Аннотация: Живешь себе с чувством,что ты обычный человек,даже скорее хороший,как вдруг тебя обвиняют,что ты"party-killer", разрушитель радости...Вот тебе и новости!...
ЗЕРЦАЛО ИСТИНЫ
Радость в жизни - то же самое что масло в лампе. Как только масла становится мало, сжи-гается фитиль и, сжигаясь, перестает светить и только дымит черным, вонючим дымом.
Лев Николаевич Толстой
Любая радость находится под угрозой.
Альбер Камю.
На Маросейке моросит. Это созвучие меня забавляет. Разумеется, я знаю, что назва-ние улицы не имеет к дождю никакого отношения. Когда-то здесь были царские сады. В 17-м веке располагалось Малороссийское подворье, где останавливались гетманы, по традиции селились иноземцы. Малороссейка со временем сократилась до Маросейки, так же, как улица, названная по храму, воздвигнутому в честь Иоакима и Анны, превратилась в Яки-манку. Я сижу в кафе и смотрю на улицу через окно, которое иссекают серые дождевые сабельки. Сейчас мне подадут блины. По случайному совпадению, на этой площади и в ста-рину торговали горячими блинами. Белокаменная церковь святого Николая Чудотворца так и называется до сих пор - в Блинниках. Между прочим, это была домовая церковь рода Нарышкиных. И мать Петра I подарила ей византийскую икону Х века в драгоценном окладе. Икона эта сгинула потом в смутное время революции.
Кафе, в котором я поджидаю свою подругу, самое что ни на есть современное. Счита-ется модным. Называется "Бранч". Его замыслили этаким престижным местом встреч для приличных людей всех возрастов. Насколько я знаю, первоначально даже хотели назвать "Отцы и дети". Такой реверанс в сторону дружбы поколений. Но по факту здесь преобладает молодежь. Многие приходят со своими ноутбуками, современный вариант попугаев-неразлучников. Едят, не отрывая взгляда от монитора. Они занятные, за ними интересно наблюдать. Частенько фасонят московские брендопоклонники. И это само по себе уже действо. Под модным пальто обнаруживается не менее ошеломляющая блузка или свитер. Положив ногу на ногу, они демонстрируют нам лучшие образцы брендовой же обуви. И сами любуются ими, понятное дело. А венцом всего, своего рода визитной кар-точкой, на столе обязательно воцаряется фирменная сумочка. Конечно, это вряд ли Бир-кин от "Гермес", которую сшили на заказ. На эту сумочку, что стоит, между прочим, как хороший автомобиль, записываются в очередь и отмечаются чуть ли не десяток лет. Но их сумочки тоже очень хороши и имеют своих ценителей. Хозяева постреливают глазами по сторонам, проверяя произведённый эффект. Как правило, имеется какая-нибудь обмо-рочная жертва этой красоты. Можно увидеть студентов, нервно листающих конспекты или что-то вдохновенно строчащих в тетради. Такие архаичные носители информации ещё живы на белом свете. Мне очень симпатичны экстравагантные индивидуалисты, создающие свой собственный стиль. Как забудешь чаепитие юношей, где один был в дра-ных джинсах, сабо на босу ногу, майке, а на плечи его было царственно, как мантия, наброшено байковое детское одеяло. На полу в авоське (где только раздобыл такой рари-тет?) покоилась стопка книг. Его собеседник был в розовой рубашке, верхняя пуговица которой, разумеется, вольно расстёгнута. Спущенный психоделический галстук с рыхлым узлом поразил, должна признаться честно, даже меня, повидавшую виды.
Сама я без ноутбука, без атрибутов избранности, но чувствую себя в кафе замеча-тельно. Приятно смотреть за окно, приятно глазеть на посетителей. Межу прочим, почти всегда все места заняты. Но для меня (достаточно телефонного звонка) столик резервирует мой приятель Сейран. О нём говорят, что он страстный интеллектуал. Его страсть граничит с безумием и простирается в области кухни. Сейран - здешний шеф-повар. Он мечтает изобрести какое-нибудь необыкновенное блюдо. Ведь всё уже "has been"... Мой друг делает нуазеткой шарики из моркови и с элегической улыбкой излагает ингредиенты нового летнего горячего: маленькие обжаренные осьминоги с отпечатком хлорофилла и летней зеленью. Не правда ли, это будет прекрасно?..
- Может, не нужно отпечаток хлорофилла?- робко предлагаю я. Меня чем-то смутно тревожит само это словосочетание. Потому что на осьминогах в итоге запросто окажут-ся цветки календулы или петунии, а в качестве летней зелени - пучки пришпареной моло-дой крапивы. Ответом мне усталый взгляд художника, разочарованного непониманием толпы, и фраза:
- Таня, ты невежественна, как карп!
Что ж, очень метко сказано: не простипома какая-нибудь или пикша, а именно что карп, прикормленный в пруду, толстый, обленившийся и глупый. Как не любить Сейрана, его непонятую поварскую душу и романтизирование кухни? Я вижу, что он появился за стойкой и явно что-то выговаривает девушке-бариста. Наверное, это замечание по поводу гармоничных пропорций корицы и сахарной пудры? Он приветственно машет мне рукой. Девушка-бариста спасена. И через минуту он подсаживается за мой столик.
