Аннотация: Наши трудные подростки не такие уж и трудные...Как посмотреть.И на каждого есть свой ангел-хранитель)))
Ангел-хранитель
Он был рыжий, веселый и смешливый. Его всегда все знали. Увидев однажды, отмечали среди других. Ему казалось, что всему виной эта яркая рыжина и крупные веснушки, поэтому популярность его смущала. Только с возрастом, когда рыжина сменилась на более традиционный каштановый цвет, он ощутил, что потерял одну из граней своей индивидуальности. А пока... Пока ему всего 17, и жизнь его полна сюрпризов. Зовут его Борис. В детстве звали Боба или Бобушка. Бабушка восставала: ей казалось, что так больше походит на собачью кличку. А теперь Борис снова вернулся к детскому варианту, но в сокращенной форме - Боб. Так девчонкам больше нравилось, и в этом, конечно, главная причина.
На данном этапе жизни Боба отличала неравномерность. Во всем. Он был длинен и очень худ. Застенчивость чередовалась с нагловатостью. Очень эрудированный в одном, Боб одновременно поражал чудовищным невежеством в другом. Его нельзя было назвать неразвитым, но и развитым нельзя. А когда родители называли Боба недоразвитым, это было еще хуже. Неразвитый - это ведь человек, не использующий свои способности для развития. А недоразвитый - так чаще всего говорят про дурачков.
В школе тоже творилась какая-то чепуха на постном масле. Боб был легендой школы по успеваемости, вернее, неуспеваемости. Дома после родительских собраний разыгрывалась драма по двум сценариям. Если ходил папа, то свистал в воздухе ремень. Фраза "мы в вашем возрасте полками командовали" звучала в современной интерпретации:
- Я в твоем возрасте был твердым троечником.
- Да, регресс и деградация поколений. Еще на древне-римской табличке было начертано: молодежь пошла не та...- Соглашался с отцом покладистый и неравномерно эрудированный Боб.
Трагедию в мамином исполнении он переносил хуже. Мама приходила домой побледневшая, с поджатыми губами. С порога ей полагалось поднести рюмку с корвалолом или валерианой. Если дома был папа, он подносил рюмку коньяку.
- Это сосудорасширяющее,- зачем-то объяснял он. Мама сбрасывала туфли, швыряла сумку, ложилась в постель и сворачивалась в позу эмбриона. В доме все затихало, как перед бурей. "И даже папа!" - злорадно отмечал про себя Боба. Через несколько минут, обычно где-то через десять, маму прорывали отрицательные эмоции, и она возникала в местах скопления домочадцев с разгромной речью:
- За что это мне, золотой медалистке и отличнице? Неужели нельзя хотя бы из любви к родителям учиться хотя бы на тройки?!
Дальше следовал традиционный набор: "Позор семье! Вопиющая безответственность! Заснувшая совесть!" (возможны варианты, редко что-то новенькое). Боба с отцом затаивались, тут главное было не подпустить новую тему, иначе начиналась новая волна этой праведной бури. Финал трагедии бывал одинаковым: бурные рыданья, валериана, если еще оставался - то коньяк, потому что папа его нервно попивал. Потом папа уводил маму под руку, как тяжело больную, в спальню и утешал ее всеми доступными способами, как правило, до утра. Слава Богу, собрания были раз в четверти. Когда отдельные педагоги призывали родителей немедленно явиться в школу, Боба это или скрывал, или обещал педагогу, что мама зайдет, но на следующей неделе. Ну, а через неделю - кто уже об этом помнил? Ведь известно, что у учителей своих дел полно. Да и у Бобки проблема была одна - учеба. Это по дисциплинарным вопросам все безумствуют и требуют немедленной расправы, крови, так сказать, и мяса.
Мама и папа были в растерянности. Ни один из педагогов не называл их сына дураком, напротив - умным и добрым мальчиком.
- Он все понимает, но совершенно не хочет ничего делать!- как один повторяли они.
Призванные в помощь репетиторы тоже один за другим сходили с дистанции.
