Аннотация: Восьмая глава. Обновление от 25.01.2015. Сводная рота бывших русских военнопленных и русинов-ополченцев занимает Ужгород. Идет подготовка к скорым боям за власть над Закарпатьем. Глава выложена полностью.
Глава 8
Утренний туман подымался над Ужом, рекой, что рассекала на две неравные части городок и давала ему название. Уличные фонари - наконец! - зажглись. Видимо, революция сказалась и на здешней электростанции, решившей себе выходной устроить. Ни одного городового не было. То ли решили отсидеться по домам, то ли уже сбежали. Офицеры, из венгров, поляков и австрийцев, уж точно должны были сбежать еще вчерашним днем.
Послышался гудок. Бобрев, выходивший из ратуши после ночного совещания, хлопнул себя по лбу. Вокзал! Южная ветка идет на Чоп, а оттуда сворачивает к Мукачево, северная - к Перечину. Надо занимать вокзал! Проклятье!
Рев "мотора" заставил Бобрева подпрыгнуть. Бессонная ночь и постоянное напряжение сказывались на внимательности. И хотя Дмитрий был привычен к нагрузкам, но впервые, по сути, возглавлял восстание. Хотя "простой русский инженер" старался всячески затушевать свою роль (народная революция должна была оставаться народной), однако события этому противились.
На площадь выехал тентованный грузовичок. В кабине, что-то быстро объясняя водителю, восседал Рогов. Именно восседал: громадный капитан едва помещался в этом узилище, и фуражка его поминутно задевала металлическую крышу. В эти минуты, говорят, Владимиру Николаевичу и пришла идея обивать мягким войлоком внутреннюю часть крыши, которой он после поделился с одним конструктором авто. Но все это было потом. Сейчас же капитан отчаянно жестикулировал, вымещая злобу от неудобства на так "удачно" подвернувшемся водителе. "Мотор" остановился напротив Бобрева. Из кузова послышались возгласы солдат и звуки то ли гармошки, то ли баяна, - под тентом вместе с бойцами первой сводной роты сидели местные русины.
- Дмитрий Петрович, голубчик, присоединяйся! - Рогов широко распахнул дверь кабины. - Спешить надо!
Владимир Николаевич широко и хитро улыбался. Он был рад разделить все неудобства узилища еще с кем-то. Так оно было бы куда приятнее.
- Но... - Бобрев развел руками.
Он хотел встретиться с коллегами. Весь прошлый день они не проявляли себя, словно бы пропали куда, растворились в этом утреннем тумане.
- Мы на вокзал. Пора, знаете ли, брать под свой контроль... - Рогов задумался. - Все, что сможем взять. В первую очередь - транспорт. Эх, был бы здесь аэродром для этих ваших "Муромцев"!
Владимир Николаевич, долгое время проведший в плену, еще не привык к большому числу самолетов, появившихся на вооружении Русской императорской армии в последний год войны. Теперь же значительная их часть переделывалась под грузовые перевозки. И, как Бобрев заметил, не зря.
- Вот и славно, - безо всякого промедления Бобрев тут же влетел в кабину.
- Трогай! - скомандовал Рогов, и водитель, надвинув рабочую кепку пониже, рванул с места.
Тут же Дмитрий ударился о дверцу: до чего же узко! Капитан, казалось, занимал все пространство, оставляя водителю и Бобреву жалкие крохи.
Грузовик загрохотал по улице. Несмотря на ранний час, в городе было заметно бодрое шевеление. Люди, кажется, вошли в настоящий вкус. Переулки обрастали баррикадами, появились синие полотнища (откуда только их раздобыли в столь короткий срок? Явно не обошлось без подготовки!), реявшие в ключевых точках города.
- Это еще откуда? - спросил Бобрев, провожая взглядом очередной синий флаг, который местные как раз вешали над отделением жандармерии.
- Да флаги же. В кладовых, что ли, заготовили целые штуки синего...эхм...ситца, или льна...Не силен я в тканях, - тут Бобрев пожалел, что рядом не было жены. Она была замечательным специалистом в этом вопросе.
- А, это! - Рогов отмахнулся, едва не заехав по шее Бобреву своей ручищей. - Знакомцы из местных говорили, что такие флаги делали себе будители.
- Будители? - недоуменно переспросил Дмитрий.
- Так точно.
- А кто это? - голос Бобрева задрожал от прыжка на очередном ухабе. Улица и "ровная дорога" - две большие разница, особенно в предгорьях Карпат.
