Низовцев Юрий Михайлович : другие произведения.

Возможно ли создание справедливого народного государства?

Самиздат: [Регистрация] [Найти] [Рейтинги] [Обсуждения] [Новинки] [Обзоры] [Помощь|Техвопросы]
Ссылки:
 Ваша оценка:
  • Аннотация:
    Лучшие умы человечества уже несколько тысяч лет бьются над решением проблемы установления справедливого народного государства, но эта заманчивая цель никак не достигается, несмотря на неоднократные попытки. В чем же причина краха этих благостных надежд?
  
  
  
  
  Оглавление
  
  Введение
  1. Взгляд на модель идеального государства Платона.
  2. Оценка модели идеального государства Кампанеллы - "Город Солнца".
  3. Попытка реализации "Города солнца" иезуитами.
  4. Марксистская утопия счастливого завтра.
  5. Попытка достижения коммунизма в России.
  Резюме.
  
  Введение
  
  Проблема справедливого народного государства ставилась еще с давних времен.
  Именно о справедливости рассуждал Сократ в "Диалогах" Платона, полагая, что справедливость при государственном управлении возникнет, если государством будут управлять философы: "Раз философы - это люди, способные постичь то, что вечно тождественно самому себе, а другие этого не могут и застревают на месте, блуждая среди множества разнообразных вещей, и потому они уже не философы, то спрашивается, кому из них руководить государством" [1. Начало].
  И далее: "Пока в государстве не будут царствовать философы, либо так называемые нынешние цари и владыки не станут благородно и основательно философствовать и это не сольется воедино - государственная власть и философия, и пока не будут в обязательном порядке отстранены те люди - а их много, - которые ныне стремятся порознь либо к власти, либо к философии, до тех пор, дорогой Главкон, государствам не избавиться от зол, да и не станет возможным для рода человеческого и не увидит солнечного света то государственное устройство, которое мы только описали словесно" [1. Книга 5].
  Но, вместе с тем Платон, судя по следующему примеру, вполне понимает проблематичность нахождения у власти философов: "По отношению к государству положение самых порядочных людей настолько тяжелое, что ничего не может быть хуже... Так вот, представь себе такого человека, оказавшегося кормчим одного из нескольких кораблей. Кормчий и ростом, и силой превосходит на корабле всех, но он глуховат, а также близорук и мало смыслит в мореходстве, а среди моряков идет распря из-за управления кораблем: каждый считает, что именно он должен править, хотя никогда не учился этому искусству... вдобавок он заявляет, что учиться этому нечего, и готовы разорвать на части того, кто скажет, что надо... Одолев благородного кормчего с помощью мандрагоры, вина или какого-либо другого средства, они захватывают власть на корабле, начинают распоряжаться всем, что на нем есть, бражничают, пируют и, разумеется, направляют ход корабля именно так, как естественно для подобных людей" [1. Книга 6].
  Именно таковые рассуждения подвигли Платона в сторону сомнений относительно реальности управления государством философами. Видимо, поэтому он назвал свою модель справедливого государства идеальной, то есть, прежде всего, не в смысле ее совершенства, а, скорее, в отношении возможности ее практической и успешной реализации.
  Подобного рода сомнения присущи Платону и в отношении справедливости: "...одно и то же действие бывает подчас справедливым и несправедливым? Я приведу такой пример: если кто получит от своего друга оружие, когда тот был еще в здравом уме, а затем, когда тот сойдет с ума и потребует свое оружие обратно, его отдаст, в этом случае всякий сказал бы, что отдавать не следует и несправедлив тот, кто отдал бы или пожелал бы честно сказать всю правду человеку, впавшему в такое состояние... Стало быть, не это определяет справедливость: говорить правду и отдавать то, что взял..." [1. Книга 1].
  Несмотря на в общем-то понятную неоднозначность понятия справедливости и разнородность во всех отношения всей массы людей во все времена, которые слишком часто не понимают или не хотят понимать друг друга, и пытаются делать всё всяк по-своему, невзирая на законы или составляя законы, выгодные для себя, тема установления справедливого народного государства до сих пор стоит на повестке дня.
  В частности, один и собеседников Сократа говорит о справедливости так: "Устанавливает же законы всякая власть в свою пользу: демократия - демократические законы, тирания - тиранические, так же и в остальных случаях. Установив законы, объявляют их справедливыми для подвластных - это и есть как раз то, что полезно властям, а преступающего их карают как нарушителя законов и справедливости. Так вот я и говорю, почтеннейший Сократ: во всех государствах справедливостью читается одно и то же, а именно то, что пригодно существующей власти. А ведь она - сила, вот и выходит, если кто правильно рассуждает, что справедливость - везде одно и то же: то, что пригодно для сильнейшего" [там же].
  В ответ ему Сократ саркастически замечает: "Потому что ты думаешь, будто пастухи либо волопасы заботятся о благе овец или волов, когда откармливают их и холят, и что они делают это с какой-то иной целью, а не ради блага владельцев и своего собственного" [там же].
  Не придумав, как привлечь порядочных людей к управлению государством легитимным способом, без которых оно не способно быть справедливым по его мнению, Платон устами Сократа требует насильно заставлять философов управлять государством: "Так вот, хорошие люди потому и не соглашаются управлять - ни за какие деньги, ни ради почета: они не хотят прозываться ни наемниками, открыто получая вознаграждение за управление, ни ворами, тайно пользуясь его выгодами; в свою очередь и почет их не привлекает - ведь они не честолюбивы. Чтобы они согласились управлять, надо обязать их к этому и применять наказания" [там же].
  Поэтому имеет смысл рассмотреть далее соображения Платона о его модели идеального государства, созданной еще в IV веке до нашей эры, которую, несмотря на ее сомнительность по словам самого Платона, пытался усовершенствовать на основе христианских догм Томмазо Кампанелла на грани XVI-XVII веков нашей эры, а реализовать на практике в виде справедливого народного государства попробовали иезуиты среди индейцев на территории современного Парагвая в XVII-XVIII веках.
  Мало того, в сущности, аналогичную модель справедливого народного государства разработал Карл Маркс, и ее до сих пор пытаются осуществить разными способами, несмотря на очевидную бессмысленность этого занятия, что сквозит из вышеприведенных высказываний самого Платона.
  По-видимому, данный процесс в голове у этих последователей происходит в значительной степени спонтанно потому, что и им, и остальным энтузиастам-идеалистам этого очень хочется, независимо от здравых соображений.
  И их можно понять: невозможно людям, радеющим о благе каждого и всех разом, жить в этом несправедливом мире без такой благородной цели как окончательное решения проблемы справедливости наступлением всеобщей благости.
  Однако, на практике, как это ни парадоксально, отсутствие наступления этой благости в ходе борьбы за химерическую справедливость идеалистов с угнетателями-кровопийцами, то есть в условиях антагонистических государств, приводит к ускоренному развитию цивилизации, делая ее все более комфортнее, а ее аборигенов - более культурными и сознательными, а также оснащенными многими плодами столь же ускоренного технологического развития.
  Таков результат того, что справедливое народное государство не удалось осуществить, за исключением нескольких неудачных попыток, о которых будет упомянуто ниже.
  Получается, что дело не в реализации этого проекта, с осуществлением которого, кстати, человечество постепенно впало бы в маразм вследствие отсутствия стремлений к лучшему, которое уже удалось достигнуть, а в самом этом проекте как стимуле для развития всего сообщества, поскольку надо же лучшим представителям человечества в лице интеллектуалов - борцов за счастье всех прочих - за что-то сражаться и как-то защищать обиженных, а уж благороднее этой цели как обретение перманентного счастья для всех сразу вряд ли что-то может быть, несмотря на то что эта цель подобна морковке, подвешенной на удочке перед носом осла, который упорно бежит за этой морковкой, как ему подсказывает инстинкт неудовлетворенности потребляемым пока еще, таща вместе с тем кое-как тележку цивилизации.
  
  1. Взгляд на модель идеального государства Платона.
  
