Ты пришла в мой город, увитая проводами, под потной одеждой к тебе приросли динамитные шашки... Страха нет в глазах, руку держишь на тумблере верных запалов.
Ты уже никто, бестелесна, как сама смерть, затушеванная грехами древнего рода.
Ты не отличаешься от своих попутчиц, таких же резких, прямых и с сухими глазами...
Вы мотыльки, летящие сквозь низкие звезды сумрачного Ишрака. Жизнь и смерть, выстраданные на согбенных спинах суфизма манят черных бабочек, которые - уже вблизи, на улицах беспечного города, у входа в метро, на остановках. Они заглядывают в окна витрин, и зеркала умножают их тени...
... Утро. Никто не заметил начало вашего траурного полета.
Ты знаешь, где твое небо и под каким солнцем ты пришла умереть, чтоб удавить свой крик, успокоить плач сына. Ты тоже мать...
Высоко в горах, в каменной клетке сырого подвала остался трехлетний малыш, с такими горячими черными глазами, что все звезды мира отражались только в них. Его щеки алели, как пламя, и слезы не смогли остудить их даже в минуту расставанья...
"Если не взорвешься - твой сын умрет, " - сказал Бек, и поднес к горлу малыша кинжал. Она позволила затянуть на себе ремни со взрывчаткой.
Сын заплакал, когда тебя уводили. Но тебе не позволили прикоснуться к нему хотя бы дыханием.
Он заложник твоего слова. Твоя смерть - его спасение, каждый шаг по чужому городу откупает его у смерти.
Выбор сделан. Ты поклялась.
"Нож у горла его!" - твое оправдание.
Всю правду знала старуха Фотида.... Она вчера закрыла глаза твоему ребенку...Аллаху так было угодно... Он умер не сразу и долго звал тебя. Он там, где вечный свет, и тысячи матерей, похожих на тебя, ласкают и перебирают его длинные кудри, а он хохочет и счастлив от того, что уже никогда не умрет.
Но Фотида обещала молчать о смерти ребенка. Клятва - святое. Она осторожно заглядывает в твои глаза, и сочувствие выдает опасную тайну.
О, проклятые войны мужчин!.. И дети, стоящие на краю пропасти в вечность... Дитя, прости мать, за то, что не она завтра тебя накормит жирным пловом и тихо прижмет к груди...
- Ты что-то хочешь сказать, бабушка Фотида?
И что может сказать старуха Фотида? О смерти твоего сына? О смерти, уже состоявшейся, твоей? Ты умерла в сердце мертвого ребенка. Фотида не выдаст великого обмана Всевышнего. Ему нужны тысячи маленьких веселых жизней, которые тянут к нему руки сквозь дым и жестокий пожар.
У Фотиды было четверо сыновей с горячими глазами. Одного за другим проводила она к Аллаху. Теперь не осталось никого. Жалеет ли она их? Жалко ли ей тебя? Всех заберет Аллах. Так ему угодно.
Фотида умерла с последним шелестом в сердце младшего сына.
...Их уже начали откапывать, и кончики пальцев, погребенных под обломками, дотянулись до лопат спасателей, когда вдруг на полураздавленных малышей набросилась стая крыс. Они впивались в размозженные тела, выдирали кровавые куски из ран. Дети захлебывались от крика, но Фотида не могла смахнуть злобных тварей даже со своего лица... Младшие погибли под обломками, а старшие ушли с отрядом чужаков. Мальчики всегда играют в войну, их сердца требуют крови и мести... Фотида ни разу не держала в руках священнуюкнигу, но слова Посланника Джихада постоянно звучали в доме. Глаза детей загорались адским пламенем, руки сжимались в кулаки... Приходили прокопченные порохом, обвешанные снарядами боевики, и уводили ребят в черную ночь... Она стояла на коленях, умоляла оставить младшего, но плач ее улетел в пустоту...
У соседки Эрны тоже погибли все... У Ванды остался грудничок...
Однажды вернулся Саид.. Его пальцы скользили по узлу на тяжелом, намокшем от грязи мешке, густо облепленном мухами... Когда он развязал узел и опрокинул ношу, что-то тяжелое покатилось к ногам. "Дыни?" - подумала Фотида. Но разглядела у ног четыре отрезанные головы. " Смотри, мама, как наказал неверных Аллах!" Сын поднял голову и с размаха ударил о камень...Смерть, осквернившая диким смрадом лозу, долго напоминала Фотиде о сыне, ушедшем навсегда...
