Алессандрио обошел углы темницы, заглядывая под пыточные станки и прищуриваясь на копоть потолков. Пламя факела очистило от паутины закапанные воском ниши и трещины кладки, но свет ни разу не преломился отражением невидимых существ.
Гомункулусы, освобожденные из расколотых стеклянных клеток, исчезли.
- Где вы? - кричал художник. - Разбежались, свободные и счастливые? Правильно. Молчите, не откликайтесь. Свобода - главное. Верить человеку не стоит. Он страшнее зверя. Нет в природе глаз опаснее тех, что ввинчены в человеческий череп. Нет беды страшнее задуманной в мрачной душе. Ничтожества пытаются управлять законами природы. Бегите, твари, ползите, прячьтесь, ликуйте, радуйтесь солнцу и свободе! Но не забудьте своего создателя. Я сотворил вас. Вы мои. Слышите? У каждого из вас мои глаза, мои зубы, моя улыбка. И даже морщинка поперек лба - моя. Душа? И она - моя. Думаете, что покинули меня, освободились из стеклянного плена? Нет. Вы убежали, но мчитесь не сами по себе, а за моей мечтой. Где она - там я. Не напрасно вы обожали ту, которую я любил. На нее вы смотрели моими глазами, спешили по следам за моим наваждением. Ваш бег - всегда круг. Поэтому мы встретились. И встретимся снова.
Послышался тихий шелест. Алессандрио оглянулся. Кто-то невидимый тронул за ногу.
Он заметил зыбкую тень в отблесках огня. Это был гомункулус.
- Змееныш, ты не бросил меня! - Алессандрио наклонился к невидимке.
По движению губ на плаксивом, искаженном скорбью лице художник понял, что крошка что-то говорит.
Он поднес к нему ладонь, подождал, когда гомункулус взойдет на нее, и приблизил к глазам.
Человечек был стар и слаб. Морщины избороздили кукольное, почерневшее, как старый пергамент, лицо. Руки висели вдоль туловища, спина сгорбилась, за плечами топорщились растрепанные, связанные узлом перепонки крыльев.
Голос гомункулуса проскрипел:
- Ты прав, Алессандрио. Мы не могли не встретиться с тобой. Ты важная веха в наших деяниях. Но ты не создатель, а всего лишь страж, который по глупости открыл врата в человеческий мир. Ты выпустил из небытия страшную потустороннюю силу, и вселенная теперь напоминает песочные часы, перетекающие из будущего в прошлое, а не наоборот.
- Ты говоришь загадками.
- Как только сферы поменяются местами - случится непоправимое. Исчезнут полюса добра и зла, исчезнет свет и тьма, исчезнут прошлое и будущее. Придет конец вашему миру и нашему. Ты должен нам помочь.
- Что я могу сделать?
- Уничтожь выводок Узды!
- О чем ты говоришь?
Гомункул показал пальцем на пылающий инкубатор.
Алессандрио подошел к пышущему жаром гнезду и, сдвинув крышку, заглянул внутрь. Там, среди мягкого парного облака, накуренного из серебряных трубок, лежали восемь гусиных яиц. Ржавые пятна прополиса на боках доказывали, что яйца были недавно оплодотворены.
- Они иные. Наше начало соединилось в них с чуждой субстанцией. Злой гений успел запустить цепь необратимых изменений. Он смешал два семени, породив Нечто.
- Нечто? - Алессандрио поднял крышку инкубатора. Яйца просвечивали сквозь белесый туман, казалось, что их внутренний жар согревал громоздкую установку, а не наоборот. Словно кто-то невидимый управлял движением пара в клапанах внутри золотых трубок. Механизм трепыхался и бился, как большое железное сердце.
- Чезаре, злой гений, выковал Сердце Узды. Металлические детали, закаленные живой кровью, не поддаются износу. Инкубатор вечен. Им управляет формула сущности, заключенной в зародыше вечных существ. Сердце Узды - еще одна брешь в человеческий мир.
- Помнится, я осмеял попытку механика соорудить навозную кучу из золотых и серебряных трубок. Он настоял на своем, соединил живое и мертвое, и теперь нет в мире более достойного изобретения человека.
Гомункул объяснил:
- Нечто может обернуться Хаосом. Выводок Узды враждебен нашему братству.
- Кто вы такие?
- Мы братство Теней. Тени - хранители музыки и спектра вселенских радуг. Мы пребываем в неге, в созерцании оттенков и полутеней. Нам не нужна война или работа, меч и мотыга не для нас.
- Похоже, мы, действительно, родня.
- Алессандрио, поторопись. Уничтожь Узду. Через минуту будет поздно.
- Но Чезаре успел исполнить задуманное. Чудовищный план души, скучающей по аду, свершился. Пусть эти замыслы навсегда останутся в преисподней. Пусть никогда не проклюнутся злобные твари из скорлупы.
