- Уберите руки, - продолжила девочка, сверля взглядом незваных гостей. Она определенно была не в духе, на самом деле любой бы на ее месте не был в восторге от услышанных сквозь сон звонких голосов, не дающих уснуть.
- Я и не думала присваивать ее себе, детка, - женщина обернулась. - Мы пришли поговорить с тобой.
- Не называйте меня "деткой", никто не давал вам такого права, - девочка все еще гневно смотрела в их сторону. - С чего вы решили, что я стану говорить с вами?
- А она многое позволяет себе. Не думала, что ты спустишь подобный тон кому-нибудь с рук, особенно, дорогуше, вроде нее. - Вероника встала во весь рост, Багира поднялась вслед за ней. Ее глаза сверкнули, и только рука хозяйки останавливала ее от прыжка. - Раньше ты никогда так не поступала.
- Я и не собираюсь начинать сейчас, - Его Королева сделала взмах рукой и дверь позади девчонки с грохотом затворилась, заставив ее вздрогнуть от неожиданности. Тем не менее, она не спускала глаз с обеих фигур в красном, но случившееся напугало ее, и этот испуг Немезида прочитала в ее глазах. Она научилась этому у представителей крылатого народа, с которыми ей доводилось встречаться. "Глаза - это зеркало души," - любили повторять они. - "Если слова и действия могут ввести в заблуждение, то глаза не обманывают никогда. Истинные намеренья собеседника таятся во взгляде, говорящем о многом, временами даже вопреки воли его обладателя". По этой причине женщина всегда заглядывала в душу всем тем, кого встречала, это нередко помогало ей брать ситуацию в свои руки. Ее собственные глаза мог читать лишь один человек, человек, навсегда ставший частью ее мира, остальные же не решались заглядывать так глубоко в ее душу. В большинстве случаев потому, что она создавала впечатление грозной особы, имеющей все основания превратить человека в пепел одним только взором. Это было ошибкой. Не ее, а тех, кто полагал так. Для нее это было скорее преимуществом, которое она умело использовала в своих целях. Она хорошо знала, что люди готовы верить любой лжи, если они того хотят. Она сама была такой в прошлом, пока судьба не увела ее на другую тропу, подарив не только чувство великой любви и новую семью, но и познание смысла слов "цена" и "время". Закрыв одну дверь, она открыла перед ней другую, а Его королева не из тех людей, что стоят часами у разбитого корыта и причитают о несовершенных делах. Она отпустила прошлое и сделала шаг в будущее, обременив себя обязательствами, зная, что расторгнуть их она не сможет никогда. Зная, что дороги назад нет, и не будет. Зная, что она должна делать то, на что согласилась, Немезида приняла решение и сделала свой выбор. Насколько он верный покажет время, насколько она верна долгу, покажут ее поступки. Тоже самое можно было сказать о любом члене ее семьи, не смотря на то, что у каждого из них своя история, они связаны общим делом и тесными узами, и никого из них не волнуют средства, если цель оправдывает себя. А когда в дело вмешивается магия, а она вмешивается почти всегда, оно приобретает совсем другой характер, и тогда редко обходится без жертв, но это не тот случай. Она понимала это. Это, несомненно, радовало ее, потому что проливать кровь понапрасну она действительно не любила.
Эта девчонка, Августа, совершила самую большую ошибку, когда решила вычеркнуть важную часть своего прошлого из своей жизни, позабыв о том, что именно оно сделало ее той, кто она есть сейчас. Она не отпустила его, как следовало бы сделать, она заперла его внутри себя и оно гложет ее теперь, съедая изнутри. Вместо того чтобы поблагодарить судьбу за былое, она проклинает ее. Именно на этом, женщина рассчитывала сыграть. А лучший способ разбередить старые раны - вспомнить все. Но это довольно сложно, если пережитое запрятано на самом дне подсознания. Ни она, ни ее супруг не смогли бы заставить Августину снова пройтись по следам прошлого, даже воспользовавшись всей магией, которой они владели, у них просто не было подходящего таланта. Не было дара, который бы смог воскресить нужные образы в ее голове. Но он был у Вероники, и она согласилась помочь им. Очевидно, устав от ласк молодых кавалеров, девушка хотела немного поразвлечься.
