Аннотация: Минипроза-5, сентябрь 05. 22 место из 60. Для детектива без капли сверхъестественного на конкурсе мистического рассказа с очень сильным составом авторов - результат неплохой.
Вампир с Крещатика
"Кiевскiй телеграфъ", раздел "Происшествия":
Вчера вечером древний Киев опять был потрясен глубиной падения нравов в наш просвещенный век. Мало того, что гимназисты открыто бунтуют против форменной одежды, барышни позволяют себе курить папироски, а некоторые бульварные издания откровенно изображают (пардон за натурализм) обнаженные женские коленки, так очередь дошла и до полиции. Той самой, что призвана наводить порядок и строго блюсти законы. Судите сами.
Около полуночи на Байковом кладбище были задержаны двое осквернителей, что пытались ограбить могилу недавно почившего Ефима Митрофановича Корабельникова - хорошо известного в Киеве коммерсанта. Задержанные, поняв, что сопротивление бесполезно, нагло потребовали доставить их к самому Киевскому обер-полицмейстеру - г-ну Жбану. Каково же было удивление проводившего дознание пристава Лыбидского участка, когда выяснилось, что задержанные являются надзирателями Киевского полицейского управления Ч. и К. Что они делали на могиле г-на Корабельникова, задержанные категорически отказались отвечать.
"Кiевскiй телеграфъ", раздел "Происшествия":
Рассказанная нами неделю назад история об осквернителях могил получила неожиданное продолжение. Как удалось узнать нашему корреспонденту, задержанные на кладбище надзиратели утверждают, что по приказу руководства собирались забить осиновый кол в грудь покойного купца Корабельникова! Мол, были серьезные подозрения, что он может восстать из мертвых! По Киеву тотчас поползли слухи о Вампире с Крещатика. Назвать должностное лицо, которое отдало приказ, задержанные отказались.
Из неформального допроса начальника Киевского полицейского управления Ивана Федоровича Жбана:
- Ваше сиятельство, как духу все выложу.
- Да полноте вам, Иван Федорович. Какое сиятельство. Мы ведь на пороге двадцатого века живем. Какая разница, что я из дворянского сословия, а вы из простой семьи? Зачем нам эти барские пережитки. Зовите меня просто Витольдом Грегоровичем. А официальности мы для Петербурга оставим.
- Так точно, ваше сиятель... Витольд Грегорович.
- Ну, видите, какой вы молодец. Давайте, расскажите, зачем вы двоих лучших надзирателей ночью на кладбище отправили. Только, пожалуйста, без этих историй о вампирах и колах осиновых. На дворе ведь электричество, а вы такую чушь несете, что самому Николаю Васильевичу стыдно бы стало.
- Ваше Превосходительство...
- Да что ж такое, Иван Федорович? Только с Сиятельством разобрались, а вы дальше. Давайте по имени отчеству, а не то я вас тоже Высокородием величать стану.
Обер-полицмейстер тяжело засопел:
- Я только в чине Коллежского Советника.
- Ну, тогда Высокоблагородием, какая, в самом деле, разница? Нет уж, пора нам эти титулы оставлять. Вон, как в Европе просвещенной делают. Ладненько, давайте к делу переходить.
- Витольд Грегорович, тогда придется с самого начала докладывать. А это часа на три.
- Ничего, время у нас есть. Вы рассказывайте, рассказывайте.
Иван Федорович Жбан тяжело откинулся на жесткую спинку. Пальцы сами нащупали платок, тот привычно прошелся по красному лбу и толстой шее. Годы давали знать свое. Тридцать лет верой и правдой, от участкового пристава до городского обер-полицмейстера... Легкое покашливание вывело Ивана Федоровича из забытья.
