Аннотация: К настоящему времени причины успешности тех или иных сообществ определяются, в сущности, поверхностно. Поэтому в настоящей работе сделана попытка проникнуть в глубину этого явления, которое носит довольно сложный и неоднозначный характер.
Ключевые слова: информация, сознание, сообщество, человек, цивилизация, культура.
Надо полагать, что в основе развития любых живых существ находится информация.
Если информацию представить как сведения о состоянии материальных объектов, которые сознание способно распознавать при сканировании им окружающего имеющимися в его распоряжении средствами, то информация, с одной стороны, обеспечивает, в частности, само существование человека, давая ему знание об окружающем через органы чувств и его мозг, а с другой стороны, он сам является источником информации об окружающем, как он его представляет.
Информацию невозможно квалифицировать как нечто нематериальное и независимое, поскольку она является выделенными и расшифрованными сознанием сведениями об объектах из окружающей сознание в его собственном носителе необозримой среды.
Ее объем, качество и своевременность в сочетании с внешними условиями в первую очередь способны существенно ускорить или замедлить ход развития сообществ живых существ, сделать их успешными на какое-то время или привести к упадку через определенное время, поскольку на умение и желание пользоваться потоками информации, в свою очередь, в частности, для человеческих сообществ всегда воздействуют меняющиеся условия бытия, уровень коллективистского самосознания сообщества и конкурирующие с данным сообществом соседи, которые могут оказаться способными с большим успехом пользоваться имеющимися информационными источниками, получая от этого соответствующие выгоды.
На первый взгляд, кажется, что преимущество в развитии получают крупные сообщества, которые способны самостоятельно создавать значительные и разнообразные потоки информации в сравнительно благоприятных условиях.
Действительно, таким сообществом несколько тысяч лет назад был императорский Китай, население которого создало своеобразную культуру и технологии на основе использования ирригационных сооружений.
Благоприятный климат, технически грамотное создание и использование ирригационных систем для выращивания больших объемов риса, позволили сравнительно быстро объединить население в районе рек Янцзы и Хуанхэ и увеличить его численность, создав предпосылки для технического творчества.
В немалой степени, по этой причине еще в начале первого тысячелетия нашей эры в Китае были придуманы мельницы, насосы, появились новые технологии сельскохозяйственного производства, технология изготовления шелка, многоярусные здания.
Многочисленное чиновничество в Китае с большим объемом документооборота и производство шелка вызвали изобретение сравнительно дешевой бумаги.
Дело в том, что при производстве шелка в Китае после тепловой и механической обработки сырья на циновках оставался волокнистый слой, который после просушивания превращался в тонкий лист, пригодный для письма.
Эта бумага было очень дорогой, поскольку дорогим было сырье. Поэтому возник спрос на менее дорогое волокнистое сырье для того, чтобы удешевить бумагу. В 105 году н. э. обновленный процесс изготовления бумаги предложил чиновник Цай-Лунь. Вместо дорогого сырья он подыскал аналогичное дешевое по консистенции: он взял волокна шелковицы, старые тряпки, пеньку и древесную золу. Всё это растолок и смешал с водой. Полученную массу выложил на деревянную раму и сито. После стекания воды массу сушили на солнце и тщательно разглаживали с помощью камней. Получались качественные и недорогие листы бумаги. Эта технология с небольшими изменениями сохранилась до сих пор.
Частые землетрясения способствовали изобретению сейсмографа, а близость морей Тихого океана привели с течением времени энтузиастов морских путешествий к изобретению компаса.
Казалось бы, что на таком крепком основании китайское сообщество способно стать наиболее успешным еще несколько тысяч лет назад.
Но этого не случилось, несмотря на отсутствие соседей-конкурентов благодаря удачному географическому расположению, а также благоприятным климатическим условиям. Тут же можно отметить, что в свое время на эти факторы указывал Ш. Л. Монтескье как на источник общественного развития, а Ж. Ж. Руссо полагал, что движущей силой развития общества, а значит и его успешностью, является значительная величина народонаселения.
Даже креативность некоторой прослойки населения не поспособствовала успешности сообщества китайцев, что так же опровергает соображение Габриеля Тарда, который полагал, что движущей силой развития общества является творческий разум в виде рационализации орудий труда и быта, включая изобретательство. Последнее Тард рассматривает как адаптационный механизм, без которого человеку сложно применяться к меняющемся условиям среды. Новое возникает как результат деятельности немногочисленных одаренных личностей. Далее включается процесс подражания.
