла вглубь крыла.

      — Что случилось?

      — Этим утром профессор Дамблдор договорился, чтобы мадам Хуч отвела меня в Мунго повидаться с родителями.

      — Правда? И что? — Дамблдор молодец! Он надеется, что присутствие Невилла поможет выздоровлению.

      — Моя мама. Когда мы уже собирались уйти, она пробормотала мое имя и сжала мне руку. Она так никогда не делала.

      — Это замечательно.

      — Да. Мы вызвали целителей, и они подумали, что это хороший признак, поэтому я вызвал камином бабушку.

      У меня засосало под ложечкой.

      — И что она сказала?

      — Ну, она поговорила с целителями, а они захотели пригласить других специалистов, — он хлопает в расстройстве по камню, продолжив: — Она сказала, что это слишком дорого, и ей не хочется тратить деньги.

      Пытаюсь не показать свой гнев. Если бы я дал зелье Фрэнку и у её сыночка появился хоть какой-то намек на улучшение состояния, Августа всё на свете продала бы, но нашла бы средства на лечение. Старая карга в идиотской шляпе! Стараюсь подавить злость. Я знаю, что они никогда особо не ладили с Алисой, но это уж слишком!

      — Потом прибыл директор и попытался договориться насчет её лечения, но она отказалась от его предложения.

      — И что дальше? — пытаюсь найти решению Августы логическое объяснение. Она могла переусердствовать с семейным состоянием. Возможно, таким образом она пыталась защитить Невилла от напрасной надежды. А ещё ей, может быть, просто-напросто наплевать на Алису.

      — Они серьезно поссорились, и бабушка обозвала его так, как мне совершенно не хочется повторять. Она даже угрожала ему санкциями от совета попечителей.

      Вижу, насколько он расстроен.

      — Чем я могу тебе помочь?

      — Единственные, кто может дать разрешение на проведение курса, это я и бабушка, но ты же знаешь, она не дает мне доступа к деньгам.

      — Сколько тебе нужно? — как гласит пословица, взялся за гуж, не говори, что не дюж.

     

      — Говорят, специалисты обойдутся примерно в две тысячи галеонов. Я буду не в состоянии вернуть долг, пока мне не исполнится семнадцать, но ты можешь одолжить мне денег?

      Вздрагиваю, зная, насколько мое хранилище оскудело после подкупа близнецов. После такого оно и вовсе покажет дно, но выигрыш в турнире даст мне шанс пополнить его — ну, а ещё можно попросить Сириуса или Дамблдора дать мне взаймы.

      — Хорошо. Мне надо только написать гоблинам, чтобы санкционировать выдачу. А ты пошлешь в больницу сову и найдешь специалистов.

      — Когда правда выйдет наружу, бабушка будет в ярости, — предостерегает Невилл.

      Хлопнув его по плечам, отвечаю:

      — Твердо стой на своем и не сдавайся. Если она велит тебе вернуть деньги, скажи ей, что я не приму их, и отошли её ко мне. Вряд ли ей захочется нарываться сейчас на войну с мальчиком-который-выжил. Если она попытается устроить скандал, я обращусь в газеты. Поверь, пресса меня сейчас обожает. Эту битву она проиграет, причем с большими потерями. — Вмешательство Дамблдора восприняли бы как попытку влезть не в свое дело, но вот поддержку Гарри Поттера расценят как помощь друга. У Августы нет ни единого шанса.

      — Спасибо, Гарри. Ты не представляешь, сколько это для меня значит.

      Пишу записку в Гринготтс, подписавшись официальным кровавым пером Поппи, и отдаю Невиллу. Он спешит в совятню за моей Хедвиг. В этот миг я счастлив. Новости не плохие — не самые лучшие, но уже кое-что.

      Надеюсь, что Августа таким образом пытается лишь защитить Невилла. Если я выясню, что это чистая низость с её стороны, то отвечать за дальнейшие свои действия отказываюсь.

      Алиса ушла из Аврората, чтобы стать матерью и домохозяйкой. Да, Фрэнк действительно был лучшим бойцом, чем она, но Алиса слыла лучшей в зельеварении среди своих одногодков, да и с палочкой управлялась весьма неплохо. Если она выберется, ей предстоит нелегкая задача: помериться силами со свекровью и постараться воссоздать разработку философского камня всего из нескольких капель эликсира. У Снейпа или Слагхорна шансы были бы выше, но кто в здравом уме доверит этим двоим тайну вечной жизни? Я предпочту иметь дело с тем, чья мотивация благородна — например, спасение жизни мужа, а, возможно, и собственной.

      * * *

      — Выглядишь сегодня просто великолепно, Флёр.

      — Ирландские цвета тебе идут. Подчеркивают цвет твоих глаз.

      Поглаживаю свитер Финнегана.

      — Я вынужден был выбирать либо из этого, либо из дорогого магловского костюма.

      Девушка изящно перекидывает волосы через плечо. Её движения полны элегантной чувственности, и она ничего с этим не может поделать. Действую так, как будто мне это глубоко безразлично, но жест весьма сексуальный.

      — Этим ты оскорбил бы всех на борту. Я рада, что ты сдержал порыв; у меня нет никакого желания с боем прорываться с этого корыта. Ты знаешь, что у нас в Бобатоне есть озеро, а наши лодки вырезаны в форме лебедей и необыкновенно красивы? А это… этот реликт — печальное напоминание о кочевых племенах, о которых лучше было бы забыть.

      Из Флёр вышел бы замечательный попутчик. Им со Шляпой следовало бы комментировать документальные фильмы о путешествиях. Они могли бы посещать разные места, и Флёр проезжалась бы по поводу местной культуры и архитектуры. А Шляпа — вообще по всему, что видит. Успех у передач был бы невероятным!

      — Ладно, говори уж, что ты на самом деле думаешь. Окажи мне услугу: дай знак, если соберешься повторить свой финт, пока мы будем прислуживать за ужином. Я хочу видеть выражения их лиц, чтобы вовремя отступить к выходу.

      Пока мы пристально разглядываем мостки, она прячет улыбку.

      — Боишься, что он на что-то решится?

      — Я бы опасался, если бы такой попытки не было. А что думаешь ты?

      Она равнодушно замечает:

      — Месть мне для него лишь на втором месте. Что бы он ни замыслил, в центре внимания будешь именно ты. Кроме того, мой отец — крайне влиятельный человек и прекрасно помнит всех, кто пытается навредить его семье. Мне, скорее всего, предстоит прислуживать чистокровной вейле.

      — Ну, если она честолюбива, то может бросить Крама, кто сейчас на третьем месте, ради одного из нас, — и если ради Флёр, то я бы ещё и приплатил за такое зрелище.

      Нас жестами приглашают на борт. Посмотреть, как мы поднимаемся по деревянным мосткам, собрались чуть ли не все ученики. Развязно улыбнувшись, интересуюсь:

      — Ну, и как пройти на камбуз? В прошлый раз как-то не довелось на него посмотреть.

      Бродяга всегда повторяет: войдя в помещение — сам задавай тон. Обычно он имеет в виду беготню за юбками, но здесь его слова тоже вполне уместны. Значение моего одеяния распознают, и ещё как. Похоже, здесь очень даже в ходу всякие подлые приемчики. Может, я учусь в неправильной школе? На сей раз ступаю на борт с помпой. На ведущей вниз лестнице выпускаю свою «муху-шпионку, версия номер два», надеясь, что мои старания этого стоили.

      Камбуз находится за столовой; нам приходится пройти через неё. Замечаю первый ход Виктора. С одной стороны комнаты стол полон вейл, а за столом Виктора сидит Драко Малфой и большинство слизеринцев с четвертого курса. Странно, но Минервы Макгонагалл здесь не наблюдается — явно происки Снейпа.

      — Я всегда говорил, что из тебя выйдет отличный домовой эльф, Поттер.

      — О, Виктор, общаешься с обманщиком? Это говорит отнюдь не в твою пользу.

      — Ты здесь не для беседы, Поттер, — заявляет Крам. — Ты здесь прислуга.

      Повернувшись, подталкиваю покрасневшую Флёр, которая пытается взглядом убить пятерых вейл, корчащих ей рожи.

      — Повеселились — и хватит. Пора подавать суп и салат. Хочешь обслуживать троллей за третьим столом или мерзких английских псин за столом номер два? Кстати, о теме поважнее: как думаешь, кто-нибудь из них в состоянии раскошелиться на приличные чаевые?

      Возможно, когда я раз и навсегда разберусь с проблемой в лице Темного Лорда, стоит подумать о карьере в обслуживающей индустрии — перспективы могут быть весьма неплохими.

      * * *

      На камбузе меня ждет Дух. Он медленно машет своими крыльями, похожими на крылья горгульи, и висящие на крюках кастрюли гремят, повинуясь движению сверхъестественного ветра. Лицо меняется — то становится черепом, то превращается в некое подобие демонической маски. Он шипит, пытаясь просверлить во мне взглядом дыру, а в воздухе угрожающе плавает дюжина ножей. Тварь жестом всаживает несколько из них в стену по самую рукоять. Надо признать, дух несколько поколений оттачивал мастерство запугивания.

      — Смотри-ка, Флёр, а оно умеет показывать фокусы! У тебя есть имя? — праздно интересуюсь я. Нельзя признавать, что меня можно запугать.

      — Однажды, человек, я тебя отыщу. Ты будешь кричать от ужаса. И умолять о милосердии, а я припомню тебе все твои шуточки.

      — Можешь стать в очередь. Следом за Крамом и всеми остальными присутствующим. В конце концов, я тебя понимаю, — останавливаюсь, чтобы взглянуть на него. — Ты когда-нибудь думал, что с тобой стало бы, если бы твой корабль, скажем так… уничтожили?

      Тварь смотрит мне прямо в лицо. Он так близко, что моя кожа покрывается мурашками, а в призрачном свете пустых глазниц я вижу свое отражение.

      — Прости, но я сейчас несколько занят.

      Он рычит и прогуливается вдоль стены, в то время как я завязываю на талии фартук.

      Мой товарищ по работе хмурится.

      — Одно дело быть бесстрашным, и я это уважаю, но бесстрашие и глупость сразу — ужасная комбинация.

      — Предпочитаю думать, что это лишь опрометчивый героизм. В нем есть определенное очарование. А сейчас пойдем-ка подадим дерьмо из восточноевропейской кухни поганцам из этой самой Восточной Европы, чтобы, наконец, убраться с этого доисторического плавсредства.

      Если серия передач про путешествия таки состоится, я вовсе не против как-нибудь в них поучаствовать.

      Так ужин и проходит; каждый раз, когда я пересекаю порог камбуза, слизеринцы ехидно меня подкалывают в попытке как-то достать. Вейлы снисходительно упоминают наследие Флёр, стараясь заполучить меня в свои сети.

      Я редко бываю так возбужден и в то же время настолько уставшим и раздраженным. Интересное состояние.

      Останавливаюсь у стола Афины, кивнув ей.

      — Как у тебя сегодня дела?

      — Полагаю, лучше, чем у тебя, — отвечает гречанка. — Спасибо за сегодняшнее развлечение. Приятно посмотреть, как Виктор из кожи вон лезет, а у него ничего не выходит. Я записала тебя как своего гостя на случай, если он вдруг планировал натравить на тебя Духа. Я не позволю этому случиться.

      — Спасибо. Не скажешь мне, что пошло не так с преподавателем Хогвартса, который должен был здесь присутствовать?

      — Полагаю, кто-то сказал ей, что Виктор перенес празднество, либо твои здешние доброжелатели отвлекли её как-то ещё. В нашей школе солгать преподавателю — своего рода искусство.

      Что ж, тогда ситуация вполне проясняется. Минерва всегда была слишком доверчива.

      — Удачи тебе в завтрашних соревнованиях.

      — И тебе, Гарри, — отвечает она, в то время как Малфой в третий раз проливает свой напиток и подзывает меня для новой порции.

      Приближаюсь к столу, и мои глаза прищуриваются при виде его ухмылки.

      — Драко, я полагал, что тебя обучили хотя бы основам этикета. Как выясняется, ты просто врожденный остолоп. Наверное, это и есть причина твоих бесконечных неудач. Ты знал, что неуклюжесть вообще-то качество, присущее полукровкам? Как говорит знакомая мне магла, если со щенком что-то не так, виновата сука.

      Выслушав мое остроумное оскорбление, слизеринцы принимаются шушукаться. Драко пытается уничтожить меня взглядом:

      — Поттер ревнует, потому что у него-то матери нет.

      О, эту черту ему переходить не следовало!

      -Драко, до тебя не доходит, да? Я почти выставил Снейпа из школы. Теперь это лишь вопрос времени. Когда он уйдет, не останется никого, кто смог бы защитить твою бедную шкурку. У тебя впереди три долгих года. С меткой ты ещё крайне легко отделался.

      Осматриваю лица остальных слизеринцев.

      — Ничего не имею против остальных, но честно предупреждаю: если вы примете участие в его планах, я буду беспощаден.

      Драко, похоже, уже готов потянуться за палочкой. Хозяин вечеринки тоже это замечает. Но он-то надеялся совсем на другое развитие событий.

      — Поттер, — предостерегает Крам. — Это мои гости. И относиться к ним ты будешь соответственно.

      Цепляю на лицо фальшивую улыбку.

      — Прошу прощения, Виктор. Тебе требуется добавка?

      — Нет.

      Флёр кладет руку мне на плечо. Она жестом показывает мне на вейл и с яростью выплевывает:

      — Наполни их бокалы. Я обслужу этот стол.

      Пока я подливаю им вино, пять вейл продолжают испытывать на мне свои чары. Значит, они здесь не только ради того, чтобы нервировать Флёр. Интересно, какие ещё козыри у него в рукаве.

      — Неплохо проводите время? Вам требуется что-нибудь ещё, леди? — при этом я бросаю на них хитрый взгляд, который наверняка выглядит смешно на лице подростка.

      — Сомневаюсь, что такой маленький мальчик способен мне чем-то помочь, — говорит вейла, которая, похоже, руководит этой бандой. Чую, как она усиливает чары. — Не желаешь узнать, что я понимаю под неплохо проведенным временем?

      Покачав головой, смеюсь:

      — Да не особо, сучка. Забавно, я полагал, что чистокровные вейлы умеют контролировать своё очарование. Не думал, что ты ещё не вышла из подросткового возраста.

      Её игривость мгновенно испаряется. Две другие, владеющие английским, нахмуриваются и переводят мои слова остальным. В меня упираются пять пар сердитых глаз. Бродяга всегда повторял, что я мастер в искусстве злить женщин. Похоже, он прав.

      — Да ты и с одной-то из нас не знаешь, что делать, маг-малолетка.

      Оглядываюсь через плечо.

      — Делакур в три раза лучше любой из вас. Волшебное очарование — это замечательно, но если ты видел одно прелестное личико, ты видел их все. Истинная красота всегда в глазах смотрящего, и то, что я вижу здесь, и близко с ней не сравнится.

      Черты их лиц искажаются, приобретая сходство с птичьими. Время в обществе Шляпы прошло не зря. Доверху наполнив остальные бокалы, с улыбкой на лице возвращаюсь на камбуз.

      Там обнаруживаю Флёр, нарезающей жареное мясо. Оно нежное и розовое, по цвету весьма близкое к оттенку её лица.

      — Как ты? — небрежно интересуюсь я.

      — Неужели тебе необходимо настраивать их против себя? — тарелка под её руками раскалывается, и я вижу, как её расстройство усиливается. Мой тревожный звоночек подает сигнал.

      — Ради тебя я мог бы попытаться их игнорировать. Кстати, как это у тебя получается?

      Она хватает другую тарелку и нагружает её мясом.

      — Я не вступаю в пререкания и не встаю в позу. Я думала, что вы, англичане, по натуре стоики.

      Кладу свою руку на её, заставляя Флёр чуть опустить палочку, направив ту на стол.

      — Крам просто пытается вывести нас из себя. Ты позволяешь ему почувствовать себя победителем. Не давай этим вейлам себя запугать.

      Она качает головой:

      — А ты их ещё и оскорбляешь… — бормочет француженка, переключившись на проклятья на родном языке.

      — Это не оскорбление. Лишь констатация факта, — говорю я.

      Застывшая Флёр пристально меня оглядывает.

      — Что ты сейчас сказал?

      Наверное, это адреналин в сочетании с переизбытком ауры вейл. Черт, у Флёр, похоже, контроль сейчас намного слабее обычного. Но я готов на всё, лишь бы ослабить царящее между нами напряжение.

      Ступив поближе, заявляю:

      — Я сказал, что это лишь констатация факта с моей стороны. Ни одна из них никогда не достигнет твоего уровня. Красота — это не только волшебная аура. Тебе она присуща, а вот им — нет.

      Она потеряла душевное равновесие, а я уже сделал свой выбор.

      Целую её.

      Она не сопротивляется. Вместо нежного и легкого поцелуя в губы получается мощный и наполненный эмоциями; гнев, вожделение, разочарование, удивление, раздражение и страсть вьются вокруг нас подобно рою ос, надеющихся отыскать выход. В чем я на тот момент уверен — то, что в своей реакции не одинок.

      Мои руки обнимают её за талию, устроившись на пояснице, в то время как её гладят мое лицо — она стремится слиться со мной губами ещё сильнее. Спускаюсь поцелуями по её шее, пробуя на вкус мягкость её кожи — я не могу, да и не желаю останавливаться.

      Когда она издает слабый стон, волшебство момента проходит. Жажда сменяется осознанием. Остановившись, чуть отодвигаюсь; на её лице заметен румянец. Она с силой отталкивает меня, и я натыкаюсь на один из тяжелых деревянных столов. Мой затылок ударяется о низко висящие горшки.

      — Нет! — рычит она. — Мы не будем этого делать!

      — Постой, Флёр!

      — Ты… ты… это не… р-р-р! Всё, с меня хватит! Я ухожу! — чуть ли не кричит она, срывая фартук.

      Развернувшись, девушка толчком открывает дверь камбуза и вылетает из помещения. А я пытаюсь вернуть самообладание и понять, что здесь, черт возьми, только что произошло. Слышу, как она орет на Крама:

      — С меня достаточно, Крам!

      — Не покидай нас так рано, Делакур! Ты ещё не видела последнего трофея. Великолепный экземпляр. Смотри, вон там!

      Направляюсь к дверям камбуза, когда раздается приглушенный вскрик. Проходя сквозь дверной проем, замечаю, как съежившаяся Флёр взлетает по ступенькам, и слышу хриплый смех остальных. Поднимаю взгляд и вижу несколько звериных голов. Не понимая, в чем дело, перевожу глаза на Афину, а она жестом указывает направление. И посреди голов…

      Вилорог. Виктор, должно быть, готовил зрелище с тех пор, как Рита упомянула в своей статье месье Вилорога.

      — Это подло, Крам, даже для тебя!

      — Мне наплевать на твое одобрение, Гарри Поттер, — равнодушно отвечает он.

      Пристально смотрю на него, понимая, что он сам вырастил из себя высокомерного засранца. Мне нет нужды придавать злобы своему голосу, её и так там хватит.

      — Не забывай, Виктор, у нас впереди ещё одна дуэль. В прошлый раз я всего лишь играл с тобой. А вот в следующий тебе будет худо.

      — Твои дела здесь ещё не закончены, Гарри Поттер. Я тебя пока не отпускал. Возвращайся на камбуз.

      — К счастью, я ни в чем тебе не клялся. Это было просто дело чести. Ты показал, какой ты на самом деле человек чести, так что катись к дьяволу, Виктор, вместе со всей этой твоей посудиной, — стащив фартук, несусь вслед за Флёр.

      * * *

      Мне не нужна карта, чтобы знать, куда она направляется. В лесу нахожу появившийся грот. Перебегаю защитную линию.

      Она стоит на коленях, лицо уткнулось в ладони; девушка рыдает.

      — Флёр… — подхожу к ней и приседаю. Палочкой быстро накладываю на нас согревающие чары.

      — Уйди, Гарри, — она даже не осознает, что я не задел защиту.

      — Это обман. Крам не убивал твоего друга. Он просто пытался тебя достать.

      — Откуда ты знаешь? Я не видела его уже несколько недель!

      Делаю глубокий вдох. Не так я хотел ей всё рассказать.

      — Подумай, Флёр. Я не потревожил защитную линию. Знал, где будет грот. И я чертовски великолепен в трансфигурации.

      Она поднимает голову; на щеках девушки ещё блестят слезы. В голове уже поворачиваются колеса, но пока до неё ещё не дошло.

      — Что?

      — Я анимагус — анимагус-вилорог. Поэтому мне доподлинно известно, что месье Вилорог в безопасности. Я ведь и есть он.

      — Ты?

      — Да. Я видел тебя настоящую — ту, которая не держит такой дистанции с окружающими. Именно поэтому я так заинтересован в первом месте.

      Лицо Флёр искажается от злости. Она гневно пихает меня на землю.

      — Как ты мог?

      Её тирада обрывается, когда звучит предупреждающий сигнал защиты. Щиты вспыхивают, когда их пересекает невидимый нарушитель. Раздвигающиеся кусты трясутся. За ними — Дух, и он двигается на нас.

      — Пришло время страданий, человечек! Ты больше не под защитой школы!

      Ладно, проблема с Флёр отходит на второй план. Кусты летят на меня. Отбрасываю их заклинанием. Полтергейст бьет каменной скамейкой по моему колену, и я падаю наземь от боли.

      Направив на него палочку, опускаюсь до самой темной магии — сотворяю Кандалы Духа, и тварь окутывают витки волшебной энергии. Дух безнадежно в них бьется. Скамья снова взлетает, но Флёр вышвыривает её из грота. Дух забрасывает меня камнями, левитацией пригнав их с края пруда, и комьями земли, но тут я заставляю тварь прижаться к поверхности.

      Дела не так хороши, как мне хотелось бы. Дух начинает прорывать кандалы, продолжая швырять в меня всё, что попало. Быстро среагировавшая Флёр закрывает меня щитом — ну, почти успевает закрыть. Чтобы хоть как-то встать на поврежденное колено, накладываю на ногу сковывающее.

      Кастую молнию — в прошлый раз это сработало. Сконцентрировав гнев, направляю палочку на землю и призываю её с небес, но тварь, наконец, освобождается из кандалов и уворачивается с пути заклятья, нырнув в воду, и моя молния оплавляет землю и поджигает кусты. Яростно сканирую пруд в поисках движения, готовый вторично наложить Кандалы Духа, но ничего не замечаю. Внезапно крылатый монстр с брызгами вырывается из воды и быстро ко мне несется.

      На таком расстоянии молния поджарила бы нас всех, так что благодарю небеса, что изучал проклятья, действующие на паранормальное. «Стрелы для мертвых» достают тварь так, что та кричит. Флёр пользуется отталкивающим — это отбрасывает Духа назад, но не слишком далеко. Защитное благословение — обычно его накладывают на дом — заставляет его скорчиться от боли. Флёр продолжает отбрасывать существо — похоже, это единственное известное ей заклинание, способное хоть что-то сделать с полтергейстом.

      В ответ Дух вдруг прыгает и бьет когтистой лапой, вбивая меня в остатки изгороди. Влетаю в заросли, но тут же, шатаясь, поднимаюсь на ноги, пусть и не без потерь в виде порезов и царапин. Хотя практически сразу же приходится нырнуть обратно: Дух надвигается на Флёр, и ему хватает времени швырнуть в меня птичьей поилкой — ко мне летит, вращаясь, блюдце смерти. Без палочки отбрасываю блюдце и создаю новую пару кандалов.

      Дух вязнет в сражении с путами, а Флёр успевает подбежать ко мне. Она хватает меня за руку:

      — Нужно уходить в замок, там безопасно. За амулетом я могу вернуться и потом.

      Мои заклинания работают неплохо, и мне на ум приходит другая идея:

      — Флёр, сможешь закрыть его в грот? Я сумею его там удержать.

      — Да, но зачем?

      С помощью девушки мне удается подняться на ноги:

      — Я нарисую защитный круг, и он удержит тварь в ловушке. А ты возвращайся в замок, найди там ближайшее приведение и скажи ему, что мне нужна их помощь против этой штуки. Они знают, что делать. А теперь запечатывай!

      Флёр заговаривает, и грот исчезает. Жестом прошу её поспешить. Амулет на земле начинает трясти. Скакнув вперед, приседаю на здоровое колено, поддержав равновесие левой рукой. Палочка из остролиста выводит вокруг него кривой круг, и я накорябываю в грязи защитные руны.

      — Попался! — выкрикиваю я отчасти от боли, но всё-таки это хотя бы отчасти вопль победы. Амулет дрожит, пока я продолжаю скандировать связывающее. Для закрепления колдовства надо добавить крови; обычно режут руку. Рана на ноге — тот самый лимон, из которого мне удается сделать лимонад. Торчащая кость и кровь из пульсирующей ноги позволяют мне просто опустить кончик палочки в рану.

      Амулет на земле по-прежнему вибрирует. Рвано дыша, обвожу первый круг снаружи ещё одним, побольше и получше. Кусты разодрали мне одежду и поцарапали кожу. Самое паршивое, что надо скандировать, не переставая, и я не в состоянии уделить время ранам. Что ещё хуже, я понятия не имею, куда улетели мои очки. На расстоянии в пару футов все расплывается.

      Минуты идут, и царапины начинают пульсировать от боли. Заметив, что от замка приближаются расплывчатые силуэты, с облегчением выдыхаю.

      — Здравствуй, потомок. Паршиво выглядишь. Мы спешили, как могли.

      — Знавал я времена и получше — впрочем, и хуже видывал. Но вы всё-таки вовремя, — прекращаю скандировать и призываю очки. Хочу обязательно посмотреть на то, что произойдет дальше. В конце концов, я за это достаточно заплатил.

      Рядом с Уильямом Поттером по меньшей мере дюжина духов. Древний рыцарь обнажает свой призрачный меч, испачканный кровью католического святого. Монах тянет из мантии дубинку. Глаза сэра Николаса мерцают нездоровым воодушевлением, и он похрустывает суставами в ожидании драки.

      Когда Серая Леди задирает мантию на левой ноге и вытаскивает из ножен на голени призрачный кинжал, до меня доходит, что эти люди не всегда были привидениями, а большинство из них умерли ужасной, жестокой смертью, оставив их полными сожаления и гнева.

      В Пивзе ничего не осталось от его обычной шутовской ипостаси. Хогвартский полтергейст больше похож на демоненка.

      — Потти-неудачник поймал Духа-дикаря? — от тона его голоса по моей спине пробегают мурашки.

      — Да, Пивз. Поймал, — отвечает Барон.

      — Лорд Барон разрешает Пивзу делать всё, что угодно? — голосок прямо-таки детский. Чего нельзя сказать о намерениях.

      — Да, Пивз. Мы намерены его уничтожить.

      Мелкий полтергейст хихикает; хихиканье перерастает в маниакальный смех.

      Подошедшая Флёр помогает мне встать. Остатки временных связывающих кругов рушатся, когда мы пятимся назад.

      — Флёр, открывай грот. Лорд Барон, эта тварь — ваша.

      — Ты можешь положиться на мои слова, последний из моего рода. Если снова поймаешь его в ловушку, дело пойдет гораздо быстрее.

      Флёр начинает понимать, что происходит.

      — Гарри, ты собираешься уничтожить полтергейста? Разве это разумно?

      — Нет, уничтожать будут они. А я здесь просто в качестве помощника. Эта гадость пыталась нас убить. Я с удовольствием посмотрю, как его стирают с лица земли, и пусть Каркаров вместе со своей школой катятся к черту. Просто открой грот, пожалуйста.

      Она неохотно выполняет просьбу, и я немедленно наколдовываю очередные кандалы — Дух при этом выглядит слегка удивленным. Заклинание удается мне лишь отчасти. Одна когтистая лапа остается на свободе, тварь натягивает цепь и рывком дергает меня в грязь.

      До начала атаки хогвартских привидений во главе с лордом Бароном Уильямом Поттером я успеваю переместиться ещё на пару футов. Двуручный клеймор Лорда отрубает одно из крыльев; Дух гневно ревет и обрушивается на слизеринское привидение. Того отбрасывает в сторону, как тряпичную куклу, однако остальные быстро приближаются. Толстый Монах бьет дубинкой, в то время как Пивз и сэр Николас наваливаются вместе. Пивз увеличивается в размерах, принимая практически демонический облик, и лупит существо кулаками по голове. В свободную руку Духа с неистовством вцепляется гриффиндорское привидение.

