Аннотация: Как славная воительница приказ царский выполняла, и что из этого вышло.
Давным-давно, среди бескрайних лесов, в Снежном Царстве, жила девушка Мара. Был у нее конь - железный, доспех - каменный, меч - огненный, а фамилия такая, что и не выговоришь. Посему друзья называли ее просто Мара, знакомые, начальство и подчиненные - Мара Игоревна, а враги - никак не зазывали, сразу разбегались.
Жила она так, горя да бед не знала, да завелась в царстве напасть - прискакал сюда иноземный батыр Идитыр, обложил деревни да хутора данью непосильной, а пару крепостей царских просто по ветру пылью пустил. Была от всего этого по всему царству печаль великая, а царю да боярам - еще и боль головная: как зловредного батыра извести, да гривны полновесные обратно в казну изъять.
Вспомнило тут начальство про девушку, вызвало на ковер пред очи царственные и молвило:
- Отправляйся ты, Мара Игоревна, в путь-дорогу, да без казны, батыром похищенной, не возвращайся!
Вздохнула богатырка, отложила в сторону сковородку любимую, задвинула в кладовку прялку бабкину да спрятала в сундук спицы дареные, и пошла собираться. Искупала Мара коня в семи маслах, натерла доспех семью шкурами, напоила меч семью огнями, да и поехала из Перома-града куда глаза глядят.
* * *
Долго ли она так ехала, коротко ли - нам неведомо, но увидела в лесу просеку великую. Деревья на ней были переломаны, как сухие былинки, а некоторые - так вовсе в щепу измолоты. Смекнула Мара, что не водилось прежде в царстве зверей, способных на эдакое, и решила поразведать, не появилось ли еще какая напасть, погорше батыра.
Просека привела ее к горе, что возвышалась у северной границы царства. Известна она была тем, что именно отсюда брала начало Кама-река, на коей и стоял Пером-град. Имя этой горе было Исток, и стоял на ней градек, где государевы стражи службу несли - царство от северных ворогов боронили.
Подъехала Мара к градеку, да и видит - нет больше ни стен сосновых, ни терема елового, сплошное пепелище, а рать вся перебита, только один есаул старый и жив. Спешилась девушка, подошла к воину и спрашивает:
- Что за лихо постигло вас? Уже не батыр ли Идитыр?
- Завелась в нашем царстве зверина лютая, хуже витязя иноземного, - отвечает ей есаул. - А прозвание ей - Чудо-Юдо. Речи ее странны, помыслы темны, а след кровав. Напала она на наш градек, все строения огнем попалила, а воинов - кого пожрала вместе с доспехом и оружием, а кого сразу лютой смерти предала.
Опечалилась тут Мара сильно, ибо многих из градека она знала лично, и наполнилось ее сердце горечью.
- Да что ж это творится! - в гневе вскричала она. - Уже мало нам батыра иноземного, еще и Чудо-Юдо завелось! Скажи мне, куда направилось оно, и я не пожалею жизни, дабы остановить его!
- Чудо-Юдо вырыло пещеру себе здесь, в Истоке, воздвигло стену поперек входа, а Каму-реку направило так, что добраться до логова чудовища можно только через громадное озеро. А оно бдит, и как только завидит угрозу, выдыхает огонь, и кто не сгорит, тот заживо сварится. Трое витязей остались в живых после налета, трое решили отомстить чудовищу, и ни один не вернулся!
- Ну, я не витязь! - захохотала Мара. - А мной чудовище подавится! - и она устремилась к заклятому озеру.
* * *
На подъезде к озеру увидела Мара картину страшную - стоял выжженной поляне костяк коня, а на нем сидел витязь в оплавленных доспехах. Сверкали они, подобно ртути, металлу внешне живому, но внутри мертвому, и поняла девушка, что это был первый из витязей.
- Мир тебе, воин, - сказала Мара. - Я не оставлю твое дело незаконченным.
- Отомсти за меня, и я приду к тебе на помощь в час нужды, - донеслось из-под забрала.
- Месть иссушает душу, - ответила воительница. - Я казню чудище не из мести, а во имя тех, час которых еще не пришел!
- Да будет так, - ответил мертвый витязь. - Сокруши чудовище - и я стану за твоим правым плечом, когда придет время!
