Нет такой вещи, которую нельзя бы было попытаться сделать на спор.
Из заявки на Премию Дарвина (посмертно).
Сквозь заснеженный лес неслась песня. Два звонких девичьих голоса в унисон выводили некую веселую песню из винесского фольклора.
- Гоп-гоп, а мы весело спяваем! - гулко разносилось по лесу. В особо удачных местах вступал нестройный мужской хор. Эта сцена была настолько нетипична для данной местности, что любопытные снегири не отказали себе в удовольствии поближе познакомиться с неизвестным дуэтом.
Картина, открывшаяся их любопытному взору, была из тех, которые называют "маслом по хлебу". По заснеженной дороге пробирался караван из восьми пони. На четырех из них сидели бородатые гномы, весело подпевавшие дуэту, еще пара пони была оставлена вьючными, а на первых пони в караване восседали сами исполнительницы забойного хита - две на первый взгляд хрупкие девушки, одна из которых потрясала воображение шикарной косой, а другая же ничем особо не выделялась, но была при мече.
* * *
Единственное, что беспокоило травниц в их триумфальном путешествии домой, так это то, из каких средств им придется рассчитываться за потерянных лошадок. За оставленные в пещере вещи, к счастью, им приходилось отчитываться только перед собой.
- Интересно, как мы объясним, куда девали лошадей, если сумки, выданные вместе с ними, вернем в целости и сохранности? - со смехом спросила Лара.
- Ага, еще скажут, что мы никуда не ездили, а зубы у Рычи одолжили, - поддержала подругу Алрин.
- Так пусть сходят и проверят, - резонно заметила подруга и вдруг удивленно приподнялась на стременах. - Ой, смотри, та избушка!
Действительно, дорога внезапно сделала очередной поворот, и подруги внезапно увидели ту самую избушку, в которой им довелось переночевать по пути к пику Эрил. Избушка, странное дело, выглядела почти жилой - вокруг было довольно сильно натоптано, и валялись клочки сена.
Когда караван подъехал поближе, Алрин решительно подняла руку, и пони послушно замерли. Она повернулась к главе каравана:
- Мы пойдем, разведаем, а то есть у меня одно сомнение...
- Что, знакомое место? - караванщик заинтересованно глянул на травницу. Лара кивнула.
- Да, мы тут ночевали, когда к пику ехали.
- О, так может, и мы заночуем, - радостно потер руки гном. - Если здесь тихо, конечно.
- Вот мы и проверим, - заверила Алрин и травницы осторожно пошли к избушке.
* * *
Из открытой двери немедленно шибануло острым запахом навоза. Со стороны коровника послышалось знакомое ржание.
- Красавка! - радостно взвизгнула Лара, бросаясь вперед. Действительно, в избушке не было никого, кроме двух, казалось бы, безнадежно потерянных лошадей. Судя по тому, что на полу коровника высилась целая гора сена, надерганного проголодавшимися и от этого намного более сообразительными лошадьми, а сами лошади выглядели довольно упитанными, в избушке царили мир и спокойствие.
Лошади, увидев хозяек, с радостным ржанием устремились к ним. Алрин тут же выудила из кармана плаща полкраюхи хлеба, и, разломив ее еще раз пополам, сунула свою половину радостно принюхивавшейся Витушке, отдав вторую половину Ларе.
- Уже лучше, - счастливо улыбнулась Лара, обняв бархатистую шею Красавки. - Только за упряжь рассчитаться!
- И не говори, - ответила Алрин, ласково поглаживая Витушку, - Ой, надо же караванщикам сказать!
* * *
Вскоре лошади мрачно смотрели, как какие-то неизвестные пони жуют сено, казавшееся их безраздельной собственностью, но присутствие хозяек убедило их, что так положено.
В соседней комнате над весело пылавшим костром шипела ветчина, насаженная на острые еловые сучья, и аромат жареного мяса смешивался с бодрящим запахом смолы. Старший караванщик, покопавшись в недрах своей одежки, достал какую-то бутылочку, откупорил ее и, хитро ухмыльнувшись, спросил:
- Ну, кому секретной гномьей приправки?
Лара, принюхавшись, определила, что этой приправкой был экстракт чеснока и жгучего перца, молотый лук, паприка и еще десяток не менее огненных ингредиентов.
- Нет, спасибо, нам и так вкусно, - ответила она, пряча улыбку в куске ветчины. Алрин понимающе усмехнулась и поступила также.