Если обратиться к довольно-таки явным причинам хронического застоя в течение нескольких тысячелетий Китая, то можно отметить, что развитие сообщества китайцев заблокировало применение подневольного труда и рабовладение, а также отсутствие конкуренции среди с соседями, которые находились на более низкой стадии общественного развития, будучи способными лишь на набеги, и впоследствии, как правило, ассимилировавшиеся китайцами. Всё это неоправданно вызвало появление у китайцев мнения о том, что их Срединная империя является центром Вселенной и всегда будет оной, сохраняя установившийся порядок.
Кроме того, своего рода аналог религии в виде конфуцианства в Китае - продукта бюрократизации и строгой иерархичности китайского сообщества, истоком которого было следование традициям управления и организации работы ирригационных сооружений, установил строгие правила поведения и иерархичность общественных структур более чем на 2000 лет, с его общественной этикой, политической идеологией, научными традициями, в отличие от остального мира, который признавался китайцами, гордившимися своими культурными и структурно-социальными достижениями, варварским, фактически отрезали Китай от остального мира, что в итоге привело его к застою.
Опять же, конфуцианская идея воздаяния, относящаяся лишь к потомкам, и не затрагивающая потустороннее, бессмертие души, являясь по существу примитивным воззрением архаичного типа, естественно, не могла содержать в себе противоречивость как мироздания, так и человеческого сознания. Поэтому китайское сообщество было более склонно к соблюдению традиций, нежели к попыткам производить новое, то есть к креативности, которое, если и проявлялось, то не получало развития, как не получило развитие и мореплавание из-за мнения одного из императоров, что вокруг живут одни дикари и нечего обращать на них внимание. И все корабли были сожжены.
Китайское сообщество и в настоящее время практически только копирует любые инновации, не задаваясь проблемами получения принципиально новых знаний и новых технологий самостоятельно.
Данный факт, а также большая численность нищего населения Китая были несколько десятилетий назад оценены руководством США, которое приняло решение перенести в Китай производство практически всего, профинансировав это мероприятие.
В результате, Китай с педантичностью и тщательностью подхода к любой работе послушного населения стал ныне фабрикой мира, но его недавняя успешность проистекла отнюдь не из собственных внутренних источников, а под влияние сугубо внешнего воздействия, да и эту успешность можно поставить под сомнение, поскольку большая часть населения Китая по-прежнему находится в состоянии нищеты и оторванности от культуры.
Отсутствие у китайцев способности генерировать новое, опора только на собственные культурные традиции, некритичность в отношении своей, скорее, торговой, а не творческой природы, вряд ли позволят ему стать мировым лидером вместо США, несмотря на кажущуюся близость этого.
Пример сообщества китайцев демонстрирует, что критериям успешности не соответствуют ни благоприятные географические и природные условия, ни численно значительное население, ни прекрасные традиции организации работы, ни четкое разделение труда. На последнее, как и на численность и плотность населения в свое время ошибочно указывал Э. Дюркгейм как на основную движущей силу развития общества, поскольку полагал, что, в отличие от простых сообществ, где люди связаны личными отношениями, интересами и традициями, в больших сообществах люди всё более опираются друг на друга в силу различий в собственной специализации.
Что касается религии или ее аналога - конфуцианства, то, как показывает сообщество китайцев, они могут проявлять себя как одно из самых значительных препятствий для успешности в развитии сообщества, как правило, за единственным исключением, о чем будет упомянуто ниже. способствуя его застою и оторванности от остальных сообществ. Та же неуспешность в развитии из-за архаичных религиозных догм характерна и для Индии с ее хроническим застоем и разобщенностью населения (индуизм, кастовость, буддизм, претензия на место основателя мировой цивилизации и на средоточие мировой мудрости), и для стран, население которых исповедует ислам с его ветхозаветными воззрениями на общество с множеством бессмысленных запретов.
