Первую остановку я сделала в некоем поселке деревенского типа, возле колонки. Мне давно хотелось пить, да и "Москвичу" запасы воды не помешают.

- Спасибо, дочка, что подбросила, - сказал Сан Митрич.

- Не стоит благодарности, - ответила я. - Вам повезло, однако.

- Что и говорить. Стоял бы на остановке до сих пор.

Проезжая мимо автобусной остановки, я заметила знакомое лицо. Сан Митрич ехал не совсем туда, куда я изначально направлялась, но почему бы не сделать крюк, если все равно, куда ехать?

- Сан Митрич, а какой-нибудь водный источник там есть? - спросила я. - В смысле, колодец.

- Да вот как раз возле колонки меня и высадишь, дочка.

Москвич радостно взревел, почуяв воду, и помчался дальше по трассе. Потом мы свернули на проселочную дорогу, потрюхали по ней.

На въезде в поселок стоял молодой тощий парнишка - старшеклассник или студент, подумала я, автостопом путешествует, - одной рукой он прижимал к груди батон хлеба, другой голосовал. Проезжая мимо, я заметила немного в стороне от дороги два рюкзака, к одному из них привалилась девушка, одетая как хиппи. Она сидела прямо на траве, неловко подогнув ногу, и было заметно, что чувствует она себя отвратительно.

- Накурилась всякой дури, - неодобрительно заметил Сан Митрич, - теперь еще и вези ее. Тьфу!

Через пару метров справа показалась выкрашенная в зеленый цвет колонка.

Попрощавшись со своим пассажиром, я вытащила пластиковую бутылку, выплеснула из нее остатки мутной жидкости. Сполоснула, налила свежей воды. Вода была отчаянно холодная, в ней чувствовался привкус железа.

Я огляделась по сторонам. Облупленные деревянные дома, сарайчики из некрашенных досок, огороды. Преобладали серые тона. Пахло травой, досками, пылью, нагретыми июньским солнцем, - все, что нагрето солнцем, приобретает особый запах... От Москвича тянуло теплом.

Тут мне пришло в голову, что надо бы вернуться и перемолвиться с автостопщиками парой слов. Теперь мне казалось, что я видела на лице у девчонки кровь. Чтобы успокоить совесть, я села в машину и дала задний ход. Как только я остановилась, парнишка бросился ко мне.

- У вас есть аптечка? - скороговоркой произнес он. - Помогите, пожалуйста! Нам в больницу надо, но никто не останавливается. Если бы вы могли хотя бы до поворота довезти!

У него были умоляющие глаза, хлеба в руках уже не оказалось - наверное, успел посеять.

- А что с ней? - спросила я, вытаскивая аптечку.

- Сотрясение мозга.

- Откуда ты знаешь?

- Я в меде учусь.

- Медик, блин, а аптечки с собой нет...

Парень растерянно пожал плечами.

Мы подошли к девчонке. Теперь, вблизи, на ее лице ясно были видны следы побоев.

- Я в магазин отошел продуктов купить, - трещал парень, обрабатывая раны подружки. - А тут местные, человек шесть. И на нее - а почему у тебя феньки, а почему у тебя хайратник? А почему у тебя вообще волосы длинные? И сразу же бить начали, я когда пришел, - он проглотил комок в горле, - она уже на земле сидела...

- Пьяные сволочи в поисках приключений. - (Знаю я таких).

- Нет, трезвые, - тихо сказала девушка.

Я прикинула, где здесь может быть достаточно крупный населенный пункт с больницей.

- Ну ладно, поехали.

- Спасибо вам, - сказал парень. - Простите, вы ведь куда-то ехали...

- Нет, я просто путешествую. Как вы, только у меня в отличие от вас есть машина.

Мы подняли девчонку и повели к машине. Через несколько шагов ее стошнило.

Москвич для перевозки людей с сотрясением мозга - не самая удачная машина. Но я постаралась ехать поаккуратнее, и скоро мы добрались до больницы.

Я решила подождать, раз уж ввязалась в эту историю. Сидела в машине и курила.

Через полчаса они появились - оба, и лица у них были совсем убитые.

- Нас выгнали, - сообщил парень.

- У вас, наверное, полисов нет? - спросила я.

- Есть. Она... она просто посмотрела на нас и сказала, что не собирается за нас отвечать.

- И что мы - позор общества, и должны вымереть, - всхлипнула девчонка.

- И что мы хотим не работать, а жить на халяву...

- И что мы сами во всем виноваты...

- Ну, давать моральные оценки - не ее дело, - сказала я. - А то, что она вам отказала в помощи - это уже не столько моральный, сколько юридический вопрос.

- Мы же не юристы, - сумрачно произнес студент.

- Еще она сказала, что в приемной толпа народа, которые из-за таких, как мы, останутся без помощи...

Что надо было сделать на моем месте? Вступиться за этих беспомощных детишек. Пойти и побеседовать с врачихой. Но ведь я только с виду такая крутая - в кожаных штанах, в косухе и зеркалках, на машине. И даже то, что я живу в этой машине, вовсе не показатель моей крутизны. Просто так получилось. Я, как эти дети, беззащитна - перед гаишниками и ментами, карманными ворами и чеченскими террористами, перед налоговой инспекцией и любым чиновником. Знаю, есть люди, которые смогли бы справиться с подобной ситуацией. Но, честно говоря, весь мой порох и пыл, бесстрашие и умение убеждать тратится на заказчиков: без остатка.

И дети смотрели на меня как на последнюю надежду. Поэтому я сделала единственное, что могла - снова загрузила их в Москвича, повезла в другой населенный пункт.

Там мне пришлось ждать гораздо больше. Но, наконец, студент слетел по ступенькам с крыльца.

- Все в порядке! Он, правда, тоже орал, что мы сами виноваты, но тут же накатал направление и позвал санитаров. Спасибо вам! Как мне вас благодарить?

Я устало махнула рукой и нажала на газ.

Я люблю сидеть над картой и выбирать маршрут предстоящего путешествия, подсчитывать километры - радостно - и литры бензина - с сознанием неизбежности. Также люблю ехать наугад, куда глаза глядят. Люблю солнечную погоду (если только не приходится ехать против солнца!) - тогда можно дотемна сидеть на пенке возле машины и убивать бумагу на эскизы. Люблю дождь - тогда можно забиться в машину и тихонько потягивать вино. Меня уже давно не пугает необходимость натягивать над автомобилем тент, окапывать свое стойбище, разводить костер в сырую погоду. Я научилась выбирать места, где никто не потревожит, и вместе с тем, откуда можно выбраться, даже если земля размокнет. Пугают меня только неполадки в машине, которые я не могу быстро выявить и устранить, да еще неприятные ситуации на дорогах, которых, увы, даже опытный водитель не может избежать.

В дороге приходят хорошие идеи. Особенно если заказ на рекламу связан с автомобилями. Сейчас я обдумывала картинку на тему моторного масла - классную картинку для качественной печати в журнале. Дорогую картинку. Если Гриша и дальше будет чрезмерно погружен в свои личные дела, то у меня есть шанс перехватить заказ. Но для этого придется поломать голову, чтобы мои картинки попали в точку. Очень серьезно поломать голову. И быстро дать варианты.

На обочине стоял молодой человек, похожий на Киану Ривза. Я думаю, стоял он долго, потому что странствовать по трассе мужику без девчонки и без рюкзака трудновато: боятся. Ну да ладно, не всякий, кто пытается поймать попутку, должен оказаться маньяком. То есть, он, конечно, тоже маньяк, но другого рода, безобидный.

Я вырулила в сторону и затормозила. Интересно, что думает парень, который так похож на Киану Ривза.

- До Тулы не подбросите? Правда, денег у меня всего полтинник.

Да я бы и так его подбросила, но если буду отказываться от денег, он меня неправильно поймет и начнет клеиться. А я еще не знаю, хочу я этого или нет.

Я кивнула в знак согласия, и он плюхнулся на переднее сиденье.

- Огромное спасибо. А то вообще никто не останавливается. Я что, похож на бандита?

- На террориста... Время такое - все боятся.

- Ты же не боишься.

- Ну, ближе к вечеру бы побоялась.

- А бандиты, что, не люди? Они по ночам тоже спят.

Я пожала плечами. Бандиты тоже люди, и у них, как и у всех людей, представление о том, что в темноте вершить свои черные дела проще.

- А что это ты одна, да еще и за городом? - Не его дело, но вопрос был задан очень дружелюбным тоном. Молодой человек принадлежал к тому типу людей, который официально называется коммуникабельный, а неофициально - трепливый.

- Собирались с подружками ехать, а одну с работы не отпустили, другая приболела. Я и подумала: машина моя, свободный день не всегда выдастся. - (Не рассказывать же всякому, что это мой образ жизни.)

- У тебя отпуск?

- В некотором роде. Я художник-дизайнер на вольных хлебах. Делаю рекламные объявления. И свободное время если бывает, то в перерывах между заказами.

У него перед глазами сейчас, наверное, глянцевые картинки в журналах. Ну и не буду его разубеждать. Я не Стивен Кинг, чтобы достойно описать свои подработки. Например, как я подменяла верстальщика-дизайнера в рекламной газете - мутный поток рекламных объявлений. Или как рекламную статью писала про народную целительницу - прости меня, Господи, грешную, деньги нужны были, не устояла перед искушением. А еще я была негром у модного художника, куда попала, случайно получив весомые рекомендации. Я делала по фотографиям эскизы, которые он потом превращал в портреты. В то время мне приходилось трудно, и не только из-за капризов художника, но и из-за того, что я не хотела отказываться от других заказов. И правильно, потому что через полгода наше сотрудничество закончилось, он предпочел человека с менее верным глазом, зато с дипломом Строгановки, и я вернулась к прежним работодателям. Но все же те крохи, которые он нам выделял от своих гонораров, были больше, чем я могла получить в любом другом месте. И теперь у меня есть небольшой золотой запас на черный день.

- А я менеджер в торговой фирме.

- Чем торгуете?

- Да-а... стройматериалы всякие и тому подобное. Кстати, меня зовут Сергей.

Я назвала свое имя. Обычно выпендрежные имена получают дети известных людей, в особенности из богемной среды, так что имя некоторым образом обязывает. Кроме того, оно языческое: так звали римскую богиню Луны и охоты. За исключением этих недостатков, оно мне нравится.

Сергей кивнул. Я, с моей профессией дизайнера, с моим черным лаком для ногтей и зеркальными очками, не могу зваться просто Леной или Таней.

А потом он начал рассказывать про свою работу, про тупых заказчиков, про любимые кафе. Обычно подобные молодые люди не прочь рассказать и о своей семье, но почему-то он избегал этой темы, хотя женат он был: носил кольцо. Я подумала, что у него в семье некоторые трения, может быть, поэтому он мчится на ночь глядя в Тулу с пятьюдесятью рублями в кармане.

- А в Туле у тебя родственники или друзья?

- Никого.

- По работе?..

- Нет.

- Почему тогда в Тулу?

- Да не все ли равно, куда? - сказал он.

Так. Я права: у него действительно проблемы, и настолько серьезные, что он не может оставаться не только дома, но и вообще в Москве. А может, он что-нибудь натворил и теперь пытается скрыться?

- Путешествуешь.

- Да. Путешествую, - сказал он горько. - Подальше.

Я сделала вид, что не собираюсь ни о чем его расспрашивать, однако же мне хотелось знать, во что он влип и чем это грозит мне.

- Все равно меня дома не хотят видеть. Тем более, скоро должна приехать ее мать. Думаю, они там без меня разберутся.

Он сказал а, теперь не мог не сказать б. Слово за слово он поведал мне причины своего поспешного бегства.

У его жены был дядька-алкоголик, который жил через дорогу от них. Рабочий район, там пьют много и не считают это за пьянство. Соответственно, в том районе все время случалось что-нибудь нехорошее. И вот кто-то грохнул этого дядьку, непонятно за что, ведь человек он был мирный, ни с кем не сцеплялся ни трезвый, ни пьяный, и даже деньги у своей племянницы стрелял как бы стесняясь. После дядьки осталась квартира, ближайший наследник - его сестра, то есть, теща Сергея. Но она не собиралась уезжать из своего Ульяновска, поэтому квартира в конечном итоге доставалась жене Сергея. Следователь, который вел дело, вызвал Сергея и стал добиваться от него признания в убийстве.

- Я ему говорю: да эту квартиру получить, такие налоги платить надо, что ничего не захочешь. А он свое. Ну так понятно: в нашем районе все время что-нибудь по пьяному делу происходит, и потом не найдешь, поэтому полно нераскрытых дел. Но тут-то видели, кто его мочил.

- То есть были свидетели?

- Нет, в свидетели никто не пошел. Но все знали, кто это, и менты тоже знали, у нас всегда слухами двор полнится. Он что-то выяснял с такой же пьяной компанией из соседнего дома: Рушан, кривой, еще два каких-то кекса... Ну как - выяснял, просто стояли, беседовали, потом Рушан его толкнул... В общем-то убить его наверное, не хотели, хотя пьяные всегда сами не знают, чего хотят. Но их даже толком не допрашивали, говорят, побеседовали и отпустили.

- Наверное, с вас деньги давили. С алкашей-то что возьмешь.

- Да вообще никакого даже намека не было! Я-то знаю, как взятку вымогают. А тут сразу прицепились к нам с женой и стали дожимать. После меня жену на допрос потащили. А у нас ребенок должен был быть. Ну и вот... Они ей говорят: признавайся, вы убили. Говорят, подумай о ребенке, если не дашь показания, посадим за соучастие. Продержали ее почти сутки, не били, ничего, даже еду предлагали. Только на мозги капали. Ну а потом, я прихожу домой, а там записка, что ее в больницу увезли. У нас на работе тогда запарка была, я двое суток дома не был, потом отпросился, потому что никак не мог дозвониться, забеспокоился.

- И что ты стал делать?

Видно, это было самым больным местом.

- А что я мог сделать? Ну подумай? На следователя жаловаться? Или пойти убить этих пьяных гадов? Хуже только будет.

У меня вызывают сомнение эффектные кошмарные истории. Это мог быть шизик-мифоман, насмотревшийся телевизора. Это мог быть сознательный лжец, который действительно виноват в убийстве. Или просто хочет ко мне подкатиться, придумав жалестную историйку. В конце концов, случай мог иметь место, но разве может объективно оценить ситуацию человек, у которого такое горе? Мне казалось странным, что, зная конкретных виновников, за которыми вряд ли стоят реальные силы, стали выбивать признание из этой несчастной молодой семьи. Он зарабатывает не такие уж невероятные деньги, чтобы вызвать зависть. И не кажется столь интеллигентным, чтобы вызвать желание поиздеваться.

- Так почему пристали именно к вам?

- А (...) его знает! - сказал он. - Ой, извини, пожалуйста, случайно сорвалось!

Он сам не мог понять. Кажется, в жизни должна существовать если не справедливость, то хотя бы логика. На самом деле, логики тоже нет.

Шизиком он не был. Я их чую. И вранье чую, не всегда, но часто, особенно у пассажиров. Я ведь и частным извозом иногда занимаюсь, там нужно иметь наметанный глаз и вострое ухо.

- И все-таки, что тебе делать в Туле? Где ты там, например, жить будешь?

Он пожал плечами. Для него это сейчас было не важно.

Трудно ехать в южном направлении. Солнце бьет в глаза, весь день. Ты можешь двигаться на юго-восток и юго-запад, но солнце все равно маячит где-то впереди. И все-таки я люблю ехать на юг - потому что там теплые края. Я люблю ехать и на север, потому что есть такое понятие - Русский Север, это особый пласт культуры, особая жизнь. А на западе - Белоруссия, коммунистический реликт. Когда попадаешь туда, то чувствуешь себя моложе, потому что не осталось за спиной двух эпох. Но больше всего я люблю ехать на восток, потому что там - Волга, за ней - Урал, дальше - Западная Сибирь, а потом - Восточная, а за ней - Дальний Восток. Почти бесконечность. Я на своей машине дальше Поволжья не забиралась, и если судьба меня когда-нибудь снова забросит в Зауралье, то скорее всего самолетом или поездом.

Я покосилась на своего попутчика. Допустим, он пойдет ночевать на вокзал. Первое, что ему придет в голову. Там у него рано или поздно проверят документы. Может случиться, что позвонят по месту жительства. Особенно, если он и дальше будет таким неестественно возбужденным. Тогда следователь насядет на него с новой силой: почему бежал? куда? Лучше всего ему будет продолжить путешествие со мной, пока он не остынет. Иногда мне нравится ездить с кем-нибудь вместе. Например, с моей подругой Инкой. Но можно и с попутчиком, похожим на Киану Ривза.

Подумав, я изложила ему свои соображения. Когда до него дошло, он был просто ошарашен.

- Но ведь меня сейчас могут искать и в Москве, в моей квартире! А меня там нет...

- Кто, менты? Да на фига ты кому сдался. Поссорился с женой, ушел к кому-то из приятелей. А в понедельник вернешься на работу.

- В среду. У нас сейчас затишье после аврала.

- Тем более.

Ой, кажется, я ошиблась... Он был ошарашен не тем, что чуть было не влип в новую неприятность, а тем, что когда он ушел в отрыв, в дорогу, реальный мир все равно не оставляет его в покое. Мне действительно хотелось сейчас постранствовать в компании, и я осторожно намекнула ему на возможность небольшого совместного путешествия. Осторожно, чтобы он особенно не обольщался.

- Надеюсь, ты умеешь ставить палатку, разводить костер?

- Справлюсь. В школе в походы ходил.

А вечер приближался быстро, и, хоть мы почти доехали до Тулы, не имело смысла забираться в город. У меня была проверенная стоянка, можно сказать - база. Я, как обычно делаю вечером, свернула на проселок, затем - в лес. Со времени моего последнего посещения этой стоянки прошло совсем немного времени, кострище было хорошо заметно. Более того, невдалеке под пнем у меня была спрятана пара таблеток сухого спирта. На всякий случай. Но сейчас они мне не понадобятся, я на машине, со всем, что мне нужно, включая палатку.

Вскоре у нас горел костер, был натянут тент, в кане варилась картошка, а на его крышке жарились котлеты. В другом кане, маленьком, заваривался чай. Из машины голосом какого-то очередного ноющего поп-певца голосило радио.

Я подключила свой ноутбук к слегка модифицированному старому аккумулятору.

- Интересная мысль, - сказал Сергей, оглядев дивайс. - Сама сделала?

- Нет, отец. Он у меня по специальности инженер-конструктор. Старый автомобилист, между прочим.

Я погрузилась в работу и не заметила, как стемнело. Сергей наконец-то умолк, сидел, притихший, на поваленном бревне. Это все лес. Он настраивает на соответствующий лад. Под его чары не подпадает только толпень пьяных дебилов или жвачных школьников с магнитофоном.

Но за чаем Сергей снова напрягся. Он продолжал говорить о всяких мелочах, вращаясь вокруг да около своей беды, и не мог остановиться.

- Послушай, - спросила я его, - тебе не кажется, что тебе имело смысл оставаться с женой, пока не приедет твоя теща? Она сейчас совсем одна, наедине со своими мрачными мыслями.

Сергей не сказал ничего насчет ее подруг. То ли подруг у нее не было, то ли она не считала возможным обращаться к ним за поддержкой.

- Она не хочет меня видеть, - упрямо повторил Сергей. - Я тоже ведь не железный, в конце концов.

- Что бы она ни говорила вслух, на самом деле ей нужно, чтобы рядом с ней был близкий человек. Ты ведь это понимаешь?

Уверена - сейчас ее физическое состояние было не лучше морального. Близкий человек был ей просто необходим, в самом банальном смысле, хотя бы, чтоб помочь еду приготовить. Да, я на собственном опыте знаю, что, например, можно в феврале месяце с жестоким гриппом и после трех голодных дней добраться автостопом из Липецка до Москвы, и твои знакомые не будут это считать за подвиг. Равно как не считается подвигом то, что Инка каждый будний день моталась из Мытищ в Москву - в институт, после института галопом неслась в библиотеку, а потом - на работу, вечером - упиралась по хозяйству. В выходные было примерно то же самое, за исключением института. Но, я думаю, в этом нет ничего хорошего.

- Она должна была попросить меня остаться, - зло сказал Сергей. И больше он к этой теме не возвращался.

Ночью, почти под утро, то, что могло произойти, все-таки произошло. К числу моих грехов прибавился еще один, но не знаю, стало ли в мире одним злом больше...

А после была Тула и давно знакомая мне стена тульского кремля, и традиционная покупка пива, которое мы распили вечером, на следующей стоянке. От Тулы мы свернули на Калугу; потом был Обнинск, и Наро-Фоминск, и снова Чехов, и Воскресенск; и в Москву мы вернулись, кажется, по М-7. В наше безумное путешествие вторгались только телефонные звонки, из которых я узнавала, что Инка выгнала очередного парня, что с конфетами мы пролетели, зато светит новый торговый центр, что от меня ждут эскизов к моторному маслу, хотя бы в карандаше. При этом я весьма плодотворно поработала, и все, что могло быть моим, им стало.

Возле метро Авиамоторная мы расстались. Надеюсь, у него все устроилось.

Автомобилисты не любят дождь. Не могу с уверенностью сказать про всех, может быть, некоторые его просто игнорируют. Ничего не видно, асфальт скользкий, в лесу - грязища по самый радиатор. Но сейчас, когда я сделала остановку, чтобы подышать свежим воздухом и сигаретным дымом, асфальт был сух, как новенький памперс. Только огромная лужа возле дороги свидетельствовала о прошедшем ливне. Покосившийся зеленовато-облупленный заборчик, хилый куст цикория. На огороде поблизости копался какой-то дед, с любопытством на меня поглядывая.

Мне не нравилось, как Москвичонок ведет себя на второй передаче. Не похоже, чтобы это опять была проклятущая коробка... Я подняла крышку капота и углубилась в созерцание грязных железок. Видимых противоречий с тем, что должно быть, я не заметила. Эксперименты же ставить посреди дороги - дурное дело. Все-таки я немного покопалась в моторе и перепачкалась, как свинья.

Коробка или не коробка? Я утешила себя мыслью, что еще лет через десять автомобильного стажа я буду разбираться в таких вещах слету, и пошла мыть руки к колонке.

Пока я приводила себя в порядок, на дорогу, кренясь набок, вывалила иномарка неизвестного мне сорта. Она остановилась, из нее вылезли четыре придурка лет двадцати пяти - тридцати.

- Бл..., баба за рулем! - радостно проорал один из них.

Я насторожилась. У меня был большой опыт неприятных встреч, и я знала, как держаться, чтобы избежать развития конфликта. На самый крайний случай у меня всегда поблизости баллонный ключ, - но сейчас я была отрезана от Москвича.

Сделав вид, что ничего не слышу, я пошла к машине. Медленно и спокойно. Главное, пройти несколько метров, а там - поминай, как звали, и пошли они со своими наездами!

Но эти отморозки были настроены решительно. Они преградили мне путь, окружив Москвича, и один из них попытался поймать меня сзади за локти, а другой, почти одновременно - пнуть в коленку, но я увернулась от того и другого. Третьему удалось схватить меня за кисть профессиональным захватом, от которого трудно избавиться, я попыталась врезать ему головой в лицо, но попала только по подбородку; свободной рукой я блокировала другого урода, и тут же получила крепкий удар поддых. К счастью, я умею справляться и с этим, но не успела я продышаться, как мне пришлось защищать лицо от следующего удара.

Отмахаться от четверых придурков может разве что какой-нибудь герой Джеки Чана или Чака Норриса, но удрать - и простой смертный. Я бы смогла чуть больше, чем простой смертный: я бы увела их от своего автомобиля, потом неожиданно вернулась к нему, и выигранных секунд мне бы хватило, чтобы открыть дверь, завести машину и смыться. Если бы эти козлы были просто клиентами спортзалов и качалок. Если бы у них не было профессиональной подготовки.

Тут я почувствовала, что лечу... и в следующем кадре я сидела посреди глубокой глинистой лужи. Уроды же, с видом исполнивших свой долг, влезли в уродскую иномарку и уехали.

Я услышала странные звуки и повернула голову в ту сторону, откуда они доносились. Дед, забыв про свой огород, упер руки в бока и от души гоготал.

Поднявшись из лужи, я пошла к колонке и, насколько получилось, смыла грязь. К счастью, ключи, заботливо упрятанные в дерматиновый чехольчик, не пострадали. Я проверила, включается ли сигнализация. Все оказалось в порядке.

Вытащив из багажника кусок полиэтиленовой пленки, я постелила его на кресло. Вдалеке виднелись лесопосадки - дохловатые, но переодеться там можно; боюсь только, придется внаглую развернуться посреди дороги. Ну и ладно, дорога здесь совершенно пуста.

Там я не только переоделась - я постирала в илистой водичке шорты и майку, разложила их на заднем сиденье, приколов кусок пленки булавками. Сандалии я сменила на кроссовки. Смазала своими травяными мазями наиболее чувствительные последствия драки. Машину я на этот раз поставила подальше от дороги, серо-зеленый цвет моей тачки - неплохая маскировка.

Выкурив три сигареты подряд и запив их привкус водой, я продолжила путь в выбранном направлении. Ехать было далеко: я, пользуясь временным затишьем на всех моих местах халтуры, решила махнуть в Новгород.