  Итак, Платон, дал затравку будущим поколениям, которые в лице его лучших представителей пытались осуществить проект справедливого народного государства, несмотря на то, что он сам признал разработанную им модель этого государства идеальной прежде всего именно в плане сомнительности ее реализации, хотя и лелеял в душе надежду на исправление народонаселения в будущем.
  Увы, все будущие модели и схемы справедливого народного государства так же остались идеальными, то есть утопичными, а если и осуществлялись, то в виде нежизнеспособных образований, которые быстро исчезали, поглощенные соседями из-за отсутствия в них развития, или превращались в разновидность антагонистического государства с теми же проходимцами-бюрократами у власти.
  Посмотрим теперь, как Платон пытался разрешить неразрешимые противоречия в своей модели справедливого государства, которая, как это мы покажем ниже, не претерпела кардинальных изменений ни в "Городе Солнца" Кампанеллы, ни в светлом коммунистическом завтра, нарисованным Марксом, которому никак не удается превратиться в сегодня.
  Платон поставил перед собой задачу, которая заключалась установлении гармоничной организации государства как с позиции внутренней непротиворечивости жизни, где все будут всем удовлетворены, так и в обороне от внешних врагов: "... мы основываем это государство, вовсе не имея в виду сделать как-то особенно счастливым один из слоев его населения, но, наоборот, хотим сделать таким всё государство в целом. Ведь именно в таком государстве мы рассчитывали найти справедливость, а несправедливость, наоборот, в наихудшем государственном строе..." [1. Книга 4].
  Ошибочность самой постановки подобной задачи видна из недостижимости счастья как в целом, так и индивидуально, поскольку каждым человеком и в коллективе, и в отдельности, движет неудовлетворенность настоящим, стимулируя движение в будущее. То есть развитие, а значит, жизнь, возможна лишь в борьбе разноречивых и даже противоположных стремлений разных индивидов и характеров сквозь череду ошибок и разочарований, минуя тем самым удовлетворение сущим, ведущее к застою и гибели.
  Тем не менее, Платон в рамках этой обманчивой модели посчитал, что удовлетворение сущим всеми и, значит, справедливость для всех, может быть достигнута. Чтобы справедливость охватывала всех и каждого, Платон предложил установить определенный вид равенства между гражданами, которых, конечно, нельзя уравнять в общем из-за их разнообразия и многих точек приложения хозяйствования, но можно попытаться сузить это разнообразие, сведя его только к трем сословиям - аристократы-философы, стражи-силовики, земледельцы вместе с ремесленниками: "Богатство и бедность. Одно ведет к роскоши, лени, новшествам, другая кроме новшеств - к низостям и злодеяниям... ...Как бы там ни было, в них заключены два враждебных между собой государства: одно - бедняков, другое - богачей... ...что справедливость состоит в том. чтобы каждый имел свое и исполнял тоже свое... ...вмешательство этих трех сословий в чужие дела и переход из одного сословия в другое - величайший вред для государства и с полным правом может считаться высшим преступлением" [там же].
  Понимая недостаточность этого деления населения на своего рода касты для установления равенства, которое уже выглядит неравенством, Платон придумывает некие якобы достаточно наглядные критерии оценки потомства, предлагая в соответствии с ними проводить постоянную селекцию этого потомства, дабы выделить способности, качества ума и склонности каждого индивида еще в детстве и, таким образом, предварительно определить место данного индивида в рамках того или иного сословия: "Хотя все члены государства братья..., но бог, вылепивший вас, в тех из вас, кто способен править, примешал при рождении золота, и поэтому они наиболее ценны, в помощников их - серебра, железа же и меди - в земледельцев и разных ремесленников. Вы все родственны, по большей части рождаете себе подобных, хотя всё же бывает, что от золота родится серебряное потомство, а от серебра - золотое; то же и в остальных случаях. От правителей бог требует прежде всего и преимущественно, чтобы именно здесь они оказались доблестными стражами и ничто так усиленно не оберегали, как свое потомство, наблюдая, что за примесь имеется в душе их детей, и, если ребенок родится с примесью меди или железа, они никоим образом не должны иметь к нему жалости, но поступать так, как того заслуживают его природные задатки, то есть включать его в число ремесленников или земледельцев; если же родится кто-нибудь с примесью золота или серебра, это надо ценить и с почетом переводить его в стражи или в помощники. Ведь есть предсказание, что государство разрушится, когда его будет охранять железный страж или медный..." [1. Книга 3].
  "...лучшие мужчины должны большей частью соединяться с лучшими женщинами, а худшие, напротив, с самыми худшими и что потомство лучших мужчин и женщин следует воспитывать, а потомство худших - нет, раз наше небольшое стадо должно быть самым отборным. Но что это так делается, никто не должен знать, кроме самих правителей, чтобы не вносить ни малейшего разлада в отряд стражей" [1. Книга 5].
  В дополнение к селекции потомства Платон предлагает вовсе устранить частную собственность вплоть до владения женами, приведя разнообразие граждан государства в этом отношении к одному знаменателю ради их уравнения, и тем самым освободить их, как он считает, от вражды и зависти, вызываемыми неравномерным владением собственности: "...никто не должен обладать никакой частной собственностью, если в том нет крайней необходимости... ...ни у кого не должно быть такого жилища или кладовой, куда не имел бы доступа всякий желающий" [1. Книга 3].
  "Только так могли бы стражи остаться невредимыми и сохранить государство. А чуть только заведется у них собственная земля, дома, деньги, как сейчас же из стражей станут они хозяевами и земледельцами; из союзников остальных граждан сделаются враждебными им владыками; ненавидя сами и вызывая к себе ненависть, питая злые умыслы и их опасаясь, будут они всё время жить в большем страхе перед внутренними врагами, чем перед внешними, а в таком случае и сами они, и всё государство устремится к своей скорейшей гибели [там же].
  "Все жены этих мужей должны быть общими, а отдельно пусть ни одна из них ни с кем не сожительствует. И дети тоже должны быть общими, и пусть отец не знает, какой ребенок его, а ребенок - кто его отец" [1. Книга 5].
  Что касается селекции потомства, то даже сейчас не существует способов выявления лучших и худших среди детей, так как в сознании каждого человека намешано столько всего, что определить его качество не представляется возможным, особенно в отношении творческих способностей, более всего способствующих общественному, культурному и технологическому развитию.
  Если же обратиться к собственности, которую Платон предполагает устранить, уравняв в этом отношении граждан государства, то надо отметить следующее.
  Частная собственность возникла не сама по себе и не вследствие одного только совершенствования орудий труда.
  Основой для ее появления явилось дополнение общинного, или коллективистского самосознания, полностью доминировавшего ранее в первобытнообщинных сообществах, индивидуалистическим самосознанием, которое, отразив в себе появление новых технологий (металлические орудия труда), позволяющих повысить производительность труда и произвести избыточные продукты, смогло подвигнуть часть энергичных или занимающих важные посты индивидов на захват тех или иных ресурсов для подтверждения и утверждения своего более высокого положения в новом обществе.
  Вместе с тем это перераспределение собственности создало антагонизм в обществе, который не может не способствовать борьбе, а значит, и прогрессу, поскольку враждующие стороны непременно пытаются придумать и внедрить те новинки, которые поспособствуют как победе над врагами, так и приведению жизни к более приятному и облегченному времяпровождению.
  Собственнические отношения, приобретшие разные формы в различных регионах, задали совсем иной темп развитию цивилизации, и этот тип хозяйствования занял уже не миллионы лет, а всего несколько тысяч лет, существуя и ныне.
  Иначе говоря, собственнические отношения стали той внешней силой, обеспечивающей общественное развитие, за которой стояла двойственность человеческого сознания, а именно: соперничество животной формы сознания, наследованной человеком от его прародителей - приматов, и самосознания каждого человека, которое дало ему возможность отчасти отделиться от природы благодаря осознанному изменению собственного окружения, а не только применяясь к нему, как это свойственно всем природным существам.
  Результатом взаимодействия обеих форм сознания была по большей части их борьба, поскольку, соображения этих форм охватывают различные сферы жизнедеятельности - животная форма сознания ориентируется на поддержание организма в работоспособном состоянии, стремясь обеспечить его лучшим питанием и созданием для него более выгодных условий для существования и размножения, тогда как самосознание пытается определить роль человека в бытии, увлекая его к познанию нового, интересного и необычного, за счет чего, к тому же, можно существенно улучшить и условия как собственного, так и группового существования, например, благоустроив быт, создав новое оружие для побед над врагами, представив окружающий мир новыми впечатляющими красками в виде произведений искусства и т. д.
  Крайний антагонизм животной формы сознания и самосознания, проявляющийся исключительно в собственнических отношениях, которые в свою очередь инициируют возникновение цивилизации, а затем и государств, является ключевым для существования и развития государств. Поэтому с исчезновением частной собственности технологическая цивилизация теряет антагонистические устремления личностей, составляющих ее, и прекращает своё существование.
  Более детально о роли собственности в возникновении и развитии цивилизации можно узнать в моей статье "Собственность как основа ускоренного развития цивилизации" [2].
  Если вернуться к моделированию Платоном гармоничного устройства государства, то неравенство людей как врожденное, так и по воспитанию, он предложил устранять следующим образом: распределить их по трем сословиям - своего рода кастам, и уделить главное внимание воспитанию граждан, что само по себе нелепо, поскольку воспитание никак не влияет на эгоцентричную природную (животную) форму сознания, остающуюся при жизни неизменной, которая у большинства людей преобладает перед благостным во многих отношениях самосознанием, наполненным многими заблуждениями, в отличие от животного сознания, инстинктивно-рефлекторная деятельность которого формировалась у приматов многие десятки миллионов лет, достигнув своего рода совершенства.
  В главную группу управителей, по мнению Платона, должны попасть самые способные и умные, склонные не к простому потреблению различных благ, а которые интересуются устройством мироздания, отношениями между людьми, стремятся к прекрасному - сейчас бы их назвали творческими натурами.
  Платон поименовал их философами, или наиболее мудрыми из граждан, которые поэтому не могут не быть аристократами духа.
  По его мнению, именно они способны эффективно руководить государством, блюдя его интересы вследствие своей бескорыстности, широких взглядов, глубокого ума и прозрений благоприятных перспектив для руководимого ими государства: "Природа философа отличается соразмерностью и врожденной тонкостью ума... ...Основное свойство философской души - охват мыслью целокупного времени и бытия... ...Человек порядочный, не корыстолюбивый, а также благородный, не хвастливый, не робкий" [1. Начало].