Таким образом, сообщество китайцев с их конфуцианством, даосизмом, строгой иерархичностью общества, муравьиным коллективизмом, сохранением древнего иероглифического письма, государственной замкнутостью, мнением о собственной исключительности в мире, несмотря на указанные выше благоприятные условия для развития и успешности, впало после некоторого подъема в хронический застой на несколько тысяч лет, приведший в итоге к превращению страны в колонию более развитых стран. И даже в настоящее время Китай не способен самостоятельно эффективно воспользоваться закатом европейской и англосаксонской цивилизаций, надеясь на какие-то внешние факторы, которые ему в этом могут помочь.
То есть, можно констатировать недостаточность как по отдельности, так и в совокупности, действия факторов, указанных выше, для успешности сообщества, которые могут быть лишь условиями успешности, но не они решающим образом позволяют поглощать и генерировать полезные для развития и успешности информационные потоки.
Что же тогда способствует в наибольшей мере использованию информационных потоков для успешного развития сообщества как технологически, так и культурно?
История подсказывает нам весьма наглядно ответ на этот вопрос.
Надо только отказаться от традиционных взглядов на историю цивилизации, вроде того, что ею движет борьба угнетенных с угнетателями.
Своего рода угнетенные и угнетатели есть и в остальном живом мире, конкурируя и пожирая друг друга, но их борьба меняет скорость развития имеющихся сообществ очень слабо, если вообще меняет. То есть ускоренное развитие мира природы происходит крайне замедленно.
В человеческих сообществах в начальный период возникновения цивилизации происходит аналогичное явление, и основная причина его состоит в том, что угнетенных необходимо кому-то представлять. Другими словами, должна быть оппозиция власти. Если ее нет или она слаба, то в этом сообществе или государстве ничего не происходит, несмотря на всегдашнее недовольство угнетенных своим положением, в результате которого регулярно случаются восстания или бунты, но ситуация в целом не меняется.
Рано или поздно в ряде стран возникает оппозиция власти, но оппозиция возникает не спонтанно, а в том случае, когда кроме авторитарных правителей или клик появляется возможность для высказывания мнений, не совпадающих с мнением властей, за которые не казнят, а которые хотя бы иногда учитывают.
Тогда более-менее разумное или даже эффективное решение возникающих проблем может происходить с большей вероятностью, в том числе и в отношении реформ, ослабляющих давление на угнетенных, которое приводит, как ни странно для угнетателей, к повышению производительности труда, как это, например, произошло с появлением феодалов с падением рабовладельческого строя, что позволило работникам на земле оставлять значительную часть урожая для себя, улучшив тем самым собственное положение, но не уменьшив доходов землевладельцев. Точно так же при капитализме сокращение рабочего дня с введением механизации труда существенно повысило его производительность и доходы предпринимателей, но и оплата труда рабочих стала выше.
Однако само по себе ничего не происходит, и, действительно, актуальная оппозиция формируется с появлением в обществе не только сравнительно независимых советников правителей и даже парламентов, а с ростом числа достаточно образованных интеллектуалов, которые способны предложить те или иные способы удаления человеческого сообщества от стаи приматов во главе с альфа-самцом, которому надо бесприкословно подчиняться.
Взаимодействие этих неформальных оппозиционеров с власть предержащими постепенно приводит к появлению законов и проведению реформ, содействующих прогрессу и способствующих развитию производственных отношений, расширению охвата населения образованием и здравоохранением, что само по себе не может не влиять на рост общественного благосостояния.
Растет потребление, культура охватывает почти все населения, оно также приобщается к новинкам техники. Этим самым создается база для всё большего поглощения информационных потоков и выработки новой информации в основном за счет креативных персон, которые своими научными открытиями и техническим новинками еще больше ускоряют развитие общества.
Всё это довольно убедительно указывает на внешние причины прогресса, но остается втуне источник подобного прогресса, который изначально делает одни сообщества успешными, а другие, если он слабо выражен, остаются пассивными или же их временная успешность находится по-прежнему на пороге дикости и никак не связана с культурным развитием.
Таким источником не может не быть та самая неудовлетворенность, проявляющаяся в сознании каждого живого существа, которая вынуждает его всечасно искать лучшее, чем имеющееся.
То есть сознание любого живого существа постоянно стремится освобождать место для нового, применяясь, во избежание гибели, к изменяющимся условиям.