      Сражение бушует — Дух продолжает битву с замковыми привидениями. Нанесенные им раны были бы фатальными, если бы они не были уже мертвы. Наполняю силой кандалы, наблюдая, как мои союзники сокрушают тварь, и позволяю себе мрачно улыбнуться, видя, что устрашающее создание повержено теми, кого в замке обычно совершенно игнорируют.

      Оно пытается их стряхнуть, но остальные духи, включая Миртл, роятся подобно адской своре и прижимают его к земле, пытаясь там зафиксировать. Я никогда не видел Серую Леди в таком свете — она снова и снова вонзает кинжал в бездушные глаза твари с яростью, практически не поддающейся описанию. От монстра поднимается струйка дымка — он словно воплощает собой тлеющее пламя.

      Под яростно-уничижительной мощью взглядов привидений Дух вынужденно колеблется. Они заставляют рычащую тварь опуститься лицом на землю, где та продолжает злобно-пронзительно верещать. Когда мои кандалы спадают, тварь мечется и удваивает усилия, стараясь освободиться. Многочисленные раны существа дымят. Профессор Биннс неустанно пинает его по бокам, обзывая хобгоблином и призывая на его голову смерть.

      Лишившийся шлема Барон с огромной вмятиной на доспехах снова вступает в битву. Его покрытые броней ботинки наступают на шею монстра, и Лорд поднимает высоко над головой свой громадный меч для завершающего удара.

      Выдавливаю из себя:

      — Я не думал, что ты будешь настолько глуп и выйдешь за пределы безопасности судна, тварь. Ты не смог противиться искушению и не пытаться меня достать, да? Это твоя последняя ошибка. Барон, отправь его обратно в тот ад, откуда он выполз!

      — Да будет так, — говорит он.

      Остальные подхватывают скандирование и, несмотря на раны, ощущаю что-то новое — привкус древней магии, странный для тех, кто ещё дышит и в ком ещё теплится жизнь. Наверное, мне не следовало этого видеть, — скорее всего, это зрелище не для глаз живых, но наблюдатель внутри меня с жадностью ухватывается за возможность посмотреть.

      Они повторяют слова снова и снова, быстрее и быстрее, пока клинок Барона не опускается, пронзив Духа. Прозрачный ихор бьет струей, когда то, что держало фантома в цельном виде, начинает сдавать позиции. Краем глаза замечаю, что Флёр тоже пристально наблюдает. Беру её за руку, с признательностью ощущая другое живое существо.

      Конец наступает, когда дурмштранговский полтергейст с криком, который долго будет помниться мне ночами, распадается. Но тут же на ум приходит рассказ Афины о том, что это существо использовалось в её школе в качестве наказания, и я понимаю, что мы всё сделали правильно.

      Задумавшиеся о чем-то привидения отступают от почерневшего пятна, бывшего когда-то гротом Флёр. Многие из них носят призрачные раны. Тяжело сглатываю, размышляя, удастся ли когда-нибудь убрать следы осквернения. Этот грот был даром её родителей. Корю себя за то, что не придумал другого способа!

      Тяжелую тишину разбивает голос:

      — Уильям, — говорит сэр Николас, прочистив горло. — Ты обещал мне, что поможешь мне с моей маленькой проблемкой, если снова вернешь себе свой ножик.

      Привидения воют от смеха, пока Барон удовлетворяет просьбу Николаса и делает его «Полностью Безголовым Ником».

      Веселая группа практически в едином порыве внезапно пускается в обратный путь к замку. Барон останавливается подобрать искореженный шлем. Ник неловко пытается поднять отрубленную голову.

      — Благодарю, Уильям, — неуклюже чуть кланяюсь я — это максимум, что я могу себе сейчас позволить, не упав.

      — Не стоит благодарить, Гарри. Если мне и удастся освободиться от вечного проклятья, то именно тебе предстоит выполнить требуемую задачу. Но Духа я уничтожил бы всё равно — ради шанса вновь почувствовать себя живым. В тебе есть некое величие, и я горд был почувствовать себя причастным к нему, пусть всего лишь на миг. Спокойной ночи, лорд Поттер, и вам также, миледи. Пойдем, Пивз.

      Упомянутый полтергейст вернулся в свой обычный, почти ангельский облик. Он подносит палец к своим губам:

      — Ш-ш-ш! Не надо Потти-неудачнику говорить тупому неумехе-Дамби о маленьком Пивзе. Пусть забудет и думать, что по замку бродит безвредный крошка-Пивз.

      Он пускается вскачь рядом с моим предком, и я спрашиваю себя — может, всё-таки убедить Барона осадить наглеца, пока я ещё не дал родичу возможность уйти в новую жизнь?

      Флёр залечивает мои царапины, бросив полный сожаления взгляд на свой потерянный рай. Боль в ноге приглушена замораживающим. Благодарю её за наложенный ею щит в тот момент, когда я связывал привидение.

      — Это было всё, что я могла сделать, — отвечает она. — Я понятия не имела, что существуют заклятья, способные причинить вред духу.

      Стараюсь заверить её:

      — Прости за осквернение. Я знаю, сколько твое убежище значило для тебя, — ненадолго замолкаю. — У меня есть одна книга. Именно из неё я узнал о кандалах и связывающем ритуале. Там есть и другие заклинания — заклинания, которыми я смогу воспользоваться, чтобы исправить вред. Времени уйдет немало, но оно обязательно будет выглядеть так, как раньше. Обещаю.

      Она пристально меня рассматривает, как будто видит впервые, и тихо проговаривает:

      — Я верю тебе, Гарри Поттер.

      — И что будем делать дальше? — интересуюсь я, ощущая, как её палочка касается ранок на моих руках, исцеляя их. Царящая после битвы пустота заполняется ощущением близости и интимности.

      — Мне хочется тебя ненавидеть. Я имею на это полное право.

      — Знаю. Но ты не станешь, правда? — в тусклом свете смотрю в глубину её глаз, надеясь найти подтверждение своим словам.

      — Нет, ты ведь герой. Даже души мертвых признают этот факт. Именно ты предупредил меня о драконах. Ты был со мной, когда меня расстроила Габриэль. Я могу злиться из-за того твоего шпионажа, но не в состоянии отрицать все то хорошее, что ты для меня сделал.

      Улыбаюсь ей:

      — Потому что мне далеко не все равно, Флёр, — прямо смотрю я в глаза девушки, поясняя смысл своих слов.

      Она удивленно моргает, увидев по моим глазам, что я не лгу, и отводит взгляд.

      — Это как-то слишком сложно… — неуверенно говорит она, пытаясь уклониться от обсуждения темы. Нет уж, не выйдет, однако придется действовать аккуратно. Между Джеймсом и Лили было нечто особенное, и это особенное разрушилось в один миг, как тот грот. Если я начну давить на неё, то вспугну как дикую лань, а я сейчас совершенно не в форме, чтобы за ней гоняться.

      Нежно, ни с коем случае не прилагая силы, беру её руку в свои.

      — Сложно? Нет. Совсем нет, Флёр. Это самое несложное на свете — простое и несомненное. Либо оно есть, либо его нет. По крайней мере, для меня. Я чувствовал это на Рождественском балу, да и ты, думаю, тоже.

      Она колеблется, потом опускает взгляд на свою руку в моих ладонях, отводит взгляд и снова возвращает. Вдруг она порывисто придвигается ко мне, заполняя собой весь мир.

      Это не тот неистовый поцелуй, как тогда на судне, — это нечто мягкое, робкое и нерешительное. Её губы едва касаются моих, но они сладкие, как мёд, и я нахожу в них утешение.

      Напомнив себе, что следует проявить сдержанность, позволяю ей самой задавать темп. В этом нежном петтинге не пытаюсь взять больше, чем она готова дать. За запахом пота, грязи и моей крови различаю её аромат. Запомнив его, пытаюсь навеки запечатлеть в своей памяти. Одна рука поднимается, мягко касается её щеки, и пальцы перебирают растрёпанные пряди её волос.

      Флёр расслабляется, и я улавливаю легкий намек на её ауру, легкий сияющий оттенок неосуществленных возможностей. Скорее всего, она даже не понимает, что делает.

      Благодарю про себя ту сумасшедшею девочку из Равенкло с её безумной логикой. Она преподала мне интересный урок, который я пытаюсь здесь применить. Я заставляю Флёр «преследовать» меня, тогда как на самом деле всё наоборот — это я загонщик.

      Естественно, раненая нога подламывается, и мы валимся на землю. Наши головы стукаются друг о друга, как в плохом комедийном скетче на BBC. Я практически вижу летающих птичек, она вскрикивает, но потом начинает смеяться. Нет, не своим обычным осторожным смехом. А другим, более искренним. Так или иначе, она показывает мне нечто важное — приоткрывает новую грань своей личность, доступную раньше лишь месье Вилорогу.

      Принимаю смех как признак, что всё идет хорошо — за исключением, конечно, моей сломанной ноги и других ран. Замораживающее — замечательная вещь, но за этим заклинанием можно не заметить такую штуку, как внутреннее кровотечение.

      Снова принимаемся целоваться, но я принимаю решение остановить свои жадные ручки. Практик во мне берет верх, черт бы его побрал. Отстраняюсь.

      — Что такое? Я действую слишком быстро? — обеспокоенно спрашивает она. За всеми событиями я как-то забыл: она полагает, что я ещё ребенок.

      — Нет, просто заклинание на ноге вот-вот прекратит действовать, причем очень скоро. И тогда мне будет немного больно. Как бы мне ни хотелось остаться и продолжить, надо идти в больничное крыло.

      Флёр смущается и помогает мне подняться на ноги, позволив потом воспользоваться её поврежденным целительным амулетом.

      — Прости. Меня несколько занесло.

      Улыбаюсь, и, пока она помогает мне хромать в направлении замка, говорю:

      — Не за что извиняться. Мне нравится это самое «занесло», в переносном смысле, конечно — прошу заметить, что речь не о хромоте.

      Моя шутка снова заставляет её засмеяться, а я продолжаю:

      — Надеюсь, ты дашь мне шанс исправить впечатление от кошмарного первого свидания.

      Она отвечает со смущенной улыбкой:

      — Думаю, я не против, хотя отчасти и страшусь того, что ты способен сделать на бис.

      Потянувшись правой рукой, беру её обнимающую меня правую руку и, прижав к губам, целую.

      — Надеюсь, ты согласишься на укромное местечко, где мы сможем просто потискаться и где нас никто не будет пытаться убить.

      Флёр качает головой.

      — Ох уж эти англичане. Нормальные поцелуи вы низводите до чего-то, чем занялись бы животные где-нибудь в сарае. Мне никогда этого не понять. Со мной, Гарри Поттер, «тискаться» ты не будешь. Я против этого слова. Мы будем целоваться, и тебе это понравится.

      Её условия достаточно резонны — предоставляю ей свободу действий. Полагаю, это не слишком большая цена. Она француженка, да, и у неё есть пара-тройка раздражающих привычек. Что тут сказать? Хотя, полагаю, мне следует пойти дальше и забыть ещё и о слове «трахаться». Не хотелось бы мне выяснять, как она способна отреагировать на это конкретное слово.

     — Минуточку, — слышу я голос Поппи за дверью, когда Флёр прижимает палочку к камню-звонку, подающему сигнал в комнате медсестры.

      Попытавшись пройти несколько шагов, Флёр сдалась и остаток пути меня просто пролевитировала. Рассматриваю её с выгодной позиции — взгляд упирается прямо ей в задницу — и, ухмыляясь, спрашиваю:

      — Можно, я буду рассказывать, как к концу нашего первого свидания ты так покорила меня, что я был не в состоянии стоять на ногах?

      — Ты просто невыносим! — за протестом кроется улыбка.

      Поппи открывает дверь. Взглянув на меня, она качает головой.

      — Что на это раз, Гарри?

      — Каменная скамья, — отвечаю я, пока Флёр вносит меня левитацией. Поппи жестом предлагает ей переложить меня на кровать.

      — Это последствия встречи со скамьей? — переводит она взгляд на Флёр. — Мне следует проверить его на предмет раны головы?

      Моя — теперь уже моя — девушка смеется.

      — Я ничего такого не заметила, хотя, думаю, вы вполне можете обнаружить следы множества подобных ран в прошлом.

      Поппи хихикает:

      — Возможно, вы правы.

      — Эй, это совсем не смешно, — возражаю я.

      Выгнув бровь, медсестра принимается выправлять мои кости.

      — С моей точки зрения — ещё как. Неужто это тролль размахивал скамейкой, как дубинкой?

      — Нет, это был полтергейст.

      — Пивз?

      — Нет, Дух из Дурмштранга.

      — Я полагала, ваше пари отменили.

      — Кто вам сказал? — ворчу я, в то время как снимают замораживающее.

      — Профессор Снейп.

      — Ну, вот вам и ответ.

      Разъярившаяся Поппи, вызвав эльфа, отправляет того за Макгонагалл. Затем призывает из хранилища несколько флаконов и откупоривает их.

      — Может, просто оставить замораживающее? — с надеждой спрашиваю я. Рядом с ней парят не самые вкусные на свете зелья.

      — Нет. Пока я не увижу, как ты отреагируешь на первую порцию зелий, ни в коем случае. Потом я наложу его снова.

      — А, ну ладно, — давясь, проглатываю содержимое двух флаконов, пока она выливает зелье из третьего прямо на рану.

      Флёр сидит рядом, держа меня за руку, пока я пытаюсь переварить мерзкое варево. К моменту прибытия Минервы Поппи уже накладывает мне шину и, к счастью, возвращает чары на ногу. Надо отдать медсестре должное: никто в этом замке не владеет замораживающими чарами так, как она.

      Приветствую Макгонагалл:

      — Здравствуйте, профессор. Мы скучали без вас на ужине.

      Она неплохо воспринимает новости.

      — Это случилось с вами на судне Дурмштранга, мистер Поттер?

      — Нет, но это сделал их полтергейст. Мы с Флёр были практически на опушке Запретного Леса.

      — Зачем вы ходили в лес?

      Флёр отвечает. Похоже, в её голове сейчас крутится множество мыслей, и фраза вылетает прежде, чем мы с Макгонагалл умудряемся вставить хоть слово:

      — Он беспокоился за меня, и во время нашего разговора на нас напал Дух. Я бы хотела воспользоваться камином, если вы не против. Мой отец сейчас в посольстве в Лондоне, и мне хотелось бы поговорить с ним как можно скорее. Сомневаюсь, что он обрадуется сегодняшнему нападению.

      — Да. Я вас прекрасно понимаю. Этот эльф отведет вас в мой кабинет; вы можете воспользоваться там камином. А тем временем мистер Поттер расскажет мне о случившемся.

      Выпустив мою руку, Флёр легонько целует меня в щеку.

      — Я скоро вернусь.

      Как только дверь за грациозной ведьмой захлопывается, Минерва с Поппи окидывают меня недоверчивыми взглядами. Мой декан строго на меня смотрит.

      — А теперь, мистер Поттер, полагаю, вам следует кое-что мне рассказать.

      * * *

      — Вы уволены, мистер Снейп, — заявляет Минерва, как только Снейп входит в больничное крыло. — Соберите свои вещи и уходите. К завтраку я не желаю видеть вас в замке.

      — И как мальчишка оболгал меня на сей раз?

      — Меня беспокоит отнюдь не его ложь, мистер Снейп, а ваша. Вы солгали мне, заявив в присутствии нескольких человек, что ужин с участием Поттера на борту Дурштранга был отменен.

      — Именно так мне и сказали, — высокомерно отзывается он. — Возможно, меня ввели в заблуждение.

      — Однако во время этого ужина на судне присутствовали и ваши слизеринцы. Только вы могли дать им разрешение.

      — Действительно? Полагаю, придется с ними об этом поговорить.

      — Нет.

      — Нет?

      Макгонагалл как будто проглатывает аршин, превращаясь в воплощение горской ярости.

      — Я передумала. Вы покинете замок немедленно. Ваше имущество будет доставлено замковыми эльфами в Хогсмид. С меня хватит. Ваша милая вендетта против семейства Поттеров привела к нападению не только на мальчика, но и на дочь французского министра. Вы опозорили и дискредитировали этот замок, и я не хочу больше видеть вас здесь — вы уйдете немедленно!

      Снейп смеется:

      — Отлично, Макгонагалл. Наслаждайтесь антуражем своей временной власти. Посмотрим, что будет, когда вернется истинный хозяин этого замка.

      — Альбус вынужден будет подчиниться решению.

      — И по какой причине, интересно мне знать?

      Она стоит спиной ко мне, поэтому я лишь по голосу ощущаю её улыбку.

      — Потому что я заставлю его выбирать между вами и мной.

      Из своего кабинета выходит Поппи и окидывает Снейпа оценивающим взглядом.

      — А если он поведет себя как идиот и всё-таки оставит вас на посту, я тоже уйду в отставку.

      Макгонагалл кивает мадам Помфри:

      — К утру Флитвик со Спраут также будут в курсе, так что перед Альбусом предстанет единый фронт.

      Я поистине счастлив, что у меня есть омут памяти! Три четверти учеников с удовольствием расстанутся с денежкой за возможность на это взглянуть.

      Снейп — расчетливый мерзавец. Придется отдать ему должное. Он прекрасно знает, когда надо признать поражение. Одутловатый принц-полукровка пожимает плечами:

      — Надо думать, настал момент, когда мне полагается осыпать всех мелочными оскорблениями и бессмысленными угрозами.

      — Вообще-то, — говорю я сальному ублюдку, — настал момент, когда вам полагается убраться вон.

      На его лице появляется слабая улыбка. Весьма опасная.

      — О да, щенок. На этот раз я совершенно с тобой согласен. Пора мне убираться. Уверен, мы с тобой ещё встретимся.

      — Не обо мне тебе надо беспокоиться, Сопливус. Когда мой крестный выяснит, что ты больше не под защитой Дамблдора… Я хочу всего лишь твоей смерти. А вот он жаждет убить тебя своими руками.

      Снейп поворачивается и исчезает за дверью, но его место занимает ученик из Дурмштранга, поддерживающий Миллисент Булстроуд. Слизеринка стонет. На ней явно горела мантия, а рука у девушки сломана.

      Поппи ступает вперед:

      — Что это, во имя Мерлина?

      Мальчик что-то бормочет по-немецки.

      — Говорите по-английски! — приказывает она, пугая мага.

      — Корабль ведет себя так, будто его прокляли. Заберите её. Мне надо вернуться, помочь вытащить его на берег, пока он не затонул.

      — Что происходит?

      Он пальцем показывает на меня.

      — Это его вина!

      Маг выходит, а Минерва оборачивается ко мне. Поднимаю вверх забинтованные руки.

      — Не смотрите так на меня. Когда я оттуда уходил, с ним всё было в порядке. Может, это всё просто совпадение.

      — Ты действительно полагаешь, что я в это поверю?

      — Я просто взошел на борт и прислуживал за ужином.

      — Ты забыл о столкновении с полтергейстом, Гарри.

      Эти слова мне как обухом по голове. Я думал, что произойдет с Духом, если судно уничтожат, но не рассматривал обратной возможности. Быстренько суммирую в уме все события. И покатываюсь со смеху.

      — О, это потрясающе! Они сговорились и завлекли меня на корабль, а чтобы избежать наблюдения взрослых, обманом не пустили туда вас. Что ж, если этот Дух был настолько важен для их гребаной шлюпки, кто-то обязан был остановить его от попытки убить нас с Флёр.

      — Гарри, я не уверена, что твоя позиция правильная.

      — О, я уверен, что они попытаются свалить всё на меня, но им придется объяснять, каким это образом — а главное, по какой причине — их Дух вдруг напал на нас с Флёр. Чем больше они будут нажимать, тем сильнее вляпаются! Гениально!

      Обдумавшая мои слова Макгонагалл, похоже, не в состоянии оценить иронию. Она медленно проговаривает:

      — Когда Альбус в следующий раз соберется покинуть замок и оставит меня за главную, я запрещу тебе покидать гриффиндорскую башню, даже ради уроков. Ты будешь сидеть там до тех пор, пока он не вернется. Ясно?

      — Так вы хотите, чтобы все, что могло случиться, произошло именно в гриффиндорской башне?

      — Да… Нет! Я уже слишком стара для этого, — и Макгонагалл, бормоча под нос совершенно несвойственные для леди словечки, покидает комнату, чтобы разобраться с кризисом.

      * * *

      Часа через полтора я, опираясь на костыль, рассматриваю открывающийся из окна вид. С одной стороны от меня Флёр, с другой — Миллисент Булстроуд, рука у которой в гипсе — «Хороший, плохой, злой» в моей версии. Внизу мы видим крошечные фигурки домовиков, прыгающих туда и обратно; они разгружают дурмштранговское судно, пытаясь облегчить его вес. Из иллюминаторов вьется дым, а на палубе как минимум два очага пожара. Волшебные палатки усеивают окрестный берег, и утомленные ученики Дурмштранга устраиваются в ожидании длинной ночи. Честно говоря, мне их не особо жаль. Одна паршивая овца портит всё стадо.

      Корабль накренился градусов на тридцать. Это истинно мародерское зрелище, пусть в мои намерения и не входили подобные планы, — доказательство, что не следует переходить дорогу Поттеру. Когда я расскажу Бродяге об этом вечере, он с ума сойдет от ревности. Плевать на количество ведьм, с которыми он там сейчас кувыркается — я помог уничтожить полтергейста, причинил страшный ущерб судну Дурмштранга, нашел себе девушку, а ещё мне удалось добиться увольнения Снейпа. Ему придется изрядно потрудиться, чтобы меня превзойти.

      — Когда Драко захочется поиграть с тобой, Поттер, в следующий раз, я приму снотворное и пораньше отправлюсь спать. Такого дерьма мне больше не нужно.

      — Так что именно там произошло? — интересуюсь я у Миллисент.

      — Драко поздравлял Крама с тем, как ловко он над вами поиздевался, и тут на судне погасли все огни. Сначала это все казалось ерундой, но потом дерево начало скрипеть, а корабль как будто очутился посреди бурного моря, хотя мы ведь были всего лишь на Черном Озере, а не посреди февраля месяца в Северной Атлантике, правильно? В общем, мы попытались выбраться на главную палубу, в этот момент камбуз внезапно загорелся, а камин стал выплевывать горящие поленья. Одна долбаная чурка попала мне прямо в руку и подожгла одежду! Этот чертов мерзавец, Драко, мать его, чуть не растоптал меня, пытаясь унести оттуда ноги.

      Изо всех сил пытаюсь не рассмеяться над её стенаниями:

      — Вполне в его стиле. И что было дальше?

      — Поднялся крик. Нижние палубы стало заливать. Сидевшие там четыре вампира и инфери освободились…

      — Для чего им понадобились вампиры с зомби?

      — Откуда, черт побери, мне это знать, Поттер? Поинтересуйся у них сам, если тебе так хочется это знать.

      Флёр отвечает:

      — Они использовали их в качестве мишеней для практики темной магии. Мой кавалер на Рождественском Балу полагал, что меня это впечатлит.

      И я, и Булстроуд замираем и какое-то время на неё смотрим. Потом я задаю ей вопрос:

      — Интересно, это самый странный способ закадрить девушку, который на тебе испытывали?

      Она вздыхает:

      — Нет. Были и хуже.

      — Со мной бы сработало, — бормочет Миллисент.

      — Тебе настолько в кайф встречи с немертвыми? — удивленно спрашиваю я и тут замечаю, что в крыло только что зашло несколько раненых учеников Дурмштранга. Поппи начинает их осматривать. Следовало бы ей помочь, но она до утра освободила меня от обязанности. Надо бы попытаться поспать, ведь утром состязание. Единственный чемпион, который в данный момент в форме, это Седрик.

      — Нет! Я просто не против пойти на свидание, — говорит слизеринка.

      — Значит, сходи. В замке куча парней.

      — Я толстая и страшная. Не смей меня поучать, Поттер! — рычит она.

      — Я и не поучаю. Если тебе не нравится своя внешность, измени её. Ты ведь ведьма. Свари пару-тройку зелий, найди какие-нибудь кремы, наложи на волосы чары. Маглы исправляют себе внешность с помощью хирургии — длинный и болезненный способ. А тебе ради такого же эффекта всего-то надо потратить пару галеонов или поискать какие-нибудь причудливые ритуалы.

      — Панси сказала, что мне не стоит терять на это время.

      — Ты теряешь свое время как раз на Паркинсон. Да ты просто дура, что вообще её слушаешь! Если тебе действительно интересно, свари старящее зелье. Посмотри, как ты будешь выглядеть в двадцать. Изменить внешний вид очень легко. Присмотрись к Афине Манос — увидишь, что под всеми этим кремами, бальзамами и чарами она довольно обычная.

      Она качает головой:

      — Такая внешность недешево обходится.

      — Тогда научись делать кремы и накладывать чары сама. Я прав, Флёр?

      — И да, и нет, — отвечает Флёр. — Сделай это, потому что этого хочешь ты, а не из-за парней. Ты обнаружишь, что в этом возрасте у всех из них есть собственные демоны — у них тоже меняется тело. Найди облик, в котором тебе будет комфортно.

      — Легко тебе говорить.

      Булстроуд увядает под раздраженным взглядом Флёр, когда та замечает:

      — Никакие зелья и чары не прибавят тебе самоуважения, девочка. Это можешь сделать лишь ты сама.

      Я уже забыл, какой Флёр бывает с теми, кого не знает. Решаю поменять тему — сейчас это будет как нельзя кстати:

      — Слушайте, я был бы не против посмотреть воспоминание о случившемся на корабле в своем омуте. Ты не поделишься им со мной, Миллисент? Меня уже пытаются во всём обвинить, так что я был бы не прочь хотя бы насладиться шоу.

      — Четыре галеона.

      — Что-что? — и почему все ждут от меня денег?

      — Если уж я собралась пробовать бальзамы для красоты, то хорошие стоят отнюдь не дешево. Четыре галеона.

      — Я оплачу половину, Гарри. Мне тоже любопытно, — предлагает Флёр.

      * * *

      Воспоминание Булстроуд оказывается гораздо интереснее, чем я думал. Замечаю, как Флёр усмехается над творящимся безобразием. Крики картин на немецком, польском и болгарском смешиваются с воем висящих звериных голов. Я даже ощущаю легкое головокружение, когда корабль вдруг резко начинает крениться. Ещё круче испуганное выражение на лице Крама, пытающегося эвакуировать всех с камбуза на главную палубу — это выражение человека, осознающего, что он в полном дерьме.

      Вижу Афину вместе с двумя её телохранителями, и меня грызет совесть. Во время турнира она, в общем-то, вела себя по-человечески и действовала в моих интересах, когда я был на борту.

      С другой стороны, она отделалась лишь легким испугом, а мне не повезло оказаться в шине. Так что ещё вопрос, кто пострадал.

      — Слишком уж сильно ты наслаждаешься зрелищем, Гарри, — говорит Флёр со своим извечным сарказмом.

      — И кто это из нас, интересно, втайне желал вернуться и вновь и вновь смотреть на то, как те сучки-вейлы кричат от ужаса?

      Она отводит взгляд в сторону, чтобы спрятать улыбку. В искусственной реальности омута памяти я двигаюсь нормально. Инстинктивно уворачиваюсь от пылающего полена, сломавшего руку Булстроуд, чем предоставляю Флёр очередной повод для смеха.

      — Ты говорил с девочкой о старящем зелье так, как будто у тебя есть в этом деле определенный опыт.

      — Я прекрасно представляю, как буду выглядеть в двадцать. А что, ты полагаешь, если я буду выглядеть старше, то общество с большим снисхождением отнесется к бравому чемпиону и его прекрасной девушке?

      — Ты ещё не выиграл, Гарри Поттер. Очень может быть, что сверху окажусь именно я…

      — Да ладно?

      — … завтра по очкам. По турнирной таблице, идиот!

      Она уже пытается понять, как работает мой ум. Засмеявшись, тут же меняю тему беседы, чтобы сбить её с толку.

      — Расскажи мне что-нибудь о себе, Флёр.

      — Что, вот прямо здесь и сейчас? — она удивлена, но в хорошем смысле слова.

      — Почему бы и нет? Подслушать нас никто не сможет. В омуте не хватит места для ещё одного человека, а воспоминание, если что, просто будет проигрываться сначала. Не знаю, как ты, а я здесь отлично провожу время.

      — Ты первый. Расскажи что-нибудь, чего я ещё не знаю о Гарри Поттере.

