Аннотация: А знаете ли вы город так, как знаю его я?
Мне вот чисто из любопытства интересно, а на что рассчитывали люди, когда пытались запереть здесь демона. Мой взгляд скользит по раскуроченным стенам и раздробленным балкам. Все это роскошество припорошено цементной пылью и бетонной крошкой. Непосвященному покажется, что тут случился взрыв. Ха, и еще раз ха. Тут случились придурки, вздумавшие вызвать демона. Дуракам везет, это я знаю давно, вот только судя по масштабам катастрофы текст призыва они взяли отнюдь не из интернета. Там всякой дряни хватает, но наши качественно следят за тем, что бы ничего опаснее маячка для мелких бесей там не светилось. Следов демона здесь уже нет, моя работа закончена, теперь дело за командой зачистки, которая снесет этот сарай к лешему, найдет и почистит память очевидцам, но это только их забота. Мне нужно идти. Последний раз обвожу взглядом помещение, на всякий пожарный вешаю "паутинку" и выхожу под поздне-октябрьский дождь. Нечеловеческие глаза прячутся за стекла очков, капюшон поглубже, в уши наушники-капельки. Таких как я девять из десяти. Чуть сутуловатое существо неопределенного пола и неприметной внешности. Вы часто видите меня на улицах, но едва ли вам придет в голову обернуться мне в след или рассмотреть внимательнее. Я - охотница. Моя жизнь начинается ночью, когда всякая жуть вылезает из своих нор и начинает кормежку. Вы, мирно спящие в своих постелях, и вздыхающие о киношных кровососах, даже представить не можете с чем мне приходится сталкиваться. Впрочем... Раз вы не знаете, просвещать я вас не буду.
Нарезаю круги по району. Быть такого не может, что б Темная тварь добровольно убралась в свой мир, прихватив только неудавшихся заклинателей. Не те это создания. В воздухе слишком много миазмов зла, а потому взять след я не могу. Это злит. Пока я тут бегаю как пони по кругу, демон вполне может потрошить кого-либо поблизости, а я даже не почувствую. На периферии сознания тоненько звенит - команда зачистки прибыла на место, и командир снял уже не нужную паутинку. Впрочем, особой надежды у меня и не было. Так, а если попробовать позеркалить ауры? Не думаю, что получится что-то путное, но как вариант... Почему бы и нет. Чисто... Так отчего же так смердит? Тленом и серой несет так, что голова начинает кружится. Люди-то не чувствуют, а вот мне с моим уникальным нюхом весьма некомфортно. Но тут возникает вопрос, почему я самого демона не чувствую. Вариантов два. Или демон нам попался слишком умный, способный не только на тупое мочилово всех подвернувшихся под руку, или меня целенаправленно сбивают со следа. Оба варианта меня категорически не устраивают. Небо на востоке чуть светлеет. Пора сворачиваться. Днем солнце не позволит ему высунуться, да и остаточную вонь выжжет, а там глядишь я до него доберусь.
Не торопясь двигаясь в обратном направлении, я еще раз внимательно принюхиваюсь. Против ожидания мне везет. Из одного окна несет особенно сильно. То, что это пятый этаж меня не особо напрягает.
Тень, чуть темнее ночной, скользит по стене. Окно приоткрыто, подоконник испачкан кровью. В комнатке безумного вида старуха, сидя прямо на полу, чавкая и причмокивая обгрызает детскую ручку. То, что еще осталось от тельца валяется у нее под ногами. В кровавом месиве у двери едва угадывается тело мужчины, поперек кровати лежит обезглавленный труп в женской сорочке. Жуткая тварь отбрасывает кость и мерзко ухмыляется. Перепачканные кровью губы кривятся в хищном оскале.
- Нашлааааааааа... - Шипящий голос прерывается бульканьем, когда через горло существа пролегает кровавая борозда. Только молниеносное движение назад спасает его от обезглавливания. Впрочем, слабо верится, что отсутствие головы может убить злобную тварь, во всяком случае, на перерезанное горло внимания оно не обращает.
Девушка, чей размытый силуэт соткался из тьмы оконного проема, замахивается еще раз, одновременно доставая тяжелый пистолет. То, что еще сохраняет облик старушки, с диким хохотом вспрыгивает на потолок и шустро, словно гигантская муха, бросается на пришедшую...