Враг, умирая, вселяется в душу победителя. Сквозь расширенные зрачки генокод вражды и ненависти зеркально отразится в радужке палача, проникнет внутрь, найдет место среди чужого мозга, останется в памяти навсегда...
Не убивай слабого! Не добивай поверженного! Не тронь больного, увечного, все прости умирающему, - не нужен он в тебе...
Это не успела крикнуть Фотида сыну, ушедшему в ночь.
- Фотида, тебе легко убивать?
- Не мы убиваем - Аллах убивает нашими руками. Не думай о себе, когда дернешь за шнур - помни о сыне. Вы встретитесь.
- Как мы встретимся? Я умру - он будет жить.
- Ты не заметишь, кагда закончится разлука.
- Сколько тебе лет, бабушка Фотида?
- Двадцать восемь.
И Магда...Та, которая идет впереди. Иногда оглядывается и шипит: "Молчать! Нельзя шуметь. Люди смотрят".
Она старшая и ведет вас по карте, которую запомнила наизусть. Она не заблудится в чужом городе. Долго здесь жила, но страшную тайну в глазах не затмила беззаботная жизнь.
Никто не знает об этой тайне.
Никто кроме Бека...
Это - тайна о неизлечимой болезни в ее теле.
-Спид? Тебя благословил Всевышний, - обрадовался Бек, после того, как Магда призналась, - Иди и знай: на свете есть только джихад. Каждая ночь с тобой унесет в ад не по одному неверному. Этим ты заслужишь святое место в раю.
Любовь всегда смотрит снизу вверх. Она унижение, сквозь пыль и пыльными губами хватающая капли дождя, упавшего с высот. У пса - любовь к хозяину, у слизня - к росе, у гнилой тины - с солнцу... Солнцеподобные любить не могут, лишь падение, да безжалостный расчет - их страсть... Звезды не видят землю. Звездам - звезды, моллюскам - их лучи...
А если без любви?
Тысячи страстных губ вонзались в губы Магды, тысячи языков лизали соль ее тела, и тысячи неправедных душ отравлены смертельной заразой. О, если бы кто-нибудь из этих ненасытных мужчин, толстых и худых, щедрых и скупых, узнал ради чего она сносила сотни плевков и оскорблений.
Магда терпеливо пудрила язвы, красила воспаленные глаза и рот, разодранный в уголках. Труднее было вычесать из волос ошметки засохшей спермы. Но героин из запасов Бека веселил душу и зажигал озорным огнем пепелище глаз. Приговоренное тело легко сносило оскорбления, пинки, и даже окурки... Она знала, что за обман и грубость отомстила сполна. Целовала, словно кусала. Достаточно царапины... Утром ее ободранные колени и локти Бек смазывал пеплом сигарет, смешанным с пеной плевка, говорил: "Заживет, как на сучке". И - заживало. "Пей!" - подносил он к изблеванному лицу стакан. Спирт обжигал горло, Магда морщилась. Бек ворчал: "Не нравится? А коньяк будешь пить с клиентом. Жалеть чужой карман не надо". Спирт усмирял память и Магда засыпала на полу в грязном углу, чтоб заразным дыханием не потревожить повелителя.
Бек записывал в маленький блокнот, сколько клиентов обслужила красотка за ночь, и потирал руки: "О, Всевышний! Прими подарок ! Через три года скажешь спасибо!"
Магда, пропустившая через приговоренное тело тысячи неверных, а те - тысячи и тысячи своих возлюбленных и жен, с гордостью идет умереть. Ее пальцы с нежностью поглаживают набитые болтами и тротилом пояса. Смерть близка, но она прекрасна! Ссадины и волдыри слились в сплошной гнойник. Ей тяжело, она задыхается. Громадный мыльный пузырь в груди качает пустоту. Кровь превратилась в клей, и каждое движение стянуто пыточными ремнями...
Но Рай так близко! Шнурок на груди - ключ к нему. Страшно умереть? Нет. Страшно - жить и гнить на глазах у любимого.
Три женщины прошли сквозь широкий вход, над которым красовалась надпись:"Лунопарк".