      — Я навещал Эйми во Франции. И проговорился ей, что это я был месье Вилорогом.

      — Так она знала! Потому и приставала ко мне!

      Когда воспоминание начинает проигрываться сначала, и все снова оказываются за столами, меня несколько дезориентирует. Флёр замолкает, чтобы посмотреть, как я ругаюсь с Крамом и пускаюсь за ней вдогонку. Надо будет поблагодарить Булстроуд за то, что включила и этот момент.

      — Ага, но я заставил её пообещать, что она сохранит тайну. Я сам хотел тебе рассказать. Можно было бы вместе навестить её и повеселиться. Я мог бы войти первым в мантии-невидимке и начать спрашивать у неё совета, как пригласить тебя на свидание, а тут в это время появишься ты.

      Флёр с любопытством спрашивает:

      — И когда ты планировал мне рассказать?

      — Я хотел подождать — вдруг ты снова пожелаешь подойти ко мне и пригласить на свидание? Затем планировал сходить на свидание-другое, выяснить, подходим ли мы друг другу, и только потом рассказать. На первом свидании? Нет уж, о таком на первом не говорят; если только вынужденно, как сегодня вечером. Кстати, спасибо за тот вечер с Чарли Уизли и с тем другим парнем. Именно это убедило меня, что тебя надо узнать получше. У тебя доброе сердце, — замолкаю я на некоторое время. — Да и всё остальное не хуже.

      Вот это да! Я только что заставил её покраснеть.

      — После Рождественского бала Эйми продолжала предостерегать меня на твой счет. Она сказала, что ты бесстыдно флиртовал; только ей казалось, что она сумела поставить тебя на место, как ты изрекал нечто такое, чего в жизни не скажет подросток, и оставлял её безмолвной. Теперь я понимаю, что она подразумевала. Трудно поверить, насколько поменялось мое мнение о тебе с начала турнира.

      — Я могу прокрутить здесь это воспоминание, — предлагаю я. — Над ним можно неплохо посмеяться.

      Флёр, покачав головой, отказывается:

      — Нет. Я не против как-нибудь вновь взглянуть на гонку на метлах с твоей точки зрения, но среди малознакомых людей часто язвлю. Не хочу вновь на это смотреть, — она тоже делает паузу. — Я просто подумала тут кое о чём… Мне казалось, закон требует, чтобы такие способности, как анимагия, были зарегистрированы. Одно я скажу тебе однозначно: если ты не желаешь, чтобы об этом было известно всему свету, Габриэль лучше ничего не говорить. Она не умеет хранить тайны.

      В её голосе — недовольство старшей сестры.

      — Учту. Возможно, она не умеет хранить именно твои тайны, но я понимаю, что ты пытаешься мне сказать. Что касается регистрации, закон гласит, что взрослый маг или ведьма должны зарегистрировать свою форму, начиная с семнадцати лет… ну, тогда я и начну об этом волноваться.

      — Весьма продуманно, — очевидно, она тоже способна внезапно менять тему. — Ты хочешь, чтобы мы предстали парой публично или чтобы действовали более сдержанно?

      Мне нравится, насколько мы откровенны друг с другом. Приятное отличие от того, что я ожидал от «очередного» свидания.

      — Это зависит только от тебя, Флёр. Никто не станет подходить ко мне и интересоваться: «Гарри Поттер! Ты ведь встречаешься с Флёр Делакур. О чем ты вообще думал, черт побери?» А вот тебя обязательно будут спрашивать. Вдобавок к глупым вопросам, есть проблема и посерьезнее: на мою жизнь как покушались, так будут покушаться и дальше. Ты умна и понимаешь, что покушения могут вовлекать и тебя. Ты довольно сильна и сумеешь, в случае чего, оказать сопротивление. Тебе решать. Мне неплохо удается быть незаметным. Я умею действовать осторожно.

      — Неужели? История показывает, что тебе также прекрасно удается разрушать всё в поле зрения. Сегодняшние события служат этому отличным примером.

      Улыбаюсь: она права.

      — Здесь я как раз осторожен. Все остальные будут думать о корабле или о Духе. А я буду размышлять о гораздо более важном событии.

      Моя бравада заставляет её снова сделать паузу.

      — Умеешь ты обращаться со словами, Гарри. Так ведь можно и привыкнуть к лести. Если наши отношения продлятся до лета, имей в виду: у меня намечается гоночный сезон. Мой последний парень не смог принять такой образ жизни. Получится ли у тебя?

      — Мне придется провести первую часть лета с моими магловскими родственниками, но потом я вовсе не прочь попутешествовать с тобой.

      — Почему? Как я поняла, ты не любишь своих родичей-маглов.

      Мы оба шевелимся, когда в воспоминании корабль начинает трястись. Видимо, в этот момент Флёр приближается к гроту, и связь Духа с кораблем каким-то образом блокируется.

      Искренне раскрываю ладони:

      — Я буду настолько откровенен с тобой, Флёр, насколько возможно, но есть тайны, которые я пока не готов раскрыть. По крайней мере, не сейчас — возможно, когда-нибудь позже. Я заглажу свою вину, честно отвечая на вопросы столько, сколько смогу, и прямо скажу, если буду не в состоянии прояснить дело. Большинство моих тайн связано с наполовину мертвым магом, который до сих пор жаждет меня убить.

      — Понимаю, Гарри. В свою очередь, я буду с тобой тоже настолько откровенна, насколько возможно, — говорит она. Замечаю, как она пытается подавить зевок. Я и сам измотан. Вечер прошел весьма плодотворно, пора отдохнуть.

      — Ладно, мы вроде неплохо начали, — говорю я и оглядываюсь вокруг. — Я уже насмотрелся на этот корабль. Может, пойдем отсюда? Нам ещё предстоит развлекать завтра толпу… На самом деле, уже сегодня.

      — Да, мне следует постараться отдохнуть. Нам надо будет выбрать воспоминание и завтра после соревнования просмотреть.

      — Мне бы очень хотелось увидеть Бобатон твоими глазами. Я никогда там не был, а ты столько о нем говоришь… Может, проведешь для меня обзорную экскурсию?

      По её лицу понимаю, что я сделал правильный шаг. Выныриваем из омута, и я сливаю воспоминание Булстроуд во флакон — отошлю потом Сириусу. Вызываю Добби, чтобы тот отнес омут в гриффиндрскую башню. Мы с Флёр обнаруживаем, что по другую сторону занавесок находятся несколько раненых дурмштранговцев. В тусклом свете пятна на её одежде не видны, да и остальные следы вечерних приключений исчезли, и я остаюсь наедине с ведьмой, похожей на ангела, которой я, видимо, очень нравлюсь.

      — Спокойной ночи, Флёр, — наклоняюсь я для поцелуя, и она отвечает мне не просто обычным поцелуем в щечку.

      — Сложно будет после такого уснуть, — говорю я, когда она отстраняется.

      — Тебе — да. Надеюсь, это не повлияет на твою завтрашнюю сосредоточенность, — с коварной усмешкой отвечает она и проводит указательным пальцем по моей щеке. — Спокойной ночи, Гарри.

      Думаю, в этих отношениях не только ей предстоит быть начеку.

      * * *

      — И что вы намерены делать с ситуацией, Дамблдор? Корабль — весьма ценный артефакт, принадлежащий моей школе. Он ходил под флагами министерств Германии, Болгарии, Польши, и эти страны обязательно пожелают получить ответы на свои вопросы, а также увидеть соответствующие действия, — бросаясь в атаку, требовательно заявляет Игорь Каркаров.

      Ради этого идиотского диспута меня подняли с кровати этим долбаным утром аж в семь часов. Черт, я даже не успел найти Шляпу — страдать, так хоть не одному. Сжимаю в руках кружку с кофе, пытаясь мысленно приказать кофеину подействовать быстрее. Взволнованный Амос Диггори, сидящий рядом с Дамблдором, наверное, гадает, а стоит ли того его продвижение в отделе Международного сотрудничества магов?

      — Они ведь также обязательно поинтересуются, по какой причине Дух вдруг пытался убить двух весьма знаменитых учеников — хотелось бы добавить, учеников, которые, по странному совпадению, опережают Ваших чемпионов в этом турнире? — спрашивает Дамблдор притворно-дружеским тоном.

      — Я не контролирую Духа вне границ корабля! Я мог отдавать ему приказы, только когда он был на борту.

      — Вы утверждаете, что не несете ответственность за агрессивные действия этого существа. Однако настаиваете, чтобы я наказал своего ученика за самозащиту, а также за защиту другого ученика. Вы говорите, что он был неподконтролен вам, следовательно, можно заключить, что Дух собирался напасть также и на мисс Делакур. Скажите, требовалось ли ему ваше разрешение для того, чтобы покинуть судно?

      — Нет, он не был ограничен пределами корабля. Он часто развлекался, блуждая по так называемому Запретному Лесу. Вернемся к нашему вопросу: ущерб, нанесенный судну…

      — Пошел ты в ж…, Каркаров! — со стуком ставлю я кружку на стол. — Хватит с меня этой ерунды!

      Каркаров на мгновение замирает от ошеломления; вряд ли ему когда-нибудь доводилось сталкиваться с подобным от ученика.

      — Альбус, если вы не в состоянии контролировать своего ученика, возможно, мне самому придется запечатать ему рот.

      — Рискни-ка, вытащи палочку, Каркаров. Увидишь, что будет дальше.

      — Гарри, успокойся, пожалуйста.

      — Со всем моим уважением, сэр, но нет, я отказываюсь успокаиваться. Его тварь напала на меня прошлой ночью и за это была уничтожена. А теперь он имеет наглость заявиться сюда, требуя каких-то там извинений или даже наказания. Мы можем пойти законным путем. Буду просто счастлив предоставить прессе воспоминание о случившемся на борту. Уж они-то с удовольствием прополоскают им косточки, уделив внимание поведению Краму, обманщику Малфою, который сидел рядом с ним в качестве почетного гостя, а также тому моменту, когда он терроризировал Флёр при помощи головы вилорога. Спорим, это будет стоить Краму парочки спонсоров, а также потрясающе скажется на имидже школы, а?

      — Мы собрались здесь не для того, чтобы обсуждать поведение Виктора, молодой человек. Лучше бы вам следить за своими манерами.

      — Полагаю, это можно отнести к нам обоим. Вам тоже лучше бы помнить, что вы сейчас в Англии, а ваш Дух только что напал на меня, Гарри Поттера. Пару словечек министру Фаджу, и вас будет гораздо больше беспокоить вопрос, что вам, возможно, придется во второй раз чем-то откупаться от Азкабана!

      Дамблдор прочищает горло.

      — Сомневаюсь, что это будет способствовать духу кооперации нашего турнира, но Гарри прав, Игорь. Ваши ученики потеряли ночь спокойного сна, и им, похоже, предстоит немало работы, но самый серьезный ущерб был нанесен именно мистеру Поттеру. Вы заявили, что не несете ответственности за действия вашего полтергейста за пределами судна, следовательно, я также могу сказать, что не несу ответственности за действия Гарри Поттера за пределами школьной территории. Мы установили, что и он, и мисс Делакур углубились в Запретный Лес на несколько сотен ярдов, и что мистер Поттер утешал мисс Делакур после довольно жестокой шутки мистера Крама. Максимум, что я могу — сделать выговор мистеру Поттеру за то, что он покинул школьную территорию, однако я принимаю его объяснения по поводу прогулки в лес, поскольку он проявлял участие в отношении крайне расстроенной мисс Делакур.

      — Значит, вот какова ваша позиция, Дамблдор. Бесценная реликвия повреждена, возможно, не подлежит ремонту, а вы бездействуете — нет, даже хуже. Похоже, вы намереваетесь вознаградить преступника. Я настолько восхищен вашим бездействием, что, может быть, даже последую вашему примеру.

      Погладив свою длинную белую бороду, старик, обдумав угрозу Игоря, рассеянно заявляет:

      — Бездействую? Разве? О, дело как раз наоборот, Игорь. Я буду счастлив предложить в помощь ремонту услуги моего преподавателя рун и учеников класса рун уровня ТРИТОНа. Это уникальная возможность попрактиковаться на реальном предмете — истинный шанс на сотрудничество в духе турнира.

      Тут Дамблдор прекращает строить из себя доброго дедушку и серьезнеет — я видел у него такое выражение лишь в битвах не на жизнь, а на смерть. В его внешности проглядывает нечто дьявольское, и в комнате как будто внезапно резко понижается температура — таким холодом вдруг веет от Верховного Чародея.

      — Разумеется, имея собственного полтергейста в замке, я могу признать, что ваш контроль над ним был весьма ограниченным. Однако теперь, когда он уничтожен, я знаю, что на мистера Поттера более не последует никаких несанкционированных нападений. Потому что если вдруг подобное нападение произошло бы ещё раз или кто-то попытался бы нанести ответный удар, то я, Игорь, обязательно счел бы ответственным именно вас. И какой бы ущерб не нанес вам Гарри, от меня вы можете ожидать в три раза больший.

      Обдумываю идею поинтересоваться, а реально ли стать трижды мертвым? Но не хочу быть грубым и прерывать Альбуса, в то время как он свежует Каркарова.

      Гнев мгновенно исчезает, будто его и не было. Даже я, несмотря на всю свою окклюменцию, не в состоянии менять галсы со скоростью Альбуса. Черт, он просто великолепен!

      Тем же любезным тоном, с которого начинал беседу, он говорит:

      — К счастью, уверен, что теперь вы хорошо контролируете ваших гостей, Игорь, так что мое ворчание — лишь беспокойство старика за безопасность всех пребывающих на благословенной земле этой школы.

      Игорь не отступает:

      — Скоры вы раздавать угрозы, дружище Альбус. Прошло уже гораздо больше десяти лет с тех пор, как вы поднимали палочку в гневе, и я намного меньше боюсь стоящего напротив меня человека, чем того, кто пятьдесят лет назад победил Гриндельвальда. Ваши лучшие годы как мага давно минули, и вы можете весьма удивиться, если вдруг пожелаете причинить мне вред. Несомненно, мой милый друг, я тоже весьма рад, что речь идет лишь о предположениях. Спасибо вам за ваше любезное и щедрое предложение о содействии, но мы сами починим свое судно. А теперь извините, но мне необходимо встретиться с французской делегацией.

      К сожалению, я ещё несколько дней не смогу узнать, пережила ли события прошлой ночи моя «муха-шпионка». Она зачарована на пребывание в каюте Каркарова и способна вести запись в течение пяти дней, прежде чем вернуться. Если повезет, смогу обнаружить что-то полезное.

      Амос Диггори в тишине провожает взглядом выходящего Каркарова.

      — Удачи тебе сегодня, Гарри. У меня будет к тебе ещё пара вопросов, но это подождет. Я имею достаточно сведений, чтобы представить министру Фаджу картину произошедшего. Постарайся отдохнуть перед состязанием.

      — Спасибо, сэр, — понаблюдав за тем, как мужчина покидает помещение, поворачиваюсь к Дамблдору.

      — Прошлым вечером ты был изрядно занят, Гарри. Когда я прибыл в Хогсмид, Минерва уже поджидала меня. Она была крайне расстроена тем, что её ввели в заблуждение. Хотя и настаивала на том, чтобы я взял тебя с собой в следующий раз, когда соберусь покинуть замок. Причем это была не просьба с её стороны, а, скорее, требование. Когда-нибудь, когда она успокоится, думаю, она предоставит тебе более искренние извинения. Будь к ней снисходителен.

      — Она хочет добра. Не думаю, что она ещё раз позволит случиться чему-то подобному. Я бы высказал сожаления по поводу Снейпа, но мы с вами оба знаем, что искренности в них не хватит и на кнат.

      — Согласен по обоим пунктам. Я надеялся, что вы сможете преодолеть ваши взаимные разногласия, но, оглядываясь назад, понимаю, что это, наверное, было невозможно. Тем не менее, надо двигаться вперед. Как ты прекрасно понимаешь, на неожиданно образовавшуюся вакансию мне требуется профессор зельеварения. Сегодня я пошлю сову Горацию Слагхорну и приглашу его присоединиться ко мне в моей ложе, чтобы понаблюдать за сегодняшним состязанием, а затем и за квиддичным матчем. Затем последует ужин в приватной обстановке, где я смогу завербовать его в штат. Полагаю, мне потребуется быть крайне убедительным, но именно здесь в дело вступаешь ты, Гарри. Ты же берешь уроки у Поппи — она весьма высокого о тебе мнения, — уверен, что Гораций захочет убедиться, насколько ты сравним с его воспоминаниями о Лили. Ты ведь меня не подведешь.

      От перспективы снова оказаться в «Клубе Слизняков» издаю стон, но старик не поддается на провокацию.

      — Ты ведь готов был на всё, что угодно, чтобы выкинуть Северуса из замка, и я вынужден был выбирать между вами, хотя не скажу, чтобы хоть каплю сомневался в результатах. Теперь твое желание исполнено, так что придется потрудиться — всем нам следует сделать свою долю работы, правильно?

      — Полагаю, так.

      — Удачи тебе сегодня, Гарри. Надеюсь, твоя нога не слишком помешает твоему выступлению. Мне удалось поговорить и с Кровавым Бароном — я был удивлен его истинным именем и ещё больше удивился, узнав о вашем благородном соглашении. Ты снова находишь себе союзников в самых неожиданных местах, Гарри. Продолжай в том же духе.

      * * *

      Пока Седрик готовится к старту, рассматриваю плавучие платформы и вращающиеся мишени.

      — Сегодня я в форме лишь процентов на пятьдесят, так что побороться за честь Хогвартса придется именно тебе. Покажи им, как хаффлпафцы добиваются цели.

      Седрик смеется:

      — Сделаю все в моих силах. Кошмарно выглядишь, Гарри, и корабль Дурмштранга лежит, разрушенный, на берегу — все знают, что из этой истории торчат твои уши. Серьезно… Какого черта, дружище?

      — Это длинный рассказ, Диггори. Как-нибудь в другой раз.

      Голос Флёр перебивает разговор — она только что подошла в сопровождении коротышки постарше. У него небольшая бородка, а вид такой, как будто он вечно чем-то раздражен.

      — Papa, это Гарри Поттер и Седрик Диггори.

      — Здрасьте, — говорю я; Седрик тоже здоровается, только добавляет к приветствию «сэр». Кстати, надо бы и мне вспомнить о манерах. Шляпа в этом отношении очень плохо на меня влияет.

      У «Papa» проницательные глаза, и он мгновенно окидывает меня взглядом. Интересно, сколько Флёр ему рассказала.

      — Арманд Делакур к вашим услугам, — представляется мужчина. — Надеюсь, ваша нога идет на поправку.

      Пожимаю плечами.

      — Она будет тормозить меня, министр, но я приложу все силы. Слишком уж ненадежно я закрепился на первом месте.

      Подходит представитель турнира и кивает Седрику:

      — Для вас все готово.

      Тот машет рукой волнующейся толпе и, как только я желаю ему удачи, отправляется на старт. Оглянувшись на Арманда, жду, подняв бровь, продолжения.

      — Как ты прекрасно понимаешь, сегодня утром у нас с Флёр состоялся крайне обстоятельный разговор, а потом я испытал сомнительное удовольствие выслушивать заявления Каркарова о том, что моя дочь, оказывается, вовсе не подвергалась опасности — он попытался свалить вину за инцидент исключительно на тебя.

      Рев приветствующей Седрика толпы усиливается, а я предлагаю господину Делакуру:

      — Если хотите, я расскажу свою версию.

      — В этом нет необходимости; мне нужна лишь версия моей дочери. Разумеется, я надавил на неё, желая знать детали ваших отношений — ну, ты наверняка уже знаком с её открытостью.

      — Это так, сэр.

      — Давненько я не примерял на себя роль обеспокоенного отца — не было повода толкать такие речи. Ну, и не стоит; нам двоим ещё явно рановато их вспоминать. Пустые угрозы с моей стороны тебя точно не запугают. За последние полгода ты убил двоих знакомых мне волшебников, и вокруг тебя крутится столько слухов и предположений, как будто ты старше своего возраста раза в три. Я скажу тебе вот что: мои дочери для меня — бесценное сокровище. Ради их счастья и безопасности я встал сегодня утром из постели. Не смей намеренно подвергать их риску.

      — Я и себя-то стараюсь не подвергать намеренному риску, сэр. Просто так порой случается.

      Мужчина оглядывает меня, и, похоже, его серьезная натура мешает ему заметить мои слабые потуги на юмор. Он говорит:

      — Понятно. Обычно я не стал бы вмешиваться в жизнь заинтересовавшего Флёр молодого человека. Отчасти потому, что такие отношения обычно долго не длятся, но в большей степени из-за того, что они меня раздражают. Как правило, такие люди лет на пять-десять старше Флёр и стремятся немедленно стать пупом земли в жизни моей дочери. Большинство из них в конечном счете либо поддаются и уступают её чарам, либо начинают предъявлять к её жизни возмутительные требования и пытаются въехать в рай на её горбу, воспользовавшись её связями. Этот случай — первый, когда она встречается с кем-то моложе себя, и, если уж говорить прямо, с тем, кто известнее. Довольно интересное сочетание, способное заставить меня отбросить обычное равнодушие и держать руку на пульсе.

      Это способ правильного политика заявить, что он будет тщательно следить за мной. И его не за что упрекнуть. Смог бы я доверить будущее своей дочери такому парню, как я? Едва ли.

      Седрик яростно аппарирует по трассе и с энтузиазмом раскидывает проникающие, а я киваю мистеру Делакуру.

      — Мы оба, в своем роде, довольно сильны и знамениты, так что затенять друг друга не будем. На свете не так уж много людей, о которых я мог бы сказать подобное, сэр. Я буду относиться к ней с уважением, как к равной — надеюсь, она отнесется ко мне так же.

      — Хорошо, молодой человек. В скором времени я устраиваю ужин в посольстве. Там будут, разумеется, и мои дочери с женой. Если Флёр пожелает привести тебя туда в качестве сопровождающего, я буду рад поговорить с тобой поподробнее.

      Он удаляется, коротко переговорив с предметом нашей дискуссии. Тем временем объявляют результаты Седрика — впечатляющее время, но благодаря неточности несколько очков он всё-таки потерял. Хотя его результат все равно будет сложно превзойти.

      — Похоже, ты понравился Papa, — подойдя ко мне, говорит Флёр. Тем временем на стартовую линию выходит Афина — ей приходится подождать, пока рабочие не закончат восстанавливать мишени. Афина выглядит не слишком хорошо. Надо будет внимательно проследить за её выступлением.

      — Да уж. Мои манеры были не на высоте, но будем надеяться, он меня простит. Несколько рановато устраивать встречу с родителями… С другой стороны, учитывая последствия прошлого вечера, это было неизбежно, да? Слышал, в посольстве намечается ужин.

      — Да. Естественно, мама тоже захочет к тебе присмотреться. Если говорить о моих родителях, то именно она — сторонница соблюдения правильных манер и этикета.

      — Жизненно важная часть учебной программы Бобатона, — подкалываю я, усмехаясь.

      — Отчасти именно это и отличает нас от сброда, — отвечает она, не клюя на мою приманку. — У Седрика очень хороший результат. Афина его не догонит. Как думаешь, хорош ли Крам в воздухе без метлы?

      — Вообще-то, он выглядит изрядно отдохнувшим. Ублюдок наверняка принял снотворное и позволил остальным дурмштранговцам удерживать рассыпающийся корабль.

      Мы вместе наблюдаем за тем, как Крам машет толпе, пока восстанавливают мишени после провальной попытки Афины превзойти результат Седрика. Флёр хихикает в ответ:

      — А тебя, оказывается, тоже легко вывести из себя. Полагаю, у нас впереди немало ссор.

      — Тем забавнее будет «мириться», — улыбаюсь я.

      — Да, ты прав. С удовольствием посмотрю на твои попытки извиниться.

      — С чего ты взяла, что извиняться буду именно я?

      Она одаривает меня взглядом, как бы говорящим: «Да ладно?», и принимается смеяться.

      — Не требуется быть экспертом в предсказаниях, чтобы разглядеть подобное развитие событий. Ой, смотри, Виктор аппарировал на неправильную платформу. Может, он просто пытался сделать вид, что ничего не произошло.

      — О, в таком случае ему это явно не удалось. Вот это мне нравится больше.

      Она опускает взгляд на мою ногу, и я замечаю на её лице беспокойство.

      — Как твоя нога, милый?

      Меня только что обласкали?

      — Пятьдесят на пятьдесят, что она не подведет меня во время состязания.

      — А твои навыки в аппарации?

      — Всё со мной будет в порядке. Может, следует расщепиться в начале, тогда не придется беспокоиться о ноге. Возможно, тогда Рита назовет статью «Нога помогает Поттеру преодолеть соревнование»?

      — Ты просто невыносим! Надеюсь, большая часть твоих шуточек не будет касаться раненых частей твоего тела. Поражаюсь, как тебе удается переводить боль в смех! Ты…

      — Флёр.

      — Не перебивай!

      — Флёр.

      — Что? Разве я не велела тебе не перебивать?

      Крайне забавно наблюдать, как Флёр сама себя накручивает.

      — Крам финишировал. Тебя ждут на стартовой линии.

      — О!

      Крепко пожимаю её руку.

      — Удачи. Я бы пожелал тебе ни пуха, ни пера, но ты только что велела мне так больше не шутить[1].

      Флёр уходит, качая головой. Я не могу определить, желает ли она рассмеяться или проклясть меня — возможно, и то, и другое сразу.

      * * *

      Я прохожу восемь платформ из пятнадцати, прежде чем раненая нога решает, что с неё достаточно, и посылает меня далеко и надолго. На девятую платформу я буквально падаю и со своей новой выигрышной позиции промахиваюсь мимо первой цели — зверский будет штраф. Здесь-то я сейчас и лежу. Заставляю тело подняться в низкую стойку, заклятьем ставлю левую ногу на место. Не хочу сейчас рисковать с замораживающими чарами — впереди ещё шесть аппараций. Существуй на свете рецепт, как расщепиться, то это именно он.

      Стиснув зубы, прыгаю на девятую платформу — слышу, как толпа ахает, когда я чуть не сваливаюсь с края. Дважды сделав глубокий вздох, поражаю цели и сосредотачиваюсь на десятой аппарации. Действую медленнее, зная, что я уже далеко позади всех остальных. Ничего не поделать, надо закончить с достоинством. Я вкладываю слишком много силы в проникающие, и вместо тонких отверстий в диаметр кончика палочки делаю в мишенях раза в четыре-пять большие, что приводит зрителей в экстаз.

      С каждым Перкуцио дыры становятся все больше. Да и хрен с ним! Если уж проваливаться, так стильно. Две из трех последних мишеней на пятнадцатой, последней, платформе, бью в центр, вынося к чертям яблочко. Зрители беснуются. Борюсь с собой — мне хочется выпустить огненный кнут и разнести близкую цель на кусочки; ни к чему здесь позерство, Поттер.

      Закончив, аппарирую на землю и убеждаюсь, что доставил себя в целости и сохранности, прежде чем окунуться в блаженство замораживающего заклинания. Сняв фиксировавшее раньше ногу заклятье, хромаю обратно, чтобы взглянуть на свое финишное время, тянущее лишь на последнее место. Гермиона сумела спуститься на поле и стоит рядом с Флёр. Ей достаются объятья от проигравшего и похлопывания по спине.

      — Впечатляюще для того, кто отстал от последнего результата аж на целых двадцать секунд — это ещё не считая пенальти, — говорит Грейнджер.

      — Ну, если бы я выступил слишком хорошо, то нужды во втором раунде дуэлей, как и в финальной задаче, и вовсе не было бы. Они бы уже сейчас вручали мне кубок.

      Реплика вновь пробуждает к жизни уснувшую было «надменную» сторону личности Флёр Делакур.

      — Это пока не предрешено. Надеюсь, ты не тратил времени зря на составление официальной речи.

      Я вижу, что Гермиона вот-вот ринется меня защищать, но успеваю притормозить её, пока она не рванулась в бой с Флёр:

      — Следующий раз будет нашим, Флёр. Кстати, ты замечательно выступила.

      — Как твоя нога, Гарри? — её голос нежнеет, и лицо Гермионы превращается в олицетворенное ошеломление.

      — С замораживающим — нормально, а вот без него дела как-то не очень.