- Как бы ты ни пыталась строить из себя взрослую, на самом деле ты все еще ребенок, - женщина сдержала свое слово и ответила на высокомерное поведение едва заметным жестом руки, который буквально пригвоздил девочку к двери, не позволяя ей пошевелиться. Она не опускала руки, а губы Вероники тронула улыбка, ее ладонь опустилась чуть ниже подбородка питомца. Тигрица замурлыкала от удовольствия, словно домашняя кошка. - Я не понимаю, зачем тебе это, но допускаю, что у тебя, возможно, есть весомые причины.
- Хотя, честно говоря, мне абсолютно безразличны твои мотивы, - добавила она чуть позже, - этой ночью твое детство закончится по-настоящему. С этой ночи и до того момента, пока твой жизненный срок не подойдет к концу, ты будешь вынуждена принимать решения, влияющие на события всего мира. Но для начала тебе нужно кое-что вспомнить. И не только тебе.
- Что вы сделали со мной? Почему я не могу пошевелиться?
- Это магия, - в комнате появился мужчина и мать девочки. - Твоя мать хорошая женщина, мне бы очень не хотелось видеть гримасу боли на ее лице, так что будь паинькой и все будет хорошо.
- Сабрина, дорогая моя, - он обратился к той, с которой последовал в кухню несколько минут назад. Он действительно находил ее хорошенькой, но не более того. Для него существовала лишь одна королева, и она стояла сейчас рядом с Вероникой. - Пришло время снять пелену с твоих глаз.
Он подвел ее к стулу, что стоял возле компьютерного столика и усадил на него, встав позади и положив обе руки на ее плечи. Женщина оказалась совсем недалеко от своей дочери, но смотрела на нее так, будто никогда не знала, в то время когда Августа с мольбой взирала на нее испуганными глазами полными слез. Это продолжалось около минуты, потом что-то произошло, она дернулась, он ожидал этого, и без особых усилий сильнее надавил на ее плечи и крепче прижал к стулу. Сабрина сопротивлялась довольно долго, пока Его королеве не надоел скрип стула, и она не выбросила в воздух вторую руку, сказав "довольно". С этого момента сила ее мысли держала обеих владелиц дома на расстоянии друг от друга, полностью сковав их движение. Мужчина наклонился к матери девушки лишь тогда, когда ее дыхание стало ровным.
- Если ты обещаешь мне не дергаться, я попрошу мою супругу ослабить магию, - его голос прозвучал над ее правым ухом, но в безмолвии, которое нарушали редкие всхлипы девчонки, он гулом пронесся по комнате. Она подняла голову и посмотрела на него. Это был совсем не тот человек, которого она впустила в дом. Сейчас на нем были красные одежды, хотя она готова была поклясться, в тот момент, когда она открыла дверь, на нем была обычная рубашка в частую полоску и потертые джинсы. Этот человек с белокурыми - длинною по плечи - волосами, с голубыми глазами, идеальными чертами лица и приятным голосом несколько мгновений назад был просто кареглазым брюнетом, хотя и обаятельным. Она не могла понять, как такое возможно.
Вера в лучшее давным-давно покинула ее дом, с тех самых пор, как только она заметила перемены, произошедшие с ее дочерью. Как она не пыталась повлиять на нее, она уже ничего не могла изменить, было слишком поздно. Время ушло, оставив рану в ее сердце на всю жизнь, оставив наедине с собственной совестью, укоры которой мучили ее и по сей день. И лишь то недолгое время, что она провела, заваривая чашку чая для гостя, оторвало ее от обыденности. Он очаровал ее настолько, что у нее закружилась голова. Те минуты она думала лишь о нем, ничего больше не волновало ее. И только теперь, когда оцепенение прошло, она осознала всю опасность ситуации. Мало того, что он каким-то образом заставил ее видеть не то, что происходило на самом деле, а то, что, по-видимому, хотелось ему, так еще эта женщина. Женщина в красном платье с каштановыми волосами и карими глазами, которые гневно смотрели в ее сторону, но совсем не портили миловидного лица, а напротив придавали ему еще больший шарм, неизвестно как лишила ее дочь способности двигаться, хорошо, что хоть позволила ей дышать. Эти ощущения и мысли вселили в нее огромное чувство страха, плавно перетекшее в панику. Она заставила ее начать действовать, и то, что крепкие руки мужчины давили на нее сверху, ее совсем не волновало. Сабрина продолжала попытки освободиться до последнего момента, пока тот самый яростный взгляд и властный голос его супруги (как ей теперь стало известно) не сосредоточились на ней. В тот момент чувство страха стало настолько сильным, что ее дыхание участилось. С трудом ей удалось взять себя в руки и успокоиться. Он не мог не почувствовать этого, ей даже показалось, что он знал, что все будет именно так, будто изучил ее до малейших деталей за те короткие мгновения, что они провели вместе. А, может быть, он просто хорошо разбирался в людях. Кем был он, сама для себя она еще не решила, но то, что между ним и женщиной, контролирующей ситуацию, есть сильная связь, она поняла сразу. Это было видно по одной лишь фразе, которую он произнес над ее ухом. Это чувствовалось по тому, как он говорил и вел себя с ней.
