Маша в садике шалила - это сразу ясно.
Слишком честными уж были Машенькины глазки.
Да к тому же в группе взяли и все про Машу рассказали!

И про то, как Маша кашу не хотела долго есть,
И про то, как в кашу Маша умудрилась попой сесть.
Про бои большой подушкой, и что малышек довели - 
Их они водой с подружкой поливали, чтоб росли.

По пути она от мамы взбучку получила.
А у самого подъезда вдруг заголосила: 
"Папа дома - ой-ой-ой! Страшно мне идти домой!
До угла или ремня не дойдет, конечно.
Поругает лишь меня, но мне же стыдно вечно! 
Ох, не стоило шалить, а теперь... ну как мне быть?"

С папой лучше не ругаться, если можно... подлизаться.
 
На коленках у отца размещаться классно -
Пусть себе ругается, это безопасно!
Попка ведь не будет бита -
Она коленками прикрыта.

Маша, туфельки роняя, мчится к папе своему.
Ярче солнышка сияет, льнет и ластится к нему:
"Папа, папочка, папульчик, ты по Машеньке скучал?
Ты уже мне новый стульчик делать в мастерской начал?
Ты еще потом мне книжку про принцессу принесешь?
А будут обижать мальчишки, дочку-Машеньку спасешь?"

Все болтает и болтает, слова  вставить не дает.
Нежно папу обнимает, как соловушка поет.
Только вдруг отец с улыбкой, глядя в честные глаза,
Говорит: "Конечно, рыбка, но беситься-то нельзя!
Слышал я, ты как комета носишься весь день в саду?" 

"Че-то я, наверно, это... лучше к маме я пойду...", -
Хулиганка так сказала, шмыг с колен - и наутек.
К маме в кухню прибежала и забилась в уголок.

"Ох, - несется из угла речь невнятная, -
До чего же жизнь пошла непонятная!
Все-то знает про меня этот папочка!
И не только, если я - дочка-лапочка, 
Он еще на мою шалость на всякую, 
В курсе сразу, что была Маша бякою!
Ну, откуда? Что за тайна прескверная?
Никогда я не узнаю, наверное..."

Вот такое у нее горе сильное, 
Оттого, что в мире есть связь мобильная...