* * *
1.На берегу озера обнаружила Мара утлую лодочку, словно бы специально для нее оставленную. Молвил тут конь человеческим голосом:
- Хоть и купала ты меня в семи маслах, хозяйка, да плаваю все равно чуть лучше утюга. Боюсь, не помощник я тебе в этом деле.
- Ну что ж, пойду далее одна.
Недолго плыла лодочка по озеру, в спокойствии своем подобному зеркалу - заворчало вскоре Чудо-Юдо, высунуло из-за плотины буркала свои поганые, да и пыхнуло огнем, недолго думаючи. Воздела руки Мара и возопила:
Вспыхнул тут доспех каменный, семью шкурами натертый - мыши запасливой, зайца быстрого, лисы хитрой, волка алчного, барсука опасливого, рыси скрытной да медведя могучего, и полыхнул льдом в ответ. Покрылось озеро заклятое толстым панцирем льда, да и впитало весь огонь, а плотина, что логово лиха защищала, рассыпалась на кусочки.
Завыло тут Чудо-Юдо дурным голосом, да и забилось поглубже под Исток, справедливого возмездия испугавшись, а Кама-река вновь вольно разлилась, лед растопив.
Поглядела Мара вниз, и увидела костяк коня богатырского, а рядом с ним витязя в доспехах ржавых.
- И душа моя радуется этому, - молвил второй из богатырей, что пошли на Чудо-Юдо. - Соверши это - и я стану за твоим левым плечом, когда придет время!
* * *
Громадной была пещера Чуда-Юда, как его тело, темной, как его мысли и извилистой, как его путь. Вода же отчасти смыла скверну, нанесенную в рану горы чудовищем, посему светлое сияние сопровождало девушку на пути вглубь логова, а путь ее указывали испуганные стенания чудовища. Наконец, Мара настигла чудовище в дальнем закутке, где то плакало от страха.
- Выходи и прими честный бой! - вскричала она, и огонь ее меча озарил тьму пещеры.
- Не убивай меня, о воительница, - ответствовало чудовище, плотнее закутываясь во тьму. - К чему столь великому воину отнимать еще одну жизнь? Маленькую, никчемную жизнь? Разве это вернет то, что уже утрачено? Нет. Все мы умрем, раньше или позже, мы все, в сущности, уже мертвы - так к чему все старания?
Так говорило чудовище, все сильнее сучило мохнатыми лапами, и холод распространялся по жилам девушки. Но одолела она морок, и единственный взмах ее меча покончил с чудовищем.
- К тому, что то, что мертво, должно оставаться таковым, а живое - жить, - ответила Мара, увидев, как Чудо-Юдо рассыпалось склепным прахом да могильным тленом.
* * *
Три дня и три ночи обыскивала Мара пещеру в поисках останков третьего витязя, да не нашла ни единой косточки - сгинул тот, видимо, в недрах Чуды-Юды бесследно.
Вздохнула она и отправилась в путь-дорогу, ибо шалил еще на просторах царства батыр Идитыр, и это весьма нервировало и царя, и бояр.
Долго ли она так ехала, коротко ли - нам неведомо, но увидела она как-то следы могучего коня, ведущие к Перому-граду.
- Видать, батыр Идитыр уже на царскую казну замахивается! Вот и ладно, а то что таскаться с награбленным по бурелому!
Пустила она коня железного вскачь и настигла ворога к исходу дня. Увидел он Мару и засмеялся гадостно:
- Уж нету витязей в вашем царстве, выставили девку против меня! Уж я тебя на одну ладонь положу, да другой прихлопну - только коса рыжая да и останется!
- Не изловивши голубку, да сразу жаркое ладишь! - ответила ему Мара. - А вот сейчас мы поглядим, годен ли ты только селян воевать или для честного боя сгодишься!
Покривила тут душой девушка, ведь уж известно было, что не одну крепость разорил батыр, да уж чего ради красы-басы на ратном поле не скажешь!
При словах этих дерзких пришпорил тут Идитыр коня своего богатырского, и бросился прямо на воительницу. Подняла тут воительница меч свой огненный, семью огнями напоенный: красным, синим, желтым, фиолетовым, зеленым, оранжевым да голубым, рассыпались колдовские доспехи, и увидела Мара витязя из градека на Истоке, уже много крат оплаканного.