- Ты сегодня с кем? - после по-европейски формальных воздушных поцелуев интере-суется Сейран.
- Иру жду,- уведомляю его я.
- Иру-писательницу? - Уточняет он.
- Ага.
Иркин приход Сейран одобряет. Она писательница, а гламурные клиенты придают заведению дополнительный шарм. Мы долго выбирали Ирке псевдоним. Я предлагала вари-анты запоминающиеся, неизбитые. Например, Долорес Крышкодуева или Карманьола Ку-чепачкина. Всё-таки она пишет любовные романы, поэтому такое сочетание латино-американского, с налётом бразильских сериалов, и нашего простонародно-кухонного, мне казалось удачным. Ирка отвергла мои предложения и выбрала себе литературное имя Лю-бовь Трепеталова. За этим именем рисуется образ Чеховской героини. На самом деле наша Ирка толстовата, я отродясь не встречала её ни в чём ином, кроме джинсов. С вечным насморком... Из-за аллергии она не пользуется косметикой. Там, где у записной кокетки припрятаны зеркальце и помадка, у Ирки - склад бумажных носовых платочков. В ней ни в жизнь не заподозришь автора романтических историй, вышибающих слезу из читатель-ниц любого возраста. Она никак не вяжется с образом стареющей красавицы, тем более, молодой. У Ирки за всю её жизнь не было хотя бы мало-мальски серьёзного романа, любов-ного, я имею в виду. Что не мешает ей сочинять многостраничные, в которых гувер-нантки, секретарши, телохранительницы, учительницы, менеджеры и женщины прочих профессий находят своё счастье в объятиях миллионеров. По-моему, Иркины романы вво-дят в заблуждение тысячи читательниц, но она сама считает, что дарит им отдохнове-ние и надежду. Наверное, мы обе правы: женщины, и мы с Иркой в том числе, любят меч-тать и заблуждаться.
Я вижу, как она входит в кафе, подслеповато прищуривается, ищет меня взглядом, а когда замечает рядом со мной Сейрана, улыбка освещает её лицо. Ещё бы: встреча творче-ской интеллигенции!
- Привет! А я Поварёшке твоей свежую нетленку принесла. Только что из типогра-фии. Ещё, можно сказать, тёпленькая. Сейчас только автографом украшу.- Ирка задума-лась на миг и застрочила на обложке... Сейран хмыкнул, но взялся исполнить приятную в данном случае роль курьера (отнести своей помощнице Шуре, за нетворческую натуру прозванную "поварёшкой", свежий романчик). Я заглянула в книжицу. "Милая Алек-сандра!- Выводила Ирка.- Помни, любовь может встретить тебя в любую минуту жизни! Желаю счастья. От автора". И она поставила свою размашистую подпись. Сейран удалил-ся к себе.
- Ну, что, Ир, как твои творческие успехи?- Мы традиционно начинаем разговор с её писательской деятельности.
- Да вот как-то застопорился сюжет,- вздохнула она. И это тоже был традицион-ный ропот художника на Музу.
- Ты становишься как Сейран. Всё у тебя has been... Возьми и надели своего миллионе-ра какой-нибудь необычной специальностью. Сделай его, например, элитным гробовщиком.
Мне удалось потрясти Иркино воображение. Она рот открыла от изумления. На ее немой вопрос я ответила так:
- А что? Гробовщики - люди богатые. В силу своей профессии, они имеют свой взгляд на жизнь. Можно придать ему романтики, назвав служителем садов смерти. Красивый образ, да? Или мрачно так - гроботес. Опять же, напрашивается тема высоких душевных переживаний, потому что девушки бегут от него, узнав о его мрачной профессии.- Я фонтанировала идеями.
- Где же они познакомятся?- Втянулась в игру великая писательница современности Любовь Трепеталова.
- Где-где... На работе. Она была его клиенткой. Не в том смысле, что он некрофил, а хоронила какую-нибудь тетушку. Или подцепил её на скамейке у какого-нибудь фамильного склепа,- предложила я.
- Так теперь с мужчинами не знакомятся!- Неожиданно встряла в наш разговор женщина лет тридцати пяти за соседним столиком.- Вы же об этом говорите? Извини-те, конечно, просто услышала обрывок вашего разговора и не удержалась.
Мы с Иркой переглянулись, под столом она толкнула меня коленкой. Я поняла её намек: не мешай, возможно, это материал ещё для одной нетленки. Мы замахали руками, дескать, что Вы! Нам интересен Ваш бесценный опыт!
- Теперь, милые дамы, в библиотеках и на кладбищах не знакомятся. Это далёкое про-шлое! И в бутиках - тоже. Там или мужья с жёнами ходят, или настоящие хищницы охо-тятся. Не с нашими палёными сумочками "Прада", а настоящими.- Она вздохнула, мазну-ла взглядом по Иркиной сумочке с Черкизона, по моей пятидолларовой из кожзаменителя с сезонной распродажи, высекла искру из уж больно блистающей стразами зажигалки, скорее всего, с того же Черкизона, и продолжила. - Нужно учитывать физиологические особенно-сти мужчин. Они же хотят есть! Поэтому в выходные, часов в десять, выходят зата-риться в супермаркет. Внимательно изучайте содержимое его тележки! Если у него там памперсы, баночки с детским питанием, девочки,- перешла она на интимное обращение, - это не наш клиент! А вот если у него в корзинке пиво, пельмени, колбаска и батон, то сто-ит проявить чудеса изобретательности.