Один из караванщиков, судя по всему, не обладавший столь же острым нюхом, как у Лары и не знакомый с этой приправой, рискнул, и протянул вопрошавшему свою ветчину. Кулинар кивнул и капнул на подставленный кусок из заветной бутылочки. Гном немедля заглотал лакомство и застыл, ожидая неземного наслаждения.
Внезапно Алрин обратила внимание на странное шевеление по соседству. Оглянувшись, она застыла в изумлении - гном выглядел так, как будто только что вылез из жарко напаренной бани - он был весь красный, а пот с него катился крупным градом. Внезапно как будто что-то подкинуло несчастного - его соседи едва успели посторониться, он что-то выкрикнул и вылетел на улицу, едва не вынеся входную дверь. Раздался хруст и шипение, как будто что-то грузное с размаху врезалось в сугроб, и все стихло.
- А что он сказал? - поинтересовалась Лара, дожевывая свою порцию. Караванщик смущенно потупился.
- Это непереводимо. И вообще, чего он так кипятится, отличная штучка, только чуть острая... - как бы в подтверждение своих слов караванщик покапал на свой кусок из той же бутылочки, откусил и его лицо расплылось в блаженной улыбке, - эх, лепота...
При этих словах дверь в избушку распахнулась, и снова появился разыгранный гном. Поскольку его борода была набита снегом, а из рукавов он просто сыпался, то, похоже, только что этот носитель разума пытался заглотать сугроб целиком, притом успешно.
"Блудный сын" икнул и, отряхнув снег, сел на место.
- Водички? - ехидно улыбнулся караванщик по соседству. Травницы не поняли, куда конкретно предложили отправиться "помощничку", однако вряд ли конечная цель путешествия сильно отличалась от человеческих стандартов.
* * *
Ночь прошла беспокойно. Буквально каждые пару часов хлопала входная дверь, после чего с улицы доносились довольные вопли. Уже где-то заполночь главный караванщик не выдержал, и, предварив свою речь неразборчивой матерной фразой на гномьем, предложил:
- Слышь, ты, "блудный сын", определись! - после чего еще послышалась еще одна неразборчивая фраза. - Ты туда или сюда!
Ответная фраза также большей частью состояла из площадной ругани и, если опустить эмоциональную составляющую, гласила:
- Если бы не ваши кулинарные изыски, было бы все тихо, а так - терпите, - после чего жертва розыгрыша ходила "до ветру" уже с топором, дабы, в случае решительных действий обитателей избушки, обеспечить доступ к удобствам самостоятельно.
* * *
Дорога от гостеприимной избушки до Тихих Россох прошла без особых приключений. Гномы наутро все-таки помирились, и на всех следующих стоянках осторожно приучались к жгучему зелью, благо снега для компенсации последствий неправильной дозировки вокруг было предостаточно.
* * *
Тихие Россохи встретили травниц обычным для небольшого городка гулом и явными признаками строительства на месте пожарища. Травницы предпочли остановиться в уже знакомом трактирчике, сердечно распрощавшись со своими попутчиками. Те предпочли направиться в "Сало и Саблю", которая им показалась более перспективной с точки зрения налаживания торговых контактов.
Трактирщик узнал подруг и расплылся в улыбке:
- Ой, вернулись, вернулись! Всего по два кладня за постель, конюшню и корм для коней - дешевле не найдете.
- Судя по всему, уважаемый, дела у вас идут хорошо, - с улыбкой ответила Алрин, рассчитываясь. - А как там наши вещички поживают?
- Да что с ними станется, - махнул рукой корчмарь. - Все в целости-сохранности. Комнату ту же изволите? Как раз свободна!
- А давайте, - решила Лара. - А скажите, где у вас упряжь можно купить?
- Да, вам это точно не помешает, - со смехом сказал трактирщик, видя в окно, как Красавка задумчиво обнюхивает веревку, привязавшую ее к коновязи. - А вы к Энделу-кожевеннику загляните, у него должно все быть. Глядишь, и скидку даст.
- Спасибо, - поблагодарила кабатчика Алрин, - А теперь, пожалуй, возьмем-ка мы у вас...
* * *
Кинув свой тощий мешок под благоухающую свежим сеном кровать и аккуратно сгрузив туда же драгоценные сумки с клыками и снадобьями, Лара с колоссальным облегчением стянула сапоги, кинула на вешалку плащ и рухнула на постель. Послышался вздох облегчения, но тут открылась дверь и в комнату вошла Алрин. В руках у нее был деревянный поднос с возвышавшейся на нем горкой прожаренного и уже порезанного на аппетитные, сочащиеся прозрачным жиром полоски мяса. Вся эта прелесть была мелко посыпана красным перцем и толченой петрушкой.