- Я думала, ты сгинул в утробе Чуда-Юда, - вскричала она, - а ты на большой дороге безобразничаешь!
- Я не такой глупец, - молвил витязь. - Когда смерть минула меня, я был достаточно умен, чтобы дать обет истребить его, но не настолько туп, чтобы следовать ему!
- Но ты давал клятву защищать народ от всех врагов, а сам - стал одним из них.
- Северные варвары - это одно, - возразил третий воин, - но чудище, падающее с неба и жрущее воинов заживо - совершенно другое. Здесь у нас нет и шанса!
- Ты слаб, ибо ради жизни отверг долг и честь. Ты болен, ибо твоя душа осталась без родины. И ты забыт, ибо вместо славного имени принял личину иноземного батыра, - с грустью молвила Мара. - Но я тебе говорю - покойся с миром, ибо в памяти людской ты останешься витязем, сгинувшим в битве с Чудом-Юдом, а не разбойником с большой дороги.
- Да будет так, - ответил витязь и упал бездыханным.
* * *
Три дня и три ночи скакала Мара домой, но тяжко было у нее на сердце. Тяготило ее предательство воина, а более того - что казны краденной при сраженном батыре так и не было обнаружено, а, посему приказ царский так и остался невыполненным.
* * *
Подьезжая к славному Перому-граду, увидела Мара торжество великое, а в центре его - царя, и бояр, и воевод его.
- Что ж, Мара Игоревна, - молвил царь с ехидством преизрядным. - Как по лесам пошаталась, по просекам погуляла, в речках покупалась? Столько времени прошло - а приказ мой так и не выполнила. То ли дело - Иона Аксинтьевич, вчерась на охоту поехал, батыра зловредного изловил, да казну и отобрал!
- Может, не столь уж и ловка Мара Игоревна, - сказал воевода, новый орден на груди потирая, - коли я со столь грозным врагом справиться могу, а она - нет.
- А где доказательства? - возмутилась воительница и бросила пред царем кирасу, щит и меч батыра, все - изрядно огненным мечом помеченные.
- Да такого металлолома после каждой тренировки - завались, - ответил на это воевода. - А казна - вот она! А если это и в самом деле батырские доспехи, где казна его, по семи городам да тридцати трем селам собранная?
- Казны не сыскала я, - повинилась Мара. - А в бою как-то несподручно спрашивать, где кто и чего спрятал.
- А, может, она ее просто припрятала? - нахмурился воевода. - А ну, стража - взять ее за белы рученьки да и посадить в темницу белокаменную, пока не скажет, где казна!
Возник тут в народе ропот великий, что, мол, если Мара победила батыра, то почему все почести воеводе, а если все-таки воевода - победитель, за что в темницу девушку, но налетела дружина воеводская, толпу разогнала, воительницу пленила и прямиком в кутузку отволокла.
* * *
Сидит Мара в темнице, недобрым словом приказы да почести царские вспоминает, а воевода в терему пирует, на царевича недобро поглядывает. Конь же марин на конюшне стоит, сено обнюхивает да о ведре соляры мечтает. Наконец, разозлился он, заржал, да как лягнет двери стойла - аж по всему Перому-граду гул пошел - народ встрепенулся, окошки засветились, да скоро погасли, а воевода с гостями вовсе ничего не заметили.
Мало помалу, воевода уж не просто недобро на царевича смотрит, уже и на царя заглядывается, а тысяцкие так им вино и подливают, да все из заветной бочки заморской - которое даже в воде горит.
Наконец, устал царь, смежил веки, да и захрапел во весь голос, но царевич держится, все пьет вино заморское как воду колодезную. Воевода вызывает тут советника, да и молвит речи злодейские.
- Выдай-ка Маре Игоревне жбан перцовки - в честь праздничка, да яду не забудь подлить. Вот, гляди, ночью сегодня удавим мы царя, да и цареныша заодно - тогда вся казна наша будет, и царство заодно, а вину на девку-то и свалим! Только гляди - чтоб без осечки, а то сам будешь мне убыток восстанавливать!