Именно этому вынужденному стремлению к такого рода свободе соответствует состояние неудовлетворенности сознания в живом как собой, так и, окружающим, вкорененное в сознание любого живого существа в отличие от неживых объектов, и, в частности, являющееся стимулом для осознанного стремления сознания через человека к новому, неизведанному.
Получается, что без освобождения пространства, занятого прежними структурами для нового, создаваемого сознанием в живом, сознанию не обойтись. А это говорит о том, что неудовлетворенность в живом как активном создании неизбежно продуцирует свободу, сначала в минимальном выражении освобождения от ненужного на каждом этапе развития, а затем и в своем проявлении выбором живым того или иного в своем окружении из множества, причем в человеке свобода не ограничивается только выбором из того, что есть, а заставляет его стремиться к новому, неизведанному в результате творческих усилий совместной деятельности природного сознания человека и его самосознания.
Дело в том, что у человека и его сообществ это свойство неудовлетворенности, являющееся следствием активности живого, усиливается тем, что оно проявляется не только в его природном сознании, доставшемуся человеку от приматов, но и в его осознании собственных действий, которые направляются им как для собственного процветания, так и на познание мира, оборачивающееся для него и его сообществ новыми научными и техническими достижениями, влияющими и на расширение благосостояния в плане получения более широкого спектра приятных ощущений, и на осознание своего места в мире, выше которого ничего не имеется.
Если же какое-то отдельное сообщество не создает само достаточные для собственного развития потоки информации, или же оно не попадает в них, а также если оно не обладает уровнем самосознания, достаточного для предоставления хотя бы отдельным категориям индивидуумов возможностей работать на себя, то оно обречено на застой и подчинение более развитым сообществам, что и продемонстрировала существовавшая еще сравнительно недавно колониальная система.
В частности, Китай, несмотря на замечательную организованность его сообщества, благоприятное географическое расположение у океана между двух крупных рек в теплом климате, значительную численность населения и определенную креативность отдельных частей его населения, не смог в то время стать успешным, что объясняется тем, что рабов невозможно втянуть в бурный процесс развития экономики и культуры, так как дешевый рабский труд, характерный для тогдашнего сообщества китайцев, не требовал вносить в приемы труда никаких кардинальных перемен.
Наличие рабов в те времена практически во всех развитых государствах обозначает крайне низкий уровень как коллективистского, так и индивидуального высшего сознания, или самосознания, не признающего равные права всех людей без изъятия.
Иначе говоря, рабский или полу-рабский труд и провоцируемая им стагнация в технологическом развитии были всего лишь следствием низкого уровня самосознания населения самых развитых государств того времени, не говоря уже об остальных странах и народах.
Властная элита Китая и его многочисленное чиновничество были вполне удовлетворены текущим положением дел, оппозиция власти отсутствовала, а подневольные работники, вырываясь из рабского положения в ходе восстаний, не были способны на большее, нежели на замену собой свергнутой властной элиты.
Несколько иное положение сложилось в Западной Европе во втором тысячелетии нашей эры.
С падением Римской империи в Западной Европе постепенно сложилась феодальная система хозяйствования, сменившая рабский труд на более свободный труд мелких производителей, то есть в определенной степени на себя, а не только на своих хозяев.
Значительная часть населения переместилась в города, освободившись от феодальной зависимости. Она занялась различными ремеслами и художественными промыслами, что требовало для повышения эффективности трудовой деятельности определенных знаний. Стали открываться различные школы, а затем и университеты.
Появление образованных людей не только в стане служителей культа послужило основой для постепенного развития культуры, науки и техники, которому, в сущности, препятствовали установки религии, чьи служители понимали вред для ее ветхозаветных идей всего нового
В результате стала складываться неформальная оппозиция части образованных людей, сторонников прогресса, неудовлетворенных сложившимся порядком.
В конечном итоге, прорыв прогрессистских идей сквозь ретроградность церкви произошел в самом слабом месте власть предержащих.
Феодалы к началу XVI века нашли общий язык с горожанами в стремлении отказаться от поборов и всевластия папства, тем более что налицо было полное разложение католической церкви, выразившееся в продаже индульгенций - оплачиваемой грамоты папы римского об отпущении грехов.
И тут, весьма кстати для властных элит некоторых западноевропейских государств, нашелся немецкий богослов, осмелившийся в 1517 году выступить не только против индульгенций, но и в обращении "К христианскому дворянству немецкой нации" объявивший борьбу с папским засильем делом всего немецкого народа.