- Вот что, если ты принимаешь мои условия, кивни головой, если нет, то все что будет происходить дальше, ты увидишь именно в таком положении. Так будет даже лучше, только, молю тебя, никаких криков и протестов.
Он выждал паузу, прежде чем продолжить, очевидно, надеялся, что она все же кивнет в знак согласия. Но этого не произошло. Его голос приобрел твердость, которой прежде она не слышала, и только, когда он говорил о Своей королеве в нем чувствовались прежние нежность и уважение.
- Что ж, ты сделала свой выбор, я дал тебе шанс, но ты решила пренебречь им. Это твое право, только я прошу тебя, держи свои эмоции под контролем. Я не хочу, чтобы ты умерла сейчас, потому что ты еще нужна своей дочери, хотя то, что ты увидишь, тебе в любом случае не понравится. Если ты знаешь хоть одну молитву, милочка, то помолись своему Творцу, попроси его помочь пережить тебе эту ночь. Поверь, я искренне хочу, чтобы он услышал тебя.
- Кто вы и что вам нужно? - она все также смотрела на него снизу вверх и даже в таком положении находила его безумно привлекательным.
- Я сказал все, что тебе нужно знать и стоит сделать. Не задавай лишних вопросов, пожалуйста, иначе я найду способ заткнуть тебе рот. Не заставляй меня делать этого. И еще одно, если Моей королеве придется потратить на тебя слишком много сил, то все отпущенное тебе время ты проведешь в немощи. Это я обещаю тебе.
- Не искушай судьбу, лучше поверь ему на слово, потому что он держит его как никто другой, особенно, когда дело касается его жены, - Вероника сняла с пояса плеть и начала раскручивать ее. - Могу я связать ее?
- Что ты думаешь, любовь моя? - спросил он.
- Я считаю, это хорошее предложение, по крайней мере, так, я смогу сосредоточиться на девчонке, - его вечная спутница жизни начала перебирать пальцами руки, одновременно с этим мужчина ослабил давление на женщину, стул, выскользнув из его рук, покатился по полу и, согласно движениям руки Его королевы, остановился прямо перед Вероникой. Девушка обошла его несколько раз, а оказавшись за спиной женщины, не упустила возможности одним рывком за волосы запрокинуть ее голову назад.
- Только без фанатизма, - мужчина уже стоял возле своей супруги.
- Я знаю, я знаю, она должна остаться в живых, но предупредить ее я обязана, - девушка улыбнулась, должно быть это была самая издевательская улыбка, которую мать Августы видела за всю сою жизнь. - Дело вот в чем, сейчас я свяжу тебя, но ты должна уяснить, что ни в коем случае тебе не стоит дергаться или кричать.
- Понимаешь, в тебе все еще ярко горит Пламя Жизни, а наше оружие пытается вытащить эту искру из того, с кем оно соприкасается, - продолжала она, стягивая кожаной плетью запястья хозяйки дома. - Поначалу тебе покажется, что путы совсем не натянуты, но чем старательнее ты будешь предпринимать попытки освободиться или станешь делать то, что тебе не советовали, тем сильнее они будут стягивать тебя, кроме того, черная магия внутри них станет причинять тебе боль. Если ты зайдешь слишком далеко, а их сила достигнет своего пика, процесс будет необратим, даже я не смогу тебе помочь. Твое Пламя погаснет, и жизнь оставит тебя. Не думаю, что ты хочешь этого.