У подъезда тормозит микроавтобус. Десяток крепких мужчин в спецовках, с чемоданчиками в руках, заходят в дом. Жалобно пиликает выдранный с мясом домофон. Еще четверо шустренько разбредаются по окрестностям. Работа кипит споро, кто-то обходит соседей, корректируя память. Большая же часть команды пакует в черные пластиковые мешки то, что еще недавно было вполне благополучной семьей и поливает спецраствором перепачканную уже чернеющей кровью мебель, полы и стены жуткой квартиры. Отдельно и с особой тщательностью запаковывают то, что осталось от аватара демона. Последний из команды бросает в дверной проем спичку, и ослепительно белое, жаркое пламя в несколько секунд охватывает всю квартиру. Оно с жадностью жрет обои и обивку мебели. Особенно громко ревут его языки там, где стояла детская кроватка. Незамысловатые погремушки и потрепанные зайки-мишки, рассыпаясь искрами, обращаются в пепел. Еще минут десять Очищающее пламя будет вылизывать все, что могло остаться после демона, или тех, кто так жутко, а главное безвинно погиб здесь этой ночью. В нем в последней в этой жизни муке будут корчится души голубоглазого мальчика, улыбчивой шатенки, веселого, еще не пришедшего в себя от эйфории отцовства, парня. Но хуже всего придется душе бабки, которая так опрометчиво пожелала смерти слишком шустрому правнуку, который все никак не хотел засыпать и нерадивым его родителям, что никак не могли успокоить хныкающего ребенка. Но в белом огне сгорит все. И души отправятся туда, где уже никогда не будет боли. А приехавшие пожарные застанут обычный, пусть и яростный огонь.
Мужчины неприязненно косятся на ту, которая уселась прямо на пол, в самый темный угол микроавтобуса. Рядом с ней лежат те, спасти которых она не успела, но если судить по спокойному, даже застывшему лицу, особых переживаний это у нее не вызывает. Зачистка работает с разными охотниками. Парни давно привыкли, что те не отличаются особым человеколюбием, да и излишней эмоциональности за ними не замечалось. Но не настолько же. Никому и слова не сказала, сидит, заткнув уши наушниками, и хладнокровно поправляет мешки, которые при поворотах норовят сползти ей на ноги. Самый молоденький из команды, балагур Миша, попытался ее разговорить, но все его реплики остались без ответа. На какое-то время парни даже забыли о неожиданном довеске - охотники редко пользовались таким транспортом, предпочитая добираться своим ходом. И тем неожиданней стал хриплый голос потребовавший остановить на очередном перекрестке. Ребята аж подпрыгнули и от неминуемого превращения в мелкое решето охотницу спас командир, вовремя рявкнувший отбой. Но, кто-то из парней не смог отказать себе в удовольствии подставить подножку неловко пробирающейся к выходу девчонке и та в прямом смысле слова вывалилась из автобуса, чуть не вспахав носом тротуар. Машина, взвизгнув колесами, рванула с места, никому не хотелось знать реакцию оскорбленного боевика...
Проснулась я сразу. Просто открыла глаза и еще несколько секунд просто изучала потолок. Окон или каких-либо других проемов кроме наглухо закрытой массивной двери в коморке не было, время суток определить было невозможно, но внутренние часы, еще не разу ее не подводившие, подсказывали что скоро закат. Осторожно выпутавшись из заскорузлых от крови простыней, села, растерла лицо. Кожу стянуло, глаза опухли, веки шелушишись - опять плакала во сне. Тихонький хмык ознаменовал безрезультатность попыток вспомнить кто из тех, к кому не успела, снился на этот раз. На ходу стаскивая задубевшую водолазку и штаны, прохромала в душ. Смывая под тугими струями черно-бурую корку присохшей крови, придирчиво инспектирую тонкую кожицу шрама. Все-таки достала треклятая тварь, выдрала из межреберья приличный кусок мяса. А, не в первый раз - заживет. Вообще тело в отвратном состоянии. Да и когда мне его в порядок приводить, когда не успевает зажить одно, как достается еще сильнее. Ладно, руки-ноги на месте, голова соображает, а там по ходу дела разберемся.