- Понимаете, ваш Боря так мощно стартовал, а потом у него как-то резко пропал интерес. И еще, он совершенно не выполняет домашние задания. Без этого невозможно усвоить материал.
Словом, кругом недоумение... Зато Боба привечали психологи, особенно те, которые сами еще недоучились. На его нестандартных тестах защищались блестящие курсовые. Дипломы вообще считались основой под диссертацию. А сам Боба психологов не привечал - скучно и долго отвечать на дурацкие вопросы. Каких-то дельных советов психологи не давали. Больше утешали:
- Он перерастет. Это такой темный возраст! Да вы радуйтесь, что он не наркоман и не токсикоман...
Действительно, думали родители, слава Богу, что он хотя бы не наркоман. Очень осложняло Бобкину жизнь то обстоятельство, что он был единственным ребенком. На него возлагались надежды всей семьи. Парень был обязан проблистать буквально во всех областях. Например, у мамы был неважнецкий музыкальный слух, и ее не взяли в музыкальную школу. Поэтому Бобушка с 4-х лет занимался с домашней учительницей фортепиано. Слух он, видно, унаследовал мамин, поэтому через год Боба проявлял буквально чудеса изобретательности по срыванию уроков и доведению академической старушки до слез. Он очень быстро просек, что старушка теряется, когда начинаются "скользкие" разговоры. Выглядело это, например, так: он начинал ерзать на стуле и с простодушным видом жаловался учительнице:
- Знаете, Генриетта Александровна, у меня сегодня животик болит, и пукать очень хочется. Это потому, что я вчера плохо покакал. Какашки твердые и мало их. Я одну раздавил, понюхал - фу-у-у, она так воняет! Я ее даже лизать из-за этого не стал. А у вас какие какашки, Генриетта Александровна?
Чувствительной и чопорной старушке делалось дурно, она, наверное, была брезгливой, потому что при описании Бобкиных естественнонаучных опытов ее явно начинало мутить. Но перебить или отвлечь Бобку было невозможно, а кричать на него она считала непедагогично. В другой раз он обсуждал с ней проблемы появления детей. Бедная старушка смущалась и краснела, пока однажды, наконец, решительно и бесповоротно не отказалась с ним заниматься. Она с торжествующим и злорадным видом отчеканила:
- Ваш сын совершенно бес-пер-спек-ти-вен в музыкальном отношении!
Так же не задалось с рисованием, спортом и бальными танцами. Семья с облегчением вздохнула, когда Бобушка научился читать. Он был так поглощен этим занятием! И к тому же счастливо разрешилась проблема подарков - старым совковым способом "книга - лучший подарок". Бобка читал запоем и совершенно бессистемно. Наверное, поэтому у него в голове все так безнадежно перепуталось. Да и учителя, обладавшие меньшей эрудицией, не казались Боре ни волшебниками, ни фокусниками.
Только на малое время он заинтересовался химией, и то дело закончилось грандиозным скандалом. Мальчишки (Боба и его два друга) сделали взрывчатку, запихнули ее в торт и отправились на день рождения к однокласснице. В нужный момент к восторгу троицы, торт оглушительно взорвался, заляпав наряды перепуганных до смерти девочек, стены и даже потолок комнаты. Родителям пришлось делать ремонт у одноклассницы, и из этого впоследствии вышла, как ни странно, дружба семьями. Но это уже после: после грандиозного скандала, грандиозных разборок дома и в школе и окончания ремонта. Так что к исходу 10-го класса Борины родители вынесли много. Успеваемость в четвертой четверти была убийственной: 6 двоек!
- Ну, я понимаю, была бы математика... не всем дано. Или там русский. Но какая-то биология, астрономия... Есть же такие предметы, что пришел на урок - уже тройка.
Мама пережила все стадии отчаяния и могла рассуждать почти спокойно. Дело осложнялось тем, что в школе готовы были выставить по этим предметам тройки, но при условии внесения на счет школы крупного добровольного благотворительного взноса или перевода маргинального ребенка в другое учебное заведение.
- Хватит его выгораживать,- сказала мама в приватной беседе с папой.- Мы его этим только развращаем. Давай переведем его в экстернат и отправим работать.