- Все началось две недели назад, когда Машка Голубкина не смогла попасть вовнутрь особняка купца Корабельникова. До этого такого не случалось. Корабельников был помешан на порядке и всегда ровно в восемь открывал двери, чтобы впустить служанку. Дальше следовал стандартный распорядок: убраться в комнатах, приготовить обед, постирать, вымыть посуду - словом, обычные обязанности горничной и домохозяйки. В шесть вечера Корабельников лично выпускал служанку. В общем, постучав с полчаса в массивную дверь и не получив ответа, Голубкина отправилась прямо в полицию.
- Смотри, какая предусмотрительная, - хмыкнул под нос Витольд Грегорович де Монте. Настроение у барона было препаршивое и никак не вязалось с непринужденной улыбкой на лице. Его прислал из Петербурга сам Великий Князь по личной просьбе Митрополита. Вести о скандальном происшествии на кладбище, в которое так некстати оказалась замешана киевская полиция, достигли верхов, и теперь те торопили, требовали отчетов и результатов.
Успевший опять вспотеть Иван Федорович пропустил замечание барона мимо ушей.
- Полицейские действовали быстро и уже через два часа были на месте. Открыть дверь оказалось невозможным: тяжелый замок никак не хотел поддаваться. Пришлось по трубе лезть на второй этаж и разбивать окно. Тогда-то и обнаружили тело хозяина.
Жбан шумно выдохнул и продолжил:
- Покойник лежал в кровати - ни крови, ни гари пороховой, ни следов борьбы вокруг. Но видок у него был - до сих пор, как глаза закрою, аж мороз по коже. Лицо все - бледное, с голубоватым отливом. Ну, знаете, как лента Андреевская. Жуткое зрелище, скажу я вам. Уж на что мы привычны и к висельникам, и к утопленникам, но такого видать не приходилось. Хотя это я позже разглядел. А тогда полицейский, что вовнутрь залез, снял с шеи покойника ключ, отпер двери. Я сразу же место происшествия осмотрел, а потом велел свидетелей и соседей приводить.
Иван Федорович на секунду опустил взгляд в пухлую казенную папку и через мгновенье выудил желтоватую бумагу, исписанную старательным крупным почерком:
- Тут все подробно изложено.
Из показаний Марии Ивановны Голубкиной - горничной убитого:
- Он вообще всегда боялся, что ограбить могут. Часто повторял, что завистников и бездельников, которые на чужое зарятся, на земле слишком много. Потому два года назад двери новые заказал. Железом окованные, что и топором не возьмешь. Я сама того точно не знаю, но люди говаривали, будто потом заставил кузнеца все ключи в печи расплавить. Кроме одного, который себе на шею на цепь золотую повесил. А вот это подтвердить да, могу. Ключ всегда с собой носил. Ключом тем двери мне каждое утро отпирал. Когда днем по делам уходил куда, меня внутри на замок закрывал. И вечером за мною двери замыкал. Что? Богатства? Люди сказывали, что несметные сокровища внутри спрятаны, но я сама ничего такого не видела. Кто? Знакомые или друзья? У кого, у Ефима Митрофановича? Да нелюдимей его, на целом свете не сыскать. С соседями знаться не хотел, и они его в ответ не жаловали. Не могли простить, что дом свой на старом кладбище построил. Как где? На этом самом месте. Ну, тут в парке еще двадцать лет назад кладбище было. Новые власти повелели засыпать и деревьев насадить. Мол, не гоже в центре Киева... Да что я вам рассказываю, вы и сами все прекрасно знаете. Причем здесь дом Ефима Митрофановича? Так ведь аккурат тут край погоста проходил. Никто ничего строить не отваживался, верили люди, что мертвых тревожить - только беду кликать. А Ефиму Митрофановичу, и сам черт не брат, прости Господи. Вот и возвел особняк. Еще и радовался - посреди зелени стоит, в самом центре города. Точно, точно вам говорю, без нечистой силы здесь не обошлось.