Женщина ощутила, что давление, которое сковывало ее движение, исчезло, стоило только Его королеве опустить свою руку, после того, как Вероника затянула последний узелок на ее щиколотках. Черная дымка начала опутывать плеть.
- Но ты, конечно, можешь не брать во внимание все наши слова и сделать по-своему, как обычно поступает большинство людей, в этом случае, знай, я буду рада посмотреть на твои предсмертные муки.
- Вероника, оставь развлечения. Нам нужна твоя помощь, - женщина в красном ослабила силу своего дара. Девчонка опустилась на пол. - Вставай, Августа.
Девочка посмотрела на мать, та кивнула, и она подчинилась приказному тону. Вероника подошла к ней.
- Давай-ка прогуляемся по твоему прошлому, детка. Дай мне свою ладонь, - она протянула свою руку. - Ну же!
- Почему вы люди никогда не слушаете то, о чем вам говорят, - мужчина вытащил из-за пояса кинжал и встал за ее спиной. - Ты ведь слышала, о чем говорила Вероника твоей матери. Неужели ты хочешь, чтобы она начала беспокоиться за тебя?
- А ей все равно, ей наплевать на то, что вы сделаете со мной. Я нужна ей только в качестве прислуги.
- Да что ты говоришь! Я ведь люблю тебя!
- Да ладно, мама, ты знаешь, что такое любовь?!
- Если вы, женщина, позволите себе еще хоть слово, я отрежу вам язык, ясно? - алый плащ зашелестел при резком повороте особы в красном платье. - Я не слышу ответа. Вам ясно?!
- Да, - сглотнув комок в горле, ответила мать Августы.
- Вот и отлично. Однако, она права, Августа, каждая мать готова ради своего ребенка на все...
- Что вы можете знать о материнстве!
- Что я могу знать?! - женщина подошла к девушке вплотную, и глаза той округлились, едва она заметила нож в ее руке. Его королева легонько провела им чуть ниже ее шеи не оставив ни одного следа, но заставив ощутить холод преисподней, сочившейся сквозь оружие и обжигающий словно раскаленные до бела угли. Вероятно, она продолжала бы забавляться тем, как мурашки пробегают по телу девчонки, если бы мужчина не остановил ее руку, когда заметил, что движения его супруги перестали быть плавными. Он знал, что это означало, догадывался, что Августа зашла слишком далеко, понимал, чем это все может обернуться. Как только он сделал это, женщина с недоумением резко перевела на него взгляд. Его обхват не был сильным, но усилий было достаточно, чтобы движение прекратилось. Ее проницательный взгляд встретился с его глазами. Они смотрели друг на друга, на ее глазах выступили слезы. И ее не волновало, что в комнате есть кто-то еще. Кто-то, кто видит это. Её душила боль, и он знал об этом. И о причине этой боли он тоже знал. И он вновь делил ее с ней. Как она делила с ним его боль. Они так не сказали друг другу ни слова, он лишь вытер ей слезы и убрал руку. Ножа она не опустила.
- Прости, если сделал тебе больно.
- Ты должен был это сделать, я могла все испортить, - она поправила прядь своих волос, ее голос так и не обрел прежней властности этой ночью. - Ты все сделал правильно, любимый. А сейчас, я должна сделать все правильно...
- Ты уверена, что тебе хватит сил, моя королева?
- Нет, я не уверена, впрочем, тебе будет с кого спросить за все это, - она притянула свободной рукой его свободную руку к своей щеке и поцеловала ее. - Я люблю тебя.
Нежное прикосновение ее трепетных губ и взгляд ее глаз, все еще полных слез, поселили в нем ноты тревоги. Впервые она позволила себе взрыв эмоций на глазах публики, впервые она потеряла контроль над ситуацией. Впервые он по-настоящему испугался за нее.
- Дорогая, ты не должна этого делать против воли... - Я знаю и не делала бы, если бы от этого не зависело наше будущее, - она медленно отпускала его руку, делая маленькие шаги назад. - Я справлюсь, если ты будешь верить в меня.