- Куда?- папа беспомощно развел руками. Судьбу ребенка решили на удивление просто. Сам он ни к чему склонностей не имел. По успеваемости тоже нельзя было сориентироваться.
Двойки регулярно "выскакивали" по всем предметам. Иначе говоря, по всем областям науки дела обстояли неважнецки.
- Если ноги крепкие и стальная грудь, ты не будь профессором, грузчиком ты будь,- некстати пропел дедушка, за что был изгнан с семейного совета. Тогда мама взяла каталог одного модного частного университета и единолично постановила:
- Выбирать будем методом исключения!
- Это как же...- напрягся Боба.
- А так же...- ехидно пропела мама,- вычеркнем то, что не пойдет ни в коем случае.
И из списка ею были безжалостно вычеркнуты факультеты математики, философии, литературы, балета, народного и классического танца, журналистики. Совершенно решительно - физики, химии и сценарный; после некоторого размышления - исторический ("Он такой путаник! Запросто у него Чингисхан Наполеона из автомата Калашникова покрошит во время войны 1914 года"). Методом исключения - остался факультет рекламы. Значит, следующий год следовало посвятить экстернату и работе в какой-нибудь рекламной компании, дабы проникнуться особенностями профессии. И если она ему приглянется, поступить в ВУЗ по этой специальности.
Два коренных москвича, коими и являлись Бобины родители, всегда смогут устроить на работу свое нерадивое чадо, потому что в этом им помогут друзья по детскому саду, школе, институту, двоюродные и многоюродные сестры и братья, соседи, коллеги. Если только, конечно, они не мизантропы какие-нибудь и не затворники, что в Москве, согласитесь, изредка встречается. Но нет, Бобкины родители были люди милые, общительные, добрые. Помочь им хотелось. И Бобке тоже, потому что он был хоть и шалопай, но чертовски обаятельный. Поэтому некоторое время спустя ему отыскали совместными усилиями работу курьера в одном небольшом рекламном агентстве.
Если тезис советских времен гласил, что на работу нужно собираться как на праздник, то Бобу собирали как на подвиг. При этом страшно боялись, что его вышибут с работы в первый же день за утерю документов или какую-нибудь трагическую оплошность. Он, откровенно говоря, не разделял этих тревог, волнений и боязней. Подумаешь, на работу идет! Фигня какая! Нужно ко всему проще относиться.
На работе Бобку приняли хорошо. Коллектив оказался маленький. Бобка в нем - самый младший, просто сын полка. Курьерская работа больших мозгов не требовала. Вот крепких ног - это да. Ну и случались, конечно, неприятные накладки. Только у звукооператоров пристроится посидеть бедный Боб, а его срывают с самого интересного момента и гонят на другой конец Москвы с бумагами или за бумагами.
Через пару недель стало окончательно ясно: в рекламе Бобке нравится! При создании рекламных роликов трудилось множество всяких служб от самых творческих (копирайтеры, музыканты, кинооператоры) до самых прозаических (бухгалтеры, шоферы или уборщицы). Со всеми Бобка нашел общий язык. И ему, домашнему, до сих пор плотно опекаемому семьей, все были интересны по-своему.
В свободное время мальчишке не возбранялось бродить между отделами и искать свое призвание. Самым захватывающим процессом были съемки ролика. Для человека со стороны (а Боб, безусловно, был таким), они казались не трудовыми буднями, а яркими праздниками. Как уже упоминалось, фирма была небольшая, поэтому кинооператоров, гримеров, осветителей и многих других приглашали непосредственно на проект, и в штате не держали. Гримеры травили свои байки, которые Бобка слушал, раскрыв рот. Травили с тем большим удовольствием, что байки были одни и те же, а новый слушатель попадался редко. А гримеры были тоже люди искусства, в своем роде актеры -- и жаждали своего зрителя.