Из протокола осмотра места происшествия:
... ценностей (монет золотых и серебряных, ассигнаций или других бумаг) в доме не обнаружено. Замки дверные - не повреждены отмычкой или каким другим способом. Входные двери заперты снаружи или изнутри родным ключом (по-видимому, тем, что обнаружен на шее покойного). Никаких других ключей в доме не найдено.
Из неформального допроса начальника Киевского полицейского управления Ивана Федоровича Жбана:
- Ну-ну. Прямо загадка запертой комнаты.
- Вот-вот, Витольд Грегорович. Я вам больше скажу, на второй день мои люди того кузнеца нашли, что замок Корабельникову делал. Так он подтвердил, что на самом деле только один ключ оставался. Остальные на виду у хозяина перековал, да еще и на Святом Писании поклялся, что других не имеет.
- Ого! Выходит, единственный ключ на шее покойника висел?
- Так точно! Вот в чем загадка-то.
- Так может, убийца через окно выбрался?
- Никак нет. Окна все были изнутри заперты, сам проверял! Нашему полицейскому, чтобы в дом попасть, пришлось стекло разбивать!
- Ладно, давайте дальше выкладывайте.
- Дальше, да. Потом совсем страшно стало. Доктор отчет о вскрытии прислал.
Из протокола осмотра и вскрытия тела пострадавшего судебным лекарем Меркуревым:
... смерть наступила между восьмью вечера и пятью утра в результате значительной потери крови. Следов отравления (арсением или другими известными ядами) не выявлено. Внешних повреждений, ушибов и гематом не обнаружено. Повреждений дыхательных путей, способных вызвать асфиксию, нет. Единственная рана на теле - два глубоких пореза на шее в районе сонной артерии. Однако представляется неправдоподобным, что именно эти порезы привели к быстрой потере огромного количества крови. Через так маленькие отверстия бил бы фонтан вершков десять высотой, что, несомненно, оставило бы следы вокруг. Более полный отчет будет предоставлен завтра после консультации с коллегами.
Из неформального допроса начальника Киевского полицейского управления Ивана Федоровича Жбана:
- Так он всерьез полагал, что здесь может быть замешан вампир или другая нечисть?
- Вы о ком? О Меркуреве? Ни в коем случае. Он же у нас естествоиспытатель и даже утверждает, - Иван Федорович перешел на шепот, - будто человек не по образу и подобию Божьему сотворен, а произошел, тьфу ты, мерзость, от обезьяны!
- Так откуда у вас мысли такие мистические появились?
- Сейчас расскажу. Назавтра доктор позвал меня в анатомический театр. Публики на сей раз не было. Только я, Меркурев и приглашенный зубной лекарь Михаил Соломонович Дэнтес.
Барон де Моне аж подался вперед:
- Как-как? Дэнтес? Уж не родственник ли того самого Дантеса?
- А кто его знает, Витольд Грегорович. В нашем городе недавно появился. Все что известно - молодой, богатый, собой видный. И дело свое знает - вон видите, какую коронку золотую мне поставил - будто Питерским столичным мастером сделана.
Барон нетерпеливо закивал:
- Да, да. Так что дальше было?
- Михаил Соломонович весь такой бледный стоит - ни кровинки в лице. Смотрю, лекаря нашего судебного - на что крепкий мужик - и то дрожь пробирает. Мне сразу не по себе сделалось. Что случилось, спрашиваю.
Иван Федорович облизал пересохшие губы:
- Витольд Грегорович, честно признаюсь, самому аж противно стало, как тоненько голос пищит. Покашлял я, да только ничего не помогает. Наоборот, хуже становится. Уже и коленки, стыдно сказать, трясутся. А Дэнтес ведет прямо к телу на столе, простыню откидывает, а там... Лицо синюшное, точно мундир студенческий. Лежит, скалится, будто нежить какая. Так меня замутило, еле на ногах устоял.
