Аннотация: Сложно понять друг друга двум женщинам - матери и бабушке маленького бастарда. Особенно, если малыш - единственная память о дорогом для них обеих человеке.
Матери
Дворец утопал во тьме. Заклятия, вплетенные в стены еще при возведении, надежно хранили покой обитателей. Все спали - лишь дворня легко скользила по залам, стараясь не потревожить сон господ, да стражники замерли на постах.
По одному из темных переходов тихо кралась неприметная фигура. Вот она свернула в сторону и на миг оказалась в круге света от лампы. Серебристые лучи заскользили по светлым, словно седым, волосам, осветили осунувшееся лицо с бледными до синевы губами и темными кругами под глазами. Невысокая, чуть полноватая девушка в простом белом платье испуганно нырнула во тьму и насторожено замерла, прислушиваясь.
- Уа-а-а! - надрывался ребенок. - Уа-а-а!!!
Впрочем, покоя спящих крик не нарушал. Для чего еще нужны звуковые щиты? Вот только Марьяна все равно слышала отчаянный, захлебывающийся плач. Сын звал ее, она сердцем чувствовала, что нужна своему мальчику. Знала, что сумеет найти среди покоев ринского дворца своего новорожденного сына. И - будь, что будет! Даже если госпожа отправит ее прочь, на кухню или еще хуже - в деревню. Но она должна увидеть его, ее кровиночку, ее маленькое солнышко с ясными синими, как у отца, глазами. Увидеть, взять на руки, прижать к себе, укрыть своим даром, оберечь родное дитятко от болезней и несчастья, от дурного глаза и слова. Любовь матери лучше мудреных заклятий хранит и беду отгоняет - жаль, не всегда и не всякую. Самая-то страшная уже случилась - нет у маленького отца, нет, и не будет. Потому и кралась она сейчас к заветной цели, окутанная дымкой дара, скрывшего ее от глаз случайных людей. Силы, не успевшие толком восстановиться после недавних родов, стремительно таяли, но решимости это не уменьшало.
Древние, помогите! Не дайте забрать у меня сына! Неужели рина не смилостивится?! Но как?! Как она может?! Ведь она сама мать. Она должна меня понять.
Слезы вновь подступили к покрасневшим глазам. Марьяна тихонько всхлипнула, привычно вытерла лицо рукавом платья и судорожно сцепила кисти рук, пытаясь унять накатившую дрожь.
Вот она, заветная дверь. Крик усилился - а сердце, казалось, вот-вот выпрыгнет из груди. Наконец решившись, девушка рванула ручку, словно в омут нырнула, и молнией влетев внутрь, бесшумно заперла дверь за собой. Боязливо огляделась, заметила светляк - маленький светильник - заботливо оставленный у изголовья резной колыбели, метнулась к ней и, не чувствуя слез, бережно подхватила отчаянно орущего ребенка на руки и прижала к груди, уткнувшись лицом в темный пух волос. Малыш, почувствовав мать, тут же затих, замерла и она, едва заметно покачиваясь, молча слушая, как бьется на груди маленькое сердечко, чувствуя, как душу заполняет щемящая нежность. Предвестник иного дара, дара матери.
Уберечь. Оградить.
Малыш неожиданно встрепенулся и вновь заплакал, на сей раз не зовуще, а просительно.
- Что, мой хороший? - проворковала Марьяна, заглядывая в пока невидящие глаза сына. Младенец заревел громче, требовательнее. - Что такое, маленький мой? - ласково поцеловала его в лобик, - Ты чего-то хочешь, да? Чего же? - юная мама задумчиво прикусила губу и принялась легонько покачивать ребенка, пытаясь успокоить. - Ох, какая же я глупая. Ты ведь голодный, да? Сейчас, сейчас, мама тебя накормит. У мамы есть много вкусного, сладкого молочка для ее мальчика.
Осторожно уложив сына в колыбель, она принялась распутывать завязки платья.