- Ну-ка, помоги, подруга, - напряженно пропыхтела травница. Девушка мгновенно вскочила и переставила столик от окна в центр комнатки.
- Стаканы готовь, - распорядилась травница и на свет из одного кармана плаща появилась кучка нарезанного хлеба, а из другого - бутыль "Драконьей крови". Лара понимающе хмыкнула и достала из рюкзака два металлических стаканчика и вилки с ножами.
- А огурчики где? - хитро прищурилась подруга.
- Кабатчик несет, - махнула на дверь девушка, стягивая с тебя сапоги и устраивая на вешалке плащ. И точно, дверь распахнулась, и на пороге появился трактирщик, торжественно несший в руках пару мисок, одна из которых источала ароматы квашеной капусты, а вторая дивно пахла маринованными огурцами. - Большое вам спасибо.
- Да не за что, всегда пожалуйста, - ответствовал хозяин, сжав в руке честно заработанный кладень.
* * *
Лара тем временем уже откупорила бутылку и разлила первые порции горючей смеси по стаканам. Алрин взяла свой стакан в руку и выжидательно уставилась на подругу. Та не заставила себя долго ждать.
- Ну что, за нас! - тара звонко чокнулась. Травница кашлянула, и изо рта вырвался тонкий язычок пламени, зашипевший на и так хорошо прожаренном бифштексе. Лара захихикала и поспешила захрустеть огурцом. Подруга погрозила ей пальцем и проглотила мясо, сдобрив его доброй порцией капусты, после чего снова кашлянула. Как и ожидалось, огонек не появился.
- Ой, а печет-то как... Хорошо поперчили, от души, - снова закашлялась Алрин. - А теперь давай - за успешно добытые клыки! - и Алрин пнула свой рюкзак, издавший характерный стук.
- Да, за такое определенно стоит, - засмеялась Лара, и подруги вновь чокнулись. Снова повисла непринужденная тишина.
- Ну и напоследок, - улыбнулась подруге Алрин, - за успешное путешествие домой. Как-то покою хочется.
- Да уж, в нашу лабораторию, на скучные пятиминутки... Чтоб никто не тревожил хоть недельку, - понимающе кивнула Лара и очередная порция "Драконьей крови" наполнила стаканчики.
* * *
Утром девушки проснулись от каких-то невнятных завываний, с трудом, но пробивавшихся сквозь двойные зимние рамы.
- Что это? - пробормотала Лара, с трудом отрываясь от гипнотизирующе мягкой подушки и выглядывая в окно, через который еле-еле пробивался серый утренний свет. - В такую рань...
По улице шествовала странная процессия, возглавляемая странным плешивым человечком в коричневой мешковатой рясе и с внушительным деревянным крестом в руках. Люди за ним, вероятно, изображали смиренную паству. На лариных глазах дайн со всей своей невеликой мочи проорал нечто, отдаленно напоминавшее молитву. Прихожане следом дружно подхватили. Оконные стекла противно зазвенели.
От произведенного шума Алрин тоже оторвалась от подушки и угрюмо уставилась в окно.
- В такую рань, что этому дайну не спится... - мрачно сказала травница. - Небось, когда полковник-меломан буйствовал, сидел тихо, как мышь под веником... А тут разорался.
Вскоре процессия минула трактир, удалившись к центру городка, и все стихло.
- Будешь вставать? - просила Лара подругу.
- Неа, я еще поваляюсь, - ответила та, снова зарываясь в подушку. Травница понимающе усмехнулась и вышла из комнаты, прихватив с собой поднос, столовые приборы и опустевшую тару.
Внизу из живых присутствовал один трактирщик, дремавший за стойкой. Увидев Лару, он встрепенулся и забрал у нее поднос с пустыми мисками и бутылкой.
- А скажите, что это у вас за процессии по улицам ходят, спать не дают? - поинтересовалась Лара, договорившись насчет завтрака, узнав, где можно помыться, и как там себя чувствуют лошадки.
- А, это... После гибели мага этого - Гейдра, полковник кому-то в Стармине нажаловался, вот и прислали вместо мага - дайна. Сам полковник-то тише воды, ниже травы сейчас, а этот дайн, как он себя называет, патер Эразмус - беспокойная личность. Все проповеди читает, крестный ход водит. Храм на пепелище строить затеял, аж каменный, но это вряд ли - леса ему мало, что ли? Но, в общем, безвредный. Только вот вам мой совет - вы к нему не ходите, а то он очень вашего брата не любит.