      — Хочешь остаться посмотреть квиддичный матч? Мои одноклассники знают, что я презираю весь спорт на метлах, кроме гонок. Они не обидятся, а у твоей школы хватает болельщиков. Меня легко можно уговорить пойти куда-нибудь в другое место.

      Реальной нужды рассматривать Чо на моей метле у меня, в общем-то, нет.

      — Как только отделаемся от прессы, сразу же уберемся отсюда.

      — Гарри, можно тебя на два слова? — осведомляется Гермиона «приказным» тоном, как только обновляются текущие результаты по общему зачету.

      Флёр улыбается, прекрасно понимая, что будет дальше, и, извинившись, удаляется на интервью.

      Я всё ещё впереди со своими тридцать восьмью очками. Флёр с Крамом наступают мне на пятки — у них по тридцать пять. Занявшая сегодня второе место Афина идет следом, у неё двадцать шесть; и победитель этого соревнования — кстати, живое свидетельство того, что хороший сон является гарантией сосредоточенности и мульти-аппарации, — Седрик, имеет в результате двадцать три. Хотя в последних двух задачах он представит серьезную угрозу.

      — Ты встречаешься с Флёр Делакур. О чем ты думаешь, черт бы тебя побрал? — ладно, я был не прав; существует как минимум один человек, способный задать мне этот вопрос.

      — Ага, это так. Ты тоже встречаешься с человеком на три года старше себя, мисс Кипящий Котелок.

      Гермионе не смешно. Может, причина всему — раненая нога, но люди обычно смеются над моими шутками — должно быть, что-то было в воде.

      — Что? Я у нас Поттер, он же Горшок. Ты у нас — мисс Котелок. Был бы тут наш дружок «Черныш», вышел бы вовсе каламбур… Говорил котелку горшок: «Уж больно ты черен, дружок!»

      — Не смешно, Гарри. Ты понимаешь, что делаешь? — она нервно притоптывает ногой.

      — Да, — кладу я ей руку на плечо. — Доверяй мне, как я доверяю тебе. Это всё, о чём я тебя прошу.

      — Просто я не хочу, чтобы тебе было больно.

      — Гермиона, для этого ты выбрала самый неподходящий год, — с кривой усмешкой отвечаю я и продолжаю: — Если я не окажусь вечером снова в больничном крыле, можешь загнать меня в угол в гостиной, и я расскажу тебе вкратце о случившемся вчера вечером.

      — Ладно. По крайней мере, ты не преследуешь её подобно бабуину. Осторожнее с её очарованием.

      — Она — это далеко не только случайные вспышки ауры.

      Гермиона принимает довод, и я, прихрамывая, ковыляю на растерзание стервятникам в палатку прессы. Она вдруг бросается ко мне и горячо шепчет:

      — Постой-ка, Гарри Джеймс Поттер. Я читала про полувейл. Заметной ауры они достигают только при возбуждении!

      — Да что ты, — ухмыляюсь я. — Можно я уже пойду развлекаться с журналистами, а?

      — Ах ты! Гостиная! Сегодня же вечером! А иначе…!

      Похоже, способность связно формулировать мысли ей начинает внезапно отказывать. Плохой признак. Пойду-ка я отсюда.

      * * *

      Обхожу стороной журналистов, чтобы добраться до Сортировочной Шляпы вместе с её големьим телом.

      — Где ты была? Неужто опять доставала горгулью, а?

      — Макгонагалл припрягла меня помогать вытаскивать на берег это корыто. Пришлось провести там почти всю ночь и утро. С недавних пор невероятная сила этого тела кажется мне скорее обузой.

      — Мне не помешала бы там твоя помощь.

      — Точнее аппарируй, прицельнее стреляй и постарайся не повредить ногу, как предыдущим вечером. Последуешь совету — не окажешься на последнем месте. Ну что, достаточно, или тебя требуется ещё как-то подбодрить?

      Наблюдаем, как пресса несколько минут закидывает Флёр вопросами. Народ с чего-то вдруг взял, что мы встречаемся. В ответ Флёр лишь улыбается и отделывается очаровательными двусмысленностями.

      — Что ж, как всегда, мило. Давайте уже заканчивать эту чепуху.

      Мои слова никого особо не удивляют — всем репортерам интересно узнать о том, что случилось на судне Дурмшртанга. Придерживаюсь основных фактов. Мы с Флёр присутствовали на корабле из-за дружеского пари. Потом покинули судно. На нас напал полтергейст. Я сдерживал его, в то время как Флёр вызывала подмогу, и помощь пришла в виде хогвартских привидений, которые его и уничтожили. Нанесенный судну ущерб — результат уничтожения Духа.

      — Это так, мистер Поттер, однако каким образом можно сдерживать полтергейста? — непринужденно интересуется Рита.

      — При помощи магии, Рита.

      — Не хотите ли уточнить?

      — Да как-то не особо. Следующий вопрос. Вы, сэр.

      — Как насчет того, чтобы объяснить нам, что вы делали в Запретном Лесу вместе с дочерью французского министра? — звучит голос с сильным акцентом представителя одной из восточноевропейских газет. О, Рита только что встретила родственную душу.

      — Из-за случившегося на судне она была несколько расстроена. Я пошел за ней, чтобы убедиться, что с ней все в порядке.

      — По какой причине она расстроилась?

      — Вам придется выяснять это у неё самой, сэр. Следующий вопрос, мисс Клеруотер.

      — Расстроены ли вы, что пришел черед очередной задачи, а вы из-за постороннего воздействия не смогли показать лучшие результаты?

      — В некотором роде да, но я все ещё впереди. Просто надо будет убедиться, что в следующем раунде дуэлей я буду в наилучшей форме. Следующий вопрос — вы, сэр.

      — Вопрос из двух частей, мистер Поттер. Как-нибудь прокомментируете увольнение Северуса Снейпа?

      Улыбаюсь:

      — Вопросы касательно штата, вообще-то, находятся в прерогативе директора, но в виде исключения скажу, что неудовлетворительные результаты известны всем нам — давно пора было уволить этого человека и заменить его кем-то, способным учить. Я придерживаюсь мнения, что Хогвартсу будет лучше без него, но не собираюсь вас в этом уверять. Попробуйте неофициально расспросить моих одноклассников — вы очень удивитесь. Вторая часть вопроса, сэр?

      — Как-нибудь прокомментируете факт, что директор Игорь Каркаров нанял его в качестве преподавателя?

      — Ничего пригодного для печати, уверяю вас. Возможно, я смогу что-нибудь придумать. Подождите-ка… Вот. Директор Каркаров только что лишился существа, терроризировавшего его учеников, поэтому ему понадобилась замена. И Снейп — это всё, что он сумел найти за такое короткое время. — Мои глаза упираются в глаза Крама. Тот уже закончил давать интервью и теперь, так сказать, «ликвидирует последствия», пытаясь не утратить товарного имиджа.

      Указываю на французского репортера, который замечает:

      — Мисс Делакур не подтвердила, но и не опровергла факта, что вы начали встречаться. Было замечено, что вы говорили с ней и с её отцом. Не хотите ли прояснить вопрос?

      — Я очень уважаю Флёр и в качестве конкурента, и в качестве друга. Мы оба с уважением относимся к частной жизни друг друга и надеемся, что пресса тоже будет придерживаться уважения. Для меня было честью встретить министра Делакура и кратко с ним побеседовать.

      — Вы не ответили на вопрос. О чем вы говорили с министром?

      — Мы говорили о турнире, и он сказал, что будет с интересом за мной наблюдать, — вспышки камер — надеюсь, моя усмешка не слишком уж говорящая.

      Вот так все и идет — ещё десять минут они стараются выпытать у меня детали, а я уклончиво отвечаю. Наконец, мне окончательно наскучивает процесс, и я отдаю последний вопрос Рите.

      — Что вы думаете о ваших шансах в оставшихся задачах турнира? Каковы ваши прогнозы на следующий раунд дуэлей?

      Памятуя об американском фильме о боксе, от которого так фанател Дадли, чуть не ляпаю в ответ: «Весьма болезненные». Однако говорю иное:

      — За последние месяцы мы все изрядно подросли в профессиональном плане. Думаю, это будет захватывающе. Что касается моих шансов, быть впереди сейчас очень даже неплохо. Вам повезло — всё, в конце концов, сведется к финальной задаче.

      Направляясь к выходу из палатки, Шляпа ворчит:

      — Похоже, их интересовали вы с Делакур. Что скажешь, ЭйчДжей?

      — Ничего, что стоило бы упоминать в этой толпе.

      * * *

      Выйдя из палатки, замечаю ждущую в отдалении Флёр — она болтает со своими подругами и поклонниками, — а также притаившихся поблизости Гермиону с Роном. Однако меня явно дожидаются ещё двое: испуганный Невилл вместе со своей бабушкой.

      — Ох, вот непруха-то, Гарри, — Рон до сих пор осторожничает рядом с големом Шляпы. Сложно ставить ему это в вину.

      — Рон, это довольно грубо! — заявляет Гермиона.

      — Чё? — переспрашивает он, но потом до него доходит: — А, да, вышло как-то не очень — я подразумевал вовсе не то.

      — Да не вопрос, Рон. Точно, непруха.

      — Мы заняли хорошие места, Гарри. Посмотришь с нами матч? — спрашивает Рон.

      — Нет, у меня была долгая ночь, а теперь мне надо побыть где-нибудь в тишине и отдохнуть. Расскажешь мне потом. Если игра действительно будет хорошей, запиши кусок на омниокуляр, или можем посмотреть потом в омуте.

      — Ладно. Похоже, подготовка почти закончена, скоро начнут. Пошли, Гермиона!

      Он утаскивает Грейнджер, которая ещё раз бросает мне: «Гостиная». От прогулки с Флёр меня теперь отделяет только одно. Посмотрим, насколько быстро удастся с этим разделаться.

      — Добрый день, мадам Лонгботтом, — я целый день проходил курс усовершенствования хороших манер. Надо ведь когда-нибудь и в деле испытать.

      — Нечего мне тут «доброденькать», молодой человек. Я желаю с тобой поговорить, — строгим голосом начинает старая карга. Она применяет старую добрую технику, «раздавим авторитетом — пусть собеседник прогибается». Не уверен, сработало ли бы такое даже с Гарри, не говоря уж об ЭйчДжее.

      — Хорошо, мадам. Что бы вы хотели обсудить? — невозмутимо отвечаю я в ответ — пусть Альбус мною гордится, если, конечно, я смогу придерживаться выбранного любезного тона.

      — С этого мгновения ты прекращаешь вмешиваться в дела Лонгботтомов!

      Прикидываюсь, что задумался.

      — Вмешиваться? Боюсь, вы ставите меня в неловкое положение. Если вы имеете в виду мое соглашение с Мунго, то я предпочел бы смотреть на это как на помощь одного друга другому из уважения к их давней семейной дружбе. Вы смотрите на это как-то иначе?

      — Это дело семьи, и твое вмешательство здесь не требуется.

      — Вмешательство подразумевает какое-то действие. Но как вы можете говорить о моем вмешательстве, если ничего не было сделано?

      — Хватит мне дерзить! — моя стратегия явно её утомила.

      — Невилл, почему бы тебе не прогуляться, пока мы будем беседовать с ней?

      Несчастный парень колеблется, но всё-таки отходит на пару дюжин шагов. Использую возможность и накладываю на нас знаменитое снейпово Муффлиато.

      — Что вы говорили, мадам?

      — Ты сейчас же пошлешь в Мунго сову и прекратишь свои глупости, или, честное слово, я самолично тебя туда отволоку!

      — Невилл полагает, что состояние его матери улучшается. Как сын, знающий, что его матери никогда уже не станет лучше, могу сказать, что буду оказывать ему поддержку посредством содержимого моего хранилища и, по достижении мной совершеннолетия, моих семейных хранилищ. И даже если он никогда не отдаст мне долг, париться по этому поводу я не буду. Его дружба стоит много больше.

      Взволнованная Августа шепчет:

      — Я не одобряю!

      — Как-нибудь переживу, — в моем голосе проскальзывает сарказм.

      — Не говори со мной подобным тоном.

      Жестом указываю на палатку прессы.

      — У меня есть идея получше. Давайте-ка вернемся туда и обсудим тему на виду у репортеров. Буду счастлив рассказать им, как я против вашего желания помогаю другу вылечить его мать. Скитер обожает подобные истории. Стоит лишь упомянуть в связи с ней мое имя, и к завтрашнему утру вы будете самой ненавидимой женщиной во всей Англии.

      Августе не нравится, как с ней разговаривают, что вовсе не удивительно.

      — Послушай-ка, Гарри Поттер. Подобного поведения я терпеть не намерена.

      — Тогда, может, вас препроводить в соответствующее учреждение?

      — Наглец!

      Манеры сейчас уже явно лишние. Киваю Шляпе — это всё, что требуется.

      — Что, черт побери, у тебя за ужас на голове, женщина? Стервятник в качестве Шляпы? А после твоей смерти он, случайно, не оживет, чтобы разгрести за тобой дерьмо?

      — Простите?!

      — Да уж, тебе следует извиниться. Я помню тебя, Августа Синклэр. Когда-то ты была малодушной глупенькой слизеринкой, желающей, чтобы мир подпрыгивал по твоему щелчку. А теперь ты просто протухшая старая ведьма, цепляющаяся за полученную благодаря браку власть.

      — Что ты сделал с Сортировочной Шляпой? — обвиняет она меня. — Это ценный артефакт, а ты с ней что-то сотворил! Я подниму этот вопрос на Совете попечителей, обязательно подниму! Они об этом узнают!

      Если честно, я потрясен, что меня не додумались обвинить в этом раньше.

      — Я такова, какой меня создал Годрик, невежественная ты мымра. Вперёд, отправляйся к ним, — насмехается над ней Шляпа. — К этому сборищу бесполезных старых придурков! Они прекрасно знают, что я из себя представляю.

      Пытаюсь действовать дипломатично:

      — Шляпа, ты вовсе не облегчаешь ситуацию. Мадам, вам меня не победить. Если вы попытаетесь публично против меня выступить, ваша репутация будет разрушена. Я бы предпочел этого не делать, но только из уважения к вашему внуку.

      — Не думаю, что ты положительно влияешь на Невилла. Я ведь могу пересмотреть вопрос, куда послать Невилла учиться в следующем году, — звучит в ответ отнюдь не завуалированная угроза.

      — Я мог бы быть вежливым и сказать что-то вроде «тогда могут последовать дисциплинарные меры», но истина в том, что я разотру вас в порошок. Я не в состоянии представить, что вы способны услать его куда-то подальше от своего контроля, и именно по этой причине я полагаю, что вы блефуете. Наконец, если его мать на самом деле выздоравливает — а я молюсь, чтобы это было так, — именно она будет контролировать его будущее.

      Она резко уходит, скомандовав Невиллу следовать за собой. Киваю ему, давая понять, что этот раунд за мной.

      Хотя сомневаюсь, что битва закончена.

      Отойдя от Шляпы, встречаюсь с Флёр.

      — Что от тебя хотела эта ведьма? Кажется, ты её разозлил.

      — Я кое-куда вмешался, и считаю это благородным делом. А она бы предпочла смотреть на ситуацию иначе.

      Моя девушка вздыхает.

      — У тебя невероятный дар: ты заставляешь людей желать причинить тебе вред, Гарри. Как говорят в моей семье, «Самый простой способ выиграть бой — не иметь врагов». Возможно, я смогу тебя этому научить.

      — Может, позже. Как насчет того, чтобы вернуться в замок и где-нибудь расслабиться?

      * * *

      Пару дней спустя я снова в больничном крыле — скорее, вернулся «на работу», чем пребываю там в качестве пациента. Флёр уехала во Францию, навестить Эйми и поболтать с ней о своем, о девичьем; ходят упорные слухи о том, что я — её последний любовник. Когда она вернется, мы посетим ужин во французском посольстве.

      Можно было бы намекнуть Пенни, что ей следует там поприсутствовать.

      Как ни странно, Снейп до сих пор преподает в подземельях. Только на этот раз на нём одежда Дурмаштранга и «гостевой» кабинет. Старина Гораций Слагхорн принял предложение Дамблдора и с понедельника начинает работу. К сожалению, для меня это означает, что я снова начну посещать класс зельеварения, но можно заработать пару-тройку весомых очков, приведя Флёр на встречу в «Клуб Слизняка».

      У Гермионы налаживаются дела с окклюменцией. Ей ненадолго удалось не пустить меня в разум. Скоро я позволю узнать свою величайшую тайну и ей, и Флёр. Как и с месье Вилорогом, мне не хочется долго скрывать это от Флёр; я знаю, что её уже обучали ментальным дисциплинам.

      Я уже говорил раньше: тайны погубили Джеймса и Лили Поттер. Именно поэтому я их так ненавижу.

      Задумавшись, чуть не прихлопываю насекомое у себя на руке, и лишь тогда осознаю, что это вернулась домой — ну, или вроде того — моя «муха-шпион».

      — Поппи, здесь пока нечего делать. Не возражаешь, если я на пару часиков отлучусь в башню?

      Медсестра отрывается от книги.

      — Давай, Гарри. Если понадобится, пришлю тебе эльфа.

      Быстренько вернувшись в башню, иду в свою комнату. Близнецы пока держатся от меня подальше. Для их же пользы лучше бы так было и дальше. Как только я пересекаю защитный периметр, вставляю шпионку в ухо и начинаю прослушивать в надежде обнаружить что-то полезное. Слышу, как из его кабинета спешно выносят артефакты в то время, когда корабль «покидают». Следующая запись — вопиллер на польском и ворчание Каркарова.

      Входит Снейп, и немедленно начинает гудеть Муффлиато. Все равно слушаю, пытаясь хоть что-то разобрать, но это практически невозможно. Накладываю несколько заклинаний, но ничего не помогает.

      В расстройстве беру зеркало и зову Бродягу. Тот выглядит несколько утомленным.

      — Эй, Блэки! Как там дела?

      — Переговоры с великанами идут не так хорошо, как мы надеялись. Сейчас они обещают нейтралитет, но так будет лишь до тех пор, пока у них не появится предложение получше.

      Я впечатлен:

      — Они не против иметь с нами дело. Это намного лучше, чем мы предполагали.

      В ответ он, усмехнувшись, насмешливо-высокомерно задирает нос.

      — Я Сириус Блэк. Неужели ты ожидал чего-то меньшего? Слышал, ты там не скучал. Здешние газеты прямо-таки переполнены новостями о вас с Делакур. Есть ли в этих слухах хоть немного правды?

      — Вообще-то, да.

      — В таком случае, поздравляю, ЭйчДжей! Я тобой горжусь. Ты с ней уже переспал?

      Закатываю глаза:

      — Надо же, а я-то уж думал, что тебя там немного обучили хорошим манерам. Нет. Я сейчас действую по обстоятельствам, так сказать.

      — У тебя есть прекрасная возможность «пощупать» своими руками эти самые обстоятельства, Поттер. Только без обид!

      — Никогда не меняйся. Эй, мне требуется источник вдохновения. Точнее, мне нужен способ пересилить Муффлиато. Спроси у Ремуса, нет ли у него каких-нибудь идей.

      — Я тоже здесь, Гарри, — отвечает Люпин. Объясняю подоплеку событий касательно моего шпиона и то, что мне требуется, и мы обсуждаем способы ломки чар приватности. Пытаюсь сам наложить Муффлиато, а потом что-то сквозь него услышать, но безуспешно.

      В конце концов, именно оборотень подает хорошее предложение:

      — Гарри, магия блокирует твою способность воспринимать слова, но кое-что из разговора все-таки отпечатывается в твоем сознании. Послушай ещё раз, а потом извлеки воспоминание и воспользуйся омутом памяти.

      Именно поэтому я стою сейчас рядом с… собой и слушаю фантомную муху-шпионку в руках своего «я» из воспоминания. Сложная работа; чем-то напоминает мне те первые дни, когда я вернулся к Дурслям после второго курса, а Дадли попался на горяченьком — смотрел в неурочное время порно на полуночном канале. Петуния заблокировала эти каналы на его телике наверху, но он упорно старался увидеть что-то сквозь помехи, пытаясь высмотреть кусочек обнаженного тела. Довольно грустное было зрелище.

      А вот у моего воспоминания есть определенный потенциал. Мне удается разобрать несколько слов.

      — …заплатит… это…

      — Расслабься, Снейп… открывается… позиция…

      — …

      — …

      — …обучение… Слагхорн… старый дурак… нанести удар…

      — … поговорить об этом…

      — …

      — … скоро… возможно… связался с Петтигрю…

      — …

      -

      [1] — непереводимая игра слов. Гарри говорит следующее: «Я бы пожелал тебе сломать ногу, но ты только что велела не отпускать шуточек насчет ран». В США «Сломай ногу!» — традиционное пожелание удачи, например, актеру перед выходом на сцену. Аналог нашего «Ни пуха, ни пера!»

     — Согласен, Гарри, ничего хорошего это не сулит. Однако твой способ преодоления щита приватности откровенно слаб. Возможно, твой разум слышит именно то, что тебе хотелось бы слышать.

      Покачав головой, продолжаю гладить Фоукса.

      — И имя Петтигрю конкретно в этот момент я тоже выудил из головы? Как-то это маловероятно. Они что-то скрывают! Будем ждать обычного сюрприза в конце года или на этот раз примем превентивные меры? Полагаю, вы знаете, что я по этому поводу думаю.

      Дамблдор улыбается мне, чем приводит меня в бешенство.

      — Мы примем меры, Гарри. В этом замке благодаря занимаемой мною должности все домовики, за исключением, разумеется, твоего свободного эльфа, все картины и привидения мне верны. Я не проявлял должной решимости в утверждении этой власти. Однако контролировать действия директора Каркарова и нашего бывшего профессора вне замка мы не можем — хотелось бы напомнить тебе, что именно ты потребовал решить вопрос с Северусом.

      — Если Волдеморт достаточно глуп и верит в то, что Снейп был бы полезен в качестве шпиона внутри Хогвартса после того, как вы защищали его в Визенгамоте, он сошел с ума, и нам будет гораздо проще выполнить нашу задачу.

      — Верно, но ты лишил его возможности встать на нашу сторону.

      — Вы действительно хотите дальше углубляться в эту тему, директор? Лучшее, что я могу сказать на эту тему — он сделал все, чтобы Гарри умер. Только долг Джеймсу и факт, что он бегал за моей… за женой Джеймса, вынудили его приползти к вам.

      — И мы все знаем, что этот долг унаследовал ты.

      В битве разумов я вряд ли сумею победить этого человека. Если позволить ему продолжить тему, он в конце концов так заморочит мне голову, что я сам признаю, насколько нам нужен Снейп, а потом готов буду себя за это убить. Лучше до этого не доводить.

      — Я предпочел бы, чтобы он споткнулся во время атаки и был вынужден меня спасти, чем иметь его в качестве неохотного союзника. Он ничего не должен ни Хмури, ни Шеклботу, ни кому-то ещё. Этот человек — отрава. Чем скорее он уйдет, тем лучше будет для нас.

      Он подается вперед и потирает бороду большим и указательным пальцами.

      — Вряд ли стоит и дальше тратить время на бесплодные рассуждения. Выбор уже сделан, перейдем к насущным вопросам. Ты желаешь принять превентивные меры, Гарри. Чего бы ты хотел от меня? Мы не в состоянии контролировать их приход и уход. Судно на берегу, и пройдет не меньше двух месяцев, прежде чем его смогут снова спустить на воду.

      — Мы могли бы договориться с русалками и поставить в Черном Озере рунические мины. Если Каркаров попытается быстро оттуда сбежать, можно заблокировать ему маршрут выхода.

      — А если гигантский кальмар решит, что эти штуки — его новые игрушки?

      — Мы могли бы их временно обезвредить и закодировать на вас или на меня, — уже видно, что моя идея ему не интересна.

      — Это возможно, но я не могу представить Каркарова, убегающего без заложников. Сможешь ли ты активировать эти мины, если в числе пленников на борту окажутся мисс Грейнджер, мистер Уизли или мисс Делакур, связанные и без палочек? История показала, что последователей Тома не останавливает возможность сопутствующих разрушений, а я не хочу опускаться до их уровня. Кроме того, ему всего лишь надо доплыть до середины озера, а потом он сможет аппарировать или уйти портключом.

      — Ага, я тоже об этом думал. Несколько зарытых в песке на пляже големов могли бы помочь делу.

      — Довольно дорогой способ, Гарри. Наши ресурсы можно использовать разумнее, например, поработать над улучшением отношений с кентаврами в лесу, а потом проявить себя с лучшей стороны на виду у публики. Слышал, тебя пригласили на ужин во французское посольство.

      — Быстро же разлетаются слухи.

      — Шпионская сеть хогвартских привидений легендарна не без причины. Что касается твоих планов, Гарри, приветствую твою изобретательность. Очевидно, ты придумал это прошлой ночью. Именно такие идеи нужны будут в будущем. Не торопись и представь мне лучшие из согласованных с Сириусом и Ремусом, и я сделаю все в моих силах, чтобы воплотить их в жизнь. Ты дерзок и силен, Гарри, и четко понимаешь цель. Используй других своих союзников в качестве референтной группы — они могут увидеть что-то тебе не заметное.

      Поколебавшись, все-таки интересуюсь:

      — Звучит вполне резонно. А что намереваетесь делать вы?

      — Как обычно, искать расположения союзников. Во всем этом свалившемся на нас в этом году большом несчастье есть один плюс: мои коллеги за границей гораздо более готовы принять факт возможности возрождения Темного Лорда.

      — А не пора ли вновь открыть когда-то провалившийся дуэльный клуб Хогвартса?

      — Ещё одна хорошая идея, Гарри. В этом году для этого, конечно, слишком поздно, но, думаю, популярность дуэльных состязаний во время турнира заставит Совет Попечителей непредвзято подойти к вопросу и позволить открыть клуб в следующем. Если бы Гарри Поттер серьезным образом принимал участие в его действиях, полагаю, членство в подобном клубе неплохо бы ценилось.

      Меня охватывает нехорошее предчувствие.

      — Я ведь сам в это вляпался, да?

      — Совершенно верно, мой мальчик, — отмечает он с ухмылкой. — Пусть это послужит ещё одним уроком на тему последствий оглашения непродуманных идей. Я вынесу вопрос на следующем педсовете — посмотрим, кто из профессоров будет заинтересован помочь тебе в организации дуэльного клуба. Кто бы это ни был, осмелюсь сказать, что ему также будет интересно получить от тебя пару-тройку подсказок.

      Да уж… надо было держать его в неведении и дальше.

      * * *

      — Ну, если бы не почерневшее пятно на земле, от которого меня мурашки пробирают, не такое уж и плохое место. Честно говоря, думаю, мы могли бы просто взять и выкинуть тот кустарник. Его может спасти только чудо, — громко говорит Ханна Эббот больше Невиллу, с которым у неё свидание, чем всем остальным.

      Наверное, она ожидала несколько не этого, когда Невилл интересовался у неё, не хочется ли ей провести день с ним, а потом перекусить на природе со мной и с Флер. Но держится она молодцом; я знаю, она настолько же неравнодушна к гербологии, как и он.

      Невилл ищет способ помочь мне с тех пор, как я согласился заплатить за лечение его мамы. Мне бы не хотелось,чтобы он узнал в ближайшее время, насколько глубоко на самом деле я в это вовлечен. Не слишком уже тайный грот Флер — хорошее место для старта. Большая часть флоры повреждена и нуждается в профессиональном уходе. Растения — это не мое. Флер разбирается в теме чуть лучше, но она тоже совсем не эксперт.

      Кроме того, нам необходимы будут очищающие ритуалы, а это вам не просто палец о палец ударить.

      — Обнаружили что-нибудь полезное, леди? — спрашиваю я Гермиону с Джинни. Подойдя ближе, замечаю, как они вдруг запаниковали и смутились. Обложка моей Всекниги, связанной с книгой ритуалов и хранилище Поттеров, мгновенно захлопывается. Думаю, я знаю почему. Там есть несколько ритуалов с довольно детальными диаграммами. Будь Рон здесь, он наверняка попытался бы их переписать. Я поинтересовался у него, не хочет ли он встать в выходной пораньше и провести очистительный ритуал. В ответ тот показал мне грубый жест и спрятал голову под подушкой.

      — Да нет. Есть там один очень хороший, но у нас нет дракона, чтобы вычистить грязь огнем. А в других…

      Флер поднимает голову от зажигаемых ею свечей.

      — Если это те самые, о которых я думаю, сомневаюсь, что мы с Гарри удовлетворяем критериям.