На всякий пожарный убинтовываю пострадавший бок. Как мне удалось это сделать самой - отдельная история. Но кого мне звать в помощь? Не в лазарет же идти...
Черная водолазка, сестра-близнец безвинно погибшей от моей кровушки, и широкие военного кроя брюки. Почистить и перезарядить оружие. Посеребренные ножи не пострадали, черная кровь демона стирается с них без труда, а вот обычный тычковый кинжал, похоже, погиб безвозвратно. Придется перед выходом заглянуть в оружейную. Кобура и ножны занимают свое место. Еще влажные волосы стянуть в тугой хвост, уже потом я заплету из него косу, а пока пусть высохнут. Мешковатая куртка, поменять батарею в плеере. Вроде ничего не забыла. Последний внимательный взгляд на комнату, обхлопывание карманов на предмет нужной мелочевки. Все на месте. Можно идти...
После такой приятной темноты моих комнат даже приглушенный свет коридора бьет по глазам. Жмурюсь и надеваю очки. Так, теперь в столовую, потом в диспетчерскую за заданием и можно выдвигаться. По моим прикидкам сейчас должно быть около девяти вечера. Осенью - почти глухая ночь. Но до полуночи будет спокойно, вряд ли кто-то кроме мелких жутей вылезет, а я таких не трогаю, попугаю разве что...
В столовой народу мало - по большей части уже выдвинулись на маршруты, но некоторые столики еще заняты. Получаю свою порцию. Сажусь в самый темный угол, демонстративно отвернувшись спиной. Прямо перед моим носом висит зеркало. В свое время я не поленилась повернуть его так, что теперь весь зал как на ладони, так что неприятностей в спину можно не опасаться. Суп почти остыл, на поверхности плавает жирная пленка. Привередничать не приходится. Я вчера потеряла слишком много крови, часть сил ушло на ускоренную регенерацию. Второе вполне съедобно, как для меня чуть пресновато, впрочем, мне все кроме перца чили воспринимается как бумага. В чай опять намешали какой-то дряни. Когда же им надоест экспериментировать над нами. Мне по большей части плевать, но не все же такие неприхотливые.
Диспетчерская гудит, как ей и положено. Конторка прикрывается то ли частной клиникой, толи еще чем-то. Не задавалась этим вопросом. Хотя если будет время, надо узнать. Получаю маршрут. Как всегда достались трущобы. Это их так остальные называют. Для меня этот район времен расцвета кукурузной лихорадки ничем не отличается от остальных. Разве что там зданий заброшенных больше, а потому любит его разная шушера. Да фонари там торчат только для вида. На моей памяти они еще ни разу не горели. С моим абсолютным ночным зрением, очень чувствительным к перепадам освещения так самое оно. Касаюсь кольцом отправной точки. Рывок вверх, так же резко вниз. Быстро откатиться в сторону прямо из-под колес грузовика. Не люблю порталы. Хоть они и существенно упрощают жизнь. Не пойди вчерашний путевой лист на корм демону - не пришлось бы мне с разодранным боком садится на хвост зачистке. Вылезаю из канавы. По мере возможности отряхиваюсь. Куртка не столько испачкалась, сколько промокла. Не есть хорошо. Само собой, что оно за ночь высохнет, вот только где гарантия что мне сейчас не придется за оборотнем бегать. А у этих тварей с нюхом все в порядке. И не надо мне рассказывать, что они к фазам луны привязаны. Никогда такого не было. Просто в полнолуние у них инстинкты даже в человеческом теле обостряются до предела. У людей такое же после экстези наблюдается.
Смешно думать, что ремесло охотника это сплошные бои и приключения. Нет, случаются, конечно, и такие форс-мажоры как давешний демон, но по большей части мы курсируем по городу, пугаем мелкую шушеру вроде кошмарников, да кикиморок. Работа наша чем-то напоминает службу этих, как же... А, вспомнила, участковых. Пугать - пугаем, а основной объем приходится на зачистку. Нас немного. На этот город шестеро.