- Я всегда верю, моя королева, - сказал он едва слышно, но она услышала. И вновь посмотрела на него. Она стояла вполоборота. Он увидел, как слеза покатилась по ее щеке, как она упала на лезвие кинжала, что был в ее ладони, увидел, как супруга кивнула ему, будто ответив на немой вопрос. А может, это действительно было так, потому что после этого его раскрытая ладонь легла на плечо девчонки, и в ней так же был нож. Абсолютно одинаковый нож. Его королева устремила его в сторону матери Августы силой своего дара, а когда девочка попыталась сдвинуться с места, она бросила в ее сторону свой. Ни один из них не коснулся плоти, остановившись в сантиметре от нее.
- Надеюсь, Августа, ты понимаешь, что рано или поздно мне не хватит сил удерживать их на расстоянии от вас обеих. Сейчас я не в лучшей форме, по твоей милости, так что лучше бы тебе послушать Веронику. И как можно быстрее. Может, тебе и наплевать на свою жизнь, но на жизнь собственной матери - нет. Ты можешь отрицать это до тех пор, пока я не ослабну, но, по-моему, это не имеет смысла.
Вероника, все это время стоявшая по правую руку от мужчины за спиной девчонки, протянула ей ладонь. Августа, уставившись, на женщину, которая снова управляла всем положением, положила свою ладонь поверх ее, посчитав любые слова и комментарии излишними. Она почувствовала легкое покалывание по всему телу, но не могла видеть, как глаза Вероники застилает черная пелена и, как источник света за спиной мерцает и гаснет в одночасье, скрывая все под толщею тайны. И только ярко-голубые глаза тигрицы, вырисовывающиеся из кромешного мрака, девочка могла различить впереди себя, и только они сверкали в сгустившейся тьме. От этого ее сердце заколотилось в бешеном ритме, обостряя и без того дикое напряжение внутри нее, разрывающее на части, и чем сильнее Августа ощущала его, тем ярче отражалось золотистое свечение в металлическом оружии перед ней. С каждой минутой желание отнять руку становилось все больше, но как она не пыталась, ей не удавалось осуществить его. Она не могла пошевелить даже кончиками своих пальцев, словно их намертво посадили на клей. Любое усилие отзывалось жгучей болью в каждой клеточке ее тела, и если бы не нить магии, связывающая ее с Вероникой, она давно бы упала замертво. Но она держалась на ногах, держалась против своей воли, хотя предпочла бы более простой выход. Тот, о котором говорила женщина, она согласна была умереть, потому что ей не за что было ухватиться в этой жизни: те, кому она доверяла, предали ее, те, кому она обязана жизнью, всего лишь использовали ее. Существование на этой земле потеряло для нее смысл еще несколько лет назад. Она не видела больше цели, ради которой хотела бы остаться. Она чувствовала себя брошенной и хотела окунуться в объятия смерти при первой же возможности. И эта ночь предоставила ей ее, но она не смогла воспользоваться этим. А теперь оставалось только винить во всем саму себя. И только себя.
"У меня был такой шанс, а я упустила его. Стоп. Стоп. Все не так. Это мне не позволили воспользоваться им. Они сначала дали надежду, а потом отобрали ее. Как она...она тогда бросила меня, променяла на другую, как вещь. Она предала... меня...предала..." - крутилось у нее в голове. Глаза Терезы, ее улыбка, смех, взгляд, слова, - все это в одно мгновение вспомнилось ей и как будто материализовалось. Она видела ее перед собой, чувствовала ее запах, слышала ее голос. Моменты из прошлого начали вновь возвращаться к ней. Все моменты, которые она так старательно пыталась забыть, вычеркнуть и утопить в глубоком море собственного отчаяния. Все то, что она страстно желала похоронить в себе, все то, ради чего она натягивала на себя маску безразличия и говорила: "Не хочу ворошить прошлое". Свое прошлое, прошлое, которое, наконец, вырывалось наружу. И открылось не только ей. Августа поняла это, когда отвлеклась от мыслей и вернулась к реальности. В момент, когда, ожидая увидеть кошачий взгляд обнаружила, что центр комнаты залит золотистым светом. Его очертания стремительно менялись, но силуэты все же удавалось различать. Эти силуэты были словно иллюстрациями к ее мыслям и чувствам, она знала каждую картинку, вырисовывающуюся черными контурами в ярком солнечном свечении, источником которого была вторая рука Вероники, протянутая к потолку. Именно из нее выбивался этот луч, все еще отбрасывающий отблески на стальной клинок у ее груди. И по-прежнему, чем сильнее было ее воспоминание, тем ярче был блик, и тем острее ощущалось волшебство внутри собственного тела. Но оно не шло ни в какое сравнение с тем чувством, которое ей пришлось испытать позже, когда она начала сопротивляться, пытаясь прогнать события многолетней давности из своей головы, заставить их нестись галопом и исчезнуть, не оставив следа. Эта попытка вышла боком.