- И что, действительно работает?- живо заинтересовалась Ирка. Женщина тонко, со значением улыбнулась нам. Потом махнула рукой кому-то. Мы обернулись. К ней проби-рался между столиками мужчина, лет правда на десять её постарше, с полуживой герберой в руке.
- Поняла?- Обратилась ко мне Ирка.- В супермаркете теперь рынок женихов. Слу-шай, она что, приняла нас за старых дев?- Запоздало решила оскорбиться она.
- Нет, Ириш, не за старых. За новых. Честное слово, человек пытался дать нам дель-ный совет. Кстати, гробовщика своего в супермаркете познакомь с какой-нибудь охотни-цей за обеспеченным женихом. Он будет тщательно скрывать от неё свою специальность, она - тщательно скрывать свою алчность. Потом всё её коварство откроется. И он пой-дет зализывать свои раны к психологу. И в её объятиях наступит хэппи-энд. Здорово я придумала?- Я собиралась погордиться собой минуты две, но не тут-то было.
- Это уже почти триллер. Не совсем мой жанр. Но если он познакомится с психоана-литиком, чтобы снять свой комплекс гробовщика...- Она зажевала губу в раздумье.- В этом что-то есть! Из этого можно что-то выкрутить...
- Ир, давай в честь Шекспировского Йорика, нашего назовём Юриком, а? Такая тонкая параллель. И он будет потомственным гробовщиком в пятом поколении. Он может вос-кликнуть: "В гробу я видал Вашу бабушку!". И это потом окажется чистой правдой.- Про-должала вдохновенно фантазировать я.
- Таня, ты переходишь на чёрный юмор.- Поморщилась моя тонкая, к сожалению, только душой, Трепеталова.
К нам вернулся Сейран.
- Ты что так раскраснелась, Иришка?- Нежно обратился он к писательнице.- Нерв-ничаешь? Мы, люди творческие, такие хрупкие. Используй чакральное дыхание!- Он при-обнял её за плечи.
Ну все... Сейчас начнётся оказание помощи одного небожителя другому...
- Сейранчик, Татьяна предлагает сделать следующего центрального любовника в но-вом романе гробовщиком, а?- С надеждой обратилась Иришка к нему, как творец к творцу.
- Таня,- он с укоризной посмотрел на меня,- так нельзя! Ты прямолинейна, как сель-дерей!
Пора было смываться в туалет. Раз уж снова пошли гастрономические сравнения, ти-рада может затянуться минут на десять. Сейран увлекается сейчас направлением "фьюжн", что в переводе означает "слияние". Имеется в виду слияние не сочетаемых на первый взгляд продуктов в одном блюде. Так и они с Ирой являли собой настоящий фьюжн. У Сейрана с созданием гармоничных связей получалось не всегда. Допустим, когда яблоко заменялось ананасом, выходило отлично, а вот со специями он перебарщивал. Во всяком случае, потреблять их могли только люди со способностями к внутреннему пожаротуше-нию. Но если вырвать Сейрана из кулинарной темы и поместить в общение с Иркой, то хотя они и были не сочетаемыми "продуктами", но с взаимопониманием и взаимообожани-ем у них всё в порядке. Сейчас начнут щебетать про чакральное дыхание на птичьем язы-ке, прекрасно понимая друг друга. Я свою лепту в банк идей внесла, могу и отлучиться.
Я выскользнула из-за стола (хотя с моей комплекцией, наверное, не говорят "высколь-знула") и направилась в туалет. Человека, идущего в кафе в туалет, также легко вычис-лить, как и любовников, садящихся в такси. До сих пор поход в туалетную комнату счи-тается чем-то слишком интимным и полуприличным. Поэтому люди стараются искать заветную табличку незаметно. Именно это нейтральное выражение лица их и выдаёт. Я брела с таким же конспиративно-рассеянным видом через весь зал. Ловила по дороге об-рывки бесед. Было занятно.
- Куплю фломастер и тест на беременность и потреплю нервы своему парню...
Это с нехорошей улыбкой говорила одна Барби другой.
- Да ну их, девчонок, похожи как две капли "Зубровки"...- Тосковал неудовлетворённый парень. Или, может, пресыщенный? Ещё за одним столиком ссорились. Она, близкая к слезам. Он, раздражённый каким-то разговором. Я вспомнила себя в этой ситуации и по-ёжилась. Как хорошо, что это в прошлом!
Когда я вернулась к своему столику, Сейран исчез. Зато появились блинчики. Не осо-бенно переживая из-за их высокой калорийности, скорее даже с удовольствием оглядывая полянку из взбитых сливок, на которых в белых волнах пены покоились свежие ягоды, я принялась трапезничать. Это не мешало мне продолжить разговор с Иришкой. После ча-крального дыхания, или после нежной опеки Сейрана, не знаю уж точно, но она выглядела умиротворенной. Как во всяком женском разговоре, мы принялись перескакивать с одних новостей, касающихся знакомых, на другие. Это не было сплетничанье, когда грубо, со злобой и перевиранием обсуждают чужие неприятности. Нет, какое-то скольжение по глади житейских вод. Тем более полной неожиданностью для меня оказалось то, что Ирина в какой-то момент отложила в сторону свою вилку, посмотрела на меня грустно и, помед-лив, произнесла:
- А знаешь, ты просто party-killer....