      Многие из этих ритуалов начинаются с основных элементов чистоты — огня, земли, воздуха или воды. В некоторых имеются интересные нюансы.

      Смеюсь над их пунцовыми лицами.

      — Большая часть сработает, только если один из участников ритуала или оба — девственники. Давайте пока придерживаться этого, посмотрим, как он сработает.

      Поверьте, я очень даже не против свидания под дождем, но согревающие чары помешают магии, а на улице не настолько тепло. Спасибо, но конец апреля — да пусть даже начало мая — не самое лучшее время для потрахушек.

      Когда значение моих слов доходит до Гермионы, она смущенно запинается. При взгляде на меня она так нахмуривается, что у неё, должно быть, начинает болеть голова.

      — А как насчет твоих вчерашних речей в гостиной?

      Прочистив горло, смотрю на Невилла и Ханну, притворяющихся, хоть и весьма посредственно, что они не слушают нашу увлекательную, но все-таки конфиденциальную беседу.

      — Нет, этим мы с ней не занимались, — говорю я максимально расплывчато. — Это был кое-кто другой.

      — Боже мой, — Гермиона переглядывается с Джинни. — Неудивительно, что Фред с Джорджем тебя ненавидят!

      — Это для меня новость, — несколько подавленно замечает Джинни. До неё наконец дошло, что я уже вне рынка.

      — Нет, это была не Джинни и не Кэти Белл, если ты именно об этом подумала. Хорошо, что на гроте есть чары конфиденциальности, — я и раздражен, и доволен Гермионой. — Оставим тему. Это никого не касается.

      Взглянув на Флёр, убеждаюсь в ее мнении по поводу происходящего. Выражение её лица четко говорит: «Это ведь твои друзья, Гарри Поттер. Идея помочь нам была не моя».

      Угу, помочь... Да уж, я мог бы вызвать сюда Добби и сделать ситуацию ещё хуже.

      — Прости, Гарри. Я не хотела тебя допрашивать, — она смущена и уязвлена. Ну-ну, это именно она лезет в мою личную жизнь, а я почему-то оказываюсь плохим парнем из-за того, что велел ей не лезть не в своё дело.

      — Я девственник, Гарри, — предлагает Невилл, пытаясь помочь. Возможно, «обнадежить» больше подходит по смыслу.

      — И ты не против в обозримом будущем им и остаться, — ревниво обрезает его Ханна.

      — Спасибо за предложение, Невилл, но, боюсь, ты несколько не в моем вкусе. — Раздается так нужный сейчас смех.

      Использую время, чтобы вытащить из сумки совиные перья, призванные символизировать в церемонии воздух, и вручаю их Флёр. Она чертит на них руны чернилами, сделанными на основе воды, взятой из ручья по соседству, а мы с Гермионой и Джинни начинаем рисовать руны на краю почерневшей земли. Это может и не сработать на все сто, но размер поврежденного участка уменьшит изрядно.

      В результате десять перьев разложены вокруг почерневшей зоны, а в грязи начерчены руны — вроде бы правильно. Флёр медленно обходит круг против часовой стрелки и принимается скандировать, в то время как я поджигаю перья кончиком моей палочки. Под каждым пером ведро свежевыкопанной земли с огорода Хагрида. Когда перья становятся пеплом, тот перемешивают с землей и этой смесью покрывают поврежденную область.

      Ничего особо заковыристого и требующего чьей-нибудь девственности, лишь времени и терпения, плюс тонкой рунной работы со стороны Флёр.

      Как я и ожидал, нехорошая зона уменьшилась вдвое. Ханна, Невилл, Джинни и Гермиона объединенными усилиями выкорчевывают восемь из десяти поврежденных кустов и спорят сейчас о том, что посадить на их месте. Дразняще подмигнув, Флёр ставит единственное условие: на замене должны быть съедобные ягоды.

      Придвигаюсь поближе, пока она смотрит в темный водоем:

      — Так чище?

      — Вроде бы. Подозреваю, нам ещё придется изрядно потрудиться, — отвечает она, от нечего делать помешивая воду своей палочкой вейлы. — Час почти закончился, надо уходить и дать гроту вернуться на место. Хочешь продолжить завтра или побережешь силы для ужина в посольстве?

      — Что порекомендуешь? — полагаюсь я на неё.

      — Обождем. Тебе надо быть отдохнувшим и вести себя с моей матерью паинькой. Но куда бы ты ни шел, везде за тобой следуют хаос и суматоха, — с прагматизмом констатирует она.

      — Можно было бы все отрицать, но мы оба знаем, что это правда. Был бы благодарен тебе за любой совет. Думаю, от Габриэль будет масса хлопот.

      Она глубокомысленно кивает и произносит, вставая:

      — Если бы я могла убедить мать напоить её снотворным, я бы так и сделала. Много из пытавшихся со мной встречаться старались понравиться моей сестре в надежде, что их стремление покажется мне привлекательным. Я люблю сестру, но она та ещё штучка. Не старайся из-за меня уделять ей какое-то особое внимание. А так — будь собой. Будь Гарри Поттером — ты сталкивался с драконами, дементорами и темными магами. Вряд ли обычные аристократы покажутся тебе поводом для беспокойства.

      Озорная улыбка на её лице дает мне понять, что я на пути в очередную ловушку.

      * * *

      — Ты выглядишь замечательно, Гарри Поттер, — комментирует Флёр, встречая меня у ворот. Несколько ее одноклассников из Бобатона тоже приглашены в посольство. Здесь есть и ученики Хогвартса, а также пара дурмштранговцев.

      Целую её запястье.

      — Да и ты вроде привела себя в порядок. — Шучу, она просто ошеломляет. Она могла бы надеть дадлины обноски… фу, отвратительно. Лучше выкинуть этот образ из головы! Она могла бы надеть что угодно и все равно отправить своим видом в нокаут. Сегодня вечером на ней не то платье, что она надевала на рождественский бал; это — светло-зеленое.

      А я отказался от идеи облачиться в бутылочно-зеленую мантию, купленную для меня Молли, и заказал другую у Глэдрэгз. Там поработали с платьем, а в качестве бонуса смогли добиться того, что я выгляжу старше. Благодаря принятому в комнате старящему — всё-таки сломался и сварил его — я повзрослел месяцев на девять. Гарри Поттер в пятнадцать не слишком отличается от четырнадцатилетнего, но зелье неплохо сказалось на моей внешности. Ну, по крайней мере, на следующие восемь часов.

      Моя девушка не пропустила факт, что я пришел в новой мантии. Она потирает ткань рукава большим и указательным пальцами.

      — Мягкая. Должно быть, очень удобная. Не стал надевать свой орден Мерлина?

      — Нет, показалось слишком безвкусным. Кроме того, подозреваю, твоих родителей не слишком волнуют английские награды.

      Она смеется, позволяя мне сопроводить её по дороге в Хогсмид, где для перемещения в Лондон наша группа воспользуется камином мадам Розмерты. Возглавляет компанию мадам Максим. Вспоминаю, как она танцевала с Хагридом на рождественском балу, но сегодня вечером его нигде не видно. Надо будет поинтересоваться у нашего большого парня, куда у них двигается дело. Она женщина утонченная, да он у нас тоже утончен, причем весьма, в методах перегонки виски собственного изготовления.

      Зайдя в «Три Метлы», киваю Кингсли и, видимо, Тонкс в роли «Эбеновой Богини» — возможно, только ради того, чтобы повесить ему лапшу на уши. Я несколько пристрастен, но кое-что в дебатах о том, кто сексуальнее, вейлы или метаморфы, всё-таки есть. Шеклбот кладет на стол несколько монет и проходит вперед, чтобы переместиться, пока Максим расставляет приглашенных во французское посольство. Для перенаправления камина потребуется ну прямо-таки смехотворная магия, но мы все прекрасно помним, что во время последней войны случилось с Доркас Медоуз и двумя её телохранителями; на этот раз Дамблдор не пойдет на риск.

      Надо будет обыграть в шутке Тонкс в хвосте колонны, но это терпит. Без Шляпы — пустая трата времени.

      Для перехода в камине директору Бобатона приходится стать на колено. Замечаю, как близка её рука к палочке, и гадаю, сколько Альбус ей рассказал. Я иду следующим, за мной — Флёр.

      Если мадам Максим и ожидала нападения, то уж никак не от меня, вылетающего из камина. Я откатываюсь от места, где она стоит, и падаю наземь. Она, наклонившись, поднимает меня на ноги, одновременно очищая палочкой пепел со своей одежды.

      — Вы переносите путешествие не слишком хорошо, мистер Поттер, — говорит великанша.

      — Не получалось и вряд ли получится. Я компенсирую неудачи своим обаянием.

      — Надо бы вам во время перемещения попробовать держать в руке стакан воды.

      — Чтобы мой выход был ещё зрелищнее? — интересуюсь я с саркастической ухмылкой.

      — Нет. Возможно, прибытие стабилизируется, если вы будете сосредоточены на стакане, а не на ногах. Я знаю многих людей, воспользовавшихся этой техникой, и для них путешествовать камином стало приятнее.

      — Вполне разумно. Спасибо, как-нибудь попробую. — Пока я все это проговариваю, Флёр появляется из камина, как будто просто переходит из одной комнаты в другую — воплощение грации! — и немедленно испаряет прилипшие к ней частички грязи.

      Я всё ещё могу победить её на дуэли. Должно же это чего-то стоить.

      Очистив себя, присоединяюсь к Флёр, и она сопровождает меня до входа во французское посольство.

      — Ты выглядишь как в омуте — чуть старше, — замечает она, когда я беру её за руку.

      — Правда? — в следующий раз при посещении омута надо будет взять воспоминание, где есть зеркало. Слышал, что представление человека о себе определяет его образ в омуте, но никогда об этом не думал. Мое «представление о себе» должно быть на пару лет постарше.

      Ждем у входа в парадный зал посольства, когда нас объявят. Беру руку Флёр в белой перчатке в свою.

      — Флёр Делакур из рода Делакур и её спутник, Гарри Поттер из рода Поттер.

      Выдерживаю почти ослепляющие вспышки камер, утихающие по мере того, как мы спускаемся по ступенькам. Думаю, на фотографиях я буду выглядеть, как будто попал под жалящее. Флёр сразу же ведет меня к своим родителям, стоящим в компании Габриэль и действующего посла Франции, их двоюродного или троюродного родственника. Мне удается заметить Пенни вместе с Олли, исполняющего двойные обязанности спутника и фотографа; надо будет обязательно подколоть его по поводу того, какой же он подкаблучник.

      Целую руку мадам Делакур и смахиваю пыль со своего французского:

      — Рад с вами познакомиться, мадам.

      — И я рада, Гарри Поттер. Буду счастлива подробно побеседовать с вами.

      — Как и я, мадам. Министр, посол, добрый вечер. — Кланяюсь им обоим и принимаю рукопожатия, стараясь следовать протоколу — такое впечатление, что количество камер лишь увеличилось. Некоторые направлены на нашу группу, а другие на тех, кого объявили после нас. Из-за всех этих вспышек такое впечатление, что мы где-то на дискотеке.

      — Вот мы и снова встретились, Гарри Поттер. Поздравляю вас, вы пережили больше недели расположения моей дочери. Это уже само по себе замечательное достижение.

      — Papa! — протестует Флёр. Видимо, под настроение он не прочь её подоводить.

      — Она замечательная ведьма, гордость своей семьи и страны, — отвечаю я, оборачивая ситуацию в свою пользу. — Привет, Габриэль. Приятно снова тебя видеть. — Кланяюсь сущему наказанию для моей подруги; девочка улыбается и делает реверанс.

      — Ты намного младше обычных друзей Флёр, — прямолинейно заявляет она, как умеют дети.

      — Габриэль! — предостерегает её сестра, которой не по душе этот неловкий момент.

      Я счастлив, что на сей раз насели не на меня. Придерживаюсь снисходительной линии поведения.

      — Твоя сестра видит во мне что-то, что ей по душе. Весьма благодарен.

      — Она все-таки побила тебя в дуэли, — меняет тактику Габби, пытаясь меня раздразнить.

      — Да, но вскоре у меня будет шанс на реванш. С нетерпением его жду.

      Вопросы и ответы сменяют друг друга ещё несколько минут. Чувствую, мною воспользовались в качестве повода поизводить Флёр. Даже посол вносит свою лепту. Меня это расстраивает, но изо всех сил строю из себя образец английского стоицизма.

      — Как интересно, — комментирует мадам Делакур. — После беседы с Рошель Бокурт я ожидала кого-то не столь светского. Какой приятный сюрприз.

      Не претендую на понимание динамики отношений между Бокуртами и Делакур. Они политические противники, но в социальном плане, кажется, друзья (акцент на кажется). Мадам Делакур намного старше, чем я ожидал, но вейловские чары от этого не стали меньше.

      — Боюсь, мадам Бокурт попалась мне на глаза в крайне неудачный момент — у нас с ней не заладилось с самого начала. Нет ли у вас каких-нибудь новостей о самочувствии Эйми?

      — Исцеление идет медленно, но прогресс есть. Врачи говорят, что скоро она сможет разговаривать.

      Улыбаюсь:

      — Хорошие новости. Не хотел показаться грубым, но вынужден вас покинуть, чтобы выразить почтение министру Фаджу. Не против составить мне компанию, Флёр?

      Она кивает, и мы направляемся к Фаджу с группкой его сторонников.

      — Они изрядно повеселились, да?

      Флёр кивает:

      — Да, ищут трещины в твоей обороне. Пока что играешь роль ты блестяще.

      — Говоришь, как будто я какой-нибудь актер. Ты уязвила меня в самое сердце, Флёр. Я ведь глубокая и сложная личность, весьма одаренная в искусстве дипломатии.

      При виде моей притворной чистосердечности она закатывает глаза.

      — Пока тебе не потребуется что-нибудь уничтожить, Гарри.

      — Сегодня я сделаю все возможное, чтобы не применять силу, но даже если сила потребуется, буду действовать вежливо.

      Фадж развлекает свою группу, пересказывая смешные случаи с последней встречи Визенгамота. Чтобы рассказ вышел настолько правдоподобным, необходимо видеть такое своими глазами, а чтобы наслаждаться всем этим — наверное, надо быть англичанином.

      Примерно на середине истории, происходившей в Министерстве Магии на диспуте о пособиях, он замечает меня, ну, или, по крайней мере, Флёр.

      — Гарри Поттер! Рад тебя видеть!

      — И я вас, министр. Надеюсь, у вас все в порядке.

      — Да-да, мой дорогой. Подойди ко мне на минутку. Надо бы нам сделать снимок для прессы. Прихвати и свою очаровательную подругу. Я не имел удовольствия быть официально представленным, но всем британцам, несомненно, известна Флёр Делакур.

      Втискиваемся рядом с Фаджем и его эго. Буду поражен, если они сумеют нас уместить в одном снимке. Следуют взаимные расшаркивания, но тут раздается милосердный перезвон, и мы направляемся к столам ужинать.

      Вот только сидим мы с родителями Флёр, так что «милосердный» — неправильный эпитет. Как воспитанный джентльмен выдвигаю Флёр стул, а потом занимаю своё место. Забавно, Джеймсу Поттеру нравился этот вздор, а вот я больше им раздражен.

      — Мой муж говорит, что во время сражения с полтергейстом вы практически уничтожили убежище, сделанное мною для Флёр.

      Угу, вечер будет длинным. Парирую комплиментом:

      — Ущерб значительный, однако оно будет восстановлено. Ведь магии подвластно всё, как я уяснил давным-давно. Вы проделали отличную работу, переплетя в амулете комплекс чар и трансфигурации.

      Её мать с улыбкой говорит мне:

      — Когда я впервые встретила своего мужа, он посчитал меня очаровательной как в буквальном, так и в переносном смысле. Значит, ты живешь с маглами, дорогой. Расскажи мне, на что это похоже.

      Меня подмывает поинтересоваться, не в родстве ли она с Люциусом Малфоем, — нет уж, не хочу знать ответа.

      — Моим родственникам не нравится магия и всё с ней связанное. Их дом — просто место, где можно жить.

      Расспросы продолжаются; между тем салатные тарелки сменяются суповыми.

      — А это лето ты собираешься провести там или присоединишься к моей дочери в её гоночном турне?

      Улыбаюсь кипящей от негодования Флёр.

      — Пока неизвестно. Слишком рано об этом говорить. Я больше обеспокоен настоящим, чем тем, что может случиться через несколько месяцев.

      — Дорогая, — приходит министр мне на помощь, — дай мальчику поесть. Ты можешь заняться его препарированием в своё удовольствие и после ужина.

      Ну ладно, это не спасение — скорее похоже на откладывание казни, но я справлюсь. Ужин великолепен. Пока что отец Флёр действует больше в мою пользу, а вот мать настроена весьма враждебно.

      Флёр пытается сменить тему обсуждения, спросив о друзьях семьи во Франции. Не слишком успешно. Мысленно пересматриваю случившееся на предмет возможных шероховатостей, но не могу обнаружить никаких ошибок со своей стороны.

      Возможно, она просто не любит англичан. Надо бы представить ей Сортировочную Шляпу. Они определенно поладят.

      Мадам Делакур снова вступает в дело:

      — Скажи мне, Гарри, каково твое впечатление о взглядах Долорес Амбридж на темные существа?

      — Я знаю, что она является одним из помощников министра Фаджа, но, боюсь, по поводу её взглядов мне ничего не известно.

      Её муж довольно резко вставляет:

      — На прошлой неделе она представила в Визенгамоте акт о регистрации и контроле темных существ.

      — Мои извинения, министр. Боюсь, я не готов к обсуждению. В связи с событиями в Хогвартсе я не успеваю следить за актуальными политическими темами. Исходя из названия, проект предполагает репрессии. — Похоже, его жена расставила ловушку, я съел приманку, а её муж воспользовался моим промахом.

      — Позвольте дать вам совет, молодой человек: не все битвы выигрываются палочкой. Вам следует помнить об этом и уделять внимание окружающему миру.

      Вот черт, похоже, я потерял очки теперь уже в глазах её отца. Тут бы просиять знаменитым остроумием и обаянием ДП, но вряд ли мне стоит об этом беспокоиться.

      — Не мог бы ты, отец, подробнее рассказать об этом законопроекте? — просит Флёр.

      Если он и удивлен, что старшая дочь бьет в ответ его же оружием, то выдает мужчину лишь дернувшаяся бровь.

      — Это поразительная бессмыслица, придуманная англичанами, направлена на усиление дискриминации всех вейл, оборотней и вампиров. Будь проект принят, я был бы вынужден получать разрешение на пребывание твоей матери в Англии, поскольку она полувейла.

      — А как насчет Габриэль и меня?

      — Нет, не думаю.

      Тревожные новости. Похоже, некоторые люди в администрации Фаджа надеются набрать очки за счет подспудных страхов.

      — Значит, гоблинов там не упоминается.

      — Конечно, гоблинов проект не затрагивает, — следует его пренебрежительный ответ на мой комментарий.

      Похоже, найти общий язык с этими людьми не удастся. Сосредотачиваюсь на появившемся передо мной десерте.

      * * *

      Через сорок пять минут ужин закончен, танцплощадка пуста, а у меня в руках оказывается взвинченная французская ведьма.

      — Два года назад один из моих предполагаемых ухажеров попытался обольстить меня с помощью любовного зелья. Он был из прекрасной семьи с хорошими связями, и мы увидели его снова спустя три месяца после нашего разрыва. Мои родители вели себя с ним гораздо любезнее и уважительнее, чем с тобой! Мне очень жаль, Гарри.

      — Я произвожу паршивое первое впечатление, — отмахиваюсь я. — Кроме того, имеется лишь одна Делакур, мнение которой имеет для меня значение.

      Угрюмый вид девушки сменяется улыбкой.

      — Тебе стоит почаще говорить мне такие слова.

      — Постараюсь.

      Вальс заканчивается, и я чувствую, как кто-то тронул меня за плечо. В игру вступает её отец. Мадам Делакур уже покинула танцплощадку. Его действия ненадолго оставляют меня без партнера.

      — Гарри, ты не против? — интересуется знакомый голос, который я совсем не против слышать. На ней довольно привлекательное красное платье, а каблуки возвышают её надо мной дюйма на четыре.

      — С удовольствием, мисс Клеруотер. Ты выглядишь сегодня просто чудесно. Вижу, ты всё-таки нашла для Олли доходное занятие.

      Она смеется в ответ:

      — Даже боюсь представить, на что будут похожи его снимки. Надеюсь, с одним-двумя ещё можно будет сделать. Во время ужина тебе как будто было не по себе.

      — Не думаю, что нравлюсь Делакурам. Кстати, это не для печати.

      — Даже не мечтала, Гарри. Ты будешь удивлен, насколько нервничал Олли при встрече с мамой и папой.

      — Как всё прошло? — мы оба знаем, что её «настоящий» отец — Упивающийся Смертью в Азкабане, так что спускаю ситуацию на тормозах.

      — Он был ужасным чурбаном. Я прямо-таки мечтала наколдовать квоффл и вручить его родителям — пусть бы в него побросали. На кольцах он держится замечательно, но на встрече его с тем же успехом можно было обработать Конфундусом. Это было почти мило, но только почти.

      Моего плеча снова касаются, и я оборачиваюсь, ожидая увидеть Оливера Вуда. Вместо него глаза в глаза мне смотрит француженка средних лет в со вкусом сшитой мантии.

      — Мистер Поттер, меня зовут Оливия. Я начальник охраны посольства. Не могли бы вы пройти со мной?

      — Какая-то проблема?

      — Похоже, да.

      Киваю забеспокоившейся Пенни и следую за ведьмой через кухню к служебному входу. Когда мы подходим к задней двери, за нами в шаге пристраивается Кингсли Шеклбот.

      — Эту вещь оставила магла под принуждающим. Сейчас её расспрашивают мои люди. После чего мы передадим её вашим аврорам для оформления документов и Обливиэйта. Она в несколько неважном состоянии, как вы, англичане, говорите — даже свое имя не может назвать. Пока мы не наложили чары, эта штука не подвергалась заклятьям.

      Рассматриваю коробку на столе. На ней уже есть чары видимости. Игнорируя красно-золотой бант с моим именем на бирке, вглядываюсь в содержимое. Внезапно мне становится жаль, что я ел устрицы на ужине, — отчаянно пытаюсь не блевануть. На меня уставились безжизненные глаза. На лице молодого человека застыл ужас. Дно коробки пропитано кровью.

      — Это один из твоих одноклассников? — спрашивает Шеклбот.

      — Когда-то давным-давно им был, да, но он не маг. Его зовут… звали Пирс Полкисс. Это друг моего кузена, он был маглом и жил по соседству с моими родственниками. Женщина, принесшая коробку — она брюнетка сильно за сорок? В больших очках?

      — Да.

      — Это его мама, Дотти Полкисс.

      Начальник охраны вздыхает:

      — По крайней мере, это был магл. Шума не будет, да и бумаг практически не потребуется. Мистер Шеклбот, оставляю дело в ваших руках, поскольку преступление явно случилось не на территории посольства. Это однозначно попадает под вашу юрисдикцию. Извините, мне необходимо проинформировать начальство.

      Смотрю, как француженка уходит, умывая тем самым руки. Грустная правда. Оливии, как и большинству людей, прожигающих ночь танцами там, внутри, наплевать на голову мальчика-магла в коробке. Ещё пятнадцать лет назад такое можно было открыто купить с прилавков Лютного. Наверное, можно и сейчас, если помахать деньгами.

      Кингсли снимает крышку и заглядывает внутрь.

      — На макушке черепа вырезано что-то напоминающее герб Блэков — топорная попытка обвинить Сириуса, — он, вытащив магией голову из коробки, разглядывает след от смертельного удара. — Мальчика убили не волшебством. Это сделано ножом или мечом.

      — Он не стоит того, чтобы тратить на него магию. Это послание мне от Петтигрю и его хозяина. Они знают, где живут мои родственники. Моей родне понадобится защита. Сомневаюсь, что от Фаджа можно её добиться, так что всё ложится на плечи Ордена.

      — Возвращайся внутрь, Поттер. Придется позаботиться об этом безобразии и вызвать команду обливиаторов. Пришли мне в помощь Тонкс, а потом оставайся внутри, пока мы за тобой не зайдем. Будь готов уйти на полчаса раньше, чем планировалось.

      * * *

      За щитом уединения музыки не слышно. Я наверху, в кабинете посла. Ничто так не убивает настроение, как полученная в подарок окровавленная голова магла. Посол, министр с женой и моя девушка тоже здесь. Они только что услышали объяснения по поводу событий, случившихся несколько минут назад.

      — Из ряда вон выходяще, мистер Поттер, — говорит министр.

      — Согласен. — Мне было наплевать на Пирса, но, черт побери, парень не заслуживал такой смерти.

      Мать Флёр, до этого момента молчавшая, произносит:

      — Твой патрон, месье Дамблдор, верит, что ваш Темный Лорд планирует вернуться. Он поднял немалую шумиху на МКЧ. А что скажешь ты, Гарри Поттер?

      Сжимаю-разжимаю подлокотники кресла.

      — Я видел его дух своими собственными глазами, мадам Делакур. От окончательного ухода его удерживает могущественная магия. Факт, что он где-то рядом, тяжелым бременем лег на плечи директора, да и я сам не слишком этому рад. Один из его людей вовлек меня в участие в турнире. Уверен, что приказы отдавал именно он.

      — А если этот дух сумеет вернуть себе человеческий облик?

      — Давайте надеяться, что это случится не скоро, миледи.

      — Конечно, Гарри Поттер. Но ты и все, кто будет рядом, станут мишенью, разве не так?

      Киваю. Нет смысла отрицать.

      — А теперь давайте-ка я дам вам урок истории, месье Поттер. Об этом мы не говорим почти никогда. Я была совсем маленькой, когда силы Гриндельвальда в поисках реликвии, которой мы не обладали, уничтожили вейловский анклав. Когда они поняли, что у нас нет того предмета их поисков, то показали нам, на какое варварство способны волшебники и ведьмы.

      — И какое отношение имеет к этому Гарри, мама? — отстаивает меня Флёр; сильная воля является семейной чертой.

      — Неужели мне придется произносить это вслух, дочь? Либо этот мальчик и Дамблдор бредят и лгут, либо он прав о том, что их Лорд Волдеморт вернется. Если это правда, то Гарри Поттер и всё его окружение приговорены к смерти. Я ничего не имею против тебя лично, Гарри Поттер, но моей матери пришлось хоронить своего мужа и моих старших сестер. Я не позволю, чтобы с моей семьей случилось что-то подобное.

      Пытаюсь достучаться до своего «внутреннего Дамблдора» и найти правильный ответ. К сожалению, всё, что попадается под руку — моя «внутренняя Сортировочная Шляпа», и если я произнесу рвущиеся наружу слова, делу это ничуть не поможет.

      Флёр в расстройстве качает головой.

      — Так вот из-за чего весь этот шум? Ты слишком легко вдаешься в панику, мама.

      — Не смей разговаривать со мной таким тоном!

      — Прости. Какого тона ты от меня ждешь?

      Это тоже не облегчает ситуации, но чертовски забавно, поскольку исходит не от меня.

      — Прекращай свое невыносимое ребячество, Флёр. Мы с твоим отцом уже обсудили вопрос и приняли решение. Мы не одобряем твоих встреч с Гарри Поттером. Если бы не этот идиотский турнир, ты бы уже вернулась во Францию. Мы решили, что тренироваться для этапов ты можешь в нашем поместье, а на соревнования мы будем перемещать тебя в Хогвартс. Так будет лучше.

      Флёр злится — она просто в ярости.

      — Нет. Мне семнадцать, мама. Я способна принимать решения сама.

      Вмешивается её отец — может быть, потому что его ткнула жена.

      — Это не гонки на метлах, Флёр! Ты будешь слушать свою мать.

      — Что? Ты хочешь сказать, что я не способна позаботиться о себе? Неужели слабую ведьму выбрали бы чемпионом турнира?

      — Речь не об этом.

      — Тогда о чем? — Ух ты! Вот это поворот!

      — Расскажи им, — приказывает мужу мадам Делакур.

      — Это государственное дело, дорогая.

      — К черту государство! Немедленно скажи ей, или это сделаю я.