Сколько счастливых женщин вокруг! И сколько детей!
Малыши визжат от восторга на карусели, жмурятся от ветра, машут разноцветными шарами, дуют в пищалки. Детям жарко, они обкусывают кирпичики эскимо, тянут из трубочек фанту, шалят, убегают, прячутся от нянек. И сотни пап и мам, не замечают жары,наблюдая за радостью драгоценных чад.
О близкой беде не знает никто.Здесь другой мир. Богатый, беспечный. Сюда не доносится горький дым с развалин, не слышно, как плачут израненные дети под ножами хирургов, как стонут погребенные под обломками домов. Об этом не пишут в газетах, об этом никто не расскажет, но там, в бесконечности, взгляды скорбных матерей и отцов должны пересечься и ужаснуться тому, что отразится в них.
Лицо Бека мелькнуло в толпе. Нет, он не смертник. Он - "глаза Джихада". Ему не нужен пустой шум. Сердце требует море крови. И сколько бы ни пролилось в этот час - покажется каплей по сравнению с тем, что скоро свершится по всей земле. Упадут самолеты, взорвутся поезда, сгорят города. А люди будут отчитывать время не по бою часов, а по взрывам своих домов. И пока жив хотя бы один волосок на теле, он будет жалить, колоть и отравлять.
Бек расчетливо поджидал. Люди разбрелись по наполненному легкой музыкой парку. Скоро соберется толпа. Смертницы не подведут.
Сквозь кусты акации Бек напряженно вглядывался в лица верных помощниц...
Старуха Фотида... Ее лицо изъедено морщинами, руки - две пересохшие ветви, в глазах не прочитать ни мысли. Она пуста до пустоты иссохших костей, в ней даже боли нет, ни капли света, ни слезинки. Умрет - не пикнет. Ненужному кувшину незачем жить...
И Магда... Она пришла к нему девчонкой. Прошептала: "Ты - мой Аллах!" Он взял ее за острые, не больше грецкого ореха, груди, сдавил в железных пальцах...Не застонала, и лишь во влажных глазах мелькнул розовый туман. Бек знал, что больно... "Умрешь за меня?" - "Умру".
В Магде он был уверен, как в себе...
Но Дарна...
Бек не мог выдержать ее взгляда...Ему и раньше приходилось шантажировать матерей. Приставишь кинжал к горлу ребенка - и делай с ними, что хочешь. Кожу даст с себя снять без единого слова. За сына и пошла.Но не знает, что жар спалил ребенка. Старуха Фотида умоляла: "Позови мать, одна мать может согреть малыша и спасти". Бек не послушал. Воля Аллаха.
.. За Дарной присмотрит Магда.
Характер горца - как сами горы с кинжальными вершинами и солнечными долинами внизу. Взлет и падение, резкие обрывы. Словно гигантская неровная кардиограмма перечеркнула горизонт. То ледяные кручи, то обвалы в бездонную пропасть.
Бек никогда не видел иного горизонта. Пилообразные скалы поперек неба с детства напоминали ему движение руки, наносящей удары по шее цыпленка для супа. Вверх - вниз! Вверх - вниз! - Резкая молния ножа - и отсеченная голова катилась под ноги.
"Также бей врага!" - учил отец, и Бек, цветущий от похвалы, тащил ощипанного петуха в котел.
Всадив кинжал в горло овцы, погружая руки в пульсирующую кровь, он тоже слышал: "Бей!" И позднее, когда неуверенной рукой всадил пулю в спину приезжего врача, слова отца бешено клокотали в висках. Они стали стуком сердца, огнем крови. "Бей! Бей! Бей!"...И он бил...
Толпа людей в Лунопарке росла. Выстроились очереди к кассам, у каждого аттракциона толпились зеваки. Гам и хохот малышей, испуганные возгласы мамаш слились в оглушительную какофонию, и саксофоны духового оркестра уже не могли заглушить восхитительную музыку детской радости.
Больше всего народа столпилось у входа к американским горкам.
Бек указал глазами на это место. Незначительного кивка достаточно для Магды, чтобы угадать приказ.
...Никто из отдыхающих не успел понять, откуда появились женщины в черных масках. Они оттеснили детей к центру площадки перед кассой.
Кто-то крикнул:
- Смертницы!