- Понятно, - улыбнувшись, кивнула Лара и отправилась будить Алрин.
* * *
Погодка в этот день не задалась. Видимо, матушка-природа решила, что она честно выполнила свой долг, не доставляя травницам проблем в их долгом путешествии к цивилизации и наконец-то отрывалась по полной. С пятнисто-серого неба сеялся мелкий снежок, который у самой земли подхватывался шаловливым ветерком и летел в лица прохожих. Направление ветра менялось столь прихотливо, что спрятаться от ледяной крупы, старающейся пробиться в любые щели, было решительно невозможно.
Внутри лавки кожевенника было тихо и тепло. Сам кожевенник, правда, отсутствовал, и травниц обслуживал жилистый подмастерье. Выбор товаров воображения не потрясал, но Алрин удалось высмотреть пару вполне приличных седел, задвинутых в дальний угол. Перехватив взгляд девушки, подмастерье отточенным жестом выдернул выбранные седла на прилавок и, глядя на подруг абсолютно честными глазами, заломил за них тройную цену. Алрин скорчила безразличную мину и согласилась на цену, в четыре раза меньшую истинной. К игре подключилась Лара, уже выбравшая необходимую упряжь и теперь настаивавшая на том, чтобы покупателям скинули "за оптовость". Парень подумал и уменьшил первоначальную цену в два раза. Алрин увеличила свою цену в полтора.
Торг уже подходил к концу, когда дверь распахнулась, и в облаке снежной пыли в лавку ввалились какие-то люди. Тут же стало шумно.
- Ведьмы! Исчадия ада! Проклятые, сосуды греха!!!
- А, патер Эразмус, - понимающе осклабилась Алрин. Зашедший с дайном кожевенник скривился, как от зубной боли, потом решительно подошел к прилавку и грозно рявкнул:
- Что тут происходит?!?!
Судя по всему, подмастерье к такому отношению давно привык, поэтому ответ был четким и коротким.
- Покупатели. Седла и упряжь, - и сообщил последнюю цену, скинув еще пару кладней. Кожевенник повернулся к травницам и, грозно выпятив бороду, заявил:
- Дюжина кладней. Ни серебрушкой меньше. Платите или катитесь.
- Идет, - быстро согласилась Алрин и быстро отсчитала требуемое. Кошелек печально звякнул, расставаясь со значительной частью содержимого, но, так как по самым скромным меркам оба набора стоили не меньше двадцати кладней, сделка стоила того.
Оказавшись на улице, подруги поспешили отойти подальше от лавки. Вдруг Лара фыркнула:
- Ну, каков, и нашим, и вашим! И нам скидку дал, и патеру показал - мол, поганых ведьм не терплю!
- Точно, но патер этот - еще тот типчик, - согласилась Алрин. - Намучаются с ним еще наши коллеги, вот увидишь.
* * *
Дайн оказался личностью деятельной и беспокойной. В процессе совершения покупок неугомонный пастор встретился трижды, причем с одинаковым результатом - не желая ссориться со знаменитыми "столичными аристократками" и, возможно, из чувства благодарности продавцы делали значительные скидки и травницы спешили откланяться, довольные совершенными покупками и совершенно не желая дальнейшей эскалации конфликта. В остальных случаях встречали их очень радушно и, обеспечив нужным товарами по вполне разумным ценам, предупреждали о страстной безответной нелюбви патера Эразмуса ко всей магической братии.
* * *
Под вечер травницы решили поискать более утонченного развлечения, нежели перебранка с фанатичным дайном, и направились в "Сало и Саблю", заодно рассчитывая повидать там гномов, сопровождавших их от самых Гребенчатых Гор.
Уже на подходе к харчевне подруги поняли, что веселье идет вовсю - в радиусе десятка саженей вокруг трактира снег был сметен до самой промерзлой земли, а в паре мест Алрин даже увидела смазанные погрызы.
- Что, неужели в корчме плохо кормят? - задала Алрин риторический вопрос.
- Нет, похоже, кормят слишком хорошо, - неожиданно ответила Лара. - Смотри!
Из корчмы раздался приглушенный матерный вопль, дверь с грохотом распахнулась, оставив еще пару царапин на бревенчатом срубе, и в облаке пара на улицу вывалился какой-то человек. Судя по его безумно вытаращенным глазам и потному красному лицу, он был чем-то недоволен. Судя по производимым звукам, он чего-то хотел.