      Он делает паузу, обдумывая имеющиеся у него варианты, и поворачивается ко мне:

      — Хорошо. Я консультировался с нашим эквивалентом английского Отдела Тайн. У нас во Франции одни из лучших нумерологов и предсказателей в мире. Их пророчества крайне точны. Они единодушны, что в течение года после возвращения вашего Темного Лорда начнется война. Гарри Поттер, ты готов столкнуться с Темным Лордом, обретшим материальность?

      — Я уже побеждал его. И смогу сделать это снова — столько раз, сколько потребуется, — резко отвечаю я, пытаясь сохранить самообладание.

      — Гарри, — обращается ко мне Флёр. — Пожалуйста, подожди меня в коридоре. Я скоро подойду.

      — Я останусь, если я тебе нужен.

      — Нет, это я должна сделать сама.

      Выйдя в коридоре за границу щита уединения, принимаюсь рассматривать прекрасное собрание произведений искусства. Подавляю желание подслушать. Флёр расскажет мне все, что захочет.

      Через пять минут появляется Флёр — раскрасневшаяся, сердитая, по лицу струятся слезы. Остановившись, она накладывает на себя чары, чтобы подправить макияж и придать себе спокойный вид.

      — Я хочу немедленно вернуться в Хогвартс, Гарри. Сопроводишь меня?

      — Дай мне только захватить Тонкс, и мы тут же уйдем. Ты как, нормально?

      Она отвечает мне грустным взглядом:

      — Нет. Возможно, буду завтра.

      Тонкс ведет нас обратно через другой камин, в «Кабаньей голове». Там мы сталкиваемся с братом Дамблдора. Пропустив нас в заднюю комнату, он постукивает по карте Хогсмида, чертовски напоминающей карту мародеров.

      — Дорога до замка чистая. Давайте-ка вы быстро туда. Профессор Макгонагал будет вас ждать. Я прослежу отсюда — если заметите в Хогсмиде красные искры, значит, нарисовался кто-то, кого здесь быть не должно. Всё, топайте!

      С этим словами Аберфорт грубо выталкивает нас из задней двери, и мы уходим.

      Следуем по тропе с палочками наголо. Тонкс сильно не по себе, так что я веду всех за собой. Она все же всего лишь стажер аврората. Длинные десять минут дороги до Хогвартса наполнены тишиной, но удается обойтись без происшествий. Макгонагал и Филч впускают нас в замок. Только что начался комендантский час.

      — Хочешь, поговорим у меня в мастерской?

      Получив согласие, веду её туда. Как только мы оказываемся внутри, она обнимает меня, и я держу её, пока она рыдает. Позволяю ей выплакаться. Пусть заговорит тогда, когда будет готова — или пусть просто молчит.

      Наконец, она отстраняется от меня, а я наколдовываю ей платок.

      — Ну что, лучше?

      — Немного. Я кое-что осознала, Гарри. Моя мать на самом деле не любит отца. Она надевает маску и играет — она ведь приложила усилия для того, чтобы окрутить его после Бобатона. Он был самым сильным магом, которого она смогла отыскать. Она ухаживала за ним и вышла замуж на его условиях. Она родила детей только после его карьерного взлета, когда уверилась, что он всегда будет её защищать. Теперь я знаю, почему она всегда заставляла меня быть лучше и сильнее остальных — потому что сама была недостаточно сильна для защиты. Как думаешь, Гарри, ужасно ли смотреть на свою собственную мать и видеть слабость?

      О, для подобного вопроса она выбрала совсем не того! Когда из её глаз вот-вот вновь польются слезы, говорю:

      — Родители тоже люди. Никто из нас не совершенен. Они делают все, что в их силах.

      Банально, но сейчас это всё, что я могу сказать. Надеюсь, этого ей будет достаточно.

      — Как всё это трогательно. Ну что, а теперь вы начнете трахаться? Если да, то мне хотелось бы сменить точку обзора на лучшую, — слышится слишком знакомый голос. Оглядываюсь на голема, скрытого в темноте комнаты.

      Сортировочная Шляпа выходит на свет.

      — Может, тебе и не стоит с кем-то встречаться, ЭйчДжей. Все твои предыдущие попытки заканчивались слезами или серьезными ранами. Возможно, ты проклят.

      — Риддл прислал на прием голову магла. Одного из друзей Дадли.

      — И всё? — иронизирует та. — Если у этого мешка мантикорьевого дерьма была бы реальная сила, он прислал бы сотню таких или появился бы сам. Вместо этого он присылает одну голову! Сейчас он слаб. Что касается тебя, Делакур, — у тебя проблемы с матерью. Я бы прямо заплакала, если б могла. В истории знали времена, когда вейловские кланы, пытаясь оставаться на плаву, продавали своих метисов и отбросов аристократам по всей Европе. С чего бы ещё Ланселот так страстно желал продаться грелке Артура?

      — Я сейчас не в настроении выслушивать лекции, Шляпа. Да и Флёр тоже.

      — Когда вы ввалились, я отдыхала и размышляла о своем. Может, я была не в настроении, чтобы меня вот так грубо прерывали. Ты вообще взял на себя труд подумать — или кровь уже слишком сильно прилила к твоему сморчку?

      — Хорошо. Мы уходим, Шляпа. — В последнее время я не слишком баловал её своим вниманием. Она что, ревнует к Флёр?

      Вытаскиваю девушку в коридор, и она ведёт меня в свою мастерскую. Запираю дверь, она накладывает щит уединения.

      — Как ты выдерживаешь эту вещь? — спрашивает она, оглядывая практически пустую комнату.

      — Нормально. Она не так уж плохо себя со мной ведет. Полагаю, мы просто застали её не в форме.

      — Такое чувство, Гарри, что я ей не нравлюсь, — грациозно присаживается на верстак она.

      — То же самое могу сказать о твоей семье. Когда мы встретились в первый раз, тебе ведь было на меня наплевать, — скачком усаживаюсь я рядом с ней.

      Она убирает прядь с лица.

      — Ты не позволишь мне это забыть, да? Мою мать легко напугать. Мой отец способен ей сопротивляться до определенного предела, но даже в таком случае он потворствует её капризам из страха, что она его бросит. Уверена, это она заставила его пойти к нумерологам.

      — Прости, но я не слишком впечатлен вашими нумерологами. Я знал о возвращении с тех пор, как мне было одиннадцать. Не хочешь поговорить о том, что случилось, когда я ушел?

      — Я удостоверилась, чтобы она поняла: я не поддамся её требованиям. Сначала она угрожала отказать мне в доступе к семейным фондам, но благодаря успеху в качестве гонщика у меня есть свой достаток. Затем мама поняла, ей нечем мне угрожать. Потом она попыталась меня подкупить: в день выпуска я смогла бы отправиться в кругосветное путешествие или начинать отделывать свой собственный дом.

      — Польщен, что ты выбрала меня.

      — Не говори так. То, что между нами сейчас… может ведь и не получиться.

      — Надо прекращать каркать, пока не накликали беду.

      Умолкшая Флёр смотрит на меня.

      — Ты прав. Чувствую, мы оба ведем себя слишком осторожно. В конце мама наговорила много неприятного — мне не хотелось бы повторять её слова. Как я уже говорила, я делаю это для себя. Мама умеет — как это называется? Ах да, играть на совести. Для неё это так же просто, как аппарировать. Если разразится война, бедная Габриэль будет заперта в поместье, и ей придется получать частное обучение до тринадцати лет.

      Позволяю ей опустить голову мне на плечо, стараясь удержаться и не глазеть в вырез платья.

      — Шляпа была права насчет моих свиданий. Кажется, у меня с этим не складывается.

      Она усмехается:

      — Ты мастер преуменьшать, Гарри.

      * * *

      — Признай, Шляпа. Ты ревнуешь.

      — Факт, что ты по-прежнему пытаешься приписать мне человеческие эмоции, доказывает лишь то, что Джеймс напрасно потратил свою сперму.

      — Не волнуйся, мы все равно останемся друзьями.

      Пока она изрыгает поток вульгарностей, оглядываю поместье Фламелей. Если уж «прогуливать школу», так с размахом. Дамблдор послал меня сюда на неделю. Родители Флёр оценят иронию — меня обучают во Франции.

      — Похоже, ты задел за живое, Гарри. Шляпа, ты можешь составить компанию мне, — говорит Сириус, собираясь положить себе яичницы. Люпин спит — приближается полнолуние. Плюс я вчера изрядно вытер им пол.

      — Как будто мне нужны остатки от дементоровой жрачки, — не задумывается над ответом та.

      Сириус не обращает внимания на оскорбление:

      — В случае чего могу вспрыгнуть на стол и обратиться. Похоже, тебе не помешал бы золотой душ в качестве завтрака.

      — Неужели ты ещё способен мочиться из своего скукоженного больного придатка? Я думала, женщинам твоей породы нравятся размеры побольше. Ведь именно поэтому ни одна девчонка у тебя ни разу не продержалась дольше недели?

      — Надо бы назначить её почетным мародером, — говорю я, накалывая сосиску. — Так как, вы полагаете, мне следует ответить Риддлу?

      Шляпа рычит:

      — Пошли ему в ответ голову младшего Малфоя. Око за око и всё такое прочее дерьмо.

      — Лучше бы голову Снейпа, но Шляпа права. У тебя в школе полным-полно потенциальных рычагов воздействия против его последователей. А без своих прихлебателей он всего лишь сильный волшебник.

      — Я предпочел бы не вовлекать школьников.

      Шляпа смеется:

      — Твои речи всё сильнее напоминают дамблдоровы, ЭйчДжей. Неужели ты сомневаешься, что Риддл не применет использовать против тебя Грейнджер, Уизли или кого-то ещё?

      — Нет, но будем решать проблемы по мере поступления.

      Бродяга меняет тему:

      — Кстати о Дамблдоре: вчера вечером он связался со мной по камину. Говорит, подыскал тебе на сегодня специальных партнеров в дуэли и что сегодня они будут здесь. Похоже, у нас с Ремусом выходной.

      — Посмотрим. Слышал, Дамблдор ищет возможности вновь отточить свои навыки. Давненько он не сражался на дуэлях. Если это будет он, тебя ждет такая взбучка, что все схватки со мной покажутся тебе поцелуйчиком на ночь.

      Через несколько минут защита поместья активируется и информирует нас, что кто-то только что прибыл к нам портключом. Встаем поприветствовать гостей.

      Представьте мое удивление, когда входят Флёр и мадам Максим. Флёр занята — она осматривает достопримечательности и красоты на входе, но при виде нас останавливается и тепло меня обнимает.

      — Мы возвращались от Эйми. Она сегодня впервые заговорила.

      — Я скучал по тебе, — первые пришедшие на ум слова — значит, с них и начну.

      — О, ну разве это не мило? Сириус Блэк к вашим услугам, мисс Делакур, — эффектно кланяется он.

      — Приветствую вас, мистер Блэк. Гарри много о вас рассказывал, — говорит она.

      — Уверяю, он врал. Просто патологический лгун.

      — Добрый день, мадам, — приветствую я великаншу.

      — Альбус сказал, что вскоре присоединится к нам.

      — Хорошо. Он приведет с собой мне партнера для практики.

      — Нет, ваш партнер по дуэли уже здесь. Он придет покритиковать вашу работу, — с широкой улыбкой отвечает она. — Я должна выразить почтение хозяйке мэнора, мистер Поттер, а потом приступим.

      Удивленный, осматриваю Олимпию Максим глазами дуэлиста. Воспоминания ДП о Хагриде подсказывают, что от своей родни он унаследовал устойчивость к магии. Он с легкостью отбрасывает малые заклинания, и по меньшей мере один Упивающийся, думавший, что Хагрида можно снять одним-единственным оглушающим, заплатил за это своей жизнью. Лучше уж перестраховаться и предположить, что подобное качество характерно и для неё.

      Принимая во внимание факт, что она ещё и прекрасно обученная ведьма, с такой силой стоит считаться.

      Пока женщина энергично поднимается по лестнице, Флер поворачивается ко мне.

      — Присяга запрещает им обучать своих учеников непосредственно. Твой директор согласился поработать со мной.

      — Насколько хороша твоя директриса?

      — В моей школе ещё никто не сражался с ней на дуэли. С нетерпением жду зрелища.

      * * *

      Сражаться на дуэли с Олимпией Максим настолько же сложно, насколько это звучит. В памяти всплывает история о неподвижной цели. Она наблюдательная и опознает большую часть запускаемых мной малых проклятий и сглазов. Она попросту впитывает заклинание там, где противник попроще бы увернулся. Чары спотыкания, кандальные, ватноножные — все абсолютно бесполезны.

      Поскольку она практически не двигается, ответные её атаки точны и мощны. Мне уже пришлось поднять для защиты от её продуманных до мельчайших деталей нападений два волховских щита, чтобы выиграть время для дальнейшего планирования.

      Она бросает в меня три анимированных веревки, пытаясь обойти мой волховской щит. Отбрасываю их назад, превратив одну в волка. Мое творение, больше похожее на волчонка, прыгает на неё.

      Её рука выхватывает щенка из воздуха, и женщина с легкостью сворачивает ему шею, одновременно посылая в меня мощнейшее ударное.

      Мать-мать-мать! Резко ныряю вниз, откатываясь с пути, и кидаю пару соединяющих проклятий. Она ступает в сторону, оставляя мне в качестве цели лишь бок. Да, большой бок, но цель от этого не легче. Её разрубающее прикрывают пять малых сглазов, пущенных вслед. Она наколдовывает и увеличивает пять принимающихся бежать пауков. Испепеляю их палочкой, как магловским огнеметом, и направляю пламя на моего противника. Она впервые использует сильный волховской щит, по которому пламя и расплескивается. Пока она двигается, прикрытая щитом, увеличиваю интенсивность. Пусть её окружают жара и влага.

      Как ни печально, поддерживать его я могу лишь двадцать секунд, но там должно быть сейчас жарковато. Олимпия может наложить — и накладывает — охлаждающее, но воздух в каждом её вдохе будет жарким и сухим.

      В ответ она заваливает меня горой мерзости, я пытаюсь снова попятиться за щит, но мою ногу прошивает удар тока. За щит я в результате попросту уползаю. Раздается лающий смех Блэка, стоящего на позиции «непредубежденного» рефери. Это и утомляет, и расстраивает. Терплю. Пробую высокоскоростные резиновые шарики, чтобы получить основу для трансфигурации. Она пользуется каким-то липким щитом, поглощающим их, как мишень для дротиков. Липкая масса стекает к её ногам, и она трансфигурирует их в скромную такую гориллу. Ослепляю зверя вместо того, чтобы убить. Отбрасывающее отшвыривает животное ближе к ней, чем ко мне.

      Надо загромоздить поле боя и заставить её следить за большим количеством предметов. Блуждающая ослепленная, да ещё и сердитая горилла — проблема для нас обоих, а ведь я в последнее время частенько дуэлировал. Она же все ещё не достигла пределов.

      Только моя атлетичность помогает мне увернуться от её контратаки и приставить палочку к своему горлу. Сонорус усиливает мой крик до оглушительного. Сопровождаю его мощной вспышкой. Заклинания оказывают на неё ограниченное влияние, поэтому попробую другую стратегию — попытаюсь-ка я убирать её чувства по одному.

      Вижу, как она часто мигает, стараясь сбросить последствия заклинания, резко отвечаю обезоруживающим, и то попадает, но не выбивает у неё палочку — черт, да что же это такое! Колдую, как будто передо мной разверзлись врата ада, и шлю в неё две анимированные цепи, орду Петтигрю и орла. Её бьет горилла, и женщина отбрасывает ту сокрушительным ударом руки, а затем поворачивается навстречу моей атаке. Она испаряет цепи, но это стоит ей дюжины крыс, спешно вцепившихся в кожу её дуэльного костюма, и женщина вынуждена рукой отгонять орла. Её палочка создает вихрь ветра, рассеивающий крыс и отбрасывающий орла ввысь.

      Я устаю, но надо все-таки покончить с ней. Бью парой серьезных ударных. Первое, попав, заставляет её резко повернуться, а вот от второго она ограждается. Крысы перегруппировываются, да и орел снова идет в атаку. Она наносит удар своей палочкой, запустив уже свою вспышку света.

      Черт, я не был к этому готов! Пускаю в ход волховской щит, пытаясь проморгаться. Через несколько секунд мой щит начинает трясти. Атака без всякого милосердия — чую, как моя защита начинает сдаваться.

      Откатившись влево, накладываю дуэльный щит на руку и пытаюсь сосредоточиться. Отбиваю внезапный станнер и шлю в её сторону дротики — настало время банальной игольницы... будем надеяться.

      Мадам Максим уничтожает мои дротики, но я вижу, что и на ней начинает сказываться усталость. Её прическа из-за орла напоминает воронье гнездо. Под ботинками у неё пронзительно пищат крысы. Пока я был слеп, она убила гориллу, орла и почти всех крыс, кроме пары, которую она практически игнорирует.

      Мне нужно что-то, чего она ещё никогда не видела. Возможно, старое заклинание Снейпа, Левикорпус. Оно дергает её за ногу, но лишь заставляет споткнуться, тогда как у меня руку едва не выбивает из сустава. Однако мне все-таки удается её свалить. Кидаю в сторону распростертой фигуры пару оглушающих, но яркая вспышка света заполняет всё поле зрения. Слишком быстро, не удастся уйти от…

      Мои глаза открываются — надо мной маячит лицо Блэка.

      — Давай, Гарри, пора вставать.

      — Черт, ненавижу проигрывать!

      — Ну, формально это было ближе к ничьей. После твоего второго оглушающего она отключилась, но по стандартным правилам очнулась бы раньше, так что я отдаю победу ей. Удачи в следующей схватке, малыш.

      Он рывком ставит меня на ноги, и я подхожу к победительнице. Сидящая в индийском стиле женщина почти что с меня ростом. Она потягивает воду из бутылки. Натянув на лицо маску «вежливого лузера», салютую:

      — Спасибо за дуэль.

      Она возвращает мне жест:

      — Ты хорошо сражался, Гарри Поттер. Возможно, это я подрастеряла навыки, но я более склонна полагать, что это ты намного лучше, чем ожидалось, даже после предупреждений Дамблдора. Сегодня удача была на моей стороне. Избеги ты последнего отчаянного выстрела, победа была бы твоей — не моей.

      Её слова проливают бальзам на мое сердце и смягчают боль поражения.

      — С нетерпением буду ждать реванша.

      — Как и я.

      Когда я выхожу за пределы дуэльного поля, меня ждет старик.

      — Ты преуспел, Гарри. Мадам Максим — серьезный противник, и ты оказался равен ей. Ну а теперь прости, но мне нужно оказать ответную услугу мисс Делакур.

      Подхожу к волнующейся Флёр.

      — Значит, именно так ты выкладываешься полностью, Гарри?

      — Да.

      — Тогда я довольна, что я не твой враг. Можно было бы пожалеть Крама, но он заслуживает своей участи. Дашь какие-нибудь полезные советы по дуэли с Альбусом Дамблдором? Искренне сомневаюсь, что способна на столь же впечатляющее зрелище.

      Беру в руки её запястья и целую девушку в обе щеки.

      — На удачу, Флёр. Он не слишком мобильный, но заклинания у него мощные, щиты быстрые, и ещё он точнее, чем твоя директриса. Используй скорость и рефлексы. Заставляй считаться со своими заклятьями. И самое важное: он хороший старик. Он хочет, чтобы у тебя получилось. Используй это против него самого.

      * * *

      Флёр продержалась против него только минуту. Это ведь всё-таки Альбус Дамблдор. Помогаю прийти ей в сознание, а потом смотрю, как он сражается с Флёр, Ремусом и Сириусом одновременно. Даже в таком возрасте он работает палочкой элегантно, движения точны и эффективны. Тройка пыталась отыскать путь сквозь его щиты, но напрасно. Ремус с его техничной точностью пал первым. Спущенная с цепи ярость Сириуса Блэка билась против него, как валы шторма против укрепленного берега, но тоже оказалась поймана.

      Чувствовалось, что Дамблдор слегка устал, когда он отключил Флёр во второй раз.

      Потом Дамблдор и мадам Максим отправились к Перенелле Фламель, а мы с Флёр пошли осматривать коллекцию старых метел, расставленных вдоль стен на втором этаже. Флёр снимает одну из новых — ну, сделанных в последние сорок лет — и пробует её.

      — Эта ещё работает, Гарри. Не хочешь полетать? — говорит она, собирая волосы в пучок.

      — Конечно, дай только найду ту, которая ещё на что-то способна.

      — Не хочешь полетать со мной? — предлагает она.

      — Мы вдвоем на этой древней реликвии? Она может быть старше нас, вместе взятых. Обычно самоубийцей называют меня.

      — Ты показал свое умение сражаться на дуэли. Позволь мне продемонстрировать, как я умею летать.

      Мне нравится её мысль, так что иду на балкон следом. Метла по современным стандартам медленная, но мне гораздо интереснее, где мои руки, пока Флёр вынуждает метлу показать все свои возможности. Свежо; она везет нас по землям поместья над верхушками деревьев, выжимая своим искусством максимум из этой древности. Звание профессионального гонщика Флёр получила отнюдь не за красивые глаза; прижимаюсь к её спине, наслаждаясь полетом. У неё такая тонкая талия… Кажется, мои руки могут дважды её обхватить.

      После водопада я тяну её назад, в вертикальное положение, из напряженно-компактной позиции гонщика.

      — Давай ненадолго остановимся здесь.

      Её волосы подколоты и шея беззащитна перед моими поцелуями. Кожа мягкая, свободные пряди щекочут мне нос. Паря рядом с водопадом, она откидывается назад и опирается на меня; наши уши наполняет шум падающей воды. Метла скользит в такт движениям её тела, когда она чуть перемещает плечо, давая мне возможность для поцелуя. Целуемся.

      Её губы нежные и суховатые от ветра. Увлажняю их изо всех сил. Мои руки странствуют по дуэльному костюму, она не возражает. Когда мой палец щелкает по одной из металлических пряжек, она приостанавливается и встречается со мной взглядом. Еле уловимым кивком велит мне продолжать. Остальные пряжки быстро постигает такая же судьба, и мои руки забираются под кожу костюма — ощущаю тонкую ткань её белья. Флёр еле слышно стонет, когда я ласкаю её грудь.

      — Возьми метлу под контроль и отведи нас назад, от водопада, — шепчет она, одной своей рукой направляя мою левую к рукояти. Она вынимает одну ногу из стремян и ждет, пока моя нога не проскальзывает вдоль её, занимая стремя.

      Когда я начинаю управлять метлой, та тут же теряет в высоте несколько футов. Флёр поднимает правую ногу вверх, под свой подбородок, и поворачивается на метле, пока не получается, как будто она сидит в дамском седле, и между нашими ртами снова начинается бессловесный разговор. Не самый лучший полет в моем исполнении, но я держу нас в воздухе.

      — Отлично. Теперь двумя руками подними вверх, Гарри.

      Понять, что она говорит о метле, удается лишь через несколько секунд. Как мне ни жаль, действие требует убрать руку от её груди, и я подчиняюсь. Она одной рукой тянется назад, ставя на метлу и прогибаясь, как гимнастка при акробатическом трюке. Быстрый толчок, ей бедра двигаются вперёд, и Флёр обнимает ногами мою талию. Чуть не теряю захват на метле, и мы секунду пикируем. Снова беру метлу под контроль, а она отпускает древко. Её руки обхватывают мои плечи и шею.

      На метле сижу только я. Флер оседлала меня, медленно мучая мои губы своими, покрывая мою шею поцелуями. Метла качается под движениями наших тел как продолжение нашей страсти.

      ДП многое повидал в своей жизни, и эротических сцен в ней было немало. Все они бледнеют по сравнению с реальностью — с тем, как Флёр сейчас ритмично трется об меня в воздухе, на высоте в пятьдесят футов, выдыхая звуки мне в ухо, пока я изо всех сил пытаюсь удержать нас от падения.

      И тот полет на метле со сломанной ногой, на первом испытании, кажется в этот миг просто ерундой, но… твою ж мать, как же хорошо быть мной!

      Флёр чуть откидывается назад, лоб к моему лбу, продолжая медленно вращать тазом. Я чуть прикусываю ей губы, пока меня не останавливают. Её рука касается моей щеки.

      — Гарри, мы проведем ночь здесь, прежде чем вернуться завтра в Хогвартс. Я не собираюсь спать у себя в комнате. Мы были слишком осторожны, а я хочу большего. Пусть наши отношения будут такими же, как этот полет. Мне всё равно, закончится всё или нет. Сейчас я буду наслаждаться полетом по полной.

      Я бы и сам лучше не сказал.

      * * *

      Через несколько часов мы с Флёр с комфортом лежим рядом, обнаженные, и ритмично дышим. Наслаждаюсь её близостью. Медленный танец, который мы вели последние недели, теперь завершился чем-то особенным. Стоило ли оно того? Да, черт возьми! Когда облака в небе затушевывают лунный свет, мы «танцуем» под мягким свечением её ауры.

      — Флёр?

      — Да, Гарри.

      — Пришло время последней исповеди. Не хочу, чтобы межу нами были секреты.

      Она, приподнявшись на локте, смотрит на меня:

      — Приступай.

      Шляпа будет меня дразнить. Я уже слышу её речи о том, как легко развязался мой язык, когда она раздвинула ноги, но всё равно скажу. Скажу о пророчестве. О воспоминаниях Джеймса Поттера и о том, почему не веду себя как подросток. Я сознаюсь во лжи, которой я живу.

      Флёр слушает, время от времени прочесывая пальцами мои волосы. Она не задает ни одного вопроса, просто позволяя мне высказаться. Её глаза не судят.

      Закончив рассказ, жду реакции и хоть какого-то заверения.

      — Ну, что думаешь?

      Она улыбается и целует меня.

      — То, что ты сейчас со мной, значит гораздо больше, чем всё, что к этому привело. Отдохни, Гарри. Я хочу проснуться пораньше и посмотреть, как встает солнце, пока мы снова занимаемся любовью. Завтра наш полет продолжится, и тебе понадобятся силы.

     — Как думаешь, что это значит? — спрашивает меня Гермиона. — Уверен, что не хочешь об этом поговорить?

      — Гораздо больше я уверен, что это ты хочешь заставить меня об этом говорить. У вас тут ничего больше случайно не произошло, пока меня не было?

      Обиделась. Похоже, у меня проблемы.

      — Что ж, ладно. Я получила высшие оценки за эссе по Чарам и Трансфигурации. Рон пребывает в уверенности, что благодаря его усилиям место вратаря ему в следующем году обеспечено. Джинни подумывает о месте охотника и не прочь снова расстаться с Майклом Корнером.

      Вздрагиваю из солидарности к бедному равенловцу. Джинни пересматривает свои приоритеты чуть ли не каждую неделю.

      Гермиона продолжает:

      — Невилла не было почти столько же, сколько и тебя, и он об этом тоже молчит. Ты там случайно уроков не даешь, Гарри? Такая аура тайны и мне бы не помешала.

      — Попробуй напомнить мне после летних каникул. Посмотрим, получится ли у меня найти тебе местечко в следующей группе.

      Она закатывает глаза.

      — У Дина курс зелий от мононуклеоза, как и у Лаванды[1], — сам решай, что тебе с этим делать. Учитывая, насколько от нее без ума Симус, не удивительно, что он сейчас не разговаривает с Дином. Парвати все так же по уши влюблена в Рона, и мне — вот повезло-то! — приходится каждый вечер слушать ее щебетанье. Близнецы видели в Хогсмиде Маркуса Флинта и поинтересовались у него, не собирается ли тот вернуться в Хогвартс уже на девятый курс. Кэти в раздрае с тех самых пор, когда ты начал встречаться с Флёр, и Анджелина полагает, что это твоя вина. Ну, думаю, теперь ты полностью в курсе дел. А теперь поговорим о том, как во французском посольстве тебе прислали голову в коробке. Поверить не могу, что ты рассказываешь мне об этом только сейчас!

      — Прости. Меня сразу же загрузили делами. — И совершенно случайно эти дела оказались во Франции.

      — Ну-ну, — она раздраженно взлохмачивает волосы. — Хорошо, вернемся к небольшому такому инциденту в посольстве, s'il vous plait.

      — Поверь, никто не считает этот эпизод особенно важным. Он даже в газеты не попал. Я тут заметил, что взрослых в мире магии — большинство из них — не волнуют обычные маглы. И начальник безопасности, и, твою ж м…, даже сопровождавший меня аврор вздохнули с облегчением, ведь им не придется особо возиться с бумагами, потому как парень был маглом.