Магия, призванная воскресить и удержать образы прошлого, не давала им ускользать. Вероника знала свое дело, и она ожидала диссонанса, она ожидала подобной реакции, потому что люди всегда сопротивляются тому, что рано или поздно станет неизбежно. Ожидала, потому что несколько десятилетий назад она так же сопротивлялась. Ожидала и была готова к той боли, что пронзила их обеих и жгла изнутри, вызывая агонию, до тех пор, пока Августа не прекратила попытки выбросить из своей головы все, что было ей так противно. На это ушло много времени, потому что сосредоточиться, испытывая адовы муки практически невозможно без желания вытерпеть их, смирившись с обстоятельствами, особенно, если гордыня и глупость не позволяют понять этого; потому что постараться отпустить воспоминания, гораздо сложнее, чем заглушить их; потому что никакая физическая боль, даже вызванная волшебством и сжигающая все человеческое существо изнутри, никогда не сравниться с душевной болью, раны которой не видны глазу, но обнажены перед памятью, способной воскрешать важные события прожитых лет. А боль - всегда весомая часть этих событий. Именно она служит напоминанием о чем-то важном и неподвластном человеческой воле. Единственное, что можно сделать, это терпеть, единственное, чего не нужно делать - это сопротивляться. Однако и то и другое невыносимо сложно и требует огромных усилий. Усилий, храбрости на которые не всегда хватает духу.
- Ты ведь знаешь, как остановить это, Августа, - услышала девочка голос женщины. - Просто прекрати сопротивляться. Освободи свою боль. Отпусти прошлое, пережив его заново. Сделай это, и твоя жизнь измениться, я обещаю тебе.
Августа не нашла сил ответить, она даже не знала чего хочет больше, сохранить свои убеждения и продолжать бороться или отказаться от них и смириться. Раньше ей не приходилось делать подобного выбора по той причине, что ее упрямство всегда брало верх. Она никогда не уступала в чем-либо и никогда не соглашалась с любой другой точкой зрения, отвергая ее всеми возможными аргументами, а когда те заканчивались, просто переводила разговор, поэтому найти общий язык с ней было довольно сложно, а если и получалось, то видимое согласие могло измениться в ту же секунду. В итоге, собеседник оказывался в довольно неудобном положении, и был немного озадачен столь стремительными переменами. Однако ее это никогда не беспокоило. Она пропускала слова на этот счет мимо ушей. Ничего не могло изменить ее нрав, разве что нечто сильное, как пережитая ею душевная травма, так она называла то, что с ней произошло. Именно она заставила ее посмотреть на мир с другой стороны, с более темной стороны и заполнить сердце предрассудками, которые к сегодняшнему моменту крепко цеплялись своими корнями за ее подсознание. Временами, создавалось впечатление, что такие сорняки искоренить уже невозможно. Ее мать давно оставила это занятие, хотя первоначально она яро боролась с той серостью, которая начинала входить в ее дом, но через некоторое время сочла усилия бесполезными, оставив жизнь дочери на волю судьбы.