Страждущий выбежал на середину улицы, бешено оглянулся, издал еще один матерный вопль и, как показалось травницам, совершенно без усилий перемахнул ближайший полуторасаженный забор. До девушек донеслось шипение и чавкающие звуки.
Алрин нашла в заборе щелку и заинтересованно к ней прильнула, после чего беззвучно прыснула и жестом подозвала подругу. Страждущий, не жалея стремительно синеющих рук, судорожно запихивал внутрь пылающего организма ближайший сугроб.
- Пора и нам поучаствовать, или хотя бы, поглазеть, - добавила травница.
* * *
Внутри таверны царило буйное веселье. Неподготовленному человеку могло показаться, что единственным спокойным человеком в этой сутолоке был трактирщик, но Алрин поняла, что это не так, увидев, как тот постоянно отпивает воду из могучего жбана высотой в пол-локтя. Судя по всему, гномы сочли представленную культурную программу слишком пресной и, как метко выразилась Лара, "зажигали" подручными средствами. Травницы подошли поближе к стойке и поздоровались.
- Здравствуйте, уважаемые! Всякий раз, как я вас вижу, у меня выручка просто заоблачная! - заулыбался корчмарь, наливая очередной жбан пива. - Вот и сегодня веселье у нас - первый сорт!
При этих словах снова распахнулась входная дверь и в трактир снова зашел давешний страждущий. Старший из гномов иронично глянул на него и требовательно протянул руку, не говоря ни слова. Блеснули кладни, меняющие хозяев, и новоприбывший устало шлепнулся на табурет рядом с травницами.
- Пива! - раздался раздраженный сип и корчмарь, ничуть не удивившись, метнул свеженалитый жбан прямо в растопыренные клешни.
- Итак, кто еще желает попробовать свою силу воли и выдержку? Всего минута - и 68... нет, уже 72 кладня у вас в кармане! - к внушительной кучке золота на столе добавилось еще несколько кругляшей. Остальные ушлый гном спрятал в карман, видимо, считая их уже честно заработанными.
- Можно попробовать бы было, - и Лара демонстративно побренчала сумкой с зельями, - да неспортивно.
- Да и побить могут, - согласилась Алрин и, повернувшись к трактирщику, распорядилась: - А налейте-ка нам кваску!
Через пару минут травницы уяснили для себя правила хитрой игры, затеянной гномами. Видимо, для начала они демонстративно и с видимым удовольствием съели пару кусков хлеба, сбрызнутых жгучей смесью из заветной бутылочки, после чего предложили окружающим пари - каждая из сторон ставит десять кладней и, съев кусок хлеба с каплей настойки, не запивает и не заедает ее ничем в течение минуты. Занюхивать правилами позволялось. При этом в случае выигрыша пари гномами, они добавляют четыре кладня из выигрыша к своей ставке, и счастья может попробовать любой желающий, опять же, за десять кладней. Если же выигрывает противная сторона, она забирает сразу весь банк. Бутылочка при этом стоит на столе, чтобы не было соблазна обвинить участников пари в мухляже.
Условия были весьма выгодными, поэтому, невзирая на большой вступительный взнос, участников нашлось вполне достаточно, и буквально каждые несколько минут кучка золота на столе пополнялась. Кабатчик, проиграв, начал было возражать против столь увлекательного шоу, но, почувствовав сильную жажду, сообразил, куда ветер дует, и дал добро.
- Итак, вот у нас еще один участник. Покажите всем деньги... Нет, отдавать их пока не надо, у нас все на доверии, мы же культурные люди. Теперь внимание, берем кусок хлеба, всего один - вы его сами нарезали, и всего одна капля, всего одна... Пожалуйста!
Травницы обернулись. Напротив гнома сидел очередной соискатель и в данный момент он судорожно глотал предложенный кусок хлеба.
- Итак, хлеб проглочен, считаем! Раз, два... - гномы и остальные посетители начали размеренно считать. На счете "семь" лицо соискателя приобрело оттенок спелого помидора. На счете "десять" лицо стало уже темно-вишневым и покрылось крупными бусинами пота. На счете "пятнадцать" соискатель выпучил глаза, заорал нечто невнятное, но явно матерное, и поспешил на улицу.
- И вот так каждый раз, никто еще не вытерпел, - флегматично заметил трактирщик, нацеживая очередной жбан пива.