- Смертницы! - подхватила толпа, началась давка, крики и вопли придавленных к решетке людей.
Магда выстрелила поверх голов, четко проговорила в микрофон затверженную фразу:
- Мы взалы ваших детэй, чтобы спасты наших! Пэрэдайтэ своему прэзыденту, чтобы всэ убралыс с нашей зэмлы!"
Спецназовцы принялись прикладами оттирать толпу от парка, люди кричали, плакали, продолжали искать потерянных ребятишек. Пространство перед треком вмиг опустело.
- Смэртныцы готовы на все!- продолжала Магда, - Их дети погыбли под пулями! Они не пожалеют ваших! Смэрть прыдет в каждую сэмью!
За спинами смертниц ныли и плакали маленькие заложники. Матери прижимали малышей к груди...
Дарну парализовал страх. В каждом перепуганном ребенке она узнавала взгляд своего малыша, каждый мокрый от слез кулачок, казалось, принадлежал ее сыну. Ее ребенок тоже приговорен! И с ним рядом смерть! О, спаси его, Аллах!... Ради спасения сына она должна убить всех этих детей...
Рядом с Дарной стояла женщина с окаменевшими от ужаса глазами, ее руки судорожно вцепились в курточку упитанного малыша, пальцы побелели... Фигура женщины застыла, как изваяние, она боялась шелохнуться, но беззаботный ребенок смотрел на происходящее, как на развлечение, задумчиво слизывая мороженное с подтаявших сторон...
Рядом оцепенела другая, молодая и красивая, ее пальцы, усыпанные искрами бриллиантов, обхватили тельце зеленоглазой девчушки, которая непрерывно хныкала и тянула: "Мам, пошли... Скучно-о-о..."
Дети не верят в смерть. Малыши просились на ручки, удивлялись:
-А почему тетя надела черную маску?
- Это Баба Яга, мам?
- Хочу пипи...
Глаза Дарны встретились с полными отчаянья глазами заложницы. Ее руки обнимали светлоглазого малыша.Он сказал:
- Тетя нас убьет?
- Не бойся, это хорошая тетя.У нее тоже есть малыш. Такой же, как ты.
- Умный, как я?
- Да.
- А почему он не с ней? Она плачет. Он умер?
На шее у женщины дрожал золотой крестик. Но Дарна заметила, что праведник с креста не глядел на толпу, его измученный взгляд был устремлен куда-то в небо, поверх карусельных лошадок и воздушных треков. Взгляд Дарны невольно потянулся вверх.
... Словно скрестились взглядами все веры, заговорили пророки, воздели к небу руки мессии, упали на колени праведники... Но не было среди толп молящихся и взывающих к мести ни одной женской фигуры, ни одной пары материнских обезумевших от страха за ребенка глаз... Что значили женские слезы во всем этом многоречивом исступлении в честь всесильного повелителя душ? Почему он допустил, чтобы малыши в этот страшный час оказались так близко от смерти? И почему Всесильный распорядился, чтоб и ее мальчик в этот страшный день остался без матери? Почему Аллах держит нож у горла ее сына?
...А мимо Дарны убегали заложники ...
- Что ж ты делаешь?! - завопила Магда, бросаясь наперерез. - Почему не взорвалась? Зачем тебе жить? Не надо жить! Разве не знаешь: твой ребенок мертв! Он умер вчера. Разве не хочешь встретиться с ним в раю?! Взрывайся! Взрывайся скорей! - кричала она,ударяя кулаком по взрывчатке на груди у Дарны.
В это время в той стороне, где маячила маска Фотиды, раздался оглушительный взрыв, черный дым взметнулся в небо, взрывная волна опрокинула Дарну и Магду навзничь.Множество маленьких ног пробежало мимо. Магда каталась по земле, рычала сквозь зубы и судорожно била по груди кулаком. Но запал не сработал.
Дарна стояла на коленях и смотрела куда-то в небо. Происходящее не отражалось в ее глазах.
- А-а-а! Я хочу умереть! - стонала Магда, катаясь по раскаленному асфальту.- Взрывайся! Твой сын ждет! Взрывайся!!!
Сверкнули прицелы на солнце, и спецназовцы в масках точными выстрелами в голову добили черных мотыльков.
Кусты акации дрогнули, за густой зеленью холодно прищурились колючие глаза Бека.