И этой ночью, судьба сама решила постучать в ее дом, но открывая дверь, хозяйка не могла и представить, что все обернется так, что она окажется во власти чар, а ее ребенок станет причиной прихода незваных гостей, задумавших устанавливать свои порядки. Она догадывалась, что все могло быть иначе, если бы она тогда продолжила бороться, но прошлого не изменить, и теперь она вынуждена пожинать плоды своих ошибок. Очевидно, такова цена ее безразличия к судьбе самого дорого ей человека. За все нужно платить, это было известно ей, только она не ожидала, что жизнь решит сказать ей об этом таким жестоким способом. Она никогда не желала того, чтобы ее ребенок расплачивался за ее грехи. Она считала это неправильным. И хотя, осознание того, что она могла не дать этому случится, никогда не оставляло ее, эти люди заставили ее серьезно задуматься об этом. Связанная по рукам и ногам, не в силах пошевелиться, она смотрела на кинжал перед собой, сосредоточив внимание на его лезвии, где играли золотистые блики, и думала о прошлом. Анализировала его и пыталась понять, в каком моменте своей жизни она допустила ошибку, повлекшую за собой события сегодняшнего дня. Думала о том, что если бы несколько лет назад рядом с ней был такой же человек, как этот мужчина, удержавший женщину от убийства, которое она чуть не совершила, она бы все еще боролась и, быть может, победила бы в этом противостоянии с внутренними демонами своей дочери. Но как бы она ни хотела, этого ей не суждено было узнать. На этом ее пристальный взгляд ослаб, она решила снова взглянуть в глаза дочери и хоть таким образом обеспечить ей ту поддержку, которой сама никогда не испытывала. Этого не случилось. К моменту, когда ею было принято решение, Августа уже познала чувство магической боли и делила ее с Вероникой. Лицо матери наполнилось ужасом, при виде того, как сильно ладонь дочери сжимает руку девушки, как вздулись вены на ее руках, как тяжело ей дышится и как в ее взгляде отражается сильная боль, что терзает ее изнутри, не дает пошевелиться и не высвобождает крик, который мог заметно ослабить ощущение агонии. Страх за ее жизнь заставил ее двинуться, стул заскрипел, и она ощутила, что веревка начинает стягивать ее кожу. Холод. Она чувствовала холод, и его леденящее касание обжигало ее. Она попыталась освободить руку, но этим сделала только хуже. Теперь кожаная плеть не просто касалась ее тела, она впивалась в него, и вместе с этим вызывала такое чувство, будто внутри нее что-то пытается вырваться. Она слышала стук собственного сердца, ей казалось, оно учащает свой ритм с каждой минутой. Дышать становилось все тяжелее. Она больше не могла сосредоточить свое внимание ни на одной вещи в комнате, не говоря уже о людях. Но она все еще различала очертания под своим собственным носом, и она не могла не заметить, как кинжал упал на пол с характерным звоном. Его она услышала дважды. Давление, которое ослабло некоторое время назад, вернулось с еще большей силой, в дополнение к тому, что она уже чувствовала. Голос женщины, эхом раздался по комнате, ей казалось, ее перепонки не выдержат этого.
- Глупая дура!!! - женщина отчетливо слышала каждое слово и стук каблуков. Это была стремительная походка в ее сторону. - Вероника, дорогая, отвлекись ненадолго и сделай так, чтобы она не мучилась, пока не стало слишком поздно. Нельзя позволить ей умереть, ты знаешь, почему.
Прошло около десяти минут прежде, чем хозяйка дома услышала глухой удар о пол и слово "благодарю вас" от девушки, что привязывала ее к стулу не так давно. Потом снова шаги, более легкие и непринужденные. А после, долгое холодное прикосновение рук в нескольких местах на ее теле. Оно обжигало гораздо меньше, вот только ее не покидало ощущение словно, она нагая выбежала из бани в лютый мороз и ее окатили холодной водой. Когда она перестала чувствовать веревку, а зрение постепенно вернулось в норму, единственное, что оставалось неизменным - это давление на нее. Она увидела перед собой тыльную сторону ладони женщины. Она была зла, но улыбалась, и что означала ее улыбка, не знала не только она, никто не знал.
- Это. Было. Неверным шагом. - Женщина в красном намеренно разделяла слова. - Из-за этого твоей дочери придется пережить весь этот ужас еще раз.
- Она не сделает этого. Она поняла, что ее согласие было ошибкой.
- Верно. Никто не повторяет одну и ту же ошибку дважды. Второй раз это не ошибка, это - осознанный выбор. И она сделает его. Потому что никто из нас не намерен больше ждать.