- Чего? - я чуть не поперхнулась от удивления.
- Того,- вздохнула она,- убийца праздника. Вот чего.
- Это почему?- Потребовала я объяснений. Обидно даже как-то стало. Вот нашла киллера, тоже мне.
- А потому,- всё также односложно продолжила подружка.- Вспомни Карину и её мо-лодого мужа. Ты что сказала?
- Что?- Захотелось ещё раз услышать свои собственные слова. Покопавшись в памя-ти, я ничего криминального и обидного не вспомнила.
- А то... ты сказала, что этот брак бесперспективный. Долго, скорее всего, не про-держится. И останется наша Карина с разбитым сердцем и кучей комплексов. Ну, а тебе это откуда известно? Ты что, господь Бог?
- Подумаешь...- протянула я.- Это моё частное мнение. И из-за этого навешивать мне ярлык убивца праздников, по-моему, несправедливо.
Взгрустнулось, это получилось немного по-детски.
- Нет, это не единственный случай. Ты просто себя не контролируешь. Потом нача-ли обсуждать свадьбу Наташиной дочери. И опять ты сказала, что дети юные совсем. Этот их брак - просто желание легализовать секс, потому что они оба воспитанные дет-ки из приличных семей. Им-де мама с папой внушили, что добрачные отношения амораль-ны. А чуть позже первые страсти постельные улягутся, а кроме них ничего и не связы-вает. Ну, говорила же ты такое?- Упрямо напирала она на меня.
- Говорила,- не могла не согласиться я. - Жалко было Наташку. Вбухала миллион на эту Маланьину свадьбу, а отношения у молодожёнов в самом деле шаткие. Первые востор-ги схлынут, и разбегутся они в разные стороны. А Наташке, между прочим, долги оста-нутся.
- Чего ты её прежде времени жалеешь. Ребята такие счастливые на фотографиях. Про вечную любовь спорить не буду, но они сейчас как минимум влюблены друг в друга. Это же может в любовь перерасти? Или, например, родится ребенок. Тоже ведь цементи-рующий фактор.
- Цементирующий,- кивнула я головой в знак согласия.- А иногда наоборот.
- В том-то и всё дело,- вздохнула снова Иришка.- У тебя все прогнозы проецируют-ся на минусовую ситуацию. Галя познакомилась с мужчиной. И вот он перестал ей зво-нить. Галя ждёт, переживает, находит ему всякие оправдания. С твоей точки зрения, он её так грубо бросил. И нечего питать себя иллюзиями. Но ведь он может завтра объ-явиться, и окажется, что срочно пришлось улетать к заболевшей маме. Так ведь бывает.
- Ира,- не выдержала я,- ты рассуждаешь, как писательница. А я, как реалист!
Чаще всего, к сожалению, побеждает проза жизни. Если ты примерно прикинешь ста-тистику, то получится, что права всё-таки я. На всех Ассолей не хватает капитанов Греев. Разве не так? Или мужчины не бросают нас безжалостно? А мы их ждём, как Пене-лопы. Ну, а как иначе? Ведь мы их так любим...- Как-то излишне ядовито получилось у меня. - Чем раньше человек лишится иллюзий, тем лучше.- Завершила я. Ирка вздохнула. Такое впечатление, что с жалостью на меня глядя, словно я чего-то так и не поняла.
- Юпитер, ты сердишься. Значит, ты неправ! В том, что мужчины часто водят нас за нос, сводят с ума своей неверностью - я согласна. Но дело в том, что ты не имеешь права гасить радость и надежду в душе другого человека. Это огонь божественный. Вот и всё. И давай, чтобы не ссориться, поменяем тему разговора.
Мы действительно перешли на более нейтральные темы, но радости уж не было. Мы простились на выходе, договорившись на днях вместе сходить в кино на премьеру, и разо-шлись в разные стороны. Я топала по Маросейке и не могла отделаться от чувства, что разговор меня уязвил, раздосадовал. Ишь ты, киллер, убийца праздников! Всю дорогу эти мысли упорно крутились в голове, и никак не получалось переключиться на что-то другое. Моё огорчение было, наверное, слишком заметно, потому что дочурка, оторвавшись от конспектов, чтобы меня поприветствовать, миновала приветствие и спросила: "Ма, слу-чилось что?". "И да, и нет,"- я рассказала ей про нашу встречу с Иришкой. А потом, не удержавшись, спросила у неё:
- А ты что, тоже считаешь меня party-killer`ом?
Она задумалась на мгновение, может быть, поколебалась, но с прямолинейностью, свойственной юности, ответила:
- Ну да... Ты - настоящий Обломов,- и пояснила,- любишь обломить с первой секун-ды.
- Почему?- Было бы странно, если бы я не полюбопытствовала. Хотелось доказа-тельств, уж раз на то пошло!
- Наверное, проще будет по ситуации пробежаться. Вчера Кристина заходила ко мне вечером. Было дело?- Дочурка сделала паузу, ожидая подтверждения. Я кивнула. Кристи-на, для краткости иногда именуемая Крис,- несчастное дитя беспутных богемных роди-телей. Кружат в водовороте тусовок, а девочка голодная, потому что кусочничает на бу-тербродах, бесприютная, на вид - так просто драный котёнок. Была б моя воля, забрала б у родителей и воспитала сама. По крайней мере, накормлена, ухожена и присмотрена. Она любит бывать у нас, частенько ночует. И, подозреваю, её родители в вихре развлечений даже не успевают этого заметить.
