Табличку я подготовил еще с вечера. На оставшемся после покупки гитары картонной коробке нарисовал с внутренней стороны большими буквами лишь два слова: "ОБНИМИ МЕНЯ" и аккуратно вырезал прямоугольник. Работы - меньше чем на час, а оружие, с которым можно было выходить в воскресенье на удивительную охоту за улыбками было готово. Табличка, правда, получилась весьма неказистой на вид - как-никак, делать приходилось из подручных материалов, а под рукой ничего почти и не было. Очень хотелось соорудить что-нибудь оригинальное, например, бордовый стяг с вышитыми на нем золотыми буквами, однако, героические позывы сделать что-то на века были в корне пресечены врожденной ленью, что все еще имеет надо мной значительное влияние. Буквы отчетливо видно с большого расстояния - и то ладно. Цель, можно сказать, достигнута. Тем более, флешмоб "обними меня" проводился не в моем городе, а аж за три тысячи километров отсюда, в самом центре Москвы. А я просто решил, что и наш город, хоть он ни разу и не столица, имеет свое право на некоторое количество хорошего настроения. Ни о каком флешмобе в нашем городе и речи быть не могло - я просто обнаружил вдруг возможность минимальными усилиями сделать городу "красиво", и тут же захотел не упустить этого шанса.
Проснулся я много раньше, чем зазвенел будильник и все утро не знал, чем бы себя занять. Оставалось только смотреть в окно на расцветающее веселыми красками утро. Солнце, как будто по заказу, одиноко обозревало картину неохотно просыпающегося города с совершенно чистого небосклона. День обещал быть ясным. Близился обед, назначенное себе самому время должно было вот-вот подойти; волнение росло. Одно дело разгуливать под плакатом с надписью "обними меня" по Арбату в толпе прохожих с такими же табличками, выступать же одному против всего города - совсем другое дело. Настал момент, когда тянуть дальше было нельзя. Зажав под мышкой кое-как нарисованный картонный плакат, я вышел на лестничную клетку и дважды провернул ключ в замке, отрезав тем самым себе последний путь к отступлению. На улице было заметно холоднее, чем казалось из дома. Яркое солнце совсем не грело, электронное табло показывало, что температура воздуха колебалась около нуля, однако, ветра не было, что не могло не радовать. Дойдя до начала Ленинского проспекта, я расправил самодельную табличку с надписью "ОБНИМИ МЕНЯ" и направился вверх по центральной улице города.
Стоило развернуть табличку с молчаливым призывом, как волнение тут же оставило меня, уступая место все нарастающей радости, ощущению свободы и вседозволенности. Я иду, оборачиваясь на одобрительные сигналы машин, салютующие мне со стороны дороги. Любопытно наблюдать, как люди синхронно провожают меня взглядами из окон остановившегося у светофора автобуса. Так и прильнули к стеклам, не веря тому, что видят. Только что глаза не протирают. Потеха!
- А зачем? - недоумевает парнишка лет десяти, только что прочитавший мою прозьбу
- Для того, чтоб теплее стало! - смеюсь я в ответ.
А ведь действительно не так уж и тепло, черт побери! Сжимающие сокровенную табличку пальчики пока еще чувствуют себя хорошо, но вот-вот начнут подмерзать! Надо было хоть перчатки взять, что ли... Ну да что уж теперь переживать.
- Ну ты и дурак! Обнять его... - говорит идущий навстречу парень, - что, обниматься любишь?
- Люблю! А ты - не любишь?
- Что я, совсем идиот? Меня есть кому обнимать! А тебя видно, некому?
- Ну так я и не о себе вовсе думаю. Мало ли кому из прохожих хочется объятий? А они ходят, несчастные, да попросить боятся...
- Дурень... А вдруг я вообще, голубой?
- Вот это навряд ли. У голубых не бывает таких глупых комплексов.
Разминулсись. Иду дальше.
- Какую траву курил? - раздается под дружный хохот из припаркованной машины.
- Отличную! - отвечаю я, довольный! - Лучше не найти!
Что поделаешь, если в наши времена только приняв наркотики или, на худой конец, напившись, человек может делать то, что действительно хочется?
- Может его ударить? - мрачно комментирует парень из только что оставленной за спиной компании. Негромко, но так, чтобы я слышал.
Увы. Люди, для которых ударить - проще и естественнее, чем обнять - совсем не редкость. Каждый день проходишь мимо таких, и даже не замечаешь. Вот и я прохожу мимо. Мысленно пожелав хозяину голоса хотя бы раз в своей жизни стать виновником чьей-то улыбки. Вот и я не замечаю. Человек самоутверждается - и ладно. Шагаю дальше.
Медленно идущая навстречу женщина весьма преклонного возраста постепенно останавливается, вглядываясь в нарисованные на плакате буквы.
- Что у тебя случилось-то такого, что тебя обнять? - спрашивает.
- Ничего, бабушка! Просто весь мир люблю!
Покачала головой. Улыбнулась. Иду дальше.
- Интересно, а что мне за это будет? - обсуждает с подружкой прошедшая мимо дама.