Сегодня тихо. Похоже, вчерашним накатом распугало большую часть моих клиентов. Только чуть левее впереди брехун пытается развязать драку, да метрах восьмидесяти на северо-восток в густых кустах засел упырь. Брехун, хоть и относительно безобиден, сейчас гораздо опаснее, нежели затаившаяся нежить. Но и время на него я тратить не могу - в сторону злополучных кустов двигаются две откровенно человеческие ауры. Пока дойдут, пока он кинется... Должна успеть...
Ускоряюсь. Человеческий глаз видит разве что размытую тень и то днем, а в сумерках или ночью и вообще ничего не заметит.
На ходу сдергиваю со спины зачинщика косматый, зубастый, отчаянно верещащий шар с длиннющим шипованным хвостом. Мои прикосновения причиняют брехуну дикую боль, но щадить его я не собираюсь. С замаха швыряю нечисть в парочку. Перепуганный брехун приземляется прямо на голову парня и вцепляется в него всем, чем только можно. Со страху он даже стал осязаемым и теперь перепуганные люди пытаются отодрать его от лица.
Упырь совсем свеженький. Одежда современная, даже не сильно грязная. Интересно, а как он сюда попал. Кладбищ поблизости нет, своим ходом едва ли притопал, эти товарищи предпочитают далеко от могилок не отбредать - здраво опасаясь как бы хватило потом интеллекта вернуться обратно. И неагрессивный он какой-то. Сидит забившись под самые корни, только глаза красные в темноте светятся. Упырь в отличие от того же вурдалака, или тем более вампира тварь безмозглая. Мозг разлагается в первую очередь. Одни инстинкты остаются - они жрать постоянно хотят, кидаются на все что не может сожрать их самих, реагируют на громкие звуки и движение, некоторые ориентируются на живое тепло. И уж тем более упырь не усидит на месте, если в двух шагах от него активно суетится ЕДА. Да вылезай ты оттуда, иначе мне тебя вовек не достать с первого удара. Ладно, не хочешь по-хорошему...
Тяжелые рукояти пистолетов приятно холодят ладони, щелчок предохранителя. Это не обычное оружие, отдача у него сильнее обычной и рассчитаны они именно на мою руку. Зато скорость стрельбы и дальность боя... Куст словно бритвой скосило. Подвывающий упырь наконец-то выскочил из своего укрытия и скоренько рванул в сторону от меня противоположную. Верткая тварь попалась, я его только поцарапала слегка. Отшвырнуть бесполезное оружие. Тугая волна стекает в правую руку и вот по земле змеиными кольцами извивается огненный кнут. Петля крепко обхватывает ноги бегущей нежити. Рывок и упырь кубарем катится по замерзшей земле. Подбираю пистолеты, возвращаю их в кобуры. Мне некуда торопиться, это пламя безопасно для живой материи, а ноги упырю без надобности, все равно я его сейчас развею. Огненный кнут понемногу втягивается в руку. Что за... Огонь явно обжигает нежить, но не испепеляет ее. Неужели в этой твари осталось еще что-то от человека. Пламенная петля с тихим шипением распадается. Переворачиваю упыря на спину и за волосы поднимаю голову. Мутные, как и у любого трупа, подернутые белесой пленкой глаза полны боли и непонимания. Взгляд осмысленный. Он что-то бормочет, но разобрать я не могу. У меня с собой ничего кроме шнурка, подплетенного серебряной цепочкой нет. Серебро для него сейчас все равно, что раскаленный прут, но и оставлять его так я не собираюсь. В итоге на роль пут идет крепкий кожаный ремень самого упыря. Теперь другой вопрос, как мне доставить его на базу - то, что убивать я его не буду, обсуждению не подлежит. Упырями становятся те, кто по той или иной причине не получил покаяния. В начале процесс вполне обратим, но только до тех пор, пока нежить не попробует свежей крови. Такое бывает крайне редко, упырь он по сути своей - тварь немыслящая, очнулся, и первым делом что, правильно, жрать хочет. А неофиты они в физическом плане невероятно сильные, разорвут любого на мелкие заплатки, кровушку выпьют, заплатками закусят.