- И что ты сказала? В смысле, какими словами встретила?
- Ну, какими...- Я мучила память, но подробности ускользали.- Здравствуй, как дела, проходи. Что ещё можно сказать в таком случае? По-моему, здесь трудно что-то напор-тачить.
- А вот и нет! Ты окинула её оценивающим взглядом и сказала, что она, мол, заморыш какой-то, скоро оскелетится окончательно.
- И усадила обедать,- попыталась оправдаться я.- С первого взгляда видно, что ре-бёнок сто лет не видел первого. Скаламбурила!- Не смогла не усмехнуться над своей оправдательной речью.
- Ма, это понятно, что тебе хотелось подкормить Крис. Она и не отказывалась, умя-ла всё, что предложили, в две секунды. Но запомнилось ей что?- Опять повисла пауза.
- Что?- Искренне недоумевала я.
- Конечно, не суп, не котлетки, а то, что она - заморыш. Ясное дело, что ты не со зла. Сейчас одну парадоксальную мысль выскажу: ты ей этот "комплимент" сделала из деликатности, из утончённости, чтобы она не чувствовала себя нищенкой, которую под-кармливают. Такая грубость из утончённости чувств. Похоже?
- Похоже.- Я подивилась, как она тонко всё это подметила и поняла.- И скажи, милое дитя, как же мне следовало подкормить Крис?
- Да очень просто. Без закавык и лишних извилин. Крис, мы садимся обедать. Присо-единяйся! Ма, не знаю, видишь ли ты, но Крис тебя очень уважает, восхищается тобой, дорожит твоим мнением. Она же чувствует искреннее и тёплое к ней отношение. И к словам твоим относится очень серьёзно. Раз сказала, что заморыш - так оно и есть!- Дочь вздохнула.- Только не думаю, что с этим чувством легче жить. Она меня после обеда спрашивала, что действительно ли она так ужасно выглядит? Убеждала её, что нет. Это такая гипербола.
- Выходит, что я - Обломов, потому что обломила её желание услышать что-то приятное и ободряющее в свой адрес?
- Выходит,- дочурка пожала тонкими плечами.- Ещё примеры нужны? Или хватит? - Она вопросительно посмотрела на меня. Я кивнула.
- Ну, вот из нашего семейного архива. Помнишь, я платье своё старое хотела наце-пить? На вечеринку одноклассников? А ты сразу меня обломила. Оно, дескать, мало тебе. Чем булочками по ночам баловаться и бока наедать, лучше бы по утрам бегать начала. Длина платьица тебя, помнится, тоже не устроила. Дескать, изъяны фигуры и недо-статки формы ног нужно скрывать, а не демонстрировать! Я плюнула тогда и вообще никуда не пошла.
- Почему?- запоздало удивилась я. Она рассказывала историю, которую я смутно припоминала.
- Настроение испортилось. Было такое дурашливое, поэтому мне и захотелось то платье прошлогоднее надеть.
Предположим, платье ей хотелось надеть не из-за этого. Раз встреча одноклассников, значит, там мог присутствовать Витя Сажин, с которым разгорелся пылкий роман в выпускном классе. Платье долженствовало напомнить ему о каких-то эпизодах и временах. Но внутренние колебания присутствовали.
- Настроение упало,- повторила Наташа,- как-то ниже плинтуса. Да ты не рас-страивайся! Я вообще-то не каждый раз так меняю настроение, как флюгер. Мы же в одной семье живём. У меня иммунитет выработался на твои обломские штучки. Я же знаю, ты не со зла. Такой характер.
Моя прекраснодушная дочь обняла меня и расцеловала, не забыв между делом включить чайник, и предложила: "Давай для полного и окончательного примирения выпьем чая. С вафельным тортиком!", хитренько прищурилась она. Оставалось только вздохнуть: битва за талию сегодня проиграна бесповоротно. Мы поболтали за чаем, потом дочь вернулась к конспектам, а мне досталась посуда. Как приятно быть матерью взрослой дочери! Особен-но такой замечательной. Иногда мне кажется, что мудрости и рассудительности у неё больше, чем у меня.
Я люблю домашние вечера. Дом как будто нашёптывает мне что-то успокаивающее. Перед сном я опять вернулась к нашему разговору с Иришкой. Вот так живёшь-живёшь, думаешь о себе одно, а оказывается, что ты - совсем другое. Я знаю, что характер у меня резковатый. Общий ход жизни привёл меня к мысли, что без иллюзий жить гораздо спо-койней. Может, это лишает части романтики, но зато не искажает картины мира. Меньше драм. Кому они нужны, эти осколки разбитых сердец? И сколько слёз выплакано моими подругами на моей кухне из-за того, что "он оказался не такой", "а я думала, что он будет любить меня вечно", "как он мог так со мной поступить?". Никому настроение портить я не собираюсь, когда предостерегаю от разочарований. Мне даже казалось, что это благая миссия: вовремя заземлить человека. В одном моя дочь точно права: все "зазем-ления" я произвожу не из зависти к чужой радости, мечте или любви, а токмо от желания оберечь человека. Так, в мысленной полемике со своими знакомыми и с самой собой, закон-чился этот осенний день.