"Нда, латентная проститутка", - думаю я. Иду.
Диалоги со случайными прохожими позволили мне отвлечься от своего счастья, и обратить внимание на проплывающие мимо лица. Правда, мимо - не совсем то слово. Еще никогда я не видел столько участия в совершенно незнакомых людях! Скорее, эти лица проплывали не мимо, но через меня, как через перегонный куб. И, пройдя эту дистиляцию, каждое лицо становилось чем-то навроде квинтэссенцией себя самого. На лицах сохранялись наиболее характерные им эмоции и выражения.
Прохожие улыбались мне - каждый на свой манер. Кто широко и открыто, кто застенчиво, из-под ладони, кто - качая головой, кто с искоркой в глазах, кто - мысленно покручивая указательным пальцем у виска. Прохожие улыбались, а я в первый раз за все свои прожитые годы чувствовал, что занимаюсь чем-то действительно полезным. Я ощущал себя настоящим художником, художником, рисующим прямо на полотне жизни. Пускай это была лишь репродукция с чужой выдающейся работы, зато это - настоящее искусство, что безошибочно читалось по тем самым улыбкам прохожих, таким одинаковым, и таким непохожим друг на друга. Таким улыбкам, которые не умеют обманывать - когда иссякнет вера им, других предметов приложения веры не останется и подавно.
Меньше всего стесняются своих чувств девочки. Улыбаются, смеются в полный голос, громко комментируют, переговариваются. Девушки и женщины постарше тоже не скрывают своих улыбок, а вот мысли уже прячут. Смеются реже, что-нибудь говорят и вовсе единицы. Ни одна не говорит то, что думает. Чаще всего спрашивают: "за какую часть тела обнять?" "Да за любую", - отвечаю. Но такие, кто задает подобные вопросы - не из тех, что обнимают. Просто привлекают к себе внимание, хотят выказать свое одобрение подобным образом. Это они так сигналят - как те же водители автомобилей. Просто у женщин-пешеходов лучшего сигнала не придумано. Иногда отводят глаза и пытаются прикрыть произвольно растянувшийся в легкой улыбке рот, но все как одна провожают взглядом.
Тяжелее всего видеть уставшие, осунувшиеся женские лица. Такие просто опускают взгляд, или даже закрывают глаза - предпочитают не видеть, не радоваться, не улыбаться. Я прохожу мимо, я оставляю их за спиной, и понимаю, что от моего приветливого вида им стало еще тоскливее, еще тошнее. Непростое осознание. В их головах одна мысль: "И так все плохо, а тут еще и этот..." Хорошо, что таких не так уж и много.
Мужчины всех возрастов стесняются гораздо больше, чем женщины и девушки, не говоря уж о девчонках. Так забавно наблюдать, как они сначала внимательно читают табличку, а потом вдруг начинают целенаправленно смотреть куда-нибудь в сторону. Как будто там написано: "посмотри налево". Так и видно, как некоторые напрягают мускулы лица, лишь бы удержать зародившуюся было на губах улыбку.
Некоторые злятся. Совсем не так, как женщины. Злятся на то, что увидели нечно необычное. Только дети любят все новое, для них новизна - удовольствие. Взрослые нового не терпят (если только им заранее не внушат, что им захочется это новое купить). Эти хмурятся, рот у них тоже изгибается в улыбке, только улыбка эта вверх ногами. Таких людей очень хочется поставить с ног на голову - для того, чтобы хоть раз увидели знакомый, привычный мир немного с другой стороны. Таким людям необходимо просто изменить угол зрения - для того, чтобы перевернутая улыбка заняла, наконец, правильное положение. Да кто только возьмется поднять эту тушу под девяносто киллограм живого веса (большую часть которого составляют раздутые сверх всякой меры мускулы, пузо и самомнение), да перевернуть? Непростая это задачка...
Однако, некоторые, напротив, не стесняются в проявлении эмоций. Одобрительно кивают, машут руками, демонстрируют оттопыренный вверх большой палец. Эти порадовались, оценили. Посмеялись, да поблагодарили за неожиданную порцию хорошего настроения. Сами они участвовать в представлении не собираются, но как зрители благодарить будут. Честные люди.
Дохожу до конца проспекта, делаю круг почета по Площади металлургов и возвращаюсь обратно. Пальцы ощутимо подмерзают, чувствую, что щеки начинает трогать легкий румянец. Ну да лано, веселее смотреться буду! Холодно, однако о том, чтобы завершить паломничество сейчас и речи быть не может. Ведь я вижу, что проходящие мимо люди в большинстве своем - счастливы! Люди становятся счастливы или, если вам так угодно, осознают свое счастье - хоть на миг - и я счастлив в этот миг вместе с ними. Я даже более счастлив, чем все они вместе взятые, потому как впитываю, вбираю в себя их счастье, но не забираю без остатка, а разделяю его. А счастье от разделения, как известно, только приумножается. Такой вот математический парадокс, источник бесконечной энергии, вечный двигатель. То, над чем так долго бились земные ученые, то, что, в конечном итоге посчитали недостижимым - вот оно, на поверхности. На поверхности улыбающихся губ и лиц! В одиночку быть абсолютно счастливым невозможно просто по определению. Возьми самое большое счастье, которое ты можешь себе представить, раздели его на двоих, и тогда ты получишь счастье вдвое большее, чем было изначально. Математики рвут и мечут в исступлении, стараясь понять этот закон природы, не задумываясь над тем, что этот закон настолько первичен, что находится вне наук. Даже закон сохранения энергии отступает перед ним. Шагая сегодня по улице я разделяю чужую мимолетную радость, вызванную необычностью моего же появления. Разделяю с каждым очередным обменом репликами и даже взглядами.