* * *
Время близилось к полуночи, а горка монет на столе все росла. Старшой регулярно демонстративно капал на предложенный хлеб из бутылочки и без видимых трудностей съедал его, даже ничем не занюхивая. Зрители приуныли, понимая, что видимая синица в руках медленно, но неотвратимо трансформируется в гордого журавля в небе, а часть особо скупых уже тихо прикидывала свои шансы завладеть хотя бы частью золота в возможной драке. Гномы быстро просекли наклевывающиеся тенденции:
- Все уважаемые, на сегодня игра завершена, - с этими словами горка кладней исчезла в недрах гномьего кожушка. - А теперь, трактирщик, пива каждому, я плачу!
Стайка монет сверкнула в воздухе экзотическими пташками и растворилась, обратившись в лучезарную улыбку корчмаря. Народ ответил восторженным ревом, со скоростью молнии похватав выданную тару с плещущейся в ней пенной жидкостью. Минуту продолжалась напряженная тишина, после чего наиболее шустрый из посетителей со всей силы грохнул пустым жбаном по столу, разбрызгивая остатки пены, и громко завопил, считая, видимо, это душевной песней:
- Если б было море пива, я б... - остальные присоединились, но травницам не довелось в этот раз узнать, во что именно хотели бы обратиться хмельные посетители.
Внезапно входная дверь распахнулась, и на пороге возник неугомонный дайн.
- Мороз-воевода дозором обходит владенья свои, - послышался чей-то голос в наступившей тишине и потонул в накатившей волне хихиканья. Дайн побелел, покраснел и внезапно закричал:
- О, прихожане, ваш вид просто вопиет о грехах, совершаемых без покаяния! Как вы можете предаваться суровому разврату, когда в нашем селении даже еще не выстроен храм! О, низкие люди, когда же вы встанете с колен, с грязи, в которую же сами себя загнали и обратите свой взор ввысь!
Ответом на прочувствованную речь дайна были лишь ироничные смешки. Некоторые поспешили обновить заказ, на сей раз, впрочем, за свой счет. Дайн не оценил реакцию аудитории, и было набрал воздуха в грудь для повторной проповеди, но тут его взор упал на травниц, невозмутимо потягивавших у стойки халявное пиво - неразбавленное, в отличие от остальных. Патер закашлялся, его лицо покраснело. Кто-то услужливо протянул дайну кружку с пивом, которую тот заглотал в один присест, видимо, умаявшись в совершении богоугодных дел. Внезапно старшой гном хитро усмехнулся и, побренчав кошелем, спросил:
- А скажите, преподобный...
- Патер Эразмус, - быстро добавил дайн, зло сверкнув глазками в сторону травниц.
- Скажите, патер Эразмус, вы считаете, что ваша вера позволит вам выдержать любое испытание? - хитро прищурился гном.
- О да, безусловно, ведь... - очевидно, это была любимая тема дайна.
- Тогда давайте пари. Если вы выиграете - я сделаю пожертвование в пользу строительства вашего храма, очень солидное, - и гном снова побренчал кошелем. - Например, кладней эдак двести.
У патера Эразмуса перехватило дыхание. Столь колоссальная сумма не укладывалась в его рассудке, но он попытался возразить.
- Но это будет честное пари, без всяких бесовских штучек? - и дайн снова злобно зыркнул в сторону травниц.
- Разумеется, - гном широко улыбнулся, - Кто угодно подтвердит.
Посетители одобрительно зашумели.
* * *
- Вы ешьте первым, - робко попросил дайн. Гном снова широко улыбнулся и заглотал очередной кусок хлеба, от души спрыснутый "огненной водицей". Патер зачарованно смотрел, как ломтик шустро скрылся в бороде, оставив снаружи лишь пару крошек. Наконец борода вздрогнула последний раз и люди, собравшиеся в трактире, начали громко считать.
На счет "шестьдесят" гном выжидающе уставился на патера. Тот посмотрел на зажатый в руке кусок хлеба, как будто это была лесная гадюка, горестно вздохнул и начал жевать. Чувствовалось, что дается ему это с трудом. Наконец, последний кусок скрылся во рту азартного дайна, кадык судорожно дернулся и посетители снова начали считать.
К чести служителя культа, продержался он почти половину из назначенного времени. К его скорби, результат был тот же - не удержавшись от греха богохульства, неугомонный подвижник вылетел на улицу, чуть было не разнеся несчастную дверь. Вслед ему понесся громовой хохот.
- По-моему, нам стоит задержаться здесь еще на денек, - склонилась к лариному уху Алрин. - Что у тебя есть, чтоб смягчить последствия?