Зачистка подъезжает быстро. Это другая команда, большую часть ребят я знаю. С рук на руки передаю им упыря, объясняю что к чему. Тот при виде людей вроде чуть успокоился. Стало возможным разобрать, что бормочет. Оказывается у него дочка маленькая осталась, и жена ждет. Видно то же самое он пытался рассказать своим убийцам, но те в отличие от ребят из зачистки не впечатлились. Я тоже не особо удивилась - что-то в подобном духе и ожидала. Самые сильные связи у человека именно с детьми и родителями, в прямом смысле кровные. И именно такая связь еще держит душу в этом теле, не давая ему превратиться в тупой вечно голодный мешок костей. Парни в растерянности, нашумела я с этим товарищем знатно, но и бросить его они не могут - сколько еще он будет находится в сознании неизвестно, а уехать не зачистив следы нельзя. Слишком много ненужных слухов поползет, если упустить время. Подруливает еще одна команда, им поясняют ситуацию, а вот мне языком чесать некогда, меня мой брехун ждет. Ежу понятно, что тварюшка не стала ждать когда я переключу внимание на нее и слиняла втихую. Ну, ничего, далеко ты милый мой не уйдешь, поганая твоя природа живенько даст о себе знать и ты опять начнешь разжигать склоки и скандалы. Не так велик райончик что б я тебя не отловила.
Упыря своего я еще несколько раз вижу в столовой. Проклятье с него сняли, реанимационная бригада была наготове - откачали. Правда, некоторые изменения вроде усиленных рефлексов остались, так что дорога к людям теперь ему заказана. Во всяком случае, до тех пор, пока не научится себя контролировать. Меня он боится как огня, других просто опасается, выглядит пришибленным. Едва ли у него много поводов для радости, но с другой стороны уж лучше так, чем, если бы он не удержался...
Уже зимой в одном из боев я получаю тяжелейшую рану, ресурсы тела исчерпаны, последнее я трачу на упокоение вурдалака. Выбора у меня нет, все что мне остается это доползти до тела его жертвы. Молоденький паренек... Я все больше привыкла к женским телам, да и самое себя уже воспринимаю именно в женском роде. Выбора у меня нет. Остывающая влажная мякоть глаз под пальцами, обжигающий свет и ледяная темнота. Первый вдох особенно сложный. Тело слушается плохо. Оно словно неудобный и непривычный костюм. Столкнуть с груди давящую, не дающую вдохнуть тяжесть. Истерзанное тело тощей девчонки с коротко стриженными темными волосами кажется неожиданно тяжелым. Прямо на глазах оно стареет, я исчерпала все его ресурсы. Быстро снимаю оружие, забираю артефакты. Не должно остаться ничего, что может вызвать подозрение в том случае, если меня найдут человеческие правоохранительные органы да еще по соседству с трупом явно не первой свежести. Активирую сферу отчуждения. И уже со спокойной совестью отключаюсь.
В сознание прихожу в лазарете. Резкий яркий свет, сильный запах лекарств и дезинфектантов, мерно бубнящее допотопное радио. Тело опутано трубками и катетерами. Быстренько провожу ревизию ресурсов. Парень за собой особо не следил, в крови какой только дряни нет. И все это роскошество там плещется на пару с коктейлем из препаратов. Решительно отрываю от себя провода и трубки. Почки на полную мощность - пусть фильтруют кровь. Волна обновления на кожные покровы. Зуд отмечает места, где уже с моего тела исчезают татуировки и пирсинг. Оу, у него проколы оказывается в ТАКИХ местах. Ускорить регенерацию оказывается неожиданно трудно. У мужского тела совершенно другой энергетический и гормональный баланс. Как с ним работать я помню смутно, а потому действовать приходится практически наощупь. Впрочем, к тому моменту, когда возле моей кровати появляется доктор с новой порцией химической дряни, тело во вполне сносном состоянии. Стоять я могу самостоятельно, правда, на ногах держусь не твердо - центр тяжести, костная и мышечная масса чужая, но идти, держась за стены можно. Так я и покидаю лазарет - осторожно, шатаясь и держась за все, что только можно. Главное добраться до своей комнаты.