Этот богослов - Мартин Лютер, в сущности, выразил собой неудовлетворенность ведущей части общества самовластьем отцов церкви, отразив тем самым факт роста общественного самосознания до того уровня, который позволит обществу перейти к большей степени свободы ее членов, и которому будет трудно противопоставить что-либо иное.
Лютер отверг противопоставление мирского и духовного, указав, что и в мирской жизни на профессиональном поприще осуществляется Божья благодать, поскольку Бог предназначает людей к тому или иному виду деятельности, вкладывая в них различные таланты и способности, и долг человека прилежно трудиться, исполняя своё призвание.
Идея Лютера о том, что главным призванием человека является прилежный труд, раскрепостила появившуюся протестантскую общественность, позволив ей по-иному отнестись не только к труду, но и к его плодам, особенно новым.
Во всех протестантских странах было снято запрещение на новинки техники и их использование.
Поэтому причиной Реформации, произошедшей именно в Европе, оказалась коренная прогрессивность христианства, в котором, в отличие от остальных религиозных направлений, изначально в Нагорной проповеди Христа было заложено противоречие между наличным бытием и "миром" иным - лучшим.
Естественно, рано или поздно должна была появиться идея о "верном" приобщении к этому лучшему "миру" через усовершенствование существующего мира посредством эффективных трудовых усилий и их плодов для общего блага, что Бог не сможет не заметить непосредственно,
Таким образом, Западная Европа оказалась единственным местом мира, в котором наглядно и существенно проявился рост самосознания значительной части населения, потребовавшего наконец устранить по крайней мере всевластие папства с перенесением акцента сознательного существования с духовного на мирское, в котором несомненно должно быть и божественное.
Результатом этой, по виду религиозной реформации, стало снятие строгих установлений и ограничений, препятствующих частной инициативе, научному и техническому прогрессу, признание труда не повинностью, а благом, появление самодеятельной и образованной части населения в рамках централизованного и независимого государства.
Однако до сих пор осталось незамеченным, что за этими переменами скрывалось действие неудовлетворенности личного и коллективистского самосознания отдельных сообществ Западной Европы в рамках иных условий существования по сравнению, например, с сообществом китайцев, в котором рост этой неудовлетворенности был фактически заблокирован, и где вместо неформальной оппозиции властным структурам действовало одно послушное чиновничество.
Получив соответствующее "разрешение" от реформированной церкви, креативные персоны в ряде стран Европы не замедлили интенсифицировать научные исследования, предложив в результате массу технических и организационных новинок.
Возникло машинное производство, усовершенствовались корабли и навигация, оживилась торговля, появились почта, газеты, расширились связи между континентами.
Именно достаточно свободное выражение идей и поступков как отдельного человека, так и всего сообщества, к чему еще надо прийти в результате появления определенных объективных условий, предполагает успешность этого сообщества, что и произошло в протестантских странах Западной Европы, в отличие от остальных стран мира, у которых подобных условий для наиболее эффективного использования и продуцирования информационных потоков не сложилось.
Все остальные страны и сообщества оказались в роли заимствующих, и значительная их часть попала в прямую зависимость от ведущих стран мира, от которой они до сих пор не способны избавиться, но не теряют надежды на это вследствие начавшегося застоя в ведущих странах мира.
Надо отметить также, что успешность сообщества может проявляться не обязательно на базе достаточно интенсивного культурного и технологического подъема, но она может быть связана с ростом самосознания сообщества, который проистекает под давлением сугубо посторонних воздействий.
Наглядным примером такого рода успешности является проявление испанского владычества в роли мировой империи, над которой не заходило солнце более чем полтора столетия, начиная с конца XV века нашей эры.
Высокий уровень самосознания сообщества испанцев образовался на основе его неудовлетворенности захватом маврами-мусульманами значительной части Пиренейского полуострова на несколько веков вплоть до XIV века нашей эры.
Воевавшие вместе с рыцарями с маврами крестьяне и горожане не попали в крепостную зависимость. Напротив, они получили большие льготы: крестьяне образовывали вольные общины, а горожане пользовались большими правами, чем горожане остальных государств Европы. В борьбе с мусульманами самосознание испанцев развивалось и крепло, так как война за возвращение земель предков сплачивала испанцев, вызывая появление таких черт, как доблесть, честь, настойчивость в достижении поставленных целей, приверженность старинным традициям на основе христианской веры в противовес мусульманским обычаям и нравам.