- Можете убить меня. Это ничего не изменит. Августа знает это.
- И почему вы люди, так стремитесь лишиться жизни? - Вероника сматывала плеть обратно.
- Лучше я, чем она.
- Проблема в том, что до тебя нам нет дела. Ты - всего лишь необходимая ниточка, которая потянет за собой весь клубок. Только поэтому ты еще дышишь, дорогая, - мужчина подвел ее дочь за руку. Теперь они стояли напротив нее. На расстоянии вытянутой руки. Ближе, чем раньше. Но она не могла дотянуться до нее, она пыталась, но не могла. И женщина чувствовала ее усилия, потому что улыбка еще ярче в эти моменты играла на ее лице.
- Какого это, когда не можешь получить желаемого? Когда на пути столько препятствий, а?
Мать Августы снова почувствовала, что владеет своим телом. Руки и ноги слушались ее. Она сделала шаг. Другой. Протянула руку. Ее движение закончилось в сантиметре от лица дочери. Гостья снова воспользовалась даром.
- Вы жестоки, - Вероника вертела в руках кинжал, на место которого повесила плеть.
- Правда? А ты знаешь другой способ заставить ее понять, что надо слушать с первого раза, особенно, если противник сильнее, чем ты сам, - она посмотрела на своего супруга, он сделал пару шагов назад, вместе с девчонкой. Расстояние снова стало таким же. - Попробуем снова?
- Нет. Пожалуйста.
- Да. Если не хочешь, чтобы я заставила твою дочь делать это, - рука опустилась. Снова.
Хозяйка просто склонила голову. Сделала еще два шага. Протянула руку. Опять. Ощущение скованности вернулось. Тоже самое повторялось снова и снова, прежде чем она решилась задать вопрос.
- Зачем вы делаете это? - она медленно прижимала пальцы к ладони. Ее рука медленно двигалась к сердцу.
- Чтобы ты поняла, и твои выходки и твои попытки ничего не изменят. Мы сделаем то, зачем пришли сюда, вопреки твоим желаниям и против твоей воли. И ты не сможешь ничего изменить. Или ты все еще думаешь иначе?
- Я полагаю, я не в состоянии думать сейчас.
- Так включи голову и оцени то, во что ты влипла, во что втянуло тебя твое безразличие! - эти слова, слетевшие с губ Августы, стали сюрпризом для всех. Вероника прекратила забавляться с оружием, даже вернула его на место и принялась размеренно хлопать в ладоши.
- Браво! Хоть у одной из вас голова на месте этой ночью!
- Что же, если она действительно у нее есть, она сделает все правильно, если нет - мы убьем их обоих, а ребенка заберем с собой.
- Не трогайте ребенка! Мой сын - невинное дитя. У него нет способностей к колдовству. Ни у кого из нас нет способностей к колдовству.
- Есть, только тебе забыли об этом сказать. И способности твоих потомков сильнее, чем ты думаешь. Ты еще не знаешь их могущества, потому что они боятся принять его. Роль твоей дочери в истории огромна, и наша задача показать ей правильный поворот. Сколько бы ты ни сопротивлялась, ты все равно смиришься с этим. Вопрос лишь в цене, которую ей придется заплатить, - голос мужчины раздавался сверху, но взгляд его был устремлен на Его королеву, Августа не сомневалась в этом, потому что взор Немезиды был устремлен поверх ее собственной головы. И она знала, куда она смотрит. А главное, как смотрит. Это были нежность, уважение, преданность, забота, страсть, восхищение и любовь, - все читалось в одном взгляде. Она полагала, она смотрит на него так же, хоть и не знала этого наверняка. Ее передернуло, когда он обратился к ней, она чувствовала его дыхание возле мочки своего уха. - Ты почувствовала боль, которой раньше не испытывала никогда, но тебе по-прежнему наплевать на свою жизнь, тогда быть может ты хочешь, чтобы мама побывала на твоем месте, ее жизнь гораздо длиннее твоей и многие моменты из нее она очень не хотела бы вспоминать. Вероника, у тебя еще хватит сил?
- Да, конечно.
- Так что?
- Да, согласна, - мать Августы не думала долго, вероятно она была одержима идеей самопожертвования. Как и любая мать в моменты отчаяния.