      — Кошмар! — потрясенно выдыхает она.

      — Такие вот дела. Возьми, допустим, среднего чистокровного или полукровку. Большую часть знаний о магловском мире они получают именно здесь. Чем больше проходит времени после выпуска, тем быстрее они возвращаются в свой замкнутый мирок.

      Она кивает своей объемной копной волос.

      — Я не говорю, что это не имеет смысла, Гарри. — Она наклоняется ко мне поближе и оглядывается — не наблюдает ли кто за ней? Оказывается, нет; по привычке ставлю щит уединения. — Этим летом, — шепчет она, — мама с папой взяли меня с собой в хороший ресторан. Я так привыкла считать внезапно возникающую еду само собой разумеющимся — о, мне так стыдно! — что стала дергаться и раздражаться. Я понимаю, почему они свысока смотрят на маглов, Гарри, но ведь это не делает их правыми. Разве ты не видишь, что все ровно наоборот? Кто-то ведь должен позаботиться и о магах.

      — Делаю все возможное, — упрекаю её я, — но я сейчас несколько занят.

      Она краснеет:

      — Прости, снова меня занесло, да? На чем мы закончили? На голове в коробке, правильно? Что он пытается этим сказать?

      — Мы обсуждали это с Дамблдором. Ты знала, что Том Риддл был полукровкой? — Вообще-то, сначала это обсуждали Дамблдор с Джеймсом Поттером, но ей это знать незачем.

      — Правда? Тебе надо выяснить, как это можно использовать против него!

      — Вряд ли это имеет значение для его ближнего круга. Он из Гонтов, а их кровь берет начало от самого Слизерина. С его-то магической силой и прямой связью с основателем… да будь он хоть чертовым троллем на другую половину, им будет на это начхать.

      Моя подруга морщится. По ее помрачневшему лицу танцует слабый отсвет камина.

      — Вот вам и высокие идеалы с пресловутой чистотой крови… Мой папа не раз упоминал тот фильм — знаешь, про крестного отца? — и как там гангстеры присылают человеку голову животного, давая тем самым понять, что он следующий. Он черпает идеи в кино? Как думаешь, что он хотел сказать?

      Пожав плечами, хлопаю по подлокотникам:

      — Не знаю. Риддл рос в приюте, где его травили, а потом и сам начал травить других. Одна из теорий директора гласит: Риддл знает, как надо мной измывались в детстве, и голова — своеобразная искупительная жертва, чтобы прощупать почву, ну и тому подобная чушь. Черт, когда он впервые показался мне, то попытался торговаться — говорил, что вернет мне родителей. Если уж на то пошло, думаю, этим он хотел сказать мне, что знает о моей семье и о защите крови, которую та мне дает. Не надо быть гением, чтобы догадаться, что во мне есть нечто способное сжечь его дотла. К счастью, под защиту попадают и Дадли с Петунией. Я не совсем уверен насчет Вернона; он может быть слабым звеном.

      Не собираюсь уточнять, сколькими способами Вернона можно счесть слабым звеном. На свете не придумали еще такой цифры. Тетя Петуния удосужилась написать Гар… то есть мне единственное за всю жизнь письмо, прибывшее совой Ордена. Похоже, она верит, что я могу заставить «тех людей, околачивающихся по соседству» не привлекать к себе так много внимания.

      Это мгновенно стало первым в моем списке необходимых дел. Ага, бегу, теряя тапки!

      — Просто наглость с его стороны, особенно если он до сих пор всего лишь дух.

      — Точно, Гермиона. Хотя, насколько мне известно, он мог уже вернуть себе тело. Не думаю, что он забился в какую-то дыру с этим предателем, ублюдком Петтигрю. Полагаю, он набирает сторонников и подтягивает больше ресурсов. И Дамблдор со мной согласен.

      — Малфои? — как вариант предлагает она.

      — Ничуть не хуже других отправных точек. Либо это, либо он предлагает Пожирателям рангом пониже, у которых нет никакого плана действий, реальный шанс стать частью «новой» старой гвардии в обмен на их лояльность.

      — Как ты после всей этой ерунды с отрезанной головой? Если что, всегда готова с тобой поговорить.

      — Я уже малость вырос из пеленок, Гермиона. Пусть мне не нравился Пирс, он, черт возьми, не заслуживал подобной участи. Но и образцово-показательным гражданином я его назвать не могу.

      Получаю от Гермионы пристальный взгляд.

      — Ты не должен такого говорить.

      — Верно, но давай-ка сменим тему. Хватит уже про Пирса.

      Она ехидно усмехается:

      — О чем хочешь поговорить? Как я заметила, на этой неделе Флёр не было в то же самое время, что и тебя, Гарри.

      Игнорирую подначки.

      — Да, возможно, наши пути пересеклись, но я хочу поговорить о правде и о том, что я от тебя скрывал. Так, давай я помещу воспоминание в Омут, и мы вместе его посмотрим. — Флёр бы здесь просто отмахнулась, но она не знала меня, когда я еще не был ЭйчДжеем. История наших отношений с Гермионой куда длиннее, и Гермиона может не принять таких изменений в статус-кво.

      На ее лице отражается беспокойство.

      — Я не уверена пока насчет своей окклюменции.

      — Все нормально. Командные соревнования уже подошли к концу. Какое-то время ты можешь продержаться и не пустить случайного легилимента в разум, а ублюдок, от которого следовало держать мысли подальше, да — он до сих пор в замке, но ты просто не смотри ему в глаза.

      Двигаю палочкой старую чашу так, чтобы она стояла посередине между нами, и вытягиваю воспоминание из разума. Помешиваю его, и на затуманенную поверхность всплывают смутные образы. Реакция у нее должна быть весьма забавной.

      — Сначала леди.

      Ныряю в воспоминание следом.

      — Добрый день, мистер Поттер. Готовы?

      — Гарри, ты выглядишь как-то… стоп, это ведь не ты? Это твой отец!

      — Да, сэр. Что бы вы хотели увидеть первым? — Джеймс Поттер крутит в руках палочку, полностью готовый демонстрировать свое мастерство.

      Экзаменатор по практике уровня ТРИТОН, мистер Гордон, указывает на деревянный брусок на подставке и инструктирует:

      — Органическое в неорганическое. Затем неорганическое и живое — сделайте… сделайте кота. Потом кота превратите в птицу, а птицу в хрустальную вазу. Наколдуйте цветок и поставьте его в вазу. У вас десять минут, мистер Поттер.

      Сначала Джеймс левитирует кусок дерева на пол и увеличивает его. Заинтересовавшемуся причиной действий экзаменатору Джеймс поясняет, что ему нужно больше основного материала и пространства для работы. Он преобразует теперь уже гораздо большего размера брус в цельный блок гранита. Экзаменатор дотрагивается до камня, чтобы проверить текстуру, и разрешает Джеймсу продолжить.

      Усмехаюсь — знаю, что будет дальше.

      Серия быстрых взмахов палочкой Джеймса завершается широким росчерком, под который напевно произносятся чары. Гранит свертывается в себя, приобретая форму и размер. Вырастают четыре лапы и хвост; тело вытягивается, упорно стремясь к жизни. Неприглядный серый цвет меняется на желтый и коричневый.

      Секунду спустя золотистый лев издает рык, уставившись на министерского экзаменатора.

      — Желаете, чтобы я заставил его показать пару трюков? — спрашивает Джеймс. Он всегда был не прочь выпендриться.

      — Боже, нет! Дайте мне посмотреть на него — пусть он не шевелится. Да, да — великолепная проработка мышц. Текстура меха сделана хорошо, хотя щетина кажется несколько жесткой и колючей. Вам следует больше сосредоточиться на проработке. — Мужчина благоразумно отступает на несколько шагов, и только потом предлагает Джеймсу продолжать.

      Шея льва искривляется и вытягивается. Тело неуклюже шлепается на пол, а кожа белеет. Передние лапы болезненно, даже на вид, выкручиваются, и вот место льва занимает громадный лебедь.

      Когда мы покидаем Омут, Гермиона все еще разливается соловьем, нахваливая навыки моего отца. Наконец, она поворачивается ко мне:

      — Что ж, это объясняет, как ты так быстро умудрился поднатореть. Это прямо-таки гениально! Ты в прямом смысле слова учишься магии у своего отца.

      — Гермиона, в твоем рассуждении есть один маленький такой недостаток. Омут появился у меня лишь в январе.

      Она застывает, принимаясь анализировать то затруднительное положение, в которое попала. Могу видеть, как правда вертится у нее в голове, но я знаю, как работает ее разум. Она отбросит идею, поскольку та слишком нелепа. Интересно, что это говорит обо мне.

      — Значит, директор все это время одалживал тебе свой.

      Тон у нее, скорее, вопросительный, чем утвердительный.

      — Правдоподобно, но совершенно не правильно.

      — Если уж это не так, то в чем тут дело? — переходит она к сути.

      — Воспоминания взяты не у Дамблдора. Я получил их у озера прошлым летом, когда мы с тобой сражались с дементорами.

      Она упирает руки в боки и с сомнением заявляет:

      — Чушь какая-то! Дементоры не раздают воспоминания, и даже если бы это было так, то точно не настолько приятные.

      Грейнджер уже близка. Надо только чуть-чуть ее подтолкнуть.

      — Что я говорил тебе о том, что со мной сделали дементоры?

      — Что они разблокировали в тебе какую-то дополнительную силу. Минуточку, черт тебя побери! Это ведь не Дамблдор отдал тебе воспоминания, да?

      — Мощь — это не только грубая сила. От Волдеморта мне достался талант; Лили Поттер одарила меня совершенно иным. Но и Джеймс кое-что мне оставил.

      — Что именно?

      — Всё, — отвечаю я и указываю на кресло: — Он часами целовался здесь с Марлен Маккиннон, чтобы заставить Лили ревновать. А та хотела показать своему бывшему парню, бросившему ее ради штучки, так скажем, погорячее, что тот потерял. Джеймс не был столь одарен в рунах, как ты, но, если хочешь, можем серьезно подискутировать на тему сравнительных подобий и различий древнеисландского и кельтского. Есть воспоминания о рождении его сына, о дуэлях с настоящим Аластором Хмури, о боях с Пожирателями Смерти, и даже последнее воспоминание о его смерти от рук Волдеморта.

      Она ошеломленно откидывается в кресле.

      — Ты всё ещё Гарри?

      — Шляпа не зря зовет меня ЭйчДжеем. Я не Джеймс. Он был левшой и искал неприятностей на свою голову, тогда как меня неприятности находят сами. Но я все-таки несколько больше, чем Гарри. Тот был замкнут, и ему сильно недоставало реального опыта. Одно могу сказать точно: он понятия не имел бы, что делать с такой ведьмой, как Флёр. Не думаю, что он пережил бы кое-какие турнирные перипетии. Моих лучших навыков прошлого года было бы недостаточно.

      Гермиона задумчиво потирает подбородок:

      — Джеймс Поттер был анимагом.

      — Помнишь вилорога, которого все искали пару месяцев назад?

      — Так это был ты!

      — Еще одно отличие: Джеймс умел превращаться в оленя.

      — Сложно этому научиться? — Только Гермиона везде способна найти, чему поучиться.

      — Сложнее, чем окклюменции, но не особо. Я могу указать тебе правильное направление и помочь с началом. Скорее всего, это займет у тебя большую часть следующего года, но готов поспорить: ты ослепишь своим блеском экзаменатора на СОВах.

      — Было бы чудесно! — восклицает она, но тут же принимает более серьезный вид. — Понимаю, почему ты не рассказал мне сразу. О, и все твои отвлекающие маневры в этом году… Это сильно повлияло на твое отношение ко мне? А к Рону?

      Присаживаюсь к ней поближе.

      — Немного. Я, наверное, уже не так близок к Рону, как раньше, но он сейчас буквально помешан на Парвати. Мне бы хотелось думать, что к тебе я чуть ближе. Дружба всегда со временем изменяется. Люди сближаются и иногда отдаляются, но в наших с тобой отношениях сейчас все в порядке.

      Она доброжелательно хлопает меня по плечу, улыбнувшись.

      — Полагаю, не стоит больше смеяться над Флинтом. Ты у нас здесь который год? Одиннадцатый, да?

      * * *

      Медведь, покружив по комнате и примерившись к своему врагу, рыкает и бросается к размытой крупной фигуре. Здоровущие руки блокируют натиск, и противники сплетаются в неуклюжем подобии танца, где вздыбившийся на задние лапы медведь с силой бьет когтями монстра по морде. Но враг слишком силен, и раздается треск: по меньшей мере, одна из передних лап раздроблена. Зверя отбрасывает.

      Я отменяю трансфигурацию, и медведь превращается обратно в стол, которому срочно требуется починка.

      — Будь это тролль или великан, это ты валялась бы там беспомощно после взбучки. Двигаешься, как старая бабка.

      — Иди ты в ж…, опарыш без мудей. Я делаю все, что могу!

      Создаю из каких-то стульев двух волков — посмотрим, как она справится с несколькими противниками. Тут у меня мелькает запоздалая мысль, и я насылаю на Шляпу летящих птиц; пусть они потреплют её в самом слабом месте — там, где Шляпа соприкасается с големьем телом.

      — Да ладно, это ведь ерунда. Оказывается, тебе не по зубам жалкая пара щенков!

      С радостью смотрю, как Шляпа отбивается от кружащихся вокруг неё птиц. Наверное, не стоило мне так наслаждаться, но этот смех заслужен, и я не могу не повернуть нож в ране:

      — Может, для придания стимула пригласить сюда дамблдорову горгулью?

      Она безуспешно пытается пнуть одного из волков, отмахиваясь при этом от птиц.

      — А не выпустить ли тебе свою отрыжку Малфою в зад и высосать ее оттуда, Поттер?

      Вот это да! Сколько же Шляпа приберегала эту фразочку?

      — О, кто-то у нас прямо-таки кипит. Все эти годы ты воображала, что будешь делать с телом, а теперь стараешься научиться им пользоваться. Дай себе время и не задирай пока троллей. Может, попробуем твои новые штучки? Блэк с Люпином соблаговолили сделать тебе перчатки, посмотрим-ка на них в действии.

      Шляпа произносит фразу-приказ на латыни, и обе руки голема буквально взрываются огнем; тот мгновенно отбрасывает птиц, да и волки теперь осторожничают с атакой. Голем силен, как тролль, но гораздо, гораздо медленнее. Благодаря усилению удара огнем преимущество теперь вновь у голема. Я уже поработал над тем, чтобы Шляпу нельзя было призвать заклинанием, но все-таки чего-то ей не хватает.

      — Думаешь, Дамблдор позволит тебе взять меч Годрика? — спрашиваю я.

      Она, наконец, убивает одного из волков.

      — Сомневаюсь. Кроме того, нужно нечто побольше. Достань мне что-то вроде шотландского клеймора. Я смогу справиться с этим проклятым мечом даже одной рукой, да и охват у него приличный.

      — Планируешь погрузиться в образ старины Уильяма Уоллеса[2]?

      — Есть такое дело. Чертовски жаль, что его предали английские маги. Построить школу в Шотландии и не позволить аборигенам в ней учиться! Очередная ошибка основателей; много их было заретушировано историей… Старые добрые времена! Тогда чистокровными считались исключительно англичане, а не мерзкие недомаги вроде шотландцев или ирландцев.

      — Поинтересуюсь у Дамблдора, нет ли у него чего подходящего в оружейной. Ты встречалась когда-нибудь с Уоллесом?

      — Нет. Основатели были слишком заняты целованием задницы короля. Какую бы подготовку Уоллес не проходил, она шла за пределами этих стен, в его заграничных путешествиях. Он бы предпочел, чтобы это место сравняли с землей.

      — Серьезно? В магловской истории он предстает этаким борцом за свободу.

      — А история магов ставит на нем клеймо одного из первых темных лордов. — Шляпа заканчивает и с последним волком, и экскурсом в реальную и документированную историю.

      — Интересно, что ты будешь рассказывать тысячу лет спустя о Гарри Поттере?

      — Если и через тысячу лет я все еще буду здесь пахать, надеюсь, найдется какой-нибудь добрый дяденька и положит конец моим страданиям. Что касается тебя, Поттер, я удостоверюсь, что каждой собаке будет известно о твоем сексуальном влечении к животным, отвратительной гигиене и прочих твоих отклонениях в поведении.

      Давно надо было догадаться.

      — Ты меня прямо-таки утешила. Только не упоминай козлов. Не хочу, чтобы меня с кем-то путали.

      — Нет, ты вроде больше по овцам — вечно ты ими окружен. На мой взгляд, особой разницы нет.

      Пожав плечами, направляюсь к выходу, щедро разбрасывая заклинания починки на поломанную мебель.

      — Несколько примитивно, Шляпа, но надо же было тебе за что-то ухватиться. Продолжай тренировать скорость голема. У тебя получается уже лучше, но лучше — еще не достаточно для сражений с Пожирателями.

      * * *

      До следующих дуэлей в воздухе витает напряжение. Раньше все были хоть немного, но дружелюбны, а сейчас каждому есть что вспомнить другим. Альбус бы расстроился, знай он, насколько сильно я хочу втоптать Крама в грязь. Этот заносчивый мудак должен получить по заслугам, и я твердо намерен поработать воздающей рукой.

      В данный момент я вынужден выслушивать очередную нудную вариацию на тему хвастовства о знакомстве нового профессора зельеварения со всеми важными — в том или ином смысле — людьми магического мира. Гермиона приветливо разговаривает с Роджером Дэйвисом, а Мелинда Терпин продолжает одаривать меня ироническим взглядом, который не сходил с ее лица с тех самых пор, как она впервые услышала о нашей с Флёр романтической… связи.

      — Не то чтобы тебе это было нужно, мой мальчик, но если тебе вдруг захочется напоследок посоветоваться, я знаю парочку профессиональных дуэлистов, — предлагает Гораций Слагхорн после окончания вечера, когда его клуб начинает расходиться. Джеймсу этот человек нравился… в известной мере. Обнаруживаю, что мера терпения в моем последнем воплощении уже почти на пределе.

      Перехватив взгляд Гермионы, киваю ей — пусть идет, и продолжаю притворяться заинтересованным его болтовней, пока не уходят остальные приглашенные. Она спешит догнать своего друга, а я, повернувшись к декану Слизерина, начинаю:

      — Профессор Слагхорн, я ничуть не сомневаюсь в собственных дуэльных навыках, но у меня есть к вам вопрос из совершенно другой области. Боюсь, он несколько деликатен.

      — Не стесняйся, Гарри.

      — Я надеялся на вашу уникальную способность проникать в сущность — в отношении Тома Риддла, который, как мы с вами знаем, взял себе иное имя.

      Лицо обычно общительного толстячка мрачнеет.

      — Я предпочел бы не обсуждать эту тему, Гарри. Это противоречит соглашению с директором, которое мы заключили, когда оговаривали условия.

      — Но с вами разговаривает не директор, и пришел я к вам не по его указке. Я спрашиваю, потому что дважды после «поражения» Тома вынужден был сражаться с его духом. И я вполне способен постоять за себя, но буду рад любому возможному преимуществу. В первый раз он захватил тело и, в надежде задержаться на этом свете, воспользовался кровью единорога. Во второй раз он оставил часть своей сущности, заключенной в дневник, и снова завладел чужим телом. Придет время расплачиваться по счетам, и я намерен покончить с ним — навсегда. Директор — хороший человек… великий человек, но ему не понравятся методы, которыми я хотел бы решить проблему. Снейп однажды похвастал, что способен сварить зелье, которое может отсрочить смерть. Я ищу что-то, способное убить Тома Риддла, несмотря на все его предосторожности.

      Слагхорн как будто кол проглатывает.

      — Гарри, ради нашего с тобой блага я притворюсь, что этого разговора никогда не было.

      Киваю в ответ:

      — Конечно, не было, сэр. Но если вы вдруг случайно наткнетесь на что-то, способное помочь решить эту проблему, и в результате я одержу победу, поверьте, мир узнает, кто пришел на помощь в самый трудный для Англии час. Подобное геройство мир забывать не должен.

      По его лицу проскальзывает улыбка, и приятные манеры возвращаются к нему как по волшебству. Лили умела манипулировать Слагхорном и после выпуска поделилась секретом с Джеймсом. Гораций Слагхорн хотел побывать в шкуре героя даже сильнее Локхарта. Однако матушка-лень мешала ему почесаться и приложить дополнительные усилия, как сделал Гилдерой. Но старый слизень будет совсем не против признания, преподнесенного ему на блюдечке с золотой каемочкой. Сомневаюсь, что он стал бы помогать мне по собственному желанию, так что стимул будет не лишним. В мире Слагхорна лесть способна сдвинуть горы.

      Похлопывая меня по плечу, он, кажется, мысленно уже совсем не здесь. Наверное, воображает обрушившуюся на него славу.

      — Ступай, Гарри. Уже поздно, а тебе нужно отдохнуть перед дуэлями в выходные.

      * * *

      — Наверное, начну первым, — говорит Дамблдор собравшейся в его кабинете группе. На этот раз здесь больше людей, чем в прошлый, что весьма воодушевляет — Vive La Resistance![3] Несмотря на толпу народа, ощущения клаустрофобии нет. Забавно, я раньше никогда не задавался вопросом, какие чары наложены на это помещение. В его распоряжении были десятки лет, чтобы оформить кабинет в соответствии со своим представлениями.

      Надо завести себе что-то похожее.

      Юный пока еще Фоукс приземляется на плечо стоящего Дамблдора и издает курлыкание. Когда в комнате становится тихо, директор начинает:

      — Первое и самое важное: с огромным удовольствием вновь представляю нашему высокочтимому собранию Алису Лонгботтом. История появится в завтрашнем «Ежедневном Пророке», но в наши беспокойные времена любая хорошая новость — уже благо.

      Следуя взмаху палочки, из его рабочего кабинета выкатывается кресло-каталка. Непроизвольно сглатываю. Воспоминания о женщине в кресле у меня самые теплые. Она намного меньше растрепана, нежели в последнюю нашу встречу, и гораздо более бодра. Народ радостно оживляется — значит, Альбус сумел удержать практически все в секрете. Легким движением руки он наколдовывает букет цветов и с глубоким поклоном вручает его Алисе.

      Едва заметно подмигнув мне, он продолжает:

      — Благодаря счастливому стечению обстоятельств к нам возвратилась та, кто, как мы думали, была потеряна для нас навсегда. Пусть это чудо напоминает вам, что даже в самых страшных ситуациях никогда нельзя сдаваться. Дорогой Алисе предстоит пройти еще долгий путь к полному выздоровлению, но я с нетерпением жду того дня, когда она снова вольется в ряды нашего общества.

      Глаза Алисы осматривают комнату, пока собравшиеся принимаются ее приветствовать. Ее взгляд приостанавливается на мне, и я наклоняю голову, улыбнувшись.

      Наконец, она прочищает горло и говорит:

      — У меня как будто спала пелена с разума, и все заиграло красками. Вернуться к вам — просто замечательно! Я столько пропустила, и теперь с удовольствием ожидаю того времени, когда смогу с вами поболтать. В ближайшее время я сделаю все от меня зависящее, чтобы наверстать пропущенное время в жизни моего сына и привести свои дела… скажем так, в порядок. Извините, ужасно волнуюсь. Простите.[4]

      В кабинете раздается смех, и она продолжает:

      — Меня поразило совпадение: я выпала из жизни с окончанием войны, и вновь возвращаюсь, когда вот-вот начнется следующая. Мне бы хотелось процитировать вам слова моего мужа в надежде, что однажды он к нам вернется. Держитесь своих друзей, держитесь своей семьи, держитесь за знание того, что всё, что мы делаем — правильно, и живите ради того, чтобы мир стал лучше.

      Великолепная речь, черт возьми! Дамблдору следует воспользоваться ею при вербовке новых сторонников. Именно такого я и ожидал от человека по фамилии Лонгботтом, пусть и полученной в браке.

      Дамблдор хлопает вместе с остальными, а затем повышает голос, чтобы перекрыть шум рукоплесканий:

      — Спасибо за вдохновляющую речь, дорогая. Теперь вернемся к насущным вопросам. Великаны проинформировали наших людей во Франции, что в подтверждение своей нейтральной позиции они прогнали неназванного эмиссара, прибывшего в их клан. Естественно ожидать, что в течение следующих двух месяцев они попросят у нас очередную порцию золота. Какие последние новости из Министерства, Аластор?

      — Согласно моим источникам, Фадж крайне не одобрил вашу речь на заседании МКЧ. Он предпочел бы, чтобы ваше послание было меньше сосредоточено на подступающей тьме и больше подчеркивало то хорошее, что сейчас делается. Он все еще пытается подстраховать себя, но есть и хорошая новость: его отношения с Люциусом остаются пока довольно прохладными.

      — Вероятно, это лучшее, на что можно надеяться в данный момент. Как ни печально, придется, наверное, Гарри изрядно пофотографироваться вместе с Фаджем — крепись, мой мальчик.

      Пожимаю плечами:

      — Сделаю все в моих силах, чтобы выглядеть на фото полным энтузиазма, сэр.

      — Разумеется, Гарри. Иного я от тебя и не ожидал. Некоторые из вас обеспечивают помощь семье Дурслей, и мы с Гарри хотели бы выразить вам признательность за то, что вы уделяете внимание такому деликатному вопросу. Что касается хогвартских дел, мои источники сообщают, что некоторые учащиеся планируют сорвать празднества, которые должны состояться после окончания дуэлей на этих выходных.

      Портреты, домовики и призраки уже начинают приносить ощутимую пользу. Поднимаю руку:

      — Под некоторыми вы подразумеваете слизеринцев?

      — Как ни досадно, это, похоже, действительно выходцы с факультета Слизерин. К счастью, они прекрасно понимают последствия вмешательства в сами дуэли. Мне требуется несколько добровольцев среди зрителей. Они смогут действовать оперативно, чтобы действия учеников не доставили особых проблем.

      — Почему нельзя положить этому конец заранее? — интересуется кто-то.

      — Вопрос по существу, который заслуживает честного ответа. Я предпочел бы не раскрывать свои карты из уважения к своим источникам. И приберечь их для чего-то гораздо более полезного, чем, например, учеников с петардами.

      После чего на меня обрушивается поток с лишенными смысла крупицами информации по действиям магов из списка: Пьюси, Крэббов, Яксли, Флинтов, Паркинсонов, Монтегю и Гойлов. Малфой сознательно оставался в тени, за исключением того случая, когда ему наотрез отказал Фадж. Это меня беспокоит. Жаль, что невозможно запустить к нему в мэнор моих мух-шпионов. А не попросить ли Добби — может, у домовика получится их туда подбросить? Сомневаюсь, но не спросишь — не узнаешь ответ.

      Дамблдор благодарит членов Ордена за их работу и распускает собравшихся. Я задерживаюсь по его просьбе, ожидая, пока остальные выйдут. Пенни останавливается рядом поговорить об интервью, которое я ей должен, но и она быстро покидает комнату. Кабинет пустеет и как будто бы подстраивается к обстановке — она становится какой-то более интимной. Наконец, остаемся лишь мы с Дамблдором и Алиса Лонгботтом.

      — Вылитая копия Джеймса, — комментирует Алиса.

      — Он был повыше. Я просто лучше выгляжу. Рад нашей встрече, — отвечаю я, и на ее губах появляется улыбка, когда я целую ей руку.

      — Невилл прекрасно о тебе отзывался. Он рассказал, как много ты для него сделал в этом году. И я благодарна тебе за это.

      — Он хороший друг и заслуживает моей помощи. Вероятно, вам придется помочь ему с Ханной Эббот. Я здесь сделал уже все, что мог. — Это не совсем правда. Можно было бы посоветовать и еще кое-что, но сомневаюсь, что Алиса сказала бы мне спасибо за такие советы.

      Алиса тихонько смеется в смущении. Потерев себе левую руку, она отвечает:

      — Да, Ханна… единственный человек, о котором он говорит больше, чем о тебе. С нетерпением жду с ней встречи.

      — Она здравомыслящая ведьма. Ну, насколько такой может быть ведьма четырнадцати лет от роду. Думаю, из них получится замечательная пара.

      Дамблдор прерывает нашу беседу:

      — Как тебе известно, Гарри, Алиса знает полный текст пророчества и всё, что оно за собой влечет. Поскольку мы не можем и не хотим, если уж вопрос к этому сводится, пресечь рассказы о ее выздоровлении, Алиса отправится восстанавливать силы в поместье Фламелей, во Францию. Именно там она будет работать над специальным заданием, поскольку поместье обеспечит ей высочайший уровень защиты.