  "Так разве не будет уместно сказать в защиту нашего взгляда, что человек, имеющий прирожденную склонность к знанию, изо всех сил устремляется к подлинному бытию? Он не останавливается на множестве вещей, лишь кажущихся существующими, но непрестанно идет вперед, и страсть его не утихает до тех пор, пока он не коснется самого существа каждой вещи тем в своей душе, чему подобает касаться таких вещей, а подобает это родственному им началу. Сблизившись посредством него и соединившись с подлинным бытием, породив ум и истину, он будет и познавать, и поистине жить, и питаться, и лишь таким образом избавится от бремени, но раньше - никак" [там же].
  "Философу присущи четыре основные добродетели идеального государства... ...справедливость, рассудительность, мужество и мудрость" [1. Книга 4].
  Если судить в соответствии с правилами формальной логики о выборе Платоном философов руководителями справедливого народного государства как наиболее умных, честных, не корыстолюбивых и знающих персон из всего населения, то он кажется наиболее разумным.
  Но, как Платон заметил сам, такие люди больше интересуются культурными ценностями, познанием окружающего мира, а не политикой, не управлением разнородной толпой субъектов, готовых передраться за те или иные выгоды. Поэтому Платон посчитал необходимым наказывать философов, отказывающихся заниматься управлением государством, а разнородную толпу завистливых и жадных субъектов уравнять отменой собственности.
  Всё это на первый взгляд выглядит вполне резонным и действенным, но вот на практике оборачивается своей противоположностью.
  Дело в том, что среди граждан всегда находятся субъекты с несколько более высоким уровнем некоторых особенностей индивидуальности, являющихся в основном продуктом животной формы сознания, которые в данном случае способны вызвать у них стремление не только к сытой, спокойной и благополучной жизни, но и к доминированию среди себе подобных.
  Опираясь в основном на такие свойства собственной индивидуальности, как достаточную долю сообразительности; коммуникабельность вплоть до угодничества; склонность к обману в форме искажения информации и ловкости в ее преподнесении; нажитые профессиональные навыки; а также на такие свойства личности, как достаточно сильную волю; уверенность в себе; беспринципность, выражающуюся в хитрости и коварстве, значительную долю безответственности, выражающуюся в экспериментах, кажущимися выгодными для себя, но явно вредными для населения, эти субъекты получают преимущество перед остальными - более инертными членами сообщества в виде обывателей, высокоморальных интеллектуалов разного рода, к которым относятся и философы, а также прочих вялых или озабоченных другими делами представителей народонаселения, не способных ловко оттеснить или оболгать соперника, а также с толком насладиться унижением нижестоящих, и вместе с тем терпеть издевки вышестоящих.
  Личность их существенно обужена, так как альтруизм, то есть доброта, дружелюбие, сопереживание, сочувствие, милосердие, выражающие в бескорыстной заботе о других, им практически не свойственны.
  Недостаток ума они компенсируют привлечением многочисленных советников, но, поскольку решения в итоге приходится принимать им, постольку они, как истинные творцы собственного счастья, сначала рассматривают их с позиции личного (корпоративного), а не народного блага с креном в сторону удержания власти, обретения большей степени собственного доминирования и приобретения всевозможных благ.
  Таким образом, в естественном процессе обретения власти преимущество получают не мудрецы-философы, а хитрые, беспринципные и ловкие проходимцы, рассчитывающие получить от нее немалые выгоды и готовые оттеснить всеми возможными способами честных управленцев, которые теряют преимущество в удержании своей позиции во власти в силу порядочности, неспособности оболгать ближнего, оттеснить соперников любыми доступными способами, тем более что власть имущие удерживаются в ней за счет обмана толпы эффектными, но большей частью неисполнимыми обещаниями и мелкими подачками в качестве так называемого пряника, а также нагнетанием воображаемых и реальных угроз - внешних и внутренних, в качестве кнута, на что никогда не пойдут честные и прямодушные философы.
  Так что мудрые и бескорыстные философы вряд ли долго продержатся в этой банке с пауками, которую представляют собой политика и власть, вопреки надеждам Платона, вследствие чего и с этой стороны справедливое государство никак не получается.
  Однако честные, бескорыстные, благородные философы и ученые вполне годятся на роль критиков власти, защиты угнетаемых ею, а также они, в сущности, единственные, кто способен развивать науку и строить культуру. Именно в этом, а не в управлении государством состоит на самом деле их миссия.
  Философы как истинные мудрецы, искренне желающих блага народу, то есть с доминантой высшего сознания (самосознания), выражающейся в высокой степени альтруизма их личностей, на самом деле никогда не станут лицемерной и корыстолюбивой управляющей элитой государства, тем более что именно им свойственно чувство собственного достоинства, не позволяющее угождать вышестоящим.
  Совершать подлые поступки, столь характерные для политиков, которыми владеет не мораль, а интересы, им не позволит уже достигнутый уровень высшего сознания (самосознания), выражающийся в альтруизме их личности, ставящий материальные блага на последнее место в ряду ценностей жизни. Поэтому они всегда будут разоблачать нечистоплотных, лицемерных и вороватых власть имущих, бороться за права граждан, а не цепляться за власть, и не будут участвовать в политических играх, в основе которых лежит обман народа ради собственных привилегий и власти над ним.
  Вместе с тем эти люди всегда будут питать надежду на переустройства общества в сторону гармонии. Эта надежда на гармоничное мироустройство не может исчезнуть в их благостном сознании никогда: они как истинные гуманисты не способны поверить, что ужасы нашего мира не могут перейти в благоденствие каждого человека и всего человечества в конце концов.
  Их креативность наиболее ценна не для вождизма, а для целенаправленного и инициативного развития науки и культуры, что непосредственно воздействует на массы, развивая всё в большем охвате умы и чувства людей, затрагивая самые чувствительные струны самосознания каждого человека, благодаря чему постепенно меняется как индивидуальное, так и коллективное самосознание: смягчаются нравы, растет тяга населения к знаниям, увеличивается число интеллектуально и эмоционально развитых людей.
  Рост культуры и образованности населения позволяет повысить процент выделения из него креативных персон, которые представляют собой, по сути, единственный эффективный рычаг ускорения развития общества.
  Возвращаясь к соображениям Платона об основной массе граждан, не обладающих большими способностями, которой надо руководить, следует отметить, что он предполагает занять их производством материальных благ. Эти люди в силу своей простоты и отсутствию интереса к высокой культуре и познанию окружающего мира, по его мнению, должны столь же просто потреблять обычные материальные блага вместе с их примитивным отражением в культуре и не более того, занимаясь всю жизнь только одним делом.
  Поэтому Платон отнес их к низшему сословию и определил этих граждан для производства продуктов потребления как для себя, так и для всех остальных в рамках занятий ремеслами или земледелием. Основной причиной отнесения их к низшему сословию он считал отсутствие у них стремления к умственному и эмоциональному развитию - этих людей ныне относят к обывателям - и предполагал воспитывать их в умеренности и склонности к порядку и дисциплине, а также не лезть в чужой огород, то есть всю жизнь как бы быть прикрепленным к одному занятию.
  "Смотри же, - сказал я, - каким образом государство может обеспечить себя всем этим: не так ли, что кто-нибудь будет земледельцем, другой - строителем, третий - ткачом? И не добавить ли нам к этому сапожника и еще кого-нибудь из тех, кто обслуживает телесные наши нужды?.. ...в нашем государстве мы обнаружим, что сапожник - это сапожник, а не кормчий вдобавок к своему сапожному делу; что земледелец - это земледелец, а не судья вдобавок к своему земледельческому труду и военный человек - это военный, а не делец вдобавок к своим военным занятиям; и так далее" [1. Книга 3].
  "Чтобы у нас успешно шло сапожное дело, мы запретили сапожнику лаже пытаться стать земледельцем или ткачом, или домостроителем; так же точно и всякому другому мы поручили только одно дело, к которому он годится по своим природным задаткам; этим он и будет заниматься всю жизнь, не отвлекаясь ни на что другое, и достигнет успеха, если не упустит время. А разве не важно хорошее выполнение всего, что относится к военному делу? Или оно настолько легко, что земледелец, сапожник, любой другой ремесленник может быть вместе с тем и воином?" [1. Книга 2].
  Трудно спорить с Платоном о том, что значительная часть граждан должна производить или добывать ту или иную продукцию, делясь ею с остальными гражданами, не причастными к производительной сфере деятельности, тем более что большинство граждан государства особенно и не стремятся ни к "высоким", ни к "низким" целям, ограничиваясь желанием беспроблемной и сытой жизни. Они не испытывают стремления к новым знаниям за счет собственных усилий, добиваясь всего лишь более комфортной жизни с позиции простого приобретения и потребления ее благ.
  Отсутствие стремлений к беспокойной жизни обусловливается низким уровнем сообразительности, нежеланием использовать свой ум, если даже он сравнительно неплох, слабой чувствительностью в отношении к чужим неприятностям и бедам, недостаточной впечатлительностью, решительностью, общительностью, неудовлетворительным уровнем любопытства и любознательностью, низкой степенью доминантности, вследствие чего подобного рода граждане имеют сравнительно низкосортную индивидуальность и непримечательную личность.
  Такая "растительная" жизнь, к которой они быстро привыкают, отчасти напоминает существование животных, которые, как известно, озабочены только проблемами питания, размножения и достижения, желательно, большего комфорта.
  Естественно, Платон отнес их к низшему сословию, но при этом впав в противоречие, состоящее в явной невозможности приравнять этих примитивных субъектов к мудрецам-философам.
  То есть и в этом аспекте провозглашаемое им равенство всех граждан ради установления справедливости становится эфемерным.
  Кроме того, Платон ошибся в необходимости установления постоянной привязки каждого гражданина из низшего сословия к одному виду деятельности.
  Дело в том, что это многочисленное сословие обывателей на самом деле является резервуаром для пополнения и оздоровления всех остальных страт общества по следующим причинам.
  Конкуренция и в этой, на первый взгляд, спокойной сфере, хотя бы за улучшение качества потребления и мелкие жизненные радости, заставляет этих граждан проявлять такие свойства личности, как как уверенность в себе, самокритичность, воля, но всё же их эгоизм и равнодушие в отношении чужих проблем преобладает перед альтруизмом.