- В каждом яйце уже бьется маленькое сердце. Это чудо!
- Останови рождение Хаоса! - требовал гомункул, тряся кривым пальчиком. - Создания, которые вскоре явятся на свет, будут очень сильны. Их природе не свойственна деликатность. Они будут злы, ревнивы, они уничтожат ваш мир.
- Я чудом вывел единственного змееныша в куче навоза. Я потратил на это не один год. Я лишился здоровья, мне сломали пальцы, я потерял все. А здесь на моих глазах оживает восемь источников новой жизни.
- Не жалей!
- Уничтожить, чтобы снова начать с ноля?
- Мир в равновесии девяти стихий. Усилишь одну - ослабишь остальные. Грядущий ураган сметет с пьедестала Фемиду с весами.
- Фемида слепа.
- Но и такой не станет.
- Докажи, что рожденные твари обратятся злом.
- Они уже зло. И ненавидят человеческую суть. Не веришь? Подойди ближе. Возьми яйцо.
Алессандрио заглянул в инкубатор. Вытащил яйцо, взвесил на ладони, посмотрел на свет. Различил внутри подвижную черную тень. Она извивалась, предчувствуя смерть, и сквозь скорлупу атаковала пальцы.
- Еще один змееныш?
- Не жалей враждебную породу. Она чужда по духу тебе и нам. Не предавайся жалости и любопытству. Иначе враг, явившийся на свет, будет настолько силен и коварен, что мир захлебнется кровью. Ни герой, ни бог, ни дьявол не справится с бесконечно плодящимся злом. Не медли, раздави выводок Узды!
Яйцо вибрировало и трещало в руках Алессандрио. Он закашлялся от какого-то яда, испускаемого изнутри.
- Через несколько мгновений гад ускользнет от тебя навсегда!
Алессандрио прицелился и запустил яйцом в противоположную стену. По каменной кладке, измазанной сажей, растекся желток. Он вспыхнул, как факел, бурые струи растеклись, остыли и, наконец потухли.
В соседнем помещении над жаровней вдруг шевельнулся труп Чезаре Ачилло. Он задрожал и забился в конвульсиях.
Алессандрио взял в руки второе яйцо.
Привязанный труп Чезаре свалился на угли, выгнул спину дугой. Огонь спалил веревку и ослабил путы. Механик перевернулся, рывком освободил руки и ноги. Затем приподнялся и вперил месиво лица в дальний проход анфилады, туда, где находился инкубатор.
- Еще один мазок! - Алессандрио прицелился в стену третьим яйцом, добавив к бурому узору заключительный штрих. - Гори пламенем!
Кровь, закипев на желтке, вспенилась воспаленным глазом и погасла. Еще один оранжевый костер украсил стены каземата.
Чезаре сделал шаг и вслепую, вытянув руки перед собой, пошел на шум инкубатора. За ним кровавым шлейфом волочились выпавшие кишки и остатки мантии.
- Торопись, Алессандрио! - кричал гомункулус. - Ты можешь не успеть!
Еще два зародыша размазались грязной лужей по стене.
Пока они остывали, Чезаре Ачилло ревел и щелкал вывороченной челюстью. Душераздирающие стоны огласили анфилады секретной лаборатории. Чезаре был уже близко.
Алессандрио прислушался:
- Что за шум? Кто там? Я слышу голос Чезаре. Неужели мой палач беснуется в преисподней?
- Он не в преисподней, Алессандрио! Сама преисподняя приблизилась к нам. Он идет! Торопись! Разбей выводок Узды!
- Кричи, корчись от ужаса, Ачилло! Здесь творится правый приговор!
Алессандрио разбил еще одно яйцо. И услышал, что кто-то тяжело бежит к ним по коридору, воя и стеная.
- Берегись, Алессандрио! Он уже рядом! - закричал гомункулус, ощерившись на темный проход. - Чезаре ожил! Сердце Зла воскресило его!
Художник увидел контуры сгорбленной фигуры, приближающейся из темноты.
- Защищайся, Алессандрио! Твой враг силен!
Он успел подхватить из-под ног ломик и приготовился ударить, но монстр не остановился, он даже не заметил художник, свалился на крышку инкубатора, распластался на ней и придавил тяжестью тела.
Алессандрио тронул его ломиком:
- Эй!
Но плоть механика окоченела, закрыв инкубатор, как железная скоба.
- Алессандрио! Беда! - закричал гомункул, сидящий на его плече. - Чезаре превратился в голема. Им управляет сердце Узды. Мы не сможем его убить. Но...
- Все зря?
- Спеши! Уничтожь остальной выводок! Не жалей. А мы попробуем отвлечь голема.
Со всех углов мастерской к телу Чезаре подлетели прозрачные тени, окружили, и принялись стаскивать с крышки. Но каменное тело не поддавалось крохотным рукам.