      — Альбус, разве разумно вести подобные разговоры в присутствии Гарри? Без обид, но даже я еще не знаю, что за задачу вы передо мной поставили.

      — Гарри не просто член Ордена, моя дорогая, — мы партнеры в ходе этой войны. Он считается с моим мнением по поводу любых вопросов, связанных с Орденом, а я, в свою очередь, поддерживаю его в делах касательно пророчества. Нельзя сказать, что между нами полное взаимопонимание. Время от времени у нас с ним возникают некоторые трения по поводу методов достижения цели, но без всяких колебаний могу сказать, что нахожу наше партнерство крайне выгодным. Позволь мне уверить тебя, что Гарри гораздо более одарен, чем ему приписывают, и мудр не по годам.

      На ее лице проступает недоверчивое выражение. Она догадывается, что за его словами кроется нечто большее.

      — Хорошо. Что я должна сделать?

      Дамблдор вытаскивает футляр, в котором находится почти пустой фиал.

      — Что бы тебе ни говорили целители, у твоего внезапного выздоровления есть объяснение. Тебе дали последнюю порцию эликсира Фламеля. Этот факт сейчас известен лишь тем, кто находится в этой комнате, а также Ремусу Люпину, Сириусу Блэку и Перенелле Фламель, благодаря которой у нас и оказался эликсир. Осталось лишь несколько капель — вместе с теми, что циркулируют теперь по твоему телу. Эффект может быть временным, но нам понадобится твое мастерство зельеварения, чтобы попытаться воссоздать это лекарство.

      — Вам нужно было выбрать Фрэнка! — предсказуемо взрывается она.

      Беру на себя часть вины:

      — Наш выбор был обоснован — мы выбрали того, кто лучший в зельеварении и анализе информации, а не того, кто лучше владеет палочкой. Секрет вечной жизни нельзя доверить кому попало, иначе мы с директором привлекли бы к делу профессора Слагхорна. Вам может потребоваться больше эликсира для сохранения рассудка, и вы единственная, кто поставит выздоровление вашего мужа выше искушения вечной жизни.

     

      — Гарри совершенно прав. Я постараюсь оказать тебе всю возможную помощь со своей стороны, как и Перенелла, но я руковожу школой и Орденом, а Перенелле осталось жить всего несколько месяцев. Тебе будут доступны лаборатория Фламелей и записи Николаса, которые мы смогли обнаружить.

      Она несколько смущается:

      — Но я ведь просто аврор, черт возьми, и не имею ни малейшего опыта в алхимии! И уж конечно я не зельевар.

      Дамблдор ровно и весомо отвечает ей:

      — Ты была одной из самых лучших и блестящих учениц профессора Слагхорна. Возможно, нам удастся найти тебе в помощь мастера-зельевара и взять с него тщательно продуманную магическую клятву, но в ближайшем будущем могу предложить тебе лишь услуги Ремуса Люпина и Сириуса Блэка.

      Алиса фыркает:

      — Этой парочки? Тогда к тому моменту, как мы закончим, вы в результате получите эликсир абсолютного хаоса.

      Подавляю смех, а Дамблдор отвечает:

      — Разумеется, мы не вправе принуждать тебя взяться за такую сложную задачу. Я приму все необходимы меры, чтобы твой сын провел с тобой как можно больше времени. Парень проявляет живой интерес к гербологии, а в оранжереях Перенеллы собраны чудесные экземпляры растений со всего мира. Примешь ли ты вызов?

      — Конечно, приму. Как я могу отказаться? Я все еще уверена, что вы слишком много от меня ожидаете, если действительно верите, что я смогу справиться с задачей. К тому же, мне предстоит еще сражение с Августой.

      Наклонив голову, говорю:

      — Наши дорожки с Августой уже пересекались, и она до сих пор, так сказать, зализывает раны. Если она станет слишком уж досаждать, дайте мне знать. Тогда на встрече с Фаджем для наших совместных фотографий мне наверняка удастся добиться уступки-другой, которая заставит вашу свекровь дважды подумать, прежде чем что-то предпринимать. Если уж приходится играть роль звезды, надо пользоваться привилегиями.

      — Теперь ты говоришь в точности, как твой отец, — замечает она.

      — Расценю ваши слова как комплимент. При встрече передайте привет моему крестному и мистеру Люпину, — заставляю себя произнести имя Люпина с дружеской улыбкой. Алиса и Фрэнк были единственными, кому Джеймс рассказал о его предательстве. Не вижу необходимости открывать сейчас ей все тайны. У нее и так достаточно забот.

      * * *

      — Скажи, что в Гарри кажется тебе самым привлекательным? — спрашивает Пенни у Флёр. Подозреваю, две ведьмы уже плетут против меня заговоры, но опасений я не выдам. Опасение — признак слабости. Дамблдор предложил для интервью незанятый класс. Видимо, тоже участвует в заговоре.

      Повернувшаяся ко мне Флёр выгибает бровь, оценивая меня сверху донизу.

      — Гарри необыкновенно остроумен. Он способен всего за минуту привести меня в бешенство, а уже в следующую заставить меня улыбнуться.

      — А ты, Гарри? Что тебе кажется самым привлекательным в Флёр?

      — Благодаря ей я полюбил французский. Да нет, шучу. Она идеал ведьмы, в ней сочетаются великолепный ум, красота, потрясающее мастерство и сила.

      Улыбнувшись мне, Пенни задает следующий вопрос:

      — Теперь моим читателям хотелось бы знать: когда между вами все началось? Ваш роман имеет все атрибуты сказочного, и, очевидно, он начался задолго до того, как вы предали его огласке.

      — Что касается меня, — начинает Флёр, — я начала уважать его как соперника после задания с дементорами. Он действовал мужественно, а когда все закончилось, Гарри помогал тем, кому требовалась медицинская помощь, несмотря на собственное состояние — он был к тому времени довольно изнурен. К рождественскому балу уважение уже переросло в дружбу, когда моя дорогая подруга Эйми… как вы, англичане, говорите? Попыталась сыграть в сваху? Чем теснее мы с ним общались, тем больше развивались наши отношения.

      — Тебя не волнует разница в возрасте?

      Флёр пожимает плечами, скользнув своей рукой в мою:

      — Возраст никогда не имел для меня особого значения. Я встречалась с мужчинами и старше, но зрелости им этот факт не добавлял.

      Хочется стереть все свои старые мысли о мечтах послать Флёр одного из своих знаменитых пауков из дерьма, а также приятные воспоминания того времени, когда я шпионил за полуголой девушкой в качестве месье Вилорога. Нет уж, премного благодарен, но эти конкретные воспоминания я лучше оставлю!

      — А ты, Гарри? Когда ты впервые почувствовал влечение к Флёр?

      Во время гонки на метлах я несколько кругов не мог отвести взгляда от ее зада. Как ни печально, ответ наверняка неверный.

      — Пожалуй, на рождественском балу. Любого парня привлечет такая девушка, но впервые я осознал, что она действительно мне нравится, думаю, именно тогда.

      — Как вы относитесь к тому, что пресса уже называет вас звездной парой?

      — Звездная пара? Я никогда не слышал такого выражения. А ты, Флёр?

      Она смеется:

      — Люди моего отца что-то такое недавно упоминали. Мне не показалось это достаточно смешным, чтобы рассказать тебе, Гарри, но чем больше я над этим думаю, тем забавнее всё становится. Пресса формирует ожидаемый результат. Ты говорила, что наш роман называют сказочным. Если вы с вашими читателями, мисс Клеруотер, ожидаете именно такого развития события, могу вас огорчить: мы намерены оправдывать лишь ожидания друг друга.

      Когда Пенни переводит взгляд на меня, свободной рукой показываю на свою девушку:

      — Видишь, что я имел в виду, говоря про ум?

      У Флёр есть еще одно достоинство — она не намерена «метить» свою территорию, как делали Кэти Белл и Джинни, а также большинство девушек, с которыми встречался Джеймс. Держится Флёр спокойно и уверенно. Так просто. Как будто всё так и должно быть… как было у Джеймса и…

      — Ты еще здесь, Гарри? Такое впечатление, будто твое сознание куда-то на минутку унесло портключом, — замечает Пенни. Определяю в ее голосе нотку беспокойства. Уверен, и Флёр заметила.

      — Это не из-за ее ауры, если ты об этом волнуешься. Я просто думал, как мне повезло. Я ведь и раньше встречался с весьма милыми ведьмами, но Флёр — моя первая настоящая девушка. Если мы расстанемся, моей второй девушке придется равняться на неё.

      Пенни успокаивается.

      — Ой, я не могу этого напечатать — твои слова разобьют надежды сотням ведьм. На выходных вы снова будете сражаться друг с другом на дуэли. В прошлый раз победил Гарри, но его дисквалифицировали. Чего от вас может ожидать публика? Вы ведь не будете поддаваться?

      Пытаюсь не покраснеть, вспомнив, что сказала на эту тему Флёр. Она дала понять, что победитель выберет, кто будет сверху в следующий раз. Несмотря на всё её коварство, получается выигрышное предложение, как на него ни взгляни!

      — Я не планирую поддаваться. И от Флёр меньшего ожидать не стал бы.

      — Согласна. Дуэли могут стать благотворным и поучительным опытом.

      Пенни кивает ей, а потом спрашивает:

      — Что скажете о дуэлях с Виктором Крамом?

      — В прошлый раз мы оба его победили. Не думаю, что он станет серьезной проблемой и на этот раз, — даю я ей милый и, главное, безопасный ответ. Моим фанатам вряд ли понравятся мои планы беспощадно унизить Крама на публике.

      — Хорошо, пока вопросов достаточно. Как насчет нескольких фотографий? Пару на разворот и одну для обложки.

      В кадре мы с Флёр на скамейке, моя голова у нее на плече. Флёр поворачивается и одаривает меня легким поцелуем, а потом мы отстраняемся друг от друга, и я с усмешкой подмигиваю в камеру. Всё сладко и совершенно невинно.

      Жаль, что нельзя заново проиграть наш последний полет на метле. Тогда бы я точно отделался от ведьм, полагающих, что у них еще есть шанс. Нет уж, пусть это воспоминание останется только для нас двоих.

      * * *

      — Так как, ЭйчДжей, ты их предпочитаешь — в таком виде или голых в грязи?

      Флёр с Афиной продолжают обмениваться заклинаниями — идет второй раунд девятого задания.

      — Соблазнительно, но грязь на Флёр скроет самое интересное. Обе из них изрядно улучшили свои навыки. Афина как будто пытается что-то доказать, — отвечаю я Шляпе. Поскольку с Эйми случилось несчастье, у Седрика в этом раунде нет противника, а я вот везунчик… через пару минут встречусь с Виктором Крамом, а потом у меня будет перерыв до поединка с Афиной. Мне не терпится начать трепку.

      — Точно, гречанке надо забыть о реванше с тобой и волноваться о том, насколько улучшились навыки твоей постельной грелки. Делакур задает ей жару.

      Без всякого толку постукиваю по ладони палочкой — с её конца срывается пара искр. Жаль, что это не я на помосте. Флёр прекрасно проводит цепь чар и заклинаний, вынуждая Афину выставить грубый щит.

      — На этой стадии дело может повернуться как угодно. У Афины великолепная техника. Ей просто требуется больше опыта сражений с искусными соперниками, и тогда мы вскоре увидим ее на дуэльном турнире. Учитывая это, Флёр действует прямо-таки великолепно.

      — Держу пари, кое-что у неё точно получается великолепно, — усмехается Шляпа. Игнорирую грязный намек.

      Середина апреля неважно сказалась на стадионе — здесь слишком мрачно. По крайней мере, не приходится волноваться о солнце в глаза, но я рад, что проливные дожди пока тоже задерживаются. Не представляю себе дуэли посреди бушующего шторма, как случилось во время прошлогоднего квиддичного матча Гриффиндора с Хаффлпаффом.

      Как-никак, он не слишком хорошо для меня закончился.

      Афина выуживает из своего загашника новый трюк: следом за вспышкой света идет иллюзия. Флёр не допускает в себя попадания ни того, ни другого. Она наколдовывает крохотного зверька и заклинанием отбрасывает призванную сорвать план тварюшку по дорожке ко второму дуэльному кругу.

      — И что она собирается делать с огнекрабом? — Флёр быстро и ловко увеличивает зверя — думаю, я просек фишку. Афина вынуждена реагировать на щелкающие клешни, и ее иллюзия разбивается вдребезги. Когда раковина разбита, обычный огнекраб испускает маленькие сгустки пламени, крупный же может нанести гораздо больше ущерба. Флёр запускает в свое творение разрубающее, и там, где взорвался зверь, ревут теперь потоки пламени.

      Отличный ход со стороны дерзкой француженки. Столб пламени облизывает Манос, когда та откатывается в сторону, показавшись из огня уже покрытой непроницаемой для огня защитой. Полагаю, напрасно было надеяться, что Афина не слишком знакома с огнекрабами.

      Во время жесткой контратаки Манос пользуется панцирем краба в качестве временного щита. А ещё она играет на грани фола, смешивая ослепляющее и сомнительные, почти темные, проклятия с вполне себе бытовыми. За болевым под названием «Пытка» летит низко, на уровне щиколотки, разрубающее, следом — струя огня, и заканчивается атака бесцветным заклятьем, вызывающим страх. Флер уклоняется, защищаясь с недавно отточенным мастерством, но я все равно скриплю зубами. Манос вплотную приблизилась к черте, за которой последует дисквалификация, но сумела обуздать себя и не переступить её.

      Значит, ей также известны и иные заклятия, гораздо темнее и точно за гранью. Флёр атакует волшебным тараном, известным как «Разрушитель Щитов». Афина не поддается, ставя волховской щит. Глупо — истощит их обеих, а я думаю, что у Флёр магический резерв больше. Вместо этого Афина уклоняется от какого-то мощного заклинания, которое я не узнаю. Это последнее заклинание Флёр что-то делает с кругом со стороны Афины — там все покрывается влажным зеленым мхом, и опора Афины становится несколько шаткой.

      На ботинках гречанки отрастают шипы, нивелируя таким образом эффект заклинания. Новую вспышку огня Афина использует лишь чтобы спрятать за ней следующее заклинание. Я смотрю на дуэль сбоку, потому на меня вспышка действует не так сильно. Черноватое проклятье проходит сквозь защиту Флёр. Заново проигрываю в памяти движения палочки Афины и с трудом сглатываю.

      — Черт! — восклицаю я. — Воздушный жгут. Он разрушит ей легкие, если она не знает контрзаклинания. Это темнейшее заклятье, но все-таки законное, если Флёр не умрет.

      — Ты беспокоишься? — спрашивает Шляпа.

      Во время последней войны нервничавший Джеймс однажды наблюдал, как Аластор Хмури пытался с его помощью вытащить из пары оборотней в человеческой ипостаси информацию о том, где Грейбек. Пожиратели Смерти тоже им пользовались. Только вот Аластор накастовал контрзаклятье, пока они не задохнулись, а приспешники Волдеморта обычно позволяли жертве умереть — есть все-таки разница.

      Вижу панику на лице Флёр, когда она начинает испытывать трудности с дыханием.

      — Нет. Когда жертва уже не может дышать, она теряет сознание. Тогда Афина применит контрзаклинание, или это сделает Флитвик. Если это все-таки сделает судья, Афину дисквалифицируют. Если они будут медлить, я, черт возьми, наложу его сам.

      — Само собой, умри девчонка, и Манос не выйдет со стадиона живой — ее убьют либо родители Флёр, либо ты, Поттер. И между Францией и Грецией — а, может, и Англией впридачу — тогда разразится война.

      — Совершенно верно, но на этот счет я не волнуюсь. Афина — профессионал, у нее наверняка припасено для меня нечто потемнее.

      Ставя щиты и уклоняясь, моя девушка пробует разные заклинания, но они все неправильные. Даже ее чары головного пузыря не позволят наполнить кровь достаточным количеством кислорода. Все эти усилия просто купят ей лишнюю минуту, прежде чем она все-таки упадет в обморок.

      Естественно, Афина не сбавляет темпа атаки, и Флёр начинает пошатываться. Поединок почти закончен — сейчас у нее наверняка уже резко сужается поле зрения. Манос наколдовывает веревки с фланга от Флёр, что проходит незамеченным. Веревки связывают ей лодыжки, и она неловко падает наземь. Афина призывает палочку, и как только та касается ее руки, гречанка читает контрзаклятье.

      Флитвик покидает свой пост и вскарабкивается на помост к Флёр. Он накладывает пару диагностических заклинаний, неодобрительно при этом взглянув на Афину. Удовлетворившись тем, что Флёр не угрожает опасность, профессор объявляет:

      — Побеждает Дурмштранг!

      Он приводит в себя мою девушку и помогает ей подняться. На обычно оживленном лице Флёр проступает разочарование. Покинув Шляпу, встречаю ведьму на полпути. От гнева та аж шипит по-французски:

      — Я не сумела вовремя выяснить, что это за проклятье. Это ведь было удушающее, черт его побери?

      — Ты на верном пути, — отвечаю я ей по-английски, пытаясь подбодрить: — Это дальневосточное проклятье, «Душитель Занга», и оно незаконно в большей части дуэлей первого уровня, но…

      Она обрывает меня:

      — Да знаю я! Это проклятье точно не для дуэлей первого уровня.

      Выражаю ей свое сочувствие:

      — Я покажу тебе правильное контрзаклятье, но чуть позже. Если она будет уверена, что я его не знаю, то в следующем раунде может попытаться применить его и на мне. Нет смысла раскрывать свои карты. Не расстраивайся, ты отлично сражалась, пока она не опустилась до темных искусств. Я был уверен, ты сделаешь ее этой комбинацией с огнекрабом.

      — Как и я, — ворчит она. Слишком уж она любит соперничать, чтобы не злиться. Флёр просто придется самой в этом разобраться. Что бы я ни сказал, это будет не важно. Должен признаться, её вечное стремление всегда быть первой и ставить себе такую высокую планку — довольно привлекательная черта, и я отношусь к этому с пониманием.

     

      На платформу поднимаются несколько человек и начинают приводить её в порядок ко второму раунду, а голос Бэгмена призывает обратить внимание на вторую дуэльную платформу. Несколько уже оправившаяся от своей хандры Флёр, взглянув мне в глаза, слабо улыбается и кивает.

     

      — Ты победишь Виктора, — слышу я не вопрос — приказ. Приказ, которому с радостью подчинюсь.

      — Заставлю его есть землю.

      В ее ответе слышу нотку вернувшейся к ней игривости:

      — Тогда чего ты ждешь? Только не забудь оставить что-то и мне. В следующем раунде я ему отомщу.

      Улыбнувшись, разворачиваюсь к своей платформе. Афина, пожалуй, оказала Флёр услугу, избавив её от излишков наглости.

      Шляпа поворачивает ко мне голема лицом, когда я прохожу мимо.

      — Рассчитываю на крики боли и кровь. В ином случае я буду сильно разочарована.

      Попытавшись справиться с наползающей на лицо злой усмешкой, на миг медлю с ответом:

      — Увидишь.

      * * *

      В ответ на едва намеченный положенный поклон болгарина еле заметно наклоняю голову. Исходящее напряжение от собравшейся толпы народа можно буквально резать ножом. Пусть большая часть зрителей не слишком умна, но даже до самых тупых дошло, что поединок вряд ли можно будет назвать «дружественным».

      Мы оба сдвигаемся с места и выпускаем первые проклятья в миг, когда судья-француз выговаривает:

      — Начали!

      Из-за пущенного им оглушительного раската грома из моего левого уха бежит струйка крови. А мое заклинание преобразует кусок разделяющего нас помоста в когтистую руку размером с тролля. Отросток подскакивает аж до уровня талии, но Крам распыляет его взрывным.

      — Стоп! Предупреждение Хогвартсу! Чрезмерное применение силы и потенциальный смертельный исход! — прерывает нас судья воплем, бьющим по моим барабанным перепонкам.

      — Кулак сжимался, — протестую я. Крам уничтожил его прежде, чем тот успел закончить дело. У меня не было намерений выпотрошить болгарина… по крайней мере, публично. Судья пытается предотвратить события, пока всё не вышло из-под контроля. Ну и флаг ему в руки.

      — Протест отмечен. Предупреждение остается в силе. Дуэлянты на позиции. Приготовились! Начали!

      Ублюдок кидает в меня Левикорпус. Ох, Снейп, самонадеянный ты придурок! Раньше ты имел обыкновение хранить свои тайны, и мародёры вынуждены были их у тебя воровать. А теперь ты раздаешь их на раз-два, как грошовая потаскуха! Позволяю заклинанию себя коснуться, отвлекая от своего отбрасывающего, которое кувалдой впечатывается ему в живот. Магия смягчает мне падение, и я, толчком поднявшись на ноги, вижу, как скорчившийся Крам с прижатой к животу рукой все-таки умудряется остаться в кругу. Сплюнувший кровь болгарин, кажется, готов меня убить.

      Отлично! Не хочу выигрывать так быстро.

      Он пытается достать меня одним из вариантов «Пытки» — я отметаю проклятье в сторону, словно мошку. Пробую усилить боль в его помятых кишках, наслав щекотку и слизнервотное. Щекотка пролетает мимо, а вот слизнервотное попадает. Скривившись, Крам накладывает контрзаклятье, пока я отражаю его инфекционное разрубающее. Афине хотя бы хватило совести продержаться пару минут, прежде чем опуститься до темномагических. А Виктор бьет темными уже с третьего заклинания.

      Его палочка испускает вспышку и тут же еще три проклятья. Завидев вспышку, кастую позаимствованного у Афины зеркального двойника. В ту долю секунды мы оба не видим действий противника. Его проклятья на подходе, и два ЭйяДжея синхронно от них уклоняются. Во время его следующего залпа отвлекающими движениями тайком ставлю копии щит. Делаем одновременный шаг, и я бросаю пару слабых, но быстрых разрубающих. Первое пробивает его защиту и врубается в плоть бедра, когда я отступаю от иллюзии. Крам прижигает рану и, не гася огонь на кончике палочки, посылает в меня файербол. Медлю до последней секунды, но всё же ставлю щит и шагаю сквозь него.

      Как я и думал, он тут же атакует иллюзию!

      Второй файербол Крама со свистом летит в копию — этот идиот, стоящий там с маниакальным выражением на лице, слишком много вложил в шар. Испытанный мною жар и слабый ожог стоят того, чтобы поставить Виктора в уязвимое положение.

      Действия позволили мне выиграть нужное время. Моя палочка демонстративно небрежна. Это заклинание будет специально искажено. Выражение его лица, когда в него впивается мой луч из магии трансфигурации, не поддается описанию. Виктор, шатаясь, роняет палочку и выпрямляется, а его кожа покрывается светло-коричневым мехом. Он теряет равновесие и опрокидывается, в то время как тело его удлиняется и скручивается.

      Там, где только что стоял офигеть какой крутой Крам, теперь получеловек-полуосел. За исключением ушей я оставил его лицо нетронутым, да и рука, которой он обычно держит палочку, вполне рабочая. Пусть на фотографиях его легко будут узнавать.

      Его яростный вопль больше похож на рев осла — ну просто вишенка на торте. Нечто, бывшее раньше Крамом, покачнувшись, хватает палочку, которую я даже не потрудился призвать. Скрестив руки, смотрю на него. «Это» тратит несколько секунд на попытку отменить трансфигурацию, но сдается и переходит к нападению.

      Его первое заклинание снова заканчивается ревом осла — фиаско. Крам переключается на невербальные, что дает результат получше, но я всё отбиваю и бросаю несколько сглазов. Его бока покрывают фурункулы, а задние ноги трясутся под действием ватноножного. После этого я прекращаю атаки.

      Решив сделать из него еще больший объект для насмешек, поднимаю волховской щит и поворачиваюсь к нему задом. Слабенькие проклятья бессильно бьются о мою мощную защиту. Публика колеблется, не зная, приветствовать ей меня или освистывать. Не виню их — я ведь всё это делаю не для того, чтобы им угодить. Я отдаю Краму долг за все его мелкие и не очень подлости в этом году. То, что толпа народа увидит, насколько он слаб и ни на что неспособен, не просто сокрушит его — это развеет его в пыль.

      Мои глаза находят Флёр — та явно одобряет мои действия. Но через пару секунд она быстро переводит взгляд куда-то в сторону Крама, тем самым давая мне предупреждение.

      Взглянув через плечо, замечаю наколдованного небольшого волка, стремглав несущегося по соединяющей нас дорожке. Убив зверя, превращаю его в полчище огненных муравьев и гоню их заклинанием к Краму. Ему наверняка удастся справиться с большей частью из них, но даже если его покусают всего штук десять, ему будет очень больно.

      И после этого я снова разворачиваюсь к нему спиной — во второй раз. Секция Дурмштранга изо всех сил выражает свое неодобрение, усиливая свое улюлюканье палочками. О мой щит ударяют еще несколько слабеньких заклинаний, а потом все стихает.

      — Побеждает Хогвартс! — объявляет судья. Повернувшись, вижу, что Крам положил свою палочку в центр круга и отступил назад, по сути, сдаваясь. Выражение лица болгарина говорит, что тот готов на всё, чтобы меня уничтожить.

      — Месье Поттер, — обращается ко мне судья, — вы отмените преобразование. Ваша точка зрения всем совершенно ясна. — Гермиона хорошего мнения об этом человеке. Честно говоря, в этом году я провел на ЗОТИ слишком мало времени, чтобы сделать собственные выводы. Он производит впечатление вполне компетентного специалиста.

      — Как ни хотелось бы мне так его и оставить, даже получив за это дисквалификацию — пусть сам бы выяснил, как это отменять, но вы правы, сэр. Придется сначала завершить трансфигурацию, прежде чем ее отменить.

      — Понимаю. Приступайте.

      Несколькими быстрыми движениями заканчиваю трансформацию Крама в обычное животное — возможно, стоило все же сделать из него свинью. Как бы то ни было, всё закончено. Замедляю движения, смакуя каждый миг обратного превращения.

      Судья вопросительно изгибает бровь. Пожимаю плечами:

      — Просто хотелось удостовериться, что я всё сделал правильно.

      В уголках его рта притаилась улыбка. Уж французы-то знают толк в оскорблениях.

      После чего спускаюсь с помоста и иду к Флёр в окружении приветственных выкриков и улюлюканья.

      — Напомни мне никогда тебе не злить до такой степени. Как долго ты планируешь продержать там Крама? — интересуется она.

      — Трансфигурация должна была пройти минут через пять, а потом я собирался превратить его в человека-свинью и оставить так, по меньшей мере, еще на пять.

      Приближается Шляпа, и вместе с Гермионой в моем направлении по полю бегут еще несколько человек.

      — И никакой крови, Поттер?

      — Знаешь, я испытывал сильное искушение, но в свете общей темы «ты для меня ноль без палочки» это бы не прокатило.

      Голем медленно кивает головой.

      — Одобряю.

      Замечаю, как Флёр смотрит мне через плечо. Ее рука готова схватить палочку.

      — Он что, и вправду собирается?

      — Что-то похожее стукнуло ему в голову, но я так не думаю, Гарри. Общественное порицание не оставит от него и мокрого места. Видимо, он попытается отыграться во время дуэлей на мне или на Диггори.

      — Седрик уже большой мальчик, он вполне может справиться сам. А в тебя, Флёр, я искренне верю — ты лучше, чем он, и мы оба это прекрасно знаем.

      Приближается смешанная группа учеников. Естественно, первой подходит Гермиона со своим парнем в кильватере.

      — Гарри, это было потрясающе и вместе с тем крайне жестоко! Я не уверена, что тебе сказать.

      — Этого давно следовало ожидать, и если уж кто заслуживает такого, то именно Крам.

      Похоже, она принимает объяснение, и я обращаю внимание на шумную компанию гриффиндорцев. Как только они окружают меня, слышу:

      — Моритус эт круэда!

      Мучительный импульс блуждает по моей правой руке вверх-вниз, в то время как я поворачиваюсь к источнику… Роджер?

      Практически не обратив внимания на бессмысленное выражение его лица, бью по нему беспалочковым отбрасывающим, отшвырнув его футов на десять. Рука пульсирует от боли. Это темное проклятье, от которого моя рука будет гнить, кровоточить и рано или поздно станет бесполезной — если его не отменить. Какого, мать его, дьявола?!