  Однако такие черты их личности и индивидуальности для отдельных персон, как качество ума, любознательность, воля, трудолюбие-леность, самоуверенность-самокритичность, вежливость-грубость, ответственность-недобросовестность, убежденность-беспринципность, а также сообразительность, чувствительность, впечатлительность, решительность, та или иная степень общительности могут испытывать значительные колебания, в силу которых сравнительно небольшая - флюктуирующая - часть обывателей способна поставлять в другие страты населения продукты этих флюктуаций.
  Другими словами, обыватели являются основной почвой для представителей интеллектуальной, властной, творческой и прочих прослоек, которые из этой почвы произрастают случайно, или благодаря тем или иным умениям, способностям, сильной воле, то есть индивидуальным перекосам в сознании, внешними признаками которого и являются индивидуальность и личность. Подобные отклонения могут приподнять их выше среднего уровня представителя низшего сословия.
  Поэтому привязка Платоном граждан к одному виду деятельности, то есть фактическое лишение их свободы в изменении своей жизни, если, например, у них вдруг прорежутся способности к иной сфере деятельности, автоматически лишает общество развития, провоцируя застой и гибель государства, основанного на подобных принципах.
  Столь же проблематичной является идея Платона и о селекции граждан. В частности, особое внимание он уделяет образованию сословия стражей и поддержанию его существования как промежуточного звена между управленцами-философами и производителями материальных продуктов, поскольку стражи должны охранять государство от внешних и внутренних врагов.
  Платон предложил более способных и волевых индивидов отбирать и воспитывать в духе стремления к справедливости и устранению опасностей для государства, то есть к его сохранению постоянным напряжением воли, силы и послушанием своим руководителям, сделав этих персон своего рода стражами государства, которые могут служить также и резервуаром для извлечения из него при соответствующем воспитании руководителей государства.
  "Кто выскажет способность охранять законы и обычаи государства, тех и надо назначать стражами... ...Между тем, государственный строй будет у нас в совершенном порядке только в том случае, если его будет блюсти страж, в этом сведущий" [1. Начало].
  "Наши стражи должны отбросить все остальные занятия и заниматься лишь охраной свободы государства - самым тщательным образом и не отвлекаясь ничем посторонним" [1. Книга 2].
  Важность деятельности стражей, которая предполагает, по мнению Платона, невозможность занятия ими другими видами работы, обязывает содержать их сословию земледельцев и ремесленников: "Припасы, необходимые для рассудительных и мужественных знатоков военного дела, они должны получать от остальных граждан в уплату за то, что их охраняют. Количество припасов должно хватать стражам на год, но без излишка. Столуясь все вместе, как во время военных походов, они и жить будут сообща" [1. Книга 3].
  Однако род деятельности стражей, вопреки надеждам Платона, никак не способствует установлению равенства всех граждан. Напротив, они должны гасить сопротивление и недовольство, которое всегда проявляет часть граждан государства, имеющих свои соображения о принципах и системе управлении государством и ведения хозяйства в нем.
  Поэтому, как ни воспитывай будущих представителей этого сословия, сам род деятельности вынуждает их чувствовать свое превосходство над низшим сословием, поведение которого они должны контролировать.
  Если попытаться оценить уровень сознания этих стражей, который, в сущности, определяет их выбор, то эти силовики отличаются от представителей низшего сословия, с одной стороны, несколько более высоким уровнем животной формы сознания, характерной эгоцентризмом. Поэтому их неудовлетворенность своим подчиненным положением руководителям государства внешне выглядит склонностью к агрессии против более слабых, а, с другой стороны, некоторым ослаблением самосознания, вследствие чего их личность не страдает избыточным альтруизмом, но отличается беспринципностью, которая появляется из-за необходимости выполнять часто противоречивые или даже бессмысленные приказы начальников. Поэтому они склонны к конформизму, который не сочетается с чувством собственного достоинства.
  То есть для их индивидуальности характерна значительная доля сообразительности, решительности, общительности и доминантности по сравнению с представителями низшего сословия, но они не могут не быть по роду своей службы беспринципными, некритичными, склонными к угодничеству и обману в качествах своей личности, и кроме того, они не имеют большого желания заниматься систематическим или тяжелым трудом.
  Личность их, как правило, не обременена такими чертами, как излишняя доброта и милосердие, а их заветные мечты сводятся к карьерным соображениям.
  Интеллектуальные занятия для большинства из них недоступны из-за быстрого "усыхания" мозгов вследствие специфики службы, не требующей рефлексии, поскольку имеется твердо установленный воинский распорядок.
  Таким образом, мы видим, что Платон, который в основу этих трех сословий положил соответственно мудрость, умеренность и силу, существенно ошибся в том, что подобное распределение граждан на основе их селекции, воспитания и лишении собственности обеспечат равенство всех граждан, а также то, что что представители этих сословий станут делать то, что должно и то, к чему каждый из них более всего склонен.
  Основное упущение в модели справедливого государства Платона состоит в том, что он главное внимание уделяет воспитанию граждан всех трех сословий, обозначенных им, благодаря которому появятся якобы идеальные и равные граждане всех этих сословий, каждому из которых найдено вполне подходящее занятие на всю жизнь.
  Подобный подход не учитывает то обстоятельство, что воспитание предполагает наличие воспитателей, а ими могут быть или некие внешние силы, преследующие свои интересы, или собственные энтузиасты-радетели справедливости, так же имеющие свои соображения о справедливости, но эти соображения часто противоречат устоявшему образу жизни любого сообщества. Поэтому изменение традиций, то есть естественного образа жизни искусственным, как правило, не удается из-за его идеализации.
  Кроме того, воспитание никак не действует на ту часть сознания каждого человека, которая досталась ему от природы, и если эта животная форма сознания преобладает, то эгоцентризм всего человеческого сознания будет неизменно доминировать, несмотря на все старания воспитателей.
  Воспитать всех людей с детства в духе принадлежности к одному их трех сословий так же не удастся из-за трудности определения у потомства склонностей и способностей к философствованию, охранному делу или традиционным занятиям ремеслами, земледелием, посредничеством, тем более что к ним не сводятся все занятия человека, а прикрепление человека к одному делу без его желания и учета его интересов по не всегда адекватным соображениям воспитателей лишает его свободы действий с наибольшей отдачей и низводит его жизненные перспективы к нулю, ограничивая его в развитии, то есть фактически помещает в определенную касту, что граничит с насилием и бесправием в отношении свободных граждан.
  Следует также отметить, что частнособственнические отношения, раз они появились, можно устранить только временно и при условии, что они имеются в зачаточном состоянии или практически отсутствуют, поскольку за собственность дерутся насмерть, и никто ее так просто не отдаст, тем более, никто не отдаст свою жену соседям запросто, как считает любой собственник, - на поругание.
  Поэтому подобное государство, если и появится, то вследствие своей искусственности и надуманности оно будет нежизнеспособным и скоро исчезнет или вернется к естественному образу существования.
  К тому же, подобное государство может появиться только для неразвитых этносов, которые, обладая в основном коллективистским сознанием, доставшимся им от еще близкого по времени состояния архаики, малоспособны к индивидуалистическим, инициативным действиям и легко поддаются внушениям о грядущем счастье в сплошной справедливости для каждого и всего коллектива в виде идей, схожих с платоновскими.
  И действительно, "справедливое" государство в форме теократического патриархального образования под руководством иезуитов на территории нынешнего Парагвая было образовано в начале XVII века из индейцев в архаичном состоянии. Оно просуществовало около 150 лет без всякого духовного развития, кроме некоторых усовершенствований в сфере хозяйствования, участвуя в частых столкновениях с соседями, и было ликвидировано в результате победы над ними испано-португальских войск в 1750 году, причем сами индейцы вернулись в архаическое состояние после удаления из их среды иезуитов, что показывает искусственность данного образования.
  Так же и Советский Союз который образовался на территории России в начале XX века, имел поначалу подавляющее большинство населения в виде неграмотных и полуграмотных крестьян с коллективистским сознанием, поскольку они вели общинное хозяйство, что в результате дало первоначально государство с тремя основными сословиями: властная элита, силовики и производители материальных продуктов, где отсутствовали частнособственнические отношения почти по Платону. В основе этого государства сначала были коммуны, трансформировавшихся позже в коллективные хозяйства (колхозы).
  Энтузиазм населения с его стремлением к справедливому сообществу в форме коммунизма во всем мире, которому противились столь же агрессивные соседи, привел к тому, что это государство оказалось своего рода агрессором с нищим населением, в котором у власти оказались отнюдь не философы и мудрецы, а кондовые бюрократы, сосредоточившие в своих руках распоряжение всей собственностью и соответствующим желанием покорить за этот счет весь мир.
  Таким образом, они использовали основные ресурсы государства на борьбу с соседями за доминирование в мире, держа население в нищете и фактическом бесправии. Это образование, напоминающее персидскую сатрапию, просуществовало около 70 лет и прекратило свое существование вследствие своей искусственности и недееспособности в хозяйственном отношении по сравнению с западными соседями, а также из-за утраты населением веры в приход коммунистического завтра.
  Итогом сравнительно непродолжительного существования этого неустойчивого образования - своего рода утопии, стал его распад и возвращение оставшейся метрополии в естественное лоно капитализма в крайне ослабленном состоянии.
  Аналогичным государством оказался и Китай в середине XX века с неграмотным в подавляющем большинстве населением, ведущим полу-животный образ жизни. Правда, Китай через несколько десятков лет после мучительных коммунистических экспериментов, принесших множество жертв, сумел отойти от распределительного социализма в сторону более инициативного и сытого капитализма, правда, с окраской в виде руководства страной олигархической верхушкой под обманчивым названием компартия, приобретя после этого значительный стимул к развитию.
  Таким образом, анализ модели справедливого государства Платона, появившейся как естественный порыв этого выдающегося представителя человечества к гармонии и счастью для всех граждан без изъятия, показывает невозможность установления гармонических сообществ в условиях технологической цивилизации, развитие которой обеспечивается на основе частнособственнических отношений исключительно противоречиями практически между всеми ее составляющими.
  