Сытый и довольный малыш уже крепко спал, а Марьяна все стояла и молча смотрела на него. Она отчетливо понимала, что следующего раза может и не быть, а ей просто повезло, что никто не пришел, не помешал. Странно даже - но от этого было только хуже. Давно, кажется вечность назад, когда они с Будимиром тогда едва осознали, что любят друг друга, тот пытался объяснить, почему его тревожат всякие непонятности. Особенно - пресловутое пророчество, которое, в итоге, Будимира и погубило: "Познает Наор-Шадда своего Искупителя. Звезды будут ему знаком... властвовать ему положено надо всем... до скончания веков". Он знал, знал, но все равно ушел. Ради них. Чтобы отец выполнил обещанное: власть Древних в обмен на благословение.
Девушка тихо всхлипнула. Слезы наворачивались на глаза всякий раз, как стоило подумать о сгинувшем возлюбленном. И не только о нем - кто бы что не говорил, а Марьяна искренне любила ринию Бояну, сестру-близнеца Будимира.
От двери раздался спокойный голос:
- Я знала, что ты придешь.
Сердце испуганной птицей замерло в груди и тут же забилось с утроенной силой. Девушка пошатнулась и, сделав неуверенный шаг в сторону, рухнула на колени.
- Госпожа, пощадите, - умоляюще прошептала она, глядя на стоящую в дверях Чаяну иль Вельмир, супругу главы рода Мирова и мать Будимира.
В некогда иссиня-черных волосах хозяйки сверкали нити седины - за последнее время их заметно прибавилось. Верно, она ведь недавно похоронила двоих. Статная фигура стареющей, но еще крепкой женщины выгодно подчеркивалась простым траурным платьем с неброской вышивкой. Никаких украшений - только обручальный браслет на руке. Впрочем, его носят до самой смерти. Удивительно моложавое лицо, по нему и не скажешь, что у рины шестеро (нет, теперь уже четверо) взрослых детей. Ярко-синие, как у младшего сына, глаза.
- Умоляю, - повторила девушка. - Отдайте мне его.
- Зачем? - женщина чуть склонила голову к плечу, словно диковинное создание рассматривала. - Неужели ты можешь дать ему больше, чем я и мой муж?
Марьяна запнулась.
Что она может?
- Но это мой сын! - жгучее в своей безнадежности отчаяние лишило ее остатков страха и даровало какую-то безумную решимость. - Кто лучше родной матери позаботится о ребенке?! Чей дар защитит?! Чье молоко накормит?! Он - это все, что у меня осталось!
- Девочка, - Чаяна иль Вельмир взяла Марьяну за подбородок и заглянула в яростные серо-зеленые глаза. - У тебя ничего нет. Ты - простая дворовая девка. Запомни это. Ты - никто, всего лишь временное увлечение моего сына. И не тебе воспитывать его наследника. Даже не думай, - голос стал угрожающим.
- Неправда... - попыталась возразить та.
Не увлечение - любимая!
- Просто помни об этом, - уже мягче посоветовала рина.
Марьяна рывком освободилась от рук госпожи и, подхватив на руки спящего ребенка, метнулась к стене.
- Он мой, - яростно объявила она. - И никто, слышите, никто его не заберет!
Спавшая магия заворочалась, готовая вот-вот пробудиться и встать на сторону хозяйки. Молодая мать тяжело дышала, словно после долгого, изнуряющего бега, лицо заливал пот, перед глазами все расплывалось. Мир сузился до сына у нее на руках. Марьяна лишь помнила - тот, другой мир хочет забрать у нее ребенка, их сына, кровь от крови, плоть от плоти их любви. И в этот миг она яростно ненавидела всех - сам мир за его равнодушие, рину за желание воспитать внука, рина за саму мысль о проклятом походе, и даже Древних за их лживое могущество. Сейчас, будь возможность, она с радостью разнесла бы все вокруг.
Время, казалось, замедлилось, готовясь к худшему.
Чаяна замерла, боясь пошевелиться. Она слишком хорошо знала, чем чревато такое состояние, а еще прекрасно понимала, что ее почти неразвитых способностей, даже вкупе с охранными заклятиями, недостаточно, чтобы остановить девушку.
Когда-то давно и она сама пережила нечто подобное - когда, не прожив и двадцати дней, их первенец просто не проснулся. Тогда Вельмиру потребовался весь талант, все силы, чтобы погасить вспышку отчаяния юной жены - остановить злую ярость, готовую "отомстить" всему, что рядом. Такое бывало, пусть и нечасто. Дар опасен, если чувства захлестнули разум, а на женщин всегда обращают слишком мало внимания. Пока не становится слишком поздно.