Иван Федорович побледнел, но заставил себя продолжить:
- Тут Михаил Соломонович достает из кармана протезы зубные, ну, какие лекари у себя в кабинетах держат, и мне протягивает. Спрашивает, не вижу ли чего странного. Я пригляделся - и волосы на голове зашевелились. Все зубы, как зубы, а вместо клыков - настоящие сабли в дюйм длиной. Стою, ни жив, ни мертв, а Дэнтесу все мало. Берет клычища эти и к ране на шее Корабельникова прикладывает. Они вдруг раз - и на всю глубину вовнутрь заходят! Тут даже невозмутимого Меркурева проняло. Не выдержал, отвернулся. А когда Михаил Соломонович клыки вытащил, а на них кровь засохшая чернеет, тут я и отключился. Как в себя пришел - вокруг Дэнтес с нашатырем бегает. Только я глаза открыл, заулыбался лекарь, мол, волновался сильно, чтобы от потрясения со мной чего не случилось.
Знаете, Витольд Грегорович, я и тогда еще до конца не поверил. Думал, может найдется объяснение разумное. Но когда Дэнтес губу мертвеца приподнял, а там - такие же клыки на весь рот - все, сомнений больше не осталось.
Я все же для верности потом других зубных лекарей приглашал. И всех об одном спрашивал. Какими зубами раны на шее оставлены. Так они не только подтвердили, что клыками дюймовыми, но еще и страстей нагнали. Мол, чтобы так глубоко под кожу войти, надобно силу иметь в пять раз больше человеческой!
Барон с сомнением посмотрел на Ивана Федоровича. Обер-полицмейстер покраснел и быстро заговорил:
- Что, не верите, Витольд Грегорович? А как тогда все объяснить? Когда дом изнутри заперт, а единственный ключ на шее у покойника висит? Когда горло прокушено на дюйм в глубину? Когда вся кровь из раны высосана, а у покойника самого уже клыки вампирьи растут? Нет здесь никакого другого объяснения.
- Ладно, ладно, - примирительно поднял руки барон. - Но все равно вы не ответили, зачем нужно было могилу осквернять? Вампир, так вампир. Лежал бы себе спокойно на погосте, прохожих ночных пугал. Вы то зачем туда полезли?
- Сейчас, сейчас, недолго уже осталось. Постепенно все успокоилось, покойника похоронили как положено. Пора бы уже о вампирах и прочей нежити забывать, но дело все из головы не идет. Тогда я горничную Голубкину на повторный допрос вызвал, а ну как упустили мы что с единственным свидетелем. Но накануне внезапно Михаил Самуилович ко мне заявился. Таким я его еще не видел. Лицо - что стена, известью беленая, глаза красные, круги темные вокруг, волосы всклокочены. Ни дать, ни взять без минуты покойник. Уставился на меня, трясется весь. Чувствую, случилось что. А Дэнтес сходу все и выкладывает. Мол, когда он тело обследовал, неосторожно о зубы острые порезался. После этого всю неделю спать не может. По ночам губы сохнут, жажда мучает, и будто зовет кто. Мысли всякие шальные в голове скачут. А сегодня, когда в забытье тяжелое провалился, сон кошмарный приснился. Будто встает покойник Корабельников из могилы и над ним спящим склоняется. Вокруг ночь темная, только лунный свет на клыках белых отражается. Проснулся Михаил Самуилович в поту холодном, не перед тем показалось ему, что за Корабельниковым еще одна тень промелькнула. В синем мундире полицейском.
Голос Ивана Федоровича задрожал, на глазах выступили слезы. Полицмейстер засопел, прогнал не прошеных гостей:
- Тяжело мне, Витольд Грегорович, дальше говорить, но от вас секретов никаких не держу. Спросил меня Дэнтес, не порезался ли я, когда в беспамятство в театре падал. Может, и моя кровь с упирьей смешалась. А у меня, как назло, царапина через всю руку. И вдруг припоминаю, что и ночами не сплю, и мысли крутятся похожие. И тут как осенило - неужто дурман вампирий и в моей голове? Осел я и опять бы в обморок упал, если б не Михаил Самуилович. Подхватил меня, обнял, мы минут пять так вместе простояли, бедой общей сплоченные. А потом Дэнтес и говорит, что раз Корабельников нашей крови уже попробовал, то теперь покоя не даст, пока всю до последней капли не выпьет. Потому следует быть втройне осторожными. Ну, вы сами знаете, крестик серебряный, чеснок и все такое. Но самое надежное средство - разрыть могилу ночью безлунной и кол осиновый в грудь. Тогда уж наверняка...