  2. Оценка модели идеального государства Кампанеллы - "Город Солнца".
  
  В начале XVII века монах ордена доминиканцев Томмазо Кампанелла в своем труде "Город Солнца" фактически впервые попытался на основе модели идеального государства Платона продвинуть идею глобализации мира путем установления мирового монархического католического государства, характерного отменой частной собственности и уравниванием всех граждан, контроль за которыми должен был осуществляться с помощью их селекции.
  Кампанелла мотивирует необходимость подобного государства следующим образом: "Они ясно сознают, что в мире царит великая испорченность, что люди не руководствуются истинными высшими целями, что достойные терпят мучения, что им не внимают, и что господствуют негодяи, хотя их благополучную жизнь они называют несчастьем, ибо она есть как бы ничтожное и показное бытие, так как ведь на самом деле не существует ни царей, ни мудрецов, ни подвижников, ни святых, раз они поистине не таковы" [3].
  Утопическая модель идеального государства Платона пришлась ко двору не только Кампанелло, но и Карлу Марксу в XIX веке. Они оба, в сущности, не только взяли ее за основу, но и буквально повторили все ее основные положения, отчего их модели справедливого государства так же остались утопиями, что и продемонстрировали попытки их осуществления.
  В частности, по модели идеального государства Кампанеллы в Латинской Америке иезуиты создали в начале XVII века своего рода коммунистического государства из индейцев, просуществовавшее в непрерывных войнах более ста лет, но тут же развалившееся после изгнания с этой территории иезуитов.
  Так же по модели идеального образования Маркса в виде коммунистического сообщества, основные принципы которого были заимствованы у Платона и Кампанеллы, как это показано ниже, большевики в России в начале XX века попытались создать государство, аналогичное "Городу Солнца", с постепенным охватом всего мира на основе уже не католицизма, но близкой к ему коммунистической идеологии. Однако их попытка провалилась вследствие полной экономической и политической недееспособности этого новообразования по сравнению с соседними капиталистическими странами.
  Поэтому диктатор Сталин примерно через 10 лет после свержения царизма в России стал преобразовать страну в государство по типу управления, схожего с персидской сатрапией, а коммунистические идеалы трансформировал в бюрократические, переведя практически всю собственность в распоряжение государственной бюрократии, за исключением коллективной собственности земледельцев, прикрепив их, тем не менее, к земле на манер крепостных прямо-таки так же, как Платон предлагал прикрепить каждого гражданина на всю жизнь к одному занятию.
  Естественно, и этому своего рода квазисоциалистическому полуфабрикату не удалось просуществовать долго, и он через несколько десятков лет развалился, не выдержав конкуренции с ведущими капиталистическими странами, а также из-за перемены вектора движения в умах нищего населения России и правящей бюрократии от никак не приходящего и коммунистического завтра к сытому капиталистическому сегодня.
  "Город Солнца" мало чем отличается от идеального государства Платона, во главе которого должны были стоять мудрецы-аристократы духа.
  Главного философа-управленца Кампанелла назвал Солнцем-метафизиком, придав ему функции светского и духовного правителя, которому способствуют в управлении три помощника.
  Один из них, строго по Платону, ведает всеми силовиками, другой отвечает за ремесла, искусство и науку, третий - за селекцию потомства, земледелие и скотоводство: "Верховный правитель у них - священник, именуемый на их языке "Солнце", на нашем же мы называли бы его Метафизиком. Он является главою всех и в светском, и в духовном, и по всем вопросам и спорам он выносит окончательное решение. При нем состоят три соправителя... ...В ведении Мощи находится всё касающееся войны и мира: военное искусство, верховное командование на войне... ...Ведению Мудрости полежат свободные искусства, ремесла и всевозможные науки... ...Ведению Любви подлежит, во-первых, деторождение и наблюдение за тем, чтобы сочетание мужчин и женщин давало лучшее потомство... ...в ведении того же правителя находится воспитание новорожденных, врачевание, изготовление лекарств, посевы, жатва и сбор плодов, земледелие, скотоводство, стол и вообще всё, относящееся к пище, одежде и половым сношениям" [3].
  Кампанелла, так же как Платон придерживается мнения о вредоносности частной собственности для существования справедливого государства, доводя это соображение, как и Платон, до абсурда, - общности жен: "...общность жен... у них самих принята на том основании, что у них всё общее. Распределение всего находится в руках должностных лиц, но так как знания, почести и наслаждения являются общим достоянием, то никто не может ничего себе присвоить. Они утверждают, что собственность образуется у нас и поддерживается тем, что мы имеем каждый свое отдельное жилище и собственных жен, и детей. Отсюда возникает себялюбие, ибо ведь, чтобы добиться для своего сына богатства и почетного положения и оставить его наследником крупного состояния, каждый из нас или начинает грабить государство, ежели он ничего не боится, будучи богат и знатен, или же становится скрягою, предателем и лицемером, когда недостает ему могущества, состояния и знатности. Но когда мы отрешимся от себялюбия, у нас останется только любовь к общине" [3].
  "...община делает всех одновременно и богатыми, и вместе с тем бедными: богатыми - потому что у них есть всё, бедными - потому что у них нет никакой собственности, и поэтому не они служат вещам, а вещи служат им. И поэтому они всячески восхваляют благочестивых христиан и особенно превозносят апостолов" [3].
  Кампанелла копирует Платона и в отношении высшей власти в справедливом государстве, полагая столь же наивно, что правителями в нем могут только мудрые и образованные люди: "Мы, несомненно, лучше знаем, что столь образованный муж будет мудр в делах управления, чем вы, которые ставите главами правительств людей невежественных, считая их пригодными для этого лишь потому, что они либо принадлежат к владетельному роду, либо избраны господствующей партией. А наш 0 (правитель), пусть он даже будет совершенно неопытен в делах управления государством, никогда, однако, не будет ни жестоким, ни преступником, ни тираном именно потому, что он столь мудр" [3].
  Подобно Платону, решающее значение для существования государства, Кампанелла придает селекции: "Когда же все, и мужчины, и женщины, на занятиях в палестре, по обычаю древних Спартанцев, обнажаются, то начальники определяют, кто способен и кто вял к совокуплению, и какие мужчины и женщины по строению своего тела более подходят друг к другу, а затем, лишь после тщательного омовения, они допускаются к половым сношениям каждую третью ночь. Женщины статные и красивые соединяются только со статными и крепкими мужами; полные же - с худыми, а худые - с полными, дабы они хорошо и с пользою уравновешивали друг друга... ...ученых сочетают с женщинами живыми, бойкими и красивыми. Людей ж резких, быстрых, беспокойных и неистовых - с женщинами полными и кроткого нрава. И они утверждают, что совершенного телосложения, благодаря которому развиваются добродетели, нельзя достичь путем упражнения: что люди порочные по природе работают хорошо только из страха перед законом или перед Богом, а не будь этого, они тайком или открыто губят государство. Поэтому всё главное внимание должно быть сосредоточено на деторождении, и надо ценить природные качества производителей, а не приданое и обманчивую знатность рода... ...Дети менее способные отправляются в деревню, но некоторые из них, оказавшиеся более успешными, принимаются обратно в город. Но в большинстве случаев, родившись под одним и тем же расположением звезд, сверстники сходствуют по способностям, и по нраву, и по наружности, отчего проистекает великое согласие в государстве, поддерживаемое неизменной взаимной любовью и помощью друг другу" [3].
  "...производство потомства имеет в виду интересы государства... и так как частные лица по большей части и дурно производят потомство, и дурно его воспитывают, на гибель государства, то священная обязанность наблюдения за этим, как за первой основой государственного благосостояния, вверяется заботам должностных лиц, и ручаться за надежность этого может только община, а не частные лица" [3].
  Дублируя Платона, Кампанелла, привязывает каждого человека к исполняемым им обязанностям, несмотря ни на что: "Каждый, на какую бы службу ни был он назначен, исполняет ее как самую почетную" [3].
  Из всего этого видно, что Кампанелла не внес существенных деталей в модель справедливого государства Платона, кроме идеи глобализации этого государства, и оно так и осталось утопией, скопированной с утопии такого же рода.
  