В течение всего периода от начала реконкисты до ее фактического окончания продолжалось укрепление такого качества самосознания испанцев, как именно христианской особости в противовес завоевателям-мусульманам. Оба новых сформировавшихся королевства - Арагон и Кастилия - развивали свою специфическую государственность, основой которой являлась защита законами торговли и промышленности.
Укрепилась власть короля, стали в большем объеме поощряться науки и искусства. Была открыта Америка, и началось ее освоение испанцами. Экспансия сильной испанской армии распространилась и на Европу: был завоеван Неаполь, присоединена Наварра, в 1519 испанский король был выбран германским императором. В конце XVI века Испания расширила колонии в Южной и Центральной Америке, захватила Португалию (1580 г.), став тем самым мировой державой.
Этот интервал развития испанского сообщества характерен подъемом коллективного самосознания испанцев, почувствовавших себя мировыми лидерами.
Таким образом, неудовлетворенность самосознания вполне себе работает на разных основаниях, лишь бы они предоставляли возможность обеспечить изменение ситуации для сообщества в сторону ее коренного улучшения, которое отражается в повышении степеней гражданской и личной свобод, и, следовательно, приводит к поглощению и выработке большего объема информации.
Однако основание для успешности сообществ во многом зависит от того, в каком временном интервале цивилизационного развития находится данное сообщество, поскольку в самом начале формирования цивилизации в качестве образования на основе собственнических отношений уровень коллективистского и личного самосознания не мог быть высоким, предоставляя тем самым почти полную свободу эгоцентричному природному сознанию со всеми ее "зверскими" особенностями.
Государства, возникавшие в результате структурирования объединившихся племен в самом начале цивилизационного развития, естественно, располагались в зонах планеты, самых благоприятных для эффективного ведения хозяйства, контактируя друг с другом в основном для ведения торговли.
Успехи торговли зависели в немалой степени от усиления контактов с соседями, а наиболее просто этого усиления можно было достигнуть военным путем.
Поскольку альтруизм самосознания в то время был самом зачаточном состоянии, в коллективистском сознания каждого сообщества доминировало природное сознание, которое всегда требует лучшего неважно за чей счет - главное, успеть захватить это лучшее в свою пользу, чему может препятствовать или способствовать как внутренняя, так и внешняя ситуации.
В качестве примера успешности сообщества в случае крайне низкого уровня коллективистского самосознания, и поэтому более похожего на экспансию хищников, нежели на способ развития сообщества является Ассирия.
Это небольшое торговое государство-город, в которых ведущую роль играли купцы, благо государство находилось недалеко от торговых путей Ближнего Востока, появилось первоначально под названием Ашшур в начале II тысячелетия до нашей эры. Оно не было самостоятельным, находясь под господством более крупных государств региона.
Властная элита Ашшур предпринимала неоднократные попытки завоевательной политики в течение нескольких сотен лет, однако в конце XVI века до н. э. Ашшур было разгромлено сильным в то время государством Митания, и страна оказалась в полосе глубокого упадка.
Вследствие этого в сообществе с XV века до н. э. нарастает недовольство властной элитой, представленной в основном купцами, и появляется стремление заменить ее военными.
В середине XIV века до н. э. купцы во власти были заменены военной знатью во главе с царем. Эти события и ослабление Митании, под власть которой попала Ассирия, привели к военным успехам в виде захвата соседних территорий.
Развитие этой политики дало возможность развернуть масштабные военные действия. В середине XIII века до н. э. ассирийцы грабят центральные районы Вавилонии, в XII веке до н. э. достигают берегов Черного и Средиземного морей.
Однако нашествие арамеев положило конец военной экспансии Ассирии, и с XI века до н. э. до конца X века до н. э. Ассирия снова приходит в глубокий упадок: города пустеют, население бежит в горы.
Вследствие того, что арамеи не смогли создать крупной державы, в конце X века до н. э. ассирийцы восстановили свою военную организацию и провели ряд прогрессивных военных реформ. В результате, в течение IX века до н. э. Ассирия завоевала всю Северную Месопотамию и продвинулась к берегам Средиземного моря.