Отлежавшись и более-менее освоившись с новым телом, ползу на разбор полетов. Самочувствие по-прежнему отвратное, а потому качественно изобразить раскаяние не получается. За что и получаю мощную оплеуху, от которой кубарем улетаю в угол. В ухе звенит, по подбородку течет теплое, во рту характерный металлический привкус. Кто первым понял, что я не могу ответить на физическое насилие я уже и не вспомню, но с тех пор все кто так или иначе имеют надо мной власть, не стесняясь, распускают руки, срывая дурное настроение или нервозность.
После начальственных разборок первым делом иду в столовую. Мне нужно восстанавливать катастрофическую кровопотерю. Я теперь выгляжу ничуть не лучше упыря-неофита. Кстати об упырях. Спасенный мной явно не в курсе кем является дохлый до безобразия пацан, которого от всех сквозняков шатает. Не знаю почему, но он явно пытается меня опекать, таскает мне добавки, пытается разговорить. Почему ему никто не открыл глаза - не знаю. Не мои заботы. У меня сейчас одна задача - восстановится в как можно более короткие сроки. После столовой спортзал. Понемногу учусь пользоваться новым телом. Оно неудобное, нескладное, руки и ноги непропорциональны к туловищу. Я никак не могу приспособится к управлению им. Инструктора молча дают мне нагрузку. Только Иваныч, учитель рукопашного боя, не стесняется высказываться о данных моего аватара. Все его претензии можно свести к одному - тело нужно менять. Слишком давно я пользуюсь женскими телами, даже себя самое я воспринимаю как существо женского пола, вот мужское мне и не дается. Можно подумать тогда у меня были варианты. Предлагает поговорить с группой Линьчука, а уже те подберут мне подходящее женское тело. Нехотя поясняю, что аватар я могу поменять только в экстренном случае, если тело совершенно не подлежит восстановлению. Ругается и грозится меня до этого самого состояния довести. Потихоньку привыкаю воспринимать себя с позиции мужчины. Оружейник долго ругается, но подгоняет оружие под мою руку.
Через месяц выхожу на первый маршрут. И сразу серьезная травма, шишигу упускаю. Еще один втык от начальства - полсотни кнутов. Тело в отвратном состоянии прямо из рук палача отправляют в лазарет. Регенерацию запустить не получается. Вообще с этим телом у меня сплошные проблемы, ощущение, что оно активно сопротивляется моему в нем пребыванию, даже внутренняя привязка до сих пор не образовалась. Периодически начинаю терять над ним контроль. Неудавшийся упырь, которого, как оказалось, зовут Константином или Костей, добравшийся до меня даже в лазарете, нянчится с моим полубессознательным телом самозабвенно. Доктор допускает, почему-то кажется, что ему интересно, чем эта история закончится. Моего мнения никто не спрашивает. Уж не знаю почему, но никого эта нездоровая привязанность не заботит.
Когда через месяц улучшений не наступает, меня отключают от аппаратов и переносят в мою комнату. Все что мне остается это гнить заживо, так как природного резерва у тела, даже с учетом отсутствия питания хватит лет на пять. Через неделю у меня появляется мысль, что когда все закончится, я смогу освободится. Исчезает она вместе с приходом Кости, который теперь практически не отходит от меня. Притащил откуда-то переноску и под потолком теперь раскачивается круг отвратительно-желтого цвета. Накой он ему я не понимаю - доподлинно известно, что ночное зрение у него осталось. Еще через неделю Линчук на пару с Иванычем приволакивают мешок с бессознательным женским телом. На свой страх и риск проводят ритуал перемещения. Удачно. Опять переезжаю в лазарет, впрочем, надолго там не задерживаюсь. Тело село как влитое. Чувствую его до последней жилки. Оно в прекрасном физическом состоянии. Оружейник грозит, что больше так издеваться над оружием не будет, но подгоняет все как нужно. Через две недели после перемещения выхожу на маршрут. Еще через неделю навязывают стажера - недоупыря. По сути своей практика эта распространенная. Мы не всю нежить уничтожаем и не всем свидетелям стираем память. Бывает и такое, что один и тот же человек попадается зачистке раз за разом. Частые ментальные вмешательства губительны для сознания, а потому такому "счастливцу" предлагают должность поближе к нашей структуре. Обычно это или техподдержка или зачистка. Впрочем, охотников набирают по тому же принципу, только определяют в ученики к людям. А тут видно и ценный кадр терять было жалко и никто из наших за него не взялся. Подумать так этот новенький идеален - человеческое в нем точно осталось, нежить и нечисть ненавидит даже с запасом - рука в ненужный момент не дрогнет, идти больше некуда, а потому особо привередничать не станет, да и проживет опять же больше других.