  3. Попытка реализации "Города солнца" иезуитами.
  
  В начале XVII века на территории нынешнего Парагвая появились испанские иезуиты, создавшие под своим руководством некоторого рода мини-государство из местных индейцев, которому пришлось за всё время его существования отбиваться от работорговцев из Бразилии, что оно делали довольно успешно.
  Иезуиты постепенно добились фактической независимости получившегося образования от метрополии, но в середине XVIII века часть поселений этого мини-государства Испания передала Португалии, что противоречило планам иезуитов. Начавшаяся война завершилась победой испано-португальских войск. Иезуиты были изгнаны из испанских владений, их государство пришло в упадок, а индейцы вернулись к архаичному образу жизни. Такова недолгая история этого государства вкратце.
  Появившиеся на этой территории иезуиты, которые руководствовались идеями Кампанеллы, воспользовавшись тем, что уровень жизни первобытных индейцев был крайне низким, довольно быстро распределили их по поселениям и организовали образ жизни в этих поселениях в основном по принципам, изложенным Кампанеллой в "Городе Солнца" с определенной коррекцией, поскольку понимали слишком идеализированную конструкцию государства, предложенную Кампанеллой.
  Как и предлагал Кампанелла, во главе каждого образования стоял духовный и светский руководитель (иезуит) с помощниками, входившими в городской совет, а индейцы под их руководством занимались ремеслами и земледелием. Работы сопровождались молитвами. В воскресные и субботние дни работы не проводились.
  Продукция собиралась в особые магазины и выдавалась всем нуждающимся в них.
  Руководителю-иезуиту подчинялся главный воинский начальник из индейцев. Ополчение под его началом использовалось для обороны и подавления восстаний на сопредельных территориях.
  Однако в общественное пользование была выделена только часть земли, а остальная земля была поделена на участки личного пользования. То есть разумные иезуиты отказались от крайности - обобществления всего, в том числе и жен, а также они отказались от селекции потомства индейцев.
  Иезуитам удалось довольно быстро изменить архаичный образ жизни индейцев, научив их многим ремеслам и введя более высокий уровень агротехники. В результате, уровень жизни индейцев в этом мини-государстве поднялся по сравнению с прежним.
  Тем не менее, жесткий распорядок жизни с частыми молитвами и прикреплением каждого индейцев к определенному участку работы под неустанным контролем местных чиновников мало напоминал справедливое государство, единственным позитивом которого было свободное распределение продуктов труда для всех нуждающихся.
  Подобное состояние, близкое к рабству, могли терпеть только индейцы, которые еще недавно вели полуголодный образ жизни в своей архаике.
  Трудно предположить, сколь долго продержалась бы эта теократическая республика, но ее дни были сочтены превосходством врагов, окружающих поселения иезуитов, Войска этого мини-государства в конце концов были разбиты, иезуиты изгнаны из этого региона, а индейцы вернулись к своему первобытнообщинному состоянию, не сумев и даже не стараясь сохранить основные принципы прежнего существования.
  Подытоживая, можно отметить, что, несмотря на довольно-таки адекватную коррекцию принципов Кампанеллы и рост благосостояния населения, руководимого иезуитами, данное образование не пошло дальше патриархально-теократического, пригодного только для населения, практически не отошедшего от архаичного образа жизни, то есть с преобладанием коллективистского самосознания.
  Именно по этой причине это искусственное образование после удаления иезуитов распалось, не удержавшись на достигнутом уровне благосостояния, и вернулось к прежнему полуголодному образу жизни, характерного для всех первобытнообщинных сообществ, соответствующему уровню его коллективистского самосознания.
  Иначе говоря, невозможно кардинально изменить образ жизни сообщества на иной, если оно само не достигло того уровня самосознания, который соответствует новому образу жизни.
  
  4. Марксистская утопия счастливого завтра.
  