Однако в начале VIII века до н. э. войска соседнего государства Урарту наносят сильное поражение Ассирии, которая утрачивает часть своих владений. В связи с наступившим социальным и экономическим кризисом начинаются восстания населения.
Недовольство старой знатью приводит к утрате ею власти. Новые цари во второй половине VIII века до н. э. проводят крупные реформы, реорганизуют армию и начинают новые походы для грабежа и захвата территорий.
К середине VII века до н. э. Ассирии удается захватить Египет и всю Месопотамию.
Захват стран с различным населением, языками и обычаями сделал ассирийское сообщество неустойчивым, тем более что положение коренного ассирийского населения существенно ухудшилось: сельские общины утратили свою самостоятельность, а земледельцы приблизились к положению рабов, посаженных на землю. Это обстоятельство, а также изнурительные войны, частые восстания в покоренных странах вызвали кризис в государстве.
Нападение в конце VII века до н. э. на Ассирию сильных врагов с востока и юга привел к полному поражению ее армии, столица была сожжена, сопротивление прекратилось, а население постепенно растворилось среди соседей.
Подобного рода успешность сообществ в то "варварское" время, к которой, в сущности, стремилась одна властная элиту, получавшая соответствующий спектр приятных ощущений, но не отражалась на благосостоянии остального населения, зависела в основном не столько от экономики, сколько от военной силы, степень которой, в свою очередь, определялась высоким уровнем неудовлетворенности природного коллективистского сознания военной знати сообщества, заинтересованной только в ограблении всех, кого можно ограбить и разорить без всякого намека на милость и развитие.
Именно такого рода "успешность" проявлялась Ассирией довольно долго - в течение семи веков, с некоторыми перерывами до тех пор, пока внутри нее население катастрофически не обнищало из-за потока непрерывных войн и не начался всеобъемлющий распад, а вовне не появились более сильные соперники.
Тем не менее, необыкновенная жестокость, пренебрежение другими народами, и вместе с тем сплоченная и сильная армия с самыми эффективными на то время орудиями поражения и изобретательной тактикой ведения войн дали возможность Ассирии заниматься фактическим бандитизмом на всем Ближнем Востоке длительное время. Но всему есть предел, и ненавистные всем ассирийцы просто исчезли с лица земли.
Отметим в заключение следующее.
Если успешность сообществ в самом начале существования цивилизации определялась фактически неудовлетворенностью доминирующего коллективистского природного сознания, то с развитием коллективистского самосознания в его альтруистической компоненте успешность стала определяться всё в большей и большей мере именно ею, способствуя уже не только ограблению соседних сообществ, но и их слиянию в более крупные этносы, заинтересованные в своем сохранении, чему не в малой степени способствует культурное, научное и технологическое развитие.
Однако, разница в уровне альтруизма коллективистского самосознания и степень воздействия на сообщество коллективистского природного сознания может быть весьма значительной под воздействием различных факторов, в том числе и природных.
В частности, уровень альтруизма коллективистского самосознания ведущих стран мира (США, Европа, Япония) даже к настоящему времени оказался настолько низок, а степень доминирования коллективистского природного сознания этих же стран настолько высок, что они, подобно Ассирии, захватив многие слаборазвитые страны, беззастенчиво грабили их в течение нескольких веков и грабят до сих пор, исключая возможность их развития, под фальшивыми лозунгами помощи слабым, обеспечивая своему населению сравнительно высокий уровень жизни, и уподобляясь тем самым несколько окультуренной стае приматов, которой нет дела до страданий остальных.
Так что цивилизационное развитие, в основе которого находится взаимодействие коллективистского природного сознания и коллективистского самосознания, оставляет большую часть населения планеты фактически вне этого развития. А это указывает, с одной стороны, на невозможность уклониться от противоречий и негативных последствий, в сущности, глубинной борьбы коллективистских природного сознания и самосознания всех слоев крайне неоднородного населения, а, с другой стороны, довольно наглядно показывает, что человек и его сообщества есть не что иное, как орудие сознания, которое через это конечное в его противоречиях и борьбе обеспечивает как собственное бесконечное изменение и развитие, так и отстранение от небытия всего сущего.