Эстакада платной любви

Like an army falling one by one (с)

  

   Гелиотроп и гардения - в сердце.

   Верх - мандарин и миндаль.

   Белая ваниль - в основе.

   Так должны пахнуть покойницы - городские принцессы. Иными словами - шлюхи, которым не нашлось места в офисах "Фэнни Мэй" или "Фрэдди Мак". Они собираются возле бара "Бледная трепонема" и ждут. Распрекрасный принц уже в дороге, он выворачивает рулевое колесо Шевроле "Импала", чтобы оказаться на Мессалина-Роуд.

   Эстакаде платной любви.

   Тренд обязывает: трахать того, кто не является твоим родственником. А дальше - элементарная экономическая теория.

   Что трахать?

   Для кого?

   И как?

   Неужели вы и впрямь думаете, что засаживать в спальне при свечах - романтично? Если так, то вы никогда не пороли проститутку в туалете филармонии. Ах, простите. В уборной музыкального учреждения. Священный коитус в храме живых звуков. Великолепное совокупление, такое, что каждый хлопок ягодиц высекает искры. Достаточно?

   Я опускаю стекло "Импалы", включаю печку и закуриваю.

   Формальдегид, акролеин, клей.

   Угарный газ, метанол и сострадание.

   Табак и комплекс Мессии.

   Так должен пахнуть спаситель. Наверное, это генетическое. Мой отец женился на девушке, которой не хватало одной ноги, а через весь ее череп тянулся огромный шрам - результат соприкосновения головы с цепной пилой. Папа говорил: "Посмотри в мамины глаза, сынок. Они восхитительны, в них есть какая-то загадка". Бельмо - это не загадка. А отец был порядочным идиотом, в котором чувство жалости всегда одерживало верх над здравым смыслом.

   Сегодня - отличный день, чтобы кого-нибудь спасти. Хобби.

   Эстакада.

   Почему я здесь?

   Потому что вы нигде не найдете девушку, отчаявшуюся настолько, что она будет любить вас за пару сотен. А потом и бесплатно. Стоит лишь намекнуть, что ты готов ради нее на все. Тонкая игра. Оценка себестоимости любовников. Оплата минета. Чуть больше - за анальный секс. А потом на весы встает ее карьера, когда ты отваживаешься предложить новой подруге пройти тест на ВИЧ и примерить кольцо.

   Тренд не оставляет выбора: вскоре ты начинаешь трахать свою родственницу.

   Но лишь для того, чтобы почувствовать себя героем. Эдаким Джоном Макклейном, освобождающим заложниц древнейшей профессии в здании порока "Накатоми".

   Мюриэл благодарила меня. С членом во рту, или стоя у плиты, она смотрела на своего принца как на икону, великомученика, подобравшего блудницу.

   Все это охренительно весело и забавно. До тех пор, пока не придется признать очевидный факт: шлюхи тоже молятся, только каким-то своим богам. А бог в моем лице просто отвергает ее. Просто потому что надоело. Потому что не все спасены.

   Подъем. Пик. Спад. Дно.

   И вновь эстакада.

  

  

  

  

   Двадцать девять секунд помноженные на бесконечность.

   Верните мне музыку, которою отобрали, чтобы смотреть, как я задыхаюсь в беззвучном безумии.

   Верните каждую ноту. Всё до последнего обертона.

   Это не просьба. Скорее - припадок.

   А в комнате темно. Мрак.

   Рука бьет мимо клавиш.

   Верните музыке сознание, которое вырезали бездушной электроникой, заставив человека трястись в ритме рваного стаккато.

   Верните ей логику. Всё до последнего бриджа.

   Это не просьба. Скорее - скорбь.

   Ля-бемоль мажор.

   Но всё мимо клавиш.

   Верните сознанию свободу, которую отравили своими тощими ручонками вседозволенности.

   Верните ему головы. Все до единой.

   Это не просьба. Скорее - смирение.

  

  

   Ты часто защищаешь человека. Говоришь о том, какой он несчастный, размахиваешь перед моим лицом его справкой. Оправдываешь уродство инвалидностью. Но аттитюд (эмоциональная ориентация) по-прежнему омерзителен. И в первую очередь потому, что человеку и самому порой не до конца ясна мотивация собственного поступка.

   Слишком много безумия.

   Ненавидя себя. В ритме фанданго...

  

   Мир разбивается на пиксели.