  Удивительно на первый взгляд, но Карл Маркс - основоположник теории, в соответствии с которой в результате организованной борьбы угнетенных с угнетателями должен случиться приход счастливого коммунистического завтра, - а на нее повелись миллиарды людей, - всего лишь воспроизвел в ней основные принципы модели идеального государства Платона, слегка модернизировав ее в плане Кампанеллы, выдвинув, как и последний, идею глобализации мира, но уже путем установления повсеместно коммунистического режима.
  Как и Платон, и Кампанелла, Маркс ратовал за отмену частной собственности, уравнивание всех граждан, и даже за некоторого рода селекцию этих граждан, которую на практике пытался осуществить Ленин, а всем этим должны были руководить, правда, не философы или священники, как предполагали Платон и Кампанелла соответственно, а партийные мудрецы, которыми в Советском Союзе оказались всего лишь аппаратчики из ЦК партии, а их помощниками стали коммунисты, проникающие повсюду и контролирующие всё и всех.
  Получилась прямо-таки воспроизведение модели идеального государства Платона, в котором, правда, постеснялись непосредственно обобществить жен, хотя вначале такие попытки были, но Ленин после революции в России ограничился в соответствии с идеями Маркса коммунами, которые из-за их недееспособности через десять дет были заменены колхозами (коллективные хозяйства с оплатой работников трудоднями, а не деньгами), в которых земледельцы-крестьяне тоже по Платону были прикреплены пожизненно к сельскохозяйственному труду, поскольку паспорт им не выдавали и тем самым свободного перемещения они были лишены.
  В связи с этим, надо полагать, что все эти мыслители, признанные самыми выдающимися интеллектуалами-гуманитариями, не нашли иного выхода для серой массы тружеников, как только насильно привести их к повальному счастью для всех, в которое они сами безусловно верили, что довольно глупо само по себе не только потому, что счастье недостижимо в принципе, но и потому, что не все его желают, тем более в таком виде, да еще и методами, противными не только свободе, но и природному естеству каждого человека, которое может быть, особенно человеческий мозг в этом естестве, настолько далеким от другого человека, насколько куриные мозги далеки от мозга обезьяны.
  Тем не менее, хотеть не всегда вредно, хотя бы потому, что прогресс в движении технологической цивилизации обеспечивается в значительной части борьбой этих теоретиков - радетелей общего блага - с консерваторами у власти, паразитирующими на ней и за счет нее.
  Так что практика демонстрирует, что обманчивые идеи тоже годятся для прогресса.
  Эту идею о создании некоего справедливого образования Маркс и Энгельс изложили в самом начале своего знаменитого "Манифеста" вроде бы адекватно по внешней видимости: "Вся история общества была до сих пор историей борьбы классов. Свободный и раб, патриций и плебей, помещик и крепостной, цеховой мастер и подмастерье, короче - угнетатель и угнетаемый находились в вечной вражде друг к другу, вели непрерывную, то скрытую, то явную борьбу, всегда кончавшуюся революционным переустройством всего общественного здания или совместной гибелью борющихся классов" [4, с. 2].
  Однако, если проанализировать эту декларацию, то она явно грешит поверхностностью.
  Действительно, угнетатели и угнетаемые не могли не враждовать друг с другом практически непрерывно, но революции и перевороты случались не так уж часто, видимо, потому, что нечто непонятное для этих мыслителей накапливалось в сознании людей и время от времени разряжалось в бунтах и революциях.
  Однако, если они и происходили, то перемена отчасти угнетателей и угнетаемых местами, как это случалось неоднократно в Китае и недавно в России, на Кубе и ряде других стран Азии и Африки, приводила к тому, что новые правители из угнетенных довольно быстро становились угнетателями населения собственной страны в той или иной бюрократической форме, часто более жестокой, чем это было ранее.
  Это положение дел, на которое указывает история, наглядно демонстрирует устойчивость антагонизма в обществе, хотя он мало кому нравится. В этом обществе, конечно, непременно враждуют разные группы и сословия, так как разнятся их интересы, да и собственность распределена отнюдь не равномерно, и захватчики всегда желают ее защитить и сохранить, а обделенные хотят обязательно ее при удобном случае отнять либо для себя, либо поделить равным образом.
  Но какие-то слои населения должны же быть ведущими в этой борьбе за власть и собственность?
  Понятно, что, структура, захватившая основную собственность и власть в государстве, так называемая, властная элита, стоит во главе этой борьбы и всеми способами пытается удержать власть со всеми ее привилегиями.
  Но кто же всегда противостоит любой власти?
  Надо полагать, вряд ли этой оппозицией могут быть все подряд угнетаемые или отдельно такие забитые жизнью и пропагандой угнетенные массы как обыватели, полуграмотный пролетариат, либо неграмотные крестьяне, которые способны только на локальные возмущения или на бунт, что и происходило в истории довольно часто, но все они имели в головах лишь расплывчатые понятия о справедливости, которую должен установить какой-то новый хороший правитель.
  То есть никакого отношения к созданию реального и четко структурированного справедливого народного государства эти так или иначе подавляемые стихийные массовые движения не имели.
  Все же остальные фундаментальны перевороты в образе жизни общества типа Французской революции 1789 года так же сводились не к созданию справедливого народного государства, а к смене властных элит в соответствии с изменением отношений собственности, которым было наплевать на справедливость и на народные бедствия.
  Тем не менее, даже эти революции, меняющие общественные отношения в тех же рамках - угнетаемые и угнетатели, - возглавляли идейные и грамотные борцы с несправедливостью, имеющие собственную концепцию справедливого государственного устройства. Однако на практике все их усилия улучшить положение низших сословий сводились к прежней модели антагонистических общественных отношений, и новая властная элита оказывалась столь же несправедливой по отношению к угнетаемым.
  Таким образом, вполне сознательной оппозицией во все времена цивилизации всегда была только некоторая часть образованных и культурных людей, которые вследствие накопленных знаний и немалой доли приобретенного альтруизма не могли не желать справедливости для всех, и им была противна жадность, лицемерие, глупость и наглость нуворишей всех времен, а таких людей, оппозиционно настроенных в отношении власть предержащих, тоже всегда хватало в более-менее культурном сообществе - даже в рабовладельческом.
  Их теории об улучшении устройства общества ради достойной жизни для всех без изъятия были различными, но все они неизменно думали о народном благе.
  Вот, Платон, Кампанелла, Томас Мор, Бакунин, Кропоткин, Чернышевский, Ленин и многие другие со своими товарищами, безусловно, не могли терпеть такую несправедливость в отношении угнетенных народных масс, а также методов управления государством только на пользу властной элиты, и они, как минимум, придумывали модели, способы и средства свержения угнетателей и установления справедливого народного государства, а часто и воевали с угнетателями, как Ян Гус.
  Другим словами, властная элита старается делать всё только для себя, плюя на всякую мораль и придумывая законы, позволяющие сохранить власть, а интеллектуальная оппозиция ей делает всё возможное, чтобы подорвать власть тиранов или хитрых олигархов, и призывает угнетаемых к возмущению и переворотам ради восстановления справедливости, которая для них, как правило, сводится к переводу общества к равенству для всех, то есть к утопии. В результате, несмотря на все усилия интеллектуальной оппозиции власти, справедливость в их понимании установить никак не удается, и антагонистическое общество по-прежнему творит несправедливость.
  Властные элиты использует для удержания власти все силовые и законодательные органы государства, оппозиционеры-неформалы взывают к борьбе угнетаемых с властью ради равенства и братства, как это провозглашали те же Платон и Кампанелла в своих утопиях. Но, как это видно из истории, от перемены мест слагаемых общественные противоречия не исчезают.
  По-видимому, Маркс, понимая по итогам прошедших еще недавно революций во Франции бесперспективность смены властных элит, и вместе с тем обнаружив отобравшийся сам собой в ходе развития капитализма довольно-таки организованный отряд пролетариев, решил обратиться к истокам.
  Неплохо зная античность, он, скорее всего, увидел в идеальном государстве Платона ту модель, которую при некоторой корректировке можно использовать для создания не обычного государства с неискоренимым неравенством граждан, а общества равных граждан, в котором отсутствуют собственнические, и, значит, антагонистические отношения.
  Но этого Марксу показалось недостаточно, и он позаимствовал еще и глобалистскую идею Кампанеллы об установлении общества без антагонистических отношений во всем мире.
  Однако Маркс, надо отдать ему должное, несколько обновил идеи Платона и Кампанеллы, предложив уже от себя осуществить плавный переход к этим своеобразным коммунам в мировом масштабе без сословий и классов посредством создания как бы промежуточных государств, в которых будет господствовать пролетариат, руководимый идеологами, подобными ему. Эти государства подготовят почву для установления уже настоящего коммунизма.
  Новизна этого подхода Маркса, состояла и в том, что он, прекрасно представляя сопротивление эксплуататоров такому повороту в общественных отношениях, предложил насильственно ниспровергнуть их с помощью того же пролетариата и устроить общество без всякого насилия не сразу, а через государства с диктатурой пролетариата, которая будет действовать для удержания собственной власти и исправления остальных граждан вплоть до постепенного построения неантагонистического общества.
  Всё эти построения Маркса выглядели впечатляюще и произвели на общество необыкновенно сильное воздействие, вдохновив его лучших представителей на подвиги во славу реализации марксовых идей.
  Однако, как сам Маркс, так и его последователи не поняли, что реального равенства граждан в их сознании и представлениях не существует и установить его невозможно никакими способами. Вместе с тем они не смогли уяснить себе, что без собственнических отношений развитие общества прекратится и технологической цивилизации со всеми ее удобствами придет конец [см., напр., 2].
  Иначе говоря, Маркс, как и предшествующие мыслители-идеалисты, попал в плен ожидания непременного прихода вместо нынешних несчастий радостного и счастливого завтра для всех разом с помощью дружного и независимого ни от кого пролетариата, если тот потрудится указанным им образом. Тогда и создастся истинно справедливое общество, основы которого он позаимствовал у Платона, хотя сам Платон не был уверен в практической реализации собственной модели идеального государства, а вот Маркс был уверен.
  Но, как это ни парадоксально для многих, в том числе и для всех последователей Маркса, темпы развития общества, точнее, нынешней технологической цивилизации в условиях непрестанной борьбы обеих страт - властных элит и неформально-интеллектуальной оппозиции, - вовлекающей остальные слои населения в эту борьбу в критические периоды существования цивилизации, нарастают, то есть собственное время этой цивилизации ускоряется: одна эпоха сменяет другую, развиваясь со всё большей скоростью, что отчетливо просматривается по столетиям их существования, и цивилизация постепенно расцветает, обретая более образованных, культурных и живущих в более комфортной обстановке граждан, находящих все больше степеней свободы в социуме при всем его антагонизме.
  Таким образом, получается, что базовое положение марксизма о решающей роли борьбы классов в общественном развитии оказывается несостоятельным, а истинным движителем развития общества является неудовлетворенность двойственного сознания в его индивидуалистической и коллективистской формах, которая отражается в борьбе властных элит с неформальной интеллектуальной оппозицией им.
  В ходе борьбы природного сознания и самосознания в каждой голове и во всех головах сразу их коллективистская форма постепенно уступает дорогу индивидуалистической, и общество от рабовладения через феодализм приходит к капитализму, в котором наиболее отчетливо выражается индивидуалистический характер всех общественных сил, приводящий в свою очередь это общество через всё углубляющиеся кризисы в силу собственного несовершенства к упадку и разложению, и оно пытается в лице своих элит под угрозой потери ими власти вернуться к былому коллективизму, процветавшему в архаике, через отмену собственности, но эта попытка не может быть удачной в силу разложения всей конструкции общества, которое должно исчезнуть подобно дому на сгнивших сваях [см., напр., 2].
  Если вернуться к основам марксизма, то можно наглядно убедиться в том, что они недалеко ушли от принципов платоновского идеального государства, сопоставив "Диалоги" Платона и "Манифест коммунистической партии" Маркса и Энгельса.
  На ведущее место из всех граждан Маркс ставит помощников главных мудрецов, вроде самого себя, проникшихся идеями этих мудрецов: "...коммунисты, на практике, представляют собою самую решительную, всегда вперед стремящуюся часть рабочих партий всех стран, а в теоретическом отношении они имеют перед остальной массой пролетариата то преимущество, что понимают условия, ход и общие результаты рабочего движения" [4, с. 17].
  Как и Платон в отношении к частной собственности, Маркс заявляет: "Коммунисты могут выразить свою теорию словами: уничтожение частной собственности" [4, с. 17].
  Правда, в утешение общественности, Маркс заявляет: "... это не будет превращение частной собственности в общественную. Изменится только общественный характер собственности. Она потеряет свой классовый характер" [4, с. 18].
  Развивая мысль об уничтожении в будущем частной собственности, Маркс признает, что тем самым уничтожается и личность, но, видимо, обезличенность его не страшит, как это не пугало и Платона, который на этой основе вводил истинное, по его мнению, равенство, против чего Маркс не возражает: "В буржуазном обществе капитал обладает самостоятельностью и индивидуальностью, между тем, как трудящийся является несамостоятельным и обезличенным. И уничтожение этих-то отношений буржуазия называет уничтожением человеческой личности и свободы. И она права. Речь идет, действительно, об уничтожении буржуазной личности, буржуазной самостоятельности и буржуазной свободы. При современных буржуазных условиях производства под свободой понимают свободу торговли, свободу купли и продажи" [4, с. 19].
  Всё это звучит звонко и убедительно как истинная борьба за справедливость для большинства трудящихся, но, увы, с подобным идеализмом в свое время столкнулся Ленин в России, когда коммуны, отмена торговли, купли и продажи привели к практическому краху государства и голоду, вынудив главного мудреца Ленина снова ввести эти буржуазные предрассудки, как оценивал их Маркс, в форме НЭПа (новая экономическая политика), которая на самом деле была спасительным возвратом к прежним методам хозяйствования.
  Прямо-таки в соответствии с соображениями Платона об идеальном государстве Маркс полагает, что уничтожение семьи решит проблему воспитания потомства в духе коллективизма, выставляя предлогом этого мероприятия то, что семья - основа буржуазного строя, предлагая так же в соответствии с идеями Платона воспитывать детей не домашним, а общественным образом: "На чем держится современная буржуазная семья? На капитале, на частной наживе. В совершенно развитом виде она существует только для буржуазии, но она находит свое дополнение в вынужденном безбрачии пролетариата и в открытой проституции. Буржуазная семья, естественно, должна будет пасть вместе с падением этого дополнения, и оба они вместе исчезнут с исчезновением капитала... Буржуазные разглагольствования о семье и о воспитании, о нежных отношениях родителей к детям, внушают тем более отвращения, чем больше разрушаются семейные связи в среде пролетариата благодаря крупной промышленности, и чем более дети рабочих превращаются в простые товары и рабочие инструменты... Коммунистов можно было бы упрекнуть разве лишь в том, что они хотят поставить официальную общность жен на место лицемерно скрываемой. Но само собой разумеется, что с уничтожением современных условий производства исчезнет и создаваемая ими общность жен, то есть официальная и неофициальная проституция" [4, с. 21-22].
  Маркс так же использует идею Платона об обязательном прикреплении гражданина к рабочему месту в следующей формулировке: "Одинаковая обязательность труда для всех, учреждение армий труда, в особенности для земледелия... Соединение земледельческого труда с фабричным, постепенное уничтожение различия между городом и деревней" [4, с. 26].
  Что же касается платоновской селекции граждан, то Маркс полагает, что капитализм сам совершил отбор наиболее решительных граждан, которые его и низвергнут. Это наемные работники на фабриках и заводах - пролетариат: "Пролетариат воспользуется своим политическим господством, чтобы рядом нападений отнять у буржуазии весь капитал, чтобы централизовать все орудия труда в руках государства, то есть организованного в качестве господствующего класса пролетариата..." [4, с. 25].
  Как ни странно, но Маркс, воспитанный на идеях Гегеля, включающих, в частности, борьбу противоположностей как движителя общественного развития, приходит к выводу об устранении в итоге этой борьбы в виде ликвидации классового антагонизма: "Когда со временем уничтожатся различия классов, и всё производство сосредоточится руках ассоциаций, общественная власть потеряет свой политический характер... Если пролетариат в борьбе своей против буржуазии объединяется как класс, достигает путем революции господства, и, как господствующий класс, насильственно уничтожает старые условия производства, то этим он уничтожает также и условия существования антагонизма классов, классы вообще, а вместе с тем и своё классовое господство. Место старого буржуазного общества с его классами и антагонизмом классов, займет ассоциация, в которой свободное развитие каждого будет условиям свободного развития всех" [4, с. 26].
  Если для Платона вера в идеальное государство была оправдана тем, что он не подозревал о необходимости борьбы противоположностей, то Маркс об этом знал, но предпочел уверовать в грядущий коммунистический земной рай, противопоставив его раю на том свете, которого грешники могут лишиться, а коммунизм останется для всех, правда, только при их жизни, но и это, как считают многие, совсем неплохо. Именно по причине отвратительной для большинства жизни и такой прекрасной в нарисованном Марксом раю эта явная утопия приобрела такую популярность у населения.
  В качестве ремарки отметим, что и сам Гегель был столь же непоследователен, как и Маркс, посчитав в конце жизни идеалом современное ему Прусское государство.
  Так что они оба вступили в противоречие с действительностью, поддавшись обаянию каждый своей утопии: Гегель, уверовав в идеал в виде Прусского государства с его, как ему казалось, совершенным порядком, а Маркс уверовал в платоновский идеал справедливого сообщества без борьбы и страстей.
  