- Не имел ни малейшего интереса к таким подробностям. Больше предпочитал говорить о расположении арсеналов и воинских частей австрийцев, - пожал плечами капитан, и так двинул плечом по щеке Бобрева.
Дмитрий Петрович уже прикидывал, насколько же опасен Рогов в бою, если даже "своим" причиняет такие неприятности?
На очередном повороте - грузовик чуть не занесло, и из кузова посыпались проклятья - дома словно бы разъехались. Дорога к вокзалу шла через огромный пустырь, днем занимаемый ярмаркой. Вот и сейчас первые торговцы уже раскладывали балаганчики. Они надеялись, что восстание принесет новых покупателей, благо, здесь не всякие там венгры разгулялись, а свои же.
Двухэтажное - с мезонином - здание красного кирпича в столь ранний час дымило тремя своими трубами. Навес, пристроенный ровно к линии разделения этажей, стоял на твердых деревянных опорах. Путеец в плаще (значит, работал еще с ночи, - одежда должна была ограждать от холода, шедшего перед рассветом с Карпат) прохаживался по путям, проходившим буквально в четырех шагах от порога вокзала. Иногда он прислонялся к стволам росших по краю колеи буков, чтобы передохнуть. Но вот путеец заприметил грузовик, и метнулся к сараю, стоявшему отдельно от вокзала. В считанные мгновения он вновь оказался на виду Бобрева, только теперь в его руках развевалось на утреннем ветерке синее знамя.
В душе "простого русского инженера" все сильнее становилось желание повидать капитана в бою.
Послышался стук сапог по кузову, и на пустырь высыпали бойцы. Бобрев с удивлением наблюдал, как двое "нижних чинов" тащат на треноге "шварцлозе".
- Я же говорил, кроме этих сволочей, больше нет ни черта! - с чувством выразился Рогов, спрыгнувший вслед за Бобревым на землю.
Столь выразительная реплика заставила Дмиттрия замолчать ненадолго и просто наблюдать за происходящим. Русские солдаты (русины, в силу неопытности, терялись, не зная, что делать) цепочкой окружили вокзал. Ефрейтор завел разговор с путейцем, отчаянно жестикулировавшим, отчего синее полотнище заметалось туда-сюда, что морской флажок.
Пулеметный расчет, напротив, спокойно, чинно и благородно закатил в здание вокзала пулемет. Через несколько минут открылось окошко мезонина, ровно над дверьми здания. Пулеметчик махнул рукой.
- Сашка, - Рогов назвал пулеметчика по имени, - говорит, что все в порядке. Обзор хороший. А теперь пойдем, что ли, с путейцем поговорим. Может, что путное расскажет.
Обогнув кучи щебня, лежавшие между вторым и третьим путями, "простой русский инженер" и капитан приблизились к русину, как раз закончившему разговор с ефрейтором.
- Ваше Высокоблагородие, говорит, на вверенном ему пункте все спокойно. Просит обеспечить охрану от мародеров. Ну и, конечно, всецело с народом, - отрапортовал низенький ефрейтор, вытянувшись в струнку.
Штопанная-перештопанная форма придавала унтеру вид старого вояки, а огонь, горевший под кустистыми бровями, только усиливал впечатление.
Он быстро смекнул, что перед ним командир отряда, и быстро затараторил просьбы. Более всего он волновался, чтобы из здания ничего не пропало: никого из работников там не было. Кто-то ушел на вечерний митинг и еще не вернулся, а иные ночью разошлись. Главный - из венгров - пропал еще позавчера. Русин пожаловался, что имущество дороги в опасности. А это ведь народное достояние!
Бобрев прямо-таки перенесся не в семнадцатый, а аж в пятый год. Лозунг был уж очень похож. Интересно, куда зайдется закарпатское противостояние?.. Дмитрий отгонял от себя нерадостное сравнение прошлых и нынешних событий. Но все-таки главное различие было: здесь близкий, практически тот же, народ стремился высказать право на собственное существование. Тогда же - ряд лиц просто хотел получить власть над страной. И часть из них уже обрела свой кусок земли. Навечно.
- Все будет в полном порядке, - доброжелательно кивнул Бобрев. - Солдаты здесь для установления порядка. А потом, Бог даст, и полиция вернется.
Рогов поскреб подбородок (отсутствие времени, да и места для бритья сказывалось), оглядывая железную дорогу.
- А скажи-ка, милейший, когда первый состав на Чоп пойдет? - с глубоким интересом спросил Владимир Николаевич, закончив с осмотром места возможных боевых действий.
Выяснилось, что состав пойдет не раньше полудня.