Среду я люблю. Среда - это маленькая пятница. Неделя перевалила за середину. Мая-чат выходные. Настроение начинает подниматься хотя бы от одной этой мысли. На сегодня у меня запланирована поездка к маме в гости. Нужно лекарства завезти. Уклончи-во поговорить о Наташкиной личной жизни. Потому что разговор в итоге сведётся к опа-сениям, что вдруг свяжется неизвестно с кем... как бы он её потом не бросил... А если бе-ременную? А если и того хуже? С ребенком на руках. Что-то я уже на эту тему слышала. Ну ладно.
Мама встретила меня в коридоре, подслеповато прищурилась, придирчиво оглядела. "Таня, в твоём возрасте пора носить юбки длиной три четверти! А у тебя едва колени прикрыты. Ты что, Алла Пугачева? Не будь смешной".- И она поплыла с достоинством крейсера на кухню. Я начала снимать сапоги, и вдруг так и замерла, словно меня пригвоз-дили, от прозрения. Так вот откуда у меня эта крокодильня! Моя матушка, уж конечно, отчехвостила меня из благих побуждений! А слышать такое каково? Значит, это у меня наследственное, семейный стиль общения. Дальше, во всё время нашего разговора, я вни-мательно отслеживала нашу беседу. То, на что я прежде и внимания б не обратила, теперь проступило выпукло. И очень неприятно.
Значит, как я стараюсь от мамы утаить какие-то новости, чтобы она их не обшика-ла, так и от меня что-то таят, чтоб не расплескать своей радости. Я смотрела на соб-ственную маму как в зеркало. Ай да Ирка, ай да проницательный писатель! Вот она, настоящая правда жизни!
С момента визита к маме я окончательно раздвоилась в противоречиях. Мой главный жизненный принцип "живи без иллюзий" трещал по всем швам. А подсюскивать и лить сахарный сиропчик "Ах! Он ушёл от тебя с двумя детьми к молоденькой секретарше, но обязательно вернётся, потому что лучше тебя никого нет",- это тоже выше моих сил. Впрочем, такая история не про party-killer`а. Тут про радости и речи нет. Скорее уж hope-killer. Убиватель надежд... В какой-то момент я поняла, что без сторонней помощи не обойтись. А лучше всего, чтобы это была помощь Сейрана. Я была готова воспользоваться любым средством его арсенала, пусть даже и чакральным дыханием! Лишь бы на душе стало не так тоскливо. Да-да, именно это, на мой взгляд, сильное слово (я про "тоскливо") подходило к моему настроению. В конце концов, кто лучше Сейрана разбирается в тонких сферах? Получается же у него быть психотерапевтом у Ирки? На мою беду оказалось, что Сейран занят намертво ближайшие три дня.
- Мы с тобой, милочка моя, пятнадцатью минутами разговора не обойдёмся. Нам нужно хотя бы часок свободный выкроить. Потерпи лишний денёк, ничего смертельного,- убеждал меня он. Так-то оно так, конечно. К тому же за эти три дня успело ещё кое-что произойти.
В один из вечеров ко мне на огонёк заскочил экс-супруг Стасик. Точнее сказать, заско-чил на туалет. Приставка "экс" не отменяет того факта, что Стас - самый близкий для меня человек. Именно с ним мы прожили первые упоительные семь лет семейной жизни. Редкие ссоры приправляли её сладостью примирений. В то же время родилась Наташка. Первые родительские тревоги и хлопоты, недосыпы, одуряющие стирки подгузников и распашонок с последующей глажкой сменились восторгами перед Наташкиными свершени-ями. Первый зуб, первый шаг, первое слово...
Как-то незаметно наши ссоры участились, лёгкие уколы перешли в удары тяжёлой артиллерии. Паузы, когда старались не разговаривать друг с другом, чтобы не провоциро-вать новую ссору, затягивались. Игра в молчанку создавала тягостную атмосферу в доме. Я отказывалась верить, что во всём происходящем виноваты мы сами. Всё искала тени каких-то любовниц. А потом мифическая любовница обрела реальные черты. И я, верная установке "дальше будет хуже", приговорила нашу семейную жизнь. С женщиной той Стас расстался. Оказалось, просто мимолетная интрижка. Но к этому времени мы уже утонули во взаимных упрёках и претензиях. Десять лет прошло, как мы не вместе. Дрязги улег-лись. И иногда меня мучает мысль, что если бы не моя молодая неопытность, глупость, неуместная принципиальность, отсутствие гибкости и мудрости, мы могли бы быть вместе. Многие шероховатости стёрлись. И хотя я предпочитаю не бывать у Стасика, он забегает к нам запросто. Например, повидаться с дочерью. В нашем сегодняшнем слу-чае- зашёл в туалет, заодно повидаться. Меня видеть он тоже бывает рад. Было бы про-сто неприлично не предложить ему чашку чаю. Тем более, что имеется кусок самолично испечённого пирога. А он у меня всегда был любителем сладенького. Стас пил чай, а я смотрела на него. Можно сказать, любовалась. Я коротко влюблялась несколько раз после нашего разрыва, словно для того, чтобы убедиться в том, что любила только своего быв-шего мужа. Наконец он отодвинул от себя чашку.