Побледнел тут советник, ибо убыток воеводиной казне был немалый - все имущество пришлось что заложить, а что - и продать, дабы находку батыровой казны сымитировать. Кивнул он, и побежал распоряжения насчет жбана перцовки выдавать.
Заржал тут конь другой раз, разбил двери в стойло - больше огней в избах зажглось, и многие уже не погасли. Насторожился народ - вроде тихо должно стать, коли батыра извели, ан нет - в самом стольном граде шум да звон непонятные.
* * *
Открылась дверь в темницу белокаменную, и показался дружинник боярский, и в руках он нес жбан перцовки, щедро ядом напоенный, а вдали советник маячил - следил, чтоб никто не отпил по дурости.
Встретила Мара гостя щедрым ударом наотмашь - только звон пошел, как дружинник в стену впечатался. Услышал конь знакомые звуки, заржал в третий раз, вырвался из стойла и поскакал к хозяйке. Загорелись тут все окна, и пошел народ к царскому терему, дабы выяснить, кто да почему хулиганит, и когда можно будет поспать спокойно.
Окинула девушка тюремный коридор взглядом гневным и узрела кучу камер, и все - запертые.
- Ни разу не думала, что наша царская тюрьма такая большая. Но тем более не ожидала, что у нас так много преступников!
- Не преступники мы! - донеслись голоса из камер. - Мы - царские дружинники, обманом опоены и предательством сюда брошены! А тюрьма не царская - а очень даже личная воеводская!
- Тогда - за мной, други мои, - вскричала Мара и бросилась к царским хоромам.
* * *
Наконец, и царевич не выдержал влияния вина заморского, что даже в воде горит, лицом поник и захрапел тоненько. Зарычал тут воевода по-звериному, выхватил кинжал отравленный и пошел, крадучись, к царскому трону, представляя его своим собственным, а идти ему было тридцать три шага и еще семь.
Мара же, тем временем, вскочила на коня своего верного и пустилась вскачь к царскому терему, надеясь упредить злодеяние. Дружинники же царские, народ встретя, решили: коли не удастся богатырке ее славное деяние, так хоть потом воеводе преступления не спустить.
Короток был бег коня, а все равно казался Маре он длиннее жизни. Но, видать, ворожила ей бабка сегодня - успела она-таки, и влетела в тронный зал за миг до того, как он мог стать залом тризны.
- Стой! - вскричала она, осаживая коня у самого трона, - Стой, или умереть тебе смертью лютой!
Не ответил воевода, лишь ударил коня кинжалом отравленным. Загудело железе, семью молотами кованное, семью водами закаленное, в семи маслах искупанное, и разлетелся кинжал вдребезги, оцарапав изменника. Закричал он тут страшно, и сбежались на крик дружинники воеводские, кровью да предательством повязанные. Пожалела, было, Мара, что нет у нее меча огненного да доспехов каменных, как почувствовала она на правом своем плече ладонь огненную, а на левом - ледяную.
- Славные дела ты сотворила, - сказали витязи, - да еще более славное - затеяла! Сегодня мы бьемся за тебя, а ты же - следуй клятве и не упусти изменника!
Началась тут сеча великая: первый богатырь разил врагов огнем, другой - холодом, но и предателей была почти тысяча. Дрогнули, было, витязи, да тут и царские дружинники подоспели - остались от заговорщиков рожки да ножки.
В пламени битвы воевода, несмотря на яд в жилах, хотел скрыться, дабы и далее сеять смуту в царстве, но конь железный так пригвоздил его копытом, что тот не то, что пошевелиться - и вздохнуть мог с трудом.
* * *
Утром продрал царь очи, узрел беспорядок хоть и великий, но для послепраздничного времени совсем не свойственный, да и промолвил удивленно.
- Крепко же я спал, коли войну не услышал!
- А мог бы и вовсе не проснуться, - ответили ему бояре. - Ибо, хоть и не привезла Мара казны, но сохранила верность, которую воевода променял на злато-серебро!
Повинился тут царь перед девушкой, воздал ей почести хоть и не значительные, но подходящие ее возрасту и званию, и стали они все дальше поживать, добро наживать, прошлое вспоминать да молодежь поучать. Но это - уже совсем другая история...