- Вот и хорошо. Благодарю за службу! - Рогов пожал мозолистую руку путейца. - Всего доброго!
- За русскую землю! - попрощался тот, расплывшись в улыбке.
Кто из них еще неделю назад думал о чем-то подобном? А сейчас через Ужгород словно бы электрический разряд пустили. Народ волновался, рвался куда-то вперед, в будущее, еще толком не зная, что же будет.
- Главное не разочаровать... - пробормотал Бобрев.
Сейчас они стояли вместе с Роговым на платформе, осматривая пригороды.
В уголках глаз капитана залегли морщины, но глаза уже полнились ярким блеском.
- Сюда бы мешки с песком, ряда два окопов, с бруствером, а может даже "лисьими норами", несколько орудий, огнеприпасов побольше, - мечтательно произнес Рогов.
- Да где ж их здесь возьмешь! - вздохнул Бобрев.
- Ну авось да удастся случайно их найти на перевалах. Знаешь, Дмитрий Петрович, в таких вот неказистых ящиках зарядных...Их, бывает, соседи оставляют случайно, ну, по забывчивости, а потом нуждающиеся их находят. И все довольны: соседи - избавились от лишнего, и сами нуждающиеся, - дело спорится, винтовки стреляют...
Рогов вздохнул.
- Я не могу ничего обещать, - пожал плечами Бобрев, не глядя на Владимира Николаевича.
Но про себя добавил: "Еще бы пластунский полк и несколько пулеметных рот. И саперов". Никто ведь не знал, что вскоре начнется. Пока суд да дело...
- И не надо. Ты сделай, Дмитрий Петрович, сделай! - Рогов в порыве эмоций затряс плечо Бобрева. Хватка у капитана была по-настоящему железной. - Христом Богом прошу.
- Империя русинов не бросит, я уверен, - тем более Кирилл не стал бы зря посылать сюда людей. - Не бросит.
- Я знаю. Но...эти... - Рогов не говорил, - плевал. - Союзники могут поднять вой. Вмешательство в дела..! В общем, как на Балканах. И конечно же, гибели трехсот тысяч болгар они в упор замечать не будут, говоря о суверенном праве турецких башибузуков...я хотел сказать, конечно же, правительства, на резню... то есть наведение порядка. Нет, спасибо! Мой отец в той войне погиб, мне три года было. Он еще в шестом, не в седьмом, с Черняевым поехал... А болгары...Братушки с германцами на нас пошли. Эх, братушки-братушки...
Владимир Николаевич передернул плечами. Его рука судорожно полезла в нагрудный карман и достала пачку сигарет, - ту самую, что Бобрев ему передал. Осталось только три сигареты. Ну и мастак же Рогов был курить! Чиркнул спичками, затянулся. Лицо его прояснилось, движения стали спокойнее.
- Я на Румынском фронте с братушками столкнулся... Побили они нас под Добричем знатно. Да. Наверное, тогда вспоминали Шипку и Плевну... А, ладно, - Рогов выпрямился.
После четвертой затяжки он вернул себе спокойствие духа.
- Хорошие сигареты. Давно не курил чего-либо лучше местной дряни. Ну не умеют здесь хорошие сигареты делать, не умеют! - с былым добродушным жаром выпалил Рогов. - Ладно. Дмитрий Петрович, тут без нас разберутся, чай, не из кадетского училища или запасного батальона. Они кто год, кто два, а кто и все три ждали этого дня. Теперь-то уж удаль свою покажут!
Рогов гаркнул "Становись!" - и буквально в три-пять секунд на перроне выстроился весь небольшой отряд, все двадцать человек (пулеметчики остались на месте, как и было заведено, дежурить). На левом краю, переминаясь с ноги на ногу, стояли ополченцы из русинов. В рабочих блузах, с охотничьими ружьями за плечом, они старались ни в чем не отставать от бойцов императорской армии. Интересно, выдержат ли первый артиллерийский обстрел?..
Бобрев понадеялся, что до этого не дойдет, - если, конечно, все будет идти по плану. Но так как планы на то и создаются, чтобы нарушаться противником...
- Молодцы, бойцы! - гаркнул Рогов, на что те дружно и лихо ответили:
- Рстраться!
- Слушай мою команду. Вокзал занять, оцепить. Начать шанцевые работы! Полного профиля!
Русины непонятливо воззрились на Рогова, а вот солдаты радостно гаркнули. Они и впрямь рвались в бой! Бобрев подумал, что причиной тому их сидение в плену, когда вся остальная армия громила австрийцев. Теперь же все ждали, что придут мадьяры, - ну, те же самые враги, но под другим флагом, - и выпадет шанс поквитаться. Но нельзя было отрицать и общего подъема после вчерашнего вечера. Только вот - надолго ли хватит?..