На первых маршрутах новичок ведет себя тихо, под ногами не путается, беспрекословно, а главное молча выполняет все что поручено. Потом начинает понемногу болтать. И если бы по делу, так нет же. О природе-погоде. Плавно переходит на воспоминания о прошлой жизни. Не перебиваю, но и разговор я поддерживать не стремлюсь. Похоже на то, что собеседник ему не особо и нужен. Через какое-то время ловлю себя на мысли что стараюсь хмыкать в тему. На этом мое участие в разговорах ограничивается. Это вовсе не означает, что я не слушаю. Не вслушиваюсь - да, но слушаю. Вначале он говорит о каких-то общих обыденных вещах, потом потихоньку начинает переходить на свою жизнь. Мое молчание подстегивает приступы откровения, и уже скоро я знаю, чем он живет. Работу свою он не то что бы любит, но и жаловаться грех - он на хорошем счету, дело знает, семью прокормить может. У него недоделан ремонт, Марина, жена, давно просила починить дверцу духовки, а дочке он так и не купил куклу, о которой та давно уже грезила. Кукла была чуть ли не в рост самой девочки, в синем платье и могла открывать и закрывать глаза. С женой он в тот день как раз повздорил из-за перегоревшего утюга, а малышка начинала покашливать. Как бы не разболелась. Он до беспамятства любит ребенка, долго ждал ее рождения, непременно хотел девочку, а когда она появилась на свет - места себе от радости не находил. Жена первое время даже ревновала его, потом только посмеивалась. Дочка у него шебутная и шаловливая, настоящая почемучка. Теребит и теребит его, когда он приходит с работы уставшим. А потом важно несет ему конфеты и они все вместе пьют чай на кухне. И вот сейчас он не знает, увидит ли своих девочек хоть когда-нибудь. Боится, что если все же отважится нарушить приказ и приблизится к ним, то может причинить им вред.
Это неправильно. Я никогда не позволяла себе подобного, но с другой стороны ничего предосудительного я не делаю. Да, возвращаясь с маршрута мы делаем небольшой крюк, да приходим теперь позже остальных, но зимой светает поздно, а порталы я никогда не любила. Хотя... Кому я вру. Пора бы уже научится хоть себе, но говорить правду. Да, я особо не вслушивалась в жалобы Кости, но пусть и против воли я запоминала. Не могу сказать, что конкретно толкнуло меня на принятие этого решения, но в одно утро мы отправились на базу пешком. Само собой, свои дворы Костя узнал без труда. Я в некотором роде проявила тактичность, сделав вид, что не заметила его нервозности. Вернулись на базу поздно, Костя сразу же ушел к себе. На следующий день пошли тем же маршрутом, человек теперь смотрит на меня как-то странно. Зато на третий день он сам сворачивает на нужную улицу. Где-то через две недели нам везет, и Костя впервые за почти полгода видит дочь. Правда издали и мельком, но у него такое лицо, что я понимаю, что все нарушения графика и все втыки от начальства того стоят. Мы подгадываем время и теперь проходим этот двор в тот момент, когда маленькую Аленку мама ведет в садик. Мы не высовываемся, прекрасно осознавая тот факт, насколько неумолимым будет гнев начальства, если оно узнает об этой моей самодеятельности. Костя успокоился и кажется довольствуется тем, что с его семьей все в порядке. Само собой наши уже наведывались к ним, подправили память жене, теперь она ждет мужа из долгой командировки за полярный круг или из подводной экспедиции. Я не особо в курсе всех легенд, что сочиняет наша зачистка.
