Смешно подпрыгивая на ходу по залу нёсся маленький бес, самозабвенно вереща во всеуслышанье:
- Господин в ярости! Господин! В ярости!!
Чёрные и белые, широкие, отполированные до зеркального блеска каменные плиты были выложены по полу зала строго в шахматном порядке. Несчастному бесу приходилось рассчитывать силы и скакать так, что бы оттолкнувшись от тёмной плиты в прыжке миновать светлую; посему его путь приобретал зигзагообразную траекторию синусоиды.
Крохотные бесовы копытца дробно выстукивали залихватский ритм, а замечательный длинный хвост метался где-то позади. Пушистую кисточку с видимым вожделением жевало, урча от удовольствия, алое пламя. Со стороны картина создавалась презабавная, вот только ни самому бесу, ни прочим, кто встретил его на пути, было не до смеха. Ведь господин их действительно впал в ярость. И располагал на то вескими причинам.
- Господин в я..! - Бес-глашатый неожиданно для себя налетел на чужие колени, по инерции откатился назад и оборвал свои вопли. Он робко посмотрел вверх (хотя это было совершенно лишнее) и весь испуганно сжался под взглядом, имеющим тяжесть кузнечного молота.
- Пуф! - Сказало багряное пламя на хвосте и сдулось до неприметной искорки.
- Г-господи-ин. - Обморочно пролепетал бес и сложил короткие лапки на пузе, так, словно собрался лишиться чувств сей же час. - Вы...Вы... Мы... Мы так рады Вас видеть, Господин! - подобострастно пропел он.
Изумительно красивое лицо Четырёхкрылого омрачила нежно-садистская улыбка сфинкса, чёрная бровь изогнулась едва ли не вопросительным знаком.
- Вот как?
- Конечно, Господин! - Мельче макового зерна принялся рассыпаться бес. -Тут такое дело, Господин, что без Вашего, в высшей степени необходимого, с-соучастия нам никак не... - он развёл лапками и виновато улыбнулся. - Не обойтись.
Неуловимо стремительным движением Вьял перехватил свою трость за нижний конец и обронил оголовьем вниз. Фигурное навершие с лязгом сцепило зубы на заднем отвороте камзола вусмерть напуганной нечисти. Бес-глашатай, когда его вздёрнули вверх, повис в воздухе с покорной обречённостью подготовленного на убой.
- О, какое занятное зрелище! - Воскликнул Вьял, когда его взгляду открылся вид на нижнюю галерею Шахматного зала. К бушующей злости Четырёхкрылого теперь добавилось веселье пламени, живьём пожирающего еретика на костре.
- Сегодня день сюрпризов. - Сладко пел старший демон. А затем вдруг, уже без напускной мягкости, растеряв елейные нотки, прорычал зверем:
- Сюр-рпризы, забери меня Пустота!
Он быстро спускался по лестнице. Королевской мантией за ним стелилась по ступеням беспредельная тень.
Чёрные и белые квадраты, от строго чередования которых рябило в глазах. Зеркала, зеркала, зеркала по стенам. Старинные и странные, в дорогих рамах и совсем без них. Отражение, умноженное само на себя. Выразительно-алый цвет. Запах выплёскивающейся жизненной силы. Затекающий в ноздри и пробуждающий непреодолимое вожделение тепла. Девчонка. Человек. Искатель. Над ней сгущались, наливались чернотой смертные тени - Вьял различал десятки трепещущих острых крыл в крутящемся облаке, похожем на жирную копоть. Чувствовал мертвящее дыхание совсем иного мира.
- Пр-рочь! - Пророкотало пламя Инферно, рыкнул зверь из кошмара, выкрикнул человек. Одной глоткой. И явление нехотя, но подчинилось не своему господину, без остатка растаял мороз.
Отпущенный бес не спешил удирать. Он, точно загипнотизированный, с сомнамбулической точностью обмакнул крошечную ладонь в красную влагу, оглядел растопыренные, испачканные пальцы, потянулся языком... Не успел. Кровь собралась в каплю, капля изменилась, раскрыла крылья, упорхнула рубиновой бабочкой. С пола взвилась шелестящая стая птиц-кардиналов. Четырёхкрылый не любил красный цвет.
А человечиха уже пришла в себя, будто и не была мгновение назад при смерти. Не поднимаясь, она извлекла объёмистый парчовый свёрток из поясной сумки. И Вьял не стал её останавливать. Из любопытства.
Она развернула дорогую ткань и наполнила драгоценную чашу до краёв молоком из мехов. И опять старший демон не стал её останавливать, потому что не мог.
- Выслушай меня, повелитель грозы и бури. - Произнесла искательница, не поднимая взгляда и церемонно протягивая чашу. Останавливать ритуал было поздно. Демон не имел сил пойти против своей сути. Вьял норовисто вскинул голову, что бы навязчивый запах не туманил разум ещё сильнее. Молоко - квинтэссенция жизненной силы, отданной добровольно. Не малая плата за просьбу слушать.
В своей юдоли Четырёхкрылый имел силу большую, чем бог; имел могущество изгонять посланцев смерти, и даже сама смерть не могла отнять у него законную добычу; имел власть искажать реальность, как заблагорассудиться. Но себя - не исказишь, свои желания - первостепенны, даже если противоречивы.
- Ты что же, не знаешь? - Звериные глаза опасно сузились, голос сделался мучительно-пряным. - Некоторые зеркала ведут в ад, и их не растопишь кровью.
В порыве бессильной ярости Четырёхкрылый прижал раскрытую ладонь к стеклу. По гладкой поверхности вниз поползли два коротких алых ручейка, затем от них, в стороны, - белая изморозь, хрустальная коррозия. И только. Прохода не было, рука не ушла по локоть в отражение. Хоть целиком облейся кровью, хоть упейся совсем, всё равно поверхность стекла не растает и, если потеряет природную твёрдость, то лишь чуть. Вьял это вызнал эмпирическим путём и прекрасно усвоил.
- Я знаю, - ответила искательница, которая так неудачно попала совсем не туда, куда шла изменчивым путём параллельного мира. - Я предлагаю Сделку.