- Ты сегодня какая-то не такая!- Констатировал он, после того, как подозрительно меня оглядел.- Случилось что?
- Да, в общем-то, ничего. Переоценка ценностей.- Вяловато отозвалась я.- Может, у меня кризис среднего возраста?
- Кризис среднего возраста бывает только у мужчин. Я по радио слышал. Средний возраст - это когда девушки уже не дают, а пенсию ещё не дают. Тань, ну что ты сама не своя? Я уже не знаю, как тебя развеселить. А ты, того и гляди, вот-вот расплачешься.
- Ничего и не расплачусь,- отозвалась я, но непроизвольно вздёрнула голову.
- А вот представь себе, Стас, что мы перестали бы ссориться когда-то и жили сей-час тихой семейной жизнью. Ужинали бы, как сегодня, в ожидании прихода нашей замеча-тельной дочери. Рассказывали друг другу новости...
- Так ты из-за этого?- Он запнулся. Похоже, его приятно удивило такое предположе-ние. Ну и к лучшему, что я высказалась наконец.
- Меня, Стасик, тут чуть ли не монстром выставили,- захотелось пожаловаться ему. Может, даже всплакнуть на его плече не отказалась бы.- Что я готова чужую ра-дость порубить, чужой энтузиазм. Это правда? У тебя ко мне тоже подобного рода пре-тензии были? Тогда ругай меня, пока такая волна идёт.
Я села поудобнее на стуле. И самой смешно стало! Как будто для того, чтобы его кри-тика меня со стула не свалила. Глупо это, запоздалые разборки чинить. Хотя почему бы и нет? Может быть, пойму, в чём была проблема.
- Вообще меня очень бесило, что ты в меня не верила,- подумав, начал Стасик. У ме-ня глаза на лоб полезли.
- Когда это я в тебя не верила? Да с твоими способностями... Ну ладно, лучше про-должай. А я постараюсь не перебивать тебя.- Вовремя спохватилась!
- "Ой, Стасик, у тебя не получится! Ой, тебя обманут! Ты ж такой доверчивый. Ой, Стасик, прогоришь ты со своим бизнесом!"- Он передразнивал меня, причитал тонким визгливым голосом, в котором я угадывала свои нотки. Когда волнуюсь, начинаю говорить быстрее и на тон выше.
- Есть, знаешь, такая армейская байка: "Сегодня ты не подшил подворотнички, а зав-тра пошёл в увольнение и убил человека!" У тебя тоже была такая манера "укрупнять". Сегодня ты с мужиками пошёл пить пиво, а завтра уже изменил с чужой женой. Не пове-ришь, даже мыслей таких не было! Сначала дико зло брало от беспочвенных обвинений, а потом действительно захотелось изменить. Назло!
- Понимаю,- меня бы тоже раздражало, если бы подозревали в том, чего я не делала.
- А я - нет!- Всплеснул руками экс-супруг.- Не понимаю, что с тобой происходит. Признавать свои ошибки? Не твой стиль. Просто чудеса дедушки Мороза.
Мы помолчали, каждый о своём. Я вздохнула:
- Слушай, а почему мы не могли раньше вот так разговаривать? Ведь обсуждаем не-приятную тему: мой скверный характер. Но без криков, без обид. Старше стали, что ли? Как вспомню, из-за чего раньше страсти кипели, так, чепуха всякая. И ещё меня знаешь, что мучает? - Я спросила и сама же ответила:- мучает то, что никто из нас от расста-вания не выиграл. Ну, вот скажи, тебе сейчас лучше, чем было со мной? Только честно!
Я вперила испытывающий взгляд в Стасика. Н-да, я сегодня смела, как никогда. Есте-ственно: терять-то уже нечего. Стасик медлил, не отвечал. Видно, я его озадачила. Пока-чал головой.
-Не лучше, это точно. Не скажу, что хуже. По-другому. Что-то я потерял, а что-то приобрел.
Понятно. Признаваться, что без нас скучает, что нигде не получается свить гнездо - это нам характер не позволяет признаться. Как говорится, не дождётесь! А мне поче-му-то именно сегодня хочется его откровений.
- Стас, а вот если бы я перестала тебе перечить. Всегда соглашалась с твоим мнени-ем, не кудахтала над тобой, стала бы этаким ангелом с крылышками, тебе бы это больше нравилось?
- Да не знаю я!- Пришёл он в раздражение.- Это уже не ты была бы. Ссорились- не ссорились, а любил я тебя именно такой, какой ты была. И вообще, поехал я дальше, пока мы чёрт знает, до чего не договорились!
Он резко поднялся и засобирался. И правда: заскочил в туалет на минуточку, а госте-приимством воспользовался по полной программе. Я молча наблюдала в коридоре за тем, как он собирается.
- Тань...- Обернулся он ко мне в дверях,- ты... это... не переживай. Никакой ты не киллер. Иначе вокруг тебя столько лет такое множество народа не толклось бы. Они же сами тебе всё рассказывают, за язык их не тянешь. Рассказывают потому, что ты сопе-реживаешь. Хотя и высказываешься...- он поморщился, подбирая слово,- жёстко. Такая прививка!