- Есть тут кое-что, - Лара немедленно нырнула в сумку и, порывшись в ней, торжественно вытащила склянку с какими-то мелкими листиками. - Коалевый щавель, отличная вещь. - Травница повернулась к трактирщику, заинтересованно прислушивавшемуся к перешептыванию травниц: - Вот, уважаемый, - на подставленную ладонь лег маленький сморщенный листик буро-зеленого цвета, - если утром у вас заболит желудок, тщательно разжуйте это, проглотите и запейте вот таким жбаном воды, - травница кивнула на жбан, в который корчмарь как раз налил очередную порцию пива. - Должно помочь.
Трактирщик недоверчиво хмыкнул, но полученную травку аккуратно стряхнул на чистое блюдце, бережно накрыл чашкой и поставил в шкаф. Посетители тем временем поняли, что сегодня ничего интересного уже не будет, и предпочли разойтись. Довольные гномы подмигнули подругам и тоже отправились на боковую.
* * *
Утром Лару разбудил тихий и очень осторожный стук в дверь. Лара раздраженно оторвала голову от подушки и рявкнула:
- Кого несет в такую рань?!?!
За дверью смущенно поскреблись, и послышался голос хозяина:
- Это... там народу много, болеют, видеть вас хотят... Вот, пошел узнать, когда будете...
- Скоро, - как-то резко проснулась Алрин, тут же садясь на кровати. - Вот только приведем себя в порядок, позавтракаем и пойдем исцелять страждущих. Можно нам поесть здесь?
- Да, разумеется, - обрадовались за дверью и скороговоркой перечислили меню.
- Нам тогда, пожалуй, - задумалась Лара, - тушеный рис, филе из курицы и клюквенный компот. Через полчаса нас устроит.
- Хорошо, все сделаю, - донеслось из-за двери, и ранний визитер удалился.
- Как ты думаешь, чем обязаны такому вниманию? - задумчиво спросила травница Алрин.
- Да из-за вчерашнего шоу, из-за чего же еще, - со смехом ответила подруга, натягивая штаны. - Да и трактирщик в "Сале и Сабле", небось, уже рассказал всем про чудо-травку, исцелившую его в один момент. Кстати, как у тебя с ее запасами?
- На человек пятьсот хватит, - со смехом ответила Лара. - По серебрушке возьмем?
- Пожалуй, - важно кивнула девушка. - А теперь мыться, а то завтрак остынет!
* * *
В зале трактира было не протолкнуться, несмотря на ранний час. Всех посетителей роднило одно - скорбное выражение лица и поза, в которой живот прячется куда подальше, остроумно названная "позой ежика". При виде травниц посетители поспешили изобразить на лицах вялый энтузиазм - вероятно, более сильные эмоции напрочь глушились острой желудочной резью. Сквозь окна было видно, что на улице, не смотря на продолжавшуюся снежную круговерть, также толпился народ, среди которого в той же позе ежика бегал неугомонный пастор. До травниц донесся очередной его вопль, что на все это "воля богов, которые посылают нам испытания, и мы должны выдержать их с честью, не прибегая к помощи бесовских отродий". Травницы иронично хмыкнули в унисон.
Повинуясь жесту Алрин, трактирщик развернул один из столов, за которым и устроились травницы. Напротив немедленно уселся уже знакомый травницам кожевенник, который с трудом разогнулся и просипел:
- Помогите, любезные... Все внутри горит... Трактирщику же помогли... - Лара тут же выудила из склянки заветный листочек и подала кожевеннику.
- Проглотите и пейте воду, пока не прекратится. На что-нибудь еще жалуетесь? - спросила девушка.
Кожевенник не ответил. Наконец, допив поданную воду, он радостно улыбнулся и сказал:
- Да нет, вроде все хорошо... А, от порезов, что быстрее заживали, есть что-нибудь? А то, бывает, порежешься, так шкуру нормально не выделаешь, так щиплет все.
- Есть, - улыбнулась Алрин и достала баночку с мазью. - Смажете - и кровь остановится, и заживет быстрее, и горячку никогда не получите. В общем, так, серебрушка - травка и три - мазь.
- Идет, - обрадовался кожевенник, и, чуть ли не подпрыгивая от радости, направился к выходу. Остальные проводили его завистливыми взглядами. Перед травницами молниеносно нарисовался следующий пациент.
* * *
Прием пациентов, по расчетам травниц, уже подходил к концу - из народа, столпившегося на улице, подлечиться в трактир заходили считанные единицы. Остальные брали что-нибудь выпить и садились неподалеку, с уважением глядя на работавших травниц.
Когда был осчастливлен последний страждущий, в корчму внезапно ворвался патер Эразмус, так до сих пор и не разогнувшийся. Глаза его метали молнии, а рот извергал завершающую часть проповеди, в которой, по видимости, описывались муки, ждавшие несчастных, рискнувших обратиться за помощью к "бесовским отродьям".