Первую зарплату Бобке вручал директор. Лично. С напутственной речью. Пал Палыч налил себе рюмку коньячку. Бобке, естественно, не предложил, и прочувственно сказал:
-- Работу, Боб, нужно выбирать как ботинки. По размеру. Если окажутся малы, будут жать все время, стеснять, мучить. Большие -- будешь бояться потерять. А вот когда ботинки впору, их и не чувствуешь вовсе, они будто продолжение тебя. Будешь бояться только одного: что забудешь снять их на ночь. Так выпьем же за то, чтобы ты выбрал ботинки, образно говоря, по себе!
Как ни странно, эту речь Бобка запомнил на всю жизнь. Так же, как и свою первую зарплату, совершенно смехотворную.
Но больше всего нравились Бобе кастинги. На них стекались из всех агентств юные девы, если они требовались для массовок. Очень уморительно было наблюдать за отбором, потому что большинство дев, что гордо именовали себя моделями, окончили для этого двухмесячные курсы, где научились загребать ногами и бросать испепеляющие взоры. Как-то, согласитесь, смешно, когда костлявая девчонка изображает из себя женщину-вамп, нескладно вихляясь поперек музыки. Понятно, что она видит себя другой. Но мы-то видим ее такой, какая она есть! К тому же чаще всего возраст претенденток колебался от 14 до 22 лет. Ну те, которые после 20 уже более трезво относились к ситуации. А 14-16-летние куколки мечтали любой ценной попасть в телевизор. Они-то и становились легкой добычей вероломного Бобки.
К дню кастинга он особенно тщательно готовил свой гардероб. Его задача была создать себе креативно-богемный образ. Какие-нибудь художественно изодранные немыслимой засаленности джинсы в сочетании с жатой рубашкой в так модном нынче стиле "элегантная помятость" дополнялись совершенно китчевым крестом с каменьями, купленном на вьетнамском рынке. Довершали образ кожаные домашние тапочки, собственноручно обклеенные стразами, оторванными от старой маминой китайской футболки.
Пал Палыч, когда впервые столкнулся с Бобой в таком виде, хохотал до слез и чуть не проглотил сигарету, которую собирался прикурить. Но не зря же он занимал пост директора - сразу смекнул, что к чему:
-- Чеши, пенкосниматель! Идешь ведь этим дурочкам головы морочить? Смотри только не заиграйся, а то жениться придется! И кирдык твоей карьере: будешь днем коляску катать, а ночью на памперсы зарабатывать, разгружая вагоны...
Стратегия у Бобки была простая. Он с безумным взором поэта, потерявшего свою музу, начинал бродить между девчонками, сталкивался с кем-нибудь... Как бы очнувшись от глубоких творческих поисков, возвращался на грешную землю... Дико извинялся и в качестве компенсации за свою неловкость предлагал попротежировать будущей звезде. Но ведь он ее совсем не знал, поэтому неплохо бы посмотреть как она двигается, читает стихи... Тут он увлекал деву в пустой кабинет (а во время кастингов это не было проблемой, потому что часть людей работала на отборе, а другая часть волоклась туда же поглядеть и поржать) и гонял ее как на вступительном экзамене в ГИТИС.
Девчушки смотрели на него как на Бога. Он выглядел таким нездешним, говорил такие умные слова (ну не зря же Боба прочитал столько книг!)... И соискательницы бледнели, краснели, пытались вспомнить стихи, войти в образ скакалки или сосиски (да, он давал им такие задания!), а иные пытались даже соблазнить его. Но Боба как только чувствовал, что пахнет жареным, отступал с заготовленной фразой:
-- Дитя! Чувство врожденной порядочности не позволяет мне воспользоваться твоей наивностью и доверчивостью.
Словом, развлекался он от души, не считая себя жестоким и подающим напрасные надежды. Если вдуматься, то 17-летний Боба недалеко ушел от своих 14-15-летних жертв. Если они изображали женщин-вамп, то почему бы и ему не стать мачо? Иногда на кастинги вообще прорывался "левак": нигде не учившиеся девочки без пластики, без музыкального слуха, с нескладной фигурой. Это уже походило на шоу "Все комики". Но самым замечательным становилось событие, если смотрели нестандарт. Например, когда для рекламы сосисок требовалась мощная девчонка, которая рубала их прямо со сковородки... Тогда набирали этого мощного нестандарта человек двадцать, и начиналось нечто...