Бобрев был уверен, что до первого серьезного столкновения с противником. И чем позже это будет, тем лучше. - Составы, идущие на Чоп, останавливать, передавать в... - Рогов на мгновение задумался. - В бывшую ратушу. Там мы развернем штаб обороны города. Не пропускать составы до соответствующего приказа. Те, что идут на север, не трогать. По возможности сообщать о народном русинском восстании. Выполнять.
- Т-точно! - рявкнули уже куда радостнее бойцы. Даже русинские ополченцы расплылись в улыбках.
Наконец-то дело! До первого боя их окрыляла радость первого, чрезмерно легкого успеха.
- А мы с тобой, Дмитрий Петрович, поедем в этот самый штаб, - Рогов с Бобревым вернулись в грузовик. - Трогай!
Машина завелась, хоть и не с первой попытки. Они снова попрыгали по кочкам.
- Я отправил бойцов, в основном из ополчения, в окрестные поселки. Их здесь не менее десятка. Там уже должны были узнать о восстании, уж о мадьярской революции - точно. Мы должны успеть перехватить могущее там возникнуть движение. Противник может пойти с любого направления. Что там с этой самой...Республикой Чехословацкой? - едва ли не по слогам произнес капитан. Он еще не привык к этому молодого государства на старинный манер. - Сунутся?
- Не сразу. Там у русинов и России есть друзья.
- Значит, с той стороны тоже придется занимать оборону, - напряженно вздохнул Рогов. - У России редко бывают друзья. Светлой памяти император Александр Миротворец это правильно сказал.
- Но мы можем их сами создать, - разве руками Бобрев. - Постоянная, ежедневная работа...
- За день русский сделает то, что немец и за неделю не сделает. Но за месяц немец сделает то, что русский за полгода не сделает, - отмахнулся Рогов, на этот раз задев кепку Бобрева. - Вычитал у одного умного человека. Характер у нас такой. Сидим-сидим зимой, а по весне и осени спохватываемся, да так, что еле живы остаемся. Одно слово - зимняя, снежная страна...
Рогов вздохнул в этот раз куда более грустно.
- Вот, возьмем в пример болгар. Народ, вроде, к нам хорошо относится, помнит и Черняева, и Александра Освободителя. Казалось бы, куда лучше! Даже избрать царем предлагали Аксакова. Но! - Рогов для большей важности поднял указательный палец правой руки. - Избирают-таки немца! Баттенберга, вроде как нашего. Но он вовсю интригует против России, его свергают, вроде бы наши сторонники, - и опять немец! Снова немец на троне, да какой! Хуже Баттенберга! Почему нельзя было Аксакова или кого-нибудь из единомышленников его продвинуть?Или, опять же, взять Румынию. Кабы не Освободитель, такой и страны не было бы. У самой нашей границы страна, а к власти пришел родственничек Вильгельма, чтоб ему в той Голландии до конца жизни под проливным дождем ходить. Православный народ - по властью, по большому счету, протестанта. А, политика, тьфу! - Рогов сделал вид, что плюнул. - Будь моя воля, вздернул бы всех, кто отвечает за нашу политику на Балканах и у самых границ страны. Найдется за что.
- Ну это уже не нашего ума дело, - пожал плечами Бобрев.
Выходило так, что и его, по мысли Рогова, следовало вздернуть, так как он был, мягко говоря, причастен к этой самой политике.
- Не нашего, как же! - Рогов снова начал заводиться. - Когда все эти дипломаты проигрывают в дурацкой игре, за дело приходится приниматься нам. И когда дело могло ограничиваться...как его...демаршем? - капитан продолжил после утвердительного кивка Бобрева. - Да, так вот, когда не могут вовремя устроить демарш, потом кладут сотни, тысяч солдатских голов. Мы одерживаем победу. И что же? Все эти политиканы опять проигрывают! Тьфу!
Рогов в этот раз натурально плюнул, отчего водитель недовольно заверещал.
- А ты не вмешивайся! Душа за Россию болит! - зыркнул Рогов, и водитель замолчал, уткнувшись в руль и изредка бросая недовольные взгляды на капитана.
- Все это, конечно... - начал было Бобрев, думая сказать, что просто надо набраться опыта русской дипломатии, но Владимир Николаевич его тут же прервал.