Экс-супруг удалился с такой поспешностью, что это было скорее похоже на бегство. Ещё короче - смылся. И всё равно, хорошо, что наш разговор состоялся. Не ожидала полу-чить поддержку от Стаса. Думала, что примется клевать печень, как орел у Прометея. Уж ему точно досталось от меня! И как-то полегчало на сердце. Сколько лет вместе не живём, масса противоречий в отношениях, но Стасик по-прежнему значимый для меня человек. Его утешения всегда как-то... удесятеряются что ли.
И наконец, я у Сейрана, в его уютном маленьком кафе. Элегантный микромир. За окном по Маросейке плавно течёт поток людей. Дело к вечеру, народ потянулся к метро. Я чув-ствую себя у большого окна так, будто наблюдаю жизнь в большом аквариуме. А, может, из аквариума? У каждого из этих людей, независимо от того, выглядят ли они счастливыми или озабоченными, есть свои проблемы. Грубо говоря, они есть у всех. Это закон жизни! Взять хотя бы Сейрана. Мы обожаем его заведение, его талант создавать непостижимые блюда и соединять атмосферу современности с домашним уютом. Мне кажется, что луч-ше уже и быть не может. Но Сейран недоволен. Он мечтает о другом. Чтобы официанты были интеллектуальны и незаурядны. Чтобы они скользили между столиками с грацией танцоров фокстрота. Принимали заказ с улыбкой ангела, исполняющего мечту ребёнка. Вместо этого персонал разномастный. Иногда обслуживают с ленцой, но, надо отдать им должное, всегда вежливо. Как пчёлка порхает только официант Шурик, с которым мечта-ет закрутить роман его тёзка поварёшка Шура, много больше его по весу и возрасту. Наверное, мои переживания покажутся Сейрану бредом. Наверное, это эгоизм - "грузить" его моими обидами и сомнениями. Уже пожилая девочка, а всё страдалками маюсь. "Вот!- Злорадно припомнила мне память.- И тебе, как Кристине нужно доброе слово!"
- Это правда... - Вздохнула я.
Сейран присел ко мне за столик, поставил перед собой огромную чашку с дымящимся кофе. Я принюхалась. Какие-то неслыханные специи были добавлены к этому кофе. Должно быть, очередной эксперимент. В прошлый раз был имбирь, насколько я помню. Сейран внимательно изучал меня. Суть проблемы я ему уже объяснила по телефону.
-Ну что? Сидишь тут, объятая правдой и категорически несчастная?- Скорее под-твердил, чем спросил он. Будто какой-то краник открылся. Слёзы так и закапали. Я от-вернулась в сторону Маросейки, чтобы в зале не видели это.
-Не мороси!- Приказал он и сунул мне в руку упаковку бумажных носовых платочков. Сейран морщился. Трудно сказать, что его мучило больше: неэстетичность моего зарё-ванного вида или собственная чувствительность.
Наш великий повар вздохнул, его суровый взгляд сейчас был жалостливым, почти бабь-им.
- Эх ты, потеряшка! Совсем себя потеряла? Не поймешь, что происходит? Чего рас-киселилась? Ну да, пати-киллер - это хлёсткое определение. Даже обидное. Тут я согла-сен. Но мы же не в Европе. Это у них там настроение испортить - это уже преступле-ние. Вторжение в чужую жизнь. Так что не убивайся, киллер. Есть у тебя множество до-стоинств. Имеешь право на единственный недостаток. И тот можно смягчить. Правдо-любие само по себе вещь хорошая, но вот твоя манера резать эту самую правду-матку... У тебя какой-то хирургический подход к жизни. Чуть что - сразу "резать к чёртовой ма-тери"! А хирургический метод хорош только там, где речь идёт о жизни и смерти. Любой хирург тебе подтвердит! Прости, Тань, но у тебя на всех столбах написано "Не влезай! Убьёт!" И улыбнись уже. А что ты призадумалась про свой характер - так это же здоро-во! Значит, ещё гибко мыслишь. Признак, между прочим, молодости. Вот католики молод-цы! Грешат и каются... Каются и грешат...- Он улыбнулся ободряюще.- И хватит уже. Поковырялась-поковырялась в своей биографии и отпусти на свободу. Стала на ступеньку выше. Внутренний рост, мудрость, зрелость. Знаешь,- вздохнул он,- мне кажется, взрослеть мы будем всю жизнь.
- Потому что ступеньки - до неба?- Догадалась я.
- Ага,- кивнул он, приобнял меня за плечи, как младшую сестрёнку, а сам-то младше меня на семь лет целых. Фу, сварливость попёрла опять.- Что ты меня про новости не спрашиваешь?
Прищурился Сейранчик и, не дожидаясь ответа, продолжил горделиво.
- А я новенький рецептик сочинил.
Он уселся поудобнее, и я поняла, что это надолго, как у троллейбуса: со всеми останов-ками.
- Сделаю я к летнему меню турноверы. Это такие маленькие пирожки.- Пояснил он мне, тёмной женщине.- Делаются из любого теста, но я сделаю...- Он помедлил, выдер-жав паузу, которая составила бы честь любому театру,- ... сделаю их из тонко раскатан-ных ломтиков хлеба. Это будут кисло-сладкие вишнёвые турноверы с кремом из козьего сыра...
Сейран мечтательно закатил глаза к небесам. Я вспомнила запах козьего сыра. Короче, портянка на ягодках! Поглядела на парящего в небесах друга... и промолчала...