На нестандарте Боба и попал. Он заглянул к другу Володе и увидел, что за его столом сидит и рыдает девушка. Она кинула голову на руки и горько плакала, лица не было видно. По всему столу разметались ее крупные каштановые кудри.
-- Ой!-- по-бабьи ойкнул от неожиданности Боб,-- а где Вова?
Она подняла лицо покрасневшее, опухшее, зашмыгала шумно носом, пытаясь моментально успокоиться. Сразу поняла, что этого парня она в зале, откуда она недавно с позором удалилась, не видела. А парень этот, судя по всему, из здешних, творческий -- сразу видно по прикиду, по волосам, потому что нормальные пацаны волос в модные рыжие цвета не красят. Боб от растерянности, ну и по доброте душевной, проявил себя джентльменом: предложил зареванной даме почти не грязный носовой платок и стакан воды, в которую бросил дольку лимона. Он сказал ей уже осознанно бархатным голосом:
-- Не плачьте! Мир искусства столь жесток! Столь тернист! Возможно, в этих стенах еще будут жалеть, о том, что не разглядели ваш талант!
От такой поддержки она встала, неожиданно оказавшись выше его (и самого не мелкого!) на полголовы, стремительно подошла к нему, обняла его неожиданно крепким объятием, от которого он слегка хрустнул, шепнула "спасибо!" и вышла вон. Ошеломленный нестандартной схемой, Боб так и остался стоять посреди кабинета. Но это было еще не все...
Его новую знакомую звали Алина, и была она метательницей диска. Крупная и очень сильная, что и требуется для этого вида спорта, она не помышляла о сценической славе. Ее привели с собой подружки за компанию, что называется. Подумаешь, ей что трудно, что ли? Ну переоделась, прошлась по сцене, помахала рукой, как просили и сказала:
-- Эх, сосиски, так сосиски!
Чего они все так ржать принялись? Что она - урод какой? Этот-то позор Алина и оплакивала в первом попавшемся кабинете, потому что где находится туалет, она просто не знала. Боб со своей неожиданной поддержкой показался ей просто ангелом спасения!
"Неловко как получилось. Он вон как ко мне отнесся. Один из всех! А я выбежала как сумасшедшая... Даже не познакомились!" Он показался ей неземным, хрупким - ведь все люди искусства таковы. А судя по его речи и манерам, он - точно утонченный человек искусства. "Ранимая, должно быть душа. Как он сказал? "Жестокий мир!" Сам настрадался, наверное, от таких безжалостных людей, как я сегодня..."
Когда вечером Боба вышел с работы и увидел Алину, он еще не знал, что его хрупкую художественную натуру будет охранять теперь ангел во плоти метательницы диска. Алина-ангел взялась опекать Бобу. Она встречала его после работы и провожала домой, чтобы Бобин творческий череп не раскроили в подворотне хулиганы. Не считая проводов, Алина, была деликатна. Она никогда не расспрашивала его ни о работе, ни о семье, предпочитая нейтральные темы или те, которые предлагал он. Бобе приходилось утомительно умничать. Алине приходилось ночью читать, чтобы хоть как-то соответствовать его высокому уровню. Почему он не мог послать ее? Да просто боялся. Боб прекрасно помнил, как она с хрустом обняла его, и понимал, что пожелай Алина по-девичьи дать ему пощечину, он запросто останется без уха. Такие в наш жестокий век ангелы!..
Над Бобой посмеиваются на работе, ведь его телохранителя трудно не заметить, и к тому же уж очень нерядовая ситуация. На днях Алина приходила к Бобе в гости. В первый момент родители были в шоке, неловко задвигались, рассаживаясь вокруг стола. Потом освоились. Папа грустил, чувствуя себя пигмеем рядом с Алиной. Боба просто грустил. Поэтому разговор вели мама и Алина. Оказалось, что она студентка физкультурного института, да еще и отличница. Мама с укоризной поглядела на Бобу и не удержалась-таки от критики: