- Йо-ху! - Ли выжал газ на "Урале" до конца, оставляя Торма далеко позади. Движок у него был, что надо. Они двигались по дороге к Ростову, преодолевая в среднем 40-50 километров в час. Большего не позволяла дорога, местами она была еще ничего, но по большей части вся покрыта ямами и выбоинами в асфальте. Сейчас они как раз пересекали редкий участок, где покрытие недавно сменили, и Ли не удержался от желания проехаться с ветерком.
Утро уже почти наступило. Они выехали пораньше, как только стало достаточно светло. Хотелось к вечеру уже прибыть в Ростов, чтобы избежать еще одной небезопасной ночевки в пути. Солнце неслышно подкралось к плоской степи с выжженными ковылями, чтобы вот-вот неожиданно выскочить из-за края горизонта. Серая блеклая равнина сначала пожелтела, а потом начала окрашиваться в рассветные тона - еще совсем чуть-чуть, будто на ведро сильно разведенной темперы добавили всего каплю розового, но уже различимо для глаза.
Одежду Торма полоскал теплый ветер, забирался за пазуху, шевелил волосы на груди и в подмышках. Голову он перевязал найденной в поклаже байкера красной банданой - чтобы буйная с проседью темно-каштановая шевелюра не лезла в глаза.
Они ехали уже третий день, успев пересечь Саратовскую губернию и почти всю Ростовскую. Ночевали в придорожных гостиницах-крепостях, здесь же покупали продукты. Во время остановок Торм обучал Ли искусству контроля при кормлении. У того получалось неплохо, к сегодняшнему утру он почти не превысил норму, которую установил для него Торм. Каждый раз, когда парень сматывал с него нити, он задавал им разную степень интенсивности, движения, световой насыщенности. Это было сродни занятиям на тренажерах. Конечно, полевое испытание - куда серьезней, но Торм был доволен юношей. Прежняя практика медитации, школа бойцов, а может, и просто восточные корни парня давали надежду, что тот пройдет срок обучения очень быстро. Последнее было важно, ведь Торм не знал, что ждало его впереди. Он чувствовал только, что ЭТО приближается.
Ли не был его учеником. Лишь случайным молодым проклятым, с которым переплелась его судьба - если что-то в этом мире происходит случайно. Но коль скоро Торм принял ответственность, он обязан был сделать все, чтобы уберечь молодую душу от срыва. А такой, как ему казалось, вполне возможен. Ли говорил, что не желает причинять зло простым людям. И это было правдой. Но Торм чувствовал, что когда парня припирают к стенке, он может запаниковать. Страх был постоянным спутником юноши, Торм видел его - паразита, притаившегося на самом дне души. И готового при первой возможности высунуть из своего логова белесую слепую голову. А в жизни транса балансировать на грани приходится часто, и с таким "сожителем" нужно распрощаться.
Было и еще кое-что, что тревожило Торма. Несмотря на отрицание образа жизни "диких", Ли привлекали их теории. Сообщество, построенное на паразитизме, всегда ищет себе оправдание. Постулат ли это о превосходстве класса или нации над другими - сама идея об исключительности присутствует обязательно. "Дикие", как знал Торм, почитали себя вершиной эволюции, верхней ступенькой пищевой пирамиды, наиболее развитыми из человеческих существ. Но и внутри собственного вида они стремились к разделению. И во многом положение среди себе подобных у них определял "принцип первородства".
Когда-то ("дикие" склонялись к мысли, что произошло это в период рассвета Инквизиции) самый первый вампир положил начало их роду. Кто он был и откуда пришел, неизвестно. Но вот какую жизнь он вел - можно предположить. Тот человек был вынужден много путешествовать, скрываясь от карающей длани Церкви, и имел власть над женщинами. Скорее всего, у него было потомство: в Европе ли, в Азии ли, в России ли, но где-то гены Первого бродили до сих пор. В прошлые века никто не претендовал на звание потомков пра-паразита. Но в середине двадцатого века один не добитый Советской Армией фашист обратил внимание на редкость среди трансов тех, кто трансформировался без посторонней помощи. Эти люди обычно обладали не только большей живучестью, но и способностями, превосходившими обычные. Следующий шаг в рассуждениях был логичен: возможно, они и есть потомки пра-паразита. У этой идеи была одна неприятная сторона - проверить наличие гена можно было, только оставив трансформирующегося без подпитки, а за редким исключением это означало смерть.
Жертву выбирали не просто так. Обычно это был человек с очень плотным, ярким коконом. За такими следили и брали на особый учет. Или использовали для аккуратного питания, или, если вдруг подмечалось нечто необычное, брали в оборот. У тех, кто мог носить ген паразита, порой проявлялись спонтанные способности к разматыванию чужих энергетических линий. Обычно это происходило в моменты стресса или острой опасности, которые специально устраивались для кандидата.
Впрочем, в последние годы "дикари" поприжали хвосты. "Шавок", как презрительно называли они тех, кто отказался от разбоя, становилось все больше, они стремились уберечь новообращенных, привлечь их в свои ряды. И если удавалось не упустить время после обращения, удача была на их стороне.
В 2021-м году состоялся общий сбор наставников Евразии. Были разработаны правила отношений с людьми-донорами, за соблюдением которых полагалось следить специальным представителям в каждом крупном населенном пункте. "Волков" объявили вне закона. За умышленный отказ от соблюдения правил безопасности питания полагалась смерть.
Позже к договору присоединилась Америка и страны Африки. Австралии, часть которой в результате катаклизмов в то время как раз ушла под воду, и где шла тяжелейшая борьба за выживание, сейчас было не до этого. Впрочем, закрытому государству-континенту удалось добиться гораздо большего, чем всему остальному свету. Австралийские проклятые давно ввели жесткий карантин на въезд трансов с других континентов. И особую квоту внутри страны: трансов должно быть ровно столько, чтобы оказывать влияние на политику и экономику - не больше. Запрет на бесконтрольное распространение исполнялся неукоснительно.
Вскоре после подписания договора от беспорядочной массы "диких" откололся изрядный кусок тех, кто принял правила игры. Оставшиеся поняли, что им брошен вызов, и пощады не будет. Они не решились выступать в открытую, затаились, ушли в тень. Но само то, что новые проклятые продолжали появляться, и их даже стало больше, подтверждало: в каждом уголке мира есть свои мародеры, при случае не упускающие возможность вырвать жизнь из чужого тела.
Увы, находить таящихся "волков" было сложно. Они ведь не выходили среди бела дня на главные площади города, чтобы вершить свое черное дело. Если преступление совершено недавно, городской патруль мог взять транса с поличным. В первое время заимствованные линии сохраняют отпечаток хозяина, и если таких, похожих, на коконе слишком много, значит, их прежнему владельцу был нанесен вред. Если же с момента подпитки проходило хотя бы пара суток, след терялся окончательно. "Волку" ничего не стоило подыскать себе уединенное место, где можно отсидеться после охоты - и концы в воду.
Если "дикаря" ловили с поличным, его судили и либо казнили, либо отправляли в спецлагерь. Впрочем, заключение среди себе подобных, было едва ли не хуже смерти. Зэки получали минимум силовых линий, только для отпугивания блюстителей Кармы. Им приходилось быть очень осторожными, чтобы не растерять эти крохи. Порой между ними происходили поединки не на жизнь, а на смерть. Но участь зачинщиков была не завидна, их надолго изолировали в одноместных камерах, и тогда к страху за собственную жизнь добавлялась пытка одиночеством.
Сроки в таких лагерях были небольшими, но и ужас, с которым приходилось постоянно сталкиваться преступникам, большинство ломал очень быстро. Особенно тех, кто послабее, и тех, кто оказывался жертвой в борьбе за выживание внутри зоны. Встать на место "доноров", почувствовать, каково это - быть бараном, источником мяса, многим это вправляло мозги навсегда. После года-другого в лагере они возвращались к нормальной жизни и с тех пор никогда не переступали черты. За неблагонадежными же следили, и возвращения к "дикому" существованию не прощали...
Торм решил, что Ли был знаком с адептами "перворожденности". Когда он рассказал парню о лагерях и о том, что грозит этим экспериментаторам, тот заметно напрягся.
- А почему вы не примете их идею, но посмотрев на это с другой стороны? Хотя бы для эксперимента? - Ли старался говорить спокойно, бесстрастно, но Торм уловил в его голосе толику неприятия и даже возмущения, - Что если в результате можно будет создать отдельный вид, который будет лучше, способнее, чем сегодняшние трансы?
- А для чего он нужен? - спросил Торм.
Они устроили привал километрах в двухстах от Ростова в небольшом лесочке у озера. От воды шла прохлада, о чем-то негромко чирикали птички, жужжала мошкара, летали над головой трудяги-пчелы, с измазанными в пыльцу головами и брюшками. В такой идиллии не хотелось говорить ни о чем, тем более затевать споры. Но времени было так мало, что упускать его Торм не имел права. Он уже дал координаты пункта в Краснодаре, куда Ли надлежало явиться - чтобы встать на учет и получить наставника для обучения правилам безопасного питания. Но до Краснодара оставалось еще два-три дня, во время которых, возможно, их пути разойдутся. И Торм хотел быть уверен, что в таком случае Ли встанет на учет сам.
- Для чего-то же работают ученые, может, это принесет пользу, - ответил Ли, - Вот вы можете помочь больным. Но для того, чтобы развить это умение, нужно очень долго тренироваться. Что если у нового поколения трансов такие способности будут проявляться сами и сразу?
- А что если родившийся от двух "перворожденных" и трансформировавшийся еще в утробе ребенок убьет кучу народа, прежде чем начнет соображать, что к чему? У тебя поднимется на него рука? Да и сможешь ли ты, если этот монстр почувствует агрессию... Насколько я знаю, пока ничего подобного не происходило. Дети даже в парах из двух проклятых рождаются обычными. Трансформировать их запрещено, и сообщать о самой возможности такого - тоже. Наша цель - выжить и при этом не навредить, а не плодить какой-то особый вид человека. Чем меньше будет становиться трансов, тем лучше.
- Мне рассказывали о ребенке, который появился у двух перворожденных, - проговорил Ли, - и он не трансформировался в утробе, родился обычным. Его родители еще до встречи друг с другом прошли испытание смертью и выжили без чьей-либо помощи. "Дикие" не выходили с ними на контакт, прощупывали косвенно, и поняли, что по собственной воле сотрудничать они не станут. Их свели как бы случайно, и вышло удачно - они полюбили друг друга. Ребенка от этой пары очень ждали, и в какой-то момент, уже после его рождения, родители почувствовали чужое внимание. Это было в Средней Азии, еще во времена Советского Союза. "Перворожденные" сбежали оттуда в центральную Россию. Их нашли, но они исчезли снова. Больше ни о них, ни об их ребенке ничего не известно.
Ли поймал муху, кружившуюся вокруг его головы, и поднес кулак с насекомым к уху. Потом отпустил - перепуганная тварь тут же унеслась восвояси, оставив его шевелюру в покое.
- Тебе сказали об этом те, кто связался с тобой?
Парень кивнул.
- А для чего?
Ли пожал плечами.
- Я заходил к одному в гости, он живет на два этажа над нами в Краснодаре. Когда мы с отцом из деревни переехали, он меня сразу приметил. Рассказал однажды эту историю, и даже последнее фото того мужика показал.
- Как последнее? - удивился Торм.
- Программка есть специальная, неужели не знаете? Из детских фотографий можно создать портрет того же человека, только в возрасте. У них фотки были, годах еще в восьмидесятых сделанные, черно-белые. Они их потом в компьютер скинули, обработали и получили серию портретов на всю жизнь того парня. Так она с начала века в архивах и пылится. Никто, конечно, найти того человека не надеется, да и смысла нет - ему уже под семьдесят лет должно быть. Если дожил.
Торм подумал, что это признание может быть хорошим знаком. Мальчишка, кажется, начинает ему доверять, раз рассказал об этом своем соседе.
- Скажите, - Ли сорвал листик с куста шиповника и принялся обкусывать его края, - вы что, все эти тридцать лет только тем и занимаетесь, что ездите туда-сюда и ищете новичков?
- Что ты... - Торм невесело усмехнулся, - конечно, нет. Я отправляюсь в дорогу, когда меня зовут сны. А после того, как ученичество закончено, живу как обычные трансы. Разве что тренируюсь постоянно.
- А научите меня тому удару? Ну, когда вы сквозь кокон в солнечное сплетение мотоциклисту врезали...
- Когда пройдешь самое главное, - сурово ответил Торм, потом смягчился, - я понимаю твое желание бойца, но сейчас для тебя главное - не причинять вреда. А для защиты от людей достаточно собственных знаний.
- То от людей... - пробормотал Ли, и без перехода спросил, - А семья у вас была?
- Сложно сказать, - Торм покачал головой, - женщины были, но ребенка завести не получилось. Многие из нас, тех, что становятся наставниками, даже не пробуют. Нельзя полностью отдавать себя другим, рисковать ради них, когда есть кто-то очень родной, кто в тебе нуждается. Наставники, у которых появляются дети, чаще всего уходят. Так получается...
- И вы не жалеете?
- Жалел, - просто ответил Торм, - только это в прошлом. Я десять лет прожил обычной жизнью с любимым человеком. Пытался создать семью, но была ли она у меня - сложно сказать...
- С ней что-то случилось?
- С моей женой? Нет. Просто однажды мне показалось, что между нами все умерло. Осталась лишь привычка. Тогда сказал ей, что решил уйти, дать ей развод. Она противилась, но я видел, что в глубине души она даже обрадована. Я исчез на следующий день, поселился в другом месте и полгода следил за ней. Я знал, что если захочет, она сможет найти меня - я оставил для этого достаточно много "следов". Но она не захотела. Нашла другого всего через месяц, потом меняла мужчин примерно раз в три месяца, а когда жизнь свободной женщины ей наскучила, завела обеспеченного мужа. Сейчас у них растет дочь, ей уже тринадцать.
- Вы сказали - "сны", что за сны к вам приходят? - Ли, похоже, не очень хотелось слушать о личных неудачах Торма.
- Когда человек начинает трансформацию, это создает некий резонанс в неизвестных нам, но все же воспринимаемых подсознанием сферах. Другой транс, чье душевное устройство способно резонировать с этим человеком, чувствует, что с кем-то что-то происходит. Иногда это приходит, как чистое знание места и времени, где он может найти новичка. Иногда наставник становится похожим на компас - чувствует, в каком направлении ему надо двигаться. Его влечет к цели до тех пор, пока они не встречаются. Я вот вижу сны, в которых поэтапно переживаю все, что пережил новичок.
- А новообращаемый? Он тоже видит сны?
- Нет. Если ты хочешь спросить, чувствует ли он своего наставника, то нет. Возможно, в каких-то случаях и устанавливается двусторонняя связь. Но чтобы ее осознать и ей воспользоваться, необходим опыт и, главное, внутреннее спокойствие, которого у трансформирующегося просто нет.
Ли встал, отряхнул шорты от прилипшей травы.
- Может, поедем? Мне кажется, нас нагоняет гроза, - он указал на бегущие с севера тучи. - Успеть бы до города...
Торм поднялся и пошел к мотоциклу: "Интересная манера у этого мальчишки прекращать разговор: резко и без перехода, будто его и не было, - подумал он. - А гроза действительно будет".