Этот ребенок - явно исчадие ада, зубки скрежещут, едва мы с Сэмом приближаемся к колыбели.
Его памперсы... Я думала они полны, но нет же, нет, они всегда чисты.
Беби не выделяет дерьма, он не нашей породы, иное существо. Детка ревет и днем, и ночью. Он вырывается из пеленок, несмотря на то, что прочно связан морскими узлами, и Сэм еще три раза окрутил поверх пеленок наручниками.
Мальчишка корчится в коконе, как личинка на углях, ему не нравятся человеческие правила: родился - значит ляг и заткнись.
Резцы острые, как акульи, они уже четыре раза сменились после того, как он откусил мой сосок и получил за это от отца.
Я умоляла Сэма не вызывать врача.
- Не стучи на него! Ребенка увезут и доканают.
Муж ввел в мою опухшую розеолу лидокаин, прихватил двумя шовчиками болтающийся сосок и перекрестил сверху пластырем.
Что мог бы на это сказать наш семейный доктор?
Лишь одно:
- Мужайтесь, милые: мутация, мутация, мутация. Три капли строго по рецепту, плюс терпение.
Вчера док снова прослушал младенчика:
- Типичный случай. Но вам, дорогули, повезло. Ребенок здоров, при этом необычайно энергичен и подвижен. Он воет и корчится не из-за пролежней, ему необходимо пространство и время, чтобы привыкнуть к нашему миру.
Решили освободить малыша из кокона.
Долой пеленки! Пусть насладится ветерком из открытого окна.
Чтобы крошка случайно не выпрыгнул из колыбели, Сэм прицепил его наручниками за шею к изголовью кроватки.
Что тут началось!
Малыш взмыл к потолку, поднял за собой колыбель, раскачал ее, как маятник, и она, выбив раму в окне, оставила глубокие разломы на стенах. Особо пострадало фото фамильного древа.
Сэм орал, словно его прищипнули за болевую точку.
- Я оторву чертову головенку, я скормлю ее пинчеру!
- Одумайся, милый, пожалей обоих.
- Негодник епнул по прадедам! Он порвал дядюшку Майка!
- Это всего лишь фотка!
- Да, но это же вудберитипия! Антиквариат! От фотки несло стариной!
- Несло стариной! От фотки! Подумай, о чем ты говоришь!
- Цены ей не было! Этоже начало династии!
- Посмотри на крошку, у него резцы - дядюшки Майка!
- Ты смеешь заступаться? Ты! После того, как четыре группы эксбиоционистов не справились!
- У него твои гены!
- Я выложил за изгнание круглую сумму ! И думаю, пора поставить точку.
- Посмотри, какой он красавчик! И какой сильный! Ему всего пара недель, а он уже машет кроваткой! Надо дать ему шанс.
- Лучше я оторву ему голову!
- Нет-нет-нет! Может, валиума тебе? Сколько капель?
- А что ты скажешь на это? Берег твои нервы, но не для этого раза. Посмотри. Я нашел его за портьерой.
- Что это за гадость?
- Узнаешь ошейник? Это все, что осталось от пинчера.
- Эта наш Пиппо? Сэм, пожалуйста, похорони мою радость в клумбе под флоксами.
- А выродка где похоронить?
- Сэм!
Ультрамариновые...
Слово прожужжало уши. О странных новорожденных противно читать, говорят, они способны высосать из матерей даже костный мозг.
Наверно матери их в свое время недолюбили. Или недокормили - что одно и то же.
Как можно не влюбиться в милашек? Достаточно заглянуть в колдовские глазки - сразу тянет сказать спасибо, за то что не застряли где-то на полпути.
Что делать дальше?
Малыш кричит. И смотрит на грудь. Он голоден. Он так быстро вытягивается, рвет пеленки. Дрыгнул ножкой - и сквозь ткань прорезалась ступня. Сегодня у него одна нога почему-то длиннее другой, и намного. Все силы организма идут на рост этой ноги. 0на извивается и чем-то напоминает щупальце.
Ему требуется железо, медь и селен. Молочко из бутылки не для него. Правая грудь набухла и ждет. Опустоши сосуд, малыш, он твой.
Ножка, милая ножка беби растет, и уже напоминает длинное изворотливое существо. Оно ненасытное, торопливое.
Пока я удивлялась стремительному росту, конечность прицелилась на мой лиф и вдруг, сорвав пластырь, вцепилась в пришитый сосок.
- Сэм! Сэм! Он сосет ногой!
Ешь, милый, ешь, успокойся. Я проваливаюсь в черную дыру под ногами, сквозь которую виднеются звезды, и лечу, пока, не утыкаюсь носом в пол. При этом случайно замечаю странный беспорядок под колыбелью, остатки еды, невесть откуда взявшийся череп, плохо отмытый и отвратительно воняющий. (Эх, Сэм, эх, мужчины, все тащат в дом!)
На груде грязной одежды поблескивают очки доктора Винтера.
Какой же все-таки наш семейный рассеянный!
Надо навести здесь порядок.
Приятно, что малыш затих. Господи, спасибо тебе!
Крохотные пальчики успокоились и снова спрятались в пеленку. Я готова расцеловать розовые зеркальные пяточки.
Малыш спит, давление в моей груди уменьшилось. Левая по сравлению с правой - синий опустевший носок по сравнению с соседней тыковкой.
Бэби сладко причмокивает во сне. Что ему снится?
Не знаю.
Я поворачиваю голову и снова натыкаюсь взглядом на кучу мусора под колыбелью. Глазницы черепа смотрят на меня с нескрываемой радостью.
Я засыпаю на полу, улыбаясь веселому роджеру.
- Дорогая, ты звала? - кричит Сэм, направляясь в детскую. - С вами все в порядке? Почему так тихо?
Я слышу торопливые шаги по лестнице, чувствую аромат пены, которую муж не успел смахнуть после бритья. На щеке возле родинки, у него как всегда от лезвия несколько свежих розовых бороздок. Кровавых.
Говорят, акулы способны почувствовать каплю крови в воде за сто километров.
Малыш заерзал и открыл глазки.