- Что, авось да лучше будет? Шиш! - всплеснул руками Рогов, но в этот раз Бобрев вовремя увернулся от казавшейся неизбежной оплеухи. - Не будет! Хлеб не подымется, если его по весне не посеять!
За сим Рогов предпочел замолчать и не проронил ни единого слова до самой ратуши.
По сравнению со вчерашним вечером, площадь практически пустовала. Однако появилась какая-никакая, а организованность. То тут, то там бегал Гецко, командуя добровольцами. Дровосеки и работники кирпичного завода, они деловито возводили баррикады на подъездах к ратуше. Окна первого этажа уже давно были заложены, виднелись только узкие бойницы. Видно было, что руку к организации приложили офицеры, побывавшие не в одном бою. И точно: рядом с Гецко постоянно находилось несколько бывших военнопленных, унтеры.
- Дмитрий Петрович, Дмитрий Петрович! - Гецко смешно улыбался: глаза его широко раскрывались, а движения становились дергаными. - Вас уже заждались! В кабинете совета. Ждут!
И скрылся за очередным переулком. Оттуда послышался топот ног и удары кирпича по брусчатке.
Рогов шел впереди Бобрева, чувствуя себя здесь полновластным хозяином. И точно: внутренние помещения наводнили вооруженные люди: ополченцы и русские бойцы. "Простой русский инженер" заметил на руках у некоторых синие повязки.
В том самом кабинете, где ночью Рогов и Бобрев обсуждали планы на будущее, действительно скучали гости. Такие же "простые русские инженеры и торговые агенты", как и Дмитрий Петрович. Здесь были почти все. ну кроме двух...Нет, трех, - сделал вывод Бобрев, окинув взглядом собравшихся. Итого семеро тут. Это противоречит всем правилам конспирации, даже Бобрев это понимал!
- И нечего зыркать на нас, голубчик, - Крапов прекрасно разгадал мысли Бобрева.
Он сидел в глубоком кресле какого-нибудь секретаря какого-то там класса. Ручки были потерты, а резьба кое-где облупилась. Крапов был в дурном расположении духа, в общем, как и обычно. Исключением были только официальные мероприятия, заставлявшие натягивать дежурную улыбку.
- Ты и без того нарушил все правила на этот случай...А, забыл, у нас же даже правил на такой случай практически нет. Поэтому мы импровизируем, как можем, - добавил Крапов.
На него покосился самый молодой из агентов, Федор. Федор Обручев. Он был специалистом по горному делу, собирался стать маркшейдером, но война направила его по совершенно другому пути. Заодно он мог - если понадобится - подсказать, где заложить бомбу. В училище посчитали, что он куда лучше справится с работой сапера, чем рытьем окопов или командованием десятком-другим "нижних чинов". Он машинально поскреб подбородок. Федор каждое утро гладко брился: то ли подражал героическому адмиралу Колчаку, то ли не терпел щетины на своем лице, как думал Бобрев. Короткие его каштановые волосы постоянно скрывала шапка. Лицо Федора было совершенно обычно и незапоминающимся, таких двенадцать на дюжину найдется.
Другие же пребывали в раздумьях. Ситуация и впрямь была непростой. Лучше всего было бы находиться в тени, чтобы у "великих держав" - на первое время - не возникало никаких сомнений в самостоятельности русинов. Покажи хоть тысяче газетчиков митинги в Ужгороде или других городах и селах Закарпатья, пылающие от нетерпения и радости глаза местных жителей, - они все равно упорно продолжили бы обвинения в адрес России. А империи это было невыгодно. Во всяком случае, пока. Ведь вслед за Закарпатьем последовали бы Балканы. Там могла развернуться нешуточная борьба за власть...
- Тем более правила правилами, а реальность - реальностью, - прервал возникшее было молчание Крапов. - Телеграф недавно принес весть. Не очень хорошую.
- Преотвратнейшую, как по мне, - понурил голову Павлов, самый опытный из всех агентов, заброшенных в край. Он должен был со временем плотно работать с Мукачевом. - Сегодня утром в центре края, в Мучаево, собрался Угро-русинская Рада Закарпатья.
- И? - Бобрев не терпел театральных пауз, так свойственных "старому лысому черту" Павлову.
- И они обратились с просьбой к Будапешту назначить таких-то лиц в руководство краем и будущее венгерское правительство. От имени всех русинов края они заявили о преданности Венгрии.
- Да, дела... - только и смог произнести Бобрев.
Получалось, что этот самый съезд буквально пригласил венгерскую армию в Закарпатье...
"Шварцлозе" - австрийский пулемет, его название может быть переведено как "Сволочь".