К середине проспекта становится немного грустно. Нет, люди улыбаются даже лучезарней, чем прежде. Однако, иду и думаю, что с тем же успехом мог написать на табличке просто "Улыбнись". Все равно ведь не обнимают, а только радуются увиденному и своим мыслям. И то - счастье. Шагаю дальше. Думаю, мог бы и правда написать что-то навроде "посмотри налево" - но это было бы уже издевательством. И ведь смотрели бы! Идущий навстречу парень метрах в пятнадцати передо мной вдруг с радостным кличес раскидывает руки в стороны, улыбаясь во весь рот. Самый обыкновенный парень: среднего роста, непримечательного телосложения, куртка, свитер, джинсы, очки - за сегодня я прошел мимо тысячи таких же. Распахиваю объятья в ответ. И правда обнимает! "Спасибо" - говорю. Отпускаю, иду дальше. Спокоен, как ни в чем не бывало. Внутренне же весь так и свечусь - наверное, глаза как фонарики использовать можно!
И тут их как прорвало. Иду. Передо мной тормозит синяя "тойота". Водитель выбирается со своего места, выходит на проезжую часть и обходим машину.
- Свой человек! - весело кричит он, раскрывая объятия.
Оставшийся в салоне пассажир радостно машет рукой, посасывая трубку, теряющуюся в недрах небольшого кальяна, примостившегося на коленях.
- Ну так еще бы не свой! - восклицаю я.
Обнявшись, водитель просит разрешения меня сфотографировать.
- Да какое там разрешение? - отвечаю, - все свои же! Фотографируй!
Ну вот. Город у нас стянут единой компьютерной сетью, теперь мое представление обрастет легендами и укрепится в киберпространстве.
- А вот сейчас мы тебя с двух сторон и обнимем! - кричит женщина, идущая под руку с дочкой мне на встречу. И ведь обнимают!
Даже милиционеры - и те сигналят из своей патрульной машины. Хохочут, положив руки на животы, одобрительно кивают. Обниматься, конечно, не идут - оно и понятно, им по статусу не положено вести себя естественно и непринужденно. Они - на работе. Несчастные люди.
Дохожу до конца ленинского, а сжимающие табличку пальцы-то совсем уже замерзли и одеревенели. Перехожу через дорогу, иду вдоль универмага "Талнах", снова перехожу дорогу. Пройдя мимо здания администрации перехожу дорогу в третий раз и, таким образом, завершаю малым кругом перед электронным табло большой круг по Ленинскому проспекту. Все, город пройден из конца в конец, тысячи людей хоть на несколько секунд будут чувствовать себя лучше - можно и домой направиться. Перед поворотом на Павлова меня окликает молодой человек. Довольный, бежит обниматься. А я тоже доволен! Доволен своей безумной, дерзкой, вопиющей, беспрецедентной выходкой! И в неожиданном порыве возникших на пустом, казалось бы, месте дружеских чувств протягиваю ему свою табличку:
- Держи!
- Что, это мне?
- Ага! Носи с честью!
Смотрю - и правда поднимает над головой! Смеется! Салютует мне, разворачивается, кидает просветленный взгляд на прохожих - и идет вверх по Ленинскому, широко улыбаясь совершенно незнакомым людям и высекая из их будничных лиц новую порцию открытых улыбок! Идет, гордо неся мою табличку как знамя беспричинно хорошего настроения. Хотя нет, уже не мою. Уже - нашу общую табличку. Табличку нашего города. Ее новый хранитель будет нести свою ценность до тех пор, пока не встретит прямо на улице совершенно незнакомого человека, достаточно мудрого и достаточно безумного, достаточно светлого, достаточно понимающего для того, чтобы обнять первого встречного прохожего, который его о том попросил.
А табличка? Что - табличка? Нельзя пожелать себе лучше судьбы, чем у нее! Уже одной своей природой она ограждена от нехороших рук, с полной уверенностью можно утверждать, что каждый новый ее носитель будет человеком удивительно светлым и добрым. И такой человек рано или поздно обнаружит другого, кто не постесняется, кто будет рад принять эту ношу. Неизменным останется лишь та аура радости, которую неаккуратная эта табличка из картона с небрежно нарисованной надписью "ОБНИМИ МЕНЯ" распространяет вокруг себя. Не знаю, попадется ли она мне еще когда-нибудь в руки, однако, попадись, в руках моих она надолго не задержится. Найдутся у нас достойные ее люди. Теперь я это твердо знаю!