  5. Попытка достижения коммунизма в России.
  
  Сама по себе идея о создании справедливого народного государства, вдохновляющая массы трудящихся до сего времени, появилась сразу же после возникновения частной собственности, явно несправедливо распределенной и распределяющейся по сию пору.
  Сохранившиеся китайские хроники свидетельствуют о целом ряде восстаний бесправного населения против мандаринов несколько тысяч лет назад. Некоторые из них завершились победой угнетенных. Однако эти победы вместо установления справедливости, как ее понимали обделенные ею, точнее, обделенные собственностью, приводили лишь к образованию новых династий в рамках того же антагонистичного строя, при котором массы бедняков всё так же работают на богатых и знатных.
  Придать научный характер, в сущности, извечной мечте об уничтожении угнетателей и установлении своего рода рая на Земле попытался Карл Маркс в своем Манифесте [4] и последующих многочисленных трудах.
  На этой образовавшейся основе, чарующей и вдобавок вроде бы научной, в России начала XX века была произведена масштабная попытка установить истинно справедливое государство.
  Крестьянские массы, воевавшие за чуждые им интересы, осознав данный факт после нескольких лет лишений и жертв Первой империалистической войны, повернули свои винтовки против власти, поменяв ее в итоге как бы на власть трудящихся в соответствии с учением Маркса, но, так же как в древнем Китае, вследствие низкого уровня коллективистского самосознания этой массы населения и еще более низкого уровня индивидуального самосознания, пришли постепенно к образованию подобия азиатской деспотии во главе с первыми секретарями коммунистической партии - своего рода альфа-самцами, сменяющими друг друга, и новой религии, в которой стремление к небесной благодати было заменено стремлением к земной благодати под наименованием коммунизм, где всем наконец наедятся досыта и будут жить-не тужить припеваючи без всякий забот и горестей.
  Эта наивная вера вызвала небывалый жертвенный энтузиазм населения, приведший сначала к существенному технологическому и культурному прорыву, но, как и любая утопия, завершившийся довольно скоро полным идейным крахом в виде утраты веры в коммунизм и последующим разрушением искусственно созданной якобы всенародной социалистической державы с откатом от некоторого достигнутого модерна к средневековым методам правления и существования населения, разделенного снова на сословия, и повсеместной коррупции, поскольку за короткое время невозможна замена коллективистского самосознания на его индивидуалистическую составляющую, или, по крайней мере, уравнивание коллективистского самосознания разнородного населения с его индивидуалистической составляющей, еще недавно неграмотного или полуграмотного, с его архаичными понятиями об образе жизни, основанного более всего на природном сознании, и тем более невозможно формирование у большинства населения уровня индивидуального самосознания, достаточно высокого для того, чтобы стать превалирующим над коллективистским.
  Этот сложный образовательный и воспитательный процесс, основанный на общем постепенном культурном и технологическом подъеме, как показало развитие европейский стран, ныне ведущих в мире, занимает не десятилетия, а столетия.
  Поэтому население России в целом так и не преодолело барьер между индивидуалистической составляющей самосознания и коллективистским сознанием, которое включает в себя самосознание основной части сообщества и его природное сознание, в пользу индивидуального самосознания.
  Свободные люди - персоны с высоким уровнем индивидуального самосознания - никогда не позволят управлять собой альфа-самцу - единоличному правителю, каким бы он ни был, а в России это происходило тысячу лет и происходит сейчас
  Чем же объяснить подобное развитие событий, приводящее, как правило, после революций и переворотов к восстановлению антагонистического строя?
  Оказывается, в условиях частнособственнических отношений этот строй является наиболее эффективным и даже единственно возможным, поскольку обеспечивает тот или иной темп развития, определенный порядок в государстве, страхуя его от хаоса и исчезновения, тогда как его отсутствие неизбежно приводит к стагнации и распаду государства или поглощению его другими государствами.
  Идея разумного эгоизма Гоббса, подкрепленная в дальнейшем концепцией прагматизма Пирса, по существу, является основой идеологии наиболее продвинутого антагонистического строя - капитализма.
  Гоббс утверждает, что человек, как природное существо, - эгоистичен, стремясь прежде всего удовлетворять собственные потребности, однако, он же и разумен, то есть разумом он способен понять, что учитывать интересы других людей часто оказывается выгодным.
  Для иллюстрации приведем небольшой отрывок из "Левиафана" Гоббса: "... естественные законы (как справедливость, беспристрастие, скромность, милосердие и (в общем) поведение по отношению к другим так, как мы желали бы, чтобы поступали по отношению к нам) сами по себе, без страха какой-нибудь силы, заставляющей их соблюдать, противоречат естественным страстям, влекущим нас к пристрастию, гордости, мести и т. п..." [5, с. 192].
  Что же касается прагматизма, то он характеризуется его основоположником, Пирсом, так: "Поскольку истина есть не более и не менее чем характер какой-то пропозиции, состоящей в том, что убежденность в этой пропозиции, если таковая обоснована опытом и рефлексией, приведет нас к такому поведению, которое бы способствовало удовлетворению желаний, каковые эта убежденность будет определять. Говорить, что истина значит нечто большее, значит утверждать, что она вовсе не имеет значения... Из того, причиной чего, как вам представляется, способен стать предмет вашего понятия, учтите всё представимо практическое. Это будет все ваше понятие данного предмета" [6, с. 104, 168].
  Разумный эгоизм и прагматизм, с одной стороны, раскрепощают производительные силы каждого индивида, делая его конкурентно свободным в рамках поддерживающего стремление каждого человека к улучшению жизненных условий государства. Тем самым темпы развития соответствующих сообществ становятся максимально возможными.
  С другой стороны, неравенство способностей и условий при господстве неограниченной конкуренции индивидов, стремящихся к получению выгоды для себя, не может не привести к расслоению общества по обладанию имуществом или его эквивалентов, и отличие по размерам этого владения может достигать астрономических значений.
  Естественное возникновение перманентной напряженности между "обиженными бедняками" и "зажравшимися богатеями" властная элита пытается сгладить ограблением менее развитых сообществ, средства от которого в значительной степени перебрасываются на дополнительное прокормление как обывателей, так и среднего класса во избежание социальных катаклизмов.
  В капиталистическом обществе, формируется несколько основных страт. Большинство составляют обыватели, к которым относятся служащие разного рода, производящий и технический персонал фабрик, заводов и прочих корпораций, производящих продукцию, в том числе и в сфере агрокультуры, а также пенсионеры и домохозяйки.
  Управляющей стратой является властная элита, которой противостоит неформальная оппозиция. Подпирает властную элиту бюрократические аппараты разного рода, а также ряд силовых органов и армия. Страта креативных персон, в сфере которых находится развитие науки, технологий и культуры так же подчинена властной элите.
  Кроме обывателей и властной элиты, представляющей собой главным образом организационно-управляющий контингент из высшего чиновничества и наиболее продвинутый бизнес, в каждом сообществе имеется прослойка людей умственного труда, интеллектуалов разного рода, а также -сравнительно немногочисленных представителей остального населения, сумевших так или иначе подняться в своем самосознании до того уровня, который диктует им отвращение к аморальному и корыстному поведению правящей элиты.
  Эти люди питают надежду на переустройства общества в сторону гармонии, то есть равенства, братства и вместе с тем свободы, не понимая, что свобода всегда противостоит равенству, справедливости, разрушая любую стабильность. Но эта надежда на гармоничное мироустройство не может исчезнуть в их благостном сознании никогда: они, как истинные гуманисты, не способны поверить, что ужасы нашего мира не могут перейти в благоденствие каждого человека и всего человечества в конце концов.
  Неформально оппозиционная часть интеллектуалов, к которым можно отнести разнообразных образованных выходцев из народа в том или ином поколении, - активных, честных, искренне желающих блага народу, то есть с доминантой высшего сознания, никогда не примыкали и не примкнут к лицемерной и корыстолюбивой управляющей элите государства. Совершить подобное им не позволит уже достигнутый уровень высшего сознания, ставящий материальные блага на последнее место в ряду ценностей жизни. Поэтому они всегда будут разоблачать нечистоплотных, лицемерных и вороватых власть имущих, бороться за права и гражданские свободы трудящихся, как можно более широко привлекая их к этой борьбе.
  Тем самым их противостояние властной элите не дает обществу застыть, являясь отражением антагонизма низшего и высшего типов сознания в каждом человеке.
  Борьба между ними при большей частью пассивном поведении остального населения происходит непрерывно с доминированием более энергичной и беспринципной управляющей элиты, провоцирующей ненависть к себе со стороны всех остальных, и тем самым образуя тот антагонизм, который не дает обществу остановиться в развитии.
  Именно по этой причине, любой переворот или революция, свергающая или даже уничтожающая всю властную элиту, как это происходило, например, в Китае неоднократно, сравнительно быстро приводит к воспроизводству прежнего - антагонистического - порядка в обществе, то есть восстанавливает то условие, при котором только и возможно развитие общества.
  В России, по прошествии семидесятилетних катаклизмов, произошло то же самое. Если же подобного восстановления не случается, то сообщество распадается, сливаясь с соседними государствами. Правда, места для России в ряду развитых капиталистических стран не оказалось, и она довольно быстро превратилась в полуколонию ведущих стран Запада, управляясь подкупленной ими компрадорской элитой.
  Перекос в противостоянии властной элиты и неформалов-интеллектуалов ведет либо к застою в развитии сообщества, либо - к дезорганизации системы управления и наступлению хаоса с непредсказуемыми последствиями.
  Тем самым движущей силой общественного развития, как и развития каждого человека, является скрытое взаимодействие двух форм сознания: низшего, или природно-животного, и высшего, или самосознания [7].
  Остальные, значительные по численности страты общества, кроме слоя креативных персон, обеспечивающих научный, технологический и культурный подъем, с политико-социальной точки зрения не представляют большого интереса, являясь, вследствие пониженного уровня самосознания и, следовательно - прагматичными устремлениями, более или менее близкими к обывателям. К этим конформистским или инертным слоям можно отнести силовиков, военных, мелких бизнесменов, рантье и различные криминальные элементы
  Поэтому из-за низкого уровня самосознания и, как следствие, лишь прагматических устремлений они не способны самостоятельно повлиять на ход общественного развития, но эти слои под воздействием пропаганды, а также под влиянием изменившихся условий существования могут начать действовать, либо поддерживая правящий режим, который в целом удовлетворяет их довольно убогие жизненные потребности, либо присоединяясь к противникам режима, если он лишает их сытой и размеренной жизни.
  
  Резюме
  
  Итак, анализ показал, что коммунистические идеи Маркса, практически полностью были заимствованы у Платона: уничтожении собственности, семьи, введении трудовых коммун ради уравнивания в труде и потреблении граждан под верховным руководством мудрецов из руководства коммунистической партии, а также селекция этих граждан, одни из которых признавались вожаками и водителями народных масс - коммунистами и пролетариатом соответственно, а все остальные были призваны работать на благо трудового народа, хотя они сами и были этим народом.
  Правда, экспериментатор Ленин на практике выделил в отдельную группу бывших врагов, прежних буржуев и часть интеллигенции в качестве лишенцев, не имевших никаких прав.
  Уже через несколько лет новое справедливое государство рабочих и крестьян, созданное в соответствии с неоплатоновской моделью Маркса, показало свою полную недееспособность.
  Ради сохранения государства и спасения граждан от голода Ленину пришлось сначала ввести НЭП (примитивный торговый капитализм), а потом его преемник Сталин вернул государство в хорошо знакомую ему форму - на манер персидской сатрапии в виде диктатуры верховных вождей, в чьем ведении теперь находилась вся собственность государства, но от таких нелепостей, как уничтожении семьи, введения уравнивания всех граждан с разделением их на касты пришлось волей-неволей отказаться, стыдливо признав тем самым неоплатоновский марксизм не совсем подходящим к новой эпохе.
  С течением времени, перманентная нищета населения и участие Советского Союза в фактически непрерывных войнах и столкновениях с соседями привела население к мысли о том, что достижение коммунизма - химера, в связи с чем эта диктатура коммунистической партии через семь десятилетий после революции довольно спокойно перешла на рельсы затхлого капитализма, и пребывает пока в нем, но массы, пожив при этом капитализме, оказались снова недовольны и, несмотря на всё, опять лелеют надежду как-то произвести справедливое народное государство, поскольку справедливости большинству народа по-прежнему не хватает.
  Любопытно также, что к заманчивой утопии Платона обратились нынче и главные буржуи - наднациональная властная элита, которая почуяв скорый крах капитализма в связи с его перманентным кризисом, конечно, захотела сохранить себя по-прежнему во власти, не придумав ничего лучшего, как произвести, опять же, строго по Платону, тотальный контроль за гражданами, разрушение семей, лишение граждан собственности и ранжирование этих граждан уже в виде неких полу-бездумных существ по степени послушности властным элитам с помощью искусственного интеллекта.
  То есть провал всех упомянутых выше утопий никого ничему не учит, по-видимому, потому, что очень хочется приятного исключительно для себя в соответствии с требованиями той формы человеческого сознания - животного сознания, которая при нынешнем понижении уровня самосознания начинает превалировать и творит немыслимые глупости в своем стремлении к неплохому сохранению себя, надеясь по своему неразумию, что непременный конец никогда не придет.
  
  Библиография
  
  1. Платон. Диалоги. Государство, книга VIII. Собрание сочинений. М., 1994.
  2. Низовцев Ю.М. Собственность как основа ускоренного развития цивилизации. Журнал "Топос". РФ. 28.02.22.
  3. Т. Кампанелла. Город солнца. Издательство Амрита. 2021 г. ISBN: 978-5-413-02366-2
  4. К. Маркс. Ф. Энгельс. Манифест Коммунистической партии. Женева. Типография революционной организации "Социалдемократ".1900.
  5. Гоббс Т. Левиафан. Соч. в 2 тт. 2 т. М. 1991, с. 192.
  6. Пирс Ч. С. Начала прагматизма. Т. 1. СПбГУ. Алетейа. 2000. ISBN 5-89329-259-6.
  7. Низовцев Ю.М. Движущая сила и источник развития человека и его сообществ. 2018. [Электронный ресурс]. Режим доступа: www.litres.ru
 Ваша оценка:
Связаться с программистом сайта.

Новые книги авторов СИ, вышедшие из печати:
О.Болдырева "Крадуш. Чужие души" М.Николаев "Вторжение на Землю"

Как попасть в этoт список
Сайт - "Художники" .. || .. Доска об'явлений "Книги"