Кто бы мог подумать, что девочка так сильна? И потом, я в своем праве...
Чаяна покачнулась и тяжело оперлась о колыбель - ее дар, обычно бесполезный, вновь заявил о себе, и она увидела.
Фигура Марьяны слабо светилась, окутанная полупрозрачной дымкой. Золотистое марево дрожало, словно живое - то становилось почти незаметным, то окутывало тело сияющим коконом. Но сейчас это золото пугающе быстро затягивалось кроваво-красным и черным. Младенец, крепко прижатый к материнской груди, проснулся и закричал. Плач, казалось, доносился откуда-то из-под воды, но безумие нерешительно замерло, а потом начало медленно откатывать. Марьяна словно просыпалась от кошмарного сна - прояснились глаза, исчезла краснота. Когда кровавые пятна уже сошли на нет, а чернота побледнела, на правой руке девушки вдруг проявилась широкая серебристая полоса, охватывая запястье сияющим браслетом.
Вернулось обычное зрение, и Чаяна едва удержалась на ногах - приступы всегда были болезненными и отнимали много сил. Когда она вновь посмотрела на Марьяну, та заворожено разглядывала браслет, не забывая бережно удерживать сына.
Браслет с небольшим зеленоватым камушком и странными рельефными узорами сидел, как влитой. Вдруг камешек замерцал и заиграл всеми цветами радуги, прыская по сторонам искрами. Тягучий, непривычный звук резанул по ушам, заставив болезненно скривиться. Малыш буквально захлебывался криком, а свет из камня становился все ярче.
- Ура, получилось! - родной голос, Марьяна и не чаяла услышать, звенел искренней радостью. - Есть контакт!
Радужное сияние закрутилось причудливым бутоном, замерло, а затем резко увеличилось в размерах, превращаясь в полупрозрачную человеческую фигуру. Будимир сильно похудел, а коротко обрезанные волосы и сияющие глаза превращали его в мальчишку.
Марьяна вжалась в стенку, попытавшись прикрыть ревущего ребенка.
- Марьяш, - голос любимого был нежен, а взгляд, как и прежде, заставлял сердце таять. - Не бойся. Это правда я. Извини, что не был рядом - юноша немного грустно улыбнулся, глядя на сына, - И я не дух и не призрак. Просто поверь, - девушка радостно кивнула, а малыш перестал плакать. Будимир пристально глянул в сторону и затараторил. - Времени мало. Скоро я приду за вами - за тобой и Радимиром. Просто подожди.
Марьяна была готова ждать сколько угодно - главное, он жив. Жив!
- Мама, здравствуй, - полупрозрачная фигура развернулась к безмолвно замершей Чаяне. - Ты здесь. Отлично, слушай. Со мной и Янкой все хорошо. Домой не вернемся - так надо. Марьяшу и сына я заберу, - голос посуровел. - Отцу ничего не говори - для него мы мертвы, пусть так и будет, - тут фигура подернулась рябью, а голос почти исчез в треске и шорохах. - И еще, мам, оставляю их на тебя. Я люблю вас обеих. Не ссорьтесь.
Короткая вспышка, и камень потух.
Рина глубоко вздохнула, тяжело опустилась на лавку рядом с колыбелью и пристально, словно впервые в жизни, оглядела девушку.
- Что ж, девочка, я ошиблась, - медленно произнесла Чаяна. - Не знаю - к добру или худу. Просьбу Будимира я выполню - ты останешься здесь, рядом с сыном.
- Благодарю.
- Это мой долг, - отозвалась рина, направляясь к дверям. - В соседней горенке постель. Кормилицу отзову. Будешь жить там.
- Но...
- С мужем я поговорю - не твоя забота. А сейчас ложись - поздно. Силы понадобятся - мой внук явно очень беспокойный, - уже на пороге Чаяна развернулась и добавила. - Надеюсь, Будимир не ошибся, и ты, девочка, стоишь его.
Марьяна молча смотрела на закрывшуюся дверь и все не могла поверить в случившееся.
Будимир и Бояна живы! Сын рядом. Мира заберет их с собой, и они будут вместе. Навсегда. Нужно всего лишь подождать.
Губы сами собой расплылись в счастливой улыбке. Малыш спокойно посапывал на руках.