- Да как вы смели, во имя Икорена, поддаться искушению и польститься на временное избавление от мук телесных и обречь себя на бесконечные страдания духовные! А вы, сосуды греха, - перст дайна указал на травниц, - как вы смели в моем богоспасаемом селении появиться, силой истинного бога оберегаемого и вести в нем свою богомерзкую практику? Да гореть вам в аду во веки веков! - с этими словами ретивый священнослужитель ударил по столу, за которым расположились травницы, своим суковатым посохом.
Алрин недовольно поморщилась и легонько повела рукой, отчего пустая скамейка ловко поддела дайна под коленки, заставив того оседлать мобильную мебель. Патер Эразмус очень удивился такому странному поведению привычных предметов, и это удивление стало последней каплей на шлюзах его матерного красноречия. Не взирая на совершаемый прямо на глазах у потрясенных прихожан грех сквернословия и богохульства, культист тщательно и с выражением описал, какие виды у него были на эту скамейку, включая интимные, на дерево, из которого были добыты соответствующие доски, на столяра, лесоруба, возчика, членов их семей и даже предков, а особенно - трактирщика, приютившего у себя столь непослушный предмет интерьера, после чего дайн перевел дыхание и не менее красочно проклял всех присутствующих скопом и каждого по отдельности. Прихожане отошли от культурного шока и, схватив велеречивого пастора под руки, поспешили очистить помещение. Последний из них уже на выходе обернулся и пообещал сраженным красноречием дайна травницам провести с преподобным тщательную разъяснительную работу на предмет того, как подобает лицу его сана вести себя в приличном обществе. Травницам только и оставалось, что кивнуть.
* * *
- Итак, подведем итог. Выручка - дюжина кладней. Убыли - пара мазей, практически весь твой антипохмельный порошок и треть запасов коалевого щавеля. По-моему, неплохо, - произнесла Алрин, задумчиво пересчитывая полученные монетки.
- Ага, но три кладня уйдет на восстановление запасов. Впрочем, девять кладней чистыми - неплохой итог дня работы, - усмехнулась Лара. - Думаю, нам не стоит здесь засиживаться, а то еще нажалуется этот пастор Вседержителю.
- Да в любом случае нажалуется. Но ты права, сейчас мы в выигрыше, но нашим коллегам тут будет ой как тяжко, добро, если только побьют... - задумчиво ответила Алрин и хитро улыбнулась. - Ладно, закатим небольшой прощальный ужин, но без излишеств - похмелье нам снять уже нечем.
- Отлично, - и подруга, спрыгнув с кровати, решительно потянулась к сумкам. - А пока - упакуем вещички да рассчитаемся, чтоб с утра не заморачиваться.
* * *
Погода наутро и не собиралась исправляться - все так же дул непредсказуемый ветер, забрасывая ранних путников снежной крупой, все так же выло в каминах, все так же безрадостно выглядело мрачное серо-пятнистое небо. Последнее, казалось, своим толстым брюхом навалилось на Тихие Россохи и всерьез намеревалось если не раздавить несчастный городишко, то хотя бы основательно его заморозить.
Уже на выходе из города ветер донес до травниц уже знакомые вопли и Алрин, придерживая плащ, изо всех сил стремящийся надуться пузырем и улететь в неведомые дали, остановила Витушку и оглянулась. Лара последовала ее примеру.
Сквозь сугробы ковылял скрюченный пастор, грозно потрясая внушительным блестящим крестом. Против обыкновения, его лысина была надежно упрятана в капюшон новенькой темно-зеленой рясы. Внезапно он охнул и сунул крест куда-то под капюшон.
- А крестик-то серебряный, - хмыкнула девушка, придерживая лошадку.
- А чего он его под капюшон-то прячет? - недоуменно спросила Лара. - Не замерзнет же эта железяка, в конце концов...
Резкий порыв ветра продемонстрировал причину этих манипуляций, сорвав капюшон с головы Эразмуса. Всю левую половину лица пастора украшал громадный кровоподтек, поставленный, видимо, в процессе душевных разговоров с оскорбленными прихожанами. До травниц донеслась очередная порция проклятий.
- Точно, не хотела бы я появиться в этом славном городке еще раз, - заключила травница и пустила Витушку вскачь. Ее подруга расхохоталась и, показав разобиженному культисту характерный жест из одного пальца, устремилась следом. Подруг уже ждал Стармин.