Уже несколько дней ни Аленки, ни ее маму мы не видим. Там, где у людей бьется сердце, у меня начинает сворачиваться тугой холодный клубок. У меня не бывает предчувствий, но то, что ничего хорошего не случилось, я способна уловить. Прекрасно понимаю, что по голове меня за мои выкрутасы не погладят, а потому пороть горячку не собираюсь и Косте не позволю. А он рвется. Еще бы, с его девочками могло что-то случится. Я удерживаю. Как на зло в тот день нам попадается оборотень-людоед, явление не редкое, но и не из ряда вон. Однако упертый, а главное верткий. Побегать за ним приходится знатно. На мне все заживает быстро, а вот Косте достается основательно - он, не зная особенностей строения этих тварей, полез в самую защищенную точку. Куда смотрят инструкторы. Несколько дней выхожу на маршруты одна. Не скажу что бы усердствую. Так, в основном распугиваю. У меня пока другая задача. Первая личная задача уже не помню за сколько лет. Я разведываю ситуацию. Дурное предчувствие не обманывает - дочка Кости тяжело больна. Похоже, что неизлечимо, так как их с матерью отправили домой, скорее всего именно умирать. Подслушиваю и подглядываю, в сам дом войти не могу, кто-то или что-то не пускает. Костя должен выздороветь со дня на день. Жду даже с некоторой долей нетерпения - он как хозяин может меня провести.
К моменту выздоровления у меня все готово - и парочка артефактов выклянченных у Линчука, и благовидные отмазки на случай форсмажора. Костя буквально летит. В подъезде, не рассчитав силу, просто выдирает дверь с мясом. Это плохо, умение контролировать собственную силу одно из важнейших - эмоции недопустимая роскошь. На этаж поднимаемся пешком. Ни он, ни я не любим замкнутых пространств. По пути чуть ли не до смерти пугаем какую-то старушку. Я на ходу считываю мысли. Да, бледный как мертвец всклокоченный мужик и, похожая на несвежую покойницу, отливающая синевой и зеленью девица - зрелище то еще.
В доме стоит тяжелый застоявшийся дух болезни. Еле теплится лампадка перед темной иконой. Меня не интересует изображение. Штамповка-новодел, в создание которого не было вложено ни единой Его частицы. Подхожу к окну, распахиваю тяжелые шторы, рама поддается с трудом. Тугой влажный ветер врывается в комнату, вытягивает давящий дух хвори. Только когда комната наполняется колкой морозной свежестью, подхожу к кроватке. Девочка мечется в горячке. Даже я вижу источник воспаления. И он далек от естественного. Отгоняю от изголовья трясовиц. Мерзкие твари противно визжат. Костя теперь тоже их видит - вот пусть и разбирается, но он вместо того что бы уничтожить нечисть бросается успокаивать заходящуюся в истерике жену. Идиотизм чистой воды. Вдох. Выдох. Сосредоточится. Так, чему меня когда-то учили? Давно, слишком давно это было. Да и я не целитель, а воин. У меня подготовка другая, а все побочные знания из меня либо выбили, либо сами забылись за ненадобностью. Ох, все же хорошо, что у нас идеальная память. Отпустить и Сила, чистейший Свет сам стекает по моим рукам, мягко омывает тельце ребенка унося черноту смертельного проклятия. Проклятия не простого, которое может сварганить каждый второй. Не-е-ет, на такую гадость способны только подобные мне, только ангелы могут создать Пожиратель душ. Но кому это надо? А вот сейчас и узнаем. Их приближение я чувствую издалека. Мощь и всепоглощающая сила. Хочется сжаться в униженно скулящий клубок от их могущества. Люди зовут их Властями, а нестоящие их название человеческому горлу и не произнести, разве что отрастить еще пару языков. Сила простого ангела вроде меня, а уж тем более почти падшего - ничто. Это одни из тех, кто подпирает Его престол, и не нам, простым вестникам выступать против них. Но мне не понятно одно - зачем им, при всем их могуществе, разрушать душу какого-то ребенка.
Женщина где-то за спиной надрывно хрипит. Костя уже просто воет от боли. Они не видят пришедших, зато прекрасно чувствуют силу их света. Яркий безжалостный свет Властей смертелен для темных тварей. Толчком разворачиваю крыло и прикрываю им людей. Крылья у меня пепельно-дымчатые с редкими вкраплениями черных перьев. Таких как я называют отрешенцами. Слишком долго мы пробыли в мире людей, наш свет померк и грязь людская пристала к крыльям - это грехи, которые мы, так или иначе, совершаем живя здесь.