Тогда гомункулы вцепились все разом и унесли монстра под потолок. Там Чезаре снова ожил, и принялся драться с невидимками. Он извивался, как змея, молотил вокруг руками, шипел.
Гомункулусы тянули тело в разные стороны, раздирая на куски. Им удалось оторвать и сбросить вниз кишечник
Сверху упало и забилась в агонии на полу предплечье. Дергаясь и перегибаясь в локте, оно поползло в сторону инкубатора. Вслед за ним пополз оживший кишечник и ноги. Сверху свалилась и раскололась, как орех, голова. Но и она не утратила способности перемещаться. Двигая челюстью и отталкиваясь от пола языком, она покатилась в сторону ползущих останков.
Нагромождение из разорванных частей тела медленно приближалось к инкубатору.
- Алессандрио, не стой, разинув рот! Действуй! - снова закричал гомункулус. - Разбей всю кладку! В ней сила Вечного Сердца! Спеши - иначе нам не справиться!
Алессандрио опомнился, открыл инкубатор, пытаясь вытащить яйца. Но тут же отдернул руку. Скорлупа раскалились так, что обожгла руку до пузырей.
Он разбил еще одно яйцо, оно вспыхнуло, ослепив нестерпимым сиянием. Остальные яйца разом набрякли густым лиловым светом.
Он ударил по ним ломиком, но взрывная волна отбросила Алессандрио прямо в нагромождение оживших останков.
Конечности и кости уже начали собираться в одно целое, но почуяв врага, мертвые руки вцепились в горло художника
Он поразился их силе и удивился, что разрозненные части тела действовали, как отлаженный механизм.
Алессандрио не смог разжать хватку мертвых пальцев на шее. Стая гомункулов бросилась на помощь. Малыши растащили останки в разные стороны, унесли конечности к потолку, держа их на высоте и не позволяя собраться в одно целое.
- Я должен проснуться. Кошмар нужно остановить, - шептал сидящий на полу в каком-то дерьме Алессандрио, разминая измятое горло
- Ты не спишь! Вставай! Добей воинов Узды! - требовал гомункулус. - Сделай это наконец! Осталось три зародыша! Уничтожь их!
- Это - безумие!
- Ты увидел силу, еще не родившуюся на свет, - так пойми, что случится, если позволишь проклюнуться ей в свой мир!
От крика гомункулуса Алессандрио окончательно пришел в себя. Он бросился к инкубатору. Яйца уже перестали светиться, остыли, как галечник на воде.
Алессандрио ударил по ним ломиком - бесполезно.
- Это кошмар, мне надо проснуться! - кричал сквозь удары железа об мертвый камень.
- Сожги их в топке! Прибавь жару! Пусть сгорят в своем сердце!
Алессандрио умел управлять инкубатором. Он отключил продувные насосы и вентиляцию, добавил огня.
Установка начала раскаляться. Тонкое посвистывание в трубках перешло в гудение, горячий пар наполнил нутро инкубатора. Яйца покрылись испариной и снова засветились фиолетовым цветом.
- Видишь - они живы!
- Я сварю их в этом инкубаторе!
- Ты не сможешь! Внутри желтка - вход в бесконечность. Он жив - пока цел Взорви топку! - кричал гомункулус.
Алессандрио до предела добавил пламени в горнах. Захлопнул крышку и в ожидании взрыва отошел подальше от парового котла.
Кровавые конечности Чезаре Ачиллопришли в бешенство. Их силы умножились, искалеченные гомункулусы сами посыпались на пол.
Кровавая груда, увенчанная оторванной головой, задом наперед уже подползла к гнезду. Разорванные части срастались на ходу, словно их склеивала невидимая сила. Руки и ноги приросли к туловищу, не считаясь с законами анатомии. Голова вкатилась по спине на плечи. Глаза, выбитые из черепа, уже не болтались, а вращались где-то над ушами, как глаза улитки.
Останки бывшего палача спешно собирались в неизвестное миру чудовище. При этом оно увеличивалось в размере, словно раздувалось от гниения.
Алессандрио порывался добить порождение ада.
- Остановись! Не подходи, - сказал гомункул. - Мы близки к победе! Быстро всем - в укрытие!
Котел раскалился до красна, живительная плазма клокотала.
Металл на стыках начал уже оплавляться, когда на всю эту конструкцию сверху навалилось тело монстра. Он зашипел и растекся лавой, окутывая зыбкой оболочкой инкубатор со всех сторон. Серозные пузыри вздувались и лопались, испуская горячий пар. Неведомая сила начала охлаждать гнездо.
Алессандрио рвался в драку, но гомункулус удержал его:
- Все сделано правильно, - сказал гомункулус. - А вот сейчас - бежим!
Они бросились в соседнее помещение.
И тут раздался рев, клокотание, адский визг, бурление и, наконец, оглушительный взрыв. Огненная волна подхватила и выбросила Алессандрио в другой конец анфилады.