Барон де Монте молчал очень долго. Всё на стуле покачивался, да карандашом по столу постукивал. А дальше сказал такое, что Иван Федорович потом целую неделю не спал:
- А что в третьем городе Российской империи полицию и вправду коллежский советник возглавляет? Даже не статский, да? Непорядок, непорядок. Надо исправить.
Что бы это значить могло? Его, Ивана Федоровича, в чине повысят или кого другого на место киевского полицмейстера пришлют?
Из докладной записки действительного статского советника барона Витольда Грегоровича де Монте:
...Проведенное мною расследование подтвердило, что слухи о "Вампире с Крещатика" лишены всяческого основания. Виновников - надзирателей Ч. и К., позарившихся на мнимые богатства в гробу купца Корабельникова, суд приговорил к пятнадцати годам каторги с последующей высылкой на поселение в Томскую губернию...
Особо хочу отметить помощь Киевского обер-полицмейстера г-на Жбана, в связи с чем рекомендую повысить его в должности, присвоив чин статского советника и назначив начальником одного из губернских полицейских управлений. Предлагаю предоставить г-ну Жбану на выбор Тобольскую или Иркутскую губернию. На его место прошу назначить...
Из разговора влюбленной парочки у целебного источника в г. Карлсбад, Австро-Венгрия:
- Машенька, кто бы мог подумать, что сто тысяч рублей золотом могут так быстро закончиться. Надобно нам что-то новое вымыслить. А у меня уже и дельце одно на примете имеется.
- Знаю, Мишенька, твои дела. Опять, небось, меня заставишь год у старика какого-то прислуживать. А потом еще сон-траву ему в чай подмешивать.
- Да что ты, Машенька, думаешь мне охота еще кого два часа головой вниз над ванной держать, чтобы кровь через ранку вытекла? А сколько возни было с теми протезами, что к щипцам крепились. Сколько расчетов, чтобы клыки длинные от усилия не сломались!
- Да, тогда ты складно выдумал, как его уродство врожденное использовать.
- Не поверишь, Машенька, как он ко мне пришел, зуб золотой ставить - во мне сразу все запело. Мол, вот он - шанс долгожданный. Стоило клычища те у него увидать, сразу ясно стало, как дельце под налетом мистики спрятать!
- Только с замком пришлось повозиться.
- Да, это точно! Помнишь, сколько раз ты пыталась ключ подобрать? И все безуспешно. То Корабельников раньше времени воротится, то заготовка сломается. Пока я не догадался, что зачем ключ, если можно сам замок поменять. И от нового замка один ключ на шею покойнику повесить, а другим - дверь спокойно снаружи запереть.
- Да, ты у меня умница. А что за план сейчас придумал?
- В Англии живет старый богатей. Наследником - один простак, которого придется в долю взять. Старика того - пугнуть разок, и дело с концом. Деньги потом пополам разделим. А чтобы и комар носа не подточил, сделаем следующее...
Через десять минут гуляющие курортники стали свидетелями неприличной сцены: молодая девица с громким криком бросилась на шею кавалеру, осыпая того поцелуями.
А Машеньке не было ни до кого дела. Она страстно прижималась к Дэнтесу и возбужденно шептала:
- Мишенька, я же знала, что ты гений! Собаке - морду фосфором, чтобы светилась в темноте - вот это мистика! Да о таком люди и через сто лет с ужасом вспоминать будут!